Леший и Домовой [Александр Шатилов] (fb2) читать онлайн

Александр Шатилов Леший и Домовой

Сказка о том,

как Домовой и Леший

хозяйствами поменялись.

Жил когда-то в одной деревеньке, в одном доме старичок-Домовой. Неприметный, незаметный, век свой за печкой коротал, помогал по мере сил хозяевам, следил, чтобы сметана быстро не скисала, чтобы обои от стен не отваливались, да в общем и всё. Хозяева хорошие были, сами со всем справлялись: и приберут, и приготовят. Сытно Домовому жилось, весело. В благодарность по вечерам он своим домочадцам уют устраивал: сидят дед и его старуха-жена за самоваром, пироги с яблочным повидлом кушают, за окошком с кружевными занавесками ветер, снег, а им тепло, хорошо. Дрова в печке весело потрескивают, тени от лампочки под кружевным абажуром по стенам покачиваются, часы в углу комнаты мерно так, спокойно, всё тик да так, тик да так. Хорошо. Это, значит Домовой постарался. А как все спать ложатся, домовой крошки с расшитой скатерти собирает, из стаканов чай дохлёбывает, смотрит в окошко на вышедший из-за облаков месяц и радуется. Знай только кошку Мурку на стол не пускает, а то все стаканы на пол скинет.

Зимой в деревне тихо, уютно. Снега по пояс, бывало, навалит, всё белым-бело сделается. На морозце дед и соседи ковры свои и половики вытрясают да выбивают. На санках дрова возят или бидоны с молоком. Зима долгая, сонная, неохотно световой день удлиняется. Дождаться только б, когда птицы петь начнут, тепло звать.

А потом, словно в один миг наступает весна, пышно взбитые снеговые перины оседают серой размазнёй, талая вода заполняет каждую ямку, превращая её чуть ли не в озеро. В такую пору без резиновых сапог из дома не выйти. Домовому и так выходить никуда не хочется.

А потом дни становятся длинными, за одну неделю серые леса надевают яркие зелёные кафтаны, со всех щелей вылезают жучки да пачки, мухи с комариками, пчёлки да осы, и снуют весь день туда-сюда, мельтешат, в бороде запутываются.

Глядь. А тут и лето. И в самый его разгар приезжают на побывку шумные, горластые, неугомонные дети. Ну как с ними дом без присмотра оставить? Тем более, что с детьми каждый день — сплошное приключение, которое нельзя пропустить. Тут домовому забот прибавляется. Надо же с хозяйскими внуками поиграться! Да и как отказать себе в удовольствии украдкой пробежать мимо зазевавшегося малыша и пощекотать босые ножки? Вот визгу то! Думают на Мурку, а та лежит на печке, а в ус не дует. А уж какие игрушки у детей замечательные! Все яркие, нарядные, хочешь катай, хочешь пирамидки строй! А не хочешь, так можно куклу в платье в цветочек к себе за печку затащить, а там с ней чаи гонять, ну или в ладушки играть, только чтобы чур выигрывать.

С детьми, хоть и умаешься, зато вечером можно сказку послушать, которую бабуся на ночь читает. Только с детьми так. Деду своему не читает сказок. А жаль, может быть, от этих сказок дед бы тоже стал весёлым, да резвым. А то день-деньской всё старый радиоприёмник слушает, да вздыхает. Или новости на пузатом телеящике смотрит, отчего вздыхает с каждым днём всё больше. Вот уж этот распроклятый телеящик! Как его включат, так жизнь замирает. Все как заледенели, сидят и не шелохнутся, хоть пятки им щекочи, хоть в трубу вой, хоть по оконному стеклу гвоздём царапай.

Домовой на этот ящик злился ужасно, ревновал к нему. Ну слыханное ли дело, для ящика кружевные салфетки купили, а для него нет! А он, чай, подольше в доме живёт, чем этот телевизор. Но для хозяев ценность это была великая, так что домовой его почти не трогал. Ну разве что, в шутку, помехи на самых интересных моментах на экране создавал. И то, совсем чуть-чуть.

К осени дети уезжали, дед с бабусей заготавливали грибов сушёных, варений, солений, всё сносили в погреб, а потом всю зиму этими припасами и лакомились. Даже на новый год. Как эти запасы всегда вкусно пахли травами, укропом да чесноком! А уж кто знает запах сушёных белых, тот никогда его не забудет. Правда лисички наш Домовой любил больше. Особенно когда бабуся жарила их на масле с молодой мелкой картошечкой. Такое лакомство с лучком зелёным, да со сметаной… Ох, не мог Домовой устоять. Да и кто бы смог? А хозяева всегда удивлялись, да ещё так искренне, куда же со сковородки так быстро грибы с картошкой пропали. Хозяйка всё руками всплескивала, да причитала, что домочадцев не прокормить, а Домовой за печкой только довольно и хитро улыбался в бороду.

Так шёл год за годом. И Домовой настолько привык к размеренной жизни, что почти ничего не замечал кругом. Изо дня в день всё примерно одно и то же. Разве что вот Мурка пропала, но это ничего, погуляет и вернётся. А потом, в один день, и дед куда-то запропастился. Видно, в город поехал, или за грибами с ночёвкой. А бабуся-то больше и не печёт ничего. Разве что каши себе сварит на день, да и ту не доедает. Это уж Домового насторожило. Решил он хозяйку развеселить, а то знай, вороной оделась, да ревёт по полдня. И чтобы ей веселей сделалось, Домовой не жалел ни сил, ни фантазии: то в трубу повет, то досками поскрипит, то лампочку мигать заставит, ну чтобы она как гирлянда на новый год мерцала. Все же любят этот праздник. Не помогало. Но Домовой не сдавался. Он решил, что нужно больше шума, как дети летом делали: стал банками греметь, крышки ронять, даже куклу из-за печки выволок, на кресло положил. Обтереть от пыли только чумазую красавицу не успел. Но и это не помогло. Старушка лишь судорожно крестилась, плакала, да тряслась как осиновый лист. Домовой совсем расстроился. Понимая, что с куклой он переборщил, всё-таки хоть бы следы варенья ей с лица надо было смыть (не приняла эта недотрога его угощение, ни ложечки не съела), он вспомнил, как надо успокаивать людей. Как только бабуся легла в очередной раз спать, Домовой, немного замешкавшись, но всё же решился, и влез к ней на кровать. Старушка, очевидно проснулась, решила, что кошка к ней вскочила, и двинула Домового рукой прямо по мохнатому ушку. Больно было, аж искры из глаз. Но он не обиделся. Он был добрым. Поэтому немного прошёлся по кровати и стал мягко, как ребёнка, бабусю убаюкивать. Неблагодарная хозяйка вопила и крестилась до рассвета. На такой концерт Домовой обиделся и ушёл за печку. А потом, со временем, и бабуся пропала.

Домовой был озадачен. Да, он и раньше оставался один, иногда на долго, но, чтобы так… Было очень скучно. Он развлекал себя как мог, воя в трубу на самые разные мотивы. Перепел весь репертуар Аллы Пугачёвой. Безрезультатно. От нечего делать даже обои стал понемногу отрывать. Украдкой, опасаясь, что хозяева вот-вот придут. Но никто не приходил. Печь не топилась, было холодно, грязно и пыльно. Пауки оказались неблагодарными соседями и весь закуток за печкой заплели паутиной так, что не протиснуть и палец.

Но вот однажды по весне в окошко постучали. Тихо так, как одни духи умеют.

— А! Здорово, сосед! — воскликнул наш Домовой, увидев за мутным стеклом силуэт соседского домового.

— Здорово, братец! — отозвался тот. — Чего один сидишь? Пошли на праздник! Все наши собираются в гости, к лесным!

— К лесным? — переспросил Домовой, гложимый сомнениями. — А если мои вернутся, а меня нет?

— Да не вернутся они! — махнул рукой сосед. — Мои вот уже шестой год как не возвращаются, что ж теперь, со скуки помереть? Даже нам, домовым, компания нужна, общение. Идёшь?

— И то верно! — согласился Домовой. — Пошли, а то мне пауки страсть как надоели. Молчат постоянно и в ладушки жульничают.

И домовые пошли по заросшей дорожке, по забытой тропинке к тёмному лесу. А там всё деревьями, деревьями, ямами, оврагами да болотом к заветной полянке, где собрались к ночи все те, кого человеческим глазом и днём не увидеть. Посреди поляны горел костёр, да не простой, пламя его зелёное, точно молодая хвоя, вроде и не светит, а всё вокруг видно. А кругом костра собрались водяные с водяницами, полевеки с поляницами, банники, овинники, кикиморы, болотники, мавки да навки, грозные лихоманки, даже один стеснительный ночной змей приполз. Посреди толпы заправлял праздником сам здешний Леший. Кому коры предложит, кому поганочек, тарталетки из улиток с волчьей ягодой, и конечно разливает каждому креплёный берёзовый сок в бокалы с ягодкой вороньего глаза. Пир на весь мир. И сороки так трещат мелодично, что заслушаешься. Ну, если ты из духов, а не из людей.

Наш Домовой на таком званом вечере отродясь не был. Ох уж он и веселился. Танцевал так, что чуть ботиночки не потерял. Борода всклокочена, шапочка на ухо съехала, щёчки розовенькие — сок, значит, добрый у Лешего. Но под утро устал плясать Домовой, сел на пенёк и задумался.

Подошёл к нему леший тут и спрашивает:

— Ты чего, Домовой? Только что веселее всех был, а сейчас лицо сморщил, словно сушёной клюквы объелся? Али не потрафил чем? Ты скажи! Хочешь я русалок позову? Они танцевать и играть мастерицы! Рассмешат кого хочешь до уморы!

— Спасибо, Леший, правда, лучше, чем сегодня, никогда не отдыхал и не радовался. Угостил на славу. Гости — высший сорт, все тебе под стать.

Леший довольно вытер руки о мшистую бороду:

— Так в чём беда-то?

— Да как подумаю, что домой в эту скуку пыльную возвращаться, где ни одна душа не ждёт, так хоть волком в трубу вой.

— И давно не ждёт? — спросил Леший.

— Да уж года два почти, — расстроенно буркнул Домовой.

— Дааа, — протянул Леший. — Одному сидеть — тоска смертная. Слушай, а давай ты у меня поживёшь? У меня птицы, лисицы, грибники забредают, смешные ребята, их дразнить можно.

— Разрешаешь? — радостно воскликнул Домовой?

— Да на здоровье!

— А ты как же? — вдруг спохватился Домовой? — Лес, хоть и большой, тесно нам вдвоём будет!

— А я у тебя тогда поживу. Давно хотел понять, как это люди в таких крошечных домиках могут жить. И что вообще в них интересного. Новый опыт, знаешь ли, он каждому нужен.

— Ну… — Домовой помедлил, он сомневался, никогда раньше не доверял никому свой домик, но, видимо, берёзовый сок дал себя знать, и тревога отпустила. — По рукам! Ты, вижу, хозяйственник крепкий, вот, какой лес у тебя — густой, высокий, грибов и ягод пруд пруди. Всё по местам, так что с домишкой точно справишься!

— Ещё бы! — воскликнул Леший. — У меня во владениях таких домов сто тысяч поместится!

— Ну так за чем дело стало? — воодушевился Домовой, пошли, покажу тебе твой новый дом! Тебе понравится!

И Леший с Домовым отправились в деревню. Никто их не видел, так как было раннее утро, да и в деревне не осталось ни единого жителя.

Показал Домовой Лешему свой дом, рассказал про печку, от которой жар и тепло, и как весело выть в трубу. Показал телевизор, как тот отлично передаёт помехи и шум, показал куклу и наябедничал, что она не есть варенье, показал и как скрипеть пружинами кровати и половицами.

— Ну вот, в общем и всё, — закончил экскурсию Домовой. — С пауками только в ладушки не играй, они мухлюют. А что мне в твоём лесу делать?

— Да что хочешь, — невозмутимо ответил леший. — Хочешь спи, хочешь ешь, хочешь превратись в кабанчика и загони грибника на дерево, это вообще умора! Можно эхо передразнивать. Можно ещё людей запутывать, чтобы они вокруг одной сосны кругами ходили. Мой личный рекорд, одна бабка сорок три раза круг сделала. Кружила бы и дольше, только, плутовка, ботинки с левой ноги на правую переобула. По правилам пришлось отпустить. Главное — следи, чтобы пожара не было!

— Не беспокойся! Чай, не первый год за добром присматриваю! И искорки не пропущу!

— Ну, бывай, дружище. А как надоест лес, приходи, обратно хозяйствами махнёмся, — широко улыбаясь каменными зубами проговорил леший.

И Домовой снова пошёл в лес. Только теперь уже как к себе домой. Радостно билось его сердечко. Кругом пели птицы и светило яркое солнце. «Не то, что в этих четырёх стенах», — подумал он. Дел впереди была прорва. С утра до ночи Домовой складывал вместе веточки, ровнял тропинки, учил синичек петь песни Пугачёвой, семью кабанов приучал есть за столом, что в целом у него бы получилось, если бы он нашёл стол. Грибников, да и вообще всех людей, кто забредал в лес, Домовой усердно путал, пугал и старался сделать так, чтобы лесной поход запомнился встречному человеку на всю жизнь. Но и без грибников ему было чем заняться: в лесу всё рассыпано и разбросано, попробуй собери. Только наберёшь ягоды в кучу, как их птицы растащат. Только наметёшь еловых иголок в стог, чтобы вынести, а там муравьи поселились. Пытался грибы в штабеля складывать, да пока от одного до другого дошагаешь, так умаешься, что тут же этот гриб и съешь. В целом же в лесу было хорошо. Спал Домовой под раскидистой елью, просторно, лучше даже, чем за печкой, и не капает почти. Так, в веселье и трудах, прошло время аж до первого снега. Домового это не сильно смутило, он и дальше бы так жил, если бы не один случай, когда он, прикинувшись кабанчиком, решил попугать грибников. Грибники оказались странными: без корзин, зато с ружьями. После встречи с ними, он еле ноги унёс, и долго ещё выковыривал дробинки из своей шапочки.

— Всё, — сказал он себе, — пора и честь знать. В гостях хорошо, а дома в меня никто не стреляет.

С этими словами направился Домовой в свою деревню. Дошёл до домика и… Глазам не поверил. Так и стоял, разинув рот. Ужас, ужас был написан у него на лице. Ужас, в который Домовой и не мог поверить.

— Леееешииий! Леший! Что ты натворил?! — кричал Домовой, бегая вокруг того, что некогда было избой.

— Не кричи, ты ж не в капкан попал, — прогундосил леший, высовываясь в оконный проём, напрочь лишённый стекла. Все остальные окна тоже были без стёкол, некоторые даже без рам.

— Что ты сделал с моим домом? — чуть не плача, простонал Домовой. — Как я хозяевам в глаза смотреть стану, коли они приедут?

— Так ты заметил мои преобразования! — обрадовался Леший. — Пойдём, покажу, как я тут уют навёл! Не хуже, чем в лесу стало!

И Леший поволок домового в дом сквозь высокие заросли полыни.

— Так, гляди, тут у меня травы разные, — хвастался Леший. — Я подумал, зачем далеко ходить, пусть прямо у порога растут. Кстати, о пороге! Ты знал, что ступеньки — это очень неудобно и противоестественно? Вот я крыльцо и наклонил, теперь вровень с землёй. Правда между крыльцом и стенами теперь овраг, но естественный рельеф — это сейчас в моде.

Леший втащил Домового в распахнутую дверь.

— Ты… Ты куда пол дел? — не веря своим глазам простонал Домовой, уставившись на голые балки.

— Пол понадобился добрым людям, — меланхолично ответил Леший. — А с этими брёвнами совсем как в лесу стало, разве что бурелом так ровно не ложится никогда, но и так сойдёт.

— А что с печкой?

— Ты говорил, что в неё выть можно, ну я немного сил не рассчитал, труба и рухнула, насилу вылез из-под неё.

— Хорошо, труба! Трубу починить недолго! Но ты же всю печь по камешку разнёс!

— Это не я, — буркнул Леший, — тем же добрым людям понадобилась заслонка, дверка, ну и другие железяки.

— Зачем всё это людям понадобилось? Какой от этого толк по-отдельности? — удивился Домовой.

— Вот уж не знаю, они вообще серебро искали…

Домовой даже рассмеялся от удивления.

— Серебро? С роду у моих хозяев не водилось!

— Так это добрые люди и выяснили. Расстроились, конечно, но я их немного утешил, подарил тайком монетку с рамочкой.

— Мои десять копеечек? — На Домовом не было лица от досады. — Восемьдесят лет берёг! Восемьдесят лет копил, на чёрный день откладывал, а ты вот так взял и отдал непойми кому?

— Добрым людям, — поправил Леший. — Они были рады. Ты бы сам не захотел огорчать гостей, я тебя знаю!

— А что ты с крышей сделал? Она же теперь вся в дырах насквозь, так что небо видать!

— Не благодари! — с гордостью отозвался Леший. — Теперь из любой точки комнаты ты можешь видеть звёзды!

— Ага, и градом по мягенькой макушке прилететь может, — обиженно заскулил Домовой.

— Ну что ты разнылся, как больное колено? — возмутился Леший. — Гляди, как уютно стало! Везде мох, как в лесу! Мягко, хорошо! Вон на счётчике птички гнездо свили, теперь каждый год к тебе прилетать будут! А кукла, помнишь, говорил, что не ест? У неё рот-то был фальшивый, не открывался даже. Я ей голову оторвал, а под головой у неё, ты не поверишь, второй рот! И во второй рот она добротно так ест! Только он у неё не закрывается теперь, но это не беда, зато ест!

— Ты телевизор зачем разбил? — обессиленно пролепетал Домовой, глядя на раскуроченный ящик, который некогда сам недолюбливал. — Он же таких денег стоит! На нём же кружевные салфеточки лежали? Ну дураку же понятно, что если на чём-то кружевные салфеточки лежат, то трогать это надо бережно!

— Он всё равно ничего не показывал, — буркнул Леший.

— А штепсель в розетку включить? В розетку? А? Голова твоя берёзовая! — в отчаянье закричал Домовой, топая ножками. — Что ты за дикий вандал такой?

— В розетку? — смутился Леший. — Это вон в ту маленькую коробочку с двумя дырочками? А я туда корни пускал… Зато смотри, как я картинно и художественно всё разложил, как листья в лесу, — он показал корявой пятернёй на разбросанные остатки вещей и битой посуды.

— Пошёл вон! — завопил Домовой. Никогда он ещё не был в такой ярости. — Чтобы духу твоего здесь не было! Чтобы ноги, ветки, коряги твоей тут не ступало!

— Да ладно тебе, друг… — расстроенный Леший нехотя поплёлся к выходу.

А домовой сел на скользкую балку и зарыдал:

— Бедный я, несчастный, пустил, дурень, этого вандала, что мне горемычному делать теперь? Куда податься? Домик мой домик! Уютный такой был! Садовая моя головушка, пропащий я Домовой! Куда же мне теперь? Тут же мусор один? Неровен час, всё рухнет мне на макушечку! Э-эх… Пойду к соседям, поплачусь, авось примут…

И уж хотел домовой встать и идти, как с крыльца его окликнул Леший:

— Между прочим, я так как этот, тут все дома облагородил…

— Как все? — закричал Домовой. — Ты ещё не убрался? Проваливай, подобру-поздорову!

С этими словами он выскочил из своего дома и ринулся к соседнему. Но и соседний дом стоял без окон и дверей, а крыша его провалилась. Один старый календарь остался на стене висеть, да больше ничего. Домовой к третьему дому метнулся — и там запустение. К четвёртому, пятому — везде Леший побывал и свой порядок устроил. Где-то даже берёзу посреди остатков сруба вырастить успел. Тонкую такую, маленькую.

Погоревал Домовой, погоревал, собрал остатки вещей в узелочек, вздохнул и сказал себе:

— Пойду в город, может при квартирке какой пристроят меня, сиротиночку. Туда, Леший, проклятый, вовек не доберётся!

Сказал и пошёл. А Леший, глядя из-за корявой берёзы, лыбился каменными зубами и думал про себя: «Ничего, сколько лет ждал, чтобы деревню себе вернуть, и вернул-таки. Придёт время, и город моим опять станет, всё на круги своя вернётся».

А потом Леший повернулся и пошёл в свои владения спать.