Бывший. Цена измены (СИ) [Анна Эдельвейс] (fb2) читать онлайн

Бывший Цена измены Анна Эдельвейс

Глава 1

Затылок царапнуло чужим взглядом. Не оборачиваясь, почувствовала, кто-то вперился и цепко наблюдает за мной. Тревога нарастала, пробежал холодок между лопатками.

— Ваши билеты, паспорта, — милая девушка за стойкой регистрации вывела меня из оцепенения.

— А, да. Сейчас.

Я протянула стопку бумаг, руки дрожали. Краем глаза следила за сынишкой. Никитка стоял рядом. С любопытством разглядывал кучу разноцветных чемоданов, мечущихся мимо него по залу аэропорта. Наверное, с высоты его роста это выглядело именно так.

Я смотрела в лицо девушке, оформлявшей наши проездные документы в Париж. Удивительно, мы проходим регистрацию по вип классу, здесь нет очереди, но мы почему то стоим так долго!

Что же она так возится. Я оглянулась в поисках Романа, куда он подевался. Мужчина разбаловал меня своей заботой. Сегодня мы летим без него, из-за этого я чувствовала себя неуверенно.

Неожиданно со спины Роман тронул меня за плечо, от сердца отлегло. Я выдохнула, повернулась к нему лицом. Высокий, светловолосый, плечистый — само очарование.

Роман перегнулся через моё плечо к девушке за стойкой, улыбнулся:

— Выдайте им самые лучшие места, с окошками.

Девушка мило улыбнулась в ответ, куда уж лучше первого класса. Уверена, она даже не слышала о чём её просят. Мельком взглянула на Романа, перевела взгляд на меня, снова уставилась в монитор.

— Ну, что, пацан, летишь? Не страшно? Иди ко мне, — Роман наклонился к моему сынишке Никитке и тут…

Из-за его спины выросла знакомая фигура.

Глаза в глаза. Лицом к лицу. Мой самый страшный кошмар наяву. У меня в душе всё перевернулось с ног на голову.

Марк. Мой бывший. Мой бывший жених, с которым мы расстались пять лет назад.

Он не смотрел на меня. Марк уставился на Никитку. Я задеревенела. Хоть бы он не догадался…впрочем, чего лукавить, мой сын абсолютная его копия.

Марк наблюдал, как его сын на руках чужого мужика отправился к витрине со сладостями. Марк медленно перевёл взгляд на меня. В нём плескалась догадка.

Я рада была, что Роман с Никитой ушли болтаться по залу. Боялась, что Марк сейчас подойдёт ко мне, начнёт задавать вопросы. Выкрутиться, наврать не удастся, Никита полная его копия, тут любой бы догадался что Марк и Никита сын и отец.

Мне хотелось исчезнуть не то, что с его глаз, а вообще с лица земли. Пять лет прошло, я переплакала, казалось, уже всё забыла, пережила. Почему же тогда так больно сейчас.

Я каждую ночь давила в себе воспоминания о нём, о своём бывшем, прятала их куда подальше от самой себя. Вовсе не собиралась, не хотела возвращаться в прошлое. По крайней мере мне так хотелось думать из за обиды. Я уходила от Марка беременной. Он об этом не знал…

— Перенаправь мой самолёт за ними, — Марк подбородком указал на меня мужику, что стоял справа от него,

— Мы летим за Никитой Марковичем.

Он всё понял.

Зачем лететь за нами, о Господи, что значит перенаправь самолёт. У него что, личный самолёт?

Только сейчас я обратила внимание, что рядом с Марком двое в одинаковых костюмах стоят у него за спиной.

У него охрана?

Что то я не узнаю своего бывшего. Пять лет назад на момент нашего расставания он был довольно серьёзным бизнесменом, но не настолько, чтоб его сопровождали "двое из ларца, одинаковых с лица."

Я отвела взгляд, невпопад отвечая на вопросы девушки, что до сих пор возилась с проездными документами. Меня трясло. Я всё стояла у стойки регистрации, меня не отпускали, там случился какой-то сбой в программе.

Никто ко мне не подходил, я даже не знала где сейчас Марк. Стоит ли за спиной или ушёл. Всё боялась обернуться, от напряжения сковало плечи и затылок. Девушка из за стойки вежливо улыбалась, всё шло своим чередом.

Чего я вдруг так разнервничалась. Встреча отца и сына должна была когда нибудь случиться.

Я ведь готовилась к этой встрече чуть ли не с самого рождения малыша. Ну, и чего переживать?

Никакие разумные доводы меня не успокаивали. И хотя мы расстались по вине Марка, даже точнее по его требованию, сейчас я была как в западне.

Мне казалось, я всё ещё чувствую спиной его тяжёлый взгляд. Старалась держаться ровно, делать вид, что ничего не происходит. Наконец мне вручили документы, как раз подошёл Роман с Никитой.

Я погладила вихрастую голову сынишки, прибежавшего с пакетом вкусняшек. Вероятно, во мне что-то изменилось, я и сама чувствовала себя не в своей тарелке.

— Эй, малышка, ты чего? Обидел кто? Ты скажи, я рядом. — Роман удивлённо смотрел на меня.

— Ты чего такая бледная, будто привидение увидела. — Роман заглянул мне в глаза.

"Хуже, чем приведение" — чуть не сорвалось с языка.

Меня догнала паника. Я побоялась сцен, разборок на глазах ребёнка. Испугалась, что подойдёт Марк, скажет что либо провокационное, Роман не смолчит, завяжется потасовка между мужчинами.

Потом Роман начнёт мне задавать вопросы, придётся отвечать. Нет, только не это! Я засуетилась, торопливо понеслась прочь от стойки регистрации.

— Нам пора.

Схватила Ника за ручонку, потащила к пограничному контролю.

— Жанна, куда ты спешишь. До вылета есть время. Идём, посмотрим на самолёты. Я Нику обещал.

— Насмотрится Никита на самолёты. Успеет.

Я поправила воротник на рубашке Романа, пытаясь скрыть тревожное нетерпение,

— Послушай, Роман, я всегда так нервничаю, когда еду куда-то. Мы пойдём, хорошо?

Я смотрела в лицо доброму, красивому парню, отправившему меня с сыном в Диснейленд по первому слову мальчишки. Богатый, щедрый. Любит меня. А вот я… нет. Я стараюсь, очень стараюсь полюбить его тоже, только пока не получается.

Я безмолвно уставилась на Романа, с ужасом понимая, что так как раньше, больше не будет. Теперь всё, что будет в моей жизни только что раскололось на "было" и "будет".

Глава 2

Наскоро простившись с Романом, я суетливо подхватила сына на руки и отправилась к окошку погранконтроля.

Напряжённо оглядываясь, незаметно выискивала глазами фигуру Марка. Его нигде не было видно, но я не успокаивалась, точно знала, что он теперь не исчезнет — пить дать.

Я видела, как блеснули его глаза, как исказилась линия его рта когда он заметил, то есть узнал сына. Марк выглядел удивлённым. И радостным!

Вот это меня испугало больше всего.

Я с этим человеком прожила пару лет, знала все его повадки. Добиваться своих целей он умеет. Где надо, тараном прёт на пролом. Надо, возьмёт измором или будет сидеть в засаде.

Собственник на всю голову, взрывной эгоист однажды уже разрушил мою жизнь по собственной прихоти. И нет никакой гарантии, что он не сделает этого снова.

Беда в том, что и Роман из того же десятка. Как так происходит, что я попадаю в сети властных, сильных мужиков.

И вот что случится, когда два медведя сцепятся между собой за свою добычу, страшно было представить.

Войдя в зал ожидания я старалась не вертеть головой, исподтишка всматривалась в людей, как загнанный кролик. Узкое платье-футляр, которое мне так нравилось, сейчас стянуло панцирем. Мне было трудно дышать. Впрочем, платье, наверное, не при чём.

Обрывок фразы Марка "перенаправить самолёт" дятлом выбивало азбуку морзе в мозгах. У меня даже мелькнула мысль вернуться назад, отложить поездку, никуда не ехать.

Знаю, Роман не спросил бы причину сумасбродного решения "не ехать", принял любое моё решение. Он терпеливый, по натуре молчун.

Взяла себя в руки. Вдохнула поглубже.

Никитка носился от одного панарамного окна к другому, рассматривая лётное поле. Прижимался личиком к стеклу, смешно расплющив нос. Перед детскими глазёнками как игрушки по полю двигались заправщики, погрузчики, самолёты серебристыми птицами застыли в ожидании.

Мальчонка тыкал пальцем в стекло, тянул меня за собой, показывая на двигающийся трап:

— Смотри, смотри, мама! Там лестница поехала.

Я старалась успокоиться. Вот глупость то какая. Это же надо мне было так разнервничаться.

Чего вдруг я решила прятаться. Мне не хотелось, чтоб Марк стал задавать вопросы о сыне? Надеялась, он улетел в Монреаль ещё тогда, пять лет назад и больше не вернётся?

Ну, оказывается, вернулся. И на мою голову сына признал (судя по выражению его лица и фразе "Летим за Никитой Марковичем").

Всё, уже самое страшное, чего я так боялась, произошло. Чем мне это грозит? В худшем случае долгими разговорами. Ничего проблематичного. Проясним ситуацию (собственно, чего тут прояснять), и снова разойдёмся каждый своей дорогой.

Один раз у нас всё получилось. Ничего, и в этот раз получится. Кстати, в своё время отказ Марка помочь мне материально вручил его адвокат. Там даже долгих разговоров не было. Вообще никаких разговоров не было. Причём, Марк узнав о полугодовалом сыне его не признал.

Атмосфера аэропорта раньше всегда приятно будоражила меня, радовала. Здесь даже воздух был другой. Суета вокруг, озабоченные, нетерпеливые, радостные лица улетающих, встречающих…

Теперь для меня это была клетка, из которой я хотела выбраться. Я всё никак не могла сосредоточиться, что же меня так вывело из равновесия? Почему трясёт, что за ступор в голове.

Сын! Да, да. Вот в чём дело. Я не собираюсь делить с Марком ребёнка, а сегодня, только увидев его поняла, что впереди меня ждёт именно это. Перетягивание малыша.

Когда малышу было полгода, умерла моя мама. Все деньги ушли на похороны, я осталась без копейки. От слова совсем. Толька Наташка, моя верная подруга, крёстная Никиты была рядом. Если бы не она…

Я тогда в отчаянии написала Марку письмо, передала через его мать. Просила помочь. Марк сына не признал.

Конечно, мне можно было подать в суд на установление отцовства, его бы и в Канаде достали. Но, я девушка благородная, гордая — не стала унижаться. Нет, так нет. Сама справилась.

А теперь что? Наверняка Марк в ход пустит все связи, подтащит юристов. От собственных рассуждений у меня подкосились ноги. Я представила, что придётся отвечать на вопросы моего маленького подрастающего мужчины о папе.

Не известно, как поведёт себя Марк в присутствии сына. Вдруг затеит скандал. Впрочем, у него же должен быть другой ребёнок. И жена. Ведь именно это явилось причиной нашего расставания.

Я все эти годы прозябала в одиночестве. Всего полгода как встретилась с Романом. У нас всё ещё только начинается. Роман надеется на совместное будущее, я в этом не уверена, всё пытаюсь себя убедить что всё будет хорошо. Но жить с мужчиной из благодарности…

Я так измучила себя рассуждениями, что не заметила, как люди потянулись на посадку.

— Мама, мы чего стоим? Идём. Или ты боишься?

Никитка потянул меня за руку, я опомнилась, сжала его любимую ладошку.

— С тобой сынок, ничего не боюсь. Идём!

Я радостно взъерошила вихрастую головёнку. Один вид бойкого пацанёнка, блеск его глазёнок вернул меня к жизни. Направляясь к очереди на посадку, заметила на балконе Марка.

Я так и знала! Конечно, он теперь не отцепится.

Мужчина смотрел сверху. Не на меня. На Никиту. Перехватив мой взгляд, помахал: — " До встречи".

Глава 3

В салоне самолёта Никита быстро уснул. Меня сцепило новой тревогой.

Я, чтоб успокоиться пыталась проанализировать ситуацию.

Первое: сегодня, после долгой разлуки в пять лет я встретила в аэропорту Марка.

Второе: он увидел сына и теперь карусель наших отношений закрутится, набирая обороты.

До меня постепенно доходило что я влетела в новый виток жизненных передряг. Стала глотать воздух, шлёпая губами, как рыба. Аккуратно, чтоб не потревожить малыша, нажала кнопку, вызвала стюардессу:

— Принесите, пожалуйста, воды.

Сын дремал в кресле, уютно положив голову мне на колени. Я боялась шевельнуться, чтоб не разбудить его. Лететь долго, пусть спит. Иначе изведётся в кресле.

Мне принесли воду, я немного успокоилась. Отвернулась к окну, чтоб никто не видел мои слёзы.

Услужливая память снова прокручивала кино, которое я так безрезультатно пыталась забыть.

Да и как тут забыть, когда мы оба с Марком так непростительно ошиблись друг в друге. Я ждала верности и стабильности. Уж не знаю, чего ждал он, но итог: его параллельная жизнь с другой женщиной.

Снова как укол в израненное сердце всплыли его слова: " нам надо расстаться"

Все сцены прошлого занозами вспороли сердце, выстроились в убийственную шеренгу.

Я отвернулась к окну. В салоне первого класса приглушили свет, бесшумно скользила стюардесса, предлагала вино, напитки, ещё что-то, очень тактично ко мне не лезла. Я сделала вид что сплю, закрыла глаза, поминутно утирая слёзы.

В тот день шёл дождь. Капли висели в воздухе, умудрялись пропитать всю одежду насквозь, казалось, пробирались под кожу. Я торопилась домой, в наше самое роскошное гнёздышко, которое я могла себе представить.

Квартира на Смоленке, одна прихожая чего стоит, а комнаты — конём ходи. Марк к тому времени уже был шишкой в финансовых кругах, умница. Суровый, на всю голову хозяин жизни вовсю пробивался к своим целям. И я, счастливая дюймовочка рядом с ним, абсолютно верившая в сказку.

Меня несло на крыльях. Я перескакивала через лужи, мчалась к Марку рассказать про свою беременность.

Мы ведь планировали уехать по его делам в Монреаль. Дело оставалось за малым. Получается, наш ребёнок родится там? И свадьбу тоже там сыграем? Обалдеть!

Никогда не забуду, как пришла в тепло и уют из промозглого, сырого вечера. Как застала Марка возле зашторенного окна.

В костюме, в сорочке с расстёгнутой верхней пуговкой. Золотые тяжёлые запонки жёлтыми монетками сверкали из под манжетов пиджака.

На нём был любимый тёмно-синий "Армани", он надевал его в исключительных случаях.

Помню, только вошла, сразу почувствовала недоброе. Тяжёлый туман, свитый из напряжения и тревоги рыскал по полу бесшумными змеями. Ноги сразу стали деревянными, оторопь пробежала по телу.

— Что-то случилось? — мой вопрос застал меня саму врасплох. Я не готова была услышать ответ, положивший конец моему безоблачному счастью.

— Жанна, мы никуда не едем.

Странно, его ответ не удивил меня. Я чувствовала, главное впереди.

— Ты по этому поводу так разоделся, Марк? Может откроем шампанское, отметим провал мечты?

— Послушай…

— Да, да. Я вся внимание, — я, не раздеваясь, как была в мокром плаще и в сапогах села в кресло. Сердце бухало треснутым колоколом, — глухо, тяжело. Я интуитивно поняла, это конец.

— Жанна, нам надо расстаться. Моя девушка, с которой я встречался оказалась беременной. Я не оставлю ребёнка без отца.

Марк спокойно смотрел на меня ничего не выражающим взглядом. Наверное, он так ведёт переговоры, абсолютно не отвлекаясь на чужие эмоции.

А что, всё просто. Там будет ребёнок. Он всегда хотел детей. У нас их пока не было. До сегодняшнего дня во всяком случае. Решение им принято — всем выполнять.

Так я тоже беременна!

Его признание кирпичом прилетело в затылок, гордость запечатала мне рот. Случилось то, что случилось. Толком до меня пока не всё доходило. Зато появился шаблонный вопрос:

— И куда я пойду?

— Ну, подумай куда. В чемодане деньги, — я положил конверт туда. Сними квартиру, найди работу. Жизнь не заканчивается.

Тут мне на глаза попался чемодан. Мой. Он с распёртыми боками одиноко стоял возле двери, как будто тайно решил смотаться. Так, чтоб его никто не заметил.

— Чемодан ты собирал или мать твоего будущего ребёнка постаралась?

— Какая разница. — его голос ровный, спокойный. По его виду и не скажешь, что рушится чья то жизнь. Он терпеливо ждал когда я свалю.

— Марк, а вы на нашей кровати беременели, или ты на простынях не экономишь, у тебя есть другой теремок?

Марк молча смотрел мне в лицо, глаза не прятал.

— А твоя мама реагировала на новую невесту так-же, как на меня в день помолвки, или у неё нашлись добрые слова?

Заговорив о его матери, тут же вспомнила наш визит к ней. Мы радостные примчались к Марку домой и с порога заявили, что решили пожениться.

Будущая свекровь пожала плечами и окатила меня таким взглядом, как бы описать…Так смотрят на завшивленную кошку, пробирающуюся по своим делам вдоль стены. Как то так.

Марк молчал, только желваки гуляли под скулами.

— А день свадьбы у вас тоже двадцать пятого декабря, или раньше?

— Не устраивай сцен, Жанна. Всё решено.

— Марк, зачем ты так долго врал, ведь ты, получается, жил на два дома. Зачем я сегодня полдня отстояла в очередях, получая разрешительные документы на заграницу?

Что такого сегодня произошло, почему весы моей судьбы качнулись в сторону той, другой?

Он провёл пальцами по воротнику, как будто накрахмаленная ткань душила его. Я знала характер этого человека. Разговаривать с этим мужчиной вопросами бесполезно.

— Ну, вот что, милый. То, что я уйду, сомнений нет. Для начала вызови, будь добр и оплати такси.

— Вот телефон, сделай это сама. Сколько тебе надо денег?

"Сколько". Как же меня раздражало, обижало это его слово "Сколько". Меня бесила его высокомерная отчуждённость, когда дело касалось денег.

Стоило спросить Марка о деньгах, у него начинали подрагивать ноздри, появлялась презрительная морщинка и постоянное уточняющее — "сколько?"

Я тут же начинала унизительно объяснять на что "прошу", он перебивал:

— Я не спрашиваю на что, я спрашиваю количество!

В смысле! Разве это не одно и то же? В такие моменты у меня перехватывало дыхание, блин, на очевидный вопрос не хватало сил ответить, сразу набирались слёзы.

Ну, что? Вот я и влетела в драму любовной измены. Впрочем, можно ли считать это изменой, если мы не женаты, а только помолвлены. Правда помолвка была и день свадьбы назначен. Да что уж теперь вспоминать…

Итак, машина прибыла, пора. Я встала. Взяла чемодан за ручку. Он, как верный пёс, легко поддался. Колёсики дробно покатили к выходу. Да, ключи… Остановилась на минутку, достала, бросила связку на пол.

Никогда не забуду, как брела прочь со своим чемоданом из лифта к такси.

Как умылась влажным туманом, дождь прекратился, в воздухе висела мутная завеса потерявшихся капель. Как таксист ловко забросил мой пузатый чемодан, а я, дыша через раз чтоб не разреветься не могла открыть рот и назвать адрес.

Я всё думала о том, какая я наивная, глупая дура! Как же я бежала рассказать Марку, что он будет папой. А ему уже рассказала та, что опередила меня. И главное, спал он с нами с обеими одновременно.

Внезапно на меня налетело желание найти ту сучку, что заняла моё место. Вцепиться ей в волосы, таскать по полу, рвать её кожу ногтями, щипать, кусать! Мимолётное помешательство исчезло так же мгновенно, как и свалилось на меня.

Что это со мной. Та девчонка в чём виновата. Марк не женат, ничью официальную семью она не разбивала. Обо мне понятия не имеет. Правда, её милый жил в двух параллелях, но это уже частности.

Всё, крышу сорвало, я разрыдалась.

Помню, как обернулся водитель, старый дядька, остановил машину и молча сидел. Так мы и стояли в жёлтом такси на обочине, каждый жил своим моментом.

А потом у мамы в комнате я распаковывала свой чемодан. Вещи, купленные на его деньги даже хотела собрать и ему назад привезти. Гордость пыталась взять своё. Отыграться на шмотках.

В чемодане лежал конверт. С пятитысячными. Я держала в руках подачку, смотрела на купюры. Сколько их там? Тысяч двести-триста. Ровно столько, чтоб протянуть полгода, найти работу. Всё таки я дипломированный специалист — экономист с красным диплом и без единого дня практики.

Как раз к этому времени вырастет живот и меня никуда не возьмут.

Вот она, песня о том, что штамп в паспорте ничего не значит. Очень даже значит, сказала я сама себе позже.

Пара лет беззаботной жизни за его широкой спиной схлопнулись за полчаса в одно предложение, если коротко: "проваливай".

В момент, когда Марк решил поменять меня на другую, значение слова "помолвка" превратилось в пыль.

Я почти без денег, без жилья, без работы и беременна.

И куда я приехала? Конечно, к маме. В однушку. А куда ещё? Зашибись.

О Господи! Сколько раз я слышала такие истории и чванилась — со мной такого не случится, я не такая!

Да такая, такая. Как все.

Глава 4

Как и обещал Роман, в аэропорту Парижа нас встречала Элен.

Худенькая женщина с короткой стрижкой, в широких брюках и тенниске держала над головой плакат "Никита".

Смешно написанные разноцветными фломастерами буквы разбежались по картону вперемешку со смайликами.

Эмигрантка из России, давно обосновавшаяся во Франции, Элен привела нас к маленькому песочного цвета "Пежо".

Улыбчивая женщина, лет сорока. Спокойная, душевная. По дороге к отелю ненавязчиво рассказывала о программе нашего визита, мягко отвечала на вопросы.

Она наш личный гид. Всё оплачено. Любой вопрос — к ней. С Романом знакома давно. Встречает, размещает всех его гостей. Что? Да, приезжают часто. Нет, женщина с ребёнком в первый раз.

Нас с сыном разместили на втором этаже в отеле с видом на Триумфальную арку. Я такого и представить себе не могла.

В спальне открывалась дверь в ванную комнату, где стояла прозрачная ванна. Кровать, широкая, мягкая как облако, украшенная белым шёлковым балдахином.

Оттоманка в подушках, толстый ковёр и огромный камин за чугунной решёткой, украшенный золотыми арабесками.

Гостиная уставленная диванчиками и креслами на гнутых ножках, вазоны с цветами. Изящный точёный столик и старомодный телефон с громоздкой трубкой на проводе.

Распахнутая дверь на открытую террасу и вид! О! Это невообразимо. Перед нами была Триумфальная Арка.

Элен вежливо предложила прогуляться, мы отказались. Никита очень устал, столько впечатлений. Милая провожатая распрощалась с нами, договорившись, что приедет утром, часикам к девяти.

Мы остались одни в сказочно-прекрасном номере. Никитка плескался в ванне, я наблюдала за ним через открытую дверь. Вечер сиреневым покрывалом укутал город. Кое где уже зажигались огни.

Я давно мечтала побывать в Париже и вот, моя мечта сбылась. Я нежилась в удивительно густом воздухе чужого города. Тюль нежными волнами танцевал вальс с французским ветерком.

Чуть позже мы спустились в ресторан, поужинали и поднявшись в номер, свалились в сон.

То, что мне снилось, не передать словами. От кого то убегала, кого то догоняла.

И, конечно, мне приснился он. Марк. Его руки, его губы. Я плавала в непонятном сонном мороке, поэтому от стука в дверь просто подскочила, не соображая где я.

Посмотрела на Никиту — спит, уткнувшись носиком в подушку. Накинула халат, подошла к двери:

— Кто там?

— Мадам Жанна, это Элен.

— Входите, Элен. Какая я мадам. Просто Жанна.

Элен прошла в гостиную, села в кресло спиной к террасе, достала ноут.

— Давайте определимся, что мы сегодня будем делать.

Элен перечисляла возможные маршруты, посмотрела на меня, замолкла на минуту.

— Жанна, да вы не слушаете. Надо выпить кофе.

Она сняла трубку телефона, напела что то совершенно непонятное, но ужасно приятное на слух. Как и следовало ожидать, через пять минут перед нами стоял поднос с кофейником, молоком, бисквитами и всем, что можно придумать к кофе.

Элен развернула меню, предусмотрительно принесённое официантом, предложила:

— Для вас, Жанна, я вот тут сверху напишу как что переводится. Будете вызывать официанта, показывать ему пальчиком что желаете и вам не надо будет спускаться в ресторан.

Элен заметила мой слегка растерявшийся взгляд, улыбнулась, добавила:

— Жанна, ничего не стесняйтесь. У Вас очень дорогой бонус. Здесь, по первому Вашему слову доставят сыр из Италии или финики из Каира.

Мы не спеша пили потрясающий кофе. С улицы доносился шум. Прекрасный шум города — машины, прохожие, откуда то срывающаяся музыка, шелест листьев — всё то, что наполняет будничное утро.

Никитка проснулся, выскочил из спальни готовый к путешествиям.

Элен направилась к выходу,

— Жанна, Париж — город романтики. Здесь нельзя быть пассивным, надо жить. Идёмте, пройдёмся. Я покажу вам райские уголки, которые навсегда свяжут вас с этим городом чудесными воспоминаниями.

Мне безумно повезло с гидом. Где мы только не были. Чего только не пробовали. Никита стрескал мороженое, катался на каруселях, зачарованно смотрел со смотровой площадки на город.

Вечером мы ввалились в номер уставшие, но очарованные и счастливые.

Элен, прощаясь сделала мне прекрасный подарок: позвонила официанту и заказала на десять вечера бутылку белого сухого "Пти Шабли", сыр и тарталетки с икрой.

— Жанна, пусть изысканный аромат вина составит вам приятную компанию. Вы убедитесь, что французский виноград лишь посредник между романтикой и вином в вашем бокале.

Никитка наплескался в ванне и давно дрых, раскинувшись морской звездой на подушках. Было ровно десять, когда в дверь еле слышно постучали. Да уж, сервис здесь работал напару со швейцарскими часами.

На пороге стоял официант в чёрном смокинге, в белоснежной рубашке, набриолиненный, изысканный как яйцо Фаберже. Я прыснула в душе от такого яркого сравнения.

Париж начал сводить меня с ума, я всюду видела прекрасное. Официант вкатил столик, оставил его в гостиной, вышел, беззвучно притворив за собой дверь. Я на всякий случай щёлкнула задвижкой, заперев дверь понадёжней.

Повернулась к столику. Сердце у меня забыло как стучать. Наступила та самая минута, когда мир качнулся и земля унеслась из под ног. На подносе среди фруктов лежал конверт.

Глава 5

Как на гадюку, свернувшуюся в узел я смотрела на конверт. Понимание от кого это послание пригвоздило меня к полу.

Во рту пересохло. Я на минуту оглохла, исчезли все звуки, запахи, я только слышала, как пульсирует у меня в висках. На всей земле остались только я и конверт.

На всякий случай вернулась к двери, подёргала. Да чего я так боюсь. Пыталась сама себя успокоить. Куда там. Чётко понимала как раньше больше не будет. Дрожь сменилась слезами.

Злыми, отчаянными. Да что же это такое. Я пять лет карабкалась прочь из беды, растила свою кровинушку и сейчас мудак, который однажды попросил меня вон из своей жизни снова вырос во всей красе!

Только у меня всё нормализовалось и вот. Я налила бокал вина, осушила залпом.

Вновь уставилась на конверт. А могу я его не открывать? Могла же я его не заметить.

Вот ведь детский сад. Знаю, что Марк не отвяжется. Сутки прошли, он уже разыскал меня в Париже. Я набралась смелости, протянула руку, взяла конверт.

Зажмурилась. Достала сложенный пополам листок.

" Приглашаю в ресторан в 23 часа. Марк."

Чего ожидать от этой встречи. Можно не спускаться и что тогда?

Я знаю, Марк не отступит. Будет ловить меня завтра. Рядом будет сынок. Не дай Бог затеит скандал. Мне разве нужны неприятности в чужой стране. Я верила, что Марк вполне себе может превратить мою жизнь в квест "кошмар наяву".

Значит надо спуститься в ресторан и всё решить. Может быть даже это хорошо, что сегодня. Никита спит. Так, одного его я не оставлю. Незнакомой няне не доверю. Выход из ситуации возник сам-собой. Элен.

Сверх наглости конечно беспокоить человека в ночь. А я ей заплачу! И вообще спрошу. Может, надёжную сиделку пришлёт, уж Элен я доверяю.

Поколебавшись минуту, набрала номер. Трубку взяли мгновенно.

— Элен, простите пожалуйста, мне неудобно вас просить…

Женщина не дала мне договорить:

— Я сейчас буду. Ехать к вам, Жанна, тридцать минут.

Короткие гудки отбили азбукой Морзе сигнал в сердце: "бери, Жанна, себя в руки и вперёд. Иди и реши свою проблему."

Соображала что надеть. Поскромнее. Быстро в ванну, собрала волосы в высокий хвост.

Приготовила нежно-голубой костюм: просторный пиджак длиной до юбки, юбка чуть выше колена. Колготы со швом. Средняя шпилька, острый носик туфелек. Никакой косметики. Капля "фиджи" за ушки.

Сняла все украшения. Достала серебристый клатч. Готова. Посмотрела на себя в зеркало. Порядок.

Элен прибыла, не задавая вопросов прошла к креслу, достала ноут и кивнула мне.

Я спускалась в полумрак ресторана. Мысленно поздравила сама себя: " Ну, здравствуй, моё сомнительное будущее".

Официант встретил меня. Проводил к столику в глубине зала, придвинул стул, исчез. Я присела, встретилась взглядом с Марком.

Его глаза. Карие, цвета тёмного шоколада. Вспыхивающие искорками, когда он тянулся поцеловать и зашторенные пепельной дымкой, когда хотел показать своё равнодушее. Как тогда, в тот самый злополучный день.

Марк сидел в кресле, спиной к окну, поигрывая золотой зажигалкой. Спокойный, наглый. Спина ровная, плечи широченные. На таких Атланты небо держат. Заматерел. Красивый, гад.

От его сигареты полупрозрачный дымок свиваясь в причудливую арабеску расстилался тонким горьковатым флёром.

Запах забросил меня в воспоминания. В душе заклокотала обида. Мне сразу захотелось сделать что нибудь ужасное. Все заготовленные фразы вылетели из головы. Навалилась ярость — плохой советчик.

— Приятно видеть перед собой красивую женщину. Жанна, ты очаровательна.

— Я вижу перед собой хама с охраной и личным самолётом.

Брякнула "очаровательная Жанна".

Я и вправду не заботилась как звучат мои слова и куда подевалась логика.

— Почему я хам?

— Потому, что лезешь в мою жизнь.

— Я не лезу в твою жизнь. Просто я отец и делаю что должен.

— Ёлки! — Я с грохотом шлёпнула клатч на стол,

— Слова не мальчика, но мужа. Когда помочь отказался полугодовалому сыну, это куда прицепить?

Наступила тишина.

Марк, наконец, оставил в покое свою зажигалку. Положил руки на стол. Кивнул официанту. Принесли кофе, зажгли свечу. Мне предложили вино. Я не реагировала на официанта, мне вежливо поставили бокал с водой.

— Я скучал.

— Давно?

— Всегда.

— А я и не знала об этом, когда впроголодь с сыном делила литр молока на день. И да, я по тебе не скучала ни дня. (Тут я отчаянно врала, но в жизни не признаюсь в этом).

Я нервно теребила на коленях подол пиджака. Надо было деть куда-то руки, я спрятала их под стол, чтоб не выдать как меня трясло от обиды.

— Я рад узнать, что у меня есть сын. И его мать — красивая женщина, по которой я скучал и скучаю.

— Марк, ты сделал свой выбор. Насколько помню, женился, у тебя кто-то родился. Гарем решил собрать?

— Ты сама во всём была виновата.

— Я и не сомневаюсь.

— Понимаешь, ты в то время вдруг стала такой скучной, серой. Предсказуемой, что ли.

Марк замолчал, смотрел на меня. Такой рельефный, нафигаченый. Красавчик.

— Ну, что скажешь, Жанна?

— Прощай.

— Слушай, я виноват. Ошибся.

— Признался? Молодец. Иди купи себе мороженое.

— Жанна, хватит драмы.

— Кто сказал, что хватит? У меня не было свадебного платья, меня никто не встретил из роддома. Это только первые заголовки моего сценария " мать-одиночка".

Марк отпил воды,

— Да не такая уж ты одиночка, глядя на номер, который оплатила не ты. И битюга, который скакал вокруг тебя в аэропорту. Смешно смотреть, как он старался.

— Твоя группа поддержки меня тоже рассмешила.

Впрочем, Марк, мне неприятен этот разговор. Я тебя не прощаю.

— Зачем ворошить старое. — примирительно сказал Марк.

Вот лучше бы он этого не говорил. Пять лет страданий, смертельной обиды, пожирающей силы нищеты, измены, иссушившей меня — вот так просто раз и смахнул одной фразой?.

Я зажмурилась. Выпрямила спину. Взяла себя в руки, спокойно спросила:

— Сейчас что надо?

— У меня растёт сын.

Я не дала ему продолжить:

— Заметь, прекрасно растёт без тебя.

— У меня есть сын и я его не оставлю, — Марк гнул свою мысль.

— Так, чувствую, мира между нами не будет. Послушай, Марк. Мой сын…

— Наш, — перебил меня Марк.

— Мой! — я сделала ударение на этом слове,

— Очень умный мальчик. Я сказала Никитке, что у него есть папа. Он очень хороший, его папа. Смелый, сильный, красивый. Только он далеко.

Я отпила воды. Снова вцепилась в измятый подол пиджака, продолжила:

— Так вот, Марк. Оставайся далеко. А лучше ещё дальше, чем ты можешь себе представить. Потому, что как только ты объявишься, я скажу Никите, что ты и есть его папа.

Мы пронзительно смотрели друг на друга. Я вдруг ощутила такую смелость, такую решительность защищать покой своего сына, о которой не подозревала в себе:

— Скажу, что оказывается, ты очень плохой, ты обижаешь меня и я тебя не люблю. А ты потом, новоиспечённый папаша, живи с этим.

— Я буду за Никиту бороться. — угрюмо проговорил Марк не сводя с меня глаз.

— Да на здоровье. Чего за него бороться. Отсудить что ли угрожаешь? И победа и поражение для тебя будут позором, если ты решишь сражаться с матерью за ребёнка.

Мы не сводили глаз друг с друга. Буквально расстреливали друг-друга глазами.

— Марк, так ведь и я не дура. Все бумаги при мне. Равно как и твой отказ оказать финансовую помощь. Где, заметь, я просила в долг, обещала отдать.

— Я тогда не уверен был, что это мой сын.

У меня от бешенства скрипнули зубы. Я сжала стакан с водой. Чугунным шаром шевельнулась былая обида.

— А сейчас что случилось?

— Да он же моя копия! — воскликнул Марк, — Блондин!

И такая на меня напала месть за это слово "Блондин". Я с удовольствием выплеснула воду Марку в лицо:

— Да мало ли блондинов на свете!

Глава 6

Я поднималась в номер, руки и ноги дрожали.

Всё проигрывала в голове фразы. Его, свои. Что тут поделаешь. Сделанное не воротишь, сказанное не исправишь. В конце-концов я точно знала, Марк от меня не отвяжется.

С ним может быть хорошо, только когда ему хорошо. А вот если он встречает сопротивление на своём пути, всё! Демократия к чёрту, только война до победы. До его победы.

Что ж, я думала об этом не раз. Знала, что когда-то это произойдёт. Ведь знала? Ну, так чего же расстраиваться.

Война, значит война.

На негнущихся ногах подошла к номеру. Неслышно притворила за собой дверь, села в кресло напротив Элен. Она умными глазами ободряюще посмотрела мне в лицо, улыбнулась.

Закрыла ноут, спрятала в чехол. Уже возле двери обернулась:

— Звоните в любую минуту.

Я остановила её:

— Элен, скажите, можно ли уехать раньше. Как достать билет?

— Конечно. Всегда можно. Примите решение, сообщите. Всё сделаю.

У меня скривилось лицо. Я зажала рот руками, слёзы брызнули.

— Ложитесь спать, Жанна. Утром станет лучше. Слушайте своё сердце. Как говорят французы: "Любовь покрывает все грехи".

— А я знаю другую поговорку: "В отсутствии солнца сияйте самостоятельно".

Элен помахала мне из дверей,

— Ну, так одно другому не мешает. Да?

Элен ушла.

Я сидела в кресле, запустив руки в волосы, раскачивалась и плакала.

Досада сжимала сердце, я кусала губы, всё думала, думала…

Всё должно было быть по-другому.

Если бы…

Роман, появившийся в моей жизни полгода назад не отправил меня с сыном в Диснейленд в Париж.

Тогда, вернувшись, я бы и дальше встречала каждое утро в объятиях классного, богатого и заботливого парня.

Одна беда — нелюбимого.

Я бы со всех сил скрывала под маской благодарности свою тоску по бывшему.

Я и дальше радовалась бы тому, что стала желанной женщиной для другого, забыла об одиночестве бессонных ночей с маленьким сынишкой, что отодвинула от себя нищенский статус матери-одиночки.

Никто бы не узнал, что ночами в объятиях одного я вспоминала ласки другого, в трепетных словах страсти искала отголоски тех, что шептал мне он, мой бывший.

Если бы…

билет в чёртово путешествие был не в этот четверг, то через неделю Роман встретил бы меня в аэропорту, завалил цветами.

Я чувствовала бы и дальше себя счастливицей, которой дарят офигенные подарки, потрясающую заботу, внимание.

А сама, оставшись наедине со своими мыслями исходилась бы завистью к той, что сейчас в объятиях моего бывшего. Душила бы в себе желание увидеть его.

А при случайной встрече через много лет, гордо послала бы его к чёрту и никогда не сообщила ему, что у него растёт сын!

Если бы…

тогда не случилась бы та встреча в аэропорту, что смела с шахматной доски все фигуры в котёл подлых интриг, всеразрушающей зависти и страсти.

Но "если бы" не произошло.

Моя жизнь круто влетела в новую игру. В игру без правил.

Мне придётся в неё играть и обязательно выиграть.

Но как?

На утро, как только Элен появилась на пороге, я огорошила её просьбой:

— Элен, нам всё же придётся уехать сегодня вечером.

Она внимательно посмотрела на моё лицо. Я и сама знала, на нём красноречиво запечатлелась ночь без сна и бесконечные слёзы.

— Да, без проблем, Жанна. Я ночью уже на всякий случай зарезервировала места. На сегодня, в двадцать три часа самолёт. А пока давайте решим как проведём чудесный день в Париже!

Я чувствовала себя свинья-свиньёй. Из-за моей истеричности, неуверенности в себе я сдёргиваю ребёнка из чудесного путешествия. И эти перелёты…

— Элен, я не знаю, что делать. Мне очень трудно находиться здесь, понимаете, я..

— Не надо ничего объяснять, Жанна. Ваш малыш слишком мал, чтоб оценить масштабность прогулки. Ему и за сегодня хватит впечатлений. Другое дело, хватит ли вам. У вас программа на две недели.

— О, Элен. Вы не представляете. Этих впечатлений мне хватит на всю оставшуюся жизнь. Причём, во всех смыслах.

— Вы ведь сейчас не о Париже, да, Жанна?

Я кивнула, сдерживая слёзы, непрошенно навернувшиеся на глаза.

— Вы всегда можете мне позвонить, Жанна. У меня много друзей. И в России тоже. Помогу, чем смогу.

— Спасибо. Дома у меня мужчина. Там всё будет хорошо.

Итак, мы отправились на прогулку.

Никита весело выкатился из отеля, забрался в её "Пежо". Мы отправились на Монмартр. Самая большая моя мечта после оперетты "фиалки Монмартра" побывать там.

Собор, чудесные улочки, заполненные художниками всех мастей и — кафе! Самые волшебные и очаровательные парижские кафе. С коваными столиками на двух персон, с изящными креслами на гнутых ножках под разноцветными тентами.

Прямо на булыжной мостовой или на тесном тротуарчике они располагались тут и там, призывно маня дивными ароматами кофе.

Болтающиеся без дела туристы, ветерок.

Я в буквальном смысле слова зависла в квартале художников! Выбрала картину, почувствовала её всем сердцем, поняла, что не смогу с ней расстаться. Сюжет совсем незамысловатый:

"Кафе, фиолетовый полог навеса, в плетёных шпалерах цветник вдоль витрины, деревянный прайс на ножках на фоне распахнутой двери".

Никита носился с ветряной игрушкой, Элен предложила:

— А давайте, Жанна, я угощу вас чем-то необычным. Зайдём в это кафе.

Нам подали на свежевыпеченых мягких кусочках багета тонко нарезанные лепестки чего-то ароматного. Оказалось, это был солоновато-сладкий вкус копчёного мясного деликатеса. И бокал соломенного Альбариньо. Я, конечно не запомнила, как это называлось, но теперь слово Париж навсегда останется в памяти антуражем этого дня.

Потом мы поехали в Диснейленд. Четыре часа в умопомрачительном царстве детского счастья это ничего. Там надо оставаться на неделю.

Назад мы прибыли настолько уставшими, счастливыми — не передать.

Прощаясь, Элен обещала приехать через пару часов, около девяти вечера и проводить нас в аэропорт.

Ужин нам с сынишкой подали в номер. Никита разбаловался, наскокался резвым котёнком, наконец выдохся, примостился на диване с телефоном.

Я собрала вещи, смотрела с балкона на вечерний город, когда в дверь постучали. Я вздрогнула всем телом.

Для Элен рано, может официант.

Я знала, что это не официант. Приоткрыла дверь. Марк.

Не впустила. Ласково сказала сыну:

— Сынок, я здесь, за дверью, разговариваю по делу.

Вышла в коридор, оставила дверь приоткрытой, чтоб в щелку наблюдать за сынишкой.

— Что?

— Как поживает мой сын?

Я молчала.

Столько гадости крутилось на языке. Хотелось спросить, где он был, когда мальчик болел. Когда первый раз спросил где его папа. Когда из роддома его несла бабушка, а я плелась сзади.

— Привыкай на мои вопросы отвечать сразу, — Марк упёрся рукой в стену возле моей головы.

Я впилась в него глазами:

— Командовать будешь своими болванами. Я буду говорить, когда сама решу.

— Я просто терпеть не могу, когда медлят с ответом.

Я вздохнула. Сложила руки на груди, посматривала за Никитой. Сын спокойно долбился в телефон на диване.

— Слушай, Ковалёв. Неужели ты точно такой, как пишут в книгах?

— Какой?

— Зажравшийся, разбогатевший мудак, который будет всеми правдами и неправдами качать права. Лезть в душу мне и сыну и мстить моему мужчине?

— Мне и вправду не приятно, что рядом с моим сыном крутится чужой мужик.

— А сколько тебе неприятно? Все три дня, как ты увидел Никиту?

— Я же говорю, я не знал о нём.

Я хмыкнула. У меня на лице даже появилось подобие улыбки:

— Зачем себе врать. Отказ от помощи случился, когда Нику было семь месяцев.

Мы помолчали. Я собиралась расставить все точки над "и" сегодня. Сейчас.

— Насчёт мужика. В отличии от тебя он точно знает, что ребёнок не его. Тем не менее содержит его как финансово, так и душевно.

— Мне он не нравится. — Марк зло прищурился.

— Мне всё равно. Представляю, как меня перекосит при виде твоей жены.

Он молчал не сводя с меня глаз.

— Спеси в тебе, Марк, как в твоей мамаше. Ей тоже мой сын не понравился.

— Причём здесь моя мама.

— Действительно. Она, как и ты, отказала мне в помощи, когда я дошла до ручки и в отчаянии попросила у неё денег.

Причём год назад я встретила её в торговом центре.

Марк поднял на меня глаза. Я продолжила:

— Как видишь, малыш твоя копия. Твоя мать смотрела на него с такой брезгливостью, будто перед ней завшивленый щенок.

— Я приезжал на похороны в Москву. Мама умерла. Прости её.

У меня чуть не сорвалось с губ столько желчи, я еле успела прикусить себе язык. Процедила сквозь зубы:

— Никогда!

В коридоре появилась Элен. Она вежливо поздоровалась поравнявшись с нами:

— Жанна, я начну собиратьвашего сына, нам выезжать через двадцать минут.

— Что, куда вы? Куда ты тащишь ребёнка в ночь. Уж не в Мулен Руж?

— Не суди по себе. Из-за тебя я уезжаю в Москву.

Элен вошла в номер.

— Я буду участвовать в жизни моего сына.

Глухо сказал Марк.

— Если ты будешь просто называть его по имени, он не перестанет быть твоим сыном.

Его Никита зовут. Если чё.

Так вот, у него, у твоего сына, всё хорошо. Он ведь не знает, что его отец приходит пугать его мать и бряцает запонками.

— Ты всё такая же язва, как и была, Жанна.

— Ошибаешься. Я стала гораздо хуже. И у тебя будет время в этом убедиться. Если полезешь к нам.

Он молча смотрел на меня. Пора было прощаться.

— Марк. Как только ты объявишься ему на глаза, я скажу ему всё, что думаю о тебе. А ты потом живи с этим.

И ещё.

Если ты выкрадешь его, я до смерти буду искать своего сына. Все копии бумаг о твоих отказах, свидетельства людей о том, что я одна воспитывала ребёнка, мои дневники с записями, — всё в банковском хранилище. Завещано моему ребёнку на случай, если нас разлучат и я умру с горя раньше, чем найду его.

Прощай.

— Я не прощаюсь.

— Иди ты куда подальше, Ковалёв, со своими угрозами. Надеюсь, мой сын никогда о тебе не узнает.

— Жанна, это жестоко.

— Жестоко, это когда я сутками не ела, чтоб накормить ребёнка. Будем называть всё своими именами. Прощай.

— Береги сына. Никиту.

Я вошла в номер.

Элен с Ником уже были готовы.

— Это мой бывший. Из-за него я улетаю. Простите, Элен, вам пришлось быть свидетельницей.

— Я сразу поняла. Сходство с мальчиком абсолютное. Жанна, у вас всё будет хорошо.

Вот увидите. Мы ещё обязательно встретимся. Приезжайте. С вами было очень приятно познакомиться.

Глава 7

МАРК

Я глазам своим не верил.

Я остановился как вкопанный посреди толпы пассажиров. Аэропорт гудел как растревоженный улей, я торопился, меня ждал самолёт.

Мир замер. Перестал существовать. Передо мной стояла женщина.

Моя женщина из прошлого. Та, что не давала мне жить долгими воспоминаниями. Лёгкая, хрупкая, невесомая.

Тонкая, изящная фигурка. Каштановые волосы, отливающие тёплой медью. Сбивающие дыхание своим терпким запахом, стоило зарыться в них лицом.

Как давно я её не видел и, казалось, забыл. Так ведь нет, оказывается и не забывал. Ни на минуту. Именно её ждал, скучал не отдавая себе отчёта. Стоп.

Я ошалело смотрел на ребятёнка возле неё. К её бедру, оперевшись спиной стоял карапуз с любопытством рассматривая болтающийся люд.

Светлые волосы. Малой повернулся, у меня перешибло дыхание, случился взрыв мозга. Я ещё не понял, что моя вселенная перевернулась вверх тормашками.

Нет. Не может быть. Я впился в мальчика глазами. Так, стал соображать, когда мы расстались… Это мой сын. Ну да.

В памяти всплыло, адвокат что-то говорил. Я не поверил, не проверил.

Тут как раз вскрылась ложь благоверной и тоже про беременность.

Так, бывшую жену выбросили из памяти, ничего в такой классный день бывших вспоминать. Чёртовы бабы, хрен их разберёшь, когда они брешут. Я услышал, как пацан что-то говорит Жанне…

Что, как она назвала его? Никита. Имя какое красивое. Самое лучшее имя, что я слышал. Имя моего сына. Я смотрел на свою копию. Он такой маленький. Джинсовый комбинезон, майка, кроссы. Да он зачётный чувак, мой Никита.

Я поймал взгляд его матери. Взгляд испугавшейся лани. Жанна растерялась, тем самым подтвердила на сто процентов мою догадку. Мой мальчишка.

Стоп. Так, блять, а это что за битюг схватил пацана на руки. Твою ж мать, кто он, этот Гусь. Здоровенный мужик. Холёный, породистый.

И что он делает возле моего сына. Запросто схватил пацана на руки, потащил куда-то. Смеются оба. Не хватало, чтоб возле Никиты крутился чужой мужик.

Сжал челюсть до хруста. Так, я посмотрел на стойку регистрации. Париж. Билеты на неё и на малого. Значит и я еду вслед за ними. Мне надо во всём разобраться.

И ещё надо издать указ, запрещающий красивым бабам носить обтягивающие тряпки. Как дурак стою и глаза не могу отвести от линий её тела. Изгибы шеи, упругая грудь, покачивающиеся плавные движения бёдер, где я знаю каждый сантиметр этого волнующего тела.

С ума сойти, она выносила моего ребёнка, это целиком моя женщина. Я аж взмок. Чёрт, потерял их из виду. Помощники занялись переоформлением рейса, а я тигром метался по балкону, пытаясь найти глазами моих.

Вон он, Никитос. Такой любознательный. Бегает от стекла к стеклу, рассматривает самолёты. Какой мальчик красивый.

Я зажмурился. Так захотелось дотронуться до него. Они шли на посадку, мы пересеклись с Жанкой взглядами. Прям нутром чую, она боится меня. Не понял. С чего вдруг.

Пока летел, пытался вздремнуть. Мой бизнесджет оборудован кроватью и мне нравилось спать там, закинув руки за голову. Последние дни вытянули из меня силы.

Голова гудела. Вчера похоронил мать. И хотя нас давно ничего не связывало, опустошение свербило душу. Она хоть и была неласковая и неулыбчивая, всё же мама. Моя. Теперь у меня её нет.

Похороны, возня с юристами, кладбище. Мысленно унёсся туда, где увидел мать в последний раз. В морг. Укрытая до подбородка, с заострившимся чертами, с лицом цвета слоновой кости.

Последняя наша встреча состоялась давно, около пять лет назад. Мы почти не общались. Мои дежурные звонки вежливости раздражали и её и меня. Все вопросы решали через секретарей, юристов. Как странно. Самые родные люди мы всегда были крепко связаны обстоятельствами и всегда искали возможность быть на расстоянии друг от друга.

Я стоял перед женщиной, погребённой под клеёнкой. Холод, тишина. Новый запах трагедии. Юрист осторожно трогал меня за плечо, кто то совал бумаги под нос.

Меня Данилыч увёл по мрачному, беспросветному коридору на воздух. Пришлось собраться, отдавать распоряжения.

На следующее утро приехал на кладбище.

На похороны никто не пришёл. Моя мать была женщина суровая, никого не подпускала к себе. Так и прожила век без друзей, без подруг. Даже кошки не было. Ох, как тяжко то.

Я встал, пытаясь стряхнуть воспоминания, прошёлся по салону. Данилыч удивлённо вскинул брови, готовый к распоряжениям. Я отмахнулся — отбой.

Кстати, я велел квартиру матери выставить на торги. Апартаменты на Арбате лакомый кусок, да мне не надо. Возни больше, думал продать. Меня с Москвой больше ничего не связывало.

Так я думал до того момента, пока сегодня не увидел её. Жанку. Надо будет на Никиту оформить квартиру. У меня же сын растёт, парень!

Вот, будет первым моим подарком мальчишке. Отец я или кто!

В Париже меня уже ждали. У меня в руках адрес с отелем, где разместилась Жанна Иванова с сыном. Поздно, правда, десятый час. Ну, главное, что я с ними рядом.

Надо Жанку вызвать. Сделаем культурно. Пока искал где их номер, мне навстречу попался официант. Удача, едет с вином в номер к Жанне. Вот, милок, конвертик передай.

К одиннадцати я уже сидел за столиком в ресторане.

Она вошла и во мне царапнуло ревностью. Увидел её и прихерел.

Вот переломало меня от чувства, что эта алебастровая статуя, хрупкая до невозможности, точёная как ювелирная брошь выносила моего ребёнка.

Потрясающее чувство появилось к женщине. Нестерпимо захотелось дотронуться до её живота.

Как я счастлив. Хотелось орать на весь ресторан: У меня сын!

Тот битюг, что плясал вокруг неё не иначе трахает её. Как только подумал об этом, чуть не взвыл. Смотрел на приближающуюся красивую женщину и забыл все слова. Просто смотрел.

Глубокая щель выреза на блейзере скрывала высокую грудь. Сто процентов под тряпкой больше ничего нет. Интересно, какое бельё она надела. На ней чулки, бля…

Жанна знает как завести. Ну нельзя же так дразнить мужчин. Куда глаза девать, если сразу внизу живота тяжелеет ком, когда перед глазами раскачиваются офигенная фигура.

Надо запретить девчатам красивую одежду. И глубокий вырез. Особенно чулки со швом. И каблуки. Да, каблуки чтоб вообще не носили. Босиком пусть ходят, итак от задницы глаз не оторвать. Бля…Внизу всё стянуло в узел.

Посмотрел Жанке в глаза. О, сверкают ненавистью. Ничего себе, прям пантера в капкане.

Я пока ждал её в ресторане, весь изъёрзался. Думал, не придёт. Она у меня девочка гордая, спеси в ней килограмма два.

Начали беседу, я толком ничего не понимал. Что она несёт? Слушая её, я чувствовал, что она обижена на меня.

Что-то за мой отказ помочь деньгами вспомнила. Молотит одно и то же. Как мучилась, как голодала. Блин, облила меня водой. Истеричка.

Через день в Москву собралась. Ну, так и я в Москву прилечу. У меня там дела появились. Я ж теперь отец!

Сейчас разберусь здесь с делами, раз уж в Европу прибыл и поеду в Москву. С сыном знакомиться.

Странная она, Жанка. Задолбала, тычет мне прошлым. Всё, забудь. Проехали. Не понимает, что ли. Радоваться должна, у сына отец нашёлся.

А прошлое всё, нет его больше. Уже не вернуть. Жанка прям разозлила меня. Любую другую уже заткнул бы десять раз. Вышвырнул вон из памяти.

А эта не как все. Во вторую встречу я стоял от неё так близко. Знаю это тело все, всю. Вот ведь херня, только подумал, сразу истома затопила. Запах её духов, слабый, умопомрачительный флёр "Фиджи". Именно так пахло её тело остывая после секса. Какая она была милая, когда уставшая дремала на сгибе моего локтя.

Чёрт, я стоя перед ней в двух метрах от сына и не мог подойти к пацану. Чувствовал, что не имею права и Жанка не пустит. Горло перегрызёт, не даст к малышу подойти.

Я выделывался перед ней как угорь на сковороде, пытаясь втолковать важность моего решения признать сына.

Почему не вижу радости на её лице от того, что я признаю мальчишку своим и что у него теперь есть батя?!

Да, здорово она осадила меню. Плохо будет, если Никита увидит в моём лице врага. Надо будет как-то договариваться с Жанкой.

А она изменилась. Умная такая. Дерзкая. А ещё этот хер с ней рядом.

Надо будет толком пробить, что за Гусь. Серьёзно у них или как. Прям зацепило меня, как представил, что он трахает её. От этой картины меня повело.

Она ушла, я в бешенстве врезал кулаком в стену., чёрт, сбил до костяшек.

Отчего мне так тяжко.

Я не успел насмотреться на неё. Руки чесались провести рукой по её талии, огладить круглую задницу, провести губами по высокой груди.

Теперь меня будут преследовать её глаза. Злющие, непримиримые, как у раздраконенной кошки. Никуда не денется. Всё будет по-моему. Я сказал!

Глава 8

Прекрасный тёплый август уже подёрнулся редким прожилками янтаря на липах. Что то рано к нам решила осень заглянуть.

Мы прилетели из Парижа. Я понадеялась, что вопрос с Марком решён. Мы, кажется, всё выяснили.

После аэропорта и душных часов в самолёте хотелось дышать, открыть окно и высунуть нос из машины навстречу ветру. Москва встречала обычной суетой великого мегаполиса.

У меня было распрекрасное настроение. Никита спросонья хмуро вертелся сзади, всё пытался примостить голову поудобнее и продолжить спать. Вот ведь соня. Как бурундучок, стоит ему оказаться в машине, сразу пытается уткнуться во что-то и спать!

Водитель Романа вежливо молчал, я благодарно смотрела в окно. Пока пробирались вдоль окраин к центру, мне вспомнилось что когда-то эти самые окраины были мною хожены-исхожены.

В одной из высокоэтажек мы с мамой купили однокомнатную квартирку, продав всё, что можно. Как мы тогда радовались! Мы стали настоящими москвичками, с пропиской, и с собственным жильём.

Рядом метро, куча магазинов. Красота! Мама устроилась в поликлинику в регистратуру. Эх, жить ба да жить. Жалко, мамочка там не успела пожить, всего год радовалась, а потом я на неё свалилась со своей беременностью.

Никитке всего полгода было, как мама вдруг внезапно заболела и сгорела за два месяца.

Я смотрела в окно, машина плавно шуршала. Позвонил Роман:

— Едете? Жду.

Раз всё так отрывисто, значит он занят, у него переговоры. Вспомнилось, как мы познакомились с Романом.

Всего то год назад я получила садик. Это была настояшая удача. Я, безработная одиночка носилась всюду со своим резюме, с утра до ночи изучала газетные объявления, бродила по сайтам.

Искала работу как одержимая. Да кому я нужна была с ребёнком и без особого опыта. Меня никуда не брали. Как слышали, что у меня маленький ребёнок, сразу от ворот поворот. Я перебивалась случайными онлайн шабашками.

Ну, мир не без добрых людей.

Уж не знаю, какими талантами, Наташка, моя самая лучшая подруга выудила для меня возможность пройти собеседование у себя в супер крутой фирме. Притащила меня попробовать пробиться на место девчонки в декрете.

Я готовилась к собеседованию, читала какую-то литературу. Не спала от переживаний. Всю ночь провертелась. Прикидывала, что надеть.

Выбор поношенных тряпок был невелик, я уже года два как не обновляла гардероб. Выбрала водолазку, юбку в клетку. Собрала волосы в хвост. Косметики ноль, чтоб плохо не подумали, я же на работу устраиваюсь, не на танцы иду.

Приехала на собеседование за час заранее. Была середина весны, холод, дождь. А мне было жарко, щёки пылали от волнения и надежды.

Стоя под кабинетом с тревогой смотрела на стеклянную дверь. Когда прозвучало "войдите", вздрогнула. Голос тётеньки из-за дверей звучал внушительно.

Я открыла дверь, сразу напоролась на взгляд. Неприлично долгий, оценивающий взгляд. Очки в тонкой золотой оправе легко седлали нос тётки, взгляд исподлобья казался холодным. Первое впечатление — хотелось смыться.

И молчание.

На вид тётеньке было около сорока. Правда, такие, как она, наверное, сразу рождаются пятидесятилетними. Неприветливые, уставшие от людей, от погоды, от мира в целом.

Я стояла перед ней навытяжку, сбивчиво говорила скороговоркой, путая отрепетированные предложения. Хотелось успеть всё сказать о себе, прежде чем меня выпрут.

— Послушайте. Я и вправду хороший специалист. Дайте мне, пожалуйста, шанс проявить себя.

Я обречённо теряла уверенность под колючим взглядом странной женщины.

Потихоньку стала сдавать позиции. Хотела добавить что-то ещё, споткнулась о неподвижный взгляд тётки, осеклась.

Интересно, это изваяние в очках вообще умеет моргать? Я покрутила головой, уже смирилась с грядущим отказом, решила досчитать до десяти и выйти. Хрен с ним, с этим вариантом, пойдём искать следующий.

Издалека тоска потянула ко мне холодные щупальца, куда дальше идти… Опять облом, опять не взяли.

Я медленно считала один, два… на цифре девять прозвучало:

— У вас маленький ребёнок?

— Да. Мальчик. — я зачем-то уточнила.

— И?

Я растерялась. Что "и"? Молча смотрела в неприятное лицо. Уже развернулась к выходу, мне надоели театральные паузы очкастой тётки. Догнало в спину:

— Больничные?

Причём прилетел не вопрос, а обвинительное утверждение. Как булыжником в спину ударило. Меня достало спотыкаться на каждом собеседовании о возможные больничные.

Да не охренели ли вы все? Да, женщины рожают детей, воспитывают и часто в одиночку. И надо же, этим женщинам надо есть, пить, содержать ребёнка…

— Конечно, и больничные будут. Но я попрошу с малышом соседку посидеть. В крайнем случае всю работу сделаю дома онлайн.

Через пять минут я выскочила на крыльях из здания на морозный воздух. Моя жизнь сделала крутейший поворот. Порыв ветра сыпанул в лицо колючей изморосью, я радостно захлебнулась свежим воздухом.

Не запахнув пуховик помчалась к метро. Завтра!

Я выхожу завтра на работу. Ес! Правда два месяца испытательный срок, да и договор только на время декретного специалиста. Ничего. Я уж постараюсь!

Ах ты божечки, как же я радовалась. Возможность отдать долги, купить мальчишке чего-то особенного. Наверное, мы даже поедем на море!

Я так радовалась стабильной денежке, что прыгая через лужи, даже не задумалась о том, что мечты обязательно сбываются. Главное, правильно мечтать.

И ещё мне бы и в голову тогда не пришло, что то это не просто новая работа, но и новое судьбоносное знакомство.

Глава 9

Дни летели, приближались майские праздники. Я вся на позитиве приготовила "бомбу полезности" — идею, которая, как я надеялась, обязательно даст мне шанс закрепиться на новом месте.

На рабочем месте сделав анализ кое каких документов я наткнулась на интересную статистику.

Тщательно поразмыслив, приготовила несколько схем, всё расчертила, расцветила и, набрав воздуха в лёгкие, двинулась к Грымзе. Это я придумала ник своей очкастой начальнице.

Постучав, отворила дверь в ответ на негостеприимное:

— Ну?

Странное, конечно, приветствие из уст начальника такого мощного холдинга, ну да фиг с ней.

Старая дева, сестра самого президента компании… Что с неё взять. Грымза, одно слово.

Войдя в кабинет я сразу попала под гипноз её змеиного взгляда.

Сегодня последний день испытательного срока. Судя по физиономии Грымзы, на самом деле последний.

Я не обратила внимания, что дверь в смежный кабинет открыта, там кто-то есть.

Я смело начала доклад, пытаясь сосредоточиться на своей идее. Говорила, показывала схемы, пока меня не одёрнула начальница:

— Иванова, ты что из себя строишь?

От удивления я потеряла ход мысли:

— Понимаете, у нас так договор составлен, тут даже специалист не сразу разберётся. А мелкие компании не сразу могут оценить всех рисков.

— Для этого у мелких компаний есть свои юристы. Вот пусть и разбираются.

— Да, но процент возвратов существует, его можно снизить, исправив пункты договора.

— Иванова… — пауза затянулась, в воздухе повисло угрожающее напряжение:

— Наш договор составляли умные люди, не тебе чета. Иди, работай. А вечером придёшь в бухгалтерию за расчётом. Ты уволена. Выскочка!

Я стояла не в силах двинуться с места. Весь список запланированных покупок на праздники стайкою сорвался и полетел прочь в мир несбывшихся фантазий.

На секунду закрыла глаза. Пол подо мной качнулся. Не пол, вся планета закачалась. В голове набатом бухало: "уволена".

Неожиданно из-за спины прозвучало:

— Девушка дело говорит.

Я обернулась.

В дверном проёме стоял высокий и красивый. Нет, не так. Очень красивый, импозантный мужчина.

Тёмно-синий костюм, светлая сорочка, растёгнутый ворот, запонки — вот, собственно, всё, что я успела разглядеть.

Тут же автоматически пробежалась по себе мысленным взглядом. Волосы собраны в высокий хвост, косметики нет, не считая подводки для глаз.

Ну, блин, мышь серая, обыкновенная. Я вынесла сама себе вердикт, лишивший меня последнего самообладания.

— Зайдите.

Это мне? Я поплелась за синим костюмом.

— Присаживайтесь.

Синий костюм сел спиной к окну во главе стола.

Мамочки, это же президент компании, сам Бехтерев. Роман как-то там.

Лучше бы он был хромым, кривым или старым в хлам, но только не таким гламурно-картинным.

Я села, уставилась в свои идеально расчерченные схемы щедро сдобренные выделителем. Зачем я высунулась?

Настроение стремительно неслось к нулю. Хотелось подняться, извиниться и выйти. Исчезнуть. Мужчина, пригласивший в кабинет давил на меня респектабельностью, от него тянуло неуловимым запахом богатства, успешности.

Он был слеплен из другого теста. Из теста, из которого лепят Ковалёвых, Бехтеревых…

— Как вас зовут? Меня Роман Александрович.

Я не смотрела ему в лицо. К чему эти знакомства. Промямлила:

— Жанна Сергеевна.

Он нажал кнопку:

— Принесите нам кофе. Мне как всегда.

— Ну, что, Жанна Сергеевна, мне очень интересно. Что вы там обнаружили?

Я нехотя потянулась к своим бумагам. А, была не была. Коротко изложила идею. В какой-то момент уловила, что Роман не просто смотрит на меня, а внимательно слушает.

Я сбилась с мысли, снова вспомнив, что одета чёрти во что. Юбка, купленная ещё до беременности сейчас болталась на мне, водолазка ни о чём. Позорище, я совсем забыла заниматься собой.

Вошла Ириша. Пожилая приятная женщина, секретарь Грымзы. Поставила поднос с кофе. Бутылочки колы. Орешки, шоколад.

Вежливо поухаживала за мной, подала чашку, салфетку, налила кофе из тонкого носика серебряного кофейника. Ласково коснулась моего плеча. Или мне показалось?

Роман наливал колу себе в кофе. Перехватив мой удивлённый взгляд, пошутил:

— Это у меня такой коктейль. Я сам себе бариста. Хотите попробовать так же?

Я смотрела на него с открытым ртом. Какой коктейль, какой бариста, о чём он.

Мне было тягостно сидеть, слушать человека, и одновременно мысленно метаться между моим проблемами. Вот курточка на Никитку маловата.

Думала с зарплаты новую куплю. Самую лучшую. Купила, блин. Куда я теперь.

Слова Романа вывели меня из задумчивости:

— Не смею вас задерживать. Чувствую, утомил.

Я попрощалась, стала собирать чёртовы схемы, он остановил меня:

— Пожалуйста, оставьте мне бумаги. Позже вам их вернут.

Я брела к себе в офис. Наташа единственная, кому я могла довериться, наверное, извелась поджидая меня. Сейчас приду в офис, выплачусь.

Подруга не могла усидеть на месте:

— Ну ты чего так долго!

Наташа, весёлая и пышная как булочка бриошь, как всегда что то жевала. Несметное количество фантиков от конфет поведало, что подруга волновалась за меня, заедая тревогу сладким.

— Говорят, очкастая тебя уволила?

— Ну да. — я разрыдалась, закрыла лицо руками.

— Вот ведь сука старая.

Наташка вывалила грудь на стол, уставилась в окно:

— Ничего, мать, держись. Я щас подумаю кому позвонить. Правда, перед майскими праздниками никто не возьмёт. В лучшем случае с июня. Там, кстати, люди по отпускам попрут, может и выгорит что.

Наташка полезла за очередным леденцом. Постучала по столу красным маникюром:

— А чего эта падла от тебя хотела. Что ей не понравилось?

— Я кофе у президента пила. — я сказала сама не зная зачем.

Наташа медленно перевела на меня взгляд.

— Чё?

— Меня Роман Александрович пригласил в свой кабинет и кофе угостил.

— Да ты что?! Класс. Не думаю, что очкастая мымра теперь тебя уволит.

— В пять велела зайти заявление написать и в бухгалтерию топать за расчётом. Уже уволила.

Мы с Наташкой мыли кости начальству, я периодически срывалась на слёзы. Успела пожаловаться, что собиралась Никитке куртку купить.

К пяти часам вечера, вымотав себе все нервы, пошла проведать Грымзу.

Наверное, я отхлебала всё дерьмо, на что способна была очкастая начальница.

Хуже не будет. Я даже перестала расстраиваться.

У неё на пороге я появилась без особых эмоций. Краем глаза заметила, что дверь в кабинет Романа не заперта.

— По непонятной мне причине Роман Александрович оставил за вами, Иванова, место. Свободны!

Грымза дурман травы в обеденный перерыв скушала, что ли. С чего это вдруг стала говорить мне "вы"? Я запуталась в своих отношениях с начальницей.

Грымза протянула мне папку с моими листиками.

Я подошла взять и буквально в сантиметре от моей руки Грымза выпускает папочку из рук и мои бумажки белыми лебедями со змеиным шелестом разлетаются по полу.

Золотые очёчки победно поблёскивали на хрящеватом носу. Грымза праздновала победу. Сейчас я буду ползать у неё в ногах, собирая якобы нечаянно разлетевшиеся листики.

Я наклонилась к лицу Грымзы и чётко сказала:

— Иди ты на хер!

Повернулась собираясь уйти и упёрлась носом в растёгнутый ворот президента компании.

Бехтерев возвышался надо мной своим гренадёрским ростом. Одетый в лёгкое пальто, стоял ко мне впритык, вообще заслонил собою всё пространство.

Поднимая лицо я наткнулась на его мощный подбородок, высокие скулы, короткую стрижку. И запах. Да, да, запах сразу вышиб из меня душу. Флёр дорогого табака, неуловимый парфюм отдалённо напоминающий о моём некогда беззаботном прошлом.

Я смотрела мужчине в лицо. Бывают же такие красивые люди. Высокий, бицепсам тесно в рукавах дорогущего костюма.

Мощная шея, пудовые кулаки. Сколько ему. На вид лет 30, может 32.

Приятный тембр вытряхнул меня из гипнотического созерцания:

— Жанна Сергеевна, жду вас внизу. У меня к вам остались вопросы. Поторопитесь.

Я помчалась скорее одеваться, нехорошо заставлять ждать начальство, тем более президента, тем более красавчика.

Минут через десять я спустилась. Судьба распорядилась так, чтоб мой новый знакомый стал моим кавалером, у нас завязались романтические отношения и я снова почувствовала себя очень счастливой женщиной. И снова ненадолго.

И, блять, снова из-за Ковалёва.

Вот так я познакомилась с тем, чей водитель в данный момент вёз меня и Никитку из Парижа.

Сейчас, возвращаясь из аэропорта, уютно расположившись в майбахе рядом с его водителем, я прыснула, вспомнив своё растерявшееся лицо на первом свидании с Романом.

Когда я села к Роману в машину в тот в первый раз, выскочив из офиса, вопрос у него был, как оказалось, "какое кафе я предпочитаю".

И свой глупый ответ на тот вопрос:

— У меня пока нет любимого кафе. Вернее есть, называется "Визит", но вам там не понравится.

Откуда мне было знать, что Грымза провожала нас взглядом, прилипнув к стеклу пятого этажа. Много позже мне об этом расскажет Наташа.

Я даже представить себе не могла, какую роль в моей дальнейшей жизни сыграют две эти женщины: моя самая лучшая подруга и моя самая большая вражина.

Глава 10

Казалось всё тревожное осталось там, позади, в Париже.

Вроде бы мы всё выяснили с Марком. Но в душе я знала что это только начало войны. Неминуемой.

На пороге квартиры нас с Никитой встретил Роман в пижаме, в халате. Телефон зажатый плечом не отпускал ни на минуту. Всё же успел обнять, нацеловать и меня и Никитку чмокнул.

Деловая беседа, которая не дала ему возможность приехать за нами в аэропорт всё не отпускала его. Мы с Никитой добрались до детской комнаты. Я раздела сына, уложила.

Семь утра, аэропорты, беспокойная ночь сделали своё дело. Выпив стакан горячего молока мальчишка расслабился и наконец спокойно уснул.

Я корила себя за свою истеричность. Нельзя было дёргать ребёнка такими переездами, ну да что уж теперь.

В коридоре столкнулась с Романом.

— Устала?

— Да, я в ванну и тоже полежу. А ты куда?

Он молча взял меня за руку и потянул за собой.

Неслышно прикрыл дверь спальни. Аккуратно стал расстёгивать пуговки на моей блузке, не обращая внимания на моё лёгкое сопротивление жадно коснулся губ.

— Никита вдруг проснётся…

Роман, не отрываясь от меня протянул руку, защёлкнул задвижку на двери, наступая на меня теснил к кровати.

Его горячие руки жадно ласкали спину, добрались до бёдер, скатывая с меня все тряпки, что попадались ему под руку.

Я задохнулась под его требовательной лаской. Раздвигая коленями мои бёдра он нависал надо мной, хрипло и горячо шептал в ухо слова.

Я вдруг как изголодавшаяся пантера сама порывисто сжала его тело, рывками трогала спину, скользила по круглым, здоровым как дыни бицепсам, целовала кожу на его груди, ключицы.

Извивалась, стонала под его пальцами, что проникали в меня. Роман удивительно готовил меня каждый раз для себя, сначала вводя в меня пальцы, разогревая, доводя до стона и лишь потом, раздразнив входил в меня разом.

Мощные толчки наполняли плотным пожаром внутри, я сама выгибалась навстречу. Он поднимал мои бёдра выше и не было наслаждения больше, чем оказаться игрушкой в его развратном плену.

Я, одуревшая от его ласки лежала уткнувшись в подушки. Наглое солнце заглядывало в спальню, осторожно касаясь лучами разгорячённой кожи.

Роман поцелуями прокладывал дорожку по спине. Навалившись сверху и придавив своим весом, завёл руки мне под живот, выгнул навстречу себе:

— Соскучилась?

Ответа никто не ждал. Я млела в руках изголодавшегося мужчины.

Роман поднялся, исчез в ванной, отправился по делам. Я лениво бродила по квартире, пару раз заглянула к Нику. Всё ещё пьяная любовью гнала и гнала от себя мысли о Марке.

Во мне зрело чувство вины перед Романом. Я как будто тем, что нарисовался мой бывший, теперь как бы была в чём то виновата перед Романом. Однако в чём?

Квартира, в которой мы жили была подарком Романа. Трёшка в Москве звучит само по себе не хило, а в фешенебельном районе — так вообще. Сам Роман проживал за городом. Там был дом, участок с лесом — всё как у серьёзных богатеев.

Я там ни разу не была, тем более там проживала его мама. А вот знакомится с мамами своих мужчин я больше не собиралась. Хватит и одного знакомства. С мамашей бывшего.

Слово "бывшего" вспыхнуло болезненной искрой, весь флёр утренней романтики мгновенно улетучился.

Если Марк нашёл меня в Париже, то уж в Москве найти меня ему тем более не составит труда.

Это, конечно, если надумает меня искать.

Никита давно встал, возился с игрушками. Мы приехали раньше намеченного срока, у нас в запасе ещё были выходные. А потом пойдём в садик и в бассейн по расписанию.

Мне не терпелось встретиться с Наташкой, так много надо было рассказать. Но Роман терпеть не мог мою подругу, просил, чтоб не пересекался с ней у нас дома.

Хотя вот какая ему разница. Наташка скромная, к нему не лезла. Незамужняя подруга это всегда граната с сорванной чекой, как говорила моя мама. Но, честно сказать я и сама не сильно замужем.

Пока я размышляла о загадочности мужских размышлений, позвонил консьерж, сообщил, что прибыл посыльный. Я удивилась, но мало ли.

Может быть Роман позаботился, заказал что либо к чаю, он иногда так делал, радовал меня вкусняшками.

Без задней мысли я открыла дверь, заслышав звук прибывшего лифта.

На пороге стоял парень, он протянул мне блокнот для росписи, вручил огромный букет роз и умчался.

Получив цветы меня пронзила оторопь.

В голову пулей ударила догадка: " это цветы от Марка".

Я смотрела на медно-оранжевые розы сорта "Ашрам". Бывший отлично знал мои предпочтения. Этот редкий цвет мало где можно было найти и вот, пожалуйста.

Неужели Марк решил заявить о себе подобным образом. Я стояла как идиотка уставившись на букет. Он жёг мне руки, я чувствовала себя воровкой.

Собственно, что я украла? Сердце точно знало ответ на придуманный вопрос: будущее у нас с Романом. И в постели я извивалась, потому, что представляла себе Марка.

Я как бы мстила ему, показывая как могу быть счастлива с другим.

— Мам, мы пойдём гулять?

Вопрос сына вывел меня из ступора. Гулять? Нет, нет, только не гулять.

— Попозже сынок. — ответить получилось механическим голосом.

Подошла к окну, несмело выглянула. Впрочем, чего выглядывать, с 12 этажа мало кого можно разглядеть.

Нет, тем не менее, ничего подозрительного не увидела. Да и что говорить, на охраняемую территорию чужой не прорвётся.

Что делать. Я смотрела на проклятые цветы, руки чесались изодрать их в клочья. Розы равнодушно выглядывали из размашистых складок вычурной бумаги.

Плотные лепестки из оранжевого алебастра роскошными бутонами расположились в тёмно зелёном совершенстве листочков с резными краешками.

Они как ядовитые змеи выжидали, когда до конца отравят мне настроение. Волшебное утро было последним в этой спальне. Я это почувствовала.

Решительно отправилась на кухню. Схватила ножницы, искромсала, изрезала несчастный букет на куски. Торопясь, чтоб никто не застал меня за этим занятием запихала кучу листвы вперемешку с оранжевым мусором в чёрные пакеты, сбросила в мусоропровод.

Вернулась в кухню, осмотрелась. Нет, ничего больше не напоминало о цветах. Весь день я провела как на иголках. Всё боялась что Марк тем или иным способом напомнит о себе ещё раз, завалится в дом.

К вечеру, когда пришёл Роман, мне стало ещё хуже. Я вдруг испугалась, что Марк объявится прямо здесь, на пороге квартиры и мне надо будет держать ответ перед мужчиной.

Стараясь не подавать вида, улыбалась, глядя в лицо Романа.

— Тебе понравились цветы? Что то я их не вижу.

Я ошарашенно повернулась.

— Цветы?

Так это цветы не от Марка?! Вот я дура. Врать пришлось на ходу:

— Роман, прости, мне пришлось избавиться от них. Никита вдруг стал кашлять, я перепугалась, вдруг аллергия проявилась. Мало ли чем сейчас цветы прыскают.

Роман улыбаясь странно приближался, наклонился, прошептал в самые губы:

— За такой секс я подарю тебе полнеба.

Вжал в стену. От его костюма пахнуло уверенностью, сногсшибательным парфюмом.

Сильные руки проникли в щель моего халата, ладони добрались до груди.

Он зарылся лицом мне в макушку, незаметно скользнул рукой в трусики под халатик:

— Дождаться не мог вечера, хотелось коснуться тебя. Там.

Я смотрела телек. Поужинав, Никита с Романом возились с лего. Я загнанной птицей сидела на диване поджав ноги, готовая сорваться в любую секунду неведомо куда.

Сама не понимала, почему попала в западню этих мыслей, но чуяла, сердцем чуяла, что встреча с бывшим неподалёку. Никак не могла решить, стоит ли говорить Роману об этом, или не стоит.

Глава 11

Один день чугунным шаром тревоги накатывался на другой. Уже прошло две недели, Марк не объявлялся и это затяжное ожидание дало свои всходы.

Я потеряла покой. Похудела, осунулась.

С Наташкой на работе перетирали все возможные варианты моего будущего, но даже лучшая подруга не знала чем мне помочь.

Я так пока ничего и не сказала Роману про Марка. Каждый день готовила речь. Даже репетировала. Думала что и как ответить, если он задаст вопрос. И каждый день трусила. Вот не могла себя пересилить открыть рот.

Я продолжала работать под начальством Грымзы. После того случая, когда она специально рассыпала мои чертежи мы практически не общались.

Мы даже не здоровались, не замечали друг друга. От слова совсем. Все распоряжения начальства, что касались меня она передавала через Натусика.

С момента, как я официально-неявно стала девушкой её брата, то есть президента компании, она и все остальные с интересом следили за мной. Подсматривали, подслушивали, я была звездой сплетен и зависти. Я знала об этом. Ну и что?

Как то раз в кафешке Наташка, задумчиво теребя сигаретку, спросила:

— Жанка, на кой хрен ты ходишь на работу и тягаешь Никиту в садик, где он обрастает соплями каждую неделю.

Уверена, этот вопрос всем не давал покоя. Как людям объяснить, что чужие деньги не равно твоя финансовая пожизненная гарантия. Наташке я объяснила, что просто обязана иметь собственный кусок, тем более у меня есть ребёнок.

Однажды я уже побывала у богатенького "за пазухой". Наташке ли не знать. Она по дружески выручала меня каждый раз и рублём и словом.

Никита обычный мальчик и будет ходить в обычный садик к замечательным обычным деткам и обрастать соплями.

Лечиться, закаляться и дружить со сверстниками.

Подруга больше не спрашивала. А остальным рот не закрыть. Люди всегда будут мыть кости красивым и успешным.

Другое дело, то, что я вспомнила о себе. Роман не хотел, чтоб я шастала по фитнес клубам, ну и ладно. Моя фигура пока позволяла не усердствовать над ней.

Записалась на уход за волосами в элитный салон. Массаж, маникюр, педикюр. Те самые мелочи, которых так долго была лишена теперь радовали меня. Я расцвела. С удовольствием смотрелась в зеркало.

Как только я прибыла из Парижа, Наташка поначалу расстроилась — она ждала от меня духи. "Коко Шанель". Уж очень ей хотелось прикоснуться к предмету из Франции. А я забыла о них, не до того мне было там, не до сувениров.

Узнав о моих приключениях подруга присвистнула "офигеть"!

Сегодня с утра меня доконало предчувствие. Я нервничала, всё время ждала, что вот-вот появится Марк. А вдруг он придёт на работу.

Потом меня отпустило и я думала, что он вообще больше не появится, что ему хватило наших разговоров в Париже.

И тут неожиданно Грымза заявилась к нам в офис. Только её здесь и не хватало! Наташка перестала жевать булочку, я просто молча уставилась на неё.

Очкастая тётенька, вероятно, специально оставила дверь в коридор открытой, чтоб всем было слышно.

Грымза швырнула мне на стол моё заключение по объекту. Спросила:

— Твоя работа?

Я промолчала, а она не ждала ответа:

— Иванова, если бы не твоё раздутое эго, ты была бы вполне нормальным работником.

— В чём выражается моё раздутое эго?

Я была крайне сдержана.

— В том, что я нашла тебя на помойке, а ты смеешь исправлять мои подсчёты. Мнишь себя специалистом. А сама здесь только из за моего брата!

Пока Грымза говорила это, она оперлась руками на стол и низко наклонилась к моему лицу, на меня аж слюни её попали.

Я достала из сумочки десятку и запихнула ей в вырез пиджака.

— На, очкастая, заплати, пусть кто нибудь тебя трахнет. Чтоб ты мне не завидовала.

Надо было видеть, как она кубарем выкатилась прочь из офиса.

Наташка беззвучно ржала, колыхаясь телесами. Потом подняла на меня прослезившиеся от смеха глаза, прошептала:

— Ты там рехнулась, в своих Парижах? Теперь очкастая с тебя не слезет.

У меня закончилось терпение, разболелась голова, я отправилась домой.

Сегодня было дождливо. Дождь срывался, но так и не пошёл. Заплёванный редкими каплями асфальт блестел в свете фар, ненастный вечер щурился редкими просветами в облаках на темнеющем небе. Я ехала с Никитой из бассейна.

Мой мальчишка там сегодня натрудился на славу. Я смотрела на экран, наблюдала за тренировкой, видела как он старался.

Дети в разноцветных резиновых шапочках смешными поплавками прыгали по воде. Фонтаны брызг, их милые мордашки — милота, на которую можно смотреть вечно.

Никита выскочил из раздевалки, как всегда, с плохо просушенной головой, порывисто забросил спортивную сумку в машину, расслабленно откинулся в кресле.

— Устал? Пить будешь?

Сын схватил коробочку сока, прилип к трубочке.

Да, если бы я 45 минут так махала руками и ногами в воде, я бы сейчас трупом лежала. А он молодец, держится. Мужик!

Дома мы коротали вечер одни, Ник пробрался в свою комнату с телефоном, да так и уснул вместе с ним. Обычно я не разрешаю в кровати долбиться в игры, а сегодня сбитая с толку своими сомнениями упустила этот момент.

Роман пришёл только в десять вечера.

Не успел снять пальто, его отвлёк звонок, он прошёл в спальню. Правда, наша спальня была больше похожа на королевский кабинет.

Письменный стол полукругом из розового дерева с креслом тёмно-зелёной кожи были его рабочим уголком.

Плазма напротив кровати во всю стену. Сама кровать с резными деревянными стойками и шёлковым балдахином — произведение искусств.

Роман скрылся за дверями спальни. Я отправилась в кухню, не зная точно, накрывать ужин или нет.

В тот самый момент, когда я отправилась спросить у Романа про ужин, он вышел мне навстречу и тут пилимкнул домофон.

Мягкий мелодичный звонок прозвучал набатом. Меня просто подкосило. Мы одновременно повернулись к экрану. Консьерж сообщил: к вам посетитель.

Экран домофона был далеко, кто там не разобрать. Неужели это Марк. Пересохшими губами я попросила:

— Давай не будем открывать.

— Что? Почему? — Роман двинулся к двери.

Я ухватила его за руку:

— Не открывай. Прошу.

— Эй, малышка, ты чего.

— Постой. Ты ждёшь кого-то? Нет. Вот и я нет. Давай не откроем.

Роман аккуратно высвободился, подошёл к домофону, нажал кнопку "пустить".

Повернулся ко мне:

— Не глупи, Жанна. Это ко мне по работе. Курьер доставил бумаги.

Те долгие пять минут, пока лифт ехал на наш этаж я успела надумать чёрти что. Страх появления Марка сменился ещё большим напряжением. И хотя опасность миновала, меня как заклинило.

Продолжало трясти, стало душно, не хватало воздуха. Роман получил бумаги, захлопнул дверь, распрощавшись с курьером, повернулся ко мне.

Я тихонько сползла по стенке и разрыдалась.

— Так, что происходит?

Роман поднял меня, принёс в гостиную, усадил на диван. Внимательно смотрел в лицо. Меня накрыла истерика.

Я закрывала рот ладонью, чтоб не разбудить своими слезами сына. Слёзы текли не останавливаясь, я, как тогда, пять лет назад в такси, не могла вымолвить ни слова.

Роман гладил меня волосам, терпеливо смотрел в лицо, обнял.

— Отец Никиты объявился. Я боюсь, что он придёт сюда.

Сразу стало легче. Я сказала о своей свирепой беде, о том, что мешало мне жить.

— А плачешь почему? Он обижает тебя, угрожает?

Я замотала головой.

— Понимаешь, Рома, так как раньше больше не будет. Я знаю.

— Что у тебя в голове. Когда ты его видела, что случилось?

— В Париже. Поэтому и вернулась сразу.

Роман продолжал гладить меня.

— Я боюсь вашей встречи, Рома. Вдруг вы поссоритесь. Подерётесь.

— Ну, подерёмся. Что здесь такого. Ты то чего плачешь. Мы свои дела сами решим.

— Не хочу, чтоб он сына отобрал.

— Он сумасшедший? Зачем ему отбирать ребёнка?

— Я не знаю. А вдруг…

Роман откинулся на спинку дивана.

— А я всё думаю, что с моей Жанной не так. Похудела, затравленная, как зверёк в западне.

Он повернулся ко мне:

— Всё будет хорошо. Не боись. Иди умойся и будем пить чай.

Он широко улыбнулся:

— Детей только в кино друг у друга отбирают. В жизни их чаще в детдом сдают.

Я размазывала слёзы по щекам, смотрела вслед удаляющейся на кухню фигуре.

Тоже мне, успокоил.

Глава 12

Мы все вместе приехали в бассейн. Интересно, если бы я знала наперёд, что меня ждёт сегодня в бассейне. Поехала бы я туда?

Мы с Романом и Никитой решили после тренировки отправиться поужинать в ресторанчик. Осень перестала быть томной. Холодный ветер всё чаще срывался ледяным дождём.

Прохожие мрачные и злые прятались в поднятые воротники, кутались в капюшоны. Посидеть в тёплом ресторанчике и забыть о промозглом октябре отличная идея.

Родители детворы сгрудились в холле бассейна. Малышня получала последние напутствия, мой Никитка нетерпеливо подпрыгивал, махал своим дружкам.

Прозвенел звонок, за детьми вышел тренер, ребятишки похватали свои сумки, наскоро переодели обувь на шлёпки. Роман наклонился к Нику, что то там случилось с молнией на ботинке.

Я сразуувидела его. Только я перестала думать о нём, и вот он появился. В груди возникло очень странное тянущее чувство. Как будто там стало пусто и совсем закончился воздух. Даже в глазах на мгновение потемнело.

Марк шёл к нам. В распахнутом пальто. Костюм, кашне. Красивый, холёный, непредсказуемый.

Я сразу опустила глаза. В голове начался обратный отсчёт. Осталось пять секунд и Марк будет здесь. Никита надел шлёпки, подхватил сумку на плечо. Три секунды. Мой мальчик помахал нам с Романом.

Две.

— Давай пацан. Мы тебя ждём! — Роман весело улыбнулся сынишке. Никита побежал к тренеру.

Одна.

Над ухом прозвучало

— Это мой сын.

Роман повернулся лицом к Марку.

Одного роста, одинаковой комплекции, они как два клона стояли друг против друга.

Марк еле уловимо кивнул, на секунду сцепился взглядом с Романом. Они оба напряглись, кажется, воздух заискрил.

— Жанна, пожалуйста, можно тебя на минуту.

Я тут же послушно пошла за Марком, сама не знаю почему. Мы отошли всего на пару шагов.

— Прошу тебя, давай спокойно всё оговорим. Вот моя визитка, здесь телефон. Звони в любое время.

— Что оговорим? — мне собственный голос показался деревянным.

— Никита мой сын, я хочу встречаться с мальчиком.

— Да, хорошо. — легко согласилась я. — Завтра днём около трёх часов я свободна. К себе не приглашаю.

Странно, наша беседа протекала как хорошо отрепетированный спектакль. На нас обращали внимание. Оба мои мужчины, что стояли в полутораметрах друг от друга были как два рояля в кустах.

Шикарно одетые, здоровые и необыкновенно энергетически заряженные. От них фонило силой, властью, деньгами. Как меня угораздило найти сразу двоих одинаковых субъектов.

Я со всех сил старалась как можно быстрее согласиться со всеми предложениями Марка, лишь бы он ушёл.

Наконец я подняла глаза, посмотрела ему в лицо.

— Никита такой классный. Я давно наблюдал за вами. Спортсмен.

Я промолчала, соображая. То есть Марк давно тут? Я похолодела.

В душе появилась благодарность за то, что он не подошёл к моему мальчику.

— Значит завтра в три к твоему подъезду подъедет машина. Посидим в ресторана и всё решим.

Я стояла рядом с Марком и меня трясло изнутри. И от страха и от чувств. Пытаясь не подавать вида, я со всех силах держала на лице маску безразличия.

Взяла визитку, нечаянно коснулась его пальцев, меня как током пробило. Всё взбунтовалось внутри меня. Гад, как же ты меня достал! Красивый, лощёный. Прицепился. Ну почему ты свалился на мою голову!

— Спасибо, Жанна, что не отказала.

Марк отступил на щаг, так же мелко кивнул Роману, повернулся и растворился в уличной изморози.

Я какое то время ещё смотрела вслед удаляющейся фигуре в светло-коричневом пальто через витринные стёкла. Перевела дух, повернулась к Роману.

Он особенно внимательно смотрел в экран на стене, где детишки как головастики в разноцветных купальных шапочках дрыгались в воде.

Роман тёр подбородок.

Я не знала что сказать, неуверенно подошла к нему. Он приобнял меня:

— Смотри-ка, Никитос всюду первый. Он прям молодец.

И ни слова о Марке. Я плохо соображала, не понимала, это хорошо или плохо, меня сейчас занимала совершенно другая мысль.

В голове никак не укладывалась как и что мы будем делать в отношении ребёнка.

То есть, у Никиты объявится папа, а мама будет уходить в спальню с другим мужчиной?

Сын будет общаться с женой родного папы. Там, наверное, дети есть. А вдруг они обидят моего мальчика. Те, небось, в хоромах живут, с детьми богатеев общаются.

А Никитос хоть и побогаче некоторых, но совсем обычный мальчик, нос не задирает, к сверстниками относится ровно. Да и как иначе.

Вот тут меня прям скрутило сомнениями. Как та, чужая женщина будет смотреть на моего сына. Вдруг приревнует. Вдруг будет таить злобу на моего малыша.

У меня придавило где-то в груди, внезапно не хватило воздуха. Я присела на лавочку беспомощно уставившись на визитку.

Роман обеспокоенно смотрел на меня.

— Тут я тебе не помощник, Жанна. Влезу, если ты попросишь. Решение надо принять тебе самой.

Да, да, я знаю. Вот я и пытаюсь его принять это решение. Тренировка закончилась. Никита выскочил счастливый, вихрастый. Голова плохо просушена. Вот пострел, снова не высушился.

Обняла мальчонку. От него тонко пахло хлоркой.

— Едем?

Роман подхватил Никиту на руки, пошёл к машине по дороге натягивая на ребёнка капюшон поглубже.

Я подхватила спортивную сумку, как всегда насквозь мокрую. Что сын с ней делает, никому не известно. Одно слово "бассейн", наверное сумку тоже купает.

Я шла через холл и видела взгляды женщин. Обратила внимание, что здесь в основном мамы. Как они завистливо смотрели мне вслед. Ну да, ещё бы. Чужое счастье всем кажется шоколадным.

Глава 13

На работу я бежала как скаковая лошадь. Даже офисный лифт ждать не стала. Перескакивая через ступеньки примчалась к себе.

Наташка как всегда с безразмерной чашкой кофе шуршала фантиком шоколадки.

— Мать, ты чего? — почему от неё всегда пахло ванилькой и сладкими карамельками. Наташка хорошо разбиралась в парфюме, не смотря на свои размеры одевалась очень даже красиво. Но пахло от неё как от кондитерской лавки.

Но мужчин рядом с Наташей не было. От слова вообще. Наверное поэтому все мои новости будоражили её и она выдавала заправские советы.

— Наташа, ты не представляешь. Марк объявился.

Я повесила пальто в шкаф, брякнула сумкой, села за рабочий стол.

Наташка выпучив глаза быстро запихнула шоколадку в тщательно прорисованый рот, залпом допила кофе не размазав помаду. Плюхнулась на стул:

— Офигеть!

Я пересказывала ей события вчерашнего вечера в бассейне. Подруга знала обо мне всё и она была единственная, с кем я могла поделиться и посекретничать.

— Ну, Иванова, ты даёшь. Как тебя угораздило в эту тёрку между двумя мужиками попасть. Что делать будешь? Пойдёшь на встречу?

— А то. Пойду, конечно.

Прикинь, Наташка, я так поняла, Марк давно в бассейне наблюдал за нами, то есть за Никитой. И молодец такой, не подошёл. Я как представила, что если бы он подошёл раньше, что Никите надо было сказать?

— Ну да. Тут и вправду он молодец.

Я рассказывала Наташе, ещё раз переживала собственные эмоции. Из моего рассказа не ускользнуло ничего: как Марк был одет. Как он кивнул Роману, как сдержанно повёл себя Рома.

Я даже вспомнила, какими глазами меня провожали женщины в холле бассейна. Я всё говорила и не обращала внимание, как неуловимо меняется моя подруга. Много позже я вспомню об этом. А пока…

— Слушай, Жанка, как твой бывший не побоялся вот так напрямую подойти. Там же Рома стоял. А ну, махнул бы Роман кулаком. Они у него пудовые.

Я наклонилась к подруге, с круглыми глазами:

— Да не дай Бог! У Марка они такие же. Я ж тебе говорю, они как два клона.

Я схватила лист, размашисто написала заявление Грымзе, что мне требуется уйти с работы в одиннадцать по семейным обстоятельствам. Передала Наташе.

Подруга хихикнула:

— После твоей вчерашней выходки, думаю, можешь хоть на голове стоять, Иванова. Вопросы к тебе у Грымзы закончились.

Это у нас была давно отработанная тактика, приличия с начальством соблюдались через третье лицо. Мои заявления и вообще любые бумажки Грымза получала через Наташку.

— Расскажи, Жанчик, что Роман? Неужели молча? Вот мужик. Мало того, что с чужим ребёнком взял, так ещё и бывшего терпит. Удивительный, — Наташка сказала это каким то чужим, не своим голосом. Причём в глаза мне в это время не смотрела, водила ноготком по столу, рисовала невидимый узорчик.

— Это ты сейчас зачем сказала, — меня царапнули Наташины слова. Чем то нехорошим от них потянуло.

— А что я такого сказала? — простосердечно уставилась на меня подруга, поправляя макияж в маленьком зеркальце.

— Ну, про то, что с чужим ребёнком взял. Куда это он меня "взял". Это моё решение быть с ним или нет. Я за ним не бегала и своего малыша в глаза не совала. Если ты помнишь. Мы с тобой не раз об этом говорили.

Я зависла глядя на подругу, меня почему то стало потряхивать, резануло неприязнью.

— Ой, блять, Иванова. Чего ты завелась! Рехнулась уже в своих мужиках. Никто тебя не пытался обидеть.

Наташка убрала зеркальце,

— Ты вот что скажи. Уже решила в чём пойдёшь? С волосами что сделаешь?

Я вздохнула, сникла. Протянула:

— Я и не знаю что надеть. Может прям так пойти? Я же не на свидание. Вот всю ночь думала, что сказать, а в чём идти и не решила как-то.

— Ну ты вообще…

Наташка придвинулась ко мне поближе:

— Вот смотри. Ты, значит приходишь серой молью и такая вся независимо-наплевательская. Марк смотрит на тебя и думает, "да, при мне Жанка лучше выглядела."

Скажешь не так?

Я задумалась. А ведь подруга права. При Марке я всегда была разодета как с обложки журнала.

— А представь, Жанка, если он тебя со своей нынешней сравнит. Вдруг она у него фифа? А ты такая бледная и ни о чём.

Я удивлённо взглянула на Натку. Ну да, как же она права.

— Знаешь, что. Наташ, я пойду. Надо будет глаза нарисовать.

— Давай, давай. Глаза сделай смоки, и помаду. Обязательно нарисуй губы. Ничто так не ставит мужиков на место, как помада. Хочешь, мою возьми. И запомни. Твоя помада стоит полштуки евро. И нечего ею целовать всё, что попало.

Она щедро достала тюбик малинового цвета.

— Держи.

Нееет… не мой цвет.

Но про помаду Наташа тему подсказала. Я задумалась, стала прикидывать, что надеть.

— А с волосом что делать будешь, решила?

— Хвост. Высокий.

— Фу ты, блин. Ты кобыла что ли. Причём тут хвост. Мне бы твои волосы. Иванова, вспомни, что ты красотка.

Я возвращалась домой так и не решив, что надену.

Не успела зайти, оказалось, Роман в квартире.

Он как то странно посмотрел на меня. Я тоже удивилась, разглядывая его в домашних широких штанах на завязке и с голым торсом.

Роман стоял широко расставив ноги, засунув руки в карманы и смотрел на меня исподлобья.

— А ты чего дома? — я чувствовала, он что то затеял и первая мысль была, может хочет не пустить меня к Марку? Ну, это навряд ли. Вчера вечером мы больше не говорили на эту тему.

Ночью он спал, а утром, проснувшись, сидел за рабочим столом читая бумаги.

— А ты чего дома, Рома? — повторила вопрос, он молчал. Странно.

Я скинула пальто, поставила сумочку, медленно стягивала платок с шеи.

Он молча подошёл.

Аккуратно поднял моё лицо, закрыл мне рот губами.

Сначала медленно, нежно чуть касаясь, передавая трепет мощного тела, нависшего надо мной. Пропуская мои волосы сквозь пальцы ухватил затылок, требовательно, зло входил языком мне в рот, преодолевая сопротивление.

Я инстинктивно пыталась отодвинуться от мужчины. Таким как сейчас я его не видела. Он резко убрал мои кулачки, упирающиеся в его пресс. Отстранился не отрывая глаз стянул с меня одежду, расстегнул бюстик, захватил грудь руками.

Жёстко, горячо прильнул губами, тянул сосок в себя, продолжая скользить по плечам, по талии. У меня подгибались ноги. Я не испытывала раньше такого натиска. Он буквально насиловал меня каждой клеткой своего тела.

Подсасывая нижнюю губу чуть прикусывал, я даже ударила его. Он перехватил мою руку, развернул к себе спиной, согнул пополам здесь же в прихожей на тумбе. Горячий каменный пах испугал меня.

Зная свои размеры, Роман всегда старался быть нежным, но сегодня он был другим. Лаская, дразня только касался, вышибал из меня стон за стоном, горячо дышал. Подхватил на руки, принёс в спальню, зашвырнул на простыни вниз лицом.

Такого страстного, горячего секса у нас ещё не было. Роман проникал на всю глубину, без устали не мог насытиться. Снова повернул к себе лицом. Смотрел в глаза и входил. Толчок, ещё.

Не знаю, сколько прошло времени. Я чувствовала его рядом, он ровно дышал, но я знала, что он не спит.

Я лежала, полностью выдохлась. Не было сил даже моргать. Губы горели.

Я догадывалась. Вчерашний визит Марка не остался без последствий. Роман заявляет свои права на меня. А как ещё расценить его нападение на меня в прихожей. Мне конечно, это приятно. Безумно приятно, но было в этом что то опасное. Первобытное что ли.

Я поднялась, направилась в ванну. Там же занялась лицом. Чуть чуть тоналочки, пудра. С глазами пришлось повозиться. Зато эффект супер. Помада… Я нерешительно открыла тюбик. Вздохнула, подбодрила сама себя: "Смелее".

Гладкая, нежная как шёлк горячая алая полоса окрасила губы. Ярко, безумно ярко. Кроваво-алый цвет глянцем пылал на губах. Учитывая, что сначала я думала одеть чёрное платье-карандаш, это и вправду смотрелось бы вульгарно. А то и вызывающе. Пришлось выбрать светлое платье с маками. Лёгкое, нежное, тон помады совпадает с цветом маков. Смотрится отлично. Главное помнить: я иду не соблазнять, я иду мстить!

Так, я внимательно посмотрела на себя в зеркало, взяв расчёску. Собираем волосы и нервы в тугой узел и вперёд!

Я уже полностью оделась, когда Роман снова вырос передо мной.

— Уже не боишься его? Было время, когда тебя трясло от звонка в дверь.

— Роман, стоп. Я боялась не его, а твоей реакции.

— И всё же, тебе не кажется, что ты слишком оделась?

— Нет, Роман. Не кажется.

Я по привычке хотела закусить губу, вспомнила, что она накрашена. Мне в голову прилетело воспоминание в каком виде была я, когда познакомилась с Романом.

Меня озарила догадка:

— Роман, может ты намекаешь, что встретил меня в зачухонском наряде и не смотря на это пригрел? Думал, я буду благодарна тебе за это всю жизнь?

— Я не хотел ссоры. Просто этот твой бывший проявляет внимание к маме больше, чем к сыну.

У меня тут же сомнения завыли свою горькую мелодию. Может быть, я и вправду зря так ярко оделась. С другой стороны почему? Почему мне нельзя быть сногсшибательной, если это придаст мне силы в сегодняшнем противостоянии.

Да Роман просто ревнует меня.

— Роман, ты ревнуешь меня?

— Да. Ревную. Он, он твой бывший…

Я поняла, что хотел сказать разозлившийся мужчина. Он хотел сказать, что Марк имел меня во всех позах. Примерно как он сам сейчас.

— Роман. Ты взял меня с ребёнком и с первого дня нашего знакомства знал, что я спала с мужчиной. То есть, кто-то до тебя трахал меня. Почему это раньше не имело для тебя значения. Сейчас что не так?

Он молчал. Желваки ходуном ходили на его лице.

— Послушай. У меня было всего два мужчины. Отец моего сына и ты. Между вами перерыв больше, чем в четыре года. И сегодня я еду мстить за себя.

Успокойся и не мешай мне.

— Этот вопрос можно было решать через адвокатов.

Глухо произнёс Роман, глядя в окно.

— Можно. Но для этого надо было посоветоваться со мной. И потом, вчера ты сказал, что вопрос я должна решить сама.

Он отвернулся. А мне что было делать.

Пилимкнул телефон:

"Машина у подъезда. Адрес…".

Вот ведь Марк настырный какой. И по какому адресу машину подать знает и номер телефона раздобыл. Заметила, Роман заглядывал мне через плечо в телефон.

На минуту остановилась, задумалась, может не идти. Решительно направилась к двери. Моя проблема, я и решу её.

Я накинула френч, взяла сумочку. Вышла.

Дорогие читатели. Мне очень приятно, что роман Жанны захватил Вас. Пишите комментарии, как Вы думаете, правильно ли сделала Жанна приняв приглашение?

Пожалуйста, поддержите роман звёздочкой, не забудьте добавить в библиотеку и подпишитесь на автора, чтоб не пропустить следующую новинку.

Глава 14

Выскакивая из лифта и цокая шпилькой на весь подъезд я выскочила на улицу, прикидывая, где меня будет ждать машина.

Тёмно-бордовый, роскошный как кафедральный собор майбах ждал меня у самых ступеней. Дяденька-водитель размером со шкаф мило держал громадный чёрный зонт надо мной, провожая к машине.

Наверное, английская королева не получила бы большего внимания. Уже сидя в салоне автомобиля, я искоса рассматривала водителя. Нечаянно пересеклась с ним взглядом в зеркале заднего вида.

Какой то он чужой. Холодный. Не то, что водитель Ромы. Тоже молчун, но постарше и не такой хмурый. Впрочем, может водитель Марка задолбался возить его баб, вот и смотрит бесчувственной рыбой.

Сколько их у Марка, этих баб, неизвестно. Ну, вот. Я уже сравниваю водителей.

Скоро мы подъехали сама не знаю куда. Раньше я в этом районе не бывала.

Из-за мутной завесы дождя не разобрала название ресторана. Сидела на заднем сидение и не знала, куда нажать, где волшебная кнопка на этом корабле, чтоб дверь открыть.

Внезапно дверь открылась сама. Передо мной стоял водитель с зонтом. Я уставилась на носки его напердоленных ботинок, с которых горошинами скатывались капли дождя.

Мужчина предложил мне руку. Блин, ладонь у него здоровенная, как лопата.

Я вошла в распахнувшиеся двери.

Малиновая дорожка тушила звук от моих каблучков, внутреннее убранство ресторана поразило меня.

Несочетаемые вещи гениальный дизайнер уютно засунул в объятия цветовых пятен. Дорогое дерево, стекло, бронза, бетон — у меня голова закружилась от роскоши.

Официант, лощёный и утончённый, одетый в чёрный смокинг проводил меня в отдельную комнату.

Я вошла, замерла.

Чёрный стол, канделябры, обшитые лиловым муаром стены. Кресла из закалённого стекла с мощными золотыми подлокотниками. Тихо струящаяся музыка.

Марк поднялся, кивнул. Мне придвинули стул. Официант вышел. Мы остались одни.

Я немного трусила. В присутствии Марка моя решимость быть смелой и сильной потихоньку таяла.

Уговаривая себя не дрейфить, собраться и твёрдо показать свою независимость, на самом деле я пыталась не расплакаться в случае чего.

Мы смотрели друг на друга. Я сидела натянутой струной, как будто аршин проглотила. Марк же наоборот, был расслаблен.

Серо-сизый костюм отливал серебром. Без галстука. Нежно-лиловая рубашка, верхняя пуговка растёгнута. Паразит, как будто с подиума. Хорошо, Наташка надоумила меня приодеться. А то сидела бы, как дура.

Марк вальяжно развалился в кресле, спокойно смотрел на меня:

— Посмотришь меню или доверишься моему выбору?

Он прикидывается? Я не обедать сюда пришла.

От волнения всё равно не смогу съесть кусок. Продолжала молча смотреть на него, не зная с чего начать.

Вошёл официант. Марк кивнул ему. Нам принесли много чего, передо мной поставили бокал воды. Официант показал бутылку вина, ожидая моего согласия, я не шевелилась, всем видом показывая Марку, что я здесь по делу.

Наконец, мы снова остались одни.

— Жанна, спасибо что пришла. Я хотел обсудить с тобой возможность познакомить меня с Никитой. Хотелось бы встретиться с ним.

— Как ты себе это представляешь, Марк? А главное, чего именно ты хочешь?

Он вопросительно уставился на меня.

— Я же говорю. Хочу, чтоб Никита знал кто его отец. И проводил со мной время.

— Никита маленький человечек. Он может выбежать на дорогу за мячиком, когда ты отвлечёшься на телефон. Или упасть с горки. Может побежать за сорвавшимся из рук воздушным шариком.

В общем много чего может случиться просто на прогулке. Кто даст мне гарантию, что ты по неопытности не угробишь ребенка?

Марк озадаченно смотрел на меня. Вероятно он собирался обсудить не это.

— Ну, раз всё так сложно, я сначала буду с ним в помещении. Э… Давай ты сама выберешь место, где Никите будет безопасно.

— В помещении, то есть у тебя дома. Там, где твоя жена будет злыми глазами смотреть на чужого ребёнка соперницы.

Или твой ребёнок обидит моего сына. Например, скинет в окно, а его мама скажет, что он нечаянно?

Надо было видеть глаза Марка. Такой растерянности в них никто и никогда не видел. Этот хозяин жизни сейчас сидел как двоечник.

— Я имею ввиду, Марк, если ты собираешься давить на меня через юристов, все эти пункты пусть сразу впишут в соглашение. Причём, пункт о том, чтоб твоей жены не было в радиусе километра от моего ребёнка. Мне сын нужен живым после свидания с тобой.

Марк потёр лоб:

— Жанна, что ты несёшь.

Я улыбнулась ему, наклонилась через стол, процедила через зубы:

— Я несу правду жизни. А ты что подумал?

Марк вздохнул.

— Жанна, остановись в своих фантазиях.

Мой дом в Канаде. Здесь я сейчас только потому, что тут мой сын. И, кстати, я разведён. У меня нет детей.

— Что случилось с тем ребёнком, из за матери которого ты меня выгнал?

Это была первая искренняя эмоция, у меня сердце сжалось. Неужели с ребёнком что-то произошло.

— Не было никакого ребёнка, жена обманула меня. Ну, да это неважно.

— Не скажи, что детей у тебя нет. Попроси своих юристов, пусть пороются в твоих отказах. Может быть ещё какая-то дурочка унижалась, надеясь на твои алименты.

— Жанна, какая же ты язва. Когда ты такой стала?

— Пять лет назад, когда не попала в Монреаль и когда меня беременную попросили вон.

— Ты мне ничего не говорила о беременности.

— А ты не спрашивал.

Опять наступила тишина, разговор накалился. Каждый барахтался на своей волне.

Вдруг меня осенило!

— Твою же дивизию, Марк!

Мужчина удивлённо вскинул на меня глаза.

— Какая же ты сволочь, Ковалёв! Развёз всю эту байду со свиданием, а на самом деле зачем? Ты ведь живёшь не здесь. Сколько раз ты ты будешь видеться с мальчиком. Два раза в год?

И ради этого я должна сыну сломать психику, показав папашу и снова оставив без него. Зачем?

Марк смотрел на меня, я на него.

— Проклинаю тот момент, когда ты увидел нас в аэропорту. Я не дам тебе ребёнка. Хочешь поглядеть на него, спрячься за дерево и смотри.

Я и дальше собиралась не закрывать рот, внезапно раздался звонок. Я полезла в сумочку доставать телефон, увидела, что высветилось слово "садик", вся похолодела.

Раз звонят из садика, значит там что то случилось. Что с моим мальчиком?!

В ту секунду, пока я дрожащими пальцами пыталась принять звонок, тапнув по трубке, сзади раздался шум.

Я повернувшись увидела, что входит Роман, в это время в телефоне прозвучало "алё, здравствуйте". Я выскочила из приватзала, вслушиваясь в голос, краем глаза заметив, что Роман идёт к Марку.

— Что случилось, что с Никитой? — я в предобморочном состоянии ждала ответа из трубки.

— Успокойтесь, всё хорошо.

Сзади меня раздался грохот. В трубке продолжали говорить:

— В садике нет электричества, отключилось отопление. Заберите ребёнка пораньше, потому, что стало холодно и нет горячей воды…

Я сбросила звонок, повернулась.

Драка. Марк и Роман сцепились как два буйвола. Рычание, махание, стоны и звон бьющейся посуды, грохот отлетевшей в стену мебели. Куча из пиджаков и запонок перемещалась по тесной комнате, я в ужасе схватилась за голову.

Официант стоял открыв рот. Тот, во фраке с белым лицом глотал воздух, вдруг подпрыгнул пружиной и куда то помчался.

Я взяла сумочку, девушка на ресепшн протянула мне мой френч. Я выскочила на улицу, влетела в первое такси, назвала адрес садика.

Ну и денёк.

Глава 15

Марк

Отыскать Жанку в Москве оказалось сложнее, чем я думал. Вымотался, как канадский лесоруб.

Юристы порылись, нашли копию свидетельства о рождении моего малыша, в том файле с просьбой Жанны о помощи.

Жанка благородно поступила. Могла бы в суд подать на установление отцовства. Не подала. Жалею, крепко жалею, что дебилом оказался в то время. Мммм. Прям зубы свело.

Занялись дарственной на квартиру. Я взглянул на даты в бумагах. Всё совпадало по срокам, как в аптеке. Именно тогда меня взяли в клещи новоявленные родственнички — папаша и братец Люськи.

Мои бывшие партнёры, по совместительству проныры-родственнички.

В тот самый неудачный день утро было дождливое. Напряжённое, особенно отвратительное утро.

Жанка с утра после моей бессонной ночи над документами пыталась взбодрить меня горячим кофе, я хандрил, предчувствуя сложные переговоры с поставщиками.

Мой бизнес только набирал обороты, я всеми силами цеплялся за деловое предложение в Монреале. Собирался ехать туда с Жанной. В тот день случилось столько нестыковок сразу, чёрт. Вспомнить тошно.

Бывают же такие дни. Если бы я тогда знал, что это моё последнее утро рядом с Жанной.

Планёрка, заседание с дольщиками, короткий перерыв на кофе. Звонок из Монреаля. Я крутился как белка в колесе.

Полез в карман — там маленькая шоколадка — Жанка всегда меня подбадривала такими мелочами в трудные дни.

И тут.

Надо же было появится Люське. Доченька богатенького инвестора и сестрица предприимчивого хапуги-братца, богачка-бездельница. Прожигательница жизни вошла ко мне с заговорщическим видом.

Она, бывала, оказывала мне услуги интимного характера. А проще говоря, трахалась по первому слову. Причём, сама липла и отделаться от неё было непросто.

У нас были странные отношения. Мы познакомились у кого-то на вечеринке. Она липла ко мне, буквально вешалась на шею, успевала надоесть за один вечер. У меня к ней особых чувств не было, да мы особо и не разговаривали.

Сегодня я её не звал, с чего бы она вдруг заявилась. Она подошла к моему креслу, обошла вокруг меня, ведя пальцем по плечам. Помню, на ней надето было что то скользкое, напоминающее змеиное кожу.

Вот она и вилась вокруг меня гадюкой, изворачиваясь всем телом. Уверен, на ней как всегда, не было белья.

— Милый…

Это она мне? Терпеть не мог когда ко мне лезли в штаны без моего желания.

— У меня для тебя новость.

Я смотрел на девушку. Холёная, начинающая утро в массажном кабинете или в бассейне, непременно с чашечкой кофе и хорошим виски,

— Теперь я кофе буду пить без виски!

Я смотрел на её гладко стянутые волосы в узел на затылке, на румяна, бронзовой полосой расплывшиеся по оливковой коже скул. Мать у неё была испанка и жила в Мадриде.

Люсинда, по нашему Люська, постоянно кочевала между нашими странами, активно прокачивая вопросы папиного бизнеса в качестве приватного переводчика.

Я удивлённо смотрел в её хитрые глаза, так и не понял, причём тут её виски. Люська, прочитав мой немой вопрос, весело завизжала:

— Я беременна! О, Марк, ты скоро станешь отцом.

Я сидел открыв рот. Что?! Наша связь с черноглазой красоткой была настолько технически-механической, что казалось, у обоих возникал вопрос через минуту после того как:

— Что это было?

У нас всё случалось как-то само-собой. Безвкусно и без особых эмоций.

Люська беременна. Вот херня. Как некстати.

— Ну, котик, почему ты не рад и не кружишь меня на руках? Ты что не рад своему сыночку?

Тут вошли её папаша и братец. У них в руках были шампанское, фужеры, тарталетки с икрой.

— Марк, мы видим, Люсинда уже похвасталась новостью. Поздравляем, рады, очень за вас рады. Поздравляем.

Я ошарашенно переводил взгляд с их лиц на Люську. Она ослепительно скалилась.

Новость меня ошарашила, я не собирался связывать свою судьбу ни с кем кроме Жанны, а с Люськой так вообще, даже под дулом пистолета.

Но её беременность… Когда же я, дебил, мог так накосячить. Вроде же всегда с резинкой. Тут деваться некуда. Мои дети всегда будут под моей опекой. Я сам рос без отца. Врагу не пожелаю.

У меня оставался ещё один вопрос на тот безумно сложный и несчастливый день. Разговор с Жанной.

Приехал домой, её ещё не было. Меня раздражала суета города, я задёрнул шторы и к тому же безмерно устал.

Дома находилась экономка, я велел ей сложить все вещи Жанны в чемодан. Рубить так сразу. У меня будет ребёнок, я однозначно сейчас независимо от своих чувств останусь с его матерью. С Жанной нам надо расстаться.

Экономка сложила вещи в чемодан. Закончила смену, ушла, а Жанны всё не было. Я уже торопился на вечернее деловое заседание, оделся, наконец, пришла Жанна.

Не откладывая в долгий ящик неприятную беседу с порога ей объявил о расставании. Она без истерики собралась и исчезла, чем немало меня порадовала.

Мне даже обидно стало.

Мне казалось, что между нами настоящие чувства, в перспективе я планировал создать с ней семью. По крайней мере лучше неё мне ни с кем не было. Жанна такая классная. А она вот так, не особо то и опечалилась.

Тогда я подумал, ну и хрен с ней!

Отправился на деловую встречу, всё закрутилось, вскоре я забыл о Жанне. Вру. Не забыл. Я со всех сил запихивал свои чувства к ней в самый дальний угол.

Не позволял им высовываться. Иногда глушил крепко напиваясь. Надеялся родиться малыш у Люськи. Я смирюсь в постели с нелюбимой женщиной по имени Люсинда, по статусу жена.

Крутился в бизнесе, привыкал к новой стране. Люськину родню на дух не переносил. Время шло, а Люсинда не круглела, она, правда, сама по себе была женщина в теле, но беременность её почему-то не меняла. От слова совсем.

Однажды, прекрасным днём я случайно вышел на летнюю террасу, где её поджидала массажистка. Заметил, как Люська так аккуратненько достаёт из кармашка палетку с таблеточками.

И одну хлоп, и выпила. Меня вдруг пронзила догадка. Я как то видел такие у одной из своих бывших девиц, только та их не прятала, а наоборот демонстрировала, чтоб я не волновался насчёт беременности.

Противозачаточные. Я подошёл к жёнушке, выдрал у неё таблетки из рук, загуглил. Ё моё! Ну да, так и есть. Она пила противозачаточные и беременной не была.

Уж не знаю, что они там за легенду придумали своим колхозом, как собирались сообщить об отсутствующем ребёнке. То, с какой скоростью вылетела эта корова из моего брака, не передать словами.

Её родню я больше никогда не видел. Мои юристы вычистили все контакты, оборвали все деловые связи с ними, причём некоторые мне сильно в убыток. Как раз в это время я узнал о просьбе от Жанны.

Я был слишком взбешён и разочарован женским лукавством, не хотел ничего слышать. Сейчас, конечно, жалею. Но Жанна тоже хороша. Могла бы и ещё раз написать. Но она у нас слишком гордая, не написала. Ну и чего обижаться.

Хватит мне тыкать прошлым.

Наконец мои люди разыскали адрес Жанны, узнали в каком садике Никитка, он ещё и на плавание ходит, мой здоровячок. Я приехал в бассейн.

Издалека наблюдал, как мой мальчишка весело скакал со сверстниками. У меня внутри просто всё кипело, когда я видел как Жанкин "Гусь" моего мальчишку отправляет на тренировку.

Не хотел без Жанкиного согласия к сыну подходить. Она принципиальная. Правда, ещё наговорит про меня злые слова мальчугану. Я прям не выдержал, направился к ним, хотел этому мужику сказать чтоб шёл подальше от Никиты.

Я видел, сын возится с ботинком, мне прям хотелось починить, разобраться что там с ботинком у малого. Меня прорвало. Я бы на колени перед ним встал, чтоб до ботинка дотронуться.

Когда подошёл, Никита уже убежал, "Гусь" провожал глазами моего сына. Жанна смотрела на меня как

вздыбившаяся антилопа. Ладно, пусть успокоится Нам надо поговорить друг с другом, детский бассейн не место для этого.

Пригласил Жанку в "Турандот". Мой любимый ресторан, в нём всегда заключались самые классные сделки. Может и сегодня удача будет на моей стороне.

Жанна появилась в чём то потрясающем. Лёгкое, нарядное платье с узкими рукавами, облитое цветущими маками. Её мраморная кожа сияла лёгким румянцем, как лепестки нежных цветов на её платье. Маки дымились нежными складками лёгкой юбки. Ах, какая Жанка была красивая. Как я мог не видеть этого раньше.

Куда я, козлина, смотрел. Как, скажите, как у меня в жёнах оказалась прохиндейка, окрутившая меня вокруг пальца. Я готов был дать сам себе по морде.

Небо услышало меня, по морде мне прилетело от непонятно откуда взявшегося Жанкиного "Гуся".

Блять, засадил он мне знатно. Я пропустил первый удар, признаю. От неожиданности.

Махались мы знатно и на равных. Махач под названием "Огонь — спасайся тайга!"

Здоров, ох здоров её охреневший "Гусак". Не встрянь Данилыч между нами, поубивали бы друг друга и официантов бы покалечили.

Итог, блять! Я остался там же где и был в смысле перспектив. Никитка был недоступен. Ну не мог я нахрапом впереться в его жизнь. Жанка в чём то была права. Вот ведь упрямая, все нервы мне вымотала. Зараза!

Глава 16

Сегодня мне на работу надо было к одиннадцати. Отвезла Никиту в садик, поехала домой. Время ещё есть, спешить некуда и, кстати, надо списаться с маникюршей, перенести запись.

Оказалось, Роман всё ещё дома. Обычно его уже нет в это время. Он разгуливал с голым торсом в свободных льняных пижамных штанах на завязках. С чего бы это. Обычно он не выходил в таком виде, специально надевал тугие боксёрки и плотные штаны. Всё таки в доме ребёнок. Сейчас, глядя на него я точно знала, под пижамой на Романе ничего нет, выпирающий бугор красноречиво свидетельствовал об этом.

Его член итак своими размерами вызывал трепет. А уж если приходил в боевую готовность — зрелище не для слабонервных. Роман компенсировал это нежными ласками, был очень аккуратен, секс с ним был высшим наслаждением.

Я удивлённо смотрела на мужчину.

— Я ждал тебя. — хрипло проговорил Роман, направился на кухню, сел за стол. Я на автомате включила кофемашину. Для меня это был жизненный ритуал.

Машина зашумела, тончайший аромат свежемолотого кофе заполнил кухню, я нетерпеливо ждала, когда наполнится напитком моя любимая чашка.

Я без кофе никакая, в прямом смысле варённая курица. Примчавшись в тепло из хмурого утра, решила, что чашечка ароматного напитка мне не помешает.

Спиной чувствовала, в воздухе искрило напряжение. Я села напротив Романа. Он положил кулаки на стол. Сбитые костяшки после их недавней драки с Романом взялись корочкой.

Синяк на скуле подёрнулся красивой синевой, притушив багровые разводы. О драке мы не говорили. И вообще о том дне не вспоминали.

Я перевела взгляд в окно. Небо сизо-серое в тон его пятна на физиономии не могло решиться что лучше: или пролиться дождём или ещё похандрить.

Я чувствовала: что-то не так.

Смотрела на Романа, ожидая, что его, наконец, прорвёт. Так и случилось.

— Выходи за меня.

Я опешила. Чуть не подавилась кофе. Молча уставилась на него, пытаясь прочесть в глазах что случилось. Что именно сподвигло его на такое заявление.

— Я достойно содержу тебя и твоего ребёнка. У тебя лучшая одежда, украшения, я тебе ни в чём не отказываю. Ты и Никита ни в чём не нуждаетесь. Думаю, ты всем довольна. Так мне будет спокойно.

— В смысле спокойно…

Я никак не могла связать "замуж" и "спокойно"

— Никакой хер не будет крутиться возле тебя.

Роман смотрел на меня тяжёлым, чужим взглядом.

— Роман, я не узнаю тебя. Как хорошо, что твоя ревность проявилась именно сейчас. Две минуты назад ты приглашал меня замуж. А сейчас перечисляешь что именно сделал для меня. То есть я должна расплатиться?

— Нет, Жанна, ты не так поняла.

Он откинулся на спинку стула, кулаки тяжело сползли со стола.

— Да что ты? Где же я ошиблась?

— Да, я ревную. Не могу ни о чём думать, кроме как о том, что появился другой. Он имеет над тобой власть. Он знает каждый сантиметр твоего тела. И я по его глазам видел, он хочет тебя!

— Роман, разве я давала тебе повод сомневаться во мне. Я верна мужчине, с которым рядом. Верна настолько, что насмерть буду защищать его честь, пока мы вместе.

Роман смотрел на меня чужим, нехорошим взглядом. Я чувствовала, что он не слушает меня. Пыталась пробиться к нему:

— Роман, я это я. Неважно, кто что хочет. Я занимаюсь собственной жизнью. Именно я и буду решать кто со мной рядом.

— Жанна, если ты выйдешь за меня, мне будет спокойнее. Ты будешь мне верна и он потеряет повод надеяться, что будет трахать тебя.

Я смотрела на эту гору мышц и постепенно до меня доходило, что он ревнив. Роман опасно ревнив. Перед глазами сразу возник образ мамы.

Отец устраивал ей сцены ревности, бил её. Она вечно боялась поднять глаза на улице, улыбнуться лишний раз, ходила в серых шмотках, замазывала синяки. Оправдывалась без вины.

Нет, мне такое не надо.

Я вдруг подумала, что замужество, которое Роман мне предлагает это первая ступень моего рабства. А что потом? Роман запретит сыну видеться с отцом, начнёт подозревать меня в тайных встречах, в изменах.

Его ревность расцветёт пышным цветом. Моя жизнь превратиться в череду его подозрений. Я буду вечно оправдываться. Зачем? Зачем мне всё это?

— Роман, я готова быть верной одному единственному мужчине за которого выйду замуж. Для меня это принципиально. Но я не буду доказывать это ценой рабства.

Я встала. Пора было собираться на работу. Он приближался ко мне, наступая. Смотрел на меня со знакомым блеском в глазах. Вот только теперь мне этот блеск не нравился. Я отвернулась, собираясь выйти из кухни.

Он прижался ко мне сзади.

— Не трогай меня!

Он не обратил внимания на мои слова, уперся в меня сзади, удерживая и не давая пошевелиться:

— Может и ты хочешь его, а, Жанна. Стонешь подо мной, а мечтаешь о нём? — он крепко сжал мой локоть. Я чувствовала, как каменеет его член.

— Мне не нравится агрессивный секс, — я дёрнулась, пытаясь высвободиться.

— Я буду нежен, — хрипло, со сбившимся дыханием Роман шёпотом коснулся моего уха. Он продолжал с напором гулять руками по моей груди. Странно, но мне впервые не нравилось всё это.

Может быть разумнее было сдаться ему, позволить насладиться собой и тем самым помириться. Но у меня внутри всё взбунтовалось, я реально разозлилась:

— Отпусти!

— Ты заводишь меня сопротивлением. О, как мне это нравится.

Роман требовательно удерживал, стискивая меня всё сильнее:

— От него ты тоже бы так вырывалась, или сразу раздвинула ноги? Кого ты хочешь больше из нас, а?

Его руки давно спустили с меня трусики и ласкали там. Пальцы по хозяйски требовали впустить себя, он просто сцапал меня всю, чуть наклонив вперёд и прижав к столешнице:

— Какая ты тугая, я кончу прямо сейчас. Моя. Никому не отдам.

Не знаю, откуда у меня взялись силы. Я умудрилась вывернуться из под него, отскочила. Угрожающе выставила руку вперёд:

— Отвали, Рома.

— У-тю-тю… — он пожирал меня глазами. Я еле держала глаза на уровне его подбородка, чтоб не спуститься ниже. Боковое зрение остро сигнализировало на тёмно-розовый возбуждённый член, направленный в мою сторону.

Всё это напоминало охоту, где охотник точно знал своё превосходство, играл с жертвой.

— Обожаю тебя, моя пантера.

Я пятилась, наконец сорвалась с места, бросилась в прихожую. Впопыхах напяливала на себя пальто, запуталась в рукавах. Он обнял меня сзади.

— Всё, успокойся. Я больше не буду.

Я передёрнула плечами. Стояла, уткнувшись лбом во входную дверь. Немного успокоилась, обошла Романа. Наскоро переоделась в джинсы, нырнула в худи.

Накинула пуховик, схватила сумочку и вышла. Как всегда, принимая решение, пыталась собраться. Быстро, пока ждала лифт настрочила смс-ку Наташке: "я на больничном".

Она тут же перезвонила, я сбросила. Живёт что ли Наташка вместе с телефоном. Не успеешь ей позвонить или написать, она в ту же секунду на связи.

Подруга снова позвонила, я сбросила. Написала: "потом".

Наташка, балда. Тут же прислала смайлик: " желаю вам забойной романтики".

Знала бы она какая тут романтика.

Глава 17

Хорошо, что я не пустила квартирантов в мамину квартиру.

Приехала к ней домой. Всё как всегда. Открыла окна. Ноябрьский ветер ворвался, вздыбив тюль, по-хозяйски расчищая воздух от затхлости. Я шла по комнате, вела пальцем по старенькой совдеповской мебельной стенке.

Единственное богатство, которым так гордилась моя мама. А, ещё хрусталь на полочках за стеклянными дверцами. Я грустно смотрела на плошки, вазочки, рюмочки.

Как мама берегла всё это, как радовалась, выставляя на праздничный стол. Победно осматривала убранство, вот, мол какая я хозяйка. И посуда и угощение на славу.

Я опустилась на старый диван, расплакалась. Сейчас, была бы моя мама жива, я купила бы ей весь хрусталь, который ей нравится. Самыми лучшими продуктами забила бы ей холодильник.

Конечно, в своих неугомонных воспоминаниях, что б уж совсем добить себя, перед глазами всплыла история.

На свою первую мизерную премию на заре своих заработков купила я себе зонтик. Офигенный, складной, японский фирмы "три слона". И такая я была счастливая.

Притащила домой, маме похвасталась. Она так бережно его взяла, повертела в руках, любуясь. Моей бедной маме и в голову бы не пришло попросить его себе.

Но я ведь такая вся щедрая, так прям с плеча: "мама, это тебе". Ах, как она обрадовалась. А я губу закусила. От жадности. Жалко мне зонтика стало.

Я, вспоминая свою мерзкую жадность так разрыдалась! Что ж я за ведьма такая. Зонтик маме пожалела. Прости меня, дорогая мамочка. Все эти годы чувство вины грызёт меня. Мама об этом не узнала, а я себе вины так и не простила.

Слёзы высохли. Я сидела на диване, раздумывая, что делать дальше. Не стала терять время. Быстро взялась за уборку. Пыль, она и в Африке пыль.

Пилимкнул телефон. От Романа:

— Где ты.

Я и не думала отвечать. Новое сообщение:

— Я был дурак.

Ну, что ж, милый. Теперь для меня это неважно. Отложила телефон, собралась за Никитой в садик.

Надо по дороге заехать, продуктов купить. Теперь буду вспоминать, как это здорово оказаться снова матерью-одиночкой. Да уж лучше так, чем ждать вспышек ревности. Кто знает, на что Роман способен в злости. Изучать это на своём опыте не желаю.

Час назад я на собственной шкуре почувствовала его злость. У него столько силы, я шевельнутся не могла под ним. А когда он взбесится и ударит?

Тут же вспомнила, как отлетала мама к стенке от одного взмаха кулаком моего папочки.

Нет. Нет и ещё раз нет! Ревность мужчины, которому я верна это не про меня.

Я поднялась ехать в садик, вдруг остановилась. Стоп! А что я сынишке скажу. Почему вдруг мы приехали на квартиру к бабушке. Там, дома остались его игрушки, вещи.

Я задумалась. Говорить сыну правду — так он ещё мал. И вообще, где она, эта правда. Пока меня крыло от собственных эмоций и ничего умного в голову не приходило. Ладно, по дороге придумаю версию для сына. А пока заеду, возьму вещи первой необходимости.

Я приехала к подъезду. Меня потряхивало. Конечно, я трусила перед встречей с Романом. Снова оказаться сним в замкнутом помещении, тем более я приехала за вещами.

Он станет задавать вопросы, наверняка попытается меня не отпустить. Хрен ему. Сейчас меня не остановить. Чувствовать себя в плену, глотать упрёки в том, что меня, "содержат", я не собираюсь.

Сегодняшний наезд я расценила как посягательство на мою свободу.

Что-то меня закинуло в высокие материи. Однако, решимость уйти никуда не делась.

Поднялась на этаж. Открыла дверь. Класс! Дома никого нет. Вот и славно.

На кухне на столе моя недопитая чашка кофе. За окном мрачное небо, вот-вот сорвётся дождь. Побродила по квартире, прикидывая, что брать.

Достала свой многострадальный чемодан. Кажется, это единственное из моей прошлой жизни. Хотела запихать в него вещи, оказалось, в нём итак что то лежит.

Перебирать, раскладывать всё по местам время нет. Пошла на кухню, взяла большой мешок для мусора. Стала складывать туда всё, что казалось нужным.

Одежда Ника, коробка с "Лего", планшет, телефон, подзарядки. Мои тряпки, трусы. Мешок уже полный. Ну и хватит. Тем более я спешила убраться из квартиры. Остальное заберу потом.

Пошла к лифту, меня вдруг стало трясти. Прям паника напала. Я плохо соображала. Хотелось только одного — немедленно исчезнуть. Я боялась, что сейчас из-за угла покажется Роман, схватит за руку, начнётся скандал. Скорее, скорее.

Чёртов лифт никуда не спешил, я была на взводе. Почему, когда срочно ждёшь лифт, кажется, что его ещё собирают на заводе, где-нибудь в Финляндии.

Закинула в машину вещи, руки дрожали. Никак не могла попасть ключом в замок зажигания. Положила руки на колени, попыталась успокоиться. Уговаривала себя, что я самостоятельная и делаю всё так, как мне надо.

Раньше справлялась и теперь справлюсь.

Злобной мышкой завибрировал телефон. Снова смс-ка от Романа:

— Где ты. Я обыскался тебя. Езжай домой.

В любой другой день я расценила бы такую смс-ку как заботу. Не увидела бы в ней ничего особенного. Сейчас я обозлилась. Ишь ты, властный хозяин. Привык что все и вся выполняют его требования с первого звука. Офигеть. Он остаётся всё тем же хозяином, что и был, только раньше меня это не пугало. Прозвучала команда: домой!

Он ведь всегда таким был. Неужели я не замечала этого. Память услужливо тут же стала вытаскивать один за другим примеры: красная помада — нет! Наташка в дом — нет! Открытое платье на вечеринку вместе с ним — нет! Посещение фитнес клуба — нет!

И если мой бывший просто морил меня своими финансовыми расчётами, вопрошая "сколько", то этот просто нацепил на меня строгий ошейник, заваливая деньгами и подарками.

Ну, вот я снова их сравниваю. Я так понимаю, оба моих мужчины бывший и нынешний на прошлой драке решили отобрать меня друг у друга. Каждый считал меня своей собственностью, рвали отнимали готовы были перегрызть друг другу глотки, лишь бы не отдать добычу.

Я ехала за сыном и думала о том, что денег я успела поднакопить, зарплата у меня была офигенная. Правда, была. Раз я ушла от Романа, то и с работой надо прощаться. Ничего, разберусь.

Мамина квартира есть, машина хоть и подержанная, немодная, зато купила я её на свои.

Та квартира, из которой я только что воровато оглядываясь забирала собственные вещи хоть и записана на моего сына, пусть Роман забирает себе.

Он купил её мне в подарок, я категорически отказалась принять. Он написал дарственную на Никиту.

Вот пусть что хочет с ней, то и делает. Тоже мне даритель.

Слёзы мешали следить за дорогой.

Я возвращалась в свой недавний статус. Наверное, шрам под названием "мать-одиночка" навсегда оставляет дыру в сердце женщины. Единственная мысль о том, что будущее снова зависит от меня, заставило стиснуть зубы, взять себя в руки, приехать домой и просчитать свои возможности. И как у моей пробабушки-блокадницы — все крошки в дело.

Заехала в супермаркет. Накупила продуктов. Блин, вспомнила, что у мамы не было микроволновки. Купила первую попавшуюся. Так, осмотрела тележку. На первое время хватит.

Блин, кофе чуть не забыла. Покатилась назад искать кофе. Придётся купить и турку заодно. Может кофемашину сразу присмотреть. Я зависла в раздумьях. Нет уж, не сегодня.

Бродила между прилавками, думала, что скажу Никитке. Решила, скажу, что буду делать ремонт. Надо перебрать вещи, обновить мебель, занавески и всё такое.

В голове мысли до сих пор раскачивались как на качелях. Всё думала правильно или неправильно поступаю.

Пришло сообщение от Наташи. "Грымза спрашивает, где ты. Что отвечать. Кстати, я видела, твой тоже тут."

Я написала:

— Наташа, я в жопе. С завтрашнего дня беру отпуск без содержания. С последующим увольнением. Остальное потом.

Глава 18

Весь вечер меня атаковал телефон. Звонки в основном по работе. Потом Наташка рвалась в гости. Роман два раза позвонил. Я, блин, как радистка Кэт сидела в глубокой, засаде, никому не отвечала, зато дёргалась от каждого звука.

Ночью сидела возле спящего сына, изводила себя мыслями: что со мной не так? Как я второй раз приплыла в фиаско в самый, казалось бы, волшебный момент своего романа.

Уйти от мужчины в моём положении, наверное глупость, но остаться с ним не могла. По крайней мере сейчас.

Да, нам нужна пауза.

На утро я поехала забрать одежду. Какая бы пауза не была, а без одежды никуда.

Приехала во двор закрытого элитного района, который так и не стал моим. Как бы прощаясь посмотрела на детскую площадку.

Царство для маленьких принцесс и забияк. Безопасное покрытие. Всюду капроновые сетки-ловилки для особо одарённых озорников. Предусмотрено всё, даже падение с горки не станет травматичным. Лавочки для нянь и родителей. Шлагбаум на въезде, охрана.

Подъезд как вход во дворец. Всё в стекле, хроме. Красивые переходы между бесшумными лифтами. Вазоны с цветами, консьерж — важный, как лорд в Вестминстерском аббатстве.

Неужели я собственными руками разрушаю то, что мне подарил лучший из мужчин. Ведь именно таким он был для меня два дня назад.

Поднялась к себе на этаж.

Роман был дома. Ну и пусть. За ночь я достаточно повзрослела, чтоб ни о чём не жалеть.

Он спокойно смотрел на меня, не проронив ни слова.

Я молча прошла мимо него в спальню, достала чемоданы, начала собирать шмотки. Бог мой, мы даже не поздоровались.

Он вошёл следом. Сел в кресло.

— Я ждал тебя.

Я методично складывала вещи. Так, несессер не забыть. Никиткина аптечка. Что ещё.

— Жанна, остановись, что происходит.

Первый чемодан набился быстро. Я откатила его в коридор.

Вернулась за вторым.

У меня дрожали руки. В душе всё ходило ходуном. Надо отдать должное, Роман был спокоен. Не орал. Впрочем, он никогда не орал. И казался мне самым выдержанным и предсказуемым человеком. До вчерашнего дня.

В какой то момент на меня накатила паника. Я почувствовала, что он злится. Мне захотелось всё бросить и убраться вон из поля зрения обозлённого мужчины. Воздух между нами накалялся. Я чувствовала, вот вот грянет буря.

Роман подошёл сзади, обнял медвежьей хваткой, так, как будто плотно укутал своим телом. Его руки стягивали с меня одежду,

— У нас всё получится, останься. Я буду самым нежным.

Я стояла молча, мне почему то стало так жалко себя. Что я делаю, почему сопротивляюсь этому мужчине. Он ни разу не обидел меня, сейчас упрашивает не глупить. Я в какую то минуту растерялась.

Я стояла рядом с ним. Роман был очень близко, аромат его кожи, тепло от тела, голос, не раз заставляющий трепетать. Руки, в объятиях которых я плыла над землёй — всё это сейчас волновало, выбивало из под ног почву.

Моё тело почему то взяло его сторону, откликнулось на ласку, потянулось к нему. Роман шептал, звуки его голоса гипнозом подчиняли себе, до меня через пелену, под кожу входили слова "ты мой сон, не буди меня"…

Я выдохнула, прогнулась, он расценил это по своему, опрокинул меня на кровать, я сама не поняла как оказалась сверху. Чёрт, я так не люблю, не с его размерами.

Роман уже расположился подо мной, сжимал мои бёдра, толкал на себя. Его бесстыжий, развратный взгляд не отступал от меня, огнём прошивал грудь, плечи. Запах, разгорячёный аромат парфюма настоянный на нетерпении мужчины, у которого разрывает желанием низ живота.

Я снова оказалась под ним, он задыхался в моих волосах, шептал: "ты моя женщина, моё наслаждение".

Мне хотелось отключиться, отдаться ему на волю, подчиниться не оглядываясь.

Снова вернуться в уверенность завтрашним днём, под его защиту, пока вдруг не почувствовала его руку на шее:

— Скажи, неужели он лучше? Кто ещё с тобой был так нежен как я. Расскажи, как он тебя насаживал, как ты раздвигала ноги, покажи мне, как.

Я не знаю, откуда у меня взялись силы. Наверное, в такие секунды отрезвляющая реальность способна на многое.

Я вывернулась, скатилась с кровати.

В другой раз он задушит меня? Ударит из ревности? Не хватало стать жертвой в кровати собственного мужчины. Не оглядываясь, молча оделась. Мне уже не было страшно. Я поняла — это конец.

Звонок телефона бомбой разорвал пространство. Я буквально подпрыгнула от неожиданности. Трель на моём телефоне стоял на максималке. Пленница своих заморочек, я боялась пропустить звонок из садика, мало ли что с Никитой.

Это был звонок не из садика. Ещё хуже. От Марка. Я мгновенно схватила трубку:

— Слушаю.

На том конце, вероятно не были готовы к мгновенному ответу, приятный бархатный баритон прозвучал не сразу:

— Здравствуй, Жанна. Мы не договорили.

— В смысле не договорили, — Я села на диван, нисколько не смущаясь присутствия Романа,

— Марк, ты хотел познакомиться с сыном? Я сказала "нет". В слове "нет" какая буква не понятна?

— Жанна, это не решение вопроса. Я хочу познакомиться с сыном и я сделаю это, чего бы тебе это не стоило.

Марк сделал ударение на слове "тебе".

— Да не вопрос, Марк. У Никиты моя фамилия. Мы с тобой никогда не были расписаны. Ты его не признал. Можешь ответить на вопрос зачем тебе сейчас мальчик?

— Чтоб заботиться о нём, чтоб мой сын рос в полном статусе. У него есть отец, он не сирота. Твои проблемы теперь мои проблемы.

— Передо мной уже сидит один озабоченный моими проблемами мужчина. У него разворочена скула. Думаю, ты выглядишь не лучше. Может своими проблемами займёшься?

Роман зло блеснул на меня глазами. Всё же Роман оказался не уродом. Он обозлённо смотрел на меня, скулы свела гримаса, он сжал зубы, но сидел молча. Не пытался напасть. Ничего. Не страшно, даже если нападёт.

— Жанна, давай договариваться миром.

— Давай, Марк. Только у нас с тобой миры разные. Мой здесь. А твой в Канаде.

— Жанна, это не телефонный разговор.

— Почему? У меня нет времени посещать приватные кабинеты в ресторанах. Я благодаря тебе, Ковалёв, снова одиночка и должна искать работу.

— Жанна, что случилось?

— Ты постарался, моя жизнь снова разрушена. Впрочем, тебя это не касается. Справлюсь. Как в прошлый раз.

Я молчала, в трубке тоже было тихо.

Напряжение с трёх сторон сконцентрировалось на моём телефоне. Марк, Роман, я, телефон, вся вселенная ждала, что будет дальше. И кто у нас будет решать вопрос?

Правильно, как всегда, женщина. В данном случае, я:

— Марк, ты хотел встретиться. Хорошо. Сегодня в три часа в кафе с многозначительным названием " Визит".

Я отключилась. Это моя любимая кафешка, мы там вечно с Наташей зависали, иногда я там полдня сидела с ноутом. Это кафе, где прошло моё первое свидание с Романом Хорошее место, душевное. Было.

Я вздохнула. Сидела опустошённая. Ещё утром взбадривала себя, мне казалось, я поступаю правильно, всё решено. Даже отправила несколько резюме.

Сейчас сидя перед Романом засомневалась. Поняла, что ничего не решено. Всё только начинается и скорее всего меня ждёт длительное противостояние.

Нечаянно встретилась взглядом с Романом.

Что было в этом взгляде? Насмешка. Самая натуральная насмешка с налётом сочувствия. Он смотрел на меня как на заигравшуюся дуру, которой большой дядя позволяет чуть-чуть пошалить.

Стало так противно. Было ясно, он не принимает мои слова всерьёз. И то, что сейчас было между нами послужило уроком мне. Не ему. Марк опасен в ревности. Мне это не нужно.

Я опустила глаза. Ещё два дня назад я была уверена, что сорвала джек-пот. Радовалась, что мой малыш и я под защитой во всех смыслах.

Сейчас на меня смотрел мужчина, чьё терпение заканчивалось. Я это почувствовала. Взяла чемодан, потащила в коридор. Надела пуховик. Наматывала шарф, когда Роман оказался передо мной, перекрыв спиной дверь.

— Я не приехал вчера к тебе на старую квартиру, чтоб не испугать малыша.

— Спасибо. Отойди от дверей.

Он не шевельнулся.

— Роман, нам нужна пауза. На удивление, мой голос звучал ровно.

— Пауза, разъезд и увольнение с работы это разные вещи. Причём решения Жанна, у тебя спонтанные, непродуманные.

— Да, ясно. Я дура. Отойди от двери.

— Жанна. Я твой ангел — хранитель. Я спасу тебя из любой ситуации. Куда ты бежишь?

— Ангелы стучатся, прежде чем лезут в душу.

— Что за чушь, — он криво улыбнулся.

Я соображала что делать. Его не отодвинуть, хрен прорвёшься.

— Вчера я был не прав.

— Ясно. Сейчас тоже.

— Я не хотел тебя испугать. Так получилось.

— Ясно.

— Приезжайте с малышом.

— Нет.

— Ты решила вернуться к нему? Значит, он лучше? Чем? Только поманил, и ты уже готова ноги раздвинуть?

— Ёлки! Роман, зачем ты сказал последнюю фразу? В тебе проснулась ревность и ты никогда от неё не избавишься. Будь добр, отойди от двери.

— Ты не уйдёшь и от меня, никуда не денешься.

Он крепко сжал меня, зарылся в волосы, горячим вздохом коснулся уха:

— Неужели твой бывший горячее меня и трахает лучше?

Я взвилась, оттолкнула его. Он реально с ума сошёл от ревности. Неужели это всё с нами происходит.

— Жанна, хватит выделываться. Не испытывай моё терпение.

Я вспыхнула:

— А то что? Роман, что за угрозы? Ну, расскажи, что случиться? Ты ударишь меня. Выкинешь в окно. Задушишь. А, нет, изнасилуешь. Да?

— Успокойся. Ты умудряешься вывернуть любую фразу.

— Роман, мы своей говорильней катимся к окончательному разрыву. Прошу, дай мне выйти. Мне страшно возле тебя находиться. Я боюсь тебя. Мне надо успокоиться. Потом поговорим.

Я вышла из двери, плюнула на чемоданы. Не нужны они мне.

Лифт, зараза, ехал, как будто с Луны. Не оглядываясь, побежала по лестнице. Из подъезда мчалась к машине. Как всё меня достало!

Глава 19

То, что Марк ждёт меня, я заметила, выворачивая из-за угла.

Корытом своего майбаха Марк перегородил полдороги, моя бусинка припарковалась сзади как красная муха.

Я вбежала в любимую кафешку, сразу со входа заметила его. Марк сидел у окна, уютно развалившись в кресле. Шикарно одетый мужчина всем видом расслабленного хозяина жизни привлекал внимание всех входящих.

Посетители сразу натыкались на него глазами, настолько он не вписывался в это затрапезное заведение. Выглядел как рояль Галакси с трещиной в крышке от топора.

Отвести глаза от лица Марка сразу не получилось. Я до неприличия уставилась на его тёмные синяки под глазами и тонкую полоску пластыря на переносице.

Присела напротив него. Хорош.

Марк молчал, смотрел на меня без улыбки.

— Итак, мистер из Канады, огласите весь список ваших угроз.

Я всё ещё не остыла после разговора с предыдущим соискателем на моё сердце.

— Жанна, не надо додумывать за меня.

Я потёрла лоб. Что то я выдохлась за последние дни.

— Марк, что тебе надо. Пожалей ребёнка.

Меня прорвало:

— Ему три годика было, когда Никита первый раз серьёзно спросил про папу. У меня с того дня дыра в сердце выжжена.

Недавно пришла за ним в сад. Детишки на улице играли. Подхожу, слышу он с мальчиком задирается. Тот ему кричит:

— Я папе скажу. Он тебе как даст!

Никита насупился и отступил. Не потому, что струсил. Никита храбрый мальчик. А потому, что не знал как отвечать, когда дело папы касается.

Я замолчала. У меня от нервов зуб на зуб не попадал.

— Сидишь, весь такой богатый, всемогущий. Ты уже один раз выбил у мальчика почву из-под ног. Когда не забрал его из роддома, не дал свою фамилию.

Не ты научил его как держать писюнчик над горшком. Не ты учил мальчика давать сдачу. Тебя не было в его жизни, когда ты был нужен!

Не делай этого второй раз, Марк. Ты встретишься с ним, купишь ему конфет и уберёшься в свою тьму-таракань. А Никитке как дальше жить?

С памятью о том, что папа вроде как объявился. Но на коленки к нему не влезть, с ведёрком на рыбалку не пойти, на обидчика не пожаловаться?

У меня потекли слёзы. Я зажала рот руками. Марк кивнул, знакомая девчонка официантка принесла мне капучино, неодобрительно зыркнула на Марка.

Он протянул руку, дотронулся до моей руки:

— Не плачь.

Ох, чёрт, лучше бы он этого не делал. От его касания меня как током прострелило. А от слов "не плачь" просто сорвало последнюю заслонку.

Что меня так передёрнуло, чего я так испугалась? Того, что эмоции могут вспыхнуть вновь. А я хотела бы их избежать. Слишком быстро я поддаюсь гипнозу всего лоскового и доброго, что исходит от мужиков.

Мужская забота в момент подкупает меня, обезоруживает. Один раз уже было, снова те же грабли? Нет уж! Буду держаться, чтоб вновь не попасть на его удочку.

Я вскочила, пошла к выходу. Он догнал меня уже на тротуаре. Обнял за плечи.

— Постой, Жанна. Мы с тобой родители. Не беги. Нам надо поговорить. Ты постоянно срываешься с места, просишь меня пожалеть малого, а сама жалеешь его?

— Я?! Да как ты смеешь.

— Да! Ты! Только твоя гордыня прёт из каждого слова. Я да я.

Он наклонился ко мне:

— Как думаешь, Жанна. Когда пацану двадцать лет будет и ты его спросишь, нужен был ему отец в четыре года, что мальчишка ответит?

— Я сыну так и скажу. Что папаша его редким гостем был бы. Блять, как дед Мороз. Раз в год с мешком подарков будет появляться. Это по началу. А потом наскучит и снова исчезнет!

— Это твой ответ. Ты просто ревнуешь его, берёжёшь от моих чувств. Боишься, что сын после этого тебя любить меньше будет.

— Что ты знаешь, Марк, о моих мыслях.

— А то. У меня не было отца. Никакого. Моя мать выела мне весь мозг, что ради меня мужика в дом не притащила. Типа, обо мне заботилась. Сама не жила, мужской ласки не знала и меня гнобила. Чем ты её лучше?

Мы стояли посреди тротуара и орали друг на друга. Ветер рвал полы наших пальто. Растрепал мою причёску, кидал пряди в лицо. Сыпал брызгами надвигающегося дождя. Прохожие обходили нас.

Краем глаза я видела любопытные мордашки официанток, прилипшие к стёклам. Девчата с интересом слушали нас и следили за каждым словом.

Рванул дождь. Водитель Марка вышел и держал зонт надо мной. Мы, обозлённые, каждый на своей волне не уступали друг другу. Идиотская сцена.

— Нам надо договорить. Садись в машину, Жанна!

— Не сяду!

— Я всё понял. Я тебя не достоин, гореть мне в аду, тебе на площади за героизм и самоотверженность поставим памятник. Бла-бла-бла.

Я сложила руки на груди.

— Садись, сказал! Речь идёт о моём сыне. Твои раны потом залижем.

Я села на заднее сидение. Марк на переднее, водитель вежливо отправился в кафе.

Марк повернулся ко мне.

— Из золота?

— Что из золота?

— Памятник.

— Какой памятник…

Лицо Марка с разлившимися синяками под глазами вдруг напомнило мне панду. Мордатую такую, озадаченную панду.

Я расхохоталась. Сопли и слёзы смешались, брызгали из меня. У меня началась настоящая истерика. Марк хлопнул дверью, вернулся через минуту, сел рядом, протянул бутылку с водой.

Дождь расплакался не на шутку. Стекал сломанными ручейками по стёклам. Обычно я любила, когда льёт дождь. Слушать монотонный шум, вдыхать прохладу, специфический запах мокрого асфальта.

Но не сегодня. Не сейчас, когда я сама утонула в потоке слёз.

Вечерело. Уже зажглись витрины. Жёлтые блики мягкими лужами расплылись по асфальту.

Я невидящим взглядом уставилась в окно. В голове было пусто. Тоска чайной ложечкой выедала мне сердце. О чём говорить…

— Жанна, мне надо уезжать. Здесь я только ради вас.

— Уезжай. Нам ты не нужен.

— Жанна, я виноват лишь в том, что не знал о ребёнке и не поверил твоим словам.

— Ты виноват в том, что изменил мне Марк. Я была твоей невестой. Ты выгнал меня одним днём. Изменил моим чувствам, моему будущему.

— Я действовал в интересах ребёнка. Тогда я не знал, что меня разводят.

— Что говоришь? В интересах ребёнка? Ну, вот и я в интересах ребёнка говорю. Проваливай!

Марк перегнулся через сидение. Достал кейс. Вынул из него файл.

— Мои юристы подготовили бумаги…

Я не дала ему договорить, выпалила:

— Твои юристы это служба по доставке неприятностей. Однажды они мне уже передали бумагу …

Марк пропустил мимо ушей мою тираду. Сказал:

— Это сыну. От бабушки.

— Что это? — я отодвинулась,

— Нам от вас ото всех ничего не надо. Особенно от бабушки.

— Это дарственная Нику на квартиру. От бабушки память будет. Она у нас хоть внуков и не желала видеть, но память о себе оставила.

— Я не возьму и лучше не говори больше об этом.

Марк потёр виски.

— Ты Жанна в своём упрямстве ведёшь себя как ребёнок. То, что в этом документе — тебя не касается.

Это имущество принадлежит ребёнку по закону. Ты опекун до совершеннолетия. Распоряжайся в его интересах. Сдавай жильё, там денег хватит на элитное образование.

Да, и не волнуйся, все квитанции, счета по квартире приходить будут мне, юристы позаботились.

Я отвернулась. Упрямство переклинило. Не возьму и всё. Его мать смотрела на меня с брезгливостью. Вроде ни одного слова плохого не сказала. Но взгляд…, такой не забудешь. Холодный, презрительный. Когда про ребёнка сказала, она так жалостливо глянула на меня, как на блохастую кошку, спасибо ногой не пнула на моё "здравствуйте".

— Я обещаю, всё будет хорошо. Я спать, есть не могу без мальчика. Хочу взять его на руки, поцеловать его волосы. Жанна, поедемте в Канаду.

— Зачем? Чтоб приводить к тебе на свидание Никиту раз в неделю? Я там что забыла. Однажды я туда уже собиралась. Мне не понравилось.

— Мы не чужие люди, Жанна. Я обеспечу вас всем.

— Да, мы не чужие. Мы враги.

Марк взял меня за руку. У меня мурашки теплом расползлись по телу. Боже, как приятно, как давно я мечтала ощутить его касание. Конечно, руку я тут же выдрала. Что было, то прошло.

— Дай мне надежду.

— Знаешь что?

— Что? — Марк с готовностью заглянул мне в лицо.

— Ты сдай тест на отцовство. А то вдруг, встретишься с мальчонкой, а он тебе бац, и разонравится. Небось, юристы ещё чего нибудь изобретут, чтоб оправдать твои чувства. Как однажды уже было. Я уроков, Марк, не забываю.

Я открыла дверь, поискала глазами где моя машина.

— Постой, Жанна. Мы так и не договорились, не приняли решения.

— А его нету, этого решения. Вырастет Никита, встретишься с ним. Расскажешь ему, какая я была тварь, как я виновата в вашей разлуке.

Я вышла и побежала к машине.

— Это не дело, что возле него чужой мужик.

Прозвучало мне в след

— Спасибо тебе, Ковалёв. Я рассталась с мужчиной.

Ты, как всегда разрушил всё, что у меня было.

Глава 20

Наташка примчалась ближе к вечеру, около шести. Вкатилась колобком, обвешанная котомками. Мандарины, бананы, булочки, пирожки, ещё что-то.

— Наташа. Мы тут не голодаем. Вон, посмотри, всё есть.

— Вы не голодаете, а я голодная. Давай, мать, ставь чайник.

Наташа удобно встроилась между холодильником и маленьким столом на крохотной кухне. С подругой всегда становилось спокойно, уютно.

Она сама смотрела на жизнь весело, с долей пофигизма. Единственная дочка богатых родителей, никогда не знала ни в чём отказа. И сейчас катилась по жизни ни в чём себе не отказывая.

Наверное, я единственная знала, что отсутствие мужчины в жизни подруги сушило ей душу, ныло больным зубом в сердце. Ну не везло Наташке в личной жизни.

— Слушай, Жанчик, тут посидим или в комнату пойдём?

— Там Ник играет, давай уже тут кости мыть человечеству.

Мы накрыли стол. Разговор перескакивал с одного на другое.

— Давно я тут не была, — протянула Наташа,

— Как ты с Романом встретилась, это уже сколько, месяцев семь…

Наташа оглядела кухню:

— Как тётя Галя умерла, тут ничего не изменилось.

— Ну да, у нас с мамой микроволновки не было. На днях вот купила.

— Жанка, помнишь, как мы тут пельмени лепили?

Наташка смачно закусила печенькой,

— Я тогда ещё с лишним весом боролась. Прям смотрела на пельмени вся слюнями исходилась, а нажраться вдоволь себе не позволяла. Дура была.

— Что ты такое говоришь. Ты всегда, Наташа, умничкой была. Пробивная.

— Точно. Жаль, поздно поняла, в этом мире можно потерять всё что угодно, кроме лишнего веса. Хи-хи.

Она помолчала. Задала вопрос, который давно мучил её:

— Жан, так что случилось у вас?

— Я снова одна. Отношения в статусе: "всё сложно".

— Это как?

— Роман к Марку приревновал. Марк в Канаду зовёт.

— Да ты что! Класс. Поедешь?

Я удивлённо уставилась на подругу.:

— Да ты что, Наташа.

— А ты не суетись. Всё таки у вас с Марком любовь была. И Никитка ему сын.

— Тише ты! — я шикнула на подругу, обернувшись на дверь в комнату,

— У меня к нему любви не осталось. А вот обиды до хрена.

— Много с неё проку-то. С обиды, — протянула Наташка, тираня булку, выковыривая из неё изюм,

— Марк тебе не тот, Роман тебе не этот. Снова в одиночки решила заделаться?

— Что-то мне не нравится наш разговор, Наташа. Ты что, обвинять меня решила? Даже не думай. Мне сейчас твоих обвинений не вытянуть.

Наташка вскочила.

Обняла меня:

— Да ты всё не так поняла. Я про то, что надо свою выгоду искать. Крепко в руках держать. А, между прочим, ласковое теля двух маток сосёт.

— Наташа, не беси меня. Ты сейчас не то говоришь. Гадостью от твоих слов попахивает.

— Всё, всё. Молчу.

Она налила чаю, залпом выпила, помчалась в комнату к Никитке. Оттуда раздался визг, началось веселье. Ну, всё. Встретились два очарования. Эти двое друг в друге души не чаяли.

Пришлось разнять дуэт и насильно притащить на кухню. Никита лопал кашу, Наташка смешила его. Я наблюдала за ними, сама невольно улыбалась.

Наташка любящими глазами проводила Ника в ванную.

— Не задумалась себе родить, Наташ? Ты бы мама была волшебная.

— Э, нет. У меня вот любимый крестничек Никитка есть и хватит. Да и Ковалёвы-красавчики мне не попадались.

Никита после ванны отправился в кровать, мы затворили к нему дверь:

— Что, Жан, с Ромой всё так плохо? Ты реально уволиться собралась?

— Ну да. Роман рассвирепел. Он такой страшный, опасный. Я не думала, что ревность так может исказить человека.

Да ещё и упрекнул вроде того, что всем обеспечивает. Как оставаться на работе под его начальством. За нами итак все следят. И Грымза меня терпит только из-за нашего с ним союза.

— Ну, тут что да, то да.

Мы помолчали.

— Да уж. Рома твой по коридору идёт, так у всех девок трусы мокнут. Рост гренадёрский. Плечи в косую сажень, шея бычья. Кулачищи как гири. А деньжищи какие! Не представляю, Жанка, что тебя переклинило чтоб от такого мужика добровольно уйти. Он что, тебя ударил?

— Этого ещё не хватало. Говорю же, приревновал.

— Значит, любит. Ты себя на его место поставь. Я бы на его месте разыскала Марка и прибила к чертям собачьим.

— Так разыскал. Подрались. У обоих лица расквашены.

— Ну ты блин, даёшь. Роковая, звиздец, женщина. Всё, выбирай уже кого нибудь, пока они не поубивали друг друга.

Я грустно улыбнулась.

Наташка сочувственно смотрела на меня:

— Слушай, Жан. Время ещё есть. Может, помиритесь.

— Может и помиримся.

Сказала, а у самой перед глазами всплыла картинка Романа с его злыми глазами и жар в лицо от горячего шёпота: "стонешь подо мной, а сама о нём мечтаешь!"

— Не помиримся мы с ним. Романа вирус ревности мозгов лишил. Он ведь и на Никиту теперь будет смотреть как на отражение Марка. И меня обвинил, что я…

Мне пришлось сесть, закрыть лицо руками.

Наташка вздохнула:

— Ну да. Марк и Никита одно лицо.

Она помолчала:

— Блин, курить охота. Увидела мой предостерегающий взгляд, замахала руками:

— Знаю, знаю. Жан, ну а ты что к Марку чувствуешь? Если по правде. Богатый, красивый. Смотри, как за Ника цепляется.

— Ой, да он цепляется ровно до того момента, пока ему сопротивляются. Два раза прогуляется с малым, мальчик ему надоест. А вдруг он сынишке понравится. Прикинь. Марк уедет, а Никита скучать начнёт.

Наташка задумчиво пила чай. Смотрела в окно.

— Я бы уехала. И за мужика держалась бы. Ты, Жанна, и сама понимаешь. Никита никому не нужен будет больше, чем собственному отцу. Родному. Любой другой мужик своего захочет. Ты родишь. Мужик детей сравнивать начнёт. Догадайся, в чью пользу.

Я уставилась на подругу.

— А чё, неправда, что ли? — Наташка выразительно пожала плечами.

— Вот поэтому мне ни один, ни другой не нужны. Мне двадцать шесть Наташа. Всего двадцать шесть лет. У меня всё впереди. Вырастет мальчик, потом личной жизнью займусь. И работу найду. Я вот уже несколько резюме подала.

— Ты с резюме погоди. Есть у меня одно местечко. Мне уже закидывали оттуда удочку.

— Ну-ка, колись. Хоть намекни.

— Жанчик, ты не подумай чего. Контора Свиридова.

Я села:

— Наташ, ты чего. Это же прямые конкуренты Романа.

— Ну, а тебе то что? Вы же расстались. Вот пусть хлебнёт.

— Да за что ему хлебать. Он мужик то хороший, не подлый. Золотой. Это у нас не срослось. Разве можно предать друга.

— Ой, ой. Ну ладно, не вопрос. Ищи работу. Будь хорошей. Особенно для Грымзы. Вот уж кто будет рад и особенно оценит твой героический поступок. Зашибись.

— Знаешь, Наташка. Иди-ка ты домой. Не о том мы сегодня говорим. Нехорошие слова из тебя лезут. Не обижайся.

— Никуда я не пойду. Ты моя подруга. Я тебя люблю, в обиду не дам. Мужики приходят и уходят, а Наташа рядом.

Наташка и вправду никуда не спешила. Она по хозяйски прибрала со стола, помыла чашки. Вышла на балкончик покурить. Пришлось выйти за ней, вынести ей пальто:

— Наташ, вот куда ты раздетая. Холодина такая.

Она искоса глянула на меня, мелькнула раскалённой точкой сигареты в ночи:

— Не знаю, Жанка, чтоб я делала на твоём месте. Одно скажу. Дурью ты маешься. Потеряешь обоих мужиков.

Мы, продрогнув, вернулись на кухню.

— Так, подруга, я ж главное забыла. Ты про мой день рождения не забыла?

— Я теперь и не знаю, Наташ. Вряд ли приеду. Поздравить, конечно, поздравлю.

— Здрасьте, Иванова. Ну ка расскажи это почему это ты ко мне на днюху не приедешь?

— Я с Ником в ресторан, смеёшься?

— Вот ты дурында. Дома я буду у предков, своей компанией. Ну, может три-пять человек новых будет. А так по скромному, человек двадцать.

— Слушай, я там реально лишняя.

— Иванова, не беси меня. Племянников будет полный дом, Ника не обидят. Дом большой, всем места хватит.

Наташка ещё покрутилась, засобиралась домой:

— Пойду я, завтра на работу. Не то, что некоторым. Значит, про следующее воскресенье не забудь. На все проблемы забей.

Мы обнялись.

Я проводила подругу. Интересно, если бы я знала, во что выльется мне праздник на её день рождения, пошла бы?

Глава 21

Марк

Время поджимало. Пора было возвращаться. Команды в обеих странах сбились с ног, требовалось моё присутствие. История моего знакомства с сыном никак не могла приблизиться к счастливому финалу.

Надо было приходить к соглашению, но как?

Вот руки чесались додавить ситуацию.

Я все эти дни только и делал, что ждал настроения Жанны, пытался её переубедить, заставить услышать меня. Я и не знал, что она упрямая такая.

Нет неразрешимых ситуаций. Но Жанна! На какой лошади к ней подъехать, ума не приложу.

Целыми днями я сидел в гостиничном номере или в ресторане.

Бумаги, дела, бесконечные созвоны и видеосвязь забирали всё время. Как только я оставался наедине со своими мыслями меня одолевала тоска. Я хандрил и хотел видеть Жанну.

Как могло случиться, что я прошляпил тот шанс, что жизнь однажды подарила мне. Рядом была женщина, в которой оказалось столько силы и стойкости.

И ещё упрямства! Прям, мать твою, каждое моё слово Жанка ловит в штыки. Да какие там штыки! Как на шпагу нанизывает. И я такой: ме-е, бе‐е. Тьфу!

Несомненно, она бесила меня, сучка, своим упрямством. Но уважение к ней было колоссальное. Так отстаивать и защищать интересы ребёнка стала, вот прям молодец. Гордая. Красивая.

Заставил признаться сам себе. Хочу её. Только запустил эту мысль в сознание, меня как скрутило, я чуть не взвыл. Зажмурился, вспомнил её. Всю. От тонких лодыжек к острым коленям, выше по гладкой коже к бёдрам.

Память скользила по её телу впереди меня, я вспоминал её упругость, горячий перекрёсток между ногами. Как мне нравилось раздвигать сжатые бёдра, преодолевая несильное сопротивление, касаться губами нежных складок, целовать, дразнить малиновой бугорок, вдыхать её стоны, чувствовать на себе её пальцы, впивающиеся мне в спину.

Знать, что владею ею, проникать, ждать её оборвавшегося дыхания на пике.

Чёрт. Она меня с ума сведёт.

Я подошёл к окну. Смотрел на ночной мегаполис.

Москва, красивейший город мира. Родной, уютный, город, который пытается вернуть меня к себе. Здесь сын и женщина, которая сушит моё сердце.

Эх, какой же я урод. Вот прям дебила кусок. Прозевал женщину, обидел. Виноват, крепко виноват.

Пока ждал её вчера в том задротном кафе, кажется стал цирковым достоянием.

Народ рассматривал меня, запоздало пряча глаза. Официантки всем отрядом вылезли поглазеть. Что, не видели мужика с разбитой рожей?

Пил кофе, смотрел на прохожих. Наконец пришла она, девушка, из за которой я потерял покой. Такая обычная, родная. Ноль косметики, немного глаза припухшие. Плохо спала? Что, "Гусь" сегодня был "не ахти" или наоборот, не дал сомкнуть глаз. Чёрт, о чём это я. Ревную что ли? Ну да, ревную.

Я не сразу понял о чём Жанна говорит. Кто-то обидел Никитку? Так это нормально среди мужиков, пусть Никита сам со сверстником разбирается. А вот когда она расплакалась, у меня сердце кольнуло. Эй, ты чего? Стычки среди пацанов это обычное дело.

Так жалко её стало. Конечно, пацану нужна мужская рука, и я о том же говорю. Но Жанка же только себя слушает!

У меня не было отца. Никакого. Волею мамы я рос под гордым бабьим воспитанием по бабским стандартам. Это хорошо, что мать вечно была на работе, а я целыми днями болтался среди дворовой босоты.

Жили мы на окраине, там мордобои среди пацанов лет с четырёх процветали. Меня пиздили, я на махаче не трусил. Всегда держался. В братву сбивались, дворами дружили и воевали. Там и самовоспитался.

Конечно, сыну я такого не пожелаю. Но и мальчика не женщина должна воспитывать. Когда Жанка про рыбалку сказала, я блин, сам чуть слезу не пустил!

Был у меня дружок, Васёк. Ох, как же я ему завидовал, у него отец был. Однажды его папаша взял меня и Васька на рыбалку, на озерцо, недалеко.

Никогда не забуду то самое лучшее воспоминание. Дядя Ваня дал мне настоящую удочку, у меня не клевало, а он так по доброму похлопал по плечу, и на ухо так спокойно говорит,

— Не боись, малец, потерпи, клюнет, куда денется.

Никогда не забуду как от него чем то мужским пахло, вспомнил его жёлтые прокуренные зубы и голос — спокойный, рассудительный. Эх, как же везло пацанам, у которых бати были.

Я встряхнулся. Блять, Жанна, как же ты мне душу мотаешь! У мальчишки отец есть, а он с чужим громилой за ручку ходит. Вот как это объяснить женщине, у которой в мозгах вырос железобетонный забор из упрямства.

А самое главное, мне кажется, она ревнует сына ко мне. Боится, что мы подружимся с малым и он её меньше любить будет. Конечно, сейчас она чувствует себя незаменимой, а тут я такой. Прикатился хрен с горы.

Жанка в кафе снова психанула, чуть не сбежала. Еле затащил её в машину. Спасибо, дождь пошёл. А то так бы и стояли на тротуаре как два потерявшихся клоуна, орали друг на друга на потеху прохожим.

Вот смотрел я на свою Жанку, смотрел… так и сграбастал бы за шиворот, запихал бы в чемодан и увёз вместе с сыном к себе. Столько во мне душевного тепла проснулось, когда оказался близко от её зарёванного лица.

А она, как только в машину села, ржать начала. Прям до истерики. Вот что у неё в голове — смех, слёзы, всё вперемешку.

Я, как мальчик, всё пытался убедить её в чём то. А она закусила удила — ей ничего не надо. Не понимает, что ли, не о ней речь. О моём сыне. Не должен мой ребёнок и мама его быть под опекой чужого мужика.

Получается, Гусь содержит малого? Я чуть не взорвался. И эта упрямая коза сидит твердит своё, что ей ничего не надо. Непробиваемая. Я понимаю, в ней обида говорит. Но может хватит уже.

Задолбала своими упрёками про пережитую нищету. На самом деле, пока мы были вместе, её вообще не интересовало сколько я зарабатываю. Ей пофиг было на мои деньги.

Она могла насобирать мелочь в кармане, купить просто буханку хлеба и пить с ним кофе. И прям себя не переплюнет, чтоб попросить денег.

Считала унижением слышать мой вопрос

"сколько". А почему бы не ответить? Начинала перечислять всякую фигню, я же не спрашивал " на что". Говори ровно сумму и всё. Так ведь нет, выдумала себе какие-то заморочки.

Оскорблялась и вообще не спрашивала. Впрочем, я реально идиот. Оставлял бы деньги на столе, чего пристебался к ней с вопросами. Это я сейчас понимаю, а тогда…

Как всё это объяснить женщине, которая упёрлась рогом в свою обиду и тормозит на ровном месте!

Я и в Канаду предложил переехать. Что ещё сделать…

Чёрт, я как сапёр пробирался по минному полю. Любое слово, как неверный шаг и Жанка рванёт. Как же с ней сложно. Глаза блестят, непримиримая, как партизанка!

Так, делать нечего. Уеду и вернусь через пару недель. Там дело к Новому году, уже тогда точно встречусь с Никитой.

Завтра дам распоряжение юристу с садиком Никиты связаться, пусть помощь какую окажут. Я к садику днём приехал, когда детишки гуляли, хотел одним глазком увидеть сынишку. Хоть издалека поглядеть, как мой карапуз бегает, прыгает.

Как посмотрел со стороны на тот садик — жуть, там забор очаковских времён, вот вот завалится.

В хлам проржавевший, кое где проволокой стянут.

Садик облезлый, облупленный. Детишек столько, весёлый гвалт стоит, своего и не разглядел. Перед забором то стоять не будешь, это ж ненормально, чтоб мужик детей разглядывал.

Я б такого сам убил, если б заметил.

Вечером в гостинице слонялся без дела, спустился в ресторанчик.

Подали говядину, соус. Запах свежевыпеченного хлеба настроил на лирический лад, подали коньяк.

Пока ел, отвлёкся от мелодрамы в мозгах. Я вообще себя не узнавал. Надо собраться.

Утопил в ладони бокал с коньяком. Широкое донышко удобно разместилось в руке, коньяк дышал прогретым ароматом. Залпом осушил бокал.

Всё, пора. Я теряю время, а это глупость.

Позвонил Данилычу. Отдал распоряжение готовить отлёт. Крутил в руках телефон. В нём было несколько фоток Жанки. Расторопный официант, заметив мой опустевший бокал принёс коньяк снова, потом ещё..

Как же всё непросто с обиженными женщинами.

Блин, мне не получается не думать о Жанне. Наверное, это единственное, что мне нужно в моей жизни. Моя женщина и мой сын. Жанка и Никитка.

Ума не мог приложить чтоб такого изобрести, чтоб эта гордячка сменила гнев на милость.

Смотрел в телефоне на фото Никиты. Это я нащёлкал в бассейне исподтишка, как воришка.

Листал, смотрел и всё больше проникался чудесным пацанёнком. В груди заныло. Физически стало трудно дышать, сдавило грудь, горло, обожгло нестерпимым желанием схватить мальчонку на руки.

Блять, стукнул кулаком по столу. В чувствах стукнул, посуда подпрыгнула, официант обернулся, бармен перестал тереть свой стакан.

Чего уставились. Знали бы вы как у меня сердце рвётся! Я всемогущий Марк Ковалёв смотрю на собственного сына в телефоне и до сих пор до него не дотронулся. Почему?

— Марк?

Я обернулся.

Глава 22

Отвисшее брюшко, одутловатые щёки, очки в роговой оправе… Я прищурился,

— Серёга!

Привстал, крепкий хлопок в плечо, крепкое рукопожатие. Бывший сокурсник присел ко мне за столик. От меня не ускользнул его немного удивлённый взгляд, скользнувший по моему прекрасному лицу с симметричными фингалами.

— Дано не виделись — Серёга широко улыбнулся, кивнул на столик у противоположной стены:

— У друга день рождения празднуем чисто мужской компанией, присоединяйся.

— Спасибо, Серёга, в другой раз.

Я незаметно кивнул, на столе тут же появился сыр, устрицы, икра, коньяк для Серёги. Мы смотрели друг на друга и обоих захватили воспоминания. Сергей спросил первым:

— Ну да. Сто лет тебя не видел. Слышал, ты уехал из страны, женился. Как ты?

— Да всё путём. А ты как?

— В проектном работаю, у Тимофеева. Всё там же, всё с тем же.

— Старикан всё ещё институтом правит? Силён. Сколько ему, уже за семьдесят.

— А что ему будет. Недавно семьдесят два стукнуло. Вредный, крикливый, но башка у него варит. Из наших там остались я да Тюрин.

Я смотрел на парня, вспоминал. Когда-то мы с Сергеем начинали вместе в этом проектном институте, я крепко не поладил с директором, в итоге забрал свои разработки и выкарабкался в собственные бизнес.

Сейчас слушал Сергея, о том как они пытаются двигать свои проекты и понимал, что ничего у них так и не получилось.

— Марк, ты о себе расскажи, — Сергей вывел меня из задумчивости,

— Ты ж как на вольные хлеба отправился, так мы и потерялись. Не жалеешь, что ушёл из конторы?

Я заметил, Серёга смазал взглядом по Ролексам,

— Я в Монреале. Бизнес.

— Здесь какими судьбами?

— Мать приезжал хоронить.

— Вот беда, да ты что. Сочувствую, брат.

— Слушай, Серёга, я вот не могу взять в толк. Как вы пять лет долбитесь в одной и той же сфере и никак не выползете из проблем. Разработок вагон, планов громадьё. А завершениегде? Итог?

— Ну, знаешь. Это деньги, это бюрократия.

— Нет, Серёга. Это дело в командире.

— О, Марк, ты всегда с Тимофеевым не в ладах был, а потом так вообще в контрах. Я помню ваши стычки.

— Не то ты помнишь. Если бы ты запомнил нужное, то твоя умная голова приносила бы тебе лично и проекту пользу. А не тлела бы у трухлявого пня, что не даёт тебе высунуться.

Сергей отстранился, протрезвел. Выпрямился.

— Что ты имеешь в виду, Марк?

— Ты за пять лет хоть один проект воплотил в жизнь?

А я воплотил. И не один. Это к вопросу не жалею ли я о конторе Тимофеева.

Я протянул Сергею визитку:

— Ты мой друг, у тебя светлая голова. Я готов поддержать тебя.

— Я не понял Марк, так ты меня приглашаешь, что ли?

— Куда? К себе в Монреаль? Нет, конечно. Там своих ребят хватает.

Подошёл официант, наполнил наши опустевшие бокалы.

— Серёга, я твой личный проект поддержу, профинансирую, поучаствую. Визитка моя у тебя. Как надумаешь, звони. Буду рад помочь, чем смогу.

Серёга постукивал моей визиткой по столу. Он как то стушевался, я чувствовал, ему неловко. Он негромко, но твёрдо сказал:

— Спасибо. Не подведу.

— Серёга, как жаль, я уезжаю утром. Не сможем встретиться в ближайшее время, посидеть. Давай, я через неделю, две вернусь, по деловому поговорим. Ты пока команду собирай.

Серёга оживился:

— Отличная идея. А ты часто тут бываешь?

— Теперь часто буду. Очень часто.

— Вот и отлично, — Сергей обрадовался,

— Заходите к нам в гости. У меня жена такие пироги печёт, закачаешься. Сын подрастает, в этом году в первый класс идёт.

— Ого, какой здоровый. Уже школьником будет?

— Да, время быстро летит. А у тебя, Марк детишки есть?

— Да, сын! Никита. — меня распирало от гордости.

— Ну, вот и отлично. Приходите, пацаны подружатся, поиграют. Правда, сейчас как не зайду к нему, всё с телефоном сидит. Ну, время, наверное, такое.

Серёга написал свой номер телефона на салфетке, встал:

— Ну, бывай. Рад, очень рад был увидеть. До встречи. Передавай привет семье.

— Спасибо. Приеду, созвонимся.

Я с теплотой смотрел вслед удаляющемуся однокласснику, голова у него гениальная. Как здорово, что у меня появилась возможность помочь отличному мужику.

В голове всё звучали такие простые, обыденные слова:

"Привет семье".

У меня прям случился взрыв мозга.

Вот о чём мне надо теперь думать. У меня есть семья. Правда, вторая половина семьи пока об этом не знает, так это дело наживное.

Чёрт, как приятно то! Мне надо собрать свою семью.

Осталось дело за малым. Подобраться к Жанке на безопасное расстояние. Начать с ней хотя бы мирно разговаривать.

Сжал до хруста кулаки. Вот ведь упрямая эта девчонка, совсем не соображает, что у меня на сына те же права, что и у неё. Ну, в смысле отцы так же любят своих детей, как и матери.

Посмотрел сам на себя со стороны. Идиот. Раньше надо было любовь проявлять. Вздохнул. Достал телефон, снова листая фотки, задержался взглядом на Жанке.

Решение пришло само собой. Набрал её номер. Как юнец затаив дыхание ждал, возьмёт — не возьмёт трубку.

— Алё, Жанна, здравствуй.

Молчит. Не бросает трубку уже хорошо. Я судорожно поискал сигареты, а, чёрт, я же их выкурил.

— Жанна, я завтра улетаю. Давай встретимся, проводи меня, пожалуйста, в аэропорту. Договоримся, решим свои проблемы. Попрощаемся.

Я просто был счастлив, что успел всё выпалить ей, а она не бросила трубку.

— Во сколько?

Её голос, родной, тёплый, спокойный. Я старался через тишину в трубке услышать голос сына, интересно, он рядом?

— В два часа. Машина за тобой приедет, тебя отвезут, привезут. Ты ни о чём не волнуйся.

— Подавись своей заботой, Ковалёв. У меня своя машина есть.

Бросила трубку. Грубиянка.

Ну вот что с ней делать.

Был бы мужик, дали бы по морде друг другу пару раз, всё выяснили и сразу договорились.

А с этой, бляха, как кота за хвост тяну. Ну и мотает она мне нервы.

Мне принесли сигареты, я наконец затянулся. Вот хрень то! Женщина держит меня как на строгом ошейнике.

Смотрел в окно на вечерний город, на прохожих, на машины…

Всё как везде. Только у меня сердце как заяц во хмелю, короткими перебежками долбится в груди. Так инфаркт можно заработать.

Мне вдруг пришла в голову отличная идея.

Завтра Жанке вручу подарок для сына. Прям сам пойду в магазин и выберу ему что-нибудь. Например, куплю ему телефон. Сразу свой номер вобью. Пусть звонит в любую минуту. Это же мой сын. Я его любую проблему из-за океана решу. Я аж повеселел. Здорово то как! Прям почувствовал, как у меня губы разъехались в улыбку.

Через минуту пришёл в себя. Ну я и балбес, какой телефон, мы же не знакомы. Надо игрушку купить. Прям такую классную, чтоб пацан обрадовался.

Наверно со стороны я и вправду смотрелся неадекватом. То по столу стучу, то улыбаюсь сам себе. Как представил что я пойду покупать игрушку собственному ребёнку, прям заелозил на кресле от нетерпения.

Наутро, перед отъездом заехали с Данилычем в "Детский мир" на Лубянке.

Офигеть, куда я попал. Вот где мы будем пропадать с Никитосом, когда я вернусь.

Да, посмотрел на цены — может ему самолёт настоящий подарить, а что? По ценам сопоставимо. Глаза разбежались. Инсталляции, игровые зоны, музыка, детишек куча.

С удивлением смотрел на мамаш, папаш. Да уж, надо привыкать к этому сумасшествию, я скоро сам стану таким же.

Выбрал экскаватор с какими то наворотами, всё двигается, трещит, мигает. Вышел из магазина одуревший и оглохший.

Данилыч с интересом покрутил коробку, я прям восхитился какой я молодец. Раз нам с Данилычем понравилось, малому тоже понравится.

Здоровенную коробку засунули в багажник.

По дороге вспоминали свои игрушки. Данилыч, молчун, скромняга неожиданно поддержал беседу:

— А мне батя, как на войну уходил, в Афган, в восемдесят восьмом, рогатку подарил.

Мне тогда семь лет было. Как раз в первый класс пошёл. Так я самый крутой перец был — отец на войне, и самая зачётная рогатка у меня.

Я знал, что его батя с Афгана не вернулся.

Да…Больная тема безотцовщина.

И надо же, меня упрямая мать моего ребёнка выпихивает куда подальше и хочет моего сына столкнуть в безотцовщину. Не бывать такому. И рогатку своему пацану я смастерю самую классную.

Всё ходил по залу аэропорта, переживал, вдруг Жанка не придёт. Специально ей на ватцап отправил время, название аэропорта. Всё таки этот километров тридцать, тридцать пять от неё ехать. Далековато.

Успеет ли приехать.

Упрямая гордячка, стоило подумать о ней, в груди всё ныло. Ну не могу я с этой женщиной справится, достала она меня. И одновременно, если бы она мне хоть слово ласковое сказала. Одно. Я б, наверное, мороженым стёк перед ней в лужу.

Как увидел её растерявшуюся фигурку в зале, прям на крыльях подлетел, только слюнями от радости не брызнул. Разбился о её напряженный, холодный взгляд.

Смотрел ей в лицо и всей душой у неба просил, чтоб она одно слово сказала мне. Любое, лишь бы ласковое. Обнадёжила. Я бы впереди самолёта сам летел. У меня бы на небе сразу два солнца всходили. Я бы…

— Спасибо, что пришла. Я так рад видеть тебя.

Жанна отрешённо вздохнула:

— И я рада. Надеюсь, в последний раз видимся.

Глава 23

Я всё делала автоматически. Варила овсяную кашу, кормила Никиту, читала книжку с картинками разными голосами, (чем веселила сына), собирала игрушки. И постоянно посматривала на телефон.

Время позднее, за весь день ни одного звонка. Что, вселенная забыла обо мне и сегодня никто не будет мотать мне нервы? Быть такого не может. Ну, что я говорила… и хотя звонка ждала, всё равно вздрогнула.

Марк. Секунда сомнений сначала сцепила обручем, потом обдала жаром. У меня рука зависла над вибрирующим телефоном.

Вот ещё. Чего вдруг я медлю. Быстрее отвечу, быстрее решу свою проблему.

— Алё.

Его голос. Мурашками по спине, по плечам. А потом волной. Тёплой, как в морозный день под пледом, да с чашкой малинового чая.

Весь наш разговор длился минуту. От силы.

Иногда такой минуты хватает, чтобы запустить новый виток проблем и переживаний. А ещё потянуть за ниточку клубок воспоминаний и размышлений.

Я вышла на кухню. Сидела у окна, поставив локти на стол. Завтра Марк улетает. Вот и всё. Закончилась наша эпопея по перетягиванию каната из туго сплетённых нервов. Моих и его.

Попрощаемся и забудем как дурной сон встречу, о которой никто не мечтал. Вру. Я мечтала. Только представляла себе всё иначе.

Думала встречу его вся такая прекрасная, холодная, неприступная. Никитке уже будет лет двадцать. Марк нас увидит и поседеет от досады. А потом с причитаниями выдерет себе седые волосёнки, посыплет голову пеплом сгоревших надежд.

И всю оставшуюся жизнь будет ползать на коленях, ища с нами встречи. Это были мои мечты обиженной женщины. Наступила реальность и в ней всё по-другому.

Марк не такой уж и монстр. Наверное, он хороший отец. Ой, не знаю, не знаю… Что делать? Где найти ниточку, которой можно зашить моё изодранное в клочья сердце.

Я смотрела на отражение своего силуэта в тёмном оконном стекле. Сгорбленная фигура с дурацким хвостиком. Почему, как только у меня минорное настроение, я сразу превращаюсь в подбитую ворону.

Неухоженную, не симпатичную, не улыбчивую. Нет, нет, это надо прекращать. Завтра же пойду в фитнес клуб, позвоню девчонкам в салон, запишусь на процедуры. Встретимся с Наташкой. Посидим где-то.

А сейчас соберу всё тряпьё оставленное "для дома", и в помойку. Сказано — сделано! И вправду, почувствовала себя лучше, запихнув в мусорку задротные туники и худи, освободилась от моих застиранных тряпок, что хранились в шкафу у мамы.

Как я ни гнала от себя мысль, пришлось вернуться размышлениями к телефонному звонку. Завтра последнее свидание с Марком.

Я пять лет выталкивала воспоминание о нём, всё прятала его подальше. Оно, зараза, как наваждение возвращалось ярче прежнего. Зачем маяться чувствами, когда они так ранили.

Я ещё и фантазии добавила, рисовала себе самые жуткие картины его измены. Как он ласкает ту другую, что шепчет. Как целует её там. Я вскочила.

Раздраконила себя новой порцией обиды, никак не могла успокоиться. И хотя теперь я знала, что Марк развёлся, ирония и злость внутри меня пели свою песню: — Это что же он такое вытворял, чтоб женщина ушла от него, согласилась на развод?

А, может быть причина развода — его интрижки на стороне. Точно, как мне сразу это в голову не пришло. Наверное, его жена узнала о неверности муженька и послала его куда подальше.

Прежде чем ехать в аэропорт чтоб попрощаться с Марком, задумалась что надеть. Смотрела невидящим взглядом в шкаф, скользила по вешалкам. Не знала что выбрать.

Красное вызывающе, чёрное — слишком мрачно. Белое вроде не к месту. Придирчиво посмотрела на своё лицо в зеркало. Занялась подготовкой к бою, нанесла, так скажем, боевую раскраску.

Чуть подвела глаза, нарисовала стрелочки. Пару лёгких штрихов по бровям, взмах тушью по ресничкам. Бесцветный блеск на губы. Всё скромно, без лишних красок.

Голубой шарф, серое пальто, черные сапоги. Мельком окинула себя взглядом. Чего я прицепилась к этому серому цвету. Блеклый, как на старухе. Фу.

Переоделась в красное. Тоже мне, ягода-малина. Снова вернулась к серому.

Вымотав себе нервы, сдалась. Накинула шубку.

К полудню я уже выехала во Внуково. Дорога не близкая, мне не хотелось опоздать.

Войдя в зал ожидания растерялась. В пальто и шапках все такие одинаковые, не разберёшь где кто.

Из толпы отделился он. Марк. Увидела его глаза, меня затопило. Мужчина так искренне, светло улыбался, он реально светился.

У меня у самой всё затрепетало заячьим хвостиком. Я и сама бросилась бы ему на шею.

Я так скучала все эти пять лет. Он уже извинился десять раз.

Моя секундная амёбная сопливость прошла. Гордость, вперёд! Марк даже улыбки от меня не получит. Ни за что не отвечу на его радостное приветствие. Я стойкий оловянный солдатик и меня не растопить его улыбочками.

Ишь, просиял!

Марк взял меня под руку, мы шли мимо людей, меня тоска схватила за горло.

Его рука нежно касалась моего локтя, он уверенно вёл меня к эскалатору.

Красивый, сильный, мощный он был рядом. Свободный, без жены, без детей. Отец моего ребёнка.

Голова и сердце устроили дуэль друг с другом. Внешне я была спокойна. Прекрасно знала, не уступлю ему, чувств своих не выдам. Марк уезжает? Скатертью дорожка.

Мы оказались в вип зоне. Сидели на диване, смотрели на лётное поле. Я помалкивала.

— Я уезжаю, Жанна.

Я пожала плечами:

— Слышала.

— Меня ждут дела.

— Не интересно.

— К новому году я прилечу и обязательно встречусь с сыном. Чего бы это тебе, Жанна, не стоило.

Я в недоумении уставилась на него. Это я ехала сюда чтоб снова услышать одно и то же?

— Нет, не может быть, — я покачала головой:

— Марк, давай распрощаемся, как ты обещал и навсегда забудем друг о друге.

— И речи быть не может. Я отец. Мне нужен сын.

Я откинулась на спинку дивана, невидящим взглядом уставилась в стекло:

— Ты испортил мне всё, что смог. Только я забыла слёзы нищеты и одиночества. Только обрела уверенность, стабильность, и снова всё крахом.

Я замолчала, поёжилась. Вдруг почувствовала себя такой уставшей.

Я встала, подошла к стеклу. Прижалась к нему лбом, закрыла глаза. Я не знала, как себя вести, как дальше жить. Поняла одно. У моего сына есть отец и рано или поздно он обязательно окажется перед глазёнками сына.

Марк подошёл со спины, встал рядом. Негромко, на ухо проговорил:

— Наши воспоминания из ветра, из песка. Их больше нет. Ну невозможно их пощупать, достать из чемодана, исправить. Их можно только забыть, чтобы освободить место для новых.

Жанна, прости меня. Я очень виноват.

Я помалкивала, закусив губу.

— Как долго тянулись эти пять лет, Жанна. Бесконечно долго.

Я улетаю и не понимаю, как проживу день без тебя. Без вас.

Мне пришлось повернуться, собрать волю в кулак, чтоб не расплакаться от его слов.

От слов, которые я так давно хотела услышать. Так хотела, и вот услышала. Но что с ними делать? Марк стоял рядом, провожал глазами взлетающие самолёты. Засунув руки в карманы, он вздохнул.

— Я научилась жить без тебя, Марк.

— А я нет. Я вроде как и не жил. Пил, ел. Спал.

Марк повернулся, смотрел на меня:

— Мы многому научились друг без друга. Глупая наука.

Марк дотронулся до моей руки. Я дёрнулась, спрятала руки в рукава. Дурацкая привычка.

— Жанна, просто доверься мне. Всё будет по другому.

Наши глаза встретились. По настоящему. Мы впервые смотрели друг на друга, всё остальное не считалось. Я уверена, он прочитал то же, что и я в его глазах.

Каждый просил, искал капельку тепла. Того, прежнего, чистого. Не измазанного грязью его ошибки.

Марк подскочил, похлопал себя по карманам, нашёл телефон, кому то позвонил. Через пять минут подошёл его водитель, притащил здоровенную коробку.

— Вот, Жанна, это Никитке.

Я стояла как дура хлопая глазами. Смотрела на огроменную коробищу. Да она размером с чемодан.

Всплеснула руками.

— Что я должна сказать ребёнку, откуда это?

— От меня, голос Марка оборвался, он осёкся. Еле слышно проговорил:

— От папы…

— Ковалёв, почему всё так по дурацки. Ну от какого папы. А сам папа где? Никита маленький, ему нужны ясные, чёткие ответы.

Марк выглядел таким растерянным, потухшим. Уставился на коробку.

— А давай, Марк, знаешь как. Ты приедешь на Новый год и сам её принесёшь. Порадуешь.

Марк недоверчиво смотрел на меня.

— Жанна, ты подложила бомбу мне в самолёт?

— Что?!

Марк недоверчиво щурился:

— С чего вдруг ты разрешила мне встретиться с сыном. Надеешься, что разобъётся мой самолёт, что я сверну себе шею на снегоходе, что меня сожрут голодные медведи в лесу под Торонто? Что я никогда не вернусь?

Я молча смотрела на мужчину с коробкой в руках.

Решительно протянула руку, взяла коробку. Тяжёлая, блин неудобная.

— Возвращайся, Марк. Приедешь, подаришь. Правда, не представляю, куда её деть, такую здоровую.

Подошёл шофёр Марка, взял у меня ключи, подарок, любезно отнёс коробку ко мне в машину.

Мы с Марком стояли друг напротив друга.

Крепкий, плечистый он смотрел на меня своим особенным, обволакивающим взглядом.

Я поспешила опустить глаза, упёрлась взглядом в шёлковое кашне под расстёгнутым пальто. Он наклонился и я обомлела. Его губы коснулись меня так уверенно, так долгожданно.

Как долго я этого ждала, прятала эту тайну сама от себя. Мечтала, высохла вся от ожидания. Мне нужны были только эти губы. Горячие, нежные, я зажмурилась от нежности. Кровь застучала в висках со скоростью швейной машинки. Я на мгновение оглохла, провалилась в прострацию.

Растворилась, растаяла, сгорела в одну секунду от одного его касания. Это длилось одно мгновение, я резко отпрянула.

Он отстранился.

— Жанна, береги себя и сына.

Я не стала ждать. Повернулась и пошла прочь. Несла на губах его поцелуй, да нет, не поцелуй, его секундное касание, запах его парфюма, лёгкое объятие его руки, когда он коснулся плеча.

Как я могла, где моя гордость? Почему я не влепила ему по красивой морде? Куда подевалась месть, обида, ярость.

Оказывается, они были рядом. Наготове. Мгновенно навалились на меня, сгорбили, пролились слезами.

Я шла к выходу, задевала плечом людей, кто то задевал меня. Не помню, как шофёр Марка отдал мне ключи от машины.

Очнулась, когда уже ехала по дороге, возвращаясь в город.

Вспомнила наш первый поцелуй. Точно такой как этот. Лёгкий, нежный, можно сказать целомудренный. Так целуют лепестки цветов, наверное, так можно поцеловать крылышко бабочки. Только тогда это прикосновение обещало безоблачное счастье. А сейчас.

Снова хлебнуть надежды, затем расколоться, а потом долго собирать себя по кусочкам заново? И если всё это время я сердилась на Марка, то теперь я злилась на себя!

Потому, что этот поцелуй, это знак. Негласный сигнал, что плотина отчуждения между нами сломлена.

А я ещё сама не решила так это или нет.

У кого спросить совета… Кто нибудь может подсказать что мне делать?

Глава 24

Небо разорвало грохотом, гроза в декабре? Да уж, теперь понятно, почему слово "погода" женского рода.

К вечеру вообще стало твориться невообразимое. Дождь превратился в расплавленный лёд, дороги в сплошной каток. Машину несло как санки, я взмокла, пока добралась до садика.

Фонари толком ничего не освещали, наоборот, только мешали, слепили отражаясь своими бликами в замёрзших лужах. Припарковавшись на обочине, я как коровушка на льду разъезжалась на покрытом коркой льда асфальте.

Пробираясь по видавшему виду тротуарчику вдоль покосившегося садиковского заборчика, я с радостью смотрела на окна старого здания. Уж не знаю, сколько лет постройке и почему этот садик выпал из поля зрения ремонта, он и вправду напоминал лесную сказку.

Высоченные старые ели, укутаные ледяным покрывалом дозором стояли вдоль центрального входа. Облупленные стены держали оборону, сохраняя внутри себя тепло. Через закрытые окна, сияющие жёлтоватым уютом вечера, доносился гомон ребятишек. Издалека было видно как мелькают за стёклами бегающие фигурки. Островок безбрежного счастья. Я ускорила шаг, с нетерпением ждала мгновения, когда обниму своего крошечку. Какая же я счастливая, что родилась женщиной и мне вселенная подарила счастье иметь сыночка!

Не успела переступить порог, меня накрыло запахом счастья. Тем самым, который вдыхаешь в детском саду. Наверное, все мамы знают такой. Звонкий запах радости. Меня встретила воспитательница:

— Жанна Сергеевна, здравствуйте. Пожалуйста, поднимитесь на второй этаж в кабинет к заведующей. Она специально вас ждёт. Не уходит.

— Что с Никитой? — я не узнала собственный голос. Он был деревянный.

— С Никитой? — переспросила воспитательница,

— С ним всё хорошо. Вон, бегает, играет.

— Я хочу видеть сына!

Не дожидаясь разрешения, на цыпочках подошла к двери в игровую комнату, заглянула в щелку. Мой малыш носился с игрушкой в руке, довольный, счастливый.

— Простите, если напугала, — воспитательница примирительно дотронулась до моей руки,

— я не хотела.

— И вы меня простите. Я сама не знаю, чего вдруг так испугалась, — я виновато улыбнулась,

— Зачем меня ждёт заведующая?

— Не знаю, — пожала плечами воспитательница,

— так что за Никиту не переживайте, у нас всё хорошо.

Я отправилась на второй этаж, разозлилась на саму себя. Что-то я на пределе последнее время. Надо успокаиваться, выдыхать. Дверь в кабинет заведующей была открыта.

Навстречу мне поднялась немолодая женщина с короткой стрижкой. Строгий брючный костюм соответствовал строгости её лица. Умные глаза с прищуром за стёклами очков в тонкой оправе. Чуть тронутые помадой тонкие губы, морщинка на лбу.

— Здравствуйте, я мама Никиты Иванова. Вызывали?

— Здравствуйте, Жанна Сергеевна. Присядьте, пожалуйста.

Я прошла к столу, присела, спрятала руки на коленях. Всматривалась в лицо женщины, недоумевая по какой причине я здесь.

— Спасибо, что пришли. Я хочу поблагодарить Вас за заботу о нашем садике. Это так неожиданно, приятно…

— Подождите. — Я остановила поток непонятных слов,

— О чём вы? Что случилось?

— Ну как же. У нас появился спонсор, о котором можно только мечтать. Сегодня приезжал представитель отца Никиты. Нам спонсируют новый забор, установку. Вот.

У меня зашумело в голове.

Так, понятно. Марк решил взять меня в клещи со всех сторон. Добрался до садика, мне ничего не сказал. Мог бы предупредить. Вдруг меня как ошпарило мыслью:

— Я должна поставить вас в известность, — я смотрела в лицо заведующей, тщательно подбирая слова,

— Отец Никиты и вправду замечательный человек. Однако, есть огромное "но"! Никита ничего не знает о своём отце. Никого не касается почему.

Я смотрела в лицо заведующей, она внимательно слушала меня не сводя глаз и не перебивая. Я продолжила:

— Я прошу вас, нет, я требую, чтоб новость о вашем заборе никак не коснулась ушей моего сына. Я уверенна, сейчас пойдут сплетни среди воспитателей как это так, фамилия у ребёнка одна, у отца другая…

Я не успела договорить, заведующая перегнулась через стол, мягко коснулась меня рукой:

— Жанна Сергеевна. Вам не о чем беспокоиться. Я всё поняла.

Я вышла из кабинета, ноги дрожали. Смотрела, как одевается мой мальчуган, а у самой тревожно колотилось сердце. Почему мужчины думают только о себе. Забор этот дурацкий придумал.

Собственно я понимала, что нарисовала детективную историю, однако я отлично знаю, на что способны женские языки. Всем же любопытно почему Никита ходит в старенький непристижный садик, а его папа заборы дарит. Вот и "постелила соломку", чтоб не стали ребёнку вопросы про папу задавать.

Пробирались с Никитой к машине как по накатанному катку. Я крепко держала сына за руку, он постоянно скользил. Мы уже подошли к машине, когда он подёргал меня за рукав:

— Ой, мама, смотри.

Я оглянулась. У заднего колеса в темноте сидел маленький комочек. Я бы не заметил его, если бы не Никита. Сан присел возле щенка, гладил его, что то приговаривал. Я осмотрелась. Темно, ничего не видно. Кругом кусты. Откуда он взялся, этот щеночек.

— Мама, давай его возьмём. Смотри, как ему холодно. Мама, пожалуйста! Мне тогда никаких игрушек больше в жизни будет не надо. И я кашу буду есть и зарядку буду делать.

Сын скороговоркой давал опрометчивые обещания, пора было его остановить.

Однако, что я буду делать с этим поскуливающим заморышем, который был уже в руках сына. На меня смотрели две пары глаз из темноты.

Усадила Никиту в кресло. Сняла свою вязаную шапку, засунула в неё дрожащий комочек шёрстки, дала в руки Никитке:

— Держи своего найдёныша.

Вот правильно говорят. Хочешь отключиться от проблем, заведи себе козу. В данном случае подбери щенка.

— Что, сынок, сначала давай поедем в ветеринарную клинику, покажем твоего дружка врачам. Да?

— Ага! — из зеркала заднего вида на меня смотрели благодарные глаза.

Загуглила, нашла что поближе. "Поближе" оказалось приличным крюком со всеми вытекающими сюрпризами обледеневшей дороги. Врач, молодой улыбчивый парень разговаривал с Никитой, держателем чего то лохматого и скулящего в моей шапке. Спросил, как зовут пациента. Никита назвал клубок недоразумения "Тишкой".

Я села и наблюдала за всем со стороны, успев шепнуть доктору " Ни в чём себе не отказывайте. В разумных пределах"

Никита смотрел за манипуляциями доктора, внимательно слушал. Наконец, нас отпустили, снабдив списком чего делать и как. Лекарствами, каплями от блох, кучей чего то ещё. Назначили время следующего визита. Мы всей компанией отправились домой.

Не успели войти в квартиру, Никита поставил обувь ровно на полочку, а не как всегда поперёк коридора, вымыл руки без напоминания — тут у меня открылся рот от удивления. Вот она мотивация!

Тишка отогрелся и задал нам жару. Он непрерывно скулил. Я перечитала кучу рецептов приготовления еды для щенка, возилась с ним пока купала, сушила. Блин, я ему только песенку на ночь не спела.

Наконец, наступил тот самый счастливый миг, когда стало тихо. Никита спал на своей кровати. В маленькой однокомнатной маминой квартирке не было места для особой мебели. В своё время, когда я беременная вернулась к маме, кровать сделали из деревянного топчанчика, купив на него приличный матрас и покрывало. Он отлично смотрелся и, кстати, был удобным… Там спала мама, а я с Никитосом на диване. Теперь Никита оккупировал тапчан, Тишка так и спал в моей шапке рядом со своим маленьким хозяином.

Думала, я замертво свалюсь в сон, как только доберусь до подушки. Но нет. Сна как не бывало. Я уставилась в потолок, передо мной кадрами моего фильма проносились впечатления за день. Аэропорт, Марк, долгая дорога домой, обледеневший город. Садик, лицо заведующей, маленький пёсик. Как в этот день уместилось столько всего.

Я улетела в чувственную секунду сегодняшнего поцелуя. Мимолётного касания моих губ мужчиной, всего сутки назад значившегося в списке врагов. Возглавлявшего этот список.

Я вдруг подумала о том, что все эти годы исправно подкладывала дрова в костёр своих переживаний. У меня не было вообще никакой информации о Марке, о его семье. Да она и не была мне нужна. Я сама себе её придумывала, каждый день что то фантазировала, распаляя свою обиду ещё больше.

Я ведь и сейчас толком не знаю что там у него произошло. Самое удивительное, теперь и знать не хочу. Раз он выбрал ту женщину, значит в тот момент она была лучше? А главное, он параллельно был с нами обеими. Вот с чем я смириться не могу. Он из её объятий приходил в мои а на завтра снова смена тел?

Я вернулась к мыслям, которые сушили меня столько лет, странно, мне сейчас не было так больно. Может бвть потому, что я в душе понимала, что выиграла. Что я лучше. Сейчас мужчина кается, просит прощения. Разве не этого я хотела? Хотела, получила. Почему же я не чувствую удовлетворения?

Не спалось. Я встала, подошла к тёплой компашке на тапчанчике. Поцеловала вихрастую макушку сына, погладила свернувшегося в бублик щенка.

Вышла на кухню, достала турку, сварила кофе. Посмотрела на часы. Скоро рассвет, а я не спала.

Вернулась на диван, подобрала под себя ноги, пила кофе, смотрела в черноту ночи. Взгляд упал на полку с Никитиными книжками.

Задумалась, о детских сказках. Там всё заканчивается свадьбой, а дальше?

Вот и я в размышлениях. Ко мне вернулся потерянный принц, просит прощения, готов искупить своё злодейство. А мне, принцессе Жанне Ивановой как быть. Я получила то, что хотела. А дальше сценарий не придумала, так и зависла на последней страничке сказки. Я всё рылась в себе и рылась, пыталась найти чего же хочу я лично. Вот в данный момент, чего я хочу?

И я поняла. Я хочу быть единственной настолько, насколько этого не случилось у нас с Романом.

" Наши воспоминания из песка" — так он мне кажется сказал. Как точно. Я толком и вспомнить ничего не могу. Просто тяжёлый пласт обиды из этого песка.

Может быть и вправду надо дать возможность прорасти сквозь него маленькому росточку второй попытки. Я и Марк связаны вон тем вихрастиком, что сладко сопит, сложив ладошки под щёчкой. Может быть и вправду мне надо оторвать от себя приросший к коже мешок обид и попытаться жить дальше. Может быть. Пока не знаю.

Я наконец уснула, ночь укутала меня в одеяло дрёмы, дав наконец покой измученному сердцу.

Глава 25

Отвезла Никиту в садик, сама решила прогуляться по магазинам, посмотреть на витрины. Надо купить корм новому хвостатому жильцу, появившемуся несколько дней назад в нашем доме. Подобрать ему лежанку, посмотреть какие ещё премудрости предлагают для щенка.

Всё так блистает, самое время для прогулок, город в новогодних украшениях. Завтра начнём с сынишкой болтаться по празднично украшенному городу, поедем на ВДНХ, там красота всюду необыкновенная.

К удивлению, для моей машины сразу нашлось место на парковке торгового центра, я в отличном настроении чуть ли не раскрыв рот окунулась в калейдоскоп ёлочных гирлянд, шаров, ёлок, веток. Прелесть какая.

Я в такие дни и по магазинам болтаюсь не за покупками, а за настроением. Обожаю новый год.

Через три недели праздник, представляю, как Никита будет ждать подарка под ёлкой. Это же ёлку надо купить. А где её поставить. И игрушек. Вот прям чтоб вся ёлка была ими завешена. Надо что то для сынишки выбрать. Особенное. Аккуратненько спрошу его сегодня, что он хочет получить от деда Мороза.

С улыбкой вспомнила вереницу его обещаний, перечисленных в обмен на щенка. Конечно, руки мыли мы снова через раз, ботинки валялись где придётся, всё встало на свои места. Кстати, Тишка радостно добавлял неразберихи в дом.

Спрятала подарок Марка для Никиты на балконе. Укрыла коробку одеялом, чтоб сын не обнаружил. Теперь ещё придавила чемоданом, чтоб Тишка не добрался. Этот шалун умудрялся влезть куда не надо. Я и не представляла сколько забот прибавилось с собакой.

Уже десять раз думала-передумывала, правильно или нет я поступила. Зачем пообещала Марку, что разрешу им встретиться с сыном. С другой стороны сколько это противостояние будет продолжаться. Всё равно это произойдёт. Так хоть я проконтролирую встречу. Мало ли чего.

Наглый поцелуй Марка разбередил во мне столько противоречивых чувств. Я уже замучилась взвешивать своё поведение: правильно, неправильно. Роман уехал в Питер. От него тишина. Все ушли в молчаливую засаду. Бой всё же грянет. а пока…

Медленно, не спеша я шла по залитому бликами этажу. Мимо проносились взбудораженные предновогодней суетой люди. Кстати, что готовить на новогодний стол. Никита всё равно уснёт, а мне одной ничего и не хочется.

Тут же горечь затопила сердце. Мы планировали с Романом встретить Новый год втроём, я, он и Никита дома. Заказали бы еду в венгерском ресторане. Шампанское, мартини. Я бы обязательно была в чёрном платье-футляре. Алая помада, чёрные чулки.

Однако, этот новый год будет не столь помпезным, как думалось. Ой, ну и ничего. Встретим вдвоём с сынишкой.

Конечно, я предполагала, что и Роман ещё объявится до праздников и Марк прилетит, он же пообещал. Ума не приложу, как я буду разбираться со всем этим. Мне сейчас было так хорошо, думать о проблемах не хотелось.

Я медленно шла, полностью погрузившись в своё настроение.

— Жанна?

Я обернулась. Женщина лет сорока смотрела на меня с улыбкой голливудской звезды.

Вся такая манерная, она держала клатч, демонстрируя новогодний дизайн на роскошных стилетах. Распахнутая шубка невзначай открывала небесно голубое платье с ниткой жемчуга по горловине. Лицо…Где то я видела эту приклеенную улыбку и горящие любопытством глаза. Но вот где.

Женщина окатила меня придирчиво оценивающим взглядом. Ей хватило секунды, чтоб чуть стушеваться. Её шуба не стоила и половины моего наряда.

Я сегодня, как знала, надела мягкий кашемир, бежевый костюм из "летней шерсти", крокодиловые ботики.

— Жанночка, вы не узнаёте меня? Это я, Камилла.

Точно, блин. Вспомнила. На одном из приёмов, куда мы приезжали с Романом, эта мадам носилась от пары к паре, всех знала, со всеми дружила и всё помнила.

— Да, да, здравствуйте. — я доброжелательно улыбнулась.

— Ой, что же мы стоим. Давайте пройдём вот сюда, здесь примилый ресторанчик, нам будет удобно почирикать.

У меня зашумело в ушах. Я терпеть не могла случайных встреч, ненужного трёпа с малознакомыми людьми, обычно успевала увернуться от приглашения. Но сейчас как кролик поплелась за удавом.

Мы присели у стекла, перед нами на всё обозрение была огромная ёлка, поток людей за окном. Ресторанчик оказался и вправду уютным. Тишина, приглушённый свет, почти никого внутри.

Камилла достала ежедневник в богатом кожаном переплёте, заглянула туда, открыла на нужной ей страничке:

— Я очень пунктуальная, — "скромно" заявила о себе собеседница,

— Всё записываю, чтоб потом не путаться. За день бывает столько встреч, а я люблю во всём порядок.

.

У меня сложилось впечатление, она собирается брать у меня интервью.

— Вас, Жанночка, что-то вовсе не видно на наших междусобойчиках. Вы не появляетесь на приёмах. Почему?

Спрашиваем у Романа, он говорит, что вы не любительница. Отчего же Жанна? Мы скучаем.

Я как дура понимала, что это не последние новости. Интересно, что ещё Роман успел сообщить им о моих пристрастиях. Мне он ничего не рассказывал о приглашениях на дамские посиделки.

Я умела говорить молча. В смысле улыбаться, чуть подняв удивлённо бровь и пить кофе. Тем самым провоцируя человека продолжать болтать не дожидаясь ответа. Камилла была рада говорить, вероятно, ей не часто удавалось заполучить свободные уши.

— Я вот вся в делах. Сейчас вырвалась прогуляться. Сегодня у меня дома генеральная уборка. Ну, вы знаете, это когда всё вверх дном. Терпеть не могу возню домработницы, вот и спряталась тут. Да, кстати, у вас домработница из какого агентства?

Я растерялась. Да, на квартиру, где до недавнего времени я проживала с Романом, приходила женщина два раза в неделю. Милая, приятная. Но откуда она — меня вообще не интересовало. Её Роман "нанимал", или как там это называется, "приглашал".

— Не знаю, — я искренне пожала плечами.

— А бэбиситтера вы откуда пригласили?

— Кого? У нас нет няни. Мой сын ходит в садик.

— Дайте-ка я запишу. Кто то у меня спрашивал про хороший частный сад. Вы же в частный садик ходите? Кто вам его порекомендовал? Вообще Роман такой щедрый, никогда не экономит на житейских делах. Не понимаю, как можно обходиться без няни. Позвоните мне, я найду вам прекрасную кандидатуру.

— Откуда вы знаете?

— Что откуда? — Камилла захлопала опахалом накладных ресниц.

— Что Роман щедрый.

— А! — изящно махнула ручкой любопытная сорока, схватив двумя пальчиками кофейную чашечку. Она отпила, посмотрела на меня, отставила кофе, продолжила чуть понизив голос:

— Я знаю всё! Я знакома с его мамой, с его сестрой, с его бывшей.

Камилла с удовольствием принялась за бисквит, расслабленно сидя в кресле. Положив нога на ногу, помахивала туфелькой на шпильке, обозначив свой статус: в заснеженный мороз на шпильке — значит машину подадут к выходу секунда в секунду и хозяйке не придётся мёрзнуть на выходе.

— Я хочу обменяться с вами номерочком телефона, Жанна. Сможем созвониться. Скоро праздники. Будем организовывать нашим детишкам развлечения.

Камилла полезла за телефоном. Женщина приготовила ручку, телефон и уши, приготовилась писать:

— Диктуйте номер. Я хочу быть в курсе ваших планов и я подберу вам бэбиситтера.

Официант принёс комплимент от шефа — потрясающие коктейли с чудесной фигуркой сахарной снегурки присевшей на бортик фужера.

— Жанна, я заболталась, так и не спросила, а что вы делаете здесь, прогуливаетесь?

— Да, люблю предпраздничную суету. Заодно присматриваю лежанку для щенка.

— О, у вас собака. Какая порода, у кого брали?

— Порода самая что ни на есть дворянская. На днях сын на улице подобрал, во дворе.

— Не может быть! Как это мило. У вашего мальчика золотое сердце.

Камилла доверительно приблизилась ко мне:

— Ой, поделитесь, мне всегда было интересно. Как же Роман принял чужого мальчика?

Меня как будто кнутом перетянуло по рёбрам любопытство этой дуры. Что значит чужого. Чужой это Тишка, которого мы принесли в дом. Мой малыш не чужой, у него мама есть. Я запуталась в оправданиях. Мне захотелось сказать какую нибудь гадость. Пока собиралась с мыслями, Камилла, не дождавшись ответа, протянула:

— Ну, в конце-концов, даже если Роман не поладит с вашим мальчиком, ребёнка можно отправить учиться заграницу или в суворовское училище. Я знаю, многие так делают.

Я потеряла дар речи. За меня и моего мальчика уже всё решили. Интересно, где проходил совет, в доме Романа? Кто там был? Он, Грымза, его мать, вот эта кукушка, кто ещё? Может быть бывшая?

Вдруг Камилла отвлеклась, не дождавшись моего ответа. Постукивая серебристой ручкой по странице букинга, пронзительно уставилась на меня, чуть сощурившись.

— Вы же Иванова, да? Сестра Ромы рассказывала о вас. Кстати, я так заболталась. Как вы готовитесь к празднику? Может быть вам предложить дизайнера помещения? Вы в нашей среде новенькая, вам пригодиться.

Как надумаете, сразу звоните. Я всё организую.

— Извините, что то дофига вашего яканья. Задайте все вопросы Роману. А лучше его сестре.

— Не поняла. — женщина надменно вздёрнула бровками. Прям всемирное негодование легло морщинкой на ботоксном лбу.

— Милая Камилла. Куда вы лезете своим свинячим рылом. Какое вам дело до моих простыней в спальне Романа, до моего сына. И вообще, у вас что-то к губе прилипло. Крошки, наверное. Фу.

— Да, но… позвонить как, — Камилла растеряно смотрела как я удаляюсь, вероятно, пропустив мимо ушей моё оскорбление. Я бросила ей через плечо:

— Даже не думайте беспокоить меня вашей навязчивостью, милочка.

Я со всей аристократической выдержкой проглотила нецензурные, ёмкие слова, готовые сорваться с языка и определить направление кому и куда отправляться из своры сплетниц во главе с Камиллой.

Я шла не разбирая дороги. Запуталась, где выход на парковку.

Люди, откуда в вас столько злого любопытства. Я себе наивной дурочкой живу и в голову мне не приходит, как злые языки уже определили моего сына в суворовское. Залезли ко мне в душу, умудрились вбить кол словами о бывшей Романа.

Я вдруг вспомнила слова Романа о том, что детей не крадут, не отбирают бывшие друг у друга, а сдают в детдом. Может он тем самым имел ввиду как раз суворовское училище или обучение за границей?

Нет, нет, Рома не такой. Он умный, добрый. Надо же, как чужой злой язык может нервишки потрепать. Впору было схватиться за голову.

Вот ведь говорливые гадюки. Уже успели поговорить о моём сынишке. Это я ещё с мамой Романа, к счастью, не знакома. Представляю, какие там идут пересуды, если посторонний человек, встретивший меня случайно, вспомнил мою фамилию. Обалдеть.

Почему то я раньше не задумывалась, что Роман обычный человек. У него есть мама, сестра, а главное, бывшая! И весь этот колхоз с огромным удовольствием следит за мной, за нашими событиями.

Не удивлюсь, что с подачи Грымзы в их среде уже давно перетирают мне кости. Как я, которую она "нашла на помойке" (так она однажды выразилась?) пользуюсь покровительством Романа на работе. Наверное, до дыр затёрли новость, что я увольняюсь. Обалдеть!

Кстати, бывшая Романа — это кто? Жена, девушка? Как мне в голову не пришло задаться этим вопросом. Нет, если бы Роман был разведён, на работе бы об этом знали. Значит у него была девушка, а я очередная из них.

Теперь эта кукушка, что сегодня тянула из меня ответы клещами добавит масла в огонь, всё обрастёт сплетнями.

Да и чёрт с ними. Досужим сплетням рот не закрыть.

Я выбиралась из центра, совершенно забыв зачем туда пришла.

Села в машину, ехала и думала свою невесёлую думу. Предпраздничное настроение испарилось.

Вчера я проводила Марка. Он улетел, но обещал вернуться, блин, как Карлсон. Мало того, я ещё и поцелуй схлопотала на прощание. С Романом надо решить наши отношения до конца.

Жалею ли я о том, что ушла от него.

Нет однозначного ответа. Я ведь отлично понимала, что уйдя от Романа, я лишилась всех материальных волшебств, что готовы сотворить деньги.

А ещё я знала, что для меня это не имеет значения, если на весах моё самоуважение и спокойствие моего сына.

Размышления уже сожрали половину моих мозгов.

Я не ханжа. Отлично знаю цену денежкам и комфорту. Да, я познакомилась с кайфом, когда надеваешь дорогую ткань, когда понятия не имеешь, сколько денег на карточке, потому, что на всё хватит десять раз.

Сама себе призналась, что я не скучаю по Роману. Его обидные слова в момент интимной близости наверное убили зарождающееся к нему чувство. А рука, крепко сдавившая мне шею в порыве его ревности? Я аж поперхнулась вспомнив об этом. Тоже мне, Отелло.

Теперь я знаю, что чувствует сердце, когда тебя обвиняют в том, чего нет. Ревность Романа перевесила всё.

Глава 26

Наступил день рождения моей подружки. У Наташи нас ждали с утра. Но я решила не пропускать воскресную тренировку Ника, тем более с утра по выходным он ходит на развивайку.

Декабрь прикатился мокрым снегом, тем противным, квёлым, который забирает улицы в серую, полугрязную снежность. Липнет на колёса, проникает ознобом насквозь через одежду. Особенно, когда у тебя непорядок в личной жизни. Настроение было соответствующее, ехать никуда не хотелось. Но деваться некуда, день рождения это особый праздник.

К Наташке в загородные хоромы мы приехали к вечеру.

Родители Наташки обожали шумные компании, гости у них собирались частенько. Стареющие богатеи мало в чём себе отказывали, а уж день рождения единственной великовозрастной дочки праздновали с размахом.

Подъезжая к их парковке, я уже злилась на Наташку! Она сказалабудет человек двадцать, перепутав с двести двадцать?!

Я отродясь не любила шумные гулянки и сегодня прям встряла.

Не успели войти в дом, Никиту сразу забрали в компанию разнокалиберной малышни. Для них вовсю старались аниматоры на втором этаже, гвалт и шум оглашали всю округу.

В полутьме притушеных софитов в центре большого зала на первом этаже, для взрослых пела эстрадная звезда, (вот уж не думала, что мне повезёт увидеть её живьём! Боже, она такая лапочка!) Танцевали пары, сновали расторопные официанты. Очаровательный праздничный дурман из радостных людей, дорого парфюма, вкусных запахов — всё в один момент вскружило мне голову.

Я понимала, мама Наташки старается выдать дочку замуж, для гостей ни на что не скупились. Но что-то тут не вязалось. В свои двадцать шесть Натка была одна, женихами не пахло.

Подруга, увидев меня, схватила за руку, потащила к столику. Пара девчонок, что сидели там с бокалами шампанского была мне знакома, других я не видела раньше. А после того, как криво брошенные на меня взгляды смазали по моей фигуре, поняла, что и не увижу.

Наташа цепко ухватила меня за локоть, тискала, не собиралась выпускать. Слово взял ведущий, все замолкли, Наташку потащили в центр. Ведущий читал ей оду, Натаха отобрала у него микрофон, мрачно пошутила:

— Словами "оставайся такой красивой как сейчас навсегда", вы навели на меня порчу. Ясно, теперь мне никакая диета не поможет! А раз так, если диета мешает вкусно жрать, ну её к чёрту, эту диету. Идёмте зарежем торт!

Заиграла музыка, в полутьме все казались нарядными, счастливыми. Ко мне подошёл лощёный, длинный парень. Вот всегда так, стоит где то оказаться без сопровождения и найдётся идиот, который будет доставать тебя своим вниманием. Я сегодня специально надела брюки и свободный блейзер, чтоб никого не кадрить обтягивающими тряпками, так ведь всё равно увязался.

Наташка разыскала меня глазами, добралась до нашего столика. За ней увязался знойный красавчик кавказской наружности, что то шептал ей на ухо, Наташка удивлённо посмотрела на него:

— Это кто у нас тут такой щедрый? — повернулась ко мне, втягивая в беседу:

— Вот, представь, Жанна, этот полубог из бицепсов дарит мне абонемент в свой фитнес клуб навсегда.

Наташка расхохоталась:

— Не пойму, это комплимент или оскорбление?

Ценитель красоты женских тел горячо возразил:

— Царица моего сердца, зачем так плохо думаешь на меня?! Не хочешь фитнесзал?

Темпераментный, красивый мужчина пожирал Наташку глазами:

— Я подарю тебе ресторан, приглашу туда мою маму, она научит тебя делать самый вкусный хинкали. Вы будете их кушать, а я буду тебя обожать.

Наташка от неожиданности открыла рот и бестолково хлопала глазами.

Я даже смутилась. Наверное, подруга взвешивала сочетание "хинкали — мама", оттого и зависла.

Наконец, именинница окинула весёлым взглядом хлыща, что увязался за мной:

— Лёша, ты к моей подруге не подкатывай. У её мужиков денег больше, чем в швейцарских банках. Только она ими не пользуется.

— Деньгами?

— Мужчинами, — протянула в ответ Наташа.

Я постаралась потихоньку отвести подругу в сторонку,

— Наташ, время позднее, мы поедем.

— Здрасьте, — подруга уставилась на меня, ты сегодня ночуешь здесь, мама моя по тебе скучает. Скоро вся банда разъедется, мы посидим междусобойчиком.

Я недовольно поджала губы, с другой стороны я никуда не спешила, на самом деле, чего я от людей бегу. Сынок пропустит садик, мне на работу не надо.

Только подумала, жестокая цепь мыслей ядовитой паутиной стянула меня со всех сторон. Я вспомнила почему мне не надо на работу.

Аж взвыть захотелось, чёрт, как всё было хорошо. Я хотела ходить на работу! Очень хотела. Там моя жизнь, мне нравилось ворочать мозгами, добиваться целей. Раньше. До того, как узнала о Ромкиной ревности, как нарисовался Ковалёв! Настроение раскололось вдребезги.

Пару раз я поднялась наверх, посмотрела на Ника. Мама Наташи пожала мне плечо:

— Иди, моя хорошая, отдохни. Я присмотрю за Никитой.

Тёте Лене я доверяла, ещё раз посмотрела на Ника, Мальчуган вместе с другими ребятами не сводил глаз с клоунов. Я спустилась вниз.

Предчувствие. Нехорошее, тягостное, оно поселилось и не отпускало. Нечего лукавить, оно было с самого утра, внутренний голос отговаривал ехать к Наташке. Так нет же! Приехала…

Ко мне подошёл официант, мило предложил послание. На подносе лежала роза. Шикарная, оранжево-розовая, свежая, плотная, в мелких каплях стеклянных брызг.

Сзади плавным шёпотом низкий баритон коснулся уха:

— Очаровательная и прекрасная роза, как вы, Жанна.

Я обернулась.

Эффектный, высокий мужчина. Незнакомый, но явно хотел познакомиться. Строгий костюм, серый шёлк дорогой рубашки, парфюм, блистательная улыбка.

— Я угадал?

— Мне кажется, мы не знакомы, а я… Простите, мне надо идти.

— Жанна, не убегайте. Меня зовут Алексей, я здесь так же, как и вы, приехал с целью поздравить Наталью.

Он протянул мне розу:

— Это ваш любимый цвет, я хотел быть вам приятным.

Розу я не взяла, искала глазами Наташу. Убью её! Только она могла натрындеть незнакомцу про мой любимый цветок. Наташка-ведьма! Сводней заделалась? Мне не нужны новые знакомства, своих хватает.

— Давайте присядем, Жанна.

Чтоб не выглядеть истеричной дурой, не начать визжать и отбиваться, присела возле столика. Алексей положил розу на стол. Я молчала.

— Возможно, вы меня не так поняли, Жанна. Наслышан о вас как о высококлассном специалисте в области логистики, мне нужны такие обворожительные сотрудники.

До меня постепенно стало доходить откуда примчался поезд.

— Жанна, мы можем стать прекрасными друзьями.

Я сощурилась:

— Друзья бывают разные. Старые, новые, мимолётные, залётные. Вы из каких?

— Если вы серьёзно отнесётесь к моим словам, мы можем стать не просто друзьями, а командой.

— Алексей, я не хочу вас обидеть, но мне не нравится разговор. Я не собираюсь работать в вашей команде ловкачей.

— Такое строгое суждение. Почему ловкачей?

— Вы выведали всё обо мне, подольстились розой, ловко подобрались с комплиментом. Я не ищу работу в такой команде и не собираюсь вас радовать..

— А в какой собираетесь?

— В команде Романа Бехтерева.

— О, ну так Роману тесно здесь, он прокладывает рельсы в Питер. А нам тут в самый раз. Вы, насколько я знаю, в Питер не собираетесь?

— Это вас не касается. Главное, что я к конкурентам не собираюсь.

Я окинула Алексея взглядом, такая злость на меня напала.

Наташка! Зараза. Это она всё подстроила, сомнений нет. Ну, попадись только мне, подруженька!

Гости поредели, народ постепенно разъезжался.

Я, разозлённая, шла к выходу, собиралась забрать Ника, уже поднялась на второй этаж. Наташка выкатилась мне навстречу.

— Зачем, скажи, Наташа, зачем ты подсунула мне этого мужика.

— Тише, чего ты орёшь. Причём тут я.

— Только ты знала мои предпочтения в розах. "Ашрам" редкий цветок, с твоей подачи он тут появился. Зачем ты рассказала про нашу ссору с Романом!

— Иванова, я для тебя стараюсь. Хотела, чтоб ты очухалась, увидела, что цветы могут подарить и другие мужчины.

— О себе позаботься.

— Я не подыхаю от любовных томлений, не хожу с кислой миной, не ищу работу.

— Кстати, я тебе сказала, что работа у Свиридова — это предательство для Романа. Я никогда этого не сделаю. Этот же Алексей, он из конторы Свиридова, да? Это провокация?

— Ой, Жанна, когда речь о тебе, это всегда провокация.

Я качала головой, по новому смотрела на Наташу.

Она продолжила:

— Да какая разница. Мужик то видный. Замути, расслабься, отдохни от своих ухарей.

Я отступила, не верила, что слышу это от подруги. Она вдруг с жаром накинулась на меня:

— Ты какая была идеалистка-идиотка, так ею и осталась!

В дверном проёме появилась тётя Лена. Она слышала нашу перебранку.

— Жанна, идём со мной.

Мать Наташи повела меня за собой. Я хотела немедленно уехать, разозлилась на Наташку, не было сил кому то что то объяснять, доказывать.

— Никитка твой вместе с нашими спит. Там няня с ними, за ребёнка не волнуйся. Присядь.

От меня, вероятно фонило раздражением, тётя Лена старалась успокоить, разрядить обстановку.

Мы сидели в опустевшей гостиной в дальнем углу. Пришла Наташка, села напротив.

Тётя Лена закурила.

— Смотрю на вас, девочки. Вот дуры вы дурочки. Чего ссоритесь. Роднее разве у вас кто есть. Поспорили, повздорили и помиритесь. Чай не мужика делите.

Я сидела раздосадованная, у меня в голове не укладывалось, что Наташка реально толкала меня на подлость. Может я и вправду палку перегнула, может мне показалось.

— Что, девочка, раздрай у тебя в душе?

тётя Лена прищурившись смотрела на меня.

Я пожала плечами. Ни с кем не хотела говорить. Хранила эту боль в себе, не хотела её бередить.

— Жанна, если ты усвоишь одну истину, тебе вправду станет легче жить. Не стоит так убиваться. Все мужики гуляют, они все до единого ко-бе-ли.

Странно было слышать от неё эти слова. Наташкин отец, добродушный, весёлый танцевал гоголем вокруг тёти Лены. Готов был принести жене корзинку звёзд с неба, всячески демонстрировал свои нежные к ней чувства. И его тоже записали в "кобели"?

Наташкина мать поискала глазами пепельницу, искала куда стряхнуть столбик пепла.

Подскочил внимательный официант, подал пепельницу. Вскоре перед нами стояли сухофрукты, орешки, вино.

— И для них один чёрт, толстая ты или фигуристая, как балеринка. Вот Наташка тебе сколько завидовала, а толку. Что ты, что она — одни одинёшеньки.

Один хрен — худая, толстая, а если мужики кобели, их ничем не удержать. Так не лучше ли плюнуть на эту часть программы? Шатается неизвестно где, да и чёрт с ним. Не сотрётся. И не надо переживать где он.

— Ну мама…

— А что? Точно знает где её муж только вдова.

Она внимательно посмотрела на меня:

— Я в курсе твоих переживаний, Наташка рассказывает. Ты же нам не чужая. Успокойся, не придумывай лишнего. Они все одинаковые. В смысле мужики.

Она докурила сигарету, посмотрела внимательно на Наташу, перевела взгляд на меня:

— Отвлекись от любовных проблем, разыщи хорошего юриста. Разберись с документами. Главное, документы правильно оформить. Потому как чернила бывают пострашнее пистолета.

Я закусила губу. Всё таки тёте Лене удалось расшевелить мою болячку. А самое главное, у меня вертелся ма-а-аленький червячок нехорошего сомнения по поводу Наташи. Что-то не то стало происходить в наших с ней отношениях.

Я шла в гостевую комнату, где спал мой сын, зашла в ванную. Сегодняшний вечер окутал меня тревожной, нехорошей дымкой. Я смотрела на себя в зеркало, искала ответ и не находила, что именно меня тревожит.

Почему то я не видела очевидного, что лежало на поверхности. Наташина мама проговорилась, чётко сказала: Наташка мне завидует.

Как я это могла пропустить мимо ушей?

Глава 27

Только я открыла шкаф, на меня съехала коробка со старыми фотками.

Последние дни я прятала всё подряд куда придётся, рассовавала, распихивала по углам. чтоб четвероногий ревизор не добрался. Щенок грыз всё подряд, лез куда не надо и, честно сказать, у меня нет нет да вырывалось крепкое словцо в его адрес.

Я сидела на диване, перебирала фотки. Давно хотела это сделать. Они лежали в большой коробке, все вперемешку. Мои студенческие, старые мамины.

Вот она улыбается, моя родная, моя хорошая. Я всматривалась в милое мамино лицо, шептала: "Столько лет прошло, я тебя каждый день вспоминаю.

Поговори со мною, мама. Или хотя бы приснись."

Я прижала портрет мамы к груди, вздохнула.

Окинула взглядом рассыпанные по дивану фотографии. Как ни складывай, в коробке всё равно перемешаются и будет бардак.

Вот как раз мы сейчас договорились встретится с Наташкой, пообедать, надо будет несколько фотоальбомов купить.

По быстрому собралась, пока ехала к ТЦ, успела чертыхнуться: Тишку надо было на кухне закрыть, забыла.

Этот бесёныш обязательно нашкодит, сгрызёт что нибудь. Уже пострадали ножки у журнального столика. Подгрыз, бобёр несчастный!

С Наташкой обнялись, вроде недавно виделись, а успели соскучиться.

— А чего Никита в саду? Город такой красивый, погода суперская. Самое время по развлекаловкам ходить.

— Не хотела сегодня Никитку в садик везти, да воспитатели попросили не пропускать до утренника. Они там песенки поют, танец разучивают.

— Понятно.

От Наташки пахло праздником. Блондинка с коротким каре в алом пальто, красных полусапожках, просто прелесть, женщина-огонь.

— У тебя новый парфюм?

Вместо ответа подруга кокетливо воздела глаза к небу:

— Подарок мужчины.

Я искренне схватила её в обнимку:

— Колись, скорее расскажи кто он!

— Ой, ну остались ещё мужчины в нашем городе, не всех ты, Иванова, к рукам прибрала.

Мы зашли в первый попавшийся отдел фототоваров, выбрали несколько альбомов. Наташка, конечно купила навороченный альбом-гараж для крестника. Всё, проблема решена, сегодня же приеду домой, приведу все фотки в порядок.

Мы шли по сверкающему зданию, как всегда, Наташа не умела разговаривать на ходу. Затащила меня в тот самый грузинский ресторанчик, в котором недавно я имела честь

похлебать добра от Камиллы.

Ярко-красными ноготками Наташка листала меню, мурчала, как довольная кошка. Сделав заказ, смогла отвлечься от раздумий о голоде и рассказать о своём кавалере.

— Это Амиран. Красавчик, хозяин фитнес центра, на дне рождения у меня был. Помнишь его?

— Обалдеть, Наташа, он и вправду красавчик. Такой яркий, жаркий. Я помню, как он смотрел на тебя.

— Я так не особо запала на него. Не подумай, что я от безысходности с ним. Просто мне скучно. А он весёлый, старается вовсю. Реально красивый.

Нам принесли Наташины заказы, мой кофе, салат.

Наташа постаралась сменить тему. Странно, она не хотела продолжать говорить об Амиране. Кто знает почему. Я не настаивала, с расспросами не лезла.

— Что-то у меня аппетит разыгрался, — Наташа потёрла ручки влажными салфетками, жадно оглядывая блюда на тарелках.

— Да, и я проголодалась.

Мы дружно замолчали.

Вдруг Наташка вспомнила:

— Чё Никитке то купить под ёлочку?

— О, классно, что спросила. У нас же Тишка появился. Собакен такой. Подари Никитосу что либо для его питомца.

— Это же легче простого. Отлично, наберу всего. Корма ящик, причиндалы всякие.

А где вы его взяли, хвостарика этого?

— На улице подобрали…

(Как Грымза меня на "помойке") — почему то пришло на ум.

Я осеклась.

— Что случилось, ты чего замолчала? — подруга перестала жевать, уставилась на меня.

У меня горло как наждачкой продрало. Стала говорить, как то хрипло получилось:

— Наташа, ты моё заявление Грымзе отнесла?

— Не-а. Зачем. Она итак бесится, что тебя нет. Ты же в курсе, Роман часть бухгалтерии переводит в Питер. Вот Грымза и ходит на ушах в бешенстве, что и ты туда уедешь.

— Какие страсти. Что обо мне на работе говорят?

— Ты про сплетни? Много чего. Все уверены вы поженитесь. Тебя ненавидят, завидуют. Ты же знаешь, красивая женщина это яд в печени у коллег. Так что всё нормально.

— Я чуть не забыла тебе рассказать, Наташ. Прикинь, прихожу в садик, меня к заведующей вызывают.

— Нифигаси! Рановато крестник начал шалить, — крёстная сына весело подмигнула.

— Оказывается, Марк забор садику подарил.

— Забор? — Наташка всплеснула руками:

— Какой забор?

— Здрасьте. Ты не помнишь, сама говорила, что садик развалюха. Вот Марк и решил поменять забор.

— А что Марк делал в садике?

Теперь наступила моя очередь озадачиться.

— Ну, наверное, хотел сыну приятное сделать.

— Эх ты, на сына он ходил посмотреть. А приятное хотел тебе сделать.

К Наташе подошёл официант, принёс деревянную подставку с бифштексом. Сверху на мясе пламенели угли. Тлеющий костёр поставили перед Натальей, положили сверху веточку розмарина. Потрясающая волна аромата поплыла над столом.

Официант мастерски собрал угли с дымящегося куска говядины, наполнил наши бокалы водой, ушёл.

— Я в этом ресторане пару дней назад сидела.

Я ковыряла свой салат, лицо свело от неприятного воспоминания.

— Наконец-то. Молодец. Как его зовут?

— Его? Наташ, да что у тебя в голове. Её зовут Камилла. И позвала она меня сюда, чтоб выяснить, куда мы засунем Никиту, чтоб не портить настроение Роману.

— Что-то я переживаю за здоровье этой, как её, Камиллы. Надеюсь, ты не заколола её вилочкой.

Я откинулась на спинку кресла:

— Она подруга Грымзы, матери Романа и его бывшей.

— Ну это не повод оставлять её в живых.

Наташа перестала есть, аккуратно облизнулась.

Как-то по лисьи она умела облизывать губы, помада не стиралась и контур оставался чётким, ровным. Я так не умею, надо у подруги поучиться. Как не крашу губы, будто сослепу мажу. Бывает, что и зубы в помаде. Позорище, блин.

Наташка выжидательно смотрела:

— Ну?

— Нечего добавить. Камилла прашивала, не нужен ли дизайнер, почему нет бэбиситтера. Поэтому я и спросила про заявление Грымзе.

— Зачем эту суку очкастую радовать. Придёт время, отнесу. Может, ещё с Ромой помиритесь. Кстати, как у вас?

— Никак.

— Жан, ты сама хочешь Романа вернуть?

— Зачем, чтоб Никиту в суворовское сдать или выпихнуть заграницу учиться?

— Не поняла, — Наташка сдвинула от себя тарелки. Подошёл официант, собрал посуду. Задержался:

— Не желаете кофе?

Мы вежливо отмахнулись, потом.

— Я долго думала, дорогая моя Наташечка. За Романа держаться бы зубами. За такого мужчину надо небо благодарить. Но у меня всё перекрывает другой мужчина. — я расстроенно замолчала.

Наташка понимающе закивала головой:

— Марк?

— Никита!

Наташа рот открыла, уставилась на меня:

— А малыш тут причём?

— Наташа, как мне тебе объяснить, что мой сын это единственное, что меня интересует.

— Не упрекай, Жанна меня тем, что у меня нет ребёнка и я не могу оценить по достоинству твою жертву.

Я встала, пересела к Наташке на диван, приобняла свою любимую пышечку:

— Нечаянно такие слова вырвались.

Наташка надулась как бурундук, грызла корочку.

Назойливый, как африканское солнце официант уже был тут как тут:

— Желаете горячую корзинку выпечки?

— Спасибо, милый человек, пока нет.

Подруга повернулась ко мне:

— Я вот корочку у хлеба люблю. Поджаренную. Возьму кусок, сначала мякушку ем, а потом уже корочку. Как будто я её заслужила, тогда удовольствие особое.

— И сейчас так?

— Что сейчас?

— Мякушкой давишься, чтоб до корочки добраться?

Наташка удивлённо уставилась на меня, растерянно протянула:

— Ну да… Привычка такая.

— Может, ну её, эту привычку. Начинай сразу с корки, а всё остальное выброси.

Подруга стряхнула крошки, засобиралась:

— Я уже на час с перерыва опаздываю. А ещё ехать.

— Наташ, ты ж не обиделась на меня.

— Нет. Я вот о чём подумала. Амиран так прям крепко ко мне с симпатией приклеился. Я сначала думала издевается или на деньги папаши моего позарился.

Потом оказалось, у него бабла немеренно. Два ресторана имеет. Фото мамы показал. Думала, я толстая, блин, да я дюймовочка по сравнению с его мамой.

Он уже познакомить нас хочет. Прям соколом вьётся.

Я молча слушала, не понимала куда Наташа клонит. Она тоже молчала, крутила в руках салфетку.

— Мама рядом поёт "замуж пора". Это как знаешь, играешь в песочнице, а тут из окошка: " Наташа, кушать пора!"

Вроде надо чтоб как у всех.

Вовремя покушать, вовремя покакать, вовремя замуж сходить.

Она смотрела в глубину зала, вздохнула:

— Только что делать, когда в голове а тебя другой мужик.

Наташа поймала мой вопрошающий взгляд:

— Об этом знать никому не надо. И тебе, Иванова, тоже.

Глава 28

— Жанна, я не смогу и не стану тебя делить с ним. Он, твой бывший, теперь как будто всё время между нами.

Роман стоял в своих любимых штанах у окна. Руки в карманах, торс голый, сам без тапок, босой. Волосы крупными светлыми кольцами играют на солнце. Я смотрела на его лицо. Внешне спокойное.

Я знала, на самом деле внутри этого выдержанного человека бушует пламя ревности. Тяжёлое, оно ворочалось, бередило его рану. Напряжённые скулы, гуляющие желваки под ними. Сузившиеся глаза смотрели в никуда. Я молча сидела на диване, обхватив себя руками.

В комнате царил полумрак. Кругом идеальный порядок, Роман сам педант, у него всё по полочкам, порядок всюду как в аптеке. Не то, что я. Где бросила, там и забыла.

Вчера Роман позвонил мне, назначил встречу. Я волновалась, переживала. Была уверена, что разговор будет долгим, тяжёлым. Предчувствие меня не обмануло.

— Не смогу. — раздельно, ясно и чётко произнёс Роман. Покачавшись с пятки на носок, прошёл на кухню, включил кофемашину. Вернулся в комнату, встал напротив меня. Мне пришлось задрать голову, чтоб взглянуть ему в глаза.

— Жанна, я жду.

— Чего?

Он сел напротив меня:

— Я мог простить то, что ты не любишь меня. Ждал. Может полюбишь. Теперь надежд не осталось.

Роман сел, откинулся в кресле, упёрся затылком в стену.

— Мне нужна семья, Жанна. Нужен мой ребёнок, такая мать как ты. Но я не буду терпеть мужика в твоей жизни. Мне не важно, что он твой бывший. Он имел тебя, трахал. Пока он не объявился, я не думал об этом. А теперь стоит мне прикоснуться к тебе, он как будто стоит рядом. Я чувствую, ты сравниваешь нас. Что, он хорош? Лучше меня?

Я как то вся собралась, отодвинулась. Даже сейчас роман не мог взять себя в руки. Продолжал ревновать, обижал вопросами. Что будет дальше? Роман заметил мою настороженность, мягко продолжил:

— Я не хотел тебя пугать, Жанка-Парижанка. Об одном прошу, только не ври. Скажи, ты мысленно уже вернулась к нему?

Я еле разлепила губы.

— Я не знаю. Обещать ничего не буду. Я держу оборону из последних сил, не давая отцу встретиться с сыном. Но когда то это случится и будет правильным.

Роман опустил голову.

— Никита чужой тебе. Роман, если бы у нас родился твой собственный ребёнок, моё сердце рвалось бы на части, я бы сравнивала как ты относишься к детям. К родному и к чужому.

— Я твоего сына не обижал.

— Как это проявится в будущем. И вообще мы говорим не о детях, а о нас с тобой. Помнится, ты чуть не задушил меня, приревновав без повода к отцу Никиты.

— Я уже извинился.

— Никита копия Марка. Ты будешь видеть в мальчике своего соперника в минуты раздражения. Марк теперь будет присутствовать в жизни Никиты. Не знаю как часто. Это не значит, что Марк будет присутствовать и в моей жизни тоже. Наверное, для тебя это не важно. Вы навсегда останетесь врагами в твоём понимании.

— Ты хочешь чтоб он трахнул тебя? Скучаешь? У тебя что ни слово, то Марк, Марк!

Я растерялась. Губы пересохли, в груди что-то кольнуло. Выдохнула:

— Что и требовалось доказать.

Знаешь, Роман. На днях меня встретила некая Камилла. Понятия не имею кто она. Так вот она успела мне сказать про твою бывшую.

— Моя бывшая не стоит между нами.

— Я о том, что у каждого есть прошлое. Я ведь тебя не упрекаю твоим прошлым.

Я промолчала, не стала дальше развивать ненужную тему. Хотя слова Романа о том, что его бывшая не стоит между нами — чушь. Уже встала. Раз мы о ней заговорили, значит она уже появилась в нашем пространстве.

Я встала, поправила одежду. Пошла к выходу.

— Постой, — Роман догнал меня, коснулся плеча, ткнулся лицом в волосы. Попытался обнять:

— Не могу я так. Ревную, убил бы его.

(Или его, или меня нарисовалось в мыслях). Я дёрнула плечом, стряхивая с себя его руки.

— Ещё минутку. Жанна, давай договорим обо всём сейчас, чтоб к этому не возвращаться.

Я остановилась, оперлась спиной на стену. В дверной проём мне была видна кухня, остывшая чашка кофе, подоконник, заваленный снегом. Яркое солнце рассыпалось блестящими стразами на морозе, стекло синело холодом. Так же, как и воздух между нами.

— Пойдём, сядем. Не могу так близко стоять возле тебя.

— Здесь говори, Роман. Постоишь.

— Я в Питер переберусь. Давно у меня задумка была. Здесь филиал сестре оставлю. Тесно нам с твоим хером в одном городе будет. И я не смогу. Буду в каждой встречной тебя искать. На днях съеду, освобожу квартиру. Я ведь тут торчал, ждал, что ты вернёшься.

— Я не уходила. По факту ты меня прогнал своей ревностью.

— Любой бы ревновал на моём месте.

Роман сжал кулаки, зарычал, отвернулся.

— Итак, по квартире.

— Мне не…

Роман остановил меня:

— Только не начинай. Эта квартира подарена Нику, ты знаешь.

Я хотела начать возражать и сил не было заводить песню о том, что мне ничего не надо. Роман знал об этом.

— Жанна, я мужчина и мне необходимо остаться лучшим в твоей жизни. Пусть не мужем. Вероятно, им станет твой бывший. Вряд ли ты кого то ещё к Никите подпустишь. Останусь в твоей памяти лучшим любовником. Можно?

— Я благодарна тебе за всё, Роман.

— Так можно или нет?

— А я? Кем я останусь в твоей памяти?

— Дивной звездой. Несбыточной мечтой, что коснулась меня однажды. Чужой женщиной. На память о себе я хочу сделать тебе подарок. Думал на Новый год подарить. Но, обстоятельства судьбы изменились, мне надо спешить в Питер. Поедем, Жанка-Парижанка?

— Куда?

— Смотреть подарок.

Я растерянно смотрела на мужчину. Я понимала, мы расстаёмся, так будет лучше для всех. Роман для себя принял решение. В душе я была очень благодарна ему, но в голове как то не укладывалось.

Мы вдруг приняли правила совершенно незнакомой нам игры. У обоих изменились голоса. Мы играли спектакль, пряча боль расставания за дружескими фразами. Вдруг начали болтать бессмысленно перебивая друг друга, как то невпопад.

Нас тянуло обняться и одновременно, как наэлектризованные мы шарахались друг от друга.

Роман быстро переоделся. Он сам сел за руль, мы мчались не понять куда. Сообразила где мы, только когда свернули в знакомый переулок. Всю дорогу я сидела в таком напряжении, что у меня чуть ноги-руки судорогой не свело.

Подъехали к моему любимому кафе "Визит", я ахнула. Всё другое. Оно выглядело точно так, как на той картине, что я привезла из Парижа, с Монмартра. И название "ПариЖанка". Сиреневый тент, под ним красиво сияют золочёные буквы связавшие моё имя с последним днём счастливых отношений с Романом. Цветочные развалы в золотых шпалерах оттеняют витринные стёкла. Всё точь в точь!

Я закрыла рот руками, разрыдалась. Хотела прижаться к Роману, вдруг одёрнула себя. Чувство вины буквально обручем сковало меня. Какая щедрость. О Боже, какой подарок.

— Я дарю тебе его Жанна. Купил для тебя.

— Спасибо, Роман. Я…мне…

— Ты лучшее, что у меня было. Это подарок. Завтра открытие в семь вечера. Не опаздывай. Будем встречать тебя, хозяйка "ПариЖанки".

Роман сам подошёл ко мне. Обнял. Не так, как всегда. Всё, как с женщиной он со мной попрощался.

Вечером дома я болталась без дела. Ник валялся на диване, Тишка, намотавшись, спал рядом. У меня в голове было пусто как никогда и спокойно. По сути я потеряла мужчину.

Который теперь навсегда в памяти останется самым лучшим другом. Ту чёрную страничку его ревности мы быстренько пролистнём, постараемся не вспоминать о ней. Но и никогда не выпустим из памяти.

Вряд ли когда я осмелюсь увидеть его ещё раз, разве что завтра, на открытии кафе. Я обалдевшая от такого подарка сидела и радовалась. Благодарила судьбу за такого чудесного человека, что был в моей жизни.

Неизвестно, как сложатся у нас отношения с Марком. Да и сложатся ли. Пока они в тупике. С Романом поставлена точка, ничего, я привыкну, переживу, хотя мне сейчас так тяжело.

Если бы мы и дальше были вместе, я бы скрывалась за чувством глубокой благодарности. Меня бы придавило чувство вины и зависимости за то, что он воспитывает моего ребёнка.

Из за его ревности у нас с ним всё равно ничего бы не вышло. Я бы продолжала врать, скрывая свою нелюбовь, он бы ревновал к Марку. Появился бы ребёнок, обоюдная ревность закрутилась бы в тугую спираль.

Он бы ревновал детей, к бывшему, к прошлому. Нет, нет. Мне такое не надо. Я знаю есть девчата-умнички что живут с этим, справляются. Сколько я таких историй читала, слышала. В себе я не уверена, что смогу это вытянуть.

Расставание — какое тяжёлое слово. Я сидела на кухне, плакала, собирала себя по кусочкам.

Физически ощущала, что теряю крепкое плечо. Мужчину, защитившему, согревшего меня в трудную минуту.

Как я была благодарна этому светловолосому гиганту за тепло, за нежность. Я схватила кухонное полотенце, впилась в него зубами, завыла. Как больно! У меня мир затмило ощущением потери.

Мы оба с ним без вины виноватые навсегда останемся в памяти друг друга. И она, эта память будет ворочаться болючей раной из за невозвратности. Может быть когда то перестанет болеть, останется романтическим послевкусием, лёгкой прелестью в самых чудных воспоминаниях.

А пока так горько! В душе ещё всё болело, но это была боль заживающей раны. Мне думалось, что трудное позади.

Ах, как же я ошибалась. Знала бы я, что меня ждёт.

Глава 29

Марк.

В Москву мы прилетели поздно, очень поздно. Спасибо, что вообще приняли наш самолёт. Погода! Чёрт, я решил перехитрить сам себя, снял гостиничку напротив Жанкиного любимого кафе. С придурошным тупым названием "Визит".

Учитывая, что Жанна тут частенько появляется, самое то, чтоб увидеть её.

Я решил сделать своё представительство в Москве. О, надо пробить, кто этой паршивой гостиницей заведует, гадюшником этим. Организовать тут отель приличный. Для моей фирмы. Чтоб здесь постоянное представительство, офис, гостиничные номера. Всё по люксу. Фонд здесь старый, сто процентов всё гнилое, нахрен. Работы будет. Зато, официально смогу приглядеть за Жанной.

Обошёл номер. Да, в такой халупе я ещё не ночевал. И не буду. Сейчас спущусь в ресторан, пусть Данилыч в Рэдиссон звонит. Сразу после ужина переедем. А тут, в этом кошмаре пусть юристы выцарапывают для меня здание, выметают клопов и тараканов из всех щелей.

Выглянул в окно. Я аж оторопел. Сначала даже не узнал его, это кафе со звучной вывеской "Визит", а когда прочитал название золочёными буквами "ПариЖанка" чуть не подавился от злости. Смотрел в окно из номера на чёртово кафе не отрываясь.

Зараза, "Гусь". Сука! Решил переплюнуть меня, зализать Жанке глаза. Козлина, небось купил кафешку.

Я исходился на фарш, смотрел как внутри чистят, драют. Вывесили плакат "Завтра открытие"

Значит, завтра Жанна будет здесь.

На нервах спустился в ресторан.

Ишь, гад, как имя Жанны обыграл. Вот одно название ему — "Гусь"!

Сидел за столиком, пил кофе, смотрел на чёртово кафе. Не замечая, мял пачку сигарет. Меня не было почти три недели. Каждый день, каждую минуту, как только оставался мыслями один на один я думал о своей женщине.

Только сейчас я понимал, как долго я ждал её. Моё счастье. Мою единственную женщину. И вот, она рядом. В этом городе, женщина, которая навсегда стала моей судьбой, родив мне сына.

Мать твою, сына! Я самый счастливый мужик, у меня есть собственный ребятёнок и женщина, которую люблю. Мозги уже не могли отвлечься ни на что другое.

Как мне рассказать Жанке, что я не могу пережить своё одиночество?

Что не могу остаться без неё ни на один день больше. Как повиниться, что жалею о тех словах, что сказал однажды. Глупых, подлых. Как я дебил сам разрушил свою жизнь.

Я уставился на паштет из смятых сигарет. Кивнул официанту, принесли ещё. Перед носом любезно щёлкнули фитильком, я смотрел в ночь, пил коньяк.

Оставалось завалиться спать и молить увидеть Жанку во сне.

Чтоб приснились её губы, перемазанные нутеллой. Как тогда, за завтраком, когда она потянулась за салфеткой, я перехватил её, сцапал. Слизывал растаявший шоколад с её губ, вдыхал жар ответного поцелуя.

Задумался, Жанка же и не знает, что я уже прилетел. Когда ей позвонить, предупредить. В смысле дождаться разрешения на свидание с Никитой. Сейчас слишком поздно. Завтра с утра?

Так у неё, небось, в голове её кафе, открытие. Парикмахеры там всякие. Может лучше смс-кой. Точно! Пусть позвонит, как решит. А не позвонит, так я тогда сам припрусь. Сколько можно ждать то.

Написал в ватцап. Надо же, тут же посмотрела. И молчит!

Я как баран на новые ворота смотрел в телефон, всё ждал ответа. Блять! Жанна, не молчи, ответь, тишина как проклятие. Просто позвони, дай хотя бы услышать твоё дыхание…

В окно лезла давно накатившая полночь. Я по инерции смотрел в чёрные стёкла закрытого кафе. Мне ничего не хотелось. Так бы и дремал тут в кресле, чтоб не пропустить момент, когда моя Жанна приедет на открытие. Небось потом будет дневать и ночевать в своей "ПариЖанке".

Данилыч давно заказал номер в Рэдиссоне, терпеливо ждал меня за другим столиком. Я, как загипнотизированный всё смотрел в ночь думая о Жанне.

Было совсем поздно, когда неожиданно появилась машина Гуся. Что за чёрт, чего он ходит то вокруг своей кафешки, соскучился, что ли. Или, может свидание с Жанкой. Вот я сейчас и разберусь с ними обоими …

Я видел, как “Гусь” подошёл к двери, открыл. О, чёрт! Из двери клубом выкатился дым и там внутри раздался глухой хлопок, что то рвануло. Гусь бросился вовнутрь. Я как был в джинсах и худи, вылетел к нему, по дороге крикнул:

— Данилыч, скорую, пожарную. Кафе горит.

Так быстро, как в этот раз я в жизни не бегал. Перелетел через мостовую, влетел внутрь. Сразу спёрло густой горечью горло. Резь в глазах мешала смотреть, слёзы градом забивали глаза, нос. Нихрена не видно, крикнуть не получалось.

Я махал руками, пытаясь разогнать чёрно-синюю пелену, рвался вперёд, туда, где гуляли оранжевые отсветы. Хотел крикнуть имя “Гуся”, чёрт, забыл как его зовут.

— Эй, мужик! — получилось сипло, почти не слышно. Орать не получалось. Я задыхался от дыма, перед глазами всё плыло. Где же эти хвалёные пожарные, суки, тут щас человек сгорит, пока они приедут.

Я уже отчаялся, еле перебирал ногами, кружилась голова, не получалось дышать. Воздух был горячий, жгло в груди. Я буквально споткнулся о лежащего “Гуся”. Через спину его перетянуло сорванной балкой. Знатно припечатало.

Он лежал лицом вниз. Я так обрадовался, что нашёл его. Стянул с него балку. Схватил за тряпки на спине, потянул к выходу. Вот же чертяка, здоров как бык. Не сдвинуть. Наклонился, со всех сил потянул на себя.

Он замычал, дёрнулся. Хорошо, значит жив. Тащил его, упираясь ногами, он мычал, тряс головой.

— Давай, братуха, давай. Нам выбираться надо…

Где-то издалека выла сирена, наконец то, доблестные дяденьки едут нас спасать.

“Гусь” открыл глаза, узнал меня, зашипел:

— Убью!

— Так ты главное выживи. Я разве когда от махача отказывался.

— Убери от меня руки — прерывисто хрипел “Гусь”

— Не переживай, я тоже не пою мужикам под звёздным небом… — вторил ему я, срываясь на кашель.

Внезапно кто то крепко, рывком схватил меня и “Гуся” за шиворот и нас просто выдрали из густой чёрной смрадной завесы. Данилыч. Вот же медвежара, откуда у него столько сил.

Подскочили мужики со скорой, схватили “Гуся”, разложили здесь же на булыжной мостовой. Щупали, слушали. Он отбрёхивался, махал руками. Мужик со скорой подбежал ко мне, я махнул рукой, что всё хорошо.

"Гуся" закинули в скорую, я увязался за ним. Откуда-то сбоку подлетела тетка, стала визжать:

— Рома, Ромочка…

По виду не мать. Интересно, кто это.

Мы уже с сиреной летели непонятно куда. Я видел, Данилыч мчит за нами. Молодец, дружище. Звонок телефона прозвучал так неожиданно. Жанка!

Меня мутило, я непослушными пальцами еле нажал кнопку,

— Алё, — получилось хрипло, как с бодуна.

Что она несла! Я слышал её как через туман. Что то отвечал невпопад. Обалдеть, Жанка думает это я поджог кафе? Вот же … Из внятного успел сказать:

— Это не я.

Отключился. Когда пришёл в себя, еле разлепил глаза. Страшно болела голова. Попробовал сесть. Ничего, нормально, правда повело. Данилыч сидел в палате, смотрел на меня. Я пробормотал:

— Всё путём. Спасибо, дружище. Спас.

Я помотал головой, пытаясь прийти в себя.

— “Гусь” где?

— Я распорядился. В соседней с вами палате лежит. Жив.

Я оторвал обе капельницы с рук, поковылял к нему. Только встал, показалось, стена упала на меня.

Представляю, как я выглядел со стороны, когда махал руками в воздухе. Чёрт, болела, кружилась голова. Казалось, меня переехал Камаз. В груди всё как то припечаталось, не удавалось вдохнуть. Предметы двигались передо мной, стены, пол всё качалось.

За мной бежала медсестричка, хотела перехватить, Данилыч приложил палец к губам, оттеснил её.

Я зашёл в палату к “Гусю”. Там сидела эта тётка, что крутилась возле скорой, тихонько скулила.

Я опёрся о спинку кровати “Гуся”, чтоб не потерять равновесие. Ох и видок был у него. Наверное, у меня не лучше.

— Ну, чё жив?

— Жив. — “Гусь” смотрел на меня. Ссадина на опухшем лице, куча приборов вокруг, капельница.

— Ну ты это. Поправляйся, за тобой махач.

Он криво улыбнулся.

— Ты откуда там? Если бы не ты.

— Да вот, Жанку караулил, не брала трубку. А тут ты. Чё думаешь, случилось что там, в кафе?

Данилыч ввалился в палату со штативом наперевес, за ним в тесную палату втиснулась медсестричка.

— А ну не спорьте, пациент. Дайте руку!

Я сдался ей на милость.

Данилыч кашлянул.

— Я это, шеф. Распорядился. Туда на пожар Галяутдинов подъехал, на месте с ребятами разобрались: поджог. Кто то оставил свечу. Пластик поплавился, дым, сигнал на пожарку. Там рядом баллон газа был. Если бы баллон рванул, всем капец. А так только пластик в подсобке дымил и одно перекрытие занялось, рухнуло.

— Смотри, “Гусь”. Данилыч наш спаситель. Я тебя тянул, так ты же здоровый, как буйвол. А Данилыч нас обоих выволок.

— За мной спасибо, мужики.

Прохрипел “Гусь”.

Потом, чуть повернул ко мне лицо:

— Сам ты “Гусь”.

— Марк, — я протянул руку.

— Роман.

На удивление крепкое, мощное рукопожатие.

— Да, отгрёб я от тебя знатно в прошлый раз.

Не успел я договорить, в палату влетела Жанна.

Зареванная, бледная, в распахнутом пуховике перепугано смотрела то на меня, то на Романа. Внезапно перед ней взвилась тётка. Та, что сидела в уголке, я и забыл о ней.

— Тварь, мразь, чтоб ты сдохла со своим выкормышем! — ненормальная дура кинулась с кулаками на Жанну.

Как у Данилыча хватило ловкости перехватить её, отшвырнуть от Жанны, не знаю.

Тётка снова взвилась:

— Всё из за тебя, да чтоб ты, да чтоб твой ублюдок.

— Эээ, стоп.

Это она про Никитку что ли? Охренела? Я не помня себя перехватил её за горло:

— Заткнись…

Данилыч оттеснил меня схватил тётку, выволок в коридор. Это ей повезло, я на ногах еле стоял, меня водило из стороны в сторону, качало, в ногах слабость, как ватные. Вот тварь.

— Это сестра моя. Перенервничала, — “Гусь” закашлялся.

Наступила тягостная тишина. У Жанны зазвонил телефон. Она дрожащими руками схватила его. Слушала и бледнела. Вдруг потухшим голосом произнесла:

— Как же так. А я ведь тебе доверяла своего сына.

Отключила телефон. У неё будто подкосились ноги. Она села на стул у двери.

— Роман, поджог устроила твоя сестра. Хотела, чтоб ты бросил меня. Она не знала, что ты там до пожарных окажешься.

Роман приподнялся на локтях. Снова рухнул в подушку.

Жанна сказала много чего. Такого, что не сразу уложилось у меня в голове. Пока мы открыв рты смотрели на неё, она поднялась. Посмотрела на нас.

— А знаете что. Отстаньте все от меня. Идите вы оба к чёрту.

Развернулась и вышла. Мы с Романом переглянулись.

Глава 30

Телефонный звонок бешенной трелью разорвал ночь. Как же я боюсь ночных звонков!

Я подскочила, схватила трубку. Успела выхватить глазами номер, не сразу вспомнила кто это.

— Ну что, сука, доигралась! Чтоб ты сдохла!

Это была сестра Романа, Грымза. У меня похолодело за ушами, сдавило в груди. На том конце трубки женщина злобно клокотала:

— Твой урод поджёг твоё вонючее кафе. Ты хотела, чтоб мужики из за тебя сцепились, тварь! Зря Рома тебя с твоим выкормышем подобрал!

Грымза бросила трубку, я подскочила. Как? Что? Пожар в кафе. Мы ведь с Романом только что всё решили. Зачем Марк влез сюда.

Память тут же отмотала стрелки назад. Марк здесь в городе.

Ну да, он несколько часов назад прислал мне сообщение на ватцап. Я не ответила. Подумала, утром напишу, а он что, со злости пошёл поджигать кафе? Постойте, как он узнал о нём? Он же только что прилетел! И вообще странно.

Мы с Марком договорились, что он увидит Никиту, познакомится с ним. Что значит этот поджёг, запоздалая ревность? В голове не укладывается.

Я металась белкой по квартире. Никита спал, время два часа ночи. Кого с ним оставить. Что делать.

Секунды складывались в минуты. Как всегда в таких случаях не можешь сообразить что предпринять. Я тёрла виски. Думай, Жанна, думай.

Дрожащими руками схватила телефон, набрала номер Наташки. Подруга схватила трубку сразу, с первого гудка. Блин, два ночи, она что, не спит. Правда голос заспанный, хриплый:

— Алё.

— Прости, Наташ, мне некому позвонить. Надо с Ником остаться. Приедешь?

— Щас.

Вот так, без расспросов. Наташка отключилась, монотонный, ровный гудок моментально наполнил комнату тревогой.

Вообще-то Наташка молодец, сразу подорвалась помогать.

Наверное, надо было самой малыша к ней домой отвезти. Ну теперь чего уж.

Я снова вскочила, стала одеваться. Натянула джинсы, свитер. Увидела, что стою без носков. Зажала в руках сумку, ключи от машины.

Тишка заворчал, стал возиться. Щенок взял привычку спать рядом с сыном, я выскочила на кухню, не хватало их разбудить.

Вернулась, подоткнула одеяло. На всякий случай схватила паспорт. Вдруг пригодится.

Снова схватила телефон, набрала номер. Марка.

Трубку долго не брали. У меня от ожидания сердце где-то в горле колотилось, губы от злости пересохли.

Ну, гад, бериже трубку, бери! Я тебе щас устрою, подлец. Наконец хриплое:

— Алло.

Неужели Марк делает вид что спит и он тут ни при чём. Артист. Странный у него голос.

— Скажи, Ковалёв, зачем ты объявился. Ненавижу тебя. Как ты мог! Зачем ты поджёг кафе?!

Там в трубке что то хрипело, клацало. Складывалось ощущение, что Марк где-то в поезде.

Он бормотал что-то не ясное. Что там происходит, ничего не слышно. Никак не могла разобрать, что Марк пытается сказать. Говорит не он?

— Поклянись, что это не ты!

У меня слёзы брызнули из глаз.

Из трубки откуда-то издалека прилетело:

— Это не я.

И всё. Блин. А кто?!

Бродила по кухне, нетерпеливо прислушивалась к звукам. Время текло рекой. Я переживала. Почему-то думалась, будь я рядом, смогла бы помочь хоть чем-то. Наверное.

Я топталась в прихожей. Услышала подъехавший лифт. Щёлкнули двери, я встретила Наташку:

— Посиди с Никитой.

— А ты куда.

— У Романа пожар в кафе. Грымза звонила.

— А ты при чём. А…. думаешь Марк?

— Не знаю. Грымза так сказала. С другой стороны кто еще, я пожала плечами, всхлипнула.

Наташка протянула ко мне руки:

— Иди ко мне, обниму.

Я отстранилась:

— Потом, Наташа, всё потом, дорогая. Как же ты выручила меня.

Я вышла к лифту, стараясь не шуметь. Лифт распахнул двери, я вошла, уставилась на себя в зеркало. Осунувшееся белое пятно вместо лица, горькие складки в углах рта, тёмные провалы под глазами. Сказала сама себе в лицо:

— Красотка, дрянь, дура! Из-за тебя мужики поубивают друг-друга.

Выскочила из подъезда. Ночной холодный воздух с размаху влетел в горло, я закашлялась. Никак не могла попасть в зажигание, в висках стучало, руки дрожали.

Я неслась как чокнутая, спешила. По пустым нечищенным улицам через двадцать минут была на месте. От угла улица оцеплена, мимо пожарок и милиции не проехать. Выскочила, машину припарковала кое как, бросилась к кафе. Меня близко не подпустили.

С другой стороны тротуара я смотрела на чёрные провала разорённых витрин, на разметавшиеся клочья нарядных шпалер, на провисший изодранный фиолетовый тент. Как грустно.

Сизый дымок стелился из развороченных окон, мимо ходили парни в спецодежде. Всё уже закончилось, тротуар, дорога, всё залито пожарной пеной. Машин понаехало тьма тьмущая.

Пожарка, полиция. Частные джипы. Скорой не видно. Такой ранний час, а зевак собралось с полсотни. Спрашивается, чего людям не спится. Я вдруг увидела водителя Романа. Пожилой мужчина, как всегда одетый в костюм и белую рубашку нервно тёр подбородок, озадаченно смотрел на происходящее.

Я тронула его за рукав:

— А Роман где?

— Здравствуйте, Жанна. Его скорая увезла.

— Скорая… — упавшим голосом повторила за ним. Побрела было прочь, опомнилась,

— А куда? Куда его повезли?

— В семнадцатую, за мостом. Вас довезти?

— Нет, я сама.

Не помню как ехала, о чём думала. Само собой, запуталась, не сразу вспомнила где это семнадцатая и где этот мост. Нарезала лишний круг, пока вывернула куда надо. На эмоциях позвонила Наташе, у меня зуб на зуб не попадал, пока рассказывала ей что случилось.

Я не представляла что с Романом. В ужасе рисовалось самое страшное. Твёрдо решила для себя, Романа не брошу, каким бы инвалидом он не стал. Пусть слепой, хромой, лишь бы жил. Буду ухаживать, сделаю всё что смогу. Боже мой, как же ему, наверное, больно.

Пока шла к нему по бесконечному, пропахшему хлоркой больничному коридору, повторяла "жив и хорошо, это главное. Лишь бы был жив". Я просто задыхалась от волнения. На деревянных ногах поднялась на второй этаж, мне дали халат, махнули куда идти.

В коридоре я встретила Данилыча, верного спутника Марка. А он тут какими судьбами.

— А вы тут как?

Наверное, мой вопрос был невежливым, но я сейчас вообще ничего не соображала. Данилыч, огромный как кафедральный собор, тоже удивлённо смотрел на меня.

Кивнул мне, молча пошёл впереди, поманил меня за собой. Пока мы шли, я крутилась в калейдоскопе своих мыслей. Марк, Данилыч, Роман, пожар. Неужели Грымза права, Марк поджёг кафе?

Я вошла и тупо уставилась на картину маслом. Роман с опухшим лицом, с ссадиной во всю левую скулу, с заплывшим глазом, весь в капельницах лежал в сооружении, похожем на космический аппарат. Нога в гипсе. От одного вида мне стало дурно.

Правда, Роман довольно весело блестел на меня здоровым глазом. Рядом в кресле сидит Марк тоже опухший, с чёрными провалами под глазами и тоже с капельницей. Я переводила глаза с одного на другого, ничего не понимала.

Внезапно откуда то из угла на меня налетел ураган. Грымза пыталась вцепиться мне в волосы:.

— Тварь, сука, пришла! Да из-за тебя я чуть брата не лишилась. Да чтоб ты сдохла со своим ублюдком!

Грымза визжала, Данилыч перехватил её, оттащил от меня, пихнул в кресло. Встал между нами. В палате было так тесно, из за Данилыча в ней вообще места не осталось.

— Ты кого ублюдком обозвала! — угрожающе прохрипел Роман с кровати. Кажется, Марк первым схватил Грымзу. Всё как-то смешалось. Все что-то говорили. Я слышала вопли Грымзы, рык Марка, видела спину Данилыча. Грымза хотела что-то выкрикнуть, но встретилась со взглядом Ковалёва, смолчала, снова рванулась ко мне.

Данилыч успел перехватить её. Отворачиваясь, Грымза прошипела какую-то гадость в мой адрес. Марк пытался рвануть к истерично визжащей Грымзе, его самого качало. Данилыч сгрёб чокнутую дуру и потащил в коридор.

Я приходила в себя. Что это сейчас такое было. Что вообще здесь происходит. Это шальная дура сюда успела прискакать. Какое ей дело до моего малыша, откуда столько злобы.

Марк и Роман смотрели на меня молча, я на них.

— Роман, ты как? — самый банальный вопрос, который пришёл мне в голову:

— Нормально. Просто дыма надышался. Вот, Марку спасибо, спас.

— Да чё там, забудь, — Марк, тоже бледно-зелёный говорил растягивая слова заплетающимся языком, мотнул головой.

— Нам Данилыч помог.

— Если вы оба закончили с любовной сценой, можно я скажу… Договорить я не успела.

В сумочке взвился визгом мой телефон. Надо громкость звонка поменять, я сама с ним скоро инфаркт получу.

Звонила Наташа. Ёлки, что там, лишь бы с Никитой всё хорошо.

— Слушаю.

— Жанна, с Ником всё нормально. Я должна тебе кое что сказать.

Это Грымза подожгла кафе. Она хотела рассорить тебя с Романом, типа Марк поджёг. Роман бы обиделся и бросил тебя.

Жанна, я знала об этом. Признаюсь потому что всё должно было быть по другому. Без жертв.

— Наташа, а ты откуда знаешь?

— Говорю же, я знала об этом. До последнего не верила, что Грымза решится на поджог.

У меня земля качнулась. Наташа знала? Она общалась с Грымзой в параллель со мной?

— А я тебе своего ребёнка доверяла…

Я бросила трубку. Не стала дальше слушать.

Я смотрела на мужчин, они на меня. До меня постепенно доходили слова моей лучшей подруги. То есть она была заодно с моим врагом, улыбалась мне в кафе, помогала советом.

А сама дружила против меня с Грымзой. Интересно, как давно продолжается их союз, как давно они плетут свою интригу. Сегодня Наташа приехала ко мне, заранее зная, что случилось с кафе. Мне вдруг так тошно стало.

— Роман, кафе подожгла твоя сестра. Из ненависти ко мне хотела перевести стрелки на Марка. Впрочем, я не знаю кто что хотел.

Я замолкла.

Я несколько месяцев играю в странную игру, которую затеяли эти двое. Марк и Роман. А ещё Грымза плюс Наташа. Да идут они лесом.

Я отбиваюсь от них ото всех. Они соревнуются подарками, ревностью, подлостью. Мой ребёнок каким-то образом оказался в центре интриги. Сумасшедшая баба шлёт мне и моему ребёнку проклятия.

Я удивлённо, с досадой вгляделась в двух мужчин.

Марк и Роман смотрели на меня молча, я на них.

— Подождите. Снова у вас разбитые лица, наверное, теперь это ваша традиция — мордобой? Или у вас произошло нечто такое, что вы влюбились друг друга, прям побратались. Рвёте мою душу на части.

Один готов задушить от ревности. Другой прёт буром, доказывая свои права на ребёнка. Мне ваши родственники посылают проклятия. Я сейчас чуть с ума не сошла от горя что один помер, а другой оказался подлецом. Где правда и где конец этой верёвочки?

Я попятилась к двери, выкрикнула:

— Идите к чёрту. Оба!

Глава 31

Я вышла из палаты и пошла по коридору на выход. Меня окликнула женщина из гардероба.

А, ну да. Я чуть не забыла забрать пуховик. Оделась. Сняла бахилы.

Вышла на улицу. Посыпал мелкий снежок. Время пять утра. Город просыпается.

Зимняя темнота висит над кварталом. Подмораживает. Дорога — песня. Гололёд с напылением снежка.

Думать об этих двоих, оставшихся в палате не хотелось. Толком я не знала что произошло. Почему они вместе, кто из них кого спас. Как вообще все герои моей драмы собрались в одной точке? Марк, Роман, я, Грымза.

Когда успели "подружиться" Роман и Марк. Как Грымза умудрилась поджечь кафе.

Я медленно выползала по гололёду со стоянки. Машин на парковке дофига. Одно слово "больница". Здесь, к сожалению, вечный аншлаг.

Надо приехать домой, сразу набрать ванну, согреться, прийти в себя. Никиту оставлю дома, сегодня не поведу в садик. Лучше пойдём, сходим куда нибудь вдвоём. Говорят, в "Острове мечты" отличные аттракционы.

Вот я и осталась женщиной-сиротой. Без мужчин, без подруги. Одних сама разогнала, другая самостоятельно вычеркнула себя предательством.

Ну и ночка. Главное, что всё хорошо закончилось, все живы.

Снова я и сынишка вдвоём. И бесконечная жизнь со своими проблемами и радостями. Ну, что. Проблем, я, кажется, отхлебала изрядно, может достаточно? Не пора ли отправиться за радостями.

Хватит печалится. Скоро Новый год. Нарядим с Никитой ёлку, загадаем кучу желаний, наготовим вкусняшек, дадим Тишке косточку и будем встречать Новый год.

Меня накрыло понимание того, что моя лучшая подруга, человек, которому я доверяла всё-всё оказалась предателем. Очень тяжёлое чувство. Сердце снова заныло больным зубом. Интересно, сколько ещё может выдержать моё бедное сердечко…

Сыпал мокрый снег, моментально налипал на стекло, дворники не справлялись, скулили, ползая по стеклу.

Что то я отвлеклась. Где это я еду. Я всматривалась сквозь неровное мерцание фонарей, пытаясь найти ориентиры через мутные стёкла. Со своими размышлениями я давно перестала следить за дорогой.

Стала вертеть головой, кажется, я пропустила поворот. Резко крутанула руль, пытаясь успеть в последние метры разворота. Машину понесло как санки, я попыталась вывернуть.

И всё. Треск. Темнота.

Где то далеко-далеко я слышала голоса, меня трясли, несли, что то спрашивали. Я как будто понимала, что происходит вокруг и не понимала, была как во сне.

Потом выяснится, что машину развернуло, я перескочила заледеневший тротуар, влетела в дерево. Какое счастье что было раннее утро и никого из пешеходов не было на улице.

Меня спасла аварийная подушка безопасности. Правда удар в лицо пришёлся нехилый. Хорошо, подголовник сзади. Ремень безопасности перестарался, мои рёбра оказались слабее, чем он предполагал.

Теперь за мной приехала скорая, ангелы в белых халатах решили покатать меня на своей машинке. Нашли мой телефон. Позвонили на последний набор номера.

Трубку взяла Наташка, она сразу сообразила, что то случилось. Поговорила со скорой.

Жизнь вертелась вокруг меня вполне без меня.

Между прочим, в скорой я довольно быстро пришла в себя. Вразумительно отвечала на вопросы. Вполне бодро прошла осмотр и довольно спокойно услышала вердикт:

Ушиб грудной клетки. Перелом ребра. Ушибы мягких тканей. Сотрясение мозга.

Спасибо подушке безопасности. От моей машинки осталась клякса. В отличие от меня, ей повезло меньше.

Я лежала в палате одна. Две пустые койки ждали своих пациентов. Свёрнутые в рулон матрасы гостеприимно торчали свесившейся клеёнкой.

Я вздохнула, небо окрасилось сияющими звёздами, я чуть не забыла как вообще дышать. Свирепая боль скрутила, полоснула лезвием в груди. Ничего себе, оказывается перелом ребра то ещё удовольствие. Странно, мне показалось, что у меня ничего не болело, разве голова раскалывалась и подташнивало.

Оказывается, если не шевелиться и не дышать, можно жить без салюта перед глазами. Каждый вдох давал мне сдачу, но не дышать я тоже не могла.

Я скулила каждому вошедшему в белом халате:

— Пожалуйста, пустите меня домой. У меня ничего не болит.

Жаль, моё сипение никого не могло убедить, что мне и вправду пора.

Часам к десяти приехала Наташа.

Я обалдела от её наглости.

— Жанна, прости меня. Я не виновата настолько, как ты себе рисуешь.

Я смотрела на неё, диву давалась. Вот это наглость!

Я тяжело дышала, вот херня, что там такое с дыханием.

Доктор сказал, скоро всё пройдёт. Мне каждое слово давалось с трудом, — Наташ, тебе не надо ничего объяснять. Если я оказалась лишней в твоей дружбе с Грымзой, встала между вашими интересами, я тебя не держу. Ты же по телефону всё мне ясно сказала.

— Никиту в детдом сдать? Парировала Наташа, — Давай, мать ты помолчишь, а я всё расскажу. Потом пойду туда, куда ты скажешь. Но не надолго. Я тебе говорила, я подруга и навсегда ею останусь.

Первое: Никита в садике. Про тебя он ничего не знает.

Второе: я буду забирать, водить, смотреть за ним пока ты не выздоровеешь. Я его крёстная и это самое малое, что я могу сделать.

Третье: выздоровеешь и поговорим. Я тебе всё расскажу.

— Нет.

— Что нет? — Наташа вздохнула.

— Сейчас говори.

Она молча сидела, теребила ручку сумки.

— Чего молчишь? Придумываешь чего наврать? — я не могла скрыть раздражения.

— С одной стороны, Жанна, тебе можно всё сказать, не опасаясь, что ты полезешь в рукопашную, — Наташка не смотрела мне в лицо,–

С другой стороны, а ну как инфаркт от переживаний и подбитой гордости тебя накроет, тогда как?

У неё звякнул телефон. Наташка была ретиво настроена, она энергично достала телефон, вышла в коридор вешать подзатыльники подчинённым. То, что она не на работе, значило, что кто то сделает её работу за неё.

Она вернулась с квадратными глазами — Прикинь! Роман, Грымза, я отсутствуем, на работе началась вакханалия. Не раздать каждому люлей, все как крысы смоются или будут весь день чаи гонять, сама понимаешь.

Вошли медики. Долго слушали, осматривали моё покорное тельце. Снова повезли на рентген. Я на всё была согласна, лишь бы отпустили домой.

Меня доставили назад, абсолютно игнорируя моя попытки завершить визит в это чудесное место. Наташка терпеливо ждала. Вышла вслед за сестричкой. Знаю, совала деньги, спрашивала что, да как.

Вернулась в палату, прикрыла дверь.

— Чёрт, курить нельзя.

Вздохнула, села поудобнее.

— Вот, возьми свой телефон. Я его под расписку забрала. Остальные вещи, документы домой к тебе отвезу. Паспорт твой вот тут, на тумбочку положу.

Она помолчала, потом задумчиво протянула: — Знаешь, Жанка, мне ведь потому позвонили, что ты мне последней звонила.

Я между прочим, посмотрела на список твоих контактов. Я у тебя "Натуся", потом "сынок" — там мордашка маленького человека. "Роман работа". Есть загадочный контакт "Бывший".

И всё, дальше парикмахер и прочие никто. В смысле тебе никто. Прикинь, если бы тебя не стало, кому бы звонили?

Она помолчала.

— Мне позвонили, буднично так спросили: — Женщина, вам Иванова Жанна Сергеевна знакома? Я ещё не дослушала, а у меня уже всё оборвалось. Волосы зашевелились. Говорю "Да".

А в мозгах одна мысль дятлом "Лишь бы жива". Мне так равнодушненько, буднично оттуда: Сообщите её родственникам. Она разбилась в ДТП, повезли в первую городскую. И трубочку — бум, и положили.

Мне даже перезвонить было некому, с твоего же телефона звонили. Я в тот момент даже не поняла, ты жива или нет. Я, знаешь, села на диван, смотрю на Никиту. На пёсика твоего, что к малому жмётся.

Думаю, а если ты умерла и тебя уже нет. Весь мир как схлопнулся. Я даже соображать перестала. И вот в тот самый момент смотрю на сына твоего и думаю: "как хорошо, что у него есть отец". Ты понимаешь, о чём я?

Я молча слушала Наташу. Честно говоря я об этом не задумывалась. В смысле моего исчезновения с планеты. Нет, нет, это рано, у меня сын слишком маленький.

Наташа сидела вытянув ноги, сложив руки на груди. На меня не смотрела. Красный свитер, чёрная юбка. Идеально очерченные коралловые губы. На ней всегда было что-то красное, я раньше не обращала на это внимание.

Подруга мельком глянула на меня, продолжала: — Я маме позвонила. Она в шоке, причитает, воет, вези говорит, Ника сюда, мы мальчика не бросим.

Ну, то, что не бросим, это ясно. Я Никитке крёстная и для него расшибусь. Только вот мы это мы, а у Ника отец есть. И по закону в итоге твой пацан оказался бы у него. Так что, Иванова, если решишь в другой раз шею себе свернуть, о сыне подумай.

— Ты такая мать Тереза, Наташа. За сына спасибо. Честно, не знаю как выразить. Мне повезло в жизни с тобой. По гроб жизни тебе обязана.

Я сипела, каждое слово больно гудело в груди. Раскалывалась голова, но я хотела узнать всё сейчас. Не уверена была, что смогу снова с Наташей разговаривать.

— Наташ, как получилось, что ты на два фронта дружила одновременно. Если всё так безобидно, почему ты об этом не рассказывала. У меня всё узнавала и Грымзе докладывала. За что, Наташечка. Ты предательница!

— Ох и грубая ты бываешь, Иванова. Вот скажи спасибо, что люблю тебя и не обижаюсь. Насчёт Грымзы тут всё просто. Сестра Романа одинокая богатая тётенька. Очень богатая. Её кроет что она может внезапно умереть.

Да, фобия у неё такая. Она даже спит сидя, чтоб не умереть во сне. Её психолог, кстати, отменные денежки на ней зашибает.

Грымза бездетная. Кому будет завещать имущество? То то же. Ребёнку Романа. А тут ты нарисовалась. Никита не её кровь. Твой сын у неё поперёк горла встал.

Вот она и вынашивала идею, как вас рассорить. А как узнала, что у тебя бывший нарисовался, она вообще с ума сошла. Грубо сказать, тебя двое трахают, а её никто. Зависть.

— Ты как на её сторону встала.

— Да никуда я не вставала. То, что мы подружками с Грымзой стали, так это нормально. Она мне за твои новости много чего полезного делала.

— Скажи, Наташа, мне кажется, что ты сейчас врёшь, или мне не кажется?

Наташа сузила глаза, промолчала.

— Наташ, откуда ты узнала, что Грымза подожжёт кафе. Ты приехала ко мне и уже знала об этом. Но мне ничего не сказала. Прикинулась дурой. Ещё в дверях обниматься полезла.

— Из-за тебя, Жанна всё случилось. Если бы ты не была с Романом, ничего бы не было. Он нашёл бы себе женщину без прицепа.

— Наташа, кто как не ты знает, что Роман сам выбрал меня. Я ему на шею не вешалась.

Наташа меня не слушала, торопилась договорить своё.

— Да, я не всё тебе говорю. Я тоже женщина и я тоже влюблена в мужчину. Давно.

— Ты про Романа? — от удивления я приподнялась на локтях.

— Я как узнала от тебя, что Роман в больнице, так сама чуть не чокнулась. Грымза не думала, что брат лично явится раньше пожарных. Как он вообще там очутился?

— Наташа, твоя Грымза дура сумасшедшая. Она увидела меня в больнице, когда я пришла к Роману. Подскочила ко мне и проклинала моего малыша. Получается, не удалось бы ей нас разлучить, она всю жизнь ненавидела бы моего сына, если бы мы с Романом поженились? На что она ещё способна? По ней тюрьма и дурдом в обнимку плачет.

Наташка как то странно смотрела на меня.

— Постой, так ты была с ней заодно, надеясь разлучить меня с Романом?

— А что, нельзя? Ты как собака на сене, два мужика рядом, ты обоих держишь. Сама не ам и другому не дам? Ты думаешь, раз я толстая, так мне и влюбиться нельзя?

— Ничего я не думаю.

Я нажала кнопку вызова медсестры. Она прибежала мгновенно.

— Девушка, мне надо домой. Дайте, я подпишу документы какие положено. Я отказываюсь от лечения. У меня маленький ребёнок.

Медсестра перепугано выскочила, вернулась с врачом.

— Что случилось, Жанна Иванова. Куда бежим?

— У меня ребёнок в садике, маленький. Его забрать некому. Мне домой надо.

— Так, успокойтесь. Домой в ближайшие несколько дней вы точно не попадёте. У вас угроза скапливание плевральной жидкости.

Тем более сотрясение серьёзное. Если ребёнка некому доверить, социальная служба заберёт его на эти дни в детдом. Вылечитесь, сможете забрать оттуда.

— Почему вы не отпускаете меня. Вы не имеете права держать меня против моей воли.

Я старалась говорить спокойно.

— Потому не отпускаем, что это может вас убить. Скажу вам так, голубушка. Раз вам не удалось помереть в ДТП, мы вам тоже не дадим. Давайте, диктуйте адрес, о вашем ребёнке позаботятся.

— Нет! — я заорала так, что сразу закашлялась, взвыла от боли в груди.

Наташку выставили из кабинета, я билась в истерике. Подруга приоткрыла дверь, успела крикнуть в щель: — я за Никитой присмотрю, не дури.

Мне сделали укол, я уснула.

Глава 32

Марк.

Жанна вышла, а мы как два дуралея смотрели на захлопнувшуюся дверь.

Постепенно доходил смысл всего сказанного ею. Трагикомедия нашего знакомства с Романом плавно перетекала в кошмар драмы.

Мы соперники. Причём насмерть. Мира между нами быть не может. А что может?

Делим между собой женщину, тянем на себя. У неё спросить забыли чего собственно хочет она сама.

Думаю те же самые мысли крутились в голове "Гуся". Мы оба смотрели в белую стену напротив. Молчали.

Я поднялся. Отцепил от себя капельницы. Повернулся к "Гусю" мы пересеклись глазами. Разряд.

Сердце взвыло. Два мужика. Здоровых, успешных, сцепились в точке беды. Могли бы стать друзьями. На самом деле оба заряжены непримиримостью. Вряд ли когда ещё встретимся.

Я подошёл к двери. Молча смотрел на белое полотно, сердце выкачивало из себя тепло. Чёрт. Всё не так. Не оборачиваясь, вышел.

Вернулся в ту гостиницу, из которой ночью видел пожар. На улице всё ещё толпились зеваки. Раззорёное кафе обтянули непрозрачным нейлоном, обнесли заградительной лентой.

Меня потихоньку мутило. Я снова сидел в том самом ресторане, смотрел на улицу, не хотел двигаться. Много раз звонил Жанне. Не берёт трубку.

Позвонил Ренат Галяутдинов. Мой отличный друг. Сказал, что дело простое, поджёг настолько глупо спланирован, будто школьник старался. Однако ущерб нанесён, есть пострадавшие, кроме того, была опасность взрыва. Делом занялись знающие люди. Ренат помолчал. Спросил, какой мой интерес. Я вздохнул. Нет моего интереса. Никакого. Там есть, кому подвязаться. Рената поблагодарил. Он знает, я помощи не забываю.

День закрутился, по работе было много созвонов.

К вечеру меня стало разбирать нетерпение. Жанна не отвечает. Между прочим, сама обещала, что разрешит сына увидеть. Дальше откладывать некуда.

Приехал во двор Жанкиного дома. Темень, нифига не видно. Сразу вспомнил где её подъезд, был однажды, очень давно.

Смотрел на её окна, темно. Дома никого. Машины тоже не видно. Странно, где её носит вместе с ребёнком. Весь день трубку не берёт, гордая. Оно и понятно. К вечеру вообще выключила телефон. Наверное, "Гусь" тоже звонит ей, надоели оба, вот и выключила.

Время позднее, а домой она ещё не приехала. Вышел из машины, бродил у подъезда, надеялся увидеть её с малым, встретить. Вернулся в машину за сигаретами.

Вдруг мне пришло в голову, что она живёт в другом месте. Ну да, не в однушке же с ней ютился её Ромочка. Чёрт! Сидел в темноте, соображал что делать, случайно поднял глаза, ё-моё, в её окнах свет.

Я чуть сигаретой не подавился, как я мог просмотреть их. Стремглав бросился в подъезд. Тамбурная дверь открыта. Уставился на звонок, не решаясь позвонить. Аж во рту пересохло. Мотнул головой, нажал на кнопку, дробная трель звонка рассыпалась весёлым колокольчиком.

Дверь открылась сразу. Кто это? Полная женщина с ярко-красными губами стояла в проёме. Сразу вышла мне навстречу, чуть прикрыла дверь за собой.

— Здрасьте, — хрипло получилось, я кашлянул, — Жанна Иванова здесь живёт?

Женщина холодно, странно посмотрела на меня. Вышла в тамбур, закрыла за собой дверь. Приложила палец к губам, тихо спросила, — Вы Марк?

Я кивнул. Не знаю почему, у меня по лопаткам рванули ледяные мурашки.

— Жанна разбилась в дтп, жива, в больнице.

Я молча хлопал глазами. Казалось, мне врезали битой по затылку, я не соображал что происходит,

— В какой больнице, я сейчас поеду туда.

— Подождите, Марк. Обязательно поедете.

Женщина продолжила: — Я подруга Жанны, вот, приехала за вещами Никиты.

— А где Никита, что с ним? — чёрт, да что у меня с голосом, хрипит как старое радио.

Толстушка кивнула через плечо, указав подбородком на дверь: — Там.

— Я отец Никиты.

— Знаю.

Она открыла дверь в квартиру.

В коридоре стоял светловолосый мальчик с грустным личиком, прижав кулачки к груди. Смотрел на меня широко распахнутыми глазёнками. Возле его ноги крутился щенок, дёргал за штанину.

Я присел, протянул к сыну руки: — Здравствуй, Никита. Я твой папа. Иди ко мне.

Секунда. Та, за которую я отдам полжизни. Нет, всю жизнь, чтоб пережить её ещё раз.

Сын смотрел на меня ровно мгновение, а потом рванулся ко мне, ухватился за шею, прижался всем тельцем, горячо шептал, — Папка, ты мой папа! Я знал, я всем говорил, что ты придёшь, ты найдёшь меня. Ты мой самый любимый папа на свете.

Малой тыкался в меня тёплым носиком, так крепко держал за шею, не оторвать. Женщина вытирала слёзы, наблюдая за нами. Посторонилась, приглашая меня войти.

Я как был в пальто, так и стоял истуканом, уткнувшись лицом в плечико сына. Держал его на руках и просто понимал ради чего люди живут на свете, сражаются на войне, планируют будущее. Ради своих детей.

Мы стояли в коридоре, откуда то выкатился щенок, добрался до моих брюк, весело потявкивая прыгал вокруг нас.

— Никита, идём папу чаем угостим.

Малыш спустился на пол, взял меня за руку, повёл на кухню.

Я снял пальто, поискал куда деть, увидел в прихожей вещи, сердце оборвалось. Жанкина шубка. Растерянно повернулся к женщине, она прочитала вопрос в моих глазах. Молча указала подбородком на Никиту. Ясно, ребёнок ничего не знает.

Кухня настолько маленькая, нам троим там просто было не разместиться. Ещё и собака моталась под ногами.

— Никита, покажешь папе свои игрушки?

Малыш так и не выпускал мою руку. Привёл в комнату, посадил меня на диван. Сам примостился рядом, притулился к локтю.

Я рассматривал скромную комнату. Совдеповская стенка со всяким хламом внутри, книжные полки, столик, телек, диван, детская кровать. Чисто, уютно, но как же…блин, слово не подобрать. Грустно, короче.

Из кухни вернулась женщина, представилась. Сказала, её Наташей зовут. Многозначительно вращая глазами сказала, что Жанна уехала по делам, они вот с Никитой пока тут.

Собирались на ночь ехать домой к ней, сюда заехали взять кое-что из одежды и собаку покормить.

Разговор не клеился. Я предложил:

— Может быть, поедем, поужинаем. Решим, как дальше быть?

Никита осторожно взял меня за руку: — А ты потом не уедешь? Приедешь ещё?

Блин, в этих глазах было столько мольбы.

Сука! Чтоб я сдох! Потерял четыре года вдали от собственного ребёнка.

— Я никогда не уеду от тебя ни на одну минуту. Если, конечно, мама разрешит.

— А мы её попросим. Мама у меня хорошая. Я тебя с ней познакомлю.

Я всматривался в свою копию, боялся сказать или сделать что нибудь не так.

— Папа, ты со мной и Тишкой будешь гулять?

— Буду.

— И в садик меня завтра отведёшь?

— Конечно. И заберу. Хочешь?

— Да! Я всем покажу что у меня есть папа!

Никита повеселел, успокоился.

Поехали в ресторан. Хорошо, у Наташи в машине был адаптер для сынишки. Я такой гордый вёл Никиту за руку, нам принесли меню.

Никита выбирал еду по картинкам, я смотрел на него не отрываясь. Мне надо привыкнуть к этому человеку. Маленькому, родному, самому важному человеку в моей жизни. Осталось разобраться с его мамой.

— Папа, а ты живёшь далеко-далеко? Ты так долго ко мне ехал, никак не мог меня найти?

Как сказать ребёнку, что меня придушить мало за это "далеко" и "долго".

К счастью, малыш не ждал ответа, уже осаждал Наташу: — Крёстная, а когда мама приедет? А почему она нам не звонит?

В машине на обратной дороге Никита уснул.

Принёс его домой, Наташа раздела, уложила его в кровать. Я ждал её на кухне. Она плотно закрыла дверь в комнату, присела напротив меня. Рассказала что знала про ДТП.

— Марк, вы же понимаете, что я не оставлю вас с Никитой в квартире на ночь. Всем нам тут не разместится.

— Давай на ты? Я уйду сейчас. Другое дело, у нас с Жанной всё сложно. А теперь ещё сложнее. Намешалось всего. Я Никиту не оставлю ни на минуту. Фигурально, конечно.

Наташа полезла за сигаретами, чертыхнулась. Я тоже умирал без сигарет.

Мы сидели с незнакомой мне женщиной в квартире без хозяйки. И странным образом были связаны друг с другом, с этой маленькой кухней, с тикающими часами на стене, со спящим мальчиком в комнате.

Мы все были винтиками в судьбе друг друга. Сейчас от нашей слаженной работы зависела жизнь каждого из нас. Целый мир крутился за окном, звёзды складывали причудливые узоры на небе, до нас не было никому дела, кроме нас самих.

Договорились с Наташей, что утром к семи я приеду, сам разбужу Никиту, отвезу его в садик. Дальше будем на связи. А сейчас я еду к Жанне.

Только оставшись один, пока шёл к машине понял какая трагедия свалилась на мою семью. Ну да, семью. Я, Жанна, сын. Пёс, (мать его, обслюнявил мне все брюки).

Правда, Жанна об этом не знает пока, ну, ничего. Будем стараться вымолить прощение, получить второй шанс.

Дороги расчистили. Сухие, чистые как летом. Как не повезло Жанке выкатиться в самый гололёд. Представляю, как её юзило.

Пока ехал, связался с кем надо, вызвонил врачей, подключили деньги. Прибыл в больницу, лично наблюдал как Жанну перевозили в частную клинику. Она спала под уколами. Укрытая до подбородка одеялами, с капельницами, напугала меня так, я чуть не заревел.

Вспомнил мать, когда открыли её лицо в морге и вот так же сложилась складкой простыня под подбородком.

Жанна осунулась. Бледная, носик торчит, губы бесцветные. Худенькая, как травинка-былинка. Проводил глазами до скорой. Ехал за мигалками. Ночь. Вторая беспокойная, ужасная ночь.

Вчера горело кафе, сегодня сопровождаю скорую. Прибыли. Я смотрел как машина скорой въехала задом в тоннель больничного коридора.

Отправился к врачу, ждал его в кабинете. Пожилой мужик пришёл, потёр лоб.

— Хорошо, что приехали. Вовремя. Коллеги из первой молодцы, всё верно сделали, не пропустили. Без особых тонкостей скажу, всё печально.

Есть скапливание жидкости. У нас все возможности есть, в данном случае не смертельно. Тебя, Марк, к ней не пустим. Сейчас тебе там делать нечего. А завтра приезжай. Не рано. Часикам к десяти. Будет что срочное, позвоним. Вещи тебе её отдадут. Кстати, кто она тебе?

— Жена.

Врач мельком глянул на меня. Я чуть помедлив, спросил: — Если с сыном приеду, пустят?

— Пустят. Приезжай.

На выходе мне вручили пакет с вещами.

И телефон Жанны. Разбитый вдребезги. У меня руки дрожали, когда я взял его. Бедная моя девочка. До меня с новой силой дошло, мимо какого горя я только что пролетел. А если бы её не стало!

Я вышел к машине.

К Никитке завтра в семь утра. Позвонил Данилычу.

— Ты где меня поселил? В Рэдиссоне. Ясно. Я сейчас туда, в шесть жду тебя. Давай.

Пять часов сна великая сила. Проснулся как огурчик. Данилыч уже ждал.

Вкратце ввёл его в курс дела, отправились за Никитой. Наташа встретила меня во всеоружии, то есть с накрашенными как светофор губами. Где такую огненную помаду делают, она же сигналит "не подходи, загрызу". С порога стала расспрашивать как Жанна.

Я на цыпочках подошёл к сыну. Тёплый, славный носик выглядывал из одеяла. Погладил его по вихрастой головёнке, коснулся щеки, ушка. Какой красавчик!

— Никита, — позвал тихо, ласково, — сынок!

Открыв глаза он обрадовался не меньше меня.

Подскочил, помчался в ванную, торпедой носился, разбрасывал вещи, выбирал самые красивые. Оделся, счастливый всю дорогу болтал, рассказывал о друзьях в саду. Блин, еле припарковались. Данилыч остался в салоне машины, а я, гордый отец вёл за руку своего пацана в сад. Первый раз в жизни!  К н и г о е д . н е т

Ревниво поглядывал на других мужиков, правда их было немного. В основном бабушки, женщины тащили полупроснувшихся детей в садик.

Вошли в детское царство. Я-то сад только снаружи видел.

Старое здание изнутри, насколько я понимаю, ремонту не подлежало и тихо доживало свой век. Зато ощущение тепла, детского царства захватило меня целиком. Маленькие башмачки, размером с ладошку. Шкафчики для вещей с картинками.

Пластилиновые поделки на полке. Ух ты, с фамилиями творцов. Поискал глазами своего. А, вот. Никита И. Так, не порядок. Ну, ничего, скоро исправим. Будет Никита К. Он же Ковалёв!

Никита важно рассказывал своим друзьям: — Меня папа привёл. Вышла воспитательница: — Здравствуйте, вы кто?

Я так гордо заявляю: — Я папа Никиты.

Она кивнула, велела подождать. Вышла со мной в общий коридор.

— Простите, вам надо подняться к заведующей и написать заявление. Я не могу отдать Вам ребёнка, когда вы за ним придёте. У нас нет на вас документов и письменного разрешения от матери.

Я завис. Вот фигня. То есть правила отличные, но мне то что делать. Ладно, идём к заведующей.

Написал заявление, объяснил что случилось с мамой. К счастью, вопрос решился быстро, а то я прям взмок. Конечно, она вспомнила про забор. Думаю, это сыграло основную роль в её лояльности. Правда, паспорт мой отксерили со всех сторон.

Спустился к воспитательнице, принёс разрешение от заведующей. Предупредил, что сына заберу в десять.

Поехали с Данилычем, купили автомобильное детское кресло.

Заехали, взяли айфон Жанне. Переставили её симку. Всё, отлично, работает. Разделились. Я на машине за сыном, Данилыч на такси в больницу, передаст Жанне телефон. По дороге запасётся фруктами, шоколадом, что там ещё больным привозят.

Еле успел по пробкам к десяти в сад. Гвалт стоял невообразимый. Где то играла музыка, по коридору витал особенный запах детской еды. В коридоре пряталась кухня, там что то готовили что-то невообразимо детское. Какой нибудь супчик с мелко порезанной картошкой и вермишелью. Котлетки. Самые обалденные столовские детские котлетки.

Я сразу вспомнил свой садик. Ну как вспомнил. Мать меня забирала всегда очень поздно, последнего. Я стоял у окна, смотрел в темноту и ждал, ждал…

Так, где там мой сын. Воспитательница увидела меня, заглянула в группу, позвала, — Никита, за тобой папа пришёл.

Пока мой одевался, в дверь выглядывали любопытные детские мордашки.

Надо было видеть счастливое лицо сына. И моё. Вышла воспитательница, попросила завтра обязательно быть, последняя репетиция перед утренником.

Уже мы выходили, она напомнила: — Не забудь принести костюм. Лучше завтра.

— Какой костюм? — я удивлённо уставился на неё.

— Костюм мушкетёра. У Никиты роль мушкетёра на новогоднем утреннике.

Я озадаченно почесал затылок. Надо костюм найти. Где?

Никита удобно расположился в кресле в салоне. Я повернулся к нему из-за руля.

— Сын, у меня серьёзный разговор. Готов?

Никита неуверенно кивнул.

— Мама сейчас в больнице. Мы поедем к ней в гости. Поедем?

— Мама заболела?

— Сынок, у мамы сломалась машина, она ударилась.

Я видел, как покраснел нос и глаза у Никиты. Пересел к нему, обнял. Вздохнул.

— Давай, когда к маме придём, там не будем плакать. Давай?

— Ага, — кивнул Никита.

Заехали в цветочный. Никита выбрал лилии для мамы. Ну, выбрал и молодец.

Я успел набрать Данилыча. Пусть прозвонит театры, спросит, кто может дать костюм мушкетёра на ребёнка. Хрен знает, где его ещё можно найти, этот костюм.

Спасибо, лошадь Д'Артаньяна не надо тащить. Впрочем, надо будет, найдём и лошадь.

Мы прошли по больничному фойе. Светлые мраморные стены, блестящий пол, широченные коридоры. Данилыч сидел на диване возле палаты.

Мы подошли с сынишкой к двери, я глазами спросил "как Жанна?" Данилыч скупо улыбнулся, покачал головой. Ясно, жива и опасна.

Ну, была не была.

Глава 33

Я бы, наверное, ещё полжизни мялся на пороге палаты не решаясь войти. У меня внезапно улетучилась вся решимость.

Почувствовал себя таким гадом! Там, за дверями самая любимая женщина на свете. Из-за меня. Пока я убивался, соображая что делать и как себя прибить, Никита дёрнул меня за руку, посмотрел снизу такими глазёнками, я сразу понял. Всё выдержу, на брюхе буду ползать, но вымолю прощение у Жанки.

Дверь звонко щёлкнула ручкой, отворилась. Почему в больницах всегда такой свет. Голубоватый, холодный, неживой.

Я видел только её глаза. Огромные, тёмными озёрами расплескавшиеся на бледном лице. Жанна.

Я никогда не забуду этого лица.

Никита умудрился ловко влезть на кровать, прижаться всем телом к матери. Мальчишка всхлипывал, замер, обнял Жанку так крепко. Она охнула, вжалась лицом в сынишку. Закусила губу, слёзы ручьём.

— Мама, я папу нашёл. — Горячо шептал Никита, гладил мать по волосам, по мокрому от слёз лицу, — Не плачь, мамочка. У нас теперь настоящий папа есть. Не плачь.

Я стоял сам ни живой, ни мёртвый. Смотрел на неё как Штирлиц в том кафе. Что же я за урод то за такой. Пять лет жизни коту под хвост. Своей, её, сына.

А если бы её не стало, перед кем мне было бы просить прощение. Она же из за нас, двух дебилов не справилась с тачкой, от нервов. Счастье, что она осталась жива.

Никита вспомнил что-то, слез с кровати, выскочил в коридор. Взял цветы, что оставил на банкетке.

— Вот, мама. Папа сказал выбрать самые красивые. Это самые красивые, да, пап?

Я аж встрепенулся, закивал, голос потерялся, я прохрипел, — Да, сынок. Самые красивые для самой лучшей мамы. Жанна упорно не смотрела на меня.

— Мама, у нас завтра утренник. Со мной папа пойдёт.

Жанна посмотрела на меня, — Я костюм на озоне заказала. Надо забрать.

— Мы заберём.

Я был так счастлив, что Жанна говорит со мной.

— Это что, у меня будет что ли два костюма? — Никита смешно растопырил ручонки.

— Почему два, — Жанна смотрела на мальчонку, — Второй я не успела дошить. Она чуть порозовела. Даже, кажется, немного успокоилась.

— Папа заказал в театре и ты купила. Ух здорово!

Жанна встретилась со мной взглядом. Отвернулась. Я так и стоял возле двери. Никита уже освоился. Ходил по палате, — Мам, здоровская у тебя кровать. Большая. Потом озадаченно спросил, — Пап, нам надо новую кровать купить. А то ты где будешь спать. Или иди на мою кроватку, только она маленькая, и там Тишка спит. А я с мамой буду, да, мам?

— Нам надо о многом с папой поговорить, сынок. Придумаем, где ему спать.

— А давайте поехаем в наш другой дом, где дядя Рома живёт. Там много места, туда кровать поставим. — Идеи из Никиты сыпались как горох.

Жанна отвернулась к окну.

Не успел выйти из палаты. Звякнул ватцап. От Жанны.

" Не прячься за моего ребёнка. Приезжай завтра один, когда Никита будет в саду. Нам надо многое обсудить. Дни твоих посещений. Сколько раз в неделю. Можешь сразу тащить юристов."

Блять! Началось. Я чуть не взвыл, аж замер на минуту, зажмурился.

Мы вышли к машине.

Данилыч ждал указаний.

— Едем в Рэдиссон. Праздничный заснеженный город раскинулся великолепием широких просторов. Небольшой морозец, пушистый снежок. Всюду ёлки, новогодние экспозиции.

— Пап, мы куда?

— Обедать и спать. Ты же мужик, растёшь? Значит режим и спорт это обязательно. Да?

— Пап, так нам же на плаванье надо вечером.

— Поедем. Обязательно поедем раз надо.

Холл гостиницы поразил Никиту. Грандиозность белых колонн, сверкающий отражением огней мрамор на полу, тишина, простор.

— Ты что ли тут живёшь?

Удивлённо таращил глазёнки малыш.

— Это гостиница. А живу я далеко. Скоро ко мне поедем домой. Да?

Никита кивнул, крепко держась за мою руку.

Зашли в номер, умылись, отправились в ресторан.

Нику принесли детское меню. Я видел, он клюёт носом над тарелкой, устал бедняга.

Уснул сразу, как только добрался до кровати, смешно положив ладошки под щёку. Жанка тоже так спала. Всегда умилялся когда видел её такую.

После обеда поехали кататься по улицам нарядной Москвы. Красота какая. Город-сказка. Чудо, как хорош.

Вышли на театральной, сделали фотки, отправили Жанке.

Увешанные пакетами с покупками ввалились с сыном в их однушку, там уже была Наташа. Договорились с ней в прошлый раз, она приедет, ключи отдаст.

Никита с порога кинулся к ней, обнял. Она подхватила его, растормошила.

— Крёстная, смотри, какой папа костюм мне купил! Наташа как то странно посмотрела на меня, на Ника. Сын помчался играть с Тишкой.

— Марк, тебя наверное, напрягает малой. Давай, я заберу к себе. Будешь навещать его. Его же кормить надо, купать.

Я хлопнул себя по лбу, — Мы же плаванье пропустили, сынок. Глянул на часы — ну да, пропустили.

— Вот, видишь. Давай, заберу Никиту? Предложила Наташа.

— Тебе спасибо, конечно. Сыном делиться не буду. В ресторане есть детская еда, собаке корма купим. У нас всё нормально. Ты, пожалуйста, ключи оставь. Телефон твой у меня есть. Если надо будет или вопрос какой, я позвоню.

— Я не набиваюсь. Просто Никита маленький, за ним присмотр нужен. Там ноготки подстричь, вещи постирать.

— Всё, договорились с тобой. Нужна будет помощь, позвоню. Справимся. Хорошая у Жанки подруга, повезло ей с тобой.

— Ну да, — Наташа опустила голову, — Повезло. Я была у Жанны сегодня. Она за Никиту волнуется. Вот я и предложила его забрать.

Повисло молчание.

Никита выкатился из комнаты в тёмно-бордовом с золотыми позументом камзоле, в смешных штанах-буфах. На груди синий передник с золотым крестом. А шляпа! Малыш крутил шпагой, делая выпады. Счастливые глаза горели радостью.

— Фигаси… Где вы такой костюм достали — удивлённо протянула Наташа.

— Это всё папа мне купил, Никита умчался в комнату.

— Марк, я могу в садик приехать, Никиту к утреннику нарядить. Хочешь?

— Нет. Я сам.

— Ну, ладно,вздохнула Наташа. Поеду. Звони, если что.

Мы с сыном ещё какое-то время повозились на ковре. Пёс чумной. Большой уже, а бестолковый. Надо это чудище умом наделить. Завтра же кинологам позвоню.

Вышел на балкон, закурил. Смотрел на спящего сына через балконную дверь. На утонувшую в полутьме комнатёнку, на жухлую серость маленькой квартиры, приютившей моего мальчика и жену. Странно, я о Жанне думал именно так. Жена.

Достал телефон, перечитал её сообщение на ватцапе ещё раз.

А вот что за пироги она приготовила мне на завтра, посмотрим.

Глава 34

С самого утра, как только Никиту отвёл в садик, поехал к Жанке.

В фойе прям одновременно с доктором вошли.

— Как она?

— Сейчас узнаем.

Он кивнул мне, исчез в своём кабинете.

Я как аист в белом халате, накинутом поверх плечей, в бахилах шёл навестить свою женщину. Надо было видеть её лицо.

Она сидела в кровати. Лилии на тумбочке. Рядом столик с завтраком. Ничего не тронуто.

Жанна смотрела мне в лицо. Без улыбки. С вызовом. Наверное, был бы у неё автомат, выпустила бы в меня всю обойму.

— Привет.

Я выдохнул, заметил, как она вся напряглась.

Подошёл, обнял настолько аккуратно, насколько от себя не ожидал, зарылся в волосы, поцеловал макушку, еле коснулся губами щеки.

Вся её настороженность куда то делась, она обмякла, на глазах блеснули слёзы. И всё таки Жанка это Жанка. Моя неприступная льдинка воинственно задрала подбородок. Выпалила, — Что ты решил?

— Я от вас с Никитой ни на шаг.

— Нам надо о многом поговорить, Марк.

— Зачем. Я идиот, урод. Был. Признаю. Сына ни на секунду больше не оставлю. А тебя тем более.

— Это как? Когда ты ему скажешь что ты папа "проездом". Что видеть будешь раз или два раза в год?

— Жанна, пожалуйста, хватит. Я вину признал. Прошлого не воротишь. Будущее в наших руках. Я больше никуда не денусь из жизни своего сына. Я люблю сына и тебя. Вернее тебя и сына. Короче, вас. Если ты решишь разлучить меня с мальчиком, тебе придётся самой ему объяснить почему ты это делаешь.

Жанна хотела что то сказать, смолчала.

— То есть без всяких гарантий я должна проглотить твои фантазии на тему любви, а потом найдётся причина и ты скажешь как однажды: "нам надо расстаться, там ребёнок?"

Странно, меня больше не трогали её слова. Всё это заготовки, она сейчас сражается даже не со мной, а со своей обидой и своей гордостью.

— Жанна. Хватит. Я твой мужчина и я говорю: — Ты и мой сын под моей защитой. Тебя могло не стать три дня назад. Тогда твоё гордое мнение не имело бы сейчас значения. Где бы оказался Никита, если бы я не знал о нём?

Судьба подарила нам второй шанс. Мы оба виноваты, да, я в сто раз больше и всё равно оба. Давай жить дальше. У нас семья: ты, я, Никитос и пёс этот, как его, Тишка. Кстати, балбес абсолютный. Надо его воспитывать. Между прочим, он сожрал ножки кухонного стола. Сточил, блин, как бобёр.

Я увидел, как Жанка улыбнулась. Незаметно так, но улыбнулась, я видел, хоть она и наклонила голову.

Вошёл врач, с ним ещё двое. Меня выперли. Я выскочил, помчался в ювелирный. Идиот, почему я не подумал об этом заранее, жених хренов.

Надо было видеть лицо продавщицы. Я влетел в магазин как наскипидаренный и сразу к бриллиантам.

— Директора мне сюда, быстро, я тороплюсь.

Охранник подлетел ко мне, продавщица попятилась.

— Молодой человек, в чём дело? — одутловатый мужчина в форме смотрел на меня настороженно. Мне кажется, он сам боялся меня.

— Директор ещё не пришёл, он редко бывает в магазине. — промямлила девушка с той стороны прилавка.

— Хорошо, я напугал вас, простите. Мне надо кольцо для моей будущей жены.

— Товар перед вами. — не особо любезно ответила продавец.

— Кто старший в магазине?

Мне нужна коллекционная вещь, не ширпотреб.

Не успел я договорить, вышел толстяк в очках.

— Я слышал вас, мне всё ясно. Идите со мной. Верочка, пропустите, — Мужчина кивнул мне, пригласив за собой.

Вошли, мне предложили присесть.

Мужчина сел напротив, открыл в столе дверцу, вынул поднос синего бархата. Несколько колец сиротливо ждали хозяев с заоблачными кошельками.

— Есть предпочтения? Бриллианты из Якутии, наши. Лучшие.

Я всматривался. Поднял лицо: — размер кольца не знаю.

— Сможем заменить.

Взял то, что понравилось, сунул в карман. Жанка наденет на палец, а там посмотрим, разберёмся с размером.

Примчался в больницу. Ну и темп у меня последние деньки, я как заяц во хмелю.

Сразу зашёл к врачу.

— Что скажете.

— Слушайте, Марк, у вас такой вид. Давайте померяем вам давление. Как бы вы сами к нам не загремели.

— Некогда, доктор. Что Жанна.

— На удивление лучше, чем предполагалось.

— Когда я могу её забрать домой?

— На самом деле хорошо бы… — взглянув на меня твёрдо сказал, — Минимум два дня здесь. Потом под наблюдением сиделки и врача.

— Сделайте одолжение. Порекомендуйте мне лучшую сиделку и лучшего врача.

Я буквально на крыльях летел. Отлично, опасность здоровью, как я понимаю, миновала. Заявился к Жанне.

Она, вероятно, никого не ждала. Взглянула на меня поверх кружки.

— О, Жанка, так ты в разнос пошла. Что пьёшь, небось чистый медицинский? Поделешься?

Она состроила надменную физиономию, но глаза улыбались.

— Представляешь, через два дня тебя отпустят домой, мы будем все вместе. Класс! А мы завтра с Никитой на утренник идём. Потом приедем к тебе. Твоя Наташа над нами коршуном реет. Хочет Ника оттяпать, помыть его. Мы итак утром умываемся, чего его купать. Лишняя грязь сама отвалится.

Увидел её недоумённый взгляд, — Да шучу я. Мыл я его.

Помолчали. Она так и держала кружку. Попыталась поставить, видно было, что рукой ей шевелить больно. Я хлопнул себя по карману, как всегда на автомате полез за сигаретами.

Мать-перемать. Кольцо. Вылетело из головы, что у меня для неё сюрприз.

Прокашлялся. Встал на колено, — Жанна, я люблю тебя, сына. Пожалуйста, будь моей женой.

Выглядело комично. Реанимационная кровать, нафигаченная всякими проводками, высокая как космическое кресло оказалась у меня перед носом. Зато Жанкина рука как раз попалась мне на глаза. Я достал кольцо, не сразу сообразил на какой палец надевать.

Жанна выдрала руку,–

— Ты что делаешь!

— Замуж зову, — я так и стоял на коленке между кроватью и стулом, упёршись подбородком в матрас кровати.

— Ты на левую руку стал кольцо надевать. А надо вот так, — она надела на другую руку, показала колечко на безымянном пальчике — на правую!

Глава 35

Проснулась, за окном было совсем темно. В палате я была одна. Рядом так и стояли две пустующие кровати с поднятыми матрасами. Так неуютно, они как будто ждали людей, как будто точно знали, что за кем то гонится беда.

Возле меня на тумбочке лежал телефон. Я с благодарностью смотрела на него. Как хорошо, что Наташа принесла его мне.

Мысли сразу понеслись вскачь. Мой самый верный и отзывчивый друг. Человек, которому я доверяла безгранично. Наташа. Подруга тащила на себе все мои эмоции. Часто поддерживала меня и деньгами и словами. И действиями.

Кто сейчас сидит с моим ребёнком? Во всё мире не нашлось человека, кому он нужен больше, чем Наташке. И одновременно лучшая подруга призналась, что питает чувства к моему парню. Правда, теперь бывшему.

Как так бывает. А я то дура, взахлёб ей всё рассказывала. Наташка потом шла к Грымзе, они перетирали мои новости. Выходит так? Как давно это продолжается? И потом. Разве я отбивала Романа у Наташи? Она давным-давно работает в конторе. Роман же на неё не обратил внимания. Причём здесь я?

Наташа пообещала, что придёт и заявила, что она мне подруга. Ничего себе. Она это серьёзно? Поведение Марка, когда он был и со мной и с другой девкой одновременно Наташа осуждала.

А сама? Она же прекрасным образом повторила все действия Марка точь-в-точь!

Слёзы текли по лицу. Я не знала, что делать. Эх, как некстати я оказалась в больнице. От одной мысли, что Никита может оказаться в детдоме, у меня эмаль сыпалась с зубов.

Как беспомощная тряпичная кукла лежу здесь. Я где то читала, что со сломанными рёбрами спокойно люди дома сидят. Почему мне нельзя!

Пиликал телефон. Ватцап, смс-ки сыпались одна за одной.

Наверное Роман пишет. Или Марк? Надо же, подружились. Кому сказать.

Рада, что Роман жив, здоров. Никого до конца жизни возить на инвалидном кресле мне не надо. Разве что, я сама еле избежала такой участи.

Никита без утренника в саду останется. Надо Наташу попросить, чтоб не водила его в тот день в садик. Костюм у нас не готов. Я только штаны успела сшить и сделала картонные накладки на туфли. Всё на потом откладывала. Правда, на всякий случай на озоне заказала костюмчик, да вряд ли успеет. Предновогодние дни всюду запара.

Опять я всё испортила.

Решила дотянуться до телефона, позвонить Наташе, сказать про утренник. Закусила губу. Вот же ситуация. Я зависима от подруги, обязана ей за своего ребёнка. И тут же я вспомнила её слова про Романа. Зачем она мне всё это рассказала.

Я потянулась за телефоном, не достать. Решила подождать медсестру, придёт, попрошу подать. Лежала в тишине и одиночестве. Думала, что делать дальше. Роман ясно сказал, что не сможет делить меня с бывшим. Сам поставил крест на наших отношениях. Причём это не помешало ему подружиться с моим бывшим. И где тут мужская логика?

Марк сейчас из кожи лезет, пытается вернуть меня. Стоит подумать о нём и столько чувств сразу. Обида на него, жалость к себе.

Телефон снова звонил. Я потянулась, коснулась его, потихоньку подбиралась пальцами, ещё чуть-чуть… и вдруг, бац! Он упал с таким звуком, будто вселенная раскололась. Моя вселенная.

Вечером мне снова сделали укол, сказали, что я так сил наберусь и поспать смогу. Проснулась я в совершенно непонятном мне месте. Когда меня успели перевезти в фешенебельный больничный рай? Просторная комната, плазма на полстены. Я на больничном "хаммере", уж не знаю как назвать сооружение, на котором я лежала.

Медсестра, красивая и нежная как дивная роза. Понаставила в меня иголок, напоила чем-то. На требование отпустить меня домой, весело ответила, что уже послали за дежурной лошадью.

Ну, понятно. Кто то из этих двоих выпендрился, перевёз меня сюда. Сердце выло больной скрипкой. Где мой сынок, как он там. Хотя я знала, что Наташка и её мама для Никиты самые надёжные няни, на душе всё равно было неспокойно.

Неожиданно в дверь постучали, кто бы это, врачи вроде не стучат.

— Войдите, — голос у меня как у вороны, сиплый. Вот, стоит долго помолчать и голос превращается в сипение.

Вошёл водитель Марка. Здоровенный дяденька. Кивнул, молча вывалил годовой запас фруктов на прикроватный стол. Воду. Протянул мне коробку, — Проверено, заряжено, работает. Если что-то понадобиться, я за дверью.

Он вышел, я от изумления даже "спасибо" не успела сказать. Достала айфон, покрутила в руках. Кому позвонить первому. Только собралась звонить Наташке, дверь щёлкнула, открылась.

Первым я увидела сына. Всё, меня затопило. Эмоции рванули чем то жгучим, сразу перехватило дыхание, я буквально забыла как дышать. Смех, слёзы, шёпот, всё смешалось, я не успела ничего сказать.

Малыш забрался ко мне на кровать, прижался всем тельцем. Мой мальчик, солнышко, жизнь моя. Сколько я успела передумать, представив, что меня больше нет и он один на белом свете. Вот он, моя кровиночка, рядом, сопит в ухо. Я не могла остановить слёзы, меня просто затопило от чувств.

— Мама, я папу нашёл.

Я мельком взглянула на громилу в дверях, смотреть на него не было сил. Я поняла, что пропала. Что если посмотрю на него, он сразу поймёт, что я так давно этого ждала. Ждала и боялась.

Боялась, что Марк не полюбит сына, что сын не примет его. Никита лопотал, а я не могла сдержать слёз. Кто мог подумать, что встреча отца и сына, которую я вячески отодвигала состоится, а я её и не увижу. Не узнаю как что случилось.

Я видела насколько счастлив мой мальчик. Завтра утренник, я про костюм вспомнила. Оказывается, Марк уже достал костюм. Я ничего не соображала. Мозг кипел от обиды, гордости, наружу рвалось неожиданное счастье. Я не представляла, что на самом деле так обрадуюсь увидев их рядом.

Мои мужчины скоро ушли. Странно, как мне в голову пришло так их назвать. "Мои". Как только за ними закрылась дверь, проснулась моя гордость, услужливо подсунула самую язвительную идею.

Я схватила телефон, написала, чтоб Марк явился завтра один. Нам надо обсудить как и когда я разрешу ему видется с сыном. Лежала, всё думала.

Заходила медсестричка, я бесцельно щёлкала телеком. Соображала как собираюсь жить дальше. Раны пройдут, надо будет искать работу. Марк рано или поздно уедет, я задавлю в себе проснувшиеся чувства. Мне не привыкать.

Теперь наверное, это будет сложнее сделать. Сын познакомился с отцом. Наверное, придётся мне к психологу ходить, я и не знаю, как ребёнку объяснять куда снова подевался папа, нести ответственность за этого папу.

Сколько бы я не обвешивала ярлыками Марка, сердце щемило от одной картины, когда они вместе вошли в палату. Папа и сын. Держали друг друга за руку. Как Марк смотрел на Никиту. Как сынок не сводил глаз с него. Как запросто они разговаривают друг с другом.

Я снова разревелась. Как всё странно у нас. Разве так должно быть. В дверь постучали, вошла Натаха.

— Привет, Иванова.

Она подошла, так горячо обняла меня, поцеловала.

Запах ванили, её духов, морозной свежести от лица — в этом вся Наташа. Я смотрела на неё. Она раскрыла необъятных размеров саквояж.

— Мама тебе твой любимый рулет испекла. С изюмом и орехами. А я блинчиков со свежей малиной.

А мой Амиранчик сказал, когда выздоровеешь, будем кушать "гАрАчий хинкли". Давай, скорее выздоравливай, а то я похудела от нервов. Вся нахрен красота сошла.

Наташка уселась. Как всегда, её было много во всех смыслах.

— Наташа, спасибо тебе за Никиту. Век не забуду. Но ты предательница и я не дружу с тобой.

— Ой, да кто тебя спрашивает, — беззлобно отмахнулась Наташка, — В задницу твои глупости.

— Постой, нам надо всё решить сейчас. Ты завидовала мне, плела козни с Грымзой, ревновала к Роману. Мы не сможем больше общаться.

— Это тебе в медикаментозном сне приснилось или ты головой ударилась больше чем рёбрами. Нет ни одного мужика из за которого бы я тебя потеряла.

Она встала, прошлась по палате, взяла апельсин.

— Хочешь? А зря. Насчёт Грымзы угомонись. Если бы не я, она бы другого присоседила к тебе, гадила бы вслепую. А так я можно сказать, присматривала за ней.

Роман да, это мой журавль в небе. Наверное, это единственный мужик на свете, за которым бы я ползла на коленях. На своих жирных коленях, если бы он хоть пальчиком поманил меня.

Наверное, не скоро забуду. А может, никогда. Кстати, из конторы всех желающих в Питер переводят.

— Поедешь?

— Здрасьте. У меня Амиран есть. Синица моя. Знаешь, ты меня про Рому лучше не спрашивай. Ещё не известно, у кого из нас с тобой больше болит.

Я молчала. Села в кровати, Наташка вдруг повернулась ко мне, — Мать, ты чё так дышишь?

Она сорвалась с места, с выпученными глазами выскочила. Примчалась медсестра, за ней врач, их подпёрла бюстом Наташка, ошалелыми глазами выглядывая из-за их голов.

Меня слушали, мерили давления смотрели глаза.

— Всё нормально для того состояния, в котором находится пациентка. Это слабая одышка. Через день станет лучше. Да, Иванова?

Врач внимательно посмотрел на меня, — Больше отдыхайте, меньше разговаривайте. Вам за бдительность спасибо, — он повернулся к Наташке, кивнул ей, вышел. Уже в дверях повернулся, глядя ей в лицо сказал, — Если хотите узнать об Ивановой подробнее, заходите. Я к вашим услугам.

Наташка дождалась, когда за ним закроется дверь, сказала, — Вот что ты за сучка такая, Иванова. Вокруг тебя что не мужик, то Аполлон.

Села, скинула ботики, вытянула ноги.

— Я чё сказать хотела. Марк твой когда на пороге появился, я чуть язык не проглотила. Вот прям поняла, мне с таким не справиться. Танк. Мощь из него, как из атомной аэс, блин.

Представляешь, я как дверь в хату открыла, там Ник стоит. Кулачки к подбородку прижал, распахнутыми глазёнами на твоего амбала в дверях смотрит. Марк присел, руки к нему протянул, Никитка как бросится к нему, — Папа! Я знал, что ты найдёшь меня!

Наташка заплакала. Я давно уже ревела. Нас обеих как прорвало. Мы обнялись, рыдали в голос. Каждая говорила своё. Вошла медсестра, села на стул, придерживая на коленях кювет с лекарствами. Наташка оглянулась на неё.

Всхлипнула, промокнула нос, — Вот, радуемся, что подружка жива.

Наташа ушла. Медсестра вечером по-секрету сообщила, — Ваш муж каждый час звонит. Про вас спрашивает.

Муж, говорит? Что-то он мне не ответил на утреннее сообщение.

Наверное, это была первая ночь после аварии, когда я уснула сама, без уколов. Наутро почувствовала себя прям отлично. Пришла медсестра. Проводила в ванну. Помогла помыться.

Удивительно, я чувствовала себя хорошо, но у меня не было сил сделать два шага. В душе мне пришлось сесть на табуретку, иначе бы свалилась.

К девяти приехал Марк. Мои запланированные вопросы разбились вдребезги о его логику. Я вдруг почувствовала, что Марк стал другим. Он перестал играть в поддавки.

Да, точно! Он относился ко мне сейчас как к избалованной болонке. Я даже растерялась. Видела, что он ловит каждое моё слово, готов достать звезду с неба, но решение как именно достать её будет принимать сам. Только я решила сесть на любимого конька, рассказать что думаю, начать ставить условия, пришли врачи, Марк вышел.

После обхода я осталась одна. Так мы ничего и не обсудили с Марком. Ничего, сейчас соберусь с мыслями, начну писать ему. Мне писать проще, чем говорить. Я когда пишу, тогда смелая.

Мне принесли витаминный коктейль. Я тихонько отхлёбывала противную жидкость со вкусом мёда (фу, терпеть не могу), дверь открылась, на пороге вырос Марк.

Ну, что я говорила. Лучше бы я написала ему свои претензии. Марк шутил, что то говорил. Я плохо слушала. Меня волновало одно. Что дальше. Сейчас он пригрел Никиту. Уедет, а дальше что? Будем два раза в год ждать ясно солнышко?

Или я плохо поняла, но, кажется Марк не собирается никуда уезжать. От нас? Или как, он же в другой стране живёт. Так, постойте, давайте разбираться. Мне насчёт сына нужны гарантии и вообще.

Неожиданно Марк встал на колено. Я даже не поняла, что происходит. Он позвал замуж? Меня? Опомнилась только, когда он стал надевать кольцо на палец. Еле успела выдрать руку. С ума сошёл? Кто обручальное кольцо на левую руку надевает! Сама надела кольцо на правую, вот так надо!

Глава 36

Завтра Жанку выписывают и моя красавица приедет домой. Утренник отгремел, мы с Никитой занялись приготовлениями к приезду Жанны.

На кухне еле уместились два моих умника с ноутами, занимались делами по работе, моё присутствие в делах было необходимо, устроили здесь временный офис. Последние дни года в бизнесе всегда суета.

Данилыч выцарапал у кинологов волонтёра. Он приходил трижды в день, водил хвостатое чудище на прогулку, приучал к командам и к туалету. Ну где это видано, чтоб барбос как кошка в лоток ходил.

Волонтёр отвез Тишку к грумеру. Там из него сделали вполне приличного Тихона. Правда, босяк, он и в Африке босяк. Одно ухо торчком, другое висит, морда весёлая и лихой хвост кренделем. Мой собачий кошмар.

С утра клининговая бригада выдраила всю квартиру вместе с балконными окнами. Там же обнаружили коробку с моим подарком, что я перед аэропортом сыну купил.

Никита от восхищения замер, схватив себя ладонями за щёки не отводил глаз от игрушки. Здорово, что ему подарок понравился.

К вечеру нам обещали вернуть все ковры со стены и шторы, что увезли в чистку.

Долго соображали с Данилычем что делать. Куда Жанну положить.

Можно взять кровать в аренду из больницы, а куда её поставить. Сначала даже думали выкинуть старый диван и Никиткин тапчан. Решили оставить всё как есть.

Данилыч вспомнил, что его мать до самой смерти не выкидывала развалившееся кресло, на котором его батя до Афгана сидел, подсказал, может, Жанке важен этот диван как память. Ну да, у всех у нас есть памятные зарубки в сердце.

Думали, думали куда ёлку поставить. Блин, ну некуда. Вот реально некуда. Я знал, Жанну бульдозером не сдвинуть из этой квартиры. Ни на арбатскую, ни в гостиницу она не поедет. Гордая. Ну да, с таким кретином как я не то что гордой станешь.

Это я ещё не выпускал мысль из головы о том, где я сам спать буду. В кровать к Жанке не полезу, боже упаси. Не время сейчас.

Тут мне пришла немного хулиганская мысль. А что, если одну секцию стенки на время праздника вынесем в тамбур. Врежем замок в тамбурную дверь, шкаф дверцами к стене развернём. Ненадолго, на время праздников. Тогда ёлку будет куда поставить. Так и сделали.

Отправили Данилыча за норвежской ёлочкой в кадке с землёй. Потом, после праздников, мы ёлку у кого нибудь на даче поселим.

Мы с Ником поехали в детский мир на Лубянке. Набрали ёлочных игрушек, мишуры.

К вечеру все разошлись. Мы вдвоём с пацаном сидели на крохотной кухне, пили чай, вдруг Никита говорит, — Пап! Мы огоньки забыли на ёлку купить!

— А давай, ещё к маме заедем? И этими огоньками её палату украсим, давай?

Мы с сыном щёлкнулись ладонями, скрепив сговор. Классный у меня пацан. Наш человек.

Наутро мы торжественно отправились за Жанной. Её на скорой привезли к подъезду, хотели на мягких носилках поднять домой. Сам сграбастал её на руки.

Принёс мою прелесть завёрнутую в больничное одеяло домой. Наверное, это были мои самые счастливые мгновения, когда я нёс её на руках.

Невесомое моё счастье с волосами, пахнущими больницей. Она помалкивала, не вырывалась. Руки прижаты к груди, я сам старался не дышать, чтоб не сделать ей больно.

Вошли в квартиру. Тихон озадаченно спрятался за угол и свисал оттуда одним ухом. Тоже мне охранник.

Уложил Жанну на диван. К ней тут же подлетела сиделка, назначенная к нам домой. Будет у нас дома до семи вечера, потом придёт завтра в семь утра. И врач дважды в день. Если что, врач велел звонить.

Жанна порозовела, прям совсем стала похожа на себя прежнюю. Она не скрывала радости, что очутилась дома. Чтоб не мешать медсестре, мы вышли.

От радостного возбуждения у всех горели глаза, у Тишки особенно. Если мы с сыном вели себя скромно, то это хвостатое исчадие моталось кубарем радостно потявкивая.

Мы с Никитой сидели на кухне, когда нас позвала медсестра, — Пожалуйста, сделайте горячего чаю.

Я подскочил, торопился так, как будто от этой кружки зависела жизнь человека.

— Пап, мамина чашка вон та, с красными цветочками.

— Молодец, сын. Ты всегда мне подсказывай, ладно. А сахара сколько, не знаешь?

Никита смотался в комнату, по секрету прошептал ответ, — Две ложки.

Готово. Принёс чай, смотрел в лицо любимой женщине. Она перехватила мой взгляд, смущённо опустила глаза. На пальце у неё сверкнуло кольцо. У меня крылья выросли за спиной. Боже, какой же я счастливый.

День как то суматошно проходил. Снова на кухне сидел мой работник сразу с двумя ноутами. Никита развешивал игрушки на ёлке. К вечеру приехала Наташа. Притащила с собой маникюршу и парикмахершу.

Нас с Никитой выперли из комнаты, закрыли туда дверь. Слышны были хиханьки, весёлые женские голоса. Чертовски приятно стало на душе. Мы заказали из венгерского ресторана еду дамам, сами с сынишкой поехали кататься по ночному городу.

Москва, самый любимый город на свете. Как я собирался прожить без неё. Красивая, нарядная, праздничная. Сынишка вертел головой, показывал то в одну сторону, то в другую. Какой же он ещё маленький. Сколько у него всего впереди. Счастье, что мы будем рядом.

Приехали домой, надеясь, что все разошлись. Наташа, увидев нас, расцеловала крестника и тоже ушла. Жанна полусидела на высоко взбитых подушках, смотрела на сына, лишь изредка встречаясь со мной взглядом.

Никита отправился спать, залез в свою берлогу из подушек, одеяла и Тишки. Жанна обратилась ко мне, — Ну, наверное тебе уже пора. До завтра.

Она серьёзно?

— Жанна. Я никогда никуда не уйду.

Пошёл на балкон, достал припасённую скрутку, раскинул спальный мешок на полу. Он набрался воздуха, распушился.

Я вышел из ванны в пижаме. Тишка осторожно принюхивался к разложенному на полу спальнику.

От удивления Никита сел, с любопытством наблюдал за мной. Я забрался вовнутрь, привыкал к своим ощущениям.

— Пап, ты там как? Можно к тебе?

— А то! Другу место всегда найдётся.

Никитка забрался в мешок. Скользнул по мне худенькой спинкой, тёплыми пяточками.

— Папа, я полежу чуть-чуть, а потом…

Что будет потом никто не услышал. Парень спал, положив голову на сгиб моего локтя. Его мать молча смотрела на нашу компанию. Я и сам уже было уснул, когда мокрый нос ткнулся мне в лицо, пару раз горячо дохнул, потолкался, укладываясь. Пёс уснул у меня в изголовье. Ну всё, вся семья в сборе.

Эпилог

Никита весело скакал вдоль прибрежной кромки воды, шустро удирая от набегающих волн. Тишка размахивая ушами носился вслед за сынишкой.

Ванкувер баловал нас жаркой погодой, изумительной покладистостью океана, лёгкими ветрами. Я сидела в тени, наблюдая за счастливой компанией.

Смотрела на подросшего Никиту. За два года он вытянулся, совсем стал большой. На следующий год в школу. Мы ещё не определились с Марком в какую школу пойдёт наш мальчик. Я настаивала вернуться в Москву, хочу чтобы мой сын рос среди своих сверстников.

Марк нашёл альтернативу: полгода тут, полгода там. Мне не нравилось этот вариант, Марк не перечил, сказал, мы обязательно решим этот вопрос.

Пришла мадам Люсьен, забрала Никиту на урок французского. Передала мне свежую почту (все пытались угодить мне и порадовать мелочами).

Никита схватил мадам Люсьен за руку, она поманила за собой Тишку, дружная компания помчалась разбираться с иностранным языком.

Я проводив их взглядом вздохнула, обратив внимание на конверт из Москвы.

Красивый, необычный. Внутри оказалось приглашение на свадьбу Наташи и Амирана.

Отношения с подругой у нас раскололись в то несчастливое утро, когда я разбилась. И как Наташа не старалась, склеить их у нас не получалось, да и не получится.

Правда год назад в Москве состоялась моя собственная свадьба. До этого примерно год мы выясняли отношения с Марком. Посыпав свою голову пеплом своих прошлых ошибок, ему удалось вымолить у меня прощение.

Свадьба у нас была очень скромная. Пришли только самые близкие друзья Марка, несколько его сокурсников, которые замутили научный проект под его покровительством.

С его стороны свидетелем был Данилыч. Из моих не было вообще никого. Зато моей свидетельницей была Наташа.

Всё было достаточно скромно, (если представить, что Марк от счастья пытался всех везти в Канаду на кругосветном лайнере, то да, обошлись очень скромно — банкет в Рэдиссон где на 30 персон. На сутки был выкуплен весь ресторан).

Самое примечательное, букет невесты поймал жених Наташки Амиран. Оказывается он коршуном за ним охотился, бросившись наперерез всем невестам, а когда поймал, встал на одно колено, признался в любви Наташке и сделал ей предложение.

Мама Наташки радостно обняла будущего зятя, потом философски курила за праздничным столом, внимательно поглядывая за собственным мужем.

Я вздохнула, глядя на плавно скользящие волны. Поднялась, чуть охнула, придерживая живот направилась в дом.

Марк арендовал на лето виллу на побережье, чтоб я перед родами надышалась морским воздухом. Мне хотелось вернуться в Москву, хотела чтоб моя девочка была москвичкой.

Марк в принципе, не перечил, но доктор категорически запретил такой долгий перелёт на моём сроке. Да уж, с переездом я затянула, по срокам до родов оставалась неделя.

Медленно поднимаясь в горку, услышала сзади звук мотора. Марк.

Кабриолет поравнялся со мной, — Девушка, девушка, не хотите ли покататься на шикарной машине? Я дам вам подудеть в клаксон.

— Я не сажусь к незнакомым красавчикам.

— Девушка, не поверите, я тоже не люблю посторонних мужчин. Они такие опасные, вдруг целоваться ко мне полезут.

Я прыснула. Посмотрела в загорелое лицо мужа. Он красавчик, что говорить. Растаяла от одной его улыбки. Он уже остановил машину, обежал вокруг. Сделал страшные глаза, свёл брови к переносице, грозно зашипел, — Я похищаю тебя, неприступная девушка Жанна!

Коснулся моих губ поцелуем, меня накрыло волной его парфюма, привкус у поцелуя получился солёный. Возле океана я постоянно чувствовала вкус соли на губах.

Я аккуратно уселась в машину, до дома было два шага.

Внезапно Марк развернул кабриолет, мы неслись вдоль берега. Шины хрустко вязли в песке, мармеладные волны слизывали наши следы.

Солнце золотыми печеньками бликовало в воде, ветер пытался нас догнать, а мы мчались и улыбались друг другу, нашему счастью, нашему будущему.

Боль

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Глава 34

Глава 35

Глава 36

Эпилог