Человеческий панк [Джон Кинг] (fb2) читать постранично, страница - 3

про Джеймса Бонда, где агента 007 вырубают, а когда он приходит в себя, обнаруживает, что девка, которую он трахал, мертва — ее выкрасили с головы до ног, и она задохнулась. Перевели на говно отличную пиздятинку. Но наш парень жив, только голова сверкает на солнце. Делани и ребята подошли к вопросу серьёзно.

— Как думаешь, кто это? — спрашивает Крис. Парень трусит по дорожке, мимо скамейки запасных, выбегает с футбольного поля, движения отточенные, как у профессионала. За ним по зеленой траве тянется желтая, словно выжженная полоса, из-под его ног взметаются облачка пыли. Вот он добегает до забора и перепрыгивает его, любимчик учителей несётся всё дальше, его лёгкие чисты, скорость не убита привычкой курить.

— Дженнингс.

Марк Дженнингс, лучший спринтер школы, прыгун в длину и капитан футбольной команды. Да ещё и умён. Лучший в классе по своим предметам. Что хуже всего — он задирает нос. Считает себя лучше других, и в чём-то, пожалуй, он прав. Прикол в том, что он демонстрирует своё превосходство, и поэтому вечно кто-нибудь пытается начистить ему репу.

— Он так задохнётся, — говорит Дэйв. — Утонет в собственном поту.

— Только если закрасить всё тело, — говорит Крис, эксперт в таких вопросах. — Они обработали одну голову.

Пять минут, как Дженнингс убежал, и бригада старших ребят шествует по стадиону, Делани в передних рядах. Мы встаём и идём за ними. Я вырубаю кассетник и хватаю под мышку. Папахен купил его у какого-то чувака на работе мне на день рождения, там есть микрофон, его включаешь, кладёшь перед колонками проигрывателя там, или радио, и записываешь. Так можно получить песни, которые не выходит пойти и купить. Мы скидываемся на кассеты. Меняемся. Радио по большей части играет фуфло, и заранее не знаешь, поставят ли что-нибудь вменяемое, так что записи — наш выбор.

— Накатим, — говорит Крис, доставая из кармана куртки пузырёк виски.

Вот что он принёс, и мне становится стыдно, что я не поделился с ним картошкой. Он передаёт бутылку по кругу, и я делаю глоток. Виски обжигает горло, и я хочу выплюнуть, но глотаю с каменным лицом.

— Глотни. Давай, тупой дрочила. — Я передал бутылку Дэйву.

— Хорошо пошла. Просто отлично.

Тащить кассетник на остановку не хотелось, но похоже, у меня не было выбора. Другие ребята наших лет начинают собираться, и, наверно, мы похожи на тени, когда тащимся хвостом за старшими. Вот перед нами решётка, нас уже человек двадцать. Делани и остальные ждут, руки в карманах, плюются на землю, зыркают на нас, смотрят на лица, никто не улыбается. Вышла неплохая толпа, и все поворачиваются, и на ворота обрушивается град ударов, мартены чётко находят цель, и дерево разлетается длинными розовыми щепками, целая секция разнесена в говно едва ли за минуту. Мы любим эту форму махача, без боли и без мести, когда шарашишь бутсами со всей дури — но никого не убиваешь.

— Интересно, что они приготовили, — говорит Смайлз, когда мы маршируем к центральной улице.

Я не знаю, у меня в голове только кассетник, точнее, разобьют его сегодня или нет. В штанах три кассеты, в боковых карманах, посередине между коленями и поясом, я проверяю, чтобы кнопки были закрыты и не выпали. Когда-нибудь я куплю нормальную хай-фай систему, с хорошими колонками, но это когда ещё будет.

— Слышь, как думаешь, что приготовил Крис? Может, он включил обаяние, о котором всё время треплется, и снял проститутку, уломал её придти домой к Смайлзу, в честь выпускного. Может, она отсосёт всем по очереди. Грех отказывать такой компании.

— Интересно, она глотает или сплёвывает, — спрашивает Дэйв, повышая голос в попытке осознать, сказал ли я правду; его мозг вскипает, и на всякий случай он ломится поближе к Крису.

Я забиваю за собой первый заход, и остальные на минуту задумываются.

— Я после тебя не буду, — говорит Дэйв. — Ни хуя. Блядский араб.

Идём дальше. Мы с Крисом сцепляем руки и хрустим пальцами. Дэйв принимается смеяться над нами, включается и заглушает нас мощным хрустом, как будто у него двойные суставы, как у Яна Хатчинсона с его кручёными бросками. У меня есть мартена, а у Дэйва отличные кисти. Он постоянно ноет, это его основная проблема. После школы он мог бы стать профессиональным подающим.

— Заебца, мудаГ, — смеётся он.

И нам хорошо, впереди лето, вокруг ребята, и мы в струе.

Старшие ребята держатся спереди, когда мы идём по лестнице в подземный переход, искусственный свет магазинов остаётся позади, эхо чьих-то подков разносится по длинному тёмному туннелю с мазком света далеко в конце, за миллионы миль, фиг доберёшься, разговор сходит на нет, потому что слова отскакивают от грязнющих стен, которые достойны лучших вокзальных толчков, вонища выдержанного пота и мочи уверенно побеждает дезинфецирующие средства торговых рядов. И поскольку нас ведёт братва, которая сегодня закончила школу, мы знаем, что шобла соберётся больше, чем обычно, что они хотят прошвырнуться серьёзной бандой, что в этот день они подписывают