Совершенно секретно 2020 №09СВ [газета «Совершенно секретно»] (pdf) читать постранично, страница - 3

Восемнадцатого
брюмера и обсуждал тайные планы не
иначе как за обильным столом. К общему
огорчению и хозяина дома, и его повара,
Наполеон Бонапарт был равнодушен к
еде и не мог высидеть за столом более 20
минут – говорил, что «порох начинает отсыревать».
В 1807 году Антонен Карем был приглашен готовить холодные закуски для
завтрака по случаю свадьбы младшего
брата Наполеона Жерома и принцессы
Екатерины Вюртембергской. Эта работа обернулась его личным триумфом. В

№9/116 сентябрь 2020
информация к размышлению
секреты ис тории

WWW.SOVSEKRETNO.RU

3

и король поваров
свои 25 лет Карем стал вровень с бывшими королевскими кулинарами. Его
кондитерский магазин на рю де ля Пэ
превратился в одну из достопримечательностей Парижа. Он был красив; над
его отчасти байронической внешностью
иронизировали карикатуристы. Но ведь
стать героем карикатур – само по себе
знак признания. Он был страшно педантичен, нетерпелив, обидчив, раздражителен, сверхчувствителен, неуклюж и
очень мало ел.
Талейран одним из первых, если не самый первый, еще в 1807 году понял, что
счастливая звезда Наполеона клонится
к закату. Сразу после Тильзитского саммита трех императоров он вышел в отставку, сохранив неофициальные связи в
высших сферах французской политики, и
вступил в тайные сношения с петербургским и венским дворами; Бородинское
сражение он назвал «началом конца».
Что касается Карема, то он, оправдывая
пушкинский совет судить «не выше сапога», имел собственное мнение о причинах разгрома: «Сто тысяч солдат – и всего
пятьдесят поваров!» Кто же станет спорить, что накормить солдата на войне –
первый залог победы.
31 марта 1814 года войска антинаполеоновской коалиции вошли в Париж.
Впервые за 400 лет французская столица
увидела иноземную армию. Но вместо
горечи поражения ее жителей охватила
несказанная радость.
Во главе временного правительства
победителей встречал Талейран. Александр предполагал остановиться в Париже в Елисейском дворце, однако во
время парада победы русский дипломат
Карл Нессельроде получил анонимную
записку с предупреждением, что дворец
заминирован. Вероятно, это один из первых примеров того, как угроза терроризма заставила лидера великой державы
изменить свои планы и, вполне возможно, способствовала политическим решениям, которые иначе не были бы приняты. Никакой бомбы или мины во дворце
в итоге не оказалось. Впоследствии поговаривали, что записка была затеей Талейрана и что таинственным посланцем,
скрывшимся в толпе, был Карем. Так или
иначе, Талейран, узнав о записке, тотчас
предложил царю свой дом, и царь приглашение принял.

сок простой говядины, который в каких
бы изменениях ни являлся, все называют
у нас говядиною, тут, напротив, имеет
двадцать наименований. Какой изобретательный ум! Какое дивное просвещение!»
Русские казачки заходили в парижское
заведение промочить горло и погоняли
подавальщика по-русски – так родился особый вид французского общепита,
рюмочной и закусочной в одном флаконе, bistro от слова «быстро». Версия
эта, правда, оспаривается некоторыми

тор увидел, что его маршалы не желают
сражаться, и принял решение отречься в
пользу своего трехлетнего сына, римского короля, при регентстве императрицы
Марии-Луизы. Приближенные горячо
одобрили этот план.
В ночь с 4 на 5 апреля в дом Талейрана прибыли Коленкур и маршалы Ней и
Макдональд. Царь принял их в гостиной
на первом этаже. В то же самое время
этажом выше Талейран и один из виднейших роялистов, граф де Витроль,
обсуждали проект реставрации Бурбо-

На службе у обжоры Георга

Первый тост
императора Александра
Русская армия в Париже – это отдельная
повесть. В прежние времена из России
за границу ездили лишь очень богатые
люди. И своими глазами русские в такой
массе – не только мелкопоместные дворяне, но и простые мужики-солдаты –
увидели законодательницу мод и вкусов
впервые. И увидели во всем блеске. Вот,
к примеру, описание невиданного заведения – ресторации, – принадлежащее
перу Фёдора Глинки:
«Вхожу и останавливаюсь, думаю, что
не туда зашел; не смею идти далее. Пол
лаковый, стены в зеркалах, потолок в
люстрах! Везде живопись, резьба и позолота. Я думал, что вошел в какой-нибудь
храм вкуса и художеств! Все, что роскошь
и мода имеют блестящего, было тут; все,
что нега имеет заманчивого, было тут.
Дом сей походил более на чертог сибарита, нежели на съестной трактир…»
Но чудеса гастрономии только начинаются:
«Нам тотчас накрыли особый стол на
троих; явился слуга, подал карту, и должно было выбирать для себя блюда. Я
взглянул и остановился. До ста кушаньев
представлены тут под такими именами,
которых у нас и слыхом не слыхать. Парижские трактирщики поступают в сем
случае как опытные знатоки людей: они
уверены, что за все то, что незнакомо и
чего не знают, всегда дороже платят.