Время таяния снегов [Юрий Сергеевич Рытхэу] (fb2) читать постранично, страница - 2

его взять? Ведь он ему не родной сын, говорит она вполголоса.

Ринтын часто слышал эти слова — неродной сын. Но какая разница между родным и неродным сыном — он этого не знал. Он только чувствовал, что приезд родителей коренным образом изменит его жизнь, его мучило любопытство и желание поскорее увидеть их — ведь с тех пор как Ринтын стал себя помнить, он только и слышал разговоры об Арэнау и Гэвынто.

Улегшись на свою постель — оленью шкуру с круглой плешью посредине, мальчик долго не мог уснуть. Тревожное ожидание большой перемены в своей жизни волновало его, будило неясные мысли…

2

Ринтын проснулся раньше всех. К этому его приучил дядя Кмоль. В пологе до сих пор висит на видном месте пучок оленьих жил, при помощи которого дядя будил Ринтына, если он просыпал или нежился в постели и недостаточно проворно выскакивал на улицу голым, чтобы "посмотреть погоду".

Ринтын высунул голову в чоттагын.^[1] Слева от него спал дядя Кмоль. Он по обыкновению сильно храпел, точно тащил по камням пересохшую моржовую кожу. Интересно, похож ли отчим на дядю? Такой ли он отважный и смелый охотник?

Дядя Кмоль, несмотря на огромную силу, был человеком очень застенчивым. Своих детей у него не было. Тетя Рытлина рожала чуть не каждый год, но дети ее, прожив несколько месяцев и не успев даже привыкнуть к имени, умирали. Дядя Кмоль любил Ринтына и хотел сделать из него настоящего охотника. Заметив, что постель, на которой спал Ринтын, бывает по утрам сырой, дядя заставлял мальчика носить оленью шкуру вокруг яранги, пока она не высыхала. Походив несколько дней с такой позорной ношей, Ринтын навсегда отучился от слабости и выбегал на улицу в любое время года и в любую погоду.

Пушистый щенок, позевывая, подошел к спящему дяде Кмолю и лизнул его несколько раз в лицо. Дядя Кмоль зашевелился и закашлялся. Ринтын выскользнул из полога, быстро оделся и отправился за водой.

— Сегодня мы с тобой пойдем за корнями, — сказала бабушка, успевшая проснуться, пока Ринтын ходил за водой. — Отыщи мотыжку.

Ринтын обрадовался. Ему нравилось ходить с бабушкой, хотя она была вздорной старухой и любила побраниться с соседями. Она обшивала всю семью и за шитьем часто бормотала себе под нос. Однажды, прислушавшись, Ринтын узнал, что бабушка бранится с воображаемым противником. Когда Ринтын принес домой первую утку, пойманную им эплыкытэтом,^[2] бабушка надела ему на шею ожерелье из тюленьих зубов с маленькой, потемневшей от времени деревянной собачкой. Она же внушила мальчику множество запретов, касавшихся, к удивлению и огорчению Ринтына, в основном еды. Нельзя есть мясо на ластовых костях тюленя: можно сломать руку. Когда ешь из общего блюда, бери только те куски, которые ближе к тебе, а если будешь выбирать, то гарпун, брошенный твоей рукой, полетит дальше цели. Обгладывай начисто кости, а то зверь, оскорбленный твоим пренебрежением, уйдет от тебя и не будет на охоте тебе удачи. Но эти наставления Ринтын пропускал мимо ушей: мало ли что бабка наговорит!

Дядя Кмоль ушел чинить вельбот, а Ринтын с бабушкой отправился в горы.

— В последний раз идем в горы, — говорила бабушка. — Скоро выпадет снег.

Маленькой мотыжкой она прощупывала каждую кочку, отыскивая под ними мышиные кладовые, наполненные сладкими корнями.

Найдя один такой клад, бабушка осторожно раскопала его.

Ямка была доверху заполнена белыми корешками. Переложив корешки в мешочек из тюленьей кожи, она достала из-за щеки обсосанную до светло-желтого цвета табачную жвачку, отщипнула кусочек и положила его в опустошенную мышиную кладовую.

— Бабушка, а что они зимой будут есть? — спросил Ринтын, возмущенный таким грабежом. — Они же подохнут с голоду!

— Ничего, — успокоила она внука. — На табак они обменяют у других мышей много еды.

Ринтын попытался представить себе, как это мыши занимаются меной. И кто согласится обменять вкусные корешки на горький табак? Ринтын недоверчиво посмотрел на бабушку.

Перекладывая в свой мешок сладкие корешки, бабушка уговаривала невидимых мышей беречь табак и не тратить его попусту.

Ринтын бродил между камнями, отыскивая мышиные и горностаевые норы.

Гоняясь за пестрой, с разрисованной спинкой букашкой, Ринтын зацепил носком торбаза паутину и разорвал ее.

— Бабушка! Я порвал паучью сеть! — крикнул Ринтын.

— Кэкэ! Что ты наделал? Чем теперь паук будет добывать еду себе и своим детям?

Ринтын страшно перепугался и робко предложил:

— Может быть, ему тоже положить табак?

— Что ты? Паук не любит табака. Вот положи лучше это, — бабушка дала кусочек сушеного мяса. — И пообещай ему завтра же принести новую, крепкую сеть…

Возвратившись под вечер домой, они увидели растянутую костяными палочками прямо на земле сырую моржовую шкуру.

— Откуда моржовая шкура? — спросила бабушка, входя в ярангу.

— Приз это. Кмоль получил, —