Последняя кантата [Филипп Делелис] (fb2) читать постранично, страница - 3

графства Цинцендорф» от этого числа, где говорится: «Погода теплая. Временами (sic!) небольшой туман…» Никто не отметил места общей могилы. Семь лет спустя, когда город решил взять на учет захоронения, не нашлось никого, кто мог бы указать место, где был предан земле Моцарт.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ ИЗЛОЖЕНИЕ ТЕМЫ

В основе любой фуги лежит единственная, неизменно преобразуемая тема: толстый том Музыкальных идей, которые все извлечены из одной Идеи!

Антон Веберн.^[9] Дорога к новой музыке

2. ЛЕТИСИЯ

Париж, наши дни

Летисия внимательно оглядела себя в зеркале. Оно отражало очаровательную девушку с прекрасной фигурой, приятным лицом с тонким ртом и темными глазами. Ее черные волосы — от итальянской родни — благодаря тщательному уходу ниспадали на плечи красиво. Летисия склонила голову направо, чтобы посмотреть на себя с другой точки. «Можешь идти, старушка! Но, смотри, не расслабляйся!» — подумала она и улыбнулась той своей сокрушительной улыбкой, столь коварной у других женщин, к которой она из христианского милосердия прибегала лишь изредка.

Дочь лионского банкира и венецианской принцессы, она унаследовала от отца чувство своей незаурядности и равнодушие, а от матери — отсутствие предрассудков и страстность.

Джованна Форцца вскоре после своего замужества выказала желание покинуть Лион, где ее супруг Жорж Пикар-Даван управлял банком, носящим его имя, и вернуться в Венецию. Мсье Пикар-Даван, сославшись на то, что ему трудно будет управлять банком из-за границы, эмигрировать отказался. Привязанность к лагуне, к Морской таможне, к площади Сан-Марко — ко всему вместе — была настолько сильной, что принцесса покинула мужа. Ему удалось оставить маленькую Летисию у себя, но при условии, поставленном матерью, что девочка будет носить фамилию Форцца.

Летисия надела длинное темно-синее платье, затянутое в талии, белоснежный воротник которого отлично подчеркивал черноту ее волос. «Вечер с Лиссаком, старушка, — это не шуточки». Она сдвинула китайскую ширму, прошла через свою «творческую мастерскую» к старинному «Бёзендорферу»,^[10] единственному черному элементу, которому дозволено было наряду с ее волосами выделяться на сочетании пастельных и тусклого белого цветов.

Сев за пианино, Летисия начала играть Итальянский концерт Баха, играть немного в более быстром темпе, чем указано в партитуре. Не прерывая игры, она обвела взглядом свое жилище. Американская кухня была в образцовом порядке; в гостиной с глубокими белыми кожаными диванами и длинным низким японским столом царил художественный беспорядок, как раз в меру; книги начинали переполнять сделанные на заказ шкафы, но ведь такова судьба всех настоящих библиотек. «Ночную зону» скрывали две китайские ширмы. И лишь один «рабочий» угол оставлял желать лучшего — около пианино стояли чертежный кульман, на котором лежал большой лист нотной бумаги, и широкий письменный стол в стиле Людовика XVI с партитурами, книгами о композиторах и музыковедческими трудами.

На середине Итальянского концерта она прервала игру нестройным аккордом и направилась к письменному столу. Там она разобрала на стопки книги, положив некоторые вопреки логике вместе: «Искусство шумов»^[11] Луиджи Руссоло оказалось рядом с крайне ортодоксальным «Курсом гармонии» Франсуа Базена. В порыве вдохновения она вдруг кинулась к нотной бумаге, чтобы записать несколько тактов на нотном стане.

У входной двери прозвенел колокольчик, но Летисия не двинулась с места. Лишь после третьего звонка решила, что пора открыть: она закончила записывать тему.

— Добрый вечер, Паскаль, как дела?

— Добрый вечер, Летисия. А я уже думал, что вас нет дома. Звонил несколько раз.

— Несколько раз? Извините меня, я не слышала. Я записывала партию гобоя.

— Главное, что вы не забыли про наш вечер.

— Конечно, нет. Но не стойте же у порога, проходите.

Паскаль де Лиссак вошел в квартиру, и ему стоило усилий скрыть свое любопытство. Заместитель директора одного из подразделений Министерства культуры, он встречался с творческими личностями исключительно в своем кабинете, так как оберегал себя от постоянных обвинений в пристрастности при выделении многочисленных субсидий, которыми распоряжался.

С Летисией было несколько иначе. Он познакомился с ней на одном обеде у их общих друзей и сразу же поддался ее обаянию, хотя и спрашивал себя, разумно ли это увлечение, принимая во внимание два затруднительных обстоятельства: а) она творческая личность, б) она на десять лет моложе его.

Летисия тоже не осталась безразличной к молодому мужчине. Довольно высокий, стройный, с лицом, которое то и дело озаряла улыбка, в небольших очках в золотой оправе, он выказал незаурядную образованность и блестящее чувство юмора.

— Итак,