Катары [Патрик Вебер] (fb2) читать постранично, страница - 2

правдой служил много лет, такие жертвы оправдывало. Более того — в них было его величие.

Один из Добрых Мужей подал Совершенному копье. Тот поднес его к голове осужденного. Жертва по-прежнему билась в путах. Уверенным движением магистр откинул острием оружия капюшон — лицо открылось. Он отдал копье Доброму Мужу и велел подать себе факел. Увидев огонь, подносимый к куче хвороста, осужденный нашел в себе силы в последний раз крикнуть в ночь:

— Стойте, безумные! Что вы делаете? Кончайте маскарад!

Но если его отчаянный вопль и вылетел за нетолстые стены Монсегюра, то наверняка затерялся среди крепких горных утесов.

Пьер Ле Биан остался один. Один перед лицом смерти и ее неумолимых ангелов.

ГЛАВА 1

Руан, 1952

Опять заверещал заполошной пташкой звонок. Ле Биан глядел, как тонкий медный язычок упрямо бьется о медный колокольчик, и думал, что все это давно пора поменять. После войны он решил переменить квартиру. Вообще-то против прежней он ничего не имел — она ему очень даже нравилась, но он хотел начать жизнь с чистого листа. Он рассудил — быть может, с долей наивности, — что новые стены помогут разрушить все, что он за много лет нагородил себе в голове. Стараясь подогреть в себе оптимизм, он сменил прежнее жилье на квартиру в старинном доме на Часовой улице в самом центре Руана.

В порыве страсти к обновлению он переклеил обои в гостиной: прежние, в желто-бурый цветочек, казались ему страшно старомодными. Он познакомился с новыми соседями, но ни в коем случае не собирался рассказывать им о себе. Как он мог рассказать им про свою войну, про оставленные ею шрамы? Ле Биан не рисковал головой на поле битвы, но вел другой незримый бой, и не вышел из него невредимым. Он навсегда запомнил, как смотрела Жозефина перед их последней разлукой, а главное — какое предчувствие тогда овладело им. Он уже тогда знал все. Он понял, что больше ее не увидит. Жозефина не вышла живой из этой мерзкой войны, а он вот выпутался. Выпутался — и думал теперь про обои, про соседей…

— Дзынь! Дзынь!

Упорная девушка. Как бишь ее зовут? Ах да, Эдит. Ле Биан задумался. Нравится ему это имя? Да какая, в общем-то, разница. Нет, вопрос надо ставить иначе: сама-то Эдит ему интересна? И этот вопрос влек за собой другие соображения, куда более далеко идущие. Он приметил ее в первый же день, когда она появилась в коллеже: довольно маленькая, волосы собраны в пучок, слишком скромный для ее лет. Но он обратил внимание, какие у нее красивые зеленые глаза. Подумалось даже, что этот цвет напоминает ему шапку герцога Вильгельма на гобелене из Байё. Сравнение довольно нелепое: такими девушку не завлечешь, нечего и пытаться. Но Ле Биан давно привык жить в нескольких временах сразу. Одного настоящего ему никогда не хватало. Лишь в прошлом, полагал он, довольно простора, чтобы мечтать, уходить от действительности и — высшая радость! — ощущать, что властвуешь над стихиями мира. Профессия историка-искусствоведа оставила на нем такой глубокий след, что он подчас превращался в археолога собственных страстей и желаний, залегающих в самых глубоких слоях его натуры. Улыбаясь Эдит, он видел перед собой романскую Богоматерь двенадцатого столетия. Он подробно разглядывал ее глаза — две изящные миндальные косточки на лице — и после тщательного изучения приходил к выводу, что женщина, столь приятная на взгляд, стоит, конечно, и более пристального исследования.

— Пьер! Открывай! Я знаю, что ты дома! Хватит ломать комедию!

Нет, Богоматери двенадцатого века так в двери не барабанят. Они только улыбаются из глубины сумрачных церквей и молча внимают молитвам душ христианских, вверяющих им свои скорби. Ле Биан должен был честно признаться себе: он все сделал, чтобы заманить ее сюда. Начал он с дельных советов, как не попасть впросак в коллеже. Предупредил, что учительница французского языка мадам Розье бранчлива и часто бывает не в духе. Научил тонкому искусству гладить директора по шерстке, чтобы не выслушивать от него нескончаемых лекций о необходимости строжайшим образом дисциплинировать банду юных щенят, которые бессмертным творениям Корнеля предпочитают песенки Лин Рено. Эдит слушала его наставления очень внимательно. Она была так прилежна, что приняла от коллеги и приглашение провести вечер в ресторане. Ле Биан сделал его под предлогом, что должен поделиться своим превосходным знанием Руана с юной парижанкой, знавшей только, что в Нормандии делают крестьянский сидр и соленое масло. Вечер Ле Биан провел прекрасно. Он много говорил, и в его словах звучали страсть к истории, любовь к родным краям и сетования школьного учителя. Теней из прошлого ему удалось не вызвать: ни разу не навернулось на уста милое имя Жозефины. Эдит слушала его с интересом — кажется, искренним. Под конец ужина рука Ле Биана коснулась щеки девушки. Она не отдернулась. Стало ясно: Эдит к нему неравнодушна. Потом она стала еще улыбчивей, ближе. Встречаясь каждый день в учительской, они