Новые центурионы [Джозеф Уэмбо] (fb2) читать постранично, страница - 2

заверил его, что не держит на сердце зла. Эндрюз — это Плибсли-переросток, подумал Серж. Все эти преданные долгу типы одного поля ягода. И так всегда серьезны, что их и ненавидеть-то нельзя, даже если они того и заслуживают.

— Хорош! А теперь сменили позиции, — крикнул Рэндольф. — Вторые против первых, начали!

Партнеры поменялись ролями: Эндрюз стал «подозреваемым», а Серж обязан был «держать его на контроле».

— О'кей, потренируем опять «сопровождение», — кричал Рэндольф. — Только сейчас чтоб без сучка, без задоринки! Готовы? Делай раз!

Заслышав счет, Серж взялся за широченную лапу Эндрюза, но понял вдруг, что от всех этих кругов по дорожке кругом пошла его голова и он начисто забыл, как выполняется это хреновое «сопровождение».

— Делай два! — гаркнул Рэндольф.

— Это вот и есть «сопровождение», а, Эндрюз? — зашептал Серж, когда заметил, что внимание Рэндольфа отвлек на себя другой растерявшийся курсант.

Эндрюз переместил свою кисть в нужную позицию и так скривился от мнимой боли, что Рэндольф вполне мог решить, что Серж вогнал партнера в корчи агонии, следовательно, «сопровождение» выполнено отменно. Проходя мимо, старшина действительно довольно кивнул при виде мук, причиняемых Эндрюзу Сержем.

— Я тебя случаем не ушиб? — шепотом спросил Серж.

— Со мной полный порядок, — улыбнулся Эндрюз, оскалив щербатый рот.

Нет, невозможно ненавидеть этих серьезных типов, подумал Серж и в поисках Плибсли оглядел потную, одетую в серое толпу курсантов. Нельзя было не восхищаться тем, как владел своим юрким и маленьким телом этот выскочка. На первом же зачете Плибсли двадцать пять раз идеально подтянулся на перекладине, сотню раз за восемьдесят пять секунд из положения «лежа» выпрямил корпус и чуть было не побил рекорд академии в беге на полосе препятствий. Ее-то Серж и боялся больше всего — полосы препятствий. А стенка-барьер приводила его в неописуемый ужас. Достаточно было кинуть на нее взгляд — и ты уже словно был обречен на неудачу.

Отчего он боялся этой стены — непостижимо. Ведь он был спортсменом — если не теперь, так раньше, шесть лет назад, когда еще учился в средней школе в Китайском квартале. Три года играл в футбол, играл крайнего, причем для своей комплекции был быстр и имел хорошую координацию. Между прочим, комплекция его и внешность были тоже непостижимы — даже для родных: рост шесть футов и три дюйма, широкая кость, веснушки, каштановые волосы да светло-карие глаза — все это сделалось в семье притчей во языцех и поводом для шуток: мол, совсем он и не мексиканец, по крайней мере не одной крови с Дуранами (те сплошь мелкие и смуглые); и, если б мать его не была чистокровнейшей мексиканкой и не выказывала бы особого расположения к своему «альбиносу», они, возможно, извели бы ее намеками на блондина-gabacho, гиганта, в бакалейной лавке которого в течение долгих лет покупала она harina <мука (исп.)> для своих кукурузных лепешек. Их она всегда готовила своими руками и никогда не позволяла класть на семейный стол покупные лепешки. Он удивился тому, что именно сейчас вдруг вспомнил о ней. Мертвых не воскресишь!

— Ну ладно, можете сесть, — гаркнул Рэндольф. Ему не пришлось повторять свой приказ.

Весь класс в сорок восемь курсантов (Фелера не было) рухнул на траву, радуясь тому, что впереди теперь — отдых, отдых и ничего, кроме отдыха…

Если, конечно, Рэндольфу не вздумается определить тебя в «жертвы».

Серж напряженно ждал. Частенько Рэндольф для демонстрации захватов отбирал ядреных здоровяков. Сам он был телосложения среднего, но мускулист и крепок, словно пушечный ствол. Инструктор любил показать свою удаль, да так, чтоб поэффектнее, а значит, побольней. Он взял себе за правило чуть добросовестнее, чем требовалось, швырять курсантов наземь или проверять чьи-либо голосовые данные, исполняя захват немного круче, чем нужно для того, чтобы исторгнуть из несчастной глотки крик. Во время такого истязания класс издавал только нервный смешок. Серж поклялся себе, что больше не будет покорным мальчиком для битья, сносящим чужую грубость.

Вопрос лишь в том, как этого добиться. Он хочет эту работу. Стать полицейским фактически означало «без особого напряга» получать четыреста восемьдесят девять долларов в месяц.

На сей раз своей жертвой Рэндольф выбрал Аугустуса Плибсли, и Серж наконец расслабился.

— Ну, вы уже изучали захват «на удушение», — сказал Рэндольф. — Отличный захват, коли умело его применять. Но ни хрена не стоит, если ошибешься. Показываю один из приемов такого удушения.

Он встал позади Плибсли, обхватил тому горло массивным предплечьем и поймал тощую шею в изгиб руки. Потом громко пояснил:

— Я надавливаю на сонную артерию. Бицепс и предплечье перекрывают доступ кислорода в мозг. Если надавить как следует, парень вмиг потеряет сознание.

Произнеся эти слова, он и в самом деле надавил «как следует», и огромные голубые глаза Плибсли, дважды дрогнув веками, наполнились