Граница тени. Литература, философия и живопись у Джордано Бруно [Нуччо Ордине] (pdf) читать постранично, страница - 2

живописи
Альберти: Нарцисс, тень и изобретение живописи
«Каждый художник рисует себя» и Нарцисс в
творчестве Альберти
Вазари: тень и начало живописи
Философ и художник: «преодоление» тени
Нарцисс, Актеон и miroërs perilleus: метаморфоза
и познание *
Бруно и Нарцисс: невозможный союз
VIII. Философия, живопись и поэзия: вопросы поэтики
От imitatio к inventio: «поэзия рождается не из
правил»
Поэзия-философия и поэзия-теология
Фабула, поэты и «рифмоплеты»
Похвала Филипу Сидни — поэту, философу, человеку действия
Описывать жизнь и проживать философию

225
228
231
245
253
257
259
262
267
270
286
292
296
305
325
326
334
338
341
345

Приложение I. Караваджо и Бруно в тени Нарцисса

357

Приложение II. Еще раз о Караваджо и Бруно

372

Указатель

389

...ибо не в человеческой природе поступать так,
как поступал я, совершенно забыв про свои дела и все
эти годы с безразличием взирая на их упадок, над вашим же делом трудясь непрестанно, к каждому из вас
приходя по отдельности и, словно отец или старший брат, убеждая заботиться о добродетели.
Платон, “Апология Сократа”

Посвящается Джерардо Маротте,
человеку, сумевшему связать воедино
рассудок и страсть, мудрость и
гражданский долг

ПРЕДИСЛОВИЕ *

Пьер Адо
Нуччо Ордине хорошо знаком публике своими превосходными трудами, посвященными Джордано Бруно. Ныне он —
один из лучших знатоков социальной, художественной, литературной и духовной обстановки в эпоху Возрождения и начала
нового времени. В этой книге он предлагает нашему вниманию
замечательный образец научного метода в приложении к философской экзегезе. Задача, которую он перед собой ставит, —
подвергнуть весьма точной реконструкции интеллектуальный
и духовный путь, пройденный Джордано Бруно за три года, с
1582 по 1585, в течение которых появились его сочинения, написанные на итальянском языке, начиная с комедии “Подсвечник” и заканчивая диалогом “О героическом неистовстве”. Для
этого наш автор скрупулезно исследует исторические обстоятельства, при которых эти сочинения создавались, — условия,
характерные для Франции времен Генриха III и елизаветинской
Англии, в особенности тот отпечаток, который налагала на них
эпоха религиозных войн, — литературный жанр, к которому
они принадлежат, наконец, сам невероятно сложный духовный
универсум, в котором обитал Джордано Бруно, и отношения, в
каких мысль его находилась с главными темами, волновавшими
умы богословов и философов, художников и писателей его времени, как во Франции, так и в Италии.
* Текст Предисловия переведен с французского оригинала: Nuccio
Ordine, Le seuil de l’ombre. Littérature, peinture et philosophie chez Giordano
Bruno (préface de Pierre Hadot, traduction de Luc Hersant), Paris, Les Belles
Lettres, 2003, XI–XVIII (прим. переводчика).
13

ГРАНИЦА ТЕНИ

Обсуждая с Нуччо Ордине его работу над Бруно, я вскоре
почувствовал, что некоторые черты его новой книги будут обладать для меня особенной притягательностью. И действительно,
когда я прочитал, что, по выражению самого Ноланца, философия его вдохновлялась желанием вернуться к «древней истинной философии» — признание, звучащее неожиданно в устах
того, кого принято считать провозвестником нового духа, — я
стал размышлять над значением сказанного им. Мой ответ —
не более чем суждение дилетанта, ибо я всего лишь неофит в
вопросах, касающихся Джордано Бруно, и потому не чувствую
себя в силах с точностью определить, какой смысл Бруно вкладывал в слова antiqua vera philosophia. Тем не менее, я все же осмелюсь изложить здесь свои впечатления.
Проблему, на мой взгляд, нельзя разрешить, ограничившись изучением намеков на тексты античных авторов, у Бруно,
за редкими исключениями, неявных. В “Пепельной трапезе”,
к примеру, он вкладывает в уста одному из своих персонажей,
Теофило, слова похвалы в адрес Ноланца, то есть самого Бруно.
Некоторые из звучащих в этой хвалебной речи выражений
почти буквально заимствованы из пролога к III книге поэмы
Лукреция “О природе”, где Эпикур выведен спасителем человечества. Вот как Теофило описывает благодеяния, совершенные
Бруно: «Это он [...] заставил исчезнуть вымышленные стены [...]
сфер [...]. [Благодаря ему] обнажилась потаенная и окутанная
покровами природа.»* Лукреций, говоря об Эпикуре, сказал:
«Стены мира расторгаются [...]. Какая-то божественная радость
и трепет овладевают мною оттого, что благодаря тебе столь наглядно явила себя нам ничем не прикрытая природа.» Легко
понять, почему образцом для Бруно становится Эпикур: как
и Бруно, он разрушил воображаемые стены, открыв человечеству перспективу бесконечного множества миров. Однако это
не означает, что Бруно воспринимает учение Эпикура во всей
его полноте: в действительности свою теорию бесконечного он
основывает не на концепциях античного атомизма, но на недавних научных открытиях, совершенных Коперником. Тот факт,
что Земля перестала быть центром мира и оказалась