Я, колдунья и полосатый кот [Игорь Волков] (fb2) читать постранично

Я, колдунья и полосатый кот

Глава 1

Отец однажды сказал, что если бы в мире проводились соревнования на самую бездарно прожитую жизнь, то я бы стал абсолютным чемпионом на столетия вперёд. Самое обидное, мама с ним согласилась.

А ещё мы вчера поругались. Хотел взять денег, чтобы выплатить долг за аренду квартиры, но папаня внезапно встал в позу. Сказал, что его достало оплачивать жизнь неудачника. Ночного сторожа! Прямо так и сказал — найди нормальную работу. И плевать, что я не сторож, а инженер. Ночной инженер-диспетчер. Контролирую ход суточных экспериментов на магнитных плазменных ловушках. Красиво звучит? Вот то-то. Хотя по факту, я всю ночь сижу перед монитором и смотрю, чтобы пики на графиках оставались в зелёной зоне. А если вдруг они начнут за неё выходить, у меня есть ОЧЕНЬ СТРАШНЫЙ ТУМБЛЕР, которым выключается экспериментальная установка и ОЧЕНЬ КРАСНАЯ КНОПКА, которой вызывается на объект аварийная бригада.

Пять лет работаю этим самым ночным сторожем... тьфу, инженером. И ни разу ещё не довелось мне воспользоваться ни тумблером, ни кнопкой.

С деньгами вот только беда. На последние купил VR-шлем и несколько игр. Шлем подержанный, но какая разница? Важно не то, что снаружи, а то, что внутри. А внутри него — потрясающие миры. В них я герой, а не инженер-неудачник. Сидеть же тут, в лаборатории, среди графиков, вслушиваясь в мерный писк системы звукового оповещения, мне было очень одиноко. Порой даже хотелось нажать эту дурацкую кнопку, просто чтобы в лабораторию приехали люди.

Кнопку я, конечно, нажимать не стал, вместо этого потащился к холодильнику. Там обнаружил, что эти гады из дневной смены раздербанили полагавшийся мне ужин. Пошарив по полкам, нашел только пару кусочков просроченного сыра и одно яйцо. Могли бы хоть шоколадку оставить...

Пока я раздумывал, в чём сварить яйцо, звуки системы оповещения изменились. Повысилась тональность и ускорился ритм. Я удивился, но решил не дергаться, сейчас всё придет в норму. Пошарил по шкафчикам, задумался, не сходить ли в соседний зал, вдруг там есть ещё какая-то еда. Потоптался у двери, но выйти не решился. Медленно, нога за ногу, вернулся к своему монитору и замер. Все графики вышли из зелёной зоны. Пики дошли до границы координатной сетки, и обрезались. Кинув взгляд на числовые значения, я присвистнул. Вот, похоже, и пришло время очень страшного тумблера.

Я потёр руки, снова посмотрел на графики, прислушался к трелям системы оповещения. Что же, основания дёргать тумблер у меня есть. По технике безопасности я сначала должен был встать на резиновый коврик и надеть резиновые перчатки. Но на коврике давно стояла здоровенная кадка с пальмой, а где искать перчатки я даже не представлял. Отодвинув стопку бумаг, я добрался до тумблера. Рядом с ним стояла фотография пушистого кота в рамке. «Сибирский или персидский?» — некстати подумал я.

И с этой мыслью рванул тумблер на себя.

Со всех сторон полетели искры, лабораторию стало заволакивать дымом. Красная кнопка пропала из поля зрения, и я ткнул куда-то наугад. Судя по всему, промазал. Ткнул ещё раз и рука моя провалилась в абсолютную пустоту.

Система оповещения тоже затихла, и даже звуков искрящего оборудования больше не было. Только тишина. Неприятная, звонкая тишина.

***

Я лежал. Навзничь, раскинув руки как крылья. Ладони горели огнём, часть лица, к слову сказать, тоже. Вокруг была странная, заполненная неясным багровым туманом темнота, по которой перекатывались размытые тени. Спина, как и шея, затекла. Надо бы пошевелиться, размять мышцы, посмотреть, почему так болят ладони. Но идея казалась плохой. И я лежал, оттягивая момент, когда придется не только пошевелиться, но и вспомнить то, что вспоминать не хотелось. Судя по всему, катастрофа случилась, и не исключено, что именно я в ней виноват.

Прислушиваясь к шорохам, я ощущал легкие прикосновения к своему лицу... Стоп! Прикосновения? Крысы!

Внутри себя я громко заорал от страха и, распахнув глаза, резко сел, оглядываясь по сторонам.

Надо мной раскинулось небо. Голубое, украшенное легкими перистыми облачками. Красивое. Как в детстве. Взрослые не успевают смотреть на небо, носятся по своим важным делам, смотрят под ноги, чтобы не споткнуться. Я вот тоже давно не видел неба.

Ещё раз вздохнув, решился и скосил глаза в ту сторону, где особенно сильно чувствовал прикосновения. И заржал. Страшная, страшная сила меня трогала! Ой, боюсь — не могу. Я провел рукой по мягким кончикам ковыля. Вокруг, куда только хватало глаз, простиралось поле. Тёплый, летний ветерок создавал на нем волны, и оно словно плыло к горизонту.

— Смешно, — сказал я вслух. — Где лаборатория-то? Где город? Я что, взорвал всё настолько капитально, что — вон, даже ковыль вырасти успел?

Ну правда же, смешно! Видимо, действительно взорвал. И сам, то ли при смерти, то ли вообще умер, и вот это бесконечное небо и бесконечный ковыль — и