Сборник стихотворений [Ольга Федоровна Берггольц] (fb2) читать постранично, страница - 2

- Сборник стихотворений 73 Кб, 24с. скачать: (fb2) - (исправленную) читать: (полностью) - (постранично) - Ольга Федоровна Берггольц

[Настройки текста] [Cбросить фильтры]

минные поля!..

Кто-нибудь вернется награжденный,

остальные лягут здесь – тихи,

искупая кровью забубенной

все свои н е б ы в ш и е грехи!

И соображая еле-еле,

я сказала в гневе, во хмелю:

«Как мне наши праведники надоели,

как я наших грешников люблю!»

[1948–1949 гг.]

[^{Источник}]

Побратимы

Михаилу Светлову

Мы шли Сталинградом, была тишина,

был вечер, был воздух морозный кристален.

Высоко крещенская стыла луна

над стрелами строек, над щебнем развалин.

Мы шли по каленой гвардейской земле,

по набережной, озаренной луною,

когда перед нами в серебряной мгле,

чернея, возник монумент Хользунова.

Так вот он, земляк сталинградцев, стоит,

участник воздушных боев за Мадрид…

И вспомнилась песня как будто б о нем,

о хлопце, солдате гражданской войны,

о хлопце, под белогвардейским огнем

мечтавшем о счастье далекой страны.

Он пел, озирая

родные края:

«Гренада, Гренада,

Гренада моя!.. »

Но только, наверно, ошибся поэт:

тот хлопец – он белыми не был убит.

Прошло девятнадцать немыслимых лет –

он все-таки дрался за город Мадрид.

И вот он – стоит к Сталинграду лицом

и смотрит, бессмертный,

сквозь годы,

сквозь бури

туда, где на площади Павших Борцов

испанец лежит – лейтенант Ибаррури.

Пасионарии сын и солдат,

он в сорок втором защищал Сталинград,

он пел, умирая

за эти края:

«Россия, Россия,

Россия моя…»

И смотрят друг другу в лицо – на века –

два побратима, два земляка.

1952

[^{Источник}]

Армия

Мне скажут – Армия… Я вспомню день –

зимой,

январский день сорок второго года.

Моя подруга шла с детьми домой –

они несли с реки в бутылках воду.

Их путь был страшен,

хоть и недалек.

И подошел к ним человек в шинели,

взглянул –

и вынул хлебный свой паек,

трехсотграммовый, весь обледенелый,

и разломил, и детям дал чужим,

и постоял, пока они поели.

И мать рукою серою, как дым,

дотронулась до рукава шинели.

Дотронулась, не посветлев в лице…

Не видал мир движенья благородней!

Мы знали все о жизни наших армий,

стоявших с нами в городе, в кольце.

…Они расстались. Мать пошла направо,

боец вперед – по снегу и по льду.

Он шел на фронт, за Нарвскую заставу,

от голода качаясь на ходу.

Он шел на фронт, мучительно палим

стыдом отца, мужчины и солдата:

огромный город умирал за ним

в седых лучах январского заката.

Он шел на фронт, одолевая бред,

все время помня – нет, не помня – зная,

что женщина глядит ему вослед,

благодаря его, не укоряя.

Он снег глотал, он чувствовал с досадой,

что слишком тяжелеет автомат,

добрел до фронта и попал в засаду

на истребленье вражеских солдат…

…Теперь ты понимаешь – почему

нет Армии на всей земле любимей,

нет преданней ее народу своему,

великодушней и непобедимей!

[^{Источник}]

Первое письмо на Каму

Я знаю – далеко на Каме

тревожится, тоскует мать.

Что написать далекой маме?

Как успокоить? Как солгать?

Она в открытках каждой строчкой,

страшась и всей душой любя,

все время молит: «Дочка, дочка,

прошу, побереги себя…»

О, я любой ценою рада

тревогу матери унять.

Я напишу ей только правду.

Пусть не боится за меня.

«Я берегу себя, родная.

Не бойся, очень берегу:

я город наш обороняю

со всеми вместе, как могу.

Я берегу себя от плена,

позорнейшего на земле.

Мне кровь твоя, чернее в венах,

диктует: «Гибель, но не плен!»

Не бойся, мама, я не струшу,

не отступлю, не побегу.

Взращенную тобою душу