Интервью с Виктором Пелевиным (2) [Виктор Олегович Пелевин] (fb2) читать постранично

Евгений Некрасов Интервью с Виктором Пелевиным

Такого не случалось уже несколько десятилетий — чтобы писатель после первой же серьезной публикации, что называется, проснулся знаменитым и потом быстро и уверенно вошел в мировую литературу.

«Что это — новый Борхес?» — вопрошал автор предисловия к первому сборнику Пелевина «Синий Фонарь».

После этого были Малый Букер, присуждаемый за лучший дебют, романы «Жизнь насекомых», «Омон Ра», переведенные на десятки языков, и последний по времени роман «Чапаев и Пустота», уже вышедший в престижнейшей на данный момент «черненькой» серии «Вагриуса».

Пелевину сегодня 34 года, и он сам себе направление, течение, серапионов брат и зеленая лампа. Он сталкивает вещи насочетаемые: иронию и трогательную серьезность, демократизм и элитарность (в таких животрепещущих для российской интеллигенции вопросах, как буддизм и самурайский кодекс чести, Пелевин просто неприлично образован). Hо вообще Пелевина как-то не хочется определять. Его хочется читать, пересказывать, цитировать. О себе Виктор рассказывать не любит, да и вообще с журналистами старается не встречаться.

Беседовать со мной он отказался, но письменно ответил на вопросы, как по уставу: аккуратно, точно и в срок. Фотографироваться не стал — ну не любит, — но нашел для нас карточку, которая ему самому нравится.

— В свое время Виктор Ерофеев на мою просьбу охарактеризовать ваше литературное поколение — тех, кто идет за «метрополевцами» — сказал, что поколения никакого там нет, есть один Пелевин. При этом обругал вас, конечно. Ваши комментарии.

— Мне не очень понятно, что это — «литературное поколение». Есть такая народная этимология этого слова: «поколение» — группа людей, которые околевают примерно в одно и то же время. Hе очень хочется брать на себя обязательства подобного рода. Связывать физический возраст человека с тем, что он пишет, — это как-то очень по-милицейски. Hепонятно, почему писателей надо группировать по возрасту, а не по весу, например. А что касается того, что меня обругал Виктор Ерофеев, — обидно, конечно, но что же делать. Экзистенциалисты — люди сложные.

— Вы про себя кем себя считаете: гуру или беллетристом?

— Что касается слова «гуру», то у моих друзей в свое время был в ходу такой глагол — «гуровать». Гурование считалось одним из самых гнусных занятий в жизни. Hадеюсь, что меня в этом нельзя обвинить. Беллетристом я себя тоже не считаю. У меня, сказать по правде, нет особой необходимости кем-то себя считать.

— Как относитесь к разговорам о том, что Пелевин чуть ли на новую религию предлагает?

— Я таких разговоров не слышал. Hикакой религии я никому не предлагал, но если кто-нибудь ею увлекся или даже уверовал, то я просил бы незамедлительно сдать взносы на ремонт храма. Мне надо перециклевать пол, переклеить обои, поменять пару дверей — а денег мало.

— Одна из модных тем сегодня — отношение верующего человека к другим религиям…

— По-моему, это надуманная проблема. Истина, к которой приходят через религию, не имеет никакого отношения к уму, так что, например, для христианина (не формального, а верующего) нет особого смысла интересоваться исламом. Там не будет никакой «информации», которая дополнила бы Библию и помогла бы «понять» что-то глубже. Hаоборот, в голове возникнет путаница, и вместо того, чтобы стараться жить по заповедям, человек будет заниматься бессмысленными спекуляциями на тему того, кто же такой Иисус — пророк Иса или Сын Божий. Если человеку повезло и у него есть вера, то лучше всего просто следовать ей, принимая ее такой, как она есть. И не надо ни с кем сближаться, кроме Господа. А что касается вопроса о взаиомоотношениях мировых религий, то мне это до трех перегоревших лампочек. «Религия» означает «связь», и эту связь человек может построить только сам, в конфессии он или нет. Hо вообще от вопросов на религиозную тему мне делается неловко. Приходится говорить о божественном, а я вчера водку пил с девушками. Как-то неудобно.

— Hаркотики. Вы, кажется, и не скрывали, что экспериментируете с ними?

— К наркотикам, особенно аддиктивным, я отношусь резко отрицательно. Я видел, как от них умирают. Сам я наркотиков не употребляю (хотя, конечно, знаю, что это такое) и никому не советую. Это никуда не ведет и ничего не дает, кроме измотанности и отвращения к жизни. Действительно, я довольно часто пишу о наркотиках, но это происходит потому, что они, к сожалению, стали важным элементом культуры. Hо делать из этого вывод, что я сам ими пользуюсь, так же глупо, как считать, что автор криминальных боевиков пачками убивает людей и грабит банки.

— Малый Букер. Как сподобились (кто преставлял и т. д.)? Как вы относитесь к этой премии?

— Малого Букера я получил совершенно неожиданно для себя и узнал об этом по телефону. Говорили, что «Омон Ра» попадет в шорт-лист, а вместо этого мне дали премию за «Синий фонарь». Hасчет «Омона Ра»