Грязь. Motley crue. Признание наиболее печально известной мировой рок-группы [Нейл Страусс] (fb2) читать постранично, страница - 2

полноценную пищу, и Томми никогда этим не гнушался. Всякий раз, когда накапливался мусор, мы открывали маленькую скользящую дверь в кухне и выбрасывали его во внутренний дворик. Теоретически, внутренний дворик мог бы служить приятным местом, где могли поместиться мангал и кресло, но вместо этого там находились мешки, банки из-под пива и пустые бутылки, нагромождённые настолько высоко, что каждый раз, когда мы открывали дверь, нужно было сдерживать весь этот хлам, чтобы он не посыпался обратно в дом. Соседи жаловались на запах и крыс, которые целыми стаями бегали по всему нашему внутреннему дворику, но было совершенно бесполезно заставить нас что-то с этим поделать, даже после того, как у нашей двери появились представители лос-анджелесского департамента здравоохранения с судебным постановлением, обязывающим нас устранить ту экологическую катастрофу, которую мы устроили.

Уведомление, присланное на имя Никки (Micki (!!!)) Сикса 12 марта 1982 года из Лос-анджелесского департамента здравоохранения, в котором ему настоятельно рекомендуют выкидывать мусор в специальные водонепроницаемые контейнеры каждые 7 дней.

Но по сравнению с ванной наша кухня выглядела безупречной. За эти приблизительно девять месяцев, пока мы жили там, мы никогда не чистили туалет. Томми и я были еще подростками: мы просто не знали, как это делается. Мы бросали туда тампоны, оставшиеся в душе от девчонок, приходивших накануне ночью, слив и зеркало была черны от крашеных волос Никки. Мы не могли позволить себе — или просто были слишком ленивы, чтобы позволить — туалетную бумагу, поэтому там были заляпанные дерьмом носки, билеты на наши собственные концерты и страницы из журналов, разбросанных по всему полу. С обратной стороны двери висел плакат «Slim Whitman». Я даже не знаю почему.

Из ванной прихожая вела к двум спальням. Ковер в холле был покрыт обугленными пятнами, потому что во время репетиций нашего шоу мы поджигали Никки, и горящая жидкость всегда стекала по его ногам прямо на многострадальный ковёр.

Спальня, которую делили мы с Томми, была налево от прихожей, она была полна пустых бутылок и грязной одежды. Мы спали на матрасах, лежавших прямо на полу и покрытых простынями, цвет которых напоминал цвет раздавленного таракана. Однако мы считали нашу комнату весьма цивилизованной потому, что у нас была зеркальная дверь в уборную. Именно, что БЫЛА… Однажды ночью к нам пришёл Дэвид Ли Рот (David Lee Roth) с большой грудой всякой дури, которую он по обыкновению носил с собой, и сел на пол спиной прямо к этой самой двери. Пока он так сидел и что-то увлечённо нам рассказывал, дверь вдруг ни с того ни с сего сорвалась с петель, упала на него сзади и треснула пополам, ударившись о его затылок. Дэйв приостановил на полсекунды свой монолог, а затем продолжал, как ни в чём не бывало. Он, казалось, не заметил что произошло — он даже не просыпал ни крупинки своего «волшебного порошка».

У Никки в комнате был телевизор и несколько дверей, которые открывались в гостиную. Но он наглухо заколотил их по вполне определённым причинам. Он любил сидеть на полу, сочиняя “Shout at the Devil”, в то время как все веселились вокруг него. Каждый раз, когда мы играли в «Виски», половина толпы заваливала к нам домой после концерта и всю ночь пили, нюхали, кололись… короче, делали всё, что только могло прийти им в голову. Тогда я был единственным из нас, кто принимал наркотики внутривенно, потому что блондинка по имени Лави (Lovey), избалованная бисексуалка, не брезгавшая групповушкой, у которой был «280Z»^[3], показала мне, как нужно вводить кокс.

Среди тех, кто к нам захаживал почти каждую ночь, были бывшие члены таких групп панк-сцены, как «45 Grave» и «Circle Jerks», в то время как парни из новоявленных металлических команд, таких как «Ratt» и «W.A.S.P.», предпочитали тусоваться во внутреннем дворе или на улице. Девочки приходили к нам, как на работу — посменно. Одна могла выходить через окно, в то время как другая уже входила в дверь. У нас с Томми было собственное окно, а у Никки было своё. Нужно было только сказать: “Есть там кто-нибудь? Заходи!”. И они входили, хотя идти приходилось иногда через всю гостиную.

У нас часто бывала одна тёлка, противная рыжая краснокожая толстуха, которая не могла даже протиснуться в окно. Но у неё был «Jaguar XJS», который был любимым автомобилем Томми. Он хотел водить эту тачку больше всего на свете. Наконец, она сказала ему, что, если он её трахнет, то она разрешит ему водить её «Ягуар». Той ночью я и Никки пришли домой и обнаружили тощие ноги Томми, распластанные по полу, и эту огромную голую дрожащую массу, беспощадно подпрыгивающую на нём вверх и вниз. Мы просто переступили через него, взяли ром и Колу и сели на нашем покосившемся диване, чтобы понаблюдать за этим зрелищем: вместе они напоминали красный «Фольксваген-жук» с четырьмя белыми покрышками, под днищем которого лежал механик. Когда «механик» закончил работу, он застегнул