Затишье [Авенир Донатович Крашенинников] (fb2) читать постранично, страница - 145

и неожиданно сильным голосом, окая, заговорил:

— Мы строили этот завод и не уйдем. Гоните солдатами — не уйдем. Наши души здесь, наши корни здесь!

— Не уйде-ом! — откликнулись поторжники.

— Что же это получается? — обратился Никита к капитану, уже ровно и глубоко дыша. — Нас наградили за усердие, к нам всякие лестные слова обращали, а теперь — в шею? Мы-то работали без обману, по совести… Кто же виноват, что нас обманули?

Воронцов огляделся. Увидел полицейских, боязливо ждущих его приказаний, кучку заводского начальства, его помощников в безопасном отдалении, надел картуз, поддернул его козырек.

— Вот, мастеровые, мое решение и мой вам ответ. С первых дней связало нас общее дело, сроднила общая судьба, и мы не потеряем Мотовилихи. Будем производить орудия без заказов на свой страх и риск. Артиллерийское управление пришлет нам для сравнительных испытаний две немецкие пушки. Мы докажем правительству, потерявшему к нам доверие, что наша сталь лучшая в мире. А теперь — за работу!

Он принял решение еще по дороге из Москвы, постепенно обдумывал подробности. И все же обязательно нужно было посоветоваться с горным начальником пермских заводов полковником Нестеровским, как ни тяжела бы была эта встреча. Прямо с колес, не отдыхая, зашел в канцелярию. После ослепительных от солнца улиц в кабинете полковника показалось прохладно, глаза долго приучались к полусвету. Николай Васильевич отер усы и лицо платком, платок порыжел.

Полковник Нестеровский потрогал пальцами мешки под глазами, стряхнул со стола пепел, обвалившийся с сигары. Воронцов заметил: тесть начал сутулиться, великолепные когда-то усы повылезли, в движениях появилась суетливость.

— Все знаю, все знаю, — тусклым голосом твердил полковник. — Съели с потрохами. Сколько напрасных жертв! Что же это делается, Николай Васильевич! — выронил сигару. — Бочаров оказался каракозовцем. Это он развратил моего мальчика, это он повинен в вашей размолвке…

— Это он лишил нас заказов и передал их Круппу, — в тон полковнику сказал Воронцов, теряя терпение. — Я пришел к вам, господин горный начальник, — официально продолжал он, — чтобы вы санкционировали мое решение. Мы будем продолжать производство без заказов. Добьемся их задним числом, поставим артиллерийское управление и военное ведомство перед совершившимся фактом.

Полковник подобрался, выпуклые глаза его округлились и удивленно, и рассерженно:

— Вздумали играть в рулетку, милостивый государь?

— Не рулетка — расчет.

— Чем же вы будете платить рабочим?

— Мотовилиха способна на все. Будем клепать котлы для пароходов, выполнять какие угодно заказы частных, посессионных и государственных заводов, чтобы продержаться до признания.

— Делай, как считаешь нужным, — снова сломился Нестеровский. — Я уже ничего не понимаю, ничего! И ничего не решаю. Как марионетка в вертепе, прыгаю на веревочках. И не с кем поделиться, не с кем! Все боятся, оглядываются…

— Вам надо отдохнуть, Михаил Сергеевич. Непременно.

Воронцов откланялся, от коляски, предложенной полковником, отказался: даже этим не хотел себя связывать…

Теперь он ходил по цехам, отгоняя назойливые мысли, разбуженные нелепым разговором с полковником и требованиями мастеровых. Мысли эти заводили столь далеко, что, вероятно, пришлось бы согласиться с Бочаровым. Однако капитан был человек действия, цель перед ним стояла зримая, верная, и все душевные силы должны быть отданы ей.

У печей не хватало двух знакомых фигур, в лаборатории над микроскопами изнывали юноши, недавно окончившие гимназию, у парового молота Кондэ, где Овчинников колол орехи, управлялся квадратный кузнец с опаленной бородой. Работал он споро и ухватисто, но Воронцову вдруг захотелось придраться… Той Мотовилихи, изначальной, где все кипело, отстаивалось, вкоренялось, — уже не было. И мнилось Николаю Васильевичу, будто не он теперь ведет Мотовилиху, а она увлекает его своим течением.

Над Камой раскатывалось эхо выстрелов. Пушки держались отменно. С Вишеры плотами шел великолепный лес: умница лесничий обнаружил добрые запасы и оформил купчую. Все было налажено. Но — Наденька. Он признавался себе, что работа не может заглушить тоски. Он знал, когда Наденька сможет вернуться, и, как малыш рождественского подарка, как жаждущий родника, — ждал из Петербурга двух контрольных пушек…

На пороге кабинета с бумагами под мышкою, чуть пригнувшись, замер чиновник по особым поручениям. Воронцов протянул руку. Наверху лежала депеша: главный начальник уральских заводов Строльман предлагал капитану Воронцову немедля прибыть на комиссию в Екатеринбург. Леденея от ярости, Николай Васильевич схватил чистый лист бумаги, ударил пером в чернильницу. Чиновник в страхе попятился: он никогда еще не видел начальника завода с оскаленными зубами.

«Для испытаний необходима фабрика и пробное поле, — чуть не прорывая бумагу, брызгая чернилами, косо писал