существует?
— Мы затем сюда и приехали, чтобы выяснить это, потому не надо торопиться. Пока же предположим, что он существует. Из чистой предосторожности, верно? Чтобы он не застал нас врасплох.
Они медленно продвигались вперед, отводя тростник руками.
— В таких местах, — заметил инженер, — ягуар может притаиться где угодно. Притаиться и подстерегать нас.
— Вот я и говорю. И хуже всего, что мы не взяли собаку.
— Если ягуар прячется неподалеку, собака обнаружила бы его...
— Куда раньше нас, — закончил дон Николас.
Инженер нервно рассмеялся:
— Мы обнаружим его, когда он вцепится нам в горло.
— Вот именно. Кроме того, собака — большое подспорье в сражении с хищником. Но не забывайте, что нас могут ждать и другие опасности, помимо ягуара.
— Вы уже говорили, что в доме — кто знает — укрывается какой-нибудь бродяга.
— Но я не сказал, что есть и другая опасность: мы можем нечаянно ранить друг друга.
— С какой стати?
— Так бывало не раз. Представьте, что вы идете направо, а я налево. Вдруг я вижу: в кустах что-то шевелится. Прицеливаюсь и стреляю. А это не ягуар; это вы. Такие случаи происходили и будут происходить. Чтобы избежать этого, я позволю себе напомнить очень важное правило: когда мы выходим порознь, ружья оставляем дома. Договорились?
— Как вам угодно.
— Вы не очень-то согласны со мной. Никто не верит в несчастье, пока оно не стряслось.
— Ничего не случится, дон Николас.
— Однако мы договорились, что ни вы, ни я не берем ружей, если выходим поодиночке?
— Договорились, дон Николас. Но вот сейчас мы вышли вдвоем, а ружей при нас нет.
— Поверьте, это большая неосторожность.
Они устали, проголодались, но терпели. Потом Лаура щедро вознаградила их: ужин начался с наваристого и ароматного супа, затем последовала курица, вызвавшая массу похвал, а венцом трапезы стал замечательный молочный крем. Прекрасная еда в сопровождении добрых вин отнюдь не нагнала на них дремоту, а, наоборот, еще больше расположила друг к другу, и завязался оживленный разговор.
Инженер и Лаура в один голос стали просить Верону рассказать им о Бруно. Дон Николас утверждал, что то был несдержанный и эгоистичный человек.
— Он был крут даже со своими братьями, — говорил Верона. — Никогда не проявлялась в нем привязанность к людям одной с ним крови, столь естественная у большинства смертных. Я бы обрисовал его как человека старого времени, ярого противника перемен и прогресса. Точно живой, он стоит у меня перед глазами: я словно вижу его волосы, блестящие и даже чуть жирноватые — он употреблял брильянтин с запахом фиалок, и это было очень заметно, особенно при взгляде на волнистую прядь, падавшую на лоб; его длинные усы, которые, как говорили злые языки, он каждое утро нафабривал и подравнивал. Его отличало некое броское щегольство, и он первый — чтобы не сказать единственный — начал носить вышитые жилеты.
— Но ведь трусом его не назовешь? — спросила Лаура.
— К этому я и веду: кое-кто, побуждаемый справедливым возмущением, хотел было поставить его на место, но в смятении убеждался, что он не только хитер и низок, но еще и храбр и, пожалуй, решительнее, чем его противники, ибо не останавливался ни перед чем.
Обсудив эту любопытную разновидность местного землевладельца — из тех, что жили здесь в старину, — они перешли к теме прогресса в нашей стране и вообще и к относительным достоинствам прогресса и традиции. Оба проявили себя красноречивыми собеседниками, хорошо знающими предмет и даже остроумными. Быть может, их воодушевляло тайное желание блеснуть перед дамой. Лартиге распространялся о «современном консерваторстве», а Верона заявил, что в эту ночь в этом заброшенном доме как нельзя лучше представлен во всей полноте «политический спектр страны».
Под утро они наконец поддались уговорам Лауры и разошлись. Оба устали, но были довольны собой, спором и даже соперником, которого даровала им судьба.
В субботу, пока Лаура готовила обед, мужчины отправились на берег озера. Каждый взял с собой ружье.
— Слышали? — спросил Лартиге.
— Что?
— Как что? Рычание, конечно.
Из зарослей взмыли вверх стаи птиц.
— Наверное, я старею, — снисходительно заметил Верона. — Доктора говорят, что иные старики плохо слышат.
В течение дня они не раз прочесывали окрестности в поисках ягуара, ели до отвала и спорили.
Вечером Лаура была прелестна как никогда. Она изменила прическу, надела новое платье, которого муж еще не видел, коралловое ожерелье и браслет. Мужчины были в ударе. Желая, быть может, щегольнуть перед Лаурой предельной беспристрастностью или просто доказать собственное благородство, они к концу вечера как бы поменялись ролями: после некоторых споров каждый встал на позицию противника, так что консерватор возлагал теперь свои надежды на преобразование общества, а радикал — на бережное уважение к традициям. Если смотреть на них из сегодняшнего дня, эти вдохновенные собеседники, сидящие за столом поздней ночью где-то в прошлом, посреди наших
Последние комментарии
14 часов 2 минут назад
16 часов 35 минут назад
17 часов 4 минут назад
17 часов 11 минут назад
11 часов 26 минут назад
20 часов 14 минут назад