Граница тени. Литература, философия и живопись у Джордано Бруно [Нуччо Ордине] (pdf) читать постранично, страница - 3

-  Граница тени. Литература, философия и живопись у Джордано Бруно  4.06 Мб, 416с. скачать: (pdf) - (pdf+fbd)  читать: (полностью) - (постранично) - Нуччо Ордине

Книга в формате pdf! Изображения и текст могут не отображаться!


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

только
частью Солнечной системы, позволил ему сделать догадку, что
* Здесь и далее все цитаты из сочинений Бруно и других авторов, кроме
особо оговоренных случаев, даны в моем переводе (прим. переводчика).
14

ПРЕДИСЛОВИЕ

и сама Солнечная система тоже включена в другую систему, и
так до бесконечности. Понятие центра почти лишается смысла.
Согласно знаменитой формуле, приписывавшейся Гермесу, которую, рассуждая о двух бесконечностях, повторит Паскаль,
«Вселенная — это сфера, центр которой располагается повсюду,
а окружность — нигде».
Однако и системы Коперника недостаточно для объяснения интеллектуальной позиции Бруно; она позволяет лишь
помыслить возможность существования бесконечных миров.
Бесконечная причина неизбежно должна приводить к бесконечному следствию — вот в чем заключалась великая интуиция Ноланца. Эманацией Бога, который есть само Бесконечное, может быть только бесконечная Вселенная. Дело можно
представить следующим образом: бесконечная сила порождает
беспредельность Вселенной, которая выступает зримой манифестацией этой бесконечной силы, или, лучше сказать, самой
силой в ее видимой форме. Вселенная заключена в бесконечной
энергии в сконцентрированной форме, бесконечная же энергия
содержится во Вселенной в развернутой форме. Божественная
энергия, таким образом, находится в каждой точке беспредельной Вселенной: «Наше учение состоит в том, чтобы не искать
божество, отделенное от нас, ибо оно рядом с нами, мало того,
оно внутри нас, и более, нежели мы сами внутри себя.» Отметим мимоходом, что высказанную здесь идею Бруно заимствует
у Августина. В самом деле, разве не узнаем мы тут отголосок знаменитого изречения Августина: «Tu autem eras interior intimo
meo» (“Исповедь”, III, 6, 11), которое отзовется затем и у П. Клоделя: «Некто во мне больше, чем я сам»? Однако, несмотря на
прямое родство использованных выражений, смысл в том и
другом случае в них вкладывается совершенно различный. Как
Августин, так и Клодель говорят о личном Боге, который присутствует в наиболее интимной глубине человеческой личности;
с точки же зрения Бруно, напротив, это место занимает бесконечная энергия, или, точнее, беспредельная Жизнь.
Таким образом, даже повторяя формулы, принадлежащие
Лукрецию, Августину или, в иных контекстах, Плотину, Бруно
не перенимает безоглядно их учения, но преображает самый их
смысл: Эпикур и Плотин для него, каждый по-своему, заставили человеческий дух потянуться к бесконечному, а Августин
15

ГРАНИЦА ТЕНИ

призвал душу вернуться в себя, чтобы отыскать внутри себя
Бога, однако, убежден Бруно, лишь его собственная философия
сообщает этим призывам их истинное значение. Возвращение
к древней философии, таким образом, состоит в придании
старым формулам нового смысла. Этот новый смысл в действительности открывается как бессмыслица, но бессмыслица
созидательная.
В такой перспективе мне представляется, что возврат к
древней философии целью своей имел прежде всего возврат
к тому отношению, которое существовало в античном мире
между человеком и природой, минуя христианство, его утаивавшее. Это могло бы служить объяснением той господствующей роли, какой наделяется фигура Эпикура, наследника
досократиков. Открыв с помощью атомистической теории
беспредельность реальности и бесконечное множество миров,
Эпикур стал спасителем человеческого рода, нанеся поражение ложной религии, устрашавшей человека и заставлявшей
его верить, что физические явления — результат прихоти
богов и их власти над миром. Он устанавливает собственно
философское отношение между человеком и богами, которые
превращаются в образец для мудрецов. Бруно уверен, что выполняет ту же миссию. Он тоже задумал освободить людей из
темницы, в которую они ввергнуты, — из Вселенной, запертой Аристотелем и христианами. Точно так же стремится он
и восстановить философские отношения между человеком и
божеством — непосредственную связь с Богом, имманентным
природе, ибо христианство, сделав Христа посредником между Богом и людьми, окончательно отделило человека от природы, обесценив земную жизнь.
С подобным взглядом на вещи мы снова встречаемся два
века спустя, в 1788 г., в стихотворении Шиллера “Боги Греции”.
Скорее всего немецкий поэт не думал о Бруно. Но когда он плачет о том, что после прихода христианства боги удалились от
людей, укрывшись на Олимпе, и что под воздействием научного
прогресса природа превратилась уже в мертвый механизм, он
выражает то же самое чувство — разочарованность в мире, созданном христианством.
По мнению Бруно, именно в беспредельности природы человек соприкасается с бесконечностью Бога. Отсюда тот особен16

ПРЕДИСЛОВИЕ

ный образ философской жизни, который блестяще описывает
Нуччо Ордине в своей книге. Вот как он резюмирует взгляды
Бруно, говоря о “Героическом неистовстве”: «Философ [...] чает
преодолеть