Ташкент - Москва 2016-1939 (СИ) [Farid Akhmerov] (fb2) читать онлайн

Ташкент — Москва 2016-1939

Глава 1. Посланец

Поселок Дурмен под Ташкентом — резиденция Ислама Абдуганиевича Каримова — первого президента Республики Узбекистан. Тихий вечер 29 августа 2016 года. В комнате приятный полумрак и прохлада, больше даже не от кондиционера, а уже от ветеркаиз открытой двери, ведущей во внутренний дворик. Конец августа, начало самого золотого времени в Ташкентской долине, днем еще жарко, но после семи вечера начинает дуть легкий ветерок с гор. Приятно присесть на полумягкий диван и просто расслабиться после долгого дня. Помощники знают, что в это время лучше не подходить к Хозяину даже с самыми срочными вопросами. Тем более, что сегодня Он почти не присаживаясь провел встречу со спортсменами-олимпийцами так удачно выступившими на олимпиаде.

— Молодцы — подумал Ислам Абдуганиевич, — порадовали старика под конец. — Еще бы немного здоровья и сам пошел участвовать в соревнованиях, — с ноткой сарказма и легкой жалости к себе промелькнула, вернее, проползла в голове мысль.

— Да, семьдесят восемь, все-таки многовато. — Незаметно наступила приятная полудрема, чему способствовалии полумрак, и прохладный ветерок. О чем-то в полголоса вещало Евроньюс с экрана на стене. Вдруг он проснулся, в начале, даже не поняв отчего.

Тишина, наступившая в холле и какая-то яркость или светлость (не понятно даже, как правильно назвать) разбудили или как будто разбудили Ислама Абдуганиевич.

Все было нормально, но полумрака уже не было, да и телевизора не слышно, и кондиционер не шелестел. В углу на таком же диване сидел некто, от которого и исходила эта яркость или светлость. Самое интересное, что описать это некто было невозможно, но его появление в самой охраняемой комнате в стране не вызвало ни грамма беспокойства у Каримова.

— Ты прав, Ислам. Это я, ЕГО посланец. И правильно, что ты не беспокоишься. ЕГО воля и нечего беспокоиться. Но как всегда в этом мире, есть одно НО.

— ОН обращается к тебе с предложением. Время твое подошло к концу, в этом мире ты, в настоящий миг, умираешь. Это неоспоримо, но силы ЕГО безграничны, и хочет ОН поручить тебе большое дело. Ты ведь 1938 года рождения, войну помнишь. (И обоим было понятно, что для Ислама всю жизнь была только одна война, та -1941 года). Так вот ЕМУ хочется, чтобы эта война прошла и закончилась, по-другому, с меньшими жертвами и последствиями. Но как говорили древние, даже боги не могут сделать бывшее небывшим, ОН решил создать новую реальность, где тебе и придется осуществить ЕГО волю.

Для этого в новой реальности тебе предстоит продолжить свое бытиё и попытаться, чтобы свершилась воля ЕГО.

— Я не оспариваю, Всевышний не дает человеку ноши, с которой тот не справится, но я стар, можно сказать — дряхл, как могу я один взять на себя такой груз.

— Кто тебе сказал, что ты будешь один? Перейдя к деталям, скажу тебе что, щедрость ЕГО бесконечна, в помощь тебе будет вся твоя страна — Узбекистан. Он просил передать тебе, что ты вместе со своей страной перенесешься в апрель 1939 года, до этого времени в той реальности, которую он создал для выполнения твоей задачи, абсолютную копию этой — нынешней реальности. За эту реальность не беспокойся, здесь ты уже умер. Хочешь, покажу твои похороны.

И на экране телевизора пошли кадры траурной процессии в Самарканде, показывающие скорбящую жену и дочь, знакомые фигуры соратников и коллег, гостей зарубежных.

— Узбекистан, в этой реальности остается каким был, все пройдет спокойно, твои труды не пропадут втуне. Не все правители удостаиваются чести узнать, что после их кончины их дела будут продолжены. Цени.

— Вся индустриальная и сельскохозяйственная мощь страны, все население и все ресурсы недр будут перенесены — скопированы вместе с тобой в 10 апреля 1939 года. Это произойдет сегодня в полночь по ташкентскому времени. У тебя будет время слегка подготовиться.

— Да, насчет здоровья. Здоровье у тебя и всех "клонов" этой реальности будет, до самой победы, очень хорошим, в общем, от болезни и голода никто из твоих сограждан, участвующих в этом "эксперименте", не умрет. Это тебе бонус, в случае твоего согласия, предоставляется с этого мгновения. Ну, каким будет твой положительный ответ?

Сказать, что Президент был спокоен, слушая Послание, значит сильно покривить душой, но многолетняя привычка к стрессам и всяческим неожиданностям, которыми полна жизнь любого руководителя позволили ему сохранять видимость спокойствия.

Он лихорадочно соображал, что это с ним происходит и как на это реагировать. Если это бред утомленного сознания, что бы он ни ответил, не будет иметь значения; если все в действительности, что же он уже умер и почему бы не согласиться.

И в то же время часть сознания уже подсчитывала-калькулировала, а что еще может пригодиться для выполнения задачи, как- будто он уже согласился. Чего бы еще попросить?

— Слушай, Посланец, в Узбекистане нет алюминиевой промышленности. А я читал, что основной проблемой ВВС РККА были фанерные самолеты. И еще у нас мала мощность нефтепереработки и нефтедобычи. Я же все-таки инженер-авиационщик и в Госплане СССР работал. Вот бы к территории Узбекистана переносимого "туда" присоединить Турсунзадевский алюминиевый комбинат и Чимкентскую (никак не могу привыкнуть к Шимкентской) область. Не мешало бы и вообще округлить территорию, а то водохранилища, дороги, перевалы не попадут в перенос. Хотя бы Ленинабадскую область тоже.

— Ну, вот, узнаю настоящего политика и руководителя — ресурсы лишними не бывают. Ты торгуешься с Посланником, значит, первый шок у тебя прошел, а на счетокруглить и добавить, ты будешь приятно удивлен щедростью Всевышнего.

От себя добавлю, не забудь предупредить, чтобы отключили к 24 часам экспортные трубопроводы по газу, воде, нефти и линии электропередач. Железнодорожное сообщение и авиацию не забудь, что останется на твоей территории, то будет вашим.

Да и безопасность будет выше при обрыве линий и магистралей, если в них будет меньше давление или будет отсутствовать электричество.

— А теперь, дай свое формальное согласие и не трать времени даром.

— Я согласен, да свершится Воля ЕГО!

Глава 2. Последние три часа.

Сияние пропало, как и не бывало, снова в комнате приятный полумрак и прохлада, больше даже не от кондиционера, а уже от ветеркаиз открытой двери, ведущей во внутренний дворик. Снова о чем-то в полголоса вещает Евроньюс с экрана на стене и, даже не глядя на часы, президент понял, что с того момента как он начал общаться с Посланцем, не прошло ни мгновения.

— Что же, пора действовать, — сказал он самому себе, и рука потянулась к кнопке вызова дежурного помощника.

— Вызывали?

— Да, друг мой, сейчас около 21–00, к 21–05 соедини меня с главами МО, МВД, пограничниками, УзТЙ, минтранса, минэнерго, Главного Управления Воздушного сообщения, Трансгаз, Узбекнефть, СНБ и МИД.

— Улугбек, — обратился он к вытянувшемуся по стойке смирно помощнику, всем своим видом показывающим, что он осознал важность наступившего момента и то что Хозяин, как они за глаза называли Ислама Абдуганиевича, закончил свой короткий отдых, — друг мой, подойди к вопросу творчески.

Улугбек Хакназаров, молодой подполковник службы охраны, ответил привычное «хоп булади» и также бесшумно, как появился — умчался исполнять поручение.

— Незаметно и бесшумно, как Посланец, — быстро промелькнула мысль, и как у старого вояки при звуке трубы, президенту пришло волнение и собранность, и ясность мысли, и бодрость — адреналин, однако.

Ровно через пять минут в ситуационной комнате, а такие есть в каждой резиденции, на панели состоящей из нескольких экранов, перед президентом на видеоконференции были все, кого назвал помощнику президент, и еще несколько человек высших чиновников республики в том числе руководители областей (результат творческого подхода подполковника, одобренного, однако, Самим). Кроме того, в комнате был премьер-министр и двое его помощников.

Поздоровавшись, со всеми сразу, и дождавшись ответного приветствия, президент начал:

— Уважаемые коллеги, по имеющимся у меня сведениям, этой ночью в районе 24–00 ожидаются крупные неприятности на территории Узбекистана, в виде сильного землетрясения. Меня предупредили, что вероятность сильного толчка очень большая, так что, несмотря на предпраздничный день и общую занятость всех нас, прошу вас отнестись к моим словам максимально внимательно и не ограничиваться только своими служебными обязанностями.

В первую очередь остановить подачу газа по всем газопроводам высокого давления, включая экспортные (объяснения для контрагентов придумайте сами), это же касается ЛЭП.

Во-вторых — задержать вылет всех самолетов со всех аэропортов от сих до 6-00 завтрашнего дня. Это же касается и железных дорог. Все самолеты, пролетающие в это время над Узбекистаном в обязательном порядке принуждать к посадке, объясняйте наличием террористов на борту, обещайте любые материальные компенсации за задержку.

В-третьих — закрыть на выезд все пропускные пункты на границе, на въезд — пусть въезжают, если хотят.

В-четвертых — касается остатков Аральского моря, в результате возможного землетрясения возникнет волна затопления, типа цунами до 10–15 метров высотой, которая может распространиться до 40–50 км по бывшему дну моря.

Прошу вас, позаботьтесь о людях, которые могут оказаться в зоне затопления, надо успеть всех эвакуировать.

В-пятых — МВД, МО и другие силовики, хотя вы и так уже неделю в усиленном режиме работаете из-за праздников, сейчас ситуация другого рода, надо еще усилиться.

В-шестых — прошу МИД аккуратно связаться с посольствами, хотя бы ведущих держав (5–7 государств) и предупредить о возможном катаклизме, но это уже можно и утром.

В основном товарищи прошу вас не расслабляться, не паниковать, объяснять людям, что руководство в курсе ситуации и самое главное, все мероприятия должны проходить максимально тайно, вдруг ничего не произойдет.

Будем надеяться на милость Всевышнего, и пронесет нас чаша сия, но пусть все будет по воле ЕГО.

И началось…

Глава 2а. …и сказал Он, что это хорошо…

Каждые 15 минут прилетали доклады от руководителей структур, несмотря на некоторое удивление (недоверие — будет, не будет?) подчиненные по привычке восприняли рекомендации президента как приказание и бросились выполнять, каждый на своем уровне.

Во всех международных аэропортах, включая аэропорты особых экономических зон (Джизак, Фергана и др.), задержали вылеты самолетов до 01–00 следующих суток и температура в терминалах аэропортов, несмотря на работающие во всю кондиционеры, стала, как будто, накаляться.

Пассажиры, уже прошедшие регистрацию, кинулись к справочным стойкам, выяснять что случилось. Получив расплывчатый и неконкретный ответ, о каких- то сложностях с погодой, но произнесенный твердо и решительно, люди махнули рукой и начали искать место в аэропорту, где можно пристроиться на ближайшие три часа. На этом в аэропортах все и успокоилось. Кто очень спешил, уже созванивались с партнерами по поводу опоздания, кто не спешил, шли сдавать билеты и рассчитывали, когда они в следующий раз появятся здесь, для полета. Они и не предполагали, что все их планы уже отвергнуты и никогда в этой реальности не осуществятся.

В это время на диспетчерских башнях аэропортов идет напряженная работа по приему тех бортов, которые в это время находились в небе Узбекистана и направлялись за рубеж. По приказу диспетчеров ответственных за проводку самолетов над нашей территорией, борта — принадлежащие Хаво Йуллари, были направлены в ближайшие порты на территорию Узбекистана, а отлетающим и пролетающим был дан приказ — срочно приземляться в ближайшем порту под предлогом имеющейся угрозы теракта на борту, и что всю ответственность берет на себя узбекское руководство.

Таких машин оказалось двенадцать штук. До 24–00 они благополучно сели в ближайших портах. Пассажиры этих лайнеров были вне себя от возмущения, но твердая позиция ответственных лиц аэропортов, как и возможность жаловаться в любые, вплоть до ООН, инстанции, и возможность получить любую денежную компенсацию, а также быстро организованная кормежка в аэропортовских ресторанах с дегустацией узбекских яств (и напитков — желающим) успокоили большинство недовольных, многие махнули рукой и восприняли остановку как незапланированное приключение, впрочем, нетрудное и приятное.

Тем временем, на электросетях, особенно направленных на экспорт электроэнергии, творилось массовое хаотическое движение, типа разумный беспорядок. Партнеры (заграничные), уведомленные сразу после получения приказа из Ташкента, о прекращении подачи мощности и не получившие внятных объяснений от своих узбекских коллег, (а все эти партнеры это бывшие наши советские люди, такие же диспетчеры, для многих узбекских за долгие годы совместной работы почти как родственники, многие из них учились в одних ВУЗах, дружили семьями), так вот эти партнеры в таких выражения объяснили своим коллегам, где бы они хотели видеть всю узбекскую электросеть вместе с руководством и оборзевшими диспетчерами, так выражали свою личную неприязнь к узбекскому электричеству, как может выражаться только электрик, случайно получивший 380 вольт и оставшийся по счастью живым.

Узбекским службам тоже было не сладко. Нужно было так перенаправить лишние мощности, в одночасье образовавшиеся у них, чтобы, до того, как электростанции успеют понизить свою генерацию по потребности сети, не спалить все к чертовой матери.

Дежурные службы Узтрансгаза, озадаченные прямыми указаниями начальства, срочно приступили к перекрытию экспортных магистралей. Компрессорные станции на последних участках перед границей выводились на холостые обороты, закрывались соответствующие заглушки и вентили, сбрасывалось давление с участка трубы идущей за кордон. Но все равно, когда в 24–00 произошло НЕЧТО с точки зрения пограничников и случайных свидетелей из местных жителей с обеих сторон границы, и трубу 700 мм в диаметре разрезало, как ножом ветку. Из нее вырвались оставшиеся 30 атмосфер — за пять минут разметали как детскую песочницу вновь возникший холм, который в 1939 году был на этом месте, а во время прокладки газопровода срытый до основания за неделю ударного труда бригады строителей.

Сопровождалось это все диким ревом вырвавшейся на свободу струи газа, и заревом пламени, поднимающегося на высоту 200 метров. Стихия, однако.

***

Хоким города Муйнака, когда-то стоявшего почти на берегу Аральского моря, а теперь море ушло на много километров на север, очень удивился, когда его разбудил звонок из Ташкента. Не часто ему звонили из центра. Выслушав подробную, но не очень понятную ему инструкцию об эвакуации из прибрежной зоны всех и вся, он привычно заверил большое начальство, что все будет выполнено, повесил трубку, поворчал еще немного на причуды большего начальства и начал раздумывать, что и как можно предпринять в это ситуации. Все, что пришло на ум — это связаться с военными, экологами, туристическими фирмами и охотхозяйствами, расположенными на подчиненных территориях.

Военные ответили, что получили предупреждения по своей линии и обещали выслать на разведку на побережье вертолет, но это будет лишь утром, когда рассветет. Со всеми, кто мог быть в это время в условно опасной зоне, пытаются связаться по телефону или по рации, но, по их мнению, никого нет.

Остальные ответили, примерно, то же. Вспомнив про пастухов, которые возможно пасли своих баранов и верблюдов близко к берегу моря, хоким связался с сельхозотделом хокимията района и передал им свое пожелание, что хорошо бы, если кто там есть на берегу, срочно их всех вернуть. Вот, пожалуй, и все что можно было бы сделать. Рыбаков на море быть не должно, рыбы на этом участке моря давно уже не было. А милиция и пожарные уже целую неделю, и так находятся на предпраздничном усилении.

Каково же было удивление хокима и всех жителей Муйнака, когда в самую полночь по воздуху прокатилась волна, напоминающая ударную, раздался гул — сильнее чем от пролетающего низко самолета, потом с севера донесся рокот, знающие сказали бы, что как от Ниагарского водопада, но из жителей Муйнака мало кто был в США, а на Ниагарском водопаде никого. МОРЕ возвращалось.

В суете и хлопотах прошли отпущенные посланцем три часа. Ислам Абдуганиевич время от времени бросал взгляд на настольные часы. Подошла полночь и ничего вроде бы и не случилось, но практически все, кто был в это время в резиденции почувствовали, как будто какая-то рябь прошла по всему, на что в это время каждый смотрел, как помеха в телевизоре. Мгновение и все прошло. Усталость — подумали многие, началось — подумал Президент.

Погас экран телевизора — Евроньюс прекратило свою передачу.

Через мгновение вошел дежурный офицер и доложил, что отключился весь зарубежный интернет, Глонасс и джпиэс. Ни один мобильный телефон не видит ни одного спутника. Антенны спутникового телевидения тоже ничего не принимают. Сигналов нет, никаких.

— Проверьте радио и проводную связь, радиовещание — уточнил Президент, увидев вопросительный взгляд дежурного, — после того как выяснишь все, соедини меня вновь со всеми.

Дежурный бесшумно исчез за дверью и через 15 минут явился еще более смущенный, если не растерянный.

— Радиовещание и телевидение только наше узбекское, а по радио на средних и коротких волнах говорит какое-то радио коминтерна из Москвы, а из Берлина на немецком языке передают речь Геббельса, посвященную предстоящему дню солидарности трудящихся 1 мая и дню рождения фюрера. И еще говорят, что сегодня вечер 9 апреля 1939 года.

Дежурный, доложив вышеизложенное, не знал, какую реакцию президента это вызовет. Вплоть до обвинения в сумасшествии, ареста, но президент даже не удивился. Он прошел вместе с дежурным в зал связи, где стояли мощные всеволновые радиостанции, попросил связистов побегать по волнам, останавливаясь на тех, где были какие-нибудь передачи, дошли до Берлина.

— Все еще говорит, — произнес президент, услышав голос Геббельса, и вышел вместе с дежурным.

— Улугбек, — обратился он к дежурному, — сделай милость, сформулируй коротко по-военному, все, что ты сейчас видел и слышал, я хочу услышать твои выводы.

Дежурный офицер, вытянувшись по стойке смирно, доложил, что если он не сошел с ума, и это не чья-то дурная шутка, они все попали в ночь с 9-го на 10-ое апреля 1939 года, во что он дежурный не верит, и ему кажется, что он заболел, спит на посту и скоро проснется, и сон пройдет, исчезнет.

— Хорошо, если это так, — сказал президент. Но сам уже четко знал, что это не так.

— Друг мой, пока не проснулись из этого сна, попробуйте определиться в масштабах этого явления, какую территорию оно охватывает, границы, так сказать.

Слово «границы» прозвучало в ушах Улугбека и подполковник вновь рванул в зал связи и начал звонить, подряд, на все пограничные заставы начиная с западных. Везде одно и то же, на сопредельных территориях вдруг погас свет, исчезли КПП с сопредельной стороны, изменился ландшафт, куда-то делись поселки и асфальтовые дороги, и с севера потянуло холодом, как будто лето сменилось осенью или ранней весной.

— Господин Президент, — начал официальный доклад Улугбек…

— Товарищ, — поправил его Каримов, — и лучше если по-русски. Мы, ведь, теперь на территории СССР. Ты, ведь, это хотел сказать?

Глава 3. Десятое апреля 1939 года

Ровно в 00–25 по Ташкентскому времени Ислам Абдуганиевич вновь собрал на видеоконференцию все руководство республики. Коротко изложив свое видение ситуации, подытожив факты, поступившие за последние 20 минут, президент сказал буквально следующее:

— Произошел катаклизм (видимо глобального масштаба) в результате которого РУз вместе со всем населением, движимым и недвижимым имуществом, городами и весями в границах 29 августа 2016 года, предположительно, перенесся на территорию СССР 10 апреля 1939 года. Перенеслось — ли еще что-нибудь пока неизвестно и будет уточняться.

Причины катаклизма неизвестны и, если у кого-нибудь, из собравшихся, есть соображения на этот счет, пусть после выступления изложит. Будут рассмотрены любые предложения и предположения. Утром, придется кому-то из руководства страны выступить с сообщением и, каким-то образом объяснить народу сложившуюся ситуацию. И наконец — что делать с советским окружением, вы все знаете географическое положение Узбекистана, выход на внешний мир только через узкое горлышко в районе Термеза, остальное все граница с СССР 1939 года.

Непродолжительное молчание прервал премьер-министр Шавкат Мирзиёев.

— Ислам Абдуганиевич, мы тут посовещались с товарищами, перед народом надо Вам выступать. После случившегося все мы в некоторой растерянности, ждали после вчерашнего Вашего предупреждения любой катастрофы, пожара, землетрясения, урагана, цунами, а тут вон оно как. Мы — растерялись, а Вы, слава богу, спокойны, собраны, как будто Вы знали про все наперед.

«Да, друг мой, если бы ты знал, как ты близок к истине» — подумал Президент.

— Согласен, выступление назначим на 8-00 утра. Народ должен знать, что страна в порядке, руководство на месте, пусть народ будет спокоен. Если нет соображений по нашим вопросам, прошу расходиться по своим рабочим местам и оценить масштабы происшедшего с позиции своих отраслей и служб. Любую новую информацию немедленно докладывать сюда.

На этом совещание закончилось, и президент снова вернулся в комнату отдыха, сопровождаемый дежурным охраны.

— Ислам Абдуганиевич, товарищ президент! Разрешите обратиться — и, не дожидаясь разрешения, Улугбек продолжил, — я совсем недавно на интернетовском сайте, посвященном вопросам альтернативной истории, прочитал небольшую повесть одного нашего ташкентского автора, где излагается практически наш случай, в материалах интернета о второй мировой войне было много выступлений о том как бы развивалась история если бы перенеслось в 1941 год то или другое из 21 века или конца 20-го. Например, город Харьков, Российская Федерация и многое другое. Так вот этот автор предположил в своей фантастике, что перенесся Узбекистан 2010 года. И это произошло, как несчастный случай в результате незапланированного взаимодействия Большего Адронного Коллайдера и китайского ускорителя частиц. А Узбекистан как раз лежит посередине между ними, я брал карту мира и прикладывал между городами, Ташкент как раз почти на линии. Так вот вся энергия эксперимента совпавшего по времени в этих двух центрах прошла через Узбекистан и перенесла его через время в прошлое. Может и в нашем случае произошло что-нибудь такое.

— Может быть, — сказал Каримов — Неисповедимы пути господни. Что там дальше написано у твоего фантаста?

— Во-первых, он предлагает связаться с Москвой и предупредить их, чтобы пока не присылали никого и ничего по железной дороге, а заодно и сказать Москве — Сталину, что здесь не враги и напроситься на встречу, чтобы все объяснить на месте, при личной встрече.

— С этого места, пожалуйста, поподробнее.

И Улугбек коротко рассказал сюжет повести о том, как республика попала в 1939 год, как удалось установить связь через кабель Службы путей сообщения (железную дорогу). Все остальные средства связи не работали, а старинный кабель связи, проложенный еще во время строительства Среднеазиатской железной дороги, еще при царе, благополучно пережил пространственно-временной катаклизм и предоставил возможность связаться сперва с Лазарем Моисеевичем Кагановичем (наркомом путей сообщения СССР), затем с Лаврентием Павловичем Берия, а уж потом и со Сталиным.

Договорившись о встрече, президент (в повести) готовит самолет и летит в Москву, прихватив с собой специалистов по истории СССР первой половины двадцатого века, и на переговорах со Сталиным защищает Узбекистан от раскулачивания, разграбления и прочих неприятностей, которые могли бы произойти в результате «встречи» демократического, почти буржуазного Узбекистана с коммунистическим СССР.

Договариваются они и о вкладе республики в победу в военных конфликтах и в Великой Отечественной войне.

— Тогда не будем терять время, идем в узел связи, разговаривать с Лазарем Моисеевичем.

Через несколько минут, удивленные связисты, уже почти уверенные, что связь с внешним миром потеряна навсегда, доложили — Москва на проводе.

— Здесь Ташкент, Каримов у аппарата, прошу Вас, дежурная, соедините меня с Лазарем Моисеевичем. — И через три минуты хрипловатый голос с легким южнорусским акцентом сообщил, что Каганович на проводе.

— Здравствуйте, Лазарь Моисеевич, это Каримов — первый из Ташкента, — по старой партийной привычке доложил президент, — пожалуйста, задержи все составы, идущие на Ташкент из центра и из Сибири до въезда в нашу республику.

— Что у вас там случилось? Вечно, у вас, что-то случается, — устало проворчал сталинский нарком.

— Товарищ Каганович, разрешите, я сам по приезде все доложу, Вам и Хозяину, это не для телефона и еще прошу Вас, дайте команду соединить меня с Лаврентием Павловичем.

— Ладно, уж, все доложишь, когда приедешь, а сейчас подожди, тебя соединят.

Не прошло и пяти минут, как в трубке раздался ровный спокойный голос чисто по-русски, без никакого акцента представился, что Берия у аппарата.

— Товарищ Народный Комиссар Внутренних Дел, докладывает Каримов из Ташкента, разрешите послезавтра 12 апреля прилететь в Москву для объяснения происходящего и доклада самому товарищу Сталину, по телефону я не могу всего изложить, но возможно, что все произошедшее сегодня в Узбекистане может стать большим вкладом в дело нашего строительства. Произошел катаклизм природный, никакой связи с Москвой не стало, кроме НКПСовского кабеля, но в целом, наверное, все к лучшему, а все остальное разрешите доложить по прибытию. И еще, попросите, пожалуйста, товарища Сталина принять меня лично. Товарищ Берия, прошу вас встретить меня на аэродроме…

— Каримов задумался на секунду, — Чкаловском, и нужна будет охрана и маскировка большого четырёхмоторного самолета.

— Что там еще за самолеты у вас, новые четырехмоторные? А Вы успеете прилететь послезавтра?

— Успеем, товарищ нарком! А самолет новый, увидите — понравится.

Время приближалось к двум часам ночи. Пора было подумать об утреннем выступлении перед народом.

События, между тем, продолжали развиваться. Снова вошел дежурный и доложил, что на проводе аким Шымкентской области Бахытжан Елтаевич Карабаев.

— Ислам Абдуганиевич, вас беспокоит ваш сосед — Карабаев из Чимкента, — я что-то не пойму, что творится вокруг, прервалась связь со всем миром, на границе области какие-то странные люди, на железной дороге откуда-то взялись паровозы. Два самолета, взлетевших с нашего аэропорта не смогли установить связь с диспетчерами следующих пунктов по маршруту, и вынуждены были вернуться обратно, еще пилоты докладывали, что на всем маршруте, нигде не видно огней больших городов. Что это Ислам-ака — война?

— Нет, не война, но может быть похуже. Ты мне доверяешь? Если да, то не удивляйся. Узбекистан и твоя область, а возможно и еще кто-нибудь перенеслись в 10 апреля 1939 года, в СССР. Я уже связывался с Берией и послезавтра лечу в Москву, на доклад Сталину. Если хочешь, полетели вместе. Нам людям 21 века теперь надо держаться вместе. И еще, подумай о том, что через два года будет война, а Халхин-Гол уже, наверное, начался, чем ты сможешь помочь Советскому Союзу. Надо будет убедить товарища Сталина, что мы сможем принести очень большую пользу в качестве особых экономических зон. А пока организуй карантин, никого из области не выпускай, а если кто вошел, задержи, без фанатизма. Не вреди. Еще прикажи своим милиционерам и войскам снять погоны. Красноармейцы, или кто там встретится, очень не любят людей в погонах.

Всем не объяснишь, что мы из 21-го. Привыкай, теперь ты в СССР.

Пока шел разговор с Чимкентом, дежурный просигналил о том, что на проводе Худжант. С главой Худжантской области прошел примерно такой же разговор, только Каримов добавил, что вместо Худжанта, лучше именоваться сейчас Ленинабадом. По-старому — надежнее.

Глава 4. Обращение к народу

В сплошных хлопотах, приеме докладов, отдачи распоряжений, беседах с руководителями на местах прошли еще несколько часов, за это время успел позвонить руководитель города Турсунзаде, примерно с теми же вопросами, что и другие. И еще он поблагодарил за то, что не отключили электричество, подаваемое из Узбекистана на алюминиевый комбинат, иначе могли замерзнуть электропечи для выплавки алюминия. Видимо диспетчер на месте решил ослушаться, и не выполнил приказ из Ташкента, но так оно вышло даже лучше.

Приближалось время обращения к народу. Президент попросил на пятнадцать минут не отвлекать его и предупредить за пять минут до начала трансляции. Президент не стал заготавливать набросков своей речи, надеясь на свою импровизацию, и она его не подвела.

За час до начала трансляции на всех каналах появилась заставка, извещающая, что в 8-00 будет экстренное выступление главы государства.

В 7-55 дежурный доложил, что все готово, Ислам Абдуганиевич сделал глоток чая, чтобы горло не пересохло, и направился к креслу перед портативной телекамерой, передающей сигнал на телецентр столицы. Тем временем вся республика прильнула к экранам телевизоров. И президент сказал.

— Уважаемые соотечественники, братья и сестры, к вам обращаюсь я с чрезвычайным сообщением, прошу не рассматривать мое сообщение как шутку или игру воспалившегося ума. Я абсолютно здоров и полностью отвечаю за свои слова. Наверное, вы заметили некоторые странности, происходящие в последние часы, я попытаюсь в некоторой степени разъяснить их. В следствии необъяснимого катаклизма наша страна со всем населением и тем что находится на нашей территории перенеслась в 1939 год на территорию СССР, на свое место. Сейчас на земле 10 апреля 1939 года. Это мной и всеми доступными мне службами проверено, кроме того я разговаривал с руководителями СССР в Москве и 12 апреля вылетаю в Москву для доклада товарищу Сталину.

Мною и руководством республики будут приложены все усилия, чтобы народ Узбекистана не пострадал в результате этого катаклизма, но что случилось, то уже случилось, и я прошу вас друзья мои не поддаваться панике, соблюдать спокойствие и стараться продолжать жить соразмерно обстановке.

Хочу обратиться к трудящимся — в вашей жизни не должно произойти ничего особенно плохого, ведь СССР — это страна трудящихся. И вам следует продолжать так же упорно трудиться, как вы и трудились до этого, на благо республики и СССР в целом.

Руководителям всех предприятий, не зависимо от форм собственности, надо продолжать свою деятельность по выполнению договорных обязательств.

Тем предприятиям, которые работали на экспорт, провести ревизию состояния дел, уровень исполнения заказов и возможности реализации продукции в Узбекистане или СССР. Государство выкупит готовую продукцию годную для нужд республики или Советского Союза. Цена будет соответствующая, чтобы не пострадали трудящиеся и предприятия.

Банковским и финансовым структурам хочу сказать, что валютой будет сум, как минимум ближайшее время. Государство готово произвести слияние частных банков с государственными в единую структуру по образцу, принятому в СССР. Дальнейшие шаги правительства будут известны после моей поездки в Москву и переговоров с правительством СССР.

Людям и организациям, имеющим вклады в иностранной валюте, в банках на территории Узбекистана сообщаю, что в связи с отсутствием стран обеспечивавших эту валюту все средства на счетах будут переведены в узбекские сумы по курсу на 28 августа 2016 года. Предприятиям торговли товарами повседневного спроса, просьба, заморозить цены на ту же дату, чтобы не создавать ажиотажного спроса и паники среди населения.

Хочу обратиться к зарубежным гостям нашей республики. Волею судьбы вам придется разделить с нами все прелести катаклизма. В вашей жизни произошли необратимые изменения. Нам несколько легче, так как мы перенеслись вместе с нашим домом, нашей страной, хоть и не по нашей воле, ваши дома остались далеко. И некоторых стран, из которых вы прибыли еще нет, и документы ваши в ваших странах не действительны и деньги, которые вы имели, еще не выпущены. Сочувствую положению наших зарубежных гостей и предлагаю на ближайшие дни, а может и месяцы, не менять статус-кво всех, кто вместе с нами перенесся. Узбекистан гостеприимная страна и не выкинет гостей за порог, тем более, когда им некуда деваться. Оплату гостиниц и пансион берет на себя государство. И это еще не все…

После этого Ислам Абдуганиевич, коротенько, в течении двух часов, рассказал о перспективах жизни иностранных поданных на территории Узбекистана.

Глава 5. Во всем писатели виноваты

Шли сутки без сна и покоя. Самочувствие Ислама Абдуганиевича, на удивление, было великолепным, соответственно и настроение, как в молодые годы. А, впрочем, чему удивляться, ОН ведь обещал.

Присев на пять минут, скорее по привычке, чем от усталости, президент опять пригласил Улугбека и спросил его, что ему извесно о писателе с сайта альтернативщиков, и как срочно можно его найти.

— Писателя зовут Ахмеров Фарид Алимжанович, живет он в Ташкенте, пенсионер, нигде не работает. Можно доставить в течение получаса.

— Ну, ну, «доставить…», спокойнее. Не доставить, а пригласить, стариков надо уважать и обеспечить почетным, комфортным транспортом. Свяжись с Фаридом Алимжановичем и скажи ему, что я приглашаю на встречу и прошу приехать. Съезди за ним. И вежливее. Да, и дай ему время собраться, побриться, приодеться. К президенту все-таки едет человек.

Через сорок пять минут Улугбек пришел и доложил, что писатель доставлен. Президент хотел поправить его, что не доставлен, а прибыл по приглашению, но мысленно махнул на это рукой и сказал, что готов принять.

В комнату вошел высокий пожилой человек лет шестидесяти в «парадном», видимо костюме, при галстуке. Видно было, что он очень смущен, и ранний визит к президенту в его планы не входил.

— Здравствуйте, Ваше Превосходительство, господин Президент — произнес он, обращаясь к единственному человеку, которого он узнал в этом помещении.

— Здравствуйте, Фарид Алимжанович. Давайте без чинов и титулов, — президент решил снять напряженность, возникшую вдруг, — и лучше, если просто — товарищ Каримов или Ислам Абдуганиевич.

«Товарищ Каримов, значит, начинает проясняться» — подумал Фарид Алимжанович.

— Извините, товарищ Каримов, но я несколько смущен и растерян. С начала, Ваше выступление по телевизору, потом звонок Улугбека с приглашением к Вам, согласитесь — есть от чего смутиться, трудно поверить, что я пенсионер уже как два года, кому-то понадобился, еще на таком уровне, извините.

— Не стоит извиняться, сейчас вся страна смущена случившимся катаклизмом.

Но приступим к делу. Мне товарищи доложили, что у вас есть литературное произведение, в котором вы почти точно предсказали случившиеся этой ночью события и прописали, что, по вашему мнению, надо делать. Я сам еще не прочитал вашу повесть, но Улугбек, мой помощник, ознакомившись с ней сказал, что, по его мнению, в повести очень подробно написано, как надо вести дело для общего блага и какой вклад может внести Узбекистан в общее дело победы над нацистской Германией в грядущей войне. Расскажите немного об этом, времени мало, поэтому прошу вкратце, кто вы, чем занимались, каким образом пришли к идее написать повесть и что нам с этим сложившимся обстоятельством делать.

— Я, Ахмеров Фарид Алимжанович, 1954 года рождения, родился в поселке Шор Су, Кагановичского, ныне Узбекистанского района, Ферганской области Узбекской ССР, в семье рабочих. Окончил 10 классов и поступил работать токарем в Ахангаранский цемкомбинат. В 1972 году поступил в ТАДИ на вечернее отделение, которое окончил в 1980 году по специальности производство и ремонт автомобилей. Пока учился, работал в Ташкенте спервана стройке, потом в ГСКБ по машинам для хлопководства. В 1984-86 годах был освобожденным председателем профкома, потом ведущим конструктором, потом работал заместителем директора ЭМШУПО, потом опять ведущим конструктором, бухгалтером, менеджером, директором и прочее в различных государственных и негосударственных организациях. В 1977 году вступил в ряды КПСС, членом которой был до 1991 года. В НДПУ не переходил по принципиальным соображениям. С 2005 года до выхода на пенсию работал директором по кадрам в «Интеллигент Солюшенс», фирма занимается программным обеспечением.

Года с 2005 читал в интернете материалы по Великой Отечественной войне, начал собирать сведения о ее ходе, различные обсуждения о ходе войны, о том, как нужно было бы поступать, чтобы не допустить таких потерь. Увлекся альтернативной историей на различных сайтах. Читал много материалов и произведений авторов — альтернативщиков. Когда материалов набралось много, больше 20 гигабайт, захотелось обобщить и систематизировать этот материал, и я решил сделать это в виде небольшой повести о перенесении клона Узбекистана со всеми ресурсами и населением на территорию СССР в 1939 год. Это типичное попаданство, как говорят на сайтах альтернативщиков. В то время мне казалось, что это будет удобно сделать из 2010 года.

— Ну, что же, с вами мы познакомились. Да вы присаживайтесь, товарищ Ахмеров. Видите, все случилось почти как в вашей повести. И так как, всё произошло неожиданно, у нас нет под рукой специалистов по данной теме, не хотите ли вы стать моим советником по вопросам, хотя бы на первое время, пока специалисты историки, военные и другие ответственные товарищи разберутся и составят свое мнение, и предложат свои варианты?

— Товарищ Каримов, это конечно неожиданно. Я так понял, вы предлагаете мне поступить на службу, но я никогда не работал в таких структурах — ответил Фарид Алимжанович, присаживаясь на край кресла.

— Я не предлагаю, я настаиваю, считайте себя мобилизованным. Да, кстати, кто вы по званию были в Советской Армии? Сержант. Ну, для моего советника это маловато, как вы считаете Улугбек? — обратился президент к помощнику — думаю, звание подполковника, учитывая ваш гражданский послужной список и опыт руководящей работы, вам больше подойдет. Поздравляю вас, товарищ подполковник. Назначаю вас руководителем группы советников «1939 год». Кого думаете привлечь в свою группу? Много у нас людей занимающихся альтернативной историей?

— Спасибо, товарищ президент, всегда хотел быть «настоящим полковником».

Ислам Абдуганиевич, я толком не знаю, кто в Узбекистане увлекался этим делом, в интернете все проходили под «никами» — псевдонимами. Но, думаю, что найти можно, я поищу.

— Это позже, — решительно сказал Каримов, — а сейчас важно подготовиться к визиту в Москву, к Сталину, летим послезавтра, утром. Как вы смотрите на включение вас в делегацию? И вообще, какие будут соображения по составу делегации.

— Товарищ Каримов, я думаю, привлекать к первому визиту надо стариков, человек шесть, которые жили в Советское время, знают специфику жизни в СССР, помнят, хотя бы по рассказам своих родителей, обстоятельства 1939 года, и не занимают сильно ведущих должностей; у меня есть друг, Левицкий Владимир Иванович, ему 68 лет, но он еще очень даже хорошо соображает, кандидат технических наук, радиолюбитель, большой специалист по электронике и радиосвязи. Знаток радиоламповой техники. Кроме того, нужен специалист по современным вооруженным силам Узбекистана, на уровне помощника начальника Генерального штаба. Специалист по экономике Узбекистана нашего времени, могущий рассказать о ресурсах страны и предлагающихся к использованию в общей экономике СССР, в том числе и военно-промышленный комплекс тоже не помешает. И вообще, надо брать тех, кого не жалко. Хотелось бы найти человека еще и по Холхингольскому инциденту, который сейчас назревает, но это — наверное, невозможно. Кстати, надо предложить товарищу Сталину включить в Экспедиционный корпус в Монголии наш, узбекистанский контингент, пару бригад, тогда и победа в этой микровойне будет быстрее и с меньшими потерями, и наши солдаты получат необходимый опыт. Хотелось бы приехать к Сталину в гости с подарками к 1 мая. Я думаю, автомобиль (бронированный) из вашего кортежа будет «в самый раз». Мы же все узбеки, восточные люди. А лететь я готов, хоть сейчас.

— Товарищ Каримов! — после некоторой паузы обратился вновь испеченный подполковник, — Разрешите обратиться с вопросом! Вы не знаете, почему все это произошло? Каким образом? Ведь то объяснение, которое вы привели в выступлении — один к одному из моей повести. Неужели это я накаркал, если все, так как вы сказали.

— Не переживайте, товарищ подполковник. Объяснение пока ученые не дали, а ваша версия ничем не хуже любой другой.

«Не знаю почему Каримов взял мою версию, абсолютно выдуманную, но его спокойствие наводит на мысль, что настоящая причина переноса ему известна» — подумал подполковник, эта мысль пришла ему как осенняя муха и не собиралась улетать.

— Товарищ Ахмеров. Сейчас вместе с Улугбеком составьте список привлекаемых специалистов, свяжитесь с ними, мягко добейтесь их согласия, и готовьтесь к поездке. Можете взять с собой все, что сочтете нужным, без ограничения веса и габаритов. Летим на Ан-12, моем борту № 1, одном из, нас будет немного. А понадобиться может все что угодно. За всеми вами заедут утром послезавтра, 12 апреля по новому стилю. До свидания, товарищ полковник.

Глава 6. Путь к вождю

Мерно гудят четыре мотора АИ-20 и тащат на высоте 6 500 метров Ан-12, один из бывших бортов президентского авиаотряда Узбекистана. Уже прошло 4 часа этого беспримерного полета из будущего в прошлое. Из беспокойного, но привычного уже 21 века в конец тридцатых годов 20-го — еще более беспокойного века. Каких-то 2,5–3 часа и под крылом будет Москва 1939 года.

А перед этим был хлопотный день полный сборов и забот. Нужно было составить список делегации, предупредить родственников, собрать вещи, учитывая что в Москве апрель это еще практически зима, связаться со всеми попавшими в списокспециалистами, объяснить им необходимость их присутствия в Москве, убедиться что все они готовы ехать (особого энтузиазма большинство из них, конечно, не проявило, для них было абсолютной неожиданностью необходимость бросить все и мчаться в Москву в это тревожное время, но авторитет Улугбека, особенно органов, которые он представляет, и аргументы Фарида Алимжановича о том, что …кто кроме нас… сделали свое дело). Все специалисты были проинструктированы, люди они бывалые, и согласившись принять участие в этой экспедиции, серьезно к этому подошли, быстро собрались и утром 12 апреля 1939 года, после коротких прощаний с родными, погрузились в предоставленный службой Улугбека транспорт.

Дорога в аэропорт Тузель не заняла много времени. После вчерашних известий Ташкент не торопился приступать к активной жизни. Тем более по всем понятиям 21 века был 1 сентября, праздник независимости, к которому готовились. Нерабочий день, поэтому в столь ранний час транспорта на дорогах города почти не было.

Настроение у всех было тревожное: как там встретят? что там будет? Никто не знал. С другой стороны, чувство долга и мера ответственности диктовали полную готовность и собранность. Была и некоторая радость, что наконец-то понадобились и обратились, несмотря на возраст и пенсионный статус большинства из них. Зная, какие испытания ждут их Родину в ближайшее время, каждый из шестерых готовился максимально проявить все свои способности и знания.

Каждый из «избранных» взял с собой максимальное количество багажа, как для работы («компы», планшеты, кое-кто взял свой любимый принтер, переносные жесткие диски, сканеры, бумагу на первое время, книги, чертежи и схемы, журналы с информацией по темам, которые могут пригодиться в общении с предками), так и для личной жизни (одежда зимняя для города и для работы, продовольствие на первое время, предметы личной гигиены — все помнили о проблеме СССР с туалетной бумагой).

Президент, лично переговоривший с каждым из них после того как они согласились, дал разрешение брать с собой все, без ограничений веса и габаритов. Сам же Ислам Абдуганиевич дал команду приготовить два борта Ан-12, один его бывший борт, а другой из военно-транспортной службы. В один борт погрузились члены делегации и их имущество, в другой подарки для ИВС и ЛПБ — два «Мерседеса» из гаража президента и запас керосина на всякий случай. Кроме того, были загружены во вторую машину запечатанные ящики с образцами стрелкового вооружения, военного оборудования и боеприпасов второй половины 20-го века, имеющиеся на вооружении Республики Узбекистан. Автоматы, пистолеты, гранатометы, пулеметы, по мнению президента, должны представлять большой интерес для руководства СССР, тем более в преддверии большего «шухера» в Европе.

Президент был спокоен, на столько на сколько может быть спокоен человек, которому предстоит встреча с Лаврентием Берией и Иосифом Сталиным.

Примерный план своей «презентации» перед руководством СССР он уже имел, осталось только скорректировать его по обстоятельствам встречи в Москве. Но главным своим вкладом в сложившейся обстановке президент считал три книжки разных годов выпуска, но с одним и тем же названием, «Краткий курс истории КПСС». Этот труд, являющийся переизданием «Краткого курса истории ВКП (б)», авторство которого приписывается самому ИВС, вернее различия в разных редакциях, должны помочь Иосифу Виссарионовичу не совершать ошибок в сложнейшей работе по руководству СССР.

Ислам Абдуганиевич еще раз повторил про себя все обстоятельства разговоров со специалистами. Несмотря на недостаток времени, он остался доволен подбором личного состава для визита в Москву.

— Руководитель специалистов — Ахмеров Фарид Алимжанович, человек бывалый, и уже можно считать, дока по вопросам 1939 года и Великой Отечественной войны, особенно техники и вооружения (15 лет изучения этого вопроса даром не проходит), взгляды которого на вторую мировую войну во многом совпадают с взглядами самого президента.

— Левицкий Владимир Иванович — кандидат технических наук, грамотный человек с широчайшим кругозором, имеющий опыт воплощения в жизнь сложнейших технических решений по автоматизации технологических процессов в машиностроении, большой специалист по вопросам электроники, радиотехники и всем видам связи.

— Карапетян Гарник Камоевич — эрудит с большой буквы, в теме по многим вопросам технологий конца 20 века, в том числе — ядерной энергетики, человек с опытом руководящей работы.

— Джамилов Богдан Алексеевич — системный администратор группы специалистов, со слов Левицкого может из ничего сделать компьютерную сеть любой сложности и заставить работать любой поломанный гаджет. Самый молодой из группы, нет еще и сорока, но спокойствию и выдержке, которого может позавидовать любой из стариков в группе.

Разговор со всеми специалистами был короток, но, можно сказать, даже доставил удовольствие Исламу Абдуганиевичу, как и всякое общение с умными, грамотными людьми. Люди задавали вопросы по делу, на которые президент старался дать ответ, или если не было готового ответа, просил поступать по собственному разумению, но в интересах дела, стараясь не навредить.

И когда Ахмеров спросил, как поступать в случае вербовки наших людей сотрудниками Берии, президент официально разрешил идти на любую вербовку, подписывать любые документы и не препятствовать работе людей Лаврентия Павловича.

— Одной из причин почему я выбрал вас, товарищи, было знание вами общей обстановки в стране в конце тридцатых годов, поэтому прошу вас будьте осторожны, мы попали в то время в которое за лишнее слово, за анекдот, можно загреметь всерьез и надолго. Надеюсь, вы меня поняли, товарищи.

Глава 7. Прилетели

Первым приземлился Ан-12 с грузом и подарками. Приземление прошло благополучно, длины полосы хватило, встречный благоприятный ветер позволил тяжелому самолету остановиться задолго до конца полосы. После короткого разговора пилотов приземлившегося самолета и борта № 1 Ан-12 с Каримовым на борту, он пошел на посадку. Освободившейся после посадки полосы хватило, чтобы борт № 1, уверено, завершил четвертый разворот и точно коснувшийся полосы в самом начале, через 900 метров остановился рядом с первым приземлившимся бортом. «Мастерство не пропьешь» — мелькнуло в голове у Каримова, после того как машина остановилась.

Прошло три минуты, двигатели самолета были заглушены, и командир корабля пригласил Ислама Абдуганиевича на выход. Задняя рампа была открыта и в нее виднелась почти зимняя, апрельская панорама Подмосковья.

Только успел Каримов выйти из машины, как к стоянке лихо подкатил черный «паккард» и остановился в пяти метрах от рампы со стоящими рядом с ней президентом и командиром. Из машины вышел невысокий плотный мужчина лет сорока, в сером пальто с барашковым воротником, в шляпе и узнаваемом пенсне. Лаврентий Берия решил лично поприветствовать прибывших на таком удивительном самолете (даже на двух), мощь которого была видна по размерам лайнера и шуму его двигателей. Руководители синхронно приблизились друг к другу, поздоровались, причем как младший по возрасту, Берия поздоровался первым, протянули руки, крепко пожали их.

— Товарищ Народный комиссар внутренних дел, — уже официально продолжил Каримов, — разрешите доложить, в результате неизвестного науке катаклизма, я, Ислам Абдуганиевич Каримов — руководитель Узбекистана, вместе с республикой и некоторыми прилегающими территориями перенесен из 29 августа 2016 года в апрель 1939 года. Прибыл с делегацией для доклада руководству СССР и лично товарищу Сталину.

— Хорошо, хорошо, товарищ Каримов, — автоматически начал было отвечать Берия, — что!? Какого 2016-го? — было заметно, как глаза наркома несколько округлились, но быстро взяв себя в руки, продолжил, — теперь понятно, откуда такой аэроплан.

— Давайте посмотрим самолет изнутри, — предложил Каримов, и повел наркома внутрь.

В это время, видимо по заранее составленному плану, вокруг стоянки самолетов образовалось кольцо из военных с карабинами и в фуражках с «малиновым» околышком.

Это люди из ведомства Берии, несмотря на футуршок, полученный ими в результате прилета таких больших и громких машин, начали не спеша, но без промедлений делать свое дело, руководствуясь негромкими, но четкими командами своих начальников.

Прибывшие тоже не сидели на месте. Пока начальство осматривало самолеты, из первого самолета, своим ходом съехали два черных Мерседеса и остановились внутри кольца оцепления. Из самолетов вышли члены экипажей и прибывшие специалисты. Выстроившись рядом с самолетами, они ждали, когда Берия и Каримов окончат осмотр. Ждать пришлось недолго.

Поднявшись по аппарели внутрь самолета Берия, не выдержав внутреннего напряжения, схватил Каримова за руку и начал задавать вопросы. Они касались буквально всего — где, когда, что произошло, как закончилось, кто виноват, кто проиграл и т. д. Примерно это предвидя, Каримов стоял спокойно и ждал, когда закончится этот водопад.

— Лаврентий Павлович, — как можно официальнее обратился президент к народному комиссару, — я и мои спутники с удовольствием ответим на все ваши вопросы, но, вы же понимаете, только после встречи с товарищем Сталиным и с его санкции я могу кому-то, что-то говорить. И я думаю, что чем скорее это произойдет, тем лучше.

После этих слов Каримов и Берия вышли из самолета приступили к знакомству с прибывшей делегацией.

Глава 8. Пьянка на аэродроме

Глава НКВД и Президент Узбекистана отбыли на паккарде Берии на встречу со Сталиным, а прибывшие из будущего остались на попечение старшего сержанта госбезопасности с самой редкой в России фамилией Иванов.

Товарищ Иванов, почувствовав свою значимость, приступил к исполнению своих обязанностей по размещению немаленькой делегации, состоящей из, без малого двух дюжин разного народу. Здесь были и пилоты обоих бортов в количестве 12 человек, шестеро специалистов из группы 1939, двое водителей из гаража президента, которые шли вместе с подарочными мерседесами, и Улугбек старший группы охранников президента с тремя членами. Улугбек был слегка раздосадован тем, что его не взял с собой Каримов, но потом, вспомнив старую солдатскую мудрость, что надо держаться подальше от начальства и ближе к кухне, с легким сердцем присоединился к общей суете по размещению на новом месте временного жительства. А учитывая, что прибывшие, все люди бывалые, размещались основательно.

Для размещения выбрали правое крыло одноэтажной лётной гостиницы, расположенной недалеко от пункта управления полетами. По случаю прилета гостей из будущего гостиницу освободили от немногих постояльцев на то время бывших там.

Правое крыло состояло из четырех больших комнат по обе стороны недлинного коридора и торцевого зала на всю ширину здания.

В комнатах стояло по шесть армейских кроватей, по тумбочке к каждой кровати и по деревянному табурету, с овальной прорезью на сиденье. Вдоль стенки приколоченная, прочная вешалка на двадцать крючков. В каждой комнате был умывальник с краном холодной воды над простой жестяной раковиной. Остальные удобства во дворе в виде четырех кабинок сортира, стыдливо спрятавшегося за кустами то ли калины, то ли рябины по случаю местной ранней весны, густо покрытые пушистым снегом.

По просьбе прибывших, Иванов разместил в двух смежных комнатах экипажи самолетов, в одной комнате напротив, поместились четыре особиста из Ташкента, включая Улугбека. В комнате рядом — шестеро специалистов во главе с новоиспеченным подполковником Ахмеровым. Аккуратно разместив личные вещи, чемоданы и сидорки с сопутствующим имуществом приступили к размещению привезенной с собой аппаратуры и оргтехники.

Её решили разместитьв зале, представляющем из себя местную ленкомнату, известную каждому служившему в советской армии. Половину из дюжины столов использовали для размещения ноутбуков, блоков питания и принтеров со сканерами. Проверив напряжение в розетках (целых две на всю комнату) и убедившись, что Фарид Алимжанович как всегда прав — напряжение 127 вольт, Богдан Алексеевич приступил к организации электропитания для всех потребителей. Для этого он подключил оба ИБП в обе розетки и протянул от обоих источников удлинители к шести столам, выбранным для установки компьютеров и другой оргтехники. Закончив с этим и проверив, что все правильно работает, он посмотрел на руководителя и спросил: «Фарид Алимжанович, что дальше?»

— Дальше будет праздничный обед. Сегодня ведь по-нашему 1 сентября — праздник? Праздник! По-здешнему, 12 апреля — для нас праздник? Праздник! Кроме того, у нас тут вчера кое кто родился, хоть и не праздник, но все же.

И началось…

Сдвинулись оставшиеся шесть столов, из многочисленных сидорков и котомок, которые обычно собирают в дорогу наши заботливые хозяйки или мы сами за короткое время сборов, появились на божий свет великолепные узбекские праздничные яства. Здесь были плов и ханум, казы и колбасы, августовские плоды наших полей и садов (арбузы и дыни, помидоры и огурцы, виноград и яблоки), даже связка бананов (обалденная редкость в еще зимней Москве) из недр, чьей-то предусмотрительной рукой уложенная на всякий случай, и еще много чего и конечно пышные румяные лепешки-нон. Украшением стола стали несколько кур гриль из «Корзинки». Пилоты и экипаж внесли свой вклад в виде стандартных бортовых пайков Хаво Йуллари, практичных и вкусных. Соответственно моменту появились и несколько бутылок беленькой. А также обязательные, в ассортименте праздничного стола — поллитра коньяка самаркандского разлива. Фарид Алимжанович достал и две баклажки своего домашнего сухого баян-ширея. Отличился и непьющий Богдан Алексеевич, доставший из своей огромной походной сумки баклажку кока-колы и баклажку фанты, чего в Москве того времени не было вообще.

Когда все это благолепие было разложено, расставлено, нарезано, разложено по разномастной, в основном, пластиковой посуде и все тридцать человек и приглашенный старший сержант госбезопасности товарищ Иванов Иван Иванович, тесной компанией уселись за шикарный праздничный стол, сооруженный буквально за двадцать минут, Фарид Алимжанович как старший по команде спросил, налито ли у всех, поднял первый тост за здоровье товарища Сталина, к удовольствию старшего сержанта.

После этого, пьянка пошла своим чередом, было много тостов за праздники, за здоровье новорожденного, за здоровье товарища Каримова и т. д.

К удивлению товарища Иванова, пили часто, но понемногу, и, слава богу, не пьянели. Учитывая, что Иванов на службе ему, конечно, предлагали, но не настаивали. Потихоньку застолье разделилось на несколько групп, ведущих неспешные беседы на интересующие темы. Заодно и познакомились поближе, так как кроме трех человек из Интеллигент Солютионс, остальные были практически незнакомыми друг с другом. Бывалым людям, утолившим голод после полета и принявшим на грудь по «сто песьдясят», собравшимся по случаю вместе, есть, о чем поговорить. Потом кто-то достал свой «наладонник» и включил музыку. В репертуаре были, учитывая момент, советские песни, лучшие за советский период. Так как песни были в основном знакомы собравшимся, сперва потихоньку, а потом и громче все стали подпевать. После некоторого времени хор стал все дружнее, голоса слаженнее и к радости всех стало неплохо получаться. В это время раздался звонок телефона, стоявшего на тумбочке в углу комнаты. Старший сержант отреагировал мгновенно. Через три секунды он, по стойке смирно стоял крепко держа руку с телефоном у уха.

— Старший сержант госбезопасности Иванов, слушаю! Да, товарищ нарком. Нет, товарищ нарком. Песни поют. Катюшу, марш танкистов, артиллеристы Сталин дал приказ, забота у нас такая. Слушаюсь, товарищ Берия.

Все присутствующие примолкли, и прислушались. Иванов оглядел молчащую группу и произнес: «Товарищ Берия разрешил продолжать праздновать».

— Ура товарищу Берия! — вырвалось почти у всех. Снова всем налили и выпили за здоровье товарища наркома внутренних дел.

Глава 9. В это время в Кремле

Во время поездки на встречу с товарищем Сталиным, Ислам Абдуганиевич и Лаврентий Павлович всю дорогу молчали. За окном быстро пролетали почти зимние подмосковные пейзажи. Тридцать километров проехали, вот и въезд в столицу. Плавно покачиваясь на мягком диване большего автомобиля, Каримов разглядывал окраины Москвы, узнавал и не узнавал места, проносящиеся мимо. Все же большой кусок прежней, советской жизни прошел у него в Москве, когда он работал в Госплане СССР. Ближе к центру знакомых зданий стало больше. Вот и Красная Площадь, въезд в Кремль. Короткая остановка перед охраной, ладные воины в шинелях, как влитые сидящие на их стройных корпусах, быстро, но тщательно осмотрели паккард наркома, внимательно глянули на документы, предъявленные водителем, и лихо козырнув, разрешили ехать дальше.

Три минуты и знакомый подъезд здания Совета Министров СССР, вернее, Совета Народных Комиссаров. Еще раз, пройдя мимо охраны, нарком и президент поднялись по широкой лестнице и вот они уже у двери кабинета Сталина. Первым, войдя в приемную и переглянувшись с Поскребышевым, Лаврентий Павлович жестом пригласил Каримова следовать за ним, в уже открытую дверь в кабинет. Вошли оба, встали в двух шагах от входа. Почти хором сказали: «Здравствуйте, товарищ Сталин!»

— Здравствуйте, товарищи! Здравствуйте, товарищ Каримов! — сделав четыре шага навстречу, Сталин первым протянул руку. — Присаживайтесь, товарищи.

В кабинете, кроме Сталина, никого не было. Расселись за большим столом, напротивСталина сидел Каримов, рядом с ним Берия.

Посидев несколько секунд, Каримов встал и попросил слова для доклада.

— Товарищ Сталин, разрешите доложить. — Каримов в течении неполных 15 минут изложил суть дела и свой взгляд на произошедшее. В сущности, это был короткий пересказ его речи перед народом Узбекистана.

Внимательно выслушав доклад, Сталин попросил подробнее рассказать о развале СССР, о чем Каримов упомянул в докладе.

Ислам Абдуганиевич начал с прихода Горбачева к власти, коротко упомянув «гонку на катафалках», 1991 год, референдум о сохранении СССР, ГКЧП, Беловежскую пущу и подписание договора об образовании СНГ, упомянув о своем удивлении всем произошедшим, о чем он узнал по возвращении из Индии, где был с официальным визитом.

Его слова о последнем выступлении Горбачева, как президента СССР, были восприняты Сталиным с явным возмущением. Хотя вся предыдущая речь Каримова, как будто не вызывала у него никаких эмоций.

— Товарищ Сталин, разрешите передать вам эти книги, в них коротко изложено все, что происходило в СССР и в мире после 1939 года и дальше, причем это три издания, три взгляда на одни и те же вещи, прошу вас прочесть для начала места, где я оставил закладки — и Каримов вручил вождю три тома краткого курса истории КПСС.

Закончив, Ислам Абдуганиевич спросил, что делать дальше.

— Хорошо. Хорошо, что вы закрыли границы, товарищ Каримов. Катаклизм произошел неожиданно, мы явно неготовы к такому повороту событий, и распространять информацию об этом не будем. Будем делать следующее, Лаврентий — давай подумаем, кого из членов Политбюро пригласим на совещание, пока мы сами не разберемся, что произошло и самое главное, что с этим делать, — отвлекать всю партию от огромного количества дел не целесообразно.

Недолго посовещавшись, товарищ Сталин решил, — приглашенные: маршал Ворошилов, Молотов, Мехлис, Каганович пришли достаточно быстро.

После короткой преамбулы, Сталин снова предоставил слово Каримову, который в очередной раз, уже по привычке, доложил членам политбюро. Снова, были возгласы удивления, снова недоверие. (Ворошилов: «А вы, товарищ, ничего не сочиняете?»)

Каримов, как фокусник, достал из дипломата небольшой планшет, легким движением включил его, и на достаточно большем экране планшета под легкую узбекскую музыку замелькали кадры Ташкента 2016. Эффект был потрясающим, даже Сталин и Берия уже поверившие, что Каримов с командой пришельцы из будущего, были изумлены демонстрацией артефакта. Красивые кадры красивого города, огромное количество автомобилей, красиво одетые люди в легких летних нарядах. Да! Это впечатляет! Планшет пошел по рукам, члены политбюро как дети вертели его в руках, зачаровано смотрели на изображения на экране.

Полюбовавшись эффектом, произведенным выступлением Каримова, планшетом, с помощью которого Ислам Абдуганиевич продемонстрировал возможности видеокамеры планшета, заснял членов политбюро и тут же показал им их же кадры со звуком, Сталин призвал соратников к порядку и предложил вернуться к повестке дня.

— Товарищ Каримов, а что за команду специалистов вы привезли?

— Товарищ Сталин, времени было мало, а мне попался писатель-фантаст, который почти буквально описал все в своем произведении 6 лет назад, произведение в стиле альтернативная история, вот я будучи в цейтноте и попросил его собрать человека 4 из альтернативщиков известных ему — (все они собрали огромное количество информации по истории, технике и технологиях 20-го века) все люди взрослые — почти всем за 60, это на случай общения с советскими людьми (как сказал старший по команде специалистов — кого не жалко), и добавил 2-х специалистов, — одного помощника начальника нашего генштаба, другого — из нашего госплана, это чтобы подробно изложить возможности нынешнего 30 миллионного Узбекистана. Кроме того, 12 человек — экипаж 2-х самолетов, два водителя подарочных автомобилей, мой представитель охраны.

— Кстати, Лаврентий, позвони, пожалуйста, узнай, как разместились люди, что делают — трубкой указав на телефон на приставном столике, Сталин очередным разом прошелся вдоль стола за спинами заседавших.

Берия подошел к аппарату, подождал пока на том конце линии старший сержант госбезопасности Иванов взял трубку: «Иванов, как там у тебя, все в порядке, приезжих разместил? Они там у тебя перепились, что — ли? … Что там за музыка у тебя? Какие песни? Хорошие песни поют твои люди, товарищ Каримов. Ну что ж, Иванов, продолжайте праздновать»

— Все в порядке, товарищ Сталин, люди празднуют прибытие в СССР, размещены нормально.

— Очень хорошо. Но все-таки, товарищ Ворошилов, съездите, пожалуйста, сами на место и убедитесь, что все в порядке. За одно, и познакомитесь поближе, нам с ними еще очень много вместе работать.

После отъезда Ворошилова члены политбюро вновь приступили к обсуждению сложившейся ситуации.

— Товарищи члены политбюро, — вернул в рабочее состояние официальный голос Сталина, расшумевшихся как дети соратников, — так что будем делать с появившимися обстоятельствами? Кстати, товарищ Каримов, а с чем мы имеем дело? Доложите, пожалуйста, что из себя, представляет Узбекистан в настоящее время.

— Узбекистан, в настоящее время, это более 30 миллионов человек. Точнее не могу сказать, потому что около 5 миллионов человек работало за границей, в основном в Российской федерации, в качестве гастарбайтеров, и сколько их вернулось домой на праздники мне пока не известно. Р азвитое сельское хозяйство, которое позволяет самообеспеченность в основном продовольствии, и производит более 6 млн. тонн сельхозпродукции на экспорт, в том числе 1 млн. тонн хлопковолокна. Машиностроительный сектор рассчитанный на производство 200 тыс. автомобилей, в том числе 50 тыс. грузовых и автобусов, (всего в стране больше трех млн. автомобилей).

Узбекистан выпускает до пяти тысяч тракторов. Есть свое производство дизельных и бензиновых двигателей, топливного и электрического оборудования, в Узбекистане развито химическое и топливо-химическое производство (работают 4 НПЗ и завод по производству дизтоплива из природного газа), металлургический комплекс представлен в черной металлургии Бекабадским МЗ, мощность до 5 млн. тонн. Цветная металлургия — Навоийский и Алмалыкский ГМК — это медь, свинец и другие полиметаллы, золото — годовая добыча до 90 тонн (что позволило сделать запасы до 400 тонн), добыча газа составила 100 млрд. кубических метров. В стране производится 12 млн. тонн цемента в год. Протяженность автомобильных дорог с твердым покрытием *** тысяч км. Протяженность железных дорог составляет **** тысяч километров, в том числе скоростная железная дорога Ташкент — Самарканд, где средняя скорость около 200 км час, все это обеспечивается мощным энергетическим комплексом с установленной мощностью около 12 млн квт. Для справки — в СССР сейчас примерно столько же. Более подробную справку по экономическому состоянию республики предоставит входящий в состав нашей делегации помощник премьер-министра.

У нас небольшая, но хорошо обученная армия численность 65 тыс. человек.

На вооружении находятся больше 450 танков, равных которым в настоящее время нет. На хранении больше 2000 танков предыдущих лет выпуска. ВВС представлено 4 сотнями самолетов, из них — 200 самолетов первой линии, в том числе сверхзвуковых.

Артиллерия представлена буксируемой и самоходными системами калибром от 100 мм до 152 мм. Миномёты и системы залпового огня калибром от 80 мм и выше. В свое время военные ученые подсчитали, что мощность огня дивизии 70-х годов превышала, мощность дивизии времен второй мировой войны в 18 раз. Мы к вам прибыли из 2016 года — вот и делайте выводы сами. Кроме того, численность мобилизационного резерва (обученного и обеспеченного) составляет 2 млн. человек. Подробную справку и по этому вопросу подготовил участник делегации — помощник начальника генштаба.

Теперь, если позволите, мое мнение о том, что с нами делать.

Самое простое (и самое легкое) — это ввести Красную Армию, свергнуть существующую буржуазную власть и все раскулачить. Тем более, что никто не будет сопротивляться. Получатся мгновенные и достаточно существенные дивиденды в виде уже имеющегося добра и барахла.

Но добро используется, барахло утилизируется, и останутся проблемы с большой, разваленной страной, полной потерей всех экономических связей и обманутым в очередной раз, доведенным до нищеты народом. Предыдущий раз наш народ был обманут правительством России, Украины и Белоруссии, которые совершенно внезапно, вопреки воле народов, развалили СССР и ввергли все народы, в том числе и Узбекистана в пучину капитализма.

Конечно, пребывание капиталистического Узбекистана в составе СССР не допустимо, но в электронике существует такой прием, называется правило «черного ящика». Оно (правило) заключается в том, что существует какой-то агрегат, устройство которого нам не известно и может быть не нравится, но если на вход агрегата направляешь нужную тебе информацию, а на выходе получаешь то, что тебе нужно, не лезь — пусть работает.

Так и с Узбекистаном — пусть работает, тем более вреда от него — нет, польза существенная, тем более в преддверии большой мировой войны. А капиталистов мы потихоньку утилизируем, тем более большинство из них — все еще советские по ментальности и воспитанию люди. И Советская власть у нас практически не кончалась.

Кроме того, — это не противоречит учению Ленина о возможной многоукладности советской экономики.

Теперь о другом, не менее важном, как мне думается, аспекте этого не простого дела. Пока о нашем прибытии сюда мало кто знает. Но удержать в секрете перемещение 30 млн. человек очень трудно, если вообще возможно. Для этого нужно провести спецмероприятия. Для начала я приказал прекратить все сообщения с внешним миром, типа всех впускать и никого не выпускать. Но без соответствующих действий со стороны СССР — это точно невозможно.

Это все нужно обсуждать, конечно, только если СССР согласится с принципом «черного ящика». Вот, если коротко, то я закончил. Решение принимать вам. — и посмотрел в сторону товарища Сталина.

— Мы выслушали вас, товарищ Каримов, — произнес Сталин. «Товарищ!» — уже не плохо, подумал Каримов.

— Мы вас выслушали, — продолжил Иосиф Виссарионович — теперь я попрошу товарищей членов политбюро высказаться по поводу главного вопроса, что же мы будем делать в создавшейся ситуации?

Первым взял слово Вячеслав Михайлович Молотов: «Товарищи, выслушав товарища Каримова, я для себя решил, что наличие Узбекистана в настоящей конфигурации — это большой плюс для нас, тем более в преддверии большой войны, к которой стремительно катится мир. Дело даже не в нынешней мощности Узбекистана, дело в технологиях, которые ныне есть в стране и которые мы должны максимально быстро и как можно полнее освоить и распространить на весь Советский Союз. Мы все услышали о войне, а когда она начнется?»

— В нашей реальности вторая мировая война в Европе началась 1 сентября 1939 года с нападения Германии на Польшу, затем Франция и Англия, основываясь на договорах с Польшей, объявили войну Германии, но боевых действий не вели. В 20 числах сентября Гитлер разгромил Польшу и на некоторое время боевые действия перешли в фазу «странной войны», когда страны находились в состоянии войны, но боевых действий не вели. За тем Гитлер, укрепив свои войска и сосредоточив их на границе с Францией, Голландией и Бельгией провел молниеносную кампанию против союзных войск и напав 10 мая 1940 года, разгромил их и 22 июня 1940 года подписал капитуляцию Франции. Англичане с трудом эвакуировали часть своих войск через Дюнкерк, оставив Гитлеру всю свою тяжелую технику. Англия из войны не вышла и ждала нападения на свой остров. Ровно через год, 22 июня 1941 года, Германия напала на СССР. Если коротко, то всё.

— Спасибо за информацию, товарищ Каримов, так, тем более, надо быстрее осваивать технологии конца 20 века и начала 21. - продолжил свое выступление Молотов, — и не только военные, я за «черный ящик», — построить социализм в Узбекистане мы сможем и после нашей победы.

— Нужно не забывать и о спецмероприятиях по сохранению в тайне произошедшего катаклизма. Потому что, если информация просочится в мир — это вызовет бурную и, я думаю, ненужную нам реакцию, противники, которые сейчас готовятся к войне друг с другом, объединятся и могут выступить против нас, с целью отобрать у нас преимущества, полученные нами в результате происшествия. С проведением спецмероприятий я за «черный ящик», — выступил товарищ Берия.

— Я за спецмероприятия и за «черный ящик», — поддержал остальных Каганович.

— Ну что же, если товарищи все — «За», я думаю, решений о судьбе Узбекистана можно считать принятым. Я тоже за «черный ящик», — подытожил дискуссию Сталин, -

Лаврентий, вот тебе название для плана спецмероприятий. Через день прошу товарищей передать свои соображения по спецмероприятиям. До этого надо встретиться с членами делегации из 21 века, выслушать их соображения. Кстати о членах делегации, Лаврентий позвони, узнай, как там дела, как там Климент Ефремович.

Глава 10. Как там у специалистов

А на аэродроме тем временем вечер был в разгаре. После короткого перерыва на чай или кофе — кто как захотел, люди снова собрались за столом. После короткой здравицы за советский народ все расселись по мелким группам за общим столом, но каждый по отдельности и пошел неспешный разговор слегка подвыпивших людей. Каждый, наливал себе, чего хотел, и когда хотел, неспешно выпивал и закусывал, чем хотел, благо на столе было еще много чего и порядок (относительный) поддерживался. Курящие, предварительно спросив разрешения у некурящих, закурили. Учитывая зимнюю погоду, выходить на улицу никто не хотел. Постепенно комната (ленинская комната) заполнилась легкой дымкой. И вдруг…

Шаркающей кавалерийской походкой в маршальской шинели и в папахе в комнату вошел Климент Ефремович Ворошилов. На это все обратили внимание, но первым среагировал старший группы подполковник Ахмеров.

Громко — аж все вздрогнули, он произнес: «Товарищи командиры, встать! Смирно!», невероятно ловким движением, буквально вывернувшись из-за стола, он сделал три коротких шага, и перейдя на строевой приблизился к остановившемуся у порога маршалу на два метра. Встав по стойке смирно четко, командным голосом произнес давно заученную фразу: «Товарищ маршал Советского Союза! Группа советников из Ташкента отдыхает после совершения перелета Ташкент — Москва. Больных и незаконно отсутствующих — нет. Старший группы — подполковник Ахмеров».

После команды, все присутствующие вытянулись по стойке смирно и как могли, соблюдая строевую выправку в гражданских одеждах, стояли, глядя на легенду РККА во все глаза.

— Здравствуйте товарищи!

— Здравия желаем, товарищ маршал Советского Союза! — очень дружно и очень громко для этого помещения ответили попаданцы. Было видно, что Ворошилову понравилось.

«Вольно, продолжайте отдыхать, товарищи».

— Товарищ маршал, присоединяйтесь к нашему столу! — раздалось сразу с нескольких мест.

— Спасибо, товарищи! Но я хотел бы рассмотреть ваши чудо самолеты — ответил Ворошилов.

Тем временем к маршалу подошел старший сержант госбезопасности Иванов, и коротко представившись, доложил, что с охраной тоже все в порядке. Отметив, что маршал доволен организацией охраны, Климент Ефремович дождался, когда к нему подошел командир воздушного судна, выпрямился в ответ на строевую стойку и выслушал доклад летчика.

— Командир воздушного судна, летчик первого класса Ибрагимов Абдурахман Даниярович. Представляюсь по поводу прибытия в город Москва! — доложил пилот, и получив отмашку маршала, вольно мол, — продолжил уже проще — прошу к самолету.

Маршал не спеша пошел к выходу, а АбдурахманДаниярович, на ходу надевая летное пальто (без погон) почти побежал вслед за наркомом. Следом понесся и старший сержант госбезопасности.

Осмотр техники 21 века продолжался минут 30. Полный впечатлений, Климент Ефремович вернулся в комнату, где успели прибраться за праздничным столом, подсвежили еду и закуски, достали свежие бутылки со спиртным.

— Ну, что же, теперь можно и к столу, — произнес маршал, — тем более с утра ничего не ел.

Его усадили на почетное место, подвинули одноразовую тарелку, наполненную различной закуской, и рюмку с чистейшей водкой производства Ташкентвино.

И все началось с начала, тосты за Сталина, за нашу Советскую Родину, за народ, за узбекский народ. Слегка утолив голод, Ворошилов обратился к сидящим за столом: «А что же мы без горячего?»

— Товарищ маршал, — первым откликнулся Владимир Иванович, — ну что вы? Горячее сейчас будет!

И как старый фокусник он достал из «сидорка» пакет «роллтона», включил «тефаль», дождался пока вода закипит и развел в чистой касушке «бомжевый супчик». Подождав

4 минуты, занятые общим разливоном и выпивоном с очередной здравицей, Владимир Иванович протянул дымящуюся посудину с душистым «куриным» супчиком Маршалу Советского Союза: «Угощайтесь, Климент Ефремович!»

Ворошилов сперва осторожно попробовал, а потом все с большим аппетитом, начал прихлебывать супчик, поев, спросил: «Вы каждый день едите такой вкусный супчик?»

— Да не дай бог! — единодушно вырвалось почти у всех попаданцев.

Глава 11. Надо переезжать

Лаврентий Павлович в очередной раз набрал номер, вернее приказал связать его с аэродромом. Трубку на другом конце провода снял старший сержант госбезопасности.

— Хорошо, что у вас все нормально. Да, я знаю, что Климент Ефремович у вас. Чем он сейчас занимается? Беседует с прибывшими. Вот и хорошо. Их там покормили? Они ели только свое. Почему? Начпрод с поваром сказали, что в наряде лишних 30 человек нет. Доложи об этом маршалу, и решите, пожалуйста, этот вопрос, неудобно получается, гостей не покормили, ах как не хорошо.

Товарищ Сталин, как бы, не слушая ничего, сам мотал на ус и намотал.

— Товарищ Поскребышев, организуйте нам, пожалуйста, перекусить, а то мы уже шесть часов крошки во рту не имели.

Вечный секретарь Сталина, как — будто ждал этого приказа и через несколько не долгих минут в кабинет вкатился столик с чайными принадлежностями и столик скучей тарелок со всяким съестным.

Перекусили, и вновь приступили к решению вопросов, вся сложность которых еще только начала открываться.

— Товарищ Каримов. Расскажите нам, пожалуйста, чем еще Узбекистан может способствовать нашей победе в этой войне. — Сталин подчеркнул общую заинтересованность членов политбюро в разъяснении этого вопроса.

— Товарищи, победа будет за СССР, это произошло в нашей реальности, произойдет и в нынешней, даже без нашей — узбекской помощи. Но основной целью Узбекистана я считаю уменьшение тех безмерных потерь советского народа, той грандиозной цены, которую пришлось за это заплатить всем народам СССР. Даже по известным нам данным — 27 млн. человек — это очень много. Кроме того, я думаю, что основной причиной развала СССР являются последствия этой войны. Как человеческие, материальные, так и моральные потери, понесенные страной и народом. Да, после войны были и освоение целины, и покорение космоса, но как ни горько об этом говорить, произошел надлом во всем обществе, в душах людей. Поэтому нам — всему узбекскому народу хочется всеми силами помочь предотвратить это. Теперь, конкретно, в результате перестройки на капиталистические отношения и слома народнохозяйственной модели СССР, произошедшей за последние 25 лет жизни республики, многие предприятия оказались закрытыми или переведенными на другие виды деятельности, производственные площади, инфраструктура, подъездные пути, электросети остались в основном целыми, это более 25 млн. квадратных метров площадей. Имеется также некоторое количество не задействованного оборудования. Это может служить хорошей базой для развертывания предприятий-дублеров, или на случай эвакуации производств, оказавшихся в прифронтовой или угрожаемой зонах. Кадры для данных предприятий придется готовить снова, но база в виде нескольких миллионов молодых людей в основном со средним образованием имеется. Мне кажется, парочку авиазаводов принять, разместить и запустить в производство мы могли бы. У нас, если считать и присоединившиеся Чимкентскую и Ленинабадскую области, имеются приличные мощности по нефтепереработке, а именно производству высокооктановых бензинов (в основном на местном сырье). Учитывая так же наличие бетонных взлетных полос и летную погоду в течении всего года, можно улучшить летную подготовку ВВС РККА. Ремонтные предприятия Узбекистана позволят в течении оставшегося времени привести в работоспособное состояние автобронетехнику армии. Имеющиеся в наличии военные училища и институты нужно использовать для подготовки командного состава к ведению боевых действий с учетом опыта второй мировой войны.

— Отремонтировать и укомплектовать все 2000 танков, находящихся на хранении за 2 года до начала войны силами Узбекистана, не получится, но 500 штук, я думаю, восстановить сможем, кроме того, надо будет решать вопросы с производством боеприпасов для них. Сам Узбекистан обеспечить боеприпасами эту технику, наверное, не сможет, но подключив промышленность СССР, и организовав новые производства — вопрос должен быть решен.

Я, уже, говорил о том, что мощность дивизии конца 20 века в 18 раз больше современной 1939 года, а это значит, и боеприпасов нужно будет поставлять в десятки раз больше, значит по-новому организовать доставку их до места боевых действий, нужно будет организовать новую логистику. Если поднять с мест хранения, так называемых «паровозных кладбищ», то — что там имеется, можно направить на ремонтные заводы около 500 паровозов, в настоящее не используемых в нашем хозяйстве. Имеется так же некоторое количество рельсов, бывших в употреблении, но имеющих еще ресурс для использования по нормативам СССР 1939 года. Можно интенсивно использовать тепловозный парк Узбекистана, но нужно будет решать вопросы с ремонтом и обслуживанием тепловозов, снабжением их топливом. Это все позволит резко усилить железнодорожную сеть страны. В связи с переносом в 39 год перестали действовать экспортные контракты республики с зарубежными потребителями, таким образом, образовался запас продукции готовый к отправке в СССР. Это 100 тыс. тонн хлопкового волокна, несколько сот тысяч тонн продовольствия, несколько сот тысяч тонн удобрений и другой химической продукции. С хлопком вопрос надо решать быстрее, мы приступили к уборке нового урожая, виды на него хорошие.

Учитывая тяжелую зиму 1938-39 года, и как мы знаем историю, плохое состояние озимых, Узбекистан готов отправить 100 тысяч тонн посевного зерна ячменя и пшеницы для поддержки. И эти вопросы надо решать быстро. Кроме того, в архивах и библиотеках, а также на руках у специалистов имеются чертежи, описания, технологии производства, испытаний и примеры эксплуатации различной боевой и другой техники. Той, разработкой которой в СССР еще только начали заниматься, это должно помочь в скорейшем внедрении и производстве ее. Это как у нас говорят «послезнание», и не только в области военной техники. В Узбекистане хорошо развита промышленность по производству цемента, в год производится до 12 млн. тонн. Половину мы отправляли на экспорт. Теперь этот поток можно направить в республики СССР. Только нужно подготовить места приема и хранения. И еще много чего, но это все подробно надо обсуждать с нашими специалистами.

— Кстати о специалистах, — взял слово товарищ Сталин — их надо перемещать с аэродрома. Товарищ Берия, позаботься об их переезде в Кремль. Я думаю, здесь им будет удобнее встречаться с нашими специалистами и готовить рекомендации по использованию «послезнания», так, кажется, у вас это называется, товарищ Каримов.

Переезд надо осуществить завтра, к обеду, а сегодня пусть люди отдыхают. Да и товарищу Каримову, я думаю, надо отдохнуть, он ведь по возрасту самый старший из нас. Как вы считаете, товарищи?

Все члены политбюро дружно согласились с мнением вождя и после коротких «церемониальных» прощаний, каждый из них разошелся по своим кабинетам, но отдыхать никто из них не собирался, и чувствовалось, что в свете вновь объявившихся обстоятельств, еще не скоро придется.

Глава 12. Всё что было, всё что будет

Товарищ Сталин передал товарища Каримова с рук на руки Поскребышеву, у которого уже все было схвачено, и назначен ответственный за размещение Ислама Абдуганиевича здесь вКремле.

Самому вождю еще долго не придется отдыхать. Он раскрыл первый том еще «Истории ВКПб» (редакция 1949 года) и по диагонали прочитал всё, что произошло перед самой войной, Халхин-Гол, Финляндия, польский поход, бессарабский поход, начало ВОВ, котлы и разгромы первых месяцев сорок первого.

Потом были победы под Сталинградом, Курском, Киевом, штурм Европы и взятие Берлина. Подведение итогов ВОВ, ужасные потери, оценить которые, кажется, разум не может. Славословие Сталина, Сталин и партия — основные источники побед. Он поморщился, когда в очередной, «мильёнстотыщный» раз прочитал о своей непогрешимости и непревзойденном стратегическом таланте.

«А может, на тот период, это было нужно?» пыталось оправдаться сознание. — «Чушь, видимо сильно я постарел за время войны?!».

Такие мысли фоном проносились в голове вождя, хотя было и четкое понимание, что началось это задолго до войны, продолжается и сейчас, и возможно даже нравится большинству народа, не надо ни о чем беспокоиться, все решат за тебя, все продумано товарищем Сталиным. И что с этим делать? А ничего, пусть потомки рефлексируют. А нам делом заниматься нужно. Следующая редакция, 1961 года, перед 22 съездом, уже КПСС. Да, как только не называлась партия РСДРП, РСДРПб, ВКПб и, наконец, до конца, до роспуска КПСС. И была ли это одна и та же партия? Опять ненужные мысли. Отметём их на потом. А сейчас читаем версию истории, где Сталина в войне не было вообще, а если и был, то лишь как безликий верховный главнокомандующий, ставка, руководство страны и партии, про партию было почти так же много, как и в редакции 1949 года. И опять потери, уже почти в два раза больше чем по итогам 49 года. Потом смерть Сталина. Развенчание культа личности. «Ай да Никитка, ай да сукин сын!», что же теперь с ним делать? А ведь полезный сукин сын. 20 съезд, секретный доклад. Реабилитация всех, включая бандеровцев и лесных братьев. Так, а теперь что там про развал СССР? Ислам Абдуганиевич предусмотрел и про это. 1982 год — смерть Брежнева, 1986 год — взрыв атомной электростанции, 1988 год — землетрясение на Кавказе, национальные выступления, уход армии из Европы, отмена 6 пункта конституции, Фарос, ГКЧП, Беловежский сговор. Всё.

Прочтя последние материалы Сталин почувствовал такую злость на всех участников, партийную верхушку того времени, что даже злость на Хрущева отошла куда-то на второй, третий план. Никитка — что? Никитка поступал по принятым всеми правилам, в борьбе за власть, за удержание ее все средства хороши. А эти ублюдки — Горбачев, Ельцин и прочие Воротниковы для удержания своих тушек у власти рвали на части живое тело государства.

Чтение материалов, привезенных Каримовым, и размышления над ними заняло почти два часа. На дворе еще темно, время полтретьего. А что, если пригласить Никитку, не спит, небось. Узнал, про совещание без него, вот и не спит — бдит.

Звонок другу, и результат — через 20 минут: «Товарищ Сталин, разрешите?»

— Заходи, Никита Сергеевич. — в голосе Сталина не было ни тени раздражения. Но Никита звериным чутьем уловил, Хозяин преподносит какой-то «сюрприз», и видимо, не очень приятный. И от того как поступит сейчас Хрущев зависит всё его будущее, настоящее и возможно даже прошлое.

— Никита, ты Герберта Уэллса читал? «Машину времени»? Не читал, жаль, а то мне тут по блату прислали одну. Машину времени. Вот я через нее получил кое-какое известие из будущего. Хочешь посмотреть? Я тут кое-что выделил красным. И закладки сделал. Чтобы тебе удобнее было.

Сталин указал Хрущеву на дверь в маленькую комнату, где он иногда отдыхал, когда оставался в Кремле на ночь. На столике были разложены книги из 21 века, с закладками и подчеркиваниями.

— Посиди, почитай, потом обменяемся мнениями.

Через час, вошедший в маленькую комнату, Сталин застал Никиту Сергеевича, сидящего в прострации за столиком и чего-то шепчущего. «Пи**расы, пи**расы, — безостановочно шептал Хрущев. Он даже не отреагировал на появление вождя. Сталин посмотрел на материалы, лежавшие перед Никитой. Это были статьи про беловежский сговор и развал страны.

— Товарищ Сталин, как же так можно? Они что там все пи**расы? Они же нашу страну развалили! — в голосе Хрущева было столько боли, страдания и горечи.

— Товарищ Сталин. Меня можете расстрелять за 1956 год и 20 съезд, но этих пи… — не договорив, Никита махнул рукой.

— Не будем мы тебя расстреливать, товарищ Хрущев. А вот если ты согласен забыть все обиды и продолжить работать, как наш сознательный товарищ, преданный делу партии, должность мы тебе найдем — если бы Сталин увидел другую реакцию Никиты Сергеевича на сведения, полученные от попаданцев, если бы Хрущев стал юлить, унижаться, вымаливать жизнь, пришлось бы его, наверное, ликвидировать.

А теперь, когда развал страны взволновал его больше чем собственная жизнь, надо подумать. Решение пришло почти мгновенно.

— Никита, видеть тебя после того что я прочитал про будущее, я не хочу. Поэтому поедешь в Туркменистан, секретарем ЦК КП Туркменистана. Там давно надо навести порядок, но самое главное (ты ведь прочитал про то, что война начнется 22 июня 1941 года), тебе нужно будет создать до 1 мая 1941 года два бронекавалерийских корпуса. Первого мая 1941 года ты во главе их должен будешь занять фронт против Румынии на южном фланге. И попробуй только допустить румын и немцев до Одессы и Крыма. Сам лично тебя шлепну. Технику для бронесил своего корпуса и людей получишь из Узбекистана, а вот кавалеристов и лошадей туркмены тебе дадут. Возьмешь в помощники, кого тебе Каримов посоветует, и вообще, прислушивайся к его советам и учись воевать. Да, и никого, там, в Туркмении не расстреливай и сажай поменьше, не надо перед войной народ против власти настраивать. Учись, Никита, сельскому хозяйству и экономике, а также учи историю своего правления, особенно ошибки, если справишься с Туркменией без перегибов, волюнтаризма и расстрелов, а также на фронте проявишь себя, я порекомендую тебя своим преемником. Полетишь в Ашхабад с Каримовым, через Ташкент.

— И еще. Прости меня, за все унижения, которые ты пережил из-за моих шуток. Я думал, тебе нравится развлекать товарищей. Иди, Никита, иди.

И Хрущев, не веря своим ощущениям, не веря в то, что остался жив и сам Хозяин объяснился с ним и поручил ответственную работу, помчался, забыв сказать даже «До свидания».

— Э, как его пробрало, — Сталину даже понравился результат беседы с Хрущевым.

Глава 13. Продолжение банкета на аэродроме

— Да, нет, Климент Ефремович. Нельзя солдата оставлять в «окопчике для стрельбы сидя», один на один с противником. Насчет этого даже Рокоссовский высказался в ноябре 1941, вернее выскажется, тьфу ты, забылся, какой нынче год, какое время. Рокоссовский еще сидит, наверное, — это Владимир Иванович горячился, объясняя Ворошилову, зачем нужны окопы полного профиля и ходы сообщения.

— А немец в это время как врежет из ста пяти миллиметрового легко гаубичного калибра, отец мне говорил, что и пятидесяти миллиметрового ротного миномета хватало, чтобы за полчаса от роты половина оставалась, а у них еще и 7,5 см пушки в полку стреляли навесными. Обороняться надо в подготовленных, как под Курском, полевых укреплениях. Папа говорил: «Земля не блин, копай глубже, насквозь не порвется».

Вот в таком духе продолжалась застольная беседа, хотя время было ближе к полночи. Климент Ефремович, так получилось, поговорил уже почти со всеми гостями и каждый делился своими взглядами на будущую войну. Темы были разными, и чем больше он беседовал, тем тяжелее был груз невыполненных еще дел по подготовке к великой войне. А, ведь, казалось еще немного и как говорят французы «последняя пуговица к гетрам последнего солдата будет пришита, и айда в поход, к последнему морю». «Тяжко, братцы, тяжко. Тяжко братцы жить, С нашими атаманами…», а я сам кто? сам и есть один из атаманов».

Важные, но не очень веселые разговоры на время прервались, когда в комнату, где проходило так затянувшееся застолье, открылась дверь, и вошел, не очень высокий, но крупный, весь такой «монолитный» военный в форме комбрига и орденом Ленина, блестевшим на груди гимнастерки, и на всю комнату смачным баритоном с узнаваемым волжским оканьем:

— Здравствуйте, товарищ Ворошилов! Здравствуйте, товарищи. А мне говорят, что на мой аэродром прилетел какой-то большой самолет, даже два. Иностранцы что ли? Вот решил своими глазами посмотреть, разрешите присутствовать, товарищ маршал Советского Союза.

— Проходи, проходи, Валерий Павлович. Тебе всегда рад. Это товарищ Чкалов, кто не узнал, а это товарищи из Ташкента. Ну, вот и познакомились. Присаживайся, Валерий Павлович. Хоть и поздно, но давай по маленькой, а, то товарищи, вот, приезд отмечают, и день рождения справляют.

— Извините, товарищ маршал, мне сейчас даже кофе нельзя. До сих пор с палочкой хожу — отказался Чкалов.

Пришельцы, вернее, попаданцы, замолчали, не веря своим глазам. «Чкалов живой, как же так, он же…?» пронеслось в головах у многих.

— Спасибо, товарищ маршал, но я лучше, как врачи велят. Ведь чудом остался жив, только неделю как на ноги встал, но ничего, я еще полетаю. А на самолеты — посмотрю.

И, обалдевший от неожиданности, Абдурахман Даниярович, на ходу надевая летное (без погон) пальто, почти побежал вслед за легендарным летчиком.

Много чего узнал за этот вечер Климент Ефремович о предстоящей войне, о той силе, которая вот-вот обрушится на нашу страну, не только по рассказам гостей из будущего, но и по коротким фильмам, которые успел посмотреть на экранах чудных устройств — компьютеров, вспомнил он название приборов, которые стояли на столах, в этой же комнате. И стопка распечаток с изложением основных эпизодов начала, трагического начала Великой войны, с картами сражений, котлов и поражений РККА в 1941 году лежала перед маршалом.

И с трагической силой вставал перед наркомом вечно русский вопрос: «Что делать?».

— Да, много чего надо поменять, много что успеть сделать, — произнес Ворошилов, отвечая на какие-то свои мысли. — Как хорошо, товарищи, что вы появились. Эх, пораньше бы.

— Ничего, товарищ маршал, успеем, надо успеть — ответил за всех старший по команде специалистов из Ташкента, и все, присутствующие, молча, согласились.

Ворошилов так же, молча, оглядел присутствующих, и негромкосказал:

— Хорошо, товарищи, будем стараться.

Передав стопку бумаг ординарцу, он вышел из-за стола и направился к телефону. Со Сталиным соединили быстро:

— Товарищ Сталин, я тут много чего узнал у товарищей специалистов, нужно срочно доложить.

— Мы здесь тоже много чего узнали, товарищ Ворошилов. Но время позднее, завтра, вернее, сегодня позднее доложишь, часам к 12 заходи, поговорим.

«Устал Коба, даже акцент стал прорезаться», — подумал Климент Ефремович, и добавил в трубку, — Слушаюсь, товарищ Сталин.

— До свидания, товарищ Ворошилов. Отдыхайте.

— До свидания. Товарищ Сталин.

— Вот что, товарищи. Давайте заканчивать посиделки, спасибо вам за угощение, за праздничное застолье, совершенно неожиданное, но впереди трудная работа у всех нас, поэтому надо отдохнуть.

— Товарищ Ворошилов, мы тут собрали вам гостинцы в дорогу, угостите Голду Давыдовну и остальных, не побрезгайте, — и красивый пакет с дыней, хурмой и прочими ташкентскими угощениями перешел в руки ординарца (его, кстати, тоже не обидели).

Тепло попрощавшись с пришельцами, нарком ушел в сопровождении ординарца. Валерий Павлович Чкалов, присутствовавший во время проводов наркома, тоже засобирался домой, выполнять назначение врачей, но пообещал, что обязательно встретится со всеми и поговорит о будущем авиации.

После того как все официальные гости разъехались, быстренько наведя порядок за столами, пришельцы отправились по своим спальным местам. Уснули все без снотворного.

Глава 14. Переезд в Кремль

Вот и наступило утро, утро 13, апреля и не пятница — четверг.

Уснувшие за полночь путешественники во времени и в пространстве (из Ташкента 2016 в Москву 1939) проснулись рано, ибо в Ташкенте было уже 10 часов утра, а в Москве еще ранние 7. Но Москва никогда не спит, бодрствовал и старший сержант госбезопасности Иванов. Свеженький, полный сил и бодрости его внешний вид ничем не напоминал о прошедшей беспокойной дневной смене, бурном застолье с пришельцами, явлении наркома обороны, звонках всесильного начальства и двух ночных проверках караула вокруг аэродрома. Отглаженная командирская форма, блестящие сапоги и запах дорогого в то время «Шипра» исходивший от гладко выбритой физиономии этого юноши в чекистской форме вселял во всех встречающихся ему на пути специалистов из Ташкента веру в светлое будущее и беспредельный оптимизм. После завтрака, простого, но вкусного, Иванов, как бы случайно обошел все комнаты занятые прибывшими, поинтересовался самочувствием, шутя, спросил, что снилось на новом месте, и донес до всех информацию — скоро придут автобусы и людям надо готовиться к переезду в Москву. «Как на хлопке в день отъезда» — подумал старший по группе на аэродроме подполковник Ахмеров, глядя на веселую суету своей команды, укладывающей вещи, приборы и оборудование. Кстати, ни на ком, из участников вчерашнего застолья, тоже не было ни следа выпитого.

В 9-00 прибыли два автобуса «ЗиС-16», узнанных некоторыми знатоками из группы — по большим скругленным крыльям и тонкой, тоже скругленной выступающей мордочке. Новеньких 27-местных автобусов хватило для размещения всей группы, за исключением пилотов и водителей подарочных Мерседесов, которые остались на аэродроме, во втором автобусе поместили весь скарб путешественников.

Дорога до Москвы заняла немного времени, автобусы были относительно комфортабельными, просторные окна позволили рассмотреть окрестности столицы. Никто из них, не был знаком с местностью, через которую проходила дорога, поэтому всем было интересно. Но все хорошее когда-нибудь кончается, кончилась и дорога до Москвы. Вся группа внутренне подобралась, посерьезнела, предвкушая встречу с руководством СССР.

Поездка с большой, для того времени, скоростью 50 км в час по почти пустым, на взгляд путешественников, улицам столицы, кортежа из двух автобусов и следовавшей за ними «эмки» товарища Иванова приближалась к своему концу.

Вот уже и кремлевские ворота. Путешественники не смогли с точностью определить, через какую из башен кремля они въехали. Перед въездом «эмка» Иванова обогнала кортеж, и после короткой остановки для проверки документов кортеж уже был на территории кремля. Поплутав немного, как казалось пришельцам, по брусчатке кремлевских дорожек, оказавшихся достаточно широкими для проезда автобусов и «эмки», колона остановилась напротив трехэтажного здания, обычного, имея ввиду для кремлевской архитектуры. Группа специалистов, после приглашения товарища Иванова, вышла из автобуса и построилась около машин. Товарищ Иванов коротко объяснил, что специалисты будут теперь размещаться в этом здании, спать и работать, обедать и отдыхать, встречаться с людьми и выезжать в командировки, возвращаться из них как в дом родной. Прогулки по кремлю и Москве, до разрешения начальства, запрещаются. По распорядку, определенному вышестоящими товарищами, сейчас будет предварительное размещение, обед в специально выделенной для этого столовой и подготовка к встрече начальства и беседах с ним. Вопросов и возражений не последовало.

Все дружно и безропотно приступили к привычной уже работе.

Спальные помещения определились на третьем этаже, каждый из приехавших, получил по отдельной комнате, в которой совмещались и спальня и кабинет. К каждой комнате примыкал санузел, состоявший из умывальника с большим зеркалом над смесителем с теплой и холодной водой, душевой кабинкой и туалетной кабинкой с чашей «генуя».

«Да, будут проблемы, — глянув на чашу «генуя», подумал Ахмеров, имея в виду свой возраст и возраст большинства своей команды — ничего, решим проблему».

После размещения был обед, сытный вкусный, но без особых изысков, накрытый в светлой уютной комнате, уставленной столами на четверых. В этой, видимо, импровизированной столовой, рассчитанной человек на 25, блюда на которую поставлялись с одной из кремлевских кухонь, товарищ Иванов попросил специалистов не расходиться после принятия пищи, потому что только что позвонили — товарищ Сталин решил повстречаться со всеми пришельцами разом, беседы с каждым отдельно будут позже.

Четыре официантки в белых передниках и кружевных белых наколках (так, кажется, назывались белые головные уборы официанток в советских столовых), быстро без суеты убрали посуду со столов после обеда и также тихо исчезли, как и появились. Наступила нервная тишина. Минут через пять раздались шаги нескольких человек по коридору и в столовую вошли товарищи Сталин, Берия, Мехлис, Каримов и Каганович. Старший сержант Иванов кинулся было рапортовать Берии о том, что все в порядке, но был остановлен властным движением наркома.

— Здравствуйте, товарищи! Сидите, сидите, пожалуйста — произнес товарищ Сталин, но все уже вскочили с мест и застыли, переживая всю важность момента.

— О, какие вы все большие, — глядя на двухметрового Джамилова, произнес Вождь (именно так почувствовали все с первых мгновений встречи), — поэтому прошу вас садиться.

Все послушно сели. Сталин объявил, что сейчас они (руководство) проводят товарища Каримова в Ташкент. Специалисты останутся в Москве и за время проводов каждый из специалистов должен подготовить короткий доклад со своим видением, что нужно делать в той отрасли, в которой они больше всего компетентны, и кого из специалистов 1939 года следует пригласить для работы над разрешением проблем, имеющих место быть.

— Если есть вопросы, задавайте, пожалуйста.

— Товарищ Сталин, разрешите обратиться — почти по-военному произнес, вставая во весь свой двухметровый рост Богдан Алексеевич Джамилов, — нам бы линию связи, которую никто не смог бы отключать, то есть круглосуточную, для организации общей компьютерной сети с Ташкентом, потому что мы будем обмениваться большими объемами информации постоянно и обидно будет, если кто-нибудь прервет не вовремя.

— Понятно, товарищ Джамилов, — после подсказки Каримова произнес Сталин, — товарищ Каганович, организуйте, чтобы вашу линию с Ташкентом никто не прерывал, тем более что товарищи обещают не создавать помех при телефонных разговорах по нуждам путей сообщения, правильно я вас понял, Богдан Алексеевич? Если больше вопросов нет, до свидания, товарищи.

И руководители СССР ушли вслед за товарищем Сталиным, оставив обалдевших пришельцев переваривать проиcшедшее.

Глава 15. Проводы товарища Каримова

Руководство СССР вместе с Каримовым прошли в уже знакомый кабинет Сталина, расселись на привычные места и приступили к последнему совещанию, перед отправкой Ислама Абдуганиевича на родину.

— Товарищ Каримов, для ознакомления дел в Узбекистане с вами полетит товарищ Мехлис, если вы не возражаете, конечно. И еще прихватите с собой товарища Хрущева Никиту Сергеевича, ему надо в Туркмению, а с вами он попадет в Ашхабад быстрее. Перед этим покажите ему, пожалуйста, Ташкент, чтобы он знал к чему стремиться. И еще, выделите ему пару толковых помощников, желательно знающих Туркмению и туркмен, в том числе и туркменский язык. Еще, ему надо будет сформировать два бронекавалерийских корпуса — помогите ему, чем можете, в том числе и кадрами.

— Сделаем, товарищ Сталин.

— Теперь организационный вопрос, товарищи — обратился Сталин к членам политбюро, — есть предложение восстановить товарища Каримова членомВКП б с учетом стажа в партии 20 лет. А то поручения товарищу Каримову даем, а он у нас беспартийный. Нет возражений? А у вас, товарищ Каримов? Кроме того, предлагаю назначить его специальным представителем ЦК ВКП б в Узбекистане.

Возражений не было. Все присутствующие выразили желание проводить делегацию в Узбекистан до самого аэродрома. Каримова Сталин пригласил в свой автомобиль. Всю дорогу вождь рассматривал документальные кадры об Узбекистане, которые любезно предоставил Каримов на своем планшете. Иногда Сталин задавал вопросы, если что-то было ему непонятно. Так и пролетело время поездки по знакомой уже Каримову дороге до Чкаловского аэродрома. За машиной вождя, четко соблюдая дистанцию, ехали автомобили остальных членов. И все это без мигалок, сирен и перекрытия улиц.

Выйдя из членовозов, руководители страны обратили взоры к Каримову с немым вопросом: «Где же самолеты?» и отвечая на этот вопрос, Каримов протянул руку в сторону известных ему стоянок, где в 100 метрах от автомобилей руководства стояли, тщательно замаскированные два Ан-12-х.

— Прошу вас, товарищи, совершить экскурсию на самолеты.

Работники Лаврентия Павловича свое дело знают туго.

Сказать, что экскурсия удалась — значит, ничего не сказать. Члены политбюро, опять как дети, шумно удивлялись величине машин, их просторным внутренностям, количеству приборов в кабине, удобству кресел в салоне. Только товарищ Сталин не присоединялся к гомону расшалившихся коллег. Он спокойно обошел самолет снаружи, внимательно выслушал пояснения, которые терпеливо давал первый пилот, уже привыкший, что это четвертая подряд за сутки экскурсия, и все перед легендарными людьми. Но по внешнему виду товарища Сталина было видно, что все это ему очень нравится.

Не меньше радости руководству СССР принесло и «изучение» подарочных Мерседесов. Каждый из них посидел на месте водителя, оценил мягкость и эргономичность пассажирских сидений, работу мощного двигателя и отсутствие какого-либо шума в салоне, особенно понравился многодиапазонный радиоприемник, на котором водитель тут же поймал какую-то западную радиостанцию с веселеньким фокстротом. Пока продолжался осмотр автомобилей, Ан-12 (бывший салон) успел освободиться от маскировочной сетки, запустить двигатели, развернуться на рулежке и встать в начало полосы, почти строго против небольшого ветерка, шевелящего «колдуна» на мачте аэродрома. К группе руководителей подошел пилот и доложил, что машина в порядке и экипаж к полету готов. Сталин и руководители, еще раз сердечно попрощались с Каримовым, Мехлисом и Хрущевым, те направились к самолету, заняли свои места, двигатели лайнера взревели так, как еще никогда не слышали окрестности аэродрома и самолет помчался на взлет.

— Ну что же, товарищи, улетевших мы проводили, машины посмотрели, хорошие машины, теперь надо их отдать ученым из конструкторского бюро завода ЗиС, для изучения передового опыта мирового автопрома. Я так думаю — подытожил негласную дискуссию руководителей на тему «кто же будет ездить на этих машинах» товарищ Сталин. И руководители СССР расселись по своим персональным машинам и не торопясь поехали в Кремль, по своим рабочим местам.

Глава16. Беседа с вождем

Пока вожди СССР провожали товарища Каримова и сопровождающих его лиц оставшиеся в Кремле специалисты готовились к беседе со Сталиным. Все понимали, что от первой беседы зависит, как дальше будет проходить работа.

Руководитель группы попросил Богдана Алексеевича Джамилова не отвлекаться от основной своей заботы и как можно скорее обеспечить связь с Ташкентом, тем более, что выделенные Лазарем Моисеевичем связисты доложили о готовности точки связи по кабелю НКПС. Как и на аэродроме для общей работы специалистов в здании их размещения была выделена отдельная комната около 50 квадратных метров площадью, в которой установлены несколько столов с электрическими розетками для подключения аппаратуры «пришельцев». На одном из столов стоял телефон типа вертушка, по которому можно было напрямую связаться с Ташкентом и секретариатом самого Сталина. Это все рассказал старший группы монтажников, сдавая установку Богдану Алексеевичу. Богдан Алексеевич тут же проверил связь, нажав на нужную кнопку. В телефоне после нескольких гудков раздалось: «Алло, Ташкент слушает. С кем вас соединить?».

Теперь осталось пригласить к телефону Евгения Александровича Новикова, который остался в Ташкенте и попробовать один из вариантов соединения двух компов в сеть, через кабель и три тысячи километров.

Не будем вдаваться в подробности, но, что самое удивительное по прошествии двух часов, с помощью «кирки лопаты и какой-то матери» все удалось сделать и Богдан с одной стороны, а Женька с другой стороны тестировали вновь организованную сеть. Специалисты ожидали приглашения к беседе и собрались в рабочей комнате. Узнав, что связь по локальной сети с Ташкентом установлена все начали связываться с домашними и сообщать что все хорошо, хотя с момента расставания с близкими прошло чуть больше суток.

За этим занятием и застал их товарищ Берия, лично пришедший проводить первого из избранных на беседу с вождем. На минутку отвлекшись от исполнения поручения, Лаврентий Павлович посмотрел на очередные «чудеса враждебной техники» видеосвязь с семьей через компьютер. Первым, как положено, выпало идти Фариду Алимжановичу. Прихватив стопку распечаток, он последовал за Берией.

«Ну, вот, сбылась мечта идиота.» — подумал Фарид Алимжанович, стоя перед дверью в кабинет Сталина. После короткой паузы, обменявшись кивками с Поскребышевым, Лаврентий Павлович жестом пригласил Ахмерова в просторный кабинет, в котором за столом знакомым простым людям по фильмам про войну сидели Сталин, Каганович, Жданов и Ворошилов. Обменявшись приветствиями, Сталин предложил вновь прибывшим, присесть на свободные места, напротив себя.

— Это, товарищи, руководитель «группы 1939» из Ташкента — Ахмеров Фарид Алимжанович, который совершенно случайно пять лет назад в своем произведении — фантастическом произведении в жанре альтернативной истории (есть в будущем, оказывается, и такой жанр) описал перенос Узбекистана 2010 года в наш мир 1939 года. И, как единственного специалиста по вопросам между временных переносов, Ислам Абдуганиевич Каримов включил его в группу, назначил ее руководителем и доверил подбор кадров в группе. Поэтому, товарищ Ахмеров, просим вас, коротко сообщить о составе группы, их возможностях и особенностях, нам с вами много работать и поэтому надо знать о вас как можно больше, о нас, судя по всему, вы знаете, представлять нас, наверное, не надо — начал беседу товарищ Сталин.

— Так точно, товарищ Сталин, по портретам и литературе я вас всех знаю. Мы — наше поколение еще не забыло тех, кто обеспечивал победу нашего народа в великой войне, — еле справляясь с волнением, и от этого перейдя на патетический лад, начал свое выступление товарищ Ахмеров, вскочив со своего места, и встав по стойке смирно.

— Да вы не волнуйтесь так. Вы, ведь по возрасту старше нас, присаживайтесь, — ободрил руководителя группы специалистов Сталин, — продолжайте, пожалуйста.

— Слушаюсь, — усевшись на краешек стула, продолжил Фарид Алимжанович –

Нас в группе специалистов шесть человек. Я, Ахмеров Фарид Алимжанович, 1954 года рождения, так что мой физический возраст 62 года, с 1972 года по 1974 год я служил в Советской Армии, дослужился до сержанта — командира отделения радиолокационной станции в Группе Советских войск в Германии.

В 1980 году окончил вечернее отделение Ташкентского автомобильно-дорожного института, по основной профессии инженер конструктор по машинам для хлопководства, работал в ГСКБ по машинам для хлопководства. Увлекался историей военной авиации, особенно предвоенный период с 1920 и до 1950 годов. В двухтысячные годы, когда появилась возможность пользоваться интернетом начал собирать материалы по авиации интересующего меня периода, затем по военным действиям авиации в это время, потом, когда понял, что действия авиации невозможны без действий других видов войск, начал собирать материалы по всем видам вооружения РККА, вермахта и других армий мира. Очень было досадно, что победу мы одержали, понеся огромные потери.

Хотелось понять, могло ли быть иначе. Понять причины этого. Из интернета узнал, очень многих моих современников интересует, я бы сказал даже, мучает этот вопрос. И многие из них собирались в тематические сайты для изучения этого, тем более интернет позволяет сделать это удаленно. Сам я в обсуждениях участия не принимал, но все материалы, казавшиеся мне интересными, я пытался сохранить в памяти компьютера. Итого за десять лет изучений набралось около пятисот тысяч страниц текста, рисунков схем и фотографий по теме оружия, техники, боевых действий и истории участников войны или людей, участвовавших в производстве этой техники. Кроме того, несколько десятков, около сотни различных фильмов и других видеоматериалов по этой теме. Это конечно достаточно поверхностный материал, но я думаю, он будет интересен конструкторам, работникам штабов, аналитикам военного дела для выработки рекомендаций, как не допустить больших потерь при разгроме немцев и что делать после разгрома.

Теперь про остальных членов группы.

Владимир Иванович Левицкий — 1948 года рождения, физический возраст 68 лет, окончил Ростовский на Дону политехнический институт, кандидат технических наук, специалист широкого профиля от обработки металлов резанием, автоматизации технологических процессов в металлообработке, до организации проводной и беспроводной связи на железной дороге. Талантливый радиолюбитель. Знаток компьютерной техники, программист, системный аналитик, организатор производства программного обеспечения. И просто очень хороший, надежный человек. Я знаю его с 2005 года, т. е. 11 лет.

Гарник Камоевич Карапетян — 1958 года рождения, физический возраст 58 лет, окончил Ереванский университет — физик-математик. В 1976-78 годах служил в той же части в Германии, в которой служил я.

С 1979 года живет в Ташкенте (по распределению), является руководителем представительства швейцарской компании ХАС в Узбекистане. Компания ХАС — крупнейший производитель станков с числовым программным управлением (ЧПУ). Интересуется на уровне специалиста ядерной физикой, применением ее в военной области. Лично я его знаю недавно, но Гарник Камоевич является руководителем моего сына и с его слов, он хороший руководитель и грамотный специалист, так же, как я он регулярно посещает сайты альтернативной истории.

Четвертый участник нашей группы — Джамилов Богдан Алексеевич, 1983 года рождения, физический возраст 31 год, образование высшее, дистанционно окончил Новосибирский университет, работает руководителем группы системных администраторов компьютерных сетей в той же фирме, в которой работал я до выхода на пенсию. Крупный специалист по ремонту компьютеров, организации и обслуживанию компьютерных сетей.

Пятый — Нуритдинов Рустам Ахмедович, 1969 года рождения, физический возраст 47 лет, подполковник вооруженных сил Узбекистана, помощник начальника Генерального штаба ВС РУз. Это человек назначенный Исламом Абдуганиевичем, судя по должности, большой специалист по организации современной (начала 21 века) армии. Окончил Академию генштаба.

Шестой — Усманов Тимур Алишерович, 1970 года рождения, физический возраст 46 лет, замначальника отдела планирования в министерстве промышленности Узбекистана. Назначен в группу товарищем Каримовым, и я с ним до последнего времени не был знаком.

Доклад окончен. Подполковник Ахмеров.

— Может, у кого есть вопросы — продолжил товарищ Сталин.

— Товарищ Ахмеров, а почему у вас в группе большинство пожилые люди? — спросил Каганович.

— Мы очень торопились, чтобы не возникло непониманий, связанных с нашим появлением в вашем мире, поэтому подбирать кадры для группы пришлось в основном мне, а я человек пожилой и все мое окружение — пожилые люди, да и с обстановкой в СССР мы лучше знакомы. Нам — пожилым легче найти общий язык с советскими людьми. Мы в большей степени сами советские люди, чем молодежь 21 века. И кроме того нас не жалко.

Ответ подполковника вызвал легкую улыбку всех присутствующих.

— Товарищ Ахмеров, а что срочного вы хотели бы сообщить руководству СССР по текущему моменту? — это свои 5 копеек вставил Ворошилов.

— На сегодняшний момент, а именно 14 апреля 1939 года начнутся провокации маньчжурско-японских войск в Монголии, на реке Халхин-Гол, они перетекут в вооруженный конфликт. Советский Союз примет в нем участие, в количестве армейского корпуса пехоты, нескольких танковых бригад, большого количества артиллерии и нескольких сотен самолетов. Сражения продлятся до конца августа, мы победим, но ход сражений покажет, что не все хорошо с Красной Армией, ее подготовкой, снабжением, организацией ведения боевых действий. Подробности, практически по всем вопросам есть в книгах и материалах, привезенных нами из Ташкента. Это все, что я насобирал за 15 лет из открытых источников. Еще больше информации, я думаю, есть библиотеках наших военных училищ и академии. Есть смысл приступить компетентным товарищам к изучению информации здесь и одновременно в Ташкенте, чтобы, не теряя времени подготовить план действий по уничтожению противника и улучшению подготовки наших войск. Тем более, что японцы сделают выводы из поражения, и не полезут воевать против СССР в течение всей войны. Еще из срочного — в Ленинграде работает молодой инженер-химик Евгений Ледин. Он не может пробиться к руководству с предложением своей формулы взрывчатого вещества — гексогена. На него у Ледина готова и технология производства. Это лучшее ВВ для снаряжения кумулятивных снарядов, а это лучшее средство для борьбы с танками. Хорошо, бы дать ход его изобретению пораньше. В Харькове Кошкин и Морозов разрабатывают средние танки: А-20 колесно-гусеничный и А-32 гусеничный. Так из А-32 получится Т-34, наш основной танк войны. Хотелось бы не тратить силы на доводку А-20, бросив все силы на Т-34. Тем более, у нас есть основные схемы, история применения, недостатки и способы их устранения. У наших военных в танковом училище или на ремонтном заводе, наверняка, есть и рабочие или ремонтные чертежи Т-34, его последних модификаций. Найдутся и музейные образцы. Вот с них и надо делать танк. И первые 100 экземпляров в виде учебных машин, я думаю, надо делать из конструкционной стали, а не из брони, в целях удешевления и ускорения. На них отработать всю ходовую, оружие, выучить экипажи, отработать технологию сборки и приемки, к тому времени металлурги отработают технологию изготовления корпусов из брони. А учебные танки, усилив их броневыми листами, если понадобится, использовать как условно годные или самоходно-артиллерийские установки. В общем, хотелось бы передать информацию, имеющуюся у меня специалистам, чтобы они, ознакомившись, а может, изучив подготовили предложения, как воевать с немцами и победить с наименьшими потерями. Для этого надо выделить человек по десять выпускников академий РККА по всем видам и родам войск, я и мои коллеги передадут им имеющийся исторический и технический материал, они его проанализируют, а потом выйдут к вам с предложениями по изученному материалу. Принимать решения, все равно вам. Кстати о выпускниках академии — в Ленинграде, сейчас, на заводах 174 и 185 делают проекты тяжелых многобашенных танков, и они у них не получатся. Что бы выкрутиться товарищ Котин возьмет за основу проект — дипломную работу выпускников академии моторизации и механизации РККА. Может сразу взять проект выпускников за основу и не тратить деньги и время на проекты заводов. Извините, товарищи. Может я сказал что-нибудь нелицеприятное или мой доклад покажется сумбурным, но учтите — я очень сильно волнуюсь, и еще очень хочется курить.

— Хорошо, товарищ полковник. Сделаем короткий перерыв, вы можете перекурить, а мы пока коротенько обсудим первую часть вашего доклада. Пройдите к товарищу Поскребышеву, он покажет, где можно покурить. Кстати, товарищ Ахмеров, что вы курите?

— Сигареты с фильтром, ароматизированные, ПЭЛ МЭЛ, товарищ Сталин — вставая с места, ответил Фарид Алимжанович, — предлагаю попробовать, товарищи, если кто курит.

Ахмеров протянул открытую пачку сигарет. Желающих, пока не нашлось, но было видно, что пачка сигарет вызывает определенный интерес.

— И еще, товарищи, у меня с собой несколько листов с рисунками танков, самолетов, самоходных артиллерийских установок, которые участвовали в войне. Германских вооружений и наших — советских, на которых мы, на которых вы победили. Там же краткие характеристики и сколько было произведено за войну.

Эти 40 листов, изцветного принтера, вызвали явный интерес у членов политбюро. Красочные изображениятехники показывали мощь вражеского оружия и не меньшую мощь техники победителей.

Пока руководитель группы специалистов курил в отведенном Поскребышевым месте, члены политбюро рассмотрели изображения и внимательно прочли таблицы с ТТХ. Кое-кто заметил, что по характеристикам скорости и высотности немцы до конца войны превосходили наши истребители. Сталин, на грузинском языке, обратился к Берии и предложил его разведчикам, работающим на направлении получения информации о технических характеристиках оружия противника, временно прекратить активные действия, чтобы сберечь агентуру и ресурсы.

Прошли отведенные пять минут, и Ахмеров, с разрешения Сталина, вернулся на свое место.

— Товарищи, — снова взял слово Сталин — судя по первой части доклада и рассмотренным нами материалам, группа товарищей из Ташкента хорошо подготовилась, и работа предстоит большая по изучению и внедрению предложений из будущего. Не пытаясь объять необъятное за один раз, предлагаю принять к сведению информацию товарища Ахмерова по проектам танков и рационализации этого дела к сведению. Информацию про гексоген и его автора Ледина, срочно довести до соответствующих лиц к исполнению и внедрению технологии производства. Группы по изучению опыта потомков создать, выделить для этого лучших выпускников профильных академий. Товарища Ахмерова мы больше мучить допросами не будем, пусть тщательно готовится и работает с «академиками». А результаты работы академиков мы будем получать ежедневно, и рассматривать со специалистами для принятия решений. Спасибо, товарищ Ахмеров. Товарищ Иванов вас проводит до места расположения.

Выйдя из кабинета Сталина, Фарид Алимжанович испытал такое облегчение, что даже в ногах возникла слабость. Постояв немного, чтобы отдышаться и прийти в себя, он понял — каждый день такое испытание ему долго не выдержать.

ТоварищИванов, все это время, стоял рядом, готовый в случае чего поддержать, хотя бы под руку. Видимо он был в курсе, какими выходят люди из кабинета Сталина.

Ахмеров дошел до места расположения, постоял у жестяной урны рядом с входной дверью, выкурив две сигареты подряд, и только после этого ощутил, что свежий апрельский ветер продувает насквозь егопромокшие белье, рубашку и даже пиджак. Слегка продрогнув на ветру, Фарид Алимжанович уже самостоятельно, без сопровождения Иванова, дошел до своего кубрика. Сил хватило только чтобы снять пальто, пиджак и сапоги. Лег, вернее, упал на кровать. В голове была звонкая пустота.

Через пятнадцать минут заглянул Владимир Иванович, мол «ну что парень, тяжело? А кто обещал, что будет легко?»

— Ты обедать пойдешь? Тогда — наливай!

Глава 17. Ну, что же мы будем делать

После того как удалился Ахмеров, Сталин оглядел притихших соратников и продолжил:

— Я так думаю, товарищи, что прибытие потомков принесло нам не только радость от того, что мы, все-таки, победили. Если информация товарища Каримова верна, а я в этом не сомневаюсь, ужас охватывает от мысли о миллионах погибших в борьбе за победу. И еще ужаснее то, что присутствие наших потомков не облегчает нашу с вами работу, а только добавляет нам головной боли, как правильно использовать тот счастливый шанс, тот джек-пот, который, на халяву сам попал к нам в руки. Ведь, что такое наши потомки — это максимум армейский корпус квалифицированных, обученных кадров. Армейскими корпусами войну не выигрывают. Ну, спалим мы этот корпус в первые месяцы войны в условиях неразберихи, паники и прочего бардака. Немцы еще больше организуются, подтянут резервы, мобилизуются и опять попрут к Москве, Ленинграду, к Волге. Только это будет уже не тот немец. Так что воевать придется нам, самим. И, опять, затянется на три, пять лет, и опять потери миллионов жизней, голод и каторжный труд в тылу женщин и детей.

Все вы прочитали в материалах потомков про развал СССР. А кто развалил его? Да те же дети войны, пришедшие к власти после поколения победителей.

Они не простили нам своего голодного и холодного детства. В них сидела подсознательная ненависть к холодному и голодному детству, на которое обрекли их мы, а значит и ненависть к нашей власти. Это все наше «светлое» будущее. А теперь о нашем светлом настоящем. Что будем делать с командирами РККА, которые, с нашего с вами согласия, валят лес? Что будем делать с Рокоссовским, сидящим в лагере? А ведь он оказывается герой будущей войны. Он будет командовать «Парадом победы».

Да, можно их выпустить сейчас, извиниться. Но и они будут три года учиться на своих ошибках, три года будут гробить солдат, чтобы, заплатив кровавую цену за свою учебу, взять Берлин. Да, и нужен ли нам этот Берлин за такую цену, нужно ли освобождать всю эту европейскую шелупонь от нацистов, чтобы через тридцать-сорок лет после того как мы их освободили, кормили, поили и восстанавливали они дружно перешли на сторону наших врагов.

А что делать с кибернетикой, которую мы с вами дружно объявили «гулящей девкой» капитализма? А потом в Тайване, про который сейчас никто и не слышал, закупать оборудование и комплектующие для своего оружия и космической техники, и то если американцы позволят. Кстати о космической технике. Что делать с Королевым и Глушко? Они сейчас занимаются самой космической работой, валят лес в пермском крае. Еще хочу сказать пару слов о «лысенковщине». Товарищ Лысенко, Николай Трофимович, с подачи академика Вавилова, привлек к себе наше внимание своими опытами по яровизации зерновых. Опыты дали некоторый положительный результат. Нам всем и ему самому они показались обнадеживающими в плане повышения урожайности.

И поэтому, понадеявшись на его околонаучные опыты, мы приняли неправильное решение по развитию сельского хозяйства и всей биологической науки. В «благодарность» за содействие, Лысенко путем доносов и очернения своего благодетеляВавилова, и прочих ненаучных приемов добьется, что целую отрасль биологической науки «генетику»- объявят лженаукой, и в результате с шестидесятых годов хлебушек мы будем покупать в Канаде, и тоже, если американцы разрешат. Когда с этим разберутся, все придется восстанавливать, а время-то ушло. Вот о чем я думал после ознакомления с информацией из будущего. И еще о том, что «узбеков» нельзя будет посылать на передовую, так как каждый из них носитель сверхсекретной информации о будущем. Вот так, товарищи. Мы с вами понаделали много ошибок, а как говорил кто-то из великих: «каждая ошибка имеет имя, фамилию и должность». Потомки в списки ошибок внесут наши с вами имена. Я все это сказал вам не для того чтобы кого-то обвинить. Мы ошибались, и будем еще ошибаться, но давайте думать о том, что кроме нас делать все это некому и ценой наших ошибок будет не только наше благополучие здесь и сейчас, но и судьба страны.

Говорил все это товарищ Сталин, и было видно, как ему тяжело доводить до соратников свои мысли, и как ему мучительно больно было сделать эти выводы.

— А сейчас, товарищи, нам надо сосредоточиться на мероприятиях по сохранению в тайне наличия у нас пришельцев из будущего. Лазарь Моисеевич, доложите, пожалуйста, что там творится с поставками в Узбекистан по железной дороге.

Каганович доложил, что день назад по просьбе Каримова он остановил движение грузовых и пассажирских поездов до границы с республикой. Всего на границе остановлены четыре грузовых состава и один пассажирский. В грузовых составах 104 вагона и платформ. Из них 10 платформ с лесом-кругляком, 8 вагонов с цементом, 22 вагона с военной формой и ботинками для призывников из Узбекистана и Таджикистана, 2 вагона с калошами — для продажи населению, 6 цистерн с керосином, вагон с книгами, вагон с игрушками, 10 вагонов с мукой, 10 вагонов с зерном, 4 вагона с топливом для самолетов Среднеазиатского военного округа (топливо в бочках),20 вагонов с винтовками и патронами, 6 платформ с грузовиками Газ АА, 4 вагона с верхней одеждой и прочим ширпотребом. В пассажирском поезде 402 человека, едущих в Ташкент, 24 человека — в Душанбе. Пассажиры остановленных поездов по составу: 128 человек командированных с предприятий наркоматов, 102 человека жителей Узбекистана возвращающихся с сельхозвыставки, пятьдесят шесть человек военных для САВО, 96 человек слушатели курсов повышения квалификации из местных кадров, 12 человек едут домой из гостей. «Я думаю, жителей Узбекистана надо пропускать на Родину — Каримов разберется, что делать со своими, — продолжил Каганович, — это 210 человек, а остальных, включая военных, надо возвращать в Москву и потом по месту жительства и работы».

Каганович, конечно, не рассказал, что на границе Туркестанской области и Чимкентской области рельсовые пути, в следствии катаклизма, разошлись больше чем на метр по горизонтали и около метра по вертикали. И все могло быть очень печально, если бы не путевой обходчик, заметивший неполадки и почти два часа дежуривший среди ночи в километре от места разрыва с красным фонарем, чтобы остановить пассажирский поезд, ехавший с севера. Слава богу — обошлось.

— Лес и калоши надо передать Каримову, может быть и муку. А все остальное надо распределить по ближайшим стройкам, военным складам и предприятиям, в счет будущих фондов, подумайте, товарищи, над этим, как рационально использовать эти, вдруг образовавшиеся излишки — подвел итог этого обсуждения товарищ Сталин.

— Товарищ Сталин, а что делать со слухами? — не унимался Лазарь Моисеевич, — люди говорят, что в Узбекистане бушует страшная инфекция.

— Я думаю, не надо сильно опровергать эти слухи — ответил Сталин — скажем, что республика изолирована, а причину говорить не будем, если люди пока будут бояться болезней — меньше будут лезть на закрытую территорию. А теперь серьезно, что сделано для недопущения распространения подлинной информации, товарищ Берия?

— Товарищи, для исполнения наших решений об усилении мероприятий по недопущению распространения информации о катаклизме, мною подняты по тревоге два кавалерийских полка войск НКВД и направлены в районы административной границы Казахстана и Узбекистана, для осуществления охраны путем верховых разъездов. Этого, конечно, мало. Поэтому намечен план по ускоренному выпуску в двух училищах НКВД и передвижению еще одного кавполка. Все начальники проинструктированы без разъяснения основной причины. Все перемещающиеся с территории Узбекистана задерживаются для последующего расследования и принятия решений.

Берия был краток и конкретен, впрочем, как всегда.

На этом Сталин решил прекратить совещание. Все, что нужно сделать в ближайшее время — обсуждено, состальным нужно разбираться.

— Товарищ Каганович, свяжитесь, пожалуйста, с товарищем Каримовым и решите, что нужно сделать для возобновления железнодорожного сообщения с Узбекистаном. Каримов должен был уже прилететь в Ташкент. На этом совещание заканчиваем, вы сами знаете, что нужно делать. А вас, товарищ Ворошилов, попрошу остаться.

Ворошилов встал, провожая уходящих товарищей. Когда все кроме Сталина ушли, Сталин жестом показал Клименту Ефремовичу присаживаться.

— Ну что, Клим, как тебе «попаданцы»? — приглашая к неофициальному, доверительному разговору. — Ты ведь даже водку пил с ними.

— Да что там пил! Пить они, конечно, умеют, хоть и старики почти все, но выпили немного — грамм по двести пятьдесят. Утром, все были как огурчики.

Из того что я с ними разговаривал — люди они все серьезные, если чего не знают не стесняются говорить об этом. Но знают они много полезного для нас.

— А знаешь, Клим, пойдем, проведаем их, поговорим по-дружески.

И два вождя, в сопровождении охранника из кремлевского полка неспешно пошли в дальний угол Кремля, где в отдельном здании располагались прибывшие из Ташкента.

Глава 18.В это время в Ташкенте

Пять часов полета прошли не заметно. На аэродроме встречали. Шавкат Миромонович Мирзиёев, у самого трапа встретил президента, коротко доложил, что за полтора дня отсутствия Каримова ничего особо тревожного не произошло. Сам, в свою очередь, поинтересовался, как прошел визит в Москву, как здоровье товарища Сталина и конечно самого Каримова.

— Спасибо, товарищ Мирзиёев, — сразу переводя разговор на советский лад, Каримов рассказал о встречах с советским руководством, со Сталиным и о предварительных договоренностях с Москвой. Тем временем в сопровождении пилотов вышли из самолета Мехлис с Хрущевым, слегка обалдевшие от перелета. Состоялись взаимные представления и приветствия. Потом сели на автомобили и небольшим кортежем проехались по Ташкенту. Был уже вечер и Ташкент поразил гостей обилием огней, праздничной иллюминацией, которую не стали выключать. Особенно гостей поразили огромные рекламные экраны на светодиодах, демонстрировавшие в честь праздника социальные ролики с показом достижений Узбекистана. Достаточно утомительный перелет был забыт, гости во все глаза смотрели на «чудеса враждебной техники».

Монументально праздничный вид Ташкента произвел на Мехлиса и Хрущева ошеломляющий эффект. Покатавшись немного по Ташкенту, кортеж свернул на малую кольцевую дорогу и поехал в сторону Дурмена. Качество дорог столицы Узбекистана, также было высоко оценено москвичами. А в Дурмене начался традиционный пир узбекского гостеприимства. Слегка проголодавшиеся с дороги гости отдали должное мастерству узбекских кулинаров. Для товарища Мехлиса, учитываяего слабый, больной ЖКТ, были предложены щадящие блюда. Он не отказался и от других блюд, но весьма умеренно. Ужин прошел в теплой и дружественной обстановке. После ужина Каримов, как радушный хозяин предложил отложить дела на завтра, а сегодня посмотреть какую-нибудь комедию. Предложение было принято, тем более что Мехлис с Хрущевым были физически раздавлены обилием впечатлений и обильным ужином. Комедию выбрал сам хозяин — это была «Джентльмены удачи». Фильм демонстрировался на большом плазменном экране, с отличным стереозвуком, при включенном освещении. Мехлис и Хрущев пытались благопристойно скромно улыбаться, но после сцены с поездкой в цементовозе, не сдерживаясь, смеялись как пацаны в заезжем цирке. У обоих после сеанса болели мышцы живота. Так как в Ташкенте было уже почти 23 часа, гостям были предложены комнаты для отдыха, со скромной, но очень удобной обстановкой и мягкой постелью. За два часа до ужина Каримов сам доложил по организованной админами связи в Москву о своем благополучном прибытии и о самочувствии гостей. Сталин, оказавшийся в это время на пункте связи в кремле, разрешил всем сегодня отдыхать.

Оставшись одни без московских гостей, Каримов и Мирзиёев обменялись информацией о делах, происшедших за последние двое суток. Шавкат Мирамонович доложил, что разрушительные последствия переноса в основном устранены. Газопроводы временно заглушены, линии электропередач, выходящие за пределы зоны переноса обесточены. На участок железной дороги разрушенной переносом в районе Туркестана направлен ремонтный поезд. Работы уже начаты. Мирзиёев также доложил, что по собственной инициативе приказал приостановить торговлю электронными приборами типа компьютеров и прочих гаджетов, а также станками, электроинструментом и прочим нужным для металлообработки и сварки. От своего имени он пообещал торговцам, что государство выкупит все это по устраивающим их ценам. Ко всем складам, магазинами таможенным складам приставлена охрана. Население восприняло перенос с настороженностью, но к обращению президента отнеслось с пониманием. Особого ажиотажа нет, но люди запасаются товарами первой необходимости. По имеющимся сведениям почти во всех торговых точках очереди, но небольшие. Некоторые предприятия приостановили свою работу, так как иностранные заказчики исчезли, а кому нужны их товары в образовавшейся реальности — еще неизвестно. Все конечно в некоторой растерянности, но паники или других стихийных проявлений пока не наблюдается. Каримов похвалил инициативу премьера и сказал, что утром снова выступит по телевидению с докладом об итогах поездки в Москву. На этом решили разойтись отдыхать, но не тут-то было.

Быстрым шагом в комнату, где совещались президент с премьером, вошел очередной дежурный по резиденции и сообщил, что на связь вышел город Нурек, конкретно станция слежения за космическими объектами «Окно» в абсолютной растерянности не понимая, что случилось с миром, куда девалась реальность и что теперь делать. Город оказался отрезанным от мира. Дорог, построенных в 50–60 годы двадцатого века — нет. Связи — нет. Командования- нет. Дежурные офицеры связи, все еще выполнявшие приказ Каримова слушать эфир на всех доступных частотах, перехватили вопль о помощи радистов «Окна», как могли, успокоили, сказав, что ничего страшного не произошло, ну подумаешь — катаклизм, ну подумаешь — перенос. Бывало и хуже. И что они срочно свяжутся с начальством и начальство всем поможет.

— Шавкат Мирамонович, свяжись, пожалуйста, с Нуреком, объясни людям, что случилось, пусть не паникуют. Спроси, что им срочно нужно и расскажи, что по приказу Сталина они поступают в наше распоряжение, надо будет — все доставим вертолетами. Пусть готовят площадку. А я пока доложу товарищу Сталину о новых перенесенных. И пусть приглядывают за космосом — как бы еще чего не случилось.

По линии связи Каримов вызвал Москву. Товарищ Сталин все еще был в гостяху «попаданцев», поэтому ответил почти сразу. Состоялась первая видеоконференция двух руководителей. Ислам Абдуганиевич доложил о новых обстоятельствах и попросил Сталина дать команду в Душанбе, вернее в Сталинабад, не предпринимать ничего против вновь перенесенных. Сталин уже освоившийся в новой обстановке, практически не удивился и сказал, что все команды будут даны. На этом конференция закончилась. Все разошлись по своим местам в ожидании — как бы еще чего не случилось. И случилось, но об этом в следующих главах.

Глава19. Поздний обед с вождем

В столовой комнате специалистов в кремлевской резиденции «ташкентцев» стоял дым коромыслом. Поздний обед, на который собрались узбекистанцы плавно перетек в бурное обсуждение мероприятий по изменению образовавшейся реальности, которые надо предложить руководству СССР для предотвращения катастрофических последствий недостаточной готовности Красной Армии к нападению Германии в 1941 году. Народу было всего 6 человек, но как всегда — где шесть русских, там 12 мнений. На прикрепленном к свободной от картин части стенки экране телевизора «Самсунг» с диагональю больше метра почти без звука шел фильм «Белое Солнце Пустыни», не мешая спорящим. И вот в эту обстановку пожара в бардаке на борту теплохода, без шума и лишних звуков вошли двое: Сталин и Ворошилов.

Предупрежденный жестом маршала старший сержант Иванов не стал подавать команду и тем самым не предупредил о приходе начальства. Таким образом, Сталин и Ворошилов оказались свидетелями десяти секунд бурной дискуссии узбекских товарищей. Лишь по истечению этого времени Владимир Иванович, как старейшина этого собрания обратил внимание на пришедших и громко подал команду — «Товарищи командиры». Все встали из-за столов и повернулись в сторону входа.

— Здравствуйте, товарищи. Сидите, сидите. Рапорта не надо, мы же не в строю. — Сталин остановил пытавшегося подойти с докладом старшего группы — Я вижу, вы и за обедом работаете, продолжайте, нам с Климом будет интересно послушать. А это что? — указав на экран, спросил вождь.

Первым, от обалдения связанного с приходом начальства, отошел старший сержант Иванов: «Это Белое солнце пустыни. Фильм про басмачей. Очень интересный, товарищ Сталин», — проявил осведомленность чекист.

— Очень интересно. А можно сначала? — подал голос Ворошилов. Он как непосредственный участник борьбы с басмачеством, хотел узнать — как на это дело смотрели потомки.

— Пожалуйста! Легко. — подключился к разговору Богдан Алексеевич и защелкал пультом управления телевизором, включая начало фильма, одного из многих советских фильмов записанных на флешки.

Пока Джамилов колдовал с телевизором, пока шли титры, Сталин с Ворошиловым сели за свободный столик и со словами: «Принесите нам тоже чего-нибудь», обращенными к стоявшей рядом официантке, приготовились смотреть фильму.

Глава 20. Белое солнце пустыни (продолжение позднего обеда)

Товарищам Сталину и Ворошилову принесли те же блюда, что ели остальные участники обеда. Фильм начался. Замечательная картина привлекла внимание вождей, так что даже скромные по количеству блюда, поданные им, остались без внимания. Увлеченные действиями на экране, Ворошилов и Сталин вполголоса обменивались репликами неслышными для окружающих. Полтора часа прошли незаметно. Фильм закончился — еда остыла, официантка — бесшумно возникшая рядом со столиком вождей, повинуясь знаку Сталина, молча, убрала посуду. Так же, молча, другая официантка подала тарелки с десертом — очищенной и нарезанной дыней, гостинцем из Узбекистана. Ворошилов, уже попробовавший гостинец на аэродроме, не удивился, а Сталин сказал, что давно не пробовал дынь. Гостинец, как будто специально подобранный, оказался в «цвет» фильму с его жаркой, туркменской экзотикой. Отдав должное десерту, «гости» (Сталин с Ворошиловым) попросили хозяев продолжить обсуждение.

— Товарищ Сталин, извините, я не по теме. У старшего сержанта госбезопасности Иванова жена ждет ребенка, мы приготовили ей небольшой гостинец — фрукты, дыню, бананы. А он отказывается брать — говорит неположено. Может, вы скажете товарищу Берии, чтобы разрешил? — обратился к вождю Владимир Иванович.

— А вы сами ему скажите — ответил Сталин и повернувшись к Джамилову попросил связать его с наркомом.

Богдан Алексеевич подал Иосифу Виссарионовичу смартфон, из которого уже доносились вызывные гудки. Сисадмины не дремлют, они вообще не спят. С помощью небольшой программы, Богдан Алексеевич подключил телефон кремлевки к своей локальной сети и теперь Сталин сидя за столом, в гостях у «пришельцев» мог связаться с любым аппаратом в Кремле, а значит и во всей стране.

Немного удивленный Сталин, хотя уже и уставший удивляться, поднес трубу к уху. Через три гудка раздалось громкое: «Берия слушает».

— Лаврентий, тут к тебе наши гости узбекские, выслушай их, — и передал трубку Владимиру Ивановичу. Владимир Иванович опять поведал, ужеБерии, ситуацию с Ивановым.

— Владимир Иванович, передайте, пожалуйста, трубкуИванову, — сказал Берия.

— Здравия желаю, товарищ народный комиссар.

— Здравствуйте, товарищ лейтенант госбезопасности.

— Товарищ Берия, я же еще только старший сержант.

— Не спорьте с начальством, товарищ лейтенант, и с ташкентскими не спорьте. Передайте трубку товарищу Сталину.

— Слушаюсь, товарищ Народный комиссар Внутренних Дел. — и передал трубку Сталину.

— Лаврентий. Знаешь, с чего я тебе звоню? Со смартфона.

«Попаданцы» переглянулись — «…Коляновна, это я Ивановна. Знаешь с чего я тебе звоню?».

Только Иванов, на кого сразу свалилось столько счастья, стоял безучастный ко всему и не знал, что с этим делать.

— Проставиться надо, — вошел в ситуацию Ворошилов, — за новое звание, за гостинцы, скажи спасибо узбекам.

— Конечно, конечно, товарищ маршал.

— Успеешь, — остановил хлопоты новоиспеченного лейтенанта Сталин, — забирай гостинцы, оставь за себя толкового сержанта и беги домой, порадуйтесь вместе с женой. И чтобы явился сюда с новыми знаками различия.

Наверное, не надо говорить с какой скоростью лейтенант покинул место расположения «пришельцев».

— Товарищи, давайте вернемся к нашим баранам. — Сталин снова вернул все на деловой лад. Вернее думал, что вернул. Но тут появился Богдан Алексеевич.

— Товарищ Сталин, вас товарищ Каримов просит на связь. На видеосвязь.

— Здравствуйте, товарищ Каримов. Какой пункт наблюдения? В Таджикистане. Хорошо, товарищ Каримов, мы примем меры. Всего хорошего.

— Товарищ Ахмеров, скажите мне, что за пункт наблюдения находился у вас в городе Нурек, вТаджикистане?

— Товарищ Сталин, там находится пункт наблюдения за космическими объектами «Окно». Все, что находится в околоземном пространстве на расстоянии 40000 километров, просматривается станциями этого пункта, определяются траектории движения и фиксируется. А в чем дело, товарищ Сталин?

— Дело в том, что этот пункт тоже перенесся. Товарищ Джамилов, соедините меня с Лаврентием Павловичем, пожалуйста.

— Пожалуйста, товарищ Сталин, народный комиссар на связи.

— Лаврентий, это снова я. Звонил Каримов, просил предупредить, что еще один объект 21 века обнаружился на территории Таджикистана. Да, с этими пришельцами не соскучишься. Свяжись со Сталинабадом, пусть сидят спокойно, там Каримов будет с ними связываться, дорога к ним исчезла, вернее еще не построена, поэтому он будет проводить операции с помощью вертолетов. Да, потом приди сюда, пожалуйста.

— Ну что же. Давайте продолжим, — это опять Сталин, — если еще чего-нибудь не произойдет.

— Товарищ Сталин, ближайшим кризисом, который предстоит СССР — это будет Номонгонский инцидент. Или события на реке Халхин-Гол. Там японцы, под прикрытием неопределенности границы между МНР и Маньчжу-Го будут пытаться занять левый берег реки Халхин-Гол. Они уже стягивают туда армейский корпус и начнут в мае провокации. Так вот, мы спорили, нужно ли Советскому Союзу сразу раскатать в тонкий блин японцев, используя преимущества техники21века (товарищ полковник Нуритдинов это гарантирует) или использовать этот конфликт малой интенсивности для тренировки Красной армии в условиях настоящих боевых действий. В нашей реальности, в связи с общим неустройством в РККА и шапкозакидательским настроением руководства, конфликт длился до конца августа, и обошелся СССР в абсолютно неоправданные потери. То есть, можно собрать мощную ударную группу, с участием вооруженных сил Узбекистана и в две-три недели разгромить японско-маньчжурскую группировку. А можно собрав такую же мощную группу, набрав даже излишне много войск РККА, хотя бы по две недели давать людям понюхать пороху на передовой, проводить ротацию войск и обучать армию. Все это делать под надежнейшим «зонтиком» наших ВВС, сразу послав в Монголию лучших пилотов и лучшую технику. Думаю, если хорошо спланировать логистику, инфраструктуру и начать выдвижение войск пораньше, может все получиться.

— Пораньше — это когда, — просто спросил Ворошилов.

— Это сегодня, — ответил полковник Нуритдинов.

— Сегодня, уже не получится — подвел итог Сталин.

— Товарищ Сталин, я продолжу, — подполковник Ахмеров решил изложить все доводы, пока еще какой-нибудь факап не отвлек руководителя СССР от обсуждения вопросов ближайшего будущего.

— Я думаю, надо сейчас начать строительство по упрощенной технологии железнодорожной ветки в сторону Халхин-Гола. Для этого надо использовать резервы рельсов из Узбекистана и рельсы, заготовленные для строительства БАМа. Два путестроительных поезда может выделить Узбекистан. Это гарантирует товарищ Усманов.

— А зачем два поезда? — спросил Ворошилов.

— Один чтобы класть путь, другой чтобы делать разъезды, обустраивать станции и места разгрузки техники и личного состава. Я думаю за месяц, до начала активных военных действий можно проложить километров пятьсот. Это мнение Владимира Ивановича. Он, кроме всего прочего, работали на железной дороге и считает, что по максимально упрощенной технологии, без подсыпки и подбивки и круглосуточно, это реально. Так в нашей действительности строили дорогу к осажденному Сталинграду. Скорость движения поездов и грузоподъемность будет, конечно, меньше, но все лучше, чем ничего. Почти 1000 километров придется двигаться, практически, без дорог.

— Для пути можно будет использовать бывшие трамвайные рельсы Ташкента, все равно ржавеют без пользы, не все же их истратили на Беговатском комбинате — добавил свои пять копеек специалист по экономике, товарищ Усманов.

— Первыми надо будет направить в район конфликта два кавалерийских корпуса, со всеми средствами усиления — артиллерией, инженерными силами, разведкой, бронеавтомобилями. А еще раньше организовать там службу управления движением, используя наши службы военной авто инспекциии, автомобили топографической привязки. Потому что в нашей реальности несколько частей заблудились в монгольских степях и вовремя не успели. Может быть, даже стоит подумать о штурманском обеспечении колон, чтобы хотя бы ночью по звездам можно было бы узнать свои координаты. Вот, мы распечатали наши соображения по организации обоих вариантов развития событий на Халхин-Голе с подробным разбором, как это было в нашей реальности и как хотелось бы организовать. Там же список соединений, частей и подразделений, принимавших участие военных действиях. Кого привлекать дополнительно вам нужно будет решать самим, как и то какие варианты действий вы примените. Соображения, какие узбекские части надо привлечь, вам доложит подполковник Нуритдинов.

Подполковник доложил, что предлагает подключить к операции две мотострелковые бригады, без танков, артиллерийскую бригаду ствольной артиллерии, бригаду реактивной артиллерии, два дивизиона ПВО «Шилка», двенадцать мобильных радиолокационных станций, дивизион ПЗРК «Стрела-10».

— А почему без танков? — очередным разом спросил Ворошилов.

— Дело в том, что достойных целей для наших Т-72 на поле боя не будет, а расход ресурса машин, снарядов 125 мм и стоимость доставки не позволяет привлечь эти танки к участию в битве. Не беспокойтесь, каждое мотострелковое подразделение оснащено своей бронетехникой типа БТР или БМП по мощи не уступающим вашим танкам БТ или Т-26.

— А сколько их в ваших двух бригадах? — это опять Ворошилов.

— Не менее 150 штук в каждой. Еще предполагается использовать все средства воздушной разведки, типа дронов. Их у нас немного, но на данную операцию должно хватить. Кроме того, надо использовать эскадрилью вертолетов, использовать их как транспортные и в крайнем случае как штурмовые. Для быстрого движения всего этого войска и для помощи передвижения РККА надо будет привлечь как минимум 1000 автомобилей грузоподъемностью 5 тонн. Есть предложение — каждому водителю узбекистанцу дать водителя дублера из РККА. Лучше, чем в большем марше, нигде не научится. Вот обо всем этом товарищ подполковник Нуритдинов и подготовил докладную записку, где изложил все наши соображения. Как иллюстрацию к предложениям — краткое изложение событий на Халхин-Голе в нашей реальности. Более подробная история развития этого конфликта — в материалах на компьютерах, надо ускорить выделение работников генштаба для изучения и обобщения информации, без этого будет трудно вам принимать правильные решения. Товарищ Сталин, еще много есть, как у нас «альтернативщиков» говорят заклепочных предложений, например, по авиации нужно срочно сменить трех самолетное тактическое построение истребительной авиации на построение из двух пар. Есть все расчеты и обоснованные аргументы, но это можно рассматривать после принятия принципиальных решений.

Долгий и не простой день клонился к концу и все уже надеялись, что все, что можно, сказано, вся информация на сегодня передана и принята, но опять появился Богдан Алексеевич и сказал, что товарищ Каримов срочно просит выйти на связь.

— Что там еще произошло — на ночь — глядя? — пробурчал товарищ Сталин, слегка утомленный «сюрпризами», которые обнаруживались после каждого разговора с ташкентцами, — пойдемте со мной, если что — объясните мне.

Сталин, Ворошилов, Ахмеров и Левицкий прошли за выгородку в комнате для приема пищи, где неугомонный товарищ Джамилов организовал узел связи.

Взволнованный и слегка смущенный Каримов извинился, что так поздно отвлекает товарища Сталина, но дело неотложное. Из Нурека только что передали, что с орбиты с ними связались с МКС.

— Что за МКС? Что это такое? — опять не удержался Ворошилов, — с какой орбиты?

— Товарищ Ворошилов, подождите. Сейчас я возьму свой ноутбук. У меня там была информация по МКС, но я не знаю, откуда она взялась. Неужели перенеслась вместе с нами?

Принесенный ноутбук выдал буквально следующую информацию из Википедии сохраненной мной в виде отдельного файла

МКС-48 — сорок восьмая долговременная экспедиция Международной космической станции (МКС). Экспедиция началась с момента отстыковки от станции 18 июня 2016 года, 05:52 UTC корабля «Союз ТМА-19М» [1].В состав экспедиции вошел экипаж корабля «Союз ТМА-20М» из 3 человек, ранее прибывших на станцию и работавших в предыдущей экспедиции МКС-47.9 июля 2016 года, 04:06 UTC экспедиция пополнилась экипажем космического корабля «Союз МС-01». С этого момента в экспедиции работало 6 человек. Завершилась экспедиция в момент отстыковки от станции корабля «Союз ТМА-20М» 6 сентября, 21:51 UTC[2].Первый этап экспедиции (с 18 июня 2016 по 9 июля 2016). Второй этап экспедиции (с 9 июля 2016 [3] до 6 сентября 2016). Корабль доставки — Командир Джеффри Уильямс (4), НАСА. Бортинженер 1 Алексей Овчинин (1), Роскосмос Союз ТМА-20М. Бортинженер 2 Олег Скрипочка (2), Роскосмос. Бортинженер 3 Кэтлин Рубинс (1), НАСА. Бортинженер 4 Анатолий Иванишин (2), Роскосмос Союз МС-01. Бортинженер 5 ТакуяОниси (1), JAXA Основные задачиучастие в операциях по управлению полётом и стыковкой ТПК «Союз МС-01» с МКС к малому исследовательскому модулю «Рассвет» (МИМ1); совместная работа по программе экспедиции МКС-48; работа с транспортными грузовыми кораблями (ТГК) «Прогресс МС-01», «Прогресс МС-02», «Прогресс МС-03»; извлечение адаптера IDA-2 из грузового корабля Dragon миссии SpaceX CRS-9 и установка его на передний переходник PMA-2 модуля Гармония. IDA-2. Адаптер нужен для стыковки через него к МКС будущих пилотируемых космических кораблей CrewDragon и CST-100 Starliner. Для этого используется система нескольких манипуляторов МКС — «Канадарм2». 16 августа адаптер извлекается из контейнера механической рукой (дистанционным манипулятором космической станции) и передаётся двурукому манипулятору «Декстр», который устанавливает адаптер IDA-2 на переходник PMA-2 (PMA-2 уже пристыкован к модулю Гармония). Во время последующего выхода астронавтов в открытый космос 19 августа, адаптер окончательно был закреплён на PMA-2. проведение летных испытаний нового корабля «Союз МС», включающих в себя отработку новых систем: бортовой радиотехнической системы (БРТС), комбинированной двигательной установки (КДУ), системы управления движением и навигацией (СУДН), телевизионной системы (ТВС). Отработкателеоператорного режима управления (ТОРУ)сближением и причаливанием путем расхождения корабля «Прогресс МС-01» с МКС, зависания и повторного причаливания. Работа с американским грузовым кораблемSpaceX CRS-9.Поддержание работоспособности станции и дооснащение МКС оборудованием, доставленным грузовыми кораблями. Выполнение программы научно-прикладных исследований и экспериментов; участие в мероприятиях по программе работ с общественностью и СМИ; проведение бортовых фото и видеосъёмок для создания хроники полёта МКС; подготовка к возвращению на Землю трёх членов экипажа экспедиции МКС-47/48 на ТПК «Союз ТМА-20М».

Товарищу Сталинуи Ворошилову яснее не стало. Поэтому Левицкий постарался за три минуты, на пальцах объяснить вождям, что на высоте 400 км над землей, по орбите крутится большая штука, очень большая — 400 тонн, населенная шестью космонавтами, причем трое из них россияне, двое — американцы (одна из них женщина). И, наконец — один японец. И если не поднимать орбиту время от времени, станция в итоге войдет в плотные слои атмосферы и остатки станции упадут на землю. Кроме того, если астрономы заметят этот огромный объект в небе — это может вызвать психоз на земле, типа вторжение инопланетян. В Америке такое уже было. Хорошо, что в северном полушарии сейчас ранняя весна и небо в основном закрыто облаками, а то кто-нибудь уже поднял шум по поводу НЛО.

— И что теперь с этим делать? — видимо, сегодня все вопросы решил задавать Ворошилов.

В это время из Ташкента сообщили, что сеанс связи с МКС прекратился, и следующий сеанс будет через 65 минут и продлится 15 минут.

— До следующего сеанса мы ничего конкретного не придумаем, — включился в разговор товарищ Ахмеров — людей, конечно, надо возвращать. Два транспортных «Союза» у них есть. Но перед возвращением надо что-то делать с МКС. Она (станция) долго висеть над головами не сможет. Товарищ Сталин, с вашего разрешения, надо передать на станцию, чтобы не паниковали. Готовиться к возвращению надо, но, судя по всему, — завтра мы встретить не сможем — слишком большая и ненаселенная территория на которую приземляются «Союзы».

Я думаю неделя, дней десять пока ситуация станет критической, у нас есть.

Сталин попросил Каримова, связавшись с МКС успокоить экипаж и сообщить им, что завтра им передадут предложения правительства СССР, для обсуждения, потому, что больше специалистов, чем космонавты на Земле сейчас нет, а без их мнения вопрос не решится.

Подошел Лаврентий Павлович Берия и по серьезным лицам присутствующих понял, возникла какая-то проблема. Опять Левицкому пришлось объяснять суть дела. Сталин и Ворошилов вновь внимательно выслушали информацию, и, кажется вопрос для них слегка прояснился.

Вновь подключился к разговору Ахмеров:

— «Союзы» приземляются в Казахстане, в районе Джезказгана и Аркалыка, этот район в пределах 200 км на 200 км. То есть порядка 40 000 квадратных километров. Для контроля приземления нужно порядка 20 000 человек, так как 1 человек может зрительно контролировать поверхность площадью 2–4 квадратных километра. Даже если взять максимально 4, нужно будет 10 000 х 2 = 20 000 человек. На два, потому что в степи одного человека оставлять нельзя. Надо чтобы человек был подвижен, сейчас подвижность можно обеспечить только лошадьми. Итого надо минимально 20 000 кавалеристов. Товарищ Ворошилов, это вопросы, наверное, к вам.

— Да, как не крути — надо поднимать два кавалерийских корпуса. Хорошо хоть без артиллерии.

— Я подниму по тревоге охранные подразделения лагерей, находящихся поблизости — подключился к разговору Берия.

— Завтра, я свяжусь с товарищем Каримовым, с вашего разрешения, — и предложу ему какие наши, узбекские части надо подключать, в том числе и вертолетные. Кроме того, надо будет подобрать как можно больше топографических карт района посадки. — Товарищ Нуритдинов был по-военному конкретен и четок.

— Ну что же, товарищи, все, что мы могли обсудить сегодня — мы обсудили. Дальше мы с товарищами народными комиссарами пойдем принимать меры, а вы перед сном, обсудите с товарищами, что еще надо делать в этой ситуации с МКС. Спокойной ночи. — Сталин попрощался с ташкентскими специалистами, и в сопровождении вождей, ушел.

Обсуждение прошло в спокойной обстановке. Решили связаться с Нуреком напрямую, для чего организовать в Ташкенте типа ретрансляционной станции, чтобы как можно меньше было «глухих телефонов». Первым вопросом, который задал Владимир Иванович товарищам из Нурека, после того, как военные связисты резиденции Каримова установили прямую линию передачи данных с узла связи в Нуреке на узел связи в Кремле, был: как по времени проходят сеансы связи с МКС и можно ли установить с ними линию передачи данных с сервера в Кремле на компьютер на МКС?Товарищи из Нурека ответили, что связаться с МКС можно по радио в течении 15–18 минут каждые полтора часа. Когда МКС проходит в зоне радиовидимости с Нуреком. Линия передачи данных существует и можно обмениваться посланиями, как в «Телеграм», но тоже в это время. Ташкентцы предложили нурекцам принимать и накапливать файлы из Москвы и передавать их на МКС, а файлы с МКС передавать в Москву. И попросили нурекцев передать на МКС просьбу соблюдать радиомолчание. Чтобы не пугать зря остальное население Земли «голосом с небес». А то помочь ничем не смогут, но переживаний будет много. Тем временем наступил момент сеанса связи с МКС.Как космонавты и астронавты восприняли весть о переносе их вместе со станцией в 1939 год, невозможно описать цензурно, в связи с отсутствием в настоящее время достаточных писательских талантов. Особенно «импортная» сторона МКС. Тут были и крики о том, что это происки Кремля и т. д., и т. п. Но в связи с отсутствием материала для дискуссии, крик быстро прекратился, и началось деловое обсуждение ситуации.

Было решено, срочно садиться на Землю, после недолгих споров, где — в США или в СССР, решили, что так как связаться смогли только с Узбекистаном и только в нем есть технологии конца 20-го начала 21 века сообщить о посадке Каримову и с ним посоветоваться, каким образом будет производиться поисково-спасательная операция. С Земли пришло сообщение с просьбой о радиомолчании. И что Сталин решил выделить 2 кавалерийских корпуса для поисков приземляющихся космонавтов. Если не принять меры по поиску космонавтов, их можно будет потерять. Степь большая, население редкое. Городов и деревень нет. Согласовав предварительно эти моменты, договорились следующий сеанс связи провести утром. А сейчас всем надо спать.

Пока космонавты готовились ко сну, специалисты из Ташкента прорабатывали варианты действий на МКС.Чтобы исключить падение крупных остатков МКС на обитаемые районы Земли и предотвратить ненужные жертвы и разговоры среди населения, «пришельцы» остановились на том, что станцию нужно максимально разделить на части. Подняв материалы, имеющиеся на компьютерах, про МКС на данный момент (то есть на 29 августа 2016 года), решили посоветовать космонавтам начать отделение от станции американского и европейского сегментов. Все равно до того момента, пока Ворошилов поднимет свои кавалерийские корпуса, пока они переместятся в район приземления, пока займут места по схеме спасательной операции, пройдет не меньше недели, а лучше десяти дней. Тем более, единственные средства спасения — транспортные корабли «Союз» в количестве двух штук пристыкованы к русскому сегменту МКС. Кроме того, в рекомендацию с Земли входило предложение о том, что возвращаться надо не сразу обоим кораблям, а последовательно — сперва, возвращаются те космонавты, кто будет бесполезен при операции отделения частей МКС, потом — после максимального разделения частей станции, оставшиеся. Эту рекомендацию и схему МКС с указанием, какие блоки хотелось бы отделить, направили в Нурек. Передача данных должна состояться уже утром.

Глава 21. К делу подключается Генштаб

В этот час не спали и в кабинете Сталина. Кроме Ворошилова и Берии в этот поздний час был приглашен и Борис Михайлович Шапошников — начальник Генштаба РККА. Без ведома Генштаба, не то, что кавалерийский корпус, даже эскадрон невозможно было никуда передислоцировать. Предварительно обсудив с Ворошиловым и Берией можно ли подключать Шапошникова к информации о «пришельцах» из 21 века, вожди пришли к выводу, что не только можно — необходимо. Прибывший по приглашению Ворошилова начальник генштаба был коротко проинструктирован о случившемся катаклизме. Как человек верующий, Борис Михайлович подумал, что чудны дела твои господи, видя, как серьезно обсуждают вожди вопрос участия двух кавалерийских корпусов в спасательной операции, оставил вопросы и сомнения на потом и с ответственностью подключился к работе. На стене в кабинете Сталина висела большая карта СССР. Сталин не без труда нашел на карте город Джезказган, даже не город, а поселок Большой Джезказган. Аркалыка на карте не было. Не было на этом месте никакого населенного пункта. «Надо будет взять у пришельцев карту их времени, чтобы знать, куда направлять войска» — подумал товарищ Сталин.

— Товарищ Ворошилов, а какие кавалерийские корпуса ты хотел привлечь к спасательной операции?

— Так 4 из Киевского и 6 из Белорусского— почти не задумываясь, ответил Климент Ефремович.

— А как вы на это смотрите, Борис Михайлович?

— Одобряю выбор товарища Ворошилова. Пожалуй, это самые подготовленные к походу наши силы, — подумав минуту, ответил Шапошников.

— Так ведь, придется везти через всю страну! — воскликнул Берия.

— Придется. Но только там, в этих округаху нас полнокровные кавалерийские дивизии в корпусах— подтвердил Шапошников.

— А кого на эту армейскую группу ставить будем? — вновь задал вопрос Сталин.

— Предлагаю комдива Жукова Георгия Константиновича, он сам из киевского, руководил одним из этих корпусов до конца прошлого года, ему и карты в руки. — Шапошников, видимо предвидел этот вопрос, поэтому и кандидатуру выдал, почти не задумываясь.

— Тем более, после спасательной операции, его с этой армейской группой можно будет сразу направить в Монголию — согласился Ворошилов.

— Тогда, если будем поднимать эти корпуса, после их прибытия на место, их артиллерию надо будет поднять и направить, не спеша в район, например, Омска для того, чтобы там соединить их снова и уже корпуса в полном составе и плюс усиление отправить по Транссибу в район Кяхты. Там есть небольшое ответвление от Транссиба в сторону Монголии — продолжил развивать тему Ворошилов.

Видя недоумение в глазах Шапошникова, Ворошилов как мог подробнее изложил всю, имеющуюся у него, информацию о Халхин-Голе.

— Теперь понятно, — сказал начальник генерального штаба.

— Товарищ Шапошников, прошу вас завтра утром (вернее уже сегодня) приступить к разработке спасательной операции, основываясь на наших предложениях. Свяжитесь, пожалуйста, с «пришельцами» из будущего и получите от них максимальную помощь по этому вопросу. Хотелось бы не позднее полудня направить в киевский округ директиву. И напоминаю вам, Борис Михайлович, о целях проведения операции не должен знать никто. Монгольскую операцию будем готовить сразу после завершения подготовки спасательной — как всегда, Сталин подвел черту под обсуждением.

Не часто Борис Михайлович нарушал прямые указания Сталина, но выйдя из кабинета вождя, Шапошников твердо знал, что готовить директиву на передислокацию кавалерийских корпусов он будет не утром. Он начнет готовить ее сейчас. Быстро добравшись по спящей Москве до генерального штаба, начальник вызвал к себе оперативного дежурного по штабу. Изложив общий смысл задачи, приказал подготовить карты дислокации четвертого и шестого кавалерийских корпусов. Кроме того, был вызван дежурный по службе воинских сообщений и озадачен составлением предварительного плана подготовки подвижного состава и маршрута по пути следования к новому месту расположения кавалерийских корпусов. Необходимо было изыскать, скомплектовать, оснастить не менее 100 эшелонов. Кроме вагонов, платформ и паровозов необходимо было определить места остановок для смены машинистов, для заправки паровозов, для отправления естественных надобностей личного состава. И все это надо было согласовать с интенсивным движением пассажирских и товарных составов, работающих в интересах народного хозяйства.

Примерно этим же занимались ташкентские специалисты. Хотя, никого из действующих сотрудников путей сообщения среди них не было — широкий кругозор и жизненный опыт позволял им приблизительно определить количество необходимого подвижного состава. Их выводы были почти однозначные — подвижного состава не хватит или придется долго ждать, когда освободится нужное количество пустых вагонов и платформ. Товарищ Усманов связался с Ташкентом. В Узбекистане уже было раннее утро, товарища Каримова будить не пришлось — он уже был на рабочем посту.

— Доброе утро, товарищ Каримов! Срочно требуется помощьУзбекистана. Для участия в спасательной операции экипажа «МКС» надо перебросить в район Джезказгана и Аркалыка не менее двух кавалерийских корпусов, а служба военных сообщений РККА не может выделить срочно нужного количества вагонов и платформ. Может Узбекистан выделит хотя бы 100 грузовых железнодорожных платформ и 100 товарных вагонов. Можно бы и сколько-нибудь пассажирских — общих, для перевозки личного состава.

— Доброе утро, Тимур Алишерович! Что-то вы сегодня рано. Я смотрю почти все в сборе. Рано поднялись или не ложились?

— Не ложились, Ислом-ака. Не до отдыха, надо космонавтов выручать, да и не хочется, чтобы МКС засветилась и все узнали, что мы тут.

— Хорошо, что еще вам может понадобиться?

— ТоварищКаримов, надо как минимум два разведывательных батальона наших подключить к этой операции. Эскадрилью вертолетов и эскадрилью Ан-2. Штуки четыре РЛС типа П-15 или П-18 и радиовысотомеров типа ПРВ тоже четыре. Полк связи для обеспечения связи с МКС через Ташкент, чтобы им сообщить, что у нас все готово, и мы их ждем. Это полковник Нуритдинов рекомендует. Это все надо переправить в район Джезказгана. А пустые вагоны и платформы в район Москвы, или хотя бы в район Оренбурга если наши тепловозы до Москвы не дотянутся.

— Товарищ Усманов, через два дня мы запланировали отправку состава с авиационным топливом в Москву. Еще отправляем оборудование для организации станции управления воздушным движением, для того чтобы организовать в Чкаловском аэродроме настоящую авиабазу, которая могла бы принимать наши большие реактивные самолеты. С этим составом и отправим, сколько сможем вагонов и платформ. А насчет войски техники, я посоветуюсь с министром обороны. Еще что-нибудь надо?

— Да, Ислам Абдуганиевич. Нужны географические карты подробные районов приземления «Союзов». Это можно и по Телеграму. Мы сами распечатаем. И хотелось бы к этому делу подключить чимкентскую бригаду. Им там ближе выдвинуться к Джезказгану. Все легче было бы найти приземлившихся.

— Правильно, Тимур Алишерович, но чимкентские мне пока не подчиняются. Надо через товарища Сталина действовать.

— Понятно, товарищ Каримов. У нас пока все.

— До свидания, товарищи.

Не успели специалисты закончить разговор с Ташкентом, как появился лейтенант госбезопасности Иванов, уже со шпалой в петлице и передал просьбу представителя генштаба предоставить карты района сосредоточения корпусов в Казахстане. Немного посовещавшись, решили вместе с картами, которые нашлись на компьютерах «пришельцев» отправить в генштаб, для участия в планировании операции Левицкого и Нуритдинова, вместе с предложениями ташкентцев и результатами утреннего разговора с Каримовым. И со строгой инструкцией хранить молчание о катаклизме и легендой, что они (Левицкий и Нуритдинов) привлеченные НКВД специалисты.

Левицкий и Нуритдинов в сопровождении лейтенанта Иванова убыли в направлениигенерального штаба. Утро было в разгаре, и оставшиесяспецы решили, что спатьужепоздно, а завтракать самое время. Так как перебираться для принятия пищи никуда не надо, пока официанткинакрывалистолы, специалисты началиобсуждать инструкцию для экипажа МКС.Учитывая время комплектования эшелонов для перевозки кавалеристов в Казахстан, момент возвращения экипажа переносился на 10 суток как минимум. Сегодня наступило 3 сентября 2016 года, по летоисчислению пришельцев или 14 апреля 1939 года, по месту пребывания. Значит, возвращение на Землю для первого экипажа из двух надо планировать на 25 апреля 1939 года или 13 сентября «на старые деньги».

И самое главное, у экипажа есть масса времени для разобщения элементов станции. Инструкцию передали быстро. Осталось ждать почти полтора часа ответ с МКС. За это время решили спокойно позавтракать и немного отдохнуть.

Через полчаса пришел Лаврентий Павлович Берия. Ташкентцы отдыхали, глядя на большем экране «Карнавальную ночь» Рязанова с Людмилой Гурченко в главной роли.

— Доброе утро, товарищи! Отлично держитесь, несмотря на бессонную ночь. А что это на экране?

— Это кинокомедия с Игорем Ильинским в роли исполняющего обязанности директора дворца культуры.

— Товарищ Ахмеров, можно вас на пару слов?

— Да, товарищ народный комиссар, я сам хотел просить вас поговорить со мной.

— У вас есть вопросы, предложения? Обращайтесь, Фарид Алимжанович.

— Лаврентий Павлович, — решил по-простому обратиться к всесильному начальнику старший группы — сейчас Левицкий и Нуритдинов поехали в Генеральный штаб на совещание к Шапошникову, а у них нет никаких документов. Хорошо, что сними поехал лейтенант Иванов. А так и не пустят.

— Что вы предлагаете, Фарид Алимжанович?

— Нам бы в качестве прикрытия документы какой-нибудь солидной организации.

— Центральное Управление НКВД подойдет?

— Подойдет, товарищ народный комиссар, но хотелось бы, чтобы это было типа научного и конструкторского учреждения. Ведь мы будем давать рекомендации по артиллерии, авиации, бронетанковой технике, прочим техническим и технологическим делам.

— Придется организовать для вас Научно-технологический институт перспективных разработок. И принять вас на работу в штат НКВД. Нет возражений? — Лаврентий Павлович, как всегда сделал предложение, от которого невозможно отказаться.

— Товарищ народный комиссар, а для чего вы приходили? — спросил Ахмеров, глядя в спину уходящего Берии.

— А вот за этим и приходил.

И как они не встретились в дверях! Прошло всего две минуты, как ушел Лаврентий Павлович, у двери раздается команда «Товарищи командиры!» и в комнату входит сам великий вождь и учитель, лучший друг детей и физкультурников — Иосиф Виссарионович Сталин.

И опять «не стойте — садитесь», опять «какие вы все большие».

«Ну, вот и отдохнули» — промелькнуло в головах у присутствующих.

Видимо ощутив атмосферу недовольства, возникшую при появлении товарища Сталина, он отозвалв сторонку Ахмерова, пригласил его на короткую беседу в сторону от всех.

— А вы, товарищи, свободны. Идите — отдыхайте. Я в курсе, что у вас была бессонная ночь.

Ахмеров ждал этой беседы, очень надеялся на нее и в то же время боялся, что не сумеет в формате беседы передать свои мысли, размышления и кое-какие выводы по вопросам организации Красной Армии, военной промышленности и техники. Кое-что из того богатого материала накопленного за годы изучения информации по этим темам на просторах интернета, уже удалось передать руководству СССР в виде распечатанных листовок, которые готовились к каждой встрече с вождем. Но это были всего лишь ознакомительные фрагменты из книг, статей, постов на сайтах. В них затрагивались только верхушки тех информационных айсбергов, копившихся на компах пришельцев. И, скорее всего, даже для ознакомления с этими айсбергами понадобится не одна беседа с вождем. С этих слов и начал свое выступление подполковник Ахмеров, сидя за столиком напротив товарища Сталина. Товарищ Сталин одобрительно покивал головой и жестом предложил продолжать. Сам тем временем достал пачку «Герцеговина Флор», размял привычным жестом папиросу и закурил. Увидев, что Фарид Алимжанович с тоской во взоре наблюдает за каждой затяжкой вождя, Сталин протянул свою коробку с папиросами (пачкой назвать это можно только с большой натяжкой) и разрешил угоститься. Привычный больше к сигаретам, которых в СССР того времени еще не выпускали, подполковник волнуясь взял одну папиросу, постучал мундштуком по ногтю большего пальца, слегка примял бумажный мундштук папиросы, щелкнул зажигалкой, закурил, не чувствуя вкуса дыма от волнения. Так и сидели друг против друга (как в новелле «Братья по несчастью» в фильме «Деловые Люди»). Ноникотин сделал свое дело — пришло некоторое успокоение, и Ахмеров продолжил.

Он доложил о разговоре с Лаврентием Берией, и о предложении наркома организовать для прикрытия пребывания пришельцев из будущего научно-исследовательский институт. Сталин одобрил предложение Берии и сказал, что чтобы меньше задавали вопросов — кто вы и откуда вы, надо одеть всех пришельцев в форму командиров НКВД. С присвоением званий эквивалентных нынешним воинским званиям. Воспользовавшись упоминанием воинских званий, Фарид Алимжанович рассказал, что в его реальности в 1943 году в разгар войны Сталин ввел ношение погон в Красной Армии. А в 1941 году были введены понятия офицеры и гвардия. Есть предложение, по итогам Халхин-Гола всем частям, принимавшим участие в инциденте за героические заслуги присвоить звания «гвардейских», личному составу, как знак отличия разрешить носить погоны, повысить почти каждого в должности и в звании. Допустимсержанту — командиру отделения присвоить звание младшего лейтенанта иназначить командиром взвода. Взводного поднять до ротного и т. д. Рядовых — частично перевести в командиры отделений, частично — в сверхсрочники. Всем назначить хорошие оклады и не отпускать на дембель.

— Куда, куда не отпускать? — переспросил Сталин.

— Извините, на дембель — на демобилизацию, — пояснил Фарид Алимжанович.

— На дембель не отпускать, это понятно. Гвардию ввести — это тоже ясно. Но погоны-то, зачем вы предлагаете вводить.

— Это не мы предлагаем, это вы, товарищ Сталин, предложили в 1942 году и с 1 января 1943 года ввели в РККА погоны. Мы всего лишь предлагаем ускорить процесс и перенести его на мирное время.

— Но этоже, связано с большими затратами.

— Товарищ Сталин, инфляцию это вызвать не успеет, война все равно приведет к кризису в финансовой системе, а тут еще немцы подсуетятся с фальшивыми деньгами, которые по качеству окажутся лучше настоящих, в общем, я думаю, война все спишет. Иметь профессиональных военных понюхавших пороха — это дорого стоит. Гвардия, имеющая отличительный знак погоны — это, во-первых, красиво.

«Как в старом еврейском анекдоте» — подумал Ахмеров. То же самое подумал и Иосиф Виссарионович.

— А потом, — продолжил Фарид Алимжанович, — в 1941 году, ввести погоны и враг будет дезориентирован, не зная, какая часть перед ним. То ли «гвардейская», то ли ординарная.

— Поэтому вы и предлагали использовать Халхин-Гол как тренировку армии?

— Да, товарищ Сталин. Если мы можем себе позволить, мы обязаны это сделать. А после инцидента утроить эти войска. Каждую часть пополнить не воевавшими новобранцами, которых воевавшие бойцы и командиры быстро подготовят к боям, они на своем опыте научат их только тому, что действительно нужно для боя. Ну и конечно, обобщение опыта, и распространение его на всю армию.

— А что вы можете сказать о предстоящей войне с Германией?

— Товарищ Сталин, я не могу что-либо говорить о том, чего не знаю. Но в имеющейся у нас информации есть много материалов на эту тему. Есть лекции авторитетных историков и военных специалистов. Авторы произведений по альтернативной истории, в том числе и художественных, многократно переписывали ситуацию перед нападением Германии, есть куча предложений, что надо делать и как не повторить ошибки. Со всем этим надо разбираться, и думаю во всей этой куче можно найти зерна рационального. Мне ближе точка зрения, изложенная в произведении Вячеслава Васильевича Федорова «Симбиот». Это про то, как в тело генерала Павлова Дмитрия Григорьевича, сейчас назначенного главой ГАБТУ, а в 1941 года бывшего командующим Западным фронтом, впоследствии расстрелянного за развал фронта и неспособность организовать оборону, попадает наш современник из 21 века. И пользуясь послезнанием — как у нас говорят, пытается с 1940 года изменить состояние вверенных ему вооруженных сил для организации отпора немцам. Если есть время и вы считаете это важным, прошу вас прочитать эту книгу. Я на всякий случай ее распечатал. А сейчас, в качестве, ответа на ваш вопрос прошу прочитать вот этот отрывок из этой книги, в нем Павлов выступает перед совещанием в Кремле, перед правительством СССР и высшим командным составом РККА.

И Ахмеров передал две сшитые брошюры — одну по толще, весь текст и другую тонкую — отрывок из книги.*примечание 1

— Хорошо, товарищ подполковник. Это правильно, что вы не стараетесь рассуждать о том, чего не знаете.

Примечание 1. Привожу на всякий случай весь отрывок из книги «Симбиот»

Пошли, Дмитрий Григорьевич, у Нас сегодня еще много дел.

Пошли… В моей голове эти слова прозвучали как незабываемое Гагаринское "Поехали!!!". Лишь в эту секунду я ПРАВДА понял, сколь велика ответственность, которая нежданно и негаданно упала на мои плечи. Нежданно и негаданно… но Желанно! Да, черт бы всех побрал, я мечтал попасть сюда! Я хотел этого всей своей душой! Хотел с младого детства, когда сидя на дедовских коленях во все уши слушал его рассказы. Хотел с юности, когда читал еще советские книги о войне, занимался спортом и учился, вместо того, чтобы жрать водку во дворе и колоться. Хотел тогда, когда почувствовал себя матерым юристом, пройдя за десяток лет весь путь от заварки и подношения кофе, до проведения аукционов на сотни миллионов рублей, и не забыв в душе о том, КТО Я ТАКОЙ! И я был не один! Нас было много, гораздо больше, чем способно принять в себя здоровое общество. И это показатель! Показатель того, что мы, все мы, пошли куда-то не туда! Если немалая часть думающего населения скрывается от действительности, пытаясь найти утешение в виртуальном изменении прошлого, в надежде хоть в сказке найти СВОЕ место — это диагноз. Это диагноз всему социуму, частичкой которого был я. Скорее даже приговор, и, скорее всего, смертельный. Что-то сломалось в наших душах, там, в моем мире. А здесь… А здесь есть шанс. О нет, я не мню себя ни пророком, ни миссией. Нет, я обычный человек, со своими тараканами в голове, которых вовсе не пытаюсь навязать другим. Но так уж выпало, что я могу дать нам ВСЕМ еще один ШАНС. Всего один шансик, кроооохотный такой.

Знаешь, Дмитрий Григорьевич, а ты сильно изменился, — слова маршала врывались потоком в мое сознание: — В лучшую сторону… У меня такое чувство, что ты стал самим собой.

Бах! Бах, кувалдой по голове! Бах, еще раз! Очнись! Ты здесь — там где ты мечтал оказаться всю свою жизнь! И ты не один! Нас много! Твои родители, учителя, друзья! Все они стоят за твоей спиной. Все кто помог тебе стать САМИМ СОБОЙ. Все те люди, кто своей заботой, дружбой, самопожертвованием, советом и примером создали тебя. ТЫ ДОЛЖЕН ВСЕМ ИМ. Не подведи их!

Пошли. Пошли, Борис Михайлович! Пошли!

Как-то сразу стало легче. Как будто гора на плечах стала немного меньше. Вернулась ясность и четкость мысли, а окружающий пейзаж из картинки превратился в реальность. Вот он — Большой кремлевский дворец. Тот самый, что я множество раз видел на картинах, фотографиях и по зомбоящику. И ни разу в живую! А сейчас я туда пойду совсем не праздным туристом, а одним из тех, кто пишет историю этой русской святыни. Шаги скольких гениев помнят здешние коридоры? Сколько злодеев побывало в этих залах? И вот, когда-нибудь экскурсовод скажет: "Здесь, в мае 1940 года, прошло историческое заседание Главного военного совета, на котором выступал светоч советской военной науки, командарм 2-го ранга Павлов Д.Г."… И тут Остапа понесло… Тпруууу. Тормози, нафиг!!! Я мысленно рассмеялся. Точнее заржал! Мания величия не даст мне умереть от заниженной самооценки. Хотя с другой стороны, наличие амбиций — это показатель душевного здоровья.

Мы с Шапошниковым пришли далеко не последними. По каким-то неясным мне мотивам совещание проводилось в Георгиевском зале дворца. Несколько фигурок в военной форме, среди которых я сразу распознал только Жукова, терялись на фоне величия этого огромного помещения. Шестьдесят метров в длину, двадцать в ширину и еще восемнадцать в высоту! Двадцать одна тысяча кубов чистейшего воздуха всего на пару десятков человеческих легких — это вам не хухры-мухры! Из каких соображений выбрано это помещение, я мог только догадываться. Не удивлюсь, если Иосиф Виссарионович приложил к этому свою длань, дабы создать у присутствующих особое состояние души. На фоне циклопических размеров этого архитектурного шедевра, все наши проблемы, да и мы сами, казались какими-то карликовыми. Не серьезными! Подумаешь, сколько вас таких тут было? А сколько еще будет? А Кремль стоит себе…

Ни малейшего желания разговаривать с уже собравшимся народом у меня не было. Поэтому я, сухо поздоровавшись, углубился в созерцание красот. А, таки, не плохо жили Российские самодержцы! Как в анекдоте про сравнение дачи "нового русского" с Эрмитажем — "бедненько, но чистенько". По моим личным ощущениям, один только здешний паркет, выложенный из лучших сортов древесины в виде огромных размеров ковра, стоил никак не меньше пары эскадренных миноносцев, а может и крейсер 2-го ранга пожиже казне обошелся! Но, несмотря на всю свою красоту, зал оставил у меня какое-то странное ощущение. Либо в мое время фотографы и кинооператоры достигли невиданных вершин в своем мастерстве, либо изменилось мое отношение к миру, потому как я четко почувствовал его некую… инородность что ли. Чуждость всему остальному, и мне в том числе. Он был как пятое колесо у телеги. Рукотворный памятник другой эпохи, воспевающий славу героям минувших лет. Хотя, скорее всего, лишними здесь были именно мы…

Минут через двадцать все, наконец, собрались. Последними явились Сталин и Жданов. Данный персонаж мне был совершенно незнаком. Что можно от него ожидать, в душе не представляю. Из узнаваемых лиц присутствовали Буденный, Маленков, Смушкевич, Мехлис, Ворошилов и восходящая звезда Сталина — Мерецков. Был приглашен Нарком ВМФ Кузнецов. В зале присутствовало еще несколько старших командиров, среди которых при помощи памяти Генерала я с превеликим трудом опознал Кирпоноса, который в моей реальности в июне сорок первого командовал КОВО. Сейчас на нем висели лычки комкора, а на груди сверкала новенькая звезда Героя советского союза. Рядом с ним сидел командарм 2-го ранга Иосиф Родионович Апанасенко. Кто его вытащил из Средней Азии — ума не приложу. Скорее всего — Тимошенко. Насколько я знаю, Сталин его не слишком жаловал, но современные мне историки отзывались о нем очень хорошо. К моему удивлению, на заседание был приглашен маршал Кулик. Почему я удивлен? Дело в том, что Григорий Иванович, попросив отставки, поступил весьма нетрадиционно для этого времени. Здесь так не принято. Подобный поступок легко могли расценить как малодушие и нежелание брать на себя ответственность, что могло окончиться для просителя очень печально. Пару острых высказываний на эту тему я уже слышал, но, видимо, Иосиф Виссарионович по достоинству оценил смелый поступок бывшего начальника ГАУ и очень недвусмысленно заявил о своем мнении. Уверен, что кое-кто засунет свой поганый язык подальше и, что сомнительно, займется реальным делом, вместо поиска мнимых врагов.

Заседание открыл маршал Тимошенко. В нагрузку к должности Наркома обороны, он получил почетное звание "зицпредседателя" на подобных сборищах. Вот что меня действительно тут бесит, так это именно такое. Называть вещи своими именами тут не торопились, да так, что в местной иерархии без бутылки разобраться было очень сложно, а непьющему иностранцу вообще невозможно! Формальным главой государства был Калинин, значительная часть реальной власти, была сосредоточена в руках Иосифа Виссарионовича, который занимал должность Секретаря (!) Центрального комитета ВКП(б), то есть одного из руководителей партии, которая делегировала своего представителя на должность руководителя государства. Один из старших над главным! Черте что! Формально, Вождь даже прямых указаний Калинину давать не мог. Так то формально! Но в действительности только тупой не понимал, что фигуры, обладающей авторитетом сравним со Сталинским, просто нет. Но все продолжали наводить тень на плетень. Да назовите вы его Президентом, Премьером, Правителем, Паханом, Батькой, Главным, Старшим, да хоть. реном лысым! Только чтоб все четко понимали — вот этот усатый грузин здесь САМЫЙ ГЛАВНЫЙ! Чтоб все понимали, что это руководитель государства (!), а не один из руководителей партии, хоть она и единственная на всю страну! Какая разница? Разница в том, что на кирпичах Брестской крепости, на известняковых глыбах Аджимушкая и бетонных остовах Сталинграда перед своей смертью наши люди писали — "Я умираю за Сталина!". Не за Калинина, не за Мехлиса и даже не за Берию, а за СТАЛИНА!

Тимошенко вкратце повторил тему совещания, огласил повестку дня и назвал очередность докладчиков, после чего передал слово Вождю. Иосиф Виссарионович, в отсутствии Молотова, взял на себя политическую часть мероприятия, пытаясь мотивировать окружающим суть волнений высшего руководства, на фоне резко изменившейся международной обстановки. Мне неоднократно приходилось читать воспоминания современников и научные работы историков, в которых утверждалось, что Сталин был весьма посредственным оратором. Прочитав несколько стенограмм его речей, я лишь убедился в этом. Однако в реальности оказалось совершенно не так! Этот человек обладал воистину животным магнетизмом. Сочетание его харизмы, особого тембра голоса, окружающей обстановки и кучи других факторов, не позволяло слушателю оторваться от его слов. Непостижимым образом, он умудрялся захватить все без остатка внимание окружающих! Вот вам и плохой оратор!

Вождь спокойно и последовательно излагал свое видение сегодняшнего момента. Быстрый разгром Франции, а к настоящему дню в этом уже не было никаких сомнений, с одной стороны устранил для Германии одного из сухопутных противников, а с другой стороны, загнал немцев в тупик. Сталин частично огласил нам аналитическую записку, подготовленную сотрудниками Наркомата иностранных дел, в которой на основе материалов прессы, разговоров в политических кругах и среди остального населения Англии, были сделаны неутешительные для германцев выводы. После зубодробительного удара, нанесенного Гитлером и его армией гордым жителям Альбиона, ни о каком почетном мире и речи быть не могло. Новый премьер Черчилль ляжет костьми, но не допустит этого. В свою очередь Германия не в состоянии в ближайшее время силой оружия заставить Великобританию принять собственные условия. Преждевременное начало боевых действий, явившееся последствием авантюризма Гитлера, оставило немцев практически без средств борьбы с англичанами. У них нет ни флота, способного на равных бороться с сотнями британских кораблей, ни сильной стратегической авиации, способной принудить их к капитуляции. Учитывая тот факт, что в сочетании с промышленными возможностями США, которые очевидно не допустят поражения Британской империи, война грозит перерасти в длительное противостояние на экономическое истощение, на победу в котором немцы вряд ли могут рассчитывать. С другой стороны, в обозримой перспективе, даже с учетом американской экономической и военной помощи, Англия не способна нанести решительного удара Германии. Ни англичане, ни американцы не имеют мощной сухопутной армии, способной противостоять немцам в наземном сражении. Союзный флот, ввиду отсутствия точек приложения, не в состоянии нанести германцам вообще никакого урона. Сил исключительно авиации, которой на данный момент просто нет, для достижения решительной победы явно не хватит. Почувствовав в зале некоторое волнение, Вождь добавил, что по нашим данным ни одна из сторон конфликта не решится на применение оружия массового поражения. Политики и военные напуганы перспективами тотального уничтожения населения, даже с учетом применения ОВ силами лишь фронтовой бомбардировочной авиации. К тому же, ни те, ни другие не в состоянии гарантировать нейтрализацию ответного удара противника. Возможно, что США решились бы на подобный шаг, если верить донесениям наших разведслужб о фактах испытания ими биологического оружия на мирных гражданах Мексики, но Англия не допустит этого, поскольку является как бы заложником Гитлера, готового в любой момент ответить ударом на удар. Ну а Германия вынуждена искать способы скорейшего завершения военных действий, поскольку ее промышленность еще не полностью восстановилась после Первой мировой и кризисов 20-х годов, и не способна к эффективной работе в условиях длительной изоляции от внешних рынков. Все это вынуждает немцев обратить свое внимание на нас.

В ближайшие три, а, возможно, четыре года Германия имеет возможность использовать практически всю мощь Вермахта на любом из ТВД не опасаясь ответной реакции Союзников. Нечем им отвечать. Никто, Сталин особенно выделил это слово, не в состоянии убедить Гитлера в том, что мы не собираемся на него нападать. Если добавить к этому те факты, что поражение СССР окончательно лишит Англичан и Американцев шансов на победу, и то, что, по мнению империалистов, Советский Союз не обладает боеспособной армией, в чем мы лишь убедили их невнятной операцией в Финляндии, то нападение на нас становится практически неизбежным. А если сложить это с устойчивым мнением западных политиков, о слабой поддержке советской власти населением страны, то оно становится неотвратимым. Никто не сможет им объяснить, что наш народ будет биться с ними насмерть независимо от того, любят они коммунизм или нет. Добавлю от себя, что надо было видеть лицо Мехлиса в этот момент. У него разве что пар из ушей не повалил, а я испытал прям таки сексуальное удовлетворение, глядя на его реакцию.

Дальнейшие планы Германии можно предсказать на основе анализа их политической активности. Если усилия их дипломатов будут направлены на сближение отношений с Румынией и Финляндией, а также с усилением нажима на Венгрию, то это скажет нам о том, что Гитлер окончательно выбрал сценарий с нападением на СССР. У Венгров имеются к России давние счеты, еще со времен двуединой монархии. Финнам мы предоставили великолепный повод для продолжения драки. Очевидно, что они приложат все усилия для восстановления своих прежних границ. Что касается Румынии, то, в ближайшее время, мы дадим им очередной повод для нелюбви к нам. При этом Сталин красноречиво посмотрел на Жукова. Определить позицию Болгарии, Италии и Югославии на данный момент невозможно, но в любом случае, их вклад в противостояние будет незначительным. Швеция и Турция почти со стопроцентной гарантией сохранят нейтралитет. Неопределенной остается и политика Японии. Самураи получили от нас две отрезвляющие оплеухи, существенно остудившие головы их ястребов. Их сухопутные войска втянуты в тяжелейшую войну в Китае, конца и края которой не видно, и не способны выделить более двадцати дивизий для действий против Советского Союза, что с учетом сегодняшнего положения вещей исключает проведение ими операций с далеко идущими целями. Однако полностью исключать угрозу с их стороны нельзя.

Таким образом, СССР оказался в очень сложной ситуации. Никогда ранее России еще не приходилось бороться со столь мощным альянсом противников, даже во времена Наполеона. Со всей очевидностью можно предполагать, что мы столкнемся с войсками противника на всем протяжении западной границы Советского Союза, включая ее Румынский, Венгерский и Финский участки. В борьбе с нами Гитлер вправе рассчитывать на активную военную поддержку со стороны как минимум Румынии, Венгрии, Финляндии, вероятно со стороны Италии, возможно и Болгарии с Югославией. Кроме того, в случае успешных действий немцев, можно ожидать постепенного повышения угрозы со стороны Японии. Подобный сценарий развития противостояния не является единственным и неизбежным, но для нас он самый плохой, и, при планировании наших действий, мы должны исходить именно из него. Так что, товарищи, все хреново. Совсем хреново. Это уже мое творческое осмысление заключительных реплик Сталина.

Надо понимать, что речь Вождя произвела ошеломительное воздействие на присутствующих. Относительно спокойными выглядели лишь Тимошенко, Смушкевич, Шапошников и ваш покорный слуга. Да и мы от четко сформулированных и одномоментно произнесенных перспектив несколько скисли. Все вместе это выглядело просто ужасающе. Остальные участники совещания были буквально раздавлены свалившейся на них информацией, точнее ее новым осмыслением, столько резко контрастирующим с еще недавней позицией Иосифа Виссарионовича. Все эти люди, долгие годы носящие военную форму и костюмы политиков, были морально не готовы к подобному. Их тайные опасения, когда робкие, а когда и не очень, предположения вдруг одновременно обрели зримое воплощение. Страшное воплощение. Кто мог быть готовым к такому?

Но вот и мой черед. Маршал Тимошенко объявил, что изложить свое видение ответа на извечный вопрос "Что делать???" предстоит товарищу Павлову. Ну не знал же он, что отвечать будет не командарм Павлов, а симбиот в его голове!

Я встал со стула и неторопливо направился к кульману с картой Европы. В эту секунду я физически ощущал взгляды, направленные на меня. Глупо конечно, но чувство было такое, что я разделся догола и выбежал на центр арены стадиона "Лужники", и в зале было не пару десятков человек, а все шестьдесят тысяч. Но подойдя к карте я все же сумел взять себя в руки и заговорил:

Итак, товарищи. Для того чтобы с известной долей вероятности предположить где, когда, как и какими силами на нас нападут, какие цели при этом будет преследовать нападающая сторона и каких методик воздействия придерживаться, нам необходимо понять логику наших возможных противников. Попытаться поставить себя на их место, понять и научиться предугадывать действия их лидеров и близкого к ним окружения. Мы должны понять, основываясь на каких постулатах будут готовить план кампании их военачальники. Начнем с Гитлера и его окружения. В понимании логики его действий нам очень сильно помогут события последних пяти-шести лет. Последовательно: занятие Рейнской демилитаризованной зоны, Аншлюс, Мюнхенский сговор, окончательный раздел Чехословакии и, наконец, война с Польшей. Каковы общие черты этих событий, разделенных во времени и пространстве? Ответ очень прост. Ни один из этих вопросов Германия была не в состоянии решить военными методами. Вот что между ними общего. В любой из этих временных отрезков за политическими амбициями Гитлера и его клики не было реальной военной силы. Немецкие войска способны были самостоятельно войти в Рейнскую зону, но удержать ее в случае ответных действий Союзников, они не могли. Вермахт был в состоянии справиться с Австрийскими войсками, но не смог бы помешать Антанте воспрепятствовать этому. Немцы, наверное, сумели бы прорвать чешские укрепления, но остановить наступление французов, идущих на помощь Праге, они не в состоянии. И, наконец, война с Польшей. Германии оказалось по силам в кратчайшее время разгромить опереточные войска панской Польши, в конном строю атаковавшие наступающие танки противника, но противостоять еще и атакам Союзников, если бы они того пожелали, немцам было просто некем и нечем. Французская кампания, которая весьма успешно для немцев развивается в эти дни, еще более показательна. Основные боеспособные части Вермахта сосредоточены на Западном ТВД и к настоящему моменту полностью втянуты в проводимые операции. На линии государственной границы с СССР сконцентрированы силы абсолютно не достаточные для парирования возможной угрозы с нашей стороны. Будь мы столь же беспринципны, как Гитлер и его банда, и напади на немцев сегодня, военная катастрофа Германии стала бы неотвратима. К счастью или нет, но советское правительство, ведомое мудрой и миролюбивой политикой партии, не пошло на нарушение своих международных договоренностей.

На пару секунд я прервался, пытаясь уловить настроение аудитории, но пока ничего не происходило.

Какие выводы можно сделать на основе этих данных? Исчерпывающие, товарищи. Гитлер и его окружение — махровые авантюристы, способные для удовлетворения собственных амбиций поставить свою страну на грань войны с заведомо более сильным противником в чрезвычайно невыгодных условиях. Лишь навязчивое желание англичан найти континентальный противовес нам, а также невероятное везение, основанное на неслыханной ранее наглости, позволило Германии избежать войны на два фронта, несомненно для нее губительной. Что дает нам осознание данного факта? Очень многое. В своих расчетах мы обязаны учитывать то, что для достижения поставленных целей Гитлер готов пойти на риск, далеко находящийся за гранью нашего понимания о разумности. Он готов поставить на карту все, до последней рубашки! В его понимании, чем выше риск, тем больше вероятность того, что противник окажется не готов к предложенному сценарию. Условно говоря, имея на руках два плана действий, он, несомненно, изберет наиболее рискованный.

Реакции по прежнему не было. Народ пока не понимал куда я клоню.

Теперь перейдем к военной стратегии. Империалистическая война внесла фундаментальные изменения во всю немецкую военную науку. И основные из них лежат вовсе не в плоскости тактических и оперативных приемов, и даже не в нахождении выхода, как они считают, из позиционного тупика. Изменение произошло прежде всего в целях, который ставятся перед войсками. Если ранее основной задачей военной компании считалось достижение определенной географической точки или пункта, например столицы врага, то сейчас основной целью наступающих войск являются уничтожение армии противника. Не важно сколько территории будет захвачено, если обороняющаяся армия будет уничтожена, то все и так достанется победителю! Именно это немцы и продемонстрировали во время Польской и Французской кампаний. Основными целями немцев были: втягивание кадровых армий противников в бой на линии государственной границы в невыгодной для них оперативной конфигурации, уничтожение их в приграничных сражениях, срыв мобилизации и стратегических перевозок. В случае с Польшей немцы добились всех поставленных целей. Втянули в бой рассредоточенные по всей линии соприкосновения войска прикрытия, создав на участках прорыва абсолютное превосходство в силах и средствах, быстро преодолев полосу приграничных укреплений, ввели в бой подвижные соединения, разгромившие на марше подходящие подкрепления, предварительно дезорганизованные и деморализованные воздействием авиации. Быстрое продвижение ударных группировок, в сочетании с воздействием авиации, способствовали частичному срыву мобилизации и полностью сорвали стратегические перевозки. В результате польское командование не смогло своевременно реагировать на возникающие угрозы, а их ответные действия были не эффективны. Навязав бой войскам прикрытия в невыгодной конфигурации, немцы добились значительных успехов, понеся при этом незначительные потери. Получилась ситуация, при которой польские войска вступали в бой тремя последовательными эшелонами, каждый из которых существенно уступал качественно и численно наступающим немецким войскам, что явилось причиной их быстрого уничтожения.

Передохнул. Сейчас бы сигаретку!

Провернуть подобный трюк с французами немцы не могли, по вполне понятным причинам. На мобилизацию, перевозки, сосредоточение и подготовку полевых укреплений Союзники имели почти девять месяцев! Немыслимая фора! Но и здесь, основными целями немцев являются уничтожение наиболее боеспособной части армии и срыв вынужденной вторичной мобилизации. Причины немецких успехов лежат в новых тактических и оперативных приемах. И снова немцы нашли выход еще во время Империалистической. Опыт показал, что многодневные артподготовки не способны полностью подавить сопротивление противника, а за время их проведения к участкам прорыва будет подтянуто свежее подкрепление, которое и нейтрализует угрозу. Но выход был и немцы продемонстрировали его во время второй битвы на Марне. Ключ к успеху лежал вовсе не в количестве железнодорожных составов со снарядами, высыпанными на голову противника, а в выборе неожиданного места прорыва, скрытном сосредоточении войск и непрерывности наступления. После незначительной артподготовки немецкие штурмовые части решительной атакой ворвались в траншеи 6-й французской армии, сходу преодолев сопротивление и прорвав оборону на всю глубину. Лишь отсутствие у немцев мощных подвижных соединений, способных нарастить удар, превратив прорыв тактический в оперативный, позволило союзным войскам нейтрализовать смертельную угрозу. Появление танковых и моторизованных дивизий, а также развитие авиации, устранило это несоответствие. Немцы также пришли к выводу, что наиболее эффективным приемом уничтожения армии противника является окружение. В современной войне окруженная часть, лишенная подвоза боеприпасов и ГСМ, не в состоянии оказывать длительного сопротивления. По нашим данным некоторые Французские и Польские части успевали поднимать руки раньше, чем немцы замыкали кольцо. Основываясь на всем этом, немцы подготовили и провели блестящую, с военной точки зрения, операцию, позволившую в кратчайшие сроки уничтожить мощнейшую группировку Союзников, ничем не уступавшую им ни численно, ни в качестве вооружения.

Лучше конечно две сигаретки! И кофейку…

Но в случае с нами эти немецкие новшества не работают! — опа, зашевелились, интересно стало видать: — Советский Союз обладает ресурсом, который не имела ни одна из противостоящих фашистам стран — это наша огромная территория! Даже потеряв в приграничном сражении всю кадровую армию, имея в запасе громадные пространства и значительные людские резервы, мы способны, запустив перманентную мобилизацию, восстановить линию фронта, которую немцы будут вынуждены прорывать раз за разом, теряя темп. В конечном итоге, это приведет к их полной остановке, что равнозначно поражению. Немцы не могут этого не понимать, даже учитывая тот факт, что представляют нашу армию сборищем бородатых варваров-мародеров. Советский Союз так же не имеет четко выраженных промышленных или добывающих районов, потеря которых лишила бы нас возможности к дальнейшему сопротивлению. Все они рассредоточены по огромным расстояниям и не могут быть единовременно захвачены или уничтожены. Так что немцы не могут вернуться к своим прежним целям — географическим пунктам, имеющим важное экономическое и политическое значение. Однако, к нашему сожалению, выход есть. Он в сочетании этих методов! Единственным шансом немцев является скорейший захват наших наиболее крупных городов, таких как Минск, Киев, Харьков, Сталинград, Одесса, Смоленск, Ленинград и, разумеется, Москвы. С этой целью немцы будут вынуждены максимально увеличить мощь первоначального удара, в попытке обеспечить непрерывность наступления. При этом германцы будут вынуждены увеличить глубину наносимого удара. Только вложив в первый удар все, что только смогут поставить под ружье, они вправе рассчитывать на победу!

А чего я мелочусь? Пачку в студию!

Основываясь на вышесказанном, считаю, что удар по Советскому Союзу возможен для немцев только в том случае, если в первом ударе будут задействованы все наличные силы! Все, без исключения. Для нападения на нас, они будут вынуждены сформировать максимально возможное количество дивизий первой волны, даже в ущерб маршевым пополнениям, подчистую выгребая все мобилизационные ресурсы. В противном случае, их затея просто не имеет смысла. Либо они победят сразу, либо проиграют через несколько лет. Без вариантов. Учитывая промышленные возможности Германии, огромное количество трофеев, доставшееся немцам, полагаю, что к началу весенней компании сорок первого года, немцы в состоянии увеличить численность сухопутной армии не менее чем в два раза, сформировав в общей сложности до двухсот дивизий! Для обеспечения устойчивости Западного ТВД и контроля захваченных территорий им потребуется не менее пятидесяти расчетных дивизий, таким образом против нас они смогут выделить не менее ста пятидесяти расчетных дивизий, в том числе основную часть танковых и моторизованных соединений. С учетом сил союзных Германии стран, а это не менее тридцати дивизий, нам предстоит столкнуться с ударом невиданной ранее мощи. Для тех, кто не сильно верит в подобное развитие событий, я предлагаю вспомнить первую часть моего выступления. А именно авантюризм Гитлера и его шайки.

В гробовой тишине, я подошел к столу и отпил водички из стакана. Два десятка пар глаз все это время сверлили мой затылок.

Определимся с основными направлениями ударов. Установив цели немцев — это не составит особого труда. Взгляд на карту дает нам представление о том, что немцы будут вынуждены наступать как минимум по трем операционным направлениям. Это Ленинград, Москва и Киев. Несомненно, что их смущает тот факт, что направления эти расходящиеся, и они попадают под действие так называемого эффекта "стратегической воронки", когда по мере продвижения в глубь территории противника линия соприкосновения войск увеличивается, что вынуждает сокращать численность ударной группировки. Но выбор у германцев не богат. Либо они нападают так, либо не нападают. А, как мы выяснили, не нападать они не могут. Главной сложностью для нас является определение того, какому направлению фашисты придают особое значение, и, соответственно, сосредоточат на нем наибольшее количество войск. С военной точки зрения, наиболее правильным будет предположить, что свой главный удар немцы нанесут южнее Полесья, определив основной целью уничтожение войск КОВО и достижение Киева, с последующим продвижением по оси Киев-Харьков-Сталинград. Местность здесь пригодна для действий крупных механизированных соединений. Отсутствуют крупные лесные массивы и заболоченные местности, что в некоторой степени способно компенсировать неразвитость дорожной сети. Украина — это главная житница СССР. Здесь Харьков, с его заводами, здесь Донбасс и Днепрогэс. А дальше Кавказ и Бакинские промыслы. Все это так, с точки зрения военной и военно-экономической. А вот с точки зрения военно-политической, данный выбор направления главного удара является в корне неверным. Могут ли немцы рассчитывать на капитуляцию Советского Союза при условии взятия Киева? Нет! Харькова? Нет! Быть может Ленинграда? Опять нет! А Москвы? А вот Москвы — да! Правда только в их больном воображении. Видите ли, товарищи, для правильного ответа на этот вопрос необходимо немного углубиться в историю европейских войн. Дело в том, что на западе принято, что с падением столицы государства следует капитуляция. Эта традиция тянется из глубины средних веков, когда в каждой деревеньке сидел свой барон или граф какой, и мнил себя пупом мироздания. А местному населению было совершенно все равно, кому именно платить налоги. Верхушка друг друга с упоением резала, с завидным постоянством, а крестьяне, дабы избежать негативных последствий, платили тому, кто в данный момент сидел в замке. Средние века прошли, а вот мировоззрение осталось прежним. Они все уверены, что с падением Москвы капитулирует и СССР. Вы, несомненно, знакомы с воспоминаниями французскогомаршала Фоша, который на полном серьезе утверждал, что если бы немцы взяли Париж, то Франция капитулировала! Нам не понять этого, товарищи, но не учитывать этого, мы не можем.

На середине моей реплики, лишь чудо удержало товарища Мехлиса от немедленной ликвидации врага народа и немецкого шпиона Павлова, но, дослушав до конца, он не пожалел, убедившись что пока я Москву сдавать не собираюсь! Но он за мной наблюдает! Цыц, блин!

К основным операционным направлениям необходимо добавить три второстепенных: с территории Норвегии и северной Финляндии в общем направлении на Мурманск, с территории южной Финляндии на Выборг и Ленинград, возможно в обход Ладожского озера с севера на Петрозаводск, и с территории Румынии по оси Одесса-Николаев-Ростов-на-Дону. Но где конкретно немцы нанесут удары и какие методы будут использовать для достижения поставленных целей? Конфигурация линии нашей границы, а также анализ операций немецких войск в Польше и Франции, дает практически исчерпывающие ответы на эти вопросы. Для достижения своих целей германцам необходимо создать как минимум три группы войск. Условно назовем их "Север", с задачей захвата Ленинграда, "Центр", с задачей захвата Москвы, и "Юг", с задачей продвижения по оси Киев-Сталинград. Определить наши исходные позиции в Прибалтике пока невозможно, поскольку неясна позиция Прибалтийских государств. Но в любом случае немцы нанесут свой удар из района Гумбинен на Ригу, с последующим продвижением по оси Псков-Луга-Ленинград. Конфигурация границы в районе нашего Белорусского округа чрезвычайно выгодна для наступления немцев. Наличие так называемого Белостокского выступа открывает перед фашистами перспективу подрезать фланги наших войск ведя наступление из районов Сувалки и Брест с задачей соединиться где-то в районе Барановичей. Если бы немцы исходили в планировании своих операций только из чисто военных целей, то они бы так и поступили. Однако, учитывая фактор необходимости максимально быстрого продвижения в глубь советской территории, они будут вынуждены увеличить глубину наносимого удара, поставив своей целью окружить наши войска в районе восточнее Минска. Несомненно, что подобное решение чрезвычайно опасно. Увеличение глубины удара создаст значительный разрыв между ударной группировкой и войсками второго немецкого эшелона, до предела удлинит фланги наступающих войск, поставив их под серьезнейшую угрозу контрудара. Но принятие подобного решения неизбежно. Сомкнут клещи западней — потеряют темп. Потеряют темп — проиграют войну. На участке условной группы "Юг", действующей на линии соприкосновения с нашим Киевским округом, также существует невыгодный для нас Львовский выступ. Так называемый Сокальский выступ дает немцам хороший исходный рубеж для нанесения удара в направлении Бердичева, а учитывая глубину наносимых ударов, возможно даже Житомира. Поскольку конфигурация румынского участка нашей границы до сих пор не ясна, точно предсказать место нанесения второго удара в полосе КОВО невозможно. Однако направление известно — это вторая клешня окружения, планируемого где-то в районе Бердичев или Житомир. Что касается сроков немецкого нападения, то учитывая прозвучавшую речь товарища Сталина, сделать это не представляет особенной сложности. В положении немцев единственным возможным сценарием является скорейшее уничтожение всех угроз. Если бы Гитлер имел возможность напасть на нас в этом году, то он бы это сделал. Скажем спасибо французским империалистам, они отодвинули для нас сроки начала боевых действий как минимум на год. В моем понимании, чем раньше Гитлер нападет, тем больше у него шансов на победу и тем меньше шанс объединения усилий всех его врагов. Начать свое наступление ранее третьей декады апреля немцы не решатся, поскольку рискуют намертво увязнуть на наших грунтовых дорогах. Начинать наступление позже второй декады июля смысла нет, поскольку так же можно увязнуть в осенней грязи.

Я опять приложился к стакану с водой и продолжил:

Итак, товарищи. Подытожим все вышесказанное. В промежутке времени между 20 апреля и 10 июля 1941 года возможно широкомасштабное вторжение войск фашистской Германии и ее союзников на всем протяжение западной границы Советского Союза. Для проведения операции немцы сосредоточат на наших границах не менее 150–170 расчетных дивизий, включай войска союзников. Основными целями немецких операций будут является захват крупнейших городов СССР, срыв мобилизации и стратегических перевозок. Основные действия развернутся на трех операционных направлениях. Первое — в общем направлении на Ленинград. Второе — в общем направлении на Москву. Третье — в общем направлении на Киев-Харьков. Главный удар немцы нанесут в полосе Белорусского особого военного округа, с целью скорейшего захвата столицы нашей родины города Москвы. Помимо трех основных операционных направлений, германцы нанесут ряд вспомогательных ударов. Основными из которых являются: захват Мурманска, охват Ленинграда с севера и продвижение по оси Одесса-Николаев-Ростов-на-Дону вдоль побережья Черного моря. Для достижения поставленных германцами целей определяющее значение имеет непрерывность наступления и темп продвижения в глубь СССР. С целью соблюдения этого принципа фашисты будут вынуждены искать компромисс, между скорейшим уничтожением наших войск прикрытия и продвижением в глубь страны. Это вынудит их существенно увеличить глубину наносимых ударов, оголив при этом собственные фланги. В полосе действия условной группы армий "Север", нацеленной на Ленинград, перед немецкими войсками будет поставлена задача рассечь обороняющиеся войска прикрытия, по возможности прижать их к морю и уничтожить. В полосе условной группы армий "Центр", нацеленной на Москву, будут поставлены следующие задачи: для северной группировки — прервать локтевую связь между группой советских войск, обороняющихся в Прибалтике и войсками БОВО, в дальнейшем с максимальной скоростью продвигаясь в направлении Минска с северо-запада; для южной группировки, прикрывшись с юга районом Полесья, максимальными темпами пробиваться в направлении Минска с юго-запада, одновременно прервав локтевую связь между войсками БОВО и КОВО. Основной задачей является окружение и уничтожение советских войск в районе восточнее Минска. В полосе условной группы армий "Юг", нацеленной на Киев, основной задачей немецких войск является скорейшее окружение и уничтожение советских войск либо в районе Бердичева, либо в районе Житомира. В своих расчетах фашисты будут исходить из необходимости уничтожения СССР в течение одной летней кампании. В любом случае, у них будет не более двух-трех лет, в течение которых они могут не опасаться удара союзных войск в тыл.

Ух, ептать, устал уже бубнить как попадья, а столько еще сказать нужно.

Перейдем к нашим контрмерам. Что мы можем противопоставить немцам в ответ на их угрозу? Для максимальной объективности предлагаю рассмотреть все возможные сценарии наших действий.

Я сделал вид, что меня невероятно волнует мнение слушателей на этот счет. И лишь убедился в том, что это действительно так.

Вариант первый — превентивный удар. Помимо неприемлемости данного варианта по политическим соображениям, он является не выполнимым и с точки зрения военной. Вы знаете, товарищи, что наше главное преимущество — огромная территория, одновременно является и нашей слабостью. Расстояния и слаборазвитая в сравнении с европейскими странами дорожная сеть, создают предпосылки для чрезвычайно больших сроков мобилизации. Как вы знаете, согласно нашим планам на это предусмотрено от тридцати до сорока дней. В свою очередь Германия в состоянии завершить развертывание войск в течение пяти-семи дней. Подобное положение вещей, хотим этого или нет, заранее ставит нас в положение обороняющейся стороны. Хочу сказать откровенно, что не знаю ни одного случая успешного проведения скрытой полной мобилизации. В подобной операции задействованы миллионы людей, ее можно определить по косвенным признакам и так далее. Ни одна из разведслужб мира не в состоянии предотвратить утечку подобного объема информации. Даже если удастся оттянуть такую утечку, пусть даже дней на десять, немецкие войска все равно завершат мобилизацию и сосредоточение войск раньше нас, и либо встретят нас во всеоружии на заранее подготовленных рубежах, либо сами нанесут упреждающий удар, что для нас означает полную катастрофу. Как вы понимаете, отразить полномасштабный удар врага силами войск, не завершивших мобилизацию и сосредоточение, да к тому же располагающихся в невыгодной для обороны конфигурации, невозможно. Я уверен в том, товарищи, что мы с вами не имеем ни малейшего права отдавать судьбы страны на волю слепого случая, подобно Гитлеру и его шайке. Будет утечка информации, не будет ее, не имеет значения. Значение имеет тот факт, что если она все же случится, то для нас это будет равносильно катастрофе. Мы не вправе так рисковать.

Меня уже пугало молчание зала.

Существует возможность провести частичную скрытую мобилизацию и нанести удар лишь силами кадровой армии, начав полную мобилизацию лишь после объявления войны. Товарищи, данный вариант развития событий, еще более губителен для нас! Используя фактор внезапности и превосходства на участках главных ударов, нам, вероятнее всего, удастся смять, возможно даже разгромить, части прикрытия противника. Однако, мы понимаем, что сил исключительно кадровой армии будет недостаточно для полной победы над противником. Из-за недостаточности сил, мы вправе рассчитывать лишь на операции фронтового масштаба на глубину не более двухсот пятидесяти — трехсот километров. После чего наши войска будут вынуждены сделать значительную по времени оперативную паузу. С момента начала операции против нас начинает действовать фактор так называемого "бутылочного горлышка". Как вы знаете, в Европе ширина железнодорожной колеи не совпадает с нашей. В результате, для снабжения наших наступающих войск, мы длительное время сможем использовать лишь автомобильные дороги. Кроме того, через эти коммуникации, помимо обычных грузов и маршевых пополнении, необходимо перевезти огромное количество войск, развернутых по мобилизации. С другой стороны, длина немецких коммуникаций значительно сократится, что в сочетании с их изначально большей пропускной способностью, ставит наши наступающие войска на грань полной катастрофы. Условно говоря, за единицу времени немцы в состоянии перевезти в разы больше войск и снаряжения, чем мы. Это позволит им в кратчайшие сроки восстановить фронт и создать над нашей наступающей группировкой абсолютное превосходство в людях и технике. В скором времени, думаю не больше недели или десяти дней, наши войска сами окажутся в положении обороняющихся. Получается ситуация, когда мы сами разделили свои силы на три последовательных эшелона, каждый из которых существенно уступает отмобилизованной армии противника. При этом, войска первого нашего эшелона поставлены в критические условия. Части ослаблены прошедшими боями, не имеют времени на перегруппировку и подготовку оборонительных позиций. Их пополнение и снабжение осложнено до предела. Подобная ситуация может закончиться только одним — их полным разгромом, после чего немцы столкнутся с войсками нашего второго эшелона — дивизиями первой волны мобилизации. Будет чудом, если они успеют подготовиться к обороне. Однако, боевая ценность подобных соединений невысока. Нет времени на сколачивание и подготовку. Кроме того, немцы вновь будут иметь над ними решающее превосходство в численности. Снова разгром! И так далее. Добавьте к этому тот факт, что при подобном сценарии развития ситуации, мы будем вынуждены основные мобилизационные запасы держать максимально близко к линии государственной границы, чтобы сократить время на формирование и переброску войск. Что случится в том случае, если немцы нанесут упреждающий удар? Случится очень простая вещь. Мобилизацию проводить нам будет не нужно, так как вооружать эти части будет нечем, все снаряжение будет либо утеряно, либо достанется немцам! Товарищи, я подчеркиваю тот факт, что мы не вправе допустить подобного развития событий! Этот вариант действий — н е п р и е м л и м!

Судя по реакции зала особенных возражений на этот счет не было. Перспектива была и правда хреновой. Совсем хреновой!

Теперь рассмотрим второй вариант наших действий — оборонительная операция на линии новой государственной границы, с развертыванием сил по мобилизации на линии старой госграницы. Товарищи, немцы существенно упростили мою задачу, самостоятельно показав нам — как это будет! Оборонительная операция войск панской Польши, является классическим примером подобного сценария. Расположение основной массы войск прикрытия непосредственно на линии соприкосновения с противником, изначально ставит обороняющегося в невыгодное положение. Нападающая сторона имеет возможность выбирать время и место нанесения удара. В свою очередь обороняющийся вынужден рассредоточить свои войска равномерно по всей линии соприкосновения, придав лишь небольшой акцент на усиление наиболее опасных направлений. Его войска находятся в зоне максимально эффективного воздействия авиации и артиллерии противника. Условно говоря, противник ведет огонь непосредственно со складов с боеприпасами. В случае прорыва оборонительных рубежей, а сомневаться в этом не приходится, учитывая тот факт, что нападающая сторона имеет возможность создать на участке прорыва подавляющее превосходство, действия резервов обороняющегося, призванных восстановить положение, будут максимально осложнены. Подготовка контрудара будет проходить в условиях постоянного воздействия авиации противника и недостаточности времени на полное сосредоточение. Судите сами. На прорыв оборонительной полосы, в условиях абсолютного численного превосходства нападающего, потребуются максимум сутки. За это время нам необходимо выявить направление главного удара, осуществить переброску и сосредоточение резервов и провести наступательную операцию, с учетом того факта, что наступающие войска изначально больше по численности наших войск прикрытия. Мобилизацию-то мы завершим через сорок дней! В итоге получаем следующее. Наши резервы будут вынуждены вступать в бой разрозненно, с ходу, не имея времени на сосредоточение и подготовку контрудара. Все это время они будут находиться под постоянными ударами авиации противника. В завершении всего, они будут вынуждены атаковать численно превосходящего противника! Можно ли в данной ситуации рассчитывать на успешность их действий? Нет! Добавим к этому тот факт, что на новой государственной границе долговременных укреплений у нас нет, а построить их за год, да даже и за два, совершенно невозможно. Зная все это, давайте ответим на простой вопрос. Смогут ли наши части прикрытия в течение месяца сдерживать наступающие части противника, не допустив их до мобилизационных складов, расположенных всего лишь в 200–300 километрах от государственной границы? И еще один. Сможем ли мы в данных условиях избежать срыва мобилизации и сосредоточения войск первой волны мобилизации? На оба вопроса однозначный ответ — нет! На примере поляков немцы показали нам, что это путь к полной военной катастрофе.

Тишина-то какая… А вокруг мертвые с косами стоят.

Вариант третий и последний. Сразу хочу сказать, товарищи, я не вижу вариантов действий немцев, которые могли бы обеспечить им победу. Даже при условии полной потери кадровой армии, мы все рано их победим. Что бы они там не придумали! Главная сложность для нас состоит в том, чтобы выбрать вариант действий, гарантирующий нам победу с минимальными потерями. Добавлю, что следующий вариант наших действий считаю единственно возможным и правильным, даже несмотря на трудность принятия такого решения. В свою очередь, хочу рассмотреть его максимально подробно.

Я прокашлялся и начал:

Вариант третий — оборонительная операция на линии старой государственной границы, с развертыванием войск по мобилизации на линии Днепра. С этой целью, необходимо разделить войска прикрытия на три эшелона. Эшелон первый — непосредственное прикрытие. Состав эшелона — не менее усиленного стрелкового корпуса в полосе действия каждой общевойсковой армии. Район действия — местность в промежутке между линией старой и новой государственной границей, в полосе действия каждой армии. Назовем это полосой стратегического предполья. В задачу указанных войск входит: используя естественные препятствия и рубежи, усилив их инженерными сооружениями и заграждениями, на максимально возможный срок замедлить продвижение наступающего противника. С этой целью, с началом военных действий, необходимо обеспечить полное, я это подчеркиваю, уничтожение транспортной инфраструктуры в полосе их действий. Повторюсь, что их задача не сводится к остановке противника, а лишь к замедлению его продвижения. Действуя из засад и заранее подготовленных позиций, войскам первого эшелона необходимо втянуть в бой передовые отряды противника, заставить немцев развернуть главные силы в боевое положение, после чего оторваться от противника и отойти на новые рубежи. Необходимо лишить немцев возможности продвигаться в походных колоннах! Действия первого эшелона будут поддержаны всей мощью авиации военных округов. Для этих целей придется создать в предполье сеть аэродромов подскока для истребительной авиации, обеспечив их запасом ГСМ и боеприпасов на несколько вылетов. Еще одной задачей, является выявление главных ударных группировок противника. Задача войск прикрытия будет считаться выполненной, если продвижение противника до старой границы удастся задержать на семь-восемь дней. Учитывая тот факт, что действия первого эшелона являются залогом успеха всей оборонительной операции, необходимо выделить для этих задач лучшие и полностью укомплектованные части. Предлагаю сосредоточить в них максимально возможное количество бойцов и командиров, имеющих боевой опыт, а для целей скорейшего их обучения и сколачивания выделить неограниченные лимиты боеприпасов и горючего. Действия стрелковых корпусов должны быть дополнены диверсионными и партизанскими акциями. Как именно это сделать, мы испытали на собственном горьком опыте. Действия финских лыжных батальонов требуют скорейшего и пристального изучения. Итогом этой работы, должны стать постоянные беспокоящие налеты на колонны снабжения и диверсионные акты в ближнем тылу противника. У немцев земля под ногами должна гореть! Они по нашей земле идут! Товарищи, вы прекрасно помните, что действия мизерных по численности финских подразделений, поставили на грань полного разгрома несколько наших дивизий! Что мешает нам использовать их опыт?

Передохнул пару секунд:

Второй эшелон. В его состав входят стрелковые дивизии, занимающие полосу главного оборонительного рубежа на линии старой госграницы. Имея в запасе время, данное корпусами непосредственного прикрытия, эти части смогут спокойно занять полосу укреплений, получить пополнение и подготовить полевые укрепления. Думаю, нет смысла объяснять, что на осознание факта начала войны, нужно время. Люди должны перестроиться и унять нервозность. Мы подставим наших лучших товарищей под первый удар на границе, чтобы они дали шанс другим во всеоружии встретить врага. На старой границе уже существует сеть долговременных укреплений, но она совершенно не достаточна. Ее нужно срочно усилить, бросив на это все наличные силы, пусть для этого придется остановить хоть все гражданское строительство в стране! Эти укрепления должны выдержать первый удар! Любой ценой! Для координации усилий, с целью скорейшего окончания указанных работ, предлагаю при каждом из пограничных военных округов создать управление саперной армии, передав под их управление все наличные строительные и инженерные подразделения всех ведомств.

Я все пытался понять реакцию окружающих, но кроме вспышки ярости у Мехлиса, так ничего и не увидел. Как каменные болванчики сидят, ни звука, ни шороха.

— После прохождения немцами полосы стратегического предполья, их наступающие войска с разбегу наткнутся на полосу нашего главного оборонительного рубежа. Товарищи, лично мне не известно ни одного случая прорыва сходу линии долговременных укреплений, своевременно занятой достаточным количеством обороняющихся войск. Разумеется, немцы попытаются это сделать, но кроме потерь им ничего это не даст. На преодоление этой линии нужна оперативная пауза. Необходимо провести доразведку, перегруппировку, подвезти боеприпасы и тяжелые орудия. Нужно время. Учитывая тот факт, что вступив на нашу территорию немцы сами попадут под действие эффекта "бутылочного горлышка", на эти действия им потребуется от пяти до семи дней. Не меньше! Проведя необходимые приготовления, германцы, несомненно, прорвут линию наших укреплений. Мы убедились на собственном опыте, что никакие укрепления не способны остановить подготовленное и обеспеченное наступление полевой армии. Спасибо финнам. Но это не является задачей линии наших укреплений! Ее функции состоят в выявлении направления главного удара противника, ослаблении ударной группировки и максимальной задержке ее продвижения. Учитывая наш опыт, можно смело предположить, что на преодоление долговременных укрепление на всю глубину, потребуется не менее двух-трех суток. Возможно больше. После чего в дело вступит наш третий эшелон — танковые армии, которые получили достаточное время на подготовку и сосредоточение. По нашим планам, каждая танковая армия — это больше тысячи двухсот танковых и противотанковых орудий. Такую силу, не имея над ней решающего превосходства, преодолеть будет очень сложно. Даже если немцам это удастся, то их ударные группировки понесут такие потери, что полностью исключит их дальнейшее продвижение. Обращаю ваше внимание, что к этому моменту пройдет не менее двух недель с начала мобилизации, и мы вправе рассчитывать на некоторое число дивизий первого эшелона мобилизации, которыми можем воспользоваться сообразно обстановке. Вариантов действий танковых армий несколько. Наиболее правильным, с точки зрения военной науки, является удар под основание наступающего клина, с задачей окружить и уничтожить прорвавшегося противника. Если бы за год можно было создать полноценные ударные танковые соединения, хорошо обучить их, то мы бы так и поступили. Но у нас нет такого шанса, поэтому придется идти более трудной и кровавой дорогой. Задача танковых армий сводится к сосредоточению и развертыванию непосредственно за полосой наших долговременных укреплений на участке прорыва. Подготовить сеть полевых укреплений, встретить противника огнем из укрытий, после чего, дождавшись исчерпания наступательного порыва врага, концентрическими ударами из глубины обороны выдавить противника, восстановив утраченные ранее позиции на линии старой госграницы. Подобные действия сопряжены со значительными потерями обороняющейся стороны и сократят потери наступающих, но выбора у нас нет. Оборонятся мы за год научимся, а вот окружать и уничтожать ударные группировки немцев — нет. Может у нас и получится, а может и нет. Мы не вправе рисковать, ставя наши танковые армии на грань окружения и полного разгрома.

Очередной раз отпил из стакана и продолжил:

Единственное, что способны предпринять немцы, это попытаться максимально нарастить силу удара хотя бы на одном из участков прорыва. Полагаю, что после второго неудачного штурма наших укреплений, они будут вынуждены взять длительную оперативную паузу, с целью переброски ударных частей на один из участков фронта. Наиболее вероятно, что третью попытку прорыва они предпримут именно в Белоруссии, либо чуть севернее. Почему? Ответ очень прост — время. Проще всего собрать все ударные части на центральном участке — это займет меньше времени. Но, товарищи, мы не обязаны сидеть сложа руки и ждать, когда немцы на нас нападут! Мы будем действовать! Наши оборонительные действия в Прибалтике, Белоруссии и Украине, должны сопровождаться сокрушительным ударом на финском участке! Не позднее чем на пятые сутки начала боевых действий, необходимо провести наступательную операцию по полному уничтожению войск белофиннов. Пусть даже для этого нам придется самим объявить им войну! С этой целью, я предлагаю сосредоточить на данном участке все шесть формируемых тяжелых танковых бригад, а также основную массу артиллерии РГК. Мы должны раздавить их в кратчайшие сроки. Наступление на Перешейке, необходимо сочетать с воздушным и морским десантом непосредственно возле Хельсинки. Как только наши войска в районе Выборга втянут в бой основную массу финских резервов, необходимо провести операцию по высадке десанта. Уверен, что это гарантирует разгром противника в кратчайшие сроки. Кроме того, в первый же день наступления, необходимо провести операцию по захвату Аландских островов, несмотря на их демилитаризованный статус. Размещение там сил флота и минно-торпедной авиации до предела осложнит переброску немецких подкреплений и грузов, а в сочетании с быстрым продвижением наших войск, вообще исключит. Разгром финнов, позволит высвободить нам значительное количество войск, снимет угрозу для Ленинграда и Кировской железной дороги, флот и авиация получат великолепные базы для действий по балтийским коммуникациям немцев. Скорее всего, после капитуляции Финляндии, в сочетании с удержанием нами фронта в Белоруссии, немцы будут вынуждены полностью остановить наступление на Ленинград. Соединяться им больше не с кем, а подставлять под удар растянутый фланг чрезвычайно опасно. Все высвободившиеся части, необходимо немедленно перебрасывать в Белоруссию. Именно они, совместно с дивизиями первой волны мобилизации будут отражать третий штурм укреплений на старой госгранице. Товарищи, я уверен что только подобный образ действий, способен гарантировать нам относительно небольшие потери в войне с Германией. Повторюсь, вопрос о победе в войне не стоит, стоит вопрос о цене за победу!

Все! Все сказал. Готовься к линчу!

У меня все, товарищи. Прошу вопросы.

Вопросы были у Жданова.

Товарищ Павлов, правильно ли я вас понял? Вы предлагаете советскому правительству нарушить несколько международных обязательств, в том числе перед нейтральными странами? Вы предлагаете нам, взять и самим оставить немцам громадную территорию? Вот просто так — взять и отдать? Вы понимаете, что вы говорите?

Вполне. Моя задача обеспечить победу в войне с минимальными потерями. Если для достижения этой цели необходимо сознательно оставить часть территории или как Кутузову спалить Москву — я это сделаю, не сомневаясь ни секунды.

Да ты предатель!!! Как же так? Товарищ Сталин? — гневно проговорил Жданов, ежесекундно косясь на Иосифа Виссарионовича, в надежде предугадать его реакцию.

Разбираться в том, кто из вас предатель — задача компетентных органов. Я повторю вопрос Дмитрия Григорьевича, — впервые прилюдно Вождь назвал меня по имени отчеству: — У кого-нибудь есть конструктивные предложения или возражения? Конструктивные, товарищи!

Были и такие. Вопрос задал Мерецков:

Товарищ Павлов, я не совсем понял, какова будет первая операция по завершении этапа стратегических перевозок? На каком этапе вы предлагаете перехватывать инициативу?

Спасибо за вопрос. Не случайно в начале своей речи я оговорился о том, что немцы "якобы" нашли выход из позиционного тупика. Это иллюзия. На самом деле это не так. Наличие у противоборствующих сторон мощных мобильных противотанковых резервов, которыми по своей сути являются немецкие танковые группы и наши танковые армии, способно устранить угрозу оперативного прорыва. Взгляните, что получается. Мы укроемся за своими укреплениями и танковыми кулаками парируем удары немцев. В свою очередь немцы, точно так же создадут линию полевых укреплений, отведут в тыл танковые группы, и будут с не меньшим успехом отбивать наши удары! Вот вам и позиционный тупик, во всей своей красе. Но выход есть! И снова немцы нам его показали, хотя и не желали этого. Ответ вновь кроется в изучении второй битвы на Марне и продолжившем ее так называемом "Стодневном наступлении". Германские ударные части не смогли окончательно сломить сопротивление французов, англичан и американцев. Истощив свои силы в тяжелейших наступательных боях, они были вынуждены откатиться на исходные позиции. Однако, понесенные потери не позволили им сдержать контрнаступление войск Антанты. Хотя Союзники так и не добились оперативного прорыва, немецкие части просто истаяли под их непрерывными ударами. Как вы знаете, для Германии это закончилось поражением в войне. У нас перед немцами есть одно неоценимое преимущество — нам некуда спешить. А вот им есть куда! Они будут вынуждены вновь и вновь атаковать наши позиции. Вот тут то мы их и поймаем. Истощим их силы в оборонительном сражении, перейдем в контрнаступление и разгромим их. Добавлю, что считаю невозможным проведение нами крупных наступательных операций как минимум до зимы сорок первого на сорок второй годы. Еще раз — нам спешить н е к у д а!

Раз ни у кого больше нет возражений, — Сталин тяжеленным взором окинул всех собравшихся: — Предлагаю утвердить соображения товарища Павлова в качестве рекомендаций Генеральному штабу при составлении планов мобилизации и прикрытия государственной границы.

Все, абзац. После этой фразы можно меня назад в будущее телепортировать. Немедленно!

После того, как Ахмеров передал Сталину произведение Федорова, он еще упомянул проблему распределения пограничного пространства на фронты в 1941 году. В 1941 году в момент нападения Германии было всего четыре фронта: Северный, Западный, Юго-Западный и Южный. На каждый фронт приходилось от 250 до 700 километров протяженности. При существующих условиях связи на такую протяженность организовать управление войсками было невозможно в принципе. Тем более при активном противодействии немцев. Даже в победном 1945 году было 10 фронтов. Соответственно и зоны ответственности фронтов были меньше. От этого и качество управления войсками было несоизмеримо выше.

Во время этого, местами сбивчивого, рассказа, Сталин поглядывал набольшие часы, которые Джамилов повесил на стену в самом видном месте. Было понятно, что вождь не располагал лишним временем. Поэтому дослушал рассказ Ахмерова, поблагодарил и сказал, что общение было полезно и познавательно, он рассчитывает на регулярное продолжение этих бесед. Попрощавшись, Сталин ушел.

Утомленный беседой с вождем товарищ подполковник собирался было уединиться хотя бы на короткое время и отдохнуть. Но человек предполагает, а судьба располагает. Трех минут не прошло с ухода Сталина, как ввалилась «толпа»: Левицкий, Нуритдинов и вездесущий лейтенант госбезопасности Иванов в сопровождении Ворошилова, Кагановича и Шапошникова. Перед докладом проекта директивы товарищу Сталину они решили зайти к пришельцам. Заодно — показать остальных пришельцев начальнику генерального штаба. Походив, поохав, повосхищавшись «чудесами враждебной техники», товарищ Шапошников почти галантно познакомился с остальными пришельцами, которые собирались обедать. Потом вежливо отказавшись от предложения отобедать, отправился вместе с Ворошиловым и Кагановичем на доклад к Сталину.

— Ну, докладывайте! — с нетерпением обратился Ахмеров к коллегам, прибывшим из генштаба.

Не успел Левицкий открыть рот для ответа, как в столовую вошел лейтенант госбезопасности Иванов в сопровождении интересной компании: первым был маленький человечек, лет за шестьдесят, а то и за семьдесят, в очках и с матерчатым метром на шее; следом шел молодой человек немного выше ростом первого, с гроссбухом в руках. Вошедшие — поздоровались с присутствующими, попросили не волноваться и сказали, что будут всех обмерять. На вопрос для чего, из той же группы товарищей раздалась простоватая шутка «для гроба», на которую никто не рассмеялся, маленький человечек поморщился, как от кислого и сказал: «Семен Израилевич мерит для шитья. Семен Израилевич шьет уже больше пятидесяти лет. Он шил при Александре III «Миротворце», при Николае Втором «Кровавом», при Керенском».

— А при Александре II «Освободителе» вы не шили? — вспомнил фильм Богдан Алексеевич.

— Нет, молодой человек, при нем шил мой папа. Но для товарищей Файнзильберга и Катаева я тоже шил. Я шил для Вячеслава Рудольфовича, для Генриха Григорьевича и для Николая Ивановича. И для вас тоже буду шить. Но вы это совсем другая история. Это такая фактура. На вас пойдет материала больше чем на всю коллегию Наркомата Внутренних Дел — говорил Семен Израилевич, с уважением глядя на почти двухметрового Богдана Алексеевича. При этом руки Семена Израилевича продолжали свое портновское дело. А его спутник записывал все размеры на отдельные страницы для каждого обмеряемого. Проходя мимо вешалки, где висело черное пальто с воротником из искусственного меха старшего группы, Семен Израилевич поинтересовался — чей это мех.

— Это шкура молодого дермантина, — последовал ответ Владимира Ивановича. Присутствующие засмеялись во все горло. Тем временем измерения закончились и, пожелав всем здоровья, Семен Израилевич с сопровождающим его молодым лицом соответствующей национальности удалился в известном ему направлении.

— Владимир Иванович, а кто такой этот Файнзильберг, и кто эти кого он назвал по отчеству? — не удержал своего любопытства товарищ Джамилов.

— Файнзильберг — это можно сказать «девичья» фамилия Ильи Ильфа, пока он не взял себе псевдоним «Ильф», Катаев — это тот Петров, который Ильф и Петров, а перечисленные — это Менжинский, Ягода и Ежов, бывшие руководители НКВД. Но их сейчас лучше не поминать — разъяснил тонкости текущего момента Левицкий.

«Не поминать, значит. Так их, значит — того» — продолжил рассуждать про себя Богдан Алексеевич.

Так, за интеллектуальной беседой присутствующие закончили обед и занялись текущими делами. ВладимирИванович доложил собравшимся, что происходило в генштабе. Пока члены опергруппы, собранной Шапошниковым уточняли места расположения частей и соединений кавалерийских корпусов, приехал товарищ Каганович, за счет которого и собирался «весь этот банкет». Генштабу не трудно провести стрелочки на картах — «это туда, это сюда», а Народному Комиссариату Путей сообщения надо обеспечить все эти стрелочки вагонами, вагоны соединить с паровозами, паровозы обеспечить углем или мазутом, водой, паровозными бригадами, обеспечить заправку и смену на всем протяжении пути, да еще чтобы это все не мешало остальному движению на железной дороге с ее однопутной, в крайнем случае, двух путной колеёй. Лазарь Моисеевич поблагодарил военных за то, что два корпуса поднимаются из разных округов, так легче организовать быстрое продвижение по двум, минимум, потокам. До Москвы корпуса пойдут со стороны Минска и Киева. Там дорога двухколейная, значит, спланировать движение эшелонов можно будет проще, и продвинуть до Москвы можно будет быстрее. Пятьдесят эшелонов со стороны Минска и пятьдесят — со стороны Киева пройдут за сутки. Потом лучше будет разделить поток и опять на два. Один в сторону Среднеазиатской железной дороги. Другой поток, в сторону Транссиба. Чтобы зайти в район расположения от Акмолы.

Жукова вызывают в Москву из Киева на самолете, вместе с командирами корпусов. Здесь он получает информацию о проводимой операции. Начальники дивизий со штабами едут во главе своих дивизий. Для 4 кавкорпуса точкой сбора определен город Кизил-Орда. Для 6 кавкорпуса — Акмола. Вся территория развертывания частей делится на два больших квадрата: зона ответственности 4 корпуса и зона ответственности 6 корпуса. Большие квадраты делятся в свою очередь каждый на два прямоугольника, по числу привлекаемых дивизий. Те — на площадки для полков. Полки сами определяют зоны ответственности эскадронов. В центре каждой эскадронной зоны — палаточный лагерь для личного состава, штаб и узел связи. Борис Михайлович с этим проектом директивы был у товарища Сталина. Тот сказал, чтобы Шапошников и Ворошилов подписывали и передавали в округа и напрямую в корпуса. Операторы генштаба после подписания директивы отправились в Киев и Минск на самолетах генштаба. Проекты распоряжений уже готовы и завтра уже дойдут до дивизий. Каганович больше всех ворчавший, что так дела не делают, где он возьмет столько подвижного состава, поездных бригад, в конце концов, сказал, что выделит все, что нужно для отправки первых эшелонов с вагоноремонтных заводов, которых, слава богу, много на Украине. А остальные будут накапливаться по мере необходимости. Дату предварительной готовности определили 25 апреля 1939 года. К этому времени должны определиться с легендой мероприятия. По легенде это будет очередное достижение советских покорителей стратосферы. Они героически взяли высоту 40 километров на гигантском воздушном шаре — стратостате, пролетели по воле воздушных потоков до степей Казахстана, где они отцепились от воздушного шара и на спускаемом аппарате «Союз» приземлились. Вот для поиска спускаемого аппарата и привлекаются два кавкорпуса. Степи большие, аппарат маленький. Народу надо много. В полете участвуют и бывшие воины интернационалисты из Америки и Японии. Они из Испании решили задержаться пока в СССР. Всех, их планируется наградить советскими орденами в случае успешного возвращения (или — посмертно). В общем — дела пошли, результат увидим.

Все выслушали доклад Левицкого с интересом, Нуритдинов присутствовавший при всех движениях генштаба, подтвердил, что Владимир Иванович ничего не упустил. В течении 15-ти минут составили сообщение для МКС с датой готовности к поисково-спасательной операции и отправили ее в Нурек.

Глава 22. Дела зерновые

Расставшись с Шапошниковым, Кагановичем и прочими присутствовавшими на совещании лицами, товарищ Сталин остался один и после короткого раздумья попросил соединить его последовательно с наркомом земледелия и наркомом зерновых и животноводческих совхозов.

Через 3 минуты соединили с наркомом земледелия.

— Здравствуйте, товарищ Сталин — Бенедиктов как всегда подчеркнуто спокойно поприветствовал вождя.

— Здравствуйте, Иван Александрович. Скажите, пожалуйста, что у нас с озимыми? Зима была неблагоприятная для озимых, снега было мало.

— Да, товарищ Сталин. Сельскому хозяйству в этом году будет тяжело без помощи. Я послал комиссии по южным областям РСФСР с проверкой состояния озимых зерновых, они докладывают, что потери составляют от 60 до 100 процентов на территории больше ста тысяч гектаров. Но это не все данные. Не все отчеты еще пришли. Придется пересевать.

— А сколько и каких семян надо для пересева?

— Да нам бы хоть 10 тысяч тонн, для подсева на пораженных участках. Ржи пшеницы или ячменя, в крайнем случае.

— Иван Александрович, а зерно из Узбекистана подойдет? Правда, ржи там нет, а вот пшеницу с ячменем, они нам предлагают.

— Извините, товарищ Сталин, но это не серьезно, я ведь там работал, они, себе-то на посев, всегда у нас брали.

— И все-таки, пойдет их посевное зерно для нас?

— Да, товарищ Сталин, подойдет.

— Сколько посевного зерна вы сможете без проблем принять на свои склады и как срочно можете распределить по хозяйствам?

— Тысяч тридцать тонн в мешкотаре можем принять, а распределить за неделю после приема. Но прием может затянуться, поэтому по мере поступления семян можем параллельно отпускать семена.

— Хорошо, товарищ Бенедиктов. Ждите эшелоны. Будьте здоровы, Иван Александрович.

— До свидания, товарищ Сталин.

После разговора с наркомом земледелия Сталина соединили с народным комиссаром зерновых и животноводческих совхозов Лобановым Павлом Павловичем.

После обмена приветствиями Лобанов, как и Бенедиктов, доложил Сталинуо затруднениях в зерновых совхозах с видами на урожай 1939года. Оказалось, что наркому совхозов не хватает порядка 50 тысяч тонн. Так же, как и наркомзем он был успокоен вождем и оставлен в ожидании эшелонов. Бенедиктов и Лобанов были относительно молодыми (по 37 лет обоим), грамотными и надежными специалистами. Сталин любил работать с обоими. На их плечах лежала вся ответственность за сельское хозяйство во время войны в нашей реальности.

Переговорив с наркомами, Сталин собрался идти к пришельцам из будущего для связи с Ташкентом. Он за эти два дня уже почти привык заходить к этим незваным гостям, принесшим своим появлением столько хлопот.

Даже лейтенант госбезопасности Иванов не стал подавать команду, остановленный жестом Иосифа Виссарионовича, остальные ташкентцы спокойно отнеслись к приходу вождя. Привычка — однако. Каждый занимался своим делом и не обращали (почти) внимание на Сталина, пока он сам не подходил и не задавал вопрос. А Сталин прошел в отделение Богдана Алексеевича, поздоровался еще раз, персонально и попросил связать его с Ташкентом. Связались почти мгновенно. Каримов был на месте и видимо с учетом последних встреч с правительством СССР, был готов (или, вернее, готовился) отвечать на вопросы и требования руководства. После традиционных приветствий, Сталин спросил, как там Хрущев и Мехлис. Каримов рассказал, что Никита Сергеевич и Лев Захарович после завтрака решили посмотреть Ташкент, узнать, как живут люди в 21 веке. Каримов дал им в сопровождение премьер-министра Шавката Мирамоновича. К вечеру обещали вернуться. Потом Каримов доложил, что озабочен сейчас отправкой первого эшелона с посевным зерном. Они с Кагановичем договорились, что до Оренбурга эшелон будет проведен тепловозами UTY, а дальше составы по две тысячи тонн либо потянут паровозами, либо если паровозы не потянут, будут разделяться переформировываться и отправляться мелкими партиями до места назначения. В Оренбурге будет база обслуживания тепловозов, заправки, ремонта и смены экипажей. Еще — вне очереди, готовится состав с авиационнымкеросином для проталкивания его до Москвы. На нем же будет и оборудование для всепогодной посадки самолетов 21 века, с соответствующими специалистами.

С разрешения советского правительства, Каримов предлагает организовать регулярную скоростную линию Москва — Ташкент на реактивных пассажирских самолетах.

Сталин поблагодарил Каримова за оперативность и обозначил ему, что нужно не менее 80 тысяч тонн посевного зерна. А организацию регулярных рейсов надо еще обсудить, как бы это не демаскировало наличие пришельцев 21 века. Уж больно отличаются беспропеллерные — «железные птички» от того, что есть сегодня. А вот Ан-12 можно.

Кроме того, Каримов доложил, что приготовлен батальон связи, два автомобильных батальона и прочие части обслуживания, для организации поисково-спасательной операции. Размещаться эти силы будут в районе Туркестана как крайней точки 21 века имеющей ресурс для базирования войск. При этом она (точка) ближайшее возможное место расположения к Джезказгану.

Туда же будут направлены эскадрильи Ан-2 и вертолетов. В конце доклада Каримов напомнил, на всякий случай, что семена подготовлены к посеву и протравлены от вредителей, о чем надо строго предупредить всех, кто будет пользоваться. Каримов спросил, дана ли команда руководству Казахстана в Алма-Ате о переходе Южно-Казахстанской области под общее руководство Зоны Опережающего Развития. Сталин пообещал проверить, доведено ли решение политбюро до Алма-Аты. Потом он спросил, не нужно ли чего Узбекистану в виде поставок из СССР.

— Спасибо, товарищ Сталин. Мы еще за лес и калоши не рассчитались — ответил Каримов и проинформировал вождя о том, что создана комиссия, при узбекском госплане (правда он немного по-другому называется) которая определит, что нужно заказать в СССР, а что Узбекистан может поставить в ответ из того, что у него уже есть. Иосиф Виссарионович попросил присматривать за Хрущевым и Мехлисом, долго не задерживать в гостях. Сталин пожелал Каримову успехов, все вопросы по транспорту решать с Кагановичем и до свидания. Перед окончанием сеанса связи, появился посыльный и передал Каримову сообщение с МКС. Экипаж МКС сообщал, что согласен с решением Сталина на предварительный срок посадки первого «Союза» 25 апреля. Посадку решили совершать в районе Джезказгана, в светлое время суток. По поводу фрагментации МКС, экипаж просит учесть, что дело это трудное, но он приложит все силы для разделения станции на максимально мелкие части. Связисты Каримова передали это сообщение в Москву.

Глава 23. Очередная беседа

Поговорив с Каримовым, Сталин выслушал последнее сообщение с МКС. Дело худо-бедно сдвинулось с мертвой точки и теперь, когда все команды даны, осталось только следить за исполнением и стимулировать исполнителей на правильное выполнение заданий. А уж стимулировать товарищ Сталин умеет.

Тем временем пришел товарищ Ворошилов. Он доложил, что все директивы доставлены в нужные штабы. Он не стал говорить, что командующие округами сами позвонили Ворошилову доложить о получении директив, и в голосе у них сквозило удивление. Как можно забирать из округа самые боеготовые соединения? Да еще без танков и артиллерии. Но приказ есть приказ. Тем более вагоны начали подходить одновременно с прибытием курьеров из генштаба. А курьеры были наделены прерогативами наблюдателей наркомата обороны.

Сталин присев за стол, предложил присесть и Ворошилову, а ташкентцев попросил продолжить заниматься своими делами. К столику с руководителями подошел представитель генштаба ВС Узбекистана.

— Товарищ Сталин, разрешите обратиться к товарищу Ворошилову. Подполковник Нуритдинов. — и получив разрешение, он продолжил, — товарищ Ворошилов, у нас с собой некоторые образцы стрелкового вооружения. Пока есть немного времени до наступления очередного аврала, разрешите показать и продемонстрировать. Товарищ Иванов доложил, что недалеко в подвале соседнего здания имеется стрелковый тир. В случае вашего разрешения, мы готовы для демонстрации.

Ворошилов посмотрел на Сталина, тот кивнул, мол, давай — командуй. Ворошилов дал соответствующие приказания. Подчиненные лейтенанта госбезопасности без суеты подхватили ящики с автоматами и другим оружием и патронами, выстроились в подобие колоны и направились к тиру. Лейтенант позвонил коменданту Кремля и дежурному по охране, улаживая внеплановое использование стрелкового тира. Ворошилов и остальные присутствующие собрались присоединиться к товарищам, направляющимся на демонстрацию оружия. Все смотрели на Сталина, пойдет ли он. Сталин идти не собирался. И когда ташкентцы направились в сторону выхода, в комнате раздалось: «А вас, товарищ Ахмеров, я попрошу остаться».

— Слушаюсь, товарищ Сталин.

— Присаживайтесь, Фарид Алимжанович. Хочу поговорить с вами, пока никто не отвлекает. У вас ведь есть план, что нужно делать для того, чтобы закончить войну с минимальными потерями для СССР.

— Не то чтобы план, товарищ Сталин, для составления хотя бы плана не хватит ни времени, ни моих мозгов, ни информационных ресурсов. Просто соображения, к которым я пришел после многолетнего изучения, даже не изучения, а ознакомления с материалами сайтов в интернете, посвященных Великой Отечественной войне, действиям сторон, героизму наших вооруженных сили наше гонарода.

— Так давайте поделитесь со мной этими соображениями.

— С удовольствием, товарищ Сталин, мы для этого и прибыли в Москву. Во-первых, начнем с грубого анализа потерь. Самые большие потери КраснойАрмии, пока будем говорить о ней, можно считать получились в первый период войны, когда мы отступали и в третий период, когда мы освобождали страны Восточной Европы. Ежедневные темпы людских потерь в конце 1944 года были даже больше, чем в первый период войны. Потери в начале были из-за неготовности к войне, ошибок военно-политического руководства, отсутствия опыта, отставания в стратегическом развертывании наших сил. Это понятно, как не готовься, у ударившего первым, при равных даже силах, есть преимущество. А сил на западном направлении у нас было меньше. Причем в приграничных сражениях уровень потерь был примерно равным с немецкими. Это после, когда случились так называемые «котлы», мы понесли катастрофические потери. Потом, после нашей победы подМосквой, положение дел улучшилось, до весны 1942 года. Весной сорок второго, наши провели несколько наступательных операций, не приведших к большим победам, немцы перестроились и затеяли большое наступление на юге, в общем направлени и на Кавказ. Они продвинулись даже до Сталинграда и почти весь его захватили. Отступая, но не попадая в котлы, уровень потерь Красной Армии был сравним с потерями немцев. То есть научились воевать в обороне и заставили врага платить большую цену. Потом в котел под Сталинградом попали немцы, они до самого конца не выходили из него, надеялись на деблокирование 6 армии и удар вдоль Волги с юга на Москву. В этот короткий период потери немцев были даже выше, чем у Красной Армии.

Следующий период и Харьковский контрудар немцев выровнял потери сторон. Потом была Курская битва, когда немцы атаковали, не считаясь с потерями, а наши умело защищались. В итоге фрицы потеряли стратегическую инициативу и после этого только отступали, но всегда при любом удобном случае контратаковали. В этот период потери опять были равными, потому что немцы не всегда успевали отвести войска и теперь они попадали в котлы. Это я считаю вторым периодом войны. По людским потерям мы были равны в этот период. Таким образом, Красная Армия освободила почти всю оккупированную территорию СССР. Потом началось освобождение Восточной Европы. Как нас учили, по просьбе угнетенных фашистским рабством народов Европы и мол это была главная задача СССР. Но в конце двадцатого века те — же угнетенные страны громче всех кричали, что нас никто не просил их освобождать, что мы, пользуясь слабостью Германии, оккупировали их. За это Красная Армия заплатила огромную цену, а воспользовались этим англичане с американцами, введя оккупационный режим на территорию почти всей Европы. Нам еще пришлось двадцать лет кормить и восстанавливать этих, так называемых «союзников». Это когда наша страна лежала в руинах. Поэтому, я думаю, надо в случае нападения Германии в 1941 году, разгромить основные ударные силы врага, на нашей территории, как в произведении Федорова, устроить им котлы, не дать им увести свои силы, освободить нашу территорию и потом посмотреть, захочет Гитлер продолжать войну — добить его в логове. Не захочет — заключить с ним мир на выгодных нам условиях и закончить этот немецко-советский конфликт меньшей кровью, как конфликт на Халхин-Голе с японцами. Они поняли, что воевать с русскими не надо. А будет Гитлер воевать с англосаксами — на здоровье, пусть они переколотят друг друга.

Сталин внимательно слушал и не перебивал Ахмерова вопросами. Это не говорило о том, что он был со всем согласен, но, как знать, основное сделано — зерна информации крепко укоренились в его голове. Из зерен информации родится дерево решений, а там и плоды будут.

— Ну, что же. Спасибо за информацию, будем думать и над этим — после некоторой паузы сказал вождь. — А вы обедали, товарищ Ахмеров? — неожиданно задал вопрос Сталин.

— Нет еще, товарищ Сталин, хотя, уже время ужинать.

— Да, совсем заработались мы. Не порядок, давайте поедим, пока все стреляют. А вы хорошо стреляете, Фарид Алимжанович?

— Я хорошо стрелял, товарищ Сталин, но это было давно. Последний раз я держал в руках оружие сорок два года назад, а во время службы в зенитно-ракетном полку я очень хорошо стрелял из АКМ. У нас было упражнение стрельба по мишени № 8 — это грудная мишень на расстоянии 150 метров (две штуки появляются на 45 секунд по очереди) и мишень № 10 — мишень «пулемет» на расстоянии 300 метров, тоже появляющаяся, так я всегда попадал на отлично, иногда даже меньше 10 патронов тратил на стрельбу короткими очередями. Один раз, даже в противогазе и ОЗК.

В голосе подполковника звучали нотки гордости, — Хотя стрельба была для нас не основным видом боевой деятельности.

Тем временем на стол накрыли молчаливые, но шустрые официантки. Видя, что Сталин хочет о чем-то спросить, Ахмеров внимательно посмотрел на вождя.

— Понимаете, товарищ Ворошилов очень хвалил ваш суп быстрого приготовления. Мне хотелось бы попробовать. Пока никто не видит.

Фарид Алимжанович жестом подозвал официантку и коротко объяснил, что нужно. Опытные официантки, уже несколько раз заварившие «Доширак» для путешественников под чутким руководством Левицкого, быстро выполнили просьбу, и через пять минут перед вождем стояла коса (национальная посуда народов Средней Азии в виде большой фарфоровой чашки) полная душистого супа-лапша. Сталин осторожно попробовал супчик, а потом с удовольствием продолжил хлебать горячее блюдо.

— Вкусно, похоже на острый суп, который готовила мне в детстве мама. Она еще добавляла в него кислое молоко. Ваши родители живы? — продолжил разговор товарищ Сталин.

— Нет, товарищ Сталин. Папа умер 13 лет назад, мама пять лет назад. Хотя, как посмотреть, мама в 39 году жила в Узбекистане и видимо пропала вместе с Узбекистаном вашей реальности, она 24 года рождения и ей сейчас было бы 15 лет, а папа сейчас бегает босоногий где-нибудь в районе Сызрани, он с 27 года, ему сейчас и 12 лет нет.

— Вы хотели бы с ними увидиться?

— Я понимаю, товарищ Сталин, что это другие люди. Что история пойдет по-другому. Я в этой реальности, скорее всего, не появлюсь на свет. Но дело не в этом. Там растет младший брат моего отца — дядя Саша, как мы его звали. Он 30 года рождения, скоро заболеет и ему ампутируют обе ноги ниже колен. Вот ему хотелось бы помочь и не допустить этого. Да и деда хочется повидать, он у нас умер в 44 году, из-за военных трудностей, он был инвалид империалистической войны. Я его ни разу не видел.

— Хорошо, мы подумаем и об этом.

Только Ахмеров со Сталиным закончили прием пищи и сидели за чайником великолепного индийского чая, с шумом ввалила толпа стрелков под руководством товарища Ворошилова. Причем, больше всех шумел Ворошилов, громко восхищающийся результатами презентации.

Прибывшие, видимо проголодавшиеся от избытка впечатлений, сели обедать или ужинать, никто уже не знал, что это за прием пищи, с удовольствием сели кушать. А товарищ Сталин пил чай и слушал разговор обедавших. В это время подошел Богдан Алексеевич Джамилов и почти по-военному попросил у Сталина разрешение обратиться к товарищу Ахмерову.

— Фарид Алимжанович, там вас на связь Ташкент вызывает, ваша жена.

Ахмеров подошел к узлу связи, после того как Сталин разрешающе кивнул. Жена — Татьяна Михайловна рассказала, что сегодня к ним в гости пришел Клыченко Валерий Николаевич, который перед катаклизмом приехал с женой в отпуск в Ташкент из Краснодара и попал под перемещение во времени. Доллары не ходят, российские рубли тоже, а узбекских сумов у них уже нет. Ему нечем платить в гостинице, вот он и пришел за помощью к старинному знакомому. Фарид Алимжанович попросил передать трубку Валерию Николаевичу.

— Здорово, дружище! — радостно закричал он в трубку, — спасибо, что пришел в гости. Конечно, оставайся у меня. Вместе с женой. О чем речь, совершенно бесплатно. Татьяне Михайловне будет веселее. Слушай Валера, а если я тебе работу найду по твоему образованию и опыту, сейчас посоветуюсь с товарищем Сталиным, если он одобрит, пойдешь к Никите Сергеевичу советником. Он сейчас, как раз будет формировать два бронекавалерийских корпуса в Туркмении. И ему нужны, такие как ты, кадры. Вспомнишь, чем в Афганистане занимался. Как дела со здоровьем? Жена разрешит? Ну, вот видишь, как все хорошо. А супруга пусть у нас останется, пока ты на новом месте устроишься. Да, это получается повышение — был советником в дивизии, а теперь на конно-механизированую группу идешь. Быть тебе генералом с моей легкой руки. Ну, будь здоров, увидимся.

Ахмеров положил трубку и подошел к товарищу Сталину с объяснением и за разрешением. После того как Сталину была доложена суть дела и получено его разрешение, Ворошилов, которому Сталин поручил утрясти все формальности, позвонил в Ташкент, поговорил с Хрущевым и Мехлисом, объяснил им все подробно где найти, как связаться и прочее, подошел к Ахмерову и стараясь, чтобы товарищ Сталин не слыхал почти прошептал:

— Ну, ты даёшь! У вас все дела так делаются?

— Бывает, — был ответ подполковника.

Сталин тольк оулыбался в усы, глядя на эту сценку.

Глава 24. В этот же день в Ташкенте

Никита Сергеевич Хрущев проснулся рано. По его ощущениям не было еще и пяти часов утра. В комнате было светло и тепло. Он не удивился, что проснулся не в своей квартире. В голове еще не выветрились впечатления от вчерашнего перелета, поездки по ночному Ташкенту, ужина в кругу ташкентских друзей. Лежа в удобной, не слишком мягкой постели он оглядел комнату, которую любезно предоставили хозяева. Ему бросилось в глаза, что вместо его полувоенного костюма, вышиванки, на кресле, куда он вечером сложил свои вещи, лежала какая-то другая, с виду новенькая одежда. Сапог тоже не было. Вместо них лежали туфли, издалека напоминавшие обувь для тенниса. Странно, но никакого беспокойства за пропавшую одежду он не испытал. И вообще, было ощущение какого-то душевного спокойствия. «Все будет хорошо» — как будто звучало в его душе. Легкий на подъем, Никита Сергеевич быстро поднялся, провел гигиенические мероприятия, принял душ почти холодной водой, растерся до красна большим махровым полотенцем и приступил к переодеванию. Услужливые хозяева предусмотрели все, до плавок и носков. Только вместо вышиванки была белоснежная трикотажная футболка из мягкого шелковистого хлопка. Одевшись и полюбовавшись на себя в зеркало, Хрущев не спеша вышел в просторный холл. Сидевший на диване в холле молодой человек встал, поздоровался и сказал, что завтрак будет готов через 10 минут, а пока можно пройтись по саду. Последовав совету молодого человека, Никита Сергеевич уже было пошел к выходу в сад, как сзади раздался голос Льва Захаровича: «Никита Сергеевич, подожди. Вместе погуляем». Из холла вышел Мехлис, одетый в такой же, песочного цвета, летний костюм. Моложавый стройный Лев Захарович выглядел так, что Никита Сергеевич аж залюбовался. Мехлис тоже с удивлением и восхищением смотрел на Хрущева. «Как ты помолодел!» была фраза, которую он смог произнести. Пока коллеги перекинулись несколькими фразами о впечатлениях про вчерашние приключения, выкурили по папиросе, стоя рядом с урной, подошел тот же молодой человек и сказал, что Ислам Абдуганиевич ждет гостей на завтрак. Гостей проводили в ту же столовую, в которой состоялся ужин. Ислам Абдуганиевич поздоровался с гостями, пригласил за стол. Легкий завтрак только начался, как к Каримову подошел дежурный офицер и что-то проговорил «на ушко».

— Конечно, приводи, гость к столу — это к удаче.

В сопровождении дежурного офицера в столовую вошел высокий, крупный пожилой человек, сохранивший подобие строевой выправки. Пожелав здравия, гость представился как полковник в отставке Клыченко Валерий Николаевич и спросил разрешение присутствовать.

— Присаживайтесь, пожалуйста, товарищ полковник. Вы завтракали, присоединяйтесь. Знакомьтесь — это Никита Сергеевич Хрущев, а это Лев Захарович Мехлис. Вы ведь знаете, кто это.

После того как Клыченко присел за стол, Каримов объяснил Хрущеву и Мехлису для чего пришел полковник и что теперь он будет помогать Никите Сергеевичу формировать порученные ему войска.

— Мил человек, отец родной, так ты меня спас, считай, от верной смерти. Да с твоим опытом мы такие войска с тобой создадим. Ай, да товарищ Сталин! Вот это вождь и учитель — поручает невыполнимую задачу, а потом делает такие подарки. Спасибо вам, товарищ Клыченко, спасибо товарищу Сталину и вам спасибо, товарищ Каримов — радостно заговорил Хрущев.

— Это надо сказать спасибо Ахмерову, он порекомендовал товарищу Сталину Валерия Николаевича — вставил свою фразу товарищ Каримов.

После окончания завтрака, который прошел в расспросах полковника о его службе, об Афганистане, о том, когда он познакомился с Ахмеровым, о взглядах Клыченко на предстоящую войну и о том, что надо сделать в первую голову. Бодро позавтракали.

Потом наметили план на сегодняшний день. Мехлис поинтересовался, когда намечается их отъезд в Туркмению. Каримов уточнил, что сегодня заканчивается формирование состава с подарками для трудящихся республики. Приезжать лучшес подарками. Тогда и дела пройдут удачно. Да и прикомандированные офицеры еще не собрались до конца. Завтра можно будет и собраться в дорогу, но Каримов предлагает долететь сперва до Бухары на реактивном лайнере, а потом до Ашгабада на Ан-2. Так будет легче и быстрее чем поездом двое суток. А сегодня он предлагает посетить с утра выставку достижения народного хозяйства, а во второй половине дня чирчикский полигон, где специально для гостей проведут батальонные учения. И первое, и второе надо для того, чтобы гости видели перспективу на будущее. «Первое, второе… А компот?» — улыбнулся про себя Валерий Николаевич. А сопровождать делегацию будет Шавкат Мирамонович Мирзиёев.

Проводив гостей и премьер-министра до шикарного микроавтобуса, Ислам Абдуганиевич приступил к утреннему разгребанию дел и забот, запланированных на сегодня. Первым делом надо проверить отправку эшелона с зерном для посева в южных районах России. Первые две тысячи тонн выделили из госрезерва на осеннюю посевную в районах богарного (не поливного) возделывания зерновых. Раз осень отменяется в связи с катаклизмом, то и озимые сеять в этом году не будем. На дворе вместо сентября 2016 года апрель 1939-го. Кстати, надо издать указ о переходе на новое летоисчисление. Может для начала и на параллельное хождение двух летоисчислений. Ох и будет морока с переоформлением документов. Если перейти бездумно на летоисчисление по 1939 году, то день рождения большинства жителей Узбекистана будет дореволюционным.

Второе важное дело — перегнать эшелон с топливом для реактивной авиации в Чкаловский аэродром. Не забыть поместить в этот эшелон аппаратуру контроля и управления посадки и взлета реактивных машин. И специалистов — соответственно.

Третье, но не менее важное дело — ремонт и восстановление танков Т-54 и Т-62 находящихся на хранении в базах Узбекистана. Хорошо, что министр обороны сам взял под контроль этот вопрос. Местами ремонта назначены все более-менее крупные механические заводы (например — Навоийский мехзавод), экскаватороремонтный завод в Ташкенте, все ремонтные заводы министерства обороны. Итого по докладу министра 23 предприятия. Если на первый раз разместить по пять машин, через пару месяцев можно получить на ходу больше ста танков не имеющих аналогов в 1939 году и проработанную технологию по ремонту оставшихся машин. Единственный сложный вопрос, транспортировка техники до места ремонта. Придется мобилизовать все тяжелые транспортеры и краны большой грузоподъемности. Довезти до железной дороги, погрузить на платформы — дальше будет легче.

Четвертым неотложным вопросом будет подготовка строительно-монтажных поездов для строительства временной железной дороги от Транссиба до Халхин-Гола. Заготовка рельсов тоже должна быть в зоне повышенного внимания. Хорошо еще действительно, что не все рельсы с Ташкентского трамвая утилизировали в Бекабадском металлургическом комбинате.

Потом были пятый, шестой и так далее, пункты по которым надо было принимать срочные решения, но в это время подошел дежурный и доложил, что посол США в Узбекистане просит срочно принять. «Куда его несет в такую рань?!» — пронеслось в голове у Каримова. Часы показывали без двадцати десять.

— Пусть подъезжает к одиннадцати, я его приму. «Посол Шведский принять просит!» — вспомнилось из «Ивана Васильевича».

Пока приедет посол, можно продолжить. И так следующее — проследить за подготовкой отгрузки стрелкового оружия и обмундирования из складов госрезерва. По миллиону единиц и комплектов там конечно есть. Но надо предложить товарищу Сталину, чтобы хотя бы сержантов обучить владению автоматами и пулеметами здесь, на территории Узбекистана. А гранатометчиков и операторов ПЗРК надо будет своих отправлять. Не успеем за два года подготовить нужное количество.

Вспомнилась просьба Нуритдинова, находящегося сейчас в Москве. Выделить узел связи, радиолокаторы, вертолеты и самолеты для поиска возвращающихся космонавтов. Кстати про самолеты — надо бы с авиаторами переговорить, из Нукуса на 1000 километров ближе к Москве. Можно будет для перелетов использовать Ан-26 и этих итальянцев, или испанцев как их там — G-222. Тогда получится использовать не меньше 40 самолетов, для срочной переброски всего, что понадобится.

Время подходило к десяти тридцати утра. Каримов вызвал помощника из аппарата президента, коротко объяснил ему, что и в какой последовательности надо делать по списку работ, разрешил привлекать любых специалистов, для выполнения работ, приказал докладывать о ходе ежедневно. В этой суете прошли еще двадцать минут.

Ислам Абдуганиевич пригласил министра иностранных дел поучаствовать в беседе с послом. Посол не заставил себя долго ждать. Чтобы подчеркнуть дружеское отношение к послу и перевести разговор на доверительный лад Каримов решил принять посла за чашкой чая. Обслуга резиденции всегда готовая ко всему, быстро накрыла стол в малой гостиной.

— Доброе утро, ваше превосходительство — поздоровался посол.

— Здравствуйте, господин посол. Проходите, присаживайтесь. Что привело вас в такую рань, господин посол? Хотите чаю?

Посол принял приглашение президента и присел за столик. Он явно не собирался распивать чаи, но и отказать Каримову в традиционном — узбекском гостеприимстве не мог.

— Господин президент, я в недоумении, почему мы не можем обменять наши наличные доллары на узбекские сумы. Живущие в Узбекистане американцы не могут оплатить свои покупки. Это нарушает все мыслимые правила, как у вас говорят «это — беспредел».

— Господин посол, разве вы не слыхали мое обращение ко всем жителям Узбекистана? Произошел мировой катаклизм, и мы все перенеслись в 1939 год. Прошу объяснить, зачем в 1939 году нам нужны доллары образца 1994 года? Все счета в долларах, находящиеся в наших банках, конвертировались в сумы по курсу 28 августа 2016 года, а все наличные превратились в красивые сувенирные бумажки. Узбекистан ведь не виноват, что нас перенесло. Наш народ говорит, почему мы должны платить за несъеденную самсу.

— Но господин президент, чем будут жить эти люди, чем я буду кормить своих сотрудников посольства, что я буду платить охраняющим нас морских пехотинцев США?

— Господин посол, вы не внимательно слушали мое выступление, правительство Узбекистана гарантирует выплаты всем иностранцам в размере прожиточного минимума. Я не всем своим гражданам могу это гарантировать. Кроме того, я могу вам гарантировать на год бесплатные услуги электроснабжения, водоснабжения и канализации для всех граждан США, в том числе и для посольства Америки. Кстати, о ваших морских пехотинцах — законы СССР, в котором сейчас живем, запрещают нахождение вооруженных подразделений чужих стран на территории СССР. Я не давлю на вас с немедленным исполнением этого закона, но давайте по-джентельменски, договоримся, что, уважая законы страны проживания, вы добровольно проведете разоружение ваших морпехов. Я даже предлагаю вам, продайте нам это оружие, оно нам не нужно, но эта плата за него будет полезна вам.

— Ислам Абдуганиевич, что же мы будем делать, ведь выплаты — это мизер, мы не привыкли к таким условиям? Может, вы нас отпустите из СССР? Многие из нас хотят срочно уехать.

— Господин посол, я вас понимаю. Я тоже не знаю, что с вами делать, чтобы все были довольны. Но поймите и вы меня, я тоже не по своей воле оказался в этой ситуации. Весь катаклизм, это на нынешний момент, государственная тайна Советского Союза. Само ваше и мое существование в настоящем времени, это совершенно секретное дело. Для всего мира нас нет, мы не существуем. Давайте смиримся с ситуацией, которую мы не в силах изменить. Если я вам позволю выехать за границу СССР, то это только в Афганистан. Но что вы будете там делать? Там даже не 1939 год, там 1317 год, начало XIV века, со всеми вытекающими обстоятельствами. И вы для них просто добыча. Даже если у вас будут средства для путешествия по Афганистану, вас просто ограбят и убьют. Принять такое решение для меня — это не гуманный шаг, на это я пойти не могу. Все остальные решения по переезду по территории СССР принимает НКВД. Если хотите, я свяжусь с товарищем Берией. А, кроме шуток, смиритесь, господин посол и начните работать, получите вид на жительство Узбекистана и тогда я буду, вернее, смогу защищать вас, как и всех живущих в Узбекистане. Мы живем накануне большой войны, давайте заключим с вами маленький антигитлеровский союз, и даже если мы не сможем предотвратить войну — постараемся, чтобы наши страны понесли как можно меньше потерь.

— Работать — это как? Что делать?

— Для начала — принять мою точку зрения и согласиться с моими решениями. Если мы договорились — я доложу товарищу Сталину, что американцы и другие иностранцы все поняли правильно, и буду, защищать вас.

— Я вас понял, господин президент. А сколько вы заплатите за оружие?

«Ну вот, начался нормальный торг» — подумал Каримов.

— Вы разумный человек, господин посол, мы — договоримся.

Посол ушел. Теперь можно было продолжить прерванные дела. А дел было много. Президент пригласил очередного помощника и спросил, как идут дела по национализации электроники и других важнейших ресурсов, содержащих технологии конца 20-го начала 21-веков. Помощник доложил, что владельцы магазинов и складов проявили понимание, согласились на выкуп товара по ценам на 28.08.2016 года. Уже начались перечисления оплаты за выкупленный товар. Кроме того, по всем крупным и средним магазинам, торговым центрам и фирмам производителям идет ревизия неликвидов и невостребованных, но оплаченных товаров, особенно если потребитель не попал в перенос. Процесс трудный, идет медленно, но дело движется. Подключены силы налогового комитета и таможенной службы, тем более у таможенников сейчас вынужденный простой. Еще поступило предложение с мест, попытаться предложить автопрому СССР использовать бывшие в употреблении шины как легковых, так и грузовых автомобилей, миллионами скопившиеся на различных свалках Узбекистана. Можно провести техническую ревизию этих залежей и отсортировать на еще возможные для употребления на машинах СССР при их нагрузках и скоростях и на те, которые нужно употребить другими способами. Каримов записал этот вопрос себе в заметки и поручил обговорить это с руководством и специалистами узбекского автопрома. Следующим вопросом было использование автомобильного парка Узбекистана в СССР. Специалисты пришли к выводу о том, что передавать напрямую автомобили новых типов не имеет смысла, в связи с отсутствием обученных водителей, ремонтников и отсутствием соответствующей системы снабжения ГСМ, и запчастями. Но в Узбекистане еще имеется некоторое количество автомобилей производства 50-х 60-х годов, с эксплуатацией которых специалисты СССР справятся. Нужно только выбрать эти машины, отремонтировать их и «торжественно» передать советским автохозяйствам. А будут они использовать их в народном хозяйстве или в вооруженных силах — им виднее. Поэтому Каримов и запретил использовать 14 военный авторемзавод для ремонта танков, хотя, казалось бы. Он будет заниматься ремонтом автомобилей для СССР. Время летит быстро, дел не становится меньше. Примерно в таком темпе Ислам Абдуганиевич и его помощники решали вопросы направления военных специалистов для помощи в поисках космонавтов, организации топографических и инженерно-геодезических команд для прокладки железной дороги к Халхин-Голу, подготовки центра ядерной физики для решения стратегической задачи СССР. Кроме того, надо организовать мобилизацию специалистов, обладающих технологиями середины двадцатого века, сбор информации по конструкциям и технологиям автомобилей, самолетов, тракторов и другой техники, которая позволит СССР в настоящей реальности совершить технологический рывок перед войной и после нее. Причем — специалисты в основном преклонного возраста и надо их соответственно привлечь и увлечь. А еще вопросы фармакологии, медицины, сельского хозяйства.

Таким образом, в делах праведных, прошел практически весь день. К концу дня приехали Мирзиёев, Хрущев и Мехлис усталые, но довольные.

Глава 25. А в Москве этот день еще не кончился

Товарищ Ворошилов, все еще не отошедший от впечатлений от стрельб, с удовольствием показывал вождю образцы стрелкового оружия. Сталин внимательно осмотрел АКМ и АК-74, подержал в руках ПМ, спросил, что за труба, указывая на РПГ-7. Подполковник Нуритдинов обстоятельно и подробно рассказал все ТТХ и способы применения образцов. Он напомнил товарищу Сталину, что по миллиону экземпляров этого оружия Каримов обещал выделить Красной Армии и что по информации, полученной из Ташкента первая партия уже готова к отгрузке. Сталин спросил, как долго надо учиться овладевать всем этим. Подполковник заверил вождя, что АКМ и АК-74 просты в освоении. А вот противотанковый гранатомет РПГ-7 и похожее на него оружие типа «Стрела-2» или «Игла», предназначенные для поражения воздушных целей, они требуют длительного обучения. Поэтому, ракеты ПВО придется использовать узбекским расчетам. А обучение автоматам Калашникова лучше всего проводить на территории особой экономической зоны Узбекистан, где имеются соответствующие полигоны и стрельбища. Сталин и Ворошилов переглянулись и, видимо, решили для себя, что надо будет предпринять в связи с этим.

Сталин отошел от стола, думая о чем-то своем.

— Товарищ Ахмеров, проводите меня, пожалуйста.

Одевшись, оба руководителя вышли из места дислокации «пришельцев» и направились, не спеша в сторону кабинета товарища Сталина. Было не холодно. Шли не спеша. Первым начал товарищ Сталин.

— Товарищ Ахмеров, а что это за одежда на вас такая странная? Вы приехали, вроде, все были одеты в костюмы и галстуки, а сейчас вы в каких то, странных штанах, без стрелок, вместо пальто — короткие куртки, на ногах обувь толи туристическая, толи спортивная.

— Товарищ Сталин, отвечу по порядку, штаны называются джинсы — это одежда американских пролетариев, покорителей западных территорий Североамериканских штатов. Шилась она, вначале, из парусины. Чаще всего из остатков парусов, приходящих из Европы кораблей, во время замены парусов на новые, а после того как парусный флот потерял свою актуальность — из ткани двунитки, такой же прочной и не мнущейся как парусина. Удобная, прочная одежда (а это не только брюки, но и куртки, а в наше время даже сарафаны и юбки) из этого материала и соответствующего покроя стала модной в начале в Америке, а потом и во всем мире. В конце двадцатого века и дальше в ней щеголяла вся молодежь, и даже президенты стран. В Америке даже повседневная военная форма сделана как джинсы. У нас, в стране тоже хотелось бы организовать производство такой одежды, модели для образцов в Узбекистане есть, а материал можно использовать хлопчатобумажный, как на военной форме бойцов Красной Армии. Штаны, куртки, пальто, сарафаны, платья с соответствующей отделкой можно будет отправлять на экспорт. Это будет модным скоро. После войны. Знаете, как наживались спекулянты на привезенном из-за границы барахле? Обувь, которую мы здесь носим в месте расположения называется кроссовки. Это, созданная по мотивам спортивной обуви, в начале, молодежная, а потом и общегражданская повседневная обувь, для не очень холодных сезонов. Ну, и там, где очень жарко она тоже редко применяется. Сегодня не очень холодно — вот я и вышел с вами налегке. Во время войны в Афганистане наши полевые разведчики предпочитали ходить на задание не в сапогах или ботинках (берцах — по-нашему), а именно в кроссовках. Куртка называется Аляска. Легкий, из синтетического материала верх, обычно водонепроницаемый. Синтетический или смесевой утеплитель. Подкладка, обычно из натуральной ткани. Правда, утеплитель в классическом виде должен быть на гагачем пухе, но это вряд ли. Где на всех столько гаг найдешь? Тоже удобная и теплая одежда. Товарищ Сталин, раз мы повели разговор на невоенные темы, хотелось бы немного поделиться соображениями о некоторых действиях, способствующих поднятию престижа СССР. Про экспорт изделий из джинсы я уже говорил, кроме престижа это еще и валюта государству. Пусть теперь заграничные спекулянты наживаются на иностранной молодежи. Теперь, о другом. У нас — в нашей реальности только что закончились олимпийские игры. Спортсмены Узбекистана показали себя неплохо. Может, пока война не началась послать делегацию наших спортсменов, результаты (спортивные) у них хорошие. Сейчас таких нет. Правда, сейчас весна — сезон легкоатлетический еще не начался. Ждать лета бессмысленно. Перед войной будет не до соревнований. Остаются только футболисты. Я не большой знаток футбола, но говорят сборная Узбекистана в хорошей форме и рейтинг в мировой классификации у нее высокий. Я думаю, с немцами они сыграют на уровне. Тем более, сборная Германии сейчас — это не то, что будет в конце 50-х и дальше весь остаток 20-го века. А чтобы чего не вышло, послать ее под флагом Узбекской ССР. И гимн наш не очень будет их раздражать, не то что «Интернационал». Но я уверен, наши футболисты сыграют хорошо. Все матчи не выиграют, но будут на равных.

— А не сбегут ваши футболисты? — поинтересовался Сталин.

— Товарищ Сталин, зачем им бежать от хорошей жизни? Они все очень богатые люди, по меркам Узбекистана. Кроме того, они хоть и спортсмены, но умные люди и грамотные, помнят, что меньше чем через полгода в Европе начнется большая война. Никто не захочет из мирного, богатого Узбекистана 21-го века перебираться в воюющую, разоренную Европу начала 20-го века, тем более в нацистскую Германию.

— А кого будем включать в состав делегации, кроме спортсменов? — сказал Сталин, уже вроде соглашаясь с мыслью о том, что посылать придется.

— Я думаю, из тех же соображений, что кто-нибудь может сбежать, и меньше всего это нужно нашим людям, включить в делегацию надо наших чиновников от спорта немного, одного-двух, а все остальное как всегда — врачи, массажисты и тренеры. Будет человек тридцать наших и пару футболистов из сборной СССР, самых талантливых. Надо чтобы они ознакомились с европейским уровнем футбола. Будем побеждать после войны на футбольных полях Европы и мира. Использовать «мягкую силу», как у нас говорят.

— А почему только двоих из сборной СССР? — поинтересовался Сталин; он, как известно, был далек от футбола.

— Дело в том, что в футбольной команде главное не только личное мастерство, но и сыгранность игроков, их взаимопонимание. Да и по части мастерства, за 75 лет футбол в своем совершенстве ушел достаточно далеко. Я конечно не специалист в футболе, но думаю, больше двух несыгранных с командой футболистов будет много. Мы ведь едем за результатом.

— Вы сами не хотите возглавить делегацию? Мне будет спокойнее, когда я буду знать, что вы там.

— Нет, товарищ Сталин, от меня там будет мало толку. Если подумать — есть у меня кандидатура на руководителя делегации. В Ташкенте мой знакомый, муж подруги моей жены, бывший член сборной Узбекистана по волейболу, сейчас работает в спорткомитете республики, начальником отдела спортивных игр. Между прочим, полковник внутренних дел в отставке. А полковников бывших не бывает. Зовут его Валерий Алексеевич Заритовский. Так что, делегация считай готова. И можно проинструктировать товарища полковника по всем вопросам. Надежнее не найти.

— Хорошо, мы подумаем и об этом. Слушаю вас дальше, Фарид Алимжанович.

— Товарищ Сталин, есть еще много способов применения «мягкой силы» и наши идеологические противники в процессе борьбы с Советским Союзом использовали их во всей полноте. Например, музыка. Ведь это было одно из средств воздействия на умы и души граждан СССР, особенно молодежь. А, сколько денег заплатили честные советские люди спекулянтам импортными пластинками. Сейчас имеется возможность предотвратить все эти безобразия. Огромное количество музыкальных записей за весь период 20-го века, которые есть в Узбекистане, позволяют сделать как бы прививку от этой заразы. Мне видится это так, из каждого «утюга» в нашей стране несется эта музыка (ее лучшие образцы). Ее много, она всем надоела, и никто не связывает ее с Европой. И когда европейцы начинают впихивать нам свои свежие образцы, наши люди, объевшиеся этой музыкой, их уже тошнит от нее. Наоборот, западные граждане, слушающие по советскому радио лучшие образцы их же музыки из будущего, всяко стараются получить наши пластинки и другие записи. Можно и валюты заработать, продавая пластинки и записи, можно и в выступлениях советского радио использовать музыку как приманку. Между песнями и композициями слушателям на их родном языке можно любую мысль втюхать. В общем, обернуть их оружие против них. Создадим светлый образ светлого советского будущего с помощью джаза и рок-н-ролла! Это конечно шутка, но я помню, как наши люди смотрели зарубежные фильмы, слушали зарубежную музыку. Пусть теперь иностранцы побудут в нашей шкуре. Я, может быть, сумбурно это все объясняю, но так надоело чувствовать себя объектом обработки наших недругов.

— Очень хорошо, товарищ Ахмеров, что вы так беспокоитесь об этом. Но тут много сложностей. Как бы чего не вышло.

— Вот, товарищ Сталин, вы рассуждаете как партийные чиновники из моего времени. У нас третий секретарь, допустим, райкома партии, выше я почти не поднимался, секретарь по идеологии считался самым слабым лицом в партийной иерархии. А мне кажется, идеология самое главное в нашей жизни и именно из-за слабости идеологии развалился СССР. Потому то и запрещали все — это ведь самое простое, как бы чего не вышло. А мы самых слабых кадров выбирали на идеологию.

— Выбирали? — удивился Сталин.

— Ну, скажем — выбирали. Не хочу вдаваться в дискуссии по идеологическим вопросам — где я, где идеология. Просто не хочется, чтобы внуки или правнуки вновь пережили развал СССР, как мы, но теперь уже в этой реальности. Товарищ Сталин, давайте вернемся к нашим «баранам». Проходит неделя, как мы здесь, а кажется, что мы ничего не сделали по главной нашей задаче — модернизации Красной Армии для недопущения повторения кризиса 1941 года. Если начать сейчас с имеющимися у нас сведениями, чертежами, документами можно как минимум на полгода ускорить развитие формирования войск, стратегии и тактики вооруженных сил в намечаемом конфликте. Но для всего этого нам нужна легальность, нужны встречи с конструкторами, с военными, с организаторами производства, с учеными. Ведь пропадут даже наши скромные знания и умения.

— Не торопитесь, товарищ Ахмеров. Завтра вам выдадут документы сотрудников Научно-технологического института перспективных разработок НКВД. Семен Израилевич уже сшил для вас форму командиров НКВД. Секретным постановлением Политбюро ЦК ВКП б от 20.02 1938 года организован ваш институт, уже год как он работает и директор этого института, ваш хороший знакомый — комбриг Чкалов Валерий Павлович. Проректором по оргработе назначен также ваш знакомый — лейтенант Иванов Иван Иванович. Получите кабинеты, назначите время приема и встречайтесь с вашими учеными, конструкторами, организаторами производства. Тем более вы все назначены заместителями директора института — главными специалистами. Так что, можете легально предлагать ваши технологии, чертежи, схемы и так далее. Только вы не ждите, что они безропотно примут все ваши предложения. Будут споры, будут жалобы от вас, будут жалобы на вас. Работа предстоит трудная. Так что, будьте готовы. Это вам не со Сталиным разговаривать. Ну ладно, день был длинный — пора его уже заканчивать. Товарищ Иванов, проводите товарища подполковника до места расположения. Спокойной ночи, Фарид Алимжанович.

— Спокойной ночи, товарищ Сталин.

Возникший как будто ниоткуда Иван Иванович, козырнул, приветствуя очередным разом Ахмерова, и пошел, не оглядываясь, и Фарид Алимжанович за ним. А куда он, бедный, денется.

Далеко заполночь, а в кабинете Сталина, молча, сидят два человека. Берия, молча, потому что его ни о чем не спрашивают — пока. Сталин, пока, не додумал какую-то важную мысль. Оба понимают, что не додуманным оставлять этого нельзя.

— А знаешь, Лаврентий, может быть этот старый подполковники прав. А, я на него даже рассердился, когда он мне про музыку начал «втулять» — как они говорят. Завтра война, а он мне про музыку. Вот ведь, как бывает. Стучатся люди в наши ворота, а нас дома нет. Прав старик Ахмеров — важная тема, близкая к теме идеологической борьбы. И у нас появилась дополнительная возможность использовать оружие против наших врагов, «а нас дома нет», — процитировал самого себя товарищ Сталин.

Лаврентий Павлович, будучи значительно более молодым человеком, чем Сталин, уже давно понял, о чем было выступление — «крик души» подполковника Ахмерова.

Он и сам иногда в душе возмущался запретительными методами работы идеологических органов партии, но загруженность своей конкретной работой и пренебрежительное отношение к работникам этой сферы, не позволяли ему участвовать в решении этих вопросов. Ведь как относились к политработникам хотя бы в той же Красной Армии? Не зря про них ходил анекдот: «Как убрать рабочее место политработника? Закрыл рот и рабочее место убрано». Многие из них были обычными болтунами, начетчиками и бездельниками.

— Так что, Лаврентий, будешь завтра в гостях у «потомков», попроси поставить тебе их музыку. Ту, которую они сами слушают. Послушаешь, потом мне расскажешь свое мнение и их выслушай, что они предложат в продолжение этой темы.

Лаврентий Павлович, молча, кивнул. По его мнению, Сталин уже принял решение, а спорить с принятым решением как воду лить против ветра.

— Что там с продвижением кавалерийских корпусов к Казахстану? — хотя вопрос был вроде как не его, Берия ответил подробно с номерами и названием частей и соединений и степенью продвижения войск на направлениях. Получалось неплохо. Контрольные пункты плана почти всеми выполнялись, а кто не выполнял — с теми уже работали, с целью обеспечения выполнения.

— Ты, пожалуйста, проследи по своим каналам, чтобы все войска прибыли к местам размещения, и чтобы командиры не забыли про медицинское обеспечение операции. Нам еще не хватало массовых заболеваний из-за плохого медицинского и санитарного обеспечения. Я думаю, скоро наши хлопоты по переброске двух кавалерийских корпусов покажутся нам детскими забавами. Надо научиться быстро и без потерь перебрасывать крупные воинские соединения. Кстати, как там узбеки, направили что-нибудь поближе к этим районам?

— Да, товарищ Сталин, — без промедления ответил Берия, — примерно сто грузовых автомобилей пятитонок, сосредоточены в районе Кызыл Орды, столько же в районе Туркестана. Это ближайшие к району сосредоточения станции, до которых они могут уверено дотянуться своей железнодорожной техникой. Там же они сосредоточили свои геликоптеры и самолеты. Правда, геликоптеры они называют вертолетами. Сейчас они заняты сооружением палаточного городка для прибывающих, и двух полевых аэродромов, кроме тех площадок, которые уже есть на местах. Для обеспечения легальности их пребывания на месте я дал команду выдавать им временные удостоверения личности войск НКВД. По окончании операции по спасению космонавтов, удостоверения будут изыматься. Они еще много разной техники туда нагнали, мои люди не во всем еще разобрались. Некоторые машины и оборудование можно будет использовать для работ в районе Халхин-Гола. Не все войска подтянутые «потомками» узбекские, там есть и соединение из Чимкентской базы, но по-русски все разговаривают свободно. Сейчас проводят подвозку ГСМ с Чимкентского НПЗ. Обещали, что количества хватит на всю операцию.

— Лаврентий, все правильно. Пусть и дальше все войска «потомков» проходят по твоему ведомству. Но и все обеспечение — за тобой. И смотри — не корми их свининой, мусульманский регион, все-таки.

Глава 26. На орбите и не только

Вечер 29 августа 2016 года для полковника Джеффри Нелса Уильямса командира 48 экспедицииМКС начался как всегда. В 17–00 закончился рабочий день на станции, космонавты и астронавты занялись личными делами и подготовкой к следующим дням. Полковник подумал, что хорошо бы все оставшиеся дни его миссии прошли так спокойно, а до конца осталось чуть больше недели. Конечно, еще надо будет выйти в космос и произвести кое-какие работы на поверхности американского сегмента. Любой выход в открытый космос — это событие, но учитывая, что десять дней назад они с Кэтлин Рубинс уже выходили в открытый космос и установили дополнительные адаптеры на модуль «Гармония» и пробыли в космосе почти 6 часов, второй раз должен пройти легче. Это все Земля запланировала на 1 сентября, а потом начнется подготовка к возвращению и 6 сентября — гуд бай МКС, мы покидаем тебя, усталые, но довольные. Конечно, потом будем скучать по космосу, но это потом, а пока — привет Земля! До этого надо доработать еще почти 10 дней. В таких мыслях, почти «на автомате», как говорят русские коллеги, Джеффри поужинал бортпайком (даже не запомнил вкус блюд), записал в бортжурнал, коротко, итоги рабочего дня, ответил на некоторые вопросы Хьюстона и приготовился к коротким минутам отдыха. На несколько минут он занял место в «Куполе» — обзорном модуле, расположенном на американском жилом модуле. МКС пролетала над Атлантикой, еще освещенной заходящим солнцем, но чем ближе к Африке и Европе начинающиеся сумерки укрывали поверхность. После того как станция пролетела дельту Волги почти полночная тьма уверено властвовала над Землей. В промежутках между облаками светили огнями большие города. Все было прекрасно как всегда. Только, в 19 часов по Гринвичу ночная панорама Земли как будто несколько изменилась. Показалось, что на мгновение все стало серым. Потом вроде все стало как прежде. Только почему то, пролетая над Индией и Бангладеш, он заметил, что не было никаких огней.

Обычно крупные города этого региона светились как набор рождественских гирлянд.

— Шеф, что-то непонятное творится с аппаратурой — это подала голос Кэтлин Рубинс из модуля «Юнити», — приборы показывают, что нет связи по каналу телеметрических данных, сэр. Хьюстон нас не видит и не слышит.

Кэтлин самая молодая из экипажа МКС 48 и это ее первый полет. Может быть, поэтому, ей кажется, что обычная неполадка в какой-нибудь из систем связи это уже проблема. Ничего страшного, сейчас спросим у русских как у них со связью.

— Алекс, ты меня слышишь? — обратился к Овчинину Джеффри Уильямс, — как там у вас со связью с Землей?

— Слышу, мой коллонел! — весело отозвался полковник Овчинин. Будучи бортинженером российского экипажа, он в это время находился в модуле «Звезда» и мог посмотреть на показатели приборов российской части МКС.

— Только что мы пролетели над пунктом слежения «Окно», что в Таджикистане, телеметрию приняли нормально, голосом не связывались, но я думаю все в порядке. Теперь связаться с Землей по нашим каналам можно будет через три минуты, когда войдем в зону действия наших спутников «Луч». А что случилось, сэр?

— Наверное, ничего, просто Кэт показалось, что пропала связь с Хьюстоном.

— Алексей, это ты с Джеффри разговариваешь? — подключился к разговору Анатолий Иванишин, — спроси у него, куда интернет подевался, только что разговаривал с женой по интернету и вдруг связь прервалась.

— Гуд — гайс. Я все проверю. Стоп ребята! Действительно, что-то не то. Звезды, звезды — от волнения Джеффри заговорил по-русски.

— Что — звезды? Командир, что случилось?

— Ребята все сюда, в купол.

Через три минуты весь экипаж МКС 48 был в куполе. Американцы не очень любили, когда русские заходили без спроса в купол, так как конструктивно он был частью их жилого модуля «Транквилити» (мой дом — моя крепость), а русские не очень-то и лезли туда. Свои иллюминаторы есть. Не такие большие как в куполе, но все же. А тут бегом в купол, приказ начальника.

— Посмотрите на звезды, должно быть предосеннее небо, другие созвездия. А тут созвездия как в апреле. Это я вам как старый морской летчик говорю.

Все посмотрели на созвездия на фоне ночного неба над Землей. «Морской летчик, говоришь, — подумал Олег Иванович Скрипочка, единственный не летчик русского экипажа, — тогда тебе и карты в руки».

Ониши Такуя, японский член экспедиции, не расстающийся со своим планшетом, уже, набирал в поисковике своего гаджета.

— Да, сэр. Звезды как в начале апреля, сэр — подтвердил он выводы командира экспедиции через некоторое время.

— Давайте свяжемся с Хьюстоном, пусть расскажут, куда созвездия девались — предложил Олег Иванович. Он еще не знал, что связи с Землей нет.

— Алекс, свяжись с ЦУПом через «Луч» — пусть расскажут, что случилось.

— Хорошо, Джефф, — и Алексей Овчинин поплыл в отсек «Звезда» связываться с Землей.

Вернулся он через три минуты слегка взволнованный и доложил, что связи с Землей через «Луч» нет.

— Что будем делать, господа? — спросил руководитель экспедиции, обращаясь ко всему экипажу.

По старой традиции выступления начали с самого младшего члена коллектива. Рубинс, явно волнуясь, предложила провести изучение аппаратуры станции и с надеждой предположила, что это сбой аппаратуры и после ремонта эксцесс рассосется. Ей очень хотелось, чтобы на Земле все было хорошо, как прежде.

Вторым выступил Такуя Ониши. У него не было своей точки зрения, и он за то, чтобы повременить и спокойно собирать информацию по состоянию станции, по связи с Землей, по внешнему наблюдению за планетой и после этого делать какие-то выводы и предпринимать какие-то шаги по исправлению ситуации.

Иванишин, Овчинин и Скрипочка — фактически присоединились к мнению товарищей и предложили уделить внимание изучению Земли. Со слов Олега Ивановича Скрипочки, массовый отказ техники связи на МКС теоретически, конечно, возможен, но учитывая, что остальная техника в порядке — маловероятен.

— Алекс, на следующем витке мы будем пролетать над российскими пунктами слежения? — спросил Джеффри Уильямс.

— Да, мой коллонел, как минимум три пункта, над которыми будем пролетать за следующий виток.

— Хорошо, будет информация с любого пункта связи, сообщите. А теперь я выслушал всех и принимаю решение: Ониша и Олег Иванович изучают состояние аппаратуры связи с Землей, остальные — к иллюминаторам и наблюдать за тем, что творится на Земле. В случае наличия связи с любым пунктом над Россией или США — срочно докладывать, и принимаем решение, что делать. Пока всем работать в режиме радиомолчания, кроме защищенных каналов связи.

Все разошлись по своим местам. В тягостном ожидании прошли почти полтора часа нужные для того, чтобы станция обогнула Землю. Пролетая почти над тем же районом в Центральной Азии, Алексей Иванович Овчинин обратил внимание на то, что телеметрия вновь начала поступать с Земли на станцию и со станции на Землю. Овчинин доложил Уильямсу. Это был фактически единственным момент связи с Землей, как прежде, до 19–00 по Гринвичу. Потому что, ни на одном пункте связи над Россией или во время пролета над США, не было никаких признаков установления связи с МКС. Лишь кое-где над территорией Европы и России был заметен повышенный фон излучения на диапазоне УКВ, но уловить, кто передавал и что передавали, не было возможности из-за низкого уровня сигнала. Основываясь на этом факте, Уильямс снова собрал экипаж на совещание. Он изложил известные на данный момент сведения — связи нет кроме случая с пунктом в Центральной Азии, освещенность на ночной стороне Земли резко снижена (исключение лишь территория Узбекистана), аппаратура связи на станции исправна, и визуальные наблюдения поверхности Земли показывают, что особых катаклизмов типа ядерной войны на Земле не наблюдаются. Кроме того облачный покров над северным полушарием плотнее и обширнее чем должен быть в настоящее время по климатическим нормам. Из этого он сделал вывод, что все-таки, что-то произошло на Земле и для того чтобы выяснить это, надо на следующем пролете над пунктом связи в Центральной Азии, попытаться подать сигнал и спросить, что случилось.

Овчинин доложил, что следующий пролет над этим российским пунктом связи, называемым в просторечии «Окно» будет почти через сутки и к этому надо приготовиться. Пролет над «Окном» будет продолжаться не более 15 минут.

— Так как пролетать будем над русским пунктом связи и слежения — все карты в ваших руках. Дерзайте Алекс, и поможет вам бог.

В попытках связаться с Землей прошли трое суток. Лишь под вечер третьих суток Овчинину удалось на короткое время связаться голосом с оператором связи на объекте «Окно». Каково же было удивление молодого лейтенанта, когда он только что в очередной раз переговорив с Ташкентом и получив в очередной раз утверждение руководства Узбекистана, что их не бросят, услыхал «голос с неба». Утомленный бесплодными попытками соединиться единственно возможной ниточкой связи и раздраженный своим бессилием, голос Овчинина, в тысячный раз вызывал хоть кого-нибудь на Земле. Этот голос и услыхал лейтенант Иванов. (Лейтенантов Ивановых в нашей истории как гуталина в мультфильме). Радости обоих не было предела. С пулеметной скоростью лейтенант Иванов пересказал суть катаклизма космонавту. Продолжительность сеанса связи была не долгой. Но Иванов уверил экипаж МКС в том, что их не бросят на произвол судьбы и товарищ Сталин вместе стоварищем Каримовым сделают все для их успешного возвращения. Договорились, что подробнее переговорят через полтора часа на очередном пролете мимо «Окна».

Сообщение о переносе в 1939 год произвело впечатление метеорита врезавшегося в обшивку станции. И если русские ограничились воспоминаниями о чьей-то там матери, у американской стороны экспедиции, особенно женской ее части, эмоций было гораздо больше. Но все проходит, прошел, или почти прошел шок от этого известия. Решили подождать следующего сеанса связи. На следующем сеансе сообщили, что для поисков космонавтов и астронавтов после посадки, выделено два кавалерийских корпуса. Но переместить их можно не сразу. Подробности в следующем сеансе. И просьба — подумать о возможном демонтаже станции. А пока — держитесь.

— А почему садиться на территорию России? — спросил Джеффри.

— Пожалуйста, давайте сядем на территорию Североамериканских соединенных штатов, — проявил свою эрудицию Иванишин, старший по возрасту из российского состава, — договоритесь с президентом Рузвельтом о выделении двух кавкорпусов на наши поиски и перепрограммируйте «Союзы» на возвращение по вашим координатам.

— Но у нас нет связи с руководством США, — наивно воскликнула Кэтлин Рубинс. Как будто перепрограммировать «Союзы» дело решенное.

— ОК, ребята. Ваша взяла. Садиться будем на ваших условиях. Но так как разговаривать с вашим руководством мне не хочется, я снимаю с себя командование МКС. Ваши условия — ваше командование.

— Ну, что вы, сэр? — начал было в примирительном тоне Алексей Овчинин, но встретившисьвзглядами с Джеффом, понял, что тот для себя все решил — хорошо, сэр, не буду спорить. Но кого бы вы хотели видеть в качестве командира.

— Я не вправе решать, но, если вы не против, Анатолий из вас самый старший и он космонавт-испытатель. Я за него.

— Тогда и спорить не о чем, принимай командование Анатолий Алексеевич — подбил «бабки» Олег Скрипочка. Все с облегчением кивнули — «только бы не я».

Пока шла истерика, а потом демократические выборы «атамана», почти прошли полтора часа, и все приготовились слушать диалог с Землей.

Земля, голосом руководителя объекта «Окно» довела до космонавтов, что Сталину уже все известно, что все приказы отданы, но передвижение 20000 человек с соответствующей техникой для конца 30-х годов это как минимум 10 дней. А так как сегодня 13 апреля 1939 года, то садиться можно не раньше 23–24 апреля. А посему — будьте здоровы, постарайтесь демонтировать части станции и берегите ресурсы. К следующей связи надо попробовать сделать компьютерную сеть между МКС и «Окном», чтобы пересылать во время коротких сеансов связи большие пакеты инструкций и прочей информации, помимо телеметрии. Будьте здоровы, поливайте фикус.

Нельзя сказать, что экипаж очень обрадовался, но тут новый командир нашел способ разрядить обстановку.

— Друзья, оказывается, вчера было 12 апреля на Земле, а мы и не знали. Предлагаю отметить наш будущий праздник в этой реальности.

И легким движением фокусника, он достал, из-за панели бутылку коньяка «Самтрест».

— Что, Алекс, говоришь два кавкорпуса? — И точно так же ловко Уильямс добыл из воздуха две бутылки виски — «Уайт Хорс» и «Блек Хорс». Дальше космонавты и астронавты коллективно нарушили режим.

Глава 27. Институт начинает работу

Очередной, тяжелый рабочий день заканчивался. Надо только, чтобы хватило сил добраться до столовой, попить чайку и, дойдя до постели — упасть и поспать хотя бы до шести утра. Только такие мысли крутились в голове Ахмерова, когда он «на автомате» шел за стройной фигурой лейтенанта Иванова в сторону расположения.

Сколько сейчас времени он посмотрел на телефоне, но понял, что не осознал. Пришлось сделать «мозговое» усилие. Слегка за полночь. В Ташкенте уже далеко за полночь. В столовой, тем не менее, был весь состав путешественников во времени.

— Ну что там? Как там? — задал мучавший всех вопрос Владимир Иванович.

— Пока в порядке — ответил Ахмеров.

— Устал? Кушать будешь? — Владимир Иванович побеспокоился об усталом друге.

— Я бы даже выпил.

— Ха! Щас будет — и налил в граненый стакан на три пальца живительной коричнево золотистой жидкости.

«С этими беседами элементарно спиться» — подумал Фарид Алимжанович, но героически принял на грудь вечернюю дозу коньяка.

Утро, тем не менее, было прекрасным. За ночь выпал снежок и украсил начинающий уже блекнуть под весенним солнцем пейзаж. Небо очистилось от облаков, и солнечный свет струился в единственное окно комнаты. Проснуться, совершить «утренний намаз» (так он называл санитарно-гигиенические процедуры), побриться и одеться заняло мало времени. Все вечерние беспокойства типа правильно ли вождь понял слова, стоило ли вмешиваться в область идеологии и еще много чего, отодвинулись, куда-то, под напором солнечного утра. Только одна глупая фраза вертелась в голове «Коль пропала моя шапка — пропадай и голова». Но настроение, тем не менее, было хорошим.

С такими ощущениями он шел в сторону столовой и постепенно к нему присоединились четыре человека его группы. А пятый, кроме него, сотрудник — Богдан Алексеевич, был уже на своем «боевом» посту, как будто и не уходил. Не успели даже попить чай после завтрака, как в дверь в столовую распахнулась, и вошел Семен Израилевич и сопровождающие его лица, лица потому что кроме упоминавшегося уже в прошлый раз молодого человека с незапоминающейся внешностью были еще два «добрых молодца» в которых трудно было признать помощников местного «кутюрье». В руках у них были аккуратно сложенные комплекты командирской форменной одежды.

— Товарищи командиры! Я вас буду вызывать, вы будете по одному получать форму. Вы будете переодеваться у себя, а потом, я вас умоляю, еще раз спуститесь в столовую, чтобы Семен Израилевич смог убедиться еще раз что мастерство и талант не пропьешь и не проживешь — Семен Израилевич закончил свой «спич» и приступил к раздаче одежды. В комплект одежды входил китель, брюки, белая хлопчатобумажная рубашка и нижнее белье (в просторечии-кальсоны). Венчал весь набор головной убор — фуражка с малиновым «НКВДшным» околышком.

— Шинели и ботинки будут позже — заявил мастер иглы и наперстка.

Через пятнадцать минут переодетые и практически изменившиеся до неузнаваемости члены группы собрались вместе вновь. Теперь эта компания специалистов стала больше похожа на военное подразделение.

Все с восхищением оглядывали друг друга, свои и чужие стройные фигуры в ладных костюмах военного кроя.

— Спасибо, Семен Израилевич. Только зачем столько ваты в плечах и на груди и такие высокие пояса на брюках, как корсеты? — огласил общее мнение начальник группы.

— Вы меня, конечно, извините, но боже ж ты мой, вы будете учить Семена Израилевича, как делать русских богатырей? — ответил мастер.

— Семен Израилевич, меня зовут Фарид Алимжанович, где я и где русские богатыри.

— А вы думаете, бывают какие-то другие богатыри? — вопросом на вопрос ответил Семен Израилевич.

Для большего соответствия военной форме каждый надел вместо кроссовок ботинки. Черные или коричневые, как кому понравилось — вернее у кого что было.

На петлицах увсех были соответствующие званию знаки. Точнее у всех были шпалы — так назывались в 30-е годы прямоугольники в петлице. Различалось только количество — от одной у Богдана Алексеевича (соответствует общевойсковому капитану) до четырех у Владимира Ивановича — полковник.

Раздав одежду и полюбовавшись на свои труды, Семен Израилевич с компанией удалился, пообещав еще вернуться.

Как по расписанию, следующим пришел Лаврентий Павлович Берия и тоже с сопровождающими лицами. Подав команду «Смирно» руководитель группы теперь уже с полным основанием подошел строевым шагом к наркому и громко рапортовал передуспевшими встать в строй соратниками. На приветствие наркома строй дружно и громко прокричал «Здравия желаем, товарищ народный комиссар».

— Вольно, разойдись, — скомандовал Берия. Он не очень любил все эту военную суету, но сейчас остался доволен. Только немного резало ухо «Здравия желаем, товарищ народный комиссар» вместо принятого сейчас «Здраст». Хотя, если подумать, «Здраст» это идиотизм. Надо будет посоветовать, вернуться, как встарь, к полному приветствию.

Пришедшие с наркомом военные стояли в сторонке. Кроме лейтенанта госбезопасности Иванова (тоже с новенькой шпалой в петлице) можно было узнать комбрига Чкалова. Чуть сзади стоял пожилой сержант госбезопасности с холщевым мешочком и толстой «амбарной» книгой.

Как люди опытные, «битые» специалисты не спешили выполнять команду «разойдись». Да и расходиться было некуда в не очень большой столовой. Слава богу, встать в одну шеренгу вшестером было куда. Поэтому команда «Становись» никого не застала врасплох. Команду подал комбриг Чкалов. Слово взял Берия. Он сообщил об организации Научно-технологического института перспективных разработок в составе Центрального Управления НКВД, зачислении всех пришельцев в штат института. Начальником института назначен комбриг Чкалов, и что сейчас будет раздача удостоверений сотрудников НКВД и удостоверений сотрудников института группе специалистов из Ташкента.

Пожилой сержант вызывал по одному из строя сотрудников, Чкалов вручал удостоверение НКВД и удостоверение института, Берия жал руку и поздравлял с присвоением звания и зачислением в штат института, потом каждый расписывался в четырех местах в «амбарной» книге у сержанта.

После раздачи все вернулись в строй, Берия еще раз поздравил новых сотрудников НКВД, попросил Фарида Алимжановича помочь начальнику института войти в курс дела, пообещал вновь навестить ближе к обеду и ушел. Единственно, он попросил Чкалова и других товарищей составить к завтрашнему дню общий «черновой» план работы института и предоставить ему на утверждение.

Проводив наркома, Чкалов в очередной раз дал команду «разойдись», и теперь уже все разошлись и даже сели за столы, обратив свои взгляды на нового начальника института.

Валерий Павлович еще раз поздравил сотрудников вновь созданного института и выразил надежду, что коллектив НТИ Пер Раз, как сокращенно называется учреждение по моде того времени, оправдает доверие высокого начальства и своей работой укрепит РККА и повысит обороноспособность СССР.

«НТИ Пер Раз — непи…с.» — пронеслась в головах рифмованная шутка и сотрудники переглянулись невольно улыбаясь.

— А теперь, когда все формальности соблюдены, прошу вас, товарищи ташкентцы, обращаться со мной по-простому, по имени отчеству, тем более все вы старше меня, — продолжил Чкалов, но посмотрев на Джамилова, поправил, — почти все. И звания наши почти одинаковые — и вновь глянув на одинокую шпалу в петлице Богдана Алексеевича, — почти.

— Валерий Павлович, — начал помогать комбригу входить в курс дела Ахмеров, — пока мы будем обсуждать план работы и другие сопутствующие проблемы, я предлагаю вам посмотреть документальные и научно-популярные фильмы на тему использования военной авиации во второй мировой войне. Вот еще две книжки, в которых разбираются вопросы тактики применения авиации на уровне эскадрилья-полк и авиадивизия.

Чкалов сел за одно из рабочих мест за ноутбук Ахмерова и с помощью Фарида Алимжановича надел наушники и приступил к просмотру фильмов из серии «Авиация во второй мировой войне» канала «Звезда» имеющиеся на компьютере ташкентца.

А сами новые сотрудники НТИ Пер Раз собрались вокруг одного из столов. И началась нормальная умственная работа. Дым- коромыслом. В выражениях, оспаривая не устраивающее мнение, никто не стеснялся. В итоге пришли к выводу, что до плана, даже чернового, еще далеко. Потому что, не определившись со структурой, с тем, кто, чем будет заниматься, брать на себя какие-то задачи не серьезно. Это провальная стратегия. После недолгих, но бурных обсуждений было решено зафиксировать следующие, основополагающие моменты деятельности института:

— основная цель института — максимальное доведение до сведения соответствующих структур СССР 1939 года информацию о технологиях конца 20-го века и начала 21-го века и способствование внедрению этих технологий

— иновременное происхождение информации (так называемое «послезнание») тщательно скрывать — пока

— для прикрытия использовать авторитет немногих местных товарищей, которые в курсе катаклизма (например, в вопросах организации Красной Армии и тактики и стратегии — начальник генштаба Шапошников)

— использовать институт как канал создания информационного поля, обеспечивающего максимальное освоение в СССР 1939 года технологий конца 20-го века и после

— максимально способствовать поиску специалистов на территории особой экономической зоны Узбекистан, обладающих компетенциями конца 20-го века и обеспечить использование специалистов по существу

— учитывая широкий спектр видов деятельности и соответствующих компетенций структура института должна быть разделена на сектора, по компетенциям

— деятельность института будет считаться оправданной, если по состоянию оснащения и обучения Красная Армия 1941 года будет примерно соответствовать Красной Армии 1944 года в реальности Узбекистан 2016.

После того как все пришли к общему выводу, изложенному выше и отвлеченный от экрана ноутбука Чкалов в принципе сказал, что ему все понятно и он одобряет основополагающие моменты деятельности института, было решено прерваться на обед и после обеда приступить к формированию секторов по видам деятельности. Тем более девушки официантки всем видом показывали, что война войной, но обед по распорядку. Наспорившиеся и наоравшиеся во время рабочих дискуссий участники расселись по одному за столик и стали ждать, пока накроют обед. Каждый хотел остаться в одиночку, хотя бы за столом. А чтобы не было скучно и для отвлечения, почти все достали свои «наладонники» и каждый занялся любимым видом развлечения. Кто-то решал кроссворды, кто-то играл любимую игру. Владимир Иванович рассматривал в экран своего телефона фотографии своих «девочек» — дочки и внучки. Фарид Алимжанович надел наушники и включил свою любимую музыку. Каждый попытался хоть немного расслабиться и хоть на время снять груз ответственности, навалившийся на всех. Девочки не успели разнести блюда с обедом, как раздалась команда «товарищи командиры», все встали смирно, повернувшись в сторону двери и положив «наладонники» на столы. Наушники снялись почти автоматически. В дверном проеме, как и обещал, появился Лаврентий Павлович Берия. Всесильный нарком принял рапорт от Чкалова и направился к столу Ахмерова, жестом показав, чтобы все садились, и пригласил Чкалова последовать его примеру. Чкалов и Берия почти одновременно подошли к столу, Берия сел, приселии остальные. Лаврентий Павлович посмотрел на наушники, из которых раздавалась музыка, чуть слышная в притихшей комнате. Он (Берия) вопросительно посмотрел на Ахмерова и, получив разрешение, надел наушники на голову. Минуты полторы он с любопытством слушал, а потом, сняв наушники, спросил:

— Товарищ Ахмеров, а что такое Лабутены? Это и есть та музыка, о которой вы говорили с товарищем Сталиным?

— Что вы, товарищ народный комиссар? Это наша российская группа «Ленинград». Они поют исключительно по-русски и на злободневные темы, а то, что используют ненормативную лексику, что делать — какие времена такие и нравы. А мы все были им современниками. Да и не всем творчество группы нравилось. Я товарищу Сталину говорил об иностранной музыке, так сказать «импортной», но как мне кажется, не смог донести свою точку зрения о важности этой «мягкой силы».

— Смогли, товарищ Ахмеров, смогли. Товарищ Сталин попросил меня ознакомиться с образцами этого творчества. А все же что за лабутены упоминаются в песне?

— Это вид обуви в основном женской, модельной, так называемые элитные бренды. Они отличались высоким качеством и опознавательным признаком были подошвы, окрашенные в красный цвет. А образцы музыки, Богдан Алексеевич, поставьте сборную «солянку» из той музыки, что мы подбирали для обеда, только не громко, пожалуйста.

Обед, в том числе и для Лаврентия Павловича, был накрыт. Поэтому все приступили к приему пищи. Из колонок звучала приятная спокойная музыка, из произведений второй половины 20-го века. Как говорил Печорин, известный «герой нашего времени» — способствующая пищеварению.

Все приятное, когда-то кончается, кончился и обед. Девочки официантки быстро убрали посуду, и продолжился разговор. Берия ознакомился с бумагами, которые успели подготовить до обеда. Внимательно прочитав, он спросил:

— Товарищ Ахмеров, вот вы здесь написали, что «послезнание» надо тщательно скрывать — пока. Почему пока и сколько это должно длиться?

— Пока — потому что, скрывать, вечно не удастся. Я думаю, через некоторое время нашим «дорогим зарубежным друзьям» удастся получить информацию о междувременном катаклизме. Для освоения технологий конца 20-го века придется привлечь огромную массу народа. Те же зарубежные посольства, имеющиеся в Узбекистане, некоторые из них, я думаю, разрабатывают планы бегства своих шпионов на родину, например, в Америку или в Англию. Из Узбекистана путь только через Афганистан. Допустим, побег удастся. Допустим, это займет месяца полтора, два, учитывая отсутствие дорог, недружественное отношение местных жителей и путь до английских колоний. Потом пройдет, какое то, время на объяснение, кто ты, откуда ты. Передача информации по телеграфу не даст полной картины, потребуется отправка шпиона в Англию, в начале. Это еще три недели — минимально. Потом будут разбираться основательно секретные службы в метрополии. Еще две недели. Итого — четыре месяца. То есть к первому сентября.

Значит, это не помешает началу войны. А там всем будет не до нас. И потом, вечно скрывать — это тратить огромные ресурсы. А они у нас не лишние. Тем более, круг осведомленных о катаклизме людей кратно расширяется.

— Спасибо, товарищ Ахмеров, я тоже, примерно так и рассчитывал. Теперь хотелось бы поговорить о стратегическом оружии, которое как вы советуете, придется срочно разработатьСССР.

— Я понял, товарищ нарком. Для начала давайте посмотрим научно-популярные фильмы на эту тему. А потом следует вам ближе познакомиться с Гарником Камоевичем Карапетяном — нашим главным специалистом по ядерной физике.

Полтора часа ушли на просмотр трех фильмов о ядерном оружии, истории возникновения, способах применении и результатах действия оружия.

Товарищ нарком был впечатлен.

— И вы говорите, что все это было создано под моим руководством? — слегка ошарашенный увиденным, произнес он после просмотра.

— Почему только это? Не только это, а еще и средства доставки, авиационные и ракетные. А так же всю промышленность по добыче и переработке радиоактивных материалов. И атомную энергетику — горячо включился в обсуждение Гарник Камоевич.

— Товарищ народный комиссар внутренних дел, разрешите представить — Гарник Камоевич Карапетян, единственный специалист нашей группы, имеющий образование по специальности ядерная физика. Наверное, первое время вам придется общаться с ним по вопросам стратегического оружия. Кроме того, я думаю временно, как носители можно будет использовать имеющиеся в Узбекистане реактивные пассажирские самолеты. После соответствующей доработки, они еще долго будут недосягаемыми для средств ПВО любого противника.

— Да, видел я самолет ваш на аэродроме в Жуковском — с восхищением вспомнил экскурсию по Ан-12 Лаврентий Павлович.

— Ну, что вы, Лаврентий Павлович? Значительно быстрее и выше и дальше летающие машины есть на наших аэродромах. Например, «Аэрбасы» могут летать со скоростью 900 километров в час на дальности 10 000 км, на высоте 10 000 метров и выше. Представляете, через два года, когда под вашим руководством, товарищ Берия, советские ученые создадут это оружие, и мы сможем нанести неприемлемые потери любому противнику в любой точке мира. Если он задумает что-либо против нас.

— Представляю, товарищ Ахмеров, но как говорит наш народ «курочка в гнезде, а яичко… еще вон где», не будем предаваться бесплодным мечтаниям.

— Почему бесплодным? Две с половиной тысячи тонн урана в Узбекистане есть, ядерный реактор работает, энергия (электрическая) — есть. Все теоретические наработки имеются. Кадры грамотные — есть — опять горячо включился товарищ Карапетян.

«Да. Знакомство с творчеством Шнура повлияло на Берию не лучшим образом в плане выражений» — подумал Фарид Алимжанович.

Владимир Иванович вспомнил, что на заводе по переработке урана в городе Чкаловск, который до развала СССР находился на территории Таджикской ССР, в Ленинабадской области были даже центрифуги по обогащению, жаль, что остались в прошлом.

— А вот и нет. Ленинабадская область перенеслась вместе с нами, — уточнил Фарид Алимжанович. Так что вопрос с сырьем был не самым главным. Берия внимательно слушал, и в голове у него уже складывалась комбинация, как начать организовывать это трудное дело.

— Хорошо, товарищи. Я забираю с собой товарища Карапетяна, и мы с ним после доклада товарищу Сталину, скорее всего, приступим к разработке этого проекта. Так что, на Гарника Камоевича можете не рассчитывать и его работы в план института не включайте. Гарник Камоевич, у вас с собой материалы по проекту, хотя бы в разрезе того, что я видел на экране?

— Так точно, товарищ народный комиссар внутренних дел. Даже больше.

— Отлично. До свидания, товарищи. Будьте здоровы.

— До свидания, Лаврентий Павлович, — за всех ответил подполковник Ахмеров.

По тому, как быстро народный комиссар покинул расположение вновь созданного института, было понятно, что ему не терпелось доложить эту новость Сталину. Как инженер по образованию и талантливый организатор Лаврентий Павлович прекрасно понимал, что дело предстоит труднейшее. Единственно, что вселяло оптимизм это то, что справились с этим в 1946–1949 годах в разоренном войной СССР реальности гостей из Узбекистана, значит, придется справиться и сейчас и здесь. Другое дело, что тогда очень помогло то, что разведке удалось получить все секреты американцев и оставалось только повторить. Сейчас же придется быть впереди, идти не проторенным путем. Хорошо хоть теоретическая база есть в Узбекистане, и как говорит Карапетян, есть и материальная база в виде добычи урана и первичного его обогащения. Есть с чего начать, есть.

Тем временем сотрудники института, немного отдохнув после обеда, вернее после визита наркома, собрались продолжить свои труды.

Валерий Павлович Чкалов подсел к столику Ахмерова, видно было, что его распирали впечатления от знакомства с материалами по действию ВВС Красной Армии, и ему срочно надо было с кем-нибудь обменяться. В сумбурной от эмоций речи директора института было все: и недоумение неготовностью авиации к явно приближающейся войне, и огорчение огромными потерями в самолетах на земле в первые дни нападения немцев, и удивление отставанию боевых характеристик наших предвоенных самолетов от немецких, и много еще чего другого, включая восторг от новой техники, появившейся к концу войны.

— Как же мы все это предотвращать будем, товарищ Ахмеров — спросил Валерий Павлович у подполковника, надеясь, что у пришельцев из будущего есть ответы на все вопросы.

— Вот сейчас и начнем, — ободряюще сказал Фарид Алимжанович — товарищ комбриг, а сколько часов налета имеет сейчас красный военлет, как раньше называли летчиков РККА?

— Часов 100 в год, наверное, имеет, — неуверенно ответил Чкалов.

— А вот статья из нашего времени говорит совсем о другом и это частично объясняет то, что происходило в 1941 году нашей реальности — и Ахмеров протянул Чкалову статью, в свое время скопированную из интернета заранее распечатанную на принтере.

Учебная подготовка пилотов советских ВВС

Советские пилоты до Великой Отечественной войны в основной массе получали не более30-40 часов общего учебного налета в учебных учреждениях и частях ВВС. Из них обычно 5–8 часов составлял налет в аэроклубах и авиашколах на самолетах типа У-2 и УТИ-4; 10–30 часов на боевых самолетах (обычно И-15 и И-16) в авиашколах и училищах (в училищах налет был больше); остальное в частях ВВС — кому как повезет. Некоторым удавалось налетать до 100 часов, иногда и более. Летчик-истребитель Козлов Н.А., обучаясь в Чугуевской авиашколе в 1937–1939 гг., получил на И-16 налета 25 часов. Клименко В.И. закончил Чугуевское военно-воздушное училище в сентябре 1940 года, освоив четыре типа самолетов и имея налет 40 — 45 часов. Закончивший в 1939 г. Качинскую авиашколу Покрышкин А.И. налетал на И-16 10 часов 38 мин. Летчик Баевский Г.А. в Серпуховской авиашколе налетал на И-15бис 22 ч. 15 мин. Выпускники Качинской школы в 1940 г. Амет-хан С., Гаранин В.И., Долгушин С.Ф. получили 8-10 часов налета на боевом самолете. Сравним: немецкие летчики в своих учебных заведениях получали в среднем 200 часов учебного налета, плюс еще 150–200 часов в частях Люфтваффе. У американцев набиралось около 450 часов.

Согласно "Приказа об установлении системы подготовки и порядка комплектования вузов военно-воздушных сил и улучшения качества летного и технического состава" № 080 от 3 марта 1941 года устанавливалась норма для курсантов летных школ — 30 часов налета, а для курсантов училищ — 150 часов.

Это было уже неплохо, однако до войны оставалось всего лишь 3 месяца и этот приказ не смог серьезно усилить подготовку летчиков. К тому же нормы, установленные приказами, очень часто не соблюдались из-за нехватки кадров преподавателей, ГСМ и учебно-тренировочных самолетов. По данным доктора исторических наук Ф. Б. Комала, на 1 января 1941 г. школы и училища ВВС были обеспечены преподавателями на 44,1 %, горючим — на 41,4 % от потребности; остро не хватало учебных самолетов — имелась половина, иногда и меньше от необходимого количества.

Что характерно: согласно прочно укоренившейся практике никто не наказывал командиров частей ВВС и летных школ за несоблюдение норм налета пилотов и курсантов, за их плохую подготовку. Зато активно наказывали за аварии и катастрофы, которые чаще всего были именно следствием слабой обученности пилотов. Таким образом фактически стимулировалось проведение полетов по самой элементарной схеме: взлет, полет по прямой или по кругу, посадка.

Из Приказа наркома обороны СССР о мерах по предотвращению высокой аварийности в частях Военно-Воздушных Сил РККА номер 070 от 4 июня 1939 г. "Об авиашколах": "С целью поднятия воинской дисциплины в частях ВВС… ввести со всем летно-техническим составом строевые занятия по два часа два раза в шестидневку… Самостоятельный налет на боевом самолете в школах ВВС увеличить до 30 часов… Из программы школ исключить воздушные стрельбы и высотную подготовку…"

После очередной крупной катастрофы в апреле 1941 г., когда разбилось сразу несколько бомбардировщиков в районе Донбасса, помощник начальника ВВС по бомбардировочной авиации И.Проскуров написал письмо Сталину: "…Авиация… является самым запущенным родом войск в нашей армии, и могу смело утверждать, что и теперь в своей подготовке наша авиация не отвечает требованиям борьбы с сильным противником. Главным недостатком в подготовке авиации считаю неумение в массе своей… надежно действовать в сложных метеоусловиях и ночью, низкий уровень огневой и разведывательной подготовки. Большинство экипажей не умеет отыскивать цели даже в крупных населенных пунктах… Ведь летают же немцы на приличные расстояния десятками и сотнями самолетов и в плохих метеоусловиях. Ведь летают же англичане сотнями самолетов на сильно защищенные объекты в плохих метеоусловиях… Когда же наша авиация станет способной надежно выполнять подобные полеты массово? Что же, наши летчики или самолеты хуже заграничных?.. Всем понятно, что без настоящей подготовки драться с серьезным противником мы не сможем… Дорогой тов. Сталин, у нас в истории авиации не было случая, когда бы судили командира за плохую подготовку подчиненной ему части. Поэтому люди невольно выбирают из двух зол для себя меньшее и рассуждают так: «За недоработки в боевой подготовке меня поругают, ну в худшем случае снизят на ступень в должности, а за аварии и катастрофы я пойду под суд». К сожалению, так рассуждающие командиры не единичны. Такие настроения имеют, и будут иметь место до тех пор, пока за боевую готовность подчиненной части не будут предъявлены такие же требования и ответственность, как и за аварийность".

Проскуров просил в своем письме Сталина повлиять на сложившуюся в авиации драматическую ситуацию. Ответ последовал 27 июня 1941 г., когда Проскуров был арестован. Его обвинили во вредительстве, увеличении аварийности в ВВС ирасстреляли. Жену Проскурова арестовали, а затем вместе с дочерьми отправили в ссылку.

В рамках общей кампании репрессий комсостава РККА были казнены: командующий ВВС КОВО Герой Советского Союза Е.С.Птухин; арестованный 30 мая 1941 г. на должности заместителя командующего ВВС Орловского военного округа Герой Советского Союза Эрнст Шахт (его жену тоже расстреляли); начальник ВВС дважды Герой Советского Союза Яков Смушкевич; начальник ГУ ПВО Герой Советского Союза Григорий Штерн; начальник Академии ВВС Феликс Арженухин; начальник НИИ ВВС РККА А.И.Филин, который перед войной требовал принятия на вооружение только полностью доведенных конструкторами боевых самолетов, боролся за их радиофикацию и осмеливался неоднократно спорить на эти темы с самим Сталиным (в частности, во время своего доклада на совещании 7 мая 1941 г. в Кремле); и другие видные руководители советской авиации.

Герой Советского Союза Павел Рычагов тоже позволял себе спорить со Сталиным. Когда речь пошла о часах налета, Рычагов заявил: "30 часов хватит разве для того, чтобы лётчик разбился. А ему ещё воевать нужно уметь. 120 часов требуется как минимум!" Описывают еще одну стычку Рычагова со Сталиным в апреле 1941 г. на заседании Военного совета на тему высокой аварийности в ВВС. Во время доклада Маленкова Рычагов неожиданно бросил реплику: "Разбиваются, потому что вы заставляете нас летать на "гробах"! Сталин, который в это время прогуливался по комнате, подошел к Рычагову и промолвил: "Вы не должны были так говорить". После этого Сталин закрыл совещание. Как видим, такие вопросы, как определение количества часов учебного налета пилотов ВВС, и многие другие важнейшие проблемы авиации решались в Кремле на уровне высшего руководства государства.

Как сегодня ясно, несмотря на пристальное внимание членов политбюро, яростные споры, многословные приказы и расстрелы "вредителей" ничего, по сути, в подготовке советских летчиков до войны не изменилось. Они так и продолжали получать крайне слабую летную практику. Трудно в это поверить, но многие советские летчики до начала войны, ни разу не вели огонь в воздухе! В 126 ИАП 9-й смешанной авиадивизии Западного военного округа большинство пилотов (по воспоминаниям летчика Германа Г.И.) ни разу не стреляли, ни по наземным, ни по воздушным целям; никто из них ни разу не участвовал в учебном воздушном бою.

Естественно, с началом войны советские ВВС стали нести большие потери. В воздушных боях в 1941 году на 1 сбитый немецкий самолет приходилось 6 советских. При этом надо учитывать, что немецкое командование держало на Восточном фронте весьма ограниченное количество истребителей, которые по численности всегда значительно уступали советским. Множество немецких истребителей были задействованы в ожесточенной воздушной войне с британскими ВВС, ведь британские пилоты практически не уступали в подготовке немецким. Так, на 22.06.1941 на юго-западном направлении всего 99 немецким истребителям противостояли 1009 советских: 10-кратное превосходство! Из-за острого дефицита истребителей немцам часто приходилось отправлять свои бомбардировщики на задания совершенно без истребительного прикрытия. Однако воспользоваться таким огромным количественным преимуществом и установить господство в воздухе истребительная авиация ЮЗФ не смогла. Не лучше была ситуация и на других фронтах.

Чтобы замещать высокие потери в 1941 — 1942 гг. курс летной подготовки советских пилотов был значительно снижен. Сержант Попков В.И. весной 1942 прибыл на Калининский фронт в 5-й ИАП с налетом 3 часа на боевом самолете. Осенью 1942 во время критического положения в Сталинграде туда прибывали пилоты с налетом… 2 часа.

Лишь в 1943 году положение с низкой подготовкой советских пилотов стало постепенно улучшаться. Был введен новый порядок подготовки: после окончания авиашкол выпускники от двух до шести месяцев проводили в запасном авиационном полку. Оттуда их еще могли направить в учебный полк, который имелся в каждой воздушной армии. Основной задачей учебного полка являлось дополнительное обучение и ознакомление летчиков с теми типами самолетов, которыми располагала воздушная армия. В результате младший лейтенант Громов Н.И. из 129-го ИАП 205-й ИАД 5-й воздушной армии к моменту совершения 1-го боевого вылета имел уже 122 часа налета, в том числе 32 часа на современном истребителе Bell P-39 Aircobra.

Именно в 1943 году советские ВВС смогли начать серьезную борьбу за превосходство в воздухе с немецкими пилотами. Особенно яростные воздушные сражения разгорелись в небе Кубани и на Курской дуге. А к середине 1944 советские пилоты уже добились практически полного господства в воздухе. Вся страна знала фамилии великолепных советских асов Покрышкина, Кожедуба, Речкалова, Гулаева, Евстигнеева, сбивших по несколько десятков немецких самолетов. Фантастические результаты показывал прирожденный истребитель Николай Гулаев. В начале июля 1943 года четверка истребителей, ведомая Гулаевым, провела внезапную и почти безумную атаку на группу немецких самолетов численностью до 100 машин. Расстроив боевой порядок противника четверка героев сбила 4 бомбардировщика, 2 истребителя, после чего благополучно вернулась на свой аэродром. В самом результативном своем бою 30 мая 1944 г. Николай Гулаев сбил два Me-109, по одному Hs-129, Ju-87 и Ju-88. При этом он был серьезно ранен, но дотянул до аэродрома и потерял сознание только после посадки самолета.

Однако следует учесть, что и во второй половине войны на фронте воевало большое количество недостаточно обученных советских пилотов. У немцев учебный налет к этому времени уменьшился, но их летное мастерство в общей массе продолжало оставаться более высоким, чем у летчиков советских ВВС. В целом за всю войну соотношение боевых безвозвратных потерь истребителей составило 19600 (советские): 3220 (немецкие). Основой советского господства в воздухе во 2-й половине войны стало количественное превосходство над противником одновременно с ростом мастерства советских пилотов.

Было видно, как меняется лицо Чкалова с прочтением каждого абзаца этой статьи. Заиграли желваки на крупном, породистом лице великого летчика.

— Товарищ комбриг, прошу вас обратить внимание, что статья заказная, я так думаю, и многие трагические места в ней показаны специально мрачнее, чем было на самом деле.

— Это как? — спросил комбриг, не осведомленный в политических играх России 21-го века.

— В Российской Федерации 21-го века имеется несколько политических партий, в том числе и Коммунистическая партия Российской Федерации, и она не является руководящей и правящей. Так вот перед каждыми выборами для того чтобы уменьшить влияние КПРФ на избирателей начинают писать статьи, что коммунисты в СССР были во всем неправы, Сталин — кровавый тиран и войну выиграли не благодаря руководству компартии и Сталина, а наперекор. Потом проходят выборы, начинается патриотическая накачка населения и товарищ Сталин вновь герой-победитель в войне, коммунисты провели величайшую в мире модернизацию общества и т. д. Так что давайте возьмем из статьи только первую часть с фактами по недостаткам подготовки пилотов. А делами, кого и за что расстрелять, пусть компетентные органы разбираются. Мы можем посочувствовать невинно пострадавшим, если такие есть, но как мне говорит мой опыт, и со слов почетного сидельца Варлаама Шаламова, в будущем известного писателя, каждый знал за что он сидит. Нельзя сейчас в обществе чесать языком, так пусть помалкивают. А то потом торопятся друг на дружку донос написать, а виноват во всем Сталин. Внутривидовой борьбой за существование заниматься не хотелось бы, а как говорил старик Дарвин, внутривидовая борьба более жестокая, чем межвидовая. Социально политический дарвинизм, причем самый вульгарный. Теперь, если мы осознали объективные причины болезни, будем, как врачи, намечать стратегию лечения. Товарищ комбриг, разрешите изложить мое мнение по этому вопросу, а потом вы поправите или внесете свои аргументы в пользу того или другого решения.

— Первое, по тексту статьи, нехватка преподавательского состава. Из десяти тысяч с лишним пилотов ВВС РККА можно набрать необходимое количество преподавателей, особенно инструкторов. Надо будет, только, провести тщательный отбор по морально-волевым и профессиональным качествам. А с началом войны этих инструкторов нужно будет использовать как качественный резерв кадров ВВС. Как пример, товарищ Кожедуб Иван Степанович, окончил училище в 1940 году, до 1942 года был инструктором в училище. А потом, попав на фронт, стал самым результативным пилотом ВВС. Так что, первый вопрос решить можно.

— Второе, недостаток ГСМ уже решается, к выпуску авиационного бензина подключились все нефтеперерабатывающие заводы, перенесенные из 21-го века. Есть, конечно, некоторые вопросы по адаптации продукции этих заводов к моторам нынешнего времени. Например, автомобильный бензин с октановым числом 95 нужно проверить на возможность использования в современных моторах. Но этим пусть занимается институт авиационных материалов.

— Третье, недостаток учебных самолетов. В настоящее время на вооружении ВВС стоит несколько сотен самолетов типа Р-5, Р-Zи прочее подобное, боевые свойства и ценность которых явно недостаточна для нашего времени. Наличие у них второй кабины, я думаю, позволит нетрудно и быстро переделать их в учебные машины и использовать для подготовки летчиков. Поэтому надо большинство из них снять с вооружения и передать в военные училища. Заодно и пилотов этих самолетов перевести в инструкторы. А те, которые не смогут быть инструкторами пусть будут направлены на авиазаводы, например, Харьковский, где сейчас выпускается хороший ударный самолет ББ-1, несколько сотен грамотных, заинтересованных специалистов авиаторов пригодятся на производстве. Заодно изучат машину, на которой им придется воевать. Поучаствуют в производстве самолета, освоят его там же на заводском аэродроме и, получив ее, пойдут в войска. Примерно так делали во время войны танкисты. Остальных можно будет направить на другие заводы. Кто-то может стать и заводскими летчиками испытателями. Тоже хороший резерв на случай войны.

— Четвертое, время полетов зависит от погоды. Это тоже достаточно просто решается переносом летных училищ в зоны, где количество летных дней больше, чем в среднем по стране. Это развитая аэродромная сеть в Южно-Казахстанской области, в Ленинабадской области и практически по всему Узбекистану. Наши гражданские аэропорты, в настоящее время загружены очень слабо, а это очень большие взлетно-посадочные полосы, в основном с твердым покрытием. На них без труда можно разместить хоть все училища СССР. Заодно и ГСМ не надо будет далеко возить.

— Пятое, сразу после нападения, в первую неделю, мы потеряли на земле около двух тысяч самолетов. Кроме всего прочего, мне кажется, они там были лишними. Этому способствует и громоздкость организационно-штатной структуры наших частей. Полком в составе 60 самолетов, что является общепринятым составом, очень трудно управлять. Товарищ Чкалов, за какое время можно поднять такой полк истребителей в воздух в полном составе?

— За полчаса, может за сорок пять минут — ответил Чкалов.

— В скоротечном воздушном бою сорок пять минут это огромное время. За это время можно два раза разгромить этот полк. Война показала, что тридцати самолетный состав оптимален, для базирования на одном аэродроме. За одно, большее количество командиров пройдут экзамен на руководящие должности. Война потребует огромное количество руководителей всех уровней.

— Шестое, тактико-технические характеристики наших самолетов. В нашей реальности товарищ Сталин проведет совещание с конструкторами по поводу отставания наших машин в октябре или ноябре 1939 года. И даст задание по организации десятка конструкторских бюро по созданию современного истребителя.

Из всех машин, участвовавших в конкурсе, выберут три модели. Вы их видели в тех фильмах, которые мы вам показывали. Теперь можно не организовывать конкурса, а сразу дать задание выбранным конторам и как минимум дать им итоговые общие виды создаваемых самолетов. А если повезет, и найдутся чертежи машин в наших технических библиотеках на ремонтных заводах или в летных училищах, то процесс производства можно будет ускорить почти на год. Это значит — будут сэкономлены средства и главное время, которого очень не хватило для успешного отражения нападения немцев. Еще один момент. Товарищ Чкалов, как вам новый самолет товарища Поликарпова И-180? Вы ведь, покалечились, испытывая этот самолет, пять месяцев назад.

— Хорошая машина, лучше, чем И-16. Быстрее, маневреннее в вертикальной плоскости и освоить ее легче.

— Она сейчас осваивается в производстве на заводе № 21 в городе Горьком. Там, кроме обычных технологических проблем, всегда сопутствующих освоению новой техники, есть и конфликт интересов. Руководство завода вместе с конструктором Пашининым разрабатывает свою машину И-21, но по сравнению с И-180 она отстает на год, как минимум и в серию не пойдет, но и И-180 не пустит. А ТТХ, практически аналогичное. Надо как-нибудь заинтересовать коллектив завода и руководство ускорить освоение И-180. Тогда мы получим к началу войны несколько сотен освоенных в войсках машин, качеством лучше, чем И-16, производимых заводом нынче. Пообещать им Сталинскую премию, например, за успешное освоение новой машины. Но это не в моей компетенции. Не хочу включатьсяв бои бульдогов под ковром, как у нас это называется.

Чкалов понимающе посмотрел на Ахмерова и сделал мысленную пометку в своей голове, прикидывая через кого можно было бы пробить этот вопрос.

— На заводе № 81, в Тушине, конструктор Яценко разработал истребитель И-28 с ТТХ аналогичном с И-180. Первый полет будет в июне 1939 года. На испытаниях в ноябре 1939 года летчик Стефановский в пикировании превысит скорость 750 км в час. Произойдет разрушение капота двигателя. Летчик спасется, а самолет разобьется. Это будет одной из причин, почему его не пустят в большую серию. Будет постановление о запуске этой машины в серию на заводе «Саркомбайн» в Саратове, но вместо 30 машин, успеют выпустить только 5 самолетов. И опять в дело вступит бой бульдогов под ковром. Машину снимут с производства. А это опять не выпуск сотен машин классом лучше, чем И-16. Хотелось бы, чтобы на время пока Яковлев, Лавочкин и Микоян совершенствуют свои машины, выпускались не И-16 и И-153, а машины более совершенные и уже сконструированные. Кроме того, я надеюсь, что найдем чертежи цельнометаллического самолета Як-11. Это учебный самолет, выпущенный после войны, но его основой был боевой самолет Яковлева в цельнометаллическом исполнении, аэродинамика которого аналогична лучшему легкому истребителю войны Як-3. А может, удастся найти и сам самолет живьем.

В крайнем случае, можно посмотреть на цельнометаллические, учебно-тренировочные Як-50, или Як-52 — Як-55. Они в училище Узбекистана имеются.

И наконец, по этому поводу последнее. В городе Чирчик имеется военный авиаремонтный завод. Он ремонтировал реактивные самолеты и вертолеты (геликоптеры) для Туркестанского военного округа. Там до сих пор остались специалисты по ремонту реактивных двигателей, а значит, они разбираются и в производстве запчастей для них. А в Харькове над изобретением реактивного двигателя работает товарищ Люлька. Если совместить их возможности и возможности технологии Узбекистанского машиностроения, реактивный двигатель можно сделать быстрее, в разумные сроки до начала войны. Имея опыт построения первых реактивных самолетов СССР, можно надеяться, что к 1941 году можно будет наладить выпуск реактивных боевых машин. А это будет скачек, который западу трудно будет догнать. Хорошо бы привлечь к этому делу и товарища Ивченко Александра Георгиевича, он сейчас в Запорожье работает.

— Седьмое, бомбардировочная авиация. Сейчас в ЦКБ-29 работают Туполев и Петляков. Туполев — делает двухмоторный бомбардировщик с нагрузкой до двух тонн. Петляков — двухмоторный тяжелый истребитель. В нашей реальности самолет Туполева окончательно поставят на серию только в конце 1943 года, а в войска он попадет только в 44 году и в небольших количествах. А из самолета Петлякова сделают пикирующий бомбардировщик. Машина, конечно, получится хорошая, но с особенностями. Вот если бы остался в серии Ту-2, это была бы лучшая машина. Потом, в это время Архангельский работает над большой модернизацией СБ и у него получится неплохая машина, ее будут выпускать под маркой Ар-2. К началу войны, в связи с выпуском Пе-2, Ар-2 снимут с производства. Хотя, по мнению некоторых аналитиков нашего времени (так называемые «диванные аналитики»), со снятием Ар-2 поторопились. По некоторым характеристикам он был лучше, чем Пе-2. Товарищ Яковлев сейчас сделал хороший самолет — разведчик. В январе он впервые поднялся в воздух. Сейчас это самый скоростной самолет СССР. Но как с радостью докладывал товарищ Ворошилов, разведчики в СССР резко уменьшились в количественном отношении. И хороший разведчик превратится в плохой ближний бомбардировщик. И это, как я думаю, неправильно. Разведка нужна будет как воздух, а специализированного самолета не будет.

— И восьмое, насчет репрессий. Все перечисленные в статье люди, попавшие под репрессии, были не простыми людьми в ВВС. Я точно не знаю, но мне кажется именно они, и привели авиацию к тому состоянию, в котором она оказалась к 1941 году. Так что нечего валить свои ошибки на товарища Сталина. Теперь последнее, насчет тактических приемов. Этого в статье, почему-то нет, но это очень важно. Вы уже посмотрели научно-популярные фильмы об использовании нашей авиации и книги у вас, я вам передал недавно. Там везде пишут о том, что трех самолетное построение звена, как первичной тактической единицы — не рационально. Немцы использовали звено из четырех самолетов, две пары. Причем пара используется как минимальное тактическое построение. В течении войны пришлось и нашим переходить на аналогичное построение и полеты истребителей в разомкнутых строях. Вот, пожалуй, и все, что я хотел бы, чтобы вы доложили товарищу Сталину.

— Чего, чего вы хотели доложить товарищу Сталину? — раздался уже знакомый голос с чуть уловимым акцентом. На пороге рабочей комнаты, она же столовая, стоял лучший друг спортсменов и пионеров. И как долго он там стоял — никто не знает.

Товарищ Сталин умел произвести впечатление на присутствующих. Все попытались встать смирно, но Иосиф Виссарионович жестом показал всем, что можно сидеть спокойно. Сам же он подошел к столу, за которым сидели Чкалов и Ахмеров, подвинул стул и сел.

— Продолжайте, товарищи. Я пришел к вам пообедать, но смотрю, у вас работа кипит. Продолжайте, пожалуйста. Так что вы хотели сказать, товарищ Чкалов?

Чкалов пересказал вождю, с чего начался разговор с Фаридом Алимжановичем, начиная с просмотра документального видео о разгроме ВВС Красной Армии. И с вопроса, знают ли потомки причины этой катастрофы, на что Ахмеров привел спорную статью аналитика конца 20-го, начала 21-го века и привел, по его мнению, план предотвращения случившегося. Чкалов протянул Сталину статью, с которой начался весь разговор. Сталин быстро, но внимательно прочитал статью и вопросительно посмотрел на Чкалова.

Валерий Павлович сосредоточился, встал и почти дословно передал суть разговора его с «потомком». Сталин внимательно выслушал и кивнул Чкалову, чтобы он садился. Наступило напряженное молчание. Потом Сталин встал и произнес:

— Хорошо, товарищи. Вы проделали большое и нужное дело. А мы постараемся, чтобы того, что было в вашей реальности — не повторилось в нашей. Товарищам Рычагову, Проскурову, Штерну и другим, мы постараемся, чтобы они не допустили трагических ошибок. До свидания, товарищи.

Сталин развернулся и ушел. «Да, аппетитау товарища Сталина не прибавилось» — промелькнуло в голове Фарида Алимжановича.

Глава 28.В Ташкент и обратно

Снова тоже окно, в комнате на втором этаже, в здании расположения НТИ Пер Раз. Снова тот же вид из окна на дворик между кремлевскими строениями. Только снег в сугробах под стенами зданий посерел и осел. А дорожки, вымощенные брусчаткой уже чистые и от снега, и от гололедицы. Сухие дорожки, только кое-где их пересекают ручейки от тающих сугробов. Как будто и не было тех бурных десяти дней. Подполковник Ахмеров сидел у окна и предавался любимому занятию, созерцанию и безделью. Не так-то и часто в последнее время удавалось этим заниматься. Но сегодня, 30 апреля 1939 года поступила команда оставить все дела, привести себя в парадный вид и приготовиться, возможно, присутствовать на торжественном заседании, посвященном Международному Дню солидарности трудящихся, Первому Маю. На предыдущем торжественном заседании посвященном дню рождению В.И.Ленина Ахмеров не был. Потому что был в это время в Ташкенте, решал, как он говорил, «шкурные вопросы».

А все началось пятнадцать дней назад, на следующий день после того визита товарища Сталина на обед к сотрудникам института. Следующий день начался как обычно с пятиминутки сотрудников, корректировки заданий на день и легкого, но сытного завтрака. После перекура приступили к работе по систематизации информации привезенной с собой из Ташкента и составлению заявки, чтобы еще полезного нужно бы поискать в Узбекистане. Каждый занимался по своему профилю, когда пришло известие из Ташкента, вернее Ташкент передал известие, что вчера космонавты вышли в открытый космос и отсоединили первый узел от МКС и отправили его в свободное плавание. Из короткого сообщения было ясно, что американцы совершили выход и отсоединили стыковочный узел, который двумя неделями раньше сами и смонтировали. МКС стал на пять тонн легче, вернее меньше, так как говорить в невесомости «легче — тяжелее» это как-то не по-научному. Отсоединенный блок медленно двигался около станции уже совершенно свободно. Осталось еще 365 тонн, но лиха беда начало. Потом, ближе к обеду, пришел товарищ Иванов и пригласил товарища Ахмерова к товарищу Сталину. На вопрос Чкалова, что взять с собой, Иванов ответил, что ничего не надо, явиться для беседы.

Опять знаменитый кабинет, опять большой стол и вождь, прохаживающийся вдоль стола. Сталин ответил на приветствие и на доклад, что подполковник Ахмеров по его приказу прибыл.

— Не по приказу, а по приглашению, — уточнил товарищ Сталин. Ахмеров возражать не стал и по жесту Сталина сел, и вовремя. С непривычки ноги плохо держали подполковника. Да, и мало нашлось бы народа в то время, чтобы не волновались, заходя к Сталину.

— Закуривайте, товарищ Ахмеров, давайте побеседуем.

— Слушаю вас, товарищ Сталин, — «была, не была» подумал Ахмеров и взял из открытой коробки, лежащей на столе рядом с пепельницей одну папиросу «Герцеговина Флор». Бережно обмяв бумажный мундштук папиросы в двух плоскостях, прикурил от своей газовой зажигалки, пальцы, что удивительно, не дрожали. Увидев удивленный взгляд Сталина, Фарид Алимжанович, молча, протянул ему зажигалку. Иосиф Виссарионович внимательно рассмотрел гаджет. Поинтересовался, что за жидкость в прозрачном баллончике зажигалки. Получив ответ, что это пропан-бутан, смесь сжиженных газов, сказал, что это удобно — бензином не воняет. Спросил, откуда берется искра для зажигания. Ахмеров подробно рассказал про пьезокристаллический эффект.

— Хорошо. А как дорого она (зажигалка) стоит у вас.

— Не дорого, товарищ Сталин. Это китайский копеечный товар. Если организовать производство у нас, массовое производство, думаю, будет не дорого. А пока, можно обойтись запасами, которые есть в Узбекистане. Это ведь одноразовая вещь. Газ кончился — выбрасывай.

— Выбрасывай, говорите. Интересно. Но я хотел спросить у вас не об этом. Товарищ Ахмеров, я хотел узнать у вас, что вы имели в виду, когда говорили о «битве бульдогов под ковром».

— Я хотел сказать, что в дело модернизации нашей страны, конкретно авиации, вмешивается личностный фактор. Каждый из участников этого процесса считает, что он лучше других понимает, как обстоят дела и что нужно для успеха. А уровень компетентности у всех разный и не у всех он достаточный для того, чтобы делать правильные выводы. Но каждый на своем месте гнет свою линию. Если бы было больше времени, истина бы пробилась сквозь борьбу мнений, но времени мало и включается фактор, кто имеет больший вес в обществе. У нас грубо говорили «я начальник — ты дурак, ты начальник — я дурак». Поэтому и лезли в начальники. И не всегда этически безукоризненными методами. Поэтому и доносы, и шельмование на собрании и прочее. А люди все не простые, железные, я бы сказал, люди. Вот искры и летят. Это народу не видно, поэтому и под ковром. Ковры, ведь у простого народа отсутствуют. Кроме того, имеет место и материальная сторона дела, кто выше сидит у того «благов» больше.

— Так, так — проговорил Сталин, задумчиво глядя сквозь подполковника, — а что вы, ваше поколение думает о «сталинских репрессиях»?

— Разные люди думают по-разному. Точно я могу сказать только о себе и что думали об этом мои близкие. Отец мой тоже сидел в тюрьме во время войны. Но он ни разу несказал, что он кого-то винит кроме себя в этом.

— Пожалуйста, поподробнее об этом — заинтересовался Иосиф Виссарионович.

— В 1944 году, в самый разгар войны, мой отец был призван в «Трудармию». Ему на тот момент было почти 17 лет. В конце 1944 года ему сообщили, что умер его отец. Он попросился у начальства отпуск на похороны отца. Начальство отказало. Отец с горя и от отчаяния сбежал, ушел в самоволку на похороны. Он пришел домой, а его там уже ждали милиционеры. Отца арестовали, судили и дали срок. В 1945 году, мой дядя, которому на тот момент было 14 лет, инвалид без обоих ног, добрался до Москвы, в общественную приемную к товарищу Калинину, написал письмо с изложением сути дела и попросил отпустить брата. Не успел он вернуться домой, а его брат уже был дома. Вот такое отношение моего отца и дяди к репрессиям. Конечно, можно было отпустить человека проститься с отцом, проводить в последний путь, но была война, начальство тоже можно понять. А по поводу репрессий в других слоях общества написал Варлаам Шаламов, сам отсидевший достаточно долго в лагерях. Он писал, что не встречал ни одного человека, не знавшего за что он сидит. Хотя все говорят, что сидят безвинно.

— А по поводу репрессий 1937 года?

— В книгах, написанных после 1956 года, по поводу этого очень много спекуляций.

Я хочу сказать, что никому не рассказывали, за что человека репрессировали, всех огульно записали в безвинно репрессированные. Даже бандеровцев, украинских предателей во время войны, реабилитировали. Многие потом сделали карьеру, однобоко освещая этот процесс. Так что, как в одном фильме говорили, НКВД зря не арестовывало. А что шла борьба с врагами советской власти, это уже никого не волновало. Потому, что многие из пишущих или выступающих, сами были уже антисоветчиками. Не у всех антисоветчиков хватило ума, как у Александра Александровича Зиновьева, понять в конце жизни, когда уже и Советского Союза не было, что советская власть — самая лучшая форма правления для России.

— А он не родственник тому Зиновьеву?

— Нет, товарищ Сталин, у того же фамилия Радомысльский.

— Понятно, товарищ Ахмеров. Мне ваша позиция ясна, спасибо вам за понимание. Это вам от товарища Берии. — И протянул подполковнику лист бумаги с реквизитами НКВД. В справке было написано, что такие-то, такие-то проживают в городе Сызрани по адресу такому-то. Ахмеров прочитал справку и только со второго раза понял, что это место жительства его дедушки, бабушки, будущего его отца и дяди с тетей.

— Вы хотите их повидать? — спросил Сталин.

— Дело в том, что, если не поздно, я хотел бы помочь дяде. У него сейчас начинается болезнь, в результате которой ему ампутируют ноги. Я бы хотел перевезти его в Узбекистан, для лечения. Но дело в том, что ему только 8 лет и без матери ему нельзя. Значит, придется брать их всех. Я бы оплатил их проезд в Ташкент.

— Не надо платить, Советский Союз берет все расходы на себя. Я даю вам десять дней на перевозку родственников, устройство их там и возвращение. Завтра в Сызрань летит почтово-пассажирский самолет. Полетите вместе с товарищем Ивановым, он и местные товарищи помогут вам.

— Товарищ Сталин, я еще не рассказал товарищу Чкалову о применении летающих мишеней-моделей для тренировки в стрельбе летчиков и бойцов ПВО.

— Потом, потом расскажете. Идите, готовьтесь к поездке. Получите у товарища Иванова зарплату за апрель, премию к Первому Маю и суточные. До свидания, товарищ Ахмеров. — И Сталин протянул руку для пожатия, — Желаю успехов, товарищ подполковник.

В расположение института, куда Ахмеров дошел, как всегда в сопровождении одного из бойцов охраны, первым кого он встретил, был Владимир Иванович.

— Ну что? Как там? А мы тут зарплату получаем. — Поинтересовался он, глядя на растерянный вид своего друга.

— Все в порядке, Владимир Иванович. Завтра лечу в Сызрань. — И протянул другу справку сызранского отдела НКВД.

— Неужели нашлись? — спросил Владимир Иванович, который был в курсе почти всех дел Фарида Алимжановича. — Нашлись, надо же, товарищ Берия хорошо работает.

Подошел лейтенант госбезопасности Иванов.

— Товарищ подполковник, получите деньги.

— Спасибо Иван Иванович, — поблагодарил Ахмеров Иванова, когда тот отсчитал из холщового банковского мешка 634 советских рубля новенькими купюрами и 34 копейки с гербом СССР, так давно не попадавшие в руки товарищей из Узбекистана.

После того как Ахмеров расписался в трех ведомостях, он спросил у Иванова, как у него со временем.

— А что нужно, товарищ подполковник? — поинтересовался Иванов.

— Понимаешь, завтра мы с тобой летим в Сызрань, там у меня встреча с родственниками, ты в курсе, надо купить подарки и гостинцы. А мы, как ты знаешь, ограничены в передвижении. Помоги, пожалуйста.

— Я в курсе всего, товарищ подполковник, и это совсем не трудно, здесь в Кремле есть несколько магазинов системы «Военторга», так что никуда ходить не надо. — С радостью откликнулся на просьбу Иванов. — Вы только скажите, что купить надо.

У товарища подполковника список в голове, в основном был сформирован. В него входили обувь зимняя для детей по две пары для 9 лет и 12 лет, по две рубашки и двое штанов — для них же, соответственно. Красивый, цветастый платок для барышни 22 лет от роду, платок побольше, подороже, но поскромнее расцветкой для пятидесятилетней женщины и какой-нибудь пиджак или френч, можно из хорошего х/б, для мужчины лет 55–60. Если есть резиновые калоши — всем по паре калош, соответственно возрасту. Иванов внес свои предложения, так как размеры у детей не известны — брать одну пару одного размера, а вторую на размер или два больше.

— Принимается, — согласился Фарид Алимжанович, тронутый участием сослуживца в успешном разрешении этой не простой ситуации, — на оставшиеся деньги надо накупить чего-нибудь печеного, конфет, мясного, сушек. Я не знаю, что у нас сейчас в ассортименте в магазинах. Только свиного ничего не брать и колбасы тоже. Можно рыбных консервов. Денег то хватит?

— Должно хватить, если не хватит — я добавлю.

— Не надо добавлять. Вот еще пятьсот рублей, — включился в разговор Владимир Иванович, — мне все равно не куда тратить. Бери все лучшее, как себе. И лимонада возьми детям, и водочки возьми старику и вина женщине и барышне, на всякий случай. Чаю хорошего купи, большую пачку. Индийского или китайского. Я же знаю, как татары чай любят.

— Теперь точно хватит, — сказал Иванов, затем встал по стойке смирно, — разрешите идти.

— Иди, сынок, иди, — вместо Ахмерова сказал Владимир Иванович, — видишь, человек расстроился, говорить не может. Идите. Пакеты наши прихвати и бойца возьми с собой, а то не донесешь один.

Когда Иванов ушел, вернее, почти убежал выполнять просьбу стариков, Владимир Иванович, продолжил вносить улучшения в планы Ахмерова.

— Ты на всякий случай возьми одноразовых тарелок и стаканов из наших запасов, черт знает, как там у них сейчас с посудой. И поезжай в гражданском. А то испугаешь всех там своими НКВД-вскими петлицами. Время, знаешь какое.

Через час пришел лейтенант госбезопасности Иванов в сопровождении бойца. Оба были нагружены по самое «немогу». Но, судя по довольным лицам обоих, поход в «Военторг» удался. Пакеты с помощью друзей занесли в комнату Ахмерова и положили пока на постель и на стол. Фарид Алимжанович тепло поблагодарил Иванова и всех кто помогал в переноске подарков и гостинцев.

После обеда день прошел в хлопотах и сборах. Товарищи подходили к Ахмерову и спрашивали, надо ли чем помочь, но подполковнику хотелось остаться одному, собраться с мыслями перед встречей с предками.

Ранним утром, наскоро собравшись, подполковник ждал прихода Иванова. Лейтенант госбезопасности был точен и погрузив свертки и пакеты в предоставленную Берией «Эмку» в пятом часу утра Иванов и Ахмеров выехали из кремлевских ворот. Путь лежал до аэродрома в Быково, где их ждал самолет до Сызрани. Путь через просыпающуюся Москву пролетели быстро, машин в городе было мало, а в это время почти совсем не было. Оставшиеся 35 километров проехали минут за сорок. В утренней дымке, рассеивающейся под лучами восходящего солнца открылась площадка быковского аэродрома. С боку от взлетной полосы, почти вплотную к аэродрому стояли ангары и постройки завода гражданской авиации № 241. После короткой проверки документов на КПП, автомобиль направился к постройкам, к стоящему на выходе из ангара самолету. Судя по урчанию прогреваемого мотора, к вылету все было готово, ждали только Иванова и Ахмерова. Выйдя из машины, Иванов с Ахмеровым в сопровождении водителя подошли к группе товарищей, стоящей у аэроплана. После приветствий Иванов предъявил свои документы и выслушал доклад пилота, выделявшегося своей летной формой на фоне остальных в группе встречающих. Ахмеров в это время стоя в близи самолета рассматривал машину и невольно вслух вспоминал, что за агрегат попался ему на глаза и на чем ему придется сейчас лететь.

— ПР-5, пассажирский, производство конструктора Рафаэлянца из разведчика Р-5, мотор М-17Ф, мощность 750 л.с., крейсерская скорость 196 км/час, вместимость 4 пассажира, дальность полета 1350 км.

— Ого, а дедуля разбирается в самолетах, — удивленно произнес пилот, — Арам Назарович, а он знает вашу машину, это не ваш знакомый?

От группы товарищей отделился высокий худощавый человек с усиками «а ля адик» лет сорока пяти с петлицами военинженера 2-го ранга и сделал три шага в сторону пилота, Иванова и Ахмерова.

— Во первых, не дедуля, а товарищ подполковник, во вторых,… - Иванов не успел договорить, как военинженер подошел вплотную, протянул руку Ахмерову и сказал:

— Рафаэлянц. С кем имею честь разговаривать.

— Инженер-подполковник Ахмеров, рад приветствовать вас, Арам Назарович, весьма наслышан про ваш замечательный самолет, на котором мне придется сейчас лететь.

— Очень приятно, не знал, что я так популярен. Пойдемте, я вам покажу свою новую машину, здесь не далеко.

— Это ПР-12, наверное, моноплан?

— Вы и это знаете, удивлен и смущен.

— Простите Арам Назарович, служба — вынужден лететь. А после, дай бог встретимся, поговорим, а то пилот уже поглядывает на часы. До свидания.

Обменявшись дружескими рукопожатиями, как старые знакомые они разошлись.

Арам Назарович пошел в ангар к своему ПР-12-му, Ахмеров пошел к самолету, в который весь груз уже был взвешен и погружен.

Перед самолетом стояли обычные площадные весы.

— Товарищ подполковник, извините, вы сколько весите?

— Килограмм 120, а с сапогами все 125 — ответил Ахмеров пилоту, — да что ты — подполковник. Давай по-простому — дедуля, или Фарид Алимжанович.

После общения с Рафаэлянцем, тревожность, охватившая было Фарида Алимжановича, куда-то ушла. После взвешивания, подтвердившего, что в подполковнике 124 килограмма и 800 граммов (вместе с сапогами), пассажиров рассадили по салону, скромному, но уютному. Стоять, выпрямившись в салоне, было бы невозможно, а сидя — очень просторно и приятно. «Не во всякой маршрутке так хорошо» — подумал Фарид Алимжанович, вспомнив Ташкент и ташкентские маршрутки.

Еще немного погудев мотором, самолет тронулся по рулежке, выехал на взлетную полосу, развернулся против ветра, и быстро набирая скорость, легко оторвался от земли и плавно устремился в облачное, весеннее небо.

А Рафаэлянц, проводив взглядом улетающий самолет, подумал: «Кто бы это мог быть — старик-подполковник? Конкурент? Староват для конкурента. Наверное, кто-нибудь из ЦАГИ. Там много знающих стариков».

Шел второй час полета, Фарид Алимжанович задремал в уюте салона, даже мыслей в голове никаких не было. Ему было хорошо и спокойно, а чего беспокоиться. Полет на самолете — подумаешь, важность какая. На чем только не летал подполковник за свои 62 года жизни, начиная с Ан-2 в двенадцатилетнем возрасте и кончая Ан-12 «салон» почти неделю назад до Москвы. И трясло не так сильно, как могло бы на это высоте и по этой погоде. А летели на высоте от 600 до 800 метров. Выше не пускали сплошные весенние облака, раскинувшиеся над русской равниной. Ниже тоже не хотелось. Ниже шел сильный встречный ветер юго-восточных направлений, который сильно тормозил скорость аэроплана. Ниже опускались два раза за два часа полета, когда встречные облака было не облететь стороной, а нижняя кромка облаков была ниже 200 метров. Вот тогда были американские горки. Опытный подполковник сидел невозмутимо, иногда даже получая удовольствие от ощущений, а вот Ивана Ивановича слегка «сбледнуло». Он сидел, крепко держась за поручни удобного кресла, и с картонной улыбкой смотрел на бесстрастного подполковника. Подполковник знал, что в это время лучше ничего не говорить и даже не подбадривать, человек должен сам преодолеть свои первобытные инстинкты и страхи. Иванов их мужественно преодолевал. Но в иллюминатор старался не смотреть. А за иллюминатором постирались безбрежные просторы русской равнины, лишь иногда пересекаемые извилистыми руслами рек волжского водяного бассейна. Почти вся вода, текущая в этих местах, впадала в итоге в Волгу. Пролетели Пензу, большое черно-коричневое пятно невысоких домов, лишь в центре двух-трехэтажных и большое пятно машиностроительного завода, тоже почти в центре города. «Откуда то, отсюда родом Татьяна Андреевна» — пронеслась мысль в голове товарища подполковника. «Пензючка» — вспомнилось шутливое прозвище, которым ее наградил наш шеф Виталий Иванович. От воспоминаний о последнем месте работы сразу теплее стало на душе. «Думал — последнем, оказалось — крайнем», сейчас он ведь тоже на работе. «Такая уж у нас работа — мир спасать» в полудреме продолжал думать он, шутя над собой.

Остальной полет прошел спокойно и вот через четыре часа пути самолет завершил четвертый разворот прямо над Волгой и плавно снижаясь, понесся на встречу ВПП, не видимой из кабины пассажиров. Хотя во время предыдущих трех разворотов, как ни вглядывался подполковник в сторону аэродрома, тоже полосы не увидал. «Как в игре Ил-2 Штурмовик, разглядеть ВПП было очень непросто», опять с легкой грустью подумал он. Почти без толчка самолет коснулся колесами земли, но вот по кочковатой полосе он поехал, весь подпрыгивая и подскакивая, переваливаясь как грузовик по сельской дороге. Наконец, почти остановившись, развернулся и поехал к большому деревянному сараю, именуемому в просторечии Сызранским аэропортом.

Самолет приземлился очень вовремя. Не успели пассажиры и экипаж выйти из аэроплана, как облачность накрыла летное поле, и пошел мелкий, весенний дождь. Видимость и так была не очень, а тут облака и вовсе легли на землю, влага начала смывать и так уже подтаявшие остатки сугробов.

Иванов, познакомившийся с встречающими коллегами из местного отделения НКВД и представивший подполковника, как специалиста из Москвы, соображал, что ему делать дальше. В его планы не входила непогода, лишившая его возможности вернуться после завершения всех дел в Сызрани, на самолете в Москву. Подполковника с родственниками он собирался утром отправить поездом. А сейчас получается, что вернуться самолетом сегодня не выйдет. Придется менять планы на ходу. Пока он размышлял, весь груз из аэроплана был выгружен. Почта была передана по назначению, гостинцы и прочий багаж подполковника и Иванова были погружены в «Эмку», любезно предоставленную местными товарищами приезжим из Москвы. Оставалось только садиться в машину и делать то, зачем прибыли. Пилоту была объявлена благодарность за успешную доставку и приказано не покидать аэродрома до прибытия Иванова после завершения миссии. Привычный к подобным ситуациям и лучше других знающий, что с погодой не поспоришь, пилот направился к служебному домику, в расчете найти горячий обед и место для отдыха, лучше с кроватью. Переговорив с местными товарищами и позвонив в Москву, Иванов доложивший начальству о сложившейся ситуации, сел в автомобиль, где его уже ждали Ахмеров и участковый, который должен был показать место жительства родственников Ахмерова, дал команду ехать.

Ехать пришлось не долго. Сызрань небольшой город, чуть больше 80 тысяч человек, расположенный на высоком берегу Волги. А улица, вернее поселок, в котором был расположен дом Ахмеровых, находился совсем близко от реки. А совсем на холме, под которым уже плескались волны реки, было мусульманское, вернее, татарское кладбище, ибо никаких других мусульман, кроме татар в Сызрани почти не было. Грустная мысль, что в нашей реальности, через пять лет, дед, которого он никогда не видел, упокоится здесь, посетила подполковника. А вот теперь настало время увидеть деда. Почти никогда потом Фарид Алимжанович не рассказывал об этом эпизоде из своей жизни. Даже воспоминания об этом наводили такую тоску, что не помогали ни водка, ни другие радости жизни. После непродолжительной поездки по мощеным улица центра города «Эмка» выехала на окраинные улочки по направлению к реке. Эти улицы с рождения не знали ни мощения, ни асфальтирования. Эмка подъехала к самому концу улицы и по команде участкового остановилась возле не большего домика, видавшего в своей жизни лучшие времена. Не высокое деревянное крыльцо с лестницей в три ступеньки, вело в сенцы, через дверь, для сбережения тепла обитую чем то, типа войлока.Сам домик имел три окошка, расположенных в двух, смежных стенах. В стенке, куда выходили сенцы и крыльцо было одно окно, а в стене справа — два небольших оконца, со ставнями. Форточек на окнах не было.

Первым из машины вышел участковый, по делам службы уже бывавший в этом доме. Он постучался в окошко, за которым кто то, убедившийся, что пришел знакомый, пошел открывать дверь. За мутными стеклами окна виднелись две детские физиономии, по случаю ненастной погоды оказавшиеся дома и с любопытством разглядывающие, кто это приехал к ним на диковинке того времени — автомобиле.

Когда дверь открылась, участковый подошел к машине приглашать дорогих гостей.

Но прежде чем подполковник ступил на раскисшую от дождя дорогу, участковый посмотрел на начищенные сапоги Ахмерова и произнес:

— Как же быть-то теперь? Грязь же кругом. Я-то в калошах поверх ботинок, сниму их в сенцах и пошел дальше, а вам товарищ подполковник и калош такого размера не сыскать. Да и мусульмане они, надо обувь снимать при входе, если калош нет. Вот не задача, — видимо, он принял на свой счет то, что не до конца продумал, как все может сложиться.

Тронутый такой заботой о людях подполковник спросил: — Как вас зовут, товарищ участковый?

— Анискин я, Федор Иванович, — по-простому ответил участковый, не зная зачем этот важный (господин) товарищ из Москвы спрашивает его имя.

— Хороший ты человек, Федор Иванович. На таких как ты весь порядок на земле нашей держится. А с грязью мы что-нибудь придумаем — и подполковник достал из своей сумки из-под ноутбука, с которой не расставался уже несколько лет, два полиэтиленовых пакета, ловко приладил их к своим ногам как бахилы и спросил:

— Так пойдет?

— Еще как пойдет, даже поедет.

Так они поднялись на ступеньки крыльца и вошли в сени. Там подполковник снял бахилы и переступил порог комнаты под изумленные взгляды хозяев. А участковый пошел за остальными гостинцами и подарками, которые остались в машине и не поместились в руках за одну ходку. В машине остались и шофер с лейтенантом госбезопасности, решившие не пугать своей НКВДшной формой жителей этого дома.

Поприветствовав хозяев дома на татарском языке, немного постояв у порога, пока глаза привыкнут к слабому освещению большей комнаты, Ахмеров прошел немного глубже внутрь и осмотрелся. Все жилье состояло из одной большой комнаты, которую делила на две почти равные части печь, не русская с полатями и прочими принадлежностями русской деревенской печи, а большая кухонная дровяная печь, кирпичная труба, которой уходила через потолок прямо на крышу. Перед печью стоял большой массивный стол, из некрашеного дерева, скатерти на столе по случаю будничного дня не было. На столе стояла солонка, накрытая какой-то салфеткой или рушником. Все население комнаты стояло вдоль стенок и с удивлением и осторожностью глядело, на вновь прибывших. А население комнаты состояло из высокого мужчины, лет за пятьдесят в армейского вида шароварах, заправленных в шерстяные носки. На плечах мужчины поверх сатиновой рубашки-косоворотки была видавшие виды безрукавка. Рядом стояла худая женщина лет сорока пяти с небольшим, одетая на татарский деревенский манер, в длинном платье, поверх которого, тоже была надета бархатная безрукавка, когда-то бывшая элементом праздничного наряда. На ногах женщины были надеты ичиги из мягкой кожи. На голове женщины был повязан простой платок из набивного ситца. По другую сторону стола стояла девушка лет двадцати, двадцати пяти, симпатичную внешность которой не портили даже следы пережитой оспы на лице. Это была дочь хозяев. Два молодых человека, девяти и двенадцати лет, одетые в рубашки и штаны, первыми освоившиеся в сложившейся ситуации, сновали между взрослыми, разглядывая вновь прибывших. По приглашению хозяина, все уселись на две широкие скамьи, стоявшие ближе к стенкам по обе стороны стола. Подполковнику достался крепкий табурет, видимо сделанный руками самого хозяина. Прежде чем сесть, подполковник снял пальто и передал на руки, подоспевшей на помощь девушки. Пальто исчезло где-то в глубинах комнаты.

Подполковник, слегка успокоившись после охватившего его волнения, попытался по-татарски объяснить, кто он и зачем он здесь появился. Получилось не очень, но он продолжил свою попытку мешая татарские, узбекские и русские слова. Опять пришел на помощь Федор Иванович:

— Да вы не тушуйтесь, товарищ подполковник, они хорошо понимают по-русски.

Фарид Алимжанович, еще раз извинившись по-татарски, перешел на русский. Всем стало легче. Подполковник еще раз извинился и довел до публики свою легенду, кто он и зачем появился здесь. По легенде, заранее подготовленной им, он, вернее его родители лет шестьдесят пять назад покинули родной Мостяк и переехали в недавно завоеванный Россией Туркестан. Они там неплохо устроились, у них родились дети, один из них он. Отца звали Алимжан.

Хозяин дома, воспользовавшись паузой, сказал, что да, лет за десять до его рождения группа молодежи из их деревни уехала куда-то в поисках лучшей доли. Возможно, среди них был и Алимжан. В это время мальчик постарше влез в разговор и сказал, что его тоже зовут Алимжан. За что был «награжден» суровым взглядом своей матушки, и приведен к молчанию. Затем подполковник продолжил и быстро изложил, что он получил образование, приобрел некоторый достаток и получил возможность разыскать своих родственников. В Ташкенте у него более-менее приличное жилье, дети выросли, живут отдельно, у них свои дети — внуки подполковника. Поэтому он, радуясь встрече, хочет пригласить вновь обретенных родственников в гости. Обеспечение возможности и все расходы он берет на себя. А теперь, чтобы радость встречи была полной, он приступает к раздаче гостинцев и подарков. Пакеты с гостинцами и подарками расположенные на большем столе, давно привлекали внимание хозяев, особенно детской половины.

Подполковник попросил участкового помочь ему. Федор Иванович бережно разворачивал свертки и пакеты и передавал их содержимое на руки Фариду Алимжановичу, а тот уже вручал их каждому из присутствующих. Первым он пригласил хозяйку и вручил ей большой шерстяной платок, богато украшенный цветами по краям. Степень удовольствия, отразившаяся на лице этой еще не старой женщины, не поддается описанию. Следующей настала очередь хозяина. Он получил на руки пиджак-френч полувоенного образца и брюки того же цвета. Сильно хромая, он подошел к дарителю и гордо принял дары. Но он тоже не мог скрыть своего удовольствия от того, что родственник не забыл о нем и почтил его своим вниманием. Барышня получила большой платок, но узор украшающий его, был ярче и цветастее. Наконец дошла очередь и до детей. Рубашки, штаны и ботинки приняты были ими с нескрываемым восхищением. И с разрешения матери они тут же бросились за занавески, отделяющие спальные места родителей и взрослой дочери от общего пространства комнаты, примерять обновки. Немного подождав, хозяин тоже надел на себя френч. Он оказался почти впору. Только слегка висел на худощавой фигуре мужчины. Женщины тоже накинули на свои плечи платки. Из-за занавесок выскочили переодетые мальчики и наперебой стали хвалиться обновками. Единственно им было жаль, что у человека не четыре ноги, а то невозможно все ботинки померить разом. Налюбовавшись обновками, все награжденные скромно замолчали. Их глаза благодарно светились в сторону пришедших. Паузу опять прервал Федор Иванович, тоже очень довольный оборотом дела:

— Хозяева, а здесь чаем угощают? — шутливо спросил он.

Хозяйка и дочка тут же засуетились, около печи, предварительно скинув платки, чтобы, не дай бог, не испачкать подарки.

А подполковник продолжил доставать из пакетов кульки и свертки с московскими угощениями. Хозяйка, оставила самовар и горшки на дочь и присоединилась к раздаче вкусностей. Выдав детям по прянику и горсточке конфет, остальное высыпала в одноразовые тарелки, привезенные гостями. А остатки в кульках были бережно завернуты и отправлены куда-то в закрома, на потом. А тем временем, на стол продолжали выкладываться различные яства, заботливо приобретенные Ивановым в кремлевских магазинах. Жареная курица и селедка заняли свое место посреди стола, вслед за огромным караваем белого хлеба и несколькими меньшими по размеру буханочками бородинского. Вязанка сушек и кульки с печеньем и несколько банок рыбных консервов продолжили появляться на столе. Венчали эти чудеса материализации бутылка белого и бутылка красного. Фарид Алимжанович передал хозяйке и пакеты с дюжиной тарелок и стаканчиков из прозрачной пластмассы, заботливо предложенной Владимиром Ивановичем. Когда с раскладкой продовольствия было покончено и все бумажки, и пакеты убраны со стола, на нем была картина достойная кисти Рембрандта. Всем сразу захотелось кушать.

— Федор Иванович, пригласи сюда, пожалуйста, товарища лейтенанта госбезопасности и шофера. Пакеты для ног найдешь в моей сумке — попросил Анискина подполковник, предварительно переговорив с хозяином дома. Анискин пошел звать оставшихся в машине товарищей, а хозяин и подполковник, сидя на лавке, старались не мешать женщинам. Хозяин достал из кармана шаровар кисет, но по знаку подполковника обратил внимание на предлагаемые Фаридом Алимжановичем, сигареты. Он с опаской взял одну из них и, глядя на подполковника, повторил его движения по закуриванию. Тут же подбежал старший мальчик и принес щербатую пиалушку, служащую видимо пепельницей в этом доме. Его взгляд на курящих мужчин говорил, что с табаком он уже знаком. Пришел лейтенант с водителем и тоже присели на скамейку напротив. В молчании дождались, когда хозяйки накроют на стол. Появился самовар и чугунок с картошкой. Хозяин предложил всем сесть за стол, для чего присутствующие мужчины подвинули скамейки к столу. Особенно старались помочь всем мальчики. Фарида Алимжановича опять усадили на табурет во главе стола, как свидетельство особого уважения. Хозяйка расставила всем одноразовые тарелки и стаканчики, деревянные ложки и одноразовые вилки. Курицу разделывать, попросили хозяина. Селедка, очищенная и разрезанная лежала на двух тарелках, в двух местах на столе. После неоднократного приглашения хозяина и гостей, за стол скромно присели и мать с дочкой. После того, как все уселись, включая мальчиков (которые, кстати, вели себя за столом очень скромно), подполковник попросил хозяина благословить застолье. Хотел он сделать по-татарски, но получилось по-узбекски. Тем не менее, хозяин его понял. Он прочитал короткую молитву и все как по команде поднесли сложенные ладони к лицу, и проговорив «аминь», завершили благословение. Обратив внимание на застывшее лицо лейтенанта, Ахмеров прошептал ему, чтобы он в ежедневном отчете указал, что участвовал в религиозном обряде под давлением подполковника. Иванов улыбнулся и слегка махнул рукой, мол, не берите в голову. Разлили по первой, за встречу. Водитель и участковый разом посмотрели на Иванова, который был в форме и олицетворял здесь власть и порядок. Лейтенант госбезопасности махнул рукой «Пейте, черти. Что с вами поделаешь?». И праздник встречи начался.

После второго тоста, обязательного в это время — «За Сталина, за Родину!» Иванов склонился к уху подполковника и сказал, что в связи с непогодой улететь самолетом ему не удастся, поэтому сейчас он поедет на вокзал, на дневной поезд на Москву и утром уже будет в Москве. А потом водитель приедет за Ахмеровым. Самолет будет в распоряжении подполковника и если погода позволит, он сможет долететь до Москвы, с родственниками или нет, не важно. Хотя сейчас людям из НКВД отказывать не принято, поэтому Иванов уверен, что родственники согласятся. Если их поездка состоится, то лететь надо сразу до Жуковского аэродрома. Наконец то, прибыл состав с топливом для самолета и на завтра, на вторую половину дня назначен вылет Карапетяна и ученых физиков в Узбекистан. Программа товарища Берии заработала. Когда лейтенант госбезопасности и водитель, поблагодарив хозяев, ушли, встреча за столом потекла в неспешном русле. Подполковник неспешно, но настойчиво гнул свою линию на поездку в Ташкент, в гости к нему. Хозяева, с каждым доводом Фарида Алимжановича сопротивлялись все слабее. И когда подполковник сказал, что лететь на самолете, последний барьер был почти сломан. Единственно, что удерживало хозяйку это куры и собака, которых не на кого было оставить, но тут вмешалась дочка хозяйки и со словами, чего такого она не видела в Ташкенте, ей и здесь хорошо, а с собакой и курами она великолепно и сама справится, она отказалась ехать в Ташкент. Тем более у нее работа, а заменить ее некем. На вопрос подполковника она ответила, что работает телефонисткой на сланцевом заводе и работа у нее посменная, сутки через двое. Последний барьер был сломлен, к огромной радости детей. После трудной, но убедительной победы, подполковник встал и начал прощаться с хозяевами, сославшись на наличие дел еще. А на улице уже раздавался призывный гудок «Эмки», освободившейся после доставки Иванова на вокзал. Водителю, просто не хотелось выходить под дождь и в грязь, и он сигналил, что приехал и готов везти подполковника куда надо. Участковый встал с некоторым сожалением, но работа есть работа.

Фарид Алимжанович тепло попрощался с хозяевами и взял с них слово, что утром завтра они будут готовы к путешествию в том или ином случае, то есть на самолете или поезде. Выйдя в сенцы, он увидел, что в углу лежат отстиранные кем-то «бахилы». Когда это произошло, и кто это сделал, он не заметил. Надевать их или брать с собой он не стал. Пусть лежат, может, пригодятся кому-нибудь — грязи еще будет много. Провожать подполковника вышло все семейство.

Ехать пришлось недолго. Все-таки, Сызрань город небольшой.

Ночью подполковник спал плохо, а перед рассветом встал и вышел на балкончик перекурить. Гостиница, видимо единственная в городе выходила главным фасадом на центральную площадь города и была прежде богатым купеческим домом. Подполковнику выделили лучший номер на втором этаже с единственным балкончиком. Дверь на балкончик была, на удивление, открыта. Вот на такой балкончик с чугунными перилами и вышел покурить Ахмеров. Город спал в предутреннем тумане. Дождь прекратился, и слегка подморозило от северного ветра, дувшего всю ночь. На небе, сквозь клочья тумана проглядывала луна, и звезды блестели, как отмытые. В городе почти не было электрического освещения улиц и поэтому звезды и луна были яркими и светили даже в предутреннем небе.

Подполковник покурил, слегка замерз и вошел внутрь комнаты и тщательно закрыл за собой дверь. Ложится, уже не было смысла. Приведя себя в порядок, он оделся и сел ждать. Репродуктор, черная тарелка которого украшала стену, тоже молчал.

«Вот и хорошо, посижу немного в тишине».

Ровно в шесть часов утра к гостинице подъехал водитель. Подполковник был уже готов к поездке, не прошло и пяти минут, как он уже ехал по улочкам сызранской окраины. В доме Ахмеровых, тоже все уже были готовы, и как говорится, «сидели на чемоданах». Хотя никаких чемоданов не было и в помине. Были два больших узла, где в два старых женских платка были связаны все вещи, которые как считали хозяева, могут понадобиться им в дороге или в гостях. Кроме того, были два маленьких узелка в руках мальчиков. Прощание на крыльце было скорым, но не бесслезным. Хозяйка и дочка всплакнули перед расставанием.

Хозяин и хозяйка были одеты во все лучшее, что было у них из одежды и некоторые образцы ее показывали, что хозяева знали и лучшие времена. На детях было надето все самое практичное, что позволяло не мерзнуть в это еще прохладное время, только, старший красовался в новеньких ботиночках подаренных вчера неожиданным гостем, а младший был в подшитых валеночках, но на плече у него висела связка из двух пар ботиночек, чтобы все видели — у него тоже есть.

Дети шумно, а взрослые степенно расселись в достаточно вместительную «Эмку», и все поехали в сторону аэродрома. Дочка хозяйки еще долго махала платочком вслед уезжающему автомобилю. Дети были в восторге от нежданного счастья проехать на настоящей машине и весело галдели, вызывая улыбки водителя и подполковника. Единственно, что их расстраивало, поездка была короткой. Но когда автомобиль развернулся на стоянке перед ангаром, все вышли на пожухшую траву поля, и из раскрытых ворот ангара выкатили блестящий аэроплан, заблаговременно помещенный пилотом под крышу, защищая его от дождя, восторг детей достиг такого уровня, что даже слов не было. Только старший спросил: «Дядя, а мы на этом полетим?», и когда пилот доложил, что все готово и можно занимать место в салоне, недоверие мальчиков переросло в бурный восторг. Родители, уже не пытались утихомирить радость детей и сами с восторгом и опаской стали размещаться в салоне. Как ни суетились, а все-таки, полетели. Экипаж знает, что лететь надо до Чкаловского аэродрома, машина исправна, и заправлена, небо после дождя «миллион на миллион», как говорят летчики. Полетели.

К концу полета, даже у детей появилась усталость от полета, и все притихли. Только мерное гудение почти тысячи сильного мотора. Оно тоже мешало обмениваться впечатлениями. Но все когда-то кончается, подошел к концу и полет. Самолет провел все посадочные маневры и мягко коснулся бетонки. Не часто ему приходилось садиться на бетонку. Самолет еще немного поездил по летному полю и подъехал к зданию аэродрома. Остановившись, пилоты еще немного погудели моторами и выключили их. Стало тихо, до звона в ушах. В проеме, ведущем в кабину экипажа, показалось веселое лицо пилота: «Чего сидим? Приехали! Багаж не забудьте».

На бетонке аэродрома стояла группа товарищей, в основном в гражданском. Среди них выделялся своей подтянутой военной фигурой, лейтенант госбезопасности Иванов Иван Иванович. Несмотря на бессонную ночь, проведенную в поезде на пути из Сызрани в Москву, он сиял здоровьем и свежестью. Увидав подполковника с «цыганским табором», он сказал что-то гражданским стоящим рядом и бегом побежал встречать Ахмерова, вернее, Ахмеровых.

— Здравствуйте, товарищ подполковник! Здравствуйте, товарищи. Как долетели?

— Спасибо, Иван Иванович. Все нормально. У вас тут что происходит?

— Да вот, товарищей из проекта Карапетяна сопровождаю в Ташкент. Хорошо, что вы успели вовремя, полетите вместе с нами. Вот и товарищ Карапетян сам подошел.

— Здравствуйте, Фарид Алимжанович. Тут пилоты попросили еще час подождать, так что, вы успеете еще пообедать. А вы никого не узнаете, товарищ подполковник? — указывая на группу товарищей, ждущих вылета, спросил Гарник Камоевич.

Ахмеров присмотрелся и спросил:

— Это Курчатов, что ли?

— Узнали, — обрадовался Карапетян — трудно узнать в них будущих корифеев науки. Я сам не узнал их по первому разу. Ну, вы идите обедать, а то на борту кормить не будут.

И Ахмеров повел свой «цыганский табор» в уже известную, летную столовую.

После длительного перелета обед оказался не лишним для всего семейства. Покушав, семейство вновь вышло на бетонку ждать отправления. Мальчишки, переполненные впечатлениями от полета, уже устали от новых чудес и притихшими воробышками стояли возле матери. Фарид Алимжанович вместе с главой семейства, воспользовавшись паузой, отошли к курилке и с удовольствием почти молча, покурили. Дед, (пока еще не знающий, что курит с внуком) только спросил, показав на группу «гражданских»:

— Это кто?

— Это ученые. — Коротко ответил Фарид Алимжанович. Больше вопросов не было.

Через двадцать минут Иванов пригласил Ахмерова и «цыганский табор» в самолет. Опять удивлению граждан 1939 года не было предела, причем как Ахмеровых так и ученых. Попав внутрь Ан-12, трепет охватил всех. Даже лейтенанта госбезопасности. Наконец, немного, посуетившись, все заняли места в салоне. В грузовом отсеке заняло свое место срочное «карго», необходимое в Ташкенте.

Поездив по «развороткам», Ан-12 слегка постояв в начале «взлетки», погремел двигателями и, резко набрав скорость, легко взмыл в небо. Начался путь в Ташкент.

Перед посадкой в самолет все Ахмеровы притихли, даже дети, то ли утомленные предыдущим полетом, то ли сомневаясь, что эта махина размером больше самого большего дома в Сызрани, полетит. Так притихшие и послушные все прошли в салон, перед этим миновав грузовой отсек с расположенными в нем ящиками. Хотя притихшими были не только жители Сызрани, но и группа ученых в сопровождении лейтенанта госбезопасности. Они тоже были поражены размерами лайнера. Только неунывающий Карапетян пытался продолжить какой-то околонаучный разговор с будущими светилами советской науки, а может быть, просто рассказывал анекдот про поручика Ржевского. Но ей богу светилам было не до Ржевского на фоне чуда советского авиастроения пятидесятых годов.

Ахмеровым выделили пять кресел через два ряда после ученых. Дети сразу затеяли свару, кому сидеть у иллюминатора, но под строгим взглядом матери быстро решили сидеть по очереди. Подполковник сел рядом с детьми. Потом был взлет, самолет быстро набрал нужный эшелон. Тем более, что небо над Подмосковьем в это время еще было, практически, пустынным. Дальше, к разочарованию молодых людей все было не очень интересно. Самолет летел прямо на одной высоте с одной скоростью. В салоне это не замечалось. Скучнее даже, чем на ПР-5. Только монотонный гул моторов, тоже не сильнее, чем на ПР-5, подтверждал, что они в небе и несутся с огромной скоростью, недостижимой в то время ни для одного самолета, да кучевые облака, иногда проносящиеся под самолетом, подтверждали это. Кто-то из экипажа вышел из отсека пилотов и разнес всем газировку. Увидав детей на борту, он быстро сходил в отсек и принес им по бутылочке лимонада и по горсти конфет, потом продолжил разносить газировку для взрослых. Все внимание детей было отвлечено на газировку и конфеты. Только младший сказал, обращаясь к Фариду Алимжановичу:

— Я вырасту тоже буду летчиком. — И, как бы требуя подтверждения посмотрел на подполковника.

— Обязательно будешь, если будешь хорошо учиться и заниматься спортом.

— Дядя Фарид, а ты плохо учился?

— Нет, я хорошо учился.

— А почему же ты не стал летчиком?

— Не получилось. Бабушка очень хотела, чтобы я стал инженером.

— А у меня нет бабушки, поэтому я стану летчиком.

— Пожалуйста. Теперь ты можешь стать кем угодно.

Но вот, газировка допита, часть конфет съедена, часть перешла в сверток матери, когда старший пришел к ним, угостить маму с папой, и дети, утомленные предыдущим полетом, массой впечатлений и гулом моторов, удобно расположились в креслах и уснули. Уснули и все остальные пассажиры этого необычайного рейса. Или почти все. Например, лейтенант госбезопасности не спал, привыкал к новым ощущениям. Как будто, знал, что летать теперь придется регулярно.

Не спал и подполковник. Он все размышлял, как прибудет домой со всем «цыганским табором», как разместит их всех и что делать с ними дальше. В Сызрань их возвращать нельзя, категорически. Придется найти им жилье, где-нибудь в Узбекистане. Может можно будет взять кредит и купить домик или коттедж в Ахангаране. И от Ташкента не далеко, и под присмотром сестренок. Пока семейство Ахмеровых из 1939 года привыкнут к реалиям 21 века, даже в Ахангаране, за ними нужен пригляд.

Как приземлился самолет, никто не почувствовал. Люди начали просыпаться только после того, как Иванов громко, командным голосом объявил, что все, полет окончен. «Граждане пассажиры, просьба не вставать с кресел до полной остановки самолета и выключения двигателей» — дополнил про себя подполковник Ахмеров и стал аккуратно будить мальчиков.

В Ташкенте уже вечерело. Шумной толпой ученые, буквально, высыпали из машины. К стоящему самолету подъехал шикарный автобус. Из него вышел Улугбек Хакназаров и подошел к уже знакомому ему лейтенанту госбезопасности. После взаимных приветствий и вопросов хорошо ли долетели, Улугбек пригласил Иванова и группу ученых в салон автобуса. Он попросил ученых и Иванова сесть на передние места. Ахмерова с «цыганским табором» он разместил на задних сидениях, объяснив ему, что сначала надо будет доехать до Дурмени и там оставить Иванова и ученых, а потом автобус довезет подполковника до дома. Поездка по вечерним пригородам Ташкента не произвела на уставших путников никакого впечатления, за исключением погоды. Люди выехали из почти зимней Москвы, а попали в летнюю еще не тронутую осенью столицу Узбекистана. Температура за 20 градусов, произвела даже большее впечатление, чем уютные дворики вблизи резиденции. Поэтому все постарались раздеться и снять калоши (у кого они были). Подразделись и Ахмеровы. Детишки с удовольствием сняли все, что было верхнего на них и остались в подарочных рубашках и штанах. Особенно радовался младший, которому удалось, наконец, обуться в новенькие ботинки. Не долгое путешествие до Дурмени окончилось, и из въехавшего в ворота резиденции автобуса, притихшей группкой, вышли, все-таки обалдевшие немного, ученые. А Ахмеровых Улугбек попросил посидеть в машине. Они и не возражали. Только Фарида Алимжановича Улугбек попросил пройти с ним. Притихший «цыганский табор» остался сидеть в автобусе.

Минут через пять в открытую дверь машины заглянул плотный, не высокий мужчина узбекской национальности в хорошем, если не сказать шикарном костюме и увидев группку людей несколько странно одетых, по-узбекскиих поприветствовал:

— Ассаломуалейкум.

— Ваалейкумассалом, — ответил за всех глава семейства.

— Здравствуйте, дядя — пропищали дети.

Ислам Абдуганиевич, а этот мужчина был именно он, перешел на русский язык.

— Как доехали, уважаемые?

— Спасибо, все хорошо, — опять за всех ответил отец семейства.

— Здравствуйте, товарищ президент, — поздоровался с Каримовым подошедший Фарид Алимжанович. В руке у него был сверток, в котором угадывался не маленький такой лаган. Это предусмотрительный Улугбек Хакназаров выделил праздничный плов для семьи Ахмеровых.

— Здравствуйте, Фарид Алимжанович. Это ваши родственники? Вот и хорошо. В наши трудные времена надо чтобы родные люди были вместе. Если что-то будет нужно — обращайтесь. Жду вас завтра на работе. За вами заедет машина. Будьте здоровы. Привет Татьяне Михайловне. До свидания. До свидания, товарищи, — это уже он сказал сидящим в автобусе, и, не дожидаясь ответа, ушел встречать ученых.

— Это кто? — спросил глава семейства.

— Это наш президент — Ислам Абдуганиевич Каримов.

— Как это — президент? — спросил старший из детей.

— Ну, это — самый главный здесь.

— Как товарищ Сталин? — спросил младший из ребят, не удовлетворенный ответом.

— Да, нет. Товарищ Сталин сейчас главнее будет — не вдаваясь в подробности, ответил Ахмеров.

Подробности и не понадобились, потому что автобус уже мчался по ночному Ташкенту, расцвеченному огнями как в восточной сказке. Только этих впечатлений и не хватало и до этого получившим целый вагон новых ощущений жителям Сызрани.

Минут через двадцать автобус остановился у ворот общего двора на Педагогической улице, где в трехкомнатной квартире жили Фарид Алимжанович и Татьяна Михайловна. Предупрежденная звонком мужа она ждала гостей у калитки, ведущей в маленький дворик своего жилища.

Потом начались знакомства всех со всеми, сопровождаемые тихим шепотом взрослых, как богато живет товарищ подполковник. Потом гости осмотрели скромную квартиру, и все восхищались, что не надо заготавливать дрова на зиму для плиты и отопления. Потом были восхищения тем, что в каждой комнате по нескольку светильников и тем, что воду не надо носить из колонки или колодца. Фарид Алимжанович стоял и почти плакал, в каких условиях жили люди в 1939 году.

Хотя, если вспомнить, и в пятидесятые и шестидесятые и даже в конце семидесятыхв Ташкенте были районы под условными названиями «шанхай», где люди могли позавидовать жителям Сызрани, восхищающимся, отнюдь, не шикарными условиями жизни подполковника. Да, большую жизнь прожил подполковник, даже в «шанхае» пришлось. После любования приезжими совмещенным санузлом квартиры и мытья рук, Татьяна Михайловна пригласила всех к столу. Очень кстати оказался и гостинец с президентского стола. Плов очень хорошо дополнил куриную лапшу и салаты, которые успела приготовить к неожиданному приезду гостей Татьяна Михайловна. Кроме того, все взрослые с удовольствием отведали прошлогоднего вина с личных виноградников товарища подполковника. После ужина и десерта к чаю в виде казенного тортика, купленного хозяйкой в ближайшей «Корзинке», мужчины сели на скамейку под «личным виноградником» хозяина — покурить. Дети и женщины сели смотреть по телевизору мультфильмы. После катаклизма исчезли все российские и международные программы, но вместо них узбекское телевидение начало подряд показывать старые советские фильмы и мультипликацию, в основном на русском языке, время от времени включая новости Узбекистана. На русском языке, видимо для того чтобы поднять уровень владения русским языком среди местного населения. А еще были концерты зарубежной эстрады славных 70-х и 80-х. Очередной восторг детей был более чем скромным, очевидно надоело восторгаться чудесами техники и науки, а может они просто устали. Татьяна Михайловна сказала, что спальные места для гостей готовы и желающие могут отправляться на покой. Приезжим выделили обе спальни, меньшую для супругов, а большую проходную комнату для детей. Сами Фарид Алимжанович и Татьяна Михайловна расположились в зале. Получалось так, что любой человек мог встать ночью и пройти в санузел, никому не мешая. Отец семейства вместе с супругой, совершив все предварительные действия, направились в свою спальню, молиться перед сном, а дети все еще смотрели мультики, да так и уснули на диване перед телевизором, сморенные долгими перелетами и обилием впечатлений. Все же человеческий организм имеет предел, даже в получении приятных впечатлений.

Перед тем как предложить «деду» лечь спать, Фарид Алимжанович обратил внимание, что он кривится как от зубной боли. Оказалось, что от сегодняшней нагрузки у инвалида империалистической войны сильно болит раненая нога. У Татьяны Михайловны нашлась мазь, которой после недолгого объяснения супруга инвалида натерла ему больные места. Через некоторое время, почувствовав облегчение, ветеран смог спокойно заснуть. Заснувших детей Фарид Алимжанович на руках перенес на их постель. Для своего возраста они были необычайно легкими. «Ничего, откормим» — подумал подполковник, отправляясь в залу на отдых после многотрудного даже для него дня.

Утром, не дожидаясь пробуждения гостей, и оставив все хлопоты с ними на хрупкие плечи Татьяны Михайловны, Фарид Алимжанович сел в пришедшую машину и поехал в резиденцию Дурмен. Подполковник вспомнил как меньше десяти дней назад, точно также за ним заехал автомобиль, и совершенно неожиданно для него, он завертелся в круговороте дел мирового уровня. И все это из-за его маленькой любительской книжечки, написанной им для собственного удовольствия и для развлечения не широкого круга друзей.

«Да, литературный труд возвышает» — с иронией подумал он, сидя на мягком кресле служебного автомобиля. Пока подполковник ехал до резиденции, он успел позвонить в Ахангаран сестренкам и спросить, собирается ли их знакомая продавать свой коттедж, как планировала недавно и если да, то за сколько. Получив утвердительную информацию, и узнав цену, Ахмеров задумался о том, как бы найти деньги на покупку этого жилья. Пока он думал, автомобиль доехал до места работы. Перед входом его уже ждал дежурный офицер. Им оказался Улугбек Хакназаров, который и помог пройти в резиденцию. Так как своего рабочего места у подполковника здесь не было, он остался ждать в холле. Удобно устроившись на диване, приготовился ждать, когда Ислам Абдуганиевич освободится и будет возможность доложить о том, что происходит в Москве, зачем он приехал в Ташкент и ответить на вопросы президента. Ждать пришлось недолго, проходя мимо холла, Каримов увидел встающего при его прохождении подполковника и запросто пригласил его заходить в кабинет. Президент предупредил попытку подполковника докладывать, мол, знаю для чего ты приехал, сам Сталин попросил помочь устроить родственников, и что Иосиф Виссарионович очень доволен работой группы, которую возглавляет Ахмеров. Поэтому если есть вопросы или затруднения с размещением родственников, пусть Фарид Алимжанович не стесняется и говорит все напрямую. И подполковник не стал стесняться, изложил свой план покупки коттеджа, и спросил, сможет ли он взять льготный кредит на покупку жилья под не очень большой процент. Потому что, получая зарплату здесь и в Москве, он надеется расплатиться с кредитом в разумные сроки. Узнав, что нужно порядка 150 миллионов сумов, Каримов предложил другой вариант. Этот коттедж выкупает государство и предоставляет семье ветерана войны, как социальное жилье со всеми вытекающими льготами и прочим. И Ахмерову не придется брать кредит и государство ничего не теряет, потому что собственность остается государству. Так как сейчас еще только 8-00 утра не поздно сделать это еще сегодня. И для того, чтобы не откладывать дело в долгий ящик, президент вызвал Улугбека и приказал ему ехать срочно с подполковником в Ахангаран, как представитель президента и сделать там все что надо и как надо. Вспомнив, на сколько триллионов сум пришлось выкупать в течении последней недели средств производства, оргтехники, инструмента, средств передвижения и запчастей, президент подумал: «200 миллионов больше — 200 миллионов меньше», Ислам Абдуганиевич пожелал друзьям успеха и отправил в Ахангаран. По дороге в этот районный центр, Улугбек и подполковник Ахмеров обменялись последними новостями. Фарид Алимжанович рассказал про последние разговоры со Сталиным, про легализацию всей группы в виде созданного института во главе с Чкаловым и прочие новости. Особенно Улугбека заинтересовала поездка в Германию нашей футбольной сборной, если на то будет воля руководства СССР. Он предложил готовиться на всякий случай.

— Это хорошо, что вы меня предупредили, надо будет Балаяна подготовить, — сказал он, — да, и Заритовского я знаю, хороший был разводящий в сборной Узбекистана.

Сам Улугбек рассказал, что первый строительный поезд для железной дороги к Халхин-Голу уже собран и отправлен в сторону Читы. С ним уехал и желдорбат и рота охраны из бригады нацгвардии. Есть сведения, что там 300 километров или около того уже было построено советскими строителями, так что оставшиеся 500 километров построят быстро, по упрощенной технологии. За строителями собираются войска. Было решено направить Чимкентскую бывшую 5-ю механизированную бригаду бывшей армии Казахстана, Худжандскую моторизованную бригаду и одну бригаду армии Узбекистана. Бригады поедут в полном составе кроме танковых батальонов. Решено пока танки конца 20-го века не светить. Уже сейчас отправлены подразделения полевой и фронтовой разведки, включая роту боевых БПЛА и части управления движения для разметки дороги и создания сети промежуточных остановок, и пунктов отдыха и питания. Готовы к отправке два автобата. Кроме того, налажен выкуп у населения транспортных средств, в основном грузовых и внедорожных образцов 50-х — 60-х годов выпуска, для использования в составе Красной Армии 1939 года. Они все будут ремонтироваться на военном 14-м авторемзаводе и передаваться представителям СССР. На эту технику у Советского Союза найдутся и специалисты, и нужные марки бензина. Вся компьютерная техника, бывшая в магазинах и на складах, включая калькуляторы, тоже выкуплена государством и считается стратегическим запасом. То же самое с радиостанциями и другими продвинутыми средствами связи. Под выкуп попали даже детские «Уоки Токи», а что, радиус связи около километра в открытом поле, а вес меньше чем у трубки полевого телефона. Как раз для связи между взводами в роте.

Так тихо беседуя, доехали до Ахангарана. Поднялись на третий этаж, в бывшую квартиру родителей. Там уже ждала сестренка Нурия, женщина почти 60 лет, очень похожая лицом на подполковника и ее подруга — продавец коттеджа. Улугбек сразу взял бразды правления всеми процессами по приобретению жилья в свои руки. Через три часа они с владелицей, вернее с бывшей владелицей коттеджа вернулись из Хокимията усталые, но довольные оба. На руках у Улугбека был договор о приобретении государством, а именно Управлением жилищного хозяйства аппарата президента, коттеджа, расположенного в Ахангаране по такому-то адресу, а на руках у бывшей владелицы — карточка Халкбанка на 160 миллионов сумов. Улугбек сказал, что хорошо бы обмыть сделку в такой хорошей компании, но нельзя. Товарищ Сталин попросил Ислама Абдуганиевича, чтобы быстрее освободил товарища Ахмерова от житейских проблем и отправил в Москву. Поэтому вселять родственников будем уже без него. А Нурию он попросил проследить за косметическим ремонтом, который вызвался сделать Хоким Ахангарана, в знак уважения и преданности к решениям президента и от радости за доверие, оказанное Ахангарану в форме приобретения недвижимости на вверенной ему территории. Волшебная сила удостоверения сотрудника аппарата президента.

В резиденцию попали уже после обеда. Она была превращена Исламом Каримовым в штаб противокатаклизматических действий еще в первых числах сентября (или после 12 апреля по счету 1939 года), а сейчас это был не штаб, а Генеральный штаб. Сюда стекалась информация по мероприятиям по подготовке Узбекистана к мировой войне. Каждый день поступали сводки о количестве отремонтированных танков Т-54 и Т-62, бывших на хранении на территории республики еще с Советских времен (до 1990 года).

Кроме того, начали поступать заявки на производство деталей и запчастей на новую технику, которую СССР уже начал выпускать или собирался запускать в серию. Начались проработки возможностей химической промышленности Узбекистана. Кроме того, Узбекистан предложил увеличить производство лекарств, для Советского Союза, в том числе и антибиотиков, к изобретению которых мир еще только подходит. И прочее, прочее, прочее. А тут еще приехала группа физиков ядерщиков из СССР 1939 года. Резиденция кипела как муравейник в хорошую погоду. Переговорив с Улугбеком на предмет, чем он мог бы быть полезен, и получив информацию, что нужные для 1939-го года чертежи, технологические схемы, описания процессов, образцы техники и изделий теперь будет искать по всей территории Узбекистана и перенесшихся вместе областей, специальная группа инженеров и ученых, Фарид Алимжанович обратился в заявочную комиссию и оставил там просьбу разыскать чертежи самолета Як-11, а также образцы или техдокументацию на изготовление двигателя АШ-82 послевоенного производства, где срок службы мотора был доведен до 500 моточасов. Молоденький сотрудник отдела розыска, получив заявку, поднял глаза на Ахмерова и сказал, что сейчас посмотрит, может, что-то прислали уже загодя. Действительно, оказывается, из Джизакского училища поступила информация об имеющемся у них в качестве учебного пособия, одном экземпляре почти целого самолета Як-11. А второй экземпляр стоит в ангаре, практически в утиле и ждет разборки на металл. До 1994 года эти машины летали в авиаполку, расположенном в поселке Пахтакор. Вернее, не летали, а числились — полк летал со времен войны в Афганистане на Су-25, а эти машины числились как учебные. Потом были переданы в Джизакское училище летчиков. А по вопросу АШ-82, ответ оказался еще проще. На 243 авиаремонтном заводе есть несколько комплектов моторов от вертолета Ми-4, а на Чирчикском заводе есть два комплекта с самолетов Ил-14. Узнав, что подполковник Ахмеров сам не может дождаться подготовки исполнения заявки, сотрудник посмотрел список очередности выполнения заявок и с удивлением узнал, что подполковник находится в списке внеочередного выполнения заявки и включился в работу без промедления. Ахмеров тоже был удивлен, так как не знал ни о каком внеочередном исполнении заявок. Увидав проходящего мимо Улугбека, он спросил его про список. Тот объяснил, что все находящиеся в Москве находятся в этом же списке, и их заявки исполняются в первую очередь. И побежал дальше выполнять какие-то важные поручения. «Да, в Германии еще так не готовятся, как у нас в Ташкенте», — радостно подумал Фарид Алимжанович.

Воспользовавшись своим привилегированным положением, он подал еще несколько заявок и попросил связаться с ним в Москве, когда заявка будет выполнена, потому что он в это время будет говорить с руководством СССР о возможностях переправить технику на территорию Советского Союза для изучения и возможного копирования. А текстовые материалы в виде оцифрованных уставов, наставлений, инструкций и методичек можно по сети переправить сразу в Москву. Чертежи больших размеров лучше оцифровывать, распечатывать на плоттерах копии и присылать оцифровку по сети, а бумажные чертежи лучше самолетом. Все это сотрудник отдела внимательно записал и обещал, что все будет выполнено точно. Потом, смущаясь, спросил про товарища Сталина, как он там и вообще видел ли товарищ подполковник вождя, разговаривал ли с ним. Фарид Алимжанович, как мог, коротко рассказал товарищу о встречах со Сталиным, о том, как тяжело с ним разговаривать, как давит авторитет этого выдающегося человека. Но беседовать надо, находить полезные для СССР технологии и прочие достижения второй половины 20-го века надо, указывать на выявленные со временем ошибки надо. Хотя это чревато тем, что можно вызвать гнев самого всемогущего человека на планете. Занимаясь разговором с молодым сотрудником, Ахмеров не заметил, как подошел Ислам Абдуганиевич. Еще раз поздоровавшись, он спросил, как прошли дела в Ахангаране. Получив ответ, что все в порядке благодаря умелым действиям Улугбека, Ахмеров поблагодарил Каримова за заботу.

— Не стоит, Фарид Алимжанович, одно дело делаем. Кстати, вы зарплату получили?

— Нет, а что это такое? Я же пенсионер, Ислам Абдуганиевич, уже два года не получаю зарплаты.

— Ладно, ладно, не прибедняйтесь. Я знаю, что товарищ Сталин уже выплатил вам за первую половину апреля. Мы тоже начислили вам всем зарплату по должностям. Так что, пойдите в бухгалтерию, получите банковскую карточку. Потом деньги будут приходить регулярно.

— Спасибо, товарищ Каримов.

— Вот и хорошо. Идите, Фарид Алимжанович и если вы все заявки сделали, можете ехать домой, там вас гости заждались. Машина вас ждет, там, где вы ее оставили. До свидания.

— До свидания, Ислам Абдуганиевич.

Потом был знакомый путь домой, во время которого Фарид Алимжанович успел позвонить жене и узнать как дела дома, как гости. Татьяна Михайловна попросила заглянуть в «Корзинку» и сделать закупку продовольствия. Увеличение количества едоков в доме потребовало увеличение снабжения. Расплатившись, свежей карточкой за покупки в размере чуть больше чем 200 тысяч сумов, подполковник поинтересовался остатком на счете и был приятно удивлен, что там осталось больше чем пять миллионов.

«Приятно, приятно. Действительно — писательский труд возвышает, как минимум материально — подумал он, вспомнив, с чего это началось, — почему же я этим раньше не занимался».

Увешанный, как новогодняя елка игрушками, пакетами с продовольствием, он вошел в калитку и сразу был встречен ватагой детишек, в которой он с трудом различил своего отца с дядей и внука Альберта, которые мигом подхватили пакеты и умчались на кухню к Татьяне Михайловне. На табурете под виноградником сидел его дед — Сунатулла Рахимович и курил свою самокрутку. Сладковатый запах махорки распространялся по всему огороду. Как и положено младшему по возрасту, он встал и протянул руку пришедшему, здороваясь по-мусульмански. Цигарку он отложил в пепельницу, и стоя ждал, когда старший (по его мнению) пригласит присесть. Подполковник махнул рукой — садись, чего уж там. Не успел Фарид Алимжанович закурить сигарету, как на пороге появилась дочка Сонечка с младшим полугодовалым внуком на руках. Теперь уже подполковнику было не до кого. Он быстро подошел к дочери и с ее разрешения взял младшего внука на руки. Волна счастья накрыла Фарида Алимжановича и видимо передалась и маленькому. Он, было, заворочался на руках у деда, но почувствовал, что находится в надежных, любящих руках и утих, на радость всем. «Руки то помнят» — подумал дедушка, весь сияющий от счастья. Но все проходит — прошло и это. На пороге появилась Татьяна Михайловна и сказала, что через пять минут ждет всех к столу. На ужин будет лагман, и поэтому всем срочно мыть руки и готовиться к застолью. Ахмеров неохотно передал мягкий, теплый сверток на руки дочери и пошел выполнять команду жены. Вечером, после того как все поужинали, поговорили о прошедшем рабочем дне, проводили дочку Сонечку с внуками (за ними приехал зять на машине), и вновь обретенные родственники сели смотреть телевизор, Фарид Алимжанович пошел заниматься своим любимым делом — мыть посуду на кухню, Татьяна Михайловна рассказала ему, как провела день в большой и шумной компании. Оказывается, лучше всех справляются с новыми предметами быта мальчики. Они первыми научились пользоваться санузлом, зажигать газовую плиту и водогрейную колонку, включать телевизор и звонить (в основном отвечать на звонки). «Очень хорошо, — подумал подполковник, — будет кому заниматься бытовыми приборами в новой квартире».

После этого он рассказал жене о приобретенном жилье для нового семейства Ахмеровых в Узбекистане и о том, что возможно завтра ему придется вновь улететь в Москву. Поэтому вселяться семейство будет без него. Он успокоил жену, что все хлопоты по переезду берет на себя аппарат президента в лице Улугбека Хакназарова.

Утром как всегда автомобиль приехал за Фаридом Алимжановичем и он, попрощавшись со всеми, оставил родственников осваиваться в новом мире под чутким руководством Татьяны Михайловны. В резиденции, куда он прибыл как на новое место работы, его уже встречал Улугбек. Срочно просил зайти к нему президент.

— Здравствуйте, Фарид Алимжанович. Как хорошо, что вы прибыли. Сегодня отправляется самолет в Москву, хочу направить группу специалистов — медиков, для ознакомления работников НаркомЗдрава с новейшими методами работы нашей медицины и для передачи новых лекарствдля применения в медицине СССР. Вы можете сопроводить товарищей до Москвы и ознакомить их с местными условиями? — спросил Ислам Абдуганиевич так, что Ахмеров понял, отказываться нельзя.

— Так точно, товарищ президент. Только мне надо взять тревожный чемоданчик и зимнюю одежду.

— Пожалуйста, по пути на аэродром вас завезут домой. Там и с домашними попрощаетесь. До свидания, товарищ подполковник.

Дома, никто ни каких вопросов не задавал, так как всем было ясно — куда он летит.

А как надолго — этого никто не знал.

Автомобиль довез до аэродрома Чингельды. Там уже собрались все, кого Ахмеров должен был сопровождать до Москвы. Это была группа относительно молодых людей, но уже известных в своих медицинских кругах. Но разговор у них шел явно не на медицинские темы. Кто-то из них спросил, был ли подполковник в московских музеях. И тогда Ахмерову стало ясно, что для того чтобы избегнуть осложнений и неприятностей с людьми надо провести серьезный инструктаж по поводу ситуации в Москве и разъяснить им как надо вести себя в СССР, как надо относиться к советским людям, и о чем можно говорить, а о чем лучше и помолчать, даже среди своих. Подполковник строго предупредил, что в СССР сажают даже за анекдоты. По лицам инструктируемых, он понял, что не зря с подробностями изложил ситуацию в Советском Союзе. Под конец инструкции Фарид Алимжанович предупредил, что их могут попытаться использовать для подковерной борьбы местные специалисты. Поэтому, о любой провокации докладывать ответственному от НКВД, который обязательно будет прикреплен к их группе. А по поводу музеев — посмотрим после победы.

— Жаль, — сказал кто-то в группе, — мы уезжаем, а в Ташкенте открывается экспозиция шедевров Русского Музея.

Только теперь Ахмеров понял, что за груз в ящиках летел вместе с ним из Москвы.

Пока шел инструктаж, пилоты приготовили самолет к рейсу. На этот раз это был испанский CASA C-295W. Они в количестве четырех штук были поставлены Узбекистану по программе НАТО «Партнерство ради мира»

На таком самолете Фарид Алимжанович еще не летал, но где-то в глубинах памяти было, что дальность полета этих машин меньше, чем у Ан-12. Значит план полета, наверняка, изменился. И действительно, один из членов экипажа на его вопрос ответил, что полет будет проходить с дозаправкой в Нукусе. Там же и собираются остановиться на ночь. Потому что пока долетят до Нукуса будет уже вторая половина дня, а лететь на ночь глядя в Москву 1939 года, и даже не лететь, а садиться в Москве ночью не стоит.

Полет прошел нормально, удобств, конечно, было не много (транспортно-десантный вариант — это вам не Аирбас какой-нибудь), но два часа полета до Нукуса прошли. В аэропорту путешественников ждал автобус, который и доставил их в центральную гостиницу города, которая называлась (угадайте с первого раза) — правильно «Нукус». По пути Ахмеров обратил внимание на большое количество грузовиков «трубовозов». Водитель автобуса пояснил, что трубы везут в район бывшего газопровода «Бухара — Урал», исчезнувшего за границей Узбекистана в момент переноса. Правительство Узбекистана и СССР согласовало строительство нового газопровода от границы Узбекистана до Челябинска, хотят успеть построить его до начала войны.

Гостиничный номер, в котором разместился подполковник, до мелочей напоминал тот номер, где в 1995 году останавливался в командировке Фарид Алимжанович. «Хоть что-то неизменно на этом свете» — подумал Ахмеров, располагаясь на отдых.

Утром еще не было шести часов, а весь состав уже был накормлен, собран и доставлен в аэропорт. Самолет тоже был готов к полету, как и экипаж. Все готово — полетели.

И опять пять часов полета. За время полета каждый успел еще раз перекусить, чем в дорогу снабдили рачительные провожающие. Посадка на Чкаловском аэродроме, благодаря мастерству пилотов прошла блестяще. В Москве было еще только 9 часов утра и поэтому встречающие гостей хозяева, в основном военные в фуражках с малиновым околышком, радушно предложили пройти в столовую и позавтракать. Фарида Алимжановича встречал Валерий Павлович Чкалов. Он также присел за стол и позавтракал вместе с прилетевшими. Во время завтрака Ахмеров коротко рассказал начальнику института обстановку в Ташкенте, сказал про строительство газопровода до Челябинска и остальные мелочи. Медиков, после приема пищи пригласили в автобус, который должен был довезти их до места дислокации. Прощаясь с временными попутчиками, Фарид Алимжанович еще раз попросил их не забывать об особенностях жизни в СССР первой половины 20-го века. Валерий Павлович, поинтересовавшись, кто это был, сказал, что готов подвезти подполковника до Москвы.

— Валерий Павлович, а мы можем проехать через аэродром Быково? — спросил Ахмеров у Чкалова.

— Можем, а в чем дело?

— Я привез кое-какие схемы и чертежи самолета из будущего, хочу показать Рафаэлянцу, может его заинтересует. Да, вот они, — и подполковник вынул из своей сумки чертежи Ан-14.

Чкалов с интересом ознакомился с чертежами самолета и высказался, что подобный самолет был бы очень полезени в войсках и в гражданском воздушном флоте.

Через полчаса автомобиль Чкалова уже подъезжал к аэродрому Быковского авиазавода.

Арам Назарович Рафаэлянц, предупрежденный сотрудником о подъезжающем автомобиле, видимо с начальством, поспешил навстречу приехавшим. Каково же было его удивление, когда из автомобиля вышли Чкалов и тот странный подполковник в гражданском, который был у него проездом пять дней назад. Поздоровавшись, Арам Назарович поинтересовался, чем обязан визитом гостей. Валерий Павлович представил подполковника, как сотрудника своего института и предложил посмотреть на схемы и чертежи, подготовленные сотрудниками. Арам Назарович взял в руки бумаги, переданные Ахмеровым и все. Весь мир для него перестал существовать, кроме чертежей чудного летательного аппарата. Опытным взглядом конструктора он сразу оценил преимущества предложенной схемы, и задав несколько вопросов сходу возникших у него, углубился в рассмотрение конструкции. Рядом с ним собрался круг сотрудников, оживленно обсуждающих предложенные чертежи. Немного отвлекшись от интересного дела, захватившего его целиком, он спросил, что теперь ему делать и как он может отблагодарить гостей за столь ценный подарок. Валерий Павлович сказал, что благодарить не надо, а если у Рафаэлянца возникнут технические предложения по созданию самолета, по мнению комбрига, важного для военной и гражданской авиации, он будет рад сказать свое слово в защиту проекта. Кроме того, подталкивать конструкторов в интересном направлении — это работа руководимого им института.

А все документы о пердаче чертежей и схем можно будет оформить и после того как Рафаэлянц подготовит техническое предложение по самолету и Наркомат даст добро на производство работ. А если нет, то и суда нет. И оформлять будет нечего.

— Вы, Арам Назарович, товарища Ахмерова благодарить будете, а вообще-то это наша работа.

Арам Назарович еще некоторое время порывался пригласить к столу, который мигом должны были накрыть сотрудники во исполнении восточного гостеприимства, но Чкалов с Ахмеровым вежливо, но твердо отказались, сославшись на то что нужно срочно быть в Москве, а в Быково они заехали лишь для того, чтобы передать Рафаэлянцу чертежи и схемы.

Тепло попрощавшись с хозяевами, гости пешком направились к машине, которая на этот раз была оставлена на КПП. Приятно было пройтись по весеннему лётному полю, теплый день был в самом разгаре.

— Послушайте, Валерий Павлович, а что произошло 15 декабря 1938 года в вашей реальности? У нас вы, в этот день, разбились насмерть испытывая новый истребитель Поликарпова И-180. — Ахмеров решил расспросить Чкалова по интересующей его теме, не привлекая внимания шофера, который, скорее всего, не был посвящен в подробности переноса.

— Что случилось, говоришь. Да я сам дурак. Увлекся, как мальчишка зеленый, уж больно машина понравилась. Быстрая, верткая, почти как «ишачок», но менее строгая, и скороподъемность приличная, а скорость километров на сто больше чем у И-16. Вот и вместо того чтобы как в полетном задании спокойно взлететь, сделать круг над аэродромом и сесть, чтобы выполнить план НИОКР по конструкторскому бюро за 1938 год, я пошел набирать высоту, виражи делать, гонять опытную машину на режимы. Смотрю, а высота уже приличная и скорость высокая, надо возвращаться, а у меня по приборам больше 400 км/час и высота 4000. Убавил газ и начал снижаться и уменьшать скорость. А температура на высоте была сильно за минус 50 (в тот день и на земле было минус 38), вот двигатель и замерз. Жалюзи на него не были установлены, вот головки цилиндров и переохладились. Охлаждение на М-87 — воздушное. Вот он и заглох. И оставалось мне только без тяги приземляться. Немного не дотянул до полосы и врезался в какие-то балки, лежавшие на самом краю полосы. Самолет — вдрызг, я сам вылетел из кабины через козырек. Хорошо, не головой врезался в балку, бог спас.

«Да, бог спас. А у нас не спас. А у нас — головой» — подумал Ахмеров, слушая Чкалова.

Они и не подозревали, как близки они были к истине.

— Хорошо еще, вовремя пришел в себя в больнице после операции, а то уже пол КБ хотели арестовать. И самолет с испытаний снять. Еле уговорил товарищей Сталина и Берию, что это я сам виноват, а самолет хороший. Они вдвоем ко мне в палату приходили. Сейчас И-180 решили ставить в серию на заводе № 21 в Горьком, да что-то там, у Пашинина не идет.

Так приятно беседуя, они дошли до КПП и поехали дальше — в Москву.

Конец первой книги

Оглавление

Глава 1. Посланец

Глава 2а. …и сказал Он, что это хорошо…

Глава 3. Десятое апреля 1939 года

Глава 4. Обращение к народу

Глава 5. Во всем писатели виноваты

Глава 6. Путь к вождю

Глава 7. Прилетели

Глава 8. Пьянка на аэродроме

Глава 9. В это время в Кремле

Глава 10. Как там у специалистов

Глава 11. Надо переезжать

Глава 12. Всё что было, всё что будет

Глава 13. Продолжение банкета на аэродроме

Глава 14. Переезд в Кремль

Глава 15. Проводы товарища Каримова

Глава16. Беседа с вождем

Глава 17. Ну, что же мы будем делать

Глава 18.В это время в Ташкенте

Глава19. Поздний обед с вождем

Глава 20. Белое солнце пустыни (продолжение позднего обеда)

Глава 21. К делу подключается Генштаб

Глава 22. Дела зерновые

Глава 23. Очередная беседа

Глава 24. В этот же день в Ташкенте

Глава 25. А в Москве этот день еще не кончился

Глава 26. На орбите и не только

Глава 27. Институт начинает работу

Глава 28.В Ташкент и обратно