Москву ничем не удивишь [Сергей Ермаков] (fb2) читать постранично, страница - 5

Владика сообщил, что возле ворот стоит еще один гость, который хочет к ним прорваться. Выглядит гость непрезентабельно - глаз подбит, волосы растрепаны, пальто порвано, рубашка в крови. Шатается то ли от спиртного, то ли от того, что ему по голове сильно настучали. Представляется певцом и постановщиком мюзиклов Алмазом. По физиономии определить невозможно - лжет или нет, потому что правая сторона лица сильно припухла и на лицо с плаката стала не похожа. Татьяна тоже подошла к домофону и велела пропустить к ним гостя.

- Если это не Алмаз, то мы сможем его выставить, - сказала она отцу, - а если Алмаз и в таком виде, то к нам приехал, значит, что-то случилось и с нашей стороны нехорошо морозить его под дверью.

Краб согласился, пошел накинул рубашку и надел штаны, поскольку он уже собирался спать, то был в форме одежды номер один - трусы и майка. Через несколько минут дверцы лифта в подъезде разъехались, Татьяна открыла дверь и увидела  певца Алмаза, которого и сама даже не сразу узнала - видно было, что его долго валяли по грязному снегу и пинали ногами, следы от которых отпечатались на изящном когда-то песчаного цвета пальто.

- Видела я сегодня, что тебя с рекламного щита обдирали, но не думала, что это так на тебе скажется, - сказала Татьяна.

Алмаз печальным взглядом посмотрел на Татьяну, ухватился за стену, чтобы показать сколь тяжело он изранен  и произнёс с трудом шевеля разбитыми губами:

- Шутишь, да? А мне вот не до шуток...

- Ладно извини, - сказала Татьяна, - хотела тебя утешить.

Краб вышел в подъезд и помог многострадальному избитому певцу зайти в квартиру, где в зале усадил его на диван, сняли с него пальто и ботинки, подложив под голову подушку. Алмаз постанывал, держась за отбитые ребра и шмыгая окровавленным носом.

- В больницу бы тебя надо, - сказал Краб, разглядывая ссадины на лице Алмаза, - отделали тебя профессионально, мало ли перелом и или гематома в голове, могут быть осложнения   вплоть до летального исхода.

- Не надо в больницу, не надо, - воспротивился Алмаз, - Не хочу шумихи! Журналисты набегут, начнут, шакалы эти, судачить, надсмехаться, покусывать меня. Итак уже живого места нет от их укусов.

- Так это журналисты тебя так покусали? - спросил Краб.

- Я образно сказал про укусы, - ответил Алмаз, - не надо ёрничать, когда у человека горе! А что касается летального исхода, то пусть, все равно жить мне недолго осталось, отлетался я...

- Что за упаднические настроения? - крикнула Татьяна, накладывая на кухне из морозильника лед  в полотенце, чтобы сделать компресс. - Что ты себя хоронишь? Я слышала дела у тебя пошли хорошо, спонсора себе ты нашел богатого, вон мюзикл «Амбивалентность» поставил какого размаха – на всю столицу гремит, миллиона три небось вложено? Как разбогател и к нам ни разу не забегал, позабыл старых друзей.

Она вышла в зал, заворачивая лед в полотенце. Избитый певец и постановщик ничего не ответил отвернулся к стене и всхлипнул. Татьяна приложила к опухшей щеке его компресс со льдом. Алмаз перехватил её руку и прижал вместе с компрессом к своей щеке.

- Простите меня, - сказал он, - вот только в беде и понял, что кроме тебя Татьяна ехать мне не к кому. Кругом ложь  и лицемерие, всё как в моем мюзикле!!! Только вы меня приняли, приютили, а остальным и дела нет, все гонят, все отказывают!

- Так это кто тебя так отделал? - спросила Татьяна, осторожно освобождая свою руку из благодарственного пожатия Алмаза. - И за что?

- Хулиганы на улице, - ответил Алмаз, - пошел в казино «Тубеан» тут недалеко от вас, поиграл, выпил вина, вышел ловить такси, они подошли, говорят - дай закурить. Я дал им сигарету, а они мне лицо кулаком и стали пинать ногами. А потом украли мой бумажник, мобильный телефон и убежали.

- А что охрана казино, милиция? – спросил Краб.

Алмаз еще раз вздохнул из чего стало ясно, что охрана казино не вмешалась, у них ведь своя территория, а на улице хоть убивать будут – их это не касается. А милиция не подоспела, она ж долго едет и пояснил:

- Я уже ведь отошёл от казино, пошел в сторону центра, думал по пути такси поймаю, а они и привязались?

- Кто хоть были – пацаны или взрослые? – спросила Татьяна.

- Скинхеды, бритоголовые, со свастиками на рукавах… - со вздохом ответил Алмаз. - Кричали, мол, убирайся из России, чурка!

Певец и правда на славянина мало походил и работал под грека и даже пел с легким акцентом, хотя говорил по-русски безо всякого акцента и родился где-то под Ростовом в бедной еврейской семье.

- Они тебя не узнали? – удивилась Татьяна. – Твое лицо с каждого плаката в Москве глядит…

- Думаешь это быдло, этих скинхедов искусство интересует? – с горечью спросил Алмаз. – Им бы только на стадионе поорать «Спартак – чемпион!», да пивными бутылками покидаться в дорогие витрины. Уроды безмозглые…

Татьяна и Краб промолчали на обличительную тираду певца, а он закончил пыхтеть, как самовар и спросил:

- Можно я у вас какое-то время поживу, пока не выздоровею? Не хочу с такой