Лунный луч [Эдриенн Вудс] (fb2) читать онлайн

Задыхаясь, я дернула деревянную дверь, открывая ограниченное пространство между стенами. Несколько коротких шагов к другой двери, и я оказалась в восточном крыле.

Оказавшись в его башне, моя ролевая игра должна была быть безупречной.

Мне не нужен никто, кроме Горана Маккензи.

Я повторяла это несколько раз снова и снова в своей голове. Ради моего ребенка, который нуждался во мне. Она того стоила.

Контрольный свет наверху показал, что Горан, как обычно, работает допоздна. Меня всегда интересовали зелья, которые он варил. Теперь я знала, что это было не зелье. Это был коварный план разрушить все, что мы любили, все, что мы построили.

Виверны. Я вспомнила, как слышала заявления Ала о том, что дракон есть дракон, а порода не имеет значения. Но Елена не оставила места для вопросов: им нельзя было доверять. Должно быть, с ней случилось что-то ужасное, связанное с Вивернами, чтобы она так яростно им не доверяла. Мой разум бушевал. Просто размышления о сценариях чуть не довели меня до безумия.

Наконец я добралась до его двери.

«Ты можешь это сделать, Катрина. У тебя нет выбора. Либо он, либо ты».

Я сделала глубокий вдох. Мое лицо онемело. В глазах заблестели слезы. Мне нужно было это сделать. Моя дочь должна вернуться домой.

Я постучала в его дверь и стала ждать.

Когда Горан открыл ее, его лицо просияло. Он не ожидал меня увидеть.

— Кэти, все в порядке?

Моя нижняя губа задрожала. Я покачала головой, бросаясь в его объятия.

Он заколебался, хотя желание прикоснуться к моему телу было очевидно по скованности его позы.

— Что с тобой происходит? Пожалуйста, мне нужно знать?

Я шмыгнула носом и протиснулась в его комнату в башне. Там было чисто, ничего на виду. Он всегда был таким скрытным и организованным человеком.

Я сделала глубокий вдох и обернулась.

— Мне не следовало выходить за него замуж! — плакала я. Он обнял меня своими длинными руками. — Почему ты не боролся за меня усерднее? — спросила я.

— Потому что ты была влюблена в Альберта. Ты совершенно ясно дала это понять.

Я покачала головой.

— Тогда я не знала ничего лучшего.

— Кэти, — напевал он, ведя меня через полутемную комнату. Он наполовину взгромоздился на стол. Я зависла в нескольких дюймах от него. Он нежно вытер мои слезы. От него исходило желание. Я потянулась к нему для поцелуя, но он отстранился.

— Мы не можем этого сделать! — сказал он.

Теперь он чувствует себя виноватым?

— Я думала, это то, чего ты хотел. — Я надулась.

— Это так. — Он схватил меня за руку, но закрыл глаза, чтобы я не могла использовать свой дар на нем. Его губы коснулись костяшек моих пальцев. Он был таким хитрым. Альберт, должно быть, рассказал ему, о чем они говорили.

— Давай убежим. Давай сделаем это сейчас.

— Кэти. — Он улыбнулся. — Ты не знаешь, что говоришь. Просто скажи мне, что тебя беспокоит, пожалуйста. — Он открыл глаза, но так и не посмотрел на меня. Он говорил, прижимаясь губами к моей голове.

— Я так запуталась, Горан. Без Тани… — Я не знала, как закончить. Я вспомнила разговор между Алом и Бобом. В тот раз, когда Боб хотел получить ответы, Ал должен был ему что-то сказать. Даже если это была ложь. Все, что угодно, чтобы защитить нашу дочь. — Он сказал мне выбирать между ним и Таней. Я никогда не должна была выбирать его.

— Что он сделал?

Шок сожаления разрезал меня надвое; я только разожгла его ненависть к Альберту. Но я не могла позволить ему узнать о существовании моей маленькой девочки.

— Я никогда не думала, что он ревнив, но ему никогда не нравился мой дракон. Она всегда говорила то, что было у нее на уме. — Я улыбнулась, вспомнив свою сестру и то, какой она была раньше.

— Как он мог поставить тебе ультиматум между ним и Таней? Она — твой Дент.

Я пожала плечами.

— Ей не нравился Боб, сказала, что он способен предать нас. Знаешь, они с Алом два сапога пара, не разлей вода. Раньше мне это в нем нравилось, но теперь… Теперь я презираю это. — Молодец, Кэтрин.

Он погладил меня по щеке. Мне потребовалось все мое самообладание, чтобы не отшатнуться от его прикосновения. Я сглотнула.

— Почему ты больше не нашел пару? Сарафина действительно была для тебя всем?

— Я принял Сарафину только для того, чтобы забыть тебя, — признался он. Меня поразило, насколько это было печально. Но он пошлет своих последователей преследовать мою дочь, как собаку. Из-за него у нее не будет дома.

Я глубоко вдохнула. Вот оно. Он склонил голову к моей. Прежде чем наши губы соприкоснулись, он отклонился от курса и поцеловал меня в висок, все еще держа руку на моей щеке. Я левой рукой накрыла его руку, пальцами правой руки сжала кинжал в рукаве.

— Если бы я мог убежать с тобой, я бы это сделал. Но сейчас не самое подходящее время. — С тоскливым вздохом он отстранился, оказавшись вне моей досягаемости. — Обещаю, если ты хочешь меня, я у тебя есть. Только не сегодня.

Я посмотрела на него.

— Почему не сегодня? — Я старалась не вызывать у него подозрений.

— Я работаю над кое-чем действительно важным. — Его ложь была гладкой. — Думаю, ты только что дала мне недостающий ингредиент. Подожди до завтра. Обещаю, все будет улажено.

Я выдохнула. Он не дал мне такой возможности сегодня вечером. Он был человеком многих талантов, и если бы я ударила сейчас, прямо в этот момент, он бы знал, что наши гости добрались до меня. Неожиданность была моей стихией. И это не должно было случиться сегодня вечером. Он был слишком силен. Я кивнула.

Он проводил меня обратно в мою комнату. Мы поболтали о старых добрых временах. Он снова был моим другом. Гораном, одним из моих лучших друзей.

— Присоединяйся к нам завтра за завтраком, — уговаривал он. — Я скучаю по тебе в замке.

Я кивнула и улыбнулась.

— Тогда, думаю, увидимся завтра.

Мы пожелали друг другу спокойной ночи. Я должна была выполнить свою часть, поэтому я поцеловала его. Это было не то, что позволило бы мне схватить нож и ударить. Нет, это был сладкий, нежный поцелуй. Я вошла внутрь и закрыла за собой дверь.

Он хотел напасть. Он все еще планировал это сделать. Какие именно у него были планы на меня? Елена была права; он был психопатом, если верил, что я выберу его после того, как он убьет моего Альберта.

Выбора не было. Я должна была покончить с этим завтра, до нападения.

Я должна.

В ту ночь я изо всех сил пыталась заснуть. Где сейчас Елена? Обеспечила ли Таня, по крайней мере, ее счастье? К этому времени Жако уже должен был знать, что она натворила. Как он с ней обращался? Он был Меднорогим. Он был драконом короля Луи, поэтому я сомневалась, что он причинит вред Елене. Он был мудр, у него всегда был идеальный ответ на все вопросы. Даже в самых мрачных сценариях он видел свет. Я молилась, чтобы он увидел свет вокруг нее.

Мои мысли вернулись к дочери, которую я встретила сегодня вечером. В каком будущем она жила? Как сложилась ее жизнь? Была ли она взволнована, разочарована? Вернутся ли они и снова предупредят меня, если я потерплю неудачу? Сколько раз они возвращались во времени? Я уже знала о двух… когда стреляла в них в бою, и в этот раз.

Я беспокойно металась под простыней. Мой разум пыхтел, как паровоз.

Я скучала по своей сестре. Она всегда умела рассмешить меня. Она могла придумать чертовски крутой план, могла сочинять безумные истории, чтобы выпутаться из любой ситуации. Люди называли их ложью. Я назвала их творчеством. Она никогда не лгала мне. Я могла сказать это.

Но она обещала, что останется, и не осталась.

«Этого еще не случилось, Кэти. Этого не произойдет. Ты должна убедиться в этом».

Небо за моими окнами посерело, когда солнце выглянуло из-за горизонта на востоке.

Прошлой ночью я даже не задернула шторы.

Я поднялась, чувствуя себя разбитой и бесполезной. Я подошла к подоконнику и стала наблюдать за восходом солнца. Сегодня был новый день. Сегодняшний день мог стать первым из многих счастливых дней. Я просто должна была это сделать. Розовые и оранжевые цвета скользили по небу, как мокрая краска. Конечно, красивый цвет не был предзнаменованием неудачи.

Убийство Горана в уединенном месте не принесет результатов. Мне нужно было найти его, где бы он ни был. Даже если Ал будет рядом. Он может бросить меня в темницу. Горан занимал высокое положение с намерением захватить королевство, если с Алом что-нибудь случится. Я была просто его королевой, а не правительницей.

Мне было уже все равно. Я должна была сделать это ради своего ребенка.

Я долго принимала ванну. Софи вошла, чтобы вымыть мне спину.

— Сегодня утром вы в лучшем настроении, — сказала она.

— Я решила перестать дуться и принять сегодняшний день.

Она ахнула. В ее глазах блестели слезы.

— В конце концов, была надежда, — сказала она.

Это были слова Ала.

Я оделась.

— Могу я заказать завтрак, моя королева? — спросила Софи.

Я улыбнулась.

— Нет, думаю, пришло время мне встретиться лицом к лицу со всеми, кого я оттолкнула от себя.

Ее ответ пришел в виде широкой улыбки.

Я взяла кинжал с прошлой ночи. Тот, которым порезала Елену. Кровь окрасила лезвие. Я чувствовала себя такой виноватой, глядя на ее кровь. Прошлой ночью я могла убить свою собственную дочь. Я отогнала эмоции подальше.

Не было времени почистить его как следует. Если я хотела сделать это, сейчас самое время. Этим кинжалом. Я снова спрятала его в рукав и спустилась вниз.

Обеденный зал был гораздо полнее, чем я предпочитала.

Альберт читал утреннюю газету. Гельмут и Эмануэль шутили за кофе, каждый был занят тем, что пил из чашки. Боб сидел рядом с Альбертом. Калеб и Ивонн не было, что было хорошим знаком. Одной парой дракон-всадник меньше для беспокойства.

Несколько сотрудников сбегут при моей вспышке гнева, но трое охранников у входа беспокоили меня.

Я появилась. Горан первым поднял глаза. Мои губы мягко изогнулись. Как и его.

— Кэти! — Тон Альберта был шокированным. Он одарил меня своей прекрасной улыбкой. Той, которая зажигала его глаза, той, которую он использовал, когда видел свои любимые вещи в этом мире. Хотя это было больно, я проигнорировала его. Я должна была это сделать, чтобы выполнить миссию по возвращению моей дочери домой. Единственное, что дали мне месяцы страданий, — способность сосредоточиться на чем-то одном. Я направилась к кофе мимо Горана.

Кинжал был как раскаленный прут в моей ладони, когда я приблизилась. Я могла ясно видеть все своим мысленным взором. Время замедлилось.

Я вытащила нож. Блестящее лезвие рассекло ему шею. Он упал, как мешок с камнями. Мне просто нужно было перерезать одну из его главных артерий и держать всех подальше от него, пока его уже нельзя будет спасти.

Все закричали одновременно. Густая алая кровь покрыла мои руки.

Горан лежал на полу, булькая, и смотрел на меня большими круглыми глазами.

Я вырубила Эмануэля и Гельмута с помощью заклинания.

Я поразила Альберта и Роберта своим даром. Боб сразу же впал в транс. Ал мужественно пытался бороться с этим.

— Что ты делаешь? — проворчал он сквозь стиснутые зубы. Из-за его ярости на то, что я сделала, слова было трудно понять, но он не мог подойти ближе.

Горан цеплялся за жизнь, хватаясь за шею там, где мой клинок проделал зияющую дыру. Его кровь была забрызгана по всему моему кашемировому свитеру и растеклась лужицей по полу.

Я наклонилась. Эмануэль и Гельмут не могли пробиться сквозь мой щит. Все они пытались добраться до меня.

— Ты бы сжег меня на моей кровати, — выплюнула я в него. — Ты никогда не любил меня. Ты ничего не знаешь о любви. Обладание — это не любовь. Ты подонок, и я никогда не смогла бы полюбить такого мужчину, как ты! — крикнула я. Краем глаза я видела, что Альберт понял, что два необычных посетителя достучались до меня прошлой ночью.

Пара рук схватила меня сзади и потянула вверх. Из Горана сочилось что-то еще, кроме крови. Он начал превращаться в пыль. Очень медленно. Он закричал. Боль — нет, мучение — наполнила ужасный звук, эхом разносящийся по столовой.

Гельмут наконец добрался до него. Схватив то, что осталось от его тела, он издал невыносимый крик.

Это превратилось в рыдание. Он опустился на колени рядом с братом, крепче прижимая его к себе. Альберт направился к нему. Я не могла оторвать глаз от Горана. Что бы ни сотворил с ним мой клинок, это была магия.

Он распадался на части. У него больше не было пальцев. Его ноги были просто двумя кучками черной пыли.

— Что ты наделала? — Гельмут зарычал на меня. Он снова опустил взгляд, уставившись огромными глазами на своего брата.

Я не знала, что чувствовать, но осознания небольшого факта было достаточно, чтобы не плакать из-за этого подонка, который раньше был одним из моих любимых людей. Моя дочь могла вернуться домой.

ТРИННАДЦАТАЯ ГЛАВА

КАТРИНА

Меня бесцеремонно и сразу же бросили в подземелье. Софи приходила ко мне.

— Моя королева! — Ее тон был шокированным. Серьезная опасность отразилась на ее лице, когда она осмотрела мою мрачную, едва освещенную камеру.

— У тебя есть какие-нибудь новости для меня? — спросила я.

Ее глаза наполнились слезами.

— Они заставляют короля действовать. Горан был вторым. Зачем вы это сделали? Я не понимаю!

Я дотронулась рукой до ее морщинистого лица сквозь прутья камеры.

— Чем меньше ты знаешь, тем лучше.

— Моя королева, — воскликнула она. — Поговаривают о вашей казни. Король Хельмут требует этого.

Я кивнула. Мое сердце билось как сумасшедшее. Моя дочь, возможно, и не встретит меня, но, по крайней мере, я знала, что она вырастет в Пейе. У нее будет дом, будет отец, она узнает о драконах. Этого было достаточно, чтобы вызвать легкую улыбку на моем лице.

— Все в порядке. Пожалуйста, просто скажи Альберту, чтобы он пришел ко мне. Он должен. До наступления темноты.

Она кивнула и ушла.

Мне нужно было рассказать ему о местонахождении Виверн. Предательство Горана все еще маячило перед глазами, несмотря на его смерть… возможно, даже в большей степени в качестве возмездия.

Я попросила Альберта прийти несколько часов назад. Почему он не шел?

Солнце все еще стояло высоко в небе. Оно медленно опустилось и исчезла в отверстии над моей головой.

В моей сырой камере стало холодно. Съежившись на голом каменном полу, я скучала по Тане. Мой удивительный дракон Зеленый Пар прорвалась бы сквозь эти стены, чтобы спасти меня.

Наконец послышались приближающиеся шаги. Это может быть дракон или Альберт. Я не могла сказать. Затем появилось лицо Альберта.

Его глаза были красные. Губы сжаты в тонкую линию. Если бы он был драконом, то плевался бы огнем.

Он сдался, когда увидел, что я сижу в камере. Он прислонил голову к решеткам. Его тело затряслось.

Так много эмоций пронеслось через меня. Я была убита горем, взбешена и ликовала одновременно.

— Как Гельмут?

— Как Гельмут? — он говорил мягко. — Кэти, ты убила его близнеца. Как ты думаешь, как он? Им нужна твоя голова.

Слезы навернулись мне на глаза. Гнев взял верх.

— Хочешь мою голову. Мою голову! — Я встала и подошла к нему. — Если бы у тебя хватило смелости сделать это, как ты обещал мне, когда узнал, кто собирается нас предать, меня бы здесь не было.

Он закрыл глаза.

— Они добрались до тебя, не так ли?

— Да, потому что ты отказался их слушать, Ал. — Теперь я кричала. — Ты обещал мне. Ты солгал, а потом предал меня.

— Он бы никогда…

Я всплеснула руками.

— Перестань так говорить. Ополчение виверн ждет на северной стороне Итана. В ожидании неизвестно чего. Если я ошибаюсь, ты можешь забрать мою голову. Если нет… убей всех до единого, чтобы моя дочь — наша дочь — могла вернуться домой.

Альберт просто посмотрел на меня. Настала моя очередь выдыхать воображаемый огонь. Я не могла вспомнить, когда в последний раз была так зла на него.

Он ничего не сказал, только хмыкнул и зашагал прочь огромными шагами.

Энергия покинула мои конечности. Ссора с ним сделала это со мной. Так было всегда. Это была одна из причин, по которой мы никогда не ссорились. Это было слишком тяжело. Любить его было легче.

Я села в углу. Я поцарапала колено о грубый каменный пол. Темная кровь блестела на моей грязной коже, но мне было все равно. Я слышала, как собираются люди. По крайней мере, он все еще любил меня достаточно, чтобы пойти и проверить это. Или, может быть, он делал это для своего народа.

Я поняла, что причинила много вреда за те месяцы, что отдалялась от него. Он считал меня сумасшедшей.

Это не имело значения. Я сделала это ради своей дочери.

Тени сгустились. Минуты казались часами, часы — вечностью. Почему так долго?

Чтобы справиться с тревогой, я попыталась рассуждать сама с собой. Долго — это было неплохо. Это означало, что там ждала армия, как и предсказывала взрослая Елена. Но это тоже было нехорошо; я могла остаться без мужа, и малышка Елена могла никогда не узнать своего отца.

Я ходила взад и вперед несколько часов. Когда мне это надоело, я попыталась настроить свой усиленный слух на то, чтобы уловить, что происходит снаружи. Но было слишком далеко. Я могла слышать только слабый шепот голосов. В замке царил хаос.

Голос Мэгги заполнил мои уши. Она выполняла свой долг королевы. Она успокаивала людей, но что происходило? Почему в замке было так много людей, и почему они были в состоянии паники? Я внимательнее прислушивалась к признакам войны, но не могла разобраться в том немногом, что слышала.

Я вернулась в свой угол. Я понятия не имела, который сейчас час.

Мой разум не мог перестать фокусироваться на образе тела Горана, превращающегося в пыль.

Как это могло быть? Почему так произошло? Почему он ненавидел Альберта? Была ли это моя вина? Депрессия, в которую я впала на такое долгое время, что… что? Заставила его возненавидеть Альберта? В это было трудно поверить, но, думая о том, как мы были близки раньше, это было единственное объяснение, которое я могла придумать.

Я знала, что он любит меня. Но любил ли он меня так сильно, что убил бы моего мужа, чтобы освободить меня от моей тьмы? Что? Это сводило меня с ума, мысли о вопросах, ответы на которые я никогда не получу.

Слезы, злые или грустные, я не знала, текли по моему лицу.

Зачем ему было это делать? Почему?

Не было никакого способа узнать, как долго я плакала, но мне было хорошо. Я уже давно так не плакала.

Должно быть, я задремала во время всего этого. Гулкие, неумолимые шаги по камню разбудили меня. Вздрогнув, я села и поспешно вытерла рот и глаза.

Свет плясал на стенах. Я посмотрела на решетку.

Появился Боб. Он выглядел усталым или шокированным… или и то, и другое. С ним я никогда не могла сказать наверняка. Его было так трудно прочесть, и было трудно заслужить его доверие.

Я встала, когда в замочной скважине моей камеры загремели ключи.

— С Алом все в порядке? — Это было все, что мне нужно было знать.

— Кэти, — сказал он тихо. Какое-то время он пытался заговорить и прочистил горло. — Как ты узнала, что должно было произойти?

— Потому что Рубикон и его всадник сказали мне. — Я закрыла глаза в восхитительном облегчении. Моя голова собиралась остаться на плечах еще на некоторое время. — Их много?

Его взгляд оставался непроницаемым.

— Я никогда не знал, что существует так много колоний виверн… или что они могут функционировать вместе.

Это только делало все более реальным.

— Негодяй, кем бы он ни был, сегодня вечером получил самый большой сюрприз в своей жизни.

— С Альбертом все в порядке? Он должен быть в порядке.

— У него незначительные травмы, но жить будет.

Слезы просто потекли снова. Я не знала, почему я плакала. Боб действительно изо всех сил пытался найти правильный гребаный ключ. В конце концов он нашел его и отпер решетку. Он притянул меня к себе и крепко обнял.

— Ты спасла много жизней сегодня вечером, Кэти, потому что доверилась паре незнакомцев.

— Они не были незнакомцами, — пробормотала я.

— Что?

Я покачала головой.

— Просто отведи меня к нему. Пожалуйста.

Вестибюль был полон людей. Теснились группами. Женщины, дети, старики и инвалиды.

Они все пришли в замок, когда бои, должно быть, перекинулись на деревню. Сколько жизней было потеряно сегодня ночью? Я схватила одеяла и начала раздавать их.

— Спасибо, моя королева, — сказала одна пожилая леди, когда я протянула ей одеяло и бутылку воды.

Я коснулась ее плеча и улыбнулась.

— Здесь вы в безопасности, — прошептала я.

Я утешала детей. Направляла тех, кто побольше, играть в игру, чтобы занять их. Вскоре вестибюль наполнился смехом. Взрослые начали наблюдать за игрой детей, что облегчило работу всем остальным.

Я нашла взглядом красные глаза Мэгги. Она стояла рядом с Изабель с одеялами в руках. Она не выглядела сердитой. Она даже не знала о Елене. Как я скажу ей теперь, что у меня есть годовалая дочь? Она была моей лучшей подругой. Мы делились всем.

Я отвела взгляд и вернулась к своим обязанностям королевы.

Я продолжала раздавать припасы по мере необходимости. Я произносила успокаивающие слова, чтобы прогнать страхи. Приходило много Ласточкокрылых, которые исцеляли большинство человеческих ран, а затем поднимали настроение.

Двери открылись, и Калеб вернулся с Ивонн, оба в худшем состоянии, но живые. Я могла только представить, что было бы, если бы кто-то из них умер сегодня ночью. Они были парой почти так же долго, как Боб и Ал.

Следующим вошел Эмануэль. Гельмут был тяжело ранен, но дышал. Мэгги и я бросились к нему. Я попятилась. Возможно, ему не нужна моя помощь, или он не хочет видеть мое лицо.

Он ругался и плакал. Ярость подчеркивала каждый слог. На кого, я не знала, но когда он упомянул «он» в разговоре с Маргарет, и как он всегда знал, я поняла, что он говорит о брате. Горан. Он всегда был злым. Мы просто этого не видели. Мы никогда не хотели этого видеть. Бедный Гельмут. Конечно, это было трудно принять.

В комнату ворвался доктор. Мэгги исчезла вслед за ним.

Изабель обняла меня сзади и быстро потерла мне спину.

— Где Блейк? — Мать к матери. Я должна была знать.

— Он в безопасности с моей матерью. Он и Саманта, оба.

Саманта была примерно ровесницей Елены… чуть больше года. Она была самым симпатичным Огнехвостым драконом, которого я когда-либо видела, но, видя ее, знать, что моя собственная дочь ее возраста была далеко, всегда напоминала мне о том, какой может быть жизнь. Несправедливо, что я оттолкнула ее из-за этого.

— Я пришла, как только услышала. Ты такая храбрая женщина, Кэти. Кто знает, чем бы все это могло обернуться, если бы они не узнали об этой армии?

Я не хотела думать об этом. Елена рассказала мне, как все могло бы обернуться, но я не собиралась делиться этим с матерью Блейка.

— Констанс сказала, что она уже в пути, — раздался сзади голос Ли. — Как ты?

— Так хорошо, как я могу. Спасибо, генерал.

Он вздохнул и покачал головой.

— Не надо, — сказала я. — Не нужно этого говорить. — Я улыбнулась, и он кивнул и направился в комнату, в которую они затащили Гельмута.

— Кэти. — Я услышала голос Альберта, доносившийся с лестницы. Я больше не злилась на него. Он был сам не свой. Он прошел почти через другую войну… ту, которую развязал наш лучший друг. Он не нуждался в дальнейшем наказании.

Я подбежала к нему и обняла его. Он вздрогнул; одна рука была на перевязи.

Я отпустила его, и он притянул меня обратно, желая быть ближе ко мне… а потом он просто заплакал. Разочарование от того, кто стоял за этим, поразило его сильнее, чем мучительный поступок, который я совершила этим утром.

— Мне жаль, что я не слушал, — сказал он.

— Понимаю, — ответила я. — Все кончено. — Мой голос сорвался. — Она может вернуться домой.

Он засопел. Слезы катились по его щекам. Я вытерла их, пристально глядя на мужа.

Обо всех вокруг нас позаботились. Все успокоилось.

Их лица просветлели, когда они поняли, что Ал был в вестибюле. Он обнял Изабель, а затем был вынужден произнести речь.

— Сегодня утром наша королева сделала то, чего я не мог сделать. Я был недостаточно храбр, я не хотел видеть правду, но она видела. — Он посмотрел на меня, нежно взял мою руку в свою, и на мгновение я почувствовал то, что чувствовала раньше, до того, как Елена покинула мои объятия. — Она спасла нас от большой войны, даже от разрушения. За последние несколько часов мы сражались со многими Вивернами и потеряли добрых несколько драконов, храбрых Меднорогих и Ластохвостых. — Он вытер слезу со щеки. — Я обещаю, что никогда больше не буду слепым. Я буду заботиться о своих людях и никогда не буду заблуждаться, делая то, что правильно для Пейи. Тьма приходит во многих формах, но обещаю, пока я король и моя королева рядом со мной, мы будем защищать каждого из вас ценой наших жизней. Даю слово.

Своими словами он отбросил их страхи в сторону. Я расплакалась от одной мысли, что это был наш лучший друг, его лучший друг, человек, которому он доверял больше всего, который предал всех нас.

— Вы можете оставаться столько, сколько нужно, — заключил он, протянул ко мне свободную руку и обнял меня сбоку, когда мы шли к библиотеке, где Боб собрал всех наших самых близких друзей.

Они ждали нас. Давно пора было рассказать им о причине всей этой секретности. Причине всех слез за прошедший год. Им нужно было знать, кто вернется домой.

Мы вошли и нашли всех, о ком заботились. Мэгги была там.

Атмосфера, витавшая вокруг нас, была печальной.

— Ал, в чем дело? — спросил Боб, вставая со стула, который он делил с Изабель.

Ал указал подбородком на стул.

— Нам с Катриной нужно вам кое-что сказать. Садитесь, пожалуйста.

Боб снова сел на свое место. Я знала, что ему тоже было тяжело. Таня не хотела, чтобы Ал рассказывал Бобу о Елене. Она подозревала, что даже Боб может нас предать.

Прибыла Ирен, выглядевшая смущенной и на взводе. Мне было интересно, что она видела в будущем. Видела ли она мельком результат, через который прошли Елена и Блейк… и это просто исчезло?

Ал прочистил горло.

— Год назад, когда Кэти и Таня отправились на поиски… — Его голос сорвался. Я коснулась его плеча и кивнула, выглядя измученной.

Я одними губами извинилась перед Мэгги. Она просто смотрела на меня с равной долей сострадания и страха.

— Я не ходила на поиски, — выпалила я. — Я родила нашу малышку. — Воздух наполнился вздохами. Изабель прикрыла рот ладонью. Все уставились на нас огромными глазами.

Все, через что мы заставили их пройти в прошлом году, было объяснено этим единственным признанием.

Почему я не могла справиться. Почему мои слезы в конце концов превратились в гнев. Почему я обижалась на своего мужа.

— Мы не могли никому рассказать. И, как вы знаете, было предсказано, что кто-то из наших близких предаст нас. Нам нужно было обеспечить ее безопасность, чтобы однажды она смогла заявить права на Рубикона.

Изабель заплакала. Боб уставился в землю. Предательство было написано на его лице. Ал ничего не сказал. Что он мог сказать такого, что могло бы все исправить?

— Ты хочешь сказать мне, что у Блейка есть всадник? — наконец спросила Изабель.

Я кивнула. Слезы потекли по моим щекам, а на лице расплылась улыбка.

Изабель всегда беспокоилась о том, что у Блейка нет настоящего всадника. Мы не могли проиграть этого Рубикона, как Уильям с Китто. Альберт не выжил бы, если бы однажды ему пришлось убить его.

Предсказание Ирен, когда его яйцо вылупилось, было единственной надеждой на то, что он станет хорошим Рубиконом, а не злым, как предыдущий.

Я подошла к ней и крепко обняла. Облегчение, казалось, разлилось по ее телу; колени задрожали.

— И теперь она может вернуться домой.

— У тебя есть дочь? — наконец спросила Мэгги.

Я чувствовала себя такой маленькой. Такой глупой, но я не могла ни с кем этим поделиться.

— Прости, — одними губами произнесла я.

Она просто бросилась ко мне и крепко обняла.

— Неудивительно, что никто не мог до тебя достучаться. Где она?

— Таня дала ей зелье Калупсо. Она вошла в Кару. Они на другой стороне.

— Зелье Калупсо? — Голос Изабель звучал испуганно.

— Это сработало. С ней все в порядке. — Я попыталась успокоить ее.

Выражение ее лица было странно пустым.

— Один бы не справился, но двое могли бы, — тихо проговорила Ирен.

Я бросилась к ней и склонилась перед ней. Ее ярко-голубые глаза удерживали мой взгляд.

— Таня понятия не имела, что ты могла иметь в виду, когда делала ей это предсказание, — сказала я. — Но она знала, что в этом есть смысл.

— Почему? Она была больна?

Я кивнула, слезы выступили у меня на глазах, когда я вспомнила тот день. Это был худший день в моей жизни.

— Подожди, — наконец сказал Альберт. — Откуда ты знаешь, что это сработало, Кэти? Откуда ты знаешь, что с ней все в порядке?

Я замерла. Я просто хотела развеять страхи Изабель. Я не думала о своих действиях. Я закрыла глаза.

— Кэти, откуда ты это знаешь? С самого начала это был рискованный шаг.

Я открыла глаза.

— Потому что твои необычные посетители… были чрезвычайно необычными, Ал.

— Они их видели?

Я покачала головой и двинулась к нему. Села перед ним на корточки и коснулась его лица ладонью. По моей щеке скатилась слеза.

— Это были они.

Все снова ахнули.

— Что? — воскликнула Мэгги. Она выглядела обеспокоенной.

— В чем дело, Мэгги? — спросили мы оба, Ал и я.

Ее лицо побледнело.

— Виверны.

— Что насчет них? — Я подошла к ней.

— Я говорила с Мерикой вчера, когда пришла с Люцианом. Он очаровал ее. Она сказала мне, что виверны собирались прийти и искать перемирия. — Ее голос дрожал, но слова звучали с ясностью, вызванной воспоминанием о словах моей дочери. — Она сказала, что я должна сделать все, что в моих силах, чтобы не сдаваться. Что их нельзя переубедить, им нельзя доверять. Если нет, я потеряю близких.

— Мы не будем им доверять. Поверь мне, эта атака убедила в этом. Мы не будем им доверять. — Я обхватила ладонями ее лицо. Теперь я знала, почему Елена им не доверяла.

Я поцеловала ее в висок и вернулась к Альберту.

— Что ты имеешь в виду, это были они? — спросил Ал. По лицам всех я могла сказать, что они хотели знать это так же сильно, как и он.

Изабель села на ближайший стул, держа Боба за руку.

Я провела пальцами по волосам.

— Блейк получит новую способность, когда ему исполнится тридцать. Как и Ал, я не верила им, когда они утверждали, что Горан предаст нас. Но потом она сказала мне, что Блейк может прыгать назад во времени, и они решили прийти и предупредить нас о том, что должно было произойти. Им пришлось использовать чары, чтобы скрыть свою истинную внешность из-за их сходства с нами.

Альберт уставился на меня. Все уставились на меня с вялыми лицами, будто считали меня сумасшедшей.

— Она сказала, что у нее есть новости о Елене. — Я заломила руки. — Я чуть не убила ее, Ал. Потом она сказала мне, что ты отказался слушать. И если я сделаю то же самое, то сгорю в своей постели.

— Что? — Его голос был хриплым от эмоций.

— Я все еще не хотела ей верить. Она сказала мне, что Елена вырастет, не зная, кто она такая, так как Таня нарушит свое обещание и вернется после моей смерти. Она оставит Елену. Жако воспитает ее один.

— Жако нашел их?

Я кивнула.

Он вытер глаза.

— Она даже не узнает, что драконы существуют, Ал. Я была непреклонна. Я потребовала узнать, откуда она все это знает, и она сказала мне, что это была ее жизнь, и что они на самом деле из будущего. Будущего, в котором я была убита рукой Горана. Она умоляла меня убить его, чтобы она могла вернуться домой. — Смех сорвался с моих губ. — Чтобы убедить меня, она сняла чары, которые изменили их внешность.

— И что? — его голос был хриплым.

— Блейк был первым, кто изменился. — Я снова посмотрела на Роберта и Изабель. — Он так похож на тебя, Боб, но у него павлиньи глаза Изабель.

Изабель издала испуганный и довольный смешок. Она положила голову на плечо мужа.

— Я была так загипнотизирована им. Он напомнил мне о том, как в последний раз видел меня в саду, когда я отчитывал его. Он понимал все наши взгляды и предупреждения. А потом она произнесла мое имя. — Мурашки побежали по моим рукам. — Она назвала меня мамой. Это была она. Это был образ, который я видела в пруду. Она очень похожа на тебя. — Я крепко обняла Альберта. Он плакал.

— Нам нужно сохранить эту новую способность Рубикона в секрете. Они будут настолько могущественны, что… должна быть честна. — Я посмотрела на Ала. — Это пугает меня до смерти.

Ал усмехнулся сквозь слезы. Я смеялась вместе с ним.

— Милая, ты испугалась в ту минуту, когда узнала, что у нас девочка.

Боб и Изабель тоже засмеялись.

— Они могут читать мысли друг друга. Это не похоже ни на что, что я когда-либо видела раньше.

— Что? — Все взорвались одновременно.

— Это уже не просто старые денты. Ей было двадцать шесть, и она могла читать его мысли.

— Они настолько могущественны? — спросил Ал.

Я кивнула и погладила его по щеке.

— Ты был прав во всем. Она поможет ему справиться с темной стороной, и он останется хорошим. Я видела это.

Он закрыл глаза и улыбнулся.

— За исключением Виверн. Ты ошибся на этот счет. Им нельзя доверять. Пожалуйста, скажи мне, что ты оставишь это в покое.

Он рассмеялся.

— У меня была своя доля Виверн. Если они говорят, что им нельзя доверять, то так оно и останется.

ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ ГЛАВА

КАТРИНА

На следующее утро Ал объявил всей Пейе, что по ту сторону Стены у нас родилась девочка.

На пресс-конференции впервые за год была показана счастливая Катрина. Я собиралась воссоединиться со своим ребенком. То, чего я хотела больше всего.

Она дала мне возможность изменить прошлое и вырастить ее самой, с Алом рядом. У нее будет дом. Она больше не будет убегать. Ее прежней жизни никогда не суждено будет сбыться.

Мы наконец-то собирались стать семьей.

Ал послал Роберта и Теодора, Лунный Удар, выследить их. Я передала Бобу письмо для Тани. Как мы и договаривались, когда опасность миновала.

Вся эта неделя была посвящена возвращению нашей маленькой принцессы домой.

Мы получили множество звонков с другой стороны. Новость дошла до всех. Люди хотели знать, могут ли они каким-либо образом помочь доставить ее к нам в целости и сохранности.

Я не могла уснуть. Вместо этого я использовала свою возбужденную энергию, чтобы помочь обустроить ее детскую. Ту, которая у нее должна была быть давным-давно. Альберт сам взял отвертку и собрал ее кроватку.

Стены были выкрашены в нежно-розовый цвет. Ангельские медведи плыли среди пухлых облаков. На окнах висели хрустящие белые занавески. На полках стояли детские книжки и плюшевые мишки всех цветов и размеров. Ящики были набиты детской одеждой, подгузниками и средствами гигиены.

Ал вернулся со мной в западное крыло. Наконец-то он выбрался из собачьей будки. Комната Елены была в нескольких дюймах от нас.

Он хотел нанять няню.

— Только через мой труп! — сказала я, наполовину смеясь. — Она — мой единственный ребенок. Мне так сильно нужно наверстать упущенное. — Я планировала задушить свою маленькую девочку любовью.

Я все еще беспокоилась из-за этой истории с Блейком. Когда я увидела их вместе, они были такими напряженными. Часть меня любила знать, что у нее была такая сильная связь, такая глубокая любовь. Но это напугало меня. Какими они будут, когда вырастут? Их связь будет намного сильнее.

Боб и Ал поссорились перед его уходом. Я боялась, что он может свернуть шею моему дракону за то, что я выставила его злодеем. Я еще больше боялась, что он может отказаться возвращаться. Он был оскорблен тем, что мы не доверили ему наш секрет. Я чувствовала себя ужасно из-за этого. Я сделала мысленную заметку, что если я когда-нибудь снова встречу взрослую Елену из прошлой ночи, я вытяну из нее историю ее жизни. Я хотела знать каждый аспект того, через что она прошла — что случилось со всеми в ее временной шкале — если она вернется.

Мы получили известие, что они уже в пути. Завтра был важный день.

Я не могла перестать вспоминать, каково это — держать ее маленькое тельце в своих объятиях — не могла перестать представлять, каково будет сделать это снова. Это было так давно, но воспоминание… воспоминание все еще было там.

Тогда она была такой крошечной. Я так долго мечтала об этом дне. Мне было интересно, как она выглядит. Я знала, что это будет женская версия Ала. У нее были его глаза, его волосы и почти ничего от меня. Я задумчиво нахмурилась при этой мысли, но тут же появилась улыбка; Я не могла быть несчастной сейчас.

— Ты идешь спать? — Голос Ала заполнил ее детскую. Я смотрела на сад.

Он подошел и обнял меня сзади.

Я переместилась в его объятия.

— Не знаю, удастся ли мне заснуть.

Его губы задержались на моей голове.

— Попробуй. Часы пойдут быстрее.

Я рассмеялась.

— Хорошо. — Я повернулась к нему лицом. Он поймал меня тем же взглядом зеленых глаз, что и в ту ночь, когда мы встретились, оба прячась за масками.

— Мне жаль, что я был таким трусом.

Я приложила палец к его губам.

— Не надо, пожалуйста. Она не сказала тебе, кто она такая.

— Потому что я не дал ей времени.

— Ну, она достучалась до одного из нас. Просто пообещай мне, что она всегда достучится до одного из нас, — сказала я.

Он притянул меня ближе.

— Наконец-то, я могу искупить свою вину.

Я рассмеялась ему в плечо.

— Не становись одним из тех отцов, которые отдают ей все. Я не хочу, чтобы она меня ненавидела.

— Она никогда не возненавидит тебя, Кэти.

Я полушутливо, раздраженно надула губы.

— Обещаешь?

— Обещаю.

Я последовала за ним в постель. Мы занимались любовью, как молодые влюбленные, а не как люди, которым исполнилось два столетия. Это был первый раз, когда мы оба по-настоящему присутствовали при акте любви с тех пор, как отослали нашего ребенка.

На следующий день я встала рано, чтобы убедиться, что для нее все готово. Мэгги вошла с огромным плюшевым мишкой, рядом с ней был Люциан.

Он так сильно вырос. Я коснулась его лица.

— Я скучала по нему.

— Он был занят. Поверь мне, он даже не заметил.

Я еще раз обняла ее.

— Как ты себя чувствуешь?

— Взволновано. Напугано. Что, если она не захочет приходить ко мне?

— Это нормально. Она привыкнет.

Я кивнула.

Голос Мэгги звучал успокаивающе.

— Просто не принимай это близко к сердцу. Дейзи находится на той стадии, когда Гельмут — это все. Сомневаюсь, что у меня когда-либо была она, но Люциан… Что ж, он всегда будет моим мальчиком.

Я рассмеялась.

— Короче говоря, она будет ребенком Ала.

— Когда она узнает, что ее мать сделала для нее, он не сможет превзойти это. — Она сморщила нос. Я рассмеялась. Мэгги всегда знала, как рассмешить меня. Хотя Таня была моей сестрой, Мэгги была единственной, кто мог вернуть все на круги своя.

В десять мы все собрались в обширном саду за пределами замка, ожидая. Репортеры жужжали, как пчелиный улей, распространяющий слухи. Альберт ответил на большинство их вопросов. Я чирикнула несколько комментариев вроде «только через мой труп» тут и там.

Газеты были заполнены не только новой принцессой Пейи и ее историей. Откровение о том, что у Рубикона есть всадник, потрясло мир. Повсюду вспыхнула надежда. Об этом писалив газетах и говорили по телевидению.

Настроение оставалось приподнятым, поскольку мой взгляд был прикован к горизонту в поисках силуэтов трех или четырех драконов, в зависимости от того, как Жако относился ко всему этому.

Я знала, что Ал боялся этого. Посмотреть в глаза другому отцу и понять, что мы обменяли жизнь его дочери на нашу. Это было похоже на убийство. Но мы расскажем Елене о Каре, особом Громовом Свете, который спас ей жизнь. Мы всегда будем чтить Кару.

Минуты шли медленно. В нетерпении я каждые пять секунд поглядывала на наручные часы.

— Расслабься, милая. Боб с ними. Он обещал, что защитит ее ценой своей жизни.

Я кивнула и одарила его подобием улыбки. Но я продолжу беспокоиться, пока они не появятся в поле зрения.

Все ахнули. Мое сердце подпрыгнуло, когда я увидела их: четыре дракона на горизонте.

Вспышки фотоаппаратов замелькали как сумасшедшие. Это подавляло все.

Зеленый Пар сжимал в руках что-то маленькое. У меня перехватило дыхание.

— Видишь? Что я тебе говорил? — Губы Ала коснулись моих ушей. Затем он напрягся, когда его взгляд упал на Жако, летящего в хвосте процессии.

Настала моя очередь.

— Все будет хорошо. Все, что ему нужно, Ал.

Он кивнул.

Они начали спускаться. Я вытянула шею, но не могла видеть Елену. Иррациональный страх, что с ней что-то случится, тяжелым грузом лежал у меня на животе.

— Где она?

— Шшш, успокойся. Боб бы уже что-нибудь сказал, если бы ее с ними не было.

Боб приземлился первым. Потом Таня. Черт возьми, я скучала по ней. Подлетел Теодор. Жако не торопился.

Я посмотрела на своего дракона; Таня вернулась в свою человеческую форму и приняла предложенный халат от слуги. Она натянула его на свое тело идеальной формы, направляясь ко мне.

Где мой ребенок? Мои глаза были дикими. Ее — нет. Она обхватила меня за шею и просто крепко обняла, игнорируя мои опасения, мое бешено колотящееся сердце, мои эмоции, которые, должно быть, нокаутировали ее.

— Кэти! Я так по тебе скучала.

Вспышки щелкали как сумасшедшие.

— Я тоже скучала по тебе. Но где, черт возьми, мой ребенок?

Она оттолкнула меня, чтобы наши глаза встретились. Она одарила меня своей идеальной, дерзкой улыбкой. Той, от которого слабели колени.

— За ней смотрят только мужчины.

— Что? — спросила я. Она просто указала на Жако, когда он неуклюже приземлился.

Его правая лапа была аккуратно сжата. Когда он изменился, в его руках был небольшой сверток. Он схватил халат и надел его. Он повесил слинг на шею, просунув одну руку сквозь лямки, и подошел к нам.

Камеры сверкали как сумасшедшие.

Я чувствовала себя парализованной. Она была здесь. Наконец-то она была дома.

Ал обнял меня одной рукой. Таня встала по другую от меня сторону.

Теодор и Боб расположились прямо за нами. Жако поднялся по лестнице и остановился передо мной.

Слезы затуманили мне зрение. Его глаза тоже заблестели.

— Жако? — Голос Ала звучал серьезно.

Меднорогий махнул рукой.

— Не надо. В этом нет необходимости.

Я смотрела только на одну вещь: на перевязь. Крошечная пухлая рука протянулась вперед. Мое сердце остановилось.

Он мягко вытащил ее из перевязи. Мягкие светлые локоны прилипли к ее затылку. На ней было милейшее желтое платье… и никаких туфель.

— Да, тоже не очень любит обувь, — съязвила Таня. Я не могла удержаться от смеха.

— Медвежонок, — пробормотал Жако. — Я хочу, чтобы ты познакомилась со своими настоящими мамой и папой.

Она, наконец, посмотрела на нас обоих. Мои легкие решили снова начать работать. Я судорожно вздохнула. У нее были красивые зеленые глаза ее отца.

Я не знала, должна ли я протянуть к ней руки или дать ей время привыкнуть ко мне.

— Она не кусается, — прошептала Таня. — Она еще не достигла этой стадии.

Я рассмеялась сквозь слезы и шагнула вперед. Я протянула руки, и, к моему удивлению, она пошла ко мне после недолгого колебания.

Она идеально поместилась в моих объятиях. Как будто они были созданы только для нее. Она просто смотрела на меня, пока мои счастливые слезы катились по щекам.

— Привет, малышка, — сказала я.

Она сразу же потянулась к моему ожерелью, когда мои губы задержались на ее голове.

— Уже заинтригована дорогими вещами, — прощебетал Ал. Журналисты, о которых я совсем забыла, смеялись, делая наши снимки.

Он наклонился и поцеловал ее в макушку.

Я больше никогда не собиралась выпускать ее из виду.

Изабель подошла с Блейком в форме дракона. Елене нужно было привыкнуть к нему; однажды она станет его всадницей.

Я присела на корточки, держа ее на руках. Альберт опустился на колени рядом со мной.

Блейк не был одним из самых красивых драконов на свете. Он уже был ужасающе огромен, а темно-пурпурный оттенок его чешуи намекал на его темную сторону. Он был еще так молод и пока не принял человеческий облик. Но я помнила, как он в конце концов будет выглядеть. Почему они всегда были такими чертовски красивыми? Чтобы заманивать таких девушек, как моя, в грех. Ей один год, Кэти, пока нет.

Сначала она его не заметила. Она только смотрела на мое ожерелье, зажатое в ее крошечном кулачке. Затем он издал детское рычание, рычание от скуки. Это привлекло ее внимание.

Все ее тело затряслось, когда она испугалась и начала плакать.

Я встала и отошла от него. Я не смогла сдержать улыбку, и Изабель тоже пришлось подавить ее.

— Пока нет? — сказала я. Репортеры рассмеялись. — Это моя девочка, — прошептала я ей на ухо.

ПЯТНАДЦАТАЯ ГЛАВА

Таня и Жако оставались с нами первые шесть месяцев.

Первая ночь была самой трудной. Малышка Елена не хотела ни Альберта, ни меня. Она звала Таню и Жако. Это было ожидаемо. Но прошло два месяца, и, казалось, ничего не изменилось.

Ее отказ разбил мне сердце.

Это было то, о чем предупреждала меня Маргарет, но как с этим справиться? Альберт был действительно хорош. Он дал ей время и пространство. Но не я. Я ненавидела каждую минуту, когда она звала Жако или Таню.

— Все наладится, обещаю. — Таня обняла меня и поцеловала в макушку. — Она просто не привыкла ко всему этому, но привыкнет.

Это продолжалось еще около двух мучительных месяцев. Я постепенно смирилась с тем фактом, что год — это слишком долго для Елены. Она забыла обо мне, но это было прекрасно. Она была такой маленькой. В этом не было ничего личного.

Тем не менее, я проводила с ней все время, которое могла. Играла в прятки в саду, во всевозможные игры, в которые играли с ней Жако и Таня.

Альберт тоже получил свою долю игры с ней, и я уважала Жако и Таню за то, что они отходили в сторону, когда это было наше семейное время.

Однажды ночью, примерно через четыре месяца после своего возвращения, она снова закричала. Я не пошла к ней, как в самом начале. Таня ворвалась в мою комнату.

Я последовала за ней в детскую и стояла у двери, пока Таня брала ее на руки и покачивала вверх-вниз, чтобы успокоить.

Ее маленькие ручки потянулись ко мне. Мое сердце затрепетало, как у девушки, которая только что влюбилась.

Я забрала ее у Тани и крепко прижала к себе. Она наконец перестала плакать. Впервые я была тем, кого она хотела.

Таня улыбнулась и пожелала спокойной ночи. Она поцеловала Елену в макушку и ушла.

После этого, что ж, это была битва. Она засыпала в своей кроватке, а просыпалась между Алом и мной.

Она по-настоящему полюбила своего отца, но Жако по-прежнему был парнем номер один в ее сердце.

Примерно через шесть месяцев после своего возвращения она впервые назвала меня мамой. У меня сорвался голос, и я издала беззвучный крик возбуждения. Чувство, которое я испытала, было чистым счастьем. Моя маленькая девочка признала меня своей матерью, женщиной, которая носила ее девять месяцев, той, кто отослала ее, чтобы она была в безопасности, той, кто убил человека, который собирался предать нас, чтобы она могла вернуться домой. Она знала, что я ее мать. Я не могла дождаться, когда она снова произнесет это слово: «Мама».

Тем не менее, Жако и Таня всегда были рядом. Она очень любила Жако. Я гадала, могла ли она когда-нибудь испытывать такие чувства к своему собственному отцу. В конце концов она перешла к Альберту вместо Жако, и мы поняли, что переход завершен.

Наконец-то мы могли стать ее родителями.

Жако всегда будет желанным гостем в замке. Он был большой частью жизни Елены. Мы назвали его и Таню ее крестными родителями. Изабель и Блейк также регулярно навещали нас.

Если бы это зависело от меня, я бы этого не допустила. Не то чтобы я была… просто я никогда не забуду, как они были близки в ту ночь. Они были так близки друг к другу, что могли слышать мысли друг друга. Это меня очень напугало.

Она плакала каждый раз, когда видела Блейка. Он разозлился на нее и оказался в саду, играя со своей кузиной Энни. Поэтому Елена, Изабель и я оставались на нашем одеяле неприязни к Рубикону.

Альберт подумал, что это забавно, что я никогда не собиралась мириться с этим. Для него Елена принадлежала Блейку, а не наоборот.

Я знала, что он сказал это только для того, чтобы вывести меня из себя, но я всегда ругала его, бормоча о том, как я носила ее девять месяцев, мне пришлось отпустить ее, я защищала ее, и теперь я ее мать, а она моя.

Годы пролетели быстро. Не успели мы оглянуться, как приближался третий день рождения Елены.

Она превратилась в живую куклу, когда сбросила свой детский жирок и стала улыбчивым малышом. Ее волосы рассыпались по плечам и обрамляли ангельское личико. Она была великолепна.

Мы не жалели средств на ее образование, и к трем годам латынь стала ее самым сильным языком. Возможно, из-за ее беглого владения языком магии она быстро привыкла к Саманте — дочери Изабель и сестре Блейка. Сэмми все еще не приняла свою человеческую форму, но Елена, казалось, не возражала. У Сэмми было самое красивое личико, какое только может быть у дракона. Как и все Огнехвосты, она была нежной. Я подозревала, что эти двое станут друзьями на всю жизнь.

Мы запланировали для нашей девочки экстравагантную вечеринку, хотя ей только что исполнилось три года. Мэгги сделала все возможное. Она была так хороша в планировании мероприятий.

Появились один или два репортера вместе с более чем двумя сотнями друзей семьи.

Это было на ее третьей вечеринке, где Елена столкнулась лицом к лицу со своими страхами и впервые противостояла Блейку.

Не то чтобы он стоил того, чтобы противостоять ему. На самом деле, он был немного слабаком. Энни всегда брала над ним верх. У нее уже была человеческая форма. Блейк все еще был драконом; Боба и Изабель беспокоило, что он еще не превращался в человека. Их разделяло всего несколько месяцев.

Но на этот раз, когда он набросился на свою сестру, и она закричала о помощи, Елена была рядом с ней и оттолкнула его со всей силой, которая у нее была.

Изабель была ошарашена, но начала смеяться, когда побежала за ним, после того как он умчался оттуда.

Елена, какой бы маленькой она ни была, помогла Саманте подняться. Сэр Роберт поцеловал Сэмми в грудную клетку. Елена побежала ко мне так быстро, как только могли нести ее маленькие ножки.

— Дай пять, тыковка, — сказала я, и она подпрыгнула, чтобы ударить меня по ладони.

Ал разразился смехом, когда я обняла ее.

После этого Блейк и Елена начали становиться друзьями. На мой вкус, все развивалось слишком быстро.

Латынь Елены временами была лучше, чем ее английский. Это был единственный способ, которым она общалась с Самантой, а теперь это был единственный способ, которым она общалась с Блейком.

По крайней мере, они не могли слышать мысли друг друга. Пока что. Слава небесам за это.

Несмотря на то, что это было глупо, я пыталась заставить ее хоть немного невзлюбить его. Временами мне казалось, что да, когда он в конце концов делал ей больно, но в следующий раз, когда она видела его, все было прощено, и они просто продолжили свои игры с того места, на котором остановились. В ее глазах Рубикон не мог причинить никакого вреда.

Я знала, что это было невинно, но это не собиралось оставаться невинным долго. Их связь уже крепла. Однажды она будет настолько сильна, что все это даже не будет иметь значения.

Я не думала, что когда-нибудь буду готова к этому. Я не могла вынести мысли о том, что снова потеряю свою малышку.

Время шло своим чередом. Елена была не по годам развитым пятилетним ребенком, а Блейку было почти девять. Он все еще не показал свой человеческий облик, и назвать сэра Роберта и Изабель «встревоженными» было бы преуменьшением года.

— Просто успокойся, — сказал Ал одним морозным осенним днем, когда мы отдыхали в большом зале у потрескивающего камина. — Он примет человеческий облик, когда будет готов. — Ал пытался успокоить Боба.

Ученые провели над ним так много тестов, что он пришел в ужас, когда его тетя забыла снять свой докторский халат. Он убегал каждый раз, когда видел человека в халате врача.

Елена была дерзкой пятилетней девочкой. Она пыталась оградить его от их визитов, но это всегда заканчивалось тем, что расстраивало ее больше, чем Блейка.

Она плакала каждый раз, когда они водили Блейка на очередную встречу. Мы больше не могли с этим справляться. Каждый раз нам приходилось заставлять Изабель и Боба приводить Блейка после теста, чтобы Елена могла убедиться, что с ним все в порядке.

Она устраивала ему гнездышко на полу. Он сворачивался калачиком рядом с ее кроватью. Они говорили на латыни, а потом засыпали.

Мне это не нравилось, ни капельки. Но Альберт всегда заключал меня в объятия и говорил, что их связь была очень красивой, очень особенной, и что я должна привыкнуть к этому. Смириться с этим.

Ей было всего пять лет. Не пятнадцать.

Только накануне вечером Альберт посмеялся надо мной, когда я высказала свое беспокойство.

— Все не так, женщина. Они — дети. Это невинно.

— Знаю, — проворчала я. — Но это так интенсивно.

— Нет, это не так. Ты делаешь это интенсивным.

Я пыталась примириться с этим, но это было не так просто, как он думал.

Но теперь, когда отблески огня мерцали и танцевали на хрустальных вазах на каминной полке, а дети играли вместе на улице под бдительным присмотром Тани, мы с Алом умоляли Боба и Исси прекратить тесты. Он примет свою человеческую форму, когда будет готов.

— Что, если… — Исси вздрогнула.

— Он так и сделает. Я видела его, Исси. Он так и сделает. Просто наберись терпения.

Она кивнула.

Затем дверь открылась, и вбежала Елена. Ужас наполнил ее глаза, сделав их огромными, как шары.

— Мамочка, мамочка, иди сюда! — закричала она.

— Что случилось? — крикнула я. Как один, мы все вчетвером вскочили со стульев у камина и побежали за Еленой. Единственное, что я могла понять, это то, что с Блейком что-то случилось.

Этого не может быть. Мы только что говорили об этом.

Елена была очень быстра. Ее розовый шарф развевался за спиной, когда маленькие ножки протопали по коридору и вышли на лужайку. Мы последовали за ней к озеру, где они всегда играли.

Сэмми стояла у дерева, в стороне от суматохи. Ее красная шапочка-бини съехала набок, а каштановые волосы спутались в беспорядке. Она приняла свой человеческий облик несколько месяцев назад. Люциан и Арианна, дочь Калеба, нависали над кем-то на земле, в то время как Таня тихо говорила с ним на латыни.

Там лежал голый мальчик, дрожащий от холода или шока, а может, и от того, и от другого. Когда я увидела его, то замерла. У него была светло-коричневая кожа и волосы цвета воронова крыла.

— Исси, это случилось, — мягко сказала я ей. Она бросилась к нему.

Боб снял со спины мантию и накинул ее на дрожащее тело Блейка.

Он принял свой человеческий облик. Образ его, взрослого, снова промелькнул у меня в голове. Этот мальчик вырастет в такого красивого мужчину.

Елена понятия не имела, что происходит. Она не была свидетелем превращения. Она была напугана, обнимая мою ногу.

«Хорошо», подумала я.

Альберт склонился перед ней.

— Детка, не бойся. Помнишь, как папа говорил тебе, что Блейк примет свой человеческий облик? Это он.

Она быстро покачала головой. Светлые кудри хлестали ее по щекам.

Я ничего не могла с этим поделать. Внутри меня поднялось чувство счастья.

— Все будет хорошо. — Он поднял ее на руки.

— Нет! Где мой дракон? — закричала она, впадая в истерику.

Ее дракон?

Мы с Алом обменялись взглядами. Мы никогда не говорили детям, что Елена будет всадницей Блейка.

— Он прямо здесь, — сказал Ал, быстро оправившись от ее заявления.

Конечно, об этом снова и снова писали таблоиды, но было сомнительно, что она могла обнаружить это в возрасте пяти лет.

— Нет! — закричала она. — Это не он. Где Блейк? Я хочу Блейка.

Павлиньи глаза Блейка уставились на Елену. Ему стало жаль ее, когда она уткнулась лицом в шею Альберта и выплакала свое маленькое сердечко.

Я слышала, как Изабель объясняла Блейку на латыни, почему она плачет. И тогда он просто должен был действовать в соответствии с этим.

Он снова превратился в дракона. Мы все уставились на него, разинув рты. Ни один дракон никогда не трансформировался так быстро после того, как впервые принимал свою человеческую форму.

— Елена, — позвал он ее по-латыни. — Я прямо здесь.

Она вырвалась из объятий Альберта и подбежала к нему. Она обняла его за шею.

— Где ты был? — спросила она по-латыни.

— Я обрел свою человеческую форму.

— Это был действительно, правда, ты?

Он кивнул, и все. Она не стала спорить, ничего.

Я уставилась на них, разинув рот, и обнаружила, что Альберт пытается подавить смех.

— Не смешно, — пробормотала я ему. Бессильный гнев пронзил меня. Я была зла. Блейк мог сказать ей прыгнуть в реку, даже если она не умела плавать, и она бы это сделала. Она бы утонула ради него.

Их связь уже была сильной. И я была единственной, кто не был слеп к этому.

Что мне было делать?

ШЕСТНАДЦАТАЯ ГЛАВА

ЕЛЕНА

— Что значит «не знаешь»? — спросила я Блейка. Мы лежали в моем домике на дереве, глядя в деревянный потолок. Это был уже второй домик на дереве. Когда мы были младше, у Блейка однажды была икота до того, как он принял свою человеческую форму… и он сжег первый домик дотла. Я взяла вину на себя. Сказала, что это был несчастный случай с фонарем.

— Не знаю. Я просто так чувствую. — Он затянулся сигаретой. Его отец прибыл бы его, если бы узнал.

— Это Арианна, Блейк, — поддразнила я.

— И что? — спросил он.

— Серьезно, как это может быть для тебя таким сюрпризом, ты никогда не видел, как она смотрела на тебя, как она вела себя, когда ты был рядом? — настаивала я. — Блейк и Арианна сидят на дереве, Ц-Е-Л-У-Ю-Т-С-Я!

— Серьезно, — проворчал он.

Мне было двенадцать, Блейку — шестнадцать. Он был мне как старший брат. Он не нашел никого, кто бы ему нравился. Это было странно. Мой отец сказал, что это потому, что я была его всадницей. Фу.

Конечно, парень был симпатичным. Но я выросла вместе с ним.

Он собирался поступать в Академию Дракония на год раньше. Я перестану видеться с ним так часто. Уверена, что буду очень по нему скучать.

— Это произойдет, когда это произойдет, хорошо? Только не распространяй слухи о том, что я нравлюсь Арианне.

— Ты боишься, что она может понравиться тебе в ответ? — подзадоривала я.

— Нет! — В последнее время он всегда казался раздраженным.

На несколько минут воцарилась тишина. Я посерьезнела.

— Итак, ты уже чувствуешь это?

Блейк заерзал на полу.

— Чувствую что?

— Ты знаешь, о чем все говорят. Тьму.

— Иногда.

Мне хотелось повернуться и посмотреть на него, но я продолжала смотреть в потолок.

— Что ты имеешь в виду, иногда?

— Я не знаю, — проворчал он. — Я не чувствую этого сейчас. Мама думает, что это из-за тебя.

— Из-за меня! — Я рассмеялась.

— Да, из-за тебя. Маленькой надоедливой сопли… — поддразнил он.

Я изо всех сил ударила его в грудь, и он притворился, что ему больно, что заставило нас обоих рассмеяться.

Когда мы успокоились, я приказала:

— Обещай, что будешь писать.

— Твой отец все еще не купил тебе Камми?

— Нет. — Я надулась. Я хотела один из тех потрясающих телефонов, которые позволяли совершать звонки с голограммой лицом к лицу. — Это мама. Я уверена в этом.

Он покачал головой.

— Хорошо, я напишу.

— Потрясающе. А теперь одно стихотворение о твоем дне.

Блейк усмехнулся.

— Серьезно?

— Что, ты собираешься прекратить с ними сейчас?

— Не знаю. Последние несколько недель я не чувствовал себя поэтом.

Я ничего не могла с этим поделать. Я перевернулась, чтобы понаблюдать за ним.

— Из-за тьмы?

Его лицо стало бесстрастным, когда он пристально уставился в потолок.

— Я не знаю, — сказал он, сделал глубокий вдох. — Это пугает меня.

— Тогда дай мне знать, когда станет невыносимым, и я попрошу папу привести меня. Я помогу тебе снова почувствовать себя нормально. — Так притянуто за уши, но да, почему бы и нет? Все они говорили, что мы станем величайшей командой дракон-всадник, которую все когда-либо видели.

Уголки его губ изогнулись.

Я давила дальше.

— Просто пообещай мне одно, хорошо?

— Отлично. Все, что угодно, лишь бы ты перестала болтать. — Его раздраженный тон вернулся.

— Не прекращай играть, Блейк. Твоя группа действительно хороша. Я имею в виду, действительно хороша. — Он искоса взглянул на меня.

— Пожалуйста, не говори мне, что ты кому-то играла мою песню, Елена.

Чувство вины отразилось на моем лице.

— Это была просто Фиби.

— Фиби? Эта девушка похожа на ходячую Пейскую «Таймс», — фыркнул он и встал.

— Все не так уж плохо. Не будь таким ребенком.

— Это не мне двенадцать, Елена. — Он выпрыгнул из моего домика на дереве и направился к замку.

Я вздохнула и выругалась. Да, двенадцатилетним детям иногда нужно было ругаться.

Он преодолеет это, точно так же, как он преодолевал все остальное.

Но он так и не смог смириться с этим. Он продолжал злиться. Он кипел от злости вплоть до того дня, когда уехал в Драконию. Сегодня мы попрощались с Блейком и Энни. Они направлялись в школу в небе. В следующем году поедет Люциан; его день рождения был в конце года, а день рождения Блейка — в начале. Люциан был принцем Тита и лучшим другом Блейка. И Магистр Академии Дракония подумал, что лучше всего зачислить Блейка сейчас, надеясь, что это поможет справиться с тьмой в нем.

Я сама не могла дождаться, когда поеду туда. Однажды папа отвез меня в Драконию. Я не могла понять, как целая школа может оставаться в воздухе. Он был основателем этого места. В ту минуту, когда он обнаружил, что люди, рожденные с меткой всадников, могут получить способность в возрасте семнадцати лет — процесс, известный как Восхождение — он построил школу специально для них.

Он построил ее давным-давно вместе с одним из своих лучших друзей, Гораном, который погиб в засаде. Они никогда не говорили об этом. Горан был лучшим другом моих родителей и близнецом короля Гельмута. Все, что я знала, это то, что Король Виверн хотел убить моих родителей. Почему? Потому что это было то, что делали виверны. Им нельзя было доверять. Ни капельки.

Мы почти не говорили о Горане, но я знала, что он был одним из лучших драконианцев-колдунов, которых когда-либо видел этот мир. Иногда я втайне желала, чтобы он все еще был жив.

Мои отец и мать не любили говорить о нем. Думаю, они слишком сильно скучали по нему.

Дракония была огромной, и, увидев ее, я еще больше запуталась в том, как она просто парила над головой, между облаками.

Это было потрясающее место. Статуи драконов двигались, и у них было озеро, где ученики, которые не ходили домой еженедельно, могли купаться. Молодая женщина-врач была в кампусе. А Чонг Лонгвей был директором школы.

Мастер Лонгвей был Ластохвостым драконом, моим любимым видом во всем мире. Он был величественным, золотистого цвета, с мехом вокруг лап. Энни, Солнечный Взрыв, была его внучкой и кузиной Блейка. Изабель и Констанс были близнецами. Констанс была замужем за генералом Ли, сыном мастера Лонгвея, возглавляла департамент здравоохранения и входила в совет моего отца. Ладно, на самом деле это был не совет моего отца, но он вроде как руководил им, поскольку Пейя была нашей. Король Гельмут и король Калеб были всего лишь его помощниками.

Я видела их всех на регулярной основе; замок никогда не закрывался в течение дня, проводя встречи за встречами. Так скучно. Иногда мне было жаль своего отца.

Я помахала Блейку, когда он прислонился головой к окну кареты.

Он отвел взгляд.

«Серьезно? Это была всего лишь Фиби, и она не ходячая газета!» — закричала я в своей голове.

— Не волнуйся. Я поговорю со Смельчаком, — сказала Энни. Мы обе рассмеялись над этим прозвищем. Он так и не избавился от этого имени.

— Скоро увидимся! — крикнула я. Мама стояла рядом со мной, наблюдая, как ястреб, как всегда.

— Увидимся, — сказала Энни.

Сэмми обвила рукой мою шею.

— Из-за чего вы двое поссорились? — спросила она. Я посмотрела на нее; мама была в нескольких дюймах от нас.

Мама услышала и пронзительно посмотрела на меня. Ничего нового. У нее был, типа, усиленный слух, в буквальном смысле. Таня, моя крестная и ее дракон, подарила его ей.

— Ничего такого, с чем нельзя было бы разобраться.

Мама прищурилась на меня. Я с интересом посмотрела на нее в ответ.

Я вернулась в свою комнату, Сэмми следовала за мной по пятам.

— Не пойми меня неправильно. Я люблю свою маму, — пробормотала я. — Но она делает мою жизнь невыносимой. — Она запретила мне ходить на ночевки за пределы замка. Если я хотела сходить в кино с друзьями, она отказывалась. Это был единственный ответ, который она знала.

Даже если я говорила ей, что Блейк будет там, она все равно отказывала. На самом деле, она вела себя так, будто эта информация была окончательной.

Иногда у меня возникало ощущение, что Блейк ей не очень нравился. Ну, не так сильно, как мой отец.

Но были моменты, когда я ее просто обожала, например, когда мы ходили по магазинам. Тогда она была мне как лучшая подруга. Магазины обычно закрывались, когда мы приезжали вдвоем. Веселье прямо с небес.

Это была одна из лучших черт моей матери, и мне это в ней нравилось. Она была лучшим покупателем в мире. Если бы за это была награда, что ж, мама получила бы ее, опустив руки.

Когда мы добрались до моей комнаты, Сэмми спросила:

— Так серьезно, из-за чего была ссора?

Я упала на кровать. Почему он так разозлился на меня? Это была просто глупая песня, и Фиби…

— Потому что я сыграла его песню Фиби.

Саманта разинула рот.

— Вот почему он рычал последние несколько дней.

— Неубедительно, я знаю.

— Это его тьма. Он серьезно становится занозой в заднице.

Я рассмеялась над тем, как она это сказала. Тем не менее, рядом со мной он не казался таким темным. Он все еще был тем Блейком, которого я знала. Блейком, с которым я выросла.

— Хочешь сходить в торговый центр?

— Ты уверена, что дорогая мамочка скажет «да»?

— Нет, я уверена, что она захочет пойти с нами. — Мы обе рассмеялись.

— Хорошо, почему бы и нет?

Мы отправились на поиски моей матери. Я нашла ее в библиотеке, она играла на пианино. Мы неуверенно топтались снаружи.

— Думаешь, сейчас подходящее время? — тихо спросила меня Сэмми.

— Не знаю, — сказала я. Мама никогда не играла на пианино, если только ее не преследовало что-то серьезное.

— Все в порядке, — донесся из библиотеки мамин голос. Как я уже сказала, усиленный слух. — Что? — Ее голос звучал дружелюбно.

Мы обе вошли и обнаружили, что она все еще сидит за пианино.

— Ты готова к походу по магазинам?

— Не сегодня, милая.

У меня вытянулось лицо.

— Но вы обе можете пойти, если хотите.

Моя челюсть чуть не упала на пол, и когда я посмотрела на Сэмми, ее челюсть тоже была там.

— Одни? — спросила я.

Мама выглядела смущенной.

— Конечно, почему бы и нет?

— Спасибо, мам. — Я поцеловала ее в щеку и двинулась к выходу. Она потянула меня за руку назад.

— Для чего это было? Не то чтобы мне не понравился тот поцелуй.

— Ты сказала, что я могу пойти в торговый центр… одна.

— Боже мой, Елена. Ты всегда заставляешь меня чувствовать себя так, как будто я ведьма в семье.

— Я не это имела в виду.

— Иди. — Она покачала головой и, улыбаясь, снова вернулась к игре на пианино.

КАТРИНА

Приближались летние каникулы. Как и тринадцатый день рождения Елены.

Первый год Блейка в Академии Дракония закончился.

Они не были похожи на детей, которые клялись быть друзьями по переписке и никогда не доводили дело до конца. Они регулярно писали друг другу. Конечно, это было мило, но я продолжала чувствовать, что их связь становилась слишком сильной, слишком быстро. Я чувствовала, что от меня зависит помочь замедлить это.

Я прочла одно из его стихотворений. Оно было как раз о его дне. Елена развернула его на своем столе.

Я прокрадывалась почти каждую ночь, чтобы посмотреть, как она спит. Я вспоминала ту ночь, когда они пришли предупредить меня. Когда я обернулась и нашла гораздо более старшую версию моей девочки. На что была похожа жизнь той Елены? Встречусь ли я когда-нибудь с ней? Существовала ли вообще какая-то ее часть? Я всегда буду думать о ней.

На следующий день я встретила Таню и Мэгги в клубе «Риджмонт».

— Почему такое вытянутое лицо? — спросила меня Таня. Мэгги еще не приехала.

— Просто отпусти это, пожалуйста.

— Блейку семнадцать. Ей тринадцать. Ни один семнадцатилетний парень никогда не подумает, что тринадцатилетка — это круто. И обещаю тебе, когда придет время, я помогу тебе придумать отличный план, чтобы они никогда не узнали, что мы стояли за этим.

Я рассмеялась. Я любила свою сестру. Я неловко обняла ее. Она была права. Я должна перестать беспокоиться о будущем.

Появилась Мэгги. Мы сменили тему.

Мы поприветствовали ее двумя поцелуями в каждую щеку, а затем начали планировать тринадцатый день рождения Елены.

ЕЛЕНА

Через час начнут прибывать гости на вечеринку по случаю моего тринадцатилетия. Я не видела Блейка с тех пор, как он вернулся из Драконии. Саманта сказала мне, что он сильно изменился. Из-за тьмы внутри него. Я никогда не понимала этого, читая письма, которыми мы обменивались с помощью птиц.

Мне нравилось, как мы отправляли почту, как в старые добрые времена.

Если бы моя мама знала об этом, она бы, наверное, сбивала ворон и сжигала его письма.

Может быть, я просто была параноиком. Мама бы так не поступила. Но она играла на пианино впервые за долгое-долгое время. Что-то беспокоило ее.

Я застала папу за поеданием закусок с одного из блюд. Я хлопнула его по руке.

— Это для гостей, папа.

— Там, откуда это взялось, их много, душистый горошек.

Я рассмеялась и налила стакан сока из холодильника.

Я плюхнулась на высокий стул, стоящий рядом с овальным столом-островком посреди нашей кухни. Большинство слуг уже суетились в большом зале, но ароматные запахи еды сохранялись от всех приготовлений к вечеринке.

Плаггс, обезьянка, которую Блейк подарил мне на Рождество, запрыгнула мне на плечо. Я нежно поцеловала его.

— Где вы были, мистер Плаггс? — тихо спросила я.

— Сэмюель снова нашел его в саду, когда он ел ягоды. Он был недоволен этим, Елена.

— Ягоды — его любимое блюдо. У Сэмюеля есть теплица, если это такая проблема, папа.

— Там нет места.

«Тогда добавь еще пару, как ты сделал с моим домиком на дереве». Я не сказала этого вслух.

— Кроме того, Плаггс — обезьяна. Ягоды вкуснее всего, когда их срывают с кустов сварливого старого повара. — Я дала ему крошечный кусочек бутерброда, который лежал на одном из блюд, и он взял его своими ловкими пальцами.

— Елена!

— Что? Он не умрет. Я уже видела, как ты кормил его всякой дрянью, и он выжил.

Он покачал головой.

Я вздернула подбородок в направлении библиотеки.

— Итак, почему она снова играет на пианино? — Может быть, я смогу узнать правду, если застану его врасплох.

— Не она, Елена. Твоя мать, — поправил меня отец. Я закатила глаза. — И я говорил тебе, что твои дни рождения расстраивают ее.

— Расстраивают, пап, серьезно?

— Ты становишься старше, Елена. На днях ты уедешь в Драконию, и тогда у нее никого не будет. В замке будет так тихо.

— Только через три года. — Я покачала головой. — И я отправлюсь в Драконию, а не по другую сторону Стены.

— Тем не менее, твоя мать — сентиментальный человек, и мы любим ее за это.

— Может, и так, — пошутила я.

Он строго посмотрел на меня.

— Она любит тебя больше, чем ты когда-либо узнаешь. И однажды, когда ты станешь старше и достаточно мудрой, чтобы оценить эту историю, я расскажу тебе, что твоя мать сделала для тебя, Елена.

Вау, это что-то новенькое. Я прищурилась.

— Что она сделала?

— Однажды. Ты слишком молода для этой истории.

Я хмуро посмотрела на него, когда он вышел из кухни.

И все же это вызвало во мне любопытство, желание узнать, что сделала моя мать. Это объяснило бы это, насколько странно она относилась к некоторым вещам? Я всегда знала, что она крутая королева. Она была пятым человеком, который выбрался из Священной Пещеры, и последним. Не у многих женщин хватало смелости сделать это. Я все еще не знала, почему она это сделала. Она дала мне неубедительное оправдание, сказав, что хотела знать, как я буду выглядеть в один прекрасный день. Да, точно.

Она также участвовала в великой войне. С обеих сторон. Сначала на стороне моего дедушки Луи как мужчина, потому что ее отец был слишком болен, чтобы сражаться, а брат слишком мал. Ей было лет семнадцать. Они больше не делали таких женщин! Потом она сражалась на стороне моего отца; у них была эта безумная сказочная история о том, как они встретились, пытаясь освободить всех драконов и дать им право голоса. Я осторожно обошлась с этой их стороной.

Их история любви напомнила мне мешанину Мулан и Золушки. Если бы не мои родители, об этом, вероятно, не было бы так мерзко думать. Я была заинтригована, узнав, что такого замечательного сделала для меня моя мать, и почему мой отец считал, что я слишком молода, чтобы оценить это.

Я налила еще стакан сока и направилась в библиотеку.

Душераздирающая музыка лилась из комнаты. Я открыла дверь.

Она, казалось, удивилась, увидев меня, и еще больше удивилась, увидев Плаггса. Она забрала его у меня, когда я приблизилась. Она поцеловала его в макушку так же, как я раньше.

— Я подумала, что тебе понравится стакан сока.

— Спасибо, милая, ты так добра, — сказала мама.

— Мама, почему ты играешь?

Она вздохнула, улыбнулась и, подвинувшись, постучала по своему табурету.

Я уже давно с ней не играла. Мы начали с «Палочек для еды». Я не была так талантлива, как она, но это была веселая мелодия. Потом музыка прекратилась.

Она посмотрела на меня.

— Я так сильно люблю тебя. — Слезы — настоящие слезы — заблестели в ее глазах.

Я обняла ее.

— Ты меня пугаешь.

— Я просто не хочу, чтобы ты взрослела. Я хочу, чтобы ты навсегда осталась моей малышкой, — прошептала она мне в затылок.

Я чувствовала, что здесь было что-то большее.

— И? — сказала я.

Она рассмеялась, отпустила меня и вытерла слезы.

— И чем старше ты становишься, тем больше я боюсь твоей связи с Блейком.

Я раздраженно вздохнула.

— Мама, мы не Купер и Мерика. Я знаю эти истории. Я не могу слышать его долбаные мысли.

— Но услышишь.

— Когда-нибудь, но не сейчас. Серьезно, он мне как брат.

— Ты думаешь, он всегда останется твоим братом?

Я пренебрежительно рассмеялась.

— Ты беспокоишься ни о чем.

Она улыбнулась. Я расхохоталась. Это было так глупо.

— Фу, — сказала я. — Пожалуйста, перестань играть. Уверена, что тетя Таня будет здесь с минуты на минуту.

— Она уже здесь, — сказала мама тем жутким тоном, который у нее был, когда она слышала что-то невероятно тихое. Дверь открылась. Таня заметила маму за пианино и скорчила рожицу, что заставило меня рассмеяться.

Я встала.

— Честно говоря, он мне как брат, — сказала я Тане. Я была уверена, что они с мамой говорили обо всем. Например, о-б-о-в-с-е-м.

— Это я ей и сказала, — произнесла моя крестная. Она поцеловала меня, когда я проходила мимо. — Жако на кухне.

— Если он съест всю мою праздничную еду, я убью его. Медленно.

Я бросилась на кухню, чтобы помешать моему крестному пожирать еду для гостей, оставив двух женщин посмеиваться мне вслед.

Я резко остановилась. Блейк и Жако вместе стояли на кухне, ковыряясь в тарелках.

Я взвизгнула и на полной скорости врезалась в Блейка. Он поймал меня. Он почти никогда больше не приходил домой. Он сказал, что это слишком хлопотно, и что он предпочитает оставаться в Драконии на выходные. Я подозревала, что это было больше связано со свободой, чем с чем-либо еще.

— Когда ты приехал? — спросила я.

— Только что. С Таней и Жако. — Он посмотрел на меня. — Ты выросла.

— Привет, мистер, — сказал мамин голос. Блейк мягко отпустил меня.

Она улыбнулась и поцеловала его в щеку.

— Как поживает Дракония?

— Занята. Мной одержимы девушки, которые серьезно… — Он не закончил, но моя мать хихикнула.

Бедняга. Какой позор. Мне стало жаль его. Девушки всегда хотели кусочек Рубикона.

— Хочешь посмотреть бальный зал? — Мама нахмурилась от моего перевозбужденного тона.

— Конечно. Покажи мне роскошные украшения для вечеринки по случаю тринадцатого дня рождения, — сказал он игриво. Мама шлепнула его по руке тыльной стороной ладони.

— Ой!

— Ты всегда был слабаком, — пошутила она.

Блейк только рассмеялся и последовал за мной в сторону бального зала.

— Сегодня она дружелюбна.

— Уф, — сказала я, оглядываясь назад и надеясь, что мы были вне сверхъестественного слуха. — Ты не знаешь, в чем ее проблема?

— О, пожалуйста, скажи.

— Купер и Мерика.

Блейк расхохотался.

— Нет.

— Да, она думает, что мы собираемся превратиться в них.

— Фу. Ты мне как сестра.

— Именно то, что я сказала.

Мы вошли в двери. Блейк присвистнул. Это заставило меня рассмеяться.

— Это не так уж и чересчур. Мне нравится.

— Конечно, тебе нравится. Ты избалованный ребенок.

Я сильно ударила его по руке.

— Что это с вами, женщинами Мэлоун? Всегда бьете меня.

Мы прошли между столами, на каждом стояли тонкие фонарики, которые ждали, когда их зажгут, чтобы преобразить заведение.

Прямо впереди был мой стол для подарков и стол для торта-сюрприза, над которым работал Сэмюель.

Я не могла дождаться, чтобы увидеть, что будет в этом году.

В прошлом году он создал символ Рубикона. Блейк покраснел, когда увидел это. Он носил его на левом плече, и хвост доходил ему до середины руки. Он был обжигающе горячим. Но так оно и оставалось, когда дело касалось Блейка. Его знак был горячее, чем он сам.

Стифф и Реви все еще были заняты сервировкой последних столов.

— С возвращением, Блейк, — сказала Реви со своей лихой улыбкой. Я подавила свою, когда он приветствовал ее, очевидно, не обращая внимания на то,насколько он участиться ее сердце.

Мы вышли через одну из боковых дверей наружу.

— Так каково это — быть тринадцатилетней?

— Все так же, как когда мне было двенадцать.

Плаггс появился из ниоткуда и прыгнул мне на макушку.

— Мистер Плаггс, — окликнул его Блейк и протянул руки. Обезьянка пробежала по его рукам и села ему на плечо.

Блейк нежно погладил его. Плаггс так же любил Блейка, как и я. Вот почему я так любила эту обезьяну.

— Это чудо, что он все еще жив.

Я преувеличенно ахнула от ужаса.

— Что это должно означать?

— Да ладно, Елена, с тем, как ты всегда кормишь Феликса и Шону нездоровой пищей. — Один был датским догом, другой — персидской кошкой.

— Ха-ха. — Я закатила глаза, пока мы шли к домику на дереве. Это было наше убежище. Оказавшись там, Блейк достал пачку сигарет и закурил.

Мы говорили о том, как все были безумны, думая, что мы каким-то образом влюбимся друг в друга. Они были так неправы. Их ожидания были слишком высоки. Я сожалела о большом разочаровании, которое их ожидало. Но мы регулярно говорили о Заявлении прав. Это должно было быть первое королевское шоу, которое когда-либо видела Пейя; мы были первым поколением, выросшим с драконами. Люди уже поднимали шум по этому поводу, а до этого оставалось еще три года.

Мы с Блейком болтали об этом, представляя, на что это будет похоже.

Затем разговор принял другой оборот.

— Тебе было около года, когда я встретил тебя в первый раз, — сказал Блейк.

— Год? Как? Они что, держали меня в заложниках в детской?

Он рассмеялся.

— Нет, ты жила с Таней и Жако на другой стороне.

Не веря своим глазам, я уставилась на него. В голове у меня все перемешалось.

— На другой стороне? На другой стороне чего, Блейк?

— Стены, Елена.

Шок разлился по коже, лишив меня движения.

— Как? — В моем голосе прозвучало удивление. — Ни один человек не может пройти за Стену.

— Ну, ты это сделала.

— Почему?

— Все это было засекречено. Что-то сказала Ирен. Потом Таня ушла. Честно говоря, никто из нас не знал о твоем существовании целый год.

— Ты серьезно? — Это начало меня беспокоить.

— Так я помню. — Я знала, что он говорит правду. Драконы могли помнить все. Даже температуру их яиц, когда матери высиживали их. Блейк сказал бы мне, если бы знал больше.

Что скрывали от меня родители? Были ли они действительно моими родителями с самого начала?

Я не была драконом, так что они, вероятно, были моими родителями, но преодоление Стены не имело для меня абсолютно никакого смысла. Люди не могли пройти за Стену. Они просто не могли. Они сгорали в ту же минуту, как пытались это сделать. Даже если использовали заклинания трансформации, чтобы выглядеть как дракон. Стена всегда знала.

— Ты должна спросить свою мать, Елена. Я не знаю всей истории. — Он посмотрел на меня так, будто мог видеть, насколько это меня действительно беспокоит.

Я смущенно пожала плечами.

— Догадываюсь.

Мы спустились на вечеринку, которая была сейчас в самом разгаре. Это было потрясающе. Я не могла вспомнить, когда в последний раз собирала всех друзей под одной крышей. Я ненавидела тот факт, что Люциан собирался скоро уехать в Драконию.

Мы выросли вместе. Они всегда были в замке с родителями, когда там проводилась встреча. Арианна, принцесса Ариса, была на год младше Люциана и в некотором роде странной. Ей было четырнадцать, и она была по-королевски красива, а не сорванцом, как я. Она была такой принцессой, какой я никогда не могла надеяться стать.

Сэмми была там. Люциан и прекрасная Дейзи тоже. Теперь она была помолвлена с красивым парнем, который был настолько нормальным, насколько это вообще возможно. Они вместе учились в колледже, и поначалу королю Гельмуту это не очень нравилось, но королева Мэгги была от него без ума.

Мы с Сэмми тоже были от него без ума. Мы любили Дейзи. Когда она нянчилась с детьми, а их было много, она переодевала нас и водила в тематический парк или в кино.

Она тоже была чертовски забавной и одной из моих самых любимых людей в мире.

— Тринадцать, — сказала она. — Елена, куда уходит время?

Я просто рассмеялась и обняла ее. Я указала на ее жениха.

— Он горячий.

Она рассмеялась.

— Да, не слишком потрепанный.

Я не была на ее экстравагантной вечеринке по случаю помолвки. Мама заставила меня остаться дома с няней. Не то чтобы у меня на самом деле была няня. Маме никогда не нравились няни. Она сказала, что хочет, чтобы я знала, кто ее мать, и не думала, что моя мать — какая-то старуха, как воспитательница моего отца.

Я никогда не встречала няню своего отца, хотя знала, что она была драконом, ей было двенадцать тысяч лет, и она вырастила трех королей. Когда она праздновала свой двенадцатитысячный день рождения, папа устроил грандиозную вечеринку, и через неделю она умерла.

Кто-то позвенел столовым серебром о хрустальный бокал. Время для выступления моей мамы… хотя их всегда заканчивала Таня, так как моя мама всегда начинала плакать.

Затем Сэмюель показал свой праздничный торт. Мы все ахнули. Он был в образе Священной Пещеры. Одно из моих любимых мест в Пейе.

Он копировал его камень за камнем, шаг за шагом. Он даже сделал все трещины на ступеньках.

Свеча была Хранителем. Мама однажды рассказала мне о нем. Он был неуклюжим великаном. Он поставил метку на ее запястье после того, как она написала свое имя в книге кровью. Мне нравились все истории об этом месте. Хотя я умоляла и канючила ее рассказать мне, что было внутри, она никогда этого не делала. Она заявила, что умрет, если когда-нибудь расскажет кому-нибудь, что находится внутри этой пещеры.

Я догадалась, что цена была достаточно высокой.

Но она рассказала мне о пруде внутри. Все хотели посмотреть в пруд. Ради него все шли на высокую цену. Он мог показывать прошлое, будущее или настоящее. Все, что человек хотел знать. И только пять человек когда-либо смотрели в него.

Я всегда гадала, что бы я могла попросить пруд показать мне, но у меня было все, чего я хотела. Для меня было бесполезно хотеть идти туда. Как бы то ни было, это меня очаровало.

Мы закончили поедать мой идеальный торт на тринадцатый день рождения в домике на дереве: Блейк, Люциан, Энни, Саманта и я. Арианна была слишком девчачьей девушкой, чтобы хотеть подняться по веревочной лестнице, и теперь у нее был парень. Год вдали от Блейка сделал свое дело.

У Блейка была с собой бутылка выпивки. Под одобрительные возгласы он передал ее всем нам.

Я ненавидела этот запах и вкус. Я сделала один глоток, и все.

Между ним и Люцианом прошла сигарета. Я чуть не поперхнулась, когда увидела, как Люциан делает затяжку.

— Отец прибьет тебя!

— Нет. Его собственный огонь витает вокруг, как запах от лесного пожара. Так что единственный способ, которым он узнает, — это если маленькая избалованная соплячка пойдет и расскажет ему.

Я прищурилась, глядя на него.

— Я не сплетница.

Он рассмеялся и выпустил дым из легких. Это воняло.

— Клянусь, если ты снова сожжешь мой домик на дереве, Блейк Сэмюэл Лиф, я не собираюсь снова брать вину на себя.

— Я знаю, как курить, Елена, — сказал он небрежно.

Мы провели всю ночь, разговаривая о том, какой удивительной была Академия Дракония. Люциан и Блейк будут жить в одной комнате теперь, когда он собирался отправиться в школу. Удивительным было то, что члены королевской семьи, хотя к ним и не относились как к членам королевской семьи, получали привилегии иметь комнату по своему выбору, а Блейк терпеть не мог делить комнату с тремя другими, поэтому Люциан сказал, что может разделить комнату с ним.

Я была права насчет того, что Блейк чувствовал себя свободно в Драконии. Вот почему он не приезжал домой на выходные. В принципе, они могли делать все, что хотели. Это действительно звучало как свобода. Я не могла дождаться, когда мы с Сэмми наконец сможем уехать. Еще три года.

Раздался звон. Всем пора уходить.

Я обняла Блейка.

— Скоро увидимся.

— Да, увидимся в ближайшие несколько дней.

— Обещай.

— Обещаю. А теперь отпусти меня, — надулся он. Я отпустила его и шлепнула его, когда он направился к своей маме, которая уже ждала в своей форме Ласточкокрылой.

Сэмми была следующей.

— Наслаждайся вечеринкой.

Я ухмыльнулась.

— Лучшая вечеринка на свете.

Она рассмеялась.

Блейк снял рубашку, но остановился.

— О, эй, я забыл. — Он повернулся, все еще держа сумку в руке, и достал завернутую коробочку.

Моя мама приподняла бровь, но я притворилась, что не замечаю этого.

— Наслаждайся открытием подарка, Елена.

Я хмыкнула, зная, что это будут коробки в коробках, а в финальной будет обнаружен камешек или что-то еще, что он сделал.

Все засмеялись, кроме моей матери.

— Обещаю, это не Кэмми, — пропел Блейк.

Моя мать, наконец, рассмеялась.

— Я убью тебя, если это так.

Мы помахали им, когда они превратились в драконов и взлетели.

Отец снова присвистнул.

— Он действительно становится большим, Елена.

— И что? Его драконья форма никогда раньше меня не пугала.

Мы вошли внутрь. Я продолжала размышлять о том, что Блейк упомянул перед моей вечеринкой.

— Могу я, пожалуйста, поговорить с вами двумя?

Оба моих родителя остановились и улыбнулись.

— Конечно, душистый горошек. В чем дело?

Я провела их на кухню. Все серьезные разговоры, которые у нас были, проходили на кухне.

— Это серьезно? — пошутил отец. На его лице появилась улыбка, но она не была веселой.

— Милая. — Голос моей матери звучал серьезно. — Что случилось?

Они ждали. Я сделала глубокий вдох. Все будет в порядке, если окажется, что они не твои биологические родители, Елена. Просто спроси их.

— Ты же знаешь, что можешь рассказать нам все, что угодно, верно? — обеспокоенно спросил папа.

— Это Блейк? — спросила мама.

— Нет, и да, — вздохнула я. — Это больше из того, что он сказал сегодня вечером.

— Что он сказал, Елена?

— Вы мои настоящие родители?

СЕМНАДЦАТАЯ ГЛАВА

ЕЛЕНА

Мама превратилась из спокойной в истеричную ровно за две секунды.

— Что?

— Успокойся, — сказал ей отец. — Душистый горошек, с какой стати ты спрашиваешь нас об этом? Конечно, мы твои родители.

Не говоря ни слова, я поигрывала солонкой. Я боялась идти дальше.

— Блейк сказал это? — спросила мама.

— Мама! — Она душила меня.

— Просто успокойся. — Отец, казалось, не осознавал бесплодности этих слов.

— Мы говорили о прошлом, и он сказал мне, что помнит меня только годовалым ребенком. До этого ничего не было, мама. Он сказал, что раньше я жила с Таней и дядей Жако по другую сторону Стены. Как это вообще возможно? — Я начинала говорить, как моя мать. Ненормально.

Мама глубоко вздохнула.

— Я прибью… этого маленького…

— Это не вина Блейка. А теперь скажи мне правду. Разве я жила на другой стороне?

— Да, жила, — сказал мой отец.

— Альберт! — закричала моя мать.

Он пожал плечами.

— Она имеет право знать.

— Она не готова к этому. — Мама перебросила свои длинные темные волосы через плечо.

— Готова к чему? Что вы от меня скрываете?

— Это не так как кажется. Вы обе просто успокойтесь. Елена просто хочет знать, как это произошло, — сказал отец моей матери и снова посмотрел на меня. — Верно?

Я кивнула, сжала челюсти и скрестила руки на груди.

— Тогда мы скажем ей.

Мама покачала головой. Ее ярость пугала меня.

— Еще до твоего рождения у Ирен было видение будущего. Кто-то из наших близких собирался предать нас.

— Кто? — спросила я.

— Это в другой раз, Елена. — Он говорил своим строгим, отеческим тоном. — Потом твоя мать забеременела. У нас не было другого выбора, кроме как держать это в секрете. Мы понятия не имели, кто собирается нас предать. Только Таня знала правду о твоей матери и обо мне. До того, как у твоей мамы начал проявляться живот, они с Таней отправились на поиски самосовершенствования.

— Самосовершенствования чего? — закричала я. Мама прекрасно видела и прекрасно слышала. Ей не нужно было ничего улучшать.

— Ее слуха.

Я прищурила глаза.

— Это было просто прикрытие, но Древние исполнили ее желание. Они с Таней уехали и держались подальше, пока ты не родилась. Мы не смогли вытащить тебя из Пейи. Это не входило в план. План состоял в том, что мы наймем кого-нибудь, кто будет присматривать за тобой. Только до тех пор, пока опасность не минует. — Он глубоко вздохнул.

Я посмотрела на маму в поисках подтверждения. Ярость на ее лице сменилась слезами.

— Но потом ты показала признаки того, что ничего не получится, — продолжал отец.

— Я умирала? — взвизгнула я. Отец кивнул. Его глаза сияли. — Тогда Таня рассказала нам, что Ирен сказала о ее яйце, когда оно вылупилось.

Оно.

— Она, — сказала моя мать строго.

— Прости, она. — Он посмотрел на нее. — Она сказала, что один не справится, но двое могут. Мы никогда не знали, что это значит. — Он покачал головой. — Пока ты не заболела.

Меня оглушило.

— Я не понимаю.

— Она дала тебе зелье Калупсо, дорогая, и ты…

— Что? — Я снова кричала. Я знала о зелье Калупсо. Фрэнк, мой наставник, рассказывал об этом. Оно было запрещено из-за того, что могло делать. Тем не менее, все это не имело никакого смысла. Мне нужно было другое человеческое тело для зелья Калупсо, а оно также разрушилось бы. — Кто?

— Дочь Тани. Ее звали Кара. Она была Грозовым Светом, — сказала моя мать. Ее голос дрогнул.

Я ахнула.

— Грозовой Свет? Они вымерли лет двести назад.

— Она была последней в своем роде, Елена. И она отдала тебе свою жизнь… — Слова моего отца продолжались, но я перестала слушать. Я покачала головой. Мои руки запутались в волосах. Слезы выступили на глазах. Я убила ребенка своих крестных родителей. Почему они это сделали? Но потом…

— Грозовой Свет пожертвовала своей жизнью ради меня. Папа, она была драконом. Я бы стала… — Я не могла думать об этом.

— У нее еще не было человеческого тела, поэтому Таня объяснила нам, что ее человеческая форма превратится в тебя.

Мой взгляд снова метнулся к нему.

— Я дракон?

— Нет, детка. — Слеза скатилась по щеке моей матери. — Кара исчезла в ту минуту, когда ты превратилась в себя.

— Значит, один из самых добрых и благородных драконов, которые когда-либо существовали, умер, чтобы спасти мою жизнь?

Оба моих родителя ничего не сказали. Как они могли скрыть это от меня?

Я вскочила и побежала в свою комнату.

— Елена! — крикнула мне вслед мама. Но я не остановилась. Я открыла дверь и, рыдая, упала на кровать. Я убила Грозовой Свет. Хуже всего было то, что я даже не могла рассказать Блейку, что они сказали. Я вообще не хотела ему этого говорить. Я была убийцей.

КАТРИНА

— Елена! — крикнула я ей вслед.

— Оставь ее в покое. Ей нужно с этим смириться. — Альберт положил руки мне на плечи.

Я одарила его таким взглядом. Тем, который сказал ему, что ему лучше держать рот на замке, иначе он снова завоюет себе восточное крыло.

— Блейк должен знать лучше. Почему они вообще говорили об этом?

— Это не вина Блейка. Ему всего семнадцать, и никто не говорил ему держать это в секрете, Кэти. Мы должны были сказать ей. Она была готова к этому. Блейк, вероятно, просто упомянул об этом вскользь. Он многого не знает.

— Это не имеет значения. Он сказал ей об этом. Она думала, что мы не были ее настоящими родителями. Всю ночь она чувствовала это, Альберт. Не говоря уже о том, что она, должно быть, чувствует сейчас. Я собираюсь позвонить Тане. Они должны вернуться.

— Кэти, ты превращаешь это во что-то, чем это не является.

— Это не так! — крикнула я, достала Камми.

— Таня Ле Фрей, — произнесла я нараспев. Раздался звуковой сигнал.

Я была так зла, что если бы я была драконом, то дышала бы огнем. Я всегда могла взять эту информацию из памяти Елены и просто рассказать ей сама. Может быть, мне стоит это сделать.

Она взяла трубку, и из Камми выскочила ее голограмма.

— Эй, детка, почему… — Потом она увидела, насколько я зла. — Что случилось?

Я начала говорить быстро, крича о том, каким маленьким подонком был Блейк. Я действительно пыталась примириться с их связью, с ее интенсивностью. Я рассказала ей все.

— Успокойся. Что Блейк сделал?

— Он сказал Елене, что встретил ее только тогда, когда ей был год. Она знает о Каре. — Я начала плакать.

— Хорошо, глубокий вдох. Успокойся.

— Она плохо это восприняла, — наконец вырвалось у меня.

— Мы будем там через десять минут. Просто не делай глупостей, например, не пытайся стереть это из ее памяти, Кэти.

Она так хорошо меня знала. Тем не менее, это был вариант, который я пока не собиралась исключать.

Мы ждали. Я ненавидела тот факт, что слышала, как Елена плачет в своей комнате.

Я знала, чем закончится эта ночь. Мы собирались пойти за каким-нибудь грязным мешком, чтобы успокоить ее. В такие дни, как этот, мне хотелось свернуть шею одному дракону. Мне было все равно, насколько он особенный.

БЛЕЙК

Было уже поздно. Я лежал в постели и разговаривал с Табитой по Камми. Я не понимал, почему она просто не могла оставить меня в покое. Мы не были вместе. Конечно, она была хорошенькой, но она также была Снежным Драконом. Нужно ли мне говорить больше?

По крайней мере, она была хороша для чего-то: ежедневно делала мою домашнюю работу.

Я услышал шум внизу. Даже если моя комната была звуконепроницаемой, шум всегда доносился до моих ушей. Я догадывался, что так уж я был устроен; я всегда знал, когда опасность рядом.

— Я должен идти. Скоро поговорим, — сказал я и нажал кнопку отключения. Ее лицо мгновенно исчезло. Я положил Камми и подошел к двери.

Когда я открыл ее, комнату заполнил голос Тани. Что она здесь делает?

Она говорила о своей дочери Каре. Я вспомнил ее. Я гадал, когда они вернулись, что с ней случилось, но я был слишком молод. Потом я услышал имя Елены. Что-то о том, что Елена узнала. Что узнала?

Я добрался до лестницы и обнаружил Сэмми с сонными глазами уже внизу.

— Мам, все в порядке? — спросила она, когда я вприпрыжку спустился по последним ступенькам.

— Все в порядке, детка. Иди обратно спать. — Ничто в тоне моей матери не говорило мне, что все в порядке.

Сэмми прошаркала мимо меня обратно вверх по лестнице в свою комнату. Настоящая Спящая Красавица.

— Так она узнала о зелье Калупсо? Она знает, что ты пожертвовала Карой, чтобы спасти ее жизнь? — спросил мой отец.

Ледяное давление, как мой снег, выдавило весь воздух из моих легких.

— Что ты сделала? — спросил я.

— Елена была больна, Блейк. У нас не было выбора, — сказала Таня со слезами на глазах.

— Ты дала ей зелье Калупсо. — Я не мог в это поверить.

— Это сработало. Ирен предсказала, что это сработает.

— Когда?

— Когда ей было несколько недель от роду. У нас не было выбора. — Голос Тани звучал сердито. — Почему вы двое вообще заговорили о прошлом?

— Не смей пытаться свалить это на меня. Ты должна была рассказать ей о Каре и о том, что она для нее сделала, давным-давно. Теперь я должен пойти и разобраться с этим! — Я развернулся, чтобы уйти.

— Блейк! — позвал отец.

Я не остановился. Я уже был за входной дверью, занятый тем, что раздевался и держал всю свою одежду в руке. Я взлетел, превратился в дракона и направился к замку.

Я чувствовал Таню позади себя, но она была недостаточно быстра, чтобы угнаться за мной. Когда показался замок, я услышал, как спорят король Альберт, Жако и королева Катерина. Насколько я понял, Елена не хотела никого видеть.

Она не хотела, особенно ее крестных родителей, из-за чувства вины за то, что она не могла контролировать, что им пришлось сделать. Потом я услышал ее рыдания, хотя пока не мог точно определить, где она находится. Я ненавидел, когда она плакала. Это было то, чего она почти не делала. Она всегда была такой счастливой. Она была моим счастливым местом.

Я жестко приземлился, трансформировался через две секунды и натянул джинсы. Таня приземлилась позади меня, когда я направился к двери.

— Блейк! — закричала она, все еще в форме дракона. Я проигнорировал ее и вошел. Я пробрался в вестибюль, промчался по коридорам и спустился еще на один лестничный пролет на кухню.

— Как ты мог так поступить с ней? — закричала королева Катерина, как только увидела меня. — Сказать ей, что ты встретил ее только тогда, когда ей был год. Ты знаешь, через что ты заставил ее пройти сегодня вечером?

— Через что я заставил ее пройти? — Я усмехнулся. — Ты пожертвовала дочерью Тани, чтобы спасти ее жизнь, и забыла сказать ей об этом. Это не моих рук дело, а твоих. И теперь она, вероятно, чувствует себя виноватой в том, что забрала жизнь последнего Грозового Света из-за твоей ошибки.

Королева Катрина ахнула. Король Альберт и Жако выглядели виноватыми.

— Я даже не…

— Ты серьезно не думала об этом? — Я покачал головой. — Тогда ты не так хорошо ее знаешь.

— Блейк! — закричал король Альберт.

Ладно, я перешел все границы, но давай.

Я покачал головой.

— Где она, чтобы я мог хотя бы попытаться помочь ей пройти через это?

— О, ты так хорошо ее знаешь, почему бы тебе не найти ее?

Я бросил на королеву непристойный взгляд.

— Домик на дереве.

Она хмыкнула, и это сказало мне, что я попал в точку. Я выбежал из комнаты.

Рыдания становились все громче, чем ближе я подходил к домику на дереве.

Лестницу подняли наверх.

— Елена, — сказал я.

— Уходи! — закричала она.

— Просто спусти лестницу, хорошо? Я не хочу разрушать еще один домик на дереве. Мне на самом деле этот нравится.

Я слышал, как она пытается взять себя в руки и подавить слезы. Примерно через минуту она опустила лестницу.

Я поднялся наверх и обнаружил, что она сидит, положив голову на колени и прислонившись спиной к стене. Я забрался внутрь и поднял лестницу. Она даже не посмотрела на меня. Я подошел к ней и просто обнял ее.

Она разрыдалась. Я обнял ее крепче.

— Все будет хорошо.

— Это не нормально. — Она подняла голову. — Я убила Грозовой Свет, Блейк. Долбаный Грозовой Свет.

— Ты никого не убивала, ясно? — Я вытер ее слезы. — Это не твоя вина, Елена. Это на их совести. И да, Грозовой Свет погиб в процессе, но она умерла смертью Дракона. Умереть за королевский род — самая благородная смерть на свете. Она — героиня, потому что спасла тебе жизнь. Это не твоя вина.

— Я до сих пор даже не знаю, как, черт возьми, это сработало.

— Я могу изложить тебе свои теории, — спокойно предложил я, — но они таковы. Теории. Больше ничего.

Она ждала.

— У нее не было ее человеческой формы. Что-то подсказывает мне, что они молились, чтобы она стала тобой.

Елена влажно шмыгнула носом.

— Мы были несовместимы, Блейк.

— Может быть, и нет, это может быть причиной того, что ее сегодня здесь нет. Из-за этого. — Я отпустил ее и устроился рядом с ней. Она измученно вздохнула и положила голову мне на плечо.

— Что, если она все еще внутри меня?

— А что, ты что-то чувствуешь?

Она покачала головой.

— Тогда нам лучше не будить ее, хорошо?

Она кивнула и придвинулась ближе, положив руку мне на грудь. Я погладил ее по спине.

— Я все еще не могу поверить, что Грозовой Свет умерла из-за меня. Ты помнишь ее?

— Да, вроде того, — солгал я. Я действительно помнил ее, но мне нужно было быть нежным. Было легко быть нежным с Еленой. — Она была примерно на год старше меня, когда они исчезли. — Я не сказал ей, каким удивительным драконом она была. Это только заставило бы ее чувствовать себя еще более виноватой за то, чего она даже не совершала.

— Почему они скрывали это от меня?

— Не знаю. Может быть, из-за этого. Они не хотели причинить тебе боль, Елена. Я точно знаю, что твои мама и папа любят тебя всем сердцем. Так всегда говорила моя мама.

— Ладно, — она шмыгнула носом и вытерла слезы.

— Но сомневаюсь, что твоя мать позволит мне скоро навестить тебя.

— Что ты сделал? — Все ее тело напряглось.

— Я накричал на нее.

Она вытаращила глаза, чтобы рассмеяться… что заставило меня рассмеяться.

— По крайней мере, я все еще могу рассчитывать на тебя.

— Всегда рядом, когда становится слишком темно, — пообещал я. — Это определенно один из таких моментов.

Она засмеялась и снова легла мне на грудь.

— Спасибо, Блейк.

— Всегда пожалуйста, принцесса.

ВОСЕМНАДЦАТАЯ ГЛАВА

ЕЛЕНА

Летние каникулы растаяли. Блейк был неправ насчет того, что мама не разрешит ему приезжать и навещать меня. Она чувствовала себя виноватой за то, что скрывала от меня правду. Все они так себя чувствовали.

Жако рассказал мне все, что знал, как он был зол, но потом я проникла в его сердце и немного облегчила потерю Кары. Он повторил мнение о том, что она умерла благородной смертью, и что он знал с того момента, как они обнаружили, что она была Громовым Светом, что произойдет нечто монументальное. Что-то грустное, но прекрасное. Только что-то великое могло заставить ее яйцо вылупиться.

Он заставил меня чувствовать себя менее дерьмово из-за убийства его дочери.

Таня не могла справиться с грустью моей матери, и из-за слов Ирен она действительно поверила, что это было то, что она имела в виду. Что Кара спасет мне жизнь.

Я все еще параноила. Я потребовала тестов, чтобы выяснить, есть ли внутри меня дракон. Блейк был рядом со мной каждый раз, когда я ходила к кому-то на встречу. Результаты всегда были отрицательными.

Тем не менее, их ответы не успокоили меня. Отец привел Ночного Искателя. Его лицо было пепельно-серым, а губы красными, из-за которых слегка выступали острые зубы. Ночные Искатели были кровопийцами. Некоторые из них были слепы из-за дневного света, а некоторые просто пугали своими скелетообразными чертами. Но у них была удивительная способность. У них был дар справляться с проблемами и ситуациями так, как не смог бы ни один психиатр. Будто они могли ускорить этот процесс.

Он напугал меня, но был нежен. Его звали Лео, он был тем, кому мой отец доверил свою жизнь.

Его заявление состояло в том, что Кара отдала свою жизнь, чтобы спасти мою. Он сказал, что, хотя внутри меня не было дракона, она всегда будет присматривать за мной, как ангел-хранитель. Она будет рядом во времена серьезной опасности, пока Блейк не сможет выполнять свои обязанности дракона. Так что лучше держать ее спящей.

Так и говорил Блейк.

Блейк проводил со мной почти каждый день, когда не записывал песни со своей группой в студии.

Это было совсем как в старые добрые времена. Все лето мы плавали в озере и часами разговаривали в домике на дереве, пока ему не наступало время возвращаться домой.

На этот раз моя мать не возражала.

— Все, что ей нужно. — Я слышала, как однажды вечером отец сказал ей.

Но настал день, когда Блейк должен был вернуться в Академию Дракония, и я должна была признать, что на этот раз было нелегко попрощаться.

— Помни, — предупредила я, когда он собрался уходить, — когда тьма станет слишком сильной, просто дай мне знать.

— Хорошо, — он похлопал меня по носу и еще раз обнял. — Увидимся на Рождество.

— Лучше сделай отличный подарок.

— Да, да. Я пойду хорошенько подумаю о рождественском подарке.

Я смеялась, но мне не нравился каждый шаг, который он делал от меня.

Он превратился в дракона. Он становился гигантским. Отец обнял меня и притянул к своей груди. Мама мило улыбнулась, попрощалась и пожелала ему хорошего полета.

— Держись подальше от неприятностей, Елена, — сказал он и взлетел.

— Держись подальше от неприятностей! — прокричала я ему вслед и смотрела, пока не перестала его видеть.

КАТРИНА

Я готовилась ко сну. Беспокойство туманило мысли.

— Любимая, если ты еще немного потрешь руки, они могут отвалиться, — сказал Альберт с кровати, поднимая взгляд от кроссворда в руках.

— Ты видел, как она смотрела ему вслед?

Он устало ссутулился.

— Отпусти это. — Он раскрыл объятия, и я придвинулась ближе к нему.

Я плюхнулась на кровать и положила голову ему на грудь.

— Что тебя так беспокоит в них, Кэти? Это не может быть просто из-за интенсивности их связи.

Я посмотрела на него, ничего не сказав.

— Мы всегда говорили, что это хорошо, что у нее будет кто-то, кто будет любить ее так сильно и никогда не причинит ей боль. Так в чем же дело?

— Я не знаю, — уклонилась я. — Ей всего тринадцать, Альберт.

— А в следующем году она будет немного мудрее и на год старше.

— В этом-то у меня и проблема, — сказала я. — Она станет старше, и он не всегда будет видеть в ней свою младшую сестру.

— И твоя проблема с этим в том, что…? Ты забываешь, что мы познакомились примерно в том же возрасте, Кэти.

— Это было двести лет назад, Ал. Черт возьми, тогда женщины выходили замуж в возрасте четырнадцати лет. Теперь все по-другому, — горячо возразила я. — Не то же самое.

Он рассмеялся. Это был смех, который я ненавидела, тот, который заставлял меня чувствовать себя глупой и маленькой. Я встала в гневе.

Он снова притянул меня в объятия и прижался губами к моему виску.

— Я не это имел в виду. Просто… ты беспокоишься о вещах, которые мы абсолютно не контролируем. И если ты будешь давить слишком сильно, боюсь, она будет презирать тебя. Отпусти ее. Дай ей веревку и посмотри, что она с ней сделает, дорогая. Прошло двенадцать лет. Тебе нужно забыть об этом.

Я вздохнула. Это было тяжело. Так тяжело.

— Итак, дать ей больше пространства, больше ответственности и веревку, чтобы повеситься, — пошутила я.

Он рассмеялся. На этот раз это был смех, который я всегда любила. Я присоединилась к нему.

— Она не повесится, — заверил он меня. — И ты знаешь почему?

— О, скажи мне?

— Потому что у нее самая потрясающая мать, о которой только может мечтать девочка. — Он поцеловал меня в кончик носа.

ЕЛЕНА

В первый месяц Блейк писал почти каждый день, а потом ворон стало меньше… примерно два раза в неделю. Его письма становились все короче и реже. Ему было весело. Так продолжалось до Рождества.

Мы проводили каждое Рождество с Лифами. Один год — у них, следующий — у нас. В этом году мы отправились в наш летний домик в Соверене. Маме нравился летний домик, раскинувшийся в два этажа, и водопад на заднем дворе. Всякий раз, когда мы отправлялись туда, то ловили рыбу голыми руками. Какая-то часть меня всегда догадывалась, что я наполовину дракон, потому что я могла делать то, что могли они, за исключением полетов, конечно.

Моя семья приехала в дом первой вместе с некоторыми сотрудниками. В течение двух дней мы украшали дом праздничными безделушками и огромной рождественской елкой. Украшения с драконами были моими любимыми. Они были вылеплены так, чтобы выглядеть как члены семьи, которые собирались присоединиться к нам. Там был Ночной Злодей, изображавший сэра Роберта, Ласточкокрылый — тетя Изабель, Огнехвост — Сэмми, а на верхушке елки был подарок, который Блейк сделал мне на мой тринадцатый день рождения: Рубикон на звезде.

Я умоляла маму поставить его сверху, только на этот год.

— Пожалуйста, мам, — умоляла я. — Пожалуйста.

Она вздохнула.

— Ладно, хорошо. Иди и сделай это.

Я побежала в свою комнату, которую мне предстояло делить с Сэмми. Я достала его из черной деревянной коробки, которую тоже сделал Блейк, и отнесла вниз.

Она просто рассмеялась, глядя на него, а потом забралась на лестницу и установила его прямо на верхушку дерева.

Дерево было идеальным.

В пятницу, за два дня до Рождества, появились Лифы. Я была в восторге, увидев их очертания в небе.

— Они здесь! — крикнула я из кухни родителям, сидевшим на крыльце. Не дожидаясь, пока они последуют за мной, я побежала и открыла входную дверь как раз в тот момент, когда они приземлились один за другим. Задний двор быстро заполнился неуклюжими, сверкающими фигурами драконов. Они плавно трансформировались в свои человеческие формы и брали мантии, протянутые служащими.

— Счастливого Рождества, Елена. — Тетя Изабель по-матерински обняла меня.

— Счастливого Рождества, — сказала я.

Дракон моего отца, сэр Роберт, мимолетно поцеловал меня.

Сэмми обняла меня с широкой улыбкой. Мы обе ходили в одну и ту же частную школу, которую посещали одаренные дети до шестнадцати лет. Тем не менее, мама настояла на частном репетиторе во второй половине дня, чтобы познакомить меня с предметами в Драконии. Учитель был старым и одним из профессоров, которые раньше давали уроки в Драконии, но из-за его интереса к темным зельям — его восхищения их опасностью — у них не было выбора, кроме как уволить его. Он считал, что я должна знать обо всех запрещенных предметах, заклинаниях и зельях в Пейе.

Блейк был последним. Я крепко обняла его. Я не видела его шесть месяцев. Либо я сошла с ума, либо он стал выше и выглядел намного взрослее, чем раньше. Его мускулы были видны под плоскостями туго накрахмаленной рубашки.

Его мысли, должно быть, отразили мои, потому что он сказал:

— Серьезно, Елена, ты должна перестать расти.

— Ты намного выше меня. Никто не вырастает так сильно за шесть месяцев.

Он улыбнулся.

— Счастливого Рождества, умница.

— Счастливого Рождества.

Мы провели весь день у ручья, ловя рыбу. Пребывание рядом с Блейком расслабило меня. Он был действительно забавным, и я могла говорить с ним о чем угодно.

— Итак, Елена, у тебя еще нет парня? — спросил он.

— Нет, — сказала я. — Фу.

Он рассмеялся.

— У Арианны было, вроде, два в прошлом году.

— Я не Арианна.

— Да уж, — прощебетал он.

— Не лги, Елена, — подзадоривала Сэмми.

Блейк ахнул, подняв глаза. Улыбка тронула его губы.

— Кто? — крикнула я ей.

— О, Лииииииии, — пропела она.

Я покачала головой с притворным отвращением.

— Кто такой Лииии? — Блейк хотел знать.

— Тот, кого Елена до смерти хочет.

— Я не такая. — Рыба выскользнула из рук, когда я отвлеклась, и я нахмурилась.

— Он просто мальчик в моей школе. Его отец владеет крупной транспортной компанией.

— Елена и Ли сидят на дереве.

Я шлепнула его.

— Это не так. Конечно, он симпатичный, но он немного дамский угодник. Девушки всегда кудахчут вокруг него.

Блейк принял позу.

— У нас с Ли есть кое-что общее.

Я снова рассмеялась.

— Да, ладно, неважно, — пропела я.

Ли больше не упоминался.

Некоторое время спустя я энергично потерла руки.

— Пожалуйста, мы можем идти? Здесь чертовски холодно.

— Освежающе. Да ладно, небольшая простуда никогда раньше тебя не беспокоила.

— Не так холодно, — сказала я. — В воде буквально плавают кубики льда.

— Ладно, хорошо. Пойдем, пока ноги Елены не превратились во фруктовое мороженое.

Я хихикнула. Сэмми вышла из воды с извивающейся рыбой в руках.

Слуги приготовили рыбу. За ужином мы слушали истории. Каким-то образом эти собрания всегда заканчивались тем, что мы говорили о Мерике и Купере. Блейк любил эти истории больше всего, но мама всегда становилась такой тихой, действительно странной, и отец обычно обрывал их. Сегодня он переключился на тему, о которой они почти никогда не говорили.

Дядя Горан.

Смех исчез. Его смерть была тяжелой для всех них, особенно для моей матери, даже после всех этих лет. Я в сотый раз задумалась, что на самом деле значил для нее Горан.

После того, как всплыло имя Горана, разговорчивость иссякла. Изабель отправила нас всех спать.

На следующий день мы отправились кататься на лыжах. Мы провели весь день на склонах. Блейк был прав. Девочки не оставляли его в покое. Мы снова увидели его только около пяти, и девочки чуть ли не плакали, когда он прощался. Я подумала, что это было чертовски забавно, и дразнила его по этому поводу всю ночь. Моя мать тоже дразнила его. Это было чертовски забавно.

Блейк просто много хрюкал, что заставляло всех смеяться.

Наконец, наступило Рождество, холодное и ясное.

Мы открыли подарки у костра. Блейк подарил мне потрясающий браслет, который он сделал из собственной кожи.

Я уставилась на это творение с благоговейным ужасом.

— Блейк Сэмюэл Лиф, — пожурила его мать.

Он невинно захлопал своими пышными черными ресницами.

— Что? Я быстро выздоравливаю.

— Мне нужно поговорить с мастером Лонгвеем. Это все то оружие в Драконии.

— Расслабься, Исси, — сказал мой отец. — Мальчик сказал, что он быстро заживает.

— О, я бы хотела посмотреть на вас двоих, если бы Елена вырезала кусочек своей кожи, чтобы сделать ему браслет.

Они все смеялись над тем, как тетя Исси это сказала, но я была так с ней согласна.

Когда я потеряла дар речи, он одними губами спросил:

— Что?

Я покачала головой и мягко улыбнулась ему.

— Только через мой труп, — взорвалась моя мать, обвиняюще указывая на него пальцем. — Никогда больше так не делай.

— Да, мам, — пошутил Блейк. Я не могла не присоединиться к их смеху. Он всегда дразнил ее; он знал, что она из кожи вон лезет, чтобы мы не стали такими, как Купер и Мерика.

— Спасибо, Кэти, — игриво сказала тетя Исси.

— Для чего нужны друзья?

Я подарила Блейку дневник, который сделала сама. Свирепый дракон сердито смотрел из своего укрытия. Мой наставник помог мне наложить на него заклятие, чтобы только Блейк мог открыть его своим Розовым поцелуем, как он это называл. Отстойно, я знала. Но насколько, черт возьми, крут этот дневник?

Он обожал его. Теперь он мог писать все, что хотел, в абсолютной конфиденциальности.

Сэмюель приготовил вкусный рождественский обед. С полными животами мы все играли в снежки на заднем дворе. Блейк перекинул меня через плечо и швырнул в глубокий сугроб. Я отомстила, подставив ему подножку и смеясь, когда он упал на задницу. Мы делали снежных ангелов — и снежных драконов! — и ледяное голубое небо звенело от наших счастливых голосов.

Служащие вернулись внутрь, когда стало слишком холодно, но мы слонялись без дела. Блейк валялся. Когда солнце начало садиться, пришло время возвращаться в дом.

Нам пришлось попрощаться на следующий день.

— Увидимся в твой день рождения. — Блейк крепко обнял меня. Я вдохнула его фирменный мускусный аромат, уже скучая по нему.

— Увидимся. И веди себя хорошо.

— О, я так и сделаю, — сказал он.

Я не осталась смотреть, как он уходит, как в прошлый раз. По какой-то причине мне больше не нравилось смотреть, как он уходит.

Рождество — один из моих любимых праздников. Я ненавидела то, что оно прошло так быстро.

Вскоре после Рождества мама купила мою первую пару туфель на шпильке. Она не шутила с этими каблуками. Я сделала несколько неуверенных шагов в этих зеленых туфлях на шпильках с ремешками и бац! Я скатилась с лестницы. Мне повезло, что я сломала только лодыжку, а не шею. Прошло целых два дня, прежде чем Констанс пришла, чтобы излечить травму.

Второй семестр Блейка в Драконии был самым тяжелым. Почему, я не знала.Наверное, потому, что я получала только одну ворону в месяц. Он никогда раньше не был таким тихим. Но он писал, что у него самый крутой дневник, и смеялся каждый раз, когда кто-то пытался его открыть. Это было похоже на трюк на вечеринке. Они устраивали вечеринки. Это было так чертовски несправедливо.

Я не могла дождаться. Еще два года, и я присоединюсь к ним.

Тем не менее, меня расстроило, когда количество ворон, появляющихся раз в месяц, сократилось до одного раза в два месяца. Меня задело, что он получал все удовольствие и забыл обо мне.

Я очень хотела Кэмми. Но мама отказала мне. По крайней мере, с Кэмми я могла бы позвонить его заднице.

Однажды ночью я сидела на кровати. Мама одолжила мне свой Кэмми, чтобы поговорить с Сэмми. У мамы даже не было номера Блейка. Я посмотрела, вздохнула, а затем голограмма Сэмми зависла над моим грязным гипсом с сочувствующим выражением лица. От брата она тоже ничего не слышала. Я сводила ее с ума. Пристав к ней, я умоляла ее ничего ему не говорить. Я не хотела, чтобы он думал, что я становлюсь похожей на Арианну, которая раздражала его целый год.

От одной мысли об этом меня бросило в дрожь. Мне хотелось, чтобы он просто написал. Я понятия не имела, что происходит в его жизни. Мы никогда не были такими. Мы всегда знали, что происходит в жизни друг друга.

Когда я выключила мамин Кэмми, то услышала стук в свое окно. Это была ворона.

Она взгромоздилась на подоконник.

Этого не могло быть.

Я вскочила с кровати и подбежала к окну к вороне, и в конце концов достала письмо из мешочка у нее на шее.

Я нетерпеливо разорвала конверт, не дав вороне угощения. Он сильно клюнула меня. Появилась алая капелька крови.

— Ой! Терпение. Разве тебя этому не учат в летной школе? — Я засунул палец в рот. Было чертовски больно. Если бы Блейк был здесь, он мог бы так легко исцелить меня.

Я наклонилась над столом и схватила сушеную мышь. Я терпеть не могла их держать, но вороны были разборчивы. Если угощение было невкусным, то они не приносили еще одно письмо.

Она взяла сушеное мышиное мясо и взлетела. Жадная ворона.

Я открыла письмо Блейка.

— Я кое-кого встретил, — написал он. — Ее зовут Табита. Не суди меня, но она — Снежный Дракон. Хаха. Думаю, человек не может выбирать, кого любит.

По какой-то причине мое сердце опускалось все ниже и ниже, когда я читала бессвязную страницу, которую он написал о глупом Снежном Драконе. Ничего о его дне. Ничего о прошлом месяце. Только о ней.

Я бросила письмо в ящик стола. Почему мне было так грустно? Он был мне как чертов брат. Я должна быть счастлива, что он встретил кого-то. Но было больно, что он кому-то другому уделял так много времени, а не мне — девушке, которой было суждено стать его всадницей.

Что, если я ей не понравлюсь? Будем ли мы видеться все реже и реже?

Мне уже не нравилась эта девушка, каким бы дурацким ни было ее имя.

Она доставит нам неприятности. Несомненно.

КАТРИНА

Моя счастливая дочь превращалась в не очень счастливую дочь. Я скучала по ее дерзким ответам. Я скучала по ее улыбкам. Что, если она взошла раньше, чем следовало?

Однажды вечером мы сидели за обеденным столом. Я разломила слоеную золотистую булочку и была вознаграждена ароматом свежеиспеченного хлеба.

— Елена?

— Что, мам? — Это было едва слышное ворчание.

— Что происходит? — спросила я.

Альберт поднял на меня глаза. «Что я здесь упускаю?»

— Ничего, — прохныкала она, встала и, не попросив прощения, ушла.

Я повернулась к Альберту.

— Серьезно, что с ней такое?

— Успокойся. С ней все в порядке.

— Она не в порядке, Альберт. — Я намазала половину рулета сливочно-желтым сливочным маслом. — Что, если она скоро взойдет? Думаешь, это знак? Мне нужно позвонить Констанс и выяснить. — Я уронила недоеденный хлеб и уже направилась к телефону.

— Он кое с кем познакомился, Кейт! — Альберт крикнул мне вслед.

Я сделала паузу.

— Что?

— Блейк кое с кем познакомился. — Его тон стал мягче. Нежнее.

О, вот почему она дулась.

— Но он ей как брат. Ты сам это сказал…

— Думаю, Елена прошла ту стадию, — его голос звучал раздражающе мудро. — Думаю, она поняла это только после того, как получила то письмо. Она даже еще не ответила ему.

Я закрыла глаза. Они еще даже не были там, а он уже разбивал ей сердце. Я посмотрела на Альберта.

— Почему ты знаешь об этом, а не я?

— Ты действительно хочешь, чтобы я ответил на это?

Мне хотелось пнуть себя. Она рассказала о своих сердечных проблемах отцу, а не мне. К черту все. Я встала.

— Не дави, Кэти.

— Я не давлю, — сказала я, хотя и знала, что это было далеко от истины.

Я подошла к комнате Елены и постучала в ее дверь.

— Войдите, — сказала она, и я открыла дверь.

Она закатила глаза, глядя на меня с кровати. Я забралась к ней на кровать и достала один из ее наушников. Я легла рядом с ней и приложила его к уху, чтобы услышать, что она слушает.

Его голос гремел у меня в ухе. Мне потребовалось все мое мужество, чтобы не закатить глаза, как только что сделала моя дочь. Нет. Просто не делай этого, сказала я себе. Это был совершенно новый альбом «Перевертышей». Группы Блейка. Они записали его во время летних каникул, когда все, чего хотела Елена, чтобы он был рядом.

Он спросил, может ли она прийти на одну из записей, но я сказала «нет». Ей нужно было побыть наедине с ним. Тем летом они постоянно находились друг с другом. В то лето, она узнала о Каре.

— Его новая песня?

— Мне все равно, — сказала она и выдернула другой наушник.

— Милая. — Я вздохнула. — Мы обе знаем, что это неправда. Папа мне сказал. Он с кем-то познакомился? — Серьезно, у тебя есть принцесса-всадница? Как ты мог осмелиться выбрать кого-то другого?

Она посмотрела на меня.

— Я думала, ты будешь счастлива.

— Я тоже так думала, но, честно говоря, это не так, — сказала я. На ее глазах выступили слезы. — А что случилось с «Фу, он мне как брат, мам?» — передразнила я ее, и она рассмеялась.

— Не знаю. Я думала, это все еще Фу.

— Отсутствие заставляет сердце становиться нежнее. — Я заправила прядь волос ей за ухо.

Она разочарованно застонала и встала с кровати.

— Это Блейк, черт возьми. Парень, из-за которого у меня всегда были неприятности.

— Ага, я всегда знала, что это был тот маленький засранец, — сказала я.

Она снова засмеялась, но смех очень быстро исчез.

— Почему так больно, мам? — Она начала плакать.

Я притянула ее к себе, обнимая.

— Потому что он похож на твоего брата, но это не так. Мы хотим для них только самого лучшего, и, честно говоря, никто не будет для них лучшим, Елена. Это было то, чего я так боялась, и, честно говоря, теперь, когда я там, глупо было этого бояться. Это разбивает мне сердце. Я и представить себе не могла, что он выберет кого-то другого.

— Я уже говорила тебе раньше. Мы не Купер и Мерика, мам.

Я поцеловал ее в макушку. Если бы только это было правдой, милая. Если бы только.

Месяцы пролетали незаметно, и наши отношения становились все крепче. Я помогла ей написать ему ответное письмо, в котором она была в восторге от новости о том, что он встретил отстойного Снежного Дракона. Но мы притворились, что действительно этому рады.

Я даже сказала ей, чтобы она добавила, она была занята обучением искусству боя. Это было счастливое письмо; это было письмо, похожее на ту Елену, которую он знал.

Несколько недель спустя он отправил ей еще одно ответное письмо. На этот раз первым, кому она рассказала, была я.

Я открыла его и прочла ей письмо, приправив его своими красочными комментариями.

— «Здорово, что ты тренируешься. Не слишком хорошо сражайся… я всего лишь один дракон!» Да, точно. Больше похоже на десять драконов в одном.

— «Я на пути к славе. Звукозаписывающий лейбл хочет подписать контракт с Перевертышами.» Пока все хорошо.

— «В этом семестре мои занятия становятся намного сложнее». А ты что думал? Что Дракония будет прогулкой в парке?

Она смеялась над всеми моими маленькими ремарками.

А потом я замолчала. Елена посмотрела на меня огромными глазами.

— Что? — спросила она.

— Он говорит о Ледяной Королеве. — Я вздохнула. Это прозвище мы дали новой девушке Блейка.

— Просто прочти это, мам.

— Хорошо, — вздохнула я. Это твое сердце.

— «Табита действительно хочет с тобой познакомиться, поэтому я вроде как пригласил ее на твой четырнадцатый день рождения. Надеюсь, ты не возражаешь. Она действительно не такая уж плохая для Снежного Дракона. Она тебе понравится». Тьфу, — сплюнула я. Елена просто сделала глубокий вдох.

— Ты же не собираешься всерьез рассматривать это, не так ли?

— Что ты думаешь? — спросила она меня. Она больше никогда не спрашивала моего мнения. То, что я думала. Я вернула свою малышку. Сделай это хорошо, Кэтрин. Так, чтобы это не укусило тебя за задницу.

— Честно говоря, если бы это была я, я бы не согласилась. Но нам нужно писать от тебя, — сказала я. Она кивнула. — Так что, как бы тяжело это ни было, детка, просто скажи ему, что все в порядке. Тебе тоже не терпится с ней познакомиться.

— Хорошо, тогда давай сделаем это. — Она вскочила.

Я подняла палец.

— Я еще не закончила. В этом есть одно «но».

— Что за «но»? — спросила она.

— Возможно, ему действительно нравится эта девушка. Он может целовать ее. Он может всегда быть рядом с ней. Ты можешь не провести с ним ни минуты времени.

Она с трудом сглотнула. Я наклонилась и поцеловала ее в макушку.

— Тебе не нужно отвечать ему сразу. Помни, ты слишком занята, чтобы обращать на это внимание.

Она рассмеялась.

— Сначала подумай об этом, милая. Пусть он немного попотеет.

ДЕВЯТНАДЦАТАЯ ГЛАВА

ЕЛЕНА

Я подумала о том, что сказала мама. Я написала Блейку письмо, в котором говорилось, что он может привести ее на мой день рождения, чтобы я могла одобрить… и рядом с этим огромными буквами я нацарапала «ХА-ХА, ШУТКА».

Я ненавидела тот факт, что моя мать не зря беспокоилась все эти годы. Она всегда знала. Я была идиоткой, потому что не хотела ей верить.

Я попыталась подготовиться, думая о наихудших сценариях. Они целовались, танцевали, держались за руки… все. Больше всего меня тошнило от одной мысли об этом. Но я знала, что должна была притвориться счастливой за них.

Он явно был в восторге от этой новости и прислал мне ворону в ответ, написав:

Ты полюбишь ее. Вы так похожи, за исключением роли Снежного Дракона.

Это разозлило меня больше всего. Как он смеет сравнивать меня с долбаным Снежным Драконом? Серьезно!

Все знали, что Снежные Драконы умны и, вероятно, обладают одним из самых крутых даров, но они также были трусами и убегали при каждом удобном случае. Если только она не какая-то особенная. Забавно, как саркастично это прозвучало у меня в голове.

Я уже невзлюбила ее только за то, что он мне нравился. Он не принадлежал ей. Он был моим драконом. Принцессы Пейи. Это не было чертовым секретом, то говорило мне, что она не была типичным Снежным Драконом; у нее действительно был характер. Но это разозлило меня еще больше.

Как бы мне ни хотелось надеяться, что она уродлива, я знала, что это не так. Драконы были известны своей богоподобной красотой.

Громкий вздох сорвался с моих губ. Блейку было восемнадцать. Он никогда не увидит в четырнадцатилетней девушке свою идеальную подружку. Для него я, вероятно, все еще буду его младшей сестрой. Он видел меня не более чем своим опекуном, которая обещала быть рядом, когда станет слишком темно.

Что ж, мой мир был темным. И его здесь не было.

Единственное, что не оказалось ложью, — мое обучение. Мама наняла инструкторов по боевым искусствам. Это становилось главным событием моего дня. Они учили меня основам борьбы. Я училась судить о противниках, наносить удары, прицеливаться. Я обнаружила, что моим любимым оружием были лук и франкские топоры. Я преуспела с ними.

Дни приближались к моему дню рождения. Забавно, что вороны больше не появлялись.

Как же мне провернуть это дело? Смогу ли я справиться с тем, что увижу его с другой девушкой?

У меня не было выбора. Мама вбила мне это в голову, чтобы я притворялась, что мой день был слишком беспокойным, чтобы даже волноваться о том, что он делал в Академии Дракония, или с кем он был. Она утверждала, что была уверена, что это не продлится долго, что в конце концов он будет моим. Но я уже не была так уверена. Просто потому, что Купер и Мерика были парой, это не означало, что мы с Блейком в конечном итоге будем парой. Мы выросли вместе, и я гадала, росли ли Купер и Мерика тоже вместе.

Мне было интересно, где они вообще.

Давным-давно было сказано, что два Рубикона не могут жить одновременно, но где-то внутри Пейи был еще один Рубикон. Так что и в этом они ошибались. Но где бы они ни были, они не хотели, чтобы их нашли. Будто они просто исчезли.

Думая об этом, я испытывала самые разные эмоции. Я не знала, хочу ли я, чтобы это было правдой. Мне все еще было так странно думать о нем как о своем парне, но в то же время я не хотела, чтобы он был с кем-то еще.

Что все это вообще значило? Что я еще не была готова к этому? Тогда почему я так расстроилась из-за того, что он был с кем-то другим?

Любовь была такой сложной. От этого у меня скрутило живот, а ладони вспотели. Мне становилось грустно от одной мысли об этом.

Итак, я попыталась отодвинуть это в сторону, когда нарисовала еще одну картинку его драконьей формы. Мне нравилось рисовать драконов. Мама сказала, что я унаследовала свой художественный талант от ее отца.

Он умер давным-давно, еще до того, как стало общеизвестно, что драконы могут передавать свою сущность всадникам. Папа и она оба получили сущность от своих драконов, вот почему им обоим было двести шестьдесят с лишним лет. Я гадала, отдаст ли Блейк когда-нибудь мне свою сущность. Я гадала, каково это — быть полу-бессмертным.

Дракон вышел великолепным. Однако я боролась с его лицом. Оно было совсем не похоже на Блейка. Что ж, практика делает все идеально. Я оторвала страницу, скатала ее в комок, выбросила в мусорное ведро и начала сначала.

Час спустя мама вошла с бутербродом и стаканом сока.

— Это потрясающе, милая. — Она перегнулась через мое плечо, чтобы посмотреть на него. — Настоящий хранитель. — Она поцеловала меня в макушку и ушла.

Она становилась моим любимым человеком в замке. Папа по-прежнему был крут, но у мамы были потрясающие идеи о том, как справиться с последними событиями. Я просто надеялась, что ее тактика — притворяться, что меня это не беспокоит, — однажды не укусит меня за задницу.

Временами мне казалось, что Блейк просто делает это, чтобы посмотреть, какую реакцию он получит. Я была напугана, но опять же, любой восемнадцатилетний подросток, делающий это, чтобы узнать, что сделал бы четырнадцатилетний, был бы чертовски глуп. Ничего похожего на Блейка.

Он просто не попадал в категорию тупых. И я сомневалась, что он когда-нибудь там окажется.

КАТРИНА

Этот день настал. Я не знала, кто больше беспокоился, я или Елена.

Что, если Блейк снова разобьет ей сердце?

Я ненавидела тот факт, что предложила притвориться, что это ее не беспокоит. Это явно было не так. Я не знала, достаточно ли она сильна, чтобы справиться с этим. Я боялась, что она будет унижена. Как я это исправлю? Не говоря уже о том, как нездорово было для меня учить свою дочь тому, что она должна отставлять свои чувства в сторону и скрывать их от мужчин.

Я должна была признать, что мне нравилось каждое мгновение, когда они были порознь. Не в плохом смысле. У них будет достаточно времени, чтобы читать мысли друг друга. Я видела это. Это произойдет. Но как я могла сказать четырнадцатилетней девочке, что два персонажа из моего прошлого, о которых она не могла перестать слышать, на самом деле были ею самой и ее лучшим другом?

Она не сможет с этим справиться. Это все, что я знала. Она была еще слишком молода, чтобы нести это бремя. Мы все поклялись держать в секрете способность, которую Блейк получит примерно в тридцать лет.

Я много размышляла об этой повзрослевшей Елене. Покажется ли она когда-нибудь? Я хотела встретиться с ней всем своим сердцем. Чтобы показать ей, что я дала ей лучшую жизнь, что я уничтожила кошмары ее снов и превратила ее жизнь в прекрасную соловьиную песню. Но моя Елена никогда не вела себя по-другому. Она всегда была одинаковой и последовательно реагировала на все, через что ей приходилось проходить. Она никогда не говорила о вещах, которых мы не знали. Я бесплодно искала признаки того, что она помнит свою другую жизнь.

Я надеялась, что однажды она узнает, что я любила ее так сильно, что убила своего лучшего друга Горана, который был для меня тем же, чем Блейк был для Елены, без колебаний. Несмотря на то, что он предал нас, я сделала это ради нее.

Из-за того, как сильно я ее любила.

Иногда он преследовал меня в снах. В его глазах горели вопросы, осознание того, что я знаю, что он собирается сделать, и печаль. Я верила, что в момент своей смерти он испытывал угрызения совести. Его призрак, который я видела, был жалок. Какая жалость, что он сбился с пути. Но больше всего меня преследовало то, как распалось его тело. Это было почти так же, как если бы я использовала меч Короля Лиона и его магию на Горане. Меч Альберта заставлял своих жертв взрываться. Мой кинжал волшебным образом превратил свою жертву в пыль. Это был медленный процесс. И его крики не оставляли сомнений в том, что это также был чрезвычайно болезненный процесс. Иногда я все еще слышала, как они эхом разносятся по замку.

Но это было очень давно.

— Любимая, ты готова? — Ал появился из-за моей спины.

Я встряхнулась, чтобы избавиться от сентиментальных мыслей.

— На этот день рождения? Никогда, — тихо сказала я. — Он уже здесь?

— Нет, он сообщил мне, что опаздывает. Я должен передать это Елене.

— Как она?

— Отчаянно нуждается в помощи с тем, что надеть.

Мое лицо вытянулось.

— Разве ты не скучаешь по тем дням, когда мы одевали ее? Ни о чем не беспокоясь.

— Да, любовь моя. Но все они рано или поздно взрослеют.

Я положила голову ему на грудь.

— Ты когда-нибудь задумывался о ней? — спросила я.

Он взъерошил мне волосы.

— Кого ты сейчас имеешь в виду?

— Прежней Елене. Мерике.

— Я помню ее рыжеволосой и веснушчатой. Я не помню ее так, как ты.

Я вздохнула.

— С каждым годом она начинает походить на нее все больше и больше.

Он поцеловал меня в кончик носа.

— Мы узнаем, когда она даст о себе знать, Кэти.

— Как? Что, если мы пропустим это? — Я знала, что нет, но так боялась, что она просто замолчит.

— Думаю, она полюбит тебя всем своим сердцем.

Я отвесила ему пощечину в притворном гневе.

— Она уже любит меня, спасибо.

Он засмеялся.

— Иди, помоги нашей четырнадцатилетней девочке одеться и перестань беспокоиться о том, что если. Мы не пропустим это.

Я улыбнулась, поцеловала его и направилась в комнату Елены.

ЕЛЕНА

Пришла мама и помогла мне одеться. Я надела джинсы, рубашку, свитер и черные туфли-лодочки. Это выглядело как обычные вещи, которые я бы носила. Притворись, что они тебя не волнуют. Я с треском провалюсь.

Плаггс сидел у меня на плече, и я ждала прибытия гостей. Таня и Жако уже приехали. Год назад мой день рождения закончился открытием, что они пожертвовали своей дочерью Карой, чтобы спасти мою жизнь. С тех пор я узнала о ней все, что могла, и в моих глазах она была выше Рубикона. Она была моей героиней.

Иногда я даже притворялась, что она говорит со мной из глубины меня. Несмотря на то, что внутри меня не было дракона, я представляла, что слышу ее голос, направляющий меня через все в моей жизни. Она всегда называла Блейка грызуном, так как его выбор в подруги отражал крысу.

Я просто надеялась, что она тоже проведет меня через этот вечер.

— Итак, ты готова?

— Да. — Я улыбнулась своей крестной и была уверена, что она уже все знала. Временами даже казалось, что они могут читать мысли друг друга. Вот почему моя мать была такой сумасшедшей.

Первыми появились Маккензи. Люциан обнял меня.

— Четырнадцать, да? — сказал он, будто это был самый дурацкий возраст на свете.

Я вздохнула.

— Да, и не так глупо, как ты это представляешь.

Он засмеялся и бросил мой подарок на стол. Все начали прибывать. Сэмми и ее родители прибыли с большой помпой и шквалом объятий. Мое сердце на самом деле забилось быстрее, но Блейка по-прежнему не было видно.

— Он будет здесь, — пообещала мне Сэмми. — Он просто ужасно опаздывает.

— Мне действительно все равно, Саманта, — солгала я. Мне до смерти хотелось узнать, видела ли она уже Ледяную Королеву, и что она о ней думает. Но было опасно говорить сестре моего дракона о том, что я на самом деле чувствую.

Она окинула меня оценивающим взглядом.

— Тебя это действительно не беспокоит?

— Что? — беззаботно спросила я.

— Что он на самом деле встречается.

— Фу, — сказала я. — Он такой…

— Да, я знаю. — Она закатила глаза. — Твой брат.

— Я рада за него, Сэм, — сказала я.

— Да, теперь я, наконец, вижу это. Я сказала остальным, что им абсолютно не о чем беспокоиться, но ты же знаешь маму.

— Твоя мама милая, но серьезно. Встречаться — отвратительно. — Я подошла к своей матери. Я не могла говорить слишком громко; у Сэмми тоже был обостренный слух. Слава небесам, мама подняла щит.

— Ты в порядке? Где он, черт возьми? — спросила она меня. Она привела Таню к нам.

— Он не беспокоится, мам. Я уже вижу это.

Она положила руку мне на плечо.

— Успокойся и улыбнись.

Я сделала, как она сказала.

— Я использую на нем полную дозу и сотру эту девушку из его памяти, если он не появится сегодня вечером, — пригрозила моя тетя.

Ее внезапный яд заставил меня запрокинуть голову и рассмеяться.

— Ты отлично справляешься, милая. Просто следи за сердцебиением, — предупредила мама и опустила щит.

Я ненавидела то, что она могла слышать повышенный темп моего сердца.

Я немного поговорила с Арианной и Дейзи. Мы все присутствовали на ее свадьбе сразу после Рождества. Блейк тогда тоже не появился. Теперь я знала, каково это.

Дейзи уже ждала своего первенца.

Она казалась счастливой. Я хотела бы просто волшебным образом перенестись в будущее, чтобы быть в ее возрасте и не беспокоиться ни о чем из этого. Быть такой же счастливой, как она.

Сэмми снова добралась до меня, и мы проскользнули в мой домик на дереве.

Мой отец начал говорить в микрофон. Вечер должен был начаться, даже если Блейк еще не пришел.

— Серьезно? — спросила она.

— Все в порядке, Сэмми, правда, — сказала я, отчаянно пытаясь сдержать слезы.

Что его так долго задерживает?

— Это не нормально. Елена, он придурок, и если не появится, надеюсь, ты никогда больше с ним не заговоришь.

— Это жестоко.

— Нет, это не так. Я ненавижу его подружку! — закричала она. Это было то, чего я ждала последние несколько часов. — Она такая примадонна и заноза в заднице.

Я не смогла удержаться от смеха. Притворяйся Елена, притворяйся.

— Она не может быть настолько плохой.

— О, подожди. Ты увидишь. В конце вечера ты скажешь это. Она стоит за всем этим. Она не уверена в себе.

Она красива? Пожалуйста, Сэмми, просто ответь на это. Но она не поднимала эту тему, а я не спрашивала напрямую. Она просто жаловалась на то, какой злой коровой она была.

— Ты его всадница или будешь ей, — сказала она. — Ты должна запретить ему встречаться с ней.

Это снова заставило меня рассмеяться. Мне было интересно, послушается ли он вообще, если я это скажу. Перестанет ли он встречаться с ней, даже если технически он не мой дракон?

Я села рядом с мамой. Сэр Роберт разговаривал по телефону.

Раздражение моей матери из-за отсутствия Блейка было очевидно по тому, как она ерзала. Она скрещивала и разжимала ноги и сотни раз разглаживала шелковую блузку.

Это было нехорошо. Но сегодня вечером я притворюсь, что все в норме.

Каждый мой день рождения был одинаковым. Важные люди вставали и произносили речи, потому что я была принцессой. Я не слушала никого из них. Я была так отвлечена тем фактом, что Блейка здесь не было.

Его отец тоже был зол. Я сделала мысленную пометку никогда больше с ним не разговаривать, если он не появится. Мое безразличие становилось все труднее поддерживать по мере того, как во мне закипала ярость.

Но потом, во время выступления моей матери, он наконец появился.

Я видела Ледяную Королеву. Назвать ее красивой было бы преуменьшением. Белые волосы обрамляли ее длинное овальное лицо. Ее светло-голубые глаза сразу же нашли мои. Я увидела в них вызов… или мне это показалось? Их появление заставило всех ахнуть. Слова моей матери иссякли. О, дерьмовый ручей. Она будет в ярости.

— О, посмотрите, кто, наконец, решил почтить нас своим присутствием. Добро пожаловать, Блейк и плюс один. — Ее тон сочился сарказмом.

— Извините, — сказал Блейк чересчур дружелюбным голосом. Он занял место, даже не свое, за столом в самом конце.

Мама поймала мой взгляд и подмигнула.

— Как я и говорила. С каждым годом ты становишься все красивее, Елена. У меня просто больше нет слов, чтобы сказать тебе, что я чувствую. — Ее глаза заблестели. — Спасибо тебе за то, что ты такая замечательная. — Я втянула губы и увидела, как мой отец слегка прищурился, глядя на нее.

— Ты превращаешься в такую замечательную молодую леди. Ты отличный боец, прилежная ученица и однажды станешь превосходной королевой. И теперь ты сногсшибательная молодая женщина. Для меня большая честь быть твоей матерью. Моей прекрасной дочери Елене. И пусть у нее будет самый лучший день рождения в жизни. — Все подняли бокалы и зааплодировали. Вспыхнули вспышки фотокамер, когда собравшиеся подняли хрустальные бокалы в тосте.

Я сохраняла бесстрастное выражение лица. Сегодня вечером она действительно сделала акцент на слове «красивая», хотя я не могла чувствовать себя красивой рядом с Ледяной Королевой.

Затем шеф-повар принес мой торт. Я понятия не имела, что будет в этом году. Но когда он показал его, оказалось, что это красивая обувь. Зеленые туфли на шпильке с ремешком.

Я рассмеялась. Мама и папа засмеялись еще громче.

БЛЕЙК

Я не думал, что мы так опоздаем. Я видел пропущенные звонки от отца. Он должен был прийти в ярость, что по какой-то причине меня не очень беспокоило. В последнее время я пребывал на седьмом небе от счастья. Я наконец-то узнал, каково это — больше не быть девственником.

Эта дикая кошечка рядом со мной была больше, чем просто отстойный дракон. Я просто надеялся, что Елена сможет любить ее так же сильно, как я.

Она должна была.

Я не хотел проделывать весь путь до того места, где я обычно сидел. Слишком много людей через которых нужно было протискиваться. Я плюхнулся за ближайший столик, занятый людьми из двора короля Альберта.

Мать Елены говорила так саркастично, когда мы вошли. Она ненавидела опоздания, но еще больше ненавидела, если кто-то прерывал ее речи. Так что это было ожидаемо. Однако ее речь в этом году была немного другой. Она продолжала подчеркивать, какой красивой стала Елена. Елена всегда была красивой, как и Сэмми. У девушки были мягкие зеленые глаза. Большие, мягкие, изумрудные глаза, которые обладали способностью делать невозможным сказать ей «нет», когда она действительно чего-то хотела.

«Черт!» Это поразило меня. Я не купил ей гребаный подарок на день рождения. «Не круто, Блейк. Так не круто.» Мне нужно было найти какой-то способ загладить свою вину перед ней.

— Я чувствую себя недостаточно одетой, — прошептала Табита мне на ухо.

— Чепуха. Ты великолепна, — прошептал я в ответ.

Она сделала глубокий вдох и улыбнулась. Она с нетерпением ждала, наконец, встречи с членами королевской семьи. Она всегда видела их только по телевизору, никогда в реальной жизни. Для нее это было похоже на сбывшуюся мечту.

Я попытался увидеть Елену, но гигантское тело сэра Лауди закрыло мне обзор.

В комнате стоял низкий гул, слишком много сердцебиений, чтобы услышать ее.

Я надеялся, что она не против, что я привел плюс один. Мама боялась сегодняшнего вечера и предупредила меня, чтобы я не приводил Табиту. Но Елена сказала, что хочет встретиться с ней, чтобы одобрить ее — с большими «ХА-ХА ШУТКА» рядом с этим.

Она была мне как сестра, а я ей как старший брат. Я бы разорвал любого на части, если бы когда-нибудь ей сделали больно.

— Смотри, — пробормотал я Табите. — Елена немного экстравагантна. Всегда бросается в мои объятия, когда видит меня. Пожалуйста, не устраивай истерики.

— Истерики? — Она подняла одну изящную бровь, но со слабой улыбкой. — Она чертова принцесса. То, что она говорит, сбывается.

Я рассмеялся. Это вызвало у меня злобные взгляды мужчин за столом, но мне было все равно. Табита точно знала, как заставить меня смеяться. Она была в одном шаге от совершенства.

Выступления закончились, и я извинился перед Табитой. Мы направились к моему обычному столику. Я подошел к Елене и наклонился.

— Извини, что опоздал.

— Все в порядке, — она покачала головой, но она была другой. Она вела себя не так, как обычно. Она… взрослела.

Королева Катрина пристально посмотрела на меня. Я скривился.

— Твоя мама так недовольна мной.

Елена хихикнула.

— Ты знаешь, как она относится к тому, что кто-то прерывает ее речи, Блейк. Она переживет это.

— Хорошо, надеюсь на это. — Я прошел на свое место, которое было недалеко от вездесущего взгляда королевы Катрины.

— Извините, — сказал я застенчиво.

Король Альберт фыркнул.

— Тебе нужно лучше извиняться, — съязвила она, затем повернулась, чтобы поболтать с Таней.

Я закатил глаза и покачал головой, в то время как Елена отчаянно пыталась подавить улыбку.

Вечер прошел великолепно. Мы поели, а потом шеф-повар принес ее торт.

Мне всегда нравились его большие фигуры. Однако в этом году это было разочаровывающе. Это была туфля.

Король Альберт, королева Катрина, Елена, даже долбаные репортеры смеялись, будто это была самая смешная вещь, которую они когда-либо видели. Я не видел в этом ничего смешного.

Что я пропустил? Почему у нее дурацкая туфля?

— Спасибо, шеф. Это самый лучший торт на свете! — сказала Елена.

Я изо всех сил пытался понять, действительно ли она это имела в виду или нет.

Затем король Альберт и Елена открыли танцпол своим танцем. Они делали это каждый божий год. Но сегодня это была новая песня. В этом году они действительно улучшились. Это было похоже на танго, с яркими движениями в такт приподнятому темпу и трелями струнных и рожков от живой группы.

— Она такая милая! — прокричала Табита.

Королева Катрина услышала это. Таня поставила щит, и я мог видеть, как шевелятся ее губы, когда взгляд королевы остановился на ее драконе. Но что бы она ни говорила, я не слышал. Я увидел улыбающуюся королеву Катрину, а затем щит исчез.

Ладно, это было странно. Почему у меня возникло ощущение, что ее матери не очень понравился мой плюс один… или тот комментарий, который она только что сделала? Из всех людей я ожидал, что королева будет в восторге от того, что я кого-то встретил. Я всегда легко обходился с королевой Катриной. Никто ни в коем случае не хотел ее расстраивать, особенно когда дело касалось Елены.

Когда их танец отца и дочери закончился, наш стол аплодировал громче всех.

Слуги убрали посуду и отодвинули столы к стенам зала. Наконец-то началась ночь.

Елена исчезла. Она просто ушла. Я не знал, куда она пошла.

Это было не похоже на нее — просто исчезнуть.

Я действительно начал беспокоиться о том, что привел плюс один на ее день рождения.

ЕЛЕНА

Я пошла в ванную и заплакала. Это была единственная комната в доме, которая была звуконепроницаемой.

Табита — нет, Ледяная Королева — была идеальна. Я никогда не превзойду ее. Не имело значения, сколько раз мама подчеркивала слово «красивая». А теперь, теперь у меня были покрасневшие глаза, и я не могла показаться на публике. Он бы узнал, что я не в порядке. При нормальных обстоятельствах кто-то должен был умереть, чтобы я так плакала. Это было так неубедительно.

Раздался стук в дверь моей ванной.

Пожалуйста, пусть это будет не он. Пожалуйста.

— Елена? — произнес мамин голос.

Я открыла дверь.

Она посмотрела на мои слезы и крепко обняла меня.

— Ночь почти закончилась. Он миллион раз спрашивал, где ты. Я больше не знаю, что еще сказать.

Я безнадежно указала на свое лицо.

— Я не могу выйти в таком виде, мама.

— Это можно исправить с помощью небольшого заклинания, милая. Я просто боюсь, что ты выдашь себя.

— Со мной все будет в порядке. Убери это. Я ненавижу плакать. Особенно из-за него.

Она была занята, когда вошел мой отец. Еще более унизительно.

— Убирайся. Это девчачьи штучки! — закричала на него мама. Не говоря ни слова, папа развернулся на пятках, расплескивая коктейль в руке. Его поспешное послушание заставило меня влажно хихикнуть. Мама улыбнулась. — Она ничто по сравнению с тобой, милая.

— Она для него все, мама. Разве ты не видела, как он шептал ей всю ночь и целовал ее пальцы? Это отвратительно.

— Это так, но просто помни, он твой дракон. Она, без сомнения, чувствует большую угрозу от тебя, чем ты от нее.

Я никогда не думала об этом с такой точки зрения.

— Хорошо, я запомню это.

Я посмотрела на свои глаза в зеркале. Не было похоже, что я вообще плакала.

— Так в чем же мое оправдание? — сказала я.

— Звонил Паппи. — Мамины глаза искрились озорством. — Ты знаешь, как долго он может говорить.

— Он бы понял, что это ложь, мама. Он знает, что Паппи никогда не звонит мне в мой настоящий день рождения.

— Ты видела, как он растерянно смотрел на этот торт. Он чувствовал себя обделенным. Он понятия не имел, что представляет собой эта туфля. Все изменилось. Он на собственном горьком опыте поймет, что если не будет обращать внимания, то многое потеряет.

Я улыбнулась.

— Спасибо, мам.

— Не за что. Больше никаких слез, ладно?

Я кивнула и вернулась к своей вечеринке.

Вечер не был полным провалом. Он полностью поверил в историю о том, что Паппи звонил сегодня вечером; в последнее время у них были некоторые неполадки с сигналами. Я обняла его, но не так крепко, как всегда. Это было более быстрое и прохладное объятие. Я встретила Ледяную Королеву. Она действительно была такой раздражающей. Она хотела совершить экскурсию по замку и испугалась, когда встретила моего отца, который притворился таким же взволнованным, как и она. Он подпрыгивал на месте, как подросток.

Я не могла удержаться от смеха над ним. Он был таким умным. Как ему удалось выставить себя таким важным и сделать свою дочь счастливой от того, что он посмеялся над ней?

Я играла в гида и даже показала ей свой домик на дереве. Но там, под деревом, Блейк и Табита начали целоваться. Я чувствовала себя незваным гостем, когда они не могли оторваться друг от друга. Я решила, что собираюсь наполнить свой бокал.

Я нашла Люциана, Арианну и всех остальных в бассейне. Все окна бильярдной были распахнуты настежь, чтобы впустить теплый ночной воздух. Я села рядом с ними и осталась там.

Два голубка, наконец, вернулись и были удивлены, обнаружив, что я сижу с друзьями и наслаждаюсь настоящей беседой.

— Вот ты где! — сказал Блейк. — Мы ждали, когда ты вернешься.

— Ждали? — Я закатила глаза. — Этот домик на дереве внезапно стал слишком маленьким. — Я рассмеялась, легко и беззаботно.

Блейк покраснел, а Табита раздула ноздри. Все засмеялись.

Люциан удивленно посмотрел на меня и достал бутылку выпивки.

— Ты с ума сошел? — Я накричала на него. — Убери это, мама сдерет с меня шкуру живьем.

— О, да ладно, Елена. Раньше тебя это не останавливало, — поддразнил Блейк.

Я показала ему язык. Я знала, что это было слишком незрело, но это было то, к чему он привык. Кроме того, мне было всего четырнадцать. Я больше не собиралась вести себя старше, чем была на самом деле. Мне больше не нужно было притворяться. Это было естественно.

— Отлично. Только не попадитесь, — сказала я и сделала первый глоток.

Остаток бутылки разлился по кругу. Мы играли в «тридцать секунд», игру, в которой нам нужно было описывать слова и людей, не произнося самих слов.

Мы с Блейком каждый раз выигрывали, но сегодня он объединился со своей драгоценностью, как называла ее Сэмми. Я объединилась с Сэмми.

Она была не так хороша, как Блейк, но мы все равно победили. Табита, какой бы умной она ни была, половину времени не понимала, о чем говорит Блейк. Это дало мне много поводов для насмешек. В конце концов, они были так несовместимы.

Мы немного поплавали под танцующими электрическими огнями, которые имитировали звезды снаружи. В одиннадцать часов Табита была ужасно пьяна. У меня было подозрение, что она пришла навеселе, потому что выпила недостаточно, чтобы так напиться.

Мама наконец-то закончила с этим вечером. Мне пришлось помочь Блейку посадить Табиту во внедорожник, который прислал мой отец. Джеральд был за рулем. Он был одним из новых охранников, которые начали работать несколько недель назад.

— Извини за это, чувак, — сказал Блейк. — Она без сознания, как камень.

— Вот почему их называют каменно-холодными, Блейк, — прощебетала я.

Он стоял за дверью.

— Извини, что мы опоздали сегодня вечером.

— Все в порядке. Мои дни рождения — это грандиозные события. Ты же знаешь, как это бывает.

— Знаю. — Он выглядел виноватым.

— Что? — сказала я, боясь того, что сорвется с его губ.

— Я был так занят в этом году, Елена. Я знаю, это не оправдание, но я все исправлю. Обещаю.

— О чем ты говоришь?

— Я забыл твой подарок.

Это был шок, но я изобразила безразличие.

— Все в порядке. Занятия в Драконии очень сложные. И ты можешь радоваться, что встречаешься с умником.

— Все равно, я чувствую себя дерьмово.

Я посоветовала:

— Лучше сделай хороший на Рождество.

— О, держу пари, так и будет. — Он нахмурился. — Я не понял, что это за торт в этом году.

— Это глупо. Служащие подумали, что это будет забавно.

Он просто посмотрел на меня.

— Я жду.

— Мне пора спать, Блейк.

— Давай, Елена. Просто скажи мне.

— Я сломала лодыжку в этом году, надев эту обувь, хорошо? — сказала я с улыбкой.

Его лицо вытянулось.

— Ты сломала лодыжку? Почему ты мне не сказала?

— У тебя были другие мысли, Блейк. — Это не было ложью. — Я не собираюсь беспокоить тебя такими глупостями, как сломанная лодыжка.

— Елена, это не глупости. Ты сломала лодыжку. Уверен, это было чертовски больно.

— Так и было. — Тоже не ложь. — После того, как пришла Констанс, она быстро залечила травму, и все было кончено. Так что всего один день, не так уж много. Кроме того, как я уже сказала, ты был занят. — Это прозвучало печальнее, чем я хотела.

Мы оба вздохнули.

— Иди сюда, — сказал он и притянул меня к себе, чтобы обнять. Второе объятие, которое он подарил мне сегодня вечером. Это было так хорошо. — Я облажался в этом году. Мне очень жаль.

— Ты не облажался, ладно? Мы оба знали, что рано или поздно это произойдет, Блейк.

— Да, ноя полностью пропустил изюминку, и если ты сломала лодыжку, с их стороны жестоко смеяться над этим, Елена.

— Они не были жестокими. Это было чертовски забавно.

Он выдавил неуверенный смешок.

— Обещаю, что всегда буду рядом. Это, — он указал на Табиту во внедорожнике, — никогда этого не изменит, Елена. Так что в следующий раз, когда ты что-нибудь сломаешь, пошли гребаную ворону.

Я улыбнулась. Он действительно заботился обо мне. А потом я не подумала. Я поцеловала его.

Он немедленно отстранился, прежде чем мои губы полностью коснулись его.

— Елена, что ты делаешь?

— Извини, — сказала я. Мои щеки горели. — Я не должна была этого делать. Извини. — Я повернулась и побежала, сдерживая слезы.

— Елена! — крикнул он мне вслед, но я не осталась. Я держала себя в руках, пока не оказалась внутри.

Что, черт возьми, я только что сделала? Это был такой большой беспорядок.

ДВАДЦАТАЯ ГЛАВА

КАТРИНА

Блейк просто забрался во внедорожник и уехал. Елена проплакала всю ночь.

Я была в ярости. Альберт — нет. В тот момент меня возмутило его хладнокровие.

Я пыталась утешить ее, но она этого не хотела. Около двух я услышала раздражающий стук, будто что-то твердое ударило по стеклу.

Я пошла на разведку и обнаружила ворону на подоконнике Елены, стучащую в ее окно. Она так крепко спала, что даже не слышала этого. Я подошла к ее ящику, достала сухое мышиное лакомство, открыла окно и взяла конверт в пакетике, когда лакомство отправилось в жадную глотку вороны.

Я придержала мешочек, чтобы птичка не улетела, и открыла письмо.

Оно, конечно, было от Блейка, насчет сегодняшнего вечера.

Зачем ты это сделала? Я думал, что я — твой брат. Это все меняет. Я не чувствую того, что чувствуешь ты, Елена, и я не могу стать плохим парнем в этой истории. Ты — моя всадница. Зачем ты это сделала?

Я так зол на тебя. Ты только что все испортила, и я имею в виду все.

Я посмотрела на птицу. Если это было то письмо, которое он собирался ей послать, тогда больше никаких писем.

Я применила мета-принуждение к гребаной вороне.

Это было запрещено. Мета-принуждение было похоже на вирус. Приказ распространялся с каждой птицей, с которой он вступал в контакт.

Зеленые Пары на самом деле были одним из самых смертоносных драконов в мире. Некоторые из них понятия не имели о глубине своей власти. Таня даровала мне свой дар Зеленого Пара, позволяющий мне контролировать разумы.

Я сказала птице, что ей нужно сделать. Каждый раз, когда она вступит в контакт с другой вороной, мой приказ распространится дальше.

Начиная с сегодняшнего вечера, вороны будут вынуждены доставлять каждое письмо Елены в мое окно, а не в ее. И каждое письмо, которое она посылала ему, они будут вынуждены пролететь полпути до места назначения, а затем вернуться ко мне с этим письмом.

Глаза вороны позеленели и снова стали черными.

Будет так, как я сказала, распространяться, пока я не изменю приказ. Я отпустила птицу, и она улетела.

Мальчик собирался разбить ей сердце. Я бы свернула ему гребаную шею, независимо от того, был он ребенком Боба или нет.

Он понятия не имел, как ему повезло.

ЕЛЕНА

Прошел месяц. Я отправила Блейку около четырех писем, в каждом извиняясь, и ни одного не получила обратно.

Почему он не отвечал мне?

Я сказала ему, что была пьяна, как бы глупо это ни звучало. Почему я поцеловала его? Это не должно было быть так. Он сказал, что всегда будет рядом. Он произнес это так, будто заботился обо мне больше, чем о ней.

Мама пыталась. Небеса знали, что она пыталась вывести меня из моего угрюмого настроения, но ничего не помогало. Ничего.

Он действительно собирался это сделать… наказать меня за то, что я сделала? Сколько раз я должна была извиняться? Это было несправедливо; я была не единственной, кто плохо вел себя в ту ночь.

Я почувствовала, как он ускользает. Все уже никогда не будет так, как было, и я не знала, как с этим справиться. Он был самой большой частью моей жизни.

Я чувствовала себя такой униженной. Блейк всегда лучше всех умел меня утешать. Когда мы были младше, и кто-то причинял мне боль, он унижал другого человека перед другими так эффектно, что они неделями не показывали своего лица.

Я никогда не думала, что однажды он будет тем, кто унижает меня.

Но думаю, мама была права. Все изменилось. Люди менялись, и драконы тоже.

КАТРИНА

Елена прислала четыре письма. Четыре письма с извинениями. Не она должна была извиняться.

И все же этот подлец прислал шесть писем. Шесть писем, в которых он спрашивал, как долго она будет его игнорировать.

Альберт узнал, что я сделала после третьего телефонного звонка на мой Камми. Блейк хотел поговорить с ней, и я сказала ему:

— Елены нет дома, но я оставлю ей сообщение.

Я сохранила его номер под совершенно другим именем на своем Камми, чтобы Елена не знала, что мы обменялись номерами.

Он проворчал:

— Не беспокойся.

Я отложила Камми, подняла глаза и увидела Альберта, стоящего в дверях с задумчивым выражением лица. Попалась.

— Ты серьезно роешь себе могилу, женщина.

Я проигнорировала его неодобрение, и он не вмешивался.

В следующий раз он отругал меня еще больше, когда нашел письмо в коробке под старой половицей.

— Кэти, ты должна прекратить это.

— Я не могу отдать их ей сейчас. Она узнает, что я их читаю. Она никогда больше не будет доверять мне, — умоляла я его.

— У нее есть все права так думать, — резонно заметил он. — Ты обманула ее доверие.

Слезы навернулись на глаза.

Его взгляд стал мягче.

— Почему ты утаила от нее то, другое, Кэти?

— Потому что это разорвало бы ее сердце, Ал. Я не могла позволить ей пройти через это. Ты же знаешь, какой тяжелой была для нее та ночь.

— Я видел слезы, могу только представить.

— Почему она поцеловала его? — прошептала я. Почему?

Альберт пожал плечами.

— Ты же знаешь, как Блейк относится к ней. Чертовски обаятельно. Он понятия не имел, что на самом деле чувствовала Елена.

Я усмехнулась.

— На этот раз он не знает ее так хорошо.

— Я согласен, он оступился. Но что ты делаешь, Кэти? Это совсем не помогает. Рано или поздно она это обнаружит.

— Тогда я возьму на себя всю ответственность. Они закончат вместе. Я видела это. Но до тех пор небольшое расстояние может пойти им только на пользу. — Я была непреклонна.

— В конечном итоге она возненавидит его, и это будет на твоей совести. — Он развернулся и ушел.

Небеса знали, я не хотела, чтобы она в конечном итоге возненавидела его, но немного ненависти еще никому не причиняло такой боли. Однажды они должны были стать Дентом. Крепкой парой. Родственными душами. Мне просто нужно было, чтобы она была подростком, счастливым подростком, пока. Блейку не удалось сделать ее счастливой в этот момент. Она должна ходить по магазинам, присматриваться к другим парням, а не просто пялиться на одного. Это было несправедливо и нездорово. В конечном итоге у нее будет только он.

Я оказывала им услугу. Это казалось правильным. Небольшая дистанция и немного гнева никогда никому не повредят, и в конце концов это только сделает их сильнее. Я знала это нутром.

Тогда почему у меня было такое чувство, что это полностью тяпнет меня за задницу?

Прошло пять месяцев. Елена немного оправилась от своего угрюмого настроения. Гнев по-прежнему преследовал ее ежедневно. Мы не могли упоминать имя Блейка в этом доме.

Он даже появился несколько недель назад. Слава богу, Елены не было дома. Один из слуг сказал ему, что они передадут сообщение Елене. Я наблюдала издалека. В итоге я стерла еще одно воспоминание и не рассказала Елене о внезапном визите Блейка.

Они закончат вместе. Так и будет.

А потом начался другой страх.

У нее появился ее первый парень. Ли Эверс. В течение нескольких недель она не могла перестать говорить об этом мальчике.

Сначала я была очень счастлива. В конце концов, мое вмешательство всегда было направлено на то, чтобы помочь Елене иметь нормальное детство и не быть одержимой Блейком всю ее жизнь, верно? Но тогда Ли был всем, о чем она говорила. Он превращался в ее солнце. Я должна была признать, что понимала, почему Алу это ни капельки не понравилось.

С Блейком мы знали, во что ввязываемся. С этим новым, мы и понятия не имели. Тем не менее, Ал решил пригласить его и его семью в замок на ужин.

Они появились в вечерних нарядах. Ал был единственным, кто был недостаточно одет. Все трое были в темных костюмах, даже Ли. На его матери было сиреневое платье с рюшами.

Мы с Еленой вышли переодеться. В спешке я подобрала со вкусом платья для каждой из нас — золотое шелковое платье, которое хорошо контрастировало с моими темными локонами, и бледно-розовое платье для Елены, из-за которого она боролась со мной, потому что оно было слишком детским. Я подумала, что она выглядит как идеальная принцесса, когда ее фрейлина поспешно заколола ее светлые волосы на макушке.

Ал развлекал гостей закусками и шампанским, болтая о политике Пейи. Ал любил малый бизнес; отец Ли, с которым я познакомилась только по рассказам Елены, хорошо знал семейный бизнес. Он владел рядом транспортных компаний.

Мы пронеслись по сверкающему тиковому полу. Альберт и наши гости столпились вокруг узкого стола, на котором стояла экстравагантная ваза с оранжевыми и красными цветами геликонии.

— Приятно познакомиться с вами, моя королева. — Его мать сделала мне реверанс. Ал подавил смех. Он знал, как сильно я это ненавижу.

— Пожалуйста, зовите меня Катрина. Не нужно формальностей, — сказала я.

Она улыбнулась. Она была некрасива, но с честным лицом. Она мне не могла не понравиться.

— Джоди. Джоди Эверс. Это мой сын, Ли.

Я слегка прищурила глаза. Все засмеялись.

— Извините, Кэти немного чересчур заботится о нашей дочери. Если ты собираешься связываться с Еленой, тебе придется иметь дело с сумасшедшим человеком, — пошутил мой муж.

За столом раздался добродушный смех. Джеймс, муж Джоди, добавил:

— И у нее есть авторитет, так что Ли, мой мальчик, тебе нужно действовать осторожно. — Он был забавным. Умным, но забавным.

Я наблюдала за Ли и Еленой всю ночь. Их связь была почти такой же интенсивной, как та, которую она разделяла с Блейком. Но она была мягкой. Немного более выполнимой.

Джоди была милой, элегантной женщиной. Она была художницей, скульптором и писательницей. Я любила читать, и она сказала, что попросит своего издателя прислать мне несколько ее романов.

Вечер прошел без сучка и задоринки. В десять мы попрощались.

Мы все вернулись в дом, когда они уехали.

— Итак, — спросила Елена. — Что вы думаете?

Мой муж начал:

— Тебе действительно нравится…

Я шлепнула Альберта, и он замолчал на полуслове.

— Он мне нравится. — Я внесла свой вклад.

Ее глаза загорелись:

— Да?

Я кивнула.

Она крепко обняла меня.

Я добавила:

— Только до тех пор, пока он не разобьет твое сердце, милая.

Приближалось Рождество. Блейк должен был вернуться домой.

Елена просто приходила в себя после него. Свидание с Ли помогло. Мальчик был действительно милым. Он придерживался моих правил. Он не был таким ослом, как тот Рубикон, который недавно попал в передрягу.

Исси призналась, что была рада, что он снова увидит Елену. Очевидно, они получили письма из Драконии с жалобами на его отношение. Его Хроматическая природа — его тьма — угрожала взять верх. Исси искренне верила, что Елена была противоядием.

Что ж, Блейк должен был относиться к ней с уважением и не разбивать ей сердце.

Елена была не единственной, кто был зол. Блейк был в ярости. Вороны по-прежнему прилетали, принося одно яростной письмо за другим. Я знала то, чего не знала Исси. Блейк писал обо всем, что он делал. Плохое и уродливое.

Теперь он выходил из себя ежедневно. Школа не хотела позволять ему участвовать в мероприятиях. Как по позе, так и по размерам он был десятью драконами в одном. Более продвинутым.

Первые несколько писем выражали его печаль. Я чуть не сказал Алу отвезти ее в Драконию. Но я знала, что когда она увидит его, я потеряю свою дочь. Все было слишком идеально, чтобы так рисковать. Следующие несколько ворон были очень обидными.

Мой гнев на него вернулся, и я решила, что он не заслуживает ее доброго сердца или того успокаивающего эффекта, который она на него оказывала. Он не относился к ней как к свету своей жизни.

Затем пришло письмо с подробным описанием того, как сильно она разочаровала его.

«Я никогда не думал, что ты будешь такой же упрямой, как твоя мать», — написал он.

Что за придурок.

Ее письма прекратились намного раньше его. Она попрощалась с ним и сказала, что надеется, что он будет счастлив. Вот и все. Гордость наполнила мое сердце, когда я прочла это. Моя маленькая девочка становилась такой взрослой.

Больше никаких писем. Но она все еще злилась, что он так долго игнорировал ее, так долго наказывал.

Это действительно грызло меня изнутри.

Таня, которой я все рассказала, сочла это забавным. Но когда пришло письмо о тьме Блейка, она протрезвела.

— Кэти, это уже не смешно, — сказала она.

— С ним все будет в порядке, — настаивала я. — Немного тьмы еще никому не причинило вреда.

Таня приподняла брови.

— О, правда? А как насчет Горана?

Я нахмурилась, но, несмотря на это, мое подсознание послало тревожный сигнал. О чем ты говоришь? Прежняя Кэти была бы шокирована моей беспечностью.

Таня пробормотала еще пару слов, но я не стала ее слушать. Она была такой же наивной, как и Ал. Я проигнорировала ее.

Я была разочарована собой. Мне не нужна была моя совесть, чтобы чувствовать себя еще более дерьмово. Эта паутина лжи, которую я сплела, однажды уничтожит меня. Я знала это, но все же не могла остановиться.

Блейк и Елена собирались увидеться на Рождество. Как только они поговорят и поймут, что их письма не были доставлены, все будет кончено. Меня поймают. Я все еще думала о том, что бы сказать что-нибудь блестящее. Если бы только Ал мог смотреть на вещи по-моему. Я всегда могла попытаться убедить его. Тьфу, я превращалась в злую мать. Я ненавидела это.

Я играла на пианино почти каждый божий день. То, что я делала с ними, преследовало меня. И мой хитроумный план пятилетней давности больше не казался таким уж замечательным.

Раздался стук в дверь библиотеки. Мои пальцы замерли на клавишах из слоновой кости. Елена вплыла.

— Привет, детка. — Я улыбнулась, но чувствовал себя дерьмово.

— Могу я спросить тебя кое о чем? — сказала она.

Я кивнула, постучала по табурету.

Она вошла и села там, где я указала.

— Выкладывай, — сказала я, когда она сделала два глубоких вдоха.

— Могу я провести Рождество у Ли? Его мама пригласила меня. Они едут на свое зимнее место. Пожалуйста, мам. — Ее голос был хриплым шепотом. Она тоже не была готова увидеть Блейка.

Это был не только мой план побега, но и ее тоже.

— Еще не готова?

Она покачала головой, ее глаза наполнились слезами. Что творилось у нее в голове?

— Хорошо, но Елена, я клянусь, если ты…

— Мама! — она бросила на меня шокированный взгляд. — Нет, — она покачала головой с преувеличенной горячностью.

Я рассмеялась. Мы уже несколько раз говорили об этом.

— Серьезно. — Она засмеялась и обняла меня. — Спасибо. Ты лучшая. — Несмотря на то, что она добилась своего, ее голос звучал так грустно.

Она ушла. Я заметила, как она сутулилась. Она не была похожа на уверенную в себе девочку, которую я вырастила. Я снова начала играть на пианино.

Она переживет это. Она так и сделает. Даже несмотря на то, что она выросла вместе с ним. Она так и сделает.

Продолжай говорить себе это, Кэти, может быть, это сбудется, отрезала прежняя Кэти саркастическим тоном.

БЛЕЙК

Пять гребаных месяцев. Сколько раз мне нужно было сказать ей, что я сожалею?

Сколько гребаных писем я ей отправил? Она даже не ответила ни на одно. Ее не волновала тьма.

Она сказала, что придет, но не пришла.

Я даже ходил к ней, и до сих пор никакой реакции, как всегда. Не говоря уже обо всех телефонных звонках. Так что к черту это.

В это Рождество я собирался высказать ей часть своего мнения о том, какой она была поверхностной. Я собрал свои сумки, запихивая одежду с такой силой, что одна из молний порвалась.

Табита собиралась домой. Теперь я знал, что Елену никогда не устраивали мои отношения с Табитой.

Я застегнул сумку и выбежал из комнаты.

Я нашел внедорожник отца на стоянке в Драконии. Папа был за рулем, а мама — на сиденье. Они оба улыбнулись мне, но, увидев мое мрачное выражение лица, ничего не сказали. Я бесцеремонно поцеловал Табиту и захлопнул дверцу машины. Мы отправились домой.

Я размышлял по дороге, едва обращая внимание на болтовню родителей. Я отдал Елене кусочек своей кожи, а она даже не приходит, чтобы сохранить мне рассудок, когда все становится слишком. Она бросила меня.

Мне пришлось проходить через это, используя Каинов Огонь, чтобы сохранить стабильность. Чтобы зверь во мне оставался стабильным. Каинов, блядь, Огонь. Отец сорвал бы с меня всю чешую, если бы узнал.

Это было то, чего соплячка также никогда не могла узнать.

Как долго она собиралась наказывать меня? Это должно было прекратиться очень скоро. И мне было все равно, что скажет ее мать. Она была избалованным ребенком, закатывала истерики, потому что… что? Я не разделял ее чувств? Что случилось с «ты мне как брат»? Когда все это изменилось?

Поездка была не такой уж долгой. Я ненавидел лифты. Они выводили меня из равновесия на несколько дней. Я попрощался со своей семьей в порту — все они остались в машине — и полетел домой один.

Когда я в конце концов добрался до поместья, они нокаутировали меня там. Сэмми была рада видеть меня без Табиты.

Повсюду висели рождественские украшения. В этом году Рождество было у нас дома. Это место представляло собой настоящий взрыв красного, зеленого и серебряного.

— Где Ледяная Королева? — спросила Сэмми. Она стала крупнее и, если я не ошибаюсь, немного красивее.

— Она отправилась домой. У нее тоже есть семья, Сэмми, — огрызнулся я, ненавидя то, как это прозвучало, но я всегда чувствовал себя таким злым.

— О, я думала, она не с ними.

Я закатил глаза.

Все было подготовлено. Чулок Елены висел на каминной полке, а ее украшение сверкало на дереве.

Рано утром двадцать третьего подъехал внедорожник короля Альберта.

Я не видел Елену. Мне это не понравилось. Лучше бы ей быть здесь.

С другой стороны, ее мать никогда бы не позволила ей остаться в замке одной. Она была где-то здесь. Она должна была быть.

Должно быть, она спит на заднем сиденье. Да правильно. Мы же не в десяти минутах езды.

Я смотрел, как король Альберт закрывает свою дверь. Он прошел мимо пассажирской двери, открыл багажник и достал два чемодана. Появилась королева Катрина со своей сумочкой.

Мой отец был рад их видеть.

— Где Елена? — Мама казалась обеспокоенной.

— Даже не спрашивай, — пошутил король Альберт. — Кэти последние несколько дней безостановочно играла на пианино.

Где, черт возьми, Елена?

Я подождал в своей комнате, пока они устроятся, прежде чем направиться в гостиную.

— Привет, Блейк. — Королева Катрина встала. Я улыбнулся, когда увидел ее. Она подошла и обняла меня. — Чем тебя кормят в Драконии?

— Нездоровой пищей, — сказал я, стараясь не рявкнуть. Я плюхнулся на диван.

Сэмми была в своей комнате. Может быть, Елена была с ней.

— Итак? — спросила мама, глядя на королеву.

— С ним все в порядке, — сказала Катрина, очевидно, продолжая их разговор. — Я сказала ему, что если он когда-нибудь подумает о том, чтобы прикоснуться к ней хотя бы пальцем, я стану его худшим кошмаром.

Больше всех смеялся мой отец.

— Бедный мальчик, — сказал он.

Бедный мальчик? Мне это не понравилось.

— Она, как обычно, преувеличивает, — сказал король Альберт. — Его отец владеет всеми транспортными компаниями, которые отправляются по другую сторону Стены.

— Это он? — спросила моя мама.

— Да, и очень умный.

Я поворачивал голову то туда, то сюда, будто смотрел теннисный матч. Я понятия не имел, о чем они говорили.

— Значит, ты просто позволила ей уйти? — спросила мама.

— Она поклялась мне своей жизнью, что будет хорошей. Так что, да. Она проводит Рождество с ними. Мы разговариваем каждый день, и это звучит так, как будто она действительно наслаждается жизнью.

Она не придет.

Я мог видеть, какими будут мои следующие шесть месяцев. Больше гребаного Каиного Огня.

ЕЛЕНА

Рождественские каникулы были потрясающими. Я никогда не думала, что мама скажет «да». Может быть, то, как я спросила ее, сделало свое дело. Думаю, она знала, как я отношусь к Блейку.

Я не была готова увидеть его, не после того, что он сделал. Я была так не готова снова увидеть Ледяную Королеву, увидеть ее злорадство. Без сомнения, этот идиот рассказал ей о том поцелуе. Я была уверена, что она сочтет меня бедным ребенком.

Нет, я не была готова.

Моя мать видела это. Хотя следующие несколько дней она безостановочно играла на пианино, она все равно отпустила меня.

Серьезно, она думала, что я буду спать с Ли?

Конечно, мы несколько ночей ходили на вторую базу, прощупывая друг друга, но так оно и осталось. Он знал, где он был со мной. Я не была влюблена в него. Он был просто отвлекающим маневром. Действительно хорошее развлечение.

Вначале он боялся Блейка, но чем больше мы говорили о Блейке, тем меньше он его боялся. Это фактически привело к нашему первому свиданию.

На втором свидании мои родители познакомились с ним и его семьей. Им понравился Ли. Конечно, понравился. Они увидели человека, которого он хотел, чтобы они увидели, а не плохого мальчика… Я вздохнула. Того, кто напоминал мне моего дракона… эта его сторона была зарезервирована только для его близких друзей и, конечно же, для меня.

Я начала слушать новую музыку. Я устала от голоса Блейка в наушниках. Было несколько новых песен, которые, как мне казалось, были написаны только для меня. И я сказала себе, что это пройдет. Я забуду Блейка. В конце концов так бывало у всех.

— Елена, — Ли перестал целовать меня. Я открыла глаза.

Он не смотрел строго. Даже при свете луны, льющемся в окно, я могла оценить это по достоинству. Он уставился на меня своими глубокими карими глазами и нахмурил брови. Его светлые волосы были взъерошены после нашего сеанса поцелуев.

— Что? — Мы были на его кровати, снова раздражая друг друга.

Если его мать узнает, что меня нет в моей комнате, как и положено всем хорошим принцессам в этот час, она позвонит моей, и это будет конец. Но мне было все равно.

— Где ты?

Я чувствовала себя сбитой с толку.

— Здесь.

— Нет, это не так, — сказал он и скатился с меня. Мы все еще застряли на второй базе, потому что я отказалась с ним спать. Я привела ему так много причин, почему нет. Все они сводились к одной истине: меня там не было с Ли.

— Это снова он?

— Кто? — я притворилась, что не знаю.

Его голос был угрюмым.

— Этот твой гребаный тупой дракон.

— Нет, — солгала я. — Серьезно, я могла бы увидеть его в это Рождество, но я здесь с тобой. — Я поднялась с кровати. — Я ненавижу твою неуверенность, Ли.

— Прости. — Он потянулся ко мне.

— Просто я пошла спать, — сказала я, оттолкнулась от его кровати и на цыпочках вышла из его комнаты.

Мне пришлось солгать. Я ненавидела ложь, но Ли никогда не мог узнать правду. Если бы он знал, что у меня не было намерения когда-либо спать с ним, что я действительно все еще привязана к Блейку, он бы порвал со мной. А он был таким большим отвлекающим фактором.

БЛЕЙК

После перерыва занятия в школе возобновились. Было трудно притворяться счастливым и веселым, когда все, чего я хотел, — это вырвать сердце маленькой королевской особы за то, что она сбежала. Так что теперь у нее был гребаный парень. Я разозлился не из-за этого факта. Она все еще была мне как младшая сестра, сказал я себе. Нет, это был просто факт, что я был темным, и ей было все равно из-за одного дурацкого гребаного поцелуя.

Следующие несколько месяцев пролетели незаметно. Вороны не прилетали. Даже не было пожелания на день рождения.

По мере приближения ее дня рождения приглашения начали поступать всем… кроме меня. Люциан и Энни получили приглашения на пятнадцатилетие Елены. Я — нет.

Я позвонил отцу и спросил, могу ли я поехать домой с Табитой. Тьма становилась все сильнее. У Фила, ее брата, был Каинов Огонь.

К моему удивлению, папа спросил:

— А как насчет дня рождения Елены?

— Я не пойду.

Его голограмма нахмурилась.

— Блейк, что, черт возьми, происходит? Ты никогда не пропускал ни одного ее дня рождения.

— Да, всегда бывает первый раз, пап. — Я захлопнул Камми.

На следующий день Люциан спросил меня, увидит ли он меня на вечеринке Елены.

— Нет, — сказал я. — Я собираюсь навестить Табиту летом.

Он просто посмотрел на меня.

— И что мне сказать Елене?

— Поверь мне, она меня не ждет, — сказал я.

— Блейк, что, черт возьми, произошло? — спросил Люциан. Я рассказал ему кое-что, но не все из того, что происходило между нами. — Вороны перестали прилетать, я понимаю. Но я знаю, что ты бы нашел другой способ общаться с ней.

Я нахмурился.

— Она — избалованный ребенок, Люциан. Избалованный ребенок, который заботится только о себе. — Я открыл дверь. — Наслаждайся своими летними каникулами.

ЕЛЕНА

Я послала ему приглашение. К этому времени он бы уже ответил на приглашение. Зачем он это делал?

Значит, я ему не нужна. Я никогда не считала его таким гребаным придурком.

Я все испортила тем поцелуем. Самым трудным было то, что я не знала, как вернуть все обратно. Я извинилась. Я отправила ему почти дюжину искренних писем. Все уже никогда не будет по-прежнему.

Прошел год с тех пор, как я видела его в последний раз. Что ж, мой день рождения будет отмечаться через год.

Мама продолжала говорить, что его темная сторона начала проявляться. Тетя Исси беспокоилась из-за этого. Очевидно, она была разочарована тем, что я не появилась на Рождество. Она верила, что мое воздействие на него, как бы неубедительно это ни звучало, сделало бы последние шесть месяцев немного легче.

— Тогда почему он не дает мне знать, мам? Может, я ему и не очень нравлюсь, но, по крайней мере, я могу убрать тьму.

— Потому что он Хроматический. Хроматики не хотят, чтобы вокруг них было что-то хорошее. Ты это знаешь.

Я нахмурила брови.

— В этом нет никакого смысла. Он обещал.

— Люди иногда нарушают свои обещания, Елена, особенно те, кто склонен к темной стороне.

— Это на него не похоже, — захныкала я.

— Елена, что ты хочешь, чтобы я сказала, а? Люциан проходит через то же самое. Его мама сказала мне, что они всего лишь соседи по комнате.

У меня отвисла челюсть.

— Они больше не друзья?

— Он даже отталкивает Люциана. Даже тетя Исси беспокоится о нем. О вас двоих. Я не знаю, что всем сказать. Я пытаюсь сказать тебе правильные слова. Я не знаю, милая.

Мне было жаль маму. Я знала, что она очень старалась.

— Не надейся, что он придет на вечеринку в этом году. По крайней мере, Ли и все остальные твои друзья будут здесь.

Я нахмурилась.

— Ли не придет, — сказала я.

— Что, почему?

— Ему не нравится Люциан, и он сказал мне, что если он, Люциан, придет, то Ли нет.

— Люциан?

— Да. Они учились в одном классе, пока Люциан не поступил в Драконию, мама.

Она бросила на меня оценивающий взгляд.

— Тебя это устраивает?

— Это Ли, или Люциан. Люциан, безусловно, один из моих лучших друзей, мама. Так что, извини, Ли.

Она покачала головой и поцеловала меня в висок.

— Уже разбиваешь сердца. — Она удовлетворенно вздохнула, что заставило меня рассмеяться.

Мой пятнадцатый день рождения был через два дня. Блейк все еще не ответил на приглашение. Они принесли бейджи с именами, а его имя даже не было напечатано.

Табита могла бы пойти с нами. Я бы вела себя так, будто ничего не случилось. Я бы даже проигнорировала его. Я просто хотела, чтобы он был там.

Почему я вообще надеялась?

У «Оборотней» вышел совершенно новый сингл. Это была навязчивая песня. Немного на темной стороне. В текстах песен не было никакого послания. Ничего. Его голос звучал так сердито.

Одна песня была о предательстве. Это было то, что я чувствовала. Написал ли он это с моей точки зрения? Будто он знал, что делает со мной, и не знал, как это исправить. Потому что он был темным. Или, может быть, это была песня, которая заставила его и его корову смеяться до упаду.

Песня называлась «Что, если?». Что, если… что? Что, если бы я не поцеловала его? Больше похоже на «Что, если бы этот Снежный Дракон держал свои цепкие лапы подальше от него?» Он не принадлежал ей. Она знала, чем это закончится, и все же…

Это снова разозлило меня.

В мою дверь постучали. Мама просунула голову в комнату. Она не выглядела счастливой. У нее были серьезные новости.

— Ты не обязана это говорить, мам.

— Хорошо. — Выражение ее лица было сочувственным. — Прости, милая.

— Дай угадаю, он не поехал домой на лето.

Она покачала головой. Я кивнула со слабой улыбкой.

Он был со своей Ледяной Королевой. Она действительно была занозой в заднице. Клином между нами. То, что я никогда не думала, что кто-то может сделать. Все ошибались насчет нашей связи. Я была права. Нам не суждено было стать такими, как Купер и Мерика.

Тем не менее, я надела праздничную одежду. Я надела черную мини-юбку с блестками и милые сапожки и притворилась, что у меня самый лучший день рождения в жизни.

Мы даже оказались в моем домике на дереве… все мы, даже Арианна. Воздух между нами казался мертвым без Блейка.

Никто не упоминал о нем. Ни Энни, ни Люциан, ни Сэмми, ни Арианна.

Я должна была нарушить хрупкий покой.

— Вы, ребята, больше не друзья? — спросила я Люциана, когда он затянулся сигаретой.

Он покачал головой и протянул ее мне.

— Почему? — спросила я. Вишня загорелась красным, когда я вдохнула. Но я потеряла самообладание, когда чуть не выкашляла легкое. Все они рассмеялись, радуясь легкомыслию.

Лицо Люциана снова стало серьезным, когда он забрал у меня сигарету.

— Потому что он мудак. Он чертовски зол на всех. Хуже всего то, что он ни с кем не разговаривает.

Мне было знакомо это чувство.

— Когда ты в последний раз разговаривала с ним? — спросил Люциан.

— Ты действительно хочешь знать?

Он кивнул.

— Год назад.

Все они уставились на меня.

Я изучала их в ответ. Что я упустила?

— Ты не разговаривала с ним целый год?

— Да, — сказала я. — Я не была здесь на Рождество, и в последний раз, когда я слышала его, в мой день рождения. Я пыталась. Он никогда не отвечал моим воронам. Так что мне прикажешь делать, Люциан?

— Видишь? Он гребаный мудак. — Люциан сердито посмотрел.

— Он мог бы измениться, если бы ты не встречалась с долбоебом Ли, — сказала Сэмми.

Люциан посмотрел на меня.

— Кто такой Ли?

Я свирепо посмотрела на Сэмми.

— В любом случае, где он сегодня вечером? Вы ведь не расстались, не так ли?

Остальные ахнули… кроме Арианны.

— Я с Сэмми, Елена. Он придурок.

— И что? Он мой придурок.

— Какой Ли? — повторил Люциан. Мое лицо говорило само за себя. — Ли Эверс. Ты, блин, издеваешься надо мной, да?

Я рассмеялась.

— В любом случае, что за дело между вами двумя?

— Он мудак, Елена. — Я никогда не слышала, чтобы он так злился. — Поверь мне, бить его было чертовски круто. Наказание после этого, признаюсь, не такое уж сильное. И что сделал его отец? Купил ему гребаный байк, потому что он гребаный мужчина.

Я хихикнула.

— Вы, ребята, были в настоящей драке?

— Он мудак. Порви с ним.

— Все не так, ладно?

— Так почему его здесь нет?

— Потому что он поставил мне ультиматум. — Я колебалась. — Эм, включающий тебя.

Люциан улыбнулся, и мы дали пять.

— Серьезно? — сказал он.

Я кивнула.

— Ты один из моих лучших друзей, Люциан. Не было даже сомнений, что я выберу тебя.

Мы вернулись на вечеринку и танцевали так, будто завтра не наступит.

В целом, мой пятнадцатый день рождения был отстойным. Мой лучший друг был темным, не хотел иметь ничего общего со своими друзьями, и все благодаря некоему Снежному Дракону с идеальными сиськами и идеальной задницей.

Я сказала себе, что это все, чем она была для него. Но он был с ней больше года.

Я больше не ждала с нетерпением поступления в Академию Дракония. Остался всего один год до того, как мы с Сэмми собирались присоединиться. Тогда я не могу избегать его.

Как все могло так перевернуться с ног на голову?

Начался новый учебный год. Это был мой последний год в Мастерсонс. Количество репетиторов на дому тоже увеличилось.

Я знала почти все заклинания, которые там были, все предметы, которые я собиралась изучать, и все зелья, даже смертельные, благодаря увлечению Фрэнка.

Моим любимым предметом было военное искусство. Теперь у меня был второй тренер; другой мог научить меня только тому, что знал сам. Я превзошла его талант. У мамы есть ниндзя. У него было много танцев и еще много чего. Его тренировки тоже были исключительно тяжелыми, но я выкладывалась по полной.

Мое тело начало меняться. Маме не нравилось, что я взрослею.

Ли сохранил свою опору в моей жизни. Часть меня хотела, чтобы он просто двигался дальше, но я позволила ему остаться. Он был восхитительным развлечением.

Последние четыре месяца я не была в центре внимания. Я ненавидела тараканов, которые называли себя средствами массовой информации. Я пряталась под бесформенными толстовками. Всякий раз, когда им удавалось сфотографировать меня, это попадало на первые полосы новостей. Ли тоже пару раз попадал на фото. Он любил быть в центре внимания. Мне начали задавать вопрос: почему они больше не видели меня и Блейка вместе? В конце концов, судьбы Рубикона и принцессы Пейи влияли на всю нацию.

Я старалась не обращать внимания на их заголовки.

Мама однажды отругала меня, когда они сфотографировали нас с Ли, убегающих от камер… я показала им средний палец. Я была наказана на месяц. Эта фотография была на обложке каждого журнала. Моего лица не было видно. Просто мой грубый жест. Я обещала, что это был последний подобный инцидент. Теперь я пряталась от тараканов.

Конечно, на первой полосе появились и другие заголовки. Материал о Блейке, фотографии его и Табиты в ночных клубах. Он был пьян, да, но такой чертовски горячий. Как я могла когда-либо думать о нем как о своем брате? Я так по нему скучала.

Он погружался во тьму. Даже на фотографиях я могла это видеть. Я всегда просматривала стенограммы его интервью, чтобы найти тот единственный вопрос, на который мне нужен был ответ. Где Елена, Блейк? Почему мы больше не видим вас вместе?

Он каждый раз игнорировал этот вопрос. Он так ничего и не отвечал. Будто меня не существовало.

Тем не менее, я проигнорировала это. В любом случае, они всегда публиковали все, что хотели. Что бы я ни говорила, они искажали мои слова и заставляли меня казаться более ужасной, чем в жизни. Может быть, они делали то же самое с Блейком. В конце концов я перестала читать журналы и газеты.

Мой отец произнес речь об уважении к частной жизни молодых людей, когда тараканов стало слишком много.

После этого все прекратилось. Жизнь не могла быть лучше, чем она была, и я смирилась с этим.

БЛЕЙК

Я еще раз занюхнул Каинов Огонь. Обычно тьма спадала в течение пары дней после того, как я его использовал.

Я не ненавидел Елену так сильно, как тогда, когда закидывался Каиновым Огнем.

Я скучал по ее лицу. Я скучал по ее смеху. Я скучал по тому, как она раздражала меня до чертиков. И да, были времена, когда я жалел, что не помешал ей поцеловать меня той ночью и просто смирился с этим. По крайней мере, это было бы лучше, чем это.

Эта тьма.

Она всегда будет моим счастливым местом. Это было очевидно в стихах, которые я написал, очевидно в моей музыке. Я ненавидел ее за то, что она просто сдалась.

Собиралась ли она когда-нибудь заявить на меня права? Теперь это был главный вопрос.

Когда все еще было хорошо, до той вечеринки, которая разрушила все между нами, Люциан спросил меня, что мне нравится в Табите. Я сказал ему, что она была в одном шаге от совершенства. Она была прекрасна. Она заставила меня тосковать по ней так, как я никогда ничего не хотел. Она была чертовски забавной. Она была доброй. Я не мог не влюбиться в нее. Ее лед оказал успокаивающее действие на мой Розовый поцелуй.

Люциан прищурился и спросил, в чем заключается один недостающий шаг.

Это была та самая неприятность. Она слишком боялась просто отпустить, слишком боялась прогуливать занятия со мной, слишком боялась затянуться со мной. Чего я мог ожидать? Так строились Снежные Драконы. Но в остальном она была совершенна.

Он засмеялся и покачал головой, будто знал что-то, чего не знал я. Он оставил это там.

Я уставился на белые дорожки на буфете передо мной. Должен ли я принять еще? Теперь я вдруг задался вопросом, что, черт возьми, он знал. Почему он так качал головой?

Я все еще видел в Елене свою младшую сестру, своего лучшего друга. Мне было больно, что она не хотела меня видеть. Она затаила обиду, как никто другой, кого я когда-либо встречал. Надеюсь, она решит, что этого достаточно. Все, что я мог делать, это надеяться. Часть меня знала, что утром, когда я спущусь вниз, мне будет насрать на все это, и я возненавижу ее за то, что она не боролась сильнее.

Я включил телевизор. Шел выпуск новостей. Я выпрямился. Это был отец Елены, он просил о помощи.

Я прищурился, чтобы сфокусироваться. На экране появилась фотография обезьяны мистера Плаггса. Он пропал без вести.

Это казалось отличной идеей. Быть тем, кто найдет его. Может быть, я снова стану ее героем.

Я начал поиски. Но несколько часов спустя Каинов Огонь затуманил мои мысли, и я оказался в клубе, танцуя и флиртуя с Софи, красивой брюнеткой. Завтра Плаггс станет далеким воспоминанием.

Снова наступило Рождество.

На этот раз мы собирались уехать. Отец позвонил и сказал, что забронировал поездку в Китай. Люди там заставят меня снова почувствовать себя богом. Как раз то, что мне было нужно. Когда я видел их в последний раз, у меня еще не было человеческой формы. Они обожали Рубикона.

Пришло время вернуться и позволить им встретиться с парнем за Рубиконом.

Я ненавидел тот факт, что Люциан собирался провести Рождество с Еленой. Они пригласили их в этом году.

Я забронировал для Табиты место на рейс в Китай. Она поедет с нами; ее родители сказали, что все в порядке. По крайней мере, это не будет скучно.

style='spacing 9px;' src="/i/88/715488/img_1">

БЛЕЙК

Крик разорвал мое горло и сорвался с губ. Слезы потекли по щекам.

Мама была первой, кто добрался до меня. Отец и сэр Роберт следовали за ней по пятам. Когда она увидела кровь на стенах крыльца, то крепко схватила меня.

Мой полный ужаса взгляд, затуманенный мучительными слезами, был прикован к крошечному телу с жестоко перерезанной шеей. Плаггс. Мои Плаггс. Мое сердце, казалось, вот-вот разорвется.

— Я говорила тебе, что им нельзя доверять! — прорычала мать на отца. — Почему ты не послушал меня? — Она затащила меня в дом.

Плаггс заплатил за их ошибки. Он ушел и пропал без вести в течение месяца. Мой отец провел пресс-конференцию с просьбой о помощи. Вся нация искала его. Никто не мог его найти.

И вот он здесь, лежит в застывающей луже собственной крови.

Послание моему отцу, написанное на вивернском, было нацарапано обезьяньей кровью на белом полу крыльца.

Зачем он вообще пошел на эту встречу с ними? Мама настаивала на том, что им нельзя доверять. Почему?

Датский дог Феликс и персидская кошка Шона остались в моей комнате. Я не выпускала их из виду. До Рождества оставалось два дня, и я ничего не могла поделать, кроме как обнимать двух своих оставшихся питомцев и рыдать.

Я поклялась убить Виверну, которая сделала это с мистером Плаггсом. Но отец, всегда дипломатичный, не хотел, чтобы мы поднимали шум. Это создаст еще больший хаос среди нашего народа.

Я не понимала вивернского. Даже папа не понял; ему пришлось нанять переводчика, чтобы тот пришел и объяснил ему, что это значит. После этого он был напуган. Он отказался кому-либо говорить, что там было написано. Но это было что-то плохое. Он удвоил охрану вокруг замка.

Я плакала два дня. Когда слезы наконец высохли, я заснула.

Приближалось Рождество, но я была не в настроении общаться с людьми.

Сэр Роберт отправился в давно назревавшую поездку в Китай. Что-то связанное с их встречей со взрослой формой Блейка. Я была слишком убита горем, чтобы обращать на это внимание.

Я нарушила свое молчание и послала ему сообщение о Плаггсе. Я думала, он, по крайней мере, пошлет соболезнования. Но кого я обманывала? Он даже не потрудился найти Плаггса после пресс-конференции. Ответа не последовало. Я даже не знала, почему это меня вообще беспокоило.

Теперь у него были чувства только к своей Ледяной Королеве. Она превратила его в Ледяного Короля.

Я ненавидела его. Я никогда не думала, что это когда-нибудь станет возможным, но я это сделала. Я не хотела начинать новый учебный год в Драконии через несколько коротких месяцев.

Я пыталась выкрутиться из этого, но отец настоял на своем. На этот раз мама не смогла помочь.

В мою дверь постучали. Мамин голос донесся из холла:

— Елена, наши гости здесь.

— Хорошо, дай мне минутку, — проворчала я, и она ушла.

Я действительно скучала по Люциану. Я решила, что должна извлечь максимум пользы из его визита. В конце концов, это было Рождество.

Я расчесала волосы, которые подстригла в неряшливый боб. Мама даже позволила мне сделать макияж на тон светлее, что действительно подчеркивало мои глаза. Это была одна из ее попыток поднять мне настроение, но ничего не вышло.

Мне было почти шестнадцать. Она начинала всерьез беспокоиться. В последнее время пианино снова работало сверхурочно.

Она застала Ли в моей комнате за несколько ночей до убийства Плаггса. Так унизительно. Я была технически наказана. Если бы только она знала, кем Ли на самом деле был для меня, она бы так не волновалась.

Она не была готова к тому, чтобы я поступила в Академию Дракония, и я тоже. Оказавшись там, мне пришлось бы выбрать дату подачи заявления. Я даже не знала, хочу ли я, чтобы он был моим драконом.

Я натянула джинсы и свободный свитер и спустилась вниз.

Я нашла их в гостиной за гоголь-моголем. На отце был ужасный рождественский свитер, который он так любил, с оленями и эльфами по всему торсу. Его лицо просияло, когда я вошла. Он был воплощением рождественского веселья.

— Елена. — Королева Маргарет встала первой, чтобы поцеловать меня. Я поприветствовала их всех. Дейзи была беременна вторым ребенком.

Ее глаза расширились, когда она увидела меня.

— Мне нравятся эти волосы, — сказала она, целуя меня в каждую щеку.

— Я дам тебе имя моего парикмахера, — сказала я.

— Конечно.

Я пожелала Счастливого Рождества королю Гельмуту, а затем обнаружила позади себя Люциана.

Он выглядел удивленным, увидев меня.

— Ого, это действительно ты?

— О, да ладно! Ты видел меня шесть месяцев назад, — сказала я и обняла его.

То, как он обнял меня в ответ, было неловко, почти… Нет, конечно, нет. Что, черт возьми, он делал? Он был моим лучшим другом, если уж на то пошло, или одним из них, во всяком случае.

— Ты тренировалась?

— Да, тренировалась, — сказала я. В итоге мы всю ночь болтали об искусстве войны. Если и было что-то, в чем Люциан был хорош, так это Искусство войны.

Было даже время, когда я думала, что он флиртует со мной, что поначалу было неловко, но я быстро привыкла к этому. Очень быстро.

Это превратилось в лучшее Рождество, которое у меня было за долгое время.

Король Гельмут начал хвастаться Люцианом и тем, насколько он хорош в военном искусстве. Люциан покраснел.

Мой отец прикончил еще один гоголь-моголь.

— Хочешь поспорить на это, старый друг?

— Альберт, — пожурила меня мама.

— Против кого? — Король Гельмут рассмеялся.

— Елены, конечно.

— Прекратите! — Голос мамы звучал сердито.

— Я готова, если ты готов, — поддразнила я. Мне нравился вызов.

Люциан рассмеялся.

— Я не хочу причинять тебе боль, Елена.

— Ой, боишься, что я надеру тебе задницу?

— Елена, — сказала моя мама. — Язык.

— Хорошо, давай сделаем это, болтушка, — сказал Люциан, его лицо было очень близко к моему. Я думала, он поцелует меня. Вместо этого он покраснел еще сильнее, развернулся и направился к столу за еще одним напитком.

Моя мать просто уставилась на него огромными глазами. Папа рассмеялся.

Я пошла в свою комнату и надела брюки. Я натянула жилет. Это было потрясающе. Лучшая технология, которую можно купить за деньги. Когда я спустилась вниз, все уже собрались в моей тренировочной комнате.

Глаза Люциана округлились при виде моего жилета.

— Что это, черт возьми, такое?

— О, впечатляет, правда? Папа потянул за кое-какие ниточки. Это самое новое на рынке. Люди еще даже не знают об этом.

— Что это?

— Самурай 3000.

— Мило. — Он постучал по моему жилету, а затем посмотрел на свой — лучший в линейке с прошлого года. — Где мой? — спросил Люциан своего отца, который сидел на одной из скамеек, примыкавших к моему тренировочному залу.

— Скоро! — воскликнул король Гельмут.

Мы начали спарринговать. Мы сражались щитами и тупым оружием. Я танцевала вокруг Люциана. Он был быстр, но не так, как я. Всякий раз, когда он думал, что держит меня в своих объятиях, я легко вырывалась, бросала его на пол и насмехалась над ним.

Однако ничто не могло его разозлить. Все это время на его лице была небрежная ухмылка.

Две королевы положили этому конец через час. Мы почти не запыхались.

Люциан обнял меня. На его лице был написан благоговейный трепет.

— Какого черта, Елена?

— Я же говорила, — сказала я с ухмылкой.

— Ладно, вы двое, — сказала моя мать. — В душ. И комнаты разные.

— Мама! — закричала я, но Люциан только рассмеялся.

КАТРИНА

Было уже поздно. Маккензи планировали провести здесь ночь. Наблюдение за Еленой и Люцианом всю ночь пробудило еще один страх, и не только у меня, но и у Мэгги тоже.

Альберт и это дурацкое пари.

Елена надрала Люциану задницу. Она была так быстра, что немного напугала меня… и заставила гордиться. Я гадала, смогу ли я сразиться с ней и победить. У нее это так хорошо получалось.

Знакомая манера, с которой они разговаривали друг с другом, их шутки… Я знала, к чему это ведет. Он хотел прикоснуться к ней. О чем он думал? Неужели он действительно не боялся того, что может сделать Блейк?

Она превратилась в красавицу, и Люциан подтвердил это только сегодня вечером, когда увидел ее. Она превратилась в молодую леди, которая за одну ночь осветила лица всех присутствующих. Это была стрижка и тот факт, что теперь ей разрешили краситься. Тем не менее, я не думала, что Люциан действительно сделает шаг.

Я наблюдала за тем, как они плавают в крытом бассейне, из-за занавески, как сталкер.

Голос Альберта напугал меня.

— Сначала Ли, теперь Люциан. Женщина, ты сводишь меня с ума.

— Это нехорошо, Альберт, — сказала я, не отрывая от них глаз.

— Ну, если бы ты не держала эти письма подальше от Блейка и Елены, ничего этого бы не случилось.

Я вздохнула.

— Может, ты прекратишь? Ты же знаешь, как мне плохо.

— Отпусти это. Они достаточно взрослые, чтобы сами разбираться со своими проблемами, — сонным тоном сказал Альберт.

— Иди спать и оставь меня в покое, — отрезала я. В бассейне Люциан и Елена приближались друг к другу.

Внезапно Люциан отстранился. Моя челюсть отвисла до пола. Даже не чмокнул в губы. Ну, я определенно этого не ожидала! Сколько еще отказов эта девушка собирается вынести?

ЕЛЕНА

— Забудь об этом. Не волнуйся, ладно? — взмолилась я. Я снова неправильно истолковала знаки и чуть не испортила все с Люцианом. Я только что пыталась поцеловать его. Мои щеки горели от стыда, когда я выбиралась из бассейна.

— Елена, подожди! — Он вылез вслед за мной.

— Серьезно, я в порядке. — Я все еще не смотрела на него. — Правда. Это было глупо, если я думаю об этом.

Его голос был нежным.

— Так ты понимаешь, почему?

Нет, я не поняла почему. Он был геем?

— Если бы ты не была всадницей Блейка, я бы пошел на это. Полностью. — Он обнял меня, заставляя повернуться к нему лицом.

Я печально усмехнулась. Он отверг меня ради Блейка. И все же я не стала спорить. Я устала от ссор из-за Блейка.

— Он не будет знать, что с собой делать, когда увидит тебя. Ты превратилась в лису, Елена.

— Не останавливайся, — пошутила я.

Он обнял меня за шею, и мы направились к замку.

— Все то же потрясающее чувство юмора. Не хотите выпить по стаканчику на ночь в домике на дереве? — Он пошевелил бровями.

Я поджала губы.

— Я не была в домике на дереве со дня рождения. Конечно, почему бы и нет? — Я прокралась в винный погреб за бутылкой ликера. Когда я вернулась, то обнаружила, что Люциан ждет меня в домике на дереве.

Мы передавали бутылку и разговаривали. Он рассказал мне о том, на кого он хотел бы претендовать. Это был Солнечный Взрыв, который обладал сверхъестественной способностью говорить о себе в третьем лице. Он был одним из самых близких друзей Блейка в Драконии, или настолько близким, насколько это вообще возможно.

Люциан еще не взошел, что было печально. Он родился с меткой, но она была едва заметна. Он начинал сомневаться, что когда-нибудь взойдет. Конечно же взойдет. Он просто был поздним цветком… что-то, что у нас двоих, по-видимому, было общим.

Повисло неловкое молчание, когда мы исчерпали эту тему.

— Итак, эм, почему ты плакала сегодня вечером? Я имею в виду, до того, как я попал сюда.

Я пошевелилась.

— Что?

— Я видел налитые кровью глаза, Елена. Никакое количество косметики не могло этого скрыть.

Как по команде, мысли о Плаггсе всплыли, и мои глаза наполнились слезами.

— Пожалуйста, не говори мне, что это из-за этой задницы. — Он имел в виду Блейка.

Я покачала головой.

— Нет, это Плаггс. Мы нашли его пару дней назад. — Я вытерла слезы. — Мой отец не хотел поднимать шум из-за этого, но думаю, что это причина, по которой он пригласил тебя на Рождество — поговорить об этом со своими.

— Что случилось, Елена?

— Виверны оставили моему отцу сообщение. Они использовали… они использовали Плаггса в качестве чернил.

Его глаза вылезли из орбит. Я сделала большой глоток из бутылки.

— Что?

— Плаггс мертв, Люциан. Я нашла его убитым на крыльце два дня назад. Сэр Роберт чуть не отменил их поездку в Китай. Он был напуган. Но мой отец велел ему ехать. Я не знаю, что говорилось в сообщении. Мой отец отказывается кому-либо рассказывать, а я не могу читать на вивернском. Сегодня первая ночь, когда мой отец был самим собой.

Он притянул меня к себе, чтобы обнять.

— Мне так жаль, Елена.

— Со мной все будет в порядке. Я потеряла двух друзей. — Мой голос дрогнул.

— Он мудак, — яростно воскликнул Люциан. — В конце концов он вернется к тебе. Я имею в виду, ты — часть Дента, Елена.

Я фыркнула.

— Ты когда-нибудь задумывался, что такое на самом деле Дент?

— Я знаю, что это потрясающе.

— А что, если это не так? Блейк не хочет иметь со мной абсолютно ничего общего, — сказала я. — Это никогда не изменится.

Его руки напряглись, а затем он отпустил меня.

— Не говори так.

— Что, если это заклинание?

— Не Дент. Это гораздо круче.

Я невесело улыбнулась. Я уже не была так уверена в этом.

— В любом случае, что произошло между вами двумя?

Я покачала головой.

— Это глупо. И по моей собственной вине.

— Что, ты поцеловала его? — Я могла бы сказать, что это была шутка, но когда я не стала этого отрицать, Люциан уставился на меня.

— Когда?

— В ночь моего четырнадцатилетия. Глупо, я знаю.

— Елена…

Я скрестила руки на груди.

— Все в порядке. Он не разделял моей привязанности. После этого он проигнорировал меня.

— Из-за поцелуя?

— Да, тупица. Я не думала, что когда-нибудь поставлю Блейка и тупицу в одно предложение, но он это сделал. Я послала ему так много ворон. Он так и не ответил. Ни разу.

Шок был написан на его лице.

— Я никогда не думал, что он такой парень.

Я пожала плечами.

— Это в прошлом. Мы не можем вернуться и изменить это. Это была моя ошибка.

Он коснулся моей руки.

— Извини за это.

— Все в порядке. Я смирилась с этим. — Я пыталась казаться легкомысленной.

— Он был твоим лучшим другом, Елена. Я не знаю, смогу ли я когда-нибудь пережить что-то подобное.

— Ладно, серьезно, сменим тему, — сказала я. Он рассмеялся. Мы перешли к Дейзи и новому ребенку.

Разговор удивил меня, когда он повернулся к Арианне. Люциан не знал, хочет ли он быть с ней в романтических отношениях. Она поцеловала его несколько дней назад, и отчасти ему это понравилось.

Мы рассмеялись, когда я посмотрела на него. Это была Арианна.

— Что? Она — член королевской семьи и была отличным другом.

— Имеет смысл. Так что, твоя теория заключается в том, что все хорошие друзья в конечном итоге оказываются вместе?

Он улыбнулся.

— Да, даже те черножопые, которые не хотят иметь ничего общего со своими всадниками.

БЛЕЙК

Рождество закончилось.

Я прилетел прямо из Китая через Стену, чтобы избежать лифтов. Я хотел приземлиться из-за Табиты; она не привыкла быть в центре внимания. Но когда я увидел так много вспышек фотоаппаратов, мои глаза увеличились, и я понял, что королевская семья Мэлоунов была поблизости.

Так что я полетел прямиком в Академию Дракония.

День спустя Табита догнала меня в Драконии. Она сразу же упрекнула меня за мое поведение.

— Ты просто оставил нас там! Ты знаешь, как я к ним отношусь.

— Они не кусаются, — сказал я. — Ну, пока нет.

Она засмеялась и забралась ко мне на кровать.

— Она посмотрела на меня с такой ненавистью. Как будто я — проблема между вами двумя.

Елена была там?

— О ком ты говоришь?

— Королева Катрина. Я ей не очень нравлюсь. Это все из-за ее избалованного маленького отродья, которое не получает того, чего хочет.

Я усмехнулся.

— Она была там?

— Нет, с чего бы ей быть там? — спросила Табита.

Я развел руками.

— Просто любопытно.

Дверь открылась, и вошел Люциан.

— С возвращением. Как там в Китае?

— Усилитель эго из ада.

Люциан рассмеялся.

— Табита, — сказал он в знак приветствия.

— Привет, Люциан. — Она улыбнулась.

Он положил свою сумку на кровать. На его лице застыла широкая ухмылка. Почему он всегда был таким счастливым? Это выводило меня из себя.

В ту ночь я сидел в постели со своим ноутбуком. Я порылся в сети в поисках Елены. Появились тысячи результатов. Большинство снимков были довольно старыми, когда ей было четырнадцать и младше. Под ее толстовкой скрывалось множество фигур. Я улыбнулся тому, где она их снимала. Я скучал по ее мужеству.

Я мог только представить, через что она прошла со своими мамой и папой.

Многие вырезки рассказывали о том, как она усиленно тренировалась. Они приезжали отовсюду, чтобы проинструктировать ее. Я не смог найти ни одной недавней фотографии. Что она делала? Пряталась, как обычно.

— Почему ты не послал ей что-нибудь? — спросил Люциан. Я остановился, удивленный; я думал, что он уже спит.

— О чем ты говоришь? — Я старался говорить беззаботно.

Он сел на кровати.

— Я видел ее на Рождество, и чувак…

Я поднял глаза. Огромная ухмылка была приклеена к его лицу.

— Чувак, что?

— Она не та четырнадцатилетняя девочка, которая поцеловала тебя той ночью.

Я замер.

— Откуда ты об этом знаешь?

— Она сказала мне, Блейк. Итак, она поцеловала тебя, просто смирись с этим. Это не конец гребаного мира. Но вот так игнорировать ее…

— Игнорировать ее вот так? — Мне показалось, что кто-то сбил меня с ног. Я начал смеяться. Это было свежо.

Он не думал, что это смешно. Я все еще хотел знать, что он имел в виду под этим мужским комментарием.

— Блейк, мистер Плаггс умер.

Все мое сердце сжалось. Я знал, как сильно она любила мистера Плаггса.

— Что?

— За два дня до Рождества. Они нашли его. Она попыталась скрыть свои покрасневшие глаза, но никакой макияж не смог этого сделать. У нее были действительно трудные времена. Отец тебе не сказал?

Так вот почему он всегда разговаривал по телефону.

Я покачал головой.

— Что случилось?

— Виверны. Они оставили сообщение для ее отца, используя кровь Плаггса. Она нашла его на крыльце.

— Вот почему отец хотел отменить поездку, — тихо сказал я. Я встал и схватил лист бумаги. Я пообещал себе никогда больше этого не делать. Но я должен был это сделать.

Сожалею о мистере Плаггсе. Я знаю, как много он значил для тебя. Просто поговори со мной, пожалуйста. Я скучаю по тебе.

Я сложил его, положил в сумку и подошел к окну. Я подозвал ворону низким рокочущим свистом. Через несколько минут он приземлился на подоконник, взмахнув сильными черными крыльями.

Я привязал мешочек к птице, погладил ее по костлявой голове и дал лакомство. Он улетел.

Я посмотрел на Люциана, который просто уставился на меня.

— Я никогда не игнорировал ее. Если бы я сказал тебе, сколько ворон я отправил… знаю, что это был просто поцелуй, Люциан. Ей было четырнадцать, и, вероятно, она чувствовала, что я бросаю ее, — я замолчал.

— Тогда почему вы, ребята, не разговариваете?

— Потому что она никогда не отвечает ни на одно из моих писем. Я умолял. Я умолял ее прийти, когда пришла тьма. — Я замахал руками, чтобы указывая на комнату, замок, школьный городок. — Ты видишь ее здесь? — Это все еще была больная тема.

— Нет, Блейк. Она рассказала мне, сколько писем отправила тебе. Она так и не получила ответа.

Что-то не сходилось, но я слишком устал, чтобы думать об этом дальше.

— Просто оставь это, хорошо? — Я надел наушники. У меня навернулись слезы. Мистера Плаггса больше не было в ее жизни. Он был моим подарком ей на двенадцатый день рождения, а теперь его не стало. У меня больше не было с ней связи.

Как все пошло так неправильно? От поцелуя, вот так.

КАТРИНА

Прилетела еще одна ворона. Первая за долгое время. Елена была занята тренировкой с одним из наставников. Он был безумно быстр, и я наблюдала, как они тренировались. Она любила Военное искусство; это было у нее в крови.

Альберт увидел ворону и встал, загораживая дверной проем.

— Я умоляю тебя, Кэтрин, просто отдай его ей, — сказал Альберт.

— Я не могу. Как?

Он вскинул руки.

— Просто отнеси это в ее комнату и скажи ей, что ворона прилетела, когда ее не было дома.

— Он сказал, что скучает по ней. Они собираются поговорить.

— Тогда пусть они поговорят. Пожалуйста. Не позволяй ей думать, что ему было наплевать на Плаггса. — Его лицо стало жестким; его терпение по отношению ко мне иссякало. — Он любил эту обезьяну так же сильно, как и она.

Он бросил на меня умоляющий взгляд и ушел на свою трехчасовую встречу.

Как, черт возьми, я собиралась это сделать? Я знала свою дочь. Она будет в ярости.

Блейк снова будет рядом. Я еще не была готова полюбить его. Простить его за ту ночь, за то, как он отверг ее, за то письмо, с которого все это началось. Это было обидно. Он был драконом, который никогда не должен был причинить ей боль, никогда.

Но мистер Плаггс был дорог всем нам.

Я открыла коробку под расшатанной половицей. Я положила его последнее письмо о Плаггсе в коробку и закрыла ее. У нее все было отлично. Она почти никогда не говорила о нем. Она снова улыбалась. Смеялась.

Ли был отличным отвлекающим фактором, хотя я ненавидела его гормоны.

Мой счастливый ребенок возвращался ко мне, и на этот раз это было не из-за глупой связи. Это было из-за ее нормальной человеческой жизни. Жизни без драконов.

Альберту не понравилось бы мое решение, но она еще не была готова к этому.

Они заговорят, когда она поедет в Драконию, и тогда она возненавидит меня до глубины души. Еще шесть месяцев. Это было все, чего я хотела.

БЛЕЙК

Прошло две недели, две недели с тех пор, как я отправил ей это сообщение. Ворона не показывалась. Люциан видел, как я отправил это сообщение.

Он вошел в комнату.

— Ворона прилетела?

Я посмотрел на него.

— Зачем тебе это? Я же говорил тебе, что не я игнорировал ее, Люциан.

Он нахмурился.

— Ты хочешь знать настоящую правду, почему мы поехали в Китай?

Он кивнул.

— Я не получил приглашения на ее день рождения и умолял отца пойти. Этот визит давно назрел.

— Что? — Люциан сел за свой стол. — Нет, Блейк.

— Она не та, за кого ты ее принимаешь, Люциан. Она похожа на свою мать. Держит обиду так, как не может ни один мужчина.

Он решительно покачал головой.

— Нет, я в это не верю. В ее голосе не было злости, когда упомянула тебя. Она хотела знать, действительно ли мы больше не друзья.

— И…

— Я сказал ей, что теперь ты больше похож на моего соседка по комнате. Я рассказал ей, как ты всех оттолкнул. Я не собираюсь ей врать. — В его голубых глазах был вызов.

Я посмотрел на ковер. Если бы только она была здесь. Тогда эта тьма не была бы такой удушающей.

— Ты уверен, что ворона не сбилась с пути или что-то в этом роде? — спросил он.

Я рассмеялся.

— Они дрессированные птицы, Люциан. Они всегда находят то место, которое им нужно найти. Она не ответила.

Он провел пальцами по своим коротко подстриженным светлым волосам. Он был разочарован. Во мне или в ней? Я сам там смотрел миллион раз.

Она даже не прислала мне открытку на день рождения. Шел уже второй год. Если это не означало, что она все еще злилась, я не знал, что могло бы. Люциан даже это видел.

Он выглядел таким растерянным.

В этом году школа была другой. Экзамены пришли раньше. Они были тяжелее. Люциан сотворил заклинание Луны, которое поразило всю толпу. Он учился всего на втором курсе. Арианна тоже преуспела. Я не хотел знать, что Елена будет делать в следующем году.

Но это было не то, что грохотало в моем сердце.

В последнее время мы много говорили о Елене. Если в том, что он сказал, была хоть капля правды, что она посылала мне письма, на которые так и не получила ответа, то это означало, что что-то серьезно пошло не так. Я не хотел так думать, но королева Катрина была очень могущественной, и у меня всегда было такое чувство, что я ей никогда особо не нравился. Что, если за этим стоит ее мама? Я знал, на что способно ее принуждение. Я сам недавно столкнулся с этим. Особенно на животных. Это был отличный трюк на вечеринке среди друзей.

Но дело было не в этом.

Люциан был одним из лучших бойцов в мире. Если бы Елена не родилась, я бы хотел быть с ним в паре. Он бы нашел способ заявить на меня права.

Он спарринговал с ней на Рождество. Устроили грандиозное шоу для родных.

Она стала быстрой и умелой. Чего я мог ожидать от шести разных преподавателей по Искусству войны? Это меня беспокоило. На что должно было быть похоже наше заявление? Жестокое? Омраченное ненавистью, гневом и тьмой?

Как сказал Люциан, я собирался встретить свою пару. И он ясно дал понять, что она мне ровня во всех отношениях.

Когда я отрицал это, он усмехнулся.

— Да ладно, Блейк, серьезно? Что тебе нравится в Табите?

— Я уже говорил тебе, почему она мне нравится. К чему ты клонишь?

— Она прекрасна, понял. Она умна, понял. Она заставляет тебя смеяться, но не смеяться. И ее лед успокаивает Розовый поцелуй. Что ж, это полная чушь собачья. Я знаю о Каиновом Огне.

Я сжал челюсти и уставился на него.

— Откуда ты знаешь?

Он закатил глаза.

— Ты не очень хорош в уничтожении улик. Не волнуйся, я никому не говорил, но тебе нужно быть осторожным с этим, Блейк.

Во мне поднялась едкая ярость.

— Ты знаешь, почему я должен был это сделать? Из-за тьмы. — Мудак. И все же я не понимал, к чему он клонит.

— Ты сказал, что единственное, чего не хватало для того, чтобы сделать ее совершенством, — это немного неприятностей.

— И что? — огрызнулся я. Я ненавидел, когда он цитировал меня.

Он покачал головой, улыбаясь.

— Ты этого не видишь и не слышишь, не так ли?

— О чем ты говоришь?

— Ты описываешь Елену, Блейк.

Я застонал.

— В тысячный раз повторяю, она мне как младшая сестра. Чего ты не понимаешь?

Его брови поползли вверх.

— Она далеко не маленькая девочка, Блейк. Она больше не та Елена. Когда я увидел ее на Рождество, я не мог поверить глазам. Мое сердце на самом деле бешено колотилось. Она все та же Елена, но в то же время она не такая. Она выросла, Блейк.

Мне не понравилось, как это прозвучало. Что он пытался мне сказать?

— Она превратилась в адскую лису, — сказал Люциан. — И если ты не увидишь ее рядом с собой в ближайшем будущем, то тебе нужно привыкнуть к тому, что многие парни займут твое место. Если бы ты не был моим другом…

— Что ты сделал? — Это прозвучало ревниво.

— Успокойся, ничего. — Он казался взбешенным. — Но она чуть не поцеловала меня. Я больше не видел эту маленькую надоедливую соплячку. Было так трудно не поддаться ей.

Это поразило меня. Он отверг ее из-за меня.

Меня не удивило, что она выросла. Сэмми выросла; у нее были женственные изгибы, хотя из уст ее брата это звучало отвратительно. Я беспокоился о том, что Сэмми скоро поступит в Академию, из-за того, как она выглядела. Теперь Елена тоже была совсем взрослой. Конечно, она выросла. Глупо, что мне это не пришло в голову.

Люциан повернулся ко мне спиной, чтобы сделать свою домашнюю работу. Я схватил ноутбук и снова попытался найти ее фотографии. Мне нужно было увидеть ее до того, как она поступит в следующем году. Но ничего. Ни одной гребаной картинки.

Это начинало сводить меня с ума.

ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ ГЛАВА

ЕЛЕНА

Приближался мой день рождения. Шестнадцать.

Я обнаружила, что смотрю на тату-салон. Мама убила бы меня, но как только сеанс началась, что ж, ей придется смириться.

Я вошла, спрятавшись под капюшоном. Внутри было тихо, что вполне приемлемо для девочки позднего подросткового возраста, с темными волосами, собранными в высокие короткие хвостики на затылке.

Она жевала жвачку, и от нее исходила готическая атмосфера. Ее руки были испачканы чернилами.

Она оторвала взгляд от журнала.

— Привет, — сказала она, улыбаясь. — Могу помочь?

Я кивнула, направляясь к столу.

— Ты умеешь хранить секреты?

Я ушла с татуировкой. Художник Кевин и секретарша Трейси сказали, что они не расскажут ни одной живой душе. Это было не так больно, как я думала. И я все еще обдумывала дизайн. Я сделала это не для него. Я сделала это для себя. Это был знак Рубикона, который красовался на руке Блейка. Теперь он был нанесен чернилами на мою лопатку.

Напоминание о том, кто я есть, а не о том, кем был мой дракон.

Я не знала, как собиралась скрыть это от него, но точно знала, что в конце концов он это увидит.

Через несколько месяцев мы с Сэмми поступим в Академию. Репортеры хотели взять у меня интервью по поводу заявления прав на Блейка, поскольку приближался мой шестнадцатый день рождения.

Мне было интересно, расскажет ли он, что я отправила ему приглашение. Я обдумывала это, но знала, что это только покажет ему, насколько я жалкая.

Я сидела с мамой, тетей Таней и королевой Мэгги за столом. Это была ежегодная традиция, когда приближался мой день рождения.

Я уставилась на список имен тех, кого мы собирались пригласить. Я уставилась на фамилию Лиф. Я вздохнула и закрыла глаза.

— Собираешься пригласить его? — спросила мама.

Я покачала головой.

— Он не появится, так какой в этом смысл?

Она погладила меня по руке.

— Знаешь что? — Она взяла список, положила руку мне под подбородок. — Посмотри на меня. Думаю, пришло время выбрать свой собственный тип вечеринки.

ЧТО?

— Кэти? — взвизгнула Таня. Королева Мэгги посмотрела на мою маму так, будто кто-то только что сказал ей, что Рождество отменяется.

— Ты это серьезно? — спросила я.

Она рассмеялась.

— Уверена, что пожалею об этом, но да. Я даю тебе веревку, Елена. Чего бы ты ни захотела, все твое.

Новое волнение вырвалось из моей глубины.

— В этом году Арианна отмечала свой на яхте, хотя меня не пригласили…

— Ты знаешь, почему она не пригласила тебя. Она думала, что он придет.

— Знаю, а потом он не пришел. Можно мне устроить на яхте?

— Я все устрою, — сказала мама с улыбкой.

Я обняла ее.

— Спасибо, мам.

Она засмеялась.

— Теперь иди. Уверена, Сэмми где-то тебя ждет.

Дни пролетали незаметно. Люциан, Энни, Сэмми и так много приглашенных. Некоторое время я раздумывала, не послать ли Блейку приглашение, но потом приняла решение. Он все еще был моим драконом. Даже если в данный момент он был придурком. Он был моим драконом. Не какой-нибудь Барби Снежного Дракона.

Я свернула одно из приглашений и написала на обороте:

Пожалуйста, приходи. Я действительно скучаю по тебе. Ты даже можешь привести свою плюс один. Просто приходи.

Я подумала о смайлике внизу, но ни один из нас не хотел вспоминать тот поцелуй. Сердца тоже означали любовь, но это было не так. Так что я просто добавила%

Елена

Я свистнула вороне. Они размещались в башне восточного крыла. Наконец он появился с порывом теплого воздуха и полуночными перьями.

Я положила приглашение в его сумку. Он посмотрел на меня тем же взглядом, которым всегда смотрел.

«Ты не получишь сообщения», — говорили эти глаза. «Ты напрасно тратишь свое время и возлагаешь напрасные надежды».

— Заткнись, — сказала я ему. Он встряхнул перьями. — Я должна попытаться.

Я завязала мешочек вокруг его ноги и молилась, чтобы на этот раз Блейк ответил или просто пришел. Все было бы лучше, чем его там не было.

КАТРИНА

Я услышала стук в окно. Когда Блейк сдастся? К счастью для меня, Альберта в комнате не было.

Он узнал о том, что я хранила письмо о Плаггзе от Елены. Он злился на меня целую неделю. Он предупредил меня, чтобы я не приходила к нему, когда все развалится. Он старался изо всех сил и использовал слова, которые я ненавидела больше всего: «Я же тебе говорил».

Я застелю эту кровать и буду спать в ней. Я возьму на себя всю ответственность, когда придет время.

Я взяла мешочек у вороны. К моему огорчению, письмо было не от него, а от Елены. Она уже давно ничего ему не присылала.

Это было приглашение на ее вечеринку на яхте. Я закрыла глаза.

Я уже начала обдумывать это. Но с Ли это было слишком рискованно. Я покачала головой и положила приглашение в потайной ящик.

Я чувствовала себя так, словно нахожусь в мчащемся поезде без тормозов. Еще немного, милая. Я обещаю.

Я не собиралась быть на этой яхте, и Альберт тоже. Я видела, как Люциан отреагировал, когда увидел Елену во время Рождества. Блейк сделал бы то же самое. И он заманил бы ее в грех. Так что нет. Только через мой труп.

Теперь коробка была набита письмами. Письмами, которые вбили клин между ними.

Все это я сделала из-за одного глупого, злонамеренного письма. И все потому, что я не могла вынести вида ее разбитого сердца. Письма, с которого все это началось.

Прости. Милая. Однажды ты простишь меня. Я надеялась, что это правда.

БЛЕЙК

Люциан уже ответил на приглашение. Я еще даже не получил приглашения. Тем не менее, Люциан продолжал наблюдать за вороной. Он даже поднялся на башню с биноклем, чтобы посмотреть. Он мне не поверил. Что ж, он будет очень разочарован.

Когда занятия в школе закончились, мы отправились на летние каникулы. Я все еще не получил приглашения. Сэмми получила.

— Просто пойдем со мной. К черту приглашение.

— И что делать, Саманта? — разозлился я.

— Поговори с ней. Разберись с этим дерьмом, Блейк. Она твоя всадница.

— Нет, честно говоря, у меня уже есть планы на завтра.

Сестра топнула ногой.

— Тогда отмени их.

— Я сказал «нет», Сэмми, — практически закричал я, вытолкал ее из комнаты и захлопнул дверь.

Зазвонил Кэмми. Это был Люциан.

— Чего ты хочешь? — рявкнул я.

— Без приглашения?

Я невесело усмехнулся.

— Я же сказал тебе, с меня хватит детских вечеринок. Мне действительно наплевать.

Он приподнял одну бровь.

— И я сказал тебе, она не ребенок. Все равно приходи. Будь большим парнем и извинись.

— Я так и делал, так много раз. Она не хочет этого слышать. Так что просто брось это, ладно? Кроме того, завтра вечером у меня концерт. Я не могу прийти.

Люциана это не позабавило.

— Отмени это гребаное выступление, Блейк.

— Я не могу.

— Хорошо, я передам ей, что ты поздравляешь ее с днем рождения.

— Неважно. — Я швырнул трубку.

Я подумывал об отмене встречи с Айзеком. На этой вечеринке нас было только трое. Он звонил два дня назад.

— Блейк, — ответил я. Конечно, он знал, что это я; он видел мою голограмму.

— Ты готов к выступлению в субботу? Шикарный роман, нас только трое. Они даже сказали, что поставят инструменты.

— Чертовски идеально, — сказал я, не желая больше подробностей. Это означало, что я не буду дуться в субботу из-за того, что снова пропустил вечеринку Елены.

Он сразу все понял.

— Она больше не посылала тебе приглашение? Черт, цыпочки могут затаить обиду.

— Это больше не проблема. — Я отмахнулся от него. — В котором часу?

— Около пяти.

Снова идеально. В это время вечеринка Елены будет в самом разгаре.

— Увидимся в три у Эрни.

— Круто. Чао.

Я отложил Кэмми. В последнее время посыпались концерты, как и предложения от звукозаписывающих лейблов. Жаль, что мы не могли распространять за Стеной. Мы были знамениты в Пейе, или были заняты тем, что добирались туда.

Один из наших синглов, «Глупый Чертов Идиот», попал в первую десятку чарта за прошлый месяц. Лучшее, черт возьми, чувство в мире.

На следующие несколько недель лета я забил свой график концертами и сессиями звукозаписи. Я просто утону в своей музыке.

Елена будет так далека от моих мыслей.

ЕЛЕНА

Яхта вот-вот должна была отправиться в плавание. Теперь я ждала только Люциана. Он обещал, что будет здесь, и ровно в два часа появился.

Он запыхался.

— Извини, я опоздал.

— На самом деле, ты как раз вовремя, — сказала я. Он обнял меня.

— Счастливых сладких шестнадцати, Елена.

Я улыбнулась.

— Никогда не думала, что доживу до такого возраста.

— Никто из нас не думал. — Он подмигнул, снова флиртуя.

Я понизила голос.

— Просто предупреждаю, Ли здесь.

— Ты серьезно все еще с этой задницей?

— Нет, — уклонилась я. Мы расстались несколько недель назад, потому что я узнала о Клэр. — Но я пригласила его, потому что он — мой друг.

— Ладно, неважно. Я буду вести себя хорошо. Кроме того, мне жаль любого, кто попытается испортить эту вечеринку.

Я рассмеялась.

Яхта отчалила, и я в последний раз взглянула на горизонт. Мой взгляд упал на Сэмми. Она стояла рядом, ее каштановые волосы развевались морским бризом, она наблюдала за мной мягким понимающим взглядом. Я притворилась, что смотрю на что-то другое. Мы отчалили от причала.

Он не пришел. Я не могла поверить, что он сделал это снова. Этот ворон был так прав. Его пристальный взгляд предупредил меня, что я напрасно надеялась.

КАТРИНА

Это было оно. Ал и Таня поговорили со мной. Они нашли приглашение Елены, и они были правы. Пришло время.

У меня был номер Камми Айзека, менеджера группы Блейка. Я позвонила ему. Он сразу же взял трубку.

— Айзек, — сказал он и, увидев мое лицо, чуть не поперхнулся.

— Блейк там? — спросила я.

— Нет, еще нет. Я имею в виду, нет, ваше величество. Вы хотите, чтобы я сказал ему, что вы его ищете?

— Нет, — сказала я слишком быстро. — Нет. — Немного мягче. — Как можно нанять вас, ребята, не всех, а, скажем, троих?

— Полегче, что вам нужно, ваше величество?

Я рассмеялась.

— Блейк должен быть одним из трех. — Я никогда не думала, что скажу это.

— Хорошо. — В его голосе не было такой уверенности, но он взял ручку и бумагу.

— Все инструменты будут там. Просто появитесь.

— Где? — спросил он.

— В половине пятого в доках. Туда вас доставит скоростной катер. И не опаздывайте. Не говори ему, пожалуйста. Он может не появиться, а он должен быть там.

— Хорошо, я ему не скажу.

— Каков ваш гонорар?

— Около пятисот паголеонов.

— Пятьсот? Вы, ребята, популярны, не так ли?

— Если хотите большого парня, — пошутил он. Я могла бы сказать, что он часто это говорил.

Я рассмеялась.

— Заставь ее почувствовать себя особенной, и я заплачу тысячу.

Его глаза расширились.