Под парусом через океан [Дончо Папазов] (fb2) читать постранично, страница - 3

в Тихом океане, где мы будем экспериментировать с лодкой улучшенной конструкции и по-новому оборудованной.

Наконец, мы будем собирать пробы планктона, вести дневники и отснимем телевизионный фильм.

Маршрут экспедиции “Планктон III” проходил от Гибралтара до Сантьяго-де-Куба в два этапа:

Гибралтар — Лас-Пальмас — 700 миль;

Лас-Пальмас — Сантьяго-де-Куба — 3700 миль.

Это расстояния по прямой. На деле пройденный путь оказался значительно длиннее.

Программа “Планктон” будет длиться 12 лет. Это первая программа такого рода. Во время всех экспедиций мы ставим себя добровольно в тяжелые условия и ограничиваем питание. Например, во время экспедиции “Планктон II” в Черном море мы потребляли только 35 процентов минимально необходимых калорий и 60 процентов необходимой воды.

Наши предшественники

Вопрос о том, как родилась идея программы “Планктон”, нам задавали сотни раз, и мы всегда затруднялись ответить на него.

Прежде всего на меня оказал влияние дерзкий эксперимент врача Алена Бомбара, дерзнувшего в одиночку бороться с океанской стихией. В 1952 году он пересек Атлантику за 65 дней на резиновой лодке с парусом. На борту “Еретика” не было пищи и воды. Основной Целью Бомбара было доказать, что потерпевшие кораблекрушение имеют возможность спастись и что большая часть из них погибает не от лишений, а от страха и отчаяния.

До него, в 1928 году, военный летчик Франц Ромер пересек Атлантический океан на обыкновенной байдарке. Ромер запасся 250 килограммами консервов и 250 литрами воды. Он хотел доказать, что человек даже на маленьком суденышке может бороться с океаном, и думал личным примером вдохнуть веру в будущих жертв кораблекрушений.

31 марта 1928 года Франц Ромер достиг самого северного из Антильских островов — Сент-Томаса. Его основная цель была достигнута. На втором этапе — Сент-Томас — Нью-Йорк — Ромер исчез во время шторма.

Аналогична судьба его последователя, Энглера, который погиб неподалеку от Канарских островов.

Успешно закончились обе экспедиции либерийского врача Линдемана, который в 1955 году пересек Атлантический океан на западно-африканской пироге, а в 1956 году на каноэ. Подобно Бомбару, он проводил наблюдения над собой и исследовал возможность пить морскую воду. Его вывод категоричен: потребление морской воды вредно; это одна из причин гибели людей в океане.

Мы пристально изучили опыт всех наших предшественников и постараемся избежать их ошибок. В нашей программе единственным пунктом, совпадающим с их задачами, является исследование человеческого организма и психики в условиях кораблекрушения, но, кроме самонаблюдений, мы будем проводить и периодические исследования с помощью специально подготовленных тестов. А широкие исследования питательных качеств зоопланктона проводятся впервые в мире.

Глава II СОФИЯ-ГИБРАЛТАР

Проводы в Софии

30 марта 1974 года. Холодный ветреный день. С раннего утра нагружаем и нагружаем бедный “рено”, который постепенно оседает чуть ли не до земли. Заднее сиденье завалено до крыши, и Дончо придется высовываться из окошка, чтобы посмотреть назад. На багажнике громоздится тюк высотой в полтора и длиной в два метра. Укрываем его брезентом, затягиваем веревками, но он, конечно, будет клониться на каждом повороте.

Разумеется, машину окружает толпа зевак, наперебой подающих советы. Это больше всего действует нам на нервы. Но наконец садимся в “рено”. Я кладу на колени баллон с пропан-бутаном — он откуда-то вывалился в последний момент, и мы не смогли найти для него более безопасного места. Дончо жмет на клаксон, мы медленно катим со двора.

Едем в Институт педиатрии, где наша дочка Яна останется на все время путешествия.

Сегодня Яне исполняется восемь месяцев. Она смотрит на нас большими смеющимися глазами, тянет ручонки то ко мне, то к Дончо. Мне так грустно, что я не смею ни обнять ее, ни сказать ей что-нибудь ласковое. Дончо как будто владеет собой лучше. Все вокруг плачут, а я не могу. Слова застревают в горле.

Я знаю, что здешние врачи чудесные люди и очень любят Яну. Знаю, что здесь за ней будут смотреть лучше, чем дома. Но, покидая институт, я едва сдерживаюсь, чтобы не броситься обратно.

Дончо тоже смотрит мрачно и, забыв о багаже, мчит так, словно уходит от погони.

Заезжаем в Спортпром, чтобы кое-как впихнуть в машину спальные мешки, пуховые куртки, штормовки и парадные белые костюмы, в которых мы собираемся ступить на американский берег. Все высыпают проводить нас. Заводят пластинку с какой-то морской песней. Обнимают, жмут руки, желают счастливого пути.

Объезжаем еще несколько мест, где принимаем на борт “рено” запасную резиновую лодку, такелажные скобы, блоки, талрепы.

Наконец, совершенно задавленные снаряжением, покидаем Софию. Багаж на крыше стонет, скрипит, качается, и поэтому мы едем очень медленно.

На капоте у нас развевается синий вымпелок с вышитыми