дорожки, клянусь.
— Вот и хорошо, — произнес я.
Со сцены донесся какой-то шум. Оркестр занимал места для нового выступления.
— Пожалуй, надо отпустить тебя работать. — Я поднялся и протянул ему руку.
Он тоже поднялся и пожал ее.
— Да. Спасибо за все, мистер Боддеккер. — , Не за что.
Джимми не выпускал моей руки.
— Простите, но я должен спросить. Если бы я остался в Дьяволах…
— Я бы сделал все, что в моих силах, чтобы вытащить тебя оттуда до этого ролика, — ответил я. — Я бы вытащил тебя оттуда еще до ролика с собакой.
— А как бы вы это сделали?
— Уж поверь мне, — сказал я.
Этот ответ его устроил. Он разжал руку.
— А как насчет другого последнего ролика?
— Какого еще другого последнего ролика?
– «Гангленд-уикли» перепечатал статью из «Прыгги-Скок», где говорится, что Дьяволы сняли еще два ролика до того, как… гм… отошли от дел.
— Не верь всему, что прочтешь в газетах, — сказал я. — Это была просто глупая мечта кучки малолетних девиц.
Он улыбнулся с явным облегчением.
— Спасибо. А ведь мы продали уйму стирального порошка, правда?
— Да, Джеймс. Да.
В: Чем будут заниматься Дьяволы фермана в следующие выходные?
О: Болтаться в Центральном парке.
Эпилог,
добавленный в последнюю минуту
Тут бы и все с этой историей — жирная точка, как сказал бы Левин. Однако я еще долго собирался к отъезду и перебирал перед включенным для развлечения телевизором всякое старое и не такое уж старое барахло. Из груды разнообразных и по большей части совершенно никчемных памяток прошлого я вытащил розу, купленную у Весельчака в то злополучное утро целую вечность назад. Само собой, она была так же прекрасна, как в день, когда я отдал ее Бэйнбридж, и так же великолепна, как в день, когда она швырнула ее мне в лицо.
Я вновь восхитился мастерством, которое Весельчак вложил в этот цветок. Вот чего мне будет недоставать. А еще — его ежедневных самозваных визитов, помогавших даже в самые черные дни видеть вещи в перспективе.
И все же останется хоть эта роза. Она заставит меня думать о том, за что мы боремся в жизни. Большинство из этого преходяще и мимолетно, как слава, деньги, дома в Принстоне и секс с таинственными и роскошными красавицами. Но есть и иное — например, справедливость, любовь и роза Весельчака — то, что пребудет вечно.
Сия незатейливая мысль и подвела меня к главному прозрению — озарению поистине эпического масштаба, которое я хотел сделать прощальным словом в этой главе моей жизни. Но когда я шел добавить его к тому, что успел накропать в ноутбуке, воздух прорезал жуткий пронзительный крик.
Я выбежал в гостиную и распахнул дверь в прихожую.
Ничего.
А потом я повернулся к телевизору. Там-то он и был, во всей красе.
Френсис Герман Мак-Класки в полном «дьявольском» облачении. Он обрушивал гитару прямо на голову одного из испуганных «Сыновей певцов „Битлз“» и что есть мочи вопил:
— Заткнись! ЗАТКНИСЬ! ЗАТКНИИИИИИИИИИСЬ!
Никто не называет печатный станок злом только из-за того, что на нем можно печатать порнографию. На нем можно напечатать и Библию. Реклама становится злом, только когда рекламирует зло.
Дэвид Огилви
Последние комментарии
17 часов 59 минут назад
18 часов 34 минут назад
19 часов 27 минут назад
19 часов 32 минут назад
19 часов 43 минут назад
19 часов 56 минут назад