Стихотворения [Яков Петрович Полонский] (fb2) читать постранично, страница - 2

вершин увидали тебя пастухи...

Какие-то старцы стоят на дороге...

Вон жены с детьми! говори им о боге,

О сыне, распятом за наши грехи".

И старца лицо просияло мгновенно;

Как ключ, пробивающий каменный слой,

Из уст его бледных живою волной

Высокая речь потекла вдохновенно

Без веры таких не бывает речей!..

Казалось - слепцу в славе небо являлось;

Дрожащая к небу рука поднималась,

И слезы текли из потухших очей.

Но вот уж сгорела заря золотая

И месяца бледный луч в горы проник,

В ущелье повеяла сырость ночная,

И вот, проповедуя, слышит старик

Зовет его мальчик, смеясь и толкая:

"Довольно!.. пойдем!.. Никого уже нет!"

Замолк грустно старец, главой поникая.

Но только замолк он - от края до края:

"Аминь!" - ему грянули камни в ответ.

1841

ДОРОГА

Глухая степь - дорога далека,

Вокруг меня волнует ветер поле,

Вдали туман - мне грустно поневоле,

И тайная берет меня тоска.

Как кони ни бегут - мне кажется, лениво

Они бегут. В глазах одно и то ж

Все степь да степь, за нивой снова нива.

- Зачем, ямщик, ты песни не поешь?

И мне в ответ ямщик мой бородатый:

- Про черный день мы песню бережем.

- Чему ж ты рад? - Недалеко до хаты

Знакомый шест мелькает за бугром.

И вижу я: навстречу деревушка,

Соломой крыт стоит крестьянский двор,

Стоят скирды. - Знакомая лачужка,

Жива ль она, здорова ли с тех пор?

Вот крытый двор. Покой, привет и ужин

Найдет ямщик под кровлею своей.

А я устал - покой давно мне нужен;

Но нет его... Меняют лошадей.

Ну-ну, живей! Долга моя дорога

Сырая ночь - ни хаты, ни огня

Ямщик поет - в душе опять тревога

Про черный день нет песни у меня.

1842

* * *

Пришли и стали тени ночи

На страже у моих дверей!

Смелей глядит мне прямо в очи

Глубокий мрак ее очей;

Над ухом шепчет голос нежный,

И змейкой бьется мне в лицо

Ее волос, моей небрежной

Рукой измятое, кольцо.

Помедли, ночь! густою тьмою

Покрой волшебный мир любви!

Ты, время, дряхлою рукою

Свои часы останови!

Но покачнулись тени ночи,

Бегут, шатаяся, назад.

Ее потупленные очи

Уже глядят и не глядят;

В моих руках рука застыла,

Стыдливо на моей груди

Она лицо свое сокрыла...

О солнце, солнце! Погоди!

1842

ВЕЧЕР

Зари догорающей пламя

Рассыпало по небу искры,

Сквозит лучезарное море;

Затих по дороге прибрежной

Бубенчиков говор нестройный,

Погонщиков звонкая песня

В дремучем лесу затерялась,

В прозрачном тумане мелькнула

И скрылась крикливая чайка.

Качается белая пена

У серого камня, как в люльке

Заснувший ребенок. Как перлы,

Росы освежительной капли

Повисли на листьях каштана,

И в каждой росинке трепещет

Зари догорающей пламя.

1843

ЛУННЫЙ СВЕТ

На скамье, в тени прозрачной

Тихо шепчущих листов,

Слышу - ночь идет, и - слышу

Перекличку петухов.

Далеко мелькают звезды,

Облака озарены,

И дрожа тихонько льется

Свет волшебный от луны.

Жизни лучшие мгновенья

Сердца жаркие мечты,

Роковые впечатленья

Зла, добра и красоты;

Все, что близко, что далеко,

Все, что грустно и смешно,

Все, что спит в душе глубоко,

В этот миг озарено.

Отчего ж былого счастья

Мне теперь ничуть не жаль,

Отчего былая радость

Безотрадна, как печаль,

Отчего печаль былая

Так свежа и так ярка?

Непонятное блаженство!

Непонятная тоска!

1844

* * *

Уже над ельником из-за вершин колючих

Сияло золото вечерних облаков,

Когда я рвал веслом густую сеть плавучих

Болотных трав и водяных цветов.

То окружая нас, то снова расступаясь,

Сухими листьями шумели тростники;

И наш челнок шел, медленно качаясь,

Меж топких берегов извилистой реки.

От праздной клеветы и злобы черни светской

В тот вечер, наконец, мы были далеко

И смело ты могла с доверчивостью детской

Себя высказывать свободно и легко.

И голос твой пророческий был сладок,

Так много в нем дрожало тайных слез,

И мне пленительным казался беспорядок

Одежды траурной и светло-русых кос.

Но грудь моя тоской невольною сжималась,

Я в глубину глядел, где тысяча корней

Болотных трав невидимо сплеталась,

Подобно тысяче живых зеленых змей.

И мир иной мелькал передо мною

Не тот прекрасный мир, в котором ты жила;

И жизнь казалась мне суровой глубиною

С поверхностью, которая светла.

1844

УЗНИК

Меня тяжелый давит свод,

Большая цепь на мне гремит.

Меня то ветром опахнет,

То все вокруг меня горит!

И, головой припав к стене,

Я слышу, как больной во сне,

Когда он спит, раскрыв глаза,

Что по земле идет гроза.

Налетный ветер за окном,

Листы крапивы шевеля,

Густое облако с дождем

Несет на сонные поля.

И божьи звезды не хотят

В мою темницу бросить взгляд;