Тиски [Владимир Михайлович Рыбаков] (fb2) читать постранично, страница - 3

передать арестованному на «губу» курево или сахар, но и выступить за безвинно обвиняемого открыто, на собрании. Те же самые солдаты, смачные похабники, любители скабрезных анекдотов, неожиданно тепло и с мужским целомудрием относятся к любви своего товарища к вдове офицера — поди ж ты, гарнизонные «Ромео и Джульетта» с счастливым концом! Один из «сквозных» героев, Малашин, излюбленный автором персонаж, не думая и двух минут, усыновляет чужого изголодавшегося ребенка, а заодно и берет в жены его пьющую мать — «подарил жизнь двум людям». Не всем им, подобно капитану Шаповаленко, «страшно понимать», иные так очень силятся понять и достаточно открыто выражают «глубокое, всеобщее недовольство» жизнью. О бунтарях — том же Малашине или «Русаке» Андропове — автор повествует с особенным удовольствием и как бы с удивлением. Не сочтем случайностью, что именно для этих его героев так тщательно вытравляемые крест и молитва и само понятие «Бог» суть именно понятия, а не знаки преходящей моды. По-видимому, на этих людях покоятся надежды автора на наше освобождение и выздоровление. Не станем спорить, насколько эти надежды основательны, но можно согласиться, что зло, учиняемое сейчас над этими людьми, не пройдет даром, не рассеется бесследно в народной памяти. Особенно, если тому поспособствует наша литература.

Далекая финская война, такая короткая по теперешним меркам, как бы и не война, а, если последовать газетным штампам — «кампания с белофиннами», — однако ж, не стерлась, не перекрылась войной куда более кровопролитной и трупообильной, да наконец и справедливой; многие годы спустя не простил ее, не мог простить и забыть Александр Твардовский, отождествляя себя, как истинный поэт, с безвинно и бессмысленно загубленным солдатом:

Можно лишь удивляться, как из-под пресса еще сталинской цензуры сумел поэт дать той воине, или «кампании», ее настоящее название — не слышится ли нам явственно за словом «незнаменитая» другое слово — «бесславная»?

Такой же, только много хуже, останется в нашей памяти и война афганская. И когда эта позорная страница нашей истории будет перевернута, в обвинительное заключение, в воздаяние по делам их всем ненасытным «ястребам» вкупе с воркующими «голубями», средь многих свидетельств ляжет и эта книга, которую читателю предстоит прочесть.

Георгий Владимов

Повестка в армию

Сергею Сергеевичу Сажину повестку принесла дворничиха в пять с половиной утра, дверь отворила мать и расписалась где следует. Увидев в спокойных руках матери красноватую бумажку, Сергей вздрогнул. Остатки сна исчезли, как-будто его и не было. Попытался вновь уснуть, но не получилось. Мысли вертелись, как в калейдоскопе. И все вокруг детства. Старые огромные пилотки на маленькой голове, двор, деревянные автоматы и рты, орущие «тра-та-та», «гад, я тебя убил», «врешь, промазал», И позже мечта стать летчиком, моряком, космонавтом. И как эти мечтания незаметно растворились во взрослеющей жизни.

Одеваясь, Сергей почувствовал во рту горечь. Он тогда еще и не подозревал, что ближайшие его годы будут наполнены желанием спать, а этот неожиданный привкус во рту станет обычным до незаметности.

Пощупав повестку, испробовав ее на крепость, Сажин заставил себя подумать: «Ну, пришло — подумаешь. К каждому приходит». Но тут довольно-таки подло вынырнула сама собой иная мысль: Васька Румянцев? Я хоть по конкурсу не прошел, а он вообще провалился на первом экзамене. И Ваську не берут. У него пахан в Горкоме работает, шишка не на пустом месте. Меня берут, а его, Ваську — нет, его, здоровяка (молотом занимается), комиссовали. И он на следующий год в университет пролезет.

На самом деле Румянцев мог вполне законно провалиться и в следующем году, но Сажину было отрадно думать, что он непременно пройдет по конкурсу. Почему? Он не задавал себе этого вопроса. Было приятно и злорадно — и все.

До ухода на сборный пункт оставалось еще две недели. За завтраком мать как-то по особому смотрела на сына. Спросив его, пойдет ли он на завод, она вдруг обняла его голову, и, отпустив, быстро отвернулась. Но сын не думал о боли и тоске матери. Прихлебывая чай, он вдруг поймал себя на мысли, что забыл о заводе. Завод для него как бы уже ушел в прошлое.

Цех встретил Сажина привычным шумом. Сергею казалось странным, что ему теперь не нужно будет торопиться к станку, а в перерыв — бежать в столовку занимать очередь. Начальник цеха, внимательно разглядев повестку, значительно произнес: «Так. Служить в рядах наших вооруженных сил — почетный долг каждого гражданина. Идите „расформляйтесь“. Завкадрами опять будет горланить о текучести кадров».

Только тут Сажин почувствовал, что стоит на пороге неизвестного ему мира… Армия, вооруженные