Без пяти минут взрослые [Зента Эрнестовна Эргле] (fb2) читать постранично, страница - 4

улыбнулась.

— Мне очень нравится шить, — призналась Даце. — Я поступаю в ПТУ швейников, а потом буду работать вместе с мамой.

— Да ты что?! В профтех идут те, кого в школе не держат, кто учится плохо, ну, всякие непутёвые.

— Кто тебе внушил такую чушь? Да у швейников конкурс больше, чем в медицинском училище.

Какое-то время обе молча усердно работали.

— А если ты вдруг почувствуешь, что шитьё не твое призвание?

— Дурочка, после ПТУ можно поступить в любой институт.

* * *

Целый месяц Байба мучилась сомнениями, думала, что делать: продолжать учёбу в школе или идти в ПТУ. Не было покоя ни днём, ни ночью. Не хотелось ни есть, ни спать. Всё валилось из рук.

— Что с тобой? — встревожилась мать. — Уж не заболела ли?

— Смотри, жена, как бы нам не стать преждевременно дедом и бабкой, — ухмыльнулся отчим, подозрительно взглянув на Байбу. Байба выскочила из комнаты.

* * *

Рейнис Кадикис с трудом привыкал к новой жизни. Она началась с бесчисленных запретов врачей: не курить, не волноваться, ничем не утруждать себя…

Пенсионер. Списали, как старую ненужную мебель. На книжной полке рядом с диваном тридцать две папки, своя на каждого воспитанника, начиная с пятого класса. Последний выпуск. Больше не будет. Школьный звонок никогда больше не позовёт его на урок. Остался лишь один звонок — к вечному покою.

Учитель в одиночестве терзал себя мрачными мыслями. Его воспитанники, счастливые от того, что избавились, наконец, от учёбы, разлетелись, кто куда.

Иногда на минуту забегала к нему учительница английского языка Марджория Шип. Пощебетав и оставив после себя аромат дорогих французских духов, исчезала, простучав своими «шпильками».

— Англичанка была, — каждый раз, потянув в себя воздух, безошибочно констатировала медсестра Милда. — Говорят, поедет в Англию, диссертацию пишет.

Вскоре после возвращения учителя из больницы его навестили Даумант с отцом.

— Принесли тебе работу. — Мартыньш Петерсон положил на стол толстый, знакомый учителю пакет. — Времени у тебя теперь предостаточно. Только не переусердствуй.

— А стоит ли?

— Стоит. Ради наших павших товарищей и тех, кто остался жить.

— Многое уже запамятовалось, — сомневался учитель.

— Соберемся и всё вспомним.

Погрузившись в работу, Рейнис Карлович не сразу услышал тихий стук в дверь.

— Ты, Байба? Вот и прекрасно! — обрадовался он. — Присаживайся, вон стул. Хочешь чаю?

— Спасибо. Не хочется.

Вазочка с конфетами в руке учителя чуть дрожала, но глаза смотрели молодо, веселее, чем до операции.

— Я хотела… Мне… — заикаясь начала Байба. — Вам не нужно помочь что-нибудь?

Учитель увидел в глазах Байбы смятение и растерянность.

— Спасибо, детка. Тётя Милда каждый день меня навещает. Не знаю, как бы я без неё справлялся.

— Ну, тогда… — Байба встала. — Я пойду.

— Никуда я тебя не пущу. Ну-ка выкладывай, что у тебя? Отчим обижает?

— Нет, — покачала головой Байба. — Я не знаю, как мне быть.

Она выложила учителю все свои сомнения. Стало легче.

— Как вы скажете, так и будет.

Рейнис Карлович долго молчал. Что он должен был сказать? Да и имеет ли он право вмешиваться в судьбу этой пятнадцатилетней девушки? Училище даст ей не только среднее образование, но и самостоятельность, независимость от отчима. А если профессия швеи ей не понравится? Страшно всю жизнь заниматься делом, которое не по душе. К тому же в школе будет больше времени для занятия музыкой и пением, а она их так любит!

— Профтехучилище, о котором ты говоришь, одно из лучших, — Рейнис Карлович продолжил вслух. — Ты ничего не теряешь. Настоящий талант всегда проложит себе дорогу, нужны только настойчивость и сильная воля. Я знаю — ты надеешься, что я тебе скажу, как поступить, но у меня нет такого права. Мы вместе можем взвесить все «за» и «против», но выбор придётся сделать тебе самой. Мне в молодости приходилось днём работать, а вечерами и по ночам учиться. Не было другого выхода. Но теперь иные времена.

— Спасибо вам. Я пойду.

— Подумай хорошо, не торопись. А если потребуется моя помощь, приходи, не стесняйся.

Дома, надев старый халат, Байба взялась за уборку комнаты. Она приняла решение. Ей стало радостно и легко, как будто гора с плеч свалилась. Громко напевая, девушка вытирала пыль с ненавистной ей «антикварной» мебели отчима, мыла пол.

У дверей раздался звонок.

— Зигмунд Донатович! — заволновалась Байба. — Что-нибудь случилось? Проходите в комнату.

Старый оперный певец молча сел, достал белоснежный носовой платок и вытер вспотевшее лицо.

— Случилось. Одна одарённая девушка бросила пение и забыла двух старых людей, которые её полюбили. Жена каждый день тебя вспоминает: «Почему наша Байба не приходит, не заболела ли?» Иду мимо и вдруг слышу — знакомый голос. Вся улица звучит. Вот и решил тебя навестить.

Байбе стало стыдно, что за своими заботами она совсем забыла про стариков. Но как сказать, что