Неверующий фараон [Симон Вестдейк] (fb2) читать постранично, страница - 3

коленопреклоненного единомышленника за плечи и прошептать ему прямо в ухо:

— Я тоже не верю в богов, дорогой друг. Я не считаю себя богом. Никаких богов нет. Я хотел бы поговорить с тобой об этом. Следуй за мной.

Усадив своего нового единомышленника на нижнюю ступеньку трона, фараон вновь занял свое место и погрузился в раздумье. Ювелир то робко поглядывал на повелителя, то ощупывал распухшие пятки. Он больше не боялся ловушки. Но то, что он услышал, было чудовищно и свидетельствовало об умственном расстройстве или о последней степени цинизма. Поэтому ювелир решил соблюдать величайшую осторожность. Если владыка продолжит свои излияния и поинтересуется мнением ювелира на этот счет, ему не останется ничего другого, как сделать вид, что и он тоже с давних пор сомневается в существовании богов. На самом деле он о них просто никогда не думал. Но он не настолько глуп, чтобы признаться в этом. К тому же слова фараона произвели на него большое впечатление. Наконец он уже совсем было решился отпустить какую-нибудь остроту по адресу богов, но в это время фараон нахмурил брови и произнес:

— Никаких богов нет, все это лишь фантазия непросвещенного ума. Однако понимаешь ли ты, что теперь я в твоих руках? Открыв жрецам или даже кому-нибудь из соседей мою тайну, ты лишишь трона всю мою династию.

— Никогда в жизни, о божественный повелитель! — поспешил заверить его ювелир. — Клянусь…

— Твои уста могут проболтаться помимо твоей воли, например во сне, — улыбнулся фараон. — Собственно говоря, тебя теперь следовало бы убить.

Ювелир поспешно пал ниц перед троном.

— Вырви мне язык, о благородный повелитель! Прикажи связать меня и посадить в клетку! Но только сохрани мне жизнь!

— Лишившись языка, ты сможешь написать все это на папирусе. А если отрубить тебе руки, то как же ты будешь заниматься своим ремеслом? Кроме того, я знаю рабов, которые могут писать ногой. Разве ты не смог бы у них научиться? Нет, я придумал средство понадежней. Я не спущу теперь с тебя глаз ни днем ни ночью. Ты станешь моим фаворитом.

Как изумились жрецы и придворные, когда ничтожный ювелир, презренный осквернитель кота, был представлен им как фаворит фараона, который отныне постоянно будет находиться при монархе не только днем, но и ночью. Фараон проявил незаурядную силу духа, отстаивая свое решение; казалось, он хотел отомстить жрецам за годы зависимости, заставив их подчиняться человеку, в котором воплотилось его неверие, хотя об этом никто не догадывался. Более того, фараон делал все возможное, чтобы создать у окружающих впечатление, будто он был покорен именно благочестием ювелира в сочетании с мудростью и умением истолковывать сны. Последнее служило предлогом для частых бесед с глазу на глаз, которые вел монарх со своим любимцем — на первых порах это было совершенно необходимо, чтобы вдолбить ювелиру его роль, из которой он легко мог выйти вследствие незнания тонкостей придворного этикета; фараон опасался также, что ювелир выдаст какой-нибудь неосторожной фразой их общую тайну. Хотя придворным ни разу не представилась возможность убедиться в наличии необыкновенных способностей у нового обитателя дворца, они постепенно примирились с ним, ибо он был человек скромный и не проявлял себя ничем, кроме того, что повсюду как тень следовал за фараоном. Фараон приписывал своему любимцу большую часть разумных и мудрых государственных установлений, проведенных им в последующие годы, и ювелиру оставалось только молчать. Так получилось, что фаворит, сам того не желая, стал еще и благословением для страны. Благодаря ему фараон обрел мужество стать самим собой и начал править государством как человек, который, не надеясь на богов, стремится сам возможно лучше выполнять свои обязанности перед народом.

Личное общение с новым другом принесло фараону некоторое разочарование. Обнаружилось, что бывший ювелир суеверен. С другой стороны, он оказался прилежным учеником и за полгода весьма преуспел в своем неверии, не переставая в то же время строго соблюдать все внешние религиозные обряды. Поняв, что с фараоном можно спорить, ювелир иногда старался подыскать доводы в пользу существования того или иного бога, но затем легко позволял убедить себя в обратном, к обоюдному удовольствию. После нескольких подобных споров обнаружился еще один недостаток в их общении. От религиозных бесед со жрецами, иностранными государями или даже с членами своей семьи фараон, несмотря на свой атеизм, получал большое удовольствие — это была своего рода интеллектуальная игра, да и собеседники были людьми образованными, а часто и умными. Беседы об атеизме, напротив, вызывали скуку, ибо слушавший был во всем согласен с говорившим или же возражал ему только для вида. Кроме того, когда ювелир порой пытался блеснуть остроумием, шутки, которые он с разрешения фараона отпускал в адрес богов, были довольно плоскими. Мир без богов оказался однообразным, серым и прозаичным. Беседы быстро подходили к