Обвиняемый [Игорь Маркович Ефимов] (fb2) читать постранично, страница - 2

любить и ненавидеть, с ними можно жить, а можно и прелюбодействовать. Чем он и занимается, получая при этом приличную профессорскую зарплату.

– Речь прокурора произвела сильнейшее впечатление на присяжных, – сказала Оля.

– Да я помню, помню его софизмы-афоризмы! Например, этот:?Люди не разлюбляют – они просто выпивают до дна непредсказуемость друг друга?. Или:?Строгое соблюдение супружеской верности – это и есть культ секса?. Так что он не просто изменял тебе: он занимался свержением культа!

– Грегори никогда мне не изменял.

– Ах, извините! Я совсем забыла. Он только пришел и честно попросил у тебя разрешения пожить с другой женщиной.

Оля вытерла углы губ салфеткой, полюбовалась отпечатками желтка и помады. Красно-желтый флаг неведомой страны. Надо будет заглянуть в энциклопедию на слово?флаг?, проверить – какой.

– Да, так оно и было. Хотел устроить себе нечто вроде отпуска от супружества, проверить свои чувства. Но я честно не разрешила. Такие уж мы оказались разные. – Черно-белые клетки запахнулись, отрезали путь к компромиссам. – Оказалось, что ему не по силам верность, вернее, обязанность верности. Это у него наследственное. Его мать тоже экспериментировала с треугольными союзами. А я старомодно не могу стерпеть неверность. Просто разные люди. Вот и разошлись. Каждый пошел дальше своей дорогой.

– Да?! Но он-то на своей дорожке продолжает веселиться и срывать цветочек за цветочком. А ты как заперла себя с тех пор в свою одиночку, так и носа не высунешь наружу. Вот чего я не могу ему простить. И не говори мне, что тебе это нравится, что тебе так лучше. Ты просто омертвела с тех пор, устроила себе такой подвесной гроб из статей и диссертаций.

– Придет когда-нибудь заморский принц, поцелует в гробу, разбудит…

– Ох-хо-хо! Приезжал ведь уже один, пытался. Как этот московский аспирант вокруг тебя увивался, какие стихи писал!

– Белые, без рифм – фи. Кроме того, он и тебе успел голову вскружить. Как я могла пустить его в дом? Русские литераторы опасны для несовершеннолетних. Сначала сочинят Печорина, Ставрогина, Гумберта Гумберта, а потом глядишь и…

– Ну, теперь ты скажешь, что осталась одна, чтобы оберегать меня.

Оля взглянула на дочь и подумала, что в злости та делается похожей на своего отца. Лицо так же мельчает, можно нарисовать шестью палочками: глазки, ротик – тремя горизонтальными, носик, ушки – тремя вертикальными. Она допила кофе, поставила чашку на блюдце.

– Ну что? Едем? Наш Пинкертон, наверное, заждался.

– Ничего. Он сказал?в любое время до полудня?.

Они сложили посуду в раковину, двинулись к дверям. Плащи, шарфики, зонтики. Октябрю доверять нельзя. Потолкаться плечами у зеркала – кто кого, кто первый. Смех возвращал лицу Кристины родные кружочки, ягодки, лепестки. Так-то лучше.

В машине они снова гадали, зачем детективу Юджину Брейдбарду понадобилось звать их на разговор. Дело было такое давнишнее, семь лет уже. Конечно, трагедия ужасная, погибла девочка двенадцати лет, одноклассница Кристины. Но они и тогда ничем не могли помочь следствию, потому что в момент похищения были в отъезде.

Детектив Брейдбард тяжело встал навстречу посетительницам, выбрался из-за стола, сердечно поблагодарил миссис и мисс Эмилевич за то, что они согласились – нашли возможным – уделить ему время для беседы. Вся его семья безмолвно и улыбчиво присоединялась к его благодарности и только что не кланялась с фотографии на столе. Девочка была вылитая мать, сын же если и походил на отца, то разве что ушами – приветливо распахнутыми для ловли любых мимолетных звуков.

– Как я сказал по телефону, – начал детектив Брейдбард, – речь у нас пойдет об Аманде фон Лаген, о ее безвременной и загадочной гибели. Семь лет назад с вами беседовали другие следователи, потому что тогда это было дело горячее, для расследования сколотили специальную группу. Ведь улики исчезают быстро, след холодеет. Увы, как вы знаете, поиски преступника не увенчались успехом. И через два года все материалы поступили ко мне, в мое отделение так называемых?заледеневших дел?.

Детектив с неожиданной ловкостью крутанулся на своем кресле, подъехал к железной башне в углу, выдвинул один из ящиков, туго набитый разноцветными папками.

– Ого! – сказала Кристина. – Столько нераскрытых дел? И все эти грабители и убийцы до сих пор на свободе? Мне теперь жутковато будет выходить на улицу.

– Вполне вас понимаю, – улыбнулся детектив Брейдбард. – И все же положение мирного гражданина в нашей округе не столь уж безнадежно. Очень часто бывает так: мы долго идем по следу, собираем по ниточке свидетельства, улики, сведения о тех или иных подозреваемых и наконец обнаруживаем преступника – где? Уже в тюремной камере! Оказывается, за эти годы он успел попасться на каком-то другом нарушении закона. Знаю, есть всякие теории, доказывающие, что вот такие-то и такие-то меры помогают исправить человека, привить ему законопослушность. Очень научные теории, не нам – простым полицейским – их