Конан и алтарь победы [Грегори Арчер] (fb2) читать постранично, страница - 3

привлекало в «Пьяный вепрь» мужчин не меньше, чем отсутствие стражников.

Некоторые из мужской братии задумывались о том, что ради такой девушки, да еще дочери преуспевающего трактирщика, можно оставить ремесло вора или разбойника, остепениться, завести семью. И, кто как мог, они стремились привлечь ее внимание: одни щеголяли остроумием, другие хвастались своими подвигами сомнительной достоверности, третьи, когда случалось сорвать куш и не попасться, осыпали подарками. Но главное, все они оставляли много денег (бывало — до последнего гроша) не где-нибудь, а в «Пьяном вепре», а потому отец Луары не препятствовал ее общению с нетрезвыми посетителями, имеющими, мягко говоря, дурную репутацию. Разумеется, он и сам присматривал за дочерью, и наказал сыну, старшему брату Луары, глядеть за ней в оба — ведь, невзирая на запреты, от его разгоряченных вином отчаянных клиентов можно было ожидать любых выходок. И если бы кто-нибудь вознамерился прикоснуться к Луаре, то ему тут же довелось бы познакомиться с увесистой дубиной, всегда находящейся под рукой у папаши-трактирщика, или с каменными кулачищами брата Хорга, который зарабатывал на жизнь ремеслом кузнеца и, если не был занят у горна и наковальни, проводил время за трактирным столом со своими многочисленными друзьями.

А сердце Луары, хоть ее тело и созрело для любви, до недавнего времени оставалось холодным и не трепетало от знаков внимания местных красавцев, что, конечно, не мешало ей принимать подарки и искренне, в силу природной жизнерадостности, приветливо улыбаться гостям. До недавнего времени…

Месяц назад Луара почувствовала, что в ней пробудилась женщина, которой нужен храбрый, уверенный в себе мужчина, нужны его сильные руки, заковывающие в объятия и уберегающие от всех невзгод, нужно мускулистое тело, прижимаясь к которому чувствуешь себя спокойной и счастливой.

Новое чувство нахлынуло внезапно, как только в трактире появился он, этот северянин, варвар, уроженец далекой Киммерии. Он сразу привлек ее внимание, хоть и одет был, как и большинство из тех, кого Луара видела вокруг себя: стоптанные, запыленные сапоги, заношенное, видавшее виды платье с широким кожаным поясом, на котором висели потертые ножны с кинжалом. За спиной в других, совсем уж старых ножнах он носил прямой длинный, очень тяжелый и острый как бритва меч.

Но под одеждой не спрячешь огромный рост — редкость У зрелых мужчин из здешних краев. Варвар сразу выделялся в любой толпе. А еще он был наделен невероятной силой: тело, словно канатами, опутанное мышцами, широкий разворот плеч, бычья шея… Несмотря на молодость — а было ему от силы лет девятнадцать — киммериец казался много старше своих сверстников-заморийцев и, судя по всему, многое повидал на своем веку: шрамы и рубцы изрисовали его тело, словно татуировка,— не каждый ветеран мог похвастаться таким числом свидетельств о прошлых боевых похождениях. Несколько шрамов легло и на его загрубевшее, загорелое, привлекательное, но не смазливостью, а волевыми чертами, лицо. Длинные смоляные волосы свисали лохмами — видимо, им редко приходилось иметь дело с гребнем. Был северянин угрюм и неразговорчив, иногда по-юношески вспыльчив и несдержан во гневе. О своем прошлом рассказывать не любил. (Поговаривали, будто варвар плечом к плечу с воинами из племени эсир сражался против вониров и гипербореев, попал в гиперборейский плен, бежал и… месяц назад впервые объявился в Шадизаре.)

Таков был киммериец. Но главное, было видно, что в нем таилась недюжинная сила и необузданная энергия. Варвар производил впечатление победителя, и это влекло к нему многих, особенно женщин. И это разбудило женщину в Луаре.

Северянин стал частым гостем в «Пьяном вепре», быстро сошелся с местной публикой. Вскоре все узнали, что он зарабатывает на жизнь воровством, но здесь это, разумеется, никого не удивило и, тем более, не возмутило. И Луару тоже.

Каждый вечер Луара ждала северянина, выбегала на каждое позвякивание колокольчика, а когда варвар появлялся, старалась быть поближе к нему и всякий раз придумывала повод, чтобы подсесть за его стол. А когда киммериец уходил с какой-нибудь жрицей продажной любви (что случалось нередко), Луару мучила смертельная ревность, она не могла сдержать слезы и придумывала для ненавистной «соперницы» изощренные пытки. Конан — именно так звали варвара — похоже, не видел в Луаре женщину. Он относился к ней, как к милой, веселой дочери трактирщика, но не более. И это бесило девушку.

Луара подвела старика Аграмона как раз к тому столу, за которым сидели Конан и двое его собутыльников — Лион, конокрад и весельчак, и незнакомый ей человек, одетый, как обычно наряжаются странствующие маги, во все черное. Старик и Луара сели с краю.

— Здорово, Аграмон,— узнал старца Лион.— А я думал, ты уже на небесах, морочишь богам голову сказками про похождения, о которых они и сами не помнят.

Конан и незнакомец рассмеялись.

— Тебе, Лион, не дожить до моих лет,—