Танго на пятерых (СИ) [Таша Таирова] (fb2) читать онлайн

Танго на пятерых

Часть 1

— А когда Серега с Алёшкой обещались быть?

— А кто их знает! Чё, ждать будем, что ли?

— Правильно, кто не успел, тот опоздал! Первый тост?

— Ну, мужики, за баб!

— Елисеев, что за вульгарщина? Бабы! Парни, пьём за женщин! Стоя!

— Молча и не чокаясь!

— Дурак, что ли?

— Нет, абсолютно нормален! Потому и не чокаясь! Потому как кликнешь что — и вот оно!

— Ты о ком сейчас, Белов?

— О жёнах наших! Если появятся, вечер пойдет насмарку, начнутся капризы, оно нам сегодня надо? Опять же у Андрюхи нет маринованных огурцов в сметанном соусе и солёной жаренной клубники! — Белов и Елисеев громко и счастливо рассмеялись.

— Тогда мы между собой не чокаемся, а с Павловым можно. Он же не женат!

Молодой мужской смех раскатился по большой комнате, выскочил в окно и запутался в кустах цветущей сирени.

— Вот дурачьё, — беззлобно заметил красивый молодой мужчина, старательно пытаясь рассмотреть что-то на дне своего бокала с коньяком.

— А правда, Павлов, ты чего не женишься? Что тебя в твоих пассиях не устраивает?

— Всё устраивает. На то они и пассии, Олег, только жена мне нужна не пассионарная, а единственная и неповторимая.

— Как твоя Белоусова? — улыбаясь, спросил тот, кого назвали Олегом.

Павлов перестал улыбаться, встал и подошёл к окну. Третий сидящий за столом, Александр Елисеев, проследил на ним взглядом и покрутил пальцем у виска. Олег Белов виновато пожал плечами.

— Андрюха, остынь. Белов не хотел обидеть ни тебя, ни Инну. Но он в чём-то прав, согласись? Сколько уже прошло? Года три?

— Почти три, Саша. Три года… будет осенью, — Павлов помолчал, отпил глоточек из бокала, постоял у окна, вдыхая свежий загородный воздух, напоенный запахами и вкусами, повернулся и тихо сел на свое место у стола.

— И что? С тех самых пор — ни слуху, ни духу, а ты и сегодня о ней вспоминаешь? Может, хватить себя хоронить? Да и она уже давно устроена, мама, наверное, а может и не один раз. И знать не знает о твоих мыслях.

— Возможно, — задумчиво проговори Павлов, — возможно... Только я не знаю...

— Чего?

— Как мне её забыть! Вот чего. Да и не хочу я её забывать. Я поначалу злился, чуть глупостей не натворил, обвинял её во всем, думал, зачем мне такая женщина, что оставила меня, бросила вот так, а потом понял, что я виноват не меньше её, а может и больше. Скажи я сразу правду, признайся ей в своих... Не хочу. И не могу.

Все помолчали немного, уткнувшись в свои бокалы, но потом Павлов встрепенулся и громко сказал:

— Так за что ты, Елисеев, выпить предлагал? За баб? Ах, простите, за женщин? Так выпьем же за них, красивых и неверных, избалованных и незаменимых!

Его товарищи оживились, разговор опять потёк неспешной рекой, прерываясь иногда смехом и крепкими словечками. Но призрак той, чьё имя вдруг так внезапно всплыло в их беседе, незримо обнимал веселящегося Андрея Павлова, которому она являлась во сне и чудилась в каждой невысокой белокурой девушке. Призрак, витавший и живший в этом доме; в доме, который она создала, в котором остались её вещи. Та, что в одну ночь сделала его самым счастливым мужчиной на планете, а на следующий день уехала, ничего не объяснив. Она попросту исчезла из его жизни. Почти три года назад…

Пять лет назад.

— Ну что, парни, есть предложения, как отпраздновать получение моего долгожданного диплома?

— Да, Елисеев, ты один из нас учился на целых два года больше. Мы с Беловым уже поработать успели, а ты у нас зелёный выпускник получаешься?

— Ничего, ничего, у меня всё впереди, вы еще услышите имя самого лучшего педиатра на этой планете — Александра Елисеева!

— Педиатр... Сань, а чего вдруг дети? Не хирургия, как хотел твой отец, а именно педиатрия?

— Не знаю, Андрей. Но я когда малышей слушаю... Эти ручки, ножки... Даже своих хочется.

— Так в чём дело? Ты мужик взрослый, образованный уже, работой и жилплощадью обеспеченный, равно как и женой. Чего лямку тянуть?

— Так-то так... Только вот Ольга... Ладно, замнём для ясности. Есть предложение, поражающее своей новизной и актуальностью.

— Ну?

— А давайте выпьем?

Белов помял подбородок, поднял глаза к небу, затем серьёзно уставился на молчащего и хмурящего лоб Павлова.

— Что скажете, коллега?

— А что тут говорить? Предложение ваше, Александр Николаевич, довольно заманчивое. Но есть одно небольшое «но».

Елисеев недоумевающе уставился на своих друзей.

— Вы чего, ребята? Против, что ли?

— Нет, в принципе мы «за». Но нам надо углубить ваше предложение.

— Насколько?

— О! Ответ на этот вопрос зависит от того, насколько глубока была ваша первоначальная заявка.

— Насколько возможно, — серьезно заметил молодой доктор. — Пить за здоровье мы не устаём никогда.

Павлов и Белов переглянулись:

— Настоящий врач!

Потом Павлов отступил чуть назад, рассматривая Елисеева, и уже уверенно заявил:

— Тогда предлагаю углубить заявку до самого фундамента!

— Павлов, осторожнее, коммуникации прорвёт!

— Не-а, у меня заливка герметичная!

Елисеев со смехом слушал своих друзей и вскоре заметил:

— Не понимаю, как мы дружим столько лет? Мы же совершенно разные!

Павлов обнял обоих парней за плечи и тихо произнес:

— Благодаря танцам, Сань! Только им и дяде Олега Сергею Ильичу. Если бы не его студия... Закончили бы мы с вами свою хулиганскую юность не так благодушно.

Олег Белов почесал затылок и согласно кивнул. Александр Елисеев поднял голову вверх и произнёс:

— Ну тогда, господа, раз-два-три, раз-два-три... Поплыли!!!

Вечер утонул в воспоминаниях, смехе, историях. Через неделю Олег Александрович Белов получил свой первый гонорар за проект загородного дома, строить который взялась недавно зарегистрированная фирма Андрея Ивановича Павлова. Заказчиком был Александр Николаевич Елисеев.

***

— Инна, чего ты боишься? До госов у нас ещё вагон времени, а деньги никогда лишними не будут. Олежка сказал, что фирма нормальная, руководит ею его друг, они с Андрюхой с детства вместе. И хулиганили вместе, и в ментовке вместе сидели, и...

— В ментовке? Он что — бандит, Маша?

Мария Белова громко фыркнула и рассмеялась.

— Нет, Ин, не бандит. Но хулиганом был отъявленным! Вместе с моим братцем и ещё такими же милыми мальчиками — Саней Елисеевым и Алёшкой Луговым — держали в страхе всю округу и в тонусе — детскую комнату милиции! Те ещё детишки были. Но потом наш дядюшка Сергей Ильич Емельянов как-то пригласил их к себе в студию, и пацанов как подменили. Уж не знаю, что им дядя Серёжа говорил, но они изменились до неузнаваемости. И всё это из-за бальных танцев. Братишка мой Олег даже в конкурсах участвовал, Андрей, Алёша и Сашка танцевали просто для себя. А когда они повзрослели... Ты себе не представляешь, что творилось у нас на улице! Такие красавцы, а ещё и танцуют как боги!

Инна Белоусова, молоденькая белокурая девушка невысокого роста, слушала свою подругу с приоткрытым ртом и распахнутыми глазами. Выросшая в маленьком городке с красивым названием Печоринск, тихая и скромная, она так и не смогла до конца привыкнуть к гулу и ритмам большого города и принять ту легкость, с которой шла по жизни Белова. С Машей Беловой, с которой они учились в одной группе, их связывала непонятная другим дружба. Блондинка и брюнетка, как свет и тень, как веселье и спокойствие, они отличались друг от друга всем, но это же и связывало их вместе. Одного роста и телосложения, красавицы и талантливые художницы, они были неразлучны. Машка-Мышка, как её называли окружающие, всегда была генератором идей, Инна была их критиком. В настоящее время Мария уговаривала Инну поработать в фирме Андрея Павлова, подзаработать денег и заодно проверить в реальной жизни свои идеи и навыки, как почти состоявшихся художников и дизайнеров.

— Ин, рабочий день ненормированный, нам не надо сидеть в офисе, нам просто надо посмотреть на участок и предложить Андрею свои идеи и чертежи. А если понравится заказчику — оформить территорию. Это же наша с тобой специальность, давай попробуем?

— Хорошо, попробовать можно. Но только с одним условием.

— Каким? — непонимающе уставилась на Инну Маша.

— Маш, я одна на объект ездить не буду.

Белова согласно кивнула головой. Она помнила о той истории, что случилась с Инной в прошлом году. Она создала прекрасный проект парка с альпийскими горками, водопадами и ручейками, Мария в порыве восхищения показала эту работу своему брату, тот одному из клиентов. И Инну пригласили воплотить свою идею в жизнь. Она пропадала за городом, стараясь воссоздать в реальности то, что нарисовала на бумаге. И когда всё было готово, хозяин дома пригласил Инну на ужин. Что случилось потом — Маша не знала до сих пор, но Инна больше не брала никаких заказов и никуда не выезжала в одиночестве. Она общалась только с Машей, часто уезжала домой в маленький Печоринск. И предложение подруги поработать приняла настороженно. Но потом согласилась, с условием. Маша тут же позвонила брату и через несколько дней девушки работали в фирме Павлова.

— Андрей Иванович, тут приказы, подпишите. Сегодня в студии Емельянова праздничный вечер, ваше приглашение на столе. Сергей Ильич звонил, пока вы были за городом, интересовался — будете ли вы?

— Хорошо, спасибо, Соня. Если будут ещё звонить, скажите, что я обязательно буду. Не могу себе отказать в этом удовольствии. Что-то ещё?

— Да, вот приказ, у нас два новых сотрудника — девушки-выпускницы нашего строительного, пока будут на испытательном, я им показала наши проекты, два новых дома без эскизов стоят, вы не против?

— Нет, когда будет готово, покажете.

— Вы и сами можете посмотреть, одна из них Мария Белова.

— Мышка? А что это она подалась на работу? Братец урезал матпомощь?

— Олег Александрович сам звонил, ходатайствовал.

— Да ну? Сам?

— Андрей Иванович, я серьезно, а вам лишь бы посмеяться. Девушки хотят проверить — могут они что-то или нет. Что в этом плохого?

— Ничего, конечно, Соня. Это я так, от усталости. Тяжёлый день сегодня выдался. А вы сказали, что их двое. Кто с Машей в паре?

— Её сокурсница Инна Белоусова. Милая девочка, только больно замкнутая.

— Не страшно, лишь бы работала хорошо. Так, Соня, я в студию. И вы все тут закругляйтесь, впереди выходные, считайте, что шеф сделал укороченный рабочий день. Все по домам. — Он сделал паузу и поднял на Соню уставшие глаза. — Соня, я давно хотел спросить вас — а почему вы не купите квартиру? Почему снимаете жильё? Если вам нужна помощь, мы же всегда поможем.

— Мне так удобнее, Андрей Иванович. И потом появится свое жильё — это и ремонт, и мебель купить надо, мелочей целый вагон, а так на всем готовом...

— Не хотите говорить, да? Ну, что ж. Тогда все свободны, все домой. Понятно?

— Так точно, шеф, — Соня шутливо взяла «под козырёк», и вскоре офис опустел.

Андрей сидел в кресле, откинувшись на мягкую спинку и прикрыв глаза. Он устал. Вот уже четыре года он работает без праздников и выходных. Да, его маленькая фирма за это время выросла в приличную компанию, его имя на слуху у любителей загородных домов и дач, он занимается не только строительством, как было поначалу, но и дизайном, оформлением территории. У него большой штат сотрудников, которые трудятся у него как пчёлы, но всё равно людей не хватает. И это очень хорошо, что пришли молодые специалисты. Пусть попробуют, покажут свои умения и воплотят свои идеи. Сначала на бумаге, а потом — посмотрим. Эх, ему бы такого ландшафтника, как у Олега на прошлом проекте! Вот это была красота! Когда Белов привёз его в парк к Разуваеву, Андрей онемел. Он молча ходил по парку, находя всё новые и новые мелочи, которые делали этот когда-то заброшенный участок земли почти раем. Олег не знал автора лично, сказал только, что девочка эта училась вместе с его сестрой. Разуваеву никаких вопросов не задавали, он и его жена и так выпили у них море крови, пока шло строительство. Но память о красоте, созданной руками неизвестной художницы, осталась. Но есть одна мысль. Мышка пришла к нему, а это значит, что он может запросто узнать имя той девушки и, если получится, перетащить её к себе. Ха, и это здорово! А теперь, Андрей Иванович, переодеваемся и... танцы!

Часть 2

Музыка лилась по залу, обнимая женщин и заставляя улыбаться мужчин. Андрей мягко повернул свою партнершу, галантно поклонился и отвел её к креслам отдыхающих. Он оглянулся и с удовольствием отметил, что танцоров с каждым годом становится всё больше. Когда они мальчишками пришли сюда, в студии занималось всего около двух десятков подростков. Сергей Ильич тогда смеялся над их неуклюжими попытками научиться танцевать, хмыкал над их мечтами и планами. И давал им самые трудные задания. Они боролись со своими руками и ногами, привыкшими к движениям дискотек, учились держать голову, улыбаться, и вскоре поняли, что их тела приобрели уверенность, плавность движений и танцы покорились им. Олег пошёл дальше всех и даже выиграл не один танцевальный конкурс. Шли годы, а они всё также приходили в студию, танцевали с новыми учениками Емельянова, уходили, учились, работали, строили и лечили, но танцы остались в их жизни как некая константа. И сегодня вечером Андрей отдыхал душой и телом, слушая прекрасную музыку и кружась в танце, не вспоминая о проблемах и забыв о повседневности.

Олега и Машу Беловых он увидел случайно, повернув голову на счастливый Машин смех. Брат и сестра всегда были вместе на таких вечерах. Они были красивой парой, многие принимали их за жениха и невесту, и не было вокруг более счастливых людей, когда они танцевали.

Маша повернула голову и с улыбкой кивнула Андрею. Олег резко повернулся, удерживая сестру в объятиях, и закружил её, постепенно уводя её в сторону друга. Оказавшись рядом с ним, Белов резко остановился и придержал Машу, которая по инерции шагнула в сторону. Затем они замерли на мгновение и плавно поклонились друг другу, чтобы потом громко и беззаботно рассмеяться. Андрей пожал протянутую руку друга и поцеловал Машу в щеку.

— Я так рад встрече с вами! Мышка, я очень рад тебя видеть здесь. До меня дошли слухи, что младшая сестра моего делового партнёра захотела поработать у меня?

— Фр-р, слухи до него дошли, как же! Приказ, наверное, подписывал о моём трудоустройстве, а, шеф?

Павлов усмехнулся — Мышку не проведешь.

— Ты права. Только мне сказали, что ты не одна пришла. Что за девушка с тобой, Маш?

— Инна Белоусова, моя подруга, очень талантливая художница. Ты и сам всё увидишь.

Андрей опять усмехнулся — жизнерадостность Маши для всех была источником радости.

— Так уж и талантливая? Поглядим, поглядим…

— Белоусова? — Олег наморщил лоб, что-то вспоминая. — Мышь, это же та девушка, что делала ландшафт для Разуваева?

Маша удовлетворённо кивнула и улыбнулась. Андрей поднял брови и почти прокричал:

— Так это она сделала тот сад? Мышка, проси всё, что хочешь, только сделай так, чтобы она осталась работать в моей компании!

Белова закатила свои зелёные глаза, покачала головой и потом хитро прикрыла один глаз:

— Так уж и всё? Тогда... Тогда... Чёрт, всё из головы улетучилось! — обиженно протянула она. Потом глянула на Андрея, перевела взгляд на брата и тихо заметила:

— Только, Андрюш, сделай так, чтобы она не испугалась. Мальчишки, я не знаю, что произошло у Инны с вашим разлюбезным Разуваевым, но она после встречи с ним боится всех мужиков.

— Что?

— То! Спокойно, без лишних вопросов, я всё равно ничего не знаю. Инна тот ещё крепкий орешек, ничего не рассказывает. Хочешь узнать — спроси сам! А сегодня я желаю только одного — танцевать!

И Олег увлёк сестру в сторону танцующих, оставив Андрея один на один с его мыслями.

Новый день принёс массу вопросов, звонков, претензий и неувязок. Впрочем, как всегда. Павлов с утра съездил на одну строительную площадку, затем посетил ещё одну, выслушал пожелания хозяев и сотрудников, созвонился с поставщиками, поставил массу задач Соне, своему незаменимому секретарю, подписал на ходу документы и зашёл в тёмный кабинет, где рухнул в кресло и откинулся на спинку. Он устал. И хотя всё работало, как безупречный автомат, он понимал, что контролировать всё самому становится всё тяжелее и тяжелее. Необходима реорганизация компании, иначе он захлебнётся в накатывающих каждый день проблемах. Необходимо разделить весь штат компании на отделы и назначить себе заместителей. Толковых ребят у него хватает, осталось только выбрать лучших. С этой мыслью он открыл глаза и наткнулся взглядом на красивые женские ножки, одетые в синие брючки. Девушка небольшого роста стояла в коридоре на лесенке-стремянке и рассматривала план последнего заказа. Она внимательно изучала чертежи и медленно водила пальчиком по линиям. Затем повернулась, села на верхнюю ступеньку и задумалась. Вскоре повернула голову в сторону и что-то проговорила, широко улыбаясь и махая ладошкой. Кто-то подошёл к лестнице, и девушка начала что-то увлеченно говорить. Андрей медленно поднялся и заглянул сквозь прозрачную стену приёмной в коридор. Рядом с незнакомкой стояла Маша. «А, понятно! Значит это и есть талантливая художница Инна Белоусова — мысленно проговорил Павлов. — А она хорошенькая! Маленькая, стройненькая. Славная девочка!»

В этот момент Маша дернула Инну на руку, и та с криком спрыгнула с лестницы, не удержалась на ногах и, потянув за собой подругу, резко села на пол. Андрей выскочил из кабинета, боясь услышать крик боли, но вместо этого услыхал громкий и беззаботный девичий хохот. Он стоял над сидящими на полу девушками и слушал их невнятное бормотание и смех.

— Ой, — удивленно вскрикнула Белова, — Андрея Ивановича мы-то и не приметили! Шеф, пардон, а вы когда пришли?

Андрей кивнул и спокойно заметил:

— Недавно, а вы долго будете сидеть на полу? Может, встанете? — девушки переглянулись и поднялись. Маша толкнула Павлова плечом в грудь, вторая же девушка стояла перед Андреем и настороженно смотрела на него из-под тоненьких бровей.

— Маш, ты можешь представить свою подругу? Как ни крути, я ваш работодатель, не так ли?

— Так, так. Андрей, познакомься — Инна Белоусова. Моя подруга и твой новый сотрудник.

Андрей и Инна одновременно кивнули.

— Инна, а что вы рассматривали на чертеже?

— Я думала о зонировании сада, Андрей Иванович. Если чертеж правильно передает вид площадки, то там можно разбить замечательный японский садик.

— Вот как? Ну, что ж, Инна, я даю вам полный карт-бланш в этом проекте! Если вам необходимо поехать на место и всё осмотреть воочию — прошу, не стесняйтесь!

Инна сразу умолкла, судорожно сглотнула и уставилась на Павлова испуганными глазами.

— Н-н-нет, я... Спасибо, Андрей Иванович, я...

— Ин, если тебе необходимо туда смотаться — я еду с тобой! — Маша подхватила испуганную Инну под руку и с упрёком глянула на Павлова. Андрей вспомнил сказанные накануне слова о страхе Инны перед поездками к заказчикам и вдруг поймал себя на мысли, что при случае надерёт уши Разуваеву, напугавшему эту малышку.

— Инна, если вам станет легче, то и я смогу поехать с вами. И пока вы будете осматривать площадку, я буду заниматься своими делами. Идёт? — он с улыбкой смотрел на несмело улыбающуюся Инну и замечал, как страх постепенно оставляет её и на лице появляется счастливая улыбка.

Они поехали вдвоём. Всю дорогу Андрей рассказывал забавные случаи из жизни, Инна заливисто смеялась и с интересом разглядывала дорогу. Когда они подъехали к строительной площадке, Инна затихла и потом еле слышно прошептала:

— Как красиво! А лес вокруг дома вы сохраните, правда?

Андрей кивнул и вдруг почувствовал непонятное ему самому удовлетворение от того, что первая просьба-вопрос его попутчицы была учтена при планировании участка.

Инна открыла дверь, вышла из машины и остановилась, оглядываясь вокруг. Андрей сидел в машине, положив голову на скрещенные на руле руки, и внимательно наблюдал за ней. Она опустила голову вниз, поковыряла землю носком ботиночка, присела и взяла немного земли в руку, растирая её между пальцами.

«Хм, а девчонка-то профессионал, — Андрей продолжал наблюдать за Инной, не двигаясь и не задавая вопросов. — Оценивает всё, даже состав почвы. Для хорошего ландшафтника ценное качество».

Инна резко встала и обернулась, заглядывая в салон машины:

— Идёмте? Мне не терпится рассмотреть здесь всё.

И они пошли. Андрей показал ей фасад, план коммуникаций, они прошли к лесу, окружившему дом, Инна перепрыгивала через ямы и рвы, крепко держась за руку Павлова, и вдруг заявила:

— Андрей Иванович, а можно трубы позади дома прикрыть, но полностью не засыпать?

— Можно, я скажу строителям. А зачем?

— Двор можно сделать ровным, а вот за домом ближе к лесу я попробую разбить парк с горками.

— Японский?

Инна отрицательно мотнула головой.

— Нет, лес не позволяет внести сюда японский мотив, но создать иллюзию высокогорного участка можно. Я нарисую, а вы посмотрите, хорошо?

Она произнесла это «хорошо» с такой улыбкой, что Павлов поймал себя на том, что кивнул головой, соглашаясь со всеми доводами этой удивительной девушки. «А она красива, умна, разбирается в тонкостях дизайна, у неё чудная улыбка и красивые глаза. А эти пухлые губы... Стоп! Разуваев! Ну, скотина, ты у меня дождёшься!»

На обратном пути Инна задремала, а Андрей молча гнал машину, часто посматривая на свою попутчицу и непонятно почему улыбаясь.

Она принесла свой проект и аккуратно положила листы и планшет на стол. Андрей мельком глянул на неё и уставился на рисунки. Он не мог сказать ей, что эта в общем-то хорошая и даже, чего уж там, прекрасная работа не имеет для него в данный момент никакого значения, что он согласится со всеми её предложениями. Но и другое, что вот уже несколько недель зрело в его голове, он тоже сказать не мог. Он внимательно смотрел на рисунки, чертежи с написанными её рукой цифрами и буквами, а видел перед собой совсем другую картину. Ту, что случайно подсмотрел не так давно.

Девчонки задержались на работе до позднего вечера, думая, что в офисе никого нет, только охрана на входе. Они не слышали его шагов, и он через мутное стекло увидел, как Маша толкнула Инну на стол и прижала её ладошки над головой к широкой столешнице, что-то шутливо говоря и дуя со всей силы ей в ухо. Инна визжала, пытаясь вырваться, смогла освободить одну руку и принялась щекотать Белову. Машка со смехом отскочила и показала Инне кулак. После чего они как ни в чём ни бывало продолжили что-то обсуждать, делая пометки карандашами на больших листах бумаги и занося поправки в планшеты. Их работа потекла опять размеренно и спокойно, а Андрей перестал спать. Он закрывал глаза и видел Инну на столе, её тело извивалось и умоляло о свободе, но он удерживал её руки над головой, накрывая Инну собой и целуя её маленькое ухо. И сейчас, когда она стояла перед его столом, молчала и только нервно сжимала пальцы, он хотел только одного — чтобы сейчас, сию минуту в офисе никого не было, чтобы они были одни, чтобы она оказалась так близко, насколько это вообще возможно, а ещё лучше, чтобы они были у него дома, и чтобы она тихо вздыхала от его поцелуев и нежных прикосновений. Почему-то дальше его фантазии не хватало. Он не представлял себе, что эта маленькая хрупкая девочка может полностью принадлежать ему. Ему и никому другому. Что там было или не было — его не волновало; с Разуваевым, мысль о котором не оставляла его, он потом попробует разобраться, но Инна должна быть с ним, и этот факт не подлежал ни сомнению, ни обсуждению. Но его мысленной смелости хватало только на поцелуи, он не мог представить её стонущей или кричащей, умоляющей его о любви, мечущейся и замершей на вершине блаженства. Она была для него выше этого, прелестная и недосягаемая.

Часть 3

— Ин, а пойдём с нами на вечер? Что ты сидишь постоянно над чертежами? Тебе развеяться надо, отдохнуть, отвлечься от этой серости и строительных площадок.

— А что за вечер? — настороженно переспросила Инна, подняв голову от стола с бумагами и планшетами. Белова встала, плавно повела головой в сторону и слегка присела, глянув на Инну и чуть заметно улыбнувшись.

— Я не обещаю вам, сударыня, великосветское общество, но хороший танцевальный вечер я могу обеспечить.

— Дискотека, что ли? — Инна недоверчиво смотрела на Машу, подняв брови.

— Какая дискотека? С ума сошла? Мои парни на дискотеки не ходят!

— Какие твои парни?

— Мой брат Олежка и его друзья: наш с тобой начальник и ещё один Олежкин друг — Сашка, — Маша медленно кружилась по мастерской, обнимая невидимого партнера. — Ну, Ин, я же тебе рассказывала, что мой брат и его друзья в юности серьёзно занимались бальными танцами, помнишь?

— Извини, Маш, я забыла. Теперь вспомнила.

— Пойдём?

— А это удобно? У меня и платья нет подходящего. Да и не танцевала я уже так давно.

Маша резко остановилась и уставилась на Инну.

— Не поняла. Что значит — не танцевала? Я чего-то не знаю?

Инна пожала плечами и тихо сказала:

— Дело в том, что я... Маша, я тоже занималась в студии бальных танцев. Дома, в Печоринске.

— Так чего мы тут разговоры разговариваем! Ничего не знаю, сейчас же едем ко мне домой, выбираем платье и к дяде! Он будет очень рад новому дарованию!

— Отчего же дарованию, Маш? Может, он разочаруется.

— Да ну? Это когда ты в чём-то вызывала разочарование? Так, хорош мне зубы заговаривать — собирайся! Я пойду позвоню, а ты чтобы через пять минут была готова! — нетерпеливым тоном закончила Белова, широкими шагами направляясь к двери и тыкая пальчиком в экран телефона. Она вышла в коридор, и Инна услыхала её фразу: «Дядя Серёжа! А я к тебе собираюсь заехать, и не одна... Нет, Олежка сам по себе. Я тебе новую девочку показать хочу... Конечно, хорошо. Да ты сам всё увидишь, потому что мы собираемся частенько к тебе заглядывать... Да, всё хорошо... Нет, мама звонила, у папы новый заказ... Да... Да...» — её голос постепенно таял в полутьме коридора. Инна стояла посреди мастерской с планшетом в руках, а потом плавно закружилась в танце, имитируя движения вальса, постепенно разводя руки в стороны и закидывая голову назад. Как давно она не танцевала! Как давно это было! Она прикрыла глаза, сделала ещё один поворот и почувствовала, как её тело обвила чья-то рука, а ладонь с планшетом очутилась в плену чьих-то пальцев. Она испуганно вздрогнула и открыла глаза.

— Андрей Иванович! Вы напугали меня.

— Я не хотел, Инна, вы так танцевали, что я не удержался, — Павлов аккуратно положил планшет на стол и вдруг закружил Инну по комнате, крепко удерживая и сжимая её ладонь. Они танцевали, глядя друг другу в глаза, кружась и не замечая никого вокруг.

— Так, так, — раздалось из коридора, — пока я тут бегаю, договариваюсь с дядей, они тут, понимаешь, развлекаются! Ну-ну...

Андрей остановился, придерживая Инну, и бросил через плечо:

— Договорилась? — и не глядя в сторону бурчащей Беловой закончил: — Тогда поехали!

— Ага, уже едем. Ты, Андрюшенька, соображаешь? Мы же в джинсах, хочешь, чтобы дядюшку удар хватил?

Павлов согласно кивнул — Емельянов не признавал на вечерах повседневной одежды. Маша подошла к ним, взяла Инну под руку и тихо проговорила:

— Мы ко мне, надо переодеться и привести себя в порядок. А ты, если освободишься через часок-другой — подъезжай, мы, так и быть, разрешим сопровождать нас на бал. Правда, Инна?

Та смущенно кивнула и широко улыбнулась:

— Мы будем очень рады, Андрей Иванович.

Павлов слегка склонил голову и в тон ей заявил:

— Если вы так будете рады, то предлагаю с сегодняшнего дня, точнее, вечера, обращаться друг к другу по имени. Нет, Ин, правда, я себя немного стариком ощущаю, когда ты меня по отчеству величаешь.

Инна кивнула. Потом присела в поклоне и произнесла:

— Как вам будет угодно, сударь. Так мы ждем вас, Андрей?

— Да, я заеду за вами. Когда подать экипаж?

— К нашему особняку в течение часа, — Маша повернула голову в сторону Павлова и, уже смеясь, добавила: — Андрюш, короче, ждём тебя у меня дома! Мы побежали!

И девушки вприпрыжку побежали по коридору, что-то быстро говоря и размахивая руками. А Павлов стоял и смотрел им вслед, радостный и счастливый.

Андрей повернулся к Инне и крепко сжал её ладонь, сделал первый шаг и закружил её по залу. Емельянов стоял недалеко и с интересом наблюдал за ними. Красивая пара! Высокий, темноволосый, стройный Андрей и маленькая, хрупкая, белокурая девочка. Её представила Мария, любимая племянница, несерьёзно относившаяся к своему танцевальному таланту, променявшая свой хореографический дар на копание в клумбах и рытьё котлованов и траншей. Непростительная с его точки зрения глупость! И эта девушка, Инночка, тоже наверняка танцует только для себя, а ведь с её данными она могла сделать прекрасную карьеру в хореографии. Нет, как можно променять высокое искусство на какое-то ремесло? Сергей Ильич сокрушённо покачал головой в ответ на свои мысли и оглядел зал. Олег как всегда танцевал с Машей, сегодня они были в ударе. Зелёное лёгкое платье Мышки и черный костюм Олега притягивали взгляды всего зала. С ними могли соперничать только Андрей и Инна, что была в длинном голубом платье с золотой вышивкой, которая подчеркивала её стройность. Обе пары приблизились к центру зала и одновременно замерли. Музыка умолкла, и гости громко зааплодировали. Танцоры раскланялись и отошли в сторону. Емельянов оглянулся и увидел среди гостей Елисеева. Александр кивнул ему в знак приветствия, Емельянов радостно помахал рукой — хорошие ребята, что бы ни было в их прошлом!

Андрей подвел Инну к креслам и увидел Сашу.

— Саня, как здорово, что ты смог выбраться! Сергея Ильича видел?

Елисеев пожал руки Андрею и подошедшему Белову, кивнул девушкам и проговорил:

— Привет, рад встрече, честно! Да, мы только что обменялись приветствиями.

— А ты чего один? А где Ольга?

Елисеев чуть скривился и спокойно произнес:

— Она не смогла прийти, дела. Мышка, потанцуешь со мной? А то твой братец, конечно, чемпион и лауреат, но я тоже неплохо двигаюсь!

Белова сделала шаг вперёд, обвила своей рукой его локоть и зашептала ему на ухо:

— С тобой, Елисеев, хоть на край света!

Александр вздрогнул, резко повернувшись к ней, вопросительно посмотрел ей в лицо, потом прикрыл глаза на мгновение и мягко положил свою ладонь на её руку:

— Край света — это где-то очень далеко, Машуль, мне бы здесь остаться. С тобой, а?

Белова кивнула, игриво улыбаясь, и потянула его к парам, кружащимся под мелодию вечного вальса. Они летели над землей, едва касаясь её ногами, Машина ладошка мягко лежала на его плече, а его сильная рука придерживала её гибкое тело, не давая оступиться или сделать неверный шаг. Олег наблюдал за сестрой и другом, прищурив глаза и наморщив лоб. Странно ведут себя эти двое... Но в этот момент зазвучал новый вальс, Андрей подхватил Инну и со смехом утащил её к танцующим, а Олег вдруг почувствовал на своём плече чью-то руку. Он обернулся и встретился взглядом с высокой темноволосой девушкой в обтягивающем коричневом платье.

— Разрешите?

Олег, который не привык к таким предложениям от женщин, сбитый с толку смелостью незнакомки, кивнул головой и протянул руку. Девушка победно улыбнулась и вложила свои пальцы в его раскрытую ладонь. Они сделали несколько шагов, и Олег закружил свою партнершу в танце. Она смотрела ему в глаза, широко улыбаясь и моргая длинными ресницами.

«Красивая, смелая, танцует хорошо, правда, держится чуть скованно, но это поправимо», — подумал Белов и легко и плавно закружил её по залу, она подхватила ритм, и они забыли обо всём, отдаваясь музыке и танцу.

Вечер закончился далеко за полночь. Такого студия Емельянова ещё не знала — музыка не прекращалась, танцоры были неутомимы, упрашивая хозяина бала продолжать и продолжать. В конце концов Сергей Ильич отдал бразды правления своему лучшему ученику Олегу Белову, попрощался и ушёл, а молодежь продолжала танцевать и наслаждаться жизнью.

Андрей вышел на крыльцо, обернулся и подал руку Инне, помогая спуститься с высоких ступенек. Они договорились, что он отвезёт её в общежитие. Белов провожал свою новую знакомую Лилю, а Саша обещал доставить домой Машу.

Инна сидела в машине рядом с Андреем и улыбалась, вспоминая прошедший вечер. Она так давно не веселилась, не танцевала, просто не отдыхала. Её жизнь была занята учебой и работой, она и забыла, что можно смеяться и радоваться, забыть на вечер о проблемах, не думать о завтрашнем дне и побыть слабой и немного счастливой.

Андрей завел машину и медленно выехал на пустой широкий проспект.

— Ин, тебе понравилось?

— Да. — Инна шумно вздохнула и повторила: — Да! Я очень благодарна вам и Маше за этот вечер. Мне давно не было так спокойно и хорошо.

Андрей кашлянул, помолчал и недовольно произнес:

— Мне показалось или мы уже были на «ты», Инна?

— Но этот вечер заканчивается, Андрей Иванович, а я опять превращаюсь из танцующей Золушки в обычную сотрудницу вашей компании. Разве не так?

— Не так, Инна. Мы договорились, что с этого вечера будем называть друг друга по имени, не правда ли? — Инна неохотно кивнула, соглашаясь с доводами Павлова. — Потом, Ин, нам действительно будет проще работать, если мы будем на «ты». А то как-то неудобно получается — мы с Машей выросли вместе, чуть не колотим друг друга на рабочем месте, а с тобой, её близкой подругой и соратником, держим такую дистанцию «шеф-подчинённый», что страшно становится!

— Это не страшно, — Инна грустно усмехнулась, — это нормально. От того, что мы перейдем на «ты», наше место в этой жизни и в вашей компании не поменяется. Вы так и останетесь моим работодателем, а я.. простым работником. Вот и всё.

— Нет, не всё! — раздраженно воскликнул Павлов.

— Не кричите, Андрей Иванович, — вдруг тихо попросила Инна. Андрей резко повернул голову и увидел огромные испуганные глаза, смотрящие на него из полутьмы салона. Он притормозил и протянул руку в сторону своей пассажирки. Она вдруг отпрянула к двери и сжалась, кутаясь в своё пальтишко.

— Не трогайте меня! — закричала Инна. Андрей убрал руку, положил её на руль и остановил машину.

— Ты чего? Ин? Ты чего испугалась? Я не сделаю тебе ничего! Почему ты боишься?

Инна часто и глубоко дышала, постепенно успокаиваясь и опуская руки вниз на колени.

— Извините меня, — чуть слышно прошептала она и села прямо, чуть наклонив голову вниз. — Простите, Андрей Иванович, я не знаю, что... Простите.

Андрей запрокинул голову назад и четко произнес:

— Инна, ты ничего не хочешь мне рассказать? Просто выговориться не хочешь? Поделись со мной, может я смогу тебе помочь?

Он повернул голову к Инне и увидел, как она сцепила пальцы и сжала их коленками, закрыла глаза и отрицательно помотала головой. Андрей кивнул, откинулся на спинку сидения и продолжил:

— Хорошо, тогда говорить буду я. Инна, я знаю, что произошло у тебя с Разуваевым.

Он услыхал судорожный вдох, но больше ничего — Инна продолжала молчать. Андрей опять кивнул и продолжил:

— Я все знаю, Инна...

— Откуда? Кто вам это сказал?

Андрей лихорадочно соображал, на кого указать, как на источник информации. Продать Мышку? Нет, нельзя! Кто ещё? И он соврал:

— Он сам всё рассказал мне, не зная, что ты работаешь у меня. Он рассказал, как пригласил тебя на ужин и что было после. Он ничего не скрывал...

— Ничего не было! — вдруг прокричала Инна, потом помолчала и уже тише добавила: — Ничего не было. Он солгал вам, Андрей Иванович. Солгал. Я... мне удалось сбежать от него и его дружков, и я...

— Успокойся, Инна, успокойся, тебе ничего не угрожает, а если кто-то тебя будет обижать — ты скажи мне, поняла? Я им покажу! Я им всем такое устрою, что мало не покажется! — Андрей говорил и говорил, специально повышая голос. — Я вообще страшный человек в гневе, сам себя боюсь! А если меня сильно разозлить — я всем такой конец света выпишу! И ты тут мне не смейся, да-да, а то смотри на неё — хохочет она мне тут! — притворно-гневно продолжал Павлов, с улыбкой глядя на смеющуюся Инну.

Она хохотала громко, от души, чуть забросив голову назад и поглядывая на Андрея сквозь слёзы. Он протянул к ней руку, она помедлила немного и смело вложила свои пальцы в его сильную ладонь. Он немного сжал её руку и отпустил. Она не боялась его, и это было главное. Она напугана, одинока, она привыкла всё скрывать и решать свои проблемы сама, не веря никому и ничему. Но он попробует стать ей другом, поможет ей почувствовать себя слабой женщиной, перенесёт на свои плечи её проблемы, научит её доверять людям, а потом... Потом он расскажет ей о своих мыслях, мечтах, своих чувствах. Потом, когда она поверит ему. Потом, сколько бы времени не понадобилось. Он подождёт, он умеет ждать...

И он ждал. Маша и Инна успешно сдали экзамены, получили дипломы и остались работать у Андрея. Девчонки трудились много и очень удачно. Их проекты никогда не походили друг на друга, каждый дом отличался от предыдущего и вызывал чувство невероятной радости. И гордости. Когда смущенная Инна или дерзкая Мышка получали очередной заказ, как они сами говорили, по принципу «потому что кто-то сказал кому-то», он сам ощущал гордость за свою компанию. И за девчонок. И он решился отдать им ещё один проект. Свой. Свой дом, свой загородный дом, который он строил уже несколько лет, доводя его до того уровня совершенства, что сложился у него в мыслях. Он строил этот дом не только для себя, он хотел построить дом для своей семьи. Для жены, красивой, нежной, умненькой, счастливо улыбающейся и сопящей по ночам у него под боком. Для детей, шумных, весёлых, прыгающих по мягким креслам и диванам, кричащих и с визгом ныряющих в бассейн за домом с невысокой вышки. Он хотел приезжать в этот дом, обнимать и целовать любимую женщину, выбежавшую встречать его, поправлять вихры своим мальчишкам и баловать прелестную девочку. И всё чаще и чаще он представлял на месте своей жены... Инну. И всё чаще и чаще приходил к мысли, что этот дом будет делать Инна. Пусть она сделает его для себя.

Часть 4

— Ин, дом полностью сдан. Остались только мелкие внутренние отделочные работы в некоторых комнатах. Хозяин будет отсутствовать ещё около двух-трёх недель. Тебе хватит этого времени, чтобы закончить проект?

Инна стояла перед ним, задумавшись и легко постукивая себя по губам пальчиком, отчего у Павлова подгибались ноги. Он сделал шаг назад и присел на рабочий стол с наваленными на него бумагами, чертежами и листами с рисунками.

— Думаю, что успею. Только, Андрей, мне нужно сразу привести основную массу растений. Это можно будет сделать?

— Да, почему нет? — ответил Павлов. — Скажешь Олегу, он всё сделает, этим занимается его контора.

— Ой, неудобно как-то. Он весь в предсвадебных хлопотах, а тут я со своими требованиями.

— Ничего с ним не случиться! — категорично заявил Андрей. — Ему отдых тоже нужен, а смена деятельности как раз и позволит ему немного отвлечься.

Белов действительно собирался жениться, и его невеста Лиля каждый день предъявляла всё новые и новые требования к проведению этого торжества. Маше будущая жена брата не нравилась, она сразу же категорически отказалась участвовать в подготовке к свадьбе, только фыркала и кривила губы, когда слышала об очередном капризе будущей госпожи Беловой. Даже на танцевальных вечерах дяди они уже давно не танцевали вместе. Сергей Ильич сначала посмеивался, потом встревоженно выспрашивал детали у Саши, Андрея и Инны, но вскоре понял, что его желание помочь вызывает у племянников только раздражение. Он написал сестре в Италию, но та как-то легкомысленно посоветовала не лезть в дела молодёжи. И он отошёл в сторону, с тоской наблюдая, как некогда близкие люди всё больше отдаляются друг от друга.

Инна подошла ближе к столу и молча уставилась на чертежи. Затем подняла голову и спросила:

— Андрей, а хозяин этого дома не говорил о своих пристрастиях? Может, у него есть какие-то свои мысли по обустройству участка?

— Нет, его всё устраивает, Инна. Я пересылал ему фотографии твоих эскизов, он остался доволен. Попросил только не затягивать с окончанием. Сколько тебе надо времени?

Инна задумалась.

— Учитывая, что самую тяжёлую работу я уже закончила, рельеф готов, беседки стоят, то цветники и травяной настил я успею сделать к его приезду. Ты сказал, что хозяин будет через две-три недели? — она вскинула на него глаза, и он вдруг отпрянул назад. Ему показалось, что он находится непозволительно близко к ней, что ещё немного — и он уже не сможет изображать рабочую заинтересованность и спокойно обсуждать с ней её будущие планы. Инна же, занятая своими мыслями, как ему показалось, даже не заметила этого. Она стояла совсем рядом, почти касаясь бедром его согнутого колена. Потом облокотилась на стол так, что её ладошка оказалась у его ноги, и вздохнула.

— Инна, если тебе необходимо больше времени, я передам ему.

— Нет, не надо, но... у меня будет просьба. А можно я останусь в доме, чтобы не мотаться из города и обратно? И как следует ещё раз всё решить и поработать в одиночестве.

Андрей помолчал, потом кивнул и тихо проговорил:

— Думаю, можно. Тебе привезут всё необходимое. Можешь занять любую комнату.

— Правда? — она резко подняла руки и замерла с улыбкой на лице. Ему показалось или она хотела его обнять? Пусть даже в благодарность, но это было! Значит, она уже не боится его, верит, а значит он может шагнуть к ней навстречу, чтобы не напугать, чтобы она поверила и доверилась ему.

— Я не понимаю, Олеженька, но почему ты должен ехать куда-то? Один? И это перед нашей свадьбой? — Лиля сидела на диване и прижимала руки к груди, не сводя взгляда со своего жениха.

— Милая, я еду всего-навсего за город и всего лишь на один день, это моя работа. Поэтому я должен поехать, но я постараюсь все быстро закончить, тем более что Инна уже всё подготовила, осталось только загрузить машины и отправить заказчику.

— Инна? Какая Инна?

— Сотрудница Андрея, она у него дизайнером работает. Ты же видела её на танцевальном вечере у дяди. Ну, вспомни, они часто приходят с Машей.

При упоминании имени сестры жениха у Лили искривилось лицо, она закатила глаза иотвернулась. Белов в этот момент просматривал накладные и не обратил внимания на метаморфозы мимики невесты. Потом он сложил документы, легко поцеловал Лилю в щёку и вышел. Она подошла к окну, проследила за Олегом, махнула ему рукой и схватила телефон.

— Катя? У меня к тебе есть предложение. Помниться, ты хотела познакомиться с молодым обеспеченным мужчиной? Не передумала ещё? — Лиля со смехом выслушала ответ, качая головой. — Тогда я познакомлю тебя с другом моего жениха. Но учти — он тут неизвестно что нашёл в одной провинциальной дурочке. Я попытаюсь что-то придумать, а ты уж постарайся! Для себя всё-таки.

Они ещё немного поговорили, и Лиля положила трубку. Осталось придумать, как вышвырнуть из жизни Павлова эту девицу, с которой он постоянно вытанцовывает у Олежкиного дяди. Лиля легко нашла общий язык с женой Елисеева Ольгой. Общие интересы, один фитнес-клуб, одни магазины — что ещё нужно женщинам в успешном браке? Приходилось, правда, мириться с постоянной занятостью второй половины и постоянными отлучками, но у каждой медали есть своя оборотная сторона. Оля мирилась с тем, что Александр пропадал в больнице, часто дежурил, а Лиле пришлось принять поездки Олега по строительным площадкам, общение его с сестрой, с которой у неё не сложились отношения с момента знакомства, частые встречи с заказчицами и сотрудницами. И не только в его компании, но и его друга Павлова. А особенно её раздражала эта самая Инна. Она не считалась с её будущим статусом, свободно разговаривала с Олегом, решая какие-то рабочие вопросы, не спрашивая Лилю и ничего ей не объясняя. А ещё она дружила с сестрой Олега, что не прибавляло симпатии к ней. Поэтому эту ситуацию надо было кардинально поменять. Осталось решить — как? Понятно, что темой для расставания должна быть банальная ревность. Вызвать ревность у мужчины намного легче, но эта Белоусова ни с кем близко не общалась. Тогда осталось оттолкнуть её, вызвав ревность женскую. Но и тут решение было не таким легким. Павлов в последнее время постоянно пропадал за городом, Олег говорил, что он занят с новым домом, на вечерах у Емельянова появлялся только вместе с Инной и Машей, с ними иногда приходили и Елисеевы, хотя Ольга этого не любила. И это всё. Павлов был один, у него не было любовницы, вместо этого он был всегда занят работой. И этой выскочкой Белоусовой. Ну, что же, если такой женщины нет, значит, она должна появиться. Только и всего.

***

Инна помахала вслед отъезжающей машине, закрыла ворота и повернулась к дому. Красивый! Большой, светлый, с огромными окнами, вот бы ей такой! Она бы из него конфетку сделала. В таком доме должна жить большая, дружная, любящая семья. Наверное, хозяин именно об этом и думал, когда начал строить его. Иначе зачем столько спальных комнат, большой стол в гостиной, бассейн за домом с маленькой вышкой для деток? Инна вздохнула и наклонилась за первыми горшками.

К вечеру она огляделась вокруг. На месте пустого заброшенного участка красовалась разноцветная куртина из цветов, складывающихся в затейливый восточный узор. В дальнем углу парка догорал костёр, дым от него медленно поднимался в небо в сторону реки, окрашиваясь в розовый цвет заката. Если она поработает в таком темпе ещё несколько дней, то скоро можно показать результат Андрею. Андрюше...

Инна последний раз тряхнула головой и глянула на своё отражение в запотевшем зеркале. Хм, загорела немного, в уголках глаз белели тоненькие полосочки. Инна улыбнулась — теперь она точно знала, где появятся первые морщинки. Как у мамы. Мама всегда говорила — не морщи лоб, морщинки будут — и смеялась, обнимая дочь и кружа по большой светлой комнате. Мама... Как не хватало мамы. Как хотелось прижаться к ней, вдыхать неповторимый мамин запах и неспешно рассказывать ей о своих делах, проблемах, о своих чувствах. О своей любви. Инна никому не могла рассказать о своей любви. Она хранила её в душе, глубоко и надежно спрятав от окружающих то светлое, радостно-искрящееся, лёгкое и воздушное чувство, что помогало ей жить, дышать и работать. Она полюбила впервые, но не сразу и не вдруг. Поначалу она не понимала, что с ней происходит, потом испугалась, потом будто замерла, но вскоре поняла, что бороться со своими мыслями, эмоциями и мечтами она не в силах, и отдалась своей любви, как хрупкий лепесток отдается на милость бурлящей силе речной воды.

Её наивные девичьи мечты о вселенской нежности и любви разбились в тот вечер, когда этот мерзкий лысый старикашка, предложив подвезти её в город после ужина и попрощавшись с «горячо любимой женой», привёз её в какой-то деревянный сруб, который оказался элитным банным комплексом, и устроил розыгрыш среди своих дружков, кому первому достанется «белокурая бестия», как он назвал Инну, удерживая её за волосы, испуганную и пытающуюся вырваться из рук мускулистых охранников, под громкий хохот перезрелых сластолюбцев. Когда один из них потащил девушку наверх под скабрезные шуточки, отпускаемые им в спину, она не кричала и не вырывалась, но почувствовав на своем теле его холодные липкие ладони, Инна схватила бутылку шампанского, что стояла на столике у широкой кровати, и из последних сил ударила его по голове. Он на секунду замер, сделал шаг вперёд, отчего Инна сжалась в комочек в ожидании удара, а потом рухнул лицом вниз к её ногам. Она замешкалась всего на секунду, после чего открыла окно и выпрыгнула в ночь.

Её подобрал немолодой седовласый мужчина, когда она выскочила в свет фар под колеса его машины. Он что-то кричал, размахивая руками и ругаясь, но оглядев её, бесчувственно смотрящую на него и молча сидящую на мокром от недавнего дождя асфальте, быстро поднял, усадил в машину и укрыл мягким покрывалом. Покрывало пахло собакой, от него в нос и в рот лезли волоски собачьей шерсти, но именно этот запах и эти шерстинки дали понять Инне, что всё страшное позади, что человек, любящий свою собаку, не причинит ей вреда. Мужчину звали Александр Францевич Дмитриев, он возвращался в город после встречи с друзьями и рассказал Инне, что приехал в Россию из Германии и скоро уезжает обратно. Он привез её в общежитие, дождался, когда в холле никого не будет, и отвел Инну в её комнату. Они обменялись телефонами, и её спаситель уехал, взяв с Инны обещание обращаться к нему за помощью в любое время.

После случившегося Инна больше никогда и никому не верила, любые намёки на более близкие отношения, чем простое «привет», отвергались ею сразу. Она боялась всех мужчин. И только в телефонных разговорах с Александром Францевичем, который ненавязчиво опекал её и давал строгие советы, она оттаивала и становилась собой. Когда Маша познакомила её с Павловым, она испугалась ещё больше. Потому что поняла, что он подавлял её страх перед мужчинами. Он не был груб, не вёл себя как начальник, не пытался ухаживать или взять что-то насильно, он был ей другом и партнёром по танцам. С ним она летала над землей и когда танцевала, и когда говорила о проектах и решала рабочие вопросы. И всё чаще задумываясь, что летать с ним она готова всю жизнь. Как угодно, где угодно, только бы с ним.

Часть 5

Инна ещё раз взглянула на себя и вышла из ванной комнаты. Она жила в этом доме уже несколько дней, работая с утра до позднего вечера. Её никто не беспокоил, иногда звонил Андрей, интересовался её делами. Рабочие утром привозили всё, что Инна заказывала, за ними закрывались тяжёлые ворота, и она опять оставалась одна. Она работала, создавая тот дом, в котором бы хотела жить сама. Со своей семьёй, мужем и детьми. Дом, который был бы полон шума и детских криков, звенел голосами гостей, лаем собаки, непременно большой и лохматой, как у Александра Францевича, шелестом листвы и ароматами трав и цветов, шёпотом и стонами, тихим скрипом половиц и колыханием лёгких шелковых занавесок. Она представляла себя у этой большой кухонной плиты, расставляющей тарелки на столе, собирающей детские вещи по комнатам и вдыхающей аромат дорогого одеколона с горчинкой, прижимая к себе рубашки мужа. Мечты...

Инна вздохнула, села в кресло, поджав под себя ноги, сжала ладошками чашку с горячим чаем, прикрыла глаза и позволила себе представить, что она сидит на широком крыльце и ждёт мужа, который заканчивает свои дела и скоро придёт за ней, чтобы нежно обнять и отнести в постель. А она обнимала бы его за шею и медленно поглаживала его темные волосы, поправляя чёлку и прижимаясь к Андрюшиному телу. Инна прикрыла глаза и откинулась на спинку кресла. Так хорошо и спокойно... Вдруг она резко наклонилась вперёд и распахнула глаза. Андрюша? Инна обвела взглядом комнату, с тоской понимая, что находится в чужом доме, что поселила своё будущее несуществующее счастье в чужую гостиную, что работает в чужом саду, что отдыхает и спит в чужой спальной. И от понимания своей чуждости этому прекрасному дому, саду, речке за рощей ей вдруг стало так больно и обидно, что она разрыдалась отчаянно и громко, как не плакала со дня похорон мамы. Она плакала, наклонившись и обхватив руками коленки, содрогаясь всем телом и судорожно вздыхая. И когда почувствовала, как взлетела вверх и очутилась в мужских объятиях, зарыдала ещё громче, цепляясь за сильные широкие плечи, мотая головой и выплескивая со слезами всю горечь своего одиночества и накопившуюся усталость. Она слышала шёпот, умоляющий её успокоиться, ощущала руки, поглаживающие её по спинке и ногам, лёгкие поцелуи, постепенно спускающиеся с её волос по виску и щеке к губам. И когда почувствовала, как мужские мягкие, чуть влажные губы коснулись уголка её рта, она широко раскрыла глаза и ничуть не удивилась тому, что увидела перед собой так давно желанного мужчину. Она разомкнула губы, и Андрей поцеловал её. Сначала нежно, боясь напугать, постепенно всё сильнее прижимая её вздрагивающее тело к себе и лаская её нежный рот губами и языком. И она позволила себе лететь. Высоко и плавно, отдавшись этому мужчине и душой, и телом.

Он скучал. Скучал отчаянно, до крика. Ему не хватало отголосков её смеха в офисе, тихого голоса и весёлого визга, иногда доносящегося из мастерской. Он боролся со своим желанием звонить ей каждые пятнадцать-двадцать минут, чтобы просто спросить о делах и услышать её голос. Он с глупой улыбкой слушал её заказы и записывал их своим размашистым почерком, чтобы потом переписывать всё на чистовик, потому что первоначальная запись вся была в каких-то закорючках, цветочках и женских силуэтах. Он скучал. Он отвёз её в свой дом четыре дня назад и сходил с ума от желания поехать, посмотреть на неё, услышать её голос. И в четверг вечером ему вдруг стало как-то жутко, страшно, его преследовали дурацкие мысли о том, что ей угрожает опасность, что сегодня может свершиться нечто кошмарное, что он может потерять её. Он схватил куртку и поехал к ней.

Андрей осторожно въехал во двор, заглушил мотор и опустил стекло. Тихо, слегка шумит ветер и где-то далеко слышен плеск волн. Он вышел из машины и осмотрел дом. Везде темно и только на первом этаже виден неяркий огонек. Он медленно шёл к дому, оглядывая сквозь сгущающуюся темноту изменившийся двор, и вдруг услыхал женский плач. Андрей сорвался с места и влетел в дом, готовый защищать свою женщину. И увидел её в кресле, одинокую и беззащитную, громко рыдающую и обхватившую свои коленки. Он схватил её на руки, упал в то же кресло и сильно прижал плачущую Инну к себе, шепча что-то успокаивающее, поглаживая и укачивая её. Но она вцепилась пальцами в его плечи, уткнулась мокрым носом ему в шею и разрыдалась ещё громче. Он поднял голову вверх, сильнее прижимая её к себе и сгибая её коленки, чтобы она вся была в его руках, чтобы не замёрзла, чтобы почувствовала, что она не одинока, что её не обидят и защитят. Мягкий пушистый халатик сполз вниз, обнажая её ножки, Андрей сглотнул и легко погладил её узкие щиколотки, медленно поднимаясь ладонью вверх. Его губы целовали её макушку, пахнущую чем-то сладким, постепенно спускаясь по щеке к её губам, а его рука мягко обвела контур её бедра. Инна неосознанно выгнулась, открыла глаза и глянула затуманенным взглядом ему в лицо. Андрей медленно наклонился и наконец прикоснулся к её рту. Его мечты, его фантазии в один миг рассыпались подобно карточному домику. Реальность была в сто, тысячу, миллион раз чудеснее, поцелуй затягивал их в омут чувственности и страсти, и они таяли в огне сладостного желания. Инин халат вскоре оказался на полу, как он снял куртку и футболку, Андрей не помнил. Он только видел перед собой обнажённое Иннино тело, её запрокинутую назад голову и слышал её тихие вздохи. Он подхватил её на руки и быстрыми шагами пошёл на второй этаж, переступая через ступеньки и не отпуская её губы ни на миг. Туда, где он представлял их супружескую спальную.

Она ничего не понимала, не хотела понимать. Инна сквозь пелену слёз и непонятного ей головокружения видела лицо Андрея, склонившегося над ней, ощущая его руку на своей груди. Он делал что-то такое своими длинными нежными пальцами, что ей хотелось стонать, кричать, извиваться, одновременно отталкивая его и притягивая к груди его голову, чтобы то, что росло и наливалось жаром у неё внутри, взорвалось и освободило её; чтобы прекратилась эта непонятная дрожь, когда хочется очутиться под ним, отдаваясь на его милость; чтобы он прекратил её муки, чтобы она могла не сдерживать стоны, а свободно и громко закричать. Она почувствовала его руку, скользнувшую вниз, и его тело, накрывшее её. Она билась под ним в каком-то горячечном исступлении, желая и требуя чего-то большего, что помогло бы ей; но он не давал ей этого, целуя и покусывая её соски, и лаская её там, где зарождалось ещё большее наслаждение. Она выгнулась, проведя ноготками по мужской спине, услышала сдавленный стон и прошептала:

— Андрюш, пожалуйста... пожалуйста... я не могу больше, — и в следующий миг её ослепила такая яркая вспышка ощущений, что она опять заплакала, забилась в его руках, раскидывая руки и сжимая коленками его напряженное дрожащее тело. Она слышала его почему-то виноватый шёпот, чувствовала его губы на лице, закрытых глазах, его руки сжимали её плечи, но он не двигался, а ей хотелось рваться ему навстречу, кричать, кусаться и царапаться, отдаваясь его силе и нежности, и она закричала, умоляя о помощи, освобождении и наслаждении. И взлетела над землей, отдавая окружающему миру свет своей любви, горя в жарком огне, слыша своё имя, как биение его сердца. Она почувствовала, как Андрей крупно задрожал, сильно сжимая её плечи, и громко застонал сквозь стиснутые зубы, потом опустился на неё и уткнулся лицом ей в шею. Они были опустошены, обессилены и счастливы. И никто в мире в этот миг не мог быть счастливее, чем они. А вокруг всё также шумели деревья, текла неспешная река, сияли звезды и стрекотали кузнечики...

Утро медленно вступало в свои права. Сначала несмело зашумел ветерок, раскачивая ветви деревьев, где-то далеко у реки запела птица и тут же замолчала, будто боялась разбудить пока ещё сладко спящий мир, потом появились краски, и ночь облегченно вздохнула. Она справилась, она смогла соединить в единую вселенную женщину и мужчину. И не просто женщину и мужчину, а именно этих двух, что спали, не размыкая рук. Солнце медленно поднималось над просыпающейся землей, лаская её своими теплыми лучами, как любящий мужчина будит нежными поцелуями любимую женщину. Раннее утро, пора неги и расставания.

Андрей проснулся, едва небосвод окрасился в розовый цвет. Не открывая глаз, он сильнее сжал руки и почувствовал, как Инна глубоко вдохнула и спряталась в его объятиях. Пусть поспит, отдохнёт, она столько плакала и вечером, и ночью. Сначала от отчаяния и одиночества, потом от счастья. Он медленно высвободил свою руку, полюбовался своим спящим ангелом и медленно встал, чтобы не потревожить её. Инна улыбнулась, обняла его подушку, потёрлась во сне об неё щекой и замерла, спокойно и глубоко дыша. Она спала. Нежная, любимая его девочка.

Он гнал машину по пустому загородному шоссе, а в голове вспыхивали и гасли картинки сегодняшней ночи. И звучал её голос.

— Почему ты приехал?

— Потому что ты плакала, девочка моя, — и она улыбалась, и тянулась к нему за лаской и нежностью.

— Зачем ты встаёшь?

— Я отнесу тебя в душ, — и опять её счастливая улыбка и руки, сомкнувшиеся вокруг его шеи.

— Скажи, а это всегда так?

— Нет, будет ещё лучше, — и её крик, смешавшийся со слезами. И её иступленное «да… да… да…»

— Инуль, тебе тяжело.

— Как ты назвал меня? Инуля... Нет, не уходи!

— Андрюшенька, не оставляй меня.

— Никогда. Ты теперь моя, навсегда моя, что бы не случилось...

— Андрей, поцелуй меня...

— Ты маленькая хитрая лисичка, иди ко мне...

— Как бы мне хотелось жить в таком доме...

— Когда-нибудь так и будет, этот дом только наш. Здесь мы будем счастливы с тобой, моя девочка...

Часть 6

Достать снотворное оказалось проще простого, его Лиля просто попросила у Ольги. Затем она напросилась в офис к Павлову и там совершенно спокойно подлила раствор в чашку Сони, что стояла на её рабочем столе, а таблетки опустила в Сонину сумочку. После чего тихо присела в уголочке и принялась увлеченно рассматривать каталог загородных домов. В конце концов им с Олегом тоже скоро понадобится современное жильё, где-то в престижном районе. Соне стало плохо минут через пятнадцать. Лиля охала и суетилась вокруг неё, вызвала скорую, а затем испуганно прижималась к Олегу и вытирала несуществующие слёзы.

После отъезда кареты скорой помощи Андрей остановился посреди приёмной, осмотрел разбросанные бумаги, перевернутые стулья, схватил себя за голову и шумно выдохнул. Что произошло? Почему Соне вдруг так внезапно стало дурно? Что с ней? И как ему теперь работать без неё? Ещё и Инна куда-то запропастилась, на звонки не отвечает. От всех этих мыслей у него разболелась голова, он сел в кресло и устало уставился на Олега с Лилей.

— Андрей, не переживай ты так! Ничего с Соней страшного не случится, её сейчас у Сашки в больнице быстро на ноги поставят, сам Ник Палыч звонил, всё будет хорошо!

— Твои бы слова, Белов, да Богу в уши, — тихо проговорил Павлов. — Не понимаю, что с ней стряслось, она с утра была совершенно здорова! Как мне без неё теперь работать — не представляю, я привык, что она всегда со мной и может решить любой вопрос.

— Андрей, — Лиля оторвалась от своего жениха и подошла к креслу, в котором медленно раскачивался Павлов. — Я помогу вам, хотите? Я не смогу, конечно, решать какие-то деловые вопросы, но хотя бы на телефонные звонки я смогу отвечать. И к тому же у меня есть подруга Катя Ненарокова, она прекрасный человек, я ей позвоню и через час у вас будет секретарь. Ведь это всего на один день, впереди выходные. А там Сонечка поправится или вы найдёте себе другого помощника.

— Другого мне не надо, — пробурчал Павлов. Потом оторвал ладони от бледного лица и внимательно посмотрел на Лилю. — У вас свадьба, вы не забыли?

— Нет, не забыла. Но у нас практически всё готово, поэтому я могу помочь другу своего будущего мужа. Хотя бы в мелочах.

Белов расплылся в гордой улыбке, Павлов обречённо уставился на стол секретаря. Но в данный момент у него не было другого выхода и он кивнул головой, потом поднялся и, шаркая ногами, поплёлся в свой кабинет. Почему же Инночка не звонит? Где она?

Катя приехала к обеду, аккуратно причёсанная, одетая в голубой костюм. Павлов незаметно поморщился. Рыжая в голубом! Но на данный момент, как говаривал когда-то отец, и одно место соловей. На безрыбье-то. Оставив её в приемной, Павлов с бумагами помчался к Мышке, терпеливо выслушал её разговор по телефону с заказчиком, а потом осторожно начал выспрашивать её об Инне. Но та пожала плечами и вытолкала Андрея из мастерской со словами «у меня скоро заказчик, а тут ещё кот не валялся». Андрей медленно пошёл в кабинет, уселся в кресло и прикрыл глаза. Он спал всего 3 часа, хотя сейчас жалел об этом, лучше бы любил её ещё эти три часа.

Утро не предвещало никаких неприятностей. Соня хитро уставилась ему в лицо, потом молча приготовила крепкий кофе и положила на маленькое блюдечко пирожное. «Энергию хорошо восстанавливает», — тихо произнесла она, немного закатив глаза и криво, но радостно, улыбаясь. Андрей вопросительно глянул на неё, но её лицо излучало такую невинность, что Павлов не выдержал и громко прыснул, после чего они открыто и громко рассмеялись. И Андрей в который раз подумал, что Соня для него за эти трудные годы становления его компании стала не только деловым партнером и помощником, она стала для него другом. Надёжным и внимательным. А потом это бледное лицо, посиневшие губы, мотающаяся из стороны в сторону голова, холодные ладошки. Что могло произойти с весёлой, здоровой девушкой за какой-то час? В итоге — сейчас там у него в приёмной сидит совершенно посторонний человек. Зачем? Ну зачем он послушался эту... Лилю.

Павлов наклонился к столу, взял трубку и быстро набрал номер Сашки. Послышались длинные бесконечные гудки. Павлов уставился в потолок.

— Сашка, возьми трубку, слышишь? Возьми трубку, Елисеев, чёрт тебя подери!

Через несколько секунд он услыхал недовольный голос друга:

— Чё те неймётся? Какого ты звонишь, отвлекаешь?

— Саня, прости, но я за Соню волнуюсь!

— Да понимаю я всё, — пробурчал Елисеев. — Спит она, Андрюха, сейчас уже спит.

— Как спит? А что с ней произошло? Саш, она с утра...

— Тихо, тихо, успокойся! Всё с ней нормально. Мы всё сделали, ей уже ничего не угрожает. Только вот...

— Что? — похолодев, спросил Павлов и встал с кресла.

— Да так. Не думал, что она у тебя снотворное принимает, да ещё в таком количестве.

— Соня? — Павлов недоумевающе глянул на трубку, будто в ней мог увидеть Сашкино лицо. — Сань, она мне недавно говорила, что засыпает как убитая, так устаёт!

— Да? Странно, у неё в сумочке Елена Евгеньевна таблетки обнаружила.

— Какая ещё к чертям собачьим Елена Евгеньевна? Она их и подбросила Соне! — Павлов уже кричал, все навалившиеся вопросы требовали какого-то решения, ему надо было выплеснуть эмоции и он не выдержал: — Какая-то девица посторонняя роется в её вещах, а ты так спокойненько об этом заявляешь! Эта Елена, наверное...

— Эта Елена, как ты изволил заметить, — спокойно перебил его Елисеев, — мой лучший интерн и Сонина сестра, Андрей.

— Сестра? Какая сестра? Сонина сестра? Но она никогда...

— Знаю, что никогда. Я тоже только сегодня узнал. Там у них какое-то недоразумение в семье вышло, Лена недавно приехала. Она училась в другом городе. Пока работает и учится у меня, но думаю, что останется здесь надолго, если какой-то шустряк не перетянет её к себе. Ты, Андрюха, вот что. Ты бы отпустил Соню в отпуск. По болезни, а? Недельки на две. Пусть они с сестрой поедут, отдохнут, мы уже и местечко подобрали. В лесу, озеро рядом. Ты как?

Андрей с тоской помотал головой, а в трубку бодро заметил:

— Ну... что ж делать? Отпуск так отпуск. Но только на две недели, так ей, симулянтке, и передай!

Потом они оба помолчали и Андрей тихо произнес:

— Спасибо вам всем, Сань. Спасибо.

— Ну ты чудак, Павлов! За что спасибо? Это, брат, работа такая, это тебе не котлованы рыть, — со смехом закончил Елисеев.

— Но, но, — грозно прорычал Павлов, облегчённо узнавая начало бесконечного спора на тему «чья работа лучше», — котлованы, знаешь, тоже рыть надо умеючи.

— Так кто ж спорит? Это я так, для разрядки. Ладно, Андрюх, мне работать надо. А ты вечером звони. Думаю, что даже с Сонечкой сможешь поговорить. Ну, пока, береги себя!

Андрей откинул телефонную трубку и облегчённо вздохнул. Хоть тут что-то прояснилось. Так, но где же Инна?

На переговоры Павлов уехал после обеда, измотанный, издёрганный, заведённый, как моторчик у игрушек из Сашкиного отделения. Павлов как-то навестил его и удивился огромному количеству разных детских игрушек и в коридорах, и в кабинете у самого Елисеева. На вопрос «зачем» Саша с улыбкой заметил, что поймёт это Павлов только тогда, когда свои дети появятся. Своих малышей у Елисеевых не было, и Саша, безумно любивший этих маленьких эльфов, пропадал всё время на работе, всё больше отдаляясь от своей семьи и жены Ольги . Красавицы и модели. Он смирился с тем, что фигура и карьера для неё были на первом месте, но всё равно мечтал о детских криках, битых коленках и маленьких ручках, обнимающих его за шею.

Андрей дал последние указания Кате, в который раз с неодобрением оглядел её голубой костюм, набрал номер Инны и, не дождавшись ответа, вышел из офиса.

Инна открыла глаза, потянулась и резко села. Где Андрюша? Неужели ей всё приснилось? Но тело сладко болело, на груди был небольшой синяк. Вот негодник! Инна упала на подушки, раскинув руки и улыбаясь новому дню. Потом резво подскочила, замерла на мгновение от отголосков боли в животе, медленно подошла к окну и оглядела двор. Она никогда не смотрела на него из окна этой комнаты. Она вообще никогда не заходила в эту комнату, будто боялась потревожить чужое счастье. Но Андрей принёс её вчера именно сюда. Почему? Ответ на этот вопрос мог дать только он сам, а потому Инна шагнула в душ и... замерла. На дверце душевой кабинки одиноко красовалась роза. Она осторожно прижала её к себе и почувствовала, что сейчас опять разревётся. Откуда у женщин столько слёз? И от горя, и от счастья? Ей так захотелось увидеть Андрея, что она, поплескавшись в душе и не дожидаясь пока высохнут волосы, вызвала такси и уже через полчаса мчалась навстречу своей мечте.

Её голос она услышала, как только подошла к приёмной. Она сидела на месте Сони, повернувшись спиной к двери, и с кем-то разговаривала по телефону. Инна остановилась и прислушалась.

— Нет, сегодня его не было... Конечно, знаю! За городом, в новом доме... Нет, я не люблю тот район, там комаров от речки столько и вообще далековато... Ну и что, что не один?.. Ой, оставь ты, ради Бога! Чем может помешать небольшая интрижка с очередной провинциалкой?.. Знаю, разумеется, видела её пару раз. Мышь лабораторная, ничего примечательного... — она засмеялась, выслушав ответ, затем крутанулась в кресле и замерла с улыбкой на губах. — Послушай, милая моя, если я всех его одноразовых помнить буду, у меня мозг закипит, понимаешь? Пусть резвится, всё равно вернётся к своей рыженькой лисичке...

Инна вздрогнула и прислонилась горячим лбом в стойке двери. Она хотела уйти, не слушать те гадости, что говорила эта незнакомая ей рыжеволосая девушка, но ноги налились тяжестью и она продолжала слушать.

— Я ему и раньше говорила, что этот новый дом — плохая идея. Я туда никогда не перееду, мне достаточно нашей квартиры на набережной, но он упёрся. Что мне оставалось делать? Пусть заканчивает. Может, поселит там какую-то свою очередную для милых развлечений... Нет, с друзьями он не делится таким добром, он по натуре жуткий собственник... Нет, уехал на переговоры... Да, у него на работе. С его секретаршей что-то произошло... А мне не всё равно? Я и мой папа давно ему говорили, что он слишком добр и лоялен со своими подчинёнными. Но ничего, скоро тут всё изменится... Я сама захотела, чтобы свадьба была зимой, тогда работы у него меньше, жары не будет... 22 декабря... Разумеется, как же без вас?

Больше Инна не стала слушать, медленно оторвалась от двери и пошла вперёд по длинному коридору, натыкаясь на кресла, кадки с цветами, не видя окружающих её людей.

Она вышла на улицу, с облегчением вдохнула тёплый воздух ранней осени и вытащила телефон. Отключен? Набрала пароль и вздрогнула от резкого звонка. Александр Францевич! Инна трясущейся рукой нажала на кнопку и почти закричала в трубку:

— Я так рада вас слышать, Александр Францевич! Я... — голос прервался, она судорожно вздохнула и всхлипнула.

— Инна? Ты где, малышка?

— Я... я на работе... я...

— Успокойся, Инна, успокойся. Я здесь в нескольких кварталах от тебя, стой там и никуда не уходи. Я скоро, хорошо?

Она закивала головой, будто он мог её увидеть и отключила телефон. Глянула на пропущенные. Павлов... Нет, никогда! «Ты моя маленькая хитрая лисичка... лисичка... 22 декабря… этот дом только наш...» Нет, нет, он не может... Не-е-ет! Она шагнула на ступеньку, мир вокруг закружился с немыслимой скоростью, и она провалилась в чёрную бездонную яму, услышав на прощание испуганный мужской голос, который звал её по имени.

Часть 7

Инна открыла глаза — большие окна, старинная лепнина на потолке. Тишина. Она повернула голову и увидела сидящего напротив Александра Францевича. Он медленно встал, подошёл к дивану, на котором лежала Инна, отодвинул край пушистого пледа и сел.

— Что случилось, Инна? Что произошло за те несколько дней, что мы не виделись с тобой?

Девушка плотно зажмурилась, лицо её перекосилось в гримасе отчаяния, и она замотала головой. Потом вскинулась, крепко обняла своего спасителя и разрыдалась, пытаясь сквозь слёзы и всхлипывания рассказать ему о своей беде. Он мягко гладил её по спине, укачивая как маленькую, и что-то тихо говорил ей на ухо. Она постепенно затихла и легла на вышитую подушку.

— А теперь всё с начала, только без слёз, договорились?

Инна кивнула и безучастным голосом рассказала ему всё. С самого начала, как он и просил. С того дня, как пришла на работу, и закончила теми словами, что услыхала от незнакомой рыжеволосой девушки.

— И что из этого следует?

— Разве вы не понимаете? Он... — она громко вздохнула, вытерла ладошкой мокрый нос. — Он... понимаете, он врал мне. Он... у него невеста, свадьба, а он мне... меня...

— Что? Что тебя? Инночка, малышка, неужели ты не поняла, что ты ему далеко не безразлична. Я бы сказал больше. Разве он не говорил тебе о своих чувствах?

Инна отрицательно покачала головой.

— Нет, никогда не говорил. Ни разу. И все его слова она сегодня повторила практически точь-в-точь, он ей тоже такое говорил.

— Совпадение. Придумала. Всех рыжих называют лисичками.

— Но я не рыжая, — воскликнула Инна.

— Хм, это заметно. Инна, ты позвони ему, поговори и, возможно, всему найдётся объяснение. Послушай меня, старика.

— Какой же вы старик?

— Какой, какой? Какой есть. Инночка, дело в том, что уезжаю через несколько дней. Я решил все свои дела, в России меня больше ничего не держит и я со спокойной совестью могу ехать домой.

— Домой? — испугано переспросила Инна.

— Ну да, домой в Германию.

Инна опять резко села, прижала руки к груди и жалобно попросила:

— Возьмите меня с собой! Пожалуйста! Я не буду вам в тягость, я работать буду, вы не думайте, я умею, правда!

— Милая моя девочка, я бы с удовольствием тебя забрал. Но тут твои друзья, твой Андрей, работа...

— Я умоляю вас, — вдруг прошептала Инна, — заберите меня отсюда. Умоляю...

Её собеседник замолчал, а потом резко встал и отошёл к окну.

— Хорошо. Я подумаю. Но ты должна пообещать мне, что поговоришь с Андреем.

Инна опустила голову и отрицательно помотала головой.

— Тогда собирайся...

— Куда? — со страхом переспросила она.

— Домой к тебе поедем! Глупенькая! Одежду твою забрать, документы, зубную щётку, — он продолжал перечислять необходимые ей вещи, легко двигаясь по комнате и собирая какие-то мелочи. Инна взвизгнула, подскочила и с разбегу ткнулась ему в грудь.

— Ну, ну, ну, ещё не хватало! Давай быстро собирайся, а то до вечера не управимся. Ты где живешь?

— В том же общежитии, мне разрешили.

— Это я знаю, я спрашиваю, где твой дом, глупышка?

— А, в Печоринске. Это три часа на автобусе.

Он резко развернулся к ней, сощурился, потом потёр лицо руками и протянул ей ладонь.

— Пошли?

Инна молча кивнула и смело вложила свои пальчики в его руку. Он открыл дверь, и Инна шагнула за порог.

Инна открыла дверь и немного постояла, оглядывая тёмный коридор. Она не была дома уже несколько недель, но в квартире совсем не чувствовалось отсутствие хозяев, будто мама только что вышла. В магазин, наверное. На плите тогда должна стоять горячая сковорода с жареной картошечкой, а на столе аккуратно нарезанный хлеб. Мама...

Она немного постояла в коридоре, заново привыкая к родным запахам и звукам, потом шагнула вперед и обернулась к Александру Францевичу.

— Вот мы и дома, — с застенчивой улыбкой произнесла она и широко развела руками, — проходите, пожалуйста!

Он стоял перед открытой дверью и в упор смотрел на Инну, лихорадочно оглядывая её с ног до головы, несмело переступил порог и вдруг прислонился к стене и закрыл глаза. Инна подошла ближе и мягко взяла его за руку:

— Александр Францевич, вам плохо? Что с вами? Пойдёмте быстрее, присядьте здесь, вот так, я вам сейчас воды принесу, — она хлопотала вокруг него, а он вдруг крепко схватил её прохладную ладошку.

— Инна, остановись, сядь, пожалуйста.

Инна послушно села и уставилась на него, не замечая, что он всё сильнее сжимает её тонкие пальцы.

— Ин, как твоё полное имя?

Инна кивнула и тихо произнесла, не спуская глаз с его напряженного лица:

— Инна Александровна Белоусова.

— А имя твоей мамы Вера Егоровна?

— Да, а откуда...

— Подожди, Ин, подожди. — Он замолчал, прикрыл глаза и через силу спросил: — Ты знаешь своего отца, Инна?

Инна отрицательно замотала головой.

— Нет, я его не знаю, но мама никогда не скрывала, что она не смогла быть с папой, потому что он уехал в Герма-ни-ю, — последние слоги он произнесла протяжно, в упор глядя в глаза своего гостя.

— Всё верно, её не выпустили, я уехал один. А она осталась... Инна, девочка моя, поверь, я не знал, я даже не догадывался о твоём существовании. Я приехал сюда в первый раз пять лет назад, но мне сказали, что она... — он умолк, мотая головой.

Инна кивнула:

— Всё верно, мама умерла пять лет назад. Я тогда школу окончила, в институт поступила, мама так радовалась, говорила, что мой отец очень бы гордился мной... Вы... но этого не может быть... это невозможно, такое совпадение. Я не верю...

— Что ты знаешь о своём отце?

Инна уверенно кивнула головой и бодро начала говорить, будто всю свою коротенькую жизнь она учила эти слова наизусть:

— Мой папа строитель, он закончил тот же институт, где училась я, только факультет другой. Так мама говорила, — уточнила она, вскинув на него глаза, — потом он уехал в Германию, а мама не смогла. Я родилась уже потом, — она махнула рукой куда-то в сторону, он на миг оторвал взгляд от её бледного лица, проследил за её рукой и вдруг резко встал. — А что...

Он сделал несколько широких шагов и остановился перед книжной полкой с фотографией, с которой смотрела мама. Живая и весёлая. Инна встала и молча смотрела на Александра Францевича, который аккуратно взял портрет в руки, долго смотрел на него, а потом вдруг прижал к себе, запрокинул голову вверх и почти прокричал:

— Почему? Почему ты промолчала? Почему скрыла? — его тело била мелкая дрожь, он так сильно прижал к себе портрет, что Инне послышался треск деревянной рамки.

Она тихо подошла к нему и нежно сжала его плечо. Не выпуская фотографию из своих рук, он обнял Инну за плечи и прижал к себе.

— Инна, Инночка, девочка моя, дочка, — шептал он и мягко покачивал её. Инна уткнулась ему в плечо, улыбаясь и обнимая его.

Часть 8

От мужчины, шедшего по коридору широкими уверенными шагами и лениво оглядывающего стены с планами и рисунками, исходила сила и опасность. Опасность для неё. Справится с наивной молоденькой девочкой ей не составило большого труда. Несколько просмотренных проектов, разговор с Лилей и её женихом, пара брошенных наугад фраз, дата рождения 22 декабря, которую Катя узнала из личного дела этой самой Белоусовой — и дело сделано, быстро и эффективно. Она видела, как та шла по длинному коридору, спотыкаясь и пошатываясь. Но этот немолодой высокий мужчина излучал такую уверенность, что она испугалась. Она смотрела на приближающегося человека широко раскрытыми глазами и молила Бога, чтобы он пришёл за чем угодно, но только бы не смог разрушить то, что она старательно и с удовольствием делала уже несколько дней. Она, как искусная кружевница, плела вокруг Павлова сеть, стараясь во всём ему угождать, предупреждать любое его желание и исполнять все его просьбы и приказы. Его «незаменимую» Соню отправили на целых две недели в отпуск. За это время ей необходимо было доказать Андрею, что она нужна ему, что без неё ему не справиться, что она поможет, решит, успокоит и оградит его от ненужных вопросов и нервотрёпки. А этот человек мог испортить всё, что она с таким трудом уже успела сделать.

Он подошёл к столу, внимательно оглядел её, криво усмехнулся и глубоким спокойным голосом произнес:

— Я хочу видеть господина Павлова. Андрея Ивановича, — уточнил он, с улыбкой наблюдая, как она меняется в лице.

— Его нет.

— А где он, не подскажете?

— А вы кто?

— А вам это интересно, барышня? Не много ли вопросов к посетителю? Я пришёл к господину Павлову и меня интересует только один вопрос — где он? Если вы не в силах на него ответить, назовите мне человека, который сможет мне помочь, — и он нарочно выделил слово «мне».

Катя сглотнула и зачем-то кивнула головой. Посетитель ехидненько скривил губы, наслаждаясь её испугом и растерянностью, укоризненно покачал головой, выражая своё недовольство, медленно, но уверенно вытащил из кармана безукоризненного светлого пиджака кожаное портмоне, с ухмылкой вытащил визитную карточку и с силой положил её на стол перед растерянной девушкой.

— Мое имя Александр Францевич Дмитриев. Я отец Инны Белоусовой. Здесь, — и он ткнул пальцем в визитную карточку, — указаны телефоны, по которым господин Павлов сможет со мной связаться. Если он этого не сделает, вы можете пожалеть.

— О чём?

— О том, что сидите в этом кресле, барышня. — Он продолжал всё также криво ухмыляться и с неудовольствием рассматривал её светло-зелёный костюм. Потом повернул голову в сторону и, не глядя на замершую Катю, резко бросил: — Это его кабинет?

Не оглядываясь, шагнул к двери в кабинет Павлова и резко открыл её. Кабинет был пуст, на столе были разбросаны бумаги, ручки, карандаши, будто его хозяин собирался в невероятной спешке. На вешалке в углу небрежно висела лёгкая осенняя куртка с завернувшимся рукавом, жалюзи на окне висели криво, будто Андрей пытался что-то увидеть на улице и сильно дёрнул один угол вниз. Под столом валялись листы бумаги.

Дмитриев повернулся к столу, строго посмотрел на замершую Катю и с нескрываемым неудовольствием произнёс:

— Милая барышня, если бы мой секретарь позволила бы себе сидеть без дела, когда в кабинете руководителя такой бардак, она бы вылетела из компании в считанные секунды!

Катя вдруг сорвалась с места, не понимая, что и почему она делает и влетела в кабинет Андрея. Представшая перед ней картина многое ей объяснила. Значит он так лихорадочно собирался вовсе не на переговоры, как сказал ей, он явно спешил в другое место. Осматриваясь, она постепенно приходила в себя, злость помогла ей справиться с растерянностью, она повернулась и вышла в приёмную, демонстративно ожидая, когда этот непонятный, но опасный мужчина уберется из кабинета.

Дмитриев медленно вышел в приёмную, ещё раз осмотрел Катю с ног до головы и едко заметил:

— Вы имеете хотя бы малейшее представление о дресс-коде, девушка? — Катя молчала, он удовлетворённо кивнул и продолжил: — Ну, я так и думал. Кстати, этот салатовый цвет не идёт к вашим волосам. И не забудьте передать господину Павлову, что я искал его, — и покинул приёмную.

Катя опустилась в кресло, облегчённо выдохнув и уткнувшись лицом в ладони. Он напугал её, этот Дмитриев. Он был опасен. Она выдвинула нижний ящик стола и достала тоненькую папочку с бумагами. Затем встала, постояла немного и уверенно двинулась в дальний угол, включила аппарат для резки бумаги и бросила в его ненасытное нутро сначала визитную карточку, а затем бумаги из папки, уничтожая всё, что могло связывать Андрея Павлова с Инной Белоусовой.

Александр Францевич вышел на высокое крыльцо офисного здания, придержав дверь перед входящей молоденькой девушкой с яркими зелёными глазами, и улыбнулся в ответ на её вежливый кивок. Он отдавал себе отчёт в том, что эта девица, сидящая в приемной Павлова, не скажет своему шефу ни слова. Он не думал, что не застанет Андрея и совершил ошибку, назвавшись Ининым отцом. А где искать Павлова, он тоже не имел ни малейшего представления, времени оставалось всё меньше и меньше, завтра они покидают Россию, а он так и не сумел помочь своей девочке. Она больше не плакала, только молчала и безропотно выполняла всё, что ей говорили.

Он сел в машину и задумался. Ему предстояло решить ещё один вопрос перед отъездом. Ему необходимо было наказать Разуваева. Сложись обстоятельства по-другому, возможно, он бы особо не задумывался об этом, но открывшаяся несколько дней назад правда не позволяла оставить эту недавнюю историю безнаказанной. Он должен был наказать его. Отомстить за дочь, отомстить за Инночку.

Он уже собрал все документы, осталось только отдать их капитану Алексею Луговому, Серёжкиному другу. А его племянник Сергей никогда не ошибался в людях. Он знал, что молодой следователь вцепится в эту папку бульдожьей хваткой. Они с Сергеем уже давно «пасли» Разуваева, но в самый ответственный момент им вдруг приказали оставить это дело. Серёжа тогда написал рапорт и ушёл, как он говорил «на вольные хлеба», а Алексей остался и дал обещание, что доведёт это дело до конца. От Лугового ещё никто не уходил, но у этого мерзавца Разуваева до недавнего времени был серьезный покровитель, некто Вышинский, бизнесмен и так сказать благотворитель, покровительствовавший молодым безголосым певичкам, согласным на всё, лишь бы вскарабкаться на вершину славы. Пусть мимолётной, но славы. Его Дмитриев устранил первым, переговорив с консулом и перекрыв мерзавцу таким образом возможность сбежать за границу. А затем последовал звонок давнему приятелю. Поэту, романтику и по совместительству генералу Ивану Андреевичу Жукову. Его парни знали, что искать. И очень быстро обнаружили пакеты с наркотиками, что хранились в сейфе личных апартаментов у Вышинского на даче. Теперь можно было заняться его цепным псом Разуваевым. Документы, собранные им и его службой охраны, подкорректированные Серёжей, свидетельствовали о том, что дружки этой сладкой парочки занималась не только поставкой и реализацией наркотиков, но не брезговала и торговлей людьми. Дмитриев лишь на секунду представил, какая судьба была уготовлена его Инне, чтобы сновапочувствовать ярость и ненависть. Он завёл машину и быстро выехал на проспект. Его ждал капитан Луговой, негоже заставлять ждать себя занятым людям.

***

Он опаздывал. На один-два дня, но опаздывал. Кто-то, кто знал его Инну лучше, успевал накануне побывать там, куда он приезжал сегодня. Мало того, что из приёмной пропало личное дело Инны Белоусовой, так пропала сама Инна. Она не появлялась в его доме, хотя сумка с её вещами так и осталась в углу маленькой комнаты на первом этаже. Она не приходила на работу, её телефон был отключён. Инны не было в общежитии, а комендант сказал, что она приехала два дня назад с каким-то мужчиной, забрала свои вещи и навсегда попрощалась. Андрей подключил к поискам Машу, которая в своем блокноте нашла случайно записанный Инин домашний адрес в Печоринске. Он поехал туда, но только для того, чтобы узнать, что опять-таки два дня назад Инна приезжала домой с каким-то представительным немолодым мужчиной и уехала в неизвестном направлении. Она пропала, растворилась в огромном городе с его шумными многолюдными улицами, бесконечными каналами и неспешно текущей рекой. Люди торопились по своим делам, гудели нескончаемые потоки машин, звенели речные трамвайчики, а Андрей метался по этому в один миг ставшему чужим городу и искал ту, что стала для него смыслом жизни. И не находил.

Он сидел в кабинете, замерев и откинувшись на спинку кресла. Он думал. Где и когда он мог ошибиться, почему Инна ушла? Что он сделал или, наоборот, не сделал, что она оставила его? То, что Инна навсегда ушла от него, у Андрея сомнений не осталось. Иначе она бы забрала свои вещи. Но что могло случиться в то счастливое для него утро, когда он оставил её дома, спящую, нежную, со спутанными волосами и искусанными губами? Он вспоминал тот вечер, их ночь и не мог понять, что он сделал не так. Да, он уехал, не попрощавшись, но она так сладко спала, что будить её было бы преступлением. Он оставил ей своеобразное признание в виде алой розы на двери душевой. Да, он не позвонил ей, когда приехал в город, но он боялся потревожить её сон своим звонком. Тогда что? Что могло произойти? И куда она могла уйти? И кто тот мужчина, что сопровождает её везде, где бы она не появилась? Почему? Почему? И кто, кто этот мужчина? Немолодой, представительный, как описала его Инина соседка, хитро оглядевшая его старушка, бурчащая что-то о падении нравов? Неужели она... И потом, эта грязная история с Разуваевым? Но Инна не лгала, что тогда, год назад, она смогла вырваться и убежать. Андрей знал это точно — он был первым мужчиной, с которым она познала таинство любви. А вот стал ли он последним? Нет, она не могла! Но тогда кто этот мужчина, чёрт возьми, что везде появлялся с ней? Кто? Родственник? Покровитель? А может, её заставили? Но все говорят, что её спутник был очень внимательным и вежливым, и Инна его ничуть не боялась. Кто он?

Дверь тихо скрипнула, раздались осторожные шаги. Андрей не открывал глаза, он знал, кто зашёл в его кабинет. Катя Ненарокова. Её сладкие насыщенные духи заполонили всю приёмную и сейчас душной волной плыли по тёмному кабинету. Она подошла совсем близко, и Андрей спокойно открыл глаза.

— Что вам угодно, Катерина?

Она молчала, но обошла стол и присела на его краешек. Павлов приподнял бровь в немом вопросе, она придвинулась ещё ближе, подняла ногу и аккуратно оперлась носочком туфельки в кресло, разворачивая его к себе. Андрей не делал ни одного движения, будто ждал от неё следующего шага. И тогда Катя смело села на стол, скинула туфельки, чуть приподняла юбочку и, разведя свои стройные ножки, положила ступни на колени всё также неподвижно сидящего Андрея.

— Вы скучаете, Андрей, я могу развлечь вас, стоит только вам захотеть.

Андрей поднял руки и положил свои горячие ладони на щиколотки, чуть сдавив тонкие косточки. Катя тихо и томно вздохнула, не смущаясь глядя Павлову в глаза.

— Не смотри так, прошу тебя. Тебе надо отдохнуть, снять с себя груз проблем и неприятностей. И я помогу тебе, — закончила она тихим шёпотом, наклоняясь к Павлову, отчего её коленки разошлись ещё больше, открывая нескромному взгляду ажурные резинки чулок и шёлковые розовые трусики. Руки Павлова дрогнули и медленно поползли вверх к коленкам, подтягивая её всё ближе. Катя откинулась назад, уперевшись руками в стол, и тихо прошептала:

— Да, Андрюша, да...

Павлов привстал и вдруг резко развел её ноги в стороны и с силой привлек её к себе.

— Ты этого хочешь, не так ли? И тебе всё равно, что с тобой я могу сделать? Здесь, в закрытом кабинете, где никто тебя не услышит? Молчишь? Согласна? Ну что ж, да так да.

Он бросил её на стол, сметая руками все бумаги и папки, что в беспорядке были раскиданы по его тёмной поверхности, рванул её юбку вверх, захватил в кулак её шелковое белье и, с треском разрывая швы, потянул трусики вниз. Катя рванулась в сторону, но она не рассчитала свои силы, он был сильнее, намного сильнее, прижимая её к столу и разрывая на ней одежду. Он на миг замер, чтобы ухмыльнуться и прижать её шею ладонью к столу. Затем приблизил своё перекошенное ненавистью лицо к её глазам и угрожающе прошипел:

— Ещё раз дёрнешься, шею сверну, поняла? Или ты думала, что с такими, как ты, я буду церемониться? — Он перевёл свою ладонь с её шеи вверх и накрепко запечатал ей рот. — Ты что же думала, я не вижу, что ты из себя представляешь и чего добиваешься? И что вы задумали со своей подружкой? Тебя Лиля решила подложить под меня, чтобы потом шантажировать, не так ли?

Катя смотрела на него расширившимися в ужасе глазами, пытаясь высвободить голову, отталкивая его руку, но сдвинуть разъярённого мужчину ей не удавалось. Он же всё ниже опускался на неё, придавливая к столу и не давая ей вдохнуть.

— Ну, давай, кричи! Не можешь? Правильно, я тебе сейчас покажу, что можно сделать с той, что открыто предлагает себя, когда она не может позвать на помощь! Готова? Потом не жалуйся, что...

— Андрей, Андрей! — раздалось из приёмной, хлопнула дверь и раздались быстрые девичьи шаги. — Господи, куда все подевались? И этой тоже нет!

Голос Маши, прорвавшись сквозь пелену сумасшествия в голове Павлова, выдернул его из тьмы ненависти. Он резко выпрямился, убрал руку с Катиного лица и широкими шагами вышел из кабинета, закрыв за собой дверь.

— Мышка, я здесь. Что произошло?

— Андрей, я вспомнила, понимаешь, вспомнила, где я его видела. Сегодня, когда получила вот это письмо, я сразу вспомнила, где я его могла видеть! Я его видела у Инны, понимаешь?

Она стояла перед ним, счастливая и улыбающаяся, протягивая к нему руки с листом бумаги, исписанным аккуратным Ининым почерком. Он схватил это письмо трясущимися руками и бегло пробежал взглядом по ровным строчкам. Потом помотал головой, разгоняя мрак в мыслях, постоял немного с закрытыми глазами и медленно поднял веки. Маша шагнула ближе и нежно погладила его по плечу:

— Андрюш, что с тобой? Ты прочти, она всё написала, а я не смогла не прийти к тебе, слышишь? Она уезжает, Андрей, уезжает со своим отцом.

Павлов прижал девичью ладонь к плечу и шагнул назад, опёрся в стол и молча смотрел на Белову, крепко прижимая её маленькую прохладную ладошку к своей руке, будто через неё в его напряжё5нное тело вливалась сила и уверенность в будущем.

— Постой, — он опять мотнул головой. — Мышка, какой отец? Ведь у Инны нет никого.

— Это не совсем так, Андрюш, её мама умерла несколько лет назад, а отец только сейчас нашел её. И они уезжают.

— Как уезжают?

Белова недовольно скривилась, освободила свою руку и отобрала у Павлова полученное письмо. Пробежала глазами текст и подсела к нему на стол:

— Смотри, она пишет, что они встретились с её отцом, что он оформил все бумаги для выезда за границу и они завтра уезжают. Она умоляет меня не волноваться и просит прощения за то, что не может попрощаться со мной.

— А обо мне? Обо мне она что-то пишет?

Маша отрицательно покачала головой.

— Нет, но, Андрей, он приходил сегодня сюда, понимаешь? Он хотел с тобой встретиться.

— Кто? — потухшим голосом переспросил Павлов.

— Как кто? Ты меня совсем не слушаешь, Андрей! Инин отец! Кто же ещё?

— Какой отец?

Маша запрокинула голову назад и громко, выделяя каждое слово, напряженно произнесла:

— Сегодня. Здесь. В конторе. Был. Инин. Отец! Теперь ясно?

Андрей смотрел на Машу и смысл сказанной ею фразы потихоньку доходил до его воспалённого сознания.

— Откуда ты знаешь?

— Я столкнулась с ним на крыльце, Дрюнь, он дверь ещё придержал, чтобы я смогла зайти.

Именно имя, каким Мышка назвала его и которое они не употребляли в своих разговорах уже много-много лет, окончательно вернуло Андрея в реальность.

— Когда это было?

— После обеда. Я думала, что тебе сказали.

— Кто?

— Рыжая эта, что вместо Сонечки здесь обретается с недавних пор. Как ты её терпишь рядом, не понимаю. Что она, что невеста моего братца — одного поля ягодки!

Андрей поднялся, молча отобрал у Маши письмо, как всегда поцеловал её в щёку и ушёл в кабинет, плотно прикрыв за собой дверь. Белова удивлённо уставилась на закрытую дверь и произнесла:

— Спасибо вам, МарьСанна, за всё, — поклонилась невидимому собеседнику и продолжила: — Всегда пожалуйста.

После чего крутанулась на каблучках и вылетела из приёмной.

Часть 9

Андрей вошёл в кабинет, обошёл стол и сел в кресло, совершенно не замечая Катю, забившуюся в дальний угол и пытающуюся привести свою порванную одежду в порядок. Павлов протянул руку, нажал на выключатель настольной лампы и поднес Инино письмо к лицу. Ему вдруг показалось, что от ровных буквочек повеяло теплом её тела и ароматом её волос. Он погладил лист бумаги и начал читать.

«Милая Маша!

Извини, что прощаюсь вот так, через это письмо. Но у меня нет возможности встретиться с тобой, о чем я очень сожалею. Дело в том, что меня разыскал мой отец — Александр Францевич Дмитриев. Ты должна его помнить, он несколько раз приезжал за мной в институт, я говорила тебе о нём. Мы знакомы уже больше года, но я не знала, что он мой отец. И только совсем недавно открылась правда о нём и моей маме. И мы уезжаем в Германию. Уже оформлены все документы, папа закончил свои дела и завтра мы покидаем Россию. Вернусь ли я когда-нибудь обратно, я не знаю. Меня здесь уже ничего не держит и никто не ждёт. Всё, что со мной произошло, я оставляю в прошлом. Я верю, что рядом с отцом мне будет спокойно и хорошо.

Передай, пожалуйста, Соне, чтобы подписала приказ о моём увольнении; последний заказ я почти закончила, осталось только навести порядок и проверить систему полива, но это можно сделать и без меня. Я благодарна тебе за всё, что ты для меня делала, что поддерживала и терпела меня. Со мной всё будет хорошо, не волнуйся, передавай огромный привет и пожелания всего доброго дяде и брату. Ещё раз спасибо тебе за всё. Инна.»

Андрей ещё пробежал глазами по написанным строчкам и поднял голову.

— Ну... И когда ко мне приходил человек по фамилии Дмитриев? Почему я об этом не знаю?

Катя судорожно сглотнула. Ещё несколько минут назад она бы наговорила Павлову всякой ерунды о грубости и непочтительности приходившего мужчины, поминутно всхлипывая и вытирая льющиеся слёзы. Она знала, как говорить с тем Павловым. Но что сказать и как себя вести с этим Андреем, что сейчас расслаблено сидел в своём кресле, она не знала. Её не могло обмануть то спокойствие, с которым он задавал свои вопросы. Она теперь знала, что за обманчивым внешним обликом современного человека скрывался дикий, никому не подвластный зверь, который может и убить. Она знала теперь это и боялась. За те минуты, что он разговаривал в приёмной с этой выскочкой Беловой, она пришла в себя, поняла, что больше никогда ноги её не будет рядом с этим мужчиной, что он не из тех, кем можно управлять, кого можно обмануть. Теперь ей необходимо уйти из этого здания, чтобы больше никогда не приближаться к нему. Это не её мужчина, он чужой, страшный, безжалостный. И пусть с ним возится эта мышь Белоусова, если когда-нибудь объявится. Вместе со своим папашей.

— Я долго буду ждать ответа?

Катя вздрогнула от резкого громкого голоса.

— Я не понимаю, о ком ты спрашиваешь.

— «Ты»? — Павлов откинулся назад и ухмыльнулся. — Екатерина, я хочу вам напомнить, что подчинённые, а секретари в особенности, должны уважать своего руководителя и не позволять себе фамильярности. Я жду.

— Я не знала, что он её отец.

Андрей медленно положил письмо на стол и поднялся. Сделал несколько шагов и встал рядом с застывшей от страха девушкой.

— Чей отец? Я не говорил ничего о чьём-то отце. Ну, давай, рассказывай. Я жду.

Катя подняла глаза на Павлова, увидела то же выражение на его лице, что было совсем недавно, застывшее и страшное, и заикаясь и спотыкаясь на каждом слове, выложила всё. И кто приходил, и что он говорил, и как ушёл, и что она сделала с его визиткой и документами Инны. Потом с облегчением выдохнула и вопросительно посмотрела Андрею в лицо. Он развернулся, подошёл к столу, уперся в него руками и тихо бросил:

— Пошла вон.

Катя резво кинулась к двери, на ходу схватила свою розовую сумочку и побежала по коридору. Последняя её мысль, с которой она выскочила из офиса, была о том, что она всё-таки испортила жизнь такому ужасному человеку, как Павлов. И что так ему и надо. И его белобрысой дурочке тоже.

***

Елисеев стоял у окна и внимательно рассматривал капельки вечернего осеннего холодного дождя, стекающие по стеклу. Он ждал. Ждал звонка. И боялся его. И почти ненавидел себя за то, что затеял это дело. После стольких лет. После пяти лет брака. Но он должен это узнать.

Он отошёл от окна, сел на диван, откинулся на спинку и зажмурился. А ведь он любил её, свою Олю. Или думал, что любил, и многое прощал. И её нежелание иметь детей, и её достаточно частые поездки на юг и за границу. Он прощал и продолжал её любить. Как ему казалось. Но в последнее время на него свалилось столько работы и забот, что он всё чаще стал оставаться в городской квартире или ночевал на работе. Он жил работой, чтобы не думать о своём несостоявшемся семейном счастье, о не родившихся малышах. Он слышал многое, но не обращал внимания на эти слухи, он стал замечать, что Ольга стала вести себя по-другому, пропадая в своем клубе по вечерам, и он понял, что он уже не интересен ей. А потом у него на столе появился этот проклятый конверт. И он решил следить за своей женой. И ненавидел себя за это.

Телефон мягко завибрировал, освещая небольшой кусочек какого-то документа на столе. Вечер становился всё темнее и темнее, как его мысли. Незнакомый номер притягивал и отталкивал. Александр знал, кто это, и не хотел знать этого. Он глубоко вдохнул и схватил телефон, стараясь как можно быстрее нажать на кнопку звонка, чтобы не передумать.

— Да, — глухо выдохнул он в холодную трубку.

— Здравствуйте, — мужской голос невидимого собеседника ударил в напряженный мозг и вызвал почти боль. — Александр Николаевич?

— Да, это я. С кем имею честь?

— Мое имя Сергей Терновой. Мне передали, что вы хотели бы встретиться со мной и переговорить о каком-то деликатном деле.

— Да, действительно. Сергей... Простите, я не знаю вашего отчества.

— Это не важно. Мне удобнее, когда меня называют по имени. Без всяких излишеств.

— Да-да, конечно. Понимаю. Тогда... Давайте тоже без излишеств. Александр. Просто Александр, — Елисеев будто почувствовал, как его собеседник улыбнулся и удовлетворённо кивнул головой. — Сергей, я не знаю, с чего начать.

— Понимаю. Давайте так — если вам трудно об этом говорить, мы можем общаться по интернету или короткими сообщениями. Адрес своей электронной почты я вам уже сбросил. Вы подумаете и дадите мне ответ.

— Когда? — облегченно выдохнул Елисеев.

— Когда вам будет удобно. Если вы захотите встретиться — встречу так же можно назначить по переписке.

— Спасибо вам. Я сообщу своё решение. В самое ближайшее время.

Терновой помолчал и отключился. Елисеев бросил трубку, будто обжёгся, и закрыл лицо ладонями. Он сделал первый шаг. Если он сделает второй, то остановить это уже будет невозможно. Он молча уставился на молчащую телефонную трубку, потом медленно поднял её и позвонил домой. Ему ответил автоответчик. Ольги опять не было дома? Или она занята? Чем? Елисеев отключил телефон и медленно потянул на себя нижний ящик стола. Вот он, этот конверт. Белый, мягкий, непонятно как оказавшийся в его кабинете. А в нём фотографии. Фотографии его жены. Его Оли. С молодым красивым светловолосым мужчиной. Её тренером. Тимофеем, кажется. Они в кафе, танцуют, весело смеются, разговаривают. Целуются. Он смял последнюю фотографию в кулаке, стараясь уничтожить то, что она запечатлела. Но их лица снова и снова появлялись между его пальцами. И он точно помнил, что было на следующих фотографиях. Неизвестный информатор постарался на славу. Он снимал Ольгу с её любовником не один раз, в разных помещениях, в разные дни — на фото были аккуратно высвечены даты. Если верить им, то этот «клубный» роман его жены продолжается уже около года. А он ничего не замечал. Он работал и ничего не замечал. Где-то рядом раздался мелодичный звон и Елисеев вздрогнул. Сообщение. Он ткнул пальцем в монитор и увидел набор букв и символов. Терновой держал слово. Александр подумал и уверенно набрал ответ «Ольга Елисеева». Всё, назад пути не было.

Отчёт о проделанной работе он получил от Тернового очень скоро. Мягкую чёрную папочку с фотографиями, видеопленкой и адресами. Сомнений больше не было. Оставалось решить — как жить с этим дальше?

***

— Нет, мужики, так больше нельзя, сопьёмся к бениной матери! — Павлов разлепил глаза и обвёл мутным взглядом свою гостиную. Елисеев лежал на маленьком диванчике у стены, Белов развалился в глубоком кресле. В том самом…

Павлов медленно поднялся, пошатываясь приблизился к спящему Олегу и сильно сдавил его плечо:

— Слышь, вставай давай! — и потянул Олега за рубашку, насильно принуждая того покинуть кресло. Белов недовольно что-то пробурчал и отбросил надоедливую руку. Павлов выпрямился и вдруг схватил друга за грудки и резко поднял. — Вставай, я сказал! И никогда не смей садится в это кресло, слышишь?

Олег открыл глаза, с трудом сфокусировал взгляд на лице Павлове и тихо произнес:

— Ты чего? Белены объелся, что ли?

— Я не объелся! Это все ты! Ты! И твоя ненаглядная Лилечка! Это ты во всём виноват!

Белов непонимающе уставился Павлову в лицо, стараясь понять смысл сказанной фразы. В голове гудело, зверски хотелось пить и ещё больше спать, но видя перед собой разъяренного Андрея, Олег быстро приходил в себя. Что может сделать Павлов в порыве неуправляемой злости, он помнил очень хорошо. Ещё бы! Тогда, полтора год назад, к ним в дом влетела зареванная Катерина и, размазывая на своей физиономии слёзы и сопли, наговорила такого, что Лиля чуть не свалилась в обморок. Хотя... она та ещё актриса! Сейчас, спустя недолгое время после пышной свадьбы, когда первый взрыв чувств и эмоций улегся, Олег прекрасно понимал, что ни любви, ни каких-либо других чувств его разлюбезная жёнушка никогда к нему не испытывала и испытывать не могла. Это был сгусток лицемерия, зависти и самовлюбленности. Белов всё чаще пропадал на работе, всё чаще ездил к сестре, с которой чуть не рассорился в пух и прах, слушая науськивания тогда ещё своей невесты, до позднего вечера сидел в мастерской, придумывая всё новые и новые проекты, мотался по командировкам, уставая до ломоты в мышцах, чтобы приехать в холодный дом и завалиться спать. И пить. Сначала с друзьями, потом самому, успокаивая свою совесть мыслью о простой усталости, снятии стресса и отговариваясь тем, что другие тоже пьют и ничего. Когда становилось совсем плохо, он звонил Сашке и Андрюхе и они напивались втроем. Вчера первым позвонил Елисеев и после первой выпитой бутылки со смехом поведал о том, что его красавица-жена, вечно тыкающая пальцем в соседей и знакомых, оказывается, мирно спит со своим инструктором из фитнес-клуба. И они напились в хлам, в дрова, до икоты и безумных видений.

И сейчас не протрезвевший и взбесившийся неизвестно с чего Павлов затевал драку, причем вполне серьёзно. Так они не выясняли свои отношения с юношества.

Павлов приблизил свое лицо к Белову и угрожающе прошипел:

— Уйди отсюда, слышишь?

Елисеев встал и медленно подошел к друзьям.

— Павлов! Павлов, чёрт тебя дери совсем! Охренел, что ли?

— Елисеев, отвали, — не поворачиваясь, прохрипел Андрей. Елисеев согласно кивнул головой и вдруг сильно ударил ребром ладони Павлова по руке. От внезапной сильной боли в плече Андрей вскрикнул, ругнувшись сквозь зубы, схватился другой рукой за повреждённое место. Олег, который стоял на ногах только благодаря тому, что его удерживал Андрей, зашатался, замахал руками и грузно осел на пол.

— Ни фига себе залёт, — пробурчал ничего не понимающий Белов. Саша опять согласно кивнул и зашагал к своему диванчику. — Слышь, Павлов, а что это было? Ты чего взба... взбе... ленился? — с трудом произнес Белов.

— Ниче, так, повеяло... из прошлого. Ты, давай, ползи, вон туда, — и Андрей взмахнул рукой куда-то в сторону.

— Ага, — Олег отполз от кресла, привалился спиной к стене и тихо простонал: — А на хера мы так нажрались-то, а?

Павлов и Елисеев повернули головы и недоумевающе уставились на него. Потом переглянулись, одновременно заговорили, замахали руками, пытаясь помочь жестами объяснить сидящему на полу Белову причину их совместного загула. Олег долго смотрел на их мелькающие руки, переводя взгляд с одного друга на другого и пытаясь удержать голову прямо, потом облизнулся и кивнул головой. Что это означало — не знал никто. Но все трое вдруг поднялись и нестройной колонной двинулись в сторону кухни. К спасительной воде и Павловским запасам кофе и чая. Через два часа, практически трезвые, они заседали вокруг большого круглого стола.

— Итак, Саня, ты точно всё решил?

— Да, мужики. Видит Бог, я ни разу ей не изменил. Нет, на красивых девушек и женщин я заглядывался, даже больше того, я... — Елисеев осёкся, как-то странно взглянул на Олега, который пытался поднести ко рту ложку с медом, — скажем, были у меня мысли, но дальше мыслей я не продвинулся. А она давно и с бо-о-ольшим удовольствием мне изменяла. И что, по-вашему, я должен делать? Нет, развод, конечно. Пять лет, — тихо закончил он.

— Дело твоё и тебе решать. А ты уверен в этом Терновом? Может, он всё это придумал?

— Нет, Андрюх. Там одна запись есть, где Ольга после нашего очередного скандала пересказывает этому своему наш разговор. Об этом никто не мог знать, только она. Да и Тернового мне знаешь кто посоветовал? Луговой!

— Алёшка? Он плохого не посоветует, я ему по гроб жизни благодарен за Соню, если бы он тогда не настоял, чтобы я её на работу взял, не знаю, что со мной было.

— Вот! Они с Серёгой вместе в полиции трубили, но после какой-то заморочки Терновой ушёл, не смог смириться с тем, что там какого-то гада отмазали большие бонзы. Луговой поговаривал, что потом они вышли на кого-то, и этот кто-то помог им разрулить эту историю, взяли этих гадов. Но Серёга все равно хлопнул дверью. Характер!

Белов и Павлов переглянулись и кивнули. Алёшка Луговой был их общим приятелем, который когда-то тоже учился танцам у Емельянова, а сейчас служил в органах. Получить похвалу, а уж тем более рекомендации от него — дорогого стоило.

— Если что — скинешь мне его координаты, — пробурчал Белов.

— Помолись, брат, мало в том приятного.

— Сам догадываюсь, только вот домой всё реже хочется.

Они замолчали, каждый думал о своём. Потом стали собирать по комнатам свои вещи, звонить, и вскоре дом Павлова опустел. И только признак Инны сидел в том самом кресле и улыбался... Где она, его Инна?

Часть 10

Вечер плавно завоёвывал его кабинет, скрывая от напряженного взгляда детали и краски. Он устал. От этих нескончаемых разговоров с адвокатами, судами, истериками Ольги, дальними поездками в свой загородный дом, ночёвками на жёстком диване в собственном кабинете. Он устал, очень устал и хотел спокойствия, любви и нежности.

В дверь тихо постучали, затем с характерным звуком щёлкнул замок.

— Александр Николаевич, можно?

Елисеев улыбнулся и открыл глаза.

— Конечно, Елена Евгеньевна, проходите. И что там у нас?

Елена зашла в кабинет, положила на стол стопку бумаг, включила настольную лампу, и уже через несколько минут Елисеев забыл о своих мыслях, ему надо было думать о больных детях. Они обсуждали полученные анализы, Елена делала записи в листах назначений, иногда добавляя что-то своё. Александр открыл последнюю историю болезни и тут раздался телефонный звонок. Он молча уставился на чёрную трубку, не торопясь брать ее в руки. Елена Евгеньевна вопросительно посмотрела на своего руководителя, мельком глянула на монитор и тихо произнесла:

— Александр Николаевич, вам звонят. Я зайду чуть позже.

Елисеев смотрел на звонящий аппарат и молчал. Елена уверенно встала, взяла трубку телефона, прочла вспыхнувшую надпись и чётко произнесла:

— Вам звонит Мария Белова. Вы будете говорить?

Елисеев вскочил и выхватил мобильный из рук Елены.

— Да, я слушаю, — почти прокричал он, взлохматив волосы и отворачиваясь к окну.

— Саш, ты занят, да? Прости, но мне больше некому позвонить. Саш, можно я приеду к тебе?

— Маша, что случилось? Тебя кто-то обидел?

— Нет, Саша, я заболела. Боюсь оставаться одна дома с такой высокой температурой. Можно я…

— Никуда не иди, слышишь? Никуда! Я сам, я всё сделаю сам, ты только никуда не выходи, Маша, ты слышишь меня? Никуда, я скоро, Маш, я очень скоро буду у тебя.

Он отключил телефон, стал лихорадочно стягивать белый халат, одновременно пытаясь проверить карманы и собрать со стола ключи, телефоны, какие-то бумаги в небольшой портфель. И вдруг почувствовал на своём плече чью-то руку. Он резко развернулся и увидел свою помощницу, спокойную и улыбающуюся.

— Успокойтесь, Александр Николаевич, всё будет хорошо. Езжайте к Маше, я на всякий случай приготовлю для неё палату и позвоню в инфекцию. Езжайте и ни о чём не беспокойтесь. Всё будет хорошо, — она мягко произнесла последнюю фразу и повернула его к двери. Елисеев на миг замер, потом повернулся и благодарно улыбнулся.

— Спасибо, Лен, за всё тебе спасибо.

Елена подняла бровь, а потом толкнула его в спину, приговаривая:

— Иди уже, иди... Саша…

Он выскочил за дверь и махнул ей рукой. Здорово, что у него такой толковый помощник! Нет, она останется у него в отделении, чтобы не случилось, он просто так её не отпустит.

Маша открыла дверь, улыбнулась и прислонилась к стене, разом лишившись сил. Саша подхватил её на руки и широкими шагами прошёл в комнату. Положил Машу на постель, бросил в угол свой портфель, автоматически приложил ладонь к её влажному лбу, затем быстро опустил руку к шее и нащупал пульс. Через несколько секунд встал, быстро вернулся в коридор, ногой захлопнул дверь и на ходу сделал несколько дел одновременно — набрал воды в чайник, легким движением хлопнул по рычажку выключения, помыл руки и вытащил большие чашки. Сначала её надо напоить горячим чаем и заставить принять жаропонижающее, а потом разберёмся.

Когда он вошёл в комнату с большими чашками чая, Маша открыла глаза и тихо проговорила:

— Саш, ты прости меня, но мне действительно не к кому больше обратиться, Олег ещё не вернулся, он в командировке.

— Помолчи, береги силы, — он сел на кровать, поставил чашки на тумбочку, наклонился к своему портфелю. — Так, сейчас выпьешь таблетки, немного подождём, а потом ко мне в больницу.

— Нет, Саша, я не могу, мне к родителям надо ехать послезавтра, на стажировку в Италию. Саш, может не надо? В больницу?

— Белова, ты как маленькая, ей-богу!

— Я врачей боюсь, Саш, — со слезами протянула Маша.

— Вот тебе новости, — саркастически заявил Елисеев, вскрывая упаковку с беленькими таблетками. — А я кто, скажи на милость?

— Ты Саша Елисеев, а это совсем другое.

— Ну раз другое, тогда давай прими таблетки, давай-давай, я смотрю, — строго продолжил он, — и не вздумай спрятать их за щёку!

Он наклонился вперёд, подтягивая её выше на подушку, и протянул ладонь с таблетками. Маша покорно взяла лекарство и послушно проглотила, хватая чашку с чаем и запивая горечь.

— Фу, горько! И чай горячий!

— Ой, ой, ой! Какие мы нежные, пей, пей давай! Вот и молодец, теперь ложись поудобней и отдохни.

— А ты? — Маша повернулась на бок, подчиняясь рукам, укутывающим её в тепло пушистого пледа.

— А я здесь, с тобой, закрывай глаза и попробуй уснуть.

— А ты?

— Я с тобой. Ты поспи, тебе силы нужны.

— А ты? — уже тише спросила Маша.

Елисеев улыбнулся, невесомо погладил её по тёмным локонам, наклонился и нежно поцеловал девушку в лоб.

— Я? Может, и я смогу уснуть.

Вскоре Маша тихо засопела, периодически покашливая. Саша сидел, стараясь не делать резких движений, и молча смотрел на неё. Красивая, смелая, дерзкая, непокорная и такая нежная и беззащитная. Он встал, стянул свитер, разулся и остановился посреди комнаты. Потом повернулся к спящей девушке, обошёл кровать и аккуратно лёг рядом, стараясь не потревожить её сон. Закинул руки за голову и уставился в потолок. Он решил остаться. Здесь, у неё, с ней. А правильно ли он поступает? Порядочно? Он пока ещё женат, а Маша — сестра друга. Но то тёплое, радостное чувство, что он испытывал каждый раз, когда Мышка оказывалась рядом, становилось всё сильнее день ото дня. А он так хотел… нет, не страсти и огня, он хотел покоя и нежности. И… детей. Маленьких забавных эльфов. И любящей женщины рядом. Такой, как она. И возможно, он действительно сможет уснуть, хотя бы на часок, ведь он не спал нормально уже несколько недель.

Глаза медленно закрывались под тяжестью ресниц. Ему снился его дом, наполненный теплом и светом, по ступенькам запрыгал мяч, на кухне зашипела сковорода и где-то внутри мерно тикали настенные часы. Он сидел в широком кресле, закрыв глаза и прислушиваясь к звукам своего счастья. Маша прислонилась к его плечу, он обнял её и потёрся щекой о её макушку. Как здорово, что есть такие мгновения, когда почти все дела переделаны, дети вовсю резвятся и у него есть несколько минут, чтобы побыть наедине с любимой женщиной. Он крепче прижал Машу к себе, она обхватила его рукой за шею и тихо прошептала:

— Саша, мне так хорошо…

Он улыбнулся и повернул голову. Не открывая глаз, поцеловал её в висок, но она подняла голову и прикоснулась губами к его подбородку.

— Мышка, не дразни меня.

— А то что?

— А то, что я за себя не отвечаю.

Он услышал тихий смех и она поцеловала его в шею за ухом. Он резко привлёк её к себе, нашел её губы и впился в них так, будто не целовал её целую вечность. Она отвечала ему нежно и покорно, все сильнее прижимаясь к его горячему телу. Он на миг оторвался от её мягких губ и прошептал:

— Мышка, дети…

— Они в саду, Саш, в шалаше.

Он гладил её тело, освобождая его от одежды, целуя каждый миллиметр её нежной кожи, слушая тихие вздохи и теряя голову. Её шея, плечи, руки, грудь, которую он мог целовать вновь и вновь, — вся она, его Маша, будто сотканная из света и нежности. Он сжал её тело руками, целуя мягкий животик, и почувствовал, как она согнула ножки в коленках, отдавая ему всю себя. Он открыл глаза, чтобы посмотреть ей в лицо, как делал это каждый раз, когда любил её, чтобы видеть её в момент наивысшего наслаждения и… проснулся. Маша лежала, запрокинув голову и тихо постанывая от его нескромных ласк и поцелуев, обнимая его. Елисеев резко отпрянул и окончательно вернулся в реальность. Они были обнажены, он накрыл её собой и крепко удерживал за плечи. Маша приоткрыла глаза и прошептала, как в его сне:

— Саша, мне так хорошо…

Он смотрел на неё, а его руки жили своей жизнью, поглаживая её грудь и убирая чуть влажные волосы со лба.

— Маша… я люблю тебя, Мышка, слышишь? Люблю, люблю, люблю… — он повторял и повторял это слово, как заклинание, боясь потерять, упустить её, боясь опять остаться в одиночестве, где вся его жизнь — это работа, работа, работа. И нет тепла и радости, нет их счастья. Нет детей… Она тихо и облегченно вздохнула и прошептала:

— Сашенька, любимый, не отпускай меня…

Он любил её долго и нежно, стирая губами её невольные слезы, любуясь её раскрасневшимся лицом и слушая тихие стоны. Он останавливался, когда она дрожала от его резких движений, и опять начинал двигаться сильнее и быстрее, когда она выгибалась под ним и впивалась своими острыми ноготками ему в плечи. Она уже не плакала, не кричала, и даже не стонала, покорно отдаваясь его силе и власти. Власти любимого мужчины. И он позволил себе взлететь. Так высоко, как не летал никогда и ни с кем. Паря в небесах счастья и слыша свое имя, срывающееся с любимых губ.

Она отвернулась от розовеющего рассветом окна, счастливо выдохнула и провела ладошкой по его лбу, щеке, коснулась пальцами губ и чуть приподняла голову с подушки, потянувшись к его лицу.

— Мышка, не дразни меня...

— А то что?

— А то, что я за себя не отвечаю.

— Страшно-то как, — она тихо засмеялась и с силой потянула его голову к себе. — Сашуль, я завтра должна уехать.

— Как уехать? Куда? Зачем?

— Столько вопросов и все сразу. Я же говорила тебе вчера вечером — я уезжаю к родителям в Италию. На стажировку.

— Но ты же больна! Куда ты поедешь?

Маша вдруг громко расхохоталась, обняла Елисеева за шею и зашептала ему в ухо:

— Кто болен? Я? Мне кажется, что я никогда в жизни не была такой здоровой, как сегодня утром. А всё это ты! Ты вылечил меня, Саша, излечил своей любовью. Мне вчера было так плохо, а сегодня я полна сил, мне хочется прыгать, бегать, драться подушками! Да что угодно!

Её тихий шепот прерывался и постепенно затихал, заглушенный его жадными губами. Как он жил? Как он мог жить… нет, существовать без этой дивной девушки? Без её шепота и смеха? Как вообще он мог когда-то пройти мимо, разменяв свое давнее истинное чувство на подделку? Как он столько жил без неё? И как он будет жить?

— Маш, прошу, не уезжай, пожалуйста, останься. Со мной. Прошу тебя.

Она оторвалась от его губ и нежно сжала его лицо ладошками:

— Я должна. Должна поехать. Но я вернусь. Ты даже не заметишь, как быстро пролетит время и я вернусь. Я обязательно вернусь, Саша, потому что не смогу без тебя, слышишь? Не смогу. Я прошу тебя только об одном — никому не говори о нас. Пусть никто не знает о нашей тайне, чтобы никто не вмешивался, не говорил, не строил планов, чтобы это было только нашей жизнью, твоей и моей. И ещё, — она замолчала и прикрыла глаза. Потом ещё сильнее сжала его лицо и прошептала: — Я всё пойму и всё прощу, я подожду тебя столько, сколько это будет нужно, но… Саш, пока ты с Олей… я не смогу вот так.

Елисеев сжал её в объятиях, целуя в плечо и кивнул.

— Я понимаю, всё понимаю. Я постараюсь всё решить. Ты только возвращайся скорее, хорошо? И возьми ключи от моего загородного дома. Я буду ждать тебя там, всегда буду ждать. Потому что я не смогу без тебя, я люблю… люблю, Маш, слышишь? Люблю тебя…

Они лежали, обнявшись и не двигаясь, прислушиваясь к дыханию друг друга, думая каждый о своём, но всё же об одном — что бы ни пришлось им пережить, сколько бы ни пришлось ждать, что бы ни случилось с каждым из них, они всё равно будут вместе. Вдвоём… пока вдвоём… А там посмотрим…

Он смотрел на неё с высокой стеклянной галереи, стараясь запомнить все её движения, жесты, улыбки. Они с Олегом стояли у огромного панорамного окна и тихо переругивались. Вот Маша вздёрнула подбородок и отвернулась в сторону, Олег вздохнул и мягко толкнул её локтем, она резко отдёрнула руку и что-то сказала. Белов усмехнулся и потянул сестру за рукав, тихо говоря и заглядывая ей в лицо. Маша улыбнулась и повернулась к брату. Они заговорили быстро, перебивая друг друга, смеясь и размахивая руками. Потом Олег сгрёб сестру в объятия и они стояли, не двигаясь и наблюдая за людьми на лётном поле. Вокруг шумел людской муравейник аэропорта, звенели колокольчики сообщений, дикторы что-то говорили, шелестели табло. Вдруг Беловы прислушались и одновременно подняли ладони, слушая очередное объявление. По залу разнёсся голос диктора, объявлявшего начало посадки на самолет до Рима. Машин рейс.

Саша прикрыл глаза и что было сил вцепился в металлический поручень, чтобы не побежать по движущимся ступенькам эскалатора, чтобы задержать, остановить, не позволить ей улететь. Она подхватила свой чемодан, привычно потянула ручку, толкнула коленом и покатила его к стойке регистрации. Олег будто очнулся, сделал несколько широких шагов и выхватил ручку у Маши. Она не сопротивлялась, сразу отдала поклажу брату и зашагала рядом. Они подошли к стойке, постояли, потом Маша что-то тихо произнесла, Олег кивнул, на мгновение прижал сестру к себе, поцеловал в щёку, быстро развернулся и ушёл. Маша смотрела ему вслед, пока он не скрылся в толпе, потом вытащила билет из сумочки и вдруг осталась одна. Как-то сразу вокруг неё не стало людей, она стояла посреди зала одинокая и потерянная. Саша смотрел на неё из своего укрытия и молился только об одном — чтобы она подняла голову и увидела его, чтобы ещё раз заглянуть в её зелёные глаза. Маша покрутила головой, непонятно почему оглядываясь, будто искала кого-то, обвела взглядом большой зал ожидания и опять повернулась к регистрационной стойке. Потом медленно, как в замедленной съёмке, прошла к большим стеклянным дверям, шагнула на лестницу к терминалу и резко обернулась. Она подняла голову, безошибочно повернулась в его сторону и встретилась с ним глазами. Они стояли и смотрели друг на друга, не двигаясь и практически не дыша. Она медленно подняла ладонь к лицу и провела пальцами по губам, вспоминая его поцелуи. Потом протянула руку в его сторону и подула вдоль своей маленькой ладошки, отсылая свой поцелуй ему. Он поднял руку, поймал её послание и поднес ладонь к губам. Она улыбнулась, мягко кивнула и быстро пошла вглубь длинного освещённого коридора. А он стоял, повернувшись лицом к небу, и ждал, когда её самолет побежит по взлётной полосе, легко оторвётся от земли и медленно поднимется в облака, чтобы скоро сделать разворот на юг и исчезнуть в безграничной синеве, разлучая их и обещая долгое ожидание.

Часть 11

Елисеев вышел на высокое крыльцо, поднял лицо к небу и улыбнулся открыто и счастливо. С облегчением подумал, что сегодня наконец закончилась вся эта грязная и гнусная тяжба. И он стал свободен. Саша передёрнул плечами, вспоминая скандалы, Ольгины слезы и истерики, с которыми он жил в последнее время, не вспоминая о тех лёгких, беззаботных днях, когда они только поженились. Любили ли они друг друга тогда, когда клялись в вечной любви и верности? И что произошло, почему они стали чужими настолько, что им пришлось расстаться? Елисеев прикрыл глаза и помотал головой. Всё. Это ушло, как страшный сон, ушло безвозвратно. И не надо об этом думать. Во всяком случае сейчас, сию минуту. Надо позвонить Маше. И сказать, что он ждёт её. Ждёт её и её решение. Будет ли она с ним, не испугается? Он помнил, как она шептала ему о своей любви, о том, что подождёт и всё простит. Он не мог тогда пообещать ей ничего, но она не упрекала, не требовала, она сказала, что подождёт. А вдруг она передумала? Вдруг там, в Италии, она встретила мужчину лучше, сильнее, порядочнее? И полюбила? Но он будет бороться за своё счастье, за своё будущее. Он ещё будет счастлив.

Саша легко сбежал со ступенек, на ходу вытащил ключи от машины, игриво подбросил их вверх, поймал и резко остановился. Луговой? Что он тут делает?

Елисеев медленно подходил к своей машине, на капот которой небрежно опирался Луговой, скрестив руки на груди.

— Лёха? Ты чего тут шаришься?

— Тебя жду. Cерёга Терновой сказал, что у тебя сегодня суд.

— А, ну да, — Луговой отошел от дверцы, позволяя открыть нагретую на солнце машину. — Запрыгивай, в дороге поговорим.

Они сели в машину, Саша завёл мотор, прислушался к его работе, недовольно покачав головой.

— Слышь, Луговой, а ну, послушай — стучит?

Несколько секунд они прислушивались к работе мотора, потом одновременно кивнули головами и произнесли в унисон:

— Стучит! — переглянулись и усмехнулись. Как в старые добрые времена своей юности. Елисеев вырулил со стоянки и вывел машину на проспект.

— Так что случилось-то?

Луговой помолчал, а потом быстро заговорил:

— Помощь мне твоя нужна, Сань. Она говорить со мной не хочет. Я с Андрюхой уже перетёр эту тему, но он отказывается, говорит, что я сам должен. А что я могу ей сказать, если тогда обещание своё не выполнил! Вот и думаю: а может, через сестру попробовать? Она тогда с нашей помощью уехала, скрывалась в другом городе, мы документы им левые готовили, пригодились, когда мы девчонок прятали. А ведь уже столько времени прошло, а она мне никак простить не может, понимаешь?

Елисеев, который весь этот сумбурный монолог внимательно слушал и кивал, отрицательно помотал головой и честно сказал:

— Нет.

Алексей Луговой как-то обречённо сник и отвернулся к окну, за которым мелькали весёлые люди, зелёные кусты, машины, дома.

— Я так и думал. Придется самому. Хотя...

Елисеев плавно повернул в узкую боковую улочку, аккуратно припарковался, заглушил мотор и медленно развернулся к Алексею.

— Мое «нет», молодой человек, относится к вашему вопросу «понимаешь».

— Ты о чём? — Луговой смотрел на Елисеева, часто хлопая длинными тёмными ресницами.

— Ты идиот? — Луговой замер, а потом отрицательно помотал головой. — Нет? Я так и думал. Тогда встречный вопрос — кто она? Что за сестра? И как в этой каше замешан я?

— Так Лена же у тебя работает!

— Какая... А при чём тут Лена?

— Так она же Сонина сестра!

— Да. И чего?

— Так поговори с ней. Пусть она Соне скажет.

— Что?

— Ну... что я... это...

— Ага, — Елисеев утвердительно кивнул и опять уставился на Лугового. Потом шумно выдохнул, закатывая глаза вверх. — Повторяю для умалишённых — что, кто и как? Ты можешь внятно объяснить, чего от меня-то хочешь? — в конце концов проорал Александр.

— А ты ничего не знаешь?

Елисеев ещё раз шумно выдохнул и угрожающе произнёс:

— Я тебя сейчас урою, прямо тут, если ты не перестанешь говорить загадками, понял?

Алексей кивнул, соглашаясь с доводами друга, и тихо произнёс:

— Звонипацанам, встречаемся в кофейне на набережной, помнишь? А я Серёгу позову. Говорить так говорить, чтобы никаких тайн не осталось.

Через полчаса пятеро молодых мужчин сидели за дальним столиком в старой кофейне, наслаждаясь ароматами кофе, вкусом коньяка и тёплым осенним солнышком.

— Так я не понял, Сань, вы чего нас сюда позвали?

— А нас Луговой сегодня угощает. В честь моего состоявшегося развода, — с улыбкой произнёс Елисеев. — И ещё он должен лично мне доказать, что он не идиот.

Алексей Луговой усмехнулся и быстро переглянулся с Сергеем Терновым. Тот пожал плечами и утвердительно кивнул. Луговой вдохнул поглубже и быстро начал говорить:

— Парни, спасибо, что приехали. Знаю, знаю, что вы люди занятые, но мы тоже не лаптем деланные. Я прошу вас о помощи. Честно скажу, что никто из вас от этого не пострадает. А прошу я вас помочь мне... убедить Соню... просто поговорить со мной, а всё остальное я сам ей скажу. Я уже пробовал, — он скривился и взмахнул ладонью в сторону открывшего рот Павлова, — отворачивается и уходит. Я тогда много наобещал, а в итоге — пшик! Вот она мне и не верит. Я так думаю.

Луговой замолчал и обвёл взглядом сидящих за столиком мужчин. Первым заговорил Павлов, обращаясь к Елисееву.

— Сань, ты, как врач, точно уверен, что он нормальный? Потому как я ничего не понял. А ты, Олег?

— Я, Андрюха, понял одно — либо я рехнулся, либо Саня прав и Алёшка всё-таки страдает некоторой степенью идиотизма.

Терновой прикрыл глаза рукой и тихо засмеялся. Потом резко замолчал, положил свою ладонь на плечо Алексею и проговорил:

— Лёха, я всё им расскажу. Помолчи пока. Слышишь, Павлов, ты помнишь, как ты Соню на работу брал? — Андрей утвердительно кивнул головой в сторону напряжённо молчащего Лугового. — А ты помнишь фамилию своего секретаря?

— Вяземская, чего тут помнить!

— Правильно. Сань, а фамилия Лены?

— Такая же — Вяземская, они же родные сёстры!

— Вот в этом ты прав — они действительно родные сёстры, только фамилия их, я имею в виду настоящую фамилию — Калинины. Елена и София Калинины.

— Калинины? А к чему такие сложности?

— Шесть лет назад случилось некое происшествие, в результате которого погибли два человека — отец и сын Калинины.

— Я помню, — вскрикнул Белов. — Их тогда на охоте случайно застрелили. Много всякого говорили, будто бы они с кем-то свой бизнес не поделили, да?

— Всё верно. Была охота. Только ничего случайного в современном бизнесе не происходит, поверьте. Заказчиком этого развесёлого действа был... кто бы вы думали? Жена старшего Калинина, Жанна Николаевна. Потом уже стало известно, когда она раскололась, что убивать сына в её планы не входило, но младший Калинин отца прикрыл, за что и поплатился.

— А девчонки?

— А их тоже должны были убрать. Потом, когда открылась тайна отцовского завещания. Лена и Соня по воле отца получали каждая третью часть наследства, а учитывая смерть старшего брата, их доли автоматически увеличивались до половины всего состояния Калининых. Ещё и оговорочка была, что никто не имеет права распоряжаться этими деньгами, кроме девчонок, пока они замуж не повыходят, да и то... Их мамаша быстро сосватала Лену за одного гада, Разуваев его фамилия...

— Как? — Павлов вскинул голову и в упор глянул на Тернового.

— Разуваев. А что, тебе знакомо это имя?

— Да, — уже спокойнее произнёс Андрей, — он обидел... сильно обидел дорогого мне человека.

Терновой кивнул.

— Соня случайно стала свидетелем разговора своей маменьки и её соратников по этому делу и сбежала из дома. Лену долго держали взаперти, заставляя подписать брачный контракт, но она оказалась девушкой упёртой и ни в какую не соглашалась. Тогда ей пригрозили «каруселью» среди охранников...

— Чем? — Белов ошарашенно уставился на Тернового.

— «Карусель», Олег, это когда девочку все по очереди того... — Елисеев скривился и покачал головой, Павлов передёрнулся всем телом, Белов замер с открытым ртом. — Так вот, в ту же ночь Лена выпрыгнула из окна, правда, сломала лодыжку, но смогла выбраться через лес на заброшенный строительный участок, а оттуда на шоссе. Там мы её и подобрали. Когда обыск делали в том доме, много интересного нашли, но в самый ответственный момент нам приказали сворачиваться и уходить. Вот тогда-то я и ушёл из органов, — тихо закончил Терновой, — потому что видел, что они с душой Лены сделали. Соня не пострадала, она в нашем доме пряталась. Туда мы потом и Лену привезли, перелом её зажил скоро, а вот... Боялась она очень, плакала... и мы решили увезти её из города. Она по левым документам в медин перевелась в столицу и за все шесть лет ни разу не приехала сюда. Соня иногда ездила к ней, но сёстры очень боялись, что их вычислят. Они взяли фамилию своей бабки по отцовской линии. Соне повезло, её как-то сразу потеряли и решили не искать. Как потом сказал один из этих козлов, они думали, что она погибла тогда ночью, когда сбежала. В принципе... Молоденькая, всего семнадцать лет, только-только школу окончила, без денег, без документов, без знакомых. А она умная девочка оказалась и прямиком в райотдел пришла, мы как раз дежурили в ту ночь. И гость у нас высокий был, распекал нас, зелёных. Будущий наш генерал Жуков. Он-то и закрутил всё это дело. Это его идея была — смена фамилии. Понимал, что в тот момент мы мало что сможем сделать, а вот девчонок спрятать было необходимо. Ну а всё остальное вы знаете. Луговой позвонил тебе, Андрей, уговорил Соню на работу взять. Как ты согласился такую молоденькую девочку в свою приёмную посадить — до сих пор не понимаю. Она потом заочно ваш строительный закончила, и Лена назад вернулась, когда мать их невменяемой признали, а всю шайку-лейку, что на них охотилась, арестовали. Нам здорово мой дядя помог. Они его дочь, мою двоюродную сестру, чуть по кругу не пустили, ей чудом удалось спастись. Дядя долго документы собирал, по крупицам, ему-то никто не мог запретить, — с болью усмехнулся Сергей, потёр лицо сильными ладонями и опять заговорил. — Она долго от мужиков шарахалась, а потом влюбилась. Голову потеряла совсем, но что-то у неё не сложилось, и дядя увёз её отсюда подальше, потом так случилось, что она двух пацанов на радость дедуле родила, смешные такие, Ванька и Санька, но возвращаться сюда она не собирается. Такие вот дела, мужики.

— А ты говорил, что прятали девчонок у вас в доме. А где?

— У дяди моего. У него свой дом за городом, в лесу, ещё от его деда остался, там тихо, никто даже и подумать не мог, что они там жили.

— Всё это интересно, Серёга, но что от нас-то вы хотите?

— Понимаешь, Саш, Луговой тогда пообещал, что мы найдём и накажем всех. И того, кто убил отца с братом, и того, кто над Леной издевался. А получилось, что обещания не сдержали. Точнее — сдержали, но только через много лет.

— Я за ней все эти годы слежу, — перебил его Алексей Луговой. — И под её домом, где она квартиру снимает, дежурил первое время, боялся, что её вычислят. И в институт по вечерам провожал, когда она сессию сдавала. И вместе с ней к Лене ездил, только в машине ночевал. Я... мне поговорить с ней надо, а она меня избегает, даже не смотрит в мою сторону. А я скоро на луну выть буду, так я её... Когда её отравили, я чуть с ума не сошёл! Я и в санаторий тот за ними поехал, охранял, боялся, что нашли её эти гады.

— Отравили? Ты что, Алёшка?

— А он прав, парни, — вдруг заговорил Елисеев. — Это и вправду отравление было. Только оформлено было под несчастный случай. Помнишь, Андрей, ты ещё удивился, что у неё в сумочке снотворное нашли?

— А кому она мешала, безобидная девочка? — непонимающе пожал плечами Белов.

— А кто в приёмной тогда находился? Кроме вас с Павловым?

— Жена моя, Лиля... Вы что? Вы её, что ли, подозреваете?

— Нет, не подозреваем. Мы знаем это точно. Она таблетки у твоей бывшей взяла, Сань. Ольга случайно это рассказала своему любовничку. Прости, Саш. И фотографии тебе, Саш, Лиля подбросила. Дружок есть у неё один, фотограф, помогал ей.

Елисеев безразлично махнул рукой — дело уже прошлое. Олег медленно поднялся, сжал кулаки и широкими шагами направился к выходу. Сергей Терновой вскочил и коротко бросил:

— Вечер перестаёт быть томным. Ребята, я с ним, как бы он глупостей не наделал, а вы тут уже без меня, помогите Алёшке, а то смотреть уже на него сил нет. Пока, — и выбежал вслед за разъяренным Беловым.

Часть 12

Машина заскрежетала по гравию подъездной дорожки, взвизгнули тормоза, и Белов выскочил, громко хлопнув дверцей. Серёжа не спеша открыл дверь и вышел из машины. Он медленно шёл к двери, за которой секунду назад скрылся Белов. Во дворе стояли ещё две машины. Одна красная спортивная, другая маленькая, чёрная, как таракан. Терновой поднял глаза и увидел перед собой молоденькую темноволосую девушку в светлом костюме.

— Здравствуйте, — тихо проговорил Сергей. — Не подскажите, куда Олег пошел?

— Олег Александрович пошёл… Но там гости у Лилии Дмитриевны, понимаете?

Терновой помотал головой и вдруг ясно понял, в какой пикантный момент они вломились в дом Беловых. Он быстро взлетел на крыльцо и шагнул в полумрак прохладной прихожей. И в этот момент по дому разнесся дикий мужской крик боли. Сергей побежал на крик и почти налетел на улыбающегося Олега, который стоял перед открытой настежь дверью в ванную комнату. На кафельном полу сидел совершенно нагой мужик с жуткими усами и баюкал свою окровавленную кисть, а в угол душевой кабинки забилась темноволосая женщина с пышными формами.

«Гости? Хороши гости!» — со смешком подумал Терновой и положил руку на плечо Олега.

Белов совершенно спокойно повернулся к нему и ровным голосом заявил:

— Ты, Серёга, сейчас как нельзя кстати. Подожди меня на террасе, я мигом, только адвокату позвоню.

При слове «адвокат» женщина подняла голову и выскочила из душа.

— Олег, Олег! Ты что? Ты всё не так понял! Это всё шутка, дорогой!

Белов криво ухмыльнулся и всё также спокойно заявил:

— Вот что, шутники. Живо оделись и на воздух, пока я ещё кого-то не покалечил, — а затем громко прокричал вглубь дома, не отводя взгляда от сидящего на полу мужика: — Ксения, принесите, пожалуйста, аптечку и бинты! Серёга, поможешь?

С этими словами он вышел из ванной комнаты, на ходу благодарно кивнул Терновому и вытащил мобильный телефон. Через несколько минут он сидел в плетённом кресле и маленькими глоточками пил сок.

— Ты что сделал, Олег, что пальцы ему сломал?

— Дверь закрыл.

— Какую дверь? Не понимаю.

— Дверь в душевую кабинку. Я когда вошёл, он жену мою смачно так оприходовал, а рукой упирался в дверь, вот я её и прикрыл. Ногой. Сильно. Серёжа, знаешь, а я… я рад, что так получилось, — Олег поднял глаза на Тернового и Сергей ясно понял, что в его взгляде не было боли, не было страдания, там была радость, будто Олег разом освободился от какой-то тяжести и стал свободен и счастлив. — Ты знаешь, кто этот блудливый баран? Это тот самый фотограф, которого моя, теперь уже бывшая, супруга пригласила ещё нашу свадебку снимать. Ты приблизительно размер моих рогов представляешь?

С этими словами Белов поднялся и пошел навстречу немолодому человеку, появившемуся на дорожке к дому.

— Я рад вас видеть, Марис Эдуардович, извините, что выдернул вас так неожиданно. Но у меня весьма неотложное дело. Я бы хотел немедленно начать процедуру развода.

Мужчина скупо улыбнулся, кивнул молчащему Терновому и начал говорить с явным прибалтийским акцентом. Через час Лиля кричала, ругалась, бросалась во всех всем, что попадалось ей под руку, но была вынуждена признать, что подписанный когда-то ею брачный договор не предусматривал никакой денежной компенсации в случае развода по вине неверности супруги. Ещё через некоторое время она забрасывала в вызванное грузовое такси бесчисленные чемоданы разных размеров и окраски, проклиная своего сбежавшего любовника.

А потом Белов и Терновой долго смотрели на закрывшиеся автоматические ворота, пока сзади не раздался тихий девичий голосок:

— Олег Александрович, вам приготовить ужин?

Белов резко повернулся и спокойно произнес:

— Конечно, Ксения, мы с Сергеем с удовольствием попробуем ваши кулинарные шедевры. Да, Серёжа, познакомься — Ксения Новицкая, моя помощница. Прекрасный человечек и замечательный кулинар!

Ксения подняла свои чёрные глазищи на Тернового и смущённо улыбнулась:

— Не верьте ему, Сергей, он всё преувеличивает.

— А вот это я сам буду решать, — улыбаясь, ответил Сергей. — И должен вам заявить, что у меня во рту сегодня не было ничего серьёзней случайно выпитой чашки кофе и рюмочки коньяка, я голоден, как стадо бизонов!

Последние слова Терновой произнес под общий громкий смех. Потом был весёлый ужин, извинения Олега и тихо прикрытая за ним дверь, кофе на террасе и мирный сон, опустившийся на уставший, но довольный дом.

Сергей открыл глаза, посмотрел вокруг. На секунду растерялся, но потом вспомнил — где он. Вчерашний день пролетел перед глазами — встреча в кафе, откровенный разговор и воспоминания, поездка к Олегу, скандал и поздний ужин. И знакомство с Ксюшей. Давно он не получал такого удовольствия от общения с умненькой и красивой женщиной. Она была подобна маленькой фарфоровой статуэтке рядом с ним. Он помогал ей убирать со стола и с улыбкой слушал её щебет. Она рассказывала о себе, своей большой и дружной семье, своей работе. А он глупо смущался, когда она вскидывала на него свои чёрные, как ночь, глаза и улыбалась. И… как мальчишка, ей-богу! Ходил за ней по столовой и с трудом удерживался от того, чтобы бросить на пол всю эту грязную посуду и дотронуться до неё. Ему казалось, что её смуглая кожа должна быть прохладной на ощупь, волосы пушистыми, как мех белочки, а маленькие пальчики нежными и мягкими, чтобы хотелось сжимать и гладить её ручки и целовать ладошки. Фу ты, разобрало-то его как! И это только после одного вместе проведенного вечера! А если она позволит…

Сергей резко встал, подошёл к открытому окну и вдохнул полной грудью чистый загородный воздух, наполненный запахами и пением птиц. Он раскинул руки, несколько раз повернулся в стороны, разминая мышцы и разгоняя кровь. Его сильное тренированное тело окончательно проснулось и он вдруг стал похожим на хищного зверя, лениво оглядывающего свои владения. Внизу где-то звякнуло стекло, Сергей резко повернулся, сделал несколько широких шагов, натянул футболку, джинсы — пора домой. Сегодня ещё надо созвонится с дядей, он что-то говорил о скорой поездке в Россию, может быть, Инна всё-таки согласится в этот раз приехать вместе с отцом, боятся ей уже некого, да и пацанята-то уже подросли.

Сергей легко сбежал по ступенькам, перепрыгнул через перила и уже в прыжке понял, что летит прямо на Ксению, стоящую под лестницей и удивлённо смотрящую на него. Он успел ещё схватить её за плечи, развернулся и упал на пол, прикрывая её голову от удара своей ладонью и прижимая её к своему напряжённому телу. Приземление оказалось достаточно жёстким, боль хлестнула по позвоночнику и когда-то поломанным рёбрам, скручивая его жгутом и вырывая громкий стон. Ксения замерла в его руках, часто и неглубоко дыша, боясь поднять голову и оторваться от него, чтобы не причинить ещё большую боль. Сергей откинулся назад, расслабляясь и расправляя плечи.

— Чёрт, — сквозь зубы прошипел он и легко провёл рукой по голове и спине лежащей в его объятиях девушки. — Ксюш, ты не ушиблась, с тобой всё в порядке?

Он почувствовал, как она коротко кивнула, но не сдвинулась, прижимаясь к нему и всё так же испуганно дыша. Он не двигался и лихорадочно придумывал причины, чтобы не подниматься, чтобы лежать, прижимая эту статуэтку к себе, поглаживая её по спинке и касаясь губами её темноволосой макушки. Она слегка пошевелилась и медленно подняла голову, заглянула ему в глаза и тихо прошептала:

— Тебе очень больно, Серёжа? Ты извини меня, я не думала, что я помешаю тебе. Я шла на кухню, задумалась, а тут ты… Я испугалась за тебя, Серёжа. Ты сможешь подняться?

Он нехотя разжал руки, потерся носом о её голову и резко сел. Ксения тихо вскрикнула и крепко вцепилась в его плечи, прижимаясь к нему.

— Ты чего? Испугалась? Не бойся, малышка, я не причиню тебе вреда… никогда…

Она замерла, потом подняла глаза и тихо прошептала:

— Правда?

Терновой утвердительно кивнул и уверенно ответил:

— Правда.

Он прекрасно понимал, что события опережают его мысли и желания, но противостоять им уже не мог. Эта маленькая девушка, лежащая сейчас в его руках и смотрящая на него, занимала все его мысли со вчерашнего вечера. И он вдруг испугался. Прижал Ксюшу к себе ещё сильнее и со страхом подумал: а что, если бы он вчера не поехал вслед за Олегом? Если бы остался там, с мужиками в кафе? Тихо попивал свой коньяк и знать не знал и даже не догадывался о существовании такой чудесной девушки. Ксения сдавленно застонала и тихо рассмеялась:

— Серёжка, ты действительно не сможешь мне навредить в будущем, если раздавишь меня сейчас, — и она потёрлась носом о его футболку. Потом едва прикоснулась губами к нему и услышала его сдавленный рык:

— Прекрати! Не то ты сегодня из-под этой лестницы не выйдешь!

— А мне сегодня никуда не надо, — сквозь смех проговорила Ксения и показала Сергею язык. Это было последней каплей в сосуде его терпения. Он накрыл её смеющийся ротик своими жадными губами, сминая их и разводя для своего нетерпеливого языка. Его руки гладили её тело, спускаясь вниз и медленно поднимая её легкую блузочку. Разум кричал — остановись, но тело уже не слушалось его, руки и губы жили своей жизнью. Он легко поднял её, перекатился чуть набок и встал, не выпуская её из рук, сделал шаг назад и сел на диван, устраивая девушку верхом на своих коленях. Ксения напряглась, упёршись ладошками ему в грудь, он на мгновение отстранился, увидел её испуганные глаза и отшатнулся. Помотал головой, отгоняя плохо контролируемое желание, сглотнул и прошептал, глядя ей в глаза:

— Прости. Я плохо соображаю, что я делаю. Прости, я больше не буду, — и отстранил её, откидываясь на спинку дивана и закрывая глаза. Почувствовал, как она сползла с его коленей, ощутимо задев его ножкой, услышал шуршание шёлка и вдруг она наклонилась к нему и игриво прошептала ему на ухо:

— А ты… коварный мужчина…

Сергей распахнул глаза и удивленно уставился на Ксюшу. Она стояла перед ним, упираясь коленкой в диван и разглядывая его широко распахнутыми глазищами с чёрными угольными зрачками.

— О чём ты?

— О том, что целовать так девушку нельзя, она же может голову потерять…

— Ты не сердишься?

Ксения прижалась к нему, обхватив его за шею и быстро зашептала:

— Меня сейчас вдруг такой ужас охватил, когда я подумала, что ты вчера мог не приехать, что я бы так и осталась здесь одна… без тебя. Или ты бы уехал сегодня рано утром с Олегом Александровичем…

— А Белов уехал? — он обнял девушку и потёрся щекой о её волосы. Ксюша коротко кивнула, прижавшись к горячему мужскому телу. — А ты где живёшь? Здесь?

— Конечно, нет, у меня своя квартира в городе. Просто вчера я документы должна была забрать, а тут такое…

— Понятно, тогда собирайся, поехали. Я пока такси вызову, а ты свои вещи собери.

— А ты по какому праву тут раскомандовался, а?

Сергей усмехнулся и прошептал ей на ухо:

— По праву старшего и сильного. Собирайся, малышка, поехали, да?

Ксения кивнула, на миг прильнула к Сергею и вскочила.

— Я быстро, Серёжка.

Через несколько минут машина уносила их в город навстречу новому дню. Навстречу новой жизни.

Часть 13

Павлов осторожно закрыл за собой дверь кабинета и прислушался к звукам, доносящимся из приёмной. Что-то тихое и бубнящее. Луговой? Затем тишина. Андрей замер — ничего не слышно!

«Сваха прям настоящая», — с улыбкой подумал он и сел за стол. Нынешние лето и осень не привнесли в его жизнь ничего нового. Только работа, иногда танцы, мимолетные симпатии и ничего не значащий секс, после чего он опять замыкался в себе, сидел в темноте, не отвечал на звонки и смотрел на фотографии Инны, что чудом уцелели в его компе. И она. Улыбающаяся, удивлённая, а вот склонившаяся над проектом, как всегда с карандашом между зубками, с Мышкой в студии у Сергея Ильича. И сладко спящая, обнимающая его подушку, обнажённая спинка, разбросанные волосы, согнутая ножка, коленка, которую так тогда хотелось поцеловать, а следом провести ладонью по ноге, всё выше и выше, дразня и лаская, услышать её тихий восторженный вздох и тихий шепот: «Да, Андрюшенька, да…» Он прикрыл глаза. Где она, его Инна? Он давно вынашивал мысль обратиться к Серёжке с просьбой найти её. Он профессионал, у него много знакомств, как оказалось, не только в ментовских кругах, но даже в дипломатических. Он был знаком с консулом Германии, а Инна уехала именно в эту страну. А вдруг ему удастся разыскать её и… Он свернёт горы, но поедет и вернёт её. Прошло уже два года, она, наверное, изменилась, похорошела, ещё больше расцвела и стала ещё желаннее, ещё красивее. Как он любил её… И любит. Ни одна женщина так и не смогла растопить лёд в его сердце, хотя он к этому и не стремился. В его душе осталась только одна женщина. Любимая. И он невольно сравнивал всех с ней. С нежностью её кожи, что ещё помнили его ладони, упругостью её груди, что до сих пор чувствовали его пальцы, её вкусом, оставшимся на его губах, и её ароматом, что будил его по ночам и заставлял содрогаться от желания, сжимать зубы и стонать от боли.

В приёмной что-то с грохотом упало. Андрей вздрогнул и очнулся от своих грешных мыслей. Медленно поднялся и приоткрыл дверь. У окна за большим цветком самозабвенно целовались Соня и Алёшка.

«Какая она маленькая по сравнению с ним, Дюймовочка! Эхе-хе, останусь я скоро без секретаря! Ну, Луговой, вот уж действительно мент поганый! Сам дал, сам и заберёт! И ведь не сделаешь ничего!»

Он закрыл дверь и громко кашлянул. И услышал приглушённый смех, быстрый шёпот, тихое возмущение Сони и рокот Алёшкиного голоса. Затем что-то задвигалось, зашуршало и всё опять зажило, заволновалось, задышало, будто не замирало от неизвестности всего минуту назад.

В дверь тихо постучали. Павлов улыбнулся, открыл первую попавшуюся под руку папку и громко спросил:

— Соня, в чём дело?

Дверь открылась и в ней показалась счастливая Сонина мордашка. Она скосила взгляд назад, игриво дёрнула плечиком и с невинной улыбкой спросила:

— Андрей, я тебе сегодня уже не нужна?

Она задала свой вопрос с такой несравненной интонацией, будто не спрашивала, а утверждала. Андрей встал, медленно подошёл к двери и серьёзно уставился ей в лицо. Она продолжала улыбаться как ни в чем не бывало, широко раскрыв глаза и подняв брови.

— А рабочий день уже закончился?

— Ага, — кивнула Соня и вдруг скривилась в упрашивающей гримаске. Нет, только женщины могут одними глазами и бровями выпросить у мужчины всё, чего им хочется в данный момент! Она не сказала ни единого слова, только склонила голову набок и повела бровями, а Палов уже был готов согласиться со всем, что бы она не предложила. Ну и хорошо! И пусть этот немой в данный момент подарочек достается Луговому! Пусть он и помучается! Андрей кивнул и через секунду ураган из двух влюблённых и счастливых молодых людей исчез из его поля зрения.

Хорошо, что он согласился на просьбу Лугового. И пусть так и будет. Хотя бы у них. Павлов хмыкнул и вернулся в своё кресло. Пятница. Сегодня у Сергея Ильича в студии опять вечер. Он не был там уже несколько недель. И не только он. Сашка и Олег все в разводах, кто бы мог подумать, что чувства человеческие столь недолговечны? Что близкие люди вдруг становятся чужими? А они? Он и Инна? Нет, они никогда, их разлука простое недоразумение, и когда она найдётся, он всё ей объяснит и не отпустит уже никогда. Её — никогда.

Лена стояла перед Александром и тихо, но уверенно повторяла одно и тоже:

— Я тебе уже давно говорила — нельзя так себя гробить! Посмотри на себя! Сколько ещё нужно бессонных ночей и дежурств, чтобы ты понял, что силы человека не безграничны? Кому ты потом докажешь, что в тебе нуждались? Кому ты сможешь помочь, если скоро сам свалишься от усталости? И не смотри на меня так! Я давно тебя не боюсь, понятно? Так, живо давай собирайся, отключай все телефоны-факсы-мысли и езжай домой. Завтра выходной, я сама подежурю, если надо будет, понятно?

Елесеев смотрел на Вяземскую, понимая её правоту, но ехать домой он не хотел. Он так долго был в одиночестве, что ему казалось, что рабочий шум, детский плач, проблемы, накатывающие одна за другой, помогают справиться ему с тоской по Маше. А она всё не ехала и не ехала, прошло уже больше полугода, как она улетела, он иногда звонил ей, но их разговоры не помогали ему, он хотел видеть её, обнимать, целовать, ощущать её тело, её дрожь, слышать её стоны и шёпот, любить её ночи напролёт, лететь от счастья и несказанного блаженства от единения с этой девочкой. Его девочкой, его любимой Мышкой.

Он последний раз попытался что-то сказать Лене, но она закрыла уши ладошками и отрицательно замотала головой. Он встал, оторвал её руки от маленьких ушек и тихо прошептал:

— Как ты меня достала, Вяземская, если бы только знала. И учти — я подчиняюсь грубой женской силе!

Он поцеловал её в щеку и медленно вышел из кабинета, Лена сорвалась с места, схватила его барсетку и выскочила в коридор. Догнала Елисеева, дёрнула его за рукав, заставляя снять белый халат, сунула ему в руки забытые вещи и выпроводила из отделения. Такси она заказала давно, осталось проследить, чтобы он точно сел в такси, а не ринулся к своей машине — уснёт же за рулем! Хотя куда он ринется, еле ноги передвигает. Через окно она смотрела, как Саша вышел на крыльцо, озадаченно повертел головой, увидел машину такси и подошёл к ней, поднимая голову вверх. Через запотевшее стекло и мелкий снег рассмотрел улыбающуюся и машущую рукой Лену, сел в тёплый салон, откинулся назад и отключил телефон. Домой, спать, спать, спать…

Олег поднял голову и с облегчением вздохнул. Все. Всё закончилось. Он повернул голову к окну и увидел, как пролетают первые снежинки. Первый снег этой поздней осени. Как будто конечный аккорд в череде встреч с адвокатами, судами и ложью. Спасибо Сашке, помог советами и поддержал морально. Надо срочно начать ремонт в доме, чтобы ничего не напоминало ему о бывшей жене, о её измене и лжи. Во время процесса на свет божий выплыло столько грязи, оскорблений, гнусных подробностей, что сейчас, когда судья объявил, что он свободен, ему захотелось только одного — позвонить Машке и просто поговорить. Ни о чём, просто слушать её голос и кивать. Он встал, пожал руки адвокатам, вышел в коридор и набрал номер сестры. Она ответила сразу, будто ждала его звонка:

— Сашенька, любимый, связь почему-то прервалась. Я же говорила тебе, что ты даже не заметишь, как быстро пролетит время. Я прилетаю сегодня, я очень хочу к тебе, слышишь? — и она вдруг зашептала быстро-быстро: — Саша, я так часто вспоминаю нашу ночь, как ты любил меня, каким ты был тогда, Саша, я так хочу опять быть с тобой, я так хочу тебя, Саша, я по ночам перестала спать, я с ума схожу от воспоминаний, я хочу к тебе, я не знаю, как проживу этот последний день без тебя. Саша, я люблю тебя...

Олег услышал сигнал отбоя и уставился на темнеющий экран. Ночь? Каким ты был? Хочу быть с тобой? Саша? Он со всей силы ударил кулаком в стену. Елисеев… Скотина! Друг называется! Советами помогал, пил-ел, а сам мою сестру… Удавлю, собственными руками удавлю гада!

Он решительно зашагал по длинному коридору, с грохотом открыл дверь, поёжился от сильного северного ветра, запахнул пальто и сел в машину. Трясущимися руками с трудом завёл мотор и вырулил со стоянки.

Лена прислушалась к шуму в коридоре, затем встала и решительно направилась к двери. Она не успела сделать и двух шагов, как дверь с грохотом отворилась и в ординаторскую ввалился высокий молодой человек в распахнутом настежь пальто.

— Где он? — сквозь зубы прошипел незваный гость.

Лена сжала кулачки в карманах белоснежного халата и спокойно переспросила:

— Кто?

— Елисеев! — заорал молодой человек.

— Не кричите, вы в больнице, уважаемый, а не в зоопарке.

— Меня не интересует ваше мнение, меня интересует где Елисеев?

— Его нет.

Олег смотрел на эту пигалицу, осмелившуюся так спокойно, даже с пренебрежением говорить с ним, желая только одного — узнать где Елисеев, найти и набить ему морду! Да так, чтобы он до конца жизни запомнил!

— Если у вас всё, потрудитесь покинуть отделение, — услышал он спокойный, но решительный голос.

— Что? Вы кто такая, чтобы мне указывать, что я должен делать? Или вы тоже из числа тех, кого Елисеев успел затащить…

Он не успел даже моргнуть, как щека стала наливаться болью и пульсировать — у этой сердитой Белоснежки рука оказалась тяжёлой и очень! Он приложил ладонь к лицу, стараясь унять наливающуюся болезненную тяжесть и удивлённо прошептал:

— За что?

Крошка в белом халате сделала глубокий вдох и всё также спокойно заявила:

— Если вы ещё хотя бы раз посмеете заговорить со мной подобным тоном — я ударю вас по-другому.

Белов во все глаза уставился на свою обидчицу и только сейчас, когда её пощечина немного остудила его горячую голову, понял, что стоящая перед ним девушка была красива. К тому же, если судить по её поступку, смела и решительна. Такой просто так не покомандуешь. Личность!

Олег хмыкнул, ещё раз внимательно оглядел её с ног до головы, стараясь запомнить все мелочи и детали — от носочков её тапочек до одного непослушного локона, который выбился из светлой косы, закрученной в замысловатый жгут у неё на затылке.

— Чёрт… простите, а вы кто?

— Елена Евгеньевна Вяземская. Ещё вопросы будут?

— Елена? — удивлённо переспросил Олег, подняв брови и делая шаг ей навстречу. — Так вы и есть Лена Калинина?

И тут он увидел, как она смертельно испугалась, побледнела, судорожно сжала свои кулачки и шагнула назад.

— Вы кто? Что вам нужно? Откуда вы знаете…

Она не успела договорить, как Олег быстро шагнул к ней и мягко взял её стиснутые кулачки в свои горячие ладони.

— Не бойтесь, пожалуйста, не бойтесь меня. Лена, я Олег Белов, слышите? Успокойтесь, Лена. Я друг Сашки Елисеева и Андрюхи Павлова, я знаю вашу сестру Соню. Лена, я просто не думал, что вы такая…

— Какая? — судорожно выдохнула напуганная девушка. А Олег вдруг расплылся в улыбке и медленно поднес её кулачки к губам:

— Красивая… — и широко улыбнулся, прижимаясь щеками к её рукам. В пострадавшей щеке запульсировала боль, он охнул и выпустил один кулачок, чтобы опять прижать свою ладонь к лицу.

— Ой… простите, я сейчас.

Лена быстро прошла к шкафу, открыла одну дверцу, за которой оказался маленький холодильничек, схватила какой-то прозрачный пакет, на ходу сорвала полотенце со спинки стула и приложила его к лицу Олега, подталкивая его к дивану у стены.

— Подержите это у щеки, Олег, это лёд, он снимет отёк и уменьшит боль. Я не хотела, правда, но вы сами виноваты! — громко закончила она, гордо вздёрнув голову.

— Согласен и не сержусь, — улыбка вышла кривой, щека продолжала болеть, но она так старательно прижимала лёд, что он готов был сидеть так до скончания веков.

— Олег, а зачем вы искали Александра Николаевича?

— А… морду набить.

Лена испуганно оторвала руку от его лица, но Олег быстро перехватил её ладошку и опять прижал к своей щеке.

— Но почему?

— За сестру.

— Машу?

Белов взглянул на неё и вопросительно поднял бровь.

— А что вам известно о них?

— Ничего особенного. Я знаю, что Маша болела серьезно и Александр помог ей.

— Ну да, а заодно и…

— Знаете что, — она решительно вырвала свои пальцы из его ладони и потёрла ладошки друг о друга, согревая кожу. — Сами виноваты! Вы же совершенно не интересовались своей сестрой, её жизнью и здоровьем, а она была совсем одна, а Александр…

Олег резко встал и вдруг очутился к ней так близко, что рассмотрел карие крапинки в её светлых глазах. Она отшатнулась, но он не позволил отойти ни на шаг.

— Лена, простите меня, пожалуйста.

— За что?

— За Машку, за Саню, за вашу пощёчину. Лена, я так рад нашей встрече и нашему знакомству — вы себе даже не представляете!

— Вы шутите?

— Нет, — он держал её мягкие теплые ладошки и гладил их пальцами. — И я готов простить Сашке всё на свете, если вы простите меня.

— Вы несносны! Пустите меня! — она отошла на шаг, пряча улыбку и опуская глаза. — Как вы вообще могли подумать дурное о своей сестре и Елиееве? Если бы знали, как он переживал за неё, как скучает…

— Ле-е-ен, давайте не будем о них. Скажите, а вы ещё долго будете сегодня работать?

— Нет, а что?

— Я приглашаю вас на… что вы обычно пьёте за ужином?

— Чай, — прошептала улыбающаяся Лена.

— …на чай! — торжественно закончил Белов. — И давай на «ты»?

Лена согласно кивнула, а потом облегчённо рассмеялась:

— Давай! Вы… ты подождёшь меня? Я постараюсь не задерживаться.

— Подожду, — серьёзно проговорил Олег, — я подожду столько, сколько тебе надо будет.

Он наклонился и поцеловал её руки. Лена подняла глаза на него и улыбнулась, кивнув головой. Как здорово, что Мышка ошиблась номером! Очень здорово!

Часть 14

Маша выкатила тяжёлый чемодан на привокзальную площадь и поёжилась от холодного ветра с мелкими колючими снежинками. М-да, Белова, это тебе не солнечная Италия, где круглый год светит солнышко, звучит музыка и слышны песни о любви. Это северная красота, что блестит и переливается снегом на солнце, кусает морозцем за щёки и нос, синеет бездонным небом и радует глаз бескрайними просторами. Дом, родной край…

Шустрый таксист помог загрузить багаж, быстро устроил её в прогретом салоне машине, напоследок глянул на уставшую красавицу в зеркало и подмигнул. Маша улыбнулась и прикрыла глаза. Она назвала ему Сашин адрес. Даже не задумываясь. Она не стала слушать его по телефону, она сказала ему всё, что не решалась сказать ему все полгода разлуки, потом быстро выключила телефон и спрятала его подальше, чтобы не передумать и не позвонить ещё раз. Те часы, что она провела в аэропорту, потом в самолете, вымотали её полностью. Она устала от своих мыслей, она запуталась в своих воспоминаниях и мечтах, она уже не понимала и не помнила, что было наяву, а что она придумала. Она хотела домой, к Саше, в его загородный дом, ключи от которого она носила в своей сумочке и смотрела на них, когда тоска становилась невыносимой.

И вот она вернулась и скоро увидит его. Где он? Дома? На работе? Когда он возвращается? И что у него там дома? Пустота и холод? Или уют и тепло? Как они встретятся? Что ему приготовить на ужин? Как себя вести? Сдержаться или выплеснуть на него всё накопившееся и нерастраченное? Она молча улыбалась, а дорога всё разматывалась в длинное полотно, всё ближе и ближе к мужчине её грёз.

Она зашла во двор, калитка за ней прикрылась с тихим стуком. Маша оглядела тёмный дом. Его не было. Ну, что ж, может это и к лучшему. У неё ещё есть время подготовиться к встрече, позвонить, подразнить, потом ждать и, наконец, увидеть его и услышать его голос, чуть хрипловатый, живой, не искажённый телефонным динамиком.

Она выдохнула и вставила ключ в замочную скважину, раздался короткий щелчок, и она вошла в тёмную прихожую. Её окутало приятное тепло, откуда-то дул горячий воздух, видимо, был включен обогреватель. Глаза привыкли к темноте, и Маша увидела силуэт лампы, подошла ближе и нажала на маленькую кнопку. Мягкий свет затопил комнату, мебель, цветы в вазе, брошенный пиджак на спинке кресла, галстук на дверной ручке, оставленные в углу ботинки. Маша усмехнулась — кажется, он дома и спит. Сюрприз удался! Она подняла чемодан, стараясь не касаться пола маленькими колёсиками, и аккуратно поставила его у двери, сняла пальто, сапожки и на цыпочках пошла вглубь дома, оглядывая комнаты в поисках Саши.

Он спал. Тихо и размеренно дышал, уткнувшись в подушку. Маша присела рядом, поправила одеяло и провела ладошкой по тёмным волосам. Он поерзал и улыбнулся, потом вздохнул и повернулся на спину, раскинув руки и отбросив одеяло. Маша закусила губу, так ей захотелось прижаться к нему, почувствовать его тепло и силу, его руки, обнимающие её, и губы, жадно целующие её лицо, шею и тело. Она прикрыла себе рот ладошкой, чтобы не застонать, а потом медленно расстегнула пиджачок. Она дома, с ним. Сняв костюм и блузку, Маша постояла секунду, а потом решительно сбросила бельё и распустила косу. Она мечтала об этом полгода и сегодня она сделает всё, чтобы её мечты сбылись.

Саша недовольно что-то пробурчал, когда она легла и прижалась к нему, потом вдруг резко повернулся на бок и прижал её к себе, уткнувшись носом ей в шею. Маша тихо засмеялась и невесомо поцеловала его в висок. Елисеев вскинул голову, приподнялся, упёрся локтем в кровать, непонимающе уставился в её улыбающееся лицо и хрипло спросил, хмуря лоб и часто моргая:

— Мышка, ты мне снишься или нет?

Она притянула его к себе и поцеловала в подбородок. Саша замер, а потом опустился на неё и тихо прошептал ей на ухо:

— Машка, не дразни меня.

— А то что?

— А то, что я за себя не отвечаю.

Она не успела ответить, как была накрыта его телом и прижата им к постели, сквозь поцелуи чувствуя лихорадочные движения его рук. Она стонала от его силы и напора, не успевая переживать свои эмоции и ощущения, как они сменялись другими, более острыми и откровенными. Он пытался что-то говорить, слова прерывались, превращаясь в набор каких-то бессвязных звуков, он на миг останавливался, чтобы прищурившись посмотреть ей в лицо, опять целовал её и сжимал, он заново узнавал её тело, вспоминал вкус и запах, слушал её стоны и тихие вскрики, чувствовал, как она подчиняется и растворяется в его любви и, наконец, услышал её зов:

— Са-а-аша-а-а...

Он двигался всё быстрее, не понимая, реально это или нет. Спит ли он и она ему снится? Или она тут, рядом с ним, горячая, бесстыдная, упирающаяся пяточками и со стоном двигающаяся ему навстречу, умоляющая его о наслаждении и дарящая ему блаженство, которое не могло привидеться ему даже в самых дерзких и смелых его мечтаниях. Он любил, любил её, чувствуя её дрожь, ощущая её слезы на своем плече, рывками освобождая свое напряжённое тело, вцепившись пальцами в её спутанные волосы. И изливаясь в последнем движении, он понял, что она не снится ему, она вернулась, к нему. И прежде, чем обессиленно опуститься на неё, он прошептал:

— Я люблю тебя, Маша, люблю, — после чего они замерли в изнеможении, на большее сил уже не было. И это было более чем реально.

***

Андрей слушал тихий голос Сони, доносившийся из приёмной, и понимал, что дело идёт к скорой свадьбе. Соня хихикала, тихо возмущалась в ответ на какое-то замечание невидимого Алёшки.

Павлов откинулся на мягкую спинку кресла. Кругом зима, снег, скоро 22 декабря, день рождения Инны. Друзья приглашают отметить Новый год с ними. Неплохо, только они все будут со своими девушками, будущими женами, а он? В последнее время работы стало поменьше, он всё-таки решился на кадровые преобразования в своей компании, появилось свободное время, которое он посвящал рисованию. Он рисовал много и часто. Он рисовал свои мечты. Свой дом, сад и парк, лес и речку, своих малышей — двух пацанов-близнецов и маленькую девочку. И бассейн за домом, и костры вечером с печеной картошечкой.

И Инну. У окна, у плиты, в кресле с вязанием или книгой. И в постели. Спящую, уставшую, с прикрытыми в неге глазами, с откинутой головой, стонущую и кричащую от наслаждения. Такой, какой он запомнил её. Любимой и желанной. Он решил было поговорить с Терновым, но тот в порыве радости перебил его и заявил, что Ксюша, помощница Олега Белова, согласилась быть с ним и приняла его предложение руки и сердца. Соня вчера, переминаясь с ноги на ногу и пряча счастливые глаза, тоже заявила о предложении Лугового и своём согласии. Они разрешили все недоразумения, оказалось, что Соня боялась навредить Алексею — ведь её мать была осуждена за организацию убийства. Олег... Тот и вовсе потерял голову, пропадая все дни за городом, готовя дом для новой семьи. Правда, Елисееву высказал свое братское негодование, за что был бит собственной сестрой. А Мышка просто была счастлива. И Саня тоже. Они так нежно заботились и так смотрели друг на друга, что Андрею становилось не по себе и он старался отойти, отвернуться и не замечать чужого счастья.

Хорошо... Очень хорошо. Остается только подумать над подарками каждой паре и жить дальше. И рисовать...

***

— Ты не прав, — в очередной раз тихо сказал молодой человек и уставился на монитор.

Его собеседник прикрыл глаза и кивнул.

— Наверное. Но я не могу иначе, я ей пообещал! Ты же помнишь, что с ней было, когда врачи предложили операцию. Я не думал, что моя кроткая девочка может превратиться в такую неуправляемую фурию!

— Понимаю, но мне кажется, что он имеет право знать, ты не находишь? Всё-таки он имеет к этому непосредственное отношение. И ещё неизвестно, как он, с его-то характером, отнесётся к тому, что от него это так долго скрывали.

Седовласый мужчина молча посмотрел на экран и согласно кивнул. Потом откинулся на спинку мягкого кресла и шумно выдохнул.

— А он вообще как?

Молодой пожал плечами.

— Нормально, как всегда. Работает, мотается по стране, живёт, одним словом. Рисует... Хотя скрывает ото всех, но я видел эти рисунки. Красивые...

— А...

— Есть у него женщины, есть. Или ты другое хотел узнать? Он здоровый мужик, не женат в отличие от всех нас, что такого? Я понимаю, что тебе это неприятно слышать, но это жизнь.

Собеседники помолчали, глядя друг на друга. Потом старший вздохнул и уверенно сказал:

— Мы приедем. Когда потеплеет, где-то в мае, хорошо? Передай, пусть в доме наведут порядок. Потом уже вместе подумаем, как это всё устроить. Но пока, я тебя прошу, ничего ему не говори.

— Конечно, но и ты ей тоже ничего не говори, просто надо приехать, побывать дома, съездить к матери на могилу, да мало ли дел найдется. А я всё устрою, думаю, что и жена поможет, она у меня большая выдумщица, — со счастливой улыбкой протянул молодой человек.

Они ещё поговорили о машинах, о здоровье, погоде и расстались, выключив мониторы.

Часть 15

Громкий радостный смех от встречи друзей распугаллюбопытных воробьёв за распахнутым окном, несвязный разговор, прерывающийся взрывами мужского хохота, медленно трансформировался в тихие беседы по обеим сторонам широкого стола, но тут поднялся Белов и громко заявил:

— Уважаемые опоздавшие! Мы решили вас не ждать и уже тяпнули за баб! Пардон, за женщин! — и сел.

— Оратор!

— Мыслитель!

— Диоген!

— Скотина!

Опять раздался дружный хохот, Олег удивлённо посмотрел на Алексея Лугового.

— Могли бы и дождаться! Может мы с Серёгой тоже хотим того... за баб! Ой, пардон, за женщин.

— Какие проблемы? — резко вскинул голову Елисеев. — Павлов, наливай!

— А чего не дождались-то? Мы же обещали, значит будем.

— А какой от вас толк? Всё равно вы не поможете, потому как ни маринованных огурцов, ни соленой клубники у вас нет!

— Нет, это точно, только ананасы в томатном соусе.

— Ага, вот непонятно, откуда у наших жён такие пристрастия в еде?

За разговорами мужчины разобрали жареное мясо, передавая через стол соусы и куски хлеба, затем замерли и уставились друг на друга. Павлов усмехнулся и поднял бокал.

— Парни! — он замер, оглядывая друзей, которые с искренними улыбками смотрели на него. Он кашлянул и опять заговорил. — Парни, я хочу выпить за ваших жён! За этих девчонок, которые смогли сделать вас счастливее, веселее и чуточку умнее!

Мужчины загомонили, но были прерваны требовательным жестом хозяина.

— Помолчите уже! Мне со стороны виднее! Вы стали мудрее, немного мягче, внимательнее и ещё... Видно, что вы довольны. Безобразно довольны своей жизнью, а кто виноват?

— Ленка! Ксюха! Машка! Сонечка! — посыпалось со всех сторон.

Павлов согласно кивнул и поднял ладонь:

— Вот за них и выпьем! Ура!

Звон бокалов и нестройный одобрительный гул голосов на несколько секунд заглушил шелест веток за окном, потом последовали отдельные одобрительные возгласы в адрес приготовленного мяса, мычание сквозь жующие рты, стук вилок и редкие слова. Они пили, ели, говорили о том, о сём, пытаясь в этот доставшийся им выходной выговориться, поделиться своей радостью и интересом к жизни.

Дымок от кальянов медленно закручивался в спирали и, повинуясь весеннему ветерку, утекал в распахнутые окна. Елисеев, развалившись на ковре и упираясь спиной в широкий диван, внимательно смотрел на Сергея Тернового, который разжигал новые угли.

— Серёга, а тебе-то это зачем? Ты же не курил никогда.

— Не курил, а сегодня решил попробовать. Может, это единственный раз в моей жизни? Моя Ксюша на дух не переносит резкие запахи, а сейчас, когда её часто тошнит, — с улыбкой продолжил он, прикрывая глаза и взъерошивая волосы, — она вообще мне запретила и пиво пить, и одеколоном пользоваться, и даже освежитель воздуха из туалета выбросила, — будто по секрету сообщил он.

— Запретила? Ты же хозяин, — с усмешкой заявил Луговой.

— Я-то хозяин, да только заводиться с беременной женщиной не буду. Во-первых, беременная она по моей вине, — и он опять улыбнулся, — во-вторых, она хозяйка и моя жена, что ни скажет, всё в точку. А, в-третьих, мужики, я один раз в своей жизни видел разъярённую беременную женщину и скажу вам — не дай Бог столкнуться со слабой женщиной, которая защищает своих детей. Пусть даже ещё не родившихся, а всего лишь гипотетических. Это не просто ужас, это конец вам, вашему окружению, да что там — это реальная угроза вашей жизни. Причём это я заявляю, находясь в ясном уме и твёрдой памяти.

— Терновой, но ты же женат в первый раз...

— Надеюсь, и в последний!

— Принимается! Но где ты тогда с такой особой столкнулся? Кто она?

— Хм, моя сестра. Двоюродная.

Он помолчал, будто собирался с мыслями, а потом тихо заговорил.

— Помните, я вам как-то рассказывал, что эти твари, которых недавно посадили, дочь моего дяди чуть по кругу не пустили? Она тогда глупышкой была, всем верила, вот и попалась. Слава Богу, сбежать смогла. Потом в её жизни долго пусто было, дядя мой опекал её, охранял даже. Но она встретила человека, влюбилась, счастливая ходила, но судьба распорядилась так, что они расстались. Она тогда как неживая была, сначала плакала, а потом и плакать перестала, только смотрела пустыми глазами вокруг и молчала. Дядя тогда принял решение увести её за границу.

Терновой затянулся, скривился и отдал мундштук Елисееву, бросив быстрый взгляд на Павлова. Но тот смотрел в окно, наблюдая за закатом.

— А дальше что?

— Дальше? Они уехали, а через два месяца узнали, что она беременная. Она очень плохо это всё переносила. Я тогда жил у них несколько недель, насмотрелся — во! Ни есть, ни пить не могла, её рвало всё время. Я когда узнал, что Ксюня моя в интересном положении, чуть не умер от счастья, а потом сестру вспомнил и чуть не рехнулся от страха. Хорошо, что у нас пока, кроме тошноты и капризов, ничего страшного не происходит. А вот сестрёнка моя чуть не умерла. От неё тогда кожа и кости остались, серая вся стала, губы синие, веки просвечивали! Вот тогда-то дядин знакомый доктор насильно упек её в больницу и в тот же день предложил дяде прервать беременность, чтобы спасти ему дочь. Мол, один раз смогла забеременеть, даст Бог, и повторно получится. Они по-немецки говорили, но кто же знал, что Нюта поймет их разговор!

— Нюта? Какое странное имя!

— Почему странное? Нормальное, это производное от Инюты, Инны.

Все понимающе закивали головами, а Павлов вдруг вздрогнул, встал и подошёл ближе к окну, внимательно рассматривая кусты цветущей сирени.

— Так вот. Она тогда вдруг как ожила, вроде как проснулась после долгого и тяжёлого сна. О-хо-хо, вы бы видели это! Она кричала, плакала сначала, умоляла дядю не соглашаться, но потом, видимо, когда поняла, что дядя докторов послушается, как обезумела. Она дралась, царапалась, врача укусила, когда он со шприцем к ней приблизился, обзывала его, фашистом назвала. И за всё это время руку от живота не отняла, будто охраняла свою крошку. Потом на дядю накинулась, многого наговорила и приятного, и не очень — ведь он тоже в свое время Нюткину маму одну оставил, и тоже беременную. Короче, мне одному удалось её успокоить и только после того, как я пообещал, что без её согласия ни один немец к ней не приблизится. Она меня поклясться заставила, что её ребенок будет жить, даже если ради этого ей придется того... умереть. Я ей тогда сказал — кто же его растить-кормить будет, но она мотала головой и всё время спрашивала — ты мне слово дашь или нет? Пришлось. А потом чудо случилось...

Сергей откинулся на спинку дивана и улыбнулся.

— Оказалось, что там не один карапуз, а дубль! Два пацана. Как она говорила с ними, книжки им читала, музыку слушала, в саду у дяди цветами занималась и постоянно с ними болтала. Ни черта почти не ела, не могла, только пила маленькими глоточками соки и компоты. Откуда силы у неё брались — не понимаю. Родить с трудом смогла, Саньку и Ваньку, пацаны ещё ничего так получились, но она после их рождения будто сломалась. И только когда Санька заплакал при ней, она опять очнулась. Вот с тех пор ни на миг с ними не расстается. А они такие бутузики растут, шустрые, пингвины!

— А почему пингвины?

— А им зимние комбезы одинаковые дядя из Австрии привёз, так они всё норовят в разные стороны сигануть на прогулке. А бегают! Смешнючие такие, точно пингвины! Я вам их покажу сейчас.

Он перегнулся через подлокотник, подтащил свою сумку и извлёк планшет. Недолго поводил пальцами по экрану и с улыбкой протянул планшет Елисееву и Белову, сидящим на полу у его ног. Те схватили планшет, глянули на фотографию и заулыбались. Две мордашки, смотрящие на них с экрана, широко улыбались, сощурив серые глазёнки и протягивая ручонки вперёд. Они медленно листали фотоальбом, тихо комментируя увиденное.

— А это их мама, моя сестра Инна, — с гордостью проговорил Сергей.

Первым пришёл в себя Елисеев, провёл ладонью по лицу и искоса глянул на Белова. Тот по давней привычке потер пальцами подбородок. Потом поднял глаза и тихо позвал:

— Андрюх, посмотри сюда.

Павлов повернулся, шагнул к ним и сел на диван, наклоняясь к экрану планшета. На него, улыбаясь, смотрела Инна. Похудевшая, немного повзрослевшая, но такая же до слёз красивая и до дрожи желанная. Он аккуратно взял планшет, едва касаясь провел пальцами по её лицу и, не глядя по сторонам, тихо спросил:

— Где она?

Терновой также тихо ответил:

— Она в доме моего дяди в коттеджном поселке на Северной стороне. Улица Зелёная, последний дом у самого леса.

Павлов встал, отдал планшет Терновому и просто сказал:

— Если уедете, дом закройте. Меня не ждите. Пока, — и быстро вышел. Вскоре раздался шум мотора и машина, взвизгнув тормозами, умчалась в весенний сумрак.

Все повернули головы в сторону Сергея.

— Ты давно знал это?

— Давно, Олег, у меня работа такая — всё знать. Но сказать ничего не мог, запретили мне. Но недавно я дяде сказал, что Андрюха должен всё узнать. Мужики, а ведь Нюта тоже не в курсе. И я, честно говоря, предположить не могу, чем закончится этот вечер.

Белов вдруг поднял голову и громко захохотал.

— Ты чего, Олег? — удивленно спросил у него Луговой.

Но тот продолжал смеяться и хлопать себя по коленкам, потом вытер выступившие слёзы и сквозь смех произнёс:

— Парни, а ведь он нас всех и тут умыл!

— В каком смысле?

— В прямом, дурачьё! В отличие от нас, салаг, у него уже два сына растут! Два! Ай да Павлов, вот же сукин сын!

И все засмеялись, громко и облегчённо. Они рассказывали друг другу истории из своей жизни, пили вино, курили кальян, но с наступлением темноты резко засобирались по домам, каждый в предвкушении от встречи со своим счастьем. Хороший выдался денек, удачный...

***

Улица Зелёная, последний дом у леса... Улица Зелёная, последний дом у леса... Улица Зелёная, последний дом у леса...

Он повторял адрес, как молитву, и гнал машину, боясь не успеть, как три года назад, когда она ускользала от него, когда он не успел её остановить. Зелёная... Зелёная... Улица Зелёная... Инна, Инночка, только не убегай, дождись меня! Я всё пойму, за всё попрошу прощения. И за себя, и за своих сыновей, что так измучили тебя, а меня не было рядом! Паршивцы, так над мамой издеваться! Получат они у меня за такое поведение! Только бы успеть, только бы успеть...

Он резко свернул на загородное шоссе и сбросил скорость. Ещё не хватало перевернуться, вот тогда он точно не успеет. В темноте весенней ночи всё окружающее казалось нереальным и сказочным — недавно зазеленевшие ветки деревьев представлялись пушистыми длинными пальцами неведомых великанов, которые раскачивались на ветру, будто грозя ему и заставляя внимательно всматриваться в сумерки. Шумевший лес тихо шептал ему о возможной встрече и радовался за него, уговаривая не останавливаться, двигаться вперёд, к своей мечте. Навстречу его машине летели пушистые ночные бабочки и пропадали в темноте, как нежный шёпот любимой в ночи, что слегка касается твоей кожи и остается тёплым напоминанием о ласке. Впереди показались далекие огоньки жилых домов — где-то там на улице Зелёной в доме у леса ждала его Инна. Ждала? Он верил, что ждала. Иначе бы не вернулась сюда. И не одна, а с сыновьями. Его сыновьями. Их сыновьями.

Он въехал в посёлок, оглядываясь по сторонам в поисках людей. За коваными заборами слышались звуки разговоров, людской смех, детский визг, музыка. Он увидел двух подростков, притормозил и ниже опустил стекло.

— Молодые люди, не подскажете, как проехать на улицу Зелёную?

Мальчишки переглянулись и удивлённо проговорили:

— Так вот она Зелёная, — и махнули руками в темноту.

— Спасибо, а до леса далеко?

— А вы что, к дяде Саше, что ли? Так его нет, он сегодня днём ещё укатил.

Андрей почувствовал, как возле сердца наливается горячий комок, готовый в любую секунду разорваться и затопить его беспроглядной тоской и болью. Она уехала, уехала, он опять её упустил, не догнал, не зная, где её искать.

— Там только тетя Инна осталась.

Андрей смотрел на говорившего мальчишку и хотел только одного — выскочить из машины и треснуть его по шее! Он откинулся на спинку сидения и закрыл глаза.

— А вам что, плохо?

Андрей отрицательно помотал головой, на большее у него пока не было сил.

— А вам что, дядя Саша не нужен?

Это повторяющееся «а вам что» вдруг вызвало у Павлова приступ веселья. Он держался за руль и улыбался. Потом с несказанным облегчением глубоко вдохнул. Она здесь, она не уехала...

— Спасибо вам, ребята, но мне нужна тетя Инна, а не дядя Саша.

— Так вы езжайте, только не шумите, а то Санька с Ванькой только заснули, мы мимо проходили, тетя Инна на крыльце сидела...

— Да, чай пила, значит, Санька с Ванькой спят уже.

Андрей протянул им руку, и они удовлетворённо пожали его крепкую ладонь. Он медленно повёл машину в темноту. Она здесь, в нескольких метрах от него. Что ей сказать? Как с ней разговаривать? А захочет ли она с ним говорить? Выслушать его? В том, что произошло тогда, его вины не было, но она об этом не знает. Она верит в его измену, коварство, ложь. Она не позволила объяснить, исчезла, убежала, спряталась, чтобы не видеть его, выплакаться в одиночестве. Но даже после этого она под страхом смерти не разрешила убить их сыновей, значит, любила, несмотря ни на что. И продолжала любить. И его, и этих ещё неродившихся крошек. Измучилась сама, измучила окружающих, но оставила их жить, не позволила свершится непоправимому. И он всю жизнь будет её благодарить за это решение. За своих родившихся сыновей.

Часть 16

Павлов остановил машину и посмотрел в сторону дома. За резным забором он рассмотрел высокое крыльцо, почти как у него дома. На крыльце на раскачивающихся качелях сидела Инна, устало облокотившись на резную стойку. Он вышел из машины, не закрывая дверь, чтобы не напугать её посторонним звуком, тихо открыл калитку и медленно пошёл по дорожке к дому. Она спала, уставшая, похудевшая, с тёмными тенями под глазами, но такая же невозможно красивая и бесконечно желанная.

Он неслышно поднялся на крыльцо, подошел к качелям и сел рядом с Инной. Потом нежно повернул её к себе и прижал к своему плечу. Она вздохнула, расслабленно лежа в его объятиях.

— Где ты был? — сквозь дремоту спросила она.

— Неважно, я здесь, Инночка, с тобой. А где мальчишки?

— Спят уже, Андрюш, — она потёрлась носом о его грудь и задышала тихо и спокойно. Он сидел, стараясь не шевелиться и не делать глубоких вдохов, чувствуя, как вдруг повлажнели глаза. Слёзы? Откуда? У него, который никогда не плакал? Он повернулся и возле машины заметил какое-то движение. Он напрягся и поднял голову — у калитки стоял молодой парень в тёмной униформе охраны и внимательно смотрел в их сторону. Андрей поднял руку и махнул ладонью. Молодой человек кивнул и растворился в темноте.

Андрей чуть склонился вперёд, подхватил Инну под колени и поднял. Какая она худенькая, лёгкая как пушинка, бедная моя девочка. Она приоткрыла сонные глаза и тихо спросила:

— Куда ты меня несёшь?

— Спать. Тебе надо поспать, ты устала.

Она чуть кивнула головой и опять тихо засопела. Он вошёл в дом, соображая, куда идти дальше, увидел мягкий свет ночника и вошёл в комнату. Он понимал, что её надо положить в постель и накрыть лёгким пледом, что лежал на кровати, но он не мог расстаться с ней, отпустить её. Инна как-то судорожно вдохнула, и Андрей медленно опустил её на мягкое ложе, прикрыл ей ножки пледом и вышел. Он быстро прошёл по двору, подошёл к машине, закрыл дверь и включил сигнализацию. В свете включившихся на миг габаритных огней вновь увидел молодого охранника и тихо сказал:

— Вы не волнуйтесь, я здесь с разрешения Александра Францевича и Сергея Тернового, — парень удовлетворённо кивнул и скрылся в ночи, а Андрей почти бегом направился к дому.

Он зашёл в тёмную прихожую и вдруг отчётливо услышал Инин плач. Горький, безнадёжный, глухой, со стоном и почти криком. Он бросился в комнату, куда недавно отнёс свою девочку, и увидел её, скрутившуюся калачиком, уткнувшуюся лицом в подушку, заглушающую громкие рыдания и стоны, вцепившуюся побелевшими пальцами в скомканную простыню. Он сел рядом, поднял её и что было сил прижал к себе. Она плакала, содрогаясь всем телом и схватив его за плечи. Он молча покачивал её из стороны в сторону, обняв худенькое тело и придерживая голову. И вспоминал, как три года назад она тоже плакала, от одиночества и усталости. И как он её успокаивал, и что было потом. Инна немного отстранилась, ещё раз глубоко вдохнула и посмотрела ему в лицо.

— Ты правда со мной? Или это опять мне снится?

Андрей улыбнулся.

— Ш-ш-ш, тихо, моя хорошая, детей разбудишь.

— Нет, они очень крепко спят, не бойся, — она замолчала, всё так же глядя ему в лицо, и тихо прошептала: — Андрюша, это ты?

Он кивнул и легко поцеловал её в нос. Она вцепилась в его футболку на плечах и быстро зашептала:

— А я проснулась, а тебя нет. Я думала, что ты мне приснился. Как всегда. Что я уснула, а мне показалось, что я на улице и ты пришёл. А потом тебя не стало, и я... — она вдруг обмякла в его руках, её голова откинулась назад, руки упали вниз и она, как сломанная кукла, завалилась на спину.

Андрей уложил её поудобнее, прислушался к ровному дыханию, намочил свой носовой платок в воде из стакана, стоящего на прикроватной тумбочке, и несколько раз провел им по лицу любимой. Затем опустился на локти и в мягком свете ночника рассматривал спящую девушку. Потом снял кроссовки, разделся и лёг рядом. Он тоже устал. Без неё. Теперь они вместе и ничто их не разлучит.

Они спали, обнявшись и спокойно дыша, встретившись после долгой разлуки. Андрей чуть повернул голову к Инне, она со вздохом и несмелой улыбкой обняла его и уткнулась носиком в его плечо, закинув ногу на его бедро. Он положил ладонь на её ножку, тоже улыбнулся и потёрся щекой о её макушку. Им снились одинаковые сны, где они были счастливы. Где они были вместе...

***

Андрей проснулся от того, что кто-то чувствительно наступил ему на живот. Он ахнул и схватил рукой что-то тёплое и мягкое. Раздалось недовольное хныканье, и он открыл глаза. На нём верхом сидел маленький мальчуган и размеренно бил его по груди игрушечным слонёнком. Его копия пыталась забраться на кровать, хватаясь ручками за плед, который сползал всё ниже и ниже. Наконец, ему удалось запрокинуть ногу, он схватился за мужское колено и с облегчением шлёпнулся на пузо рядом с Павловым. Сидящий сверху перестал бить его игрушкой и вполне серьёзно спросил:

— Ты то?

— Ваш папа.

Карапуз кивнул и также серьёзно продолжил:

— Куци мутики.

Андрей во все глаза смотрел на ребёнка и перед его мысленным взглядом предстала его детская фотография, где он стоит на кресле в обнимку с большим мохнатым медведем. «Тут даже к генетикам обращаться не надо — одно лицо», — промелькнуло у него в голове. И тут он всё вспомнил и повернул голову. Рядом с ним, у него под боком, подложив ладошку под щёку, спала Инна. Её тёплая спинка касалась его тела, прозрачная рубашечка свернулась на бедрах и сквозь неё просвечивали беленькие трусики с розовыми цветочками и розовыми кружевами. И именно эти розовые кружева вдруг окончательно убедили его в том, что она рядом, что сверху на нём подпрыгивает его сын, в то время как другой его сын сосредоточенно тычет пальцами в пульт от телевизора.

— Дай, — тихо сказал Андрей и протянул руку. Малыш без колебаний отдал ему пульт и уставился на тёмный экран телевизора. Андрей наугад нажал на кнопку, но видимо, в этом доме смотрели один канал, потому что сразу появилась рисованная башня и по комнате полилась песня:

— Луч солнца золотого

Тьмы скрыла пелена.

И между нами снова

Вдруг выросла стена.

Малыш, сидящий на Андрее, шустро сполз с него и сел рядом с братом. Павлов согнул ноги в коленях и малышня, не сговариваясь, устроилась поудобнее, упираясь спинками в его голени. Инна пошевелилась и глубоко вдохнула, потом что-то промычала невнятное, резко повернулась к Андрею и уткнулась ему куда-то в подмышку. А по дому лилась песня:

— А-а-а-а, а-а-а-а.

Ночь пройдёт, наступит утро ясное,

Знаю, счастье нас с тобой ждёт.

Ночь пройдёт, пройдёт пора ненастная,

Солнце взойдёт...

Солнце взойдёт.

Андрей притянул Инну ближе к себе, она вынырнула из-под его руки и обняла его за шею. Он подтянул её выше, и она положила свою согнутую ножку ему на живот. Андрей опустил руку и провел ладонью по её бедру, чувствуя, как по телу волной прошла мелкая дрожь. Инна потёрлась носиком о его щёку и опять задышала тихо и спокойно. Сыновья самостоятельно стянули с родителей плед и укрылись, всё также опираясь на отцовские ноги и слушая песню.

— Петь птицы перестали.

Свет звёзд коснулся крыш.

В час грусти и печали

Ты голос мой услышь...*

Павлов закрыл глаза. Малыши ёрзали под одеялом, Инна крепко спала, как не спала, наверное, ни разу после рождения близнецов, отбросив все мысли и не беспокоясь ни о чём. А Андрей, прикрыв глаза и слушая последние аккорды прекрасной мелодии, понял, что нашёл наконец то, что лихорадочно искал последние несколько лет. Он нашёл своё счастье.

*Луч солнца золотого (Песня Трубадура из мультфильма «По следам бременских музыкантов»)/Музыка Г. Гладковa. Слова Ю. Энтинa

***

Инна спала и ей снился замечательный сон, будто она дома с Андреем и сыновьями, что сегодня выходной и Андрюшеньке не нужно ехать на работу, что она сегодня может поспать подольше, потому что он проследит за малышами, что она согрета ласковым теплом его рук, что может прижаться к его телу и ощущать его горячую ладонь на своей ноге, что так уютно расположилась у него на животе. Она слышала тихую красивую песню, чувствуя, как бесстыдная Андрюшина рука сжала её бедро и поползла выше, под кружево её трусиков, она пошевелила ногой, напоминая ему, что они не одни, что рядом дети, но его пальцы так сладко провели по горячему теплу её лона, что она застонала и ещё больше приподняла ножку. Андрей подтянул её ещё выше и поцеловал, не прекращая своей ласки, что отзывалась в её теле тёплыми волнами удовольствия. Она вдруг задрожала и сдавленно застонала в поцелуй. И в это время в телевизоре закудахтал петух. Инна открыла глаза и увидела перед собой того, кто ей снился почти каждую ночь. Он смотрел на неё, слегка улыбаясь и не переставая ласкать её. Новая волна тягучей дрожи прошла по её телу, и она прошептала:

— Этого не может быть...

Андрей усмехнулся и поцеловал её уже по-настоящему, лаская её ротик губами и языком, сжимая ладонью её бедро и вынуждая выгибаться и прижиматься к его телу. Он последний раз провёл языком по её губам, будто забирая всю сладость поцелуя, и прижал её голову к своему плечу.

— Этого не может быть, — опять повторила Инна и подняла на него глаза. — Ты не снишься мне, ведь так?

— Нет, Инночка, не снюсь, я здесь с тобой и пацанами.

Инна скосила глаза вниз и между его согнутых коленей увидела темноволосые головки сыновей. Солнышко пробилось через лёгкий шёлк штор, заиграло зайчиками на стенах и мебели, позолотив мальчишечьи вихры, и Инна вдруг громко засопела и шмыгнула носом.

— Ты что? — обеспокоенно спросил Андрей, чуть приподняв голову и заглядывая ей в лицо. — Не надо. Не плачь, всё хорошо, слышишь? Всё хорошо...

Один из мальчишек повернулся и внимательно посмотрел на них серыми умными глазёнками. Потом подполз к Инне, обнял её за шею и, заглядывая через плечо ей в лицо, задал вполне резонный вопрос:

— А посему мама пласи?

— У мамы ножка заболела, — солгал Владимир и погладил Инну по бедру.

Малыш кивнул, вдруг потянулся вперёд и поцеловал Инну в щеку.

— Не плась, узе не бойно.

Второй сорванец повернул голову к ним и серьёзно заметил:

— Помазай, — и помахал маленькой ручкой в воздухе, демонстрируя Павлову, как надо это делать. Андрей согласно кивнул и так же серьёзно спросил:

— Чем?

Малыш быстро сполз с кровати и засеменил к двери.

— Санька, тапки обуй, — автоматически отозвалась на эти действия Инна. — Ванька, а твои тапки где? — на что лежащий рядом с ними мальчуган неопределенно махнул куда-то в сторону рукой. В это время вернулся, как уже понял Андрей, Санька и ткнул ему в руки пушистую кисточку для рисования.

— Что делать? — удивлённо спросил Павлов, Санька сокрушённо покачал головой, удивляясь непонятливости этих взрослых, и медленно провёл кисточкой по маминой ноге. Потом дёрнул Ваньку за рубашечку, и они удалились, дружно держась за руки.

— Это они куда?

— В туалет, на горшки, — не глядя на сыновей, сказала Инна. Потом помолчала и тихо спросила: — Ты простишь меня, Андрей?

— За что, родная?

— За то, что скрыла от тебя рождение сыновей?

— Возможно, — Инна виновато вдохнула и замерла. — Возможно и прощу... если ты родишь мне дочку.

И с этими словами он резко повернул её на спину, накрыл собой и, лихорадочно целуя лицо любимой, зашептал о своей любви, о том, как скучал, как искал, как рисовал её и их любовь, прося прощения за всё, что случилось три года назад, и она обняла его и прекратила его покаянный шёпот поцелуем. Когда Инна смогла вдохнуть, она просто сказала Андрею:

— Я люблю тебя. Всегда любила. Я умру, если ты разлюбишь меня. И даю тебе честное слово — я рожу тебе дочку. Вот она-то и покажет тебе, почём фунт лиха, — и радостно рассмеялась, отпихивая бесстыдные Андрюшины ладони, отбиваясь от его настырных губ, смеясь и фыркая, чувствуя, как наливается силой и негой её тело. В руках любимого мужчины.

Часть 17. Эпилог

— Александр, голову выше! Слушаем ритм, молодые люди! Иван, ты не на скачках, не выворачивай ногу! Раз-два-три, раз-два-три, молодцы! Ася, твой отец умрёт от позора, когда увидит твой танец! Он лауреат, твоя тётя божественна, в кого ты такая неуклюжая? Держим ритм, молодцы! Владимир, что за жесты? Даже Алексей, твой отец, не позволял себе такого! Константин, ты же Терновой, а не Кутузов! Смотри, куда ведёшь партнершу! Сергей! Елисеев! Позор! Держим спины, музыку, музыку слушаем! И ра-а-аз… Поклон.

В полной тишине, наступившей после того, как затихла музыка, вдруг раздались дружные аплодисменты. Сергей Ильич Емельянов резко развернулся на каблуках и радостно улыбнулся:

— Андрей, Инночка! Как я рад вас видеть! Что же вы забыли старика?

Инна обняла Емельянова и шутливо проговорила:

— Ну вот, ещё один старик появился!

— А кто первый?

— Папа, тот тоже все себя стариком называет, а сам за тётушкой Андрея Светланой Николаевной ухаживает, глаз с неё не спускает. А как наши орлы?

— Молодцы! Хоть я их и ругаю, но молодцы! А вы не хотите показать класс молодому поколению?

Павловы переглянулись, и Андрей что-то шепнул Инне. Она согласно кивнула и стремительно выбежала в коридор.

— Андрей, а куда Инночка побежала?

— Это секрет, Сергей Ильич, и сюрприз.

За дверью студии послышался шум, смех, отдельные слова и возгласы, и в зал ввалилась большая компания молодых людей с огромным букетом цветов. Емельянов шагнул назад и уставился на нежданных гостей. Вперед шагнула Маша Елисеева и с чувством произнесла:

— Дядя, мы поздравляем тебя с юбилеем! — Емельянов нахмурился, а потом непонимающе спросил:

— Девочка моя, ты ничего не путаешь? Какой юбилей?

Все зашумели, заговорили и тут вперед вышла Лена Белова и тихо сказала:

— Дядя Серёжа, ровно двадцать пять лет назад к вам в студию пришли самые хулиганистые мальчишки. Согласитесь — юбилей!

Емельянов внимательно осмотрел всех пришедших, молодых, счастливых, шумных, с улыбками и цветами замерших сейчас перед ним. Он покачал головой, будто поражаясь быстрому бегу времени, и растерянно спросил:

— Неужели четверть века прошло? Это же сколько вам уже натикало, мальчики?

— Нам, дядя Серёжа, в этом году натикает по тридцать пять.

— Бог мой, как быстро летит время... И что же? Как отмечать собираетесь?

— Что значит — как? — удивленно спросил Белов и оглядел своих друзей. — Только с вами. И с танцами. Вы позволите нам на этот праздник исполнить танго?

— Танго? На пятерых? Отчего же танго? Это танец диких страстей, а на праздник вам нужен совсем другой танец — вальс, что позволит вам стать ближе друг к другу и ощутить своего партнёра душой и телом, поверьте мне. И опять же на пятерых.

Инна вскинула голову и мягко заметила:

— Отчего же на пятерых? А наши дети? Я думаю, что они уже вполне могут танцевать наравне с родителями.

— Им ещё работать и работать, — безапелляционно заявил Емельянов, — а вот вы могли бы показать им, как это делается.

Он повернулся и махнул рукой. Через секунду по большой танцевальной зале полетел вечно молодой и бессмертный вальс. Андрей поклонился жене и закружил её в танце, едва позволяя ей касаться туфельками пола. Емельянов смотрел на них с отеческой улыбкой и вдруг нахмурился и тихо спросил у Маши:

— А что с Инночкой? Она плохо себя чувствует? Почему она так напряжённо удерживает спину?

На что Маша обняла дядю за плечи и прошептала на ухо:

— Милый дядя Серёжа, Павловы скоро станут родителями, Инуля вопреки заверениям врачей ждёт ребенка. Собственно... как и я, — и она счастливо рассмеялась. Вскоре пять пар кружились по паркету, а из-за колон на них хитро посматривали их дети.

— Хм, ещё посмотрим — кто кого, — пробурчал Павел Луговой и откинул назад непослушную чёлку.

— Не скажи, Пашка, танцуют они классно, — Константин Терновой пожал плечами на вопросительный взгляд друга.

— Вам просто завидно, — Ася Белова гордо вздёрнула подбородок и посмотрела на танцующих родителей.

— Это ты точно подметила, — согласился с ней Сергей Елисеев, — но у них какой опыт! А вы чё молчите?

Братья Павловы, которые были старше всех в этой компании и чувствовали себя уже взрослыми и умудрёнными опытом, синхронно пожали плечами, переглянулись, и Санька по праву старшего заметил:

— А чё говорить-то? Смотрите и учитесь, чтобы так танцевать, нам ещё — ого-го! — сколько тут репетировать надо! Да и с партнёрами им всем повезло! Наши родители и дома танцуют — загляденье! Вот бы нам так повезло, чтобы — раз! — и на всю жизнь!

Все помолчали немного, а потом дружно вышли на танцпол и вскоре весь зал кружился под нестареющий в веках вальс. А танго? Будет и танго, танец диких страстей и бушующих чувств, танец откровений и открытий, огня и неги. Танец вечной любви...

Конец

Оглавление

Часть 1

Часть 2

Часть 3

Часть 4

Часть 5

Часть 6

Часть 7

Часть 8

Часть 9

Часть 10

Часть 11

Часть 12

Часть 13

Часть 14

Часть 15

Часть 16

Часть 17. Эпилог