Англия и европейское содружество [Владимир Константинович Буковский] (fb2) читать постранично, страница - 11

новый шаг будет приносить все больше ущерба.

Да, к сожалению, если люди не реагируют сейчас, ситуация будет ухудшаться. К сожалению. Я бы предпочел действовать немедленно, чем скорее, тем лучше, но сейчас реакция явно недостаточна. Так что нам придется ждать до тех пор, пока не станет совсем плохо, и тогда люди должны начать действовать более активно. Между тем я предлагаю вам поддерживать как можно больше международных связей и пытаться помочь, насколько вы в состоянии, другим странам. Если вам удастся помочь Австрии выйти из Европейского Союза, это будет для всех их серьезным ударом. Если вы сможете убедить Венгрию проголосовать против присоединения к ним, их постигнет еще одна большая неудача. Следует всегда помнить, что эта борьба разыгрывается на международной сцене.

В: Как вы пытаетесь бороться с необъективностью масс-медиа?

О: Вы ведь знаете, мой опыт нельзя отнести к примерам, достойным всяческого подражания. Вам ведь не хочется провести двенадцать лет в Гулаге, не правда ли? Но я могу привести вам другой пример. Я читал как-то «Фридом тудей», печатный орган организации, вице-президентом которой я имею честь состоять, и там излагались жалобы на то, что БиБиСи настроена про-европейски.

Кстати говоря, я не смотрю телевизор вот уже три года, я даже не включаю его, оно, на мой взгляд, все никуда не годится, БиБиСи или не БиБиСи — оно все просто безобразно. Так вот, я его не включаю, но я плачу налог за право смотреть телевидение, и они используют мои деньги для пропаганды против меня же. Что бы я сделал, если бы я по-настоящему чувствовал себя, как дома — чего я не могу сказать про себя? Я бы отказался платить налог. Я бы отыскал три, четыре, пять тысяч своих единомышленников, и мы бы подписали петицию, что, если не будет изменен подход телевидения к освещению всего, что связано с Европейским Союзом, мы прекратим платить налог.

Позвольте мне рассказать вам кое-что, напомнившее мне одну историю, происшедшую много лет назад. В 1973 году, во время пребывания в концентрационном лагере в горах Урала, нам пришлось объявить забастовку в связи с тем, что в лагере не было медпункта. А я перед этим подсчитал, что в лагере было только двадцать карцеров на одну тысячу заключенных. И я сказал: «Ребята, только двадцать человек из нас окажутся в карцере, все остальные никак не пострадают». И это решило дело — три лагеря объявили голодовку, мы держались до конца и получили все, что требовали.

Я помню, как здесь, в Великобритании, были волнения в связи с подушным налогом, когда всего около трех или четырех тысяч человек отказались платить этот налог. Юридическая система зашла в тупик. Она пыталась преследовать их в течение следующих 10 или 15 лет, но так и не сумела добиться своего. Все эти судебные дела просто затопили ее с головой. Всего три тысячи дел. Неужели же мы не можем хотя бы повторить их? Можем мы найти пять тысяч человек, которые отказались бы платить телевизионный налог?

В: Считаете ли вы, что политкорректность равносильна контролю над мыслями?

О: Удивительно, что люди с такой легкостью принимают эту политкорректность. Давайте будем честными с самими собой, большевикам пришлось убить 40 миллионов человек прежде, чем им удалось установить свои правила. Здесь вы согласились принять это без того, чтобы хоть кто-нибудь был убит. Меня это поражает. На мой взгляд, это было самой большой атакой на свободу человека после развала коммунизма. Идея политкорректности искажает абсолютно все. Имейте ввиду, контроль над высказыванием есть контроль над мыслями, как мы все хорошо знаем от Оруэлла, он направлен на разрушение ваших семей, ваших традиций, всего, что вам свойственно, он состряпан весьма тщательно и он очень вредоносен.

Прежде всего, я чувствую себя оскорбленным тем, что кто-то требует от меня говорить так, а не иначе. Какое они имеют право диктовать мне, как я должен выражать самого себя? Я чувствую себя оскорбленным, я отказываюсь подчиняться им, но люди начинаются возмущаться, и я не понимаю, почему. Я не знаю, что случилось с сегодняшним миром, но люди все больше и больше становятся конформистами. В мое время молодым людям было свойственно восставать и говорить: «Нет, идите вы к черту, вы хотите этого, а я этого не хочу. Вот так. O'кей? И закончим на этом». Сегодня, похоже, все, как в одном строю — делают то, что от них требуют. Я не понимаю, что с ними случилось.

Январь 2003 года.