Тяпа, Борька и ракета [Евгений Серафимович Велтистов] (fb2) читать постранично, страница - 6

Сергея.

А воскресные дни! Тяпа узнавала их по одной ей ведомым приметам. У них был свой запах, свои звуки, свои привлекательные цвета.

Зимой это были хрустящие, звонкие дни, когда Борькины лыжи, разрывая снежное полотно, скользили навстречу холодному солнцу, а Тяпа забегала вперед и, захлебываясь от радостного визга, каталась в снегу до тех пор, пока лыжи не поравняются с ней. Тогда она вскакивала и бежала, подпрыгивая, рядом с лыжней, заглядывая в лицо хозяину.

Летом пыхтел паровоз или гудела электричка. И Тяпа тихонько лежала под лавкой в шумном вагоне, потом сбегала по дощатой лестнице пригородной станции и, наконец, вырвавшись на свободу, мчалась к еловому лесу, мохнатому и хмурому, как медведица. Здесь она носилась и лаяла, вспугивая белок и птиц, или шныряла в траве, отыскивая Борькин пропавший мяч.

И все понимали ее радость, всем было так же хорошо, свободно, весело.

А как часто на улице или возле школы белый визжащий комок радостно бросался Борьке под ноги! По царапинам, укусам, по выдранному клоку шерсти не трудно было догадаться, какого мужества стоили эти путешествия по опасным улицам, ожидания в чужих подворотнях, где каждую минуту возможна встреча с огромными псами…

Эх, Борька, не пожалел ты Тяпу, а теперь бродишь один по улицам и не замечаешь, что пришла осень!

Солнце светит вовсю, листья хрустят под ногами, а воздух прохладный и пахнет арбузными корками. И не поймешь, что пестрее и ярче: то ли кроны деревьев, то ли фруктовые ларьки, то ли последние цветы на скверах.

Борьку интересовали на улицах одни собаки. Он сделал неожиданное для себя открытие. Все они — белые, темные, рыжие — шагали сегодня на поводках рядом с хозяевами в одном направлении — к парку за трамвайной линией. «Откуда их столько?» — гадал мальчик.

Мимо гордо прошел могучий дог, позванивая золотыми медалями чемпиона. Дога вела полная женщина с соломенной корзинкой — с такой ходят на базар. На почтительном расстоянии от них плелись зеваки, обсуждая каждый мускул четвероногого чуда. Борька так загляделся на дога, что не заметил, как вошел в парк и оказался на собачьей выставке.

Над просторным полем трепыхались бело-зеленые флаги с изображением глухаря и головы лося, над полем повис разноголосый лай. У Борьки разбежались глаза: каких собак тут только не было! Перед судьями, сидевшими за столиками, шагали по кругу на высоких ногах дугообразные русские борзые. Пусти такую в поле — и вытянется она стрелой, помчится, со свистом рассекая воздух, настигнет и зайца, и лисицу, и волка. «Собака-выстрел», — уважительно говорили про знаменитую русскую борзую болельщики и обсуждали родословную каждой из них вплоть до прапрадедушки и прапрабабушки.

Наверное, все болельщики были охотниками. Пока Борька толкался среди них, он стал знатоком собак. Лохматую и коротконогую, которая после борзых казалась как бы соскочившей с ходуль, звали спаниель. Уши у этой низкорослой испанки свисали до земли, а короткий хвост все время качался с неустанностью маятника.

Шли по кругу огненно-красные ирландские сеттеры и мускулистые, как спортсмены, пойнтеры. Трусили похожие на топорики фокстерьеры, чуткие и смелые собаки. И голые черные таксы, которых Борька считал до сих пор бездельниками и уродами, держались с гордым достоинством на кривых, но сильных ногах. Их хозяева представили в судейскую коллегию длинные списки трофеев — барсуков и лисиц, которых злые к зверю таксы вытаскивали прямо из нор или выгоняли под выстрел охотника.

Да, таксы удивили Борьку. А лайки расстроили. У него защемило сердце, когда он увидел белых, пушистых, веселых собак с острыми ушами и крендельками хвостов на спине. Уж очень напоминали лайки пропавшую Тяпу!

— Это всё мелочь, — прервал размышления мальчика старик в старомодном выгоревшем картузе. — Вот в охотничьем павильоне топтыгин стоит — это да! Хочешь, покажу? — И старик потащил Борьку в павильон охотничьего снаряжения.

Там висели на стенах двустволки и длинные ножи, на столах стояли резиновые сапоги, капканы, сумки для дичи, а у входа высилось чучело большого черно-бурого медведя. Вот таким косматым и страшным вылезал он из берлоги на охотника, державшего палец на спусковом крючке.

— Два метра ровно! — объявил с гордостью старик, помахивая клеенчатым сантиметром. — А когти — шесть сантиметров! Размеры! Не то что какая-то собачья мелюзга.

— Но ведь этого медведя поймали собаки, — сказал Борька.

— Медведя убил охотник! — наставительно произнес старик.

— Вот и в табличке написано, — продолжал защищать собачью честь Борька. — «Медведь убит охотником Московского общества Стрельниковым с помощью лаек Звонкой и Дружной под Новгородом».

— Ну, коли написано, то твоя правда, — сдался старик. — Однако ты не тех собак глядел. Вот сторожевые собаки — достойные глáза размеры.

В секторе