Навигаторы. Кадет [Яна Усова] (fb2) читать онлайн

Яна Усова Навигаторы. Кадет

Глава 1

Одалинн (Линн) нье' Кланис

— Линн! Линн! Ты где, мерзавка приблудная? — громкий ор опекунши сотрясал округу, — выпорю прутьями туренлиса, если сейчас же не явишься!

Я, чуть не перевернув ведро с зерном для кормёжки нупсов — не летающих птиц, имеющих феноменальную яйценоскость — понеслась к госпоже нье' Кланис, дородной, с неопрятной внешностью женщине неопределенного возраста, от которой всё время пахло потом и лавонгой, которую она ела на завтрак, обед и ужин в качестве острой приправы.

Сирот на Франгаг нет. Не было и никогда не будет. Так решили в своих древних протоколах не менее древние предки. А если ребёнок по какой — то причине остался без родителей, его отдают приёмной семье. Только вот состоятельные приёмные семьи не встречаются. Таких, как я, забирают себе фермеры. И уже с пяти лет ты начинаешь приносить пользу обществу. То есть отдельной деревенской семье. С этого возраста я подметала дом, мыла полы, протирала пыль, кормила и поила нупсов, с восьми лет к этому добавился уход за малышами большого семейства Кланис, кормёжка, чистка и дойка линов, чистка хлева.

Когда из Точки начала вернулся император, в одном из первых новых протоколов закрепили указ о том, что все дети, достигшие шестилетнего возраста, должны начать учиться. Под словом «все» имелись в виду действительно все: и богатые, и бедные, и городские, и из таких дальних деревень, как наша Каменка.

Вот так, не смотря на отработку своего проживания в достойной семье, как часто говорили мои опекуны, с шести лет я начала посещать школу. И учиться нужно было прилежно. Иначе старосте нашей деревни надлежало сменить мне приёмную семью. Правда, в нашу деревеньку никогда никто не приезжал, чтобы проверить, как исполняется этот протокол императора. И всё же менять приёмных родителей, несмотря на периодические побои, которые были частью процесса моего воспитания, мне не хотелось. Не известно, к кому попадёшь. Поэтому целый час времени, выделенный мне нье' Кланисами на подготовку домашних заданий, я тратила очень рационально. Сначала математика, потом письмо, чтение, история, биология. Иногда чтение менялось на астрофизику, а письмо на элейский.

Общеизвестно о договорённости Франгаг с Элеей о том, что на каждом новом маяке в медицинской службе должен быть элефин. Поэтому старенькая госпожа нье' Ролд, как умела, преподавала нам этот язык в школе. Подозреваю, он ничего общего с элейским не имел. Я недоумевала, для чего нужно изучение этого языка, если можно вживить универсальный чип — переводчик. Правда, бесплатный и с полной базой языков вживлялся он только смотрителям маяков, все остальные, если хотели понимать инопланетчиков, могли приобрести и вживить чипы за свой счёт. Надо ли говорить, что в нашей Каменке такие чипы были без надобности?

Ровно в девять вечера Кланисы отключали энергопитание в моей комнате.

— Нечего тратить энергию на дармоедку, — говорили они.

Иногда, когда домашнее задание было обширным, а энергию в моей комнате отключали, я доставала самостоятельно собранную внешнюю батарею из — под половицы за тумбочкой, подключала к моему старенькому, давно устаревшему планшету, батарея которого уже совершенно не держала заряд, и продолжала делать уроки.

Однажды, сильно устав от работы по дому (в этот день опекунше вздумалось помыть все окна в доме, и это, конечно, было поручено мне), я задремала во время чтения древней, дошедшей до наших дней «Легенды о Точке начала», пересказ которой нам задали подготовить на завтра, и моя самодельная батарея заискрила и вызвала небольшой пожар в моей комнате на чердаке. Господин нье' Кланис унюхал своим длинным острым носом запах гари и тут же принёсся ко мне. Первым делом он вылил ведро воды на угол стола, где лежала горящая батарея, а затем схватил меня за волосы, вытащил во двор и отходил сначала кулаками, а потом, когда сбил костяшки пальцев, ещё и прутьями туренлиса, да так, что следующие две недели я не ходила в школу и металась в горячке. К концу второй недели я начала понемногу вставать. Руки, спина, ягодицы, бёдра — всё было в тонких розовых шрамах.

Раз можешь встать с постели, то можешь и трудиться. Так решили Кланисы и нагрузили меня домашней работой.

Ещё через несколько дней пришёл староста деревни, в школе сообщили о моём отсутствии. Узнав о причине, он решил поговорить со мной:

— Сироте нужно быть благодарной за кров и еду, беречь имущество опекунов. Надеюсь, дитя моё, такого не повторится, иначе придётся найти тебе новых приёмных родителей, возможно, это будет семья нье' Фож.

Я вздрогнула. Нье' Фож держали таверну с номерами для ночлега. Их приёмные дети работали там. Особенно любили брать в эту приёмную семью молодых девушек. Иногда эти девушки пропадали. Нье' Фожи расстраивались, потому что они якобы уходили с постояльцами, а нье' Фожам не хотелось запрещать юным пытливым душам исследовать мир.

Всё это в очередной раз пронеслось в моей голове, когда я бежала на зов госпожи нье' Кланис.

— Машина для стирки сломалась, — проворчала она. — Если не починишь, будешь стирать руками!

Я, глянув на гору белья вздохнула:

— Госпожа нье' Кланис, эту машину уже давно пора заменить! К таким уже давно нет запасных частей. Поисковики не находят.

— Тоже мне, богатейка, выдумала — покупать новую машину. Придумай что-нибудь! Зря тебя в школу отпускаем?!

Я схватила свои инструменты, которые мне однажды пожертвовал господин нье' Кланис (вид у него при этом был такой, словно он отрывал от сердца самое дорогое, хотя сам он никогда ими не пользовался), и принялась разбирать старинную машину. Эта древность истощила свой ресурс ещё много веков назад. На моё счастье, поисковики нашли её в одном из своих рейдов по разрушенным городам нашей рухнувшей цивилизации, и при распределении этот хабар достался Кланисам. Если бы этой машины не имелось, обстирывать многочисленное семейство моих опекунов мне пришлось бы вручную. И сейчас я осторожно снимала блок управления с этого тазика с моторчиком и примитивными валиками для отжима белья. Ну точно, закоптилась плата, и сейчас мне нужно прозвонить дорожки и выяснить, какая из них больше не функционирует. Я видела во всекосмической сети, к которой у меня крайне редко был доступ, чистящие одежду машины. С огромным набором функций, облегчающих не только стирку, но и сушку, и глажку. Я даже предлагала купить не рабочую машину, ведь я смогла бы её починить! Но почтенные виги нье' Кланисы отвечали на мои просьбы так:

— Нет денег, и так лишние рты кормим.

В школе говорили, что у меня талант к инсталляции и настройке оборудования, преподаватель астрофизики очень сетовал, что я не могу посещать его факультатив по конструированию ботов и их программированию. Я даже не заикалась почтенным нье' Кланисам о посещении этого факультатива. Он не входил в обязательную программу, следовательно, по мнению опекунов, мне там делать было бы нечего. Я вообще теперь не говорила ни о каких своих желаниях, пробовала уже… Однажды, когда мне было лет восемь, я позволила себе сказать им о своей мечте стать поисковиком в деревенском отряде, который ищет разные полезные вещи для деревни и интересные вещи для архигов или архелов. В восемь лет слово «археолог» было мне незнакомо. Госпожа нье' Кланис самолично отхлестала меня по щекам, при этом ещё умудрившись оттаскать за волосы:

— Я из тебя эту дурь выбью! Ты обязана отрабатывать своё содержание! У тебя нет способностей вигов!

С тех пор у меня появилась другое желание. Нет, не так. У меня появилась мечта. Я хотела поступить в школу навигаторов. Постепенно мечта стала более объёмной, по мере моего взросления к школе Навигаторов добавилось ещё кое-что: быть приглашенной на бал в честь дня рождения принцессы Кайсы Дэгни нье' Тарку-Ринд, получить свой маяк и стать его смотрителем. Вот именно так, в таком порядке.

Про всякие любови я даже не мечтала, да я просто о них не думала. Во-первых, какие любови в одиннадцать лет? А во-вторых, с кем любиться? Именно такое слово брезгливо употребляла опекунша. С молодцами из Каменки? Теми, от которых пахнет если не потом, то навозом, а ещё обязательно лавонгой? Теми, которые, хоть и посещали в школу, но могли только разговаривать о полях с зерном или обсуждать последние сплетни о рейдах поисковиков?

Не раз деревенские парни пытались прижать меня к стене дома или к дереву, слюнявя мою шею и шаря по ещё не существующей груди. Думая, что за сироту некому постоять. Именно тогда я и научилась драться. Пинки в колено или причинное место стали моими коронными ударами. Я перестала бояться ткнуть пальцем в глаз, сделать подножку или подсечку, вырвать клок волос и стукнуть по почкам, не гнушалась и попинать поверженного противника. Все средства хороши, если не хочешь, чтобы тебя изнасиловали. Один раз пришлось действовать нестандартно: меня обхватили сзади, не давая вывернуться или шевельнуться. Дикая ярость охватила меня, и я не нашла ничего лучше, чем резко стукнуть нападавшего затылком. Послышался хруст, вой — и меня отпустили. Обернувшись, я увидела четырнадцатилетнего увальня — сына старосты, зажимающего нос. Весь вечер я просидела как на иголках, ожидая, что староста явится с претензиями и меня в очередной раз выпорют, но, похоже, парню было зазорно признаться, что его отделала девчонка, потому что с жалобой к моим опекунам никто не явился.

Поисковиков в нашей Каменке было немало. Но и не в каждом доме они водились. Отряд нашей деревни состоял из пяти взрослых вигов и двух подростков, лет четырнадцати. В основном в отряде значились металлисты — те, кто чувствует металлы, и булыжники — те, кто чувствует разные минералы и изделия из них. В нашей деревне ценились металлисты. Оно и понятно, готовые изделия наших предков, чаще всего состоявшие из металлов, обычно приносили пользу. Староста деревни считал, что булыжники почти не окупают затрат на организацию рейдов.

В деревенской школе, по указу императора, всех детей обучали простой технике поиска. Смешная эта техника: сидишь себе на полу в спортивном зале с закрытыми глазами и пытаешься ни о чём не думать. Не знаю, как остальные, а я почти всегда заканчивала свой поиск сном, не раз учитель нье' Лауц будил меня под смешки моих одноклассников.

Следуя всё тому же указу императора, комиссия из столицы раз в несколько месяцев проводила тест на определение способностей учащихся. Мы точно также сидели в зале, с закрытыми глазами, но держали в руках кусок руды, камня или дерева и пытались почувствовать, тянет ли нас куда — то. Я страшно боялась: вдруг меня потянуло бы искать фаридий или ещё какой-нибудь редкий металл. Кому я в нашей Каменке была бы нужна с таким даром? Был один поисковик в отряде, который мог искать голубой мрамор, его всё реже и реже стали брать в поисковые рейды. Говорят, ни разу никакого мрамора не нашли. А если бы нашли? Как его тащить? На старинных, ещё двумерных головидео из такого мрамора целые бальные залы выкладывали.

Ещё указ императора предписывал при выявлении способных к поиску детей брать их в рейды, чтобы развивать дар. Надлежало также выделять им и жалованье за их труд.

Только двое моих одноклассников к десяти годам обнаружили способности к поиску, их иногда брали с собой в рейды. После этого они взахлёб рассказывали про свои приключения, часто, мне кажется, выдуманные. Из года в год проверяя способности вместе с остальными, я отчаивалась всё больше и больше. Без способности, пусть хоть самой невостребованной, в школу Навигаторов меня бы не приняли. Таковы правила.

Все изменилось, когда мне исполнилось тринадцать и пришли первые женские дни. Мне казалось, у меня болит всё, а тут как раз подоспел очередной сеанс проверки способностей. Как обычно, я уселась на пол, предварительно схватив какой — то камень, из тех, какие ещё не пробовала, покрутила его перед собой, как предписывала методика поиска, ощупала все выемки и шероховатости, закрыла глаза и постаралась сосредоточиться на нём. Боль внизу живота не давала мне думать о чём-то кроме неё, отвлекала от других мыслей. Я с закрытыми глазами перебирала пальцами кусок руды, эти движения, казалось, уменьшали болевые ощущения. Я настолько погрузилась в это состояние, что не заметила, как начала лениво думать о том, что там, за стеной, имеется хранилище всяких образцов пород, камней, дерева и космос знает, чего ещё, и что в левом среднем ящике стенного шкафа лежат ещё тридцать два таких же камня, как у меня в руке. Едва эта неторопливая мысль проскользнула у меня в голове, сердце сделало кульбит и застучало быстро-быстро. Я торопливо встала и подошла к учителю нье' Лауц.

— В кладовой образцов, в шкафу, есть ещё тридцать два таких же камня, — сказала я и протянула ему тот, который держала в руке.

Преподаватель сверился со своими записями и хмыкнул:

— Магнетит. Неплохо, неплохо, — хмыкнул учитель, сверившись со своими записями, а затем добавил: — Пошли проверим. Есть ли за стеной тридцать два куска этого железа.

Все куски ждали нас там, где я их «увидела».

Комиссия зафиксировала мой результат, а я выдохнула. Первый шаг в сторону школы навигаторов был сделан.

* * *

В поисковый отряд меня брать не хотели. От слова «совсем». Впервые за много лет в отряде появилось лицо женского пола. Ладно бы взрослая женщина, а тут — худенькая пигалица, которая ничего не знает о походной жизни, не умеет тихо ходить по лесу, не знает, с какого конца стрелять из бластера, и которую придется опекать. А ещё на стоянках теперь было не раздеться до пороков, если жарко, и облегчаться приходилось чуть вдали от лагеря, а не под соседним от костра деревом. Да и шуточки теперь должны были быть более скромными, чем все привыкли.

Ближайший разрушенный фанатиками Глесиуса город находился в трёхдневном пешем переходе от нашей деревни. Город был огромным, но при этом обследованным всеми охотниками за добром вдоль и поперёк. Несмотря на это, тут всё ещё находились полезные для Каменки и императорских археологов вещи. Были и неприятные сюрпризы в городе: зверьё и реже — другие поисковики. Чаще всего встречались некрупные четырёхлапые хищники — рашаги. Мускулистые животные с небольшим гладким, почти безволосым хвостом, тело которых покрывала короткая бурая шерсть. Ещё эти твари обладали острыми зубами и святящимися синим цветом маленькими глазками. Охотились стаей. Если одинокий рейдер попадался им в лапы, он был обречён. Говорят, рашаги — древние домашние животные, мутировавшие после нападения на планету Глесиуса.

Иногда в рейде встречались звери и пострашнее. Хвалы. Эти твари почти никогда не приближались к населённым пунктам, а вот устраивать лежбища в таких вот разрушенных и местами покрытых льдом городах — это они делали с удовольствием. Эти звери ходили на двух лапах, но, когда им было нужно перемещаться быстро, не гнушались бегать и на четырёх. Это были высокие, выше взрослого вига, животные с длинной серой шерстью, небольшими жёлтыми глазами под кустистыми бровями. Без хвоста. Охотились хвалы, как правило, в одиночку, но бывало и парами, если самка была беременной. Одна такая тварь могла перебить весь рейдерский отряд. На случай встреч с такими животными у каждого из членов рейда имелся очень дорогой бластер. Рейдерской группе из Каменки, в общем, везло. Поисковиков в отряде теряли очень редко. Возможно, так было благодаря слаженности группы — костяк отряда составляли бывалые рейдеры, а может, и потому, что староста деревни старался не экономить на экипировке. Ведь бывалого рейдера всегда было сложно заменить, рейдерами не рождались, а становились, и вместо выбывшего рейдера нужно было подобрать такого, у которого был бы схожий дар к поиску.

Мои опекуны не осмеливались не отпускать меня в рейды. Они тоже были в плюсе. Ведь за это платили живыми деньгами. Предполагалось, что заработанные за рейд деньги я буду отдавать им.

— Мелочь, ты стрелять то умеешь? — посмеялся кто-то из команды поисковиков в мой самый первый рейд.

— Нет, — ответила я тихо.

Ко мне подошёл старый, но ещё крепкий виг нье' Човдж.

— Смотри, девка, один раз показываю. Вот это — предохранитель, — сказал он и указал на красную кнопку, — вот переключатель с парализатора на убойный режим, — указал на рычажок, — а если эта кнопка мигает синим, то разрядилась батарея, и выстрелить ты не сможешь. Запомнила, девка? — Я кивнула. — Повтори! — потребовал он.

Один молодой поисковик заржал:

— Да зачем ей? Будет нам на привалах ужин готовить, и хватит с неё! А постарше будет, так кому-нибудь лежанку греть, или всем по очереди. Вон уже какие глазища и губки пухленькие! Будет приятно, когда этими губками…

— Помолчал бы, Лувас, — раздражённо прервал его нье' Човдж. — Если нападёт стая рашагов, даже эта девка сможет помочь. — Затем он снова обратился ко мне. — Повтори!

Я послушно повторила назначение всех этих кнопочек, переключателей. Нье' Човдж удовлетворённо крякнул и велел:

— Пошли потренируешься, пару-тройку выстрелов сделаешь.

С тех пор нье' Човдж взял надо мной негласное шефство. За несколько рейдов я научилась стрелять, неслышно ходить по лесу, удить, разделывать и запекать рыбу, делать из веток мягкое ложе, определять, съедобные или нет ягоды и грибы, плести верёвки из растений, разжигать огонь, чтобы его не было видно ночью, оказывать первую помощь при ранениях и травмах. В разрушенных городах передвигаться тихо, незаметно, стараться сливаться с местностью.

— В рейдах бывает всякое, девонька, как знать, может, ты спасёшь наши шкуры, — говаривал старый виг, показывая, как строить укрытие от дождя из веток.

Мой первый рейд обошёлся без неприятностей. Ну разве можно считать неприятностью, что из — за своего телосложения я умудрилась провалиться по пояс в какую — то дыру? Потом меня вытаскивали, костеря на все лады. Я даже узнала, что есть такая раса, Волумцев. Но когда спросила, что такое «дранкз», все отвели в сторону глаза и дружно промолчали. Ну и ладно, я решила спросить у преподавателей в школе. В этом же рейде мне удалось отыскать безделушку — какое-то украшение для волос или одежды. Это была металлическая веточка какого — то растения. Весь металл был покрыт бурым налетом, который, если потереть хорошо куском ткани, стирался. Оттёртый кусочек светился мягким серебристым светом.

— Занятная вещица, — рассматривая находку, сказал нье' Човдж. — В деревне без надобности, а вот археологам будет интересно. И если они заинтересуются, то за хабар не плохих денег отвалят.

Я была страшно рада, что смогла принести отряду пользу. Значит, будут брать меня в рейды впредь, несмотря на мою принадлежность к женскому полу.

За этот рейд я получила пять золотых монет. Господин нье' Човдж отдал мне их в руки. Идея возникла сразу же: часть денег буду прятать — это мне на проезд до школы навигаторов, а часть придётся отдавать опекунам. Они же не поверят, что я хожу в поиск бесплатно.

Следующий рейд произошёл через месяц после первого. В этот раз с нами отправился новичок, четырнадцатилетний подросток, у которого, как и у меня, недавно обнаружился дар. Он мог искать сплавы, в которые входит серебро. Такого дара в деревне ещё ни у кого не было.

Мы, как и в прошлый раз, вышли на рассвете. За день прошли обычный свой маршрут, нье' Човдж инструктировал новичка, как в прошлый раз меня. Видно было, что тот боялся и леса, и оружия. Ночь и следующие дни перехода прошли без приключений. В конце третьего дня показались руины города. Ночевать решили на кромке леса, выставив дозорных. И кто бы сомневался, что моё дежурство придётся на рассветные часы, когда спать хочется больше всего.

Позавтракав, мы настроили бластеры на поражение и, постоянно оглядываясь, вошли в город. Ещё в прошлый раз мой дар опробовали в начале пути по городу. В этой его части ничего полезного для деревни я не обнаружила. Вернее, кое-что я нашла, но это были огромные металлические конструкции, зачастую находящиеся внутри камней. Даже если бы мы вырезали металл и продавали его, рейды считались бы убыточным.

Сейчас на краю разрушенного города с закрытыми глазами стоял новичок. Он помотал головой: это значило, что его металлов нет в округе. Кстати, умение, как оказалось, прокачивается. Чем чаще ты его используешь, тем шире радиус поиска. Почему нам об этом не говорили в школе?

Перед тем, как ложиться спать в доме опекунов, я всегда «включала» поиск несмотря на то, что уже давно знала все железные предметы в доме Кланисов. Сейчас радиус моего поиска дотягивал до трёх соседских домов. Мы двинулись дальше. Вот так, останавливаясь каждые полчаса, мы задействовали свои способности. Бывалым поисковикам не было нужды, как нам, недавно открывшим свой дар, закрывать глаза и сосредотачиваться: они просто на секунду замирали, говорили «нет», и мы шли дальше. Ночевали в развалинах какого — то дома. Он частично вытаял изо льда. И, судя по всему, мы заняли сейчас чердачное, ничем не примечательное помещение. Ночью я внезапно проснулась. Открыла глаза — темно. Попыталась встать, но кто — то прижал меня к земле, не давая подняться.

— Тссс, — я еле расслышала голос Луваса, — не шевелись, снаружи рашаги. Много.

Я кивнула. Всмотревшись, поняла, что все уже проснулись и осторожно поднимают бластеры. Я слегка вытянула голову: по развалинам блуждали синие огоньки. Так светились глаза этих животных. Красиво, с одной стороны, но дико страшно.

Выдал нас новичок. Он громко чихнул, и голубые огоньки на огромной скорости рванулись к чердаку. Рашаги нападали беззвучно, и от этого было жутко. Никакого грозного рычания, никого скулежа, если в кого-то попадал заряд бластера, это была просто молчаливая волна животных, нёсшихся на чердак.

Я дрожащей рукой навела бластер. Ну и куда стрелять? Я даже теней не видела. Только хоровод голубых огоньков.

— Цельтесь меж глаз, — негромко скомандовал нье' Човдж.

Я выстрелила. Скорее на автомате, нежели прицелившись. Вдруг рядом кто-то закричал. Великий космос, ничего же не видно! Руки у меня тряслись. Совсем рядом со мной мелькнули два синих огня. Я, не задумываясь, пальнула туда. Раздался хрип и ругань. Есть!

— Сумасшедшая девка! — вопил кто-то из рейдеров. — Чуть в меня не попала.

Но в огоньки я попала точно. Тень свалилась и сейчас, подрагивая, лежала рядом, так что можно было коснуться её рукой. Недалеко от меня кто-то тихо скулил. Точно не рашаг. Эти молчат. Кажется, это был новичок. Осторожно, я добралась до парня.

— Где? — спросила я.

— Нога, — простонал он.

— Выше колена, ниже колена?

— Ниже.

Я на ощупь нашла дыру в штанине, потом поковырялась в своей аптечке, закреплённой на бедре, нащупала бинт. Надо было остановить кровь. С раной можно было разобраться, когда станет светло.

Вокруг всё ещё стреляли, но заметно реже. Рейдеры матерились, уже не стесняясь меня. Наконец-то всё затихло. Синих огоньков видно не было.

— Все живы? — устало спросил нье' Човдж.

— За руку цапнули, — раздался голос справа.

— Меня за ногу, — отозвался новенький.

Легко отделались.

— Почему мы не зажигали фонари? — спросила я.

— Они не боятся света, он их привлекает. Зажги мы фонари, тут оказались бы твари со всей округи, — просветил меня старый виг.

Когда начало светать, мы обработали раны пострадавших. Они были неглубокими, передвигаться и защищаться в случае нападения не мешали, и группа приняла решение продолжать поиск дальше. В этот раз мы взяли сильно правее, чем в прошлый. Днём, во время привала, я закрыла глаза и попробовала почувствовать железки. Удивительно, но меня потянуло в три разные стороны. А направление, указанное новичком, совпало с одной из моих сторон. Туда мы и отправились. Остановились у груды камней, среди которых темнел лаз. Меня и искателя серебра тянуло туда.

— Как же я ненавижу такие норы, — проворчал кто — то из отряда.

То ли новичкам везёт, то ли лимит своих приключений на этот рейд мы исчерпали ночью, но обследование этих развалин обошлось без неожиданностей. Странно, что отряд не раз прочёсывал эту часть города, а вот на зов наткнулся впервые.

— Возможно, обвал случился или оттаяла часть помещений, — почесывая затылок, предположил старый виг.

Это был какой-то магазин или торговый центр. В помещениях было сыро, затхло. Похоже, нье' Човдж оказался прав, когда сказал, что оттаяло. Климат восстановился, и теперь все разрушенные города, посёлки понемногу освобождались от толщ льда, которым когда-то была покрыта вся планета.

Мы нашли несколько уцелевших металлических коробок. Я надеялась, какое-то оборудование. Собрали всё целое или слегка битое, или немного помятое. Микросхемы и запчасти нам пригодятся. Надо же понять, что такое мы нашли. А новичок обнаружил в груде мусора и каких — то обломков несколько серебряных колец, одну длинную серёжку и цепочку. Я бродила по помещениям, не удаляясь далеко от отряда, поддевая носком ботинка обломки витрин, причудливых стульев. Ну какой нормальный стул будет без спинки и на одной ножке? Под очередным обломком обнаружился предмет: браслет, на котором посредине было круглое утолщение. Я принесла находку нье' Човджу.

— А…Старинный коммуникатор. Один пластик и пара крошечных микросхемок, — оставь тут, он нам не нужен.

— Можно возьму себе? Посмотрю, как внутри устроено?

— Да пожалуйста, — пожал плечами старый виг.

Из рейда мы вернулись без приключений.

Серебряные украшения забрали археологи и отвалили огромную кучу денег за них. Ха! Я подумала, что ещё пара таких рейдов — и мне хватит на билет до школы, ещё и останется на мелкие расходы.

Коммуникатор я перебрала, добавила к схеме деталей, питания, усилитель, памяти. Загрузила учебники выпускного класса школы, несколько энциклопедий и одну небольшую книжку, что-то типа азбуки на элейском. Учебники можно было найти в сети без проблем, вот только доступа к ней у меня почти не было. А современные учебники, в основном, можно было читать только по платной подписке. Опекуны ни в жизнь не дали бы денег даже на завалявшуюся книжицу.

— Девке должно детей рожать да в доме хлопотать, мужа ублажать, какие девкам науки? — сокрушалась часто госпожа нье' Кланис, отпуская в школу собственных дочерей и меня после каникул.

По какой — то причине нье' Човдж не говорил моим опекунам, сколько я получаю за рейд. А схрон я устроила в дупле дерева за речкой Каменкой, не очень далеко от дома. Туда же, к деньгам, полученным за рейды, унесла и собранный коммуникатор. Сумма медленно росла. Последние рейды были не такими удачными, как тот, где мы наловили серебряных украшений, у нас больше не было.

Как — то в очередном рейде я спросила нье' Човджа:

— Что вы так упорно ищете в этом городе?

— Как и все: детали, механизмы, платы, — ответил тот, пожав плечами.

— Нет, господин нье' Човдж, именно вы ищите что-то определенное, — ответила я.

— Надо же, ты единственная, кто заметил, — усмехнулся он, и, немного помолчав, добавил: — У меня сломалась автоматическая пропалывалка. Удобная вещь в огороде. Ищу хоть что-нибудь похожее, чтобы восстановить.

— Господин нье' Човдж, может, когда вернёмся из поиска, я посмотрю? У нье' Кланисов я постоянно чиню всякий хлам, — внезапно предложила я, и удивилась сама себе. Обычно таким альтруизмом я не страдала. А этот пожилой виг немного заботился обо мне, да ещё и опекунам не сказал, сколько денег мне отдаёт за рейд. Захотелось отплатить ему за добро.

Тот задумчиво посмотрел на меня.

— Хуже ведь не будет! — поторопилась я аргументировать своё предложение, — а запчасти будете и дальше искать, пригодятся.

Нье' Човдж нехотя кивнул.

После рейда, уличив минутку, я забежала к господину нье' Човджу. Посмотрела на его пропалывалку, убрала оплавившуюся деталь, зачистила концы нескольких проводов, быстро спаяла их и включила прибор. Он неохотно загудел и запустился. Нье' Човдж смотрел на меня круглыми глазами:

— Спасибо, Линн, — кажется, он впервые произнёс моё имя вместо привычного «девонька».

Я махнула рукой:

— Пустяки! Правда, я соединила напрямую, и через полтора-два часа работы пропалывалка будет греться. Придётся отключать и давать остывать. Когда найдёте деталь, соединим, как положено, будет работать, не перегреваясь. Провожая меня до порога, старый виг задумчиво смотрел на меня.

Постепенно я оживила все неработающие устройства в его доме. Где имелась возможность, меняла сломанные детали на похожие, где нет — изобретала что-то своё.

* * *

Новый рейд не обошёлся без неприятностей, виги получили лёгкие ранения, даже меня зацепило. В этот раз в поиск ходили к другому городу, он оказался в пяти днях пути, и если к ближайшему мы ходили на северо-запад, то руины этого города лежали на юге. По обмолвкам членов группы я поняла, что сюда ходили не часто, так как путь лежал через болота. Сейчас, в начале лета они как раз начали подсыхать, и риски провалиться в трясину и наловить кровососущих паразитов, которыми кишели болота, были минимальными. Топи мы преодолевали три дня, с трудом находя места для ночлега. Иногда по ночам слышалось какое — то уханье, скрежет, хруст, хлюпанье. В такие ночи выставлялись двое дозорных. Ходили слухи, что на этих болотах водятся особенные животные: длинное гибкое тело, хвост рыбий, передние конечности — звериные лапы, несколько хаотично расположенных глаз то ли на морде, то ли на лице, и широкая треугольная зубастая пасть. Тварь живёт в трясине и утаскивает зазевавшихся к себе на обед. По счастью, этот красавец нам не попался. Однажды мы заметили следы стоянки, похоже, такие же рейдеры, как и мы, останавливались на ночлег. Что неприятно, следы были довольно свежими.

К новому для меня городу вышли в середине пятого дня. Ночевать решили в самом городе и остаток дня потратили на поиск подходящего убежища. Укладываясь спать, я задействовала дар. Мой радиус теперь распространялся на несколько деревень, таких, как наша Каменка. Пусто. Всё выбрано, и только где-то там, на юго-западе, почти на самой границе действия моего дара, мелькнуло железо. Утром я доложила группе. Как оказалось, в ту же сторону направлял дар и двух других рейдеров. Один почувствовал драгоценные камни, а другой — драгоценную породу дерева.

— Никак археологам радость, — проворчал Нье' Човдж, — но может, и нам что-то дельное достанется.

Наша группа целый день добиралась до места, иногда, издали заметив какое-то движение, мы падали на обломки или скрывались за остовами зданий и замирали. Даже до нашей Каменки доходили достижения цивилизаций, и в этот рейд нам выдали голонокль — небольшой прибор, используя который, можно было рассмотреть вблизи то, что находилось далеко, а нажимая и удерживая определённую кнопку, можно было снимать головидео, правда, низкого качества. Мне даже дали посмотреть в этот прибор! Чудеса! То, что находилось на грани видимости, приблизилось на расстояние вытянутой руки! А ещё нам выдали аэрозоль, отпугивавший насекомых и животных, но…на аэрозоль надейся, а сам не плошай. Глаза мы держали открытыми. Когда достигли цели, увидели разлом в здании, часть которого уходила под землю. Разлом изобиловал острыми камнями, металлическими ржавыми прутьями, трухлявыми деревяшками. Я тихонько вздохнула: на ближайшем привале после рейда, как девчонке, мне будет поручено привести в порядок всю одежду. Посредством штопки.

— Ищем укрытие на ночь, завтра идём вниз, — дал команду старший группы.

Относительно спокойно переночевав, мы двинулись в строение. Спуск на верёвках с креплениями-крючьями уже давно перестал быть в новинку, я успевала не только спускаться, но и следить, чтобы одежда оставалась целой. Спустившись, группа встала в круг и не спеша двинулась вглубь здания. Привычные картины не радовали глаз. Было очевидно, что здание недавно оттаяло, везде была сырость, грязь, труха от деревянной мебели, остатки одежды, и, увы, останки вигов. К мумифицированным, а чаще скелетированным останкам предков пришлось привыкнуть, уж больно часто они встречались в рейдах.

— Човдж, Тимо, Кланис, — окликнул нас старший группы и велел: — Используйте дар, кажется, придётся поплутать.

Нье' Човдж моментально вскинул руку и указал направление. Вот что значит опыт! Нье' Тимо и я на секунду прикрыли глаза и указали то же направление. Мы двигались в тишине, нарушаемой только каплями, падающими на пол, и иногда шорохом наших же ботинок, когда кто-нибудь из группы случайно задевал выступ в полу. Похоже, в эпоху до нападения Глесиуса это было величественное здание: сохранились кусочки цветного камня на стенах, и даже, кажется… картин на стенах? А ещё на полу валялись битые цветные стёкла. Что за нужда была украшать окна разноцветным стеклом? Не видно ж ничего в таком помещении! Странные они были — эти древние виги!

— Мозаика! — с благоговением прошептал нье' Човдж и метнулся к стене с остатками цветного камня, отдав мне в руки голонокль. — Снимай всё вокруг!

Он в эйфории кончиками пальцев трогал камни, что-то шепча себе под нос. Да… Такого наш отряд от старого вига не ожидал. Некоторые камни мозики, или мозаки, кажется, так старый виг назвал эти картины из камней, красиво блестели. Этот блеск не могла закрыть плесень и многовековой налёт пыли.

— Это те самые драгоценные камни, на которые указал твой дар, Човдж? — спросил старший группы.

Ответ последовал немедленно:

— Увы, нет. Это слюда и кварц, малахит, змеевик, хризобелы — ничего стоящего, чтобы тащить в деревню.

Если бы я не направила голонокль на стену позади нье' Човджа, то не заметила бы, как дёрнулось его веко. Он соврал! И, кажется, я поняла почему. Тот, кто создал эту картину, был поистине великим каменным художником: детали лиц, выражавших эмоции вигов, фигуры инопланетчиков, их одежда, позы, были показаны очень точно. Картина изображала какой-то приём, кажется, древний император Франгаг встречал делегацию из другого мира. Среди сторонников императора выделялся темноглазый высокий мужчина с длинными русыми волосами. Кто он? Доверенное лицо императора или просто вымышленный виг? Среди инопланетчиков я увидела девушку потрясающей красоты с серебристо — белыми волосами и чуть заостренными ушами. Элефина? Картина из камней довольно неплохо сохранилась, хотя осыпались края и некоторые лица членов делегации, но было видно, что властный мужчина, восседающий на огромном золотом стуле, доволен. Его одежда и одежда некоторых элефин была украшена сверкающими камнями.

Старый виг в упор смотрел на меня. У меня не возникло и мысли забрать себе драгоценные камни, украшающие наряды императора, его приближённых и делегации с картины, а вот члены группы, скорее всего, предпочли бы задержаться тут, чтобы пополнить бюджет Каменки и прослыть как самые удачливые охотники за хабаром в этом столетии.

Мы двинулись дальше. Нье' Човдж забрал у меня голонокль. Он не разговаривал и старался не смотреть на меня, но уголок рта его выдал — он дернулся немного вверх. Старый виг был доволен. Я быстро отвернулась, мечтая, чтобы другие не заметили наши переглядывания. Наша группа прошла множество коридоров, но к сожалению, цель, на которую указывал мой дар, дар Човджа и Тимо, была не в прямой доступности. Чем глубже мы проникали в здание, тем чаще мы встречали кости почивших вигов. Внезапно мы остановились у огромных дверей, снабжённых круглым колесом вместо дверной ручки и набором индикаторов, которые не горели.

— Разрядились батареи, питающие замки, — негромко проговорила я. В отряде знали о моей дружбе с разномастной техникой.

Я поняла, что сейчас мы выясним, вскроем ли мы проход, просто сдернув колесо: если предки были предусмотрительными, при разрядке батарей дверь заблокировалась намертво, и нам придётся её взрывать.

Трое вигов налегли на маховик. Они кряхтели, с силой упираясь в пол, мышцы на их руках напряглись. Послышался скрежет, и ржавое колесо неохотно провернулось. Ребята потянули дверь на себя, и она неожиданно легко поддалась.

— Задержите дыхание, — запоздало выкрикнул старший группы, и нас тут же обдало зловонным воздухом. Он пах разложением, гнилью и затхлостью. Мы закашлялись, сунули фильтры в нос и вошли в помещение. Мой возглас, как и возгласы членов группы, был смесью восхищения и ужаса. Мы нашли огромную, хорошо сохранившуюся библиотеку с тысячами книг. А еще везде: в центральной части книжного хранилищами между стеллажами, около стен и окон обнаружились останки предков. Я включила голонокль, старясь заснять бесчисленные полки с древними книгами. Помещение когда — то было прекрасным и даже осталось бы таковым, если бы не бесчисленные белеющие костяки вокруг. В центре многоярусной библиотеки, в небольшом углублении, находился круглый зал, в середине которого имелся деревянный постамент с книгой, убранной в окладный переплет. Оклад мерцал тусклым жёлтым светом, а обложка книги имела затейливый орнамент, выложенный драгоценными камнями. Если дар Човджа мог сработать и на камни в мозаике, то дар Тимо определённо среагировал на постамент под книгой. Мой же дар, похоже, опознал металлические стеллажи под бесчисленными рядами книг библиотеки.

— Не разбредаться! — рыкнул старший группы и добавил: — Ищем художественные ценности, осматриваем первый ярус.

Я прошла несколько шагов по центральному проходу и скользнула между полок. Наугад взяла книгу и разочаровано охнула: она рассыпалась у меня в руках.

— Зайду дальше, может, там книги сохранились лучше, — вслух решила я и снова вынырнула в центральный проход, осторожно ступая между останками предков: не хватало ещё нарушить их покой!

Не успела я сделать два шага в основном проходе, как щёку опалил сгусток огня, плечо резко обожгло, а меня сшибли с ног.

— Что за…, — попробовала возмутиться я, но тут же умолкла, услышав голос нье' Човджа.

— Лежи тихо! — сказал он и прижал меня к полу библиотеки. Я негромко заскулила, плечо пекло нещадно.

Послышались звуки выстрелов и перебранка. Да что происходит?!

— Эй вы, придурки, выходите с поднятыми руками, без оружия, и мы ничего вам не сделаем, разве что девку вашу попользуем! — послышался ухмыляющийся незнакомый голос.

Стало быть, конкуренты. Что ж, на моей памяти мы ни разу не встречали их в рейдах. Я сжала зубы и липкой от страха и боли здоровой рукой потянулась к полке, которая стояла примерно в двадцати сантиметрах от меня: хоть пару книг заберу с собой. Но спешно её одёрнула, там, где только что была моя конечность, пролетел сгусток плазмы из бластера.

— Я сказал, тихо, — на пределе слышимости прошипел нье' Човдж. И впился пальцами в моё повреждённое плечо. Из глаз брызнули слёзы.

— А если не выйдем? — громко спросил старший нашей группы, прячась за соседним стеллажом. В его сторону тут же улетел заряд из бластера. К счастью, первые стеллажи библиотеки были отсыревшими и при попадании в них не воспламенились.

— Тогда покойтесь с миром, — хмыкнули на входе в библиотеку.

Внезапно кто-то закричал от боли, а Лувас крикнул:

— Я поджарил их, скорее на выход!

— Бегом! — нье' Човдж скатился с меня. — Бластер на изготовку!

С положения лёжа я метнулась в сторону двери, на ходу прихватив ближайшие книги. За мной нёсся старый виг и поливал пространство впереди нас сгустками плазмы. Я стрелять не могла — одна рука висела плетью. Кто-то закричал, и тут же крик стал хрипом. Я попыталась затормозить, вдруг кому-то из наших нужна была помощь, но нье' Човдж хлопнул меня ладонью промеж лопаток и рыкнул:

— Пошла, дура!

Я вылетела из помещения и быстро оглянулась назад: старинная библиотека пылала, как и останки вигов. Пусть наконец обретут покой в великой точке начала!

— Быстрее, быстрее! — торопил старший группы, последним покидая помещение храма знаний и отстреливаясь.

Воздуха не хватало. Не только я, но и бывалые члены группы дышали с хрипами и только на остатках воли перебирали ногами. Смутно помню, как выбирались из разлома здания. Я почти не могла справляться сама, мужики, не стесняясь, матерились и тянули меня на поверхность. Выбравшись из города в сумерках, мы ещё несколько часов, с трудом перебирая ногами, двигались по лесу в сторону болота. Первым сдался Лувас.

— Больше не могу, — хрипло сказал он и свалился у дерева.

Я упала рядом.

— Привал! — еле слышно скомандовал старший, опёршись руками о колени и старясь отдышаться. — Раненых перевязать, ужинаем сухим пайком.

Позже выяснилось, что фолиант в драгоценном окладе нам удалось забрать, как и ещё несколько книг. Открывать их мы не решились, боясь, что находки развалятся в руках. Императорская археологическая служба была в экстазе, ведь мы нашли одну из пяти копий и пока единственный сохранившийся экземпляр опуса «Сказания о становлении Земли Вигов». Ещё в большую эйфорию впали императорские археологи, когда мы передали им записи с голонокля.

* * *

— Да!!! На перелёт до столицы у меня уже есть, — сказала я негромко, слезая с дерева, в дупле которого прятала свои сбережения. Я только что вернулась с рейда и наведалась к заветному тайнику.

По моим подсчётам, перед моим отъездом должен быть ещё один поиск, и тогда у меня было бы немного денег на проживание в школе до экзамена и, может, даже на одежду или книги. Я мечтала о книге по программированию искусственного интеллекта и о платной программе для изучения элейского языка. Нравился мне этот певучий, льющийся, как прохладный ручей в тенистом лесу, язык. Да, зубодробильно, да, непривычно заворачивать язык в узел для построения фраз, но я упёрлась. Хотела знать его.

В середине июля мне исполнилось пятнадцать, через месяц я наконец-то собиралась покинуть Кланисов. В школу Навигаторов берут с пятнадцати лет. Вступительные испытания проводятся в середине августа, а начало занятий — с сентября. Последние полгода я подтягивала конструирование и программирование робомоделей, биологию, химию и письмо. Благо, моим опекунам не было дела до того, чем я занималась по ночам на своём чердаке. На бумаге я писала отвратительно, недоумевая, для чего вообще это нужно, когда все домашние работы мы делали на планшете и отправляли на проверку учителю. Тетрадей и учебников на других носителях, как было в незапамятные времена, о которых рассказывали на истории древней Франгаг, сейчас не использовали.

Возвращаясь от схрона и проходя мимо таверны нье' Фожа, я почувствовала на себе чей-то взгляд. Оглянулась и чуть не дала дёру от испуга. Масляными глазками меня рассматривал сам господин нье' Фож. Прибавив шагу, я вскоре оказалась дома. А там… Там и думать забыла об этом неприятном виге. Опекунша с нагрузила меня домашними делами,которых немало накопилось за длительный рейд.

— Линн, а я видел, что ты возвращаешься из леса, а не из центра деревни, как другие поисковики. Зачем ты заходишь в лес? — спросил меня отпрыск Кланисов, противный двенадцатилетний Даник.

Я внутренне похолодела, но, стараясь не подать виду, просто пожала плечами:

— Лень круг делать по деревне. Через лес ближе.

Дырявая червоточина, надо проверить схрон. Этот мелкий пакостный парень вполне мог проследить за мной. Схватив корзинку и сказав, что побежала за грибами, увиденными на подходе к деревне, я унеслась в лес. Почти не разбирая дороги, кружным путём я бежала к дереву с дуплом. Так торопилась, что чуть не запнулась о ветку, ругнувшись, схватилась за тонкое дерево и удержалась от падения. Внезапно услышала шум двигателя. Недалеко от моего тайника располагалась полянка. Её не было видно из-за кустов туренлиса, росших тут в изобилии. Тихонько подкравшись, я увидела то, от чего крик ужаса застрял у меня в горле, искусала свои кулаки, стараясь себя не выдать. Двое неизвестных крепких мужчин грузили в катер Наринсу — такую же сироту, как и я. Она воспитывалась у нье' Фожа! Работала официанткой в его таверне и училась со мной в одном классе. Ей, как и мне, недавно стукнуло пятнадцать. Её руки были связаны, а рот чем-то залеплен, она извивалась и мычала. Один из мужиков стукнул её по голове здоровенным кулачищем, отчего Наринса замолчала и обмякла. Мужчины рассмеялись, сели в катер и умчались.

Некоторое я время выжидала, не появится ли кто-то ещё, затем, обойдя страшное место на трясущихся ногах, двинулась к своему дереву. Еле вскарабкавшись — руки совсем меня не держали — проверила схрон, там всё оказалось на месте.

Грибов я не набрала, решив сказать, что кто-то успел до меня. Пока шла, размышляла, стоит ли сообщать о произошедшем. Я уже давно не питала иллюзий насчёт старосты. Этот виг только поддерживал видимость благопристойности в нашей деревне. Возможно, он даже был в курсе похищения. А если сказать кому-то из школьных учителей? Я подозревала, что они догадываются, что что-то происходит, но доказательству них нет. Все исчезнувшие — совершеннолетние. На Франгаг совершеннолетие наступает в пятнадцать. И в пятнадцать лет ты можешь уйти от опекунов. Учитывая характеры большинства вигов Каменки, никто не осуждал тех, кто покидал этот «благословенный» уголок. Я решила, что сегодня же соберу себе простенький тазер. И ещё, что, в случае чего, просто так не дамся.

Вечером, за общим столом Кланисов, кусок не лез в горло, меня все ещё трясло от увиденного. А опекунша рассказывала господину нье' Кланис и всему семейству последние деревенские новости:

— Нет, ну какая паршивка, эта Наринса! Господин нье' Фож кормил её, одевал, воспитывал, как родную дочь, а она решила сбежать! Он теперь ищет официантку в свою таверну. А девка то ещё выручку прихватила! Убила бы такую гадину! Сбежала, поди, с полюбовничком!

Я вздрогнула, вспомнив подробности «побега» моей одноклассницы. Госпожа нье' Кланис, увидев это, накинулась на меня:

— Узнаю, что ты любишься с кем-то из парней — выгоню из дома!

Господин нье' Кланис хохотнул:

— Да кто на неё позарится? Ни кожи, ни рожи. Ни задницы, ни титек, за которые можно подержаться. Если бы не волосы, так и не поймёшь, что девка.

Я тихо выскользнула из-за стола. Тема мой несуразной внешности была благодатной и не раз обсуждалась при мне же за столом. Впрочем, то, что я урод в их глазах, меня более, чем устраивало. Не надо было опасаться приставаний старших сыновей нье' Кланисов и самого главы семейства. Живя в деревне, быстро понимаешь, откуда берутся дети.

Я смастерила себе тазер и теперь, ходя в лес, за покупками или по поручениям госпожи нье' Кланис, всегда брала его с собой. Как оказалось, не зря.

* * *

В тот день господин нье' Кланис отправил меня с поручением к ветеринару, который проживал на окраине деревни: я отнесла ему нупсу, которая перестала нестись. Нупса была старой и ей пора было в суп, но господин нье' Кланис решил, что можно вытрясти из этой птицы ещё пару-тройку десятков яиц. Ветеринар пообещал, что посмотрит птицу, и завтра я смогу её забрать. Я уже возвращалась обратно, когда дорогу мне преградил высокий парень. Я тут же узнала его — это был средний сын господина нье' Фожа.

— Чего тебе, Нэрд? — спросила я.

— Для тебя, безродная, господин нье' Фож, — лениво протянул сын держателя таверны.

— Но, если будешь ласкова с нами, так и быть, разрешим называть нас по имени, — раздался позади меня голос. Я обернулась: а вот и дружок Нэрда Эйтм нье' Дун пожаловал.

— Так что вам нужно, господа? — я выделила последние слово.

— Девки со вчерашнего дня у нас не было, вот, хотим тебя пригласить скрасить нам вечерок, — похабно проговорил Нэрд, выделяя слово «пригласить».

— Спасибо, я, пожалуй, откажусь! — ответила я вежливо и постаралась обойти парней.

— А мы не принимаем отказов, — зло выдохнул Нэрд и рывком прижал меня к забору, мимо которого я пыталась проскользнуть.

Он стал рвать пуговицы моей старенькой рубашки и слюнявить мои губы, которые я сжала. А его дружок поддерживал его, улюлюкал и давал советы:

— Да чего ты возишься! Давай, расстегни ей ширинку! Покажи, как любят девок настоящие виги!

Меня затрясло, я начала вырываться, пнула Нэрда в колено. Он зашипел от боли, но не отпустил меня. Мерзкий нье' Фож удерживал обе мои руки одной своей, а второй пытался шарить по моей груди. Но я исхитрилась укусить его за ухо, и он по-девчоночьи взвизгнул и заорал:

— Ах ты тварь! Эйтм, держи её!

Этой небольшой передышки мне хватило, чтобы я успела вытащить тазер и приложить им обоих парней. Мда, такого эффекта я не ожидала. Оба нападавших согнулись в конвульсиях и повалились на землю. Со всей мочи я пнула каждого в пах, вложив в удары весь свой страх и ужас, и рванула домой. Пройдя незамеченной к себе в комнату, я быстро переоделась, умылась и спрятала тазер. Всё время ждала, что вот-вот нагрянет староста и упрячет меня в карцер. Имелся такой в нашей Каменке. В этот раз мои ожидания сбылись. Перед самым ужином заявился староста вместе с господином нье' Фожом. Когда я спустилась со своего чердака, бледный господин нье' Кланис смотрел на меня с невероятной злобой, его кулаки сжимались и разжимались, казалось, он бросится на меня прямо сейчас. Но кинулась на меня госпожа нье' Кланис.

— Паршивая гулящая девка! — она со всей силы ударила меня по лицу, отчего мой рот заполнился кровью, кровь закапала и из носа. — Мало того, что любилась на улице с парнями, так ещё и нанесла вред здоровью сыновьям уважаемых семей! — она снова ударила меня, теперь в глаз. У меня брызнули слёзы, я почувствовала, как левый глаз стал опухать. — Теперь мы должны оплатить компенсацию за нанесённый тобой вред! — она продолжала орать, брызгая на меня слюнями.

Госпожа нье' Кланис замахнулась для следующего удара, но в этот момент мы услышали спокойный голос нье' Фожа:

— Хватит! — Он смотрел на меня тем же самым масленым взглядом. — Готов отказаться от компенсации, если эта девка поступит ко мне в услужение.

Староста деревни выжидательно посмотрел на Кланисов. Они в унисон быстро закивали, а меня захлестнула волна ужаса.

Старейшина произнес:

— Завтра утром, Линн, чтобы была со всеми своими вещами в таверне господина нье' Фожа.

Моё лицо болело. Глаз заплыл. Одежда была в крови. Умывшись и посмотрев на себя в маленькое зеркало, я принялась складывать вещи дрожащими руками. По сути, вещей у меня толком и не было. Пара сменного застиранного и заштопанного белья, старые балетки, штаны и пара рубашек. Вот весь мой скарб. Я достала из-под половицы свой старый планшет, батарею к нему и тазер. Хотела спуститься и взять свои сапоги, по дорожной пыли в балетках ходить не удобно, но дверь оказалась заперта. Ещё когда я поднималась к себе складывать вещи, в моей голове появился план. Я ни за что не пойду к господину нье' Фожу. Я отчётливо помнила, как мычала и извивалась связанная Наринса и как потом трактирщик обвинил её в побеге и краже денег. Я решила ехать в столицу, поступать в школу навигаторов. Проблема заключалась в том, что экзамены должны были начаться только через две недели. Деньги на билет у меня уже имелись, а вот на проживание — нет. И сейчас вариантов, как их заработать, у меня тоже не имелось. Я не была уверена, что протяну эти две недели в таверне. Работы я не боялась, но подозревала, что могу также «сбежать», как и другие.

Выбраться через окно чердака не составило труда. Я осторожно спустилась во двор и вздохнула: в дом уже не сунуться, придётся идти без провианта. Нужно было дойти до тайника, забрать деньги, свой браслет и двигаться на запад, в сторону небольшого городка в восьми часах ходьбы от нашей деревни. Именно из этого городка летал большой пассажирский катер до столицы. Из деревни выбралась благополучно. Забралась на свое дерево, а когда спустилась, услышала тихий шорох, и сразу же чья-то ладонь закрыла мне рот. Я замычала, задёргалась, а знакомый голос тихо произнес:

— Не кричи, Линн, это я.

— Господин нье' Човдж? — не скрывая удивления, шёпотом спросила я. — Но как? Что вы…

— Все расспросы потом, — быстро проговорил он. — Ты же в столицу? — я кивнула, и он продолжил: — Провожу немного.

Я двинулась к дороге, но старый виг взял меня за руку.

— Нет, не по дороге. По лесу, вдоль неё.

Я снова кивнула.

Мы шли молча уже минут сорок, и у меня назрело множество вопросов, но я не решалась их задать. Нье' Човдж начал сам:

— Я знал, что у тебя где — то есть схрон. Ты умная девочка, я понял, что ты не всё отдаёшь опекунам. Господин нье' Кланис не раз спрашивал меня, сколько ты получаешь за рейды. Я ответил, что велел тебе отдавать всё. Однажды я проследил за тобой. Ты молодец, мои уроки не пропали зря, несколько раз я сбивался со слежки, но всё же я опытнее тебя. Видел твой тайник, проверил его и понял, обнаружив деньги и модернизированный коммуникатор, что ты что — то задумала. Не люблю нье' Фожа, от него подозрительно часто сбегают его подопечные. И почему-то в основном молодые девушки. А вчера, когда я услышал, как ты отделала Нэрда и его друга, понял: быть беде. Весь вечер караулил тебя у твоего схрона и не ошибся.

Мы снова шли молча. Я дивилась тому, что этот старый виг шёл рядом. Я ему никто. Несколько раз починила старые приборы, промолчала про мозаику (теперь я знала, что представляют из себя картины из камня), а старый виг опекал и учил меня в рейдах.

Нье' Човдж снова нарушил молчание:

— Девонька, не могу в открытую ни в чём обвинить нье' Фожа, но, если у тебя когда-нибудь получится достать этого ублюдка, буду рад. Не все в деревне такие, как он или Кланисы, но и таких хватает. Ты, как я понимаю, в школу Навигаторов поступать собралась, а денег у тебя только на перелёт. Я посчитал твои сбережения. Возьми, пожалуйста, от чистого сердца, немного деньжат на проживание. И еду тебе в дорогу я собрал.

Я остановилась, посмотрела на него. Мне не хватало слов, в горле стоял комок. Никто и никогда не заботился обо мне. Никому не было до меня дела. Слёзы потекли по щекам, в носу захлюпало. Со слезами стал выходить весь ужас и потрясения ушедшего дня. А старик прижал меня к своему плечу, пока я беззвучно рыдала, и гладил по голове. Наконец успокоившись, я сказала:

— Я возьму у вас деньги, господин нье' Човдж, но потом верну их. Обещаю!

— Верю тебе, Линн! Тебе — верю. — Он вздохнул. — Я не могу дальше с тобой идти. Постарайся продержаться на ногах, не ложись спать. Поспишь во время перелёта. Он вздохнул ещё раз и достал из своей сумки какую — то палочку. Нажал кнопку, и она тихонько зажужжала. — В городе с таким лицом ты будешь очень приметной, — он поднес палочку к моим повреждениям. Провёл ей по моему пострадавшему глазу, опухшей щеке, губам и носу. — Через несколько часов опухоль спадёт, в город войдёшь почти с нормальным лицом. Вот только синяк под глазом убрать не получится. Постарайся купить эти… женские штучки — закрасить синяк.

Я кивнула. Поцеловала старого вига в щеку и прошептала:

— Спасибо за всё!

Повернулась и торопливо пошла по лесу, не выпуская при этом из вида дорогу. Мой первый поцелуй достался старцу.

* * *

В город я вошла уже днём. Несмотря на то, что ноги мои были привычны к ходьбе, сильная усталость ощущалась очень остро. В первом попавшемся магазине я купила пудру и там же, не обращая внимания на удивлённые лица продавщиц, как сумела, замаскировала синяки. Купила чёрную краску для волос и ножницы. В общественном туалете покрасила волосы, остригла их очень коротко теперь совсем стала похожа на парня. Придирчиво посмотрев на себя в зеркало, я отправилась на аэровокзал покупать билет до столицы. Купила самый дешёвый и прошла в зал ожидания. В толпе провожающих мелькнуло лицо господина нье' Фожа. Я заставила себя не вздрогнуть и, не торопясь, развернулась, постаралась слиться с толпой тех, кто направлялся на посадку. В салоне я наконец-то расслабилась. Закрыла глаза и моментально заснула, пропустив взлёт. Проснулась только тогда, когда объявили посадку в столице. Войдя в здание воздушного вокзала столицы, я полной грудью вдохнула запах. Запах свободы, запах мечты, запах надежды.

Глава 2

Арэниэль (Рэн) Вардис

— Великая Матерь, как же я ненавижу психологию рас. Кто придумал этот предмет? — бурчал под нос мой сосед по комнате в общежитии.

Этот разговор начинался уже не раз, и я был уверен, что Ваиэленсен ещё к нему вернётся. Я же никогда не понимал, зачем сетовать на то, что не можешь изменить.

— А что ты хотел, когда поступал на медмежрас? — пожал я плечами. — Тут готовят персонал в медицинскую службу маяков. Команды формирует Смотритель, и туда может войти представитель какого угодно мира.

— Ну уж точно я не хотел сидеть на нудных лекциях профессора Фэйлионисса и готовить доклады об особенностях психологии старения сахов, — Вал махнул рукой на гору учебников. По необъяснимой причине он предпочитал старинные носители для получения информации.

— Чем тебе не нравятся сахи? — решил я подначить соседа. — Всем известно, что пилот корабля навигаторской принцессы Кайсы Нье' Тарку‑Ринд, сах Нракс, добрейшее существо. Конечно, выглядит он так, что заикаться можно начать с непривычки, но принцесса Навигаторов же наняла его на свой маяк.

— Упаси первородный росток, работать с таким чуч… чудом в одной команде! — фыркнул Ваиэленсен.

— Да ты ксенофоб! — усмехнулся я, натягивая футболку, и хлопнул Вала по плечу. — Пошли, опаздываем на первую пару.

— Так вроде все элефины такие, — философски пожал плечами сосед, — нас же с колыбели учат ненавидеть метаморфов.

Мы вышли из общежития и направились к учебному корпусу.

Центральный элейский медицинский университет. В этом древнейшем учебном заведении мира элефинов семнадцать лет назад, благодаря договору между Элеей и цивилизацией Навигаторов, открыли факультет межрасовой медицины. Именно на нём готовили персонал медицинской службы маяков. Я скривился. Все знатные семейства вот уже семнадцать лет считают за честь отправлять своих отпрысков учиться на этом факультете, и неважно, нравится этим самым отпрыскам такой выбор или нет.

Мои родственники не отстали. Сомнительная честь — поступление на медмежрас — выпала мне. Сестру эта привилегия миновала, ведь она, в отличие от меня, надежда семьи. Так что уже три года я учусь на ММР, как называют факультет студенты, а иногда и сами преподаватели университета. Не могли изобрести другое название? Я оглянулся на главное строение кампуса: огромная уродливая аббревиатура гордо украшала вычурное здание. Насмешка какая-то, а не аббревиатура.

ММР — многоуровневая межгалактическая ролёвка. Есть такой клуб, объединяющий совершенного чумовых персонажей, зацикленных на реконструкции древних космических сражений. Тратят кучу деньжищ для постройки точных полноразмерных копий космических кораблей, затем в одном сражении «понарошку» убивают эти корабли в такое железо, которое восстановлению больше не подлежит, только отправке на переплавку. Потом несколько месяцев обсуждают в сети, правильно ли они провели манёвр, потому что в древних записях должен был быть замят только правый борт, а у них, видите ли, при агрессии со стороны противника оторвало маневровый и парочку стыковочных шлюзов.

Глядя на аббревиатуру, я нахмурился, в очередной раз вспомнив события, приведшие к моему появлению в университете.

* * *

Я никогда не любил целительство. Спасибо родителям. А с чего его любить? Большая часть моих близких и дальних родственников профессиональные медики. Кто-то даже преподаёт лекарские дисциплины на других планетах. С самого детства я слышал термины «аберрация», «зонд», «штамм». Мне казалось, родители вообще не умеют разговаривать, не используя во время беседы профессиональную лексику.

— Милый, не стоит переживать, — говорила мне в подростковом возрасте мама, — кончики твоих ушей начнут удлиняться, как только у тебя начнётся сперматогенез.

Я краснел под сопровождавшее эти слова хихиканье сестры. Термин был мне знаком, ведь основы целительства я знал благодаря ежедневным занятиям в школе и с гувернёром, имевшим высшее медицинское образование. Только от основ целительства элефинов меня тошнило, и я, как мог, от них отлынивал.

Отец от матери не отставал.

— Рэн, оставь, пожалуйста, свои подначки. У твоей сестры сейчас менструация, поэтому гормональный фон не стабилен и имеются отклонения в поведении, — как-то сказал он.

Тут уши алели уже у сестры. Хорошо хоть, не я один страдал от профессиональной деформации родителей.

Ну вот зачем мне было знать такие подробности? Нельзя что ли было просто сказать: «Рэн, отстань от Катениль. У неё завтра контрольная работа»?

Моя старшая сестра взяла всё лучшее от соединения двух древних элейских родов, а именно — стремление к лекарской науке. Она просто поглощала знания, связанные с целительством. Ещё в нежном возрасте любимым развлечением моей сестрички было препарировать мелких животных. Она с удовольствием обсуждала с родителями рефлексы беспозвоночных или строение внутренних органов мелких земноводных.

Сейчас сестрица, несмотря на юный, по меркам элефинов, возраст, имела солидную научную степень в области обновления, выращивания и трансплантации внутренних органов, вела свою целительтскую практику в городе и преподавала тут, в Центральном элейском медицинском университете. Счастье, что сфера её интересов не распространялась на мой факультет. Вот скажите, как сдавать экзамен деве, которая всего на пять лет тебя старше и которая ради научной школьной работы пыталась тебя накормить личинками бабочки-угловушки, объяснив это тем, что они якобы положительно влияют на развитие мозга?

Как минимум раз в год, в честь Дня Великой Матери элефинов, вся наша многочисленная семья собиралась под одной крышей. Прилетали кузены родителей, дядьки, тётки, бабули и дедули, прародители и даже прапрабабка моего отца. Я не удивился бы, если бы узнал, что она застала доисторический период, который заканчивался изобретением амниотических капсул. Кажется, до капсул простуду лечили какими-то травками, а безумие — лоботомией.

Одной из часто обсуждаемых тем на этих родственных посиделках были инъекции молодости. И, конечно же, способы получения биологического материала для этих уколов. Когда я впервые услышал об этих полезных препаратах, то решил посмотреть, из чего они изготавливаются.

Для сохранения упругости кожи элейские девы на пятнадцатом столетии жизни начинают активно колоть в кожу очищенный секрет заушной железы катрицы белоголовой. В справочнике имелась голограмма этого насекомого. Выглядело оно отвратительно: гладкое, склизкое туловище, покрытое редкими волосками. Шея отсутствовала, на белой голове располагались глаза в виде рожек, у самого основания головы — уши, за ними — небольшие шишковидные наросты — те самые железы. И всё это природное творение было снабжено тремя парами склизких ножек. В общем, дрянь редкостная.

Но, пожалуй, от желания идти путём многочисленных родственников, то есть посвятить бесконечную жизнь медицине, меня окончательно отвратил другой случай…

Как-то, придя из исходной школы, я сразу направился в кухню — утром личный гувернёр шепнул, что повара будут готовить варенье из лепестков иуваньи. М — м–м — м…вкуснятина! Обожаю! Нежный, чуть сладкий, пряный вкус немного горчил, а в конце оставлял после себя лёгкую приятную кислинку. Именно это разнообразие вкусов и ощущений привлекало меня в иуваренье. Пикантным обстоятельством служило то, что лепестки иуваньи можно было использовать только один раз в году — в первые три дня зимы. После этого они становились жесткими и теряли большую часть вкусовых свойств. Так что повара стремились успеть сделать заготовки варенья, которое служило основой для приготовления компотов, разнообразных соусов и десертов, а также начинкой для выпечки.

Путь на кухню лежал через главную столовую нашего владения. Бросив сумку со школьным планшетом и спортивной формой в холле, я ринулся в вотчину поваров. Мы с сестрой обожали период заготовок! В это время во владении стоял аромат разнообразных фруктов, ягод, овощей, специй, сахарозы, мёда. Эти ароматы проникали везде: в спальни хозяев, гостевые покои, столовые, ванные комнаты и даже в бальные залы, несмотря на то, что полы этих помещений натирали специфическими, довольно душистыми восками — для уменьшения силы трения и способствования лёгкости движения пар в танце.

Ворвавшись в главную столовую, я уже было повернул налево, стремясь быстрее попасть на кухню, как вдруг заметил фигуру сестры. Катениль, разложив какие-то приборы, сидела за столом. Её локти активно шевелились. Что?! Ей первой досталась пенка от варенья?! Сейчас как крикну: «Родители тебя поймали!» — и схвачу свою порцию вкусности! Я подобрался поближе, стремясь напугать нежную элейскую деву, и… исторгнул школьный обед на старинную, оберегаемую мамой ковровую дорожку. Нежная элейская дева, по запястья испачкавшись в голубой крови, препарировала крошечного синекожего морщинистого безухого шестиконечного гуманоида. Сизые органы брюшной полости на белой скатерти произвели на меня неизгладимое впечатление, а моя бесподобная сестра, обернувшись на звуки рвоты, возбуждённо сказала:

— Прикинь, Рэн, я спёрла у родителей из лаборатории необычный образец: оказалось, у него два аппендикса и восемь желудков, а у печени две малые доли! Как интересно!

После этих слов меня снова стошнило. Ненавижу целительство!

Также на нежелание служить на маяке повлиял случай, глубоко врезавшийся мне в память.

В дни школьных каникул, когда родители оставались на Элее и не были заняты научными конференциями, учебой, патентами, медицинскими изысканиями в глубинах вселенной, мы путешествовали по побережью Великого Элейского океана всей семьёй. Несмотря на многочисленную охрану и обслуживающий персонал, который включал в себя поваров, разнорабочих для обустройства комфортного походного лагеря, горничных для сестры и матери, мы прекрасно проводили время: купались, загорали, отец лично жарил на костре замаринованные в травах и специях тушки умичивсов — небольших трёхлапых пернатых, неспособных подняться на большую высоту, но довольно бодро бегающих по побережью и селившихся недалеко от воды. Часто родители на живых примерах, выловленных из воды или пойманных на суше, показывали нам с сестрой существующее биологическое разнообразие нашей древней планеты, рассказывали о химическом составе воды в океане, о значении геологических разрезов, которые мы иногда могли наблюдать, причаливая к вздымающимся не несколько десятков метров вверх крутым берегам. Последнее нравилось мне больше всего. Эти величественно возвышающиеся над кромкой океана камни завораживали и манили.

Древние срезы поверхности планеты, которые веками омывал Великий океан, зачастую представляли собой слоёный пирог, состоявший из разнообразных цветных слоёв грунта: глины, силикатов, сланца, гранита, известняка, ракушечника. Уже тогда я знал названия и внешний вид этих причудливо перемешанных рядов, образующих поверхность Элеи.

Сколько себя помню, я всегда интересовался камнями. Сперва, когда находил их в саду нашего владения, я пытал гувернёра и родителей, расспрашивая о свойствах и возможностях этого минерала, и впитывал эти знания мгновенно. Их объяснения часто были поверхностными, и мне приходилось самостоятельно разбираться в кристаллической структуре, возможности взаимодействия с другими веществами. Меня интересовало, могу ли влиять на такую твердую, казалось, не подвластную десяти тёплым пальцам, структуру. Изучая свойства камней, то есть минералов, из которых они состоят, я довольно быстро разобрался с органической и неорганической химией. Очень интересовали меня и физические свойства минералов: магнитные, электрические, люминесцентные. Я был удивлён, когда избранные минералы начинали слегка светиться при нагревании. Остальные разделы физики я также освоил, изучая камни. Часто эти направления были пограничными с интересующими меня. Родители, видя мой интерес к минералогии и геммологии, хоть и не одобряли моё увлечение, меня не ограничивали, надеясь, что познания в биологии и химии постепенно приведут меня на путь многочисленных Вардисов. Ага, как же…нужно мне было это их целительство.

Там же, на побережье, во время семейного отдыха, я нашёл необычный камень: он чем-то напоминал пичужку. Я покрутил в руках кусок горной породы и внезапно подумал: вот бы снять излишки минерала — вот тут и вот тут — сразу появится гордая шея и аккуратный хвост. А если чем-то очень твёрдым и очень острым с силой провести по будущему тельцу, то наметятся крылья и перья. Я сунул занятный камешек в карман.

Один из ужинов нашего вояжа проходил торжественно-весело. Отмечали день рождения главного повара. Родители ценили и качество повседневной еды, и блюда для торжественных приёмов. Мама часами могла обсуждать с кулинарами, какие тарталетки или канапе будут сочетаться с узором на тарелках огромного семейного сервиза, какое игристое вино будет подходить к тому или иному десерту. При этом любимая родительница опиралась не только на модные тенденции и личные предпочтения, она также учитывала, как именно использованные продукты будут взаимодействовать между собой, как повлияют на организм. Целительница, как никак. Поваров столичного владения у нас в семье ценили, уважали их мнение, организовывали им поездки на курсы повышения квалификации, стажировки в лучших ресторанах галактики, предоставляли полноценный отдых и очень достойную оплату их труда на благо четы Вардис.

В южных широтах любой планеты вечером практически всегда темно. На берегу, в лагере, горело несколько костров, повсюду были развешаны разноцветные фонарики и расставлены столы. На фоне раздавался стрёкот насекомых, шумели волны. Несмотря на поднявшийся ветер, вечер был тёплым. Сам именинник, одетый в шорты и майку, готовил на углях приправленную ароматными специями большую рыбу, выловленную сегодня днём. Мы с сестрой и детьми гостей носились вокруг лагеря, таская с накрытых столов сладости, мясо, овощи, сыры, фрукты, колбасы, лепёшки и пирожные. Великая Матерь, это был прекрасный вечер, лучший в моей жизни! В кои-то веки мы не цапались с сестрой. Между нами царило единодушие. Таскать вкусности со стола вдвоём было интересно. Родители смеялись, их друзья и коллеги пели песни, танцевали, играли в игры.

Внезапно недалеко от нашего лагеря раздалась ругань: из темноты, в сторону нашего праздничного пикника, двигался шатающийся мужчина. Свет многочисленных костров и праздничных фонарей мешал разглядеть его, но мы отчётливо видели, что мужчину покачивало. Ранен?! Мужчина что-то неразборчиво говорил, казалось, вживлённый всем элефинам в мозг переводчик не справлялся, а может быть, термины, употребляемые появившимся индивидуумом, были не знакомы нашему высокоразвитому обществу.

— Дырявая червоточина, — причитал незнакомец, — у этих блондоухов всё по порядку, даже поссать нельзя под первым понравившимся кустиком, обязательно выпишут штраф! — он споткнулся о поваленное дерево, его немного занесло, но он удержался на ногах. — Дранкз волумский! Что, средств не хватило на своей планете убрать дрова?! Поэтому такие расценки, — он смачно плюнул в сторону бревна, — у благочестивых элефинов на терраформирование других миров? Потому что на уборку своего гравитационного колодца не хватает?!

Сначала я не понял, отчего мужчина так странно двигался и вёл себя. Но потом меня осенило: «Да он же пьян!». Мама торопливо пошла в его сторону.

— Вам помочь? — участливо спросила она, — я сертифицированный медик. Мужчина стоял, покачиваясь, и мутными глазами смотрел на неё, казалось, не понимая, о чём его спросили. Осознав, кто перед ним, он оживился.

— Оу! Элефиночка! — мужчина нарочито не спеша осмотрел мать с ног до головы и неприятно засмеялся, — элейских девок у меня давно не было! — он шагнул к ней и попробовал обнять рукой, другой (немыслимо!) ущипнул за попу.

Мама вскрикнула, попыталась отодвинуться от безумца, мужчина же в ответ пьяно захохотал. К ним подбежали отец с моим гувернёром и поваром-именинником. Не сказав ни слова, отец кулаком двинул в челюсть посмевшему задеть мать неизвестному мужчине и вскрикнул. Мы отчётливо услышали хруст. А бесцеремонно ощупавший мою мать тип, прижимая к опухающему подбородку руку, заорал:

— Да я вам, длинноухим шелудивым шонкам, честь оказал! Я! Потомственный навигатор! Наши предки правили вселенной! Я выбрал одну из ваших девок, чтобы…

Этот сумасшедший не договорил. Мой гувернёр, повар и отец, пытавшийся беречь руку, бросились к этому нахалу. В этой куче тел мелькали руки, ноги, слышались сопение и мат, наконец незнакомец упал на песок. Наш добряк-повар уже собирался пнуть негодяя ногой, но его остановил мелодичный женский голос:

— Не стоит, господа, право слово, это недоразумение.

Мы обернулись. Мама ахнула. Перед нами, в окружении охраны, стояла родственница нашего императора — сама леди Маэлин Лаонтис. Маэлин изредка принимала приглашения родителей и посещала устраиваемые ими приёмы, на которых она никогда не танцевала. Она всегда царственно сидела в уголке и милостиво принимала поклоны и книксены. Периодически взгляд её красивых, но холодных глаз останавливался на моей сестре, пару раз я ловил её задумчивый взор и на себе.

Мы все поклонились, а дева Маэлин — верный страж нашей империи на поприще внешней политики —, чуть кивнув охране, которая кинулась поднимать валяющегося на песке и громко матерящегося, как оказалось, вига, ласково, как к ребёнку, обратилась к нему:

— Господин нье' Равзин, надеюсь, вы простите это недоразумение, вы выбрали неверное направление, отлучившись. Я провожу вас в наш благоустроенный лагерь. — Охрана подняла вига, отряхнула его одежду. Откуда-то появился пакет со льдом, и леди Лаонтис сама приложила лёд к заплывающему глазу инопланетчика и, как ни в чём не бывало, хрустальным голоском продолжила: — Мы же не закончили нашу увлекательную беседу о поставках на Элею мацтийского…

Окончание её речи потонуло в шуме волн.

Я кипел от гнева. И это всё?! Никаких извинений за нападение на мать, никаких извинений за испорченные вечер и настроение, никаких извинений за сломанную кисть отца?! Да кто этот навигатор, что ему столько позволено и даже сама дева Лаонтис угождает ему?!

Через несколько минут вернулся один из охранников и с лёгким превосходством сообщил:

— Леди Маэлин просила передать, чтобы вы тщательнее выбирали места для отдыха. — Родители побледнели, а охранник, удаляясь, небрежно кинул: — Леди также сказала, что прибудет в столичное владение Вардисов для обсуждения компенсации за сегодняшний инцидент.

* * *

Мне нравилось вырезать птиц из камня. Это восхитительно: берёшь в руки булыжник, и через несколько дней кропотливой работы получается прекрасная каменная птица. Жаль, что приходилось отвлекаться на учёбу и протокольные мероприятия, связанные со службой империи и семейному делу.

Родители думали, что моё увлечение резьбой по камню временное. Поначалу так оно и было. Но клановое дело, в которое меня постоянно вталкивали, было мне не интересно, и чем настойчивее становились родители, тем больше я занимался художественной обработкой камней. В исходной школе, ориентированной, конечно же, на углублённое изучение анатомии элефинов и начала лекарского дела, по всем предметам, связанным с прямой медициной, я всегда был отстающим. В наше владение не раз приезжал управляющий исходной школой: он пытался донести до моих родных, что целительство — это не моё. Родители оставались неумолимы.

— Все Вардисы имеют высшее целительское образование! — кричал на меня отец, застукав не с учебником «1001 способ наложения давящей повязки на рану», а с монографией об энрах известного в нашей вселенной путешественника Змейса Ваушисса.

Желания посещать школу не добавляли и насмешки одноклассников.

— Ха — ха — ха!!! — заливисто смеялся мой однокашник Сулиэнас Мэривэлд, показывая на меня пальцем. — Посмотрите на Вардиса, у него глаза, как у протухшей рыбы-киреки, — такие же чёрные!

Элефины из моего класса неизменно улыбались этой уже заезженной шутке. Я опередил Мэривэлда по баллам в физической подготовке и химии, и он решил таким образом мне отомстить. Как-никак, Мэривэлд часто был первым по успеваемости в нашем классе.

В школе все были одинаково светлоголовые, светлоглазые. И чопорные. Этикет лез из всех уже начавших заостряться ушей. А ещё все мои одноклассники делали успехи в изучении наук, связанных с целительством. Все, кроме меня.

Я прекрасно понимал, чем я от них отличался, глядя на своё отражение в зеркале: типичный элейский подросток с пока ещё круглыми ушами, русыми волосами, которые нельзя назвать блондинистыми, как ни старайся, и тёмными, почти чёрными глазами.

Я давно выяснил из семейных хроник, что одним из моих предков являлся представитель расы навигаторов. И он был вигом. Этот альфа-самец соблазнил, осеменил мою пра-пра-пра… и ещё много раз «пра» бабку и исчез из её жизни. Навсегда. Чтобы избежать порицания, ей пришлось выйти замуж за элефина. Она родила дитя от проклятого навигатора и детей от супруга-элефина. На счастье предков-Вардисов, ребёнок от вига ничем не отличался внешним видом от элефинов. Но гены этого вига почему-то проявились во мне! Великая Матерь, через немыслимое количество поколений гены решили взять своё во мне! Во мне! Ни один из Вардисов не имел такого цвета глаз, таких тёмных, по сравнению с другими элефинами, цвета волос, а мне «повезло»! Лёжа по ночам в кровати в своей спальне, я молился первородному ростку и Великой Матери, чтобы чёрные глаза и русый оттенок волос были единственным наследием вигов, доставшимся мне.

Чтобы позлить родителей и заодно попробовать свои силы, я ввязался в состязания по садовой скульптуре. Отправил пробный экземпляр садовой чаши, украшенной орнаментом из растений и небольших птах. И неожиданно получил заказ на их изготовление. Оказалось, что мои изделия будут установлены в саду побочной ветви императорской фамилии. Я считал, что это станет огромной честью для моего рода.

Журналисты раструбили эту новость на всю Элею. Как же, у знаменитых учёных — исследователей Вардисов, кичившихся своей династией целителей, наследник рода оказался… мальчиком со странными предпочтениями. Преподнесли это так, как будто моё увлечение было чем-то постыдным, тёмным, тем, что нужно скрывать.

Отец был вне себя от злости.

— Это недостойно рода Вардис! Мы уже десять поколений в целительстве! Именно наш род толкает науку на этой планете, у нас несколько сотен патентов, приносящих прибыль, межмировые контракты! Как скажутся на репутации рода твои увлечения? — кричал он, не ожидая от меня ответа. Ему нравилась его речь, отец занимался любованием своих достижений как главы рода, и совершенно не понимал, что мне это чуждо. — Да с нами перестанут вести дела!

Я не выдержал:

— Да кто перестанет? Кому есть дело до того, что один из Вардисов решил заняться чем-то отличным от лекарской науки?

— У наших деловых партнёров, полезных знакомых, друзей — у всех дети с малых лет обучаются целительству, а один из детей отправляется на медмежрас! — кажется, отец даже не услышал меня.

— Вам открытыми клиниками, медицинскими центрами, величиной имперских заказов мериться надоело что ли? — съязвил я и продолжил, не в силах остановиться: — Учеными степенями уже никого из нашего круга не удивить? Чем привлекательна служба на маяке? Ты забыл, какими виги могут быть?

Отец умолк, коротко замахнулся, влепил мне пощечину и молча вышел из гостиной, напоследок хлопнув дверью.

Катениль незаметно проскользнула в комнату и, взяв меня за руку, негромко проговорила:

— Рэн, зачем ты упрямишься? Попробуй посмотреть на это с другой стороны. У нашего вида продолжительный срок жизни. Тебе трудно потратить десять лет на учебу и службу на маяке? Отстреляешься и будешь свободен.

Я с раздражением отстранился:

— Почему я, а не ты?

Неожиданно Ниль потянулась ко мне и шепнула на ухо имя:

— Маэлин.

От тоски мне хотелось биться головой об стену, затем разнести всю малую гостиную. Прокрутив в голове инцидент на берегу океана и слова, сказанные после охранником леди Лаонтис, я понял, что именно из-за этой интриганки, состоящей на службе у элейского императора, меня всеми способами заталкивают на службу к навигаторам. Незаметно следить, вынюхивать, подсматривать, выведывать секреты вигов? Не желаю! Не буду!

Погруженный в эти неприятные мысли, я пришёл в личные покои и не поверил глазам: все мои книги по гравюре на старинных носителях, купленные с таким трудом, все книги по геммологии, моя коллекция минералов, мои уже готовые каменные птицы и та, что я начал вчера вечером, мои инструменты и гравёр — всё исчезло.

Развернувшись, я вышел из личных апартаментов: собирался погулять по саду и обдумать случившееся, но вдруг услышал за одним из поворотов коридора голос матери.

— Милый, у Рэна заканчивается гормональная перестройка, надо просто переключить его стремления и желания на что-то другое, — мягко проговорила она. — У меня есть несколько аспиранток, они давно засматриваются на нашего мальчика, поселим их в доме под предлогом того, что они нужны мне в домашней лаборатории, и дадим им карт-бланш. Будет хорошо, если мальчик увлечётся одной из них, или может сразу двумя…

Что ответил ей отец, я уже не услышал, потому что тут же бросился прочь. Я хотел убежать. И как можно дальше.

* * *

Я ушёл из дома. Целыми днями бродил по улицам Элейской столицы, спал в парках. Прокручивал в голове варианты решения моей проблемы. Ни один план не устраивал меня полностью.

Голод меня не мучил. Его просто не существовало на нашей древней планете. Все владельцы продуктовых магазинчиков, торговых центров и лавок выкладывали товар, у которого заканчивался срок годности, на специальный прилавок, над которым крутилась голонадпись «Бесплатно». При этом уже просроченные продукты на этих полках никогда появлялись. Это было запрещено императорским указом.

Элефины известны благодаря не только целительству, но и умению преобразовывать планеты под потребности заказчика. Ещё в древности было решено, что на нашей планете не будет смены времён года. По воле древних элефинов, на планете всегда царило лето. Но и летом иногда шли дожди. Надо же было поливать все эти прекрасные сады и парки, скверы, ландшафтные произведения искусства, коими славится наша Элея.

В один из вечеров я как раз попал под дождь и сильно вымок. Проспав всю ночь во влажной одежде на скамейке в глубине парка, утром я не смог встать с неё. Голова и горло болели, руки и ноги казались ватными, тело бил озноб. Надо было убираться из парка: утром тут появлялся обслуживающий персонал, мне могли начать задавать вопросы. А к возвращению домой я пока был не готов. Я попробовал встать, но ноги не слушались, и тогда я повалился обратно на скамейку. Меня накрыла темнота.

Запах дезинфицирующих средств. Я почувствовал его, когда открыл глаза, и тут же крышка амниотической капсулы отъехала, и меня поприветствовала молодая элефина. На её униформе виднелся знак медицинского центра моей семьи.

— Ваши родители уже едут, господин Вардис, — сообщила она. — Как вы себя чувствуете?

Мне хотелось нагрубить ей, но я сдержался.

— Спасибо, хорошо. Я могу подождать в холле? — спросил я, спешно одеваясь.

— Сожалею, но охрана не выпустит вас из этого помещения до прихода ваших родителей, — ответила она мне. — Таково их указание.

Сжав зубы, я уселся на предложенный мне стул, вытянул ноги и засунул руки в карманы. Когда открылась дверь, я даже не повернул голову.

— Мы вернули твои вещи в комнату, — сказала мать вместо приветствия. Она попыталась обнять меня, но я отстранился.

Отец молча сверлил меня взглядом. Также молча мы вышли из центра и молча приехали во владение Вардисов. Я знал, что родители не отступятся, но решил дать им шанс. На хозяйском этаже, рядом с моими комнатами, поселились три симпатичные элефины. Что ж, шансом родители не воспользовались, и это позволило мне начать реализовывать план. План, благодаря которому через десять лет я должен был быть свободен от обязательств перед семьей и империей в лице леди Лаонтис.

* * *

— Ну и где ты шлялся две недели, недоэлефин? — так меня встретил Мэривэлд, когда я вернулся в школу. Я проигнорировал оскорбление и занял своё место в классе, тогда он, ухмыльнувшись, нарочито округлил глаза и громким шёпотом сообщил классу: — Говорят наш недоучка Рэн, сбегал из дома…

— Не твоё дело, Мэривэлд, — оборвал его я.

— Как наказал тебя папаша Вардис? — Мэривэлд не унимался. — Лишил сладкого или карманных? Давай, колись, как тебя наказали, тряпка?

Я никогда не был конфликтным и всегда считал себя уравновешенным, но в ответ на это оскорбление я, не думая, заехал ухмыляющемуся Мэривэлд кулаком по лицу. Ребята ахнули, и стихли. В класс зашёл преподаватель. Оглядел нас, заметил красную скулу Мэривэлда, обратил внимание на припухшие костяшки моей правой руки, приподнял бровь и как ни в чём не бывало начал скучнейшую лекцию о строении лимфатической системы элефинов.

Вскоре мне на планшет пришло сообщение: «После уроков, в парке через дорогу от школы». Отправитель был неизвестен, но я и так догадался, от кого оно. Яслегка наклонил голову в знак согласия. Эта драка, неважно, каким был бы её итог, была мне на руку.

После учёбы я направился в парк. Мэривэлд был уже там с двумя подпевалами. Мы направились вглубь парка. Прогуливающихся было немного, но едва ли они оставили бы без внимания стычку школьников.

Мы встали друг напротив друга. Чтобы не выдать дрожь, я сжал кулаки и чуть нагнул голову, жалея, что длинные волосы не распущены, а собраны в ученическую косу.

— Зассал, Вардис? — презрительно бросил мне Мэривэлд.

Я поднял голову. То самое, тёмное, что поднялось во мне несколько часов назад в классе, всколыхнулось снова. Молча я размахнулся и… попал в пустоту, еле удержавшись на ногах. Оказалось, в классе мне повезло — Мэривэлд просто не успел среагировать. Сейчас же он был готов, поэтому легко увернулся и затем врезал мне в живот. От немыслимой боли я на мгновение перестал дышать, в глазах потемнело, и я стал махать кулаками вслепую. И всё же мой противник оказался не слишком искусным бойцом, и я случайно попал во что-то мягкое. Мэривэлд ругнулся сквозь зубы и попытался пнуть меня в пах, но я умудрился увернуться и, судорожно вздохнув, упал и ударил его в бедро. Снова попал! Мы оба оказались на земле и, катаясь по ней, били друг друга, куда придётся.

Внезапно нас оторвало друг от друга. Заплывающими глазами я успел увидеть стражей правопорядка Элеи и кружащие вокруг нашего побоища камеры журналистов. Я еле сдержал улыбку.

* * *

— Мы запрещаем тебе покидать владения, — сказал отец, как только мы погрузились во флаэр семьи Вардис. Не дождавшись моей реакции, он продолжил: — Но закончить исходную школу ты должен. Преподаватели будут посещать тебя дома.

Что ж, не всё вышло так, как я ожидал, но корректировок задумки пока не требовалось.

На следующий день после драки все жёлтые новостные ленты Элеи пестрели заголовками: «Горячие новости! Что не поделили наследники известных целительских родов?!», «Арэниель Вардис или Сулиэнас Мэривэлд: кто кого?», «Разногласия наследников двух крупных целительских кланов империи. Интриги, скандалы, расследования!».

Следующие несколько недель родственники выедали мою центральную нервную систему своими упрёками и запретами, но постепенно их недовольство сошло на нет. Для осуществления плана нужно было натянуть до предела и так непростые отношения в семье. Все три аспирантки, проживавшие рядом с моими комнатами, через некоторое время переехали в мои апартаменты и… я перестал быть девственником.

Несколько месяцев я усердно делал вид, что не интересуюсь ничем, кроме своих камней и постельных приключений. На завтрак я спускался в халате, надетом на голое тело. В таком же неприличном для высшего элейского общества виде я иногда выходил и к ужину. Сначала родители молча делали вид, что ничего не происходит, но постепенно градус напряжения стал расти, и они уже не скрывали хмурого вида, когда я появлялся в столовой в обнимку с одной из маминых аспиранток.

Иногда, когда все ассистентки были задействованы в домашней лаборатории, я наводил справки, и, если родительница отсутствовала, спускался к ним. Приходилось экспериментировать, заниматься сексом среди препарируемых существ или среди синтезируемых новых препаратов мне не хотелось. От реагентов можно было не только лишиться волос, но ещё и выкраситься в какой-нибудь бодрый оранжевый цвет или покрыться прыщами. Мы освоили все подсобки лаборатории и даже мамин письменный стол. Родительница злилась. Наконец даже слуги стали шептаться по углам:

— И в кого младший Вардис такой тунеядец?

Всё закончилось во время одного из званых вечеров, устроенного родителями в честь открытия очередного медицинского исследовательского центра Вардисов в одном из развитых миров нашей галактики. На официальной части вечера в присутствии журналистов произносились речи во славу императора, во славу науки и целительства. Несравненная леди Лаонтис решила почить своим присутствием это торжество Вардисов. Как только журналисты удалились, всё же мне не хотелось, чтобы мою семью полоскали во всех галактических закоулках, я привёл в действие финальную часть своего плана.

Я старательно изображал, что напиваюсь, и отчаянно флиртовал со всеми знакомыми и незнакомыми элефинами. Ловил неодобрительные взгляды сестры и родственников. Салютовал им бокалом с алкоголем, нарочно дразня. Несколько раз взор леди Маэлин останавливался на мне, и в каждый из них я покрывался холодным потом. Эта дева с её богатым опытом в интригах могла запросто раскусить меня. Решив, что можно дальше разыгрывать представление, я нашёл двух моих любовниц, обхватил одну из них за талию, и поцеловал обнажённое плечико второй.

— Рэн, ты что делаешь? — заливаясь краской до самых кончиков прекрасных остреньких ушей, негромко спросила одна. — На нас же все смотрят!

Я проигнорировал её негромкое восклицание.

— Давай зажжём, конфета? Скучно же! — я опустил руку на задницу другой моей любовницы и чуть сжал её ягодицы. Она тоже залилась краской и попыталась отстраниться от меня. Я не пустил её, ещё теснее прижал к себе и чуть прикусил мочку её уха.

Теперь точно в своей спальне я их больше не увижу: одно дело интрижка с сыном патронессы, одобренная ей самой, другое — когда какой-то недоросль тискает тебя на глазах высшего общества, к коему ты сама и принадлежишь.

Я отправился на поиски третьей моей постельной учительницы. Она стояла под деревом, украшенным огнями, и разговаривала с незнакомым мне элефином. Я бесцеремонно схватил её за руку и потащил в сторону танцующих пар.

— Я тебя не узнаю, Рэн! Отпусти меня немедленно, придурок! — шипела она, пытаясь вырвать свою ладонь из моей.

Ух ты, теперь я был придурком. А ночью накануне она говорила совсем другое. Как быстро всё изменилось.

— Только после того, как ты со мной потанцуешь, прелесть моя! — я широко улыбнулся.

Звучала довольно медленная музыка, и пары не спеша кружили ей в такт. Я вытянул партнёршу в центр зала и, добросовестно не попадая в ритм, принялся топтаться по её ногам, держась руками за упругие ягодицы и слюнявя ей шею.

Насладившись брезгливыми взглядами гостей, багровым от бешенства лицом отца, лёгкой усмешкой леди Лаонтис (похоже, она меня раскусила), я отпустил свою партнёршу, громко пожелал всем приятного вечера и, пошатываясь, побрёл в дом. Нужно было принять душ, переодеться и настроиться на непростой разговор. В том, что он состоится, я не сомневался.

— Ты в конец обнаглел, Арэниэль, — неожиданно спокойным голосом произнёс отец, когда я, в сопровождении дворецкого, пришёл в малую гостиную.

Приём закончился, и теперь родители воспользовались возможностью высказать всё, что они обо мне думали. Тут же, в гостиной, сидела Катениль. Она, чуть приподняв бровь, смотрела то на меня, то на родителей. Отец продолжил:

— Ты не хочешь заниматься семейным делом, ты не желаешь учиться, ты ведёшь себя недопустимо как по отношению к роду, так и по отношению к обществу. Ты плюёшь на всё, чего мы добились, ты позоришь наш род! Нам надоело содержать дармоеда! Роду служить обязаны все. Либо ты поступаешь на ММР и затем служишь на маяке, либо женишься. Госпожа Лаонтис уже предложила нам кандидатуру.

Я знал, куда свернёт разговор, правда, альтернатива поступлению в медицинский университет стала для меня неприятным сюрпризом. Я ожидал, что меня попытаются отправить лет на сорок-пятьдесят заведовать складами с сырьём для производства целительской техники или лекарственных препаратов на какой-нибудь планетоид, где из обслуживающего персонала лишь один элефин и роботы.

— Отец, полчаса назад я отправил тебе договор, там указаны условия, на которых я согласен поступить на медмежрас. Я выполню ваши требования, вы — мои.

— Да как ты смеешь… — вскочила с дивана мама, но я не дал ей закончить.

— Ну вы же посмели подложить мне тех трёх дев, посмели меня запереть во владении, вы же постоянно навязываете свою волю, не считаясь с моими стремлениями.

— Стремлениями?! Стремлениями?! — отец оттянул ворот своей белоснежной сорочки (пиджак он давно бросил на спинку дивана). — Стремлениями заниматься чем? Какими — то булыжниками? Какую честь, какую славу, какую прибыль принесёт это роду?! Я не буду подписывать никаких договоров с тобой. Или ты поступаешь на ММР, или женишься! — прошипел он в ярости.

Я кивнул. Знал, куда можно ударить. Девы не становятся наследницами рода, только элефины мужского пола.

— Если через два часа мы не подпишем договор о моей учёбе и службе на маяке, мой поверенный подаст прошение в императорскую канцелярию о переходе Арэниэля Вардиса в род девы, которую изберёт для соединения душ и судеб род Вардисов.

Я блефовал. Не ожидал, что мне будет приказано жениться, если не поступлю в медицинский университет. Худший кошмар любого главы рода — остаться без наследников.

В малой гостиной повисла тишина, было слышно, как слегка вибрирует охранная система окон владения.

Следующие два часа мы с родителями обсуждали составленный мной договор. Это сопровождалось криками, угрозами, слезами, уговорами и даже попытками шантажа. Я понимал, что некоторые условия нужно будет смягчить или убрать из договора совсем, но в одном оставался твёрд: по истечении пяти лет службы на маяке я стану свободным от обязательств перед родом. От его притязаний на мои стремления и мою жизнь, в том числе личную. При этом я не перестану быть наследником — это условие поставили мне родители, и я согласился, с оговоркой, что главой рода стану ровно тогда, когда Великая Матерь заберёт отца в свои чертоги. Отец также настоял на том, что если я не буду успешен в учёбе, то покину университет и женюсь без перехода в род жены. А также на том, что во время учёбы не буду иметь права заниматься своими камнями — свои коллекции, книги и инструменты я смогу забрать ровно в тот день, когда получу сертификат медика.

Уставший, я двинулся в свои комнаты.

Мне предстояло много работы. Я отлично знал биологию, химию, и, готовясь осуществить свой план, подтянул знания по анатомии элефинов, но для поступления на ММР было необходимо сдать экзамен ещё по двум расам гуманоидного типа. На выбор абитуриента. А ещё на ММР были жёсткие требования к физической подготовке. До вступительных экзаменов оставалось два месяца…

Глава 3

Линн

Ещё в Каменке, когда имелась возможность, я собирала информацию о вступительных экзаменах в школе навигаторов. Школа находилась на одном из маяков. А вот вступительные экзамены проводились в столице. Вернее, на её окраине.

От воздушного вокзала мне нужно было повернуть налево, пройти два квартала, спуститься под землю, сесть в скоростной горизонтальный лифт и отправиться на другой конец столицы, в приёмную комиссию. Единственное, о чём я не подумала, что будет, если я прибуду раньше. Вот не было у меня такого в планах. Хотя… сейчас я не сомневалась: если бы не вчерашний побег из деревни, я бы никуда не смогла уехать. Как только бы озвучила, что еду поступать в школу, меня бы заперли, и я бы пропустила вступительные экзамены. А через год Кланисы придумали бы что-то ещё.

Великий космос, сколько же в Столице вигов! Мне стоило огромных трудов идти и не озираться, деревенскую дурёху легко заметить и обидеть. Идти было неудобно. Все имевшиеся деньги я сложила в обувь. Не смогла придумать, куда ещё их спрятать надёжно. Район, в который я ехала, не был трущобами, но снимать жилье с доступом в сеть в районе получше оказалось всё же довольно дорого. На еду при этом хватало только впритык, и то если есть один раз в день. А ещё нужно было купить хотя бы гигиенические средства. По моим подсчётам, в первый день вступительных экзаменов мои финансы должны были закончиться. Думать о том, что будет, если провалюсь, я не хотела. На провал у меня не было права.

Через внутреннюю коммуникационную сеть Франгаг я быстро нашла и сняла комнату. Приятным бонусом стал бесплатный доступ в галактическую сеть.

— Здравствуйте, я Одалинн нье' Кланис, пришла за ключом от комнаты сорок пять, — представилась я пожилой, опрятно одетой седой женщине. — Я забронировала комнату, принесла оплату за две недели.

Женщина строго посмотрела на меня, потом, рассмотрев мой непрезентабельный вид, почему-то смягчилась:

— Поступать приехала?

Я кивнула.

— К сожалению, несколько дней не будет доступа к информационным коммуникациям. Сломался раздатчик сети, — предупредила она.

Я поникла. Ведь часть плана строилась на том, что я смогу подготовиться к экзаменам, имея возможность доступа в межгалактическую сеть.

— Госпожа, — обратилась я к ней, — можно я посмотрю раздатчик? Я разбираюсь, — видя недоверие на её лице, я совсем тихо добавила уже стандартный свой аргумент: — Бесплатно, и хуже ведь всё равно не будет.

Не знаю, что из сказанного мной повлияло на решение хозяйки, но после недолгих раздумий она кивнула:

— Отнеси свои вещи в комнату и спускайся, покажу, где стоит сетевое оборудование.

Моя комната оказалась на третьем этаже. Открыв дверь ключом, я бросила у порога свою сумку и помчалась вниз.

Мне хватило нескольких секунд, чтобы понять причину поломки. Хорошо, что я захватила из Каменки свои инструменты. Я достала электронный паяльник, включила режим самой малой мощности и приступила к работе. Через полчаса доступ в галактическую сеть был восстановлен.

Довольная, я отправилась к себе. Осмотрелась: комната была небольшая, с одним окном, но довольно уютная. Небольшой столик у окна, кресло, кровать, застеленная голубым покрывалом, на стенах светлые обои в голубой цветочек. Шкафа не было, но был небольшой комод. Для моего скудного гардероба он подошёл. Под окном обнаружился криошкаф. При необходимости можно было купить продукты на несколько дней и не высовывать нос на улицу. В углу обнаружилась узкая дверь, толкнув которую, я обнаружила душ, унитаз и раковину. Великий космос! Душ! Свой! Забыв про осмотрительность, я почти скатилась с третьего этажа. За углом находился магазин, в котором я купила еды на несколько дней, шампунь, мыло, зубную щётку, пасту, женские гигиенические штучки, и, хотя это не было необходимостью, крем для рук и пилку для ногтей. Мои руки после работы в деревенском доме выглядели ужасно. И я, смотря на ухоженные ногти госпожи нье' Дуваньер — хозяйки апартаментов, решила, что надо бы и свои руки привести в порядок. Вернувшись в свою комнату, я целый час провела в душе. Под горячей водой. Какое наслаждение! Не мыться в тазике с еле тёплой водой, а принимать настоящий горячий душ. После водных процедур, натянув на себя только бельё, я растянулась на кровати и через свой старенький планшет вошла в сеть. Экзамены в школу навигаторов должны были начаться через тринадцать дней. Я зарегистрировалась как кандидат в кадеты, а затем полезла смотреть список экзаменов, которые проводились в прошлом и позапрошлом году. Обязательные: математика, астрофизика, сочинение на предложенную тему, физическая подготовка. Приветствуется, но не обязательно: конструирование и программирование искусственного интеллекта, история, биология, медицина. По последним — собеседование.

Математика. В прошлогодних билетах всё было стандартно. Парочка заданий были сложнее, чем базовые школьные, и решать их было не обязательно, но они давали возможность получить половину от возможных очков по предмету. С астрофизикой дела обстояли также. Но для меня она была сложнее. Задания уровня школьной программы я могла решить, а вот сверх этого — под вопросом. Я решила разобрать задачи прошлых лет, хотя это и не гарантировало, что я решила бы такие на самом экзамене. Сочинение…

— Вернуться, что ли, в свои Каменки? — произнесла я вслух.

Что я, деревенская девчонка, могла написать о «перспективах развития отношений Вигов и Элефинов»? Наш преподаватель элейского и сама то не знала толком об элефинах. Нет, о том, что на Элее монархия и чем живёт раса, мы, конечно, знали, но вот глубинные предпосылки взаимодействия или моё виденье развития отношений рас, я, даже имея все учебники вселенной, предсказать не смогла бы. Следующая тема чуть не заставила меня плакать от смеха: «Соотнесение легенд и сказаний навигаторов с действительностью». Я знала разве что легенду о Точке начала — она входила в школьную программу — и читала урывками сказку о поцелуе прекрасной учёной и спящего навигатора. И что я могла написать? В Точке начала я не была, навигаторов в анабиозе не целовала. Я схватилась за голову. Следующая тема меня вообще повергла в уныние: «Предложить свой протокол, пояснить причины, побудившие на его создание». Я встала с кровати, прошлась по комнате. Внезапно раздался стук в дверь.

— Кто там? — осторожно спросила я.

— Это госпожа нье' Дуваньер.

Я быстро оделась и открыла дверь. Хозяйка квартиры протянула мне тарелку, накрытую другой тарелкой:

— Это тебе. Ты, наверное, сегодня не ела. И денег, скорее всего, у тебя немного. Тут хватит еды на ужин и завтрак.

— С-с-сп-пасибо, — поблагодарила я её, растерявшись.

— Тебе спасибо, — откликнулась она, уже спускаясь по лестнице, — я сэкономила на ремонтниках.

Закрыв дверь, я поставила тарелку на стол у окна, подняла верхнюю и чуть не захлебнулась слюной. В тарелке лежало тушёное мясо с овощами, и три куска пирога со сладкой начинкой.

Госпожа нье' Дуваньер оказалась права, горячего я не ела два дня. Сытно поужинав, я убрала остатки еды в криошкаф, чтобы съесть на завтрак. После ужина вернулась к разбору экзаменов.

Физическая подготовка. Полоса препятствий. Её нужно было пройти за полчаса. Полоса препятствий менялась каждый год, для её прохождения требовались как силовые навыки, так и выносливость, и, похоже, отсутствие брезгливости. За последние два года я десять раз ходила в рейды. К пешим нагрузкам была привычна, иногда приходилось убегать от рашигов, несколько раз мы с командой уносили ноги от хвалов. Также в составе рейда приходилось таскать на себе всё, что мы находили полезного. Не помешали бы утренние пробежки, но… было страшно. Я помнила, как видела лицо нье' Фожа на воздушном вокзале. План действий постепенно созревал у меня в голове, но для его реализации мне нужно было выполнить ещё одно неотложное дело. Надо было наконец загрузить уже давно написанного мной искина в коммуникатор. На мой взгляд, требования к искину ручного коммуникатора у меня были стандартными.

Итак, я проверила функционал. Функция анализа окружающего мира. Не хватало датчиков. Но это могло подождать, пока появится возможность их установить. Функция анализа данных сети. Меня интересовали все данные, какие искин мог найти по экзаменам в школе навигаторов. Функция поиска учебников. Я хотела, чтобы искусственный интеллект находил в сети бесплатные, желательно с углубленными материалами. Поколебавшись, я решила установить также функцию поиска информации по темам сочинений. И последнее, но, возможно, самое важное — функция развития искина.

— Пожалуй, пока хватит, — довольно произнесла я, заканчивая настройку.

— Введите имя искина, — механическим голосом потребовала программа.

Раньше я не задумывалась о том, как назову наручный компьютер.

— Персональный искин кадета. Коротко: Писк. — Произнесла я в микрофон коммуникатора.

— Принято.

Я поставила систему коммуникатора обновляться и завалилась спать.

* * *

Утром я проснулась от стука в дверь. Напряглась, взяла в руки свой самодельный тазер:

— Кто там?

— Нье' Дуваньер — ответил знакомый голос.

Я выдохнула, открыла дверь и впустила хозяйку.

— Линн, — обратилась она ко мне, — тут в комнате тридцать один проблема с душевой панелью. Бежит одна холодная вода, и то в режиме мелкий моросящий дождь, не посмотришь? А то постоялец грозит съехать. У меня нет пока свободных комнат переселить его, — она умоляюще посмотрела на меня.

— Конечно. Только умоюсь и поем.

— Да-да. Время есть. Постоялец объявил, что будет к пяти вечера.

Приняв душ и позавтракав остатками ужина, я пришла к комнате тридцать один. Там меня уже ждала госпожа нье' Дуваньер.

Мы прошли к душевой кабине, я осмотрела панель. В одном месте она неплотно прилегала к стене, это значило, что туда попала влага. Хорошо, что не заискрило, а то у постояльца из комнаты тридцать один было бы очень бодрое начала дня. Минут через пятнадцать душ заработал в штатном режиме. Нье' Дуваньер была счастлива:

— Линн, не знаю, как благодарить тебя! Ты очень меня выручила вчера и сегодня.

— Госпожа нье' Дуваньер, если вы будете кормить меня ужином, обещаю чинить всё, что сломается в вашем доходном доме.

Мы пожали друг другу руки, довольные сделкой. На сэкономленные деньги я купила наушник. Сопряжение наушника и коммуникатора прошло удачно. Ура. Теперь я могла бегать на месте в комнате и слушать лекции по астрофизике.

— Госпожа нье' Кланис, — обратился ко мне искин, — я проанализировал расписание вашей подготовки к экзаменам и хочу сообщить, что план необходимо скорректировать.

— Ух ты. Что же я вчера с усталости навертела своему искину? — кажется, это я произнесла вслух.

Писк флегматично ответил:

— При настройках вы забыли убрать галочку с графы «непрерывное». Теперь развитие искусственного интеллекта идёт постоянно, но все можно исправить, вам надо зайти в меню…

— Пожалуй, нет, — прервала я его. — Но просвети меня по поводу плана, саморазвивающийся ты мой. И да, давай на «ты»?

— В первой половине дня, сразу после завтрака желательно заниматься делами Дуваньер. Потом предлагаю бег на месте с одновременным повторением курса астрофизики. Я проанализировал твою школьную успеваемость и нашел твоё школьное личное дело. На математику не стоит тратить усилия. За два дня до экзамена повтори некоторые формулы и теоремы, этого для подготовки хватит. По астрофизике в сети нашёл интересный учебник, там есть задачи, которые предложены как задания повышенной сложности во вступительных экзаменах. Этот курс мы и начнём сегодня. Основная твоя проблема — сочинение. Ты и в Каменской школе не блистала в этом направлении, судя по приоритетным задачам, которые ты выставила для меня вчера, проблема так и не решена. После астрофизики и обеда занимаемся сочинением. Пути решения этой задачи уже наметил. Перед ужином — бег на месте, тридцать минут, после — предлагаю изучать всемирную сеть.

— Вот это да… — только и проговорила я, — думала, создала себе помощника, а получился ментор. А что ты скажешь про необязательные предметы?

— Тут и задумываться не надо. Расскажи, как сделала меня …кхм-кхм, из того, что было. Можно будет даже продемонстрировать, — ответил Писк.

Интересно, мой искин уже научился шутить?

* * *

Потянулись дни. У госпожи нье' Дуваньер почти каждый день находилось, что починить. Я ремонтировала планшеты, коммуникаторы, сушки для обуви, гардеробные ароматизаторы, один раз меня даже попросили посмотреть пищевой синтезатор. Мне везло, повреждения были незначительными и чаще всего не требовали глобальной замены деталей или плат. Правда, с пищевым синтезатором я не рискнула связываться. Чуть напортачила бы — и вместо пюре из овощей было бы пюре из жесткокрылых насекомых.

За такие небольшие услуги постояльцы госпожи нье' Дуваньер иногда платили деньгами, и, учитывая, что на еду я почти не тратила, у меня накапливалась небольшая сумма.

Две недели пролетели, как миг. За это время я значительно улучшила свои знания по астрофизике и с большой вероятностью смогла бы справиться с усложнёнными задачами. А по поводу сочинений Писк сказал следующее:

— Я сделал всё, что мог. Ты выучила много обтекаемых философских фраз, мы составили сочинение по каждой теме из тех, которые встречались в последние три года, и ты вплоть до запятой выучила их. Для жидкостной системы ты чрезвычайно работоспособная. Твои шансы на поступление я оцениваю в семьдесят шесть целых и три десятых процента.

М — да… Это была сомнительная похвала.

* * *

В окно светило солнце. Приближалась осень, и жители столицы наслаждались последними солнечными днями лета.

И вот этот день настал: школа навигаторов распахнула свои двери для поступающих. Я собрала свой нехитрый скарб, попрощалась с госпожой нье' Дуваньер и отправилась к воротам школы. Сердце учащенно забилось, когда я вошла в здание и заняла место в очереди к одному из трёх установленных столов. Всё верно, я читала, что сначала должна быть проведена процедура идентификации: берётся анализ крови и сверяется с данными, которые хранятся в базе. Когда подошёл мой черёд, я назвала себя:

— Одалинн нье' Кланис.

— Руку, — ответила мне женщина в форме, сидевшая за столом.

Я вложила палец в коробочку-анализатор. Палец кольнуло, и женщина, посмотрев в планшет, кивнула мне.

— Добро пожаловать в школу навигаторов, госпожа нье' Кланис. Проходите в ту дверь, — сказала она и указала рукой в конец коридора.

Подойдя к этой двери, я открыла её и обомлела. Таких огромных помещений я никогда не видела. Это был большой зал с высокими стрельчатыми окнами и с рядами установленных столов. На каждом столе был установлен монитор с клавиатурой. Экзаменационные считыватели. Перед рядами, на небольшом возвышении, стоял ещё один стол. Видимо. для наблюдающих за ходом экзаменов. Зал пока не был полным, поэтому у меня имелась возможность выбрать место и осмотреться. Я решила разместиться в середине зала, недалеко от центрального прохода.

— Привет, — раздался чей-то голос у меня над ухом. Рядом со мной стояла очень симпатичная темноволосая девушка, одетая в серый комбинезон. — Тут не занято? — спросила она, показывая на место слева от меня.

— Здравствуйте, — ответила я вежливо: вдруг она благородных кровей, а я ей тыкаю, — не занято, можете садиться.

— Почему ты выкаешь? — удивлённо подняла брови девушка. — Кадеты все равны, неважно, кто из какой семьи. Ты не из столицы, верно?

— Нет, а ты? — спросила я. Мне понравилась эта непосредственная девушка. Она была такой живой, весёлой, в отличие от вигов в Каменке, которые всегда были угрюмы, подозрительны и закрыты.

— Не совсем, — уклончиво ответила она, — живу с родителями, на маяке. Твои родители приехали вместе с тобой?

— Нет, — резче, чем следовало, ответила я, — мои опекуны, — я сделала акцент на последнем слове, — остались в деревне.

— Прости, не хотела тебя обидеть, — огорчилась девушка. — Мои приехали со мной. Дедушка с бабушкой очень настаивали, чтобы родители приехали в гости. Ой, забыла, — девушка хлопнула себя по лбу, — я не представилась. Меня зовут Отталия нье' Шатрофф, можно просто Тали.

— Одалинн нье' Кланис. Линн.

Справа послышался шум отодвигаемого стула. Мы с соседкой повернули головы. За соседний стол сел рыжеволосый веснушчатый юноша. Он тоже с любопытством осматривался. Увидев нас, он поздоровался:

— Здравствуйте, я Лерсано нье' Оалу.

Мы представились в ответ.

— Ты с планеты или с маяка? — дружелюбно спросила юношу моя соседка.

Он, не стесняясь, внимательно осмотрел нас, а потом немного мрачно ответил:

— С маяка.

Я уже хотела попросить рассказать про маяки, как послышался гул голосов вокруг:

— Ректор идёт!

— Идёт ректор нье' Тарку!

Я и не заметила, как зал заполнился. Я повернула голову: по центральному проходу шёл привлекательный мужчина в парадном синем мундире. Его темно-русые волосы были собраны в низкий хвост, серые глаза спокойно осматривали зал. Снова послышались шепотки, на этот раз голоса были только женскими:

— Ах, какой красавчик!

Я оглянулась, но не увидела того, кто это сказал, зато заметила, как моя соседка нахмурилась, услышав эти слова. Тем временем мужчина поднялся на возвышение, подождал, пока гул голосов стих, и начал свою речь.

— Добрый день, господа абитуриенты, — произнёс он ровным, невозмутимым голосом. — Меня зовут Лунморт нье' Тарку. Я ректор школы навигаторов. Сегодня, в этот солнечный день, состоится первый экзамен для поступающих в нашу школу. Правила все знают, но позволю себе их напомнить: перед экзаменом необходимо выключить планшеты и коммуникаторы. Кто забыл, — господин нье' Тарку выделил голосом слово «забыл», — дополнительно в аудитории включатся глушители сигналов. На экзамен по математике отводится четыре часа. По истечении этого времени абитуриенты размещаются в общежитии. Хочу напомнить, — ректор сделал паузу, осмотрел зал и продолжил: — Выходить за территорию школы запрещено. Завтра состоится экзамен по астрофизике, послезавтра — сочинение. По итогам этих трёх экзаменов будут отобраны кандидаты, которых допустят к экзамену по физической подготовке. Будьте внимательными и вдумчивыми. Успехов!

Закончив речь, ректор слегка поклонился нам и зашагал к выходу из зала. На его место поднялся полный мужчина и объявил:

— Через пять минут включатся ваши считыватели. Для старта экзамена вам необходимо ввести своё имя. Не забудьте, у вас есть четыре часа.

Я полезла выключать планшет и коммуникатор.

— Прости, Писк, так надо, — прошептала я в микрофон коммуникатора.

Когда зажёгся экран считывателя, я быстро ввела свое имя и нажала «старт». Просмотрела задания. Их можно было делать в любом порядке. Я хмыкнула, согласно разработанной стратегии я должна была решить всё, смогу, а если на каком-то задании я запнусь, оставить его на потом и вернуться к нему позже. Через три часа я устало потёрла глаза. Кажется, справилась. Я осторожно посмотрела в сторону соседки. Она билась над задачей повышенной сложности. Я быстро пробежалась глазами по условиям и решению, которое Тали набросала на экране.

— Проверь коэффициенты, — еле слышно прошептала я. Та, не поворачиваясь ко мне, еле заметно кивнула.

Я бросила быстрый взгляд на наблюдающего за экзаменом: он ходил между рядами, заложив руки за спину. От нас он находился очень далеко. Я слегка повернула голову в сторону Лерсано: он застрял на простой задачке. Переволновался, что ли?

— Второе действие проверь, — тихонько шепнула я Лерсу. Он прикрыл на секунду глаза, а затем вернулся к задаче. Ага, понял, значит. Нажав кнопку «завершить экзамен», я покинула зал. Пора было заселиться в общежитие.

Все комнаты для поступающих располагались на втором этаже здания. Так как я одна из первых завершила экзамен, мне разрешили заселиться в любую пустую комнату. Я выбрала третью от входа на этаж. Открыв дверь, я вдохнула запах чистоты и свежего белья. Было приятно почувствовать, что о будущих смотрителях начинают заботиться ещё на этапе вступительных экзаменов. В комнате стояли две кровати и две тумбочки. На каждой кровати лежал комплект постельного белья. Я заправила постель, включила свой коммуникатор и полезла во всекосмическую сеть читать новостные каналы Франгаг.

Раздался стук в дверь. В проём просунулась голова Отталии.

— Можно к тебе? — спросила она. — Я тут никого, кроме тебя, не знаю. Так что я спросила у коменданта, куда тебя поселили.

— Да, конечно, — ответила я и показала рукой на пустующую кровать.

Пока Тали складывала вещи в тумбочку, она болтала.

— Спасибо за подсказку. Действительно, нужно было применить другой коэффициент асимметрии. — Она достала зубную щётку, планшет, и начала застилать кровать. — Скажи, а как у тебя дела обстоят с астрофизикой?

Я немного скисла.

— Решу задачи школьного минимума, а вот с задачами, за которые дают больше всего баллов…, — я развела руками.

— Предлагаю и на следующем экзамене сесть вместе. Вдруг и у меня получится тебе помочь, — подмигнула она.

— Буду рада! — улыбнулась я и спросила: — Ты не знаешь, когда нас будут кормить?

Тали задумалась.

— Точно! Брат же говорил, что расписание кормёжки на доске объявлений на этаже. — воскликнула она. — Пойдём посмотрим?

Мы вышли из комнаты и направились к информационной доске с бегущей строкой. Оказалось, что обед мы все пропустили, но сейчас, чтобы не оставлять нас голодными, был организован ранний ужин. И ещё один приём пищи позже, вечером. Мы также узнали, что экзамен по астрофизике назначен на десять тридцать утра.

В столовой, набрав полные подносы еды, мы высматривали, за какой бы столик сесть, и заметили нашего рыжеволосого знакомого. Он сидел один и угрюмо ковырял ложкой своё жаркое. Рядом стоял чуть отпитый стакан компота.

— Можно нам за твой стол? — спросила я и выжидающе уставилась на пустые места рядом с ним.

Он поднял голову и удивлённо посмотрел на нас:

— Вы… вы правда хотите сесть со мной?

Мы с Тали практически синхронно кивнули. И поставили свои подносы на стол рядом с его. Ребята вокруг смотрели на нас с усмешками, некоторые откровенно смеялись.

— Чего это они? — непонимающе спросила я.

— Я полукровка, — ответил он, опустив голову.

— И что? — не поняла я.

— Да из какой ты деревни? — вспылил Лерсано.

— Из Каменок. Примерно в шести тысячах километров от столицы.

— А-а, — вяло протянул он, — тогда понятно. — Он снова хмуро уткнулся в тарелку.

— Господин нье' Оалу хотел сказать, что тут собрались снобы, радеющие за чистоту навигаторской крови, — раздражённо пояснила мне Отталия. — Они забыли, что ещё двадцать лет назад навигаторы почти исчезли как раса. И что даже не каждый сотый маяк имел возможность общаться с сородичами, а уж выбрать себе пару среди навигаторов стало почти невозможно. Они забыли, что мы до сих пор разыскиваем выжившие маяки. Но жизнь продолжается, и папа Лерса выбрал себе в пару не женщину-вига.

— Не знала, что всё так непросто в обществе смотрителей, — сказала я, искренне сожалея о том, что случайно подняла эту тему, — но я с удовольствием с тобой буду общаться, и сидеть за одним столом с тобой мне не зазорно. Я сирота с назначенными империей опекунами. Быть может, я такая же и только один из моих родителей был вигом.

— И я с удовольствием буду дружить с тобой, — поддержала меня Тали. От…, — она замялась, — от родителей я слышала, что император пытается искоренить такое отношение к смешанным бракам. И мои родители это поддерживают.

Парень повеселел и поднял на меня глаза.

— Спасибо. За это. И за помощь. Я переволновался. Задача была простая. Если надо будет помочь по астрофизике, держись рядом.

Тали рассмеялась:

— Ну вот и договорились. Будем держаться друг за друга.

Вернувшись в комнату, мы с Тали решили получше подготовиться к экзамену. А поболтать успеем и потом, когда поступим в школу. Иногда наше сидение в планшетах перемежалось вопросами:

— Ты принцип нье' Клюбвигса поняла?

— Как распределяются поля Сканитра по неправильным галактикам?

Когда мы закончили подготовку, то, по очереди приняв душ, наконец улеглись спать. Удивительно, но, несмотря на волнения прошедшего дня, уснула я быстро.

Следующим утром меня разбудил Писк.

— Вставай, сонный суп из физраствора, — проговорил он. — Твоя соседка в душе. Как только она выйдет, ты можешь его занять, потом завтрак, потом экзамен.

Позавтракав, мы с Тали прошли в тот же самый зал, в котором вчера проходил экзамен по математике. По дороге она спросила:

— Ну что, приснился жених невесте?

— Чего? — не поняла я.

Та удивлённо посмотрела на меня:

— Ты не знаешь присказку? Ну, ту самую: «На новом месте приснись жених невесте»?

Я помотала головой. Хоть наши деревенские девки любили гадать на суженого, такого они не говорили.

— А тебе приснился? — спросила я, чтобы скрыть замешательство.

Тали вдруг сильно покраснела и как-то резко ответила:

— Нет!

Я пожала плечами. Нет так нет.

В зале мы сели на те же места, что и вчера. Экзамен начался также: с введения имени и нажатия кнопки «старт». Сначала всё шло просто отлично. Первую задачу повышенной сложности я решила без проблем. Похожую мы разбирали с Писком. А вот над второй я билась уже полтора часа, и время стремительно таяло. Вариантов решений у меня было целых три, и даже ответы получались разумными, но мне казалось, что решение другое. Вдруг моё внимание привлёк звук справа. Это Лерс уронил стилус и полез его доставать, а когда выныривал из-под стола, быстро шепнул:

— Второе исключение из правила Рэнга.

Я заторможено смотрела на экран. Меня прошиб холодный пот. Я не помнила этого исключения! Правило помнила, а исключение — нет. Глянула на соседку слева. Та задумчиво водила рукой по столу. При этом её движение постоянно повторялось. Великий космос! Она же пишет невидимую формулу! Я присмотрелась. Так, скорость поглощения света чёрной дырой в кубе поделить на расстояние, пройденное светом в… Вспомнила!

Как только я записала формулу, всё встало на свои места и задача была решена. Я нажала кнопку завершения экзамена и вышла из зала. Устало побрела в комнату. Тали там не оказалось. Я завалилась на кровать и стала прорешивать задачи с экзамена в уме. Мозг всё время предлагал разные варианты решения и тут же отметал их. Я включила свой коммуникатор и рассказала ему о последней задаче. Он долго ничего не отвечал, а потом выдал:

— Задача решена неверно. — Я поникла. А Писк продолжил: — С академической точки зрения неверно. Но ты подошла к этой задаче нестандартным способом, возможно, тебе зачтут баллы.

Я поплелась на ужин, Тали все ещё отсутствовала. Набрав поднос еды, я плюхнулась рядом с Лерсом.

— Спасибо за помощь, — поблагодарила я его, — но Писк считает, что задача всё же решена неверно.

— Кто? — удивлённо спросил меня Лерс.

Я вытянула руку с браслетом коммуникатора.

— Знакомься, Лерс, это Писк. Писк, знакомься, это Лерсано нье' Оалу.

— Очень приятно, — раздался голос моего компьютера.

Рядом поставили ещё один поднос, это наконец объявилась Тали.

— Родители приезжали сюда, — ответила она на наш немой вопрос.

Поужинав, мы снова разбрелись по комнатам. Остался ещё один экзамен, по итогам которого будет проведён первичный отбор. Я нервничала. Гуманитарные науки не были самой сильной моей стороной. Я не представляла, что буду делать, если попадётся тема, по которой мне нечего будет сказать. Например, про древнего философа Элефинов, какого-нибудь Очуметькакогониэля Элейского и его обет безбрачия. Или про то, о чём он думал, когда писал «Прекрасный день. Не устану смотреть, как синекрылая бабочка порхает с цветка на цветок». Может, этот Ниэль наелся каких-нибудь растений, когда писал свои трактаты? Нье' Човдж мне такие растения показывал. Глюки обеспечены на несколько суток!

— Тебе нужно успокоиться, — устав смотреть на мои метания и нервозность, сказала Тали.

— Не могу. Ненавижу сочинения!

— Ты же наверняка составила заготовки.

Я кивнула.

— Просто повтори их. Отвлечёшься.

Я решила последовать совету Тали. Заготовки для сочинений я знала наизусть, вплоть до знаков препинания. Но это подействовало, и я немного успокоилась. И вечерний душ подействовал умиротворяюще.

Утром я встала бодрая. Усталость вчерашнего дня прошла, и мысли снова были позитивными. До момента, когда я вошла в зал для проведения экзамена. Я ввела своё имя и нажала кнопку «старт». На экране было предложено пять тем на выбор. Я быстро пробежалась по ним глазами и чуть не расплакалась от счастья. Среди них была тема, которую мы усиленно готовили с искином! Звучала она немного иначе, но суть её оставалась прежней.

Итак, у меня было четыре часа для написания сочинения на тему «Какой бы протокол вы предложили в действующую систему протоколов. Проанализируйте систему имеющихся по этой теме нормативных актов».

Последнее оказалось сюрпризом. На анализе действующих протоколов мы не останавливались. Конечно, Писк прогнал меня по всем пяти протоколам, действовавшим в отношении сирот, но досконально я их не заучивала. Пришлось выуживать из памяти всё, что было возможно. Через три часа я откинулась на спинку сиденья. В голове больше не было ни одной мысли. Я нажала кнопку «завершить экзамен» и вышла из зала. Через два часа мы должны были узнать, кто прошёл в следующий этап. Лерс и Тали вышли почти одновременно. Они были такими же уставшими, как и я, мы почти не разговаривали, каждый сидел, уткнувшись в свой коммуникатор. Видимо, они делились впечатлениями с родителями. А я пересказывала своему быстро саморазвивающемуся искину своё сочинение.

Наконец нас снова позвали в зал. Тот самый полноватый господин, нье' Ходсек начал зачитывать имена тех, кто был допущен к следующему туру. Он читал имена в порядке уменьшения начисленных за экзамены баллов. Вот радостно вспыхнул мой сосед, потом и соседка. А моего имени всё не называли. Сердце стучало быстро-быстро. Неужели всё зря? Побег из Каменки, бешеная подготовка последние две недели? Неужели я так и буду всю жизнь мыть полы и терпеть побои? И лучшее, что будет в моей жизни — редкие рейды?

— Нье' Кланис, — произнёс нье' Ходсек, а потом назвал ещё несколько имён. Список закончился. Пусть я оказалась в последней десятке, но я прошла. Прошла! Я выдохнула. Счастливая улыбка расцвела на моём лице.

Господин нье' Ходсек объявил:

— Для желающих из числа тех, кто допущен к следующему экзамену, после ужина пройдёт собеседование по необязательным предметам.

— Я схожу, надо зарабатывать баллы, — я улыбнулась Тали и Лерсу. — А вы?

— Нет, я не готовилась, надеялась, что наберу достаточно баллов на первых трёх, — ответила Тали.

— И я не собирался, — поддержал её Лерс.

Вместе мы ввалились в столовую. За едой я кратко рассказала, с какой темой я иду на собеседование.

— Ты действительно его собрала сама? — недоверчиво спросил Лерс. — И написала программу для искина на планшете?

Я кивнула.

— Ну тогда тебе и в самом деле будет полезно сходить на собеседование.

После ужина я направилась к небольшому классу, в котором проходило собеседование по теме «Робототехника и программирование искинов». Я оказалась третьей желающей. Собеседования предыдущих вигов, судя по их унылым лицам, прошли неудачно. Пожала плечами: я уже прошла в следующий тур, так что собеседование, по сути, ничего не значило, просто в случае чего добавило бы мне очков в рейтинговой таблице.

— Проходите, — крикнули из-за двери.

Я положила ладонь на ручку двери, нажала на неё, вошла в кабинет и остолбенела. В классе сидел зверь. То есть нет, не зверь, то есть и зверь, и гуманоид в одном лице. Тёмно-серые пушистые уши, тёмные когти на кончиках пальцев. Лицо в целом симпатичное, немного жёсткое, на губах усмешка. И это существо ехидно заговорило:

— Проходи, я не кусаюсь. Пока.

Я чуть было не выскочила за дверь.

— Ты никогда не видела таких, как я? — Я кивнула, не в силах сказать ни слова. Его жёлтые глаза внимательноосматривали меня. — Если сдашь завтра физподготовку — насмотришься, — он клыкасто улыбнулся, а я сглотнула. Великий космос, ещё и клыки! — Твоё имя, и откуда ты.

— Нье' Кланис, — сказала я и тут же поправилась: — Одалинн нье' Кланис. Из Каменки.

Существо что-то быстро набрало на планшете, стуча по экрану когтями.

— Ты издалека… Пожалуй, я представлюсь. Кинур Ваадрис, преподаватель робототехники и программирования искусственных интеллектов школы навигаторов. На первом курсе моих предметов не будет. Они начнутся со второго. Но я набираю факультативные группы первокурсников, из тех, кто понравился мне на собеседовании.

— Очень приятно, господин Ваадрис, — сказала я, чтобы разбавить возникшую неловкую паузу.

— Расскажи, почему ты выбрала собеседование по этому направлению, — попросил он.

— У меня получается чинить вещи, — я прикусила язык. Мой ответ нельзя было назвать остроумным.

Одна бровь Ваадриса поднялась:

— И ты решила, если ты чинишь и программируешь чайники, то можешь прийти на собеседование по этому направлению?

Это прозвучало так надменно! Я разозлилась.

— Нет. Я не только чиню чайники, ещё чиню платы, перепрограммирую для оптимальной работы бытовые приборы, — отрезала я. — И ещё я сама собрала коммуникатор и написала к нему программу искина.

И показала на свою руку. Глаза моего собеседника зажглись азартом.

— Покажи!

Я обратилась к искину:

— Писк, ты не будешь против, если тебя посмотрит господин Ваадрис?

— Нет. Это честь для меня, — ответил мой коммуникатор, — господин Ваадрис один из ведущих специалистов в своей области, и тебе, Линн, очень повезло, что у тебя будет такой преподаватель. Все мои микросхемы готовы расплавиться от удовольствия общения с этим господином.

Я открыла рот. Закрыла, но потом всё же спросила:

— А ты откуда знаешь о господине Ваадрисе?

— Пока ты готовилась к экзаменам, я собирал данные по собеседованиям.

— Почему мне не сказал? — удивилась я.

— Ты не спрашивала, — немного обиженно ответил Писк.

Господин Ваадрис смотрел на нас с лёгким прищуром.

— Искин, саморазвивающийся, с эмоциональной надстройкой? — задумчиво произнёс он. — Любопытно.

А потом он начал гонять меня по теории робототехники, программированию железа. Знаний оказалось катастрофически мало. Я всё больше краснела и заикалась.

— Ну что ж, — сказал Кинур Ваадрис, закончив задавать мне вопросы, — теорию ты почти не знаешь. Всё, что ты делаешь, ты делаешь скорее по наитию. Но потенциал хороший. Если поступишь, приглашаю тебя в свою факультативную группу.

Я смогла только кивнуть.

Вернувшись к себе, я увидела, что в нашей комнате гости. Лерсано нье' Оалу сидел на моей кровати и оживлённо болтал с моей соседкой. Заметив меня, они оба посмотрели на меня вопросительно.

— Ну как?

— Знаний мало, зачли только то, что есть практические навыки. Господин Ваадрис пригласил к себе в факультативную группу, — уныло отчиталась я.

Лерс потрясённо смотрел на меня.

— На собеседовании был сам Ваардис? — он встал, подошёл к двери, постучался об неё головой. — Какой же я дурак! Не пошёл на это собеседование. Кинур Ваадрис редко приезжает на экзамены. Если бы я знал! Тебе повезло, что он пригласил тебя в группу.

Он забегал по комнате. Потом остановился. И жалобно попросил:

— Ты можешь его попросить дать мне шанс влиться в его группу?

Я рассмеялась, глядя на его несчастный вид:

— Если поступлю, то попрошу его поговорить с тобой. Теперь шагай к себе, у нас завтра следующий экзамен.

* * *

Утром нас разбудили рано. После лёгкого завтрака шеренга из семидесяти шести будущих кадетов выстроилась на полигоне во внутреннем дворе школы. Всё тот же полный господин нье' Ходсек объяснил нам порядок прохождения экзамена:

— Сейчас вы должны будете пройти полосу препятствий. Максимальное время, которое вы можете затратить на её прохождение — тридцать минут. Все, кто не уложится в тридцать минут, будут считаться выбывшими. Чем быстрее вы пройдёте полосу, тем выше будет ваш шанс поступить. Каждый этап полосы отслеживается, если там, где нужно будет пройти по бревну, вы будете бежать рядом с ним, заработаете штрафные очки. Удачи!

Испытание началось. Стартовали по очереди, каждые две минуты. Вот настал и мой черёд. Сначала я бежала по ровной утоптанной дорожке, это не было для меня проблемой. В походах в рейды чего только не случалось. Потом ровная дорожка кончилась, пришлось бежать по песку, затем дорожку перегородила сеть. Нужно было перелезть через неё, цепляясь за ячейки. С этим я тоже справилась. Лазать по деревьям оказалось сложнее. Снова бежать, теперь по крупным камням. Это тоже оказалось непросто: приходилось прыгать по ним. Траектория получилось кривоватой, но ничего, камни остались позади. Моё дыхание пока даже не сбилось. После камней снова показалась утоптанная тропинка, и я смогла ускориться. О! Обещанные брёвна. Надо было взбежать на бревно по другому, наклонному, и постараться не упасть в грязь под ним. На бревно я поднялась быстро, но чуть не свалилась с него от испуга: в грязи кто-то копошился. Оказалось, это те, кто всё же упал, теперь выбирались оттуда. Я побежала дальше. Ого! Вот это фантазия! Перед глазами предстал целый верёвочно-бревенчатый комплекс. Мне предстояло залезть вверх по бревну, обхватив его руками и ногами, пробежать по качающемуся мостику из канатов, схватиться за перекладину и спрыгнуть вниз. Было страшновато, но я так хотела в эту школу! Еле сдержав крик, я прыгнула. Внизу оказались маты, и. когда я приземлилась, то почувствовала, как сжались и распрямились в них пружины. Уф!!! Я двинулась дальше. Снова препятствие, на этот раз — стена из гладкого оструганного дерева. Под стеной кто-то тщетно пытался влезть на неё. Я присмотрелась — это же… Разогнавшись, я с силой оттолкнулась ногами от земли, прыгнула и зацепилась руками за верхний край стены, подтянулась, закинула ногу и оказалась наверху. Снизу на меня обалдело смотрел Лерсано. Я свесилась со стены:

— Быстро отходи, разгоняйся и прыгай, я помогу!

— Ты потеряешь время! — отчаянно крикнул он.

— Мы уже его теряем! Ну же! — крикнула я в ответ.

Он разбежался и прыгнул, сила прыжка оказалась небольшой, но я успела схватить его за руку. Еле-еле, но я удержала его, и, убедившись, что он схватился за верхний край, спрыгнула с другой стороны преграды и побежала дальше. Один раз оглянулась: Лерс бежал следом за мной. Молодец.

Я подбежала к очередному препятствию: над лужей из грязи была натянута сетка, под которой мне нужно было проползти, не коснувшись её. иначе я заработала бы штрафные очки. Плюхнувшись на живот, я прижалась как можно ближе к земле, опустила голову и поползла. Грязь заливалась мне в уши, за воротник. Хорошо, что коммуникатор я предусмотрительно оставила в комнате. Выбравшись из-под сетки, я, не обращая внимания на холод и капли грязи, стекавшие с меня, на крейсерской скорости бросилась к финишу.

— Семнадцать минут двадцать две секунды, — объявил механический голос мой результат.

Мне очень хотелось упасть на траву, как это сделали некоторые другие, но я не стала. Нье' Човдж говорил, что после такого бега надо походить и поразмахивать руками. Резко останавливаться нельзя.

После того, как бег закончил последний кандидат в кадеты, нас выстроили в шеренгу и объявили результаты. В этот раз мой балл был в десятке первых! Нье' Ходсек громко произнес:

— Господин нье' Лаверлье! Шаг вперёд.

Из нашей шеренги вышел симпатичный подтянутый юноша.

— За то, что вы столкнули с преграды господина нье' Оалу, вы лишаетесь права поступления в школу навигаторов в этом году. — Одалинн нье' Кланис, шаг вперёд.

Я вышла вперёд, охваченная ужасом. Попыталась вспомнить, был ли в правилах прохождения дистанции запрет помогать другим.

— За помощь другому госпоже нье' Кланис начисляются дополнительные баллы. И это делает её балл за этот экзамен самым высоким. — Нье' Ходсек помолчал и добавил: — Раса навигаторов малочисленна. Если мы не будем помогать друг другу, если будем топить друг друга, мы никогда не возродимся, и нас будет легко уничтожить.

Тот юноша, которого отчислили за неблаговидный поступок, громко и со злостью произнес:

— Мы никогда не возродимся, если такие как этот полукровка будут смотрителями. Что он сможет? Держать две червоточины? Да он займет место кого-то более талантливого! Вы хоть знаете, кто мои родители?!

— Знаем. Им и ректору нье' Тарку отправлена запись вашего, господин нье' Лаверлье, экзамена. — Нье' Ходсек был спокоен. — Итак, господа, все, кого я назову, зачислены в школу. Остальные — отправляются в общежитие собираться. До ужина вам необходимо покинуть территорию. Те, кто зачислен, задержитесь, вам будут даны дальнейшие инструкции.

Он начал зачитывать имена. Моё в этом списке оказалось первым. Я закрыла глаза. Я поступила! Тали и Лерс тоже. Всего на первый курс школы навигаторов зачислили тридцать четыре вига.

— А теперь — обещанные инструкции. Завтра элейские медики осмотрят вас. Медицинский осмотр обязателен для поступивших. Выход за территорию запрещён. Всё, что вы хотите забрать с собой, ваши родственники могут привезти завтра. Послезавтра после обеда мы вылетаем в школу. Поздравляю с зачислением.

Когда все стали расходиться, я подошла к господину нье' Ходсеку.

— Мои опекуны живут в шести тысячах километрах от столицы. — Могу ли я выйти за территорию хотя бы в ближайший магазин, чтобы купить всё необходимое?

— Сожалею, госпожа нье' Кланис, выход за территорию запрещён, — сказал он и, увидев, как я огорчилась, добавил: — В школе, через сеть, вы сможете заказать всё, что вам потребуется. Это не запрещается уставом школы.

Я кивнула и пошла в общежитие. Новость о зачислении мы встречали грязные после полосы, и теперь подсохшая грязь кусками отваливалась от одежды, кожи, волос. Что ж, придётся новую одежду покупать уже на станции. А в школу лететь в том, что есть.

Глава 4

Рэн

Мы с Валом зашли в аудиторию и заняли свободные места. Лекции профессора Фэйлионисса действительно были скучными. Многие старались сдать этот предмет экстерном, а свободное время посвятить выбранным специализациям.

Мне на лекциях по психологии рас в целом было интересно. Иногда, когда профессор был в настроении, нам доставались интересные сведения, которые выходили за рамки учебной программы, и сведений из всемирной сети. Например, про зависимость аринцев от водоросли раумипунус, которая растёт в единственном месте на их планете. И это место охраняется, как не охраняется губернатор планеты и их жемчужный фонд. Единожды попробовав на вкус это морское сено, местные сходили с ума: они переставили есть, пить, одеваться, размножаться, думать. Они не хотели ничего, кроме одного — съесть хотя бы ещё травинку. Несколько тысячелетий назад их мир чуть не погиб из-за этого, но нашлись особи, которые уничтожили практически все плантации этой водоросли. Примечательно, что несколько кустиков этой водной зелени они всё же решили сохранить. И сейчас самых безжалостных преступников приговаривают к поеданию этой водоросли в течение месяца. Те чаще всего предпочитают покончить с собой. Аринцы не распространяются о своей слабости, более того, стараются вычищать из всекосмической сети всю информацию об этом. Ещё бы, несмотря на то, что водоросль надёжно охраняется, могут найтись умельцы добыть частичку этого аринцкого наркотика, и тогда из расы можно будет вить верёвки, подсадив на эту траву верхушку правления планетой. Интересно, откуда профессор Фэйлионисс смог об этом узнать?

Или вот тарийцы. Довольно воинственная раса. В прошлом, так как мужчины много воевали и часто погибали, иногда на целый город их оставалось всего несколько. Женщины сами должны были добывать пропитание, управляться с хозяйством, не забывая при этом заботиться о потомстве. А ведь их цивилизация ещё только развивалась. И именно женщины толкали научный прогресс в этом мире, ведь им было нужно облегчить свою тяжёлую жизнь. Немыслимо, но при таких условиях в обществе сохранился патриархат. А вот малоизвестный факт о расе — тарийские мужчины очень привязаны к матери и подчиняются ей беспрекословно. Лишь к тридцати годам связь тарийца с родительницей ослабевает, и мужчина может выбрать себе супругу.

Вот и сегодня я в пол-уха слушал лекцию об особенностях погребальных традиций мира лашес (об этом есть и в учебнике), а сам ждал того самого момента, когда профессор одернет свою мантию, сядет на стул и привычно, посмотрев на нас исподлобья, скажет:

— Это все лирика, господа студенты, а вот если копнуть глубже, у рассматриваемой на сегодняшней лекции расы…

И начнётся совсем другая лекция. Живая, интересная, со множеством примеров.

Увы, сегодня профессор был не в настроении. И «сладкого» нам не досталось. Вздохнув, я взял планшет, и мы с Валом разошлись по разным аудиториям. У него начинался коллоквиум по синтезу универсальных антибиотиков. А у меня следующие четыре часа должен был быть практикум по амниотическим капсулам.

Судя по маниакальному блеску глаз профессора Желирен на прошлом занятии, сегодня нам предстояло нечто незабываемое. В расписании, вместо обычной аудитории, значилась аудитория на минус пятом этаже. Там бывать ещё не приходилось, и у меня возникло нехорошее предчувствие. Спустившись в эту аудиторию, я чуть не раскрыл рот, как и большинство моих сокурсников. Огромная, освещаемая холодным светом потолочных светильников аудитория, была заставлена длинными рядами металлических столов, накрытых тканью, под которой угадывались какие-то детали разных размеров. Между рядами столов в полу имелись постаменты, от которых тянулись разнообразные провода и трубки.

— Ну почему же вы встали в дверях, не стесняйтесь, проходите, каждому студенту по столу, — ласково сказала профессор, и от этого у меня по коже побежали мурашки. — Сегодня у нас практические занятие, называется «собери конструктор». Если вы внимательно изучили методичку, которую я вам выдала две недели назад, то проблем со сборкой быть не должно.

Конечно не должно, методичка была очень подробной и содержала триста сорок два листа с описанием сборки амниотической капсулы. Я изучил методичку и нашел её интересной. Она называлась «Сборка амниотической капсулы в полевых условиях», но там всё было так досконально разжёвано, что её можно было бы назвать «Амниокапсула для чайников». В конце методички был совет собирать и разбирать капсулу при любой возможности. Очень нужный совет, с сарказмом подумал я. Несомненно, у каждого уважающего себя студента ММР должна быть под кроватью в комнате общежития своя амниотическая капсула для постоянных тренировок. Рекорд по сборке принадлежал конечно же нашей профессорше — пятнадцать минут. Он держался уже двенадцать лет, и ещё никто не смог побить его. Уверен, мы не раз вспомним эту методичку во время работы на маяках.

Со всех сторон раздались горестные стоны. Я тоже не был рад. Работа предстояла довольно грязная.

— Процессор Желирен, — обратился к преподавателю кто-то из студентов, — вы бы предупредили, мы бы хоть оделись в подходящую одежду!

Профессор, худенькая невысокая элефина со вздёрнутым носиком и огромными зелёными глазами, хищно улыбнулась. От этой улыбки нам захотелось сделать шаг назад.

— Студент Ливрье, вы полагаете, что в непредвиденных условиях раненый будет ждать, когда вы переоденетесь? Будете смотреть, как гаснет жизнь в глазах смотрителя маяка и при этом приговаривать: «Погоди, не умирай, я только переоденусь, помою руки и вообще, слетаю за помощью»?

Студент Ливрье затрясся от страха. Про крутой нрав профессора Жилирен мы знали не понаслышке.

— Студент Ливрье, если вы соберёте свою амниотическую капсулу в первой пятёрке студентов, так и быть, ваши слова не буду отражены в вашем личном деле.

Бледный Ливрье кивнул, метнулся к ближайшему столу, сдёрнул ткань с частей капсулы и приступил к работе. Профессор умела мотивировать.

Я занял свой стол, аккуратно свернул ткань и потратил некоторое время на изучение всего, что лежало передо мной. Уже после беглого осмотра стало понятно: деталей и сборочных единиц тут больше, чем на одну капсулу. Я хмыкнул: задание стало интересным.

К концу третьего часа радости поубавилось. Я не был уверен в правильном расположении двух датчиков. Профессор испытывала работоспособность капсулы очень простым и действенным способом. Она разрезала ладонь студенту и предлагала лечь в собранную им капсулу. Если капсула была собрана верно, через три минуты нахождения в ней следа от пореза не оставалось.

Пара деталей, имевшихся на столе, не давала мне покоя. В голове шевелилась смутная мысль, что если рассверлить отверстие в одной детали, присоединить шланг с раствором и добавить датчик состава жидкости на вторую деталь, то, возможно, капсула станет универсальной. То есть в ней в течение короткого периода можно будет транспортировать и существ, для которых родной средой обитания является жидкость.

— Так-так-так, — услышал я за спиной голос профессора, — Арэниэль Вардис, что я вижу?

— Универсальную капсулу? — осторожно вопросом на вопрос ответил я.

— Я бы сказала — её вариацию. Недочёты видите? — задала вопрос Жилерен.

— В этих условиях доработать некоторые детали не представляется возможным, но если сделать чертежи и добавить вот тут резьбу, а тут — ещё один канал и датчик концентрации азота, то капсула точно будет рабочей, — отрапортовал я.

— Итак, студент Вардис, теперь это ваша курсовая работа: доработать детали капсулы, описать проведённую работу, провести испытания. Если справитесь, запатентуете изобретение. Такой модификации капсул ещё не было. А теперь вашу руку, студент.

И она сделала мне длинный и довольно глубокий разрез.

После этого практикума я возвращался в общежитие грязный от смазки и крови, которая все же успела накапать на мои штаны, но довольный. Учёба в университете редко приносила мне настоящее удовольствие, хотя в основном учиться мне нравилось. Я вздохнул. Одежда была безнадёжно испорчена. Оставалось её только выкинуть. Моего заработка в качестве ночного фельдшера в клинике студенческого городка не хватало на все мои нужды. Я специально не брал денег со счёта, на который ежемесячно поступала сумма от моей семьи. Обида на них всё ещё была жива.

Теперь, когда я шёл переодеваться, я думал о том, как мне не хватает моего гравёра и хоть какого-нибудь камня. Я даже готов был шлифовать камни руками… но без гравёра ничего дельного не получилось бы. Его мне пришлось оставить дома. Таково было условие договора. Эх, а ведь за этой работой мне проще думалось, легче приходили решения… Задание профессора Жилерен было интересным и очень перспективным. Патент на изобретение мог дать мне финансовую независимость от рода. Нет, я уже не мог отказаться от своего слова, и я должен был закончить учёбу и отработать пять лет на треклятом маяке. Но я знал, что потом мне понадобятся средства на обучение тому, что мне действительно нравится, на путешествия, на жизнь…

* * *

Следующей парой была физическая подготовка. Одним из обязательных требований при поступлении на маяк было наличие превосходной физической формы у элефина. И в университете к этому подошли очень серьёзно. Кроме тренировок на выносливость, обучения владению бластером и навыкам рукопашного боя, мы учились владеть холодным оружием. И в этот раз тренер Квардиго обещал показать нам кое-что интересное.

Квардиго — один из многих иномирцев, преподающих в нашем университете. Высокий, жилистый желтокожий гуманоид с тёмными длинными волосами, всегда забранными в косу. Его глаза, напоминавшие две узкие раскосые щёлочки, казалось, замечали всё.

Мы сидели на матах в одном из спортивных залов университета, а Квардиго демонстрировал нам нечто из ряда вон выходящее. Он танцевал! Это был танец с элейским клинками. Опасный, жёсткий, красивый танец. Учитель плавно перетекал из одной стойки в другую, делал выпады, развороты и прыжки. И всё это с немаленькими клинками в каждой руке.

Я заворожённо смотрел на это действо и вдруг понял: хочу уметь также.

— Берём тренировочные палки и становимся в шеренгу! — сказал Квардиго, с улыбкой глядя на наши обалделые лица, и быстро добавил, увидев, как кто-то открывает рот, чтобы задать вопрос: — Да, девы тоже.

Через два часа мы выползли из спортивного зала. Сначала мы разучивали защитную стойку. А потом эту стойку отрабатывали. Сперва в парах, а потом с учителем. Не было ни одного студента, кому бы не достался позорный шлепок по мягкому месту.

Прощаясь с нами, Квардиго сказал:

— Тренироваться с клинками будете три раза в неделю, но не забываем про бассейн и бег. Без них зачёта не будет.

Со всех сторон послышались вздохи.

Вернувшись к себе, я принял душ и отправился в столовую. Учащиеся в университете были на полном обеспечении. Большинство из них могло себе позволить питаться вне стен университета, но плотный учебный график не позволял отлучаться за стены учебного заведения даже на обед. Поев, я снова отправился в комнату и просмотрел задания на завтра. Основную часть я собирался сделать вечером. А с шести до десяти у меня было назначено дежурство в клинике университета. Хлопнула дверь.

— Ого! Квардиго сегодня зверствовал? — спросил меня вернувшийся Вал.

— В рамках обычного, — пожал я плечами. — У тебя занятие у него завтра? — спросил я и, дождавшись его кивка, добавил: — Вот завтра и прочувствуешь.

— Ты дежуришь сегодня? — уточнил сосед.

Я кивнул.

— Слушай, а ты можешь подежурить до одиннадцати? А то ко мне придёт такая конфетка… Я пообещал ей помочь с рефератом…, — подмигнул Вал.

— Могу, — усмехнулся я, прикидывая, какое задание можно будет сделать в ординаторской, пока сосед будет «оказывать помощь» своей знакомой.

— Только не увлекайтесь, в половине двенадцатого я буду тут. Мне ещё к завтрашнему готовиться.

— Рэн, какой же ты скучный! — рассмеялся Вал. — Заведи себе подружку, жизнь будет веселее.

— Я не против, — хмыкнул я, — только они не заводятся, если в карманах пусто.

Я немного слукавил. Конечно, девушки у меня были, но это был просто секс без обязательств. После тяжёлых дежурств в клинике мы иногда… снимали напряжение.

Вал не знал о причинах, побудивших меня поступить на ММР, и, что было приятно, не лез мне в душу. Иногда он был шумным и назойливым, но в целом мы умудрялись мирно сосуществовать уже три года.

— Слушай, Рэн, какие планы у тебя на каникулы? — внезапно спросил меня Вал.

— Пока не думал. Возможно, возьму практикум по акушерству или криозаморозке. А у тебя?

— А мы собираемся с родителями на Арин. Длинные песчаные пляжи, гонки на стайнилах, экскурсия на остров, где принцесса навигаторов провела два дня, когда её стайнила сожрал флюбунт, — сосед мечтательно закатил глаза, закинув руки за голову и закинув ноги на стол.

— Успехов! Ты же, если что, покажешь этому флюбунту? — подначил я соседа.

— Обижаешь! — воскликнул Вал. — Сражу его своим обаянием!

Я рассмеялся и вышел из комнаты. Мне предстояло дежурство. Я был уверен, что почти вся моя группа придёт ко мне просить заживить синяки и ссадины, полученные на тренировке, хотя они знали правила: эти травмы, как выразился Квардиго, должны были пройти сами, иначе они не дадут воспитательного эффекта и не подстегнут студентов уворачиваться от ударов его палки.

Порядок в клинике был следующий: сначала поступивших осматривали студенты, и это шло им в счёт общей практики, затем назначение студента проверял сертифицированный врач. В сложных случаях приём сразу вёл специалист, студенту же позволялось ассистировать.

Первым ко мне поступил первокурсник. Я хмыкнул. Бедняга не успел увернуться от хищного цветочка в оранжерее, и тот цапнул его за плечо.

В оранжерее университета растут только те растения, которые могут принести пользу. У кусающегося цветка, например, есть выделения, которые оказывают на элефинов интересное воздействие: в зависимости от возраста цветка, элефин получает такую дозу эндорфина, что от счастья начинает или глупо улыбаться и пускать слюни, или вообще может впасть в кому. Насчёт пользы этого цветка — вопрос спорный, но в оранжерее он растёт, значит зачем-то нужен, может, просто как учебное пособие.

Студенту повезло. Цветок был только распустившийся, концентрация эндорфина оказалась невелика. Поэтому сначала я ввёл антигистаминное, потом промыл рану и наложил скобки. Рана была не такая серьёзная, чтобы потребовалась амниотическая капсула: немного поболит, зато студент в следующий раз будет смотреть в оба во время практики в оранжерее.

Следующей ко мне поступила элефина с четвёртого курса. Вывих во время тренировки по бегу. Такие травмы нам разрешалось лечить самостоятельно. Я предупредил её, что будет неприятно и что я на счёт «три» произведу манипуляцию. Бледная дева кивнула и закусила губу. Я вправил ей ногу на счёт «два». Она вскрикнула, ругнулась, а потом покрутила ногой, улыбнулась, поблагодарила меня и вышла.

Затем была второкурсница. Она осторожно баюкала явно раненую руку. Идти ей помогал элефин. Дева оказалась жертвой доброты — отгоняла от гнезда с птенцами кикса, небольшого хвостатого пушистого хищного зверя. Киксы отлично лазили по деревьям, а вот элефина — нет. Она не удержалась на ветке и упала. Хорошо, что забралась невысоко, иначе повреждений было бы больше. Я диагностировал перелом и направил сообщение дежурившему сегодня сертифицированному медику. Самостоятельно помещать пациентов в амниотическую капсулу и назначать лечение переломов у меня пока права не было. Под присмотром старшего я настроил работу капсулы. Второкурснице нужно было провести в ней всю ночь.

Потом ко мне пришёл первый сокурсник. Ну наконец-то. А то я уже начал волноваться.

— Рэн, привет, — бросил он.

— Привет, Сэйн, виделись же сегодня.

— Ну, ты же знаешь, зачем я тут? Давай ты мне быстро залечишь ссадины? У меня завтра свидание, — жалобно протянул сокурсник.

— Сэйн, не могу. Правила, — я развёл руками. — А синяки украшают мужчин. Расскажешь своей деве, что победил на тренировке Квардиго, и считай, свидание удалось.

— Вот ты всегда так, только лишь бы отшутиться, — заныл он.

— Сэйн, я обработаю раны, а залечить их ты можешь сам. Если бы ты внимательно слушал речь Квардиго о предупреждении травм на его занятиях, то ещё днём предпринял бы меры, уменьшающие риски образования синяков.

Сокурсник вздохнул и закатал штанину. Ранки были неглубокие, но синяки уже наливались синевой. В общем-то, ничего страшного.

Ещё несколько моих сокурсников пришли ко мне за вечер. Разговор был примерно одинаковым. Девчонок, конечно, мне было жаль. С такими украшениями на ягодицах и бёдрах им ходить в бассейн было неприятно. Я отшучивался, предлагал назначать свидания после того, как они начнут уворачиваться от ударов нашего тренера, или ходить плавать не в купальнике, а в водолазном костюме.

Я осмотрел всех, кто пришёл, — значительных повреждений не было. Кавардиго — профессионал, больше, чем было нужно для учебной тренировки, никого не травмировал. Возможно, мы могли бы однажды сказать ему спасибо.

Потом было затишье, и ко мне заглянула Кларенисса, студентка четвертого курса нашего же факультета. Периодически наши дежурства пересекались, и вовремя перерывов нам удавалось перекинуться парой шуток.

— Тренировка на элейских мечах? — спросила она сочувственно, кивнув на мои синяки. — Подлечить?

Я помотал головой и улыбнулся:

— Не стоит.

— Будешь кайту?

После не самого простого учебного дня я был не против выпить этого снимающего устлалось и немного ободряющего напитка из листьев и ягод кайтаны, невысокого кустарника, растущего в основном в гористой местности нашего исконного мира

— Давай, — ответил я.

Кларенисса меня заинтриговала. Раньше она никогда не предлагала попить этого приятного и весьма недешёвого напитка. Забегать между пациентами поболтать, забегала, а вот вместе кайтануть — нет. Она принесла термос, разлила по стаканчикам напиток и отпила из своего.

— Послушай, Арэниэль, — надо же, а я думал, она не знает моего полного имени, — ближе к сентябрю нас на несколько дней отправляют на Франгаг.

Я чуть не присвистнул. Знаменитая планета вигов, скрытая императором навигаторов, на полторы тысячи лет. И открытая семнадцать лет назад их принцессой. А Кларенисса продолжила:

— После поступления в школу навигаторов все кадеты должны пройти полное медицинское обследование. Нас направляют помогать.

— Удачи. Уверен, это будет полезный опыт, — ответил я, все ещё недоумевая, зачем она завела этот разговор.

— В группе, отправляющейся на Франгаг, есть ещё одно место. Ты сегодня впечатлил профессора Жилерен, и она посоветовала мне поговорить с тобой. Если ты согласишься быть в нашей группе, я порекомендую тебя куратору Флинксессу, именно он готовит группу к отбытию и сопроводительные документы, — выдала она то, для чего пришла.

Я молчал. Моё сердце радостно забилось — ещё бы, я уже три года нигде не был, кроме как на Элее, да и из стен университета старался не отлучаться. Я уже готов был прокричать «Да!», как Кларенисса, видимо посчитав мою заминку признаком сомнений, добавила:

— Соглашайся, группа будет на полном обеспечении, ещё и платить будут неплохо. Кроме этого, обещали экскурсию по столице.

— Согласен!

В то миг я решил, что завтра же начну заниматься курсовой Жилерен, изучать амниотические капсулы, криокапсулы и процедуры криосна. Акушерство никуда не денется.

* * *

На каникулах я занимался курсовой по амниотическим капсулам и проходил практику по криозаморозке. Профессор Жилерен устроила меня в элейский центр криотехнологий, где пациентов с травмами, несовместимыми с жизнью, срочно погружали в криосон, возможно, на века, пока не будет найден способ излечить их.

Вид этих пациентов чаще всего был устрашающим. Было непонятно, как с такими повреждениями в них ещё теплилась жизнь. Я не был брезглив и вида крови и открытых ран уже не боялся — неприятные штопки мы проходили ещё на первом курсе —, но даже меня иногда подташнивало от вида моих пациентов в криоцентре. К концу практикума я самостоятельно готовил пострадавшего, укладывал его в капсулу, подключал к датчикам и погружал в холод. Заведующий центром выдал мне рекомендации и спросил, не хочу ли я после службы на маяке прийти к ним работать.

— Спасибо за оказанное доверие, обязательно подумаю над вашим предложением, — ответил я.

Между сменами в криоцентре и клинике при университете и работой над курсовой, я читал всё, что можно было найти о навигаторах. Фликнесс, ответственный за отправку группы на Франгаг, скинул несколько справочников по анатомии вигов, их болезням.

Необычная раса. Когда я был совсем маленьким, мама рассказывала мне легенды о них, но в файлах Фликнесса всё оказалось интереснее и одновременно прозаичнее: из-за своих способностей виги стали невероятными снобами, пытались подмять межгалактический совет, грызлись между собой, подорвали власть императора, в общем-то неплохого мужика и правителя. В итоге для многих стали как бельмо на глазу, в том числе для религиозных фанатиков, которые из-за разобщённости расы смогли практически уничтожить навигаторов. Если бы не случайно найденная принцесса вигов, раса исчезла бы через шестьсот или семьсот лет. Как получилось, что принцесса выжила и нашлась, виги не говорят, они умеют хранить свои секреты.

Пока не было учёбы, я также мог проводить время на тренировках по владению элейскими клинками. Квардиго остался доволен:

— Рэн, ты уже давно перешагнул за необходимый минимум курса. Но если ты желаешь, мы можем продолжать тренироваться.

— Господин Квардиго, у меня нет средств на дополнительные тренировки, — я виновато развёл руками.

— Рэн, мы можем договориться, — ответил он. — Если ты выступишь за наш университет перед Днём смены года, готов тренировать тебя бесплатно.

— Это очень щедрое предложение, господин Квардиго, — улыбнулся я, — я выступлю за университет.

— Отлично! — загорелся Квардиго. — Последние восемь лет мы не выставляли бойца на клинках. Никому не было интересно. Я составлю план тренировок с учётом твоих подработок и занятий. Ах да, программу упражнений будешь продолжать и на Франгаг.

Он хлопнул меня по плечу и вышел из зала. Я тоже поспешил на выход. Надо было принять душ и показать новые чертежи профессору Жилерен. На выходе я столкнулся с сестрой. Факультет, на котором она преподавала, находился в другом конце здания университета, стало быть, она пришла сюда специально.

— Привет, — поздоровалась Катениль.

— Здравствуй, — настороженно ответил я.

— У тебя каникулы уже месяц, а ты ни разу не побывал дома.

— Я занят. Работаю в клинике, криоцентре, готовлю курсовую по амниотическим капсулам и пообещал Квардиго выступить на соревнованиях.

— Да, да, мы всё это знаем. Периодически родители отправляют запросы декану вашего факультета.

— Поводок так и остался, хотя удлинился, — не удержался я.

— Ты всё ещё злишься на них? — она нахмурилась.

Мне понадобились силы, для беспристрастного ответа.

— Ниль, я выполняю их волю. — Я сунул руки в карман, чуть наклонил голову. — Пока. Мне пора.

И пошёл в общежитие.

— Пока, — эхом донеслось мне в спину.

С курсовой работой я провозился практически до отъезда. Несколько раз показывал исправленные чертежи деталей профессору Жилерен, и она каждый раз находила в них изъяны. Наконец все недочёты были устранены.

— Неплохо, господин Вардис! — задумчиво глядя на мою работу, сказала профессор и достала из ящика стола бланк. — Я подписала заказ на изготовление. Отдайте его вместе с вашими чертежами в наше опытное производство. Детали отольют и отшлифуют примерно за неделю. Принесёте сюда, мы их установим, а пробовать будем после того, как вы вернётесь с планеты вигов.

— А…а на ком пробовать?

— На рыбках, — они кивнула на аквариум, который стоял в её кабинете.

— Вам их не жалко? — это был дурацкий вопрос. Нашёл, у кого такое спрашивать.

— Вот вам, студент Вардис, и нужно будет постараться, чтобы я не жалела, — она широко улыбнулась.

Через неделю я принёс в этот же кабинет изготовленные детали.

— Пошли в лабораторию, будешь устанавливать, — профессор Жилерен стремительно двинулась к выходу из своего кабинета.

С установкой и настройкой я провозился до вечера. Немного усталый, но довольный, отправился в общежитие. Нужно было собрать сумку перед отбытием на Франгаг. Тренировочные клинки, которые мне выдал Квардиго, брать запретили, что было ожидаемо. Зато можно было взять тренировочные палки, по весу и форме напоминавшие их. Упаковать их оказалось непросто, в обычный багаж палки не помещались, но я справился.

* * *

Утром, едва позавтракав, поспешил на инструктаж. Наша группа состояла из пяти студентов-элефинов, двух лицензированных врачей и нашего куратора, учителя Фликнесса.

— Через несколько часов мы с вами будем на Франгаг, — Фликнесс сделал паузу, чтобы насладиться нашими изумленными лицами. — Да, именно через несколько часов. Сначала мы поднимемся на орбиту Элеи, смотритель Маяка № 267 откроет нам червоточину к нему. Там запланирована экскурсия, — он усмехнулся, — вы всё-таки будете работать на маяках, — затем нам откроют путь на материнскую планету навигаторов. — Фликнесс включил головидео и стал параллельно комментировать изображение. — Планета долгое время была скрыта. Нынешний император и императрица сделали это полторы тысячи лет назад. Нет, они не говорят, как они это сделали и как они прожили полторы тысячи лет, — пояснил он, увидев лес рук. — Из-за того, что планета была отрезана от обитаемого космоса, в развитии виги откатились назад. Перед тем, как планету скрыли, на неё было совершено нападение. Оно принесло огромные жертвы и разрушения. После того, как император и его супруга вернулись, на планете динамично идёт строительство, восстанавливаются все сферы. Элея активно помогает им в этом. Сейчас климат на Франгаг почти такой же, как и был несколько тысяч лет назад. — Куратор сделал глоток воды и продолжил: — В столице Франгаг элефины бывают, но всё же вас будут рассматривать. На бестактные вопросы внимания не обращать. Вы будете не ограничены по перемещениям, но ради вашей безопасности не ходите по одному, лучше вообще оставайтесь в школе. Схему города всем отправил на планшеты.

Наша группа загрузилась в катер университета и вылетела на орбиту. Через несколько минут прямо на орбите Элеи начала формироваться червоточина. Мы прильнули к иллюминаторам. Не каждый день видишь легендарный переход. Сначала формирующийся путь казался огромным плоским блином со слегка дрожащим контуром, затем плёнка круга стала дрожать сильнее и в итоге пропала, а мы увидели тоннель, на том конце которого зияло немыслимое пространство. Космос наоборот! В центре пространства висела огромная космическая станция: тонкая игла, расширяющаяся кверху, с четырьмя кольцами. Маяк! И сейчас мы неслись по этому тоннелю к нему.

Конечно мы знали, как выглядят маяки, нас всё же готовили к службе там. Но знать и видеть на картинках или видео — одно, а другое — видеть знаменитую станцию своими глазами! Впервые я подумал, что работать на такой, может быть, не так уж плохо. И тут же помотал головой, отгоняя эти мысли: я просто поддался всеобщей восторженной истерии.

Через десять минут мы уже выходили из шлюза. Нас встречал высокий мужчина с тёмными, слегка вьющимися волосами, зачёсанными назад. Одет он был в тёмные брюки, заправленные в высокие сапоги, и в тёмно-зелёный мундир военного образца.

— Навигатор нье' Арнес, смотритель маяка № 267, — представился он. — Сейчас мы пройдёмся по основным помещениям маяка. Как вы знаете, маяки по большей части типовые, смотрители имеют право реконструировать и надстраивать их по своему усмотрению. Поэтому у моего маяка четыре кольца, а не три. Экскурсию начнём с трюма.

Больше часа мы ходили по станции. Какая же она была огромная! Господин нье' Арнес гордился своим исследовательским центром, поэтому мы зависли там надолго. Он рассказывал о назначении каждого прибора и всего оборудования, уточнял, что некоторые из них сделаны по его чертежам. Закончили мы в столовой, в центр управления нас ожидаемо не пустили.

— Предлагаю перекусить перед посещением Франгаг, — предложил нье' Арнес и показал на пищевой синтезатор. — Программа Элейских блюд загружена.

— Господин нье' Арнес, а вы женаты? — спросила одна из девушек.

Он рассмеялся.

— А я, признаться, ожидал, что вы спросите, сколько стоит мой супермикроскоп, — его улыбка стала грустной. — Нет, не женат.

Элейские девы зашептались между собой.

Спустя ещё час мы по червоточине летели к планете навигаторов. И опять мы прильнули к иллюминаторам. Перед нами была огромная планета зелёно-сине-коричневого цвета с белыми шапками льдов на полюсах. Через несколько десятков лет, когда растительность окончательно восстановилась бы, планета стала бы только сине-зелёной. Мы увидели две луны, на которых были видны постройки. Вокруг планеты, впрочем, как и вокруг Элеи, сновали корабли.

* * *

Наш катер сел в космопорту. И уже там мы погрузились в катер на воздушной подушке, который парил низко над поверхностью. Наша группа летела по улицам всё ещё строящегося города. Невообразимая смесь зданий. Старинный трехэтажный каменный особняк соседствовал с уходящим в небо зданием из стекла и бетона. А какой-то одноэтажный магазинчик с огромным торговым центром. Вдалеке мелькнуло величественное здание. Похоже, императорский дворец. Мы минули несколько садов, то есть через двадцать-тридцать лет это должно было стать прекрасными садами, а сейчас это были молодые деревья, высаженные в определённом порядке. Я улыбнулся. В порядке рассадки деревьев, кустов, расположении фонтанов чувствовалось влияние элефинов.

Наконец мы прибыли. Школа навигаторов находилась на окраине столицы. Она представляла собой двухэтажное здание, выложенное каким-то красноватым камнем. Высокие окна, черепичная крыша. Здание было ограждено высоким забором. Во внутреннем дворе виднелась обустроенная спортивная площадка. Я обрадовался: будет, где заниматься с клинками. Учитель Фликнесс показал на меня и ещё на одного парня.

— Вы монтируете и настраиваете амниотические капсулы. Остальные — обустраиваетесь в левом крыле общежития. Завтраки, обеды, ужины — в общей столовой, с молодыми навигаторами. — Видя наши ошарашенные лица, он усмехнулся и бросил: — Привыкайте!

Как только мы вошли в столовую, захотелось развернуться и покинуть помещение — головы абсолютно всех присутствовавших повернулись в нашу сторону. Юные навигаторы с жадным любопытством рассматривали нас.

— Ну и как прикажете есть под таким наблюдением? — еле слышно проговорила Кларенисса.

Пока мы набирали подносы, будущие смотрители нас рассматривали, а потом, когда мы сели за отведённые нам столы, осмотр как-то внезапно закончился. Они стали общаться между собой, то тут, то там раздавался смех. «Обсуждают нас и смеются», — подумал я. И сейчас же отбросил эту мысль. Видимо, посещение маяка меня зацепило больше, чем я того хотел, вот и начал думать, как двадцатилетний подросток.

После ужина я направился в медицинское крыло. Предстояла возня с установкой, настройкой и проверкой капсул. С ними мы провозились до ночи. Добравшись до комнаты, я уснул, едва донеся голову до подушки. Перед завтраком ещё нужно было потренироваться, иначе Квардиго с помощью этих тренировочных клинков оторвал бы мне голову и этими же клинками, как палочками для еды, которыми он ест, кажется, даже суп, вставил бы её мне в… Я хмыкнул, представив эту картину. Надел тренировочный костюм, схватил свои палки-клинки и вышел во внутренний двор, где был организован спортивный полигон. Несколько наших уже бегали по дорожкам, кто-то висел на брусьях. Я сделал разминку и взял палки. Сначала блоки, потом выпады, потом нанесение рубящих ударов в прыжке. Я кружил по площадке с мечами, отдавшись тренировке. Закончив, я наклонился за бутылкой с водой, а когда распрямился, покраснел. Наши закончили тренировку и стояли вокруг площадки, на которой я занимался. Подняв глаза на общежитие, я чуть не застонал от досады. Юные навигаторы прилипли к окнам. А у меня ведь был ещё комплексупражнений на вечер.

— А ты не говорил о своих тренировках с клинками, — ко мне подошла Кларенисса, она как-то по-новому на меня смотрела.

— Квардиго попросил меня выступить на соревнованиях между университетами, — ответил я.

— О! Перед Днём смены года? — спросила она, и, дождавшись моего кивка, сказала: — Обязательно приду посмотреть.

Я натянуто рассмеялся:

— Я не переживу, если среди свидетелей моего позора будут знакомые.

— Уверена, никакого позора не будет. Квардиго не будет выставлять слабого бойца. Он что-то в тебе рассмотрел, — заявила она.

Вернувшись к себе, я быстро принял душ, переоделся и поспешил на завтрак. После начался медицинский осмотр.

Между элефинами распределили кадетов. Процесс в целом рутинный. Сначала я вбивал имя ученика в медицинскую базу данных навигаторов. Копировать эту базу нам было запрещено. Потом проводил внешний осмотр, дальше — просил раздеться до белья, и кадет ложился в капсулу на диагностику. После диагностики я должен был сообщить обследуемому, каково его состояние здоровья. Если диагностика требовала серьёзного погружения в лечение, то я направлял данные врачу, который должен был обсудить лечение с руководством школы навигаторов и родителями кадета. Я не был уверен, что кому-то может потребоваться серьёзное лечение. Большинство семей навигаторов могли позволить себе диагностику до поступления отпрыска в школу.

Я выглянул в коридор:

— Следующий!

В комнату вошёл невысокий худенький паренёк, он что-то сказал.

— Это твое имя?

Паренёк несмело улыбнулся:

— Нет, я поздоровалась. На элейском.

Я хмыкнул. Девушка, значит.

— В элейском нет такого слова

— Так я и думала, — ответила она, и, увидев, что я жду пояснения, сказала: — Так и думала, что в том, что нам преподавали в деревне на уроках элейского, ничего общего с элейским нет.

Я улыбнулся. Забавная девочка.

— Как тебя зовут?

— Одалинн нье' Кланис.

— Одалинн, раздевайся до белья.

Она покраснела. Но начала стягивать тунику. Я отвернулся и приступил к заполнению карточки Одалинн.

Повернувшись, я чуть не сломал глаза о выпирающие ключицы, рёбра, худые ноги. Под одеждой не было заметно, насколько истощена эта девочка. Вес её явно был ниже нормы. На руках у неё я заметил длинные тонике полоски. Присмотрелся. Великая матерь, это же шрамы! А один из шрамов просто поразил меня: на бедре девушки имелся глубокий безобразный рубец розового цвета. Травма, чем бы она ни была нанесена, похоже, не только повредила кожу, но и задела мышцу. Рану не зашивали, в капсуле дева с такими травмами точно не была. Пока рана заживала, девочке наверняка было очень больно ходить. Хорошо, что она стояла ко мне спиной и не видела моего выражения лица.

— Одалинн, — позвал её я. Она повернулась. — Откуда у тебя эти шрамы?

Она пожала плечами и спокойно ответила:

— Результат моего воспитания.

— Но… У других, кого я осматривал, такого не было! — это была не самая разумная реплика с моей стороны.

— Им повезло с родителями, — также спокойно, не смотря на меня, ответила она.

А я считал, что это у меня ужасные родственники…

— Одалинн, тебе необходимо лечь в капсулу. Минут на пятнадцать. Надо провести диагностику состояния твоего организма.

Она кивнула и шагнула к капсуле. Я закрыл крышку и запустил диагностику.

Когда пришли данные — я нахмурился. Они показывали, что у Одалинн были повреждения внутренних органов. Давно и незначительные, но были. По косвенным признакам стало понятно, что эти повреждения не лечили! Как она пережила это? Капсула пискнула — диагностика закончилась. Я открыл крышку.

— Можешь одеваться, Одалинн.

Она быстро оделась, а я предложил ей сесть на кушетку.

— Одалинн, диагностика показала множественные внутренние травмы. Они зарубцевались, пока тебя беспокоить не будут. Но в будущем могут доставить много проблем. — Она кивнула. А я продолжил: — Согласно договору между навигаторами и Элеей, я должен поставить в известность своего куратора. А он должен сообщить ректору, и уже ректор отправит запрос на лечение твоим родителям.

Она широко распахнула глаза, и лицо её исказилось от ужаса. Одалинн затараторила:

— Вы можете никому не говорить о результатах диагностики? Пожалуйста! Мне уже пятнадцать. У нас это совершеннолетие, я уже сама могу принимать решения. Как только ректор отправит запрос на лечение, опекуны узнают, где я!

Опекуны?! Она сирота! Мне стало неловко перед этой девочкой. Я наклонил голову и сказал:

— Не могу. Могу только убрать шрамы, если хочешь.

— Нет! — ответила она резко, — они дороги мне. Как память.

Она стремительно вышла из кабинета.

Я отправил данные диагностики куратору и пригласил следующего, кажется, последнего кадета.

* * *

Весь день, до самого вечера, меня не покидало неприятное чувство. Вроде бы я всё сделал правильно, а червячок вины всё же грыз меня. После ужина я отправился на тренировку. Хотелось стряхнуть с себя напряжение этого дня. Только больше никаких показательных выступлений. Я забрался поглубже в парк. Иногда, конечно, мне встречались кадеты и их родители. Юные смотрители завтра должны были отправиться в школу, которая располагалась на одном из маяков, и сейчас они прощались с родными до каникул.

Закончив тренировку, я решил прогуляться. Возвращаться в комнату не хотелось. Последние дни лета оказались приятны. И всё же чувствовалось, что через несколько дней осень вступит в свои права. На Элее ведь вечное лето. А виги решили оставить смену времён года. Их принцесса настояла на этом. И сейчас я с интересом рассматривал начавшие желтеть листья деревьев. Стремительно темнело. Пора было возвращаться. Вдруг я услышал вскрик, какую-то возню и кряхтение. Решил посмотреть. Конечно, внутренние дела навигаторов меня не касались, но пустить ситуацию на самотёк я не смог.

Высунувшись из-за куста, я увидел, как один мужчина держит огромную сумку, а второй пытается заснуть туда чьё-то тело! Не таясь, я вышел из-за кустов:

— Что тут происходит?

Мужчины, не ожидавшие моего появления, вздрогнули. А один, с длинным носом, ощерился:

— Не твоё дело, остроухая блондинка! Вали отсюда!

— Не раньше, чем осмотрю вашу сумку, — ответил я, прикидывая, справлюсь ли с ними.

Второй угрожающе двинулся ко мне:

— Можем и тебя упаковать, белобрысый, только по частям, а то уже нет места, — он многозначительно схватился за тазер.

Забавный. Потратил несколько драгоценных секунд на угрозы. Надо было нападать сразу, тогда бы шанс у них был.

Этот второй виг, видя, что я не собираюсь уходить, попытался ткнуть меня тазером, но я схватил его за руку, стараясь не коснуться рабочей части паралитического оружия, нажал на болевые точки, и тазер упал в траву. Я же двинулся в сторону длинноносого, нужно было освободить пленника и осмотреть. Сзади на меня с рычанием набросился обезоруженный виг. А длинноносый попытался пнуть по ноге. Бойцами они оказались никакими и даже вдвоём не смогли бы причинить мне вреда. Длинноносому я залепил хук, он закатил глаза и обмяк на траве, а вцепившегося в меня сзади вига я слегка придавил спиной к дереву, сделав шаг назад. Тот булькнул, и хватка исчезла.

Посмотрев на бессознательных противников, я расстегнул сумку и вздрогнул. Там лежала Одалинн. На скуле у неё наливался синяк, наверняка были и ещё повреждения. Я осторожно достал её из сумки, стянул куртку с одного из нападавших и аккуратно положил на неё Одалинн.

— Учитель Фликнесс, — я вызвал куратора через коммуникатор, — я предотвратил попытку похищения кадета. Преступники без сознания. Девушку оставить не могу, она тоже без сознания. Мы находимся в дальнем конце парка. Пеленгуйте.

Я тихонько похлопал Одалинн по щекам, эффекта не было. Быстро её осмотрев, я пришёл к выводу, что её парализовали сильным зарядом тазера. Очнётся примерно через час. В медицинской капсуле минут через тридцать-сорок.

Через пять минут на небольшой полянке, где произошла схватка, стало тесно: прибежал Фликнесс и полноватый навигатор нье' Ходсек, с которым прибыли два охранника.

— Этих двоих запереть. — Распорядился нье' Ходсек. Выслушав мой доклад о состоянии девушки, он добавил: — Её в медкапсулу. Через полчаса ректор нье' Тарку будет тут. — Он вздохнул и устало потёр переносицу. — Ночка будет длинной.

— Давайте я приготовлю вам бодрящий элейский напиток? — предложил Фликнесс.

— Ректор не одобрит алкоголя, пусть даже Элейского.

Куратор негромко рассмеялся:

— Нет, никакого алкоголя! Только травы.

Нье' Ходсек кивнул. Я взял на руки Одалинн, она была как пушинка, и отнёс в медицинское крыло. Раздевать её было неловко, но в капсулу нужно было ложиться или обнажённым, или в белье. При беглом осмотре я озверел: синяки были у Одалинн на запястьях, горле, на рёбрах. Похоже, одно ребро было сломано. Диагностика выявила, что внутренних повреждений нет, но обнаружились ушибы лица, рук, и ребро треснуло. Я отправил данные своему куратору. Через пару минут в комнату, где я утром осматривал кадетов, вошёл врач-элефин. Как студент, я не мог назначать лечение. Но мог его предложить. Врач, быстро глянув на результаты диагностики, спросил:

— Лечение?

— Предлагаю регенерацию мягких тканей. И ускоренную регенерацию костной ткани ребра. Ускоренная регенерация процесс болезненный, поэтому одновременно с регенерацией костной ткани лучше подавать обезболивающее и немного снотворного. Ещё у неё истощён организм, пока она находится в капсуле, можно провести курс витаминов.

Врач посмотрел результаты утреннего обследования и того, что я провёл сейчас.

— Одобряю. — Кивнул он. — Снотворное замени на успокоительное. И проведи избавление от шрамов.

Я помедлил, но все же уведомил его:

— Она утром отказалась убирать шрамы. Отказ я зафиксировал, как и положено.

Врач удивлённо посмотрел через стекло капсулы на спокойное лицо Одалинн.

— Со шрамами пусть разбирается ректор нье' Тарку.

Через сорок минут я открыл капсулу, Одалинн проснулась. Она непонимающе посмотрела на меня своими карими глазами.

— Я сплю? — спросила она хрипло.

Я покачал головой.

— А где…я в школе? — она заозиралась по сторонам.

— Да.

Тут она окончательно проснулась, и из её глаз покатились слёзы. Плакала она беззвучно, но всё её тело сотрясалось от этих рыданий.

— Одалинн, всё уже хорошо, — я присел перед ней на корточки, — нас ждёт ректор. Тебе не мешало бы переодеться.

Слёзы мгновенно высохли, она ойкнула и прижала то, что осталось от её одежды, к себе.

— Это ведь ты меня осматривал утром? — задала она неожиданный вопрос, почему-то перейдя на «ты».

Я слегка улыбнулся и кивнул.

— А как тебя зовут? — спросила она и покраснела.

Я приложил руку к сердцу, чуть поклонился:

— Арэниэль Вардис.

— Ух ты… Вполне нормальное имя, никаких «никогданевыговориэлей».

Я слегка опешил, а потом рассмеялся.

— Никогда не думал, что для вас сложно произносить наши имена, — отсмеявшись, сказал я. — А теперь поторопись. Тебе надо переодеться и прийти в кабинет ректора. Он ждёт.

Она кивнула и вышла. Сам я тоже поспешил в кабинет господина нье' Тарку. Постучавшись, вошёл. В комнате за столом находился ректор, а в кресле у окна сидела женщина в плаще с низко надвинутым капюшоном. Из‑под капюшона виднелись пряди длинных белых волос. В кресле перед столом ректора разместился наш куратор. Мне сесть не предложили. Первым заговорил господин нье' Тарку:

— Господин Вардис, расскажите, как вы оказались в парке и что вы там видели.

Я кивнул и рассказал о причинах, побудивших меня забраться меня подальше от любопытных глаз, про непонятные звуки и схватку.

После моего повествования в кабинете несколько минут стояла тишина.

— Господин Вардис, — снова обратился ко мне ректор школы навигаторов, — господин нье' Фож и господин нье' Кланис утверждают, что вы внезапно напали на них. Без каких-либо причин. Они защищались и в горячке боя задели случайно Одалинн.

Я молча пожал плечами. Может, и прав был врач-элефин: разбираться с проблемами кадетов-навигаторов — задача ректора нье' Тарку.

— Наверное, кадет нье' Кланис сможет пролить свет на случившееся. Но характер повреждений кадета исключает случайное поражение тазером, — спокойно сказал мой куратор.

Я немного расслабился. Медицина Элеи сильно превосходила медицину вигов, да и вообще медицину половины вселенной: мы довольно точно могли сказать, что произошло с кадетом, видя только результаты диагностики и не видя самого пациента. В дверь постучались, и в кабинет вошла Одалинн.

— Кадет нье' Кланис прибыла, — тихо сказала она.

— Присаживайтесь, Одалинн, — предложил ректор, показав на пустующее кресло перед его столом. Она села, а ректор спросил: — Кадет нье' Кланис, почему вы не поставили в известность опекунов о своём намерении поступить в школу навигаторов, а тайно покинули Каменки, украв их деньги?

Одалинн подобралась, её зрачки расширились, и я подумал, что сейчас она снова зарыдает. Но она только тихо проговорила:

— Они бы не позволили. И я не крала денег. Я их заработала. Ну и господин нье' Човдж мне одолжил, что бы было, на что жить до поступления.

— Расскажите нам, Одалинн, расскажите всё, что считаете нужным. — мягко попросил нье' Тарку, — если я чего-то не пойму, буду задавать вопросы. Договорились?

Она неуверенно кивнула и начала рассказ. Я был шокирован. Так вот откуда у неё внутренние травмы. И теперь было ясно, почему у неё такая поношенная одежда. Когда она рассказала, что убежала, потому что не хотела служить у нье' Фожа, нье' Тарку насторожился:

— Почему вы не хотели идти на службу к нье' Фожу?

Одалинн сжалась в своем кресле. Эта хрупкая девочка, казалось, стала ещё меньше.

— Многие девушки, работавшие у него, исчезали. Он говорил, что они сбегали с постояльцами, но это не так!

Она резко замолчала.

— Одалинн, ты знаешь, куда пропали те девушки? — осторожно спросил ректор.

— Только одна — Наринса, — почти шёпотом ответила она.

Ректор встал, обошёл свой стол и присел на корточки перед Одалинн.

— Нам необходимо знать, что произошло с Наринсой, расскажешь нам? — мягко спросил он.

И тут Одалинн прорвало. Она рассказала, что видела похищение и что вечером вся деревня осуждала Наринсу, которая сбежала с поклонником и украла деньги нье' Фоджа, что она, Одалинн, боялась, что с ней поступят также.

Краем глаза я заметил движение: женщина в капюшоне встала со своего места, постояла и снова села в кресло, отвернувшись к окну.

Ректор вернулся за стол:

— Одалинн, у меня есть к тебе одна просьба. Неприятная. Покажи нам свою спину.

Одалинн вздрогнула. Нехотя встала, повернулась к ректору спиной и задрала свою рубашку.

«Ух ты, а ректор то нормальный мужик», — подумал я, услышав его еле слышное «дранкз волумский».

Женщина, сидевшая в кресле, бросилась к Одалинн, и, когда она резко поднялась, её капюшон спал.

— Ну всё, Лу, хватит, — бросила она ректору, — отстань от ребёнка, у неё сейчас будет истерика.

Она помогла Одалинн опустить рубашку и усадила ту в кресло. Великая Матерь, это была принцесса Навигаторов! Я и вскочивший со своего места Фликнесс поклонились.

— Принцесса!

Она отмахнулась. Поднесла руку к коммуникатору:

— Сшитанс, всё слышал? Проверь. Первые результаты доложишь утром.

Одалинн смотрела на Кайсу Дэгни нье' Тарку-Ринд с изумлением. Затем попыталась вскочить и поклониться.

— Простите, госпожа, я… — начала она, но принцесса не дала ей закончить.

— Это я должна просить у тебя прощения, Одалинн. Мы так рьяно взялись за восстановление планеты, маяков, что практически не обращали внимания на эту сторону жизни, — она вздохнула. — Я читаю отчёты проверяющих и не понаслышке знаю, какие они формалисты. Всё время я откладывала инспекционные проверки выполнения протоколов, касающихся не только опекунства, но и других социальных сфер. Но теперь придётся заняться ими вплотную.

Вот это да, принцесса навигаторов просит прощения у крестьянской девушки!

А Кайса повернулась к нам с куратором:

— Прошу не распространяться о произошедшем. В нашем обществе ещё много проблем, и мы их решаем. К сожалению, период изоляции планеты ещё долго будет давать знать о себе.

— Господин Вардис, знаю, вы не хотите быть медиком и служить на маяке, — обратилась принцесса ко мне. Я лишь удивлённо моргнул в ответ. Мало кто знал, что я не желаю этого. Похоже, перед тем, как допустить нас в школу навигаторов, о каждом собрали подробное досье. А принцесса продолжила: — Я не могу совсем избавить вас от службы на маяке, но за проявленные внимание и доблесть я дарую вам право отказаться от трёх предложений смотрителей. — Посмотрев на Фликнесса, она попросила: — Проследите пожалуйста, чтобы это внесли в личное дело господина Вардиса. Подтверждение мой секретарь пришлёт в университет Элеи.

Мы, поклонившись, покинули кабинет ректора школы навигаторов.

— Вот это поездка… — Фликнесс задумчиво посмотрел на меня, а потом хлопнул по плечу и направился к себе в комнату.

* * *

На следующий день во время завтрака я глазами искал Одалинн: хотелось убедиться, что у этой необычной девочки всё хорошо. Но на общем завтраке она отсутствовала. Ближе к обеду кадеты улетели в свою школу, а мы, демонтировав оборудование, отправились на экскурсию в императорский дворец.

Дворец поражал своей монументальностью, и, хотя ему не хватало изящества дворцов Элеи, он был великолепен: резные лестницы, зеркала, высокие окна, позолота парадных залов и малой приёмной императора. Один из залов удивил меня росписью стен и потолка. На тёмном потолке — россыпь незнакомых мне созвездий, похоже, их можно было увидеть с Франгаг ночами. Звёзды слегка сверкали. Это что, драгоценные камни?! А стены… Стены представляли собой целые картины из жизни великих вигов, императорской семьи, маяков. Больше всего меня поразила сцена танца принцессы и её мужа.

На принцессе белоснежное платье с россыпью синих сверкающих камней на лифе, подоле и рукавах. Камни образовывали причудливые узоры. На её груди — кулон с таким же ярко-синим камнем. Кайса слегка подняла голову и смотрит, чуть улыбаясь, на мужа. А тот нежно обнимает её за талию и смотрит ей в глаза. Кажется, эти двое существуют только друг для друга, остальных для них в этот момент нет.

Художник, создавший эту картину, явно был талантлив, ему удалось не только передать схожесть черт, но и дать возможность практически ощутить чувства этих двоих друг к другу.

— А это эпизод из новейшей истории в жизни Франгаг, — наш гид как раз остановился рядом с картиной, поразившей меня, — на ней изображён первый супружеский танец нашей любимой принцессы и её мужа. А теперь пройдёмте в следующий зал…

Я задумался. Если можно любить так, как они, то, наверное, стоит ждать свою деву… И никаких договорных браков!

Глава 5

Линн

Когда Арэниэль и ещё один элефин вышли, принцесса повернулась к мужу и долго смотрела ему в глаза, ничего не говоря. Потом кивнула и посмотрела на меня.

— Одалинн, — мягко сказала она, обращаясь ко мне, — приглашаю тебя на наш маяк. Это небольшая компенсация за твою решимость и помощь империи. — Заметив мой удивлённый взгляд, она продолжила: — Пожалуйста, не отказывайся… Я бы хотела, чтобы лечение ты прошла на маяке номер пять, под присмотром Элениссы. А потом отправишься на учёбу в школу навигаторов.

Я все ещё ошарашенно смотрела на неё.

— Катя, дай Одалинн прийти в себя. Ей многое пришлось пережить за последние часы, — произнёс ректор.

«Каким странным именем её называет муж», — подумала я отстранённо.

— Так что ты думаешь насчёт посещения нашего маяка? — снова спросила принцесса.

Я задумалась. А что я теряла? Вещей у меня почти не было. Не было никого, кому было бы интересно, где я. А побывать на маяке принцессы — это мечта всех моих одноклассников. И я согласилась.

— Это честь для меня, госпожа нье' Тарку-Ринд, — ответила я.

Она улыбнулась, и лицо её засияло.

— Отлично! Тогда собирайся, через час мы вылетаем. Наша дочь будет счастлива, что хоть перед кем-то не придётся скрываться.

Я не поняла, что это значило, но мне было как-то не ловко спрашивать у принцессы, что она имела ввиду. Кайса поднесла коммуникатор ко рту и произнесла:

— Аликс, отправь за нами Нракса, — потом, посмотрев на меня, она прищурилась и добавила: — Пожалуй, нет, лучше Лиса.

На борт я шла в сопровождении пухляка нье' Ходсека. Проверив, как я пристегнулась, он покинул катер. На борту судна огромными буквами было написано «Лаген». Необычное название. Сидя в кресле, я осмотрелась. Обычный катер, никакой позолоты или бархатных кресел, никаких экранов, вмонтированных в кресло спереди, — так представляли себе прогулочную яхту принцессы вигов мои одноклассники и я.

В катер вошла моя соседка по комнате из общежития.

— Привет! Тебя тоже пригласили на маяк номер пять? — удивлённо спросила я.

Она замялась, открыла рот, чтобы что-то сказать, но потом просто кивнула. Последними пришли ректор нье' Тарку и принцесса Кайса.

— Лис, все в сборе! — господин Лунморт посмотрел в сторону кабины.

И тут я увидела пилота «Лагена». Это был зверолюд, такой, же, как и господин Ваадрис. Ушей в полутьме видно не было, а вот рыжий пушистый хвост я рассмотрела отчётливо. Я подумала: «Да…действительно не такая уж редкость представители этой расы». Не успела оглянуться, как мы оказались на орбите планеты. Впервые я была в космосе. Конечно, в нашей школе мы изучали свою планету, её строение, теорию образования лун. У нас даже был глобус. Но как же потрясающе было видеть наш мир из чернильного ничто! Интересно, червоточину откроют прямо отсюда? Хорошо бы хоть одним глазом увидеть одну из лун. Пилот словно прочитал мои мысли: мы летели по орбите, Франгаг, быстро приближаясь ко второй луне.

Из школьных лекций я знала, что на обеих лунах расположены огромные заводские комплексы по выпуску новых маяков. Вдали от луны, в отблеске звезды, освещающей наш мир, я рассмотрела три маяка в разной степени готовности. У одного была собрана верхняя часть иглы, и уже на этот верх было насажено кольцо. Другие два стояли с законченными иглами, но колец там было разное количество. Вокруг маяков сновало множество маленьких точек, корабликов, челноков. Наверное, точки — это огромные роботы-монтажники. Однажды я видела в сети Франгаг головидео, как один такой робот за неделю собрал внешнюю обшивку четверти кольца маяка. Я снова перевела взгляд на вторую луну. Как знать, может быть, сегодня на этом заводе сделали первую деталь моего будущего дома… Моего маяка.

Открывшийся вид строящихся станций, планеты, лун настолько захватил меня, что я пропустила момент формирования червоточины. Что мы уже внутри этого самого потрясающего перехода между огромными расстояниями, я поняла, когда увидела впереди пространство, точно описать которое просто невозможно. Это была молочно-белая пустота, а в ней то возникали, то, исчезали чёрные кляксы, некоторые из них просто немного подрагивали. Посреди этого великолепия парила станция.

«Маяк номер пять», — прочитала я надпись на борту, когда мы подлетали к стыковочному шлюзу. Какая же внушительная конструкция! Я замерла от восторга. Через несколько дней я буду жить и учиться на такой! А через пять лет у меня будет такой же свой!

— Пойдём, покажу тебе твой отсек! — Тали схватила меня за руку, когда мы покинули стыковочный шлюз.

— Позже. Сейчас мы с Одалинн идём к Ниссе, — строго сказала принцесса Отталии. — Потом поболтаете.

Господин нье' Тарку поддержал её.

— Пошли, — сказал он Тали, — посмотрим решение экзаменационных задач по математике. Сдаётся мне, что кто-то помог тебе с одной.

Он подмигнул мне. Я смутилась и сглотнула. Я надеялась, ректор не отчислит Тали и меня за подсказки. Была уверена: моя соседка всё знала, просто переволновалась.

Мы вместе с принцессой нье' Тарку-Ринд поднимались на скоростном лифте. С непривычки у меня слегка кружилась голова, и казалось, желудок поднялся к горлу, а мозжечок пытался покинуть черепную коробку. Было похоже, что мы мчимся в самое верхнее кольцо!

— Одалинн, когда мы на моём маяке, ты можешь звать меня Катей. Мне будет приятно.

Я неуверенно кивнула:

— Спасибо, принцесса Катя.

Она поморщилась.

— Слава Точке начала, никто из моей команды не додумался так меня называть, ощущение, что я советская кукла — она рассмеялась, увидев моё непонимающее лицо, затем попросила: — «Принцесса» меня называть не надо. Просто Катя. Договорились?

Я снова кивнула и подумала, что я как какой-то кивающий болванчик: в последние дни мне часто приходилось делать движение вверх-вниз головой. Так много всего произошло со мной, что слов было не найти.

— Меня можно называть Линн, — подумав, сказала я.

Мы пришли в медицинский отсек. Он представлял собой белое стерильное пространство с несколькими ультрасовременными амниотическими капсулами и приборами. И ещё слегка попахивало дезинфицирующими средствами. Я поёжилась. Опять медики.

Посреди отсека стояла потрясающей красоты женщина. Даже форма медицинского персонала ей шла. Длинные светлые волосы были забраны в высокий хвост, открывая острые уши. Элефина! В группе медиков, приезжавших с Элеи на Франгаг, были женщины, и все они были очень привлекательные, но ни одна даже рядом не стояла с этой представительницей Элеи!

— Здравствуй, Одалинн, — поздоровалась она мелодичным голосом. — Я Эленисса Нооарк, глава медицинской службы маяка номер пять. Мне передали твои данные. Тебе необходимо лечение в амниотической капсуле. Это займёт пару дней.

Я испугано посмотрела на принцессу.

— Линн, я доверяю Ниссе, как самой себе, у неё обширная… — принцесса хихикнула, как девчонка, — практика. И ещё я очень хочу попросить тебя разрешить свести все шрамы на твоём теле.

— Я не хочу их сводить, — упёрлась я.

— Почему? — серьёзно спросила Эленисса.

— Чтобы помнить.

Принцесса Катя грустно вздохнула.

— Помнить ты будешь всегда. Все у нас тут. — Она постучала пальцем по своему лбу, а затем продолжила: — Ты ведь будущий смотритель. Как смотрителю тебе придётся бывать в разных мирах, носить разную одежду, в том числе и открытую. Зачем давать повод для неудобных расспросов и косых взглядов? Они иногда тоже очень больно ранят.

Вот ведь как всё изложила. Я задумалась. Быть смотрителем своего маяка было моей мечтой. И если я должна хорошо выглядеть на этой должности, так тому и быть. К тому же, я подозревала, что за свою жизнь успею заработать новые отметины… Не говоря ни слова, я в очередной раз кивнула. Ну точно болванчик!

Быстро раздевшись до белья, я подошла к капсуле. Краем глаза успела заметить, каким жалостливым был взгляд принцессы, когда она посмотрела на меня. Ну да, кожа да кости и старое, кое-где подштопанное бельё.

— Спокойной ночи! — подмигнула мне элефина и закрыла крышку.

Капсула еле слышно загудела. Сон не шёл, а впереди было ещё двое суток? Я закрыла глаза и попробовала посчитать разноцветных линов, затем повторила времена в элейском языке, потом посчитала до десяти тысяч. Открыла глаза и несколько минут пялилась сквозь крышку капсулы в потолок медицинского отсека. Снова закрыла глаза и… Была не была!

— На новой станции приснись мне мой будущий парень, — скороговоркой произнесла я (кажется, так говорила Тали) и провалилась в сон.

Слова всё-таки должны были быть другие. Потому что приснился мне… Элефин Арэниэль Вардис. Он был коротко подстрижен, длинная косая чёлка прикрывала правый глаз, а от виска, слегка задевая веко, до подбородка, как бы повторяя абрис лица, тянулся тонкий белый шрам. Его лицо выражало презрительность, а сам он надменно обращался ко мне:

— Да ты неумеха, которую по недоразумению назвали смотрителем! Как тебе вообще доверили станцию? Надо же было умудриться пустить к себе скаривитянина! Тебя в этой твоей школе навигаторов не учили, как определять скаривитян?

Потом элефин исчез, и мне приснились господин нье' Кланис и господин нье' Фож: они почему-то сидели друг напротив друга и плели друг другу косички. Потом оба повернулись ко мне и протянули свои тазеры со словами:

— Почини наши расчёски. Ты ведь умеешь, Линн!

Затем пропали и они. Пришёл другой сон.

Я бродила по длинным чёрно-белым коридорам какой — то станции, по пути мне попадались раскрашенные в оранжево-зелёную клетку ремонтные боты, которые разрисовывали коридоры станции цветными пятнами…

— Нужно будить её, — сквозь сон услышала я чей-то знакомый голос. — Нервное потрясение последних дней было велико, но больше успокоительного давать нельзя, практически все повреждения залечены. Шрам на бедре остался, но его надо убирать в несколько этапов. Если продолжу давать снотворное и успокоительное, она неделю после пробуждения будет слюни пускать, а завтра у них первый учебный день.

Я приоткрыла глаза, но толком не смогла ничего рассмотреть. Казалось, надо мной кто-то склонился. Я несколько раз моргнула, и лицо наклонившегося обрело чёткость. Тали.

— Мам, Линн просунулась, — тревожно сказала она, глядя куда-то в сторону.

— Твоя мама работает на этом маяке? — заторможено спросила я.

— Ага. Смотрителем. — Хмыкнула та.

Я села в капсуле, свесила ноги, осмотрелась: я находилась всё в том же медицинском отсеке. Только теперь до меня дошло.

— Ты…

Она кивнула. А рядом со мной села принцесса и приобняла меня за плечи.

— Прости нас за небольшое представление. Шатроф — это тоже моя фамилия. Так что никакого обмана.

— Так приятно, что можно хоть с кем-то быть самой собой! — радостно сказала Тали и вопросительно посмотрела на меня. — Ведь ничего не изменится, если я нье' Тарку-Ринд?

Я задумалась. В школе навигаторов все равны, так было сказано в первом пункте кодекса школы… Да и я сама… разве чиста аки лист турнелиса? В школу сунулась поступать без предупреждения опекунов, нанесла ущерб уважаемым вигам своей деревни, была свидетелем похищения, меня саму чуть не похитили. Разве у меня было право осуждать Отталию?

— Не изменится! — несмело улыбнулась я.

На лице Тали тоже расцвела улыбка.

— Тогда хватит валяться! Пошли, покажу тебе твой отсек! Сегодня мы ночуем тут, а завтра утром вместе с папой, — она запнулась, — с ректором нье' Тарку отправимся в школу навигаторов.

— Тали, иди пока в столовую — остановила её Катя, — мне бы хотелось обсудить один вопрос с Линн.

Я удивлённо уставилась на принцессу. Мне всё ещё было неловко. Обожаемая принцесса всех вигов вот так просто общалась со мной. Словно поняв, о чём я задумалась, она по-простецки бросила:

— Заканчивай стесняться, Линн! Я беру тебя под свою опеку, — увидев, в какой шок повергли меня её слова, она, смеясь, добавила: — Поверь, не такое уж это и благо! Мои дети воспитываются, как обычные подростки, поверь, поблажек не будет, — она подмигнула, — но, если будешь справляться, будут и бонусы. А теперь пойдём в сад. Нас уже там ждут. Надо поговорить.

Я вошла в сад следом за принцессой и обомлела: передо мной были живые кустарники и невысокие деревья. В первую секунду я подумала, что это искусственные растения, но, присмотревшись, поняла — живые! Вот это да! Я по-деревенски раскрыла рот. А когда мы дошли до небольшого водопада, моему восхищению не было предела. И я решила, что у меня на маяке тоже будет оранжерея! Или теплица, где я буду выращивать не только красивые, но и полезные, и даже съедобные фрукты и овощи. Или цветочная клумба. Что-нибудь растительное обязательно будет!

Рядом с водопадом стояли кресла и столик. Два кресла уже были заняты: в одном из них расположился ректор нье' Тарку, а в другом, похоже, зверолюд. Но необычный. Он напоминал мне существ, которых видела я видела в рейдах: длинных скользких неприятных зверей. Нье' Човдж обходил их стороной, говоря о них, как об опасных тварях. Кое-где на коже зверолюда проступали чешуйки, а зрачки его глаз были вертикальными, как у хищников. При нашем появлении мужчины встали, и принцесса указала мне на свободное кресло.

— Сшитанс, — обратилась она к мужчине-змею, — расскажи нам о том, что удалось узнать.

Он кивнул.

— Катя, я проверил слова Одалинн, и выяснил: у господина нье' Фожа действительно было много приёмных детей, в основном девушки до пятнадцати лет. По достижении ими совершеннолетия девушки принимали решение покинуть Каменку. Это со слов нье' Фоджа и других местных жителей. Поговорил я и с преподавателями в школе, они упомянули, что как-то Одалинн пропустила несколько недель и старосте пришлось идти выяснять, в чём дело. Староста уточнил у семьи нье' Кланис, те сказали, что Одалинн заболела. Побоев никто не видел. В рейдерском отряде мнения разошлись: некоторые утверждали, что Одалинн, — он глянул бросил на меня взгляд, — что Одалинн спала с господином нье' Човджом…

Я покраснела от возмущения и даже не нашлась, что ответить. Вот же злые языки! Как они могли, мне ведь было около тринадцати лет, когда появился дар. Выходит, многие считали, что место в отряде я заслужила… Я закусила щеку изнутри, чтобы не разреветься. А господин Сшитанс тем временем продолжал:

— … и поэтому он к ней хорошо относился. Я пообщался с этим господином, он рассказал, что Одалинн хорошо показала себя в рейдах, а ещё помогла бесплатно восстановить большую часть его домашних роботов и техники, и что, когда он узнал, что сын господина нье' Фожа с другом попытался изнасиловать Одалинн, а та их отделала, он решил помочь девочке. Он немного проводил её перед её отъездом, дал провизии и денег на проживание до поступления.

Он замолчал.

— Резюмируя сказанное, ни подтвердить слова Одалинн, ни опровергнуть их мы не можем, — подвёл итог господин нье' Тарку.

Я вздрогнула, в горле у меня стоял ком.

«Как я могу доказать, что история с Наринсой — правда? Что шрамы, которые свели с моего тела, кроме нескольких отметин, мне не приснились? Неужели я так и останусь навсегда бессловесной, забитой, исполняющей чужие приказы Линн…», — подумала я.

Стало очень горько, и мне всё же не удалось сдержать слёзы. Задумавшись, я не услышала, как ко мне обращаются.

— Одалинн, ты с нами? — сочувственно спросил нье' Тарку.

— Да, — тихо ответила я и сразу спросила: — Теперь вы меня отчислите?

Я старалась, чтобы голос не дрожал, но, видимо, не преуспела в этом. Господин нье' Тарку задумчиво постучал пальцами по коленке.

— Нет. — Ответил он. — Но выяснить правду о происходящем в Каменках необходимо.

— Одалинн, — обратился ко мне господин Сшитанс, — помоги нам. Попробуй подробно вспомнить похищение Наринсы.

— Сосредоточься. Можно закрыть глаза, расслабиться. — Предложила принцесса.

Я в очередной раз изобразила болванчика. Устроилась поудобнее, прикрыла глаза и стала вспоминать.

— Была среда, мы только что вернулись из рейда. Нье' Човдж отдал мне мою долю, я шла по лесу, чтобы спрятать часть денег. Я копила на билет до столицы. Нье' Кланисы забрали бы всё, если бы знали. — Я замолчала, припоминая события того дня. Хоть времени прошло и немного, я боялась, что что-то успело стереться их памяти. — На небольшой полянке, среди зарослей турнелиса, есть несколько деревьев с дуплами. В одном из них у меня был схрон. Я умею ходить неслышно по лесу, нье' Човдж научил. В рейдах нельзя шуметь. Не дойдя до поляны, я услышала шум мотора. Это показалось мне странным, поэтому я скрытно подобралась поближе и увидела, как двое мужчин грузили связанную Наринсу в катер. Она мычала и пыталась сопротивляться. Они стукнули её по голове, и она затихла, затем они улетели.

Я говорила тихо, но твёрдо, заново проживая происходящее.

— Можешь описать катер? — спросил Сшитанс.

— Могу. И даже бортовой номер могу указать.

Все замолчали.

— Одалинн, а почему ты раньше не сказала про номер? — спросила Катя.

Я пожала плечами.

— Сейчас вспомнила, пока рассказывала. Подумала, что номер у катера непривычный, в нашей округе таких нет. И как только подумала, номер вспомнился сам собой.

— Напиши нам, пожалуйста, номер, — ректор нье' Тарку протянул мне планшет.

Я записала комбинацию из букв и цифр и протянула планшет обратно. Его взял Сшитанс, быстро набрал что-то на коммуникаторе, кивнул нам и, не прощаясь, покинул сад.

— А пойдёмте-ка завтракать, нас Отталия уже заждалась, — предложила Катя.

В столовой сидело несколько странных существ. Я решила позже спросить у Тали, кто это. На нас не обратили внимания, а мы прошествовали к пищевому синтезатору. Я выбрала блюдо из руптиса — кашу из злака, распространённого на севере нашей планеты. А когда села за стол, увидела, как Тали подходит ко мне с подносом потрясающе пахнущей и красиво выглядящей еды.

— То, что ты ешь, — это очень полезно? — осторожно спросила она меня.

— Не знаю, я привыкла так завтракать в деревне.

И тут рядом с нами возникла голопроекция какого-то мужчины, перед ним стояла голопроекция тарелки с голопроекцией такой же каши, как у меня. Полупрозрачный красивый мужчина тоскливо посмотрел на кашу, зачерпнул её ложкой, поднял высоко ложку и перевернул её. Каша тягучей каплей медленно стала опускаться вниз. Не опустившись до тарелки несколько сантиметров, капля повисла. Мужчина потряс ложку, капля стала раскачиваться. Но в кашу опускаться не желала. Полупрозрачный красавец притворно-грустно вздохнул.

— Спасибо, Аликс, — улыбаясь, сказала Тали, — мы поняли, что ты имел ввиду.

— Обращайтесь, — снисходительно разрешил прозрачный красавчик, белозубо улыбнулся, подмигнул мне и… исчез.

— А… а ты хочешь, как у меня? — спросила Отталия.

Я завистливо посмотрела на её поднос.

— Я бы попробовала…

Она схватила меня за руку и вытащила из-за стола. Через мгновения мы уже стояли перед синтезатором, и Отталия набирала команды.

— Омлет, бекон, кофе…, — она глянула на меня. — Нет, к кофе надо привыкнуть, потом попробуешь, и, если понравится, будешь заказывать. А пока компот. Булочку, масло, джем. — Она повернулась ко мне. — Хочешь классный десерт? Мой любимый! — Я неуверенно кивнула, и она набрала ещё одну команду. — Пирожное с кремом из индели.

— Индели? — поинтересовалась я.

— Фрукт, растущий, на одной интересной планете, имеет нежный вкус, но кошмарно твёрдую корочку и много семян в мякоти.

Когда я поставила всё заказанное на поднос, то подумала, что этого мне хватило бы и на два дня. Тем не менее всё было так вкусно, что неожиданно для себя я съела всё! Пирожное оказалось восхитительным. Корзиночка из песочного рассыпчатого теста и воздушный, лёгкий, слегка сиреневый крем. Никогда не ела такого! Ммм!!!

За завтраком я осторожно спросила, почему у принцессы несколько имён. Отталия внимательно посмотрела на меня, словно решая, какую версию событий выдать.

— Мама выросла на планете, где ещё не знают о космических путешествиях и о других расах и мирах. Когда она росла, она не подозревала о своём происхождении. На этой планете ей дали местные имя и фамилию. Екатерина Шатрова. Короткое имя — Катя. Мама разрешает так себя называть близким и тем, кому доверяет. Кайса Дэгни — это её официальное имя, данное ей при рождении.

Принцесса не знала, что она принцесса. Прямо сказочная история. Я надеялась, что когда-нибудь её услышу.

После завтрака Тали потащила меня осматривать маяк. Мы заглянули в трюм, и она представила меня необычной женщине — птице с тремя парами конечностей: птичьими ногами, руками гуманоида и крыльями. Большую часть её тела была покрыта перьями, даже на голове, похожие на волосы, развивались ярко-розовые перья.

— Это Маррин энра Рон, — сказала Тали, — королева нашего трюма и потрясающий суперкарго маяка номер пять. Потом расскажу, как она умудрилась составить торговый договор так, что даже представители расы гномейров прилетали поучиться у неё деловой хватке!

— Кто такие гномейры? — заинтересовалась я.

— Аликс, покажи нам, пожалуйста, типичного гнома!

Тут же перед нами возник полупрозрачный образ невысокого, очень коренастого мужчины. С густой бородой, кустистыми бровями и носом картошкой. Руки этого представителя расы гномейров были, как кувалды, на голове у него была надета какая-то остроконечная металлическая шапка, на груди — металлическая защита. В руках гном держал странный инструмент продолговатой вытянутой формы. Как только я обратила внимание на инструмент, гном нажал кнопку на рукоятке и в нашу с Тали сторону выпрыгнула кувалда. Мы дружно сделали шаг назад. Гном нажал ещё раз, и вместо кувалды появилась кирка, а после неё и топор внушительных размеров. На ногах у представителя расы гномейров были огромные самозашнуровывающиеся противоскользящие противоударные высокие ботинки. Что-то в этом гноме казалось мне странным. Только потом я сообразила, что было не так с экипировкой гнома. На нём не было штанов. Стратегические места прикрывали огромного размера трусы в зелёные сердечки.

Мы, открыв рот, рассматривали этого гномейра.

— А зачем трусы? — удивлённо спросила я.

— Действительно, незачем, — ехидно отозвался гном голосом утреннего прозрачного красавчика, который устроил представление с голографической кашей, — тоже считаю, что без них будет нагляднее. Но Катерина сказала оберегать подрастающее поколение от нервного потрясения.

И гном растаял. А мы с соседкой стояли пунцово-красные. Похоже последнее время — это моё обычное состояние.

— Аликс… — Тали подбирала слова, — он такой… затейник.

— Ещё какой, — усмехнулся теперь уже невидимый Аликс.

— А он кто? — спросила я у Отталии.

— Искин этого маяка.

Я промолчала. Он кое-кого мне напомнил… Неужели мой Писк станет таким же, когда вырастет? А к искинам можно применять слово «вырастет»?

Мы помахали женщине-птице на прощание и вышли из трюма.

— Тали, так почему гномы прилетали к Маррин? — спросила я.

Моя соседка уже собралась мне ответить, как рядом с нами снова возникла полупрозрачная фигура гнома, которая, заложив руки за спину и шагая в такт с нами, начала рассказывать:

— Гномейры страстные любители составлять договоры. У них на каждый чих есть соглашение, подписанное старейшинами клана. Видели бы вы их брачные контракты, — голографический гном почмокал губами, — ммм, многостраничные труды, в которых оговаривается не только то, кому какие подарки со свадьбы достанутся в случае развода, но и, — гном хитро нам подмигнул, — но и детально расписывается выполнение супружеского долга. Мы с Тали сновапокраснели, а искин-гном рассмеялся и продолжил лекцию: — Если замуж выходит или женится наследник клана, то брачный договор доходит до нескольких томов!

Переглянулись с Тали и засмеялись.

Мы прошлись по всему маяку. Отталия показала мне огромный спортивный зал, он был практически пуст, там тренировалась лишь необыкновенная женщина-зверолюд, но, Великая точка начала, какая эффектная! Её противником был робот-автомат. Он крутился на одном месте и хаотично выстреливал длинными штырями в сторону женщины, а она плавными движениями уходила от его ударов.

«Неужели так можно изогнуться в полёте и затем приземлиться нормально: на обе конечности, а не на отбитую пластиковым штырём голову?! Тоже так хочу!»

Затем мы заглянули в центр управления. У меня разбежались глаза — множество цветовых индикаторов сейчас пульсировали на панели управления, некоторые мониторы не горели, а некоторые были включены, показывая пространство вокруг. В одном из кресел за пультом сидел тот зверолюд, который пилотировал катер с Франгаг. Он клыкасто улыбнулся и помахал нам рукой.

— Сегодня на вахте господин Вэйлис. Сах Нракс будет вечером. У нас все гости и члены команды каждый вечер ужинают в столовой.

А я вспомнила, что хотела спросить:

— Тали, а почему мы не телепортировались в катер с Франгаг, а взлетели прямо с планеты?

— Недавно на Франгаг в целях безопасности был принят протокол о том, что телепортироваться можно только в специальные центры, впрочем, как и сажать корабли только на космодромах. Но до ближайшего телепортационного центра было далековато добираться, а у мамы есть некоторые привилегии при использовании катера. Вот мы ими и воспользовались. — Она смущённо посмотрела на меня. — Линн, мы ещё не были в гостиной, но сейчас там занято, сходим вечером? Там очень приятно!

Тали проводила меня до отсека, где я должна была ночевать и сказала, что зайдёт перед ужином.

Я осмотрелась: это была светлая уютная комната с большой кроватью, пушистым ковром, парой кресел и столиком между ними. В углу виднелась дверь в душ. Отдельный! Я упала на кровать и зажмурилась. Теперь я точно знала, каким будет мой маяк. Он будет похож на этот! Я тоже хотела сад, и столовую, и современный медицинский отсек. И приятно обставленные гостевые комнаты. И ещё я хотела…

Кажется, я не заметила, как заснула. Ужин я пропустила.

* * *

— Кадет нье' Кланис, подъём! — чей-то громкий командный голос вырвал меня из сна. Я резко поднялась на кровати и увидела перед собой Отталию.

— Принцесс не учат что ли, что врываться в чужую спальню невежливо? — проворчала я.

Она рассмеялась:

— Значит, ты по утрам любишь поворчать… а принцесс учат стучаться. Только ты не открывала, а нам через полчаса вылетать в школу. Пришлось мне вломиться в твой отсек!

— Через полчаса?! — я подскочила с кровати и опрометью бросилась умываться. Пока я собиралась, Тали рассказывала о нашем плане на день.

— Вылетаем сейчас, до подъёма. Практически все кадеты уже на своих местах. Жилые отсеки за нами оставлены. Наша школьная одежда уже в наших отсеках, как и всё, что понадобится нам для учёбы. Завтракать будем в школьной столовой. После завтрака нас соберут в зале, ректор скажет приветственное слово, и мы разойдёмся по классам. Всё, собралась? Теперь в мой отсек за вещами и бегом к шлюзу. Папа терпеть не может, когда опаздывают.

И снова я пропустила начало формирования червоточины. Впрочем, по-другому быть и не могло. Ректор нье' Тарку открывал червоточину до школы уже из шлюза.

Голос искина, сообщившего, что формируется переход, застал нас пристегивающимися к креслам. По переходу мы пролетели быстро, казалось, в катере мы провели минут десять. Сегодня катер пилотировало очень необычное существо. Большая тёмно-серая голова, множество конечностей того же цвета, на безволосой голове — жёлтые выпученные глаза вполовину лица. Над глазами далеко вперёд выделялись надбровные дуги, два отверстия вместо носа находились практически между глазами. И гигантский рот. Когда существо говорило, виднелись несколько рядов острых зубов.

В общем, выглядел он так, что хотелось держаться от него подальше. Однако при выходе из «Лагена» Тали обняла его, а тот обвил её тонкую фигуру четырьмя конечностями и пробасил на навигаторском:

— Прилетай на каникулы, малышка, я буду скучать!

Она встала на цыпочки и поцеловала того, кажется, в щёку, кивнула, и мы из шлюза шагнули в тишину станции.

Ещё пока мы подлетали, я рассматривала школу. Длинная тонкая игла и пять (пять!) колец! Здесь я собиралась провести следующие несколько лет. Кра-со-тааа!

— А почему так тихо? — шёпотом спросила я, выходя из шлюза.

— Подъём через сорок минут. Вот тогда будет шумно! — ответил, улыбаясь, нье' Тарку, — ваше кольцо третье. Отсеки «3Л-23» и «3П-23». Завтрак через полтора часа.

— Мы будем жить друг напротив друга! — радостно взвизгнула Тали и, видя, моё непонимание, пояснила: — Три — это номер кольца, «Л» — левая сторона коридора, двадцать три — номер отсека.

Я вошла к себе в отсек. Ух ты! Тут было не так уютно, как на маяке принцессы, но несравнимо лучше, чем на моём чердаке в Каменке. Неширокая кровать, прикроватный коврик, встроенный шкаф с зеркалом, стол, стул. Пара полок. Иллюминатор, задёрнутый занавеской. Рядом со шкафом небольшая дверь — в душевую и туалет. Я заглянула туда. О! Средства ухода располагались на полке вблизи умывальника, тут же были и гигиенические средства. Я даже покружилась на месте от счастья. Полное обеспечение! Не придётся тратить скудные наличные. Два полотенца висели рядом с душевой кабиной. Здесь же была какая-то панель с кнопками. У меня не было времени разбираться, но было похоже, что это для отправки белья в стирку.

В шкафу висела форма: повседневная, парадная и спортивная. И даже имелось тёмно-синее, почти чернильное длинное строгое платье с открытой спиной.

— А зачем платье? — спросила я вслух.

Активизировался Писк:

— Ты так стремилась сюда попасть, но не озаботилась уточнить, какие предметы вы будете изучать. Платье тебе нужно будет для танцев! — Я вытаращила глаза, а Писк продолжил: — У тебя сложный вид, жидкая система. — Вот же пакостник! — В программе всего периода обучения два раза в неделю кадетам преподают танцы. — Дальше Писк, похоже, начал кого-то цитировать самым, что ни наесть менторским тоном: — Смотрители маяков работают не только как паромщики, переправляющие заблудившихся космических путешественников в родные миры, но и как дипломаты. Зачастую приходится бывать на приёмах губернаторов, императоров, князей, вождей и других значимых лиц, управляющих расой, планетой, миром или системой. И чтобы смотрители могли себя чувствовать комфортно в любых условиях, ими изучаются бальные танцы некоторых миров. Ведь если у вас будет база знаний разных движений, вы сможете танцевать и в мирах, движения которых не изучали. Некоторые расы уделяют большое внимание движениям в танцах. Например, неправильное движение в национальном танце мира Ытюн может обозначать вызов на дуэль, если его допустил мужчина. И согласие на ухаживание, если в движениях ошиблась женщина.

— Великая точка начала, какие заморочки! — фыркнула я и продолжила осмотр. Бельё! Никем не ношеное! Не заштопанное. Обувь. Я прижала к себе полувоенные ботинки. Мои! Собственные! Новые! Я даже их понюхала. Они пахли пластиком, немного кожей и каким-то дезодорантом.

— Ты их лизни ещё! — посоветовал Писк.

— Ну тебя! Надо будет — даже съем!

Я аккуратно достала тёмно-синие, в тон к платью, туфли с ремешком и на высоком тонком каблуке.

— Туфли — к платью, деревня моя! — пояснил Писк. Я не обратила внимания на его иронию и внимательно рассматривала чудо. Ни у кого в нашей деревне я не видела такой обуви. Только на картинках в голосети, когда всплывала реклама каких-нибудь товаров. Там красивые женщины-виги ходили в таких туфлях.

— И как в этом ходить?

Я скинула свои разношенные тряпичные тапочки и осторожно надела туфли. Застегнула ремешок и повернулась к зеркалу. О да, я сразу почувствовала, что буду любимым развлечением своего курса на уроках танцев!

Из зеркала на меня смотрело чучело: худая девочка с короткими чёрными волосами, белыми у корней, в рубашке непонятного цвета, штанах со множеством карманов и в туфлях на каблуках, размахивающая руками, чтобы удержать равновесие. Внезапно раздался громкий неприятный звук. Это сигнал для подъёма? Я чуть не рухнула на пол. А потом бархатный мужской голос произнёс:

— Кадеты, подъём. Завтрак через тридцать минут. На завтрак прибыть в парадной форме.

Я закончила переодеваться, взяла учебный планшет, который обнаружился на столе, вышла из отсека и ахнула от удивления: кадеты разных возрастов спешили в сторону лифтов. Я пересекла эту реку вигов и постучалась в отсек напротив. Дверь сдвинулась в сторону, и я вошла в отсек Тали.

Она сидела на кровати, заплетая косу, а на стуле рядом со столом сидел юноша, его длинные тёмно-русые волосы были заплетены в сложную косу. Глаза зелёного цвета внимательно меня рассматривали. Одет он был в парадный кадетский мундир.

— Добрый день, — он поднялся, когда я вошла в отсек, и прохладно кивнул.

— Да ладно тебе, Рик, это Линн, я тебе только что про неё рассказывала. — Затем Отталия представила мне молодого человека. — Это Эирик, мой старший брат.

— Здравствуйте, Ваше высочество.

Я бы ещё сделала книксен. Я читала, что монарших особ приветствуют так. Но я была не в платье, а в узкой юбке — она была частью парадного костюма кадетов женского пола и совсем не способствовала приседаниям. Поэтому я ограничилась вежливым поклоном.

Тали замахала руками:

— Да ты что! Пожалуйста, не делай так больше. Просто называй его Рик при встречах.

— Одалинн, действительно будет хорошо, если ты будешь меня так называть. И обращайся ко мне на ты, — он чуть улыбнулся, — таково «моёвысочественное» желание. — Я чуть фыркнула, сдерживая смех. Наш будущий император начинал мне нравиться. А Эирик продолжил: — В школе все равны, поэтому допускается такое обращение.

Он снова слегка улыбнулся. Ему шло. От прохладности не осталось и следа. Передо мной стоял симпатичный юноша с внимательными глазами и приятной улыбкой.

Я кивнула и тоже улыбнулась.

— Тогда я просто Линн.

— Хорошего дня, просто Линн, — сказал он, выходя из отсека, и бросил взгляд на Тали. — Мелкая, зайду вечером!

И мы с Тали отправились на завтрак.

— Лерс, привет! — помахала Тали уже сидевшему за столом нье' Оалу. — Ты не против, если мы к тебе присоединимся?

Тот помотал головой. Мы набрали полные подносы и осторожно двинулись к его столику.

— Где вы пропадали? — спросил Лерсано, помешивая свой чай.

Я открыла рот, собираясь рассказать, что произошло, но Тали меня опередила:

— У Линн были дела с опекунами.

— А Тали долечивалась в амниотической капсуле, — зачем-то приукрасила я.

— Ну-ну, — бросил Лерс, скептически глядя на нас. Казалось, он нам не поверил. — Доедайте и пойдёмте на линейку.

Быстро съев завтрак, мы двинулись в бальный зал. Именно там проводилась линейка для первокурсников школы навигаторов. Я осмотрелась. Одна стена была полностью в зеркалах, свет был не яркий и холодный, как в коридорах школы и в столовой, а приятный жёлтый. И вот роскошество: под ногами был деревянный пол, чем-то натёртый до блеска! В зале уже находились ректор, принцесса Кайса и пара незнакомых мне вигов.

Выстроившись в шеренгу, мы затихли, а немолодой, но ещё очень крепкий виг, обратился к нам с речью:

— Приветствую будущих смотрителей! Целью нашей школы была и остаётся подготовка высококвалифицированных смотрителей, знающих и любящих своё дело, умеющих даже в непростых условиях принимать мудрые, осознанные решения. Мы стремимся сохранить инновационное развитие Империи, улучшить качество жизни всего населения планеты, от простых вигов до смотрителей маяков, посредством подготовки высококвалифицированных, социально ответственных специалистов. В этой школе ежегодно обучаются около двухсот смотрителей. Выпускники пока единственной школы смотрителей вносят значительный вклад в решение задач Империи. Одной из основных целей деятельности единственной школы навигаторов является межгалактическое сотрудничество посредством практик кадетов школы в мирах, заключивших с Империй навигаторов договор сотрудничества. Вы, будущие смотрители, уже шагнули навстречу своему успеху. Очень надеюсь, что время, проведённое в этих стенах, сделает вас близкими настолько, что вы не сможете остаться в стороне, если другому смотрителю, навигатору понадобится помощь. Низкий поклон вам, будущие смотрители!

Четвёрка высокопоставленных лиц поклонились нам.

Весь наш первый курс склонил головы в ответ.

— Во дед речь загнул! — еле слышно восхитилась стоящая рядом Тали.

Я чуть не свалилось в обморок. Это что, нам только что кланялся сам император Франгаг?!

Глава 6

Рэн

Перелет до Элеи не запомнился. С Франгаг мы полетели на маяк, и уже оттуда местный смотритель открыл нам путь на нашу материнскую планету.

Я всё ещё находился под впечатлением. Сама принцесса вигов разрешила мне отказаться от трёх предложений смотрителей. Всю дорогу я обдумывал критерии, по которым буду определять, каких трёх навигаторов мне отвергнуть, но ни к чему конкретному не пришёл. Решил, что буду действовать интуитивно. К тому же мой выпуск был ещё только через два года, и я даже со специализацией ещё не определился. Сначала я всерьёз раздумывал над акушерством, но, поразмыслив, пришёл к выводу, что каждый день на маяке рожать никто не станет. Я знал, что практикум у нас по этой немаленькой теме будет, и посчитал, что этого достаточно. Если уж поступил на ММР, то лучше бы выбрать, что ближе. Мне нравился криосон и хирургия внутри амниотической капсулы. Практика заморозки у меня уже имелась. Нужно было только поддерживать необходимый уровень знаний. А вот хирургия мне была пока недоступна. Эта дисциплина начиналась в следующем семестре, то есть после Дня начала года, и тянулась до конца обучения на ММР. Что я должен был выбрать? Абдоминальную хирургию или нейрохирургию? На курсе хирургии мы прошли бы всё перечисленное, а вот на чём остановиться… в какой области получать специализацию? Можно ли обучаться сразу на двух направлениях?

Обо всём этом я думал, пока шёл к профессору Жилерен. Сегодня должен был состояться тестовый запуск универсальной амниотической капсулы. В лаборатории уже находились профессор, какой-то военный, судя по форме, и аквариум с рыбками. Аквариум давно не чистили, плавники рыб были бледными, почти белыми, а не привычного оранжевого цвета. Пара рыб плавала боком.

— Запускай капсулу, — протягивая мне сачок для ловли рыб, сказала профессор.

Я выловил всех рыб, переместил в амниотическую капсулу, нажал кнопки, переключавшие капсулу в режим диагностики и лечения водных существ. Капсула чуть загудела и быстро заполнилась жидкостью, рыбы заметно оживились. На монитор, подсоединённый к капсуле, пришла информация о состоянии наших тест-объектов. Я не был специалистом в заболеваниях этих животных, но, кажется, они были заражены каким-то паразитом и плавниковой гнилью. Я оглянулся, посмотрел на профессора, она кивнула, и я набрал команды, позволявшие запустить лечение.

— Профессор Жилерен, — обратился я к ней, — аквариум надо почистить и продезинфицировать. Хорошо бы посадить новые водоросли и выложить дно новыми камнями.

— Спасибо, студент Вардис, у меня уже есть кандидаты на эту работу, — она хищно улыбнулась и, повернувшись к военному, спросила: — Господин нье' Данирен, берёте на испытания?

Я опешил: настоящий навигатор будет испытывать мою капсулу на одном из маяков?! Да уж, профессор удивила. Хорошо, что не предупредила заранее, я бы слишком волновался, и, возможно, всё прошло бы не так хорошо.

Навигатор кивнул.

— Беру. Отдам на испытания нье' Арнесу. У него сейчас самый большой и самый лучший исследовательский центр, — посмотрев на меня, он добавил: — Вы хорошо поработали. Сейчас перенастройка капсулы для существ, чья среда обитания — жидкость, занимает от двадцати до сорока минут. И это очень долго, когда речь о спасении жизни. Вы же произвели настройку за несколько минут.

Ого. Этого я не знал. Теперь стало понятно, почему профессор обратила на меня внимание и возилась со мной всё лето.

— Моя капсула будет на маяке двести шестьдесят семь? — уточнил я.

— Вы знакомы с господином Крэйвом? — вопросом на вопрос ответил нье' Данирен.

— Мы были на практике на Франгаг, и переправлял нас господин нье' Арнес. А ещё он провел нам экскурсию в его исследовательском центре. Он впечатляет. — Пояснил я учтиво.

А навигатор повернулся к профессору Жилерен:

— Данные по работе капсулы будут отправляться вам по мере её использования. Испытания займут около четырёх месяцев. Будет отлично, если вы и ваш студент обработаете эти данные и предоставите отчёт.

Профессор кивнула:

— Мы займёмся этим.

* * *

Учебные дни слились в одно пятно. Курсовая у профессора Жилерен, изматывающие, но интересные тренировки у Квардиго. Дежурства в клинике университета. Вот тут не обошлось без сюрприза.

Буквально в первое же дежурство после прибытия с Франгаг, вечером, когда основной поток пациентов схлынул, ко мне пришла Кларенисса, заперла дверь изнутри, притушила свет. Я удивлённо наблюдал за ней. Кларенисса быстро избавилась от своей одежды, подошла ко мне и провела пальчиками по моей груди. Затем её рука скользнула вниз, за пояс моих брюк…

Секс получился стремительным и жарким. Уходя, она блеснула улыбкой и чуть охрипшим голосом спросила:

— Повторим?

Я только кивнул. В следующее своё дежурство я купил цветы и, несмотря на небольшую усталость после тренировки с клинками, нетерпеливо ожидал встречи с Кларениссой.

— Ну Рэн, я думала, ты понимаешь, что никаких отношений мне не надо. Через два года мы разбежимся по разным маякам. Ни к чему сейчас длительная связь, — фыркнула она, когда я протянул ей цветы. Тут же она стремительно стала раздеваться и, глядя на меня, соблазнительно облизнула губы. — А вот когда кончится служба, и если ты не бросишь тренировки с мечами…

Секс и в этот раз получился бурным, никакой нежности, одни инстинкты.

Уходя, цветы Кларенисса брать не стала, они так и остались лежать на смотровой кушетке. В конце дежурства я сунул повядший букетик в утилизатор, переоделся и пошёл в общежитие. Она обозначила свои позиции — парень ей был не нужен, и её во мне устраивало только тренированное тело. Секс без обязательств. Я пожал плечами. Почему бы и нет.

Новыми на четвёртом курсе университета стали уроки выживания и пилотирования катера. Мы ведь должны были стать служителями маяков, а они где только не бывают: не всегда спуски на планеты безопасны.

На обоих курсах у нас были практические задания. С пилотированием всё было ясно: сперва нас ждали многочисленные тренировки на тренажёрах, и только потом нас могли пустить за штурвал реального летательного аппарата. С навыками выживания было сложнее. Предполагалось, что в конце четвёртого курса нас разобьют на группы на пару месяцев отправят на какую-нибудь планету, где не обитают разумные существа. Не самая весёлая перспектива. Правда, обычно всем студентам вживляется чип, отслеживающий состояние здоровья, но всё же, если практикум не пройти с первого раза, можно либо получить вторую попытку, либо оказаться отчисленным. И последнее, учитывая конкурс на мой факультет, казалось более вероятным.

Данные с маяка двести шестьдесят семь поступали нечасто, я обрабатывал их под руководством профессора Жилерен, предлагал изменения по настройке капсулы, её доработке.

Тренировки с Квардиго приобрели более острый оттенок. В прямом смысле. Мы перешли с тренировочных клинков на боевые. Именно с ними мне предстояло выступить за университет перед Днём смены года. Теперь никаких деревянных палок. Квардиго сказал, что я могу задевать его клинком, небольшие порезы допускаются. Он и сам не стеснялся меня «разрисовывать» кровавыми узорами. Иногда после тренировки нам обоим приходилось лежать в медкапсулах, заживляя ранки и избавляясь от длинных порезов. Постепенно Квардиго начал знакомить меня с выступлениями бойцов прошлых лет. Мы подробно разбирали их техники, слабые и сильные места. Больше всего внимания тренер уделил действующему чемпиону — Алинэлю Нарсго.

— Думаю, ты войдёшь в тройку лидеров, Рэн, а это значит, тебе предстоит биться с Нарсго. Он сильный и бывалый боец, не раз выступал как за команду своего технического университета, так и как частное лицо. В этом году он выступает от университета. Ему есть что терять. У него не всё ладно с некоторыми предметами, если утратит лидерство, университет исключит его из стипендиальной программы и ему придётся бросить учебу. Нарсго будет драться за своё место под солнцами.

А дальше… Дальше шли изнурительные тренировки. Квардиго старался воспроизводить приёмы Нарсго, чтобы натаскать меня, иногда на один его выпад мы разрабатывали целую серию контрударов. Часто наставник останавливал свой клинок у кончика моего уха, носа или горла. А ведь в пылу боя можно и лишиться и того, и другого, и вообще впасть в кому на несколько недель, пока медики будут восстанавливать горло. Уходить с арены таким «красавчиком» мне не хотелось.

— Слушай, Рэн, ты вообще отдыхаешь? — спросил меня как-то сосед по комнате.

Я как раз собирался на тренировку.

— Что ты имеешь ввиду?

— Ну, там, посидеть с девчонками, сходить на танцы или съездить на экскурсию на Орсею или Тауми, — ответил Вал.

— Все отдыхают по-разному, Ваиэленсен, — надевая футболку, сказал ему я. — Для меня тренировка с господином Квардиго — отдых, а ещё отдых — поковыряться в настройках амниотической капсулы, даже…

— Всё, всё, я понял, — перебил меня сосед, ухмыльнувшись. — Только не понял, когда ты с девами успеваешь…

Вот ведь зараза! Я, усмехнувшись, швырнул в него свою подушку и вышел из комнаты. Пусть думает что угодно.

Практикум по акушерству произвёл на меня неизгладимое впечатление. Руководитель практики, профессор Куаминье, был влюблён в свою профессию, несмотря на то, что заведовал перинатальным центром Элеи уже около трёхсот лет.

— Рождение — это целое искусство, — говорил профессор на самой первой лекции, — это очень красиво! Рожающая женщина — сама природа!

Когда мы воочию увидели это «красиво», несколько элефин свалились в обморок. А ещё хотелось заткнуть уши от диких воплей рожениц. На мой взгляд, процесс рождения для тех, кто его не видит, — своего рода таинство, но для нас, целителей, — сплошная физиология. И ничего больше.

Профессор носился между роженицами.

— Потерпи, совсем немного, через час уже будут потуги, а затем появится на свет твой малыш, — мягко говорил он одной и тут же со строгим лицом мчался к следующей. — Ты думаешь, только тебе так больно, подумай, что и для ребёночка это огромный стресс, ему тоже тяжело!

И тем не менее, когда я впервые принял роды, я испытал такие эмоции, когда малыш закричал, что в горле встал ком.

Насмотрелись мы и на курьёзные случаи. Никогда не забуду, как орсийка, у которой уже отошли воды и шли активные схватки, сидя в гравикресле и обхватив рукой огромной живот, пока её транспортировали в родовое крыло, выговаривала между схватками сопровождавшему её супругу:

— Ни за что рожать не буду, пока ты наконец не подаришь мне товарный камень! В прошлый раз обещал, а отделался только спортивным флаэром!

Сопровождавшие эту пару медики прятали улыбки.

— Дорогая, я всё уже приготовил, — отвечал ей муж.

Он достал планшет, что-то набрал на нём и протянул жене. Она расплылась в улыбке. Я хмыкнул. Интересно, как бы она остановила процесс? Я точно знал, что в физиологии этой расы отсутствует механизм приостановки родов.

* * *

Наступил первый день соревнований. Одежда для боёв была традиционной и своеобразной: мягкие штаны, высокие сапоги, металлические наручи на запястья, торс обнажён. Отдельное внимание уделялось классической причёске. Волосы на висках заплетались в несколько кос, затем вплетались в одну косу такого же замысловатого плетения. Спинные ножны я надевать отказался. Мне они казались подходящим только для того, чтобы делать красивые снимки. Функциональности — никакой. Ну кто бы стал ждать, пока я подниму руки, ухвачу за рукояти, потяну и наконец-то вытяну клинки? За это время противник мог бы несколько раз проткнуть мне сердце и печень. А если ещё и перевязь запутается… Худшего кошмара на соревнованиях не придумать.

Я был почти готов, когда в раздевалку ворвался отец. Кто бы сомневался: ему уже доложили, что я «защищаю честь университета». Кажется, так глава нашего факультета выразился, освобождая меня на несколько дней от занятий.

— Рэн, это опасно, я требую, чтобы ты отказался от участия! — попытался приказать мне отец.

— Не более опасно, чем служить на маяке, — парировал я, внутренне собираясь: не хватало ещё, чтобы отец выбил меня из колеи перед самыми соревнованиями.

Отец в упор посмотрел на меня:

— Это такая нам месть? Мало нас полоскали в прессе за твои увлечения?! Хочешь, чтобы мы ещё больше переживали за тебя?

Угу, значит всё же, где — то в глубине души чувствует себя неуютно за то, что навязал мне эту учебу и служение на Маяке.

Я пожал плечами:

— А чем поединок на клинках отличается от практикума по курсу выживания?

— Какого практикума? — недоумённо спросил отец.

Я терпеливо пояснил:

— В конце четвёртого курса нас забросят в мир без разумных существ на два месяца, там мы будем жить, добывать себе еду, обогреваться.

— Я устрою так, что ты не поедешь на этот практикум, — успокоившись, пообещал отец.

— Не стоит, отец, это отразят в моем личном деле, — попытался я урезонить его.

А он, что-то вспомнив, прищурил глаза:

— Кстати… о личном деле! Что произошло на Франгаг? В твоё дело внесли изменения, но впервые отказались нам говорить о них.

Я скрестил руки на груди.

— Меня предупредили, что распространяться о произошедшем нежелательно. — Сказал я и, ухмыльнувшись, добавил: — Не беспокойся, репутация рода не пострадает.

В раздевалку вошёл Квардиго и, неодобрительно глянув на моего отца, спросил:

— Рэн, ты готов? Сейчас будет жеребьёвка.

Мы оба вышли из раздевалки. По жребию, моя схватка была третьей. Это был день боёв за право участия в полуфинале. Нет, я, конечно, знал, что арены на этих соревнованиях окружены зрительными рядами, но одно дело — смотреть запись, а другое — самому находиться в центре внимания.

Я рассматривал противника. Это был парень примерно моего роста, а вот его мышцы, на мой взгляд, были перекачены. Про него Квардиго мне не рассказывал, возможно, он был таким же новичком, как и я сам.

— Внимание, — голос судьи разнёсся по арене, — правила: вышли за круг — проиграли, если упали и не можете встать — проиграли, позволили нанести себе пятнадцать порезов — проиграли. Повреждение жизненно-важных органов противника — пожизненная дисквалификация.

Правила участникам были известны, но их традиционно повторяли перед каждым поединком. Прозвучал гонг, и бой начался. Эту схватку я выиграл за семь минут. Умудрился вытолкать противника за круг и получить пять порезов. Всё прошло, как в тумане, и я надеялся, Квардиго сделал запись, чтобы вечером, после лечения в медицинской капсуле, разобрать ошибки. Завтра снова бой.

Когда я посмотрел трансляцию поединка, мне осталось только посыпать голову пеплом. Ошибка на ошибке. Судя по записи, мой противник был хуже подготовлен, чем я, и при этом он умудрился оставить мне пять порезов.

— Думаю, разбирать ошибки нет смысла, ты их сам увидел. Твои ранения, нанесённые таким неподготовленным противником, я могу объяснить только волнением. — Тренер по-отечески похлопал меня по плечу. — Отдохни, Рэн, завтра соперник будет серьёзнее.

В комнате меня встретил Вал:

— Ну ты даёшь!

— Ты о чём? — удивился я.

— Твой бой! Это что-то с чем-то! От нашего универа давно никто на клинках не выступал! А ты попал в полуфинал! Это очень круто, Рэн!

Я поморщился.

— А откуда ты узнал о соревнованиях?

Сосед хмыкнул:

— На сегодняшней лекции декан потратил пятнадцать минут времени, рассказывая, как это почётно — выступать за университет, и призвал тебя поддержать. На бой мы не успели, но трансляцию смотрела вся моя и твоя группы.

Я застонал.

— Ваааал, у меня просьба, — обратился я к нему, — не приходите завтра смотреть! Вы меня отвлечёте! Я сегодня с непривычки сделал много ошибок.

Ваиэленсен обиженно ответил:

— Поговорю с ребятами, но не особо на это рассчитывай.

На следующий день, согласно жеребьёвке, мой бой был последним. А вот противника я уже заочно знал. Про него мне рассказывал тренер. Отличный боец, известный своей быстротой. Но с недостаточной силой удара.

Я переоделся, заплёл волосы в традиционную для боёв на клинках косу и вышел на арену.

Судья повторил правила, снова раздался гонг. Эта схватка меня вымотала, но всё же я выиграл, пусть и с очень небольшим преимуществом. Пятнадцать порезов нанёс я, четырнадцать — мне. Когда судья объявил о моём выходе в финал, трибуны взорвались. Мои одногруппники пришли на бой, но перед началом не показывались, а вот после того, как судья назвал моё имя, они развернули голоплакаты с поддерживающими лозунгами и скандировали:

— Рэн! Рэн! Рэн!

У меня хватило сил улыбнуться и даже вяло поднять руку в приветствии, хотя перед глазами стояла пелена. Порезы были неглубокие, но длинные и сильно кровоточили. По левой руке стекали алые струйки крови, и клинки после объявления результатов я мог удерживать только правой. На икре правой ноги тоже был порез. С арены я ушёл, сильно хромая. Как только вошёл в раздевалку, почти рухнул на тренера. Он помог мне раздеться, я лёг в капсулу и отключился ещё до того, как её крышка закрылась.

Вечером, после разбора ошибок, я вернулся в комнату общежития. И сразу же чуть не сбежал оттуда. На моей кровати, облачённые в ничего не скрывающие халатики, расположились две красотки, а Вал развлекал их разговорами. Увидев меня, красавицы призывно улыбнулись, а сосед стал пятиться к двери.

— В чём дело? — устало спросил я

— Рэн, — помурлыкала одна из девушек, — ты, наверное, устал сегодня? Мы пришли сделать тебе расслабляющий массаж.

Я нахмурился. Вот же не было забот.

— Вал, стой, куда ты на ночь глядя? — окликнул я пытавшегося улизнуть соседа.

Тот остановился и обратился ко мне удивлённым тоном:

— То есть ты предлагаешь мне присоединиться? Не то чтобы я сильно против…

Я с досады плюнул:

— Тьфу ты. Я спать собрался, у меня завтра снова соревнования, а этот массаж, — я посмотрел на дев, — этот массаж меня только вымотает, и утром я буду не в форме!

— Таак, — сосед, нахмурив брови, посмотрел на прелестных дев. — Девочки! Быстро отсюда! Нам завтра побеждать! И для этого необходимо выспаться!

Он собрал немногочисленные вещи девушек, вручил им их в руки и выставил и комнаты.

— Спасибо! — от души поблагодарил его я и ушёл в душ.

Следующим утром мы с Квардиго обсуждали за завтраком стратегию.

— Остались сильные бойцы. С некоторыми из них тебе рановато встречаться. Старайся их не подпускать к себе и измотать, бери пример с твоего вчерашнего противника. Он тебя изнурил, большую часть порезов ты получил в последние минуты схватки. Тебе надо постараться нанести удары по самым болезненным местам на теле противника: икры, предплечья, живот.

— Тренер, вы будете тренировать меня дальше, если я не выиграю состязание? — с опаской спросил я. Денег на тренировки у меня по-прежнему не было, а оставлять этот полюбившийся спорт мне не хотелось.

— У меня давно не было такого талантливого ученика. Не думай о проигрыше, думай о полученном опыте! — туманно ответил Квардиго.

В этот раз в противники мне достался Алинэль Нарсго. Ну кто бы сомневался. Наш бой был вторым. Как только отзвучали слова судьи, напоминающего правила, раздался гонг. Мой соперник не стал проверять меня ложными выпадами, было похоже, что и он разбирал мои схватки. Он очень быстро ринулся ко мне, подпрыгнул и взмахнул клинками. Этот его излюбленный приём мы с тренером отработали в числе первых. Я блокировал удар, сделал подсечку и слегка задел клинком живот Нарсго. В последнюю долю секунды он уклонился, и порез получился неглубоким и небольшим. Для такого бойца он был даже неощутимым, но трибуны взревели:

— Рэн! Рэн! Рэн!

Я сжал зубы, эти крики меня отвлекали.

Теперь Алинэль действовал осторожнее. Он то делал быстрые выпады, проверяя мою оборону, то плавно огибал меня по дуге. Я не отставал от него. Необходимо было заставить его использовать любимые приёмчики, как от них уходить, я знал. Внезапно он резко подпрыгнул, выставив вперёд левую ногу и нацелившись мне в грудь. Я еле успел уклониться. Ушёл перекатом в сторону, но недостаточно расторопно. Так я получил длинный и довольно глубокий порез поперёк спины. Я зашипел от боли, а Нарсго ухмыльнулся.

Я обошёл его по кругу, с плеча у меня капала кровь, спина ныла. Теперь мне было нужно показать часть своего арсенала. Сделав вид, что собрался атаковать, я побежал на противника, набирая скорость, и резко упал на спину, когда он попытался поставить блок. Силу инерции Алинэль погасить не успел и завалился вперёд. Уходя от падения, он опёрся на клинки, подставив мне спину, и тогда я нанёс ему удар. Порез на спине Алинэля получился почти таким же, как тот, что он оставил на моей. Он зарычал, разворачиваясь ко мне, и снова ринулся в атаку. Я скрестил клинки, блокируя его верхний удар, но при этом упустил из виду, что ногами он тоже хорошо работает, а я его, похоже, разозлил. Он пнул меня в коленную чашечку, нога подломилась, и я завалился на бок. Блок успел поставить лишь частично, и клинок Алинэля обрисовал контур моего лица слева, я чуть не закричал от боли. Трибуны ахнули. Рана была глубока, боль — адская. И всё же я успел увернуться и снова выставить блок. Кровь заливала глаз, я пропустил ещё один удар, уже по плечу, но, успев быстро наклониться и припасть на одно колено, нанёс противнику рану в бедро. Ничего не видя из-за льющейся крови, я крутился на месте, прислушиваясь к шагам противника. Отбивать атаки, ориентируясь только на слух, было непросто.

Этот бой я проиграл.

Судья объявил победителя соревнований — Алинэля Нарсго. Мне же, как я потом узнал, досталось третье место.

В тот момент я стоял, опираясь на клинки, и ждал, когда Квардиго подойдёт ко мне и поможет уйти с арены. Сам я уже ничего не видел и не мог позволить себе брести вслепую, спотыкаясь. Уши у меня заложило, но я всё же слышал, как зрители всё ещё скандируют моё имя. Сам я думал лишь об одном: «Где же тренер?»

Вечером, рассматривая пока ещё красный шрам, немного заходивший на левый глаз, я подумал, что, может быть, и неплохо, если он у меня останется. Избавиться от него я смог бы в любое время, но, как знать, может, мой непривычный для элефинов вид отпугнул бы моих потенциальных работодателей-смотрителей.

— Одалинн тоже не хотела расставаться со шрамами. Чем я хуже? — спросил я своё отражение в зеркале, внезапно почему-то вспомнив девушку-вига, которую я освободил от похитителей в конце прошлого лета.

* * *

Я стал героем университета. Ещё бы, студенты-медики даже если и принимали участие в этих соревнованиях, в финал не выходили никогда.

Учёба стала кошмаром. Каждый день в нашей с Валом комнате, в столовой, в клинике меня караулили девушки разных возрастов. Девы старались сесть поближе на лекциях. Но стоило им намекнуть, что мне нравится, когда целуют мои шрамы, большая часть обзывала меня извращенцем и разбегалась. Меня такое положение дел устраивало, и я укрепился в мысли, что избавляться от такого украшения пока не стоит. Одним из приятных бонусов попадания в тройку лидеров соревнований явилось предложение поработать в рекламе.

— Моё лицо изуродовано, — показывая пальцем на шрам, я пытался донести до рекламного агента мысль, что мне не стоит рекламировать что‑либо.

— Это же замечательно, — восхитился агент, но увидев, что я нахмурился и скрестил руки, тут же добавил: — То есть это, конечно, печально, но для рекламы спорткатеров — самое то!

— Гоночные катера? — я попытался вспомнить хоть одну марку. Несмотря на достаток в семье, я никогда не увлекался гонками. — Я не умею водить катер. Этот курс у нас только начался.

Он только рассмеялся в ответ:

— Никто не требует этого от вас. Вы просто будете лицом торговой марки. Ваш гонорар составит две десятых процента от продаж. Сейчас в мире спортивных катеров бум. «Крылья» — молодой бренд, они только начали завоёвывать рынок, и их продажи растут из месяца в месяц.

Я задумался. Две десятых процента в месяц. Даже один проданный катер покрыл бы все мои потребности на полгода вперёд. Но я был уверен, что отцу это страшно не понравится. Мысленно я ухмыльнулся.

— Сообщу вам о своём решении через пару дней, — наконец сказал я.

Вечером я перелопатил всё, что смог найти о гоночных катерах. «Крылья» оказались средними в своём классе: краш-тесты у них были не хуже и не лучше, чем у других. Но было у этих катеров кое-какое преимущество перед другими: модернизированный движок, который на очень короткое время мог выдавать полуторную нагрузку. На слишком короткое. Потом движок начинал перегреваться с огромной скоростью. И… бух! Именно этим преимуществом стали в последнее время пользоваться гонщики. И именно благодаря ему спорткатера «Крылья» выигрывали последние важные гонки. Возможно, за счёт везения «Крыльев», а может быть, за счёт мастерства нанятых пилотов «бух» ещё не разу не случался.

Прочитал я и про громкие скандалы в области промышленного шпионажа. Что ж, во всекосмической сети про «Крылья» всего было поровну: и хвалебных слов, и негатива. Я устало потёр глаза. Для принятия решения этого было мало.

А что если…

* * *

— Эй, меченый! — меня окликнул мускулистый элефин в обтягивающей серой футболке и в грязно-зелёных штанах с бесчисленными карманами. Волосы у него были заплетены в косу, унизанную бусинами, в одном ухе я заметил пирсинг. Ну и зачем так себя уродовать? Серьги? В уши мужчинам? Дикость! Элефин, видя, что я его рассматриваю, спросил: — Это ты ищешь место медика на завтрашних гонках?

Я кивнул. Команда гоночного катера состояла из четырёх элефинов: пилота, штурмана, механика и медика. Сначала я не понял, какова роль врача на борту гоночного судна. Посмотрел несколько записей гонок. Да, быстро, да, иногда в труднопроходимых местах, да, на диких виражах и петлях.

Стоп. Виражи и петли.

Я отыскал на одном из специализированных форумов запись происходящего внутри катера во время гонок. Смотреть в режиме реального времени не получилось: изображение тряслось и дёргалось. Тогда я включил замедленный режим и понял, зачем там был нужен врач.

Катер управляется вручную. Но как только давление на рычаг управления ослабевает, машина переходит на автопилот, снижает скорость и выбирает безопасный, но не всегда самый короткий маршрут. На гонках автопилот, как правило, включается из-за перегрузок, во время которых пилот и штурман теряют сознание. Врач и механик во время гонки сидят в противоперегрузочных креслах и не всегда бывают задействованы. Но если пилот отключается и автопилот снижает скорость, врач должен быстро осмотреть потерявшего сознание и принять меры по приведению пилота, а иногда и штурмана, в рабочее состояние. Рабочим инструментом медика на гонках является инъектор.

Что ж, ничего особенного в том, что узнал, я не увидел. Терапевтический опыт, благодаря подработке в университетской клинике, у меня был. К тому же студенты четвёртого курса медицинского университета могли принимать участие в гонках.

— Да, я хочу участвовать в завтрашних состязаниях, — ответил я этому элефину. Видимо, это с ним я общался в сети, когда отправил запрос на участие в качестве бортового медика.

— Какой курс? — уточнил он

— Четвёртый, — ответил я, — общая терапевтическая практика имеется. На ММР это обязательно.

— Медмежрас?! — парень, до этого сидевший на капоте своего флаера, спрыгнул и подошёл ближе. — А что это ты, парень с крутого факультета, решил поучаствовать в наших плебейских гонках? — язвительно спросил он и сам за меня ответил: — Богатенькому мальчику стало скучно? Решил немного пощекотать нервы?

— Что-то вроде того, — кивнул я.

Я прочитал на форумах, что такие ребята, как этот гонщик, живут за счёт соревнований. Хотя правильнее было бы сказать, что живут они за счёт рекламы на бортах и крыльях своих катеров. Чем лучше ты летаешь, чем интереснее и сложнее маневры, чем чаще занимаешь призовые места, тем круче рекламный контракт.

— Запрыгивай, — сказал он, показывая на флаер, — покажу мою «Комету».

«Кометой» назывался катер, но не марки «Крылья», а их прямого конкурента — компании «Серебряный Ветер». Это оказался немного потрёпанный, но не ветхий аппарат. На борту красовался логотип известной на Элее марки спортивной одежды и обуви. Мы зашли внутрь, и меня кратко проинструктировали.

— Твоё место тут, — элефин показал рукой на противоперегрузочное кресло, — аптечка тут, — ткнул пальцем на кнопку за ним, — и тут, — снова тычок пальцем, уже под сиденье.

Я попробовал открыть, закрыть аптечки. Всё легко открывалось и вынималось.

— Состав аптечки скинул тебе на коммуникатор, чтобы к завтрашнему знал наизусть. И да, меня зовут Кнут.

— Кнут? — недоумённо переспросил я.

— Древнее оружие. Длинный плетеный ремень из кожи. При умелом обращении сдирает кожу и мясо с костей. Очень резкий и быстрый, — просветил меня пилот «Кометы», а потом, окинув меня взглядом, с угрозой в голосе произнёс: — Ты ещё можешь отказаться, богатенький мальчик, но, если останешься и из-за тебя мы проиграем гонку, я достану тебя из-под корней первородного ростка. И тогда ты узнаешь, за что я получил своё имя.

— Я не передумал. Приду завтра за час до старта, — уведомил я Кнута.

Он хмыкнул и предупредил:

— Плотно не завтракай. Свою блевотину будешь оттирать сам.

* * *

Я сидел в противоперегрузочном кресле и мысленно вёл обратный отсчёт, повторяя про себя за Кнутом:

— …четыре, три, два, один. Старт!

На долю секунды меня вдавило в кресло, скудный завтрак настойчиво попросился наружу. Затем сработалипротивоперегрузочные компенсаторы, и тошнота ушла.

Кнут весело крикнул:

— Ну что, меченый, твой завтрак уже снаружи или ещё внутри тебя?

Я понял, что резкий старт был дан из-за меня. Команда проверяла новичка.

— Я слышал, если отрыгнутое ещё раз прожевать, то потом оно лучше усваивается! — крикнул я в ответ.

— Меня сейчас стошнит, — буркнул штурман.

Кнут и механик громко засмеялись. Катер мотало, скорость была такая, что на определённых участках чувствовалась невесомость. Руки и волосы сами собой начинали парить.

— Кнут, — заорал штурман, — уходи вправо, Скала нас прижимает к деревьям!

— Пусть этот нюхач моего выхлопа только попробует! — рыкнул Кнут, и тут же послышался треск.

Похоже, это были те самые деревья. А я думал, что все элефины трепетно относятся к растительности.

— Через пятнадцать километров каньон, вход очень узкий, соскребём краску с нашей «Кометы», но выиграем пять секунд, если будем огибать вход в каньон через верх, потеряем три с половиной секунды.

— Давно пора обновить краску на фюзеляже, — ответил штурману Кнут.

Я сжал подлокотники. Катер, повинуясь воле своего пилота, накренился практически перпендикулярно поверхности, Кнут выжал скорость, и скрежет, перебивший даже шум двигателей, оглушил нас.

— Прошли горлышко каньона, — прокомментировал штурман.

На панели пилота замигало несколько кнопок. А… Всё-таки что-то повредили. Я подумал, что Кнут, если выиграет, половину своего гонорара потратит на ремонт «Кометы».

— Над южной частью Великого элейского океана нам надо сделать три бочки подряд, развернуться и лететь в сторону Западных гор, — проорал штурман, читая что-то в коммуникаторе.

— Вот и обещанный сюрприз организаторов, — недовольно фыркнул Кнут. — Меченый, — обратился он уже ко мне, — после бочек будет твой выход!

Несколько секунд мы набирали скорость, а затем нас закрутило.

— Первую бочку прошли, — начал отсчёт штурман, — Кнут, надо ускориться, потеряли полторы секунды, третью делай сразу, повторяю: третью сразу после второй!

Кнут кивнул, двигатели снова взревели, и нас закрутило с новой силой. Ком тошноты снова подступил к горлу.

— Вторая! — крикнул штурман.

Великая матерь! Когда же это закончится?! И тут, словно услышав мой мысленный вопль, катер начал снижать скорость, а механический голос произнес:

— Манёвр закончен, выстраиваю безопасный маршрут до конечной точки.

Пилот и штурман отключились. Теперь автопилот управлял катером. Я отстегнулся и встал со своего кресла. Меня покачивало. Я проверил пульс Кнута. Приоткрыл его веко, проверил реакцию. Сделал тонизирующую инъекцию и, увидев, что он начал приходить в себя, двинулся к штурману. Тот в сознание не приходил, и тогда я перетащил его в своё кресло, уложил, постаравшись, чтобы его ноги были чуть выше головы, и расстегнул ему комбинезон, чтобы облегчить доступ кислороду. Штурман пришёл в себя, но был чрезвычайно бледен. Я уселся на его место.

— Ему больше нельзя перегрузок, я побуду твоим штурманом. Тем более, уже конец гонок, — сказал я Кнуту, надевая штурманский коммуникатор.

— Одна минута, молодец, меченый, хороший результат. Больше испытаний с перегрузками не будет. — Произнёс он.

Кнут взялся за рычаги управления, и катер снова ускорился. Я не понимал, как Кнут вообще успевал реагировать на деревья, одиночные скалы и даже крупных птиц? Я на такой скорости видел только размытые пятна! Тут пришло сообщение на коммуникатор штурмана.

— Кнут, ещё одно задание! Надо пролететь над Туаринским заливом, три раза коснувшись воды левым крылом!

Он выругался:

— Значит победитель ещё не определен, раз отправили внеплановое указание!

Катер чуть накренился, делая поворот в сторону залива. Из школьного курса географии я помнил о его отличительной особенности. Он был очень скалистый. И нам предстояло, маневрируя между кусками породы, торчащими из воды, задеть водную гладь залива. Великая матерь, во что я ввязался?

Кнут уверенно вилял между острыми выступами скал. Мы летели низко над водой, впереди, показав нам кормовые огни, за скалой скрылся соперник. Внезапно оттуда повалил черный дым. Кнут ухмыльнулся.

— Одним противником меньше! — довольно сказал он, нажал несколько кнопок, и мы накренились, коснулись крылом воды. Раздался металлический скрежет, на пульте перед пилотом замигали кнопки, взвыл сигнал тревоги. — Дранкз! Дранкз! Дранкз! — завопил Кнут. — Под водой была скала!

Механик, не говоря ни слова, отстегнулся, вскрыл люк лаза в технический отсек, располагавшийся чуть ли не под нашими ногами, и наполовину сунулся туда. Запахло жжёными проводами и ещё какой-то химией. Чумазый механик, вынырнув из люка, отрапортовал:

— Пробоина. Залил всё герметиком, сигнальные огни не работают, руль на высоте будет слушаться плохо. В общем, дотянем, если не будем подниматься выше пятисот метров!

Кнут снова ускорил катер. Было заметно, что рычаги он держал с напряжением, а ведь нам предстояло сделать ещё одно касание. Кнут, едва дыша, накренил машину — мы почувствовали вибрацию, крен усилился.

— Есть касание! — заорал я.

Кнут выровнял катер. От напряжения вены вздулись на его шее. Нас трясло всё сильнее.

— Меченый, — крикнул Кнут, — справа от тебя два рычага, по моей команде со всей мочи тянешь их вниз, иначе мы отправимся в гости к великой матери! — Тряска усиливалась, а мы заваливались на левое крыло. — Давай!

Я потянул. И… не сдвинул рычаги ни на сантиметр. Лишь когда я налёг на них со всей силы, они поползли вниз. Тряска стала уменьшаться, но до конца не исчезла. Вот на такой трясущейся «Комете» мы и достигли финиша. В первой десятке.

— А ты не так уж безнадёжен, богатенький мальчик, — хлопнул меня по плечу Кнут. — На следующие гонки с нами?

Я помотал головой:

— Не моё!

— Ну как знаешь, твою долю я тебе перевёл. Передумаешь — брякни!

На мой счёт упала приятная сумма, равная моей зарплате в клинике университета за полгода. Признаться, гонки меня впечатлили, мне понравились слаженные действия команды, адреналин и эта эйфория, когда понимаешь, что ты финишировал… И ещё я осознал, что это такой же спорт, как и мои сражения на элейских клинках. И этот спорт также собирает кровавую дань с участников.

Адреналин все ещё бурлил в моей крови, когда я отправил сообщение рекламному агенту: «Согласен».

* * *

Во втором семестре началась хирургия. В целом интересно, но…

— Работать врачом-хирургом хорошо ровно до тех пор, пока прооперированный не начинает капризничать и задавать вопросы, — практически каждая лекция и практикум по хирургии заканчивались этими словами нашего преподавателя — профессора Хатени.

О чём это он говорил, я узнал довольно скоро.

Я ассистировал профессору на операции по восстановлению прямой кишки элефина, который неудачно съездил на охоту. Нет, его не подрал хищник, горе-охотник сел на… торчащий сук. Амниотическая капсула справилась бы без проблем с таким характером повреждений, но профессор буркнул:

— Надо же на ком-то студентам тренироваться.

Он кивнул мне, дав понять, чтобы я следовал за ним в операционную, а после вмешательства назначил меня наблюдать за пациентом и вести медицинскую документацию. На следующий день я осматривал прооперированных профессором Хатени пациентов и зашёл в палату к тому элефину, у которого были проблемы с кишечником.

— Как самочувствие? — спросил его я.

Пациент не ответил, только хмуро посмотрел в окно. Перед ним на низком столике стоял поднос с пюре и компотом без фруктов. Именно эта диета обычно назначается при повреждениях такого характера. Рядом стояла медсестра, наблюдавшая за элефином.

— Пациент отказывается есть, по его словам, «бурду», ещё пациент жалуется, что он заплатил за нахождение в клинике столько, что мы могли бы принести ему обед из лучшего ресторана, — воинственно произнесла она, скептически смотря на элефина, а потом пожаловалась мне: — Не насильно же его кормить…

Я, вспомнив старую семейную шутку на эту тему, как никак я целитель уже в одиннадцатом поколении, посмотрел на медсестру и строго сказал:

— Несите капельницу с самой большой иглой. Будем вводить это пюре внутривенно.

Сестра и пациент с ужасом посмотрели на меня. Пришлось подмигнуть медсестре, и она тут же вылетела из палаты. Кажется, я даже видел, как она пыталась сдержать смех. Когда медсестра с самым серьёзным видом вошла в плату с капельницей, пациент уже допивал свой компот.

* * *

Начались экзамены. Общую хирургию я сдал без проблем. Курсовую профессору Жилерен тоже. И сразу же получил от неё задание готовить документы на патент. Работа в клинике университета обеспечила мне автомат на экзамене по терапевтической практике. А вот знаний по травматологии у меня было маловато. Преподаватель вытянул меня на четвертак, но мне было стыдно, и я решил, что летом, перед последним курсом, надо будет пройти практикум по этой дисциплине: при активной работе команды маяка травмы — явление довольно частое.

Без проблем я сдал основы синтеза препаратов. На экзамене, который проходил в лаборатории, я вытащил билет с заданием «синтезировать универсальное антигистаминное средство, рассчитанное на расу навигаторов, элефинов, орси, записать реакции получения». Мне нравился этот курс, в химии я разбирался превосходно. Это почти как волшебство: из простых элементов можно получить сложное вещество, которое способно принести пользу. Я двинулся к лабораторному столу, выбрал посуду, реагенты и приступил к работе. Синтез шёл долго, главное было следить за давлением, температурой и вовремя фильтровать полученный раствор. Пока готовилось моё универсальное антигистаминное средство, я успел отправить в патентный отдел университета запрос о том, какие документы необходимо подать.

Выживание у нас читал господин нье' Цалик. Бывалый смотритель согласился два раза в неделю прилетать на Элею, чтобы вести этот курс у студентов. Странный, это был предмет. То мы учились правильно удить рыбу, то добывать огонь только с помощью камешков, а то и вообще до посинения тёрли палочки. За добычу огня мне поставили тройку — я получил только лёгкий дымок из сухой травы. Я растерянно осмотрел свои ладони, на которых вспухли огромные водянистые мозоли: ну и как в таком виде работать в клинике?

Ещё мы изучали ядовитых растений, грибов, животных, рыб. Как-то на одном из таких уроков нье' Цалик сказал:

— Отнеситесь к этому внимательнее, на экзамене вам предстоит съесть то, что вы определили, как съедобное.

Группа загудела. Я был уверен: большая часть из нас проштудирует учебник к экзамену.

На экзамене по выживанию мне досталось задание определить, какой из предложенных фруктов пригоден в пищу и съесть его. Каждый с опаской смотрел на свой набор тестируемых объектов. Соседке достались рыбы. Ей предстояло не только выбрать съедобную, но ещё и успеть приготовить её за время экзамена.

Я приступил к выполнению своего задания. С каждого фрукта я снял немного кожуры и приложил её к тыльной стороне ладони. Минут через десять от четырёх тестируемых объектов я почувствовал жжение на коже. Так, эти фрукты отодвигаем в сторону. Два фрукта тестируем дальше. С каждого из оставшихся я срезал по маленькому кусочку мякоти и приложил к губам. Небольшой зуд появился от одного кусочка. Этот фрукт тоже в сторону. А теперь последний. С одной стороны, на экзамене я должен был что-то съесть, а с другой — смотритель Цалик очень хитрый мужик, он мог подсунуть и всё несъедобное. Кусочек последнего фрукта я положил в рот и стал тщательно пережёвывать. Вкус оказался интересным: мякоть слегка сластила, но при этом чувствовалась лёгкая кислинка. Я выплюнул, подождал реакции организма. Никаких неприятных ощущений не последовало. Тогда я отрезал ещё кусочек, снова тщательно прожевал и на этот раз проглотил.

«Ну что ж, ждём минут пятнадцать», — подумал я.

На шестнадцатой минуте я услышал голос преподавателя:

— Вардис, экзамен принят. Свободен.

Уффф, осталось узнать, что я такое съел.

* * *

На экзамене по пилотированию мы собирали узел связи из подручных материалов. Вообще, такие занятия у нас проводились не в первый раз. Курс вёл сах Трраж. Когда он впервые вплыл в аудиторию, мы шарахнулись от него в разные стороны, а когда он улыбнулся, ломанулись прочь из помещения. Раньше никто из нас не видел саха во плоти. В тот день нам всем выставили по прогулу.

Постепенно мы привыкли к нашему преподавателю по пилотированию и к его чёрному юмору тоже. Весь первый семестр мы изучали основные узлы типовых катеров. Собирали их, чинили. Такие занятия проходили в огромных ангарах, и, как правило, после них смазка с нас текла ручьём. Как-то после особенно трудной практики одна дева из нашей группы не выдержала:

— Господин Трраж, зачем нам копаться во внутренностях корабля? Мы же медики!

Трраж улыбнулся своей жутковатой улыбочкой.

— Студентка Тэйлин, — обратился он к ней, — представьте себе ситуацию: корабль после спуска на планету повреждён, смотритель ранен, и вы только что самолично загрузили его тушу в походную амниотическую капсулу. Что вы будете делать?

— Подожду, когда он вылечится, — пожав плечами, ответила дева.

— А если лечение будет проходить три недели и у вас закончатся запасные картриджи для капсулы? — продолжал спрашивать сах.

— Ну так ведь есть пилот! Пусть он и занимается поломками. — Тэйлин не хотела понимать, куда клонит преподаватель.

— Пилот погиб, — отрезал сах.

— Вызову маяк, чтобы прислали помощь, — элефина тоже не сдавалась.

— Аппаратура вышла из строя и работает, только если есть прямая видимость, — нагнетал Трраж.

Элефина замолчала. Теперь она поняла, что он хотел сказать. Иногда спасение утопающих — дело рук самих утопающих. Мы вздохнули и снова полезли во внутренности катера.

Так что на экзамене нам досталось довольно обыденное задание: собрать передающую станцию, чтобы с планеты можно было передать на маяк сигнал о помощи.

Перед каждым из нас лежали сотни разных деталей. На выполнение нам отвели привычные четыре часа.

Глава 7

Линн

— Вставай, пробирка с физраствором, иначе будешь опять голодная до обеда, — настойчивый голос моего искина пробивался в мой затуманенный сном мозг.

— Отстань, — сонно пробубнила я, — у меня сегодня выходной.

— Выходной был у тебя вчера, а сегодня понедельник, опоздаешь на лекцию Виигора Харшхтенботтена, — не переставал зудеть Писк.

Угроза подействовала: я подскочила с постели и понеслась в душ. На прошлом уроке господин гном заставил опоздавшего правильно произносить его фамилию. И кажфдый раз, когда провинившийся делал это неправильно, дотошный преподаватель нудно вещал:

— Кадет, неверно произнося мою фамилию, вы оскорбляете весь клан западных гномейров! Будь вы окончившим школу смотрителем, из любого приличного гномейрского общества вас с позором бы выгнали и не стали дальше вести с вами дела. А ведь смотрители маяков зачастую имеют дело с куда более с щепетильными расами! За искажение имени предков в некоторых племенах на Зее вам снесут голову! Как же вы будете управлять маяком, если не можете произнести правильно имя моего клана?! Повторите ещё десять раз: «Харшхтенботтен».

Опоздавший, уже багровый от стыда, только на пятнадцатый раз смог правильно произнести фамилию гнома. Опаздывать и игнорировать домашние задания по межмировому праву такой педагогический подход отбивал напрочь.

Прошло уже два месяца с момента начала учёбы. Сначала мне всё казалось волшебным сном и я всё время боялась, что сейчас проснусь и снова окажусь в Каменке, буду жить в своей каморке на чердаке и мыть полы дома Кланисов, развешивать бельё, чистить загоны нупсов.

В первую неделю наш курс щадили: дали нам привыкнуть к окружению, к преподавателям и распорядку дня. Потом обучение стало таким же, как у всех. Мы поднимались в семь тридцать, и у нас был час, чтобы умыться, принять душ и собраться к завтраку. После завтрака начинались занятия, которые длились до четырёх часов дня, правда, с перерывом на обед. С пяти до семи мы посещали факультативы, а затем шли на ужин. И только вечером у нас было свободное время, которое мы обычно тратили на подготовку домашних заданий. Зато установленного времени отбоя не было.

Учились мы с понедельника по субботу, в воскресенье у нас был выходной. А ещё субботние лекции заканчивались раньше, чем лекции в будние дни.

Эти два месяца оказались чрезвычайно трудными. Я никак не могла привыкнуть к режиму и требованиям преподавателей. Уровень деревенских учителей в школе Каменки был значительно ниже, теперь я это понимала. А ещё понимала, как сильно за две недели подготовки к экзаменам в школу навигаторов мне помог мой Писк. За короткое время учёбы я получила несколько троек, одну из них — по любимой мной математике. Это затронуло моё самомнение — я-то думала, что с этим предметом у меня всё прекрасно.

Только к концу второго месяца я втянулась в учебный процесс: начала делать уроки по предметам, которые давались мне легче, в обеденный перерыв или во время между факультативом и основными лекциями. И уже вечером больше внимания уделяла сложным для меня гуманитарным наукам. Меня приятно удивило то, что на выполнение объёмных домашних заданий, например, на написание доклада или сочинения, нам давали несколько дней. Выполнить такую работу за вечер, ещё и без помарок, выписывая буквы аккуратно, с завитушками, я была не в силах.

— Ты ещё язык высунь от усердия, — посоветовал мой вредный искин, когда я, почти не дыша, в третий раз переписывала заданное сочинение.

Оставалось ещё два предложения, и нельзя было допустить ни одной помарки. От слов искина я вздрогнула — на листе появилась некрасивая черта под последним словом.

— Да чтоб тебя, железка бездушная! — выругалась я, чуть не плача.

— Во мне нет ни грамма железа, ты же знаешь, Линн, — флегматично ответил Писк.

— Отправлю в утилизатор!

Мы оба знали, что этого не произойдёт, но Писк решил больше не припираться. Я снова стала переписывать сочинение: преподаватель родной речи, истории и письма не терпел даже маленьких помарок.

— Речь является вашей характеристикой, служит показателем культуры, грамотности. И если в устной речи ошибки не так заметны, то в письменной — они сразу бросаются в глаза, — любил говорить господин Ронар нье' Беорн, пожилой, слегка полноватый виг, всегда одетый в тёмный костюм.

Несмотря на то, что он знал много древних опусов, историю империи, современную вигскую литературу и был прекрасным рассказчиком, студенты его не любили за излишнюю нетерпимость при приёмке работ по письму.

В дверь постучались.

— Тали, заходи, — крикнула я, застёгивая последнюю пуговицу своего школьного комбинезона и натягивая ботинки.

— Привет, — она улыбнулась, — я думала, придётся опять тебя будить.

— Не, — помотала я головой, — Писк угрожал господином Страшноботтеном.

Соседка рассмеялась:

— Правильно говорить так: Харшхтенботтеном.

— Как ты это выговариваешь? — удручённо спросила я, пока мы шли на завтрак.

Тали пожала плечами. В столовой мы взяли подносы с едой и присоединились к Лерсу. Он привычно сидел за столом и уже допивал свой компот из гартеи и люнкса. Первая — плотный, мясистый фрукт оранжеватого цвета с небольшими, легко удаляемыми семечками, имеет приятный запах, из-за которого кулинары полюбили использовать его в начинках для пирожных и делать с ним кремы для тортов. Второй — фрукт, растущий гроздьями, очень сладкий и сочный. Из люнкса виги иногда делали молодое вино.

— Ну вы и сони! — заявил он. — Чуть завтрак не пропустили.

— Это всё Линн, — сдала меня Отталия, улыбаясь.

В присутствии Лерса Тали прямо-таки расцветала. Я уже давно заметила, что он ей нравится. Интересно, а как Лерс относится к ней?

Я надеялась, что он выбросил из головы мысли о неполноценности своей навигаторской крови. Хотя сделать это было непросто: ребята из класса об этом не забывали — почти никто не общался с Лерсом, не садился с ним рядом. И хотя никто ничего такого не делал (все ещё помнили случай на экзамене по физподготовке), все старались держались от него подальше.

— Линн, ты решила задачу, которую задал господин Ваадрис? — спросил Лерсано.

Как и обещала, я поговорила с господином Кинуром о Лерсе. Тот пригласил друга на собеседование, и теперь он вместе со мной посещал факультатив по робототехнике.

Я кивнула. Вчера я полдня проторчала в библиотеке, ища, как решить, казалось бы, простенькую задачку. Всего то надо было заставить пять пальцев робота не сжиматься в кулак одновременно, а загибаться по одному. С первого раза перепрограммировать руку не получилось, со второго тоже. Хотя, когда я экспериментировала, то получила один любопытный результат. Пальцы сжались в кулак. Но не все. Один остался гордо торчать вверх, демонстрируя неприличный жест. Такими жестами парни в Каменке обменивались, когда не решались вступить в драку. Я хмыкнула и записала программный код, а Писк поизмывался надо мной:

— Да… господин Кинур Ваадрис оценит твои труды. Думаю, даже возьмёт тебя в команду на всекосмический турнир по робототехнике. Твой робот будет показывать этот жест судьям и сливать на глазах у всех масло из нижнего отверстия, если они будут ставить команде низкие баллы.

Идею решения своей задачки я нашла в старой потрёпанной книжке. М-да, знала ведь, что Ваадрис даст задание с подковыркой. Я быстро записала решение и проверила его: бот послушно загнул пальцы в кулак один за одним.

Начались занятия. Первую лекцию вёл типичный гномейр — гуманоид невысокого роста, плотный, с густыми усами и бородой. Лекции он вёл наискучнейшие: часами что-то бубнил про законы, положения, нормы, протоколы и при этом внимательно следил, чтобы мы всё записывали.

До обеда всё шло прекрасно. На лекции господина Виигора мне даже удалось не уснуть, гном очень подробно рассказывал о принципах наследования орси. Предупредил, что этот вопрос будет на экзамене. Оказалось, в наследовании орсийцев всё упирается не только в степень родства и очередность рождаемости, но в то, сколько торговых камней есть на счету той или иной семьи. Если камней больше двадцати, то наследником может быть только старший мужчина рода. Если камней от пяти до восьми, то наследниками рода могут стать и женщины. А если камней меньше двадцати, но больше восьми? Как всё это запомнить?

Следующей лекцией была химия. Предмет мне очень нравился, но ещё больше нравилось, как нам его преподавали…

— Господа кадеты, сегодня мы начнём погружаться в волшебный мир химии. Меня зовут Дэянель Ростакс. — между столами нашего класса ходила элефина, высокая, эффектная платиновая блондинка с яркими зелёными глазами. Её брючный костюм глубокого красного цвета контрастировал с нашими серовато-зелёными комбинезонами. Это был первый урок химии у первокурсников. Пока я рассматривала элефину, она продолжила: — Все вы имеете разную подготовку в этой области, поэтому начнём с азов.

Леди Ростакс любила и знала свой предмет, а ещё у неё был талант обучать химии других. На её уроках нам никогда не было скучно. Разве можно было скучать, когда практически весь класс бегал по аудитории по концентрическим кругам-орбиталям, изображая электронное строение атома хлора или натрия?

Как-то, придя на урок, мы увидели надпись на голоэкране: «Окислительно-восстановительные реакции», а перед нами на лабораторных столах лежали красные овощи с тонкой кожей и сочной мякотью, салат из которых довольно часто давали нам в столовой. Рядом лежали шприцы и стояли стеклянные баночки с притёртыми крышками с реагентами. В течение урока мы записывали реакции, разбирали их типы, записывали примеры, а ближе к концу урока леди Ростакс предложила провести опыт: смешать бертолетову соль, хромпик, серу, свинцовый сурик, белила цинковые с гипохлоритом натрия, а потом ввести получившуюся смесь в овощ с помощью шприца. Затем с помощью него же ввести в сердцевину овоща перекись водорода. Каждый из нас проделал это со своим овощем, и мы стали ждать результата. Выждав пять минут, леди Ростакс выключила свет в аудитории. Мы ахнули: все овощи светились в темноте!

Пока мы любовались сделанными из овощей фонариками, преподаватель пояснила:

— Раствор гипохлорита и перекись — окислители, а смесь серы, бертолетовой соли, хромпика — восстановитель. После их взаимодействия образуется соль из натрия и серы, вода и хлор. Хлор — это газ жёлто-зелёного цвета, который может светиться. Он тяжелее воздуха и растворим в воде, поэтому газ остаётся в этом овоще. — Она на секунду прервалась, включая свет, и закончила: — К следующему уроку написать реакцию по проделанному опыту, расставить коэффициенты, и привести один — два примера таких же занимательных реакций. Я коллекционирую подобные опыты, если сможете меня удивить, получите зачёт по этой теме автоматом.

По аудитории пронёсся единый вздох. Все поняли, что в выходной придётся рыться в библиотеке и во всекосмической сети.

Занятие по астрономии пролетело незаметно. Этот предмет, несмотря на то, что я должна была стать смотрителем, я не любила, но проблем он не доставлял.

После обеда начинались танцы. Как же я этого не хотела… Я, Одалинн нье' Кланис, стала объектом нескончаемых острот нашего преподавателя, пожилого, очень элегантного элефина — господина Лиэниэля Д'нуавилля. Когда я впервые пришла на урок в плохо сидящем на мне платье, в туфлях, в которых еле стояла на ногах, он только прищурился. Урок проходил в том же зале, где нас приветствовал император в наш первый день в школе. Господин Д'нуавилль попросил нас повторить за ним несколько движений, мы все в разнобой попытались проделать то же, что сделал он. Многие ученики, похоже, готовились, потому что в целом элефин остался доволен. Но как только он увидел мои движения, больше напоминавшие эпилептические подёргивания, в его глазах зажёгся хищный огонь.

— Кадет нье' Кланис, — во всеуслышание произнёс он, — в моей педагогической практике не было настолько не умеющего двигаться ученика. Но я буду не Лиэниэль Д'нуавилль, если через год вы у меня не затанцуете вот так, — он щёлкнул пальцами, зазвучала нежная, но довольно быстрая музыка, а преподаватель показал нам немыслимую танцевальную связку с поклонами, разворотами и подскоками.

Я мысленно застонала. Мне казалось, я никогда не смогу повторить такое, особенно в длинном платье и на каблуках.

В зале с зеркалами раздались смешки одногруппников, а ехидный элефин сделал нам щедрый подарок:

— Чрезвычайно рад, что вам понравилось, господа первокурсники, и для закрепления дружеских связей внутри группы эту связку вы все будете сдавать мне в конце учебного года.

Теперь застонал весь класс и от смешка не удержалась уже я.

Не проходило ни одного урока, чтобы господин Д'нуавилль не отпустил в мой адрес пару язвительных реплик.

— Одалинн, поднимите руки, чуть согните в локтях, — он подходил, поправляя мои движения, — я сказал, мягче локти! Представьте, что вы птица, парящая в небесах, а не нупса, которую птицей то назвали по недоразумению! Выше голову, поднимите подбородок, не сутультесь, кадет нье' Кланис, вы танцуете, а не линов доите!

Сам того не зная, преподаватель бил по больному, да и смешки одногруппников меня задевали.

Для того, чтобы научиться в любой ситуации держать голову прямо, я каждый день по часу ходила на каблуках по своему отсеку с книгой на голове, зачастую слушая какую-нибудь лекцию через наушник. В первый раз я с непривычки уронила книгу на ногу, и на стопе неделю красовался большой синяк. Постепенно я привыкла не смотреть под ноги каждый раз, когда надевала эти туфли, да и голову теперь я держала практически всегда прямо.

А ещё я ушила платье. В деревне штопкой приходилось заниматься часто, так что это не составило труда. Я выпросила у коменданта общежития нитки с иголкой, и теперь уже не наступала каблуком на подол, который раньше волочился по полу, плечи заняли свои места, и уже не казалось, что вместо груди у меня подложена тряпочка. В общем-то, груди как таковой у меня не имелось: хотя она давно наметилась, расти, чтобы красиво натягивать ткань комбинезона, отказывалась. Теперь платье сидело лучше, но оно совершенно не подходило к моим пока ещё чёрным волосам и моим карим глазам. Я становилась в этом платье очень бледной, невыразительной. Увы, но не казённую одежду я себе позволить ещё не могла.

На следующем уроке танцев нас ожидал сюрприз.

— Несколько уроков подряд мы свами разучивали движения старинного национального танца вашей расы — варсана. Как вы помните, это парный танец. Сегодня у нас сдвоенное занятие. Кадеты третьего курса, прошу.

В нашу танцевальную залу вошёл класс Рика. Мои одноклассницы начали перешёптываться и хихикать. Ну да, в парах мы ещё никогда не танцевали. Все движения мы разучивали, держась за воображаемого партнёра. Преподаватель, насладившись эффектом, продолжил:

— Кавалеры приглашают дам!

Ребята нашего класса двинулись к старшекурсницам, а парни-третьекурсники — к нам. Ко мне подошёл Рик, щёлкнул сапогами, кивнул и предложил руку.

— Рик, ты с ума сошёл? Я же не умею танцевать. Лиэниэль тебе поставит неуд, и потом пойдёшь на пересдачу, — прошипела ему я, делая поклон, как это было принято в варсане, и подавая руку.

— Справимся, — шепнул он и повёл меня в круг. Пока музыка ещё не началась, Рик меня инструктировал: — Расслабься, не думай о движениях, я буду вести, упасть не дам. Просто, Линн, слушай мелодию.

Я кивнула. Угу, сейчас Рик станет из-за меня посмешищем. Я тихонько хихикнула: будущий император и бывшая деревенская батрачка танцуют национальную варсану. Очень символично. Прямо хоть голоролик снимай для рекламы школы: «В школе навигаторов все равны: хоть император, хоть линопаска!»

На самом деле, Эирик оказался компанейским парнем. Когда он понял, что я не выдам их с Тали и совсем не обращаю никакого внимания на титулы, он стал общаться со мной более неформально. Периодически мы пересекались у Отталии, когда он заходил её навестить, или в столовой: иногда он ужинал с нами. Мы перебрасывались острыми фразочками, подначивая друга, и расходились.

Зазвучала музыка, Рик положил руку на мою обнаженную спину. Я вздрогнула. Платье сзади было открытым, и я уже не раз мысленно поблагодарила принцессу, что она настояла на удалении шрамов с моего тела. Второй рукой Рик поддержал мою вытянутую в сторону руку. Вторую свою руку я положила ему на плечо. Так, локоть надо поднять выше, а левую руку вытянуть как можно дальше. Вон как Д'нуавилль, прищурившись, осматривает пары.

Мы сделали шаг в сторону, плавный поворот, снова шаг, снова плавный поворот. Вот сейчас мне необходимо немного прогнуться в спине и повернуть голову влево. На партнёра в этом танце смотреть не полагалось. В общем-то, вся варсана состояла из таких вот шагов и поворотов, но, начиная с середины танца, мелодия значительно ускорялась. К завершению нам полагалось практически непрерывно кружиться. Пока музыка не набрала скорость и я успевала следить за движениями, я решила спросить Рика:

— Послушай, зачем тебе это надо?

Тот хмыкнул:

— Хотел тебе предложить сделку.

Мелодия начала ускоряться. Шаг, поворот. Меня чуть занесло, Рик прижал меня к себе ближе, чем следовало, и я устояла. Я надеялась, Д'нуавилль этого не увидел.

— Какую сделку?

Музыка снова ускорилась. Рик немного нахмурился и сквозь зубы рвано ответил:

— Не успеваю следить за танцем. Вечером зайду к тебе. Тали не говори.

В финале танца мы быстро кружились. Я и не заметила, как расслабилась и позволила более опытному партнёру вести, и даже, Великая точка начала, получила удовольствие. Музыка смолкла, мы поклонились друг другу, часто дыша, и остались стоять рядом друг с другом. Теперь начинался разбор ошибок. Господин Д'нуавилль конечно же заметил, как меня повело в сторону, но он похвалил Рика за то, что тот быстро сориентировался. В этот раз я получила первое «хорошо» за танцы. Рик — ожидаемое «отлично».

Вечером, когда я доделывала задание по анатомии, ко мне постучались.

— Войдите, — крикнула я и оторвала голову от планшета.

Ко мне зашёл Эирик:

— Привет, — бросил он и, видя, что единственный стул в моём отсеке занят, сел на кровать.

Я молча смотрела на него, а он, похоже, не знал, с чего начать.

— Научи меня драться, — вдруг попросил он.

— Чего? — от удивления я чуть не свалилась со стула.

— Ну… — он замялся, — хочу уметь постоять за себя, как ты. — Сказал он и, видя моё недоумение, пояснил: — Преподаватель физподготовки обозвала нас девочками и сказала, что даже первокурсницы дерутся в рукопашную лучше, чем мы.

Я густо покраснела. Было дело. Практически на первом уроке наш преподаватель по физической подготовке, Таграна Фааолис, попыталась выяснить, что мы умеем. Она также хотела проверить наш уровень боевой подготовки.

Госпожа Фааолис — темнокожая зверолюд с большими жёлтыми глазами, слегка приплюснутым носом, полными губами и длинными чёрными волосами, практически всегда забранными в высокую причёску. У неё имелся длинный чёрный хвост, покрытый короткой шерстью и от этого казавшийся гладким и блестящим. Такими же казались и её звериные уши.

Во время занятия Фааолис вызвала в круг двух моих одногруппниц и велела им уложить друг друга на лопатки. Девчонки лишь попинали друг друга ногами по голеням, за что получили неуд. Потом вызвали меня и ещё одну девушку, задание было тем же. Я пожала плечами, сделала подсечку, миг — и моя противница лежала на мате, ошарашенная тем, что произошло. А я что… Когда я жила в Каменке, опекунам не было дела до моей безопасности, приходилось иногда работать и кулаками. Деревенские дети не были злыми, но иногда были жестокими. А ещё нье' Човдж научил меня в рейдах нескольким приёмам.

Преподаватель вызвала ещё одну девочку, я сделала такую же подсечку: не было смысла изобретать что-то другое — мои противницы были совсем неумелыми, и девочка также кулем свалилась на мат. Она даже не попыталась пнуть меня!

— Очень хорошо, — потирая руки, сказала тренер, и её хвост ходил из стороны в сторону. А потом она вызвала… парня.

Он попытался не подпустить меня к себе, раздвинув руки и для устойчивости расставив ноги. Я резко рванула ему за спину. Великая точка начала, какой же он оказался медлительный! В первом же рейде его бы разорвали рашаги! Он не успел обернуться, как я уже пнула его между расставленных ног. И хотя я постаралась смягчить удар, паренёк всё равно рухнул на мат, прижав руки к паху и тихонько воя.

— Кто-нибудь, проводите его к медикам, — распорядилась преподаватель. Двое парней из нашей группы подхватили пострадавшего и резво двинулись на выход. Кажется, они были рады убраться подальше.

Теперь госпожа Таграна вызвала крепыша со второго курса. Их урок проходил в соседнем зале. Я сразу поняла, что этому нельзя дать схватить себя, ему по силам сломать меня своими огромными ручищами. Я старалась наносить удары, держась на дальней дистанции, но от этого они были менее точными, противник успевал уворачиваться. Наверное, занятия по рукопашному бою на первом курсе не прошли для него даром. Он всё же попытался схватить меня, но я оказалась более ловкой: поднырнула под его руку и, оказавшись позади него, дала лёгкий подзатыльник, как бы намекнув: если бы я хотела, он уже был бы повержен.

— Стоп! — остановила нас преподаватель. — Кадет нье' Кланис — отлично!

И вот теперь Рик просил меня научить его драться. Я не могла в это поверить. Он ведь уже несколько лет занимался рукопашным боем в школе, а я просто дралась, как умела, по наитию, не зная никаких стоек, блоков и приёмов. Мне вдруг вспомнилось, как на Франгаг студент-медик танцевал со своими палками на спортивной площадке.

Мне стало интересно, чем плохи занятия Таграны, и я напрямую спросила об этом у Рика. Он ускользнул от ответа.

— Хочу дополнительных занятий. — Отстранённо произнёс он и, видя мой удивлённый взгляд, продолжил: — А я научу тебя традиционной танцевальной элейской дорожке.

Он встал с кровати и, негромко напевая, с лёгкостью повторил те самые движения Лиэниэля Д'нуавилля. Я только открыла рот.

— По рукам? — спросил он, и я задумчиво посмотрела на протянутую мне руку.

— По рукам, — пожала я его ладонь. — Когда ты хочешь приступить?

— Давай сегодня? — Эирик лучился энтузиазмом.

— Тогда встречаемся через пятнадцать минут в тренировочном зале. — Сказала я и перевела взгляд на его форму. — Ты же не будешь драться в форменном комбинезоне?

Я закончила с анатомией, переоделась в костюм для спортивных тренировок, взяла туфли на каблуках и поспешила в зал. Рик уже находился там.

— Сначала танец, а то вдруг ты меня так отделаешь, что подпрыгивать и подскакивать я уже не смогу, — предложил он, сверкая улыбкой.

Я засмеялась, но с разумностью его доводов согласилась. Через полчаса мои ноги заплетались узлом. Рик напевал мне, а я пыталась правильно поставить стопы, чтобы из книксена взмыть вверх, словно птица. Но получалось взмывать… словно нупс. Как и говорил несравненный Лиэниэль Д'нуавилль. Нупсы ведь почти не летали, максимум, на что они были способны, — разбежаться и, неловко махая крыльями, взлететь на невысокий заборчик.

— Стоп! — заявила я, когда совсем выдохлась, и неловко пошутила: — Теперь начнем бить будущего императора.

Видя его обиженное лицо, я рассмеялась. Рик, глядя на меня, улыбнулся.

— С тобой легко, Линн, теперь я понимаю, почему вы сдружились с Тали.

Мы перешли на маты.

— Рик, нападай, не смотри на то, что я девушка, — бросила я ему, встав напротив него, немного расставив и чуть согнув ноги. — Посмотрю на твои умения.

Он бросился на меня внезапно. Да уж. Рик учился на третьем курсе, но у него не было никакой подготовки. Я была удивлена, ведь Таграна Фааолис казалась мне профессионалом. Я легко отошла в сторону, чуть подтолкнула его в спину, и Рик по инерции пролетел по мату. Встал, сверкнул улыбкой и снова бросился на меня. Да кто вообще так нападает? Я снова увернулась, а ещё успела присесть и сделать подсечку. К моему удивлению, Рик устоял. А я расслабилась, думая, что спарринг всё-таки будет простым. Внезапно он обхватил меня руками поверх моих и крепко прижал к себе, не давая пошевелиться. Ну ладно, сам виноват. Я боднула его головой. Раздалось «Ой!», и меня отпустили. Из носа Эирика потекла кровь, он провёл по нему рукой и ошарашенно посмотрел на ставшие красными пальцы.

— Ты что, никогда не дрался до крови?

Он испуганно помотал головой. Я икнула. Мне конец. Я только что избила императорского наследника. Я села на мат и схватилась за голову, внутри у меня всё застыло от ужаса. Рик плюхнулся рядом и запрокинул голову, пытаясь остановить кровь.

— И что тут происходит? — спокойный мужской голос раздался над нами. Я подняла голову и увидела стоявшего перед нами ректора нье' Тарку. — Искин сказал, что в спортивном зале драка.

— А про танцы твой искин не доложил? — прогнусавил Рик, все ещё зажимая нос рукой.

— Были ещё и танцы? — одна бровь господина нье' Тарку поднялась. Он достал платок и протянул Эирику. — Возьми, иначе зальёшь всю станцию. — Он строго посмотрел на нас. — В мой кабинет. Оба.

Я впервые оказалась в кабинете ректора тут, на маяке. Одна стена была вся в мониторах, но все они были выключены. Посреди стоял большой письменный стол, стул хозяина кабинета, на столе стоял пульт со множеством кнопок, также на столе располагался ещё один экран. Рядом со столом стояли два кресла для посетителей. Обстановка была строгой, подходящей для ректорского кабинета.

— Искин, покажи мне запись с того момента, как эти двое вошли в зал.

Я покраснела. Сейчас все наши разговоры и шуточки продемонстрируют ректору.

На моей фразе «Теперь начнём бить будущего императора», Лунморт нье' Тарку рассмеялся. О, вот от кого Рику досталась такая удивительная улыбка!

— Искин, передай запись на маяк номер пять. Кате понравится.

Рик насупился. А я сидела ни жива ни мертва. Что я наделала?! Меня же сейчас исключат из школы!

— Рик, зачем тебе понадобилась эта драка? — спросил ректор сына.

— Это не драка, а спарринг, мне не хватает уроков госпожи Фааолис. А тренер показала головидео, как первокурсница отлупила двух парней. Я Линн знаю, поэтому решился попросить у неё помощи, она ведь никому не разболтает.

Ректор нахмурился и спросил:

— Почему не хватает уроков у госпожи Фааолис?

Рик замялся и скривился:

— У неё острое обоняние. Она сказала, что знает, кто в школе навигаторов пахнет похоже. Она отказывается бить будущего императора вигов, — мне показалось, он процитировал слова тренера.

— Я поговорю с ней, — кивнул своим мыслям господин нье' Тарку. — А причём тут танцы?

— У меня плохо получается. Сегодня был парный урок у двух курсов у господина Лиэниэля Д'нуавилля, и Рик, — я стушевалась, не зная, как правильно называть в этой ситуации будущего императора, — господин Эирик увидел, что я неважный танцор, и предложил мне помощь, если я помогу ему.

Господин нье' Тарку ехидно улыбнулся.

— Что ж, считаю такие условия приемлемыми. Единственное… — ректор сделал паузу, — я против ежедневных… — он не выдержал и рассмеялся, — против ежедневных избиений будущего императора. Выбирайте два-три дня в неделю и, Рик, ставь меня в известность.

— Спасибо, ректор, — Эирик встал, — я пошёл в медицинский отсек?

— Шагай, — ответил он. — А вы, госпожа нье' Кланис, задержитесь, есть разговор.

Я кивнула и сжалась: хоть меня не отчислили, но наказание всё же, вероятно, последует. В школе есть карцер, как у нас, в Каменке?

— Одалинн, — обратился ко мне ректор, — расследование о нападении на вас завершено. — Я подняла голову и ошарашенно посмотрела на него. Вот это поворот! Я даже забыла о наказании. Он невозмутимо продолжил: —Подтверждено, что господин нье' Фож и господин нье' Кланис напали с целью похищения на кадета Одалинн нье' Кланис. Выяснилось, что господин нье' Фож продавал своих подопечных в рабство. За вас нье' Фож получил аванс, поэтому и решился проникнуть в школу навигаторов на Франгаг, а господин нье' Кланис помог ему: как ваш опекун, он мог спокойно пройти в школу. Благодаря тому, что вы вспомнили номер катера, мы смогли раскрутить всю цепочку. Нашли и освободили практических всех девушек, в том числе и Наринсу. Некоторые из них дали показания, но большинство предпочли пройти процедурукорректировки памяти. Не буду рассказывать подробности, но им несладко пришлось. Суд над нье' Фожами состоялся три дня назад. Господин нье' Фож был казнён сегодня утром. — На этих словах я вздрогнула. — Процесс был открытым, но ваше имя нигде не звучало.

Я благодарно кивнула и тихо сказала:

— Спасибо.

— Есть одна неприятная новость. — ректор нье' Тарку внимательно посмотрел на меня. — Средний сын господина нье' Фожа успел сбежать. И он знает, кто помог расследованию. Пока вы в школе, вам ничего не грозит, а потом вы станете сильной и сможете за себя постоять. Но я всё же дам вам совет: оглядывайтесь за спину, Одалинн, пока младшего нье' Фожа не обезвредят.

— А что с господином нье' Кланисом? — спросила я.

— Отправлен на каторгу, — ректор был краток, — император умеет быть жёстким.

Я слышала, что на рудниках на далёких планетоидах каторжане не выдерживают и пары лет. Для Кланиса это был тот же смертный приговор, только с отсрочкой. Я молча сидела в кресле, переваривая услышанное. нье' Тарку заговорил снова:

— Катя просила передать, что благодаря вам мы вскрыли этот гнойник. Сейчас принцесса занимается опекунскими семьями. — Ректор устало вздохнул. — Но есть и приятные известия. Большая часть опекунов действительно заботится о своих приёмных детях, опекает и любит их. Но, к сожалению, есть и семьи, где… — ректор замолчал, подбирая слова, — где к приёмным детям относятся, как в Каменке. В благодарность за помощь в поимке преступников принцесса назначила вам императорское содержание до конца учёбы в школе. Ежемесячно на ваш счёт будет поступать сто золотых монет. Небольшие деньги, но это куда больше по сравнению с тем, сколько виги зарабатывают в рейдах. Первый перевод поступил сегодня утром. Номер счёта и название банка я сейчас отправлю на ваш планшет.

Я сглотнула. Не могла поверить, что Наринсу освободили, что нье' Фож никогда больше не посмотрит на меня своими мерзкими заплывшими глазками, что меня не украдут, что я смогу отдать долг нье' Човджу…

— Спасибо, господин ректор, — сказала я и встала, чтобы уйти. Уже стоя у двери, я вдруг остановилась. — Господин нье' Тарку, можно вопрос?

Ректор посмотрел на меня и кивнул.

— Кто предотвратил моё похищение?

Ректор нье' Тарку вдруг улыбнулся:

— Господин Арэниэль Вардис.

Я удивилась. Элефины в школе на Франгаг держались от кадетов в стороне, общались только между собой.

— Элефин? Студент-медик? Но как?

— Я так понял, вы успели познакомиться? — с небольшой иронией спросил ректор.

— Он находился рядом, когда я проснулась в капсуле после похищения, — кивнула я.

— Господин Вардис выбрал удачное время и место для своей тренировки. Он искал уединения, — ректор усмехнулся, — тренировка на спортивной площадке перед жилым корпусом школы не оставила его равнодушным. Как и зрителей.

— Я даже не поблагодарила его, — расстроилась я.

— Не переживайте, Одалинн — ректор улыбнулся, — его Катя отблагодарила по-императорски, вы же были там. — Видя мою заинтересованность, он поведал: — Арэниэль Вардис никогда не стремился работать на маяке, даже противился этому. Его семья заключила с ним договор: если он отучится на медика и отработает на маяке пять лет, они отстанут от него.

— А если его исключат из университета или он откажется работать на маяке? — спросила я, затаив дыхание.

— Он женится на избранной родом Вардис элефине.

— Вот это да! — я даже открыла рот от удивления. Я думала, такое бывает только в сказках: брак по принуждению. Даже в нашей отсталой Каменке женитьба или замужество были добровольными.

— Катя не смогла освободить его от службы на маяке, но дала право отказаться от предложений трёх смотрителей.

Действительно, это я уже знала. Щедрый подарок для того, кому маяк даром не нужен.

— Вопросов оказалось больше, чем один, Линн, — ректор улыбнулся. — Ступайте. Доброй ночи.

— Доброй ночи, — ответила я и покинула кабинет ректора.

* * *

Я пришла на своё третье кольцо. Разделась, встала под горячий душ. Мысли крутились в голове, возвращаясь к тому самому вечеру, когда меня чуть не похитили. Так вот ты какой, мой спаситель! А я всё это время думала, что это охрана школы подоспела вовремя.

Нахлынули воспоминания…

Темнело, я сидела на кровати и читала, по совету моего искина, устав школы навигаторов, в которую мы должны были отправиться завтра после обеда.

— Одалинн нье' Кланис! — кто-то крикнул в коридоре моё имя, и через секунду дверь распахнулась.

Я увидела в дверном проёме вихрастую голову другого кадета, который поступил в школу навигаторов вместе со мной. Парень спросил:

— Ты — Одалинн нье' Кланис?

Я кивнула.

— Иди, к тебе родственники приехали проститься!

Дверь захлопнулась, а я застыла, не в силах пошевелиться. Навалилась тревога. Да, я знала, что опекунам сообщили о моём поступлении в школу, но не думала, что они примчатся сюда из-за меня. Что им нужно? Я не хотела идти в холл. Но знала, что, если не пойду, опекун может устроить скандал, мол меня от него скрывают, или потребовать разрешения самому подняться в мою комнату. Пришлось идти, склоки мне были не нужны. Да и общаться с Кланисами лучше было на глазах других вигов — школьная охрана всегда на месте.

Господина нье' Кланиса я увидела сразу, как спустилась в холл. Он стоял у окна и смотрел на лестницу. При моём появлении его губы растянулись в улыбке. Мне тут же захотелось вернуться в комнату и забаррикадировать дверь в неё тумбочкой и кроватью. Этот виг никогда не улыбался, не только мне, но и членам своего многочисленного семейства. Я даже не знала, что он умеет, мне казалось, лицевые мышцы, отвечавшие за растяжение его губ, давно атрофировались.

— Линн! Иди сюда, моя девочка! Хочу тебя обнять! — громко поприветствовал он меня. Я же снова чуть не рванула обратно в общежитие, но, посмотрев на оглянувшихся на нас вигов, сделала несколько шагов навстречу. Не укусит же он меня при всех. Соблюдём формальности, и больше я о нём никогда не услышу.

— Здравствуйте, господин нье' Кланис, — поприветствовала я его.

Виг действительно прижал меня к себе и погладил по голове.

— Мы все гордимся, Одалинн, ты первая из нашей деревни, кто поступил в школу навигаторов! Староста выделил мне денег на поездку сюда, а госпожа нье' Кланис напекла тебе с собой пирожков с нупсятиной.

Я не могла во всё это поверить! Это говорил виг, который смотрел, как его жена избивала меня за то, что я отстояла свою девичью честь, ещё две недели назад!

Господин нье' Кланис, плавно подталкивая меня к выходу, довольно громко говорил:

— Пойдём в парк, Линн, госпожа нье' Кланис ждёт нас там. Мама не захотела идти сюда с сумками, она стесняется. Ты же знаешь, Линн, мы простые виги, по большим городам не ездием. Нам туточки непривычно.

О, в это я охотно верила, учитывая, что, прибыв в столицу нашей планеты, я сама усилием воли давила внутреннее желание смотреть вокруг, широко разинув рот.

Мы шли по парку школы, вокруг то и дело встречались компании вигов — это были родственники кадетов, отправлявшихся на учёбу. Господин нье' Кланис болтал чепуху: о том, что староста принял решение организовать ещё один отряд рейдеров, и о том, что из последнего рейда, прошедшего уже без меня, не вернулся один виг. Я похолодела, вспомнив о нье' Човдже, но погибшим оказался какой-то новичок.

Уже стемнело. Внезапно мы остановились, господин нье' Кланис заозирался по сторонам.

— А где госпожа нье…

Окончание я проглотила, так как увидела, как из-за кустов вышел с огромной сумкой ухмыляющийся нье' Фож. Всё встало на свои места.

— Ну здравствуй, Линн, — сказал он.

Я попыталась убежать, но предусмотрительный нье' Кланис стукнул меня в спину, и я упала в траву.

— Помо… — попыталась крикнуть я и захрипела, почувствовав, как руки кого-то из них сдавили мою шею.

Отчаянно брыкаясь, я извернулась, кто-то попытался прижать меня к земле, и я его укусила, кажется, за бок. Рванула зубами, что есть мочи, рот тут же наполнился кровью. Кто-то взвизгнул и постарался меня оттолкнуть, стукнув кулаком в скулу. В глазах у меня потемнело.

— Сука! — кряхтя, пробормотал, кажется, нье' Фож.

Кто-то скатился с меня, и следом я получила пинок по рёбрам, дикая боль пронзила моё тело, я судорожно втянула носом воздух, но тут меня поглотила темнота.

Очнулась я от писка. Крышка капсулы открылась, и я села. В глазах плыло, в голове был туман, передо мной маячило странное видение — элефин, который осматривал меня утром.

— Я сплю? — спросила я, и голос мой прозвучал хрипло. Горло саднило.

Он покачал головой, я спешно осмотрелась и тут же вспомнила про Фожа и Кланиса.

— А где… — я только что видела перед собой злобные лица моих мучителей, кажется, прошли секунды, и вот я уже смотрела на гладкие светлые стены и потолок медицинского кабинета… — я в школе?

Элефин кратко подтвердил:

— Да.

И из меня резко выдернули стержень. Осознав, что я в безопасности, я вдруг расплакалась и долго не могла остановиться, молча сотрясаясь в рыданиях.

— Одалинн, всё уже хорошо, — я подняла глаза, слёзы всё ещё стекали по моему лицу, а передо мной на корточках сидел врач-элефин, — нас ждёт ректор. Тебе бы не мешало переодеться.

— Ой, — только и смогла произнести я и, прижав к себе остатки одежды, зачем-то спросила: — Это ведь ты меня осматривал утром? — Он улыбнулся и кивнул. — А как тебя зовут?

Я вдруг поучаствовала, как краснею. Он приложил руку к сердцу, чуть поклонился:

— Арэниэль Вардис

Имя как имя, подумала я и тут же выпалила это вслух:

— Ух ты… вполне нормальное имя, никаких «никогданевыговориэлей».

Медик сперва опешил, а потом рассмеялся. Его смех был приятным, низким, бархатным.

— Никогда не думал, что для вас сложно произносить наши имена, — сказал он. — А теперь поторопись. Тебе надо переодеться и прийти в кабинет ректора. Он ждёт.

* * *

Выйдя из душа, я упала на постель. Мысленно я ещё раз прокрутила в голове разговор с ректором. Завтра предстоял новый учебный день. Уже засыпая, я пообещала вслух:

— Постараюсь сделать твою службу на маяке необременительной, Арэниель Вардис. Ты только дождись моего выпуска.

* * *

Сегодня мы сдавали последний экзамен за первый курс.

Я получила заслуженное «отлично» по биологии. Я очень рьяно взялась за этот предмет. Хотя в школе в Каменке он особого интереса у меня не вызывал, помня прекрасный сад маяка номер пять, я задалась целью вырастить свой. И для этого нужны были знания. Довольно быстро я выяснила, что того, что дают в курсе по биологии в школе навигаторов, для этого недостаточно, поэтому со второго семестра первого курса записалась на факультатив по биологии к леди Ростакс. Я зашивалась на учёбе и двух факультативах, свободного времени не осталось, даже в свой единственный выходной я сидела в библиотеке, готовя домашнее задание не только к текущим лекциям, но и к факультативам.

Зато к концу первого курса у меня уже были намётки плана обустройства своей оранжереи, и ещё я сформировала первоначальные требования к искину, который будет управлять маяком. А благодаря моему увлечению роботехникой, уже почти месяц одноклассники подбивали меня поучаствовать в гонках на роботах-уборщиках, проводившихся в трюме.

В конце учебного года все курсы соревновались между собой сразу после последнего экзамена. Это случалось накануне перед тем, как старшие курсы должны были навсегда покинуть школу, а остальные — отправиться на практику. Это была не только битва умов, но и соревнование в живучести, ловкости и изворотливости. Ни разу за непродолжительную историю существования школы первый курс не выигрывал эти соревнования.

— Линн, — возбуждённо, перебивая друг друга, говорили Валинс и Бэнира, — только ты можешь составить конкуренцию старшекурсникам! Мы слышали, как Кинур Ваадрис говорил ректору, что у тебя большой потенциал. Сам Кинур Ваадрис оценил твои, Линн, способности!

— И вы подумали, что я смогу противостоять тем, кто уже не в первый раз участвует в этой бойне ботов? Я против старшекурсников?! — скептически спросила я ребят.

Те синхронно кивнули. Потом к уговорам присоединилась Тали:

— Ну, Линн, чего тебе стоит? Представляешь, утрём нос Рику? Он же постоянно хвастается, что его курс уже чуть ли ни с первого года обучения занимает первые места.

Я даже всплеснула руками:

— Да что я, первокурсница, могу противопоставить тем, кто уже не первый год изучает робототехнику? А курс Эирика ни разу не занимал первое место, только втрое или третье. — Ответила я и тут же прикусила язык, но было поздно: я уже выдала свою осведомлённость, а значит, и интерес к гонкам.

Потом вступил Лерс:

— Ну же, Одалинн, попробуй, — убеждал приятель, — я помогу подготовиться. — Он немного помолчал и наконец выдал последний аргумент: — Если примешь участие, то я буду помогать тебе с домашними заданиями по письменный речи весь следующий семестр.

Я задумалась. Это правда было заманчиво.

Подтолкнул меня к решению принять участие в забеге, как ни странно, и мой любимый преподаватель, Кинур Ваадрис. После одного из факультативных занятий он попросил меня остаться и прямо спросил:

— Одалинн, почему ты не хочешь принимать участие в забеге?

Я замялась.

— Не уверена в своих силах. — Ответила я и, осознав, кто меня об этом спросил, осторожно уточнила: — А разве преподаватели в курсе?

— Конечно, — уверенно ответил Ваардис. И, подмигнув, сказал немыслимое: — Если не можешь пресечь безобразие — возглавь его!

Я уставилась на него:

— Это вы организатор этого мероприятия?!

Он рассмеялся.

— Нет! И даже не представляю, кто его инициировал. Но я его всецело поддерживаю. Если примешь участие, сброшу головидео гонок за последние пять лет. До следующих осталось чуть больше месяца. Успеешь подготовиться. — Сказал он и бросил заманчивое: — Всех, кто покажет впечатляющие результаты в забеге, возьму в соавторы моей новой книги.

— Я попробую, — сдалась я.

Следующие две недели дели я, Лерс и Тали готовились к экзаменам и смотрели головидео гонок. Мы делали записи, разбирали приёмчики, выискивали слабые стороны противников. Статистика гонок не радовала: последние пять лет первокурсники вылетали в первые секунды.

— Как можно так бездарно прохлопать поворот? Мало того, что угробил бота, ещё и сам расшибся! — восклицал Лерс.

— Смотри, смотри, куда же ты лезешь! Он же сейчас задавит тебя! — вторила ему я.

Назвать гонки честными было невозможно, и это стало понятно при просмотре первого же головидео. Противники разливали масло на пол, чтобы неподготовленный к такому бот просто начинал неуправляемо скользить и врезался в ближайшую стену, могли выпустить «паутинку» — тонкую неметаллическую прочную нить, которая закреплялась между контейнерами или ящиками трюма на небольшой высоте. Если бот спотыкался об эту «паутинку», то он уже не вставал. На дикой скорости удариться об пол — целых частей не оставалось. Кадеты при таких падениях выживали, но несколько дней проводили в медицинских капсулах.

— Вот же вонючка! — вырвалось у меня, когда я увидела на головидео, как четверокурсник специальным щупом, поравнявшись со второкурсником в забеге ботов, перерезает проводки, отвечающие за движение левой ноги.

К сожалению, гонки были неофициальным мероприятием в школе, поэтому и судей не было. Кто первый приходил к финишу, тот и побеждал. А для достижения победы все средства были хороши.

Неожиданно в голову мне пришла одна идея. Мои губы расползлись в хищной улыбке.

— Мне страшно, когда Линн так улыбается, это значит, она что-то задумала, — проговорил Лерс, глядя на меня.

Тали согласно кивнула.

— Возможно, — ответила я, углубляясь в документацию по управленческой схеме ремонтного бота. Её мне тоже прислал господин Ваадрис.

И вот день, вернее, ночь забега настала. Я явилась на гонки в своём обычном комбинезоне, правда, с поясом, увешанным сумками, в которых находились запасные платы, накладки, ремни, инструменты для мелкого ремонта. Всего тридцать секунд давалось на ремонт поломки. Потратишь больше времени — выбываешь.

Ботов доставили на старт за пятнадцать минут до гонок. Это были не подготовленные, обычные боты, запрограммированные на ремонт внешней обшивки маяка. За пятнадцать минут мы должны были их модернизировать так, чтобы они смогли бегать, удерживать седока, по возможности маневрировать. Трюм тоже специально подготавливался. Ящики и контейнеры ставились так, что представляли собой извилистые коридоры, где встречались и тупики. Бежать по верху ящиков строго запрещалось. Нужно было как можно быстрее добраться до противоположного входа в трюм. Кто первый, тот, собственно, и выиграл.

— Какая милая девушка сегодня с нами участвует! — развеселился пятикурсник, тот самый, который в прошлом году подрезал проводки у второкурсника. — А тебе мама разрешила участвовать в гонке?

Я молча прошла к старту и стала ждать своего бота. Видя, что я не обращаю внимания на его подначку, пятикурсник попробовал снова раззадорить меня:

— На первом курсе учатся одни девочки? Не нашлось парней, готовых принять участие в мужском состязании?

Я только закатила глаза. И в деревне, и в навигаторской школе — парни везде одинаковые. А я-то считала, всё будет иначе.

Прибыли боты, и отсчёт времени начался. Я заменила ремонтнику управляющую плату на другую, лично мной запрограммированную для бега и мощных прыжков. Следя краем глаза за остальными участниками, я отметила, что мои противники делают тоже самое. Затем я прикрепила противоскользящие накладки на ступни бота. Закрепила генератор тока: будет сюрприз тому, кто попробует щупом что-то повредить в моём транспорте. Закрепила ремни. Посовещавшись с Лерсано, мы решили, что управлять своим ботом я буду, сидя на его закорках. Противники, увидев выбранный мной способ перемещения, посмеялись. Сами они предпочитали ездить на плечах ботов.

Время стремительно истекало. Я залезла на своего бота, пристегнулась ремнями, проверила, удобно ли доставать инструменты для ремонта… Старт! Мы понеслись по коридорам лабиринта. Пятикурсник вырвался немного вперёд и разлил масло, чтобы мы потеряли равновесие. Фу, как скучно. Участники оказались подготовленными к этому трюку, все пробежали по маслу, словно не заметив его. Но пятикурсник уже подготовил новую подлянку: рассыпал по полу мелкие шарики. Дранкз! Мой бот начал заваливаться вправо, я невообразимым способом свесилась влево, своим весом выравнивая его. Кажется, получилось, я помчалась дальше. Позади раздался звук удара: похоже, кто-то не удержался и упал. Я мысленно понадеялась, что ездок не пострадал. Снова препятствие. Мы перепрыгнули эти два ящика, поставленные друг на друга, без проблем, правда, мне пришлось постараться, чтобы не продемонстрировать всем содержимое моего желудка.

Я неслась за третьекурсником, и, когда оказалась ближе, тут же заметила приготовленный щуп. Ну давай, милый, взбодримся. Щуп дотянулся до моего ремонтника, и я нажала кнопку генератора электрического тока. Мой бот был защищён от такого, меня немножко потрясло, это оказалось неприятно, но терпимо (да и мне это было не впервой), а вот бот моего противника встал. От перегрузки, наверное, полетела схема управления. Нечего было металлический щуп упирать в бок своего транспорта. Я рванула вперёд, за пятикурсником, который всё еще лидировал. Я почти догнала его! Вдруг блеснул луч света, я зажмурилась, а мой бот начал терять скорость. Этот гад сжёг лазером видеокамеры, отвечавшие за зрение моего железного бегуна! Я зарычала от злости: что теперь делать?! Микрофон! Я вспомнила, что у меня в запасе был микрофон. Встраивать его у меня не было времени. Позади слышался лязг отстающих, они приближались. Я отключила бесполезные теперь видеокамеры, соединила микрофон с управляющей платой и начала командовать в микрофон:

— Вправо, — бот двинулся, — бегом, — бот понёсся, — прямо!

Я снова нагнала пятикурсника. Финиш был совсем близко. Но мы не успевали. Я выругалась. Опять первокурсникам не достанется первого места! Оглянувшись по сторонам, я не заметила ничего, что бы помогло опередить лидера. Хотя… Азарт настолько охватил меня, что я, наплевав на безопасность, выдернула перемычку, ограничивавшую скорость бота. Меня чуть не выдернуло из ремней, которыми я была пристегнута к боту — мы понеслись на дикой скорости, и я подумала, что её должно хватить для последнего маневра.

— Прыгай! — скомандовала я.

И мы прыгнули. Секунда невесомости, удивлённое лицо пятикурсника и жёсткое приземление.

— Стоп! — крикнула я изо всех сил. Мой железный скакун чуть не расшиб меня о переборку трюма.

Бот резко остановился, но по инерции меня протащило по переборке. Дыхание у меня перехватило. Но и это был ещё не конец: я нажала кнопку, и позади меня начал распространяться зловонный туман. Так я хотела дать старшим понять, что не следует недооценивать маленьких. Газ я использовала тот, который образуется при несварении у большинства гуманоидов. Фильтры в нос я поставила ещё до начала гонки. Теперь точно выиграла! Через несколько секунд друг за другом прогрохотали остальные боты. Только третьекурсник пришёл пешком. Свой железный транспорт после электрического удара он оживить не смог. У них у всех слезились глаза, и они кашляли.

Я, хромая и кривясь от боли в повреждённых ребрах, подошла к пятикурснику и нагло спросила:

— Что скажет твоя мама, когда узнает о проигрыше девчонке-первокурснице?

Он посмотрел на меня слезящимися глазами, затем засмеялся, подошёл ко мне и похлопал по плечу.

— А ты не промах, думаю, ещё буду хвастаться, что проиграл самой Одалинн нье' Кланис!

Надо же, он даже знал, как меня зовут. Ребята тоже засмеялись.

Вернувшись в свой отсек, я застала картину, от которой мои глаза чуть не вылезли на лоб. На стуле сидел Эирик и вытирал с лица дорожки от слёз, а на моей кровати в обнимку лежали всхлипывающие от смеха Тали и Лерс.

— Что происходит? — спросила я их.

Они же окончательно впали в истерику. Всё ещё смеющийся Эирик повернул ко мне планшет с головидео.

Там пигалица, стоящая перед амбалом, гораздо большим, чем она сама, тонким голоском спрашивала:

— Что скажет твоя мама…

Глава 8

Рэн

— Эй, Рэн, дуй на всех парах в гримёрку! Режиссёр сказал, ты очень бледный, девочки нанесут тебе автозагар. — Голос помощника режиссёра раздался в моём наушнике, он хмыкнул и уже тише добавил: — Они от тебя в восторге, а если улыбнёшься им, грим нанесут и на твой накаченный зад, и даже на…

Я прервал его речь и беззлобно сказал в микрофон:

— Хочешь, попрошу учителя Квардиго позаниматься и с тобой? Будешь и ты свой зад рекламировать после того, как синяки сойдут?

Меня добродушно послали.

Я рванул из своего вагончика в сторону гримёрки. Режиссер не любил, когда опаздывали.

— Я, конечно, понимаю, что я убогий слуга таких звёзд, как ты, Вардис, — обычно он свой непродолжительный монолог начинал именно так, — и что сто тысяч раз должен тебе угождать: гладить по голове, когда ты правильно произносишь реплику, вытирать твой пот, — он начинал заводиться, — даже держать твой член, если ты устал прыгать перед камерой на своих зубочистках и не можешь сам это сделать. — В этом месте режиссёр обычно делал паузу, набирал воздуха в лёгкие и в завершение орал: — Но если я пропущу этот совершенный закат (рассвет), туман (ливень, росу, грозу), я потребую выплатить мне такую неустойку, что ты будешь сниматься в самом грязном и развратном порно с зеянками и всё равно останешься должен!

Как-то во время перерыва я поискал во всекосмической сети, сколько платят актёрам фильмов с зеянками, и обомлел от цифр: на выплату за один такой фильм можно было бы построить полмаяка. Я даже посмотрел этот фильм. Целых пять минут. Вот бы можно было это развидеть.

Зеянки — серокожие антропоморфные женщины с шестью конечностями. Лица у них вполне себе похожи на лица вигов или элефин, разве что уши — две трубочки, торчащие из головы и расширяющиеся на концах. Ноги как ноги, а вот рук как таковых нет. Две пары довольно длинных отростков, судя по тому, как эти отростки изгибались под немыслимыми углами, без костей. Четыре груди на животе, между верхней и нижней парой располагается половое отверстие.

И вот в этом фильме какой-то гуманоид, судя по его трём расфокусированным глазам, для храбрости принявший препарат, унимающий внутреннюю дрожь, ублажал двух (двух!) зеянских красоток. Зеянки же оплели обдолбанного мужика всеми своими конечностями и уже было не ясно, кто кого ублажает на самом деле.

Угрозы режиссёра, даже если они не были серьёзными, действовали на меня безотказно, и я нёсся к этому эксцентричному элефину по первому его зову.

Съёмки вела неплохая киноголокомпания. Я посмотрел их рекламные ролики: все они были качественно сделаны и радовали глаз. После просмотра одного из них мне даже захотелось купить новый мужской аромат, разрекламированный известным актёром. Интересно, что готов был держать режиссёр рекламы звезде такой величины? Ну, кроме члена.

Сто раз я проклял себя за то, что согласился сниматься в рекламе «Крыльев»!

Уже несколько дней я торчал на съёмочной площадке. Мы снимали самый разный материал.

Вот я, слегка потрёпанный, видимо, в очередной схватке, иду в закат с двумя клинками за спиной. Пришлось их так нацепить — режиссёру это показалось красивым. Вот вдалеке садится катер с эмблемой «Крыльев», открывается люк, и оттуда выходит прекрасная дева. Одежда на ней не то чтобы не оставляет простора воображению — ткани так мало, что фантазировать просто не о чем. Вот я подхожу к ней, обнимаю за талию, мы забираемся в катер, и он устремляется в закат.

Эту сцену мы снимали два дня! И удовольствия в этом было мало: тело девы для съёмок покрывали маслом. На головидео это выглядело красиво, но касаться её мне было неприятно. Ещё режиссеру не понравились мои клинки, и их заменили на другие, богато украшенные, но бутафорские. Один такой клинок весил, как стилус от планшета. Размахивать ими и делать выпады было тяжело. Мои руки и тело помнили тяжесть обычных клинков, их баланс, движения с настоящими клинками были плавными, законченными, а с таким реквизитом получались ломанные подёргивания, а не эффектные, как просил режиссёр, стойки.

— Не могу видеть этого эпилептика! — вопил режиссёр. — Отдайте ему обычное оружие!

Мне вернули мои клинки, и съёмки завершись за пару часов.

Дальше фантазия режиссёра разыгралась. Меня попросили просто потренироваться с клинками, но я должен был выхватывать их из ножен за спиной. Матерясь про себя, но сохраняя невозмутимое выражение лица перед камерой, я бегал с клинками вокруг катера с огромной эмблемой «Крыльев», делал растяжку и разминку на его крыше, прыгал на фоне взлетающего судна. Это были самые бестолковые тренировки, какие я мог себе представить.

Перед тем, как принять предложение сняться в рекламе, я спросил учителя, не будет ли он обижен, если я применю там свои умения и навыки. Мне почему-то было важно получить его одобрение, ведь это он привил мне любовь к этому виду спорта, научил меня всему, что знал сам.

Квардиго похлопал меня по плечу и сказал:

— Попробуй, Рэн, отказаться всегда успеешь!

В последний день съёмок состоялся постановочный бой на клинках, и я весь был покрыт царапинами, которые нанесли на моё тело гримёры. Они якобы появились во время сражения с противником. После того, как я, само собой, победил, я должен был запрыгнуть за штурвал катера «Крыльев» и лететь к радуге в компании очередной практически обнажённой девы.

Сцены переснимали по восемь-десять раз. К концу съёмочного дня я просто мечтал подхватить свои клинки и сбежать куда-нибудь подальше, провести свой обычный разминочный комплекс, на который у меня все эти дни толком не хватало времени. А ещё мне хотелось покоя. За эти несколько дней вопли истеричного режиссёра мне порядком надоели, как и подколки его помощника. И я слишком устал от пустой болтовни других актёров и гримёров.

Я ушёл на берег Великого элейского океана, рядом с которым были организованы съёмки рекламного ролика. Штормило, небо потемнело. У меня болела голова, так что я распустил косу. Вдохнул прохладный воздух. Первые капли дождя упали на землю. Рывком я стянул футболку, всё равно бы вымок и ткань бы неприятно липла к телу. Встал в стойку. Сверкнула молния, ветер стал ещё сильнее, а я разбежался и высоко подпрыгнул, разведя руки в стороны. Короткий миг полёта, и я приземлился на чуть согнутые ноги, заведя руки с клинками за спину. Дождь усилился, а я кружился с клинками на пляже. Уже было совсем темно и только вспышки молний отражались от узких лезвий клинков, когда я закончил. Волосы висели сосульками, штаны намокли.

Я остановился, тяжело дыша. Блаженство! Лёгкая усталость появилась в мышцах. В голове была приятная пустота.

Мне нужно было идти в лагерь и собираться, чтобы утром отправиться в университет. Подняв голову, я не сдержался от рыка: передо мной светился огонёк голокамеры, а съёмочная группа, не обращая внимания на дождь и ветер, глазела на меня.

В полном молчании, подхватив клинки, я двинулся прочь с пляжа.

* * *

Ещё перед съёмками я закончил возиться с документами на патент моей версии амниотической капсулы. В заявке пришлось подробно описать саму капсулу, то, из чего она состоит, как работает, какого результата помогает достичь и самое главное — чем она отличается от других подобных медицинских устройств. Все эти документы я направил в патентный отдел университета. Они же, при условии, что всё оформлено верно, должны были перенаправить их в военное ведомство Элеи, в галактический совет. И там уже принималось бы решение о том, патент какого уровня мне выдать. Через два месяца я должен был его получить.

* * *

Как-то вечером я возвращался с дежурства в общежитие, и ко мне подошёл первокурсник.

— Господин Вардис, можно мне ваш автограф? — спросил он меня.

Я настолько растерялся, что оставил подпись на своём бумажном изображении. Бумажном! Бумага в нашем мире обычно не используется для таких надобностей, на ней в основном печатают официальные издания законов, соглашений между мирами.

После поединков на Элейских клинках я стал популярен. Особенно это ощущалось в первые дни после соревнований. Потом волна ажиотажа схлынула, и ко мне стали подходить лишь изредка. А вот автографов я ещё не давал, и просьба первокурсника меня удивила. Размышляя о произошедшем, я двинулся дальше к общежитию, но дойти до него не успел: навстречу мне выбежал Вал, схватил меня за руку и бегом помчался в сторону главного корпуса.

— Вал, что случилось? — спросил я соседа, едва поспевая за ним.

— Твои «Крылья» случились! — на бегу крикнул Вал и оглянулся.

Я проследил за его взглядом и ускорился, теперь уже не он тащил меня, а я тянул его за собой. Из-за угла общежития показалась толпа визжащих и кричащих элефин.

— Рэн! Я люблю тебя!

— Рэн, я всё для тебя сделаю!

— Рэн, я вся твоя!

— Арэниэль, я сделаю тебя счастливым!

Я застонал, свернул с освещённой дорожки парка и потащил соседа за собой.

— Ты куда? — крикнул он, задыхаясь.

— Тут ближе. Переждём в смотровой, я только что её закрыл, ключи не успел сдать.

Постоянно оглядываясь, на полусогнутых ногах, мы вошли в здание университетской больницы и юркнули в смотровую, закрылись изнутри и перевели дух.

— Это какой-то кошмар! — воскликнул Вал. — Рэн, ты предупредил бы что ли, что снимаешься в рекламе, я ещё от предыдущего твоего успеха не отошёл.

— Кажется, в той толпе была пара преподавательниц с соседнего факультета, — задумчиво сказал я, растянувшись на кушетке и заведя руки за голову.

В смотровой слегка пахло дезинфицирующими средствами, синтетическая обивка кушетки неприятно холодила кожу. Я вдруг подумал, что не успел сегодня поужинать.

Сосед хихикнул:

— Радуйся, что с соседнего факультета, представь, если бы с нашего, что бы они потребовали за зачёт?

— Научить их полировать… мой клинок? — невинно спросил я.

Вал рассмеялся, и обстановка немного разрядилась.

— И всё-таки, зачем ты подался в рекламу? — серьёзно, уже без тени насмешки спросил сосед.

— Хотел подзаработать, — нехотя признался я.

— Но твоя семья совсем не из бедных, — удивился он.

— Я не беру семейные деньги.

Даже не поворачиваясь, я мог с уверенностью сказать, что у Вала от изумления вытянулось лицо.

— То есть ты живёшь на то, что платят тут, в клинике? — уточнил он.

— Угу, — я не стал вдаваться в подробности. — Не хочу об этом говорить.

Больше Вал ни о чём не спрашивал. Вот что было хорошего в моём шебутном соседе — в душу он не лез никогда.

Ранним утром мы, озираясь по сторонам, пробрались в свою комнату. Великая матерь, в ней никого не оказалось! Быстро приняв душ и переодевшись, я схватил планшет и ушёл в парк смотреть рекламу с моим участием. То, что рекламный ролик выпустили во всекосмическую сеть, сомневаться не приходилось.

Когда я посмотрел выпущенный вчера вечером ролик, то долго сидел, глядя в одну точку. Режиссёр действительно оказался профессионалом своего дела. Та непонятная суматоха, возня на съёмочной площадке волшебным образом превратилась в качественную рекламу с продуманным сюжетом. Мелькание логотипа «крыльев», моего лица, моих тренировок с клинками — всё это показывалось в нужных ракурсах и в нужном порядке. В основу легла та самая моя тренировка под дождём на пляже.

Я сунулся в новостные ленты. Ну конечно, клановое имя не употребил разве что совсем ленивый. Разномастные журналисты как огромных информационных корпораций, так и полулегальных жёлтых изданий, уделили имени Вардис своё внимание. Я подумал, что отец будет просто в восторге.

Встав с парковой скамейки, я не спеша отправился на завтрак в университетскую столовую.

— Через пару недель снова всё успокоится, — убеждая самого себя, негромко произнёс я.

В столовую я пришёл в числе первых и, пока никто не обращал на меня внимания, позавтракал. Внезапно из динамиков раздался голос:

— Студента Арэниэля Вардиса просят пройти в кабинет ректора.

Я отодвинул поднос и двинулся к выходу. Какое счастье, что, когда меня вызвали к ректору, никто не решился идти за мной, хотя множество женских взглядов провожало меня до самого входа в административный корпус нашего учебного заведения. А вот зачем меня вызвали — был тот ещё вопрос. Может быть, проблемы с патентом? В военном ведомстве всё было строго: не поставили одну подпись или забыли вписать какой-нибудь код или обозначение, и всё, документы возвращались на доработку.

Снявшись в рекламе, устав университета я не нарушил. Я специально выяснил, не запрещено ли это, перед подписанием контракта. И вообще, как я понял, такие акции на полгалактики моему учебному заведению были только выгодны. Это могло привлечь студентов из других миров, разумеется, готовых обучаться на платной основе. Причём иномиряне платили за право обучаться в медицинском университете Элеи в разы больше, чем аборигены.

Когда я вошёл в кабинет, всё встало на свои места, и мне тут же захотелось развернуться и уйти: по кабинету ректора ходил туда-сюда мой отец, в кресле сидела заплаканная мама, рядом с ней — сестра, которая что-то быстро набирала на своем планшете.

— Как же низко пал род Вардисов! — без предисловий, зло проговорил отец, увидев меня. — Я забираю тебя из университета, вещи доставят вечером, твоя свадьба состоится через неделю. Я больше не позволю тебе позорить наше имя, снимаясь в какой-то… какой-то, — он прямо задыхался от бешенства, — в какой-то рекламе!

Я скрестил руки на груди:

— Нет.

— Нет?! Нет?! — закричал он, не выдержав. — Это я плачу за твою учебу! Лучше сэкономь нам всем время! Перестану платить — ты вылетишь. Условия договора будут нарушены.

— Уверен, отец? — как же мне тяжело далось это мнимое спокойствие. Мысленно я попросил у Великой матери сил, чтобы справиться с этим.

— Да кому ты нужен без клановых денег?

— Папа, не горячись, Рэн может претендовать на бесплатное обучение — он выступает на соревнованиях за университет и весьма успешно, — Катениль решила вмешаться, опередив меня.

Я с удивлением посмотрел на неё. Мы не были с ней близки, и всё же сейчас она защищала меня.

Отец сузил глаза.

— Что ж, пусть так, меньше расходов. — Он ткнул в меня пальцем. — С сегодняшнего дня я прекращаю твоё финансирование, твой личный клановый счёт будет заблокирован. — Отрезал он и надменно, как истинный глава клана, закончил: — И помни про условия: если ты вылетишь с ММР, неважно, по какой причине, ты выполнишь наши договорённости!

Я глубоко вздохнул и медленно, очень медленно начал выдыхать воздух. Как же много мне хотелось сказать ему. О том, что на счёт, заведённый вне клана, мне уже пришёл процент с продажи первого катера, и суммы этой хватит на оплату следующего семестра. О том, что Квардиго, благодаря моим успехам на соревнованиях, подал заявку на перевод меня на бесплатное обучение и что, судя по блеску глаз ректора, я мог рассчитывать на эти преференции. О том, что подал заявку на патент… Но я промолчал.

Отец вышел, громко хлопнув дверью. Мама, не оглядываясь, вышла за ним. Они всегда были вместе: в поступках, мыслях, решениях. Наверное, такими должны быть супруги: всегда и во всём вместе.

Сестра задержалась.

— Отец отойдёт, — она усмехнулась, — лет через двадцать. — И серьёзно добавила: — Рэн, я родителей не осуждаю, но и не поддерживаю. Мы с тобой не всегда ладили, но, если будет тяжело, я помогу.

Поддавшись порыву, я попросил:

— Возьми, пожалуйста, из дома на хранение мои книги и оборудование. Заберу после обучения.

Она кивнула.

* * *

Каждый день продавалось несколько «Крыльев», каждый день мой счёт в главном гномейрском банке пополнялся. Вышел ещё один рекламный ролик, но женская истерия по мне практически закончилась. Конечно, девы всех возрастов всё еще укладывались в мою постель, и даже то, что я жил не один, их не смущало. Как и то, что я не был намерен спать со всеми, кто оказывался в моей кровати. Впрочем, большая часть красавиц сбегали, как только я просил их полизать, почесать, понюхать или поцеловать мой шрам. Обзывая меня придурком, извращенцем или скотиной, девы уносились прочь под громкий хохот Вала. Постепенно от меня отвязались, сочтя очень странным.

Ещё одним минусом популярности стал рост нагрузки в клинике университета. Девы придумывали разные способы, иногда даже очень изощрённые, чтобы попасть ко мне на осмотр.

— Доктор, — обратилась ко мне златовласая дева в красивом вечернем платье, подчёркивающем её фигуру, — я вышивала, кончик иглы обломился и впился мне в палец, помогите мне, пожалуйста! — она выверенным движением протянула мне руку.

— Я не доктор, у меня нет лицензии, я студент, отрабатывающий общую практику в клинике. — Просветил я деву и тихонько хмыкнул. Ага, вышивала она. В парадном платье и с завитыми локонами. И белья под этим платьем не было, вероятно, для того, чтобы быстрее раздеться для медицинского осмотра. — Давайте посмотрим ваш палец. — Я включил настольную лампу, взял дезинфицирующее средство, пинцет и показал рукой на стул, приглашая её присесть.

— Доктор, — красавица проигнорировала мои слова о том, что я ещё только студент, — разве пациенту не надо раздеваться на приёме? — она невинно похлопала своими большими фиолетовыми глазами.

Я позволил себе ответить с долей иронии:

— Чтобы достать кусочек металла из пальца? — я посмотрел на неё, она неуверенно кивнула и закусила пухлую нижнюю губу, словно раздумывая, чтобы ещё сказать, ведь план её, кажется, провалился. Я начал осмотр. — Думаю, раздеваться не потребуется, — ответил я, подцепил тонкий кусочек иглы пинцетом и, осторожно достав его, продезинфицировал палец, запаял рану и крикнул: — Следующий!

Никто не зашёл. Всё! Сегодня это была уже восьмая элейская дева, вышивавшая в парадном платье без белья и сломавшая иголку.

Я заносил данные о текущих пациентах в электронную систему, когда услышал, как дверь открылась и закрылась, щёлкнул замок. Следом послышался шорох одежды, донёсся знакомый аромат духов и мою шею обжёг поцелуй.

— Меня страшно заводит, что все эти девчонки хотят тебя, — прошептала Кларенисса, развернула меня к себе лицом и уселась на мои бёдра.

* * *

Благодаря тому, что у меня появились деньги, я смог заказать собственные клинки и перестал пользоваться университетским инвентарём.

Квардиго свёл меня с мастером, изготавливавшим холодное оружие старинным способом. Когда мы вошли в помещение с горном, молотом и наковальней, я обомлел. Элефин в возрасте, наверное, пары тысяч лет без устали колотил огромным молотом по красному от жара куску металла, постепенно делая его плоским.

С этим мастером мы провели несколько часов. Он, поинтересовавшись, какой суммой я располагаю, предложил деревянные накладки рукояти обтянуть тонкой кожей карипа — морского млекопитающего, обитающего на нашей планете. Именно кожей карипов много веков назад обтягивали рукояти своих клинков элейские воины, участвовавшие в клановых битвах — был такой печальный период в истории моего мира. Именно кожа этого животного впитывала пот с ладоней, почти не разбухала от влаги и препятствовала скольжению влажной руки по рукояти. Гарды клинков мастер предложил украсить гравировкой. Конечно же я решил, что на граде будут выгравированы птицы. После — долго выбирал ножны к своим будущим клинкам. Вот тут я решил не заморачиваться с кожей: это было бы красиво, но совершенно непрактично, использовать традиционное дерево мне тоже не хотелось. Остановился я на современном синтетическом материале, который не раскололся бы при падении, как дерево, и не разбух бы от влаги. Ещё и стоил этот материал гораздо дешевле кожи. Я заплатил аванс, и мастер велел мне приезжать за готовыми клинками в конце лета.

* * *

Летняя практика началась с инструктажа.

— Следующие два месяца вы будете выживать на планете класса «С». Что это значит, господа медики? — с иронией спросил нас господин нье' Цалик.

— Это значит, что разумного населения там нет, окружающая среда подходит для жизни нашего вида, имеются хищники, — бодро отрапортовал паренёк с дальней парты.

Преподаватель кивнул.

— Верно. Но, при всём при этом, условия будут для вас непростыми. Вы привыкли к тому, что у вас всегда есть вода, пища, крышанад головой. Там всего этого не будет. О пропитании и укрытии придётся позаботиться самим. Каждому из вас будет вживлён датчик, отслеживающий ваше состояние и местонахождение. Если состояние будет критическим, вас телепортируют на катер, который всё время будет находиться на орбите планеты, но экзамен будет считаться не сданным и, скорее всего, вы покинете стены университета.

Я похолодел: стоило пропороть себе бок сучком, и пришлось бы жениться и заняться клановыми делами. Что ж, придётся беречь свои бока.

— Что разрешается брать с собой? — задал я вопрос, хотя и так уже знал ответ.

Нье' Цалик ответил без обычных издёвок:

— Всё, что посчитаете нужным и сможете унести на себе. Господин Вардис, ваши клинки могут там пригодиться.

Я кивнул. Бластеры и прочее оружие этого типа брать с собой запрещалось: в реальности оно могло бы разрядиться и стать бесполезным или вообще быть утеряно. Вместе со стандартным набором я планировал взять с собой дополнительную аптечку с универсальными антибиотиками, бинтами, термоодеялом и запаивателем ран, несколько хирургических инструментов, иглы для сшивания, саморассасывающийся шовный материал, флягу рейцы, считыватель, имеющий функцию заряда на солнечных батареях, а ещё самую тонкую леску, какую нашёл, и несколько обычных иголок. Если пришлось бы штопать одежду или раны, всё могло пригодиться.

В считыватель я загрузил несколько справочников помогающих в идентификации флоры и фауны, пару книг по традиционной хирургии и методам лечения, несколько — по способам постройки жилья на природе и… кулинарную книгу с рецептами для готовки на костре. Последняя оказалась написанной на устаревшем элейском. Ещё бы, на костре теперь готовили не для выживания, а для экзотичных ощущений.

Дополнительный вес составил семь килограммов — ерунда для меня.

В стандартный же набор входили портативная силовая решётка, которой было можно, например, перегородить вход в пещеру, спальник, палатка, пищевые пайки, базовый набор медикаментов, леска, крючки для ловли рыбы, ножи, небольшой топорик, фляга для воды, средства для разжигания костра и маленький котелок.

Ближе к обеду, по договорённости с навигаторским маяком, нас забросили на планету, где мы должны были проходить практику. Наша группа сразу же разделилась на подгруппы. Я бы предпочёл проходить практику один, мне не было бы скучно провести в одиночку пару месяцев, да и отвечать только за самого себя было проще, но неожиданно за мной увязались двое парней и две девушки. Не все они являлись моими одногруппникам, но все были с нашего курса. Сосед по комнате, похоже, вытянул билет в другую часть этой планеты. Я пожал плечами и двинулся в лес. Нужно было найти воду и пищу и уже потом думать, что делать дальше.

К берегу небольшой реки мы вышли через несколько часов.

— Обследуем берега, если найдём пещеру, обустроим её и мирно и спокойно просуществуем два месяца, — озвучил я свой простой план.

Несколько часов ушло на обследование суши вокруг реки. Пещер мы не нашли, зато обнаружили следы крупных животных и несколько обглоданных костей. Ночь мы провели на деревьях, наскоро перекусив пищевым пайком, входившим в наш стандартный комплект для выживания. Я привязал себя к толстой ветке, сунул под голову спальник и заснул.

Ночью под деревом кто‑то рычал, чьи-то когти скребли ствол дерева, иногда вдалеке слышался какой-то визг.

Утром, озираясь по сторонам, мы спустились с деревьев. Следы ночного гостя обнаружились сразу: четыре ровные глубокие борозды украшали кору дерева, на котором мы провели ночь. Несколько клочков серовато-зелёной шерсти висело на кустах вокруг. Я поёжился. С таким окрасом, эта тварь легко бы смогла пройти мимо, и мы её не заметили бы, если бы она этого не захотела.

Ещё сидя вверху, на дереве, я осмотрелся: обзору практически ничего не мешало. Вдалеке, практически у горизонта, виднелись возвышенности — невысокие горы. Вот туда нам и надо было идти. Там, у подножия гор, можно было найти пещеру. Я был уверен: речушек и ручьёв мы там обнаружим множество, о воде переживать не придётся. Да и незнакомый лес у гор будет не таким плотным — и это хорошо: мы всё же не знали, кто там мог прятаться.

Несколько часов мы шли через густой лес, постоянно озираясь. Пару раз карабкались на деревья, когда рядом раздавались шум и треск под чьими-то лапами. Идти было жарко, одежда липла к телу от пота. Хотелось раздеться, пить, есть, а ещё лучше — сходить в душ. Те дополнительные семь килограммов, что я тащил на себе, стали казаться невероятно тяжёлыми. В голову закралась предательская мысль: «Сброшу лишнее, привяжу к дереву, потом постараюсь вернуться…».

Додумать я не успел. Раздался истошный визг, и кто-то крикнул:

— Бежииим!

Я, не думая, рванул следом, пытаясь осмотреться. Краем глаза заметил тень — какое-то существо преследовало нас. Кажется, у него было три хвоста, четыре лапы, глаза-блюдца и самое главное — шерсть. Серовато-зелёного цвета.

— Здравствуй, наш ночной гость, — прошипел я сквозь зубы, не сбавляя темпа.

Животное, плотоядно рыча, неслось за нами. Я оглянулся ещё раз, чтобы оценить расстояние между нашей группой и зверем, и чуть не споткнулся: одна из девушек, Эридина, начала стремительно отставать, и чудовище уже нагоняло её.

— Дранкз волумский, — скрипнул я зубами.

Сбросив рюкзак, я выхватил клинки и понёсся наперерез животному. Успел вовремя: зверь хлестнул Эридину одним из хвостов по ногам, та не удержалась и начала падать. Я не стал ловить ее, решив, что ушибы и ссадины быстро пройдут, не время для этикета. С размаху я отсёк хвост животного, обхватывавший ноги Эридины. Животное яростно зарычало, но не бросилось бежать, как я рассчитывал, а стремительно накинулось на меня. Быстро. Очень быстро. Я еле спасся от его лапы с острыми когтями, мгновенно развернулся и сделал выпад клинком, целясь в глаз, но зверь увернулся. Изворотливая скотина. Вдруг монстр отступил. Умный, зараза. У него не получилось напасть с ходу, и теперь зверь думал, как подступиться. Он не уходил прочь, но и не бросался на нас. Из обрубка, пару минут назад бывшего третьим хвостом зверя, стекала тёмно-фиолетовая кровь. Оставшимися двумя хвостами он хлестал себя по бокам. Чего-то ждал. Может быть, своих сородичей?

Только эта мысль промелькнула у меня в голове, как вдалеке послышался рык ещё одного зверя.

«С двумя такими, я не справлюсь», — подумал я уже в прыжке, занося клинки.

Серо-зелёное чудовище не успело совсем немного. Животное уже дернулось, но я успел пригвоздить одну его лапу к земле и вторым клинком перерубил шейные позвонки. Рык второго зверя раздался ближе.

— Ходу! — крикнул я, на бегу закидывая свой рюкзак за спину. Мне было жаль, что приходится убегать: хотелось рассмотреть поближе экземпляр фауны этого мира.

Мы были уже далеко, когда услышали полный боли вой. Затем к нему присоединился ещё один… и ещё… и ещё. Мы застыли в ужасе на несколько секунд, а затем с утроенной силой понеслись вперёд.

Стая серо-зелёных зверей гнала нас уже несколько часов, не давая передохнуть. Начал накрапывать дождь. Как назло, звери гнали нас по лесу, который состоял из непривычных для Элеи деревьев: стволы их были довольно гладкими, без сучков, уходили ввысь, а нижние ветки кроны, которая была довольно редкой, начинались в метрах пяти над нашими головами. Вой животных слышался то тут, то там и раздавался всё ближе.

— Не могу больше, — хватаясь за бок, простонал элефин из моей группы, Фаинерель Таронг.

— Лес меняется, попробуем найти подходящее дерево, — с хрипом проговорил я, схватил его за руку и потащил за собой.

Действительно, деревья стали толще, ветви ниже, кроны более обширными и тенистыми. Было похоже, что мы пересекли невидимую границу ареала стаи серо-зелёных чудовищ. Позади раздался слаженный разочарованный вой. Мы бежали ещё минут пятнадцать, но ни воя, ни рычания больше не слышали. Перешли на шаг. Никому и в голову не пришло свалиться кулем под ближайшим деревом и передохнуть.

— Интересно, почему они не продолжили погоню? — задумчиво осматривая лес и тяжело дыша, произнесла Эридина.

— Действительно хочешь знать? — раздражённо ответил Кайлирн Коджо.

Этого студента я не знал. Возможно, он был одногруппником Вала.

Дождь зарядил сильнее. Ну вот, подумалось мне, теперь хоть пот смоет.

— Тут может жить другая стая или кто-то, кого боятся эти милые зверюшки, — озвучил очевидное всем Таронг.

Мы углублялись в лес, дождь всё не прекращался, темнело. Мы устали.

— Смотрите, там, — показала вверх и немного вправо Бэнэниэль Ранижа, — большое дупло.

Мы посмотрели вверх: там действительно было дупло. И залезть в него было можно, если помочь друг другу.

— Ненавижу эту практику, ненавижу этот универ, ненавижу маяки, — цедил я, пока, постоянно срываясь из-за намокшей коры, лез на огромное дерево. Нам же обещали беспроблемную в целом практику.

Дупло оказалось огромным, но впятером мы еле в нём поместились. И хотя нам было не очень комфортно, даже ноги до конца разогнуть не получалось, мы всё же смогли разложить спальники, загородили вход портативной решёткой и уснули, едва наши тела приняли горизонтальное положение.

Свои клинки я положил рядом, на случай, если бы вернулись хозяева дупла. Кого-то ведь испугалась стая… Защитная решётка могла выдержать многое. Но не всё. То есть не всех. Я надеялся, что владельцу дупла не вздумается вернуться посреди ночи.

Нье' Цалик обещал увеселительную прогулку длиной в два месяца. Это и было весельем? В его понимании. Оставалось протянуть всего то пятьдесят восемь дней.

Утро мы встретили, кряхтя, после вчерашнего забега и проведённой в неудобном положении ночи болело всё. Перед тем, как спуститься, я залез на самую макушку дерева. Горы стали заметно ближе. Ещё один дневной переход и, возможно, вечером мы смогли бы наконец погреться у костра в какой‑нибудь уютной пещере.

Как ни странно, не смотря на первые трудные дни на этой планете, этот прошёл спокойно. Разве что можно было считать неприятностью то, что Ниэль распорола руку об острый шип куста, когда отлучилась… припудрить носик. Или то, что Нерел, отвлёкшись, получил веткой по лбу.

Уже во второй половине дня мы почувствовали, как местность начала подниматься, лес быстро редел. Дорогу нам преградила небольшая и довольно быстрая река. Прыгая по камням, иногда оступаясь, мы перебрались на другой берег и двинулись вдоль него в поисках пещеры. Я смотрел на реку, в заводях слышались всплески. Я надеялся, это рыба, а не какой-нибудь очередной местный монстр. Живот заурчал.

«Эх, Великая матерь, прошу, пусть это будет рыба! Поймать, выпотрошить, и запечь в листьях почти ничего не стоило».

Захлебываясь слюнями, я упёрся в чью-то спину. Дина и другие стояли и что-то тихо обсуждали. Пещера. Они молодцы, не рискнули сразу лезть проверять, подходящая она для нас или нет. Я нагнулся, поднял небольшой камушек и швырнул его в тёмный зев пещеры. Послышались приглушённые рыки, в глубине блеснули чьи-то глаза.

— Идём дальше! — преувеличенно бодро предложил Кайлирн.

Уже почти стемнело, но мы всё ещё не нашли место для ночлега. Одолевала мошкара. Мы уже давно почёсывались от укусов вечерних насекомых. Ночевать на открытой местности, на берегу, нам не хотелось. Вдалеке послышался шум. Водопад!

Нье' Цалик на своих лекциях говорил:

— Очень часто за падающей водой есть углубления. Вода вымывает целые пещеры, рекомендую останавливаться там, если это ваше временное жилье не занято.

Для наших нужд такая пещера подошла бы, надо было только проверить, есть ли она за водопадом и свободна ли. Я скинул рюкзак, взял в руки клинки.

— Ждите. Пойду проверю.

Достав из рюкзака фонарик, я шагнул в сторону водопада. Осторожно приблизился, старясь не шуметь. Все звуки заглушала падающая вода, но мы ведь не знали, какие органы чувств могли быть развиты у местных животных или пернатых. Я заглянул за падающую воду и чуть не застонал от разочарования: пещеры не было. За падающей водой располагался неширокий карниз и наблюдалось никаких углублений внутрь породы. Я осторожно прошёл за водопадом, мгновенно вымокнув от водяной пыли. Перейдя на другую сторону, осмотрелся. И тут пусто! Я поднял голову, посмотрел на совсем уже тёмно-синее небо и краем глаза вдруг заметил чёрный зев чуть выше по склону. Пещера! Аккуратно, стараясь, чтобы ни один булыжник не скатился из-под ноги, я поднялся ко входу. Бросил внутрь небольшой камешек и притаился за большим валуном недалеко от входа в пещеру. Тишина. Сердце гулко забилось. Я швырнул камень побольше. Стало слышно, как он ударился о каменный пол и прокатился по нему. И снова тишина. Я выждал несколько минут и медленно двинулся ко входу в пещеру. Включил фонарик, посветил внутрь и почти сразу же облегчённо выдохнул:

— Фуух… никого!

Через полчаса мы разместились в пещере, перед входом установили силовую портативную решётку и, поужинав пайком, повалились спать. Обустройством своего временного жилища мы собирались заняться утром…

Два месяца практики не то чтобы пролетели, скорее проползли. Иногда дни пролетали, иногда, особенно, когда кто-то из нас травмировался, казалось, дни тянулись бесконечно. Я обзавёлся парой дополнительных шрамов на бицепсе и на бедре. Первым — когда схватил какую-то птицу, попавшуюся в силки, но не успевшую к моему приходу окочуриться, а вторым — когда неудачно закинул самодельную удочку: зацепил крючок за ткань штанов и рванул со всей силы. Крючок пропорол бедро наискосок. Хотя Ниэль обработала и запаяла рану, глубокая ссадина воспалилась, и целую неделю я колол себе универсальный антибиотик «на всякий случай». Мои друзья по каникулам на природе обзавелись куда большим количеством отметин на теле.

Мы с товарищами по выживанию распределили обязанности: мужчины добывали еду, девы её готовили. Иногда девы собирали ягоды, листья, и мы их охраняли. Моя кулинарная книга по приготовлению еды на костре сперва вызвала ажиотаж, но к концу практики мы знали практически все рецепты наизусть.

В итоге практикум по выживанию я возненавидел, но не могу вспоминать без смеха, как мы впервые готовили рыбу.

— Выпотрошить рыбу, посолить, поперчить, сбрызнуть соком любого кислого цитруса, обмазать глиной, положить в угли и запекать, — чуть ли не хором читали мы рецепт.

— А где взять цитрус? — наивно спросила Дина.

Остальные очень красноречиво посмотрели на неё. Рыба получилась полусырой, чешуя отделялась с трудом, печёные внутренности пропитали своим ароматом всё мясо вокруг. Тем не менее мы съели всё. Ещё бы, почти четыре дня без горячего — мы могли бы съесть и не это. О паразитах думать не хотелось, к тому же мы знали, что после практики каждый студент пройдёт диагностику в медицинской капсуле и, в случае чего, от сожителей нас быстро избавят.

До нас в пещере кто-то проживал, но, судя по сухим экскрементам, выбеленным черепам, костям мелких животных и сухим пучкам травы, проживание это давно закончилось. Мы тщательно всё убрали, выложили камни вокруг будущего костра, натаскали дров. Деревья рубить не пришлось: в округе было много сухих коряг.

Дни тянулись спокойно, иногда мы позволяли себе случайные развлечения… В первый раз увидев странных круглых существ с шестью глазами, прыгавших по берегу реки, мы напряглись и полдня лежали, не шевелясь, и наблюдали за ними. А эти зеленоватые шарики, ростом мне по пояс, резвились в воде, вылавливали рыбу, проглатывали её целиком и не обращали на нас никакого внимания. Потом стая этих существ на несколько дней пропала. Мы и думать забыли про них, но в один из дней они появились снова. Мы этого не ожидали и при их появлении залезли на деревья, росшие рядом с водой. Мы ведь не знали, может быть, они спокойные, пока мы их не трогаем. К несчастью, нависавшие над водой ветви дерева, на которое забрался Кайлирн, не выдержали его веса и он соскользнул с них прямо в гущу резвящейся стаи шароподобных животных. Шар, за который ухватился наш невезучий товарищ, высоко подпрыгивая, помчался в сторону леса. Кайлирн пружинил на нём, словно мяч, но рук не разжимал, крича при этом:

— Ааааааааа!

Когда Кайлирн наконец то отпустил свой специфичный транспорт, он уже довольно далеко умчался от реки. Мы ринулись за ним, ожидая худшего. Когда мы добежали до него, то застыли в недоумении. Наш товарищ катался по земле и неистово смеялся, вытирая льющиеся слёзы. Через несколько минут он успокоился, как ни в чём не бывало встал с земли, отряхнулся и сказал:

— Ещё хочу!

Оказалось, что шкура этих шариков выделяет вещество, являющееся слабым наркотиком для нашей расы. Счастье, что привыкания с одного, да и со второго раза не происходило. Мы, поддавшись на уговоры Кайлирна, подкараулили стаю этих круглых прыгающих существ и повторили его подвиг. Сначала было страшно, но затем наступила эйфория. Это было потрясающе! Несёшься, подпрыгивая на этом импровизированном транспортном средстве, а вокруг разливается такое безбрежное счастье и веселье…

К сожалению, наша забава этим животным пришлась не по душе — больше в наших метах мы их не видели.

Без неприятностей практика тоже не обошлась.

В один день наша небольшая группа наконец-то увидела хозяина того дупла, в котором мы ночевали на второй день пребывания на этой радушной планете. Это была огромная птица с длинной лысой головой и большим клювом. Она попыталась унести Эридину, когда та собирала листья и ягоды с куста, который девы окрестили местной кайтаной. Заваренный из них напиток бодрил, поэтому мы пили его по утрам. Я и парни разошлись недалеко от куста, высматривая мелкую дичь или гнёзда птиц, — мы приноровились жарить яичницу в котелке — когда услышали пронзительный женский визг. Мы бросились к Дине и увидели, как её держит в лапах устрашающего вида пернатое существо. Видимо, Дина оказалась слишком тяжёлой для птицы, ранее не видевшей элефин, так что она летела низко, всего в паре метров над землёй, и натужно махала крыльями. Движения ей затрудняла и сама Дина: она извивалась, дёргалась и визжала. Кайлирн, удивив меня, поднял увесистый камень и швырнул в птицу. И, как ни странно, попал! Птица тяжело рухнула вниз, придавив своим весом Дину. Мы все опрометью бросились спасать её. Подбитый пернатый монстр пытался шипеть, грозно кричал и бил крыльями по земле, не подпуская нас.

Я в тот раз, как назло, оставил свои клинки в пещере и поплатился за это. Более я не расставался с ними, даже выходя из пещеры по нужде.

Подняв, как и Кайлирн, тяжёлый камень, я прицелился и бросил его в голову птицы. Попал, но вскользь, птица ещё трепыхалась, не давая нам подойти. Мы набрали камней и начали швырять их в голову пернатого монстра. Наконец птица затихла, и мы смогли вытащить Дину из-под неё. Она беззвучно плакала. Придерживая элефину, мы двинулись в сторону пещеры. Было похоже, что у неё вывихнута нога и сломаны рёбра. Ещё на её нежной коже остались бесчисленные следы от когтей пернатого хищника.

Огромную птицу мы потом съели, правда, не в один присест. Часть туши мы пожарили на костре, часть умудрились закоптить. Нье' Цалик про копчение упоминал лишь вскользь, но оно было подробно описано в скачанной кулинарной книге. У копчёного мяса было своё преимущество: оно дольше не портилось.

Уже, лёжа в своем спальнике подумал о том, как быстро с нас слетел налёт цивилизованности, стоило только кому-то попасть в беду. Спасая одного из нас, мы насмерть забили птицу камнями, а потом её съели. Я ухмыльнулся в полумраке пещеры, освещаемой небольшим костром. Нье' Цалик был прав, когда говорил, что спасать свою жизнь мы будем любым способом, несмотря на все принципы, привитые нам с детства. Я решил, что, пожалуй, привезу преподавателю по выживанию в качестве сувенира из этого весёлого отпуска несколько перьев этой животинки. И, если доживёт до отправки, то и кусок копчёного крылышка. Я был уверен, что он оценит…

* * *

Нье' Цалик подарок оценил и даже откусил кусок копчёной дичи, а потом попросил показать, кого это он сейчас ел. После просмотра сцены убийства и потрошения птицы он похлопал меня по плечу:

— Я, конечно, просмотрю ещё все ваши письменные и видеоотчёты по практикуму, но, думаю, Рэн, за практику ты получишь высший бал.

— Скажите, господин нье' Цалик, а в школе навигаторов тоже такая же практика по выживанию есть? — внезапно даже для самого себя спросил я преподавателя.

— Да, их даже забрасывают на те же планеты, что и вас, но в другие части — чтобы группы не пересекались. — Кивнул он, и я поёжился, почему-то вспомнив о той худенькой девушке, Одалинн. Нье' Цалик продолжил: — Также у будущих смотрителей есть практика на других планетах, уже с разумным и имеющим договоры с Франгаг населением. Эта практика проводится на старших курсах школы. Юные навигаторы учатся взаимодействовать с другими расами. Есть семьи на Орсее, Нуриде, Арине, Ламиге и других мирах, в которых живут кадеты школы навигаторов во время практики. Как правило, семейные пары с отпрысками примерного того же уровня развития, что и молодые смотрители, принимают учеников школы навигаторов. На два месяца молодым кадетам гарантированы уют, забота, мягкая адаптация к новым условиям жизни.

* * *

Перед самым началом последнего года обучения в университете мы с Квардиго забрали готовые клинки. Когда я только взял их в руки, то сразу понял, почему мастер так дотошно измерил мой вес, рост, длину рук и кистей. Рукояти клинков легко и удобно ложились в ладони, не скользили, оружие словно было продолжением меня.

Я осознал, что никогда не выпущу свои клинки из рук. Они всегда будут со мной.

Глава 9

Линн

— Слушай, ты, жидкость на ножках, мало тебе гонок на роботах так ты решила ввязаться в следующую авантюру. Имей ввиду — это имперский наследник! — выговаривал мне Писк, пока я перепрограммировала обслуживающего жилые этажи бота. Я совсем немного изменила его поручение в сети заданий.

— Всё! — я довольно ухмыльнулась, не обращая внимания на зудение моего карманного искина. — Катись к Рику, у него в отсеке требуется тщательная уборка и мелкий ремонт. — Сказала я поучительным тоном.

Уже несколько месяцев длилось наше с Эириком дружеское соревнование под названием «сделай дорогому другу гадость». Впрочем, гадостью эти подначки сложно было назвать. Разве можно обижаться, когда твоя душевая внезапно полностью наполняется приятно пахнущей голубоватой пеной? И ничего, что с мужским ароматом. Мне, неизбалованной духами и кремами деревенской девчонке, было за счастье плескаться в этой ароматной пене! С неделю ушло на выяснение причин сбоя, но когда выяснила… Я прикрыла глаза, погружаясь в приятные воспоминания.

— Госпожа нье' Кланис, — передо мной появилась голограмма искина школы: мужчина, с мясистым носом с горбинкой, гладко зачёсанными блестящими волосами, одетый в вечный чёрный строгий костюм, белую рубашку с бабочкой и чёрные лаковые туфли.

— Добрый вечер, Дживс, мой подарочек сработал? — я подняла голову от планшета с заданием по астрофизике.

Когда однажды я спросила у местного искина о его более чем странном имени, он поклонился и ответил мне с некоторой гордостью:

— Сама принцесса навигаторов назвала меня так. Считаю неприемлемым обсуждать историю моего названия.

Ух ты. Очередной саморазвивающийся искин с эмоциональными надстройками. Отлично. Я знала уже трёх таких, и можно было писать курсовую работу по этой теме, а если постараться, то, может быть, и дипломную!

Искин этой станции периодически являлся кадетам. И каждое появление быстро обрастало легендами. Например, о том, как студент, не выполнивший лабораторную работу по неорганической химии, был оставлен леди Ростакс на повторную работу в лаборатории. Дживсу было поручено за ним приглядывать. Кадет, пользуясь тем, что Дживс не допустит непоправимого, поставил подогреваться раствор соды, зевнул и попросил его:

— Дживс, проследи, когда убежит.

Выспавшись, сладко потянувшись, кадет осмотрел место проведения своей лабораторной работы: колба почти опустела, огонь под её днищем потух, весь лабораторный стол был залит раствором.

— Дживс!!! Я же просил посмотреть, когда убежит! — расстроенно озираясь, завопил студент. Ещё бы: и лабораторную снова не сделал, и убираться придётся. У преподавателя химии в лабораториях всегда был идеальный порядок.

Показавшаяся голограмма искина ответила:

— Я проследил, господин нье' Гордж, раствор убежал два часа, тринадцать минуть, сорок три секунды назад.

Или вот…

Пара девушек, решивших подшутить над своей подружкой, додумались слить немного смазки из ремонтного бота и ей же вымазали дверь жилого отсека. Когда они заканчивали, явился искин школы и вежливо уточнил:

— Дамы, когда о вас спросит госпожа комендант, скажите, где не надо вас искать?

И ведь сначала не обращаешь внимания на сказанное и только потом, через пару часов понимаешь, что это был очень специфичный юмор.

Мне же приходилось общаться с Дживсом довольно часто. Мой Писк умудрился найти с ним общий язык, и Дживс считал своим долгом за мной приглядывать. В свойственной ему манере.

— Конечно, госпожа нье' Кланис, — голограмма поклонилась, я вскочила со стула в нетерпении, так хотела увидеть реакцию Рика на последний мой сюрприз.

— Давай! Показывай!

— Не могу!

Я удивлённо посмотрела на него:

— И что тебе мешает?

— Видите ли, госпожа нье' Кланис, когда господин Рик вышел из душа, на нём было только полотенце, и, когда он откинул одеяло, перед тем как лечь, и увидел пустыню вместо кровати, то очень экспрессивно выразил своё восхищение, так что даже полотенце спало. А вам, юная госпожа, — Дживс строго посмотрел на меня, — не пристало видеть обнажённого мужчину до свадьбы!

Я опешила, несколько секунд просто хлопала глазами, потом рассмеялась. Да… Голограмма песка, слегка движущегося под действием ветра удалась. Несколько раз я тестировала её на своей кровати и, пока не довела до ума, Рику в качестве ответного подарка не подсунула.

— Дживс, миленький, так что сказал Рик?

— Могу поставить только запись, и только с того момента, как выражения, не благозвучные для ушей юной девушки, закончились.

Я вздохнула. Цензура!

— Давай.

Дживс включил запись. Сначала стояла тишина — видимо, это была та самая цензура, потом послышался хохот, затем — снова тишина, а потом я ясно расслышала на записи голос Рика:

— Ну, Линн, жди ответа!

Ха! Нужны превентивные меры! И вот сейчас я давала роботу поручение покрасить всю мебель в отсеке Рика в нежный девичий, конечно же розовый цвет и застелить постель бельём того же оттенка. Ещё я лично вырезала распечатанных на голопринтере небольших крылатых цветастых насекомых.

— Для придания очарования новому интерьеру! — рассмеялась я, заканчивая перепрограммирование задания бота.

Для того, чтобы незаметно для окружающих использовать голопринтер, пришлось снова договариваться со специфичным искином школы навигаторов. Противная железка стрясла с меня обещание, что я не наврежу репутации господина Эирика нье' Тарку-Ринд. Вот как я могла шутить над будущим императором?! Ни в жизнь! А вот про репутацию господина нье' Шатрофа речи не было.

Настало время завтрака. После— занятия по расписанию: физическая подготовка, элейский, программирование искусственного интеллекта и роботостроение, затем практикум в теплицах, в завершении учебного дня — танцы и медитация. Я очень ждала этого занятия. Во время медитаций ко мне приходили самые удачные мысли, касавшиеся подначек Эирика! Давно было известно, что на первом курсе и в первом семестре на втором курсе обучения практически никто из кадетов не открыл ни одну червоточину, следовательно, те сорок минут, что отводились на медитацию, можно было потратить с другой пользой!

Танцы теперь проблем не доставляли. Я улыбнулась своим мыслям: надо было видеть лицо Лиэниэля Д'нуавилля, когда я в конце первого курса легко и непринужденно повторила его традиционный элейский танец! И это в длинном платье, в туфлях на высоком каблуке и с высоко поднятой головой. Наш преподаватель танцев несколько секунд не мог сказать ни слова, затем мрачно обратился к моему классу:

— Чего ждём? Помнится, вы все должны мне сдать эту дорожку!

В тот день зачёт по танцам получила только я.

— Господин Д'нуавилль, выставил свою кандидатуру на звание межгалактического преподавателя танцев года. — Доложил мне вечером Писк. — Так что ты теперь звезда, Линн, сейчас все преподаватели танцев во вселенной будут сравнивать головидео до и после твоего обучения. Лиэниэль запатентует свою очередную методику преподавания. Ты не могла станцевать похуже? — возмутился Писк. — Этот вредный элефин не заслуживает звания преподавателя года!

Ого, от своего маленького помощника такой горячей речи я не ожидала. К слову, пока я училась, благодаря Рику, делать все эти подскоки, пробежки и наклоны, научилась и лучше чувствовать своё тело: развилась координация, плавность движений. По этой причине другие танцы перестали казаться сущим кошмаром.

* * *

— Тали, Линн, вы слышали, что первая игра в дыробол будет в это воскресенье? Сходим? — возбуждённо спросил Лерс, подсаживаясь к нам со своим подносом.

За время, что мы были знакомы, он вытянулся, плечи его стали шире, волосы темнее: если раньше они были ярко-рыжими, теперь приобрели оттенок меди. Тёмной меди. Я не раз видела, как девушки заигрывали с нье' Оалу, и теперь их не смущало, что он полукровка. Тали, видя эти заигрывания, только скрипела зубами. Лерс отшучивался, умудряясь никого при этом не обидеть, но вот чувств Тали не замечал. Или делал вид, что не замечал.

Сейчас его голубые глаза с восторгом смотрели на нас.

— Нам наконец-то разрешили присутствовать на этих соревнованиях. Играет сборная третьего курса против сборной четвёртого! — воодушевлённо говорил он.

Практически ни один первокурсник не умел открывать червоточины, в начале второго курса это могли делать единицы, но считалось, что если все вокруг по щелчку пальцев откроют мгновенный переход, то это станет стимуляцией для тех, у кого пока не получается. У меня тяги к дыроболу не имелось, и я сомневалась, что эта игра сможет меня подстегнуть.

— Даже не знаю, — протянула я, глядя на подругу.

Мне казалось, я им там не нужна. Мы никогда не обсуждали отношение Тали к Лерсано, но, судя по тому, как она покраснела и опустила глаза, она знала о моих догадках.

— Пошли, Линн, посмотрим, правда интересно! — воскликнула Тали преувеличенно восторженно.

Я неуверенно кивнула, решив, что потом сбегу оттуда под каким-нибудь предлогом.

Урок роботостроения прошёл, как обычно. Господин Кинур Ваадрис рассказывал об основах робототехники тем, кто только начинал этот курс, нам же с Лерсом он дал практическое задание. Сломался робот-грузчик: он перестал выполнять команды и ездил по грузовому трюму туда-сюда. Хорошо, что не буйствовал. Я хихикнула про себя — «тихое помешательство». Бота доставили из трюма, и мы тестировали его системы на предмет ошибок. Ошибку нашли только к концу урока, сообщили преподавателю, он поставил нам «отлично» и сказал, что на следующем уроке будем исправлять.

Занятия элейским я обожала. Где-то в глубине души я признавалась себе, что язык элефинов стал мне более интересен после того, как я узнала, кто спас меня от нье' Фожа и нье' Кланиса. Иногда, когда я почти засыпала, то подсознательно представляла, как говорю с Рэном — так я называла его про себя — на его языке. И меня не смущало, что любой язык можно начать понимать, просто вживив чип. Впрочем, даже хорошо защищённый чип можно было отключить или заглушить…

Я и мои одноклассники сперва не понимали, зачем мы изучаем язык, но ещё на первом занятии в школе навигаторов преподаватель элейского пояснила:

— Многие из вас полагаются на чипы, которые вам вживят, когда вы станете смотрителями, и, безусловно, это оправданные надежды, но изучение другого языка — это развитие мозга. Во время его изучения в мозге создаются новые нейронные связи, улучшаются внимание и память, вы начинаете лучше и быстрее решать интеллектуальные задачи. Кроме этого, изучение нового языка позволяет расширить кругозор. Ведь язык — отражение культуры мира, расы. При изучении иномирного языка мы начинаем лучше понимать его носителей, узнаём, как строятся социальные контакты на другой планете, учимся взаимодействовать с существами другой расы, чьё мышление и восприятие вселенной отличаются от наших.

— Почему именно элейский, а, например, не аринский или туэсанский? — задал вопрос один из кадетов. На тот момент я ещё не всех знала в своём классе.

Преподаватель укоризненно посмотрела на него и ответила:

— Потому что как минимум один член вашего экипажа — элефин. И чем быстрее вы найдёте взаимопонимание, тем слаженнее будет работа на маяке.

Руку подняла невысокая, чуть полноватая девушка. Она возмутилась:

— Почему мы должны учить элейский, если медик на маяке подчиняется смотрителю? Разве не было бы логично, если бы было наоборот?

Преподаватель спокойно пояснила нам:

— Все элефины учат несколько языков. Направленность зависит от того, чем занимается конкретный клан, но в последнее время язык навигаторов входит в обязательную программу.

Услышав эти слова, я вспомнила, как общалась с Рэном. Там, на Франгаг, я говорила с ним на вигском и понимала элефина. Выходит, его учили нашему языку! Или всё же у него был чип?

Элейский у нас вела носитель языка, а не престарелая вига из дремучего посёлка на задворках империи. Видя мой интерес, госпожа Раниэнель Лэзеран, невысокая светловолосая элефина среднего возраста, давала мне почитать детские сказки и стишки, для которых уже хватало моих знаний правил чтения и словарного запаса.

Физическая подготовка вообще не вызывала проблем. Повысив нашу выносливость и ловкость, Таграна Фааолис приступила к силовым тренировкам и тренировкам по самообороне. К концу первого года даже девочки моего курса могли дать отпор среднестатистическому вигу. В этом семестре мы занимались плаваньем. Я вообще любила воду, всегда подолгу стояла в душе, а когда начались занятия в бассейне, всей душой полюбила этот вид физической подготовки. Вот только плавала я в закрытом купальном костюме. Девушки, решив показать свои совершенные фигуры, пришли на первое занятие в открытых крошечных купальниках, демонстрировавших их тела, и получили неуды за неготовность к уроку. Я же, стесняясь своего немалого шрама в виде звёзды на левом бедре, заказала через сеть купальный костюм странного для моих сокурсниц вида: верхняя часть у него была, как у обычных сплошных купальников, нижняя — имела продолжение в виде леггинсов. Сначала одноклассники косились в мою сторону, но потом, когда Тали поддержала меня, придя в таком же закрытом купальнике, перестали обращать внимание.

* * *

— Тали, сколько тебе было, когда ты открыла свою первую червоточину? — шёпотом спросила я подругу, пропалывая сине-бордовые кустики лункуса — лекарственного растения, имевшего довольно сильный дезинфицирующий эффект, если разжевать его и приложить к открытой ране.

— В восемь лет, Рик — в семь, — также шёпотом ответила она, протирая ствол вынры — невысокого дерева, поглощающего ультрафиолет не только листьями, но и корой. Это дерево имело высококалорийные, богатые витаминами съедобные плоды. Но если не ухаживать за листьями и стволом, весь питательный эффект плодов пропадал.

— Только, Линн, прошу, давай не здесь об этом поговорим.

Я кивнула, понимая причину беспокойства Тали. Пока никто не знал, кто они с Риком такие, их юность протекала практически беззаботно, как у обычных подростков, чьи родители живут и работают на маяке. Конечно, они принимали участие в официальных мероприятиях императорской семьи, но в этих случаях использовалась, казалось, смешная маскировка: менялся цвет глаз и волос, за щёки вставлялись накладки. А ещё официальная парадная одежда императорского дома добавляла им возраста и, пожалуй, веса. Когда я в первый раз смотрела трансляцию празднования дня рождения императора, то не могла поверить, что вижу мягкую, худенькую, темноволосую веселушку Тали. Или ехидного Рика, вроде бы с обычным цветом волос, но с ужасными накладками на боках и попе, которые в корне меняли его походку. Ещё Рику лепили родинки на лицо и выбеливали ресницы и брови.

Когда брат с сестрой прилетели обратно, я встретила их в фиолетовом парике, с наклеенными прыщами и огромным накладным носом, подложив под одежду в области груди и попы валики из полотенец. Нос, парик и накладные прыщи я заказала в магазине приколов, и их доставили точно перед появлением младших Тарку-Ринд. Тали неприлично расхохоталась, а Рик обиделся, и потом… потом моя душевая наполнилась голубой пеной.

Занятие по медитативным практикам перенесли на семь вечера. Я не любила, когда уроки проходили так поздно, но этот предмет вёл ректор, а его куда-то вызвали. До медитации я успевала сделать часть домашнего задания по культуре рас.

Культуру рас преподавал молодой навигатор — господин Олгрейф нье' Перино. Симпатичный виг, страстно любивший свой предмет. Он мог часами рассказывать об особенностях той или другой расы. К сожалению, этим пользовались кадеты. Они выискивали в библиотеках и во всекосмической сети информацию о редких расах и начинали на уроках, на которых был запланирован зачёт или контрольная, диспут, на который преподаватель мог потратить почти весь урок. Но господин нье' Перино быстро понял, что его трепетным отношением к своему предмету беззастенчиво пользуются. Потом страдал весь класс. Преподаватель задавал такие обширные домашние задания, что времени на поиск сведений о необычных расах, чтобы задавать по ним вопросы преподавателю, не оставалось. Вот и сейчас я заканчивала реферат на тему «Правила поведения в высшем обществе ракресов». Надо сказать, ракресы — гуманоидная раса, зацикленная на гигиене. Вот представьте: для налаживания дружеских контактов с этими высокоинтеллектуальными гуманоидами необходимо соблюсти пятьдесят четыре правила, прежде чем вас допустят к губернатору планеты. Парочка из них были за пределами моего понимания: «Промыть все органы зрения, располагающиеся с левой стороны тела, дезинфицирующим раствором синего цвета». А правые органы зрения не мыть? Или мыть из треугольной бутылочки? Или вот ещё правило: «При справлении естественных надобностей пользоваться руками строго запрещено».

Когда я читала эти правила, думала: «Как они будут проверять, пользовалась я руками при посещении туалета или нет?!»

От домашнего задания меня отвлёк Писк.

— Линн, смотри, что я нашёл! — воскликнул он и добавил ехидно: — Тебе понравится.

Я пожала плечами, дописывая последнее правило ракресов.

— Давай, показывай.

Писк запустил головидео. Спиной к зрителям, в одной набедренной повязке, но с какими-то палками, закреплёнными на спине, быстро удаляясь от камеры, бежал элефин. Характерные уши торчали из-под заплетённых в характерные элейские косы волос. Он бежал по какому — то тропическому лесу, держа на руках, судя по всему, элейскую девушку. За парой гнались преследователи. Вот они окружили элефина, он осторожно опустил девушку на землю, вскользь поцеловав её в висок, вынул из-за спины свои палки и закружился, нанося противникам удары. Что-то в этом танце было знакомое…

Над поляной с дерущимся завис катер.

«Кры-лья», — прочла я элейское слово.

Элефин тем временем легко подхватил красавицу и по направленному лучу поднялся в катер. Когда пара поднималась, лицо элефина показали крупным планом. Я застыла: с голоэкрана на меня смотрели тёмные глаза Арэниэля Вардиса.

Я жадно рассматривала лицо своего спасителя: слева, как бы обрисовывая овал лица, тянулся длинный шрам. Ноги мои стали ватными. Шрам… Он был таким же, как в том сне, когда Арэниэль говорил мне что-то насчёт скаривитян.

— Это… реклама? — заторможено спросила я, продолжая глазеть на Арэниэля.

— Угу.

— Писк, откуда у него этот шрам? Это грим? — мне почему-то стало важным это выяснить.

— Не знаю, — огрызнулся мой маленький искин. Ему, похоже, не понравилась моя реакция. — Если хочешь, поищу информацию о нём в сети.

— Поищи. Заодно поищи, когда сняли этот рекламный ролик. Рэн… — я тут же прикусила язык и поправилась: — Господин Вардис изменился.

Я засела учить основные типы двигателей и силовых реакторов катеров и малых кораблей, их характеристики. Завтра должна была быть проверочная работа по лётному делу, которое преподавал зверолюд Нарсен Соолав. Высокий, смазливый молодой мужчина с сероватыми звериными ушами и светло-серым пушистым хвостом. В школе поговаривали о его романах со старшекурсницами. На уроках он был тираном и жёстко высмеивал неправильные ответы.

Я успела выучить характеристики половины двигателей, когда раздался голос моего искина:

— Нашёл. Сейчас будешь смотреть или вечером? Советую вечером.

Что-то в голосе искина заставило меня снова оторваться от домашнего задания:

— Сейчас!

— Ну да, кто ж слушает мои советы, — пробурчал Писк и запустил головидео.

На арене, окружённой рядами сидений с молчаливыми зрителями, бились двое: Рэн и ещё один элефин. Обоих уже шатало от усталости и потери крови, которая струйками капала с рук, сочилась через порезы на ногах. Вот противник Рэна сделал шаг назад, уходя от удара, и упал. Так и остался лежать. Зрители взорвались криками. Элефин, стоявший рядом с гонгом, громко считал (как произносятся элейские числительные, я уже знала):

— …семь, шесть, пять…

Рэн уже еле стоял на ногах, его взгляд замер на руке, державшей молоток от гонга. Вот эта рука поднялась и ударила в металлический блин, и мой элефин стал опускаться на пол арены. Видео закончилось, а я, потрясённая, стояла и смотрела в одну точку.

— Великая точка начала! Что с Рэном? Это что, гладиаторские бои?! Вот тебе и цивилизованная Элея! Какая жестокость! — встревоженно затараторила я. Перед глазами стояла картинка: Арэниэль падает в лужу собственной крови.

— Подожди, Линн, не торопись, это спорт! Сейчас мы видели окончание спортивного соревнования. Рэн, — я отметила, что и Писк так называет Арэниэля, — стал чемпионом Элеи по боям на элейских клинках. Этот вид спорта на планете уважаем, он очень древний. Стать чемпионом, и вообще выходить на эту арену, — очень почётно для элефинов. — Поведал Писк и уже другим, менторским тоном скомандовал: — А тебя через десять минут медитация, ректор нье' Таркуне любит, когда опаздывают.

Я вбежала в зал медитаций, взяла коврик и заняла свое обычное место рядом с Тали. Ей не было необходимости ходить на эти занятия. Императорских наследников с детства обучали этим техникам, они с младых ногтей контролировали себя, и сейчас, глядя на расслабленную и сидящую с закрытыми глазами подругу, я гадала, о чём она думает.

В зал вошёл ректор.

— Добрый день, господа кадеты, всё, как обычно: занимаем удобную позу, закрываем глаза, вычищаем все мысли, считаем до тридцати. — Произнёс он и иронично добавил: — Все, кто заснёт на уроке, получат отметку «неудовлетворительно».

Мы застонали. Засыпали почти все. Не каждый раз и не на каждом занятии, но не было ни одного кадета второго курса, которого бы хоть раз в конце урока не будил ректор.

— Снилось что-то интересное? Например, как вы, кадет, открыли червоточину? — спрашивал он.

Даже Тали спала, но, подозреваю, с разрешения господина нье' Тарку, чтобы не выделяться на фоне других.

Я закрыла глаза, представила себе, что мои мысли напечатаны на экране планшета и что я их стираю строчка за строчкой, до тех пор, пока не останется пустой экран. Всё, экран пустой, можно начинать дышать и считать. Глубокий вдох и медленный выдох. Раз. Глубокий вдох и медленный, протяжный выдох. Два. Глубокий вдох. Как много я не знаю об Элее. Медленный выдох. Три. Глубокий вдох. А что, собственно, я знаю? Медленный выдох. Четыре. Глубокий вдох. Это сине-зелёная планета с причудливыми городами, зданиями непривычной конструкции, огромными парками и садами. И где-то там, в этом, казалось бы, спокойном, умиротворённом мире, бьётся в кровавых поединках Рэн…

— Внимание, кадет нье' Кланис формирует червоточину на Элею, — голос Дживса раздался внезапно.

Медленный выдох. Пять. И только теперь я осознала сказанное искином школы. Я распахнула глаза, меня охватил восторг. Я! Открыла! Червоточину!

Я потупилась под внимательным взглядом ректора. Закрыла глаза и стала медитировать дальше. Теперь я могла считаться полноценным навигатором, пусть червоточина и открылась из-за эмоций. Интересно, почему я так близко приняла к сердцу то, что увидела на головидео? Почему меня так испугал вид Арэниэля во время боя, в конце которого он потерял сознание? Удушливая волна жара поднялась от пяток до макушки. Великая матерь, мне что… нравится Рэн?

— Внимание, кадет нье' Кланис формирует червоточину на Элею, — повторно раздался голос искина.

Я распахнула глаза и покраснела. Дырявая червоточина! Десять тысяч дырявых червоточин! Лунморт нье' Тарку смотрел на меня и хмурился. Больше я на том занятии не медитировала. Еле дождалась конца урока.

Когда занятие закончилось, ребята поздравили меня с прорывом, а Тали обняла меня.

— Молодец, Линн! — улыбнулась она.

— Кадет нье' Кланис, задержитесь, — услышала я голос ректора, когда уже собралась выходить из зала. Я развернулась и со страхом посмотрела на господина нье' Тарку.

— Почему, Одалинн, вы так стремитесь на Элею? — спросил он меня.

В ответ на его вопрос я… выдала полуправду:

— Преподаватель элейского дала мне сказки её народа. Я читала сказку о храбром элефине и чудовище буркопе. Храбрый элефин побеждает чудовище с помощью знаменитых элейских клинков. Мне стало любопытно, что это за клинки такие, и перед медитацией я посмотрела записи поединков. Увиденное меня очень впечатлило, господин ректор.

Он долго смотрел на меня, потом кивнул:

— Хорошо, Одалинн. Когда доделаете домашнее задание, пройдите в медотсек. Сегодня вы спите в амниотической капсуле. Витамины и немного снотворного вам не помешают. Иначе дежурный навигатор будет всю ночь развеивать червоточины до Элеи.

— Ты молодец, Линн! — поздравил меня Писк, едва я вошла в свой отсек. — Сформировала две устойчивые червоточины за десять минут. Дживс сообщил, что стабильность одной была восемьдесят девять процентов, а второй — все девяносто два!

— Да-да, уже слышала, что я молодец. Такой молодец, что сегодня ночую в амниотической капсуле, — проворчала я, хотя похвала электронного друга мне была приятна.

— Почему? — удивился он.

— Снять возбуждение, — буркнула я, — иначе дежурный навигатор замается гасить червоточины на Элею.

— Линн, ты… влюбилась? — я и забыла, что мой Писк саморазвивающаяся машина с эмоциональными надстройками. В его вопросе было столько удивления, что я не выдержала.

— Нет!.. Да! — рявкнула я и уже поникшим голосом добавила: — Не знаю. — Я перешла на шёпот. — Писк, что мне делать, а?

— Выучить домашку и лечь в капсулу. А я буду думать.

Как ни странно, от этих простых слов мне полегчало.

За ужином Отталия поставила в известность:

— Линн, мама ждёт нас на новогодние праздники. И она сказала, если ты будешь упираться, как летом, когда мы все вместе летали на Арин, то она попросит отца погрузить тебя в сон и доставить на маяк номер пять. Давай, Одалинн нье' Кланис, соглашайся! Тебе же понравилось отмечать прошлый Новый год?

В этом она была права.

* * *

Встреча прошлого Нового года была незабываемой. Кланисы не встречали Новый год. Вечером они ужинали, ложились спать, а на следующий день, то есть в первый день нового года, ели большой сладкий пирог.

А на маяке номер пять царила праздничная атмосфера. Всё началось с того, что я приняла приглашение Тали и принцессы встретить Новый год с ними. В день прибытия толпа подростков — к нам присоединились дети семьи Нооарк — во главе с принцессой тащила из трюма множество коробок.

— Не доверяю ботам нести ёлочные украшения, — сказала принцесса и заговорщицки подмигнула мне. Похоже, все, кроме меня, были в курсе, что это за украшения такие. Коробки раскрыли в гостиной, в которой уже стояло дерево. Судя по топорщащимся иголкам, хвойное, но на Франгаг я такого не видела.

— Это ёлка, — пояснил Рик, — один из главных атрибутов Нового года.

— Из какого она мира? — мне стало любопытно.

— Из мира, где выросла мама. Мама не говорит про этот мир, наведывается туда только с папой и Сшитансом. Она сказала, что, если мы сами обнаружим эту планету, она возражать не станет, но вот специально координаты не даст.

Мы распаковали коробки: в них оказались цветные блестящие стеклянные шарики и фигурки, какие-то глянцевые разноцветные длинные нити и пушистая блестящая мишура. Ещё в отдельной коробке лежало несколько разных проводов с нанизанными фонариками, тоже разных цветов и размеров

— Гирлянда, — пояснила проходившая мимо Тали. — Она вешается на ёлку, и ещё ей украшают гостиную.

Я развешивала цветные шарики на колючее дерево и слушала рассказ принцессы о традиции мира, где она выросла, наряжать дерево шариками. Как необычно. Сколько миров, и в каждом есть что-то особенное. Когда мы украсили гостиную, мне показалось, что я попала в сказку. В полумраке горели искусственные свечи, гирлянда на ёлке, благодаря мишуре и стеклянным украшениям, давала мягкие отсветы на стенах и потолке. Было красиво и уютно.

— С украшением закончили, завтра лепим пельмени! — сообщила принцесса, ослепительно улыбаясь.

— Нееееет! — раздался нестройный хор голосов, но настоящего возмущения я не услышала.

— Тали, — спросила я вечером, когда подруга заглянула ко мне перед сном, — что такое пэлимэни?

Тали заразительно рассмеялась.

— Линн, повторяй за мной: пель-ме-ни!

И мы потратили минут пятнадцать на тренировку произношения этого странного слова.

— Пельмени — это горячее блюдо, которое представляет собой сваренные кусочки теста, внутрь которого завернуто мясо, — пояснила наконец Отталия.

Странное блюдо. Неужели вкусно? И сколько надо слепить этих кусочков, чтобы всем хватило поесть?

На следующий день я узнала про пельмени всё. И про тесто, и про фарш, и про процесс лепки. Пельмени лепили все, кто обитал на маяке. Я завистливо смотрела, какие пельмешки получались у энры Рон и ректора. Они были гладкие, ровные, мясо не торчало из склеенных краев теста.

Господин нье' Тарку подмигнул мне:

— Линн, неплохо!

— Не так, как у вас, господин, ректор, — ответила я, глядя, как он ловко намазывает на серединку теста фарш и склеивает края.

— У меня позади годы тренировки, — рассмеялся он и внезапно добавил: — В домашнем кругу можешь называть меня Лунморт.

Больше всего меня удивил сах Нракс. Поначалу я шарахалась от его внешности, а затем привыкла. Нракс был просто машиной по лепке пельменей: он задействовал шесть из восьми конечностей — одновременно катал кругляши из теста, накладывал фарш, лепил. Мне понравилась атмосфера, которая ощущалась вокруг этого действа. Все смеялись, что-то рассказывали, а потом господин Ойш опрокинул муку, и мы все покрылись тонкой белой пылью. Было весело.

Вечером ко мне постучались.

— Войдите! — крикнула я.

Дверь открылась, и вошли Тали и принцесса Катя. Тали держала в руках два свёртка. Я вскочила с кровати и поклонилась, а принцесса поморщилась.

— Линн, ну сколько можно. — Она недолго рассматривала меня, затем сказала вслух: — Аликс, позови в отсек Одалинн Элениссу. — Затем она взяла свёртки из рук Тали и протянула мне. — Возьми пожалуйста. Забыла предупредить, что по традиции мы встречаем Новый год нарядными.

Я развернула первый пакет и взяла в руки длинное зелёное платье.

— Я… — я сглотнула. — Я не могу! Оно же, наверное, стоит, как вся моя деревня!

Принцесса звонко рассмеялась.

— Одалинн, ты, возможно, мне не поверишь, но это платье стоит меньше половины золотого. — Видя мои распахнувшиеся в неверии глаза, она пояснила: — Мир, в котором я выросла, пока ещё не знает, что не одинок во вселенной. Этот мир уже хорошо развит технологически и осваивает планетарную орбиту, отправляет космические корабли путешествовать внутри своей системы, однако, они ещё не на том уровне, чтобы путешествовать между звёздными системами. Поэтому стоимость вещей там другая, гораздо меньше, чем на Франгаг или Арине. Платье, которое ты держишь в руках, в том мире себе может позволить не каждая девушка, но оно не стоит баснословно даже по меркам этой планеты. И если тебе претит мысль принять мой подарок, можешь перевести на мой счёт половину золотого. Именно столько стоят платье и туфли к нему.

— Я переведу, — твёрдо сказала я. Для меня половина золотого теперь уже не была огромными деньгами, и я могла спокойно расстаться с такой суммой. Почему-то я верила тому, что сказала мне Кайса.

— Теперь переодевайся, мне не терпится посмотреть. И ещё надо решить что-то с твоими волосами, — поторопила она.

— Что с ними не так? — спросила я

— Всё не так — ответила мне уже Тали.

Я ушла в санузел, скинула свой комбинезон кадета и облачилась в то, что купила для меня принцесса. Вышла, придерживая подол платья, туфли то я не надела, и подол не давал мне ступить и шагу, путаясь в ногах. В моём отсеке уже находилась прекрасная Эленисса. Все трое уставились на меня.

— Линн, надень уже туфли! — смеясь, сказала Тали. — И покрутись, дай на тебя посмотреть!

— Отлично, размер подошёл, платье хорошо село. Как туфли? Не жмут? — забросала меня вопросами принцесса. — Я помотала головой, а она рассмеялась: — Чувствую себя феей-крёстной. И мне нравится. Одалинн, не смотрись пока в зеркало, лучше посмотреться, когда образ будет полным.

— Фея-крёстная? — переспросила я

— Тали потом расскажет тебе эту сказку, — махнула рукой Кайса.

Эленисса задумчиво рассматривала меня:

— Мне не нравятся волосы. Рина, нам бы краску для волос, ту, из твоего мира, ты привозила мне как-то на пробу.

Сколько же имён у принцессы. Катя, Рина, Кайса, Дэгни. Как она не путается среди них?

Принцесса поморщилась:

— Предновогодняя суета, там сейчас дурдом в магазинах. Посмотрю, что можно придумать.

Я осталась одна. Погладила мягкую ткань нового туалета, провела пальцем по вышивке и приклеенным камням. Такое платье, наверное, не переживёт стирки, подумалось мне. Интересно… как его чистят?

Всю ночь мне снилось, что моё праздничное платье село, и я являюсь на праздник в ультракороткой, едва прикрывающей попу зелёной тряпочке.

Утром, выходя из душа и вытирая полотенцем волосы, я увидела полупрозрачного красавчика в пижамных штанах, растянувшегося на моей кровати.

— Доброе утро, уважаемый Аликс, — я быстро опознала оригинального искина маяка номер пять.

— Уважаемым меня никогда не называли, — хмыкнул он и добавил: — Тебя ждёт Нисса в медотсеке.

— Зачем? — я поёжилась. Медотсеки мне не нравились.

— Сюрприз, — ехидно сообщил он.

Я вздохнула и пошла в санузел переодеваться. Не могла же я это делать при мужчине, хоть и голографическом. Одевшись, я бегом отправилась к Элениссе.

— Привет, Линн, — поздоровались она. — Садись, — элефина показала на кресло, — сейчас будем колдовать. — Она улыбнулась. Я села в предложенное кресло, и Эленисса продолжила: — Линн, не хочу обрезать твои отросшие волосы, но эти чёрные пряди просто ужасны. Хочу попробовать смыть старую краску, подкрасить кончики цветом, схожим с твоим родным оттенком волос, и пропитать бальзамами.

— А так можно? Смыть краску?

Эленисса слегка нахмурилась:

— Можно, но волосам пользы не будет. Они станут белыми, но эти концы, которые мы будем отмывать от старой краски, уже будут сильно испорчены. И как только волосы подрастут, лучше бы эти концы обрезать. — Всё это она говорила, пока расставляла на тележке мисочки, баночки, кисточки, бутылочки. — Дам тебе два средства для волос: одно втирать в корни два-три раза в неделю, за полчаса до душа. А после помывки головы другое средство будешь наносить на всю длину. Так волосы начнут быстрее расти и будут послушными и красивыми.

Через два часа я встала с кресла. Мои отросшие чуть ниже плеч волосы снова стали полностью светлыми! Они были гладкими, приятными на ощупь и хорошо пахли. Эленисса ещё слегка подравняла их кончики, чтобы волосы сравнялись по длине.

— Спасибо! — с чувством поблагодарила я.

— Не за что, — улыбнулась элефина. — Передай Тали, что вечером я зайду, помогу вам с причёсками и макияжем.

Целый день мы с Отталией и Риком промаялись бездельем, не зная, чем заняться. Мы даже заявились на кухню, где принцесса самолично готовила праздничный ужин. У меня челюсть отвисла, когда я узнала, что готовкой занимается Кайса.

— Мама любит готовить, но, к сожалению, у неё нечасто есть такая возможность, — пояснил Рик.

С кухни нас выгнали. И пригрозили лишить сладкого, если не найдём, чем себя занять. Наконец наступил вечер, и Эленисса, как и обещала, пришла помогать нам «наводить красоту», как выразилась Отталия. Сначала причёску сделали ей. Волосы собрали в низкий хвост, затем пряди скрутили тугими жгутиками и закрепили шпильками. Потом чёлку гладко зачесали набок и сбрызнули какой-то жидкостью.

— Лак. Чтобы держалось долго и не растрепалось, — поясняла манипуляции Тали. Потом Нисса заставила Тали нанести тушь и блеск на губы.

— Ты, — она посмотрела на мою подругу, — брысь переодеваться.

Тали ушла, а Эленисса повернулась ко мне.

Когда она закончила, перемен я не почувствовала: волосы остались распущенными, их она, как и волосы Тали, слегка сбрызнула лаком. А вот на ресницах ощущалась непривычная тяжесть, и губы слегка слипались от нанесённого блеска.

— Теперь переодевайся и приходи к Тали, хочу посмотреть на вас при полном параде.

Я осторожно, стараясь не задеть волосы, надела платье, туфли и наконец… разрешила себе посмотреться в зеркало. А где я? Я подняла руку, потрогала свою щеку — девушка в зеркале сделала то же самое. Я опустила руку и, не торопясь, осмотрела себя. В зеркале отражалась высокая стройная девушка в зелёном платье, расшитом камнями и стразами. Рукава были длинными, вырез спереди — лодочкой, сзади — спускался полукругом до лопаток. Прямая сверху, юбка платья обтягивала мои бёдра и слегка расширялась к низу. Волосы остались распущенными, но Эленисса их слегка завила и заколола прядь над левым ухом. Ещё она немного подкрасила мои брови, так что они стали чуть темнее обычного. Ресницы теперь казались длинными и пушистыми, а на глазах у меня мягко сияли нанесённые Элениссой тени, и это делало их более выразительными. Теперь я не походила на заморыша из глухих Каменок, впервые, пожалуй, в моей жизни, мне нравилось, как я выгляжу.

Я зашла к Тали и обомлела: моя подружка была одета в светло-розовое платье, украшенное по подолу и рукавам россыпью таких же по оттенку камней.

— Почему вы надеваете такие ужасные наряды на официальные мероприятия? — вырвалось у меня.

— Конспирация! — Тали хихикнула. — А ты, Линн, просто красавица, мужчины будут увиваться за тобой.

Когда мы пришли в гостиную, жители маяка уже начали собираться там. Я снова рассматривала комнату, которую мы украшали два дня назад, повернувшись спиной ко входу, когда услышала позади голос Рика.

— Тали, — начал он, — хорошо выглядишь, — я ещё не успела повернуться к нему, чтобы поприветствовать, а Рик продолжил: — А где Линн?

И тут я повернулась к нему.

— Очень смешно, Рик! — усмехнулась я.

— Одалинн?! — он застыл на месте, и глаза его расширились от удивления. Я покраснела. — Я тебя не узнал. Тебе очень идёт! — он взял мою руку и поднёс её к губам.

Я растерялась, не зная, что делать. Оставить руку или одёрнуть ее? Великая точка начала, принц целует руку деревенщине!

Вечер прошёл потрясающе! Мы водили хоровод вокруг ёлки, пели необычную песенку «В лесу родилась ёлочка», ели великолепный ужин, приготовленный принцессой, и кричали «Раз, два, три, ёлочка, гори!»

Звали деда Мороза. И Дед Мороз пришёл. Я смеялась, как сумасшедшая, рассматривая голограмму чуда: Аликс, одетый в красные трусы, красную шапку и какие-то странные мохнатые сапоги, держал в руках посох. На лице его красовалась длинная белая борода.

Мы с Тали впервые попробовали шампанское. Они с Риком мне рассказывали о значении всех этих традиции. Такого потрясающего праздника никогда не видела…

* * *

— Конечно я согласна, — улыбнулась я, оторвавшись от воспоминаний.

А про себя подумала, что мне нужно платье. Было бы уместно, если бы принцесса купила его в том же мире, что и зелёное?

В воскресенье мы пошли смотреть дыробол. Лерс возбуждённо рассказывал правила:

— На секунду создаётся микропереход, который заканчивается здесь же, в зале, рядом с игроком своей команды. В переход подаётся мяч. Тот, кому он подаётся, должен его перехватить. И таким образом мяч должен добраться до ворот противника. Разрешается перехватывать мяч противника, мелкие пакости тоже разрешаются, например, толкнуть локтем или пнуть в голень, но в ворота через микропереход мяч забить нельзя. Только руками.

— Но мы же кадеты, наши переходы нестабильны, — обеспокоилась я.

— На игре всегда дежурят пять взрослых навигаторов. Если случится неприятность, они развеют переход, — объяснил Лерс.

— Такое уже случалось? — поинтересовалась Отталия.

Лерс кивнул:

— Пять лет назад. Никто не пострадал, кроме спортивного зала.

Мы сели на места, раздался свисток судьи, и игра началась. В команде были и девушки, и юноши. Игроков в команду отбирали по трём критериям: умению мгновенно открывать и закрывать микрочервоточину, скорости реакции и быстроте бега. Неожиданно я втянулась в просмотр. На игровом поле творилось чудо: впервые я так близко видела пусть и маленькую, но всё же полноценную червоточину. Она была похожа на колыхающийся серебристый блин. Ребята открывали дыру, пасуя мяч игроку своей команды, мяч успевали перехватывать игроки другой команды, неслись с ним к воротам, снова пасовали через мгновенный переход. Мелькали руки, ноги, серебристые блины, мяч. Скорость игры была бешеная. Сначала мне казалось, я вообще не различаю происходящего на поле, но потом я вникла и стала болеть за команду Рика. Матч закончился со счётом «два: два», поэтому, чтобы все-таки выявить победителя, на следующее воскресенье назначили ещё один.

Оставив споривших Лерса и Тали — они болели за разные команды и теперь выясняли, был ли прав судья, засчитав последнее очко команде третьекурсников, — я побрела к себе в отсек.

* * *

Пролетели новогодние праздники, и мы снова окунулись в учёбу. Время неслось с бешеной скоростью: уроки, практикумы, факультативы. Я очень боялась снова смотреть головидео с участием Рэна, была большая вероятность, что на медитации я вновь открыла бы путь на Элею. И тогда пришлось бы всё рассказать господину нье' Тарку. А что рассказывать, если ещё и сама не понимала, что чувствую по отношению к этому элефину: влюблённость в спасителя от ужасной участи или влюблённость в знаменитость? Я ведь его совсем не знала! Мы всего-то перекинулись парой фраз почти два года назад. Я запуталась.

Теперь на каждом уроке медитации я стабильно открывала переходы на самые известные в нашей галактике миры. И я до сих пор замирала от восторга, когда Дживс произносил:

— Внимание, кадет нье' Кланис формирует червоточину.

Как-то на одном из уроков медитации ректор предложил тем, у кого уже получалось держать стабильные червоточины, попробовать открыть сразу две. В тот день я выползла из зала мокрая от напряжения, а вот у Лерса получилось с первой попытки, хотя после урока его и шатало. Интересно, в свои семнадцать лет сколько червоточин могла одновременно открывать Тали?

Запомнившимся на всю жизнь (уверена, не только мне) стал один из уроков ботаники…

В тот день госпожа Ростакс обещала нам сюрприз. Но, так как я посещала её факультативы уже второй год и шла далеко впереди обычного курса, я сомневалась, что это будет что-то из ряда вон выходящее для меня. Перед занятием мы все собрались для инструктажа в классе, один из выходов из которого был одновременным входом в парник, в котором иногда встречались довольно странные культуры.

Когда я впервые попала в эту обитель разнообразной флоры, глаза у меня разбежались: тут имелись растения, относящиеся как к высшим, так и к низшим формам, соседствовали полезная и ядовитая рассада, в отдельном, довольно просторном помещении размещались и полуразумные растения. К последним на втором курсе доступ был строго запрещён.

Инструктаж сегодня был необычен: каждому из нас раздали носовые фильтры, и леди Ростакс, лично проверив, правильно ли мы их установили, начала короткую лекцию о влиянии ионизирующего излучения на растения. Она ходила между столами и рассказывала:

— Как вы уже знаете, малые дозы ионизирующей радиации активно стимулируют рост и развитие культур, а вот высокие — угнетают большую часть их функций. Однако существует довольно много промежуточных состояний, когда одни функции несколько стимулированы, а другие уже угнетены. Но бывают и исключения. Сегодня, мы рассмотрим очень опасный феномен. Итак, сегодня практическая работа посвящена облучению высокой дозой радиации цветка дженери. Проходим в теплицу, господа кадеты!

В учебной теплице имелись лабораторные столы, на которых находились большие прозрачные боксы с каким-то всторенным оборудованием. К боксам вплотную были приставлены клетки с небольшими белошёрстными животными с парой тонких розовых безволосых хвостов и парой красных глаз. На столах лежали небольшие пульты управления.

Поступила команда:

— Ознакомиться с инструкцией по эксплуатации лабораторной установки.

Нам на планшеты пришла методичка. Прочитав её, я приготовилась приступить к лабораторной работе.

Леди Ростакс снова скомандовала:

— Нажимаем кнопку «один» на пульте.

Мы синхронно нажали каждый на свою кнопку. Дышать сквозь фильтры было непривычно. Краем глаза я заметила, как преподаватель тоже установила носовые фильтры. Клетка с белошёрстным животным открылась, и оно, передвигаясь на коротких лапках, с любопытством пробралось в основной лабораторный бокс. Дверца клетки захлопнулась. В боксе, в небольшом торфяном горшочке, находился прекрасный нежно-голубой цветок. Его шёлковые лепестки так и манили притронуться. Двухвостое животное обошло растение, принюхалось, особого интереса не проявило. Похоже, оно было плотоядным.

— Нажмите кнопку «два», запускающую излучение, и через три минуты нажмите кнопку «три», запускающую режим увеличения для верхней стенки лабораторного бокса.

Мы проделали манипуляции и уставились на увеличенный цветок дженери. Сперва ничего не происходило, но потом мы увидели мельчайшие голубовато-серебристые пылинки, разлетавшиеся от цветка.

— Не забываем записывать наблюдения на планшеты, — напомнила преподаватель о цели лабораторной работы.

Тут я увидела, как моё белошёрстное животное вдруг начало подпрыгивать на одном месте. Прыжок, несколько секунд на месте, прыжок… Я сделала запись и глянула на лабораторный стол Тали, её животинка каталась на спине в каких-то немыслимых движениях, и все они были зациклены.

— Кто-то может объяснить, что происходит? — спросила нас леди Ростакс.

Валерис подняла руку.

— Выделения цветка как-то влияют на психику животных? — выдвинула она предположение.

— Это называется пыльца, кадет Мовс, — ответила ей преподаватель и обратилась уже ко всем нам: — Нажимаем кнопку «три» ещё раз. Это увеличит дозу радиации в сто раз.

Мы нажали кнопки и замерли в ожидании. Сперва снова ничего не произошло, результата мы ждали около десяти минут, и, появившись, он превзошёл все наши ожидания. Из горшка, в котором находился цветок, с огромной скоростью полезли корни, мгновенно заполнив пространство лабораторного бокса. Дырявая червоточина! А как же та животинка, которая ещё пятнадцать минут назад бегала вокруг цветка?

— Нажимаем кнопку «четыре», — поступила команда от леди Ростакс.

Через пару минут мы увидели, как корни, заполнившие всё пространство в наших боксах, потемнели, начали усыхать и осыпаться. От белоснежных зверьков остались истыканные стеблями бурые трупики. Большая часть моего класса стояли бледные.

Леди Ростакс неожиданно жёстко сказала:

— Я хочу, чтобы вы запомнили сегодняшнюю лабораторную работу. Из-за цветка дженери погибает одна из пяти колоний и один из сорока маяков. — У меня пробежали мурашки по между лопаток, а преподаватель уже обычным тоном продолжила: — К следующему уроку вы должны знать наизусть отличительные особенности цветка дженери от растения кайонёлы. Их сходство и различия. Также вам необходимо подробно изучить диапазоны дозы излучения, которые вызывают бесконтрольный рост корневой системы цветка дженери. Меры защиты от цветка и концентрации раствора хлорида натрия, как наиболее эффективного средства защиты от этого растения. И ещё. Ответьте на вопрос, зачем растению уничтожать живые объекты, — немного помолчав, она закончила: — Оценок «удовлетворительно» и «хорошо» тут не существует. Пока не сдадите тему на «отлично», будете ходить на пересдачи.

Лерс поднял руку и задал вопрос:

— Леди Ростакс, есть зависимость интенсивности воздействия цветка на живые организмы от стадии его развития?

— Есть, кадет нье' Оалу, сегодня мы наблюдали воздействие цветка, который раскрылся три дня назад. — Ответила она сухо. — Период цветения цветка дженери может длиться до шестидесяти дней.

Думаю, волосы дыбом на загривке встали не только у меня.

Лабораторные работы по выживанию я ненавидела. Впрочем, не только я. Ненависть испытывал весь наш класс. Ну скажите, кому может нравиться, что его, например, запирают в трюме, который начинают постепенно нагревать? А такое было. И нам, чтобы сдать эту работу, нужно было выбраться из помещения до того, как мы потеряем сознание от невыносмой жары. Нас чуть ли не запекали живьём. Жареные кадеты в собственном соку. Приправленные страхом и иногда не только им.

Ну почему нам не доставалось нюхать, к примеру, цветочки? Они даже на необитаемых планетах есть.

Практикум по выживанию начался у нас со второго семестра и должен был длиться до выпуска из школы. В конце второго курса последним экзаменом стал именно экзамен по выживанию. Условия прохождения экзамена были сюрпризом. Условно выжил — экзамен сдал, условно погиб — на переэкзаменовку.

Как на обычном практикуме, на экзамене нас распределили по группам. В этот раз по трое. Я попала в группу с Дануром и Финамом, а вот Тали и Лерс оказались в одной. Я завистливо вздохнула и вошла в помещение, предназначенное для сдачи экзамена. Дверь за нами закрылась, щёлкнув замками.

— Мне это не нравится… — тоскливо протянул Данур нье' Увент

Я молча согласилась.

Мы оказались в пустом металлическом помещении без окон. Воздух был кристально чист: не пахло ни машинным маслом, ни резиной — ничем. По помещению, почти под самым потолком, находившимся на высоте почти четырёх метров, проходили трубы. Послышался странный звук и… нас окатило водой.

— Дранкз волумский, — выругался Финам, — нас решили утопить! Довольно холодная вода начала прибывать. — Нье' Кланис, — обратился он ко мне, — если у тебя месячные, самое время достать прокладку, закрепим её шнурками от ботинок, вода перестанет так быстро прибывать.

— Использую тампоны в таких случаях, а вот ты, нье' Инер, может, отдашь свой подгузник? Он лучше подойдёт. — В том же тоне ответила я, смотря на потолок. Воды набралось уже по щиколотку. Такими темпами, через час вода дошла бы до пояса.

Этих своих одногруппников я не любила. Они были снобами, кичившимися своим происхождением, одними из тех, кто задирал Лерсано. В моей заколке в волосах имелась небольшая встроенная острозаточенная отвёртка. Рик посоветовал мне всегда носить её с собой, когда узнал, что я дружу с электроникой и механизмами. Игнорировать эту его рекомендацию я не стала. И не зря. Я могла бы прямо сейчас открутить панель управления, соединить пару проводов и открыть дверь. Мы бы вышли, не замочив даже комбинезоны. Но не факт, что нам бы зачли такое решение: голосъёмка экзамена велась не только для того, чтобы знать, в опасности или нет кадет, но и для оценки действий во время решения поставленной задачи. Поэтому, решила я, пусть мужчины думают, как нам выбраться. Свой козырь я приберегла на крайний случай.

Мы вывернули свои карманы, но ничего подходящего для решения нашей проблемы не нашли. Стянули пока ещё сухие комбинезоны, Данур сел на плечи Финама и попытался затянуть ими течи. Частично ему это удалось. Поступление воды значительно снизилось. Данур спрыгнул с плечей Финама, обдав нас холодными брызгами. Он и Финам уставились на меня.

— Классный у тебя накаченный зад, и грудь ничего, — прокомментировал мою фигуру Финам.

— А тебе бы не помешало плечевой пояс проработать, — ответила я, закатив глаза.

Финам зашипел, а Данур спросил:

— Слушай, нье' Кланис, почему бы тебе не избавиться от шрама на бедре?

— Нье' Увент, повреждения задели глубокие слои мышц, от него просто так не избавиться. И вообще, бестактно спрашивать о таком у леди.

Холодная вода добралась до пояса. Узел из нашей одежды намок и начал пропускать больше воды. Финам стал стягивать свои берцы.

— Если оторвать голенище получится прокладка лучше, чем ткань комбинезонов, — выдвинул он идею.

О! Не так плохо, мозги включились. Купание в прохладной воде заставило его собрать мысли в кучку. Данур снял свой берц и начал что-то ковырять в подошве. Разодрав в кровь пальцы, он достал шип. Видимо, не только у меня была заначка. Хорошо, что я не стала демонстрировать свои умения. Мужчины должны чувствовать себя мужчинами. Около часа ребята пытались отрезать голенище. Я усиленно помогала. То ковыряла на редкость прочные швы шипом, то помогала тянуть ткань, чтобы швы натянулись и их было легче резать. Наконец парни отрезали голенище. Воды набралось уже по шею парням, а мне по макушку. Приходилось все время подгребать руками, чтобы оставаться на плаву. Ребята закрыли пробоину голенищем берца и обмотали эту импровизированную прокладку шнурками наших ботинок. Узел затягивали втроём, повиснув на нём в шесть рук. Течь практически прекратилась. Вода была холодной.

— Просидим в такой воде ещё час-полтора — проведём в медицинской капсуле весь выходной, — заметил, стуча зубами Данур.

Вода уже поднялась метра на три. Она немного просачивалась сквозь нашу прокладку. Было очень холодно. Мы обнялись, переплетя руки и ноги, чтобы хоть так сохранить толику тепла. Никаких пошлых шуток и мыслей. Одни стучащие зубы, синие губы и пупырчатая кожа.

Не знаю, сколько прошло времени, когда вдруг послышался звук, как будто выдернули пробку из слива и вода начала быстро уходить. Открылась дверь, и мы практически вывалились наружу, сотрясаясь от холода. Подскочили медики, укрыли нас термоодеялами и повели на осмотр. Наша группа оказалась четвёртой, сдавшей экзамен. Среди сдавших я не увидела Тали и Лерса, это значило, что они ещё не закончили испытание.

Глава 10

Рэн

В ювелирной мастерской было чисто, сухо, опрятно, светло и… безопасно.

— Арэниэль, — недовольно обратился ко мне ювелир, к которому я наконец-то смог записаться в ученики. За четыре года учёбы на ММР я вдоль и попрёк изучил условия договора с родителями и нашёл обход условий, которые запрещали мне заниматься резьбой по камню. В нём не было ни одного пункта, запрещавшего мне изготавливать ювелирные изделия. Позади остались незабываемые месяцы практикума по выживанию, и теперь у меня был, что называется, практикум для души. Господин Вайлитень Борвик ворчливо продолжил: — Ты неправильно измерил угол грани! Огранка будет не симметричная и не даст нужной игры цвета.

Вайлитень Борвик, элефин с пшеничного цвета волосами средней длины и огромными, чуть раскосыми глазами, выглядел отлично для своих тысячи семисот восьмидесяти трёх лет. Я думал, он чуть старше меня, когда пришёл наниматься в подмастерья. Одежду он предпочитал устаревшую, носил камзол и ботфорты, а волосы собирал хвост. Мне многое не нравилось в этом наставнике, но, он, несомненно, был гением огранки драгоценных камней.

Я незаметно вздохнул, взял в руки квадрант и снова измерил угол. Действительно, я ошибся, но всего на полградуса, а господин Борвик ошибку определил на глаз. Да уж, до его уровня мне было ещё расти и расти.

Борвику поступил большой заказ: огранить несколько тысяч полудрагоценных камней разной формы. Самые мелкие камни шли не в ювелирное дело, а использовались для украшения платьев и костюмов, а камни чуть крупнее — для украшения залов домов именитых высокородных элефинов. Требования к таким камням не были жёсткими, поэтому я и ещё пять учеников господина Борвика сидели в просторной мастерской и в прямом смысле оттачивали свои навыки.

Я брал камень, проверял его на дефекты, определял, какая огранка для него подойдёт, а затем, чтобы убрать изъяны, замерял угол, закреплял камень и начинал сперва обдирку, потом огранку и в конце — шлифовку. Когда я осваивал одну форму огранки, переходил к другой. Каждую из форм я оттачивал до тех пор, пока не доводил работу до автоматизма. Но, хотя я уже в совершенстве гранил камни формы «овал», господин ювелир всё не разрешал мне начать оттачивать другую огранку.

— Господин Борвик, — как-то спросил его кто-то из его учеников, — почему мы точим руками, ведь есть же автоматические комплексы, которые сами вымеряют угол, сами обдирают, точат, шлифуют?

Ювелир внезапно рассердился:

— Да потому что камни получаются мёртвые! Без души! Да, они красивы и идеальны, но камень, не прошедший через тепло рук огранщика, никогда не будет обладать глубиной игры света! — рьяно воскликнул он и, успокоившись, ехидно добавил: — Не всегда требуется стандартная огранка, бывает так, что в украшение лучше подойдёт камень с необычными гранями. И вот сейчас вы точите камни руками, чтобы в будущем вы смогли понять, если вам встретиться камень, — он выделил это слово, — который сможет прославить вас как мастеров-ювелиров, чтобы вы смогли показать его красоту, несмотря на нестандартную огранку.

Да, господин Борвик любил своё дело, хотя украшения он делал посредственные. Красивые, но обычные. Изящные, но без изюминки. Поэтому ювелирные украшения господина Борвика продавались не то чтобы плохо, но и огромные очереди за ними не выстраивались. А вот огранку камней у него заказывали постоянно.

В целом мне нравилось это направление работы с камнем, но и по своему гравёру я от этого скучал больше. Я взял следующий турмалин, повертел камень в руках, определил, что ему однозначно требуется огранка «овал», закрепил, начал обдирку… Руки всё делали автоматически, мысли же мои унеслись к чемпионату Элеи по боям на национальных клинках, которые должны были стать итогом первого семестра последнего курса университета…

* * *

Тренировок с Квардиго мне уже не хватало. Теперь я мог на первых секундах боя выбить клинки учителя или нанести пятнадцать, как того требовали официальные соревнования, порезов, но я не решался попросить его помочь мне найти другого учителя. Он много для меня сделал, и мне не хотелось его обижать. После очередной тренировки, которая для меня была, как разминка, запыхавшийся Квардиго обратился ко мне:

— Рэн, тебе надо расти, меня ты уже давно обогнал. Ты будешь не против, если я посоветую тебе другого учителя?

— Господин Квардиго, с почтением приму ваши советы, — ответил я вежливо.

На следующей тренировке в зале присутствовал подтянутый элефин в возрасте.

— Господин Тиадениэль Эрдо Пэриксен, — представил его Квардиго и продолжил: — Рэн, именно у него я предлагаю тебе учиться.

— Почту за честь, господин Пэриксен, ответил я, чуть склонив голову.

Он ничего не ответил, молча кивнул и показал в центр зала. Взял тренировочные деревянные клинки и встал в позицию.

Боем это не было. Это оказалось избиением младенца. Уже на первой минуте Тиадениэль выбил один мой клинок и до конца боя не подпускал к нему, чтобы поднять. Ещё он был очень быстр и силён, я едва успевал ставить блоки и парировать удары. К концу второй минуты моя правая рука безвольно висела — господин Пэриксен своей палкой ощутимо задел нервные окончания. Всё закончилось обидным шлепком по моему тылу. Я тяжело дышал, противник же остался свеж, как первый цветок, распускающийся в мае в элейских горах.

Тиадениэль произнес:

— Прыжки слабые, удар тоже, скорость маловата, не предугадывает действий противника. В общем… беру в ученики, — он помолчал, рассматривая меня, и добавил: — И да, называть меня Дэн, никаких господин Тиадениэль или господин Пэриксен.

— Почему? — спросил я.

— Почему согласен учить? — уточнил Дэн.

Я кивнул.

— Уже 30 лет никто не мог продержаться против меня больше минуты, ты же продержался, — он бросил взгляд на времярез, — три минуты двадцать восемь секунд. — Ухмыльнувшись, он подошёл к Квардиго, хлопнул того по плечу и обратился уже к нему: — Заходи завтра, отдам тебе тот палкийский кинжал, на который ты давно глаз положил!

Я опешил: они поспорили о том, сколько я продержусь против Дэна? И учитель, стало быть, выиграл? Интересно, что он поставил на кон…

Дэн кардинально поменял мои тренировки. Каждый мой день начинался теперь с пробежки и комплекса силовых упражнений, а по вечерам, когда я не дежурил в университетской клинике, были тренировки в зале Дэна. О… Это оказался не обычный зал для упражнений. Спортзал был роботизированный, такой университет позволить себе не мог. Хотя… Если бы несколько наших студентов выступали на соревнованиях ежегодно, то университет смог бы обзавестись самым ультрасовременным тренировочным залом. По залу Дэна летали пять небольших плоских цилиндров с огоньками и кнопками. Они двигались хаотично, но, приближаясь ко мне, стреляли электрическими зарядами. Не смертельно, конечно, но довольно болезненно. В руках я держал специальные клинки, и, когда успевал подставить хотя бы один из них под разряд, тот рассеивался.

— Когда научишься уворачиваться от восьми таких ботов, в занятия стану включаться я, — бросил мне Дэн и вышел из зала.

Первые две недели я еле выползал с тренировок. Хорошо ещё, что учёба только началась и не требовала пока напряжённого внимания. Боты долбили меня разрядами постоянно. Но к концу второй недели я заметил, что стал успевать уворачиваться и иногда даже предугадывать, какой из них попытается выпустить в меня разряд. Дэн увеличил число роботов до восьми, и я ещё три недели с трудом уходил с тренировок на своих двоих.

Приятным разнообразием между учёбой и занятиями в зале стало получение патента. Почти сразу я передал все права на изобретение навигаторам. Они ежедневно спасали тысячи живых существ, возможно, моя надстройка в капсулу могла помочь спасать ещё больше. Конечно, передача абсолютных прав на патент не была бесплатной — мой счёт в гномейрском банке увеличился в разы, так что у меня появилась возможность путешествовать, учиться и позволить себе кое-что для души после отработки на маяке.

Из-за интенсивных тренировок, дежурств в клинике и уроков у ювелира я стал меньше времени уделять учёбе. Как итог — не сдал зачёт по выживанию.

— Съёмки время отнимают? — ехидно поинтересовался нье' Цалик, проходя мимо стола, на котором я пытался рассортировать жумары, блоки и репшнуры.

А потом я провалил практикум по анестезии. Нет, отчисление мне пока не грозило, но родителям наверняка уже доложили.

— Дэн, нужно убрать одну тренировку в неделю, с такой нагрузкой я могу вылететь из универа, — пришёл я к учителю.

Он нахмурился, потом язвительно ответил:

— Я думал, что взял ученика, а оказалось — ученицу. Можешь убрать одно занятие. Или можешь вообще не ходить. Решай сам.

Я задумался. В элейских сутках двадцать семь часов, где взять ещё парочку? Я стал спать на час меньше, значительно сократил количество дежурств в клинике, в которой раньше подрабатывал не только из-за общей практики, но и из-за денег, пересдал долги. И всё равно месяцы до каникул слились в одну пелену: подъём, тренировка, лекции, тренировка, сон. Два раза в неделю я дежурил в клинике. В эти дни тренировок у меня не было, но были пробежки на стадионе. А в выходные, свободные от лекций, я посещал занятия в ювелирной мастерской.

Примерно за месяц до Дня смены года должны были состояться соревнования за титул чемпиона Элеи. Дэн взялся за меня всерьёз. После тренировок я отправлялся сразу в амниотическую капсулу, без которой мне, вероятно, не удалось бы справляться ещё и с учёбой, и с занятиями по ювелирному делу. Иногда бессознательного меня приносил туда Квардиго, который практически всегда присутствовал на занятиях. Дэн считал ниже своего достоинства таскать ученика, с Квардиго же мы вдобавок разбирали мои ошибки. В этотраз мы не смотрели прошлые бои, чтобы определить сильные и слабые стороны противников. Дэн сказал, что, наблюдая за боями будущих противников, я настраиваю себя на контратаки их приёмов, а если они так же, как и я, развили свои навыки? Это могло бы стать неприятным сюрпризом на соревнованиях. Было нужно, чтобы во время поединка я мог просчитывать действия противника, видеть весь узор боя. В этом Дэн видел какую-то, понятную только ему, романтику.

И вот соревнования на титул чемпиона настали. В прошлом году я участвовал в соревнованиях между университетами, а сейчас Дэн посчитал возможным заявиться на состязания планетарного масштаба. Сначала проводились отборочные туры, которые Квардиго и Дэн считали разминочными. На каждом этапе противники мои становились всё более сильными, но пока не настолько, чтобы можно было переживать.

Декан ММР и ректор универа были в экстазе. Ни один студент медицинского университета Элеи ни разу не участвовал в соревнованиях такого уровня. Когда мы с Квардиго и деканом пришли к ректору, тот даже пообещал построить на территории университета ультрасовременный спортивный комплекс, а ещё в два раза снизить оплату за обучение для студентов, показавших в различных спортивных соревнованиях хорошие результаты.

Первый день финала не отличался от дней отборочных туров. Одежда на мне была традиционная, причёска тоже. Правила поединков не менялись тысячелетиями.

Перед первой схваткой я осмотрелся. В первом ряду сидела Катениль. Она повела глазами вправо и вверх, я проследил за её взглядом: в правом верхнем ряду сидели родители. И в целом среди зрителей оказалось много знакомых лиц: это были мои однокурсники, ребята и девы, дежурившие со мной в клинике, мои товарищи по выживанию — Дина, Фаинерель, Кайлирн, Бэнэниэль. Присутствовала даже профессор Жилерен.

Рефери повторил правила, и мы… закончили поединок. Мой первый противник оказался ме-длен-ным. Очень. Пока он оценивал обстановку, вытаскивал клинки, разбегался, подпрыгивал… Можно было широко зевнуть, прикрыв при этом глаза, потом не спеша достать своё оружие и, слегка крутанув в руке, выбить клинки противника, наставить один свой клинок на горло, а другой — на сердце противника. Мне было непонятно, как он добрался до планетарного финала. На бой мы потратили около пятнадцати секунд. В зале сначала стояла тишина, а потом грохнули аплодисменты, раздались крики, звуки вувузел.

Для меня первый день соревнований закончился, толком и не начавшись.

Заведующий отделением первичного приёма университетской клиники утром спрашивал у меня, не смогу ли я выйти на смену вечером. Кто-то внезапно взял отгул.

— Пожалуй, надо сообщить, что смогу сегодня подежурить, — пробубнил я себе под нос, пока рефери бил в гонг.

На следующий день мой противник заставил меня немного попотеть. После того, как ударил гонг, он стал кружить вокруг меня, а я держал его под наблюдением. За полсекунды до его нападения я заметил, как слегка расширились его зрачки, напряглись мышцы лица.

— Многие не следят за своим лицом, и оно выдаёт их, — говорил мне ещё в самом начале тренировок Дэн, — ты должен быть полностью расслаблен.

Я без труда уклонился от первого удара, развернулся, высоко подпрыгнул и, пока противник разворачивался, успел сделать в полёте пару шагов по его спине. Зал загудел. Но мой противник оказался не промах и смог поставить блок, так что я лишь слегка оцарапал ему руку. Больше я не стал ждать нападения и сам перешёл в наступление. У бойца была неплохая подготовка: он уворачивался, защищался, но один раз я чуть задел клинком его ухо. Меня же мой противник коснуться не смог. Увидев, что он уже подустал, я увеличил напор и продолжал теснить его к краю арены. Заступ! Гонг.

Последним боем был бой за звание чемпиона. Я уже знал, кто станет мои противником — часом раньше Нарсго одержал победу в своём поединке.

Утром я сделал обычную разминку и помчался на финал соревнований. Бой с Алинэлем Нарсго был тяжёлым. Хотя я превосходил его в скорости и силе, у него был огромный опыт в таких поединках. Я осмотрелся: повсюду была размещена реклама «Крыльев» вперемешку с рекламой известного на Элее туристического агентства — спонсора моего противника. Не удивительно: Нарсго стал чемпионом межуниверситетских соревнований в прошлом году. Титул этот не был самым высоким, но всё же был значимым.

Как только рефери озвучил правила, мы встали в одинаковые позиции: ноги слегка согнуты, руки с клинками выставлены вперёд, слегка сведены.

— Малыш Рэн, ты пришёл за добавкой? — с издёвкой спросил Нарсго.

— Нет, Нэл, вернуть подарок, — я чуть скосил глаза влево, указывая на свой шрам.

Он резко ринулся в мою сторону, но я был готов к этому. Первый его выпад я отбил, играючи, мы скрестили клинки, выбили искры и разошлись. Покружили друг напротив друга, чуть согнув ноги и вытянув клинки.

Зал мочал. Сторонников Нарсго среди болельщиков было немало.

Я высоко подпрыгнул и попытался обрушить силу клинков на клинки противника — вредить жизненно важным органам на боях старого запрещалось. Будучи опытным бойцом, Нарсго успел присесть на одно колено и встретил мои клинки своим блоком. Снова сноп искр. Удар был мощным, но он даже не пошатнулся, устоял. А я, разрушив блок, отступил на шаг. Мог бы снова ударить клинками сверху вниз, и, скорее всего, пробил бы его защиту. Но не было бы чести в сражении с противником, оказавшимся на коленях. Правила поединков не требовали такого благородства, но я почему-то знал, что Дэн будет доволен. И всё же я поплатился за это. Мне не было известно, кто тренировал Нарсго, но тот умудрился из своего нижнего положения подняться и одной ногой пнул меня в солнечное плетение. Достал, зараза, и волна боли чуть не скрутила меня, в глазах потемнело, и я автоматически выставил клинки в защитный блок. Мне повезло, что Нарсго после удара ногой не хватило размаха для ещё одного. Мой блок погасил его атаку, и я быстро отступил в сторону черты.

Противник, взмахнув ритуальными косами, блеснул ядовитой улыбкой и произнёс:

— Дэн тренировал. Чем же ты его зацепил? Со мной он не стал даже разговаривать.

Я и сам задавался этим вопросом.

Нарсго закрутил клинки мельницей и двинулся на меня. Что-то новенькое. Он тоже не терял времени, отрабатывая новые приёмчики. Он почти прижал меня к черте, и мне пришлось сделать сальто над «мельницей», но я слегка не рассчитал высоты и кончик его клинка полоснул меня по груди. Неглубоко, но неприятно. При этом я оставил довольно глубокую отметину на его спине. Я вдруг понял, что этот поединок будет долгим. Это бой на равных.

Зал всё ещё молчал. Мы бились в тишине, которую нарушал только звон клинков и наши вскрики на выдохе во время ударов.

Казалось, мы бились уже несколько часов, а бой всё продолжался. Я перестал считать порезы. Белый песок под ногами стал розовым от нашей крови, но, раз не звучал гонг, значит, до пятнадцати ещё не добрались. Силы уже таяли, и я видел, что Нарсго держится только на упрямстве. Впрочем, он видел, что и я понемногу сдаю. Прыжок его не был внезапным, он разбегался тяжело, но попытался вложить все силы в этот удар: подпрыгнул, махнул клинками, а я сделал ему навстречу колесо на руке, с которой стекала кровь. Его клинок прошёлся рядом с кончиком моего носа. Нарсго, вложивший остатки силы в этот рывок, не успел полностью развернуться после маневра, и, пока он делал это, я выставил клинок и провёл им по всей правой стороне его тела, оставив глубокий след. На месте пореза тут же набухли капли крови и, соединившись, превратились в тонкий ручеёк. Рана начиналась от века правого глаза и заканчивалась у колена. Нарсго стоял, пошатываясь, его глаза закрывались, но он усилием воли держал их открытыми. Всё-таки он отличный боец! Я легко толкнул уставшего от схватки и потерявшего довольно много крови Нарсго рукой и прохрипел:

— Люблю симметрию.

Нарсго стал медленно заваливаться на песок.

Мне тоже было тяжело стоять, под ногами у себя я рассмотрел сквозь полузакрытые веки натёкшую лужу крови. Но я понимал: если сейчас упаду — будет ничья. Нужно стоять. Держаться. Всё труднее мне было держать глаза открытыми.

Толпа зрителей, казалось, ожила: люди открывали рты и, должно быть, кричали, но я ничего не слышал. В голове стоял шум. Я вдруг подумал, что из-за него я не смогу услышать гонг. Мысли лениво текли в моей голове, становясь всё короче. Очень хотелось закрыть глаза. С трудом я перевёл свой взгляд на гонг. Рефери невообразимо медленно поднял ритуальный молоток. Звука не было, но я видел, как молоток коснулся медного диска, и в этот момент из меня будто бы достали все кости. Последнее, что я запомнил перед тем, как сознание покинуло меня, это то, как ко мне неслись Дэн и Квардиго.

* * *

Я вернулся в действительность — в мастерскую господина Борвика. Руки сами наносили специальный клей на кич для закрепления камня перед огранкой. Я снова погрузился в мысли, теперь о настоящем.

Последний учебный семестр сюрпризов, конечно, не преподнёс. Как только нам поставили отметки по общей терапевтической практике в диплом, я перестал дежурить в клинике. Пришло время уступить дорогу новичкам.

Кларенисса уже несколько месяцев служила на одном из маяков. Я был удивлён, когда она зашла в общежитие попрощаться.

— Я сегодня улетаю на маяк, — сказала она, глядя мне в глаза..

— Лёгкой службы, — пожелал я.

— И это всё? — она почему-то разозлилась. — Никаких «Возвращайся быстрее, я буду скучать?!»

Я удивлённо посмотрел на неё. Она же сама ограничила наши отношения только сексом. Я даже не знал, кто её друзья, из какой она семьи…

Дева, видимо, увидев недоумение на моем лице, стремительно развернулась, так что волосы её разметались в воздухе, и, хлопнув дверью, ушла.

Лекций на последнем курсе практически не было. Сплошные практикумы. Практикум по нейрохирургии, практикум по выращиванию органов распространённых рас (последнее было специализацией Катениль, но, какое счастье, что не она вела этот предмет у нашей группы), практикум по вождению катера. Сейчас мы действительно пилотировали настоящие катера, а не тренажёры. Для этих практик компания «Крылья» предоставила свою продукцию нашему университету. Смешно. Я готов был отрезать свои волосы и проколоть ухо, если бы оказалось, что ректор университета не приплёл сюда каким-то образом меня.

Кабины реальных катеров ничем не отличались от кабин тренажёров. Кабины тренажёров были с полным погружением: мы ощущали весь спектр перегрузок, эмоций и некоторые болевые ощущения. Неприятно чувствовать, как крошатся кости. Пусть боль была и сильно преуменьшенной, но даже этого хватало, чтобы мы были внимательнее на манёврах.

— Это вас простимулирует, — насмехался над нами преподаватель. От его улыбки мы больше не шарахались.

Теперь на практикуме по вождению катера мы летали на них и в атмосфере, и в космосе. Работа на маяках всегда была сопряжена с опасностью, иногда у смотрителей не получалось отсидеться на станции, приходилось отбиваться от пиратов.

Ещё наш курс в течение двух месяцев по пять часов в день дежурил в центральном космопорту Элеи в качестве врачей-травматологов.

Для тех, у кого была возможность, телепортировались с орбиты в специальные центры, но не все любили этот способ передвижения, а кто-то и просто не мог его себе позволить. Телепортационное оборудование было дорогим и, кроме покупки, ещё требовало установки и наладки, а стоимость последней иногда была соразмерна стоимости самого оборудования. Ещё бы, неправильно настроенная телепортационная кабина могла вас разобрать на атомы и собрать, скажем, не совсем в том порядке, как было до этого. Нет, элефином по крови вы остались бы, но вот по внешнему виду — вряд ли.

Пока я работал в космопорту, мой словарный запас обогатился таким количеством ругательств, что «Дранкз волумский» теперь казалось самым безобидным. А ещё я понял, для чего по космопортовому району постоянно курсировали на флаэрах представители правопорядка Элеи. Хотя этого порядка в этом пространстве отродясь не бывало. Многочисленные иномирцы прилетали на планету, улетали с неё. Одни оставались на Элее на несколько дней, другие только ждали следующего рейса или разгрузки-погрузки товаров. Ни один бар, ни одно кафе не пустовали в этой особой зоне. Ну и работа припортовой клиники никогда не прекращалась.

Каких только травм мы не насмотрелись за эти два месяца: ножевые, черепно-мозговые, переломы, вывихи и растяжения, отравления и даже утопления. Некоторые травмы приходилось лечить старинными способами, так как иномирец или отказывался ложиться в амниотическую капсулу, или просто не мог заплатить за такое высокотехнологичное лечение.

Иногда и на самих врачей пытались напасть пациенты. Никогда не забуду, как худенькая элефина с нашего потока прошипела пьяному, избитому даримцу, который, несмотря на то, что был сильно потрёпан, успел её несколько раз облапать:

— Ещё раз меня заденешь, я вколю тебе паралитик. Двигаться не сможешь, но чувствовать будешь всё. И тогда я обработаю твои раны, отключив на запаивателе режим параллельного обезболивания.

До помутнённого алкоголем сознания вроде бы дошло, что не стоит дальше сердить и так разъярённого медика.

Как-то я и сам чуть не стал жертвой нападения. Привезли наркомана‑терианина, у которого имелись следы нападения хищного животного. Думать о том, где они встретились в районе, прилегающем к космическому порту, мне не хотелось. Я стал вводить первичные данные о пациенте, предложив тому расположиться на кушетке. Лёгкое движение воздуха — и я крутанулся с мечами, выставив блок на удар деревянной табуреткой, а наркоман во время удара косившийся на шкафчик с медикаментами, ойкнул. Молча, используя «мельницу», я покрошил табуретку в щепки спросил:

— Сам ляжешь на кушетку?

Терианиан, смотревший на меня широко распахнутыми всеми пятнадцатью глазами, кивнул. То, что он в шоке от медицинского персонала, выдавал его гребень — он стоял дыбом. Тем не менее дебошир улёгся на кушетку.

— Вот и славно, — фыркнул я, мысленно благодаря Катениль, которая предупредила меня о том, какой беспокойной может быть практика в порту.

Теперь я понимал, почему большая часть травматологов — огромные, накаченные, хмурые элефины. Станешь таким, если захочешь выжить.

Тренировки у Дэна продолжались, последнее время чаще всего была ничья. Старик никогда не сказал бы мне, но каждый раз после тренировок я видел в его глазах удовлетворение. Я часто думал о том, как же мне будет не хватать их с Квардиго во время службы на маяке!

В деньгах я больше не нуждался, особенно после последних съёмок. В этот раз это оказались низколётные на воздушной подушке устройства‑мотогравы «Риск». Гонки на совершенно безумных трассах на мотогравах стали новым увлечением элейской золотой молодёжи. Режиссёр и команда были те же, да и замысел рекламы не отличался от предыдущих. «Риски» охотно раскупали, мой счёт в банке пополнялся. Все сообщения от родителей, в очередной раз попытавшихся сказать, как они недовольны мной, я просто стёр.

* * *

Учёба в университете закончилась как-то внезапно. Вот бесконечные практики, перемежающиеся с тренировками у Дэна и уроками в ювелирной мастерской, вот дипломная работа, которую я писал по амниотическим капсулам и их разновидностям, в том числе и по криокапсулам. Материала у меня было собрано достаточно благодаря летней практике на третьем курсе в криоцентре и курсовой работе у профессора Жилерен.

Крутя в руках пластиковую карточку, подтверждавшую мою сертификацию, как целителя, я думал о том, что делать дальше. До отбора на маяки оставалось ещё около месяца. Вал перед ним улетел к родителям: у них было владение на западном континенте. Университет автоматически зарегистрировал на отбор всех выпускников ММР. Комнату в общежитии, которая последние пять лет была моим домом, я должен был освободить в течение недели. Я договорился с сестрой о временном, пока навигаторы отбирают медиков в команду, проживании у неё. Она не возражала, всё равно ей нужно было лететь в командировку на Тррул: читать курс лекций по выращиванию и трансплантации внутренних органов. Я посмотрел в сети на трруланцев. От гуманоидов в них было разве что строение кистей, причём второй и четвёртой пар рук.

Да уж… Пути эволюции неисповедимы.

* * *

Живя в квартире сестры и предварительно спросив у неё разрешения, я решил попробовать самостоятельно сделать то, чему учился у мастера‑ювелира. В его мастерской я научился отливать заготовки под кольца, серьги, тянуть тончайшие нити, потом их свивать, мастерить цепочки и изящные кулоны. Всё это были украшения по эскизам господина Борвика.

Там, на практикуме по выживанию, я видел любопытных насекомых: длинное тело, иногда невообразимых раскрасок, большая голова, на которой выделялись такие же разноцветные глаза, шесть ног и большие вытянутые полупрозрачные крылья с прожилками. Насекомые летали друг за другом, кружили над водой, над лугом или опушкой леса.

Я загорелся сделать украшения из серебра и недорогих камней в виде этих насекомых. Но ещё я хотел, чтобы украшение было полезным. Например, с определителем скаривитян. Несколько дней я потратил на то, чтобы отлить серебряную основу, подобрать, огранить камни, вставить их. Но внезапно работа встала. Крылья! Я никак не мог подобрать камень для их изготовления. Нужен был прозрачный, с прожилками. Я уже хотел было отложить работу до лучших времён, как вдруг наткнулся в сети на простенькие серьги в виде листочков дерева… из слюды! Да! Это было именно то, что нужно. Я сделал две броши с разными камнями — получились чисто женские украшения. Мужчина такое точно не надел бы. А что бы надел? Я вспомнил о родовом перстне отца, который тот носил не снимая. Перстень! Я вставил в него отшлифованный кусочек слюды, будто бы часть крыла того насекомого, по краю разместил тонкую гравировку — хоровод из этих глазастиков. Глаза сделал разноцветными. Мельчайшие камешки я закреплял долго. Под каждый самоцвет необходимо было просверлить крошечное отверстие. Перстень вышел восхитительным — созданная из множества каменей, его поверхность сияла. Идеально. Оставалось клеймо. Почему-то с этим всё оказалось просто, и на перстне появились два скрещенных элейских клинка и буква «Р» над ними, выгравированная старинной вязью. Я разместил украшения в сети. Было интересно, понравятся ли они кому-то. От традиционных элейских украшений мои работы значительно отличались.

* * *

Время до собеседований пролетело незаметно. Настал день, когда мне нужно было явиться в посольство вигов на Элее. Именно там проводилось собеседование с будущим работодателем. Войдя на территорию посольства, я обнаружил, что для своих послов виги построили типичный для своей планеты особняк — трёхэтажное строение из красноватого камня с простой черепичной крышей и окнами белого цвета. Ко входу вела парадная аллея, широкая, но не высокая лестница.

С удивлением я увидел на территории нескольких элефинов — однокурсников Кларениссы, выпустившихся год назад. Были тут и выпускники ММР, которые закончили университет два и даже четыре года назад. Я опешил: они что, каждый год должны являться и ждать, что их отберут? Какой это кошмар — каждый год приходить сюда после выпуска кадетов и назначения их на маяки. Ещё одним сюрпризом стало то, что маяки с устоявшейся командой тоже подбирали медиков.

В первый день у меня состоялось семь собеседований. В основном это были молодые, только что выпустившиеся из школы навигаторы. Некоторые сильно волновались, задавая свои вопросы, просматривая моё личное дело. Я знал о его содержимом, нам дали его почитать перед собеседованиями. В моём было написано, что я хороший медик, специалист по криозаморозке, хирургии, терапии, отличный боец на клинках, снимался в рекламе, неплохо учился. А вот про патент на усовершенствование амниотической капсулы, о том, что не общаюсь с родителями и что у меня есть право отказаться от трёх предложений смотрителей, информации не было.

Молодых навигаторов в основном интересовала практика по криозаморозке, некоторые задавали вопросы о моих увлечениях, кроме боёв на клинках и съёмок в рекламе. Про ювелирное дело я не говорил, рассказывал про обработку других камней. Кажется, они думали, что я не от мира сего, ненастоящий элефин. По бытующему во вселенной мнению, каждый уважающий себя элефин должен увлекаться целительством и ботаникой.

Второй день прошёл примерно так же, но меня удивил вопрос одной из молодых смотрительниц. Она, заикаясь и запинаясь, поинтересовалась:

— А… а вы?.. Девственник?

Как же хотелось ответить ей что-нибудь из разряда «К чему такой вопрос?» или «А вы?»

Но я только покачал головой.

Ещё на одном из собеседований юноша дотошно расспрашивал меня о том, почему у меня балл по выживанию выше, чем балл по акушерству. Пришлось объяснить свою позицию:

— По акушерству я прошёл необходимый минимум, за который всем ставится четвёрка, если бы хотел пятёрку, то нужна была бы дополнительная практика, которая необязательна. А преподаватель по выживанию оценил, что мы забили камнями хищную птицу, пытаясь спасти деву из нашей группы.

Молодой виг шокировано посмотрел на меня и выдал:

— Но… но… вы же элефин, вы ведь уважаете живую природу!

— Уважаем, — кивнул я и не удержался: — Деву, которую мы спасали, тоже уважали.

Мою шутку не оценили. И я пошёл на следующее собеседование.

В эти два дня почти половина моих одногруппников обрели своих работодателей. Вал ещё утром забежал попрощаться, пообещав потом рассказать, как устроился, и взяв с меня обещание, что и я поделюсь впечатлениями от службы на маяке. Вечером он улетел на станцию.

Завтрашний день был последним днём отбора. Я начал нервничать: ни я, ни родители не указали в договоре, как действовать в случае, если меня не выберут на службу.

* * *

— Следующий, — крикнул мужской голос из-за двери.

Я вошёл в комнату. За столом, вертя моё личное дело в руках, сидел мужчина. Тёмные волосы, глубокие тёмные глаза, нос с горбинкой, узкие губы сжаты в линию.

«Матёрый смотритель», — отчего-то пришло мне на ум.

— Я смотритель Фонэр нье' Соринт с «Маяка № 120567», — представился мужчина. Затем посыпались, как щелчки хлыста, вопросы. — Как давно владеешь клинками?

— Три года.

— Для чего снимался в рекламе? Известность? Потешить своё самолюбие?

— Заработок.

Тёмная бровь выгнулась:

— И много заработал?

— На жизнь после службы на маяке хватит.

Смотритель одобрительно кивнул.

— Нахождение на станции по большей части рутина. Иногда и попросту нечем заняться. Есть какие-то увлечения?

— Резьба по камню.

Господин Фонэр даже хмыкнул:

— Необычное занятие для элефина. Думал вы все повёрнуты на садах и медицине.

Я пожал плечами. Что на это можно было ответить?

Мы несколько секунд смотрели друг на друга. Затем господин нье' Соринт произнёс:

— Жду тебя завтра в телепортационном центре у ворот пять. С собой — всё, что посчитаешь нужным. Контракт, стандартный для элефинов, подпишем на маяке.

Перед отправкой на маяк я заглянул на межгалактическую торговую площадку, на которой выставил броши и перстень, и был приятно удивлён. Всё оказалось приобретено неизвестным покупателем.

Глава 11

Линн

— На странице двести шестьдесят семь и двести шестьдесят восемь вы прочитаете о признаках ядовитых растений. К следующему уроку выучить. Будет проверочная работа.

Ха! Я это и сейчас могла рассказать. Всё же рейды многому меня научили. Как и господин нье' Човдж, которому я практически с первых же денег с моего имперского содержания вернула долг.

Господин нье' Унали, невысокий коренастый смотритель маяка номер тысяча семьсот девяносто четыре, которого пригласили читать нам курс по выживанию, продолжил:

— Через неделю жду доклады на семи листах по темам, которые я каждому отправил на планшеты. — Господин нье' Унали остановился рядом с Койстом нье' Глир и похлопал его по плечу. — А благодаря кадету нье' Глир темы у вас очень интересные, в том смысле, что в сети вы сможете найти информацию всего на пару страниц. Остальное придётся искать в учебниках.

Класс громко вздохнул.

«Действия при попадании на планету класса "В"» — я быстро глянула свою тему, пришедшую несколько секунд назад на планшет.

Мне нужно было написать о том, как я буду выживать на планете, где есть население, которое ещё не развито технически. Определить, на каком этапе технического прогресса находится местное общество, если такой уже имеет место быть, описать достоинства и недостатки общения с местным населением в зависимости от этапа развития… Эх, обширная тема. Но интересная. В этот раз господин нье' Унали превзошёл самого себя. Темы действительно не повторялись и были объёмными. А всё из-за одноклассника, который весь свой прошлый доклад скачал из сети.

— Девочки, какие темы вам достались? — спросил нас Лерс, когда мы заняли свои места за обедом.

— Выживание на планете класса «В», — сообщила я друзьям.

— Выживание на водной планете, — уныло ответила Тали и также уныло спросила, ни к кому не обращаясь: — Ну и как я семь страниц наскребу про водный мир?

— А мне достались меры по повышению выживаемости при аварии горнодобывающего комплекса на астероиде, — сказал Лерс и тут же предложил: — Тали, а ты рассмотри все водные планеты. Есть ведь миры, где не только один океан и несколько островов, есть ещё и планеты-болота. И вообще, можно пофантазировать, миров много, и они могут быть совершенно уникальными… Представь, что ты попала в мир, где постоянно идут дожди. Его тоже можно отнести, хоть и условно, к водным.

— Лерс, ты чудо! — Отталия улыбнулась и чмокнула Лерсано в щёку.

На другом конце столовой кто-то буквально швырнул поднос с едой на стол. Мы оглянулись. Это оказалась новая девушка Лерса. Бросив яростный взгляд в нашу сторону, она вышла из столовой. По какой-то причине Лерс столовался только с нами. Я даже знать не хотела, как он объяснял это всем своим девушкам.

— Ой, прости, Лерсано, не подумала, — заливаясь краской, прошептала Тали, пока Лерс поднимался из-за стола, чтобы догнать свою новую пассию.

Я хмыкнула про себя. Ага, как же, не подумала. Это продуманная и целенаправленная акция. Тали устала ревновать Лерса, у которого романы быстро сменяли один другой. Лерс не был не постоянным, но внимание девчонок его избаловало. А ещё он таким образом подначивал чистокровных навигаторов, которым не так легко давались отношения с противоположным полом. Парни скрипели зубами и молчали, правда, Лерс не раз приходил на занятия с синяками, то на скуле, то под глазом. Но, поскольку госпожа Таграна Фааолис хорошо знала своё дело (уроки самообороны были, пожалуй, самыми любимыми как у парней, так и девчонок), обидчики Лерса тоже ходили с украшениями. А Лерс словно и не замечал, что он нравится Тали.

— Скажи уже ему сама, — как-то, не выдержав, предложила я Тали.

Та посмотрела на меня с испугом и воскликнула:

— Да ты что! Чем я тогда буду отличаться от всех тех, кто сейчас вешается ему на шею?

Больше мы эту тему не поднимали.

После мы отправились на занятии по медитации с господином нье' Тарку. К концу второго учебного года уже все мы умели открывать червоточины, представляя объект. Теперь мы учились открывать червоточины по координатам. Это оказалось очень сложно. Не зря мы два года учили астрономию и физику. Координаты представляли собой точки вселенной. И для того, чтобы открыть червоточину по координатам, мы должны были представить, в какой галактике, каком рукаве, каком скоплении, в какой системе находится нужный объект.

Систем координат у навигаторов две: координаты маяков и координаты миров и планет. Если с первым всё просто (обычно координаты представляют собой порядковый номер чёрной дыры, в которой находится маяк), то с мирами сложнее. Первая цифра — это номер галактики по навигаторскому исчислению, вторая — рукав. Если у галактики нет рукавов, то в координатах их отсутствие обозначается нулями. Третья цифра — скопление, тут принцип тот же, что и с рукавами. Затем указывается номер системы и только потом, в самом конце, номер планеты.

Согласно древнему протоколу, данные о всех новых мирах заносятся в единую базу. Но если какие-то полезные ископаемые находятся не на планете, а на астероиде или каком-то другом космическом теле, местоположение этих тел не вносится в общую систему: они остаются в личном пользовании конкретного маяка. Из-за этого периодически возникают недоразумения: каждому хочется отщипнуть кусок астероида, на котором, например, находится краплактовый фаридий или залежи индигового мрамора, или вообще, товарные камни, которые ценят орси. (Принцесса как-то упомянула, что ей надело разбирать эти ссоры и дрязги между смотрителями маяков и сейчас она разрабатывает протокол, с помощью которого будут устанавливаться правила добычи полезных ископаемых на астероидах.) В случае, когда полезные ископаемые находятся в мирах, где обитают разумные существа, неважно, на какой стадии технического прогресса, эти миры не трогают. Либо договариваются о покупке необходимого, если это возможно (то есть, если жители планеты способны вести торговые отношения). Это также регулируется несколькими протоколами, которые во время учёбы мы заучили наизусть.

Я оторвалась от своих мыслей и вернулась к заданию на планшете. Итак, мне нужно было выстроить путь до какой-то планеты. Названия не было, вместо него — цифробуквенный набор. Это могло значить, что местного населения там нет, или что оно находится на том уровне, когда не задумываются о названии своей планеты. Как обычно, я закрыла глаза, очистила мозг от мыслей (в последнее время стала делать это автоматически) и представила координаты неизвестного мира. Секунды шли, складывались в минуты, но ничего не происходило. Вроде бы всё было верно: сектор, галактика, рукав, скопление и даже номер планеты…

— Внимание, кадет нье' Оалу сформировал червоточину.

Я открыла глаза и завистливо посмотрела на Лерса. Тот сиял улыбкой и гордо смотрел на тех, кто называл себя чистокровными навигаторами. Лерс молодец, большинство чистокровных не могли похвастаться таким достижением.

Я снова очистила мысли и продолжила представлять мир по координатам. На этом занятии больше никто не смог открыть червоточину.

— Чем чаще будете тренироваться, тем проще это будет происходить с каждым следующим разом. Напоминаю, тренироваться можно только под присмотром опытного навигатора или под присмотром ваших родителей, когда вы находитесь дома, — напутствовал нас в конце урока ректор.

Мы встали с ковриков, сложили их, как обычно, в углу и двинулись к выходу из зала для медитаций.

— Нье' Шатроф, нье' Кланис, задержитесь, — услышали мы голос ректора.

Когда все разошлись, ректор обратился ко мне:

— Одалинн, после зимних экзаменов у кадетов третьего курса должна быть практика. Они работают помощниками смотрителей и, как правило, помогают родителям на своих домашних маяках. — Ректор замолчал на секунду, и я поняла, куда он клонит. — Раньше у нас не было учеников не с маяков, но практику пройти надо. Мы можем организовать её на любом маяке, но мы с Катей предлагаем тебе стать помощником смотрителя маяка номер пять. — Он вопросительно посмотрел на меня

— А как же Тали? Ей ведь тоже нужна практика!

Ректор кивнул и улыбнулся.

— Будет у смотрителя маяка номер пять два помощника, — ответил он и добавил ехидно: — Вот Аликс обрадуется. Будет, на ком отрабатывать шуточки.

Я кивнула, соглашаясь, а Отталия бросилась к отцу на шею и воскликнула:

— Папа, как же здорово вы с мамой придумали!

Лунморт нье' Тарку погладил дочь по голове.

— Тали, дверь не закрыта, подумай, что скажут другие, когда увидят, как ты висишь у меня на шее.

Тали отступила на шаг.

— Как будто ты не знаешь, что скажут! И как мама не боится тебя отпускать на работу? Тут столько девиц, строящих тебе глазки…

Ректор рассмеялся.

— В моём сердце и мыслях только твоя мама, — он легонько щёлкнул дочь по носу и повернул голову ко мне. — Одалинн, Катя постоянно занята, так что работы у помощников смотрителя будет много. Было бы хорошо, если бы ты научилась открывать червоточины до практики. Поэтому я назначаю тебе дополнительные занятия по вечерам.

— А… вдруг я так и не научусь? — проглотив ком в горле, спросила я. — Вы не возьмёте меня на практику?

Господин Лунморт по-отечески улыбнулся и ответил, подмигнув мне:

— Конечно возьмём, только Тали озвереет открывать червоточины каждый день.

* * *

Экзамены пролетели как-то незаметно. По робототехнике господин Кинур Ваадрис поставил мне и Лерсу пятерки автоматом. Писк всё же убедил меня показать ему тот неприличный жест, который получился случайно, когда я искала ответ на задачку по сжиманию пальцев робота в кулак. Учитель по роботехнике рассмеялся и попросил у меня, довольно потирая руки, разрешения отправить этот код своему товарищу. Любимому учителю отказать я не могла.

По астрофизике я получила твёрдую четвёрку. Может, поэтому у меня не получалось открыть червоточину по координатам.

— Одалинн, у вас отличный потенциал, но вы не дорабатываете, — так выразился учитель Фаулер нье' Топантир.

— Да ты просто лентяйка, — возмутился Писк, но всё же подобрал мне несколько учебников на эту тему. «Продвинутый курс физики чёрных дыр» и «Строение вселенной от А до Я», что-то вроде этого.

На элейском я почти не говорила, зато устную и письменную речь понимала отлично, за что и получала высокие отметки.

— Кадет нье' Кланис, вам нужна постоянная тренировка. Если есть возможность, то желательно постоянно общаться с носителем языка. — Говорила Раниэнель Лэзеран.

Я только вздыхала: где этого носителя взять? Я знала всего двух: Элениссу Нооарк и Арэниэля Вардиса. Первая была главой медицинской службы маяка номер пять, и мне было как-то неловко к ней обращаться, а второй… второй и помнить не помнил о какой-то девочке, поступившей в школу навигаторов.

По физической подготовке, выживанию, математике, биологии, химии, истории, культуре рас, лётному делу, межмировой торговле и даже танцам у меня стояли пятёрки. А вот по письменной речи уже не первый год подряд у меня еле-еле выходила четвёрка.

— Кадет нье' Кланис, ставлю четвёрку только из-за ваших стараний. Я понимаю, не все виги могут быть одинаково успешными как в технических науках, так и в гуманитарных. — Ворчал господин Ронар нье' Беорн, выставляя мне годовую отметку.

Червоточины по координатам пока оставались для меня недоступными. Я и ещё три кадета из нашего класса три раза в неделю ходили на вечерние занятия к ректору. Двое из них смогли открыть червоточины по координатам после второго занятия, я же и ещё один кадет никак не могли освоить эту технику построения пространственного перехода.

— Ну чего ты нервничаешь, Линн, — говорил мне Писк, — не получится сейчас, получится потом. К концу третьего курса у всех получается. И на практику тебя возьмут в любом случае!

— Хочу полноценно помогать принцессе Кате, она много сделала для меня, — ответила ему я.

В последнюю неделю перед практикой большая часть кадетов разъехались, остались только те, кому было нужно что-то досдать по предметам. Тали тоже улетела на Франгаг. Во дворец прибывало посольство Вексеирян, впервые после изоляции. Я же упорно повторяла курс астрофизики: часть о строении вселенной, её бесконечности, а также теорию образования звёзд и планет. Я надеялась, это поможет мне на вечерних занятиях с ректором.

Вдруг я снова услышала голос Писка.

— Лииинн, — загадочно протянул он. — Лииинн, а у меня есть новая информация о твоём Рэне…

Вот же зараза какая. Знал, чем меня отвлечь от мрачных мыслей. И наверняка нашёл целую подборку всего.

— Показывай!

Сначала шла реклама какого-то двухместного открытого транспорта, похожего на скоростные гравиносилки с сиденьями и рулём, несущиеся всего в метре над землёй. И, как всегда, в кадре мелькала красивая элефина.

— Популярная в этом году звезда элейских мыльных опер, госпожа Райэнтиль Перино, — прокомментировал Писк.

Я скрипнула зубами. Да уж, теперь я хорошо понимала чувства Тали. Вот только она Лерса видела каждый день, а я Рэна — раз в полгода. Да и вряд ли эта звезда рекламы, Арэниэль Вардис, вообще меня помнил.

Я стала смотреть дальше… Вот Рэн остановил свои модернизированные гравиносилки (я даже растянула губы в ухмылке от этого сравнения), снял с головы какой-то защитный шлем со множеством разных мигающих датчиков и антенн (чистая бутафория!) и повернулся к камере. Я шумно выдохнула: всё тот же, но будто бы более взрослый, уже совсем не тот студент-медик, в котором ещё угадывалось что-то юношеское. Взгляд жёсткий. И от шрама он так не избавился. Этот шрам прямо притягивал мой взгляд. Захотелось прикоснуться к этой белой нитке на его лице, да так, что даже пальцы закололо. Великая точка начала, что за мысли!

Потом Писк показал мне списки выпускников, которые поступили на службу на маяки. Я мысленно застонала: Арэниэль Вардис сейчас служил в медицинской службе маяка номер сто двадцать тысяч пятьсот шестьдесят семь.

Если Писк хотел отвлечь меня от мыслей по поводу моей кривосознательности в открытии червоточин по координатам, то у него получилось. Правда, теперь я вообще впала в глухую чёрную тоску. Если раньше я ещё надеялась, что Рэн воспользуется своим правом отказаться от службы на маяке, дарованным ему принцессой, то теперь все надежды рухнули: к моему выпуску он отслужил бы на маяке уже три года. И вряд ли бы он стал менять маяк, привыкать к новой команде, смотрителю, ведь ещё через два года он уже мог стать совершенно свободным от обязательств перед семьёй.

Я не знала, как теперь жить дальше. Но мне нужно было постараться забыть этого парня.

После того Нового года на маяке, когда Эленисса Нооарк сделала мне причёску, а принцесса Катя привезла мне потрясающее вечернее платье, я стала увереннее в себе, постепенно сменила свою одежду, начала пользоваться косметикой, ходить в небольшой салон красоты при школе, где мне делали маникюр и педикюр, ухаживать за кожей лица и тела. Я исправно пользовалась средствами для волос, которые мне выдала госпожа Нооарк, а потом, порывшись в сети, подобрала себе похожий комплексный уход. Ребята из нашего класса как-то внезапно обратили на меня внимание и, как и старшекурсники, стали приглашать меня на свидания. А я всё отказывалась.

Наверное, надо было просто попробовать. Да, в Каменках у меня друзей-парней не было и не могло быть. Но в школе… Рэн, Рик, Лерсано — все они были добры со мной. Рэн — мой спаситель, Лерс и Рик — друзья, а последний — ещё и мой будущий император… Я решилась: пойду на свидание с первым, кто позовёт.

Вот в таком настроении я и пришла на занятие к господину нье' Тарку. Когда я его увидела, мне показалось, что он только что вернулся с официального мероприятия: на нём был сине-серебристый костюм, на пиджаке — несколько орденов, на пальцах — перстни, на ногах — начищенные до блеска сапоги. Да уж… Такого ректора мы видели нечасто. Я иногда будто бы забывала, что он, как и его жена, официальное лицо империи вигов и что у него ещё много обязанностей, помимо управления школой навигаторов.

Как обычно, я открыла планшет, на который уже пришли координаты, взяла коврик, села, очистила мысли. Сегодня это было легко. Я вообще не хотела ни о чём думать. Итак, галактика в восьмом секторе, рукав девять, скопление двести…

— Внимание, кадет нье' Кланис формирует червоточину, — услышала я.

Я удивлённо подняла глаза на ректора. Он улыбался.

— Ну вот, Одалинн, практика нахождения миров по координатам тебе теперь точно будет обеспечена. Ещё надоест!

Ай да Писк! Знал ведь, чем можно меня отвлечь.

Я уже шла к себе в отсек, когда внезапно почувствовала на себе чей-то взгляд. Я обернулась — никого! Пожала плечами. Видимо, сказывалось возбуждение от того, что у меня наконец получилось открыть червоточину по координатам.

* * *

Уже две недели я и Тали трудились помощниками смотрителя маяка номер пять. Когда-то давно, ещё живя в Каменках, я думала, что жизнь принцесс легка и беззаботна. Платья, украшения, банкеты, флирт, балы. Но, пообщавшись с семьёй принцессы, я поняла, что обязанностей у всех членов императорской семьи хватает. А сейчас, когда я стала помощником смотрителя, я в полной мере осознала, как сильно загружены принцесса и её муж. Ранний подъём, разминка в спортивном зале, отработка приёмов самообороны, тренировка по стрельбе из огнестрельного оружия. Душ, завтрак, проверка почты, ответы на письма, потом, если есть необходимость, спуск на Франгаг. Принцесса никогда не говорила, зачем нужна спортивная подготовка и почему важно уметь применять приёмы самообороны, но тщательно следила, чтобы все постоянные жители, к коим уже давно причислили и меня, занимались в спортивном зале три раза в неделю. Часто бывая на маяке, я узнала, что, по указу императора, принцесса и её муж ведут работу по ряду направлений: сироты, школы и университеты, строительство новых маяков, разбор жалоб смотрителей друг на друга.

Сам император и его жена занимались восстановлением материнской планеты вигов, внешней и внутренней политикой, обеспечением безопасности империи. Однажды я столкнулась с императорской четой, входившей в стыковочной шлюз маяка номер пять в то время, когда я выходила из него. Это были немолодые мужчина и женщина, одетые в любимые смотрителями комбинезоны. Они первые поприветствовали меня, я машинально ответила и, только когда начала закрываться дверь шлюза, поняла, кого я только что увидела и не поприветствовала надлежащим образом. Я попыталась поклониться и, подняв после поклона голову, увидела, как император подмигнул мне! Шлюз закрылся, я оглянулась, ища того, кому предназначался шутливый взгляд. Кроме меня, в помещении никого не было! Это… это… не укладывалось в голове. Император навигаторов подмигнул мне?!

В ту неделю принцесса Катя и Лунморт нье' Тарку торжественно открыли тридцать новых маяков. Ровно столько выпускников вышли из стен навигаторской школы в этом году. Маяки помещали по тем координатам чёрных дыр, где они уже существовали когда-то. Сеть маяков ширилась. Уже почти двадцать лет шла проверка всех старых координат маяков из картотеки, которая хранилась в банковской ячейке и которая стала доступнапосле возвращения из забвения императорской семьи.

Принцесса и её муж старались в течение пяти лет после выпуска молодых смотрителей навещать каждый маяк. Было важно, чтобы молодые навигаторы чувствовали, что они не брошены на произвол судьбы. Хотя судьба каждого навигатора была в его собственных руках. К сожалению, молодые смотрители гибли. Гибли на планетах, которые открывали впервые… Гибли от рук местного населения или из-за нападения хищников. Нередко — от рук пиратов. Чаще всего это происходило из-за самоуверенности молодых смотрителей, нарушения ими строгих протоколов, а иногда и из-за неслаженности молодой команды.

— Мама очень переживает, когда приходят такие новости. За пятнадцать лет работы школы погибли семь молодых смотрителей. Каждый случай расследуется, принимаются меры, создаются императорские протоколы. Команда погибшего, если она ещё существует, распускается, — рассказывала мне Тали.

Иногда среди всего этого встречались космические путешественники, которые затерялись в просторах космоса. С первыми из них я столкнулась в первый же день своей практики.

— Внимание, — от обычной бесшабашности Аликса не осталось и следа, — получен сигнал о помощи. Внимание, получен сигнал о помощи.

Я в этот момент распаковывали вещи. Буквально через несколько секунд после объявления в моём отсеке появился Аликс. На голове его красовался хохолок из жёлтых перьев, всё тело было покрыто мелкими пушистыми перьями того же цвета, пах и тыл тоже закрывали перья, но уже синие. В целом он сохранил свой гуманоидный облик.

— А…

— Видела бы ты своё лицо! — задорно рассмеялся Аликс и уже более официально сообщил: — Смотрительница просит тебя прийти к стыковочному шлюзу номер три. С собой взять тазер.

— А где взять этот тазер? — всё ещё не придя в себя от такого эффектного появления искина маяка номер пять, спросила я.

— Верхний ящик в шкафу, — подсказал Аликс.

Я кивнула, открыла шкаф, выдвинула ящик, схватила тазер, пристегнула его к поясу и рванула к третьему стыковочному шлюзу. Около него уже стояла целая команда: сах Нракс, энра Рон, Эленисса Нооарк с внушительным кейсом, наверное, полным медикаментов, принцесса и охранник — Мор Лорджи. Меня и Отталию сах Нракс задвинул за свою огромную спину. Мы осторожно высунулись из-за неё. Как раз вовремя: шлюз открылся, и из него двое существ вынесли третье. Вид этих существ представлял собой немыслимое соединение пернатых и гуманоидов. Лица у них были вполне гуманоидного типа, на головах — хохолки, наподобие того, что мне десять минут назад продемонстрировал Аликс, вместо ног — мощные трёхпалые лапы, тела покрыты пушистыми перьями жёлтого цвета, от кончика мизинца семипалой руки до талии тянулась кожистая, но при этом пушистая перепонка. Принцесса напевно прокурлыкала. А прибывшие ей ответили.

Обалдеть! Принцесса Катя говорит на их языке!!!

— Тали, — шёпотом позвала я, — принцесса знает их язык?

Отталия посмотрела меня как на умалишённую.

— Конечно, и я понимаю, и все, кто тут находится. — Она внимательно посмотрела на меня и спросила: — Ты… без чипа?!

Я ошарашенно переспросила:

— Какого чипа?

— Ясно. — Тали закатила глаза. — Скажу маме и Ниссе. А сейчас просто наблюдай за происходящим.

Нас обеих успокаивающе погладили по головам щупальца саха Нракса, а сам он негромко, на вигском, видимо, для меня, проговорил:

— Спокойно, девочки.

Я действительно начала следить за тем, что происходило рядом со шлюзом. Вот принцесса показала на Элениссу, та быстро подбежала, подняла веки того, кого несли гуманоидо-пернатые существа. Потом Катя что-то сказала, и два существа кивнули и последовали за ботом. Третье существо боты погрузили на гравиносилки, и госпожа Нооарк быстро удалилась, чтобы сопроводить их.

— Девочки, можете идти к себе, — принцесса отпустила нас взмахом руки, — Линн, ужин, как обычно, в семь вечера в общей столовой.

Я кивнула и уже собралась идти, но Тали схватила меня за руку.

— Мама, у Линн нет чипа-переводчика! — сказала она.

Принцесса посмотрела меня и проговорила в свой браслет:

— Нисса, у Линн нет чипа. — Выслушав ответ, она сообщила: — Одалинн, через час чтобы явилась к Элениссе. — Переведя взгляд на мою подружку, она добавила: — Тали, проследи.

Через два часа я обзавелась чипом-переводчиком, и, пока его устанавливали в амниотической капсуле, Тали через наушник рассказывала мне о произошедшем около шлюза:

— Это представители мира Туарех, рехи. Что-то среднее между пернатыми и гуманоидами. Они исследовали соседнюю от их мира систему, когда произошёл гамма-всплеск сверхновой звезды. Он сжёг большую часть электроники их корабля и отшвырнул их остаточной волной в другой сектор. Рехи смогли починить часть системы жизнеобеспечения и один из трёх двигателей. Однако две недели назад случилась ещё одна вспышка, в это время командир экипажа вёл работы в реакторном отсеке. Когда его вытащили, он был без сознания. Средствами, имевшимися на корабле, рехи поддерживали жизнь командира корабля, но излечить не могли. Всё это время они подавали сигналы о помощи, которые услышали мы. За ужином они обещали рассказать о своём мире.

Вечером собрались все: принцесса Катя, Лунморт, Тали, сах Нракс, энра Рон, господин Сшитанс, господин Ойш, супруги Нооарк, охрана маяка.

— А где Рик? — спросила я у Тали.

— На практике. В общине гномейров на Гномеде. Он должен уговорить их снизить пошлины провоза грузов по их космической территории. Когда у Эирика получится, на Франгаг цены на морепродукты с Арина станут в три раза ниже. А цены на ткани с Кэлинры — в четыре.

Тали и мысли не допускала о возможности неудачных переговоров Рика.

Ну и задание на практику. Ткани с Кэлинры стоили баснословно дорого. По правде сказать, по веской причине: мягкие, с приятным натуральным блеском, слегка тёплые на ощупь, они были прочные, как металл, и при этом очень эластичные. Из них делали как противоударные комбинезоны, которые могли защитить от лезвия кинжала или заряда не слишком мощного бластера, так и платья для модниц разных галактик. Я слышала, что последний писк — бельё из этой необычной ткани. Стоило такое, наверное, как пять маяков, за комплект.

Поездка на Гномеду, скорее всего, стала заданием Рика по просьбе императора. Я задумалась: значило ли это, что, в случае неудачи Рик получил бы неудовлетворительную отметку? Мне было сложно представить себе такое, всё-таки Рик был отличником. Пожалуй, Тали была права, говоря, что цены на морепродукты и текстиль снизятся. Я знала, что Рик ради этого костьми ляжет. Иногда, смеясь над пошлой шуткой, рассказанной Риком нам с Тали, я забывала, что передо мной будущий император. А ведь я не раз разбивала ему нос во время спарринга или оттаптывала ноги во время уроков танцев у Д'нуавилля, или программировала бота спрятать все левые пары его ботинок, сапог, туфель, кроссовок.

Теперь, сидя за ужином, я слушала историю рехов. Их звали рех Равн и рех Ронва, а их командира, восстанавливавшегося в амниотической капсуле, звали рех Рибн.

— Мы счастливы оказаться на легендарном маяке, — заявил рех Равн. — У нас в народе есть сказки и легенды о расе навигаторов. Мы до сих пор с трудом верим, что находимся тут.

— Вы знаете координаты своего мира? — спросил господин нье' Тарку. — В системе исчисления навигаторов?

Рех Ровн кивнул.

— Знаем. Предки завещали нам эти знания. Каждый, кто исследует космос, заучивает несколько координат нашей планеты, в том числе в системе навигаторов.

Принцесса обратилась к нам с Тали:

— После того, как рехи будут готовы, вы открываете переход. Сначала пробует Линн, если не получится у неё, то откроет Тали.

Мы с Тали синхронно ответили:

— Слушаюсь, госпожа смотритель.

Сейчас принцесса была в первую очередь смотрителем маяка, а мы — её официальными помощниками.

Командир рехов пролежал в капсуле несколько дней. Негласно каждый из тех, кто заблудился в космосе или попал в беду, расплачивался за помощь, чем мог. Рехи расплатились знаниями о своей планете и… любопытным грузом. На одной из планет из соседней системы они обнаружили интересный минерал. В зависимости от того, какого цвета была одежда на том, кто держал этот минерал в руках, он менял свой цвет. Ты в униформе цвета хаки — минерал становится грязно-зелёным, в ярко-розовом комбинезоне — розовеет и камень. Конечно, ещё многое в этом минерале нужно было исследовать, но принцесса осталась довольна. Она молча смотрела на мужа, казалось, они вели безмолвный диалог.

Как-то я спросила у уже вернувшегося Рика:

— Они могут мысленно общаться?

— Вообще, это не тайна, но мы не распространяемся… Мама с папой могут общаться… не телепатически, а как бы… образами, — попытался объяснить мне Рик.

— Ничего не поняла, но думаю, не стоит объяснять мне и дальше. Скорее всего, это не для лишних ушей и глаз, — улыбнулась я.

Рик кивнул.

Рехов я отправила домой через три дня после того, как их командир вышел из капсулы. Я очень волновалась, когда открывала переход по координатам. Закрыла глаза, очистила привычным способом мысли, вспомнила своё состояние, когда у меня впервые получилось открыть переход по заданным точкам.

— Внимание, формируется червоточина, — спокойно оповестил нас Аликс.

Я открыла глаза. Тали практически подпрыгивала на месте, а принцесса улыбалась и показывала мне какой-то знак рукой: пальцы её были сжаты в кулак, и только один, большой палец, торчал вертикально вверх. И что это такое?

В следующем месяце мы помогли восьми потерявшимся. А когда на маяке было спокойно, нас гоняли в трюм, где мы помогали с проверкой грузов и накладных по ним. Энра Рон помнила наизусть требования к накладным на груз в тридцати мирах или даже больше! И все они довольно сильно отличались. Например, когда была необходима транспортировка товарных камней, нужно было составить пять сопроводительных документов и подписать их как минимум у пяти сторон: у главы семьи, который отправлял камни, у главы транспортной компании, которая везла их в порт или телепортационный комплекс Орсеи, у смотрителя маяка, который переправлял камни на орбиту той планеты, куда нужно было доставить камни. Затем снова у главы транспортной компании и после — у получателя. И это цветочки! Некоторые миры ни за что не принимали груз без обязательного тщательного ветеринарного, фитосанитарного или радиационного контроля, даже, если ты собирался ввезти на планету пластиковый защитный купол от местной мошкары.

После работы в трюме мы бежали в медицинский отсек, где практиковались в интерпретации данных медкапсулы. Так я выяснила, что совсем ничего не знаю про медицину амниотических капсул. Тали, кстати, тоже.

— У вас этот курс будет на четвёртом и пятом годах обучения, — сказал Рик.

Ещё принцесса сама гоняла нас по межмировому праву, давая нам заковыристые задачи, например: «Если тынканец с планеты Тынкан, имеющий торговый павильон в мире Перит, заплатил налоги от продажи только на Перит, а налоги за наёмный персонал перечислил и на Тынкан, и на Перит, был ли он прав, учитывая, что сотрудники торговца исключительно тынканцы?» Или вот: «Что, если один корабль обнаружил древний, потерпевший крушение крейсер своей же цивилизации в пространстве другого мира? Чьи будут трофеи?» От таких задачек кружилась голова, но мы с Тали выдавали по несколько решений. И каждое, в зависимости от допущений, было правильным. Мне не очень нравились такие задания, где не имелось однозначного ответа. Как было бы проще, если бы белое было белым, а чёрное — чёрным!

Как-то принцесса Катя вызвала меня к себе в отсек. Прежде, чем войти, я постучалась.

— Линн, входи, — донеслось из-за двери.

Я вошла и замерла от восхищения. Передо мной стояла не смотрительница, а принцесса: длинное серебристое платье в пол, корона на голове, необычный синий кулон на шее, потрясающая причёска.

— Аликс, — вслух произнесла принцесса.

— Слушаю, Катя, — отозвался искин.

Катя кивнула своим мыслям и обратилась ко мне:

— Одалинн, сегодня на Франгаг состоится официальная встреча в посольстве Юксов. Император просил быть там всю семью. До моего возвращения ты будешь исполнять обязанности смотрителя. — Пока я стояла, беззвучно открывая и закрывая рот, она добавила: — Аликс, оказывай Линн всестороннюю помощь! И без твоих шуточек. Элениссу и братьев Лорджи я предупредила. Временное сопряжение с маяком сейчас инициируем.

Вот это да. Я смотритель! Пускай и всего на несколько часов. Великая точка начала, это ведь такая ответственность! Я замотала головой:

— Я не могу! Пожалуйста, принцесса, назначьте кого-то другого!

Катя строго посмотрела на меня:

— Кого? Тут, кроме моего мужа, детей и тебя, есть ещё навигаторы?

— Нет… — растерянно ответила я.

— Ты справишься, Одалинн. — Она мягко улыбнулась мне и начала инструктаж: — Если прибудут космические путешественники, встретишь их с медиком и охраной, можешь взять с собой Лиса или Нракса, кто будет свободен. Попросят сразу отправить домой, откроешь переход. Если они не будут знать координат — это сложнее, но выполнимо, — принцесса задумчиво посмотрела на меня. — Детально, — она остановилась на секунду, — повторяю, детально расспрашиваешь о мире всё, что можно: сколько светил, есть ли моря, какого цвета растительность. Ещё очень хорошо помогает, когда представителя расы берёшь за конечность, только, Линн, — она вдруг хихикнула, — бывают экземпляры, на которых и смотреть то неприятно, не говоря уж, о том, чтобы касаться. Если противно — не трогай, я не на несколько суток отлучаюсь. Не получится — вернёмся, и уже тогда отправим путешественников по домам.

Я кивнула. Инструкции оказались несложные, но непросто было осознать, что я на несколько часов стану смотрителем маяка.

Время тянулось медленно. Я всё ждала и ждала объявления от искина маяка номер пять: «Фиксирую сигнал о помощи».

Я сидела в гостиной, мысленно отключив чип-переводчик (у новейших версий была такая опция), и пыталась вслух читать элейскую онлайн-газету. Выходило вроде неплохо. Внезапно рядом со мной материализовался Аликс. Темноволосый красавчик с гипертрофированными элейскими ушами и гипертрофированной длинной волос, заплетённых во множество несуразных косичек.

— Последняя фраза, которую ты произнесла, переводится примерно так: положи мою левую ногу в задний карман брюк. — Аликс хмыкнул и с насмешкой спросил меня: — Линн, а куда будем девать правую ногу?

Я покраснела и решила оправдаться:

— Преподаватель Лэзеран сказала, что хорошо бы тренироваться с носителями языка… Но где я их возьму? И вообще, как должно быть?

— Его левая нога застряла в решётке для слива водостока, — перевёл мне искин и тут же повторил эту фразу на элейском.

Да… Похоже на ногу и карман, но ухо уловило ударения на других слогах и разницу в интервалах между словами.

Я произнесла фразу на элейском, а Аликс рассмеялся:

— Ты хочешь, чтобы я выпрыгнул из живота рыбы или чтобы разговаривал с тобой только на элейском, поправляя неправильное произношение?

Я ответила ему на элейском.

— Ну вот, это сказала правильно, — ответил Аликс на вигском, и остальную часть беседы мы вели на моём ломаном и его превосходном элейском. Иногда Аликс смеялся так заразительно, что я тоже улыбалась, а вот когда он переводил получившееся у меня, я готова была провалиться с маяка на Франгаг.

Моё первое самостоятельное смотрительство прошло без происшествий.

— Нье' Тарку-Ринд вернулись, — сообщил искин и растаял в воздухе.

Я решила доложить принцессе, как прошли эти несколько часов. Вышла из гостиной и остановилась, увидев, как по кольцу коридора от шлюза отдаляется пара. Они шли, обнимая друг друга за талию, иногда Катя смотрела на Лунморта и мягко улыбалась, а тот, чуть сбавляя шаг, прикасался губами к её виску. Это было так завораживающе прекрасно, что я не решилась окликнуть настоящую смотрительницу.

В ту ночь я долго не могла уснуть, вспоминая эту сцену и думая: «Если и любить, то только так!»

* * *

Великая тотчка начала! Нас наконец-то начали допускать до полётов… на тренажёрах. До этого почти год мы слушали лекции, учили многочисленные технические термины и зубодробильные названия частей летательных аппаратов.

— Кадет нье' Кланис! — резкий окрик Нарсена Соолава заставил меня одёрнуть палец от кнопки запуска двигателя катера. Кнопка располагалась в центре пульта управления, была большой и мерцала ядовито-зелёным светом. Я вздрогнула и вжала голову в плечи, осознав, что я сделала не так. А преподаватель лётного дела язвительно спросил: — Хотите, кадет, чтобы ваши прекрасные карие глазки улетели к ближайшей звезде?

— Н-н-нет… — заикаясь, ответила я.

Господин Соолав, однако, язвить не перестал.

— Тогда, может быть, кадет нье' Кланис, вы хотите, чтобы ваша не менее прекрасная, но ампутированная при взрыве неподготовленного к полёту двигателя, — тут преподаватель мурлыкнул (дырявая червоточина, волки мурлыкать не умеют, но конкретно этот смог), — правая рука улетела в противоположную сторону от глаз, а нога, сломанная в десяти местах, когда-нибудь достигла обитаемой планеты?

Я, представив эту картину, сглотнула.

— Не хочу, господин Соолав. — Великая точка начала, пересдачи этому преподавателю надо избежать любой ценой! С перепугу я спросила: — А… погибнуть, оставшись более-менее целой, нельзя?

Ну кто меня тянул за язык?

В наушнике шлема я услышала смех. Вот дурочка! Ещё и переговорный канал оставила доступным для всех, кто выполнял задания по пилотированию в одно время со мной, и теперь мой и следующие классы слышали, как преподаватель издевается надо мной.

— Можно, кадет, можно. — Ехидно ответил волк и хмыкнул: — Но только не тем способом, который вы только что пытались выбрать.

Снова смешки. Эй, это кто там громче всех хрюкает от смеха? Нье' Палико? Следующее домашнее задание по роботоехнике будет делать сам!

— Итак, Одалинн, повторите, как проводится предполётная подготовка катера, — неожиданно преподаватель дал мне ещё один шанс, чтобы выполнить задание.

Я негромко выдохнула и отключила общий канал связи, оставив включённой только связь с преподавателем. Я знала, что, если расскажу всё правильно, то меня допустят сегодня до полёта, но, если отвечу неверно — придётся идти вечером к преподавателю в класс для пересдач и в формате «один на один» рассказывать не только заваленное, но и ещё пару смежных тем.

К слову сказать, наш преподаватель по лётному делу, красавчик-зверолюд, женщин любил. Всех. Преподаватель делал им намёки, прикасался к волосам, одежде, лицу, целовал руки, проникновенно заглядывал в глаза, сладко говорил, дарил безделушки, устраивал для них романтические ужины. Некоторые девчонки сдавались, или скорее, не сопротивлялись. Отношения между старшекурсниками и преподавателям не были запрещены. Всё было добровольно. Но немало потом лилось слёз в подушку из-за того, что не оказалась той самой, способной обуздать похотливого красавчика. Некоторые девчонки даже специально заваливали контрольные или зачёты, чтобы оказаться в объятиях Соолава. Только вот разборчивый гад дважды один и тот же плод не пробовал.

Однажды я старательно ходила кругами вокруг преподавательской кафедры, внимательно следя за тем, чтобы господин Соолав не приближался ко мне даже на расстояние вытянутой руки. При этом я отвечала по проваленному тесту и смежным темам: на занятии я запуталась в названиях приборов инфракрасного видения, устанавливаемых на все типы катеров вигов.

После этого забега по аудитории я стала тщательно готовиться к урокам господина Соолова. И теперь мне нужно было ответить правильно, чтобы не остаться с ним один на один. Собравшись, я постаралась вспомнить всю теорию предполётной подготовки двигателей и забубнила:

— Сначала проверяем отклик микрореактора, потом скорость импульса от микрореактора к разгоночному двигателю, удостоверяемся, что кнопки пульта экта четыре, экта восемь, и экта семнадцать не пульсируют, а горят равномерно, медленно тянем рычаг запуска…

К полётам на тренажёре в тот день меня всё-таки допустили.

Вечером я готовилась к лекции по межмировому праву, господин Виигор задал нам подобрать примеры нормативных актов о разграничении мирами своего космического пространства: как проходит эта процедура, в чём её особенности, какие сложности возникают, какие права и обязанности имеются у сторон по поддержанию безопасности в отведенном секторе. Я выписывала ключевые тезисы, когда ко мне обратился мой маленький искин:

— Линн, я придумал, что можно подарить Рику и Тали на следующий Новый год. Недорого, но необычно.

— Показывай! — потребовала я.

Засветилась голограмма не то броши, не то заколки. Она представляла собой какое-то неведомое мне насекомое из сверкающих, хорошо подобранных и сочетавшихся между собой камней. Работа была искусная, хотелось рассматривать её и рассматривать.

— Что это? — спросила я своего искина.

— Брошь-определитель скаривитян. Сделана неизвестным ювелиром, поэтому цена небольшая. И ещё он использовал серебро и полудрагоценные камни. Не безделушка, но и не дорогое ювелирное украшение.

— Сколько стоит?

— Пятнадцать золотых. Но ты почти не тратишь своё имперское содержание, так что можешь себе позволить.

Писк знал, как трепетно я отношусь к деньгам. Зря я их не тратила, но, если что-то было необходимо, узнавала о предмете всё и выбирала действительно хорошую вещь. Я не была настолько богата, чтобы покупать что-то разовое.

Я кивнула.

— А Рику?

— Ему можно купить перстень, — Писк показал мне голограмму изделия, сделанного тем же мастером. Было видно, что это мужское украшение, при этом перстень не казался вычурным или огромным.

— Стоит столько же. И ещё, Линн, — Писк замялся, — я подумал, что тебе тоже можно купить такую же брошь, у этого ювелира есть похожая, но в других цветах.

Я вздохнула, покупать что-то себе мне было жалко. Но я всё же решила посмотреть, что подобрал Писк.

— Давай посмотрим.

На голограмме появилось такое же насекомое с большими круглыми глазами, длинным хвостом и полупрозрачными крыльями. Если первая брошь, которую я увидела, была розовато-красновато-желтовато-прозрачной, то та, на которую я смотрела сейчас, переливалась оттенками зелёного, жёлтого и коричневого. Восхитительно!

— Уточни, если мы купим три изделия, будет ли скидка?

* * *

Впервые за три года обучения мне была назначена пересдача экзамена…

Последним экзаменом на третьем курсе было оказание экстренной медицинской помощи. Считалось, если смотритель маяка окажется в условиях, когда рядом нет никого из медицинской службы маяка, эту экстренную помощь он должен уметь оказывать сам, будь то помощь при черепно-мозговой травме, переломе второго позвоночника у мильтенорцев, или при утоплении аринцев. Представляете, существа, живущие в мире, где суша занимает всего десять процентов от объёма планетарного океана, могут утонуть!

— Смотритель мгновенно должен оценить состояние члена своей команды и принять необходимые действия для реанимации, — говорил на своих лекциях нье' Турвес, невысокий, лысоватый виг, одетый всегда, как и мы, в серый комбинезон.

— Это что, мы должны знать анатомию всех наших служащих? — удивлённо спросил Данур на самом первом уроке по этой дисциплине.

Преподаватель был краток:

— Да.

Одноклассник не унимался.

— То есть, если надо будет оживить саха, нужно будет вдувать воздух ему в зад… — кадет чуть запнулся, но потом поправился: — то есть в анальное отверстие?!

Класс рассмеялся, а господин нье' Турвес укоризненно посмотрел на одноклассника и сказал:

— Я допускаю, что вы пока теорию знаете посредственно, иначе вам, кадет нье' Увент, пришлось бы идти на пересдачу, потому что сахов реанимируют обычно двумя способами, но ни один из них не попадает под ваше представление об оживлении представителей этой расы.

На экзамене мы оживляли едва не утонувших соотечественников. Вернее, не их самих, а их роботизированные копии. На лабораторных столах лежали боты-виги. Рядом с каждым утопленником лежала табличка, на которой было описание состояния утопшего. Важную роль в утоплении, ой, то есть в реанимационных мероприятиях, играла среда, в которой чуть не утонул бот: солёная была вода или пресная, холодная или тёплая. А ещё важным было время нахождения без сознания и клинический период: начальный, агональный, период клинической смерти.

У всех были разные наборы этих данных. Интересно, кому-то достался случай нахождения в течение тридцати минут в тёплой, солёной воде и период клинической смерти? При таком раскладе, согласно большинству учебников, реанимационные мероприятия для вигов бесполезны. Я оглянулась: довольных лиц кадетов, вытянувших счастливые условия, не наблюдалось.

Мне попался пострадавший, который чуть не утонул в холодной пресной воде и находился без сознания уже две минуты. На прошлой лекции у господина нье' Турвес мы подробно записывали, как действовать в таких случаях.

Итак, кожа холодная, сырая, очень бледная. Мне было нужно положить моё экзаменационное пособие на живот. Ну и тяжеленный, зараза! Ещё нужно было хорошо очистить рот и нос от песка и ила. Было неприятно лезть туда пальцами, но терпимо. Затем я должна была спровоцировать рвоту, чтобы очистить организм. Вот я нажимаю на корень языка… Фу! Какая гадость — вместе с остатками воды мне на руку полились и остатки пищи. Дырявая червоточина, это что, настоящая рвота? По запаху и виду — да. Да где ж её берут в таких количествах для тренировок и экзаменов?! Я осмотрелась по сторонам: процедуру очистки дыхательных путей выполняли все мои сокурсники, так же, как и я, кривясь от отвращения. Я наскоро вытерла руки о комбинезон, никаких салфеток или дезинфекционного раствора в реальной ситуации может и не быть, перевернула на бок учебное пособие, согнула, кряхтя, его колени… Теперь, если я всё сделала вовремя и правильно, пострадавший должен был откашляться.

— Ну же, розовей! Давай же! — приговаривала я, внимательно следя за тем, не розовеют ли кожные покровы.

Они не розовели. И кашлять утопленник отказывался.

Искусственное дыхание! Я вытерла губы моего оживляемого своим рукавом. Итак, два выдоха ему в рот, ладонь поверх второй на грудной клетке, надавливаю на грудину пятнадцать раз за десять секунд. потом вновь вдуваю воздух через рот.

Кожа моего пособия приняла совсем синюшний оттенок.

— Нье' Кланис, пересдача экзамена субботу, — безжалостно отрезал преподаватель и указал на ошибки: — Вы слишком долго освобождали дыхательные пути, и ритмичность при надавливании была недостаточной.

Кроме меня, эту практику не сдали ещё шесть моих однокурсников, среди которых оказалась и Тали. Мы грустно посмотрели друг на друга.

— Знаешь, Линн, — задумчиво глядя на оживших после реанимации подопытных, цвет кожи которых стал розовым, произнесла Отталия, — Рик тут сказал, что к концу четвёртого курса мы все обязательно оживим утонувшего селя…

— Десять тысяч дырявых червоточин! — брезгливо выругалась я.

Субботний экзамен мы с Тали снова провалили, и ректор назначил нам ежедневные сеансы «оживления» для тренировки. Через две недели по этому курсу мы получили «отлично», и я поняла, что теперь больше никогда не буду морщиться от вида и запаха рвотных масс.

Глава 12

Рэн

Я уже несколько месяцев служил на маяке, но моё отношение к службе и к смотрителям не поменялось. Несмотря на проведённые совместные операции и следовавшие после них попойки, своим на маяке я так и не стал…

— Хей, хей, хей! — погонщик цаков подгонял и без того быстрое животное.

Я посмотрел вправо и влево: рано, хлеос и виг Фонэр нье' Соринт мчались параллельно нашему с погонщиком цаком.

Цаки — двуногие нелетающие пернатые, способные развивать огромную скорость и водившиеся в Тахе, одной из многочисленных пустынь постепенно умиравшего мира Дапренав.

Весь этот мир, за исключением нескольких тонких полосок зелени, занимали пустыни. Ветра гоняли по воздуху огромные массы песка, не встречая никаких препятствий, и он оказывался везде: в энергетических установках, в двигателях летательных аппаратов, как воздушных, так и наземных. Мелкая бытовая техника ломалась через несколько месяцев после начала её использования. Все детали оказывались покрыты тонкой песчаной пылью.

Мы садились в космопорту с величайшими предосторожностями. Сначала ждали, когда пройдёт очередная песчаная буря и окончательно опустится вся пылевая взвесь. Потом мы приземлились в подземный ангар, и над нами сразу же закрылась крышка, отрезав от поверхности, но даже несмотря на эти меры, когда мы вышли из катера, под нашими ногами взвились мелкие облачка пыли. Господин нье' Соринт так и не сказал, зачем мы явились на эту планету. О телепортации с орбиты в данном случае не могло идти и речи. Это могло обернуться выходом из телепорта с обновлённым составом кожи. Оксид кремния, конечно, значительно укрепил бы мой кожный покров, вот только я стал бы похожим на живой камень с острыми ушами.

Длинные кожистые мощные ноги цака резво несли по пустыне его самого, а заодно и нас, устроившихся в специальном двойном седле, закреплённом на теле животного. Голова цака была лишена перьев, в отличие от тела, но за несколько тысяч лет у этих пернатых развилась защита от солнц: над головой открывался кожаный капюшон. Вдобавок к этому эволюция дала им ещё один желудок, в котором накапливались запасы воды.

— В пустыне неправильная одежда убьёт быстрее, чем жара и голод, — инструктировал нас нав Тхашши, выдавая серые тряпки, представлявшие собой комплект из чего-то вроде халата и широких штанов. Ещё одной тряпкой надлежало обматывать голову, оставляя свободный кусок, чтобы прикрывать лицо. Так, чтобы только глаза не покрывала ткань.

Нав Тхашши представлял собой странную смесь гуманоида и пресмыкающегося. До талии он ничем не отличался от гуманоида, а вот ниже… Вместо ног у него был огромный толстый хвост с чешуйками. Навы могли и самостоятельно передвигаться по пустыне, их хвост позволял им это, но на цаках было комфортнее. Им. Для нас сёдла предназначены не были, и мы с трудом размещались в них.

— При попадании в песчаную бурю необходимо как можно скорее закопать себя и своего цака в песок. Дышать придётся через баллон с воздухом, он есть в ваших рюкзаках. На цака тоже необходимо надеть маску. Если не закопаетесь глубоко в песок, буря сдерёт с ваших костей мясо и отполирует ваши кости. В пустыне вы не раз увидите останки таких несчастных. Их далеко видно: они сильно блестят на солнце, — инструкции нава были простыми и предельно понятными.

Я не понимал, зачем нам лезть в такую опасную пустыню. Нье' Соринт никогда не делился своими планами и объяснениями. Чаще всего он просто отдавал приказ:

— Рэн, завтра спускаемся на планету. Данные о ней — у искина. Готовь свои клинки и походную аптечку.

Я шёл в медицинский отсек к главе медицинской службы маяка номер сто двадцать тысяч пятьсот шестьдесят семь, где мы с ним слушали доклад искина, задавали вопросы и, исходя из данных, собирали походный набор. В него всегда входили иглы, нитки, универсальные антибиотики, антигистаминные средства, жгут и запаиватель ран. Остальное менялось в зависимости от мира, в который мы собирались.

С главой медицинской службы мы в целом неплохо ладили. Это была женщина из мира Вахнерт, нерта Сави. Издалека её можно было бы назвать гуманоидом. Но только издалека. И только из-за схожего с гуманоидами строения тела, которое всё было покрыто короткой золотистой шерстью. Уши нерты росли ближе к темени, но они не стояли торчком, как у животных, их кончики свисали вниз. Хвоста не было. А лицо больше походило на звериное: чуть выставленная вперёд челюсть, чёрный нос в обрамлении такой же, как на теле, золотистой шерсти, карие глаза с тёмными ресницами, чёрные губы. Лапы её оканчивались четырёхпалой кистью.

Я не мог себе представить, как это существо стало главой медицинской службы на маяке. Но сам не спрашивал, а нерта Сави никогда не рассказывала об этом. Мне импонировало, что она никогда не стеснялась спрашивать о новинках препаратов и оборудовании, которое она никогда не изучала. При этом её уровень в травматологии был чрезвычайно высок (ну ещё бы, ведь это основные повреждения, получаемые при спуске на планету). Первое время я удивлялся тому, как ловко она ставит обезболивающую инъекцию или как быстро орудует ножницами, разрезая одежду на пострадавшем. А ещё она сама, без посторонней помощи, могла уложить бессознательного члена экипажа в медицинскую капсулу, и её пальцы очень быстро бегали по кнопкам настройки диагностики или лечения.

Остальная команда относилась ко мне прохладно. Причин я не понимал. Возможно, дело было в навязанном вигам элефинами договоре, гласившем, что среди команды медиков на маяке должен быть хотя бы один элефин.

Когда я только прибыл на службу, меня пытались задирать, проверяя на прочность.

— Эй, остроухий, ты своими ножичками то пользоваться умеешь? — как-то спросил меня пилот нашего катера, а по совместительству — телохранитель смотрителя, мужчина из мира Хлео.

Это был высокий, мощный, темноволосы хлеос по имени Тав. Когда я увидел его, то подумал, что ему бы в руки дубину. Но он оказался отличным пилотом и виртуозно маневрировал в астероидном поле, проходя порой в такой близи от какой-нибудь звезды, что мы находились на грани притяжения, но ещё могли уйти в открытый космос, а не быть расплавленными её протуберанцами.

То, что я ношу свои «ножички» не зря, получилось продемонстрировать в первой же вылазке на планету на службе у нье' Соринта. Мы уже второй день шли по тропическим джунглям, то и дело поскальзываясь на влажных корнях и постоянно озираясь. Внезапно раздался вскрик, и мы остановились. Я как замыкающий не видел, что происходило впереди. Быстро догнав отряд, я остановился вместе с остальными. Огромная жёлтая змея обвила кольцами Тава. Её достаточно крупная голова (почти как у взрослого элефина) находилась в десяти сантиметрах от головы хлеоса и покачивалась из стороны в сторону. Змея сжимала кольца, и Тав уже даже не сипел, его кожа стала бледно-зелёной, глаза закатились. Никто не решался выстрелить в голову змее, боясь задеть пилота. Осторожно, стараясь не издать ни одного звука, я вытащил клинки, подпрыгнул, подавшись вперёд, и, как будто ножницами, снёс голову твари. Змея ещё не поняла, что издохла, её голова продолжала шипеть и высовывать чёрный язык, катясь по земле, но тело быстро обмякло, выпустив из своих тисков Тава.

Больше меня не проверяли.

Вечером, измотанные, мы остановились в каком-то поселении, представлявшем собой огромную яму, наверное, метров пятьдесят в глубину и около тридцати в диаметре. На разных уровнях этой ямы располагались пещеры. В одну из таких нас и поселили на ночь. Песок, казалось, забился в каждую пору, страшно хотелось вымыться, но об этом не могло быть и речи.

Ночью девы этого поселения пришли к нам. Я и мой наниматель отказались от этой сомнительной чести, зато другие решили воспользоваться предложением местных женщин, и полночи, вместо того чтобы набираться сил перед завтрашним переходом, мы слушали ахи, вздохи и вскрики. Похоже, парней не смущало наличие у местных дев хвостов вместо ног.

Неделю мы двигались по этой треклятой пустыне. Господин нье' Соринт упрямо вёл нас на север Тахи. Каждый день мы ночевали в посёлках, вырытых глубоко в земле. На случай пыльных бурь там имелись защитные сооружения: металлические створки закрывали верх ямы. Они приводились в движение механическим приводом, только он мог справляться с нашествием песка. Огромные шестерёнки управлялись с помощью рычага, который с усилием толкали несколько мужчин. В один из таких посёлков мы прибыли перед самой бурей, и всей команде довелось поучаствовать в обеспечении защиты поселения.

Цаки резво бежали по песку, а я давно перестал различать пейзажи вокруг. Они не менялись: барханы, дюны, дюны, барханы. Внезапно глаз зацепился за что-то, отличавшееся от волн песка. Камни. Наш отряд двигался в сторону этих камней. Похоже, это и было целью нашего путешествия. Мы спешились. Навы стали крутиться около цаков, снимая с них корзины с провиантом и водой.

Господин нье' Соринт походил вокруг камней и, указав на один из них, достал из запаянного пластикового пакета свой бластер. У всех в нашей команде были такие бластеры в пакетах, только герметичность обеспечивала отсутствие песка в механизмах.

— Пользоваться в самом крайнем случае. Иначе пыль забьёт всё, — наставлял нас смотритель, раздавая пакеты перед посадкой на Дапренав.

И теперь он, достав свой бластер, плавил с его помощью камень. Тот стекал малиновой жидкостью, оплавленные края быстро остывали, снова становясь серыми. Бластер смотрителя вырубился, когда от камня почти ничего не осталось. Навигатор аккуратно сложил оружие в свой мешок, позвал навов, и они кирками и ломами, которые тоже привезли с собой, несколько часов долбили остатки камня. Вдруг послышались возгласы, и я двинулся в сторону общей суматохи. На месте камня появилась лестница, уходившая глубоко под землю!

— Берём свои рюкзаки и спускаемся за мной. Наше дело ещё не закончено, — дал команду смотритель.

Мы подхватили свои баулы и двинулись за нье' Соринтом.

Мы и навы двигались по коридору когда-то прекрасного дворца. Резные перила лестниц, несколько уцелевших, но уже мутных от времени зеркал, высокие сводчатые потолки терялись в темноте, но на стенах виднелись остатки росписи и мозаики, в которых кое-где угадывались лица навов, или кусочки сада, или часть беседки. В залах периодически встречались остатки некогда роскошной мебели. Иногда нам преграждали проход каменные обломки, и мы искали обходной путь.

Наконец-то мы наткнулись на небольшую металлическую дверцу с какими-то рычагами. Навигатор кивнул Таву, и тот с трудом, практически кроша свои зубы от натуги, повис на рычагах механизма. Щелчок, лязги, гудение — и дверь, издавая противный скрежет, начала медленно открываться. Зайдя в помещение за ней, мы все ахнули. Книги. Много книг. Огромная, отлично сохранившаяся библиотека. Помещение, вероятно, было хорошо запечатано, раз этот зал сохранился так превосходно. Разве что истлела от времени обивка кресел да ковры расползлись под ногами.

— Нам разрешено что-то брать себе? — негромко спросил рано Бутс, представитель мира Мирано. Гуманоид с ярко-розовой кожей и ёжиком тёмных волос, росших только на макушке.

Наш смотритель кивнул со смешком:

— Навы охотятся только за одной книгой, остальные, пусть и древние, им без надобности. В уплату за наши услуги разрешено брать всё, что захотим, и всё, что сможем унести.

«Ну и что мы можем взять себе в навьей библиотеке? Тут всё на древненавском», — раздумывал я, расхаживая между полками и иногда бросая взгляд на корешки книг. Брал наугад какую-нибудь, пролистывал её и ставил обратно. Незнакомая письменность и невозможность понять, где какие разделы библиотеки находятся, напрочь убивали всякое желание бродить тут.

— Ещё пару рядов, и с меня хватит, — пробубнил я, осматривая полки. — Ладно, ещё несколько рядов. Всё равно сейчас нечем заняться.

Члены нашего отряда, как и я, блуждали по библиотеке. На их лицах читалось разочарование. Я поднялся на узкий балкончик, опоясывавший второй этаж этого хранилища навьей мудрости и побрёл по нему. На этом балкончике тоже размещались стеллажи с книгами. Тут мой взгляд зацепился за знакомые буквы на корешке. Надпись прочитать не получилось, но некоторые символы я разобрал. Рука сама потянулась взять книгу.

— Вот это да! — вслух произнёс я. Я держал в руках книгу на древнеэлейском языке. — Выходит, элефины общались с навами.

Это было странно, ведь я раньше ничего не слышал об этой расе, и даже на нашем ММР на психологии рас о мире навов ничего не рассказывали. Хотя… Там о многом не рассказывали, например, о расе ненавистных метморфов…

Найденная мной книга была похожа на какие-то сказания. Были и другие. Мне, конечно, было любопытно, но унести с собой весь стеллаж я не мог. Я стал методично отбирать книги. По искусству планирования дворцов отложил в сторону. Занимательно, но нет. По методологии лечения простудных заболеваний у элефинов, тоже. Книги, несомненно, пролежали здесь пару тысяч лет, но бумажные страницы отлично сохранились в закрытом помещении, лишённом доступа к пыльному пустынному воздуху и другому влиянию из вне. За такие раритетные экземпляры мне бы отдали новый, самый современный катер для внутрисистемных полётов, но я всё же отказался от идеи взять их. Затем мне в руки попался какой-то справочник растений. Автор, кажется, рисовал иллюстрации от руки. Мне хотелось взвыть от бессилия. За этот справочник коллекционеры, возможно, подарили бы мне небольшой личный остров на Арине. Только представьте себе стоимость книги, учитывая, что суша на этой планете — роскошь. Я решил, что, если не найду ничего ценного для себя лично, заберу этот справочник растений. Но потом… Потом я наткнулся на пособие по ювелирному делу! И завис, листая его. Старинные способы огранки, необычные формы украшений, которых я никогда не видел, сочетания камней, которые веками никто не использовал… Это было моё! Я должен был забрать эту книгу!

Порывшись в рюкзаке, я нашёл несколько пустых самозапаивающихся пакетов (спасибо нерте Сави, настоявшей на том, чтобы каждый член экипажа взял с собой такие).

Так, один пакет — одна книга. С величайшей осторожностью я упаковал бесценный груз на дно своего заплечного мешка. Глянул вниз: навы и смотритель, похоже, нашли искомое и теперь возбуждённо махали руками, что-то обсуждая. А я, пока у меня ещё было время, ринулся проверять стеллаж с книгами. Сказки, легенды, сборник гравюр какого-то, видимо, знаменитого элефина, искусство создания садов и оранжерей (эта книга меня тоже заинтересовала необычными иллюстрациями). Вдруг я наткнулся на неприметный двухтомник, открыл его и забыл, как дышать: какой-то космический путешественник описывал прекрасных птиц, которых он встречал на разных планетах. Прекрасных, с точки зрения этого путешественника. И моей. Открыв наугад одну из страниц, я по-детски разинул рот: на развороте я увидел иллюстрацию с невероятной птицей — длинная сине-зелёная шея, хохолок на голове и… распущенный хвост, представлявший собой огромный веер из пушистых перьев,украшенных затейливым узором. Трясущимися от возбуждения руками я тщательно упаковал этот двухтомник. Поставил обратно книги, которые уже перебрал, и спустился на первый этаж библиотеки.

Я задумался… Мне нужно заняться изучением древнеэлейского. Интересно… есть программы для его изучения? В университетах Элеи есть факультеты истории и политики. Там наверняка есть специалисты. Вернусь на маяк — попробую узнать.

На короткий миг я включил свой коммуникатор, чтобы он зафиксировал координаты этого подземного дворца, этой библиотеки, и тут неожиданно для себя заметил, как громила Тав тащит стопку каких-то книг. Я был удивлён тем, что он заинтересовался древними фолиантами. Может, он нашёл древние книги его мира?

— Я выполнил свою часть сделки, теперь могу осмотреть нижние этажи дворца, и забрать всё, что нас заинтересует? — услышал я голос смотрителя, когда мы вместе с Тавом подошли к нему поближе.

— Конечно, господин нье' Соринт, мы подождём вас наверху. Свернём лагерь, подготовимся к отъезду, — ответил старший в сопровождавшей нас группе навов.

Нье' Соринт кивнул, а нам приказал:

— За мной!

Мы вышли из библиотеки вслед за навами, и Тав закрыл дверь в книжное хранилище, снова повиснув на рычагах. Похоже, не мне одному пришла мысль вернуться как-нибудь сюда за коллекционными книгами.

— Босс, ты не боишься, что нас тут бросят? — спросил Тав.

Я чуть не споткнулся: эта мысль даже не приходила мне в голову.

— Обязательно бросят, Бутс, — спокойно ответил смотритель. — Скорее всего, они уже собрали лагерь, и, чтобы мы не высунули головы, пока основной отряд удаляется на безопасное расстояние, выход наверняка стережёт парочка навов с мечами. Если бы мы двинулись сразу за ними, кто-то из нас остался бы без ушей или головы.

— Что было в той книге, которую искали навы? — неожиданно для самого себя спросил я. Обычно мне не были интересны дела смотрителя.

— Полагаю, ответ, почему элефины отказываются помогать возрождать планету, несмотря ни на какие деньги и посулы, — прохладно ответил он.

Я и не думал, честно говоря, получить ответ. Хотя… Если учесть, что после службы на маяке мне должны были стереть память, скрывать смотрителю было нечего. Зато я, кажется, понял, почему нигде на Элее не упоминаются навы. Я снова задумался. Что такое могло произойти несколько тысяч лет назад, о чём элефины предпочитают молчать, оставляя без помощи целый мир? У нас хорошая память. А ещё мы способны на изощрённую, жестокую месть тем, кто не угодил нашей расе. Я был уверен, что император в курсе развернувшейся на этой планете экологической катастрофы.

— Все проблемы от этих элефинов, — процедил Тав, сплевывая под ноги и косясь на меня. Я промолчал, и он повернулся к смотрителю. — Фонэр, какой у нас план?

— Походить по залам. Тут должна быть сокровищница, если до неё за несколько тысяч лет не добрались кладоискатели. Заодно уверим ждущих нас на поверхности, что мы потерялись в бесконечных катакомбах. Потом выйдем наружу и пешком пойдём до космопорта. Там, возможно, придётся отбивать наш катер. А потом улетим домой. — Сверкнул улыбкой смотритель.

Я хмыкнул. Бесхитростный такой план. Впрочем, за месяцы службы у этого смотрителя я понял: у него все ходы всегда продуманы наперёд, а если что-то идёт не так, всегда есть план «Б» и даже «В». Вот и сейчас он предвидел, что нас бросят, но, судя по всему, посчитал, что есть вероятность получить с этого выгоду, несмотря на небольшие неудобства, связанные с пешим путешествием по пустыне. Я восхищался предпринимательской жилкой нье' Соринта, хотя и не был готов доверять ему всецело, как другие члены экипажа.

— Но босс, мы на поверхности и дня не выдержим! — чуть ли не расплакался Бутс

— Выдержим Бутс, выдержим. Всему своё время! — ответил он, а потом он осмотрел нашу немногочисленную группу и с энтузиазмом добавил: — А теперь — на поиски сокровищ!

Мы несколько часов осматривали комнату за комнатой, зал за залом, иногда натыкаясь на костяки навов. Входы в некоторые залы оказывались завалены, в другие — закрыты на такие же замки, что и библиотека. С большинством из них справлялся Тав, но в нескольких случаях ему требовалась наша помощь. Часто комнаты оказывались пустыми, не содержащими в себе ничего интересного, но иногда мы попадали в роскошные покои с сохранившимися мебелью и предметами декора. Удивительными оказывались картины, изображавшие жизнь навов. Трудно было поверить, что когда-то на их планете существовали моря, зелёные сады и леса…

В одной из таких комнат мы решили передохнуть, съесть по плитке пищевого пайка. Очень питательного, и не сказать, чтобы отвратительного на вкус. Всё же навигатор нье' Соринт к своим экспедициям готовился тщательно. Калорий, содержавшихся в этом пайке, хватало на сутки.

Пока остальная команда хрустела плитками, я бродил по помещению. Элефин во мне вопил, что такие прекрасные подсвечники, выполненные в виде детей-навов с крылышками за спиной, жаль оставлять на растерзание времени и пыли. Я решил проверить вес, чтобы, если не найдём ничего интересного, забрать их с собой. Но поднять ни один не смог. Странно. Внешне они не выглядели тяжёлыми. Я попробовал снова — ничего не вышло. Может быть, притёрлись к столешнице от времени? Я попробовал провернуть подсвечник вокруг своей оси, надеясь, что так у меня получится оторвать его от поверхности. Он неожиданно легко повернулся, а затем послышался громкий натужный скрип, и в стене открылся проход. Все мы застыли, раскрыв от удивления рты.

— Рэн, что ты сделал? — потребовал ответа нье' Соринт.

— Пытался поднять подсвечник, а когда не получилось, попробовал провернуть его вокруг своей оси, — чётко отрапортовал я смотрителю.

— Проверни в обратную сторону, — приказал он и стал внимательно следить за моими действиями.

Я сделал, как он велел, и дверь с тем же лязгом и грохотом встала на место.

— Да ты везунчик, Рэн, — смотритель подошёл ко мне и теперь уже сам провернул подсвечник. Проход открылся снова.

Мы около часа спускались по винтовой лестнице вниз. Шли осторожно, ощупывая каждую ступеньку: было неизвестно, насколько хорошо сохранилась лестница. Воздух становился всё более влажным, и спуск закончился огромной пещерой с небольшим озером. В пещере мы обнаружили несколько дверей и стали обследовать комнаты, которые скрывались за ними. Было похоже, что когда-то в этих помещениях хранились припасы на случай осады или других непредвиденных обстоятельств. Несколько рядов стеллажей в кладовых оказались заняты металлическими банками, плотно запаянными сверху и снизу. Вскрыв одну из них, мы тут же пожалели об этом: невообразимой силы вонь заполнила этот древний склад продовольствия и выгнала нас оттуда. Больше мы такие банки не трогали и вообще старались обходить их стороной.

Одна из дверей никак не поддавалась нашим усилиям, и тогда мы решили использовать ещё один бластер. После того, как капли металла остыли, мы осветили небольшую комнату фонариками и блаженно выдохнули: перед нами была сокровищница.

Как оказался дворец похороненным под сотнями метров песка? Как получилось, что запасы продовольствия и содержимое сокровищницы не успели эвакуировать? Вопросами мы задаваться не стали и принялись увлечённо рыться в сундуках и на полках.

— Сперва я отберу необходимое для нужд маяка, вес разделим на всех. — Перед тем, как начать копаться в найденных сокровищах, произнёс нье' Соринт. — Потом вы сможете выбрать всё, что захотите, это будет ваша доля. Но запомните: никто не будет тащить всё это за вас, берите только то, что сможете нести сами. И рассчитывайте на то, что руки и силы нам понадобятся, чтобы улететь с планеты.

Ну до чего продуманный мужик!

Я, как ювелир, смог оценить большую часть камней, выбранных господином нье' Соринтом. Они были дорогими. Ещё он выбрал несколько парюр, колье и каких-то перстней. На мой взгляд ценность этих изделий заключалась только в камнях, которыми они были украшены. Никаких интересных художественных приёмов или оригинальной огранки. Про своё увлечение ювелирным делом я никому не рассказывал. Официально в моём деле значилась только резьба по камню.

Когда смотритель нье' Соринт закончил собирать то, что, по его мнению, было необходимо маяку, он разрешил нам пройтись по помещению. Ограничений по времени у нас не было.

Я стал осматриваться. Монеты из драгоценных металлов, а также цепочки меня не интересовали. Кольца, серьги, парюры, колье, кулоны, броши и заколки — только с точки зрения их художественной ценности. Нашёл я и несколько крупных прозрачных камней белёсого и серо-голубоватого оттенков. Они лежали в кожаном мешочке, и, хотя я не знал, что это за камни, решил взять их себе: не зря же они оказались в сокровищнице. Других они всё равно не заинтересовали. Ещё я забрал две броши: потрясающе тонкая филигрань образовывала узор ботанического орнамента, искусно вставленные в сердцевины цветков камни завершали изделия. И длинные серьги с любопытным чернением. А ещё — колье с необычным, не виданным мною ранее плетением цепи.

Тут моё внимание привлёк зелёный камень, торчавший из груды монет. Он венчал мужской золотой перстень, не сказать, чтобы затейливо сделанный, но всё же приковывавший взгляд. К мужскому перстню был прикреплён, вероятно, чтобы пара не потерялась, такой же, но явно женский. Я даже улыбнулся: ну вот, обручальное кольцо своей деве нашёл, осталось найти саму деву. Я поспешно спрятал улыбку. Не хватало, чтобы другие заметили, что меня заинтересовала эта пара.

Я прошёлся ещё раз по комнате с сокровищами, и взгляд мой упал на висевший на открытой крышке сундука кулон серебристо-жёлтого цвета. Я взял его в руки и присмотрелся. Необычно. Казалось, будто внутри кулона спрятано скопление звёзд. Они то вспыхивали, то гасли, было сложно отвести глаза от такой игры света в камне. Я взял его.

Взвесив отобранные мной изделия, я пришёл к выводу, что вполне смогу нести их в мешке вместе с тем, что отобрал для маяка смотритель нье' Соринт. Спустя день пешего перехода, возможно, заплечный мешок мог начать давить, но в целом вес для пеших прогулок вышел нормальный.

Команда провозилась в сокровищнице ещё пару часов. За это время я успел сделать экспресс-анализ воды из озера — она оказалась пригодной для питья и купания. Я с наслаждением искупался и постирал пыльные тряпки. Я как раз закончил водные процедуры и уложил груз в мешки, когда смотритель собрал нас для инструктажа.

— Как вы помните, в ваших рюкзаках есть два больших запаянных пакета, которые я запретил вам вскрывать без моего разрешения. — Он достал и вскрыл первый пакет, и извлёк из него светло-бежевый костюм. — Это экспериментальная модель, уже опробованная в пустынях, но пока в массовое производство не поступившая. Поддерживает оптимальную температуру, отводит продукты жизнедеятельности организма, прогоняет большую их часть через систему фильтрации. Костюм полностью заряжен. При разумном использовании заряда хватит на две недели. Во втором пакете — запасной картридж. Его пока не достаём.

— Босс, мы чё, будем жрать своё очищенное дерьмо? — возмутился Тав.

— Жить захочешь, будешь жрать не только своё, но ещё и дерьмо товарищей. Мы на цаках добирались сюда неделю и шли немного кружным путём, ночуя в посёлках. Заряда костюма и запасного картриджа должно хватить на дорогу до космопорта, — холодно отбрил того нье' Соринт.

— А почему мы не сразу в этих костюмах шли? — спросил я.

— Местные с удовольствием бы нас прибили и обобрали, как только я нашёл бы их книгу, а так у них есть видимость того, что они от нас избавились.

— Но костюмы бы им не подошли! У них же нет ног! — воскликнул Бутс.

Нье' Соринт снисходительно посмотрел на него.

— У них есть учёные, техники, технологи. И весьма неплохие, раз мир не вымер ещё несколько столетий назад. Они сдерживают наступление пустыни, хотя постепенно проигрывают. Наши костюмы бы разобрали и собрали на свои нужды. А я, — он хмыкнул, — обещал, что эти разработки пока не будут нигде афишироваться.

И опять я поразился, насколько предусмотрительным вигом оказался наш смотритель. Скорее всего, он ещё и бонусы получит или какие-нибудь преференции за то, что испытал костюмы. Если мы вернёмся на маяк, конечно.

Мы надели костюмы, пока убрав защитные очки и маски.

И двинулись к поверхности.

* * *

Уже три недели мы шли к космопорту. Занимательное вышло путешествие. Через пару дней закончится паёк, а ещё через пять — запас второго картриджа к костюму. Я надеялся, что нье' Соринт пишет логи, чтобы их нашли… через пару тысяч лет в этом мёртвом к тому времени мире. Это стало бы полезной информацией для усовершенствования костюма.

Пыль уже давно скрипела на зубах, и это значило, что герметичность костюма была нарушена. Я подозревал, что это случилось тогда, когда мы попали на край песчаной бури. Мы зарылись в песок, но к этому моменту скорость ветра уже достигала шестидесяти километров в час. И он, если верить датчикам на костюме, всё усиливался. Почти сутки мы ждали, лёжа в песке, когда буря закончится.

Удивительно, но к космопорту мы приблизились незаметно. То ли костюмы имели такой эффект, то ли охрана безалаберно отнеслась к охраняемому объекту, в общем, на свой катер мы пробрались, слегка придушив пару навов.

Навы не смогли проникнуть на наш транспорт, всё же защита у вигов была на высоте. А вот взлетали мы тяжело. Мало того, что створки космопорта были закрыты, так ещё, заметив прогрев двигателей нашего катера, навы согнали свои подразделения внутренних войск. Их оружие, предназначенное для уничтожения навами себе подобных и примитивного транспорта, не было способно серьёзно повредить катер, совершавший дальние полёты в космосе, но несколько антенн всё-таки оказались задетыми. Разнеся створки космопорта, как древесные щепки, мы рванули на орбиту, где уже формировалась червоточина.

Смотритель, оказавшись на маяке, дал команду:

— Искин, соедини меня с шахом Шахасси через пять минут, — и, не делая перерыва, бросил нам всем через плечо: — Всей команде собраться в центре управления через четыре минуты.

Это было что-то новенькое. Я, конечно, знал, где находится центр управления маяком, пару раз даже бывал там, но вот специально меня туда никто не приглашал. Собравшись в рубке, мы встали за спиной смотрителя. Тот вёл переговоры с шахом Шахасси.

— Я выполнил свою часть сделки, господин Шахасси, а ваши навы оставили нас погибать в пустыне. Я требую компенсации, — он выжидающе посмотрел на пожилого нава.

Тот, глянув на наши лица, измождённые месяцем, проведённым в пустыне, ответил:

— Господин нье' Соринт, вы и ваша команда живы, вы в целости и сохранности покинули Дапренав, о какой компенсации может идти речь? — притворно удивился шах. — Тем более, вы разрушили ворота в космопорту, впору нам требовать возмещение ущерба!

— Мы четыре недели шли по пустыне, еле выжили там, взлететь моему катеру не давал вооруженный отряд навов, — нагнетал смотритель, — а теперь вы утверждаете, что желаете каких-то выплат? — казалось, гнев нье' Соринта был настоящим.

Потрясающе! Он сам спровоцировал навов, чтобы они оставили нас в пустыне, вынес из подземной библиотеки ценные книги, из сокровищницы — украшения и камни, протестировал костюмы для выживания в пустыне и теперь ещё требовал за всё это компенсацию. Я был восхищён.

— У нас нет возможности компенсировать ваши потери и временные затраты, но, так и быть, мы не будем требовать возмещения затрат за разрушенный космопорт, — ответил, учтиво улыбаясь, шах.

Нье' Соринт посмотрел на шаха, затем показательно перевёл взгляд на свои ногти.

— Координаты одного из пяти оазисов планеты: 5.80.765.00.35? — не глядя на Шахасси, спросил он и, не дожидаясь ответа, добавил: — Рекомендую обратить ваш взор туда.

Экраны центрального пульта управления показали квадрат, в котором находился оазис. У меня зашевелились волосы на голове. В дальнем углу квадрата весь песок вдруг начал подниматься в небо, к круглой дыре. В пока ещё существовавшем озоновом слое образовался небольшой пространственный переход. Червоточина! С огромной скоростью в неё начали втягиваться деревья, несколько кустарников вырвались с корнями из земли…

— Я понял, — сдавленно, прошипел шах, — остановите разрушение планеты! Мы выплатим компенсацию. Что вам нужно? — он произнёс это скороговоркой, глядя куда-то в сторону.

— Команда может быть свободна, — бросил нам нье' Соринт. Настоящие торги за блага конкретному маяку и империи вигов только начинались.

Я шёл в медицинский отсек и думал: «Так вот, почему хотели уничтожить навигаторов. За их силу. Они могут уничтожать целые планеты!»

Несмотря на увиденное, я не мог поверить, что смотритель открыл червоточину на Дапренав. Неужели и та девочка, Одалинн, после выпуска из школы навигаторов станет такой же бездушной машиной, убивающей всё живое по собственной прихоти и на благо империи навигаторов?!

Глава 13

Линн

— Вставай, забродивший физраствор, — разбудил меня Писк.

— Почему забродивший то? — спросила я, зевая. — И вообще, зачем вставать? Сегодня воскресенье, учёба начнётся только завтра.

— Потому что кто-то вчера ходил на свидание, кому-то понравилось, и у кого-то, похоже, бушуют гормоны, а вставать — чтобы не опоздать на обед. Завтрак ты уже проспала, — невозмутимо ответил мне мой персональный искин.

Я неожиданно покраснела. Действительно, пятикурсник, черноволосый красавчик Эрио нье' Монват пригласил меня на свидание, и я, помня, что дала себе обещание хотя бы попробовать начать с кем-то встречаться, согласилась. Эрио не в первый раз приглашал меня и, подловив меня несколько дней назад, когда я шла в одиночестве в свой отсек, шутливо предложил:

— Ну, что принцесса Линн, пойдёшь наконец-то со мной на свидание?

— А… — я выдержала паузу и так же шутливо ответила: — Пойду.

— Правда пойдёшь? — он, кажется, чуть не споткнулся.

— Правда, — я остановилась и улыбнулась ему.

— В субботу? После факультативов?

Я кивнула.

Вечером, в субботу, стоя перед зеркалом, я наводила последние штрихи: подкрасила глаза, провела блеском по губам. Послышался стук.

— Войдите! — крикнула я, надевая туфли на каблуке.

Сегодня я решила позволить себе всё, ну или почти всё: дать Эрио подержать меня за руку и даже разрешить ему поцеловать меня, если он осмелится.

Дверь отсека открылась, и в комнату вошёл Эрио. На мгновение он застыл, глядя на меня. В руках он держал небольшой букет (и где только он смог его раздобыть?). Это показалось мне милым.

— Линн, ты потрясающе выглядишь! — наконец сказал он и протянул мне букет.

Я рассмеялась:

— Да уж… Мы настолько привыкли к своим комбинезонам, что простое платье или брюки с рубашкой кажутся нам изысканными!

Мы погуляли по кольцам школы, Эрио был очень мил. Он рассказывал про маяк родителей, про путешествия, про практику по выживанию на планете.

— Линн, тебе это тоже предстоит, так что внимательно слушай лекции нье' Унали, почти всё это пригодится.

Он рассказал про то, как на их группу напал хищный зверь. Он так живо описывал его когти размером с ладонь и оскаленную пасть, что я вздрогнула. Эрио взял меня за руку, чтобы успокоить, и больше не отпускал. Я вообще перестала слушать, о чём он говорил, и сосредоточилась на новых для себя ощущениях. Было очень приятно.

Мы пришли в общую гостиную. В ней стояло много диванчиков и было огромное панорамное окно с видом на постоянно открывавшиеся и исчезавшие червоточины. Когда мы вошли, держась за руки, и осмотрелись в поисках свободного диванчика, несколько пар удивлённо посмотрели в нашу сторону. Ну да, синий чулок нье' Кланис пошла на свидание. Событие века!

Мы довольно долго просидели в общей гостиной, глядя на вид за окном, и Эрио выводил пальцем узоры на моей ладони, иногда целуя мои пальцы. К моему отсеку мы возвращались молча и, когда добрались до него, между нами возникла неловкая пауза. Эрио наклонился ко мне, и моё сердце забилось с удвоенной силой: вот-вот должен был случиться мой первый поцелуй! Он легко коснулся своими губами моих. Это оказалось совсем не противно, и, осознав, что я его не отталкиваю, Эрио обвил одной рукой мою талию, прижал меня к себе и углубил поцелуй. Я снова овладела ситуацией, лишь когда мои руки оказались в его волосах, а он стал целовать меня в шею, опускаясь к ключицам.

— Эрио, — прошептала я, — нам надо остановиться.

Он взглянул мне в глаза, кивнул, поцеловал мою руку и сверкнул улыбкой:

— В следующую субботу пойдём на свидание в бассейн!

Я улыбнулась и, не прощаясь, вошла в отсек. Уснуть сразу не смогла. Губы горели и, казалось, даже припухли. Моё первое в жизни свидание прошло на ура.

А во сне ко мне пришёл Рэн. И укоризненно качал головой. Десять тысяч дырявых червоточин, даже во сны ко мне пробрался!

В понедельник перед завтраком ко мне ворвалась Тали, они с Риком только что прилетели с какого-то официального имперского мероприятия.

— Ну ты, подруга, даёшь! Ты встречаешься с нье' Монват? Он же бабник!

Я пожала плечами:

— Надо же когда-то начинать встречаться с парнями.

— Да он же поматросит и бросит! — воскликнула Тали и грустно добавила: — И разобьёт тебе сердце.

— Тали, ну сколько можно прятаться от жизни? Я прекрасно знаю, с кем провожу время, не беспокойся за меня.

Первой парой у нас стояло пилотирование. Чтобы вспомнить всё и закрепить навыки, мы пилотировали тренажёры. Моё задание требовало от меня обогнуть планету, разминуться с астероидным полем и не попасть под взрыв сверхновой. Через два часа я вылезла из кресла пилота совершенно мокрая.

— Нье' Кланис — четыре. От вас требовалось разминуться с полем, а вы в него вклинились, как нож в масло. Но за быстроту реакции оценку до трёх снижать не стал. — Прозвучал голос преподавателя в моём шлеме.

Астероидное поле не так просто оказалось обойти, приходилось постоянно маневрировать, уворачиваясь от камней. И из-за этого я так приблизилась к области взрыва, что, когда он произошёл, мне пришлось уходить от него на предельной скорости. На несколько секунд я перестала владеть сознанием, это конечно же зафиксировала аппаратура, и преподаватель, несомненно, это увидел.

Я уныло побрела переодеваться. Впереди ещё ждали занятия по основам дипломатии, физической подготовке и психологии рас.

Основы дипломатии я не любила. Мне вообще претила вся эта изворотливость в словах и поступках. Иногда старый преподаватель нье' Моттекс — один из советников императора по внешней политике — доводил нас до белого каления. В нашем классе не было ни одного кадета, которому он не наговорил бы гадостей, нацепив на лицо вежливую улыбку. И ведь всегда бил в цель: использовал недочёты во внешности и даже факты из личной жизни. И где только он брал эти сведения? Как-то я спросила у Дживса, знает ли он что-нибудь об этом.

— Сведения засекречены, — ответил мне Дживс.

Я возмутилась: вот, значит, как, совесть политикана позволяла ему издеваться над детьми, пользуясь служебным положением? Он великодушно позволял нам тренировать свои дипломатические навыки на себе только затем, чтобы потом поставить в неловкую ситуацию или вообще унизить перед всем классом.

— Господин нье' Моттекс, вы сегодня не выспались? Острота ваших высказываний сегодня слегка притупилась, — оттачивала я своё мастерство злословия на преподавателе.

— Как грубо, кадет нье' Кланис! За попытку — четыре. — Меланхолично заметил противный старикашка. — А надо так, учитесь, кадет! — И он продемонстрировал своё умение. — Ваши остроты сегодня так неуклюжи, вероятно, потому что вы не выспались из-за свидания с черноволосым красавчиком? — я покраснела (вот ведь гад!), а он, глядя, как я сжимаю и разжимаю кулаки, прокомментировал мою реакцию: — Иногда оппонента необходимо вывести из себя. Тогда он перестанет следить за словами и вы сможете спровоцировать его на необдуманные высказывания, которые смогут оказаться полезными для смотрителей и Франгаг. — Он окинул класс взглядом: кто-то ухмылялся, глядя на моё красное от злобы лицо, кто-то смотрел на меня с сочувствием. Всем своим видом показывая своё превосходство, господин нье' Моттекс, наконец, закончил издеваться надо мной. — Вот примерно, как сейчас, Одалинн, вы ведь хотите дать мне пощёчину? Но сдерживаетесь. Только ваше желание, кадет, видят все, а нужно, чтобы никто даже подумать не мог, как страстно вы желаете меня прикончить в данный момент. — Напоследок он добавил: — Господа кадеты, если кто-то из вас сможет вывести меня из себя, поставлю высший бал за весь курс школы навигаторов.

— Как меня достал этот нье' Моттекс! — с криком ворвалась я к себе в отсек, взбешённая и разозлённая. — Писк, я хочу, чтобы ты нашёл в сети всё, повторяю, всё, что сможешь, об этом старом пройдохе. Достоверные факты, слухи и сплетни, финансовая отчётность, имена слуг, подрядчика, который занимался ремонтом дома, имена любовниц, если такие есть. Что угодно!

Я была действительно зла. Тали тоже доставалось от него. Интересно, знал ли он, что упражняется в остроумии, подначивая внучку императора? А вот что было удивительным, так это то, что нье' Моттекс никогда не отпускал шуточек в сторону Лерса касательно его нечистокровности. И этот факт заставлял меня испытывать к нему толику уважения. И всё же я была настроена решительно.

— Линн, да это месяцы поисков! — проворчал мой искин, но настоящего возмущения в его голосе я не услышала.

— А я не тороплюсь, — ответила я. План лишь начал созревать, и я собиралась корректировать его в зависимости от того, какую информацию нашёл бы для меня Писк.

— Линн, когда ты такая, даже я начинаю тебя бояться, — почему-то с восторгом проговорил искин.

— Не буди лихо, как говорит принцесса Катя, — воинственно ответила я и подумала о том, что, когда буду на маяке номер пять в следующий раз, попрошу Аликса потренироваться со мной. Я даже собиралась разрешить ему подшучивать надо мной безо всякой жалости. Должна же я была научиться держать лицо!

На элейский я почти не ходила. Мои знания уже давно вышли за пределы школьного курса. Всё потому, что после того памятного дежурства на маяке номер пять Аликс прилично натаскал меня на разговорный элейский. Теперь я могла свободно разговаривать на элейском, пусть и не на идеально чистом.

— Говорите вы правильно, Одалинн, — сказала мне преподаватель элейского, — только с сильным вигским акцентом. Гласные надо произносить более плавно, а шипящие звуки — более мягко. Смотрите головидео на элейском и продолжайте общаться с носителями языка. У вас большой прогресс.

Это было несколько месяцев назад.

Теперь, часто бывая на маяке номер пять, я всегда разговаривала с Аликсом и Элениссой на элейском. Госпожа Нооарк сама предложила, похоже, по просьбе Аликса.

За курс по элейскому я в итоге получила итоговую отметку «пять» ещё до окончания этого курса в школе. Но на уроки всё же иногда ходила, чтобы побеседовать с преподавателем на её родном языке.

Рик учился на последнем курсе. Мы все также спарринговали, когда никто не видел. Разумеется, предупредив ректора. Он давно стал сильнее, выше, раздался в плечах. Сейчас он сильно походил на Лунморта, даже улыбался также. Удивительно, что другие кадеты не замечали этого. В спаррингах Рик часто рассчитывал на свою силу и забывал, что изворотливость и быстрота тоже важны в бою, поэтому, хотя теперь чаще побеждал он, случалось, что и я умудрялась уложить его на лопатки.

Я тяжело дышала, лёжа на мате в спортивном зале, а Рик навалился на меня сверху (ему тоже досталось от меня), когда мы вдруг услышали над собой гневный голос.

— Отпусти мою девушку, нье' Шатроф! — голос принадлежал Эрио.

Рик ехидно улыбнулся и прошептал мне на ухо:

— Подыграй мне! — прошептал Рик мне на ухо, ухмыльнувшись, а сам, встав на ноги, подначил Эрио: — Девушка, может, и твоя, нье' Монват, а лапаю её я!

Я вспыхнула от возмущения. Подыгрывать ему я не собиралась, особенно после таких слов. Было похоже, что эти парни давно недолюбливали друг друга, правда, повода для конфликта у них всё не находилось. Я нахмурилась. Эрио взбесился, бросился на Рика, но тот поставил блок, сделал подсеку и всем своим немалым весом рухнул на упавшего Эрио. Тот, вместо того, чтобы попытаться сбросить Рика с себя, повернулся в мою сторону:

— Оказывается, недотрога Линн не такая уж и недотрога. Мне, значит, нельзя, а этот её валяет как хочет.

Кровь прилила к моему лицу. Достоинствами друг перед другом мерились, значит, они, а досталось мне? Я посмотрела на Рика, затем перевела взгляд на Эрио.

— Рик, не ожидала такого от тебя. Эрио, мы с Эириком уже давно с разрешения ректора проводим спарринги.

Я развернулась и пошла прочь. Слёзы душили меня. Вот, кажется, и закончились мои романтические отношения. И дополнительные тренировки с Риком тоже.

Утром у моей двери я обнаружила два букета. Просто глядя на то, как были подобраны цветы, даже не читая надписи на карточках, я поняла, от кого они. Я решила, что Рика прощу чуть позже. А вот что делать с Эрио, я не знала. Мне было легко и приятно с ним. Иногда мы вместе делали домашние задания, валялись на его или моей кровати, целовались. Но никогда дальше поцелуев не заходили. Я не хотела. И каждый раз после того, как мы проводили вместе время, я проверяла, где находится Рэн.

Эту способность я открыла в себе недавно. Как-то, укладываясь спать, я подумала: «Где же сейчас Рэн?»

И чуть не свалилась с кровати, когда вдруг ясно поняла, где. Я даже испугалась, что сейчас открою туда переход. Прошло несколько секунд, но голоса искина, оповещавшего о формировании мной червоточины, не послышалось.

Рэн находился на неизвестной мне планете-пустыне. Он всё время куда-то шёл, прерываясь только на сон. Я успокоилась: живу, всё в порядке. С тех пор у меня вошло в привычку каждый день проверять его место нахождения. Вскоре он вернулся на маяк. Потом снова спустился на какую-то планету.

Как-то вечером мы с Тали и Лерсом договорились посидеть в библиотеке. Нам задали подготовить обширные доклады о взаимоотношениях рас. Казалось, преподаватели соревнуются, кто придумает более изощрённую и сложную тему, или проверяют, как много информации по ней можно найти во всекосмической сети. Конечно, у меня имелся Писк, который мог найти в книгах всё необходимое и даже написать за меня доклад. Но был бы толк от такой учёбы?

Мы сидели в библиотеке, обложившись фолиантами, и старательно перепечатывали информацию из книг в планшеты. Тут в библиотеку вошёл Эрио, окинул нас хмурым взглядом, взял первую попавшуюся книгу и сел на диван, сделав вид, что читает.

— Что ты сделала с нье' Монватом? — хихикнув, шёпотом спросила Тали.

— Ничего, — пожала плечами я.

— Ага, — кивнул Лерс, — только он распустил весь свой гарем, заявив им, что они не сравнятся с прекрасной Одалинн нье' Кланис.

— Чего?! — шёпотом прокричала я и уронила голову на планшет. — Да ведь сейчас все эти дамы разорвут меня на клочки!

— Так что ты сделала, Линн? — хором спросили меня Лерс и Тали. Какое единодушие в попытке узнать подробности!

— Они с Риком обидели меня, и теперь я с ними не общаюсь, — буркнула я в ответ и шутливо упрекнула подружку: — Тебе, Тали, не помешало бы сделать также.

Отталия обиженно засопела, глядя на меня.

— О, Тали, признавайся, кто этот счастливчик? — оживился Лерс.

Я вздохнула. Всё-таки он слепой. Тали покраснела, показала нам язык и ответила:

— Не скажу. — Она уткнулась в книги, но молчание её длилось недолго. — А что сделал Рик?

— Не хочу об этом говорить. — Нахмурилась я. — Спроси у него сама.

Закончив с докладом, я побрела в оранжерею на факультатив по ботанике. В этот раз мне предстояло рассадить ссэтум. Это растение дало почки, которые было необходимо отделить и посадить каждую из них в землю, в отдельный стаканчик. Ссэтум — растение редкое, но полезное. Оно в огромных количествах вырабатывает кислород, даже в тяжёлых условиях. Несколько маяков отправили запросы с просьбой отправить им эти кусты. Но сначала нужно было дождаться, пока почки пустят корни.

Я подготовила острый нож, раствор для дезинфекции места среза, чтобы растение не загнило, в стаканчики насыпала грунт, добавила немного удобрений.

— Я помогу? — услышала я позади себя голос Рика.

Я вздрогнула и вяло откликнулась:

— Давай.

Я обрезала почки, дезинфицируя места срезов, передавала их Рику, а тот делал углубления в стаканчиках с грунтом пальцем, затем садил в каждый из них почку, немного прикапывал землёй, так, чтобы её макушка немного торчала над поверхностью.

Когда мы закончили и сняли перчатки, Рик попросил:

— Прости меня, пожалуйста.

— Простила, — кивнула я и, вздохнув, добавила: — Тебя ведь уже давно приучили решать некоторые вопросы таким образом? — Он неохотно кивнул, а я продолжила. — Тогда ты разобрался с нье' Монватом, не задумавшись о последствиях. И только потом понял, как неприятно было от этого мне. Если бы не понял, то не пришёл бы сегодня помогать.

Он снова кивнул:

— Я не находил себе места. Должен был подумать, что делаю и что говорю!

Я эхом ответила:

— Должен был… Но теперь, я уверена, в подобных ситуациях ты задумаешься о том, что кто-то может пострадать.

Эирик подошёл и обнял меня. А затем неожиданно начал покрывать поцелуями мои глаза, дорожки от слёз на моих, мои губы. Я потрясённо молчала.

Рик остановился.

— Ну скажи хоть что-нибудь, Линн! Я опоздал? Да? Ты любишь этого нье' Монвата? У меня вообще нет шансов? — он засыпал меня вопросами, глядя при этом прямо мне в глаза.

— Рик… — в горле стоял ком, но я решила не хитрить и сказать, как есть. — Рик, я люблю тебя, как друга, и ты… Ты и правда опоздал. — Слёзы вновь полились у меня из глаз. — Опоздал задолго до того, как мы впервые встретились.

Он непонимающе посмотрел на меня. И я кратко рассказала ему про свою жизнь в Каменках, о том, как поступила в школу, как меня пытались похитить и как Арэниэль Вардис спас меня.

— Вот такая у меня странная любовь, — рассмеялась я, вытирая слёзы.

Рик снова обнял меня, поцеловал мои волосы, глубокого вздохнул и неожиданно произнёс:

— Нье' Кланис, когда ожидать от вас очередной пакости? Я уже соскучился. Давненько не было ремонта в моём отсеке, да и зашитые карманы я давно распорол.

Я хрюкнула от смеха.

— О чём вы, нье' Шатроф? Я вообще ни причём, я даже книжку по программированию для чайников у вас выпросить не смогла, вы сказали, что она вам нужна, чтобы справиться с одной мелкой заразой!

Мы рассмеялись. А Рик хрипло спросил:

— ты простишь нье' Монвата?

— Нет, — ответила я с грустной улыбкой.

Рик счастливо сверкнул улыбкой, а я шутливо бросила в него ком земли.

Ложась спать, я, как обычно, проверила Рэна. Он был всё на той же планете и куда-то двигался. Хорошо.

* * *

Тали и Лерс прошли отбор в команду по дыроболу. Оба оказались нападающими. Я тоже пробовалась, но отборщики заявили, что моя скорость открытия микрочервоточин небольшая, а реакция медленнее, чем нужно, и предложили мне прийти через год. К тому же, я боялась, то кто-то может ошибиться и открыть червоточину прямо под моими ногами. Возможно, этот страх и снижал скорость реакции.

На матч я попала в качестве зрителя. Вот Лерс глянул на Тали, та чуть прикрыла глаза, а он в это время уже швырнул мяч в мгновенный переход. Тали осмотрелась, увидела рядом с собой открывающийся переход, рванула к нему, выхватила мяч и сильным броском послала его в ворота противника.

Наша трибуна взорвалась:

— Гооол!

Вдруг команда противника перехватила мяч: какая-то девчонка отбила его у Тали, пнув её в голень. Но тут же парень из команды Лерса и Тали схватил мяч, вылетевший из червоточины команды соперников. Правда, гол он забить не смог. Когда мяч снова оказался у Тали, она создала сразу три микрочервоточины и швырнула мяч. Последняя из них открылась почти у самых ворот противника, и Лерс уже ждал там. На мгновение в зале наступила тишина: таких приёмов в игре ещё не использовали. Возможно, Тали ждал выговор от ректора. Я видела, как напряглись взрослые наблюдатели-навигаторы. Но Тали очень быстро закрыла все созданные ей переходы. Да уж, милой и хрупкой девушкой она была только до тех пор, пока её не разозлили.

— Гооооол!

Мне вдруг подумалось, что Тали смогла бы открыть одновременно и большее количество переходов. И даже смогла бы управлять ими. А ещё мне показалось, что этот приём был отрепетирован, и это помогло моим друзьям сыграть так слажено.

Во время игры Эрио сидел недалеко от меня в окружении нескольких девиц. Поговорить с ним мне всё же пришлось, для этого я узнала социальный статус своего бывшего парня и надавила на больное.

— Эрио, — обратилась я к нему, когда он всё-таки подкараулил меня в одном из коридоров школы, — твои родители будут от меня не в восторге. Я сирота из глухой деревни на Франгаг. Отношения со мной — жуткий мезальянс для тебя. Твоя семья меня никогда не примет. Ты будешь разрываться между мной и семьёй и в итоге возненавидишь меня.

Он кивнул, подошёл ближе ко мне и произнёс:

— Прости меня, Одалинн.

— Прощаю! — улыбнулась я.

Возвращаясь к себе в отсек, я думала о том, что такой аргумент не имел бы значения для Рика. Я была уверена, если бы всё сложилось иначе, Катя и Лунморт одобрили бы наши с Эириком отношения. Поэтому Рику я сказала правду. Ту правду, о которой не знала даже Тали, но которой, похоже, догадывались принцесса и её муж. Я не хотела давать Рику ложных надежд.

Я вдруг почувствовала на себе чей-то взгляд и обернулась — какой-то мужчина в форме обслуживающего персонала удалялся в сторону хозяйственного лифта. Это почему-то обеспокоило меня.

А ещё в последнее время меня стало беспокоить поведение Рэна. Он почти всегда находился в одной и той же точке планеты. Он то удалялся от неё на несколько километров, то возвращался к ней.

* * *

Ближе к концу первого семестра в мой отсек пришёл Рик. Он плюхнулся на кровать, долга молча смотрел, как я делаю уроки, а потом тихо заговорил:

— Вчера мама официально отказалась от наследования империи. И новогодний бал я буду открывать в качестве официального наследника императора. Без обычного маскарада.

— А… как же школа? — растерянно спросила я Рика.

Он пожал плечами и ответил:

— Следующий семестр для нас с Тали будет трудным. Но для меня он последний, а вот ей придётся сложнее. Все кому не лень начнут набиваться к нам в друзья, а настоящие друзья, скорее всего, обидятся, когда узнают, что мы от них скрывали.

Я подошла к нему, взяла его руки в свои и сказала:

— Я всегда останусь твоим другом, чтобы ни случилось! Всё будет хорошо!

Перед самым Новым годом мы сдали экзамены. Большую часть дисциплин, посвящённых изучению точных наук, мы уже освоили, теперь то, что нам предстояло изучать, больше было связано с политикой, экономикой, психологией и дипломатией. Также мы узнали, что летних каникул после этого курса у нас не будет, вместо них мы отправимся на обширную практику: нас ждут два месяца выживания на какой-нибудь планете. Затем мы, будущие смотрители, должны будем два месяца прожить в семьях других рас. Кому какая раса попадётся — определит жребий. Я конечно же хотела на Элею.

Сдав все экзамены на «хорошо» и «отлично», я отправилась встречать Новый год на маяк номер пять. Праздничные дни омрачали лишь мысли о Рэне: он уже несколько месяцев находился на одной и той же планете, в одной и той же её точке.

«Что там делает команда навигатора?» — недоумевала я.

Как и говорил Рик, его семья улетела на Франгаг для официальной передачи прав на престол и объявления императорского наследника. А я осталась в качестве смотрителя на маяке номер пять на целых три дня.

— Внимание, получен сигнал о помощи, — внезапно раздался голос Аликса.

— Аликс, к шлюзу номер пять позови, пожалуйста, Гора Лорджи, госпожу Элениссу и господина Нракса, — пристёгивая на бегу тазер, попросила я искина.

Через несколько минут все были в сборе: Гор встал прямо перед шлюзом, Нракс опять задвинул меня за спину, впрочем, как и Элениссу.

Когда шлюз открылся, мы увидели очень высоких и очень бледных гуманоидов. Гипертрофированные шеи украшало множество колец, плотно их обхватывавших, головы их были безволосы, а чёрные глаза без зрачков и век неторопливо осматривали нас. Огромные носы выдавались далеко вперёд, а рты представляли собой щели, прикрытые очень полными губами. Трёхпалые руки до самых предплечий были украшены браслетами. Одежда представляла собой красные платья с длинными разрезами по бокам, для удобства ходьбы.

Я вышла из-за спины саха. Прибывшие не проявляли агрессии.

— Приветствую вас, я временный смотритель маяка номер пять, Одалинн нье' Кланис. Нужна ли вам медицинская помощь, куда и когда вас нужно доставить? — произнесла я ритуальную фразу. Уфф, кажется, не ошиблась.

— Мы нерри, — проговорило одно из существ. — Мы неправильно рассчитали выход из пространственного перехода и несколько месяцев ищем путь домой, на планету Неррию. Помощь не требуется, но нам хотелось бы как можно скорее оказаться дома. Наши родные переживают за нас.

Я кивнула и спросила его:

— Координаты в системе навигаторов знаете?

Существо развело руками:

— Увы. В нашей системе координат точное место положения планеты знаем, в вашей — нет.

Я приняла решение.

— Максимально подробно опишите планету, — попросила я.

— На планете довольно много пустынь из великолепного зелёного песка. Растительность прекрасного малинового цвета, есть несколько морей, оранжевого цвета. Три луны, одно солнце. Очень большая звезда.

— Могу я взять вашу руку? — с осторожностью спросила я. — Мне так будет проще открыть вам путь домой.

Нерри протянул мне руку, и я аккуратно взяла его ладонь, закрыла глаза и постаралась представить себе его мир. Я страшно волновалась, и ничего не получилось.

— Не волнуйся, — шёпотом посоветовала Эленисса, — очисти мысли. Рина первое время всегда так делала. А затем представь планету.

Ну раз принцесса так делала… Я снова закрыла глаза, очистила мысли и стала медленно вдыхать и выдыхать, думая о мире нерри, об оранжево-зелёно-малиновой планете, вращающейся в окружении трёх лун и освещённой одним солнцем. Вот это, должно быть, зрелище. Вот бы увидеть вживую!

— Внимание, формируется червоточина, нерри занять места в своём челноке!

Я открыла глаза, лоб мой покрылся испариной.

— Молодец,Линн! — пробасил сах Нракс.

— Линн, пошли в гостиную, посмотрим на планету, — предложила Эленисса. — Хочу увидеть это разноцветное чудо. Таких планет мы ещё не видели!

Она схватила меня за руку и потащила в сторону гостиной. В другой руке я держала маленький мешочек с какими-то камнями. Именно ими расплатились нерри за возвращение домой.

В гостиной мы стали перед панорамным окном и увидели, как одинокий кораблик нёсся по рукаву червоточины в сторону родной планеты. Малиновые леса и правда выглядели впечатляюще… А вот оранжевые моря с песчаными зелёными пляжами воспринимались глазами как-то тяжело.

Принцесса и её семья прибыли через два дня. Я рванула к шлюзу и замерла: взволнованный Лунморт нёс на руках бледную Катю. К ним подскочила Эленисса.

— Рина, что случилось?

Принцесса вяло улыбнулась и ответила:

— Тяжело уже в моём положении совершать переходы с маяка на планету и участвовать в официальных мероприятиях. Сейчас полежу у тебя в медотсеке, Нисса, и всё пройдёт.

Все понятливо улыбнулись: скоро у Рика и Тали должен был родиться братик или сестричка. Катя, конечно, знала, кто это будет, но никому не говорила.

Позже мы нарядили ёлку, украсили гостиную. Настало время готовки. В этот раз Катя не стала всё делать сама и попросила нас помочь ей. Мы что-то нарезали, смешивали, мариновали мясо. И конечно налепили пельменей. Теперь и у меня они получались гладкими, круглыми, такими же симпатичными, как у энры Рон и Лунморта.

Принцесса то и дело клала руку на свой живот и приговаривала:

— Малышу нравится вся эта суматоха.

Новогодняя ночь прошла также здорово, как и предыдущие. Мы с Тали и Риком пили шампанское. Я подарила Тали шкатулку для драгоценностей. Она была большой, с несколькими отделениями внутри и зеркальцем, а ещё запиралась на старинный ключ. Мне она показалась очень милой. В шкатулку я положила купленную брошь в виде насекомого с прозрачными крыльями. Потрясающе тонкая работа! А ещё эта брошь была определителем скаривитян. Лерсу, ещё перед полётом на маяк его родителей я подарила портативный набор инструментов для отладки ботов, а Рику… Тут я поломала голову. Что можно было подарить будущему императору, хорошему парню, другу, который, как оказалось, был в меня влюблён? Одного перстня, сделанного тем же ювелиром, что изготовил броши, мне показалось мало для новогоднего подарка.

В конце концов я кое-что придумала: мой учитель по робототехнике и программированию искусственных интеллектов сначала долго смеялся, а потом, потирая руки, принялся помогать мне. Мы сделали бота — Змея Горьиныча. Кажется, так принцесса назвала неведомого трёхголового говорящего змея из сказок её мира. Персональный искин будущего императора, сокращённо — Пиби, мог говорить, шутить и был оснащён отдельной эмоциональной надстройкой для каждой из его голов. Одна голова стала шутником, вторая — любителем сарказма, а третья — самым настоящим умником. С огнём вышла настоящая засада! Открытый огонь на космической станции — табу. Недолго думая, я сделала Пиби плюющимся… водой. Когда я распаковала привезённого из школы механического змея, сидя у себя в отсеке на маяке номер пять, Аликс, увидев его… упал и катался со смехом по моей кровати. Как он мог?! И сам ведь искин…

И всё же именно с помощью Аликса я смогла подсунуть Рику мой подарок-сюрприз, потребовав с него обещание показать мне потом, как отреагировал Рик.

Тали и Рик преподнесли мне совместный подарок: очень редкий экземпляр справочника по обустройству оранжерей. Конечно же он был на элейском. Усталая, я шла к себе в отсек, сняв туфли и неся их в руках. Под мышкой я держала подаренный мне справочник. Рик попытался меня проводить, но я остановила его.

— Не надо! — сказала я и, видя, как опустились его плечи, чмокнула его в щёку и подогрела его любопытство: — Твой подарок ждёт тебя в твоём отсеке.

Всё. Рика как ветром сдуло. Я облегчённо выдохнула, решив, что Эирик не любит меня, это всего лишь юношеская влюблённость, которая быстро пройдёт.

Оказавшись в отсеке, я поплелась в душ. Уже перед сном проверила Рэна и с испугом подскочила на кровати. Он находился в том же самом месте, что и последние несколько месяцев, но отголосок пришёл очень слабый, словно затухающий. Сердце бешено заколотилось в груди. Я снова потянулась к Рэну, но ничего не изменилось.

— Писк, — с тревогой обратилась я к своему искину, — с Рэном беда!

— Почему ты так думаешь, Линн? — лениво спросил меня он.

Тогда я рассказала ему о своих ежедневных проверках.

— Ну ты даёшь, Одалинн! И ведь ни разу мне ничего не сказала! — проворчал он. — Зови Аликса, расскажи ему всё. И отбрось эту ложную стыдливость, похоже, твоему черноокому блондину нужна срочная помощь.

— Аликс, — позвала я.

Аликс явился в облике Деда Мороза: борода, валенки, красные трусы и… рельефные кубики на животе.

Я покраснела.

— Слушаю, моя прелесть, — развалившись на моей кровати, промурлыкал искин маяка номер пять. — Спеть тебе песенку «В лесу родилась ёлочка» на ночь?

Эту песню мы пели каждый год, и все вместе водили под неё хоровод. Даже сейчас, когда принцессе оставалось до родов всего пару недель, мы не отказались от этой традиции.

— Нет, Аликс. Мне… нужен совет.

Я рассказала Аликсу о том, что чувствую Рэна и о том, что я думаю, что с ним что-то случилось.

— Ой как всё это интересно, Линн, — протянул искин маяка номер пять. Его образ Деда Мороза поплыл, изменился, и теперь передо мной лежал голокрасавчик-элефин, укрытый только длинными волосами. Слава Великой точке начала, это был не Арэниэль. Я уже не раз пожалела о своём желании тренировать с помощью Аликса умение «держать лицо», пока я не справлялась совсем. Алекс тем временем продолжил: — Когда решим эту проблему, ты всё мне расскажешь! Пойду подниму кое-кого. Теперь у него не будет повода говорить, что я их по ночам напрасно беспокою, — Аликс сверкнул улыбкой и пропал.

Он что, пошёл будить Лунморта? Вот же дырявая червоточина!

Через пять минут в моей комнате снова раздался голос Аликса:

— Линн, шагай в отсек Катерины, тебя ждут.

Смущаясь, я вошла в отсек принцессы. Немного заспанная, Катя сидела на кровати, поглаживая живот, а Лунморт сидел в кресле, стоявшем у стола.

— Линн, коротко и по делу, — обратился он ко мне.

Я, краснея, рассказала, что следила за жизнью своего спасителя и что недавно стала чувствовать, где он находится. Катя ахнула и прикрыла рот рукой, сочувственно глядя на меня. Да уж… Догадаться о моих чувствах к Рэну тут было несложно.

— …и вот час назад я проверила и увидела, что он всё там же, но теперь отклик какой-то другой, такой, как будто ему плохо или он заболел. И постепенно он угасает, — нервно закончила я.

— Аликс, — обратился к искину Лунморт, — буди Ниссу и Лиса, Ойша, Сшитанса. Ниссе скажи взять реанимационный набор и походную амниотическую капсулу. Ойш пусть приготовит стационарную, возможно, понадобится криосон. Через двадцать минут все собираемся на нижней палубе маяка. Летим на «Лагене». — Он повернулся ко мне. — Ты летишь с нами. Теперь, Одалинн, всё зависит от тебя. Только ты сможешь открыть червоточину и только ты сможешь его найти на этой планете.

Я ринулась переодеваться в универсальный костюм, способный поддерживать организм практически в любых условиях.

В назначенное время мы собрались на нижней палубе маяка.

— Открывай червоточину, Одалинн, — скомандовал Лунморт.

Я привычно потянулась к Рэну, при этом не сдерживая себя, как обычно, и практически сразу же услышала голос Аликса:

— Внимание, формируется червоточина…

Я выдохнула. Получилось! С первого раза!

— В катер! — раздался лаконичный приказ господина нье' Тарку.

До планеты мы долетели в считанные минуты, но мне всё казалось, что время утекает, как песок сквозь пальцы. Казалось, что мы не успеем. Довольно долго мы искали подходящее место, чтобы приземлиться: в этой части планеты повсюду властвовала снежная зима. В конце концов, Лис посадил катер на небольшом участке горы, спускаться пришлось с осторожностью.

Было очень холодно, вьюжило, руки и нос моментально замерзли. А ещё ноги скользили по снежному насту. Меня тянуло вниз, к основанию горы.

Великая точка начала, почему никто не вышел нас встречать? Не услышать гул двигателей было невозможно! Где команда маяка? Все эти мысли не давали мне покоя.

Когда мы спустились к подножью горы, заметили самодельную дверь. Я рванула было к ней, но меня задержал господин нье' Тарку. Первым пошёл Сшитанс, толкнул дверь, проник внутрь и через несколько секунд позвал нас:

— Он тут, все сюда!

Он что, тут один?!

В пещере стало тесно. Я с трудом могла рассмотреть Рэна из-за спин Лунморта, Сшитанса, Ниссы и Вэйлиса. Он лежал, укрывшись спальником, и дрожал, держа в руках какую-то огромную книгу. Рядом с ним, свернувшись кольцом, лежала и шипела на нас двуглавая змейка. Сшитанс что-то прошипел ей, змейка успокоилась и заползла в рукав Сшитанса.

— Сильный жар, сломаны левая рука и левая нога, ушиб головы. Нога — открытый перелом, не представляю, как он его смог зафиксировать. Жить будет, — отрапортовала Эленисса. — Но, если бы мы не нашли его, скорее всего, он бы просто замёрз, — выразительно глядя на давно погасшее костровище, добавила она.

Лунморт, Сшитанс и Лис осторожно погрузили Рэна на гравиносилки, и он громко застонал, но не очнулся, когда они закрепили его тело ремнями. Мы двинулись к катеру.

Я шла по коридорам маяка рядом с носилками, держа Рэна за руку. Он приоткрыл глаза, взгляд его был затуманенным, и, когда он попытался что-то сказать, я не смогла сдержать слёз и несколько солёных капель упали ему на руку. Он, кажется, улыбнулся, я попыталась выдавить ответную улыбку, а затем Рэн снова провалился в беспамятство.

— Линн, иди отдыхать, ты сейчас мне ничем не поможешь. Мне надо его полностью раздеть, вымыть, осмотреть. Приходи завтра. — Эленисса тихонько вытолкала меня из медицинского отсека.

Утром Катя позвала меня к себе.

— Линн, когда господин Вардис очнётся, он обязательно спросит, как он попал на маяк. Мне рассказать ему? — спросила она.

Я, краснея, отрицательно замотала головой.

— Почему? Он будет считать себя обязанным тебе жизнью и станет твоим. — Катя посмотрела на меня в упор.

— Мне… Мне не нужны такие отношения, — с усилием вытолкнула я из себя.

Катя вдруг тепло улыбнулась:

— Молодец, Одалинн, другого я от тебя и не ожидала.

Я шла на завтрак и раздумывала… Правильно ли я поступила, сказав, что не хочу, чтобы Арэниэль был обязанным мне? В конце концов, он меня тоже спас. Мы бы были в расчёте…

Каждый день я приходила в медицинский отсек и смотрела на Рэна через стекло амниотической капсулы. Лицо его разгладилось, и оно уже не походило на измождённую маску, волосы снова стали блестящими, кончики ушей заострились. Когда он очнулся, Аликс тут же сообщил мне об этом. Он предстал передо мной в облике Рэна, одетого в больничную робу, и, стыдливо прикрывая тыл, преданно заглядывал в мои глаза.

— Сейчас твой ушастик беседует за завтраком с Катей и Лу, вечером его ждут детальные расспросы в присутствии Сшитанса, наследного принца и Лунморта.

— Как он? — взволновано спросила я, краснея и тем не менее жадно рассматривая голограмму Аликса-Рэна.

— Всё хорошо, Линн, — он жив и здоров, но отказался от службы на том маяке. Любопытное условие внесла Катерина в его личное дело. Очень интересный элефин, буду следить за его успехами, — Аликс подмигнул мне и исчез.

Через несколько минут его голос раздался во всеобщей сети:

— Помощникам смотрителя пройти в центр управления.

Я выскочила из отсека, подождала Тали, и мы бегом двинулись в центр. Мимо прошёл какой-то светловолосый мужчина, мы быстро скользнули по нему взглядом, и только потом до меня дошло, что это шёл Арэниэль…

Вечером, когда я уже собралась ложиться спать, ко мне постучались.

— Войдите, — крикнула я.

Ко мне, одетый в официальный костюм императорского наследника, ввалился сильно подвыпивший Рик и, стянув сапоги, развалился на моей кровати, повернулся на бок, подпёр голову рукой и сказал:

— Нормальный мужик, твоя белобрысина, Линн. Другому бы я тебя не отдал.

Глядя на мою отвалившуюся челюсть, он хмыкнул, перевернулся на спину, заложил руки за голову и моментально уснул. Я укрыла его покрывалом, легла рядом и долго перебирала в уме события последних дней, пока, наконец, не уснула сама.

Утром я проснулась одна.

Глава 14

Рэн

— Внимание, всем членам экипажа собраться в центре управления. Внимание, всем членам экипажа… — голос искина оторвал меня ото сна.

Тело сработало автоматически. Всё еще сонный, я натянул штаны, футболку, надел обувь, схватил клинки и понёсся в центр управления, на бегу заплетая волосы в традиционную элейскую косу.

Уже не раз я думал о том, чтобы остричь волосы. Они часто мешали мне собираться, и не раз я видел, как нье' Соринт поджимал губы, глядя на мою возню с волосами в то время, как мы уже сидели в катере. Я поёжился, вспомнив, как мне пришлось прядь за прядью расчёсывать волосы после многонедельного похода по пустыне на Дапренаве: тогда они превратились в один огромный колтун. Да уж, мне не мешало бы укоротить шевелюру. Но мне с детства внушали, что все элефины благородного происхождения должны иметь волосы не выше талии (более короткие волосы порицались нашим обществом), и потому всё никак не мог решиться.

В дверях центра я столкнулся с хлеосом Тавом, вместе мы ввалились в помещение, где уже находились нье' Соринт, нерта Сави и рано Бутс.

Теперь все члены команды были в сборе, и смотритель произнёс:

— Искин, включи главный экран.

Сквозь рукав червоточины мы увидели симпатичную сине-зелёную планету с шапками снега на полюсах. Но интерес представляла не сама она, а довольно большой корабль, находившийся на орбите. Корабль был необычным, я никогда таких не видел. Судя по изумлённым лицам остальных — они тоже. Корабль представлял собой гладкий, длинный, правильный цилиндр. Не представлялось возможным определить, где у него ходовые или маневровые двигатели, где стыковочные шлюзы, где, в конце концов, корма или нос. Единственное, что выдавало в объекте корабль или станцию, — множество светящихся иллюминаторов. Даже когда открылась червоточина, не последовало никаких реакций или действий с его стороны.

— Я отправил запросы на всех известных мне языках. Даже древних. Но они передают один и тот же сигнал, распознать который я не могу, — отчитался искин. — Если бы были ещё сигналы, можно было бы составить сообщение, но сейчас данных не хватает.

Нье' Соринт задумчиво постучал пальцами по колену, смотря на экран.

— Тав, готовь катер, совершим полёт вокруг этого корабля. Рэн, ты с нами. Походную капсулу с собой и реанимационный набор. — Бросил он мне и, задумавшись на секунду, добавил: — И препараты для экстренного поддержания жизни.

Я кивнул и пошёл готовиться. На экстренный случай на маяке имелись криокапсулы практически для всех членов экипажа. Практически — потому что кто-то должен был в случае необходимости подготовить остальных к криосну. Я задумался о том, что было бы неплохо решить эту проблему и найти способ для самостоятельного погружения в криосон.

Заняв свои места в катере, мы помчались по рукаву червоточины к неизвестному кораблю. Облетели вокруг него несколько раз, запустили сеть зондов на планету, просканировали мир с орбиты. Как я понял из переговоров Тава и нье' Соринта, разумной жизни обнаружено не было, кроме тех, кто приземлился с орбиты.

— С планеты поступает такой же сигнал, как и с корабля, — сообщил искин.

Мы вернулись на маяк.

— Тав, Бутс и Рэн, спускаемся на планету завтра. Подготовьтесь. — Приказал навигатор, пока мы поднимались в лифте.

— Клинки, стандартная аптечка, дополнительная аптечка, стандартный запас пищевых плиток и экспресс-тестов на токсины и анализ воды, — вслух перечислил я всё необходимое. Казалось, я взял всё, но меня одолевали сомнения.

Проснувшись посреди ночи, я добавил к прочим вещам комплект белья, заряд бластера и… книгу о камнях, найденную в библиотеке навов. Зачем, я и сам сказать не мог, мне просто захотелось это сделать.

Утром мы спустились на планету. Несколько часов, соблюдая все предосторожности, мы наблюдали за обнаруженным там челноком, принадлежавшим неизвестной нам расе разумных существ. Никто не входил в него, никто не выходил. Как и в случае с кораблём, мы не смогли определить, где находился входной люк или двигатели. Не таясь, мы подошли ближе к кораблю, и нье' Соринт провёл рукой по его поверхности — ничего не произошло.

Смотритель пожал плечами:

— Обитатели челнока скорее всего знают о нас, захотят — навестят. Идём к своему катеру, переместимся в другую часть планеты, зонды обнаружили нечто интересное.

Прошла неделя, а мы всё еще торчали на этой планете, «В35Пр». Те, кто приземлились до нас, себя не проявили, хотя мы от них не скрывались. Правда, продолжали принимать меры предосторожности. Согласно навигаторскому протоколу, на предстояло описать планету, её флору и фауну, взять образцы почв, растительности, крови животных. Мне казалось, что у навигаторов на каждый чих есть свой протокол. Особенно, если это касается открытия новых миров.

Ещё неделю мы жили в лиственном лесу, в палатках. Лагерь был защищён силовым куполом, ещё одной новинкой, которую тестировал нье' Соринт. Мелких и средних животных он отбрасывал, не убивая, но оглушая, так что мы могли брать образцы крови и меха для исследований. Крупные животные нас пока игнорировали. Но в том, что они там есть, мы были уверены: мы часто видели следы рядом с рекой, ещё нам попадались большие покинутые лежбища.

Коренный обитатели держались от нас в стороне, и мы, впрочем, не возражали.

Вода на планете оказалась подходящей для питья и купания. Было холодно, но всё же лучше так, чем совсем не мыться. А ещё в ней водилась странного вида рыба: голова длинная, узкая, пасть зубастая, тело удлинённое, гибкое, чешуя отливает синевой, плавники зелёного цвета. Над глазами — узкие усики, сами они — фиолетовые, с оранжевыми зрачками. Тесты показали отсутствие в ней токсинов, и, определив, что она съедобна, мы её приготовили. Правда, выпотрошив её, смотритель не забыл детально заснять, как выглядят её внутренние органы (и зачем рыбе две селезёнки?).

Мне подумалось, что нье' Цалик, похоже, зря нас мучил своим зверским экзаменом. Навигаторы старались отслеживать все технические новинки и использовать их для изучения необитаемых планет.

Несколько дней мы исследовали небольшую пустыню на юге второго континента планеты. Там жили необычные двухголовые змейки всевозможных расцветок. Поставив зонд над предполагаемым местом их обитания, мы с интересом наблюдали за жизнью этих сумеречных животных. Они не любили солнце, но спали ночью, так что период их активности приходился на недолгое вечернее время, когда солнце уже скрывалось, а кромешная тьма еще не опускалась на землю. Частенько мы замечали, как тянулись в разные стороны головы этих существ. Но не во время охоты: когда они видели цель, то действовали сообща — одна голова на длинной шее делала вид, что ползёт за добычей, и загоняла жертву к другой, зарывшейся в песок. Резкий рывок — и небольшое насекомое оказывалось в маленькой, но хищной пасти. Добыча делилась поровну.

* * *

— Рэн, — крикнул Бутс, — твоя очередь разводить костёр. Что найдёшь, то и разожжём, — хохотнул он.

— Тогда ты освежуешь то, что я поймаю на ужин, пока я буду возиться с этим, — ответил я, ухмыльнувшись и окинув взглядом хвойный лес, у которого мы приземлились пару дней назад.

— Ты, главное, поймай что-нибудь съедобное, а там разберёмся, — со смехом ответил он.

Я шагнул глубже в лес и вдохнул приятный, хоть и незнакомый терпкий аромат, провёл рукой по шероховатому стволу дерева. Я знал, что надо быть аккуратнее, ведь среда вокруг была не изучена, а значит, враждебна, но мне так захотелось коснуться капель древесной смолы, ощутить под рукой шероховатую кору дерева. Месяцы, проведённые на маяке, обострили мою тягу к прогулкам в лесу. Я двинулся дальше. Местные звери, ещё никем не пуганные, меня не страшились, и я практически без усилий поймал двух птиц, по виду похожих на элейских тикисов (домашних птиц, разводимых для употребления в пищу их мяса и яиц и для добычи перьев) и свернул им головы. Насобирав сушняка, я двинулся в сторону катера.

Вдруг в стороне, где находился наш лагерь, послышался гул бластереных выстрелов, а через несколько секунд мощный взрыв качнул землю под моими ногами, и я увидел вдалеке чёрный дым, взметнувшийся в небо. Затем послышался неровный гул двигателей, и я увидел, как катер маяка сто двадцать тысяч пятьсот шестьдесят семь тяжело взлетел, немного наклонившись вправо. Оставляя чадящий след в атмосфере, он быстро ускорился и исчез в небе.

Я активировал маячок: по нему меня бы быстро нашли, когда корабль оказался бы в безопасном месте. Я бросил свою ношу и стал осторожно скользить к поляне, гадая, что же случилось. Добравшись, я увидел, что лагерь разгромлен, стволы деревьев кое-где обуглены, а вдалеке горит странный неизвестный предмет. Рядом с местом, где находился трап нашего катера, всё было залито чем-то красным и синим. Сперва я не понял, что это, но до меня быстро дошло: кровь! Смотрителя и Тава! Я осторожно двинулся в сторону охваченного пламени объекта и вскоре смог различить в нём тот самый челнок-цилиндр. Вдруг мимо моего уха пронёсся плазматический заряд, немного опалив мои волосы. Я шлёпнулся на землю. Вовремя. Там, где я только что стоял, снова пролетела плазма. Да что тут происходит?! Осторожно, стараясь не издавать ни звука, я отполз в сторону. Чуть приподнял голову, осмотрелся, но никого не увидел. Затем я всё же уловил смазанное движение краем глаза. И чуть не выдал себя, дёрнувшись.

Тут кто-то отделился от дерева. Сперва он был весь похож на кусок коры, но постепенно принял облик белёсо-студенистого существа с несколькими щупальцами, в одном из которых он что-то держал. Оружие? Я сжал в ладони небольшую горсть земли и бросил её в сторону от себя. Существо выстрелило и метнулось к стволу, оказавшись рядом с которым, тут же переняло его окраску. Мимикрим! Я со страхом осознал, что, если их несколько, я ни за то не смогу обнаружить всех. С другой стороны, выстрелы звучали громко, но никто, кажется, не спешил к мимикриму на помощь.

Пока я раздумывал об этом, мимикрим мог переместиться куда угодно. Нужно было не спускать с него глаз! Я снова проделал трюк с горстью земли: выстрел последовал тут же, но уже от другого дерева, росшего ближе ко мне. Великая матерь! Существо и правда переместилось, а я даже не заметил! Я осторожно отполз в сторону. Вынул клинки. Для осуществления пришедшего мне в голову плана я должен был встать в полный рост и на секунду показаться противнику.

Шанс у меня был только один.

Постоянно, пока я отползал к ближайшему дереву, я бросал в воздух комья земли и отслеживал перемещения мимикрима. Вот и дерево. Пора. Бросая очередной ком земли и одновременно вскакивая, я метнул свой клинок в ту сторону, откуда последовал выстрел, а сам быстро встал за ствол дерева. Так я простоял несколько секунд, ожидая, что вот-вот меня просто расплавит сгустком плазмы, но выстрела не последовало. Я выглянул из-за своего укрытия: мимикрим висел на моём клинике, пригвождённый к дереву. Он попытался навести на меня оружие, но его щупальце бессильно упало, раздался тихий щелчок — и оружие оказалось в траве.

Я сидел под деревом около часа, уже не скрываясь, но и не подходя к мимикриму: вдруг у него была бы скоростная регенерация, и, когда я вытащил бы клинок, он бы мгновенно зарастил свои раны? Белёсое тело стало слегка сероватым, и я осторожно двинулся в его сторону. Отодвинул подальше неизвестное оружие и, приготовившись рубить вторым клинком, осторожно потянул за рукоятку первый. Клинок прочно вошёл в ствол дерева, хотя возможности размаха для броска у меня не было. Видимо, древесина оказалась мягкой. Я вытащил клинок, и тело мимикрима упало к моим ногам. Я с любопытством осмотрел его, стараясь не касаться: мимикрим мог выделять опасную для других существ слизь. Клинок я вытер о траву, не задевая руками лезвие.

С виду мимикрим напоминал медузу. Сухопутную. Я смог рассмотреть его позвоночник, кости. Всё это, как я понял, было необычайно гибким. Ни глаз, ни носа, ни ушей я не обнаружил. Лишь рот, скрывавшийся под шляпкой головы. Брр. Множество острых мелких зубов в несколько рядов выглядели пугающе. Мне стало интересно (во мне, наверное, включился медик), как эти твари слышал и видят. Может быть, с помощью звуковых волн? В лабораторию бы его…

Я медленно двинулся в сторону челнока. По пути я нашёл ещё несколько белёсых тел, наверное, этих убили наши. Кстати, их не было уже довольно долго. Задерживались? Перестав осторожничать, я обошёл дымившийся челнок мимикримов. В его боку зияла огромная пробоина, металл, застывший причудливыми каплями, обрамлял так называемый вход. Я заглянул внутрь, но из-за дыма ничего не увидел. Пожал плечами. Ну и ладно, не очень-то и хотелось. я развернулся и пошёл в обратную сторону. Мне не хотелось, чтобы меня долго ждали. Всё, что мне было нужно, — это покинуть эту планету.

Вернувшись к тому, что осталось от нашего лагеря, я нашёл свой чудом уцелевший рюкзак. Внутри что-то шевелилось. Я аккуратно расстегнул верхний клапан, и оттуда высунулась любопытная красно-жёлтая мордочка. Следом — ещё одна. Передо мной появилась одна из тех змеек, которых мы изучали в местной пустыне. Пробралась, должно быть, а я и не заметил.

— Выбирайся, — предложил я ей. — Тебе, наверное, поохотиться надо.

На меня уставились четыре бусины глаз. Затем змейка быстро выскользнула из рюкзака и скользнула в траву.

— Бедовая… — вздохнул я. — Заползла ко мне, а сейчас станешь кормом в непривычных для себя условиях.

Я перебрал свои вещи, всё вроде бы было цело, даже моя книга, которую я зачем-то взял с собой. Несколько раз я пытался начать читать её, но моих знаний не хватало для этого. Приходилось постоянно лезть в коммуникатор, смотреть в загруженной программе по изучению древнеэлейского значения неизвестных слов. Сами символы я выучил быстро, они не слишком отличались от современных символов элейского языка, но вот их сочетания иногда образовывали слова, давно выбывшие из употребления.

На поляне я просидел несколько часов, ожидая, что вот сейчас спустится катер и заберёт меня. Трижды я проверил маячок. Он исправно работал. Сгущались сумерки. Я прошёлся по лагерю, собрал всё уцелевшее и перетащил под сень деревьев. В моём арсенале имелась меня одна целая палатка и две, прожжённые сгустками плазмы, несколько спальников, котелок, пара металлических помятых тарелок, сплющенная кружка и несколько ложек. Ещё я нашел рюкзак Бутса, в нём зияла огромная дыра с оплавленными краями. Осталось ли что-то целое внутри, я решил посмотреть позже.

— Возможно, смотритель пострадал сильнее, чем я подумал, наверное, сейчас лежит в капсуле. Значит, тут мне придётся провести несколько дней, — задумчиво проговорил я вслух, убеждая себя, что всё в порядке, и ставя палатку на ночь.

Поставив силовой контур, я съел пищевую плитку и завалился спать. День был напряжённым.

* * *

Спустя неделю никто так и не прилетел за мной.

Отчаяние, которое я подавлял, как мог, наконец овладело мной. Сначала я клинками изрубил ствол какого-то дерева, а когда выдохся, поднял голову к небу и закричал:

— Великая матерь, за что?!

Вдалеке испуганно вспорхнула стайка птиц. Я несколько часов просидел под деревом, смотря в одну точку. Но всё же собрался с мыслями. Необходимо было решить, что делать дальше. Я был единственным разумным существом на этой планете, о которой почти ничего не знал. Какой на ней климат, есть ли выраженная смена года, будут ли холода… Остро стоял и вопрос о питании. Я знал, что одной лишь дичи, добыть которую я был в состоянии, недостаточно для организма — ему необходимы растительные белки и витамины.

Ещё мне нужно было укрытие. Вариант с домом на дереве я отмёл сразу: он не годился для зимы со снегом и морозами, которая могла наступить. Я залез на высокое дерево и осмотрелся: далеко на севере виднелись возвышенности, похожие на горы. В них могли быть пещеры. У меня возникло чувство дежавю…

Сделав волокушу из остатков одной из палаток, я сложил в неё весь свой нехитрый скарб и побрёл в сторону тех холмов, которые увидел. Перед уходом с поляны заглянул в катер мимикримов в надежде найти что-то полезное. Но всё там было чуждым мне: непонятные изогнутые ложементы, предметы неясного назначения. В некоторые помещения я даже не смог попасть. Ничем не разжившись, я вышел, предварительно сняв координаты местоположения этого странного корабля.

До гор я добирался около двух недель. Сутки здесь были длиннее, чем на маяке, и составляли примерно двадцать восемь часов. Пока шёл, я набрёл на два разных кустарника со съедобными ягодами. За эти дни я, наверное, уже тысячу раз поблагодарил нье' Цалика за тот экзамен, на котором мне пришлось определять, съедобные ли передо мной фрукты.

Жаль только, что нье' Цалик не рассказал, как не упасть духом, если тебя бросили на планете. Я был, наверное, первым элефином, которого оставила собственная команда…

Из съедобных ягод я варил компот. Он получался слегка кисловатым, но освежающим. Несколько раз мне встречались реки, небольшие и неглубокие. С одного берега на другой я перебирался вплавь, в несколько заходов перенося вещи. Мне очень не хватало мыла и зубной пасты. Как и тогда, на практике, цивилизованность оставила меня довольно быстро.

Несколько раз нападали хищники. Не то чтобы они нуждались в еде, скорее просто хотели проверить, гожусь ли в пищу я. Отбиться оказалось легко, но это заставило задуматься о том, что животные могут стать агрессивнее с наступлением холодов: тогда еды им будет не хватать.

Добравшись до предгорья, я несколько дней искал подходящее место для жизни. Наконец мне повезло: я нашёл необитаемую пещеру, небольшую, но вполне подходящую для проживания одного элефина. К тому же, при наступлении зимы её легко было бы обогреть. Пока я не ощущал смены сезонов…

Мне не было известно, как долго я буду вынужден пробыть на этой планете, поэтому я ходил за ягодами, сушил их на солнце и складывал в дальнем углу пещеры, прохлады которой пока хватало для сохранения запасов.

Все мои дни были наполнены делами. В рюкзаке Бутса я обнаружил неплохой охотничий нож, с помощью которого смог нарезать лозы. Из неё я сделал экран, чтобы закрывать вход в пещеру, но он вышел хлипким и не смог бы защитить меня от холодов. Ещё соорудил загон для птиц, похожих на тикисов, выловил несколько особей и поместил в импровизированный обустроенный вольер в пещере. Днём они паслись на улице, ночью же, находясь в вольере, служили преградой для холода.

Ещё я задумался о том, чтобы заготовить на зиму травы. И для меня, и для птиц. Я надеялся, что они способны размножаться в неволе.

Изучив пещеру, я обнаружил в ней узкий лаз, а за ним — неглубокий каменный мешок. Там было прохладно, и я стал складывать запасы туда. Но я всё еще не знал, как сохранить тушки мелких животных и рыбу. Сублимировать я ничего не мог: не было специального оборудования. Я невесело усмехнулся, задумавшись о том, что было бы здорово, если выберусь приобрести через всекосмическую сеть портативный сублиматор.

В одном из старинных приключенческих романов, которыми я зачитывался в юности, герой коптил и вялил мясо перед сборами в долгую дорогу. Это как-то помогало сохранить его. Я решил, что и мне стоит попробовать использовать метод горячего копчения.

Ещё я сплёл из лозы несколько корзин. И в очередной раз мысленно поблагодарил преподавателя по выживанию. Как же мы костерили преподавателя, который ловко плёл не только корзины, но и вазоны, и даже кресла. На практических работах мы сбивали пальцы в кровь, пытаясь сплести небольшую тарелку. Мои корзины получились кривыми и косыми. Изнутри я обложил их высушенными листьями неизвестного мне растения. Ещё пару недель назад я начал заваривать их в кипятке — получался приятный, чуть терпкий настой. Сверху на листья я уложил хорошо прокопченные тушки птиц, каждый слой тщательно залил жиром. Одна тушка — один ужин или обед. Да… Животный жир достался мне с трудом: крупные животные не очень-то хотели становиться объектом охоты. Я несколько дней выслеживал их, даже сделал пару ловушек. Одно из животных умудрилось оцарапать меня. Теперь на моей лодыжке появились четыре ровные, тонкие, пока ещё красноватые полосы шрамов. Затем число таких полосок увеличилось… Но охота на крупную дичь того стоила: у меня в запасе оказалось пятнадцать корзин с птицей, рыбой и дичью.

Найдя в лесу пень, я решил сделать из него ведро, чтобы иметь возможность помыться, когда придёт зима. Несколько недель я потратил на то, чтобы выдолбить его из дерева, с трудом приладил ручки, которые сделал из ткани обгоревшей палатки. Ведро получилось очень тяжёлым, и я еле притащил его в свою пещеру.

А дни всё тянулись и тянулись. Каждый день я делал зарубки на палке, чтобы вести им счёт — теперь их было уже семьдесят восемь. Стали заметны изменения в природе. Листва на деревьях начала желтеть, а затем облетать, всё чаще шли дожди. Глядя на это, я утроил усилия по заготовке ягод, грибов (нашлись съедобные), дичи. Заготавливал я и лозу для новых корзин: чтобы было, чем заняться длинными зимними вечерами. Подумав, сделал ещё несколько утеплённых слоёв для входной «двери».

Обнаружив неподалёку от своей пещеры ещё одну, я стал стаскивать туда весь сушняк. И всё равно мне казалось, что собранного и заготовленного мной недостаточно, чтобы выжить.

Кроме всего прочего, я обзавёлся мылом. О том, как варить его, на одном из занятий нам рассказал нье' Цалик. Я постарался вспомнить всё в мельчайших подробностях и, помянув и Великую матерь, и дранкза волмуского, приступил к делу. Собрал из костра золу, засыпал её в котелок, добавил воды и несколько часов кипятил это. Затем снял с поверхности всплывший мусор и оставил остывать. После — осторожно перелил жидкость в специально подготовленную корзину (её я изнутри промазал глиной и просушил), стараясь не потревожить осадок. Так у меня появился щёлок. Его можно было использовать для мытья посуды, но для принятия душа он не годился, нужно было сделать ещё кое-что. Я поставил щёлок на огонь и добавил в него добытого животного жира. Несколько часов варил смесь до образования желтовато-коричневой густой мыльной массы. Пахло не очень. Для твёрдого мыла ещё была необходима натриевая или калиевая соль, но этого добра у меня не имелось, так что мыло у меня получилось… жидкое. И всё равно я был счастлив! Как же мало, как оказалось, надо для радости!

Зачерпнув пригоршню мыла, я намылил волосы и тело. Хо-ро-шо! Кожа скрипела от чистоты. Потом этим же мылом я постирал спальники и палатки. А потом наварил ещё и наполнил запасами имевшиеся у меня корзины.

Вскоре лиственные деревья облетели, и почти каждое утро на речке, куда я ходил за водой, у берега намерзал тонкий лёд. Всё это предвещало снежную зиму, нужно было утеплиться.

«Что ж, нье' Цалик, если выберусь отсюда, подарю тебе сапоги собственного производства», — подумал я.

Я всё еще надеялся на спасение. Включал маячок каждый день на один час (если бы он был включён постоянно, то давно села бы батарея) и сидел, вслушиваясь: вдруг раздастся гул двигателей?

Никто не прилетал.

Первый раз, снимая шкуру с большого зверя, я волновался: что, если ничего не выйдет? Запасы должны были поддержать мою жизнь в случае, если бы я не смог выходить наружу, но полностью полагаться на них было нельзя. Сняв шкуру с животного, я долго держал её в реке, неподалёку от своего жилища. Потом, когда она размокла и стала мягче, я соскрёб с неё с помощью ножа Тава остатки плоти, пропитал шкуру жиром, которого у меня теперь было в избытке, а затем прокоптил, чтобы избавиться от возможных насекомых. Выделка получилась не самой лучшей, но сшить из такой шкуры одежду или использовать её для обустройства жилища было возможно.

Место под костёр, я устроил в середине пещеры и обложил его камнями. Экран, прикрывавший вход, чуть не доставал до потолка пещеры, и дым прекрасно вытягивался из неё поверху. Сам экран я сделал трёхслойным и, подперев его снаружи камнями, оставил только узкий проход. Мелкие животные смогли бы через него пробраться, но крупных такое сооружение смогло бы немного задержать. К тому же, у меня была силовая решётка. О том, что будет, когда закончится её заряд, я думать не хотел.

Продолжая использовать знания с курса по выживанию, я устелил пол пещеры сухими листьями. Теперь нужно было соорудить лежанку из деревянных жердей. Этим я и занялся.

Совсем скоро наступили первые холода. Слушая, как кудахтают в загончике местные тикисы, я мастерил из лозы лыжи и лопату, чтобы иметь возможность расчищать от снега вход в пещеру. Да и спуск к реке пригодился бы: я знал кое-что о зимней рыбалке и собирался попробовать.

Вечерами, сидя в пещере, я читал при свете костра ту самую книгу о камнях, которая была у меня с собой. Дело шло очень медленно. Я до мелочей разбирал новые способы огранки и шлифовки. Руки так и чесались попробовать, но ни инструмента, ни самих камней у меня не было. Я только вздыхал. Очень подробно в книге разбирались свойства камней. И то, как эти свойства меняются, дополняются при их сочетании. Я пожимал плечами: этот раздел древней книги казался мне похожим на сказки или мифы.

Да, мы, элефины, идеализируем всё природное: камни, животных, леса… Многие из нас верят, что некие духи могут покарать нас, если их обидеть, вот только никто меня не проучил, когда я в ярости рубил ствол дерева, поняв, что никто не прилетит за мной. Или, когда я заготавливал дрова, или готовил запасы на зиму…

Однажды я перелистнул страницу и застыл, увидев иллюстрацию. На ней оказались изображены те самые прозрачные камни с белым отливом, которые я забрал себе в качестве награды из сокровищницы подземного дворца в пустыне Таха.

— Ко-сми-че-ский ал-маз, — с трудом прочитал я древнюю письменность.

Я усмехнулся, глядя на красно-жёлтую двуглавую змейку, свернувшуюся колечком у моих ног. Она вернулась в тот памятный, первый день одиночества, под вечер, да так и осталась путешествовать со мной. Сейчас ей тоже приходилось непросто, ведь на южном полушарии, где она раньше жила, было тепло и сухо.

— Как думаешь, Керс, — да, я даже дал ей имя, — немного пафосное название для неизвестного никому камня?

Керс поднял одну свою голову, посмотрел на меня и кивнул, как бы соглашаясь с моими словами, а затем снова погрузился в дрёму. Я не знал, понял ли он меня или это было лишь совпадением.

— Бытует мнение, что космический алмаз можно найти на астероидах, осколках некогда великой цивилизации изначальных, от которых пошли все расы и миры, — прочитал я по слогам.

Некоторые слова всё ещё представляли для меня сложность. Но коммуникатор я не включал, экономя запас батареи. Так что кое-что додумывал сам, опираясь на общий смысл. Читать я старался вслух: мне казалось, если я перестану произносить слова, неважно, какие, то от одиночества и постоянного молчания я разучусь разговаривать.

— Однако есть более вероятная теория. Установлено, что углерод сжимается в определённых условиях. На это влияют не только давление и температура, которые позволяют меняться кристаллической решётке камня, но и излучение, под которое он попадает, например, во время взрыва сверхновой звезды. В лабораторных условиях получить космический алмаз не удаётся, — прочёл я дальше. За последние несколько тысяч лет научились делать и не то… Может, камень не известен, потому что уже давно потерял какую-либо ценность? Я стал читать дальше, и то, что я увидел, заставило меня перечитать небольшой абзац несколько раз. — …обладает исключительными свойствами. Доказано, что при ношении камня на лбу его владелец обретает способность считывать эмоции окружающим, а при длительной носке — самые яркие их мысли. Эффект усиливается, если носитель проводит с теми, чьи эмоции и мысли считывает, много времени. Носка камня на пальце поможет предугадать движения окружающих. На шее — ощутить, как замедляется или ускоряется пульс.

Я задумался. Если всё это правда, то, если носить камни и на пальцах, и на лбу, и на шее, можно предугадывать действия окружающих. Удобно, особенно при боях на клинках. Ещё, наверное, удобно выявлять тех, кто замыслил в отношении тебя что-то плохое.

Я вздохнул, и снова обратился к змейке:

— И для чего мне теперь эти знания? Выберусь ли я вообще отсюда?

Когда снег укрыл всю землю довольно толстым слоем, я опробовал свои лыжи. Скорее, даже снегоступы. Около двери в своё убежище я заметил глубокие следы какого-то зверя и понял, что придётся снова ставить на ночь силовую решётку, а летом, когда оно наступит, искать травы, отпугивающие этих животных.

Дни сменялись неделями, шёл уже седьмой месяц моего пребывания на планете. Пару раз за это время я отбивал атаки животных, которые чуяли тепло и думали, что я лёгкая добыча. К сожалению, мясо убитых оказалось несъедобным. Нет, совсем в безвыходной ситуации я бы съел и такое, но пока у меня был запас пищи, я предпочёл отказаться от жёсткого, твёрдого мяса.

Убитых хищников приходилось оттаскивать подальше от пещеры, и это, учитывая снежный покров, было непросто.

В один из дней мне приспичило подняться на гору. По моим подсчётам, была середина зимы. Стоял солнечный день, и мне захотелось размяться после нескольких дней сидения в пещере во время бури. Я нацепил снегоступы и начал осторожно подниматься по пологому склону невысокой горы. Поднялся на приличную высоту и оглянулся: заснеженный лес, заснеженные холмы вокруг, заснеженная лента реки внизу. Виднелась и расчищенная прорубь, которую я каждый день долбил ножом Тава. Можно было бы не долбить каждый день настывающий лёд и совсем оскотиниться, начать вести совершенно паразитический образ жизни: спать, есть, топить снег, испражняться, спать, есть… А можно было долбить лёд, чтобы была всегда свежая вода, ходить на охоту, читать свою книгу, делать разминку с клинками, очищая для этого пространство перед пещерой, спать, есть, общаться с Керсом…

Я невзлюбил зиму. Теперь я понимал, почему элефины на своей планете оставили вечное лето.

Я продолжал забираться выше: там был удобный уступ, на который можно было сесть отдохнуть, посмотреть на округуперед спуском вниз и включить маячок. Я двинулся к облюбованной «террасе», но под небольшим слоем пушистого снега оказался твердый наст. Как только я встал на этот участок, ноги разъехались — я кубарем полетел вниз. Приложился головой о скрытый пушистым снегом, не успевшим превратиться в корку льда, камень, и сознание померкло. Очнулся я, замёрзший, уже в сумерках, недалеко от входа в пещеру. Шевельнулся и закричал от резко пронзившей моё тело боли. Болели рука и нога. Я, едва ли не теряя сознание от ощущений, дополз до пещеры. Костёр давно прогорел, было темно и прохладно. Керс заполз на почти остывшее кострище. Кое-как, одной рукой, я развёл огонь, закусывая от боли губу. Попытавшись снять шубу, я снова закричал. Пришлось распарывать её ножом. Рука моя висела плетью, распухла и посинела в районе кисти. Нога тоже опухла, и я не мог ей пошевелить .

— Переломы! — с ужасом прошептал я. Кроме того, от долгого лежания в снегу я простыл, и меня знобило.

Я достал аптечку, трясущимися руками сделал себе инъекцию антибиотика. Сломанная рука почти не слушалась и страшно болела. Кое-как зафиксировав ногу и руку, я провалился в горячечный сон.

В прекрасный сон!

Мне не холодно, не мокро, практически не больно, а ещё светло… Я не могу полностью открыть глаза, так как яркий свет не позволяет мне это сделать… Меня везут по бесконечным коридорам, и мою руку держит красивая светловолосая девушка с огромными испуганными карими глазами. Её лицо всё время расплывается, но глаза…

Я всё время пытался сфокусироваться на её глазах, в которых стояли слёзы. Несколько слезинок капнуло на мою руку, и она стала мокрой. Я попытался улыбнуться. Девушка дрожащими губами тоже улыбнулась в ответ.

Надо же, какой реалистичный сон…

* * *

Знакомо запищали сигнализаторы амниотической капсулы, и я открыл глаза. Амниотическая капсула?! Крышка отъехала, и надо мной склонилась соотечественница. Длинные уши, светлые волосы выдавали её принадлежность к расе элефинов.

— Где я? — спросил я у незнакомки.

— Господин Вардис, вы на маяке номер пять. — Ответила она мне и представилась: — Я глава медицинской службы маяка — Эленисса Нооарк.

— Как? — я окинул медотсек непонимающим взглядом. — Как я тут оказался?

— Смотрительница и её супруг приглашают вас на завтрак в оранжерею. Там они вам всё расскажут, — приветливо улыбнулась госпожа Нооарк.

Мне выдали одежду. Я натянул её на себя, и бот проводил меня до оранжереи.

— Лу, ты их балуешь! — раздался весёлый женский смех. — Они и так получают всё, что хотят.

— А ты с ними бываешь слишком строга, — парировал спокойный мужской голос. — Они же свои обязанности выполняют, ещё и учатся хорошо. — Он на мгновение умолк, а затем спросил: — Поясница сегодня не ноет?

Выйдя из-за куста танивра, я застал удивительную картину: накрытый к завтраку стол, несколько кресел и небольшой диванчик у фонтана. В кресле, стоящем рядом с диваном сидит, Лунморт нье' Тарку, а на самом диване полулежит его жена, принцесса Кайса Дэгни нье' Тарку-Ринд.

— Принцесса, господин нье' Тарку, — поклонился я, не скрывая удивления. Как я попал на маяк принцессы?!

— Арэниэль, бросьте вы это принцессканье, в тесном кругу, на неофициальных мероприятиях называйте меня просто Катя, — она махнула рукой, указав мне на пустые кресла, и улыбнулась. — простите Рэн, мой вид. Мне уже тяжело долго сидеть. Малыш скоро появится.

Только теперь я обратил внимание на заметно округлившийся живот принцессы, который не скрывало даже просторное платье.

Лунморт с лёгкой улыбкой поднял руку жены и поцеловал кончики пальцев. А принцесса снова обратилась ко мне:

— Поешьте, Рэн, пока вы едите, я расскажу вам, как вы тут оказались, — голос принцессы посерьёзнел. — Я понимаю, какого вы сейчас мнения о маяках и навигаторах. Вас оставили на необитаемой планете, на которой вы чуть не погибли. Но, — она остановилась и внимательно посмотрела на меня, — спас вас тоже навигатор, причем ещё не обученный, кадет нашей школы. Кадет почувствовал, что вам нужна помощь, и открыл червоточину на планету.

— Как это возможно? — ошарашено спросил я, чуть отпив кайты (специально ли для меня принцесса добыла этот дорогой элейский напиток?).

Лунморт нье' Тарку слегка пожал плечами.

— Способности навигаторов изучены не до конца. Что повлияло на кадета и почему он открыл червоточину — сейчас выясняется, — Лунморт и Катя быстро переглянулись, слегка улыбнувшись друг другу. Ясно. Очередная навигаторская тайна.

— Могу я узнать имя кадета, чтобы отблагодарить его?

— Кадет пожелал остаться неизвестным, — спокойно ответила принцесса.

— Тогда хотя бы скажите, это юноша или девушка? — не сдался я.

— Зачем это вам, господин Вардис? — прохладно спросил господин нье' Тарку.

Я поторопился пояснить:

— Я неплохой ювелир, хотя об этом ничего не сказано в моём личном деле. Как награда на одном из заданий мне достались необычные камни. За своё спасение я хотел бы поблагодарить кадета, сделав для него перстень с ним.

Принцесса кивнула.

— Вы необычный элефин, Рэн. Сделайте перстень, который подойдёт и мужчине, и женщине. Думаю, вы справитесь с этой задачей. — Она посмотрела на мужа, и мне показалось, что они мысленно переговариваются. — Мы можем вернуть вас на маяк нье' Соринта, но хочу предупредить, что смотритель и команда наказаны за то, что оставили вас на планете.

— Наказаны? — изумился я.

— Договор с Элеей дался нам непросто, не всем пришлись по душе навязанные условия, но тот, кто нанимает элефинов на маяки, обязан их соблюдать. Все элефины должны закончить пятилетнюю службу целыми и невредимыми. По истечении этого срока отношения регулируются только договорённостями между смотрителем и элефином. Целый год команда нье' Соринта не сможет покидать маяк. Поверьте, Рэн, это серьёзный удар по финансам.

— Я не просил об их наказании, — проговорил я.

— Они оставили вас одного, не приложили усилий для спасения оставшегося на планете члена экипажа. Мы допрашивали команду, — начал объяснять мне Лунморт нье' Тарку, и меня потрясла его откровенность, — и считаем, — он посмотрел на жену, — что они имели возможность вернуться за вами. Команда маяка нье' Соринта подорвала наши устои: в команде смотрителя не может быть места для личной расовой неприязни.

— Почему тогда они меня оставили? — страшась услышать ответ, спросил я.

— Расследование только началось, но уже известно, что на катер напали, навигатора нье' Соринта и хлеоса сильно ранили. Дееспособный, не лояльный к элефинам член команды принял решение доставить на маяк пострадавшего смотрителя, пока не закрылась червоточина. Он думал, что оставил вас на планете на два-три дня. Но ранения незнакомым оружием оказались обширны, смотритель маяка вышел из капсулы неделю назад, когда вы уже находились на лечении здесь.

А я-то всё время ненавидел команду и смотрителя за то, что они бросили меня одного на планете, а они оказались такими же заложниками обстоятельств, как и я. Понять поступок команды я мог, а вот простить — нет. Также я понимал и то, что работать с этой командой больше не смогу.

— Я не хочу возвращаться на этот маяк. Хочу воспользоваться правом отказаться от службы. Могу я забрать свои вещи? — я немного помолчал и тихо добавил: — Там, на планете, осталось кое-что, что я хотел бы забрать. Это возможно?

— Вы про книгу и вашего очаровательного двуглавого питомца? — спросила принцесса.

Я кивнул.

— Они в вашем отсеке. Вещи с маяка сто двадцать тысяч пятьсот шестьдесят семь доставят сегодня.

Эх… А я хотел отправить корзиночку собственноручно сваренного мыла нье' Цалику с предложением включить в курс по выживанию ещё несколько разделов… Ладно, останется нье' Цалик без сувенира с планеты «В35Пр». А вот в гости к нему, при возможности, я всё же загляну.

— Что-то ещё, господин Вардис? — спросил меня Лунморт.

— Можно мне не чистить память? Навигатор нье' Соринт в свои планы меня не посвящал, мотивы поступков не объяснял.

Одним из обязательных пунктов договора между маяком и элефином была корректировка памяти, если элефину будут доверены секреты вигов.

Катя и Лунморт рассмеялись.

— Ваша память, Рэн, останется при вас.

Вечером меня ждала встреча со службой безопасности империи вигов, имперским наследником и господином Лунмортом. Я не сомневался, что муж принцессы не только ректор школы навигаторов, но и активный участник политической жизни материнского мира вигов. А вот познакомиться с наследником этой империи было интересно. Огромная честь! Я уже шёл в выделенный мне отсек, где ожидал меня мой питомец, когда раздался голос искина маяка номер пять:

— Внимание, помощникам смотрителя срочно прибыть в центр управления. Внимание, помощникам смотрителя срочно прибыть в центр управления.

Мимо пробежали, бросив на меня короткие взгляды, две симпатичные виги: блондинка и брюнетка.

Глава 15

Линн

Когда я получила изготовленный Рэном перстень, камень в нём сначала показался мне простоватым. Немного белёсый, он почти не переливался и не играл гранями на свету. Я погладила его пальцами, поднесла к глазам, примерила на все пальцы рук. Идеально перстень сел на безымянный палец левой руки. Я задумалась: Арэниэль не простой элефин, он не мог отправить своему спасителю обычную безделушку…

— Писк, поищи информацию об этом камне. Как называется, где его добывают чем ценен.

— Могла бы и сама поискать, ничего сложного в этом нет, — проворчал мой искин, — тем более я заканчиваю задание по нье' Моттексу. Но ладно, завтра к вечеру составлю полный отчёт, — соизволила согласиться эта наглая счётная машинка, способная, впрочем, производить более десяти в тридцать пятой степени вычислений в секунду.

Я села писать очередную программу для одного из ботов. Нужно было немного расшевелить Рика, и я решила, что будущему императору жизненно необходимо сменить все пуговицы со скучных белых, чёрных или серых на разноцветные, как радуга. Я уже предвкушала, каким стильным явится императорский наследник на завтрак… Ну а что? Должна же я была отомстить ему за тапочки. И где он только достал это жуткое чудо?

Как-то вечером, выйдя из душа, я надела халат и решила сходить поболтать к Тали. Сунув руку под кровать, вместо своих любимых тапочек я нащупала нечто пушистое. Вытянув это нечто из-под кровати, я сперва завопила от ужаса, а затем рассмеялась. Тапочки оказались необычными. Они были сделаны из серой шкурки какого-то животного, отлично, надо сказать, выделанной, при этом чей-то мрачный гений решил оставить ушастые головы животных, оформив их так, что при ходьбе их пасти клацали довольно острыми зубками. Какая восхитительная гадость!

Придя к Тали, я продемонстрировала ей обновку, и та, испугавшись, без разбега запрыгнула на свою кровать, хотя стояла посреди комнаты.

— Будущий император подарил, — сообщила я ей, нежно рассматривая обновку.

Она прыснула от смеха.

— Как у тебя с Лерсом? — спросила я, когда мы закончили веселиться.

Отталия помрачнела.

— Никак. Когда Рика объявили наследником, пришлось отбросить маскарад, да и смысла в нём больше не было: нетрудно провести параллель. Теперь вокруг меня вьются парни, которым раньше до меня и дела не было. А Лерс, хоть и общается со мной, делает это официально. «Здравствуйте, ваше высочество». «Извините, что не предупредил о дополнительном задании, ваше высочество. «Прошу прощения, ваше высочество, я занял вам место в столовой». А ещё, как только на горизонте появляется кто-то из так называемых чистокровных, он тут же куда-то исчезает. И игра в дыробол стала просто кошмаром из-за этих придурков, желающих меня защитить, ты же сама видела.

Тали огорчённо махнула рукой и замолчала.

О да, последнюю игру я смотрела, спрятав лицо в ладонях и сквозь растопыренные пальцы наблюдая за действиями команды, в которой играли Тали и Лерс: абсолютно вся команда встала вокруг Тали, защищая её от случайного удара мяча, а команда противников ни разу не рискнула открыть микрочервоточину рядом с сестрой императора. Надо ли говорить, что игра не состоялась?

— А знаешь, как теперь приходится Рику? — грустно спросила она.

Конечно я знала. В один момент большая часть кадеток, учившихся в школе навигаторов, попытались привлечь внимание будущего императора. Я не раз видела, как девушки при виде Рика начинали облизывать или прикусывать губы, поправлять одежду в районе груди или взбивать волосы.

А ещё девчонки, зная о нашей дружбе, часто шипели вслед:

— Да что он нашёл в этой деревенщине?!

Пару раз благородные девицы из древних вигских семей пытались вцепиться мне в волосы. Не на ту напали! Наследницы чистокровных навигаторских домов уходили прочь с выдранными волосами, разбитыми губами и синяками, да ещё и в порванной одежде. Ещё бы, куда им было тягаться со мной. Им ведь не приходилось отстаивать свою честь в деревенских драках, где или ты, или тебя.

Мне тоже иногда доставалось, и тогда Дживс предлагал:

— Одалинн, вы можете подать рапорт…

— Ну что ты, Дживс, это же между нами, девочками, не стоит беспокоить ректора. — Каждый раз отвечала я.

А ещё я знала, что Рик стал часто ночевать у Тали. В его отсеке почти каждый день дежурила одна из поклонниц. Однажды я, как обычно, зашла за Тали перед завтраком и застала Рика в одном полотенце: он только что вышел из душа. Резко отвернувшись, я уставилась в дверь отсека.

— Да ладно, Линн, — попытался пошутить Рик, — ну и чего ты не видела на уроках экстренной помощи?

— Наверное, голого императора? — вопросом на вопрос ответила я, краснея.

Рик лишь задорно рассмеялся, и краем уха я уловила шуршание одежды. Даже случайный взгляд на него будоражил сознание. Высокий, стройный, мускулистый, с кубиками на животе… И эта обаятельная улыбка…

* * *

Этот учебный год оказался каким-то сумбурным. Лекции, практики, стажировки, защиты курсовых работ, снова лекции.

На медицинской практике, которая проходила в столичных госпиталях Франгаг, мы научились зашивать и запаивать раны, фиксировать переломы, интерпретировать данные исследований. Научились отличать антибиотики от слабительного, а препараты для стимулирования сердечных мышц от средств от прыщей.

На лётном деле мы давно и уверенно водили катера, челноки, небольшие крейсеры. Во время практики нас даже брали в патрулирование вокруг Франгаг.

А ещё… Я наконец уела политикана нье' Моттекса!

— Лииин, — довольно протянул Писк в один из вечеров, — я тут такое нарыл про твоего преподавателя дипломатии…

Я оторвалась от планшета.

— Ну давай, рассказывай!

И Писк рассказал.

Да уж, такого я не ожидала от душки-советника императора по внешней политике. Но ведь нужна была вигу отдушина?! Почему бы и не такая?

Оказалось, наш любитель злых острот обожал рисовать… И не просто рисовать, а ещё и зарабатывать на этом. Он… Он был дизайнером известных на Франгаг женских головных уборов! Господин нье' Моттекс очень тщательно скрывал этот факт, его эскизы и образцы уходили на фабрики под псевдонимом «Творец», и отправлял он их туда через разные миры, разные почтовые программы и с помощью шифрования.

— Писк, коллекции раскупаются, едва поступают в продажу. Многие дамы высшего света носят шляпки, изготовленные по его эскизам! Даже у принцессы есть несколько головных уборов под официальные дневные туалеты. Почему нье' Моттекс это скрывает?!

— Видишь ли, Линн, у господина советника много недоброжелателей, и они с удовольствием уничтожат его карьеру политика, а это невинное увлечение обольют грязью и выставят как что-то непотребное.

Писк был прав, вредный старикан нье' Моттекс, несомненно, имел множество политических врагов и конкурентов. И иногда он даже заслуживал того, чтобы с него сбили спесь. Но я подозревала, что император не зря держит на службе этого вига.

— Зато у него будет, чем заняться в старости, — задумчиво сказала я, листая эскизы последней коллекции.

Я и думать не хотела, как Писк достал их, скорее всего Дживс помог в отместку за то, что нье' Моттекс, наложил на него запрет отвечать на вопросы о том, где преподаватель находит информацию о кадетах.

— Когда будет анонсирована следующая коллекция? — спросила я у искина.

— Через три недели, — это показался Дживс.

— Только не говори, что ты собираешься… — потрясённо начал Писк, но я не дала ему закончить.

— Собираюсь, мой хороший, собираюсь!

— Лиииин! Он же обвинит тебя в промышленном шпионаже! — испуганно проговорил Писк.

— Не посмеет, — уверенно заявила я, — иначе он рискует быть рассекреченным.

— Какие ткани и декоративные элементы заказать, Одалинн? — деловито спросил меня Дживс. — Я знаю искина с маяка, смотритель которого имеет дружественные связи с многими мануфактурами и известными текстильными фабриками.

Вот это да… Как же нье' Моттекс зацепил всегда вежливого искина школы навигаторов! Писк выразительно молчал.

Две недели у меня ушло на изготовление шляпки по одному из набросков нье' Моттекса. До мастера мне было далеко, но я постаралась сделать шляпку по форме, обозначенной в эскизе, подобрала цвет ткани и фактуру. Узнаваемыми для господина нье' Моттекса должны были стать детали украшения — бусины и стразы. Всё, как на наброске. А ещё, по задумке мастера, я добавила к шляпке сетку, нижний край которой чуть прикрывал глаза.

Настал день лекции по дипломатии. Я сменила любимый комбинезон на парадную форму (к слову, в ней запрещалось ходить на лекции, но в этот раз она была как нельзя кстати), собрала волосы в строгий пучок и уже в аудитории надела свой головной убор.

Отовсюду до меня доносились шепотки и смешки одноклассников.

— Линн, ты в своём уме? — прошептала Тали. — Противный нье' Моттекс тебя сейчас выставит посмешищем!

Я промолчала. Ладони вспотели, и я занервничала: а вдруг я перегнула палку?

Дверь открылась, и в класс быстрым шагом вошёл преподаватель. Заметив предвкушение на лицах одноклассников, он не спеша обвёл нас взглядом и остановился на мне. Надо сказать, что лицо он держал хорошо. Если бы не внезапная бледность и чуть расширенные зрачки, ни за что не догадалась бы, что задела его. Я сидела и смотрела на него в упор, шляпку из пока ещё хранившейся в секрете коллекции он явно узнал.

Все в классе смотрели на меня.

— Да как ты посме… — нервы у нье' Моттекса, казалось, сдали, но он тут же (вот это профессионал!) взял себя в руки. — Кадет нье' Кланис, можете больше не посещать мои лекции. Я ставлю вам «отлично» за курс. Отметка будет выставлена в ваш диплом сразу после урока. — Сказал он и, хищно улыбаясь, добавил: — Приглашаю, вас, Одалинн, после окончании школы служить в моём ведомстве. Такие специалисты нам очень нужны.

Я была удивлена тем, что он вспомнил моё имя.

— Это честь для меня, господин нье' Моттекс! Я обязательно обдумаю ваше предложение, — ответила я ему со всей серьёзностью и уважением.

Выйдя из-за стола, я двинулась к выходу: теперь на основах дипломатии мне делать было нечего. Вслед мне смотрели удивлённые одноклассники. Лишь покинув класс, я позволила себе ехидно ухмыльнуться.

Я задумалась над тем, что сказать Тали и Лерсу. Раскрывать тайну вига, хоть и неприятного, я не имела никакого права.

Шляпку я с огромным сожалением отправила в утилизатор.

На основах экономики мы разбирали экономическое устройство большинства рас. В целом они были похожи, исключения составляли лишь мелочи. Например, на развитых планетах преобладали системы, основанные на частной собственности. А на планетах, ещё не достигших высокого уровня развития, экономика часто имела сельскохозяйственный уклон. Такие миры нам настойчиво рекомендовали не посещать: считалось, что они ещё не готовы к сотрудничеству с навигаторами.

— Писк, — вспомнив, что мой маленький искин так и не предоставил мне отчёт с информацией по камню в перстне, подаренном Арэниэлем, я позвала его, — ты обещал рассказать мне про камень.

— Ты знаешь, Линн, — задумчиво протянул он, — не могу найти ничего про этот минерал. Понимаешь, совсем ничего!

Это было удивительно. Я не раз полагалась на способности Писка к поиску и анализу информации.

Задумавшись, я достала из небольшой шкатулки перстень, покрутила его в руках, надела и уставилась на него: и что в нём такого?

— Непростой подарочек подарил твой Рэн, — прокомментировал искин.

Я пропустила «твой» мимо ушей и уточнила:

— Писк, Дживс тоже ничего не знает?

Передо мной материализовался искин школы навигаторов, как всегда, выглядевший безупречно.

— Не знаю, Одалинн, я уже пообщался с другими искинами, они ищут информацию, — произнёс он.

Я пожала плечами.

Тут ко мне без стука вошла расстроенная Тали.

«Сейчас она сядет на стул», — внезапно подумала я, и Тали тут же сделала это. «А сейчас сцепит пальцы в замок», — снова угадала. «А сейчас она начнёт качать ногой», — и ещё раз. Это было странно. Мысли вроде бы принадлежали мне, но я в точности знала, что Тали сделает через секунду.

Я осторожно стянула перстень с руки и положила его в карман. Мне не хотелось, чтобы Тали увидела его, иначе мне пришлось бы рассказывать, откуда я его взяла. Тали ничего не знала о Рэне. Да и знать, собственно, было нечего. К тому же, романтичная по своей натуре, Тали стала бы меня жалеть или искать варианты, при которых я могла бы быть с Рэном, а мне этого не хотелось.

— Тали, что случилось? — спросила я подругу.

— Лерсано, — ответила она кратко.

— Что Лерсано? — уточнила я.

— Лерсано сегодня не стал пасовать мне в игре. Ни разу не бросил мне мяч.

Эту игру в дыробол я пропустила, честно признаться, вообще забыла про неё.

— Ты спросила, почему он так сделал?

— Угу, — уныло ответила подруга. — Он сказал, что боится задеть меня мячом, если неправильно откроет микропереход. Я спросила, не боится ли он со мной рядом есть, вдруг от него случайно прилетит ко мне крошка. Он ответил, что действительно, это будет очень неприятно, так что он постарается найти другое место в столовой.

И Тали тихонько заплакала. Я подошла, обняла её, погладила по волосам. Внутри у меня закипала злость: вот же Лерс идиот!

Когда Тали ушла, я направилась к отсеку Лерса и постучалась. Дождавшись разрешения, вошла и сразу словесно атаковала приятеля:

— Ну ты и дурак, нье' Оалу!

Парень нахмурился, но не ответил.

— Ты что себе позволяешь?! — начала я отчитывать Лерса. — Тали и Рику и так нелегко, а ещё ты со своими штучками. Что, ребята стали менее классными? Или, может, как-то изменились, когда об их титуле стало известно?! Чем Тали нье' Шатроф отличается от Тали нье' Тарку-Ринд? Им как никогда нужна поддержка настоящих друзей! Лизоблюдов вокруг них и так хватает. — Я на секунду остановилась, чтобы перевести дыхание, уж очень сильно взбесил меня Лерс, и снова накинулась на него: — Ты хоть представляешь, как теперь приходится Тали и Рику? Теперь всем от них что-то нужно, все набиваются к ним в друзья, подсовывают визитки родственников и хороших знакомых, лебезят! А ты… ты… — я так злилась, что у меня не хватало слов.

— Тали могла бы и сказать, кто она такая — обиженно процедил он.

— Да как ты не понимаешь, — снова взвилась я, — пока никто не знал, у них была спокойная юность, как у остальных подростков, а теперь им в разы сложнее: все оценивают их не как обычных кадетов, а как будущего императора и его сестру. Теперь у них нет права на ошибки! Каждый их шаг под пристальным наблюдением. Они как под микроскопом! А ты хоть представляешь, сколько у них обязанностей вне стен школы? Нет? — Лерс отрицательно качнул головой. — Вот и спроси у Тали об этом. А ещё о том, как ты можешь помочь ей нести это бремя! Ты ведь её друг! — всё это я прокричала так громко, что едва не сорвала голос.

Закончив свою пламенную речь, я развернулась, чтобы уйти.

— Какой же я идиот… — пристыженно произнёс Лерс мне в спину.

Не оборачиваясь, я кивнула и хрипло ответила:

— С Тали будешь мириться сам. Помогать не буду.

Утром, во время завтрака, мы с Тали увидели Рика, одетого в комбинезон с милыми разноцветными пуговками. Вид у него был рассерженный. Тали, давясь от смеха, показала брату уже знакомый мне жест: кулак с поднятым вверх большим пальцем. Тот нахмурился ещё сильнее, пристально посмотрел на меня, провёл ребром ладони по шее и вдруг… ухмыльнулся и подмигнул мне. Я удивилась и даже забыла сделать вид, что я ни при чём. А Рик, судя по всему, что-то задумал.

Тут к нам присоединился Лерс.

— Прости, меня, Тали, — произнёс он, — я трусливый кретин. Я испугался, — он замялся, — подумал, — снова на секунду умолк и покраснел, — подумал, что смесок не может дружить с чистокровным навигатором, ещё и из императорской семьи, — наконец выпалил он.

— Ты придурок, Лерс, — проворчала Тали, а затем ехидно улыбнулась и, похлопав ресницами, невинно спросила: — Хочешь, попрошу дедушку присвоить тебе этот титул?

— Какой титул? — ошарашенно спросил нье' Оалу.

— Чистокровный кретин, — серьёзно ответила она, и только смешинки в её глазах говорили о том, что это шутка.

Я и не знала, что Тали может быть язвой. Я опустила голову вниз, чтобы спрятать улыбку. Встревать не стала: пусть сами разбираются, им полезно.

Заметив, что его подначивают, Лерс широко улыбнулся.

— Если ты простишь меня, то согласен!

— Мир! — Тали улыбнулась ему в ответ.

* * *

На занятии по выживанию преподаватель рассказывал, как ловить рыбу и готовить её на костре. Закрепить пройденный материал нам предстояло на практике. Учитель ловко продемонстрировал, что нужно делать. Ничего сложного — в рейдах мы часто ловили и готовили рыбу, даже зимой. Я справилась за пять минут и потом, глядя на одноклассников, посмеивалась над их попытками. Больше всего было жалко Тали: она походила вокруг рыбины, повернула её головой к себе, потом брезгливо взяла двумя пальцами за хвост, подняла её, понюхала… и положила обратно. Вот удивительно: огонь с помощью трения веточек друг о друга Тали разжигала быстрее меня. И палатку ставила сноровисто. И даже ножи метала неплохо. А вот готовить не умела. Совсем.

— Тебе либо нравится готовить, либо нет, — как-то сказала Катя. Если не лежит к этому душа — блюда будут получаться без изюминки. Просто корм.

Лерс справился быстро, только вот чешую он не счистил, а срезал вместе с мясом. В итоге в руке у него остался рыбий скелетик. Для ухи и этого хватило бы, так что в случае чего с голоду Лерс бы не умер.

— Кадет нье' Кланис, подойдите, — позвал меня преподаватель. Наверное, устал смотреть, как я хихикаю в кулак, глядя на одноклассников.

— Что возьмёте с собой на практику по выживанию?

— Палатку, силовую решётку, котелок, нож, медикаменты, средства для разведения огня, запас пищевых плиток, комплект белья, леску, крючки, бластер, — не задумываясь, протараторила я.

— А если разрешат взять дополнительный груз?

Теперь я задумалась.

— Мыло, справочник по растениям… Ещё дополнила бы аптечку медикаментами и анализаторами воды. И экспресс-тесты на съедобность некоторых растений прихватила бы, — дополнила я свой список.

— Первая помощь при змеином укусе в ногу? — продолжил свой устный тест господин нье' Унали. А я всё еще не могла понять, куда он клонит.

— Обеспечить пострадавшему покой, отсосать яд из раны, по возможности продезинфицировать, зафиксировать обе ноги в слегка приподнятом положении, дать обильное питьё, — это я тоже знала ещё со времён рейдов.

— Кадет нье' Кланис, на мои уроки больше можете не ходить. Ставлю вам «отлично» за курс по выживанию.

На следующее утро нас с Тали ждал сюрприз. Войдя в столовую, мы обомлели: все кадеты, находившиеся там, были одеты в комбинезоны с разноцветными пуговицами. И все они неодобрительно косились на нас.

Тут к нам подскочил Лерсано, как и у большинства, пуговицы его комбинезона были разноцветными.

— Девочки, — нарочито укоризненно покачал головой он, — а как же поддержка будущего императора? — в глазах друга плясали смешинки.

Ай да Рик, интересно, как он заставил общественность работать на себя? Вот оно преимущество — быть будущим императором!

Вечером, костеря Рика, мы с Тали сидели и перешивали пуговицы на форменных комбинезонах.

Каждый день, перед сном, я по привычке проверяла Рэна. Сейчас он находился на Элее. Это казалось мне странным. Что он мог делать там?

* * *

Пришло время практики по выживанию.

Большая часть нашей группы записались в отряд к… Тали. Она конечно же выбрала меня и Лерса.

— Кадет нье' Тарку-Ринд, — обратился к Тали куратор практики, преподаватель нье' Унали, — минимальная группа — четыре кадета. Вам нужно взять отряд кого-то ещё.

Она подумала и назвала имя:

— Ирвек нье' Дошир. Если он ещё не выбрал группу.

Я мысленно кивнула. Хороший выбор. Ирвек был спокойным, уравновешенным парнем с неплохой успеваемостью. Он одним из первых научился открывать переходы по координатам. Но не любил уроки Кинура Ваадриса. При этом он обожал всё, связанное с пилотированием и ремонтом катеров, двигателей, с их настройкой. В будущем он станет гениальным механиком.

Его девушка, третьекурсница Даника нье' Энти, нахмурилась, глядя на Тали. Ха, нашла, к кому ревновать. Впрочем, она не знала, что Отталия уже несколько лет сохнет по Лерсано.

Согласно жеребьёвке, нам в качестве местности для выживания выпала пустыня с несколькими скальными останцами. Покидать локацию было запрещено. Мы знали, что на практике по выживанию невыполнимых заданий не бывает: в любой локации можно найти и воду, и пищу, и укрытие как от опасных погодных явлений, так и от хищников.

— Двигаемся к горам, тем, виднеющимся на юге, — предложил Лерс.

Я была не против его лидерства. Лишь бы мы смогли продержаться эти шестьдесят дней.

Нашу группу высадили точно в центре пустыни. Мы видели карту и примерно знали, где находится гористая местность. Свежие, полные сил, ещё не изнурённые жарой, мы совершали своеобразный марш-бросок по пустыне. Конечно, все кадеты спускались на планету в специальных костюмах, которые поддерживали жизнеобеспечение, сохраняли тепловой баланс и защищали от укусов мелких животных. Но потерянную нами воду эти костюмы не очищали, поэтому сейчас нашей первостепенной задачей был путь к скалам, поиск воды и убежища. На руке каждого кадета имелся браслет, контролирующий место положения и здоровье ученика.

Почти целый день мы брели по песку, спускаясь и поднимаясь на барханы. Уже давно мы не переговаривались, берегли силы. Остановились лишь один раз — восполнили энергию плитками пайка, выпили по несколько глотков из запаса воды и пошли дальше.

Чем дольше мы шли, тем сильнее, казалось, лямки рюкзака врезались в плечи. Забравшись на очередную дюну, мы выдохнули с облегчением: стала видна цель нашего путешествия — невысокие горы. Заночевали мы недалеко от них. Палатку нам выдали одну на всех, но большую и просторную. Мы окружили свой лагерь силовым куполом и повалились спать.

Я привычно проверила Рэна. Нахмурилась: вот неймётся этому элефину, прошёл отбор и теперь он снова находился на маяке. Я вздохнула. С другой стороны, пять лет службы он должен был отдать маякам.

Посреди ночи я проснулась по зову природы и выбралась из палатки, чтобы справить нужду. Вернувшись, посмотрела на спящих товарищей и широко улыбнулась: Ирвек с головой залез в спальник, Лерс во сне подтянул к себе Тали, да ещё и положил на неё свою ногу, а та забралась к нему на плечо и мирно посапывала.

Было бы здорово не пропустить момент, когда эти двое проснутся. Но открыв глаза утром, я поняла, что нахожусь в палатке одна. За тонкой стенкой слышались голоса.

— …после того, как найдём пещеру, разобьёмся по двое. Одна пара ищет воду, другая обустраивает наше временное место проживания.

Я выбралась из палатки и, зевая, заявила:

— Я с тобой, Ирвек.

— А почему не со мной? — заливаясь краской, спросила Тали.

Вероятно, проснулись они в той же интересной позе, которую я наблюдала ночью.

— Вы с Лерсом играете в одной команде и давно друг друга знаете, вы сейчас более эффективная команда, чем если бы мы разбились на пары по-другому, — пожала я плечами, сделав вид, что ни о чём не догадываюсь.

Первая удобная пещера нам попалась уже через час. Абсолютно гладкие стены, ни одного камешка внутри. Прямо мечта — заселяйся и живи! Вот только она оказалась такой глубокой, что мы не видели её окончания. Было бы лучше, если бы она оказалась тупиковой, чтобы не пришлось потом обороняться с обеих сторон.

Мы стояли и спорили, нужно ли в ней оставаться, когда почувствовали, как начал дрожать под нашими ногами каменный пол.

— Землетрясение? — со страхом предположила Тали.

— В останцах гор? — хмыкнул Ирвек.

И тут из тёмной глубины пещеры послышался какой-то звук. Казалось, как будто жёсткую шкуру тащат по каменному полу. Звук звучал всё ближе.

— Бежим! — крикнул Ирвек.

Со всех ног мы бросились к выходу из пещеры.

Оказавшись довольно далеко от этого большого круглого лаза, мы оглянулись и завопили от ужаса: из пещеры высунулась огромная круглая голова с острой зубастой пастью. Скальный червь! Хозяин вышел поприветствовать незваных гостей, и, быть может, ими перекусить.

— Ведь чувствовалась неправильность в той пещере, — задумчиво протянул Лерс. Мы проследили, как гигантское животное втягивается назад в скалу.

— Можно сказать, что знакомство с первым хищником состоялось, — нервно добавил Ирвек.

Полдня мы искали себе укрытие. Видели несколько таких же абсолютно круглых лазов, но теперь держались от них подальше. Один раз нашли подходящее место, но в двадцати метрах от него обнаружили жилище скального червя. Решив, что нам такое соседство не нужно, побрели дальше. Ещё через час обнаружили небольшой ручеёк воды. Провели экспресс-тест. Вода оказалась мягкой, неприятной для питья, но всё же это была вода, даже такая, она могла спасти жизнь. Мы наполнили свои фляги и пошли дальше. Вскоре мы наконец нашли подходящую для жизни пещеру.

Потянулись дни практики. Мы быстро нашли небольшой и такой же чахлый, как вся растительность в нашей локации, кустарник с красными, почти безвкусными съедобными плодами. Мы варили из них компот, который не был вкусным, освежающим или бодрящим, но всё же это было лучше, чем пить одну воду. А листья кустарника не заваривали. При варке они выделяли какой-то сок, который делал напиток горьковатым. Нам он не пришёлся по вкусу. Рыбы в обнаруженном ручье мы не нашли, так что наш рацион составляли змеи, которые оказались очень вкусны, если их запечь, и какие-то местные грызуны. Парни ходили на охоту и за дровами. Учитывая, в какой местности мы проживали, поиск дров иногда оказывался занятием более сложным, чем добыча еды. Мы с Тали, поборов неприязнь к разделке тушек, готовили вполне сносную еду. По вечерам мы развлекали друг друга рассказами о своей жизни: ребята — на маяках, я — в рейдах.

— Так вот почему нье' Унали освободил тебя от экзаменов и поставил автомат! Ты уже всё это знала! — воскликнул Лерс. — Почему раньше не рассказывала?

Я пожала плечами:

— Мне казалось, это не так интересно, как ваша жизнь на маяках.

Иногда вечером мы говорили на элейском. Тали и я делали это бегло и практически без акцента, а вот Лерс и Ирвек говорили плохо, постоянно веселя нас казусами:

— Отталия, позвольте пригласить вас почесать пятку? — произнёс Ирвек, не подозревая, что неправильно расставил ударения.

Когда мы с Тали переводили сказанное Лерсом или Ирвеком, то над получившимся смеялись все вместе. Но чем больше мы практиковались, тем меньше ошибок они делали.

Тали натаскивала нас ещё и по основам дипломатии. Этот предмет всем нам не особенно нравился, но, поскольку Тали часто приходилось бывать в других мирах с официальными визитами, кое-что она могла объяснить лучше, чем это делал преподаватель. Я была рада, что могу больше не ходить на уроки нье' Моттекса.

Ирвек рассказывал нам про финты при пилотировании в скоплениях планетоидов, а Лерс хорошо разбирался в астрофизике, теории строения чёрных дыр и червоточин. Как знать, думала я, может, в будущем Лерсано сделает открытия в этом направлении…

Свои костюмы мы берегли и поэтому ходили в школьных комбинезонах. Они были удобными и не маркими. Мыться и стирать мы ходили к ручью вчетвером. Пока двое мылись — двое смотрели по сторонам. Пару раз мы видели на нашей дороге к ручью следы червей. Это значило, что эти страшилища выползают из своих нор. Бррр!

Семь недель пролетели довольно быстро, хотя без мелких травм не обходилось. Ирвек в ручье встал на какой-то камень, поскользнулся и вывихнул ногу. Вправлять её пришлось Лерсу, а мы с Тали в это время заговаривали Ирвеку зубы. Обычно спокойный, Ирвек матерился, как последний космопортовый грузчик. Мы с Тали даже замерли от восхищения, а Лерсано воскликнул:

— Ну ты, друг, даёшь, я многих слов и не знал! А что такое рабулька лыкастая?

Ирвек покраснел, потом побледнел и выдавил:

— Не при девушках!

Лерс кивнул, мы с Тали тоже. Решили, что спросим потом у Аликса. Он всегда был готов просветить благодарных слушателей.

Потом я проткнула палец шипом какого-то куста. Три самозваных доктора принялись меня лечить. Один впихнул мне в рот антигистаминное средство, второй — поставил противостолбнячную сыворотку, третья — запаяла мою ранку. Я даже испугалась такого энтузиазма.

Беда случилась, когда до конца практики оставалось всего пять дней. Накануне Ирвек сказал:

— Ребят, думайте что хотите, но нам надо лечь спать сегодня в костюмах.

В школе нам всегда говорили, что на любую мелочь нужно обращать внимание (всё-таки наши навигаторские способности ещё не были до конца изучены). Сны, предчувствия, дежавю — всё могло оказаться важным.

Не говоря ни слова, мы переоделись и улеглись. Ночью пол нашей пещеры вдруг затрясся, а потом… Потом сверху посыпались камни. Я инстинктивно прикрыла голову, и один из падающих камней больно ударился о мою руку. Взвизгнув от боли, я попыталась поднести руку к лицу, но… потеряла сознание.

Очнувшись, я услышала тихий плач Тали.

— Лерсано, милый, очнись, пожалуйста. — Говорила она сквозь слёзы. — Линн, пожалуйста, отзовись! Ирвек, где ты?

— Тали, — я с трудом пошевелилась. Моё тело полузасыпало камнями. Пошевелив руками, я едва не закричала от боли. Одна рука ужасно болела. Осторожно, стараясь не беспокоить ноющую конечность, другой рукой я стала освобождать себя от камней. Справившись, вытащила из набедренного кармана фонарик, который, к счастью, оказался цел, включила и осмотрелась: вся наша пещера оказалась засыпана камнями. Тали лежала на животе, придавленная грудой камней. Недалеко от неё лежал, усыпанный мелкой каменной крошкой, Лерс. А вот Ирвека я не увидела. Под кожу забрался страх.

— Тали, я сейчас посмотрю, как там ребята, потом буду тебя освобождать, — прохрипела я и закашлялась. В воздухе стояла взвесь пыли.

Я подползла к Лерсано. Внешних повреждений не увидела, проверила дыхание — есть! Жив. Я похлопала его по щекам. Ресницы парня затрепетали, и он открыл глаза. Непонимающе посмотрел на меня, потом его зрачки расширились, и он попытался вскочить на ноги.

— Где Тали? — спросил он, и в голосе его я различила нотки ужаса. — Линн, скажи, что с ней все в порядке!

Я вяло отметила про себя, что он даже не поинтересовался, что случилось и как дела у Ирвека.

— Я в порядке. Почти, — раздался тихий голос Тали.

Парень осторожно подполз к ней.

— Тали, как же так? Как же так? — растерянно спрашивал он её, целуя её волосы, её руки. — Потерпи, моя хорошая. — Уговаривал он её, стараясь скрыть за словесным потоком панику.

Как всё интересно…

Но думать нужно было не об отношениях этих двоих, а о насущном. Пришлось грубо оторвать Лерса от Тали.

— Лерс, надо найти Ирвека, посмотреть, что с ним. У меня рука, кажется, сломана, я одна не справлюсь!

Ирвек оказался в дальнем углу пещеры, его ноги были завалены большими камнями. Парень тоже был без сознания. Когда мы привели его в чувство, он застонал:

— Ноги… Очень больно.

Больше всех повезло Лерсу: у него распухла и была синей вся правая сторона лица, над ухом образовалась огромная шишка — сильный ушиб. У меня была сломана левая рука, у Ирвека — обе ноги. Больше всего досталось Отталии: она не чувствовала нижнюю часть тела. По косвенным признакам мы определили, что у неё сломан позвоночник. Это значило, что, когда мы выберемся, ей придётся провести долгие недели в амниотической капсуле.

Наши передатчики вроде бы работали, но сигнал не проходил: маленькие светодиоды мерцали красным. Скорее всего, в школе уже поняли, что что-то случилось, но, чтобы найти наше точное местоположение, было необходимо, чтобы сигнал прошёл и светодиод стал зелёным хотя бы на одном из передатчиков.

Мы с Лерсано без устали освобождали выход из пещеры. Иногда нам помогал Ирвек: до крови закусив губу от боли, он откатывал камни в сторону. Несколько раз он даже терял сознание. Отыскав один из наших рюкзаков, мы быстро перекусили крошками сухого пайка, рассыпавшегося от ударов камней. Повезло, что фляга с водой выдержала. Мы не знали, сколько часов прошло, но торопились, потому что не знали и того, сколько их у нас осталось — сколько их осталось у Тали. Обо всех её травмах мы не знали, но опасались, что она могла получить и серьёзные внутренние повреждения.

Когда я наконец смогла просунуть руку наружу через маленькое отверстие и увидела зелёный огонёк на передатчике, то не сдержала слёз и заплакала от счастья. Через два часа после этого команда вигов и элефинов прибыла за нами. Всех нас сразу же поместили в амниотические капсулы и, наверное, дали снотворное, потому что как только крышка капсулы опустилась, я уснула.

Первым, что я увидела, когда проснулась, стало лицо Элениссы. Улыбаясь, она открыла крышку капсулы и произнесла:

— Привет, Линн, хорошо выглядишь.

Я, вспомнив все события, забыла поздороваться и с тревогой спросила:

— Где Тали?

Эленисса нахмурилась.

— На Элее, — ответила она. — Повреждения серьёзные, тут, на маяке такое не вылечить.

— Всё… — я проглотила ком в горле. — Всё будет хорошо?

— Ты сомневаешься в элейской медицине? — Эленисса вопросительно подняла бровь.

Лерса и Ирвека тоже лечили на маяке номер пять. Первый быстро оправился и уже давно вернулся на домашний маяк, чтобы начать готовиться к следующей практике, второй же всё ещё находился в амниотической капсуле: переломы ногсрастались медленно.

Я добрела до своего отсека, не спеша переоделась. Чем я могла заняться на маяке без Рика и Тали? Передо мной появился Аликс, снова в образе Рэна. Я залилась краской. Никак мне не удавалось держать лицо! Аликс не обременил себя одеждой, просто прикрыл интимные места длинными светлыми волосами, переброшенными со спины на грудь. Вот же зараза голограммная! Тогда, когда мы спасали Рэна, пришлось рассказать про него неуёмному в своём любопытстве искину маяка номер пять. И сейчас я пожинала плоды. Аликс, насладившись произведённым эффектом, сказал:

— Тебе ожидают в саду.

В оранжерее меня ждали принцесса и её муж. Рядом стояла странная конструкция: люлька на колёсиках. В ней сладко посапывал брат Рика и Тали.

Увидев меня, принцесса встала, обошла чайный столик, обняла меня и расцеловала в щёки. Глаза её блестели от непролитых слёз.

— Спасибо, девочка моя! Спасибо за нашу дочь!

— Я… я ведь там была не одна, — сдавленно пролепетала я.

— Линн, мы провели несколько страшных суток, прочёсывая эти скалы. Мы знали лишь примерный район вашего нахождения, — произнёс, вставая с кресла, Лунморт, — и знали, что перед тем, как ваши датчики перестали передавать сигнал, в том районе была сейсмическая активность.

— Других мы поблагодарим, — смахивая слёзы, улыбнулась Катя, — а сейчас мы хотели предложить тебе… — она посмотрела на мужа.

Он чуть улыбнулся и закончил фразу за неё:

— Мы хотим удочерить тебя.

Я только и смогла, что открыть от удивления рот.

— Ты будешь графиней Одалинн нье' Шатроф. Нье' Шатроф — это тоже моя фамилия, в очередь наследования империи встать ты не сможешь, но… — она весело подмигнула мне, — но зато сможешь смело называть императора и императрицу дедушкой и бабушкой. Они настаивают на этом.

Рот мой, кажется, раскрылся ещё шире.

— Почему? — тихо спросила я.

— Мы давно тебя считаем частью нашей семьи, любим тебя, переживаем за твои успехи. Мы страшно волновались, когда ваша группа пропала с радаров. И мы знаем, как относится к тебе Тали и… — Лунморт помедлил и внимательно посмотрел на меня, — и Рик.

«Они знают. — Подумала я, покраснев. — Они знают о том разговоре с Риком в оранжерее».

— Так получилось, что я выросла в приёмной семье, — немного грустно сказала принцесса и, увидев мой сочувствующий взгляд, поторопилась добавить: — Нет, Линн, мои приёмные родители очень хорошо относились ко мне, но мне всегда хотелось большую семью. — Она снова улыбнулась. — Если ты согласишься, у меня будет две дочери и два сына.

— А вдруг найдутся мои настоящие родители? — этот вопрос совершенно неожиданно возник в моей голове. И он был дурацким: если они до сих пор не объявились, то как могли сделать это теперь?

— Не найдутся, — тихо сказала принцесса. — Их уже нет, они растворились в точке начала…

— Но как? Как вы узнали? — потрясённо спросила я.

— Катя сильный поисковик по личностям. — Сказал Лунморт, обнимая жену за плечи и целуя её в макушку. — Она ещё после вашей первой встречи проверила.

— Так что ты скажешь в ответ на наше предложение? — принцесса одарила меня внимательным взглядом. Они с Лунмортом замерли в ожидании.

Мне так хотелось свою семью. Я всегда хотела, чтобы меня любили, ценили, чтобы обо мне заботились, радовались моим успехам, поддерживали, когда у меня что-то не получается, но, живя у нье' Кланисов, это желание я давным-давно затолкала в глубину души. Я вспомнила, как мы с Тали были помощниками смотрителя, как принцесса забирала меня и Тали на каникулы, как мы с ней, Тали, Элениссой, Маррин и Киндрой устраивали пижамные вечеринки, как отмечали Новый год, как принцесса давала мне советы по учёбе, как мы лепили пельмени… Вспомнила, что принцесса никогда не попрекала меня, никогда не ругала, не наказывала. Она и её муж, когда было необходимо, мягко наставляли меня, а ещё я всегда ощущала их заботу и… любовь. Решившись, я зажмурилась и кивнула:

— Согласна!

— Отлично! — радостно воскликнула Катя. — Бумаги подпишем вечером, перед торжественным ужином. Меня называть только мамой! — Она погладила меня по щеке, и велела: — Теперь иди, Линн, тебе надо собираться на практику на Орсею, через два дня ты отбываешь. Почитай про их этикет, особенности, внимательно изучи, что они носят, нужно будет пополнить твой гардероб их повседневной одеждой.

Я почти вышла из сада, но вспомнила, что ещё хотела спросить.

— Почему случился обвал в пещере?

Катя, то есть мама, поморщилась, а мне ответил Лунморт, то есть папа:

— Вам не повезло. Чистая случайность. Скальный червь решил проложить себе нору рядом с вашим убежищем.

* * *

— Линн, — ты помогла нашему роду! Мы в неоплатном долгу перед тобой, — вручая мне шкатулку, полную цветных камней разного размера (сверху, как знак признательности, лежали три прекрасных сапфира), сказал глава рода Нэкри, когда я забиралась в катер, чтобы лететь в школу.

Моя двухмесячная практика у орси закончилась. Ух ты! Товарные камни! Я думала, они с ними не расстаются. А мне подарили целых три! Впрочем, у этой семьи товарных камней сейчас было столько, что они могли бы потягаться с самыми знатными и древними родами Орсеи.

Я пристегнулась, предстоял перелёт на Элею и Арин, чтобы забрать с практики несколько кадетов. Вот кому действительно повезло с практикой. Арин славился длинными песчаными пляжами, тёплым морем, множеством туристических центров… Да и на Элее было что посмотреть! Мечта, а не практика. Пока мы прыгали из одной червоточины в другую, я вспоминала, поглаживая перстень, сделанный Арэниэлем, события последних месяцев.

По жребию, мне и ещё нескольким кадетам выпала Орсея. Мы жили в семьях аборигенов, знакомились с культурой орси, их традициями и обычаями. Я жила в семье среднего достатка. В этом роду имелось восемь камней: они могли позволить себе неплохой дом и средство передвижения по планете — орсилёт. Вся семья занималась огранкой добытых другими орси камней, что было не слишком почётно по меркам местных жителей. Для подъёма по социальной лестнице род должен был открыть своё месторождение камней или освоить социально значимую профессию. Всё это требовало затрат. Получался замкнутый круг. Для того, чтобы начать искать месторождения, необходимо было собрать экспедицию — купить корабль, оборудование, подготовить запасы воды, пищи, воздуха, заплатить команде. Обучение социально значимой профессии стоило примерно столько же, сколько организовать исследовательскую экспедицию. Товарными на Орсее считались камни от восьмидесяти карат.

— Этого моя семья себе позволить не может, — спокойно пояснил молодой орс Вэнр Нэкри. Он знал, какое положение занимает его семья, и был в целом доволен своей жизнью мещанина.

Именно он сопровождал меня в поездках по планете, рассказывал о быте. Как же он смеялся, когда я рассказывала о том, каким считали быт орси наши преподаватели.

Как-то, рассказывая о семейном деле, Вэнр привёл меня в мастерскую. Я ахнула: на мягких подушечках в огромных коробках, обитых плюшем, рядами лежали разнообразные камни.

— Можно посмотреть? — спросила я, указав на один из камней, привлёкших моё внимание. Минерал насыщенного синего цвета причудливо переливался в лучах подсветки витрины, на которой располагались коробки с камнями.

— Бери, — улыбнулся парень.

Я сперва провела пальцем по камню, потом взяла с подушечки и поднесла на раскрытой ладони к глазам. Очень красиво! А затем неожиданно для самой себя я сделала то, чего не делала со времён, когда училась в школе Каменки — закрыла глаза и попробовала почувствовать… и меня потянуло на какую-то планету. Я с трудом подавила желание открыть червоточину. Распахнув глаза, я взяла другой, бардовый камень и также попробовала почувствовать, куда меня тянет — ничего. Я перебрала ещё несколько камней: зелёных, прозрачных, жёлтых, белых… Ничего. Я вернулась к первому — меня снова потянуло открыть червоточину на планету.

Молодой орс с любопытством наблюдал за моими действиями.

— Вэнр — обратилась я к нему, волнуясь, — ты знаешь, что многие навигаторы обладают способностями к поиску разных… Разных минералов, драгоценных камней, металлов, даже некоторых пород деревьев?

Парень кивнул.

— Так вот, — продолжила я, — меня тянет на другую планету к этим вот камням.

Глаза Вэнра широко распахнулись от удивления:

— Ты знаешь координаты?

— Конечно, — усмехнулась я, — я же будущий смотритель.

Вечером в мою комнату постучались, и в неё вошёл орс Нэкри, глава семейства. Он, уставившись на меня своими чёрными глазами, спросил:

— Вы действительно знаете, где можно найти аквамарины?

Я кивнула и протянула ему координаты небольшой планеты, находившейся в той же системе, что и основная планета-ресурс орси. Мне казалось странным, что никто ещё не обнаружил этот источник минералов.

— Могу точно определить место, если вы возьмёте меня с собой.

— Предупрежу руководство школы навигаторов, — ответил мне мужчина.

Через два дня мы вылетели. Перелёт без открытия червоточин занял около пяти дней. Самостоятельно открывать червоточины без присмотра опытного навигатора кадетам не разрешалось.

Я прикрыла глаза и указала место, где нам нужно было приземлиться. По данным анализаторов орси, атмосфера этой пустынной планеты не подходила для вигов и орси. Я, старший и младший Нэкри и орси-рабочие вышли из катера в облегчённых скафандрах. Я отошла от корабля и попробовала почувствовать, куда меня тянет. Зов прекратился. Я похолодела: семья, у которой я проживала, с трудом собрала деньги на этот полёт, неужели я их разорила?! Я походила вокруг корабля, потом решила удалиться от катера. Орси напряжённо следили за мной, на их лицах постепенно проступало разочарование. Отойдя метров на двести, я снова почувствовала зов. Вернулась метров на десять назад, и он прекратился. Прошла вперёд, удаляясь от корабля, — появился снова. Я широко улыбнулась — мы встали прямо на месторождение!

— Господин орс Нэкри, несите вешки, я отмечу размеры месторождения. — Сказала я во встроенный в шлем микрофон.

Корабль отогнали, мы разбили лагерь, собрали добывающий комплекс, и рабочие приступили к делу. Первую жилу обнаружили через сутки раскопок. Мы с Вэнром и его отцом вернулись на Орсею…

— Госпожа нье' Шатроф, — обратился ко мне глава рода Нэкри, — мы сделаем для вас всё, что в наших силах. И всегда придём на помощь, когда бы она вам не понадобилась.

Я все ещё не могла привыкнуть к новой фамилии и вздрогнула, когда он ко мне обратился. А потом мне в голову пришла безумная мысль.

— У меня есть перстень… с необычным камнем. Я ничего не могу найти о нём, может быть, вы, те, кто знает о минералах всё, сможете что-то разыскать в своих библиотечных фондах?

Я показала перстень.

Несколько недель мы с Вэнром провели в архивах библиотек орси, пока однажды не наткнулись на старинную книгу на древнеорсийском. На её обложке был нарисован камень с моего перстня. Господин орс Нэкри договорился, и я смогла скопировать все страницы.

— Я приступил к переводу и адаптации, — сообщил Писк, — уже по первым страницам ясно, что камень необычный. Твой Рэн мне нравится всё больше и больше.

На следующий день я улетела в школу. Начинался последний год моей учёбы. Потянувшись к Рэну, я напряглась: он снова находился на какой-то планете.

Глава 16

Рэн

Те полгода, что я провёл в одиночестве на планете, мне зачли как службу на маяке. Осталось три с половиной года. Отбор элефинов для работы традиционно должен был состояться летом, после выпуска молодых смотрителей из школы навигаторов, и это значило, что у меня оставалось несколько свободных месяцев.

Я навестил сестру. Увидев меня на пороге своей квартиры, Катениль бросилась мне на шею и разрыдалась. Как же нас изменила взрослая жизнь…

От сестры я узнал, что у родителей всё хорошо. Правда, по словам Катениль, они испытали шок, узнав о произошедшем со мной. Но, хотя они тяжело переживали, связываться со мной не спешили. Им всё ещё докладывали обо всём, что творилось в моей жизни. Уверен, в курсе их держала сама леди Маэлин.

После я навестил Квардиго и Дэна. Мы встретились в особняке последнего, выпили, и я рассказал им о своих приключениях и горячо поблагодарил обоих за всё, чему они меня научили. В благодарность я подарил им обоим по украшению, сделанному лично мной. Квардиго достался перстень, украшенный камнем, который я нашёл в сокровищнице, а Дэну — серёжка в ухо. Он предпочитал именно такой вид украшений. Все его уши были в колечках, причудливых, но явно коллекционных и страшно дорогих.

— Память о достойных победах, — любил говаривать он.

После посиделок я помог служанке Дэна довести его до спальни и, практически взвалив Квардиго на плечо, дотащил того до апартаментов, которые университет предоставлял преподавателям.

Через пару дней я заявился на лекцию к нье' Цалику и принёс с собой изготавливаемый только для внутреннего рынка Элеи крепкий алкогольный напиток — гальсч. Таможенные службы нашего мира жёстко пресекали экспорт гальсча, поэтому в других системах он стоил баснословных денег, впрочем, и на Элее с некоторых пор он стал дорогим.

Когда лекция закончилась, я показал преподавателю нарезку из того, что я смог записать во время пребывания на необитаемой планете. Посмотрев её, нье' Цалик выпил треть бутылки шестидесятиградусного гальсча, крякнул и уверенно произнёс:

— Внесу изменения в программу обучения, думаю, ректор одобрит её после просмотра твоих, Рэн, приключений. Добавлю в курс по выживанию психологические тренинги. Ты не будешь против, если я включу тебя в соавторы? Мне понравилось твоё мыловарение и твоя лопата для сгребания снега. Креативный подход!

Я криво усмехнулся:

— Я свободен до следующего отбора, оформлю свои идеи по курсу выживания и отправлю вам для включения в программу.

Кивнув, нье' Цалик спросил меня о больном:

— Почему навигатор так долго тебя не забирал?

Я кратко рассказал ему обо всём, принцесса ведь не просила не распространяться на эту тему. Да и нье' Цалика нельзя было назвать болтливым, я мог ему доверять. Бывают же исключения среди вигов!

Выслушав мой рассказ, преподаватель похлопал меня по плечу и произнёс нечто совершенно странное:

— В навигаторской школе есть тот, кому ты очень дорог, Рэн.

Я, удивлённый его словами, сперва не нашёлся, что сказать, но затем спросил:

— Что это значит, господин нье' Цалик?

Тот задорно, что было ему несвойственно, улыбнулся.

— Только то, что кто-то из кадетов, а скорее всего из кадеток может чувствовать… где ты находишься. Это не часто встречающийся дар, ощущать, — он вдруг подмигнул мне, — свою пару. Но и не такой уж редкий среди вигов. — Нье' Цалик хохотнул и добавил: — Вспоминай, когда и кому из юных кадеток ты вскружил голову.

Поблагодарив нье' Цалика, я, шокированный тем, что он мне сказал, отправился к себе. На время, что находился на Элее, я снял себе небольшие апартаменты из трёх комнат. У сестры, похоже, разворачивался серьёзный роман, я не хотел мешать ей и её избраннику.

Стоя в душе, я вспоминал события четырёхлетней давности: окна общежития и кадетов, смотревших через них на мою тренировку. Неужели кто-то из навигаторских дев положил глаз на тренированное тело? А может… Может, это та девочка, Одалинн нье' Кланис? Её имя я помнил хорошо. Как-никак я спас её от похищения. Но разве мог я стать настолько интересным ей, настолько, как выразился нье' Цалик, дорогим, за те несколько минут, что мы провели вместе? Причём настолько, чтобы она стала следить за мной и смогла определить, что мне нужна помощь. Как выглядела кадет нье' Кланис, я помнил не очень отчётливо. Кажется, это была темноволосая, измождённая девушка с тёмными глазами и множеством шрамов на теле… Шрамы… Один из них просто шокировал меня — «звезда» из неудачной сросшейся (очевидно, потому что травму вообще не лечили) ткани на левом бедре.

Интересно, чем закончилось дело о похищении? Ведь те мерзавцы даже пытались обвинить меня в том, что я напал на них по собственной прихоти.

Выйдя из душа, я продолжил думать о словах нье' Цалика. Кто-то из вигов интересуется моей жизнью. Господин Лунморт? Да, мы сталкивались с ним, когда я спас кадета нье' Кланис. Может быть, сама принцесса? Она тоже проявила интерес к жизни простой деревенской девушки.

Я не понимал, что мне теперь делать с этим знанием.

Во всекосмической сети я тоже ничего стоящего не нашёл. Хотя в ней имелось множество упоминаний об Одалинн. Одна — Одалинн нье' Курж — профессор кафедры астрофизики в недавно восстановленном западном университете Франгаг, другая — Одалинн нье' Мотенс — журналистка, освещающая внутренние проблемы планеты вигов, третья — Одалинн нье' Ваавэ — известный на Франгаг рейдер, четвёртая — Одалинн нье' Нэуц — известная светская львица, пятая… Да уж, имя Одалинн оказалось распространённым у вигов.

Поиск по фамилии привёл меня к одной небольшой статье, рассказывавшей о том, что некий житель отдалённой от столицы Франгаг деревни, господин нье' Кланис, был осуждён и отправлен на каторжные работы за попытку похищения кадета из школы навигаторов.

Вот и всё. Ниточка оборвалась.

* * *

Четыре месяца отдыха на Элее прошли замечательно. Я ходил на занятия к Дэну, старик давно не брал с меня денег за тренировки, которые нам обоим доставляли удовольствие. Теперь уже чаще я, чем он, выходил из боёв победителем.

Неожиданно со мной связался мой старый приятель Ваиэленсен, он прибыл на Элею на свадьбу к брату. Засев в баре, мы делились впечатлениями о службе. Вал оставался Валом: весёлым балагуром, умевшим смешно рассказывать даже мрачные истории. Когда я спросил, какие у него взаимоотношения с работодателем, тот усмехнулся:

— А ты Рэн, всё тот же: тяжело сходишься с другими, — он выпил стопку рейцы и беззлобно пожаловался: — Ты представляешь, у меня два вига на маяке.

Мои брови поползли вверх, а Вал, насладившись эффектом, пояснил:

— Муж и жена, поженились, как только окончили свою навигаторскую школу. Официально, конечно, командует господин нье' Шоари, но все решения супруги принимают вместе. Сейчас Эстиана ожидает малыша. — Он притворно вздохнул и возвёл глаза к потолку. — Я думать не думал, что на маяке пригодится практикум по акушерству! Уже семь месяцев я наблюдаю беременность госпожи нье' Шоари, слава Великой матери, никаких осложнений. Эта по уши влюблённая в своего мужа женщина наотрез отказалась рожать на Франгаг или Элее. Она упёрлась и сказала, что мне доверяет и рожать будет на маяке.

Я рассмеялся:

— Чего ты переживаешь? У нас заслуженные оценки, в том числе по акушерству.

Вал махнул рукой и ответил:

— Я и не переживаю. Я уговорил смотрителя пригласить в гости моего брата с женой через месяц. Ты же помнишь, что мой брат специализируется в области репродуктологии и акушерства…

* * *

Занимался я во время пребывания на Элее и резьбой по камню, созданием ювелирных изделий. Одна из комнат в апартаментах, которые я снимал, превратилась в мастерскую. Теперь я мог позволить себе дорогие материалы: вырезал из мапренского перистого, надо сказать, очень редкого, мрамора две садовые вазы в виде птиц из книги, найденной на Дапренаве. Получив два куска превосходного материала, я водрузил их на постаменты и несколько дней ходил вокруг них. Необходимо было освободить красоту камня, а его рисунок расположить так, чтобы он напоминал птичьи перья. Ещё несколько дней ушло на обрубку формы. Затем я взял в руки свой гравёр… Работу выставил во всегалактической сети. Через три дня вазы улетели на Арин, украшать холл одного из отелей этой водной планеты.

Обдумав, я воплотил в жизнь ещё одну идею — сделал серьгу в ухо с космическим алмазом. Носить камень на лбу, сделав себе обруч, мне не хотелось. Это привлекало бы слишком много внимания. Раньше я серёг не носил, так что пришлось проколоть ухо. Сперва мне казалось, что украшение смотрится дико, но потом я привык к нему.

Первый опыт ношения космического алмаза меня поразил.

Выйдя из небольшого медицинского центра, где мне сначала прокололи ухо, а затем вдели в него серьгу, я медленно пошёл по улицам городка, в котором проживал до отправления на следующий маяк. Сначала ничего не происходило. Я уж было подумал, что та книга из подземной библиотеки навов собрала в себе не только информацию по огранке или свойствам камней, но ещё и мифы, легенды и сказки о них. Но затем я почувствовал внезапную панику, хотя причин для неё у меня не было. Я осмотрелся по сторонам: мелкий карапуз, считая, видимо, что это игра, нёсся к стоянке флаэров, а его мамаша бежала следом за ним. Паника сменилась злостью и страхом. Это от неё пришли такие эмоции? Я оглянулся и вдруг почувствовал брезгливость — чувство это снова принадлежало кому-то из вне, не было моим. Мимо меня прошла пожилая пара. Взгляды этих двоих скользнули по мне и задержались на серёжке в ухе. Да… Элефины старой закалки не приветствовали такого… Так вот от кого исходило ощущение брезгливости. Следом за пожилой парой мимо прошла другая, молодые парень и девушка. От неё исходила волна тоски, от него — чувство вожделения к спутнице. Интересно…

Вскоре у меня заболела голова. Я, сняв серьгу, положил её в свой карман и решил, что буду тренироваться ходить с нею ежедневно: возможно, требуется постепенно увеличивать время носки камня, пока он привязывается к носителю.

* * *

Согласно условиям договора, заключённого между мной и моими родителями, после окончания университета я, в случае, если нахожусь в родном мире, должен был появиться в клановом владении не менее, чем на два дня.

Любопытство отчётливо читалось на лицах отца и матери, когда они встречали меня (удивительно, что они решили сделать это) в холле. Мама обняла меня, отец ограничился похлопыванием по плечу.

Закинув вещи в свою комнату (Великая матерь, сколько же я тут не был!), я ушёл бродить по саду.

За ужином родители пару раз спросили меня о службе на маяке.

— В условиях контракта, заключаемого между элефином и смотрителем, есть целый раздел о неразглашении сведений о маяке, деятельности маяка и смотрителей, — отделался я давно заготовленным ответом и невинно добавил: — Я думал, вы всё это знали, когда настаивали на моей учёбе на ММР.

Отец сжал губы, а мама побледнела. Налаживать «мир» я пока не собирался. Ужин прошёл в тишине.

На следующий день дворецкий передал мне извинения от родителей: им срочно понадобилось уехать. Я остался один во владении.

* * *

В оставшееся время продолжил заниматься тем, что мне нравилось. Восстановил по памяти одну из иллюстраций из ботанической книги, которую не взял с собой: растение с тонкими веточками и небольшими цветочками, похожими на полевые. Долго и кропотливо я рисовал эскиз. Получилось, наверное, раза с двадцатого. Проводя линии, я остро ощутил недостаток умения рисовать: родители совсем не способствовали его развитию, хотя зарисовка органов, строения клеток и мышц была неотъемлемой частью обучения в медицинском. Закончив эскиз, я изготовил по нему форму для женских заколок для волос. Именно женщины всегда были основными покупателями ювелирных украшений, на это я и рассчитывал. Тщательно я отнёсся и к подбору камней.

Обе заколки оказались проданы через двадцать минут после того, как выставил их на торги. Я был удовлетворён. Почему-то я постоянно сомневался в себе и в своих изделиях.

Незаметно подошли дни отбора элефинов на маяки. В списках кандидатов была, конечно, и моя фамилия.

Я сидел в комнате, ко мне заходили юные навигаторы, читали моё дело, задавали несколько вопросов и уходили. Подозреваю, их смущало, что я уже служил на маяке и по необъяснимым причинам покинул его (в моём личном деле об этом ничего не значилось).

Вот в очередной раз открылась дверь, и в помещение вошла очень красивая женщина. Комбинезон облегал её подтянутое тело, взгляд приковывала высокая грудь. Тёмно-рыжие волосы были собраны в высокий хвост, тёмные пушистые ресницы обрамляли зелёные глаза, нос выглядел маленьким и аккуратным, на пухлых губах слегка сияла помада.

Она была не только красивой, но и опытной смотрительницей, это я заметил сразу. Взяв в руки моё дело, она просмотрела его и сказала:

— Я смотритель маяка пятьсот пятьдесят пять тысяч триста тридцать три, Рэнита нье' Халего. Меня всё устраивает, элефинов у меня в команде ещё не было. Хочу попробовать. Жду с вещами вечером в космопорту на причале одиннадцать.

Сперва я хотел задать вопрос о составе медицинской службы маяка, но потом решил, что разберусь на месте. Женщина же, ничего у меня не спросив, вышла из помещения. Моя серьга подсказала: смотрительница испытывала интерес и какое-то предвкушение.

Когда мы прилетели на её маяк, нас встретила целая толпа мужиков разных возрастов и рас. Все они неодобрительно смотрели на меня.

— Знакомьтесь, мальчики, это Арениэль Вардис, он будет вторым медиком в медицинском отсеке.

Значит… Медик тут уже есть.

Она представила мне других. С первого раза я не запомнил их всех, разве что орси, который стал моим начальником в медицинском отсеке. Орс Никс Иэттен.

Не знал, что орси хорошие целители… В прочем, в нашем деле главное практика.

— Но… Госпожа! — воскликнул он, чуть не плача. — Я ведь справляюсь.

Рэнита нье' Халего строго посмотрела на него:

— Ещё одно слово, Никси, и ты пропустишь один понедельник.

Тот поник, бросил на меня злобный взгляд и приказал следовать за собой. Быстро показал мне мой отсек, затем медицинский. Всё оказалось стандартно.

— Скажите, господин орс Иэттен, почему среди персонала нет женщин?

— Ты ещё не понял? — ядовито спросил мой начальник. Я удивлённо посмотрел на него, и тот, забавляясь моими неведением, просветил меня: — Мы все любим свою госпожу, а она нас… Иногда по очереди, иногда нескольких сразу. Мои ночи с госпожой — по понедельникам, сейчас из-за тебя наша очередь удлинится на один день.

Дранкз волумский! Куда я попал? В мужской гарем?

— Слушай, — я был настолько шокирован, что даже забыл обращаться к руководству на «вы», — а обязательно спать с смотрителем?

Тот нервно засмеялся:

— Не обязательно. Но тогда госпожа возьмёт тебя измором. Сам побежишь за ней. Лучше не сопротивляйся, тогда служба пойдёт легче.

Госпожа дала мне две недели, чтобы привыкнуть к окружению и… Начались прятки-догонялки. Я быстро вычислил, когда будет мой день, и старался к этому дню находить проблемы. Узнав, что на маяке в качестве временного груза содержатся необычайно вонючие рептилии мира Сафт, я вызвался помочь суперкарго чистить клетки этих животных. Каюсь, пару раз меня стошнило прямо там, в клетках, но из-за специфичного запаха экскрементов этих животных никто этого не заметил. Когда смотрительница вызвала меня к себе в отсек, я явился, не приняв предварительно душ (ну а что, начальство желает немедленно видеть) — Рэнита вытолкала меня из своей спальни уже через минуту.

В следующий раз, помогая орсу Иэттену разбирать прибывшие медикаменты, я «случайно» разбил ампулу с вакциной от ангелийского червя, на которую у меня была сильнейшая аллергическая реакция: распухали ноги, руки, заплывали глаза и начинался страшный аллергический ринит. Главе медицинской службы ничего не осталось, кроме как поместить меня на пару дней в амниотическую капсулу.

Однажды, зайдя к себе после дежурства в медицинском отсеке, я обнаружил в своей кровати Рэниту. Это был не мой день, поэтому я не готовился к встрече с ней. Она лежала, одетая в пеньюар, который совсем ничего не скрывал. Белая кожа, тёмно-рыжие завитки волос в самом низу живота, розовые соски…Это шикарное зрелище не вызвало никакого отклика.

— Рэн, — низко промурлыкала она, — твоё дежурство закончилось ещё тридцать минут назад, где же ты пропадал?

— Делал проверку, вы же знаете, нужно обновить походные аптечки после вашего спуска на Вэйжу.

Она кивнула и похлопала рукой рядом с собой.

— Иди сюда, твоя госпожа требует, чтобы ты сделал ей массаж. Вас ведь учили в вашем элейском университете делать массаж?

Я кивнул, и шальная мысль озарила меня… Действительно, нас учили делать массаж. А ещё нас учили тому, где находятся болевые точки на теле распространённых рас, точки, с помощью которых можно простимулировать удовольствие, боль, расслабление, сон…

Я кивнул и подошёл к ней. Расположился на кровати, подтянул Рэниту поближе. Она застонала от предвкушения, и я почувствовал исходившую от неё волну похоти. Мне стало противно, но, отбросив это чувство, я поцеловал её в шею…

— Да чего же ты такой робкий? — прошептала смотрительница мне на ухо.

Я усмехнулся про себя, пробежал пальцами вдоль её позвоночника, нажимая на ключевые точки. Через несколько секунд Рэнита уже спала. Я не знал, записывает ли искин происходящее, поэтому решил сыграть на публику — заботливо укрыл смотрительницу одеялом, запечатлел поцелуй в уголке её пухлых губ и произнёс:

— Отдыхайте, моя госпожа.

Сам же я отправился в гостевой отсек, надеясь, что неделя выиграна.

Утром за завтраком госпожа нье' Халего задумчиво смотрела на меня, барабаня пальцами по столу. Гарем, то есть экипаж смотрел то на госпожу, то на меня. Так и повелось дальше: раз в неделю я придумывал разные причины и отговорки. И всё же я понимал, что долго так продолжаться не сможет, грядёт взрыв.

Не считая назойливого внимания со стороны смотрительницы, в остальном служба на маяке шла прекрасно. Мы даже нашли общий язык с главой медицинской службы. А парни, кажется, сделали ставки, сколько я продержусь.

Спать с Рэнитой я не хотел. Мне претила мысль о том, чтобы заниматься сексом с девой, с которой это делают ещё пять мужчин, иногда разом. Хотя я давно не был девственником и даже был готов к некоторым экспериментам, но жить такой дружной семьёй… Нет, такого мне не хотелось.

В остальном госпожа нье' Халего была хорошим смотрителем: хваткая, деловая, она содержала маяк в хорошем состоянии, отлично управляла командой. Ребята и правда стояли за неё горой. Что до личных предпочтений… Что ж, у каждого свои червоточины в голове. Великая матерь, я начинал мыслить, как виги!

Сколько бы я не бегал от Рэниты, однажды она меня достала…

— Коору, Ле, Рэн, вечером спускаемся на планету. Махант Тури, местный правитель, устраивает небольшой приём и приглашает нас в гости. Рэн, в этом секторе элефины редкость, на тебя будут глазеть. Не обращай внимания.

Как обычно, я лишь пожал плечами. Мне было не привыкать. Планета оказалась обычной для гуманоидного типа рас — зелёно-голубой. Правда, в той её части, куда мы приземлились, было жарковато. Из тепортационного центра нас сопроводили к бело-голубому дворцу, представлявшему собой причудливое сочетание голубых куполов, резных белых колонн, длинных лестниц с балюстрадами и резных балконов, опоясывающих ярусы.

Приём уже начался, и охрана маханта сопроводила нас к своему повелителю. Им оказался тучный мужчина в белых одеждах и со странным убором на голове: огромный тюрбан из белой простыни держался, казалось, только за счёт разнообразных цепочек и брошей.

Госпожа нье' Халего учтиво поклонилась, и нам царственно махнули на соседний ковёр со множеством подушек. Мы с Коору и Ле встали позади госпожи смотрительницы: фактически мы считались её охраной, и относились к нам соответственно. Рэнита лениво перекидывалась фразами с соседями, тянула оранжевое вино из хрустального бокала, иногда протягивая руку к непривычным для меня фруктам, и смотрела на танцы одалисок. А мы с парнями обливались потом от жары: напитки нам не полагались. Одалиски, женщины в полупрозрачных шароварах, плотных корсажах, эффектно подчеркивающих и поднимающих грудь, танцевали. Лица их скрывались под лёгкой полупрозрачной газовой тканью. Они двигались синхронно под ритмичную музыку, и множество браслетов на их руках и ногах позвякивали в такт мелодии. Ещё никогда я не видел такого зрелища. Одетые в цветные одежды, девушки, словно диковинные ожившие цветы, кружились в завораживающем хороводе. Их фигуры соблазнительно изгибались, и девы то и дело поглаживали себя по груди и бёдрам. Такой танец никого не мог оставить равнодушным, и мне даже захотелось прижать к себе одну из красоток, зацеловать её…

Серьга в этот раз была у меня в ухе — Рэнита была чем-то очень довольна, махант испытывал возбуждение от танца одалисок и ещё… предвкушение чего-то. Ле и Коору, как и я, злились от того, что им жарко, но в то же время были возбуждены.

Госпожа нье' Халего сообщила нам, что мы останемся на планете ещё на один день, и нас разместили в гостевых покоях. В них оказалось заметно прохладнее, чем в зале, где проходил приём. Заметив кувшин с водой, я ринулся к нему. Выпив половину содержимого, я вдруг почувствовал лёгкое головокружение. Скинув клинки, с которыми не расставался, прилёг отдохнуть.

Очнулся я от того, что почувствовал нечто странное. Следом за этим чувством я различил и чужие: злость вперемешку с вожделением. А ещё я услышал влажные гортанные звуки. Одежды на мне не оказалось, и Рэнита, проникнувшая в мою комнату, видимо, пока я был в отключке, ублажала меня ртом. Но старания её были напрасны, у неё не получалось привести меня в состояние возбуждения.

Заметив, что я очнулся и смотрю на то, как она старается, она зло спросила меня:

— Почему у тебя не встаёт? Ты импотент? Почему этого нет в твоём личном деле?

Я пожал плечами. Ситуация казалась совершенно абсурдной: меня пытались изнасиловать, подлив в кувшин с водой какое-то средство, чтобы я уснул. А теперь на меня ещё и злились, потому что попытка изнасилования провалилась. Мне захотелось рассмеяться, и я еле сдержался. Не хотелось ещё больше её разозлить.

— Не знаю, по какому принципу составляются наши личные дела. Половым бессилием я точно никогда не страдал.

О том, что скорее всего так подействовало снотворное из кувшина с водой, я озвучивать не стал.

Рэнита фыркнула, потянулась за халатом, оделась и, не говоря ни слова, вышла из моей спальни. Значило ли это, что теперь она от меня отстанет и я спокойно дослужу оставшееся время?

* * *

Я находился на дежурстве и листал статьи о болезнях, при обнаружении которых жуткие навигаторские протоколы предписывали немедленно включить режим самоуничтожения маяка, когда взревела тревога и раздался голос искина:

— Внимание, нападение на маяк, внимание, нападение на маяк. Всей команде собраться в центре управления.

Я подхватил свои клинки и почти первым примчался в центр управления маяком пятьсот пятьдесят пять тысяч триста тридцать три. Смотрительница уже находилась там и сосредоточено щёлкала кнопками на пульте управления, заодно отдавая команды:

— Щиты на максимум. Хапи, к плазменной пушке вверху иглы маяка, орс, готовь амниотические капсулы и капсулы криосна.

Мой камень в ухе подсказал, что она не испытывает страха, сосредоточена, слегка возбуждена из-за предстоящей схватки. Невероятная женщина! А смотрительница произнесла:

— Надо захватить хотя бы одного для допроса, заодно проверим притягивающий луч, на Франгаг давно требовали по нему отчёт.

Я хмыкнул. Ещё один навигатор, которому доверили испытание оружия.

Хапи скрылся в лифтовой кабине, и через пару минут мы увидели, как один из пиратских кораблей, окруживших маяк, стал космической пылью. Остальные корабли бросились врассыпную, но продолжили стрелять и проверять на прочность наши щиты. Внезапно в нас пальнули чем-то очень мощным.

— Щиты на сорок процентов, — уведомил искин маяка.

— Дранкз волумский! — прорычала смотрительница, и её пальцы с удвоенной силой запорхали над пультом управления. — Гато, Ле, в катер — будете приманкой. Надо подтащить нескольких на дистанцию выстрела плазмы и действия луча!

Через катер нашего маяка уже маневрировал в воздухе, уходя от выстрелов пиратских кораблей. Он смог уничтожить один корабль, ещё один из космических корсаров подставился под выстрел плазмы маяка. Третий, видимо, не выдержав накала, уходил теперь по одной из червоточин прочь от маяка. Остался самый большой.

— Ребята, возвращайтесь! — скомандовала нье' Халего.

Не успела она это проговорить, как по нам опять что-то ударило. Станцию затрясло, огни в центре управления на секунду погасли. Меня во время тряски мотнуло в сторону, и я больно ударился плечом о переборку. Чертыхнувшись, я услышал ругань ребят и смотрительницы. Затем включилось аварийное освещение. Я бросил взгляд Рэниту: её бровь была рассечена. Быстро достав из аптечки, находившейся тут же, в центре управления, запаиватель, я обработал рану смотрительницы.

— Щиты на нуле. Следующего попадания мы не выдержим, — снова подал голос искин маяка.

— Да что у них за оружие такое?! — зло воскликнула смотрительница и тут же хищно улыбнулась, уставаясь в экраны: — Идите к мамочке, мои хорошие! — Я почувствовал исходившую от неё волну азарта и предвкушения. Она чуть надорвала рукав своего комбинезона, взлохматила волосы, потёрла свои подведённые глаза, а затем, быстро обернувшись, приказала: — Рэн, достань свой клинок.

Я подчинился. А Рэнита, порезав о мой клинок ладонь, быстро мазнула по моему лицу своей кровью, заляпала ей же бок Коору, ободрав у него рукав.

— Коору, согнись и возьмись рукой за левую сторону, Рэн, морщись от боли и взлохмать свои волосы.

«Эта дева сошла с ума?» — подумал я и тотчас же услышал:

— Искин, соедини с капитаном нападающего корабля.

Через секунду мы увидели странное серокожее существо: гуманоидный рот, вполне гуманоидные глаза, но при всём при этом — рога, завивающиеся спиралями назад. Одето существо было в жилетку, и мы видели две пары его крепких, жилистых рук, оканчивавшихся семью пальцами. Большего не позволял рассмотреть экран связи.

— Мы сдаёмся! Пожалуйста, не убивайте нас! — истерично выкрикнула смотрительница, пустив слезу. — Перестаньте стрелять! Пожалуйста, пощадите мою команду! Я сделаю всё, что вы хотите!

Она облизала свои красивые губы и расстегнула комбинезон до ложбинки груди. Я ощутил её возбуждение и горячность — сдаваться мы точно не собирались.

— Выстроиться у стыковочного шлюза, оружие не брать, дёрнетесь, и мы разнесём ваш маяк на атомы! — лениво проговорило существо, милостиво приняв нашу капитуляцию.

Нье' Халего быстро закивала:

— Конечно, конечно, всё сделаем! Только пощадите!

Она отключилась. Все напряжённо следили, как крупный пиратский корабль приближается к маяку.

— Ближе, — шептала она, следя за мониторами, — ещё ближе. — Мы следили, как на увеличивается на экранах изображения пиратского флагмана, и внезапно смотрительница скомандовала: — Хапи, давай!!!

Лёгкое голубоватое свечение охватило пиратский корабль. Похоже, этот луч не только позволял притянуть объект к маяку, но ещё мог на какое-то время заглушить орудия противника!

— Абордажная команда, к шлюзу, — распорядилась смотрительница и, подумав пару секунд, добавила: — Рэн, ты тоже туда.

Я скрипнул зубами: вот она, женская месть за неудовлетворённость. Что я мог там? Абордажная команда обычно слаженна и натренирована, я стал бы только мешать.

— Элефин! — на бегу крикнул мне глава абордажной команды Гато. — Держись за нами. В схватку не лезть!

Не смотря на яростное сопротивление, команда пиратов была схвачена, но Коору и Гато пострадали. У одного обмякла, словно была сломана, рука, и он подволакивал ногу, другой зажимал рану на животе. Если бы остановилось хотя бы одно из двух его сердец — он впал бы в кому, из которой гатинцев нужно вытаскивать специальными препаратами. Я надеялся, что они есть на маяке, хотя и знал, что экспорт этих лекарств с Гаитины запрещён.

Мы с орси Иэтоном занялись ранеными. Я уже набирал программы внутриамниотического оперативного вмешательства, когда раздался голос искина:

— Господина Вардиса с препаратом «Веритат» просят пройти на мостик.

Я закончил вводить программу, взял инъектор, заряженный препаратом, развязывающим язык, и поспешил в центр управления.

Войдя туда, я застал живописную картину: тот самый капитан, который милостиво принимал у нас капитуляцию, сидел связанный на стуле и скалился:

— …буду я отчитываться перед какой-то навигаторской суч…

Договорить он не успел, смотрительница с силой ударила его по лицу и ласково сообщила:

— Предупреждала же, что не потерплю оскорблений в свой адрес! Раз не хочешь говорить сам, мы тебе поможем. — Она развернулась и кивнула мне. Я сделал инъекцию, мы выждали несколько минут, и допрос начался по новой. — Повторяю свой вопрос: что это за оружие, которое вы применили на нас?

— Х-пушка, но кто её нам дал, я не знаю, — пиратский капитан зашёлся в хриплом смехе. — Специально так провернули, чтобы я не смог ничего сказать. — Он попытался харкнуть в сторону смотрительницы. — Что, выкусила, тварь?

Теперь его ударил Ле.

— Ты снова оскорбил госпожу-смотрительницу, — флегматично прокомментировал он свой поступок.

— Сколько раз вы применили это оружие? — задала следующий вопрос смотрительница.

— Прямо сейчас применяем, ещё на трёх маяках, — ухмыльнулся он.

Рэнита сориентировалась быстро.

— Координаты, — потребовала она.

Он назвал координаты и лениво протянул:

— Не успеете.

Ле вырубил его ударом кулака по затылку. Вот это силища!

— Искин, передать разговор в императорскую службу безопасности. Рэн, этого, — она кивнула на капитана пиратов, — в криосон, пусть с ним потом разбираются императорские дознаватели. Всем занять места по боевому расписанию. Как только откроется червоточина, открыть огонь по кораблям пиратов.

Мы опоздали… Опоздали всего на несколько минут. Когда Рэнита открыла червоточину, прямо у нас на глазах взорвался маяк.

Из глаз Рэниты покатились слёзы. Сначала она кусала губы и сжимала кулаки, а потом громко зарыдала, не стесняясь нас. Парни стояли и растерянно смотрели друг на друга. Они что, никогда не видели женской истерики?

Я подошёл к смотрительнице, обнял её и сказал:

— Ты молодец, ты сделала всё возможное.

Она уткнулась лицом мне в рубашку, обняла меня за талию, а я стоял и гладил её по рыжим волосам. Тело её дрожало от рыданий…

Мы все были потрясены случившимся.

Примерно через месяц госпожа нье' Халего объявила, что за проявленный героизм команда маяка награждается орденами второй степени и приглашена на празднование дня рождения наследника императора, принца Эирика нье' Тарку-Ринд. Оказалось, что другие два маякаудалось спасти, а ещё император был чрезвычайно доволен тем, что нам удалось захватить неповреждённым корабль с новейшим пиратским оружием и капитана этого корабля.

Празднование дня рождения делилось на два этапа: с утра проходила торжественная часть с вручением орденов, грамот, титулов, а вечером состоялся бал. Форма бала показалась мне необычной — это был костюмированный вечер, где все присутствовавшие должны были находиться в масках… Имперской службе безопасности для обеспечения этой самой безопасности пришлось вывернуться наизнанку во время бала.

Вручал ордена будущий император, отличный, надо сказать, парень. Мы прилично выпили с ним и его отцом в тот день, когда я очнулся в амниотической капсуле маяка номер пять. Я рассказывал и показывал подробности моего боя с мимикримом, говорил о жизни на необитаемой планете. За каждую мою удачу на этой планете мы поднимали тост.

— За поверженного врага!

— За выдолбленную шкуру!

— За патент на мыло собственной марки!

Лунморт, который разрешил так себя называть в тесной компании, и Рик, просто запретивший мне обращаться к нему как-то иначе, рассказывали истории из своих путешествий. Ни за что бы не подумал, что Эирик нье' Тарку-Ринд проходил практику по выживанию на той же планете, что и я, только в другой локации.

И только позже я понял, зачем это всё было нужно. Таким образом Лунморт и Рик показали мне, что все виги разные — есть среди них и сволочи, а есть и хорошие ребята. Только вот зачем им понадобилось демонстрировать это мне, обычному элефину?

Когда Эирик нье' Тарку-Ринд пожимал мне руку, я увидел на его среднем пальце перстень. Я точно помнил, как его делал, и чуть было не открыл рот от удивления. Так и хотелось спросить, откуда у него это кольцо. Но как бы это выглядело? Элефин держит руку будущего императора и с пристрастием расспрашивает, откуда у него украшение.

За спиной Эирика неподвижно стояли две вигские принцессы, которых я уже видел на маяке принцессы — брюнетка и блондинка. Обе в строгих платьях родовых цветов императорской семьи. Стало быть, родственницы Эирика. Сёстры?

— Рада снова вас видеть, господин Вардис, — ко мне подошла Кайса.

Лица членов команды Рэниты нье' Халего вытянулись от удивления (и как я должен был им это объяснить?). Мой камень в ухе подсказал мне, что принцесса действительно рада меня видеть, как и будущий император. Но от Рика ещё веяло удовлетворением в смеси с горечью.

Вечером мы вошли в сверкающую тысячью огней залу. Рэнита оделась в латексный костюм с ушками и длинным хвостом, верхняя часть её лица скрывалась под маской. Команда не мудрствовала: парни нарядились в обычные парадные костюмы своих рас, а их лица прикрывали маски. Я тоже решил облачиться в традиционный элейский костюм: белая рубашка с широкими манжетами, удлинённый жилет на пуговицах светло-зелёного цвета, расшитый серебристой нитью, с небольшими разрезами по бокам для удобства передвижения тёмно-зеленые брюки, заправленные в высокие сапоги со множеством ремешков. Я усмехнулся, глядя в зеркало: элейская делегация, наверное, будет одета таким же образом. Маску я подобрал такого же цвета, что и жилет. Она закрывала большую часть моего лица, почти полностью скрывая шрам. Клинки пришлось оставить в номере гостиницы. Являться в императорский дворец с оружием было нельзя.

Мы рассредоточились по залу. Сбор команды смотрителя нье' Халего был объявлен на два часа ночи. В зале я видел много своих соотечественников.

В этот вечер я решил немного отпустить себя. Выпил игристого вина, которое разносили официанты, понаблюдал за церемонией вручения подарков Эирику: госпожа нье' Халего вручила ему какой-то бархатный мешочек, заглянув в который будущий император расцвёл и поцеловал руку нашей смотрительнице. Впервые я увидел действующих императора и императрицу. Они первыми поздравили внука, а потом растворились в толпе прибывших на день рождения Эирика. Костюмы гостей были настолько разнообразны, что порой рябило в глазах.

Необычным мне показался костюм принцессы: чёрный кудрявый парик, длинная цветастая юбка, белая блуза, множество бус на шее и огромные серьги-кольца в ушах. Мне было интересно, кого она изображает, я никак не мог распознать эту расу.

В бальном зале нашлась и парочка индивидов, практически обнажённых: их прекрасные тела украшали лишь ряды длинных бус и набедренные повязки.

Супруг принцессы был одет ещё более удивительно, чем она: полосатая футболка с длинным рукавом, на пояс намотана красная ткань, на голове — непонятная треугольная шляпа, на одном глазу чёрная повязка, а за поясом — необычного вида бутафорский закруглённый меч.

Привлекла мой взгляд мелькнувшая фигура одалиски — брюнетки в небесно-голубом костюме. Лёгкая походка, уверенные движения. Лица я не смог рассмотреть из-за маски. Девушка периодически останавливалась, здоровалась с гостями… Вот она прошла мимо делегации рактисов, здоровенных коричнево-зелёнокожих мужчин, одетых в жёлтые не то платья, не то туники, и стоявший рядом с ними Эирик схватил её за руку и представил им. Девушка рассмеялась выходке будущего императора (было похоже, что они близко знакомы) и без особого пиетета что-то ответила ему, а затем учтиво поклонилась гостям и двинулась дальше. Вскоре я потерял её из виду.

Церемониймейстер объявил о начале бала. Сперва пары танцевали танцы орси: выписывали несложные, но стремительно меняющиеся фигуры и, взявшись за руки, весело подпрыгивали, быстро-быстро перебирая ногами. Потом объявили варсану — традиционный танец вигов. Мы с Катениль изучали его на домашних уроках танцев. Было очень смешно, когда она, будучи на голову выше меня, неумело прогибалась назад.

На этот танец мужи приглашали дев: подходили к даме, щёлкали каблуками, низко кланялись и предлагали ей свой локоть. Если дева соглашалась, она клала свою руку на локоть мужчины, и пара следовала в зал. Если же она отказывалась, то просто кланялась мужчине, и тому приходилось отступать.

Осмотревшись, я заметил недалеко от себя ту самую одалиску в голубом. Она держала в руках бокал игристого вина и разговаривала с юношей, кажется, вигом. Не хватало, чтобы мою одалиску увёл какой-то рыжий юнец! Я подошёл к болтавшей паре, щёлкнул каблуками, повернулся к даме боком, чтобы она могла положить руку на мой локоть, и спросил:

— Вы позволите пригласить вас на танец?

Мой камень сразу считал их эмоции: парень излучал добродушие, а девушка в костюме одалиски испытывала эмоции, которые меня озадачили — безграничное удивление, сменившееся счастьем, волнением и предвкушением.

— Разве элефины танцуют варсану? — спросила она. Её голос звучал мелодично, но в нём проскальзывали чуть хриплые нотки.

— В теории, — решил быть настойчивым я.

— Теорию надо закреплять практическими занятиями, — рассмеявшись, сказала она и взяла меня своими тонкими пальчиками за локоть. Прежде, чем мы прошли в зал, она бросила юноше: — Не скучай, Лерс!

Пары выстроились в круг, я обнял свою деву за талию, взял её вытянутую руку в свою. Она положила вторую руку мне на плечо и слегка прогнулась в спине, повернув голову в сторону. А я и забыл! В варсане партнёрше смотреть на партнёра не дозволялось. Заиграла музыка. Очень медленно, плавно, тягуче. Пары двинулись. Шаг, поворот, снова шаг, снова поворот. Гибкое стройное тело трепетало в моих руках, тяжёлые браслеты на руках и щиколотках незнакомки слегка позвякивали. Музыка заиграла быстрее, я чуть прижал партнёршу ближе к себе, и камень передал мне чистый восторг незнакомки и немного её смущения. Я купался в этих искренних чувствах. Музыка ускорилась, мы уже очень быстро кружились, но моя партнёрша скосила глаза и внимательно рассматривала меня. Раздался последний аккорд, и музыка смолкла. Пары остановились.

Девушка поклонилась:

— Спасибо, ваша теория оказалась на высоте, господин Вардис!

— Вы знаете меня? — с удивлением спросил я.

Она кивнула и озорно произнесла:

— Трудно не узнать экранную звезду. Особенно, когда родственники то и дело говорят о гонках на «Крыльях».

Я почувствовал её лукавство. Решив позволить себе немного флирта, нарочито расстроенно произнёс:

— Я-то думал, во мне признали чемпиона Элеи по боям на клинках.

Девушка снова рассмеялась:

— Да… Тот бой Алинэлем Нарсго произвёл на всех неизгладимое впечатление.

— Я потрясён. Прекрасная дева моя поклонница? — с ухмылкой произнёс я. Камень передал, как смутилась девушка. Неужто угадал?

— Таков мой род деятельности — я должна всё знать о гостях его императорского высочества Эирика нье' Тарку-Ринд, — ответила незнакомка. Я почувствовал небольшое разочарование: я — всего лишь работа.

Объявили традиционный элейский танец.

— Могу я пригласить прекрасную деву и на этот танец? — спросил я.

Одалиска поддержала мою игру.

— Прекрасная дева не против составить вам компанию, — ответила она и добавила с усмешкой: — Если элейский муж сам не запутается в движениях.

Камень передал волну гордости.

Я наклонился к милому розовому ушку и шепнул:

— Не дождётесь!

Дева засмеялась, и её смех растёкся бальзамом по моим венам. Заиграла музыка, и начался танец. О… Незнакомка без проблем исполнила женскую его часть. Этим она меня удивила: наши традиционные танцы не так просты в исполнении для иномирцев, и всё же она так легко подскакивала, поворачивалась и переставляла ноги, ни разу не ошибившись. Кто она? Я загорелся желанием узнать её поближе. После того, как танец закончился, я проводил деву до столика с напитками и протянул ей бокал игристого вина. Отпускать её не хотелось. Меня тянуло к этой девушке.

— Вы хорошо знаете дворцовый парк? Можете показать заезжему элефину его красоты? — спросил я, не желая расставаться с моей незнакомкой.

Девушка смутилась и слегка заволновалась.

— Я… Я не столь хорошо знаю императорский сад. Его часть всё ещё находится на реконструкции, если заезжий элефин не против, мы не будем забираться далеко, чтобы не заблудиться.

— А я не против потеряться с вами, — целуя её пальчики, ответил я и почувствовал волну её смятения и восторга.

Она оглянулась, ища кого-то глазами, и я проследил за её взглядом. Эирик посмотрел на нас, слегка кивнул ей и отвернулся. Эмоций Рика я распознать не смог, слишком много разных существ было вокруг, а вот чувство благодарности и нежности незнакомки уловил очень хорошо. Во мне шевельнулся червячок ревности. Ревности? Ревности! Чувства, которого я не испытывал ранее. С чего бы оно появилось по отношению к незнакомке?!

В саду было красиво. Ощущалось, что к его украшению приложили руку мои сородичи. Украшенные цветами и фонариками беседки со столами с закусками и напитками, беседки с музыкантами… Фонарики вдоль прогулочных дорожек… И скамейки с подушками, увитые цветами. Они так и манили присесть…

Мы болтали о пустяках, она интересовалась традициями Элеи, например, бои на элейских клинках ей казались жестокими. Я пояснил, что это часть нашей культуры и выходить на арену очень почётно. Рассказал, как выбирал свои клинки, дева слушала очень внимательно. Ещё она спросила, в каких мирах мне довелось побывать.

Я же спрашивал её о традициях Франгаг. Мне было интересно, как виги восстанавливаются после многовекового забвения. Она с удовольствием рассказала, как строятся маяки на лунах, как проходит учёба в школе навигаторов. Она, как член императорской семьи, была обязана пройти обучение там. От неё исходили энтузиазм и удовлетворение, но, когда я спросил, где она училась до поступления в школу навигаторов, они сменились волной горечи, но её губы улыбались, и незнакомка постаралась обойти эту тему.

— Мы обошли облагороженную часть садового комплекса, — произнесла она. — Дальше идти нет смысла, там всё ещё проводятся восстановительные работы.

И мы не спеша двинулись в обратную сторону.

— Как же вас зовут, прекрасная незнакомка?

Она сверкнула улыбкой, кокетливо опустила глаза и со смехом произнесла:

— Что-то вы поздно решили спросить об этом, господин Вардис. Так стоит ли узнавать моё имя, когда вечер почти подошёл к концу?

Я принял игру и, приложив руку к сердцу, поклонился:

— Конечно стоит. Когда я улечу на маяк, имя прекрасной девы буду шептать в своих грёзах, надеясь о новой встрече.

Волна грусти охватила её. И что я сказал не так?

— Потанцуем? — неожиданно спросила она, когда мы проходили мимо беседки с музыкантами.

Я обнял её за талию, она положила свои изящные руки мне на плечи. Её карие, густо подведённые для образа одалиски глаза загадочно мерцали.

Тихая радость захлестнула меня. Я был готов утонуть в её эмоциях. Хотелось ещё этих ярких, незамутнённых ощущений. Это оказалось, как наркотик, к которому привыкаешь с первого раза. Музыка закончилась, и я, решившись, осторожно поцеловал её мягкие губы. Меня окатило волнением, я углубил поцелуй, и уже волна восторга и счастья омыла меня.

— Так-так-так, Арэниель, ты, оказывается, не бессилен, как мужчина, — услышал я внезапно голос нье' Халего, от неё несло бешенством. — На молодое тело потянуло? Опытная страстная женщина тебя не устраивает?

Моя незнакомка тихо ойкнула, и я почувствовал её раздражение, а следом и разочарование. Я надеялся, от того, что нас так бесцеремонно прервали, а не от того, что поцелуй ей не понравился.

Рэнита не унималась:

— Ты пожалеешь, Рэн, я заставлю тебя отработать все ночи, которые ты мне задолжал!

Отвратительная сцена развернулась на глазах девы, которая мне понравилась. Вздохнув, я подошёл к госпоже нье' Халего. Этот разговор давно уже назревал.

— Ты прекрасный смотритель, Рэнита, парни тобой искренне восхищаются, любят тебя. Твой маяк в превосходном состоянии и отлично действует. Я сам в восторге от твоей предприимчивости и способностей. А проведённая операция по захвату пиратского корабля достойна упоминания в учебниках. Но, Рэнита, я не хочу спать с тобой. Я не вернусь на такой маяк.

— Ты не можешь, Арэниэль Вардис, ты обязан отслужить пять лет на маяке, насколько я помню, тебе служить ещё три года. — Ехидно напомнила нье' Халего и угрожающе добавила: — И я уж постараюсь, чтобы служба тебе запомнилась до конца твоей длинной жизни, даже память стирать не буду.

Вот ведь ревнивая су… дева.

— У меня есть право, дарованное мне принцессой нье' Тарку-Ринд, отказаться от службы на маяке. Этим правом я сейчас и воспользовался, — уведомил её я.

— С чего бы у тебя такие преференции? — прошипела она. — В личном деле ничего об этом нет!

Я пожал плечами.

— Запроси имперскую службу безопасности, может, они расскажут тебе подробности, — я повернулся к моей незнакомке, чтобы попросить у неё прощения за неприятный разговор, свидетельницей которого она стала, но той уже и след простыл. Она словно растворилась в темноте. Я вглядывался во мрак, надеясь, что смогу разглядеть голубое одеяние, но напрасно. Я снова обратился к Рэните: — Пожалуйста, госпожа, отправьте мои вещи и Керса на Элею.

Я двинулся в сторону дворца. Было необходимо продлить проживание в гостинице и забронировать место на перелёт с Франгаг до Элеи.

Глава 17

Линн

— Дома! — я открыла глаза в своём отсеке на своём маяке и счастливо повторила: — Наконец-то у меня свой дом!

Потянувшись, я легко соскочила с узкой койки, накинула халат и помчалась в душ. Уже целых два дня я жила на своём собственном маяке!

Сейчас моя команда состояла из ватаги ботов, пока отмывающих станцию от сборочной пыли и смазки. После сопряжения с маяком, которое прошло без проблем, я запустила проверку всех систем, то есть не я, а моя дипломная работа. Автономная саморазвивающаяся система управления маяком. Асум — вот в кого вырос мой Писк. Стандартного искина я отмела сразу. Не хватало ещё мне, лучшей ученице Кинура Ваадриса, использовать встроенного искина маяка. Я хотела иметь помощника, советчика и даже друга, а не казённую бездушную машину.

— Асум, результаты диагностики? — обратилась я к искину маяка, завтракая. Мой пищевой синтезатор работал как надо, его я проверила в первую очередь.

— Не подавись, неугомонная, — ответил мне приятный мужской голос. — Наш медицинский отсек ещё не укомплектован, спасать будет некому.

Я даже перестала пить свой морс.

— Как он? — настороженно спросила я.

С того самого памятного бала-маскарада в моём сердце поселилась надежда. Конечно я знала, что все, кому вручили в день рождения Эирика награды, были приглашены на вечернее торжество. Император поручил мне простецкое, по его словам, поручение — постоянно находиться среди гостей и, если где-то вспыхнет недоразумение, дипломатично уладить его, и ещё — знакомить представителей посольств удалённых друг от друга космических секторов. На подготовку к мероприятию я потратила почти три недели, разучивая имена, должности и родственные связи приглашённых по вечерам и между уроками. А ещё мне доверили курировать процесс украшения императорского сада….

* * *

Среди нескольких сотен гостей была и команда смотрительницы Рэниты нье' Халего. Члены её экипажа быстро разошлись по залу, сама же госпожа нье' Халего присоединилась к группе навигаторов и шумно поприветствовала их. Эффектная женщина! Орси из команды Рэниты встретил знакомых среди соотечественников, а вот Арэниэль к своим сородичам не спешил. Он не торопясь передвигался по залу, пил игристое вино и всё время кого-то высматривал. Назначил встречу?

— Лерс, а где Тали? Рик и принцесса просили её найти, — я отыскала своего школьного приятеля. Эта сладкая парочка больше вообще не расставалась, и я была удивлена, не обнаружив Тали рядом с Лерсом.

— Она… пошла попудрить носик, — смущённо проговорил он.

— Я думала, вы теперь и по таким делам вместе ходите, — рассмеялась я.

Объявили варсану. Лерс уже хотел ответить что-то ехидное, но посмотрел мне за спину и передумал. Позади меня щелкнули каблуками, я развернулась, и мужчина, подставив локоть, спросил:

— Вы позволите пригласить вас на танец?

Я была безгранично удивлена. Там, на маскараде, присутствовали сотни женщин, а Арэниэль Вардис пригласил танцевать меня… Удивительно, как мы раз за разом сталкивались друг с другом. И я решила, будь что будет!..

Я прекрасно провела время с Рэном, с настоящим, живым мужчиной, который умеет и слушать, и говорить, вовремя задать вопрос или вставить шутку. С мужчиной, который потрясающе целуется. Тот поцелуй до сих пор жёг мои губы и заставлял моё сердце биться чаще, когда я вспоминала о нём. Казалось, я влюбилась окончательно и бесповоротно.

* * *

— Наш будущий глава медицинской службы в списках кандидатов на службу на маяке, — невозмутимо ответил Асум. Вот ведь… напрограммировала… на свою голову.

— Тебе надо его перехватить первой, Линн, — посоветовал мне искин.

— А то я не знаю, — ворчливо ответила я, доедая яичницу, и перевела разговор в другое русло: — Так что там с проверкой систем?

— В грузовом трюме барахлит бот-упаковщик, в пятый и девятый гостевые отсеки не подаётся горячая вода.

— Системы защиты и вооружения?

— В штатном режиме, — Асум замолчал, но потом предложил: — Линн, я поискал образцы новых систем. Наши совсем простенькие. Чем быстрее установим получше, тем крепче я буду спать.

— Ты не спишь, — флегматично заметила я. — Но да, надо всё менять. У нас даже есть средства, необходимо только нанять охрану и договориться о встречах с продавцами защитных систем и оборонительных комплексов. Сшитанс обещал посоветовать нескольких ребят и девчонок, кому интересна служба на маяке.

Я улыбнулась. Хорошо, когда есть папа и мама, которые любят тебя и заботятся о тебе, причём любят, как родного ребёнка. Именно так меня приняли мои новые приёмные родители. И хоть теперь моя фамилия была нье' Шатроф, я стала полноценным членом императорской семьи. Разве что наследовать трон не могла, но в этом я и не нуждалась. Как у члена императорского дома, у меня имелись обязанности. Мне надлежало курировать деятельность первого на Франгаг дома ребёнка, открытого для тех, кто остался без попечения семьи, и ещё мы вместе с мамой и Тали посещали семьи, где жили усыновлённые дети.

За два месяца до выпуска, ещё до экзаменов и защиты дипломной работы, кадеты выпускного курса школы навигаторов тянули жребий, определявший, кому какой маяк достанется. Мне выпал маяк семьдесят тысяч семь. По-моему, замечательный номер. Лерсу с Тали достался маяк семьдесят тысяч семьсот семь, тоже отличные цифры. У всех выпускников моего курса номера маяков начинались с цифры «семь». Да… Я зажмурилась от удовольствия: через несколько месяцев Тали и Лерс поженятся…

Когда Лерс понял, там, под обвалом, что Отталия может не выжить, он наконец осознал, как она дорога ему. Не знаю, какие связи задействовали его родственники, но на практику он улетел на Элею, хотя по жребию ему досталась Пмера. Там он всё свободное время проводил рядом с капсулой Тали, а когда она очнулась, он стал помогать ей восстанавливаться, заново учиться ходить, отвлекал разговорами и шутками, когда она сдавалась. Сломанный позвоночник требовал длительного лечения и такой же длительной реабилитации. Тали пришлось непросто.

На учёбу они прилетели уже как пара. Правда, нье' Оалу стало доставаться ещё больше. Раньше его дразнили только из-за его происхождения, теперь же ещё и из-за отношений с Тали, якобы он охотится за выгодным браком. Лерс злился и часто ходил с синяками, впрочем, как и те, кто его задирал.

Лерс и Тали стали на редкость противной сладкой парочкой. Иногда даже я, несмотря на то, что любила их обоих, сбегала от них, когда они начинали сюсюкать.

— Таличка, любимая, положить тебе ещё кусочек?

— Лерсанушко, милый, только, если ты тоже будешь!

Гадость! Хотя иногда мне казалось, что они специально дразнят меня.

Лерс часто оставался у Тали, они вместе делали уроки, спорили о тематике выпускной работы, обсуждали обустройство своего маяка, ходили на лекции держась за руки. Даже на лекциях писали на своих планшетах, сидя в замысловатой позе — просунув каждый свою руку под локоть другого. Преподаватели хмыкали, но ничего не говорили.

Однажды, как обычно, без стука ворвавшись к Тали, чтобы попросить какую-то мелочь, я застала полулежащего на кровати обнажённого по пояс Лерса и сидящую у него на бёдрах в полуобнажённую Тали. Парочка страстно целовалась… Они даже не заметили меня.

Всю ночь я прорыдала в подушку от радости за друзей и жалости к себе.

На праздновании Нового года на маяке номер пять Отталия нье' Тарку‑Ринд приняла квазар рода Оалу, а Лерсано официально попросил её руки у папы с мамой.

Катя прослезилась и сказала, что желает как можно скорее стать бабушкой, папа дал официальное согласие на брак. А ещё у Лерсано появилась вторая тень, по крайней мере, она была у него, когда они с Тали находились на маяке принцессы — Сах Нракс начал опекать «мальчика его маленькой девочки». Примерно так он выражался. Лерс злился, но ничего поделать не мог, мама и Тали лишь посмеивались.

Нракс был заботливой нянькой: он с удовольствием возился с Отталией, когда та родилась. Рику такой любви существа совсем не гуманоидного типа никогда не доставалось.

— Упаси, Великая точка начала, от такой заботы, — говорил иногда Рик.

Удивительно, но сах свободное от вахт время проводил с Тали: он менял ей подгузники, кормил малютку кашей, держа в остальных конечностях салфетки, если малышка срыгнёт, и погремушки, чтобы отвлечь её, если начнёт капризничать. Именно Нракс учил подросшую Тали премудростям пилотирования. Уже в одиннадцать лет она могла заткнуть за пояс бывалых пилотов Франгаг.

И вот теперь, где бы не находился на маяке номер пять Лерс, за ним следовал Нракс. Бедный парень не мог даже поцеловать Тали где-нибудь в укромном уголке. Всегда где-то рядом маячил сах.

* * *

Мы с Тали и мамой выбрали в каталогах мебель для маяков, текстиль для гостевых отсеков и отсеков будущей команды. Отдельно — мебель для отсеков смотрителей. Через несколько дней мне должны были доставить широкую деревянную кровать с балдахином и удобным ортопедическим матрасом, высокий шкаф с огромным зеркалом, светлый пушистый ковёр, пару кресел, туалетный столик. В отличие от мамы, предпочитающей обои и меняющей их с завидной регулярностью, я выбрала тёмные рельефные объёмные панели в изголовье кровати и такие же, но светлые для всего остального отсека.

Убранство для гостиных, столовых и каких-то личных помещений, будь то кабинет или душевая, мама сказала выбирать самим.

Я хихикнула, представив, как мы с ботами будем устанавливать панели или плитку для моей ванной.

— Девочки, — сказала мама, чмокая нас с Тали в макушки и отправляя оплату за выбранные мебель и текстиль, — это наш с папой вам подарок в честь окончания школы.

Планов по обустройству своего маяка у меня была масса! Я всё ещё хотела иметь свою оранжерею. А ещё — уютную душевую. Матовые серые стены стандартной душевой меня вгоняли в уныние. На втором курсе, когда мы в первый раз летали с семьёй принцессы на Арин, я увидела там ванную комнату, выложенную мелкой цветной плиткой. И загорелась. Вот такую я хотела у себя. Я обожала плескаться. Вода снимает усталость, раздражение, расслабляет. И я хотела комфортно проводить время, принимая водные процедуры. Ещё я хотела свой кабинет, рядом со спальней, удобную гостиную для всей команды, ещё… ещё…

И на всё это у меня имелись средства! После того, как я нашла аквамарины для семьи Нэкри, я решила позаботиться о себе и родителях. Когда я пришла рассказать им о том, что хочу начать поиск, чтобы обеспечить свою жизнь на маяке и сделать им подарок, те рассмеялись.

— Линн, приятно, что ты хочешь позаботиться о нас, — папа погладил меня по щеке. — Но у меня есть идея. — он посмотрел на маму, и они замолчали, переглядываясь. Снова общались образами, используя одну из таинственных способностей нашей расы.

— При поступлении в школу навигаторов ты писала сочинение по действующим протоколам вигов в отношении сирот, — начала Катя и чуть насмешливо продолжила: — Извини, Линн, но твой анализ протоколов был посредственным, а вот предлагаемые меры нас удивили. — Она стала серьёзной. — Мы проанализировали то, что предложил твой Писк. — Тут я покраснела: это благодаря моему коммуникатору я смогла поступить в школу — именно он разработал систему подготовки к экзаменам. Мама продолжила: — Реализуй эти идеи, вложи средства в организацию и обустройство на Франгаг комфортного дома для детей, оставшихся без родителей. Если ты, Линн, станешь его попечителем, то сможешь контролировать его деятельность, влиять на решения руководства.

— Разве я могу курировать такой дом, когда сама недавно была сиротой? — удивлённо спросила я.

— Вот потому ты и будешь лучшим куратором этого направления, ты как никто другой знаешь, каково быть без родителей, — спокойно ответил папа и подмигнул мне. — У всех членов императорской семьи есть свои обязанности, твоими станет обеспечение сиротам комфортных условий проживания и развития. — Улыбнувшись, он добавил: — А для добычи аквамаринов мы выделим тебе главного императорского копателя — Фыха.

Я обняла маму и папу. Они улыбнулись друг другу, и я, воодушевлённая, пошла связываться с хитрым селем, который, я знала, сейчас начнёт торговаться за каждый процент своей ещё не полученной прибыли.

Планетоид в системе Фавэя с аквамаринами я уже давно присмотрела, и он пока никому не принадлежал.

* * *

От моих размышление меня оторвало объявление Асума.

— … получен сигнал о помощи, внимание, получен сигнал о помощи, — услышала я, и через секунду раздалось его возмущённое: — Линн, ты где витаешь? Я уже пять минут вещаю, что кто-то ждёт спасения.

— Асум, — испуганно икнула я. — Я… У меня… у меня нет охраны, вдруг это злоумышленники?

— Фиксирую одно живое существо, — ответил мне искин. — Линн, я просканирую корабль, у нас как никак самый современный сканирующий комплекс стоит, хотя защита и оборонительное вооружение могли бы быть и получше. — Проворчал он и добавил: — Попробую взломать бортовую систему просящего о помощи корабля. Но за это на нас могут пожаловаться.

— Ломай, если спасённые будут настаивать на подаче жалобы, попробуем уговорить на компенсацию, — разрешила я, всё-таки безопасность маяка для меня была в приоритете, а сама помчалась за тазером, бластером и… надевать «выходной» комбинезон из защитной ткани. От выстрела в упор он меня бы не спас, но от мелких повреждений уберечь мог. На всякий случай я приготовила гравиносилки и поставила рядом со стыковочным шлюзом пять ремонтных ботов. В их арсенал входили мощные степлеры и сварочные устройства.

— Асум, я готова, — напряжённо сказала я. — Что показало сканирование?

— Одно существо, серьёзного оружия нет, сеть взломал, никакого злого умысла не обнаружил.

— А… а… что за существо? — уточнила я дрожащим голосом.

И тут эта вредная машина ухмыльнулась:

— Тебе понравится, Линн, встречай гостя!

— Знаю, от кого ты этого набрался, — пробурчала я и хлопнула по кнопке открытия шлюза.

Почти сразу мне на руки выпал гуманоид, по крайней мере, так мне показалось на первый взгляд. Я, не ожидавшая, что на меня свалится тело, рухнула под его тяжестью на пол и еле прохрипела ботам команду, чтобы они сняли с меня пострадавшего и уложили его на гравиносилки.

Поднявшись, я посмотрела на своего первого гостя, лежавшего на носилках. Гуманоид. Голова с короткими жёсткими светлыми волосами, светлые брови и светлые ресницы, бежевая форма, тёмные ботинки. Губы обычные, щетины на подбородке нет, скулы мягкие. Понять, мужчина это или женщина, я не смогла. Добравшись до медицинского отсека, я с трудом раздела спасённого. Или спасённую? Явных половых признаков не обнаружила. А так бывает?!

Боты помогли мне переложить бессознательное тело в амниотическую капсулу, и я начала набирать команды для диагностики. С этим-то я могла справиться, а вот интерпретировать данные и назначать лечение всё же должен был сертифицированный медик.

Ррр! Отбор элефинов начинался только через два дня. Хорошо было бы, если бы это существо так и пролежало в амниотической капсуле до прибытия господина Вардиса на маяк.

Капсула пискнула, я получила результаты диагностики и вздохнула. Истощение. Если правильно выбрать программу восстановления, пациент будет к вечеру бодр и весел. Но как выбрать эту программу?

— Асум, диагностику видел? Найди в сети набор команд для такой диагностики, подходящий для этого индивида. Кстати, что это за раса? Что-то знакомое, а вспомнить не могу.

— Ты меня поражаешь, мешанина физраствора с костями, — делано изумился искин, — у тебя же пятёрка была по расам. А ещё ты рылась в библиотеке, твой доклад был именно по этой расе.

— Так это когда было… вроде на втором курсе, — усиленно роясь в памяти, проворчала я.

— Это метаморф, — хохотнул Асум.

— Скаривитянин? — ахнула я. — Дырявая червоточина!

Я понеслась за брошью, в которую был встроен определитель скаривитян.

Нацепив брошь, я немного успокоилась. Открыла свой планшет, на котором хранились все мои школьные записи, домашние задания и доклады. Порывшись, села читать.

Скаривитяне или метаморфы. Способны принимать вид других существ, преимущественно равных по весу. Имитируют не только внешний вид, но и голос. Копируют рисунок радужки глаз, кожи. Легко принимают истинный вид в переменном магнитном поле. В большинстве космолётов шлюзы снабжены полем, которое позволяет выявлять скаривитян на входе.

Я прервалась и обратилась к искину:

— Асум, у нас в шлюзы встроены генераторы переменного магнитного поля?

— Конечно, — фыркнул искин в ответ. — Не только на маяке, но и на катере.

Уффф, значит, оно было в своём истинном облике.

Я продолжила читать.

Для того, чтобы скаривитянин мог длительное время поддерживать выбранный, неистинный облик, ему надо очень обильно питаться. Предпочитают скаривитяне еду со своей планеты, но могут есть и пищу других миров. В целом представители расы спокойные, уравновешенные, флегматичные, агрессии по отношению к другим практически не проявляют. Их не любят за их умение принимать чужой облик. Во всех галактических банках стоят мощные магниты на входах в хранилища для выявления самозванцев. Обычно бесполые, но образуют пары для продолжения рода. При выборе пары запускается процесс изменений, тогда один из пары становится мужчиной, другой — женщиной.

— Интересно, кем оно себя считает, — задумчиво проговорила я.

— За ужином и спросишь, — ехидно ответил Асум.

Я вернулась к записям. Мир скаривитян называется Скаривит. Собственно, их название пошло от названия мира. Это серо-зелёно-синяя планета. Три солнца.

— Хм, почему тогда его кожа такая светлая? — опять пробормотала я вслух.

Искин в этот раз решил промолчать.

У скаривитян есть президент, но мир разбит на государства, главы которых ему подчиняются. Они талантливые актёры, мошенники, охранники, пилоты, дельцы. Вот это да! Я и забыла, сколько всего нарыла тогда для доклада.

В течение дня я несколько раз заходила в медицинский отсек. Было страшновато: вдруг метаморф очнулся и готовит какую-то пакость. Хотя, наверное, искин бы меня предупредил.

Ещё пришлось поругаться со службой доставки: они умудрились отправить мой заказ на другой маяк! И обещали в ближайшие недели исправить оплошность. Недели! А до этого я должна была спать на узкой стандартной койке. Чтобы успокоить нервы, я отправилась чинить робота-упаковщика из грузового трюма.

На ужин я пришла с опаской, прихватив с собой тазер. Искин предупредил меня, что наш гость покинул медицинский отсек, бот проводил его в гостевые покои.

— Я передал, что ты ждёшь его к ужину.

Я заказала себе полный поднос еды: смесь любимых блюд из того, что готовила Катя, и того, что мне нравилось в школьной столовой. Метаморф вошёл, когда я приступила к десерту.

— Здравствуйте, — поздоровалась я. Я Одалинн нье' Шатроф, смотритель маяка семьдесят тысяч семь. Мы получили ваш сигнал о помощи…

Я замолчала, приглашая существо представится, но оно проигнорировало моё приглашение, набрало команды на пищевом синтезаторе и также молча село за стол. Насытившись, оно стало пристально рассматривать меня. Затем спросило:

— А где навигатор? Я знаю, на маяке должен быть навигатор.

Голос у существа оказался низким для женщины, но высоким для мужчины.

— Я навигатор, — спокойно ответила я, хотя хотелось съязвить.

— Ты навигатор? — удивлённо уточнило существо.

Я кивнула.

— Точно? — удручённо переспросил метаморф.

Я снова кивнула.

Существо наклонило голову в бок.

— Но обычно навигаторы — мужчины.

Угу, пристыковались, подумала я. Вот и столкнулась с очередным стереотипом вселенной о вигах. Раньше смотрителями становились только мужчины-навигаторы.

Я развела руками:

— Придётся смириться с тем, что вас спас навигатор-женщина.

Видимо, раздражение в моём голосе было довольно сильным, потому что существо внезапно извинилось:

— Прошу прощения, госпожа навигатор, я не хотело обидеть вас, мы никогда не слышали о женщинах-смотрителях маяков, поэтому возникло это недоразумение. — сказало оно и наконец представилось: — Я Нарино Раж, метаморф, по-вашему — скаривитянин. Хочу служить на маяке.

Я чуть не подавилась пирожным с кремом.

— То есть вы забрались в глубокий космос, чтобы вас подобрал маяк?

Нарино кивнуло.

— И сколько вы рассчитывали пробыть в космосе? Мы вас нашли сильно истощённым.

Метаморф смутился:

— Я… не рассчитало, думало, запаса провианта хватит.

— И всё же, сколько вы пробыли в космосе, ища маяки?

Нарино вздохнуло:

— Три года.

Великая точка начала! Вот это команда у меня наметилась: один маяки ненавидит, а второй, то есть второе, чуть жизнь не положило, чтобы прорваться на один из них!

Я прищурилась. И начала задавать вопросы:

— Почему вы хотите на маяк? Что вы умеете делать? Какое у вас увлечение? Ваши родственники не возражают против службы на маяке? Сколько вы планируете служить? Если вы будете сложить долго, больше стандартного срока, как будете заводить семью? Какие зарплатные ожидания?

Нарино отвечало обстоятельно:

— Я закончило школу боцманов на Скаривите, водило небольшие грузовики сначала в нашей системе, потом в качестве помощника суперкарго ходило и в другие системы. Знаю космическую навигацию, правила приёмки и расстановки грузов в трюме, таможенные правила, — тут оно замялось, — кроме элейских, — тут я удивилась, ведь Элея крупная торговая планета. Я решила, что надо будет позднее уточнить, чем метаморфу не угодили элефины. А Нарино между тем продолжало: — На звание капитана я не потяну, квалификации не хватает. Увлечений нет, но я бы хотело посмотреть вселенную. Это моя давняя мечта, поэтому я решило попасть на Маяк. Мои родные были против, но я давно совершеннолетнее, и на имеющиеся в моём распоряжении кредиты купило катер, запасы воды, воздуха, пищи и рвануло искать маяки. Хочу служить, пока вам не надоем, госпожа смотрительница. — Оно глотнуло какой-то фиолетовый напиток, в котором плавали кусочки чего-то, на мой взгляд, не аппетитного, и продолжило отвечать на мои вопросы: — О собственной семье не думало, но, когда найду пару, обязательно спрошу вашего позволения привести пару на маяк. Жалование согласно получать, какое госпожа навигатор предложит.

И что делать? Нас в школе давно приучили прислушиваться к своим чувствам и ощущениям, и сейчас интуиция говорила, что мне пригодится этот несуразный инопланетчик. Да, комплектовать команду было надо, но я никак не ожидала, что первым членом моего экипажа окажется скаривитянин. Я вообще не слышала о служащих на маяках скаривитянах.

Я мысленно хихикнула: «Мой маяк будет первым».

Запиликал коммуникатор, я поднесла его к уху.

— Надо брать! — кратко выразился Асум.

Я выдержала паузу, рассматривая Нарино, и сказала:

— Идите отдыхать, силы вам понадобятся, у суперкарго маяка обычно много дел, завтра мы подпишем бумаги. Жалование — стандартное. Срок службы — пять лет. По истечении срока службы контракт можно пересмотреть, срок — продлить, жалование — обсудить.

Метаморф просиял:

— Вы не пожалеете!

Я отозвалась:

— Давай-ка на «ты», моё сокращённое имя — Линн.

Пока я не до конца доверяла своему первому члену команды, поэтому, придя к себе в отсек, велела искину отслеживать перемещения Нарино. А сама на ночь заблокировала вход в свои помещения. Под кроватью у меня был люк в технологические коридоры маяка.

Перед сном я привычно проверила Арэниэля: он так и находился на Элее. Я облегчённо вхдохнула. Завтра я собиралась отправиться на планету элефинов. Хотела пробежаться по магазинам, может, заглянуть в центр красоты. Эленисса расхваливал один такой, где можно было провести целый день, отдавшись умелым рукам массажистов, парикмахеров, косметологов, визажистов, мастеров маникюра и педикюра.

Утром, позавтракав и подписав договор найма, я оставила Нарино распоряжения относительно обследования трюма — его вотчины, и приготовилась к вылету. Едва я подумала о мире элефинов, как услышала голос искина:

— Внимание, сформирован переход на Элею.

* * *

Уже несколько часов я бродила по рядам растений для садов и оранжерей, доводя продавцов до трясучки своими вопросами. Список того, что я хочу посадить в моей оранжерее, был готов ещё год назад. Впрочем, он постоянно корректировался, в него вносились дополнения и замечания. Нет, всех растений на Элее я купить не могла, некоторые просто не продавались на ней, но большую часть своего сада планировала приобретать здесь. Системы полива, подкормки, опрыскивания я тоже собиралась купить на Элее, местное оборудование считалось самым совершенным из тех, что мы рассматривали с Асумом. Системы и оборудование я заказала заранее через всекосмическую сеть. Всё это должны были доставить к моему завтрашнему отбытию. Потом я закупила несколько ящиков тонких элейских вин. Один ящик предназначался маме и Тали: дамы маяка пять уважают элейские напитки.

Ещё нужно было заказать себе кухню. Не такую, как у Кати, поскромнее. Конечно, я нечасто там собиралась готовить, но пиццы — блюда с планеты, где провела юные годы мама, запечённого, жареного мяса или рыбы иногда хотелось. Пицца вообще казалась мне наивкуснейшим блюдом: тонкое, круглое тесто, на котором располагаются сыр, мясо, зелень и вообще всё, что нравится. Ммм. Ещё мне хотелось пить свежезаваренные напитки. Мама обещала отправлять мне несколько сортов чая, сухие тёмные листья которого хранились в кладовых маяка номер пять.

В центр красоты и здоровья я не успела: всё время потратила на посещение магазинов вроде «Всё для космических оранжерей» или «Ваш сад — ваша гордость». Но ничего. За собой я следила. Ту Линн, которой я была пять лет назад, никто бы никогда не узнал. Да, шикарной красоткой в общепринятом смысле гуманоидных рас я не была, но внимание привлекала. Я вздохнула: когда ещё мне выпадет шанс наведаться в косметологический центр?

Утром, наспех позавтракав в отеле, я понеслась на отбор медиков. Ещё неделю назад я продумала свой образ, перемерив все имевшиеся у меня костюмы, платья и комбинезоны. Остановилась я на тёмно-зелёном комбинезоне. Волосы собрала в низкий пучок. На ноги надела простые удобные ботинки на высокой подошве. На руки — перчатки с обрезанными пальцами — нужно было пока скрыть перстень, который сделал для меня Арэниэль…

Носила я его часто.

О да… Когда я прочла записи, переведённые Писком, то обомлела. И сначала даже не поверила источнику информации с Орсеи.

Космический алмаз — необычный камень, он дарует своему владельцу, в зависимости от того, где носит камень его обладатель, необычные способности. Моё кольцо говорило мне, что в течение ближайших нескольких секунд сделают окружающие, Рэн же носил этот необычный камень в своём ухе. Я отчётливо помнила его серьгу, которую заметила тогда, на карнавале. Он знал, какие эмоции сейчас испытывает тот, кто рядом с ним. Каждый раз, вспоминая об этом, я заливалась краской от смущения. На маскараде про свойства его украшения я ничего не знала. К тому моменту я лишь успела изучить своё украшение. Когда же я через несколько дней узнала о том, какой способностью наделяет своего обладателя камень, если носить его в ухе или на лбу, то чуть не сошла с ума и не стёрла Писка. Я отлично помнила весь шквал эмоций, которыеовладевали мной в тот вечер, когда мы с Рэном танцевали, разговаривали, целовались…

Я была уверена, что он наденет эту серьгу на собеседования.

К началу отбора я всё же опоздала. Дурацкий робот-таксист доставил меня к другому корпусу посольства вигов, а не к тому, где проводились собеседования с элефинами. Я стояла под дверью, ожидая, когда от Арэниэля Вардиса выйдет очередной навигатор, и отчаянно, до зубовного скрежета, до судорог в мышцах желая, чтобы его не выбрали. Дверь хлопнула, и уже немолодой виг сквозь зубы прошипел, не замечая никого вокруг себя:

— Остроухий гадёныш! Отказать мне! Самому нье' Рукучесу! Я этого так не оставлю! — он осмотрелся, увидел меня, собирающуюся войти в кабинет, и буркнул: — Лучше выбери другого медика, девочка!

Великая точка начала! Он использовал третий отказ! Мне захотелось подпрыгнуть и хлопнуть в воздухе ногами — так всегда делал Рик, когда был очень рад чему-то. Взявшись за дверную ручку, я глубоко вздохнула и потянула её вниз.

Я оказалась в небольшой комнате с маленьким окном, столом, на котором лежала папка и выпавшие из неё несколько листков бумаги. Я думала, на Элее бумагу не используют. В помещении оказалось слегка прохладно. На стуле сидел Арэниэль Вардис и необычными для элефин тёмными глазами следил за мной. Он был коротко подстрижен, длинная косая чёлка прикрывала его правый глаз.

«Сейчас откинется на спинку стула и скрестит руки на груди», — это моё кольцо подсказало мне действия элефина, и тот поступил в точности, как я «предвидела».

Спокойно, Одалинн, спокойно. Серьга в его ухе читает эмоции.

Я подошла к столу, взяла папку, села на стул с другой стороны стола и попыталась читать. Я чуть не усмехнулась и почувствовала, что сейчас он немного наклонит голову и поднимет бровь. Его серьга, я была уверена, передала ему мою веселость. Ну а как же иначе? Моё-то «досье» на любимого было куда более полным. Элефин наклонил голову и поднял бровь. Я вновь еле сдержалась, чтобы не улыбнуться. Но решила всё же внимательней просмотреть бумаги: вдруг есть то, что мой Писк, нынешний Асум, упустил.

Таак, учился на ММР, специализация — нейрохирургия, криосон. Увлечение — резьба по камню. Род — Вардис, очень знатный и известный на Элее, основная специализация рода — поддержание красоты, замедление процессов старения. Много патентов в этой области, отец и сестра раз в несколько лет патентуют новые способы. Служил на маяках сто двадцать тысяч пятьсот шестьдесят семь и пятьсот пятьдесят пять тысяч триста тридцать три. Причины увольнения — скрыты службой безопасности Франгаг. Снимался в рекламе, чемпион мира Элеи по боям на элейских клинках. В общем, ску-ко-та. Я знала куда больше. Например, что он оказал услугу Франгаг, спас юного смотрителя. А ещё, что он талантливый ювелир с потрясающим чувством вкуса и стиля. Отслужил на двух маяках, на которых ему не повезло: команда одного смотрителя бросила его не необитаемой планете почти на полгода, смотрительница второго оказалась маньячкой, предпочитающей секс сразу с несколькими мужчинами, даже мужчинами других рас, отличных от гуманоидных. И ещё… Арэниэль доработал программу обучения по выживанию для студентов ММР.

Я отложила личное дело Рэна и посмотрела на него. Второй раз за неполный год я видела его так близко. Вот только теперь его взгляд был полон льда, в нём не осталось той лёгкости, теплоты, интереса… Как тогда, на маскараде… Что ж, пришло время начать очередное в нашей судьбе знакомство. Я-то знала его давно, но он меня… Он меня не знал совсем.

— Добрый день, — начала я, — моё имя — Одалинн нье' Шатроф, — как только я произнесла это, мой перстень подсказал, что сейчас Рэн вздрогнет, и так и вышло. А ещё он начал пристальнее всматриваться в моё лицо. Интересно, что он хотел там найти? Может быть, вспомнил меня?! — Я только что окончивший школу навигаторов смотритель, — продолжила я. — Сейчас я набираю команду для своего маяка. Мне необходим глава медицинской службы. Вы меня устраиваете. — Я остановилась, ожидая реакции. Он молчал. — Жалование стандартное, срок службы, судя по личному делу, три года. Если есть пожелания или вопросы, я готова вас выслушать.

«Сейчас он выпрямится и положит руки на стол».

Так и произошло.

— Чем я заинтересовал госпожу смотрителя? — холодно спросил меня Арэниэль.

Морозу в его голосе мог бы позавидовать абсолютный минус самого космоса.

— У вас есть навыки в криосне, хирургии, травматологии. И ваши предыдущие работодатели оставили неплохие отзывы. Ещё, насколько я могу судить, вы способны защитить как себя, так и других членов команды, — ответила я, многозначительно посмотрев на клинки, которые стояли рядом со столом.

«Он сейчас встанет и начнёт раздеваться», — промелькнула в моей голове странная мысль. Я вдруг подумала о том, что мне, возможно, стоило оставить свой перстень дома.

Рэн не спеша встал и начал по одной расстёгивать пуговицы на своей рубашке. Снял её, нарочито аккуратно повесил на спинку стула, а затем, заложив руки за голову, медленно повернулся вокруг себя.

Десять тысяч дырявых червоточин, что происходит?

Я вонзила ногти в ладони, стараясь дышать спокойно и ровно. Сколько там синонимов слова «синий» на Орсее? Семьдесят три? Поехали! Синий, голубой, тёмно-синий, чернильно-синий, бледно-синий… Я сосредоточилась, стараясь не смотреть на кубики пресса, дорожку золотистых волосков, убегающую за пояс брюк, рельефные мышцы рук… серебристо-синий… Линн, глаза ниже шеи не опускать!.. Исчерна-синий… Надо это прекращать… дымчато-синий…

— Господин Вардис, что вы себе позволяете? — наконец-то собравшись, так же холодно спросила я.

— Вам нравится моё тело? — поинтересовался он, глядя на меня немигающим взором. — Хотите меня? Вас это не заводит? — он поднял одну бровь, его идеальные губы, которые так нежно меня целовали всего несколько месяцев назад, изогнулись в ядовитой усмешке. — Вам нужен любовник или медик на маяк? Может быть, вы ненавидите остроухих за навязанный Элеей договор, и элефин на маяк нужен вам только для того, чтобы показать ничтожность моей расы в сравнении с вами, навигаторами? — каждый его вопрос бил наотмашь. Видя, что я молчу и не свожу с него глаз, он издевательски поклонился, прижав руку к сердцу, и закончил: — Это всё, что я хотел спросить у госпожи смотрительницы.

Великая точка начала, как же мне хотелось встать и дать ему пощёчину! А потом разнести в прах маяки моих предшественников… Но взаимодействие смотрителя с командой начинать с побоев… Это как-то уж слишком.

— Господин Вардис, я считаю недопустимым такое поведение в моём присутствии. Если у вас больше нет вопросов, если вы такой же прекрасный медик, как и актёр, — намекнула я на представление, которое он мне устроил, — то отправляемся на маяк. И, ради Великой точки начала, держите свои наклонности к эксгибиционизму при себе, меня они не впечатляют, да и будущих гостей маяка могут напугать.

Арэниэль взял рубашку, быстро натянул её и, ни капли не смущаясь, застегнул все пуговицы. Всё это время он не сводил с меня глаз. Мне пришлось держать взгляд.

— Могу я взять с собой моё оборудование и, — он чуть помедлил, — моего питомца?

— Не возражаю. Жду вас со всеми вещами и с питомцем на причале номер четырнадцать в космопорту.

А я, пожалуй, повторю задуманную рассадку растений в оранжерее, это займёт мои мысли. На какое-то время.

И кто кого проверял? И вообще, куда делся тот юноша-студент, смущавшийся от того, что мы, кадеты, наблюдали за его тренировкой? Или тот молодой мужчина, что легко флиртовал со мной на маскараде в прошлом году? Неужели всё это время я идеализировала его образ?

Когда мы прибыли на маяк, я показала своему главе медицинской службы его спальный отсек. С профильным, решила я, он разберётся сам.

— Господин Вардис, составьте список необходимого для доукомплектования вверенного вам оборудования, список жду завтра к обеду. Маяки стандартные, вы не в первый раз на подобной станции, медотсек найдёте сами. Ужин в семь в общей столовой, контракт на службу отправлен вам для ознакомления. Завтраки, обеды — по вашему усмотрению. Ужинает вся команда в общей столовой. Обсуждение неприемлемых или спорных пунктов контракта — после ужина.

Он кивнул, а я двинулась в сторону своих помещений. Зайдя к себе, заблокировала дверь и сползла по стене на пол. Мыслей не было. Сил не было. Эмоций не было.

Я знала, что будет нелегко… Великая точка начала! Любить того, кто презирает расу, к которой ты принадлежишь… Что это? Очередная насмешка судьбы?

— Линн, — раздался голос искина, — всё прошло плохо? — заботливо спросил он.

Вздохнув, я смахнула слёзы бессилия и запустила запись.

— Смотри сам.

Когда запись кончилась, я услышала какое-то бульканье.

— Асум?

То ещё несколько мгновений пытался сдерживаться, но наконец рассмеялся вслух:

— Да, Линн, в следующие месяцы на маяке будет ооочень интересно!

Глава 18

Рэн

Снова на отбор. Как же мне хотелось попасть на спокойный маяк в простую, слаженную команду. отслужить там три года и наконец-то распрощаться с миром вигов. Правда, среди навигаторов мне встречались и те, кто не походил на остальных: семья принцессы, нье' Цалик и… та незнакомка с маскарада.

Я был очарован девушкой в костюме одалиски, которую встретил на бале в честь дня рождения наследника императора Франгаг. Она была… словно глоток чистой воды, словно свежий ветер, словно нечто… волшебное. Даже несмотря на то, что она была вигой. С ней было легко, мне не приходилось подбирать слова, сдерживаться. Может быть, причиной этого стала маска на моём лице. Впрочем, она не слишком мне помогла: незнакомка знала, с кем разговаривает.

После неприятного объяснения с Рэнитой нье' Халего в дворцовом парке, я бродил по дорожкам, всматриваясь в гуляющих и надеясь отыскать мою прекрасную деву, но, увы, больше я её не увидел. Я так жалел о том, что не узнал её имени. Совершенно точно её знал Рик, но я не мог пойти и спросить его о ней: вдруг он сам ею увлечён? Не зря ведь она обменялась с ним взглядами перед нашей прогулкой…

С Франгаг я выбирался через элейское посольство. Они очень заинтересовались, почему я не лечу с навигатором, с которым прибыл. Пришлось сообщить им о праве отказаться от службы, дарованном мне принцессой.

Посол вызвал меня в кабинет, располагавшийся в подвале, и долго выпытывал:

— Какую услугу вы оказали императорской семье?

— Меня просили не распространяться об этом. Ничего такого, что грозило бы Элее или нашему императору, я не сделал.

— Да мы тебя запрём пожизненно в казематах! — приступил к угрозам безопасник, невысокой, худой элефин в тёмно-сером мундире.

Я пожал плечами:

— Сколько угодно, но только после того, как отслужу на маяке положенный срок.

Безопасник скривился, а посол, успевший куда-то уйти и вернуться, мрачно кивнул ему и произнёс:

— Пусть возвращается на Элею. Я связался с университетом. Вардис поиграл в благородство: спас какого-то кадета. Ты же сам знаешь, Нэилен, как они трясутся над своими будущими смотрителями. Вот принцесса его и облагодетельствовала.

Безопасник Нэилен, фамилию которого мне никто так и не удосужился назвать, молча махнул мне кистью в сторону двери, мол, свободен.

После возвращения с Франгаг я на несколько месяцев, остававшихся до отбора, устроился работать в криоцентр. Директор с удовольствием взял меня, но огорчился, что я ненадолго. Пациенты поступали разные. Но я смог не потерять ни одного из них. Работать приходилось очень быстро: у меня было всего несколько минут на то, чтобы успеть погрузить пациента в криосон.

Однажды к нам привезли жутко изуродованного элефина. Он работал на одном из маяков, и при спуске на планету его очень сильно потрепал какой-то зверь. Команда отбила парня, но он очень пострадал: лишился обеих ног, кисти одной из рук; лицо его стало кровавым месивом, один глаз просто вытек; грудная клетка превратилась в крошево из костей и внутренних органов. То, что он элефин, я определил по одному острому уху, второе же отсутствовало. Я даже не мог себе представить, как жизнь ещё теплилась в его настолько повреждённом теле. Но он упрямо цеплялся за неё, пусть её и сохраняли лишь препараты для экстренной поддержки организма. Заморозка этого парня прошла в штатном режиме. Вот вам и беспроблемная служба на маяке (интересно, что бы сказали, увидев этого бедолагу, мои родители?).

Заполнение всех необходимых документов, касающихся проведённой процедуры, занимало в разы больше времени, чем сама заморозка. Особенно в этот раз. В карте этого пациента не оказалось информации о ближайших родственниках, а она была обязательной. Мне пришлось сделать запрос в галактическую сеть, использовав номер карты пациента, и около часа прождать ответа. Когда я открыл файл с именем пациента, у меня затряслись руки… Я знал ближайших родственников элефина, погружённого мной в криосон час назад. С экрана на меня смотрел Ваиэленсен.

Великая матерь, хорошо, что Вал был последним в это дежурство, я вбил данные родственников, переоделся и поспешил на выход из центра. Проходя через холл центра, заметил нескольких вигов и элефин. Невысокая темноволосая вига в сером комбинезоне рыдала на плече мужчины, одетого в точно такую же одежду, а он, поглаживал рыдающую женщину по спине и растерянно смотрел на родителей и брата Вала. Директор криоцентра что — то им негромко говорил. Заметив меня, двигающемуся к выходу он хотел было окликнуть, думаю, чтобы я рассказал о состоянии пациента, но увидев, как я мотнул головой, снова заговорил сам. Я просто сбежал. Не было сил разговаривать с родителями Вала и смотрителем нье' Шоари.

Тем же вечером я напился в каком-то баре недалеко от криоцентра.

Чтобы отвлечься, пару дней я провёл в клубе «Глубь», на открытии которого когда-то присутствовала сама Кайса Дэгни нье' Ринд. Дресс-код там оказался жёстким: в клуб пропускали только тех, на ком была одежда из ворса редкого растения, растущего на коре кавунта. Стоимость такого наряда превосходила даже оплату за вход в сам клуб. Вариации костюма могли быть разными. Самая распространённая версия включала в себя тунику из этого самого ворса, которую следовало надеть на голое тело, кожаные штаны, наручи и обод на голову. А ещё было необходимо… подвести глаза.

Кожаные штаны мне понравились, как и кожаный обод, и металлические наручи. И высокие ботинки, украшенные разным металлическим хламом: болтами, шестерёнками, анкерными вилками… Я даже подумал о том, что было бы неплохо изготовить несколько ювелирных изделий в такой тематике.

На Элее я продолжал заниматься тем, что любил, — резьбой по камню и ювелирным делом. С первым проблем не было, мои работы стали отличимыми от других, их покупали, едва я успевал выставить их на продажу. А вот с ювелирными украшениями всё оказалось сложнее. Мне всё ещё не хватало навыка рисования, чтобы делать качественные эскизы для моих задумок. В голове у меня крутились самые разные идеи, но я не всегда понимал, как их реализовать.

Бытует мнение, что элефины не только прекрасно танцуют, выращивают сады и знаю всё о медицине, но ещё и являются невероятными художниками, поэтами, учёными и даже банкирами. Но это не совсем так: мы такие же, как и другие расы. Среди нас есть прекрасные управляющие корпорациями, потрясающие живописцы, умелые пилоты, но их не больше, чем в других мирах. Как и поэтов. Впрочем, наши старинные песни и баллады действительно заслуживают внимания, чего стоит одна «Разделим жизнь», которую поют своей избраннице, предлагая соединить судьбы.

Чтобы научиться рисовать, я стал дважды в неделю посещать студию традиционной элейской живописи. Я не претендовал на получение академической степени в этой области, но хотел получить базовые знания и навыки. Часто я приносил домой стопки с корявыми набросками гор или графические эскизы со столами и светильниками, или акварельные этюды, изображавшие городские улочки. Я рисовал всё, что только мог, в том числе элефин. В конце концов у меня стали неплохо получаться эскизы растений, архитектурные зарисовки и… портреты. Вот уж не думал, что это моё.

* * *

Сидя в комнате, где проходили мои собеседования со смотрителями, я вспоминал о времени, проведённом на Элее.

Дверь резко распахнулась, и в комнату быстрым шагом вошёл зрелый виг. Покосившись на мои клинки, он сел за стол и начал читать моё личное дело. Камень в ухе подсказал мне, что виг испытывает сильное раздражение. Навигатор, не представившись, стал задавать вопросы.

— Ты хорошо владеешь этими мечами? — указал он рукой на мои клинки и даже попытался схватить один из них, но я взял моё оружие в руки. Никому я не позволял касаться своих клинков.

— Клинками, — поправил я его, и мой камень сообщил, что навигатору это очень не понравилось. — Я чемпион Элеи по этому виду спорта.

— А… так это спортивные клинки, — протянул он пренебрежительно, выделив последнее слово.

Я не ответил. Виг снова погрузится в чтение.

— Да ты у нас ещё и рекламный актёр! — меня окатила волна презрения. — И как? Много платили?

— Не жалуюсь, — кратко ответил я, начиная злиться. Ему стоило начать задавать вопросы о моих профессиональных навыках.

Мужчина продолжил копаться в деле и вскоре присвистнул:

— Хо… А чем ты не угодил нье' Халего? Шикарная девка, с удовольствием поимел бы её, если бы она не была такой разборчивой. Она-то любит таких смазливых парнишек, как ты. Тебя даже твой шрам не портит.

Теперь меня окатила волна любопытства

— Я ушёл сам, — ответил я кратко.

— Не лги мне! — немедленно вскипел виг. — Я не потерплю обмана. Ты не можешь сам уйти, этого нет в контрактах элефинов! — от него буквально несло раздражением.

— Тем не менее я ушёл, — негромко повторил я.

— Слушай, ты, тварь остроухая, мало того, что вас навязали к навигаторам в помощники, так ты ещё и перечить мне будешь! — он едва не захлёбывался от гнева. — Я возьму тебя на свой маяк, но только затем, чтобы каждый твой день стал чёрным. Я уж найду способы обломать твои длинные уши и длинный язык.

Я буквально ощущал его ярость. Вот дались ему мои уши? Я знал, что многие виги не любят Кайсу за то, что она заключила договор с элефинами. И вот теперь я познакомился с типичным элефинофобом. Меня удивило, что он пришёл на отбор: смотрители со стажем не были обязаны брать элефинов на службу, это касалось только юных навигаторов, только окончивших учёбу. Я не понимал, зачем он явился. Найти себе жертву? Объект для издевательств?

— Нет, — я скрестил руки на груди.

— Что нет? — волна злого недоумения окатила меня.

— Я не буду служить у вас, сколько бы вы не предложили мне за работу. У меня есть право отказаться от службы, и я его сейчас использовал, — ответил я этому багровому от злости вигу.

Он ринулся ко мне, уж не знаю, что было у него на уме, но я решил остановить его:

— Не стоит. Ещё шаг, и вы сможете узнать, почему я стал чемпионом Элеи.

Свои слова я подкрепил действием: быстрым движением (виг, наверное, увидел лишь смазанную картинку) я схватил клинки и, не вынимая их из ножен, совершил вращение. Это движение, наверное, тоже показалось вигу лишь смазанным пятном. Навигатор сделал шаг в сторону, резко развернулся и почти бегом бросился к двери.

— Я всё проверю! И если ты, элефёныш, оказался не прав, тебя не убережёт даже твоя Великая матерь, я сгноблю тебя в трюме моего маяка!

Он вышел, громко хлопнув дверью.

Я же сел на стул, шумно вздохнув. Не думал, что так скоро использую последнюю возможность отказаться от службы.

Через пару минут дверь снова открылась, и в комнату вошла симпатичная высокая светловолосая девушка с карими глазами. Я напрягся. Я её уже видел, во дворце на праздновании дня рождения Эирика нье' Тарку‑Ринд. Родственница? Тогда на ней была одежда цветов императорского дома вигов. Бегло осмотрев комнату, девушка подошла к столу. отодвинула стул и села. Взяла в руки моё дело и стала читать. Сперва я чувствовал её волнение, но оно быстро сменилось удовлетворением и… радостью? Это показалось мне странным. Что такого она увидела в моём досье? На изучение дела она потратила всего несколько минут, потом отложила папку и представилась:

— Добрый день, моё имя — Одалинн нье' Шатроф, — я вздрогнул. Одалинн? Всмотрелся в её лицо. Ничего похожего на Одалинн нье' Кланис… А ведь нье' Кланис тоже должна была окончить школу в этом году. Или в прошлом? Да уж… И впрямь распространённое имечко у вигов. Нье' Шатроф… Некровная родня принцессы вигов?

Я почувствовал любопытство девушки.

— Я только что окончивший школу навигаторов смотритель, — продолжила она. — Сейчас я набираю команду для своего маяка. Мне необходим глава медицинской службы. Вы меня устраиваете.

Она рассказала про жалование, про оставшийся срок службы. И спросила, есть ли у меня вопросы. Странное какое-то собеседование. Обычно меня не спрашивали, есть ли вопросы у меня самого. Вопросы, конечно, имелись, и раз уже разрешили…

— Чем я заинтересовал госпожу смотрителя? — мрачно спросил я.

От неё повеяло… разочарованием? Грустью? Ответ её удивил меня ещё больше.

— У вас есть навыки в криосне, хирургии, травматологии. И ваши предыдущие работодатели оставили неплохие отзывы. Ещё, насколько я могу судить, вы способны защитить как себя, так и других членов команды, — она кивнула в сторону моих клинков.

Девушка казалась мне настолько невозмутимой и спокойной, что мне вдруг захотелось вывести её из себя. Захотелось увидеть её истинное лицо. Уж больно странной она мне казалась.

Я встал и начал расстёгивать рубашку, затем снял её, заложил руки за голову и медленно повернулся. Я очень хотел, чтобы смотрительница хоть как-то проявила себя. Но она смотрела мне в лицо, и я чувствовал исходившую от неё сосредоточенность. Ни похоти, ни желания, ни влечения… Никакого интереса к происходящему.

— Господин Вардис, что вы себе позволяете? — холодно спросила она.

— Вам нравится моё тело? Хотите меня? Вас это не заводит? Вам нужен любовник или медик на маяк? — я хотел растормошить эту замороженную куклу. Должен был узнать, с кем мне придётся провести три года на маяке. — Может быть, вы ненавидите остроухих за навязанный Элеей договор, и элефин на маяк нужен вам только для того, чтобы показать ничтожность моей расы в сравнении с вами, навигаторами? — я поклонился, прижав руку к сердцу, и закончил: — Это всё, что я хотел спросить у госпожи смотрительницы.

Я ощутил её негодование и… желание. Но не плотское, нет. На секунду мне показалось, что ей страстно хотелось… меня ударить. Но она осталась на своём месте и строго произнесла:

— Господин Вардис, я считаю недопустимым такое поведение в моём присутствии. Если у вас больше нет вопросов, если вы такой же прекрасный медик, как и актёр, — видимо, это был намек на моё выступление с раздеванием, — то отправляемся на маяк. И, ради Великой точки начала, держите свои наклонности к эксгибиционизму при себе, меня они не впечатляют, да и будущих гостей маяка могут напугать.

Мне стало неловко. Она была совсем юной, она пришла, возможно, на своё первое собеседование, а я устроил показательное выступление. Но она молодец, справилась. Неужели мне попался смотритель, с которым мы сработаемся? Взяв рубашку, я стал одеваться. Девушка, не отводя взгляда, следила за моими руками, пока я не застегнул последнюю пуговицу.

Чтобы как-то сгладить ситуацию, я спросил:

— Могу я взять с собой моё оборудование и, — я помедлил, — моего питомца?

Я задержал дыхание в ожидании ответа. Не представлял себе, куда дену змейку, если девушка откажет мне в моей просьбе.

— Не возражаю. Жду вас со всеми вещами и с питомцем на причале номер четырнадцать в космопорту, — от неё пришла волна сосредоточенной задумчивости. Я первым покинул комнату и отправился сдавать ключи от апартаментов, которые снимал, вещи мои уже были упакованы и находились в камере хранения в космопорту. Я будто чувствовал, что сегодня меня примут на службу, и заранее подготовился.

Перед тем, как погрузиться в катер, я продемонстрировал юной смотрительнице свою двуглавую змейку.

— Какая прелесть! — восхищённо воскликнула она. — Почти как Змей Горыныч! Только третьей головы не хватает.

— Кто? Какой головы? — ошарашенно спросил я.

От неё пришла волна смущения, смешанная с лёгкой досадой.

— Не обращайте внимания. Мама, — она слегка замялась, — мама иногда рассказывает сказки мира, где выросла, — пояснила она и продолжила как ни в чём ни бывало: — Змей Горыныч— трёхглавый огромный змей, держащий в плену принцессу. В сказке её спасает прекрасный принц, отрубив змею все три его головы.

Мой питомец зашипел, как будто понял сказанное. Страшные какие-то сказки. А госпожа нье' Шатроф тут же спросила:

— Можно подержать?

Она осторожно протянула руку ладонью вверх. Моя змейка вытянула обе головы в сторону руки смотрительницы и скользнула ей на ладонь. Ну надо же! К моей сестре напрочь отказалась идти.

— Красавец! — прошептала Одалинн и погладила моего питомца пальцем сначала по одной голове, потом по другой. Моя красно-жёлтая змейка умиротворённо свернулась на её ладони и сложила головы поверх колец. Одалинн вздохнула и, улыбнувшись протянула мне Керса обратно. — Мне надо за штурвал. Но у вас очень симпатичный питомец, — и, снова погладив пальцем змейку сначала по одной голове, потом по другой, она прошептала: — Добро пожаловать на борт!

Госпожа нье' Шатроф неплохо управляла катером. Было странно, что она вела его сама, обычно в команде смотрителя был пилот, а то и два. Сначала я дёргался, не зная, как она водит, но мы мягко оторвались от поверхности и плавно покинули орбиту. Пилотировать она, кажется, умела.

— Домой, — еле слышно произнесла госпожа нье' Шатроф, и я увидел сквозь иллюминатор, как начал формироваться круг перехода.

Сквозь червоточину стал виден маяк. Маяк как маяк. Я уже давно успел убедиться, что они все похожи. На борту огромными цифрами на вигском было выведено: «Маяк № 70007». Через несколько минут мы уже выходили из шлюза.

Она показала мне мой личный отсек, сообщила, что до медицинского я доберусь сам и что к вечеру я должен посмотреть трудовой контракт. На следующий день мне предстояло составить список того, чего, по моему мнению, не хватает в медицинском блоке. Меня захватило предвкушение. Впервые я получил должность главы медицинской службы.

Поставив террариум с Керсом на стол, я прошёлся по личному отсеку. Что ж, смотрительница явно позаботилась о комфорте команды. Такое мне встретилось впервые. Стены отсека покрывал необычный материал с коротким ворсом бежевого цвета. Кровать оказалась широкой, удобной, подобранные к ней в цвет тёмные шторы закрывали бело-чёрное пространство за панорамным окном. У кровати стояли прикроватные тумбы, у окна — пара кресел. Был в отсеке и стол, и встроенный шкаф. В санузле обнаружились светлые полотенца, набор гигиенических средств.

На маяках, где я служил раньше, члены команды сами занимались обустройством своих отсеков. Я, правда, оба раза ничего так и не успел поменять. Так что я довольствовался чёрным бельём, серыми полотенцами и серыми шторами. Наверное, они входили в стандартную комплектацию отсеков.

Осмотрев помещение, я решил, что менять ничего не буду. Меня всё устроило. Интерьер даже немного напомнил мне мои комнаты в родительском владении. Единственное, мне хотелось добавить пару полок для книг и моих работ. И хорошо бы было обустроить уголок под мастерскую. Я решил попозже спросить у смотрительницы, нет ли небольшого свободного пространства в трюме.

Распаковав вещи, я насыпал Керсу корма, налил ему воды, взял свой рабочий костюм и отправился осваивать медицинский отсек.

Переодевшись в медицинской костюм серо-синего цвета, я осмотрелся. В медотсеке меня тоже ждали сюрпризы. Две амниотические капсулы оказались снабжены моей надстройкой! Когда их успели пустить в серийное производство?! Остальное представляло собой типичный медотсек типичного маяка. Разве что, на мой взгляд, для капсул не мешало бы добавить картриджей. Остальные потребности зависели от того, представители каких рас войдут в состав экипажа. Составлять список, не зная членов команды, не имело смысла. Я проверил медикаменты: даты изготовления в порядке, препараты только с конвейера, ампулы целые, упаковки не повреждены.

Сев за стол, я вытянул ноги, заложил руки за голову… Задумался. Может, не так всё и плохо? Я не раз имел дело с вигами и почему-то сомневался, что меня может ждать спокойная жизнь на маяке. Может, всё дело было в крови далёкого предка-вига? Раньше мне не приходило в голову, что все мои приключения, как и способность переживать их, могут быть заложены в моих генах Точкой начала навигаторов. Эта мысль показалась мне интересной.

Что ж, теперь я стал главой медицинской службы на маяке пусть и молодой, но всё же обладающей каким-то опытом смотрительницы. Великая матерь, как я хотел дослужить оставшиеся годы без приключений!

Я открыл планшет и начал читать контракт. Сначала всё было, как обычно, но тут мои брови поползли вверх: отсутствовал пункт о стирании памяти после службы на маяке, но при этом имелся пункт о том, что если я спасу смотрителя от смерти, то буду иметь право на внушительную премию или смогу досрочно закончить службу.

Отложив контракт, я прошёлся по рабочему отсеку, потёр переносицу, перечитал этот пункт ещё раз. В голову закралась шальная мысль: может, стукнуть смотрительницу чем-нибудь по голове, а потом быстренько откачать, и всё, я свободен? Но вряд ли всё могло быть так просто. Я решил спросить об этом за ужином.

— Кхм-кхм, — раздался голос внутри отсека. — Здравствуйте, господин Вардис, я Асум, искин этого маяка. Смотрительница попросила меня рассказать вам о маяке и, если потребуется, провести экскурсию, — он замолчал, видимо, дав мне время, чтобы задать вопросы, и, не дождавшись, продолжил: — Маяк завершён два месяца назад. Госпожа нье' Шатроф сообщила, что вам довелось служить на маяках и вы знаете их общее устройство. Поэтому я решил рассказать только об особенностях этой модели станции. Особенностью маяков этого года выпуска является усовершенствованная модель амниотической капсулы, усовершенствованные лингвистические базы искинов и мощный сканер, позволяющий определять количество живых существ на приближающихся к станции суднах, характеристики вооружения этих судов…

Я оторопело слушал его речь. Да уж, искин, болтающий, как живое существо, да ещё умудряющийся в своей речи вставлять непривычные для искусственного интеллекта речевые обороты — это нельзя было назвать обычным.

— Себя ты не считаешь особенностью? — решил спросить я.

— Имеете ввиду мою эмоциональную надстройку? — тут же отреагировал искин и с любопытством уточнил: — Вам не встречались такие, как я?

— Не надо мне «выкать», и зови меня Рэн, — попросил я. — Да, я таких искинов не встречал. Искины с эмоциональной надстройкой — тоже особенности маяков этого года выпуска?

Асум рассмеялся. Это повергло меня в шок! Машина смеётся!

— Нет, это Линн меня написала. Я — её выпускная работа. Они с господином Кинуром Ваадрисом, ведущим экспертом в этой области, целый год разрабатывали мои настройки, усовершенствовали, дописывали, меняли.

— Линн? — не понял я.

— Одалинн, — пояснил искин, — госпожа смотрительница.

— Необычная обстановка в отсеках служащих — это тоже инициатива госпожи навигатора?

— Верно, на маяке родителей Одалинн похожая обстановка. Линн привыкла и решила на своём маяке сделать также.

Пользуясь разговорчивостью искина маяка, я решил узнать о своей работодательнице побольше:

— А что ещё умеет смотрительница? Есть у неё увлечения?

Машина оказалась не только разговорчивой, но и хитрой, а я — слишком прямолинейным.

— Госпожа смотрительница хороший программист, увлекается биологией, мечтает самостоятельно обустроить оранжерею в одном из отсеков, ещё она неплохой пилот. — отрапортовал Асум. — Всё остальное о себе она расскажет сама, если посчитает нужным.

Я вышел из медицинского отсека, и меня чуть не сбила с ног команда ботов. Они тащили, несли, везли какие-то мешки, коробки и упаковки, несколько ботов несли небольшое дерево. Заинтересовавшись, я последовал за ними. Они дошли до отсека, дверь в который была открыта. Я, судя по всему, попал в будущую оранжерею. И застал там любопытную сцену: стоя на коленях, смотрительница выкапывала ямки в грунте, что-то сыпала туда из разных мешочков, стоящих рядом, потом с величайшей осторожностью доставала из вёдер, мешочков и корзин растения, помещала их в эти ямки, прикапывала землёй. Периодически она поднимала голову, сверяясь с чем-то на своём планшете. Одна её щека была испачкана землёй. Светлая прядка забранных в хвост волос выпала и мешала ей, всё время норовя попасть в глаза. Смотрительница сдувала её, не имея возможности убрать прядь хотя бы за ухо. Мой камень сообщил, что она довольна.

Заметив меня, она поднялась и сверкнула улыбкой:

— А… Господин Вардис, осматриваетесь?

Я кивнул и с удивлением обнаружил, что к её рабочему комбинезону приколота брошь, которую я сделал пару лет назад. Тогда я сделал две такие броши и кольцо. Перстень я видел на руке у Эирика нье' Тарку-Ринд, а брошь досталась госпоже нье' Шатроф. Какое стечение обстоятельств!

От Одалинн пришла волна недоумения.

— Необычная брошь, — поторопился заметить я. Не хватало, чтобы она подумала, что я пялюсь её грудь.

— Стрекоза.

— Что? — не понял я.

— Это насекомое в одном из миров называется стрекозой. Брошь действительно чудесная, — она погладила её тонкими пальцами, и я уловил исходящую от неё волну умиротворения. — Очень похоже, она как живая. Камни подобраны замечательно, и крылья — они как настоящие! У мастера потрясающее чувство стиля! Он волшебник! Вы знаете, Рэн, я слежу за его работами, и, похоже дела у этого ювелира идут отлично, он изготавливает настоящие произведения искусства. — Она вздохнула. — Вот только они мне не по карману. — Улыбнулась. — Но, когда-нибудь, когда маяк начнёт приносить стабильный доход и не нужно будет вкладываться в обстановку, вооружение и защиту, я обязательно куплю украшения, сделанные этим чудотворцем!

Я опешил от такой похвалы, неожиданно стало приятно. Она ведь не знала, что сейчас искренне, так подсказал мне мой камень в ухе, расхваливает мою работу.

Чуть помедлив, я перевёл взгляд на пока ещё не устроенную оранжерею и спросил:

— Помочь?

Она посмотрела на меня, склонив голову набок. Волна любопытства пришла от неё.

— Пожалуй, да, — ответила она, решившись, — надо принести растения. — Видя мой недоуменный взгляд, она пояснила: — Мы сегодня с вами их доставили с Элеи, они были в специализированных отсеках катера. Сейчас они в трюме, но этим ходячим железкам, — Одалинн махнула рукой в сторону ботов, — я эту работу доверить не могу. Им без разницы, что нести, ящик с запчастями или куст, а некоторые растения требуют бережного отношения, например, васидлр денольный. Совершенно замечательное растение с точки зрения полезности: плоды съедобные, листья заваривают, когда мучает лихорадка, и ещё оно поглощает многие загрязняющие вещества, хорошо растёт рядом с большинством кустарников и деревьев. Идеален для таких оранжерей, как наша. Но, при всех его полезностях, он очень прихотлив. Не дольёшь — засохнет, перельёшь — сгниёт, воздух будет чуть прохладным — листья побуреют и будут не пригодны для фильтрации воздуха.

Я с интересом слушал эту небольшую познавательную лекцию. Было видно, что смотрительница увлечена, казалось бы, скучной наукой — ксеноботаникой.

— Так что роботам доверить переноску растений я не могу. Если вы будете приносить мне мои кустики и деревья, буду благодарна за помощь, — закончила она.

— Где в трюме они находятся? — уточнил я. Делать мне всё равно пока было нечего. Я уже успел осмотреть свой медицинский и личный отсеки, устроил Керса и был не против узнать что-нибудь ещё о своей новой нанимательнице. Как-никак, моя жизнь на ближайшие три года теперь была связана с ней.

— Трюм практически пустой, вы без труда определите, где наш сегодняшний груз, — улыбнулась она.

Мы почти до вечера провозились с рассадкой самых разнообразных ботанических форм, установкой систем полива, увлажнения воздуха, поддержания температуры, подкормки. Смотрительница снова удивила меня — она сама копалась в щитах управления, подключая их к общей системе станции.

— Пробное включение, — сообщила она и попросила: — Господин Вардис, отойдите к двери, так, если что-то пойдёт не так, вы не пострадаете.

— Переживу, — ответил я и остался стоять на месте.

Она усмехнулась и нажала кнопку на пульте. Нас тут же окатил фонтан грязи и воды.

— Десять тысяч дырявых червоточин! — ругнулась она и снова нажала кнопку.

Фонтан исчез. Оказалось, одна поливочная форсунка была направлена прямо в грунт и при резкой подаче воды земля с водой брызнула в нас.

Сперва от неё пришла волна раздражения, но потом, когда Одалинн осмотрела себя, а затем меня, она сменилась безудержным весельем. Одалинн начала хихикать, я улыбнулся: она-то тоже выглядела не лучше. Ткань комбинезона намокла и теперь сильно облегала стройную фигуру, а крупинки грунта были везде: в волосах, на одежде, на её лице. Она поправила форсунку, подсыпала грунта в ямку, образованную струёй.

— Вторая попытка. Арэниэль, вы, может, всё-таки отойдёте?

— По-моему, это уже бесполезно, — скосив глаза на свои мокрые, усыпанные землёй волосы, ответил я.

В этот раз система полива сработала как надо. Когда мы закончили, я не удержался и произнёс, оглядывая оранжерею:

— Похоже на парки моей родины.

— Да, я руководствовалась принципами устройства садов элефинов, — кивнула она, — подробно изучила особенности устройства оранжерей в замкнутых пространствах космических станций и законы сочетания растений из разных миров. Мне импонирует умение представителей вашей расы сочетать несочетаемое, а ещё умение делать всё так, чтобы было не только красиво, но и полезно.

Мы помогли ботам сделать уборку, расставить мебель. В саду теперь стояли несколько кресел, небольшой диван и пара столиков.

— Вы меня очень выручили, господин Вардис. Можете идти, а мне ещё надо смонтировать тут пищевой синтезатор. Не всегда охота идти в столовую.

Я вышел из оранжереи. Похоже, моя нанимательница не раз бывала на маяке номер пять, только там я видел нечто подобное.

На ужин я пришёл чуть раньше, чем было назначено по судовому времени. В столовой не обошлось без новшеств: в ней стояла новая модель пищевого синтезатора. Не мешало разобраться, как она работает, чтобы не попасть в просак на виду всей команды. Похвалив себя за предусмотрительность, я начал набирать команды для приготовления своего ужина и не заметил, как оказался не один в общей столовой… Рядом со мной стоял… скаривитянин!

Кровь прилила к моему лицу. Нас всю жизнь учили ненавидеть этих существ! Как эта тварь пробралась на маяк?! И почему искин не поднял тревогу? Я бросился к существу, на бегу вытаскивая клинки, то ринулось прочь от меня. Я гонял его по столовой, не давая подойти к выходу, а оно верещало нечто нечленораздельное. Наконец я загнал его в угол и наставил на него клинки. Метаморф закрылся руками и фальцетом пискнул:

— Помогите!

В этот момент в столовую ворвалась смотрительница. Растрёпанные волосы, часто вздымающаяся грудь… Было видно, что она бежала сюда.

— Что… — она пыталась отдышаться, — что тут происходит? Вардис, убери от Нарино клинки, ты с ума сошёл? Это же наш суперкарго!

От неё исходила волна возмущения и страха. Я так удивился и разозлился, что даже пропустил мимо ушей, что она перешла на «ты».

— Да ты хоть знаешь, что около семи тысяч лет назад скаривитяне пытались свергнуть императора Элеи? Они устраняли один за другим его близких, друзей, детей, жену… Они принимали их облики! Окружили со всех сторон! Они принесли на Элею какую-то заразу, из-за которой наши девы стали реже беременеть! Мы до сих пор не можем найти лекарство от этого! — прокричал я.

Метаморф всё еще сидел в углу, закрыв руками голову, а смотрительница стояла, широко раскрыв глаза, потрясённо смотрела на меня и молчала.

Великая матерь, не сдержался! Причина наших трудных взаимоотношений с метаморфами нигде не афишировалась. Мы старались стереть все воспоминания об этом в других мирах. Старались нигде и никогда не контактировать с метаморфами.

Своим молчанием смотрительница возмутила меня ещё больше, и я совсем потерял терпение.

— Да ты неумёха, которую по недоразумению назвали смотрителем! Как тебе вообще доверили станцию? Надо же было умудриться пустить к себе скаривитянина! Тебя что, в этой твоей школе навигаторов не учили, как их определять?!

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18