отличить собственных кровных отпрысков от приемных детей.
Что касается некоторых частей пьесы, единодушно осужденных во время премьеры, то, признаюсь, меня не так удивило публичное порицание, как моя собственная слепота: я сам должен был видеть всю их слабость. Впрочем, эти нападки посыпались задолго до того, когда их можно было бы счесть обдуманным приговором, который, как известно, никогда не выносится слишком поспешно, и мне даже не раз намекали, будто они рождены скорее злопыхательством, чем взыскательностью, но я по-прежнему не придаю значения подобным толкам, ибо знаю, что пьеса заслуживает упреков, в то время как для злословия по моему адресу я не вижу никаких причин. Но, если бы эти намеки и были справедливы и я бы даже мог указать, кто мои недоброжелатели, я все же счел бы невеликодушным отвечать оскорблением на оскорбление, ибо злоба – это такая страсть, которая гибнет без поощрения. Что касается меня, то я не вижу, почему бы драматургу относиться к публике премьеры иначе, чем к чистосердечному и здравомыслящему другу, посетившему в интересах будущих зрителей генеральную репетицию пьесы. Автору, правда, не приходится ждать от него лести, но он может, во всяком случае, положиться на искренность и справедливость его замечаний, как бы резки они ни были. Публика, от приговора которой зависят надежды автора на деньги или славу, имеет право ожидать, что к ее мнению отнесутся с уважением если не из чувства признательности, то хотя бы учтивости ради.
Что касается всяких щелкоперов, которые изливают свою желчь в салонах и строчат поклепы на любого автора, к чести для себя с ними не связанного, то они лишь стремятся придать себе побольше значительности, и их злоба коренится в сознании собственного ничтожества. В их замечаниях неизменно обнаруживается столько недоброжелательства и предвзятости, что эти зоилы не заслуживают внимания благородного человека, равно как природная тупость ставит их ниже самого неудачливого писателя.
Пользуюсь случаем снять с себя обвинение, будто я хотел придать национальный привкус образу сэра Люциуса О'Триггера. Тем, кого подобное заблуждение заставило осудить пьесу, я приношу искреннюю благодарность; и, если бы неудача моей комедии, пусть даже основанная на недоразумении, прибавила хоть искру к угасающему патриотическому пламени в стране, которую я будто бы имел в виду, я сам приветствовал бы ее провал и мог бы гордиться тем, что она сослужила обществу лучшую службу, чем сотни современных нравоучительных пьес, имевших успех на сцене.
Сколько я знаю, исполнителей новой пьесы принято благодарить за упражнение своих многообразных дарований. Но, когда, как ныне, их исключительные и бесспорные заслуги уже были награждены самыми горячими и искренними рукоплесканиями множества взыскательных зрителей, похвала поэта напоминала бы попытку восторженного ребенка перекричать толпу. Заслуги руководителей театра, однако, не столь очевидны для публики, и поэтому, справедливости ради, я считаю своим долгом заявить, что писатель, пожелавший испытать себя на драматическом поприще, встретит в этом театре,[5] единственном, о котором я могу говорить на основании собственного опыта, искренний и радушный прием, что, как известно, лучше помогает таланту достичь совершенства, чем любые предписания разума или опыта.
Сэр Энтони Абсолют.
Капитан Абсолют.
Фокленд.
Акр.
Сэр Люциус О'Триггер.
Фэг.
Дэвид.
Томас.
Миссис Малапроп.
Лидия Лэнгвиш.
Джулия.
Люси.
Служанка, мальчик, слуги.
Место действия – Бат. Все действие комедии происходит в течение пяти часов.
Последние комментарии
12 часов 9 минут назад
14 часов 26 минут назад
1 день 5 часов назад
1 день 5 часов назад
1 день 10 часов назад
1 день 14 часов назад