Изгои [Анвар Кураев] (fb2) читать онлайн

Анвар Расулович Кураев Изгои

Часть 1

Молчун распихал снаряженные магазины по разгрузке, присоединил последний к штатному ВАЛу^[1], дёрнул затвор и поставил на предохранитель. Надел балаклаву^[2]. Перед воротами немного попрыгал, проверяя, как сидит амуниция. Прошёл в пустой фургон и занял место по левую руку от командира. Опять первый.

Скоро в кузов влез и сам полковник, сев спиной к перегородке между их отсеком и водительским.

– Веснин, задачу помнишь?

Он молча кивнул.

– Давай, никто кроме нас.

Молчун всё помнил. Его предупредили, что будет очередной смертник. Как всегда – убить при попытке сопротивления. Перед глазами до сих пор стояла фотография. До боли знакомая фотография его старого друга Николая Дорохова.

Владимир Веснин, по прозвищу Молчун, давно свыкся с чисто технической стороной убийства. Юридически они осуществляли операции по задержанию, где всякое бывает. Здесь также подкопаться было не к чему. Моральная сторона вопроса волновала Молчуна больше всего. Но полковник был чертовски убедителен, доказывая необходимость этих убийств.

Официально жертвам «вешали» наркотики. Но настоящая причина штурмов – нежелание олигархов продавать активы. Иногда бесполезные переговоры заходили настолько далеко, что оставался последний аргумент. Но контроль нужно было взять. Любой ценой. Знакомая история.

Ребята стали заходить по очереди в фургон, рассаживаясь по периметру. Чётко, собранно, не мешая друг другу. Минимум гражданской суеты и расхлябанности. Молчун любил порядок, как и все остальные в группе. Но не только это объединяло их.

Это – свои. Такие же ветераны, не вписавшиеся в гражданскую жизнь. «Теперь мы делаем самую грязную работу. Чтобы жизнь тех, кто не дал нам шанса вписаться в мирное русло, стала лучше. Иронично».

Фургон тронулся.

Следующие несколько минут Володя провёл, собираясь с мыслями. «Просто сделать первый шаг, и назад пути уже не будет. Как прыжок с парашютом. Дочка поймёт, когда вырастет». Во всяком случае, он надеялся на это. Она не будет нуждаться, а воспитывать девочку – не его конёк. Сила воли и терпение – всё, чему он может научить – не принесли ему ничего хорошего. Возможно, так даже лучше.

Бойцы сидели напротив друг друга, спинами к боковым стенкам фургона. Четверо – в ряду Молчуна, и пятеро – напротив. Винтовки упираются прикладами в пол, все пока расслаблены. Володя вспомнил, что по крайней мере, трое всегда взводили автомат только перед выходом.

«Всё, хватит! Лучший план я придумать не успел. Пора действовать».

Он незаметно снял предохранитель, одной рукой вскинул ВАЛ, направляя на группу, другой достал из разгрузки РГО^[3], зубами выдернул чеку и сильно врезал полковнику локтем.

– Оружие на пол! Медленно!

Группа смотрела на него. В их глазах читалась растерянность. Один из бойцов дёрнулся. Молчун тут же всадил пулю ему в ногу, и показал им гранату.

– РГО из недавнего конфиската. Сами знаете, что здесь будет, если я отпущу. Меркулов, ты знаешь, кто я такой. Объясни им, что я иду до конца, если решил.

Все замерли. Они слишком привыкли быть в большинстве. Слишком привыкли, что почти никто не сопротивляется. Слишком привыкли быть всегда сильнее. «Что, парни, сидите, не шелохнётесь? Конечно. Это вам не охрану мажоров крутить, у которой только пистолетики. Они даже сопротивляться не будут. И уж точно не лохов на площади вязать. СОБР… Может, раньше вы были посмелее? Но не сегодня. Одна ошибка – и всю группу разорвёт. Никто из вас не готов рисковать сразу всеми, даже не узнав толком, чего я хочу».

– Парни, делайте, как он говорит. Он замочит – без вариантов.

«Нужно действовать, пока они в ступоре».

– Меркулов, собери автоматы и надень наручники. Потом – перевяжи его.

Раненый боец сжимал ногу и постанывал. Крови было много, но она не била фонтаном.

«Если нормально перевязать – будет жить».

Меркулов сложил автоматы около Молчуна и по очереди надевал наручники на бойцов. Полковник пришёл в себя.

– Молчун, что происходит?

– Полковник, я не буду ничего объяснять. Просто делай то, что говорю. Постараюсь не убить вас, если ты мне поможешь. Скажи водителю – пусть остановится. Потом позвони наружке и скажи, что операция временно отменяется. Пусть снимаются с места и идут отдыхать.

Молчун терпеливо ждал, пока полковник отдавал распоряжения. Всё это время Меркулов перевязывал раненого.

– Дай телефон.

Он по памяти набрал домашний номер друга, который помнил с детства.

– Шмель, это ты?

– Да.

– Оденься попроще и попрактичнее. Как в поход. Возьми налички побольше и приезжай к Быку. Ему нужно исчезнуть. Помнишь, где ты два года назад забор поломал? Там встречаемся. Машину и телефоны бросайте. На общаке добирайтесь. Хвост смотри. Всё понял?

– Да. Сделаю. Что стряслось?

– Там объясню. И, Саня, мне нужен прежний Шмель с быстро работающими извилинами, руками и ногами. Просыпайся.

Молчун сбросил звонок и продиктовал полковнику адрес.

Шмель

Александр Геранин собрался быстро. Он понял, что для расспросов времени нет. Нужно сделать, как просит его друг. Все разговоры – потом. Шмель, как его называли самые близкие друзья, почувствовал, что размеренная и спокойная жизнь, которую он вёл последние пару лет, осталась в прошлом. «Почему для меня нет золотой середины? Всё или слишком спокойно, или – как на пожаре».

Уже не молодой, Саша обычно не готов был срываться куда – то по первому требованию друзей и знакомых. «Но Молчун не будет просто так сотрясать воздух, а ради Быка стоит постараться. Ради кого ещё?»

В вагоне метро ему вспомнился тот день, когда они впервые познакомились.

1989 год

Начало августа. Саша сидит на лавочке с Володей – высоким молчаливым мальчиком, соседом по лестничной клетке. Их мамы, стоя у подъезда пятиэтажки, тихо разговаривают о чём – то. Оба они смотрят на незнакомого соседского мальчика, который одиноко сидит на невысоком железном ограждении с игрушечным автоматом. Автомат новый и необычный, Саша такого ни у кого не видел, но мальчик просто держит его в руках, изредка поднимая и растерянно смотря на него – как будто не поймёт, что с ним делать дальше.

– Никогда не видел такого автомата… – говорит Саша.

– Ага – отвечает ему Володя.

– Может, он даст посмотреть? Пойдём, спросим…

Они подходят к мальчику, тот спокойно сидит и смотрит куда – то в другую сторону. Автомат лежит у него на коленях.

– Привет! Здоровский у тебя автомат! Дай посмотреть…

Мальчик смотрит на Сашу и Володю, как будто пытаясь понять, представляют они опасность или нет.

– Не бойся, мы не отнимем. Мы из вон того подъезда. – говорит Саша, указывая рукой на дверь.

– А я и не боюсь… – мальчик, протягивая автомат Саше.

– Меня Сашей зовут, а это – Вова. А он стреляет?

– Да.

Саша нажал на спуск и автомат издал какие – то лающие звуки, сопровождая их миганием фонарика на конце дула.

– Эта кнопка для чего?

– Сейчас он делает тыр – тыр – тыр, а если переключить, будет фьюююю….бух!

– Ничего себе… тебя как зовут?

– Коля.

– Давай в войнушку играть! Ты будешь оборону держать – воооон в тех деревьях, а мы с Володей будем их захватывать! Да, Володька?

– Угу.

– Давайте! Чур считать до ста, пока я оборону занимаю! – радостно прокричал Коля, убегая в кусты. Скучающий вид его улетучился сразу. И он держал автомат уже по – другому, со смыслом и блеском в глазах.

Глядя на Колю, Саша подумал, что парень необычный – и одежда на нём новая, и автомата такого ни у кого во дворе больше нет. Да и раньше Саша его не видел – наверное, недавно здесь живут. Мама Коли стояла в стороне от других мам и читала какую – то книгу. Саша подумал – неплохо, что ещё один мальчик их возраста во дворе. С девчонками и старшими не поиграешь.

Примерно через час строгий голос Володиной мамы раздался во дворе:

– Володя, иди домой – скоро отец придёт, нужно ужин готовить!

– Всё, ребята, я пошёл. Может, завтра ещё поиграем. – с поникшей головой сказал Володя.

– Давай ещё один раз и пойдёшь! – ответил Саша.

– Нет, папа скоро придёт! А папа – ого-го!

– Раз ого-го, тогда ладно!

Ребята разошлись по домам. До школы им оставалось ещё три года, на дворе было лето, а вокруг – полно всего того, что будоражит воображение, когда тебе четыре. Тогда казалось, что это будет длиться вечно.

Бык

Шмель застал его за завтраком в просторной гостиной загородной резиденции. Сначала Бык подумал, что он приехал попросить о работе.

– Колян, привет. Кто – то из твоих родственников тут есть?

– Никого. Только уборщица и охрана.

– Нанял после той поножовщины? Правильно. Но придётся их оставить.

Саша рассказал ему про звонок Молчуна. Они выгребли всю наличку из сейфа, бросили машину с телефоном у ближайшего метро и спустились под землю. Пока запутывали следы, Бык думал о том, как резко он превратился из ведущего в ведомого. Владелец крупной корпорации, каждый день принимающий решения на миллионы, едет в глухую деревню неизвестно зачем, послушав обычного бойца СОБРа. Но у любого человека должны быть близкие, которым он может довериться вслепую. Если их нет – то всё бессмысленно. Так, по крайней мере, думал Бык. И Молчун для него был одним из таких людей. Он вспомнил, как ещё его отец вмешивался и пытался отбирать для него друзей. В этом смысле отец дураком не был, как, впрочем, и во многих других. Сейчас Коля был благодарен ему за это.

1989 год

Коля сидел дома и играл в «ну погоди». В их трёхкомнатной квартире было светло и просторно. Кругом стояла новая мебель и бытовая техника. При переезде папа решил, что они обновят всё полностью. Коле было всё – равно, а мама не возражала. Папа тогда был большим партийным начальником, а ещё – имел удостоверение полковника КГБ. Коля не знал, чем именно папа занимается на работе, но знал, что удостоверение полковника КГБ – это очень круто. Он сидел в гостиной, а родители на кухне. Все двери были открыты и Коля слышал, что они разговаривают. Чутьё подсказало, что разговор касается его. Он отложил игру, зашел в коридор и прислушался.

– Как Коля? Освоился в новом дворе? – бодрый голос отца.

– Да, уже с ребятами какими – то познакомился. Играли вместе… – довольный и счастливый голос мамы.

– Что за ребята? Знаешь их?

– Нет. Просто ребята местные. Ровесники.

– Ты присмотрись получше. Что за ребята, кто там верховодит у них.

– Да кто там может верховодить – то? В четыре – то года?

– Всегда кто – то верховодит. И если старший в их компании кто – то появится – обязательно мне скажи.

– Зачем? Пусть общается с кем хочет пока. Я же рядом. Как в школу пойдёт – тогда будем следить. А сейчас он всё время на виду.

– Ты всё – равно присмотрись аккуратно и мне скажи. Бывает, что в школе уже поздно. Я хочу знать. Мне надо. Сделай – это несложно.

– Есть, товарищ полковник! – весело выкрикнула мама.

Дальше разговор пошёл о всяких неинтересных вещах типа того, какие выбрать занавески в спальню, и Коля уже не слушал. Он задумался о своих новых знакомых. Его немного пугал тихий и молчаливый Володя, но лишь чуть – чуть. Саша почему – то сразу вызывал к себе доверие.

Молчун

Полуразвалившийся деревянный дом под Серпуховом, на который глядел Молчун, принадлежал его старому тренеру, Михалычу. Он давно умер, а родственников, насколько помнил Володя, у него не было. Да и кому нужна была эта халупа? Молчун не придумал лучшего убежища за то короткое время, что было на раздумья.

– Веснин, что происходит вообще? Что ты собрался с нами делать?

– Поживём – увидим. – Молчун ответил так, будто у него всё под контролем.

«А действительно, что с ними делать? Позже вместе решим. Нужно как-то помочь раненому».

Он рассадил их на пол в самой большой комнате и по максимуму прикрыл окна. Тягостное молчание давило на всех. Всё – таки совсем недавно они были одной командой. Но сказать им было нечего.

«Наверняка Шмель придумал бы, что им сказать».

Молчун. Сначала это было его фишкой. Отличительной чертой. Слова – только по делу. Потом – частью устрашающей ауры, которая образовалась вокруг него на службе. Пока, в конце концов, не стало наказанием. Только за что?

«Почему он такой? Из-за «воспитания» отца? Или он сам должен был понять, что нужно меняться?»

1989 год

– Сын, беги сюда! – раздался строгий голос папы.

– Хорошо! – Володя вприпрыжку побежал из ванной через коридор.

– Во дворе как дела?

– Здорово! Сегодня в войну играли с ребятами.

– Никто тебя не обижает там?

– Нет. Мы дружим там все.

– А с кем дружите?

– Ну, с Саньком там. Ещё с Колей.

– Что за Коля?

– Не знаю. Послевчера только подружились.

– Позавчера. Понятно. Если кто – то приставать будет, ты знаешь, что делать?

– Да. Бить вот сюда. – Володя показал пальцем себе под глаз.

– Но это только если обижают. Понял? Первым не бей.

– Понял, папа.

– Повтори.

– Первым не бить. Только если обижают.

– Хорошо. Иди играй.

В их однокомнатной квартире тускло горела люстра. Мама возилась на кухне, а Володя открыл старый шкаф и достал оттуда коробку с игрушками. Вытащил солдатиков и начал расставлять их под столом – это было его обычное место для игр. Папа отдыхал после работы – он работал водителем на базе. Что за база и какую машину водил папа, Володя не знал. Ему не говорили, а он не спрашивал. Папа не любил, когда суют нос не в своё дело – так он говорил. А мама работала в библиотеке на полставки и рано забирала Володю из садика. Володя очень гордился тем, что он – второй мужчина в семье, как говорил папа. И, случись чего, Володя должен вести себя по-мужски и не ныть, как баба. Всё это было усвоено им в раннем детстве, как и то, что настоящий мужчина много не говорит – только по делу. Володе нравилось чувствовать себя настоящим мужчиной, однако он не всегда мог понять, где говорят по делу, а где нет. И из-за этого большую часть времени молчал.

Шмель

Хвоста не было. Саша специально запутал след – сначала пересадками в метро, и позже – пересев с областного автобуса на электричку и обратно. Он продумал маршрут так, чтобы нигде не пришлось показывать паспорта. Вполне реально, если приложить немного ума и времени.

В соседней комнате, скованные наручниками, сидели на полу десять человек из отряда Молчуна, а рядом тихо спорили его друзья.

– Вовчик, неужели не было способа решить всё это мирным путём? Ты понимаешь, что ты теперь – грёбаный террорист? Вот как всё это разрулить?

– Бык, у меня был ещё один вариант. Пустить тебе пулю в башку.

– Да почему сразу пулю? Вы всех при задержании расстреливаете? Не верю.

– Не всех. Только тех, кого скажут. И на тебя была конкретная установка – ты бы не пережил этот штурм.

– Зачем? Я понимаю, что многим могу мешать, но у меня нет проблем ни с законом, ни с верхушкой. Ты знаешь, как вы выбираете, кого казнить?

– Думаю, полковник в курсе. Расспрошу его… – он взял плоскогубцы с подоконника.

Холодный блеск в глазах Молчуна говорил о том, что он настроен решительно, но удовольствия от этого явно не испытывал.

– Плоскогубцы? Ты его пытать что – ли собрался?

– А у тебя где – то припрятан детектор лжи?

– Пытки. Как тебе вообще такое в голову пришло? Я имею ввиду – ты действительно сможешь всерьёз пытать человека?

– Если тебе так легче, я не в восторге от этого дерьма. Но кто – то же должен. А я уже запачкался. Если нас поймают – до суда вряд ли дотяну. Стрелял в своих, да и знаю слишком много.

«Молчун прав. Кто – то должен это сделать. Или нужно просто всех отпустить и сдаться. Но они хотели убить Быка. Этот сор из избы точно никто не захочет выносить. Молчун ошибается лишь в одном – теперь не только он до суда не доживёт».

За годы дружбы они уже попадали вместе в переплёты – от всяких мелочей до серьёзных драк и поножовщины. Шмель невольно сравнил эту сегодняшнюю ситуацию с тем, самым первым столкновением их троих с остальным миром. Какой ерундой это казалось сейчас. Но он точно помнил, что тогда волновался гораздо сильнее. А сейчас – будто он кино смотрит и это всё не с ним происходит. «Сломалась моя переживалка. К лучшему ли, к худшему… Что-ж теперь сделаешь?»

1990 год

– Привет, Коля! – весело крикнул Саша через всю площадку.

– Привет! – Коля со своим автоматом замахал рукой и побежал в их сторону.

Володя, как всегда, молча протянул руку для приветствия. Папа научил его, что так заведено среди мужчин, и остальные ребята быстро переняли эту привычку.

– Смотри – сопля, а уже за руку здоровается! – громко и с усмешкой сказал какой – то парень с большой головой и копной неаккуратных и растопыренных чёрных волос. С ним было ещё три пацана поменьше. Но все были старше их.

– Ребята, а вы кто такие? – доброжелательно, просто и открыто спросил Саша.

– Я Витя, это Антон, Пашка и Кирилл – с высокомерным видом ответил большеголовый.

– А я Сашка, а это Володя и Коля – всё так же доброжелательно ответил Саша.

– Дай сюда автомат посмотреть! – по – хозяйски ответил Витя.

Коля инстинктивно прижал автомат к себе.

– Смотрите! Не даёт! Во жид! И джинсы у него жидовские – посмотрите! Точно! Еврей! Жид – жид!

– Жид, жид, жииииид! – подхватила вся его компания.

– Убегаем. – шепнул Саша на ухо Коле.

Разворачиваясь, он потянул за собой и Володю. Они бежали через площадку, а вслед им неслись крики старшей компании. Добежав до подъезда, они остановились. Коля уже едва сдерживал рыдания.

– И ничего ты не жид! Они старше! А то мы бы им показали! – с досадой сказал Саша.

Через дорогу между двух пятиэтажек, от противоположного подъезда, к ним шёл какой – то парень старше их. Ребята внутренне напряглись.

– Что, с Витей встретились? – спокойно сказал парень.

Ребята молча и настороженно смотрели на него.

– Да вы не бойтесь, я обзываться не буду!

– Мы не боимся! – сурово глядя исподлобья, ответил Володя.

– Это хорошо, что вы ему не дали автомат. Он бы его выкинул куда-нибудь, или разломал, или ещё чего-нибудь.

– Так разве можно? – спросил Саша.

– Нельзя. Но Витёк, он просто – парень ближе придвинулся к ребятам с заговорщицким видом – … Он козёл. – шёпотом сказал парень.

Все четверо засмеялись взахлёб.

– Тебя как зовут? – спросил Саша.

– Меня Алексеем – ответил парень. – Я и родителей ваших знаю. А у тебя папа на чёрной Волге ездит? – обратился Алексей к Коле.

– Да.

– Я после школы здесь всегда гуляю. Давайте вместе гулять – одному скучно. Витёк меня боится. Вас вместе со мной не тронет. Во что вы играете? В войнушку? Давайте играть, как будто я Рэмбо.

Молчун

С плоскогубцев уже капало. Вырывать ногти – неприятная работа. Ничего хуже он ещё не делал. Полковник облегчил её, наотрез отказавшись говорить. Начни полковник сразу врать, и Молчуну было бы гораздо сложнее заставить себя делать то, что он сейчас делает. «Чем дольше я живу, тем ниже опускаюсь».

Сейчас же полковник пел соловьём.

– Кто отдавал тебе приказ казнить Дорохова?

– Банкир. Входит в правление одного из банков большой тройки – полковник замолчал.

– Неправильно. И долго. Мне нужна конкретика. ФИО, адрес.

Молчун потянул за ноготь мизинца. Тот стал медленно отгибаться вверх. Человек закричал.

– Это Синицын. Лев Иванович. Живёт в посёлке Рождествено, дом 58. Хватит. Я всё расскажу. Всё.

Полковника хватило на два часа. Веснин уже сам был готов сломаться. Он не садист, и проявлять твёрдость становилось все труднее. «Почему никто из них не придумал ничего лучше? Неужели выход – только такой?»

Когда – то Молчун убивал на войне. Позже – в мирное время. Теперь дошёл до пыток. Раньше Володя думал, что всё могло пойти по-другому – стоило только выбрать другое занятие. А сейчас был уверен – проблемы найдут его везде. И всё пойдёт так же, по спирали вниз. Кто – то, как Бык, создан для удовольствий. Но это не его случай. Он рождён для грязной работы.

1990 год

Лето заканчивалось. Их команда встречалась и играла каждый день. То в войнушку, то в царя горы, то просто обсуждая что – то. Алексей любил пересказывать ребятам всякие боевики и фильмы ужасов, а ребята любили его слушать. Иногда он учил их драться – часть приёмов он видел в кино, а часть узнал в секции самбо, в которую ходил четыре месяца, пока маме не надоело его туда возить. Но сегодня они не пошли гулять – Коля пригласил всех троих на свой день рождения.

Володя стоял на пороге и смотрел на просторный, светлый коридор. Он никогда не видел таких коридоров. Новый шкаф – не обычный, как у всех, а какой – то красивый. Новый светильник на потолке, новая необычная вешалка.

– Володя, проходи. Вот тебе тапочки. – сказала мама Коли.

Володя прекратил смотреть вокруг, снял ботинки и прошёл в комнату, в которой тоже всё было новое и красивое. Особенно ему нравились новый телевизор SONY и видеомагнитофон под ним. В середине комнаты стоял круглый стол, заставленный тарелками на шестерых и всякими вкусностями. Большинство из них Володя никогда не видел. Там были зелёные макароны с каким – то соусом, бутерброды с икрой, салаты. Всё было необычное. Даже знакомый оливье, который Володя пробовал на новый год и на день рождения папы, стоял в такой странной вазе, что Володя не сразу узнал его. Все ребята стояли около стола и осматривались, когда в комнату вошёл папа Коли.

– Мужчины, здравствуйте! Меня зовут Сергей Алексеевич.

Папа Коли по очереди пожал руку каждому из них, спрашивая кого как зовут. Алексею он как будто жал руку чуть дольше других. После этого все сели за стол, и мама принялась их угощать.

– Алексей, а ты уже в школу ходишь? – спросил Сергей Алексеевич.

– Да, вот скоро во второй класс пойду.

– И что, во дворе больше нет твоих ровесников?

– Только Витёк.

– Что за Витёк?

– Ну, просто Витёк.

– Так не бывает, что просто. Про всех можно что-нибудь сказать – то, что его от других отличает.

– Ну он… в общем, мы с ним не дружим. Он плохой.

– Почему плохой? Как ты это решил?

– Нууууу… он вредный. И жадный. И любит всё чужое портить. А ещё говорят, что он курит.

– Ты знаешь ребят из соседних дворов?

– Конечно. Все почти в нашу школу ходят.

– Там есть ещё такие, как Витёк?

– Ну есть, конечно. Там разные есть.

– Смотри – ты всех их знаешь, и ты старший в вашей команде. Не связывайтесь там со всякими дураками. И, если что – обращайся. А теперь предлагаю посмотреть новый фильм – Рокки.

Все с головой ушли в просмотр фильма, а Володя мечтал, что обязательно пойдёт на бокс, как только подрастёт. Ему пока было непонятно, почему у Коли дома всё такое новое и классное, а у него – всё наоборот. Но он решил, что обязательно спросит об этом родителей, когда вернётся домой.

Пару дней назад, когда они играли в войну, Володе пришлось прятаться в кустах возле лавочки. И он случайно подслушал разговор соседских тёток.

– Маринка, у новых соседей – то пацанёнок быстро с местными спелся…

– Дети же. Маленькие ещё. Подожди лет пять – вообще здороваться перестанут.

– Это точно. Богатенький подрастёт, поймёт, что они ему не ровня. Эти тоже завидовать станут. Тут и дружбе конец. Богатство – то не спрячешь от них, иначе зачем оно нужно – то? Каждый своей дорожкой пойдёт. А дорожки у них у всех родителями проторенные.

Шмель

Молчун вышел из комнаты со своими чёртовыми плоскогубцами. Осунувшееся лицо с крупными каплями пота. Они встретились глазами, и друг стыдливо отвёл взгляд в сторону.

«Видно, это было не так просто».

– Рассказывай.

– Отмашку давал Синицын. По прошлым штурмам – он же. В разработке операций, понятное дело, не участвовал. Только стратегические решения.

– Почему Бык?

– Причина всегда одна – не продаёт свой контрольный пакет.

– Бред какой – то! – встрял Бык – предложений на покупку не было! Я не дурак. Если бы на меня вышли, тем более, Синицын – я бы молча гривой помахал и продал, сколько они скажут. Это не шутки. К тому же я, по – идее, в их команде.

– Значит, больше нет. – ответил Шмель.

– Нет. Это ошибка. Я ни с кем из них не ссорился. Это точно. Всё можно утрясти. Нужно только поговорить с Синицыным.

– Уверен?

– Да.

– Ты с такими общаешься по жизни. Тебе видней. Только как с ним теперь поговорить? Не в кабинет же он нас к себе пригласит.

– Это верно. Полковника он знает лично? Только через него можно.

– Да, они всегда встречались с глазу на глаз. Думаешь, он будет помогать? – спросил Володя.

– Нужно разговаривать. У меня есть идея, чем его мотивировать.

С этими словами Бык встал и открыл дверь в комнату, из которой пару минут назад вышел Молчун. На Сашу хлынул запах крови и страха. То, что пять минут назад казалось каким – то фильмом, окатило жёстким ощущением реальности. Ему вдруг стало дурно и страшно самому от того, что они уже сделали, и что ещё предстоит сделать. Всю жизнь он боролся со страхом. Это было необходимо. Трусость нужно побороть и в этот раз.

«Нужно ли? Может, лучше просто бежать? А борьба с трусостью ещё с детства – причина всех моих бед? Нет. Всё было правильно. Благодаря этому я – не пустое место. Пусть всё хорошее в прошлом, но это хорошее хотя бы было».

1992 год

Парень из соседнего двора был его ровесником, но больше, сильнее и выше почти на голову, и Саше было страшно. Но трусость нельзя показывать. Иначе все будут думать, что ты трус, а с трусами можно обращаться, как угодно. Поэтому Саша улучил момент, подскочил к сопернику и стал отчаянно бить его кулаками по лицу. Тот растерялся и пропустил четыре удара, но потом схватил Сашу за плечи и потянул в сторону. Саша упёрся, пытаясь удержаться на ногах, а парень резко рванул его в другую сторону. Саша не упал – он тоже держался за соперника. Но парень стал раскручивать его вокруг себя. Ноги Саши оторвались от земли, и он завертелся – примерно так взрослые держат за подмышки и крутят маленьких детей, когда хотят развеселить их. Но этот не хотел никого веселить. Подгадав момент, он сделал шаг в сторону, и Саша влетел боком в дерево. Они расцепились. Саша немного прокатился по земле и вскочил. Было больно, но он готов был опять кинуться на противника.

– Хватит! Ваш мелкий проиграл! Давайте следующих двух! – раздался голос самого старшего пацана из соседнего двора. Он был старше всех собравшихся и руководил – решал, кто с кем дерётся, кто выиграл, а кто – проиграл.

Алексей отвёл Сашу в сторону.

– Шмель, ты хорошо дрался. Он гораздо больше. Если бы вы были одинаковые – ты бы его замочил!

Шмелём Сашу стали называть недавно из – за того, что он постоянно что-нибудь спрашивает, крутится и везде лезет, жужжит будто… Лёха всем придумал прозвища. Володя, естественно, был Молчуном. Колю они стали называть Быком – на фоне остальных двоих он казался крепче и коренастее. А сам Лёха сказал, что он теперь будет Призраком – он на войнушке самый незаметный и вообще это крутое прозвище.

Саша сел на землю, потирая ушибленный бок и хмурясь. Хоть и проиграл, но слёз они от него не дождутся. Так он решил.

На полянку вышел Коля – Бык. Его оппонент был примерно таким же по размеру. Они боязливо приближались друг к другу. Видно было, что драться им не хочется. Бык получил удар по ноге и тут же ударил ногой в ответ. Тот парень приблизился и начал беспорядочно бить кулаками. Бык начал так же лупить в ответ. Они ещё сблизились, и Бык обвил противника за шею рукой, сцепил обе руки в замок и повалил парня на землю. А потом – громко заорал, вскочил и засучил рукав.

– Смотрите, он кусается! – закричал Коля, показывая на руке кровавый след от зубов.

– Фуууу, как девчонка! – протяжно произнёс кто – то из собравшихся.

Остальные тут же подхватили, и парень удалился с полянки, получая пинки, тычки и оскорбления – и от своих, и от чужих. Саша подумал, что теперь ему будет хуже всех и порадовался, что сам не на его месте.

Настала очередь Молчуна. Он стоял на полянке и смотрел на своего противника. Тот был одного с ним роста – оба довольно крупные для своих лет. Но парень был какой – то дёрганый. Старший скомандовал начало. Дёрганый быстро и расхлябанно припрыгал к Молчуну и нанёс два размашистых боковых удара. Один просвистел мимо, а второй угодил Володе в плечо. Дёрганый опять замахнулся и нанёс те же два удара. Первый шлёпнул по щеке, а второй опять просвистел мимо. Молчун отскочил назад. Враждебный двор заулюлюкал, поощряя успех своего бойца. Они опять сошлись и дёрганный пробил ту же двойку. Но Молчун снова отскочил назад. Тут дёрганый замешкался на мгновение, Володя подошёл к нему и влепил прямой правый. Парень схватился за нос и начал отворачиваться. Через мгновение все увидели кровь, капающую у него с рук.

– Нос сломал… – произнёс кто – то. Шёпотом. Но в наступившей тишине это прозвучало отчётливо.

Призрак показывал Молчуну большой палец, а Молчун улыбался и был довольный, как паровоз. Саша жестом пригласил его сесть рядом и, когда тот сел, одобрительно похлопал его по спине и показал большой палец. Всё было понятно без слов.

На поляне стоял Призрак и его ровесник из другого двора. Призрак был чуть ниже. Всё началось очень быстро – парень быком попёр на него, тараня плечом. Саша даже вскрикнул от неожиданности. Голова парня оказалась у Алексея под мышкой, а сам Алексей начал заваливаться назад. Но тут он обхватил голову того парня своей рукой и плотно зажал её, одновременно уперев колено в живот и продолжая по инерции кувыркаться назад. Они вместе упали на землю – Призрак на спину, а его соперник – втыкаясь головой в землю, но продолжая прижимать Призрака сверху. Секунду они лежали без движения, а потом Призрак спихнул его с себя. Парень, видимо, ударился головой об землю и был немного потерян. Призрак уселся сверху и два раза ударил того по лицу. Парень закрылся руками и закричал, что он сдаётся.

Все претензии были улажены и обе компании разошлись по своим дворам. Из – за чего именно началась вся эта катавасия, Шмель так толком и не понял. Призрак сказал им, что кто – то из нашего двора обзывался на чужой двор, но кто именно, и откуда в чужом дворе про это узнали, было неясно. Когда из другого двора пришли объявлять, что вызывают их на драку – это уже было неважно. Кто не придёт, тот трус. Шмель смутно помнил, что вчера, когда к ним пришли эти ребята, вокруг ещё крутился Витёк. Но сейчас все были на эмоциях и ни он, ни остальные уже не могли думать и разговаривать ни о чём, кроме прошедшей драки. Призрак всё ещё утешал Сашу и говорил, что тот молодец. Саша чувствовал, что эта драка ещё сильнее сплотила всех четверых, хотя ему и было обидно, что он единственный проиграл. Он решил, что попросит у папы на новый год в подарок боксёрскую грушу и будет лупить её каждый день, чтобы в следующий раз лучше постоять за себя. В том, что ещё не раз придётся это делать, Саша не сомневался.

* * *

Утро сентября обдавало прохладой. Он шёл с букетом в руках и в новой красивой одежде – белая рубашка, бабочка, новые кроссовки и аккуратная школьная форма. Вокруг было много таких же нарядных мальчиков и девочек. У входа в школу полно народу – три больших группы ребят с родителями, обозначенные табличками 1 А, 1 Б и 1 В. И вокруг – уже не так плотно – ученики более старших классов, которые молча наблюдали со стороны за всем этим сбором, особенно не проявляя никаких эмоций.

– Папа, смотри, Алешка тоже тут!

– Где? Давай подойдём, сфотографируемся на память.

Лёха тоже заметил Сашу и, протянув руку, поздравил его. Потом они сфотографировались. Папа был рад. Он всегда говорил Саше, что учиться – это самое важное. И, кто учится как следует – тот потом находит своё место в жизни. «Держи свою марку высоко!» – любил повторять папа. Он был главным инженером одного подмосковного транспортно – складского комплекса и всегда гордился, что смог выбиться в люди.

Уже в школе, на первом уроке, выяснилось, что Шмель с Быком попали в один класс – 1 Б. Володю они пока не видели. После первого урока все выбежали на перемену в коридор. И тут Шмель увидел, что какой – то мальчик из их класса подошёл сзади к другому мальчику и толкнул его со всей силы. Тот упал на руки, сильно приложившись ими об пол. Шмель, сам не зная почему, подошёл к агрессору и спросил:

– Ты зачем это сделал?

– Тебе какое дело?! Хочу и толкаю.

И этот парень тут же попытался толкнуть и его. Завязалась драка. Никто не лез их разнимать, и они дрались достаточно долго. Даже когда Шмель схватил его в дворовый захват и навалился сверху, периодически ударяя в лицо левой рукой – никто из окружающих не вмешивался. Половина даже не смотрела в их сторону. Саша тогда влез заступаться, несмотря на страх. Так прошла первая перемена. Да и первая неделя – примерно так же. Они дрались с тех пор каждый день.

Молчун

Он наблюдал, как Шмель накладывает повязку.

«Всегда он такой. Всех вокруг нужно спасти, и всем – помочь».

Только последние годы его друг стал каким – то отрешённым. Но сегодня привычная инициативность пробуждалась в нём заново. Володя начал копаться в памяти, припоминая, как друг помогал и ему.

1992 год

Класс его друзей находился в другом конце коридора. Поэтому на переменах они не общались. Учиться было непросто – в некоторые моменты Молчун откровенно не въезжал, а его молчаливый характер создавал дополнительные проблемы – ни задавать вопросов, ни отвечать Володя не любил. Все ответы учительница буквально вытягивала из него. Он был крупнее остальных ребят в классе и держался уверенно, поэтому вначале к нему никто не лез. Лишь однажды самый борзый парень решил его проверить. После этого раза его никто больше не задирал, но учительница узнала про драку и сочла виноватым Молчуна. Это происшествие переполнило чашу весов, и она записала Молчуна в двоечники. Что делать в этой ситуации, он не знал. А родители ничем не помогали, кроме тумаков после очередной двойки.

Друзья заметили перемены в нём только в ноябре. Всё – таки школу они обсуждали редко – на улице есть другие занятия. И ещё его молчаливость, как всегда, сыграла роль. Но однажды они разговорились на тему школы. Шмель стал рассказывать, что родители обещали ему конструктор на новый год, если закончит четверть на все пятёрки. Молчун тогда спросил:

– И ты действительно можешь закончить четверть на все пятёрки?

– Естественно может! Он в классе – самый умный! Его даже Архимедом прозвали! – с гордостью за друга ответил Бык.

– Эхххх… мне бы так! Я пока только двойки и тройки домой таскаю…

– Почему? Ты, если тебе чего – то непонятно, сразу вопросы учительнице задавай – она объяснит и всё! Ты потом легко все задания будешь делать… – протараторил Шмель.

Молчун смущённо смотрел на Шмеля.

– Вовчик? Задавать вопросы? Да он же самый тихий у нас. Ты что, забыл? Он же Молчун! – выдал Коля.

– Да, тут я не подумал. А тебе родители дома помогают?

– Нет…

– Хм… а мне помогают… Может, они и тебе помогут? Я сегодня у мамы спрошу…

Шмель

Он почти закончил перевязку. Всё это время Вовчик наблюдал за ним, о чём – то думая. Саша первый прервал молчание.

– Бойца нужно в больницу. Не годится раненого здесь держать.

– Ты прав. Как тебе удаётся помогать всем?

– О чём ты?

– Ты с детства всем помогаешь. Даже мне. Помнишь, тогда, в первом классе? Как тебе вообще такое в голову пришло?

– Само собой как-то. Но уговорить родителей было непросто.

Саша тоже погрузился в воспоминания, и перед глазами предстала их старая квартира.

1992 год

Мама сидела на кухне и перебирала гречку. Саша сел на табуретку рядом и спросил:

– Мама, а ты сможешь помочь Володе с учёбой?

– Как это?

– Ну если он будет со мной домашнее задание делать, а ты нам обоим помогать? А то он отстаёт очень. И оценки плохие получает…

– У меня свой сын есть, чтобы помогать… почему я должна с чужим заниматься?

– Он мой друг… – с лёгкой обидой в голосе сказал Шмель.

– Ну и что мне теперь, для всех твоих друзей дополнительные занятия открыть? А кто будет ужин готовить тогда?

– Я и так редко у вас что – то прошу! А сейчас мне очень нужно! А ты не разрешаешь! – Саша скрестил руки на груди и надулся.

Тут раздался звонок в дверь. Мама пошла встречать папу в коридор. Поздоровавшись, она сказала:

– Представляешь, наш Саша хочет, чтобы я с соседским мальчиком уроками занималась!

– И ты, как я вижу, не хочешь? – со смешком спросил папа.

– Ты издеваешься?

– Хм… назрел конфликт. Сейчас поговорим.

Через пять минут все трое сидели в большой комнате, и папа спросил:

– Сын, рассказывай всё по порядку. Что стряслось?

– У Володьки в школе одни двойки и тройки! А он учительницу не спрашивает! А она его двоечником считает! А родители ему не помогают! А маме что, сложно немножко с ним позаниматься? – на одном дыхании выпалил Шмель.

– Сын, успокойся. Сильно Володька твой отстаёт?

– Не знаю…

– Вот! Не знает! А если он дуб – дубом? Я ему разжёвывать должна что ли? – сердито добавила мама.

– Подожди, тут нужно подумать. Дайте минутку.

Папа некоторое время просто сидел молча, а Саша смотрел на него с надеждой.

– Жена, скажи мне, а ты сейчас часто Сашке помогаешь?

– Да не особенно. Вначале было несколько тем, которые пришлось объяснять, но сейчас в основном проверяю за ним и всё.

– Это хорошо. У меня есть такое предложение – ты, Сашка, будешь с ним заниматься сам. И всё ему объяснять. А если тебе самому что – то непонятно, тогда уже можешь у мамы спросить.

– И что, этот парень будет у нас каждый день уроки делать?

– Ничего страшного я в этом не вижу. Уроки делать – не по подвалам шляться. Идея хорошая. Посмотрим, как пойдёт.

– Ты видел его отца? Это он позавчера пьяный в два часа ночи тут шарахался. Пол подъезда перебудил! Катька говорит – он копейки в дом не приносит! Зарабатывает на своей базе гроши! Им там всё ещё в рублях платят! Лучше бы Сашка с Колей дружил. А эти…

– Мама, Вовка не виноват, что его папа такой! Вовка хороший! Не ругай его! – со слезами на глазах прокричал Саша.

– Ты знаешь, а сын прав. Его друг действительно не виноват. Давай сделаем, как я сказал и посмотрим, что из этого получится. Только учтите – вы с Вовкой должны вести себя здесь, как положено. – подытожил Папа, строго смотря на Сашу.

Молчун

– Вспомнил? – спросил он у Шмеля.

– Да.

– Ты мне сильно помог тогда. Убедил, что я не безнадёжен. И учительница со временем поняла, что тихий – не значит тупой. Был у неё такой стереотип.

1992 год

Он сидел на уроке и ждал, когда учительница напишет пример на доске.

Вчера ему так и не удалось погулять – они со Шмелём занимались до позднего вечера. У Володи осталось стойкое ощущение, что Сашиной маме эти занятия не нравятся. Она поздоровалась как – то сухо и сразу ушла на кухню. Больше Володя её не видел.

Домашнее задание далось тяжело. Оказывается, Молчун неправильно выучил половину таблицы сложения. Когда с ней разобрались, приступили уже к решению задач. Сначала со скрипом – Молчун никак не мог врубиться. Но Шмель видел это и помогал. Большая часть времени у них ушла на то, чтобы научить его быстро думать – после разбора таблицы сложения и объяснения, что к чему, он решал всё правильно, но очень медленно.

Ещё Шмель сказал, что те, кто получает хорошие оценки, всегда тянут руку на уроке. Они договорились, что Молчун на следующий день тоже попытается вызваться добровольцем. Володя раньше никогда не тянул руку, но уговор есть уговор. Понимая, что ему предстоит в школе, Молчун так и не смог заснуть.

А сейчас учительница написала на доске один из примеров, который они решали вчера для тренировки. Пример был в два действия. Вова решил его в уме, проверил. Вроде просто. Учительница посмотрела на класс и спросила, нет ли желающих выйти к доске. Поднялись две руки – обе девчонок – отличниц, которые всё время их поднимали.

– Я знаю, что вы знаете. Других желающих нет? – ироническим тоном ответила учительница.

Володя, пересилив страх, поднял руку. Весь класс молча уставился на него.

– Веснин, что случилось? Тебе в туалет надо?

Почти все девочки в классе засмеялись.

– Татьяна Владимировна, я могу решить.

– Ну выходи.

Он вышел и сразу написал ответ.

– Тебе, наверное, кто – то подсказал?

– Нет.

– Почему тогда решение не пишешь?

Он молча написал решение.

– Не верю. Тебе кто – то подсказал.

– Нет, я сам.

– Врёшь. Реши вот этот – она написала ещё один пример, похожий.

Володя так же молча расписал решение.

– Что-ж, садись, четыре!

Бык

Полковник со связанными руками сел на стул напротив.

Коля глянул на него. Пальцы в крови, руки трясутся. В глаза не смотрит. Сломлен?

– Как вы себя чувствуете?

– Паршиво.

– В машине есть аптечка. Могу принести анальгин.

– Оставь для раненого. Я потерплю. – он поднял взгляд на Быка и добавил – я знал, что рано или поздно мы ошибёмся.

– Откуда вам было знать, что Молчун выкинет такое? Это невозможно спланировать. – пожал плечам Бык.

– Спланировать? Я не про это. Я ведь знал, что вы вместе учились. Думал, он завалит тебя, как и остальных. Может, даже с большим удовольствием завалит. Старый дурак… Если Веснин пошёл на такое ради тебя – значит, тебя точно не следовало убивать.

– Остальных, значит, следовало?

– Надеюсь, что да. Но теперь сомневаюсь.

– Полковник, у вас есть шанс помочь себе и своим людям.

– Как?

– Мы не хотим никого убивать. Всё, что мне нужно – ответы от Синицына. А получить их можно, только поговорив в приватной обстановке. Здесь. Вы встречались с ним и знаете, как его охраняют. И он вам доверяет.

– Что вы от меня хотите?

– Помогите его похитить. Как бы ни сложился наш разговор – после него я отпущу всех. Даю слово.

Слепой случай помог Быку избежать смерти. Он осознал, насколько случайно это произошло. Они могли рассориться ещё в детстве, и Вовчик даже не узнал бы его сейчас. Или всё не случайно?

«Саня. Как всегда, Саня».

1992 год

После трёх дней учёбы, его друзья наконец – то вышли гулять. Он сразузаметил, что Молчун в хорошем настроении.

– Ну что, ты теперь тоже Архимед?

– Мне только четвёрки ставят, но я всё равно рад! Это же лучше, чем двойки получать.

Бык поздоровался с Лёхой, который шёл на тренировку со спортивной сумкой. Лёха записался в секцию бокса в начале осени. Все они хотели ходить с ним, но туда брали детей не младше десяти лет. Из-за тренировок он бывал с ними реже, но компания от этого становилась только крепче. Он постоянно рассказывал им, что делает на боксе, и они мечтали, как все вместе будут ходить туда через три года. Папа Коли, когда видел их играющими вместе, всегда подходил и здоровался. И часто отводил в сторону Алексея ненадолго. О чём они говорят, Бык не знал. Он пытался спросить у друга, но тот всё время уходил от ответа. А потом Бык привык и больше не поднимал эту тему.

В семье у Коли всё постоянно менялось – папа поменял Волгу на Мерседес, который теперь обсуждал весь двор. Папа и работу поменял. Он сказал, что теперь больше не полковник КГБ, а председатель правления какого – то завода и ещё какой – то фирмы, названия которых Коля не запомнил. Ещё мама была беременна. Коля заметил, что некоторые соседи, в том числе и родители Молчуна, смотрят на его папу с какой – то злобой, или завистью. Он ещё не до конца понимал, почему. Как назло, папа собирался ещё и нанять себе охрану. Бык был уверен, что все дворовые ещё больше на него ополчатся из-за этого.

Да, его беспокоило это отношение взрослых, но не сильно – с друзьями он по-прежнему чувствовал себя комфортно и дома всё было в порядке. А остальное – всем не угодишь! Эту фразу часто любил повторять его папа.

– Мама говорит, что твой отец теперь коммерсант! – сказал Шмель.

– Как это? – спросил Коля.

– Это когда занимаешься всяким бизнесом и ездишь на иномарках, и ты очень богатый.

– Понятно. Мой папа, что, богатый?

– Все коммерсанты козлы. И их всех нужно расстрелять, как при Сталине! Так мой папа говорит. – неожиданно сказал Молчун.

– Сам ты козёл! – разозлился Бык.

Оба вскочили с лавки и встали друг напротив друга. Красные от злости и готовые к драке. Коля чувствовал такую злость и обиду в первый раз. Он никак не ожидал услышать подобное от своего друга.

– Эй, стойте! Не деритесь! – Шмель встал посреди друзей и прокричал это с такой искренностью, на которую способны только дети. В его глазах стояли слёзы, а Бык вдруг почувствовал себя неловко. И ему стало стыдно за то, что вмиг они с Молчуном стали чуть ли не смертельными врагами. И Молчун тоже как-то стушевался.

– Да, наверное, нужно подумать… – глядя в пол, проговорил Коля.

– Почему твой папа так не любит коммерсантов? – спросил Шмель у Молчуна.

– Он говорит, что это они союз развалили. И что это из-за них сейчас цены семизначные! И работы нигде нет!

После некоторой паузы Шмель обратился к нему:

– Твой папа союз разваливал?

– Не знаю…

– А про цены что-нибудь знаешь?

– Тоже не знаю…

– Ты можешь спросить у него?

– Могу…

– Давайте так – Коля спросит у папы про всё это, и мы потом решим, кто прав. А пока – мир!

Все пожали друг другу руки и разошлись по домам, а поздно вечером, когда папа сидел один на кухне и курил, Коля решительно набрал воздуха в грудь и спросил:

– Папа, а это ты вместе с остальными коммерсантами союз развалил?

Папа негромко рассмеялся и сказал:

– Чувствую чужое влияние… ты где такого нахватался, сынок?

– Так во дворе про всех коммерсантов говорят! А ещё говорят, что ты тоже коммерсант!

– Хм…ну одно я тебе могу сказать точно – лично я союз не разваливал!

– Кто тогда?

– Сложно сказать… в какой-то момент мы прошли точку невозврата… только в какой именно? Горбачёв, конечно, внёс свою лепту. Но не он один.

– И почему ты сейчас коммерсант?

– Понимаешь, сын, сейчас союза больше нет. И каждый заново должен искать своё место в этой жизни. И так уж получается, что лучше всего сейчас живётся тем, кто строит бизнес. Мы собрались со всеми моими старыми коллегами и решили так. Время такое. Пока есть возможность – нужно забирать. А то другие заберут. А кто эти другие и как они будут с нами обращаться – неизвестно. Так что лучше мы заберём…

– Что заберёте? У кого?

– Да всякое, сын. Заводы, шахты, предприятия…

– У кого?

– В том и дело, что ни у кого. Сейчас это ничьё по сути. Подрастешь – поймёшь.

– А цены почему такие высокие? Это вы так сделали?

– Цены? Да рубль никому не нужен, вот и высокие цены. А что тебе цены? У нас же всё есть вроде…

– Ну, это не ты их так?

– Нет, сынок, не я… – опять засмеялся папа. – Знаешь, если бы я знал, как сделать, чтобы все вокруг были счастливы, я бы сделал. Но я не знаю. Да и никто не знает…

Молчун

Они решились на вылазку.

Пришлось привязать каждого из его группы и вставить кляп. Им всем было страшно оставлять людей связанными по рукам и ногам, да ещё и с кляпом, на неопределённое время. Если кому-то из пленных станет плохо – никто не сможет помочь. Да ещё и этот раненый. Он вообще мог умереть. Но другого способа придумать не смогли, и решили рискнуть.

Молчун, Бык и полковник сели в кузов фургона, а Саня – за руль. Оба друга взяли чужую экипировку и оружие. Перед боем, как всегда, навалилось тяжкое ожидание неизбежного.

Молчун попытался вспомнить лучшие моменты из прожитого, чтобы отвлечься от тягостных мыслей. Тёплые руки жены, обнимающие его в последний раз. Нужно было остаться с ней тогда. Работа тренером в фонде помощи детям из неблагополучных семей. Бесплатно. Но это было лучшее, что он делал в своей жизни. Не просто тренировал. Он чувствовал этих детей. Володя видел в их глазах те же сомнения, что когда-то испытал сам. Те же мысли – будто это они виноваты, что родители такие. И ту же надежду, что когда-нибудь папа, или мама, изменятся, и всё станет хорошо, как раньше. Он помнил, что эта надежда не угасала никогда. Даже в самые страшные моменты избиения. Даже в те моменты, когда ребёнок избавлялся от гнёта – просто становился сильнее родителя, или уезжал – он всё равно надеялся и любил в глубине души.

1992 год

Дома было хуже всего, поэтому Молчун вышел во двор. Там было чуть полегче. Вчера вечером, когда он пересказал папе всё то, что Бык выяснил по поводу его отца и коммерции, папа очень сильно разозлился и сразу принялся его бить. Даже за ремнём не сходил, а ударил сразу рукой. «Ты кому веришь?!» – кричал папа. «Ты что, совсем прогнил, гадёныш?!» И много чего ещё. Володя не понимал, за что его бьют. Ведь он всего лишь рассказал то, что узнал. Он был ни в чём не виноват, никого не предавал, а его всё равно лупили. Было больно. И было стыдно. Молчун не понимал, почему ему стыдно. Но избавиться от этого ощущения он не мог. Это давило всё время. Дома ему казалось, что его здесь терпят через силу, только потому, что не положено своих детей выгонять. А на улице ему казалось, что все всё знают. И было тяжело встречаться взглядом с соседями. И даже со случайными прохожими. Он заметил Шмеля – тот сидел на лавочке и молча ждал его, не поднимая глаз.

– Привет, Коля придёт позже. У него английский. – сухо поприветствовал Шмель. И добавил: – Я всё слышал. Пойдём отсюда.

Они зашли в лесок, где обычно играли, и Шмель спросил:

– Что, сильно досталось?

– Да.

– Мои родители тоже слышали и сказали – твой папа не понимает, что делает.

Володя молчал.

– Мне сегодня папа сказал, что взрослые тоже не всегда всё правильно делают. И вчера твой отец сделал всё неправильно. А ещё он сказал, что мы в любой ситуации должны поддерживать друг друга, раз мы друзья. Так что мы будем тебя поддерживать. Если хочешь, завтра приходи к нам на чай.

– Я не знаю, как вернуться домой… – сказал Молчун. По щеке катилась одна слеза, но он ровно смотрел куда – то вдаль.

– Да. И я бы на твоём месте вообще больше не попадался отцу на глаза. Но как это сделать? Вовчик – просто помни, что друзья всегда за тебя.

Молчун всё оттягивал этот момент, но в конце концов, они разошлись по домам. Когда он пришёл домой, мама сказала шёпотом: «Сынок, ты ни в чём не виноват.»

Молчуну одновременно захотелось радоваться и плакать от этих маминых слов. Он не понимал, что происходит с ним и его семьёй. Но смутно чувствовал, что перелом в их семье случился не вчера и его разговор с отцом, да и избиение потом – это только продолжение того, что началось гораздо раньше. В этот день мама постелила ему на балконе. Тогда Молчун ещё не знал, что это будет его постоянное спальное место.

Часть 2

Шмель

Саша вырулил на трассу и прибавил газу. Встречу назначили рядом с посёлком, где жил Синицын. Он знал дорогу и ехал на автомате. Плыл по течению. Его жизнь в последнее время почти целиком состояла из такого движения. Пока что-нибудь совсем неизбежное не будило от этой спячки, заставляя действовать быстро и на нервах. Скоро эта неизбежность опять ударит током, и Шмель ненадолго зажужжит, разбуженный. А пока ему даже думать об этом было лень, и Саша гнал от себя беспокойство, прикидывая в уме, сколько километров им осталось. Прямо как разрядившийся телефон, перешедший в экономный режим.

Ряды старых железных гаражей сбоку от дороги напомнили ему точно такие же – из детства и ранней молодости. Мимо них он проходил тысячи раз, спеша на тренировку или домой. Интересно, если сейчас вернуть того Шмеля, что бы он сказал, глядя на себя такого?

2002 год

Он шёл с тренировки один. Так бывало нечасто. Обычно они возвращались втроём, но сегодня Бык занимался с репетитором по английскому, а Молчун отдыхал перед чемпионатом России. Два месяца назад он взял Москву по боксу, и Михалыч сказал, что пора ехать на Россию. Сам Шмель занял третье место, но не расстраивался по этому поводу – рано или поздно он своего добьётся. За Быка, правда, обидно – влетел в одну калитку в самом первом бою какому – то мастеру.

Пешком от зала до дома было примерно полчаса ходу. Шмель шёл на автомате, а мысли закружились хороводом. Сначала понеслись воспоминания.

Вот они все вместе перешли в пятый класс. К счастью, в один. После первого же родительского собрания Шмель узнал, что он – единственный кандидат из пацанов, кому школа прочит золотую медаль. Как здорово, что в седьмом классе он решил немного сбавить обороты по учёбе.

А вот Лёха их привёл первый раз на тренировку. Каким чужим всё казалось в зале тогда. И каким родным кажется сейчас, особенно после соревнований.

Следующая картинка – они втроём сидят за новым компьютером дома у Быка. Квейк два. До чего же круто!

И опять – учёба. Они с Молчуном – самые лучшие по математике! Как ему ставили четвёрки в младшей школе? Новый математик сильно недоумевал по этому поводу… Он вспомнил, как они на пару выиграли олимпиаду в девятом классе. Решили одинаковое число задач и их обоих объявили победителями.

Воспоминания ненадолго прерываются. Витёк здоровается с ним, как всегда по – подхалимски, выливая кучу лести и подлизываясь. Он боялся их.

И Шмель рад, что расклад сил – именно такой. Что ему можно жить своим умом, а не прогибаться под тех, кто сильнее. Он видел в школе кучу ребят, которых гнобят и по – делу, и просто так. Иногда – чтобы чего – то добиться, иногда – чтобы показать силу, а иногда – забавы ради. Повод найдётся всегда. И никакой родительский комитет, никакая детская комната милиции и никакие родственники не могут этого остановить. Если детская школа милиции зацепила одного хулигана – он отходит в сторону. Но стукач после этого терпит такое давление уже от всей школы, что этого не выдерживает ни один. Постепенно всё возвращается на круги своя, или человек просто уходит из школы. Да, были подобные грешки и за их компанией. Непонятное желание выглядеть хуже, чем ты есть на самом деле. За некоторые вещи ему теперь стыдно. Но они редко занимаются такой ерундой – в школе всё – таки нужно учиться, а после школы есть более интересные занятия, чем лохов по подворотням гонять.

А вот и вспомнился первый раз, когда они с Молчуном нажрались в слюни. Молчун просто пришёл с пакетом, в котором лежали четыре «девятки» и сказал: «Я отцу двоечку прописал. Он сразу с копыт ушёл».

Шмель знал, что отец постоянно срывает злость на нём. Отцу Молчуна не нравилось, что он общается с детьми воров и капиталистов – так дядя Ваня называл родителей Саши и Коли. Стена в пятиэтажке тонкая – за ней слышны и крики, и удары. И Молчун знал, что Шмель знает. Но оба предпочитали молчать об этом – все всё и так понимали. Шмель видел, что эта молчаливая поддержка помогает его другу. Что он как – бы делит с ним эту ношу, и другу так легче. А теперь груз сняли. Оба будто с цепи сорвались и полетели куда – то. Насколько же счастливее можно стать, просто прописав двойку, когда надо!

Новый год у Быка на хате. Куча народу, много девчонок. Он танцует с Ленкой. Потом она целует его взасос. А потом кто – то орёт, что пиво закончилось. Начинают собирать деньги. Подходит Бык и кидает в общий котёл пачку сотенных. Все в восторге, что отрыв продолжается. И Шмель говорит: «Колян! Наш томатный спонсор!» «А и ладно, что с Ленкой тогда ничего не вышло! Всё – равно круто было!»

Насчёт Ленки и остальных – получалось странно. Если ему нравилась девчонка, то он не нравился ей. И наоборот. Шмель никак не мог понять, в чём тут дело. «Вон за Быком табуны бегают. На четырнадцатое февраля валентинки некуда девать. Он их, походу, половину не читает… Надо бы у него спросить как-нибудь».

Сейчас начало марта. Скоро им всем предстоят экзамены. Бык поступает на международный менеджмент. Там всё ясно. Связи отца всё решат. Он, Саня, планирует подать документы в три института, как и Молчун. Интересно, кто где окажется в итоге.

Бык

Фургона затрясся. Коля понял, что они свернули с трассы. Лампа освещала мрачное лицо полковника и маску Молчуна. Там, за перегородкой, рулил Саша. Уже скоро. Бык ещё раз взглянул на предохранитель короткого, лёгкого автомата с толстым стволом. Нужно будет не забыть снять с него, когда они выйдут из машины. ВАЛ – так называли этот автомат друзья. Он никогда не стрелял из такого. Вообще – Быку редко доводилось стрелять. В предстоящей заварухе он будет обузой. И ради этой обузы Шмель с Молчуном спустили свои жизни в унитаз. Да, настоящие друзья старой закалки. Больше у него таких нет. Остальные, наверное, побегут от него, как от чумы при просьбе о помощи. В голову Быка проникла циничная мысль, что этим двоим просто нечего терять. Поэтому и помогают. И он ненавидел себя за эту мысль.

2004 год

Теперь у него было две тусовки. Шмель и Молчун – удобные, как старые разношенные кроссовки и безотказные, как автомат Калашникова. И братва из института – как новые дорогие ботинки – привлекают взгляды, подчёркивают статус, требуют постоянного ухода и натирают после долгой ходьбы. Бык успевал всё – забуриться в клуб в субботу, оттанцевать ночь, прийти домой под утро и поскакать на тренировку. А потом ещё выпить пивка со старой компанией. Немного страдала учёба. «Да и хрен с ней – главное совсем не запускать».

А сейчас он шёл по институтскому коридору в столовую и встретил своего одногруппника – простого парня из Челябинска, который каким – то чудом поступил в этот универ и всеми силами старался учиться, параллельно зарабатывая на хлеб – родительской поддержки у него не было. У Быка не было проблем в общении с теми, кто беднее – он старался не задирать нос, и те из них, кто близко знал его, не чувствовали этого барьера, как с другими мажорами. Хотя новая тусовка иногда пеняла ему, дескать, хватит общаться с нищебродами – он всегда твёрдо отвечал, что сам будет решать, с кем ему общаться. Авторитет боксёра, как ни странно, и в этом возрасте помогал вести себя независимо.

Вдвоём они встали в очередь, и парень спросил у него:

– Где твои друзья?

– В кафе обедают. Знаешь, на Рязанке тут недалеко?

– Не знаю… А ты чего не с ними?

– Следующая пара – теория вероятностей. Не хочу опаздывать, а то потом хрен разберёшься.

– Это да. Давно хотел тебя спросить – зачем ты с ними общаешься? Ты вроде не дурак, а они… ну, ведут себя неадекватно почти всё время…

– Да не, они весёлые. Зря ты так. Кстати, я в воскресенье соревнования выиграл. Ни перед кем ещё не проставлялся. Давай с тебя и начну. Выбирай, что будем есть.

– Серьёзно? Спасибо… А что за соревнования?

– Да районный чемпионат – так, ерунда. Но всё – таки победа…Надо отметить.

Никакого чемпионата он не выигрывал – просто он знал, что у этого парня каждая копейка на счету, а для него самого сто рублей – это ерунда. И, чтобы не обижать человека подачками, он иногда придумывал какой – то повод.

После поступления в институт Колян уже окончательно осознал, насколько широка пропасть между ним и обычными людьми в финансовом смысле. Например, он еле уговорил Молчуна взять у него двести долларов в долг на общагу. Тот хотел переехать из квартиры, но для москвичей общага была платной. Заработать Молчун не успевал – места раздавали быстро. А Колян просто носил такие суммы с собой, как карманные деньги.

Иногда старая и новая тусовки пересекались. Например, однажды Колян устроил сбор у себя на даче. Были и те, и те. Особых конфликтов не было, но компании сами собой разделились через пару часов. Все институтские ссорились, дрались, играли в покер и пытались выяснить, кто лучше разбирается в машинах. А ещё – обсуждали, кто чем будет заниматься и какие дела мутить. Сначала интересно, только было ощущение, что всё это несерьёзно – какая – то левая суета. Когда эта суета через чур напрягала, он уходил к старой компании.

Шмель

«Две машины – лимузин и джип сопровождения. Как и говорил полковник. Охранников тоже четверо, как и планировали. Отлично». Шмель встал рядом со своими друзьями. Они уже вылезли из кузова и толпились около открытых дверей. Синицын, в сопровождении двух охранников, подошёл к полковнику. Двое других сидели в джипе, лениво поглядывая по сторонам. Стекло у джипа было опущено – водитель то и дело стряхивал пепел на землю.

– Где твои горы компромата? Показывай.

Идея Быка сработала. Некоторые люди из «высшего эшелона» знали, что его отец собирал компромат. Синицын решил сам по – тихому и без лишних глаз проверить, что к чему, прежде чем докладывать кому – то. Только вот не было никакого компромата – в фургоне лежала кукла.

Полковник кивком указал внутрь, и они вместе полезли в кузов. Молчун, как – бы невзначай, подошёл к джипу охраны, сделал вид, что поправляет разгрузку со светошумовыми гранатами, стал доставать и перекладывать их по – очереди, вытащил чеку у третьей и кинул в открытое окно джипа. Сидящие внутри заметались, а те, что стояли рядом с Сашей, схватились за оружие.

– На землю! – заорал Шмель, направляя на них ВАЛ.

В следующий миг рвануло. Водитель вывалился из джипа, а пассажир качался на сиденье, держась руками за голову. Земля плясала у Шмеля перед глазами. Он видел, что стоящий напротив опять потянулся к кобуре, но движения были как у пьяного. Саша шагнул вперёд и изо всех сил ударил прикладом сбоку на уровне головы. С треском попал в ухо. Человек упал. Бык лежал на земле и боролся со вторым охранником, обхватив того руками и не давая вытащить пистолет. ВАЛ валялся рядом, уже грязный от дорожной пыли. Шмель размахнулся и утопил мысок берца в боку охранника. Тот обмяк. Краем глаза Саша увидел, как открылась дверь лимузина, схватил за шиворот Быка и успел затащить за край фургона, прежде чем по ним начали стрелять. Он всегда реагировал быстрее друга.

По звуку Саша понял, что стрелок один. Он сразу обошёл фургон с другой стороны, вылез и дал очередь навскидку в ту сторону. Спрятался. Услышал ответный выстрел. Нужно было действовать, пока остальные не очухались. Шмель высунул автомат из укрытия и стал стрелять вслепую. Его держат, но Молчун явно мог обойти стрелка. Магазин опустел, и Шмель уже потянулся к запасному, но отчётливо услышал два плевка ВАЛа и стон из – за лимузина. Его друг подстрелил водителя. Отдыхать было некогда – Саша забегал от одного охранника к другому, собирая у них оружие.

– Мобильники тоже нужно собрать – Бык поправлял балаклаву и отряхивал одежду.

– Так собери. И на предохранитель ВАЛ поставь. От греха. Я за аптечками.

Он достал автомобильные аптечки из обоих машин – их раненому явно пригодится. Потом посмотрел на водителя, который корчился на земле и держался за живот.

– Перевяжи его! – он бросил аптечку одному из охранников.

Молчун скептически покачал головой, увидев это. Но Саша должен был дать парню хотя бы призрачный шанс.

Шмель понимал – фургон быстро отследят по камерам, если оставить охрану тут. «Нужно забирать их с собой. Без вариантов».

Ситуация затягивала всё больше и больше – как трясина. Обычно глупость и наивность молодости служат причиной попадания в подобные переплёты. Но их всегда вовремя отговаривали.

2005 год

Они сблизились. Произошёл первый пробный обмен лёгкими ударами. И по нему Шмель сразу понял, что его друг запаздывает. Шмель не лез на рожон – всё – таки Бык на десять килограмм тяжелее. Вот Шмель показал, что бьёт левый прямой и тут же отскочил назад от ответного левого крюка. Сделал финт, на который соперник среагировал блоком. Вот уже Бык пошёл вперёд, пытаясь нащупать его передним прямым. Шмель отвёл пару лёгких ударов защитным действием, дождался сильного, чтобы уйти от него назад. Удар просвистел мимо, и его друг чуть провалился вперёд. Саша тут же перехватил инициативу, ударив двойку. Бык не успел ничего другого, кроме как поставить блок. Шмель тут же провёл повторную атаку, заставляя соперника опять закрыть голову глухим блоком и закончил её сильным ударом по печени. Отскочил. Соперник не показал боли, а вместо этого стал активнее наступать. «То, что нужно. Быстрее устанет». Шмель уходил от атак, а, когда мог, срывал эти атаки встречными ударами или финтами. Его друг старался обмануть Шмеля, показывая ложные атаки и пряча за ними настоящие. Саша пропустил пару лёгких ударов, но в целом его соперник уже не выдерживал тот темп, который сам себе и задал. Он стал брать паузы между атаками, а Саша не давал ему этого сделать, забрасывая лёгкими ударами и заставляя тратить силы ещё и на защиту. Во время одной из таких лёгких атак он улучил момент и ещё раз сильно ударил по печени. Раунд закончился. Начался следующий, но было видно, что его соперник потратил много сил в первом. Саша пошёл в осторожное наступление, финтя, нависая, держа соперника в постоянном напряжении. Попал несколько ударов, успешно уходя от ответных атак. Во второй половине раунда Коля не выдержал постоянного давления и опять активизировался, но в итоге лишь потратил много сил и стал ещё медленнее. Начался третий раунд. Почти с самого начала Саша взял очень высокий темп. Он мучил соперника, финтами и лёгкими ударами заставляя того закрепоститься, завязнуть в блоке, а когда понимал, что тот не сможет ни уйти, ни контратаковать – обрушивал многоударную комбинацию. Когда позволяла ситуация – проводил две серии ударов подряд. Коля пропустил ещё один чувствительный удар по печени. Шмель заметил, как его слегка согнуло, и рука опустилась ниже, чем следовало. Он сделал финт, как будто хочет ударить опять в печень, но перевёл на голову. Бык попытался заслониться рукой… слишком медленно. Голова в шлеме откинулась чуть назад, и Саша добавил правый и левый боковой. Легко. Оба удара прошли – соперник уже даже не пытался от них уйти.

– Хорош! Время! – крикнул Молчун.

Ребята обнялись, потом начали снимать перчатки и защиту.

– Ты прибавил. Нифига за тобой не успеваю. – тяжело дыша, сказал Бык.

– А ты сдал. Что, клубы да бабы все силы отнимают? – с усмешкой ответил Саня.

– Ничего плохого не вижу в клубах и бабах. Вас двоих, кстати, тоже приглашал…Вы же не хотите.

– Не понимаю я твоих клубов… вроде туда ходят с девушками знакомиться, но там так громко музыка играет, что и не поговоришь толком. А бухло втридорога. Зачем они нужны?

– Лучше скажи, зачем тебе с ними разговаривать? Потанцевал, глазом подмигнул, в машину посадил и уехал с ней домой.

– Ну я предпочитаю узнать человека, прежде чем домой приглашать. Мало ли, что у неё в голове? Вдруг мы разные?

– Ты слишком чувствительный. Соплежуй.

– Угу. Соплежуй только что печень тебе отбил. Может, я просто нормальный? Не задумывался над этим?

– А я, значит, ненормальный? Не знаю. Мы просто разные. А вот твоё отношение к девкам может тебе боком вылезти.

– Хорош пустые базары разводить! Помните, мы хотели к Лёхе подойти, насчёт нас поговорить? Так пошли подойдём! Тренировка почти кончилась. – прервал их Молчун.

Призрак в это время возился с новичками, показывая им, как делать атаку-вызов и контратаковать. Главного тренера не было, и они с Молчуном вели тренировку на пару.

Трое друзей позвали Лёху в тренерскую. Колян начал разговор:

– Призрак, скажи, Серёге новые бойцы в его фанатскую бригаду не нужны?

– Не знаю. А что?

– Да мы думаем, что хватит нам уже просто так тренироваться. Пора бабки поднимать.

– Странно слышать это именно от тебя… Ты там за год поднимешь то, что за неделю тратишь обычно… Тебе это зачем?

– Обычно я деньги отца трачу. Свои пора зарабатывать.

– Вы двое, как я понимаю, того же мнения? Да, три дибила – это сила!

– Лёха, чё ты прикалываешься? Нам с Саньком реально деньги сейчас не помешают. Мы же в курсе, что у Серёги бойцы зарабатывают. На погромах там всяких, беспорядках. Ты сам нам рассказывал. – добавил Молчун.

– И? Вы вообще понимаете, во что ввязываетесь? У него там половина команды постоянно сидит. Да он сам уже года два отсидел… И деньги он зарабатывает этим только потому, что больше ничего не умеет. А вы все высшее получаете. Работу нормальную найдёте потом, зачем сейчас своими руками себе же могилу копать?

– Призрак, да ты посмотри на нас. Нам всем уже по двадцатнику. Вокруг все чего-нибудь мутят. Даже Витёк вон какими – то фильмами барыжит… Мы чем хуже?

– Витёк сядет рано или поздно за то, чем барыжит. Это его жизнь, не ваша. А про деньги, Колян, ты лучше у бати своего спроси. Он – то знает, как их зарабатывать. Короче, ни с кем я вас сводить не буду. Хотите угробить свою жизнь – делайте это сами, без моего участия.

Молчун

Фургон трясся на ухабах, а Володя прокручивал в голове прошедшую перестрелку. Он целился в ноги, но парень в последний момент рухнул и поймал вторую пулю животом. Плохая рана. Случится чудо, если выживет. Они положили его посреди дороги, надеясь, что кто-нибудь остановится и поможет. Мысли прервал крик банкира, который неожиданно вышел из ступора:

– Вы, мелкие гандоны, быстро отпустили меня! Плесень! Вас закроют всех! Это я обещаю! Босяки безродные! Я Синицын! Вам ясно?

Молчун резко встал и треснул ему в нос. Размахнулся и добавил правой под дых. Толкнул уже согнувшегося, сбивая на землю, и три раза сильно ударил ботинком по рёбрам, вымещая всю свою классовую ненависть на этом человеке.

– Хорош! Он нам ещё нужен. – остановил Бык.

«Распределение ресурсов в мире несправедливо» – любил повторять его друг. Володя понимал это. И всегда сдерживался. Но ненависть всё – равно жила в нём. Бессмысленно отрицать. По отношению к другу он давно уже её поборол – у всех свои недостатки, и этот был у Быка. Но остальные – с детства сытые, обеспеченные, избалованные. Не знающие, что такое нужда. Для которых всё всегда спец и по особому заказу. Тыкающие тебе этим постоянно. Они злили. И Синицын был одним из таких.

Сейчас Молчун был богатым человеком. Относительно. Но отсутствие денег в прошлом явно сказалось на судьбе.

2007 год

Он бежал по парку в спортивном костюме и с плеером в ушах. Делал вес перед предстоящим чемпионатом России. После разговора с Лёхой вся тема про то, как заработать, заглохла. А он нуждался в деньгах довольно сильно. Гораздо сильнее, чем двое его друзей. В прошлом году попасть в сборную России опять не удалось, и бокс тоже денег не приносил, хотя Вовчик давно уже был мастером спорта. Это последний год, когда можно попытаться – дальше выпускные и армия. Откосить не было ни возможности, ни желания.

Будучи студентом, Молчун зарабатывал, как мог – работал и на складе, и грузчиком, и даже курьером какое – то время. Учёба не позволяла устроиться на полноценную работу, и приходилось работать там, где есть гибкий график. Работа такая, понятное дело, деньги приносила скудные.

А сейчас Молчун думал, как будет в армии, если в этом году со сборной опять не получится. Ему светил осенний призыв. Наверное, если со сборной пролетит – нужно проситься в какую-нибудь боевую часть – хоть время не зря потратит. А там видно будет. Отслужившим открыт путь и в силовые структуры.

После пробежки он вернулся в общагу и принял душ. Как всегда, при сгонке веса, на обед – варёная курица. Молчун как раз стоял на кухне и готовил её, когда к нему подошла Светка – соседка по этажу:

– Володя, привет! Что ты тут готовишь?

– Курицу.

– Здоровое питание и всё такое?

– Типа того.

– Ты чего в субботу к нам не зашёл? У Катьки день рождения был, она тебя приглашала.

– Я хотел забежать, только из-за работы не получилось…

– Всегда ты так. Работа, тренировка, к экзаменам готовлюсь… вечно занятой.

– Так получилось просто…

– Да ладно, хватит отмазы лепить. Я давно хотела тебя спросить – что это за чел, который тебя иногда на мерсе подвозит сюда? Я его пару раз в клубах видела… Откуда ты его знаешь?

– Друг просто. В одном дворе живём, тренируемся вместе.

– Так он тоже боксёр? Слушай, а можешь меня как-нибудь с ним познакомить?

– Как-нибудь познакомлю.

– Только честно…

– Да честно. Вообще не проблема. Он каждый день с кем-нибудь знакомится типа тебя.

– В – смысле, «типа меня»? Я кто, по – твоему?

– В – смысле, с девчонками. А ты что подумала?

– Неважно. Понятно всё…

Она развернулась и ушла. «Очередная клуша повелась на деньги Коляна… сколько их уже было?» Конечно, Володя завидовал ему. Только сделать ничего не мог. Да и кто виноват в том, что один рождается в семье обычных работяг, а другой – в семье миллионеров? Как будто в лотерею выигрывает. Что ему теперь, не пользоваться всем этим? Колян – друг надёжный, хоть и из золотой молодёжи. Его, во-всяком случае, ни разу не подводил. А за добро добром платят, поэтому зависть свою нужно засунуть куда подальше, а там, глядишь, что-нибудь изменится.

Молчун с улыбкой вспомнил, как недавно Шмель сцепился в словестной перепалке с одним мажором. У того парня возникли вопросы, что двое таких нищебродов делают у Быка на даче, среди приличных людей? Чуть не дошло до драки, но в разговор вмешался сам Бык:

– Ответь – ка мне, Владик, а ты что здесь делаешь тогда?

– Не понял…

– Чего ты не понял? До моего уровня ты явно не дотягиваешь. На чём приехал? Сраная Бэха трёшка. Двадцать тысяч баксов всего. Вон у меня нормальный Мерс за полтос. Чё, тебе родители не могли нормальную тачку купить? Хотя откуда? Кто они у тебя там? Обувью занимаются? Ну – ну…

– Колян, раз такой базар, я сейчас соберу вещи и уеду…

– Поторопись, пока тебе Шмель свой коронный в печень не прописал!

Владик убежал. В наступившей тишине раздался голос Молчуна:

– Зря ты ему так про машину сказал. Повесится ещё… Весь вечер только и про неё говорит, а ты так сразу – сраная и всё…

– Повесится? Это ради бога. Только не у меня дома.

Бык

Молчун держал его, а Шмель тщательно приматывал к креслу. Лев Иванович Синицын. Не очень известная, но очень влиятельная фигура в финансовом мире.

«Ребята, наверное, не очень понимают, кого похитили. Почему они мне помогают? Могли ведь просто закрыть глаза… Володя мог прикинуться больным, чтобы не стрелять самому, или просто ждать, пока его не застрелит кто – то ещё. Один мёртвый друг лучше, чем все трое. Или они ещё надеются, что смогут сбежать?»

Сначала Бык тоже надеялся, что это какая – то ошибка, и всё удастся решить разговором. Но, чем больше он думал, тем больше понимал – ошибки нет. Маховик закрутился, и вряд ли кто – то сейчас его остановит. Быку было не по себе. В этой драке опять настала их очередь бить.

Он знал из личного опыта: насилие – не развесные карамельки. Ровно не отсыпать.

Плоскогубцы лежали рядом.

«Было бы здорово не пускать их в ход».

2007 год

Проводы решили сделать за неделю до их ухода в армию. Естественно, уезжали только двое – Шмель и Молчун. Его отец был категорически против службы, да он и сам не сильно рвался туда. Большой компанией общих друзей они сначала посидели в местном баре, а потом – пошли гулять по району. Уже прилично выпили, когда большая часть компании ушла за новым ящиком пива. Три друга остались ждать их в местном парке. Прошло минут пять, когда от проходившего мимо пацана примерно одной комплекции с ним, раздался возглас:

– Эй, закурить есть? – сиплым голосом, нарочито нагло и грубо. Колян напрягся.

– Не курим. – как всегда спокойно, не нарываясь на конфликт, ответил Шмель.

– Чё, спортсмены? Тогда пиво вам зачем? Я заберу… – всё так же нагло, показывая на две оставшиеся бутылки. За спиной у него стоял ещё один такой же гопник. Бык не знал, кто это такие.

– Парни, мы сидим здесь, никого не трогаем. Чего вы нам праздник портите? – Шмель продолжил общение, а Колян отметил, что Молчун тоже уже напрягся и готов к активным действиям.

– Чё мы портим? Нормальные пацаны подошли пообщаться, а ты нас сбрить решил? Зажал пару бутылок для нормальных пацанов? Не по понятиям.

– Что не по понятиям? Я все эти разводняки знаю. Поймите, я против вас ничего не имею. Просто мы пришли сюда пообщаться со старыми друзьями, и любой новый человек будет нам тут мешать. Без обид, парни…

Сиплый несколько секунд обдумывал ответ:

– Так чё насчёт пива?

– Не, пива не будет.

Сиплый резко развернулся и борзой походкой направился куда – то в парк.

– Валить надо отсюда, а то он сейчас кого-нибудь приведёт сто пудов – подметил Бык.

Все согласились, что эти проблемы на пустом месте никому не нужны. Ребята уже ушли метров на пятьдесят, когда Бык услышал сзади топот ног. Быстро догнали. Они не успели убежать – завязалась драка. Один сразу повис на нём спереди, удерживая руки, а второй пытался обойти его, видимо, чтобы схватить сзади. Бык понял, что нельзя давать ему этого делать и стал двигаться так, чтобы второй всё время оказывался за спиной у первого. Он был сильнее того, кто его схватил, поэтому пока у него получалось. Второй увидел это и стал бить из-за спины первого, пытаясь попасть в лицо. Это было неудобно, поэтому те удары, которые проходили, сильного вреда не причиняли. Колян попытался оценить ситуацию. Трое метелили Молчуна, зажав того у дерева. Он принимал все удары в глухую защиту, закрыв голову руками. Пока держался на ногах, но надолго ли? «Дерьмово дело». Санёк кружил в стойке, напротив него был сиплый. Один. «Решил, что сам справится. Дурак». Сиплый замахнулся правой чуть ли не от пупка. В следующее мгновение Шмель поймал его великолепным правым встречным. Сиплый поплыл. Саня тут же продублировал атаку справа. Удар голым кулаком. Сиплый ещё долго не встанет. А Вован ещё держался. Санёк с разбегу влетел сбоку в тех, кто его избивал. Двоих удалось отшвырнуть в сторону.

– Молчун, работай! – крикнул Колян.

Его друг как будто вышел из ступора. Схватил левой рукой одного оставшегося оппонента и врезал жёсткий правый апперкот. Такой силы, что его соперник отлетел на пару шагов и стоял, раскачиваясь и опустив руки. Бац! С каким – то жутким глухим звуком Молчун пробил ему левый боковой. Точно в челюсть. Тот полетел вбок и рухнул, не подавая признаков жизни. «Да, мастер спорта в категории до девяноста кило – это не шутки…» Шмель тем временем кружил, не давая себя схватить и всё время двигаясь так, чтобы те двое мешали друг другу. Было видно, что они уже начали тяжело дышать. А тот второй, кто пытался бить его самого, сейчас остановился и смотрел на Вовчика. Вовчик, не долго думая, влепил ему правый прямой. Парень упал сначала на жопу, а потом завалился набок. Их осталось поровну. Вован превратился в жуткую и молчаливую машину для убийства. Одна сторона лица у него сильно распухла, вторая тоже, но меньше. Из брови справа текла кровь. А кровь из носа и рта делала всю нижнюю часть лица сплошь красной, стекая дальше на шею и одежду. Оставшихся добили очень быстро.

Вся драка заняла чуть больше минуты. Кто – то из гопников лежал на земле, а кто – то сидел, покачиваясь и ощупывая лицо. Молчун грубо выругался и залепил пощёчину одному из сидящих. Подошёл к другому и пробил пыром в живот. Никто не заметил, как подъехал наряд милиции. Три сотрудника с автоматами построили всех участников, надели наручники тем, кто был в состоянии нормально шевелиться, и стали ждать милицейский «бобик».

Подошла та часть компании, что ходила за пивом. Бык крикнул им, чтобы позвонили его отцу. Одна из девушек уточнила, куда именно их везут.

Когда подъехал «бобик» и их всех затолкали внутрь, Колян смог оценить размер ущерба, причинённый нападавшим. Вполне могло потянуть на тяжкие телесные. Если всё это раскрутят, по – любому узнают, что они спортсмены. Кого-то точно посадят. Возможно, что и всех троих. То, что их было меньше и им тоже досталось, не имеет значения. Даже если удастся доказать, что они защищались – это будет превышение необходимой самообороны. И не важно, что каждый из нападавших получил всего по два – три удара – скорее всего, скажут что-то типа «силу ударов нужно было рассчитывать». «Ага, когда тебя убивают, самое время рассчитывать».

После написания объяснительных, капитан разделил две компании и сейчас смотрел на трёх друзей у себя в кабинете, одновременно читая то, что они написали. Наверное, решает, с кого начать – подумал Колян. Скорее всего, они будут допрашивать всех, кто участвовал в драке и потом искать, за что выгоднее всего зацепиться. Молчун – то совсем плох. Как будто подтверждая его мысли, капитан указал на него и Санька, и сказал:

– Вы двое, подождите снаружи, там лавочки есть.

Выйти они не успели. В кабинет зашёл его отец с адвокатом. Адвокат представился, спросил, что именно происходит в данный момент с его клиентами и предложил дальнейший порядок работы. Но отец его перебил:

– Капитан, можно пару минут без протокола пообщаться? Вы трое на лавочке подождите…

По доносившимся до них обрывкам разговора, он понял, что отец хочет развалить дело, пока его не пустили в ход. Прошло ещё пол часа. В кабинет вошёл мужчина, примерно возраста его отца, в генеральском мундире. Из – за двери послышались взаимные приветствия. Не сухие и официальные, а как будто встретились двое старых знакомых.

Несколько минут спустя все трое уже стояли около ворот на территории участка и молчали. Только Вован один раз проговорил:

– Бык, спасибо, за нами должок…

Подошёл отец.

– Вы трое, прыгайте в машину. Довезём всех до дома, а то в таком виде любой патруль может забрать… Из – за чего драка – то началась?

– Мы им пиво не дали. И закурить…

– Вы вроде не курите все…

– Не курим. Вот и не дали…

– Понятно. Я дерусь, просто потому, что дерусь… Никому в больницу не надо?

В больницу никого не повезли. Решили лечиться дома народными средствами. А через неделю, всё ещё в синяках, ребята прощались в местном военкомате.

– Пацаны, год всего! Не заметите, как пролетит! Смотрите, не прогибайтесь там ни под кого! Вернётесь – чего-нибудь замутим! Не пропадёте! – давал им напутствия Колян.

– Да я уверен – всё нормально будет! Мы в одну часть должны попасть. Тигриные озёра, под Тверью! – Саша обнялся с другом на прощание, потом подошёл черёд Молчуна.

А после они загрузились в автобус и уехали на местный распределительный пункт. Колян ещё немного постоял, глядя вслед уезжающему автобусу, а потом – сел в свой мерс и уехал. Он собирался встретиться с Линой, а потом – пойти в клуб, но чувствовал в душе какую – то пустоту, которой раньше не ощущал. И ночные планы уже не радовали.

Часть 3

Шмель

– Лев Иванович, так почему нельзя было просто предложить мне продать контрольный пакет? Я знаю – сейчас у многих так скупают. Да, цена обычно чуть пониже рынка, но сторговались бы как-нибудь. – Коля сидел на стуле напротив и расспрашивал банкира, а двое друзей стояли рядом и пока не вмешивались.

– Это был приказ сверху. Не покупать, а провести операцию.

– Кто его отдавал?

– Он.

– Не понимаю, зачем. Я не Ходор, чтобы меня кошмарить…

Саша смотрел на лицо банкира. Что-то знакомое было в нём. Шмель пригляделся. «Такая же рожа была у директора, когда он врал мне. Много раз. Ни с чем не спутать». Уверенный в себе, холёный, Синицын молча ждал новых вопросов. «Видно, не соображает, в какой жопе он сейчас. А Бык ему, похоже, поверил. Вон, даже как-то приободрился. Но я могу это исправить. Стоит сказать слово, и банкир окунётся в более неприглядную сторону реальности. Очевидно, первый раз в своей сытой жизни». Все проходят через это. Шмель уже давно прошёл. И сначала ему тоже казалось, что всё под контролем.

– Он врёт! – все глаза в комнате обратились на Шмеля.

– Откуда ты знаешь? – спросил Бык.

– Оттуда. Просто поверь. – Саша схватил плоскогубцы и подошёл к Синицыну. Тот уверенно посмотрел на Быка. Пока уверенно.

– И вы действительно просто так поверите ему? Скажите – пусть отойдёт от меня. Я же всё вам рассказал.

Бык замешкался. Саша наклонился и попытался ухватить щипцами ноготь. Даже связанный, Синицын не давал этого сделать. Саша прижал левой рукой его кисть и попытался снова. Но банкир всё-равно как-то вырывался. Молчун приблизился и обеими руками намертво прижал его запястье к подлокотнику кресла.

– Давай! Ну!

Саша ухватился за ноготь и рванул.

2007 год

Он бежал в пятом ряду строя. Было скользко – вчера снег подтаял и за ночь превратился в лёд. В третьем ряду кто – то упал. Солдат из четвёртого тут же налетел на него и тоже свалился на землю. Шмель перепрыгнул через них и раздалась команда «стой, упор лёжа принять!». Пока те двое вставали, взвод отжался десять раз и все побежали дальше. Нормально. Ничего сверхтяжёлого. Он ожидал, что нагрузки будут посерьёзнее. Думал, лишь бы соответствовать общему уровню и не отставать. А на деле получалось, что физическая подготовка у него – одна из лучших. Пока самымтрудным занятием было пришивание подшивы. Хотя, это учебка. Неизвестно, какие бойцы будут, когда их переведут в батальон…

Они с Вовчиком провели в армии уже три недели. Военная часть была одной из самых боевых в стране, поэтому их постоянно чему-нибудь учили. То физическая подготовка, то занятия в классе, то строевая. Скучать не давали, но до присяги нельзя было проводить занятия с оружием и ставить новое пополнение в наряды. Два дня назад присяга состоялась, и теперь они ждали первых стрельб. Комбат пообещал, что те, кто отличится на стрельбах, будут вывешены на доску почёта и отмечены благодарностью в личное дело. Что – ж, благодарность в личное дело до перехода в батальон ему не помешает. Так он подумал.

После завтрака, загрузившись в «Уралы», они поехали на стрельбище. Там им выдали патроны и скомандовали «снарядить магазины». На морозе это оказалось не так просто – пружина с трудом поддавалась, а патроны, автомат и сам магазин при прикосновениях обжигали руки холодом. Сейчас – ерунда, их пять штук. А если нужно будет два магазина по тридцать патронов снарядить на холоде? Да, неприятная процедура. Стреляли по пять человек. Два выстрела пристрелочных, три – контрольных. У него всё пошло хорошо – сказалось то, что отец купил в детстве воздушку и вообще, немного увлекался охотой, поэтому и сыну периодически приходилось стрелять. В итоге – двадцать шесть из тридцати он выбил. Хорошо, но на благодарность вряд ли настрелял…

Четыре часа ушло на то, чтобы отстрелялась вся учебка. Намёрзлись. Саша подумал, что в батальоне всё будет проходить по – другому – быстрее. И вряд ли дадут столько скучать в перерывах. Плохо, что их с Молчуном разделили по взводам. Интересно, как он отстрелял?

Молчун

– Аааааааааааа!

Банкир заорал, одновременно всхлипывая и брызжа слюной. Ноготь остался лежать на полу. С пальца вовсю текла кровь.

– Говори! – Шмель склонился над ним. Синицын побелел и часто дышал, но молчал. Время шло. Его друг ухватил другой ноготь и взялся за плоскогубцы двумя руками. «Сейчас опять рванёт что есть силы». Молчун отобрал их у него, одной рукой прижал кисть банкира, а щипцами ухватил ноготь.

– Так у него ногтей скоро не останется! Я не хочу рубить ему пальцы! Пока… – последнее слово он произнёс, глядя жертве в глаза и старательно изображая из себя садиста. И стал медленно отгибать зажатый ноготь вверх. Синицын опять заголосил.

Молчун был хорош во всём, где нужно действовать руками. Мозг сам подбирал нужные движения и усилие. Будто кто-то раньше его учил. Даже в стрессовых ситуациях руки сами всё делали. Вот и сейчас…

«Скоро он поймёт, что ногтей много, и терпения не хватит. Тогда заиграет по нашим правилам».

Володя невольно вспомнил тот переломный момент в жизни, когда его заставили играть по чужим правилам. Паршивым и глупым правилам. И он ничего не смог с этим сделать.

2007 год

Двадцать девять очков из тридцати. Получился лучший результат. Володя почему – то не удивился. Как и в боксе, его руки как – будто сами знали, что нужно делать. Тому, что попал на доску почёта, он не сильно обрадовался – было смутное ощущение, что здесь лучше не выделяться из общей массы. Хотя оно и ничем не подкреплено. Пока.

Перед ужином всю учебку построили на центральном проходе, и комбат объявил:

– Это – капитан Жевенков. Чью фамилию он назовёт – выйти из строя.

Капитан зачитал с листа примерно десяток фамилий, в том числе – его и Сани. Все сделали два шага из строя.

– Сюда отойдите… – спокойно, без уставной строгости и чего – то показного, сказал им капитан. И бросил комбату – У меня – всё!

– Разойдись! – выкрикнул комбат, уходя к себе в кабинет.

Жевенков собрал их в комнате досуга, закрыл дверь и стал рассказывать.

– Меня зовут Жевенков Юрий Васильевич. Я тренер сборной нашей части по рукопашному бою. Сейчас – отбираю в команду людей из вновь прибывшего пополнения. Так что у вас есть шанс попасть в команду. Но учтите – служба здесь и так не простая, а тренировки у меня шесть раз в неделю. Поэтому подумайте хорошо. Есть такие, кто уже сейчас понимает, что ему это не нужно?

Поднялось три руки.

– Бойцы, вы трое – свободны.

У оставшихся капитан по – очереди уточнил фамилии, кто чем занимался и какие были спортивные достижения.

– Что-ж, два боксёра, один борец, два каратиста и айкидист… – задумчиво проговорил Жевенков.

– Если честно, я уважаю боксёров и борцов. Если под новые правила адаптируются – начинают всё подряд выигрывать. Айкидо мне в команде ни к чему, поэтому ты, солдат, можешь идти. С каратистами посмотрим. По – разному бывает. В общем, кто остался – фамилии я ваши записал. Как вас раскидают по батальонам, я зайду и ротным всё объясню. Пока свободны.

* * *

Вся рота стояла в упоре лёжа. До подъёма было ещё три часа. Деды ходили и смотрели, чтобы никто не опускался на колени, а тех, кто больше не мог стоять в упоре, били в живот, или заставляли приседать. Не спал никто, кроме одного человека – сержант Ковалёв, укутав, как мог, своё двухметровое тело коротким уставным одеялом, посапывал, отвернувшись к стенке.

Через три дня после того, как их перевели в батальоны, началось всё то, что принято называть дедовщиной на гражданке. Каждый день кто – то из их роты косячил, а за косяки одного отвечает весь коллектив. Этих поводов хватало, чтобы все духи занимались физической подготовкой любую свободную минуту. Естественно, не косячить было невозможно – повод всегда находился.

Первые две недели Саня утешал себя и его тем, что это – такая проверка на твёрдость. Но Молчун был уверен – всё это делается из принципа. И принцип этот поддерживается из года в год как традициями, так и упоротостью местного контингента. Отец также бил его в своё время. Зачем? Для всего сразу – чтобы беспрекословно подчинялся, чтобы наказать, чтобы самоутвердиться – да просто потому, что мог. Молчун довольно быстро понял, что дедовщину в армии поддерживает всё вокруг – начиная от офицеров и заканчивая тем, какие возможности были у сержантов. Если дух отказывался делать что – то ночью, его не только били, а ещё и грамотно обрабатывали днём – на любых занятиях, будь то строевая, теория, или физическая подготовка, ему уделялось повышенное внимание. И добавлялось постоянное моральное давление – лёгкие тычки в строю, неуместные вопросы, издевательские прозвища, которые произносились любую свободную секунду. Одного сержанта, в котором оставалось чуть больше порядочности, чем в остальных, Молчун смог развести на честные разборки один на один, однако тот, вовремя вспомнив, что Володя – боксёр, захватил с собой табуретку. Хотя она не помогла, и Молчун быстро свалил его на землю. Он думал, что эта демонстрация силы подействует, но, по большому счёту, всё осталось по – прежнему. Да, его перестали трогать без крайней необходимости, но ночные подъёмы и все остальные коллективные занятия никуда не делись.

В этот раз ночные занятия продлились сорок минут – дедам тоже нужно было спать.

В пять сорок утра прогремела команда одного из сержантов:

– Рота, становись на телесный осмотр!

Две шеренги солдат в трусах и армейских тапочках построились на центральном проходе. Подошёл капитан.

– Первая шеренга, два шага вперёд, кругом!

Капитан молча осматривал личный состав. Синяков было немного – тех, кого били, били аккуратно. В основном по животу, чтобы не оставлять следов. Отправив одного бойца в санчасть с воспалившейся мозолью на ноге, капитан приказал всем разойтись, однако в последний момент вспомнил что – то и крикнул:

– Рота, стоять!

Начавший было распадаться строй опять занял своё место.

– Веснин, Геранин! Сегодня в шесть вечера у вас тренировка в спортивном зале под руководством капитана Жевенкова! Перед уходом доложить мне, как вернётесь – тоже. Всё понятно?

– Так точно! – почти в один голос ответили друзья.

– Разойдись!

Личный состав разбрёлся по казарме, готовясь к утренней зарядке, и Володя услышал, как деды тихо обсуждают их с Саней. Ничего хорошего это явно не сулило.

Шмель

Синицын заговорил. Он рассказывал о каких – то финансовых схемах, а Коля внимательно слушал. Саша тоже пытался напрячь извилины и понять, о чём речь. Но ещё интереснее была перемена настроения банкира. Шмель увидел, как человек перед ним почувствовал на своей шкуре – он не неприкасаемый.

Умом мы понимаем это довольно рано, но полностью осознаём, лишь почувствовав на себе. И жизнь делится на до и после.

Шмель думал о том, можно ли этот короткий, но жесточайший час пыток поставить на одну чашу весов с тем, что пришлось испытать им в своё время. И не находил ответа. Одно он знал точно – контраст между до и после всегда оглушителен. Он мог только догадываться, насколько дико себя чувствует их пленник. Синицын принимал решения на самом верху, а сейчас сидит, привязанный к стулу.

2007 год

Сегодня Жевенков решил посмотреть, кто чего стоит, поэтому тренировка началась со спаррингов по кикбоксингу, продолжилась борьбой и закончилась свободными спаррингами, где можно было применять всё. Борьбу Саша проиграл всем, кроме одного каратиста. Впрочем, ожидаемо. А сейчас он стоял в ринге против борца, который пёр на него, как танк, стараясь схватить за куртку – самбовку. Прошло примерно пол раунда. Вот соперник пошёл навстречу, Саша сделал финт левой рукой. Тот поднял руки повыше и чуть замедлил движение. Саша быстро пробил три удара. Один из них прошёл – таки через руки соперника и угодил ему в лоб. В следующий момент его противник резко бросился в ноги, чтобы перевести схватку в партер. Саше удалось среагировать в последний миг, убрав обе ноги в сторону. Чуть не попался. Так схватка продолжалась почти до конца, но в последние секунды его соперник удачно поднырнул под левый прямой, схватил Сашу за ноги, поднял и опрокинул на пол. Тут же взял захват за руку и вышел на болевой рычаг. Саша не умел уходить от этого приёма – он предпринял попытку освободить руку, но соперник держал грамотно, постепенно выгибая руку в локте. Стало совсем больно. Саша постучал ладонью по полу. Бой остановили.

– Хоть боксёр, хоть каратист, для борца ты лишь артист! – с усмешкой сказал его соперник.

Вовчик, который внимательно следил за боем, недобро посмотрел на него исподлобья. Но промолчал. Как всегда.

– Геранин, не спи! Если бы не пропустил этот проход в ноги – выиграл бы бой! – Жевенков, с укором. – Следующие двое – Веснин и Сулейманов!

Они начали надевать защиту – рукопашные шлемы и перчатки. Саша стоял около ринга и смотрел на них. Молчун был выше сантиметров на пять, а его соперник – коренастее, с треугольным торсом и руками, висящими по обе стороны, как медвежьи лапы. Явно борец.

– Смотри, Сулейманов – самый лучший борец в части! Без шансов! – это соперник Саши встал рядом и протянул ему руку. – Кстати, ты хорошо бился! Остальных ударников я за минуту ломаю обычно! Я Иван, из второго батальона. Младший сержант Иванов, если что.

Сулейманов подходил, грамотно закрываясь руками – было видно, что он уже адаптировал свой борцовский стиль под смешанные бои. Его постоянные нырки головой из стороны в сторону должны были помочь при сближении и провалить бьющего соперника – дать возможность перейти в борьбу. Но Володя пока был слишком быстрым. Сулейманов не успевал уходить от его ударов, в основном принимая их на защиту. Но некоторые удары всё же проходили сквозь неё. По сухому, отрывистому стуку, было понятно, что Володя в отличной форме и настроен очень серьёзно. Сулейманов продолжал наступать, заставляя Володю постоянно быть в деле – встречать многоударными комбинациями, или уходить, тратя много энергии. К середине раунда стало понятно, что Сулейманов хочет измотать соперника постоянным давлением и покончить с ним одним мощным броском в подходящий момент. Володя чуть замешкался, и борец тут же кинулся в ноги, пытаясь схватить его под коленными сгибами. Однако Молчун навалился сверху, убирая ноги назад. Борца пригнуло ближе к полу и захват за ноги не получился. «Где Вовчик этому научился?» Выпрямляясь, он предпринял попытку схватить Молчуна за куртку, но тот оттолкнул его обеими руками, разрывая дистанцию. И тут же, неожиданно, пробил с подшагом сильный правый прямой и левый сбоку. Сулейманов покачнулся и стал падать назад, однако канаты ринга не дали ему упасть. Володя не добивал, ожидая команды тренера. Но тренер молчал, а Сулейманов, пробормотав что – то ругательное, кинулся в бой, явно разозлившись. Чувствуя скорый конец схватки, он предпринял попытку ударить в ответ. Размашистый правый боковой со страшной силой угодил Вовчику в плечо – тот успел закрыться им в последний момент. По залу пронёсся приглушённый возглас всех, кто наблюдал за боем. Однако борец тут же кинулся в ноги и на этот раз – удачно. Он схватил Володю чуть ниже колен, и тот стал падать на спину, но, падая, каким – то чудом высвободил правую ногу, лягнул ей соперника и освободил вторую, сразу отползая подальше спиной вперёд. Володя уже почти встал, когда Сулейманов отчаянно бросился через пол ринга, схватил того в области пояса, оторвал от земли и прижал к себе, пытаясь перевернуть, чтобы завершить бросок. Но Володя сопротивлялся, растопырив ноги и руки так, чтобы помешать Сулейманову. Какое – то время тот просто стоял, держа Володю и делая глубокие вдохи – было видно, что он сильно устал. Потом сделал ещё пару рывков, пытаясь бросить соперника на спину, но сил явно не хватало. Тяжело дыша, он так и стоял с Володей на руках посреди ринга.

– Время! – скомандовал Жевенков.

В зале стояла тишина. Соперники поблагодарили друг друга и начали медленно вылезать из ринга. Так закончилась их первая тренировка в армии. Позже, в раздевалке, Сулейманов перекинулся парой слов с Молчуном:

– Ты хорошо дрался. Боксёр, да? Мастер спорта?

– Угу.

– Я тоже мастер. Только вольник. Батальон и рота у вас какие?

– Третий бат, седьмая рота…

– Кто там из сержантов? Костюченко и компания?

– Да.

– Знаю его. Гоняет небось вас ночами?

– Бывает.

– Ничего. Не долго вам осталось – вы же оба с высшим? До лета потерпите, а там в деды отобьют и всё. И, если совсем хреново будет – обращайтесь. Замолвлю словечко.

Измотанные, но довольные, они пришли в казарму. Было свободное время, и рота занималась подготовкой к завтрашнему дню – подшивались, учили конспект, приводили в порядок форму.

– О, спортсмены пришли! Рота, упор лёжа принять! – скомандовал младший сержант Костюченко, и, пока ребята снимали бушлаты, вся рота стояла в упоре.

– Присоединяйтесь, бойцы! Покажите обычным солдатам, как спортсмены умеют тренироваться!

Вся рота отжималась под счёт, а Костюченко ходил вокруг двух друзей и периодически спрашивал:

– Ну как, хорошая тренировка?

Через какое – то время Саша не выдержал и сказал:

– Рома, мы не ерундой занимались там. Реально устали. Зачем всё это?

– Как зачем? Вы будете спать, а мышцы ваши будут расти… – посмеялся над собственной шуткой Костюченко.

Но мышцы не росли. Шмель чувствовал, что от такого режима его физическая форма начала деградировать. В результате лишних нагрузок организм не успевал восстанавливаться – скорость, сила, выносливость – всё медленно и неуклонно снижалось. Если так дальше пойдёт, через три месяца он не сможет полотенце поднять… Но ещё хуже было постоянное моральное давление. Он никак не мог понять, зачем деды всё это устраивают. Это была разведчасть ВДВ, куда людей набирали только добровольно, и никто из призывников служить не отказывался. Зачем здесь обращались с ними, как с заключёнными, которых нужно заставлять делать всё силой?

* * *

Так прошёл ещё месяц. Оба они сильно похудели. Организм был привычен к физическим нагрузкам, и они держались за счёт этого. Некоторых солдат, кто был хуже подготовлен, положили в госпиталь из – за слишком быстрой потери веса, или других проблем. Сейчас было воскресенье – день отдыха. Как ни странно, в данный момент их никто не качал. Наоборот – объявили отбой на час после обеда. Но сон не шёл, и Саша вспоминал всё то, что ему пришлось вытерпеть за последний месяц.

В нарядах ему не давали продохнуть – всё быстрее, бегом, как на пожаре. Пинки, тычки в строю по поводу и без повода. А сержантов бить нельзя…

После каждой тренировки – кач, ночью – кач, после утренней зарядки и уборки – кач. Организм отказывался столько пахать. Падает, не может отжиматься больше – сразу возглас: «А ещё спортсмен! Геранин, опять косяк! Завтра рота ещё качаться будет. Нужно за косяки платить!». А сержантов бить нельзя…

Любое обращение, любая оценка его действий и поступков – всегда максимально унизительно. Как будто Геранин – плохой солдат… Он отлично бегал, хорошо стрелял, знал всё то, что положено знать солдату на его сроке службы. Делал максимально, чтобы не подставлять роту плохими результатами. Всё – равно они находили кучу поводов докопаться до него. Как и до всех остальных духов. Володя с виду переносил всё это легче. Неделю назад им удалось перекинуться парой слов наедине:

– Молчун, я что – то задолбался терпеть. Боюсь натворить что-нибудь не то… Зачем они всё это делают? Ты можешь понять?

– Много причин. Их так научили. Ещё они хотят отомстить за то, что делали с ними. И им наплевать, кому. Да и бунта боятся, наверное. Поэтому предпочитают пережать, чем недожать. Ты пойми – не все призывники такие идейные, как ты. Кто – то не готов работать как следует просто потому, что ему приказали. Они это понимают. И не забывай – половина из них просто скоты.

– Хорошо, я согласен, что некоторых уродов нужно заставлять работать – над остальными зачем издеваться?

– А что ты хотел? Индивидуального подхода здесь не будет. Понимаешь, почти все воспринимают вот это вот всё, как норму. Да, им тоже тяжело, но только физически. А тебя изнутри разрывает. В этом твоя проблема. Тут день прожил – и хорошо. Не срывайся – только себе жизнь испортишь!

– Тебе самому не надоело всё это? Насколько слабее ты уже стал? А что дальше? Физически мы уже сдулись, дальше начнём мозгами до их уровня опускаться… Думал об этом?

– Думал. Меня тоже это не очень устраивает. Сулейманов кое – чего объяснял на этот счёт. Потерпи ещё немного.

Шмель был на грани. Даже стучать было некому. В голову сами собой начали лезть мысли, как было бы здорово, например, тихонечко вытащить нож у одного из сержантов и прирезать самых ярых дебилов, пока все спят. Двоих он точно успеет. Сядет, конечно. Наплевать. Лишь бы не терпеть это больше. Самое страшное, что мысли эти постепенно начали оформляться в конкретный план. И, продумывая этот план, ему становилось прямо физически легче. Он чувствовал – ещё пара недель на проработку деталей, и он это сделает.

* * *

Снег. Тонны снега. Он толстенным слоем покрывал землю, висел и кружился в воздухе, забивался под одежду. Саше казалось, что снег душил его. Ещё пару часов, и снег ухватится поудобнее за горло, поднажмёт, подержит, и Саша перестанет дышать.

Уже вторые сутки сильный снегопад не прекращался ни на секунду. Половина части была на полигоне, и за их батальоном закрепили две территории для уборки. Поэтому духов выгнали работать сразу, как только снег начал идти. Снегоуборочную технику в часть не пускали. В принципе, это было логично – солдаты справлялись сами. Но в этот раз снега было слишком много. Они кидали его с дорог на газоны, пока по обе стороны дорог не образовались стены из снега высотой в три метра. Тогда им выделили грузовик, в который они закидывали эти стены. Они прерывались только на сон и приёмы пищи. Всё остальное время убирали. Первые пять часов непрерывной работы Саша выдержал нормально, но потом начались сбои. Сердечная мышца перекачала слишком много крови и очень быстро уставала. Ритм биений подскакивал, а толку – ноль. Он всё – равно задыхался. Буквально каждую минуту ему приходилось брать паузы. На него орали, чтобы он работал быстрее, он начинал и опять останавливался. А на него опять орали. Сколько ещё это продлится, никто понятия не имел. Естественно, сержанты только следили за тем, как другие работают, а остальные деды не особенно упирались, периодически отдыхая, сколько вздумается. В беседке для курения он видел сержанта Сулейманова и сержанта Ковалёва. Они о чём – то разговаривали. Сулейманов показывал ему на Володю и Сашку, объясняя что – то. Ковалёв кивал головой, периодически затягиваясь сигаретой. Это был самый главный сержант в их батальоне. В отсутствие офицеров командовал он. Ко всякого рода издевательствам он не проявлял интереса, однако и не останавливал их. С чем это связано, Саша не знал. А сейчас этот двухметровый здоровяк смотрел на него и молча слушал Сулейманова. Но угрозы Саша почему – то не чувствовал. Не так он смотрел, как остальные сержанты. Нормально, без злобы. Как на человека смотрел.

Ковалёв крикнул:

– Веснин, Геранин, ко мне!

– Рядовой Веснин по вашему приказанию прибыл!

– Рядовой Геранин по вашему приказанию прибыл!

– Поставьте лопаты и садитесь.

Все четверо уселись за деревянный стол, и Ковалёв начал разговор:

– Ваха говорит, вы стали хуже драться на тренировках. Медленнее, слабее, быстро устаёте. Что, подъёмы и кач не идут на пользу? Не в коня корм?

Оба знали, что жаловаться, выказывать недовольство, или несогласие было опасно – это повод докопаться до тебя лишний раз, поэтому ответили в один голос:

– Никак нет!

– Да хватит уже. Нормально разговаривайте. Чё, думаете, я не вижу, что ты, Геранин, стал в два раза меньше подтягиваться, а ты, Веснин, скоро на зарядку выползать будешь, а не выбегать? Ночные подъёмы мне самому не нравятся. Весь этот кач – ущербное занятие в основном. Только поди объясни это остальным дедам… Традиции части такие. Я ничего с этим сделать не могу. Но вам двоим помочь есть вариант. Вы оба пришли на год, поэтому, по сроку службы, уже можно отбить вас в «слоны». В курсе уже, кто это? Геранин, знаешь?

– «Слонов» не качают, они не делают чужую работу, их не ставят в тяжёлые наряды.

– Да, всё так. Это плюсы. Но есть и минусы. За серьёзные косяки «слоны» платят рублём. Как правило, тому деду, кто их отбивал. И ещё «слоны» помогают качать духов. Не думаю, что это понравится вашему призыву. Мы с Вахой готовы вас отбить, но придётся раскошелиться. Деду всегда дают деньги за отбив. Если ничего не дадите – остальные вас не признают.

– Сколько? – без предисловий спросил Молчун.

– По три тысячи с каждого. Меньше палевно. Что у вас с деньгами на гражданке?

Появились новые возможности. Впервые за последнее время Саша спокойно, без эмоций, обдумывал альтернативные варианты действий. То, что предлагал Ковалёв, при всех недостатках, нравилось ему гораздо больше, чем его собственные ночные планы. Он переглянулся с Володей, и они кивнули друг другу.

– Мы согласны. Но мне нужно позвонить другу в Москву.

– Пойдём, в сушилке с моего позвонишь.

Саша наизусть набрал телефон Коли. Долго слушал гудки. Уже подумал нажать отбой, но в последний момент раздался женский голос:

– Алло!

– Здравствуйте, а Николая можно?

– Николай сейчас не в России. А кто его спрашивает? – немного раздражённо, как будто ей уже надоело отвечать на подобные звонки.

– Скажите, что это Саша Геранин. Он знает.

Похоже было, что она прикрыла трубку рукой, но всё – равно было слышно, как она недовольным тоном разговаривает с его другом:

– Тебе уже третий раз за сегодня названивают! Что они, не знают, что ты уехал? Мы же договаривались, что проведём эту поездку только вдвоём. Мне надоели твои постоянные разговоры.

– Мы вроде и так вдвоём. А кто звонит?

– Да какой – то Еранин… Кто это? Почему я ничего о нём не знаю?

– Это мой друг, дай телефон…

– Вот так всегда…

– Он по ерунде звонить не будет. Это важное что – то.

– Ага…

Послышалось резкое удаляющееся шлёпанье тапок по полу, а потом голос Коли раздался в трубке:

– Шмель, это реально ты? Как у вас дела?

– Нормально. Нам твоя помощь нужна. Денег сможешь нам одолжить?

– Смогу, когда вернусь. Я в Швейцарии, буду через две недели. Дождётесь?

– Конечно дождёмся. Ты приезжай только.

– Кстати, сколько вам нужно?

– Десять тысяч примерно…

– Хорошо, не проблема! Это твой номер?

– Нет, это сержанта моего. Запиши его. Третий бат, седьмая рота! Не забудь!

– Не забуду! Чего у вас там интересного?

– Снег…

– И всё? У меня тоже этого добра навалом!

– Остальное я тебе при встрече расскажу…бежать надо! Пока! Хорошо тебе отдохнуть!

– Пока! Молчуну привет передавай!

Саша нажал отбой и передал телефон Ковалёву.

Тот недоумевающе посмотрел на экран:

– Минус двести рублей на балансе! Вы что, оборзели?

– Это из – за роуминга. Я не знал, что он за границей…

– Клятые москали! Всё, арбайтен!!!

Молчун

Веснин устал пытать людей. За день ему довелось потратить на это три часа. Трясло от одной мысли, что придётся делать это снова. Он надеялся, что банкир уже сломлен, и сейчас соберёт мысли и всё расскажет. Нужно только подождать. И ещё Володя постоянно спрашивал себя – как тот водитель, которого он подстрелил в живот? Было чувство, что лучше не знать. Он зашёл в комнату со связанными людьми, и стал поить их по– очереди из пластиковой бутылки. Присел на корточки около раненого.

– Потерпи. Вечером мы всех отпустим.

Боец устало посмотрел на него. Белое лицо с каплями пота на лбу. Вялый. Дотянет ли?

– Что, не смог выстрелить в друга? – Меркулов смотрел на него, сидя на полу со связанными руками и ногами. – Мы уже сами догадались, можешь не отвечать. Пару человек даже на твоей стороне.

Некоторые молча закивали, а Меркулов продолжил:

– Ты же боролся с такими. Убивал их. Ненавидишь всю эту шушеру, как и я. Чем этот отличается?

– У всего есть исключения.

– Скажи, а я? Если бы тебе пришлось выбирать, кого пристрелить? Он или я?

Веснин отвёл взгляд. Он не знал, что ответить. Два варианта, после которых непонятно, зачем вообще жить дальше. Меркулов прошёл с ним всё самое страшное дерьмо, которое выпадало на их долю. С самого начала в одной роте.

– Я сделаю так, что выбирать не придётся.

– Дай то бог, сержант.

2008 год

На следующий день после того, как снег перестал валить с неба, они пошли на стрельбище. Двадцать три километра пешком в полной выкладке. Периодически их заставляли бежать. И они бежали до тех пор, пока большая часть роты не отстанет. Потом – останавливались и ждали отставших. Некоторое время шли пешком, снова бежали. Молчун был рад, что отстаёт не он.

Стрельбы прошли удачно, по мнению командиров. А Молчун запомнил холод. Холод вообще был их постоянным спутником – утром на построении, на воздушно – десантной подготовке с макетами парашютов, на стрельбах, когда нужно долго заряжать холодные патроны в ленту пулемёта, а потом – ждать своей очереди и мёрзнуть. И вроде понятно, что служба не должна быть курортом, только почему выдают одежду, которая не греет? Из своего ПКМ он три раза повалил все мишени, включая бегунки. Самый лучший результат. Видно, у него талант…

От стрельбища до полигона рукой подать, и, едва они закончили чистку оружия, их распределили в наряд. Ему выпала мойка посуды… и это было гораздо хуже, чем стрельбы. Два мойщика на весь полигон. Куча грязной посуды, которую нужно отмыть к определённому времени. Их, как и всегда, постоянно подгоняли. Веснин понимал, что им просто не повезло заступить в наряд, когда больше половины личного состава части находится именно на полигоне. Здешняя столовая не была предназначена для такого количества народа. Наряд длится сутки с небольшим перерывом на сон. Когда эти сутки были на исходе, его руки и ноги окончательно сопрели от сырости… Оставалось примерно два часа до конца их смены, когда пришёл приказ срочно бросать всё и готовиться к переходу в часть. Сняв сапоги, он на скорую руку перемотал портянки и надел берцы. Получали оружие бегом, как по тревоге. В суматохе его противогаз куда – то делся. Нашёл его один из дедов, за что Володе потом прилетело. Он этого деда мог пополам переломить, но понимал – выйдет себе дороже.

И опять двадцать километров пешком, часто – в снегу по – колено. Толком не выспавшись, отпахав в наряде после стрельб и предыдущего перехода, люди валились с ног от усталости. Но командиры требовали высокого темпа. Некоторые солдаты отказывались вставать и идти дальше, пока их не начинали бить. Веснин прошёл эту дистанцию – перетерпел боль в ногах и заставил себя не замечать усталость. С удовлетворением отметил, что некоторые деды справляются гораздо хуже, чем он, и сами уже на грани. Впрочем, от этого они становились ещё злее. Зачем задавать такой темп? Стало понятно, когда они дошли до части.

Всю роту ждал новый наряд. И его опять определили в столовую. В части столовая была больше – ему досталась работа в зале. Быстро расставить всю посуду к приёму пищи, быстро убрать после, быстро отмыть весь зал. И так три раза. Сплошная беготня, тычки и пинки для скорости от старшины и сержантов. Ещё сутки в наряде, за которые он поспал три часа. Оказалось, им устроили такой марафон потому, что почти весь личный состав должен был вернуться с полигона, а заступать в наряд было некому. Веснин не заметил, что на обратном пути сильно растёр ногу. Наряд закончился, но было уже поздно – двое суток он практически не снимал обувь и волдырь сильно воспалился. Было очевидно, что своими силами с таким не справиться, и на следующем телесном осмотре его отправили в санчасть. Два человека из роты слегли туда до стрельб. Ещё трое – после. Он был шестым, кого должны были положить, но места не хватило. Разрезали, выдавили всё лишнее, промыли, полили перекисью, замотали и отправили в роту, освободив от физических нагрузок и сказав, что нужно ходить на перевязки ещё две недели.

И теперь Молчун сидел на табуретке, пока остальную роту качали. Он не знал, за что. Да и какая разница? Эти – то найдут повод. Его не трогали из соображений безопасности – в санчасти при осмотрах могли понять, если солдата не освободили от нагрузок. А это было чревато поиском виноватых среди офицеров и сержантов. Были случаи, за такое люди уезжали на дисбат. Саня, его друг, отжимался с каким – то злобным выражением лица, взгляд был направлен вперёд, на деда, который следил за ним, но Саня смотрел как будто сквозь него… Володя ещё никогда не видел своего друга таким.

– Э, Геранин, бобошка! У тя рожа, как будто ты убить меня собрался! – дед смотрел на него с каким – то сомнением, но и в то же время со злобой, говоря это – Отвечай, чё так зыриш, тварь? Уууу, тварь! Отжимайся быстрее!

И он ударил Саню два раза ботинком в живот. Тот медленно отжимался и не падал.

«Ой, встретит он тебя на гражданке…»

– Чё спортсмен, удар держишь? На ещё!

– Карп, прекращай! Ща ещё одного в санчасть отправишь – кто шуршать будет? Или мне тебя вместо него заставить полы мыть? – это Ковалёв пришёл на помощь – И вообще, отставить упор лёжа. Я два дня нормально не спал. Всем готовиться к отбою! – С этими словами он вырубил музыку, которую им разрешали слушать в свободное время. Иногда там играло что-то военное, но чаще – откровенный блатняк, как будто они в тюрьме.

Веснин сидел на табуретке и думал, как армия перекраивает людей. Эти искалеченные морально вчерашние школьники, которые думают – которым вдолбили, что вот это всё – норма. Что так и должны друг к другу относиться боевые товарищи. Товарищи… Боевые враги – вот что приходило ему на ум. Он задумался, а как в других батальонах – всё то же самое? Судя по рассказам и слухам, да и настроению людей оттуда – немного по – другому. Дедовщина была везде, но то, какой она была, зависело от местных дедов. Видно, у всех она своя. Разная. Неповторимая. Какими они все вернутся на гражданку после этого? Он чувствовал, что и Саша, и сам он – меняются, но сохраняют внутри себя какую – то основу. Те же, кто был моложе – менялись полностью. Как будто рождались заново. Пройдёт срок, и все эти школьники превратятся в таких же отбитых идиотов, которые не думают, а просто делают то же самое, что делали с ними.

Шмель

Лев Иванович плакал, как ребёнок. И нервно посматривал на дверь, за которой скрылся Молчун. А Бык сидел рядом и задавал вопросы.

– Лучше рассказать, пока он не пришёл.

– Я получил крупную сумму из центробанка под ваш холдинг. Вернее, не я, а наш банк. Мы должны были сделать вам предложение о покупке.

– Дайте угадаю… Вы потратили деньги по – другому.

– Был один крупный инвестиционный проект. Меня долго уговаривали.

– И уговорили. За откат.

– … Говно… да. Но мне нужно было выполнить задачу по вашему холдингу. У меня оставалась часть денег. Их не хватало. И я решил искусственно занизить стоимость ваших акций.

– Убив меня? А остальные? Неужели не было другого способа? И вас что, не проверяли?

– Остальных можно было подкупить и заставить делать то, что необходимо. Ваши сестра и мать не справились бы с управлением, и стоимость акций упала бы минимум вдвое. А это – несколько миллиардов долларов. Которых у меня тогда не было.

– А с проверками?

– У меня проверяют только результат. Общей денежной массой я управляю, как мне вздумается. Да он вообще всё время занят. Или делает вид. Вряд ли бы стал что – то проверять.

– Подробнее про ликвидации.

– Когда я понимаю, что пора – отдаю распоряжение нужным людям. На цель заводят дело и такие, как ваш друг, едут на задержание. Дальше вы знаете.

– Как заводят дело? На основании чего?

– Как у нас всё делается? Вот так! – он щёлкнул пальцами свободной руки.

В комнату зашёл Молчун и стал медленно подходить к банкиру. Синицын напрягся и замолчал. Неожиданно, Молчун протянул руку к его лицу.

– На ка конфетку…

Синицын, не раздумывая, проглотил её.

«Вот и сломался банкир. Принял их правила игры. Все ломаются рано или поздно».

Когда-то и он готов был убить за конфету.

2008 год

Начало апреля. Он убирал газоны с ещё тремя солдатами его призыва. Им дали час, чтобы проверить всю закреплённую за ними территорию и убрать там, где нужно. Шмеля назначили старшим. Теперь его часто назначали старшим на незначительные работы. Когда они перешли за угол склада, так, что с крыльца и из окон казармы их не было видно, он объявил перекур. Достал припасённые заранее конфеты и показал – мол, налетай. Пакетик шоколадных конфет исчез за три минуты. Голод – постоянный спутник духа… Та еда, что давали в столовой по расписанию, почему-то не заглушала чувство голода, хоть её и было много. А духам ходить в местный магазин, или кафе – строго запрещено. Саша больше не дух, и ходить ему можно везде. Жизнь вообще изменилась после приезда их друга.

Когда Сулейманов ночью пришёл к ним в батальон, чтобы вместе с Ковалёвым провести обряд посвящения в «слоны», все деды притихли. Они явно не были готовы к такому повороту. Скорее всего, кто – то был против, но Сулейманова боялись ещё сильнее, чем Ковалёва. «Поляну» накрыли в каптёрке – там Ваха, как бы между делом, вспомнил все местные понятия, особенно те, которые касались пришедших служить на год. Это специально, чтобы у дедов не оставалось сомнений в том, что всё сделано по понятиям.

Сначала свой призыв относился к ним с презрением и страхом – Саша с Володей участвовали во всех ночных мероприятиях наравне с другими слонами и дедами. Но, когда ребята из их призыва поняли, что друзья ведут двойную игру, отношение поменялось. Эти двое помогали своим, как могли – тайно подкармливали, не замечали, как кто – то филонит в ночной кач. Днём, если их ставили проводить занятия по физической подготовке, давали разумную нагрузку. Если кого – то из них ставили старшим в какой-нибудь работе, как сейчас – для духов был праздник.

Сразу после их посвящения начались тактико-специальные учения. Начались они первым для Геранина десантированием с вертолёта, а продолжились трёхдневным пешим маршем по лесу и стрельбами. Это был изнуряющий и холодный поход – в начале марта снега в лесу ещё полно, а по ночам может быть до минус десяти. Днём они обычно совершали долгий двенадцатичасовой переход, после – оборудовали места для отдыха, а ночью – выдвигались бегом на место засады, имитируя столкновение с противником и отход на заранее заготовленные позиции. Это была имитация военных действий для разведчиков. Саня помнил, как из-за холода в первую ночь не смог заснуть в днёвке и выполз к костру. Минутой позже он увидел трясущегося деда, тоже выползшего из днёвки, чтобы погреться у костра. По плану, спать ночью они должны были посменно, по два часа. Три смены – одни стоят на часах, другие – дежурят у костра, третьи – спят. Со сном не сложилось… В этом походе дедовщина почти никак не проявлялась – все были слишком заняты, и на это просто не оставалось времени и сил. Да и офицер рядом – хоть он и был в курсе всего, но при нём все вели себя ровно.

Командовал ими капитан Десятников. Один из самых боевых офицеров в части – олицетворение разведчика для всего батальона. Прошедший две Чечни, он имел за плечами не один десяток рейдов на вражескую территорию. Фанат своего дела. Имея недвижимость в Москве, жил в местном общежитии и вёл аскетичный образ жизни. Армейская дисциплина пропитала весь его быт – начиная от того, как были размещены вещи в комнате и заканчивая ежедневными пробежками по вечерам. Этот человек отличался от других офицеров – остальные всегда искали повод, до чего бы докопаться: сбил шаг в строю, бирка противогаза не так пришита, вон там, на кровати, полосы не выровнены, шапки в шкафу неровно сложены. Десятникову такие вещи были неинтересны. Всё, что было важно для него – это боевая и физическая подготовка. Остальные интересовались этим ровно настолько, насколько было необходимо, чтобы сдать всеобщие нормативы. А Десятников действительно учил их военному делу. От него могло прилететь, если боец высоко задрал автомат при смене позиции лёжа, или за неправильное передвижение в тройках. Выбор позиции при обстреле, развороты группы, организации засад, перемещение – ему было важно всё. И на этих учениях он постоянно дёргал их – то атака справа, то атака с тыла, то нужно занять круговую оборону. Немногословный, как Молчун, холодный и твёрдый, как сталь, с великолепной подготовкой и имеющий понятие о справедливости. Его уважали и солдаты, и офицеры, хоть и считали отморозком. Десятников был заместителем командира роты и в его отсутствие командовал ими. Командир роты был толстым ленивым хапугой, который при любом удобном случае сдирал копеечку с солдат за всё, что только можно. И, если ситуация не располагала к личному обогащению, предпочитал сваливать работу на Десятникова.

Шмель вернулся со своей группой с уборки и зашёл в казарму доложить капитану, что уходит на тренировку. В расположении, за колонной, отжимался рядовой Копнёв, а рядом на табуретке сидел Карп с другим дедом.

– Отжимайся, тварь! Ты прикинь, идёт первым в головняке, Десятника слушает. А тот всё не уймётся – шире шаг, шире шаг… Так этот и рад стараться. Копчик, ты чё, не слышал, как я тебе говорил медленнее идти? – Бац! Карп ударил духа сапогом по ляжке – Отжиматься будешь у меня до ужина! Задрочу до смерти! Ууу, тварь!

В дальнем углу казармы, уже собравшись, сидел Молчун. Шмель взял всё, что нужно, посмотрел на Молчуна, тот кивнул, и они направились в офицерскую комнату.

– Товарищ капитан, разрешите обратиться! – Переступив порог и вытянувшись по стойке смирно, отчеканил Шмель. Десятников сидел за компом и что – то набирал на клавиатуре. Услышав Шмеля, он прекратил стучать по клавишам и повернул ухо в сторону солдата. Шмель трактовал это, как разрешение. Десятников вообще редко отвечал по уставу.

– Товарищ капитан, разрешите убыть на тренировку!

– Солдат… Да!

Шмель вышел из кабинета – он знал, что Десятников не любит, когда его отвлекают по таким пустякам, но уходить без доклада нельзя. Они с Молчуном пошли вдоль казармы в сторону спортзала.

– Слышал, Иванов в санчасти чего учудил?

– Не…

– Прикинь, моющую жидкость выпил, чтобы в роту не возвращаться… Вчера на скорой увезли…

Молчун молчал.

– А Симонов – вроде достойный парень был – тоже сломался. В районный госпиталь увезли с болячкой какой – то… И сильных ломают только так… Мы могли быть на их месте…

Молчун остановился, повернулся к Шмелю и сказал:

– Мы дослужим. Если всё, как сейчас будет – дослужим.

Шмель подумал, что им всё – таки пришлось подстраиваться под систему. Давать кому – то деньги, чтобы обеспечить к себе особое отношение, изворачиваться, притворяться, вести двойную игру… Когда он принял решение идти в армию, думал, что бытовые трудности сплачивают коллектив в единое целое. Спецназ ВДВ – элита элиты. Братство… Он сильно ошибся на этот счёт. Получалось наоборот – человек человеку – волк, и невозможно прожить здесь, не измазавшись в каком-нибудь дерьме. Нельзя оставаться честным, и постоянно приходится идти на сделки со своей совестью. Здесь дал сигарет, чтобы тебя поставили в нормальный наряд, тут – подыграл своему призыву, проведя зарядку полегче, а через два часа – выловил двоих и прокачал за очевидные косяки, чтобы у дедов не возникало вопросов. Противно, но нужно как-то жить…

– Мы изменились – неожиданно сказал Молчун.

– Ты про что?

– Я про то, что начали скатываться до их уровня. Посмотри, ты скоро будешь матом крыть, как наш ротный. Да и в остальном – вспомни, как ты вчера салаге колобаху отвесил, не задумываясь. Сначала ударил, а потом уже увидел, что рядом дедов нет… Оскотиниваемся потихоньку. Нужно это заканчивать.

Молчун

Фургон снова вёз их к ближайшей трассе. Молчун испытывал облегчение от того, что не нужно больше никого пытать. Гражданская одежда, взятая у одного из охранников банкира, была не по размеру – где – то давила, а где – то висела свободно. Оружие сложили в старый рюкзак Михалыча, прикрыв сверху всяким хламом. Володя перебирал в голове список того, что им нужно будет купить в рыболовном. Бык выгреб из сейфа много денег, и можно было не экономить. Они решили пробираться на юг и переходить границу через горы. Чтобы не светить паспорта – брать местные такси или маршрутки. Рядом сидели Шмель и Меркулов. Володя глотнул из своей фляги – он не смог бросить её вместе с остальным снаряжением. Глаза зацепились за гравировку «Чемпиону в/ч 6702484 поАрмейскому Рукопашному Бою. 2008 год.»

2008 год

Примерно за десять минут до выхода Молчун ушёл в себя и перестал замечать окружающих. Настраивался. Стоял в сторонке от борцовского ковра и легко делал бой с тенью. Раз-два-три, ушёл в сторону, раз-два, ушёл в сторону, раз-два, разорвал дистанцию. В таком темпе это напоминало какой – то танец, или немного ускоренную китайскую зарядку – медитацию. Это был открытый чемпионат части по армейской рукопашке, и впереди его ждал финал. Самый титулованный боец их части, Сулейманов, выступал на категорию выше. Поэтому шансы Молчуна на победу в чемпионате были очень высокими. Вместе с финалом получалось четыре боя с перерывом в полтора-два часа. Как всегда на соревнованиях, участники погружались в тягучее ожидание неотвратимого, которое могло измотать ещё до боя, если боец не готов к этому ожиданию. Молчун был готов. Волнение проявлялось, но он знал, как с ним справиться. Первые три боя особых проблем не доставили – два из них даже удалось закончить досрочно. Шмель, который уже отстрелялся и победил в своей весовой, сделал знак – мол, пора. С помощью друга, Молчун начал надевать экипировку для соревнований. Затягивая шлем, Шмель негромко сказал ему:

– Давай, братишка! Нужно выиграть, и наш бат – лучший в командном зачёте. Увал дадут!

Молчун встал напротив соперника и ждал команды судьи. От долгого ожидания и внезапно нахлынувшего адреналина, которому пока не давали выхода, конечности налились неприятной тяжестью. Судья поприветствовал их, скомандовал начало, и соперник тут же подскочил к Молчуну. Постоянно двигая головой из стороны в сторону и поддавливая, он таким образом провоцировал Молчуна атаковать. Молчун наблюдал за ним раньше – это был лейтенант из другого батальона – универсал, который в равной степени пользовался как борьбой, так и ударной техникой. Встречный джеб Молчуна получился вялым, и соперник легко отвёл его в сторону. Молчун бил ещё, но все удары были какие – то тягучие. Его оппонент удачно поднырнул под правый прямой, и Володя тут же взлетел в воздух. Проводя бросок, соперник придавил его сверху, выбивая воздух из лёгких. Он хотел продолжить атаку болевым приёмом, но Молчун научился защищаться от болевых на местных занятиях. Через десять секунд возни в партере, судья скомандовал остановку. Молчун стал подниматься, но тут его опять придавила к земле нога его соперника. Перешагивая, тот намеренно наступил ему на грудь. Молчун знал о таких уловках – просто попытка вывести соперника из себя. Но на него всё – равно что – то накатило… Зрение стало совсем туннельным. Судью он больше не видел, а только слышал. Внутри Молчуна как – будто щёлкнул какой – то тумблер, и после этого щелчка не существовало никакой другой цели, кроме как сожрать того, кто напротив. С ним такое случалось всего два раза – когда он вырубил отца в детстве, и в той драке, на проводах.

Судья дал команду, Молчун издал какой – то звук, похожий на рычание, сделал финт и тут же удар левой. Его соперник еле успел отскочить назад. Молчун сразу сократил дистанцию и пробил правый прямой на опережение встречного левого. Попал. Противник отлетел назад, но собрался в стойку. Ситуация поменялась – теперь Молчун атаковал, а его визави пытался отогнать его от себя встречными ударами. Но на один встречный Молчун выбрасывал два – три своих. На попытки противника перейти в борьбу он отвечал очень быстрым разрывом дистанции и такой же быстрой подхватывающей атакой. Он как будто знал наперёд, что делать. Всё получалось само собой, как в трансе, а соперник не успевал за ним. В какой – то момент лейтенант попытался встретить его лоу-киком – Володя отработанным движением убрал переднюю ногу назад, тем самым провалив бьющего и тут же обрушил на него правый прямой и левый боковой. Голова в шлеме откинулась назад, а руки чуть опустились. Молчун добил правой – как гвоздь вбил. Лейтенант лежал на полу, голова его откинулась на бок и было видно, что удар согнул решётку, которая врезалась в кожу около уха. Кровь уже заполнила ушную раковину и постепенно стекала дальше под шлем, на волосы. Володя вышел из транса. В зале стояла тишина…

Шмель

Саша узнал флягу в руках друга. Та самая. С гравировкой. У него когда – то были часы с такой же. Памятный чемпионат, который принёс им столько хорошего. Момент, с которого армия перестала быть похожей на зону. Новые солдаты, новые офицеры. Новый статус. Они выстрадали этот чемпионат – продолжали заниматься, несмотря на издевательства дедов и все остальные трудности службы. Тогда ему казалось, что самое трудное позади и оставалось только пройти путь до конца. Сейчас, оставив пленников, он испытывал чувства, похожие на те, в далёком прошлом. Но их старательно подтачивал червь цинизма – его собственный жизненный опыт, говоривший – рано или поздно тебе дадут по башке и опять свалят на дно. Шмель вспомнил, где же его часы с гравировкой. В один из вечеров он пришёл после работы и не обнаружил их на столе. Дочка разбила, а жена выкинула, даже не посмотрев на гравировку. «Это были часы «Заря». Русские. Купи себе что-нибудь соответствующее – «Радо», например.» – так она тогда ответила.

2008 год

После чемпионата их жизнь круто изменилась. Казалось бы – зачем десантнику – разведчику рукопашный бой? Но, зная о том, что ты сильный рукопашник, к тебе относились по – другому в части. Шмель купил себе неуставные облегчённые берцы и ходил теперь в них. Но ему никто слова не сказал. Некоторые офицеры, кто интересовался рукопашным боем, стали здороваться с ними за руку, встречая на территории части. Их всё чаще ставили в пример, сделали сержантами, поручали проводить занятия с личным составом, позволяли делать то, что другим запрещалось, и вообще – доверяли. Большую часть дедов они уже проводили домой, и сейчас в роте остались только Карп и Костюченко. Получается, что из восьми положенных по штату сержантов шестеро были из их призыва… Двое стариков сначала пытались прокачать ночью всю роту, но Шмель сказал своему отделению:

– Отставить подъём! Всем спать!

– Геранин, качать нужно духов! Спать – не по понятиям! – это Карп попытался надавить.

– А если провал на соревнованиях из-за недосыпа будет? Мне Жевенкову что сказать? Что Карп велел понятия соблюдать?

– Давай поднимай своих, пол – часа покачаем и будешь спать.

– Ты лучше своим отбой командуй.

– Что, залупаемся? Рота, подъём!

Вся рота лежала, кроме отделения Карпа и Костюченко, которые и раньше стояли в упоре.

– Значит, такой у нас расклад? Хорошо, я дедов из второго бата подтяну, обсудим с ними, как вы понятия соблюдаете… В духи вас утяну обратно! Сейчас отбой!

Но Карп никого не подтянул – те остатки дедов, с которыми ему удалось переговорить, не захотели связываться с Молчуном. И оставшиеся две недели до дембеля оба деда провели тише воды ниже травы.

Из их призыва тоже было несколько человек, кто хотел так же издеваться над духами, как раньше издевались над ними. Они говорили, что теперь их очередь отдыхать, а духов нужно прессовать, иначе сядут на голову. Но, по счастливому стечению обстоятельств, сержанта из них дали только одному. Да и боялись они Молчуна.

Шмель вообще понимал, что всё сложилось относительно благополучно, и им во многом повезло. Повезло, что они оказались спортсменами и тренировались в одном зале с Сулеймановым. Повезло, что Сулейманов и Ковалёв были друзьями. Что у них есть Бык, который оказался готов поддержать деньгами – тоже повезло. Не будь хоть одного звена в этой цепочке – неизвестно, где были бы сейчас Шмель и Молчун. Он помнил, как мысли об убийстве съедали все остальные. Ещё немного, и было бы поздно… Он посмотрел на своё отделение, лежащее на траве и отрабатывающее смену направлений стрельбы лёжа.

– Цаплин, автомат не задирай вверх, когда переворачиваешься!

– Есть!

– Лукашин, зачем на локти опираешься? Ты так выше. Удобная мишень…

– На что же мне опираться, товарищ сержант?

– На магазин. Не бойся – не оторвётся. Вот так. А здесь уже немного локтями помоги, чтобы целиться удобнее было. Вот. Так нормально.

Прибежал Молчун.

– Шмель, мои всё подготовили. Дай мне минут пять форы и можете выдвигаться.

– Хорошо. Отделение, занять круговую оборону!

Молчун со своим отделением готовил учебную засаду в лесу. Целью отделения Шмеля было обнаружить эту засаду и не попасть в неё. Он уже собирался дать команду выдвигаться, но в последний момент к ним подошёл капитан Десятников.

– Со мной пойдёте. Посмотрю, чему вы научились. Готовы выдвигаться?

– Так точно!

– Геранин, ты в головном дозоре пойдёшь. Если увидите что – то подозрительное – останавливаешь группу и втроём внимательно смотрите, засада или нет.

– Есть!

В походном порядке они выдвинулись в лес, но метров через двести капитан остановил группу.

– Геранин, вы нормально идёте. Только не нужно резко перебегать от дерева к дереву. Иди спокойно, плавно. В лесу самое заметное – это быстрые рывки. Перебежки будешь делать, когда по вам стрелять начнут. Всё, пошли дальше.

Через какое – то время Шмель жестом остановил группу и приказал головному дозору начать проверку местности. На изгибе тропы, с густой растительностью, место идеально подходило для засады. По бокам от тропинки они никого не обнаружили, но чуть дальше, на повороте, наткнулись на учебную растяжку МОН – Шмель обезвредил её и передал основной группе по рации, что можно выдвигаться. Когда основная часть группы достигла места растяжки, по ним начали стрелять холостыми.

– Враг справа! – заорал Десятников.

Группа развернулась направо, некоторые начали дёргать затворы, заряжая автоматы. Десятников уже вовсю палил в лес холостыми.

– Быстрее это нужно делать! Быстрее! Ответ – сразу, как только оттуда начали стрелять! Иначе положат всех. Всё, отставить стрельбу! Геранин, иди за их группой – пусть выходят.

Через минуту группа Молчуна вышла из леса.

– Обе группы, построиться! Веснин, где Меркулов?

– Сейчас прибежит, товарищ капитан.

Ещё через минуту на тропинку вышел Меркулов с автоматом через плечо и рацией в руке.

– Товарищ капитан, разрешите встать в строй!

– Разрешаю. Группы, что сейчас произошло?

Все молчали.

– Произошло то, что группа товарища Веснина перебила нахрен всю группу товарища Геранина! Геранин, ты почему так плохо проверял местность? Ты после того, как растяжку нашёл, где проверял?

– Товарищ капитан, мы ещё до того, как растяжку обнаружили, проверили всё вокруг. Врага не обнаружили. Поэтому передали по рации выдвигаться.

– Слишком быстро ты всё проверил! Ты после обнаружения растяжки должен был на пятьсот метров вправо и влево всё проверить, следы найти того, кто её устанавливал, в лесу следы отыскать. Если ясно видно, что враг ушёл, давать команду выдвигаться! Халтура. Веснин, рассказывай, как засаду организовал.

– Вон там замаскировали Меркулова. Место хорошее. Его оттуда не видно, а он вас видит до самого поворота. Поставили МОН, а сами отошли подальше и спрятались. Ждали команды Меркулова, чтобы выйти на место и расстрелять всю группу, когда МОН обезвредят, и основная часть подойдёт.

– Зачем МОН поставили? Почему просто так не расстреляли?

– Чтобы головной дозор далеко не ушёл – иначе могли обойти нас потом и проблем нам доставить. Ну и просто – нервы потрепать вам.

– Хорошо. Нале-во! Шагом марш!

Некоторое время колонна шла молча. Так получилось, что капитан и двое друзей чуть оторвались от остальных, и Шмель задал вопрос:

– Товарищ капитан, М-16 почти в полтора раза легче нашего АК-74. Им намного проще работать?

– Примерно так же. Дело привычки. Понимаешь, самый важный момент для нас – это вес патронов, а он почти одинаковый у них. Наш АК – отличная вещь. Ему не хватает только планки, чтобы вешать всякие прицелы было удобнее. И ещё я бы сделал версию под натовский патрон… Кстати, по – поводу натовского патрона. Будет командировка на юг. Набирать будут из тех, кто отслужил по пол – года или больше. На контракт с возможностью досрочного расторжения по нормальной статье. На дембель сможете уйти вовремя, если захотите. Так вот – вас будут уговаривать, как только могут. Не вздумайте подписывать, если меня там не будет. В составе моей группы – разрешаю. С кем попало пойдёте, особенно из новых лейтенантов – станете моими личными врагами. Это понятно?!

– Ясно, товарищ капитан.

Шмель с Молчуном многозначительно переглянулись. Капитан гаркнул остальной роте:

– Шире шаг!!!

Пропылённые, они возвращались в палатку в лучах заходящего солнца. Шмель подумал, что его рота изменилась за последние пару месяцев. Им давали достаточно отдыхать ночью, и это хорошо сказывалось. Ребята закалились и теперь напоминали не испуганных юнцов, а боеспособное подразделение. Даже люди из нового пополнения. Немного времени и правильный подход творят чудеса… Но на душе было тревожно.

Молчун

– Ну что, рядовой, будем прощаться? Теперь уж точно навсегда… Вот тебе все трубки. Что делать помнишь? Сразу вызови скорую и встречай здесь, на трассе. Остальное – потом.

– Не запутаюсь. – Меркулов глядел на них с Сашей и всё никак не поднимался с лавочки. – Как вас угораздило, сержанты? Вы, да Тихий – ближе у меня никого не было после деревни. Тихого уже прибрало. Вас тоже больше не увижу. Плохо, что так разбегаемся. Но удачи вам с вашим олигархом, как бы там оно ни сложилось. Всё, хорош сырость разводить! Вы – направо, я – налево!

2008 год

Все новые лейтенанты были его ровесниками. Все разные. Кому-то не хватало уверенности в себе – солдаты не слушались таких. В ком-то периодически вылезала наружу такая же натура, как у их старых дедов. Кто-то пока был тёмной лошадкой. К ним в роту попал лейтенант Тихонов Андрей Егорович. Он очень напоминал Десятникова – такой же фанат своего дела, отлично знающий всё, что касается военных действий, но более открытый и разговорчивый. Молчун обращался к нему, как положено – товарищ лейтенант, но чувствовал, что обычных границ, разделяющих общение солдата и офицера, как будто нет. Возможно, одинаковый возраст сыграл роль, или авторитет Молчуна. Высокий, сухопарый и чуть сутулый, Тихонов часто вёл с ним и Шмелём разговоры о том, какие упражнения и какую нагрузку лучше давать на занятиях с учётом специфики задач десантников – разведчиков, про тактику боя, рукопашку, да и вообще – обо всём понемногу. У Молчуна была мысль, что Десятников предвидит скорое своё продвижение по службе, и в лице Тихонова постарался найти себе достойную замену. Голос дневального отвлёк его от своих мыслей:

– Сержант Веснин, в офицерскую комнату!

Он обнаружил там Тихонова, читающего письмо. Тихонов заметил его и как-то слишком спокойно сказал:

– Подойди. – протянул ему бумагу – Садись, читай.

Это был факс. В тексте говорилось о том, что отец Молчуна скончался от сердечного приступа. Молчун давно перестал с ним общаться, но где – то в глубине души ему всегда было обидно за своего отца, который не смог найти место в новом мире, возненавидел этот мир, и эта ненависть постепенно спалила его дотла. А ведь всё могло бы быть по – другому, измени он свой образ мысли. Теперь – поздно.

– Тебе положен десятидневный отпуск. Документы я оформил. Собирайся – поедешь домой. Но есть один момент, пока ты не уехал. Через два дня начнётся формирование батальона для командировки. Десятникова назначили комбатом, я – ротный. Вы оба нужны мне там. Шмель будет тут и, думаю, подпишет. А тебе нужно сейчас подписать, иначе не попадёшь. Понимаю, что не вовремя, но так уж сложилось…

– Где подписать?

Тихонов молча достал контракт, Молчун так же молча его подписал и пошёл готовиться к отъезду.

Шмель

– Командир, не боишься сразу троих к себе сажать? Так машину отберут – ничего сделать не сможешь.

Водитель Газели на миг отвернулся от дороги и глянул на него.

– Знаешь, не боюсь. Кому нужна эта старая рухлядь? Да и по вам как – то сразу видно, что нормальные пацаны. Без крайней нужды никого не тронете. Или я не прав?

– Да, всё так. Но риск – то всё– равно есть. Один раз ошибёшься и каюк.

– Ну, есть. А давай все начнут мимо друг друга ездить. Никому никогда не верить и всё делать только для себя. Превратимся в автоматы по зарабатыванию денег. На работу, с работы, в магазин, пожрал, счета оплатил. Утром опять. Риск – дело благородное. Вот не забери я вас, сколько бы ещё ждали? Помог ведь вам – не зря день прожил. Должен же я себя за что – то уважать.

– Командир, некоторые и без этого прекрасно живут.

– Некоторые – да. Но не мы с тобой, верно?

2008 год

С тех пор, как он подписал контракт, прошло семь дней. Не то, чтобы он рвался на войну в первых рядах, но, тем не менее, подписал. Он сразу решил, что сам нарываться не будет, но пойдёт, если позовут. К тому же, Тихонову действительно нужны были свои сержанты в роте. Да и Молчун уже подписал. Пусть вокруг полно всякого, но для них троих братство – не пустой звук.

Слаживание шло хорошо. Они с Тихоновым давно уже выработали свою методику обучения солдат. Если видели, что у кого – то не получается какой – то элемент, то, без лишней ругани и суеты, они заставляли солдата тренировать этот элемент до тех пор, пока у него не начнёт получаться идеально. Никакого ночного кача, никаких повинностей за косяки. Опытные спортсмены, они понимали, что нужно, чтобы довести действия до автоматизма. Физически было тяжело, но на такой подход никто не жаловался. Результат был очевиден. И им опять повезло кое в чём. Будучи командиром формируемого батальона, Десятников позволил Тихонову первым сформировать себе роту. С помощью Шмеля, Тихонов сформировал хорошее, дисциплинированное подразделение. Хотя никто из них не знал, как поведёт себя в бою. Это им ещё предстояло проверить.

Они отдыхали в лесу, на привале. Оставалось ещё две недели до командировки.

– Я думал, в армии только бедные служат… – вдруг подал голос сидящий рядом Меркулов.

– Это ты к чему?

– Просто смотрю на твои берцы, сержант. Такие четыре тысячи стоят. Получается, что ты богатый.

– Ну, не последний кусок хлеба доедаю, во – всяком случае…

– Ты, наверное, мог отмазаться от армии?

– Мог.

– А зачем пошёл? Думал, здесь романтика?

– Нет.

– Зачем тогда? Ты же с высшим. И спортсмен. Чего тебе не хватало?

– Понимаешь, я считаю себя крепким человеком. Как-то мне не хотелось отмазываться. Хотелось ещё больше закалиться. И ещё одно. Вот ты часто слышал на гражданке, что в армии плохо, что деды отморозки, и что нормальному человеку ходить туда не надо?

– Конечно. И вроде всё – правда.

– Может и так. Только как это исправить, если здесь одни отморозки?

– Как?

– Может нужно, чтобы больше нормальных людей в армию призывалось?

– И как это сделать?

– Ты лучше поставь вопрос по-другому: что я могу сделать, чтобы это исправить?

– Так ты здесь за этим? Совсем долбанутый? Что ты исправил? Тебя деды также, как и всех нас, гнобили!

– Гнобили. А сейчас что? Скажи ещё, что ничего не изменилось…

– Пройти через всё это дерьмо, чтобы у следующего призыва была нормальная служба?

– Может, я так отдаю долг Родине? По – моему, нормальный вариант. Хотя иногда мне кажется, что цена высоковата…

– Не думал о том, что эта Родина ничего хорошего тебе не дала?

– А ты не думал о том, что это мы сначала должны отдавать?! Почему она – первая?!

– Принципиальный, да? Я помню, как тебя в «слоны» отбили, своему призыву ты нормально колобахи отвешивал. Не стеснялся. Да и духом когда был, под дедов гнулся. Что-ж ты тогда ничего поменять не пытался, когда мы грязь хавали?

– Чего ещё вспомнишь? Может, мне нужно было их всех на стрельбах расстрелять? Или что? Повеситься самому? Что бы это решило? Да, я слабак, который прогнулся. Это ты хочешь услышать?

– Не сержант, я без претензий. Просто хотел понять для себя – получается, любого можно сломать?

– Похоже. Если у кого-то другое мнение, то ему просто повезло. Рота, стройся!!!

Весь оставшийся день из головы у него не выходила эта мысль – он пришёл в армию, чтобы стать сильнее, но закончит службу, зная, что сломан. Что был момент, когда он прогнулся. Прежним ему не быть.

Молчун

В окне ГАЗели мелькал осенний лес, а Володя просчитывал варианты.

Бык уже в розыске. Как быстро они подадут в розыск его со Шмелём? Вероятно, за это время они успели только сдать раненого в местную скорую. И то не факт. Пока разберутся, есть время. Нужно использовать его по – максимуму. Только бы не проколоться нигде. В любой войне самая важная составляющая – логистическая. Вовремя занять нужную точку, опередив врага. И сейчас они двигались к своей точке. Было тяжело двигаться, сидя в машине. Настроение сменялось из – за скачущего адреналина, которому не было никакого выхода. Он то успокаивался, то опять волновался. В этом смысле идти пешком было бы проще. Но не толкать же ему ГАЗель впереди себя?

2008 год

Недавно сформированный батальон контрактников уже не относился к десантникам – разведчикам из Тигриных озёр. Теперь это был простой мотострелковый батальон с обычной формой, БМП и всем остальным, что положено иметь мотострелкам. Комбат построил их перед тоннелем, уходящим внутрь горы, и начал говорить.

– Офицерам, командирам рот и групп я уже разъяснил. Теперь кратко – всему личному составу! Планируется четыре перехода примерно по двадцать километров. Времени на отдых между переходами – по минимуму. Во время привалов все личные вещи держать при себе, днёвки не строим, костры не разжигаем. Так, чтобы вы в любой момент могли продолжать движение. По серпантину головной и тыльный дозоры на расстоянии в сто метров. Как выйдем на открытую местность – сразу организовать дозоры с флангов на таком же расстоянии. Наша главная задача – вовремя занять запланированные позиции. Ответственным – двадцать минут на проверку оружия и снаряжения! Приступить!

Молчун начал по – очереди проверять каждого солдата своего отделения.

– Дай сюда АК! Нормально. Чистый. Попрыгай.

Солдат сделал несколько прыжков на месте. Вроде ничего не отваливается и не гремит.

– Следующий! Автомат давай! Смотри сюда, боец!

Молчун быстро открутил дульный тормоз – компенсатор и показал рядовому ствол.

– Где песка в дуло черпанул?

– Не могу знать, товарищ сержант!

– Устранить! Три минуты.

– Следующий! СВД дай сюда! Наглазник где?

– Порвался при высадке. Пришлось снять.

– Ты совсем дурной, боец? Почему мне не доложил?

– Не успел.

– Остальное как? Попрыгай… Следующий! Пулемёт дай.

Он поднял крышку ствольной коробки и рукоятку перезаряжения, убрал ленту, сделал контрольный спуск.

– Ствол чистый. Хорошо. Работает как часы. Трассера есть?

– Так точно!

– Постой, боец! А ты патроны обслуживал?

– Да.

Почему в песке два патрона?

– Походу из грузовика вылезали, на нас с тента сыпануло слегка. В коробе всё чисто.

– Устраняй.

Подошёл Тихонов.

– Как дела, Молчун?

– У этого наглазник на СВД порвался, а там в стволе песок.

– Новый наглазник мы ему сейчас достать не сможем. Боец, когда будешь стрелять, глазом к оптике не прислоняйся и всё нормально будет.

К ним торопливо подбежал Шмель.

– У моих всё в норме. Недостатки устранены, готовы выдвигаться.

В его словах чувствовалось нервное напряжение.

– Нервничают? – Тихонов тоже был, как сжатая пружина.

– Как все…

– Рота, смирно! Слушайте сюда! Команды выполнять, не раздумывая. Всё делаем, как учили. Будете чётко выполнять приказы – всё будет нормально! Вы сами знаете: кто ссыт – тот гибнет! Так что не ссыте! Всё понятно?

«Пусть криво, но приободрил».

– Так точно, товарищ лейтенант!

В строю послышались редкие нервные смешки. Напряжение чуть спало. Но ожидание изматывало.

«Уже скоро…»

Бык

«Всему виной – банальная жадность этого идиота Синицына». Коля не мог поверить, что всё настолько просто и по – дурацки. Обычный распил. Обычный откат. Обычное замазывание следов. Только с его, Дорохова, смертью в конце. Он же был в системе. И эта система пожирает сама себя из-за своей жадности. «Интересно, много ещё таких же богачей-неудачников, кроме меня?»

На переднем сиденье Шмель беседовал о чём – то с водителем. А Молчун рядом уткнулся головой в стекло и смотрел на деревья. Как всегда, непроницаемый.

Вот опять Коле повезло встретить на своём пути хорошего человека. «Всем не угодишь» – так говорил его отец. «Но те, кто играет за тебя, никогда не должны жалеть об этом» – обычно добавлял он. Коля старался следовать этому правилу.

Водитель смотрел на дорогу. Коля незаметно открыл сумку с деньгами, и завернул пачку долларов в пакет, так кстати подвернувшийся под руку.

Вести роскошную жизнь ему больше не придётся. Это очевидно. А тех денег, что он взял с собой, хватит на десять скромных жизней. Почему бы не поделиться?

– Что там у тебя? – окликнул его водитель, услышавший шорох.

– Командир, я тебе тут рыбки сушёной оставил. Батя делал. Дома под пивко – лучше не бывает!

– Это спасибо! Ребят, я дальше в сторону колхоза. А через этот посёлок много транспорта проезжает. На остановке вас высажу.

– Давай, командир, ни пуха тебе!

2008 год

– Николай Сергеевич, сводку по всем клиентам я подготовила. У вас назначена встреча через час с нашим крупнейшим арендатором. Структуру затрат главный бухгалтер ещё не подготовила. Сказала, что актив с пассивом пока не сошлись. Кофе сделать?

– Вика, не нужно пока ничего. И на будущее – я пью чай.

Он попытался сосредоточиться на том, что сказала Вика. После вчерашней ночи в клубе это было непросто. Чуть больше усилий… Вот! Сводка, так, он вчера её просил сделать, чтобы понять, кто его клиенты. Ещё структура затрат… Что она там сказала? Актив и пассив? Так ему совсем не это нужно. Ладно, про затраты уже с главным бухгалтером придётся говорить…

Его назначили генеральным директором одного из бизнес – центров отца две недели назад. Объект стабильный и доходный, испортить что – либо здесь наименее вероятно. Бывшего директора перевели в другой, недавно построенный бизнес – центр. А Бык разбирался в нюансах управления таким крупным объектом недвижимости. Казалось бы – всё просто: набрал арендаторов, и стриги с них каждый месяц. Однако, на деле выходило, что двадцати пяти – этажное здание требовало постоянного внимания. Это был громадный организм, который нужно было обеспечивать электричеством, теплом, вентиляцией, водой. Мыть, охранять, проверять периодически. Долбить дебиторов, показывать новым клиентам, рекламировать… На одно только питание и охлаждение систем вентиляции в день уходила кругленькая сумма.

Зазвонил телефон. Бык снял трубку.

– Да?

– Николай Сергеевич, к вам арендаторы.

– Почему так рано? – до времени встречи было ещё пол – часа.

– Не знаю. Просто пришли. Примете?

– Пусть заходят. – он подумал, что нет смысла оттягивать встречу.

В кабинет вошли двое мужчин. Один в строгом деловом костюме и очках в тонкой оправе лет сорока. Другой напоминал героя фильма «99 франков» – тот же стиль «смарт – кэжуал» с рубашкой навыпуск и кедами под брюки, однако, в его движениях и взгляде всё же было больше сдержанности. На вид ему было лет тридцать. Бык почему – то подумал, что он очень умный человек.

– Здравствуйте. Николай. – сказал он, вставая и протягивая руку для приветствия.

– Кирилл Сергеевич. – протянул руку человек в деловом костюме. Рукопожатие было чересчур крепким. Бык подумал, что так жмут руку, когда хотят сразу обозначить свою силу и задавить оппонента морально. Как спортсмен, он довольно часто сталкивался с подобным поведением некоторых соперников. Видно, этот человек принял его за избалованного сынка богатых родителей, поставленного сюда по ошибке. Но это не было ошибкой. Отец готов был пожертвовать этим объектом, лишь бы сын научился вести бизнес.

– Владислав. – просто, без рисовки представился второй.

– Чем могу вам помочь? – Бык сел за свой стол, жестом приглашая обоих расположиться на заранее подготовленных креслах.

– Вы знаете, мы тут посчитали расходы на аренду. Дороговато у вас получается снимать. Тем более – кризис на дворе. Хотели бы обсудить снижение арендной платы. Посмотрите, какие цены дают ваши конкуренты! – с этими словами деловой костюм бросил на стол договор аренды.

Бык открыл договор, некоторое время изучал его, потом поднял голову.

– Сорок девять миллионов пятьсот тысяч рублей в год. А вы сколько сейчас платите?

– У вас мы платим семьдесят. Снижайте цену.

– Как я понимаю, альтернативой будет ваш переезд?

– А вы это допустите? Я думал, вы деловой человек. Бизнесмен.

– Конечно, я готов сделать скидку постоянному клиенту. Единственное – мне нужно посмотреть, сколько именно мы готовы сбросить. Оставьте, пожалуйста, этот договор здесь. Покажу своим сотрудникам – пусть впредь как следует мониторят цены.

– Мы, как постоянные клиенты, конечно же, ожидаем, что ваше предложение будет более привлекательным, чем у конкурентов. – бросил напоследок деловой костюм. Владислав за весь разговор не произнёс ни слова.

Когда они ушли, Бык позвонил начальнику отдела продаж и выяснил, что этот клиент занимает четыре этажа целиком. На вопрос, почему аренда такая дорогая, ему сказали, что ничего про это не знают, так как с клиентом изначально общался только генеральный директор. Арендную плату нужно было снижать. Это очевидно. Только интуиция почему – то била тревогу… Бык набрал номер бывшего директора.

Трубку он взял почти сразу.

– Алло!

– Здравствуйте, Константин Маркович. Меня зовут Николай, я новый директор бизнес-центра, в котором вы раньше работали. У меня есть пара вопросов к вам.

– Только коротко.

– Ко мне только что приходили из Виртоникса, просили снизить им арендную плату. Только вы вели с ними переговоры. Мне нужно понять, что к чему. Не обрисуете в общих чертах?

– Молодой человек, у меня полно работы. Извините, нет времени объяснять. – он бросил трубку.

«И что теперь делать? Решение нужно сейчас, но как его принять с моим опытом? Мне никак, а вот бывший директор точно бы справился лучше всех. Но он не идёт на контакт. Обида, что его сняли с насиженного места? Или действительно мало времени?» Бык вспомнил недавний разговор с отцом:

– Зачем ты назначаешь меня туда? В чём цель?

– Я хочу, чтобы ты научился использовать все инструменты, доступные нам, для достижения цели.

– Какие, например?

– Например, финансовый. Или административный. Людской ресурс, силовой – да любой, который у тебя есть.

– А семейный? Вообще, афишировать, что я – твой сын?

– Семейный ресурс – это твой главный ресурс. Считай, что тебе повезло выиграть в лотерею. Так вот – не использовать семейный ресурс в твоём случае – это как купить выигрышный билет, но не забрать свой выигрыш. Всегда помни об этом.

«Пожалуй, надавлю семейным ресурсом на человеческий».

– Алло! Константин Маркович, послушайте внимательно, пожалуйста. Меня зовут Николай Сергеевич Дорохов. Дорохов, да. Я – сын того самого Дорохова. Вы, видимо, не обратили внимания, кому оставляют вашу должность. Но ничего. Это бывает. Меня поставили сюда, чтобы я как можно быстрее научился управлять бизнесом. И сейчас мне нужна ваша помощь. И я её получу. Вопрос лишь в том, придётся мне для этого звонить отцу, или нет. Если вы считаете мои слова пустыми угрозами, можете бросать трубку.

«Давай, мужик. Мне этот разговор тоже не доставляет удовольствия. Просто дай то, что мне нужно».

– Уфффф… Витроникс, скорее всего, узнал от кого – то из ваших подчинённых, что вместо меня теперь вчерашний студент. Не обижайтесь, но пока все воспринимают вас именно так. Естественно, решили выторговать себе условия получше. Мой совет – спросите у них, с чем они сравнивают. Посмотрите сами на этот объект, насколько он соответствует тому, что у них есть сейчас. И после этого принимайте решение. Учтите главное – переезд для них – крайне хлопотное дело.

– Спасибо, Константин Маркович. До свидания.

– Николай, я запишу ваш телефон. Звоните в любое время.

«У меня в компании работает крыса. Или даже крысиное гнездо… Кто бы мог подумать? Одному выводить их на чистую воду будет сложно. Нужна свежая кровь».

Он набрал номер одногруппницы.

– Лена, привет!

– Коля Дорохов… чего вдруг решил позвонить?

– Работу хочу тебе предложить. Ты где сейчас трудишься?

– Там же. На МЗОКе бухгалтером.

– Ну и как? Нравится? Поменять работу не думала?

– Сейчас не лучшее время менять работу.

– У меня есть хорошее предложение. Серьёзно. Отпросись с работы и приезжай. Заодно и пообщаемся.

– Ну…. Ладно.

«Никогда она не могла мне отказать. Впрочем, как и многие из них. Нужно её уговорить работать на меня. В компании должен быть хоть один толковый человек».

Через пару часов секретарша вызвала его через внутреннюю связь:

– Николай Сергеевич, к вам Елена.

– Да, проводите её. И один капучино, пожалуйста.

Со времён института, Лена поменяла гардероб на более деловой. Русые волосы, собранные в хвост. Большие синие глаза и пухлые губы. Мало косметики. Довольно полная фигура с прямой спиной и уверенная походка на каблуках. Всегда сдержанная и корректная в общении, трудолюбивая и без зазнайства, присущего остальным отличникам. Бык уважал её.

– Привет. Если честно, не ожидала, что мы когда-нибудь снова встретимся… Тем более, что ты сам позвонишь.

– Почему? Мы вроде неплохо общались в институте. Я даже подвозил тебя до дома. Сколько? Три месяца подряд?

– Да. За помощь по информатике. Я – то прекрасно помню! Во дворе все думали, что у нас роман… А это была просто сделка. Понимаешь, между нами – социальная пропасть. У тебя другой круг общения. Другой статус. Я из обычных людей. Зачем тебе мне звонить?

– Думаешь, я только с мажорами общаюсь? У меня лучшие друзья из обычных семей. Я познакомлю тебя как-нибудь.

– Интересно будет посмотреть.

– Знаешь, а ведь из всех девушек, с которыми я знаком, тебя я подвозил до дома дольше остальных.

– Значит, у тебя не было ни с кем отношений дольше трёх месяцев? Ах ты бабник!

– Я не бабник. Просто у этих отношений не было будущего. Ни к чему было обманывать самих себя.

– Все бабники так говорят. Хотя, может, ты и правильно делал. Я ведь не помню ни одной вменяемой девушки рядом с тобой.

– Вот как? И почему ты их всех забраковала? Впрочем, об этом потом. У меня есть к тебе предложение.

В этот момент в кабинет зашла секретарша с чашкой кофе.

– Ты говорил насчёт работы. Что за должность?

– Моего личного помощника.

Бык увидел, как секретарша бросила на Лену взгляд, полный ненависти, но быстро взяла себя в руки и поставила чашку перед Леной.

– О, капучино! Ты помнишь! Как мило!

– Так что? Ты согласна?

– Вот так сразу? Ты мне сначала расскажи, что нужно делать и какие условия.

– Выполнять мои личные поручения, помогать всячески. Естественно, всё будет, в основном, связано с делами этого бизнес – центра. Будешь получать опыт в недвижимости, на крупном, востребованном объекте. Ну и всё такое.

– Оклад – то какой?

– Об этом я ещё не думал… сколько ты бы хотела получать?

– Я бы хотела сто тысяч.

– Хорошо, пусть будет сто тысяч.

– Ты серьёзно сейчас?

– Да. А что, по сегодняшним меркам это, вроде бы, нормальный оклад. Разве нет?

– Коля, смена работы – это серьёзный шаг для меня. Я должна быть уверена, что, когда уйду со своей теперешней работы, ты меня возьмёшь работать к себе.

– Ты же знаешь, я своё слово держу. Можешь рассчитывать.

– Хорошо. Скорее всего, я смогу приступить послезавтра. Должность у меня сейчас не ключевая, поэтому две недели вряд ли будут держать.

– Отлично. У меня к тебе сразу будет задание. Вот тут адрес бизнес – центра. Мне нужно, чтобы ты туда съездила и посмотрела там всё. Особенно интересуют этажи с третьего по пятый. Ещё условия в целом – какая у них там столовая, какие туалеты, парковка, как тяжело до него добираться. Комфорт в целом. В общем – всё. Представь, как будто ты – самый взыскательный клиент и тебя волнует каждая мелочь. Вообще – можешь сказать им, что ты представитель нашего холдинга и присматриваешь помещение. Потом расскажешь мне, что там к чему. Можешь даже фотографии сделать. Накладные расходы, само собой, я беру на себя.

– Интересно. Расскажешь потом, зачем тебе всё это?

– Расскажу. И про работу в целом тоже потолкуем потом.

– Тогда до послезавтра? И спасибо за кофе.

Лена ушла, а Бык сидел и думал, правильно ли он поступил. До этих пор она не давала повода усомниться ни в её человеческих качествах, ни в умственных способностях. Голова болела уже меньше. Он провёл ночь в клубе вчера, скорее по привычке. Его позвали – он поехал. Когда это превратилось в рутину, Бык точно сказать не мог. Просто всё шло по накатанной. Все его богатые друзья были завсегдатаями московских тусовок. С одногруппниками из обычных семей у него так и не сложилось дружбы. «Лена права. Социальная пропасть». Шмель и Молчун умотали в армию, а Быку ничего не оставалось, кроме как общаться со своими друзьями – мажорами. Он давно подумывал сменить круг общения, но не знал, как это сделать.

«Шмель, Молчун, как вы там, не навоевались ещё?»

Шмель

Саша оделся практично, когда выходил из дома. И всё равно купил ещё одежды в этом рыболовном. В горах бывает холодно. Палатка, спальник, газовый баллон и много прочих вещей для похода – всё было аккуратно уложено в его новый рюкзак. «Нужно обязательно взять побольше консервов».

В дальнем углу магазина Вовчик примерял камуфляж. Они должны быть похожи на трёх рыбаков. Одежда охранника сидела на нём впритык, но, вроде бы, продавец не обратил на это внимание.

Шмель прогуливался по магазину, высматривая, что бы ещё пригодилось в походе. Сверху, на верёвке, к которой ниже было привязано ещё много всякого хлама, висела малая сапёрская лопатка. «Малая, мать ёё, сапёрская лопатка! Точь-в-точь, как моя старая! Даже черенок из того же дерева!» Уже больше десяти лет прошло, а Саша не то что помнил – руки будто почувствовали знакомое напряжение. Там, куда они идут, окопы рыть им вряд ли понадобится, но он всё равно взял эту лопатку. Может и пригодится. «Такие вещи лучше иметь, не желая, чем желать, не имея».

2008 год

– Сказано же – землю прячем за камни! Меркулов, раскидай эту кучу. Её издалека видно! Быстрее копаем! Давайте, парни, надо успеть закрепиться! Чтобы вас снизу не было видно.

Последний отрезок пути они то шли, то бежали. Насколько позволяла местность. Примерно час назад они прошли через перевал. Открылся вид на просторную низину, уходящую далеко вперёд. Им приказали закрепляться. Рыть окопы.

«Сплошные камни. Копать тут – каторга. Но закрепиться нужно именно здесь».

Шмель посмотрел на руки в кровавых мозолях от малой сапёрной лопатки. Их могло не быть, попади они на участок с нормальной землёй.

«Ерунда. Главное сейчас – успеть вовремя. Нужно ещё кому-нибудь помочь.

Продолжая сдирать руки в кровь, он помог вырыть ещё три окопа.

– Быстрее! – орал на них Тихонов. – Успеем как следует тут окопаться – раздолбаем их к чертям собачьим! Вперёд! За ВДВ!

Шмель взял паузу и повернул ладони к себе.

– Молодец, Шмель! Молодец, братишка! Так и надо! Пятый окоп человек помогает рыть! А ну поднажали! – опять Тихонов.

Рядом Молчун с ещё двумя бойцами перекатил громадный камень, который мешал рыть в нужном месте.

– Как ты, братишка? – сказал он, поправляя АК-74М, висящий на спине. Раньше он носил пулемёт, и контраст был налицо. Автомат смотрелся на нём, будто игрушечный.

– Сейчас этот дороем и всё. Мои все готовы.

– У меня ещё два.

Подошёл Тихонов.

– Молчун, Шмель! Как дороют – сразу занимайте места и не высовывайтесь. Чтобы тише воды – ниже травы! И, Молчун, поменяйся с одним из своих пулемётчиков оружием. С ПКМ ты здесь лучше всех стреляешь. Как будем сниматься с места – поменяетесь обратно, чтоб штатному закреплению соответствовало.

Оба пошли обходить своих бойцов и давать последние распоряжения. Через пять минут все распределились. Стало тихо. Общались знаками. Прошло какое-то время. Десять минут, или час – Шмель не мог сказать. Они просто лежали без движения и ждали команды. Тишина давила.

«Интересно, сколько ещё нам ждать? Сколько километров им осталось? Может, ничего не будет? Само рассосётся как-нибудь и всё… Нет, на рассосётся… А если всё это сон? Вот бы так и было…

Размечтался ты, сержант. Давай, собери себя по кусочкам в единое целое. Предстоит работа. Выдержу ли я этот первый бой? Вдруг сломаюсь? Уйду в ступор, или побегу прочь? Или паника? Нет, нужно гнать от себя такие мысли. Просто делай то, чему тебя учили. Убьют – так убьют».

Бык

Автобусная остановка с одной стороны была стеклянной, и Бык посмотрел на кривое отражение их компании – три типичных рыбака в дешевых комбинезонах защитной окраски. Стоят на остановке, будто у них даже машины нет. Кто заподозрит в нём беглого олигарха?

К остановке подошли две девушки. Каблуки, мини – юбки. Явно при параде. Коля присмотрелся. Несмотря на всю расфуфыренность, одежда всё равно отдавала дешевизной. Во-всяком случае, от него это не спрячешь. Одна из подруг приблизилась к другой, показывая что – то в айфоне старой модели.

«Может, здесь они королевы, а я – просто избалованный столичный мальчик…»

– Девчонки, не знаете, скоро автобус?

– Через десять минут! – холодно выплюнула одна из них. И они отошли на пару шагов, не отрываясь от экрана телефона.

Коля ещё раз взглянул на своё отражение. Брюха нет. На алкоголика тоже явно не похож. «Зачем шарахаются? Вроде в друзья им не набиваюсь…»

Он знал – в своём обычном виде вызвал бы другую реакцию. У этих двух – уж точно.

2008 год

«И чего я здесь забыл? О, вон та смотрит на меня уже который раз. Как её зовут? Владик вроде говорил… Да какая, нахрен, разница? Всё – равно сегодня никаких баб. Хватит уже».

Эффектная блондинка, сидящая через стол, кажется, решила приступить к активным действиям.

«Только не это…»

– Ну привет. Ты какой-то загруженный. Не танцуешь, не веселишься со всеми. Хотя, так даже лучше…Можно поболтать вдвоём, наедине. – она сказала это, перекрикивая шум и кокетливо потягивая дайкири из трубочки. Наверное, слова задумывались с другой интонацией, но крик всё испортил. Бык вспомнил Шмеля.

«Что он там говорил? На этих дискотеках даже не пообщаться нормально. Интересно, когда парень первым пытается заговорить, это выглядит также нелепо?»

Бык вдруг понял, что ещё ни разу в жизни не подкатывал к девушкам первым. Слухи о нём всегда шли впереди. Он появлялся в новых местах, и через некоторое время девчонки сами начинали проявлять интерес. Не всегда это было как сейчас – в разговоре. Но всегда было очевидно. Он не раз удивлялся, почему у Шмеля и Молчуна так туго с этим? Сколько у них было девиц? Бык не помнил ни одной. Своими подвигами он раньше хвалился. А им, видимо, особенно нечего было рассказывать.

Его взгляд упал на барную стойку. Какой-то парень тёрся возле его бывшей. Он подал ей коктейль, приблизился и что-то сказал. Она повернулась к нему ухом, но движение было как будто машинальным. Она быстро отодвинулась назад. Во всей её позе была какая-то отстранённость. Она вроде с ним, но ему приходилось каждый раз преодолевать невидимый барьер, чтобы она обращала на него внимание. Странно. У Быка с ней было совсем не так. Подошёл Владик.

– Влад, кто это у моей бывшей трётся?

– Не знаю. Лох какой-то. Первый раз его вижу. Могу у фейсов поинтересоваться.

– Давай, спроси.

Он вернулся через минуту.

– Да реально лошара. Пришёл пешком, стол не арендовал. Студент какой-то.

– Понятно.

Бык наблюдал дальше. Рядом с ними ещё какой – то парень подсел к группе девушек и разговаривал с одной из них. Та периодически отворачивалась к своим подругам, шепталась и хихикала с ними. Каждый раз после таких перешептываний, парень выглядел всё более сконфуженно.

Коля перевёл взгляд на танцпол. Так, это– постоянная пара. Не то. Здесь обдолбанный мужик возраста его отца. Тоже не то. А, вот парень пытается подкатить. Что – то сказал ей на ухо. Ему ответили. Ещё что – то сказал. В модном пиджаке, неплохая спортивная фигура. Девушка, напротив, была одета скромнее, чем большинство в зале. Просто джинсы и обтягивающая кофта. Причёска явно не подвергалась столь тщательному уходу, как у других. Однако, девушка вела себя лишь чуть менее отстранённо, чем остальные. Но у этого явно есть шанс.

Парень у барной стойки взял его бывшую за руку и попытался завлечь на танцпол. Она рывком встала, поправила сумочку и уверенным шагом направилась к выходу.

И зачем она сидела здесь так долго, если результат вот такой? Жизнь вдруг открыла для него пару новых граней.

«Как я раньше не замечал всего этого? Пора валить отсюда… Только нужен предлог».

– Пойдём, покажу тебе свою новую машину – он сказал это, вставая и направляясь к выходу. Блондинка шла за ним, как хвост.

«Сейчас отвезу её и сразу домой».

– Мы будем кататься?

– Да.

– Ой, класс!

Они сели в машину, и Бык на автомате поехал в сторону дома. Минут через пять он вспомнил о её существовании.

«Чёрт возьми, хотел же отвезти её домой».

– Ты где живёшь?

– В Выхино. Знаешь, там шарага у метро? Вот в общаге там.

Он прикинул, сколько ехать к ней, а потом к себе. Получалось не близко. Сначала ему не хотелось тащить девицу к себе, но, узнав, где она живёт, получалось, что проще всё – таки притащить.

– Почему ты молчишь? – спросила она писклявым голосом.

– Что тебе рассказать? – он старался не выдать скуку в голосе.

– Расскажи, что это за машина?

– Это Порш 911 турбо. Пятьсот с чем – то лошадей. Последняя модель.

– Вау! Обожаю крутые тачки! И крутых парней… А чем ты занимаешься?

– Сейчас я директор бизнес-центра.

– Как интересно! Ну и как бизнес?

– Похоже, старые сотрудники не очень рады моему назначению. Гадят понемногу.

– Так уволь их.

– Кого? Я же не знаю, кто гадит.

– Уволь всех. Ты же дирееееектор… – последнее предложение она произнесла, повернувшись к нему в призывной позе и смакуя последнее слово.

Бык тупо молчал. Он не знал, как дальше продолжить этот диалог.

– Может, ты мне свой дом покажешь?

«А я ещё думал, как ей попроще сказать…»

– Покажу.

С этого момента Бык знал, что будет дальше. Стало совсем скучно. Он вдавил тапку в пол и помчался домой.

«Раньше войдём – раньше выйдем. Сегодня я высплюсь».

Молчун

В автобусе было свободно. Веснин изучал пассажиров, медленно переводя взгляд от одного к другому. Девки забились в другой край салона. Может, чувствуют угрозу, исходящую от него? Адреналин всё ещё бурлил.

На очередной остановке зашли три дембеля. Зелёные береты, петлички, куча аксельбантов и нашивок. Из множества отличительных знаков Володя сделал вывод, что это – общевойсковая разведка. Подшучивая друг над другом, они расселись по салону. За наигранной мужественностью просвечивали мальчишки. Они были такие…летние что-ли? Интересно, он сам был бы таким же, отслужи всего год? Молчун сомневался. Ему говорили, что современная служба – курорт в сравнении с тем, что было у них. Раньше Молчун считал, что это – всего лишь ворчание стариков. Но сегодня, глядя на этих ребят, мысленно соглашался. Его армейская эпоха осталась далеко в прошлом. Армия меняется. А может – нет, и этим просто повезло. Но Веснин жил прошлым, иногда всё ещё видя сны о том далёком августе…

2008 год

Зашуршала рация. Тихонов что – то ответил. Терпеть и ждать было трудно. Он изнывал от жажды действия – хотелось вскочить и сделать хоть что-нибудь. Но, в то же самое время, было страшно начинать…

Теперь это не игрушки. Всё по серьёзному. Тихонов поднял сжатый кулак вверх – вся рота уставилась на него, боясь даже вздохнуть – и указал на двенадцать часов. Рота начала стрелять разом. Молчун увидел метрах в ста от них троих солдат, которых накрыло перекрёстными очередями. Они умерли за секунду.

«Отсюда похожи на нас…»

Внизу, как на ладони, был виден весь отряд врага. Их было несколько сотен. Шли в походном порядке. Ближайшие – метров за четыреста.

Когда их начали поливать из автоматов, кто-то упал на землю и пытался стрелять в ответ, кто-то искал укрытия поблизости. Когда они нашли эти укрытия, их уже обстреливали с флангов. Они заметались, как звери в клетке, не зная, куда спрятаться от летящих со всех сторон пуль.

Вот какой-то солдат встал на одно колено, взвалил на плечо ракетницу и прицелился. Среди какофонии выстрелов раздался звук СВД, хлёсткий, как удар плетью. Даже отсюда было видно, что выстрел попал в опорную ногу. Ногу подбило назад, он потерял равновесие и стал заваливаться вперёд. Выстрелил. Почти себе под ноги. Они увидели только всполох от срабатывания ракетницы, резкий взрыв и тучу разлетающихся камней и земли.

Ещё один гранатомётчик выстрелил навскидку. Слишком далеко. Снаряд взорвался метрах в пятидесяти от них. Кое кого обдало землёй и мелкими камнями. Молчун вывел пулемёт на него, ориентируясь по всплескам. За мгновение его сбило на землю, и, уже неживого, вдавило ещё сильнее парой пуль. Веснин тут же нашёл себе новую цель.

Не прошло и двух минут боя, как первый враг бросил автомат и побежал. Не сговариваясь, ещё половина из оставшихся в живых бросилась за ним, тоже побросав оружие. К ним присоединялись всё новые. Сопротивление прекратилось.

– Прекратить огонь!

– Прекратить огонь!

– Прекратить огонь!

Раздался голос Десятников и, как эхо вторящие ему, голоса двух лейтенантов.

От ствола шёл дым, а в ленте почти не осталось патронов.

Шмель

Он проследил за взглядом Молчуна.

– Мы так много не болтали по дороге домой, верно?

– У нас была другая служба. Смотри, какие они розовые.

– Да. А мы были, как старая кочерга – кривые и закопчённые, но ещё крепкие.

– Почему мы так редко разговариваем об этом? Я имею ввиду – иногда вспоминаем всякие истории, но самое главное держим в себе.

– Не знаю. Помнишь, была поговорка? Кто служил – тот поймёт, а кто не служил – пусть попробует. Мне кажется, это – как раз про нас.

2008 год

Всё мгновенно стихло.

– Выдвинуть на четыреста метров отряды на флангах. Князь, твой тыльник – на четыреста метров назад. Тихий, твои пусть сменят магазины и идите вниз. Разрядить и сложить в одном месте оружие врага. Аккуратно. Трупы плащ-палатками накройте. Остальным – снарядить пустые магазины и ленты. – распорядился Десятников по рации.

Все пришли в движение, как в потревоженном муравейнике. Его рота построилась в походный порядок и, сохраняя дистанцию в пятнадцать метров друг от друга, начала спускаться. Шмель ощущал нереальность происходящего, когда начался бой. И сейчас, спускаясь, тоже.

Начали осторожно разбирать оружие у трупов.

– Молчун, Меркулов! Доставайте вражеские плащ-палатки и накрывайте трупы.

Уже минуты две разряжали оружие. Шмель старался не смотреть на мёртвых. Молчун и Меркулов возились рядом с трофейным ранцем. Достали плащ-палатку и начали накрывать один из трупов. Меркулов побелел, отвернулся в сторону, и его обильно вырвало.

Реальность хлынула на Шмеля так, будто кто – то зачерпнул целое ведро и вылил ему на голову! Он ощутил себя частью всего этого. Подступила тошнота и закружилась голова.

«Всё в порядке. Я живой. Нужно встать ровно, как-будто я себя полностью контролирую.»

Шмель глянул по сторонам. Похоже, все испытывали подобное. Ещё нескольких вырвало.

– Шмель, смени Меркулова!

«Дерьмо. Я не смогу долго притворяться.»

Он подошел к Молчуну. Тот смотрел на него твёрдо. Чересчур твёрдо.

– Просто собери сопли и делай то, что нужно. Самое трудное уже закончилось. Мы сделаем и это.

«Крепкий же парень этот Молчун».

Механически, стараясь не фокусировать внимание на деталях, они накрывали трупы один за другим.

«А ведь мы могли быть на их месте…»

К ним спустился Десятников. Вёл он себя в точности как обычно – будто и не было только что всей этой перестрелки.

– Тихий, перекличку делал? Все у тебя?

– Так точно!

– Отлично! Без потерь отработали. Чё там у нас? Эм-шестнадцать? Ну понятно, откуда ноги растут. Ракетницы тоже их. Да, обосрались бойцы. Столько всего побросали…

– Товарищ капитан, разрешите обратиться!

– Да, Геранин?

– А что, если бы они отпустили свой головной дозор дальше? Ведь вышло бы по – другому тогда. Они бы заранее знали, что мы здесь.

– Это да, но всё – равно у нас преимущество. Мы первые успели здесь закрепиться. Вариантов, в общем-то, было ещё два. Уничтожить их головняк вон там, видишь? Где углубление, метров за пятьдесят до наших окопов. Бесшумников наших видел где посадили? Вот. После этого подпускаем основную толпу и так же расстреливаем.

– Они могли заметить уничтожение головняка. Что тогда?

– Тогда фланги сковывают их боем, а мы подходим и помогаем. У нас высота, нам проще.

– Но они тогда смогли бы отойти.

– Нам без разницы. Задача выполнена. Мы бы просто подождали здесь подкрепления.

– А если бы они первые здесь закрепились?

– Нет. Такого не могло быть.

– Почему?

– Потому, что русская армия всех сильней. Понял? Тихий, организуй обед.

Шмель не стал спорить с командиром. Всё и так понятно. Он размышлял над другим.

«Интересно, кому сейчас полезет кусок в горло?»

Бык

Друзья изучали дембелей на переднем сиденье. Женщина в очках и с журналом в руках, сидевшая ещё дальше, бросила на вчерашних солдат неприязненный взгляд.

«Мешают читать. Что там у неё? Главбух…»

Она напоминала типичного бухгалтера. Коля имел опыт общения с такими. Знал несколько компаний, где главный бухгалтер перехватывала власть полностью в свои руки. И ещё больше слышал о таких случаях на учёбе. Слабость и некомпетентность руководителя. Компания вырастает из малого бизнеса, а первое лицо к этому росту не готово. И бухгалтер тянет одеяло на себя. Но сам он между лояльностью и профессионализмом всегда больше ценил лояльность.

2008 год

– Лена, зайди ко мне.

Она вошла в кабинет, как всегда, с прямой спиной и уверенно, но без пренебрежения ко всем окружающим.

«Как у неё это получается?»

– По Витрониксу проработала? Рассказывай, что там в итоге?

– Сделала всё, как мы и придумали. Зашла в их офис, как будто от имени нового арендатора, и стала осматривать. А вчера, уже под вечер, тебе от них звонили. Я назначила им с тобой на двенадцать предварительно. Подтверждать?

– Да!

– Хорошо. Мне присутствовать?

– Конечно. Видела, что мне наша главбух прислала?

– Да. Ты же управленку просил? А там балансы…

– Как думаешь, она тупая, или специально?

– Проверяет тебя. Как дашь слабину – будет отщипывать по кусочку, пока полный контроль не захватит. Я эту породу знаю.

– Понятно. Позови-ка её сюда.

Лена вышла. Минут через десять зашла главный бухгалтер.

– Здравствуйте, Ольга Васильевна.

– Здравствуйте, Николай Сергеевич. Я вас слушаю.

Она села за стол напротив него и стала смотреть на Быка немигающим взглядом, по-птичьи наклонив голову набок.

– Почему вы мне прислали балансы с расшифровками? Я же просил управленку.

– Как почему? Из них же можно составить эту управленку. И обороты вам в помощь. Любой грамотный специалист справится. Дело одного дня.

– И? Почему же вы не сделали её сами?

– Ну, у меня же куча работы! Вы видели, сколько первички приходит?

– Не справляетесь? Приму к сведению.

– На что вы намекаете?

– Пока-ни на что. Жду от вас управленку к концу недели. До свидания, Ольга Васильевна.

– Я постараюсь, но не обещаю.

Она вышла из кабинета, слегка хлопнув дверью.

«Осторожно нужно с ней…но жёстко».

Они с Леной пили чай, когда зашёл учредитель Витроникса. Бык бросил на него взгляд.

«Так и не скажешь, о чём сейчас думает. Наверное, хорошо в покер играет».

– Николай, ну зачем же вы так сразу?

– О чём вы?

– Мне сегодня доложили, что новый арендатор приезжал, наши помещения смотрел…

– И?

– Вы же прекрасно понимаете, что переезд для нас– вопрос сложный. Мы здесь устраивались годами. Солярий вон поставили. ВРВ – систему эту в каждую комнату провели! Айтишники любят комфорт. И я потратил много времени, сил и денег, чтобы этот комфорт им дать. Пока всё это на новом месте организую – половина разбежится.

– Ваш зам, помнится, другое говорил…

– Это я виноват. Понимаете, у меня есть принцип в бизнесе. Если оба партнёра выигрывают от сотрудничества, не нужно пытаться получить ещё больше от своего партнёра. Наоборот – нужно стараться как можно дольше сохранять ситуацию вин-вин. Я повёлся на рассказы зама и этот принцип нарушил. Не собираемся мы никуда. Аренду будем платить, как раньше. Всё согласно договору. Может, скоро под спортзал помещение возьмём.

«Как удобно всё свалить на зама в случае чего…»

– Спортзал, говорите? Много у вас желающих?

– Человек тридцать наберётся.

– Что-же, партнёр вы проверенный. Буду рад продолжить сотрудничество. Заму привет.

Когда дверь закрылась, Коля повернулся к Лене.

– Так, идея со спортзалом мне самому понравилась. Проработаешь?

– Я в этой теме почти не разбираюсь. А ты всегда был спортсменом. Сколько ты уже занимаешься?

– Странно. До этого момента мне и в голову не приходило, что кто – то может не разбираться в спорте. Ладно. Сегодня посмотри, какие у нас помещения свободны на первом и втором. А завтра с утра накидаем примерную концепцию.

Два часа спустя Николай открыл книгу. В последнее время с этим было совсем туго. На тренировки он выкраивал часы, но книги всё чаще оставались за бортом. Макиавелли, «Государь». Сначала чтение шло тяжело, но через пол – часа он как будто встроился в ритм автора. Зазвонил телефон.

Владик. Бык решил просто не брать трубку. Но через две минуты он зазвонил опять. Потом снова. Пришлось взять.

– Привет, Бык! Сегодня в Бора-Бора. Столик на моё имя, на десять! Мою новую бэху будем обмывать!

«И что ему сказать? Владик, я не пойду, у меня книжка интересная? Не поймёт!»

– Владик, я не пойду. У меня книжка интересная!

В трубке раздался смех нескольких голосов.

– Во пацан мочит! Ну ты, Бык, иногда такие коры выдаёшь! Слышали? Книжка! Короче, к десяти подваливай!

«Странное чувство. Мне как – будто стыдно, что я не хочу к ним ехать».

Через час неоновые огни танцпола мелькали у него перед глазами.

«Зачем я это делаю? Опять эта мысль… Вот, перестану я ездить по клубам. Буду дома сидеть. С кем тогда общаться?»

Чем старше он становился, тем сложнее ему давалось общение с людьми не из его социальной группы. Вроде за словом в карман лезть не приходилось, но этот барьер с каждым годом вырастал всё больше.

Вот и его столик.

– О, Колян! Наш Диагент! Всю библиотеку прочитал?

«Диагент!?»

Всеобщий смех.

К нему сразу подсела та блондинка. Он опять забыл её имя.

– И что ты читал?

– Никколо Макиавелли.

– Вау, ты ещё и умный! Почитаешь мне сегодня? – на этих словах она подалась вперёд, многозначительно смотря снизу вверх и выпячивая грудь.

– Кто этот парень? – Бык показал на нового человека за их столом. Тот был одет в свободную майку с длинным рукавом, но мышцы всё – равно бугрились сквозь одежду. Явно спортсмен. Не очень крупный – примерно его габаритов. Но проработка мышц впечатляла.

– Это Паша Киборг. Сто двадцать от груди жмёт. А ты сколько жмёшь?

Бык протянул ему руку.

– Коля.

– Паша.

– Спортсмен?

– Да, тренирую уже в Ворлдклассе.

– Что за спорт у тебя?

– Вообще по менс физик выступал. Новое направление в фитнесе. А тренирую всех. Могу и кардио дать, и с мышечной массой помочь, и удар поставить.

– Я немного боксом занимался в своё время.

Бык вспомнил то время. Как Шмель его обыгрывал в ринге. Какое великолепие тактической мысли и подготовки демонстрировал Молчун в своих боях. Твёрдые, как сталь и быстрые, как молния. Он всегда не дотягивал до обоих. Где они сейчас?

– Приходи ко мне в зал. Тебе верхний отдел поясницы нужно проработать. И немного рельефность улучшим. Будет бомба. С фармой помогу.

Рядом плюхнулся Владик. Рыхлое, худое тело выражало полнейшую расслабленность. Лицо – отсутствие какой-либо мозговой деятельности. Пока взгляд не зацепился за чью-то задницу на танцполе. Как сотни раз до этого.

«Наверно, такая жизнь – то, о чём все мечтают. Так почему же я опять чем-то недоволен?»

Молчун

В автобус набивался народ. Рабочий люд, спешащий домой. В основном – мужики с какого – то завода. Среди толпы он увидел двух женщин лет на пять старше. Толпа всё напирала, и стоять явно будет неудобно. Нужно уступить. Молчун уже думал, как лучше встать и куда поставить рюкзак, но одна из них опередила его, обратившись к подруге:

– А вон нам молодой человек сейчас место уступит! Ну-ка, парень, вставай! Дамы стоят, а он сидит. Мужики называется!

Она направилась к нему с таким видом, будто всё уже решено, а он – досадливое недоразумение, которое нужно поскорее устранить. Сумочка, короткие каблуки, брюки, пиджак и блузка. Тело, уже начавшее обрастать спасательным кругом на животе от офисной работы. По тому, как она себя ведёт, Молчун понял – она среди своих коллег. Работяги и сотрудница какого-нибудь отдела кадров. Она всё ещё проталкивалась сквозь рабочих. Командное выражение не сходило с её лица. Ему вдруг резко перехотелось уступать.

– Ну, молодой человек! Поднялся живо!

– Иди в жопу.

Женщина несколько секунд смотрела на него, пытаясь собраться с мыслями.

– Есть в этом вагоне вообще мужчины? Тут молодой человек хамит!

«И что? Теперь ты решила заставить кого-то драться из-за долбаного места в автобусе? Хоть бы размеры мои сначала оценила».

Один из рабочих встал и повернулся к Молчуну. Одеревеневшее от однообразной работы тело. Сам по себе – не угроза.

– Что, дядя, хочешь прилечь?

Мужик осознал, что он взял кусок, который не проглотить, но остальные тоже отвлеклись на происходящее. Обстановка накалялась. Молчун уже понял, что сделал ошибку, но давать заднюю не хотел из принципа.

«Весело. Сейчас мы порвём друг друга из-за этой ерунды. Олигарх не смог покинуть страну из-за ссоры в автобусе».

– Девушка, садитесь! – выкрикнул Саша, поднимаясь со своего места и вытаскивая большой рюкзак с соседнего. Потом он обратился ко всем вокруг, примирительно жестикулируя руками – Люди, мы все устали и на нервах после работы, и иногда позволяем себе лишнего. Всё в порядке. Это того не стоит. Через час мы все будем дома. Предлагаю успокоиться и оставить это недоразумение в прошлом.

«И чего я закипел? А Шмель молодец – опять сделал то, что нужно. И как вовремя!»

2008 год

«Вот и привал».

Война закончилась несколько недель назад, но командировка для них продолжалась. Разведку всегда задействовали на потенциально опасных областях границы. Служба их состояла из рейдов, по времени длящихся несколько дней. Возвращались, отдыхали и снова уходили. Ежедневные многокилометровые переходы по горной местности давались тяжело. Но люди закалились ещё сильнее. Они привыкли к тому, что приходится проявлять силу воли, выполняя задачи на фоне усталости. И, главное – свыклись с мыслью делать это столько, сколько потребуется.

Молчун посмотрел на ребят, усевшихся неподалёку. Шмель, Меркулов, Копнёв. Все смотрят в разные стороны. Оружие – будто часть их, даже когда они сидят. И у всех одинаковые лица. Прямые губы, отсутствие мимики и «взгляд на тысячу миль». Говорят, это – взгляд отупевшего от работы человека. Но Веснин так не думал. Они что-то поняли, как и он, Молчун. Только словами это не опишешь.

Картинка врезалась в память, будто голова была вместо фотоаппарата, которые им запрещали носить.

– В походную колонну! – скомандовал Тихий.

Три перевала, и они будут в расположении батальона. Головняк уже забрался по склону далеко вперёд. Саша и ещё два бойца. Карабкаются по камням, периодически помогая друг другу. Подсадили Шмеля на особенно высокий уступ. Тот протянул сверху автомат одному из бойцов, чтобы помочь забраться. Боец полез вверх, и тут его нога соскочила… Шмель попытался удержать автомат и бойца, висящего на нём, но уступ был неровный, а рывок – слишком резкий. Шмеля стянуло сверху вниз. Он приземлился на ноги, но склон был крутой, и Саша кубарем покатился дальше, увлекая за собой мелкие камни и разбивая снаряжение о крупные. Из РД-шки что – то вывалилось. Шмель прижал к себе автомат, группируясь в полёте. Потом всё заволокло пылью.

Подошёл Тихий:

– Молчун, бери аптечку. Оставь автомат и РД, и беги к нему.

Саня уже сидел, аккуратно ощупывая каждый дюйм тела. Китель на спине весь ободрался, сквозь него проглядывала кожа, как и сквозь правую штанину. На голове – пара царапин. Подошли ребята из головного дозора, собравшие разбросанные вещи.

– Как ты?

– Всё целое, нога вроде двигается. Сейчас соберём всё и двинем дальше.

– Сними китель. Обольём тебя сначала перекисью. Ты– Молчун указал на бойца, у которого сорвалась нога – должен был отпустить автомат, долбоклюй!

Кое – как укомплектовали разорванный ранец, перевязав его верёвками. Доковыляли до лагеря как раз к ужину.

Согнувшись от усталости и ушибов, Шмель сидел напротив и хлебал армейскую баланду.

За соседним столом началась какая-то странная возня. Они оба повернулись туда и обнаружили, что какой-то парень хочет заставить их бойца убрать за собой посуду.

Шмель уставился на него, не моргая.

– Своих гоняй!

– Молодой, ты чё, в рыло захотел? – с этими словами парень подошёл и толкнул Шмеля. Шмель начал падать с лавки, но смог удержать равновесие и вскочил. Друг чувствовал себя явно неуверенно.

Кажется, парень был из Уссурийска. Молчун вспомнил, что частенько видел его бегающим, или отжимающимся в свободное время.

«А ведь крупнее Шмеля. Гораздо крупнее. Да, хуже момента для драки и не придумаешь…»

Парень схватил его друга за рукава. Шмель начал срывать захват, но неожиданно получил сильный удар головой в нос. Брызнула кровь. Шмель сорвал одну руку, но противник схватил снова и опять ударил головой. Но на этот раз Саша среагировал. Ему удалось сорвать захват, и они начали кружить по свободному пространству перед входом. Здоровяк бил, но не попадал. Шмель пару раз заехал ему по лицу, но тот был явно подготовленным – опасных ударов не пропускал. Шмелю удалась одна атака – он попал вразрез рук, но парень не поплыл, а, наоборот, успел схватить его за китель. Они опять сцепились. Неожиданно, Шмель провёл хорошую переднюю подножку, повалив соперника и рухнув на него. Тот перевернул его почти сразу и навалился сверху.

«Вмешиваться уже поздно. Теперь репутация на кону. Вот же говно-то, а!»

Шмель защищался, по – самбистски обхватив бугая ногами и пытаясь сделать болевой. Тот просто поднял его и впечатал спиной в землю. Потом-ещё раз. Послышалось бульканье – это Шмель начал захлёбываться собственной кровью. Но, каким-то чудом, он вывернулся и встал. Они начали кружить и обмениваться ударами. На лице здоровяка появилось лёгкое недоумение помимо злобы. Он начал уставать. Несмотря на это, через некоторое время всё повторилось снова. Только теперь уже уссурийский парень швырнул Сашу на пол. Как и в прошлый раз, Саша пытался защищаться. После пятого удара спиной и затылком об пол, он разжал захват и откинулся назад, пуская кровавые пузыри из носа и рта. Бугай замахнулся кулаком.

– Хватит – сквозь кровавую пену произнёс Шмель.

– Что? – тот прислушался к нему, занеся кулак.

– Хватит. Ты победил. Всё. – полуслова – полубульканье.

– Всё! – уссуриец встал и молча вышел на улицу.

Молчун потащил друга к умывальникам.

– Как же так, брат? Он уже хрипел сам! Тебе оставалось ещё немного, и ты бы его сделал…

Раздевшись по пояс, Шмель молча умывался. Короста на спине, едва затвердевшая, опять растрескалась и вовсю кровоточила.

«Поход, драка… Он не заслужил и половины этого. Я не должен был молчать в этот раз. Я допустил это.»

Шмель

Народ, вроде бы, успокоился. Он надеялся, что через пару остановок все постараются забыть об этом окончательно. Саша оглядел пассажиров. В основном – мужики в спецовках. На лицах – отсутствующее выражение. Наверное, им сейчас всё вокруг фиолетово. Лишь бы домой поскорее добраться.

Шмель посмотрел на женщин, которым уступил. Сидят с гордым видом, что отстояли своё законное право посидеть в автобусе после тяжёлого рабочего дня. Для них это – проявление справедливости. «Какое – то сраное место в автобусе. Как мы все до этого докатились?»

Саша вспомнил, как однажды ему хотелось выть от того, что жизнь обошлась с ним несправедливо. Впрочем, с тех пор он стал старше и всё – таки смирился с истиной, которую часто повторял Бык – жизнь несправедлива.

2008 год

Все ушли. Так было даже лучше. Он лежал один в палатке и думал. Ощущение безнадёги поглотило с головой. Лузер. Опять он лузер. После ухода дедов Шмель надеялся, что унижения остались в прошлом.

«Где теперь весь мой авторитет, в который я вложил столько труда? Грёбаная жизнь как-будто специально ждала подходящего момента, чтобы окунуть меня головой в дерьмо. Я слишком много на себя взял, и проиграл. Нужно достойно принять поражение, а не сидеть в этой палатке, как принцесса. Если я опять никто в батальоне – пусть так. Лучше побыстрее узнать об этом.

Подъём, солдат! … Больно. Но это только поначалу. Сейчас, пару шагов, и будет легче. С такими ранами всегда так. Ничего не сломано и не порвано – значит, я могу двигаться, пусть через боль. Свой организм я знаю».

Молчун с Меркуловым отжимались на площадке, рядом с турником, который они возвели на скорую руку из того, что удалось найти. В стороне от них курили ребята из уссурийского батальона. Краем глаза Шмель заметил, что один из них показывает на него. Он повернулся к ним спиной, как– будто не обращая внимания, но сам прислушался.

– …минут десять рубились, точно говорю!

– Этот мелкий шкет и Леший? Харэ гнать!

– У пацанов спроси. Леший его еле задавил.

Шмель полез на турник. Молчун бросил на него взгляд, продолжая отжиматься.

– Тебе не рановато…уф…заниматься физкультурой?

– Хочу проверить, насколько всё плохо…

– И как?

Шмель попытался подтянуться, но сразу спрыгнул, почувствовав боль.

– Пока очень плохо.

– Вообще, как чувствуешь себя?

– Просрал какой-то деревенщине. Как я себя могу чувствовать после этого?

– Он не деревенщина. Это – уссурийская бригада спецназа. А этот парень – крепкий боец. Я навёл справки. Угораздило же тебя нарваться из всех на самого опасного ублюдка! Я постоянно его тут вижу – или бегает, или качается. Типа тебя, только тяжелее на двадцать кило. Ты сам знаешь нашу поговорку.

– Да. Хороший большой боец всегда победит хорошего маленького бойца.

– По мастерству он даже не в твоей лиге, но слишком уж большой оказался.

– Чё, обед скоро. Пойдём умоемся и места занимать! – окликнул их Меркулов, снимая с турника китель.

Сегодняшняя баланда была не так уж плоха. К Шмелю потихоньку возвращался аппетит. Какой-то парень подошёл и пожал руку Молчуну. Потом протянул ему. Шмель на автомате поздоровался. Тот развернулся и пошёл, не говоря ни слова.

– Узнаёшь? – сказал Володя.

Шмель посмотрел вслед уходящему и удивился. Его вчерашний противник.

– Да. Бой ты проиграл, но сам факт того, как это было и почему случилось, пошёл тебе на пользу. Люди шепчутся, подробности друг другу пересказывают. Да ещё кто-то из наших проговорился, как ты полетал перед этим. Ты теперь типа авторитет.

– Молчун, чё-то ты растрепался!

– Взял на себя роль радио, пока ты притих!

Саша натужно хихикнул, но почувствовал, как вновь обретает землю под ногами.

Бык

Они сходили на остановке вместе с большинством пассажиров. Люди двигались на автомате.

«В привычной колее. Знают – завтра будет то же, что и вчера».

Когда-то он был богаче этих людей в сотни раз, но также двигался по привычной колее. Он помнил, что со временем привыкаешь ко всем этим атрибутам роскоши, и жизнь превращается в рутину. Как у всех. Впрочем, стоит начать терять эти атрибуты, и становится совсем неудобно и грустно. Ему было некомфортно ехать в метро. А в автобусе – ещё хуже. Незнакомые люди постоянно стоят рядом. Подсаживаются к нему. Нарушают личное пространство. Да, лучше уж его рутина, чем их. «Умному человеку не нужно много денег. Ему нужно, чтобы их было достаточно» – Коля вспомнил фразу, однажды оброненную одним из друзей его отца. «Достаточно… Но как понять, когда нужно остановиться?»

2008 год

– Лена, тебе какой бонус выписывать?

– Желательно побольше.

– Это сколько в деньгах?

– Откуда я знаю? Всё зависит от размеров бюджета на это мероприятие.

– Иди сюда, давай разбираться. Мне одному муторно чего-то. Вот, смотри. Это – наша валовая прибыль за квартал. Из неё я хочу потратить на премии три миллиона. В первую очередь, нужно решить, кому вообще их выписывать.

Он открыл список сотрудников в экселе и развернул монитор к Лене.

– Мне двести пятьдесят, тебе сто пятьдесят.

– Почему именно такое разделение? Ты какие – то показатели учитывал?

– Нет. В нашем случае просто по ощущениям. Считай, что моя левая пятка так захотела. Главное – по остальным решить. Вон, например, бухгалтеру я вообще премию давать не хочу.

– Смотри, она их подписывает и выплачивает! Не боишься, что обидится?

– Пусть она сама боится. Дальше давай.

Несколько минут они разбирались, кому и сколько выплачивать.

– Вот этому парню можно побольше выписать. Самый адекватный после начальника.

– Хорошо. Я их не знаю толком. Сто тысяч осталось. Кому ещё добавить?

– Инженеру и его бригаде. И работают хорошо, и переработки были.

– Всё, готово. Сделай приказ с этой таблицей и отдай в бухгалтерию. Я на тренировку.

* * *

Паша потел под штангой, дожимая короткими движениями «на рельеф» после основного подхода.

– Тебе долго ещё?

– Да почти всё уже. Так, сегодня у нас становая и присед. Разомнись пока, я сейчас подойду.

Быку нравились индивидуальные тренировки, хотя ничего особенного в них не было. Ему нравилось внимание и нравился результат. Прогресс пришёл очень быстро – возможно, следствие прошлых занятий. Он смотрел на большинство посетителей в зале, и не мог понять, чего они здесь пыжатся из месяца в месяц и не меняются?

Пара тренеров поздоровалась с ним. Он оглядел зал. Дорогое оборудование. Полупустой. Иначе и быть не может. Цены отсеивают толпу. Всё здесь подчёркивало, насколько им важен каждый клиент. Подошёл Паша Киборг.

– В клуб сегодня поедешь?

– Нет, дам мышцам рост лучше.

– Я тоже сегодня пас.

– Чего так?

– На сушке.

Питание, набор массы. Обычная тема в последнее время.

«Один и тот же замкнутый круг. Но, может, от этого будет больше пользы, чем от клубов?»

Бык вдруг почувствовал, что ему чего-то сильно не хватает. После пары минут раздумий он решил заглянуть в свой старый зал.

* * *

Район менялся. Построили несколько многоэтежек, а старые хрущёвки потихоньку сносили. Он специально оставил машину у метро и решил пройтись пешком. Сколько новых лиц на районе. Но он всё равно ощущал это место родным. Пусть даже он теперь здесь чужак для большинства.

Вдруг навстречу вышел бывший одноклассник. Они пожали руки.

«Может, не такой и чужак…»

Старые воспоминания. Лёгкая, приятная прогулка. Снаружи зал вообще не изменился. Он тихонько зашёл внутрь и минут десять наблюдал за тренировкой, пока Лёха не заметил его.

– Какие люди! Сто лет тебя не видел! Почему не заходишь?

Бык протянул руку, но друг просто обнял его и похлопал по спине.

– Чего ты один? Где Михалыч?

– Болеет опять. Что – то он часто в последнее время. У тебя как дела?

– Работа, да клубы. Но форму тоже держу, как видишь!

– Вижу. Где тренируешься? Вернее – не так! Почему не здесь? Вот что меня колышет!

– Зачем я здесь? Раньше за компанию с пацанами. А сейчас, с моим вторым разрядом в двадцать два – смысл?

– Чушь городишь! Что с того, что ты – второразрядник? Ты понимаешь бокс примерно на моём уровне, так ведь? А что тебе по жизни не было смысла впрягаться в это, как всем нам – понятно. Мы не в претензии. А мне тут нужны опытные бойцы, не превращающие каждую тренировку в драку… Молодые, блин, чуть научатся – сразу нос задирают и лупят новичков почём зря! На прошлой неделе двоих чуть не выгнал из-за этого! Да и не верю я, что ты сам не скучаешь по тренировкам. Так ведь?

– Это ты прав – чего-то не хватает. Появились новые таланты, пока меня не было?

– Второго Молчуна пока не видно… но есть пару ребят толковых. Ты когда занимался, они ещё новичками были. За год подросли. Приходи. Михалыч стареет, а тебе есть, чем поделиться. Забей на свою качалку!

– Надо подумать… Я же переехал…

– И что? Ты больше десяти лет сюда ходил! И теперь не найдёшь времени из-за сраного «я переехал»? Ты? С твоими деньгами и всем остальным? Не гони! Захочешь – найдёшь время! Вопрос желания.

Он зацепился взглядом за одного из учеников.

– Вася, после джеба сразу за левую руку двигайся! Не должно быть паузы! Смотри!

Лёха показал ему, как и что нужно делать. Потом переключился на другого бойца. На третьем Бык вышел из зала.

«Кто он такой? Помощник тренера в долбаном нищем клубе!»

Но Коле было стыдно за этот разговор. То, что все и так понимали, теперь сказали вслух. Он – просто избалованный мальчик, у которого даже не может быть мотивации чего-то добиваться! Это резало по живому. Он злился на всё вокруг.

Шмель

Борщ слишком сильно отдавал томатной пастой, но Саша продолжал есть. Бык рядом давно уже отставил в сторону свою тарелку.

«Мажор. Ничего – как почувствует настоящий голод – не будет и от такой еды нос воротить».

В том, что им придётся поголодать, Шмель не сомневался. Переход, который они планировали сделать, сильно отличался от походов, к которым привык Бык. Большую часть времени там точно будет не до еды.

– Парни, здесь заходим, едем до Елисеевской, а там – ищем мотор. Крупных вокзалов по пути нет. Должны проскочить.

Молчун с Быком закивали, а Саша пошёл к кассе расплатиться.

На выходе их окликнул полицейский патруль.

Сержант и двое рядовых. Новая форма, не совсем подходящая по размеру. Стандартные берцы, одинаковые причёски выглядывали из-за одинаковых кепок. Из оружия – только дубинки. «Срочники».

– Сержант Лихачёв, проверка документов.

Саша достал паспорт, стараясь выглядеть спокойно. Потом они взяли паспорт у Николая. Но Молчуна поблизости не было. Саша посмотрел по сторонам и увидел его подпирающим стену кассы в тени. Спокойная поза со скрещенными на груди руками, но взгляд направлен на них.

«Ждёт, чем всё закончится».

Сержант вернул паспорта, и патруль пошёл дальше. Чуть погодя подошёл Молчун. «На этот раз пронесло» – говорил взгляд Быка.

Они расслабились, когда сели в электричку.

– Ты куда исчез, когда нас проверяли?

– Заметил их ещё из кафе и в туалет завернул. А потом вышел с другой стороны… У меня же с собой никаких документов.

– Как мы вообще будем действовать, если кто-нибудь вот так же нас проверит и решит задержать?

– По обстоятельствам.

– Расслабьтесь, парни! Бессмысленно пытаться распланировать все случайности! Только больше нервов сожжёте. – вмешался Бык.

Саша пожалел, что с ними нет, например, Десятникова – уж у того был бы план на этот случай. А Бык продолжил:

– Мне интересно другое. Как вы жрёте ту гадость, которой нас только что пытались накормить?

Саша окинул взглядом вагон с редкими пассажирами. «Вряд ли кто – то из местных хоть раз бывал за границей. То, что для Быка – гадость, для них – повседневная еда. Могли и обидеться». Но, вроде бы, никто не прислушивался к их разговору.

– Братан, добро пожаловать в обычную жизнь! Иногда вкусная еда – роскошь. Ты привыкнешь со временем. Или умрёшь с голоду…

2008 год

Они провели в армии всего год, но гражданская жизнь казалась такой далёкой…

– Рота, смирно!

Две шеренги выпятили грудь вперёд по команде Тихого. Десятников окинул их взглядом и громко сказал:

– Седьмая рота! Я пришёл попрощаться! Сегодня я уезжаю в командировку в Ливию!

Потом он по очереди пожал руку каждому и скомандовал сам:

– Рота, смирно! До свидания, седьмая рота!

– До свидания, товарищ капитан! – хор голосов.

Никаких напутственных слов, никаких «было честью служить с вами». Он просто поднял свою спортивную сумку, развернулся и исчез из их жизни навсегда.

Рота стояла и смотрела ему вслед, пока Тихий не скомандовал разойтись.

«Интересно, как будут провожать меня? … Уже послезавтра».

Он постоянно планировал, что будет делать на гражданке. Где работать, как отдыхать… да обо всём! Ходили слухи, что в разгаре кризис и с работой плохо, но он думал, что это пустяковые трудности в сравнении с тем, что пришлось пережить здесь.

Как и обещали, контракт разорвали по нормальной статье, но Молчун увольнялся на десять дней позже. Тихий сказал, что в штабе всё перепутали, и зачли отпуск по причине смерти отца, как обычный. Запрос в штаб ничего не дал.

Ждать друга было негде, поэтому они решили встретиться в Москве.

Примерно треть роты уже уволилась. Были и такие, кто не стал разрывать контракт. В основном – из деревень.

После отбоя в палатку зашёл Тихий и забрал Шмеля с собой. Они дошли до офицерской столовой. Внутри, за единственным освещённым столом, сидел Молчун. Десять бутылок пива, консервы, галеты, колбаса…

Тихий сел за стол и кивнул Молчуну. Тот разлил пиво по стаканам. Все знали, что у офицеров не принято пить с младшим личным составом.

«Против своих пошёл…»

Но вслух Шмель ничего не сказал.

– Только не наливайте мне слишком много… – предупредил Тихий.

– А то что? Как настоящий русский офицер, заставишь нас играть в русскую рулетку?

– Хуже. Начну читать стихи!

Бык

Николай поднял игрушечного медведя, отряхнул и подал девочке, сидящей рядом.

– Дядя, вы на рыбалку собрались?

– Да. А как ты догадалась?

– У вас ботинки такие… для рыбалки. И одежда. И большие рюкзаки! И Палатки!

– Ты наблюдательная.

– Дядя, вы кем работаете?

– Водителем.

– А где?

– В Москве.

– В Москве… моей маме нужен новый муж. Я думаю, водитель из Москвы как раз подойдёт… – она показала на сидящую рядом женщину.

Бык встретился с ней взглядом, и оба рассмеялись.

– Девочка, ты не слишком торопишься?

– Ну я же не прямо сейчас говорю. Вот вернётесь со своей рыбалки – тогда и свадьба!

– Простите её. Она ещё маленькая.

– Ничего. Кто знает, что будет, когда я вернусь с рыбалки?

Они опять рассмеялись. Бык давно не разговаривал так с людьми.

«Вряд ли мы бы также общались, узнай она, кто я».

Ему почти не удавалось поучаствовать в обычных разговорах ни о чём, как сейчас. Всё деловые встречи, беседы, презентации. Да люди и сами не горели желанием обсуждать что – то с ним, замолкая при его появлении. Но тем ценнее становились те, кто не замолкал.

2008 год

Коридор офиса сворачивал направо. За углом стояли двое охранников. Увидев его, они резко прервали разговор. Стеклянные створки. Он открыл одну из них, и прервал ещё один разговор. Бухгалтера с администратором. В приёмной своего кабинета он обнаружил Лену и какую – то девушку, тоже ведущими разговор. Но, увидев его, они не стушевались, как все остальные – наоборот, повернулись к нему, будто ждали всё это время.

«Значит ли это, что все остальные перемывают мои кости у меня за спиной? Возможно. Особенно, после скандального увольнения главного бухгалтера… Боятся, наверное. Плохо, что пришлось её так кошмарить, но она не оставила выбора».

– Привет. Представь гостью.

– Привет. Это Екатерина Утёсова. На самом деле, ты должен её помнить.

– Здравствуйте, Николай. Мы с вами пару раз виделись на дне рождения моего папы и в санатории, помните?

Он присмотрелся, но память молчала.

– В санатории? Что за санаторий? Я не отдыхаю в санаториях…

Его голос звучал чересчур озадаченно, и Екатерина рассмеялась.

– Я тоже вспомнила только благодаря отцу. Девяносто первый год. У вас был игрушечный автомат, и вы всё время прятались покустам.

Он действительно был в санатории в детстве. Ещё там были друзья отца с дочкой.

– Это вы ходили с синим бантом? Вспомнил!

– Да!

Манерой держаться она походила на Лену. Стройная брюнетка. Одежда подчёркивала фигуру и, одновременно, была скромной, не вульгарной. Явно дорогие вещи. У неё, как и у Лены, получалось при общении подчеркнуть значимость собеседника, не принизив при этом свою.

– Раз мы так давно знакомы, можно на «ты»?

– Хорошо. Меня прислал к тебе твой отец. Я обратилась к нему с просьбой поучаствовать в финансировании нашего благотворительного фонда. Он сказал, что улетает в Польшу, и попросил обратиться к тебе.

– Что за фонд?

– Мы помогаем детям из неблагополучных семей.

– Почему именно им? Почему не сиротам, или инвалидам?

– Понимаешь, если посмотреть на эту проблему внимательно, получается, что они самые обделённые. О сиротах заботится государство. И деньги туда выделяются немалые. С инвалидами – примерно то же самое. А неблагополучные семьи, как правило, отказываются от инвалидов. Здоровые дети – наоборот – могут подвергаться домашнему насилию годами. И никто не влезает в эти семейные дела. Ведь на бумаге всё в порядке. У ребёнка есть родители, он здоров. Но ты себе даже не представляешь, через что они проходят!

– К сожалению, представляю. И довольно хорошо. Я рос в обычном дворе. Как вы им помогаете?

– Разными способами. Чаще всего – пытаемся дать им возможность заниматься чем – то вне семьи. Чтобы они проводили как можно меньше времени дома. Пытаться повлиять на отношение таких родителей к детям – это лотерея с неизвестным исходом.

– Почему? Есть лишение родительских прав.

– Не всё так просто. К тому же, для ребёнка это очень тяжело. Большая часть из них продолжает надеяться, что родители когда-нибудь изменятся. Дети всё – равно любят их.

– Я никогда раньше не участвовал в благотворительности.

– Это неудивительно. Мы с тобой из таких семей, в которых можно прожить всю жизнь, не вылезая из комфортного окружения.

– Мне нужно прикинуть резервы, посмотреть финансовую отчётность. После этого что-нибудь решим.

– Хорошо. Вот моя визитка. Выбери время, я покажу тебе, как мы работаем с детьми. Ты не пожалеешь.

Они попрощались, и Бык грузно опустился в кресло. Ноги всё ещё болели от вчерашних приседов.

– Лена, приказ на тебя видела?

– Да. Ты уверен? Очень быстро на должность зама взлетаю. Разговоры пойдут.

– Плевать. Мне нужен кто – то, кто будет рулить всем этим. Чем быстрее они начнут воспринимать тебя всерьёз – тем лучше. У тебя всё получится. Что насчёт неё думаешь?

– Если у её отца холдинг, сопоставимый с твоим, то это точно не отмыв.

– Согласен. Денег и так полно, чтобы рисковать репутацией, отмывая через фонд.

– Вообще, она единственная, кто оставляет положительное впечатление из твоих друзей. Владик, например, полный идиот. Как ты с ним общаешься?

«Действительно, как?»

Бык задумался в очередной раз.

«Наверное, я просто привык».

Молчун

Володя прислонился к оконному стеклу. За ним по-прежнему мелькал лес. Веснин думал о том, как они будут перебираться через горы. Как себя покажет их друг? Достаточно ли еды? И куда конкретно идти? Толчок локтем в бок отвлёк его от раздумий. Он повернулся, и Шмель тихо сказал ему:

– Что за качели ты устроил в автобусе?

– Взбесила тётка. Не удержался.

– Ты в курсе, что мог нас всех угробить? Спокойнее нужно быть. Спокойнее.

– Да знаю, что косяк. Знаю, что не надо было. Только достало всё уже. Всю жизнь делаем то, что нужно. Учимся хорошо. Тренируемся. Служим. Соответствуем. И что в итоге? Пошли они все.

– А тебя бесят люди, да? Куча несобранных капризных идиотов, сталкивающихся друг с другом при ходьбе. Я тоже иногда так думаю. Но я всего год служил. Представляю, как это сильно въелось в тебя. Что, в этом проблема?

– Нет. Вернее, не только в этом. Я же понимаю, что они не должны ходить тут строем. Тут ещё что-то. Ты ведь не просто так тогда со мной на контракт не остался.

– Иногда я думаю, что лучше было остаться.

– Неожиданно… Зачем?

– Чтобы не тратить жизнь впустую в этой Москве. Кто я здесь?

2008 год

До территории автобазы оставалось ещё метров триста. Саня, в новых берцах и берете, украшенном к дембелю, шагал вразвалку.

«Откуда только достал здесь всё это?»

– Ничего, братан. Десять дней всего. В Москве отметим как следует! – в очередной раз повторил Шмель.

«Одно и то же повторяет. Как – будто чувствует. Пора уже сказать ему. Сколько можно ссать неизбежного?»

– Саня, я тут подумал – в общем, я решил остаться!

– Да не дури ты! Чё, повёлся на вчерашние уговоры Тихого? Остаётся он… через десять дней будем вместе бухать у…

Он осёкся, увидев серьёзную мину Молчуна.

– Почему решил остаться?

– Сейчас кризис, с работой тяжело. А тут платят. А там я кто?

– А тут ты кто? Старший сержант в двадцать два года? Завидная карьера. Есть, за что держаться. Переходи в мабуту – хоть лейтенанта дадут.

– У тебя с математикой нормально. Сам посчитай, сколько на гражданке без опыта работы платят, и сколько – здесь. А на гражданке эту работу ещё найти нужно!

– У тебя военного образования нет. Бесперспективно.

– Ничего. Контракт отслужу – вернусь. К тому времени кризис точно закончится. Маме моей расскажи, что со мной всё хорошо.

– Зачем отмораживаться здесь с твоими мозгами? Ладно. Это – твой выбор. Может, ты и прав.

Меркулов, идущий чуть позади, тщетно старался скрыть своё любопытство, сделав вид, будто вообще ничего не слышит.

– Дембеля, в кузов! – крикнул водитель, заводя мотор.

Они пожали руки и встретились взглядом. В песнях и рассказах дембеля часто возвращаются домой шумно, отмечая всё это ещё в поезде. Но иногда бывает по-другому. Просто молча смотришь в окно и думаешь.

Машина, тарахтя, скрылась за перевалом. Меркулов прервал молчание:

– Если Москва домой не торопится, то мне и подавно не стоит! Спасибо, сержант. Теперь я меньше сомневаюсь.

Часть 4

Бык

Мама с дочкой вышли. Их место заняла влюблённая парочка. Шмель промывал мозги Молчуну, а Коля скептически посмотрел на букет в руках парня. Тот пытался вручить его девушке, обернувшись к ней. А она сидела, откинувшись на скамейку и скрестив руки на груди. С надутым выражением лица.

«Как это типично».

– Ты ведь моя вторая половинка. Смотри, твои любимые. Давай мириться.

Девушка сидела молча.

– Помнишь, ты говорила, что мы предназначены друг для друга?

– Теперь я в этом сомневаюсь…

Она отвернулась к окну, а парень придвинулся к ней ближе, шепча на ухо и вымаливая прощение всей своей позой.

«Прекратите это. Смотреть противно».

Но молодой человек всё не унимался, уже в полный голос вымаливая прощение. Весь вагон отвлёкся на них. Быку надоел этот спектакль.

«Интересно, как скоро он встанет здесь на колени?»

– Эй, парень! Прекрати! Дома разберётесь!

– Зачем вы вмешиваетесь?

– Мне надоело смотреть.

– Это вас не касается.

– Нахрена тогда выставлять это на всеобщее обозрение в вагоне электрички? Она тебя дрессирует, а ты ведёшься, как лох. Порядочная решила бы всё без лишних глаз. Или прямо бы сказала, что тебе ловить нечего, вместо того, чтобы устраивать спектакль здесь.

Девушка, повернувшись к ним, с гневом переводила взгляд то на одного, то на другого.

– Ты так и будешь сидеть? Ты вообще не мужик, раз позволяешь ему говорить такое про меня!

Парень медленно положил букет, пытаясь показать, насколько он разозлён. Но было видно, что ему страшно.

– Пацан, ты чё, попутал? – обратился он к Быку.

– Слыш, курносая! А он будет достаточно мужиком, если его изобьют сейчас? Или это звание только посмертно выдаётся? Вот скажи, тебе его совсем не жалко? – неожиданно вмешался Молчун.

Она хотела что-то ответить, но ей не дали договорить – парень попытался неловко заехать Молчуну с правой. Володя подсел под удар и обхватил парня руками за пояс. А потом – понёс к выходу. Молодой человек брыкался, тщетно пытаясь освободиться. Его вытолкали из вагона, едва поезд затормозил. Бык вывел вслед за ним и девушку, аккуратно держа за локоть. Она не сопротивлялась – лишь ещё сильнее надула губы, как обиженный ребёнок.

Бык вернулся на место. Шмель задумчиво смотрел вслед исчезнувшей парочке.

– Что, и я таким был?

– Я тебе намекал.

– Нужно было сказать прямым текстом, как сейчас.

– Ты бы обиделся. К тому же, ты всё-таки был не такой размазнёй, и я надеялся, что ты сам к этому придёшь. В итоге так и получилось.

«Только слишком поздно».

Сам Бык никогда не был объектом женских манипуляций. И был благодарен за это.

2008 год

Стоять у входа на улицу было холодно, но рядом не припарковаться. А пропустить её он не мог.

«Как бы цветы не завяли на этом морозе…»

Бык нервничал. Стоять и ждать женщину с букетом цветов ему раньше не доводилось. Но он не придумал ничего лучше. Катя стала его навязчивой идеей. Постоянным объектом его мыслей. В голове всё время рождались сюжеты для двоих. В основном – идиотские, как он её откуда-то спасает, или что-то похожее. Иногда его что-то отвлекало от этих мыслей, но сознание каждый раз возвращалось обратно, как на резинке привязанное. Это было одновременно приятно и тяжко.

На третью неделю Бык решил, что нужно что-то делать. И теперь стоял здесь, под сухим, холодным ветром ноября, и ждал.

«Почему дорогие бренды нихрена не греют?»

Катя появилась на крыльце. Он пошёл навстречу.

– Привет. Это тебе.

– Неожиданно. Это просто так, или с какой-то целью?

– Это приглашение на ужин. Я заказал столик в «Пушкине».

– Не могу его принять. Мне нужно ехать в Кузьминки. Но, если хочешь, можешь подвезти меня.

Прошло уже пять минут после того, как они сели в машину, но Бык всё ещё молчал.

«Почему я так нервничаю?»

– Где ты училась?

– Я закончила МГИМО. А ты?

– Финка.

– Хороший институт.

– Ещё я спорт люблю! – «Что я несу?» – Бокс там. В качалку начал ходить…

«А вот моя голова…я в неё ем… Ты ещё бы бицепс ей показал, идиот!»

На несколько секунд повисла неловкая пауза, но Катя неожиданно поддержала разговор:

– Да, я знаю от Лены, что ты давно занимаешься. Мастер спорта и всё такое.

– Я не мастер. У меня только второй разряд. На соревнованиях мало выступал.

– Понятно. Ты говорил, знаешь, что такое неблагополучные семьи. Расскажешь?

– Да. У меня есть друг. Отец лупил его почём зря, когда тот был маленький.

– Как у него сейчас дела? Обычно такие люди вырастают в забитых тихонь, на которых все ездят, пока везёт.

– На Молчуне ездят? Это вряд ли. Он, кстати, как раз мастер спорта.

– Интересно. Ему как-то помогали в конфликте с отцом? Может, тренер?

– Нет. В основном все делали вид, что ничего не происходит.

– Но кто-то этот конфликт помог решить, так?

– Никто. Молчун сам его решил. Лет в пятнадцать или около того отправил своего батю в нокаут. С тех пор его вообще никто не трогал.

– Это большая редкость! Познакомишь меня с ним? Его опыт может очень сильно помочь…

– Не смогу. Он сейчас в армии. Уже несколько месяцев – ни слуху, ни духу. И телефон отключен. Скорее всего, мотается на учениях по лесам.

– Но он же вернётся?

– Должен.

– Как вернётся – не забудь про меня! Останови у того перехода.

– Я наберу тебе как-нибудь?

– Знаешь, я всё поняла, когда увидела тебя с букетом. Ты только не обижайся, но ты не в моём вкусе. Не нужно бегать за мной, проявлять настойчивость и всё такое. Это всё равно ничего не даст, а я не хочу тебе врать. Так что звони по делу. Пока.

– Пока…

* * *

«Как же стрёмно осознавать, что тебя послали! И ведь не сделаешь ничего! «Ты не в моём вкусе» – так она сказала. И просто ушла.»

Уже месяц Бык не мог выйти из депрессии. Он не представлял, что с ним когда-нибудь может такое случиться. Но жизнь преподносит сюрпризы. Всё потеряло смысл. Он почти не появлялся на работе. В клубах не мог смотреть на других девчонок. Выручал только зал. Он проводил там так много времени, как только мог. Утром – качался, вечером – работал на мешке. Это помогало не сойти с ума. Тренировки и дорогая фармакология сделали своё дело – его телу можно было позавидовать.

В раздевалке было мало народу. Он сел на лавку между двумя рядами шкафчиков и стал переодеваться. Со следующего ряда, скрытого за шкафами, раздался голос Толи Киборга:

– Вот, например, есть тут один, ходит ко мне. Месяцев шесть уже. Да ты его видел не раз. Коля. Его ещё Быком все зовут.

– А, да, знаю. И что с ним? – второй смутно знакомый голос.

– Самый башлёвый мой клиент! Знаешь, как я его нашёл? В клубе. Навёл справки. Тачка у него, бабки. Короче. Упакованный вообще вот так! Ну, я и развёл его на занятие. А там – попёрло! Он сам всё делает уже, я изредка новое что-то даю и самолюбие его подогреваю чуток. Иначе нахрен я нужен? Он сам всё уже умеет. Фарму ему продаю, три конца делаю от розницы! Прикинь! Вот каких клиентов надо искать! И так, знаешь, под друга коси всё время…

– Три конца на фарму! А если он в магаз зайдёт?

– Скажу, что там левое всё! Без лоха и жизнь плоха.

Коля тихо вышел из раздевалки.

«Однако, меня поимели».

Через двадцать минут они встретились в зале.

– Киборг, привет!

– Ты откуда здесь?

– Да раньше сегодня пришёл. Будем тренить?

– Давай конечно.

– Только можно сегодня необычную тренировку?

– Это как?

– Помнишь, ты говорил, что, типа, людям удар ставишь?

– Ставлю. Только для этого перчатки нужны.

– Я принёс. Когда-то занимался немного. Хочу в спарринге с тобой постоять.

– Ну не знаю…

– Не, я понимаю, что это – особенная работа. Поэтому тройной тариф. Я квартальный бонус сегодня получил. Нормально.

– Да Киборг зассал походу! – голос кого-то из тренеров в зале.

– Конечно давай! Тем более – по тройному тарифу!

Пока они разминались и одевались для спарринга, вокруг ринга собралась толпа тренеров, с интересом ожидая начала.

Киборг здоровый, накачанный. Хоть Бык и знал, что при равном весе эти мышцы мало чем помогут без опыта боёв – от внешнего вида соперника было немного страшновато. Они сошлись, и его соперник нанёс три широких свинга. С замахом, со всей силы. И так быстро, как только мог. Бык не ожидал такого глупого начала, и успел только поставить блок. Ответил джебом, качок пропустил, неуклюже откинув голову назад. «Этот человек врал, когда говорил, что может поставить кому – то удар. Его самого нужно учить». Дальше всё развивалось по сценарию Быка. Он вызывал на атаки оппонента, заставляя тратить силы. Через пару атак он выучил траекторию ударов соперника и, приняв на блок, поймал боковым на боковой. Неожиданно. Быку было приятно отплатить за обиду. Он дождался ещё одной паузы после атаки и ударил двойку. Разбил нос. Противник задышал и стал закрываться. Как чайник. Бык показал правый в голову и ударил левый в печень. Явно больно, но Киборг ещё держался. Все ведь смотрели. Он просто начал бить по блоку, понимая, что этот дилетант паникует даже от таких ударов. Киборг начал отводить руки всё дальше, стараясь встречать удары Быка на пол пути. Бык присел, будто хочет ударить в корпус. Противник опустил руки. Бык тут же ударил правый боковой в челюсть. Сильно. Не по тренировочному. Киборг шагнул в сторону и неуклюже завалился, закрываясь рукой. В зале стояла тишина.

– Оплату на ресепшене оставлю.

Он снял перчатки и пошёл в раздевалку. Злость ещё не утихла.

«Нужно убираться отсюда, пока делов не натворил… Тоска… Куда ехать? В доме тоже тоска… Пройдусь по местам боевой славы».

Часа через три ноги сами привели его в старый зал.

«Пойду переоденусь. Глядишь, не выгонят…»

В раздевалке его даже узнали несколько человек.

«Хотя, чего я удивляюсь? Прошёл всего год…»

Он вошёл в зал, и Лёха сразу увидел его.

– Нихрена себе! Группа, построиться! Сегодня у нас нашествие старой гвардии! Вон там – Саня Шмель!

«И правда, Саня! Как я сразу не заметил?»

А это – Коля Бык! Оба тут с девяносто пятого года тренируются! И до сих пор – в отличной форме! На тренировке сами убедитесь! Берите пример! Шмель, ты направляющий! Все бегом по кругу!

«Шутки, смех. Будто всё вернулось. Уютно. Шмель вон обыгрывает всех на кураже. Не, сегодня у них нет шансов…»

Уже в раздевалке Бык спросил:

– Ты чего вечером делаешь?

– Свободен. Планов нет.

– Давно не виделись, кстати! – сказали почти одновременно.

– Предлагаю ко мне. Баньку затопим, все дела.

– Не. Далеко. Родители на даче, давай лучше у меня посидим.

– Окей. А ты всё там же?

– Конечно. Куда ж я денусь?

– Пойдём. Как всегда – хата с тебя, выпивка – с меня!

* * *

– О, смотри! А это Молчун выходит. Финал. Вот так мы там дрались.

– Да, Вова вообще зверь. Как он там, не знаешь?

– Пока не звонит. Значит, ещё на границе. Но войны там нет. Знаешь, сейчас я уже думаю, что он был прав, когда решил остаться.

– Чего так?

– Мы здесь реально нахрен никому не нужны.

– Чего, проблемы с работой?

– Да. Говно одно. Нормальной нет.

– Помочь?

– Подожди пока. Я в ФСО подал заявку. Может, туда возьмут. Сказали ждать.

– Если не выгорит – обращайся. Я сейчас нормально, так что помогу.

– Когда ты был не нормально? Давай, за тебя… Сам как в целом? Батя твой в президенты после Медведева не метит?

– Не.

– А в остальном?

– Хотел тебе рассказать… Есть одна девушка…

– Чё? Есть одна девушка? Я такого начала от тебя не припомню – Шмель внимательно на него посмотрел – Бык, ты чё, втрескался?

Тот молчал.

– Да, меняются времена! Я думал, с тобой такое невозможно. Давай, колись, кто такая?

– Дочь друга моего отца.

– И? Чего было?

– Да ничего. Два раза на свидание сходили. На втором она сказала, типа, я не в её вкусе.

«И зачем я вру? Не было никаких свиданий».

– Нормальная. Голову морочить тебе не стала. И что дальше?

– Дальше? Да я вообще не знаю, как описать то, что я сейчас чувствую.

– Как будто ты – бракованный?

– Да. Ты сразу в точку попал! Давай, за тебя!

* * *

– Может, мне позвонить ей? – уже слегка мутно пробормотал Бык, перебирая кнопками контакты на телефоне.

– Не вздумай!

– А как же добиваться там, проявлять настойчивость и всё такое?

– Это бесполезно, дурак! Поверь!

– Что, большой опыт?

– Достаточный. Твои чувства – твои проблемы. В крайнем случае – наши общие. Но никак не её. Тебе сказали – отвали. Будешь продолжать – сделаешь только хуже. И себе, и ей. Терпи, пройдёт со временем.

– Как терпеть? Она моему заму по телефону звонит, а я подслушиваю! Ничего с собой сделать не могу! Они, как назло, снюхались!

– Ограничь контакты. Возьми отпуск!

– Отпуск! Точно. Может, слетать куда? В Доминикану, или на Мальдивы? Там только бабы и бухло. К чему мне это сейчас?

– Пошевели мозгами. Отпуск не только в отелях. Охота там, рыбалка…

– У меня отец в сплавы по реке ходить любит. На следующей неделе едет. О! Поехали с нами!

– Хм. Ну, поехали!

Шмель

Всё время, пока они выводили из вагона молодого «рыцаря», сзади сидела пожилая пара. Саша повернулся к ним и обратился к мужчине:

– Отец, извини за шум. Не сильно мы вас напрягаем?

Дед махнул рукой и повернулся в другую сторону. Бабуля незаметно от деда показала с улыбкой – мол, не трогай этого старого ворчуна…

«Перед этими я хоть извиниться могу… Своих, похоже, уже не увижу…»

– Молчун, хотел бы маме весточку оставить, чтобы она знала, куда ты подевался?

– Как?

– Не знаю. Просто спросил. Наверное, никак. Меня просто напрягает, что наши предки опять будут не спать ночами из-за нас.

– Попробуй забыть. С этим ничего не сделаешь.

– И ты забывал? Как вообще твоя мать пережила две войны?

– Чем больше об этом думаешь – тем хуже. Прекращай. Мы сделали то, что должны были.

«В этом он весь. Если решил – не сомневается. Почему меня всегда шатает?»

2008 год

«Как постарела мать… Или она была такой, а я не замечал? Почему я так редко звонил?»

Он думал – все будут радоваться и праздновать. Но видеть мать с дрожащими губами, еле сдерживающую рыдания – это было тяжело.

Сели за стол, и отец разлил коньяк по рюмкам. Вдруг Саша вскочил.

– Вовчик там остался. Нужно его матери сказать…

Шмель вышел на лестничную клетку и позвонил в соседнюю дверь. Мама Вовы открыла ему. В берете и в форме, она не сразу узнала его.

– Тётя Надь, это я, Саша. Можно войти?

Она сделала шаг назад, и он вошёл. Потянулся, чтобы закрыть дверь, но тётя Надя встала на мысочки, заглядывая в подъезд через всё уменьшающуюся щель, будто пытаясь найти спрятавшегося там сына.

Дверь захлопнулась. Её лицо вдруг резко съёжилось и она осела на пол.

– Он живой!

– Тогда где он?! – сквозь рыдания.

– Остался на сверхсрочную. С ним всё в порядке.

– Почему не звонит больше?

– Он в Осетии, на границе. Им нельзя оттуда звонить. Как вернётся из командировки – дадут отпуск, приедет. Телефон у него тот же. Позвонит сразу, как сможет.

– Сколько ещё ждать?

– Их должны сменить через полгода.

Она успокоилась и больше не рыдала. Попыталась вытереть слёзы рукой, но только размазала их по всему лицу.

– Спасибо, Саша, что не забыл про меня.

– А как по-другому, тётя Надь?

– Трудно там было?

– Не без этого…

– Ты иди к родителям.

– Может, вы с нами?

– Нет, не нужно. Главное – живой. Значит всё хорошо. Иди, они ждут. Иди.

Молчун

Рюкзак стоял у него в ногах. Голенью он чувствовал железную часть автомата, сдвинувшуюся внутри.

«Нужно будет всё переложить ещё раз, как только окажемся где-нибудь без лишних глаз.»

– У меня с собой куча рублей, от которых не будет толку за границей. Есть идеи, как их обменять? – Бык подсел и произнёс это шёпотом.

– Найдём несколько обменников, где курс подороже, и попробуем частями обменять. В таких обычно паспорт не спрашивают.

Друг всё смотрел, будто хотел задать ещё вопрос, но не решался.

– Что?

– Много ты убил таких, как я?

– Двенадцать человек.

– Никогда не сомневался? Это же самосуд.

– Если бы я не сомневался, тебя бы уже не было.

– Не поспоришь… Но казнить предыдущих без суда и следствия несправедливо.

– Приватизация через залоговые аукционы тоже не была справедливой. Ты же знаешь.

– Не была. Но тогда организуйте справедливый суд. Примите законы, отменяющие ту несправедливую приватизацию и поставьте холдинги в свободную продажу…

– Это не я решаю.

– Верно. Не ты. Не догадываешься, почему они так не делают?

– Для того, чтобы контрольный пакет всегда в итоге принадлежал государству.

– Да. Все ключевые решения будут принимать несколько человек. И не забывай – есть ещё и часть активов, не входящих в контрольный пакет. Их тоже можно будет купить по дешёвке.

– И?

– Ты зря убивал. Всё это – банальный передел собственности.

– Будь на моём месте кто-то другой, тебя бы тоже не было. Так что не зря.

«Похоже на оправдания перед самим собой».

Пока их побег проходил относительно удачно. Но Молчун понимал – стоит им где-то засветиться – достанут из-под земли. Он думал о том, как всё могло так обернуться. В какой момент он свернул не туда? И когда было уже слишком поздно, чтобы выбрать другой путь? А, может, всё это – банальная случайность и невезение? Пару лет назад он оставил эти мысли, смирившись с тем, кем в итоге стал. Но сейчас, когда всё опять пошло кувырком, они сами собой возникли в его голове и не хотели уходить.

2008 год

– Три секунды зигзагом! Вбей себе в голову, боец! Только они у тебя есть, чтобы перебежать куда-то под обстрелом! И то, если повезёт! Пошёл!

Алиев опять неуклюже встал и враскорячку побежал зигзагом вперёд. Лёг. От точки до точки прошло пять секунд.

«Опять долго…»

– На исходную! Приготовился! Пошёл!

«Странный тип. И зачем он пошёл на контракт?»

Пополнение прибыло три недели назад. Слаженность у этих ребят была похуже, чем у стариков, но это были тренированные солдаты. Они быстро подтянулись до общего уровня. Кроме одного.

Сколько бы ни тратил Молчун своего времени, сколько бы ни заставлял повторять одно и то же, раз за разом терпеливо показывая и объясняя всё заново – результаты не улучшались ни на грамм.

Но самое плохое было то, что Алиев со временем начал ныть и ворчать, будто к нему несправедливо придираются.

На вторую неделю Молчун вспомнил, кого этот солдат ему напоминает. Владика. Дружка Быка из института. После того, как Молчун соединил эти две личности, у него окончательно сформировалось отношение к Алиеву. Мерзость. Как и Владик. Только бедный. До этого он пытался найти оправдания для Алиева. После – перестал.

«Опять тормозит. Как специально».

Ему захотелось сказать этому слизняку что-нибудь обидное. Прям до чесотки захотелось.

– Алиев, зачем ты пошёл в разведчики? Зачем подписал контракт? – Молчун спросил нарочно громко, чтобы вся рота слышала.

– Товарищ сержант, это – моя мечта!

– Ты не соответствуешь этой мечте! Переведись в мабуту!

– Сержант! Ты здесь, чтобы научить его соответствовать! Государство потратило деньги и время, чтобы завербовать его! А твой долг – на-у-чить! – Майор Черненко стоял рядом и орал на Молчуна. Это был высокий, уже начавший толстеть офицер. Он любил отдыхать у телека в офицерской палатке и наказывать солдат за косяки физическими упражнениями, или рублём. Его прислали вместо Десятникова. Делать ему особенно ничего не приходилось – разведгруппы также по очереди ходили в рейды и наряды, а он, якобы, всем этим руководил. Молчун не понимал – то-ли это кадровый просчёт штаба, то-ли его послали в эту командировку за очередными звёздами.

– Есть, товарищ Майор!

– На жопе шерсть! К бою, рота!

Все упали на землю. Солдат, участвовавших в военных действиях, было не очень принято так гонять.

«Авторитет поднимает… жопа с ручкой!»

Майор ещё минут пять развлекался, заставляя роту бесцельно ползать туда-сюда.

– Сержант, ещё раз такое услышу – пойдёшь у меня под трибунал за неуставщину!

* * *

«Прошёл ещё месяц, а на новобранцах та же ссанина, в которой они приехали. Тихий всё время занят. К Черненко лучше не подходить. Придётся решить эту проблему самому».

– Алиев, Меркулов, за мной!

Прапор был примерно его возраста, но, вопреки стереотипам – какой-то мелкий и тщедушный.

– Привет, братан! Как там форма для моих бойцов? Шестнадцать комплектов месяц уже ждём.

– Где – то едет.

– Как так? Я две недели назад подходил, ты мне то же самое говорил. Когда?

– Да чё ты пристал со своей формой? Говорю же – не знаю. Ты почаще приходи – так она ещё месяц будет идти. Или два.

– Не понял…

– Оно и видно.

Молчун сам не ожидал такого, но в следующую секунду он схватил прапора за грудки и сильно впечатал в стену.

– Где форма, гнида?

– Сержант, ты совсем о… – бам. Он треснул его об стену ещё раз.

– Чтоб завтра все шестнадцать комплектов были. Разорву. – каким – то бешеным, не своим голосом.

– Всё понятно?

Молчание. Удар.

– Говори.

Опять молчание. Удар.

– Понял. Я всё понял!

Он собирался опять впечатать прапора в стену, но Меркулов вцепился в его руку. Молча, ещё клокоча внутри от ярости, он почти бегом направился к казарме.

«А хотели спокойно поговорить… Злиться на Алиева и срываться на других – это не вариант. Хотя и понятно, куда девалась эта форма».

* * *

Через час Молчуна вызвали к Черненко.

– Боец, мне доложили, что ты избил прапора. Что можешь сказать по этому поводу?

– Не могу знать, товарищ майор!

– Чего ты не можешь знать? Было избиение или нет? Отвечай.

– Не было. Так, поругались немного.

– Прапор, на твоё счастье, тоже всё отрицает. Веснин, ты у меня на заметке. Ещё один прокол, и погоны сорву! Свободен!

«Сдал, конечно, Алиев. Меркулов был в казарме, всё время на виду. Больше никто нашего разговора не видел. Повезло. Теперь я хотя бы знаю точно, кто под меня копает. Может, они заодно? Но какой Черненко прок от моих погонов?»

* * *

Очередной рейд шёл непросто. Дождь размыл землю. Грязь, вперемешку с камнями, разъезжалась под ногами. Идти по– прямой – и то было тяжело, а карабкаться вверх – та ещё задача. Головной дозор освободили от разгрузки. Они забирались вверх и бросали остальным верёвку. Это сильно помогало.

На второй день вышли к знакомому аулу. Остановились на ночлег. Люди, не раз видевшие солдат, вели себя спокойно. Половина личного состава разбрелась в поисках свежей воды, или какой-нибудь снеди, которую местные охотно продавали почти за бесценок.

Молчун тоже решил наполнить флягу свежей водой, и не спеша шёл между домов. Проходя мимо низкого сарая, услышал какую – то странную возню. Заглянул внутрь. Солдат, закинув автомат за спину, прижимал молодую девушку к земле. Она вяло сопротивлялась, но не осмеливалась кричать. Солдат рывком задрал платье.

Молчун пинком сбил его на землю. Алиев. Девчонка тут же вскочила и выбежала прочь.

– Ты соображаешь, что делаешь, утырок?

– Сержант, да она сама хотела!

– Я не слепой! В часть придём – будем разбираться! Ширинку застегни, урод! И бегом отсюда!

– Товарищ сержант, вы бы поспокойнее себя вели. У Черненко моё слово будет против твоего. А все знают, что ты меня загнобить решил.

Молчун просто дал ему под дых и выволок из сарая.

– Ещё посмотрим, сержант… – тихо прошептал Алиев.

* * *

Когда разожгли костры, Володя отвёл Тихого в сторону.

– Алиев сегодня пытался изнасиловать местную.

– Почему я не удивлён? Впрочем, сразу было понятно, что он будет делать гадости.

– Мне непонятно. Любое дерьмо происходит именно с ним. Паршивый солдат, стукач и вдобавок – насильник. Как всё это соединилось в одном человеке?

– Володя, таких людей полно вокруг. Просто в мирной жизни их не видно. У них не хватает терпения добиться авторитета делами, и они ищут другие способы. Любые. Таких особисты любят. Обычно они притираются как – то. Но этот – редкий вид. Как раз из тех, кто способен на любую подлость, если свидетелей нет. И солдат нулевой. Опасная смесь. Избавляться от него нужно. Но аккуратно. Ты же понял, что он стукач Черненко. Что он хуже всего переносит?

– Бег.

– Тогда начнём с марш-броска. Вроде подсохло. Сержант, только следи, чтобы кто-то другой не помер вместо него.

* * *

Полчаса назад группа перешла в ускоренный режим движения. Бежали, когда это возможно. В остальное время просто быстро шли. Молчун слышал впереди покряхтывания Алиева. Тот всем своим видом показывал, что смертельно устал и вот-вот упадёт.

«Нельзя давать ему отдыхать».

Очередной склон форсировали без верёвок. Бойцы взбирались на камни, иногда помогая друг другу автоматами. В памяти всплыла картина падения Шмеля.

«Алиев бы сейчас так же навернулся. Год бы из санчасти не вылезал. К бабке не ходи. Может, дёрнуть его за автомат посильнее? Нет. Нельзя. Проблем потом не оберёшься. А вот слегка попугать можно. Чуть здесь, чуть там… Рано или поздно переведётся в другую часть».

Алиева затащили на очередной уступ, по которому снизу уже карабкался Молчун.

– Алиев, не спи. Дай автомат.

Взявшись за ствол, Молчун дёрнул автомат на себя, желая припугнуть Алиева, но от злости получилось сильнее, чем следовало… Они упали вместе. Молчун сел на зад, а Алиев, правой ногой запнувшись о трещину в камне, нырнул головой вниз, ударился о камень и застыл без движения.

Молчун сразу понял, что Алиев мёртв. Секунд через десять потекла кровь.

Тихий быстро подошёл, расталкивая строй, и нащупал артерию на шее.

– Труп. Бойцы, кто видел, что произошло?

Отозвались трое.

– Остальные что? За Весниным шло ещё три человека. Что, ничего не видели?

– Никак нет, товарищ старший лейтенант. Я помогал Сошнину взбираться на тот камень.

– Сошнин, ты тогда тоже ничего не видел?

– Так точно!

– Ты? – Тихий повернулся к третьему.

– Только самый конец. Отвлёкся, товарищ старший лейтенант. Поскользнулся.

– Меркулов, на плащ-палатку его. Второй сверху накройте. Пока привал. Трое свидетелей и Веснин – за мной!

Он отвёл их от отряда и начал:

– Сейчас вернёмся в расположение, нас по любому будут допрашивать. Нужно договориться, как будем отвечать. Иначе проблемы будут у всех. Кто что видел?

Выслушали каждого, и Тихий повернулся к Володе.

– Так всё было?

– Да.

Молчун был в смятении, но внешне оставался спокойным и смотрел прямо. На минуту воцарилось молчание. Потом Тихий опять заговорил.

– Если расскажем то, что видели, его посадят. – он кивком указал на Молчуна – предлагаю другую версию. Алиев споткнулся сам. Все согласны?

Молчун поднял взгляд и по очереди посмотрел на каждого. Неожиданно, он увидел в их глазах страх…

«Как они не понимают? Я не хотел убивать… Меня не нужно бояться. Не им».

Сначала кивнул один, а за ним – остальные двое. Ещё минут пять Тихий сочинял, как именно споткнулся Алиев.

Молчуну хотелось закричать, что это получилось случайно. Что он не хотел, и он – не убийца. И он промолчал. Ведь в глубине души хотел именно этого.

* * *

Прошла неделя. Веснин буквально чувствовал, как рота обрастает сплетнями. Видел косые взгляды, резко обрывающиеся разговоры при его появлении. Кроме Шмеля, Тихого и, пожалуй, Меркулова, близко он больше не общался ни с кем из роты. Теперь стало ещё хуже. Они общались с ним даже не как с офицерами.

«Но это лучше, чем сидеть».

Молчун сделал ещё подход на турнике. Подошёл Меркулов.

– Сержант, я с тобой потренируюсь?

– Давай. Чего не шарахаешься от меня, как остальные?

– Помнишь, как ты на духанке со мной конфетами делился? Вы со Шмелём всегда относились к нам нормально. Остальные этого не знают, кроме ещё пятерых, кто с самого начала в одной роте с нами. Хотя они тоже как– будто забыли всё. Я не забыл. А что там получилось с Алиевым – плевать. Сильно по нему не скучаю.

– Спасибо. Вообще, что люди говорят?

– Сначала говорили, что ты слишком сильно потянул его, и вы упали. Потом кто – то рассказывал, как ты его столкнул. А сегодня меня спросили, не боюсь ли я спать ночью в одной палатке с сержантом, который проломил камнем голову солдату.

– Завтра скажут, что я его расстрелял…

– Не ссы. Через пару месяцев никто и не вспомнит.

От палаточного городка к ним бежал дневальный.

– Сержант, к Черненко вызывают. В офицерскую палатку.

– Понятно.

Он заправил китель и быстрым шагом пошёл к лагерю.

Черненко был в палатке один.

– Разрешите войти!

– Давай!

– Старший сержант Веснин по вашему приказанию прибыл.

– Ну-ка, расскажи мне, сержант, что случилось с Алиевым?

– Он споткнулся и упал с уступа вниз головой.

– У меня другая информация! Некоторые говорят, что ты специально потянул его за автомат. Другие – что толкнул. А есть те, кто говорит про удар камнем! Сзади!

«Все слухи пересказывает. Скорее всего, ничего конкретного у него нет».

– Никак нет!

– Что нет? Будешь отпираться – получишь по – полной!

Молчун всю эту неделю был в подавленном состоянии. Он жалел, что так получилось. Нет, не Алиева. Он жалел, что переступил черту, из – за которой нет возврата. Злился на себя, что эти двое смогли довести его до состояния, когда он утратил контроль над собой – пусть на секунду. Но этого было достаточно.

Молчун посмотрел на Черненко и решил ни в коем случае не облегчать тому жизнь. Пусть его самого уничтожат, но он будет стоять до последнего. Веснин настроился. Взгляд стал стеклянным.

Черненко поднял глаза и встретился с ним взглядом, но тут же скосил в сторону.

«Неуверенность…»

– Свободен!

– Есть, товарищ подполковник! – голос прозвучал уверенно. Слишком уверенно. Так, будто Молчун полностью контролировал ситуацию. Но Черненко промолчал, и сержант беспрепятственно вышел из палатки.

Шмель

Сначала Саша следил, чтобы разговор Молчуна и Быка не зашёл в русло выяснения отношений, но, похоже, всё было нормально, и ребята просто разговаривали. «Повзрослели? Возможно». Шмель постепенно скатывался в полудрёму. Сон всё сильнее овладевал им, перемешиваясь с реальностью. Вагон уступил место полевой кухне, а Молчун, сидящий рядом – Лешему. Вот Леший толкнул его, и они сразу сцепились. «Нет, всё было не так! Он хватал меня за плечи, а не за шею!» Саша пытался вырваться, но ничего не получалось. Леший бросил его через бедро, и они покатились. Сашу душили. Он попытался освободиться, но не мог найти свои руки. Будто кто-то связал их за спиной. Он дёргался, как рыба, выброшенная на берег, но Леший держал крепко, и темнота постепенно заслоняла взор. Когда перед глазами осталось одно светлое пятнышко, Саша попытался в последний раз вырваться.

Шмель дёрнул ногой, нечаянно ударив сидящего рядом Молчуна.

– Чего ты?

– Просто плохой сон.

«Прошло одиннадцать лет! Наверное, эти сны будут со мной до конца жизни».

Он не знал, хорошо это, или плохо. Иногда ему хотелось остаться в этих снах. «Жить прошлым – непродуктивно» – сказал бы какой-нибудь осёл – гуру менеджмента. Но Саша давно не слушал этих шарлатанов.

2009 год

«До чего же твёрдая земля!»

Он тыкал лопатой, пытаясь подцепить мешающий ему камень. Содрал кожу на ладонях, но боли не чувствовал. Кое – как обкопал и подцепил. «Быстрее! Нужно успеть!» Камень не поддавался. Лопата сорвалась…

Саша проснулся посреди вагона метро, резко вскинув голову и потревожив сидящих рядом. Адреналин ещё кипел внутри, вызванный таким реальным сном. Он извинился перед сидящими рядом.

Вот и нужная станция. Выходя из метро, Геранин улыбнулся летнему солнцу и упругой походкой направился к клиенту, ориентируясь по заранее распечатанной карте.

Офис был современный. Администратор проводила его в переговорную и предложила чаю. Минут через десять зашёл мужчина средних лет в хорошем костюме.

– Добрый день! Виктор Владимирович.

– Здравствуйте! Я Александр, представляю компанию Юрист-плюс!

– Мне говорили, вы пришли что-то проверять.

– Хм… проверять? Вообще я пришёл для демонстрации нашей справочно-правовой системы…

– Молодой человек, я не заказывал демонстрацию. У нас уже установлен Гранит, нам не нужна справочно-правовая система.

– Виктор Владимирович, я готов вам доказать, что наша система гораздо выгоднее и лучше, чем Гранит. Позвольте мне продемонстрировать.

– Александр, вот вы что больше любите – колу, или пепси?

– Ну, колу.

– А я – пепси. Вот здесь у нас то же самое. Разницы никакой – кому что больше нравится, тот тем и пользуется.

– Но мы дешевле! У нас новое акционное предложение!

– Так у них через месяц появится такое же, ещё и дешевле вашего. Что мне, каждый месяц перескакивать? Дайте мне телефон вашего начальства, я им всё объясню.

Шмель набрал и передал трубку.

– Здравствуйте. Ко мне пришёл Александр, ваш сотрудник. Очень красивый, вежливый молодой человек. Он выполнил свою работу добросовестно. Но это – ошибка. Я не заказывал демонстрацию справочно-правовой системы. У вас там что-то перепутали. К Александру у меня никаких претензий, но от презентации я отказываюсь. Вы меня слышали? Всё. До свидания.

Он вернул трубку Шмелю.

– Извините за ошибку. К сожалению, такое случается.

– Ничего. Александр, мне пора идти. Удачи.

Они пожали руки, и Саша вышел, радуясь, что всё закончилось именно так. На прошлой неделе главный бухгалтер очередного клиента с криками выгнала его из офиса, как только услышала цель приезда. А в этот понедельник чоповцы, к которым он пришёл для демонстрации, посадили его в комнату без окон и с одним стулом. По телефону им сказали, что Юрист-плюс будет проводить у них проверку. С какой стати – им было непонятно, и мысль о возможном мошенничестве заставила их учинить допрос.

Дело чуть не закончилось полицией, но его всё-таки отпустили.

Работа состояла в том, чтобы ездить на заранее назначенные встречи, на которых он презентовал систему Юрист-плюс и, в идеале, должен был сразу продавать её. Только продавать не получалось. Всем уже осточертели эти презентации. Отдел телемаркетинга мог договориться о встрече только обманом. Предполагалось, что на самой встрече продавец сориентируется на месте и сможет продать систему. Без разницы, как. Обманы, откаты, давление на жалость – приветствовалось всё. И даже всё это уже не работало. Шмель, превозмогая отвращение, попробовал пару раз надавить на жалость. Несколько раз предлагал откаты. Но не помогло ничего. За три месяца он не сделал ни одной продажи! Как и большинство его коллег. Теперь он понял, почему текучка в компании такая большая. Оклад был мизерным. Продавец должен зарабатывать бонусами с продаж. Оставаться не имело смысла.

«Сегодня же напишу заявление».

* * *

Директор по продажам сидел в общем кабинете. Он любил вовлечённость в деятельность продавцов. Шмель протянул заявление.

– Куда уходишь?

– В Мостелеком…

– С чего вдруг?

– Больше перспектив.

– Как считаешь, почему здесь у тебя меньше перспектив?

«Сейчас выведет на то, что я сам во всём виноват».

– Какая разница? Так сложилось.

– Но какие-то действия ведь привели к этому…

«Может, ваш постоянный обман клиентов и попытка впарить ненужное?»

– Просто этот характер работы мне не подходит.

– Значит, характер работы не подходит? А говорил, что в Мостелеком позвали. Или всё-таки не позвали?

Директор смотрел на него и хитро улыбался, будто раскусил.

«Что за идиотский вопрос? Вообще не к месту. Хочет поиздеваться надо мной напоследок. Как с другими».

– Да. Вчера резюме отдал туда. Давайте уже заканчивать. Вы подписываете, или нет? Две недели нужно дорабатывать?

– Что-ж, удачи. – он протянул подписанное заявление.

Погода, будто специально красуясь, обрушила на него всё великолепие лета. Солнце, улыбающиеся девчонки, зелень кругом! Это пьянило, как и ощущение свободы. Но другое – чувство неприкаянности, ненужности – постоянно слегка подтачивало настырным червяком, не давая полностью насладиться прекрасным днём.

«Кто я теперь со своим дипломом? Ничего. Нужно искать. Подтеретьсопли и верить в лучшее. После армии один хрен ничего не страшно».

Молчун

Володя оглядывал сидящих в вагоне. На всякий случай. Ещё одна парочка. Дачники. Несколько человек, пьющих какую-то алкодрянь прямо в вагоне. По одиночке.

«Неужели вы не можете потерпеть до дома, и вам нужно начать нажираться уже здесь?»

Взгляд Молчуна сам зацепился за одного из них. Уродливые кожаные ботинки – самые дешевые. Брюки и рубашка, лет пятнадцать назад вышедшие из моды. И летняя лёгкая куртка, которую явно нельзя было застегнуть, так как её владелец слишком растолстел. Алкогольный коктейль в руке окончательно довершал портрет алкоголика, пытающегося выглядеть, как бизнесмен.

«Как он не понимает, насколько убого всё это смотрится? Кто больше виноват – среда, в которой он живёт, или он сам, не желающий выбираться из этого дерьма?»

Володя вспомнил, откуда ему знакомо это лицо. Он смотрел на пьяницу, не отводя глаз. Пьяница сделал глоток, и встретился глазами с Молчуном. Несколько секунд они смотрели друг на друга. Потом пассажир отвернулся. Сделал вид, что не узнал. Прошло ещё несколько секунд, и Володя услышал удаляющийся топот его шагов. Видно, тот помнил его слишком хорошо.

2009 год

Фффф…пух, пух, пух – ветки хлестали его по лицу. Он уже почти догнал беглеца, и все деревья, которые тот задевал, хлестали по Володе. Впереди открытый участок. Два быстрых шага, и Молчун схватил свою жертву за шиворот кителя.

– Аааа! – заорал тот и съёжился, закрываясь от ударов. Все окрестные солдаты были наслышаны про их роту.

Подбежал Меркулов.

– Кто у нас тут? О, капитан! Ну-ка, дыхни! А ну дыхни!

Пойманный коротко дыхнул Меркулову в лицо.

– Оооо! Да тут и прибор ментовской без надобности! То-то он так ломился сквозь чащу! Китель застегни, чмошник!

Подбежал Тихий.

– Капитан, род войск, подразделение, ВУС, должность!

– В/ч 31892, командир роты РХБЗ.

– Врёт небось! – вмешался Молчун – Ну-ка, капитан, норматив по времени экипировки костюмом РХБЗ 4А на «отлично» какой?

– Не знаю…

Тук! – Молчун слегка поддал тому в живот.

– Удостоверение! Быстро! За враньё отдельно перед генералом ответишь!

Тот достал корочку и передал Веснину.

– А ведь не врал. Действительно РХБЗ. И часть совпадает…

– Чё-ж ты, гнида, собственной специальности не знаешь? Мы – и то знаем!

– Вы разведка ВДВ!

– Ты капитан РХБЗ, позорник!

Он стоял в грязном, скомканном кителе. Верхняя пуговица была оторвана, а лицо раскраснелось от выпитого алкоголя и гонки через чащу. Пристыженный, с опущенной головой, покачиваясь от выпитого и периодически икая, этот капитан не вызывал ничего, кроме отвращения.

«Они знают, что идут облавы, и всё равно не могут удержаться. Бесхребетные твари…»

Месяц назад их подразделение в Осетии поменяли. Почти сразу по прибытии в часть роту отправили в командировку. На этот раз – в Нижегородскую область. Здесь было сосредоточено множество военных частей, и, в связи с предстоящими учениями, прикомандировано ещё несколько.

Их роту прислали не на учения. Некоторые контрактники из местных частей стали чувствовать себя слишком свободно. Местное население страдало от армии. Солдаты напивались, дебоширили, грабили, насиловали. Местная полиция и комендатура не справлялись. Им в усиление и прислали роту Молчуна. Он помнил, что им сказал тогда командующий МВО:

– Посмотрите на мои погоны! Четыре большие звезды! Запомните – всех, у кого меньше, можете тащить ко мне, если увидите в непотребном виде. По барабану, кто там – майор, полковник, генерал. Если пьяный – берёте и тащите ко мне. Сопротивляется – бейте. Я специально вашу роту сюда притащил – от вас не всякий убежит. И помните – от старших по званию у вас проблем не будет. Я гарантирую. Нужно навести порядок.

Командующий сдержал своё слово. Им периодически попадалась крупная рыба, но проблем не было.

Молчун быстро понял – в этих краях тебя либо боятся, либо об тебя вытирают ноги. Поэтому не церемонился. И быстро вошёл во вкус. Это было, как охота. Радовало наличие самых широких полномочий. Капитан, майор, полковник – без разницы. Малейшее проявление дерзости, и в ход шли кулаки. Молчун на собственном опыте убедился – лучше немного насилия сразу, чем много – потом.

* * *

Сидя в местном кафе вместе с Меркуловым, Молчун думал о том, как сильно его часть отличается от всей остальной армии. У него в части была куча проблем с дедовщиной, волосатыми руками и тупоумием солдат и командиров. Но то, что из себя представляли вооружённые силы в большинстве – это был полный беспредел. Человек, попадая туда, полностью зависел от местных понятий и испорченности тех, кто служил с ним. Смесь из полутюремных понятий и мерзкой каши в головах испражняла на свет личности, за которые было стыдно. Полные пороков, заискивающие перед сильным и вытирающие ноги о слабого. Трусливые. Слабые и духом, и телом. Ленивые.

«Возможно, я вижу только таких. Я ведь в карательном отряде. Но этого достаточно, чтобы поставить минус всем».

Его внимание привлёк соседний стол, за которым сидело десять человек в военной форме. Один разбросал по столу салфетки и крикнул:

– Э, чунга-чанга, стол грязный! Иди убери!

Прибежала девушка кавказской наружности и собрала салфетки. Когда она уже уходила, солдат специально вылил лимонад на пол. Она обернулась.

– Это нужно вытереть.

Молчун подошёл к ним.

– Военная комендатура. Парни, ведите себя нормально, или уходите.

– Слыш, друг, а чё я такого сделал? Я не пью. Ни с кем не дерусь. Подшит по уставу. Можешь посмотреть. Ничего ты мне не сделаешь, понятно? А эти – он кивнул в сторону продавщицы – сами виноваты. Понаехали тут. Ненавижу хачей!

Издевательства продолжились.

Молчун наклонился к Меркулову.

– Беги в роту, подними всех – и сюда. Сразу оба выхода оцепите, и бойцы пусть внутрь заходят.

Прошло три минуты, и под окнами раздался топот множества ног. Молчун медленно двинулся к выходу. Когда почти вся его рота зашла внутрь, он повернулся к недавнему собеседнику. Его лицо опало. Он вдруг понял, что выбрал не то кафе.

– Мы уже уходим…

– Сейчас вы уже не уйдёте. Когда я нормально просил, вы не слушали. Теперь моя очередь играться. Запомни, не всем русским нравятся твои выходки, долбаный скин!

– Я ничего не сделал! Меня не за что арестовывать!

Молчун взял бутылку пива с прилавка.

– Да? А почему форма рваная? – он взял солдата за китель и рванул так, что отлетели две пуговицы.

– Почему от тебя пивом пасёт? – отвинтил крышку и вылил пол бутылки ему на голову. Солдат всё это время стоял, как под гипнозом.

– Откуда разбитый нос? – он коротко вдарил по носу. Сразу схватил за плечи, рванул в сторону, одновременно подбивая ногой. Солдат рухнул.

– Почему ты весь в пыли? Возьмите его и в камеру. Товарищи задержанного желают что-нибудь сказать?

Те молчали.

– Валите, пока водку у вас не нашёл!

Он утешал себя тем, что поступил правильно, и ублюдок получил, что заслужил. Но в глубине души боялся, что эта злоба приходит по иным причинам. Да, на них было за что злиться. Но злился он не на них. Он просто срывал злость на подходящих для этого людях. Молчуна бесило, что он чужой. Его уважали. Но ещё больше – боялись. Из друзей были только Тихий, да Меркулов. Тихий всё время занят офицерской работой. А Меркулов, хоть и хороший парень, был на четыре года моложе. Из деревни – сразу в армию. Из образования – школа. Разные уровни. Скорее, младший брат, чем друг, хоть Молчун и ценил его. Остальные по – прежнему шарахались после истории с Алиевым. Где он, с кем? Не солдат и не офицер. Белая ворона. Выучиться на офицера – это ещё три года. Ему будет двадцать семь. Стоит ли? Ведь он остался на контракт из-за денег, помня, какие гроши зарабатывал на гражданке и прикинув, что будет во время кризиса. Контракт казался более выигрышным вариантом.

«Почему я тогда не послушал Шмеля?»

Шмель

Девушка расстегнула новое пальто и села напротив, подняв телефон к уху.

– Алло, мама! Меня взяли! Да, теперь буду работать в городе! Здорово, правда?

Было видно, что она готовилась к собеседованию. Деловой внешний вид, аккуратно уложенные волосы и всё прочее. Невысокий уровень дохода выдавала дешёвая сумочка и ботинки. Скорее всего, приготовления опустошили её кошелёк полностью. Может, и занимала у кого – то.

«Но это к лучшему. Если так вкладывается – значит, будет работать хорошо».

Он сам вспомнил, как ему приходилось искать работу, а позже – искать сотрудников. Думал – неужели у них так много соискателей, что он везде не подходит? Как потом, уже на должности начальника, сам отбраковывал по восемьдесят человек из ста и выбирал из оставшихся двадцати. И как его самого настораживали в соискателях те же самые вещи, которые были раньше у него в резюме.

«Как там говорил отец Быка? Выбирай тех, кого знаешь лично?»

2009 год

Надувная лодка слегка покачивалась, проходя через пороги. Плот – так её называли те, кто увлекался рафтингом. Шмель и Бык первый раз участвовали в таком спуске, поэтому отец Быка выбрал лёгкий маршрут. Ранняя осень. Сильных дождей не было, и течение оставалось спокойным. Шмелю нравился такой отдых. Нет мельтешения Москвы. Нет суеты пляжей типичных курортов. Только твоя группа и лес. Обычные хлопоты похода совсем не напрягали. Похоже на их рейды в армии, только проще.

Плот, идущий первым, свернул к берегу. Через двадцать минут они уже вовсю ставили палатки. Саша поставил свою и стал помогать Быку.

– Свитер дать? А то вчера на тебя смотреть холодно было.

– Твой свитер на меня не налезет. – ответил Бык.

– Возьми. Первый раз в таком походе?

– Ну, да.

– Сразу видно. Мало тёплой одежды взял.

– Обычно путешествую налегке. Если что нужно – покупаю. А здесь, как назло, ни одного магазина.

– Не жалеешь, что обычный курорт не выбрал?

– Нет. Тут хорошо. Нужно привыкнуть – и всё. Может, бизнес такой открыть? Построить турбазу где-нибудь здесь…

– Тебе мало того, что есть?

– О чём ты? Это другое. Турбаза особых денег не принесёт. Это же ежу понятно. Хорошо, если сама себя будет окупать.

– Значит, для души?

– Почему нет?

– Дорого. Тем более – здесь, в лесу. Сколько у тебя денег, если ты готов делать это просто для души?

– Если сложить все активы, плюс счета в банках и стоимость недвижимости, должно быть около двух миллиардов. Но это не постоянная величина. Она растёт, если акции растут в цене, или отец что – то переписывает на меня. Может и падать.

– Я, конечно, знал, что ты из богатеньких, но чтобы настолько! Нет слов – одни слюни. Поделишься секретом успеха?

– Их много – встрял отец Быка – важно место и время. Еще нужно обладать информацией раньше других. Ну и, личные качества – решительность, сообразительность, умение договариваться. Во время перестройки у меня всё это было. У большинства – нет. Вот результат.

– Вы разбогатели на залоговых аукционах?

«Зачем я это спросил?»

– Раньше. Но в них тоже поучаствовал.

– Говорят, это было ограбление народа…

– Юридически – нет. Фактически – борьба за власть. Ведь обладание ресурсом – это всегда власть. Хотя, обратное тоже справедливо.

– Но ведь нечестно завладели.

– Что нечестно? Кто-то изобрёл возможность такую. Законную, кстати. Ты ей либо пользуешься, либо – нет. Если пользуешься, у тебя появляется ресурс, с помощью которого ты можешь много чего. Если же не пользуешься – стоишь в сторонке и смотришь, как за тебя кто-то другой всё это забирает. А потом – жалуешься на власть, как все. Только изменить уже ничего не можешь.

– Вы хотите сказать, что можете сейчас что-то изменить? Не поверю, что вам нравится нищета в регионах! Я видел этих людей. Почти бомжи. Если бы вы могли что – то изменить, неужели бы просто смотрели?

– Саша, не в масштабах страны… Для ближайшего окружения. И, чем больше ресурсов – тем больше и это окружение. У меня все друзья неплохо живут. Часто – благодаря мне. Сотрудники не голодают. Да что далеко ходить? Вон, у Коли замом кто работает, знаешь? Однокурсница его. Толковая девка, кстати. Видел пару раз её. Что, неужели не стоило ей помогать? Так бы работала где-нибудь бухгалтером и к тридцати пяти превратилась в обычную среднестатическую клушу.

– Вот и получается, что везде блат!

– Мир неидеален. Пойми, каждый может трудиться сам, в одиночку. И чего-то добиться. Но вместе возможностей больше! Конечно, когда дебилов ставят на места – это плохо. Но ты вот, например, чем хуже другого такого же, кроме того, что знаешь меня лично? Или на детей наших часто жалуются. Если все дети всех родителей будут начинать с одинаковых условий, зачем тогда вообще родителям стараться для них? Может, проще сразу в интернат сдать? Ты, кстати, где работаешь?

– Нигде. Сейчас ответа из ФСО жду. Подал документы.

– У меня в ФСО никого. Захочешь другое что-то – обращайся. Ко мне, или к Коле. Кому ещё помогать, как не своим? Благо, сейчас возможности есть.

Молчун

Контролёры шли между рядами и проверяли билеты, периодически останавливаясь и принимая их у пассажиров. Володя протянул свой, ему вернули и пошли дальше.

«Интересно, что бы она сделала, если бы знала, кто я?»

Володя думал, что их уже успели подать в федеральный розыск, но вряд ли эта информация дошла даже до местных ОВД, не говоря о контролёрах.

Три кондуктора обступили компанию молодых людей.

– Молодой человек, предъявите билет! – обратился мужчина к вожаку.

– Пшёл вон, пёс! – парень ответил, явно рисуясь перед своими друзьями.

«Как некрасиво самоутверждаться за счёт кондуктора.»

Совсем ещё молодые, они смеялись, выставляя свою безнаказанность напоказ.

– Можете купить билет у меня, если у вас его нет. Иначе я вызову наряд.

– Давай, вызывай!

Кондуктор начал говорить что – то по рации, а наглец встал и направился к выходу.

– Куда? Вы задержаны, молодой человек! – кондуктор схватил его за куртку.

Парень резко вырвался и толкнул мужчину.

– Эй, старикан! Ты не имеешь право меня трогать! Ты не из полиции!

В лице мужчины проявились признаки замешательства.

«Видимо, действительно не имеет.»

Молчун сочувствовал мужику. Будет дожидаться наряда – парень убежит. Схватит его – нарушит закон.

«А если этот парень устраивает такие представления постоянно? Получается – или раз от раза теряй авторитет, пока об тебя не начнут совсем ноги вытирать, или нарушай закон, задерживая силой. Невелик выбор. Впрочем, ему ещё повезло – даже если подонок ездит тут каждый день – они всё – равно встречаются не часто. В жизни бывает и хуже».

2009 год

Джеб, разрыв дистанции, сорвать финтом его атакующий порыв, движение по фронту. Володя легко пресекал атаки соперника, и следил за ним вполглаза. Остальное внимание было обращено на другие пары бойцов, дерущиеся вокруг. Почти вся группа обновилась, и Молчун пока не видел сильных бойцов. Было приятно ощущать своё превосходство, но отсутствие толковых соперников на тренировках – это плохо. Спортивная команда части была уже не той.

Очередное пополнение солдат пришло на год. По новым правилам. Оставшихся старичков раскидали по ротам обучать духов. Меркулов стал командиром отделения в соседней роте. Молчун почувствовал себя ещё более древним.

Закончив тренировку, он вернулся в казарму. Нужно было построить всех на ужин.

– Рота, стройся!

Через тридцать секунд вся рота стояла в строю, кроме одного.

«Опять он».

Брагин. Сто десять килограмм чистейших мышц. КМС по бодибилдингу. Он двигался не спеша. Явно нарочно, и уже не в первый раз.

«Нужно что-то делать. Иначе вся рота скоро будет вытирать ноги об меня».

– Брагин, ты, я вижу, не торопишься.

– Куда? Ужин не убежит.

– Здесь быстро всё делают! Всё!

– Не вижу смысла торопиться.

– Смысл есть. В нужный момент ты не будешь телиться, как беременная корова.

– Тупой сержант мне не указ.

«И что с ним делать? Начну словесную перепалку – все поймут, что так можно. Ударю – это уже неуставные взаимоотношения. Куда ни кинь – всюду клин».

Молчун толкнул его одной рукой.

– Я ещё не врезал тебе только потому, что даю шанс извиниться!

Амбал побагровел и начал движение в сторону Володи. Он тут же встретил прямым правым и добавил левый боковой.

Качок явно никогда не дрался с такими же крупными, как и он сам – он сразу завалился на бок.

«Слишком сильно. Но это не развесные карамельки – ровно не отсыпешь…»

– Оба ко мне в кабинет! – раздался голос майора – замполита.

На крики майора Молчун отреагировал внешним спокойствием, но был уверен, что его как минимум разжалуют за неуставщину. Майор был новый. А новые любят устраивать показательные казни.

– Веснин, что произошло?

– Немного повздорили с рядовым. За дело, товарищ майор.

– Ты что скажешь?

– Всё так. За дело…

– Выгораживаешь? Так, вы двое сидите тут, а я пойду опрашивать роту.

«Чтоб я не успел подговорить остальных. Это понятно».

Майор рассадил всех на ЦП и стал разговаривать с каждым по очереди. Через два часа он зашёл в кабинет.

– Странно, Веснин. Все говорят, что драку начал он. Свободны оба.

Майор стал собираться домой.

– Всем готовиться к отбою! – бросил Молчун роте, проходя мимо. А сам пошёл к дежурному офицеру. Он ещё слишком хорошо помнил чувство голода, когда сам был духом.

Сегодня дежурил молодой лейтенант, недавно закончивший училище. На два года моложе самого Молчуна. И ему нужно было докладывать по форме…

«Я сам это выбрал. Никто силком не тянул».

– Разрешите! – Молчун, одновременно входя в комнату.

– Да, сержант? – в комнате было два лейтенанта.

– Мои не ужинали сегодня. Хочу в столовую сходить, по булке им взять. В каптёрке хоть пусть сточат… Молодые ещё, нехват дикий у них. Ничего, нормально?

– Сержант, чё за фамильярности, я не понял? Вышел, зашёл, как положено и доложил нормально!

– Макс, тормозни! – вмешался второй – Сержант, ты иди за булками. Ничё, Макс. Пусть пожрут. Я тебе растолкую всё сейчас.

Молчун вышел из кабинета, зашёл в соседнюю каптёрку, открыл окно и тихо выпрыгнул на улицу, притаившись под окном офицерской. Прислушался.

– Это сержант непростой. Ты Тихого с училища вспомни. РЭКС настоящий. Этот – из того же теста. Помнишь нашего Кабана, рукопашника? Этот сержант его на прошлом чемпионате растоптал. Они с Тихим на этой почве и сошлись.

– Мне что с этого? Он солдат, я офицер. Мне рулить.

– Знаешь, сколько таких, кто как ты думал, в Афгане пулю в спину словили? Или в Чечне. Это здесь ты – офицер. А там – горы, и ты наедине с ротой. И вокруг никого. К ним в роту Черненко стукачка подсадил. Не понравился им этот стукачок. Почему – не знаю. Но из очередного рейда он не вернулся. Вроде как упал. Только говорят, что этот сержант ему помог. А Тихий – прикрыл. Ты его знаешь. Отморозок ещё тот, хоть и прикидывается спокойным. Этот сержант – его бешеный пёс! В недавней командировке, кстати, он немало офицеров покалечил, когда пьяными их отлавливал. Так что пиетета перед погонами от него не жди. В общем, чужую собаку не трогай. Пусть хозяин дрессирует. А то мало ли, в какие командировки вы с ним вместе попадёте? Лучше пусть он будет другом, чем врагом.

– Тихий… да, опасный урод. Вовремя ты сказал. С меня бутылка.

Молчун тихо отошёл в сторону и направился к столовой.

Позже он вызывал в каптёрку по пять человек. Солдаты приходили, съедали несколько кусков хлеба, булку. И уходили спать. Некоторые благодарили. Все удивлялись.

«Удивляются. Это понятно. Если даже новые офицеры считают меня кровожадным ублюдком, что же думают остальные? И как до этого вообще дошло? Хотя кого я обманываю? Это Шмель умел сходиться с людьми. Он не передавливал, где не надо. Его уважали. Меня боятся».

Шмель

Девушка в новом пальто сошла на предыдущей станции. Бык с Молчуном спали, склонив головы вниз. Они ехали уже больше суток, и нужно было задуматься о нормальном ночлеге. Мало ли, что ещё случится по дороге – нужно хорошо соображать.

Саша осмотрел вагон. Молодые, издевающиеся над контролёрами, давно сошли, и в вагоне было тихо. По диагонали, на соседнем ряду, сидел мужик в форме охранника с шевроном «ФСО» на плече. Явно какой – то рядовой сотрудник службы едет домой после смены. Шмель вспомнил, что он тоже когда – то подавал документы туда. Если бы успешно прошёл конкурс, жизнь пошла бы совсем по другим рельсам. И не было бы сейчас ни бывшей жены, ни дочери, ни развода. Жил бы один спокойно, без претензий. Не нашлось человека, кто мог объяснить ему, молодому, что лучше так. Без претензий.

2010 год

Прошло девять месяцев, как он подал документы в ФСО. Ответа не было. Ждать дальше бессмысленно – он давно это понял. Месяца три назад Шмель начал искать работу – не временную, а серьёзную, надолго. На первой не выплачивали зарплату. Вторая была настолько же низкооплачиваемой, насколько и тупой. Он ушёл оттуда, пока не отупел совсем. Специальность в дипломе подходила, в основном, для вакансий менеджеров по продажам. Саша уже научился отличать нормальные вакансии от мусорных. Но на нормальные не звали.

«Интересно, какой у них конкурс? Почему даже не зовут? Опыта мало? Или считают, что после армии на нём можно ставить крест? Послужил родине…»

Неделю назад Саша обратился к Быку. Ему было стыдно, что он не справился сам. Но сидеть на шее у родителей нельзя. На сегодня было назначено собеседование. Автосалон. Проводили сразу к директору – молодому, но уже набравшему изрядно лишнего веса. Тот смотрел, не улыбаясь.

– Александр Геранин – представился Шмель.

– Андрей Игнатьевич.

Саша протянул руку. Тот нехотя пожал её. Шмель почувствовал пренебрежение.

«Я – не отброс. Он может думать что угодно. Нельзя из-за этого накручивать себя».

– Значит, хочешь у нас работать? Один эс знаешь?

– Да. В интернет – магазине на нём работал.

– Что делал?

– Заказы принимал. И оформлял.

– Просто оформлял заказы… понятно… Документы с собой?

– Да.

Директор вызвал к себе юриста.

– Дима, нужно оформить этого человека в корпоративный отдел продаж.

Юрист кивнул. Резко опустил голову и вернул назад, подчёркнуто прямо держа спину. Как по стойке «смирно».

«Что не так с этим парнем?»

Они вышли из кабинета. Саша дал юристу документы. Тот держался подчёркнуто холодно.

«Ничего. Немного времени и доброжелательное отношение сделают своё дело. Притрёмся».

* * *

Два месяца спустя Шмель готов был набить морду юристу, директору и почти всем остальным коллегам.

Юрист возвращал одни и те же договоры на доработку по несколько раз, каждый раз находя новые ошибки, или просто требуя поменять что – то. Это был его метод обучения. А у Шмеля горели сроки.

Директор отчитывал за косяки. Но Шмель узнавал, что это косяки, только когда его начинали отчитывать.

Где, кто и как должен был его обучать – до сих пор было непонятно. Он спрашивал у коллег, но их ответы не всегда помогали. Иногда даже вредили.

Пока он подружился только с секретарём директора, которая сейчас сидела напротив него в столовой.

Раздался звонок. Саша ответил.

– Здравствуйте. Это компания Одинцово Фэктори. Мы сегодня оплатили машину, и хотели бы завтра забрать. Кирилл оставил мне ваш номер и сказал, что вы заменяете его во время отпуска.

– Да, я заменяю. Машина на дальнем складе. Приедет послезавтра, плюс предпродажная подготовка. Забрать сможете в пятницу.

– Что значит в пятницу? Вы не поняли. Нам нужно завтра. Одинцово Фэктори.

– Кирилл меня не предупреждал. Завтра не получится.

– Это ваши проблемы! – она наращивала давление, всё больше повышая голос и упирая на авторитет компании. Даже секретарь, сидящая напротив, оторвалась от обеда и стала слушать.

Сашу покоробило. Но он усилием воли взял себя в руки и спокойно ответил.

– Скажите, вы договор читали?

– Какой договор?

– Купли-продажи. Там сказано, что мы обязаны выдать вам машину в течение десяти рабочих дней после оплаты. Поскольку о ваших устных договорённостях с Кириллом я ничего не знаю, предлагаю действовать согласно договору. Давайте планировать на пятницу. Раньше не могу. Извините.

– Я перезвоню – она бросила трубку.

– Ну ты спокойный! – сказала секретарь – я бы не выдержала. Много у тебя таких?

– Есть. Особенно те, кого передали от других сотрудников на время отпуска. Люди как попало дела передают.

Работа давала реальный опыт, а не только стаж по трудовой. И деньги. Но пока что она всё равно не нравилась. Выводила из равновесия. Раскачивала. Постоянно приходилось делать усилия над собой, чтобы не сорваться. И немалые.

«Потерплю ещё четыре месяца для стажа. Заодно денег подкоплю – и свалю».

Бык

Очередной фасад здания медленно проплыл мимо. Коля так и не понял, что это за здание – то ли жилое, то ли торговый центр. Старая трёхэтажная коробка, пережившая не один капремонт. Это здесь, недалеко от вокзалов, их ещё периодически приводили в порядок. Чуть дальше было хуже. Но люди жили, или работали там.

Бык всегда знал, что в стране полно бедных. А сейчас – увидел своими глазами. Эти люди не были бомжами или алкоголиками, но едва сводили концы с концами. И они не заканчивались, как деревья бесконечного русского леса за окном. Он поставил себя на их место и подумал, что бы делал сам. Когда денег в обрез, любой переезд, даже в ближайший город, был целой проблемой. Коля посмотрел на рюкзак, в котором были спрятаны деньги. Их хватит на жизнь, если не придётся отдать всё, чтобы как-то устроиться там, где они в итоге окажутся. А если придётся?

– Парни, а вы не думали, чем мы будем зарабатывать, когда осядем где-нибудь?

– Смотря где осядем – ответил Саша.

– Молчун, а ты что думаешь?

– Нам что, денег мало?

– Вдруг они уйдут на что-то, и нам понадобится ещё?

– Из нормальной работы у меня только опыт тренера в фонде. За бесплатно.

– А ты, Шмель, что скажешь?

– Не думаю, что мы осядем там, где нам пригодится опыт работы в фонде. В каком угодно качестве. Пока не могу придумать, кому мы нужны. Разве что как солдаты. Или какие-нибудь чистильщики бассейнов. Не парься. На месте посмотрим.

– Я даже как чистильщик бассейнов вряд ли кого-то устрою. Всю жизнь проработал директором. И не сказать, что сильно напрягался.

– Придётся сменить амплуа. Ты сам всегда говорил, что жизнь несправедлива. Если всё пойдёт плохо – на собственной шкуре почувствуешь, какая она, эта несправедливость.

2010 год

Тренировки, книги, новый проект по рафтингу – он с головой ушёл в дела. Это помогало отвлечься. Прошло полгода, и стало легче. Но, стоило остановиться и начать копаться в себе – как внутри опять начинало щемить. Бык не появлялся на работе. Боялся, что не удержится и спросит у Лены, как там Катя. Тогда Лена сразу обо всём догадается. Он, такой успешный и непоколебимый, сохнет по кому-то. Это был бы провал. Во всяком случае, тогда ему казалось именно так.

«Но нельзя вечно скрываться».

Бык решил, что сегодня появится в офисе.

Впрочем, приехав, он пожалел об этом. Контролировать эмоции не получалось. Он общался с подчинёнными невпопад. Эмоциональный окрас его слов прыгал из крайности в крайность. На лицах сотрудников читалось недоумение. В очередной раз он попытался взять себя в руки и успокоиться, но в кабинет вошла Лена.

– Ты давно не появлялся. Новый проект затянул?

– Да. Уже почти стартовали. Тут у нас как?

– Всё хорошо. Арендаторы платят в основном. Сотрудники трудятся. Если начинают лениться – я пугаю тобой. Боятся.

Коля делал вид, что внимательно изучает договор у себя на столике.

– Знаешь, тут Катя заходила. Я ей рассказала про твой новый проект.

– И?

– Она просила рассмотреть возможность туров по льготным ценам для её подопечных.

Бык бросил договор на стол. Получилось слишком резко. Лена удивлённо посмотрела на него, но промолчала.

«Вот я валенок…»

– Лена, ты что думаешь по этому поводу?

– Я сотрудник компании. Могу высказать мнение об арендаторах, или инвестиции. Но здесь другой случай. Это просто трата денег, которая точно никак не окупится. Кошелёк твой, тебе и решать.

– И всё-таки?

– На самом деле, я была там, на занятиях у неё в фонде. Мне нравится то, что она делает. У детей появляются возможности развиваться, психологическая разгрузка, опять же. Лучше сам выбери время и посмотри. Кстати, она ещё спрашивала про спорт. Я сказала, что это твоя тема. Так что ей ответить по турам?

– Скажи, что я готов помочь.

«Хоть я и знаю, что ещё об этом пожалею».

Шмель

Саша пять лет проработал начальником. Чтобы пробиться и удержаться на этой должности, ему понадобились серьёзные усилия. А Бык стал директором сразу. Для того, чтобы занять подобную вакансию, Шмелю пришлось бы трудиться лет двадцать. Из того, что он слышал, Бык неплохо справлялся на своих должностях.

– Колян, а как думаешь, я бы справился на твоей работе?

– Да. Но тебе было бы труднее.

– Почему?

– Понимаешь, ты слишком правильный. Думаешь всё время, что правильно, а что не правильно. Как окружающие отнесутся, то да сё. Во – всяком случае, раньше такой был.

– Но мне это помогало расти.

– На определённом этапе – может быть. Но потом будет в чём – то мешать. Хотя, может, в чём – то и помогать. Не знаю. Нет у меня ответа на все вопросы. Но я так вижу.

– Спасибо.

2011 год

Вот и результат трудов. Два года нервотрёпки, авралов и просто тяжёлого, тщательно планируемого труда, дали свои плоды. Первый раз получив повышение, Шмель удивился. Он знал, что дисциплина и инициативность замечены. Но директор даже не удосужился похвалить его за это. Зато ругал часто. Настолько часто, что Шмель периодически думал – сейчас отправит на выход с вещами. Но этого не происходило. Ещё Саша часто порывался уволиться сам. Только что-то всегда останавливало. После испытательного срока это были бонусы от сделок, которые директор так кстати начал выплачивать. Саша решил подкопить. Через год, когда он опять был на грани – первое повышение. Естественно, с повышением оклада. Поздравления. Немного более лояльное отношение директора. Шмеля это подстегнуло – он поверил, что всё идёт к лучшему и старался ещё сильнее. Менеджер из менеджеров – так говорили про него, что бы это ни значило. Он работал допоздна – показывал машины, оформлял документы и согласовывал выдачи.

Открытый, старающийся всегда решать любой конфликт конструктивным путём, Шмель нашёл общий язык со всеми. Педанта – юриста он завоевал ответственным отношением к составлению документов, терпением и разговорами за обедом – он был единственным, кто не стеснялся подсаживаться к юристу. Бухгалтерию – внимательным отношением к сдаче закрывающих документов и частой сменой бака с водой в кулере. Отдел предпродажной подготовки стал уважать его после рассказов о службе в армии. Всё общение Саша продумывал, и всегда взвешивал, что сказать, спрятав эмоции поглубже.

Он вытворял на работе высший пилотаж – отдавал машины одновременно трём клиентам, успевая ещё отвечать на звонки и письма. И все оставались довольны практически всегда.

Неделю назад ему предложили должность начальника отдела. А сегодня – подписали приказ о вступлении в должность.

Конец рабочего дня. Последний сотрудник ушёл из офиса, на прощание поздравив Шмеля.

«Нужно обязательно отпраздновать это».

Он набрал номер Быка.

– Привет. Ты в городе?

– Да. С тренировки только вышел.

– Предлагаю встретиться и где-нибудь затусить! Знаешь клубы получше? Есть повод.

– Да, конечно знаю! Давай через час на Арбате! Что за повод?

– Встретимся – расскажу!

* * *

Восторг бил через край! Он начальник. Рядом – лучший друг. И этот дорогой клуб, который Саша сегодня может себе позволить. Бык вёл себя немного странно и заторможенно. Саша решил его растормошить. Они сели за стол, заказали ужин и текилу.

– Что за повод?

– Бык, прикинь, меня начальником отдела сделали! Спасибо тебе, что устроил меня туда, братан!

– О, рад за тебя! А в целом – как оно, работать в автосалоне?

– Нормально. Многие ноют, что работа говно. А я считаю – это возможность на их фоне выделиться!

– Шмель, ну а в целом – что ты там делаешь? Сам процесс как? Нравится?

Он на несколько секунд задумался.

– Колян, знаешь – мне нравятся их деньги. Пока этого достаточно. Сейчас кто начинает перебирать – сидит ни с чем.

– Здесть ты, наверное, прав. Ничего не могу сказать – не приходилось ещё работу искать. Скоро Молчун возвращается. Сто лет его не видел! Нужно встретить его по-человечески.

– Обязательно! И Лёху подтянем. Ты думал, как именно?

Неожиданно к ним подошла шикарная блондинка и наклонилась к Быку:

– Привет! Тебя так давно не было! Я слышала, как ты Киборга отделал! Ну ты крутоооой! Пошли, потанцуем!

– Я пока с другом разговариваю.

Она посмотрела на Шмеля.

– Привет – и сразу опять повернулась к Быку.

– Давай я лучше вас представлю. Это – мой лучший друг – Саня. Мы празднуем его повышение на работе. Начальник отдела корпоративных продаж, между прочим! Ещё он воевал. Боец покруче меня, кстати! И, к тому же, семи пядей во лбу! Его в школе все Архимедом звали. Так, Шмель?

– Колян, кончай базар. – Саша смутился от такого наглого пиара его персоны.

– Твой друг танцует?

– Спроси у него.

– Ты танцуешь?

– Последний раз это было пять лет назад.

– Пойдём.

Это было великолепно. Повышение, этот клуб, слова Быка. И самая красивая девушка на танцполе. Под стать ему сегодняшнему. Он заслужил.

Молчун

Мимо окон проплывал КПП. Обычный КПП, каких тысячи. Похожий на его КПП. Молчун так ни разу и не побывал в части после дембеля. Амбиции и гордость заставили его не продлевать контракт. А сейчас, сидя возле окна и вспоминая, Володя думал, что всё-таки приносил пользу обществу тогда. За исключением случая с Алиевым. В его роте была отличная подготовка, а все перегибы дедовщины ушли в прошлое. Наверное, люди, служившие с ним, благодарны ему за это.

– Что, вспомнил наш КПП? – это Шмель проследил за взглядом друга.

– Да. Всё думаю. Может, тогда, в первый раз, нужно было остаться служить? Вместо Донбасса попал бы в Сирию.

– Задним умом все сильные. Но подумай, что сейчас было бы с ним? – Шмель кивком указал на Колю, в полудрёме склонившего голову вниз.

– Да, пути Господни неисповедимы. Кто бы мог подумать, что всё сложится именно так… Значит, всё правильно?

– Конечно. Ты старался поступать правильно по жизни, и судьба подарила тебе шанс спасти друга. Относись к этому так.

Молчун кивнул, но думал про себя, что наверняка всё это – простое совпадение.

2011 год

Часы пробили по распорядку на обед!

Идём мы строем, а впереди – весёлый дед!

Ремень отвесил! Поставил рюмку пред собой!

Ты отслужил! Ты отслужил – и бог с тобой!

Музыкальный центр ревел, провожая его на гражданку. Молчун выдержал три года без отпусков – только увольнения, и то редко. Хоть и не было близких друзей в роте – он жалел, что пришла пора уезжать. Столько сил вложено в этих бойцов. Батальон так и не стал гвардейским, но их рота считалась лучшей в части. В чём была немалая заслуга его, Молчуна. Внезапно музыка смолкла.

– Рота, смирно! – Тихий отдал приказ и подождал, пока все построятся. – Веснин, выходи! – он повернулся к роте. – Сегодня Молчун уедет. У него закончился контракт. Попрощайтесь с ним. Фото на память, там. И всё такое.

Одно групповое фото, потом он пожал руку каждому, все опять встали в строй.

– До свидания, седьмая рота!

– До свидания, товарищ сержант!

Молчун подхватил сумку, и они с Тихим пошли на выход.

«Неужели только Тихий?»

Из строя раздался робкий голос:

– Товарищ старший лейтенант, разрешите проводить до КПП!

– Разрешаю, боец!

Тот сразу вышел из строя, а за ним – ещё шестеро. Шли молча, но Володя был рад, что ему отдали дань уважения.

У КПП тот боец, что просился проводить, сказал:

– Сержант, ты был строгим и справедливым, а те булки из столовой ночью я никогда не забуду. Спасибо! И дай бог, чтобы на гражданке у тебя всё сложилось!

Молчун ещё раз пожал всем руки. Через КПП вышли вдвоём с Тихим.

– Не теряй мой телефон! Как новый купишь – сохрани номер обязательно! Очень жаль, что ты не офицер. Иные ребята со звёздами на погонах и волоса твоего не стоят! Всё, хорош! Вали в свою Москву, боец!

– Прощай, лейтенант! Может, когда-нибудь свидимся.

Уходя в сторону автовокзала, он в последний раз оглянулся на территорию, в которой так много испытал. КПП, две казармы, столовая. Плац, помойка и учебные классы вдали. Ещё одно фото на память, которое никто, кроме него, не увидит.

На автопилоте он добрался до вокзала и сел в плацкарт. Где то чувство восторга, которое так любят описывать в песнях про дембелей? Только опустошение, куча воспоминаний, да пачка денег в рюкзаке…

«Мы туда колесили с потехами, песни пели, снимали кино…

А когда мы обратно ехали – только молча смотрели в окно…»

Шмель

Саша смотрел на иномарку, которая силилась обогнать их электричку по параллельной дороге. Дорога была плохая, но водитель не сбавлял ходу. Это напоминало кадры из ралли с пылью, вздымающейся позади машины и брызгами из-под колёс.

«У тебя такая крутая машина. Куда ты так торопишься? Сбавь ход. Не суетись. Сколько тебе ещё нужно для счастья? Хотя, мало ли, куда ты спешишь. Это не моё дело. Может, это действительно важно. А, может, у тебя просто слишком жадная жена?»

Машина обогнала его вагон и помчалась дальше, обрызгав на повороте прохожих.

2012 год

– Котик, посмотри! Я хочу эти… Они так идут к новому платью… Рядом с тобой будет самая красивая девочка!

– Сколько? Хорошо, берём и мне за брюками.

– Ещё я хочу вон то!

– Деньги почти закончились. Давай в следующий раз…

– Ты ведь сможешь заработать ещё? Бык говорил, ты умнее. Значит, и денег у тебя должно быть больше.

– Хорошо, берём эту и на сегодня всё!

– Я люблю тебя, котик!

Ему позвонили.

– Геранин.

– Здравствуйте. Я из Владимира, от Наджибуллы. В понедельник заберём пять машин?

– Да.

– Про колёса не забыли?

– Какие колёса? Он мне ничего не говорил.

– Как не говорил? Рамзан вчера оплатил за все пять машин. Нам нужно на нормальных дисках, да!

– Он как физик платил? Давайте ФИО смской! Попробую договориться.

– Сделай обязательно. Через час наберу.

Шмель получил сообщение и набрал в отдел дополнительного оборудования.

– Рома, привет! Я смс тебе отправил. Был у вас такой?

– Да. За колёса оплатил, а к каким они машинам – не знает. Даже менеджера не знает. Твой?

– Мой. Это пять машин для Нефтехимсервиса. Нужно их до понедельника переобуть. Поставь пожалуйста в очередь. Успеваем?

– Не знаю.

– Ром, попробуй, а. С меня бутылка. Очень надо.

– Тут твои же. Сам решай, двигать их или нет.

– Подвинь, я договорюсь.

Двигать одного клиента ради другого, стоя посреди торгового центра в выходной – то ещё удовольствие, но, с одной стороны – перспектива хорошего заработка, а с другой – возможность нарваться на негатив со стороны нового клиента, с таким трудом переманенного из другого салона.

Пока Шмель договаривался, Ксюша нашла себе ещё одни туфли.

– Я их тоже хочу!

– Давай так – берём, и сразу едем домой!

Пока он оплачивал покупку, позвонил ещё один клиент. Шмель с трудом сосредотачивался, но утешал себя тем, что расти всегда трудно. Зато потом – легко.

Бык

Сквозь полудрёму Бык слышал, что друзья говорят о нём. Они считали всё происходящее правильным. Когда Молчун принимал решение там, в фургоне с группой захвата, Коля никак не мог ему помешать. Но сейчас он задумался – будь у него выбор, как бы он поступил? Насколько это правильно – обрекать друзей на такое ради себя? У них уже нет пути назад. Все трое теперь – беглые преступники. Может, лучше было бы пожертвовать собой, но оставить им их жизни?

2012 год

Он рано понял, что папа – очень влиятельный человек. И также рано он понял, что, каким бы влиятельным папа не был – некоторые вещи даже папа изменить не сможет. Например, то, что Молчун дерётся лучше него. Или то, что Шмель быстрее соображает в математике. Эти вещи зависели только от самого Быка. Он мог их изменить, приложив титанические усилия. Это было почти невозможно. Почти.

А ещё были вещи, по – настоящему невозможные. Понравиться Кате. Это совсем не зависело от него. Прошло так много времени, а его чувства всё ещё капризничали. Умом Бык понимал, что пора бы уже успокоиться. При виде её, или при упоминании, он уже не переливался через край, как кипящая кастрюля, но начинал немного подкипать внутри. «Пусть так. Уже прогресс». Лучше всего – быть всё время занятым. Дела заканчивались – он находил новые. Ещё пол – года, и он снова будет холодным, как сталь.

Очередное дело – приглашение от Шмеля на свадьбу. Нужно было поговорить с другом. Как-то всё это быстро у них получилось.

«Вот и это кафе».

Бык увидел Шмеля сидящим в дальнем углу зала. Пока заказывали ужин, Бык присмотрелся к другу. Тот был как на иголках.

– Ты торопишься куда-то?

– Нет вроде.

– Расслабься. Сними галстук свой. Ты чё-то запареный.

– Может, ты и прав.

Шмель потянулся к галстуку, но его телефон зазвонил. Пока не принесли ужин, он что – то обсуждал с клиентом. Во время еды позвонили ещё два раза.

– Проблемы на работе?

– Обычный процесс.

– Если это – обычный процесс, почему твои подчинённые им не занимаются?

– Им тоже звонят. У меня в отделе трутней нет. Просто они не всех клиентов могут вести. Вот и помогаю.

– Понятно. Я твоё приглашение получил. Когда надумал жениться?

– А чего тянуть?

– Подумай. Посмотри вокруг. Может, ещё рано? Вы всего пол – года вместе…

– Ты чего-то недоговариваешь. Тебе не нравится Ксюша, так?

– Да, а ты всегда нормально соображал. Брат, честно, я думаю, таких, как она – полно.

Шмель разозлился. Внешне это было почти незаметно, но Бык знал своего друга.

– Это в твоём мире таких полно. Не сравнивай. А для меня это может быть единственный шанс. Бешеной популярностью у девушекя никогда не пользовался.

– Братан, не кипятись. Твои акции растут, её – падают. Ты мало её узнал. Подожди хотя бы год. Сам всё увидишь.

– Что увижу? То, что она единственная, кто воспринял меня всерьёз за всё время, а я её в итоге продинамил? Нет. Я так не поступлю.

– Ты всегда был слишком благодарным.

Шмель нахмурился, но зазвонил телефон. Он рывком поднял трубку и изменился в лице.

– Что там?

– Молчун вернулся…

* * *

Горлышко бутылки виляло из стороны в сторону. Быку пришлось сосредоточиться, чтобы наполнить все три рюмки.

– Давай, за Десятникова! И за нашу роту!

– Шмель, мы уже три раза за них пили…

– Тогда за Тихого!

– За него тоже. Я вообще не знаю этих людей. Зря я налил снова. Вон, Молчун уже отрубился.

Их друг сидел рядом и смотрел в одну точку.

– Молчун?

– А? Нет, я не отрубился. Просто думаю. Ты меня на свадьбу пригласил, а я даже невесту не знаю.

– Тормози. Тебя Шмель на свадьбу пригласил, а не я! В эту сторону больше не наливать! Я тоже пропущу… где здесь прилечь можно?

– Не можно, а разрешите, товарищ солдат!

– Я тоже домой. Здорово, что мы соседи. – Шмель с трудом встал из-за стола и побрёл в коридор. Молчун за ним.

Через минуту Бык услышал крик Ксюши:

– Где ты всю ночь шлялся? Твой друг и подождать мог. У нас сегодня по плану выбор машины. Забыл? Свадьба один раз в жизни!

Наезды Ксюши сменялись вялыми оправданиями Саши. Видимо, Молчуну надоело слушать всё это, и он вернулся на кухню, закрыв входную дверь.

– Это она невеста?

– Да, драть её налево! Всё время забывал её имя, пока она к Шмелю не присосалась! Никакая!

– Поспешил Саня, думаешь?

– Думаю, как же и ты. Только вот ты вот о чём скажи… Нет, лучше подумай. Нет. Не так…

– Бык, иди проспись.

– Короче, это его дело. Не встревай. Только поссоришься.

Шмель

«Ещё немного и нужно будет менять транспорт. Найдём местный автобус, чтобы доехать до очередной платформы без палева».

Они проезжали через очередной посёлок городского типа, и Шмель, за неимением лучшего, по-прежнему пялился в окно. Всё те же пейзажи, такие родные и такие похожие. Люди, едва сводящие концы с концами и редкие дорогие тонированные иномарки, снующие мимо них. Этот контраст бросался в глаза, как только они выехали за пределы Москвы. Саша подумал, что они похожи на дворян и крепостных двадцать первого века.

– Пацаны, давайте на следующей остановке хоть книг купим каких-нибудь. Скучно ехать просто так.

– Ты лучше по сторонам смотри. – обломал его Молчун.

– Я и так смотрю. Что толку – то? Всего не просчитаешь. Помнишь, как Тихий говорил? Кто сгорит, тот не утонет! Если уж нам суждено быть пойманными – хоть интересно время проведу перед арестом.

Шмель опять посмотрел в окно. За шлагбаумом выстроились машины. Старый белый Мерседес со свадебными кольцами на крыше, и куча дешевых машин за ним. Все сигналили и кричали что – то в открытые окна, а невеста высунулась в люк и что – то показывала машине сзади.

Саше вспомнилась его свадьба – несмотря на бесконечные хлопоты, огромные растраты и печальный итог их брака, он всё – равно вспоминал её с улыбкой.

2012 год

Как он умудрился за весь день ничем не забрызгать этот костюм – тройку?

Оператор сидел в стороне и укладывал камеру.

– Вас покормили?

– Нет.

– Идите сюда.

Он распорядился, чтобы оператору тоже дали поесть. Потом его взгляд упал на Михалыча, сидящего за столом, явно слишком близко расположенным к колонке. Посмотрел на жену. «Фотографируется. Отлично. Можно пока навести порядок».

– Михалыч, тебе как здесь? Удобно?

– Да, Саня. Нормально.

– Колонка по ушам не бьёт?

– Немного. Ничего.

– Ну-ка, пойдём!

Он поднял Михалыча, и повёл к столу, где сидели Бык, Молчун и подруги Ксюши. Почему – то за столиком для десятерых сидело только шесть человек.

– Парни, Михалыч теперь с вами сидит!

– Базара нет! Михалыч, вот тебе самое козырное место! – подорвался Бык.

Одна из подруг бросила на тренера злобный взгляд.

– Спасибо, Саша! Отличная у тебя свадьба. Никогда таких не видел. Только вот тренировки ты зря забросил. Заглядывай хоть иногда.

– Михалыч, обязательно. Вот завал немного разгребу на работе…

Жена махала ему из-за стола новобрачных. Пришлось подойти.

– Зачем ты посадил его за этот столик?

– Подальше от колонки.

– Один раз он мог и потерпеть. Ты понимаешь, что он испортит нам все фотографии? Его теперь со всех ракурсов видно. И Вика просила не подсаживать к ним людей. Она с Колей хочет, понимаешь? Кто ещё за тем столиком будет сидеть?

– Не знаю. Бык просил оставить одно место. Типа, сюрприз.

– Почему ты мне не сказал? Меня Вика теперь с потрохами съест! Если сюрприз – там точно какая-нибудь лохудра!

Как-будто специально дожидаясь, когда о нём заговорят, к их столу подошёл Бык под ручку с какой-то девицей. Довольно полная, тем не менее, она держалась уверенно и спокойно.

– Саша, познакомьтесь. Это Лена, мой заместитель. Бывшая одногруппница и вообще – отличный человек! Это для неё я попросил зарезервировать место.

– Очень приятно! Проходите к своему столику. Сейчас ведущий передаст слово Молчуну. По – любому затупит. Хоть поржём!

Они прошли на места. Молчун поднял бокал. Саша прислушался в предвкушении.

– Бог дал мне такого друга. Этот человек помогал мне изучать математику. Не просто помогал – учил по много часов, когда было нужно. Вместе мы готовились к соревнованиям. Вместе служили и воевали. Окапывались в горах и ходили в рейды. Когда нужно, он стоял до конца. Нужно было делать – делал. И я учился у него. До сих пор продолжаю учиться. Он не ныл и не жаловался, хотя порой было трудно. И я не жалуюсь! Саша, ты заслужил счастье! За твою новую семью!

На лице Быка отразилось удивление. Лена сидела рядом и с интересом смотрела на Молчуна. Потом – поправила пиджак Михалычу и отставила в сторону блюдо, мешавшееся тому под рукой. Наклонилась к старику и о чём-то спросила. Она не шарахалась от него, как остальные девушки, сидящие за их столом, несмотря на его старый пиджак и совсем уж преклонный возраст.

Когда Михалыч наклюкался до такой степени, что еле стоял на ногах, Шмель увидел, как Лена с Молчуном провожают его до такси. Через час они танцевали вместе.

Бык подошёл к Саше, разочарованно посмотрел на эту пару, и сказал:

– Вообще– то планировалось, что она будет отпугивать от меня ксюшиных подруг…

– Не ной. Они неплохо смотрятся вместе.

– Да. Вот только загубили мне отличный план.

Молчун

Двери открылись, и в вагон вошёл наряд полиции. Они посматривали по сторонам, выискивая среди пассажиров тех, кого можно проверить. Молчун принялся лихорадочно соображать. Он решил – если начнут проверять паспорта – скажет, что его паспорт в рюкзаке, который ближе всего к проходу. Это даст шанс подойти к ним ближе. А потом – по обстоятельствам. Все трое были с АКСУ. «Если что – стрельбы не избежать». Но бойцы просто прошли мимо, не заинтересовавшись тремя туристами.

«Видно, пьяных ищут».

– Кстати, как твоя дочь поживает? – это спросил Шмель, тоже провожая взглядом наряд.

– Недавно в сад пошла. Растёт. Ничего ей не надо – только папа, погуляй, папа, поиграй. Добрая.

– Думал о ней, когда ввязывался во всё это?

– О ней только и думал. Ничего. Мать воспитает, а деньги есть. Две квартиры сдают. Да и что я могу дать девочке? Убойный хук слева?

– Зря ты так. Мог бы воспитать её, как считаешь нужным. Мне вот такого шанса не дали.

– С тобой понятно. Ты вообще с дочерью не общаешься?

– Вообще. Вовчик, она как нормально начала разговаривать – невозможно стало. Дай, дай, дай. И такие вещи говорит… То она нового папу найдёт, если ей игрушек не купят, то у неё нищеброды кругом. Понятно, что ребёнок. Но я не могу.

– Бывшая жена за годы не поумнела?

– Ты знаешь, месяца три назад пришла ко мне. Говорит, разговор есть. Ну, я слушаю. Думал, опять будет денег требовать. Но нет. Вернись, говорит, ради дочери. Мол, будем как раньше жить. Пусть ты не директор, но, если восстановишься на старой должности и так мол сойдёт. Сдалась, получается. А я не хочу, понимаешь? Чужие они мне теперь.

– Ну а долг? Ребёнка вы вдвоём делали.

– Вдвоём. Знаешь, я ей трёхкомнатную хату оставил. Могла бы сдавать её и жить в однушке. И денег бы оставалось нормально. Да и алименты я плачу, как положено. Так почему ты считаешь, что тебе нечего дать дочке, кроме денег?

Молчун пожал плечами. За него ответил Бык.

– Он считает себя отморозком. А на самом деле просто может сказать в глаза, что думает. И притворяться не любит. И в критических ситуациях у него хватает реакции и яиц, чтобы действовать лучше других. Эффективнее. Такие люди в СССР ценились на вес золота. А сейчас непонятно всё. Вот и мучается.

Молчун посмотрел на Быка, но ничего не ответил.

2012 год

– Просто попробуй. Сам увидишь – они хотят заниматься.

– Лучше бы ты Шмеля попросила. Он умеет объяснять.

– Что толку? Он всё время занят. Соберись, солдат! У кого лучшая рота в части была? Ты же их как – то учил. Тут всего десять человек. Справишься.

В помещении фонда был маленький зал для занятий – с зеркалом и балетным станком. Молчун многозначительно хмыкнул.

– Чего ты фыркаешь? У вас в зале ведь тоже есть зеркала. Мне ваш тренер говорил.

– А где мешки?

– Мешки? Ну, есть в подсобке несколько. Тебе зачем?

– Я про боксёрские мешки. Или ты предлагаешь мне в первый же день заставить их друг друга дубасить? Перчатки, кстати, у них будут?

– Об этом мы не подумали. Что, без этого всего никак?

– Поначалу можно. Но им будет скучно. Если будут продолжать заниматься – обязательно нужны мешки.

– Поможешь подобрать?

– Посмотрим. Может, они все после первого занятия разбегутся…

В зал стали заходить дети. Мальчишки разного возраста. Когда все собрались, Лена обратилась к группе.

– Ребята, это – Владимир. Он является мастером спорта по боксу и рукопашному бою. Отслужил в разведчасти ВДВ и умеет постоять за себя. Прежде, чем начнём, можете задать ему вопросы, которые вас интересуют.

Поднялась первая рука.

– Вы давно занимаетесь?

– С девяносто пятого.

– А вы прыгали с парашютом?

– Да.

– И стрелять умеете?

– Умею.

– В скольких войнах вы воевали?

– В одной.

– А сколько людей убили?

Молчун пригвоздил его взглядом, и парень осёкся.

– Вы муж тёти Лены?

– Так, группа, хватит вопросов! План тренировки такой – разминка, основы техники, тест на ОФП. Жалобы, травмы, противопоказания есть?

Они молчали. Володя бросил взгляд на Лену.

– Все здоровы.

– Налево по кругу бегом марш!

После разминки Молчун ходил по залу и поправлял учеников.

– Стой. Пробей прямой левый и замри – он поправил локоть и голову парня – вот так. И поверхность удара на эти две костяшки.

Поздняя осень жгла лицо порывистым ветром. Они быстро дошли до машины и сели.

– Пока ты вёл тренировку, я подбирала мешки в зал. Они стоят неприлично дорого.

Она показала ему страницу в мобильном телефоне с изображением и ценой.

– На мешках можно сэкономить. Знаешь, давай-ка заедем к Михалычу. Есть одна идея. Он недалеко тут.

Старая квартира Михалыча представляла собой типичное жилище пенсионера – холостяка. На фоне ремонта тридцатилетней давности выделялись новые вещи, которые пришли на замену старым, не дотянувшим до сегодняшнего дня. В основном, в квартире был порядок. За исключением некоторых вещей, которые сам Михалыч или не замечал, или не мог сделать. Пыль на полках выше его роста, которую видел только Молчун. Начавшие кое-где отклеиваться обои. Дверные ручки с ослабевшими пружинами.

Старый тренер налил всем чаю.

– Спустя три месяца вы решили проверить, доехал я в том такси, или нет?

– Михалыч, мы по делу.

Лена пнула Молчуна под столом.

– Дочка, а ты не обращай внимания. Он всегда такой. Лишний раз не поприветствует. Не расскажет, что да как. Только по делу у него всегда. Но мы привыкли. Что, тоже на свадьбу хотите позвать?

– Не. Нам мешки нужны боксёрские. У тебя старых не найдётся?

– Есть несколько. Свою секцию открываешь?

– Типа того.

– Слова из тебя не вытянешь. Лена, что у него там?

Лена рассказала про фонд. На брелоке сработала сигнализация, и она прошла к окну, чтобы посмотреть на машину. Старый тренер проводил её взглядом и показал Володе большой палец – мол, первоклассный вариант!

Позже, провожая их, он бросил напоследок:

– Насчёт свадьбы всё – таки подумайте.

Выйдя на улицу, Молчун сказал:

– У меня мама к подруге уехала.

– У меня тоже, но к тебе ближе. Давай, показывай дорогу.

* * *

Ночью их разбудил громкий крик за стеной.

– Не повезло тебе с соседями.

– Ничего. Раньше Саня моего отца терпел – теперь моя очередь.

– Я слышала, что твой отец был… проблемным. От друзей. Но они особо не распространялись. Это запретная тема?

– Он меня бил. Потерялся по жизни после перестройки и злился на весь мир. Накручивал себя. Ненавидел всех. А злость срывал на мне.

– Как далеко он заходил?

– Думаю, все понимали по моему лицу. Саня точно всё знал. Лет в пятнадцать я сам ему врезал. Всё прекратилось. С тех пор мы не общались.

– А мама?

Молчун пожал плечами. За стеной на Шмеля опять орали. Что – то насчёт этой дыры и времени. Неожиданно для себя, Молчун сказал:

– Я боюсь жениться.

– На поняла…

– Вдруг мы также будем?

– Если это предложение, то чуднее не придумаешь.

– Нам всё – равно негде жить… конечно, мама согласится, если я её попрошу. Но три человека в однушке – это, считай, казарма.

– Ещё говорят, что только женщины одержимы идеей семьи. Скажи ещё, какого цвета глаза будут у наших детей…

Он приблизился к ней вплотную и его губы ответили ей без слов…

Шмель

Саша прокручивал в уме слова Быка и думал. Друг был прав. Молчун – дельный человек, со стержнем и умеющий думать мозгами. Неглупый. Терпеливый. И настолько невостребованный в жизни. Старался делать всё, как надо. И вот итог. Какой из этого можно сделать вывод? Греби всегда под себя? Не обращай внимания на других?

«Видно, времена меняются. Неужели всё, чему нас учили родители – просто никому уже не нужно?»

2013 год

Долбаный галстук никак не хотел вставать на место. То висел слишком свободно, то топорщился над кадыком. Шмель успокоился, поправил его ещё несколько раз.

«Красиво, но туговато».

Он вышел и стал закрывать дверь на ключ. Ксюша ещё спала, а ему нужно было успеть до пробок на работу. Внезапно открылась соседняя дверь, и в подъезд вышел Молчун в спортивном костюме.

– На пробежку? Завидую…

– Что мне ещё делать, безработному?

– ФСБ молчит?

– Да. И остальные тоже. Сам не понимаю, чем я им не угодил.

– Так бывает. Что, вообще ничего?

– Пока только вахта на охране сутки – трое. Или ОМОН. Не хочу.

– По выходным бегаешь?

– Случается.

– Меня зови. Хоть вместе побегаем, пока я не переехал.

– Куда?

– Не знаю. Но точно съеду. Ипотеку надо брать. В этой хате плохо.

– А родители что говорят?

– Предлагают нам жить здесь. Они на даче поселились. Ладно, брат. На работу пора. Давай.

Шмель сел в машину и задумался. С родителями было непросто. Он уговаривал их продать старую квартиру и взять новую. А они уговаривали его ничего не делать и жить в старой. Тогда он ещё не понимал, почему. Договорились не трогать старую квартиру и брать ипотеку отдельно. Шмель уже начал копить на стартовый взнос.

Звонки начались ещё в дороге. У новой машины царапина на стекле. Клиент перенёс выдачу. Запороли ПТС. Совещание с ДРП в одиннадцать. По пути он прикидывал, как будет всё это решать.

Вспомнил вчерашний разговор с женой. Она ругалась, что квартира не соответствует их уровню. Шмель спокойно мирился с неудобствами двушки. В армии условия были во много раз хуже. Но он – начальник отдела продаж престижного автосалона с солидным заработком. Квартира действительно не соответствовала. Пора было сделать шаг вперёд.

Суета рабочего дня сменилась суетой вечера. Скидки, очерёдность приёмок, подсчёт премий. Один из менеджеров «поплыл», и Шмель начал разбираться, в чём дело. Ему досталось четыре приёмки в один день, а бухгалтерия не торопилась выписывать документы. Сотрудник был на грани. Пришлось успокоить его и пообщаться с бухгалтерией. Оказалось – сотрудник был груб. Так, по – крайней мере, ему сказали. И засунули его в конец очереди.

«Как им всем объяснить, что личные отношения – не повод доставлять неудобства клиенту?»

Шмель был зол на всех участников конфликта, но, как всегда, не показал этого. Его проявления злости сделают только хуже. Все будут дуться друг на друга ещё неделю. И Шмель сдержал всё внутри.

Домой ехал поздно вечером. Заметил ребят со спортивными сумками и в очередной раз вспомнил, как давно не был в зале.

«Нужно показать Ксюше жир на боках. Может, начнёт отпускать в зал хотя бы по выходным».

Дома ждал сюрприз. Красиво накрытый стол, в середине которого лежал снимок УЗИ. Шмель обнял жену. Она посмотрела на него и сказала:

– Теперь ты понимаешь, почему я заставляю тебя торопиться с ипотекой?

Шмель соображал медленно. Он вроде понял, что должен радоваться, но был выжат, как лимон. Ксюша ждала какой – то реакции. Он взял себя в руки и сделал то, что нужно было сделать.

Несколько лет назад это был очередной километр на рейде. Когда, казалось, уже нет сил. Несколько часов назад – доброжелательность на работе вместо крика и гнева. Сейчас – радостный смех и веселье вместо того, чтобы спокойно сесть и ни о чём не думать.

Бык

Бык не мылся уже больше суток. Люди от него не шарахались. Дискомфорт чувствовал только он сам. Были и другие неприятные вещи вроде придорожных кафе, но сильнее всего напрягало именно отсутствие душа. Из – за этого Бык острее чувствовал ситуацию, в которую попал. Всё случилось внезапно и Коля постоянно думал, смог бы его отец сделать что – то? Как-нибудь предвидеть и предотвратить эту ситуацию? Коля не мог придумать, как. Кем нужно быть, чтобы знать наперёд?

Ему ещё раз вспомнилась та уверенность, с которой держался его отец. В детстве он думал, что папа знает всё. Теперь понимал, что всего никто не может знать.

«Но как ему удавалось быть таким чертовски уверенным, даже когда он нихрена не знает?»

2013 год

Клуб бурлил движениями, огнями, льющейся выпивкой и разговорами. Бык видел это так явно после того, как нюхнул немного. Он знал людей, которые сидели на этом годами без видимых последствий. Принимать наркотики он начал недавно. Пустота немного отступала под их действием.

«Что ещё мне нужно от этой жизни? Почему я не знаю, куда себя приткнуть?»

* * *

Когда дёргающиеся тела и голос Владика ему надоели – он вышел и направился домой.

Подъезжая к участку, Бык увидел припаркованный Мерседес и машину сопровождения. Отец приезжал к нему домой редко – они чаще встречались на собрании акционеров, или совместных банкетах. А сейчас заехал лично и без предупреждения. «Почему?»

Коля открыл ворота и жестом показал охране – мол, заезжайте.

В глаза бросилось лицо отца – худое и белое, оно разительно отличалось от того здорового цвета лица, что он видел обычно.

Тем не менее, отец шагал всё той же уверенной походкой, что и всегда. Коля зашёл вслед за ним в дом.

– Почему на звонки не отвечал?

– Не знаю. Ты звонил?

– Да. И не раз.

Бык вытащил телефон.

– Пап, похоже, сел. Пора менять – заряд не держит. Что с твоим лицом?

– Сложно не заметить, верно? Ладно, тянуть бессмысленно. За этим, впрочем, и приехал. У меня опухоль мозга. Неоперабельная.

Бык стал обдумывать случившуюся ситуацию и возможные действия. Отец молча смотрел на него пол минуты, потом спросил:

– Что скажешь?

– Дерьмово…

– Ты, я вижу, не ударился в панику, а начал думать. Правильно. Скорбеть будем потом. И не делай это расстроенное лицо, как у остальных. Я ещё не умер.

– Что будем делать?

– Мне нужно передать тебе все контрольные пакеты. И научить хоть немного рулить этим всем. Для начала – закончи MBA. Параллельно будем вникать во всё. Есть сформированная команда, но нужно, чтобы ты имел у них авторитет.

– Точно уверен, что я потяну?

– Как-то потянешь. Может, не так хорошо. Но это всё же лучше, чем продавать кому-то. Понимаешь, дело даже не в деньгах. Владея активами, ты влияешь на что-то в долгосрочной перспективе. Да и людей от нас зависит немало. Они, конечно, не жируют, но живут хорошо в сравнении с остальными. Что с ними случится, если всё продать? Менять всё это просто на деньги без серьёзной причины – абсурд.

«Придётся поднапрячься, но, возможно, это то, что мне сейчас нужно».

– Я готов. Когда начинаем?

– Завтра в десять у меня в офисе. И завязывай с порошком.

– Да, человек может уйти из КГБ, но не КГБ из человека.

Шмель

Он постепенно привыкал к походу. Когда ты двигаешься вперёд и всё, что у тебя есть – вещи, которые ты взял с собой. Привыкал к рюкзаку. Даже чувствовал себя неуютно, если тот не на спине, или не мешается в ногах, когда сидишь в электричке.

Саша чувствовал – ещё немного, и начнётся. Скоро их спокойному движению придёт конец. И это совпадало с планом. Ещё день – полтора, и они доберутся до Кавказа, где посты встречаются часто. Проверяют всё – машины, автобусы, маршрутки. Поэтому придётся идти пешком. Ничего. Будет тяжело, но он ещё в форме.

2014 год

«Беги и отдыхай. Освободи голову. Ускорение. Сейчас. Не сбивать дыхание. Сосредоточиться. Отлично. Теперь спокойно».

Летний день баловал солнцем, приятной утренней прохладой и зеленью вокруг. Шмель на какое – то время забыл про все проблемы, и вспомнил другое – все его бесчисленные пробежки в школе, институте и армии, когда он чувствовал себя таким живым. Эти пробежки всё ещё оставались у него, как последний островок личного пространства.

Шмель поднялся на лифте и открыл дверь в свою новую квартиру. В коридоре жена одевала Веронику для прогулки. Увидев Шмеля, она начала разговаривать с дочерью:

– Вероника, смотри, наш папа вернулся. Сейчас мы оденемся, и все вместе пойдём гулять. Покатаем тебя в нашей новой прогулочной коляске. Правда, она не самая лучшая, мягко говоря. Но ничего – вот папа станет директором, и купит тебе самую лучшую. Правда, она тебе уже не будет нужна… Но ничего, мы ведь всё – равно любим нашего папочку, да?

Шмель ничего не сказал – ему и без скандала хватало забот. «Драться нужно с врагами, а не с родными». Потом он вспомнил:

– Мне нужно в офис. Крупный контракт.

– Ну, мы тебя не держим.

Час спустя Шмель нёсся по МКАДу и прокручивал в голове, как побыстрее закрыть ипотеку. Если всё пойдёт также, как сейчас, то к новому году он её закроет. Клиент уже ждал его в салоне, а машина была готова к осмотру. Он ходил вокруг и восторгался:

– Александр, согласитесь, я выбрал отличный обвес. Он не так заезжен, как МТР.

– Да, его очень редко ставят.

«Кусок ненужного дерьма за полмиллиона».

– А сиденья? В этой комплектации, с прострочкой и этой подсветкой очень солидно смотрятся. Почти Бэнтли.

– А что вы хотели? Это же самая крутая комплектация!

«Грубое говно, надоест тебе через полгода».

– И чип – тюнинг вы сделали до скольки сил? До трёхсот пятидесяти? Буду низко летать!

– Да, триста пятьдесят сил без увеличения транспортного налога!

«Сосать ты будешь, а не летать. Гонку из этого гроба не сделать».

Шмель никогда не был фанатиком машин, но он незаметно для себя пропустил момент, когда они начали его всерьёз раздражать.

Молчун

Туалет напоминал ему одну знаменитую картину. Он не помнил названия и имени художника. Но картина врезалась в память. Грязный, без кабинок. Люди – кто курит, кто справляет нужду, кто просто стоит. Отвратительнее всего в картине выглядели лица. Пропитые, прокуренные и с гнилыми зубами. Но явно не бомжи. Художник будто хотел очернить реальность сильнее, чем это было на самом деле.

Молчун надеялся, что они не напоминают героев этой картины сейчас.

– Документы показываем!

Володя обернулся и увидел сержанта полиции, стоящего в дверях. Он смотрел борзо и улыбался. Из – под кепки, сдвинутой на затылок как у дембеля, выглядывала рязанская чёлка. Круглое лицо, осматривающее одного за другим в поисках наживы, остановилось на Быке и его новых берцах. Сержант очень хорошо подходил к той картине. Не вписывалась только новая форма и чистенький АКСУ, висящий на плече.

– Паспорта давайте! Чё, глухие? Если какие где косяки – сразу говорите. Зачтётся.

– Сержант, у меня в рюкзаке документы. Может, на улицу выйдем? Тут пол грязный, ставить не охота.

– На улице мои кореша вас спалят. Они в кафе рядом сидят. Если хотите легко отделаться – со мной решайте. Пол часа у нас есть, пока жирдяй свои пельмени доедает.

– Сержант, мы вроде ничего не нарушали. Чё решать – то?

– Знаешь, как говорят? Если вы ещё не сидите – это не ваша заслуга, а наша недоработка. Я понятно намекаю?

– Товарищ сержант, вот мой паспорт. – это Шмель подошёл сбоку и дал в руки сержанту паспорт. Сержант начал листать его, внимательно рассматривая страницы.

– Ого! Да у нас тут москали, да ещё и в разводе! Сейчас за алименты привлечём!

– Я всё плачу.

– А мы всё равно привлечём! – улыбаясь, ответил сержант, не переставая изучать паспорт.

Молчун поставил рюкзак на пол и встал чуть сбоку.

«Меня он точно примет без паспорта. Тогда всем конец. Кроме нас тут никого. Сейчас или никогда. Правым боковым в челюсть. Кулак кружкой – так сильнее, да и себе ничего не выбью».

Он расслабил руку перед ударом, поднял, будто поправить капюшон и резко ударил мента. Голова отскочила от кулака и врезалась в стену. Удар об плитку был слышен сильнее, чем удар в челюсть. Мент рухнул. Володя сразу снял с него автомат.

– Шмель, давай на дверь. Не пускай никого и пистолет приготовь!

Молчун обернул ремень от автомата вокруг шеи сержанта и стал затягивать.

– Ты чего творишь? – Шмель подскочил к нему и потянул за руку.

– Видишь другие варианты?

– Молчун, так нельзя!

– Что ты предлагаешь?

– В ларьке схожу водку куплю. Вольём в него бутылку, а автомат выкинем вон в канаву. Пока разбираться будут – мы уже далеко уйдём. Не факт, что ему пьяному вообще кто-то поверит.

– Долго. Если не успеем? Да и от водки он помереть может, если сразу много.

– Так у него хотя бы есть шанс.

– Уломал. Беги, только быстро.

Когда сержант очнулся, Молчун держал у его горла нож, а в другой руке – бутылку водки. Бык стоял у входа, а Шмель разряжал рожок АКСУ, сбрасывая патроны прямо в дыру в полу, заменявшую унитаз.

– Москали, вешайтесь! – вяло, но ещё борзо сказал сержант.

– Эй, посмотри на меня! Всё, шутки кончились. Не тех ты остановил. Выбирай – или водка, или я сейчас перережу тебе горло.

– Мои кореша вас примут на выходе.

– Медленно врубаешься. Я с Донбасса недавно. Мне твоих жирных уродов тут положить – как два пальца! И я положу, если надо будет. Это сейчас от тебя зависит. Три секунды тебе на выбор. Раз, два, три! – Молчун быстро посчитал и прижал его горло ножом, собираясь перерезать.

– Стой! Стой, стой! Я выбрал. Я выбрал… Давай бутылку. – щёки сержанта раскраснелись, а глаза забегали туда-сюда, выдавая страх. От былой борзоты не осталось и следа. Царапина на кадыке окрасила шею красной полосой. В воздухе запахло кровью и слезами.

Он прикладывался к бутылке и пил большими глотками, а Молчун постоянно подгонял его. Когда с бутылкой было покончено, он рывком поднял балбеса на ноги, взял у Молчуна автомат и повесил тому на шею. Сержант вяло взял пистолетную рукоятку правой рукой, сделал пару шагов и упал, пытаясь неловко зацепиться за стену.

– Уходим!

Они быстро вышли на улицу. Несколько человек на остановке не обратили на них внимания, и трое друзей ушли по опушке леса вдоль дороги.

– Молодцы, парни! Я бы пропал без вас. – сказал Бык, шагая следом за Шмелём.

– Нам повезло, что он был один. Повезло, что никто не зашёл. И повезло, что Шмель придумал всё это. Лишний труп нам точно ни к чему.

2014 год

«Опять отказ на сайте. И не говорят, почему».

За три года приличной работы он так и не нашёл. Госструктуры предлагали только вахту на КПП. Там не было роста. Коммерческие – и того хуже. Как – будто у него на лбу написано, что он – контуженый отморозок, таскающий своё прошлое за собой. «Возможно, это близко к правде. Остаться на контракт – неудачная идея». Он рассчитывал, что после армии сделает осознанный выбор, имея комфортный запас денег. Высшее экономическое образование. Не просто на бумаге – он разбирался и в бухгалтерском учёте, и в формировании статистических выкладок. На уровне выпускника. Служба в армии, вроде бы, давала возможности в силовых структурах. Только Молчуну казалось, что у него в придачу ещё и волчий билет. Ещё он всегда помнил, что есть Бык.

«Но у меня осталось немного гордости, чтобы не просить за себя, когда он устроил и жену, и лучшего друга. Я просить не буду. Не в этой жизни».

На новом мониторе в их новой трёхкомнатной квартире отобразилась очередная вакансия с вахтой сутки – трое и всем стандартным набором атрибутов, присущих такой контрактной службе.

«Да, вклад Лены в нашу семейную жизнь эта зарплата не переплюнет, но нельзя вечно сидеть без работы».

Молчун нажал «откликнуться».

От полной деградации его спасали вечерние занятия, которые он проводил в фонде. И Лена. Подработка сменялась подработкой. Одна говёная работа – другой. Трудовая книжка пестрела записями.

«Где я прокололся? Когда выбрал специальность? Может, стоило выбрать что – то более конкретное. Программирование, или техническую специальность. Но кто знал тогда? И армия не к месту. А теперь я уже не смогу сделать выбор. Теперь выбор будет делать моя биография. За меня».

«Кто знает, может, работая на вахте, получится в перерывах овладеть чем-то новым?»

Молчун слышал, что фрилансеры, владеющие навыками программирования или проектирования, зарабатывают в интернете. И всем плевать на их прошлое.

Из раздумий вырвал телефонный звонок. Знакомый голос, как раз из прошлого.

– Сержант, я в Москве. Нужно встретиться.

* * *

Тихий выбрал скромную пивную. Молчун был не против. Его всегда напрягал пафос дорогих ресторанов.

– Сержант, мне нужна нормальная группа. Как пересечём границу – нас встретят. Платят там нормально. За год сможешь на квартиру заработать. В Москве.

– Капитан, мне нужно здесь развиваться. На месте. У меня жена. Да и кто я там? Опять сержант. В тридцать лет. Нахрена такое счастье?

«Кого я отговариваю? Его, или себя?»

– Помнишь поговорку? Во время военных действий сержант – разведчик приравнивается к генералу маленькой африканской страны.

– Помню. И как стрелять – тоже помню. И как двигаться. До сих пор всё это снится. Только что я там буду делать, когда я здесь нужен?

– Молчун, я – не слепой! Глубоко не надо копать, чтобы увидеть. У тебя на роже написано, что ты здесь нахрен никому не нужен. Даже без рассказов. Небось, сидишь где-нибудь на сраной вахте сутки – двое. Денег – шиш, перспективы – тоже. Так?

«Всё ещё хуже, чем он сказал… Может, уйти на пару лет, заработать – и на заслуженную вахту дома? Внесу свою часть в семейный бюджет. Не хуже Лены».

– Сколько платят?

– Два с половиной штукаря в месяц. Сержанту ещё пятьсот сверху. Плюс отдельно за каждый рейд по двести. Ты сам знаешь, сколько разведка в рейды ходит. Посчитай. Всё налом, никаких налогов. Я группу как раз под рейды набираю. И ты мне нужен. Кстати, Меркулов тоже с нами.

– Сколько ты мне дашь на раздумья?

– Я здесь ещё три дня.

– Я позвоню.

* * *

Её синяя БМВ стояла у подъезда. Они поженились год назад, но Молчун так и не получил права. Машина её. Как купит свою – выучится. А пока перебьётся. Он не альфонс.

Жена ждала к ужину. Это великолепно, когда тебя ждут. Приятно. Только Володю смущал его маленький вклад в это. Как всегда. Её квартира. Продукты, купленные на её деньги. Даже приготовила она всё сама.

– О чём думаешь?

Он молчал.

– Не накручивай себя. Устройся в эту охрану, раз других вариантов нет. Будешь в выходные тренером подрабатывать. Вахта – это не конец света. Деньги у нас есть. Ну что мне нужно сделать, чтобы ты перестал уже так реагировать на мою зарплату?

– Это не тебе нужно делать что – то, а мне.

Молчун вертелся всю ночь. Подвернулся единственный шанс для него заработать хорошие деньги. Он уже решил, что поедет. «Но Лене нельзя говорить. Не отпустит».

Чтобы как – то успокоить мысли, он пошёл бегать. Немного помогло смириться с тем, что должно быть сделано.

Завтракали уже вместе. Провожая на работу, он обнял её в дверях. Её руки, такие мягкие и в то же самое время, надёжные. Молчун попытался запомнить эти объятия.

Лена вышла, и он сразу набрал номер Тихого:

– Капитан, я согласен. Но нужно ехать сегодня. Это обязательно.

– Не вопрос. В двенадцать в центре зала ожидания на Киевском. Успеешь?

– Буду.

Часть 5

Бык

Перед глазами всё ещё стоял тот грязный туалет. У Быка было ощущение, будто его почти опрокинуло в чан с дерьмом, но в последнюю секунду он смог избежать падения. Он даже не знал, что такие места ещё существуют. «Наверно, так выглядит ад…»

Они нашли место для ночлега у какого – то грязного пруда подальше от дороги. Ставили палатки на расчищенной от мусора площадке, а вокруг в траве валялись пакеты и бутылки, оставленные прошлыми туристами.

Коля посмотрел на Молчуна. «Этот человек убивал для меня. Ради меня. Час назад чуть не убил ещё раз. Пошёл на такое, чтобы сохранить мне жизнь. Интересно, как я смогу покрыть такой долг? И смогу ли?»

– Молчун, мне жаль, что всё так обернулось.

– Ты о чём?

– Вообще. Обо всём этом. Я благодарен тебе за всё, но мне жаль.

– Хватит сопли распускать. Я тя уже всё сказал. А от таких разговоров только тошно. Иди спи. Нам ещё предстоит работа.

Бык проснулся в восемь. Шмель уже собрал палатку и складывал мусор, валявшийся возле костра, в целлофановый пакет.

– Ты в курсе, что ты сюда больше не вернёшься?

– И что – это значит, что не нужно ничего убирать? Пойми – этим я отличаюсь от вчерашнего сержанта.

– Думаю, не только этим.

– Не только. Но это отличие – определяющее. Так что, вернусь или нет, но за собой уберу. Чтоб мне пусто было.

2014 год

Лена всхлипывала рядом. Он ещё раз прочитал записку: «Я еду на Донбасс. Мой вклад в семью должен быть не меньше твоего. И он таким будет. Не ищи меня. Телефон в тумбочке. Если будут платить, как обещали – вернусь через два года».

– Чего ты молчала? Это был вопрос одного часа – устроить его на работу! Теперь он на войне. Там стреляют, прикинь!

– Про работу у тебя он и слышать не хотел.

– Да что ты, мозги включать разучилась? Я бы легко устроил так, чтобы он не связал это со мной! Вариантов – миллион! Откуда, нахрен, мне было знать, что у него настолько всё плохо? Я в последнее время немного занят, как ты знаешь!

– Бык, уймись. Я его понимаю. – подал голос сидящий рядом Шмель.

– Когда вы, дураки, поймёте, что нет в этой жизни справедливости! Нужно пользоваться всеми возможностями, которые у вас есть! Всеми!

– Тебе не понять. Мы в армии…

– Да чё ты свою армию всё вспоминаешь? Ты отслужил свой год давно. Забудь уже!

– А что мне ещё вспоминать? Как я клиенту жопу вчера влизывал? У вас такая классная машина! Вот ваш набор автомобилиста! Да, обязательно будет к пятнице! Или, может, бесконечные походы по магазинам? В группе понятно, кто ты есть. Там мы были всем! Здесь мы – ничто!

– Если у тебя так всё плохо, это не значит, что и у остальных тоже. – спокойно сказала Лена.

– Что у меня плохо? Что плохо? Вон, машина новая стоит. Квартира, должность! Жена дома ждёт. Постройнее некоторых, между прочим! Только всё это – дерьмо!

– Если тебе не нравится – какая разница, сколько у тебя машин?

Шмель окинул их злобным взглядом и выскочил из кафе.

«Да что с ними творится со всеми?»

Бык выбежал вслед за другом и остановил у машины.

– Постой, братишка! Остынь! Вы все как сговорились! Давай не будем так расходиться. Молчун уехал. Ты не в курсе, но у меня батя скоро умрёт. Хоть ты не бросай масла в огонь!

– Что с отцом, вообще без вариантов?

Бык с сожалением покачал головой.

– Дерьмово. Просто, Бык, Лена права.

– У тебя хватает духу признать это. Значит, ты по – прежнему крепкий сукин сын! Не размяк и не отупел. Если на работе всё так – давай ко мне!

– У меня контракт ещё на полгода. Ты же знаешь. Из-за платной учёбы.

– Компенсируем. Давай.

– Нет. Нужно соблюдать договорённости. Поеду, мне ещё за продуктами. Скажи Лене, что я погорячился.

– Обязательно скажу. Не пропадай.

Молчун

Душ в придорожном кафе принимали по очереди. Молчун охранял вещи, а Шмель сидел рядом и составлял план. Нужно было докупить всё необходимое, обменять рубли на доллары, оставив минимальный запас, и двигать в сторону горного хребта, избегая дорожных блок – постов.

Молчун вспоминал последнюю стычку с парнишкой сержантом и удивлялся, отчего им так сильно везёт до сих пор? Никто не зашёл, пока они поили его. Рано или поздно это везение должно закончиться…

Они искали самые злачные обменники в городе – около вокзалов, рынков и букмекерских контор. Там, где паспорта не спрашивают. В этом городке такие ещё были, и им удалось найти аж семь штук, подходящих с виду. Было понятно, что им не обменяют всю сумму сразу, но постепенно количество рублей уменьшалось. Очередной обменник располагался в арке дома. В окошке маячила бумажка с курсом обмена, нарисованным от руки. Молчун понятия не имел, насколько сильно этот курс отличается от официального, но догадывался, что сильно. Бык и Шмель стояли по обе стороны арки, пряча за пазухой пистолеты, отбитые у охраны Синицына. Володя обратился в обменник.

– День добрый. Хочу долларов купить.

– Паспарт и дэнги.

– Паспорт дома забыл. Реально без него?

– Сколько надо долларов?

– Сколько продашь. Всё возьму.

– Тридцать тысяч готов взять?

– Готов.

– Толка па сэмдесят цена будет. Пайдёт?

– Давай.

– Дэнги пакажи.

Молчун сунул ему четыре пачки рублей, стянутые резинкой. Кассир взял одну и стал рассматривать. Запустил в счётный аппарат, а потом сказал.

– Минуту падажди, в сейф надо залезть.

Он вернулся с пачкой долларов и сунул её в окно. Молчун облегчённо выдохнул.

– Здэс двадцать дэвят сэмсот. Болше нэт.

Володя скептически посмотрел на него, но взял пачку и, не пересчитывая, быстро убрал за пазуху.

Под арку вошло три человека. Они без слов обступили Молчуна.

– Деньги есть? – почти без акцента сказал центральный. Молчун сразу узнал его.

– В натуре, мир тесен. Помнишь меня?

Кавказец смотрел на него, сжимая нож в опущенной руке и думая, что ответить. Шаблон явно сломался.

– Два года назад у чайхоны. Твоим друзьям тогда повезло меньше. Ты, я вижу, себе новых нашёл. А мои всё ещё со мной. – Молчун кивком указал на Шмеля и Быка, уже доставших пистолеты и сам потянулся за пазуху, аккуратно снимая свой с предохранителя.

– Всё ещё хочешь драться за эти деньги? Может, разойдёмся миром? Глядишь, новых друзей искать не нужно будет.

– Тебя зарезать мы успеем…

– Эй, лэ, пагади. Чего он тут базарит? Чё за друзья? – спросил один из стоящих сбоку.

– Мурад, помолчи. – ответил центральный.

– Спокойно. Вот, чтобы тебе легче думалось. – Молчун достал из пачки несколько купюр и аккуратно положил их на подоконник кассы – всё, расход?

Он начал аккуратно пятиться вбок, повернувшись спиной к стене. Тот, кто был ближе всего к нему, сделал шаг назад, и Молчун медленно вышел из арки.

2014 год

Раскидав свои вещи по полкам, он вышел на улицу перед казармой. Меркулов тут же увидел его.

– Сержант! Как я рад, что ты с нами!

От группы людей неподалёку отделился один человек и подошёл к ним. Молчун узнал Лешего – парня из уссурийского спецназа.

– Привет! Молчун, да? Хорошо, что ты здесь! А где тот мелкий крепкий ублюдок, который всё время ходил с тобой? Шмель, кажется… Он бы нам здесь ещё как пригодился.

– Машины в Москве продаёт.

– Занесло пацана. Ничего – уйду отсюда, приду покупать у него машину. Очень хочется глянуть, какая у него будет рожа, когда я заявлюсь и положу ему на стол нал. Они платят. Я две недели уже. Каждую неделю выплаты. Тихий приехал, сейчас рейды начнём и ещё больше будут платить.

– Потери часто?

– Нет. В нашем бате за месяц четыре трёхсотых и один двухсотый. В окопах сидят местные гражданские в основном. Мороженые. Двухсотый на прошлой неделе был. Ему когда голову пробили, его товарищ рядом даже не спрятался. Стоит, смотрит. Местные тут, в основном, на камеры работают – он кивком указал на группу солдат, изображавших перед камерой что – то вроде передвижения в группе, но дистанция была нарушена, а пулемётчик вертел стволом туда – сюда, не держа его всё время к фронту, как положено – им достаётся, если начинается жара. Но по полям бегаем в основном мы, приезжие.

* * *

Неделю спустя Молчун уже полз, огибая возвышенность. Положив пулемёт на руку, как учили, и волоча его за собой, он старался глядеть по сторонам. Ползти было далеко – метров пятьсот. И тяжело – осенняя грязь уже вымазала его основательно. Но так было надёжнее. Он знал, что даже на корточках будет слишком заметен. Поэтому продолжал пыхтеть, медленно приближаясь к цели. Добрался до намеченной точки – небольшого холма в поле, и осторожно, держа голову как можно ближе к земле, выглянул из-за него. Человек пятьдесят перед ним были, как на ладони. Двое пытались пробиться в его сторону, чтобы занять выгодные позиции, но их сковывал огонь его группы, и продвижение шло медленно. Молчун быстро поставил пулемёт на сошки и приготовился стрелять. Сначала – двое ближних. Он навёл пулемёт. Метров двести. Увидел, как они неуклюже перекатываются в своей форме, которая даже с такого расстояния казалась им велика. Молодые пацаны. Такие же, как и он был когда – то.Почти свои. Вот только автоматы у них в руках настоящие. И они стреляют в сторону его группы. И, если не стрелять в ответ, рано или поздно даже они убьют всех. Всё просто.

Молчун плавно выжал спуск и скосил тех двоих. Ещё двое заметили и стали стрелять в его сторону. Он быстро вывел пулемёт по всплескам и скосил их тоже. Начал расстреливать остальных. Половина побежала в тыл, но их догнали пули группы Молчуна. Двое, казалось, вырвались, но сухой звук плётки дважды прервал их бег, заставив обоих упасть лицом вниз. Кто – то обошёл оставшихся с другого фланга, стреляя по диагонали, чтобы случайно не задеть его, Молчуна. Часть вражеского отряда обернулась в ту сторону, пытаясь отстреливаться. Молчун тут же ударил им в спину, убив двоих и заставив лечь остальных. Один автомат поднялся вверх. Вслед за ним – остальные. Всё произошло примерно за минуту.

На Молчуна нахлынула смесь чувств – радость, что они оказались быстрее и смогли занять нужные позиции. И отторжение из – за того, как спокойно он только что расстрелял этих юнцов. И, в то же самое время – немного гордости за то, что он не дрогнул и смог сделать эту грязную, ужасную работу.

Шмель

Следующий магазин будет уже только в другой стране. Саша ещё раз перебрал в уме всё снаряжение. Можно трогаться. Он забросил рюкзак на плечи и стал ждать, пока будут готовы друзья.

– Я тебе сказала, что нам нужен новый стол! И мясо бери не там, где в прошлый раз! – голос бывшей жены, будто из прошлого. Саша оглянулся и увидел пару, спорящую на тротуаре неподалёку. Славянской внешности, что нехарактерно для этих мест. Голос женщины был так похож на голос его бывшей жены, что Саша сначала испугался за себя.

«И откуда я знаю, что сейчас будет происходить?»

– Хорошо. – спокойно ответил мужчина.

– Ты точно всё понял? Вот тебе деньги. Смотри, сдачу принесёшь! И не дай бог ты наврал насчёт зарплаты!

Мужик молчал. Жена почувствовала слабину и продолжила давить.

– Чего смотришь? И так копейки с работы приносишь! Хоть потрать как следует!

Мужик продолжал молчать. Выражение его лица ясно показывало, что он просто ждёт, когда этот разговор закончится.

– Всё, иди!

Он повернулся и стал уходить.

– Нет, стой!

Остановился, нервничая всё сильнее. Шмелю будто передавались эти нервы и его пульс тоже подскочил.

– А, нет. Всё, иди.

И куда подевалось уважение в этом мире? Что, больших денег не зарабатываешь – не человек? Мужик, уйди уже насовсем. Она даже сильно не удивится. Зато тебе полегче станет. Конца света не случится. Даже не умрёт никто. Нам только кажется, что без нас не проживут. На самом деле – все будут как-то жить дальше».

2015 год

– Смена!

Следующий ученик подбежал к нему, внимательно смотря на лапы, а предыдущий уже делал бой с тенью. Заменять Молчуна в фонде – это единственное за последние три месяца, что доставляло ему удовольствие. Шмель начал работу на лапах, периодически поправляя ученика. «Здорово, что я согласился участвовать в этом».

На работе дела шли хуже, чем когда-либо. После скачка доллара машины подорожали почти вдвое. За три месяца клиенты с рублями реализовали весь свой отложенный спрос, и наступило тотальное затишье. Сотрудников сокращали, бонусы – основной источник доходов всех отделов продаж – перестали платить. От начальника отдела требовали повысить продажи. Всё это ещё сильнее заставляло его ненавидеть свою работу. Радовало одно – он успел закрыть ипотеку.

Во время тренировки нервное напряжение, накопленное за тяжёлый рабочий день, наполненный бесполезными совещаниями и косыми взглядами руководства, чуть ослабло. Саша купил продукты и звонил в дверь собственной квартиры.

– Что это за сыр? – с порога спросила Ксюша, заглянув в пакет.

– Обычный сыр.

– Я не ем русский сыр. Ты должен был купить импортный.

– Слишком дорогой. Сейчас нужно немного затянуть пояса.

– Зачем? – Ксения посмотрела на него с недоумением.

– У нас сильно упали продажи. Сейчас зарабатывать, как раньше, не получается.

– Подними их. Ты же начальник. Уволь там кого-нибудь.

– Уже уволил.

– Тогда набери. Ты же мужчина в семье. Крутись как-то.

Саша ничего не ответил – раздувать конфликты со своими было не в его правилах.

– В субботу мы поедем в Мегу. Мне и Веронике за вещами.

Шмель подошёл к дочке, играющей в планшет, и попытался обнять её.

– Ни мифай! – она оттолкнула его одной рукой, продолжая играть.

Ощущение неправильности происходящего в очередной раз накрыло его. Саша всегда утешал себя мыслью, что нужно ещё немного поработать, и всё встанет на свои места. Заработать ещё денег на свадьбу, на машину, на ипотеку. Подрасти в должности. Дождаться возможности сделать выгодные вложения.

Вероника села рядом и обняла его.

– Папа, ты купишь мне набор винкс?

– Дочка, у папы пока нет денежек. Понимаешь, я не смогу покупать тебе все игрушки, которые тебе нравятся.

– Тогда я найду нового папу, который сможет!

– Нихрена себе! Ксюша, ты слышала?

– А что? Дочка учится пробиваться в жизни. Сейчас не средневековье – папу можно и поменять… – спокойно ответила жена.

Внезапно Шмель остро почувствовал, что безнадёжно упустил момент, когда мог что – то вложить в дочь. Следующее осознание было таким же пугающим – ни за этим поворотом, ни за следующим ничего не изменится. Это осознание затягивало всё сильнее и, пока его отношение к жене не перевернулось на сто восемьдесят градусов, Шмель дал ей последний шанс:

– Жена, давай отменим поездку в Мегу в субботу. Сейчас непростые времена – ты же знаешь. Нам вместе нужно это пережить.

– Может, и поездку на море отменим? Как я перед подругами буду выглядеть? Знаешь – я выходила замуж не за лоха. Мужчина должен обеспечивать.

– А ещё я слышал, что женщины должны поддерживать своих мужчин в трудные времена.

– Я и так живу с тобой почти четыре года. Тебе мало этой поддержки? Да другой бы уже миллионы заработал!

«Ни шага на встречу. И она всегда была такой. Просто я до конца понял это только сегодня. Моя семья – это красивая картинка, которая висит на моих натянутых нервах».

Саша подавил желание закричать, и спокойно ответил:

– Куда ты собралась?

– Мы идём на прогулку.

«Очередная ярмарка тщеславия, где она и ей подобные хвалятся друг перед другом».

– Я не пойду. Нужно зайти в рабочую почту. Есть пара идей, как заработать больше. Ты права – мужчина должен зарабатывать.

– Вероника, смотри, папа согласился с мамой. Иногда он у нас такой умничка!

«Хороший пёсик. Выполнил правильно команду – получи сахарок…»

С довольным видом она закрыла дверь, забрав дочь с собой.

Шмель хотел как можно меньше выяснений и разговоров. Ему было уже наплевать, сколько и чего он потеряет. Главное – вырваться отсюда. Прокручивая в голове предстоящий разговор с родителями, Шмель быстро собрал четыре пакета вещей и документы на машину, после чего наспех оделся, вышел из дома, завёл машину и поехал на старую квартиру.

«Как родители были правы, когда запретили мне продавать её».

Бык

Очередной камень выскочил из-под подошвы, и нога чуть не подвернулась. Ботинки, будто бы уже разношенные за двое суток, вдруг начали натирать. Сначала ему казалось, что идти легко. Рюкзак, хоть и весил тридцать килограмм, был удобным. Но чем дольше они шли – тем тяжелее становилось. Сначала он почувствовал, что пояс неудобно натирает таз. Потом стал ощущать, будто одна лямка короче другой и из-за этого нагрузка на плечи разная. Когда он понял, что левый ботинок трёт, был уже измотан этими мелкими неудобствами, которые постоянно отвлекали внимание и понемногу забирали силы. И теперь каждый шаг давался с усилием воли. Но Бык молчал. Он видел, что друзья идут вперёд и не жаловался.

– Привал – скомандовал Молчун. Он шёл первым, так как видел дальше всех.

Они поснимали рюкзаки. Саша сразу полез в боковой карман и выудил оттуда пластырь. Потом снял ботинки и стал заклеивать ноги.

– Ты вроде опытный ходок. Тебе тоже ноги натирает?

– Конечно. Новые берцы не могут не натирать. Сейчас заклею – будет легче.

Бык полез в свой рюкзак, вспоминая, куда положил пластырь.

– Шмель, поделись с ним. А то сейчас ещё полчаса будем его рюкзак собирать. – это Молчун вмешался. Саша протянул другу катушку.

– Спасибо. Что вы делаете, если лямки неровные?

– Подгоняем, пока не станет максимально удобно. Пока идём – думаем, как лучше подогнать. И пробуем на каждом привале. Если совсем неудобно – можно и остановиться, чтобы поправить. Нас тут не рота. Подождём.

Бык вопросительно посмотрел на Молчуна. В таких походах у него было больше всех опыта.

– Чего ты на меня смотришь? Я не заставлю тебя бежать, стирая ноги в кровь. Ты же был вторым отцом для моей дочери. Если ты забыл, то я нет.

2015 год

– Лена, девятый месяц, а ты всё ещё здесь. Тебе домой надо. Конечно, ты нам нужна и всё такое, но подумай о ребёнке.

– Дома сложнее всего. В этих четырёх стенах я всё время думаю о нём. Звонить некуда, и я постепенно схожу там с ума от ожидания. Ничем заняться не могу.

– Тебе всё – равно нужен нормальный сон и домашний комфорт. Можешь вести дела из дома. Или, если одной тяжело – поживи пока у родителей. Ходить на работу на сносях – это не вариант.

Через пять минут Бык уже следил, как она выворачивает со стоянки и въезжает на эстакаду. Проезжает перекрёсток на зелёный.

Камаз появился внезапно. Он пронёсся на красный, подрезав одну машину, врезался в заднее крыло БМВ Лены, заставив её завертеться, пока та не столкнулась с ещё одной машиной, и дальше, не снижая скорости, протаранил автобус, перевернул его на бок и перевернулся сам.

Бык плохо слышал звуки ударов – слишком далеко, плюс стеклопакет. Тем страшнее было наблюдать за картиной хаоса, развернувшегося на перекрёстке. Люди, выпавшие из автобуса, корчились на земле. Некоторые лежали неподвижно. Среди всего этого бегал водитель Камаза, периодически хватаясь за голову.

Коля вырвался из кабинета, на ходу набирая номер скорой.

Он выбежал на перекрёсток и поспешил к машине Лены. Она была прижата к разделительному ограждению второй машиной, водитель которой сидел без движения. Сквозь паутину разбитого стекла и подушку Бык видел только часть головы и глаз, смотрящий в никуда. Он попробовал открыть каждую дверь. Тщетно.

– Кто-нибудь дозвонился до скорой?

Со всех сторон послышались звуки подтверждения. Кто-то уже помогал раненым. Бык присоединился к ним, стараясь отстраниться от ужаса, царившего вокруг, и просто действуя механически. Среди прохожих нашлось пару врачей, которые давали команды всем остальным. Бык охотно подчинялся, не представляя себе, что бы он делал без этих команд.

Скорая и МЧС приехали быстро. Они принялись за дело, а Бык сел на разделительное ограждение и завис. Он еле успел подскочить к врачу, когда машину разрезали и вытащили Лену, чтобы узнать, куда её везут.

Через час он был в больнице, быстрым шагом подошёл к стойке и спросил:

– К вам поступила Веснина Елена. Автомобильная авария. Где она?

Часы ожидания тянулись медленно. Пожилой, но ещё крепкий хирург вышел к нему и начал с места в карьер:

– Вы приехали за Еленой Весниной?

– Да.

– Её спасти не удалось. Но ребёнка мы спасли. Оставьте свой телефон у администратора. Мы свяжемся с вами, когда станет известно, в какой перинатальный центр её отправят для дальнейшего наблюдения.

* * *

Эта внезапная смерть ставила перед ним кучу вопросов. В том числе и организационного характера. Лена была важной частью его команды. Отцу недолго оставалось вести дела. Без Лены принимать их будет сложнее.

«Но самое паршивое – разговор с Молчуном, когда тот вернётся».

Молчун

Они уже ушли далеко в горы. Граница приближалась, и Молчун принял решение двигаться по лесистым склонам, чтобы их не заметили издалека. Если они столкнутся с погранцами, их в любом случае не пропустят. Поэтому прятать ВАЛы было бессмысленно, и на очередном привале они собрали автоматы. Он то и дело слышал сзади, как Бык задевает ветки автоматом, или рюкзаком. «Ещё не привык». Молчун порадовался, что друг хотя бы не отстаёт. Ему очень хотелось пройти границу без столкновений. Он знал, что это реально. В горах невозможно патрулировать весь периметр как следует. Если же они нарвутся на отряд – будет стрельба. Скорее всего, это их погубит.

2016 год

Группа бежала уже минут двадцать. Бойца, раненого в ногу, тащили по – очереди Леший, Тихий и Молчун. Оторвались от вражеской роты метров на пятьсот, но их всё ещё преследовали. Забежали в перелесок. Далеко впереди послышались залпы.

– Вражеская артуха. По нам работает. Что будем делать, командир? – это спросил Меркулов, бегущий первым.

– Дальше прорываться. Других вариантов нет. Впереди поле на километр, дальше – лес. Добежим до него и потеряемся. Ночью будем выходить.

Несколько снарядов угодили в противоположный склон оврага, вдоль которого шла их группа. Что – то чёрное и круглое полетело в их сторону.

– Что это?

– Грязь. – сразу ответил Тихий.

– Нормально грязь деревья рубит. – Леший, указывая на мелкое деревце, срубленное точно на уровне его головы.

Радист, не говоря ни слова, побежал в сторону и забился в ствол огромного гнилого дерева. Он был похож на маленького мальчика, укрывшегося одеялом от чего – то страшного.

Молчун быстро подошёл к нему и слегка ткнул стволом в затылок.

– Э, долбаная антенна, если ты сейчас не вернёшься в строй – я сам тебя здесь кончу к чертям!

Тот застыл.

Молчун ткнул его стволом ещё раз – гораздо сильнее. Голова радиста закачалась, ударяясь то в дерево, то в ствол. Он без слов повернулся и медленно побежал догонять группу.

«А ещё говорят, что насилие – не выход…»

Деревья заканчивались. Очень скоро они бежали уже по невысокой траве, поднимаясь по пологому склону на возвышенность. Когда они достигли верха, Тихий остановился, оглядываясь по сторонам и оценивая обстановку. Далеко впереди был виден лес – не перелесок, через который они только что прошли, а сплошная стена деревьев, тянущаяся по всему горизонту.

– Мы не успеем добраться туда. Они поднимутся на этот холм и расстреляют нас в спины.

Все ждали, что решит командир. Он замолчал на несколько секунд, потом скомандовал, не поднимая взгляда:

– Вся группа – бегом марш через поле! Попробуем прорваться.

Все побежали. Он рукой остановил Володю.

– Останешься здесь и задержишь их, сколько сможешь. Только подожди, пока все выйдут из леса, чтобы за деревьями не прятались. Как отстреляешься – вали в ту рощу. – Тихий показал влево. Метров за двести от них была примерно такая же роща, как та, через которую они только что прошли. – Надеюсь, они не будут разделять группу, чтобы взять тебя, а пойдут за нами. Как стемнеет – выходи к той опушке и по ней вправо, на юг километров тридцать. Уткнёшься в речку – и против течения в сторону Донецка. Лучше ночью. Леший подсобит тебе плёткой.

Он пару секунд смотрел на Молчуна с виноватым видом.

– Командир, хватит сиськи мять. Другого решения у тебя для нас нет. Давай, вали. В казарме увидимся. – сказал Молчун, выбирая место для стрельбы получше.

Тихий хлопнул его по плечу и ринулся догонять группу. Молчун изготовился к стрельбе и оглянулся, чтобы ещё раз посмотреть на братьев по оружию. Они бежали, то и дело спотыкаясь. Их ранцы болтались туда – сюда. Посередине бежал Леший с раненым на плече, успевая ещё подгонять радиста. Спереди, тревожно оглядываясь по сторонам, бежал Меркулов. Такие же, как он, люди, не нашедшие себе места на гражданке. Убегают вот теперь. Его команда. Хорошая ли, плохая, но его. Он нужен им, а они нужны ему.

Молчун отвернулся и стал ждать. Через минуту он увидел вражеский отряд, быстро выходящий из-за деревьев. «Плохо. Слишком много». Молчун слышал немало историй о том, как один пулемётчик сдерживал отряд в пятьдесят человек, или больше, высаживая несколько коробов подряд. Теперь ему самому предстояло проверить правдивость этих баек.

Он рывком поставил пулемёт на сошки и открыл огонь, как только тыл отряда отошёл от деревьев. Сразу стрельба в ответ. «Опытные». Молчун тут же перевёл огонь стрелявших. Он понимал – стоит прекратить стрелять, и его тут же скуют огнём на подавление, обойдут с фланга и расстреляют, как он не раз делал сам.

Некоторых он подстрелил, но большая часть группы сумела отойти в лес. Володя сменил короб и продолжил стрелять, не давая противнику занять удобные позиции. Молчун увидел, как трое обходят справа и перевёл огонь туда. Тут же послышались робкие выстрелы от основной группы.

«Рано или поздно меня растянут. Если отходить – то заранее». Он сменил ещё короб, а три человека продвинулись ещё правее. Молчун долбил по основной группе, пытаясь краем глаза уловить момент, когда обходчики выйдут туда, где деревья редели. Дождавшись, он резко поменял направление и скосил одного, но тут же у него перед глазами сверкнуло, и он почувствовал тепло, разливающееся по щеке. Направил пулемёт обратно. Через несколько секунд пришлось сменить ствол. Пока менял, робкая ответная стрельба превратилась в шквал огня. Что-то дёрнуло за плечо. Он сменил позицию, спрятался и выждал, пока огонь прекратится. Поднялся из-за холма и начал стрелять вновь. Сначала ему не отвечали, но, приметив, с флангов начали обстреливать. Он крутился туда-сюда, судорожно пытаясь сдержать всех. Двое справа ушли совсем далеко. Когда они пересекут поле между деревьями и возвышенностью – ему уже не спастись. Молчун спрятался за склоном, подхватил пулемёт и рванул к деревьям. Он был в хорошей форме, но трава, кочки и разгрузка делали бег тяжёлым и рваным. Несколько раз он спотыкался, и возобновить прежний темп стоило больших усилий. Метров за пятьдесят до рощи дыхание совсем сбилось, но он заставил себя терпеть. Начали стрелять. Молчун запетлял, насколько у него это получалось. Двадцать метров, но они точно смогут пристреляться. Он упал, досчитал до трёх и снова вскочил. Ещё десять метров. Издалека, со стороны его группы, послышался сухой звук выстрела, а ближе – крик. Петляя, он свалился за ближайшее дерево, подтянул пулемёт и, хрипя, стал уползать глубже.

Шмель

«Интересно, я получил то, что заслуживаю? Есть ведь в мире какая-то вселенская справедливость». Раньше он так думал. Но чем старше – тем меньше в это верил. Когда-то он смотрел людям в глаза прямо и открыто. А потом… Потом у него появилось ощущение, будто они догадываются, кто он такой. Ему хотелось крикнуть: «Да! Это я! Я просрал свою жизнь! Я плачу алименты бывшей жене! Живу в хрущёвке и вкалываю за копейки! Ну и что? Что дальше? Вы никогда не видели таких, как я? Да их целая армия! Оглянитесь вокруг! Сегодня я, а завтра – каждый из вас!» Шмель посмотрел на Быка, шедшего позади.

– Как думаешь, что бы сказал твой отец, узнай он, что я бросил жену с ребёнком?

– Он знал.

– И что сказал?

– Паршиво. Но это было неизбежно.

– Прям в точности так и сказал?

– Да.

– И?

– Что «И»?

– Ты с ним согласен?

– Возможно, я сам его в этом убедил. Откуда ещё ему было знать о твоей жене, кроме моих рассказов?

– Значит, неизбежно… Молчун, а ты что скажешь?

– Так ей и надо!

– Кому?

– Жене твоей, дурень! Удивляюсь, как ты ей голову не оторвал за столько лет.

– А дочь? Она же не виновата…

– Не виновата. Лес рубят – щепки летят. Нельзя сделать всё идеально.

2017 год

На работе будто ждали его увольнения. Впрочем, Саше было наплевать. Столько сил было потрачено в той компании. Столько надежд было связано с ней. И денег заработано немало. Но, увольняясь, он не чувствовал ничего. Вообще. Что-то сдулось внутри. Позже, думая, чем заниматься дальше, Шмель жалел потраченные годы.

Зазвонил телефон. Ксюша.

– Да?

– Я завтра привезу Машу на выходные.

– Не нужно. Родители на даче, а меня в Москве нет. – Шмель соврал без угрызений. Даже с удовлетворением.

– Так вернись и забери её. Я не могу всё время быть с ней. Выходные – это моё личное время.

– А моё когда?

– Будни.

«Эта тварь даже не думает о том, что по будням нужно работать. Хотя, справедливости ради, на работе я не особо напрягаюсь. Но ей это знать не обязательно».

– В позапрошлые выходные она ударила меня палкой, когда я отказался купить ей куклу. А в прошлые – говорила, что её новый папа красивее и вообще у него джип. Перевоспитать её нереально. Поэтому не вижу смысла в наших встречах.

– Геранин! Ты должен быть с ней на выходных! Приезжай и забери!

– А то что?

– Ты – её отец! Хочешь быть паршивым отцом?

– Мне плевать, какой я отец. Я её больше не буду забирать.

– Я подам в суд!

– Будет решение суда – приходи. А до этого даже не звони мне. Платежи с пометкой «алименты» я делаю. В банковской выписке они есть. Так что суд не прикопается.

– Почему так мало? Ты должен зарабатывать больше!

– Это теперь моё дело, сколько я зарабатываю! Мы больше не семья!

Он бросил трубку. Это последнее решение насчёт дочки далось тяжело. Но ещё тяжелее было оставаться с ней каждые выходные и видеть, во что она превращается. И ощущать собственное бессилие. Битву за дочь Шмель проиграл. Как, впрочем, и за семью. Он решил зафиксировать убытки и двигаться дальше. Оставил квартиру бывшей жене при разводе, продал машину и первое время жил на эти деньги. Громадный шаг назад, но было приятно не плясать под дудку бывшей.

Саша вышел на лестничную клетку и позвонил в дверь Молчуна. Через минуту открыла его мама с Леной на руках.

– Здравствуйте, тётя Надь. Я сегодня в магазин заскочу. Что купить нужно?

– Саша, спасибо. Ничего не надо.

– Вы же знаете, что отказываться бесполезно. Мы с Колей всё равно не отстанем. Диктуйте.

– Лучше скажи, когда мой сын вернётся?

– Не знаю. Так и не удалось его найти. Диктуйте. Всё равно не уйду.

Шмель записал всё в телефон и вышел на улицу. Они с Колей делали, что могут, для дочери Молчуна, которую все вместе решили назвать в честь мамы.

Саша шёл на работу, помедленнее передвигая ноги. Теперь работа была, как это говорят, в шаговой доступности. Медленно и спокойно он дошёл до офиса, также медленно включил компьютер. Пока грузится – ушёл пить кофе. Раньше, на старой работе, он бы сразу полез разбирать новые заявки, выискивая из них самые срочные. Но то время прошло.

«Отбыть своё время от звонка до звонка, выдать заказов, сколько не в напряг, получить деньги в конце месяца. Вот его задача».

Молчун

Люди. Он шёл и думал о людях. Вот эти двое, что с ним. Шмель, похоже, всё ещё в форме. Только щурится, как крот. «И Бык не ноет. Достойный сынок олигарха. Исключение, каких мало. Но они есть. Везде, всегда и в любое время. Вернуть бы мою группу сюда. Дать второй шанс».

Лица проплывали в памяти. Тихий с протезом вместо ноги. Леший, чистящий СВД после очередного рейда. Меркулов улыбается, подняв руку в приветственном жесте. Радист с испуганным лицом. Вот и Алиев. Отец. Почти все сгинули. Он сопротивлялся, стараясь не подпустить последний образ, но знал, что это неизбежно. Лена. Стоит в дверях, готовясь выходить. Сейчас они закроются и всё. Больше он её не увидит.

«Нужно было остаться с ней тогда. И плевать на все эти устаревшие понятия, кто сколько должен зарабатывать. Мир изменился. Но я слишком тугой во всём, что сложнее убийства».

2017 год

Наркотики прекратили действовать восемь часов назад. Володя сразу провалился в сон часов на шесть. Проснувшись, проверил повязки и понял, что кровотечения нет. Идти после двухсуточной гонки было тяжело. Еле тёплая тушёнка, съеденная недавно, комком болталась в животе. Молчун не знал, что стало с остальной группой, и сейчас, без рации и какой – либо связи, выходил по компасу в сторону своих. Один шаг за раз, не быстро и не медленно. Он кучу раз бывал в походах и рейдах. Так привык протаптывать тропы в лесу и месить грязь ногами. Сегодня было особенно трудно. Суставы и мышцы как – будто заржавели. Помимо боли в ранах при движении, боль возникала ещё неожиданно, в разных местах по всему телу. Молчун знал – остановиться и снова начать двигаться будет сложнее. И больнее. Поэтому шёл вперёд, регулярно сверялся с компасом и терпел.

«Если уж терпишь – терпеть надо так, что перестал – только когда в обморок упал!» – вспомнил Володя слова отца.

«Терпение помогает нам дождаться нужного момента, чтобы переломить поединок и забрать бой себе! Умный боец умеет терпеть.» – так в своё время говорил тренер.

«Те, кто может терпеть неудобства и продолжать работать годами ради своей цели, всегда оказываются выше на социальной лестнице, чем те, кто этого не может» – один из его преподов в институте. Судя по тому, сколько терпел Молчун, он должен быть повыше.

«Война – это по большей части ожидание и терпение, нежели стрельба. Терпи и продолжай двигаться, когда твой враг отдыхает. Это – ключ к победе» – Десятников часто повторял эти слова.

Всё это крутилось у него в голове, и Молчун по – очереди повторял эти фразы про себя, как мантры. Пару часов спустя стало теплее. Тушёнка переварилась и перестала бултыхаться внутри. Позже он захотел есть. Всё сильнее и сильнее. Но Молчун знал – нужно потерпеть, и чувство голода станет приглушённым. Так и вышло. Потом стало холодно. Вокруг стремительно темнело. Наконец, он дошёл до реки, которую Тихий указал, как ориентир. Оставалось немного. Он брёл в темноте, по-походному держа пулемёт на плече. Вспоминал, как не раз бродил в составе группы такими же ночами. До чего странно было осознавать, что он теперь один. Как будет здорово, если группа уже вернулась.

Володя понимал, что хорошо выполнил задачу, хоть враг и пошёл за остальными, оставив его в той роще, шансы догнать его группу были минимальными.

Совсем стемнело. Вовремя вспомнив про дозоры, Молчун решил ждать до утра. Он влез в спальник и заснул коротким, неудобным сном. Но готовить нормальный ночлег было страшно – свои не видят в ПСН, друг это или враг. Оставалось потерпеть ещё чуть – чуть.

Подняв пулемёт над головой, с рассветом он выходил к собственным позициям.

– Стой на месте! – крикнули из окопа. К нему выбежал молодой солдат.

– Кто такой? Куда?

– Из группы Тихого. Вернулся в расположение.

– Жетон покажи.

Молчун показал. После этого солдат, исполняя роль конвойного, сопроводил его до окопа.

– Я его знаю. Это Молчун. Реально из группы Тихого. Расслабьтесь, парни. – только увидев его, сказал парень с нашивками сержанта.

Молчун сдал короба и чистил пулемёт. От дежурного он узнал, что группа до сих пор не вернулась. Нужно было потерпеть ещё чуток – дочистить пулемёт, пока не сдал в оружейку. Потом – санчасть и отдых. К нему подошли двое при оружии.

– Сдавай ствол. Тебя срочно к замполиту.

Местного замполита прозвали Толстяком. Очень высокий и крупный мужчина с умным взглядом, он сразу задал вопрос:

– Солдат, ты не думал, что будет, если твоя группа вернётся и всё станет известно?

– Что известно?

– Та лапша, что ты дежурному на уши повесил, со мной не прокатит. Ты сбежал, когда запахло жареным.

– Я прикрывал их. Потом выходил один по приказу командира группы.

По взгляду Молчун понял, что Толстяк не поверил. Видно, он не был глупым мужиком. Просто его так часто обманывали, что вера в людей совсем истратилась.

– Конвой! – в кабинет вошли те двое, кто привёл его сюда. – Этого в санчасть на перевязку. Потом – на губу. Десять дней пусть посидит. Если никто из его группы не объявится – будем решать, что делать.

После холодного леса в клетке было не так плохо. Молчуну, как раненому, обеспечили более – менее комфортные условия. В половине нарядов у него были знакомые, которые периодически снабжали книгами и чем-нибудь получше полевой кухни.

Стоя возле зеркала в туалете меж двух конвойных, Молчун сорвал пластырь на лице и взглянул на себя. Шрам проходил от носа к уху, кое – где изгибаясь. Хоть и говорили, что шрамы украшают мужчину – это был явно не тот случай.

На улице их ждал сюрприз – по плацу шли трое в окружении группы солдат – Меркулов, Тихий, которого поддерживали сразу двое, и Леший – того практически несли.

Молчун закричал:

– Тихий, они думают, что я чухнул от вас! Скажи, чтобы меня с губы выпустили!

Конвойные не спешили уводить Володю – им самим было интересно.

Тихий заметил Молчуна и кивнул. Его повели в санчасть.

– Живой! – как будто не веря, произнёс Меркулов.

– Как вы? Что с остальными?

– Нет больше группы. Пропали в том лесу. Ещё на один отряд нарвались. Только мы трое и ушли. Тихий в ногу ранен. Там плохо. С Лешим ещё хуже. Двое суток пёр его на себе! Они из санчасти не скоро выпишутся. Тебе, вижу, тоже досталось! – он многозначительно показал на перевязанную руку и лицо.

– С этим всё. Двухсотый. – сказал один из санитаров, пытаясь прощупать артерию Лешего.

– Как двухсотый? – Меркулов подскочил, тоже пытаясь прощупать пульс. – Драть вас всех налево! Только что живой был! Несите электрические штуки свои! Разряд там и всё такое! Ну, живо!

Меркулов убежал с санитарами, а Молчун вспомнил, при каких обстоятельствах им довелось познакомиться с Лешим. И недавний выстрел, спасший ему жизнь, тоже. «Интересно, почему он не нашёл себя на гражданке? Мог ведь устроиться в тот же ОМОН. В Уссурийске это престижно, наверное. Или он служил всё это время, и разорвал контракт, только чтобы попасть сюда?» Молчун чувствовал, что шанса спросить уже не представится.

Его освободили из-под стражи. Прибежал Меркулов и подтвердил опасения:

– Не смогли оживить Лешего. Слишком много крови потерял.

– Как Тихий?

– Режут чё-то там в ноге у него. Плохо.

– Нужно Лешего похоронить как следует. Отсюда цинки отправляют?

– Нет.

– Как его звали, кстати?

– Решетов. Толя Решетов. Пойду, спрошу у санитаров, где хоронить можно. Место сыщем – похороним.

Бык

Прошло пять дней с тех пор, как они приняли душ. Коля уже прилично подванивал. Как и остальные. Но на купание в реке никто не решался. Простудиться в диких условиях – это очень серьёзная проблема, как сказал Молчун. Однообразная еда надоела, но Коля не жаловался. Невероятная удача позволила ему остаться в живых. Бык всё время размышлял – мог ли он как – то отвратить от себя эту ситуацию? Что нужно было сделать для этого? Быть важным государственным функционером, или высокопоставленным силовиком? Он и представить себе не мог, что в очереди на ликвидацию. С чего? Отец был частью современной элиты и, так уж сложилось, он – тоже.

«Синицын не врал, когда рассказывал, почему хочет меня убрать. Но действительно ли он сам – инициатор? Или его плавно и незаметно к этому подвели? Жадные идиоты. Решили заново всё отнять и поделить. Только уже не на сто человек, а на пятьдесят. Что дальше? На двадцать? Потом на десять? И так, пока один не останется? Жрут сами себя…

Когда – то нужно было встать у руля. И это мог сделать только сильный. Но неужели они не чувствуют, что мир изменился? Всё на грани. Нельзя действовать теми же методами, что и раньше…»

2017 год

Отца не стало неделю назад. Они успели подготовиться к его уходу. Большая часть времени ушла на то, чтобы познакомиться с людьми на местах в их бизнесе. Бык должен был заставить их воспринимать себя всерьёз. Для этого приходилось продумывать каждую встречу, решая, что упомянуть в разговоре, а от чего – отказаться. У отца было досье на каждое важное звено в бизнесе. КГБ из человека не вытравить. Встречи отнимали много сил, но, шаг за шагом, Бык всё плотнее забирал контроль.

На повестке дня стоял вопрос о том, что делать с одним из заводов холдинга, уже четвёртый год убыточным. Нужно было закрывать, но оставить почти три тысячи человек в один момент без работы – это очень тяжёлое решение. И сейчас Бык, новоиспечённый глава холдинга, стоял на наспех возведённой трибуне перед толпой и не знал, с чего начать.

– Здравствуйте. Я вас вижу первый раз, как и вы меня. Так получилось, что я сейчас – глава холдинга. В том виде, в котором завод существует сейчас, дальше продолжаться не может. Завод закрывается. Нужно было сделать это четыре года назад, но мы упустили этот момент. Вам будет выплачена зарплата за пол – года вперёд. Ещё мы посмотрим, кого из вас можно задействовать на наших венчурных проектах. Возможно, в будущем завод откроется опять – после серьёзной модернизации. Но говорить об этом пока бессмысленно. Да и человек в случае открытия потребуется в десять раз меньше. До конца месяца ставим завод на консервацию и освобождаем помещения от личных вещей. Если кто хочет – можете уже начинать искать работу.

Народ загудел, а директор завода, стоящий рядом, кивнул ему, и они пошли в сторону Мерседеса, стоящего поодаль. Один человек выбежал им навстречу, загородив путь к машине. Директор закричал на него.

– Сидоренко, ну опять ты! Иди уже, не баламуть!

– Пусть скажет, что хотел – вмешался Бык.

– Босс, чё это такое? Вы тут приехали, всё решили, а нам теперь с голоду подыхай? Когда я говорил, что пресс надо менять со станками вместе – шесть лет назад – вы меня не слушали. На простои глаза закрывали. А теперь – на улицу? Давай как хочешь, но завод обратно открывай и всех на работу бери!

– Это как? Он себя не окупает. Зарплату вам всем из своего кармана я не потяну. Кто платить будет?

– Да у тебя одно колесо на тачке, как три моих зарплаты стоит! Не потянет он!

Толпа уже обступила их, внимательно слушая.

«Наивный».

– Знаешь чё? Я на выплате ваших зарплат за пол-года потеряю миллиард своих денег. Разом. Миллиард! Даже моего состояния не хватит, чтобы вас всех кормить всю жизнь!

– Брехня! Какие у нас зарплаты, чтобы за пол-года – миллиард?

– Посчитай. Калькулятор дать?

Он обернулся к остальной толпе.

– Я не знаю, как сделать так, чтобы всем было хорошо. Знал бы – сделал бы. Но всегда кто-нибудь остаётся за бортом. Сегодня это вы.

Бык сел в машину и захлопнул дверь. Рядом сел директор.

– Совсем обнаглели. Заново им открой.

– Ты вообще молчи. Думаешь, я не в курсе, как ты здорово пилил агентские за всё, что только можно, с местными? Прежде, чем ехать сюда, мне много чего рассказали в службе безопасности. Так что скажи спасибо, что не сажаю тебя. Ну идиот ей богу! Как ты догадался – то черпать из убытков? Здесь тебе не бюджет. Знаешь, всё – таки посажу. Ладно, у меня прибыль красть. Но так…

Директор сидел, уткнувшись в одну точку и дрожа.

Молчун

Молчун то и дело оглядывался назад. На всякий случай. Они шли молча уже пару часов. Поднимались всё выше в горы. Судя по карте, граница была рядом. Если ближайшие пару суток пути они никого не встретят – считай, проскочили. Под ноги попался зелёный осколок бутылки. Он напомнил Молчуну стычку возле ресторана два года назад. Володя отмахивался тогда бутылкой из такого же стекла. «А ведь под Быка копали уже тогда. Если бы только удалось найти концы и понять, кто за него взялся… Возможно, он бы успел сбежать из страны. Не так, как сейчас убегает, а подготовленным… Впрочем, без толку сейчас об этом говорить».

Молчун забрался на огромный камень, торчащий из земли. Оглянулся. Низко, на участке, где не было деревьев, шёл небольшой отряд – человек десять. Двое удерживали за поводки рвущихся вперёд собак. Они шли быстрым шагом – почти бежали. «Не проскочили».

Володя спустился с камня, чтобы его самого не заметили, и ускорил шаг.

2017 год

Нет жены, но есть дочь. Володя крутил эту мысль в голове и так, и эдак. Злость вскипала в нём, переливаясь через край. «Как всё может быть настолько неправильно? Если кто и должен был погибнуть из их семьи – это он. Отморозок, которому точно нечему научить дочь».

– Молчун, не зацикливайся. Чем дольше думаешь – тем хуже. Никто из нас не виноват. Ни ты, ни я. Отец всегда говорил: «Не ищите в жизни справедливости». Что могли мы сделали. Маме твоей помогаем, как можем.

Бык говорил всё это, а Шмель сидел рядом и вяло кивал, как-будто всем своим видом говоря: «Братишка, я бы сказал тебе что-нибудь, но ты же понимаешь, как всё это бесполезно».

– Тебе легко говорить – ответил Володя, обводя взглядом всех этих счастливых, сытых, радующихся людей вокруг. «Они, конечно, не виноваты ни в чём. Всё это – от начала и до конца – мой неправильный выбор. Но они бесят».

– Пацаны, пойдём отсюда. Давайте счёт попросим и свалим. Не сидится мне здесь.

Шмель молча кивнул. «Шмель молча кивнул? Где его обычное многословие? Видно, не только мне досталось за это время…»

Давно стемнело, но из-за фонарей было видно, почти как днём. Два охранника на входе куда – то подевались. Бык вышел на крыльцо, чуть постоял, и начал спускаться со ступенек. Внизу стояла компания из четырёх человек. Все прохожие обходили её, стараясь не приближаться. Молчун знал, почему. Агрессия. Она висела в воздухе вокруг них. Один повернулся к Быку и громко проговорил, выдавая акцент горца:

– Э, чё сказал?! – он сделал шаг навстречу. Бык явно не понимал, что происходит.

Молчун кинул взгляд на остальных. Смотрят на Быка, руки в карманах. Явно с ножами. «Они здесь не просто так оказались. Подстава какая-то».

Он сделал вид, что сам по себе, обошёл группу справа и поднял железную урну, так удачно стоявшую на краю дороги. Ни секунды не раздумывая, Володя обрушил её на затылок ближайшему горцу. Тот свалился замертво. Мусор разлетелся по плитке, а оставшиеся отскочили и повернулись к нему. Молчун подобрал бутылку за горлышко и стукнул об пол. В руке осталась воронка с выступающими острыми краями. Одновременно Саша спустился с лестницы и хорошим лоу-киком сзади повалил одного из горцев. Бык бросил в другого какую – то стекляшку из мусора под ногами. Молчун подскочил к ближайшему, держа осколок в левой руке, и сделал финт, будто хочет ударить в живот. Соперник среагировал неправильно, отводя живот назад и пытаясь ножом порезать руку Молчуна. Он сразу перевёл атаку на голову, два раза подряд резко ударив левой. Гад не мог достать его ножом – только порезать руку. Но движение запоздало, лишь слегка резанув по куртке. Зато оба удара Молчуна пришлись в цель. Первый разрезал губы вертикально, а второй оставил непонятное кровавое месиво на шее справа. Булькая и покачиваясь, бандит отходил в сторону, зажимая рукой шею. Справа Шмель кружил вокруг пытавшегося подняться соперника. Тот, лёжа, отгонял его ножом. Бык уворачивался от ещё одного, кружа и отскакивая на каждое движение – ему уже порезали ладонь, и кровь текла, заливая одежду и недавно выложенную плитку. «Долго не протянет.» Он уже тяжело дышал. Молчун сбил пинком того, что был ранен в шею, и подскочил к подонку, который порезал Колю. Тот смекнул, что Володя вооружён, и повернулся к нему, стараясь держать в поле зрения и Быка. Бык пытался зажать второй рукой рану на ладони, но всё – равно сделал ложное движение, как – будто хочет броситься на горца. Горец на долю секунды выставил нож в сторону Коли. Молчун тут же ударил его разбитой бутылкой в лицо. Удар был не только режущий, но и сильный сам по себе. Горца отбросило, голова откинулась назад. Молчун тут же добавил ещё сильнее. Розочка треснула на несколько крупных осколков – часть упала на пол, один застрял в руке, больно впившись в мышцу у большого пальца, а два торчали из щеки нападавшего. Впрочем, уже защищавшегося. Кавказец выставил руку с ножом вперёд, а второй держался за лицо. Боль уже пришла к нему, и вся его поза, несмотря на выставленный вперёд нож, говорила о том, что реагировать он не готов. Молчун шагнул к нему, схватил раненой рукой за руку с ножом и треснул ногой в промежность. Тот еле стоял. Потом, не сбавляя темп, вырвал правой рукой нож, воткнул в живот и дёрнул вверх. С окровавленным ножом он подошёл к последнему, оставив предыдущего лежать в позе эмбриона. Новый уже встал на ноги. Оглядел их троих и своих подельников. В этот момент тот, кто получил удар урной, начал сильно дрожать, как эпилептик. Раненый в живот затих, напоследок издав резкий звук опорожнившегося кишечника. Вонь уже забивала ноздри. Последний прыгнул на Молчуна. Тот провалил его, резко отскочив вправо и коля ножом в согнутую спину, как быка на корриде. Но нож только чиркнул тому по плечу.

«Ты не на войне. Не стоит перегибать. Но он всё ещё опасен. Нож – не шутки. Хоть остался всего один – этот один может убить нас всех.»

Последний стоял и смотрел на Молчуна. В него полетела бутылка, брошенная Саней. Говнюк закрылся рукой, и она попала в подмышку. Потом он развернулся и побежал прочь.

– Добрая работа! – сказал Молчун, поймав себя на мысли, что действительно испытывает удовлетворение от хорошо проделанной работы.

«Да, теперь это – его работа. Стоит наконец свыкнуться с этой мыслью. И нет для него никакой другой жизни.»

– Да ты грёбаный мясник! Как ты понял, что всё серьёзно? – вопросил Бык.

Молчун пожал плечами.

– Это в воздухе. У Молчуна всегда был нюх на такие вещи. И реакция получше нашей. Спасибо скажи. Щас бы лежал, как ёжик. Только вместо иголок – ручки от ножей. – цинично, как – то по-стариковски, ответил Шмель.

«И где его прошлый задор?»

На место Бык вызвал нужного следователя через адвоката. Все окрестные камеры не работали. Было очевидно, что это – покушение, которое пытались представить, как случайную драку.

– И кто из твоих врагов мог это устроить? – спросил Володя у друга.

– Пока никаких идей. Только если под заводских копать. Я завод закрыл. Там много недовольных было. Остальное вроде в норме.

Адвокат о чём – то говорил со следователем неподалёку. Молчун уже понял, что дело спустят на тормозах – без последствий для него. Скорее всего – представят, как поножовщину между кавказцами. Отсутствие свидетелей и записи камер позволяло это сделать.

Он чувствовал смесь радости и горечи. Они вместе выпутались из этого дерьма, но ему пришлось убить ещё троих. Станет мясником ещё и в глазах друзей. «Что-ж, плевать. Маски долой. Всю жизнь переживать из-за этого я не буду. Прямо сейчас и заканчиваю.»

Шмель

Молчун молчал. Но по тому, как он ускорил шаг, Шмель понял – тот что-то заметил. Друг взял влево и присел за куст, жестом подзывая к себе остальных.

– За нами идут. Человек десять с собаками. Идут быстро. У нас минуты три в запасе. Действуем так – я занимаю оборону и жду их. Как выйдут на меня – держу, сколько смогу, потом –догоняю вас. Они не знают, сколько нас, поэтому после стрельбы не будут нестись за мной сломя голову. Вы двое берёте мой рюкзак и чешете вперёд так быстро, как только можете. Шмель, метров через триста начинай присматривать хорошие нычки. Желательно, чтобы две – три рядом. Как найдёшь – мой рюкзак Быку в зубы и занимай оборону. С одной начал отстреливаться, потом чуть отошёл, сменил и опять. Так собьём им темп. Целься в собак в первую очередь. Бык, ты иди строго на юг всё время. Саша, как увидишь меня – дай сигнал. Я заберу твой рюкзак и буду догонять Быка, пока не найду нормальную точку. Ты держишь их, сколько считаешь нужным, потом – также отходишь. И так меняемся, пока они не отстанут.

Молчун сбросил рюкзак, они с Колей подхватили его и стали быстро подниматься дальше. Саша давно ждал чего – то подобного. Через минуту Бык задышал, как паровоз. Саше пришлось сбавить темп. Он присмотрел подходящее место и остановился.

– Всё. Я здесь останусь. Дальше ты один.

– Может, я останусь? Мне бы дух перевести…

– И как ты потом нас будешь догонять? Давай, бери его рюкзак и вперёд! Ну!

Коля раздумывал только секунду, потом поднял тяжёлый рюкзак Молчуна, кое – как закинул на плечо – тот свисал сбоку и периодически бился об его собственный – и, пошатываясь, стал уходить дальше.

«Как нам повезло, что эти горы покрыты лесом…»

Саша готовился встречать преследователей – обвёл, прицелившись, места, откуда могут выходить погранцы, уложил рюкзак рядом, достал и распихал по карманам магазины. Лёг поудобнее и стал ждать. Ему пришло на ум, что в таком отчаянном положении он ещё ни разу не был. Даже тогда, в августе две тысячи восьмого, на перевале, он был в составе батальона российской армии, а сейчас он – беглец, которого, вероятно, ищут по всей стране. Но, несмотря на всё это, Саша странным образом чувствовал себя на своём месте. Он вдруг понял – даже если сейчас всё закончится – он там, где должен быть. Не в офисе, просиживающий штаны и прожигающий глаза у монитора. Не в торговом центре, скрипящий под каблуком жены и изображающий из себя хорошего мужа и отца, а здесь. В этом лесу. Защищающий себя и своих друзей. Шмель вдруг обрадовался, что всё обернулось таким образом. Хоть какая – то определённость.

Он услышал, как стрекочет АК-74 внизу. Подумал, что скоро, так или иначе, они подойдут ближе. И ещё раз прогнал в памяти всю свою жизнь. Может, ему не стоило возвращаться с того перевала? А стоило умереть там, ведь это, пожалуй, высшая точка его жизненного пути.

Размышления прервал Молчун, выскочивший на полянку, которую Шмель держал на прицеле.

– Чи-чи! – Шмель привлёк внимание друга резким шипящим звуком.

Молчун подбежал к нему и стал надевать его рюкзак.

– Ты хорошо выбрал. Мимо этой прорехи они не пройдут. Одну собаку я точно пристрелил. Вторую вроде ранил. Не давай обойти себя с флангов. Отход продумал?

– Да. Давай за Быком. Он там один надрывается с твоими вещами.

Володя исчез из поля зрения. Саша только изредка слышал хруст камешков у него под ногами, пока всё не стихло окончательно.

«Чёрт, ну где они там?»

Саша понимал, чем дольше они идут – тем лучше, но ожидание неизбежного, как всегда, заставляло нервничать.

«Спокойно. Сейчас всё будет. Делай красиво. Возможно, это – твой последний выход.»

Овчарку было видно издалека. Она сильно выделялась среди деревьев, так как припадала на заднюю ногу. Саша тут же стал оглядываться по сторонам, стараясь понять, насколько сильно они растянули шеренгу и не обходят ли его с флангов. Солдат, что держал собаку на поводке, спрятался за деревом, а собака вышла на полянку. Саша прицелился и дважды выстрелил. Плевки ВАЛа и чуть погодя – глухие удары тяжёлых пуль. Пули ударили собаке в шею и грудь. Она завалилась на спину и стала часто дышать. Даже за те пятьдесят метров, что разделяли их, было видно, как сильно вздымается грудь животного. Шмель видел копошение за деревьями.

«Сразу в ответку не стали стрелять. Неопытные.»

Начали стрелять в его сторону. Явно наугад. Он дождался, когда один из бойцов достаточно высунется и выстрелил. Боец спрятался обратно, и стрельба прекратилась. Потом снова начали стрелять. Явно вычислили, где он. Шмель стал отползать на вторую позицию. Пока полз, он заметил ещё одного бойца, заходящего с фланга. Почти рядом.

«Самый смелый. Выполняет свой долг. Не даёт нарушителям перебраться через границу. Идёт до конца. А если бы он заметил меня первым? Я бы уже тут не рассуждал.»

Шмель поднял ВАЛ.

«Жаль пацана. Попробую в ноги.»

Первая пуля попала в колено, а вторая – куда – то в область таза. Мягкие и тяжёлые, видно, они сильно раздробили кости. Парень заорал. Шмель подобрался, прополз ещё несколько метров и занял позицию. Он увидел, как двое из отряда бегут на голос раненого. Открыл огонь. Они залегли. Шмель понял, что настал момент и дал дёру.

Через двести метров его окликнул Молчун.

– Не ранен?

– Нет. Вторую собаку застрелил. И ранил одного.

– Отлично. Хватай свой рюкзак и дуй к Быку, а то он там еле плетётся. Ещё пару таких засад и будем уходить без остановок.

Саша набросил лямки на плечи и мелкими шагами побежал вверх. Потом земля начала выравниваться – они оббегали вершину сбоку. Он догнал Быка, когда земля под ногами уже пошла под уклон. Бык шёл вперёд, но было видно, что ему очень тяжело. На нём висело шестьдесят килограмм, тридцать из которых болтались, как попало, да ещё и автомат на шее.

– Бери за одну лямку, я за вторую.

Они прошли так несколько десятков шагов, но Бык постоянно сбивался и дышал очень тяжело.

– Дай сюда. – Шмель отобрал у него рюкзак Молчуна и понёс один. – Давай, восстанавливай дыхание. Всё только начинается.

Кое – как он взваливал чужую ношу то на правое плечо, то на левое. Тяжесть давила, и руки приходилось постоянно менять. Через несколько сот метров руки начали уставать так быстро, что переброска уже не помогала. Бык вяло тащился рядом, но дышал уже лучше.

– Здесь. – Шмель выбрал очередное место для засады, где деревья были пореже. – ты отдышись минуту. Потом бери второй рюкзак и топай дальше.

– Сколько ещё?

– Сколько надо. Поймай темп. Вдох – выдох. Давай.

– Может, проще нам всем вместе устроить засаду? Убьём, сколько сможем…

– Не проще. Пока всё идёт, как надо. Если не сдуешься – вырвемся. Всё, бери рюкзак и дуй отсюда. И не останавливайся!

«Он еле шевелится. Лишь бы нашёл силы двигаться дальше.»

В этот раз Саше пришлось ждать долго. Среди всех этих деревьев, Молчун выглядел, как какой – то хищник со своим шрамом через всё лицо.

– Ну как?

– Я видел шестерых. В этот раз никого не подстрелил. Но они долго думали, как меня обойти. Я слышал крики. Похоже, думают, что преследуют одного.

Молчун стал надевать рюкзак.

– Отстреливайся здесь. Я буду вон там – он показал на удобную точку с камнями и несколькими деревьями сбоку по ходу движения – как только начнут тебя обходить, подключусь. Когда увидишь, что я начал стрелять – отрабатываем по одному магазину на подавление и уходим. Если подранишь ещё кого – отлично.

И им пришлось ждать ещё несколько минут. «Лишь бы Бык не останавливался».

Саша два раза выстрелил по ближайшему. Не попал, но заставил всех спрятаться за деревья. «Шестеро, как и говорил Молчун». Он сделал ещё несколько выстрелов, пока автомат не защёлкал, и стал менять магазин. В его сторону открыли робкий огонь. Он сменил позицию и стал ждать. Огонь не прекращался. Один человек обходил его точку именно там, где они и рассчитывали. За звуком выстрелов он не услышал, как сработал ВАЛ, но солдат повалился, скрутившись набок. Стрельба прекратилась. «Видно, поняли, что преследуют группу, а не одиночку.» Саша услышал, как часто плюётся ВАЛ Молчуна, и начал работать сам. Один из солдат неудачно встал за деревом – часть руки с автоматом с одной стороны и нога с другой были видны. Шмель сосредоточил огонь на нём. Солдат дёрнулся назад, когда почувствовал, что стреляют по рукам, и его нога вылезла ещё сильнее. Саша три раза выстрелил по ней. Солдат повалился на землю. Насколько серьёзное ранение, отсюда было не видно. С двух точек пограничников накрывали пули, со щёлкающим звуком врезаясь в деревья и выбивая из них щепки. Магазин опустел. Он аккуратно отполз от укрытия и как можно незаметнее стал уходить дальше в лес. Когда понял, что его уже вряд ли заметят – побежал. Догнал Молчуна, пыхтящего с его рюкзаком.

Друзья заметили Быка уже в низине. Он тяжело дышал. То и дело поднимал рюкзак Молчуна с земли и переставлял его чуть дальше. Видно, сил совсем не осталось, и он продолжал двигаться, как мог.

Они нагнали его и каждый надел свою экипировку. Продолжили двигаться. Саша оглянулся и посмотрел на Быка. Он всё чаще спотыкался, а впереди был подъём. Саша остановил Молчуна и жестом указал на их уставшего друга.

– Снимай свой рюкзак. – обратился Молчун к Быку, и его голос звучал безапелляционно.

Бык без слов подчинился. Вдвоём с Молчуном они взяли по лямке в руки и стали подниматься в гору. Саша дышал всё тяжелее, но не сбивал дыхание. Он знал – кажется, что лёгкие сейчас разорвутся, но, если не сбить ритм, то можно продержаться минуты две. Его хватило почти до вершины. Когда он несколько раз оступился и замедлил Молчуна, друг просто взвалил второй рюкзак сверху первого и пошёл дальше.

«До чего же здоровый, гад!»

Так они дошли до вершины. Володя указал на следующую гору.

– Перейдём через неё и всё. Привал.

Гонка продолжилась, но самое тяжёлое было позади. Бык устал, но шёл вперёд. Видно, поймал свой темп. Когда они поднялись на вторую гору, он забрал свой рюкзак у Молчуна.

Молчун тоже был измотан. Взгляд размылся, а движения стали вялыми. Но он дал им всего пять минут на отдых. Они пошли дальше, и Шмель нарушил молчание.

– Похоже, мы оторвались. Что дальше?

– До последнего будем использовать лес, чтобы вертолёт не засёк. Потом – по обстоятельствам.

Но никаких вертолётов не было. Вечером, когда стало совсем темно и холодно, они остановились на ночлег. Молчун назначил дежурство по – очереди. Шмель заступил первым. У них получилось вырваться. Нервное напряжение уходило, оставляя после себя только усталость. Саша разбудил Молчуна и завернулся в спальник. Сон то приходил, то уходил. В один момент Саша проснулся и ему показалось, будто они опять на той реке год назад. И сейчас – просто очередной ночлег. Но лямка от ВАЛа свернулась под рукой, и Саша сразу вспомнил, где он.

2018 год

Воды реки текли неспешно, иногда вяло покачивая их плоты маленькими волнами. Дети из фонда, сидящие на его плоту, были хорошей командой. Саша набрал себе своих же подопечных, у которых проводил занятия два раза в неделю. Ему повезло с этим фондом. Плательщик алиментов с мизерной зарплатой, он мог периодически выбираться в такие походы бесплатно. И занятия вести очень нравилось – на них будто воскресал прежний Саша – инициативный, внимательный к деталям, умеющий увлечь учеников и объяснить мысль.

Впереди белела отмель – их место ночлега. Саша дал сигнал грести к берегу, и вся колонна плотов медленно потянулась вправо.

Палатки, костры. Всё как обычно. Метрах в двадцати Молчун о чём – то беседовал с Катей. Шмель ничего не слышал – мешал костёр и гомон его учеников, которые всё ещё возились с палатками. Но по улыбкам и жестам было понятно, что Катя проявляет инициативу, а Молчун – неприступная холодная скала. И Саша понимал, почему.

– Коньяк будешь? – это Бык присел рядом, протягивая железную кружку.

– Вкус от железа не испортится?

– Плевать. Он и так в железной фляге.

Они чокнулись, и Саша отпил глоток.

– Хороший!

– А то! Ты насчёт работы подумал?

– Подумал. Не знаю я. То, что есть, меня устраивает.

– Что ты сейчас делаешь? Не повысили тебя? По – прежнему заказы выдаёшь?

– Да. Всё также.

– Ты себя слышал? Высшее образование, диплом МБА, шесть лет начальник отдела в крупном салоне. Выдаёт интернет – заказы. Зашибись.

– А что? Меня устраивает. На пельмени и алименты хватает, а в продажи я точно не вернусь.

– Саня, никто не говорит про продажи. Мне нужны свои люди на местах. Те, кому я могу доверять. У тебя и опыт в бизнесе есть. Давай, приходи ко мне. Вместе решим, на какую должность и что делать нужно. Молчуна тоже завербую.

– Он в СОБРе уже несколько месяцев. Вряд ли к тебе пойдёт. А мне крепко подумать надо. Опять вся эта беготня и нервы. Не уверен, что готов подписаться даже за большие деньги.

– Поверь мне, деньги будут хорошие. У тебя статус будет другой. Гораздо выше. Сможешь заставить других суетиться вместо себя. Твоя главная задача – не искажать мои решения и информацию, поступающую мне.

– Не уверен, что захочу заставлять других суетиться.

Подошёл Молчун.

– Почему вы, парни, не можете просто брать от жизни то, что она вам даёт, и наслаждаться этим? – спросил Бык обоих.

Молчун вопросительно посмотрел на него.

– Вот ты – он указал на Володю – за тобой баба сама бегает. Что тебе не нравится, а?

– Второй раз на те же грабли наступать не собираюсь. Мы из разных миров.

– В мозгах у тебя грабли! А ты – он перевёл взгляд на Сашу – тебе не надоело делать это с рукой?

– Это очень удобно. Как-нибудь попробуй. – Шмель ответил абсолютно серьёзно.

– Это шутка такая? Троллинг? Смеяться где?

– Ты сам не очень то наслаждаешься жизнью последний год. Одни совещания, да подписания.

– Период такой. Но сейчас ведь наслаждаюсь. Даже коньяк пью. Молчун, вот твоя штрафная. – он протянул другу железную кружку.

Повисла небольшая пауза, нарушил которую Саша:

– Дружище, я думаю, все мы прошли свой путь. Каждый пришёл к чему-то, и надо просто смириться. Всё не так плохо. У меня есть тренировки. У Молчуна – дочь. А у тебя – бизнес. Менеджеры и всякие бизнес тренеры часто говорят, что, чтобы оставаться на месте, нужно всё время бежать вперёд. Но я устал бежать. И не знаю, зачем. Пусть другие бегут.

– Ладно. Но мне нужен тот парень, который крутил мир вперёд, хотя бы на отдыхе. А то я в последний раз видел живого Шмеля в той поножовщине. Остальное время вместо него за мной таскается какой-то старый плешивый пёс, который устал лаять.

Отчётливая улыбка осветила лицо Шмеля, хотя доля шутки в словах друга была очень мала. Он посмотрел на реку с красной дорожкой от заходящего солнца и на миг ощутил то же чувство уверенности в себе, друзьях и завтрашнем дне, которое не приходило к нему с юношеского возраста.

Эпилог

Через Грузию и ещё несколько стран им удалось осесть в ЮАР. Уже не нужно было никуда идти, или бежать, но другое полушарие и чужой климат не давали Шмелю нормально заснуть. И усталость не отступала. Саша будто продолжал жить в режиме погони. Незнакомая страна неожиданно встретила их температурой плюс десять и слякотью. Он ожидал совсем другого – солнца, океана и жизни под пальмами. Но появляться в курортных зонах было слишком опасно, и они затаились здесь.

Пёстрые чужие краски, размытые непонятной погодой. Чужие, непонятные люди, по большей части воспринимающие их, как мешков с деньгами. Саша не мог ни за что зацепиться. Ощущение, что всё время смотришь телевизор с тупыми программами, но не можешь выключить. «Хорошо там, где нас нет».

Саша вдруг подумал, что просто ушло их время – ребят, кто держит слово, стоит до конца, ценит дружбу и делает всё как следует. Вот здесь их место. ЮАР – страна-свалка, где есть и чёрные и белые, где помойки и трущобы соседствуют с роскошными частными домами, а люди кажутся картонными.

Бык предлагал открыть боксёрский зал и тренировать местных, но Шмелю было всё равно. Пока что жизнь здесь напоминала ему манную кашу из школьной столовой. Уже остывшую, холодную и противную. Глотаешь её – и во рту противно, и в желудке. Хочется засунуть два пальца в рот – и прощай, проклятая манная каша.

Молчун чистил ПКМ, приобретённый в трущобах совсем недавно, а Бык стоял рядом и смотрел, как друг ловко сажает на место одну деталь за другой. В их небольшой дом на окраине заглянуло африканское предзакатное солнце – большое и красное. Шмелю не нравилось, что деревья стоят так близко к дому, но ничего другого они не нашли. Саша заметил людей, копошащихся среди деревьев и кустов. Он обратил на них внимание ребят.

– Я наверх! – бросил Молчун, и его лицо осветила дикая полубезумная улыбка. Будто он был рад представившейся возможности.

Саша с Колей тоже похватали автоматы из подпола. Молчун не стал дожидаться, когда люди подойдут поближе, а открыл огонь первым. Ему тут же стали отвечать. Шмель тихо открыл боковое окно, выбрал цель и поддержал друга. Он не смог сосчитать людей в зарослях, но на глаз – точно не меньше десятка. Двое двигались по фронту справа.

– Колян, они только начали нас обходить. Значит, ещё есть вариант прорваться. Я через сточную канаву, ты – отходи в тыл по кустам. Встречаемся около банка. Молчун, ты отходи, как только сможешь!

– Ща, ещё короб расстреляю! – отозвался Володя со второго этажа. И его пулемёт опять разразился стрельбой.

Саша выскочил из дома и побежал в сторону канавы. Упал за ближайший куст, и тут же услышал взрыв. Оглянулся на дом. Окно второго этажа и часть покатой крыши вырвало взрывом. «Молчун всё». С другой стороны, куда должен был отходить Бык, прозвучали две короткие очереди и всё затихло.

Саша понял, что он допустил ошибку. Двое из основной группы сделали манёвр вправо, но были и другие, уже занявшие позиции вокруг дома, но стреляющие наверняка, чтобы не задеть своих. «Отсюда уже не вырваться. Интересно, докуда я смогу добежать?» Он всегда так делал на тренировках и соревнованиях, если было понятно, что точно не выиграть – ради спортивного интереса продолжал сражаться, чтобы лучше понять, на что способен.

Он поднялся и побежал. Как только начали стрелять – опять свалился и быстро пополз вперёд. Пули прошивали кусты позади, но пока не попадали по нему. Уже стреляли и с той стороны, где подстрелили Быка. Сквозь кусты Саша увидел заросли около канавы, в которых спрятался бы сам, на месте нападавших. Он дал туда три короткие очереди и заметил, как кусты промялись под чьим – то падающим телом. Шмель прополз ещё пару метров, поднялся на ноги и рванул через открытый участок между кустами и канавой. Он петлял, стараясь не быть лёгкой мишенью и считал про себя… раз…два…три… Осталось пять метров до канавы. Сбоку прострекотала очередь, и Саша почувствовал пустоту на уровне живота. Боль была, но слабая, и он продолжил движение вперёд. Два шага, и силы почти покинули его. «Видно, попали в брюшную аорту». Ещё шаг, и левая нога подвернулась, а после он её уже не чувствовал. Край. Голова кружилась, и Шмель не устоял на правой ноге. Он стал падать, всё сильнее заваливаясь головой вперёд. «Мой покой уже близко…» Холодная и грязная вода чужого сточного канала приближалась всё быстрее, пока темнота полностью не поглотила его.

Примечания

1

ВАЛ – Бесшумный автомат, разработанный в климовском ЦНИИточмаш.

(обратно)

2

Балаклава – здесь – чёрная тканевая маска, закрывающая всё лицо, кроме глаз.

(обратно)

3

РГО (индекс ГРАУ – 7Г22) – ручная противопехотная оборонительная ударно-дистанционная граната. Радиус поражения осколками гранаты – 50 м, радиус возможного поражения – 100 м.

(обратно)

Оглавление

Часть 1

  Шмель

  Бык

  Молчун

  Шмель

  Молчун

  Шмель

  Молчун

  Шмель

  Молчун

  Бык

  Молчун

Часть 2

  Шмель

  Бык

  Шмель

  Молчун

  Бык

Часть 3

  Шмель

  Молчун

  Шмель

  Молчун

  Шмель

  Молчун

  Шмель

  Молчун

  Шмель

  Молчун

  Бык

  Шмель

  Бык

  Молчун

  Шмель

  Бык

  Молчун

  Шмель

  Бык

  Шмель

  Бык

  Молчун

Часть 4

  Бык

  Шмель

  Молчун

  Шмель

  Молчун

  Шмель

  Молчун

  Шмель

  Бык

  Шмель

  Молчун

  Шмель

  Бык

  Шмель

  Молчун

  Шмель

  Бык

  Шмель

  Молчун

  2014 год

Часть 5

  Бык

  Молчун

  Шмель

  Бык

  Молчун

  Шмель

  Молчун

  Бык

  Молчун

  Шмель

Эпилог

*** Примечания ***