Поход [Алексей Витальевич Осадчук] (fb2) читать онлайн

Поход. Роман Алексея Осадчука

Глава 1

Я сидел за столом у себя в тайном подвале и разбирался с бумагами. За последнее время их накопилось довольно приличное количество. А ведь это то, что уже отфильтровано миньонами Реми Дормаля. Осталась документация, которая требует моего личного внимания и с которой я должен разобраться до моего отъезда.

В эту самую минуту я держал в руке распечатанный конверт с гербом гильдии наемников с поэтическим названием «Пламенные Копья». Писал мне Гаспар Фонтен, мастер этой гильдии, отвечавший за работу с клиентами. Он был вежлив, но непреклонен. Как, собственно, и его коллеги из других уважаемых гильдий наемников, от которых я получил примерно такие же послания.

Мол, увы, ваше сиятельство, но все наши страйкеры уже подписали контракты, и далее следовали уверения в неизменном их уважении ко мне и прочие ничего не значащие формальности, которые полагается писать в таких случаях.

Отложив письмо в сторону, я откинулся на спинку кресла и устало потер ладонями лицо.

С того момента как в здании биржи шут объявил мне волю короля, я начал внимательно изучать возможность найма страйкеров в мой будущий отряд.

Первые шаги уже были предприняты: я оставил заявки в каждой из крупных гильдий наемников столицы, таких как: «Красные Топоры», «Стальные Души» или те же «Пламенные Копья». И вот результат — ни одного положительного ответа.

В принципе, я понимал, что происходит. Здесь особо не надо иметь семи пядей во лбу, чтобы уяснить причину отказов.

— Ну что? — как бы между прочим поинтересовалась ниссе, правильно прочитав эмоции на моем лице. Она, по своему обыкновению, сидела на краю стола и протирала небольшой тряпочкой перстень с изумрудом. — Не хотят столичные теневики воевать за тебя? Может, оно и к лучшему… Меньше расходов на этих дармоедов. — Хех, — покачала она головой. — Я помню времена, когда страйкеры годами охотились на фронтире. Нынешние больше протирают штаны в столицах. И еще удивляются, почему это так мало сильных магов рождается. А ведь Силе, как и доброму клинку, нужна закалка!

— Все не так просто, — возразил я. — Одно дело — охота в Тени, и совершенно другое — противостояние с себе подобными. Сама знаешь, что в моих новых владениях хозяйничают «багряные». Решить эту проблему малой кровью не получится.

Итта, услышав о жрецах, зло пробурчала себе под нос несколько проклятий в адрес этих фанатиков.

Согласно сведениям, которые удалось добыть Сусанне Марино по своим каналам, я уже знаю, что «багряных» рыцарей, оккупировавших мое маркграфство, возглавляет некий магистр Альберто ди Ланци, которого еще называют Серым Жнецом. Сигурд, когда я ему сообщил о том, с кем именно нам придется столкнуться, много порассказал мне об этом персонаже.

Этот Альберто ди Ланци еще тот фанатик. На руках этого урода кровь многих истинных. И соратники Серого Жнеца тоже ему под стать. Такие же кровожадные ублюдки, как и их предводитель.

Со слов Сигурда сам ди Ланци является одним из сильнейших авантов на материке. Но это еще не все. Помимо простых бойцов, с ним будет несколько старших рыцарей, каждый из которых рангом не меньше медиуса. И это не считая командиров когорт… У Серого Жнеца они все страйкеры.

Конечно, я не в одиночку буду выбивать «багряных» из моей марки. Туда войдет армия короля во главе с маршалом де Клермоном. Правда, этой армии еще нужно туда дойти. Золотой Лев и его легионы наверняка уже готовы к встрече. И расклад, прямо скажем, не в пользу де Клермона…

В общем, меня совершенно не удивляет нежелание глав столичных гильдий отправлять своих боевых магов в эту мясорубку. Ведь выгодней подороже «продать» их какому-нибудь столичному вельможе, где они будут прохлаждаться в качестве телохранителей, желательно не покидая его особняка.

— М-да, — многозначительно произнесла Итта, пряча перстень в шкатулку и принимаясь за чистку изящного жемчужного браслета. — Вырождаются потихоньку теневые. Видел бы ты на что они были способны еще лет сто назад.

Слушая вполуха очередную байку о могущественных магах прошлого, я снова в своих мыслях вернулся к разговору, который состоялся у меня с Сигурдом.

Дело в том, что еще на этапе сбора информации о доставшемся мне маркграфстве и разработке плана взятия его под контроль, я, оставляя заявки в гильдиях наемников, преследовал несколько целей. Помимо найма и налаживания контактов с уважаемыми гранд-мастерами, я, по сути, запустил процесс оповещения всех желающих примкнуть ко мне. В том, что информация о новоиспеченном маркграфе, набирающем бойцов в свою дружину, просочится дальше, я даже не сомневался.

И это сработало. Правда, не совсем так, как мне хотелось. На некоторое время контора мсье Дормаля, а также мой замок превратились в места паломничества разнообразного наемного люда: от откровенных проходимцев, до вполне себе приличных представителей боевых отрядов. Увы, но среди них не было страйкеров.

Ситуация складывалась не самым лучшим образом. Я было уже начал подумывать о том, что придется брать с собой часть самых опытных людей из моего гарнизона, которым командовал сейчас Жак, но у меня состоялся разговор с Сигурдом, предложившим мне альтернативу столичным гильдиям наемников.

Словно прочитав мои мысли, ниссе произнесла:

— А как ты решил поступить с этим отрядом, капитан которого приходил к Сигурду? Их там вроде бы немало, и они хоть сегодня готовы отправиться в путь. Сколько там страйкеров?

Тон Итты казался нейтральным, но меня не обманешь. Я уловил нотки заинтересованности. Ниссе явно знает больше, чем пытается мне показать. Рано или поздно она все равно расколется и выложит мне все, что там у нее припасено, но сперва ей интересно понаблюдать за моими действиями и решениями. Есть у нее такая черта характера, которая сформировалась за несколько веков. И ничего я с этим уже не могу поделать. Но в эту игру можно играть вдвоем. Так что я решил сделать вид, что не заметил ее повышенный интерес к этому вопросу.

— Две неполных пятерки, — ответил я. — Не считая истинных и обычных бойцов.

— Ну и почему ты еще думаешь? — удивилась Итта. — Кроме того, насколько я поняла, этот капитан и наш Сигурд давние знакомцы.

— Не в этом дело, — покачал головой я.

— А в чем тогда? — искренне удивилась ниссе и даже перестала натирать браслет.

— Конфликт интересов, — спокойно ответил я, при этом внимательно наблюдая за реакцией ниссе. — Эти ребята, мягко говоря, не самые желанные гости в Эрувиле.

— Они враги твоего короля? — спросила Итта. Судя по ее выражению лица, она прекрасно понимает, о чем я говорю.

— Нет, — ответил я. — Но они враги Оттона II, нынешнего короля Астландии, с которым у вестонского правителя был подписан мирный договор. Кроме того, я предвижу, что мой выбор сильно не понравится еще одному очень влиятельному человеку.

Но на самом деле мне плевать… Главное — результат. Девять боевых магов. Почти все сильные медиусы. Это примерно то, что я искал. Кроме того, Сигурд отзывался о них, как о надежных и честных наемниках. Собственно, поэтому я уже дал ему добро, и он завтра отправляется в Роан, небольшой город, находящийся недалеко от столицы. Именно там сейчас собираются наемники и горячие головы со всего Мэйнленда, которые желают продать подороже свои мечи, но которым по разным причинам нежелательно появляться в Эрувиле.

Там же в Роане сейчас находится тот самый отряд. Остатки некогда одной из сильнейших гильдий наемников Астландии — Диких Сердец. В свое время эта гильдия в войне против Оттона II поддержала Конрада V и в решающей битве при Люнебурге была почти полностью уничтожена.

Выжившие в том сражении «дикие» ушли сперва на север в Нортланд, а уже оттуда переправились на Туманные острова, где постоянно велись боевые действия.

В данный момент островитяне вроде как успокоились и все горячие головы, оставшиеся без работы, рванули кто в Вестонию, а кто в Аталию. Собственно, так «Дикие Сердца» и оказались в Роане. Сигурд объяснил их выбор тем, что с аталийцами им не по пути, а с «багряными» рыцарями у них и вовсе давняя вражда.

Сперва они попытались наняться к лорду Грэю, но тот, дабы снова не испытывать терпение короля, отказал им. А потом они услышали о необычном бастарде, о похождениях которого менестрели начали петь баллады и который, вдобавок ко всему, оказался маркграфом и авантом.

А дальше все просто: до капитана «диких», Курта фон Харта, дошел слух о том, что этот самый маркграф и авант собирает отряд, чтобы взять под контроль свои новые владения. Сигурд сообщил, что капитан и его бойцы в курсе, где именно находится моя марка и против кого именно им придется сражаться, так что они полностью осознают все риски. Сигурд потом добавил, что Курт, узнав о деталях миссии, даже заметно оживился. «Дикие» уже давно горят желанием вернуть должок «багряным».

В итоге, я не смог устоять перед соблазном. Почти пять десятков опытных головорезов, четверть из которых — одаренные, именно такой отряд мне и был нужен.

Но о своем решении ниссе я пока не говорил. Мне было интересно, что именно заставило ее так заинтересоваться этим отрядом.

— Все те, чье недовольство ты не желаешь вызывать, останутся здесь в столице, — справедливо возразила Итта.

— Мне кажется, что тебе есть чем поделиться со мной, — усмехнулся я. — Давай уже, выкладывай… Не томи…

Ниссе, осознав, что я раскусил ее игру, громко фыркнула и, прищурившись, спросила:

— Когда ты понял?

— Сразу же после разговора с Сигурдом, — честно ответил я. — Ты плохо скрывала свое любопытство и излишнее рвение. Я так понимаю, что кроме капитана, от «диких» был еще один представитель? И если он встречался с тобой, значит, в отряде наемников есть кто-то из древних?

Ниссе вздохнула.

— Ты прав… Одному из магов «диких» служит хэйдэльф.

— Хм… — я на мгновение задумался. — Хэйдэльфы… Это те, что ухаживают за домашним скотом на фермах? Я думал, что они привязаны к месту.

— Они самые, — подтвердила ниссе. — Лорин, так зовут хэйдэльфа, уже давно служит семье этого мага. Когда маг потерял свой дом и семью, Лорин пожалел мальчишку и отправился с ним на чужбину. Кстати, это он узнал, что в Эрувиле появился ауринг, и что ему нужны бойцы.

— И попросил тебя замолвить о них словечко?

— Да, — ответила ниссе. — Еще сказал, что к их капитану уже приходил другой наниматель, но Лорину он очень не понравился. Но отряду нужна работа… В общем, решай да поскорее… Хэйдельф говорит, что люди в отряде собрались без гнили. Проверенные временем.

— Уже решил, — ответил я и не смог сдержать улыбку, уж больно забавная рожица сейчас была у ниссе. — И отправил Сигурда в Роан с предложением и авансом.

* * *

Мои шаги эхом отзывались в длинном коридоре охотничьего домика короля, находившегося недалеко от столицы. Правда, «домиком» он был лишь на словах. На самом же деле, это был отлично укрепленный замок с четырьмя башнями, донжоном, подъемным мостом и глубоким рвом по всему периметру.

За то время, что здесь находился, я успел насчитать больше двух сотен вооруженных до зубов королевских гвардейцев. Помимо них, благодаря истинному зрению, мной было обнаружено больше двух десятков боевых магов. Знаменитые Тени Короля. Они, казалось, были повсюду. К слову, с того момента как я стал авантом, мой «внутренний сканер» заметно улучшился. Теперь я «видел» намного дальше и «глубже».

Пока шагал в сопровождении десятка бойцов, разглядывал внутреннее убранство королевской «берлоги». Каменные стены были увешаны гобеленами, изображающими сцены охоты и пышные лесные пейзажи.

А еще коридоры, как и небольшие залы, которые мы миновали, напоминали мне музейные экспозиции из моего мира из-за обилия разнообразного колюще-режущего железа. Король явно был фанатом всех этих штук и, судя по идеальному состоянию его коллекции, слуги зорко следили за тем, чтобы на игрушках их правителя не было ни пятнышка ржавчины.

Воздух был пропитан смесью ароматов, в которой особенно выделялись нотки хвойного леса, дыма и жаренного мяса. А еще я ощутил явно выраженный дух запущенной болезни. Похоже, здоровье Карла оставляет желать лучшего.

Зал для аудиенций был скромным по столичным меркам, но не лишенным величия. В его центре возвышался массивный деревянный трон, застеленный мягкими шкурами, на котором восседал сам его величество Карл III Победитель.

Тетушка в нашем с ней разговоре, состоявшемся после того памятного бала-маскарада во дворце де Гонди, предупредила меня, что король теперь обязательно захочет увидеть меня лично. Судя по тому, как она радовалась, то, что должно было произойти, обозначало мой переход на более высокий уровень феодальной иерархии.

Герцогиня дю Белле утверждала, что, несмотря на грехи Фердинанда де Грамона, я должен буду предстать лично перед королем, чтобы пройти обряд оммажа. Свою радость она объяснила тем, что из-за болезни этот обряд от имени короля проводил его канцлер в присутствии коронного судьи и нескольких свидетелей. Собственно, именно так и должно было произойти изначально, но тетушка в конце концов оказалась права. У Карла III появился железобетонный повод приблизить к себе сына своего врага. Страйкеры проходили обряд оммажа без посредников. А если учесть мой ранг, о котором уже знала каждая собака в Эрувиле, то и подавно.

Оказавшись в зале, я ощутил то, что меня смущало с того самого момента, как переступил порог замка. Знакомые эманации смерти. Те самые, что исходили от черных крудов. И чем ближе я подходил к трону, тем сильнее чувствовалась магия смерти.

Король, одетый в просторные одежды, был бледен. В его взгляде читалась усталость, но вместе с тем он был властным и решительным, а еще — проницательным и оценивающим. Король словно взвешивал меня и решал: годен ли я к дальнейшему использованию. Вместе с тем я не чувствовал агрессии или негативного отношения ко мне со стороны Карла III. Мне даже показалось, что король был рад нашей встрече.

Рядом с троном стоял его целитель, мужчина с седеющей бородой и холодными рыбьими глазами, непрерывно следивший за состоянием своего царственного пациента, но при этом не забывавший бросать на меня заинтересованные взгляды.

То, что он целитель, я понял по его энергоструктуре густого алого цвета, которая подпитывалась десятком крупных огненно-красных крудов.

На небольшом расстоянии от трона на узкой скамье сидел седовласый худой как жердь старик. Его темные одеяния были украшены сложными серебряными узорами, словно были вышиты самими заклинаниями. Этого мага я уже знал, видел его на балу у де Гонди. Великий магистр Гильбер де Амбрель — глава Янтарной Гильдии Магов.

Он, прищурившись и поджав тонкие губы, сверлил меня злым взглядом. Это он, видимо, злится из-за дерзкого отказа вступить в его гильдию, который я отправил ему на днях. К слову, такие же отказы получили все его коллеги из других столичных гильдий магов. Но там я был более вежливым и тактичным. Гильбера же пришлось слегка поставить на место. Пусть в следующий раз трижды подумает, прежде чем обращаться ко мне, как к своему подчиненному. Он, видимо, подумал, что оказывает мне величайшую честь и я тут же приползу к нему на четвереньках.

В зале присутствовало еще несколько вельмож, но я не был знаком с ними.

Кико, как всегда ярко одетый и с неизменным насмешливым выражением на лице, сидел у ног короля и, похоже, наслаждался моментом. Он, видимо, был готов своими шутками разрядить напряженную атмосферу, либо, наоборот, накалить ее.

А еще, благодаря истинному зрению, я также заметил энергоструктуру одного одаренного. Очень сильный истинный. Ранг — авант. Хм… Кажется, я знаю, кто это… Марсель де Габен, знаменитый глава личной охраны Карла III. Первая Тень короля. Он будто сливался со стеной, незаметный, но всегда настороже.

Приблизившись к трону, я, сняв головной убор, опустился на одно колено и склонил голову.

— Ваше величество.

— Так вот, значит, как выглядит тот, о ком горланят песни в каждой таверне моей столицы! — услышал я насмешливый голос Карла.

Несмотря на болезнь, в его голосе звучали сила и властность. В конце концов, даже раненый хищник остается хищником. И Карл III, безусловно, являлся одним из самых опасных среди них на этом материке — это неоспоримый факт.

Я поднял голову и мазнул взглядом по ране короля, которая мне была прекрасно видна, благодаря истинному зрению. Мне стоило труда не скривиться от отвращения.

Целители короля явно не справляются. Они кое-как купировали рост грязно-черного пульсирующего пятна, но это временные меры. Я взглянул на Карла совершенно другими глазами. Есть вероятность, что это последняя наше встреча. Такими темпами он долго не протянет.

Глава 2

— Впрочем, — хмыкнул король. — Пусть себе горланят. Тем более, эта слава вполне заслуженная.

Судя по веселому взгляду, Карл одобрял происходящее. Кстати, тетушка герцогиня подобную реакцию короля тоже предсказала. Когда она узнала о приглашении во дворец, то тут же примчалась ко мне в замок и весь день провела со мной, подробно инструктируя на предмет будущего обряда.

Ранее от Валери я узнал, что тетушка в молодости имела интрижку с юным Карлом. В общем, герцогиня дю Белле многое поведала о характере короля, его привычках и предпочтениях.

Так, например, Карл уважал и ценил воинскую доблесть. Всячески поощрял и приближал к себе отважных рубак. Одним из таких, кстати, и был герцог де Клермон.

Герцогиня дю Белле утверждала, что если бы не грехи папаши Макса, Карл уже давно приблизил бы меня к себе. А еще тетушка была уверена, что сегодня во дворце король постарается произвести на меня благоприятное впечатление. Недавний побег пятерки страйкеров на фронтир Карл воспринял очень болезненно и, как полагается каждому королю, винил в этом всех вокруг, кроме себя. Хотя что-то мне подсказывает, Зои де Намюр увела своих бойцов к Дикому Герцогу как раз из-за разногласий с Карлом III.

А тут целый авант, который явно проявляет лояльность к нему и всячески старается исправить ошибки своего предателя-родителя. Иначе как объяснить рвение этого мальчишки-бастарда на фронтире и на севере?

А еще тетушка заранее предупредила меня, что обряд, скорее всего, будет проведен в ускоренном порядке. Карл и без того не отличался любовью к длительным церемониям, а его ранение еще более усилило это нежелание.

Собственно, все так и произошло. Не вставая с колена, я произнес все полагающиеся клятвы. Затем сложил свои ладони в молитвенном жесте и, не размыкая, вложил их в ладони короля. Это действие символизировало мою лояльность и мое подчинение своему сеньору. Король, в свою очередь, коснулся острием своего клинка моей головы в знак принятия клятвы своего нового вассала.

После этого Карл вручил мне вымпел из плотной темно-синей ткани, на котором был вышит серебряными нитями мой новый герб. Герольд, который принес этот вымпел, по кивку короля вкратце объяснил мне значение изображенных на нем объектов.

Центральный элементом на гербе была величественная гора, вершина которой окружена туманом или облаками, символизируя Теневой Перевал. Это отражает географическое положение маркграфства.

Основные цвета герба — темно-синий и серебристый, символизирующие таинственность и магическую ауру Тени, где темно-синий фон — это Тень и ее магия, а серебристые элементы — свет, пробивающийся сквозь мрак.

На переднем плане был изображен меч, вонзенный в землю, что символизировало решимость маркграфства защищать свои границы от угроз. Обрамлением герба были дубовые ветви — символ силы и устойчивости, а также благородства и достоинства дома де Валье. Под гербом красовался девиз «Стойкость и Верность».

На словах все это выглядело торжественно и красиво, но на самом деле, как я уже успел разузнать, маркграфство Валье уже много лет существовало по своим собственным законам в виде некой вольницы всяких проходимцев и контрабандистов. Вполне себе обычная история для приграничных владений.

Кстати, последний маркграф, не оставив потомства, погиб чуть ли не сто лет назад. Изначально он был не из благородных и получил эту марку в качестве дара за верную службу предку нынешнего короля.

В общем, для кого-то подобная милость короля наверняка была бы воспринята, скорее, как наказание или ссылка, но не для меня. Я в этой ситуации видел реальную возможность усилиться. К слову, именно маркграфства были фундаментами для основания герцогств. Ну, это только в том случае, если маркграфам удавалось выжить…

После того, как все формальности были соблюдены, сами участники и свидетели обряда были приглашены в обеденную залу, где состоялся короткий пир. Должен заметить, что единственные, кто воспринимал мое присутствие на этом пиру положительно, были сам король и его шут. Остальные, думая, что я не замечаю, бросали на меня злые и презрительные взгляды. А глава янтарной гильдии магов так и вовсе не особо скрывал своего отношения к какому-то выскочке.

Судя по большому количеству магических амулетов и артефактов, висевших на его шее, руках и одежде, а также темно-бурой энергосистеме, Гильбер де Амбрель был артефактором, причем уровня аванта. Его гильдия считалась самой сильной и могущественной в Вестонии. Представители именно этой гильдии занимались скупкой магических артефактов в крепостях на фронтире. Не удивлюсь, если этот напыщенный индюк уже нажаловался на меня королю. Наверняка он попытается навязать мне кого-то из своих миньонов, чтобы взять под контроль трафик магических артефактов на Теневом Перевале.

Из-за болезненного состояния короля пир продлился недолго, и, когда все гости покидали обеденный зал, Кико дал мне сигнал задержаться. Именно сейчас начнется серьезный разговор. До этого Карл вел себя вполне нейтрально как с гостями, так и со мной.

Спустя несколько минут я был приглашен в небольшой кабинет, стены которого были увешаны охотничьими трофеями, разнообразным оружием и картинами с изображениями битв и охот.

Карл сидел у камина в большом удобном кресле и внимательно наблюдал за мной. Шут, по своему обыкновению, устроился у его ног, словно верный пес, и весело подмигнул мне. Здесь было сильно натоплено, но король продолжал зябко кутаться в меховой плащ. А ведь на дворе весна в самом разгаре.

— Садись, — приказал мне Карл и кивнул на стул, что стоял напротив его кресла.

Когда я, поблагодарив, сел, король хмыкнул:

— Своим дерзким поведением ты нажил себе врага в лице главы янтарной гильдии. Не мог ответить как-нибудь более уважительно?

Я мельком взглянул на Кико, который продолжал улыбаться. Шут еле заметно кивнул.

Карл, заметив эту пантомиму, взмахнул ладонью:

— Можешь говорить свободно.

— Ваше величество, вежливый ответ требует вежливого обращения. Уважаемый Гильбер де Амбрель, похоже, не знаком с такими простыми правилами, либо в силу своего преклонного возраста просто позабыл о них. Именно поэтому он получил ответ в соответствующем духе. Если же он считает, что меня следует поучить манерам, я всегда к его услугам.

Карл широко улыбнулся и многозначительно переглянулся с Кико.

— Каков наглец, — Затем король снова посмотрел на меня и спросил: — А другие гильдии чем тебе не угодили? Тебе ведь известно о моем эдикте? Я ведь знаю, что ты отказал не только «янтарным».

— На самом деле, приглашений было всего пять или шесть, а магических гильдий в Вестонии несколько десятков. Так что я жду более выгодных вариантов.

— Снова выкрутился, — хохотнул Карл.

Тетушка предупреждала меня, что у короля часто меняется настроение. Иногда по несколько раз за вечер. Поэтому я был предельно тактичен и в любой момент был готов к вспышке королевского гнева или чему-то подобному.

— Ну а каковы твои истинные причины? — уже серьезно спросил Карл, в голосе которого прорезались стальные нотки. — И не смей юлить или врать своему сюзерену.

— Все просто, — пожал плечами я. — Я хочу зависеть только от вас, ваше величество, а верховные магистры гильдий жаждут власти. Рано или поздно их интересы не будут соответствовать вашим интересам. Терпеть подобное я не собираюсь, ибо только что поклялся вам в верности. Значит, будет конфликт. Выходит, дабы избежать будущего конфликта с магистрами, я предпочитаю не вступать в их гильдии. Тем более, что они никак не участвовали в моем магическом развитии.

— Зачем твой отец скрывал твой дар? — в лоб спросил Карл, сверля меня жестким взглядом.

Я был готов к подобным вопросам, поэтому спокойно ответил:

— Мой отец ничего не скрывал. Потому что не знал о моем даре, как, собственно, и я сам. Он пробудился в тот день, когда я очнулся после дуэли с Винсентом де Ламаром.

Король и шут многозначительно переглянулись. Похоже, эта теория тоже звучала в их обсуждениях. А то, что они уже давно за мной наблюдают, сомнений не было.

— И сразу за год твой ранг вырос до уровня аванта? — усмехнулся Карл. — Как такое возможно? Другие страйкеры годами совершенствуют свое мастерство, но даже близко не достигли таких же результатов.

— Одна моя знакомая сказала мне, что Силе, как и доброму клинку, нужна закалка.

— Мудрые слова, — крякнул король и одобрительно покивал мне. — Нынешнее поколение страйкеров все больше, как паркетные шаркуны, по балам да по приемам. И неудивительно, что потом некоторые из них предают своего сюзерена, который осыпал их милостями и заботился о них, как о собственных детях.

Полагаю, это он о Зои де Намюр и бойцах ее пятерки. Пока Карл говорил, он смотрел на меня в упор холодным изучающим взглядом. Но я спокойно выдержал это давление.

— Надеюсь, ты не повторишь ту же ошибку? — спросил он.

Я поднялся со стула и опустился на одно колено.

— Я сделаю все, что в моих силах, чтобы исправить ошибки моего отца, ваше величество.

— Похвальное рвение, — уже теплее произнес король. — Встань.

Когда я поднялся, Карл задумчиво оглядел меня с ног до головы и сказал:

— Твоя миссия очень важна. Ты должен хорошо подготовиться. Поэтому я даю тебе больше времени. Ты присоединишься к герцогу де Клермону уже в Брезмоне. Это небольшой город на границе с Бергонией. Именно там собираются мои легионы.

Карл посмотрел на Кико. Тот легко вскочил на ноги и, как заправский фокусник, выудил из-за спины кожаный футляр, в которых обычно переносят бумаги, а затем протянул его королю. Тот в свою очередь протянул его мне.

— Здесь мой письменный приказ взять под контроль маркграфство Валье. Это твой главный приоритет. Ты подчиняешься только мне. Войну оставь моим маршалам. Герцог де Клермон обо всем уже осведомлен. Бумаги, скорее, для того, чтобы закрыть рты другим твоим недоброжелателям, которыми ты обзаводишься с завидной регулярностью. Кроме того, здесь подорожные грамоты для тебя и твоих людей. Если есть, что сказать, говори.

— Ваше величество, — начал я. — Хочу предупредить вас о том, что в моем отряде есть люди, которым нежелательно появляться в столице.

— Кто? — Карл прищурился, но мне показалось, что он уже обо всем знает.

— «Дикие Сердца»…

Король крякнул и бросил насмешливый взгляд на Кико.

— А как же столичные гильдии? — спросил он.

— Отказали, — коротко ответил я.

— Я же говорю — паркетные шаркуны! — глаза короля зло блеснули.

Затем он посмотрел на меня и жестко произнес:

— Мне плевать, кого ты наймешь. Хоть самих демонов. Главное — выполни мой приказ!

Пригород Эрувиля. Замок «Серая Башня».

Уже несколько месяцев виконт Андре де Шатильон «квартировал» в замке «Серая Башня», где содержались дворяне, нарушившие закон и ожидавшие приговора короля.

С того момента, как он утратил благосклонность принца Генриха, все его друзья и союзники отвернулись от него. Виконт долгое время пытался восстановить свое положение, даже последовал за принцем на войну, надеясь исправить ситуацию. Однако его старания были тщетны: хоть он и проявил себя на войне, но принц сделал вид, что не заметил его подвиги. Возвращение домой ознаменовалось лишь новыми неудачами.

С каждым днем виконт все больше утопал в выпивке, новых долгах и беспорядочных дуэлях, в которых искал спасение от своего унижения и отчаяния. В последнем поединке он в гневе заколол своего бывшего командира, что стало последней каплей: виконт был арестован и отправлен в «Серую Башню», где теперь ожидал своей доли, отвергнутый всеми, кто когда-то был рядом. Единственный человек, его старый слуга, бедняга Шарль, который был верен ему, умер несколько месяцев назад.

После месяцев одиночества в стенах «Серой Башни» виконт Андре де Шатильон был лишь тенью прежнего себя. Отверженный друзьями и забытый обществом, он с каждым днем все глубже погружался в отчаяние. Его дни теперь были наполнены лишь мрачными размышлениями о прошлом и безнадежным ожиданием того, что принесет будущее.

Андре уже не искал спасения или прощения. В глубине души он даже желал смерти, но не такой, какую предписывало ему его положение. Как отличный воин и мечник, он всегда мечтал о смерти в бою, смерти, достойной воина, а не о позорной казни на эшафоте. В его глазах, теперь лишенных былого огня, жила только тень боли и разочарования.

Замкнутый в своей камере, Андре часто думал о сражениях, в которых он принимал участие, о сверкающих клинках и грохоте битвы. Эти воспоминания были единственным, что оставалось ему от прежней жизни, жизни, полной смысла и цели. Теперь же, в этих холодных стенах ему предстояло столкнуться с самым большим испытанием — собственной душой, истерзанной ожиданием и одиночеством.

В один из серых и мрачных дней, которые казались Андре бесконечно длинными и однообразными, дверь его камеры распахнулась, и в нее вошел Арман де Валмон, комендант замка.

— Виконт, — позвал он, поднимая над головой масляный фонарь. — Вы еще живы?

— Увы, мсье, — ответил Андре, поднимаясь со своего топчана, от которого несло плесенью.

— Сегодня мой кузен отправляется в столицу, — произнес комендант. — Вот я и вспомнил о вас.

Дальше виконт слушал, как комендант рассказывал о новой войне и о ценах на вино и хлеб, а в конце Арман де Валмон предложил Андре написать королю прошение о помиловании. Естественно, за бумагу, чернила, свои труды, а также труды своего кузена ему следовало заплатить.

Это была возможность, но Андре хорошо понимал, что его шансы на помилование крайне малы. Он давно уже утратил благосклонность и влияние, и даже если король и прочитает его прошение, скорее всего, его судьба уже предрешена.

После короткого размышления виконт достал последний талер, который хранил, как зеницу ока, и протянул его коменданту. Взамен он получил перо и бумагу. Но вместо того, чтобы просить о милости, он написал прошение, не похожее на обычные. В нем он просил отправить его на войну в составе так называемого «Легиона Отчаянных», где воевали преступники из черни. Попасть в этот легион считалось позором для дворянина. Это было место, где каждый бой мог стать последним, где смерть шла рука об руку с каждым воином, но для Андре это был шанс умереть достойно, как воину. И плевать на предрассудки.

В его глазах вспыхнула та самая огненная искра, которая давно покинула его взгляд. Написав последние слова, он передал прошение коменданту. Теперь его судьба была в руках короля, и, хотя исход был неопределён, Андре почувствовал, что, наконец, сделал выбор сам.

Через несколько недель, когда виконт де Шатильон уже потерял всякую надежду на положительный ответ и смирился с мыслью о своем неизбежном конце, двери его камеры внезапно распахнулись. На пороге появился широкоплечий лысый здоровяк, лицо которого пересекал глубокий шрам.

Андре узнал его и впервые за долгие месяцы весело ухмыльнулся. Это был Гастон Лафор, один из капитанов Легиона Отчаянных. О его когорте ходили жуткие слухи. Туда отправляли самых беспощадных головорезов.

— Когда я узнал, кто именно подал прошение вступить в наши ряды, вместо того, чтобы спокойно отправиться на перерождение на эшафоте, я не поверил свои ушам! — голос Лафора был рыкающим, как у волка. — Сам виконт де Шатильон! Прикончивший этого подонка де Монтере, на которого точили свой зуб все его бойцы!

Лафор шагнул вперед и уже без улыбки спросил:

— Виконт, вы ведь понимаете, что у вашего решения будут последствия? Для своих вы станете изгоем.

— Плевать, — спокойно произнес де Шатильон и, оскалившись в ответ, спросил: — Надеюсь, у знаменитого капитана Лафора найдется чем промочить горло?

Глава 3

— Очень необычные ощущения, — задумчиво произнесла герцогиня дю Белле. Она сидела сейчас в кресле в моем кабинете, а я стоял у нее за спиной и, положив ладонь ей на затылок, проводил очередной сеанс, как она думала, лечения.

— Вам некомфортно или, может быть, больно? — спросил я.

— Напротив, — покачала головой она. — Прямо сейчас я ощущаю, как по моему телу разливается тепло… Это ведь не простое лечение, я права?

Я мысленно усмехнулся. Герцогиня, наконец, решилась задать мне этот вопрос. Она видит, что ее организм начал меняться в лучшую сторону. И это был не временный эффект, как после манипуляций ее личного мага-целителя или после приема лечебных эликсиров.

— Так и есть, милая тетушка, — ответил я. — Прямо сейчас я заканчиваю первый этап улучшения вашей энергосистемы. Бурая мана укрепляет ваши энергоканалы, алая залечивает разрывы, изумрудная ускоряет все эти процессы, а янтарная снимает боль.

Я почувствовал, как герцогиня напряглась. И это понятно — сегодня она впервые услышала, что именно я делаю. Уверен, о моих мотивах она тоже догадывается. Жанна дю Белле такие нюансы просекает на раз.

И это очень хорошо. Мне проще. Не надо объяснять, что ее племянник заботится о своей семье и союзниках не только на словах.

— Разве целители способны на такое? — ошеломленно спросила она.

— Вы ведь уже и сами знаете ответ на этот вопрос, — усмехнулся я.

— О, Пресветлая… — прошептала она, но с места не сдвинулась.

— Не беспокойтесь, — я провел ладонями по ее плечам. — Вам нечего бояться. Наоборот… Мне многое удалось поправить в вашем организме. Вы и сами уже наверняка это заметили.

— За последний месяц я словно помолодела на несколько лет, — призналась герцогиня. Ее голос слегка дрожал от волнения. — Исчезли головные боли, вернулся нормальный сон и аппетит… И эта усталость… Она постоянно преследовала меня… Сейчас же я полна сил. Мой личный целитель, мэтр Лемерсье, всегда уверял меня, что делает все возможное, но мой возраст…

Герцогиня замолчала. Ее плечи вздрогнули. Она торопливо достала маленький кружевной платочек и промокнула им глаза.

И это она еще не знает, что будет на следующих этапах моего «курса лечения». Если, конечно, я захочу продолжить. Бертран, который перешел недавно на четвертый, уже давно не жаловался ни на боли в суставах, ни на слабое зрение. Да что говорить — благодаря той же бурой мане, которую я систематически вливал в его энергоструктуру, его кости стали крепче, а, благодаря, например, янтарной, моего камердинера уже просто так не отравить.

— Могу вас уверить, мадам, — мягко произнес я, садясь напротив нее в кресло и беря ее ладонь в свои руки. — Мэтр Лемерсье не врал. Его не в чем винить, он ведь всего лишь обычный маг-целитель, который привык действовать так, как его научили в свое время наставники.

— Но он один из лучших в Вестонии! — произнесла герцогиня. — И он сейчас один из тех, кто находится подле короля. Вместе с верховным магистром алой гильдии…

Я неопределенно пожал плечами и откинулся на спинку кресла. Герцогиня же подалась вперед. Ее взгляд мгновенно изменился. Еще секунду назад передо мной сидела женщина, которая жаловалась на возраст и связанные с ним болячки, сейчас же на меня смотрела хищница, приготовившаяся к атаке.

— Как он? — приглушенным голосом спросила она. — Ты был рядом с ним… Ты даже прикасался к нему… Я знаю, что ты уже всё почувствовал…

Имени она не назвала, но и так было ясно, что речь шла о короле.

— Мадам, — также негромко произнес я, — вы ведь понимаете, почему всех магов-целителей не выпускают из замка, где сейчас находится его величество?

— Этот разговор останется между нами, — кивнула она в ответ и тут же спросила, переходя на шепот: — Все настолько плохо? Или это очередная уловка Карла? Я ведь тебе говорила, что знаю его очень хорошо… Все его поступки и решения имеют двойное или тройное дно. А еще этот его горбун. Он хитер, как змея и терпелив, как паук!

При упоминании шута кулачки герцогини сжались до белых костяшек. Интересно, чем ей насолил Кико? Хотя меня бы очень удивило, если бы он этого не сделал.

— Боюсь, мадам, разочаровать вас, но… — я покачал головой и тяжело вздохнул.

Говорить ей о том, что на троне сидит почти мертвец я не стал, но, судя по ее изменившемуся взгляду, она сделала правильные выводы.

В следующее мгновение в ее глазах мелькнула искра. Она придвинулась ко мне еще ближе и схватила мою правую ладонь двумя руками.

— Макс, мальчик мой, но ты ведь можешь что-то сделать? Ты ведь сильнее всех этих старых сморчков-магистров вместе взятых…

Хм… Любопытное рвение. Какова причина? Вряд ли Жанна дю Белле продолжает испытывать нежные чувства к Карлу. И, если быть откровенным, были ли у нее когда-либо такие чувства?

Скорее всего, она чует немалую выгоду, которую можно извлечь из ситуации, когда ее талантливый племянник единственный в королевстве способен чудесным образом исцелить короля Вестонии.

— Тетушка, вы не совсем понимаете, о чем меня просите, — я мягко высвободил свою ладонь.

И я не лукавил. Я действительно не хотел бы связываться с магией смерти. Мне хватило последнего контакта с черными крудами, энергия которых чуть было не слилась с моей аурой.

Эксперимент, который я провел на следующий день после посещения охотничьего «домика» короля с трофейными кристаллами, что хранились у меня в подвале, чуть было не закончился катастрофой.

Я тогда здорово напугал моих первородных. Когда все закончилось, ниссе назвала меня глупым мальчишкой и потом еще целые сутки на меня дулась.

К слову, справиться с агрессивной магией мне помогла льюнари, одна из сестер-фейри, которые выразили готовность служить мне.

На самом деле они не настоящие сестры и вовсе не фейри, а потомки древних духов-элементалей, существовавших еще на заре этого мира. Просто за много веков все уже привыкли так называть представителей их народа. В общем, когда я случайно назвал их так вслух, это никого не обидело.

На протяжении нескольких недель я неоднократно делился с ними своей энергией и в один из вечеров случилось то, чего они так все ждали. Они, как и ниссе, преобразились.

Насколько я понял, преображение для первородных — это некий прорыв или преодоление барьера в магическом развитии, который возникает из-за нехватки особой энергии. Той самой, которая в древние времена генерировалась в особых местах силы, которые впоследствии были накрыты Тенью.

Еще один способ преображения — взаимодействие с аурингами, первые из которых, согласно информации из легенд и старых преданий, были рождены в тех самых местах силы или, как еще их здесь называли, первоисточниках.

В итоге, после преображения оказалось, что с Селиной из народа льюнари у нас возникла сильная магическая связь. Она была даже сильнее, чем с ниссе. Итта, к слову, была не особо удивлена. Скажу больше, кажется, она предвидела что-то подобное. Именно она объяснила, как я могу использовать этот странный бонус.

Лунная фейри каким-то образом во время моих медитаций помогала мне лучше концентрироваться. Мои манипуляции с энергиями при поддержке льюнари были более четкими и менее энергозатратными. Теперь я мог лучше концентрироваться сразу на нескольких операциях. Отчего мое магическое развитие заметно ускорилось.

Несмотря на то, что авантом я стал недавно, наши тренировочные бои с Сигурдом теперь почти всегда заканчивались моей победой. Все чаще я ловил на себе задумчивые взгляды моего телохранителя. Видимо, он понимал, что очень скоро ничего не сможет противопоставить мне.

Я же в свою очередь, перейдя на новый уровень, был охвачен настоящей эйфорией. Наверное, именно так себя чувствуют птицы, совершая свой первый полет.

Мой источник теперь быстрее генерировал ману, что значительно снизило потребление заемной энергии в бою. Аура стала более насыщенной. И самое главное… У меня случился очень важный прорыв — я понял, что очень скоро смогу формировать в своей энергосистеме новые энергоканалы и энергоузлы.

Правда, я пока не понимал, к чему это все приведет. Поэтому, дабы не навредить себе, я пока находился в стадии подготовки к первому эксперименту. Нужно было укрепить всю энергосистему. Стоит ли говорить, что потребление крудов здорово выросло и это с улучшенными показателями моего источника. Моих запасов крудов пока хватало, но я прекрасно понимал, что пора отправляться в поход, чтобы их пополнить.

Собственно, из-за того самого чувства эйфории я и решил изучить черные круды, которые ниссе надежно спрятала в дальнем закутке под моим замком. Я полагал, что у меня все под контролем. Итог — энергетический всплеск был такой силы, что чуть было не поглотил меня.

В тот критический момент, когда магия смерти начала доминировать, льюнари была рядом. Благодаря ее помощи, я смог сконцентрироваться и взять под контроль этот опасный процесс. С того момента к черным крудам я решил более не прикасаться. По крайней мере, пока не разберусь со своими новыми возможностями.

— Неужели королю ничем нельзя помочь? — герцогиня посмотрела на меня с мольбой в глазах.

— Вы только что сказали, что рядом с его величеством находятся лучшие магистры алой гильдии, — пожал я плечами. — Уверен, эти славные мужи обязательно что-нибудь придумают.

— Макс, ты ведь понимаешь, что начнется, если…

Герцогиня запнулась и огляделась, словно ее кто-то мог подслушать.

— Не беспокойтесь, тетушка, — произнес я спокойным голосом. — Нас никто не слышит.

— Карл так и не объявил о наследнике, — не повышая голоса, сказала герцогиня. — Как только он умрет, де Бофремон и де Гонди вцепятся друг другу в глотки. Принц Генрих и те, кто его поддерживают, тоже не останутся в стороне. А ведь еще где-то там на севере есть армия конунга Острозубого, которую он обязательно приведет, дабы поддержать принца Луи. В столице начнется хаос. И ты в этот момент скорее всего будешь очень далеко. Равно как и верные королю легионы.

— Если ситуация начнет развиваться именно таким образом и меня в этот момент не будет в столице, пообещайте, что вы на время переберетесько мне в замок, — произнес я. — Здесь останется гарнизон из почти трех десятков бойцов. Все они ветераны, прошедшие не одну битву. Они верны мне и будут защищать вас и всех, кто будет находиться в замке. «Лисья Нора» — крепкий орешек. Его просто так не взять. Запасов продовольствия хватит на несколько месяцев осады. Так что до моего приезда вы будете в безопасности. А когда я вернусь, обещаю вам, милая тетушка, те, кто посягнет на жизнь моих близких, очень сильно пожалеют о своем опрометчивом решении.

Герцогиня напряженно улыбнулась и кивнула. На ее щеках появился легкий румянец. А спустя мгновение она произнесла:

— Боюсь, что после твоего отъезда твой дядя начнет действовать. Я бы посоветовала вернуть ему Валери… Его это успокоило бы на время.

— Нет, мадам, — покачал головой я. — Валери больше не вернется в дом графа де Грамона.

— Генрих так просто этого не оставит, — предупредила меня герцогиня. — Он наверняка обратится с прошением к королю.

— Пускай обращается, — пожал плечами я. — Если ему охота снова выставить себя на посмешище всей столицы — это его право. Брат отправляется на войну, а его сестра останется в его замке, чтобы присмотреть за его хозяйством. Во все времена, когда мужчины уходили на битву, женщины берегли домашний очаг. Нет, мадам… Дядя поступит так, как поступал и раньше. Он затаится.

— У тебя есть какие-то планы на Валери?

— Несомненно, ее ждет блестящее будущее, — ответил я. — И она сама будет решать, с кем связать свою судьбу.

— А если это будет какой-нибудь обанкротившийся купчишка со смазливым личиком? — усмехнулась герцогиня. — Или какой-нибудь худородный наемник? Ты готов к такому ее выбору?

— Если таков будет ее выбор, я приму его, — спокойно ответил я. — Только вот вы, похоже, очень плохо знаете свою племянницу. Да и я сделаю все, чтобы подобные проходимцы даже на сто шагов не смогли приблизиться к виконтессе. Как и к ее сестрам.

Герцогиня вздрогнула и нахмурилась.

— Ты намерен забрать Патрисию и Надин тоже?

— Конечно, — кивнул я. — Скажу больше, я отберу у Генриха де Грамона все, что когда-то принадлежало моему отцу. И, надеюсь, вы мне в этом поможете. Слабак не имеет права возглавлять наш род.

Последние слова я произнес, глядя в упор на герцогиню. Судя по ее выражению лица, Жанна дю Белле была полностью со мной согласна.

Эрувиль. Старая Столица. Замок Фредерика де Моати, великого магистра рыцарского ордена «Серой Скалы».

Великий магистр Фредерик де Моати сидел за столом в своем кабинете и внимательно разглядывал своих гостей, которые пожаловали к нему после заката и без предупреждения.

Сказать, что великий магистр не был рад этим посетителям, значит, ничего не сказать, но отказ в аудиенции посланникам верховного магистра ордена «Ледяного Копья» мог иметь нежелательные последствия. Поэтому Фредерик был вынужден терпеть этих двоих.

Мысленно он проклинал северян, ведь уже завтра или послезавтра этому мерзкому горбуну станет известно об этой встрече. Великий магистр уже про себя придумывал оправдательную речь для короля, который обязательно потребует объяснений. В том, что этот кривоногий мерзавец доложит обо всем Карлу, Фредерик даже не сомневался.

— Итак, я вас внимательно слушаю, — мрачно произнес он.

Несмотря на то, что Фредерик обращался к невысокому худощавому мужчине, бледное безэмоциональное лицо которого напоминало посмертную маску, ему ответила молодая женщина, сидевшая в соседнем кресле. Она представилась как сестра Фрия.

Белокурая, сероглазая — настоящая северная красавица. Фредерик невольно залюбовался ее обликом.

— Мы с братом Вальдаром прибыли в Эрувиль по приказу великого магистра нашего ордена, — произнесла она низким грудным голосом, от звука которого по спине Фредерика де Моати побежали мурашки. — А если точнее — мы расследуем одно преступление, совершенное против нашего ордена.

— Так далеко на юге? — брови великого магистра взлетели вверх.

— Именно, — кивнула сестра Фрия. — Дело в том, что злоумышленники подло напали на наших братьев в Винтервальде, но их следы привели нас сюда, в Эрувиль.

— Вы проделали долгий путь, — произнес Фредерик. Этот визит ему нравился все меньше и меньше. — Но каким образом это связано с нашим орденом? Или хотите сказать, что кто-то из наших братьев замешан в этом деле?

Великий магистр нахмурился.

— Нет-нет, ваше превосходительство! — тут же возразила сестра Фрия. — Тот, кто повинен в смерти нескольких наших братьев, не из вашего ордена. Но у нас есть неоспоримые доказательства, что косвенно эти люди вам тоже навредили.

Фредерик де Моати оживился. Он подался немного вперед и холодно произнес:

— Объяснитесь.

— Всенепременно. Но прежде чем продолжить, мы, от имени главы нашего ордена, хотели бы попросить вас об одном незначительном одолжении.

— Вы торгуетесь со мной? — в голосе великого магистра слышались нотки раздражения. Он не привык к такому обращению. Будь на месте его посетителей кто-то другой, он бы уже метал громы и молнии. Но он понимал, что эти двое — не простые страйкеры. Это каратели «ледяных», о которых ходило множество жутких слухов, поэтому он старался держать себя в руках. Кроме того, они говорят от имени главы могущественного ордена, с которым у «каменных» всегда были ровные отношения.

Судя по насмешливым искоркам в серых глазах Фрии, она, казалось, видела его насквозь, что только усиливало раздражение великого магистра.

— Что вы, ваше превосходительство. Мы всего лишь инструменты в руках нашего повелителя.

Фредерик де Моати некоторое время напряженно смотрел на свою собеседницу и, видимо, что-то для себя решив, произнес:

— Я вас выслушаю, но не обещаю, что ваша просьба будет удовлетворена.

— Благодарю вас, ваше превосходительство, — произнесла Фрия. — Мы знаем, что вы отправляете в Бергонию отряд своих рыцарей. Мы хотели бы присоединиться к этому отряду.

— В качестве кого? — нахмурился Фредерик де Моати.

— В качестве сторонних наблюдателей от нашего ордена, — ответила сестра Фрия. — Это вполне обычная практика во время войны. Кроме того, пятерка опытных страйкеров, в случае чего, лишними не будут. Вы согласны со мной, ваше превосходительство?

Магистр снова задумался. Это действительно обычная практика. С «ледяными» у Карла не было конфликта.

— У вас есть соответствующие официальные бумаги от великого магистра вашего ордена? — спросил Фредерик де Моати.

— Конечно, — кивнула сестра Фрия и достала два свитка. — Здесь официальное обращение главы нашего ордена на ваше имя и на имя вашего короля.

Потратив несколько минут на чтение бумаг и убедившись в их подлинности, Фредерик де Моати обратился к северянам:

— Что ж, как по мне, это возможно устроить. Не думаю, что король будет против. Я позабочусь о том, чтобы ваше прошение было удовлетворено.

Внутренне великий магистр выдохнул. С этими документами «ледяные» — не простые посетители. И эта встреча теперь носит официальный характер.

— Благодарю, ваше превосходительство, — произнесла сестра Фрия и улыбнулась.

— Полагаю, теперь мы можем продолжить наш разговор, — произнес великий магистр. — Вы говорили, что у вас есть какие-то доказательства того, что преступники, которых вы ищете, каким-то образом, навредили и нам…

— Верно, — кивнула сероглазая северянка и продолжила, с улыбкой наблюдая, как после каждого ее слова меняется выражение лица великого магистра «каменных». — Помнится, несколько недель назад вы уничтожили стаю вервольфов…

Глава 4

— Как продвигается подготовка? — спросил я, наблюдая за портовой суетой.

— Все идет по заранее обговоренному плану, ваше сиятельство, — уверенно ответил мне капитан Дрютон. Невысокий рост, коренастая фигура и взъерошенная борода делали его похожим на сказочного гнома.

Хотя должен заметить, что с того дня, как я его нанял, внешний вид капитана существенно изменился в лучшую сторону. На нем была более дорогая одежда и обувь. Правда, судя по запаху, табак он продолжал курить, как и прежде, не самого лучшего качества. Ну, здесь уже дело привычки.

— Вам удалось укомплектовать команды? — поинтересовался я. — Проблем не было?

Дело в том, что три недели назад я дал Дрютону задание — найти мне еще два торговых судна в хорошем состоянии. Рыжебородый капитан с поручением справился довольно быстро. Правда, вместо второго «торговца» он предложил мне приобрести снекку, которая, по сути, являлась младшей сестрой ее более крупного собрата — драккара. Инициативу Дрютона я одобрил, и моя флотилия пополнилась еще одним кнорром, который носил название «Желтый Окунь», и снеккой с угрожающим названием «Морская Змея».

— О! — широко улыбнулся капитан. — Когда народ прознал о наборе, от желающих не было отбоя!

— Вы ведь не распространялись о том, куда именно они отправятся?

— Нет, ваше сиятельство, я был нем как рыба.

— И это не смутило людей?

— Я нанимал только самых опытных и проверенных, — серьезно ответил капитан. — Им, по сути, плевать, куда отправляться. Хоть к демонам в бездну. Главное, чтобы не было проблем с оплатой.

— Не будет, — заверил его я. — Даю вам слово дворянина, что с моей стороны все пункты договора будут выполнены. Кроме того, можете упомянуть, что по возвращении каждый получит приличную премию. Вас лично, в случае успеха, ждет особый бонус.

— Благодарю вас, ваше сиятельство, — глаза капитана радостно блеснули. — Вы, как всегда, щедры.

— Я забочусь о верных мне людях, капитан. Кстати, о людях. Как я уже говорил, на днях к вам прибудут два десятка бойцов. Они будут охранять груз и защищать вас в пути.

— Я вас понял, ваше сиятельство, — склонил голову капитан.

Попрощавшись с Дрютоном, я двинулся в сторону моей коляски. Перед тем как напоследок заглянуть на стройку в торговом квартале, я хотел посетить западный квартал старой столицы. Что-то давно не было никаких вестей от старшины гончарного ряда. Интересно, наш договор еще в силе?

* * *

Аэлира была права — дом старшины гончарного ряда и по совместительству главы клана характерников, Базиля Блеру, был похож на маленькую крепость. И эта крепость уже явно давно не открывала свои ворота. К слову, сам гончарный переулок тоже выглядел не сильно, но запущенным. Ни я, ни Аэлира, которая в отсутствие Сигурда сопровождала меня повсюду, не почувствовали ни одной живой души. Хотя в соседних переулках кипела жизнь. Интересно, что здесь произошло? И куда подевался старый Барсук с остальными характерниками?

Появление серого довольно упитанного кошака мы засекли почти одновременно. Он сидел на заборе и внимательно следил за нашими действиями.

— Возвращайся к коляске, — сказал я негромко моей телохранительнице. — Мне нужно кое с кем переговорить.

Аэлира метнула короткий взгляд на странного кота, а потом понимающе кивнула. Ее и Сигурда, а также Жака и Люкаса я посвятил в свои дела с первородными еще несколько недель назад.

Надо было видеть их лица, когда я представил им ниссе и трех фейри. Особенно впечатлился Жак, когда осознал, что с ниссе защищать Лисью Нору в случае нападения будет намного проще.

Меньше всех были удивлены Аэлира и Сигурд. Думаю, Аэлира уже давно почуяла, что в замке хозяйничает кто-то из древнего народа. Рассказала мужу. Они присмотрелись, поняли, что я в курсе, и сделали вид, что это не их дело. Впрочем, они всегда так поступали. Это мне в них и нравилось.

Люкас тоже отреагировал спокойно. Сказал, что в торговом квартале творится много разных странностей. Много работников покинули квартал, аргументируя тем, что там хозяйничают мелкие демоны из бездны. И что теперь все встало на свои места.

Пришлось объяснить, что таким образом, согласно моему договору с первородными, мы избавились от проворовавшихся работяг и других проходимцев. Потом я пообещал Люкасу представить его старейшинам первородных, чтобы он вел от моего имени с ними дела в случае надобности. Ну, а ниссе за этим процессом присмотрит. Только вслух я об этом не сказал.

Дождавшись, пока Аэлира завернет за угол, крупный кот поднялся на четыре лапы и совершил длинный прыжок. Уже в воздухе он обернулся — и на землю в нескольких шагах от меня приземлилось существо явно из народа матаго.

Он был моложе и выше ростом моего знакомца Кервана. Да и его внешний вид говорил о том, что этот матаго живет лучше, чем жил когда-то его собрат из переулка ткачей под гнетом стаи вервольфов.

Местный матаго был одет, как ремесленник, у него даже имелся широкий кожаный фартук, перепачканный глиной.

— Я когда почуял гостей, то даже сразу не поверил, что ко мне заглянул сам ауринг, — улыбнулся матаго и сверкнул кошачьими глазами.

— Приветствую тебя…

— Гервин, — подсказал мне матаго.

— Макс, — приложив ладонь к груди, представился я. — Я пришел с миром. — Кивнув на закрытые ворота, я добавил: — Хотел встретиться с хозяином этого дома, но вижу, что его уже давно здесь нет. Хотя мы договаривались о встрече.

— Базиль и остальные характерники покинули свое логово две недели назад, — сообщил мне матаго и, почесав макушку, уточнил: — Это, скорее, напоминало бегство. Хотя на старого Барсука это не похоже.

— Вот как? — удивился я. — Может, тебе известна причина?

— Нет, — покачал головой матаго. — Но в последнее время начало происходить что-то странное.

— Например? — подобрался я.

— Все началось с того, что бесследно исчез один из молодых характерников по имени Ульф. Знал такого?

Гервин, прищурившись, посмотрел на меня.

— Лично — нет, — спокойно ответил я. — Но Базиль обещал, что этот Ульф выполнит для меня кое-какую работу.

— Какую? — взгляд матаго был подозрительным.

Я понимал, что не обязан отвечать, потому что это не его ума дело. Могу хоть сейчас попрощаться и уйти. Но, с другой стороны, во-первых, ничего секретного я не раскрою, наверняка, Ульф частенько выполнял подобные заказы, а во-вторых, этому Гервину, похоже, как и мне, нужна информация. Почему бы не помочь друг другу?

— Я хотел заказать амулеты, — коротко ответил я.

Взгляд матаго стал менее подозрительным.

— А взамен? — спросил он.

— Старый Барсук хотел, чтобы я призвал для него стража, — снова честно ответил я.

Если решил вести беседы с этими существами, будь готов к тому, что они обязательно почуют фальшь в твоих словах. По-хорошему надо было бы прийти сюда с ниссе или с кем-то из фейри. Но кто же знал, что здесь такие странные дела творятся.

Матаго после моих слов заметно расслабился. Интересно, в чем он там меня подозревал?

— Я наслышан о страже, которого ты призвал охранять свой дом, — уважительно кивнул он и с усмешкой добавил: — А еще ты переполошил всех наших.

Это он сейчас о переполохе, который произошел после того, как мне присягнули файрэт, эфирэль и льюнари. Старейшины даже выкатили мне претензию. Мол, что сманиваю к себе молодняк. В общем, пришлось пообещать, что без их одобрения больше такого не произойдет. Потом я, конечно, высказал ниссе все, что думаю о ней за такую подставу. В итоге, буря улеглась. И кроме трех фейри ко мне на службу больше никто не просился. Хотя Итта сказала, что желающих было очень много. Особенно после преображения моих новых помощниц.

На данный момент они почти все время проводили с ниссе, не считая моих медитаций с льюнари.

Итта сказала, что она готовит их к будущему походу. Помогает взять под контроль новые силы.

Без эксцессов не обходилось. То неожиданно в доме становилось очень жарко, то в один момент все окна в доме распахивались от порыва сильного ветра, а иногда всем моим домочадцам снились странные сны. В общем, первородные отрывались по полной. Но должен заметить, в последнее время как-то все попритихло. Судя по довольной физиономии ниссе, у них там вроде наметился прогресс.

— Было дело, — хмыкнул я. — Так что там с этим Ульфом случилось?

— Не знаю, — пожал плечами матаго. — Никто не знает. Он ведь со старой Бримой знался… И не удивительно, суть-то у него волчья. Так вот, когда логово вервольфов жрецы разорили, Ульф-то и пропал.

Я задумался. Ульфа во время облавы среди оборотней не было. Это я точно знаю. Керван предупредил бы. Хм… Любопытно…

— Так может это Барсук его и отправил куда-нибудь подальше от столицы?

— Нет, — покачал головой матаго. — Я бы сразу узнал. Мы с Базилем не враждовали. Помогали друг другу всегда. Я видел, что он не знает, куда подевался Ульф. Искал его… А когда началось у ведьм, так уже и не до него было.

Я напрягся.

— А что там у них началось?

— Я о том знаю не много, — ответил матаго. — Слышал, что в ковене Мадлен исчезла одна из их сестер. Та ведьма еще лавку с травами держала… Они там все с ног сбились, ее искали… Ведьмы этой долго не было, а потом она вернулась, но только то уже была не она. До меня дошли слухи, будто была она одержима темным духом. И все говорила о подлых характерниках. А потом темник покинул ее тело и забрал ее жизнь.

Мне стоило труда сохранять спокойствие. Ниссе один раз говорила мне, что к замку приближалось что-то темное, но, видимо, почуяв стража, это что-то не решилось напасть. Мы тогда подумали на темника, но это была единственная попытка. Тем более, что кроме темников есть в этом мире и другая мерзость.

Теперь же я узнаю, что душелов, о котором меня предупреждала Итта, все-таки добрался до юга. То, что ведьма из ковена пострадала от рук последователей Хлада Жуткого я не сомневался.

— Злая Мадлен тогда с сестрами заявилась к Базилю, — покачал головой матаго. — Мать ковена обвиняла его в том, что характерники похитили одну из ее сестер.Лаялись они страшно, но до драки не дошло. Потом они поговорили уже спокойней. О чем? Не знаю. Но именно после этого разговора старый Барсук и остальные характерники спешно покинули столицу.

Мы еще немного побеседовали, но больше ничего полезного я не узнал. Пришло время двигаться дальше.

— Что ж, благодарю тебя за информацию, — произнес я. — Верно, ты слышал о торговом квартале? Если появится желание перебраться туда, добро пожаловать.

— Нет, — покачал головой Гервин. — Мне и на моей земле пока хорошо. Но за приглашение спасибо. Я запомню твои слова, ауринг.

В следующее мгновение он обернулся в кота и серой тенью перемахнул через забор соседнего дома.

Я в последний раз взглянул на логово клана характерников, развернулся и двинулся на выход из переулка. Надо предупредить ниссе о произошедшем.

Бергония. Окрестности города Контерна. Шато де Вертмар. Временная ставка главнокомандующего аталийский войск.

Когда Тони Наппо, личный секретарь герцога Рикардо ди Лоренцо, прозванного в народе Золотым Львом, вошел в обеденный зал, его светлость спокойно завтракал.

Окладистая борода, волнистые золотистые волосы, подтянутая фигура, ухоженные руки и элегантный наряд — герцог ди Лоренцо, несмотря на свой пятидесятилетний возраст, имел репутацию одного из самых галантных кавалеров при дворе его величества Альфонсо V.

Многие полагают, что именно благодаря своей золотистой шевелюре прославленный полководец получил свое прозвище. Но его соратники и преданные приближенные прекрасно знали, что Золотым Львом герцога прозвали не столько за его выдающуюся внешность, сколько за отвагу и лидерские качества.

Этот человек обладал острым умом, решительностью и способностью видеть скрытые возможности там, где другие видят лишь непреодолимые препятствия. А еще у него был талант окружать себя верными людьми, которые были готовы пойти на смерть по одному его слову. Тони Наппо, без преувеличения, был самым преданным из них.

— А вот и ты, — произнес герцог и метнул на своего секретаря цепкий взгляд. А потом кивнул на пухлую папку с бумагами в его руке и спросил: — Какие новости?

— Доброе утро, ваша светлость, — поклонился Тони Наппо и сразу же приступил к докладу. — На днях в Контерн прибывает его высочество принц Адриан.

Герцог ди Лоренцо тяжело вздохнул. В его темно-серых глазах разгорался недобрый огонек.

— Благочестивый подсовывает мне своего сынка, чтобы этому молокососу досталась вся слава моих побед, — сквозь зубы произнес маршал Аталии. — Кто прибудет с принцем? Хотя можешь не говорить. Наверняка эти выскочки из северных родов Луиджи ди Бельмонте и Уго ди Спинола. А с ними этот старый паук Анжело Дориа. Бьюсь об заклад — это он подговорил Альфонсо отправить сюда своего болвана наследника.

— Вы как всегда прозорливы, ваша светлость, — дипломатично произнес Тони Наппо.

— Неужели нет ни одной новости, которая не испортила бы мне аппетит этим утром? — проворчал герцог, яростно орудуя столовым ножом.

Секретарь, словно заправский шулер, извлекающий давно припасенную козырную карту, достал из папки маленький конверт, приятно пахнущий дорогими женскими духами.

Герцог, отложив в сторону столовые приборы и промокнув рот кружевным платком, принял конверт и, усмехнувшись уголками губ, развернул сложенный вдвое листок.

Пока герцог читал письмо, он несколько раз удовлетворенно хмыкнул, молодцевато подкручивая свои усы.

Закончив с чтением, маршал взглянул на Тони и, подмигнув, произнес:

— Графиня де Ларок, с которой мы так мило побеседовали на приеме у маркиза де Преля, осведомляется, могу ли я дать ей аудиенцию. Сообщи ей, что сегодня вечером я приму ее.

— Слушаюсь, ваша светлость, — понимающе кивнул секретарь и сделал пометку у себя в бумагах.

«Козырная карта» сработала и настроение герцога снова было приподнятым.

— Продолжай, — взмахнул он рукой и Тони Наппо достал следующий лист.

— Есть несколько жалоб из магистрата на дебоши легионеров в тавернах.

— Меня такие мелочи не интересуют, — отмахнулся герцог. — Пусть скажут спасибо, что город остался целым и невредимым. Что там с продовольствием? Наш запрос удовлетворен?

— По моим сведениям нам отправили: пятьдесят бочек солонины, тридцать бочек вяленой рыбы, двадцать мешков сухарей, тридцать ящиков твердого сыра, тридцать пять мешков сушеных бобов и гороха, двадцать пять бочонков вина и три дюжины больших бочонков эля.

— Это в два раза меньше, чем я просил, — нахмурился герцог. — Нам только голода в легионах не хватало!

— Вместе с нашими запасами этого хватит, чтобы добраться до Вестонии, — сказал секретарь. — А уже там…

— Ну да… Ну да…

Герцог задумчиво провел ладонью по бороде и просветлел лицом. После того, как его легионы пересекут границу Вестонии, начнется грабеж. Глаза герцога ди Лоренцо весело заблестели. Карл при смерти. Его герцоги готовы вцепиться друг другу в глотки. Самая богатая страна в Мэйнленде очень скоро будет у него в руках. Неужели этот бесхребетный мямля Альфонсо, лишь по какому-то недоразумению ставший королем, думает, что он, Рикардо ди Лоренцо, Золотой Лев, откажется от власти? Король надеется на этих фанатиков в алых плащах. Хе-хе… Глупец!

От приятных мыслей герцога отвлек голос Тони.

— Разведка докладывает, что вестонские легионы в Брезмоне уже почти собраны, — произнес секретарь. — К ним присоединились мертонские лучники. А также сотня копий кавалерии из дворян и отряд «каменных» рыцарей. Информация подтверждена — их поведет герцог де Клермон.

— Это уже не важно, — хмыкнул герцог ди Лоренцо. — Они обречены. Полагаю, Эдуард де Клермон это и сам понимает.

— О нем идет слава, как о лучшем полководце Карла Третьего, — сказал Тони.

— Повторюсь, это уже не важно, — покачал головой герцог. — Вторжение наших легионов в Вестонию — дело времени. В колоде Эдуарда де Клермона нет козырей. Мне известны все его ходы наперед. И мы к ним подготовились. Вот увидишь, он поведет свои легионы на соединение с войсками, которые были оставлены принцем Генрихом на северо-западе, и с этими силами постарается вынудить нас дать генеральное сражение.

— Но тогда он… — секретарь не успел договорить.

— Вот именно, — перебил его герцог и снова провел ладонью по своей бороде. — Я же говорю — у них нет ни единого шанса. Эдуард де Клермон сам приведет свою армию туда, где я его буду ждать. Заметь, нам даже не придется за ним гоняться по всем этим горам и холмам, будь они прокляты. Участь вестонской армии предрешена. Только чудо или нечто абсолютно неожиданное спасет их от поражения. Но, как ты знаешь, я в такие глупости не верю.

Глава 5

Роан. Постоялый двор «Старый Дуб».

— Вот и всё, — с облегчением выдохнул Курт фон Харт, когда дверь за Сигурдом закрылась и он остался наедине со своим боевым товарищем и заместителем, Георгом фон Линцем.

Тот был старше Курта на десять лет и за свой ворчливый характер получил прозвище «Ёж». Он был самым старым членом их отряда и самым опытным. Не считая, конечно, хэйдэльфа Лорина, служившего молодому страйкеру, Лео фон Гриму, из пятерки Курта. Кстати, Георг и Лорин частенько спорили друг с другом. Иногда после таких перебранок эти двое могли перестать общаться на несколько дней.

— Я уже говорил, что мне не нравится эта идея, — пробурчал Георг фон Линц.

— Я помню, — сказал капитан «Диких» и кивнул на три пухлых кошеля, лежавших сейчас на столе.

— Мы вместе приняли решение, и самое главное — мы получили аванс.

Георг лишь пренебрежительно фыркнул в ответ. Хотя своим бурчанием о нехватке денег уже проел всю плешь как Курту, так и всем членам их отряда.

— Я был за поход на север, — упрямо произнес Георг. — Помогли бы Острозубому навести порядок в Нортланде, а потом отправились бы с ним к границам Свартвальда. Вместо этого мы подписались на очень опасную авантюру с этим мальчишкой, который, чует мое сердце, отведет нас на убой. Ты же помнишь, как закончили главы нашей гильдии, когда ввязались в ту авантюру с Конрадом?

Георг трусом не был. Он, как и сам Курт, был сильным медиусом на грани перехода в ранг аванта. Он участвовал во многих битвах, в том числе и в сражении при Люнебурге, в котором погибли многие их братья по оружию. «Дикие Сердца», вернее, их жалкие остатки выжили лишь только потому, что Курт и еще несколько страйкеров выполняли другое задание главы гильдии.

— А с «Сумрачниками» ты бы как договаривался? — хмыкнул в ответ Курт. — Или уже забыл, как они выпроводили нас из Винтервальда?

— Они ведь сами прислали своего человека, — парировал Георг.

— Это неофициальное предложение, — покачал головой Курт. — Нас хотели нанять, как каких-то безродных псов. И, поверь мне, к Свартвальду нас бы не подпустили даже на расстояние дневного перехода.

— Но этот мальчишка… — попытался возразить Георг.

— Этот, как ты говоришь, мальчишка за год успел отличиться на фронтире и получить серебряное крыло, затем выиграл Великое Испытание, где, как ты помнишь, погиб Пирс Батлер. Хотя я его отговаривал от участия в этой авантюре… И самое главное — этот мальчишка стал авантом. И все это произошло за год!

— Это еще надо проверить, какой он там авант, — негромко произнес Георг.

— С удовольствием на это посмотрю, — усмехнулся Курт. — Я знаю Сигурда еще с тех времен, когда мы сопляками учились прикасаться к силе под присмотром наставников из Алмазной гильдии. Уже тогда он был лучшим из нас, пока его не забрали «ледяные». Так вот, знаешь, что он мне сказал? Маркграф де Валье уже уделывает его в девяти поединках из десяти. И это, по сути, не предел. Понимаешь, к чему веду?

Георг сейчас полностью оправдывал свое прозвище. Он весь ощетинился «иголками», негромко фыркал и морщился точно Ёж, в которого тыкают палкой.

— Я не верю в небылицы Лорина, — сухо произнес он. — Хэйдэльф кормит нас россказнями об аурингах, которые наверняка никогда и не существовали. Или хочешь, чтобы я поверил, что какой-то мальчишка является потомком каких-то сказочных магов, которые могли раскалывать материки надвое? Бред…

— Вот и посмотрим, — улыбнулся Курт и, поднявшись из-за стола, давая понять, что диспут закончен, твердо произнес: — Дело сделано. Готовь людей. Выступаем через два дня.

Эрувиль. Замок «Лисья Нора».

— Они прекрасны! — восхищенно произнесла Валери.

Они с Вереной стояли на балконе и с интересом разглядывали огромных лошадей, которых пригнали сегодня Максу.

Эти животные внушали уважение своими габаритами. Высотой в холке почти в два метра они были, как горы среди обычных лошадей. Их густая темная шерсть, играющая оттенками черного и темно-коричневого, переливалась на солнце.

Мощные, как столбы мохнатые ноги уверенно впечатывались в землю, а грива и хвост, темные и густые, плавно колыхались с каждым движением. Глаза этих великанов, темные и глубокие, излучали спокойствие и интеллект. Несмотря на свои размеры, лошади двигались с удивительной грацией и легкостью, словно танцоры, мастерски овладевшие искусством баланса и силы.

Валери слышала от слуг, что Макс очень долго выбирал каждую лошадь этой дюжины. Вот и сейчас он внимательно осматривал этих животных, словно опытный конюх. Кстати, те, кто пригнали лошадей, уважительно и чуть ли не с благоговением следили за каждым его движением. Складывалось такое впечатление, будто брат видел каждую лошадь насквозь.

— Вюртенбергские мистралы, — произнесла Верена.

Валери услышала нотки гордости в голосе кузины Макса и задумчиво посмотрела на нее. Тем временем Верена, завороженно рассматривая лошадей, продолжала:

— Эта порода была выведена в герцогстве Вюртенберг, что в западной Астландии. Прапрадед прежнего короля, Конрада Пятого, очень любил лошадей и приложил много усилий для того, чтобы эта порода стала такой, как она есть сейчас. Мистралы были гордостью королевской семьи.

Пока Верена говорила, Валери не покидало ощущение, словно кузина Макса каким-то образом сама принимала участие в разведении этих лошадей. А еще эта девушка постоянно поражала своими знаниями. Казалось, ей было известно всё и обо всём. Впрочем, это и не удивительно. Столько, сколько читала книг Верена, не читала ни одна знакомая Валери девушка.

В замке у Макса была довольно обширная библиотека, которую брат постоянно пополнял, расходуя приличные суммы. И если Валери не могла найти Верену, то в девяти случаях из десяти ее можно было отыскать именно в библиотеке. К слову, даже сейчас в руках у Верены был небольшой томик с каким-то скучным философским трактатом.

Валери невольно вспомнила свои первые дни после переезда в замок Макса и как холодно она относилась в те дни к Верене. Некоторое время виконтесса подозревала, что Макс и Верена вовсе никакие не родственники и что между этими двумя есть интимная связь. Она даже поделилась своими подозрениями с тетей, но герцогиня тогда успокоила ее, сказав, что Макс ничего не делает просто так и что он очень ревностно относится к своей репутации.

Еще год назад такие откровения для Валери были бы удивительны, если учесть тот факт, что бастард ее отца никогда не отличался благочестивым нравом и имел скверную репутацию. Сейчас же она была полностью согласна с тетей. Макс те же два года назад и Макс нынешний — два абсолютно разных человека.

Тем не менее, герцогиня дю Белле попросила Валери приглядывать за кузиной Макса, и та отнеслась к просьбе тетушки со всей серьезностью.

Правда, чем дольше она жила в доме брата, тем больше убеждалась в том, что между Вереной и Максом ничего такого нет. Более того, брат относился к своей дальней кузине подчеркнуто тактично и со всем уважением. И она в свою очередь отвечала ему тем же. Хотя Валери иногда замечала грустные взгляды Верены, бросаемые украдкой в сторону брата. Та явно была неравнодушна к Максу, но повода подозревать ее в чем-то постыдном никогда не давала.

Постепенно виконтесса освоилась в замке и по совету тети начала аккуратно делать попытки брать управление хозяйством Макса в свои руки. Верена, кстати, смотрела на это равнодушно. Она никогда не проявляла таких инициатив. Напротив, она четко придерживалась статуса гостьи.

Кстати, Валери не единожды ловила себя на мысли, что иногда забывает о происхождении Верены. Та вела себя, как настоящая аристократка, причем у нее это получалось очень естественно. А еще виконтесса заметила, с каким почтением относится к Верене камердинер Макса Бертран. Словно та была дочерью какого-нибудь графа, а не купца.

У Валери было только одно объяснение такому поведению — старик Бертран, бывший когда-то личным слугой покойной матери Макса, по старой памяти старался окружить ее родственницу всем возможным вниманием.

Что же касается порядков в доме… Постепенно вникнув во внутреннюю жизнь замка, Валери вынуждена была признать, что все здесь функционирует словно прекрасно настроенный часовой механизм и ей хватило ума понять, что ее вмешательство может только навредить. Бертран и Марк, дворецкий Макса, знали свое дело. Поэтому она решила не мешать выполнять людям брата свою работу. Единственное, что она посчитала нужным изменить, это внутреннее убранство замка. Нынешний стиль был слишком старомодным. Для приемов высоких гостей нужно было многое изменить.

Объяснив все плюсы таких изменений брату, она получила его добро, а также обещание выделить необходимую сумму для осуществления ее задумки.

Как только Валери взялась за дело, в замке начали происходить странные события. Например, первое, что виконтесса сделала — это приказала слугам спрятать на чердак все старые вещи. Такие как: старомодные вазы, бронзовые статуэтки, стулья, картины и прочее. Также Валери пригласила мастеров, которые должны были привезти образцы модных тканей для обивки стен и мебели, а также пошива новых гардин, балдахинов, подушек и покрывал.

Каково же было ее удивление, когда утром она обнаружила прежнюю обстановку. Все вещи, что были спрятаны на чердаке, снова стояли на своих местах, словно их никто не трогал.

Опрос лакеев, а затем дворецкого и камердинера Макса ничего не дали. Все разводили руками, мол, никто ничего не знал. Каждый думал, что вещи вернулись по ее, Валери, распоряжению.

В итоге, Валери дала повторный приказ лакеям — убрать вещи на чердак и пригрозила им наказанием, если те снова без ее повеления вернут этот старый хлам.

Следующее утро началось с переполоха. Валери даже не сразу поняла, что произошло. Пока не увидела массивную бронзовую статуэтку вставшей на дыбы лошади, которая высилась на ее столике и которую, как она помнила, слуги упаковали вчера в ящики.

Виконтесса устроила разбирательство, которое ни к чему не привело. Все слуги озадаченно пожимали плечами и бросали друг на друга странные взгляды. Такое их поведение Валери посчитала подозрительным. Они как будто знали, что происходит, но признаваться не спешили.

Тогда Валери решила поступить иначе. Все старые вещи она приказала погрузить на телеги и отправить на продажу. Но, к ее удивлению, осуществить это было невозможно. Оказалось, что у всех телег одновременно обнаружились поломки. В общем, Валери раздосадованная, злая и уставшая решила повторить попытку на следующий день. Дав перед этим поручение отремонтировать все повозки.

Но отдохнуть той ночью не получилось. Ближе к полуночи Валери проснулась оттого, что сильный ветер раскрыл все окна в ее спальне, а затем каким-то образом резко вспыхнул камин. Она хотела позвать горничную, но не успела. Ее вдруг сильно потянуло в сон, и она откинулась на подушки. Перед тем как ее сознание заволокла тьма, Валери услышала чьи-то веселые голоса, которые разговаривали на странном незнакомом языке.

Проснулась виконтесса поздно утром, уставшая и разбитая. Всю ночь ей снились какие-то странные сны, в которых она лично без помощи слуг разгружала телеги со старыми вещами и расставляла их по местам. Когда она открыла глаза и обнаружила проклятую бронзовую лошадь на столике, то даже не удивилась.

Несколько дней Валери ничего не предпринимала. Она наблюдала за обстановкой. И — о чудо! Ничего не происходило. Все было, как прежде. Единственный человек, с которым Валери поделилась своими страхами, была ее новая горничная. Она и рассказала виконтессе, что слышала от старых слуг о привидениях, живущих в этом замке.

Все обитатели Лисьей Норы были уверены в том, что Валери, решив выбросить старые вещи, принадлежавшие прежним хозяевам, разгневала призраков. Вот они и шалят и запугивают ее.

Нужно ли говорить, что к словам горничной виконтесса отнеслась, мягко говоря, скептически. Она была убеждена в том, что против нее созрел некий заговор и что все закончится, когда виновные понесут наказание. Поэтому Валери на некоторое время прекратила всякие активные действия и сделала вид, что охладела к своей идее. При этом она не переставала держать ухо востро.

Валери обладала острым умом, а еще завидным терпением и твердым характером. Она была готова к длительному противостоянию, но эта проблема, как ни странно, решилась после разговора с братом.

Макс сам поинтересовался, почему сестра так ничего и не изменила в замке. Сперва Валери не хотела ничего рассказывать, но брат понял, что она что-то скрывает и разговорил ее.

Валери думала, что Макс поднимет ее на смех, но то, что произошло дальше, поразило ее до глубины души. Дело происходило в его кабинете. После сбивчивого рассказа сестры о странных происшествиях Макс нахмурился и, поднявшись со своего кресла, громко произнес в пустоту несколько грозных фраз на незнакомом языке, а потом, уже на вестонском, мягко уверил Валери, что с этого дня ей больше не помешает ни один призрак в этом замке.

Когда озадаченная и до глубины пораженная случившимся девушка выходила из кабинета брата, она вдруг вспомнила, что тот странный язык, на котором говорил Макс с «призраками», она уже слышала в ту страшную ночь. К слову, с того дня потусторонние силы оставили Валери в покое, и спустя несколько дней она уже вовсю занималась обновлением внутренней обстановки замка.

Наблюдая сейчас с балкона за действиями Макса, она улыбнулась. Его жизнь и положение в обществе за последний год с лишним переживали головокружительный взлет. Валери до сих пор ловила себя на мысли, что все происходящее казалось ей сказочным сном. Еще недавно она по приказу дяди отправлялась в Абвиль за никому не известным и всеми презираемым бастардом, а теперь жила в его замке. И бастард этот превратился в маркграфа, и что самое невероятное — он оказался одним из сильнейших боевых магов на материке.

Валери вспомнила тот восторг и то ликование, охватившие ее, когда безжизненное тело Эмиля-жабы рухнуло на пол. О! Макс был великолепен в тот вечер! Он был похож на древнего рыцаря, о которых слагали свои легенды гении древности. Валери в тот миг осознала, что должна быть рядом с ним. И он ее не разочаровал. Теперь она живет в его замке и больше никогда не вернется под опеку мерзкого дядюшки.

О войне, куда отправлялся Макс, Валери старалась не думать. Она была уверена, что с ним ничего не случится. По крайней мере, она убедила себя в этом. Просто, когда все ужасы существования в доме у дяди и угроза стать женой чудовища остались позади, а впереди ее ждало только хорошее — думать о плохом не хотелось. Тем более, что у Макса был талант — всегда выходить сухим из воды. Вон, он даже имеет власть над призраками!

Валери снова мельком посмотрела на Верену. Она проследила за взглядом девушки. Та сейчас тоже наблюдала за Максом. В этом коротком мгновении что-то незаметное для других промелькнуло в ее глазах. Это был взгляд, наполненный грустью и томлением, взгляд, скрывающий в себе молчаливую историю невысказанной любви. Нет, сомнений быть не могло. Так смотрят только те, чье сердце полно скрытой тоски и невидимой печали, те, кто любит тайно, но безнадежно.

Виконтессе было отчасти жаль Верену. Глупышка… Тот, о ком она тайно вздыхает, ей не пара. И не потому, что их связывает хоть и очень дальнее, но родство. Макс — маркграф де Валье, боевой маг в ранге аванта. Его ждет блестящее будущее при дворе. Его женой должна стать девушка из знатной и влиятельной семьи, а не дочь обанкротившегося купца. И дело не в любви, а в усилении положения рода. Ведь Валери теперь даже не сомневалась, что Макс, рано или поздно, вернет все, что потерял их отец. Именно он станет во главе рода. Потому что он единственный достоин этого.

— Надеюсь, эти прекрасные лошади помогут брату в походе, — кивнула Валери. — И он вернется домой с победой.

— Я буду просить об этом Пресветлую, — негромко произнесла Верена.

— И я, — сказала Валери и добавила: — Ведь у него еще очень много дел здесь, в столице. Ее светлость, герцогиня дю Белле, уже ведет переговоры с главами самых знатных семейств Вестонии о будущем браке Макса.

Сказав это, Валери внимательно проследила за реакцией Верены. Самообладанию девушки можно было только позавидовать. Именно в такие минуты она больше всего была похожа на аристократку, причем из высшего рода. Ни один мускул на ее лице не дрогнул.

— Мой кузен достоин самой лучшей партии, — ровным голосом произнесла Верена.

— Так и есть, — кивнула Валери.

Она понимала, что своими словами сделала больно Верене, но такова жизнь. Глава, прежде всего, должен думать о будущем рода. Союз с другим сильным и влиятельным родом укрепит его позиции. А любовь… У главы рода нет такой роскоши — выбирать себе пару по любви.

Внезапно девушки услышали лошадиное ржание и громкие крики людей справа. Они обе повернули головы и увидели, как во входные ворота на территорию поместья въезжает колонна из вооруженных всадников и повозок. Видимо, это тот самый отряд наемников, весть о скором прибытии которого брат получил на днях.

Во главе этой колонны на своем коне ехали Сигурд, а рядом с ним широкоплечий русоволосый воин в доспехе страйкера. На вид ему можно было дать лет сорок-сорок пять, но выглядел он моложаво. Голубые глаза, аристократические черты лица, гордая осанка — Валери невольно залюбовалась этим мужчиной, от которого буквально исходило ощущение скрытой силы и непреклонности. Мгновение — и всадник, видимо, почувствовав постороннее внимание, поднял голову. Их взгляды встретились.

Валери ощутила, как по ее щекам разлился румянец. Первым ее порывом было опустить голову, но она быстро взяла себя в руки и, гордо подняв подбородок, выдержала взгляд незнакомца. Тот улыбнулся и слегка склонил голову.

Валери, проигнорировав это наглое приветствие, громко хмыкнула и обернулась. Ее удивила бледность Верены. Та широко раскрытыми глазами смотрела на приближающуюся колону, а именно на стяг, полоскавшийся на длинном древке в руке одного из бойцов. На светло-сером полотнище было изображено черное сердце, окруженное пламенными клинками.

Глава 6

Замок «Шато де Тури». Графство де Марбо.

— Жеральдин, ты можешь идти, — произнесла Аурелия де Марбо. — Яхочу побыть с отцом наедине.

— Да, моя госпожа, — поклонившись, произнесла Жеральдин и вышла из спальни графа.

Когда дверь за служанкой закрылась, Аурелия взглянула на отца, лежавшего на своем ложе. В уголках глаз девушки снова появились слезы.

Она всегда помнила отца высоким и крепким. Энергичным и полным сил. Сейчас же это был дряхлый старик. Его кожа, тонкая и почти прозрачная, обтягивала острые, резко выступающие скулы. Волосы, когда-то темные и вьющиеся, теперь были белы как снег и редки, словно облака в зимнем небе. Его губы едва заметно дрожали во сне, а дыхание было легким и едва уловимым. И это уже после того, как больше месяца за здоровьем отца следит лекарь.

Тот день, когда Аурелия вернулась домой после злополучного бала-маскарада и первым делом ворвалась в спальню отца, вспоминать не хотелось. Ей стоило огромного труда сдержать себя и не приказать убить немого слугу, поставленного братом «следить» за графом.

Немой слуга бессвязно выл, ползая по полу, видимо, таким образом моля о прощении. Оказалось, что Жан Симон, так звали этого человека, грамотен. Размазывая слезы по лицу, дрожащей рукой он вкратце описал на листе бумаги свою историю.

Так Аурелия узнала причину «верности» этого человека Эмилю. Брат, вырвав Жану язык, пообещал убить всю его семью, если тот не будет выполнять его приказы. В качестве подтверждения своих намерений Эмиль принес Жану ухо его старшего сына. И предупредил, что за любую провинность или предательство будет отрезать от его детей по кусочку и приносить их Жану.

Перечитывая откровения этого человека, Аурелия ловила себя на мысли, что все происходящее является страшным сном и что она вот-вот проснется. Когда же Жан со слезами на глазах достал из-за пазухи небольшой кожаный мешочек и вытрусил на ладонь два высохших и уже потемневших от времени уха, а также три пальца, один из которых был совсем крошечным мизинцем, Аурелия, не выдержав потрясений, свалившихся на нее в тот день, лишилась чувств.

Следующие несколько дней виконтесса провела в своей постели в горячечном бреду, в котором ей являлся гигантский ящер, разрывавший своими безобразными когтями мужчин, женщин и детей. А потом пожиравший их целиком.

К концу пятого дня болезнь отступила. Причем это произошло неожиданно быстро. Все благодаря ее верной Жеральдин. Ее личной горничной посчастливилось разыскать хорошего лекаря, что в последнее время, в связи с болезнью короля и занятостью всех целителей, было не так уж и просто сделать. Именно этот лекарь начал отпаивать Аурелию своими чудесными настойками. К слову, он также занимался и лечением графа. И как для обычного лекаря — довольно успешно.

Состояние графа де Марбо постепенно улучшилось. Что не могло не радовать. Во-первых, Аурелия, как искренне любящая дочь, была счастлива, а во-вторых, пока жив отец, она, несмотря на сложившуюся ситуацию, оставалась под его покровительством, но при этом бразды правления графством были в ее руках. Другими словами, виконтесса де Марбо любой свой шаг или решение могла объяснить волей отца.

Одним из таких решений было, ссылаясь на траур, взять отсрочку в подписании нескольких десятков документов и соглашений, которые планировал подписать ее покойный брат. Например, это касалось и того самого договора с графом де Грамоном, касаемо участка земли в Тилийском лесу. Таким образом, Аурелия брала временную паузу, дабы разобраться с тем, что оставил ей в наследство брат.

К слову, граф де Грамон такое ее решение воспринял вполне спокойно. Даже прислал письмо с соболезнованиями в связи с гибелью брата и уверениями в том, что он согласен ждать столько, сколько угодно. А вот частный поверенный, с которым вел дела Эмиль, наоборот, как-то уж очень активно начал рекомендовать Аурелии как можно скорее подписать этот договор, как и несколько других соглашений, «не терпящих отлагательств».

Такое излишнее рвение и давление частного поверенного насторожило Аурелию. И когда она рассказала о своих подозрениях Жеральдин, та полностью согласилась со своей хозяйкой. Таким образом, было принято решение отыскать нового стряпчего, который мог бы дать независимую консультацию по данному вопросу. И такой человек был найден. Им стал некий Матье Шаброль. Уважаемый в своих кругах юрист с безупречной репутацией.

После того как мэтр Шаброль просмотрел договора, которые частный поверенный Эмиля настоятельно рекомендовал подписать как можно скорее, выяснилось, что большинство из них в той или иной мере не были выгодны графству Марбо.

Хорошо знакомая с деловой хваткой Эмиля, который вряд ли пошел бы на такие уступки, виконтесса де Марбо справедливо заподозрила прежнего частного поверенного в недобросовестности.

Увы, но доказать, что эти бумаги были подготовлены без участия Эмиля, было невозможно. Кто знает, зачем ныне покойному виконту де Марбо понадобилось идти на некие уступки, договариваясь со своими соседями? Может быть, у него имелись какие-то скрытые мотивы, о которых он не счел нужным сообщить своим родственникам?

В свете же последних событий отношение к покойному виконту и его семье вряд ли можно было назвать положительным. Аурелия последний месяц жила, словно на отдаленном острове посреди бескрайнего океана. Представители высших кругов Вестонии не спешили баловать ее своими визитами. Но Аурелию, привыкшую к уединенному образу жизни, такое положение вещей даже радовало.

Что же касается частного поверенного ее брата… Виконтесса ограничилась увольнением этого человека, не став поднимать шумиху. Правда, Матье Шаброль, который согласился представлять интересы семьи де Марбо, пообещал, что позаботится о том, чтобы слава о нечистом на руку стряпчем разлетелась по определенным кругам. Он же уверил виконтессу в том, что ее решение взять паузу и тщательным образом разобраться в делах графства, было очень правильным и своевременным шагом.

Этот случай лишний раз показал Аурелии истинную суть всех ее соседей. Например, тот же Генрих де Грамон был так убедителен в своих уверениях дружбы… И это его согласие касаемо отсрочки… А ведь он наверняка знал о делишках стряпчего ее брата. Не зря Матье Шаброль первым делом посоветовал не спешить договариваться с де Грамонами. Этот вопрос требовал тщательного изучения и проверки.

Сказать по правде, Аурелию такой поступок графа не особо удивил бы. Что можно ожидать от человека, предавшего собственного брата, и, по сути, обрекшего на гибель своих родных племянников? С этой семьей нужно держать ухо востро.

Хотя не со всеми… В глубине души Аурелия была рада, что Максимилиан Ренар, а ныне маркграф де Валье, более не является частью этой семьи. И пусть это было изгнание, но на самом деле Аурелия понимала, что Макс таким образом сам покинул род.

А еще каждый раз, вспоминая о Ренаре, она ловила себя на мысли, что ее охватывает какое-то странное необъяснимое волнение. И эти мысли… Она много раз представляла себе, как бы все было, если бы их свадьба все-таки состоялась… Аурелию мгновенно бросало в жар. Ее дыхание сбивалось. Сердце трепетало, словно птица запертая в клетке.

О, как ненавидела она себя в такие моменты, и в то же самое время, какой несчастной она себя ощущала… Мысли о человеке, убившем ее родного брата, ставшим врагом рода де Марбо, но с другой стороны — освободившем ее из лап чудовища и тирана, заполняли ее разум сложной смесью чувств.

С одной стороны, она испытывала необъяснимый страх и трепет перед этим человеком. Тот поединок и его кровавый финал, наверное, навсегда отпечатался в памяти Аурелии. Но, с другой стороны, она не могла отрицать, что Ренар проявил отвагу и благородство, при этом, хоть и нечаянно, освободив ее от ужасов, которые преследовали ее последние годы. А еще Макс, по сути, спас ее отца, и этот поступок пробуждал в сердце Аурелии чувство глубокой благодарности и даже невольного восхищения. Эта внутренняя борьба между неосознанным страхом и глубокой признательностью, между желанием увидеть его снова, хотя бы мельком, и пониманием долга перед родом превращала каждый ее день в мучительное испытание.

От тяжелых мыслей виконтессу отвлек звук открываемой двери. Она обернулась и увидела голову Жеральдин.

— Что? — негромко спросила Аурелия.

— Лекарь прибыл, госпожа, — ответила та.

— Проси, конечно, — произнесла виконтесса.

Спустя несколько мгновений в спальню вошел мсье Робер. На его круглом лице появилась добрая улыбка. Несмотря на шестидесятилетний возраст и легкую полноту, он довольно энергично и без особого труда поклонился.

— Добрый день, мсье Робер, — доброжелательно произнесла Аурелия. — Вы один из немногих, кому по-настоящему рады в этом доме.

— Благодарю вас, ваша милость, — снова поклонился лекарь. — Это честь для меня. Позвольте поинтересоваться вашим самочувствием и самочувствием вашего батюшки? Есть ли какие-то изменения?

— Только положительные! — улыбнулась Аурелия. — И все благодаря вашим чудодейственный настойкам!

— Великолепно, — улыбнулся лекарь и произнес: — Я бы хотел произвести осмотр его светлости.

Спустя несколько минут, когда осмотр графа был окончен, мэтр Робер бодрым голосом произнес:

— Динамика положительная. Еще недели две и можно будет увеличить дозу.

— А ускорить процесс никак не получится? — с надеждой в голосе спросила Аурелия и взглянула на спящего отца.

— В нашем кругу есть выражение, — складывая свои инструменты в пухлый саквояж, наставительно произнес мсье Робер. — Лучшее — это враг хорошего. Организм вашего батюшки ослаблен. Увеличенная доза зелья сейчас только навредит.

Аурелия глубоко вздохнула, но потом ее лицо осветила улыбка:

— Мэтр Робер, я полностью вам доверяю и обещаю, что буду непреклонно следовать вашим указаниям.

Лекарь улыбнулся в ответ и хотел было уже раскланяться, но виконтесса остановила его.

— Мсье Робер, полагаю, вы не откажете составить мне компанию за обедом? Сегодня мой повар обещал приготовить свое знаменитое блюдо — куропаток в винном соусе.

Лекарь, судя по его телосложению явно знающий толк в хорошей кухне, заметно оживился.

— С удовольствием принимаю ваше приглашение, ваша милость.

Покинув спальню графа, Аурелия и мэтр Робер в сопровождении Жеральдин, которая шла сзади, двинулись в сторону обеденного зала.

— Кстати, мсье Робер, — произнесла Аурелия. — Я хотела бы поблагодарить вас за ваш совет обратиться к мэтру Шабролю. Я довольна тем, как он ведет дела.

— Я рад, ваша милость, — ответил лекарь. — Матье Шаброль очень помог мне с оформлением надлежащих документов для открытия здесь моей практики. После переезда я осел в торговом квартале старой столицы. Говорят, что с некоторых пор то место заметно преобразилось. Его без преувеличения сейчас можно назвать одним из самых безопасных мест в Эрувиле.

— Любопытно… — задумчиво произнесла виконтесса и спросила: — Вы упомянули о переезде…

— Да, ваша милость, — охотно ответил мсье Робер. — Еще недавно я жил и вел дела на западе. В маленьком, никому не известном городке под названием Абвиль.

— Абвиль? — слегка нахмурилась Аурелия. — Хм… Что-то знакомое… И что же вас заставило переехать в столицу?

— Письмо с приглашением от моего давнего знакомого, — ответил мсье Робер и с задумчивой усмешкой добавил: — Когда-то он тоже был моим пациентом…

— Знаете, мэтр Робер, — с улыбкой произнесла Аурелия. — Окажись я на месте вашего давнего знакомого, то обязательно поступила бы также! Кстати, вот мы и пришли…

Если бы Аурелия, переступая порог дверей обеденного зала, на миг обернулась, она бы обязательно заметила, как многозначительно переглянулись между собой Жеральдин и мсье Робер.

Эрувиль. Замок «Лисья Нора».

— Вынужден признать, вы смогли нас удивить, — салютуя мне бокалом с бренди, улыбаясь, произнес Курт фон Харт. — Эти ваши фургоны… Вот уж поистине, как вы говорите, дома на колесах. А эта ваша походная кухня… Впервые вижу такое отношение аристократа к своим бойцам.

После ужина мы вдвоем сидели в каминном зале и, попивая бренди, вели неспешный разговор. Шесть фургонов, один из которых по моим чертежам был оборудован под походную кухню, произвели, мягко говоря, благоприятное впечатление на моих новых бойцов. Мастера, которым я дал задание собрать эти фургоны по возвращению из Норталанда, справились с моим заказом в срок.

Когда Жак, являвшийся фанатом всех этих штук, увидел «обновки», то долго не мог успокоиться. Мне даже пришлось снова выдержать его штурм — он рвался со мной в поход. Но его быстро удалось утихомирить. Не дурак, сам понимает, что он нужен здесь, в Эрувиле. Равно как и все его сослуживцы, которые вместе с Жаком принесли мне клятву верности. Теперь они — моя личная дружина.

Что же касается новоприбывших… Офицеров Бертан разместил в замке, а остальные расположились в импровизированном походном лагере, который по моему приказу был организован заранее на небольшой площадке за замком. Благо, такая была предусмотрена теми, кто строил Лисью Нору.

Конечно, можно было разместить людей и в северном крыле замка. Мест там хватало и на большее количество человек. Марк рассказывал, что при Клермонах там была казарма. Но моя задумка была в том, чтобы те несколько дней, что остались до отъезда, «дикие» могли привыкнуть к фургонам и походной кухне. Проще говоря, научились ими пользоваться. Инструктаж, как нетрудно догадаться, проводил лично Жак.

— Вы ведь тоже аристократ, — пожал плечами я. — И мне не показалось, что ваши люди в чем-то нуждаются.

— О! — усмехнулся капитан. — Это совершенно другое. Они, прежде всего, мои братья по оружию.

Хм… Намек понял.

— Я так понимаю, не все ваши люди в восторге от принятого вами решения следовать за мной? — спросил я.

А именно правая рука капитана — Георг фон Линц. Об этом мне сообщил Лорин, с которым у меня состоялся разговор, пока наемники размещались и приводили себя в порядок после перехода.

Кстати, хэйдэльф показался мне вполне адекватным. Кроме того, ниссе сказала мне, что ему можно верить. Помимо того, что я являюсь аурингом, мой авторитет в глазах Лорина вырос еще больше после того, как он увидел мистралов. И неудивительно — благодаря дару видящего, я выбрал самых лучших.

Надо было видеть восхищенный взгляд хэйэльфа, когда он увидел этих красавцев. Те, кстати, приняли Лорина, как родного. М-да… Я и сам находился под впечатлением от этой породы. Все-таки предки Верены-Софии знали толк в лошадях. Именно она мне и посоветовала обратить внимание на эту породу.

— Лорин нажаловался? — с хитрой улыбкой спросил Курт.

— Трудно не заметить его мрачные и недовольные взгляды, бросаемые в мою сторону, — уклончиво ответил я.

— Георг — он такой, — пожал плечами Курт. — Сказать по правде, мне трудно вспомнить его физиономию улыбающейся. И да, скрывать не буду… Вы — не единственный, от кого мы получили предложение о найме. И Георг высказался против поездки в Эрувиль.

— Полагаю, он склонял вас отправиться в Нортланд? — спросил я и тут же добавил: — И нет, хэйдэльф мне ничего не докладывал. Скажу больше, вы зря подозреваете его. Он вам верен.

— И почему же вы так уверены, что это именно северяне хотели нанять нас? — серьезно спросил Курт.

— Отряд из пятидесяти опытных бойцов, почти половина из которых — сильные одаренные? — хмыкнул я. — Тут только три варианта. Аристократы Вестонии, аталийцы или северяне. Первые два варианта отпадают по известным нам обоим причинам, остаются посланники Острозубого.

— С аталийцами действительно все понятно, — кивнул Курт. — Но почему вы так категорично отмели вариант с аристократами Вестонии? Вы ведь сами из их числа.

— Здесь все просто, — ответил я. — Вы сами обратились ко мне. А это значит, что в других домах вы получили отказ. В то, что вы первым делом пришли в мой дом, я не верю. Думаю, после отказа лорда Грэя, вы уже все поняли. Поэтому и вышли на Сигурда.

— И вы не боитесь попасть в немилость его величества? — серьезно спросил Курт. — Ведь, когда ему станет известно, что вы наняли врагов его союзника…

— Он уже знает, — перебил я. — И сказал, что ему плевать, кого я найму, хоть самих демонов из бездны. Даже снабдил соответствующими грамотами.

Глаза Курта после моих слов расширились.

— Однако… — задумчиво проворчал он.

— Король крайне заинтересован в успехе нашей миссии, как, собственно, и я. Скажу больше, когда мы возьмем под контроль мои новые владения, обещаю, что без награды вы не останетесь. Думаю, нам всем найдется, чем заняться на границе с Тенью.

Во взгляде капитана после моих слов я увидел смесь осторожного оптимизма и недоверия. В его слегка прищуренных глазах сейчас отражался весь его опыт, накопленный за годы военных походов. Они блестели от предвкушения возможного богатства, но в то же время в них читался скептицизм. Курт явно знает цену красивым обещаниям аристократов, которые в большинстве случаев оказываются пустыми. Его взгляд был проницательным и оценивающим. Капитан будто пытался заглянуть внутрь моей души. И я понимал его. От его решений зависят жизни доверившихся ему людей.

— Полагаете, что Острозубый дал бы нам меньше? — сухо спросил Курт.

— Я так понимаю, кто-то из ваших людей думает, что вам открыли бы доступ к богатствам Свартвальда? — вопросом на вопрос ответил я и улыбнулся.

— Вы исключаете такую возможность? Почему?

— Вы же сами знаете ответ на ваш вопрос, — сказал я. — Сумрачники не потерпят конкурентов. Да и сам Острозубый вряд ли захочет делиться. Думаю, мы оба прекрасно знаем, что собой представляет конунг Винтервальда. Вас, скорее всего, бросят в самую гущу сражений.

— Хотите сказать, что в Бергонии этих сражений будет меньше? — усмехнулся Курт.

— Нет, — покачал головой я. — Легкой прогулки я вам не обещаю, но в отличие от конунга Острозубого, я крайне заинтересован в том, чтобы как можно больше бойцов моего отряда осталось в живых. У меня большие планы на ближайшие десятилетия и мне понадобятся верные люди для их осуществления.

По слегка изменившемуся взгляду Курта я понял, что мне удалось его заинтересовать. Я понимал, что вот так сразу мне никто не поверит, но начало уже положено. Совместный поход расставит все на свои места.

Глава 7

Стоя на вершине холма, я разглядывал военный лагерь, раскинувшийся у стен города Брезмон. Отсюда лагерь казался огромным муравейником полным движения и жизни. Ветер играл с разноцветными знаменами, развевающимися над шатрами и палатками, создавая ощущение пульсирующей энергии.

Шатры и палатки, от обычных — для простых бойцов — до роскошных, принадлежавших дворянам, располагались ровными рядами, формируя квадраты и прямоугольники согласно статусу их хозяев. Отсюда, с высоты я видел, как между ними протянулись узкие дорожки, по которым, словно по артериям, текла жизнь этого огромного организма.

Сколько же здесь народу? Навскидку — тысяч двадцать, и это с учетом разных гражданских. Одних маркитантов вон сколько. В специально отведенной части лагеря их разноцветные повозки выстраивались в ряды вдоль проходов, создавая нечто вроде рыночных улиц.

На повозках, как на прилавках, были уложены товары — от продовольствия и одежды до других важный вещей для воинов. Там же между повозок можно было заметить многочисленные стайки маркитанток в разноцветных платьях, флиртующих с мужчинами.

Чуть поодаль располагался широкий плац, где капитаны муштровали своих подчиненных, заставляя их двигаться строем. Справа были видны десятки всадников, упражнявшихся во владении с копьем. Они носились галопом от одного столба к другому, нанося удары в специальные мишени. А левее находился полигон, где сотни лучников соревновались в меткости под громкие выкрики своих командиров.

За лагерем на огромном пастбище паслись табуны лошадей, которые уже очень скоро понесут своих седоков в бой. Я на мгновение представил это зрелище, и непроизвольно по моей спине пробежала легкая дрожь. А еще я не мог не отдать дань уважения тому, кто руководит всей этой махиной. Судя по тому, как все устроено в лагере, можно многое сказать о полководце, который ведет эту армию.

Хех… А ведь где-то там, в Бергонии, собрана такая же махина, даже большая по численности, и скоро эти два войска встретятся. Должен признать, в прежнем мире я когда-то принимал участие в военных конфликтах, которые возникали между лордами, но они не были такими масштабными.

— Ваше сиятельство, — отвлек меня от размышлений голос Курта фон Харта. — Я вижу лошадь Крауза.

Я повернул голову в указанную сторону и пригляделся. Так и есть — по дороге в нашу сторону ехал всадник. Курт прав — пегую кобылу Ганса Крауза, интенданта «Диких», было сложно не заметить.

— И как всегда с добычей, — хмыкнул стоявший рядом со мной капитан.

Я усмехнулся и кивнул. Следом за всадником ехала телега, заполненная мешками и коробками.

Когда Курт впервые представил мне своего интенданта, он без тени усмешки охарактеризовал его, как человека способного достать все что угодно, а также договориться о чем угодно. Ганс Крауз, у которого в подчинении был десяток простых бойцов, отвечал в отряде за снабжение, ночевку и обоз. По сути, если Георг фон Линц являлся правой рукой Курта, то Ганс Крауз был левой.

Начинал Ганс свою карьеру в гильдии простым бойцом, но после потери кисти правой руки, не пожелав бросить отряд, переквалифицировался в интенданты.

Этот энергичный человек сочетал в себе практический ум и способность к дипломатии. Очень скоро эти качества сделали его незаменимым членом отряда. Не ошибусь, если скажу, что, если бы Ганс Крауз оставил военную службу и занялся бы каким-нибудь бизнесом на гражданке, он непременно добился бы больших успехов. Но так вышло, что для Ганса «Дикие» были не просто отрядом, а, скорее, семьей. Чему я был только рад. На протяжении тех дней, что мы двигались в Брезмон, я успел оценить таланты интенданта по достоинству.

Вот и сейчас Ганс торопился, чтобы сообщить нам информацию, которую ему удалось собрать в Брезмоне. Именно для этого мы его отправили вперед два дня назад, заранее договорившись встретиться сегодня на подъезде к городу.

В то, что Гансу при всех его талантах удастся найти подходящее жилье в городе для отряда из почти трех десятков бойцов, мне верилось мало. Брезмон — не Эрувиль, а всего лишь небольшой приграничный городок. Там сейчас не протолкнуться. Все гостиницы, постоялые дворы и таверны переполнены. Да что там гостиницы… С такой толпой у стен города заполнены даже все чердаки и сеновалы, за которые горожане наверняка требуют оплату золотом.

Так что, скорее всего, на неопределенный срок нам придется остаться в нашем лагере. В основном лагере, который мы только что обозревали с вершины холма, жить я не собирался. Не с моим обонянием. Даже здесь, на вершине холма, когда ветер дул со стороны военного лагеря, до моего чувствительного носа долетали отвратительные ароматы нечистот от переполненных дерьмом выгребных ям. Еще прибавить к этому постоянный шум и крики тысяч луженых глоток, всяких насекомых, тесноту и запахи пота от немытых мужских тел… Нет, это без меня. Тем более, что я еще успею «насладиться» всем этим великолепием на марше. Кстати, в городе наверняка пахнет не лучше.

Подъехав к нашей временной стоянке и передав телегу с мешками и коробками своим подчиненным, Ганс Крауз поспешил к нам с докладом.

Ганс был ровесником Курта. Невысокий, русоволосый, жилистый — он двигался энергично, иногда даже рывками, словно боясь опоздать куда-то. На месте правой кисти к его руке специальными кожаными ремешками была пристегнута стальная перчатка.

— Как обстановка в городе? — спросил Курт, когда Ганс был в нескольких шагах от нас.

— Брезмон словно старый винный бурдюк трещит по швам! — тут же ответил русоволосый интендант, и его светло-зеленые глаза ехидно сверкнули. — Горожане молят всех богов о скорейшем выступлении войска в поход.

Курт фон Харт насмешливо фыркнул и покачал головой.

— Разве им надоело наживаться на армии его величества, продавая продовольствие по завышенным ценам?

— Это-то как раз им очень нравится, — хохотнул Ганс. — Только вот даже такое благодатное занятие не может компенсировать им беспокойное соседство с лагерем.

— Ты нашел, где квартирует герцог де Клермон? — спросил я. Пусть мой отряд и не является частью его армии, но доложить о своем прибытии я должен.

— Да, ваше сиятельство, — ответил Ганс. — Его светлость расположился во дворце графа де Бриссе.

— Что с жильем? — спросил Курт. — Тебе удалось договориться?

— Увы, — пожал плечами интендант.

Курт взглянул на меня:

— Если даже Гансу Краузу не удалось ничего найти…

— Может, это и к лучшему, капитан, — остановил его я и, кивнув в сторону реки, что огибала «наш» холм, произнес: — Прикажите разбить лагерь на берегу.

Судя по довольным физиономиям Курта и Ганса, им, похоже, тоже не очень хотелось провести несколько дней в общем лагере. Тем более, что в моих повозках и с походной кухней, которую все бойцы по достоинству оценили, нам всем будет намного комфортней, чем в каком-нибудь тесном постоялом дворе, набитом постояльцами и клопами. Про основной лагерь я даже не говорю. Здесь, на берегу реки, обдуваемом летним ветерком, мы прекрасно дождемся объявления о выступлении.

Кстати, после почти недели жизни возле моего замка в комфортабельных домах на колесах те двадцать пять «Диких», которые отправлялись с капитаном Дюпоном, смотрели на своих собратьев с нескрываемой завистью. Хотя изначально они были рады, что продолжат свой путь по воде, а не по суше.

К слову, Курт, после того как я посвятил его в свой план, к разделению своего отряда отнесся с пониманием. Даже внес предложение отправить не двадцать, а двадцать пять бойцов, во главе которых поставил одного из своих сержантов — Эрику Берн. Та являлась сильной истинной из народа беролаков. Другими словами, она была оборотнем и могла принимать облик духа-покровителя ее рода — пещерного медведя.

Не считая Эрики, таких бойцов у Курта было еще трое. Все они были родичами из одного некогда сильного рода, но ныне почти угасшего, и Эрика была старшей над ними. И, да — все четверо ненавидели вервольфов. О моих похождениях на севере они уже знали, поэтому наше знакомство прошло не сказать чтобы очень тепло, но и без неприязни. В общем, за охрану моих кораблей я был спокоен.

Берны были не единственными истинными в отряде Курта фон Харта. Тавин Брин и его жена Кайлина, в отличие от оборотней и остальных членов отряда «Диких», восприняли меня более чем серьезно. Они, как и хэйдэльф Лорин, называли меня аурингом и проявляли уважение.

Эти двое были из гленнов — лесного народа, населявшего когда-то долины Туманных островов. Насколько я понял, они присоединились к «Диким» уже после того, как те покинули Нортланд.

Являясь отличным стрелком и следопытом, Тавин довольно быстро занял место главного разведчика в отряде, а Кайлина, разбиравшаяся в травах, отвечала за медицину.

Что же касается страйкеров… Не считая Курта фон Харта и Георга фон Линца, а также хозяина хэйдэльфа, молодого Лео фон Грима, в отряде было еще шестеро боевых магов. Трое из которых, включая Лео, являлись экспертами. Остальные были медиусами.

Мой сканер показал, что третьей по силе одаренной в отряде была Эльза Баккер. Для своих двадцати пяти она достигла больших успехов в овладении силой. Пусть ей еще было далеко до Курта и Георга, но, судя по ее энергоструктуре, если не будет сбавлять темп, у девушки были все шансы стать авантом через лет десять. Это, конечно, если я не буду вмешиваться в этот процесс…

Должен заметить, Эльза, будучи воспитанницей старого ворчуна Георга, вполне закономерно относилась ко мне довольно холодно и с неким подозрением. Я много раз ловил на себе ее сверлящие и оценивающие взгляды.

Да, слава обо мне разнеслась по всей столице, но, похоже, большинство «Диких», не без участия Георга, которого вполне справедливо называли Ежом, не очень-то и верили в то, о чем пели менестрели во всех тавернах и постоялых домах. Плюс ко всему свои способности я пока не демонстрировал, так что отношение ко мне было, как к обычному нанимателю, которых у «Диких» до меня было множество.

— Ваше сиятельство, — отвлек меня от размышлений голос Гуннара, — какие будут приказания?

Помимо Сигурда и Аэлиры из моего прежнего отряда я взял только Гуннара. Хотя изначально делать этого не планировал. Но парень отлично показал себя в походе на север, где успешно перенимал знания как у Жака и Люкаса, так и у Бертрана. По сути, когда Кевин был отправлен на учебу к мэтру Берону, мой старый камердинер начал передавать свои знания Гуннару, который по словам Бертрана должен был стать его заменой, когда придет срок. Если, конечно, на то будет моя воля.

Хех… Старик пока еще не осознавал, что я своим магическим вмешательством в его организм значительно отодвинул этот самый срок, о котором он так часто упоминал.

Последнее время Гуннар жил в торговом квартале. Доверенных людей не хватало, поэтому парень временно поступил в распоряжение Люкаса, но, когда стало известно о походе, Гуннар снова вернулся в замок, где за него с особым рвением взялся Бертран.

— Подготовь все для моего визита к его светлости герцогу де Клермону, — произнес я. — У тебя есть час.

— Слушаюсь, ваше сиятельство, — поклонился Гуннар и поспешил в сторону моего фургона.

Спустя несколько минут наш лагерь навестил патрульный отряд, которым командовал молодой лейтенантик, представившийся баронетом Даниэлем де Желеном.

Парень было попытался начать качать права, мол, в связи со сложившимся положением мы не имеем права разбивать лагерь в этом месте, но, когда понял, кто перед ним, быстро сдулся, а потом поспешно ретировался. Я хорошо запомнил его многообещающий взгляд, который он бросил на стяг «Диких».

* * *

Гуннар с поставленной задачей справился вовремя, и я, помывшийся после дороги и переодетый в чистый наряд, в сопровождении Ганса Крауза, Сигурда и Аэлиры въехал в ворота Брезмона.

Город, собственно, как и ожидалось, произвел на меня неприятное впечатление. Серые каменные здания, узкие кривые улочки и вонь нечистот, которая атаковала нас тем сильнее, чем ближе к центру мы находились.

Поразило количество людей, что, подобно муравьям, передвигались по замызганным и грязным переулкам. Я в который раз мысленно поблагодарил своего тайного покровителя, забросившего меня в тело пусть и слегка бракованного, но аристократа. Например, мой статус позволял мне и моим людям ехать по городу верхом, что для простолюдинов было под запретом. Переродись я в теле какого-нибудь лавочника, мне бы пришлось, сейчас, утопая по щиколотку в грязи, пробираться по узким улочкам на своих двоих.

Периодически ставни на вторых этажах домов открывались и оттуда на головы прохожих с криком «Берегись воды!» выливалось содержимое помойных ведер и ночных горшков. К слову, тот же Абвиль в этом плане выгодно выделялся на фоне Брезмона. Хотя сброс нечистот из окон на улицу был обычной практикой в местных городах. Кстати, в той части торгового квартала, где у меня была недвижимость этот «обычай» был под моим запретом.

Квартал аристократов, где и находился дворец графа де Бриссе, был уже почище. Когда мы подъехали к воротам, Ганс объявил стражникам мое имя и нас пропустили без проволочек. Складывалось впечатление, что нас уже ждали.

Оказавшись во внутреннем дворе дворца, я понял, что был прав. Здесь находилась лошадь того самого лейтенанта, который возглавлял патрульный отряд, навестивший наш лагерь час назад. Значит, герцог уже знает о моем прибытии.

Раньше такой ажиотаж вокруг моего появления меня бы удивил, но сейчас другое дело — в расположение армии прибыло одиннадцать боевых магов, двое из которых являются авантами.

Так как я прибыл без предупреждения, пришлось немного подождать в приемной, пока маршал не закончит с другими посетителями.

Спустя полчаса дверь кабинета маршала наконец открылась, и из нее вышли несколько человек. Судя по гербам на их одежде и серым плащам — это были «Каменные» рыцари.

Меня они смерили презрительными взглядами и проследовали на выход. Неожиданно от их группы отделилась невысокая стройная фигура в кожаных доспехах страйкера и направилась в мою сторону.

Это была светловолосая девушка. Овальное лицо с высокими скулами и четкими линиями придавало ее облику выразительность и некую скрытую силу. На ее розовых чувственных губах играла лукавая улыбка. Русые волосы и светлая, почти фарфоровая кожа выдавали в ней северянку. Ну а медальон с гербом на ее шее ясно давал понять, кто именно передо мной.

Интересно, что здесь делают «Ледяные»? Причем явно не из простых членов ордена. Вряд ли простой рыцарь имел возможность носить столько артефактов, скрывающих истинную суть, сколько висело на этой девушке. Правда, все эти артефакты не могли обмануть мое чутье… Сквозь магию скрыта от незнакомки исходили необычные магические эманации. Мне вдруг показалось, что с чем-то похожим я уже когда-то сталкивался. Только вот когда?

И это не магия смерти… Эту мерзость я распознаю даже если это будет самая незначительная крупица маны.

Наши взгляды встретились. Ее светло-серые большие и выразительные глаза с длинными светлыми ресницами придавали ее взгляду особенную глубину и проницательность. Настоящая хищница.

О! Мне был знаком этот взгляд. Руку даю на отсечение — передо мной еще одна видящая…

Ее брови слегка взметнулись вверх. Удивлена, что не смогла ничего разглядеть? Бывает… А ведь она видит, что на мне нет ни одного скрывающего артефакта. Они мне не нужны. С этой функцией прекрасно справляется моя аура.

Кстати, примерно такой же взгляд я наблюдал, когда принцесса София не смогла больше видеть мою энергоструктуру. Может быть, именно по этой причине наше с ней прощание было скомканным и довольно холодным. Последнюю неделю перед отъездом я вообще ее не видел. Сказавшись больной, принцесса постоянно находилась в своих покоях. Я, конечно, понимал, что никакой болезни нет. Просто она не хотела лишний раз попадаться на глаза Курту фон Харту, который видел ее несколько раз во дворце, когда она была еще маленькой. Пусть это было много лет назад, но кто знает, какая память у капитана «Диких».

Хотя, сказать по правде, Курту было не до Верены или еще кого бы то ни было. Все его внимание было направлено на Валери. Сестра Макса явно произвела неизгладимое впечатление на этого грозного рубаку.

Та, в свою очередь, вела себя с капитаном «Диких» подчеркнуто холодно, но я прекрасно понимал, что Курт фон Харт тоже пришелся ей по душе. Особенно мне запомнился ее грустный взгляд, бросаемый ей в сторону светловолосого страйкера, когда мы покидали замок.

Когда сероглазая северянка остановилась напротив меня, я, согласно этикету, с поклоном поздоровался и представился.

— О, ваше сиятельство, не утруждайте себя! — улыбнулась сероглазая. — Я прекрасно знаю, кто вы.

— Мы с вами встречались? — спросил я.

— Мельком, — неопределенно взмахнула рукой девушка. — Но мы не были представлены.

— Конечно, иначе я бы обязательно вас запомнил.

— О, еще бы! — лукаво усмехнулась сероглазая.

— И все-таки, простите мою настойчивость, — произнес я. — Где именно мы могли с вами встретиться?

— Я видела ваш поединок с виконтом де Марбо, — ответила она и, цокнув языком, покачала головой. — Восхитительный бой, мессир! Я до сих пор под впечатлением.

Интересно, что делала «Ледяная» на балу у де Гонди? И почему она мне так легко об этом сообщает? Уж не ты ли тот самый душелов, который повелевает темниками? И что вообще вы забыли в расположении вестонской армии? Вопросы, вопросы, вопросы… Кто бы мне дал на них ответы?

— Благодарю, — с поклоном ответил я. — Позвольте узнать, с кем имею честь?

— Фрия, — ответила она. — Сестра Фрия.

— Рад нашей встрече, сестра Фрия.

— А уж как я рада! — произнесла она и, снова улыбнувшись мне напоследок, покинула приемную.

— Маркграф де Валье! — отвлек меня голос секретаря герцога. — Его светлость готов вас принять!

Глава 8

Когда я переступил порог кабинета герцога де Клермона, на мне тут же скрестились несколько любопытных пар глаз. Я быстро окинул взглядом помещение. Помимо хозяина кабинета, который сейчас сидел в кресле с высокой спинкой, положив руки на подлокотники и внимательно наблюдая за каждым моим движением, я насчитал шестерых.

С некоторыми, как, например, с лордом Греем, я был знаком лично, других видел мельком, а остальных, благодаря данным Сусанны Марино, знал заочно.

К слову, судя по взглядам собравшихся, мое появление было встречено без особого радушия. Ну разве что лорд Грей удостоил меня коротким приветственным кивком. Во взгляде самого сильного аванта королевства я больше не увидел былого расположения. А ведь после наших приключений на севере наши отношения можно было бы назвать даже приятельскими. Правда, с момента нашей последней встречи там, у ворот Фьёрдграда, прошло уже много времени, за которое произошло несколько знаменательных событий. Полагаю, лорд Грей сейчас воспринимает меня, скорее, как соперника. Особенно после моей победы в Великом Испытании.

— А вот и вы, маркграф, — не очень приветливо произнес герцог де Клермон.

Самый прославленный маршал Вестонии, лучший друг Карла III был мрачен и задумчив. Широкий стол, за которым он сидел, был завален бумагами. Здесь же стояли три подсвечника с почти полностью оплавленными свечами — похоже, маршал мало спит. Работает по ночам. Ну еще бы — руководить таким количеством народа… Я вообще удивляюсь, как такие люди находят время на сон.

А ведь герцог де Клермон, скорее всего, ровесник Паскаля Леграна, но, как и дед Макса, держится молодцом. Хотя мое сканирование показало, что со здоровьем у него не очень. Несколько темных пятен на теле — видимо, старые раны. Видны следы лечения. Даже сейчас заметны слабые эманации алой маны, циркулирующей по его организму. Похоже на средней силы лечебное зелье. Только вот оно справляется со своей задачей лишь частично.

Рядом с креслом маршала замер молодой человек примерно моего возраста одетый по последней вестонской моде. В чертах лица юноши проскальзывало сходство с герцогом. Видимо, кто-то из родственников. Не удивлюсь, если парень окажется каким-нибудь адъютантом маршала. Он, как и его шеф, смотрел на меня с неприязнью, но и с огромным любопытством. Наверняка понимал, кто именно перед ним стоит.

Я снова взглянул на герцога, который молча наблюдал за мной своим холодным взглядом. Полагаю, визит «Каменных» и «Ледяной» настроения ему тоже не прибавил. Да и ко мне у него явно не самые теплые чувства. Вон как зыркает недобро. Правда, вынужден признать, на балу у де Гонди герцог не промолчал и засвидетельствовал мои слова перед принцем и остальными. Благодаря его вмешательству, в тот день все вопросы о моем новом титуле сами собой отпали. Хотя он мог бы спокойно, не говоря ни слова, понаблюдать за развитием событий.

И был бы в своем праве. Тетушка герцогиня много рассказала о Клермонах и их отношениях с Грамонами. Раньше эти два рода были дружественными. Их предки когда-то воевали плечом к плечу и всегда поддерживали нынешнюю королевскую династию.

После рождения Макса Клермоны даже продали Лисью нору папаше Макса. Герцогиня дю Белле вскользь упомянула, что замок был продан Грамонам за символическую сумму и по настоянию герцогини де Клермон.

Марк, мой дворецкий, как-то упоминал, а затем это подтвердила и тетушка герцогиня, что в Лисьей норе довольно давно, лет двадцать назад, скончалась Кристина де Клермон, старшая дочь герцога и герцогини де Клермон. Собственно, это несчастье и стало причиной того, что замок был продан Фердинанду де Грамону, который в свою очередь переписал его на своего новорожденного бастарда.

Кажется, спустя год или два у Клермонов родился сын, которому впоследствии была оказана честь стать гвардейцем короля. А потом случился мятеж, участником которого стал папаша Макса. Именно в те дни от рук заговорщиков, соратников Фердинанда де Грамона, погиб сын и единственный наследник герцога де Клермона. В общем, нетрудно догадаться, как именно ко мне относится маршал Вестонии, ведь я являюсь живым напоминанием тех злосчастных событий.

М-да… Грамоны — еще та семейка. Банка с пауками, не иначе. Старший брат предал короля, младший — родного брата. И каждый из них оправдывает свои поступки действиями на благо рода.

Да и сестрица им под стать. Еще та интриганка. И это мягко сказано.

Уже начала обрабатывать Валери. Втирается ей в доверие, хотя еще недавно была готова выдать ее замуж за Эмиля де Марбо.

Хех… Думает, что я не знаю о ее встречах и переговорах с мамашами из высших родов. Уже ищет для меня подходящую на ее взгляд партию. Ну, пускай думает, что у нее все получится.

Тетушка герцогиня вполне себе типичная представительница местной высшей аристократии. Настоящая хищница в человеческом обличье. Именно поэтому в противостоянии с Генрихом де Грамоном эта хищница должна быть на моей стороне. Приходится «прикармливать ее с рук». Правда, всегда нужно держать ухо востро. Иначе откусит руку по локоть.

— А вы не особо торопились, — фыркнув, произнес широкоплечий блондин с эмблемой Янтарной гильдии на груди. Во взгляде его темно-синих глаз я увидел превосходство и даже некую брезгливость.

Хм… А это, как я понимаю, маркиз Роберт де Талейран, магистр Янтарной гильдии. Судя по его энергоструктуре, он является сильным медиусом, специализирующимся на ядах. Помимо всего прочего, маркиз приходится дальним кузеном герцогу де Бофремону, который, кстати, после того знаменательного бала у де Гонди ни разу не пытался со мной выйти на контакт. Зная герцога, я был уверен, что он даст о себе знать очень скоро.

— В ваших словах я слышу упрек, — ледяным тоном произнес я. — С какой это стати?

Маркиз дернулся и в упор посмотрел мне в глаза. И я спокойно выдержал его тяжелый взгляд.

В этом мире, особенно в кругу высших аристократов, отстаивать свой статус и положение — первейшее дело. Будь я его подчиненным, мне бы пришлось спокойно и терпеливо выслушивать всё, что бы он мне ни сказал. А потом оправдываться за якобы свое опоздание. Но с недавних пор я подчиняюсь только королю. Так что наезд на меня со стороны магистра не оправдан. Позволю ему с собой так говорить — сядет на голову.

А герцог де Клермон тем временем молча наблюдает за происходящим, как, собственно, и остальные.

— А в ваших я слышу дерзость! — сузилглаза маркиз де Талейран. — Вы, похоже, не совсем понимаете, с кем говорите!

Вон как раскраснелся от злости и возмущения. Понятное дело, твой шеф накрутил тебе хвост, чтобы ты попытался взять меня под контроль, но и какое-то чувство самосохранения должно же у тебя быть. Страйкеры ведь ребята вспыльчивые — тебе ли об этом не знать?

— Маркиз, я ни на миг об этом не забывал, — пожал плечами я. — А вот вам стоило бы получше разобраться в происходящем. Я служу и подчиняюсь только королю Вестонии, пусть боги продлят его царствие. И если кто и может меня упрекать, так это только мой сюзерен. Полагаю, каждому из нас его величество поставил определенные задачи, которые мы с честью выполним, либо погибнем, выполняя их. От себя добавлю: я намерен прожить как можно дольше, чтобы исполнить волю моего сюзерена. И обещаю, что всякий, кто попытается помешать мне исполнить мой долг, будет уничтожен.

Последнюю фразу я произнес с каменным лицом, смотря прямо в глаза маркизу. Не знаю, что он там увидел, но, похоже, его проняло. Он как-то сразу сдал назад.

Я посмотрел в сторону герцога де Клермона, продолжавшего молча наблюдать за происходящим. На миг мне показалось, что в его взгляде мелькнуло что-то похожее на… нет, это был не страх, скорее, опасение. Так смотрит один матерый хищник на другого. Он словно оценивает своего будущего соперника и врага. В том, что герцог де Клермон считает меня, бастарда Фердинанда де Грамона, врагом, я даже не сомневался. Просто пока у нас есть общие цели, вражда должна отойти на второй план. Собственно, об этом я ему и намекнул, поставив на место зарвавшегося маркиза.

Уверен, что он намеренно не вмешивался в наш спор, чтобы посмотреть, как я себя поведу. В деле он меня уже видел, вот, видимо, решил прощупать с другой стороны. Наверняка знал, как ко мне относятся «Янтарные». Похоже, уже не один раз этот маркиз промывал мне косточки в присутствии герцога. А ведь это только начало. Сколько еще таких проверок будет…

— Так и есть, мессир, — произнес ровным голосом седовласый широкоплечий мужчина, сидевший по правую руку от маршала. — Все мы здесь собрались по воле короля.

А это, как я полагаю, граф Гийом де Леваль, друг и соратник герцога де Клермона. Его правая рука.

Я лишь внутренне усмехнулся. Мне вот любопытно, а «Ледяная» здесь тоже по приказу Карла?

— Нам доложили, что вы разбили лагерь на холме, — подал голос худой лысый мужчина, сидевший слева от маршала. — Почему не в основном лагере?

Глубокий шрам на правой щеке, приплюснутый нос, как у профессионального боксера, — это граф Фредерик де Бозон. Еще один давний соратник герцога де Клермона.

— Там нет места, — ответил я.

— Неужели? — приподнял правую бровь граф, отчего его старый шрам дернулся.

— Если, конечно, вы не предлагаете мне, маркграфу де Валье, поставить шатер между палатками «Отчаянных» и выгребными ямами?

Граф де Бозон кашлянул и слегка повел голову в сторону, как бы освобождая шею от давления нашейного платка. Похоже, этот его неосознанный жест означает некую неловкость.

— В походе исключений не будет, — сухо произнес герцог де Клермон. — И да, у вас всегда будет место в лагере, достойное вашего статуса. Кстати, сколько у вас людей?

— Неполных три десятка, — ответил я и, заметив насмешливые взгляды всех собравшихся, спокойно добавил: — Одиннадцать из которых являются боевыми магами. Если быть точным — два аванта, шесть медиусов и трое экспертов.

В кабинете на мгновение повисла тишина. Глаза герцога де Клермона слегка расширились. А вот лорд Грей слегка напрягся и покосился на единственного молчавшего до этого рыжеволосого мужчину, своим телосложением похожего на медведя. Этот здоровяк с улыбкой наблюдал за происходящим. Похоже, ему нравился этот спектакль. Кстати, этого человека я не знал.

— И как вам удалось нанять столько страйкеров? — удивленно спросил граф де Леваль. — Насколько я знаю, столичные гильдии наемников не торопятся отдавать своих боевых магов.

— Я нанял этих бойцов в Роане.

— Разве в Роане есть гильдии способные предоставить такое количество страйкеров? — удивился граф де Бозон.

— Отряд, который я нанял, не имеет отношения к вестонским гильдиям, — ответил я и добавил: — Они прибыли с Туманных остров. Наверняка вы слышали о «Диких сердцах»?

На несколько секунд в кабинете воцарилась гробовая тишина. А в следующее мгновение рыжеволосый громила, который так наслаждался зрелищем, резко вскочил из-за стола. Его стул, словно сделанный из бумаги, отлетел куда-то в дальний угол комнаты.

— Что⁈ — зарычал он с явно астландским акцентом. — А ну-ка повтори, что ты сказал! Ты притащил сюда это отребье⁈

Рыжий схватился за рукоять меча. Его бычья шея раскраснелась, глаза налились кровью. Похоже, этот верзила из отряда тех самых астландских наемников, что прибыли по договоренности с герцогом де Бофремоном.

Я молча стоял и спокойно ждал. Я мог убить этого болвана уже тысячу раз. А ведь он даже не одаренный.

— Маркиз! — рыкнул герцог де Клермон. Несмотря на сложившуюся ситуацию, маршал продолжал сидеть. — Еще одно слово или необдуманное движение, и я прикажу арестовать вас! И поверьте, таким образом я спасу вам жизнь.

Рыжий маркиз продолжал сверлить меня ненавидящим взглядом, но руку с рукояти меча постепенно, нехотя, но убрал.

— Маркиз! — отвлек его голос маршала. И когда рыжий повернул голову, герцог де Клермон продолжил твердым голосом: — Вы сейчас должны немедленно отправиться в лагерь и проследить, чтобы ваши люди не наделали глупостей. Помните! Маркграф де Валье выполняет личный приказ его величества. Если вы или кто-то из ваших людей попытаетесь сорвать его миссию, я приму меры. Поторопитесь!

Рыжий маркиз, рыкнув себе под нос какое-то ругательство и бросив на меня многообещающий взгляд, рванул на выход. Когда дверь за ним с грохотом закрылась, герцог де Клермон обратился уже ко мне.

— Мессир, вам тоже пора вернуться в свой лагерь, — произнес он настойчиво. — Постарайтесь нигде не задерживаться.

— Полагаете, что сегодня ко мне наведаются нежеланные гости? — спросил я.

— Вряд ли, — уверенно ответил герцог. И его соратники поддержали своего маршала многозначительными ухмылками. — Это не первый раз, когда в одном войске встречаются наемные отряды, сражавшиеся до этого друг против друга. Уверен, Конрад фон Дассель наведет порядок в своем отряде. Но будет лучше перестраховаться.

Когда я покидал кабинет, я заметил задумчивый взгляд, которым меня провожал герцог. А ведь он уже наверняка знал, что я привел «Диких». И речь сейчас не о том лейтенантике, что наведался с патрульным отрядом ко мне в лагерь. Клермон получил эту информацию еще до того, как я прибыл к Брезмону. Если я прав, тогда осталось понять, зачем герцогу понадобился этот спектакль? Хотя у меня уже было несколько теорий на этот счет.

Когда я покинул дворец и приблизился к моим людям, уже ожидавшим меня с лошадьми на выходе, Ганс Крауз задумчиво произнес:

— Несколькими минутами ранее я видел, как из замка выскочил красный, как рак маркиз фон Дассель.

— Встречались раньше? — спросил я, запрыгнув на лошадь.

— Было дело, — кивнул Ганс, и на его лицо наползла тень.

Продолжать он не стал. И правильно, такими сведениями должен делиться командир отряда. Поэтому я не настаивал с расспросами. Потом поговорю с Куртом.

Назад мы возвращались другим путем. Более коротким. По крайней мере так утверждал мальчишка, показывающий нам дорогу на выезд из города, нанятый Гансом за несколько медяков.

Оказавшись на одной из площадей, мы увидели большое скопление веселящегося народа. Спустя мгновение я понял причину. Рядом со статуей, поставленной в честь какого-то древнего героя или местного вельможи, стояла небольшая сцена, на которой бродячие актеры разыгрывали спектакль.

Должен заметить, что игра местных актеров меня — выходца из другого мира, воспитанного в цирке — мягко говоря, не особо впечатляла. Даже в столичном театре, который мы с Валери, Вереной, Аленом и Кевином несколько раз посещали, я не увидел ничего, что бы брало за душу. Чего нельзя было сказать о моих спутницах и спутниках.

Вот и сейчас игру этих оборванцев, скачущих и что-то громко орущих, кроме как кривляньями не назовешь. Но меня привлекло другое. Я вдруг осознал, кого именно они изображали.

Долговязый парень, нелепо прыгавший в зеленых лохмотьях с зубастой маской на лице и щепками, привязанными к пальцам. Густо напудренная и ярко накрашенная девица, падавшая в обморок в руки массовки. Невысокий, строящий рожи, явно поддатый старикашка в розовом сюртуке с двумя длинными фалдами, волочащимися по земле и заканчивающимися потрепанными веерами. И стройная симпатичная девица, исполняющая мужскую роль, одетая в темный костюм и забавно тыкающая деревянным мечем в «зеленого» парня. И все это действо происходило под веселенькую песенку о мече-бастарде. В общем, нетрудно было догадаться, о чем эта пьеса.

Минуту понаблюдав за этим странным представлением, я повернул голову в сторону Сигурда и Аэлиры. Увидев их веселые улыбки, я закатил глаза и покачал головой.

В следующее мгновение из толпы вынырнула женщина в плаще с капюшоном, скрывавшим ее лицо. В ее правой руке был широкий бубен, внутри которого звенели монетки, что бросали зрители.

Подскочив с правого бока к Синичке, она потрясла бубном и протянула его в мою сторону. Я лишь покачал головой и, достав талер из-за пазухи, бросил его женщине. Пусть их выступление мне и не понравилось, но, похоже, народ в восторге. А я за то, чтобы поощрять творчество. Тем более, что они в каком-то смысле мои коллеги. Может быть, прямо сейчас в этой толпе стоит мальчик или девочка, которых этот бродячий театр вдохновит стать великими актерами.

Я уже было собрался продолжить свой путь, но что-то меня заставило придержать лошадь. Я снова взглянул на не двинувшуюся с места женщину и уже внимательней просканировал ее. Ну конечно! Эта покалеченная энергосистема! Как я и предполагал — самостоятельно она так и не смогла завершить восстановление.

— А я все думала, когда же ты узнаешь меня! — откинув капюшон, с хитрой улыбкой произнесла она на ведьмачьем. — Надеюсь, помнишь, что за тобой должок?

Я улыбнулся в ответ и слегка развел руки в стороны:

— На память никогда не жаловался. И хорошо помню, как одна посчитавшая себя самой умной ведьма бросила меня в гостинице в городке под названием Шаньи. Так что о каких таких долгах идет речь?

Глава 9

— Вот они преимущества — быть маркграфом! — довольным голосом произнесла Лада. Отложив столовые приборы, она откинулась на спинку кресла. — Ты даже в поход отправился с комфортом.

После нашей встречи на площади я пригласил ведьму в свой лагерь, чтобы отобедать вместе. И вот мы сидели сейчас за столом в моем шатре и мирно вкушали блюда, которые приготовил Гуннар.

Находясь рядом с Люкасом, парень успел многому научиться у нашего главного кулинара. А ведь к Люкасу даже Агнесс, проработавшая в Лисьей норе много лет готовя для аристократов, не считала зазорным обратиться за советом.

В общем, Гуннар очень даже неплохо справлялся. Особенно у него хорошо получалась утка в сливовом соусе с овощами. Именно это блюдо он и подал нам с Ладой.

— Мои комплименты твоему повару, — Лада отсалютовала серебряным кубком в сторону полога, из-за которого периодически появлялся Гуннар, чтобы принести вино или сменить приборы.

А ведь она старательно пытается скрыть свои аристократические повадки. От моего внимания не укрылось то, как она иногда ловко орудовала вилкой и ножом.

— А ты, как я понимаю, решила сделать карьеру в театре? — сделав небольшой глоток превосходного ферранского, спросил я. — Вынужден признать, что ты ловко справляешься с бубном. Мне теперь даже сложно представить, какими еще талантами ты обладаешь.

Лада скривила губы в ироничной усмешке и покачала головой.

— С труппой Пьера Жиро мы всего лишь попутчики.

Я скрестил руки на груди и, добавив скепсиса в голос, спросил:

— А ведь наша встреча не случайна, не правда ли?

Мой резкий переход Ладу не смутил. Скажу больше, она, видимо, и сама была не прочь поговорить откровенно.

— Ты прав, — твердо сказала она. — Я прибыла в Брезмон неделю назад, чтобы встретиться с тобой…

И уже тише добавила:

— Мне нужна твоя помощь… Я не смогла самостоятельно излечить себя… Но ты и сам об этом знаешь. И знал об этом еще тогда…

— Знал, — ответил я и замолчал, прямо глядя ей в глаза.

— Я так понимаю, тот наш уговор уже не действует? — не отводя испытующего взгляда, спросила она.

— А ты сама как думаешь? — без усмешки спросил я. — Помнится, согласно нашему договору, ты должна была рассказать мне как можно больше о Тени и мире истинных.

— А ты вылечить меня.

— Ведьмы… — фыркнул я. — Вы все одинаковы. Но в этот раз ты перехитрила саму себя. Если бы не сбежала, этого разговора не было бы.

— Тогда давай заключим новый договор, — не растерялась Лада. Похоже, она была готова к такому повороту.

— Нет, — коротко ответил я. — Да и что ты можешь предложить? О Тени и об истинных я знаю побольше твоего. Разве что пуститься в пляс с бубном… Вот только это, скорее, будет пыткой для моих глаз и ушей.

— Мы могли проститься еще там на площади, но я сейчас здесь, — с лукавой улыбкой произнесла Лада. — Обедаю за столом самого маркграфа де Валье, пьесы о приключениях которого бродячие комедианты ставят на площадях даже самых захудалых городков. Это ведь неспроста? Скажи, чем я могу быть полезна тебе, и давай заключим новый договор.

Я молча выслушал ее, потирая переносицу.

— Ты знаешь о том, что в город прибыли «Ледяные»?

На лицо ведьмы тут же набежала тень. Презрительно скривив губы, она шипящим голосом произнесла:

— Эти твари здесь уже несколько дней. И за эти дни уже бесследно исчезло несколько истинных. В том числе — и две молодые ведьмы из местного ковена.

Я задумчиво потер лоб. Тут не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, кому именно на корм пошли истинные.

— Я видел на столбах метки ковена, — сказал я. — У тебя ведь есть контакт с местной матерью?

— Можно и так сказать, — уклончиво ответила Лада.

Конечно, есть. Иначе как бы ты без позволения матери ковена смогла бы находиться на ее территории так долго.

— Хочу поговорить с ней, — сказал я. — Организуешь нам встречу?

— Вряд ли она захочет разговаривать с характерником, пусть и аристократом, — покачала головой Лада. — Явлина очень старая и осторожная ведьма.

— А если с ней хочет поговорить ауринг? — спросил я и раскрыл ауру.

Лада, до этого сидевшая расслабленно, вдруг дернулась и отшатнулась. Сделай она это резче — грохнулась бы со стула.

Некоторое время она, боясь пошевелиться, изумленно смотрела на меня. Но, наконец взяв себя в руки и тяжело дыша, хрипло произнесла:

— Так значит, это правда? По столице среди истинных и первородных поползли шепотки о молодом ауринге, но я не придавала им значения… Выходит, тот ауринг — это ты?

— Как долго ты жила в столице? — спросил я, игнорируя ее вопросы. — Почему раньше не пришла ко мне? В том, что ты нашла мой замок, я даже не сомневаюсь.

— До того, как прибыть в Брезмон, я прожила в столице чуть больше недели, — ответила Лада уже более спокойным голосом.

Но я видел, как она напряжена. Все-таки магические эманации моей ауры здорово придавили ее.

— И ты прав — найти твой замок было легко. Ты — личность знаменитая… Только вот из-за твоей популярности вокруг твоего замка вертится слишком много народу. Среди них есть и не простые зеваки… Попадаться на глаза этим людям мне не с руки. Вижу, ты не удивлен? Значит, уже знаешь о шпионах…

Я лишь молча кивнул. Конечно, знаю. Все шпионы, что бдят у стен моего поместья, на контроле у Сусанны Марино. К слову, она, наконец, вычислила, чьим соглядатаем является Бенедикт, мой садовник.

Оказалось, что старик иногда встречается со своим давним приятелем, чтобы выпить кружечку эля в «Зеленом Окуне», таверне, которая находится в речном порту.

Ниссе сообщала, что после каждой такой встречи Бенедикт возвращался с небольшим кошелем, заполненным серебряными монетами.

Слежка показала, что старым приятелем Бенедикта, который и снабжал того деньгами, оказался один из личных слуг герцогини де Клермон. Кстати, сам Бенедикт, как выяснилось, был садовником в Лисьей норе еще до ее продажи папаше Макса.

Сказать по правде, меня эта информация слегка озадачила. Если бы в свете последних событий в мой дом подослал шпиона герцог де Клермон — это еще куда ни шло. Но герцогиня…

Интересно, что ей от меня понадобилось? Хотя у меня уже есть некоторые предположения, которые связаны с лисьим амулетом. Помнится, Луиза де Клермон обещала ныне покойному Часовщику большие деньги за него. Наверняка она пытается раздобыть сведения о коллекции Роберта де Клермона.

В итоге, Бенедикта я пока решил не трогать. Пусть шпионит, но под присмотром ниссе. Кроме того, я дал поручение Сусанне Марино — разнюхать все, что связано с Клермонами. Можно было бы отправить в дом герцогов кого-то из моих первородных, но в этом не было никакого смысла. Потому как Луиза де Клермон почти все время была подле королевы. А королевский дворец, как мне объяснили первородные, защищен от подобных вторжений сильными чарами. Именно поэтому там и нет ни одного представителя этого народа. Кстати, что-то похожее на защитную магию я почувствовал и в «Охотничьем Домике» короля. Просто в тот день не обратил на нее особого внимания — эманации магии смерти занимали все мои мысли.

— Узнать о том, что маркграф де Валье скоро отправится на войну не составило труда, — хмыкнув, продолжила Лада. — Вот я и решила встретиться с тобой здесь. Тем более, что мой старый друг Пьер Жиро вознамерился со своей труппой последовать за армией в караване маркитантов. Зачем тебе понадобилась мать местного ковена?

Последний вопрос Лада задала резко, без перехода.

— Пойми меня правильно. Если я буду договариваться о встрече, я должна хотя бы частично знать о предмете переговоров. Явлина обязательно спросит у меня об этом. И еще… Прежде чем я возьмусь за это дело, ты должен дать мне слово, что выполнишь часть сделки.

— Какой сделки? — удивился я.

Лада нахмурилась и напряглась.

— Я думала, что…

— Что, договорившись о моей встрече с главой местного ковена, ты получишь желаемое? — недоуменно спросил я. — Не испытывай мое терпение и не пытайся запудрить мне мозги, ведьма. Всегда помни, с кем говоришь. Мне придется потратить на твое исцеление большое количество собственной энергии, а также времени. Если хочешь полного восстановления энергосистемы, тебе придется поднапрячься. Если не нравится, тебя никто не держит. Ты сама искала встречи со мной, потому что знаешь, что я — единственный, кто способен помочь тебе. Я же прекрасно обойдусь и без тебя. Уж с этой Явлиной как-нибудь и сам встречусь.

Лада некоторое время сверлила меня взглядом. Она изначально понимала, что я могу потребовать высокую цену, но, как всякая представительница ведьмачьего племени, не могла не попытаться заплатить поменьше. А если получится, то и получить желаемое даром.

— Назови цену, — хмуро произнесла она.

— Все просто, — слегка развел я руки в сторону. — Пока я не исцелю тебя, ты будешь служить мне. Скажу сразу, следовать за мной небезопасно. И задания, которые я тебе буду давать, сопряжены с риском. Ну, это ты и сама понимаешь. Но я обещаю, что пока ты служишь мне, ты под моей защитой. И еще, даю слово, что не буду затягивать с твоим исцелением. Что скажешь?

Лада, внимательно следя за моей мимикой, спросила:

— Ты уверен в положительном результате?

Я специально, чтобы она видела мой взгляд, перешел на истинное зрение и, спустя несколько мгновений, произнес:

— Абсолютно. Даю слово.

После моих слов Лада тяжело выдохнула. Взяла свой кубок и залпом осушила его. А затем произнесла:

— Я согласна. Что я должна делать?

— Не так быстро, — прищурив глаз, пригрозил я ей пальцем. — Сделаем все, как полагается.

— Ты что же, стряпчего решил пригласить? — хохотнула ведьма, но я почувствовал ее напряжение.

— Нет, — покачал головой я. — Лучше. Свидетелей. Можете выходить!

В следующее мгновение в разных углах шатра материализовались мои первородные, а также хэйдэльф. Лорин тут же примостился на сундуке и, не обращая ни на кого внимания, продолжил чинить конскую упряжь.

Фейри под ошеломленным взглядом Лады заняли стулья и кресла.

Я, пощелкав пальцами привлекая внимание Лады, произнес:

— А вот теперь можем продолжать. Думаю, тебе не нужно напоминать, что произойдет, когда некая ведьма, полагающая себя самой хитрой и умной, вдруг исчезнет, не выполнив свою часть договора? На всякий случай я напомню — весть об этой ведьме очень быстро разлетится по Мэйнленду. И тогда ни один истинный и уж тем более первородный не захочет иметь дело с клятвопреступницей. Кроме того, тебе придется держаться от меня как можно дальше. Ведь в моих силах как излечить тебя, так и снова покалечить. Ну так как? Все еще хочешь вернуть себе свою магию?

Я встал и протянул ей руку. Лада тоже встала и, прищурившись, схватилась за нее, словно утопающая. И тут же вздрогнула, широко распахнув глаза, когда небольшой сгусток моей маны коснулся ее энергоструктуры. По ее телу прошла волна дрожи, и она упала на колени.

Тяжело дыша, она подняла голову и посмотрела на меня снизу вверх.

— Как такое возможно? — хриплым голосом произнесла она. На секунду ее прежняя маска независимой и надменной ведьмы дала трещину, и в ее взгляде я увидел как испуг, так и восхищение.

Игния фыркнула, Вайра усмехнулась, а Селина, самая неконфликтная из «сестер», мягко улыбнулась.

— Он — ауринг, ведьма, — вместо меня, не отрываясь от своей работы, спокойно произнес Лорин. — И он только в начале своего пути.

Я покачал головой и помог Ладе подняться с колен. Передо мной снова стояла та самая ведьма, которая за острым словцом в карман не полезет.

— Восстановление твоей энергоструктуры начнем с завтрашнего дня, — не давая ей опомниться, перешел к делу я. — От тебя же мне потребуется следующее… Я хочу, чтобы ты стала моими глазами и ушами как в городе, так и в лагере после того, как мы выступим. И да — мне нужно встретиться с матерью местного ковена. Скажешь ей, что я предлагаю сделку.

— А если она не захочет? — спросила Лада. — Я не врала, старуха очень упрямая и осторожная.

— Тогда скажи ей, что я знаю, кто убил ведьм из ее ковена, — ответил я.

Лада вздрогнула и подалась вперед.

— Думаешь, они все-таки мертвы? Это «Ледяные»?

— Уверен в этом, — ответил я. — Душелову как-то надо кормить своих темников.

Лада помрачнела и непроизвольно сделала шаг назад. Но сказать ничего не успела. В шатер вошел взволнованный Гуннар.

— Ваше сиятельство, — торопливо произнес он. — У нас гости…

* * *

Рыжую шевелюру маркиза фон Дасселя я заметил издалека. Предводитель астландских наемников гарцевал на белом жеребце в компании почти трех десятков всадников.

Помимо соотечественников маркиза, я заметил вестонских дворян, а также лорда Грея со своими оруженосцами.

Вся эта разноцветная кавалькада остановилась перед двумя рядами остро заточенных кольев, которые успели вкопать мои люди. Времени у них было не так чтобы уж много, но, учитывая тот факт, что сами колья уже давно были подготовлены еще в первые дни нашего путешествия — кое-какими заграждениями наш лагерь уже располагал. И это не считая самих фургонов, стены которых были специально подготовлены для таких вот случаев.

Мой отряд уже был на месте и готов к бою. Все ждали только меня. При этом астландцы с каждой стороны переругивались на своем языке, посылали на головы друг друга всевозможные проклятия. Любопытный момент — как те, так и другие обзывали своих противников предателями.

Когда я в сопровождении Сигурда и Аэлиры оказался возле кольев, крики стихли.

— Я маркграф Максимилиан де Валье! — громко выкрикнул я. — Полагаю, у вас ко мне какое-то дело, господа⁈ Кто из вас главный? Кто будет говорить со мной?

Вперед тут же выехал маркиз фон Дассель в сопровождении двоих чернобородых воинов в доспехах страйкеров и с гербами «Несокрушимых», на которых были изображены скрещенные мечи поверх прямоугольного щита. Именно так, со слов Курта, называлась гильдия астландских наемников. Судя по сходству их физиономий, вероятно, родные братья. Хм… Тот, что помассивней и постарше — авант, а второй — медиус на грани перехода. Оба смотрят мимо меня. Бодаются взглядами с моими «Дикими». Видимо, меня эти люди серьезно не воспринимают. Либо не знают ничего обо мне, либо просто не верят в мои способности. Считают выскочкой.

Лорд Грей и его люди остались на месте. Интересно, какую функцию ты выполняешь? И знает ли о происходящем герцог де Клермон?

Грей, словно подслушав мои мысли, легонько кивнул мне. Хм… Похоже, маршал в курсе. И лорд Грей здесь, чтобы проконтролировать то, что будет дальше? С вестонскими дворянами все понятно — эти приехали поглазеть, чтобы потом было, что обсудить на приеме или в кругу приятелей.

— Я буду говорить! — не очень вежливым тоном произнес маркиз фон Дассель. Его огромный конь фыркнул и ударил землю копытом. — Мы здесь, чтобы призвать к ответу предводителя мерзавцев и трусов, которых вам вздумалось нанять.

По рядам астландцев как с одной стороны, так и с другой послышались гневные выкрики. С моей стороны волнения прекратились, когда я поднял руку. Чернобородый авант, который на самом деле был главным, тоже поднял кулак вверх, и его бойцы замолчали.

— Маркиз, я как-нибудь без ваших наставлений разберусь, кого мне нанимать! — твердым голосом громко ответил я. — От себя хочу напомнить, что только благодаря вмешательству маршала де Клермона, вы остались живы! Настоятельно рекомендую следить за каждым своим словом, иначе мне придется взять на себя труд, научить вас держать свой вздорный нрав в узде!

Физиономия рыжего маркиза начала наливаться кровью. Я же с улыбкой ждал, когда он начнет оскорблять меня. Ну же! Давай! Раскрой свой поганый рот. Видят боги, я уже второй раз спускаю тебе с рук твои выходки.

Вестонцы зашевелились. На лицах радостные улыбки. Предвкушают. В отличие от астландцев они знают, чем для рыжего закончится эта дуэль.

Лорд Грей мрачен. Если рыжий маркиз погибнет, значит, он не справился с заданием своего командира.

Дасселю повезло. Чернобородый авант заговорил раньше него.

— Ваше сиятельство, я барон Фридрих фон Ноймарк! — представился он.

Густой баритон, уверенный жесткий взгляд черных глаз, шрамы на лице, развитая энергосистема темно-лилового цвета — весь вид этого человека говорил о том, что передо мной воин прошедший множество битв, а также командир и лидер, не привыкший к неповиновению.

— Полагаю, здесь произошло недоразумение, — продолжил он, спокойным тоном. Правда, успокаивать он меня не пытался. Он старался подавить меня. И это чувствовалось. — Дабы успокоить волнение в рядах моих воинов, мы с его светлостью герцогом де Клермоном пришли к решению, которое удовлетворит нас всех. Мы прибыли сюда, чтобы передать вызов предводителю этих людей.

Сказав это, барон фон Ноймарк указал на Курта фон Харта, стоявшего с гордо поднятой головой и сверлившего своим взглядом главу «Несокрушимых».

— Ах вот оно что! — улыбаясь произнес я и переглянулся с Сигурдом, который мне ответил хищным оскалом. — Что ж, если так решил маршал де Клермон… И вы утверждаете, что волнения среди ваших людей прекратятся?

— Да, — подтвердил барон. — Как только умрет предводитель этих предателей, все будет кончено. И вас никто не побеспокоит. Даю слово!

— А если погибнет ваш человек?

Барон усмехнулся. Среди его людей послышались снисходительные смешки.

— Этого не произойдет.

— И все-таки? — настаивал я. — Мне бы не хотелось постоянно ждать от вас неприятностей.

— Даю слово, что в случае гибели нашего поединщика — вас никто не побеспокоит! — серьезно произнес барон фон Ноймарк. — И чтобы вы были спокойны, мой брат поклянется в том же. Дитрих!

— Клянусь! — усмехнувшись, ответил второй страйкер.

— Превосходно! — произнес я. — Прямо гора с плеч! И кто будет сражаться от вашей стороны?

— Я! — чуть повысив голос и насмешливо уставившись на Курта, произнес Фридрих фон Ноймарк.

— Великолепно! — воскликнул я. — Где и когда?

— Завтра в полдень, — ответил барон. — В центре лагеря.

— Что ж, вызов принят! — громко объявил я. — Завтра в полдень в центре лагеря мы скрестим наши клинки!

Барон вздрогнул и посмотрел на меня, как на пацаненка, что случайно выскочил на дорогу перед его лошадью.

— Вы не поняли, маркграф, — произнес он с нажимом. — Мне нужна жизнь вон того человека, но не ваша. У меня нет желания убивать вас.

Я слышал, как было дернулся Курт за моей спиной, но Сигурд что-то рыкнул ему сквозь зубы.

— Но вы только что при всех сказали, что приехали сюда, чтобы бросить вызов предводителю этих людей? Согласно договору найма, с некоторых пор этим предводителем являюсь я.

— Повторюсь, я не хочу вашей смерти… — лениво произнес барон фон Ноймарк.

— Помните о вашей клятве! — игнорируя аванта, я обратился к его брату, который сейчас, нахмурившись, пытался понять, что только что произошло.

В этот момент я представил рожу маршала де Клермона. Старик думал, что пожертвует моим человеком и восстановит порядок. Будет тебе сюрприз.

Затем я взглянул на Фридриха.

— Согласно дуэльному кодексу, выбор оружия за мной. Меч и кинжал. В доспехе страйкера. Если вы не передумали сражаться, конечно.

Авант смотрел на меня уже как на мертвеца. Перед тем как развернуть лошадь, он произнес:

— Увы, но в вашей смерти не будет чести. Завтра вы умрете за грехи подлых предателей.

Глава 10

— Ваше сиятельство, — Курт фон Харт старательно сдерживал свой гнев и негодование. От переполнявших его эмоций он даже перешел на свой родной астландский, хотя все время с момента нашей встречи говорил со мной на чистом вестонском. — Вы поступили крайне опрометчиво!

— Вы полагаете? — спокойно спросил его я.

Наш разговор состоялся в моем шатре спустя несколько минут после отъезда незваных гостей. Здесь же присутствовали Сигурд, Аэлира, Георг фон Линц и его воспитанница Эльза Баккер, которая бросала на меня рассеянные взгляды. Так обычно смотрят на людей, с которыми мысленно уже простились навсегда.

На кислой физиономии ее учителя и непосредственного командира Георга фон Линца большими буквами читалась фраза: «А ведь я предупреждал!»

Сигурд и Аэлира, уже привыкшие ко мне, с невозмутимыми лицами наблюдали за происходящим.

— Полагаю ли я⁈ — желваки на скулах Курта жили своей жизнью. Ему все сложнее и сложнее было держать себя в руках.

Георг фон Линц, видя, что его командир теряет терпение, положил ему на плечо свою широкую ладонь и слегка сжал. А потом обратился ко мне.

— Фенракс, — мрачно сказал он. — Именно такое прозвище много лет назад получил Фридрих фон Ноймарк.

Услышав слово на ведьмачьем наречии, я слегка приподнял правую бровь и взглянул на Сигурда. Тот лишь коротко кивнул. Мой телохранитель когда-то рассказывал мне о самых сильных страйкерах Мэйнленда, но об этом Ноймарке он не упоминал. Видимо, тот не вошел в топ десять сильнейших по версии Сигурда. Но, похоже, об этом бароне моему телохранителю было известно.

— Вижу, вам знаком перевод этого слова? — правильно прочитав мои эмоции, спросил Георг.

— Мучитель, — коротко ответил я.

— Верно, — кивнул пожилой страйкер. — Но это не просто слово или прозвище. Фенракс — это один из самых опасных хищников Тени. Те, кто выжил после встречи с этой тварью, а таких можно пересчитать по пальцам, утверждают, что фенракс-мучитель разумен. Он не просто охотится на своих жертв, но и извлекает удовольствие из их страданий. Его особая способность — умение вызывать мучительную боль, которую он использует для пыток своих жертв перед смертельным ударом.

— Ноймарк — живодер и чудовище в человеческом обличье, — немного успокоившись, произнес Курт. — Он один из тех, кто не сопротивляется влиянию теневой силы, которая, если ее не контролировать, пробуждает в страйкерах все их самые темные и грязные наклонности.

— Этот урод убил многих наших братьев, — добавил Георг, хрипловатым голосом, сжимая до хруста кулаки. — Именно он взял в плен и подверг жестоким пыткам Стального герцога, племянника его величества Конрада Пятого, героя битвы при Эрфурте.

— Я должен убить этого мерзавца и отомстить за смерти наших павших братьев, — жестко произнес Курт. — Поэтому прошу вас, пока не поздно, изменить свое решение и выставить меня на этот поединок.

— Что ж, — поджав губы, покачал головой я. — Ваш рассказ впечатлил меня, господа. Но, увы, я не привык отказываться от своих слов.

— Ваше сиятельство, — напряженно произнес Георг. — Мы знаем о ваших достижениях и наградах. Вы популярны как среди простых людей, так и среди аристократов. Но, при всем уважении, поединок со страйкером такой силы — это нечто более серьезное и опасное… Ноймарк — великолепный мечник и один из сильнейших боевых магов, с которыми мне доводилось встречаться. Он опытен и прошел множество битв, и провел десятки магических поединков. А вы…

— Я вас понимаю, — перебил я его. — Можете не продолжать. Я примерно догадываюсь, что вы на самом деле думаете о моих достижениях и наградах. А также о моем возрасте, опыте и ранге. И раз уж мы заговорили об этом, тогда откровенность за откровенность. Я прекрасно понимаю против кого выйду завтра в круг. Нет-нет, о кровожадных пристрастиях Фридриха фон Ноймарка мне не было известно. Но что я знаю наверняка, так это то, что ни у вас, Курт, ни у вас, Георг, нет ни единого шанса в поединке против него. Поэтому я не намерен терять бойцов в самом начале нашего похода, который по сути еще даже не начался. Я вам уже говорил, господа, и еще раз напомню — у нас с вами важная миссия, от результатов которой зависит очень многое. Так что позвольте мне, как вашему предводителю, решить возникшую проблему так, как я считаю нужным. Полагаю, на этом все. Вы можете быть свободны.

Эту речь я произнес ледяным тоном, предостерегающе глядя прямо в глаза Георга, которого мой напор явно смутил. Правда, он довольно быстро взял себя в руки.

Его воспитанница таращилась на своего учителя раскрыв рот от удивления, а вот взгляд Курта как-то изменился. Капитан после моих слов смотрел на меня недоуменно, но в то же самое время изучающе. Будто только что увидел меня впервые.

Мрачные страйкеры покинули мой шатер молча, не проронив ни слова.

Сигурда я остановил, когда он уже приподнимал полог.

— Меня без крайней нужды не беспокоить. Я должен подготовиться. И скажи Гуннару, чтобы тащил сюда сундук с моим доспехом.

Мой телохранитель молча кивнул и вышел из шатра.

* * *

На следующий день за час до полудня я уже был полностью облачен в свой змеиный доспех. На поясе висели мой меч и кинжал, созданные из клыков Ужаса Реки. Все ячейки под кристаллы были заполнены цельными крудами, как в основной структуре доспеха, так и в дублирующей части.

Впервые я показался на людях в таком виде, так что эффект был, мягко говоря, впечатляющий. Когда я вышел из своего шатра, «Дикие», ожидавшие моего появления, ошарашенно замерли.

Гуннар с торжествующей ухмылкой под изумленными взорами страйкеров подвел мне моего коня. Это был огромный мистрал вороной масти, которому после покупки я дал новое имя — Шторм. Судя по тому, как он быстро стал на него реагировать, ему оно тоже пришлось по душе.

Синичку я решил не брать. Сегодня мне нужен другой эффект. Примерно такой же, как я наблюдал прямо сейчас. Любопытно было следить за вытянутыми рожами Курта и Георга, которые вчера вечером еще раз попытались отговорить меня от поединка.

Кстати, они были не единственными. Из города прискакал тот самый молоденький адъютант маршала де Клермона в сопровождении нескольких бойцов с гербами Клермонов на доспехах.

Парень с надменным видом, представившийся виконтом Жаном де Пьюзе, привез мне записку от герцога, в которой тот в своей привычной полуприказной манере сообщал мне, что он договорился с бароном фон Ноймарком и что мне всего лишь нужно будет выставить вместо себя на поединок капитана фон Харта.

В конце записки маршал не преминул напомнить мне о важности моей миссии и о том, что ему бы не хотелось потом оправдываться перед его величеством за мой опрометчивый поступок, который обязательно закончится моей гибелью.

Судя по тому, что адъютант покинул мой лагерь не дожидаясь моей реакции, маршалу де Клермону мой ответ был не нужен. Он, видимо, был уверен в том, что я сделаю так, как мне было велено.

Герцог думает, что нашел оптимальный выход из ситуации. Договорившись с предводителем астландских наемников решить все малой кровью. Что ж, будет ему сюрприз.

Шторм, увидев меня, шумно фыркнул и ударил широким копытом о землю. По его мощному мускулистому телу пробежала дрожь нетерпения. Угостив его яблоком, я похлопал по его шее и легко запрыгнул в седло.

Рядом тут же оказались Сигурд и Аэлира, тоже облаченные в новые доспехи. В руке моей телохранительницы был длинный шест, на конце которого развевалось знамя с моим новым гербом.

Со мной отправились все девять страйкеров. Остальные бойцы моего отряда остались в лагере. Гуннара я тоже взял. Надо было видеть его просящий, полный надежды взгляд.

Ганс Крауз с двумя бойцами отправился в город еще на рассвете. Он повез деньги, чтобы сделать ставки на бой. Кстати, он был очень удивлен, что все мои ближники без сомнений поставили свои деньги на меня.

Так вышло, что ближе к полудню я въехал в лагерь практически одновременно с маршалом де Клермоном. Герцог прискакал в окружении нескольких десятков вестонских дворян.

Когда наши кавалькады поравнялись, аристократы из окружения Клермона здорово оживились: мой доспех и мой конь приковывали к себе их внимание.

А вот на мрачной физиономии маршала было написано беспокойство. Похоже, он уже начал понимать, зачем я так «принарядился».

— Мессир! — холодно произнес он, когда мы оказались совсем рядом. — Надеюсь на ваше благоразумие.

— О, не беспокойтесь, ваша светлость! — кивнул я и улыбнулся. — Обещаю вам, что сегодня даже самый осторожный и мудрый человек позавидует моему благоразумию!

В центре лагеря уже все было готово. Широкая площадка, окруженная многочисленной вооруженной толпой, была подметена и посыпана речным песком.

Наше появление вестонцы встретили дружным ревом. Маршал помахал им и проследовал к ряду широких кресел, специально приготовленных для высокого начальства.

Правда, судя по выкрикам о мече-бастарде, вестонские легионеры приветствовали не только своего маршала.

Помимо вестонцев, здесь были и мертонские лучники, прибывшие с Туманных островов. Охотники и охотницы, ради выживания в тех суровых краях, с детства постигавшие искусство стрельбы из лука. Они наблюдали за происходящим с великим интересом. Мое сканирование показало, что среди них были как истинные, так и теневые маги.

«Каменные» тоже были здесь. Они держались рядом с маршалом. А вот «Ледяную» сестру Фрию я не смог разглядеть. Не удивлюсь, если она спряталась среди толпы и внимательно наблюдает за мной.

Особняком держались астландские наемники. Появление моего отряда они встретили оскорбительными выкриками и свистом. В первых рядах стояли бойцы в доспехах страйкеров с гербами «Несокрушимых». Я насчитал пятнадцать боевых магов. Фридрих фон Ноймарк был единственным авантом. Остальные — медиусы и эксперты. Причем вторых было больше, чем первых. В этом они, конечно, проигрывали «Диким».

Приказав своим людям оставаться на месте, я верхом пересек площадку и почти вплотную подъехал к строю «Несокрушимых». Фридрих фон Ноймарк с кривой усмешкой на лице следил за моим приближением и, когда я остановился, весело произнес:

— Мессир, какая жалость! А ведь этот доспех мог бы стать жемчужиной моей коллекции! И эти клинки! Это настоящее произведение искусства! Где вам удалось раздобыть столько прекрасного материала?

Он говорил громко, чтобы все его слышали. Думал, что я сейчас, согласно договору, буду юлить и мямлить, выставляя вместо себя на поединок Курта. Хотел унизить меня. Это месть за вчерашнюю дерзость.

— Барон! — ответил я ему в той же манере, но игнорируя его вопрос. — Вы зря беспокоитесь! Скоро вам предоставится возможность завладеть этим доспехом!

— Неужели? — барон фон Ноймарк был удивлен. — Значит, вы отказываетесь прислушаться к голосу разума? Вы еще молоды, маркграф! И это не ваша война! Повторюсь, нет чести в том, чтобы заступаться за предателей и трусов!

— К голосу разума? — хмыкнул я и бросил короткий взгляд в сторону маршала. Герцог де Клермон был мрачен и зол. — Раз уж вы заговорили о чести, барон… Вы правы, я молод, но мой возраст не мешает мне понимать, что маркграфу, который отдает на заклание своих людей, никто не будет служить! А еще я хочу сказать вам, барон, что ваша излишняя самоуверенность никак не вяжется с вашим опытом! Ваши лучшие годы уже позади! Ваша реакция и мастерство владения клинком вряд ли находятся на прежнем уровне! Поэтому только из уважения к вашему возрасту я даю вам шанс отступиться! Признайте вашу ошибку и выполните свой долг перед вашим нанимателем! Вы ведь не забыли, что подписали договор о найме?

Над площадью повисла тишина. Мои слова услышали все присутствующие. Фридрих фон Ноймарк явно был в бешенстве. Он смотрел на меня снизу вверх, готовый прямо сейчас броситься в бой. Его ноздри широко раздувались, а на виске набухла крупная вена.

Взгляды его страйкеров были не лучше. Они, словно стая голодных волков, ждали отмашки своего вожака, чтобы разорвать наглого мальчишку.

Нужно отдать должное барону. Он довольно быстро взял себя в руки и, приподняв подбородок вверх, с улыбкой, похожей на оскал, произнес:

— Значит я все-таки заполучу этот доспех в свою коллекцию!

Его страйкеры оживились и смотрели на меня уже как на ходячий труп. По рядам легионеров пошли веселые шепотки.

— Барон, рекомендую вам взять побольше крудов! — громко ответил я ему, разворачивая коня. — Перед смертью вам придется изрядно побегать! В вашем возрасте это очень утомительно!

Пересекая площадку, я слышал веселый смех легионеров. В какое-то мгновение краем глаза я выхватил пронзительный взгляд из строя «Отчаянных». Повернув голову, я пригляделся, но так и не понял, кто это был.

Доскакав до своих людей, я легкоспрыгнул с коня, принял из рук Гуннара мой шлем и надел его на голову. Затем, обнажив оба своих клинка и больше ни на кого не обращая внимание, я развернулся и двинулся в центр площадки, куда уже шагал уверенной походкой Фридрих фон Ноймарк.

— Барон! — крикнул я, когда до него оставалось шагов пятнадцать. — Я слышал о вашем прозвище! Это правда, что вы любите поиздеваться над своим противником перед тем, как убить его?

— Сегодня вы в этом убедитесь, ваше сиятельство! — рыкнул чернобородый авант и обнажил свой меч с узким клинком. Сквозь прорези в его шлеме я заметил дикий блеск его глаз.

Мы начали движение по кругу. На его доспехе я насчитал десять лиловых энергетических узлов. Почти все круды были заполнены под завязку.

— А еще я слышал, что вы, взяв в плен, подвергли жестоким пыткам Стального герцога, племянника Конрада Пятого, героя битвы при Эрфурте! — крикнул я. — Это правда⁈

— Он был предателем и умер как собака! — рыкнул барон и сделал два плавных шага в мою сторону.

— То есть, ни вас, ни ваших людей не смущает тот факт, что подобные действия недостойны дворянина⁈ — я легко сместился вправо.

— Довольно разговоров, щенок! — выкрикнул барон и я увидел, как он зачерпнул из двух крупных крудов на груди приличный сгусток маны, который тут же разлился по его энергосистеме.

Должен заметить, сделал он это мастерски. Но не так быстро и изящно, как это делал Сигурд. До моего телохранителя барону фон Ноймарку еще далеко.

В следующее мгновение вполне ожидаемо последовал «рывок аванта». Для глаз обычного человека барон, словно растворившись в воздухе, переместился на несколько метров вперед. И возник в том месте, где я стоял секундой ранее. Его меч молнией пронзил пустоту. Судя по тому, как он завертел головой не найдя меня, моя прыть сбила его с толку.

Но барон фон Ноймарк был опытным бойцом. Он тут же совершил новый рывок и переместился на три шага левее, уходя от предполагаемого выпада.

Это могло бы сработать с обычным страйкером, даже авантом, но не с видящим, который контролировал каждое его движение и вдобавок был быстрее в два раза.

Я подловил барона как раз в тот момент, когда он вышел из рывка. Крупный сгусток лиловой энергии в клинок — и мощный удар в грудь сбил барона с ног. Он покатился по песку и тут же оказался на ногах. Магический щит предводителя «Несокрушимых» выдержал, но я увидел, как рассыпался в пыль самый маленький круд на его кирасе, отдав всю свою ману.

Давать барону время прийти в себя я не собирался. Длинный рывок. Сгусток темно-лиловой маны на острие клинка. И выпад.

Фридрих попытался парировать мой удар, но он двигался слишком медленно. Укол в корпус — и барон снова летит на землю. В этот раз его протащило на несколько метров дальше. Его магический щит снова поглотил весь урон. Минус еще один круд.

Барон еще только поднимался с земли, когда я уже был рядом. Он пытался разорвать дистанцию, перемещаясь то в одну сторону, то в другую, но я следовал за ним как приклеенный и осыпал его магический щит градом ударов.

Я видел панику в глазах моего противника. Такого он от меня не ожидал. Больше половины его крудов уже превратилась в пыль, а ведь поединок только начался.

Скажу больше, я видел вытянутую физиономию Сигурда. Он не был видящим, но он явно понимал, что происходит. А ведь до сегодняшнего дня я не показывал, на что по-настоящему способен.

Барон пытался контратаковать, но все его выпады поражали пустое пространство. Он был слишком медлен и неповоротлив для меня.

Когда в доспехе Фридриха остался один единственный круд, заполненный маной на четверть от своего объема, я сделал последний рывок. Накачав клинок маной под завязку, резким взмахом я рубанул по правой руке барона, отсекая ее по локоть.

Барон громко взвыл и рухнул на колени. Но сознание не потерял. Дрожащей левой рукой он потянулся к кармашку на поясе. Я видел там алое сияние. Хочешь выпить зелье? О, нет… Оставлять тебя в живых я не собираюсь.

Сгусток — удар. И голова барона покатилась по песку.

В гробовой тишине, повисшей над площадкой, я снял свой шлем и, перешагнув через бьющееся в конвульсиях обезглавленное тело, двинулся в сторону «Несокрушимых».

Страйкеры-наемники выглядели подавленными. В глазах некоторых я заметил страх и панику. Такой бой они явно видели впервые. Их прославленный предводитель только что был уничтожен словно какой-то эксперт.

Грудь Дитриха фон Ноймарка часто вздымалась. Широко раскрытыми глазами он смотрел на тело своего брата. Словно ожидая, что тот вот-вот поднимется и продолжит поединок. Он все еще не верил в произошедшее.

— Барон! — обратился я к нему, отчего тот вздрогнул и затуманенным взглядом посмотрел на меня. — Помните о своем обещании!

Не дожидаясь его ответа, я обвел взглядом всех присутствующих и громко выкрикнул, указывая мечом на обезглавленное тело:

— Я — маркграф де Валье! Даю слово, что так будет с каждым, кому вдруг вздумается угрожать мне или моим людям!

Глава 11

Брезмон. Дворец графа де Бриссе. Временный кабинет маршала де Клермона.

Во временном кабинете маршала в данную минуту присутствовало трое: сам герцог де Клермон, а также двое его самых приближенных друзей, соратников и вассалов: граф Гийом де Леваль и граф Фредерик де Бозон.

Все трое только что вернулись из военного лагеря, где двумя часами ранее состоялась дуэль между молодым маркграфом де Валье и бароном фон Ноймарком. Результат этой дуэли, мягко говоря, ошеломил как этих троих, так и всех тех, кто видел, что произошло.

Некоторое время после возвращения в кабинете висела мрачная и тяжелая тишина, нарушаемая лишь редким звоном серебряных кубков с вином и звуками тяжелой поступи графа де Бозона, который задумчиво вышагивал из стороны в сторону, и при этом дымя своей трубкой.

Фредерик был самым энергичным и самым нетерпеливым из этой троицы. Еще в детстве он всегда влипал во всякие неприятности из-за своего непоседливого нрава, а уже в зрелом возрасте всегда находился на острие атаки. Именно он был первым, кто подал голос.

— Кто-нибудь мне может объяснить, как такое возможно⁈ — выпалил граф де Бозон. — Откуда столько силы у этого мальчишки⁈ Он буквально за считанные мгновения размазал Ноймарка по земле, словно простого эксперта!

— Успокойся, Фред, — пробасил граф де Леваль. Самый спокойный и самый недалекий из этой троицы. Главными его качествами были смелость и верность их братству. — Мы все своими глазами видели, что там сегодня произошло. И, должен признаться, мы все недооценили этого бастарда…

— Вот именно, — угрюмо произнес герцог де Клермон. — А ведь Карл предупреждал меня об этом мальчишке… Да я и сам уже видел, на что он способен в бою…

— Эду, давай начистоту, — граф де Бозон подошел к столику, где стоял кувшин с вином, и налил себе полный кубок. — Мы все прекрасно знаем, как Карл любит приближать к себе всякого рода лихих рубак и проходимцев. Взять хотя бы ту же Зои де Намюр… Думаю, не надо напоминать, чем все закончилось? А этот его карлик… Руку даю на отсечение — без горбуна здесь не обошлось. Он ведь знал, что Бофремон направил сюда «Несокрушимых». И что же мы видим в итоге? Бастард притащил сюда «Диких». Если мне кто-то скажет, что это сделано без злого умысла, тогда я плюну ему в лицо!

— Эду, — обратился граф де Леваль к герцогу де Клермону. — Мне кажется, Фред прав.

— Конечно, прав! — фыркнул граф де Бозон. — Ублюдок Грамона с самого начала был готов к конфликту с «Несокрушимыми». Мы своим решением только облегчили ему задачу. Пф… А ведь в его жилах, как ни крути, все-таки течет кровь этих трусов и предателей Грамонов. Его покойный папаша или тот же Генрих обязательно сделали бы правильные выводы. Ну, прирезал бы Ноймарк на дуэли кого-нибудь из «Диких» — на этом бы инцидент был исчерпан. Но нет… Теперь все только усложнилось! И проклятый горбун снова утер нос Бофремону. Я сейчас просто уверен, что это часть какой-то невидимой игры. Там, в столице никому не выгодно твое возвышение. Попомни мое слово, Эду! Как только начнешь побеждать, к армии тут же присоединится один из принцев, чтобы забрать твои победы!

Герцог де Клермон молча смотрел в окно и слушал то, что говорил Бозон. Фред всегда любил сгущать краски, но сейчас Эдуард был склонен согласиться со своим боевым товарищем, которого знал еще с детства и с которым прошел не одну битву.

Несмотря на то, что на каменном лице герцога не дрогнула ни одна жилка, в его душе сейчас бушевала буря. Раздери демоны этих астландцев с их кровной враждой! Вместо того чтобы сосредоточиться на подготовке к походу, он вынужден копаться в этом дерьме!

Забери бездна этого бастарда-маркграфа и проклятого горбуна вместе с ним! Карл тоже хорош…

Герцог поморщился и прикрыл глаза. А ведь король действительно предупреждал его об этом молодом страйкере… Да и сам Эдуард своими глазами видел гибель Эмиля де Марбо и рождение нового аванта. Правда, теперь герцог сомневался, а действительно ли «рождение» состоялось именно в тот день? Наверняка это произошло намного раньше, и на поединок с ящером бастард Грамона вышел уже в ранге аванта.

Только сегодня, после, в прямом смысле слова, расправы над Ноймарком, по-другому этот поединок и не назовешь, герцог по-настоящему осознал, с кем он имеет дело. Он еще никогда не видел страйкера такой силы. Вон, даже лорда Грея проняло, хоть он этого старался не показывать. Но от Эдуарда не ускользнул тот растерянный взгляд, каким смотрел на маркграфа лучший авант короля. Хотя сегодня уже всем стало ясно, что Грея подвинули с пьедестала.

А еще герцог впервые за все время понял, что у нового маркграфа есть все шансы выбить из своих владений «Багряных».

Задумавшись, Эдуард не сразу заметил, что Фредерик замолчал, и что оба его товарища смотрят на него.

— Эду, ты меня слышишь? — спросил удивленно Гийом. — Что ты решил?

— Кхм… — герцог прочистил горло и, оглядев заинтересованные лица друзей, твердо произнес: — Что сделано, то сделано. Я уже дал приказ лорду Грею — на время похода принять командование над астландцами. И довольно об этом. У нас есть дела поважнее.

— Логично, — согласно кивнул де Бозон. — У Грея хватит авторитета взять астладцев под контроль. А с маркграфом что ты решил?

— Он…

Договорить герцог не успел. В дверь постучались.

— Войди! — разрешил маршал.

Тяжелая резная дверь открылась, и на пороге появился его племянник, которого он после настойчивых просьб сестры все-таки решил взять с собой в качестве одного из адъютантов.

— Ваша светлость, прибыл гонец со срочным донесением, — обеспокоенно произнес Жан и добавил: — Из Бергонии.

— Зови! — оживился герцог, впрочем, как и все остальные.

В кабинет тут же вошел егерь, одежда и лицо которого были в пыли. Помещение тут же наполнилось знакомым запахом конского пота. Боец поклонился и вручил кожаный пенал маршалу.

Некоторое время под напряженными взглядами всех присутствующих герцог внимательно читал донесение. На его каменном лице по-прежнему не дрогнул ни один мускул. Только взгляд изменился. Он стал похож на взор хищника, приготовившегося к прыжку.

Герцог поднял взгляд на гонца и строго спросил:

— Ты знаешь, что в нем?

— Да, ваша светлость, — снова поклонился егерь.

Герцог кивнул и, обведя многообещающим взглядом своих соратников, произнес:

— Наша разведка сообщает, что Рикардо ди Лоренцо отводит свои войска назад. В сторону Аталийской границы.

— Что⁈ — почти хором откликнулись графы.

— Это точная информация? — спросил с сомнением в голосе граф де Леваль.

— Это послание написал граф де Англанд, — произнес маршал.

Услышав это имя, оба графа понимающе кивнули.

— Словам Теодора можно доверять, — прокомментировал граф де Леваль.

— Но почему он, Рикардо ди Лоренцо, отводит войска? — озадаченно спросил граф де Бозон. — Он ведь уверенно продвигался вперед!

— Кровавая лихорадка в легионах, — без улыбки ответил маршал. Пусть эта весть и была радостной, но герцогу, как человеку, который уважал честный бой, было неприятно осознавать, что его будущей победе он будет обязан грязной воде, которую пили легионеры Золотого льва. — Целители не справляются с эпидемией…

— Дядя! — восхищенно воскликнул Жан, все это время находившийся в кабинете. — Это же отличные новости!

Граф де Леваль неодобрительно посмотрел на парня и покачал головой. А граф де Бозон, не обращая внимание на адъютанта, обратился к маршалу:

— Каким будет ваш приказ, ваша светлость?

— Через несколько дней выступаем, — произнес маршал. — Начинайте подготовку!

— Наконец-то! — довольным голосом произнес де Бозон и, поклонившись, поторопился на выход из кабинета.

— Гийом, — придержал здоровяка герцог и тихо заговорил: — Для тебя у меня будет еще одно задание. Фредерик, увы, вряд ли с ним справится.

— Я не подведу тебя, Эду, — кивнул граф де Леваль.

— Твой легион выступит последним, — произнес герцог и, дождавшись, когда граф кивнет, продолжил: — Я хочу, чтобы маркграф де Валье отправился вместе с тобой.

Юг Бергонии. Окрестности Шерана.

— Вот мы и прибыли, — облегченно выдохнул граф де Леваль, взирая на маячившие вдалеке темные стены Шерана, города-крепости, стоявшей на распутье двух дорог, одна из которых вела на восток Бергонии, а вторая — на север. — Давненько я здесь не был… Если не ошибаюсь, лет двадцать уж прошло.

Я стоял рядом с графом и молча наблюдал за тем, как двигалась по широкому тракту колонна третьего легиона. Со дня дуэли с бароном фон Ноймарком прошло чуть больше четырех недель. Три из которых я с моими людьми в составе третьего легиона, которым командует Гийом де Леваль, двигался по южным провинциям Бергонии…

Иногда ловя на себе восхищенные взгляды вестонцев, я невольно вспоминал события почти месячной давности… Смерть предводителя «Несокрушимых» вызвала настоящий ажиотаж, а мои люди в который раз неплохо заработали на ставках. Впрочем, как и я. А вот большинство «Диких», включая командиров и Ганса Крауза, не поверив в мою победу, поставили на моего противника, и в итоге потеряли свои деньги.

Но были и те, кто поставил на меня. Тавин Брин и его жена Кайлина остались в выигрыше, равно как и Лео фон Грин, который прислушался к совету Лорина. Кстати, Лео теперь мой оруженосец. Парня настолько восхитил мой поединок, что он в тот же день в нашем лагере попросился ко мне в обучение. Пришлось согласиться.

Отношение ко мне «Диких» заметно изменилось. Меня теперь явно принимали всерьез. Несмотря на то, что Курт и Георг довольно сдержанно поздравили меня с победой, явно стараясь не показывать свои эмоции, я теперь замечал, что в моем присутствии они были более собранными и напряженными. Мои приказы и раньше выполнялись без обсуждений, но сейчас я чувствовал, что исчезло то колебание между уверенностью и сомнением, имевшее место в отряде «Диких».

Должен заметить, что возникший ажиотаж после дуэли продержался недолго. Буквально на следующий день его вытеснила грандиозная новость об отступлении аталийцев и начале похода вестонской армии. Думаю, в те дни самыми счастливыми были жители Брезмона, ведь армия, наконец, должна была уйти.

Весть о том, что Золотой Лев решил не ввязываться в драку, меня сперва насторожила, но потом по городу пошли слухи о кровавой лихорадке в аталийских легионах и это всё объяснило.

Лада, честно выполнявшая свою часть сделки, докладывала, что по слухам вирус распространялся среди аталийских солдат с невероятной скоростью.

Постепенно, как это всегда бывает, обсуждение слухов перенеслось из военного лагеря в таверны и на улицы города. Народ со знанием дела дискутировал и давал оценки действиям полководцев как с одной стороны, так и с другой.

Нужно ли говорить, что эти новости довольно быстро достигли Эрувиля, и там начались активные движения в среде аристократов. Спустя примерно полторы недели, когда мы уже были на марше, Гийом де Леваль поделился со мной информацией о том, что герцоги де Бофремон и де Гонди начали собирать войска. Которые отправятся в Бергонию и которые должен будет возглавить принц Филлип. О старшем сыне короля все чаще начали говорить, как о будущем короле. Я невольно представил злую физиономию принца Генриха и усмехнулся. Этот поход и несомненно будущая победа над отступающим аталийским войском станет для его старшего брата некой отправной точкой на пути к трону. А ведь у Генриха была такая возможность, но он благополучно ее прохлопал.

Что касается меня, то неожиданные вести об эпидемии в легионах Золотого Льва мной и моими людьми были восприняты положительно. Это значило, что скорее всего Теневой перевал будет отвоеван намного раньше, чем я планировал.

Мои предположения подтвердил граф де Леваль, сообщивший мне, что половина третьего легиона, а также пять сотен «Отчаянных» и две тысячи мертонских лучников отправятся в марку Валье. С его слов этого хватит с лихвой, чтобы выбить из моих новых земель несколько жалких когорт «багряных».

Должен сказать, что с Гийомом де Левалем у нас сложились неплохие отношения. И это несмотря на мои трения с маршалом де Клермоном, с которым графа еще с самого детства связывала крепкая дружба, а также данная клятва верности, как вассала сюзерену.

К слову, с маршалом мы встретились уже перед самым его отъездом. Он сухо сообщил мне, что мой отряд «прикомандирован» к третьему легиону и на этом наша короткая беседа закончилась.

Сам же герцог де Клермон выдвигался вперед с первым и вторым легионами. С ним же отправлялись в путь «Каменные» рыцари, а также астландские наемники, которыми сейчас командовал лорд Грей. Думаю, именно поэтому меня и мой отряд включили в третий легион, дабы не накалять и без того напряженную обстановку. Правда, это всего лишь временная мера. Дитрих фон Ноймарк обязательно будет мне мстить. Но пока он, а также его бойцы вели себя смирно.

А вот сестру Фрию я так больше и не видел. Хотя другие рыцари из так называемого посольства от ордена «Ледяного копья» отправились в путь вместе с маршалом. Отсутствие «Ледяной» напрягало…

Граф де Леваль был не самым интеллектуально развитым представителем местного дворянства, но, невзирая на свою простоту и прямолинейность, он был хорошим командиром, заботившимся о личном составе. Солдаты и офицеры его любили и уважали.

Периодически он лично объезжал лагерь третьего легиона, вникая в каждую мелочь. Выборочно брал на пробу варево в кантинах, выслушивал доклады лекарей, заглядывал в палатки, проверял корм лошадей и вьючных быков — у него все было под контролем.

Граф снова вздохнул, вырывая меня из воспоминаний.

— Ваше сиятельство, вы нездоровы? — решил задать вопрос я, хотя прекрасно знал, отчего у старого генерала скверное настроение.

— Нет, мсье Валье, — покачал головой граф. — Благодаря настойкам, что вы мне дали, я прекрасно себя чувствую. Дело в другом… Вы ведь наверняка уже знаете, что произошло?

— Вы о тех странных исчезновениях в первой когорте, о которых все говорят? — спросил я.

— Да, — кивнул он. — Мне тут доложили часом ранее, что в основном это были истинные. Все — опытные бойцы. Не нравится мне это… Одно дело, хворь какая или падение со скалы. Но нет, семеро бойцов — словно корова языком слизала, и никто ничего не видел и не слышал. Мне тут некоторые говорят, что, мол, они дезертиры. С чего бы это им сбегать? Война, считай, выиграна. Наша задача сейчас, по сути, заключается в том, чтобы сформировать в каждом городе свои гарнизоны. Да еще прогнать этих мерзавцев в красных плащах! Клянусь своей бородой, Серый Жнец наверняка уже знает об отступлении, и я не удивлюсь, если к тому времени, когда мы окажемся в вашей марке, «Багряных» там и след простынет. Это они смелые беззащитных на площадях сжигать и на куски рубить, а когда видят силу, способную их в землю вбить, тут же сбегают.

Граф снова тяжело вздохнул.

— Вот я и думаю, что неправильно все это… Зачем дезертировать, чтобы потом скрываться всю жизнь как преступникам, когда можно вернуться домой победителями да с серебром в кошеле. А ведь они свои вещички-то с собой не взяли. Ночью легли спать, а наутро исчезли, будто не было их вовсе. Я приказал удвоить патрули… Вам я тоже рекомендую держать ухо востро. Мнится мне, что это вражеские страйкеры под пологом невидимости шалят.

Сказав это, граф легонько дернул за поводья, и его серая лошадь неторопливо двинулась вперед.

Хм… Нет, старик. Не страйкеры это, а кое-кто пострашнее. Это, похоже, темники поохотились. С самого начала похода душелов не давал о себе знать. Видимо, его подопечные неплохо подкормились в Брезмоне, «выпив» нескольких первородных и двух ведьм.

Кстати, Явлина, старая мать ковена, от встречи со мной отказалась. Сказала, что и сама знает, кто убил ее дочерей. А вот поторговать через Ладу согласилась. Сказать по правде, меня такой расклад более чем устраивал. Я и сам не горел желанием встречаться с еще одной самолюбивой матерью ковена. Главное, она продала то, что мне было нужно. И очень кстати. Потому что уже в бергонских городах мы не нашли ни одного ковена. Ведьмы и другие истинные покидали эти места, перебираясь в более безопасные города уже в Вестонии. Это рассказал один старый брауни, живший в маленьком брошенном хуторе в неделе пути от границы. Он, к слову, тоже не особо горел желанием общаться. Ну, брауни они по природе такие — не любят общаться с теми, кто не из их народа. Лорину стоило труда его дозваться.

Именно брауни и рассказал хэйдэльфу, что сильный душелов двигается вместе с войском, которое прошло перед нами и что это мужчина. Выходило, что сестра Фрия не повелевает темниками, это кто-то из «посольства».

Так или иначе, понятно, по чью душу они прибыли. Только вот они зря не избавились от меня, когда я был слабее. И очень скоро я это им докажу.

Глава 12

Я шел быстрым шагом через военный лагерь, разбитый у стен Шерана, ловя на себе заинтересованные взгляды бойцов. Настроение этим утром было так себе. И это — мягко сказано.

Вчера я простился с графом де Левалем, который по приказу герцога де Клермона уводил свой легион, а также большую часть обоза на восток следом за первым и вторым легионами.

Герцог посчитал, что четырех сотен тяжелых пехотинцев из третьего легиона, двух тысяч мертонских лучников, а также пятисот «Отчаянных» будет достаточно, чтобы взять под контроль Гондервиль, городок на севере Бергонии, по сути, перекрывавший путь в мои земли. И, уже закрепившись в городе, начать планировать захват маркграфства Валье. Либо дождаться вестонских легионов, которые, разбив армию Золотого Льва на обратном пути, уже точно выбросят «жалкую кучку „Багряных“ из этих земель».

За мной неотступно следовали Сигурд и Аэлира, а также мой новый оруженосец, Лео фон Грин. Я видел, что парню нелегко дается эта «прогулка», но он старался не подавать виду. Наверняка все его тело сейчас похоже на отбивную. Хех… Мне ли не знать…

После того как Лео дал мне клятву верности, я решил начать тренировать его так, как когда-то меня тренировал Мамору Ямада. Сказать, что молодого страйкера поразил стиль «Небесного дракона», значит, ничего не сказать. А уж как он «впечатлился», когда я показал ему разминочный комплекс «Пяти ступеней неба». Парень, прошедший обучение в Солнечной гильдии магов, считавший себя уже опытным бойцом был, мягко говоря, обескуражен. После первой тренировки он еле дополз до своей палатки.

Кстати, Минна Пламенная, та самая воительница, участвовавшая в Великом Испытании от герцога Каринтии как боевой маг выросла и оформилась именно в Солнечной гильдии. Помнится, она была сильным медиусом с хорошо развитой энергосистемой. Правда, в схватке с теневым медведем ей это не помогло…

Оказавшись перед центральным шатром, где сейчас собрались все командиры, я, не сбавляя темпа, продолжил движение. У входа дежурили двое легионеров. Один открыл было рот для дежурного выкрика, но, явно признав меня, услужливо приподнял передо мной полог.

Ранее я ни разу не присутствовал на военных советах. Но со вчерашнего вечера так вышло, что я оказался самым титулованным человеком в оставшемся войске. Кроме того, это войско отправлялось на север Бергонии к Теневому перевалу, поэтому я решил, что пора поучаствовать в этом процессе.

Внутри шатра, склонившись над столом, заваленным бумагами, стояли пятеро. Центральной фигурой был виконт Пьер де Леваль, старший сын графа де Леваля, принявший бразды правления над этой сборной солянкой.

С Пьером я уже был знаком. У нас с ним, как и с его отцом, сложились приятельские отношения. Он был точной копией своего папаши, только более молодой его версией. Особенно это сходство касалось интеллектуального развития. Но Пьер, как и его отец, был безоговорочно и беспредельно верен герцогу де Клермону, за что, вероятно, тот их и ценил в первую очередь.

Широкоплечий, черноволосый, всегда шумный и громогласный виконт де Леваль больше всего в своей жизни обожал охоту, женщин и вино. А еще уважал добрую драку.

Должен заметить, моя и без того высокая репутация среди дворян и простых солдат за последний месяц взлетела до небес. Причем те, кто меня уважал ранее, зауважали еще сильнее, а те, кто ненавидел и боялся, соответственно, их отношение ко мне еще больше ухудшилось.

Пьера можно было смело отнести к первой категории. После дуэли с Ноймарком виконт меня буквально боготворил. Несколько раз мы выезжали с ним и его друзьями-вассалами на охоту. Иногда обедали или ужинали вместе. Коллекция моих вин произвела на него неизгладимое впечатление.

В общем, Пьер де Леваль рассчитывал провести эту военную кампанию максимально весело и беззаботно, при этом добыть побольше воинской славы и трофеев. Но вот чего он никак не ожидал, так это того, что папаша взвалит на него командование над почти тремя тысячами бойцов и это не считая нонкомбатантов из обоза.

Поэтому, когда я вошел в шатер, в слегка растерянном взгляде Пьера мелькнула искорка надежды. Скажу больше, это он пригласил меня на первое совещание.

Я при этом старался выглядеть уверенным, хотя, на самом деле, не имел ни малейшего опыта командования таким количеством людей.

Справа от виконта стоял Самюэль Кронер, капитан когорты легионеров. Крупный русоволосый сорокалетний мужчина с острым и умным взглядом. Опытный вояка, преданный графу де Левалю. По сути, оставленный в качестве няньки при его сыне. Должен заметить, что его когорта, состоявшая из четырех сотен тяжелых пехотинцев, была самой лучшей в третьем легионе. В основном это были ветераны, прошедшие множество битв под командованием графа де Леваля. Именно эти четыре сотни являлись костяком нашего воинства.

Рядом с ним, сложив руки на груди, стоял барон Илар Рис. Этот невысокий худощавый воин с взглядом лесного хищника являлся командиром на данный момент самого многочисленного отряда в нашем войске. Барон Рис командовал мертонскими лучниками.

С ним я познакомился еще в Брезмоне. Он и еще несколько его капитанов прибыли в мой лагерь на следующий день после дуэли с Ноймарком. Наше знакомство состоялось при посредничестве Тавина Брина. Оказалось, что сам Илар Рис и его капитаны принадлежат к одному из самых сильных кланов гленнов острова Мертон.

На этой встрече, которая проходила в присутствии моих ближников, а также всех первородных моего отряда, включая Ладу, мертонцы признали меня аурингом. Собственно, именно поэтому они не отправились дальше с основной армией, а остались со мной. Надо будет спросить, как Рису удалось это провернуть.

При моем появлении мертонец бросил на меня многозначительный взгляд и незаметно кивнул.

Слева от виконта, ехидно ухмыляясь, стоял лысый здоровяк, наглую физиономию которого пересекал глубокий шрам. Это был Гастон Лафор, капитан «Отчаянных». О нем и его когорте ходили противоречивые слухи. Несмотря на то, что туда отправляли самых беспощадных головорезов, Гастон Лафор умудрялся держать их всех в кулаке.

И, наконец, пятой присутствующей в шатре была Самира Клеман. Эта страйкер в ранге медиуса представляла интересы «Янтарной» гильдии. Ее присутствие в нашем войске меня совершенно не удивило. Гильдия, получившая от короля привилегию, явно намерена наложить свою лапу на трафик артефактов в моем маркграфстве. Ну, это мы еще посмотрим…

Под моим взглядом Клеман слегка стушевалась. Мы с ней уже тоже успели пообщаться. Она, кстати, в отличие от своих боссов, мне не хамила и не пыталась качать права. Она даже в максимально вежливой форме постаралась дать мне понять, что всего лишь выполняет свою работу. Естественно, вся эта напускная вежливость меня не обманула. Самира Клеман — еще та змея. Которая постарается меня ужалить, выбрав при этом самый неудобный для меня момент.

— Наконец-то! — радостно воскликнул виконт де Леваль и обратился ко всем присутствующим: — Господа, уверен, вы не будете против, чтобы с сегодняшнего дня на всех наших советах присутствовал маркграф де Валье? Нет? Вот и славно! Тогда давайте приступим. Кронер, ты знаешь эти места лучше всех нас. Ты бывал здесь с моим отцом много лет назад. Что скажешь?

— А что тут говорить, — пробасил хмурый капитан легионеров. — Надо отправляться вперед по старому имперскому тракту, пока есть достаточно припасов. Каждый день простоя здесь — это плюс один потенциальный голодный день на марше. Доберемся до Гондервиля и там уже пополним запасы. Да и по пути есть деревни и небольшие поселения. Не так много, как на востоке, но на безрыбье и рак рыба.

— Если, конечно, там кто-то захочет иметь с нами дело после прогулок нашего доблестного принца Генриха, — хмыкнул Гастон Лафор.

Все присутствующие понимающе закивали. За месяц с лишним путешествия по Бергонии я уже успел наслушаться, как на самом деле освобождал эту страну от гнета аталийцев средний сын короля. Генрих и его приближенные под благовидным предлогом занимались банальным грабежом местного населения.

— Насколько я знаю, далеко на север страны войска принца не заходили, — произнес капитан Кронер.

— Зато там похозяйничали «Красные плащи», — снова вставил свои пять медяков командир «Отчаянных». — Я хочу заранее всех предупредить, что на голодный желудок мои парни много не навоюют. Если солдата не кормить, он в конце концов обязательно сам себе найдет пропитание. Но тогда это уже будет не армия, а банда мародеров.

— С припасами пока все в порядке, — сказал капитан легионеров. — Но Лафор прав — любая задержка может обернуться катастрофой. А обоз из столицы придет еще не скоро.

— Здесь есть дичь, — сказал я. — Не так много, как хотелось бы, но люди барона Риса — хорошие охотники.

— Местные аристократы взвоют, — возразил капитан Кронер.

— Пусть тогда снабжают нас продовольствием, если не хотят сами сражаться за свою землю, — излишне пафосно произнес виконт де Леваль. — Барон, у вас есть мое разрешение охотиться.

Рис лишь молча кивнул.

— Что еще? — обвел всех взглядом виконт.

— Предлагаю отправить вперед отряд разведчиков, — сказал я.

— Но мы и так всегда это делаем, — удивился Кронер.

— Я сейчас говорю не о передовых отрядах, которые двигаются, опережая войско на несколько часов, — возразил я. — Мне интересно знать, что сейчас происходит в окрестностях Гондервиля.

— Согласен, — тут же ответил виконт де Леваль. — Мне тоже интересно.

— У меня есть несколько подходящих для этого дела бойцов, — произнес барон Рис после моего легкого кивка.

— Отлично, — потер руки виконт. Он явно был рад, как проходит его первый военный совет, в котором он участвовал в качестве главнокомандующего. — Займитесь этим, барон.

Сказав это, Пьер де Леваль обвел нас многозначительным взглядом и торжественно произнес:

— Полагаю, господа, мы уже здесь засиделись. Даю вам завтрашний день на сборы и выступаем.

Эрувиль. Дворец герцога де Бофремона.

Герцог де Бофремон стоял на балконе и с высоты второго этажа наблюдал за суетой во внутреннем дворе своего дворца. Последние дни герцог был мрачен и вспыльчив. Всему виной новость об отступлении аталийских легионов. Герцог оказался не готов к такому повороту событий, а вот его противник, герцог де Гонди, напротив — словно ждал этих новостей. Правитель юга развил кипучую деятельность вокруг этого события. Бофремон чувствовал, что Роберт де Гонди постепенно перехватывает инициативу из его рук. Поглоти его бездна! Как же сложно конкурировать с тем, кто буквально купается в золоте!

От невеселых дум герцога отвлекли негромкие шаги за спиной. Так всегда ходил его лакей. Чувствует, гаденыш хитрый, что хозяин не в духе.

— Что там еще⁈ — рыкнул герцог. — Ты отвлек меня от важных мыслей!

— К вам посетитель, ваша светлость, — ровным голосом произнес лакей, прекрасно знавший, что его хозяин не любит, когда прислуга мямлит или заикается.

— Я же сказал, что никого не принимаю! — рыкнул в ответ герцог и хлопнул ладонью по перилам.

— Он был настойчив, — не отступал лакей и добавил: — Его сиятельство граф де Грамон желает сообщить вам что-то очень важное.

— Ах вот оно что, — недобро ухмыльнулся герцог. — Как хвост прищемили, так сразу и прибежал. Нет уж, пусть убирается.

— Слушаюсь, ваша светлость, — поклонился лакей и уже было развернулся, чтобы выйти.

Но герцог негромко произнес:

— Хотя, знаешь… Это будет даже забавно… Зови его сюда и подай бренди.

— Слушаюсь, ваша светлость, — безэмоционально произнес лакей и исчез в дверном проеме.

Спустя некоторое время на пороге появился Генрих де Грамон и, учтиво поклонившись, произнес:

— Приветствую вас, ваша светлость. Прошу простить меня за неожиданный визит.

— Граф, я уж было подумал, что вы забыли обо мне, — хмыкнул герцог де Бофремон, указывая на принесенный лакеем напиток. — Ведь, насколько я знаю, вы нынче частый гость в доме де Гонди.

Генрих де Грамон сделал несколько торопливых шагов вперед и порывисто произнес:

— Ваша светлость, полагаю, возникло некое недопонимание… Не знаю, кто снабдил вас этой информацией, но я клянусь вам честью дворянина — это неправда!

Изречение о чести дворянина из уст уже знаменитого на всю столицу Анри-Креветки Бофремона позабавило, но он не подал вида.

— Ах вот как? — брови герцога взлетели вверх. — Значит, ваше участие в том бале-маскараде — это всего лишь слухи?

В следующую минуту герцог с удовольствием наблюдал покрывающуюся алыми пятнами физиономию графа.

— Нет, — выговорил он ровным голосом. — Это не слухи. Мы были там, потому как посчитали неуместным отказаться от приглашения. И это был мой единственный визит к герцогу де Гонди.

— Хм, — потер указательным пальцем свой подбородок Бофремон. — А вот я отказался. И ничего не произошло. По крайней мере, я не стал героем сатирических куплетов, которые до сих пор распевают во всех грязных забегаловках столицы.

Граф де Грамон был похож сейчас на раскаленный докрасна железный шар. Брызни на него воды — и пойдет шипящий на всю округу пар. Герцог мысленно похвалил себя за то, что решил дать аудиенцию этому болвану. Ничто так не успокаивает, как унижение вот таких вот идиотов.

— Впрочем, — произнес он, — сейчас не об этом. Кажется, вы хотели сообщить мне что-то важное?

Генрих де Грамон довольно быстро, но явно с великим трудом справился с раздражением и слегка подрагивающим голосом произнес:

— Так и есть, ваша светлость. Я знаю о ваших затруднениях и могу вам помочь.

— Неожиданно, — искренне удивился герцог. — И с чем же, по вашему мнению, я испытываю затруднения? Мне даже любопытно.

— Вся столица взбудоражена новостями из Бергонии, — произнес Генрих, окончательно взяв себя в руки. Бофремон даже мысленно ему поаплодировал. — Наши войска во главе с маршалом де Клермоном перешли в наступление. Враг бежит.

— И как это связано со мной? — мрачнея лицом, холодно произнес Бофремон. — Я искренне рад за наших воинов. И желаю им скорой победы.

— Несомненно, — кивнул граф. — Но я полагаю, что вы, как истинный защитник нашего королевства и прославленный воитель, желали бы быть сейчас там, на острие атаки, сражаясь бок о бок с его высочеством принцем Филиппом! Вы обязательно выиграли бы это сражение! Ведь все знают, что ваши всадники — лучшие в Вестонии. Никто не может устоять против их слитного удара. Ох, а как бы замечательно смотрелся ваш триумфальный въезд в столицу. Как бы ликовал народ встречая принца-победителя, будущего короля Вестонии, а также его великого дядю.

Когда граф замолчал, повисла тишина, нарушаемая лишь криками людей герцога, доносившимися со стороны внутреннего двора. Генрих пристально смотрел в глаза Бофремона.

— То, что я собираю своих вассалов, чтобы выступить вместе с принцем Филиппом в поход, не является секретом, — холодно произнес герцог.

— Как и то, что вы не успеваете, — хмыкнул граф. — В отличие от герцога де Гонди, который намерен выступить вместе с принцем уже через несколько дней. Вам же не хватает самой малости…

— Чего же? — лицо герцога было сейчас похоже на мраморную маску.

— У вас недостаточно провизии для вашего войска, — ответил граф. — И вы прекрасно знаете, кто является виновником этой заминки. Тот, кто контролирует юг Вестонии, контролирует поставки провизии.

Бофремон прищурился и, слегка склонив голову набок, произнес без насмешки:

— Хотите сказать, что вам под силу решить эту проблему? Вы способны на равных тягаться с герцогом де Гонди?

— Да, — кивнул граф де Грамон. — И я готов вам оказать эту услугу.

— И чего же вы хотите взамен? — сузив глаза, спросил герцог. По правде сказать, он не верил графу и даже усомнился в его вменяемости, но где-то глубоко в душе ему очень хотелось, чтобы то, о чем тот говорил, оказалось правдой.

— В будущем мне понадобится ваша поддержка в борьбе за утерянные моим братом земли, — произнес Генрих.

— Взамен на провизию для моего войска? — усмехнулся герцог и покачал головой. — Не кажется ли вам, что вы просите слишком многого?

— Ваша светлость, мы ведь оба прекрасно понимаем, что это — не просто провизия, — возразил граф де Грамон. — В противостоянии с Робертом де Гонди вы всегда были на шаг впереди. Но сейчас он вас переиграл. Если вы сейчас потеряете время и инициативу, герцог де Гонди обязательно воспользуется этим преимуществом и сделает все, чтобы сохранить первенство. И вы об этом прекрасно знаете.

Герцог де Бофремон смотрел сейчас на Генриха де Грамона и не узнавал его. Всегда осторожный и нерешительный, сейчас он говорил прямо, без этих витиеватых полунамеков. Неужели Анри-Креветка решился вылезти из своего логова и на самом деле выбрал сторону?

— Допустим, я вам поверил, — сказал герцог. — Как вы намерены решить проблему?

Граф де Грамон загадочно усмехнулся и заговорил, с удовольствием наблюдая, как меняется выражение лица герцога:

— Правитель юга никогда бы не добился успеха без помощи купцов из золотой сотни. Именно на них держится вся его торговля зерном и другим продовольствием. Если мы с вами договоримся, я смогу сделать так, что некоторые из этих предприимчивых и очень богатых людей станут вашими союзниками. Как вы понимаете, обеспечение вашего войска провизией — это лишь только начало. Полагаю, мне удалось вас убедить?

Глава 13

Спустя двадцать суток марша по старому имперскому тракту наше войско, наконец, обогнуло горную гряду, называемую здесь Холмами Дравара, и спустилось в долину Фельвины.

По местным преданиям, Дравар — это исполинский ящер, который служил богине плодородия Фельвине, погибший, защищая ее в битве с демонами хаоса. Согласно легенде, богиня и ее страж покоятся в этих местах. А гряда холмов — это окаменелые кости хребта этого мифического чудовища. От местных пейзажей захватывало дух. Мне они напоминали наши с Таис путешествия в моем родном мире. Иногда на короткие мгновения я даже забывал о том, что нахожусь в голове колонны движущегося войска.

Дальше старая дорога, построенная еще во времена империи, была практически прямой и тянулась она на восток параллельно Тени, что находилась сейчас севернее. Впереди нас ждал Гондервиль, где мы рассчитывали дать людям отдохнуть, а также пополнить запасы, чтобы потом снова двинуться на север к Теневому Перевалу.

Собственно, из-за крюка, который нам пришлось проделать, герцог де Клермон и не повел основное войско по этой дороге. Хотя изначально, насколько я понял, до новостей об эпидемии в войсках врага планировал пройти именно здесь. Сперва он рассчитывал заглянуть в мою марку и выбить оттуда «Багряных». После этого провести свои легионы быстрым маршем по имперскому тракту до Серого предгорья. Там соединиться с пятым легионом и остатками бергонских войск, а затем дать генеральное сражение аталийцам.

Но кровавая лихорадка внесла свои коррективы в планы герцога де Клермона. Сейчас он спешил и поэтому выдвинулся по так называемому Королевскому тракту, который вел сперва на восток, а затем в Долине ветров «раскалывался» на два направления: северное, заканчивавшееся Серым предгорьем и юго-восточное, что вело к границам Аталии. По сути, в данный момент наши дороги, разделенные Холмами Дравара, а далее на востоке Эрванским хребтом, длинной горной грядой, тянулись параллельно друг другу.

Не считая последних набегов личной армии принца Генриха на близлежащие поселения, по старому имперскому тракту никто армий не водил. Да и сам Генрих пошумел лишь в самых населенных местах, считай, в трех днях пути от Шерана. Дальше на север этой части страны он не заходил.

Основное движение вестонских, бергонских и аталийских войск как ранее, так и сейчас происходило по Королевскому Тракту, который являлся главной транспортной артерией Бергонии. И все основные и значимые битвы происходили в центре страны.

К слову, когда я готовился к путешествию и изучал все, что связано с Бергонией и моей маркой, то пришел к выводу, что эта война рано или поздно обязательно бы произошла. Граница с Тенью, крупные месторождения серебра и меди — эта страна слишком лакомый кусок как для Вестонии, так и для Аталии. Убийство посла Бергонии было всего лишь предлогом, чтобы начать долгожданную схватку за этот сладкий пирог.

Мсье Берон, кстати, был не совсем точен в формулировках, касаемо Серого Предгорья. Помнится, он назвал тот регион безлюдным. Добытая Сусанной Марино информация опровергала это утверждение. Люди там были. Их действительно было не очень много, но безлюдным тот край не назовешь. В тех местах находилась древняя цитадель, принадлежавшая Сапфировой гильдии магов и являвшаяся их убежищем. Полагаю,именно там они держали свою казну. Собственно, именно поэтому пятый вестонский легион забрался так далеко, а Золотой Лев медленно, но уверенно отрезал их от внешнего мира. Видимо, оставлял их на закуску.

Так как наше войско в подавляющем большинстве состояло из пехоты, двигались мы медленно и даже скучно. Небольшие деревни и поселения словно вымерли. Наученные горьким опытом местные жители забирали все самое ценное из своих домов и уходили в горы, подальше от непредсказуемого войска союзников.

Наблюдая картину опустевших селений, я понимал, что наш разведывательный отряд, который опережал нас на несколько суток и который получил четкие указания — не обижать и не грабить аборигенов, а покупать провизию и корм для лошадей за серебро, своим миролюбивым поведением не смог никого убедить. Народ предпочел сбежать.

Виконта де Леваля, а также его друзей дворян здорово бесил этот факт. Наш главнокомандующий искренне полагал, что ему и его войску как местные дворяне, так и местная чернь не оказывают должного внимания и уважения. Ведь, по сути, в его примитивном понимании он прибыл сюда как защитник и освободитель от аталийского вторжения.

С каждым новым брошенным поселением Пьер де Леваль мрачнел и злился. И когда уже в долине мы в очередной раз вошли в небольшой городок и нашли там пустые дома и подсохшие кучи навоза и мусора на улицах, виконт рассвирепел.

Он так надеялся, что хотя бы здесь его будут ждать местный градоправитель и старшины с почестями. Детвора будет бежать впереди по мостовой с торжественными криками, оповещая округу о прибытии героического полководца, а восхищенные дамы будут бросать под копыта его жеребца букеты с цветами и млеть под его сальными взглядами.

Затем, в его понимании, должен был состояться бал в доме градоправителя, который бы закончился знатной попойкой и бурной ночью с местными куртизанками. Он, конечно, не ждал чего-то особенного от этой дыры, но чтобы вот так… Полное игнорирование и пренебрежение!

Пьер был взбешен настолько, что даже хотел дать команду бойцам сжечь все вокруг после нашего ухода. И поступать так впредь со всеми брошенными поселениями, которые будут попадаться нам на пути. Только мое вмешательство остановило виконта от необдуманного шага и охладило его пыл.

Пришлось объяснять ему, что пока от нас просто пытаются скрыться. Местные видят, что мы просто идем вперед, не творя беззаконий. Изначально бойцам был даже дан приказ, что мародерство и воровство будут наказываться.

Что произойдет, если наше поведение изменится? Местные начнут партизанить и делать нам пакости. В первую очередь пострадают наши охотники, которые бесперебойно снабжают нас дичью.

Кроме того, я объяснил виконту и его людям, что лично заинтересован в лояльности местного населения. Это, как-никак, мои соседи, с которыми мне нужно выстраивать добрососедские отношения. В конце своей короткой проникновенной речи я сообщил, что буду очень разочарован, если что-то плохое произойдет как с городком, так и с другими селениями.

Господа дворяне явно прониклись. А командиры, присутствовавшие при этом разговоре, лишь многозначительно поулыбались, ведь так вышло, что за последние двадцать суток руководство над войском постепенно и незаметно для виконта де Леваля перешло в мои руки. Формально он продолжал оставаться нашим «главнокомандующим», но последнее слово на наших военных советах всегда было за мной. И, кстати, никто особо не был против такого расклада. Даже Самюэль Кронер, который по приказу графа де Леваля явно опекал виконта, казалось, облегченно выдохнул.

В общем, Пьер немного остыл и после того, как мы покинули городок и продолжили путь, перенаправил свою энергию на охоту. Хотя и она вскоре ему приелась. От скуки нашего предводителя, а также и нас вместе с ним спасло появление нашего отряда разведчиков, с которым я отправил Аэлиру и который по моим подсчетам должен был еще находиться на пути в Гондервиль.

Появление разведчиков взбудоражило весь наш временный лагерь, который мы разбили недалеко от тракта.

— Почему вы здесь? — спросил я, когда Аэлира вошла в главный шатер. Здесь же присутствовали виконт де Леваль, его друзья дворяне и все командиры. — Что случилось?

— Вам навстречу идет войско аталийцев, — мрачно произнесла Аэлира.

Все присутствовавшие ответили ей дружным вздохом.

— Сколько? — спросил я.

— Около трех тысяч всадников, — начала доклад Аэлира. — Из них примерно пять сотен в хорошем доспехе с длинными копьями. Остальные экипированы хуже. Много дворянских стягов.

Среди присутствующих начался негромкий гул.

— Пехота? — спросил Кронер, и все притихли.

— Нет, — покачала головой Аэлира. — Только обоз. Можно сказать, что это войско идет налегке.

— Может, это передовой отряд? — высказал предположение кто-то из друзей Пьера.

— Нет, не похоже, — снова покачала головой Аэлира. — Мы проверили. За обозом никто больше не следует. По крайней мере на расстоянии около двух суток.

Некоторые посмотрели на мою телохранительницу с недоверием, но я прекрасно знал, кто именно смог так быстро преодолеть такое расстояние. Моя «воздушная» фейри. Наверняка Вайра потратила огромное количество энергии, но дело сделала.

— Они знают о вас? — спросил я.

— Нет, — ответила Аэлира и, хищно оскалившись, добавила: — Но очень скоро они хватятся своих людей из их передового отряда.

— Хорошо, — кивнул я. — Сколько у нас времени?

— Двое суток. Не больше. В любом случае, я оставила несколько бойцов, которые сообщат нам о каких-либо изменениях.

— Ясно, — произнес я. — Останься пока здесь. Может быть, тебе придется ответить еще на некоторые вопросы.

И я был прав. Было много вопросов, на которые Аэлира терпеливо и подробно отвечала. Так как моя телохранительница хорошо запомнила гербы на стягах аталийских дворян и смогла их подробно описать, Пьер де Леваль и его приближенные без труда смогли определить, что нам навстречу в окружении своих вассалов двигается маркиз Уго ди Спинола, старший и единственный сын герцога ди Спинолы, владения которого находятся на севере Аталии.

— Черный грифон на красном щите — точно герцоги ди Спинола! — громогласно произнес Пьер де Леваль. — Только что тут делает его сын?

— И вообще, зачем они так далеко забрались? — спросил кто-то из дворян.

— Они же должны отступать в сторону границы вместе с Золотым Львом… — озадаченно произнес Пьер де Леваль.

— Три тысячи всадников… — задумчиво потер подбородок Кронер. — Идут, почитай, налегке…

— Они идут в обход нашего основного войска, — подал голос Гастон Лафор. — Чтобы зайти в тыл и грабить наши обозы. Поэтому почти все они идут верхом.

По сути, капитан «Отчаянных» озвучил мои собственные мысли. Судя по задумчивому взгляду Илара Риса, командир наших лучников думал так же.

— Провалиться мне в Бездну, если это не так! — утвердительно кивнул Самюэль Кронер.

— Выходит, маркиз ди Спинола не знает об эпидемии, что бушует в легионах Золотого Льва? — удивленно спросил виконт де Леваль.

— Выходит, что так, — усмехнулся Гастон Лафор. — Только вот нам от этого не легче. Три тысячи пехоты в чистом поле против трех тысяч всадников… Мы обречены.

В шатре повисла гнетущая тишина. Я буквально кожей почувствовал на себе взгляды присутствующих. Фактически все эти люди сейчас находятся здесь из-за меня. Они, пусть и по приказу короля, но, по сути, пришли освобождать мою марку.

— Лафор прав, — произнес я. — На открытом пространстве у нас нет шансов. До ближайших гор примерно два дня пути. Отступить туда мы не успеем. Нас настигнут еще на марше.

— У вас есть какое-то предложение? — спросил Кронер.

— Нам придется принять бой, — ответил я и, опережая будущие возражение, добавил: — Только не здесь, а в другом месте.

— Где? — спросил виконт.

— Здесь, — ответил я и ткнул пальцем в карту, расстеленную на столе.

— Это тот невысокий холм вдоль дороги, что мы проезжали несколько часов назад… — склонившись над картой, задумчиво произнес Кронер.

— Верно, — кивнул я и продолжил: — С одной стороны холма озеро, с другой — небольшая роща. В километре в тылу еще один лесок. Природа сама позаботилась о прикрытии наших флангов и тыла. Предлагаю разместить наше войско на вершине этого холма, а всех лошадей с обозом отправить в тыл.

— Это явно лучше, чем встречать их в чистом поле, — произнес, улыбаясь, Лафор. — Так мы, по крайней мере, не подохнем почем зря. Да и мои парни не дрогнут, если будут знать, что их прикроют такие доблестные воины.

Я поднял голову и обвел взглядом всех присутствующих. Если в глазах командиров читалась уверенность или, по крайней мере, готовность стоять до конца, то на лицах некоторых дворян было написано нечто другое. В отличие от простых бойцов у них были лошади, и они могли прямо сейчас прыгнуть в седло и сбежать. Им-то, как раз, было что терять. Кстати, Пьер де Леваль, напротив, был явно настроен сражаться до последнего.

Командир «Отчаянных» незаметно подмигнул мне. Он прекрасно понял мой замысел — спешить дворян. Если лошади будут в тылу, то их хозяевам, так или иначе, придется сражаться. Простые солдаты, зная, что рядом с ними бок о бок будут стоять насмерть аристократы, тоже не побегут. Кроме того, их будут прикрывать страйкеры, двое из них — сильнейшие на материке аванты.

* * *

С того момента, как наши разведчики принесли весть о приближающемся войске аталийцев, прошло чуть больше суток. Ровно столько времени враг дал нам на подготовку. Маркиз ди Спинола обнаружил пропажу своих разведчиков и отправил вперед уже более многочисленный передовой отряд, который, собственно, и вышел на наши позиции. Похоже, командование аталийского войска не особо впечатлилось увиденным. Вон, как быстро остальные прискакали.

Несмотря на это, за эти сутки нам удалось многое сделать. Весь склон холма был усеян ямками-ловушками и короткими острозаточенными колышками. Кроме того, перед своими позициями лучники воткнули три ряда кольев, чем здорово усложнили жизнь тем, кто будет их атаковать.

Наше войско встало тремя баталиями. С левого фланга выстроились легионеры Самюэля Кронера, а с правого — «Отчаянные» Гастона Лафора. Пьер де Леваль и остальные дворяне со своими оруженосцами и вооруженными слугами, а также мой отряд находились сзади в центре. Мы являлись резервом. И на флангах каждой баталии стояли лучники барона Риса. Причем крайние левофланговые и крайние правофланговые «рукава» лучников выдвинулись слегка вперед, чтобы перекрывать сектора обстрелов.

Всех лошадей и обоз отправили назад, на километр в тыл, укрыв их в вагенбурге, лагере, окруженном сцепленными между собой повозками. Там же находилась Лада, Кайлина Брин и первородные. Фейри я рисковать не хотел. Они еще не доросли до таких серьезных боестолкновений, хотя Игния рвалась в бой. Пришлось слегка охладить ее пыл.

— Ну наконец-то! — рыкнул улыбающийся Пьер де Леваль, наблюдая за тем, как внизу появились первые всадники. — Я уже заждался! Думал, что маркиз нагадил в штаны и решил вернуться к своему папаше!

Его возглас услышали многие, и по рядам бойцов прошел дружный смех. Люди, простоявшие в доспехах на солнцепёке, тоже с нетерпением ждали прибытия аталийцев. Сегодня, как назло, было особенно жарко, не спасал даже ветерок, приносивший легкую прохладу с озера.

И вот где-то к пяти часам вечера на имперском тракте показалась голова вражеской колонны. Я уж было подумал, что сражение произойдет завтра утром, ведь примерно через два с половиной–три часа будет темно, но у командовавших аталийским войском, видимо, были другие планы. Они явно были намерены атаковать практически с марша.

Стоя на возвышении, окруженный моими соратниками, я невольно залюбовался тем, как аталийская конница нетерпеливо выстраивалась в две грозные баталии на противоположном конце поля. Я буквально кожей ощущал напряжение и чувствовал, как каждый воин рядом со мной затаил дыхание в ожидании битвы.

Солнечные лучи отражались от начищенных до блеска доспехов и оружия. Аталийские тяжеловооруженные рыцари казались сейчас воплощением военного могущества. Их гигантские лошади, мускулистые и величественные, с нетерпением перебирали копытами. В глазах рябило от большого количества военных нарядов, украшенных гербами и цветами аристократических домов. Их плащи развевались на ветру, создавая впечатление надвигающейся волны.

В движениях всадников чувствовалась уверенность и непоколебимость, их лица были закрыты шлемами, но нетрудно было догадаться, как они смотрят на наше воинство.

Аталийские знамена, взметнувшиеся высоко в небо, ловили каждый порыв ветра, словно призывая богов в свидетели их будущей славы и победы. Звон доспехов, скрежет оружия и приглушенные команды их командиров порождали помесь звуков, предвещая надвигающуюся бурю.

Неожиданно по первым рядам ближайшей к нам баталии аталийцев, вооруженной лучше других, прошла волна, и они сдвинулись с места, набирая ход. При этом на тракте еще находились всадники, которые еще только-только выезжали на поле, чтобы занять свои места в формации. Похоже, маркиз и его рыцари посчитали нас за легкую добычу и решили напасть прямо сейчас.

— Началось! — громко выдохнул стоявший рядом со мной Пьер де Леваль, наблюдая за тем, как набирает скорость огромная конная масса.

Глава 14

Бергония. Старый имперский тракт. Безымянный холм.

Андре де Шатильон находился в середине формации и с замиранием сердца следил за приближением конной лавы. Гастон Лафор, его командир, с которым за прошедшие несколько месяцев они стали друзьями, оказался прав. Горячие аталийские дворяне во главе с маркизом ди Спинолой, не посчитав их войско за угрозу, поспешили поскорее, до темноты, расправиться с кучкой пехотинцев, которым, видимо, по их мнению, нечего было противопоставить тяжеловооруженным всадникам.

Вероятно, особенно их воодушевил развивающийся на флагштоке «Бруно-висельник», знамя легиона «Отчаянных», на котором был изображен висевший в петле скелет. Господа-аристократы, справедливо полагая, что перед ними находится приговоренный к казни сброд, решили уничтожить баталию «Отчаянных» первой. Собственно, виконт де Шатильон еще до знакомства с Гастоном поступил бы на их месте точно так же.

Только вот теперь, после нескольких месяцев службы под командованием капитана Лафора, мнение виконта о его подразделении кардинально переменилось. В отличие от других когорт легиона «Отчаянных», куда набирали всякий сброд из числа висельников и душегубов, которые никогда не участвовали в битвах, в когорте Лафора все было по-другому.

Капитан собирал в нее лишь тех, кто имел боевой опыт. В основном это были те же ветераны-легионеры, только в свое время оступившиеся и нарушившие закон. К слову, там были не только убийцы, но и обычные мошенники или оказавшиеся в долговых ямах злостные неплательщики. Другими словами, когорта Лафора почти ничем не уступала бойцам Самюэля Кронера. Даже вооружение и экипировку капитан умудрялся доставать если не лучшую, но и не откровенную дрянь. А слухи о железной дисциплине в когорте Лафора виконт смог проверить на собственной, так сказать, шкуре.

— Держать строй, ублюдки! — грозно прорычал один из сержантов. — Кто дрогнет, тому лично все его потроха через глотку вырву!

Виконт хищно усмехнулся. Сержанты были под стать своему капитану — сущие звери. Еще неизвестно, кого сейчас больше боялись легионеры: скачущих в их сторону аталийцев или собственных сержантов.

К слову, Лафор предлагал Андре повышение, но тот, поблагодарив, отказался. Он искал достойной смерти в бою. И сегодня, скорее всего, его желание исполнится. Но сперва, перед тем как погибнуть, он прикончит как можно больше аталийцев и хотя бы так, пусть и в собственных глазах, восстановит свою честь.

Виконт де Шатильон невольно бросил взгляд назад, где в окружении своих страйкеров стоял человек, встреча с которым кардинально повлияла на его судьбу.

Бастард Макс Ренар… А ныне маркграф де Валье. Боевой маг чудовищной силы…

На лицо виконта набежала тень. Что за демон дернул его вызвать Ренара в тот злополучный день на дуэль? О, боги! Как же позорно он проиграл тот поединок, который и поединком-то сложно было назвать. Вся столица обсуждала этот конфуз и смеялась над Шатильоном…

Сначала виконт думал, что это Ренар всем растрезвонил о поединке, за что еще больше возненавидел его, но спустя некоторое время оказалось, что это были Оливье де Онжес и Гаспар Краон, которых Андре искренне считал своими друзьями.

А еще виконт понял, но, увы, поздно, что эти двое, явно преследуя какие-то свои цели, не стесняясь, натравливали его на Ренара. Причем Ренар мог раздавить виконта словно мошку, в этом он смог убедиться собственными глазами, когда ошарашенным взглядом наблюдал за гибелью барона фон Ноймарка.

Трижды Андре де Шатильон мог погибнуть от руки этого странного молодого человека. В их первую встречу, затем на балу у герцогини дю Белле и, наконец, во время той утренней дуэли. Но Ренар почему-то не убил Андре ни в первый, ни в последний раз.

Бедняга Шарль, его старый слуга, рассказал ему потом, что в то утро, после приема, когда должна была состояться дуэль и когда виконт позорным образом из-за травмы головы потерял сознание прямо перед схваткой, Ренар повел себя, как истинный дворянин и человек чести. Хотя все потом говорили, мол, виконт де Шатильон заявился на дуэль пьяным. Именно тогда Андре, наконец, узнал, что эти и другие слухи распускали его бывшие друзья, с которыми он так и не успел посчитаться.

До того дня когда виконт увидел Ренара в лагере у Брезмона верхом на великолепном мистрале вороной масти и в диковинном доспехе страйкера, они больше не встречались. Но Андре, хоть и не намеренно, был осведомлен о практически всех значимых похождениях Ренара. О его подвигах горланили в каждой забегаловке. Даже сидя в «Серой башне», Шатильон слышал, как кто-то из тюремщиков насвистывал песенку про «Бастарда». Ренар постепенно превращался в легенду.

Кстати, после той дуэли, где бастард прикончил Ноймарка, капелька его славы досталась и Андре. Гастон Лафор, выигравший на победе Ренара приличную сумму, на радостях поведал своим ближникам о том, что виконт де Шатильон смог выстоять против маркграфа де Валье целых три раза.

О подробностях он, естественно, умолчал, да это уже было и не важно. Эта история очень быстро разлетелась среди «Отчаянных», и Андре на некоторое время стал знаменитостью.

Сей факт виконта безмерно раздражал, но он с этим ничего не мог поделать. Сперва он пытался рассказывать, как все было на самом деле, но люди, как это часто бывает, слышали то, что хотели слышать.

Их интересовало только то, что Шатильон трижды выходил против такого монстра, как маркграф де Валье, и все эти разы он оставался жив. И самое главное — этот везунчик сейчас служил в их когорте. А это значит, что часть его везения может перейти и на его сослуживцев. При этом та часть истории, в которой повествуется о злоключениях самого Шатильона, стала преподноситься, как еще одна из граней везения.

В конце концов, Андре уже и сам смирился с тем, что его судьба каким-то совершенно непостижимым образом связана с этим загадочным человеком, который за неполных два года из никому неизвестного бастарда превратился в самого знаменитого аристократа Вестонии…

— Держать строй, сучьи дети! — ревел откуда-то справа другой сержант. — Ни шагу назад!

Аталийская конница практически достигла той заветной отметки, когда мертонцы дадут первый залп. Андре, как и его соратники, невольно замерли в предвкушении и ожидании.

Виконт видел, как рыцари, подобно бурной волне, катились вперед с устрашающей силой и решимостью. Лошади, украшенные яркими гербами и перьями, стремительно сокращали дистанцию, поднимая облака пыли своими копытами.

Солнце отражалось от доспехов, создавая иллюзию тысяч мерцающих звезд, готовых поглотить как сам холм, так и смельчаков, посмевших бросить им вызов. Первый ряд аталийских рыцарей, закованных в тяжелую броню и вооруженных длинными копьями, казался непобедимым в своем стремлении сокрушить линию обороны.

Их воинственные кличи сливались с громким ржанием и тяжелым гулом, подобно грозовому эху. Андре показалось, будто время замедлилось.

Именно в этот самый момент командиры мертонцев дали команду стрелять. Виконт много слышал об этих воинах и только в этой военной кампании судьба свела его с ними.

О мертонцах ходили разные слухи. И были они один противоречивее другого. Так или иначе, одно Андре знал точно — лучших стрелков, чем мертонцы, с самого детства растущие с луком в руках, в Мэйнленде не было.

Гастон Лафор по секрету рассказал Андре, что сам барон Рис, а также многие из мертонцев, на самом деле, являются истинными, а именно — гленнами. Если эти слухи верны, тогда это многое объясняло. Кстати, виконт собственными глазами видел, как некоторые мертонцы тихо разговаривали со своим оружием, а также что-то шептали над своими стрелами.

Часто захлопали тетивы и в небо устремились тысячи стрел, которые на мгновение закрыли собой солнце. Мгновение — и с неба, прорезая воздух зловещим шелестом, на головы несущихся вперед всадников рухнул смертельный ливень.

Аталийская конница, несмотря на свою мощь и защиту, попала под неожиданно сокрушительный и точный обстрел. Если передние, самые хорошо защищенные ряды практически не понесли потери, то всадников из задней линии мертонские стрелы выкашивали буквально десятками.

Второй залп лучников практически совпал с тем моментом, когда первый ряд всадников достиг подножия холма. Виконт, половину ночи провозившийся в земле, сейчас мог воочию убедиться, как их предварительная подготовка начала приносить плоды.

Склон холма, усеянный ямами-ловушками, а также острыми колышками, встретил врага, мягко говоря, неласково. Аталийские лошади на полном скаку наступали на острые сюрпризы, либо проваливались в ямки, ломая при этом ноги. Они падали, подминая под собой рыцарей и сея хаос в их рядах. Грохот рухнувших на землю тяжеловесных животных, визги и крики раненых в это мгновение казались Шатильону прекрасной музыкой.

Аталийский натиск, казавшийся таким монументальным и непобедимым, начал терять свою силу и организованность. Многие из лучших рыцарей, доспехи и скакуны которых стоили баснословных денег, попавшие в простенькие и подлые ловушки, уже не могли продолжать бой. Между тем, лучники продолжали обрушивать на них град стрел, каждая из которых приносила смерть или ранение.

В этот момент виконт буквально кожей ощутил, как волна уверенности прокатилась по рядам его соратников. Еще сутки назад перспектива встретиться с тяжелой конницей аталийцев в чистом поле казалась самоубийственной, но тот, кто командовал их войском, сумел по-максимуму использовать преимущества их позиции. И Андре уже знал, кто этот человек.

Но было еще рано праздновать победу. Несмотря на ливень из стрел мертонцев и многочисленные ловушки на склоне, большая часть тяжеловооруженных всадников все-таки добралась до вершины холма.

Сердце Андре де Шатильона билось ровно и тяжело. Глаза его были широко раскрыты. Он неосознанно пытался запечатлеть в памяти каждый штрих, каждый мазок этого ужасного и вместе с тем великолепного полотна жизни и смерти.

Аталийские рыцари, величественные и грозные на своих боевых скакунах, словно стальные чудовища, неумолимо накатывали на вестонские заграждения из острозаточенных кольев, казавшиеся в эту минуту хрупкими и ничтожными.

Наконец, произошло столкновение. Металлический скрежет, смешиваясь с жалобными воплями раненых животных и отчаянными криками воинов, казался оглушительным. Несчастные лошади, которых, по сути, притащили на убой, визжали от ужаса и боли. Они падали, захлестываемые волной хаоса, сбрасывая и подминая под собой своих всадников.

Неся потери, всадники под непрекращающимся обстрелом мертонцев все-таки просачивались сквозь возникшие бреши и сходу врезались в ряды вестонцев.

Так как этот удар не был слитным, и скорость значительно упала, столкновение оказалось не таким страшным, как если бы оно произошло в открытом поле.

Сталь встретилась со сталью, а крики боли и ярости слились в один протяжный звук. «Отчаянные», противостоявшие этому натиску, подбадриваемые грозными выкриками своих сержантов, держали строй.

В самом центре схватки, где аталийские всадники и вестонские пехотинцы столкнулись, началась жуткая свалка. Аталийцы на своих мощных боевых конях, прорвавшись через колья, пытались наехать на вестонские ряды. Каждый всадник, взмахивая мечом или булавой, стремился пробить оборону, но бойцы Лафора стояли твердо. Они отвечали ударами копий и алебард, целясь в уязвимые места доспехов и в коней, а также пытаясь подцепить всадников, чтобы стянуть их на землю.

Сражение было интенсивным и напряженным. Специально обученные боевые кони рыцарей стоящие целого состояния, получая ранения, в порыве бешенства переставали слушать своих хозяев, что давало преимущество пехотинцам.

Вокруг лежали раненые и павшие с обеих сторон воины, а звуки столкновения металла, крики и стоны наполняли воздух. Несмотря на отчаянные попытки аталийцев преодолеть оборону, вестонцы чудом удерживали свои позиции, демонстрируя выдающуюся стойкость и командную работу. Результат сотен изматывающих часов муштры и тренировок.

Наконец, дошла очередь и до Андре. Огромный аталиец, закованный в броню, верхом на массивном скакуне, словно здоровенная ледяная глыба, раздвигающая мелкие обломки льда, ворвался вглубь построения вестонцев, где находился виконт де Шатильон.

Меч аталийца двигался быстро и точно, словно это не кусок тяжелой стали, а легкое перышко. Каждый его удар сбивал противников с ног. Вокруг рыцаря с красным плюмажем воины падали один за другим, а его боевой конь тут же затаптывал бедолаг в землю, кроша своими копытами их кости.

С каждым шагом аталиец все глубже проникал в строй вестонцев. Следом за огромным воином двигалось еще несколько всадников, каждый в уникальной броне с разноцветными гербами. Один из них, стройный и ловкий, умело маневрировал между врагами, точно нанося удары своим коротким копьем. Его броня тускло поблескивала в лучах уходящего солнца, а на шлеме красовалось пушистое белое перо.

Другой всадник, невысокого роста, вооруженный крупным шестопером, каждый удар которого оставлял после себя разрушения, прикрывал главного рыцаря с правой стороны.

За ним неотступно следовал рыцарь в элегантных доспехах. Судя по характерной форме кирасы — это явно была женщина. В каждой ее руке было по мечу, которыми она умело парировала удары вестонцев и тут же с беспощадной точностью контратаковала в ответ.

Не нужно было иметь семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что эти всадники являются страйкерами. Каждый со своим уникальным стилем, они дополняли друг друга на поле боя, создавая мощную и скоординированную силу, которая уверенно продвигалась через ряды вестонцев, оставляя за собой след разрушения и хаоса.

Андре де Шатильон уже приготовился подороже продать свою жизнь, но рисунок боя неожиданно изменился…

Четверых всадников атаковали несколько размытых силуэтов. В считанные мгновения вражеские страйкеры оказались выбиты из седел и были вынуждены принять бой уже стоя на своих двоих.

Со всех сторон послышались радостные выкрики вестонцев.

— Дикие!

— Дикие!

— С ними Еретик!

Андре уже и сам понял, что в бой вступили страйкеры Ренара. Он невольно обернулся и взглянул в ту сторону, где стоял маркграф де Валье.

Максимилиан находился на том же месте, где и был до начала сражения. Он спокойно стоял, сложив руки на груди, и невозмутимо наблюдал за битвой своих воинов. Рядом с ним стояла его беловолосая телохранительница, о которой ходили жуткие слухи. А вот его верного пса, Северянина-Еретика, рядом не было.

Андре снова перевел свое внимание на схватку страйкеров и обнаружил Сигурда в нескольких шагах от себя. Северянин прямо сейчас теснил гиганта-рыцаря с красным плюмажем, который, к слову, на фоне телохранителя Ренара выглядел уже не так внушительно.

Бой страйкеров был скоротечным. «Дикие» довольно быстро расправились со своими противниками.

Двое из аталийцев пали практически сразу. Шатильон, частично посвященный в секреты страйкеров, понимал, что те, скорее всего, остались без крудов. На атаку под обстрелом лучников, а также на столкновение с вестонскими пехотинцами было потрачено очень много энергии. Видимо, на схватку сразу с десятком страйкеров никто из аталийцев просто не рассчитывал.

Мечница продержалась немного дольше. Видимо, ее запасы маны были не так истощены. И это не удивительно, ведь, она, по сути, скакала за спинами своих товарищей.

Последним на землю рухнул рыцарь с красным плюмажем. Северянин молниеносным ударом развалил того от плеча до пояса. Длинный клинок двуручного меча, напитанный лиловой маной, вошел в тело аталийца словно раскаленный до бела нож в масло.

В следующее мгновение дружный победный рев сотен глоток разнесся над порядками вестонцев! Аталийцы, неся огромные потери, спешно отступали. В сгущающихся сумерках были видны их силуэты, двигающиеся по склону холма.

Глава 15

Нужно отдать должное воле и авторитету аталийского военноначальника: прежде чем ночь окончательно опустилась на долину, ему каким-то образом удалось организовать еще одну попытку штурма наших позиций. Правда, я не знаю, на что именно он рассчитывал. Ведь почти все тяжеловооруженные всадники либо остались лежать на склоне, либо уже пали на вершине холма. К слову, у первой волны чуть было не получилось опрокинуть баталию «Отчаянных». Все благодаря четверке страйкеров, которые смогли добраться до центра формации. Если бы не Сигурд и «Дикие», которым я дал команду обезвредить вражеских магов, те бы успели натворить дел в когорте Лафора.

Когда я наблюдал за сражением, а также за атакой аталийских магов, в моей голове одна за другой возникали идеи, которые можно в будущем претворить в жизнь. Увы, но сейчас большинство из них осуществить невозможно. Слишком много понадобится магической энергии. Нужны круды и теневые материалы, желательно в огромных количествах.

Вторая атака аталийцев захлебнулась еще на склоне. Эти всадники были защищены на порядок хуже, а большинство из тех, что скакали в задних рядах, так и вовсе были без доспехов. Равно как и их лошади, которые, получая ранения, переставали подчиняться наездникам. Стрелки барона Риса собрали обильную жатву.

Остатки аталийского войска отступали в темноте. Несмотря на то, что все уже понимали: это победа, я приказал продолжать держать позиции, опасаясь возможного подвоха со стороны противника. Барон Рис расставил вдоль строя самых глазастых своих бойцов, которые хорошо видели в темноте, чтобы не пропустить новое наступление.

Возражать мне никто не стал, да и некому было. Единственный человек, который мог оспорить мой приказ, лежал сейчас на траве без сознания.

Виконт де Леваль, наблюдая за тем, как в баталию Самюэля Кронера врубилась конная лава, не смог более сдерживать себя и ринулся в бой. За ним следом рванули его вассалы и телохранители. Как по мне, у Кронера, в отличие от Лафора, ситуация была не такой критической. Но Пьер был человеком горячим и импульсивным, а еще не самым умным. Удержать я его не пытался, так как понимал, что у меня все равно ничего не получится. Я и так уже слишком долго сдерживал его горячий нрав. Пьеру не терпелось поучаствовать в рубке.

В итоге, вассалы притащили тело своего сюзерена уже в темноте. Судя по их мрачным физиономиям, они думали, что тот погиб. Хотя, думается мне, что они больше переживали не из-за «смерти» виконта, а из-за последствий оной. Граф де Леваль, да и собственные папаши вряд ли погладят их по головке за то, что они не смогли прикрыть своего предводителя.

Я немедля принялся за лечение, то и дело ловя на себе испытующие и полные надежды взгляды соратников виконта. Счет жизни Пьера шел на секунды. Кто-то чем-то очень тяжелым, пусть и по касательной, но весьма удачно приложил виконта по его горячей башке. Только наличие качественного шлема спасло нашего горе-главнокомандующего от тяжелой черепно-мозговой травмы не совместимой с жизнью.

Пришлось «фокусничать» с алыми колбами. Одновременно заливая их содержимое в рот Пьера, я активно совершал лечебные манипуляции своей аурой, останавливая распространение темного пятна по энергоструктуре виконта.

Обступившие меня «Дикие» следили за моими действиями с особенным вниманием. Трюки с флаконом их не обманули. Они явно понимали, что происходило на их глазах. Как понимала и представительница Янтарной гильдии Самира Клеман, которая во время битвы старалась держаться рядом со мной.

Я видел ее выразительный и растерянный взгляд. Ведь страйкеры не могут исцелять. Когда я закончил и объявил, что виконт будет жить, дворяне на радостях чуть было не начали качать меня на руках. Наши взгляды с Самирой Клеман встретились, и она невольно вздрогнула. Она, похоже, все правильно поняла. Теперь, даже если бы она захотела покинуть войско, у нее ничего бы не вышло. Я не собирался ее отпускать.

Когда притащили бесчувственное тело Пьера, Самюэль Кронер был мрачнее тучи, но после моих слов на его щеках появились слезы радости. Старый вояка, похоже, единственный, кто по-настоящему горевал о «гибели» сына своего господина, а потом искренне радовался его чудесному «воскрешению». Мы и так с ним хорошо ладили, но после этого случая в лице Кронера я, похоже, приобрел преданного соратника.

Ночь принесла с собой прохладу, которая была настоящим благословением после жара дневного сражения.

Со стороны поля боя время от времени доносились жуткие стоны раненых аталийцев, молящих о помощи или просящих воды. Голоса некоторых звучали особенно пронзительно.

У нас этих звуков было тоже хоть отбавляй. В обоз были посланы гонцы, и уже спустя некоторое время на тропе, ведущей к нашему вагенбургу, показалась колона повозок с факелами, во главе которой ехали верхом Лада и Кайлина Брин. Они довольно активно и грамотно организовали уход за раненными. Следующие несколько часов обозники занимались транспортировкой раненых и погибших.

В воздухе витал запах крови и остывающей земли. Он смешивался с ароматами леса и озерной воды. Время от времени легкий ветерок приносил запах дыма от костров, что горели в вагенбурге. Дабы не облегчать задачу аталийцам, разжигать костры на холме я запретил.

Темнота была густой, как назло, на небо набежали тучи. Может быть, к утру пойдет дождь. Гленны, стоявшие на страже, реагировали на каждый шорох, готовые в любой момент подать сигнал. Горячка боя отступала, но некое напряжение все еще присутствовало.

Прохаживаясь вдоль рядов солдат, я слышал их приглушенные разговоры. Бойцы делились своими мыслями и переживаниями после сражения. В основном все уже предвкушали завтрашний день и разбор трофеев. Никто не верил в то, что аталийцы решатся на атаку.

При моем приближении разговоры замолкали и меня провожали пристальными взглядами, в которых я замечал восхищение вперемешку со страхом и уважением.

Когда я оказался среди «Отчаянных», взгляд одного из бойцов заметно отличался. В нем не было страха. Я пригляделся. Лицо этого бойца показалось мне знакомым.

— Виконт, вы ли это? — спросил я, наконец, узнав в бойце Андре де Шатильона.

Тот коротко поклонился и ответил твердым голосом:

— Ваше сиятельство, у вас отличная память.

Разговоры вокруг нас тут же стихли.

— Почему вы здесь? — поинтересовался я.

Должен признать меня здорово удивило его присутствие в рядах «Отчаянных». Причем он явно был не на командирских ролях. Виконт стоял плечом к плечу с обычными пехотинцами, что, на мой взгляд, особенно в сложившейся ситуации, было непозволительной роскошью.

Да, я не питал к нему особой приязни, как, собственно, и он ко мне, его взгляд сейчас был более чем красноречив, но я прекрасно понимал, что на данный момент все это отошло на второй план. Передо мной стояла задача поважнее.

Андре де Шатильон прежде всего — великолепный мечник и наездник, которого с детства готовили к карьере военного. Профессионал такого уровня не должен находиться в строю с обычными пехотинцами. Его навыкам и опыту можно и нужно найти другое применение. Я уже даже начал прикидывать в уме варианты.

— Это долгая история, мессир, — усмехнулся он.

А еще я заметил, что виконт де Шатильон не сверлит меня ненавидящим взглядом, как когда-то во времена нашего противостояния. В его глазах я вообще не увидел неприязни, как, собственно, и восхищения, что читалось на лицах его боевых товарищей при виде меня. И виконт явно не боялся меня. Он вообще выглядел каким-то равнодушным и излишне спокойным.

— Полагаю, вы не откажете мне в удовольствии и расскажете свою историю за обедом, — учтиво произнес я и добавил, небрежно взмахнув ладонью: — Разумеется, когда это все закончится…

— Почту за честь, — ответил мне поклоном виконт.

* * *

На утро перед нашими глазами предстала ужасающая картина. Поле битвы было усеяно телами павших воинов и их лошадей. Их некогда яркие и разноцветные, можно сказать, праздничные одежды — а ведь каждый дворянин отправлялся на бой, словно на праздник, в самом лучшем своем одеянии — теперь были покрыты слоем грязи и крови. Повсюду валялось оружие, стрелы, изодранные флаги, обломки щитов и копий.

Птицы, привлеченные запахом смерти, кружась в небе, добавляли мрачности этому утру. Здесь и там тяжелораненые аталийцы сбивались с небольшие группки, правда, все они демонстративно отбрасывали свое оружие. Показывая тем самым, что готовы сдаться. Аталийского войска на противоположной стороне не наблюдалось.

Я следил, как сквозь остатки наших укреплений вниз по склону начали спускаться наши бойцы. Под их ногами чавкала темная грязь, пропитанная кровью. Сейчас начнется сбор и подсчет трофеев. Я приказал вести тщательный учет погибших.

Вдали, где когда-то собирались для атаки силы неприятеля, виднелся оставленный в спешке аталийский обоз. Его кое-как разворошили, собирая все, что можно увезти с собой, об этом свидетельствовали разбросанные вокруг телег вещи и отсутствие лошадей. В том направлении уже поскакали наши всадники. Уверен, много аталийцы забрать с собой не могли. И это очень хорошо.

Несмотря на триумф, атмосфера была тягостной. На вершине полуплоского холма в небольшой впадине по моему приказу уже начали рыть большую братскую могилу, в которой мы похороним павших бойцов. Скоро тем же займутся и аталийцы, те из них, кто способен передвигаться. Но только хоронить своих они будут у подножия холма.

Если дать приказ бросить трупы без погребения, меня никто не поймет. И моя репутация здорово просядет. Как бы мы не спешили, все нужно сделать правильно.

В середине дня у нас уже была примерная картина по потерям. Несмотря на удачный прорыв аталийских рыцарей, мы в общей сложности потеряли сто шестьдесят семь бойцов. Я, откровенно говоря, думал, что будет намного больше.

Львиная доля потерь пришлась на «Отчаянных». Стрелки барона Риса потерь не понесли, так как противник сосредоточился на легионерах. Раненых, как тяжелых, так и легких, было примерно в три раза больше. Из тяжелых, благодаря моему вмешательству, ни один не умер.

А вот со стороны аталийцев потери были более ощутимыми. И это мягко сказано. Подсчеты еще велись, но они уже перевалили за семь сотен убитыми. А ведь на поле было еще много раненых.

Многие из погибших были аристократами и военачальникам. Маркиз ди Спинола, которого узнали по гербу на доспехе и плащу, тоже был среди них. Получалось, что у атаковавшего нас вчера войска, по сути, не осталось командиров. Хотя, какое это уже войско? Разграбление собственного обоза говорит о многом.

* * *

— Итак, господа, как дальше жить будем? — спросил я, обведя взглядом всех присутствовавших командиров и дворян. — Хочу услышать ваши мысли и предложения о сложившейся ситуации.

Они собрались ближе к вечеру у меня в шатре по моему приглашению. Здесь были: Самюэль Кронер, барон Рис, Гастон Лафор, двое баронов из свиты виконта де Леваля, который сейчас лежал в лазарете без сознания, а также Самира Клеман. Последнюю можно было не приглашать, но мне нужны свидетели того, что сейчас произойдет.

Все присутствующие мрачно переглянулись. Дело в том, что нам удалось пообщаться с пленными аталийцами, как с простыми бойцами, так и с выжившими аристократами. И то, что они рассказали, повергло моих соратников в уныние. Первым слово взял Самюэль Кронер.

— Выходит, нет никакой кровавой лихорадки… — потирая лоб, произнес он. — Золотой лев заманил наши войска в ловушку…

— Мы должны выступить на подмогу маршалу де Клермону! — с жаром воскликнул рыжий барон де Ардан.

Его тут же поддержал его друг, барон де Саладен.

— Мы обязаны предупредить маршала о готовящейся ловушке! — воскликнул он. — Мы готовы отправиться в путь прямо сейчас! У нас еще есть шанс предотвратить катастрофу.

Все присутствовавшие посмотрели на этих двоих как на идиотов.

— Боюсь, если все обстоит именно так, как нам сообщили пленники, его светлость уже и сам знает об устроенной на него западне, — ответил Кронер и обратился к капитану «Отчаянных». — Лафор, вынужден признать, вы были правы: войско маркиза ди Спинолы было отправлено, чтобы отрезать наши легионы от снабжения.

Лафор широко усмехнулся и слегка склонил голову, принимая комплимент.

— Господа! — воскликнул барон де Ардан, вскакивая со своего места. — Я настаиваю на том, чтобы вернуться назад и выдвинуться на соединение с легионами герцога де Клермона! Нам надо спешить!

За ним тут же вскочил барон де Саладен и обвел всех нас взглядом полным вызова.

— Ваша милость, — произнес Кронер. — При всем уважении, как вы это себе представляете? Во-первых, у нас много раненых. Быстро двигаться мы не сможем. Я уже не говорю о том, что этот переход многих убьет. Во-вторых, наших запасов просто не хватит на это путешествие, даже с учетом взятого у аталийцев обоза. И в-третьих, мы просто не успеем соединиться с нашей армией. Нас встретят легионы Золотого Льва, которые наверняка уже замкнут кольцо. А к этой встрече мы не будем готовы.

— Мы должны продолжить путь в Гондервиль, как изначально и предполагалось, — произнес Лафор, и Кронер поддержал его кивком.

Молодые бароны переглянулись и Ардан произнес,гордо задрав подбородок:

— Что ж, тогда мы сделаем это сами! Мы обязаны сообщить нашему сюзерену о надвигающейся на наше войско беде!

Больше не произнеся ни слова, бароны спешно покинули мой шатер.

— Упрямые ослы… — с насмешкой негромко произнес себе под нос Лафор, но я его услышал. Но вида не подал. Тем более, что я с ним был полностью согласен.

— Все согласны двигаться в прежнем направлении? — спросил я.

Ответом мне было практически дружное «да». Правда, Самира промолчала, но ее согласия и не требовалось.

— У меня есть вопрос, — произнес Лафор, и его глаза лукаво блеснули. — Полагаю, ответ на него интересует не только меня, но и всех собравшихся. Виконт де Леваль ранен, а нам нужен предводитель… Думаю, в сложившейся ситуации, дабы избежать ненужных брожений в рядах наших легионеров, будет правильным попросить вас, ваше сиятельство, временно принять на себя официальное командование нашим войском.

Командир «Отчаянных» поднялся и изобразил поклон. За ним поднялись Кронер и барон Рис.

— Я тоже присоединяюсь к этой просьбе, ваше сиятельство, — произнес с поклоном капитан легионеров.

Илар Рис ничего не сказал. Он молча склонился в поклоне.

Мне ничего не оставалось, как ответить согласием.

Следующий час мы потратили на обсуждение наших будущих шагов. Заседание нашего небольшого совета было прервано звуками сигнальных рожков. Характерной мелодией дозорные сообщали о приближении неприятеля.

Спустя несколько мгновений в шатер заскочил Гуннар.

— Что там? — спросил я.

— Посыльный сообщает, что со стороны гор движется войско, — ответил Гуннар.

Мы переглянулись, и Лафор хохотнул:

— А вот и местные пожаловали.

— Думаешь? — спросил Кронер.

— Больше некому, — ответил капитан «Отчаянных». — Интересно, что им понадобилось? Неужели хотят поживиться нашими трофеями? Хех, пусть попробуют!

Мы вышли из шатра и поднялись на холм. В лагере наблюдалась привычная суматоха. Сержанты гнали своих подчиненных наверх.

— Ну, что я говорил! — громко воскликнул Лафор, вглядываясь в сторону дальних гор, откуда ровным строем в нашем направлении маршировал крупный отряд.

— Когорта, не меньше, — прищурившись, произнес Кронер.

Он оказался прав. Наблюдая за приближением отряда горцев, я насчитал примерно четыре сотни пехотинцев в темно-зеленых плащах, с копьями и алебардами в руках.

Горцы двигались уверенно и решительно. И неудивительно — это их земля.

Обогнув озеро, отряд приблизился к краю поля, и под крики командиров горцы начали строиться. А в следующее мгновение над их головами поднялся длинный флагшток, на конце которого был прикреплен белый флаг.

— Нам предлагают переговоры, — произнес я. — Что ж, давайте узнаем, что им понадобилось.

Глава 16

От строя горцев отделилась группа из шести человек и медленно двинулась в центр поля. Наша делегация, соответственно, тоже состояла из шести человек.

Впереди верхом на Шторме ехал я. Следом, держа в руках мое знамя, скакал Лео фон Грим. Как мой оруженосец, он теперь практически постоянно находился подле меня. Чуть поодаль ехали: Сигурд, Аэлира, а также Кронер и Лафор. Риса я оставил на холме.

Пересекая поле, я наблюдал, как с той стороны, где вчера находилось вражеское войско, отряд мертонцев гонит большой табун аталийских лошадей, которые за ночь разбежались по округе. Навскидку там было голов триста, а то и больше. Издалека не разобрать. А ведь это еще не все…

Несколько раз мы проезжали мимо сваленных в кучу доспехов и оружия, собранного нашими бойцами, которое не успели перетащить в лагерь из-за поднятой тревоги. Я так прикинул: придется выделить несколько телег только под эти груды железа. А ведь еще есть брошенные телеги, груженные гардеробом, шатрами и личными вещами погибших аталийских дворян. И это не считая драгоценностей и денег… Я то и дело замечал горящие азартом глаза командиров и бойцов — добычу удалось взять богатую. Прежде чем отправиться дальше, я запланировал провести общий сбор войска, чтобы сделать несколько объявлений.

К слову, так как, согласно местным традициям, в расположение нашего лагеря не явился ни один герольд, всех аталийских дворян, которых смогли опознать, я приказал похоронить в отдельных могилах с крупными булыжниками вместо надгробий.

На этих камнях во время церемонии, когда мы воздадим последние почести как нашим павшим воинам, так и аталийцам, магическими чернилами будут написаны их имена и титулы.

Аталийские знамена, а также личные вещи, которые были на трупах знатных воинов, я приказал отложить отдельно.

Чем ближе мы приближались к делегации горцев, тем отчетливей были видны сами командиры, а также бойцы, которых они привели. Первоначальные впечатления о прибывшем войске рассеялись. То, что сперва показалось нам неким монолитом, вблизи выглядело заметно иначе.

Основная часть прибывших, судя по их экипировке и вооружению, являлась обычным ополчением, и только человек пятьдесят-шестьдесят выглядели настоящими военными.

Когда слабый ветерок подул в нашу сторону, принося с собой густой аромат нескольких сотен потных и немытых мужских тел, я уловил в этой какофонии знакомый резкий запах.

Краем уха услышал, как Аэлира глубоко вдохнула носом и раздраженно фыркнула. Я обернулся и спросил:

— Ты тоже их учуяла?

— Да, — кивнула она. — Не меньше дюжины.

— О чем это вы, ваше сиятельство? — удивился Кронер. Ехавший рядом с ним Лафор тоже насторожился.

— Среди горцев есть вервольфы, — спокойно ответил я. — Не ошибусь, если предположу, что глава делегации парламентёров и вон те двое верзил, которые прикрывают его с двух сторон, тоже оборотни.

Кронер напряженно крякнул, а Лафор, неизменно ухмыляясь, хрустнул шеей и повел плечами. Я, кстати, никогда не видел капитана «Отчаянных» хмурым или опечаленным. Этот его образ весельчака мог обмануть кого угодно, но только не меня. Человек, сумевший создать сильное воинское подразделение с железной дисциплиной из всякого рода преступников, способное конкурировать с таким подразделением, как когорта того же Кронера, однозначно заслуживает уважения или, как минимум, серьезного к нему отношения.

— Мне знаком этот герб! — вместо приветствия выкрикнул высокий чернобородый мужчина, указывая на мое знамя, когда мы приблизились на достаточное расстояние. — Неужели вестонский король нашел еще одного глупца, который умудрился подставить свою голову под корону маркграфа де Валье?

Оборотень, а это вне всяких сомнений был именно оборотень, разглядывал нас тем особым взглядом, который отличает хищника от обычных людей. Его темные глаза были глубокими и пронзительными, с оттенками некой звериной дикости, которую ни за что не скрыть даже под человеческой маской. Но вместе с тем взгляд вервольфа был заинтересованным и умным.

Главный оборотень, как и его сородичи, явно был настороже, постоянно сканируя окружающую обстановку, готовый в любой момент ринуться в атаку, но явной агрессии в нашу сторону я не ощутил. Они, похоже, здесь не затем, чтобы сражаться с нами.

— Напротив! — непринужденно ответил я. — Его величество, наконец, решил навести порядок в марке и вывести всех паразитов!

— Отлично сказано! — усмехнулся вервольф, показав из-под губ слегка отросшие клыки. — Серого Жнеца и его свору бешенных псов иначе и не назовешь! Но хватит ли у нового маркграфа силенок, чтобы справиться с красными плащами и их предводителем?

— Король Вестонии объявил, что маркграфство Валье теперь мое! — произнес я. — А если это так, тогда кто бы сейчас там ни хозяйничал, будь то теневые твари или безумные фанатики — им не повезло!

После моих слов все мои спутники, многозначительно улыбаясь, переглянулись. Даже Кронер и Лафор утвердительно закивали. Их реакция на мои слова не укрылась от внимания главного оборотня.

Он втянул носом воздух и, слегка прищурившись, произнес:

— На это будет любопытно посмотреть. Тем более, что на моей памяти это маркграфство впервые отдали характернику, да еще и лису!

Кронер и Лафор озадаченно покосились на меня. Если командир когорты легионеров слегка нахмурился, явно не совсем понимая, о чем идет речь, то капитан «Отчаянных» меня удивил. Он, похоже, не первый раз слышит о характерниках.

— А вот мне любопытно узнать, зачем вервольфу, возглавляющему отряд ополченцев, понадобились переговоры? — спросил я. — Кроме того, мне бы хотелось узнать его имя.

Тонкие губы предводителя горцев растянулись в веселой ухмылке.

— Я — барон Жан-Клод де Бакри! — громко произнес он. — И вы правы, упомянув о переговорах. Мы уже давно внимательно наблюдаем за продвижением вашего войска по землям моего сюзерена, герцога де Бриали, казненного вместе с нашим королем красными плащами. Скажу прямо: ограбь вы или сожги хоть один самый древний сарай в любом из поселений, через которое вы проходили, мы бы сейчас не разговаривали! Да, большая часть нашего войска состоит из простых ополченцев. Но все они охотники, выросшие в этих горах и знающие каждую травинку в этих долинах. Поверьте, если бы ваш визит был похож на визит сына вашего короля в прошлом году, мы бы сделали все, чтобы вы пожалели о том дне, когда ступили на эти земли.

Спутники барона поддержали его слова утвердительными кивками и воинственными возгласами. Но когда он приподнял руку, все замолкли.

— Вчера мы наблюдали за вашей битвой, — продолжил барон де Бакри. В его голосе слышались нотки уважения. — Вы одержали блестящую победу над проклятыми аталийцами! Скажи мне кто раньше, что три тысячи пехотинцев смогут нанести сокрушительное поражение трем тысячам тяжелых всадников, я бы подумал, что надо мной пытаются подшутить. Несомненно, о битве у Дюренского озера, где три тысячи смельчаков разбили рыцарскую конницу аталийцев, очень скоро будут слагать легенды. Но позвольте задать вам вопрос, что вы намерены предпринять дальше?

— Как вы уже правильно заметили, барон, — начал я. — Продвигаясь по землям вашего сюзерена, мы стараемся соблюдать союзный договор, заключенный между нашими правителями. Если бы жители поселений, через которые мы прошли, не покинули их, они бы убедились, что мы не враги и что мы готовы платить за продовольствие для наших солдат и корм для лошадей. Что же касается наших планов. Здесь нет секрета, мы хотим добраться до Гондервиля, где надеялись дать отдых нашим солдатам, а также подлечить раненых. Как я уже упоминал, мы — союзники, и будем вести себя как таковые.

Барон де Бакри внимательно выслушал меня, а потом, переглянувшись со своими людьми, заговорил. В его голосе проскальзывали злые рыкающие нотки.

— Прежде чем вы отправитесь в путь, вы должны знать, мессир, что Гондервиль находится под контролем красных плащей. Город охраняет гарнизон из сотни «Багряных», которые следят за доставкой продовольствия в ваше маркграфство. Плюс к ним скоро присоединятся те, кого вы не успели добить. А это еще несколько сотен. Вряд ли без обоза и лошадей до Гондервиля доберется больше людей. Кроме того, их будут ждать неприятные сюрпризы на обратном пути. Да, я понимаю, лучшие аталийские воины нашли смерть на этом поле, но «Багряные» смогут организовать их. Но важно даже не это: беглецы сообщат о вашем войске и капитан гарнизона отправит весточку Серому Жнецу, который обязательно приведет свои когорты им на выручку.

— Полагаю, вы не просто так мне об этом сообщаете? — спросил я.

— Мне важно знать, мессир, как далеко вы готовы зайти? — в упор глядя на меня, спросил вервольф.

— Я пришел, чтобы забрать свое, — твердо произнес я. — И не в моих правилах отступать.

Некоторое время мы молчали, глядя друг другу в глаза. Первым молчание нарушил барон. Он приблизился ко мне еще на один шаг и перешел на ведьмачье наречие.

— Эти «Багряные» ублюдки убили многих моих сородичей, — вервольф, глухо рыча, выплевывал каждое слово. — Они умерли в мучениях под пытками. Я ненавижу этих тварей всей своей душой! Моя жена и мой не родившийся сын…

На мгновение барон замолк. Ему явно стоило труда сдерживать свою звериную суть. Я почувствовал, как напряглись за моей спиной Сигурд и Аэлира. Я, не оборачиваясь, еле заметно качнул головой, давая им понять, чтобы не вмешивались. Этот, хоть и очень сильный оборотень, мне не соперник.

Вервольф глубоко вдохнул, а потом выдохнул, успокаиваясь.

— Что ты предлагаешь? — спросил я его.

— Временный союз против общего врага, — не медля, ответил он. — Уверен, мы будем друг другу полезны. Что скажешь, характерник?

— Хорошее предложение, — ответил я и кивнул назад. — Но сперва я обсужу его со своими соратниками. Приходи завтра утром на это же место, и я дам тебе ответ.

— Договорились, — произнес вервольф, развернулся и двинулся в окружении телохранителей в сторону своего войска.

Вернувшись в лагерь, я объявил сбор нашего совета. Двигаясь в сторону своего фургона, я завернул к шатрам вассалов графа де Леваля, которые сейчас активно собирались в путь.

— Ваше сиятельство, если вы пришли, чтобы отговорить нас, то у вас ничего не выйдет! — упрямо вздернув вверх подбородок, произнес барон де Саладен. — Мы отправимся на рассвете!

Вокруг нас тут же начали собираться другие дворяне.

— Даже в мыслях не было, — покачал головой я, чем явно удивил их. — Как вы уже знаете, я временно, до выздоровления виконта де Леваля, взял командование нашим войском на себя. И я полностью одобряю ваше решение отправиться в путь, чтобы попытаться сообщить его светлости о готовящейся ловушке. О виконте де Левале можете не беспокоиться, я присмотрю за ним и обещаю, что он очень скоро встанет на ноги. Кроме того, я пришел сказать, что вы можете взять самых лучших скакунов из наших трофеев, а также столько припасов сколько вам понадобиться в пути. Если вам удастся встретиться с его светлостью герцогом де Клермоном, передайте ему следующее: «Действую по плану». Запомнили?

Барон де Саладен утвердительно кивнул. На его щеках показался легкий румянец. Он был явно взволнован. Видимо, не ожидал такого оборота.

— Что ж, тогда пусть хранят вас боги, господа! — произнес я и, развернувшись, двинулся в сторону моего фургона, где уже собрались все командиры.

* * *

Полторы недели пути — и вот мы на месте. Перед нами на равнине у подножия гор раскинулся Гондервиль. В центре города с населением примерно тысяч пять виднелась высокая каменная башня, вероятно, часть замка или крепости. Вокруг нее группировались плотно стоящие друг к дружке дома с крышами из черепицы, создавая мозаику красного и коричневого оттенков. Из сотен труб тянулись тонкие дымы, указывая на приготовление вечерней еды.

Стены города были не очень высокие, но казались прочными, с несколькими башнями на углах. Было двое ворот: одни обращены к имперскому тракту, другие — к горам. Именно там, на севере, находился Теневой Перевал и мое маркграфство.

За стенами города просматривалось несколько высоких деревянных сооружений, возможно, склады или мастерские. Даже издалека было видно, что дерево еще не потемнело. Видимо, старые постройки сгорели во время пожара.

У подножия города текла довольно широкая река, которая снабжала Гондервиль водой. Были видны поля, засеянные, по всей видимости, зерновыми, и пастбища, что в данную минуту пустовали. Все стада, узнав о нашем приближении, местные спрятали либо в городе, либо увели в горы.

Гондервиль выглядел, как неплохо укрепленный провинциальный город, живущий своей размеренной жизнью, далекий от шума больших городов и политических интриг.

Улицы, хотя и невидимы издалека, вероятно, спешно баррикадируются под руководством «Багряных» рыцарей, которых, со слов нашего нового союзника Жана-Клода де Бакри, местные боятся и ненавидят.

Наше войско сейчас втягивалось в долину и на широком пустыре в прямой видимости неприятеля началось устройство военного лагеря. Место было выбрано так, чтобы ни стрелки, ни крепостные орудия не смогли достать до нас.

Движения легионеров были методичны и деловиты, каждое действие казалось заранее продуманным и организованным. Под звуки команд и ритмичные удары топоров солдаты начинали расставлять палатки и вкапывать ограждения в виде нескольких рядов из острозаточенных кольев.

Лагерь прямо на глазах принимал организованную форму: палатки располагались рядами, образуя улицы. В центре лагеря, на видном месте устанавливался большой трофейный шатер, доставшийся нам в «наследство» от маркиза ди Спинолы; этот шатер, согласно нашему плану, будет изображать наш командный пункт. Пусть страйкеры, засевшие в городе, думают, что главнокомандующий нашего войска обитает там. Вдруг решатся на ночную вылазку, используя невидимость. Их там будет ждать неприятный сюрприз.

На краю лагеря начали формировать загоны для лошадей, которых у нас было огромное количество. Этот табун тут же отправили на широкие пастбища, раскинувшиеся в долине. Немного левее уже установили походные кузницы, где мастера начали работу. Мертонцы, те, которые не участвовали в постановке лагеря, верхом на трофейных лошадях занимались разведкой и обеспечением охраны периметра. А также несколько отрядов отправились в сторону ближайшего леса, чтобы нарубить побольше длинных стволов для штурмовых лестниц.

Демонстративно и без спешки, развертывая свои силы, наша армия создавала впечатление уверенности и спокойствия. Мы старались своим присутствием показать жителям Гондервиля нашу готовность к продолжительной осаде. Вид вестонской армии, её организованность и медленное, но уверенное развёртывание, дополнительно должны были подчеркнуть серьёзность предстоящего противостояния.

Местные должны были увидеть, что нас не пугают висящие повсюду желтые стяги Серого Жнеца, на которых были изображены два его знаменитых черных меча с серповидными клинками. Говорят, что он любит четвертовать ими своих пленников…

«Багряные» рыцари смотрели на это представление со скепсисом и веселыми, предвкушающими скорую победу, улыбками. Они наверняка уже отправили почтовых птиц в мою марку, чтобы предупредить своего предводителя, который, судя по их довольным рожам, обязательно явится сюда в скором времени, чтобы наказать наглых вестонцев, посмевших выступить против их могущественного ордена.

А вот на физиономиях бергонцев, которых явно принудительно мобилизовали и загнали на стены, читалось сомнение. Уж больно уверенно вели себя эти вестонцы. А ведь еще не подошла армия наших союзников. Барон де Бакри обещал собрать по горным селениям около тысячи бойцов. Мы ждали его с севера.

Стоя в компании моих командиров и наблюдая за суетой в лагере и на стенах города, я произнес:

— Ну что, господа, всё пока идет по плану.

Глава 17

Бергония. Гондервиль. Часовня донжона.

Тяжелые двери, ведущие в часовню донжона, который возвышался над всеми зданиями в центре Гондервиля, отворились, и в проеме показалась массивная фигура брата Жакомо, оруженосца младшего магистра ордена «Багряного щита», Чезаре ди Нобиле. Его доспех страйкера был весь в пыли и крови.

— Брат Чезаре! — хрипловатым голосом произнес он. — Враг уже внутри донжона! Два десятка бойцов сдерживают баррикаду на лестнице!

Чезаре ди Нобиле мрачно кивнул своему оруженосцу и перевел взгляд на алтарь, на котором сейчас лежал труп знахаря полукровки, принесенного в жертву несколькими минутами ранее.

Рядом с алтарем стоял жрец ордена, брат Боччи, державший в своей правой худой руке длинный жертвенный нож, с клинка которого густыми каплями капала на пол кровь. На морщинистом лице жреца застыла торжествующая улыбка, а в глазах горел неистовый огонь веры.

— Ничего не бойтесь, братья! — визгливым голосом провозгласил он. — Вечный принял нашу жертву! Он обязательно пошлет нам помощь!

Оба оруженосца Чезаре ди Нобиле, только что вошедший брат Жакомо и находившийся все это время подле магистра брат Викензо почти синхронно вскинули сжатые в кулаки правые руки.

— Вечный с нами! — хором выкрикнули они.

— Вечный с нами, — повторил за ними Чезаре, но более сдержанно.

В данную минуту он очень сильно жалел о том, что жрецы ордена «Ледяного копья» так и не добрались до этих мест. Вечный открыл им тайну преобразования силы истинных в его магию. Жрецы северян обещали передать эти знания своим братьям южанам. Но, увы, не успели этого сделать…

Приходилось действовать по старинке — просить милости у Вечного обычной жертвой. Перед ритуалом знахаря держали в темнице донжона несколько недель, дабы в подходящий момент отдать его Вечному. И вот этот день настал. Правда, Чезаре, при всем его благоверии, уже мало рассчитывал на то, что они спасутся сегодня…

Чезаре ди Нобиле происходил из старого угасшего рода, владения которого когда-то были на юге Аталии. Когда у маленького Чезаре обнаружился теневой дар, дед отправил его постигать магическое искусство в Рубиновую гильдию магов, где впоследствии его заметили жрецы ордена «Багряного щита» и забрали к себе на воспитание.

Уже в ордене Чезаре постиг все таинства владения боевой магией и достиг ранга медиуса. Его командиром и наставником был магистр ордена Альберто ди Ланци, прозванный его врагами Серым Жнецом. Чезаре, можно сказать, боготворил своего наставника, которого с уверенностью можно было назвать одним из сильнейших страйкеров в Мэйнленде.

Именно Альберто ди Ланци открыл глаза Чезаре на главные истины ордена. Он показал, что главная цель существования каждого «Багряного» рыцаря — это служение Вечному, а также его ордену. Братья из ордена «Ледяного копья» называли Вечного бога его древним именем — Хладом Жутким, но Чезаре больше нравилось, как его именовали в Аталии. Вечный — более емкое и всеобъемлющее имя.

Жрецы учили, что Вечный, сражаясь против колдунов пустошей, так называемых аурингов, был подло предан своими союзниками — истинными. Перед тем как пасть в Бездну, Вечный обещал своим верным слугам обязательно вернуться и призвал их отомстить подлым предателям. По преданиям именно Вечный призвал Тень и подарил своим последователям магический дар. Так с тех давних времен и идет кровавая война с истинными.

В Бергонию Чезаре ди Нобиле прибыл вместе с Альберто ди Ланци, под командованием которого находилось почти три когорты «Красных плащей», чтобы взять под контроль маркграфство Валье, известное как Теневой Перевал. Об истинных целях магистра ди Ланци Чезаре не был осведомлен, но догадывался, что могло понадобиться ордену на фронтире.

В первую очередь, оккупировав Гондервиль, магистр ди Ланци приказал вычистить город от этих мерзких крыс — истинных. Кровь предателей лилась рекой в те дни. Затем, приведя к покорности местных жителей, основное войско «Багряных» отправилось дальше на север, чтобы захватить маркграфство. А задачей Чезаре ди Нобиле было контролировать Гондервиль, который являлся сейчас перевалочной базой на пути к Теневому Перевалу, находящемуся почти в четырех седмицах пути.

Отсюда, из Гондервиля происходило снабжение когорт магистра в маркграфстве. Сам же Чезаре при поддержке двоих оруженосцев-страйкеров в ранге экспертов и жреца ордена руководил гарнизоном в сотню воинов.

Все было налажено и функционировало без каких-либо серьезных проблем. До определенного момента…

Почти две недели назад в город начали прибывать разрозненные отряды аталийцев, бывшие некогда частью большого войска, которым командовал маркиз ди Спинола, а теперь выглядевшие, как жалкие грязные оборванцы. Задачей этого войска было зайти в тыл вестонцам и отрезать легионы маршала де Клермона от снабжения.

Беглецы сообщали, что войско маркиза было разбито неожиданно появившемся на имперском тракте пешим войском вестонцев. Сам Спинола и его вассалы пали в сражении. Подумать только! Три тысячи всадников были разбиты тремя тысячами пехоты!

Чезаре помнил Уго ди Спинолу, который останавливался в городе несколько недель назад. Маркиз показался Чезаре довольно высокомерным и вспыльчивым, так что его не сильно удивило то, как маркиз попал в явную ловушку.

Чезаре справедливо предположил, что вестонцы скоро объявятся у стен его города и поэтому отправил птицу с посланием Альберто ди Ланци и получил от него ответ, где говорилось, что магистр лично выдвигается с войском на помощь Чезаре.

Барон ди Нобиле тем временем сложа руки не сидел. Он организовал остатки войска ди Спинолы, а также ополчение из горожан для отражения атаки. Правда, на последних у Чезаре надежды не было. Местные не очень жаловали «Багряных» рыцарей.Те чистки и казни истинных любви к ордену не добавили. «Багряных» ненавидели, но их боялись. Два подавленных бунта с жестокой казнью подстрекателей и предводителей заговорщиков охладили пыл бергонцев.

И вот трое суток назад под стены города прибыло то самое войско, которое Чезаре ди Нобиле, кстати, ожидал увидеть несколько позднее. Похоже, предводитель вестонцев понимал, что нужно торопиться перед приходом основных сил «Багряных».

Вражеская армия описывалась выжившими воинами маркиза ди Спинолы, как непобедимая и несокрушимая. Каково же было удивление Чезаре, когда он увидел, что большая часть войска неприятеля состоит из мертонских лучников, а также двух неполных когорт легионеров. Одна из них вообще маршировала под знаменем «Отчаянных». По сути, это был сброд, собранный по тюрьмам. Ох и посмеялись же в тот день Чезаре и его командиры над беглецами. Проиграть битву каким-то висельникам и голодранцам с Туманных островов надо еще постараться!

Чезаре и его люди уже предвкушали скорую победу над этими наглецами после прибытия Альберто ди Ланци. Кроме того, им грел душу тот факт, что телеги вестонцев сейчас до отказа забиты трофеями, взятыми с рыцарей ди Спинолы. Большой шатер маркиза в центре военного лагеря вестонцев, а также огромный табун — тому доказательство.

Когда утром следующего дня над городом разнесся рев сигнальных труб и Чезаре сообщили, что с севера двигается большое войско, радости защитников города не было предела. Это значило, что Альберто ди Ланци со своими когортами наконец прибыл им на подмогу. Но радость вскоре сменилась разочарованием. Оказалось, что войско, прибывшее с севера, вовсе не союзное. Это были горцы. Почти полторы тысячи воинов! Они перекрыли выход из города со стороны северных ворот.

Больше никто не смеялся. По сути, учитывая общую численность, неприятель привел под стены города целый легион. Несмотря на то, что Чезаре ди Нобиле хорошо подготовил город к отражению штурма, он прекрасно понимал — только появление магистра ди Ланци спасет ситуацию. Благо ни вестонцы, ни горцы пока не делали попыток штурма. Но они готовились. Чезаре видел, как в лагерях неприятеля собирают длинные лестницы. По его расчетам при прежнем неторопливом темпе неприятель наверняка пойдет в атаку через два или три дня. Но он ошибся…

Ночью Чезаре был разбужен громким шумом — враг начал штурм. Только вот все пошло не так, как предполагал Чезаре. Оказалось, что в город под покровом ночи каким-то образом прокрались вражеские бойцы и вырезали всех, кто охранял ворота. Как восточные, так и северные. Чезаре понимал, что без предательства здесь не обошлось, но это уже было не важно…

В итоге в город с двух сторон хлынули две армии. Уже к утру при поддержке горожан, которые, как и предполагал Чезаре, перешли на сторону неприятеля, город был захвачен, а остатки гарнизона заперлись в донжоне.

Тем временем шум схватки за дверьми становился громче. Последняя баррикада продержится недолго.

— Братья! — громко воскликнул Чезаре и обвел взглядом своих оруженосцев. — Пусть каждый из нас перед смертью прикончит как можно больше этих грязных ублюдков! Пусть их жизни станут жертвой Вечному! Не жалейте себя, братья! Режьте, крушите, рубите! Да умоются кровью все наши враги!

— Во славу Вечного!

— Во славу его! — воодушевленные речью своего магистра проревели страйкеры.

Жрец тем временем обошел каждого из них и обмазал их доспехи кровью истинного. Затем влил в рот каждому по три флакона магического эликсира.

Чезаре, проверяя, на месте ли все его круды, чувствовал, как по его жилам течет яростный огонь силы. Его грудь часто вздымалась, а глаза сверкали острым и решительным взглядом. Он был готов к битве, его воля укрепилась, а рука сжималась на рукояти меча, отполированного до блеска. В воздухе витал запах магии и предчувствие предстоящего противостояния.

— Братья, уже сегодня мы предстанем пред Вечным! — громко воскликнул Чезаре, стараясь перекричать звуки сокрушительных ударов, сыпавшихся на дверь часовни.

Его слова, полные уверенности и силы, заставили его оруженосцев вскинуть свои клинки.

Жрец, завершив свои ритуалы, отошел в сторону. Он сложил руки в молитве, прося Вечного о силе и победе для его братьев.

Страйкеры, чувствуя прилив сил от магического эликсира, заняли свои позиции. Они были готовы к бою, их сердца бились в унисон, создавая мощную ауру отваги и решимости.

В следующее мгновение послышался грохот и треск ломаемых дверей. Чезаре, подняв меч к небу, заревел в ответ. Страйкеры откликнулись громким ревом, и в тот же момент на пороге появился враг.

В часовню бесконечным потоком ворвалось несколько десятков мертонцев. Чезаре видел их полные ненависти взгляды и искривленные от злости гримасы.

«Гленны…» — успел подумать Чезаре перед тем, как их накрыл залп из нескольких десятков стрел.

Для этих лесных тварей тридцать-сорок метров — даже не дистанция. Ни одна стрела не пролетела мимо. Удар был такой силы, что и Чезаре и его братья по оружию тут же были отброшены на каменный пол.

Чезаре поморщился. Сразу два небольших круда рассыпались в прах. Заговоренные стрелы, не иначе…

Магистр быстро огляделся. Братья Жакомо и Викензо, как и он, уже были на ногах. А вот брату Боччи, который не был страйкером, не повезло. Жрец неподвижно лежал на полу у алтаря, пронзенный по меньшей мере пятью-шестью стрелами. Одна из них метко вошла ему в глаз, пробив насквозь затылок.

За первым залпом последовал еще один, а за ним еще… Ни Чезаре, ни его оруженосцы так и не успели даже на десяток метров приблизится к стрелкам. Гленнов не просто так считают самыми меткими и самыми быстрыми стрелками. А уж если они делают свою работу с удовольствием, как сейчас…

Чезаре хотелось взвыть от злости и обиды. Неужели он погибнет вот так? От стрел презренных истинных? Не напоит свой клинок кровью врага?

Еще один залп заговоренных стрел, и последний круд Чезаре превратится в пыль.

— Я почти пуст, — услышал он надтреснутый голос брата Жакомо.

— Я тоже, — мрачно произнес брат Викензо.

— Ко мне за спину, братья! — приказал Чезаре. — Скорее!

Оруженосцы было дернулись, но громкий окрик, разнесшийся по залу часовни и растворившийся где-то под сводами, заставил лучников опустить свое оружие.

Чезаре видел сожаление на их лицах. Хотя некоторые гленны злорадно улыбались. Эта пауза явно не является спасительной для Чезаре и его братьев.

Тем временем от строя лучников отделилась фигура воина в черной броне страйкера. Его меч и кинжал висели на поясе.

Чезаре на миг замер, ошарашенно разглядывая необычный доспех, явно выполненный из цельной шкуры какого-то теневого монстра. Судя по чешуе, когда-то это был гигантский змей или ящер.

Страйкер двигался легко и непринужденно. Нисколько не заботясь о своей безопасности, хотя Чезаре прекрасно понимал, что воин, который может позволить себе такую броню и оружие, найдет деньги и на по меньшей мере десяток цельных крудов.

— Господа! — воскликнул он на аталийском с легким вестонским акцентом. — Мое имя Максимилиан Ренар, маркграф де Валье! Предлагаю вам сдаться! Клянусь, что после непродолжительной беседы, я подарю вам быструю смерть!

Чезаре охватило волнение и чувство досады. Так вот, значит, кто пришел на эти земли! Король Вестонии нашел нового макрграфа. Жаль, что Чезаре не может предупредить магистра ди Ланци.

Эх… А ведь эти болваны из войска маркиза ди Спинолы ничего не сказали об этом маркграфе. Он ведь наверняка сражался под своим знаменем. Хотя, чего еще ждать от обычных воинов. Откуда им знать все эти геральдические ньюансы…

— Как великодушно с вашей стороны, мессир! — насмешливо огрызнулся брат Викензо.

Он никогда не отличался терпением. Всегда был вспыльчив и скор на расправу.

— Господа рыцари, не вам говорить о великодушии! — спокойно ответил человек, назвавший себя маркграфом де Валье. — На ваших руках кровь сотен и тысяч несчастных, большинство из которых — ни в чем не повинные женщины и дети! Мое предложение — это ваше спасение от мучительных пыток, что ждут вас перед смертью! А умрете вы, скажу я вам, очень нескоро!

— Король Вестонии отдал марку палачу? — насмешливо спросил Чезаре.

— Палачу? — переспросил маркграф де Валье. — Вы что же, подумали, что я буду вас пытать, господа рыцари? О, нет! Я отдам вас тем, кто давно ждет с вами встречи. Поверьте, за то, чтобы получить привилегию быть тем, кто заставит вас глотать свои собственные кишки, придется побороться. Слишком много желающих. Решайтесь, господа рыцари! Короткая беседа и потом быстрая смерть, или долгая беседа и долгая смерть? Выбор за вами!

С каждым произнесенным словом маркграф делал шаг вперед, тем самым затрудняя лучникам задачу. Правда, те вроде как даже не пытались поднять оружие. Они, похоже, были полностью уверены в своем командире. Кстати, среди стрелков были видны и другие страйкеры. Особенно выделялся высокий широкоплечий боевой маг с длинным двуручником, на который он непринужденно опирался.

Чезаре показалось, что это шанс.

— Братья, — шепнул он, следя за каждым шагом страйкера. — По моей команде дружно атакуем. Вложите в свои удары всю ману.

Оруженосцы незаметно кивнули. Они поняли замысел командира. Слитной атакой попытаться пробить магический щит страйкера.

— Хорошо, мессир! — произнес громко Чезаре ди Нобиле, делая шаг вперед. — Мы принимаем ваше предложение! В атаку!

И трое страйкеров ринулись вперед.

— Зря, — как-то отстраненно произнес человек, назвавшийся маркграфом де Валье, и в следующую секунду Чезаре увидел, как его силуэт растворился в воздухе.

«Авант…» — успело пронестись в голове магистра прежде, чем его оруженосцы рухнули на пол в результате двух молниеносных ударов. На мгновение страйкер появился в поле зрения, легко увернулся от меча Чезаре и сбил магистра с ног сильным ударом кулака в висок. Перед тем как потерять сознание, Чезаре заметил, что авант даже не обнажил свой клинок, а разделался с ними троими врукопашную, словно с какими-то новобранцами.

Потом с магистром все происходило словно во сне. Ему снилось, будто бы он и маркграф стали лучшими друзьями. Они пили великолепное аталийское вино, ели изысканную еду в его просторном шатре. Рядом с Чезаре сидела красивая женщина. Ее угольно-черные волосы были заплетены в толстую косу. На пухлых розовых губах играла ласковая улыбка, а в больших темно-зеленых глазах горел лукавый огонек.

Оказалось, что Макс — отличный парень и тоже ненавидит истинных, и не прочь присоединиться к ордену «Багряного щита», чтобы иметь возможность служить Вечному, истребляя этих грязных крыс.

Чезаре, воодушевленный порывом Макса, начал рассказывать об ордене и его порядках. Ему так много хотелось поведать своему новому лучшему другу обо всем, чем занимались его братья рыцари, что он даже чуть было не захлебнулся вином от волнения и спешки.

Ведь Макс — великий воин! А еще вдобавок ко всему — авант! Чезаре уже представлял, как похвалят его верховные магистры ордена за то, что он привел такого мага к алтарю Вечного!

Он говорил много и раскрывал Максу все, что знал. Он не боялся разглашать секреты ордена, ведь Макс скоро станет его братом! Он явно заинтересован, даже записывает все, что ему рассказывает Чезаре.

Наконец, Чезаре выдохся и, кажется, начал трезветь, а вместе с просветлением пришло осознание того, что только что произошло. Он огляделся. Оказывается, все это время он сидел привязанный к стулу не в прекрасном шатре, а в каком-то грязном сарае. И вино в его рот заливала черноволосая женщина, которая была очень похожа на ведьму. Глаз магистра уже был наметан в таких вопросах.

Кроме ведьмы и маркграфа де Валье, в сарае находились разные существа, в которых Чезаре опознал первородных. Его глаза от удивления и неожиданности расширились.

«О, Вечный! Они ведь повинуются этому маркграфу!»

— Кто ты такой? — прохрипел Чезаре, вперив в Макса пытливый взгляд.

— Слышь, ауринг, — усмехнулся маленький человечек, сидевший в углу сарая и чинивший конскую упряжь. Чезаре знал древнее наречие, на котором говорили истинные. Наставники ордена учили будущих магистров знать язык своего врага. — Кажись, доблестный рыцарь приходит в себя. Хотя какой он рыцарь… После того, что он тут наговорил, мразь он и живодер. Иначе его и не назовешь…

Маленький человечек тяжело вздохнул и покачал головой.

Но Чезаре было плевать на то, что там о нем говорил этот поганец. Он во все глаза таращился сейчас на Макса, который, похоже, понял, что Чезаре понимает ведьмачий. Вон, даже что-то записал в свои бумаги.

Магистр чувствовал, как его сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Его охватило смятение и безысходность. Нет, не потому, что он боялся смерти… Его удручало то, что он сам рассказал врагу Вечного все, что знал об ордене. И плевать, что его опоили, дело сделано…

— Ауринг? — прошептал он пересохшим горлом.

Макс взглянул на него безразличным взглядом и, ничего не ответив, отвернулся.

— Все, мы закончили, — сказал он ведьме и начал сворачивать бумаги. — Зови его.

Черноволосая кивнула и, бросив многообещающий взгляд на Чезаре, выскользнула за дверь.

Чезаре следил за каждым движением этого странного человека, но так и не смог произнести ни слова. Наконец, дверь отворилась, и на пороге появился высокий воин, которого Чезаре сразу же узнал. Это был вервольф, самку которого они принесли в жертву год назад. Жрец тогда сказал, что та жертва была вдвойне угодна Вечному, потому что самка была беременна. Вервольфа они тоже сперва пытали и хотели принести в жертву, но ему удалось сбежать…

— Друг мой, — обратился маркграф де Валье к вервольфу на ведьмачьем, не обращая внимания на попытки Чезаре вырваться из пут. — Теперь он твой, как я тебе и обещал.

— Спасибо, друг, — рыкнул вервольф в ответ.

И когда маркграф покинул сарай, а вместе с ним и все первородные, вервольф кровожадно улыбнулся Чезаре, показав растущие прямо на глазах клыки. — Помнишь меня, тварь?

Глава 18

Вечер медленно словно нехотя опускался на освобожденный шесть дней назад Гондервиль. Закат окрашивал небо в мягкие и теплые оттенки оранжевого и розового, создавая контраст с темно-синим полотном небосвода.

Улочки и переулки, мощенные булыжником, отзывались эхом радостных возгласов и смеха. Гондервильцы всех возрастов и сословий собирались на главной площади, которая впервые за последние несколько лет была окутана праздничным шумом.

Местные торговцы, а также прибывшие с нашим войском комедианты из труппы Пьера Жиро создавали праздничную атмосферу. Среди толпы мелькали жонглеры, исполнявшие свои трюки с огненными факелами, а музыканты играли веселые мелодии на лютнях и флейтах, под которые танцевали дети и взрослые. Воздух был наполнен ароматами свежеиспеченного хлеба, пряностей и жареного мяса.

Дома вокруг площади были украшены цветами и флагами, как местных артелей, так и нашими, а в окнах мерцали огни, добавляя уют и тепло к вечерней атмосфере. На балконах стояли люди, обменивавшиеся улыбками и веселыми возгласами с прохожими.

В центре площади был возведен большой подиум, где местные городские старшины, поддержавшие со своими людьми наш штурм, уже изрядно набравшись, горланили, перебивая пламенные речи друг друга, благодаря героев, освободивших город, и восхваляя новообретенную свободу.

В воздухе витало ощущение облегчения и надежды, люди обнимали друг друга, празднуя падение и смерть «Багряных» рыцарей, трупы которых были демонстративно сброшены в выгребные ямы за городом.

Горожане понимали, что еще ничего не закончилось и что очень скоро у стен города появится Серый жнец со своим войском, но они были готовы сражаться. Тем более, что теперь они были не одни.

Жан-Клод де Бакри и его люди, а также подопечные Пьера Жиро уже успели позаботиться о том, чтобы разнести по городу весть о новом маркграфе де Валье, который с их слов являлся чуть ли не самым могущественным авантом в Мэйнленде, а также удачливым командиром. То, как молниеносно мы взяли город, практически не понеся потерь, было лишним тому доказательством.

По мере наступления ночи свет от фонарных столбов и жаровен начинал играть главную роль в освещении площади. Огоньки, мерцающие в темноте, создавали ощущение волшебства и таинства. На площади устроили танцы. Ритм барабанов и мелодии флейт поддерживали веселое настроение. Одежды танцующих были разноцветными и яркими. Они создавали вихрь красок в свете ночных огней.

В углах площади, у жаровен собирались группы людей постарше. Они пили эль и вино, обсуждая будущий урожай, цены на зерно, а также войну, которая, похоже, затягивалась.

Старики вспоминали прежние времена и битвы, вдохновляя молодежь на будущие свершения. В воздухе витал дух единства и решимости защищать свой дом до последней капли крови. Гондервильцы, которые в полной мере «насладились» правлением красных плащей, теперь были настроены не допустить новой оккупации.

Обогнув центральную площадь переулками, я в сопровождении моих телохранителей вошел в здание ратуши с черного входа. На втором этаже, в малой зале городского совета меня уже ждали.

Легионеры, охранявшие входные двери, при моем появлении застыли по стойке смирно. Проходя мимо них, краем глаза я заметил на их наплечниках нарисованные темно-оранжевой краской маленькие изогнутые полосы. По форме этот изгиб напоминал перевернутый лук, либо улыбку.

Хех… Это уже похоже на эпидемию, источником распространения которой, сам того не подозревая, в первую нашу встречу стал барон де Бакри, а распространил ее мой оруженосец Лео фон Грим.

На следующий день после тех памятных переговоров с предводителем горцев, на наплечнике Лео я заметил небольшое оранжевое пятнышко. Сперва я не придал этому особого значения, но уже к вечеру похожие пятна появились на наплечниках у всех бойцов «Диких».

При ближайшем рассмотрении оказалось, что это пятнышко имеет форму изогнутой линии, а послеразговора с моим оруженосцем, глаза которого горели азартным блеском, выяснилось, что эта линия — ничто иное, как лисий хвост.

Я, конечно, назвал поступок Лео безрассудным и прочитал ему целую лекцию о том, что прежде, чем что-то предпринимать, он должен в первую очередь советоваться со мной. Даже призвал на помощь Лорина, чтобы тот также провел воспитательную работу с парнем, но оказалось, что на курточке хэйдэльфа уже имелся маленький рыжий хвост. Как и у моих фейри. Даже Сигурд и Аэлира обзавелись рыжими украшениями.

Стоит ли говорить, что рыжие отметки на доспехах моих бойцов не остались без внимания. Репертуар подопечных Пьера Жиро тут же пополнился веселыми песенками и сценками о некоем хитром Лисе-ловкаче, который обводил вокруг пальцев своих врагов и недоброжелателей, а также помогал тем, кто попадал в беду.

Постепенно «эпидемия рыжих хвостов» распространилась и по основному войску, начавшись среди мертонцев. Особенно мощный всплеск случился после удачного штурма Гондервиля. А пьеса о том, как Лис-ловкач помог Смелому Туру вывести из его большого дома Красных крыс, горожанами была встречена на ура. Автор пьесы удачно обыграл в своем произведении гондервильскую символику. Дело в том, что на гербе города был изображен гордо шествующий могучий тур.

Первое время я хмурился, когда видел рыжие отметины на доспехах или щитах, но потом перестал обращать на это внимание.

— Приветствую, господа! — произнес я, войдя в малый зал совета.

Ответом мне были громкие возгласы всех собравшихся. Я обвел всех внимательным взглядом, чтобы убедиться, все ли на месте.

Наш военный совет, который я регулярно собирал, немного расширился. Его участники в данный момент разбились на небольшие группки и до моего прихода что-то между собой обсуждали.

У окна стояли барон Жан-Клод де Бакри и его старый друг шевалье Анри де Латур, который в прошлом являлся представителем городского совета, но с приходом Красных плащей был вынужден бежать из Гондервиля. Именно благодаря этому человеку и его сторонникам, которые остались в городе, местные жители поддержали наш штурм в назначенный час. Ведь изначально они готовились к защите города от неизвестного войска, о котором «Багряные» через своих провокаторов распространяли самую негативную информацию. Будто мы сжигаем все поселения на своем пути, насилуем и угоняем в рабство бергонцев.

В общем, пока мы еще были в пути, люди Анри де Латура провели колоссальную работу среди горожан, особенно среди тех, которым Красные плащи доверили оружие на время штурма. Тем самым допустив фатальную ошибку.

Вместе с бароном де Бакри и шевалье де Латуром стоял невысокий лысый мужчина с черной клочковатой бородой. Правая половина его лица была обвязана тугой повязкой. Это Жак Шамо, командир тех самых городских ополченцев, которые выступили против «Багряных». Благодаря этому человеку, ни одна из крепостных баллист не выстрелила в сторону нашего войска во время штурма. Правда, за это Жак Шамо поплатился своим правым глазом. Мог бы и жизнью, если бы не мое своевременное вмешательство.

Позднее он мне провел экскурсию по стенам и башням. Там я и познакомился с образцами местной крепостной артиллерией.

На вооружении города стояли семь здоровенных грозных на вид двухплечевых аркбаллист, каждая из которых внушала уважение своими размерами и мощью.

Четыре из них, монументальные и мощные, были предназначены для стрельбы длинными стрелами размером с копье. Их массивные стальные рамы выглядели непоколебимыми. Все-таки не зря бергонцев называют лучшими мастерами-оружейниками на материке.

Стрелы-копья были сделаны из прочного дерева с остриями из закаленной стали, каждая способна пробить даже самые толстые доспехи.

Остальные три аркбаллисты были оснащены специальными желобами для метания каменных или свинцовых ядер, размером с человеческую голову. Эти машины показались мне еще более зловещими, благодаря своей уникальной способности наносить разрушения.

Большая часть этих аркбаллист находилось в отличном состоянии. Их деревянные части были тщательно отполированы, а металлические элементы отчищены от ржавчины и смазаны оружейным жиром. Однако две машины все-таки выглядели слегка изношенными. Их дерево слегка потрескалось от времени и влаги в некоторых местах. Но со слов Жака Шамо даже в таком состоянии аркбаллисты прослужат еще долго.

По моему приказу все эти машины были перенесены и установлены на западной стене. А бойцы уже начали пристреливать их. Согласно нашему первоначальному плану именно там мы собирались встретить идущее в нашу сторону войско Серого жнеца.

Вторая группа состояла из: Гастона Лафора, Самюэля Кронера и Андре де Шатильона. Последний вошел в наш совет после нашей с ним беседы. Первое время виконт был молчалив и отвечал лишь короткими фразами, но потом мне удалось его разговорить. Оказалось, что наше с ним противостояние повлияло на его дальнейшую судьбу. Он даже умудрился загреметь в «Серую башню», эрувильскую тюрьму, в которой содержались преступники знатного происхождения.

Единственное, чего желал виконт де Шатильон — это умереть в бою. Он даже пошел против местных правил и написал прошение королю, в котором просил о переводе в легион «Отчаянных». Собственно, именно так он там и оказался. Лафор было попытался сделать виконта своим заместителем, но Шатильон отказался — он искал смерти на поле боя.

Пришлось вправлять ему мозги. Помогла льюнари. Несколько хороших снов — и виконт сам пришел ко мне. Дело в том, что я предложил ему сформировать из самых способных наездников конный отряд. Дело не самое простое, но многообещающее. С перспективой на будущее.

В итоге Андре согласился, и его отряд уже насчитывал семь десятков бойцов. Причем виконт получил разрешение набирать бойцов, как среди мертонцев, так и среди «Отчаянных», и когорты Кронера.

Должен заметить, что виконт де Шатильон отнесся к заданию более чем серьезно. Выбрав не без моей помощи лучших скакунов из трофейного табуна, он уже начал постепенно тренировать своих бойцов копейному бою. Все понимали, что бывшие пехотинцы не сравнятся с рыцарями, которые с детства постигали эту науку, но упертого виконта это не останавливало. Мне даже было интересно, во что все это выльется.

Что же касается наших с ним личных разногласий, они остались в прошлом. В одной из наших бесед он поделился своими подозрениями насчет своих бывших друзей, и я с ним был полностью согласен. Виконта де Шатильона целенаправленно натравливали на меня. Причем, вероятно, всего лишь ради забавы. Помнится, я в тот день предложил виконту в будущем вернуть должок этим людям. Отчего у Андре в глазах загорелся многообещающий огонек.

В третьей группе были барон Илар Рис, а также по моей инициативе введенные в военный совет Курт фон Харт и Георг фон Линц.

Самира Клеман, как всегда, держалась особняком. Правда, на меня она смотрела уже не так враждебно и настороженно. Все-таки когда сражаешься плечом к плечу и вынужден прикрывать друг друга в бою — это здорово сближает.

В ночь перед атакой она подошла ко мне и изъявила желание участвовать в ночной вылазке. Согласно нашему плану, который сработал еще лучше, чем я предполагал, мы специально изображали размеренные и неспешные приготовления к штурму.

Предводители Красных плащей, как оказалось позднее, клюнули на эту уловку, они ожидали, что мы пойдем на штурм только спустя несколько дней.

Убаюканные нашей медлительностью, они не были готовы к тому, что, используя магию скрыта, через стену перелезут два отряда страйкеров, во главе которых будут аванты, и которые вырежут всех «Багряных», защищавших северные и восточные ворота. Именно в мой отряд попросилась Самира Клеман и, должен заметить, отлично проявила себя.

— Полагаю, что-то произошло, раз вы срочно собрали нас, да еще и во время праздника, — громко произнес шевалье де Латур.

— Все верно, — ответил я, сев в кресло во главе стола. — Можно смело снять со стен стяги «Багряных» и убрать чучела в красных плащах. Наша хитрость раскрыта…

— Но как же… — удивился Самюэль Кронер. — Вы ведь уверяли, что все получилось! И что Серый жнец клюнул на нашу наживку!

— Я тоже так думал, — пожал плечами я. — Все то время, когда я от имени безвременно покинувшего нас Чезаре ди Новиле вел переписку с Альберто ди Ланци, он сам водил меня за нос.

При упоминании Чезаре ди Нобиле барон де Бакри кровожадно оскалился. Эх… Как бы мне ни хотелось подержать Чезаре рядом с собой, чтобы более детально вытащить из него всю информацию об ордене «Багряного щита», но уговор есть уговор.

Я дал обещание вервольфу, что отдам ему Чезаре. Младший магистр натворил много дел. На его руках кровь сотен истинных. В том числе он сперва пытал, а потом казнил беременную жену барона де Бакри. Откажи я Жану-Клоду — и на нашем союзе можно было бы поставить крест. Меня бы просто никто не понял.

А жаль… Чезаре много занимательного успел мне рассказать. Подозреваю, что это — всего лишь маленькая вершина исполинского айсберга.

— Выходит, Чезаре все-таки снабдил вас недостоверной информацией? — подала голос Самира Клеман. Ее тон был слегка насмешливым. Да, мы сражались вместе, но это не отменяло тот факт, что она представляла «Янтарную» гильдию магов, с главой которой у меня были, мягко говоря, натянутые отношения.

— Исключено, — покачал головой я.

— Тогда почему вы уверены в том, что наш замысел раскрыт? — спросил шевалье де Латур.

— Вам известен человек под именем Жак Сарро? — спросил я у него.

— Конечно, — ответил шевалье де Латур. — Мсье Сарро — один из уважаемых жителей нашего города. В то время, когда городом управляли Красные плащи, Жак Сарро многим помогал с лекарствами, ведь он держит аптеку. А почему вы спрашиваете?

— Дело в том, что мсье Сарро, похоже, никакой не мсье Сарро, — ответил я. — Увы, но его настоящее имя мне не известно. Но в том, что он является шпионом ордена «Багряного щита», я полностью уверен. Я узнал, что этот Сарро прибыл в ваш город за несколько лет до вторжения аталийцев и, похоже, все это время исправно снабжал сведениями магистров «Багряных». Кстати, я уверен, что Чезаре ничего не знал о шпионе ордена, что исправно слал отчеты Серому жнецу о состоянии дел в городе. Именно он, как я полагаю, сообщил Альберто ди Ланци о том, что город в наших руках. Мы перехватили его послания.

Если бы не Вайра, которая смогла вычислить птичек шпиона, я бы до сих пор был уверен в том, что Серый жнец поверил в мою уловку. Хм… А ведь в моей марке явно есть что-то интересное, раз орден озаботился заслать в этот никому неизвестный городишко профессионального шпиона.

— Где этот негодяй! — воскликнул шевалье де Латур.

Его лицо было перекошено от гнева. А еще в его глазах я увидел озарение. Похоже, он понял, насколько близко он был от провала, когда готовил людей к штурму. Ему повезло, что этот Жак Сарро не был посвящен в планы бергонцев. Иначе он наверняка предупредил бы Чезаре, пожертвовав своим инкогнито.

— Увы, но он оказался очень осторожным и опытным, — произнес я, поморщившись. — Нам не удалось взять его живым. Он успел выпить быстродействующий яд.

Я до сих пор корил себя за такой прокол. Просто я не ожидал, что в этой дыре засел настоящий профи с прекрасным чутьем. Ушел он быстро и практически безболезненно. Когда я был еще на подходе к его лавке, он сразу все понял и раскусил маленькую капсулу, что была прикреплена на зубе. Мне не помогла ни моя скорость, ни аура. Концентрация яда, явно какой-то теневой твари, была убойной.

Единственной компенсацией после этой неудачи был тайник, обнаруженный в доме шпиона. Правда, схрон был с очень неприятным сюрпризом, но, благодаря дару видящего, я смог его обезвредить. Внутри нашлось много интересного. В том числе и ключ к шифру. Так я смог прочитать перехваченное послание. Из него выходило, что ди Ланци уже в курсе происходящего.

— Значит, план выманить сюда Серого жнеца с его когортами провалился? — задумчиво произнес Самюэль Кронер.

— Теперь придется гоняться за ним по Теневому Перевалу, — с усмешкой добавил Гастон Лафор.

— Нам нужен новый план, господа, — произнес я, откинувшись на спинку кресла.

Глава 19

— Ваше сиятельство, он здесь, — сообщил Гуннар.

— Проси, — сказал я, поднимаясь с кресла и с удовольствием потягиваясь.

Сегодня почти весь день провел за бумажной работой, которая преследовала меня даже в походе.

С того дня, как мы выехали за ворота «Лисьей норы», я начал вести журнал, в который записывал все, что происходило на протяжении нашего пути. Там же я вносил все свои мысли и идеи. Писал на языке Мамору Ямады, которому он обучил меня еще в детстве. А если учесть тот факт, что мой учитель был представителем небольшой народности, говорившей на своем уникальном наречии, то замысловатая вязь иномирных иероглифов вполне себе заменяла шифр высокого уровня сложности.

Пока ожидал гостя, которому вздумалось встретиться на ночь глядя, я разминал затекшую шею, одновременно прогоняя по заметно увеличившимся энергоканалам сгустки энергии.

Краем уха я ловил звуки готовящегося ко сну военного лагеря, который, постепенно укрепляясь, разрастался у стен Гондервиля. Несмотря на то, что мне предложили разместиться в лучшем доме в городе, я предпочел остаться в своем фургоне вне городских стен.

Во-первых, мой дом на колесах был намного комфортнее, чем то жилье, что мне предлагали, а во-вторых, Гондервиль, хоть и намного чище Брезмона, был похож после штурма на одну большую свалку. Красные плащи постарались, организовывая баррикады и заслоны на улицах изо всякого хлама. А так как город готовился к отражению новой атаки, все эти нагромождения досок, бочек, старой мебели и камней еще больше укреплялись. Правда, теперь гондервильцы трудились не за страх, а за совесть. Потому что на город надвигался сильный враг.

Самюэль Кронер и Гастон Лафор, полагавшие, что нам придется гоняться за Серым жнецом уже на территории моей марки, ошиблись. Альберто ди Ланци никуда не собирался уходить. У него, видимо, был план поинтереснее.

После того совета, что мы провели во время праздника, на протяжении десяти дней наши разведчики исправно информировали нас о передвижениях войска Серого жнеца. Из всего выходило, что «Багряные», хоть и значительно замедлились, но все-таки продолжили двигаться в направлении Гондервиля.

Действия магистра ди Ланци, прямо скажем, обескуражили моих соратников. Сегодня утром, обсуждая на очередном совете сложившуюся ситуацию, мнения разделились. Между бароном де Бакри и Самирой Клеман даже разгорелся спор на повышенных тонах.

Хотя здесь как раз ничего удивительного. Эти двое с первого дня невзлюбили друг друга. Полагаю, корни этой неприязни уходят в глубокое прошлое. Теневые одаренные, состоящие в гильдиях магов, никогда не были друзьями истинным. Пусть они открыто и не поддерживали тот террор, что устраивали истинным рыцари-фанатики, но и не препятствовали ему. А если учесть тот факт, что все страйкеры, а также и другие теневые маги когда-то были отданы в рыцарские ордены гильдиями, вырисовывалась неприятная картинка.

Прерывая мои размышления, полог моего шатра распахнулся, и в проеме показалась крупная фигура Анри де Латура. Его окладистая черная с проседью борода была в некоторых местах заплетена в тонкие косички, которые заканчивались небольшими продолговатыми цилиндрами, явно сделанными из серебра.

А вот и представитель Гондервиля пожаловал. Откровенно говоря, что-то они затянули. Думал, этот разговор состоится намного раньше. Ведь барон де Бакри как от себя, так и от лица глав мелких кланов горцев, чьих бойцов он привел, изначально объявил нам, что, пока я намерен воевать с «Багряными», сборное войско горцев идет с нами до конца. Эти ребята были максимально замотивированы резать фанатиков. Там у каждого пятого были личные счеты как к ордену, так и к аталийцам.

Вестонцев, кстати, они тоже не очень любили. Спасибо принцу Генриху и его рейдам. Именно поэтому барон де Бакри поставил главное условие — они союзники с вестонцами, пока я главный. Другими словами, если виконт де Леваль, который постепенно шел на поправку, вздумает снова встать во главе нашего войска, горцы подчинятся ему не будут.

Справедливости ради нужно заметить, что Пьер особо и не претендовал на пост руководителя. После ранения он вообще как-то стал тише. И дело не в его физическом состоянии. Я точно знал, что его мозг не был поврежден. Там что-то психологическое. Думаю, сыграло роль все сразу: тяжелое ранение, весть о ловушке, в которую наверняка уже угодил его отец.

Пьер первое время рвался последовать за своими вассалами на помощь отцу, но я его отговорил от этого опрометчивого и, по сути, самоубийственного шага. А еще мне помогла в этом Лада, которая ежедневно ухаживала за виконтом. Меняла ему повязки, отпаивала моими лечебными зельями. Тот смотрел на ведьму телячьими глазами и делал все, что она ему говорила… В общем, Пьер де Леваль пока был под контролем.

— Ваше сиятельство, благодарю вас за то, что согласились на эту встречу, — с легким поклоном произнес шевалье де Латур.

Его умные карие глаза были слегка приоткрыты от удивления. Ему явно нравилось внутреннее убранство моего дома на колесах, который на данный момент был превращен в шатер.

— Шевалье, я всегда рад друзьям, — улыбнувшись, произнес я, жестом приглашая его к небольшому столику, на котором стоял поднос с напитками и закусками. — Вина? Или может быть бренди?

— Бренди, — ответил шевалье де Латур, удобно устраиваясь в кресле.

Гуннар, следовавший по пятам за шевалье, быстро наполнил наши бокалы и после моего кивка вышел из шатра.

— Тост, — произнес я, приподняв бокал, на дне которого колыхалась темно-янтарная жидкость. — За благополучие и процветание Гондервиля!

— Великолепный тост, — улыбнулся шевалье де Латур и осушил до дна свой бокал.

Я поступил также и заново разлил бренди. Следующие несколько минут мы, согласно этикету, просто беседовали на разные, на первый взгляд ничего незначащие темы.

Должен заметить, что раньше меня, выходца из другого мира, скорость жизни в котором превышала здешнюю в разы, здорово раздражала эта размеренность. Но впоследствии, не без подсказок Бертрана, я начал понимать, что все эти прелюдии перед серьезными разговорами играли важную роль, прежде всего в формировании моего образа в глазах моих собеседников.

Этикет элиты…

Если будешь вести себя неподобающе, то обязательно создашь о себе негативное мнение, которое впоследствии повлияет на твою репутацию. Высшие дворянские роды — это особая каста, которая никогда не будет вести дела с дикарем, что не обучен тонкостям этикета.

Наконец, все условности были соблюдены, и шевалье де Латур перешел к делу.

— Ваше сиятельство, вероятно, вы уже догадываетесь, о чем я хотел с вами поговорить, — произнес он и без паузы продолжил: — Заранее хочу сказать, что я сейчас говорю от имени совета старейшин Гондервиля, которые и выбрали меня на роль эмиссара.

Перестраховщики. Но я их в чем-то понимаю. На их плечах лежит ответственность за почти пять тысяч человек. Горцам в этой ситуации проще. В любой момент они могут собраться и уйти в свои горы. И попробуй их там найди. А город — вот он. Как на ладони.

— Другими словами, — произнес я с легкой улыбкой. — Все, что вы мне скажете от имени тех, кто управляет городом, не носит официального характера.

— Я тот, кто идет впереди по неизвестной топи с длинным шестом и прокладывает дорогу остальным, — пожал плечами шевалье.

— Что ж, надеюсь, вы не утонете, выполняя свою миссию, — усмехнулся я.

— Увы, но иногда такова участь впереди идущих, — улыбнулся мне в ответ Анри. — Но я сознательно выбрал этот путь. Гондервиль — мой дом. Мой предок был одним из тех, кто отправился к предку нашего короля за лицензией на возведение городских стен. Он и его соратники, в конце концов, добились своего, хотя герцоги де Бриали, хозяева этих земель, всячески препятствовали этому. Ведь городу, обнесенному высокой крепостной стеной, уже так просто свои условия не подиктуешь. И налоги не поднимешь. Наши предки пошли на риск и в конце концов получили главный приз. Они сделали так, что следующие герцоги де Бриали вынуждены были переступать через свою гордость и договариваться с городским советом. Мы же не только налог платить можем, но и укрыть герцога с его семьей и дружиной за высокими стенами в трудный час. Что гондервильцы за прошедшие столетия и продемонстрировали много раз.

Хм… Любопытный поворот. Интересно, с чем ты ко мне пришел?

— Можно только позавидовать мудрости и дальновидности ваших предков, — произнес я.

— Верно, — кивнул Анри де Латур. — Стены, которые они возвели, пережили многое. Скажу больше, они пережили нескольких королей, чей предок разрешил их построить, а также всех потомков местных герцогов. Династия бергонских королей прервалась, род Бриали угас, а Гондервиль все еще стоит. И стоял бы еще несколько столетий, но, увы, на эти земли пришли те, кто живет по другим законам. Сегодня они, якобы по воле своего божка, истребляют истинных, а завтра примутся за наших богов и наши храмы. Они начнут приносить в жертву всех тех, кто не захочет принять их веру. Они прибьют на главные ворота свои гербы и дадут новое имя этому городу. Гондервиль перестанет существовать. Ведь этот город прежде всего не стены, а люди…

Да, только до того, как мы пришли это никак не мешало этим же людям сосуществовать с гарнизоном «Багряных» и снабжать когорты Серого жнеца продовольствием.

Тем временем шевалье де Латур продолжал:

— И эти люди готовы сражаться за свой дом до последней капли крови! Но, увы, этот бой неравный. Без союзников нам не справиться.

— У Бергонии есть союзник, — произнес я и сделал маленький глоток из бокала. — Это Вестония.

Анри слегка повращал бокал в своей руке, задумчиво наблюдая за темно-янтарной жидкостью. Затем он поднял голову и пристально посмотрел мне в глаза. Его взгляд был полон грусти.

— Бергония? — переспросил он. В его голосе слышались нотки иронии и разочарования. — Разве такая страна еще существует? Королевский дом уничтожен. Мертвы все прямые наследники. Хех… Насколько я знаю, даже вы приложили руку к умерщвлению одного из ближайших родственников короля.

Заметив мой взгляд, шевалье слегка приподнял руку.

— Знаю, тот бой был честным… Скажу больше — графа де Морне я знал лично и считаю, что он был еще той высокомерной сволочью, но факт остается фактом… Короли Вестонии и Аталии пытаются поделить эту землю. Причем первый — почти мертвец, а второй — безвольная марионетка верховного магистра, стоящего во главе ордена кровожадных фанатиков.

Он сделал глоток из своего бокала и продолжил:

— После смерти Карла Третьего в вашей стране начнется хаос. Его сыновья при поддержке своих влиятельных и богатых приближенных обязательно начнут свару за престол. И это я еще не упомянул об аталийцах. Нетрудно догадаться, куда поведет свои легионы Золотой Лев, расправившись с маршалом де Клермоном.

— Вы отлично осведомлены, — хмыкнул я.

— Не более, чем ваши легионеры, — ответил мне усмешкой Анри. — Достаточно подойти к любому костру во время их ужина или обеда, и вы услышите обо всем, что сейчас происходит в мире.

Он прав — все, о чем он мне рассказал, уже давно не является секретом.

— И о чем же еще говорят наши доблестные легионеры? — спросил я, подливая нам бренди.

Шевалье де Латур весело улыбнулся.

— В основном, о вас. И они не только говорят, а еще и поют.

Я лишь молча потер переносицу. А шевалье де Латур мгновенно перестал улыбаться и, подавшись немного вперед, серьезным твердым голосом произнес:

— Знаете, что мне напоминает все происходящее, когда слышу их разговоры и песни?

— Что же? — приподнял бровь я.

— Корабль, — уверенно ответил Анри.

— Корабль? — переспросил я.

— Да, корабль, — кивнул он. — Небольшой, но очень крепкий корабль, который пережил несколько штормов с минимальными потерями. И все благодаря капитану, который, что поразительно, несмотря на свой довольно юный возраст, действует так словно он опытный морской волк. Хм… Хотя здесь, скорее, подойдет сравнение с лисом. Хитрым матерым лисом, который чует подвох за версту. А еще, похоже, его любит богиня удачи…

Анри, не сводя с моего лица глаз, откинулся на спинку кресла и продолжил:

— Ваши люди верят вам, ваше сиятельство. Они уверены в том, что вы проведете их сквозь любой шторм и ураган. Но это еще не все. Они связывают с вами свое благосостояние. Чего только стоит дележ трофеев, после двух битв. Если так дальше пойдет — даже самый последний «Отчаянный» вернется домой богачом. Вы в курсе, что наши люди не только не боятся «Багряных», они с нетерпением ждут с ними встречи? Они уже мысленно подсчитывают добычу, которую возьмут с Красных плащей.

— Весьма опрометчиво полагать людей Серого жнеца легкой добычей, — произнес я. — Вам стоит проинструктировать ваших командиров, чтобы те провели разъяснительные беседы со своими подчиненными. Мое чутье мне подсказывает, что Альберто ди Ланци явно что-то задумал.

— А не может быть так, что вы поторопились с выводами, ваше сиятельство? — вкрадчиво спросил шевалье де Латур. — Не похоже, что магистр ди Ланци намерен отступать. Это ли не доказательство того, что найденный вами шпион, похоже, не успел сообщить магистру обо всем, что увидел здесь. Вы сами сказали, что перехватили его послание.

— Исключено, — покачал головой я. — Магистр ди Ланци явно в курсе того, что Чезаре потерял город. И самоуверенным кретином, который решил с тремя когортами отбить город, находящийся под защитой почти четырех с половиной тысяч бойцов, я бы вряд ли его назвал.

— Может, замедлившись, он нас выманивает? — спросил Анри.

— Нет, — покачал головой я. — Все его действия указывают на то, что он как будто чего-то ждет… В любом случае, очень скоро мы об этом узнаем. Поэтому я и настаивал все эти дни на подготовке города к длительной осаде.

О том, что еще десять дней назад я отправил Вайру и Игнию в сторону Серого Предгорья, говорить не стал. Именно там, со слов Чезаре ди Нобиле, стояло семитысячное войско, которое блокировало остатки бергонской армии и вестонского легиона. Пять когорт из этого войска — это Красные плащи.

О наличии связи у магистра ди Ланци с командиром тех когорт Чезаре ничего не знал, но нетрудно догадаться, что она у него есть. Если предположить, что причиной замедления Серого жнеца является ожидание подкрепления со стороны Серого Предгорья, тогда все элементы мозаики встанут на свои места. Осталось дождаться моих помощниц.

Если бы эфирель отправилась сама, то справилась бы с заданием быстрее, но я не рискнул отправлять ее в одиночку. Пока файрет будет с ней, мне будет спокойней. За последнее время огненная фейри здорово усилилась, хотя изначально развивалась медленнее своих сестер.

— Считаете, что Серый жнец со своей тысячей способен победить войско, превосходящее его в четыре раза? — с недоверием в голосе спросил Анри.

— Я не занимаюсь гаданиями на жабьих шкурках и не предсказываю будущее, — серьезно ответил я. — Но я прекрасно понимаю, что тысяча Красных плащей — это сила, которую нельзя недооценивать. В сложившейся ситуации каждый наш солдат на счету. Вы тут упомянули Золотого Льва… Знаете, куда по моему мнению он повернет свои легионы, закончив с маршалом де Клермоном? Прежде чем отправиться в Вестонию, Рикардо ди Лоренцо пройдет маршем по старому имперскому тракту. Он выбьет из Серого Предгорья засевших там вестонцев и бергонцев, а затем обязательно заглянет в Гондервиль и в мою марку. Вероятно, вы и те, кто вас уполномочил на эти переговоры, и так обо все этом догадываетесь.

— Так и есть, — сухо произнес шевалье де Латур. — Именно поэтому я сейчас здесь.

— Полагаю, у отцов города ко мне какое-то предложение? — спросил я и, усмехнувшись, добавил: — Или, как вы выразились ранее, вы все еще прощупываете тропу через топь?

— Скорее, второе, — с улыбкой ответил Анри и тут же добавил: — Совет города интересует ваше мнение касаемо одного вопроса…

— Я вас внимательно слушаю.

— Мы хотим узнать, как бы вы отнеслись к тому, чтобы в будущем Гондервиль стал частью вашего герцогства? Нет, вы не ослышались, ваше сиятельство. Все маркграфства рано или поздно становились герцогствами, и ваш случай не будет исключением. Хочу добавить, что уже давно на эту землю не приходил такой, как вы… У нас есть все основания предполагать, что у вас получится основать свое собственное герцогство…

Откровенно говоря, вопрос был неожиданным и совершенно несвоевременным. Согласно моему плану, для начала необходимо было взять под контроль мои новые земли и окопаться на них, чтобы беспрепятственно устраивать экспедиции в Тень, заодно разобравшись с тем, что могло понадобиться «Багряным» в моей марке. Другими словами, делать свои дела, не сильно высовываясь, а не прирастать землей.

— Как только мое знамя поднимется над зданием ратуши Гондервиля и будет объявлено, что вы перешли под мою руку, я стану врагом, как минимум, десяти самых влиятельных вельмож Мэйнленда, — спокойно произнес я. — Зачем мне эта головная боль?

Анри де Латур, явно ожидавший от меня совершенно другой реакции, слегка опешил, но быстро взял себя в руки.

— Разве, разгромив маркиза ди Спинолу и взяв штурмом Гондервиль, вы не нажили себе влиятельных врагов? — спросил он. — Кроме того, ваши знамена и так уже висят на наших стенах.

— Это другое, — возразил я. — Они висят рядом со знаменами третьего легиона его величества, от имени которого я и действую. Вы же, по сути, предлагаете мне убрать знамена моего короля. Повторюсь, зачем мне это?

— Земля, налоги… — начал перечислять Анри де Латур, но я его остановил.

— Мне это не интересно.

По крайней мере сейчас… Но вслух я этого не сказал.

— Но почему? — удивился он.

И я его, в принципе, понимаю. Он только что предложил целый город с населением в пять тысяч человек, но получил отказ. Вероятно, другой на моем месте начал бы прыгать от радости.

— Потому что вы предлагаете мне съесть больше, чем я могу проглотить, — спокойно ответил я.

Не потяну я такую ношу. Только погрязну в решении их проблем, совершенно забыв о своих собственных. Кроме того, здорово подставлюсь.

— Что ж… — нахмурился Анри. — Я передам ваши слова совету.

— Но это не значит, что мы не можем помогать друг другу, как добрые соседи, — улыбнулся я, а шевалье де Латур заметно оживился. — Передайте старейшинам, что я сделаю все, чтобы изгнать из этих земель мерзких фанатиков. Мы не оставим вас в беде, друг мой.

После моих слов тень с лица Анри слегка отступила. Я понимал беспокойство как самого Анри, так и остальных старейшин. Пока простые горожане радовались тому, что освободились от власти Красных плащей, главные люди города уже думали о будущем. Похоже, их здорово пугала перспектива остаться один на один с «Багряными», а именно с Альберто ди Ланци. Впервые за долгое время в этих землях у великого и ужасного Серого жнеца появился достойный соперник, который не побоялся бросить ему вызов.

После того, как шевалье де Латур ушел, я еще некоторое время сидел в кресле и обдумывал произошедшее. Знакомое ощущение присутствия, то самое, которое появлялось, когда одна из моих фейри была рядом, вывело меня из задумчивости.

Вайра и Игния вернулись…

Глава 20

С того дня, как вернулись мои фейри, прошло уже пять суток. Пусть вести, которые они принесли, были не самыми радостными, но меня они заставили облегченно выдохнуть. Отсутствие механизмов добычи быстрой информации, а также способов мгновенной связи, к которым я привык в моей прошлой жизни, порождало мучительную неопределенность. Сложно строить планы и готовиться к чему-либо, когда, по сути, не совсем понимаешь, к чему именно.

Теперь же, благодаря своей предусмотрительности и моим помощницам, я знал, к чему готовиться. С северо-востока в нашу сторону двигалось пятитысячное войско. Тысяча красных плащей, три с половиной тысячи аталийских легионеров и пять сотен арбалетчиков. Кроме того, они тащили за собой несколько осадных орудий.

Если сведения, которыми со мной любезно поделился Чезаре ди Нобиле, верны — в войске, что блокировало Серое предгорье, не было авантов, только шесть сильных медиусов и десяток экспертов.

В случае обнаружения вражеской армии, фейри получили приказ — близко к ней не приближаться. Только пересчитать издалека солдат и быстро вернуться ко мне. Если у «Багряных» рыцарей есть свои душеловы, моим помощницам не спастись от темников. Помощницы еще недостаточно сильны, чтобы противостоять этим тварям… Но Вайра все-таки смогла учуять пятерку страйкеров среди Красных плащей.

Вот, собственно, почему Альберто ди Ланци не спешил. Он ждал подмогу.

В ту же ночь я экстренно собрал наш военный совет и сообщил о приближении еще одного войска. Признаюсь честно, спокойная реакция моих соратников на эту новость меня немного удивила. Даже представители города отреагировали нормально. В тот момент, когда все присутствовавшие на совете командиры смотрели на меня, я, кажется, впервые осознал, кем, по сути, являюсь для всех этих людей.

Раньше, в прошлой жизни у меня было всего трое близких людей: Вадома, воспитавшая меня, Мамору Ямада, вложивший мне в руку первый меч, и Таис, ставшая моей сестрой. Я всегда был одиночкой. Теперь же мой ближний круг ежедневно рос и увеличивался. Кроме того, в какой-то момент жизни нескольких тысяч людей, большинство из которых я даже не знаю, стали напрямую зависеть от моих решений.

Конечно, сейчас всех этих людей еще рано было называть моими ближниками, но я понимал, что именно в такие времена еще в древности вокруг первых вождей или вожаков стай собирались ближайшие соратники, на которых в будущем он мог опереться в трудный час.

Откровенно говоря, я не рассчитывал на подобное развитие ситуации. У меня был план — как можно комфортнее провести мою последнюю жизнь. Не спорю, исходя из местных реалий, иногда я шел на риск, но сейчас — другое дело. Чем дальше я продвигался, тем глубже погружался в этот военный конфликт, участия в котором мне бы хотелось избежать.

Должен заметить, что я в последнее время постоянно был на виду. Отчасти, в каких-то моментах так и было задумано. Но теперь ситуация стремительно менялась. Это было похоже на то, как кто-то слепил маленький снежок и спустил его с высоченной горы. Постепенно этот снежок начал превращаться в большой снежный ком. В течении нескольких месяцев из командира небольшого наемного отряда я превратился в предводителя войска, численность которого уже превышала численность легиона.

А ведь это уже совершенно другой статус. Последнее, чего я добивался на этом этапе, так это превращаться в самостоятельную политическую фигуру. Ведь я прекрасно знаю, чем заканчивают такие люди.

План был постепенно работать над осуществлением моей задумки, которая появилась у меня по мере того, как я вникал в местную жизнь. Причем этот план постоянно модифицировался и, как скелет, постепенно обрастал мясом.

Чем выше я поднимался по репутационной лестнице, тем больше ранее невидимых мне деталей обнаруживалось на моем пути. Например, оказалось, что как-то увильнуть или отказаться от вступления в гильдию магов не получится. Сам король рекомендовал мне не тянуть с этим решением. Правда, на время моей миссии я получил отсрочку, но рано или поздно этот вопрос снова встанет передо мной в полный рост.

Кроме того, мне нужна легализация как моего будущего «теневого» бизнеса в маркграфстве, так и того, что я постепенно строил на фронтире с моими товарищами из Тулона. И конкуренты в виде «Янтарной» гильдии магов на моей земле мне не нужны.

Все это навело меня на мысль создать собственную магическую гильдию, которая будет абсолютно легально заниматься всеми направлениями магии. Артефакты, зелья, тренировки страйкеров и целителей — от будущих перспектив захватывало дух.

Маркграфство де Валье как нельзя лучше подходило для этого. Тихое место. Далеко от столицы и короля, а также от других гильдий. Я уже даже сделал первые шаги в этом направлении.

Например, дал задание ниссе, чтобы та начала сбор информации обо всех истинных и первородных, которые были бы не прочь перебраться в мою марку.

О теневых магах тоже не забыл. Перед походом я отправил мсье Дормаля в Абвиль с посланием к Урсуле Хуг, той самой хозяйке оружейного магазина, где я впервые увидел доспехи страйкеров.

На положительный ответ на мое приглашение — перебраться сперва в столицу, а потом в мою марку, я не рассчитывал. Помнится, наша последняя и единственная встреча, если не считать ее присутствия на моей дуэли с длинноносым виконтом, закончилась не на самой положительной ноте.

Но Урсула Хуг неожиданно дала согласие и изъявила желание как можно скорее перебраться в Эрувиль со всей своей лабораторией. Именно туда и направилась моя флотилия под охраной Эрики Берн, с заданием попутно заглянуть к Коту и продать ходовые товары на рынке в Сардане.

К слову, вместе с мсье Дормалем по моему приглашению в Эрувиль приехал и мэтр Робер. Тот самый лекарь, который продал настойку из пыли алого пустыша Бертрану и который не побоялся высказаться в защиту моего камердинера. Сейчас он, при моей поддержке, открыл лечебную практику в стремительно меняющемся торговом квартале и выполнял для меня одну важную миссию. Я же, в свою очередь, перед отъездом обеспечил его приличным количеством лечебных зелий.

В будущем моя магическая гильдия постепенно превратилась бы в сильнейшую и влиятельнейшую корпорацию на материке. Но ключевое слово здесь «постепенно». Сейчас же я не был готов конкурировать с сильными мира сего. Правда, это не означало, что я плюхнусь на спину и подожму лапки. Раз уж влип во все это дерьмо, то я намерен выбираться из него всеми доступными способами. И желательно с прибытком…

Весть о том, что на помощь Серому жнецу идет войско аталийцев, разнеслась по городу со скоростью ветра. Гондервильцы, видя, что мы никуда не собираемся уходить и бросать их на произвол судьбы, только удвоили усилия, готовясь к осаде.

За последние пять дней я облазил весь город. Заглянул в каждый закоулок и каждое темное место. Не проходило и часа, чтобы я кому-то не понадобился. А сегодня вечером ко мне пришел хэйдэльф и мои фейри, чтобы напомнить о ритуале.

Все дело в том, что каждые десять лет истинные и первородные этого мира празднуют начало так называемого нового цикла. И так вышло, что сегодняшняя ночь — это ночь праздничного ритуала.

Ниссе в свое время все уши мне прожужжала этим ритуалом. Мол, для каждого истинного и первородного это одна из самых важных ночей в их жизни. Она говорила, что в это время самые сильные одаренные способны ощущать Силу этого мира. В общем, из-за всех этих забот я благополучно забыл об этом дне. Но хэйдельф и фейри напомнили мне о нем.

В итоге, я должен был ночью отправится в старый лес, раскинувшийся у подножия горы. Причем Лорин предупредил меня, что каждый истинный и первородный должен добраться до конечной точки сбора самостоятельно, полагаясь на свое чутье.

Его слова показались мне странными, ровно до того момента, как уже под вечер я ощутил пробуждение моей лисьей сути…

* * *

Из города я вышел под покровом темноты и двинулся в сторону чернеющего вдалеке леса. Все то время, пока я приближался к подножию горы, я ощущал, что иду в ту сторону не один. Вокруг меня на почтительном расстоянии, не приближаясь и не отдаляясь, двигались десятки существ.

Наконец, я достиг опушки…

В ночи, когда сумеречная темнота сливалась с мраком леса, каждый шорох и аромат преображался в невидимую простому человеческому глазу картину. Я, характерник, ведомый своей лисьей сущностью, проник в этот загадочный мир, где каждая травинка, каждый лист оживал под светом близких звезд. У подножия безымянной горы, где дремлют древние силы, многовековой лес был окутан тайной, и именно здесь в это время года жизнь начинает играть особыми красками.

На мгновение мне показалось, что я перенесся в доисторическую эпоху этой планеты, настолько лес и эта гора были старыми.

Запахи летней ночи были перенасыщены. Терпкая смола сосен, пряный и теплый аромат земли после жаркого дня, прогретого солнцем, смешивались с тонким благоуханием ночных цветов и трав. Этот букет наполнял воздух ощущением колдовства и тайны, доступной лишь избранным.

Лисье обоняние позволяло мне улавливать каждую ноту этой дикой симфонии, разбирать ароматы на составляющие, читать их, словно древние руны.

Звуки ночного леса — это отдельная вселенная. Шелест листвы, едва уловимый, но всеобъемлющий, создавал ощущение присутствия невидимых существ, шагающих рядом. Далекий многоголосый волчий вой, пронзительный и волнующий, наполнял воздух предчувствием неведомого. Крик совы, властелина ночного неба, добавлял мистики. Мои уши ловили каждый звук, расшифровывая его, как послание от самого леса.

Физические ощущения усиливались моей неразрывной связью с лесом. Влажность воздуха, прохладная и освежающая, проникала под одежду словно тонкие пальцы ночи. Тропа под ногами, известная лишь местным зверям, вела меня сквозь чащу, оставляя ощущение прикосновений трав и ветвей, которые были проводниками в этот первобытный мир. Подъем в гору дарил ощущение свободы и власти. Лисий взгляд, пронзающий тьму, охватывал все вокруг, а звериная суть наполняла меня, выдавливая все человеческое, пробуждая хищника.

Эти ощущения возвращали меня в далекое прошлое. Когда я был еще ребенком, и Вадома учила меня контролировать моего внутреннего Лиса.

Сегодняшняя ночь действительно была особенной. Я воспринимал ее через призму своих уникальных способностей, и каждый шаг по звериной тропе, каждый глоток этого пряного и терпкого воздуха был наполнен глубоким смыслом и связывал меня с дикой природой. Никогда мне не приходилось испытывать ничего подобного.

Я, иномирец и чужак, неожиданно осознал, что всегда был частью этого леса, его тайным хранителем и сыном этой планеты, ведомым внутренним зверем и наполненным древней мудростью, что витала среди деревьев-великанов у подножия безымянной горы.

Эта ночь для местных действительно не такая как все. Истинные и первородные называют ее «Ночью лунного перерождения». Сегодня звезды выстраиваются в древние узоры, предвещая возрождение и обновление. Энергия мира настолько плотная, что воздух дрожит от ожидания перемен, а самаземля кажется живой, готовой к пробуждению.

С каждым шагом по скрытой от чужаков тропе я ощущал, как мое тело наполнялось силой. Лунный свет, пробивающийся сквозь плотную крону деревьев, казался ярче, и каждая капля росы на листьях и траве — как маленький бриллиант, отражающий своими гранями бесконечное небо.

Чем глубже я пробирался, тем выше казались мне деревья. Их корни и листья, казалось, нашептывали мне тайные слова на своем древнем наречии. Постепенно звуки ночного леса преобразовывались в музыку. Я слышал гулкие барабанные удары и стройный многоголосый звериный хор. Они пели гимн новому началу. Предчувствие чуда заставило меня ускориться.

Я понимал, что сегодняшняя ночь потребует от меня максимальной сосредоточенности. Мне понадобится вся моя сила. Сила ауринга.

В моих карманах лежали самые крупные круды разных цветов. Это на случай, если мой внутренний источник останется без маны.

Я буду встречать первые лучи рассвета на вершине горы, где земля касается небес, и буду свидетелем момента, когда новый цикл начнет свой виток. Ниссе говорила мне, что по преданиям это время, когда древние силы обновляют свои заветы, а могущественные духи леса и гор произносят свои благословения. Сегодня впервые за несколько столетий в этой части мира пройдет ритуал массового преображения.

Я поднимался все выше, ощущая под ногами крепость древних камней. Теперь это уже была не звериная тропа, а высеченная из камня неизвестными мастерами лестница. Лисья суть отошла в сторону. Теперь меня направляла моя новая Сила.

С каждым шагом бой барабанов и многоголосое звериное рычание становилось все громче и громче. Наконец, я переступил ту грань, что отделяла тьму от света, и оказался на широкой круглой площадке, вымощенной камнем, в центре которой находился гигантский костер. Вокруг него в странном необъяснимом танце двигались истинные. Их здесь было несколько сотен, не меньше. Молодые и постарше, мужчины и женщины, в основном, оборотни и гленны.

Огромные вековые дубы, растущие вокруг этой площадки, поднимали свои ветви к небу словно могучие старики, простирающие к звездам свои морщинистые руки. Языки пламени в первобытном танце разрывали тьму, пытаясь достичь самых отдаленных уголков ночного леса. Они отбрасывали дрожащие тени на стену могучих деревьев.

Скачущие вокруг костра фигуры, то человеческие, то звериные, плавно перетекали из одной формы в другую под звуки древнего ритма. Их движения были полны страсти и дикости, отражая первобытную сущность, слившуюся с природой. Они кружились, то сближаясь с пламенем, то отдаляясь, в вихре теней и света, воплощая собой вечный баланс между тьмой и светом, человечностью и звериной природой.

В этом танце не было места страху или сомнению. Каждый шаг, каждый прыжок был наполнен силой и уверенностью в своей мощи. Звуки ночного леса сливались с их рыками и воем, создавая магическую симфонию дикой природы. Огонь казался живым, реагируя на их движения, то вспыхивая ярче, то почти угасая, словно дыша в унисон с этими существами, чьи души были столь же древни и изменчивы, как и само пламя.

Танец истинных вокруг костра был не просто ритуалом — это было пробуждение, возрождение их истинной сущности, праздник свободы и мощи, данной им Этой ночью. В этом водовороте пламени и теней каждый из них находил связь с древними силами, правящими миром задолго до прихода человека. Это было напоминание о том, что в глубине их сердец живет нечто, что никогда не будет покорено.

Именно это ощутил и я, когда понял, что тоже нахожусь сейчас в рядах танцующих…

А потом танец прекратился. Барабаны смолкли. Постепенно все истинные разошлись в стороны, образовав круг, в центре которого стоял я.

Из рядов оборотней первым выступил гигантский черный волк. Несмотря на звериную ипостась, я его сразу же узнал. Это был Жан-Клод де Бакри, предводитель горцев.

Его шкура была угольно-черной, густой и блестящей, словно смола, звериные глаза горели желтым огнем, отражая свет костра. Каждый его шаг демонстрировал уверенность и силу, которая могла быть дана лишь существам, рожденным из самой сути природы. Тугие узлы мышц под шкурой перекатывались с хищной грацией. С длинных клыков на землю капала слюна, а когти, словно кинжалы, царапали камни, оставляя за собой неглубокие борозды.

Когда этот величественный зверь приблизился ко мне, в воздухе повисла тишина, словно сам лес затаил дыхание в предвкушении важного момента.

Вервольф склонил передо мной голову, демонстрируя уважение и признание моего главенства. Наши взгляды встретились. В глазах вервольфа была не только мощь, но и молчаливый запрос. Я понял его без слов. Он словно спрашивал меня, приму ли я его в свою стаю.

Демонстративно медленно я протянул правую руку вперед и положил ее на лоб вервольфа, а в следующее мгновение в энергосистему оборотня перетек небольшой сгусток моей энергии. Причем я чувствовал, что в этот раз эффект преображения был более сильным.

Истинные следили за происходящим широко раскрытыми глазами. И когда вервольф, получив мою энергию, тем самым связав свою судьбу с моей, от неожиданности припал к земле, по рядам прошел многоголосый вздох.

Тем временем гигантский волк, слегка мотая здоровенной башкой, снова поднялся на все четыре лапы и посмотрел на меня. В его глазах я увидел неверие и восторг. Я видел — почему. Вся его энергоструктура буквально бурлила от переполнявшей ее силы.

Через секунду вервольф задрал свою башку к небу и громко протяжно завыл. Его вой поддержали остальные оборотни.

Дальше все происходило как во сне. Ко мне по одному стали подходить истинные и принимать частичку моей силы. Помимо оборотней здесь были и все гленны из мертонского отряда. Илар Рис был одним из первых, кто преклонил колено и получил мою ману. Как, кстати, и хэйдэльф.

Последней ко мне приблизилась огромная ирбис. Белая хищная кошка покорно опустила передо мной свою голову.

— Ты хорошо подумала? — спросил я ее.

Ответом мне был уверенный утробный рык.

* * *

Ближе к полудню следующего дня я стоял на восточной стене и провожал взглядом большой отряд горцев, двигавшийся в сторону темнеющего у предгорья леса.

— Вервольфы уходят? — спросил у меня стоящий рядом Лео фон Грим.

— Уходят? — переспросил я его и усмехнулся. — Нет, Лео. Барон де Бакри отправился напомнить Красным плащам, кому на самом деле принадлежит эта земля.

Глава 21

Спустя почти полторы недели я снова стоял на том же месте и с высоты наблюдал за появлением войск неприятеля.

Небесное светило достигло зенита. На небе ни тучки. Лишь приятный прохладный ветерок, дувший со стороны гор, давал надежду на то, что мы все не изжаримся на солнце в доспехах.

Рядом со мной на крепостной стене собрались почти все члены нашего военного совета. Они тоже с интересом наблюдали за воссоединением когорт магистра ди Ланци с войском, которое пришло со стороны Серого Предгорья.

— Войско Жнеца кажется потрепанным, — весело произнес Гастон Лафор и все, улыбаясь, покосились на стоящего рядом со мной предводителя мертонцев.

Последние несколько дней гленны под командованием Илара Риса провели в лесу, через который маршировали когорты Альберто ди Ланци. Откровенно говоря, я бы не хотел оказаться в той ситуации, в которой оказался Серый жнец. Гленны, для которых лес — это родной дом, разбившись на мелкие группы, несколько суток как днем, так и ночью устраивали настоящий ад Красным плащам.

Войску, которое двигалось со стороны Серого предгорья, досталось не меньше. Ими занимался барон де Бакри со своими оборотнями.

Результат — наш противник остался без осадных орудий и обоза, а также понес значительные потери в личном составе. Аэлира, которая все это время была с вервольфами и участвовала в нападениях на вражескую колону, вернулась вчера вечером и рассказала, что ночные атаки оборотней здорово пошатнули моральный дух аталийцев. В особенности — простых легионеров.

Кроме того, им удалось выполнить мой приказ — попытаться взять в плен одного из офицеров аталийцев. Вражеского языка, который поведал нам много интересного, Аэлира притащила с собой.

Так мы узнали: о битве в Самоэнской долине, где армия маршала де Клермона угодила в ловушку Золотого Льва и была разбита; о том, что сам герцог де Клермон с остатками армии отступил на восток и оказался в окружении, а также о том, что ходили слухи, будто бы маршал Вестонии тяжело ранен.

На мой вопрос, как так вышло, что командир семитысячного аталийского войска, которое блокировало остатки бергонской и вестонской армии в Сером предгорье, решился отправить пять тысяч бойцов на запад, тем самым существенно ослабив заслон, пленный ответил, что он — простой лейтенант и не осведомлен о делах ордена и графа ди Буско, его непосредственного командира. Единственное, о чем он знает, это о том, что магистр «Багряных», Роберто ди Маури, получил приказ от Альберто ди Ланци — срочно выдвигаться в нашу сторону. А так как Серого жнеца боятся не только враги, но и собственные соотечественники, естественно, никто даже не подумал опротестовать его приказ.

Кроме того, насколько я понял из рассказа пленного лейтенанта, у аталийцев в Сером предгорье очень удобная позиция. Чтобы временно ее удерживать, хватит и двух тысяч бойцов. Тем более, что половина из них — это «Багряные» рыцари.

Мы еще о многом поговорили с этим лейтенантом. Он, как и Чезаре, был предельно откровенен со своим новым «лучшим другом». Аталийцы, по сути, уже праздновали победу. Все предвкушали скорый поход на Вестонию. Грезили о богатой добыче. Новость о вестонском отряде, собранном из наемников, островитян и уголовников, была встречена, как мелкая досадная помеха. Перед тем как отправиться в поход, в войске аталийцев нас никто не воспринимал всерьез.

Все изменилось уже на марше. Когда по ночам на их колонну начали нападать гигантские чудовища. Сперва была утеряна связь с тащившимся сзади обозом, а потом в одну из ночей вспыхнули все осадные машины. Бойцы, которые уходили в лес либо на охоту или за хворостом для костров, больше не возвращались. Передовые отряды, отправляемые капитаном аталийских легионеров, виконтом ди Ревелем, на разведку, тоже исчезали бесследно. Собственно, также «исчез» и лейтенант, который сейчас сидел под охраной в городской тюрьме…

Из всего выходило, что Серому жнецу не выгодно затягивать осаду. Скорее всего, он попытается действовать быстро и агрессивно, не считаясь с потерями. Надо бы его еще к этому подтолкнуть… За последние недели я понял, что имею дело с хладнокровным и умеющим выжидать своего часа врагом.

Пока мои соратники увлеченно перебрасывались веселыми фразами о состоянии аталийских когорт, я окинул взором наши стены и пространство вокруг города.

После того, как мы узнали о приближении еще одного войска, наш военный лагерь был спешно разобран. Все защитные сооружения демонтированы, дабы ими не смог воспользоваться неприятель. На пустыре, где когда-то стояли наши шатры и палатки, остались лишь выгребные ямы. Трофейный табун пастухи увели на юг, подальше от предстоящего сражения. Правда, самых ценных скакунов мы оставили в городских конюшнях. За некоторые экземпляры можно было получить большие деньги. Мы с Лорином их лично отбирали. Не хотелось ими рисковать.

Помимо всего прочего, у хэйдэльфа была особая задача. После того как мы объявили, что будем скупать по хорошей цене продовольствие и скотину, в Гондервиль потянулись маленькие ручейки из местных. Лорин же, отобрав себе помощников из истинных, которые, как и он, умели обращаться с животными, по моему приказу все прошедшие дни занимался проверкой на болезни всех домашних животных, что приводили и свозили в город крестьяне со всех близлежащих поселений. Таким образом я хотел предотвратить мор среди скота. Не хотелось бы, оказавшись в осаде, остаться без большей части продовольствия.

Стоя на стене, я мысленно анализировал, что еще можно было сделать и понимал, что за тот короткий срок, выделенный нам врагами, на самом деле сделано немало.

В первую очередь я вместе с местными главами строительных артелей провел инспекцию стен, ворот и башен на предмет уязвимых мест и организовал экстренные ремонтные работы, чтобы устранить все недочеты.

Поручил Самюэлю Кронеру, как самому опытному командиру, заняться подготовкой городского ополчения к будущим уличным боям. Должен заметить, что капитан одной из лучших когорт третьего королевского легиона взялся за выполнение поставленной задачи с неподдельным энтузиазмом и развил кипучую деятельность.

Также Кронер сформировал несколько отрядов, которые патрулировали Гондервиль днем и ночью. Были взяты под жесткий и неусыпный контроль все колодцы, а также организованные нами продовольственные склады.

Гастон Лафор выделил мне самых толковых бойцов из своей когорты, которым была поставлена задача «шататься» по улицам и тавернам с целью слушать и приглядывать за местными. Вычислять провокаторов и вредителей. Вдруг Жак Сарро — не единственный агент ордена? Да, гондервильцы люто ненавидели «Багряных» рыцарей, но кто сказал, что среди горожан нет тех, кому нормально жилось при аталийцах? Мне, если честно, было плевать на их мнение, я просто пытался обезопасить себя и своих людей от удара в спину. Вот отобьемся от Серого жнеца и отправимся дальше, а Гондервиль пусть продолжает жить своей жизнью.

Ладе и Кайлине Брин было выделено под госпиталь большое здание рядом со зданием ратуши. К ним присоединились местные лекари и знахари из горцев, а также те, кто хоть что-то понимал в предоставлении первой медицинской помощи. Из них было сформировано несколько команд, которые должны были после начала боевых действий заниматься доставкой раненых в госпиталь. Кроме того, под присмотром Лады они занимались приготовлением перевязочных материалов, уборкой и стиркой.

Помимо обычных посыльных из местной детворы, знавшей свой город как свои пять пальцев, я организовал «летучие отряды», которые обеспечивали коммуникацию между всеми отрядами, защищавшими город, а также доставку стрел, еды и медикаментов воинам на стене и баррикадах. И подобных моментов было множество…

В общем, как человек никогда в своей жизни не принимавший участие в подготовке целого города к длительной осаде, я пытался действовать комплексно, полагаясь в первую очередь на богатый опыт моих боевых товарищей, но при этом не забывая прислушиваться к своей собственной интуиции.

К слову, помимо таких факторов как: оборона, медицина, логистика, вооружение, запасы продовольствия и воды, важную роль играл моральный аспект.

Люди, доверившиеся мне, должны были ежедневно видеть меня спокойным и уверенным в себе. Это касалось как членов нашего военного совета, так и ребятни, что носилась как угорелая по городу, выполняя мои поручения.

Даже если я не имел ни малейшего понятия в каком-то вопросе, ни в моих глазах, ни в моем голосе, ни на моей физиономии не должно было отразиться даже намека на какое-то сомнение. Как говорится, я обязан был сохранять лицо даже в те минуты, когда, на мой взгляд, я нес откровенную ересь.

Правда, до такого еще не доходило. Просто я умел слушать. В первую очередь, я давал высказаться всем своим соратникам по тому или иному вопросу. Для решения какой-то сложной задачи я приглашал на беседы специалистов, тех же строителей или кузнецов. Советовался с ними, как со старшими товарищами, чем, кажется, еще больше завоевывал их уважение. И только потом принимал решение и давал соответствующие распоряжения. Если это происходило на совете, я часто ловил на себе красноречивые взгляды шевалье де Латура, который, похоже, так и не оставил идею убедить меня поднять над зданием ратуши Гондервиля знамя маркграфа де Валье…

Я взглянул в сторону северных ворот. Там сейчас находился Курт фон Харт с частью своих людей, а восточные охранял Георг фон Линц со своей пятеркой. Беречь городские ворота я доверил «Диким». Кто сказал, что «Багряные» не попытаются провернуть тот же финт с воротами, что и мы в прошлый раз? Пока там были страйкеры, мне было спокойней.

От размышлений отвлек голос виконта де Леваля, который, хоть и был еще слаб, но уже облачился в свой доспех и стоял со всеми на стене. Запретить ему сделать это я не мог, да и не в моей это было власти. Даже Лада не смогла повлиять на виконта.

— Кажется, они хотят поговорить, — произнес он, указывая в сторону группы всадников, которая размеренно приближалась к стенам города.

Во главе этой группы, состоящей из дюжины бойцов, скакал высокий воин в матово-серых, почти черных доспехах страйкера. Алый плащ, развевавшийся за его спиной, был похож на пламя. Скакавший сразу за ним воин держал в руке желтое знамя со скрещенными серповидными мечами. Сам Альберто ди Ланци пожаловал на переговоры. Должен сказать, что слухи о его силе были правдивыми. Такой развитой энергосистемы я еще ни у одного страйкера не видел. Пожалуй, Сигурду не справиться с авантом такой силы.

Справа от Жнеца в костяном доспехе страйкера ехал, видимо, магистр ди Маури. Его энергосистема уже была попроще. Ранг — медиус. Причем развитие этого боевого мага явно застопорилось на отметке ниже среднего.

Слева от магистра ди Ланци на гнедом жеребце скакал воин в обычном доспехе. На знамени его оруженосца были изображены два красных медведя, вставших на задние лапы. Это и есть командир аталийских легионеров виконт ди Ревель, его герб мне описал пленный лейтенант. В отличие от своих спутников, которые высокомерно взирали на стены города, виконт был мрачен и раздражен. Ну еще бы! Прогулка в компании вервольфов явно не задалась.

Приблизившись на достаточное расстояние, Серый жнец осадил своего коня и с грозным видом сразу же начал с наезда:

— Я — Альберто ди Ланци, старший магистр ордена «Багряного щита». Я обращаюсь к городскому совету Гондервиля! Сегодня я стою здесь, как исполнитель воли нашего справедливого и Вечного бога! Мы пришли сюда не для разрушения, а для того, чтобы восстановить порядок, который был нарушен предателями среди вас! Мы требуем, чтобы городской совет открыл ворота, чтобы мы могли выполнить свою миссию и покарать тех, кто посмел бросить вызов нашим законам!

Слушая грозную речь магистра, я внимательно разглядывал его физиономию. Видно, что годы служения жуткому и жестокому демону оставили на нём свой неизгладимый след.

Лицо Жнеца, словно высеченное из камня, было похоже на безжизненную маску. Холодные и мертвые глаза не отражали ничего, кроме тьмы, которой он служит.

Его властный голос звучал безжалостно и леденяще.

Верхом на своем вороном коне Альберто ди Ланци казался еще более грозным и неприступным. Его посадка была прямой и властной, будто бы он не просто сидит, а восседает на троне из костей своих врагов.

— Наши воины — элита! — продолжал вещать он. — Элита, обученная выстоять против любых угроз и защитить народ от тех, кто стремится к хаосу и разрушению! Мы не желаем крови невинных, и каждый житель этого города, который стоит на стороне нашего закона и порядка, может рассчитывать на нашу защиту!

Я буквально кожей ощутил напряжение, повисшее над крепостными стенами. Речь Серого жнеца хорошо слышали все защитники: наши легионеры, мертонцы, горцы, а также горожане. Не знаю, на что именно рассчитвал магистр ди Ланци, но я четко ощущал всеобщую ненависть к нему.

Тем временем Жнец перешел к угрозам:

— Пусть каждый, кто решит сопротивляться или скрыть виновных, помнит: никто не уйдет от нашего карающего меча! Сделайте правильный выбор — откройте ворота! Помните, что каждое мгновение нерешительности лишь усугубляет положение тех, кто уже стоит на грани! И еще! Я требую, чтобы вы отпустили всех наших братьев!

Наконец, магистр закончил, и в воздухе повисла гнетущая тишина, которую я тут же нарушил. Правда, я обратился не к Альберто ди Ланци, а к виконту ди Ревелю, чем здорово всех удивил. Мрачная физиономия капитана аталийских легионеров удивленно вытягивалась и бледнела после каждого моего слова.

— Виконт! — крикнул я капитану. — Я — Максимилиан Ренар, маркграф де Валье! Позвольте задать вам вопрос? Мне вот стало любопытно, что дворянин из древнего и уважаемого рода, коим несомненно является род графов де Ревель, делает в компании этих фанатиков-проходимцев?

Мои слова прозвучали словно гром среди ясного неба. Тем временем, не давая аталийцам опомниться, я громко, так, чтобы меня слышали все мои люди, продолжал:

— Разве вам, человеку чести, не отвратительно находиться рядом с этими падальщиками и убийцами ни в чем не повинных детей и женщин? Их руки по локоть в крови! Они, прикрываясь служением своему богу, грабят как бергонцев, так и ваших соотечественников!

Я брезгливо поморщился.

— Самое забавное во всем этом то, что они после всех своих мерзких делишек смеют называть себя рыцарями! Виконт, это что же стало с рыцарством на вашей родине? Выходит, чтобы иметь возможность объявить себя рыцарем, достаточно зарезать десяток младенцев и вырвать сердца их матерям? Виконт! Почему же вы молчите⁈ О! Кажется, я понимаю! Вы просто боитесь этих мерзавцев! А зря! Наверняка за время вашего путешествия вы уже успели понять, что не тех вам стоит бояться! Эти хваленые так называемые рыцари завели вас и ваших людей в ловушку! Мой вам совет — бегите, пока не поздно! Вы еще можете спастись, но не эти ублюдки! Они переступили грань! Они уже мертвы, но еще не знают об этом! Как и мертвы все их так называемые братья, чьи тела гниют сейчас вон в тех выгребных ямах! Они были покараны согласно законам этого мира, как мерзкие мародеры и убийцы!

Когда я выкрикнул последние слова, они были почти сразу поглощены громким и единодушным многоголосым ревом моих боевых товарищей. Этот мощный рык, возникший от множества глоток, звучал словно непрерывный шум огромной волны, обрушевшейся на берег.

Я видел горящие глаза защитников города. Они были готовы защищать его до последней капли крови.

Вероятно, Серый жнец, привыкший к другой реакции на свое появление, возможно, ожидал увидеть страх в глазах людей, но вместо этого он столкнулся с непоколебимым единством.

Альберто ди Ланци сверлил меня своим мертвым взглядом и внешне даже выглядел относительно спокойным. Казалось, он не замечал происходящего на наших стенах. И только плотно сжатые челюсти и перекатывающиеся на скулах желваки говорили о том, что мои слова взбесили его.

Второму магистру стоило бы поучиться хладнокровию у своего шефа. Его физиономия была перекошена от гнева. А вот виконт ди Ревель был бледен как полотно. В его широко раскрытых глазах я увидел неверие и непонимание происходящего. Похоже, сегодня впервые на его веку он услышал, что кто-то посмел так говорить о «Багряных» рыцарях, да еще и в присутствии одного из самых опасных и могущественных представителей этого ордена.

Дернув за поводья, Альберто ди Ланци развернул своего коня и двинулся в сторону своего войска. На прощанье наши взгляды встретились. Серый жнец смотрел на меня так, как смотрит палач, который очень скоро приведет в исполнение приговор о смертной казни…

Глава 22

После нашего «милого» обмена монологами Альберто ди Ланци вернулся к своему войску и развел кипучую деятельность. Мне даже было любопытно, что именно он предпримет в сложившейся ситуации. Иногда я ловил себя на мысли, что все происходящее видится мне, как шахматная партия, в которой два игрока уже начали передвигать свои фигуры, готовя войска к решительному удару.

Должен заметить, что я сейчас находился в более выгодном положении, чем мой противник. Готовя город к обороне, я не забывал и об атаках. Гленны и оборотни справились с поставленной задачей. Неприятель остался без большей части продовольствия, а также лишился всех осадных машин.

Если продолжить аналогию с шахматами, то, сделав ход, я уже нажал кнопку на своей стороне шахматных часов. Мой часовой механизм замер, а вот стрелка на циферблате моего противника начала свой бег.

Я вынуждал Альберто ди Ланци поторопиться и начать двигать свои фигуры. Ведь время шло, а вместе с ним таяли и те скудные запасы продовольствия, что остались у аталийцев. Но там, где есть спешка, всегда имеется высокая вероятность допустить ошибку…

На наших совещаниях мы много раз обсуждали то, как именно Серый жнец будет играть свою партию, и все сходились во мнении, что он сосредоточит свои силы, чтобы ударить в одном месте. В самом уязвимом…

Поскольку в свое время «Багряные» уже штурмовали Гондервиль, Альберто ди Ланци прекрасно осведомлен о том, какая именно часть крепостной стены пострадала в тот раз больше всего. Речь идет о северных воротах. Баллисты «Багряных» серьезно повредили их.

Чезаре ди Нобиле, возглавлявший гарнизон, конечно же, занялся восстановлением разрушений, но, как это иногда случается, результаты оставили желать лучшего, и работы не были завершены полностью.

С высокой долей вероятности, не без помощи своего информатора, магистр ди Ланци был в курсе того, как его подопечный вел хозяйственную деятельность. Собственно, то, что сейчас войско аталийцев, не производя лишних действий, сосредоточилось на северном направлении, говорило о том, что наши прогнозы были верны.

Все мои соратники разошлись по своим позициям, а я решил еще некоторое время понаблюдать за аталийцами. Чтобы не привлекать к себе лишнее внимание, я взобрался на крышу восточной башни и активировал невидимость.

Рядом со мной тут же примостилась Вайра. Ветер дул со стороны лагеря неприятеля, поэтому эфирэль могла отлавливать в этом воздушном потоке обрывки только ей понятных звуков.

Наблюдая за суетой в лагере неприятеля, я многозначительно улыбался. Альберто ди Ланци восседал на своем коне перед спешно построенными легионерами и Красными плащами и что-то громко им провозглашал.

Его попытка подорвать моральный дух защитников города явно провалилась, вот он, видимо, и решил «отыграться» на своих подчиненных. Могу себе только представить, какой разговор ждет виконта ди Ревеля после всего, что я ему только что наговорил.

— Ты слышишь, о чем он там говорит? — спросил я, хотя прекрасно понимал, что магистр ди Ланци сейчас как пить дать пропихивает своим солдатам какую-то жутко пафосную мотивационную дичь.

— Только обрывки фраз, — сосредоточенно ответила Вайра, прикрыв глаза. Я видел, как ее аура в этот момент частично соприкасалась с внешними энергопотоками. — Говорит о долге перед родиной и королем… О том, что их жертва будет не напрасной…

Ну, чего-то такого я и ожидал.

— Говорит о подвигах их отцов и дедов, — продолжила Вайра. — Об их прошлых победах и важности задачи, которая стоит перед ними самими… Обещает честь и славу, которые они заслужат, успешно взяв мятежный город…

Эфирэль фыркнула и насмешливо бросила:

— Пф-ф… Люди…

Судя по тому, что по рядам легионеров бродили два жреца и вздымали свои руки над головами, без религиозной накачки личного состава тоже не обошлось. Хех… Где-то я такое уже видел…

Кстати, этих двоих надо бы обезвредить одними из первых…

Наконец, магистр ди Ланци замолчал, и его войско, подняв оружие к небу, дружно выдало какой-то воинственный клич. Правда, как по мне, простые аталийские легионеры, в отличие от Красных плащей, орали без должного энтузиазма. И я их понимаю. Им бы сейчас набить пузо после трудного пути, да по чарке вина в глотку опрокинуть для снятия стресса, а потом завалиться на боковую и желательно продрыхнуть без задних ног ближайшие сутки, как минимум.

После речи Серого жнеца аталийский лагерь был похож на разворошенный муравейник. Нужно отдать должное магистру — он и его командиры довольно быстро навели порядок и загрузили людей работой. В сторону леса потянулись легионеры с топорами и пилами. Видимо, пошли добывать материалы для штурмовых приспособлений. Наученные горьким опытом «общения» с вервольфами аталийцы передвигались довольно крупными отрядами и в полном вооружении.

Под вечер эти отряды начали возвращаться с телегами, которые были доверху нагружены длинными стволами деревьев. Видимо, специально подобранными для создания штурмовых лестниц. На двух телегах я заметил толстые массивные стволы. Это уже для таранов.

В лагере люди тоже не сидели на месте. По всему периметру в три ряда вбивались в землю заостренные колья и рос небольшой земляной вал. Все это время тут и там мелькали красно-серые мантии жрецов. Эти двое постоянно держали руку на пульсе, подбадривая и поддерживая свою паству. Все аталийцы, казалось, приободрились, словно и не было тяжелого перехода.

Но я прекрасно понимал, что это кратковременный эффект. Эти люди устали и держатся только на страхе перед магистром. Им нужен хотя бы короткий период отдыха, чтобы они могли набраться сил после изнурительного марша и партизанских атак. Немедленно бросать таких солдат в атаку прямо с марша бессмысленно и контрпродуктивно. Уверен, магистр ди Ланци это и сам понимает.

Только вот неприятелю я спокойствия ближайшие сутки не гарантирую…

Спустя несколько часов под покровом ночи я спустился с башни на стену. Мой доспех плотно облегал мое тело. Это не просто броня, это часть моей сущности. Маги этого мира называют такой эффект «слиянием».

Моя аура мягко сливалась с доспехом, а мана свободно циркулировала по его энергоканалам. Этот поток энергии по моей воле создавал вокруг тела невидимую обычному глазу защиту.

Буквально в шаге от меня стояли двое часовых и лениво перебрасывались короткими фразами. О моем присутствии они даже не догадывались.

Углубившись в тень, я подошел к краю стены. Мои руки коснулись холодных камней. Мягкий толчок — и я начал медленно и бесшумно спускаться.

Каждое движение рассчитано, каждый шаг наполнен энергией. Пальцы рук и ног легко находят зазоры между камней. Для меня этот спуск по отвесной стене не сложнее, чем спуск по широкой парадной лестнице. С каждым метром, я ощущал, как ночь принимает меня, как тьма становится моим союзником.

Когда мои ноги наконец коснулись земли, я на мгновение замер, прислушиваясь к окружающей тишине. Чутье тут же подсказало мне, что я не один. Знакомые ауры моих страйкеров уже рядом. В этой вылазке участвуют только бойцы с рангом не ниже медиуса.

Ауры первородных тоже здесь. После ритуала преображения наша связь с ними с каждым днем становится все крепче и крепче. Я стал острее чувствовать эмоции моих подопечных. Их страхи, радость и грусть. Иногда, чтобы действовать слаженно, нам даже не нужны слова.

В лагере аталийцев восстановилась относительная тишина, и бодрствовали только часовые.

Подобравшись с северной стороны на достаточное расстояние, чтобы можно было за всем наблюдать, я опустился на корточки. Страйкеры рассредоточились справа и слева от меня. Сегодняшняя ночь — это испытание силы как моих первородных, так и лучших бойцов моего отряда.

Пора…

Первая фаза нашего плана началась…

Я ощутил, как четыре ауры первородных начали движение. Одна из них направилась к загонам с лошадьми, а другие три рванули вглубь лагеря.

Первое время ничего не происходило. Лагерь продолжал спать. Но этот покой продлился недолго.

Неожиданно сотни лошадей, которых аталийцы держали в специальном загоне, одновременно словно взбесились. Сперва над спящим лагерем пронесся многоголосый рев, а затем разъяренные животные вырвались на свободу и одной дружной массой, будто ведомые чьей-то невидимой рукой, ломанулись на запад, в сторону имперского тракта. По совершенно нелепой «случайности» так вышло, что их путь лежал через ту часть лагеря, где стояли палатки легионеров и арбалетчиков.

Эта живая волна, беспощадная и разрушительная, в считанные секунды превратила лагерь в кровавый хаос. Палатки были смяты и разорваны, как будто их атаковал торнадо.

Люди, застигнутые врасплох, полураздетыми выскакивали из шатров и палаток, чтобы тут же быть сбитыми с ног и растоптанными сотнями копыт. Их мертвые тела, вернее, то, что от них осталось, были разбросаны по всему лагерю, подобно листьям в вихре осеннего ветра.

Легионеры и Красные плащи, проснувшиеся от невероятного шума и криков, бросились к своему оружию, но в темноте и переполохе их усилия были не организованы и малоэффективны. Лошади, охваченные неистовой паникой, не обращали внимания на крики и удары, их двигало лишь всепоглощающее желание вырваться на свободу.

Табун прошелся не по всему лагерю аталийцев. Лорин, который и осуществил эту диверсию, все-таки не всесильный, но даже так разрушения были чудовищные. Арбалетчикам аталийцев повезло меньше всех. Их часть лагеря не успела обзавестись острыми кольями вдоль периметра. Поэтому табун рванул именно туда и прошелся по расположению стрелков словно раскаленный нож сквозь масло.

Но это было еще не все… Это был только первый этап. Отвлекающий.

Теперь наши «гости» должны были пройти испытание огнем. Из-за ужасного переполоха никто не заметил, что все телеги и фургоны, выставленные стеной и прикрывавшие лагерь с тыла, вспыхнули словно гигантские факелы. Причем пламя было таким интенсивным, словно его, как в кузнечном горне, подпитывал мощный поток воздуха из невидимых мехов.

Огонь, вспыхнувший с неимоверной силой, моментально охватил каждый уголок деревянных конструкций. От этого ужасающего и в тоже самое время величественного зрелища захватывало дух.

Пламя, расцветшее яркими красками посреди ночи, танцевало вокруг телег, поднимаясь высоко в небо, словно стремясь достичь звезд. Отблески огня играли на поверхности близлежащих предметов, создавая иллюзию живого существа, которое готовилось поглотить все вокруг.

Звуки треска и шипения сливались в единую мелодию разрушения, которая заглушала крики и суматоху в лагере. Огонь безжалостно пожирал свою добычу, превращая ее в пепел и дым, который вился к небесам, словно траурная вуаль. Жар от пламени был настолько сильным, что создавалось ощущение, будто стоишь рядом с раскаленной печью. А ведь я находился на довольно приличном расстоянии.

Вокруг телег образовалась область яростного света, рассеивающего тьму ночи и заставляющего тени отступать. В этом огненном хаосе было что-то завораживающее, напоминавшее о неукротимой силе природы и магии, способной преобразовать все вокруг в яркий танец огня и света. А еще файрет и эфирэль продемонстрировали, на что способны потомки древних могущественных духов стихий. И это только начало их развития…

Под шумок досталось и шатру, в котором ночевали жрецы, которые, благодаря льюнари, спали настолько крепко, что их даже не побеспокоил невообразимый шум извне.

На этих двоих мои фейри нацелились с самого начала. После откровений Чезаре ко всем жрецам всех этих псевдорыцарских орденов отношение было однозначным. За то, что вытворяли эти ублюдки с истинными и первородными, нами был вынесен им смертный приговор.

Тем временем Игния и Вайра вошли во вкус. Каким-то образом, этим двум удалось создать приличных размеров огненный смерч и запустить его в сторону шатров Красных плащей.

Огненная воронка с оглушительным ревом и вихрем искр катилась по земле, направляясь прямо к центру лагеря «Багряных».

Как только смерч коснулся первых шатров, ткань мгновенно вспыхнула, как сухая солома на солнце. Пламя, обволакивающее каждый уголок, распространялось с невероятной скоростью, захватывая все новые и новые палатки. Яркое свечение огня освещало ночь, превращая расположение врага в пылающее море.

Шок и паника охватили людей, внезапно обнаруживших себя в ловушке стихийного бедствия. Крики и визги сгорающих заживо заполнили воздух. Войско аталийцев, по сути, перестало существовать. Сейчас это уже были перепуганные люди, пытающиеся спасти свои жизни.

Тем временем огненный смерч, словно хищная тварь, вырвавшаяся из бездны, жадно поглощал все на своем пути, оставляя после себя лишь обугленные останки и дым.

Помимо множества темных фигурок, беспорядочно разбегавшихся сейчас в разные стороны подальше от неукротимого пламени, я заметил и небольшую организованную группу из четырех человек, что спешно двигалась в нашу сторону.

Судя по знакомым насыщенным темно-лиловым энергоструктурам, это был Серый жнец и его телохранители.

Хех… Нетрудно было догадаться, куда именно двинется Альберто ди Ланци, если запахнет жаренным.

— Господа страйкеры, — негромко произнес я, продолжая прятаться в траве. — Наш выход. Действуем по плану.

По мере того, как страйкеры противника приближались, я мог более подробно разглядеть их энергоструктуры. Все четверо, особенно Серый жнец, были обвешаны крудами словно праздничные деревья. Но был и положительный момент — круды не были цельными. Похоже, страйкерам пришлось много раз воспользоваться магическими щитами.

Своих бойцов я снарядил достаточным количеством магических кристаллов. Они могли противостоять и более многочисленному и оснащенному отряду.

Четверка «Багряных» довольно быстро достигла нашей позиции. Я уже отчетливо слышал их тяжелое дыхание. В следующее мгновение, по моему сигналу, мои бойцы ринулись в атаку, отсекая телохранителей Серого жнеца.

Магистр ди Ланци, с рыком выхватив два своих меча с серповидными клинками, попытался уйти рывком в сторону, но я, пользуясь истинным зрением, сбил его с ног прямо под сокрушительный удар двуручника Сигурда. Я видел, как мигнул в темноте магический щит магистра, а затем погас один из энергоузлов на его доспехе.

Геройствовать никто не собирался. Мы с Сигурдом одновременно обрушили на Жнеца град ударов. Нужно отдать должное магистру, он явно не сидел на месте, как некоторые маги, а постоянно развивался. Его манера боя, контратаки, выпады, уклоны — все говорило о том, что бой против нескольких противников для него привычен. Вот только, на его беду, его соперниками были не простые страйкеры, а двое сильнейших на материке авантов. И, судя по его затравленному взгляду, он уже это осознал.

Жнец пытался перемещаться рывками. Эта тактика в иной ситуации могла быть эффективной, но не против видящего. Я, как и в бою против Ноймарка и на тренировочных спарингах с Сигурдом, видел каждый шаг своего противника и предугадывал каждое его движение. Несколько раз точными ударами я сбивал его с ног, открывая путь для Сигурда и его могучего двуручного меча.

Его удары были молниеносными и сокрушительными. Конечно, выйди Сигурд против Жнеца один на один, ситуация выглядела бы иначе, но сейчас мой телохранитель даже умудрялся экономить ману.

Краем глаза я наблюдал, что происходило вокруг. Наши страйкеры уже справились со своей задачей и начали подключаться к нашей схватке. На этом поле боя не было места рыцарским поединкам или турнирной галантности. Каждый удар был направлен на то, чтобы положить конец угрозе, которую представлял этот урод.

Мы не давали магистру ни малейшего шанса на восстановление или контратаку. Постепенно тот ушел в глухую защиту. Ослабленный потерей нескольких своих энергоузлов, магистр ди Ланци, словно окруженный волчьей стаей дикий вепрь, пытался несколько раз вырваться из кольца. Но наше давление не уменьшалось. Каждый наш выпад и «укус» лишал его маны.

Магистр, несмотря на свою магическую силу и боевое мастерство, двигался все медленнее и медленее. Мы чувствовали, как его защита слабеет, как силы покидают его с каждым ударом. Мы слышали хрипы, вырывавшиеся из его горла. Под конец он даже начал осыпать нас проклятиями и угрозами.

В какой-то момент я заметил, что магистр перестал контратаковать и начал перенаправлять часть своей энергии в свои клинки. Похоже, Жнец готовился к последнему отчаянному рывку. Слабым звеном он выбрал воспитанницу Георга фон Линца, Эльзу Баккер.

За секунду до выпада Жнеца я прыгнул вперед и, сбив с ног девушку, принял удар на свои клинки. Мощная вспышка лиловой маны озарила поле битвы, отбросив нас с магистром в разные стороны.

Быстро поднявшись, я увидел, как исчез последний круд из доспеха Жнеца. Он остался без защиты. В то же мгновение Сигурд нанес сокрушительный удар своим двуручником, который разрубил тело Жнеца от ключицы до пояса и который стал последним в этом сражении.

Магистр ди Ланци изломанной куклой рухнул на землю. Его серповидные мечи выпали из ослабевших рук. Вокруг нас на мгновение воцарилась тишина, нарушаемая лишь нашим тяжелым дыханием.

Мои товарищи-страйкеры один за другим снимали свои шлемы, и в их взглядах отражалась смесь неверия и шока. Они смотрели на труп Магистра ди Ланци, знаменитого страйкера, чье имя некогда звучало как символ несокрушимой силы и мастерства. Его именем истинные пугали своих детей, а среди воинов оно вызывало уважение и трепет. И вот теперь его непобедимость оказалась лишь мифом, разрушенным их руками.

Откровенно говоря, я ожидал намного большего от хваленого Серого жнеца… Все, чем он смог похвастаться, так это большим количеством лиловых крудов.

Я взглянул на светлеющее небо. Скоро рассвет, а вместе с ним начнется последняя фаза нашего плана. Когда первые лучи солнца, едва касаясь горизонта, разогнали ночную тьму, со стороны города послышался протяжный рев боевого рога.

Ворота поднялись и из проема начали появляться всадники из отряда Андре де Шатильона. За ними, сохраняя строй, начали выходить свежие и отдохнувшие легионеры.

Я взглянул в сторону лагеря аталийцев, где еще дымилась земля и тлели остатки пожара. Там начали появляться контрасты теней и света, делая сцену более острой и ясной.

Не все аталийцы сбежали или погибли. Примерно три когорты бойцов, сбившись в формацию, готовились к отражению атаки. Над их головами на длинном древке развивалось знакомое знамя с двумя красными медведями. Виконт ди Ревель оказался лучшим командиром, чем хваленый Серый жнец…

— Идемте, господа! — прознес я, оглянувшись на своих боевых товарищей. — Пора закончить начатое. И прихватите тела страйкеров. Они нам еще понадобятся.

* * *

Остатки войска аталийцев имели жалкое зрелище. Не у всех в руках были щиты и копья. Многие солдаты были без верхней одежды и были вооружены дрекольем.

Их загнанные взгляды беспокойно скользили от одного края формации нашего войска к другому. Некоторые явно искали возможный путь к спасению. На лицах, измазанных черной грязью и кровью, было написано смятение и отчаяние.

Но не все выглядели так беспомощно. Виконт ди Ревель, окруженный своими телохранителями, явно готовился продать свою жизнь подороже.

Я дернул поводья и в сопровождении Лео фон Грима, который, помимо моего знамени,держал в руке белую тряпку, двинулся вперед. За нами шагали несколько легионеров, неся на руках трупы Серого жнеца и его оруженосцев.

Виконт, увидев меня, тоже двинулся навстречу. Его меч демонстративно был в ножнах.

— Мсье ди Ревель! — произнес я, когда между нами было два десятка шагов. — Вынужден признать, что вы оказались более смелым командиром, чем ваш предводитель!

Я кивнул своим людям, и они разложили трупы страйкеров в нескольких шагах от виконта. В его широко раскрытых глазах я прочитал потрясение и неверие, а еще, кажется, в его взгляде мелькнула искра облегчения.

— Мы вступили в бой с магистром «Багряных» и его людьми на тропе, которая ведет в сторону моего маркграфства! — громко произнес я. — Полагаю, вам не надо объяснять, что он там делал?

На лицо виконта наползла тень.

— Нет, ваше сиятельство, — ответил он и мельком взглянул на своих людей, которые тоже были шокированы видом трупа некогда непобедимого магистра.

— Я рад, что судьба свела меня с таким проницательным человеком, — произнес я. — Жаль только, что мы с вами враги. И тем не менее я предлагаю вам и вашим людям сложить оружие. Вы и ваши вассалы станете моими личными пленниками. Обещаю, что к вам будут относиться с надлежащим вашему статусу почтением.

— А мои солдаты? — напряженно спросил он.

— Если за ними нет тяжких преступлений против жителей этого края, они станут простыми пленниками и немного поработают на благо этого славного города. Тех же, кто замарал свои руки в крови невинных женщин и детей, ждет справедливый суд Гондервиля. Вы ведь понимаете, о ком я говорю?

— Да, ваше сиятельство, — произнес виконт ди Ревель и с поклоном продолжил: — И я принимаю ваши условия.

Глава 23

Бергония. Подножие Железного хребта.

Болезненное ощущение тяжести окутывало все тело Эдуарда де Клермона, словно невидимая пелена, сплетенная из самых темных нитей запретной волшбы. Он ощущал, как будто каждая частичка его тела находится под давлением невыносимой, истощающей боли. Тьма проникала в его мысли, заставляя их плыть и расплываться, как чернила в воде. Он пытался сосредоточиться и вспомнить, что произошло, но воспоминания ускользали, оставляя лишь острые вспышки: звон мечей, крики бойцов, холодный взгляд предателя из Каменных рыцарей.

Воздух в шатре был насыщен тяжелым, пронзительным холодом, который, кажется, исходил непосредственно из его раны. Это не просто физическое ощущение, это что-то более глубокое, темное, что пыталось затянуть Эдуарда в бездну отчаяния и пустоты. Он чувствовал, как жизненные силы покидали его с каждым тяжелым вздохом, но в то же время внутри него зарождалось упрямое, неукротимое желание бороться, сопротивляться тьме.

Голоса вокруг казались далекими и приглушенными, будто исходили из-под воды. Эдуард пытался открыть глаза, но свет был столь ослепителен, что заставлял его мгновенно их закрыть. Он ощущал прикосновения: чьи-то теплые руки пытались облегчить его страдания, но каждое движение вызывало новую волну боли, распространяющуюся по его телу, словно огонь.

Разум Эдуарда то и дело отступал в тень, унося его в мир полубреда, где он видел фрагменты битвы, лица своих старых боевых товарищей, искаженные страхом и решимостью. В этих мгновениях он чувствовал себя беспомощным, заключенным в своем собственном теле, борющимся не только с внешним врагом, но и с внутренним, который подстерегал свою жертву из темных уголков его сознания.

Это испытание казалось Эдуарду самым тяжелым из всех, с которыми ему приходилось сталкиваться. Но даже в этом состоянии, на грани между жизнью и смертью, он чувствовал, что не имеет права сдаться. Даже если его тело и ослаблено, его дух остается непокоренным. В глубине души Эдуард знал, что должен найти в себе силы встать и продолжить борьбу. Не только за свою честь, но и за честь каждого, кто пал, защищая знамена Вестонии.

Сквозь пелену полусна и полубреда Эдуард почувствовал, что его рот слегка приоткрыли и через мгновение на языке появился знакомый травяной привкус.

Эдуард даже сделал попытку улыбнуться. Это пришел Гийом де Леваль со своим зельем, которое ему подарил бастард ненавистного де Грамона. Без этого строптивого мальчишки и здесь не обошлось…

По мере того как теплое зелье стекало в горло, Эдуард чувствовал, как изнурительная пелена, окутывавшая его мысли, начинает постепенно рассеиваться. Непроглядная тьма, которая еще мгновение назад казалась непреодолимой, теперь постепенно отступала, оставляя после себя ощущение некоторого облегчения.

Это зелье, несмотря на свое сомнительное происхождение, дарило Эдуарду драгоценные мгновения ясности и силы, которых ему так не хватало. Он ощущал, как каждый глоток этого чудодейственного напитка восстанавливает его жизненные силы, будто каждая капля несла в себе искру надежды и упорства.

Чувство благодарности переполняло Эдуарда, когда он осознавал, что его старый и верный друг, Гийом де Леваль, был рядом, пытаясь всеми силами противостоять тьме, которая жаждала поглотить его сюзерена и друга детства.

И пусть на самом деле Ренар подарил эти зелья Гийому, который, к слову, все уши прожужжал Эдуарду о том, какой «славный мальчик» этот новый маркграф де Валье, в такие моменты герцог был благодарен даже сыну старого врага.

А еще в глубине души он очень жалел, что такого сильного боевого мага не было с ними рядом в тот день, когда Каменные и Ледяные предательски напали на командование вестонской армии…

Старина Фред погиб в тот день… Как и большинство вассалов герцога. Наемным страйкерам-астландцам повезло еще меньше: лорд Грей рассказал потом, что их лагерь атаковали непонятно откуда взявшиеся Темники. Твари фронтира уничтожили всех боевых магов «Отважных».

Только благодаря лорду Грею и его оруженосцам страйкерам, герцогу де Клермону каким-то чудом удалось вырваться из той кровавой бойни. Правда, не обошлось без последствий — один из Каменных рыцарей успел нанести удар маршалу. Отравленный черной магией клинок с легкостью пробил доспех и оставил глубокую рану на боку у Эдуарда.

Пусть неуклюжие попытки Гийома нейтрализовать магию смерти, возможно, и не приносили ожидаемых результатов, но его упорство и верность вдохновляли Эдуарда. Это напоминало ему о тех связях и обязательствах, которые укрепляли их в самые темные времена. Во взглядах графа де Леваля, полных решимости и заботы, Эдуард находил дополнительную силу для борьбы.

Когда некая ясность возвращалась в его мысли, Эдуард, осознавая всю глубину отчаянного положения, в котором они оказались, пытался брать себя в руки и участвовать хотя бы в их маленьких военных советах. На которых, как обычно, присутствовали граф де Леваль, взваливший на себя командование остатками легионов, а также лорд Грей, лицо которого с каждым днем становилось все мрачнее и мрачнее.

В такие моменты просветления Эдуард замечал в глазах страйкера некое равнодушие. Его взгляд был холоден и отстранен, как будто он уже отсек от себя всякие чувства и эмоции, связанные с их общей борьбой. Его глаза, когда-то полные решимости, теперь казались пустыми и безжизненными, словно он уже ушел далеко за пределы этого конфликта, даже не пытаясь скрыть свою равнодушие к исходу сражения и выздоровлению маршала.

Эдуарду уже был знаком такой взгляд… За долгую жизнь, насыщенную сражениями, он много раз видел такое.

Взгляд лорда Грея отражал не столько сломленный дух, сколько прагматичное равнодушие. В нем не было следов отчаяния или страха, только холодный расчет и отсутствие веры в их победу и смысл жертвы. Авант явно оценивал ситуацию с точки зрения логики, а не эмоций, и уже, скорее всего, пришел к выводу, что погибать вместе с остальными, включая герцога де Клермона, не имеет особого смысла.

Именно поэтому Грей казался полностью отстраненным от текущих событий, его мысли и планы, возможно, уже далеко за пределами этого шатра и даже этой войны. Он ведет себя, скорее, как наблюдатель, а не как участник битвы, что вызывало в герцоге закономерное предчувствите того, что, если обстоятельства станут слишком неблагоприятными, лорд Грей может принять решение оставить их всех ради собственного выживания, а также выживания своих бойцов, не видя достаточных оснований для самопожертвования. Если страйкеры сейчас покинут войско, это станет катастрофой. Простые солдаты поймут, что надежды нет, и начнется массовое дезертирство.

Возникал вопрос… Если все было именно так, как это видел Эдуард, тогда почему лорд Грей все еще не покинул их? Что удерживает его? Ведь отряду страйкеров, во главе которого стоит один из сильнейших авантов на материке, ничего не стоит вырваться из окружения. Может быть, он ждет, когда Эдуард, наконец, умрет? И тогда у него будут развязаны руки?

— Как обстоят наши дела? — хриплым голосом произнес маршал.

Гийом и Грей переглянулись. Эдуард старался не пропустить ни одной эмоции на их лицах.

— Не жалейте меня, господа, — предупредил он. — Мне важно знать истинное положение дел. Следующий приступ может стать последним, и, пока я хоть что-то могу соображать, возможно, смогу дать хотя бы какой-нибудь совет перед смертью.

— Мы лишились продовольствия, — равнодушным голосом произнес лорд Грей. — Солдаты перешли на конину. Пока забили только самых плохих лошадей. Скоро дойдет и до мистралов. С водой проблем нет. Спасает близость небольшой горной речушки. Так как нет ни вина, ни специальных зелий, вода из реки скоро может стать проблемой. Много раненых, которых некому лечить. Люди умирают каждый день. А если учесть, что мы в ловушке, вашей армии недолго осталось.

— И Золотой Лев медлит, — произнес граф де Леваль.

— А куда ему спешить теперь? — впервые на губах у лорда Грея появилось подобие усмешки. — Зачем вести на бой своих людей, когда войско неприятеля и само по себе неплохо справляется с уменьшением своей численности. Золотой Лев попросту морит нас голодом и щадит своих легионеров перед походом в Вестонию.

— Нужно идти на прорыв, — произнес маршал. — Пока есть еще силы, собрать всех способных держать оружие и с ними прорываться либо на запад, либо к Серому Предгорью. Всех больных и раненых оставить здесь. Им все равно уже не помочь.

— Эду… — дернулся было Гийом, но Эдуард положил ему на запястье свою ладонь и сжал ее.

— Друг мой, так вы сохраните для его величества хотя бы какую-то часть боеспособных людей. А что касается меня… Я останусь здесь, чтобы прикрыть ваше отступление…

— Увы, но ничего не получится, — холодно произнес лорд Грей. — Даже если нам удастся отобрать девять или десять когорт, прорваться не выйдет. Я посылал в разведку своих лучших бойцов. Они доложили, что Золотой Лев позаботился о сильном заслоне. Кроме того, у него достаточно продовольствия. Он ведь захватил и наш обоз тоже.

В шатре повисло молчание, прерываемое тяжелым дыханием Эдуарда де Клермона. Он лежал закрыв глаза и чувствовал, как его накрывает волна отчаяния. Еще недавно он представлял, как лично выбьет аталийцев из Бергонии и вернется с триумфом в Эрувиль. Он даже специально торопился, чтобы первым добраться до отступающих войск Золотого Льва, тем самым опередив герцогов де Гонди и де Бофремона, которые вознамерились отобрать у него его победу и вручить ее этому великовозрастному болвану принцу Филиппу. И где же теперь их войска? Наверняка, узнав о его разгроме, остались в Вестонии. А ведь их помощь была бы сейчас очень кстати. Несмотря на разгром, легионам Эдуарда удалось хорошо потрепать аталийцев… Сейчас лучший момент для того, чтобы ударить в тыл аталийцам! Жаль, что сделать это некому…

Герцог закусил губу. Он уже не видел и не слышал, что сперва лорд Грей, а затем и верный Гийом вышли из его шатра. Оставив его наедине со своими мыслями.

Эдуард почувствовал, как по его виску потекла горячая слеза. Кругом одни предатели! Сперва граф де Англанд, отправлявший ему вести и «кормивший» его дезинформацией. Что заставило такого человека, как граф, которого Эдуард знал давно и считал его человеком чести, предать своего короля и свою страну?

А ведь врагам отлично удалось расставить сети! Сперва письма графа де Англанда. Затем могильники с трупами аталийцев на их пути. Вероятно, в армии неприятеля действительно была кровавая лихорадка. Только вот не в таких масштабах, как об этом писал граф…

Затем нападение Каменных и Ледяных на членов военного совета практически перед началом генерального сражения… Уже только ради одного сообщения Карлу о вероломстве Каменных рыцарей стоило прорваться… Кажется, Эдуард только что понял, о чем сейчас думал лорд Грей. Об опасности, которая грозит королю. Эти фанатики совместно со своими дружками северянами явно начали какую-то игру…

О боги! Его бедная Луиза! Как она справится со всем без него? Она сильная женщина. Она обязательно справится… Она найдет наследника, чтобы их род не прервался…

Вспомнив о наследнике, Эдуард тяжело вздохнул. Перед глазами возникло лицо его сестры, которая настояла на том, чтобы Эдуард взял с собой племянника.

— Прости, милая Фани… — прошептал он одними губами. — Я не смог уберечь твоего первенца…

Он помнил, как на его глазах зарезали бедного мальчика. Эдуард навсегда запомнит взгляд Жана, когда один из Ледяных проткнул его сердце кинжалом. В его глазах замерло неверие и какая-то детская обида…

Постепенно образы друзей и врагов начали исчезать, и Эдуард, как всегда это бывало после приема лечебного зелья, начал погружаться в тяжелый сон…

За мгновение до того, как его сознание накрыла спасительная темнота, он, может быть, впервые в своей жизни мысленно по-настоящему обратился к Праотцу за помощью. Он молил только об одном, чтобы тот дал ему возможность отомстить своим врагам…

Бергония. Гондервиль.

Я в сопровождении своих телохранителей и своего оруженосца шел по коридорам здания ратуши, направляясь в зал совета. Там ждали все мои соратники. Они хотели узнать мое решение о дальнейшем плане действий…

Следующие пять дней после сокрушительного разгрома вражеского войска Гондервиль праздновал очередную победу. Получалось это уже был второй такой праздник подряд.

В то утро, когда я принял капитуляцию виконта ди Ревеля и во главе войска вернулся в город, жители, а также все воины встречали меня, как героя. Начиная от моих соратников и заканчивая детворой — все смотрели на меня так, словно я какое-то мистическое существо.

Те, кто наблюдали той ночью фейерверк в лагере аталийцев, пересказав подробности произошедшего своим родичам и друзьям, тем самым запустили сарафанное радио, которое за короткий отрезок времени разнесло по городу весть об отряде страйкеров, уничтоживших целое войско, а также могущественного Серого жнеца.

О происхождении гигантского огненного смерча ходили разные слухи. Скептики утверждали, что это я со своими людьми поджог лагерь неприятеля, а ночной ветер, налетевший с гор, только усилил эффект.

Мистики, наоборот, были уверены в том, что мне в ту ночь каким-то образом удалось призвать к себе на службу древнего демона из Бездны, который и помог нам справиться с врагом. Хех… А ведь вторые были очень близки к истине…

Мы в свою очередь никому ничего не собирались рассказывать, тем самым давая повод к появлению новых теорий.

Так или иначе, но «демон из бездны» в лице Игнии и Вайры практически полностью уничтожил две тысячи «Багряных», не считая тех, которым удалось разбежаться по окрестностям. Сейчас этими беглецами занимались стаи вервольфов. В общем, их участи я не завидую.

Что же касается виконта ди Ревеля и оставшихся в живых трех когорт… Им просто повезло. Табун взбесившихся лошадей обогнул лагерь легионеров по дуге, а огненный смерч задел его лишь вскользь. Но даже так ди Ревель потерял больше половины своего легиона. Да и те, кто выжил, представляли собой жалкое зрелище. Почти все получили ожоги и ранения разной степени.

Так что Ладе и ее подчиненным из нашего госпиталя пришлось заниматься лечением военнопленных. Кстати, именно она сообщила мне, что легион виконта ди Ревеля только «на бумаге» является аталийским. На самом деле, кого там только не было. Да, основу составляли аталийцы, причем из разных провинций, которые и до войны между собой не всегда хорошо ладили. Остальные же легионеры были рекрутированы в так называемых «буферных» герцогствах и графствах. Как проходила мобилизация в тех землях, я себе прекрасно представлял. Потому что собственными глазами много раз наблюдал, как команды охотников за головами хватали зазевавшихся мужиков на улицах городов, в тавернах или портах. В общем, у меня на этих людей были свои планы. Именно потому я дал ясно всем понять, что буду очень недоволен, если к этим людям будут относиться по-скотски.

К выжившим легионерам прибилось несколько десятков «Багряных», которых после капитуляции виконта, тут же взяли в оборот наши люди. В отличие от остальных военнопленных, представителей ордена не ждало ничего хорошего. И неудивительно. В свое время, напяливая на себя красный плащ, они сознательно принимали все правила игры.

К слову, я сперва думал, что горожане потребуют жестоко покарать и остальных аталийцев, даже готовился в любой момент охладить их пыл. Но в этом не было необходимости.

Во-первых, все прекрасно понимали, что я во всеуслышание дал гарантии виконту ди Ревелю, а во-вторых, у местных отношение к обычным солдатам, попавшим в плен, было практичным и рациональным.

Военнопленные в этом мире прежде всего рассматривались как ценный ресурс. Офицеров и благородных удерживали в плену с целью получения выкупа. Отношение к ним было особым. Им даже разрешались прогулки по городу, а также, в зависимости от их титула, они спокойно принимали участие в балах и приемах местных вельмож. И не важно, что еще какое-то время назад все эти люди стояли по разную сторону баррикад. Тут ведь как — сегодня ты взял в плен какого-нибудь графа или герцога, а завтра, может так статься, что в плен попадешь уже ты. В общем, все эти отношения регулировались тем самым кодексом чести.

К неблагородным военнопленным отношение было проще. В основном их использовали в качестве рабочей силы. Городские власти довольно быстро сориентировались в ситуации и отвели участок земли под строительство бараков для пленников, которые сами пленники и начали строить.

Внезапно появившийся ресурс в виде бесплатных и крепких рабочих рук городские власти планировали использовать для окончания одного старого проекта. До зимы вокруг Гондервиля надо было выкопать глубокий ров и соединить его с рекой. Так что свое пропитание бывшие легионеры отработают своим трудом.

Пока люди праздновали, городской совет не потратил впустую ни одной минуты. Шевалье де Латур единогласно был избран на пост бургомистра Гондервиля и уже в новом статусе развил кипучую деятельность.

В первую очередь им была сделана новая попытка уговорить меня принять город под свою руку. Кстати, получив очередной отказ, он особо не расстроился. Видимо, он и его коллеги из совета были готовы к такому развитию событий. Позднее я понял истинную причину. Старейшины Гондервиля решили пойти другим путем…

Спустя пять дней на центральной площади у здания ратуши, на заранее собранном помосте в присутствии всех членов городского совета, а также всех жителей Гондервиля глашатай зычным голосом зачитал несколько документов, над которыми корпели отцы города все предыдущие дни.

Первым документом был указ о «Празднике освобождения», который отныне должен был праздноваться каждый год в эти же дни и который должен был длиться целую неделю.

В указе последовательно перечислялись подвиги маркграфа де Валье и его соратников. Затем было указано, какие мероприятия будут проводиться в этот день. А именно: большая ярмарка, парад в честь победителей, праздничные службы в храмах и возложение цветов к каменному обелиску, который планировалось установить в центре города в честь освободителей.

Далее был зачитан текст пакта о военном союзе и взаимопомощи между Гондервилем и маркграфством де Валье, который мы подписали на днях. Следом за текстом пакта глашатай зачитал преамбулу торговой хартии между моей маркой и городом. И на закуску был еще один сюрприз.

Власти города объявили меня почетным гражданином Гондервиля. Дабы подсластить пилюлю тут же были зачитаны главные плюшки, что давал этот статус. Я освобождался от некоторых городских налогов и пошлин. Кроме того, я имел право владения землей и домом в пределах города. Наконец, я теперь имел место в городском совете. Когда глашатай замолчал, бургомистр под общие овации вручил мне золотой орден с гербом Гондервиля.

Не мытьем, так катаньем… Хех… О правах в тот день говорилось много, но ни слова не было сказано об обязанностях. Хотя в свете открывшихся передо мной перспектив, такой вариант участия в городской жизни меня больше устраивал, чем присоединение Гондервиля со всеми его проблемами к моей марке.

Помимо всего прочего, мою душу грело наличие нескольких телег трофеев, взятых после трех битв. Особенно порадовал стальной сундук, найденный на том месте, где стоял шатер Серого жнеца. Испещренный защитными рунами, он не пострадал в пожаре. Только покрылся слоем копоти.

Внутри было обнаружено большое количество цельных крудов. Причем все они были приличных размеров. Когда я увидел это богатство, во мне пробудилось мощное желание отправиться в свои новые владения прямо в тот же день. Ощущение предвкушения и возможностей захлестывало, наполняя сердце стремлением исследовать каждый уголок, каждую тайну, которую скрывают мои новые земли. В воображении уже начали рисоваться картины будущих приключений, открытий и возможностей, которые теперь лежали передо мной, как открытая книга, готовая рассказать свои истории.

Даже сейчас, шагая по коридорам здания ратуши, я думал о сокровищнице Серого жнеца, о которой мне рассказывали пленные Красные плащи. Правда, никто так и не смог внятно объяснить, чем именно занимался там Альберто ди Ланци. Всех, кто мог знать об этом, поглотило пламя.

Единственный, кто мог пролить свет на тайные делишки ордена в моих землях, это магистр Марко Коста. Маг-алхимик, который остался в маркграфстве вместе с небольшим гарнизоном «Багряных». Этот магистр, кстати, был там единственным магом.

В общем, моя марка практически лежала у меня на ладони. Осталось только прийти и взять ее под контроль…

Когда я подошел к дверям, стражники с рыжими хвостами на кирасах почтительно открыли передо мной створки.

В зале уже все собрались. Мои командиры ждали моего решения.

— Итак, господа, — сходу произнес я. — Его величество, поставил передо мной задачу изгнать из моего маркграфства «Багряных» рыцарей и взять эти земли под свой контроль. Войско Серого жнеца разбито. Я почти справился с поставленной задачей, осталось дело за малым.

Все собравшиеся следили за каждым моим движением, стараясь не пропустить ни одного слова.

— Но ввиду сложившейся ситуации, мы с вами прекрасно понимаем, что как только Золотой Лев расправится с вестонской армией, он направит свои легионы сперва к Серому предгорью в цитадель Сапфировой гильдии, а затем и сюда. Поэтому мной было принято решение опередить аталийцев. Господа, как вы смотрите на то, чтобы снять блокаду с цитадели Сапфировой гильдии?

Дружный боевой клич, прогремевший над залом совета, был мне ответом.

Глава 24

Брезмон. Дворец графа де Бриссе. Временная резиденция принца Филлипа.

В главном зале дворца графа де Бриссе, расположенного в центре Брезмона, царила напряженная атмосфера. Того самого Брезмона, что находился на границе Вестонии и Бергонии, у стен которого еще недавно стояла лагерем армия маршала де Клермона, а сейчас осваивалось девятитысячное войско, не считая нонкомбатантов, собранное под знаменами принца Филиппа герцогами де Бофремоном и де Гонди.

По сути, без лишнего преувеличения в данную минуту в главном зале дворца собрался весь цвет рыцарства востока и юга Вестонии. Сам же дворец своими скромными размерами и внутренней обстановкой не мог соперничать с роскошью столичных резиденций. Каменные стены зала были завешены старинными, изъеденными плесенью и выцветшими на солнце, фамильными гобеленами. Из-за чего было трудно понять, что именно на них изображено. То ли это были давние битвы, то ли пышные охоты. На месте лиц некоторых персонажей виднелись дыры или черные пятна. В тусклом свете кованых люстр, слабо освещавших пространство, на старых полотнах создавалась причудливая игра теней, превращавшая предков графа де Бриссе в неких чудовищ.

Великолепие ярких одеяний, дорогих тканей и блестящих доспехов вассалов герцогов де Бофремона и де Гонди резко контрастировало со старомодной и откровенно бедной обстановкой зала, что придавало происходящему оттенок брезгливости и пренебрежения, отраженного на лицах присутствующих.

Граф де Бриссе, владелец дворца, а также его семья выглядели слегка растерянными среди такого количества знатных гостей. Их неуверенность усиливалась присутствием самого принца Филиппа, старшего сына короля Вестонии Карла III, а также его будущего тестя — герцога де Гонди, прозванного в народе «королем Юга». Рядом с принцем также находился его родной дядя и воспитатель — герцог де Бофремон, владыка восточных земель Вестонии, добавлявший своим присутствием еще больше веса этому собранию.

В воздухе витало ощущение важности и напряженности момента. Граф де Бриссе, стараясь скрыть свое волнение, перебирал в уме возможные исходы этого приема. Его взгляд невольно задерживался на лицах присутствующих, силясь проникнуть в их мысли. Атмосфера в зале была насыщена ожиданием, каждый шепот и взгляд казались многозначительными.

Несмотря на то, что все присутствующие поддерживали «красную» партию принца, на самом деле они были разделены на два противоборствующих лагеря. Оба герцога, каждый используя свои методы давления, ежечасно пытались манипулировать вниманием и мнением принца Филиппа.

Все понимали, что в этой политической гонке пока выигрывал герцог де Бофремон, но герцог де Гонди не сдавался. Ведь очень скоро его красавица и умница дочь в полной мере возьмется за старшего сына короля. Тем более, что принц Филипп сам по себе был слабохарактерным и глупым — именно таким, в понимании всех присутствующих вельмож, и должен был быть будущий король Вестонии.

Сам хозяин дворца, граф де Бриссе пусть и робел в присутствии стольких влиятельных особ, но идиотом он не был. Он прекрасно понимал, что после долгих лет забвения его род снова будет на слуху при дворе. Ведь принц Филипп, а в будущем король Филипп Шестой, не забудет о графе из приграничного городка, когда-то радушно принявшего его высочество в своем доме.

Наверняка граф де Бриссе уже представлял себе, как его старший сын будет служить в королевской гвардии, а его дочери выйдут замуж за достойных и богатых дворян. Вон их сколько сегодня собралось в его дворце!

Душу графа переполняла гордость и радость. Сегодня многие из тех, кто в прошлом даже не посмотрел бы в его сторону, старались завести с ним беседу о политике, о войне, даже об урожае в этом году. Складывалось такое ощущение, что они по-настоящему интересовались его мнением и внимательно слушали его пространные ответы. Но граф на этот счет иллюзий не питал. Он прекрасно понимал, что его принимают за недалекого деревенщину, но так вышло, что на данный момент без его участия и помощи обойтись не могли. Поэтому граф пользовался моментом и активно обзаводился полезными знакомствами.

Внезапно диалоги в зале были прерваны появлением группы дворян. Их внешний вид — изношенная одежда и испачканная обувь — говорил о том, что они провели в седле немало времени. То, что они осмелились предстать в таком состоянии перед высоким собранием, включая принца и герцогов, намекало на серьезность и срочность их донесения.

Новоприбывшие сорвали шляпы и поклонились принцу. Граф де Бриссе узнал двоих из них. Вон тот рыжий — это барон де Ардан, а рядом с ним его друг барон де Саладен. Всмотревшись в лица остальных, граф вспомнил и их. Все эти господа — вассалы графа де Леваля, соратника маршала де Клермона.

— Барон де Ардан, вы ли это? — громко произнес герцог де Бофремон.

Граф де Бриссе про себя усмехнулся. Вряд ли дядя принца знал какого-то мелкого барона. Его имя явно шепнул ему на ухо тощий секретарь с серым вытянутым лицом, все это время невзрачной тенью следовавший за герцогом в отдалении и незаметно появлявшийся за плечом своего господина в такие вот моменты. Брату королевы нравилось поддерживать образ человека, которому известно все. Даже имена никому неизвестных мелких баронов.

— Ваша светлость, мне лестно знать, что вам известно мое имя, — радостно вспыхнул де Ардан.

— Если мне не изменяет память, вы должны были сейчас находиться в расположении армии маршала де Клермона? — окинул его взглядом герцог де Бофремон.

В зале стояла тишина, все взгляды были обращены к вновь прибывшим.

Весть о том, что маршал де Клермон со своими легионами попал в грамотно расставленную ловушку Золотого Льва уже добралась до Брезмона и полетела в сторону столицы. Именно поэтому сборное войско герцогов де Бофремона и де Гонди, сперва так спешившее поучаствовать в избиении «отступавших аталийских легионов», сейчас все еще находилось на границе. Эти двое не могли прийти к общему решению, как действовать дальше.

Герцог де Гонди предлагал остаться в Брезмоне и приготовиться к встрече аталийских войск, которые, по его мнению, обязательно скоро двинутся в сторону границы. Несмотря на постоянные упоминания де Гонди о том, что они являются единственной армией, которая на данный момент может остановить захватчиков, все понимали, почему «король Юга» проталкивал именно этот план. Ведь на пути армии Золотого Льва в первую очередь лежали его земли.

В свою очередь Бофремон, наоборот, настаивал на быстром и решительном рывке на восток на помощь маршалу де Клермону. Ведь армия Золотого Льва после сражения с вестонскими легионами ослаблена и именно сейчас самый удачный момент, чтобы разбить ее. На последнем совете Бофремон прозрачно намекнул на трусость и нерешительность некоторых. А ведь где-то там королевские легионы нуждаются в их помощи.

Гонди ему невозмутимо отвечал, что, пока принц будет «командовать» обороной границ Вестонии, Бофремону никто не мешает выступить на восток со своим собственным войском. Раз уж он так рвется на помощь вестонским легионам.

В общем, все эти военные советы превращались затяжные дебаты двух соперников, напоминавшие театральные представления. Возникла патовая ситуация, которой требовался небольшой толчок.

— Не совсем так, ваша светлость, — тряхнул рыжими кудрями барон. — Я и мои спутники по приказу его сиятельства графа де Леваля сопровождали его сына, виконта де Леваля, который был назначен командиром войска, отправившегося по имперскому тракту в сторону маркграфства де Валье.

— Вот как? — удивился герцог де Гонди. — Тогда почему вы здесь? Это войско тоже разбито?

— Мы здесь, потому что узнали о готовящейся ловушке, в которую аталийцы заманили маршала де Клермона, — ответил барон. — Именно поэтому мы сразу же отправились в путь, чтобы предупредить его светлость об опасности… Но, увы, мы опоздали… Ловушка захлопнулась. Наш отряд наткнулся на заслон аталийцев. Нам чудом удалось спастись и отступить. Узнав, что его высочество с армией находится в Брезмоне, мы поспешили сюда, чтобы сообщить обо всем.

— Вы опоздали, — ответил герцог де Бофремон. — Мы уже знаем о разгроме маршала де Клермона, а скоро об этом узнает и его величество.

Барон де Ардан мрачно переглянулся со своими спутниками.

— Выходит, наши старания были напрасны… — бесцветным голосом произнес он.

— Барон, вы упомянули, что узнали о готовящейся ловушке, — произнес герцог де Гонди. — Как вам это удалось? Ведь с ваших слов получается, что вы находились на старом имперском тракте.

— Нам об этом поведали пленные аталийцы, — ответил барон де Ардан.

— Объяснитесь, — нахмурился де Гонди.

Барон де Ардан, а также его спутники тут же приободрились. И рыжий барон, стараясь не пропустить ни одной детали, начал рассказывать о битве у Дюренского озера. По мере того как он говорил, лица всех присутствовавших в зале начали вытягиваться. Многие дворяне непроизвольно положили свои ладони на рукояти мечей. Причем среди них были как сторонники «южного» лагеря, так и «восточного». Дамы, обмахиваясь веерами, во все глаза следили за каждым жестом барона, который постепенно начал добавлять больше красок в свое повествование. Когда он, наконец, закончил, зал накрыл шум нескольких десятков голосов, которые одновременно начали обсуждать услышанное.

— Барон! — громко произнес герцог де Бофремон. Его глаза сияли. Вот он, тот толчок, который был так необходим. — Вы хотите сказать, что три тысячи пеших воинов, а именно две тысячи лучников и две когорты легионеров, одна из которых вообще сформирована из всякого отребья, смогли справиться с тремя тысячами аталийских конных рыцарей?

— Все верно, — ответил гордо поднявший голову барон де Ардан. — Я и все мои спутники также участвовали в той битве! Аталийцы понесли сокрушительные потери. Остальные сбежали, бросив своих боевых товарищей, свои знамена и обоз. Когда мы покидали наш лагерь, подсчеты погибших аталийцев еще велись. На тот момент было около восьми сотен убитыми. Почти все аристократы и командиры пали. В том числе и маркиз ди Спинола, командовавший этим войском.

— Полагаю, от вашего войска в лучшем случае осталась одна или две когорты? — спросил герцог де Гонди.

— Наши потери составили сто шестьдесят семь бойцов, — ответил барон, чем поверг в шок всех присутствовавших.

Зал снова наполнился шумом. Люди, кто восхищенно, кто со скепсисом на лице обсуждали слова барона. Герцог де Бофремон светился от удовольствия. А вот де Гонди мрачнел с каждым словом де Ардана. Он, видимо, уже понимал, что его противник обязательно воспользуется сложившейся ситуацией.

— Что ж, полагаю, на нашем небосводе загорелась новая звезда! — широко улыбаясь, произнес де Бофремон. — Этой победой виконт де Леваль навсегда вписал свое имя в историю военного дела! Кто знает, может быть, в будущем в Вестонии появится новый маршал!

Затем герцог разразился длинной пламенной речью о том, что они все только что получили доказательство силы вестонского боевого духа. Он призывал всех присутствующих к немедленным действиям. Завершив свое эмоциональное выступление словами о том, что они все не имеют права отсиживаться в стороне, пока гибнут их боевые товарищи, герцог обернулся к принцу Филиппу, внимательно слушавшему своего дядю, и попросил его повести их в бой незамедлительно.

Сын короля, в свою очередь, поднялся со своего походного трона и под пристальным взглядом своего дяди слабым заикающимся голосом объявил о начале похода. Зал встретил его призыв дружным боевым кличем.

Губы графа де Бриссе растянулись в широкой улыбке. Кто бы мог подумать, что в его дворце будет твориться история? Очарованный словами герцога, граф наблюдал, как тусклый свет от светильников мягко ложился на восхищенные лица присутствующих. Как этот свет отражался в полированных парадных доспехах и изысканных украшениях, заставляя их искриться и мерцать, как будто сам зал был наполнен теми самыми звездами, о которых говорил его светлость. В уголках глаз расчувствовавшегося графа показались слезы, которые он тут же украдкой вытер.

Он оглядел лица собравшихся, и его взгляд упал на барона де Ардана и его спутников. Графу подумалось, что будет правильно, если он пригласит этих молодых людей погостить у него во дворце. В восточном флигеле еще было две свободных комнаты.

Когда граф приблизился, то услышал обрывок странного разговора. Барон де Саладен возмущенно обратился к барону де Ардену.

— Жан, почему ты ничего не сказал о маркграфе де Валье? Ты ведь прекрасно знаешь, что именно ему мы обязаны той победой.

— Разве сейчас это имеет какое-то значение? — усмехнулся рыжеволосый барон. — Оглядись вокруг! Скоро армия принца выступит, и мы отправимся вместе с ними на помощь нашим друзьям! Мы не успели предупредить маршала, но мы смогли доставить сюда важные сведения.

Все остальные спутники поддержали его негромкими возгласами.

— Да, но… — попытался возразить барон де Саладен.

— Послушай, Фред, — перебил его де Арден и положил ему руку на плечо. — Ответь мне на один вопрос. Кто стоял во главе нашего войска? Правильно — наш друг и сын нашего сюзерена, виконт де Леваль. Так скажи мне… В чем я не прав?

Граф видел, как барон де Саладен обвел взглядом лица своих боевых товарищей. Затем медленно убрал руку барона де Ардена со своего плеча и, молча развернувшись, покинул зал.

Двое из их группы было попытались последовать за ним, но барон де Арден их остановил.

— Пусть идет, — отмахнулся он. — Вы же знаете Фреда. Подуется немного, а потом вернется.

Граф де Бриссе, которого они не заметили, остановился, а затем шагнул следом за бароном де Саладеном. Ему вдруг захотелось поподробней узнать, что именно там произошло на имперском тракте. Тем более, что он прекрасно помнил маркграфа де Валье и его дуэль с бароном фон Ноймарком. Граф чувствовал, что он просто обязан услышать эту историю…

Самоэнская долина. Расположение армии Золотого Льва. Шатер старшего жреца ордена «Багряного щита».

Старший жрец ордена «Багряного щита» брат Энрико сидел за своим столом и уже в который раз перечитывал расшифровку послания, полученного из шато Гардьен, замка-крепости, который некогда построила Сапфировая гильдия магов для защиты их цитадели в Сером предгорье и который по иронии судьбы зимой был захвачен магистром ди Ланци. Шато Гардьен, защищавший вход в предгорье, теперь стал тюремщиком для своих же создателей, что засели в Сапфировой цитадели вместе с остатками вестонского легиона и бергонскими недобитками.

Полог шатра шевельнулся, и в проем нырнула гибкая фигура сестры Фрии.

— Мне сказали, что ты хотел поговорить со мной? — произнесла она, приблизившись к столу и плюхнувшись в кресло.

— Ты была права, сестра, — мрачно произнес брат Энрико. — Я получил послание из шато Гардьен. К их стенам прибыло войско этого маркграфа де Валье… А это значит, что…

— Ваш магистр ди Ланци, скорее всего, уже мертв, — продолжила за него сестра Фрия. — Как и все его люди. Скажу больше, думаю, пока мы с вами говорим, крепость уже захвачена вестонцами.

— Я помню твои предупреждения, — тяжело вздохнул жрец. — Мы недооценили этого человека…

— Человека? — насмешливо хмыкнула сестра Фрия. — Вот уж не думаю.

— Позволь задать тебе вопрос? — пристально глядя в глаза северянки, произнес жрец.

— Слушаю тебя, — взмахнула рукой сестра Фрия.

— Я знаю, что ты много раз могла ликвидировать его, почему ты этого не сделала?

— Это не твое дело, жрец, — от сестры Фрии повеяло могильным холодом, а ее двухцветные глаза словно пронизывали насквозь сжавшегося в своем кресле Энрико. — Впрочем, хочу тебя успокоить. Сегодня мы с братом Вальдаром отправимся к Серому предгорью, чтобы решить эту проблему. Всех «Каменных» я оставлю тебе. Они хорошо показали себя. Мы потом выберем кого-то из них на замену магистру де Моати. Этот болван забыл, кому он на самом деле служит.

Сказав это, сестра Фрия поднялась с кресла и бесшумно выскользнула из шатра. Только спустя несколько секунд брат Энрико смог, наконец, облегченно выдохнуть…

Глава 25

Первоначальный план — осуществить стремительный марш-бросок до Серого предгорья — частично провалился. Сперва помешал дождь, начавшийся на третий день нашего похода и закончившийся только в конце второй недели. А потом к нашему войску начали присоединяться небольшие отряды, собранные из бойцов из местных горных кланов, с вождями которых мне приходилось лично «раскуривать трубку дружбы». Все это здорово тормозило наше продвижение.

Эти кланы обитали на востоке от Гондервиля и до последнего не влезали в наше противостояние с «Багряными». Но после нашей победы над Серым жнецом эти ушлые ребята посчитали, что подходящий момент настал, и наше войско начало расти как на дрожжах.

В итоге, не считая большого обоза, к стенам шато Гардьен, крепости, перекрывавшей вход в Серое предгорье, пришло шеститысячное войско. Можно было бы за счет городского ополчения Гондервиля, а также перевербовки рекрутов из легиона виконта ди Ревеля дотянуть и до семи тысяч, но я решил перестраховаться. Первые своим уходом ослабили бы защиту города, а вторым не было доверия.

Единственным отрядом гондервильцев, отправившимся с нами, был отряд баллистариев, возглавляемый Жаком Шамо. Дело в том, что воины барона де Бакри уничтожили не все осадные баллисты, что везли с собой легионеры виконта ди Ревеля. Три машины не пострадали. Именно их и принял в свое хозяйство мэтр Шамо, как самый сведущий в этом деле…

Серым предгорьем здесь называли небольшую узкую долину, окруженную со всех сторон массивной горной цепью, которая создавала непроходимый природный барьер для любого завоевателя. Видимо, именно по этой причине больше сотни лет назад магами из Сапфировой гильдии и было принято решение построить в центре этого закрытого места свою цитадель.

Единственным входом туда было узкое ущелье, где маги и возвели шато Гардьен, несокрушимую крепость, которая, словно гигантская каменная корона, возвышалась на скале и которая должна была защищать этот вход.

Да, крепость поражала своими размерами, и решение магов, обосноваться в этом месте, отчасти, мне было понятно, но в их решении был один существенный изъян. Ошибка, которую никогда бы не допустил Лис. Из долины не было больше выходов. Хотя я мог и ошибаться, и из цитадели были тайные ходы. Но тогда возникал закономерный вопрос: почему этими тайными ходами никто не воспользовался?

Похоже, маги понадеялись на мощь шато Гардьен, в постройку которой они вложили огромные средства. Крепость явно строили артефакторы. Она считалась неприступной, пока Серый жнец не доказал обратное. Захватив ее, он тем самым закрыл единственный выход из Серого предгорья. Ловушка захлопнулась…

Благодаря нашим с льюнари методам, разговорить виконта ди Ревеля не составило особого труда. Нет-нет, никаких пыток. Виконт сам и по своей воле все мне рассказал. Вернее, не совсем по своей… Просто ему оченьпонравилось мое вино. Ну, а мне нужна была информация…

В общем, от него я узнал о том, как первое время запертые в Сером предгорье вестонцы и бергонцы делали попытки штурма крепости, которые оказались бесполезными. Сперва погибли самые решительные, затем самые отчаянные, а последние несколько месяцев штурмы и вовсе прекратились. Сами же аталийцы попыток напасть на цитадель не предпринимали, решив взять неприятеля измором.

К слову, виконт ди Ревель поведал мне о том, как именно Серому жнецу удалось взять шато Гардьен. Он сделал это с помощью внедренных в ряды гарнизона крепости шпионов. В назначенный момент те вырезали охрану ворот и впустили войско магистра в крепость. В общем, «Багряные» в своем репертуаре.

Когда наше войско прибыло под стены крепости и начало демонстративно обустраивать лагерь, на крепостные стены, казалось, высыпали все аталийцы, что находились внутри. Нас встретили громкими ругательствами и проклятиями. Нам грозили неминуемой гибелью и жестокими пытками.

Энтузиазм этих крикунов заметно поугас, когда наши бойцы демонстративно проехались вдоль стен на повозке, к бортам которой были прикреплены все вражеские знамена, взятые нами в бою. Среди них было и знамя «Багряных», а вместе с ним и личный стяг Серого жнеца.

Кроме того, в центре повозки на длинном шесте, как на мачте, болталось соломенное чучело в покореженных доспехах самого магистра ди Ланци. К слову, его труп висел сейчас над северными воротами Гондервиля. Такие вот тут порядки…

Некоторые предлагали притащить мертвого магистра с собой под стены шато Гардьен, чтобы Красные плащи полюбовались на своего предводителя, но я запретил это делать. Не хватало еще таскать за собой повсюду гниющий трупы.

Аталийцам хватило и композиции из чучела в доспехах со знаменами. Во время ее демонстрации с крепостных стен не доносилось ни звука. Защитников явно проняло. Тут даже дураку было понятно, что Серый жнец просто так ни за что не отдал бы свои доспехи и знамя.

Кроме того, аталийцам были продемонстрированы виконт ди Ревель, а также несколько его ближайших соратников, чтобы у защитников не осталось ни малейшего сомнения в судьбе войска, отправившегося на Гондервиль.

Затем от нашей стороны были отправлены парламентеры с предложениями сложить оружие и открыть ворота. Это могло бы сработать, находись в крепости только обычные легионеры под командованием какого-нибудь простого капитана. Но они подчинялись некоему графу ди Буско, который каким-то образом был крепко связан с орденом и с магистром Роберто ди Маури, командовавшим тысячей Красных плащей. Об этих двоих я уже слышал от пленного лейтенанта, а потом эту информацию подтвердил и виконт ди Ревель.

В итоге наш ультиматум вполне ожидаемо был проигнорирован. Что ж, фигуры расставлены. Очередная партия началась…

На протяжении всего дня наше войско изображало кипучую деятельность. Легионеры с топорами и повозками отправились в ближайший лес, всадники Андре де Шатильона, разделенные на небольшие отряды, носились по округе делая вид, что заняты разведкой и поиском возможных беглецов, остальные занимались установкой палаток и шатров — в общем, у стен крепости царила соответствующая моменту суета, которая заметно успокоила защитников.

Вероятно, командиры аталийцев, как и ныне покойный Чезаре ди Нобиле в свое время, не ждали от нас каких-то активных действий в ближайшие несколько суток. А зря…

Когда тьма опустилась на долину, и суета в нашем лагере унялась, в середине ночи на крепостной стене началась беготня. Причина — вспыхнул подъемный мост, закрывавший единственные ворота. Игния и Вайра получили от меня свободу действий, и сестры фейри с «пламенным» энтузиазмом принялись за уничтожение сперва подъемного моста, а за ним — и ворот.

Огонь, как дикий зверь, бросался на деревянные балки, обвивая их своими ярко-красными клыками. Искры взмывали в ночное небо, создавая иллюзию звездопада. Аталийцы, сбившись в кучу, пытались организовать тушение, но складывалось такое впечатление, будто вода, словно ламповое масло, еще больше разжигает гигантский костер.

Жар от пламени был настолько сильным, что металлические части моста начали искривляться и скрипеть, создавая зловещую музыку разрушения. Дым заполнял воздух, делая дыхание тяжелым и жгучим. Солдаты на стене кашляли и закрывали лица тряпками, пытаясь защититься от удушения.

Тем временем, как по мановению волшебной палочки, наш лагерь ожил и стал похож на муравейник. Держась на приличном отдалении от вражеских стрел и снарядов баллист, наши бойцы деловито начали подготовку к штурму.

Офицеры, разделяя между своими подчиненными задачи, с военной точностью занимались подготовкой телег, которые все это время были спрятаны в лесу и которые должны были стать ключом к предстоящему штурму. Каждая телега была доверху заполнена фашинами — плотными связками ветвей и хвороста, предназначенными для заполнения рва.

Рядом с ними другие отряды занимались подготовкой частей мобильного моста и настилов. Эти довольно примитивные элементы, в короткие сроки созданные мастерами Гондервиля, были спроектированы таким образом, чтобы их можно было быстро собрать и разобрать. Некоторым мастерам пришлось отправиться с нами, чтобы уже в пути с особым вниманием проверять и дорабатывать каждое соединение и фиксатор, удостоверяясь в их надежности и готовности к немедленному использованию.

Чуть впереди собирались широкие передвижные щиты для защиты тех, кто будет засыпать ров. Жак Шамо и его баллистарии готовили осадные машины. Скоро они начнут пристреливаться.

В общем, в нашем лагере царила напряженная, но сосредоточенная атмосфера. Стук молотков, звон стали, лошадиное ржание, крики людей, скрежет деревянных деталей — все эти звуки сливались в единый ритм.

Понаблюдав немного издалека за происходящим, я активировал невидимость и двинулся в сторону восточной стены крепости. По мнению виконта ди Ревеля самой неприступной части шато Гардьен.

И не удивительно. Чтобы добраться до края крепостной стены штурмующим сперва пришлось бы преодолеть несколько метров отвесной скальной стены, а затем еще столько же каменной кладки. Иными словами — здесь нас защитники явно не ждали.

Следом за мной бесшумными тенями двигались «Дикие», а также лучшие скалолазы из гленнов. На тренировках, которые мы проводили по ночам еще в Гондервиле, мертонцы показывали настоящие чудеса ловкости и выносливости.

И вот сейчас, когда мы добрались до подножия скалы и замерли среди валунов, обросших мягким мхом, гленны с бухтами веревок, переброшенных через плечи, по моей команде первыми начали подъем.

Их движения были точны и уверены. Каждый захват за выступ или трещину выглядел продуманным и искусным. С невероятной легкостью они преодолевали самые сложные участки, где каждое движение требовало максимальной концентрации и физической подготовки.

Каким-то образом им удавалось находить самые надежные точки опоры даже там, где казалось, что их не существует. Их тела словно сливались со скалой.

Наблюдение за их восхождением было похоже на просмотр захватывающего спектакля, где каждый новый рискованный маневр и движение впрыскивали в мою кровь адреналин.

Наконец, темные фигурки гленнов одна за другой достигли края стены и начали исчезать между каменными зубцами. А спустя некоторое время нам были сброшены веревки. Настала наша очередь…

* * *

Оставаясь невидимым и обнажив свои клинки, я скользил по проходу. Мой взгляд был устремлен на башню, где трое дозорных в красных плащах, поглощенные происходящим у ворот, даже не подозревали о приближении отряда страйкеров.

С минимальным шумом, который сливался с едва уловимыми звуками ночи, я подкрался к первому дозорному. Рывок… Мгновенный и точный удар. Еще два рывка — и все трое дозорных осели на пол.

Я бросил взгляд на соседнюю башню слева. В проеме бойницы на мгновение показалось лицо Сигурда. Мой телохранитель справился с дозором практически одновременно со мной.

Теперь башня справа. Там сейчас Курт. Несколько ударов сердца — и командир «Диких» подал сигнал. Вот и все, восточная стена полностью наша.

Я посмотрел назад, на ту часть стены, куда мы поднялись с самого начала. Сейчас там, из-за края одна за другой появлялись темные фигурки гленнов и, собираясь в отряды, растекались по позициям. Некоторые уже спешно тянули веревки, на концах которых были связки стрел. Спустя несколько минут освобожденные нами башни начали занимать лучники.

Тем временем внизу файрэт и эфирэль «добили» подъемный мост, который обугленными деревяшками начал разлетаться от ударов каменных ядер мэтра Шамо. Следующей жертвой огненного смерча, который только набирал силу, стали ворота.

Защитники уже не пытались потушить пожар. Так как находиться внутри и рядом с воротной башней из-за нестерпимого жара было невозможно, аталийцы перегрупировались и переместились поближе к тем башням, которые на их беду уже были под нашим контролем.

С высоты нам было прекрасно видно, как на стенах воротного коридора начали скапливаться вражеские лучники. Уже никто не надеялся на то, что ворота выдержат. Командиры аталийцев готовились принять бой внутри крепости. Чуть дальше, в конце воротного коридора мелькали фигурки в красных плащах. Они, подгоняемые офицерами, спешно строились в формации.

В сторону нижних входов занятых нами башен потянулись ручейки аталийских стрелков.

— Наш ход, — прошептал я одними губами и дал отмашку гленнам, которые уже были готовы к стрельбе.

Практически одновременно с первым залпом нескольких сотен стрел, обрушившихся на ничего не подозревающих аталийцев, обугленные ворота сотряс мощный удар. Это Вайра запустила свой воздушный таран. Ну, по крайней мере мы так называли это ее новое умение. Он у нее пока был слабенький, да и энергии жрал огромное количество, но эфирэль была в восторге от своих новых возможностей. Прогресс наших совместных занятий налицо.

В ожидании следующего удара я обратил все свое внимание в сторону ворот. В истинном зрении я видел, как в воздухе, мерцая и искажая пространство, внезапно сгустился небольшой ком огненной энергии, напоминающий разогретый воздух над пустынной землей. Это уже Игния подключилась.

Затем этот ком устремился прямо в горящие ворота. Этот удар был заметно слабее, но ворота затрещали и дрогнули. Их старые, ослабленные огнем балки начали лопаться и рассыпаться, словно игрушечные конструкции под действием невидимой руки гиганта.

Пламя на момент удара вспыхнуло ярче. Огонь и дым были буквально развеяны ударной волной, открывая пролом. Осколки древесины и раскаленные металлические детали полетели в разные стороны, убивая и калеча защитников крепости.

Со стороны нашего войска донесся дружный многоголосый боевой клич и к краю рва под прикрытием предвижных щитов потянулись телеги с фашинами. А еще через некоторое время по довольно быстро установленному мосту в пролом под прикрытием наших стрелков ворвались первые легионеры…

Это был тот самый шах, за которым неминуемо следует мат…

Где-то в окрестностях шато Гардьен…

Первого темника Вальдару удалось приручить, когда ему было всего восемь лет. Это произошло в те далекие годы, когда он жил на севере в небольшом поселении недалеко от фронтира.

Маленький Вальдар нашел духа в дубовой роще, когда ходил за ягодами вместе со своими старшими братьями. Как это обычно бывало, Вальдар увлекся сбором ягод и заблудился.

Он бродил по лесу весь вечер, зовя на помощь братьев, и в конечном итоге зашел еще глубже в чащу. Там он и набрел на старую заброшенную хижину, в которой и решился переночевать.

Уставший, голодный и напуганный Вальдар забился под древнюю, покрытую серым мхом, прелыми листьями и паутиной лежанку и попытался заснуть. Именно тогда, посреди ночи он услышал первый в своей жизни зов темника. Этот зов был слабым и жалобным. И он шел из-под земли. А еще Вальдару почудилось, что голос, звавший его, принадлежал ребенку.

С самого детства Вальдар слышал сказки и байки о лесных духах, что притворяются детьми и заманивают одиноких путников в лес, чтобы потом сожрать их души. Поэтому жалобный зов, идущий из-под земли, он как мог игнорировал. Даже закрывал уши. Но потом понял, что это не помогло. Неведомый жалобный голос, просивший о помощи, звучал у маленького Вальдара в голове до самого рассвета.

Уже ранним утром, когда солнце коснулось верхушек деревьев, и когда все вокруг не казалось уже таким страшным, Вальдар, наконец, решился пойти на зов, который слабел с каждым ударом сердца.

Слушая голос, Вальдар побродил вокруг разрушенной хижины и в конце концов его поиски увенчались успехом. Он нашел старый погреб прежних хозяев этого жилища. Когда он спустился туда по земляным ступеням, то у дальней стены погреба обнаружил нечто, что источало странное свечение.

При появлении Вальдара странное свечение обрело форму. Это был тот самый дух из сказок. Только вот он не нападал на Вальдара, а, наоборот, просил у него о помощи. Он просил освободить его из ловушки, оставленной ведьмой, жившей здесь много лет назад. Дух фронтира уже почти развоплотился, и только появление Вальдара спасло его.

Дух пообещал, что покажет Вальдару дорогу домой, если тот ему поможет. А еще он будет служить Вальдару, потому что он чует магическую силу в мальчике.

Освободить духа оказалось довольно просто. Надо было всего лишь сдвинуть один камень, на котором была вырезана какая-то древняя руна. Дух не соврал и вывел Вальдара из леса, а потом пообещал, что будет всегда рядом и в любой момент придет на его зов. А потом в окрестностях деревни Вальдара начали пропадать люди с магическими способностями…

Староста, напуганный происходящим, попросил о помощи у местного ярла. Тот прислал отряд, в котором был какой-то странный одаренный, тут же обнаруживший проблему. Темника, который, как оказалось, и был причиной смертей всех тех людей, он развоплотил и без труда сумел вычислить его хозяина.

В итоге, ничего не понимающего Вальдара привезли сперва к местному ярлу, а потом по требованию «Ледяных» жрецов продали в храм Хладу Жуткому. Именно там Вальдар обрел новую семью и по-настоящему осознал, какой силой он обладает. А несколько лет назад появились они — младшие слуги Повелителя. Их было трое. Сестры Айсель и Фрия, а также брат Кейван. С их появлением орден постепенно начал снова обретать утраченное некогда могущество.

Женщина с двухцветными глазами по имени Фрия сделала так, что новые братья Вальдара научились собирать ману истинных и трансформировать ее в силу Повелителя. Чем сильнее был дар у истинного, тем больше силы отдавал Повелитель.

О том, что Вальдар должен будет отправиться на юг вместе с сестрой Фрией, он узнал после возвращения с фронтира. Ему в этот раз удалось приманить стаю из сразу нескольких темников. После долгого прилива они были очень сильными.

Сперва Вальдара удивила цель сестры Фрии. Какой-то южанин молокосос, вдобавок еще и бастард. Но со временем, когда он постепенно начал осознавать, на кого именно устроила охоту его спутница, Вальдар проникся.

Некоторое время он недоумевал. Ведь несколько раз у них были возможности напасть и пленить этого Ренара, но Фрия почему-то медлила. Потом Вальдар понял почему. Она ждала, когда этот одаренный, оказавшийся никем иным как аурингом, тем самым врагом их Повелителя из старых легенд, наберет еще силы.

В этот раз все изменилось. Сестра Фрия сообщила ему, что они отправляются на долгожданную охоту. Только вот убивать ауринга она не собиралась. Вальдару и его темникам надлежало пленить его. С ее слов выходило, что одаренный такой силы Повелителю нужен был живым.

До Серого предгорья их отряд добирался несколько недель. За это время его темники успели проголодаться и Вальдару стоило огромного труда удерживать своих «питомцев» от нападения на троих страйкеров из их отряда.

Уже в окрестностях шато Гардьен им попалась небольшая стая из пяти вервольфов, которые наивно посчитали их отряд добычей. В ту ночь у темников был настоящий пир, а у Вальдара отлегло от сердца. Ведь он уже серьезно подумывал скормить духам одного из своих братьев. Кстати, эту идею, как бы между прочим, ему предложила сестра Фрия. Она даже указала на брата Олафа, как на самого слабого.

Вальдар уже не удивлялся подобным особенностям сестры Фрии. Он уже давно осознал, что имеет дело с кровожадным и расчетливым существом, которое похоже на человека лишь внешне.

Когда они добрались до шато Гардьен, здесь уже вовсю хозяйничали люди ауринга. Ему все-таки удалось снять блокаду с цитадели Сапфировой гильдии. Впрочем, сестра Фрия об этом предупреждала.

Округа словно ожила и возродилась. Местные жители со всех окрестных поселений, восприняв изменение власти как знак новых возможностей, спешно направились в Сапфировую цитадель, чтобы воспользоваться возникшими торговыми перспективами.

Телеги, нагруженные свежими фруктами, овощами, зерном и другим продовольствием, скопились у ворот, формируя стихийные рыночные ряды прямо под крепостными стенами.

Воздух был наполнен запахами свежей выпечки, трав и специй, а голоса торговцев и покупателей слились в единый гулкий ропот. Крестьяне, стремясь получить выгоду от новообретенной свободы торговли, тащили в долину на продажу все излишки своих запасов.

Именно такую группу местных и перехватил их отряд на ночном привале в дне пути от шато Гардьен. В ворота крепости они въезжали уже переодетые в крестьянские обноски на стареньких телегах, груженых мешками с нехитрой снедью.

В саму цитадель их не пустили, как и остальных крестьян, но это им было без надобности. Пока темники занимались поиском ауринга, Вальдар и остальные, дабы не выделяться из общей массы, старались вести себя, как местные. Они разбили небольшой лагерь у крепостных стен и потихоньку начали для вида продавать награбленное продовольствие.

Спустя несколько суток Вальдар уже знал, что ауринг живет в цитадели, но каждую ночь он скрытно в одиночку выходит за стены и поднимается в горы. Там, на широком скальном уступе он оттачивает свое мастерство. Лучшего момента для нападения не придумаешь…

Дабы не привлекать лишнего внимания на поимку ауринга, сестра Фрия взяла с собой только Вальдара. Остальные страйкеры остались в долине, готовые к отбытию.

Когда один из темников сообщил, что ауринг находится на своем привычном месте, они с сестрой Фрией начали подъем.

Они нашли его на вершине скалы в центре небольшой каменной площадки. Ауринг сидел с закрытыми глазами на плоском камне, сложив ноги и выпрямив спину. Его руки лежали на коленях, ладони были обращенны вверх. Складывалось такое ощущение, что он вовсе не дышал.

Вальдар на мгновение замер, спрятавшись за большим серым валуном. Он медленно огляделся по сторонам. Даже зачем-то принюхался. В последний момент ему вдруг почудилось, будто помимо ауринга на площадке есть еще кто-то, но это ощущение быстро испарилось. Да и темники, которые уже окружили свою жертву, ничего такого не почувствовали.

Мгновение — и на плечо Вальдара легла холодная как льдинка ладонь сестры Фрии.

Пора…

Получив мысленный приказ своего хозяина, темники одновременно рванули в сторону ничего не подозревающего ауринга. Тот по-прежнему сидел с закрытыми глазами и, казалось, в своих мыслях находился сейчас где-то очень далеко.

Вальдар выглянул из-за камня, за которым прятался. Судорожно вцепившись в шершавую поверхность, он, затаив дыхание, наблюдал за атакой своих «питомцев». Еще одно мгновение — и этот кошмар, наконец, закончится. Они захватят это странное и опасное существо, а потом отвезут его в Ледяной Храм. Вальдар на миг даже представил, как возвысится среди братьев. Может быть, он даже станет магистром. Ведь без его дара им бы не удалось пленить ауринга.

Мечтания Вальдара неожиданно были прерваны спокойным, но громким голосом их врага.

— Ну наконец-то, я уже заждался.

Когда ауринг открыл глаза, на его губах появилась ироничная улыбка, от которой по телу Вальдара пробежала ледяная волна. В следующее мгновение произошло сразу несколько событий.

Перед тем как темники с нескольких сторон набросились на свою жертву, тело ауринга буквально растворилось в воздухе. Короткий удар сердца — и вот он уже стоит в нескольких шагах от центра площадки, держа в руке свои меч и кинжал.

Еще один миг — и на том месте, где ауринг только что сидел, возникло огромное темное пятно, в считанные секунды трансформировавшееся в дух гигантского теневого медведя.

Вальдар тут же узнал его… Черный Ужас Свартвальда!

Но как такое возможно? Ведь темники должны были почувствовать присутствие стража!

Тем временем тень медведя, огромная и монументальная, мягко скользила по каменистой поверхности уступа, оставляя за собой следы потусторонней энергии и мощи. Ее глаза горели яростным пламенем, а здоровенные клыки и когти светились маной барьера.

Дух Черного Ужаса Свартвальда без промедления набросился на темников, которые в одночасье из охотников превратились в добычу. Его когти и зубы разрывали «питомцев» Вальдара, словно те были простыми сгустками пыли. Каждый укус и каждый удар заканчивался развоплощением.

— А ты полон сюрпризов, Лис, — услышал Вальдар голос сестры Фрии, которая стояла сейчас напротив ауринга. — Когда ты окажешься на алтаре Ледяного Храма, Повелитель будет доволен.

В каждой ее руке было по мечу, короткие изогнутые клинки которых были окутаны угольно-черной дымкой. Восхищенный их видом, Вальдар старался не издать ни звука. Ауринг сейчас без своего доспеха, долго ему не выстоять против магии Повелителя!

— А ты, я смотрю, уверена в своих силах, — хмыкнул в ответ ауринг. — У вас, демонопоклонников, с этим совсем беда. Хм… Хотя, насколько я понял, ты немного другая. Верно? Мне вот любопытно, твои так называемые братья догадываются, что их сестричка — из младших хримтурсов?

Вальдар почувствовал, как онемели его пальцы, которыми он вцепился в край валуна. Этого не может быть…

— О! — брови сестры Фрии поползли вверх. — Значит, все еще есть те первородные, которые помнят о нас? Хе-хе, наверняка это та мелкая ниссе, что поселилась у тебя в норе. Надо будет заглянуть к ней потом, когда все закончится. Рассказать, как умер ее дорогой хозяин. Хотя, думаю, что она и сама это быстро почувствует… Заодно я захвачу с собой ту видящую, которую ты украл у нас…

Вальдар, слушая их разговор, забыл, как дышать… Древние легенды, о которых он слышал от старых жрецов, оживали прямо на его глазах… А еще он внезапно почувствовал, что остался один. Последний темник развоплотился, и дух теневого медведя бросился на сестру Фрию. А вместе с ним начал действовать и ауринг.

Схватка началась мгновенно. Сестра Фрия двигалась с невероятной скоростью и ловкостью, ее черные клинки, издавая едва уловимый звук, похожий на шепот ветра, несколько раз поразили темное полупрозрачное тело гигантского духа медведя. Каждый удар, каждое движение сражающихся казалось Вальдару танцем смерти, полным грации и мощи.

Он буквально кожей ощущал теневую энергию, разлитую в воздухе. Каждую ее вибрацию, которую создавали столкновения магических аур противников.

Скорость постепенно росла. Противники двигались так быстро, что их фигуры превратились в размытые тени. Их ауры соприкасались, создавая вспышки энергии при каждом столкновении.

Меч и кинжал ауринга, окутанные светло-лиловой дымкой, чертили в воздухе замысловатые фигуры. Вальдар впервые наблюдал такую технику. В каждом взмахе и выпаде ауринга чувствовалась уверенность и мастерство.

Фрия на его фоне казалась менее искусной мечницей, но она была явно быстрее и сильнее своего противника. Каждый ее удар отбрасывал ауринга, словно его тело было невесомым.

Медведь уже развоплотился, так и не нанеся урона. Но он сделал свое дело, он отвлек Фрию на себя, позволяя аурингу непрерывно атаковать.

Внезапно в разгар схватки противники остановились. Ауринг тяжело дыша бросил на землю свой меч, который после столкновений с магией смерти превратился в огрызок.

— Уже понял, что все бесполезно? — насмешливым голосом произнесла Фрия.

Ауринг не ответил. Он молча занял низкую стойку, и, словно лис, готовящийся к последнему прыжку, выставил перед собой изогнутый кинжал.

Вокруг силуэта Фрии начала сгущатся ее темная аура, создавая защитный кокон. Молниеносный прыжок ауринга — и схватка снова продолжилась. Только вот на этот раз он явно двигался медленнее Фрии. С каждым ударом и прыжком его сила слабела. Его кинжал, сделанный из кости какой-то теневой твари, сломался, но ауринг продолжал делать выпады и уворачиваться от ударов соперницы.

В какой-то момент ауринг попытался рывком уйти от удара, но Фрия, смогла подловить его. Выпад — и лис, кувыркаясь по земле, отлетел к краю уступа. Используя его ошеломление, она обрушила на своего противника серию быстрых и точных ударов, заставляя лиса уйти в глухую оборону.

Вальдар затаил дыхание, он уже понимал, что каждый следующий удар Фрии может стать решающим. Схватка достигла апогея, и ее исход повис на волоске.

Именно в этот момент тело ауринга вдруг изогнулось и окуталось золотой дымкой. Он громко закричал от боли и рухнул на колени. Фрия, ошеломленно выпучив глаза, на мгновение замерла, а потом шагнула назад.

В тот же миг ауринг, рыча от боли, бросился вперед. Его кисти вспыхнули золотым пламенем, а окутавшая пальцы магическая дымка начала удлинятся и трансформироваться в слегка изогнутые когти.

На темный кокон, что обволакивал тело Фрии, посыпались мощные удары. Золотые когти ауринга кромсали ее защиту словно старый грязный плащ.

Фрия пыталась блокировать удары и уворачиваться, но ее соперник, обретя новое дыхание, был быстрее и сильнее ее. Противники поменялись местами.

Вальдар слышал, как Фрия испуганным голосом на незнакомом языке кричала что-то аурингу, но тот был глух к ее мольбам. Молниеносный удар, разорвавший горло Фрии и отделивший ее голову от туловища, поставил точку в этом противостоянии.

Ауринг, тяжело дыша, некоторое время таращился на мертвое тело Фрии, он словно ждал, что та каким-то чудесным образом воскреснет. А потом, наконец, осознав, что все кончено, с тяжелым выдохом опустился на колени.

Вальдар пошевелился, но его отвлек тихий шорох за спиной. Он было начал поворачиваться, но внезапная резкая боль в затылке погрузила его во мрак. Вальдар не успел даже осознать, что произошло, как земля встретила его обмякшее тело. В последнем мгновении сознания он пытался понять, откуда пришла угроза, но тьма уже окутывала его разум, отрывая от реальности.

Серое предгорье. Окрестности Сапфировой цитадели.

Стоя на коленях и тяжело дыша, я каждой клеточкой своего тела ощущал, как по моим энергоканалам циркулировала золотая энергия, трансформируя под себя всю мою энергосистему. Адская боль сжигала изнутри. Почему я еще в сознании?

Вдох… Выдох… Сжать зубы и терпеть!

Шорох со стороны валуна, где засел душелов, заставил напрячься. А, нет… Ложная тревога… Это Сигурд.

Мой телохранитель приблизился ко мне и присел на корточки.

— Получилось? — спросил он, заглядывая мне в глаза.

Вместо ответа я молча вытянул руку вперед и сформировал из золотой энергии «лисью лапу». Ну, это я ее так назвал…

— Поздравляю, ваше сиятельство, — с уважением в голосе произнес он, любуясь моими энергетическими когтями.

— Благодарю, что не вмешался, — сказал я. — Знаю, это было трудно, но тебе все-таки удалось сдержаться.

Сигурд лишь кивнул и бросил на обезглавленное тело взгляд, полный ненависти.

— Тех троих взяли? — спросил я.

— Одного, — ответил Сигурд. — Двоих пришлось прикончить.

— Потери?

— Нет, — покачал головой Сигурд, помогая мне подняться.

Мне стоило труда держать себя в руках. Меня словно пропустили сквозь валики, которыми здесь выжимают белье. От протянутого мне бутылька с лечебной жидкостью я отказался. Она не поможет. То пламя, что сейчас бушует в моей энергосистеме, сожрет любую магию и даже не подавится.

— Хорошо, — кивнул я, делая первый шаг на негнущихся ногах. — Главное, что у нас их душелов. Полагаю, он нам многое может рассказать.

Когда мы спускались вниз по тропе, солнце уже показалось из-за гор, освещая Серое предгорье. Меня привлекло движение на дороге, тянувшейся от шато Гардьен к Сапфировой цитадели. Это был отряд из нескольких десятков всадников.

Судя по количеству разноцветных одежд, перьев и знамен, к нам пожаловал кто-то очень важный. Когда кавалькада приблизилась, я, наконец, смог разглядеть их знамена. Помимо стягов герцогов де Гонди и де Бофремона, там было и знамя принца Филиппа.

Что ж, нетрудно догадаться, что им от нас понадобилось. Осталось услышать, что они могут мне предложить…

Конец шестой книги

Nota bene

Книга предоставлена Цокольным этажом, где можно скачать и другие книги.

Сайт заблокирован в России, поэтому доступ к сайту через VPN. Можете воспользоваться Censor Tracker или Антизапретом.

У нас есть Telegram-бот, о котором подробнее можно узнать на сайте в Ответах.

* * *

Если вам понравилась книга, наградите автора лайком и донатом:

Поход. Роман Алексея Осадчука

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Nota bene