Российская наука к 2017 году [Михаил Викторович Фейгельман] (fb2) читать постранично

Михаил Фейгельман Российская наука к 2017 году

Меня попросили высказаться о том, как может выглядеть наука в России к 2017 году. Думаю, что наиболее вероятная возможность печальна: науки в России к тому времени не будет. Останется лишь псевдонаука — то, что Ричард Фейнман назвал “Cargo Сult Science”^[1]: формальные признаки науки имеются, но кому-либо интересных научных результатов не возникает. Зато псевдонауки этой будет в изобилии.

Я поясню, на чем основан этот прогноз, а затем попробую предложить способ воспрепятствовать его осуществлению. Но сначала о самоидентификации: автор сочинения подобного рода неизбежно ассоциирует себя с некоторой «социальной группой», хотя отвечает за текст единолично. Моя «группа» — это те российские ученые, которые имели 10–15 лет назад (да и по сей день имеют) вполне реальные возможности найти престижную работу за границей, но решили остаться в России.

Напомню ряд основных функций науки в обществе (помимо очевидной функции получения нового знания, трансформирующегося позднее в прогресс техники):

1) независимая компетентная экспертиза, текущие и стратегические прогнозы;

2) высокие стандарты в массовом образовании;

3) элитное образование, формирующее группы с высоким уровнем интеллектуальной мобильности;

4) поддержание национального престижа.

Из этих четырех мотивов первые три не осознаются обществом и явно противоречат интересам правящей группировки. Четвертый мотив хорошо осознан и эффективно используется для спекуляций.

Так происходит по следующим причинам:

А) «Государству-бензоколонке» без каких-либо настоящих долгосрочных амбиций эксперты и вообще образованные люди не нужны. Даже мотивы советских времен (оружейные, а затем воспоминания о них) уже не действуют и не будут действовать впредь.

Б) «Общества» и его интересов в ближайший период времени не просматривается. Виден большой набор индивидуумов с принципом поведения “Homo homini lupus est”. Таковые не имеют долгосрочных интересов, и потому наука им не интересна.

В) Нынешнему государству (точнее — тем, кто им сейчас управляет) кажется полезным говорить о важности развития науки и технологий, а также важно поддерживать привычный уровень доходов ближайшего окружения. В комбинации эти мотивы приводят к многочисленным «госпроектам», для характеристики которых формулировка «нецелевое использование бюджетных средств» является политкорректным эвфемизмом. Разговоры о «развитии высоких технологий» в настоящее время есть одна из спецопераций, за которой не стоит ничего, имеющего отношение к реальному делу. Стране абсолютно необходимо это «развитие», но власти занимаются лишь его имитацией.

Г) Опасность описанной выше «госпроектной» деятельности состоит не только в том, что не финансируются действительно достойные того исследования, но и в создании в течение этого процесса дутых научных репутаций (те, кому отдали большие деньги на «науку», должны — по определению — быть «большими учеными»). После чего «назначенные учеными» будут давить остатки настоящей науки. Это явление с весьма долгосрочными разрушительными последствиями. Надо понимать, что разрушенную научную среду нельзя восстановить за несколько лет даже при самом большом желании и финансовом изобилии — как показывает пример послевоенной Германии, на это уходят многие десятилетия.

Положение с настоящей наукой (по крайней мере в части получения фундаментальных знаний) в России сейчас такое:

Ее доля (и без того численно небольшая в СССР) заметно за 15 лет сократилась. В частности, существенно более половины конкурентоспособных физиков-теоретиков и математиков уехала заграницу. Оставшиеся сильно потеряли влияние внутри РАН и полностью потеряли его в Минобрнауке после 2004 г. Среди сильных экспериментаторов "процент убыли" несколько меньше (им труднее было найти хорошую работу за границей), но также значителен. Вдобавок у них почти нет современного оборудования.

В разных областях науки существуют отдельные очень сильные лаборатории, которые держатся неизвестно на чем, как триста спартанцев. В них даже стали появляться молодые сотрудники, в том числе проработавшие несколько лет в хороших лабораториях за границей. Но у их завлабов нет никакого реального представительства в государственных структурах финансирования науки и техники (кроме разве что РФФИ, который и сам переживает не лучшие времена). В стране практически нет структур, к которым можно было бы обратиться за поддержкой. Единственным реально полезным политическим шагом в России в области науки было создание в 1992–1993 гг. РФФИ и РГНФ. Появился 4 года назад замечательный частный фонд Дмитрия Зимина «Династия» — инициатива очень полезная, но довольно ограниченная в масштабах. Сохранившиеся вопреки всему сильные лаборатории — главное, что осталось от российской науки ценного. Однако неясно, нужны ли они сейчас кому-либо в нашей