Держись, сестренка! [Анна Александровна Тимофеева-Егорова] (fb2) читать постранично, страница - 76

поздравляли боевые друзья, редакции газет, журналов, представители общественных организаций. Прислали поздравления и главный маршал авиации К. А. Вершинин, и бывший командующий 16-й воздушной армией маршал авиации С. И. Руденко. Очень душевные слова написал летчик-испытатель М. Л. Галлай:

«Искренне счастлив, что Золотая Звезда все-таки нашла Героя, хотя в глазах ваших товарищей по оружию вы уже давно бесспорный, настоящий герой…»

Навсегда запомнились и строки Указа Президиума Верховного Совета СССР о присвоении мне звания Героя Советского Союза.

«За образцовое выполнение боевых заданий командования на фронтах борьбы с немецко-фашистскими захватчиками в годы Великой Отечественной войны и проявленные при этом отвагу и геройство…» — читала я торжественные, сдержанные слова этого документа, а перед глазами поднимались навсегда ушедшие на огненные высоты однополчане, ревущие строи штурмовиков — тревожное небо моей молодости.

«И зачем это девчонок на фронт берут?..» — слышался будто голос Бори Страхова, и казалось, вот стоит он передо мной на аэродроме с полевыми ромашками в руках и улыбается по-юношески застенчиво, так светло и радостно. А за ним вставали в памяти штурмовики: Пашков, Андриянов, Усов, Степочкин, Зиновьев, Тасец, Подыненогин, Покровский, Ржевский, Мкртумов, Грудняк, Балябин…

Давно миновали страшные годы войны. Вот уже выросли сыновья, подрастают внуки. Как быстротечно время…

Старший мой сын Петр — военный летчик-снайпер. Он уже полковник, а я вот так и осталась в лейтенантах. Но па каких самолетах летает Петр — такое нам трудно было и представить!

А кажется, совсем недавно прибежал он из школы и с порога весело кричит:

— Мама, у меня по русскому двойка! «Хорошенькое дело», — думаю про себя и начинаю отчитывать:

— Будешь наказан, негодный мальчишка! И за двойку, а главное за то, что получил ее и, кажется, даже радуешься этому.

— Мамочка, но ты должна разобраться — учительница не права. Она вызвала меня к доске и велела просклонять слово «баба». А я отказался. Сказал, что слово это нецензурное и склонять его я не буду. Вот и влепили мне «пару».

— Вот и я сейчас пропишу тебе ремнем двоечку, — давясь от смеха, говорю Пете, а сама думаю, что, пожалуй, сыну пригодится в дальнейшем такое толкование о «бабе» — и отменяю наказание…