Черное Пламя (сборник) [Стенли Вейнбаум] (fb2) читать постранично, страница - 3

века в блеске и нищете выползал из века прошлого. И ни один мудрец, ни один кудесник не шепнул, что молодой город вылупился из яйца слегка недоношенным.

Эдмонд уже начал выговаривать отдельные слова. “Свет”, — сказал он, когда вспыхнула под потолком угольная нить электрической лампочки. Ковыляя на непослушных ножках по родительскому кабинету, он уже не пугался телефонных звонков. Нянька наряжала его в костюмчики с короткими штанишками, что совершенно не вязалось с его острыми не детскими чертами лица. Маленький Эдмонд был похож на восковую фигурку карлика-эльфа или на ребенка, оставленного карликами-эльфами взамен похищенного. Но, с точки зрения отца, он представлял собой образцовое дитя. Никаких проказ, никаких детских шалостей. И еще странное и настойчивое желание в одиночестве предаваться, по мнению взрослого, несколько бессмысленным играм. Джон продолжал разговаривать с ним по вечерам. Тихий ребенок в молчании внимал отцовским речам, очень редко задавал вопросы. И продолжали катиться дни, а за ними месяцы и времена года.

Ничто не смущало покой в семействе Холлов. Пару раз навестил их такой же угрюмый, никогда не испытывавший теплых родственных чувств родной брат Джона Эдмонд (кстати, тоже названный так в честь их престарелого отца).

— Этот урод одинок, — без обиняков заявил брат Эдмонд. — Ты воспитаешь его со странностями, если не найдешь ему каких-нибудь друзей. Щенку скучно одному.

Папаша Джон задумался, и тогда тонким голоском ответил за него четырехлетний Эдмонд:

— Я не одинок.

— Да? Тогда с кем ты играешь?

— Я играю сам с собой. Я разговариваю сам с собой. Мне не нужен никакой друг.

Дядя засмеялся:

— Вот о чем я тебе и толкую, Джон. Он уже со странностями.

Странный или нет, но детеныш рос, развивался и к шести годам превратился в худенького, молчаливого малыша, с янтарного цвета глазами, каштановыми волосками, который привык многие часы проводить в одиночестве у окна детской. В нем напрочь отсутствовал свойственный его возрасту культ обожания отца, но он по-своему любил начавшего стареть Джона, и, сохраняя дистанцию, отец и сын прекрасно уживались друг с другом. Необычные руки ребенка давно уже перестали привлекать внимание Джона, так как по своим функциональным возможностям мало, чем отличались от нормальных человеческих конечностей, а порой превосходили их в ловкости и сноровке. Дитя было способно возводить сооружения — к примеру, карточные домики — такой высоты и сложности, какие Джон при всем своем упорстве и настойчивости повторить не мог. А еще ребенок собирал сложные, непонятного назначения механизмы из детского конструктора или создавал из бумаги, спичек и клея легкие модели самолетов.

И вдруг безмятежный покой детского мирка Эдмонда был нарушен самым безжалостным образом, ибо Джон принял решение заняться образованием сына.

Глава вторая

УТРО НА ОЛИМПЕ

Начальная школа располагалась в полутора кварталах от их дома в Кенморе. Именно туда, минуя приготовительный класс, и был определен юный Эдмонд. С этого момента нянька, которая в течение последних двух лет и так была практически не у дел, исчезла из жизни Эдмонда. Отец неделю-другую провожал сына до ближайшего к школе перекрестка, а оттуда, с трудом переставляя ноги, Эдмонд добирался до цели самостоятельно, — совсем как те школьники, за которыми он сам прежде наблюдал из окна.

В те дни маленький Эдмонд впервые столкнулся с окружающим миром. Поневоле ему пришлось внести коррективы в прежний размеренный распорядок дня и окунуться в кипучую жизнь начальной школы. Первый день подтвердил его самые худшие опасения и оказался тяжелым испытанием. Все пялились на него, и он бесконечно долго стоял, ожидая, когда ему скажут, что надо делать. Несколько иначе вели себя бывшие приготовишки, уже искушенные опытом, прошедшие школу жизни. Сбившись в кружок, они называли друг друга по именам и демонстративно отделяли себя от непосвященных. Но таких новичков, как Эдмонд, было тоже предостаточно — жалких малышей с мокрыми от слез глазами, беспомощно ожидающих, когда же, наконец, на них обратят внимание.

Но и по прошествии нескольких недель странный ребенок — как частенько называли Эдмонда взрослые — продолжал сторониться товарищей. Он приходил один, уходил один, на переменах бродил по школьному двору, не выказывая желания присоединиться к играм однокашников. Какими-либо выдающимися способностями юный Эдмонд не выделялся. Дух первенства был ему явно чужд, наш герой решительно отказывался от любой возможности быть замеченным. Спрашивая Эдмонда, учитель всегда получал правильный ответ, но не более. Странный ребенок никогда не тянул руки, но всегда знал, что именно от него хотят услышать. И если быть объективным, то в оценке его способностей следовало бы отметить безупречную память и быстроту, с какой он усваивал материал. В общем, так или иначе, но странный ребенок сумел