Государственное ІІ.і(Іате.гьство Детской Литературы
Министерства
Просвещении РСФСІ'
Хоекоа
3&4Н
Дениъшршд
Рисунки В. МАТЮХ
Обложка В. ЛАДЯГИНА
дома дечкоі книг»
ДБ1ГИЗА
/6?#
.
Глава первая
ДЛИННОЕ
СЛОВО
расскажу про Таню Зотову, но начать надо, пожалуй,
с
Леши. Все-таки он старше. Таня
она
еще
маленькая, она только недавно перешла во второй класс. Можно
даже считать, что она еще первоклассница
ведь во втором
классе она будет учиться только осенью.
А Леша уже перешел, как-никак, в шестой. Учителя считают, что пятые и шестые классы
самые
шумные, самые
трудные. Не знаю! Во всяком случае, Леша Зотов не был ни
шумным, ни трудным.
Сейчас его нет дома. Сейчас он отправился в свое самое
любимое место
в библиотеку.
Он туда ходит каждый день,
а то и два раза в день. Мама сколько раз ему говорила:
Я
с
ее
вам
брата,
—
—
—
—
з
Леша, ну
—
Ведь
А
ты
писатель
что
хвать, ам!
—
Леша
глотаешь
ты
каждое
—
словечко
и
книги,
как
страус
все
равно!
обдумывал, каждую страничку.
проглотил.
улыбается:
Ладно, мама, я не буду как страус.
А сам все «глотает».
Вот он подошел к библиотеке. Она помещается в небольшом
двухэтажном доме. Ребята, живущие на Красной Пресне, наверно знают его. Там каменный забор, ворота... Под окном растут
липы. Сейчас они цветут и сладко
пахнут. Леша постоял на
крыльце, подышал липовым запахом и толкнул дверь.
В библиотеке было много ребят. Одни сидели за длинным
—
низким
столом
шопотом
и
читали:
В доме
дробь
во-семь
о-дин
У Заста-вы Иль-и-ча...
Другие стояли в очереди
прилавка, просматривали друг
вдоль
у
друга
желтого
лакированного
книжки, переговарива-
лись:
Это интересная
про войну!
А это плохая книжка: тоненькая!
Леша спросил:
—
—
—
Кто последний?
Конечно, он мог бы
—
Вот
выдает его мама.
сокая,
немного
седая,
и
без очереди подойти, потому что книги
стоит там, у маленького столика, вы-
она
на
жакетке
планочка
от
медали
«За
оборону Москвы».
Но Леше неохота
подходить
без очереди. Ребята сразу
поднимут шум: «Почему без очереди, почему без очереди!»
А станешь им объяснять, что это мама, они, пожалуй, еще хуже
качнут: «Ага, по знакомству!»
Нет, уж лучше
Леша
постоять
немного.
очереди, оглядывает белые стены. На них
всякие плакаты, картины, портреты детских писателен. Леша их
знает всех в лицо. Вот самый его любимый писатель
А. Гайдар. У него, оказывается, на самом деле есть сын Тимур. Леша
стоит
в
—
4
воспоминания
его
читал
была у этого настоящего
в
«Пионерской
Тимура команда,
правде». Интересно,
книжке?
как в
Лешина очередь, мама быстро нашла в длинкарточку и тихим голосом спросила:
Что дома слышно, сынок?
Все в порядке, мама.
Танюша что делает?
На дворе в прыгалки играет.
Так,
громко сказала мама.
Ну, что тебе дать, Зотов?
Ты, по-моему, всю библиотеку прочитал!
Нет, мама... Помнишь, я тебе говорил про наш отряд,
про Алексея Кузьмича? Вот бы мне что-нибудь по этой части.
Можно, я пройду по полкам, а? Можно?
Лешу хлебом не корми, только дай ему порыться в книгах.
Правда, мама не очень-то позволяет ему подходить к полкам
он там такой порядок наведет, что
потом
ни
одной книги на
Когда
подошла
ном, узком ящике
Лешину
—
—
—
—
—
—
—
—
—
найдешь. Все-таки, она сказала:
Ладно, ищи вон там,
и показала на нижнюю полку.
Только поаккуратней, пожалуйста.
Мама, ну зачем ты каждый раз говоришь! Как будто я
месте не
—■
—
—
—
не
знаю.
Леша прошел к полкам, а мама
Потом она подошла к Леше:
Ну вот, нагородил уже!..
занялась
другими читателями.
—
Сейчас,
—
даже
сейчас все будет,
раскопки будем делать.
мама,
настоящие
как
было.
Курганы
Знаешь,
мы
всякие, горо-
дища...
—
много,
А
где же вы
курганы
эти
возьмете? Я слыхала,
их на юге
в степи.
Зачем? Они и
здесь есть, под Москвой.
сей Кузьмич рассказывал. Он в Академии «аук
шутка.
—
Леша присел
Нам
Алек-
работает,
не
корточки и начал рыться в книгах.
из библиотеки с толстым
томом в руках.
Книга, видно, попалась очень интересная, потому что Леша
сразу же, на ходу, принялся читать. Ноги сами по себе шагают
Вскоре
2
Находка
он
на
вышел
5
тротуару, а глаза смотрят в книгу. И вдруг
стоп! Леша
на гражданина, который тоже на ходу читал, только не
книгу, а газету «Вечерняя Москва». Гражданин сказал: «Извините», а потом увидел, что перед ним мальчик, и обиделся:
по
—
налетел
Смотреть надо, а не читать на ходу!
Конечно, гражданин был прав, потому что
—
задел
мороженщицы.
лоток
У
едва
заставы он
на
не
углу Леша
угодил под
грузовик.
всех приключений
он
добрался до своего
Красной Пресне, в новых домах.
Лифт с легким гуденьем повез Лешу на пятый этаж. Дверь
ему открыла Таня
та самая, о которой я и хочу вам рассказать. Она очень похожа на Лешу. У нее тоже чуточку выпяченные губы, темные глаза и русые волосы. Только
у Леши они
Наконец
дома.
Это
после
на
—
острижены под ноль,
Ленты, кстати
слышно: «Мама, ты
тами.
у Тани
заплетены
не
видела
мою
вечно
в
две косички с лен-
теряет.
То
ленточку?» «Леша,
и
дело
тебе
не
ленточка?»
Таня посмотрела на толстую книгу, которую Леша притащил,
стала разбирать длинное непонятное слово на переплете:
Ар... Ар... А р е хо л о г и я... Леща, это про что это
попадалась
и
а
сказать, Таня
моя
■—
—
арехология?
Леша засмеялся:
Это наука такая...
О чем наука?
Об орехах.
А разве есть такая?
Леша похлопал Таню
Эх ты, профессор!
—
—
—
—
—
по
плечу:
Ну где ты
«Археология».
вычитала
Не видишь, написано:
Таня посмотрела:
Не все ли равно? А зачем она, Леша?
Это вам, первоклашкам, еще рано!
А я уже во второй перешла!
Ох, извините, ошибся!
сказал Леша
менному столу.
«арехологию»!
—■
—
—
—
—
6
и
прошел
к
пись-
Раньше, до войны, это был папин стол. А сейчас одна полоТанина, а другая
Лешина. На Таниной половине
вина
—
—
порядок. А на Лешиной
чего
железки, и черепки, и старинные монеты,
чистота и
купишь,
—
чьи-то
и
огромные
зубы
—
нет! И ржавые
которые ничего не
только
не то
на
волчьи, не то лоша-
диные...
Леша сел за стол и снова взялся за книгу. Но Таня
дергать его за плечо:
Леша, давай играть в лото, а? Чур, я буду кричать!
Некогда, Таня.
Тогда в поддавки. Чур, я белыми!
стала
—
—
—
—
—
—
но
тут
Таня,
Ну
я
ведь сказал
ладно, ну тогда
Таня, тебе,
на столе
—
некогда.
в домино.
кажется, ясно говорят...
затрезвонил
—
начал
было Леша,
телефон.
Леша взял трубку:
Алексей Зотов слушает. А, Стась, здорово! Достал. Клад,
а не книга... Все есть, все... Как измерять, как копать, как землю
откидывать. Ага... Теперь можем смело ехать. Ага... Приходи...
Пока!
И Леша положил трубку. А Таня сразу навострила уши:
Что копать, Леша?
Ничего!
—
—
—
—
—
Нет,
я
Пускай
знаю,
успел отвернуться,
—
Я
вы
клад,
На, возьми,
—
поедете клад копать,
сказал
а она
Леша,
—
да?
только
отдай книгу. Не
уже схватила!
только
скажи, какой клад.
Лешенька, скажи!
еще ни одного кладика никогда не выкопала.
—
Да никакой
не
клад.
Что
ты,
Танька?!
Я
просто
по-
шутил.
Нет, я знаю, ты не пошутил. Ты нарочно говоришь, я
Вот придет мама, я ей все расскажу про вашу эту... как
ее... арехологию.
Но Леша уже не слышал Тани. Толстая книга подхватила
его и унесла далеко-далеко, в седую русскую старину...
—
знаю.
Глава
вторая
ПАПУ
ПРО
Мама,
стояла
у
нарочно, в
смотрела
как
вечер долго не приходила. Таня
улицу
идет мама или не идет. Но
этот
окна и
на
—
мама не шла.
Сверху, с пятого этажа, Тане
трубы, крыши... Некоторые трубы
ные.
За одной
из них
садится
видны
солнце
облаками. Дым из фабричных
розовые кольца, и кажется, будто
выми
этого
фабричного
Но
вот
огней
тысячи
и все
труб
все
небо покрыто розов
пухлые
получаются из
завивается
облака
дыма.
небе
на
трубы, крыши, дома,
фабрич-
высокие, это
очень
погасло,
все
зато
на
земле
сразу
вдоль улиц, словно елочные
и повисли
зажглись
бусы. А
на
углу засветились большие часы. Обе стрелки слились в одну
толстую стрелу на цифре «девять».
Таня обернулась к Леше. Он уже не читал, а думал о чем-то,
подперев кулаками голову.
Леша! Ну Леша же!
Что?
Почему мамы так долго нет?
—
—
—
—
Задержалась...
Таня
—
подошла
к
Ладно, Леша,
Леше:
про клад, ладно, тогда про папу
не хочешь
расскажи.
Я
ведь тебе уже сто раз рассказывал.
А я про папу тыщу раз могу слушать.
Леша знал
от Тани отделаться нелегко. Да и сам он любил
рассказывать про папу. Когда рассказываешь, все вспоминается,
и кажется, что папа опять здесь, рядом.
—
—
—
—
Ну,
ладно.
Он сел
смотреть на
жались
мигали
на
далеко,
и
подоконник,
огоньки
обхватил
за окном.
словно
переливались
Их было
звезды на
в
синей
небе,
темноте
в
руками
колени
очень
много, они
и
так
же,
весеннего
как
стал
и
разбе-
звезды,
вечера.
Таня
села
рядом
Лешей
с
прижалась боком
и
к
его
твердым
коленкам.
—
—
не
Ты
читала
Нет,
не
проходили.
Эх вы,
—
Таня,
—
—
я
Про
—
—
—
«Пионерке»
Там
«буковки»!
бы тоже
хотел
очень
—
кого:
про папу.
сказала:
Я бы
тоже...
Что тоже?
Воспоминания про папу.
9
Тимура Гайдара?
буковки. Мы такие
воспоминания
маленькие
усмехнулся
написать
кого?
Ясно про
Таня
в
читала.
Леша.
воспоминания...
—
А
знаешь,
Леша
—
легонько
Чудная
дернул
ты, Танька!
Таню
за
косичку:
Какие могут быть воспоминания, раз
помнишь!
А может, я вспомню. Вот
ты его не
—
буду
о
нем
думать, думать
и
вспомню.
Леша ничего .не ответил.
В комнате становилось все темней, но света зажигать ни
Леше, ни Тане не хотелось.
Не знаю, про что рассказывать,
начал
Леша,
про
Кунцево, что ли? Но раз ты не помнишь. А я помню, как мы
поехали туда, к бабушке, и ночевали там, а папа тебя вареньем
кормил с ложечки, а ты вся измазалась, пчелы так и липли к
тебе, а ты
ничего, только отмахиваешься и кричишь: «Исё.
исё». А потом мы все пошли на Москву-реку купаться, и тебе
там щеки отмывали, а ты болтаешь
ногами, орешь во-всю, а
папа стоит на берегу и приговаривает: «Так ее, так, исё, исё!»
Таня засмеялась:
Он был смешной, да?
Ох, он любил смешить! Шутил все. А потом мы пошли
домой и узнали, что война. А раньше мы ничего не знали.
Ну, и что? И дальше?
Ничего. Началась война, и все.
Леша замолчал. Как рассказать Таньке про те первые дни,
про то, как Москва сразу вся потемнела, словно насупилась, про
то, как проходили по улицам колонны бойцов с грозной песней:
—
—
—
—
—
—
—
—
Идет война народная,
Священная война.
Леше вспомнилось, как однажды он побежал за такой колони
один
из бойцов
сказал:
«Пойдешь с нами, сынок?»
«Пойду», ответил Леша и долго шагал в ногу с колонной и под-
ной
певал:
Вставай, страна
Вставай
на
огромная,
смертный бой!
Сразиться с силой темною
С фашистскою ордой.
10
—
Потом боец сказал: «Ступай домой, сынок, ступай, а то
заблудишься». Бойцы ушли, а Леша прибежал домой и сказал:
«Папа, пойдем на войну». И запел «Вставай, страна огромная».
А папа сказал: «Нет, Леша, сначала я пойду, а потом уж сообратебя». Но папа долго еще оставался дома, потому
отпускал. Ведь он работал
на
военном
заводе.
Потом он даже домой не приходил, а все время был на заводе
и ночевал там. Это называлось
на казарменном положении.
Но как обо всем этом рассказать Таньке!
Ну, что ж ты?
сказала Таня.
Пусти-ка, Танька, нога затекла!
Леша сел поудобней.
Вот... значит, началась
война. Начались
дежурства...
Затемнение... Детей стали эвакуировать...
А это что?
спросила Таня.
Это значит
увозить подальше от Москвы. Потому что
начались налеты. Каждую ночь. Прямо спать не давали. Но мама
сказала, что она из Москвы не уедет. И я тоже сказал: «Не
зам
насчет
что
завод
не
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
уедем!»
Таня.
к Москве. И вот раз папа
пришел с завода и говорит: «Пришел проститься, иду». Мы сразу поняли, куда, и стали его собирать. А вечером пошли провожать на сборный пункт
-там, за площадью Маяковского.
И я пошла?
спросила Таня.
Ага! Папа тебя еще на руках нес. Идем, а кругом
темень! Идет машина, а ее не видно, только маленькие синие
подфарники. Идет трамвай, а его не видно... Так и кричали:
«Кондуктор, какой номер?» Добрались мы до Маяковского, папа
стал прощаться с нами и говорит: «Ждите, я вам письмо напишу, теперь фронт близко, письмо живо дойдет. И полевую почту
вам напишу
и все».
Какую полевую почту?
спросила Таня.
Это тогда так писали, адрес такой: номер и все.
А где же письмо?
сказала
Таня.
Ведь письма не
—
—
И
я
бы
так!
тоже
Правильно! А
—
сказала
немцы все ближе
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
было.
—
Не было,
—
отозвался
Леша,
и
—
но
мы
тогда
думали
—
будет. А
потом
на в семье,
сказал:
папа
имей
в
виду». И
«Леша,
все
ты
такое.
теперь один мужчиИ чтобы я маме по-
могал...
—
—
—
—
И
меня
Про
А
я
не
обижал,
подхватила Таня.
говорил. А я тебя и так
говорю,
сказала
Таня.
—
это он ничего не
ничего
Дальше
все.
не
Пала остался,
не
—
—
а мы пошли
вуууу! «Граждане, воздушная тревога». А
обижаю.
Дальше...
домой. И вдруг
мы
тут недалеко
—
от
Маяковского метро
и, значит, туда. А там тепло, светло. Как
сейчас. Только на платформах, вот где люди ходят, везде лежаки
пожалуйста, ложись, спи. На них всякие старушки, мамы
с детьми. Ну, и мы пристроились. Я ведь еще тогда маленький
был. Сколько? Семь лет. Еще в школу не ходил.
Ого, даже поменьше меня был!
удивилась Таня.
Да... Ну вот. Сели мы. А ты все таращишь глаза на лампы, а потом заснула. А я говорю: «Мама, поспи, а я посижу с
Танькой», и незаметно сам заснул. Потом, чувствую, мама будит:
«Пора, Леша, вставай». А мне спать еще ой как охота! Открыл
глаза и сначала даже не понял, где
я. Мне
уж там снилось
что-то хорошее, будто войны нет. Мама говорит:
«Пошли, детки, отбой». Поднимаемся на эскалаторе, а сами думаем: «Как
там, наверху, Москва?» И вот вышли на Садовую... Светает,
аэростаты спускаются...
А, это я знаю, это вроде рыбы такие большущие.
Ага... Смотрим
а Москва вся целехонькая! И только
стекло хрустит под ногой. Это от волны...
От какой волны, Леша?
От взрывной... от воздушной. В общем, от фугаски, понимаешь?
От какой фугаски?
Ну, от бомбы. Ладно, потом... Идем. Дошли до нашего
переулка, и вдруг мама меня как дернет за руку, как закричит:
«Батюшки, Лешенька, да что ж это!» Я смотрю, Танька, вижу
нашего дома, вот где мы жили, нету. То-есть он есть, только это
уже не дом, а просто развалины. Крыша пробита, стена обвалилась, и все вот так вот исковеркано.
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
12
Таня
крепче
прижалась
Лешиным
к
коленкам
повела
и
плечом:
—
—
Как страшно!
Еще бы не страшно! Если б
провожать не пошли,
Таня посмотрела
—
—
тогда.
дом
нам
на
бы
разбомбили.
Даром
бы
мы
его
всё. Выходит,
и
папа нас всех спас
что
А у самой слезы.
А я никогда не видела,
И я,
сказал Леша.
—
—
если
такой клоп была, а поняла, что
Даже я, и то заревел. А мама говорит: «Деточэто еще счастье, что никого
дома не было».
заплакала.
ки, не плачьте,
папа,
конец был...
Лешу:
Какой конец?
Обыкновенный конец,
Ты
не
всем тогда
—
как мама
Только
—
плачет,
когда
—
сказала
извещение
Таня.
полу-
чили.
Леша снова замолчал. В комнате стало совсем темно и тихо.
Только снизу, со двора, с улицы, доносились веселые голоса
неугомонных ребят, звонки трамваев, гудки машин
весь обычный гул огромной Москвы.
Зимой его меньше слышно, но летом, когда окна открыты,,
этот шум не прекращается ни на минуту. И даже если глубокой
ночью встанешь и прислушаешься,
обязательно услышишь невнятный, но ровный, бодрый гул
гул Москвы.
А потом что?
сказала Таня.
Потом ничего. Походили мы около развалин, вытащили,
что смогли: папин
стол, диванчик этот,
игрушки-погремушки
твои. Потом пошли
в райсовет,
ночевали у каких-то соседей,
а потом нам эту квартиру дали, в новом доме...
Таня сказала:
А я знаю... А я знаю, почему от папы письма не было.
—
—
—
—
—
—
—
—
в
Почему?
Знаю: потому
что он по
старому адресу писал,
а мы
уже
новом доме жили...
Леша махнул рукой:
Чудила ты! Будто
•—
мама
не
спрашивала!
13
ходила
на
почту,
будто
нс
А может, оно где-нибудь затерялось.
Не знаю, Танька. А может, лала просто не успел его
написать. Ведь на войне знаешь как: командир даст приказ
•бей врага, и ни шагу назад!
Леша долго рассказывал. Таня слушала его и все старалась
вспомнить папу. И порой ей казалось, что вот еще немножко,
еще чуточку, и она его все-таки вспомнит...
—
—
—
Глава
третья
СЕМЕЙНЫЙ
Наконец пришла
мама.
темно, стала нашаривать
—
В
глаза
Ау, птенцы! Где
Она
вошла
на стене
вы
СОВЕТ
в
увидела,
что
и сказала:
тут?
сразу стало очень светло. Леша и Таня щурили
смотрели на маму. Таня подбежала к ней:
комнате
и
Почему
так поздно?
Надо было, дочка. А вы что же это,
-сидели!
Мама, мы ведь уже не маленькие.
—
комнату,
выключатель
—
опять на подоконнике
—
—
Знаю
я
таких
немаленьких!
И почему
в
потемках,
как
совы?
Просто так,
сказал Леша.
Вспоминали всякое...
Мама поставила в угол сумку, сняла жакетку.
Вы что ж это, не ужинали еще? Ах вы, такие-сякие, живо
за стол, я сейчас...
Она пошла к себе в комнату переодеваться. А Леша с Таней
стали подавать на стол: три тарелки, три чашки, три ложки
всё по три.
Потом сели ужинать. Хорошо, когда мама дома, сидеть за
столом, покрытым белой скатертью, под яркой лампой... Леша
пил чай из стакана с подстаканником, а
мама с Таней
из
чашек. Ужинали молча, потому что пала
не любил, когда за
едой болтают. Говорили только самое необходимое:
«Леша,
—
с Таней вымыли посуду
три чашки, три
три,
смахнули крошки со скатерти, подмели,
причем Таня держала совок, а Леша заметал на него мусор.
Когда все было кончено, мама сказала:
Так, молодцы! А теперь давайте устроим семейный совет.
Таня очень любила семейные советы. Она закричала:
ложки,
всё
по
—
—
—
—
И
Ой, скорей, давайте!
втроем уселись
старый
плюшевый диван: мама,
бокам. Мама накинула на плечи белый шерстяной платок
с длинными
кистями, а
Таня прижалась к маме и прикрылась уголком этого платка.
Значит, так. Была я сегодня в райсовете. Секретарь говорит: «Лидия Мироновна, вот вам путевка в сердечный санаторий
«Зеленый шум», здесь под Москвой. Вам как жене погибшего
фронтовика бесплатно. Ехать через два дня». Посмотрела я на
вот все
конечно, посередке,
а
Леша
на
с
Таней
—
15
—
по
и говорю: «Спасибо, товарищи, но как же я своих
оставлю?» А секретарь говорит: «Ничего, они у вас
уже большие, две недельки пробудут и без мамы, ничего им не
сделается». Вот, «большие», давайте совет держать: управитесь
вы тут без мамы или нет? Таня, да не рви ты на
мне
платок,
эту путевку
птенцов-то
пожалуйста!
Пока
мама
на платке.
говорила,
Наверное,
Таня
все
заплетала
косичек двадцать
косички
ив
кистей
заплела.
Она отпустила платок и в упор посмотрела на маму. Как же
так? Как же это мама уедет на целых две недели! Как же без
нее быть? А кого они с Лешей по утрам будут провожать в библиотеку, кого встречать по вечерам? Нет, нет, две недели это
слишком долго,
это все равно, что целый год! Она вскочила:
я...
-
И вдруг прикрыла рот рукой. Она подумала: «А почему это
я первая должна говорить? Пускай вперед Лешка скажет. Ишь,
хитрый какой
сидит и молчит. Ведь он старше. Если он скажет, чтобы мама осталась, она его скорей послушает. Все-таки
—
он
мужчина
и чай пьет
Она сказала:
А почему я первая?
—
—
И
она снова села подле
с
подстаканником,
и
все такое».
Пускай вперед Леша
мамы и
скажет. И все!
давай расплетать шерстяные
косички, которые она только что старательно заплетала.
Мама повернулась к Леше:
Что ж, твое слово, сын!
Леша поднялся, засунул руки в карманы и стал ходить взад
и вперед по комнате широким, размашистым шагом,
как папа.
Потом он остановился перед мамой и сказал:
По-моему, вопрос ясен. Тебе надо ехать, факт! А мы тут
управимся. Если что сварить, я сумею. Помнишь, какой я тогда
зимой суп сварил?
Мама улыбнулась, а Таня сморщилась:
Такой соленый был, что до сих пор во рту противно!
А зачем ты солила?
сурово спросил Леша.
Кто тебя
—
—
—
—
—
—
просил!
—
А почему
ты не сказал, что
15
уже солил?
Ладно, будет
вам,
сказала мама и повернулась к Тадочура, а ты что скажешь?
Таня молчала. Она растерялась и не знала, что сказать. Вот
так Леша! Выступил, называется!
—
не:
—
—
—
Ну-с,
Танюша, поскорей,
—
сказала мама,
—
а то спать
пора!
Таня встала и тоже начала ходить по комнате. Только карманов у нее не было, поэтому она не могла вышагивать с таким
деловым видом, как Леша.
Я сначала думала не так,
сказала Таня,
потому что
без мамы нельзя. Как мы это будем без мамы, я себе даже не
представляю.
Ну да,
сказал Леша,
вас надо еще с ложечки кормить!
При чем тут с ложечки? Я знаю, мама, тебе надо ехать, и
все. Чтобы ты поправилась. Чтобы у тебя сердце не билось.
Она подбежала к маме, обняла ее и стала стискивать изо
—
—
—
—
—
—
—
всех сил:
Мамочка, миленькая, не уезжай! Нет, уезжай, уезжай!
приезжай вот такая толстая, вот такая...
Танюша, пусти! Ты меня раздавишь!
Пускай раздавлю, пускай!
И Таня все тормошила маму.
Танька, перестань!
сказал Леша.
—
>
И
—
—
—
—
—
А ты чего?
Таня отпустила маму, обернулась к Леше и вдруг как толкнет его на диван. Леша с размаху плюхнулся на диван так, что
старые пружины жалобно загудели. Все засмеялись. Потом мама
поправила волосы, натянула на плечи платок и сказала:
Я думаю вот что. Я думаю, мы еще попросим кунцевскую
бабушку у нас пожить эти две недельки. Все-таки я буду спокойней.
Правильно, бабушку!
обрадовалась Таня. Она очень
любила бабушку.
Даешь бабушку!
крикнул
Леша.
Да здравствует
—
—
—■
—
—
—
—
бабушка!
На
этом
семейный
то единогласно:
совет и закончился.
маме в
«Зеленый шум»
17
лома д
ДЕ!
л
Решение было приня-
ехать.
Глава
четвертая
ДОРОГАЯ
Кунцевская бабушка,
МАМА!
была старенькая. Один
морщинки на бабушкином
вдруг бабушка улыбнулась, и морщинок
мама,
папина
раз Тане вздумалось пересчитать
лице.
Считала-считала,
сразу
стало
—
все
вдвое больше.
Бабушка,
не
надо
смеяться,
—
Таня,
сказала
—
а
то
я
сбиваюсь.
сказала бабушка,
все
равно не соМне шестьдесят осьмой. Клади по одной на каждый
год
не ошибешься!
Она приехала в четверг, пятнадцатого. В пятницу, шестнадцатого, мама уехала в санаторий. А в субботу, семнадцатого,
Таня уже сидела за своей половиной стола и писала маме
письмо. Она обещала писать маме каждый день.
Она выбрала в пенале самую лучшую ручку, самое новень—
И, внученька,
—
—
чтешь.
—
кое перышко и теперь старательно выводила буквы, чтобы маме
понравилось ее письмо.
Таня еще никогда не писала писем. Это дело не простое.
Надо, чтобы ни одной кляксинки не было. Надо знать, где поставить точку, где запятую, где восклицательный знак, где вопросительный... Надо знать, как перенести слово, если не поме-
щается.
Таня сидит и пишет:
«Дорогая мама! (Тут
письмо.
(Тут
нести, а то не
Дзинь!
—
можно восклицательный.)
Пишу тебе
точку.) Леша пошел за хле- (тут надо перепоместится) бом. Бабушка пошла в мага...»
можно
затрещал
звонок
в
коридоре,
словно
закончил
слово.
Таня осторожно
Леша, ты?
Не совсем.
положила
перо
и
пошла
открывать:
—
—
—
—
Как
это
—
«не
совсем»? А,
Он самый!
18
я
знаю, это
Стасик, да?
Таня отперла дверь. Перед ней стоял Стасик
Лешин товарищ. Он толстый, у него светлые, почти белые, как на зубной
щетке, волосы. И растут они так же
щеточкой.
Бью челом,
сказал Стасик.
Где боярин Алексей?
В булочной. Сейчас придет.
Так. Ясно-понятно.
Вдруг Стасик низко, в пояс, поклонился Тане и басом сказал:
Дозволь, боярышня, обождать в
—
—
—
—
—
—
—
—
—
горнице!
Таня
Стасика:
—
засмеялась
Почему
и
потрогала пальцем щеточку
ты так смешно
на
затылке
у
говоришь?
А у нас, боярышня Татьяна, в отряде сейчас все так
говорят.
Не надо так, Стасик.
Есть не надо!
Стасик выпрямился и прошел в комнату. На нем зеленая гимнастерка и широкий ремень, наверно отцовский. На боку висит
маленький настоящий фотоаппарат.
Стасик, знаешь, сними меня,
сказала Таня.
Сейчас освещение неподходящее,
сказал
Стасик.
Светосила не та. Завтра! Нет, и завтра тоже нет: завтра весь
наш отряд уезжает.
—
—
—
—
—
—
—
—
—
Куда?
Стасик
нашел на Лешиной половине стола старинную монету
разглядывать:
Куда, говоришь? По особому заданию, вот куда.
Но Таня не поняла:
По какому особому заданию?
переспросила Таня.
Я ж тебе сказал: раскопки. Разве тебе Леша
Ничего не говорил. Это копать, да?
—
Да. Именно
А...
он тоже
что...
поедет?
19
не
говорил?
Конечно,
—
—
сказал
Стасик,
—
ведь
он
у
нас
главный
заводила.
—
Никуда
он
не
поедет!
сказала
—
Таня.
—
Ничего
он
не
поедет.
Ей сразу
Но
Это было слышно
Стасика.
А что вы будете копать? Клад, да?
Именно что клад,
засмеялся Стасик.
Тут снова раздался звонок: дзинь!
Таня опять побежала к двери:
только
захотелось
она
плакать.
по
голосу.
стеснялась
—
—
—
—
Кто?
Это был Леша. Он подал Тане сумку:
Держи. Тут кило белого и пол...
Но Таня сумки не взяла.
Я не останусь! Я тоже... я не останусь...
Погоди, Таня! Что «тоже»?
не понял Леша.
Как будто ты не знаешь? Копать клад, вот что «тоже».
Я не останусь, так и знай. Мне Стасик все рассказал.
Как
Стасик? А разве он здесь?
Леша вошел в комнату, поздоровался с товарищем:
Эх, Стась, ну зачем ты ей рассказал? Почему со мной не
согласовал? Теперь она не отвяжется!
Стасик почесал белый затылок:
Отвяжется!
Не отвяжусь!
крикнула Таня.
Леша заложил руки в карманы и прошелся по комнате:
Таня, ты не дури, ладно? Тебе там будет страшно, потом
еще приснится. Ведь там только скелеты и никакого клада нет.
Да,
подхватил Стасик,
там еще привидения бродят
и даже дерутся.
Таня засмеялась и топнула ногой:
Никаких привидений нету. Это все сказки. Я знаю, вы хотите от меня удрать. А я все равно поеду. Поеду, поеду, поеду!
Таня!
крикнул Леша.
Умолкни! Ты что, думаешь не
справимся с тобой? Еще как справимся! А кто обещал
маме,
что будет меня слушаться? А?.. Стась, давай!
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
20
*
Они
в сторонку,
раскрыли толстую книгу и стала
перешептываться.
А Таня села дописывать свое письмо. Теперь буквы получились кривые, перо царапало бумагу,
кляксы так и садились
одна за другой, но Тане не до того было. И знаков она уже ни-
отошли
читать
и
каких
не
ставила:
«Дорогая
дорогая
мама
Вдруг
мама
слеза
Потом капнуло
обращала
мама
на
Леша поедет
пускай
он
капнула
на
это
«и»,
меня
на
копать
клад
букву
меня
берет
не
«м», и оно стало вроде
и оно стало похоже
никакого
а
возьмет...»
внимания.
на
Ладно,
«а».
«ш».
Но Таня
пускай!
не
Пускай
видит, до чего они ее довели.
А Стасик и Леша все шептались в углу, как заговорщики.
До Тани доходили только отдельные непонятные слова: «культурный слой... напластования... диаметр...»
21
Наконец
они
кончили
шептаться.
Стасик
поклонился
Леше
я
школы
к
сказал:
—
Будь здоров, боярин Алексей. Значит, завтра
семи ноль-ноль.
бусе
до
Он
А
там все на
трамвае до метро- А
у
там
на
авто-
Шумилова.
подошел
к
Тане:
боярышня, не плачь!
Сам боярышник!
сердито ответила Таня.
Как только за Стасиком захлопнулась дверь, Таня снова
стала просить:
Леша, миленький, ну возьми меня!
Леша насупил брови:
Опять двадцать пять! Чудила ты, Танька! Вдруг гроза, дождь, мало ли что! Простудишься, захвораешь... Там будут
одни наши шестиклассники, ну при
чем
тут ты? Ну скажи,
при чем?
Ни при чем! Не простужусь! Не захвораю!
Она замолчала, села на диван и стала тереть пальцем потертый плюш. Потом она сказала:
Я знаю: вот если бы папа тебе велел: «Леша, возьми
Таню!», ты бы сразу взял, да!
Леша искоса посмотрел на Таню. Она вытирала слезы чернильными пальцами, и все ее лицо покрылось лиловыми разводами. Ему вдруг стало ее жалко. Он сказал:
Ладно. Возьму. Только поди умойся, а то ты на зебру
похожа!
Таня вскочила с ногами на диван.
Правда? Возьмешь?
И прыгнула с дивана прямо на Лешу. Потом подхватила
полотенце и побежала на кухню умываться. А Леша достал
заплечный мешок и начал укладываться.
Он взял еды, мыло, полотенце, компас, рулетку
все, что
полагается путешественнику.
Потом он прошел на кухню, нашел в углу заступ и стал его
осматривать. Таня повернула к Леше намыленное до ушей лицо,
приоткрыла один глаз и спросила:
—
—
До
свиданья, свет
—
—
—
—
—
—
—
—
22
А
—
мне где
лопата?
Ладно! Будешь
—
И Леша
стал
копать
моей!
обматывать заступ чистой белой
Глава
тряпочкой.
пятая
УТРОМ
Раньше
всех
поднялась
бабушка. Бабушки-то
вообще
все
мало спят.
Она подошла
спал
к
дивану,
котором,
на
укрывшись
с
головой,
Леша.
Вставай, Алексей, вставай,
—
не
то
проспишь
всю
свою
артель.
Бабушка
весть
куда,
чтобы Таня
была против того,
нивесть зачем, на
край
света.
ехала
Поэтому
с
Лешей
она
ни-
разбудила
его одного.
Леша мигом вскочил и как был, в трусиках, подбежал к окну.
Вот хорошо!
Погода замечательная!
Небо синее- синее!
Солнце яркое, новенькое и светит изо всех сил прямо Леше в
лицо. Дома, трубы, крыши, деревья
вся
Москва освещена
сбоку низким солнцем и подернута утренней дымкой.
На уличных часах обе стрелки вытянулись в одну длинную
стрелу. Одним концом она упирается в двенадцать, а другим
в шестерку.
—
—
Леша для разминки раза два присел на корточки, подвигал
руками, ногами, подышал через нос, как только мог глубоко,
и сказал:
—
как на
Спасибо, бабушка,
что
разбудила. А
погодка-то,
погодка,
заказ!
прыгая на одной ноге. Время от времени
Таню. Она крепко спала. Ее голая пятка
высунулась между прутиками. Кровать была детская, с крючками для сетки. Таня из нее уже вырастала. Правая Танина рука
Он
он
стал одеваться,
оглядывался
на
23
с
плохо
отмытыми
чернильными пальцами
до само-
свешивалась
го пола.
Бабушка,
шопотом
спросил Леша,
а как
Танюшкой быть?
Бабушка осторожно подняла голую Танину руку,
на подушку и прикрыла одеялом:
—
—
Пускай
спит,
же
—
—
нечего
ей
с
вами,
с
нам
с
положила
большими,
делать.
Только устанет.
—
—
Бабушка, но я ведь ей обещал!
И зря. Танюшку я все одно не пущу. Лидочка
пустила. Садись-ка лучше да
ную схожу, пока народу мало.
не
поешь
на
дорожку,
ее
бы тоже
а я в молоч-
Бабушка набрала полную
сумку кефирных бутылок, повястаринным черным платком и ушла.
Леша потихоньку, чтоб не звякнуть ложечкой,
пил
чай.
смотрел на Таню и думал:
«Как же теперь быть? Не брать
неудобно, а брать
ребята поднимут
на смех. «Ты
бы еще,
скажут,
младенца
с
соской привел». Возиться там с ней еще, нянчиться! И зачем
только я обещал? В общем, так:
проснется
возьму, а проспит
пеняй на себя!»
Но Таня не просыпалась. Она вчера вечером поздно заснула.
Она все лежала с открытыми глазами и думала, как они с Лешей
поедут за кладом, как они его выроют... Ей даже самый клад
приснился: огромный зеленый сундук, а в нем всякие диковинки
и сокровища.
Леша допил чай, закинул за плечи лямки вещевого мешка,
взял заступ и пошел к
двери. И все потихоньку,
на
цыпочзалась
—
—
—
—
—
—
ках.
На пороге он остановился, подумал, вернулся, вырвал из
записной книжки листок и крупно, чтобы Таня смогла разобрать.
написал:
«Таня,
ты не
Только смотри
обижайся,
не
реви.
а только ты
Вернусь
из
спала, вот и получилось.
Шумилова,
в кино».
И подписался:
«А». И точку
24
поставил.
сходим
с
тобой
Куда б это
пожалуй.
пристроить,
чтобы
Таня
сразу
увидела?
Вот
сюда,
Леша
положил
подхватил
заступ,
записку
подушку
на
взял его на
плечо,
как
возле
Таниного
винтовку,
и
носа,
вышел
из
комнаты.
А Таня
все
спала.
Потом бойкая
весенняя
муха
вздумала
прогуляться по Таниной пухлой губе.
Таня мотнула головой, дунула и повернулась на другой бочок. Но тут она сквозь сон
вспомнила:
сегодня
что-то
надо
сделать важное. Ну да, сегодня надо ехать с Лешей за кладом!
Она сразу открыла глаза. Ой, как светло! Значит, уже
поздно. Что же это Леша еще спит!
Она откинула
3
Находка
ногами
одеяло
25
и позвала:
—
Леша!
Молчит.
Леша!
Опять молчит. Видно, крепко спитТаня приподнялась на локте и посмотрела на диван. На диване Леши не было!
Где же он? Таня сразу почуяла недоброе. Да нет, не может
быть! Просто он пошел на кухню умываться.
И Таня закричала изо всех сил:
Леша!
Тишина.
И тут только Таня увидела на подушке записку. Она схватила ее, прочитала,
сначала
не
поняла,
потом
поняла, бросила
записку, уткнулась носом в подушку и заплакала. Мамочка! Да
что же это! Не могли разбудить! Им бы
только
потихонечку
—
—
и она бы сразу вскочила и быстренько оделась.
ей никакого кино. Подумаешь
кино! Ей надо клад
копать. А теперь они будут копать клад без нее!
Таня подняла голову. Нет, нет, не может этого быть, чтобы
без нее! Не может этого быть!
позвать
Не
«Таня»,
надо
—
Бабушка,
позвала она всхлипывая.
Бабушка тоже не отвечает. Значит, они
одну. Одну-одинешеньку.
—
—
Таня пододеяльником
окну. Было
семь
часов
вытерла
и еще
А Стасик, помнится, вчера
глаза
и
—
ее
Ба...бушка!
оставили
босая
совсем
подбежала
к
немного.
сказал:
«У
школы
к
семи
ноль-
Ноль-ноль это ничего не значит, значит просто к семи.
Можно еще поспеть. Пока они там будут собираться, договариваться... Только надо все очень быстро. Лещина школа не-
ноль».
в переулке, рукой подать. Таня побежит, схватит Лешу
руку: «Что, хотел без меня уйти?!»
Таня живо оделась, наскоро причесалась, сунула в рот кусочек сахара, выбежала из квартиры и захлопнула за собой дверь.
Она быстро-быстро, прыгая через две ступеньки, сбежала по
лестнице. Кое-где она даже на перилах прокатилась, как маль-
далеко,
за
чишки.
26
»
На улице хорошо. Длинные тени от домов лежат на мостовой. Народу еще мало. Сегодня
воскресенье, все отдыхают.
Таня побежала по тротуару. И вдруг, как нарочно, развязался
шнурок на тапочке и потянулся за ногой, как хвостик. Но
поправлять некогда. Надо скорей к школе, пока они не уехали.
Таня добежала до переулка. Издали еще она увидела высокое новое здание мужской школы с большими окнами и колон-
Дворничиха в белом фартуке поливала асфальт перед
школой. Вода шипела. Над ней стояла маленькая радуга.
Тетенька...
Таня еле переводила дух.
Тетенька...
Берегись, ошпарю!
крикнула дворничиха.
Шланг был кое-где проколот. Из его боков со свистом вырынами.
—
—
—
—
—
бусинки,
—
блестящие струйки. Холодные капельки, как
от асфальта и падали на Танины ноги.
тоненькие
вались
отскакивали
Тетя,
вы не
С лопатами,
Таня изо всех
—
—
—
что
видели...
что
сил
Тут
мальчики
не
собирались?
ли?
закивала
головой:
Да, да, да, с лопатами!
Были, дочка. На трамвай
пошли,
на
второй,
двадцать
ли.
Вода
зашипела. Таня вздохнула,
намокший шнурок.
снова
завязывать
Тетенька, а давно они ушли?
Да только что...
Только что? Значит, их можно еще
нагнулась
и
стала
—
—
Это
тоже
недалеко.
И Таня пустилась
захватить
бежать
на
к
остановке.
трамвайной
остановке.
немного: женщина с ребенудочкой, два солдата с медалями. Но ни Леши, ни
Стасика, ни других ребят из Лешиной школы не было.
Все пропало. Они уехали и теперь будут копать клад без нее.
Что же теперь делать? Теперь надо итти домой, к бабушке.
У чугунного столба народу было
ком, старик с
Но тут
со звоном
второй трамвай. Яркая
боках
тоже
и
круглом
как
подошел новенький двадцать
краска так и лоснилась на его
И звон у него был чистый, высокий,
к остановке
вишневая
«животе».
будто новенький.
27
Трамвай
схватилась
Тани. И Таня
подле
остановился
за желтые
поручни
и вскочила
в
думая
Может быть,
недолго
вагон.
Леша там?
Изнутри
Но Леши
вагон
там
не
Вдруг трамвай
новенький,
был
тоже
весь
румяный
какой-то.
было.
Таня крикнула:
пошел.
Остановите, я еще не сошла!
Кто-то сказал:
Сойдешь на следующей.
—
—
И тут Таня подумала: зачем сходить? Ведь Леша на двадцать
втором, и она на двадцать втором. Значит, его можнодогнать.
Вот интересно будет, если она его догонит! Он все будет ахать
да удивляться: «Откуда ты взялась? Вот это да! Ай да Таня!»
Дочка, а ты, между прочим, почему билет не берешь?
Таня подняла голову. Это кондуктор. У него сердитые брови.
Таня растерялась. У нее и денег с собой ни копеечки. А дома в
копилке, как нарочно, осталось восемь рублей своих, Таниных,
—
денег.
Я... брата догоняю,
—
дцать
втором. Вот догоню
—
—
—
—
—
и
сказала
Ведь ты, небось, и в
Я уже во втором классе,
Видишь! Значит, полагается
—
Вы
думайте,
не
я
Таня,
возьму билет.
школу ходишь,
сказала
он
—
—
тоже
сказал
на
два-
кондуктор.
Таня.
билет.
знаю, что полагается,
—
сказала
Таня.
Вдруг сзади протянулась чья-то рука:
Кондуктор, держи монетку. За девочку.
Таня оглянулась. Это был старичок с удочкой. Он дал Тане
синенький бумажный лоскуток:
Держи, дочка. Ты куда же это собралась одна, без отцаматери?
Я
брата
догоняю,
дедушка,
ответила
Таня.
Он
—
—
—
поехал
—
у
него
—
Клад?
—
А
я
Старик улыбнулся,
мало
очень
мне должок
—
—
клад копать...
зубов.
—
и
Смотри,
сразу стало видно, что
выроешь клад, не забудь
вернуть.
не
знаю, где вы живете,
28
—
сказала
Таня.
Но старик уже прошел вперед. Его тонкая удочка качается
впереди, у первой площадки.
Таня крикнула на весь вагон:
Дедушка, спасибо!
И крепко зажала в кулаке синий бумажный лоскуток.
над головами где-то там
—
Глава
СЕЙЧАС С
Бабушка
сейчас
купила
только
ВАМИ БУДУТ ГОВОРИТЬ
молока
и
домой. Лифт
пошла
Вот ей и пришлось
Она шла и думала:
восемь.
пятый этаж.
«Сейчас напою
луюсь, а потом мы
на
шестая
девяти,
с
пешком
а
взбираться
Танюшку молочком, сама кофейком
с ней уберемся и сходим в Зоопарк,
побак
мар-
тышкам...»
Она отперла дверь,
на
который
огонь,
был
зажгла на
кухне
очень похож на
газ и
поставила молоко
большой цветок
с
голу-
быми лепестками. Лепестки чуть шевелились.
Молоко морщилось, словно сердилось на бабушку за то, что
стережет его. Морщилось-морщилось, потом как вздуется
белой шапкой! Но тут бабушка подхватила горячую кастрюлю
и понесла в комнату.
Вдруг она чуть не выронила кастрюлю. В комнате Танюши не
было! Везде набросано. Чулки
на столе, одеяло
на полу,
сахарница
на стуле...
Бабушка покачала головой. Увел-таки девчонку, этакий
неслух! Что ж, она теперь целый день не евши, не пивши будет
она
—
—
—
бродить
с
ними, клад какой-то там
копать,
намается, головку
напечет...
Бабушка вздохнула
и
принялась
за
уборку. Не
с
перь кофейку попить, не с кем к мартышкам сходить!
Она подняла Танино одеяло и встряхнула, чтобы
Из одеяла выпала
ная? Справка? Или
Бабушка
доверенность?
записка.
29
подняла ее.
кем
ей
те-
постелить.
Может, нуж-
Бабушка
«Таня,
надела
очки,
прочитала:
обижайся,
а только ты слала, вот и получилось.
Только смотри не реви. Вернусь из Шумилова, сходим с тобой
з кино. А.».
Это что ж такое? Это, стало быть, Леша ушел вперед, а
Танюшка уж потом за ним вдогон пустилась! Батюшки, что ж
теперь будет! Хорошо, как Танюша догонит его. А вдруг не
догонит? Она ведь тогда и дальше побежит. Ведь у нее харак-
ты не
тер настойчивый, в отца пошла. Андрей тоже с этаких лет бывакак чего задумает, обязательно на своем поставит!
Правда, Танюша девочка сообразительная, и адрес свой
знает, и спросить может. Но движение на улицах
вот
что
страшно. Ведь это не Кунцево, это Москва. Машины так и бе-
ло
—
гают
одна
за
одной!
Бабушка растерялась. Начнет
постели стелить
тоже бросит.
подметать
—
бросит. Начнет
■—
Может, в милицию позвонить?
всей Москве расставлены. Ведь это
маленькие
Но
просто
ничего.
девочки одни
не
бродили
дозвониться? Очень
Милиционеры
забота
их
по
—
недаром
по
следить, чтобы
Москве.
мудреное дело. Если бы
снял трубку да голос бы услышал человеческий, тогда
А тут крути-верти, гудки понимай. А как вертеть, в ка-
как
сторону?
Бабушка смотрела
это
кую
на
прикидывала: как бы
вышло?
И вдруг, как нарочно,
все
кружок
дырочками и
чтобы
с
позвонить,
так
телефон
сам
цифрами
на
и
милицию
громко-громко
затре-
звонил.
Бабушка
вздрогнула. В
сразу появилась слабость.
уже звонят. Мол, с девчонкой несчастье случилось. Не ваша ли? В белом платье с синей
каемкой да в тапочках на босу ногу.
Бабушка опустилась на стул. А телефон все звонит-заливается. Никогда еще такого трезвона не было!
даже
Это, наверно,
они
из милиции
ногах
сами
Бабушка трясущейся рукой
Слушаю!
—
30
взяла
трубку:
В трубке
сказали:
будут говорить!
«Хорошо» и не может. И только все
сильней прижимает трубку к уху.
А в трубке шум, писк, треск, не поймешь ничего, и только
—
Сейчас
Бабушка
с
вами
хочет сказать
страшное.
услышала родной, знакомый голос:
Алло! Кто это? Почему не отвечаете?
Лидочка!
крикнула бабушка.
Лидочка, это ты?
Здравствуйте, Прасковья Петровна! Это я... звоню из санатория. Ну, как вы там без меня?..
Ничего, Лидочка. Вот Алешенька нынче чуть свет уехал
все
мерещится
что-то
Вдруг бабушка
—
—
—
—
—
—
копать чего-то...
—
А,
—
А Танюшка
—
Нет,
сказала
как
—
мама,
—
это
там? Спит еще?
сказала
бабушка.
31
я
знаю,
это
он
с
отрядом.
Тогда, мамаша, позовите ее к телефону.
Бабушка переложила трубку в другую руку
Лидочка, Татьяна тоже уехала.
Куда?
спросила мама.
С Лешей?
—
и сказала:
—
—
—
—
Как
—
—
Да нет, Лидочка,
Как
за Лешей?
—
за
—
Лешей?
там далеко
дует
Лешей,
а
Лешей...
за
Алло,
бабушке слышно было, как
трубку.
Алло...
—
крикнула
мама.
не
—
И
—
в
не с
слышу...
где-то
мама
—
Видишь, Лидочка...
тревожься... Он-то раньЯ за молоком отлучалась. Они тут без меня распределились...
Мама стала громко и быстро говорить:
—
ше
ушел,
—
а
она
Мамаша,
надо...
искать
Бабушка
головой
ке был
—
—
мол,
не
слышен
Мамаша,
только ты не
ним, догонять
за
как же так...
Ведь
его...
она
маленькая,
еще
потеряться... Как
так?
знала, что сказать, и только горестно
с прижатой к уху телефонной трубкой. А
она
вместе
Леша поехал,
—
может
мамин
вы
тревожный
только
может
он
же
ведь ее
вы
кивала
в
труб-
слышали,
куда
голос:
скажите,
может
вы
говорил...
Говорил, Лидочка,
да
и
в
записке
пишет:
в
Шумилово,
еду.
—
Куда? Мамаша,
вы
погромче,
поясней,
по
буквам
ска-
жите.
Бабушка раздельно
сказала:
Шу-ми-ло-во! Деревня такая, Шумилово...
Вдруг чужой голос сказал:
Кончайте, разъединяю!
Минуточку,
сказала мама.
Прасковья Петровна,
будьте дома, я вам еще позвоню, я...
—
—
—
—
—
Но тут разговор оборвался. В трубке
шум и треск.
—
Лида!
—
позвала
бабушка.
—
опять
вы
раздался писк,
Лидочка!
Но Лида не отвечала. Бабушка подержала еще немного
ку возле уха, потом осторожно положила ее на место.
труб-
Глава седьмая
ПОЕЗДКА
С
ПЕРЕСАДКАМИ
А двадцать второй трамвай все вез и вез нашу Таню по
Москве.
Она давно так далеко не забиралась. Все, что ей нужно, все
есть там, на Красной Пресне. Школа
близко, кино
близко,
Дом пионеров
близко, Зоопарк, и тот близко.
Таня сидит на передней лавочке, прижала нос к стеклу и
смотрит вперед. Почему трамвай так тихо идет? Почему то и
дело остановки? Крикнуть бы вожатому: «Полный ход!» Но на
площадке написано: «С вагоновожатым
разговаривать воспре—
—
—
щается».
Значит, нельзя!
На передней лавочке
хорошо сидеть. Все
Они стали нарядней и
пошире. Везде цветы, яркие ларьки, мороженщицы
полгода
улицы
халатах
и
шапочках.
Милиционеры
в
белых
За
видно.
очень
изменились.
будто
как
белых
в
перчатках
полосатые палочки. Везде горят светофоры, и
перескакивают из красного окошка в зеленое. А
загорится желтое окошко, и тогда кажется, будто
вырос большой подсолнух.
Кондуктор басистым голосом выкрикивает:
Никитские ворота!
мают
подни-
огоньки
них
то
на
в
вдруг
улице
—
—
Площадь Пушкина!
Петровские ворота!
далеко забралась! А вдруг
Она ведь тогда, пожалуй, потеряется. И
—
Да, Таня
рогу нет.
Тане становилось
—
не по
себе,
она
денег
Лешу
на
когда она думала
не
найдет?
обратную
об
до-
этом.
Трубная площадь!
Таня
крепче прижимает нос к стеклу. Ей кажется, что
вагоновожатый. Вот кто-то перебегает дорогу. Скорей
звонок
динь, динь, динь, не стой на пути! Вот трамвай подхо-.
дит к остановке, надо тормозить, вот так! Вот звонок кондуктора, тормоза долой
динь, динь, поехали!..
все
она тоже
—
—
зз
Хорошо
Катайся целый день по нарядным
улицам, и все светофоры тебе светят, и все милиционеры встречают тебя взмахом лалочек, и все люди на остановках смотрят в твою сторону и радуются твоему приходу.
Площадь Дзержинского! Точка. Приехали. Дальше не
пойдет,
говорит кондуктор.
А скоро и вовсе здесь ходить
быть вожатым!
московским
—
—
не
—
будет.
Почему?
Чтобы просторней
—
улице было. И грохота меньше.
Таня тоже вышла. Ох, какая здесь
большая площадь Дзержинского! Машины мчатся
по
кругу,
словно ребята на катке. А народ идет густо, будто все только
что вышли из кино. На Красной Пресне тоже много народу, но
—
Все
здесь
вышли
из
вагона,
на
и
побольше.
стала смотреть во все стороны. Как найти Лешу в такой
толпе? Конечно, его можно только по лопате узнать.
Народ идет мимо Тани, все в новых костюмах, потому что
воскресенье, но никого с лопатой не видно.
Но вот вдали над головами мелькнула лопата. И обвязана
■белой тряпочкой. Таня побежала за ней:
Таня
Леша!
Лопата потерялась, потом опять стала видна. Таня, расталкивая народ, добежала до лопаты:
Леша, постой!
Хозяин лопаты обернулся. Это был вовсе не Леша, а усатый
—
—
дядя.
Тебе что, девочка?..
Ничего... Мне Лешу...
А я не Леша, а Виктор Борисович...
А почему у вас наша лопата?
Ваша лопата? Забавно!
Усатый дядя переложил лопату на другое плечо и быстрей
зашагал прочь от Тани.
Таня растерялась. Что ж теперь делать? Теперь надо итти
обратно на трамвай. Билет у нее еще остался. Вот он, в кулаке.
И Таня пошла обратно. Вдруг она увидела неподалеку на
—
—
—
—
—
34
высоком доме большую букву «М». Это Таня знает, это метро.
Они с мамой сколько раз ездили.
Таня вспомнила, как Стасик сказал: «На метро до Киевской».
Значит, надо на метро до Киевской.
Таня пошла к букве «М» и вместе со всеми спустилась в
подземный дворец. Там везде лампы, колонны, украшения. За
перегородкой
из
Девочка,
серебряных труб
стоит тетя в
красной фуражке.
билетик?
Опять билет! Раньше, когда Таня была маленькой, было хорошо. Никто не спрашивал билета. А теперь, куда ни пойдешь,
—
і
—
сказала
она,
—
а
—
билет!
Таня
показала
синий
трамвайный лоскуток. Тетя
взяла
его и
бросила.
—
—
Этот
не годится.
Тетенька, у
меня
другого нету.
>
—
Девочка,
ведь
но
ты
уже
У
большая.
нас
без билета
только до пяти лет.
—
—
—
Что вы,
Я вижу,
мне
Тетенька,
уже скоро восемь!
сказала тетя.
—
а
вы
—
подумайте,
Отойди
что
я
в
стороночку!
маленькая.
Мне
надо
брата догнать, а деньги я забыла. А у меня дома своих восемь
рублей тридцать копеек.
Ну ладно,
улыбнулась тетя в красной фуражке,
я
подумаю, будто ты маленькая. Иди!
И Таня прошла
мимо
серебряной загородки. Потом она
подошла к лестнице, скок на бегущую ступеньку, потом скок со
—
—
—
мраморному полу.
красиво, все блестит, взад и вперед снуют
стоит на платформе и думает:
«Неужели здесь раньше стояли койки? И на них лежали мамы с детьми и бабушки? И мы с Лешей! А наверху была темная
Москва! Неужели это на самом деле было, как Леша рассказы-
ступеньки и
А кругом
люди... Таня
пошла
по
все так
вал?»
Таня поежилась. Об этом даже думать и
А сейчас здесь так светло, весело, хорошо...
то
страшно было.
Отойдите от края!
Подкатил голубой поезд. Двери открылись. Таня шагнула
—
вагон.
—
Двери
Готов!
Поезд
помчался.
Как быстро
свете!
Таня спросила:
А на этом метро
—
■—
в
закрылись.
Нет,
он
можно до
шел
—
быстрей
всего
Киевской?
девочка, надо пересадку.
О, это даже лучше. Лишний раз на эскалаторе прокатиться!
Вот и станция. Эта еще красивей, чем та. Тане очень хочется
все разглядеть, все фигуры, и узорные стены, и картины, но
некогда! Надо скорее догонять Лешу.
И Таня опять
скок на эскалатор, скок с эскалатора, и вот
—
—
снова поезд,
Ту-у...
—
не
голубой,
гудит
а
шоколадный.
машинист,
и
36
длинные
светлые
вагоны
мчатся
во,
коридорам, сворачивая немножко то впраМаленькие фонарики за окном в тоннеле так и
по подземным
то влево.
мелькают, так
Вдруг
и мелькают.
словно ударило
в
глаза. Таня зажмурилась.
открыла глаза. В вагоне стало ослепительно светло.
Солнце так и хлынуло во все окна! Таня испугалась: как же это
метро выскочило наружу?!
Но никто не испугался. Поезд шел по мосту. Внизу была
Москва-река. Солнце купалось в ней. Под мостом проходил
белый пароход, над ним полоскался флаг с буквами «М- В.»
что-то
Потом
Кто-то сказал:
Канал «Москва
Люди на пароходе
—
—
Волга».
Тане руками,
махали
и
Таня
махала
им
в
ответ.
Но тут
нырнул
поезд снова
в тоннель.
В
вагоне опять настал
вечер. А Таня словно еще видела освещенную солнцем
реку, белый пароход, флаг с голубыми буквами...
Москву-
засверкали огни. Это Киевская. Здесь Таня никобыла. Надо нарочно приехать с мамой, чтобы все
рассмотреть: и потолок, и колонны, и стены... Но сейчас надо
За
гда
окнами
еще
скорей
не
наверх,
к
Леше.
И вот Таня снова на улице. Перед ней просторная
большой дом. Называется: Киевский вокзал. На нем
них уже девять.
и
площадь
часы.
На
людей с лопатами. Некоторые лопаты бытряпочками; за теми Таня не бежала.
А только за белыми. И все-таки Леши не было.
Но ведь Стасик ясно сказал: «На метро до Киевского». А потом он сказал: «На автобусе до Шумилова».
Теперь остается одно: ехать на автобусе до Шумилова. Тамто уж Леша наверняка найдется.
Здесь было
ли
обмотаны
много
цветными
Таня спросила у милиционера:
Где автобус до Шумилова?
—
Она боялась:
нет
и, значит,
а
она
вдруг
не
он скажет,
поняла
что
никакого
Шумилова
Стасика! Но милиционер
37
сказал:
А
—
там,
вон
на
уголочке!
—
и даже
руку
к
козырьку при-
ложил.
Таня побежала через площадь к остановке. Народ садился в
большой темнозеленый автобус. Толстая тетя-кондуктор высунулась в автобусное окно и торопила:
Побыстрей,
—
посадка,
Таня подняла голову
Сколько стоит до
—
и
побыстрей!
спросила:
Шумилова?
Побыстрей,
граждане. Отправляю..
Машина переполнена.
Три рубля! Таня задумалась. Ох, как много! Где взять столько денег? А дома, в копилке, восемь рублей тридцать копеек!
Тем временем автобус гуднул,
выпустил голубой
дым
и
—
Три рубля,
девочка.
укатил.
Таня долго смотрела ему вслед. Он быстро шел по улице,
чуть подавшись набок; вот он стал совсем маленький.
Таня вздохнула. Скоро он будет в Шумилове. А она все еще
стоит здесь.
Нет, стоять нельзя, а то они там всё выроют
без нее. Надо итти туда, куда пошел автобус. Теперь уже недалеко-
И Таня
ным
зашагала
Шумилово
в
вслед за большим
темнозеле-
автобусом.
Глава
восьмая
ИСКАТЬ, ТАК ВМЕСТЕ
Теперь
с
на
из
Красной Пресне,
шуме»,
тоже
—
вы
—
—
положила
трубку,
мама
здесь,
в
«Зеленом
трубку.
положила
Неподалеку,
Да
рассказать про маму. Она разговаривала
кабинета санаторного врача. Когда бабушка там,
надо немного
Москвой
сидел врач. Он спросил:
Лидия Мироновна? Чем вы
за столом,
Что случилось,
расстроены?
сядьте!
Нет,
Куда
нет, доктор,
—
ответила
итти?
38
мама,
—
надо итти...
Сама еще не знаю, куда...
с удивлением посмотрел
—
Врач
—
Лидия Мироновна,
Случилось
—
—
—
вот
что
на
маму:
случилось?
что, доктор:
моя дочка
ушла
из
дому.
Как ушла? Куда?
Не знаю, доктор. Ничего не знаю. Знаю только то, что
бабушка сообщила. Сын уехал, а дочка пустилась
сейчас
мне
за ним.
Доктор
встал
и
чуть
ли
не
насильно
усадил маму
на
черный
клеенчатый диван:
—
Минуточку, Лидия Мироновна... Давайте
вашей беглянке лет?
В августе исполнится восемь.
Доктор постучал пальцами по холодному
которое лежало на столе:
выясним: сколь-
ко
—
толстому
стеклу,
Восемь лет
это, знаете, вполне самостоятельный возраст. Восемь лет
это, я сказал бы, уже гражданка. Теперь
второе: известно ли, куда эта гражданка направилась?
За братом, доктор.
Да, но куда, собственно, он-то собрался?
Мама пожала плечами:
Если только я верно поняла... слышимость неважная... в
—
—
—
—
—
—
Шумилово, что ли.
Куда?
Врач даже приподнялся со своего стула.
В Шумилово?
Шумилово... или, может быть, Шутилово...
Позвольте,
вскочил
доктор,
Шумилово, да ведь
это тут, рядом! Туда наши больные на прогулку ходят! Впрочем,
—
—
—
—
—
—
ведь вы у нас недавно,
завтракайте
и
не
—
не знаете.
торопясь
Отлично! Мой
прогуляйтесь
в
вы там свою беглянку
найдете. Восемь
зрелый возраст, да!..
юсь,
Мама
вам совет:
Шумилово. И,
лет
—
это
по-
руча-
вполне
поднялась:
Попрошу вас объяснить мне дорогу, и я пойду.
Доктор рассказал, как итти, потом отвернул полу
халата, достал серебряные часы, посмотрел:
—
39
белого
Через
—
минут
пять
Все
завтрак.
же
лучше
вам
сначала
поесть.
—
Нет, доктор, простите, но я сейчас пойду!
щелкнул серебряной крышечкой:
Да... материнское сердце... Прошу помнить,
Доктор
—
нуждается
тал
часы
шего
сына именно
—
всем
Он
—
А,
Ну-с,
—
что вы не
Интересно,
Шумилово?
—
в
что же все-таки
оно
у
вас
Он спряпривлекло ва-
спеша, не спеша.
—
пионер... Увлекается страшно археологией. Они
туда на какие-то раскопки.
сказал доктор,
пионеры, это да... это дотошный
ведь
отрядом
—
народ. Все
поехали
—
им
желаю
надо знать,
все
успеха. Только
видеть...
помните:
не
До
всего
докопаются.
спеша!
Спасибо, доктор!
Мама
в
карман.
в
Так
покое.
в
вышла
из
кабинета
и по
лесной тропинке направилась
Шумилово.
Утро очень
хорошее. В лесу звонкими голосами поют птицы.
Елки протягивают маме пушистые ветки, похожие на трехпалые
лапки. Концы этих лапок украшены новыми, яркозелеными мягкими иголочками. Мама шагает быстро, гораздо быстрей, чем ей
полагается. Иногда она останавливается, отдыхает и опять принимается
шагать.
Мама
И
шла
вот лес
быстро. Ей
кончился.
Старик-пастух
хотелось
Сразу
поскорей
стало светло.
На лугу
увидеть
паслось
Таню.
стадо.
оранжевыми самодельными калошакнутом. Вдали синела речка. На
том берегу видна была деревня. Все дома новые. Некоторые еще
не совсем достроены.
Это Шумилово?
спросила мама у пастуха.
Старик поднял голову:
Ась?
Это Шумилово, дедушка?
крикнула мама.
Она самая.
Старик показал кнутом:
Вон туда стуми лениво
в
валенках
помахивал
—
с
длинным
—
—
—
—
—
пай, низом,
—
на
—
мосточек.
Через речку был перекинут узенький, в две доски, мостик.
Мама перешла по новым, еще не затоптанным доскам на ту сто40
рону и поднялась
приложила руку
Мама,
тяжело
на
к
крутой берег. Наверху она
Под рукой отчаянно
груди.
остановилась
билось
и
сердце.
дыша, стала оглядываться.
Справа
тянулась деревня. Вдоль всего порядка лежали желтые стружки, смолистые щепки, бревна. Слева белели
березовые пеньки. Земля была во многих местах изрыта воронками от
бомб, окопами, ходами сообщения. Все это заросло травой. Вдали стояла одна уцелевшая старая береза с печально опущенными ветвями. Мама подошла поближе к березе. Под березой толпились ребята. Видно было, что одни из них приезжие, а другие
здешние, шумилсвские. Ребята о чем-то горячо спорили. Мама
слышала выкрики:
—
—
—
—
—
Не дадим копать!
Ничего здесь нет!
Вам кажется, что нет, а мы знаем, что есть!
Мы тут цветы посадим!
Подумаешь, цветы! Как будто вам места мало!
А в сторонке, на пеньке, спокойно сидел человек в серой
помятой шляпе, курил трубку и, улыбаясь, поглядывал
на
спорщиков.
Мама подошла к нему. Он встал, снял шляпу:
—
—
—
вам
Вы кого-нибудь ищете?
Я ищу Таню... Таню Зотову. И Алексея Зотова...
Таню Зотову? Нет, такой не знаю. А Лешу Зотова
сейчас
Он
мы
добудем.
зычным голосом
позвал:
Алеша!
Из-за березы тотчас же показался Леша. Он приложил руку
ко лбу и с минуту смотрел на маму, словно не узнавал ее. Потом закричал «Мама!» и опрометью бросился к ней:
Мама! Откуда? Почему ты здесь, мама? Вот это да!
Вдруг
мама! Алексей Кузьмич, это моя мама!
Очень рад!
Алексей Кузьмич поклонился:
Я преподаю историю в школе, где учится ваш сын. Один из моих лучших учеников, надо сказать.
Мама подала руку Алексею Кузьмичу. Ей приятно было слы—
—
—
—
—
—
41
похвалу сыну. А еще приятней, пожалуй, ей было просто
Все-таки за три дня она немного соскучилась по
нему. А какой у него воинственный вид: ковбойка на груди
расстегнута, на плече, как винтовка,
заступ, на боку
фляжка...
Мама,
повторил Леша,
лочему ты здесь? Ведь ты в
санатории? Ничего не понимаю!
Леша,
сказала мама,
об этом потом. А сейчас одно:
Таня здесь?
Таня?
переспросил Леша.
Откуда же? Нету! А что?
шать
видеть его.
—
—
—
—
—
—
—
—
Мама,
—
случилось?
что
Мама
—
—
приложила руку
снова
груди
к
и
опустилась
медленно
на пенек:
—
—
—
Случилось
то, что ее дома нет!
Как нет? Где же она? Когда
Спала,
сказала мама,
а
—
—
тобой.
Леша растерянно смотрел
уходил,
я
лотом
она спала.
встала
и
пошла
маму. Он действительно
на
за
ничего
не понимал.
—
—
Но откуда
мама? Разве ты была в Москве?
разговаривала с Москвой по телефону...
надо Таню искать. Слышишь? Давай со-
ты это знаешь,
Нет, Леша. Но
я
Теперь вот что. Теперь
ображать, что делать.
Леша сдвинул брови, засунул руки
траве взад
—
и
Мама,
тут посиди
в
вперед,
вот
в
что,
—
сказал
он,
—
тени, отдохни, а я махну
Буду там ждать,
Правильно?
у
карманы
и
зашагал по
как по комнате.
А
остановки.
не
думаю
я
на
так:
ты
автобусу.
поеду в Москву-
шоссе, к
дождусь,
Мама спросила:
А раскопки твои как же?
Леша оглянулся на ребят, которые все еще были заняты спором, вздохнул, поправил на себе фляжку и сказал:
Как-нибудь без меня раскопают. Обидно, конечно. Всю
—
—
зиму
о них
Маме
—
мечтал, готовился...
стало его жалко.
Она
Нет, Леша, оставайся. Я
сказала:
одна
42
пойду.
Но Леша наотрез отказался:
Нет, мама! Искать, так вместе.
Он обернулся к Алексею Кузьмичу:
Алексей Кузьмич... вот... мой заступ... может,
кому пригодится. Вот тут вода... полная фляжка... Возьмите.
Он снял фляжку и положил ее на траву.
А я, Алексей Кузьмич, пойду сестренку искать. Сестра у меня пропала...
Погоди,
сказал Алексей Кузьмич и крикнул:
Товарищи! Внимание!
Сразу стало тихо. Все замолчали
и шумиловские
и мо—
—
—
—
—
—
—
—
—
сковские.
Товарищи, у Леши Зотова потерялась сестренка. Есть
предположение, что она пробирается сюда. Она маленькая и может в лесу заблудиться. Предлагаю выделить несколько человек
—
в
Кто желающий?
Я! Я! Я!
раздалось
помощь.
—
—
Шумиловские ребята
много
закричали:
43
голосов.
Мы пойдем! Мы тут все ходы-выходы знаем!
сказал Алексей
Кузьмич.
Пойдут Стасик,
и вот вас, шумиловских, двое. Как вас зовут?
Миша и Никита? Отлично, Миша и Никита. Вот тебе, Леша, боевая четверка.
Леша сказал:
—
Отлично,
Женя Малов, ну
—
—
—
Мама, видишь, нас много. Побудь здесь, отдохни!
Нет, нет,
сказала мама,
я с вами! Искать, так вместе.
И Миша с Никитой повели маму, Лешу, Стасика и Женю
Малова по проселочной дороге на Можайское шоссе, к автобус—
—
ной
—
—
остановке.
Глава девятая
ЗОЛУШКА
Таня шагает по Можайскому шоссе. Одна коса у «ее расплеленту она где-то потеряла. Но это ничего! Итти можно.
Вот если бы только солнце поменьше пекло да если бы где-ни-
лась
будь
—
водички
холодненькой
налиться.
Таня смотрит по сторонам. Вдоль шоссе тянутся многоэтажные красивые дома. Сразу видно, что новые. И не хуже, чем на
Красной Пресне, а то, может, и получше.
Прошло, наверное, с час. А Шумилова все не видать. Ноги у
Тани начали уставать. Но отдыхать некогда. А то они там весь
клад без нее
выроют!
наверно, сейчас сидит дома, пьет кофе, макает
коричневый, поджаристый сухарик. И сухарик становится
мягкий-мягкий и кусочками отваливается и шлепается в кофе.
Вот бы сейчас проглотить такой кусочек!
Нет, бабушка сейчас скорее всего не пьет кофе. Она, наверное, скорее всего сидит и думает: где-то наша Танюша теперь?
В тапочку откуда-то попал маленький камушек. Острый, и
А бабушка,
в него
больно ступать.
Таня остановилась,
сняла
тапочку
и
начала
ее
вытряхивать.
Сзади загудело: ту-ту!
Таня оглянулась.
По
шоссе
мчалась
44
легковая
машина.
Таня
запрыгала на одной ноге, чтобы пропустить машину. И вдруг
ѵронила тапочкѵ.
Ой!
Таня кинулась обратно за тапочкой. Но тут...
Но тут надо сначала описать машину. Это был длинный черный, обутый в белые нарядные шины «ЗИС-110». Это самая лучшая, самая красивая машина. В ней сидело двое военных. Один
постарше, седой, а другой помоложе.
Таня в ту минуту, конечно, ничего этого не видела. Она бросилась выручать тапочку, но не успела. Правое колесо наехало
на бедную тапочку, и она осталась лежать на асфальте плоская,
—
как дощечка.
Машина
Один
остановилась.
из военных
высунулся
в
откры-
тое окно.
как, жива твоя туфля?
подобрала тапочку, расправила ее и
В лакированной дверце отражались шоссе,
—
Девочка, ну
Таня
Таня,
как она
стоит
—
одна
нога
босая,
Вы ее
Жива,
сказала Таня.
р-аздавилась.
Седой военный спросил:
А между прочим, любопытно:
—
—
—
—
одна
по шоссе,
да еще
туфли
свои
подошла
дома,
к машине.
небо
и
сама
растрепаны.
раздавили, но она
волосы
куда
ты
это
не
шествуешь
подбрасываешь добрым
лю-
колеса?
Таня спрятала тапочку за спину и сказала:
Я не шествую. Я иду в Шумилове.
Куда?
переспросил другой военный и переглянулся с
тем, который был постарше.
Как вам нравится, товарищ генерал? Она шествует в Шумилово.
Таня стала во все глаза смотреть на седого военного. Неужели это настоящий генерал?
Таня очень любила генералов,
но никогда еще с ними не разговаривала. Генерал
строго спродям под
—
—
—
—
сил:
—
Ты
что же,
вроде
Золушки, выходит? Туфельки
свои
те-
ряешь!
—
Это
не
туфелька.
—
сказала
45
Таня,
—
это
просто тапочка!
—
—
А ты знаешь, Золушка, сколько до Шумилова?
Не знаю. Знаю, что там!
И Таня показала тапочкой
—
вдаль.
—
«Там»!
—■
генерал.
передразнил
—
До
рых сорок километров.
Вдруг он открыл лакированную дверцу:
А ну садись! Некогда нам тут со
время терять!
—•
Таня
не
ей
знала, садиться
или
не
этого
всякими
садиться.
«ЗИС-110»,
«там»
доб-
Золушками
Конечно, ей
рядом с
нералом. Шутка ли сказать
потом все девчонки на дворе
дут завидовать! И все мальчишки. И даже сам Леша, и тот
очень
хотелось
прокатиться
на
да
еще
—
ге-
бубу-
дет завидовать.
Все-таки
но в
Москву
она
—
не
решалась.
теперь, когда
Вдруг
она
генералы повезут ее
уже
ли
и
на
трамвае
все
обрат-
проеха-
ла,
и
на
метро
все
проехала,
Шумилова!
Садись, садись!
—
бросим.
Как
—
почти
и
сказал
что
генерал.
добралась
—
Нам
по
до самого
пути,
под-
это
подбросите?
Таня засмеялась.
А вот увидишь! Садись!
И Таня решилась. Она ступила босой ногой на теплую шершавую ступеньку и очутилась на мягком сиденье рядом с гене—
—
—
—
ралом.
Поехали, Сергей,
быстро и
—
И
же
машина
дома, и
все
столбы,
—
сказал
неслышно
и
деревья
генерал.
понеслась
—
все,
по шоссе.
что только
И сразу
что стояло
все это быстро-быстро поехало обратно, в Москву.
Садись, Золушка, поудобнее, не бойся. Ехать еще долго.
Вот так. А к кому ты пробираешься в Шумилово, интересно?
на месте,
—
Если
тайна.
приятно было сидеть, вытянув усталые ноги, на
мягком сиденье и мчаться с такой невероятной быстротой. Она
натянула раздавленную тапочку на ногу и сказала:
Я брата догоняю. Он поехал клад копать. А меня не взял.
А я тоже хочу. Потому что я еще ни одного кладика не вытолько это не военная
Тане
очень
—
копала.
—
Я тоже,
—
сказал
генерал.
—
А
что же это за клад,
инте-
ресно?
А я и сама не знаю- А вы видели когда-нибудь клады?
Нет.
И я не видела.
А как же это папа с мамой тебя одну отпустили?
А папы у нас нет. Он погиб на войне. Он, знаете, обещался написать письмо, да так и не написал. На войне знаете
как? Там все некогда, не до писем...
Да,
усмехнулся генерал и погладил Таню по голове.
На войне действительно не всегда есть время для этого. Между
прочим, товарищ полковник,
и генерал обернулся
к другому
военному,
это самое Шумилово, куда шествует наша Золушка, весьма памятное для меня место. Я там оборону держал в
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
47
сорок первом. Тяжело было. За спиной она, наша матушка белокаменная,
генерал кивнул головой в сторону заднего окошка,
отступать некуда. А немец рвется остервенело. Танковые
—
—
одна
атаки
одной. Однако
за
пустили.
Таня спросила:
Товарищ генерал,
Дальше Шумило-
немца.
отогнали
не
ва
а вот вы
—
были
войне, да?
на
Приходилось, Золушка,
ответил генерал.
А, может быть... вам мой папа там не попадался?
А как его фамилия?
Зотов, Андрей Васильевич.
Зотов, Зотов, Зотов...
Генерал задумался, пошевелил
пальцами:
Дай бог памяти...
Он снял фуражку, потер высокий лоб.
Нет, Золушка, Золотницкий... был у нас такой лейте—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
Но Зотова
нант.
—
А
Жалко,
мама
не
припомню.
Таня.
сказала
—
говорит,
что
когда
я
—
Знаете,
стану
я
его тоже
старше,
я
его
не помню.
вспомню.
Правда?
—
дил
Конечно! Обязательно!
Таню
А Таня
по
—
генерал
сказал
и
снова
погла-
просто
маши-
голове.
стала
осматривать машину. Ведь
это не
просто «ЗИС», а «ЗИС-1 10».
Таня на трамваях каталась, на метро, на автобусе и даже на
двухэтажном троллейбусе каталась, два раза в Зоопарке
на
осликах прокатилась, но на «ЗИС-1 10» она еще ни разу не каталась!
на, а
«ЗИС»,
и не
В открытое
окошко
задувал
ветерок
и
трепал
Таню
за
во-
лосы.
—
Где
же твоя лента,
Золушка?
Таня тряхнула головой:
У меня, знаете, такие косы,
ся... А скоро Шумилово?
Вот как будет столбик со
—
—
что ни одна лента не
стрелой,
там
мы
держиттебя
и...
сбросим.
Таня
асфальт,
внимательно
смотрела вперед,
который тянулся
далеко,
48
на
блестящий, укатанный
до самого
неба. Все
время
мелькали
сокие
столбики,
но, наверно, это были не те, не
шумилозские,
приказывал водителю остановиться. Выдома давно кончились. По обеим сторонам шоссе теперь
потому
что
зеленел
аэродром
Потом
генерал
Потом
лес.
и
не
огромное поле. Потом был
Их было очень хорошо видно.
А ветерок все время дул Тане в ухо,
потянулось
настоящие самолеты.
опять
начался лес.
словно что-то
ей говорил.
привстала.
Вдруг Таня
Что?
спросил генерал.
Таня не отрываясь смотрела вперед.
Вон, видите там, у столбика, там тетенька
—
—
—
похожая на мою
в
белом,
очень
маму...
Генерал прищурился:
—
—
На
таком
Нет,
расстоянии мудрено что-нибудь разобрать.
я чувствую.
похожая,
Машина быстро шла, и скоро стало видно, что впереди, у
автобусной остановки, дожидаются несколько мальчиков и высокая женщина в белом платье. Вдруг Таня запрыгала:
Это мама! И это Леша! И это мама! И
Она высунулась в окно и стала изо всех
кричать:
Мама! Леша! Мама! Леша!
Какая ты звонкая!
скавал генерал.
—
это
Леша!
сит махать
рукой
и
—
—
—
—
Ну,
сейчас тебе
достанется, если это мама.
Машина остановилась. Высокая, немного седая женщина кинулась к машине.
Мама?
спросил генерал у Тани.
Конечно, мама!
закричала Таня и стала дергать ручку
—
—
—
—
дверцы.
Однако тебя встречают
с почетом!
кнопку, дверца открылась. Таня прыгнула к
маме и повисла у нее на шее. А Леша, и Стасик, и Женя, и Миша, и Никита стояли навытяжку, как на параде, и только таращили глаза то на Таню, то на генерала.
Едем, видим
шествует по шоссе этакая путешествен—
Генерал
нажал
—
ница и
—
туфли
свои- по
асфальт\- разбрасывает,
49
—
сказал
гене-
рал.
На вот тебе, Золушка, держи!
ленту, которую подобрал на сиденье.
—
—
Большое, большущее
он
—
спасибо!
вам
—
подал
Тане голубую
повторяла мама, об-
Таню.
Таня крикнула:
нимая
—
И
Спасибо, товарищ генерал! У
хороший.
вас очень
хорошая
машина.
вы тоже очень
А Леша отчеканил, точно сдал рапорт:
Спасибо, товарищ генерал!
Не стоит. До свиданья, Золушка! Желаю тебе найти
большой, настоящий клад. Поехали, Сергей!
И длинный черный, обутый в белые шины «ЗИС-110» помчался по шоссе. А Таня, и Леша, и мама, и Женя, и Миша, и
Никита зашагали по проселочной дороге. Таня долго еще оглядывалась на полосатый столбик со стрелой и надписью: «В Шумилове. От Москвы сорок пять километров».
—
—
Глава
десятая
ПРИВАЛ
МАЛЫЙ
Мама
Все-таки
радоваться* ей или сердиться на Таню.
радовалась. Она с удовольствием прислушивалась к звонкому Таниному голосу. А Таня держала
одной
рукой маму за руку, другой
Лешу и говорила, говорила без
не
она
знала,
больше
—
конца.
А ты, Леша, как не стыдно, ушел без меня! А я все равно
И на трамвае, и на метро, и пешком ехала. У меня ни
копеечки не было. А машина на мою тапочку
раз! Только ей
ничего не сделалось. А генерал правда добрый?..
Она тараторила безумолку. А Стасик, и Женя, и Миша с
Никитой шли сзади, чтобы не мешать разговору
матери с
—
доехала.
—
детьми.
Потом мама обернулась к ним:
А кто из вас, ребята, знает,
—
50
где
тут
санаторий?
Миша
с
Никитой
в один голос сказали:
горке. Мимо пройдем.
Вот и отлично,
сказала мама.
Сейчас мы с тобой,
Татьяна, зайдем ко мне, причешемся, умоемся, поедим...
А Леша?
спросила Таня.
И Леша пойдет.
Нет, мама,
сказал Леша,
мне надо в деревню. Там
Алексей Кузьмич ждет. И все. Неудобно.
Мамочка, можно и я с ним?
взмолилась Таня.
А потом приду. Он меня проводит. Ладно, мамочка?
Мама посмотрела на Танино раскрасневшееся лицо, на ее
блестящие глаза, распустившиеся косички и сказала:
Вид у тебя!.. Ну, ладно! Иди уж. Только ты, Леша, следи
за ней в оба!
Теперь я уж сама за ним буду следить!
сказала Таня.
Дорога привела их к высоким решетчатым воротам с вывеской:
Да
—
вон
там,
на
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
САНАТОРИЙ
За калиткой,
в
«ЗЕЛЕНЫЙ
будочке,
сидел
ШУМ»
сторож. Он
высунулся
из
будки:
—
—
литки:
Потише, граждане, здесь санаторий все-таки!
Ладно, Никанор Васильевич.
Мама остановилась у каДо свиданья, друзья. Так ты, Леша, приведи Таню.
—
Точка. Довольно шуметь. Зовите председателя, раз вы
встречаете.
Леша подбежал к нему:
Алексей Кузьмич, сестренка нашлась!
Ну-ка, ну-ка, покажи нам ее. Ого, да это большая дека! Она нам помогать будет. Будешь помогать?
А как же!
ответила Таня.
Я для того и лриехтп.
—
нас так
—
—
—
—
Я
«зисе сто десять»
на
Тут
—
приехала!
березе подошел председатель колхоза. Это была женрозовой кофточке и черной юбке. Она протянула руку
Алексею Кузьмичу:
Здравствуйте, дорогие гости! С чем к нам пожаловали?
Алексей Кузьмич вежливо приподнял шляпу:
Мы приехали из Москвы для научной работы. Но в;
к
щина в
—
—
молодежь,
так
сказать,
встречает
нас
не
очень-то
привет-
ливо.
Как так? Что ж не поладили? Мы научных людей уважаТолько больно они у вас молоденькие,
и председательни-
—
ем.
■—
ца показала
загорелой рукой
прочих пионеров,
стоявших
на
под
Лешу, Таню, Стасика, Женю и
березой.
А в чем вашаработ;:
—
будет?
—
пой:
—
Объясню,
—
сказал
Алексей
Кузьмич
и
махнул
шля-
Ну-ка, народы, расступись!
Таня увидела под березой два
они поросли травкой и одуванчиками. Неужели
в одном
из них зарыт клад?! И Тане снова
представился тяжелый зеленый сундук, окованный по углам
медью. Сейчас они выроют его, откроют, а там внутри чего только нет! А чего именно, Таня и сама не знала. Это-то и было самое интересное.
Алексей Кузьмич поднялся на один из холмиков, словно на
Ребята
отошли
немножко,
и
небольших круглых холмика. Оба
трибуну,
и сказал:
52
Перед нами, товарищи, под этой березкой, два памятника
глубокой древности.
Это кургашки-то?
удивилась председательница колхоза
и так посмотрела на холмики, словно увидела их в первый раз.
—■
—
—
—■
А
мы на них,
—
извините, коров пасем.
Напрасно,
сказал
—
Алексей
Кузьмич.
—
Это
древние
раскопаем. Кое-что там найдем. И
находки эти расскажут нам о жизни наших предков. Разве это
не интересно? Ведь это целая наука, называется «археология»...
Таня вдруг вспомнила длинное слово, которое было напечатано на Лешиной книге, и крикнула:
захоронения. Сейчас
—
мы их
Интересно!
Алексей Кузьмич улыбнулся:
Вот видите. Вы нам помогать должны, а вы нас чуть ли
не в штыки встречаете.
Ребята зашумели. Председательница сказала:
Сейчас разберемся... Да разве мы против?.. Только вы не
взыщите, гражданин... А документ у вас есть на такое дело?
А как же!
Алексей Кузьмич достал из кармана сложенный лист бумаги.
Председательница развернула его, с уважением посмотрела на
подписи и печати и стала вслух читать:
«Академия наук СССР. Открытый лист. Разрешается производить археологические
обследования
и
раскопки...»
Она
бережно сложила толстую хрустящую бумагу и вернула ее
Алексею Кузьмичу:
Пожалуйста! Приступайте! А ну, ребята,
все от курганов! Не мешай!
Она обернулась к Алексею Кузьмичу:
А вы, гражданин, не ошибаетесь насчет древности? Может, это окопы там или что... от сорок первого года?
Я,
сказал Алексей Кузьмич,
работаю при Академии
наук. Кроме того, преподаю в школе. Можно сказать
специалист. Так что вы уж не сомневайтесь.
Он крикнул:
Итак, друзья, отдохнем, подзакусим
и за работу. Объязляю малый привал!
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
53
И сошел с кургана.
Все зашумели:
Малый привал! Малый привал!
И все расположились вокруг курганов под старой березой.
Леша и Таня тоже уселись под ее печально опущенными ветвями, достали из мешка хлеб, яйца, колбасу и стали закусывать,
как настоящие опытные археологи...
—
Глава
одиннадцатая
А ЭТО КАКОГО ВЕКА?
Таня поела, «подзаправилась», как выразился Леша, и запила
водой прямо из фляжки. Вода отдавала железом и была удивительно
—
—
—
вкусной. Таня всю бы фляжку выпила,
Хватит! Много пить в походе нельзя!
А разве мы в походе?
но
Леша
не дал:
Конечно!
Это Тане понравилось.
Она свернулась
клубком,
положила
курган и стала смотреть на Лешу, который сидел рядом. И вдруг ей стало казаться, что это не Леша, а кондуктор с
седыми усами. Потом он превратился в старика с удочкой, потом
в
Виктора Борисовича с лопатой, потом в генерала. Кругом
вспыхнули люстры, промелькнула Москва-река, выросли колонны, и Таня снова очутилась в «ЗИС-110». Только теперь она
уже сама ведет машину, и все по туфелькам, по тапочкам...
Таня спит. А старая береза шелестит над ней молодыми листочками, длинные поникшие ветки чуть покачиваются, словно
убаюкивают: «Спи, Таня, спи!»
голову
на
Вдруг
над
речкой,
над полями раздалось
звонкое:
Дон-дон! Дин-дон!
Таня открыла глаза, оглянулась. Это Алексей Кузьмич стучит
палкой по заступу:
Дин-дон, кончай привал! За работу, друзья, за работу!
Он снял пиджак, засучил рукава. Руки у него сильные, вот
—
54
с такими
мускулами! А
какой звонкий
заступ! Таня
даже не зна-
ла, что бывают такие.
—
—
Спи, Таня,
сказал Леша.
Спи, отдыхай!
Нет,
вскочила Таня,
больше не обманешь!
—
—
—
—
Все выстроились вокруг курганов. А шумиловские ребята
в сторонке и перешептывались. Сроду они об этих кургашках не думали. Сидели на них, коров пасли. Мало ли что
бугры и бугры, кругом вон их сколько, всяких ям и бугров. А тут
вот что оказывается: «научные памятники». Вот смеху-то будет,
если их разроют, а там ничего нет!
Итак,
сказал
Алексей Кузьмич,
приступаем. Разобьемся на две бригады
по
числу курганов. Одна, скажем,
Стасика, другая
Леши Зотова... Есть?
Есть!
крикнули ребята.
А теперь надо первым делом оба кургана измерить, зарисовать и нанести на план под номерами: К. № 1 и К № 2.
стояли
—
—
—
—
—
—
—
—
—
56
Ребята взялись за работу. Стасик маленьким фотоаппаратом
свой К № 1 и Лешин К № 2. Таня спросила:
Алексей Кузьмич, а я что буду делать?
Ты? Ну, ты, конечно, будешь в бригаде брата. Работы
хватит всем.
Он вынул из кармана круглый футляр, из которого вытягивалась длинная белая лента с черточками.
Вот,
кстати, Таня, держи конец, будем измерять. А вы записывайте: К № 1
высота метр сорок... К № 2
высота
метр триснял
—
—
—
—
—
—
дцать...
Таня крепко держала
на
Лешу:
а
конец
брать
еще
он
ее
не
ленты
хотел!
гордо
и
Потом
поглядывала
подошла
она
к
нему:
виду, мне тоже надо лопату. Отдельную!
тебе возьму?
сказал Леша.
Подожди, я
поработаю, дам тебе.
Но тут один из шумиловских, маленький мальчик в огромной
зеленой фуражке, крикнул:
Леша, имей
—
А
—
—
где
же
кавших
к
на солнце
нуту вернулся
—
—
—
Погоди!
Он побежал
—
в
я
себе
в
деревню,
желтыми
с железным
в
одну
из новеньких
бревенчатыми
стенами,
и
изб, сверчерез ми-
заступом:
На вот, держи!
Ого какой! Спасибо.
Заступ
был очень тяжелый, ростом гораздо больше Тани.
Леша, давай меняться!
Ох, и зачем только ты приехала!
вздохнул Леша.
Ладно уж, давай. Да потише, слушай объяснения.
—
—
—
продолжал Алексей Кузьмич,
нам надо с покургана снять травяной покров, или, проще говоря, дерн. Ну-с, начали!
Стасик со своего кургана крикнул:
Вызываю К № 2 на соревнование!
Принимаем!
крикнула Таня.
Заступы ударили по земле. Трава крепко цеплялась корнями
за родную почву и никак не хотела с
ней разлучаться. Леша
работал на вершине кургана. А Таня
у подножия. Она стара—
ловины
Теперь,
—■
—
—
каждого
—
—
—
—
56
лась изо
ударяла
—
—
всех сил.
по
траве,
Она
то
словно
Брось, Таня, без
Не управитесь!
заступом, будто ломом,
долбила
то
топором. Леша крикнул:
тебя
управимся!
Ей сразу стало жарко. Пот заливал лицо. Волосы то и дело
лоб и прилипали к нему. Но Таня не сдавалась.
И только тогда, когда весь дерн с К № 2 был снят, Таня, как заправский землекоп, воткнула тяжелый заступ в землю и повалилась на траву.
Леша стоял на кургане. Ковбойка на нем была вся мокрая,
лицо красное. Он спросил:
падали на
—
—
Что, Танюша, устала?
Ничего, только руки натерла.
Он прыгнул к ней.
Постой, да ведь это мохуже натрешь.
Таня подула на руку:
Ничего. Давай дальше копать.
Ей не терпелось поскорей добыть заветный клад.
Давай, Леша! Я уже отдохнула.
Копать было легче. Земля была мягкая, послушная, не то что
дерн. Конечно, Леша копал гораздо быстрее, чем Таня. Он стоял
на вершине кургана, с силой налегал ногой на заступ, глубоко
вталкивал его и легко откидывал землю. Земля немного пахла
—
Покажи!
золь! Хватит,
—
—
а то
—•
—
грибами.
Леша уже
много
Он
выкопал.
сначала
откидывал
желтую
землю, потом пошла земля черная, потом красноватая. А Таня
все возилась
у подножия. Она
выкопала
самую чуточку.
Вдруг Леша
—
лю
закричал не своим голосом:
Стой! Нашел! Алексей Кузьмич! Нашел!
Он присел на корточки и начал разгребать красноватую земруками. Все побежали на К № 2. Таня кинулась к Леше:
—
—
Где, Лешенька, где?
Отойди, Таня, не мешай!
Кузьмич пригнулся к земле рядом с Лешей. Таня с
на них. Неужели Леша увидел уголок зеленого сундука? Сейчас они его вытащат! Но ведь им вдвоем не
Алексей
нетерпением смотрела
57
тяжелый сундук. Надо
осилить
рочно,
не
взяться всем.
Наконец Леша выпрямился. В руках у
Нет, что-то есть! Что же это? Может быть,
мок и
А Леша,
как на-
пускает!
Леша
снял
всего-навсего
его? Таня пригляделась:
него...
на
ничего
сундуке
нет.
висел за-
нет, это не замок. Это
черепок! Обыкновенный грязный черепок! Таких
найти на каждом дворе. Этим черепком
играют. Да и то можно покрасивей стекляшку
подобрать. Стоило ради этого несчастного черепка уходить из
дому, догонять Лешу, ехать без билета, волноваться! Сейчас
Алексей Кузьмич бросит черепок и посмеется над Лешей. И весугодно
сколько
можно
только
в
классы
ребята
посмеются.
Но Алексей
полюбовался
Кузьмич
взял
черепок,
почистил
его
щеточкой,
на него и сказал:
Молодец, Зотов! Поздравляю с первой археологической
находкой. Прекрасный образец гончарного искусства двенадцатого века. Обломок глиняного умывальника. Он пролежал в зем—
ле
ни
много,
ни мало восемьсот лет...
Восемьсот лет! Леша вытирал грязным кулаком лоб и гордо
улыбался. Стасик с завистью крикнул:
Не дрейфь, ребята! Мы сейчас тоже что-нибудь найдем!
Пошл»!
И на К № 1 снова дружно заработали лопаты. Земля так и
полетела
веером. А Таня растерянно смотрела на черепок.
Леша... неужели это весь клад?
Почему весь? Мы, Танька, еще что-нибудь ценное найдем.
—
—
—
—
Подумаешь, ценность! Черепки!
Вот тебе и черепки. А может, еще и украшение найдется.
И Леша, счастливо улыбаясь, завернул находку в бумагу и
—
снова
взялся за
лопату.
А Тане сразу расхотелось копать. Ей захотелось к маме, в санаторий. Там можно отдохнуть, умыться. Черепки
это неинтересно. Вот если бы настоящий клад, тогда другое дело!
Леша оглянулся:
—
—
—
Что, устала?
Як маме пойду.
оо
Она воткнула заступ в землю. Но тут на Таню посмотрел
Алексей Кузьмич:
Как дела, Таня?
Ничего!
Ей стало неловко. Она сказала, что приехала помогать, а сама не помогает. Таня взяла заступ и снова стала ковырять землю.
Она выкопала чуть-чуть, у самой поверхности. Конечно, она не
может, как Леша. Все-таки он мужчина, и старше, и сильней, и
заступ ему по руке.
•
Натертые руки саднили. Спину заломило. Но Таня все-таки
копала, потому что раз обещала, надо сделать.
Вдруг
чу!
что-то звякнуло под заступом. Таня бросила
его, нагнулась и тоже, как Леша, принялась нетерпеливо разгребать землю руками. Ага, постойте, что-то есть! Что-то лучшее,
чем
черепок! Что-то железное! Оказывается, на самом деле
очень интересно находить в земле всякие старинные вещи. Таня
разглядывала находку. Это была плоская железная коробка. Таня обрадовалась. Правда, это не сундук, не ящик, а все-таки это
гораздо больше похоже на клад, чем черепок.
—
—
—
—
59
Коробка
налипшей
была
земли.
вся
На
красная
крышке
от
ржавчины. Таня
стали
очистила
видны выдавленные
ее от
буквы:
«КОНФЕТЫ ДРАЖЕ МОССЕЛЬПРОМ».
Таня поднесла коробку к уху и встряхнула ее. Внутри что-то
слабо звякнуло. Значит, там что-то есть!
Таня закричала:
Алексей Кузьмич, Леша! Смотрите, я нашла клад! Алексей Кузьмич, а какого это века?
—
Дай-ка!
—
Кузьмич
Алексей
коробку,
посмотрел
Это никакого
—
будь обронил
взял
на
не
нее,
двумя пальцами
плоскую
века,
Таня,
века. Кто-ниВидишь, ржавая какая?
это двадцатого
несколько лет назад.
Леша мельком взглянул на Танин «клад».
Ай да клад! Ай да Таня! Каждый находит то,
Таня, угости!
крикнул Стасик.
Женя Малов сказал:
—
—
железную
улыбнулся:
что ищет.
—
Нет, ребята,
—
это надо в
«Нашла Таня Зотова».
Все засмеялись.
А все-таки это лучше,
—
Исторический музей
чем
черепки!
—
и подписать:
крикнула
Таня.
—
Давай, Леша, откроем!
Потом,
ответил Леша,
вот кончим курган, тогда...
Но Тане не терпелось поскорей открыть плоскую коробку.
А вдруг там на самом деле какой-нибудь клад? Таня стала
открывать коробку, но только все пальцы перемазала в ржавчине. Крышка прилегла очень плотно и не подавалась.
Леша, ну открой!
стала просить Таня.
Потом опять
будешь копать.
—
—
—
—
—
—
—
—
—
Некогда сейчас.
Тогда я к маме пойду!
Не ходи одна! Скоро кончу,
Нет, пойду! Я дорогу знаю.
И Таня
копал,
шую
все
пошла
в
вместе
пойдем.
санаторий. А Леша остался на кургане и все
за лопатой, красноватую, пахнув-
откидывал, лопата
грибами
—
землю.
Главе
двенадцатая
МЕРТВЫЙ
ЧАС
Таня спустилась к мостику, перешла на тот берег и пошла
лугом. Усталые ноги словно просили Таню: «Давай посидим,
давай посидим!» Но Таня не останавливалась. То и дело она
встряхивала коробкой. Она хотела угадать по звуку, что там
внутри. Но угадать никак нельзя было.
Таня подобрала на дороге прутик и попробовала прутиком
открыть коробку. Но ничего не вышло: прутик сломался
и все.
На лугу паслось стадо. В тени под кустом сидел старый пастух в валенках и смешных оранжевых калошах. Таня набралась
—
храбрости
—
и подошла
Дедушка! У
к
вас
нему:
нету чем
открыть?
Старик
из-под
коробку, порылся
шой складной
Дай-ка!
—
ку.
—
Вся
седых
бровей
карманах широченных
поглядел
штанов
на
ржавую
и достал
боль-
нож.
—
Он стал поддевать щербатым лезвием крышржавая. В воде, что ли, лежала?
воде, дедушка, а в земле. Это я клад нашла.
насквозь
Нет,
—
мохнатых
в
не
в
Ась?
—
Клад, дедушка,
—
Ладно
—
нибудь. Тут
и
нашла. Мы с вами поделимся?
уж,
улыбнулся старик.
Дай откроем
руку порезать недолго. Ишь, ржа кругом.
—
—
как-
Наконец ему удалось поддеть кончиком ножа крышку; он
осторожно нажал, и плоская коробка медленно, с ржавым скрипом открылась.
Ну,
что, дедушка?
разберемся,
ответил
старик, вытирая руки о
штаны и складывая нож.
Во, гляди! Вот он весь твой... клад.
Таня нагнулась над коробкой. В коробке лежала маленькая
тоненькая
книжечка
папиросной бумаги. К ней приклеилось
—
что там,
Сейчас
—■
—
—
несколько
крупинок
махорки.
Немного
махорки
налипло
и
на
коробки. Под книжечкой оказался огрызок карандаша
и
черный мундштук с серебряным ободком. Они-то и
погромыхивали, когда Таня встряхивала коробкой. Больше ничего в коробке не было.
Небогато,
сказал старик.
Да...
сказала Таня и села на траву
рядом со стариржавые
стенки
—
—
—
ком,
—
—
возьми
себе, дедушка...
Ну, куда ее, ржавь такую...
Дедушка достал из кармана кисет, свернул огромную
—
папи-
закурил. А Таня стала разглядывать книжечку. В ней
было немного страничек. Они слиплись, и нельзя было понять,
сколько их. На первой страничке было что-то написано чернильным карандашом. Почерк был размашистый, некоторые слова не
дописаны. Видно, тот, кто писал, сильно торопился. От сырости
карандаш кое-где расплылся в лиловые пятна. Все-таки Тане
удалось разобрать. Там было написано: «16», потом «окт», а
росу
и
рядом «41».
к>
Таня
думать: «16»
стала
это число,
—
это понятно.
«Окт»
—
октябрь. А «41»
это, наверное, сорок первый год.
Дедушка,
сказала
Таня,
это,
наверное,
писали
знаешь когда? В сорок пс; зом году, шестнадцатого октября. Тут
это
—
—
—
—
написано.
—
солдат
до
Ась? Вот
сей поры
хозяин до
Старик
—
Старик
тоже
ничего
не
Больше
Таня
страничке
на
Таня
ответил.
—
не
и
—
мои
ей
стала
не поместилось.
голову
в
нет, не может быть! А почему
жет
ша.
не
А
—
дочка
—
это, конечно,
Таня,
медленно,
—
под
трудом
с
А до следующей страчто боялась разорвать
я
—
вслух
повто-
невероятная
мысль.
быть? Очень даже
может
быть! Таня стала шептать:
Мать
это бабушка. Жена
—
сказала
мать, жена, сын и дочка...»
пришла
земля
мать, жена, сын и дочка...»
мои
могла
«Дорогие
рила Таня.
И вдруг
знать,
Может, его
погиб... Кто ж теперь
добраться, потому
слипшуюся папиросную бумагу.
нички
Это,
Вишь,
—
портсигар.
погиб,
войне
на
«Дорогие
дальше:
А может,
дошел.
папа
—■
задумался.
ох, сильные бои!
солдатский
Это
изрыта...
Берлина
скажет?
Мой
Москвой...
читать
что!
оно
обронил. Здесь бои были,
—
это
мама.
Сын
—
это
Да
мо-
Ле-
сама, Таня!
И Таня вскрикнула:
Дедушка, миленький, это знаешь кто? Это, наверное, мои
Дедушка, миленький, это папа, я знаю, это папа!
Она вскочила, быстро сложила в коробку и книжечку, и
—
папа писал.
как было, и, не
попрощавшись с
побежала по лесной дороге в санаторий. Она бежала и думала только об одном: она нашла письмо
от папы. Вот какой клад она нашла! Папа обещал
написать и
вот
написал. А она нашла! Через шесть лет! Сейчас она покажет папино письмо маме. Пусть мама скажет, папина это рука
карандаш,
пастухом,
и
мундштук,
все
не оглядываясь,
—
или не папина.
Таня бежала
изо
всех
Ноги теперь
сил.
зз
уже
не
просили:
посидим». Нет, они быстро несли Таню по дороге. И вот
добежала до решетчатых
ворот с вывеской: «Санаторий
«Зеленый шум». Там дремал сторож. Таня с размаху толкнула
калитку. Она скрипнула. Сторож очнулся и сказал:
«Давай
она
—
—
надо...
—
—
Мертвый
Нельзя!
Дяденька,
—
час.
запыхавшаяся
сказала
Таня,
—
мне
очень
Зотову... Лидию Мироновну...
Знаю. Только
потом.
А сейчас никак!
Почему, дяденька? Ведь
Знаю. А хоть бы мама,
нельзя. У нас режим.
А когда он уйдет?
—
это моя
или
мама!
бабушка,
или
тетя,
все
равно
—
—
—
Кто уйдет?
Режим.
Сторож
—
с
Режим
недоумением
—
это,
мертвый
наших больных,
нятно? Как
гости,
—
—
стало
А когда
Мертвый
лавочке
приятно
или
в
час
поглядел
Таню:
на
быть, расписание,
окончится,
распорядок.
пожалуйста,
По-
завещайте,
а сейчас нельзя.
кончится?
час-то? Да часика через два. А ты посиди на
лесу погуляй, цветочков для матери нарви. Ей
он
будет.
Таня растерялась:
—
—
Два часа я не могу. Мне
Какое такое письмо?
надо
ей
письмо
передать.
Вот! Срочное письмо.
Таня показала сторожу плоскую
заржавленную коробку.
Это от папы. Он писал шесть лет
назад. Здесь, в окопах. А сейчас я нашла. Вот. Видите?
Сторож посмотрел на ржавую коробку, на книжечку, покачал
головой и сказал:
—
—
—
Ну, ладно, раз такое дело, ступай! Только потише, а то
выговор через тебя будет! Потому как у нас режим...
Но Таня уже не слышала его. Она бежала по аллее. Песок
скрипел под ногам». На большой клумбе покачивались диковинные цветы. Посередке
блестел зеркальный шар. В нем все
отражалось.
—
мне
в!
Аллея привела Таню в тенистый парк. Там были гамаки и
стулья. На них не сидишь, а почти что
лежишь.
Но как найти маму, когда все больные одинаково
низенькие полотняные
одеты
в
полосатые
Вдруг Таня
—
костюмы
—
полоска
услышала знакомый
белая,
полоска
голубая?
голос:
Танюша!
Таня оглянулась. Неподалеку под толстой красной сосной на
полотняном стуле лежала мама. На коленях у нее была открытая
книга. Но мама не читала ее, а, видно,
лежала
и думала.
Таня
бросилась к ней:
Мамочка, я тебя ищу... А все одинаковые...
Какая ты чумазая!
сказала мама.
Стыдно будет тебя
—
—
—
—
А Леша где?
Он там... Копает еще... всякие черепки...
Сейчас пойдем умоемся, а то на тебя смотреть страшно.
здесь знакомым показать.
—
—
Ну,
что-нибудь нашла в курганах?
Нашла,
сказала Таня и протянула
вую коробку:
Вот!
Мама посмотрела на коробку:
а ты-то
—
—
маме
плоскую ржа-
—
—
руки
Зачем это тебе, Танюша? Ведь ты уж большая. Смотри,
ржавчине. Брось ее сейчас же!
Нет, мама,
сказала Таня,
бросить нельзя, потому что
все в
—
—
—
там письмо.
—
Какое письмо?
Письмо...
Таня
От... папы.
Что?!
Мама побледнела
и
—
—
помолчала:
—
Очень
простое
письмо,
мама...
—
полотняного
—
крепче
взялась
за
палки
низенького
стула.
Вот, посмотри!
Таня открыла коробку и протянула
маме
маленькую книжечку:
Только они слиплись. Тут сверху написано: «16 октября
сорок первого года». А дальше про тебя... и про Лешу... и про
—
меня...
—
Погоди!
и
с
Мама откинулась на полотняную
спинку, минутку
закрытыми глазами, потом медленно поднялась, села
лежала
и
ска-
зала:
—
Давай!
Она
ничку
взяла
от
книжечку
другой.
и стала
Один
осторожно отделять одну страчуть надорвался,
и
Таня
листочек
зскрикнула.
Все листочки были исписаны все тем же торопливым карандашом. Мама разложила их по порядку на книге, которая лежала
у нее на коленях, потом нагнулась и стала медленно и негромко
читать:
—
«Дорогие
мои
мать, жена,
сын
и
дочка.
Пишу
в
окопе.
другим. Похоже, что больше не
увидимся. Я смерти не боюсь. Если погибну, то ведь это за вас,
за мою семью, за Москву,
за родину.
Верю, мои родные, мои
хорошие, вернется к вам счастье. Помните: оно куплено дорогой
ценой. Помните это всегда. Берегите его. Книжечка кончается.
Немецкие
танки
прут один
за
66
Ладно, больше
Крепко целую
белые руки
—
ее с
Про...»
ползут, окаянные!
огыть
Про... щайте!
—
—
мама, и
закончила
папиросными листочками опустились
Прощайте!
Она
кѵрить. Вот
.мне ее не
вас.
на колени.
повторила Таня.
как эхо,
стала на колени возле
низенького
стула, заглянула
ма-
ме в глаза:
—
Мамочка,
это папа
писал,
правда? Скажи,
мама,
правда?
Мама пересчитала лапиросные листочки. Их было восемь.
Ола сложила их стопкой и разгладила- Они тихонько шелестели.
—
Ну,
скажи, мама, это лапа,
да?
Мама прижала Танину растрепанную голову к себе, поцеловала ее в самую макушку и сказала:
Доченька... по почерку трудно сказать... Ведь это писалось в страшную минуту... Все-таки я думаю, что это он. Будем
—
считать, что
И
росные
листочки и стала их
наизусть.
Она так
и
это папа.
Таню. А
мама снова поцеловала
потом опять
перечитывать,
будто
взяла
хотела
папи-
выучить
решилась сказать Тане, что лапа был некурящий
курил ни махорку, ни легкий табак и мундштука у
и не
никогда не
него, конечно, никакого не было...
Глава
тринадцатая
ВЯТИЧИ
После мертвого
она
часа
Таня
снова пошла
на
была чистенькая, умытая, причесанная. В
шелковые ленты,
которые
рии. А подмышкой Таня
коробку
мама
несла
попросила у
завернутую
курганы.
косах
нянечки в
в
Теперь
были белые
санато-
газету плоскую
с папиным письмом.
Солнце уже
не так пекло.
Стало прохладней. Таня прошла по
травой окопы и вдруг ясно
окопах стоят бойцы. Один из этих
когда
танки
подходят
совсем
близко, раздш
«Огонь!»
и бойцы чуть приподымаются над окопами
и изо всех сил швыряют гранаты, связки гранат, на танки, под
гусеницы. И вот взрывы, и громадные танки останавливаются,
И
вот,
команда:
—
некоторые горят,
черный
дым стелется
речкой,
над
над
деревней
Шумилово...
А папа достает свой солдатский портсигар и торопливо пишет
папиросных листочках: «Дорогие мои...» Он спешит, время не
ждет, вон ползут еще танки, и снова гранаты, снова взрывы, и
огонь, и бой...
И Тане кажется, что вот наконец-то она ясно-ясно вспомнила
своего папу и видит его, как живого.
...Когда она подошла к курганам, там все уже было кончено.
Все
и московские и
шумиловские
собрались под старой
березой. Пришла даже сама председательница колхоза.
на
—
—
Алексей
Кузьмич
объяснял:
Вот мы и закончили наши раскопки. Это курганы вятичей.
Вятичи и кривичи
наши предки. От них пошел русский народ.
Алексей Кузьмич подробно рассказывает про вятичей. Все
ннимательно слушают. Садится солнце,
и на западе
все небо
красное, словно там пожар. Потом небо погасло, спустились
сумерки и окутали синевой и старую березу, и разрытые курганы
и толпу,
собравшуюся вокруг седой, древней земли. Только
речка внизу блестит, и слышно, как там поют-заливаются лягушки.
Таня пробралась сквозь толпу к Леше и дернула его за
рукав:
—
—
—
—
—
—
Леша,
а
знаешь, что
в
коробке-то?
В какой коробке?
шопотом спросил Леша.
В той, что я откопала...
—
Ладно, Танька,
Алексей
потом, не
мешай, давай слушать!..
Кузьмич рассказывал:
№
:
В
—
этих
славянские
курганах,
заложенный
товарищи,
Возможно,
воины.
городок
под
видимо,
что
они
были
защищали
«Москва»
названием
от
похоронены
только
что
кочевников.
Эти храбрые воины
наши предки...
Таня снова дернула Лешу и сказала ему на ухо:
В этой коробке оказалось письмо от папы.
Леша перестал слушать Алексея Кузьмича. Он обернулся к
Тане. В сумерках только видно было, как блестят его глаза:
Ты что, с ума сошла, Танька?
зашипел он.
Нет, не сошла. И мама сказала, что от папы. Вот оно,
—
—
—
—
—
здесь...
—
Где? Давай скорей!
выбрался из толпы, отвел Таню в сторонку, взял
открыл ее, достал папиросные листочки, но было уже
темно. Ничего нельзя было разобрать.
Алексей Кузьмич кончил свои объяснения и крикнул:
Зотов! Стасик! Всё. Собирайте бригады. Пора домой.
Все побежали на речку умываться. Потом все во главе с
Алексеем Кузьмичом
разобрали
заступы, вещевые мешки,
фляжки и с веселой отрядной песней зашагали к автобусной
Леша
коробку,
—
остановке.
Песню
Женя Малов. Он
сочинил
музыку. Он
же и
Это
наши
луга,
Это
наша
родная
Наши
В
там
реки
И
морские
И
ни
И
звезды
автобусе Леша
был
сам
и слова
придумал
и
запевал:
слишком
небе
снова
слабый
и
это
наши
поля,
земля.
горы,
просторы,
звезды.
Кремля.
попробовал прочитать
листочки,
но и
свет.
когда наконец добрались до дому, Леша
снял
с
вещевой мешок, вынул ржавую коробку, достал папиросные листочки,
разложил их на своей половине стола, зажег
настольную лампу и стал их читать.
И
только
плеча
63
Бабушка
сказала:
Это что за чтение? Спать надо!
Таня сказала:
—
Бабушка, это я там нашла, на кургане, где воины,
Это, знаешь, бабушка, письмо от нашего папы.
Руки бабушки задрожали, она засуетилась:
—
где
вятичи.
—
Что ты, Танюша,
Болтает, сама
Нет, и
что
ты? Батюшки,
кто
ж
тебе
сказал?
что!
мама сказала!
Бабушка вынула из потертого футляра очки, надела их,
том сняла, подошла
к Леше:
Алексей, ну, прочитай... Что она, Танька, болтает...
не знает
—
по-
—
Леша
стал
медленно
«Дорогие мои
По лицу бабушки
—
и слеза
—
все
читать:
мать, жена, сын
и дочка...»
Бабушка не вытирала ее,
морщинки к морщинке.
больше не увидимся. Я смерти не боюсь.
поползла
слеза.
катилась от
«...Похоже,
что
Если погибну, то ведь это за вас, за мою семью, за Москву, за
родину...»
За открытым окном звенели трамваи, гудели машины, раздавались веселые голоса
неугомонных ребят. А Леша читал:
«Верю, мои родные, мои хорошие, вернется к вам счастье.
Помните: оно куплено дорогой ценой. Помните это всегда. Берегите его».
Голос у Леши задрожал. Он ниже опустил голову,
помолчал, потом
продолжал:
«Книжечка кончается. Ладно,
больше мне ее не курить. Вот опять ползут, окаянные! Крепко
целую вас. Про...» Прощайте!
с трудом закончил Леша и положил на стол последний листочек.
Все молчали. В комнате было тихо.
И только за окном все стоял неумолчный, ровный, бодрый
гул
вечный гул Москвы...
—
—
—
—
—
ОГЛАВЛЕНИЕ
Глава
первая
Длинное
Глава
Про
Глава
слово
папу
................
совет
мамі!
..................
вами
с
А
.........
29
...........
33
так
вместе
.............
38
девятая
.................
44
десятая
Малый
Глава
будут говорить
пересадками
с
Золушка
Глава
23
восьмая
Искать,
Глава
18
седьмая
Поездка
Глава
.............
шестая
Сейчас
Глава
14
пятая
Утром
Глава
..............
четвертая
Дорогая
Глава
8
третья
Семейный
Глава
3
..............
вторая
привал
...............
51
одиннадцатая
это
какого
двенадцатая
Мертвый час
века?
.............
54
Глава
Глава
...............
61
тринадцатая
Вятичи
................
67
/С ЧИТАТЕЛЯМ
Издательство
этой
книге
Москва, М.
Детгиз.
просит
присылать
Черкасский
об
отзывы
по
пер.,
адресу:
д.
I,
О
Для
младшего
возраста
Ответственный редактор Л. ГульОинекая. Художественный редактор Б. Дехтерев. Технический
р М. Кутузова. Корректоры А. Враныч и Е. Вмльтер. Сдано в набор 14 /VIII 1948 г.
Подписано к печати 30/Х 1948 г. 4,5 п. л
(3.57 уч изд. л.). 28 800 эн
в
и
л.
Іираж
45 000 экз.
А10291.
Заказ № 362.
Цен* 3 руб.
Последние комментарии
1 час 54 минут назад
2 часов 23 минут назад
2 часов 29 минут назад
4 часов 5 минут назад
5 часов 32 минут назад
7 часов 12 минут назад