Лейтенанты (журнальный вариант) [Игорь Иосифович Николаев] (fb2) читать постранично, страница - 46

Сталин гут!

Сын хозяйки, парень-танкист, потерявший ногу под Ленинградом, играл на аккордеоне. Батарея пела, и кое-кто спьяну плакал... Хозяйка попробовала спирт — ей поднесли рюмку со всевозможной доброжелательностью — и пришла в ужас:

— Это же яд!

— Что русскому здорово, то немцу смерть! — засмеялся кто-то.

— Немцу не смерть! — закричал сын хозяйки и, отхлебнув, развел меха: — Вольга, Вольга, мутер Вольга...

— Волга русская река! — грянул стол.

Тут и Алексеев вернулся с дежурства. Ему — стакан, но закусить не дали:

— После первой не закусывают!

После второго Алексеев уже был не в состоянии обойти вокруг стола к брату, а двинулся напрямик — под столом...

Батарея и полк заходили ходуном — было весело и хорошо. По глупости угостили Борзенку. Комсоргу жидкость показалась подозрительной, побежал к командиру полка, что-де батарея 120 пьет какую-то мерзость и споила едва ли не весь полк.

Гвардии полковника Василия Жмаева выгнали из гвардии, и у него уже

в 714-м полку днями случилось ЧП. Там разведчики отравились метиловым спиртом. Кто ослеп, а кто и скончался. Теперь перетрусивший Жмаев помчался разгонять “пьянку”. Спирт был доброкачественным — этиловым. Но, как определили специалисты-самогонщики, которых я брал с собой, — сырец. До спирта в бочке был керосин, отсюда неопасные разводья всех цветов радуги.

Алексеев проявил русскую стойкость. Когда, выявляя напившихся (все сознавались — куда денешься!), Жмаев рявкнул:

— Пил?! — Алексеев, прислоненный к стенке, иначе бы упал, ответил заплетаясь:

— Нет!

— Как нет?! Как нет?!

— Не пил! — стоял на своем Алексеев, как ни бесился полковник, уже окрещенный в полку Васькой.

Из бочки было приказано вылить досуха, а всех заметно пьяных гнать строем в санчасть. Если пойманный на улице офицер не мог внятно объяснить, пил он с минометчиками или нет, его тут же ставили в общий строй. Как будто в недавней мясорубке можно было запомнить, с кем пил и когда.

Полковые начальники всех уровней затаились ни живы ни мертвы. Отправиться в санчасть — навлечь выволочку от Васьки с последствиями. А если спирт — древесный? Помирать или слепнуть? Мы с Алексеевым возвращались трезвые и мрачные.

— Бочку опростали, — доложил Карпенко. — Двадцать литров оставили резервом в канистре. Там бензин был, так вылили. — Пить можно.

Это всем подаркам подарок!

Выпили для поднятия духа. Алексеев предложил все-таки “написать завещания”. Кроме английского шерстяного обмундирования, ничего за душой не оказалось. От своей бедности расстроились и добавили еще. Вспомнили угрозу Васьки, что никаких наград им не будет, и, хотя наплевать, тоже выпили. От унижения.

И тут осенило:

— Война кончилась, а мы живы?!

Пили молча. Не пьянея. Два московских парня. Одному двадцать два, другому двадцать. Лейтенанты Иван Алексеев и Игорь Николаев. Слесарь и художник. Они свою победу в мае 45-го пропили. Имели право.