смеются, как ты, — басом ответил подошедший.
Это был безусый, белокурый юноша; широкий нос, большой рот и подслеповатые голубые глаза навыкате на глуповатом, наивном лице совсем не гармонировали с его басистым, как бы сердитым голосом. Он был весь мокрый и грязный от падения, сердито фыркал и отдувался, хлопая себя рукой по пальто и по ногам. Пальто у него было холодное, короткое, все заплатанное, из узких рукавов выглядывали огромные красные руки; на голове у него была надета старая фуражка с лакированным козырьком.
— Чего ты все хохочешь? — подступил сердито юноша к девочке.
Та не испугалась.
— Ой, как смешно! — едва выговорила она. — Ты шел по улице, как акробат по канату… Потом шлёп прямо в грязь и растянулся. Хотел встать и снова шлёп да шлёп… Видел бы ты, как было смешно! Ноги у тебя длинные, тонкие, так и едут по льду… Смешно!
Юноша ничего не ответил, а продолжал с сердитым видом счищать грязь с своего костюма.
— Экая досада, хорошее пальто испортил! — ворчал он.
— Пальто у тебя нехорошее: узкое, и короткое, и дырявое, — возразила девочка.
— Много ты понимаешь! Кроме своих лохмотьев, ничего и не видела…
— Нет, видела… Вот у меня что-то есть очень хорошее… Хочешь, Карлушка, я тебе скажу?.. Хочешь?..
Девочка только собиралась задорно поспорить с молодым человеком, как неожиданно запнулась и, полураскрыв рот, загляделась на что-то…
— Ах! Смотри, смотри, Карлушка! — вскрикнула она. — Лошадь упала… на том же месте, где и ты шлепнулся. Смотри, как ломовой ее хлещет! Бедная!
— Небось, лошадь жалеешь, — упрекнул ее юноша.
Но девочка не слышала упрека: вся встревоженная, она рвалась вперед и говорила жалобным голосом, теребя рукав своего соседа:
— Как он ее хлещет… Бедная! Ей больно. Она встать не может. Пойдем, Карлушка, помоги. Да иди же, неповоротливый!.. Не упадешь. Держись за меня.
Девочка побежала посредине улицы; юноша последовал за нею.
— Эй, дядя, чего ты лошадь-то колотишь? Здесь ведь скользко. Ты хомут-то распусти. Не то лошадь задавишь. Дай я тебе подсоблю! — крикнул он громким басом.
Сильными, ловкими руками юноша помог поднять лошадь и помог запрячь ее. Около них остановилась старуха в широком салопе, трое мальчишек и мужичок с мешком за плечами. Черноглазая девочка стояла тут же и всем своим подвижным личиком и худеньким телом принимала участие в поднятии лошади, то сгибаясь, то взмахивая руками и усиленно морща лоб. «Ух! ух! ух!» — вырывалось из ее открытого рта; когда лошадь встала, девочка глубоко и облегченно вздохнула.
Воз тронулся, а юноша со своею маленькою спутницей пошли обратно.
— Вот, Маришка, ты лошадь-то пожалела, а надо мною смеялась… Вот за то я не стану тебя в театр брать.
Девочка смутилась и даже как будто испугалась.
— Тоже сравнял… Я тебя жалела… Только лошадь упала не смешно, а ты… Видел бы, как… смешно, — боясь фыркнуть, девочка зажала рот рукой.
На глуповатом лице ее спутника мелькнула невольная улыбка; он махнул рукой и отвернулся. Некоторое время они шли молча; наконец девочка дернула своего сотоварища за рукав.
— Знаешь, Карлушка, что я тебе скажу?! — весело проговорила она и подпрыгнула.
— Наверно, какую-нибудь глупость, — насупившись, пробурчал юноша.
— Вот и не угадал! Совсем не глупость, а очень даже умное.
— Ну, умного-то ты сказать не можешь.
— Нет, извини, могу. Слушай! Моя мама купила две подушки.
— Что ж из этого?
— А то, что я теперь буду спать на подушке.
— Всякий человек спит на подушке.
— Вот и не всякий… У сапожниковых ребят нет, и у извозчика одного нет… И мне мама прежде свою старую кофту подкладывала… Я раз шею отлежала на ней. Неловко, жестко…
— Эх, Маришка. Только и видели вы подушки! Ваш отец непременно их пропьет.
— Как бы не так! Мы не дадим. Как я увижу, что он пьяный домой идет, я сейчас подушки к сапожнице снесу. Она их спрячет.
Говорившие остановились у калитки дома мещанки Андреевой. Девочка лукаво и весело взглянула на юношу.
— Карлушка, а Карлушка, знаешь, что я тебе скажу! Я теперь на подушке сплю, точно какая-нибудь барышня, — она уморительно развела руками.
— Похожа ты на барышню, как коза на курицу.
— Карлуша, мама хорошие, дорогие подушки купила. Она дала за две восемь гривен. И то, говорит, для нее только по знакомству прачка уступила. Мама сказала, что она мне еще одеяло купит; потом башмаки с каблуками купит; потом еще кофту модную, и рукава будут пузырями; платок новый купит, — хвасталась девочка.
Юноша слушал её насмешливо.
— Мели, мели, Емеля, сегодня наша неделя, — снисходительно сказал он.
Марина очнулась и задумчиво подтвердила:
— Хорошо на подушке-то спать. Мягко как! Мама пять лет собиралась купить. Да все отец пропивал… Теперь мы ему не дадим. Как у нас теперь в углу хорошо, Карлушка! Хочешь, пойдем посмотреть? Давеча на мою подушку Немец вскочил. Я его пугнула. Еще испортит, сомнёт… Замяукал и бросился под печку.
Молодой
Последние комментарии
7 часов 47 минут назад
8 часов 22 минут назад
9 часов 15 минут назад
9 часов 20 минут назад
9 часов 31 минут назад
9 часов 44 минут назад