Трудно быть инвалидом только первые сто лет [Михаил Леккор] (fb2) читать онлайн

Трудно быть инвалидом только первые сто лет

Трудно быть инвалидом только первые сто лет

Часть I

Это всего лишь карьера

Глава 1

- Анечка, соедини меня, пожалуйста, с Хантингтоном. Да, да, с Хубертом. Срочно ждет моего звонка. Даже ножками дергает, - неловко пошутил он.

Веселиться никак не хотелось. От звонка в США зависело очень многое. Саша развалился в кресле, но сведенные в напряжении ноги говорили отнюдь не о сибаритском настроении.

Разговор с американцем предстоял трудный и нервный. На кон поставлено многое. И для банка, и особенно для него лично.

Секретарша Аня появилась в проеме двери, поймала его взгляд, молча кивнула. Американцы ждали.

Саша оживился, включил трубку смартфона:

- Хэлло, Хуберт, рад вас слышать. Да, я. Как мы живем? У нас все о кей, хотя и не во всем. Вы же знаете, рубль ползет вверх, а мы за ним, что не всегда прекрасно. Скачки национальной валюты создают острые проблемы. Сильный рубль не всегда есть хорошо. Но пока двигатели будут заправлять бензином, Россия по-прежнему окажется на коне.

- Вы, русские, сильно устроились, - согласился Хуберт. Он говорил по-русски почти правильно, только делал произношение слишком твердым, как-то по-белорусски, и иногда Саша забывался, думая, что говорит с Минском,- пока у вас есть нефть, мы, конечно, будем с вами сотрудничать, - слегка передразнил он Сашу, - куда ж мы денемся.

Саша правильно его понял и засмеялся:

- Завидуете, янки, завидуете.

Американец отпустил смешок. Мол, понимай, как хочешь, то ли завидуем, то ли ужасаемся.

Отсмеялись. Голос Хуберта сделался серьезным.

- Совет директоров обдумал ваше предложение и готов детально его обсудить. Принципиально же он сейчас говорит ДА, - Хуберт так четко выговорил это ДА, что Саша подумал – наверняка для подключенного к трубке диктофона. Впрочем, в чем-то он был прав – такого рода разговоры почти всегда записываются. И для архива и для констатации, - с чем вас и поздравляю. Мы готовы принять вашего представителя. Надеюсь, это будешь ты. Нефть опять подорожала и не сотрудничать с банком нефтяной кампании будет только круглый дурак. Впрочем, и само по себе ваше предложение очень заманчиво. Я надеюсь, с вашим представителем мы оговорим его более подробно.

Представителем банка действительно предполагался Саша, но Хуберту об этом знать не полагалось. Коммерческая тайна. К тому же начальство могло сто раз передумать. На то оно и есть мудрое начальство. Поэтому Саша неопределенно хмыкнул.

- Ну, давай, - дружелюбно закруглился Хуберт.

Саша не менее дружески попрощался и положил трубку. Потом долго вытирал носовым платком вспотевшие руки. Небольшой телефонный разговор с представителем Нью-йоркского банка готовился несколько месяцев. С американской стороны с ним общался тоже примерно такая же шишка на вроде начальника отдела. Правда, он входил в совет директоров, а Саша нет.

Переговоры были неофициальные, как бы деловые посиделки двух приятелей, но никто не обманывался, все понимали, что идет прощупывание двух банков. И при благоприятных условиях неофициальные переговоры как бы невзначай перейдут в официальные, что и обозначилось сегодня.

С нашей стороны инициатором и пробивателем контактов был Саша. Сорвись с «приятелем» отношения, его позиции в банке серьезно бы пошатнулись. Асам бы банк круто вошел в экономическое пике.

С другой стороны, удачное налаживание отношений резко бы подняло позиции банка и, соответственно, дивиденды. Их банк не входил в лидирующую десятку страны, да что там говорить, и в двадцатку, но и совсем мелким не был. Так, крепкий середнячок. Его служащие понемножку занимались всем – вклады населения, автогражданка, разумеется, сырьевой сектор. Итанбанк был создан нефтяной кампанией Итан в те времена, когда нефть еще не давала таких прибылей. Сейчас времена изменились, и требовалось пошевелить мозгами, чтобы урвать кусок посолиднее и на международном рынке, что Саша и предлагал сделать. «Байкал», который потихоньку съедал их банк, был не на столько силен, чтобы опираться на него в борьбе на финансовом рынке. Если бы нефть не выросла, он бы вообще сидел на дне и не шевелился. Но по крайне мере, он помогал сделать первые трудные шаги, и до сих пор контрольный пакет акций оставался в его руках.

Связь с заграницей позволяла Итанбанку выходить на совсем другой уровень. Это понимали все. Но дело было рискованное. Банк мог погореть на крупную сумму, Саша предпочитал лучше не говорить какую, сразу потели ладони, а инициатор таких операций мог вылететь из банка с такой характеристикой, что и дворником не возьмут. Хотя нет, никуда выгонять не будут, просто пристрелят на улице в назидании другим менеджерам. С последующим соболезнующим некрологом в газетах.

Но Саша рискнул и, похоже, выигрывал. Американский банк, страдающий тем же что и Итанбанк – крепкий середнячок, жаждущий выйти на внешние рынки, изъявил желание посотрудничать, о чем сегодня объявил Хуберт, а точнее Хуберт О Шекли, начальник операционного отдела и один из директоров.

Вопрос о поездке ставился между делом, небрежным тоном приглашения на файв о клок. Хочешь, езжай, хочешь, нет. Дураку понятно, ехать надо обязательно, хоть при смерти, а езжай. Лишь бы акционеры-основатели правильно решили.

Саша не выдержал, сходил в туалет и всласть помыл руки, предварительно сняв дорогущий пиджак. Ох уж этот имидж. Как машина, так «Мерседес-600», как костюм, так Фарренти. А может, он не любит Фарренти,а вместо Мерседеса предпочитает Феррари.

Тогда сразу начинаются крики – не прилично, не современно. И все, от тебя начинают отворачиваться даже близкие так сказать друзья. А это в банковском деле очень плохо. Даже если друзья и вовсе не друзья, а товарищи по бизнесу.

Здесь очень многое решается на личном отношении и твоем имидже. Поэтому Саша и предпочитал, как все – дорогущий и безвкусный автомобиль, костюм по такой ценам, то впору его делать из чистого золота и так далее.

В одном он не смог уступить общественному банковскому мнению – в любви. По крайней мере, сейчас стал выходить из моды обычай сажать на место секретарш длинноногих блондинок из числа записных любовниц. Размер груди и длина ног у них, конечно, и впечатляют, и ласкают глаз, но ведь секретарши нужны не для занятия любовью. У них другие функциональные обязанности.

Во всяком случае, Саше был нужен работник, который и чай подаст и факс примет и нужному клиенту ответит мило и по деловому, а не нахамит, и расписание для делового дня правильно составит.

Когда он пришел на это место, предоставленная ему блондинка, к сожалению, могла похвастать только красотой фигуры. И, как ему не нравился ее бюст, который так и просился в мужские руки, но как только выдался момент, он сплавил ее гендиректору, расширявшему секретариат из-за выросшего объема работы. Нормальная была девушка, работник неплохой, но секретаршами не становится, настоящими секретаршами рождаются и размерами груди и ног это не определяется. Пусть Жора радуется и матерится, хе-хе.

Когда появилась мода на немолодых, но еще смачных секретарш, Саше очень понравилась новое веяние, и он попросил отдел кадров банка найти такую, исходя в первую очередь из деловых качеств, но не забывая и о внешней привлекательности. Задачка не простая, но кадровики и не с таким справлялись.

Поэтому в приемной у него сидела сорокапятилетняя дама, не имеющая ничего против того, чтобы Саша называл ее Анечкой, но помнящая, что ей сорок пять, и флирт в ее годы может запросто закончиться увольнением. Найти же хорошую работу в таком возрасте ой как сложно, а внуков кормить надо.

Хотя босс был гораздо молод и еще дееспособен. Ему еще не было за полста и он умел больше, чем поглаживание женщин по месту ниже спины.

Что и следовало доказать. В этом году Александру Михайловичу Иванову исполнилось только тридцать пять, и у него была подружка, которую он обнимал не только глазами. Просто Саша не любил путать рабочий стол и постель. Это снижает работоспособность.

- Анечка, ты не сваришь мне кофе? - попросил он, возвращаясь из туалета в радужном настроении. И жизнь прекрасна, и жить прекрасно.

- Конечно, Александр Михайлович, - с готовностью отозвалась она и, видя, что у него хорошее настроение, поколебавшись, спросила: - удачный был звонок?

Вообще-то Саша не любитель, когда в его дела совали нос те, кому не положено это по служебному положению, но сейчас благодушно кивнул. Пусть Анна Дмитриевна порадуется вместе с ним. Благо кофе она готовила замечательное.

Он позволил себе сдвинуть все бумаги, дискеты, СД-диски на край стола и нагло поставить вместо отчетов, рейтингов и служебныхзаписок поднос с кофе, кувшинчик со сливками, вазочки с печеньем и сахаром. Нарушение рабочего времени, разумеется, но сегодня никто не посмеет обрушивать него недовольство. Кстати, насчет никто… Он положил сахар, налил сливки, и пока кофе доходил до готовности, набрал внутренний.

- Жора?

Рокочущий баритон – почти как из Большого – недовольно спросил:

- Судя по тому, что после разговора с Америкой долго не звонишь, а голос умильный, мой рыжий так мяукает, побывав на столе и обфурив бумаги, – американцы согласились.

- Так точно, мой фюрер! - не смог он не спаясничать. В порыве чувств Саша отхлебнул большой глоток кофе.

- Что ты паясничаешь, - по-настоящему взорвался шеф, в миру именуемый Георгий Сергеевич Кирьянов. Он тоже волновался и ждал звонка, как жених первой брачной ночи, поэтому позволил сегодня высунуться эмоциям – рявкнул на способного подчиненного, - давай, рассказывай, а не то не посмотрю, что значительный чин – выпорю. Почему я постоянно должен обещать свернуть шею очередному подчиненному для того, чтобы все понимали, кто начальник?

Педагогические выкладки генерального директора прошли втуне. Пока он упражнялся в красноречии и в угрозах, Саша пытался потушить пожар во рту. Кофе оказался жутко горячим, как ему и полагалось. Он несколько секунд разрывался между желанием его выплюнуть или отправить в желудок, чтобы сжечь и его, поскольку объяснять дурацкую ситуацию было превыше сил.

Наконец, кофе остыл до удобоваримого, и отправился в желудок.

- Все хорошо, - удалось ответить ему без мучительной боли серьезным голосом. А то кто его знает, хотя Саша называл его просто Жорой, и пусть он является генеральным, у него хватит толку элементарно вздуть. Он в прошлом тяжеловес, а Саша хиляк - хиляком – очки и полкило мышц. Всего лишь сожмет в дружеских объятиях. И выпадут оттуда куски костей, мяса и изумленный взгляд. Не надо никаких особых наказаний.

- В общем, они в целом согласны на наши предложения. И теперь ждут нашего представителя с соответствующими полномочиями.

В трубке наступила тишина – Григорий Сергеевич переваривал сообщение. Наконец, высказался на несколько тонов спокойнее:

- Что ж, ты замечательно сработал с этим банком. Естественно, ехать в Штаты должен ты. Во всяком случае, такое мое мнение, и я его изложу на Совете Акционеров, который будет в понедельник. Твой вопрос, кстати, один из главных.

Саша кинул головой, как будто генеральный мог увидеть. Послать его в пригород Нью-Йорка Хантигтон было элементарной благодарностью. Хотя сами переговоры будут трудными, но зато начатое им дело будет им же завершено, и он полностью получит все причитающиеся дивиденды. И финансовые, и административные.

- Кстати, - Жора сменил тон, давая понять знать, что завершил рабочую часть, - не хочешь ли в субботу спрыснуть удачный ход банка? Я чувствую, этим телодвижением ты намертво закрепил свои позиции наверху. С тебя за это причитается. А с меня причитается, как с начальника, за хорошую работу подчиненного, который принес изрядное количество зеленых. Ну, и, наконец, корпоративная вечеринка сблизит высший слой менеджмента банка. Будет три – четыре человека – все наши.

Саша слегка задумался. Ольга наверняка что-то на субботу придумает. С другой стороны, он собирается провести с ней сегодняшний вечер. Целый вечер, а возможно, ночь. Достаточная компенсация за выходные. И потому легко согласился на предложения генерального:

- Конечно. Надо соблюдать корпоративные интересы.

«Мода пошла ныне, - иронично подумал Саша, - если несколько мужиков хотят выпить, в действие вступает волшебный термин «корпоративные интересы». И жены покорно открывают мужьям входные двери, при этом не вставляя даже маленькую шпильку, а не то, что злобно обругают. Работа!»

- Поговори мне еще, - беззлобно ответил Жора, - созвонимся в субботу. Я закажу столик к шести, но сам задержусь – семейные проблемы, черт возьми. Постарайтесь не нажираться без меня. Ну, привет.

- Привет, - Саша попрощался и положил трубку. Хмыкнул. Нет, жизнь все-таки замечательная штука, когда голова и руки у тебя на месте и умеют эффективно работать.

Глава 2

Ольга работала экспертом в налоговой полиции. Собственно, числить в кадрах налоговиков ее было трудно – барышню нанимали только сдельно и в особо сложных случаях. Но себя она держала ловко – когда это ей надо было, она считала себя работающей в налоговой полиции, а в остальных случаях – преподавателем финансово-юридического института, солидно прибавляя – к.ю.н., доц.

Саша встретился с ней случайно. Однажды подружка затащила ее на корпоративную вечеринку служащих Итанбанка, и Ольга пришла, поскольку, как она потом призналась, хотела напиться от тоски и одиночества, а в кампании водка входит легче и всегда есть возможность врезать кому-нибудь в морду.

А он тогда как раз отходил от прощальной ссоры с прежней любовницей и от понимания, что он с ней не пара. А потому на этих вечеринках внимательно осматривал женщин детородного возраста на предмет поиска новой подружки.

Тут-то она и попалась на его ищущие мужские глаза. Он увидел красивую девушку лет между двадцатью и тридцатью пятью (точнее не определишь) со стаканчиком, в котором, судя по прозрачности и виду его содержимого, была налита водка и которую она явно пригубливала и даже не раз.

Ольга позже призналась, что тоже сразу увидела его и нацелилась познакомиться поближе. Когда Саша деловито раскланялся на косвенное признание своей мужеской красоты, от которой девицы и даже зрелые женщины ложатся у ног штабелями, она громко рассмеялась и пояснила, что красота тут не при чем. Таких мужчин чаще всего и бьют пьяные девушки на вечеринках. Чувствуешь себя пролетарием и знаешь, что не получишь в ответ. Обеспеченные джентльмены женщин ведь обычно не бьют. То ли от того, что джентльмены, то ли реноме себе берегут.

Что бы там не было, в тот вечер Саша подошел и представился. Как знакомиться с девушками он уже прекрасно знал. Слава богу, не первый день живем, четвертый десяток уже. Слово за слово и они понравились друг другу. Ольга раздумала его бить, а Саша легко отобрал водку, сменив его на более слабое вино.

Трезвая Оленька оказалась более спокойной, почти тихой девочкой. Даже не поверишь, что она эксперт и от ее финансового заключения зависит очень многое. А в процессе налоговой работы она командует тремя десятками зубастых мужиков с оружием. И что один ее взгляд способен заставить задрожать прожженных работников банков и хозяев ресторанов.

Саша позвонил ей, чтобы поинтересоваться планами на грядущий вечер.

Оля радостно сообщила, что сумела достать две места в китайском ресторанчике. Саша с трудом подавил старческое кряхтенье. Достала она. У нее хозяева ресторанчиков половины Москвы на прицеле находятся, и они не только хотят – страстно мечтают, чтобы она с ее бой-френдом (!) пообедала за счет заведения. Ну, последнее вряд ли. И Оля нормально зарабатывает, и он, как ее любовник (Саша привык называть вещи своими именами) способен накормить в дорогущем ресторане роту бойцов и не заметить убыли в кошельке.

Здесь проблем нет. Но вот сама пища…

Как типичный русский (пусть и инородец, но всегда в России), Саша дико не любил все эти китайские, вьетнамские, малазийские и прочие кухни. Сварят всяких гадов и тараканов в кисло-сладком соусе из даров моря и джунглей и глядят просительно в галстук – похвалите, мол, нас и заплатите по таксе. Желудок от такой пищи потом сводит и приходится горстями глотать таблетки. Так и кажется, что кто-то недоваренный в животе шевелится.

- Дорогая, может, лучше, поедим нормальной европейской пищи, - промямлил Саша в трубку мобильника, - молочная телятина в картофеле - фри, молодая баранина в чесночке, седло дикой козы из Алтайских гор…

- Я тебя тоже люблю, - услышал он в трубке «согласное» мурлыканье. Потом пошли гудки. Ох-хо-хо. Не у одного семейного Жоры вечные семейные проблемы. Хотя…

Саша радостно подумал, как хорошо, что он еще не женат, тьфу-тьфу. Иначе товарищ эксперт и без пяти минут профессор построила бы его на подоконнике. А если бы стал отказываться, то просто вызвала приставов с автоматами.

А сейчас ее власть пока лишь распространяется на выбор места столования и время свиданий. И все!

Пятница – день короткий. Именно поэтому большинство работяг мужского пола возвращаются домой позже обычного и немного в подпитии. Саша не был исключением, благо жены не имел. В отличие от рабочих дней с понедельника по четверг, когда он уже к девяти вечера был как штык в своей холостяцкой берлоге, в пятницу возвращался, дай бог, к часу, будя консьержку. А если бог не миловал, то и к четырем или вообще к обеду следующего дня после ночевки у Ольги.

Впрочем, это вечером. В остальном же пятница тоже рабочий день. И вторую половину дня Саша в поте лица занимался хитросплетениями финансового отчета за предыдущий месяц. Кто не знает, что это такое, лучше не знать вообще, спать будете лучше и крепче.

Совет Акционеров (точнее, его заведующий Завалин) собирался скорректировать финансовую политику в будущем, и надо было знать текущее положение банка. Три отдела всю неделю готовили отчет. Саше осталось добавить последние штрихи и увековечить солидный том своей подписью и датой. Перед этим, разумеется, все проверив.

Жидкокристаллический монитор мигал, процессор то и дело что-то ворчливо бурчал, Саша мычал, фальшиво свистел, ерзал ногами, угрожая окончательно перепутать провода.

Короче, каждый весь день показывал, что очень занят и работа отнимает у него столько сил, что неплохо бы поднять зарплату (или хотя бы увеличить нормы электропитания).

Но, наконец, пришел долгий и нудный в пятницу рабочий день. Он действительно пришел, поскольку отчет был проверен и заверен, и не надо оставаться на вечер. Впрочем, Саша подумал, что сегодня лучше бы было, если бы отчет оказался подлиннее и он бы смог опоздать. Ибо вечер будет трудным и негостеприимным. Пошарил на этот случай в столе, вытащил Мезим, еще пару пачек каких-то хитроумных таблеток, обязанных помочь страдальцу – желудку. Заглотнул все это оптом и запил контрабандно завезенным Боржомом.

Анечка в это время его дисциплинированно ждала, когда начальник соберется с духом и уйдет. Хороший подчиненный.

- Иди, Анечка, сегодня срочной работы не будет, - разрешил Саша благодушно.

Она строго посмотрела поверх тяжелых роговых очков, надеваемых по причине дальнозоркости и знанием слабости шефа, жутко не любившего, когда посреди рабочего дня кто-то из подчиненных начинал показывать сексапильность.

- Уйдешь и обязательно вам понадобишься. То факс срочный отправить, то кофе сварить.

- Я сейчас сам уйду, - попытался образумить он ретивую секретаршу, но она только покачала головой.

- Вы идите, а я все закрою и следом уйду. Немного позже, зато гарантированно, что точно не вернусь.

Не хочешь, как хочешь. Саша распахнул дверь кабинета, чтобы хорошенько проветрился, предупредил Анечку:

- Если техничка еще раз протрет стол грязной тряпкой,то всем будет плохо, а не только мне.

И спустился вниз по роскошной лестнице банка.

Рабочий день кончился и, значит, Саше не надо корчить из себя Богатого, Респектабельного и Преуспевающего Финансиста. Поэтому он отпустил шофера Мишу, а вместе с ним и Мерседес-600. «Колесами» должна обеспечить Ольга, которая тоже, согласно регламенту рабочего дня, освободилась.

А вот, кстати, и она. Темно-зеленый «Ауди» лихо притормозил у парадного подъезда Банка. Чем Саше нравились женщины в годах, так это пунктуальностью. Опыт умудренных жизнью дам и должностные инструкции им подсказывали, когда можно капризничать, а когда работать с точностью «Ролекса». И, конечно же, она понимает, что холодным сентябрем на улице стоять холодно и ей лучше не опаздывать. Иначе респектабельный финансист скорректирует проведение сегодняшнего вечера. Ничего, она отыграет свое за роскошным столом.

Он ловко юркнул в теплое, музыкально мурлыкающее нутро автомобиля.

- Привет, - улыбнулась она, - я тебя очень люблю и очень хочу есть.

Хм. Интересный подход. Типично по-женски. Саша решил попробовать:

- А что больше – любить или есть?

Она вывернулась между рулем и кожаным сиденьем и чмокнула в щеку.

- На данный момент есть. Можно креветки, а можно тебя.

На что стремились, на то и напоролись. Он вздохнул как можно незаметнее.

- Тогда в ресторан, - и проглотил окончание фразы: - пока меня не съели.

- Ага.

Судя по рубленности слов, она тоже сказала не все. Умная женщина – это страшная сила. Особенно, если она тебя почему-то имеет право бить а ты ее – нет.

«Ауди» как норовистый жеребец, а, точнее, своенравная кобылица, прыгнул на дорогу и побежал к небольшому, но очень дорогому китайскому ресторанчику, потому что держал его китаец и продукты были только импортные, то есть с родины хозяина. Китайское обычно означает дешевый ширпотреб, но в данном случае имелось в виду подлинное и качественное. И придя в ресторанчик, ты съешь именно то, что написано в меню, а не фантазии хозяина-японца, а то и жителя Закавказья.

Хозяин встретил нас церемонным поклоном.

- Здравствуй, Ли, - по-приятельски поздоровалась Ольга.

- Ваше превосходительство, - еще ниже нагнулся китаец.

«Вот паршивец, - подумал Саша, - знает, что Ольга одним пальцем может его разорить по любому поводу и вообще без повода. Мог бы и ему нагнуться. Деньги-то он платить будет. Смотри-ка, согнулся!

Он самодовольно ухмыльнулся и заработал локтем в бок от подруги.

Замяли. Их столик был расположен в уголке, среди зелени и тихой приятной музыки. Роскошное меню лежало посреди столика и ему оставалось лишь галантно его передать.

Ольга пригляделась.

- Ты, никак, научилась читать, - не удержался Саша от подколки, - или буквы знакомые увидела?

Между ними был столик, и он находился в безопасности. Поэтому самодовольно ухмылялся.

Увы, оказалось, что Саша немного ошибался. Ноги у Оли были длинные. Тоненький и острый каблучок врезал ему по ноге. Прямо в колено. О-очень приятно.

Под внимательно-доброжелательным взглядом Ли он кое-как переварил боль, ожидая барышню.

Ольга, похоже, смотрела меню из церемониальных традиций. Что бы там она не вычитывала, а брала только рекомендованное лично хозяином. Вот и теперь, полистав меню, она поманила китайца:

- Что сегодня предложишь, Ли?

- Есть свежие замечательные креветки, - затарахтел он, - очень рекомендую. Под бамбуковым соусом очень вкусно. А чтобы мягче были, нужно еще моллюсков.

- Ладно, - махнула Ольга, ехидно глядя на Сашу, который изобразил лицо человека, мающегося на пыточном стуле. Иногда ему казалось, что она специально приводила его в один из азиатских заведений, чтобы поиздеваться, - креветки, моллюсков, к ним зелень и еще чего-нибудь на твой вкус.

- И три корочки хлеба, - добавил Саша. По крайней мере, хоть что-то будет съедобное.

Конечно, он немного прибеднялся, изображая из себя бедного несчастного финансиста. Креветок Саша понемногу обсасывал, хотя с большим бы удовольствием обгладывал жирные свиные ребрышки.

А еще говорят, что горячие морепродукты пахнут ароматно. Да они откровенно воняют! Как люди их едят! Саша умильно подумал, на какие жертвы он идет ради любимой женщины и что можно от нее потребовать этой ночью.

Моллюсков есть он все-таки не стал. Отщипывал понемногу от креветок, пока Ольга демонстрировала прекрасный аппетит налогового эксперта. И срубал весь хлеб. Женщинам он не положен – пусть талию соблюдают.

С обворожительной улыбкой объевшейся тигрицы Ольга отодвинула тарелку с последним блюдом и отпила вина.

- Мм, замечательное вино. Надеюсь не грузинское. Как-то не спросила у нашего милейшего хозяина

- Надейся, - мстительно ответил Саша, - в понедельник в желтой прессе выйдут фотографии крупным планом – высокопоставленный чин налоговой полиции пьет осужденное российским правительством грузинское вино. Оно не то, чтобы совсем сейчас не наше, но на верху все же не одобряется.

Оля непонятливо посмотрела на него. Взгляд был такой кроткий и всепрощающий, что Саша забеспокоился. Несмотря на спокойный характер Оли и их интимную близость, время от времени она проявляла своеобразный юмор а-ля я честный скорпион, от которого его сильно пучило, как от доброго хорошего горохового супа.

Когда-то, уже в этом году, в аккурат на 1 апреля, он послал на ее личный электронный адрес е-mail объявление о роспуске службы налоговиков в связи с их ненадобностью, то ровно через два часа налоговая полиция начала проверку Итанбанка. При чем, вероятно, по воле случая, проверялся только Сашин отдел. Шмон устроили жуткий. Нашли кучу всякой мелкой гадости, которые по отдельности ничего не значат, но вместе на срок тянут. По совокупности.

Он уже начал плакаться про себя о загубленной на нарах в самом расцвете жизни, но налоговики просто выложили все найденное на его стол и добавили открытку с поздравлением 1 апреля. Мол, и тебя с 1 апреля! И по тебе же месту!

С тех пор он зарекся шутить с налоговой полицией, даже с Ольгой, занимающей там непонятной пост эксперта по особым делам.

На всякий случай он спросил:

- Я надеюсь, в понедельник ко мне не явятся в банк лихие налоговики, мой генерал?

- Посмотрим, - она лукаво посмотрела на него через бокал рубинового вина.

Саша взвился:

… -…! …?!

- Фу, как не прилично. Не бойся мальчик, тетенька тебя не тронет.

Саша стал думать, злобно на нее глядя, что, не пора ли ему не только смыться отсюда, но и подыскать в качестве пассии женщину попроще. И желательно чином пониже. Техничка бы подошла ему в самый раз. Не очень изыскана, зато скромна. Лишь бы грудь побольше и характер помягче.

Ольга все же удивительная женщина. Она почувствовала всплеск его негативного настроения и одним движением глаз смела боль и горечь.

- Сашенька, я так по тебе соскучилась. Ну их, эти служебные дела и изысканные блюда ресторанов. Поедем лучше ко мне. Я хочу переодеться в домашнее и побыть просто женщиной, а не затянутый в деловой костюм бизнес-вумен.

- Время-то недетское, - пробурчал Саша, еще дуясь.

Она грациозно оперлась о его руку – красивая яркая женщина среднего возраста, среднего роста, сводящая с ума любого мужчина. Саша тоже не был исключением и поэтому быстро сдался и чмокнул ее в щеку в знак примирения.

Глава 3

Саша устроился напротив жидкокристаллического телевизора – очередного достижения человеческой техногенной цивилизации ХХI века. Ольга долго не хотела менять привычный устаревший телевизор. Ей не то, чтобы не хватало денег – бедной ее не назовешь даже с точки зрения неслабых районов Нью-Йорка и Лондона. Скорее консерватизм – хочу, как в любимом детстве, и хоть трава не расти.

Но капля камень точит, а уж женский ум тем более. Не прошло и более полгода, как они стали встречаться, а она уже послушно купила жидкокристаллический аппарат.

Ольга ушла переодеваться и смывать боевую раскраску рабочего дня, меняя ее на более скромную вечернюю. Саша хмыкнул, – интересно, а без помады, теней, лака и много другого интимно-женского, как она будет выглядеть? Обычно, если ночь они проводили вместе, она вставала чуть раньше и успевала слегка подкраситься. Так что даже через полгода после интимного знакомства вопрос для Саши по-прежнему оставался открытым и остро-интересным.

Он прокрался к местному холодильнику, скроил пару бутербродов помясистее и принялся их уминать с яблочным соком, вернувшись к телевизору. Судьба богатой верхушки – сходить в хороший ресторан, вернуться голодными, чтобы подкормиться сухим пайком, тупо глядя в экран.

Показывали новости. Богаче люди в очередной век снова не жили, хотя страна купалась в нефтедолларах. Правительство, как всегда, не знало, где находить деньги на население и ссылалось на объективные причины. За годы прошедшей жизни Саша твердо знал, что единственно, что оно по-настоящему умело – находить объективные причины. Диву даешься, когда послушаешь Кудрина и Грефа.

Впрочем, это было совсем не его дело. Итанбанк умел хватать свою долю из золотого дождя и правительство, по крайней мере, ему не мешало. А вот старушкам и детворе приходилось по-прежнему туго. Не все умеют зарабатывать деньги. Но когда в России правительство этим заботилось?

Саша немного расслабил галстук. Ладно, еще не снял. Когда Ольга произнесла фразу про халатик, он наивно так и понял. Оказалось, нет.

К нему вышла женщина, нет девчонка в коротком – в меру приличия – красивом дорогом платье, с распущенными волосами. Одета просто, но элегантно в домашних условиях. Хорош бы он был со снятым пиджаком.

Вот уже полгода Оля его постоянно удивляла. Он не переставал ошибаться и удивляться. И от этого еще больше влюблялся.

- Салями, майонез, соленый огурец и кусочек буженины, - прокомментировала она его бутерброд.

Саша поразился. Изумление было так ярко нарисовано на его лице, что Оля зашлась в смехе и запрокинула лицо к потолку. Он немедленно этим воспользовался, положил бутерброд на столик и подхватил своенравную барышню на руки.

- Ой, - прокомментировала она взлет и схватилась за первое попавшееся – за его шею, - пусти, сумасшедший, уронишь.

- С тобой страшно что-либо есть. Ты эксперт не только в налоговой сфере. Ужас какой! Мне бы такие способности.

- Я просто по пути заглянула в холодильник, - призналась она и взмолилась, - ну пусти уже!

От великого до смешного совсем немного, совсем как кусочек ткани в районе декольте у женщин. За полученное издевательство Саша кровожадно потребовал расплаты. Они немного пободались, но поскольку Саша не соглашался ее отпустить на землю, то есть на пол за просто так, а она не могла вырваться своими силами, то ей пришлось милостиво разрешить поцеловать себя в щечку, после чего он, наконец, опустил ее.

- Дурак, - поблагодарила она его, но беззлобно, даже ласково и он не стал ее за это преследовать, а уселся обратно в кресло и откусил бутерброд, состоящий, как мудро заметила эксперт, из салями, буженины, майонеза и соленого огурца.

Оля села на краешек кресла. Запустила руку в его волосы.

- Дай поую…, - попросил он полным ртом.

- Чего, чего? - проворковала она. При этом подол короткого платья приподнялся и его взору открылась почти вся красивая нога. Хоть рот Саши был забит бутербродом, но и тогда он непроизвольно сглотнул слюну.

- Прожую, говорю, дай, - повторил он, поставил на стоящий рядом столик пакет с соком и по хозяйски положил на ногу освободившуюся от сока руку.

- Но, но! - свысока посмотрел она на Сашу, - руки прочь от народов Африки. Янки, гоу хоум!

- Ежели ты из негров, - быстрехонько согласился он, - то на, отнеси тарелку и пакет с соком.

И торопливо передал ей посуду, чтобы она не смогла отбиться.

-Хо! - удивилась она, но груз приняла и отнесла.

Хозяйские способности Ольги в оценке Саши выросли сразу на несколько процентов. О чем он не замедлил сообщить после ее возврата, получив щелчок по лбу.

Ничего. Зато он насытился и мог спокойно смотреть на мир.

- Не дуйся, - погладила по шевелюре Ольга, - на следующей неделе мы поедем с тобой в саксонский ресторанчик. Надеюсь, против сосисок ты ничего не имеешь. Хотя они и жирные.

Против них, он, разумеется, ничего не имел. А дальше, воспользовавшись моментом, схватил за руку и посадил на колени.

- Тебе не слишком тяжело иметь на коленях эксперта налоговой полиции, а также кандидата юридических наук и без пяти минут профессора? -насмешливо спросила она.

- В таком виде, - подчеркнул Саша, - нет. Жарко у тебя, сниму я все-таки пиджак.

Она обняла его за шею, помогла разделаться с пиджаком, прижалась и прошептала:

- Устала я что-то. Хоть ты меня пожалей.

Он поцеловал в лоб, а потом, нырнув вниз, в нежную шею.

Оля хмыкнула, сама нашла Сашины губы и жарко поцеловала.

Губы отдавали почему-то окрошкой и черешней, хотя ела она дары азиатских морей.

- Я соскучился по тебе, - прошептал он, погладил по гладкому бедру, а потом по груди.

Оля порывисто вздохнула, а Саша начал гладить ее по спине, по шее, по груди.

- Пойдем на кровать, - предложила она, - а то я тебя здесь раздавлю.

Она попыталась стать, но Саша сгреб ее в охапку и понес. И тогда она откинулась со счастливой улыбкой, гордо смотря на него, как ценный и очень важный приз, который одним присутствием оказывал всем одолжение.

Ну-ну. Он уложил ее в постель и юркнул рядом, найдя ее разгоряченные губы. Платье снялось удивительно легко. Оля засмеялась и расстегнула лифчик. Потом взялась за трусики, но передумала и вместо них принялась за его рубашку. Он согласился, стянул сначала галстук. А потом рубашку, подумав, следом и брюки.

Оленька лежала на кровати, почти обнаженная и невообразимо красивая, и Саша принося целовать ее лицо, шею, высокую грудь, чувствуя, как она прерывисто дышит, ее охватывает дрожь. Она гибко изогнулась, сняла трусики и со смехом бросила их на пол. А потом прижалась ко нему, обнаженная и разгоряченная.

Они не встречались почти две недели и поэтому занимались любовью долго и страстно. А когда устали, лежали в постели, тесно прижавшись. Пора было спать, стояла глухая ночь, но сон как-то все не шел. К тому же завтра наступала суббота и значит, можно было поспать днем.

Ольга выгнулась, сладко потянулась и зевнула.

- Не засыпай пока, - попросила она, - а то одной будет скучно.

- Как же ты одна в иные дни обходишься? - хмыкнул Саша, - с тараканами беседуешь?

- Фу, - Ольга сморщила лицо, - о какой гадости ты говоришь. А одной тяжело. Замуж пора выходить, а то в мои годы вредно спать одной.

Намек был куда более прозрачный, требующий мужского продолжения, но Саша промолчал. Он и так чувствовал, еще немного, он полюбит Олю, ему и сейчас без нее стало бы достаточно трудно, но жениться он все же не был готов.

Упустил момент в двадцать лет, когда женятся без раздумья, на одних гормонах. А когда за тридцать, начинаешь прикидывать, одно, другое, третье, опять же привык один потакать своим привычкам. А появится жена, следом дети, жизнь будет совсем другая, наверное, трудная. Нет, к этому он ешеине был готов. Или, во всяком случае, попозже.

Он поискал и подарил ей долгий поцелуй в губы, чтобы прервать трудный для него разговор.

Не добившись своего, Ольга немного повозилась и грустно уснула, следом чутким сном финансиста задремал Саша.

Глава 4

Жора позвонил около полудня, когда они только что проснулись, мечтая о продолжении сна.

- Да, - сонно сказал Саша в смартфон.

- Спишь, - бодро засмеялся Жора, - российское солнце давно уже давно поднялось, понимаешь, а ты голову от подушки не оторвешь.

- По существующему законодательству Российской Федерации сегодня выходной, - уточнил Саша.

Жора засмеялся:

- Молодец, не позволяешь начальству на шею залезть. А то начальство хлебом не корми, дай возможность поискать шею.

Саша промычал нечто невразумительное. Ему стало не до Жоры, поскольку подлая Ольга вовсю его щекотала, выдавливая невольный смех.

Жора понял паузу в разговоре по-своему.

- Ладно, ладно, молчу. В общем, сегодня к шести. Поскольку ты виновник торжества, прошу без опозданий к нашему столу.

- Угу, - сказал Саша, из последних сил сдерживаясь от смеха.

- Ну, давай, - согласился Жора и отключил телефон, а Саша получил возможность отомстить своей истязательнице, прекратив свои муки.

Оля так увлеклась, что не уловила конца разговора, и поплатилась, оказавшись в руках Саши. Он немедленно принялся ее щекотать, вызовгромкий смех и просьбу пожалеть и прекратить. За возней и поцелуями завтрак затянулся до трех часов. Он затянулся бы еще дольше, если бы Саша не начал собираться в ресторан. Настоящий мужчина на пьянку никогда не опаздывает.

Прощальный поцелуй, лифт, сентябрьская улица встретила осенней погодой, в рассеянном раздумье, то ли дождем пролиться, то ли солнцем одарить.

Саша остановился, размышляя. Вчера он приехал на Олином «Ягуаре». Идти за родным Феррари далековато, да и не имеет смысла. Это только в анекдотах про новых русских, которые настолько ненормальные, после литры выпитой садятся за руль. В жизни все бывает проще и жестче. Значит, все равно придется вызывать официальный шестисотый. Путь все видят – Итанбанк гуляет.

Вопрос, собственно, заключается в другом – сюда на улицу машину вызывать, или к своему дому.

Прикинул, что в родную квартиру так и сяк придется заглянуть переодеться. Постоял, попинал листву. Погода призывала к пешей прогулке. После некоторых раздумий запахнул плащ, отправился пешком.

Да, давненько он не прохаживался по московским улицам. А дома, по крайней мере, в центре, посвежели, покрылись краской, новомодными украшениями. Приятно пройтись. Хотя листву дворники могли бы вымести.

Кстати, пока не забыл. Он вытащил дорогой смартфон – не для себя, для сослуживцев. Набрал нужный номер:

- Миша, не скучаешь? Это хорошо. Подъезжай к пяти. Ко мне.

Саша закончил разговор недовольно. Миша был в готовности, лишь спросил, куда подъезжать, к его квартире, или…Вот ведь, паразиты! Ничего от народа не спрячешь, все знают и понимают.

- К моей, - сухо каркнул черным вороном Саша, и Миша поспешно замолчал. Рассерженный Александр Васильевич был не лучший собеседник.

Когда автомобиль приехал, он, садясь, громко хлопнул дверью, что сделать у шестисотого очень даже не просто. И, внезапно, опустившись на кожаное сидение, чуть не засмеялся от пришедшей мысли, что вот ругают КГБ, ну теперь ФСБ за слежку. А вот она слежка, настолько мощный колпак, все узнают, не спрячешься. И называется эта организация, грубо попирающая права человека в демократической России, общественное мнение. И ведь в суд не подашь. С Мишей, что ли судиться?

В немного смешливом настроении он высадился у ресторана. Кампания была уже на месте, но за стол еще не садилась. Он оказался предпоследним, последним приезжал сам начальник, но у того семейные проблемы. Из собравшихся сослуживцев Саша был, так сказать, самым высоким по чину, что сразу вызвало многочисленные шутки о том, что начальство не опаздывает, а задерживается. Чтобы прервать словоизлияния коллег, Саша предложил сесть за праздничный стол.

Банк снял на вечер два столика. Сдвинутые вместе, они представили проголодавшемуся после прогулки Саше всевозможные закуски, холодные и горячие блюда, а также сонмище бутылок.

Он подумал, что сегодня ему не хочется ни ароматного …, ни бархатистого … . Под промозглую и уже начавшую холодать погоду он выпьет даже не коньячку… водку! Благо мужчины тоже не собирались останавливаться на бургундском, а быть белой вороной на застолье не самый лучший случай единения с народом.

Саша сладострастно посмотрел, как официант наливает в пузатые рюмки жидкость Менделеева, подумал и закусил для начала подсоленной форелью.

- Так, - умно высказался официальный застольный оратор Игорь, привлекая общее внимание. Он встал, поднял рюмку: - сегодня я хотел бы выпить за нашего лучшего друга и большого начальника, который станет еще большим начальником, а значит еще лучшим другом!

- Ну понес, - вклинился в его словесный поток Андрей – старший менеджер отдела финансовой статистики, - давай, Саша, за тебя, а то водка испарится, пока Игорь закончит.

- Так выпьем же! - ничуть не обиделся Игорь и умильно улыбнулся. Стол встретил его пантомиму хохотом и потянулся с рюмками к Саше. Игорь был хороший парень, и его веселье за застольным столом только добавляло настроения и поэтому Саша ничуть не обиделся.

Выпили. Проголодавшиеся в ожидании времени начала и утомленные при виде еды и ее упомрачительного запаха все бросились на застолье. Снова выпили, теперь ели уже не спешно. Закуска градус крадет, поэтому больше закусывали. Сходили, покурили. Саша единственный, кто не курил, поэтому его оставили одного. Возникла мысль чего-нибудь подмешать в питье или еду. Соль, сахар, перец, слабительное… Благородно отказался.

Впрочем, это не избавило его от подозрений. Кампания несколько минут потешалась, предполагая, что мог сделать Саша с красной икрой или с водкой за их отсутствие. Подыгрывая, Саша испуганной мимикой отказался от очередной рюмки, вызвав громкий смех.

- Ты прямо, как моя жена, - икнув, сказал Игорь.

- Я другого пола, - подумав, отказался Саша.

- А похож, - прищурился Игорь, - тоже не курит и от водки периодически отказывается.

- Да ну тебя, - отмахнулся Саша, - давайте лучше выпьем. А ругать вы меня будете за другое.

За столом притихли. Саша был парень серьезный и принятые им решения либо били наотмашь, либо обильно посыпали благоденствия – в зависимости, что он решал – наказывал или благодарил.

Игорь показательно заискивающе посмотрел в глаза.

- Да ну тебя, - не выдержал Саша, - я, например, просто поддержу кампанию государства – никакого курева, и больше спорта.

Если он думал, что все засмеются, то глубоко ошибся. Ребята сидели молчали, но на подогретых алкоголем лицам явно виделся протест.

- Слушайте, - начал свирепеть Саша, - вы меня не знаете? Я когда-то свинью подкладывал, или вы совсем разучились понимать шутки?

- Шутник из тебя, - покачал Володя, - ты мужик серьезный и относиться к тебе надо серьезно. Точно антитабачную кампанию не начнешь? Нет? Тогда давай, выпьем за нормальную финансовую деятельность.

- Нет, что ни говори, а работа у нас хорошая, - переменил тему Володя.

- И, главное, денежная, - добавил Игорь.

- Это, разумеется, само собой, - не согласился Володя, - куда мы без денег, но их можно заработать и в другом месте. А вот работать сфинансами, это да…

Саша с ним мысленно согласился. Среди них не было ни одного наследника миллионера – откуда они в постсоветской России – поэтому первой целью было заработать и, как следствие, получить приемлемый уровень жизни. Не тот, который гарантирует государство, а именно приемлемый.

Но затем банкиры делились на две группы – одни продолжали зарабатывать, а другие занимались бизнесом. Разница была в том, что первые копошились в мелочевке, а вторые находились в свободном полете. Конечно, они тоже получали и получали зачастую больше, чем первые. Но это уже становилось не главным.

И первые, и вторые находились сегодня за столом. Большинство понимали, кто они, и не очень-то стремились к изменению положения. Лучше заниматься тем, что умеешь, чем рухнуть с шаткой лестницы вниз. Банковское дело быстро отрезвляет и заставляет находить свое место.

- Слушай, Саша, - попросил Володя, - чуть не забыл. Поговори с Иренцаховым, налоговая опять цепляется к нашим трансфертам. Надо выкручиваться. На лапу им что ли дать?

Саша отрицательно покачал головой. Он не то, что выступал против такого способа общения с всякими контролирующими структурами, но понимал – на одних взятках далеко не уедешь.

- Поговорю, - согласился он. С трансфертами надо было решать. И как можно скорее, - ты понимаешь, дело не в том, что руководству жалко денег. Но метод раздачи взяток не самый лучший. В налоговой, конечно, тоже сидят люди, и кое-кто берет, но в своей основе народ нормальный и дергает нас не потому, что им надо дать на лапу, а потому, что мы делаем не то. Начинать надо с другого конца.

Саша прекрасно понимал, почем Володя дотянул разговор до середины застолья. Прекрасный парень и неплохой работник, он не имел широкого кругозора, и это сдерживало его карьеру. Сейчас он понимал, что делает что-то не то и мучился угрызениями совести. А потому обратился к начальнику, немного выпив для храбрости.

- Пересмотри в понедельник схему трансфертов, - не опросил, потребовал Саша, - эта создана в далекие девяностые и не учитывает всех нюансов. Вот налоговая за нас и цепляется. И на лапу надо кое-кому дать. Мне ли тебя учить.

- Надоели, эти бездельники, - вздохнул Игорь, - такое чувство, что у них вся работа – выжать пару тысяч евро в свой карман.

Саша снисходительно посмотрел на него. Так смотрит строгий, но справедливый учитель на ученика, который, в общем-то, парень хороший, но сегодня не приготовился.

- Игорь, не пори ерунды. Вот представь, что у нас началась опять в государстве бестолковщина, как было в девяностые.

- Можно в мутной водице рыбки всякой половить, прибыль сварганить.

- А вообще?

- А вообще, конечно, мало приятного.

- Я тоже так считаю, - улыбнулся Саша, - среди чиновников тоже хватает чудаков на букву м, но, в принципе, стабильное государство, это и наша стабильность. Хотя это не отменяет нашу обязанность следить за государством на предмет всякой пакости. Такая вот диалектическая борьба противоположностей.

- Да ну тебя, - сдался Игорь, - ты начальник, тебе и решать.

- Это точно, - поддержал его Володя, - выпьем же аз это.

Саша поднял рюмку и подумал, что, наверное, хватит. Эта будет последняя, а затем пауза.

Поднялся со стула, слегка покачнулся и вышел на свежий воздух – проветрится. Все-таки и жизнь хороша, и жить хорошо. И сегодняшний вечер безудержного алкоголизма тоже нужен, только не надо превращать его в повседневность. Ладно, пора возвращаться за столик, а то ребята все выпьют.

Глава 5

Отлет намечался около двух пополудни, что означало, по старым воспоминаниям, прилет в США примерно в полночь. Такая была арифметика – в абсолютном времени лететь около полусуток, но из-за смены часовых поясов относительное время означало еще несколько часов плюс - минус. Несколько часов неиспользованной жизни как-то нервировали, успокаивало лишь то, что при возвращении они будут возвращены, и они пролетят более полусуток(!).

Впрочем, в данном случае, Саша больше интересовали финансовые вопросы, которые предстояло решать, чем гипотетические отставание или опережение во времени и их обоюдные компенсации.

Анечка положила перед ним билеты авиакомпании Дельты. «Почему не Аэрофлота?» - патриотично проворчал Саша, которому, вообще-то, было все равно. И международный паспорт гражданина Российской Федерации с американской визой.

- Визу я сделала обычную – сроком на полтора месяца. Надеюсь, политического убежища вы просить не будете. Иначе возникнут трудности.

- Надейтесь, - ухмыльнулся Саша, - но свое место я не освобожу.

Анечка тоже хмыкнула, но тут же поспешила на рабочее место – запиликал факс.

Кажется все – паспорт, билет туда, билет обратно, карточка Америкэн экспресс, наличные деньги на первый случай. Деньги он на всякий случай пересчитал, потому что в США есть дурацкий закон об ограничении вывоза наличных денег. Боятся, гады, что денег станет много!

Да и не собирался он ими сорить. В принципе все уже оплачено – проезд, проживание, даже питание в гостинице. Единственно, где наличка может понадобится, это проезд по Нью-Йорку, если таковое случиться и непредвиденные расходы. Или блеснуть перед хозяевами – смотрите, какой я богатый. Ну, он не новый русский, богатством ссорить не собираюсь.

- Пока Анечка. Что-то привести?

Анна Дмитриевна пожала плечами.

- Если вам не трудно, какую-нибудь мелочь. А так, если банк повысит зарплату, то всякое там американистое я смогу купить в местном супермаркете в двух кварталах от работы. И летать никуда на «Боинге» не надо.

Саша мысленно снял шляпу перед мудростью сорокапятилетней женщины и отправился с дорожным чемоданчиком в Шереметьево.

«Мерседес» легко пожирал километры, требовательно сигналя, когда ему препятствовала какая-нибудь автодорожная мелочь. «Шестисотый» был той машиной, перед которой расступались почти все. Это было единственное, что в нем всегда устраивало Сашу.

Миша тихонько напевал в такт музыке, сиденья поскрипывали следом за поворотами. Под мурлыкание этих звуков Саша незаметно задремал и проснулся только в аэропорту. На губах оставался поцелуй Оли – она вчера подзадержалась у него. Решилась, в преддверии поездки в Штаты, помочь собрать чемоданчик. Да так и осталась на ночь. Саша пожал плечами – не поймешь этих женщин – то ли она просто задержалась, то ли собиралась остаться на ночь с самого начала. Ольга явно все больше думала о замужестве. Она не говорила, но все ее поведение склонялось к тому, что она видит себя Сашиной женой. Давно пора замуж! Все-таки девочке уже за тридцать. Саша не сопротивлялся, хотя внешне и не выражал одобрения такой экспансии. Поживем – увидим. Не последний день живем. Ольга – женщина хорошая, но он пока не видел себя женатым.

Миша церемонно распахнул дверцу остановившегося автомобиля с Сашиной стороны. Сериалы – великая вещь и рассадник манер. Иногда не очень хороших. Почему-то его шофер в качестве подражания выбрал не популярного Ника Хаггера, а отечественного дворецкого Константина из «Моей прекрасной няни» и копировал его со смешной точностью.

- В аварию не попади, - посоветовал Саша ему, - в век не расплатишься, - он посмотрел на непонимающее лицо шофера и уточнил, - перед банком. «Шестисотый» знаешь, сколько стоит?

Миша глубоко и показательно вздохнул и церемонно нагнул голову. В такую низкую подлость жизни и руководства он не верил.

Саша хохотнул и благосклонно кивнул. Он тоже не верил. Миша был хорошим человеком, и никто из его окружения не додумается до подобной гадости. В конце концов, это для рядового россиянина «Мерседес-600» стоит больших денег, для рядового банкира – рядовая оплата за повседневные удовольствия.

Он перестал философствовать на предмет «Почему все кругом бедные, а я честный» и отправился к стойке проверки багажа. Предстояли некоторые административно-хозяйственные хлопоты в дипломатическом разрезе.

Впереди стоял иностранец, судя по безвкусности одежды и изобилию багажа – североамериканец. Впрочем, благодаря натренированности персонала и скорости конвейера проверили его быстро.

Саша покачал головой. Только в этой стране бомж и миллионер одевались практически одинаково. И попробуй, угадай из-за чего – демократия или безвкусицы? Впрочем, ничего страшного к себе на родину он не вез и таможню не задержал.

С Сашей проблем не возникло тем более. Взрывать очередную версию близнецов он не собирался, угонять самолет тоже. Чемодан шлепнулся на кожаную ленту конвейера, прополз через контроль и был возвращен ему обратно, к тому времени тоже прошедшего рамку контроля.

За границей он еще не был, но получил такую обильную инструкцию за бокалом виски у сотрудников банка и Ольги между поцелуями, что чувствовал себя вооруженным информацией до зубов.

И когда сотрудница спросила, первый ли раз он лечу, Саша успокоительно кивнул – первый, но за него можно не беспокоиться. И помахал рукой.

Сотрудница тоже помахала, но уже головой и отбарабанила инструкцию на тему «если с вами случилось что-то нехорошее». Минут пять Саша слушал, потом приготовился возмущаться, но тут объявили о его рейсе, и он был отпущен на самолет.

Рукав переходника завел пассажиров в салон Боинга. И вот тут ему не повезло. Тихое желание, чтобы Саша оказался у иллюминатора, растаяло, как американская мечта. Он оказался на втором от борта кресле. Ладно, - утешился Саша, желавший изучать окрестное небо и поверхность Земли под самолетом, - по крайней мере, кормить меня будут раньше, чем соседа. Хоть какая-то крохотная выгода.

Он сел в узкое и не особо мягкое кресло и приготовился скучать и ждать прибытия в американские будни. Многочасовой перелет над Атлантикой вряд ли будет ярким событием в его жизни. Кое-какая еда щедротами на этот раз российского общепита, скромный поход в туалет, подглядывание через плечо соседа за борт самолета и спасительный краткий сон.

Приближение к Штатам он оценил, как прибытие к земле обетованной. Даже в поезде не так грустно, как в самолете.

Стюардесса на ломанном русском языке кое-как сообщила, что низкие туч мешают сесть на аэродром имени Кеннеди, но, тем не менее, шеф-пилоту дано право выбора. Впрочем, это уже никак не могло испортить настроения прибывших. Главное, прилетели, и пассажиры возбужденно зашевелились, уже находясь мысленно в Нью-Йорке. Даже Сашин сосед – сонная сомнамбула, все время перелета невозмутимо дремавший, – оживился, принялся что-то собирать в мужской поясной сумочке и оглядываться в окошко. Между рядов торопливо прошли стюардессы, раздавая иммиграционные карты. Теперь точно приехали.

Самолет между тем продолжал снижаться к поверхности Америки. Внизу на расстоянии, казалось бы, рукой подать, шевелились миниатюрные американцы, катались на машинах, ходили туда – сюда между домов. Ух, как хочется к ним!

Словно почувствовав нетерпение своих пассажиров, летчик немножечко рискнул и, несмотря на грозные предупреждения о плохой погоде и большой опасности, беспечно нырнул вниз. Через несколько минут Боинг уже весело катился по бетонной полосе аэродрома.

Американцы жуть как боялись новых массовых терактов после сентября две тысячи первого года и поэтому пропускали всех к себе в страну только после тщательного обыска, как страшных грабителей и террористов. Исходя из этой презумпции, Саша вновь прошел через рамку детектора, а его «опаснейший чумадан» медленно пополз по конвейеру, как страшная мина с пластиковой взрывчаткой. Вдобавок ко всему пришлось снять ботинки, чем-то непонравившиеся американцам, и отправить их на обыск через похожий в Москве детектор. Исторический факт – в Америку Саша вступил босиком. Точнее в носках, но это не меняет картины. Он присоединился к первопроходцам где-то XVII века, тоже высадившихся сюда, в чем бог подал и не совсем понятно зачем.

Честно говоря, за два прохода через таможни – нашу и американскую – Саша почувствовал себя настолько закоренелым рецидивистом – убийцей и растлителем малолетних душ – что уже начал оглядываться в поисках жертвы для свершения противоправных действий.

К счастью для него (и окрестных американских аборигенов) на глаза русскому психопату явился небольшой плакат с родимой русской надписью Иванов, напечатанной на принтере. Глаз скользнул по ней раз, другой, пока Саша, наконец, не понял – это же за ним! И один из двух мужчин, стоявших рядом – его давний телефонный собеседник Хуберт.

Начальник отдела банка сам приехал к русскому гостю укреплять с ним нужные отношения. Одному шоферу здесь из дипломатического пиетета оказаться нельзя. Русский может обидеться, а это плохо скажется на финансовых отношениях.

Одна проблема – два финансиста друг друга никогда не видели, только слышали. Саша наугад поздоровался. Шофер и менеджер по американской привычке одеты, в общем-то, одинаково, но по поведению все же различалось. И он подошел к тому, кто вел себя более солидно и расковано.

Угадал! Мужчина, с которым Саша поздоровался первым, осклабился в широко улыбке:

- Хэлло, Мистер Иванов! Как долетели? Я – Хуберт.

- Спасибо, в меру скучно и быстро. Теперь жажду увидеть вашу начальство.

Хуберт улыбнулся еще шире:

- Не беспокойтесь, пока в России будет бензин, наше начальство будет помнить о вас. Вы увидитесь с ним сегодня же.

На эту фразу, не требующей словесной реакции, Саша только красноречиво улыбнулся. Мол, реакция увидена, оценена и принята.

Вскоре они уже ехали на дорогой машине Хуберта, а тот на неплохом русском болтал, ублажая русского гостя.

По манере старательно выговаривать слова, а еще больше по отсутствию слабого намека критики всего американского, было ясно, что с ним сидит истинный янки, а не советский эмигрант со стажем всего в несколько лет. Саша, не удержавшись, спросил.

Американец ничуть не удивился такому вопросу – не в первый раз, по-видимому, слышал, и утвердительно ответил. Оказалось, что Саша почти угадал. Перед ним сидел настоящий американец, даже ни разу не выезжавший из США. Но дед его по матери был эмигрант из под Рамбова.

- Тамбова? - переспросил Саша.

- Рамбова, - уточнил он, - Ораниенбаума, под Петербургом.

Странны твои пути, господи, - подумал Саша, - всю жизнь живет в Штатах, американец до мозга костей, а название родного города помнит по морскому сленгу. Сильно же дед любил русское прошлое, если до внука дошло.

А вот со спутником Саша не угадал. То есть ездить на машине, как и практически любой житель США, тот умел, но вообще-то получал деньги от банка за выполнение обязанностей телохранителя. Ну и ладненько.

Думать о большем и серьезном совершенно не хотелось. В принципе, по его биологическим часам было около трех ночи, хотя здесь, в Нью-Йорке, ярко светило солнце. Организм этому не верил, сопротивлялся изо всех сил. Саша с большим трудом сдержал зевок.

- Я вас отвезу пока в гостиницу, - бодро произнес Сашин Вергилий, видя его состояние, - немного отдохнете, приведете себя в порядок. А к половине пятого вас ждет один из старших директоров банка мистер Шелдон.

Однако. Время-то было уже около двух. Не любят они, когда гости прохлаждаются.

Что ж, с корабля на бал. Американцы лишком деловые, или им наплевать на самочувствие будущих клиентов? Или же Россия действительно дорого стоит на нефтяном рынке? А ему отдуваться. Ну, пока в гостиницу! Надеюсь, там хотя бы кормят хорошо?

Итанбанк не пожадничал. И хотя номер был не люкс, но гостиница вполне приличная. Как говорится, пятизвездочная. Хотя, по поводу звездочек, это было уже Сашины домыслы. Главное, был кондиционер, большая – 3 на 3 кровать и ванна. Джентльменский набор. Что и требовалось доказать. Поспать в холодке. А вот остальное – телевизор, бар, компьютер с интернетом были для Саши явно лишним. Работать в номере он никак не собирался.

К сожалению, кровать его дождаться пока не могла, оставаясь отдыхать в одиночестве. Саша оглядел ее унылым взглядом, умылся, при помощи коридорной привел в порядок костюм, потом спустился в гостиничный ресторан и кое-как пообедал (пусть будет так).

Аппетит у Саши был не плохой, несмотря на ночь для организма. Но объяснить официанту, что он хочет, оказалось очень сложно. В годы мятежной юности Саша долго изучал английский, но больше в рамках прочитал – перевел – забыл. До разговорного дело не доходило. Вот ведь юный шалопай! Училсябы, коли есть время и возможность. Нет же, ленился и лоботрясничал.

В итоге он не понимал, что есть у них в ресторане, а официант не мог понять, что хочет этот странный русский. После долгих и мучительных переговоров Саше дали блюдо, похожее на тушеную капусту, но капустой не являвшееся, и жареное мясо. Самым простым было заказать кофе, чем он и воспользовался. После этого вернулся в свой номер.

В совокупности Саша как раз успел приготовиться к важному разговору к моменту приезда местного Вергилия. Телефон в номере зазвенел, когда после обеда он рухнул на столь желанную кровать с намерением вздремнуть хотя бы на пару минут.

- Вот ведь…., …., - сказал Саша вежливо в пространство. Если номер прослушивался, то, хотелось надеяться, оператором был мужчина. Впрочем, сами виноваты, нечего шпионить. Сейчас не холодная волна, нечего мир спасать от плохих русских. Нехотя взял трубку телефона.

- Господин Иванов, - сказали в трубке, - нам пора выезжать в банк.

Пора так пора. Хуберт прав. Он за этим сюда приехал, а не отдыхать и капризничать. Отдыхать он будет дома с бокалом коньяка или, если повезет, в объятиях Оли.

- Спущусь через десять минут, - сообщил Саша Хуберту, умылся холодной водой и принялся облачаться в парадный костюм.

Десять не десять, но около автомобиля он оказался все же вовремя. Зря этот гражданин американец, его коллега по бизнесу, укоризненно поглядывал на часы. До встречи было еще полчаса, а банк, насколько знал Саша, находился в десяти минутах езды.

У наследника бывшего потомка Российской Империи хватило такта промолчать, ограничившись укоризненным взглядом, за что Саша был ему весьма благодарен. Не ругаться же им из-за непонятно отчего.

Приехав, они вошли в роскошно украшенное здание, аляповато, но с некоторой претензией на вкус украшенным. Саша с подозрением оглядел стены. Он не знаток культуры, но, похоже, строили все это еще меньшие специалисты, работавшие по принципу богато, – значит, красиво.

Он постарался ухмыльнуться, как можно менее заметно и повернулся к Хуберту – что дальше?

- Прошу вас, - его Вергилий показал рукой на дверь, - вы входите. Я там еще не нужен. Понадобиться – позовут.

Саша незаметно одернул пиджак и посмотрел в зеркало – на месте ли голова. Голова сидела на месте и, как бы сказать, сидела славно. А значит, мы за ценой не постоим. Русские не сдаются!

Он вошел в кабинет. В небольшом, меньше его гостиничного номера, кабинете все было к месту – стол, небольшой секретер, ноутбук, деловые бумаги, диски и флешки. Пожилой мужчина в простом костюме настолько вписывался в интерьер, что, на Сашин взгляд, здесь родился и пустил корни, никуда не уходя, ни на обед, ни в туалет. Эдакий вечный служащий.

Мужчина поднял голову и посмотрел на появившегося русского. Скромный клерк исчез, уступив место властному, но трудолюбивому магнату.

Саша еще более подобрался. Перед ним сидел мистер деньги. Не таких, конечно, как в крупнейших банках, но в первую тысячу мира входящих. В здешней атмосфере мерцали если не миллиарды долларов, то сотни миллионов точно.

- Здравствуйте, мистер Шелдон, - не стал чваниться Саша и поздоровался первым. Сзади слева послышались неторопливые слова перевода. Он чуть не вздрогнул и скосил глаза. Незаметно тут ходят переводчики. Немолодая женщина тщательно, словно пережевывая, сообщила его приветствие стандартными фразами английского гудивнинга. Это он и сам знает еще со средней школы.

Шелдон кивнул, его глаза немного потеплели.

- Gud niet, - проговорил он неожиданно сочным голосом. Дальше Саша ничего не понял и повернулся к переводчице с просьбой разжевать, но та уже переводила: - у вас, кажется, сейчас глубокая ночь?

Саша широко улыбнулся:

- У нас страна молодого бизнеса и ради того, чтобы познакомиться с легендами Западного мира я готов облететь земной шар хоть пять раз.

Шелдон коротко кивнул. Как Саша заметил, он вообще был флегматичен и немногословен.

Вместо длинного разговор он деловито предложил сесть и выпить чай или кофе.

- Кофе, - согласился Саша, - у нас осень прохладнее, - высказался он на общепринятую нейтральную тему, - а у вас хорошо, будто в лето вернулся.

- Самое главное, что у нас медведи по улицам ходят, а вот у вас в Москве, говорят, на счет этого опасно, - тепло улыбнулся Шелдон, давая понять, что его слова шутка, дань былому суеверию прошлых десятилетий.

Кофе был хороший и очень кстати после долгого перелета и будущих напряженных переговоров.

Затем они углубились в финансовые дебри. Шелдон, похоже, был удивлен знаниями элементарных вопросов банковского дела русским собеседником, что не мешало ему цепляться за любую мелочь, если это приносило выгоду.

Они обсуждали детали финансового соглашения где-то около трех часов. Саша с благодарностью принял еще чашку кофе, поскольку голова гудела, а во рту пересохло. Несколько листков бумаги было исчеркано на английском и русском языках, пока соглашение не перекочевало в компьютер. Они опять пили кофе и беседовали по мелочам, ожидая окончания работы секретаря Шелдона.

Наконец, вчитались в содержание документа. Разумеется, это был проект, и пункты соглашения будут еще обсуждаться как в Москве, так и в Хантингтоне. Но, в общем-то, главное сделано – интересы разведены, стороны вроде бы довольны. Саша подумал, что неизвестно как в Нью-Йорке, а в Москве договор точно будет утвержден без изменений. Впрочем, американцы тоже не будут кочевряжится. Он сделал все, чтобы интересы Итанбанка были соблюдены без ущемления интересов американцев.

- Мистер Иванов, не желаете ли отужинать со мной в ресторане? - переводчица, до сего времени хранившая нейтральный тон, не могла сдержать удивления.

И Шелдон, и Саша синхронно к ней повернулись – Шелдон с недовольной миной, а Саша с любопытством.

- С большим удовольствием, - согласился он. Переводчица уже справилась с удивлением и перевела нейтрально. Видимо, что-то Шелдон сделал из рук вон выходящее, если сотрудница банка не сумела сдержаться с эмоциями.

В принципе, это было не Сашино дело – внутренние взаимоотношения в американском банке. С другой стороны, своих партнеров надо знать, потому что финансовые договоры, особенно многоходовые со многими нулями зиждутся на доверии. Поэтому он шел рядом с американцем и перебирал в голове впечатления. Американский банк внушал доверие. Созданный в девятнадцатом веке, он и сейчас крепко стоял на ногах. Хотелось верить, и Итанбанк производил такое же впечатление на собеседников.

Небольшой ресторанчик находился на берегу реки. Было тихо, не жарко, но и не холодно и надо сказать весьма приятно. Судя по блюдам и утвари, местечко было не из дешевых, хотя, разумеется, не «Метрополь».

Метрдотель посадил Сашу перед набором ложек, вилок, ножей и фужеров. Он, как сказал бы Игорь, прямо-таки кожей почувствовал, как приведшие Сашу американцы напряглись, пытаясь рассмотреть, как он с приборами будет разбираться. Ну, прямо как малые дети. Еще бы рты открыли.

- Как у вас здесь красиво, - искренне сказал Саша, не глядя, взял нож и вилку для салата, - я знал, что море заходит так далеко, - он во время вспомнил об этом и не осрамился, поменяв в голове картинку с берег реки на морское побережье, - но знать одно, а побывать здесь … Будет время, обязательно приеду отдохнуть.

Шелдон мягко улыбнулся.

- Уважаемый коллега, – вы позволите так вас называть? – окрестности Нью-Йорка очень красивы и своеобразны, вы увидите еще много чудных уголков, когда у вас найдется время для отдыха.

Он поднял бокал, призывая пригубить его.

Вино было прекрасным.

- Какой божоле, - опять искренне восхитился Саша, - это какого года, шестидесятого? Надо будет обязательно заказать пару бутылочек.

«И обязательно до того, как об этом узнает Оля, - подумал он про себя, - иначе она меня отдаст под суд. И текст приговора будет безжалостным – по статье за утаивание седьмого чуда света».

Они проужинали до десяти часов. Шелдон время от времени как-то странно поглядывал на собеседника, прерывая разговор, и Саше становилось неловко. Что это с ним? Догадки были самим дурацким – может, ему плохо становилось, или он вспомнил фотографию гостя со стенда «Их ищет полиция».

А Шелдон смотрел как красиво и привычно орудует со сложнейшим столовым набором его сотрапезник, как он непринужденно отпивает божоле. Шестидесятого года… Хм, а он не знал. Однажды он уже ужинал с русским. Было это, дай Бог памяти, в девяносто шестом. Русский тогда заказал бутерброды с черной икрой, руками брал с вазочки и, прости господи, другого слова не подберешь, жрал их, громко отрыгивая.

Этот совсем другой. Кажется, Россия выходит из кризиса. Плохо это или хорошо, сказать трудно. Но это объективная реальность, от которой не уйдешь.

К счастью, их банк это вовремя уловил. Александр Иванов, кажется, входит в руководство банка, или, по крайней мере, ведущих менеджеров. Умный, образованный, культурный. Если там есть еще несколько таких человек, с ними можно заключить долговременное соглашение.

Вот поэтому Шелдон так странно смотрел на Сашу, приводя его в некоторое смущение.

Американец был не против еще посидеть, но Сашу поджимало время. Его самолет улетел в начале первого ночи по Нью-йоркскому времени. В итоге, они почти по-приятельски распрощались с друг другом с началом сумерек.

На аэродром его вез тот же самый Вергилий. На этот раз Хуберт был молчалив и скромен. Только когда они подъезжали к аэродрому Кеннеди, он неожиданно заговорил, оторвав Сашу от переваривания вкусного ужина.

- Вы знаете, что произнес сегодня после ужина Мистер Шелдон? Он сказал мне, что пришло новое поколение русских банкиров. Они воспитаны, интеллигенты, очень умны и очень деловиты. И если мы не поспешим начать с ними сотрудничать, то через пару десятилетий разоримся. Вы очень его поразили, господин Иванов. И знаете, хоть я считаю себя американцем, но сегодня я почувствовал гордость, что мой дед приехал сюда из России.

Глава 6

Георгий долго молчал, глядел на бумаги договора, потом на Сашу, который безмятежно улыбался, попивая минералку.

Что он там пытался вычитать новое, Саша не понимал. Договор был переслан сразу же, когда он еще был в Америке и получил одобрение и руководства банка и всей кампании в лице акционеров. Вычитать нечто новое было невозможно, если только не случилось что-то невообразимое, например, не рухнула цена на нефть на мировом рынке.

- Кстати говоря, как ты находишь свою секретаршу? - неожиданно подмигнул он Саше, оторвавшись от договора

- Как нахожу? - пожал Саша плечами, - нормально работает. Документы не путает, печатает быстро и без опечаток, с работы уходит после меня. Размером груди не интересуюсь.

Георгий нажал кнопку селектора:

- Марина, принеси нам чаю, пожалуйста.

Через несколько минут вошла кукольно-красивая блондинка, обстреляла их глазами, поставила чай и вышла.

- Хочу заменить на такую, как у тебя – умненькую и не столь вызывающе сексапильную, - внезапно сказал Георгий, - господин мой заместитель.

Саша позволил себе слегка удивиться новой своей должности. Хотя бы мимикой лица, чтобы не быть излишне наглым.

Георгий негромко хмыкнул. Оценив реакцию, сообщил:

- Решение принято руководством компании сегодня утром, когда ты еще летел. В этом случае, как ты знаешь, обычно вначале проводиться собеседование, анкеты и прочая бюрократическая дребедень, но тут Завалин решил, что ты и так себя слишком хорошо проявил и тебя слишком все в банке знают, чтобы заниматься излишним формализмом.

Спросили меня, я сказал, что обоими руками ЗА. Мне очень нужен ответственный заместитель. Причем такой, которого я без сомнения смог бы оставить за себя. Или, наоборот, послать тебя в российскую провинцию или за границу со всеми моими полномочиями.

Твой кабинет будет находиться рядом с моим. Ты ведь знаешь, там сейчас находится бухгалтерия. Но я решил отправить их на этаж ниже, нечего им кучковаться рядом с начальством. Так что через пару месяцев, когда сделают евроремонт получше, переедешь сюда. Ну а пока, надеюсь, не против, если останешься на своем месте. Разумеется, я имею в виду только кабинет, а не должность.

Саша по поводу кабинета не возражал. Нельзя сказать, что разговор о возможном повышении был для него совсем уж таким неожиданным. После нескольких удачных финансовых операций сфера деятельности банка заметно расширилась, и старшему менеджменту требовалось подкрепление. В частности, тот же Георгий уже захлебывался. Крутится, как белка в колесе, и все равно не успевает, бедняга.

Другое дело, кто сядет в кресло рядом с ним. Как всегда, должностей было меньше, чем людей. Называлось несколько фамилий, в том числе и Сашина.

После удачных переговоров с американским банком, Сашасчитал, что его фамилия в рейтинге кандидатов должна встать первой и, как видимо, не ошибся. Начальство так же считало. Замечательно!

- С тобой, скорее всего, еще поговорит Сам, но это проформы ради, типа печать на договоре, - сказал на прощание Георгий, - вопрос им уже решен. Давай работай, осваивайся на новой должности. Забот масса, праздновать некогда. Большой банкет мы с тебя, конечно, стрясем, готовься, но не более того.

Такой вот разговор с шефом. Отправился к Анечке. Какой уж там привычный режим. Вопреки обычной трудовой деятельности, войдя приемную, Саша не принялся торопливо рыться во входящих бумагах, складываемых Анечкой в кучки по степени важности, или не начал глубокомысленно дорабатывать электронный документ в ноутбуке.

Нет, он не торопясь, расположился в кресле для почетных посетителей и глубокомысленно установился в потолок, предаваясь мечтаниям. Кажется, он сделал еще один серьезный шаг вперед. Может быть, когда-то и он встанет во главе мощного банка…

Минут через десять шея стала заметно затекать. Саша опустил голову и увидел крайне обеспокоенную Анечку. Она даже перестала суетиться среди бумаг, дисков и флешек и неподвижно стояла перед Сашей, ожидая, когда он, наконец, заметит ее.

- Вы не заболели? - участливо спросила она, - а то, как следствие тяжелой поездки в Штаты…

- Как следствие тяжелой командировки в Штаты, - подчеркнул Саша, - я получил повышение, которое вы сейчас мешаете переваривать и тащиться от сладкого счастья.

- Ой, извините, - смутилась Анечка и превратилась в обычную старательную секретаршу – работящую, скромную и молчаливую.

- Ничего, вам от сих щедрот тоже кое-что перепадет. Вы, разумеется, перейдете со мной. Мне по-прежнему нужна хорошая служащая. И, как секретарь заместителя генерального директора, получите значительное повышение в окладе.

- Сколько? - оживилась Анечка и улыбнулась в тридцать четыре зубы (у нее, как она сама жаловалась, после Нового года прорезалось сразу два зуба мудрости).

Саша недоуменно пожал плечами. Он не знал точных зарплат подчиненных. Знал, что получают нормально. Меньше, конечно, чем у него, но на безбедную жизнь и себе, и детям хватает.

Анечка поняла прозрачный намек на назойливость и захлопотала у компьютера. Пусть не обижается. Секретарь будет получать достойную ее месту оплату. Служащие банка не на государство работали, чтобы нищенствовать.

Эйфория прошла, Саша порылся в бумагах, как всегда, в множестве скопившихся на столе. Выбрал несколько самых важных, требуемых немедленного решения и ушел в свой кабинет.

Затем отрывисто зазвонил телефон на столе. Звонил Сам – директор совета акционеров, а, проще говоря, хозяин банка и всей кампании, их основатель и владелец контрольного пакета акций Сергей Николаевич Завалин.

- Позволю себе поздравить тебя с повышением, - сказал он, не торопясь, - рад?

Это поздравление означало совсем не то, что узнал вежливый человек о повышении в должности знакомого и решил поздравить. Смешно. В этом банке все сотрудники (зачастую даже технички, хотя вот это уже не всегда) зависят от воли Самого. И если это не тонкая издевка (для Завалина это крайне невероятный ход), то поздравление с более высокой должности – еще одно поощрение. Завалин – это выход на большие деньги, на большую власть и, наконец, на большие привилегии и сладкую жизнь.

- Ну, разумеется, - не стал отказываться Саша.

- Имей в виду, жду от тебя многого. Жизнь меняется, нужны свежие люди на любую должность, которые могут работать в новых условиях. При поездке в Америку, я убедился, ты вроде бы из таких. Характеристики знавших тебя в США хорошие. Работай, буду держать себя на карандаше.

- Спасибо, - скромно сказал Саша и после того, как Завалин положил трубку, положил свою. У него слегка подрагивали пальцы. Завалин с кем попало не разговаривал. Он считал, что каждый должен делать свое дело. И если служащий нуждается в его внимании, такого надо увольнять или продвигать вверх. Саша разговаривал с ним до этого пару раз, если так можно выразиться – отчитывался по курируемым проектам. Похоже, карьера задалась, раз Сам решил его поздравить.

Смартфон заиграл органом. «Te deum». Ольга беспокоит. Что случилось такого экстренного, она никогда не звонила среди рабочего дня. Немного обеспокоенный, он торопливо нажал на кнопку приема.

- Алле, - игриво спросил знакомый до одури голос, - это телефон господина заместителя генерального директора банка?

- Да, мадам, - учтиво и очень вежливо, как перед важным клиентом, ответил Саша. Завалину он бы сказал проще, хотя тоже не грубо.

- Ты почему, паршивец, мне не сообщаешь об изменениях в своей жизни? - налился голос Ольги гневом. Вежливости она не оценила и даже, похоже, не услышала.

От неожиданности Саша что-то пискнул, фигея.

- Почему я должна узнавать это со стороны, а не лично от тебя, милый мой?

Убьюсь веником! Она узнала о повышении и теперь пилит, как жена. Но что ей от этого? У ней денег, как минимум, не меньше. И чин не ниже.

- За мной праздничный вечер в шикарном ресторане, - предложил он в качестве отступного, приходя в себя.

Вопреки ожидания Оля неожиданно легко согласилась на ресторан. Саше даже слегка показалось, что вся ее гневливость имела под собой цель выжать из него именно ужин. При чем важна была не еда, а внимание.

Однако. Кажется, подбирается старость и жена под боком с ее прелестями и капризами. Ты согласен? Не пора ли в семью?

Саша покачал головой и углубился в бумаги. Все это прекрасно и замечательно. Но указания по только что пришедшей информации он должен дать обязательно сегодня. Иначе банк запоздает с покупкой акций машиностроительного завода, который вроде бы пошел вверх и потеряет прибыль.

Глава 7

В роли новоявленного зама генерального Саша занимал служащих Итанбанка всю последующую неделю. Штатные сплетники поначалу смотрели на его деятельность, как под лупой. Потом ажиотаж постоянно прошел. Повышение в зарплате и в этажности он отрабатывал до последнего цента и метра. Пришлось ликвидировать два отдела и еще три изрядно подсократить. Зато два отдел появились новые. Суть-то не в уменьшении фонда заработной платы, а в увеличении эффективности. В конечном итоге, никого не уволили, кроме вечного пьяного дворника, зато банк заработал как хорошо вычищенные часы.

Прочистив, таким образом, авгиевы конюшни, Саша свободно вздохнул. Разумеется, занимался он чисткой банка не по своему разумению, как это делают некоторые новые начальники, ломая кучу дров. Просто банку предстояли новые задачи, и Георгий, сославшись на Завалина, попросил подмодернизировать структуру, предварительно предоставив ему планчик. План он утвердил, почти не глядя, и не мешал Саше творить и злобствовать, только хмыкая при подтверждении его решений своей подписью.

Так, в суете и разнобое пошло несколько рабочих дней.

Саша расселся в роскошном кресле, вытянул ноги под столом и блаженно расслабился. Жизнь стала слишком стабильной и равномерной, но очень уж тяжелой.

- Старик, - заговорил селектор Жориным голосом, - слушай, я понимаю, ты устал, но надо бы слетать в Ижевск. Что-то там у нашего филиала дела не идут, а район важный. Оборонка оживает, государство вкладывает в нее миллиарды, а мы спим, пропуская лакомые куски мимо своего рта. Сам не доволен. Дело не только в финансах. В правительстве не нравится вялость банка.

- Разумно, - согласился Саша.

- Вот и я так считаю, - оживился Жора. Ты не против? Тогда в выходные отдохни. А в понедельник слетай на пару дней и к четвергу обратно. Завалин приказал хорошенько просмотреть кадры. Если что, некоторых поменяй, как себе видится. Вот и лады. Я на тебя надеюсь.

Саша покосился на селектор и хмыкнул. Хорошо бы и ему получить такого заместителя, чтобы гонять его как сидорову козу туда – обратно.

Эх, мечты, мечты. Заместителю заместитель не положен. Впрочем, Ижевск – не Нью-Йорк, лететь туда недалеко и напряженно работать не обязательно.

В Ижевске, прямо на аэродроме, его встретила целая приемная комиссия, которая тут же отвезла Сашу в лучший отель города, предоставив по пути туда большой план развлечений на грядущие три дня.

Саша их прекрасно понимал. Строгий столичный дядя с огроменными полномочиями мог спокойно их обвинить во всех смертных грехах, будучи совершенно правым, а потом разжаловать в уборщицы и дворники. И это еще будет считаться, что виновным сильно повезло.

Им жутко как хотелось отправить его домой, или, по крайней мере, подальше от офиса, в котором начнется разгон. Поехал бы в ресторан и пил там все три дня. Они скинутся и выставят лучшие коллекционные коньяки и водки. И никому не скажут. Что они, малолетние идиоты?

А что дадут по шее дяденькой проверяющим, было ясно сразу. Москва ими недовольна, о чем любезно осведомил их непосредственный начальник, при чем даже не в банке, а выше. И жаловаться некому. Господи боже мой, в прошлом году ведь попал же в жуткую автомобильную катастрофу. Зачем не погиб?

Впрочем, список развлечений московского гостя приятно удивил. Выезд на природу, показ источника минеральных вод, поездка в музей Калашникова, ужин в ресторане. За исключением последнего все выглядело вполне приемлемым. А он думал, его будут соблазнять только пьянками, девочками и охотой.

Честно говоря, ему самому очень хотелось остаться в номере, сесть у окна и бездумно смотреть в окно. Последний месяц был напряженным. Из-за этого явно ухудшилось здоровье. Вот и сейчас по приезде, он почувствовал, как болит голова, почему-то поташнивает, как после пьянки, и дрожат пальцы.

Но он мужественно приехал в офис и сразу зарылся в бумаги под шушуканье служащих. Они почему-то думали, что он возьмется за них. Смешные! Все проистекает из документов. Именно они покажут, работники ли они, или погулять вышли в коротких штанишках.

К вечеру он уже пришел к определенным выводам. И мог говорить – коротко, внушительно и нелицеприятно. Хотя и довольно утешительно.

Крутились ребята, в общем-то, нормально, но по мелочам ошибались, в результате получался эффект снежного кома, когда одно цеплялось за другое и в итоге работа не получалась. Активная, эффективная деятельность превращалась в кусок противного merde.

Пришлось разбираться в мелочах и интеллигентно тыкать носом в это самое merde. Не любитель этого был Саша, не садист, но ошибки надо находить и разрешать, чтобы вновь не повторять. По крайней мере, он не орал и не обзывал всех полуматерными выражениями.

Увидев спокойного, рассудительного начальника работники банка осмелели и начали работать, что Саше и требовалось. За три дня он навел порядок и среди всяких пустяков сформулировал генеральную линию «партии и правительства».

Поставить бы во главе филиала хорошего работника, но где его взять? Нынешний – улыбчивая женщина примерно его лет с трудом тянула свои обязанности и, похоже, считала главным делом отчеты перед начальниками и налоговой инспекцией. Пришлось запереться в ее кабинете и полдня мягко объяснять, чем она должна заниматься, а что оставить начальнику учетно-ревизионного отдела. Женщина сначала растеряно, а потом понятливо заулыбалась, и Саша понял, что съездил не зря. Не сразу, но сообразит. Не потерянный человек в их системе.

Одного он все-таки снял – начальника финансово-плановой службы. Трудно понять, кто и за что его поставил, но в своем деле он, к сожалению, ничего не понимал. Своим своего будет снимать трудно, а Саша освободил его одним росчерком пера – с формулировкой, как не справившегося. С предложением занять пост заместителя в другом отделе. Самый мягкий путь. Но представительный мужчина обиделся, разругался и уволился. И бог с ним. Зато не жалко. Явный дурак и грубиян.

Хотя в первый день по приезде в Ижевск Саша решительно восстал против пьянок по ресторанам, но вечером перед отъездом сам предложил организовать небольшую корпоративную посиделку. Цены здесь были куда как не московские и не заграничные. Ту сумму, которую потратили несколько человек за один вечер, в Москве даже бы слушать не захотели ни в одном ресторане. Устроили вечер, при чем приличном ресторане, а не в забегаловке с левой водкой и техническим спиртом рядом с вонючими бомжами.

Вечером в ресторане играла тихая приятная музыка, пили приятное вино и довольно-таки приличную водку и болтали с начальниками отделов, уединившись в тенистом уголке, на разные темы. Саша сразу же решительно заявил, что сегодня о работе хватит, за поднятие темы о работе будем штрафовать большой рюмкой коньяку. И вскоре находившиеся в ресторанном зале разделились не на начальников и подчиненных, а мужчин и женщин.

Директор филиала попыталась все-таки заговорить с ним о будущем банка, но получив стограммовую рюмку коньяку и выпив ее залпом, сразу успокоилась и пошла танцевать, как сказали Саше, со своим любовником, которого она уже давненько пытается на себе женить, но пока безуспешно.

У всех свои проблемы. Человек, который не имеет неприятностей, счастливый гамадрил без высшей нервной деятельности.

Сашу угощали местными удмуртскими блюдами. После трех больших рюмок водки они показались ему восхитительными. Особенно Джу-ко-ми-лим. Что можно сделать с обычным горохом, намешав его с другимипродуктами. Ольги, к сожалению, здесь нет. А то пристрастилась к букашкам и таракашкам китайской кухни, считая это высшей ступенью человеческой кулинарии.

Накормленный и после водки умиротворенный Саша был отвезен к гостинице и там с должным пиететом отпущен в номер. Командировка подошла к концу, осталось провести ночь в гостинице в сладком сне, чтобы завтра к десяти ноль шести подъехать к самолету. И, здравствуй, Москва!

продолжение

Часть II

Впереди была бездна

Глава 8

За окном еще светало, когда он проснулся. Рано. Судя по октябрьскому времени на дворе, однако, всего лишь около семи часов. Ну, максимум полвосьмого – не поймешь с этими сумерками. Все равно, и встал рано, и поспал достаточно. Лег около девяти. Значит, сна часов десять. Куда уж больше даже с учетом возлияний.

Вставать не хотелось. Голова слегка кружилась даже лежа. А еще поташнивало. Не сильно, но чувствовалось. Хорошо, хоть не вырвало. Это в кровати-то! Во рту был такой вкус, словно ночью кошки всей округи опорожнились.

А всего лишь три большие рюмки. Водка все-таки, похоже, была не лучшей, хотя вчера шла нормально. Не зря говорят, что крепость водки определяют в тот же день, а качество – на завтра.

Саша решился, рывком сел на кровати, подхватил лежащую рядом на стуле рубашку правой рукой. Его почему-то чувствительно потянуло налево к стене. Вдобавок левая рука сегодня плохо работала и упорно не лезла в рукав, и он неожиданно для себя грязно выругался.

Что же такое с ним сегодня произошло? Именно не выматерился, а грязно выругался воздух едва слушающимся языком. Самому стало стыдно, хотя в номере его никто не слышал. Нет, тут дело не в водке. Саша пил не часто, но если уж получалось, то мог принять на грудь изрядно. И, кроме похмелья, ничего!

Он еще раз, внимательно следя за состоянием левой руки, попробовал засунуть ее в рукав рубашки. Рука была вялой и непослушной, словно он решил на спор засунуть вместо нее длинные палки в одежду. Когда-то нечто похожее у него уже было. В далеком детстве он во сне отлежал телом руку. Тогда она не работала также. Но минуть пять, не больше.

Рука кое-как попала в рукав. Следующим испытанием стало застегивание штатных пуговиц рубашки. На них он застрял надолго. Такие привычные пластмассовые кругляшки вдруг превратились в бойких непоседливых зверушек, постоянно выскальзывающих из рук. Пальцы левой руки не работали почти совсем, правой функционировали лучше, но чувствовалось – и с ними что-то плохое.

После пятиминутной борьбы, не застегнув ни одной пуговицы, Саша сдался. Черт с ней рубашкой, надо бы в туалет сходить, естественные потребности после ночи удовлетворить. Водка и соки настоятельно просились на волю. Он опустил ноги вниз и рывком, как всегда, поднялся.

Туалет в гостиничном номере был недалеко. Он попытался пойти, чувствуя, что будет пошатываться, но проверить этого не смог. Едва сделал шаг и упал. Левая нога, мягко подогнулась, словно не было ее, ватная палочка, а не нога.

Саша грузно полетел на пол. Голову наполняла непонятная апатия. Он даже не попытался встретить пол руками и больно ударился головой и грудью. «Еще получу сотрясение мозга», - подумалось нехотя. А то и синяки украсят лицо. Вот будет праздник всем коллегам. Зам генерального и участник пьяной драки в командировке.

На полу от окна дуло. В одних трусах и наброшенной на плечи рубашки было холодно.

«Надо бы обратно лечь на постель, - нехотя попытался он образумить себя, - это все от водки. Полежу пару часов, протрезвею, пройдет. Не лежи на полу, еще вдобавок простынешь».

Попытался подняться обратно на постель. Однако тело упорно не хотело подчиняться приказам, а мозг им руководить, плавая в каком-то бездумном тумане.

Максимум, что Саша смог – кое-как правой рукой стянул одеяло на пол. С огромным трудом завернулся в него, стало теплее и мягче.

«Полежу пока, пусть пройдет. Не звать же на помощь из-за такого пустяка. Стыдобище какое. Поехал в деловую командировку и напился до зеленых бровей, очухаться никак не можешь».

Через какое-то время (Час? Полтора? Два часа?) он сумел на полусогнутых ногах, хватаясь правой рукой за стену и за всевозможные предметы, сходить в туалет. Стало немного легче, хотя вялость не проходила. Левая нога и рука по-прежнему не подчинялись, хотя и были в наличии.

Он лег (рухнул) на пол и вновь завернулся в одеяло. Ложиться в оказавшейся невероятно высокой кровать, таща за собой тяжелое одеяло, не было никаких сил и возможностей.

«Наверно, уже рейс подошел. Кажется, в десять пятнадцать, - всплыла мысль, - или ноль шесть? Ничего банк не обеднеет. Улечу сегодня вечером, когда станет легче».

Кажется, он задремал. Или просто лежал в летаргической прострации, не желая принимать тяжелую реальность.

В двери щелкнул замок. Сил поднять и повернуть голову не было. Судя по шагам, в комнату вошло несколько человек. Отстаньте от меня, я не хочу понимать действительность!

- Александр Васильевич, что с вами! - услышал Саша голос директора.

- Надо вызвать скорую, - предложил полузнакомый голос, вроде бы горничной Любы. Все эти дни она неоднократно разговаривала с красивым и богатым постояльцем.

Ей что-то негромко сказали, похоже, на уровне распоряжения.

- Да, да, конечно, - охотно согласилась горничная Люба и, судя по шагам, вышла.

- Александр Васильевич, как же вы так? - увидел Саша обеспокоенное лицо директора, присевшую около него.

Он улыбнулся и попытался сказать, что все это пустяки, но вместо этого только замычал. Язык не желал слушаться обессиленного хозяина.

- Не говорите, - она встала, налила в стакан из графина на столе воды, попыталась напоить, но вместо этого только расплескала воды по лицу, одеяло и полу.

- Ой, да что это, - она взяла какую-то тряпку, похоже, полотенце и принялась вытирать пролитую воду. «Она явно растеряна, - с трудом дошло до обессиленного разума мысль, - не знает, что делать с больным ревизором, еще вчера всесильного, а теперь валяющего у ее ног».

Саша, видимо, задремал, поскольку, когда он опять начал ощущать действительность, в комнате вдруг оказались люди в белых халатах. Один из них осторожно ощупывал его лицо. Заметив, что он уже очнулся, четко спросил, внимательно глядя за реакцией больного:

- Что с вами случилось?

Саша промолчал. Вопрос, как говорится, был констатирующим. Напился, организм отреагировал неадекватно.

- Вы говорить умеете? - у врача относительно своего вопроса было другое мнение. И он ждал на него ответа.

- Да, - сумел выговорить Саша.

- Так что случилось?

Вопрос был к Саше, но ответила директор:

- Вчера у нас была корпоративная вечеринка, выпил, как и все. И вообще что-то с организмом, хотя принял на грудь немного. Может, отравился?

Саша с большим трудом вымолвил:

- Сегодя утйом пйоблема с левыми нойой и йукой.

Врач с серьезным видом записал наговоренную ему белиберду. Ни к кому не обращаясь, он выговорил в воздух страшные слова:

- Похоже, левосторонний инсульт. Сколько ему, тридцать пять? рано Надо госпитализировать в больницу. Там разберемся лучше.

«,Точно, инсульт, как же я сразу не понял, - проплыла в голове Саши вялая мысль, - жуткая болезнь, два шага до смерти».

Сам инсульт был шокированным недугом. Но известие о возможной болезни он уже слышал.

Однажды, где-то с полгода назад, ему по какому-то случаю пришлось побывать с медосмотром в больнице. Думал, что пройдет быстро – в его-то годы какие болезни! Но врачи проверяли все медленнее и тщательнее и, в конце концов, один из них, кажется, невролог, миловидная женщина лет подсорок, мягко и осторожно пояснила, что у него очевидны предрасположенности к инсульту – болезни, связанной с кровоизлиянием в мозг. А это или смертельный исход, или, в лучшем случае, частичный или полный паралич.

Она посмотрела на ошарашенного банкира, услышавшего такие страсти, ласково улыбнулась, пояснила, что предрасположенность – это еще не страшно, главное учитывать некоторые ограничения в повседневной жизни. Для него, с учетом возможной болезни и особенности его организма – нельзя курить, много пить, питаться жирной и острой пищей, нервничать и много работать. Если будут учтены эти крайности, то в остальном можно спокойно жить хоть до ста лет!

Но тогда он посчитал, что главное для него – уйти из этого ужасного здания. А уйдя, облегченно вздохнул и постарался забыть слова врача.Мало ли что. Вспомнил анекдот, что в современной России у имущего человека чего только врачи не обнаружат! Подумал, что у него этого не найдут. А когда начал разрабатывать американский проект (так счастливо развернувшийся) стало совсем не до того.

Невролог оказался прав. И теперь Саша отстраненно посмотрел на окружающих. Кто же знал, что все так печально закончится?

Теперь между ними пролегла страшная пропасть. Они – здоровые, а он умирающий. Он совсем беспомощный. Незаметно от окружающих Саша попытался пошевелить левой рукой. Рука послушалась. Окрыленный, он поднял ее верх. Ощущения говорил, что рука поднята верх. А глаза говорили, что ее нет. Он пощупал ее правой. Рука спокойно лежала. Ему просто показалось. Как все плохо. Сколько он протянет в таком плохом состоянии…

Саша едва не завыл от тоски и ощущения приближающего конца. Он не хотел умирать так рано. Впереди была блестящая карьера, много денег, спокойная личная жизнь. Хотя, нет, Оля, - он невольно улыбнулся, правда, счастливая улыбка сразу стала унылая и грустная.

А потом у него словно что-то оборвалось в душе. Пускай умрет. Он отстранено обвел глазами видимую ему часть номера, суетившихся медиков «Скорой», жмущихся к стенам работников филиала. Кажется, приходит конец. Пусть. Все рано или поздно умрут, он раньше, они позже. Кто же так думал, что он именно здесь – в Удмуртии – уйдет на тот свет. И здесь же навсегда останется. Вряд ли повезут хоронить в Москву. Родителей уже нет. А остальным зачем суетиться?

Саша хотел сказать, чтобы его в гостинице же и оставили, пока не умрет, но проклятый язык не слушался, а прокатывавшаяся волнами по телу вялость заставила закрыть глаза.

А-а, пусть что хотят, то и делают. Уже все равно. Он стал на прощание вспоминать всех – Жору, Володю, умерших стариков родителей, Олю… Оля!

Она встала перед глазами – красивая до упомрачения, яркая, смеющаяся чему-то. Он не захотел ее так оставлять и потянулся к ней. Рано еще умирать! Саша открыл глаза и уже осмысленно посмотрел на находящихся в номер людей. Надо лечиться, надо жить! Оля, Олечка, я приду к тебе снова!

Медики, закончив все формальности, переложили его на носилки. Воодушевленный воспоминаниями об Ольге, он пытался возразить, что и сам может подняться, силы еще есть, но перед лицом все поплыло. Он обессилено откинулся на носилки и уже не видел, как врач торопливо ощупывал пульс, пытаясь понять, умирает больной или просто ушел в дремоту от болезненной усталости.

Глава 9

- Да не убирайте вы руку! Себе только хуже делаете!

Саша с трудом повернул голову и увидел женщину в белом халате, сердито удерживающую его правую руку на краю кровати. В вену была введена игла с пластмассовой трубки от большой бутыли с лекарством, прикрепленной вниз головой на металлической штанге. Капельница. Его сейчас непрерывно прокапывали, держа на этом свете.

А он лечился. Что ему еще делать? Малоподвижное тело больше ничего не могло, только лежать и малоэффективно поддерживать личность Саши Иванова. А теперь вон в дремоте (в обмороке?) дернул руку с капельницей. Не специально!

Саша выгнулся, чтобы телу было поудобнее лежать с вытянутой вдоль кровати рукой.

- И вот так держите и больше не срывайте шланг! - неуклонно потребовала его мучительница (или спасительница) в халате.

Он попытался ее разглядеть. Стройная фигурка расплывалась, двоилась и троилась, и после нескольких попыток навести резкость, он добился лишь того, что на глазах выступили слезы.

Фигура в белом халате исчезла. Он забылся в легкой дремоте, прерываемой периодическими появлениями фигур, принимавшихся копошится около него. Правую руку временами сковывало болью – не очень удачно ставили новую капельницу, но затем тело окутывала легкость, Саша вновь впадал в дремоту.

Кое-как орудуя неподатливым телом и стараясь не шевелить правой рукой, он находил приемлемое положение и засыпал. Левая нога и рука совсем перестали слушать, зато отзывались нудной болью на каждое неосторожное движение. Время от времени левая нога по ощущениям отсыхала и отделялась от тела. Саша осторожно шевелил ногами – правой, появившейся новой левой и еще одной старой левой, пытаясь положить поудобнее образовавшуюся третью ногу и спрятать ее от врачей, а то еще будут ругать.

Палата периодически наполнялась непонятным уличным шумом. Он с интересом смотрел на возникающие в темное время суток яркие сполохи, которые оставлял, вроде бы, свет от фар машин. Или это было северное сияние. Разве в Ижевске оно бывает? Где оно вообще находится? Когда летел, ему сообщили, что это Урал. Но Урал протянулся на тысячи километров, от Заполярья до Средней Азии. Иди ищи!

Однажды две медсестры затеяли финансовый спор, в который Саша попытался вмешаться, но кроме мычания ничего не добился. Он разучился говорить. А сестры, не обратив на него внимания, сделали свое дело и ушли. Саша же остался лежать – неподвижный и безгласный, как месячный ребенок, всецело зависимый от этих людей в халатах и блуждающий в иллюзорных мирах поврежденного мозга.

Постепенно он научился узнавать, когда имел дело с реальностью, а когда с галлюцинацией – если левая рука, которая вообще отказалась признавать в нем хозяина, и поэтому он мог работать с ней только мысленно, нащупывала видимое им, значит, он видел галлюцинацию, а если нет, значит, ко нему кто-то пришел.

Санитары постоянно перемещали его по больнице то на койке, то на носилках из палаты в палаты и вскоре он потерял всякое чувство реальности, где и когда находится. Временами ему казалось, что он уже в Москве. В палатах, куда его вносили, находилось такое знакомое и родное. Но затем на некоторое время возвращалось чувство реальности, и вроде бы он снова оказывался в Ижевске, где вновь все новое и чужое.

А потом его перевезли в будущее, лет на двести вперед. При этом перевозка оказалась спокойной и будничной. Врач при помощи санитаров перекатил койку (она была на колесах) через порог очередной палаты. Яркий свет и огни города ХХIII века освещали палату. Здесь его будут лечить и вылечат. Ему вдруг стало очень жалко потерянных друзей и престижной работы. Он заплакал и плакал весь вечер, пока не уснул…

И снова иллюзия. Когда он очнулся, кругом были одни враги. С его инсультом, малоподвижного и уязвимого, его сначала незаметно вынесли на носилках, а потом положили в машину и повезли на встречу с известным врачом тайно ото всех. Он еле мог поворачивать голову и смотрел прямо вперед, умиляясь от храбрости своих спасителей. А те нервничали, ругая какого-то Савелова, в который раз не приезжающего…

Он оказался в Стамбуле, с интересом оглядывая в окна палаты на незнакомую городскую местность. Вокруг стояли незнакомые причудливые дома, а около их фундаментов плескался канал. Он не видел его – мешали стены, но почему-то твердо знал – там канал с водой. Его привезли сюда, чтобы лечить.

Пришел хирург, начал его профессионально ощупывать. Было весьма больно, но он терпел и только, как он полагал, еле слышно стонал. Пусть режут. Может хоть немного сделают лучше и легче.

Впрочем, это оказалось только началом. Появившаяся медсестра навалилась всем большим телом на вытянутую правую руку, чем отбила у него любой интерес к миру. Кряхтя от боли, Саша подумал, что если вам когда-нибудь наваливалось на вытянутую руку килограмм эдак шестьдесят и рука трещит и ноет от боли, то ничего в жизни уже не хочется. А хирург тыкал в его грудь длинным шприцом, протыкая чуть ли не насквозь с неприятным, хотя и не болезненным ощущением. При этом удрученно бормотал об излишней жидкости.

Саша же желал только одного – когда медсестра слезет с его руки. Врач, видя сырое от пота лицо больного, успокаивал, думал, что ему больно от шприца, говоря почему-то по-русски, а не по-турецки, что скоро уже все. Кивал бородкой, и дальше умело работал шприцем. А бедная рука плакалась и посылала в искалеченный мозг болевые сигналы.

Когда медсестра, наконец, отпустила бедную руку, встав с кровати, счастливее Саши не было во всем свете.

Он провалился в забытье, баюкая истыканную грудь и помятую правую руку. Побитый своей же кровью, перегруженный событиями последнего часа мозг сладко дремал, не желая знать, что творится в этом жестоком и занятом мире.

Где-то на грани реального и иллюзорного миров Саша разглядел Ольгу. Она наклонилась, и он увидел около своего лица обеспокоенные глаза.

- Ты как, милый?

Саша что-то прошептал и вновь провалился в забытье. Он был рад, что на этот раз ему привиделась Оля, а не очередное чудовище, типа мумия или зомби. И с этим светлым впечатлением оказался во сне.

Когда он очнулся, то снова увидел Ольгу теперь уже с ложкой в руках.

- Кушать будем, - ласково сказала она, - врач сказал, организм очень нуждается в еде. А ты отказываешься, как маленький ребенок. Что это такое?

«Если бы ты была на самом деле», - огорчился Саша и неуверенно потянулся к ней левой «мысленной» рукой, чтобы сразу покончить с красивой мечтой. Но дотронуться до нее не удавалось. Его прошибло горячим потом от радости. Значит, настоящая!

Саша посмотрел на нее счастливыми глазами. Откуда она здесь за сотни километров от ее жилья и налоговой службы?

- Открываем ротик, - почти пропела она, гладя по волосам на голове, - я больничный супчик принесла. Не бифштекс, конечно, ресторанный, вечером найдем что-то получше, а сейчас давай поедим щей. Хороши щи варят в столовой повара, из дерьма получается прямо–таки загляденье. С мясными субпродуктами.

Несмотря на воркование Оли, есть Саше совершенно не хотелось. Он умильно на нее посмотрел, но рта не открыл. Ольга настоятельно поднесла ложку ко рту – Ешь!

Саша промычал ей об отсутствии аппетита, но Оля сделала вид, что не поняла и настоятельно держала ложку с супом у рта. Пришлось проглотить. Еще раз. Потом еще. Не выглядеть же маленьким ребенком. Может зарыдать навзрыд?

- Ватит, - прошептал Саша.

- Хватит так хватит, - охотно согласилась она. Убрала ложку, положила прохладную руку ему на разгоряченный лоб, - спи, давай, родненький. У тебя сейчас работа такая.

Он послушно закрыл глаза и заснул. Как он был счастлив в этот момент!

Глава 10

Он не знал, в каком штате находился, но это была точно американская больница. И, кажется, где-то на границе с Канадой. Правда, говорили все по-русски, но бедной полуразрушенной голове не очень-то хотелось задумываться об этом, и она придумала что-то в свое оправдание. Саша поверил. Ведь это его голова.

Заснул он на кровати рядом с больным, который, чтобы сходить в туалет по-большому, оторвал какую-то трубку, выходящую из живота и намертво привязывающей с медицинской аппаратурой. Он только хмыкнул очередной галлюцинации, готовясь отправиться в сон. Однако набежавшие врачи начали срочную операцию, ругая и кляня добродушно отбрыкивающегося больного. Видимо, это была реальность. Под этот шум Саша и уснул, а проснулся уже в Америке.

Было светло, прохладно и многолюдно. Последнее его только обрадовало – надоело быть среди трех-четырех молчаливых больных, занятых своими болезнями. А то и просто одному в палате, если вдруг почему-то начиналась массовая эвакуация больных. Но когда к концу пятых суток его перевели из отделения реанимации и перестали таскать из палаты в палату, стало еще тоскливее.

Вновь появившаяся Оля сообщила, что благодаря ее усилиям (заплатила деньги и заполнила какое-то заявление) его поставили на статус коммерческого больного и него лучше материальные условия, чем у бюджетников. Это ведь только говорится, что у нас медицина бесплатная. Ха! У нас жизнь еще, говорят, лучше других. Скажите это подавляющему большинству россиян. То-то они удивятся.

Оля, кажется, оставалась в Ижевске, но около Саши была мало (или он ее не видел, пребывая десятки часов во сне). Вчера появилась на час, покормила, поболтала, потом опять исчезла, не сказав, когда появиться вновь.

А он скучал по ней, как может скучать человек, намертво привязанный к четырем стенам и счастливый хотя бы малейшему изменению. Ему казалось, что он даже любил ее, его лапушку, так заботящуюся о нем, как мама. И гадал, когда ему можно будет предложить ей выйти за него замуж, и боялся, что она откажется.

Пока же почему-то ему показалось, что сегодня его обязательно выпишут и отправят домой, в Москву. Саша уже забыл об Америке, твердо помня, что он в Ижевске.

И осеннее солнце, щедро заливая теплотой палату, поддакивало его мыслям, что нынче он будет отпущен. Кошмар последних дней завершится, он вернется назад в привычную жизнь. Сегодня у него уже не было капельницы. И вообще никаких лекарств, что увеличивало настроение. Он почти выздоровел, раз его не лечат!

Саша с трудом повернулся на левый бок, чтобы посмотреть, что там творится на другой стороне. На правый бок ему вообще не удавалось лечь – не подчиняющаяся часть тела камнем тянула вниз, и в мягкой постели ему никак не удавалось сопротивляться параличу – любой движение и он быстренько делал оверкиль.

Правда, когда он ложился на левый бок, тот через некоторое время начинал болеть, но тут уж приходилось терпеть.

Где-то ближе к полудню медики прикатили тележку. Холодная, высокая и неудобная. Две санитарки с трудом перевалили Сашу с низкой кровати в тележку, требуя не поднимать голову и вообще не прилагать с его стороны никаких усилий.

Тело срывалось, он автоматически пытался удержаться, что вызывало с их стороны недовольство и ворчание. Трудно тянуть двум женщинам тяжелое тело взрослого мужчины.

Ох, когда Саша, наконец, лег на холоднющую поверхность тележки, он почувствовал себя на седьмом небе. Его отсюда увозят – безлюдная палата за день надоела – и, может быть, даже выпишут. И тогда он вернется к обычной жизни, перестав быть бесправным больным Ивановым! Господи, за что мне такое наказание с этим инсультом? Как он теперь будет жить, если будет жить. Наполовину парализованный, немой? Зам генерального ему не быть точно. Ну а если простым служащим вообще не оставят, в школу придется идти, работать за копеечки?

Санитарки катили с ним тележку, спотыкаясь, когда колеса попадали в выбоины или врезались порог. Тогда они потихонечку чертыхались, опасливо поглядывая на больного – не случилось ли что. Не ругается ли, бедолага? А то, говорят, богатый банкир из Москвы, пожалуются начальству, а те церемониться не станут.

А Саша лежал и глядел в перемещающийся потолок и пережевывал философские вопросы, которые, в общем-то, сводились к двум вопросам – во-первых, не умрешь ли (?), во-вторых, не проще ли будет, если умрешь (?).

Тележка закатилась в небольшую комнату с русской печью, заставив Сашу удивленно вскинуться. Откуда здесь печь в современном полумиллионике? Еще, поди, работает зимой?!

Одна санитарка по пути незаметно испарилась, а вторая с интересом смотрела, как она, слабая женщина, будет тяжелого мужчину перекладывать. Тележка была высокая, а кровать низкая. Если бы она поставила задачу сломать Саше пару костей, то все условия к этому созданы. Просто скинуть и все. А в остальном, – он смерил расстояние – ему туда никак не спуститься.

Простая санитарка оказалась куда смышленее, чем зам директора банка с двумя высшими образованиями. Она вышла в коридор и позвала больного поздоровее. С его помощью Саша мягко брякнулся на кровать и удовлетворенно вздохнул. Привычная больничная постель оказалась получше различных мягких кроватей. Так устал, словно сам по больничным коридорам шел, да еще тяжелый груз на себе тащил.

К удовлетворению, однако, примешивалась немалая тревога. Похоже, никуда его выпускать не собираются, и рано он обрадовался. Пилить здесь ему и пилить без права переписки.

Конечно, нельзя сказать, что Саша это не чувствовал. Но все-таки какая-то надежда оставалась. Романтическая мечта, так сказать. А его грубо шмякнули face of table. И спросить не у кого – после ухода санитарки остался один-одиношенек в палате и заходить, похоже, никто не собирается. Даже помыть пол или поставить болезненные уколы.

В реанимации хотя бы постоянно находились люди, было шумно и не скучно. А здесь четыре стены, дверь и холодная белая печь. Все. Саша грустно огляделся. Ах да, есть еще больничный обед, оставленный напоследок санитаркой. Он посмотрел на тарелки. То ли поесть, то ли выбросить в мусорное ведро… Внезапно появился аппетит. Он даже удивился.

Саша начал примериваться, как бы ему приблизиться к стоящему на столе обеду. Раньше его постоянно кто-нибудь кормил. А здесь пища есть, аппетит есть, физической возможности не было.

Проблема заключалась в том, что левая сторона тела все еще была парализована. Рука и нога слегка шевелились, но и только. Ни ходить, ни нормально взять

Он посмотрел на еду взглядом буриданова осла. С одной стороны еда, с другой – возможность вольготно раскинуться в кровати. Надо учесть, рискованный поход за едой может кончиться печально. Ходить-то он практически не умеет. Он и лежит с некоторым трудом.

Поразмыслив немного и оценив уровень соблазна – щи с кусочком мяса на первое и макароны с винегретом на второе – Саша решил повременить. В конце концов, не так уж и сильно за день он оглодал от общепитовских изысков. Сюда все равно придут. Не может быть, чтобы не пришли. За тарелками ли от обеда, подлечить ли, но все равно придут. И тогда он попросит и его покормят.

Где-то невдалеке негромко работал телевизор. Кажется «Новости» на Первом. Живут же люди. Счастливые. Ау, народ, здесь есть кто-нибудь? Или замуровали, нехристи?

По коридору звонко простучали женские каблучки. Есть люди. Немного успокоенный, Саша задремал.

Разбудило его через некоторое время вполне естественное желание посетить одно место. Туалет, то есть, если непонятно. То ли после долгого отдыха, то ли в результате акклиматизации, но он стал разбираться в убранстве палаты и увидел, что в одном углу находится небольшое помещение, куда, однако, ему не попасть, оно выходит только в соседнюю палату, а вот в другом углу расположено нечто, похожее на искомое место.

Борьба двух диалектических противоположностей – благоразумным желанием остаться в кровати и жестким требованием организма подняться, закончилось полной и безоговорочной победой мочевого пузыря.

Постанывая от ужаса предстоящего рискованного путешествия, опираясь правой рукой за спинку металлической кровати, Саша кое-как встал на ноги. Шаг левой, шаг правой. Упор на левую по-прежнему был стратегической ошибкой. Ноги, как и раньше, словно не существовало, она с легкостью подвернулась, тело понесло влево, он грохнулся, больно приложившись к полу всей массой своего тела, в котором было 90 деноминированных, то есть доинсультных, килограмм.

Какое-то время, контуженный, он приходил в себя, проверяя наличие различных органов. Вроде бы все на месте.

Встать бы, - пришла Саше откуда-то вялая мысль, - холодно же. И неприлично на полу голому лежать. Не карапуз и не красна девица.

А еще больно. Левая рука оказалось под телом и страдало. Кое-как, при помощи правой руки, он ее вытащил и заботливо погладил. Не хватало еще сломать. И без того тяжело больной. Уйти бы как-то с полу.

Но сил и храбрости уже не было. Как он раньше бегал, прыгал и поднимал всякие тяжести?

Саша скорчился в позе эмбриона, пытаясь удержать тепло, пока к нему придут и помогут. Стало немного легче.

Он хрипло рассмеялся, понимая пикантность ситуации. Зам генерального директора, всегда отличавшийся особой щепетильностью к одежде и постели – не дай бог белье не свежее или простыня из дешевого материала, – теперь лежит голый на холодном линолеуме и ничего не может сделать. Подняться не было никакой возможности. И если сюда никто не войдет, то здесь тебе будут и постель, и туалет.

- Что это? - в открывшейся двери палаты появилось белоснежное существо и спросило на уровне ультразвукового тона. Похоже, не один он был в состоянии аффекта.

- Прилег вот отдохнуть, - с досадой пробурчал Саша, понимая идиотизм положения. Он, до инсульта и эвакуации в больницу, чувствующий себя чуть ли не раздетым, если манжеты вышли из-под рукава пиджака на большее количество сантиметров, чем положено, лежал голый в присутствии женщины и ничего не мог сделать.

- Я вам не санитарка, чтобы вас поднимать и обмывать, - гордо заявил сварливый ангел и непримиримо захлопнул дверь. Хорошо ей, здоровой и крепкой.

А Саша остался. Голый, обессиленный, обруганный – он лежал посредине зимней России и не знал что делать.

Ольга-Олечка, где ты моя родная? - вздохнул Саша. Какая-то крохотная галька, такая же горделивая и бестолковая, как минуту назад медсестра, твердо лежала на его пути, мешая лежать. А ведь линолеум и так не перина!

Чувство безысходности захлестнуло его с такой силой, что он пожалел удачного исхода инсульта, всего лишь немного не убившего его. Лучше бы убил. Зарыли бы сейчас в землю на два метра в глубину и никаких проблем.

Ну и что он будет делать, какой бизнес-план составит? Саша оглядел свое голое тело, покрытое пупырышками от холода и синяками от неоднократных падений, безвольное и глупое, как и вся Россия.

Дверь снова противно заскрипела, как металлом по стеклу.

- Саша, ты чего так лежишь?! Куда персонал смотрит!

В проеме двери стояла Оля – во плоти и такая ярко-красивая, что он зажмурил глаза.

- Вставай, - потребовала она непреклонно, - хватит женщин соблазнять своей наготой, донжуан. Стоит только тебя одного оставить, сразу норовишь мне рога наставить.

- Неужто я так красив, - пробурчал Саша, протягивая руки. Вернее протягивал он правую, а левую мозг только думал, что протягивает. Она по-прежнему, предательница, лежала на линолеуме и отказывалась работать.

Оля торопливо присела к нему, прикоснулась холодного пола, удивленно ойкнула и торопливо помогла подняться на правую ногу и лечь на кровать. Саша никогда не думал, что его женщина такая сильная. Лично у него имеющихся сил оставалось лишь повиснуть мешком на ее плече. Она сама доволокла и уложила его на постель, а потом укрыла одеялом неприличную наготу.

Саша снова оказался в кровати, – в тепле и укрытии. Счастье-то какое! Оля спустилась к нему, как ангел к несчастному Иову, голому, голодному, одинокому среди большой толпы людей. И он смотрел на нее, как на ангела. Саша и раньше знал, что Ольга красива, но сейчас прекрасней ее не было на свете. Ведь она была ему, как роженица новорожденному – красивей и лучше всех женщин.

Он кое-как протянул правую руку и погладил ее по затянутому блузой боку. Спасибо тебе, маленькая, этого я тебе никогда не забуду, и буду всегда любить.

Ольга не разделяла его сентиментального настроения. Она присела на корточки, мягко, но твердо убрала его руку и лишь потом, не отводя взгляда с его лица, строго спросила:

- С тобой все в порядке?

В ее голосе было так много беспокойства, что по тело прошла горячая волна благодарности. И удивления – он еще ходит по краю могилы, раз она так тревожится?

- Я в по-ядке, - наиграно весело сказал Саша непослушным языком. Эта наигранность отобрала у него последние силы, и он обессилено откинулся на подушке. Он был еще слишком слаб и болен для игры в самостоятельного человека.

Ольга тоже не обманывалась по поводу его здоровья. Видимо, проконсультировалась у врачей. Поправила его спутанные ноги (для нее – два, для него – три), спросила:

- Тебе надо утку?

- Надо, - со вздохом признался Саша.

- Позвать никого не сумел? - строго спросила она его, как маленького мальчика.

Будь это добрые доинсультные времена, он бы взорвался, сказал немало неприличных слов, а сейчас просто промолчал, умильно глядя на внезапно возникшую спасительницу.

- Так, - сказала она и откинула одеяло.

- У-у, - возмутился Саша, возмущенный дискредитацией мужской половины человечества.

- Я знаю строение мужских гениталий, - строго сказала она, - и вообще, и конкретно твоих тоже. Держи утку. Да не так надо приспосабливать! Ведь мимо же пойдет, прямо на кровать. Вот ведь мальчишки несмышленыши!

- Ну, тогда хоть отвернись, - попытался Саша сохранить остатки мужского самолюбия.

Ольга собиралась сказать что-то ехидное, но, увидев, какой он беззащитный и слабый, отвернулась. И он быстрехонько сделал свое дело. Тут она не мешала. Но затем внимательно осмотрела простынь на предмет сухости. Прямо как у маленького ребенка. И смешно, и грустно.

Саша мысленно покачал головой уже лежа на кровати, а затем заснул сном этого самого ребенка, умиротворенный и спокойный в первый раз за бесконечность дней с начала болезни.

Не долго. В коридоре уронили что-то металлическое и пустопорожнее. Звук получился сочный и громкий, на все огромное здание. Он проснулся.

Во сне Саша почти летал – ходил по Москве еще здоровый и самоуверенный. Это было так хорошо и приятно. Так же хорошо, как сейчас плохо. Организм аккуратно напоминал, что он тяжелобольной и нечего рыпаться и несбыточно мечтать. Левая сторона тела затекла и сейчас, когда он кое-как, с помощью Оли, повернулся на правый бок, ее пронизывало тысячами иголок. Особенно было больно ногу. Он даже застонал, досадно и противно.

А тело было по-прежнему вялым и по-прежнему чужим. Ты теперь паралитик и, скорее всего, инвалид. Просить будешь у магазина?

Он поискал по палате взглядом Ольгу. В комнате никого не было и ни что не говорило о ее присутствии. Неужели у него опять была галлюцинация? Но ведь только что помогала поворачиваться

Его прошиб холодный пот. Расстроенный и пришибленный, он кое-как повернулся к стене. Жить не хотелось. В маленькой комнатке со стенами, с отбитой краской и немудреной мебелью в виде двух кроватей, двух стульев и самодельного стола – поставленной на попа тумбочкой, ему предстояло жить в тоске и одиночестве. А то и умирать – кто ж его знает.

Дверь противно скрипнула.

- Саша, вставай, пора ужинать.

Голос Ольги мановением волшебной палочки изменил его настроение. Словно в этот унылый ноябрьский день вышло солнце и осветило серую комнату яркими золотистыми лучами.

Он завалился на спину. Это получилась у него лучше всего. А потом счастливо улыбнулся своей спасительнице и кормилице, стоящей посреди комнаты с подносом – дарами больничной столовой.

- И чем ты нас будешь кормить? - родился у него деловой вопрос.

- Кашей, - улыбнулась Ольга, - тебе очень полезно ее есть, так что будь паинькой. Организм возрождается, а здесь масса ценных питательных веществ и энергии.

Каша так каша, в его положении не стоит привередничать. А приедем в Москву, он будет угощать свою малышку ананасами с шампанским и седлом дикой козы.

- Будем, - решительно сказал Саша, выпростал из-под одеяла правую руку с намерением взять появившуюся в сфере глаз ложку.

Однако Ольга ловко задвинула руку обратно под одеяло, приподняла голову, подоткнув подушку горкой, после чего объявила:

- Не дергайся, кормить тебя буду я. Это я по привычке сказала вставай, пока ты будешь лежать. Вспоминай фильмы с пикантным содержанием, как наложницы кормят своих господ, а они только челюстями шевелят.

Саша показательно вздохнул, томно взглянул на нее.

Оля строго посмотрела на него:

- И не строй глазки, врач сказала, положение у тебя остается сложным, поэтому забудь, где мужчина, где женщина. Тебе надо лечиться. Открывай рот. И не думай, что тебе ничего не будет стоить кормежка. Выздоровеешь, я с тебя все долги сдеру. Месяц проживешь в моей постели. Есть вопросы?

Она вновь поднесла ложку ко рту, заботливо кормя его.

Саша заулыбался и подчинился, опасаясь, как бы Ольга опять не исчезла. Слишком часто в последние дни он часами жил в галлюцинациях, считая их действительностью. Вдруг и Ольга ему вновь привиделась.

Он проглотил очередную порцию каши, вытащил все-таки руку из-под одеяла и положил ей на колено, цепляясь за свою мечту.

- Ну, на выздоровление пошел, - смеясь, заключила Ольга, - подержался? А теперь прячь обратно под одеяло. Рано тебе еще вспоминать о сексе.

- Отчего так грубо? - запротестовал Саша, - только попробовал, настоящая ты, или мне привиделась.

Ольга убрала полупустую тарелку и, наклонившись, поцеловала его в лоб.

- Ах ты, кавалер мой бесштанный, да разве я хотела тебя обидеть. Спи, очухаешься, тогда и начнешь активничать. А пока я буду тебя постоянно контролировать и помогать.

Саша посмотрел на ее смеющееся лицо. Опять вздохнул. Ох, влип я с этим инсультом. Сначала чуть не умер, потом мучаюсь сам и мучаю других. Вот ведь козявка несчастная!

Есть больше не хотелось. Несмотря на требования Ольги, он решительно лег на бок, чтобы вздремнуть. Нельзя постоянно потакать женщине. Иначе она с тебя не слезет. Это последнее, что он подумал перед сном и уснул с самодовольно улыбкой.

Глава 11

Дверь в его палату решительно распахнулось, из чего Саша пришел к мнению – идет хозяйка. Так оно и оказалось. Пришла лечащий врач Клавдия Сергеевна. Имя-отчество, разумеется, он узнал позднее, а пока смотрел на теплые глаза немолодой женщины, видевшей уже практически все и ничему не удивляющейся. Задала дежурный вопрос:

- Как самочувствие?

Он стандартно ответил на ставший уже обычным вопрос. А потом позволил выполнить ставшие уже привычными процедуры.

Врач ловко узнавала посредством приборов его самочувствие, легко отметая любое довольно неловкое вранье.

Саша все же попытался поставить себя на одну плоскость со здоровыми:

- Мойно я буду чийать книжку, мне пойему-то ничго не дайут. Лежу, скучаю.

Врач так удивилась его предложению, что аж руками взмахнула.

- Лежите и ни о чем не думайте. Какая книжка, вам нельзя сейчас ничем заниматься умственным. Только лежать. Даже есть извольте лежа. У вас мозг после удара еще не пришел в покой, поврежденная часть двигается, а вы требуете разрешить читать. Лежать, и еще раз лежать. Сколько вам лет, - она заглянула в бумажки, - тридцать пять. Вот все эти тридцать пять лет вы мучили свой организм вредными привычками и напряженным трудом. Дайте же ему хотя бы сейчас отдохнуть. Не читать, старайтесь даже не думать. Просто отдыхайте и дайте ему выздоравливать. Через несколько недель вы вернете себе требуемое!

Саша откинулся на кровати, сломленный натиском врача. Лежать и еще раз лежать. Это понятно. Но как это не думать? Dum spire, spero. И думаю!

Ольга сидела невдалеке от кровати Саши и внимательно слушала. Можно было не сомневаться, что сейчас произойдет гендерный сговор двух женщин. После чего одна будет приказывать, вторая трудолюбиво и творчески выполнять, а Саша станет подопытным кроликом. Эй, мы так не договаривались!

Так и произошло, как он полагал.

- Проследите, пожалуйста, за сим прытким молодым человеком, чтобы он лежал смирно, и ни в коем случае даже не отрывал голову от подушки. Максимум, сантиметров на двадцать. И то лучше не рисковать. Раноеще. Сейчас я пропишу ему разные нужные лекарства, а вы, мужчина, строго выполняйте все указания.

Клавдия Сергеевна строго посмотрела на него, как на нашкодившего малыша.

Саша сделал смиренное лицо. Как ребенок! И тому так хочется стать взрослым (хотя бы здоровым), а ему не дают. А что делать?

Саша натужно покряхтел, показывая, как он страдает, и смирился. Не плакать же от горя.

Стало тихо. Врач, похмыкав, ушла, а Ольга, судя по постоянной оглядке на него, собиралась выполнять роль бдительного сторожа.

Впрочем, через полчаса пришла медсестра, посадившая его на иглу. Четыре капельницы и несколько уколов заняли Сашу до самого обеда. Ольга в это время занялась привычной женской работой – стиркой. Сколько, оказывается, грязного белья оставляет за собой человек за каждые сутки!

А вечером они сидели (он лежал) и болтали. Как целомудренные жених и невеста благородных семей девятнадцатого века, даже не касались друг друга. Правда, в подлиннике жених не лежал в присутствии невесты, ни в штанах, ни без оных, но тут уж ничего не поделаешь. Положено!

- А помнишь, как в детстве, было так интересно смотреть индийские фильмы? – спрашивала она, теребя свои волосы скорее по привычке, чем по какой-то другой надобности.

- Да уж, - оживлялся он, вспоминая детские годы, путь и не столь беззаботные, как любят о них говорить, но, по крайней мере, здоровые, без оглядки на больное тело.

А потом Саша стал гладить ее по руке, по коленку.

- Выйдешь за мейя зайуж?

Она слабо улыбнулась.

- А тебе этого хочется?

-Да.

- Тогда, наверное, выйду.

Теперь улыбнулся Саша.

- Интейесно ты говойишь.

- Все у нас будет, - закруглилась она, - главное, тебе выздороветь.

Главное ему выздороветь. Саша глядел на нее и жалел, что не разглядел раньше, не женился. В конце концов, ему уже шел четвертый десяток. Пора остепенится. Чего он колебался? Не только красавица, но и хорошая подруга! Поехала за ним за тысячи километров, как жена декабристов, хотя могла равнодушно ждать. Никто бы ее не осудил. И тем более, не стирать трусы, в принципе, чужого мужчины.

Оля легла на свободную кровать, усталая от каждодневных хлопот. В комнате была вторая кровать – специально для человека, ухаживающего за больным. Медперсонал понимал, что за совершенно беспомощным человеком типа Саши они не могут уследить каждую секунду и не только предлагали, а настаивали, чтобы кто-то из родственников находился рядом с ним непрерывно. Вот и стали мы родственниками, Ольга. По крайней мере, в глазах медиков.

Перед тем, как лечь спать, она целомудренно выключила свет. Чертыхнулась, наткнувшись нечаянно в темноте на стул, Зашуршала снимаемая одежда и, наконец, заскрипела пружинами кровать. Его кормилица и поилица облегченно вздохнула в преддверии небольшого и такого желанного ночного отдыха.

Глядя на палату, на предложенную больному и его, скажем так, родственникаммебель, можно легко представить, насколько отечественное здравоохранение содержится по остаточному принципу. Эти кровати – развалюхи никак не младше самого Саши. Ветераны стационарных боев. Сколько сот человек на них пролеживали свои далеко не лучшие дни. Кое-кто выздоравливал, а кое-кто… Стоп, об этом лучше не надо.

Отрываясь от тяжких дум, Саша пошевельнулся, чтобы проверить, насколько ему подчиняется родное тело. Плоховатенько, хотя и не так, как сразу инсульта.

Услышав шум кровати подчиненного ей больного, Оля повернулась так, что пружины кровати с натугой завизжали. Тяжелая девушка.

- Ты еще не спишь, Саша?

- Неа, но засну, ты не бепокойся.

- Снотворного не надо?

- Нет, я хойошо спью.

Она встала с кровати, огласив окрестности очередным воем пружин. Рука погладила его лоб, а потом пошла вниз, на грудь, живот.

-М-м, - запротестовал Саша.

Оля засмеялась и убрала руку.

- Ложись ко мье, - предложил Саша.

- Нет, - она снова засмеялась, забралась под визг и вой на свою кровать, - врач категорически запретила любой секс. И даже намеки на него. Говорит, что многие больные инсультом, особенно мужского пола, умирают от амурных дел, поскольку во время него повышается давления, а это очень опасно.

Саша невольно улыбнулся в темноте. Слишком уж хорошо думает о нем врач. Мужчина, самец, обезьяна… Какой секс, он до сих пор ложку поднять не может даже правой рукой, кормить приходится Оле.

Нет, главное сейчас выздороветь. Надеюсь, он не останется паралитиком-калекой. На миг ему представилось, что остаток жизни ему придется провести в кровати – безнадежный, беспомощный, живущий за счет помощи других. НЕТ!

Он постарался отогнать мрачные мысли, повернулся на парализованный бок – так было легче заснуть, а то, если он оказывался на верху правым боком, Саша чувствовал себя кораблем с неправильно расположенным грузом, готовым перевернуться в любой момент – и отогнал любые мысли на завтра. Спать, сегодня уже нечего делать, кроме, как спать!

Так день шел за днем – заполненная процедурами первая половина дня, когда медсестры ставали буквально в очередь с уколами, процедурами и таблетками, обед, тихий час и длинный муторный вечер, не обещающий ничего хорошего. Он мог только одно – лежать, чем и занимался, переговариваясь с Олей. Точнее, она говорила, а он отвечал отдельными звуками, то соглашаясь, то протестуя.

Или думать вопреки прямым приказам лечащего врача. А как иначе?

Постепенно лечащий процесс, вроде бы никак не сказывающийся, все же подействовал. сколько в него за эти дни влили и вкололи.

В октябре месяце он словно родился во второй раз. И сразу весом в девяносто килограммов и ростом в метр семьдесят восемь сантиметров. Паралич заметно уменьшился в объеме. На правые конечности болезнь вообще никак не сказывалась, и даже левые конечности стали реагировать на команды мозга. Нога и рука оказались рабочими. На ногу можно было кое-как наступать, а рука начала реагировать не только мысленно, но и физически.

Говорить выучился в неделю. Во всяком случае, хоть и с дефектами, но люди его стали понимать. По всем статьям в книгу Гинесса. Хотя на счет Гинесса он, конечно, пошутил, но сам процесс реабилитации радовал его самого. И он буквально оживал, считая, что все уже позади. Наивный простачок!

Увы, очень скоро Саша убедился, что больница – это лишь один круг в преисподней. И сколько их еще будет и еще не вопрос, что следующие будут легче.

Впрочем, уже в больнице, размышляя о возможной жизни в банке по второму кругу, Саша все больше понимал, что вряд ли она будет легче. Может быть не так скучно и ошеломляюще, но трудно. Очень трудно и сложно.

И не потому, что его коллеги и начальники козлы и сволочи, готовые в любой момент сунуть в спину нож больному коллеге. Нет, конечно, есть и такие. Но большинство – это нормальные люди. Просто такова жизнь в бизнесе. Напряженная деятельность, которая не щадит ни своего здоровья, ни остальных. Не зря, и когда дают характеристику крупному коммерсанту, обязательно подчеркивают – здоровье железное, работоспособность высокая. А остальные бизнесмены до этого уровня частенько не дотягивают. Они являются обычным грунтом, становящимся фундаментом для крупных бизнесменов.

Все работают, трудятся, рвутся вперед по телам ближайших. И он был таким же. Шел по телам остальным вперед. Дошел до заместителя генерального директора. И все, скис.

Как там пел Высоцкий в «Чужой колее»: «Вот и ко мне пришла беда, стартер заел». Он тоже в охотку пел эту песню под водочку да коньячок. Теперь песня стала обычным медицинским диагнозом.

Саша почувствовал, что ему, скорее, надо не карьерой заниматься, а привести в порядок искалеченное тело и, самое главное, не попасться под второй инсульт. Грустно подумал, что и после первого-то он превратился по весу мозга в питекантропа, а после второго доползет до лемуров. Если вообще выживет. С кровоизлиянием в мозг шутить нельзя. Получить легко, выкарабкаться сложно, если вообще возможно.

Сейчас он похож на кого угодно, только не на активного деятельного человека, менеджера из высшей финансовой прослойки. Полутруп какой-то.

Когда утром просыпается, левая сторона бревно – бревном. Хотя повод для оптимизма, конечно, есть и весьма большой. За те дни, что он провел после выписывания из реанимации, тело стало лучше слушать команды. А значит, мозг начал выздоравливать. Только вот вставать ему все равно не разрешили. Как и самому есть. По-прежнему Ольга его кормила с ложечки, как маленького ребенка. А он как маленький ребенок капризничал, не желая принимать пищу. Единственно, что отличало его от дитяти – заросшее волосами лицо. Ольга кое-как подстригла, а потом показала в небольшое зеркальце. Саша подумал, и решил, что выглядит довольно мужественно с бородой и усами, но сбрить все равно будет надо – не в его положении старить вид. И так одним махом состарился на черт знает сколько лет.

И главное – стараясь вылечится от первого инсульта, он спиной (если не хуже) чувствовал легкое касание второго. И, значит, требовалось вести растительный образ жизни. Ты готов быть лютиком или ясенем?

Жизнь сократилась для него до размеров его палаты четыре на четыре – до размеров одной палаты, какой мог достать его взгляд по горизонтали. Жизнь мухи, видевшей только одну плоскость.

Поначалу он не мог оценить тоску бытия, занятый медицинскими процедурами и страшно ослабевший. Потом потихоньку организм приходил в себя, а процедуры сокращались. Жить становилось все скучнее и даже тоскливее. Если бы не Оля, что б он делал, неизвестно. Получил бы второй инсульт от тоски и безысходности?

Движимый любопытством и обычным интересом, он решил узнать, как она оказалась в Ижевске. Ведь в первоначальном варианте Оля здесь никак не предусматривалась. Как бы между делом, спросил.

Олю с ее большим опытом эксперта налоговой политики он обмануть не смог. Точнее, обхитрить. Она бросила на него чуткий взгляд и усмехнулась. Наклонилась над ним, суровая и тяжелая, как грозовая туча, грозящая молниями и грозой.

Саша на всякий случай прикрыл глаза и сделал выражение пай-мальчика. Дескать, он только спросил.

Мягкая и в то же время тяжелая рука ласково прошла по лицу, чувствительно дернула мочку правого уха.

- Ой! - осмелился озвучить Саша ее агрессию.

Оля засмеялась. Потом посерьезнела:

- Знаешь, когда в тот день ты не прилетел в обозначенное время, сначала все подумали, что возникла проблема с самолетом. С твоей-то точностью и обязательностью.

Позвонили в аэропорт, нет, самолет прилетел. И телефон твой не отвечает. Тогда позвонили в местный филиал узнать, куда они дели грозного проверяющего. Так и узнали о твоей тяжелой болезни.

- Ты как прилетела? - глядя на нее снизу вверх,спросил Саша.

- А вот так и прилетела, - улыбнулась Оля, - вы чем-то недовольны, мой генерал?

- Куда бы я без тебя, - улыбнулся в ответ Саша, - просто поражаюсь, взяла и приехала. Тебя еще женой не называют?

- Кое-кто называет.

- И как?

- Так я еще ею не являюсь.

- Ах, так! - Саша попытался поймать ее правой рукой, но Оля увернулась, а потом взяла его руку в свою и начала гладить.

- Вот подожди, подлечишься, станешь тем, кем был.

От нее веяло такой уверенностью, что он на миг поверил в скорое прибытие этого времени. Врач тоже навевала оптимизм. То есть, большей частью она молчала, но ее манипуляции давали понять, что тело выздоравливало.

Здесь было понятно. Прошедший инсульт уже не грозил ни смертельным исходом, ни даже новым физическим увечьем. А вот что будет после, он совсем не представлял. А предчувствия были одни нехорошие.

Между тем, через несколько недель после его появления в палате его врач решительно сказала:

- Хватит валяться на постели, Александр Васильевич, пора понемногу подниматься и подключаться к обычной жизни. После инсульта прошло достаточно время.

Это было столь радостное сообщение, что он почувствовал небывалый прилив сил. Кажется, он возвращается в ряды самостоятельных людей? Сам будет ходить и кушать! Хотя бы медленно и понемногу.

Много ли оказывается человеку для радости надо – стать слегка самостоятельным и сбежать из больницы.

- А когда? - спросил он, боясь спугнуть своей нечаянной радостью.

- А прямо сейчас, - просто сказала врач, - только осторожно.

Медленно, с помощью медика и Оли, он сел. Мир из плоского, двухмерного превратился в объемный. Он почувствовал, как закружилась голова. Врач это тоже почувствовала, и он снова оказался в лежачем положении.

- На первый раз хватит, - прокомментировала она, - а там видно будет. Ускоряться не надо. Скоро только кролики плодятся.

Саша для начала был счастлив и этим. Главное, он продрался через круговерть несчастий. Начал выздоравливать. Скорей бы еще вернуться домой, в свою уютную двухкомнатную квартирку со всеми удобствами, остаться одному хотя бы на несколько часов. И все делать самому, а не находиться в зависимости от окружающих людей. А то ведь и поесть, и в туалет…

Очередной подъем на кровати он произвел только на следующий день. И то Клавдия Сергеевна перед этим полчаса его выспрашивала, не болит ли голова, нет ли темных пятен перед глазами. Как общее самочувствие.

Нет, он чувствовал себя хорошо. И Клавдия Сергеевна дала добро.

Его снова приподняли, заставив ощутить рождение мира. Саша сидел, жадно впитывая всеми чувствами, какая же она большая вселенная! О господи, когда же он станет ходить!

Впрочем, у врача был свой неспешный железный график. Только через неделю она разрешила ему опустить с кровати ноги. А еще через неделю торжественно объявила после прощупывания, простукивания и измерения разных параметров, что вот пора и идти. Во рту у Саши пересохло, когда он, при помощи двух женщин встал. Ноги дрожали, что здоровая, что больная. После месяца лежания и ничегонеделания обе расслабились и забыли, как надо ходить и держать тело. Пришлось напомнить.

Женщины закряхтели, почувствовав вес его тела. Но в следующий миг дрожащие ноги все-таки приняли на себя вес качающегося, как на ходулях, тело. Саша поплотнее прижал к себе Олю и сделал шаг. Ну, прямо-таки младенец с мамкой. Правда, слишком тяжелый и грузный, лицо Оли раскраснелось от натуги. И все-таки он пошел!

Несколько шагов дались тяжело. Нет, он не дышал тяжело, сердце не билось бешено, зато шумело в голове, а перед глазами шли круги.Его опустили на кровать, где несколько минут пришлось приходить в себя.

Кажется, дело окончательно пошло на поправку. Если не в целом по жизни, то хотя бы в медицине все стало хорошо.

Глава 12

Через две недели, Клавдия Сергеевна, после долгих колебаний, под Сашины уверения о здоровом образе жизни и долгом качественном лечении, выписала его из больницы. Она и дальше бы продолжала мучить его и колебаться, но больница была переполнена, а в Москве, как было ясно всем, у человека с деньгами в кармане лечиться возможностей было больше. Ее смущали два момента – долгая довольно трудная дорога в поезде и его желание лечиться.

- Знаю я вас, трудоголиков, - ворчала врач, с подозрением глядя на Сашу, - выйдете из больницы, немного полегчает, и забудете про полноценное лечение. А вам и работать-то не надо бы. Наработались уже, теперь отдыхайте.

Саша благодарно кивал, соглашался, не собираясь ни в чем ей возражать. Клавдия Сергеевна вытащила его с того смерти и поставила на ноги. Ругаться с ней по каким-то глупым пустякам, да и вообще выражать недовольство было бы откровенным хамством.

Окончательную точку поставила Ольга, быстро договорившаяся с одним из медицинских столичных Центров о дальнейшем лечении и реабилитации. После того, как Сашин лечащий врач поговорил с Центром через Олин телефон, она без всяких колебаний дала добро на лечение в этом учреждении. Еще бы, с ней беседовал начальник Центра в ранге академика! Клавдия Сергеевна капитулировала.

- У нас здесь возможности небольшие, - сказала она на прощание, - глядишь, в Москве вас на ноги поставят и, может, вообще вылечат.

Последние слова, правда, она произнесла с сомнением, но то, что московские условия будут лучшими, не сомневалась.

Так и поехали.

Ольга купила в интернете два билета в СВ. Непонятная дороговизна железнодорожных билетов в России по сравнении с доходами отпугнула пассажиров. И, как они и предполагали, никакого дефицита не было.

Роскошное медицинское такси, вызванное специально для Сашиного отправления из больницы, стояло, как штык. Роскошное, потому что ехать в нем ему предстояло лежа. Как и дальше в поезде.

Вертикальное положение было ему пока заказано. Ольга на этом, получив консультации не только с Клавдией Сергеевной, но и с московским академиком, стояла железно и смотрела, как злостного неплательщика налогов. Саша, несмело попросив поездку на своих условиях и немедленно получив в лоб (к счастью, морально) в виде небольшой истерики, отступил и больше не настаивал.

Колеса лязгнули. Тепловоз ухнул, поднапрягся и потащил поезд с Сашей из Ижевска в Москву. Рядовая командировка, обернувшая столь тяжелыми условиями, если не сказать смертельными, кажется, заканчивалась, как страшный сон.

Он откинулся на подушку, утомленный перегрузками во время переезда от одного места на другое. Все-таки, как он не храбрился, а был еще слабым. А под перестук колес так хорошо засыпалось. Саша незаметно для себя задремал.

На очередной станции неопытный машинист слишком резко тронулся с места. Вагон дернулся, сладко спавший Саша едва не упал от рывка на пол. Он открыл глаза и не мог сразу понять, почему его койка в надоевшей палате вдруг повела себя необъезженной кобылицей.

Пока он медленно соображал, Ольга придавила его своим телом, не позволив упасть с постели вниз.

- Однако, - попытался пошутить Саша, - обычно кавалер находится сверху, а не дама. А тут у нас наоборот. Как на Западе, нетрадиционная пара.

- У тебя одно на уме, - парировала Ольга, - ведь чуть не упал. Поломал бы руки или ноги. Вот счастья-то бы привалило! Отвык ты ездить на поездах, отвык. Когда последний раз был на железной дороге?

- Давно, в прошлой жизни, - Саша рывком сел и немедленно получил горячий нагоняй, закончившийся вопросом-выводом:

- Зачем так резко поднимаешься. Хочешь еще один инсульт на свою голову получить, дурачок?

- Ладно, - примирительно поднял руки Саша (мысленно – обе, в реальности – только правую), - больше не буду. Я же не специально, просто немножко подзабыл и немножко увлекся.

Он действительно забыл о своей тяжелой болезни, вокруг которой крутились все его события. А еще, проснувшись сегодня, Саша лежа почувствовал себя почти здоровым. Но все-таки резкий рывок произошел не из-за этого, а из-за рефлексов.

Он подумал, что приучить к пониманию своей инвалидности, нет, тяжелого нездоровья, придется привыкать не только сознанию, но и телу. А то привык к резким движениям…

Поезд подходил к Москве утром. Саша так хотел встретить Москву, но ослабленный организм подвел и он проснулся уже на вокзале от прикосновения Оли.

- Вставай, лентяй, поезд пришел.

- А что раньше не разбудила? - прозвучало совершенно по-детски.

Оля только хмыкнула:

- Ничего, столица, как видишь, не убежала. Вставай, только не быстро, а постепенно.

Схватилась за запевший мобильник.

- Да, да, мы готовы. Сейчас выйдем, - она повернулась к Саше, - «Скорая» за тобой приехала. Сейчас поедем баиньки.

- А разве я не домой еду? - растерянно спросил Саша.

Ольга решила сразу жестко отформатировать его будущее и твердо заявила:

- Еще чего. Сейчас ты поедешь прямо в реабилитационный Центр.

Саша расстроено посмотрел в окно. В тайне он надеялся сразу поехать домой, отдохнуть и забыться. Конечно, понимал, что слишком слаб и еще слишком болен. Но так хотелось оказаться дома! Чтобы, как раньше, быть сильным и самостоятельным. Без врачей, их надоедливого внимания и зачастую профессионального хамства. В домашних условиях, а не в казенных стенах. Эх!

Но раз надо, так надо. Олю не переспоришь. Саша постарался успокоиться и не идти за эмоциями. Посмотрел в окно вагона.

Там то и дело маячили спешившие по своим делам люди. Кажется, и к нему могут подойти. Он поспешил одеться и быть готовым к выходу.

Действительно, вскоре в дверь купе постучали, а затем вошли люди в белом, которые катили каталку. Видимо, теперь ему никогда без них не обойтись.

- Добрый день, - улыбчивый мужчина средних лет, из тех, кого женщины называют красивыми, сразу вызывал симпатию. И не красотой, а добротой, которая прямо-таки светилась на его лице, - машину нашу сюда не пропустили, сказали, что не положено. Но мы привели коляску-каталку, надеюсь, хватит.

Саша пожал плечами в сомнении. В принципе он прошел бы по вокзалу и пешком. До метро или до такси недалеко. Но Оля жестко сжала плечо, предупреждая, чтобы не болтал глупости, и он счел за лучшее промолчать.

Инвалидная коляска – верх технологий ХХI века – была очень удобной. Саша смирился со своей судьбой, представив себя древним старцем и сделав по этому поводу соответствующее лицо.

По-видимому, он слишком перестарался, потому что даже стоявший у шлагбаума во входе на перрон охранник – цербер по профессии – извинительно покачал головой:

- Вы уж простите, но не положено. Если бы от меня зависело, то я бы пропустил. Но режимный объект!

И бросился на помощь, помог перекатить коляску через металлическую трубу. Пожелал напоследок:

- Выздоравливайте!

- Спасибо, - прошамкал Саша на прощание. Оля хмыкнула и незаметно показала ему кулак. Поняла, что шутит. Ну, она ему нашутит!

Быстренько добрались до цели. «Скорая помощь» – достижение импортного автопрома, мягкое, комфортабельное, понеслось по Москве. Понеслось… Ха-ха, поползло, то и дело застревая в пробках. Время было час пик, а отсюда и темпы. Даже то, что «Скорая», не помогало.

- Слушай меня внимательно, - сидящая рядом Ольга была сгустком деловитости, - тебя отвезут в один из современных медицинских Центров – и больница и санаторий одновременно. Все оплачено твоим банком. Твоя задача, забыв обо всем, только восстанавливаться. Реабилитация еще никому не мешала, а, тем более, тебе в твоем положении.

- Есть мэм, слушаюсь мэм, будет сделано мэм, - дурашливо вытянулся на откидной кровати Саша.

- Ладно тебе, - не смогла удержаться от улыбки Ольга, - мне придется тебя покинуть. Ты уже достаточно выздоровел, чтобы обслуживать себя. А мне пора на работу. И так месяц прогуляла. Сейчас начальство вставит в полном объеме.

Саша огорчился, хотя и понимал, что жизнь идет и без него, и Ольга имеет свои обязанности.

- А посещать ты меня будешь? - плаксивым голосом капризного шестилетнего карапуза попросил он.

Оля только улыбнулась, не решаясь обещать Саше частые визиты в плотном служебном графике. Конечно, придет, но когда?

- Ничего, - вмешался в разговор сопровождающий врач, - у нас вы не заскучаете. Реабилитация обычно начинает идти такими напряженными темпами, больные только успевают поворачиваться от процедуры к процедуре. И спать!

- Звучит страшно, - поежился Саша, - а я вот слышал, санаторий это лень, безделье, и сонное таскание в столовую четыре раза в день.

- А вы не верьте всяким слухам, - ласково посоветовал врач, - мы вас не нежиться на кровати везем, а лечиться. Тем более, в столовую вам придется ходить шесть раз в день. Ваш муж, - обратился он к Оле, - обязательно потолстеет. Следите за ним после выписки, обязательно диета. Пусть худеет.

«Скорая» прибавила скорость и вскоре въехала на территорию Центра. Когда-то это было Подмосковье, но теперь разрастающийся мегаполис проглотил его. Вокруг выросли многоэтажки. Однако, выйдя из машины, Саша почувствовал себя на природе – так много было деревьев. К великому счастью, территория Центра жилищным строительством была не тронута.

- Ну, я поехала, - Ольга уже стояла рядом в готовности. Пояснила: - мне вообще-то здесь быть не положено, с тобой проехала. Но если увидят, крик может подняться. Поэтому от греха подальше надо делать ноги. На следующее неделю посещу, а так, звони по мобильнику, обязательно отвечу.

- А-а…, - нечленораздельно намекнул он на проблему связи.

- Ах да. Держи, - Ольга протянула мобильный телефон, - твой, родненький. Тебя дожидался. Со всеми номерами.

- Надо же, - Саша был по настоящему растроган, - а я уже оплакал его потерю. Думал, кто-то из удмуртов прихватизировал технику.

- Зря ты так об Ижевске, зря. А удмурты вообще милые люди, - нравоучительно сказала Ольга, помахала на прощание и была такова.

Саша посмотрел ей вслед, вздохнул. Жаль, что ушла так быстро. Только бы отсюда выписаться. Если останется в живых – а в это он почти верил – он сумеет быть нежным и добрым Оленьке! Где же ты, милая!

Однако пьянящее чувство самостоятельности, когда ты никого не должен просить, чтобы хотя бы пошевелиться, не говоря уже о туалете и столовой, заставило его на время забыть о щемящей грусти. В конце концов, Ольга никуда не уезжает, она на работе, в трудах и заботах. Стоит ему подлечиться, подкормиться и он сам ее найдет. А пока вперед!

- Куда мы идем? - спросил он появившегося из машины врача.

- Мы идем, а вот вы еще поедете, - уточнило существо в белом халате.

- Пусть еду, - согласился Саша. Все равно буду самостоятельно передвигаться, хотя и в машине!

- Для начала зарегистрируем, а потом в палату до обеда. Лечитесь и отдыхайте, Александр Михайлович, центр в вашем распоряжении.

Глава 13

Насчет «санатория в вашем распоряжении» принимающий врач, конечно, сказал ради красного словца, но вообще Саше здесь понравилось. Разница между бюджетной медицины для обычных граждан и платном здравоохранении была четко видна и глазам, и желудку.

Природа вместо четырех стен, прекрасное питание вместо первого и второго, высококвалифицированная медицина, а самое главное, возможность самому передвигаться делали для Саши этот уголок райским.

Правда, упоминание насчет многочисленных процедур оказалось отнюдь не шуткой или угрозой. Оно оказалось правдой. При чем для Саши голой правдой. В том смысле, что врачи (в большинстве женщины) без всякого зазрения совести первым делом заставляли раздеваться, щупали и мяли его бедное исстрадавшееся тело, и особенно измученные инсультом конечности.

Веселая и очень тактичная врачиха, удивляясь и даже восхищаясь тому, как быстро новый больной восстанавливается, заставляла поднимать ноги и руки.

- Еще немного выше, еще. Так, а теперь руки шире, еще шире. Хорошо, ну совсем нормально.

Саша почувствовал, как по спине пробежала капелька пота. Изнеможенный организм жаловался даже на такую минимальную физическую нагрузку. Врач тоже почувствовала усталость больного. Она лучезарно улыбнулась и велела одеваться.

- Самое главное для вас сейчас – соблюдать режим, принимать лекарства, заниматься процедурами и как следствие, выздоравливать, - сказала она в качестве выводов и отпустила.

Саша вышел довольный и умиротворенный. Кажется, он выздоровел до такой степени, что начинает чувствовать себя человеком, а не больным. Теперь, в Центре, ему надо выздоравливать и чем быстрее, тем лучше, а, значит, надо стараться.

В Саше сразу заговорил пунктуальный финансист, четко разбирающийся в каждом рубле и каждой минуте. Он потребовал от себя:

Составить распорядок. Во-первых, глотать все таблетки, во-вторых, ходить без прогулов и оговорок на процедуры, в-третьих, гулять и заниматься лечебной физкультурой. Кажется, врачи очень сильно настаивают на том, чтобы он занимался тренировкой, поднимая и выбирая всякую мелочь. Называется, учи мозг работать. Можешь!

Саша воодушевленно сел на кровать. Наконец, он может все делать сам и ему никого не надо звать и пресмыкаться. И от него лично зависит, когда и как он выздоровеет. Надо тренировать руки, надо тренировать ноги, а вместе с ними и мозг. А там, глядишь, станешь почти здоровым человеком.

Будучи в оптимистичном настроении из-за улучшения здоровья, он на миг забыл, что инсульт – это не простуда и как бы не укреплялось тело, но, в лучшем случае, его ожидает только частичное повышение состояние сломанного организма. Кровоизлияние уничтожило часть мозга (в лучшем случае – меньшую и ты сохранишь частичную мобильность, в худшем – большую или важную и тогда ты останешься на оставшуюся жизнь на положении ценной недвижимости). Очень скоро полуразрушенное тело напомнит ему об этом и эйфория пройдет.

Саша поглядел на часы мобильника. Пора, наконец, пообедать, а потом переходить к послеобеденным процедурам и обязательно погулять. Как говорится, человек кузнец своего счастья, и теперь, главное, куй, не уставай.

Он сглотнул при упоминании об еде. Завтракал вчера в Ижевской больнице, который был достаточно скудным. Потом перекусили с Олей в привокзальном буфете и снова позавтракали в поезде. И, все равно, как будто совсем не ел целые сутки, так кушать хочется!

Уютная столовая ошеломила его большим и разнообразным набором блюд. Похоже, как бы это помягче назвать, здесь создали откормочный цех и в качестве объекта кормежки выбрали не поросят, а таких вот доходяг типа его.

Звучит, разумеется, не очень приятно, но потом оказалось, что Саша был совершенно прав. Любой врач вам подтвердит, что, какое бы эффективное лекарство больной не принимал, но окончательное улучшение организма произойдет только тогда, когда само тело начнет выздоравливать. А это в свою очередь произойдет при приеме питательной и вкусной пищи. А посему для эффективной реабилитации больных надо обязательно в первую очередь их откормить.

Он с удовольствием съел зимний салат и борщ по-украински, а все остальное – блинчики со сливовым вареньем, бутерброд с красной икрой, творог и мясо с картофелем – оставил на столе. Нельзя же объедаться так, в самом деле. У него просто места нет в желудке! И тут проблема уже не в спартанской диете больнице, а в плохом приеме пищи Сашей. После инсульта в течение несколько месяцев он почти не ел. Ничего, откормится!

А в остальном, несмотря на очень вкусные блюда, обед только ухудшил его настроение. Казалось бы, пища была здоровая и вкусная, аппетит прекрасным. Но вот питаться он, увы, уже не умел. Как маленький ребенок. Но если на заре жизни с определенной гарантией можно было надеяться на улучшении (качество – это другое дело), то после тяжелой болезни оставалось только констатировать общее не очень хорошее состояние. Вышедшие из строя мышцы рта и языка не могли принимать и обрабатывать пищу.

И хотя врачи будут настаивать на лечебных процедурах и на тренировках лечебной физкультуры, но совсем без гарантии.

Ну, выжил, спрашивается. Зачем, чтобы окружающим надоедать? А ведь у него еще не худшее состояние. Он сам видел – были больные, совсем не способные самостоятельно питаться. Найдется на кого ориентироваться. У тебя плохо со здоровьем? Надейся, будет еще хуже!

От черных мыслей он махнул на плановые занятия, которые сам же радостно напланировал, и постарался зайти в укромные места, куда никто не заходил. Не хотел никого видеть. Абсолютно!

Ближе к вечеру Саша прогуливался на берегу безлюдного пруда, с некоторым удовольствием слушая, как квакают бестолковые лягушки, пытаясь перекричать друг друга. Ему показались, что они очень похожи на людей – такие же глупые, бестолковые, жадные.

В санатории было два пруда. Один – парадно-зрелищный, для начальства и проверяющих комиссий. Возможно, и для богатеньких больных. Не таких, как Саша, он здесь был примерно, как солидный, но середнячок, а такой, как Завалин (если, конечно, заболеет и захочет лечиться в сфере отечественной медицины). Впрочем, до сего времени такого типа больных здесь не бывает, они едут сразу за границу.

И второй пруд, оставленный на милость природы, был куда хуже. Рука страждущего, работающего дотянулась только до уборки грязи со дна водоема. Ковши экскаваторов кое-как соскребли ил и всякую дрянь, оказавшая там с помощью природы и человека, а потом с помощью самосвалов вывезли ее с территории. Этого местным администраторам показалось достаточно. Берега пруда заросли травой по колено и древесной мелочью (кусты и небольшие деревья) по голову. Зеркало пруда щедро заросло ряской и кувшинками.

Приятное место для лягушек, чем они и пользуются. Раньше, в предыдущей жизни, Саша не любил кваканье. И когда нечаянно оказывался у водоемов, ругал на орущих лягушек и жутко радовался, когда проходил их брачный период.

Сейчас иное. Саша ковылял по берегу, слушал лягушек и жмурился от понимания, что он не в больнице. Он выжил, жив и почти здоров. Это так прекрасно… плакать хочется от грусти!

Прогулка на расстоянии в сотню метров вымотало его до предела. Доходяга, что тебе еще надо? Пенсию в пару копеек. И кефир вечером.

Саша сел, к счастью, на оказавшуюся здесь скамейку, и с удовольствием вытянул натруженные ноги. Охоньки, как они болят, родные. Особенно левая, инсультная. Ненароком мысль о быстрой и скорой мысли, заставила вздрогнуть и задуматься. Действительно, а что самому мучаться и других мучить? Можно, в качестве паллиатива, нечаянно утонуть! Рядом два пруда, как специально выстроенные.

Закрыл глаза. Полевые цветы и перемешавшиеся с ними береговые пахли так сладко и прекрасно, хотелось закрыть глаза и лежать, ни о чем не думая и никуда не торопясь. Под воздействием этого передумал. Нет, пока не надо. Как он раньше не замечал такой красоты. Жизнь не отпускает.

- Не помешаю? - рядом сел, вернее, упал мешком пожилой мужчина, когда-то в дорогом, а сейчас в засаленном и измятом костюме, - тоже часто люблю здесь погулять, подышать свежим воздухом. Хорошо в солнечную погоду. Просто прелесть. Хотя и после дождя здесь приятно, пахнет до одури, но ноги промочишь.

Саша поморщился, но затем одернул себя. Грубо вторгшийся в его раздумья прохожий тоже, судя по всему, получил инсульт. А с кем ему разговаривать, как не с себе подобными. Хотя раньше вряд ли бы он стал продолжать без особой причины. Тоже, поди, потерялся в жизни, как он.

- Не помешаете, - откликнулся Саша. – Места хватит.

Он попытался уйти от грустного пессимистичного настроения неудачника в жизни. Не получалось. Рядом пыхтел и ворочался неприятный тип, которому было совершенно наплевать на то, что он влез в чужое пространство. Мужик, скорее всего, из тех, кто сделал деньги в веселые девяностые. М-да. Деньги-то он сделал, а вот культуры не заимел. Именно о таких сочиняют анекдоты о новых русских.

Саша остановил мысленно ворчание, удивившись. Раньше у него такие типы не вызывали негативного отношения. Понятно, не очень приятный, но вообще нормальный мужик. Из тех, кто делает будущее. В том числеи его банка. Бывшего его банка.

Он повернулся к нему.

- Хорошо здесь.

- А? - очнулся мужик.

- Я говорю хорошо здесь! - громко, как глухому, сказал Саша.

- Хорошо, - мужчина оглянулся, словно впервые увидел прелести природы. - Лягушки только орут.

Он замолчал, будто запечатался в коробке. Закрылся от всех.

Саша хмыкнул странному собеседнику.

«Может у него что-то с головой, особенно, если действительно сильный инсульт получил, - мелькнуло у него, - у меня тоже было написано на счет психики в медицинском деле. И обязательно психиатр проверял, едва только пришел в себя. И уже здесь в санатории проверялся.

Но у меня-то прошло нормально, а у него всяко могло быть. Смотря какая часть мозга была поражена».

- Кстати, ты тоже с инсультом ходишь? – обратился к нему странный собеседник.

- Хожу, - слегка подивился интересному обращению Саша, - в октябре ударило. Геморрагический.

- А у меня ишемический, - оживился мужчина животрепещущей теме, - с декабря хожу. Еще с прошлого года.

- Замечательно выглядите, - не удержался Саша от комплимента.

Мужчина действительно выглядел прекрасно, если не считать растрепанности и какой-то одутловатости. Саша вон до сих пор мучался с речью, левые нога и рука у него волочились, и вообще до выздоровления было далеко, а собеседник выглядел почти здоровым. Говорит нормально, ноги восстановились, чуть ли не бегает.

- Какой хрен замечательный, - махнул мужчин, - меня, кстати, Димкой зовут, - протянул он руку.

- Саша, - сказал он, пожимая руку.

- Выгляжу-то я неплохо, а дальше что? Эти коновалы предупредили о повторных приступах и тогда все. Тут каждый инсульт, как последний. Работать в деле запрещают, пугают ужастиками. А ведь я такое дело сделал! Занимался угольком, в девяностые три шахты под себя забацал. Крутые такие шахты, миллионики. Настоящая война была, только пушки не стреляли. Ты, кстати, не в ФСБ работаешь? - спохватился он.

- В банке, - успокоил Саша, - раньше был финансист.

- А, - успокоился Дима, - и вот теперь, когда сырье пошло вверх, не могу заниматься. И компаньоны под этим поводом шахты стибрили. Я что сделаю?

- Что совсем отобрали, без малейшей компенсации? - заинтересовался Саша знакомой темой.

- Да, дали несколько миллионов зеленых, - махнул Дима рукой, - да толку то. Любимое дело отобрали. Я им жил. И главное, работать, как раньше, нельзя. Раньше, чуть какая проблема, вкопаешься. Бутылку хлопнешь, ночей не спишь, сутками работаешь, глядишь – все копчиком. А сейчас... Тут не ходи, там таблетки прими, а чуть что, сразу грозят инсультом. Пить нельзя, курить нельзя, на баб залезаешь – давление поднимется – низзя. Тьфу! И Что так жить?

- Да уж, - неопределенно сказал Саша, не зная, как его утешить. У самого проблем полон рот. Хотя, если без мелочей, основа та же самая – он тоже потерял ориентиры жизни и бредет в тумане.

- Что, тоже страдаешь? - по-своему понял его Дима, - эх, все мы бедолаги и куда-то бредем. За что спрашивается? Почему именно я, пил, но не спивался, нервничал, но не срывался, как некоторые. Курил только много. Да и то не как остальные, по две пачки в день, а всего лишь по несколько сигарет. Специально тянул понемногу. И вот на тебе. И лечиться черт его знает как. Сердце говорят еще можно вылечить, все-таки то же мясо, а мозг нет. Врачи ничего не обещают, сволочи!

От возбуждения он даже привстал со скамейки, вздохнул и рухнул обратно.

- Слушай, братан, анаши хочешь?

- В смысле? - не понял Саша.

- Да вот анашу начал покуривать, может поделиться? Я специально спрашивал у врачей, говорят, никаких для инсультников побочных эффектов вроде нет.

- Да нет, - отказался Саша.

- Смотри, следующий раз не предложу, - предупредил Дима. – Это ты сейчас отказываешься. А вот когда отберут у тебя дело, лишишься хлебного места, жена с детьми кинет, отобрав большую часть денег, бывшие друзья от тебя отвернуться, потому что всем им на фиг ты им теперь нужен, запоешь. К водке или наркотикам притянешься похлеще меня. Ладно, хрен с тобой.

Он жадно затянулся самокруткой, запахло неприятно и Саша, не куривший вообще, вначале отодвинулся, а потом, заметив, что Дима погружается в свой мир галлюцинаций и наркотических сновидений и его уже совсем не видит, поднялся и заковылял по берегу пруда. Вид собрата по несчастью, протянувшего наркотические ножки в отчаянии, был очень неприятен.

А ведь он прав. И если не на все сто, то на энное количество процентов точно. Эх, жизнь моя жестянка, - тяжело вздохнул Саша, - да ну ее в пруд. Тоже ведь выгонят, к гадалке не ходи. И хорошо, если дадут отступное. А если нет? Мол, уволен за ненадобностью. Все строго по закону.

В спальном здании их неврологического отделения его перехватила лечащий врач.

- Что же это вы в одиночестве гуляете, - ласково-укоризненно сказала она, а потом заметила уже серьезно: - не уходите гулять по окрестностям, не предупредив медсестру. А еще лучше, попросите, чтобы вам выделили санитарку. Медсестра знает, что вы имеете такое право, отпустит гулять и красивую девушку приставит. Чем вам не хорошо.

После разговора с Димой, Саша расстроился и думал только о тягости своей болезни. Даже намек на интим не занял. Он довольно резко спросил:

- Доктор, неужели я настолько плох, что не могу даже погулять один? Думаете, сдохну нечаянно?

По-видимому, он попал точно в яблочко, поскольку миловидная женщина на миг смешалась, слегка покраснела, не зная, что ответить. Но потом профессионально-приветливое выражение снова было нацеплено на лицо. Теперь он понял, что это не искренние эмоции, а маска:

- Что вы. Ваш банк заплатил за вас по высшей ставке. Вы имеет право на все. Что у нас есть, то ваше. Именно это я имела в виду. Только это, а не то что вы про себя думаете.

Она просительно заглянула в глаза, превратившись в тридцатилетнюю девчонку:

- Ведь вы не будете гулять в одиночестве, правда?

Если б она затопала ногами, заорала, то Саша поступил бы против из принципа. Но против женских чар он не устоял.

- Не буду, - внезапно потупился он.

- Вот и хорошо, - ласково заключила она, - идите, полдничайте, а то останетесь без пищи. Голодные больные нам ни к чему. Столовая работает еще час, не опоздайте.

Послушав врача, Саша пришел в столовую и теперь задумчиво пил сок. Не как обычно, аккуратно и красиво, а с шумом втягивал, перебалтывая во рту, словно пробуя на вкус. После обеда он окончательно понял то, что не понимал в больнице – инсульт не только мешал ему ходить, он не давал нормально питаться.

Здоровый человек, который в далеком детстве научился кушать и теперь воспринимал процесс питания только, как удовлетворение, не понимал, сколько на расстоянии желудочно-кишечного тракта – ото рта до анального отверстия – находится мышц, которые помогают вам питаться. А еще есть мышцы, без которых вообще невозможно питаться. Физиология не позволяет.

Все это Саша проходил на практике, страдая и мучаясь. В животе вскоре стало в такт бурчать, но ему на все наплевать.

Раньше бы он, как интеллигентный вежливый человек застеснялся. Но сейчас он был обычным тяжелобольным пациентом и свершено не понимал, что здесь такое бесстыдное, когда ваш живот бурчит.

А, извините, какать в утку в присутствии женщин вам не приходилось? Нет? Тогда вам предстоит еще много пережить различных эмоций. В том числе не очень приятных, но, увы, обязательных для тяжело больных людей. Жить-то хочется.

Еще в обед было плохо, а сейчас так муторно и противно!

Саша проглотил еще глоток. Что же ему теперь делать дальше в новой жизни? Почему такой бестолковый, пока был здоров, не приготовил подушку экономической безопасности? Например, собственности в виде шахт-миллиоников и крупных заводов у него совершенно нет. Мог бы продать за несколько миллионов долларов и жить остаток дней. А так… в банке есть на черный день некая сумма, а еще машина и квартира. Если экономит, хватит на пару-тройку лет. А потом? Вспомнит ли о нем родной банк теперь, когда он болен и не сможет работать в полную силу?

Нет, Завалин уже поиграл в благородство, судя по словам ее лечащего врача. Сболтнула невзначай. Но это разовый поступок. А потом, когда шеф поймет, что он уже не тот и для напряженной работы не годен. Вкладывать деньги в него нет смысла.

Дальше что. В дворники, а также учителя он уже не годен. А жить на нищенскую пенсию не хочет и не может.

Сок в фарфоровой кружке закончился. Не чувствуя вкуса, он глотал ватрушку и здорово удивился, когда обнаружил, что все съел. Однако кушать он стал как выздоровевший. Хотя мысли у него пока только черные.

Глава 14

На следующий день небольшая прогулка вокруг спального здания после завтрака немного его взбодрила. Май – месяц весенний, радость природной жизни радует любого, даже завзятого пессимиста. Он дожил до очередной весны! Это ли не причина для радости?

Не получалось. События вчерашнего вечера заставили настроение опять упасть вниз. И это сказалось на здоровье.

Два раза в сутки (утром и вечером) у пациентов измеряли давление. И два раза в день он с замирением сердца следил за стрелкой тонометра. Повышенное давление означало для него почти стопроцентный смертный приговор.

Сегодня давление было повышенным. И еще каким. 173/173! И это при том, что нормальное где-то 120/80. Помирать, что ли?Дежурная медсестра срочно и принудительно уложила его в кровать и сунула под язык таблетку коринфара. Пусть отходит. Желания больного при этом совсем не учитывались.

Саша лежал на кровати, всасывал таблетку и мрачно размышлял о своем грустном бытии. А точнее сказать, о скором его прекращении и захоронении на одном из московских кладбищ.

Так даже может будет лучше. Если еще раз стукнет, то лучше бы сразу и быстро. Он еще хорошо помнил, что значит быть совершенно беззащитным, и не хотел остаток дней пробыть в неподвижности, когда полностьюзависишь от прихоти ухаживающего за тобой человека. Пусть даже любящего.

- Может, действительно курнуть анаши? - мелькнула у него шальная мысль, - если уж сдохнуть, то радостно и в наркотическом сне. Даже и не поймешь, что мертв.

- Наркотики понижают давление? - мрачно спросил он у медсестры, пришедшей узнать, как у него идут дела и вторично измерить давление.

- Смотря какие, - не удивилась она вопросу, - в меру все полезно. Но вообще не рекомендую. И вообще, с такими вопросами лучше обращаться к вашему лечащему врачу.

Медсестре было уже за тридцать, и она обладала солидный медстаж, умея не сталкиваться со строптивыми больными.

Впрочем, Саша тоже уже умел общаться с низшим медперсоналом. Последние слова он вообще пропустил мимо ушей. Все они посылают к врачу. А врач посылает еще дальше. А он еле ходит, чтобы бродить по кругу.

Медсестра ушла, успокоенокачнув манжетой тонометра – давление если и не понизилось, то стабилизировалось. Она сделал все, что могла, пусть больной лежит и набирается сил. А что еще ему оставалось?

Давление немного снизилось, и Саша прошел к знакомому пруду, решив, что если Дима окажется там, то он попросит закурить анаши, если же не будет, то он навсегда забудет об этом наркотическом соблазне.

Ему повезло. Или, наоборот, не повезло. Дима сидел на скамейке и с явным наслаждением тянул самокрутку. От него струйками расходился синеватый дым, наполняя округу сладковатым дымом и заставляя на всякий случай прохожих ускорять шаг, но он ничего не замечал, облегчая душу и тело.

- На докури, - ничуть не удивился он ему.

Саша колебался лишь на секунду. Будь что будет. Он втянул сладковатый запах всей грудью и закашлялся.

- М-м, - оценил Дима, - не курил что ли?

- Нет, - давясь и кашляя, признался Саша.

- Ничего, сейчас пройдет, - уверенно напророчил Дима.

И действительно, через некоторое время отпустило. Стало легко, наконец, отпустили тяжелые думы о бесперспективном будущем и скорой смерти.

Саша широко улыбнулся и впервые после инсульта подумал, что жизнь хороша, и гори оно все синим пламенем и плыви сладковатым дымом анаши.

Он присел на скамейку рядом с Димой и они, как два старых закадычных дыма заспорили о недавно начавшемся футбольном чемпионате.

А вечером ему стало плохо и уже другая медсестра, бывшая на дежурстве, удивившись внезапному ухудшению, не только дала таблетку коринфара, но и поставила укол. Однако давление было меньше вчерашнего. У него больше болела голова и поташнивало. Медсестра заподозрила худшее – новый инсульт или микроинсульт, но он-то знал, что это всего лишь наркотическое похмелье. Ничего, за все надо платить и за несколько часов счастья прошедшим днем тоже.

Саша проанализировал день и решил, что закрутка анаши в день ему не помешает. Говорят, что к наркотикам привыкаешь, что, в конце концов, они убивают. Ну и что? Он сам вскоре умрет.

Улыбчивая врачиха, лечащая его, на следующий день тщательно обследовала и отправила на анализы – Саша понял, что это последствие рапорта медсестры. Пусть! Он чувствовал себя хорошо и это главное. Врачиха, успокоившись, поулыбалась ему напоследок, и напомнила об обязательных процедурах.

Очередная самокрутка привела его в хорошее настроение. На подгибающихся ногах они дошли до скамейки – курили на этот раз в кустах, подальше от любопытных глаз – и Саша поинтересовался, дорого ли стоит анаша.

Дима ухмыльнулся.

- Нищие не осилят, ну а ты горсть наркоты всегда купишь. Один раз живем.

Саша в ответ ухмыльнулся, пожал руку и, слегка покачиваясь, пошел гулять, зажевывая запах анаши предусмотрительно захваченной жвачкой.

Вечером после вкусного ужина, он увидел Диму, пьяно шатающегося по коридору их корпуса. Не выдержал, бедолага, и добавил к вечеру еще одну самокрутку.

- Бездельник, - обругала его вполголоса старая санитарка, - лучше бы делом занимался.

- Каким же делом после инсульта заниматься? – как бы резонно возразил Саша. Он защищал скорее не Диму, а себя, чувствуя, что и он вскоре будет так же бродить по этим коридорам.

- Дело можно всегда найти, - возразила санитарка, - у меня в старой коммуналке соседка почти до девяноста дожила, после того в шестьдесят тяжелейший инсульт получила. И работала, пока по старости ногами могла. А этот все повод ищет накуриться. Денег-то много, полечился бы и работал. Наркоман он и все. И нечего ему придумывать. Ах, он несчастный, ах он убогий! Тьфу!

Саша не нашел что сказать. Простоватая санитарка в нескольких словах нашла такой ответ на вопрос, как и зачем жить дальше, что у него не было аргументов оправдать Диму. А за одним и себя.

«А что же это я, - возникла тревожная мысль, - я ведь оправдываю инсультом наркотики. Я, презиравший раньше алкоголиков, становлюсь обычным наркоманом. Лучше умереть чистым, чем в счастье и блевотине угаснуть в наркотическом угаре».

Он тяжело пережил этот день, исходив из угла в угол комнату, а потом коридор. Но затем словно в голове открылась какое-то окошко и оттуда свежим ветром смело туман анаши.

«Ведь я еще не стар, и не смертельно болен, врачи даже об инвалидности не хотят говорить. В лучшем случае, третью степень. И хотя об этом вряд ли, тут дело принципа, а не нищенской пенсии. Но что же я так сразу себя так хороню?»

Штатный психиатр санатория поставила окончательную точку. Нет, сама по себе эта женщина – профессиональная, но сильно уставшая ничем не помогла и никак не убедила. Однако, слушая ее штампованную речь и стандартные доводы, Саша удивился, а потом рассердился. Неужели он настолько слабо и плохо выглядит, что его лечащий врач рекомендует такому доходяге. Ни за что!

Зазвучал Вивальди, разгоняя, как тучи, неприветливые мысли. Он торопливо нажал кнопку вызова смартфона.

- Как ты живешь? - голос Оли был приветлив и ласков.

- Мы живем хорошо! - обрадовался Саша своей благодетельнице.

Голос Оли словно отбросил все невзгоды. Луч солнца в мрачном царстве.

- Я по тебе очень соскучился, - искренне сказал Саша. - ты не хочешь ко мне приехать?

- Конечно, - сразу же сказала Оля, - я как раз по этому поводу звоню. В субботу я свободна, надеюсь, ты сможешь немного оторваться от своих дел.

- Ладно, - так широко улыбнулся Саша, что Оля невыдержала и сказала:

- Ну, ты и расплылся. Зажать меня хочешь?

- Зачем же думать обо мне как о сексуальном маньяке, - скромно ответил Саша, - всего лишь так немного.

- Ой, как я испугалась, - хохотнула Ольга, - давай, ко мне кто-то пытается вломиться в кабинет, вдруг начальник идет, а я с тобой болтаю. Вот и получу моральный секс даже без тебя.

Саша посмотрел на погасший огонек смартфона и подумал, что с какой стати он пытается строить из себя очередного Гамлета. Не пора ли выглядеть тем, кем он пока является – больным на реабилитации и тихо выздоравливать, а не мытариться и не наркоманить, как Дима, которого трудно понять как с трезвого состояния, так и после приема наркотиков. Раз уж он выжил после тяжелого удара, то надо считать себя счастливчиком. Надо найти время и определить свое место, а не выглядеть живым мертвецом.

продолжение - 1

Часть III

Продолжение жизни

Глава 15

Ярким майским днем Саша выписался из санатория. Лечащий врач, осмотрев напоследок, удовлетворенно кивнула:

- Вы пошли на поправку, это хорошо. Сожмите мне руку левой рукой, теперь правой, пошагайте ногами на месте. Так, хорошо. чувствуется, тонус мышц у вас довольно хороший после тяжелого инсульта. Давление тоже улучшилось.

Она посмотрела на Сашу и предположила:

- Я думаю, вас еще будут лечить. Ваши районные терапевты или неврологи вас просто так не отпустят, немножечко потаскают, но, в общем, уже не плохо. Выздоравливайте. Прямо скажу – после такого тяжелого инсульта вы очень даже неплохо выглядите. Самостоятельно себя обслуживаете, ходите, говорите. И хотя в районную МСЭ я все же представлю рекомендации к инвалидности, но не удивлюсь, если вам откажут. Впрочем, если у вас хороший актерский талант, третью группу вы можете получить.

Саша не удержался и улыбнулся в ответ. Кажется, жить можно. Бог с этой группой, он жив и ходит! И Оля с ним!

Припадая на левую ногу, он подхватил сумку и двинулся к выходу.

Местная зелень окружила его запахами раннего лета. Свободен, СВОБОДЕН! Он может идти, куда захочет, он может ходить сам, без помощи санитарок и без поддержки палки или костыля.

Саш остановился у ворот центра и проводил взглядом коляску с очередным свежим больным, ввозимым в санаторий. Бедняга, сумеет ли он оправиться, как это удалось ему. И не только физически, но и морально. И еще вопрос, что важнее. Наркоманом он все же не стал.

- Вот он где! - раздался радостный вопль. Откуда-то из небольшого входящего помещения санатория выскочила целая куча народу. среди них оказалась Ольга и целая куча коллег из банка – Володя, Игорь и еще чьи-то лица, которых Саша не успел разглядеть.

- Да ты совсем здоров! - выразил общее мнение Игорь, - мы думали, калеку придется до машины тащить, а он сам к воротам удрал. Еле сумели перехватить, лови его потом там в Москве.

- Ничего это еще не значит, - вмешалась Ольга в эти оптимистические мечты, - пустите его, пусть сядет в машину, а то видно ведь, коленки уже трясутся.

Саша в самом деле кое-как залез в ее машину и вытер со лба обильный пот. Трехсотметровый переход от палаты до ворот санатория дался ему ой как не легко. Сильно же измучил его инсульт, а еще больше восьмимесячное лежание в больницах. Одряхлели мышцы. Ноги кое-как волокутся, спина согнулась как у старика. Эхма, годы наши древние.

Ольга скользнула за руль, сообщила, заводя двигатель:

- Руководство банка дало тебе еще две недели отпуска и некоторую сумму, чтобы не умереть с голода и утешиться жизнью.

- М-м? - промычал Саша вопросительно.

- Достаточно, - не стала раскрывать тайны Ольга, - хватит и на Монте-Карло и на деревенские каникулы.

Кстати, помаши ребятам, они обратно на работу. Среди бела дня только на минутку и смогли прийти.

Саша послушно помахал и ребята, просигналив, отправились на синем вольво обратно в банк.

- Теперь к себе домой, на постельный режим, - объявила она, - рано тебе еще на работу. Успеешь, полетаешь.

Саша посмотрел на нее иронично и хмыкнул.

- Ты устал разговаривать? - подозрительно посмотрела она, - хмыкаешь, да мыкаешь, словно немой. Как будто в первую встречу после инсульта в Ижевске.

Саша хотел отшутиться, но внезапно почувствовал, как он сильно устал и лишь кивнул головой. Он действительно устал.

В квартиру Саши Ольга его просто втащила – сам он шел механически на ватных ногах, – и уложила в приготовленную для него постель.

Последнее, что он слышал сквозь сон, – слова Ольги, что она зайдет вечером после работы, и принесет поесть что-нибудь вкусненькое.

Он проспал всю вторую половину дня и ночь с часовым перерывом на ужин с Ольгой. После этого она благоразумно отбыла домой, а он снова рухнул в объятия к Морфею.

Зато утром Саша проснулся свежим и отдохнувшим настолько, что решил, не откладывая, навестить врачебную комиссию, отрекомендованную ему Ольге. Такую комиссию тяжелобольному надо пройти обязательно. Ему тут же вспомнился лечащий врач в санатории. Та тоже рекомендовала вначале пройти комиссия, которая решит, идти ли ему без ограничений на работу или проходить еще через одну медицинскую степень, называемую ныне МСЭ.

Комиссия находилась в больница, совсем рядом, хоть в тапочках выходи.

«В чем прелесть для тяжелобольных, - подумал Саша иронично, - и никакой очереди. Жаль только не хочется заходить. Может он еще не хочет выходить на пенсию. Может, работать хочет».

А затем ему стало не до смеха. Невролог – средних лет мужчина, сидящий во главе комиссии – долго изучал его карточку, принесенную им с собой, затем велел раздеваться до трусов и тщательно изучал теперь уже его тело.

После этого поговорил непосредственно с ним:

- Где работаем?

Саша сказал.

Врач утвердительно кивнул:

- Хорошая карьера для ваших лет.

- Кончилась только весело, - невесело продолжил Саша.

- Ну почему же, - врач что-то черкнул в личном деле, - все у вас еще все впереди. Годков-то немного. Подштопаем тело и в дело!

Только, - он велел сесть на стул, - с такой должности надо бы все же уйти. Слишком нервная и требует много сил.

- Да? - нейтрально ответил Саша довольно ожидаемому предложению. Об этом его уже несколько говорили прямо и косвенно лечащие неврологи. Но так жестко с ним говорили впервые.

- А вот так, - непреклонно продолжил врач, - жить хочется? Хочется. А здоровьишко слабенькое. Во всяком случае, пока уйти точно надо. А, скорее всего, и навсегда. Лучше жить тихо, но долго, чем громко и быстро. Или вы как считаете?

Саша, придавленный напором врача, молчал. Ему-то думалось, что он уже все решил. И надо только формально подкрепить бумагами.

Оказывается, не все так просто. И его в каждый момент могут завернуть.

- Хотите, я дам вам бумажку от больницы, что вам надо уйти по соображениям здоровья? Или могу предложить пойти в районную больницу, пройти трудовую комиссию. Ее рекомендации обязаны выслушать любые органы, хоть государственные, хоть не государственные. И, в крайнем случае, МСЭ.

- Да нет, - уныло ответил Саша, кое-как оделся и вышел из кабинета. Кажется, новая жизнь только начинается и даже не самым лучшим образом. Хотя, странно, ожидал выслушать именно это, выслушал и все равно, как молотом по голове.

- Вот такие-то дела, - выдохнул он в кабинете Георгия, - рекомендация врачей: работать можно и нужно, но только без нервов и без перегрузок.

В свой кабинет Саша даже не стал заходить, чтобы не нервировать. Накатал в отделе аналитиков заявление с просьбой снять его с зам. генерального по состояния здоровья, с чем и зашел к Жоре.

Первые несколько минут у них ушли на поздравления с выздоровлением и введением в курс дела. Пока Саша болел, банк на месте не стоял. А потом началось самое трудное.

- Жаль, очень жаль, - искренне сказал Жора, - как же ты так. Только нашелся разумный человек, не подсиживающий и работящий, и сразу же уходит.

Он поднялся с кресла, закинул какие-то бумаги в сейф. Было видно, что он находится в напряженном раздумье.

- Ты же знаешь, я против. С тобой хорошо работалось. Но раз врачи требуют. Да и банк не может жить без управления…

Давай так. Пока будешь в отделе аналитиков. У тебя же есть две недели отпуска. А там что-нибудь придумаем. Просто так мы тебя не бросим.

На прощание он дружески пожал руку.

Подавленный, Саша покинул банк. Ему быстро подготовили место у аналитиков, нашли прекрасный канцелярский стол и компьютер. Но тем больше была разница между тем, что стало и тем, что было. Мелкий клерк с небольшой зарплатой и неинтересной работой.

- Черт возьми, - подумал он, провожая взглядом свой бывший «Мерседес-600», - почему я не умер? Сколько бы не получил проблем. А так, сейчас придется познать всю горечь падения. И что, получать за это поздравления?

Запел Вивальди.

- Я сегодня к тебе заскочу попозже, - сообщила Ольга, - у нас корпоративная вечеринка, отказаться не могу. Давай, пока очень некогда.

Ему захотелось немедленно умереть. Люди живут, работают, радуются жизни, а ему ничего нельзя. Работать, есть жирное, даже пить и курить. И ходить, если много.

Запахнув плащ, он побрел по одной из центральных столичных улиц, полной людей и машин. Был час пик, Саша оказался один среди бесчисленного множества людей, непрерывно в них тыкался и сбивался. Но оскорбленный и избитый жизнью, он никого не видел, брел неведомо куда. И самим прохожим, занятым своими проблемами, было все равно, что с ним. Идет человек и ладно. Взрослый уже дяденька, сам все понимает.

А Саше хотелось только одного – завыть по волчьи насвою бестолковую никчемную жизнь, и биться бессильно головой об уличные булыжники

Глава 16

Метро вынесло его на поверхность. Небольшая прогулка вымотала до предела. Он кое-как приткнулся к парапету выхода из метра и застыл в полусне-полуяви.

Устроившаяся неподалеку парочка подростков, громко обсуждающая свои проблемы в перерывах между поцелуями, привела его в себя. Типичные тинэйджеры. Сколько же времени он так провел?

Саша кое-как выпрямился. Тело онемело и снова казалось чужим, как сразу после инсульта. Ничего, это у него от неудобной позы. Он с трудом вытащил из кармана плаща мобильник. Полвосьмого. Часа два просидел. Хорошо же он подремал. Или пробыл в обмороке? Если бы на дворе была зима, мог бы и не очухаться.

На душе по-прежнему была пустота. Словно кое-как отремонтировали тело, вдохнули в него жизнь, а вот душу почистить и вдохновить на новые подвиги забыли.

Пойти к себе домой? Саша представил, как он будет один бродить в большой пустой комнате и, несмотря на усталость, отказался. На дрожащих, подгибающихся ногах побрел дальше по окрестностям. Здесь, по крайней мере, много людей, много жизни. Здесь и ему кажется легче жить, а, может быть, умереть.

Гулко забил колокол стоявшей неподалеку церкви. От громких звуков голова немного прояснилась. Саша остановился и прислонился к холодной белой, слегка облупленной стене.

- Тебе плохо, сын мой?

-А?

Саша поднял голову. Около него стоял высокий дородный священник, которого так и хотелось назвать батюшкой. Длинная черная борода слегка развевалась по ветру, а голубые глаза смотрели с сочувствием.

- Тебе плохо?

- Нет, нет, - торопливо ответил Саша. Ему почему-то стало стыдно, словно он отвлекал батюшку от чего-то важного и трудного.

- Всем нам когда-то бывает плохо, сын мой, - не согласился батюшка, - не надо этого стыдиться. Главное не сломаться, не сдаться. Обратись к себе, обратись к Богу. Бог он сильный и добрый, он тебе поможет.

Саша в некоторой растерянности кивнул.

- Если тебе нужна помощь, - прогудел батюшка, - позови, а то и можешь зайти. Службы уже закончились, но мы никогда не отказываем и душевно, и телесно страждущим пообщаться с Вседержителем. Не знаю уж, крещен ли ты…

Батюшка размашисто перекрестил Сашу и зашел в храм. Видимо, он предупредил служителей, поскольку вскоре из дверей выглянула одетая в черное старушка и внимательно посмотрела на Сашу.

- Господи, хорошо-то как, - подумал умильно Саша, - есть еще люди на свете, готовые оглянуться на все стороны, а не бежать, сломя голову по своим делам и торопливо делать деньги.

Господи, хорошо, что ты есть, - обратился он к Всевышнему. Он никогда не считал себя верующим, более того, был почти атеистом, но сейчас как-то сразу уверовал в присутствие Бога, - ты, большой и всемогущий, можешь меня защитить и прикрыть от болей жесткого мира.

Простояв около церкви, Саша разу почувствовал себя легче, усталость и обреченность куда-то ушли, оставив его несчастное тело. Кажется, он мог перейти к элементарной деятельности – приготовить обед, съесть, потом отдохнуть, а то и поспать.

- Спасибо, - сказал он неведомо кому, скорее всего, всем служителям церкви и самой церкви ХV века, немного неуклюже прикорнувшей среди зданий города ХХI века.

Саша вернулся домой, хорошо поел, разделся, постоянно путаясь с левой рукой, и юркнул под одеяло, счастливый до невозможности и умиротворенный, словно спал под дланью Господней и был ею защищен от всех напастей.

Утром он проснулся полным сил и здоровья, как в добрые старые времена.

На работу не опоздал? Вроде бы нет, рано еще.

Большие напольные часы показывали половину восьмого. Рано. А что-то у него с утра настроение не очень, словно что-то случилось.

Саша сел на постели, поднапрягся и вспомнил. У него же был жесткий инсульт!

Он уныло опустился на постель обратно. Как же так. Он теперь не человек. Так, в лучшем случае получеловек. Питекантроп, если учесть объем оставшегося мозга. Ни кому не нужный, не понятно для чего живущий. Зачем его медики наполовину вылечили. Лучше бы умер и в спокойствии лег в могилу. И ему хорошо, и окружающим спокойно.

Призывно запел Вивальди в смартфоне. Саша неохотно опустил ноги на пол, пошел, припадая на левую конечность. Аппарат пришлось искать долго, вчера он засунул его во внутренний карман пиджака, чего никогда не делал. И забыл. Пока нашел, Оля отключилась. Явно торопилась перед работой.

Придется позвонить самому. Не успел. Смартфон едва не выпал из рук от неожиданности, когда вдруг заиграл Вивальди. Оля беспокоилась и искала его. Опять позвонила.

- Да, - бархатисто, как холеный кот, сказал Саша, пряча под игривостью опасения будущего.

- Где ты прячешься? - тревожно спросила Оля, отказываясь принимать его игру, - ты понимаешь, что я беспокоюсь за тебя!

Саша хотел резко ответить, что он достаточно взрослый, чтобы постоять за себя, но вспомнил, как она все бросила и приехала к нему, беспомощному, больному, с неизвестным будущим и сломанным прошлым, промямлил:

- Не сердись на меня, государыня рыбка. Я больше не буду.

Оля замолчала, переваривая сказанное им, и решила дальше не ссориться:

- А я вчера к тебе заходила.

- Что-то я тебя не видел? - удивился Саша.

- Так ты спал без задних ног, - невольно засмеялась Оля, - спал и поскуливал. Я решила тебя не беспокоить и тихонечко ушла.

- Ну вот, - искренне огорчился Саша, - могла бы и у меня переночевать, что маешься от квартиры к квартире.

- У тебя мысли всегда по мужски скабрезные, утром стал бы приставать, а тебе пока нельзя сексом заниматься, - пояснила Оля, - не торопи жизнь, она длинная, хватит на все.

- Да ну тебя, - не согласился с такой позицией Саша.

- Я заскочу к тебе вечером, - пообещала Оля и поскорее отключилась, пока он не продолжил разговор.

Долго смотрел на замолкший смартфон, не то, чтобы дождаться очередного звонка, а просто застыл в раздумье.

Так, и чем ему сейчас можно заняться? Для начала он слегка прибрал постель, потом прошел в комнату и рухнул на диван, предварительно включив телевизор. Поменьше работать, как сказал врач. Иначе говоря – бездельничай.

Может съездить на курорт? Хотя бы в Крым или в Турцию. Денег должно хватить. Завалину негативных черт хватает, но только не крохоборничать. Может и в Европу съездить? С Олей сгонять!

Он торопливо проверил валютный счет в Мобил Сбербанке, полюбовался на количество нулей. Здоровья у его, конечно, плохое, но финансовый баланс пока еще хороший.

К сожалению, это была единственная хорошая новость этого дня. Остальные оказались довольно черными и пессимистичными.

Сначала он осторожно позвонил Оле. Оля так втягивается к работе, что даже к тебе обращается, как к почти преступнику. Особенно, когда занята служебным разговором. Не хотелось бы портить настроение.

На этот раз Оля была приветлива и дружелюбна, порадовавшись его звонку. Но поехать с ним не могла. Объяснила в двух словах. Служители налоговой полиции, как и все силовики, постоянно были заняты и Ольгу категорически не отпускали. Благо, не очень давно она брала месяц за свой счет.

Саша имел свое мнение на данную тему. Высокопоставленным чинам налоговых структур не очень охотно разрешали выезжать за границу. А потом подозревали по любому поводу (нередко правильно) и искусственно сдерживали их карьеру. Оле это не нравилось, и она искала повод для отказа.

А что делать? Не силой же ее вести. У него таких возможностей уже нет. Скорее, она утащит.

А тут ему еще сообщили сногсшибательную новость. Сашу включили в санкционный список и, в случае поездки в Европу, у него начнутся неприятности. Что за ерунда! Или гуманисты европейцы начали воевать с инвалидами?

Пользуясь старыми связями, Саша позвонил на верха в банк по домашнему телефону. Генеральный директор не стал чваниться и соединился сам.

- Сам виноват, - сообщил он, посмеиваясь, - наш банк оказался замечен среди государственных клиентов. А верхушка попала под санкции. В первую очередь, конечно, Завалин, я, как генеральный директор, и ты, как мой заместитель. Все логично. Лучше не ездить. И посадят, и просто деньги отберут.

- Но я же тяжело больной, - удивился Саша, - и с поста заместителя написал об уходе. Все честно. Рядовой служащий.

- Я, конечно, не из пиндосов, их мышления не понимаю, - хохотнул Георгий, - но мысли их структурировать могу, - заявление можно, как написать, так и отозвать. А тяжело больной… Тебя же не стометровку зовут бежать. Менеджер такой высокой квалификации так просто никуда не денется. Прочухаешься, не замом, так другую должность займешь. Значит, готовый враг.

Так что не рекомендую. Болезнь, разумеется, учтут, но гадостей насуют на несколько ведер. И причины найдут любые. И будешь ты отдыхать в европейской или американской тюрем.

Езжай в Турцию, а еще лучше Крым. С сервисом там хуже, зато, считай дома. Спокойно отдыхай и восстанавливай здоровье.

Георгий попрощался – у него, как всегда, было полно работы. А Саша задумчиво отключил смартфон. Собственно, в Европу его тянет «по привычке». Все «денежные» тянут сюда, а не бюджетную Турцию и тем более отечественные пляжи и курорты.

А собственно, если не считать более низкий сервис, то домой ехать даже интереснее. Особенно Крым. История, культура, природа… Ладно, уговорили, еду в Тавриду, Тем более, самому интересно. Никто не арестует под придуманной причиной.

Саша задумчиво положил трубку. М-да, весело.

Жалко, Оля не едет. Хотя ситуация-то изменилась. Это в Европу она не может, а в Крым даже не то, что разрешают, настоятельно рекомендуют. Ха-ха.

Только не зачем ее прижимать к стенке. Она же не из-за этого не едет. Совсем по другому.

Поэтому он ей не скажет. Скажет другим. А там по принципу ОБС. Оле и не надо больше. Моя девочка замечательный чекист! Узнает, проверит. А дальше – если хочет ехать, сделает вид, что только узнала и из-за этого едет. Как бы отругает, даст по шее и объявит, что едет с ним, и даже не жужжи. Если же не хочет, сделает вид, что не узнала все. И тоже ничего не сделаешь.

Саша хмыкнул и заставил забыть об Оле. Женщина – это как объективная реальность. Чтобы ты не делал и как бы ты не прыгал, она будет реагировать по-своему. Своего рода явление погоды. Знай, успевай реагировать и пищать.

Лучше предлагать делать то, что тебе по силам. Например, сейчас ему по силам - организовать поездку в Крым и жизнь там.

Он подумал, что за время болезни у него не осталось практически никакой приличной одежды и, кроме того, у него совсем не было одежды для летнего сезона и пляжа.

Сказано – сделано. Впервые за несколько последних месяцев Саша вырвался из липкого круга своей болезни и принялся заниматься деловыми хлопотами. Это было так обычно и так нормально, что его настроение резко поднялось вверх, и левая нога, уже не работала у него, как пятая колонна в организме, а, как и положено ноге, твердо наступило на твердую поверхность.

За вторую половину дня он связался с несколькими туристическими агентствами, пока не нашел не приемлемый для него (и, хотелось верить, для Оли тоже) вариант поездки в Алупку. Цена его устроила, поскольку была в несколько раз меньше, чем в Европу. Предупредил, что возможно удвоение клиентов. Девушка за столом особо не возражала.

Вообще Саша считал, что дешевизна справедлива, поскольку поездка было гораздо хуже обоснована сервисными услугами. Когда он объяснил, почему считает цену справедливой, служащая турагенства была очень удивлена такому подходу

За одним он еще раз позвонил в свой банк. В принципе, он не собирался вставать в позу и показывать обиду. И потому смирено связался со своим будущим начальников Сергеем Николаевичем Нетвицким, которого сам же несколько месяцев назад принимал на эту должность. То ли по этому поводу, то ли по другому, но поговорил тот с ним очень вежливо и даже попросил поговорить с генеральным.

В принципе, он хотел-то всего лишь уточнить время выхода и предполагал ограничиться парой минут. А еле уложился в половину часа. Ух!

Вечером, возвращаясь из магазинов домой, он наткнулся на Олю. Немалый чин налоговой полиции смирено отсиживался у стола консьержки, интересуясь новостями быта, культуры и экономики. Заметив его, она даже не стала возмущаться отсутствием хозяина, который пришел позже гостя.

Саша в свою очередь не собирался особо извиняться – мобильная связь для кого существует? Могла бы и позвонить, он бы пришел раньше. Впрочем, если бы и немного склонялся в реверансе, то чисто в моральном аспекте.

По-дружески поздоровался с Олей (с консьержкой Алевтиной Геннадьевной он уже здоровался). вытащил ключи, открыл дверь. Впустил ее в квартиру.

Оля села на диван в ожидании. По-видимому, она ждала пусть и не извинения (девушка его ждала, пока он где-то шлялся!), то хоть какой-то реакции. Не дождалась. Вместо этого он мстительно и оживленно принялся рассказывать о впечатлении в магазине одежды. Полгода отсутствовал, а так все изменилось. И продукция другая, и расстановка поменялась, и даже некоторые продавщицы уволились.

- Подожди, - невольно смеясь, остановила она его, - с какого счастья ты там оказался? Раньше тебя только под конвоем можно было затащить. А тут больной и поплелся. Попросил бы меня. А то по-партизански сбежал. Пол поменял?

Саша откровенно хмыкнул. Оля в последние дни старалась с ним встречаться поменьше. Чувствовалось, он был для нее слишком тяжел и даже неприятен. Не он сам – сонмище проблем. И отговорка была – Саша уже выздоравливал и не нуждался в дальнейшей плотной опеке.

Сначала это было для него, как ведро холодной воды, но потом быстро привык, хотя и пострадал. Спасибо, что помогла в самое трудное время. А дальше он уж сам. Что он к ней пристал, у нее есть, между прочим, своя жизнь, свои привычки и свои удовольствия!

Ну, раз спросила. Он объяснил ей проблемы с одеждой. Без всякого двойного дна (почти!).

Оля пожала плечами. Мог бы и у нее помощи попросить. Саша был совсем такой, как раньше, ироничный, сильный, красивый и она сразу забыла, что хотела просто быстренько переговорить (а то ведь беспокоится) и потом убежать. У нее столько дел!

Затем до нее дошло – он все-таки собирается ехать на курорт! И без нее! Ах, он такой шмакодявка! Поросячий хвостик! Епрст! От возмущения она задохнулась и несколько минут молчала, только глаза метали молнии.

Затем, придя в себя, вкрадчиво поинтересовалась относительно его сегодняшнего здоровья.

Саша подробно, как неврологу во время очередного приема, рассказал об успехах и проблемах здоровья. Он уже понимал, почему она спрашивает, и в душе радовался. Раз подводит базу, значит, поедет с ним. Тогда можно немного поиграть.

Оля его перебила, пресекая его игру:

- Ты меня совсем разлюбил?

Оля выглядела так несчастно и зажато, что он не смог продолжать дальше тонко издеваться над ней. Сел рядом на диван, вкрадчиво и незаметно, как он любил раньше, обнял и крепко поцеловал.

Все-таки он поймал ее превосходительство на так! И на взбаламошенных эмоциях, и на неожиданном поцелуе. Оля потеряно смотрела на него, как будто он превратился в неведомое чудо-юдо, и она не знала, как реагировать.

- Куда ты едешь? - жалобно спросила она в конце концов.

- Я тебе говорил, - легко поцеловал он ее в нос и ловко увернулся от движения руки.

- М-м, я не помню, - она прижалась к нему и просительно спросила, - скажи еще раз, женщина просит!

Ох, уж эти женщины и попрошайки!

- Я хотел поехать на европейский санаторий на пару недель, - проинформировал ее Саша вторично, но тут же спохватился, - впрочем, это устарелые данные. Оказывается, я попал в санкционные списки.

- Да? - удивилась Оля и даже пошутила, - а я с тобой давно уже хожу, поди ж тоже в списках. И почему?

- Не знаю. Может, сифилисом болею. Ты не заразила?

Оля возмущенно щелкнула по лбу так, что помахала кистью от боли.

- Короче, - потер он лоб, тоже изрядно заболевший, - я решил ехать не в Европу, слушай, ты мне второй инсульт сделаешь щелчками, а поеду-ка я в Крым!

Оля извинительно поцеловала в лоб. Саша этим не удовлетворился, обнял ее за шею и крепко поцеловал.

- Ух ты, какой хулиган! - с удовольствием констатировала она, - я, так понимаю, на болезнь уже ссылаться бесполезно.

- Бесполезно, - с садистской улыбкой подтвердил Саша.

- Тогда я обижусь, предупредила она, - как секс, так со мной. А как в Крым, так других ищешь. А? - усилила голос Оля. Похоже, она испытывала удовольствие от моральной боли.

- Я еще не мертв, могу и переиграть, - предложил Саша, - поедем со мной в Крым? Если, конечно, на работе не будут возражать.

- Ах, - Оля легкомысленно подула на прядь волос, ненароком упавшую на лицо, - достали они. Я им еще, когда в Ижевск уехала к тебе, твердо сказала: я им не крепостная. Надо будет, стану работать за троих, но отдыхать мне тоже надо. Если что, уеду.

Здорово! Саша бы так не смог. Эй, ты думаешь, на ком собираешься жениться?

Он оценивающе посмотрел на Олю. Почувствовала ли она что-то, или по женскому инстинкту отреагировала, но на Саша посмотрела целомудренная, очень тихая представительница женского рода. То есть тем, кем она никогда не была. Ух, намучается он с ней!

С другой стороны, такая жена будет крепкой основой семьи. Даже поболеть можно без проблем. А мужу и положено страдать от жены.

И он твердо заявил:

- Тогда едем? Я уже в турфирме поездку заказал. Осталось подтвердить наши намерения и летим!

- Какой ты быстрый! - удивилась она, - потом посмотрела на его руки, уверенно лежащие на ее плечах. Даже левую, больную, помолчав, решительно сказала, - а, поехали, муженек!

Глава

От Москвы до Симферополя оказалось времени не многим больше, чем по дороге от квартиры до аэродрома. Легкий завтрак (они вылетели ранним утром), немного сна, немного болтовни. И все, они в Крыму!

А в Симферополе возник целый ряд вариантов переезда. Саша выбрал украинский «Богдан» – автомобильное наследие Украины. Впрочем, кроме самого названия, больше ничего не было. По сути, это была российская десятка, шофером был коренной крымчанином, считающий себя русским по национальности и российским по гражданству. Но по юмору он был настоящим жителем Крыма, не по разу слышавшим отечественных юмористов во «всероссийской здравнице».

Дорога на Алупки промелькнула моментально. Только Оля немножко сердито поджимала губы, как настоящая украинка, которая очень хочется позлиться на российский Крым, но она пока не знает из-за чего.

Уже когда они расплатились и распрощались с водилой, а потом поднялись в забронированную гостиницу, Саша невзначай поинтересовался, не украинка ли и она не собирается ли отбивать Крым силой?

- Сам ты украинец, - обиделась Оля, - и зачем мне Крым. Вот тебя я, пожалуй, захвачу. И возьму с собой.

Она посмотрела ему в глаза, увидела оставшийся вопрос и тихо призналась:

- А что он большинство налогов не платит. Грабит государство, да еще хохочет во весь голос.

Саша из последних сил старался банально не заржать, чтобы не обидеть Олечку. Милая девочка, она, как родилась, так и осталась в том же состоянии, хотя прожила уже несколько десятков лет.

- У тебя подбородок дрожит, - ровно сказала она.

- А? - глупо спросил он, еще не поняв, что, по крайней мере, часть произошедшего в мире она уяснила, и это ей очень не понравилось.

-Ты так ржешь, что у тебя подбородок дрожит, - повторила Оля.

Саша посмотрел на ее лицо и понял, еще немного и ее лицо будет лицом прокурора, читающего смертный приговор.

К счастью, к этому времени они подошли к администратору гостиницы «Луч», и можно было сменить тему. Теоретически считалось, что турфирма должна была снять для них номер для двоих человек, и они собирались его занять.

Администратор – пожилая женщина, работающая в гостинице не первый год – сразу же выяснила, что никто ничего у них не забронировал. И они выглядели в «Луче», как два идиота.

Впрочем, все трое оказались людьми опытными. И время было совсем не советское и свободные места существовали. Женщина немного пошуршала бумагами, поработала с компьютером и сообщила, что может выделить им такой же номер. И, что, скорее всего, где-то они сами просто перепутали, поскольку в округе есть целых три «Луча».

В результате, путаница с номерами привела только к одному – занятая проблемами Оля не убивала Сашу, и тот до сих пор оставался живым и невредимым.

Но как оттягивай эти проблемы, но те все равно заканчиваются. Они оказались в гостиничном номере одни. И Оля торжествующе завалила Сашу на кровать.

- Теперь ты ответишь на все! - кровожадно заявила она, - и за месяц безделья в Ижевске, и якобы лечения в Московском санатории, и бестолковой тупизны за последние часы.

Она бы еще много о чем говорила – женщины любят говорить в самом неподходящем месте – но он поцеловал Олю, и она готовно замолчала, пропуская его на кровать.

Отдых в гостиничном номере вместил более чем месячную паузу в их интимных отношениях. И теперь они компенсировали все то, что не успели за прошедшее время.

Теоретически усталые путешественники должны были немного отдохнуть, пообедать в гостиничном ресторане или в какой-нибудь забегаловке (их здесь было довольно много, в большинстве своем довольно неплохие в расчете на многочисленных туристов), а потом - на море! И, конечно же, просмотр большого количества красивых мест, которых, как и везде в Крыму, в Алупке было много.

На практике же, почти первые целые сутки в Крыму они провели в кровати, только раз перекусив бутерброды с колбасой, купленной еще в Москве.

Крым освещался утренним утром, когда Оля лениво села, предоставив на обозрение Саши большую великолепную грудь.

- И когда мы встретимся с морем, которое, как ты мне хвастался, здесь великолепное?

- Если ты, таким образом, будешь демонстрировать свое тело – никогда! - четко ответил Саша. И подтянул ее к себе на кровать.

- Ну, хватит уже! - как бы жалобно запротестовала Оля, но сама прижалась к Саше, своими губами ища его.

Жаркая температура продемонстрировала приближение обеда, когда, наконец, после нескольких неудачных попыток они встали и спустились в ресторан.

Обеденное учреждение с самого начала честно указывало, что особыми разносолами (ни национальными, ни географическими) не отличается, а кормить будет мясными и рыболовными блюдами. Неформальные супруги (грубо говоря, любовники), постившиеся в рамках двух ближних суток, особого и не требовали. Они умололи все предложенные кушанья и привычно лениво пили кофе.

- Мм? - развернула широкую программу курортных действий Оля.

Саша совершенно не возражал, предложив после обеда исторические и культурные места, ближе к вечеру, когда солнце будет не столь жарким и беспощадным, купаться и загорать. А вечером, с заходом солнца, можно будет сдаться на требования назойливой рекламы и сходить в ресторанчик татарской кухни.

Оля снисходительно потрепала его по щеке, – мол, умеешь слушать девушек. И, разумеется, полностью одобрила его предложения.

Сначала они прошерстили все приличные места Алупки. Не зря сказать, что они были плохими, но солнечная пора и недалекое море ослабило их впечатления. Перекусив в местном кафе пирожками с кофе, они удрали к морю, не в силах сопротивляться притягающей красоты природы.

Конечно, не одни они были такими умными. Пляжи были полны людьми, но Саша все же сумел найти пару лежачих мест. Быстренько окунувшись в соленую купель, они изобразили из себя пару тюленей после обеда. И хотя с непривычки они оба обгорели, но посчитали это достойной ценой за пляжный отдых.

А к вечеру – татарский ресторанчик. Правда, в переводе на практике, все татарские блюда обозначали или жаренные пирожки с мясом, или печеное мясо, которые надо запивать то кислым кефиром, то квасом с изюмом. Но приготовлено все это было хорошо, даже великолепно, а стоило по московским ценам очень дешево.

Сашу буквально пьянело то, что он с его деньгами мог купить, сколько хочешь и чего хочешь. Такие чувства могли проявляться только у тех, кто был буквально прикован к больничной койке. Пища там была, скажем так, общепитовская и диетическая, а ты, больной и слабый, ничего не мог сделать, а деньги ничего не значили. Медицина у нас бесплатная, в смысле мучались от нее все, вне того, кто туда попал. Если бы не Оля, он бы там совершенно зачах.

в эмоциях он прочувственно поцеловал ее руку. Его милая, увлеченно глотающая пирожки с мясом, была так ошарашена, что подавилась очередным куском.

Саша пояснил свои жесты.

- Ну, знаешь ли! - возмутилась Оля, - а если я от такой любви умру? Ты об этом хоть немного подумал?

Пришлось ее умилостивить пирожными, а, учитывая условия, подарить Оли татарские сладости. Сначала ей, не знающей чак-чак, не понравился скромный вил. Но попробовав кусочек, она изменила свои взгляды, одобрила подарок и потребовала в гостиничном номере килограмм – другой.

Саша только вздохнул. Весь вечер она будет жевать, а когда потолстеет, кто будет виноват?

Оля только легкомысленно взмахнула рукой. Муж, конечно. А для чего он еще нужен, кроме, разумеется, функциональных обязанностей?

Ничего у нее представления о мужиках! Орехи покрепчееще не пыталась о них колоть?

Впрочем, кроме некоторых досадливых мелочей, в остальном две недели в Крыму прошли, как в раю. Много солнца, теплое море, шаловливый ветер, много впечатлений и никаких гадостей жизни. И, конечно же, милая Оля. Иногда капризная, иногда сердитая, но всегда очень желанная.

В Москву они приехали бронзовые от солнца, умиротворенные от любви и счастья. Он почти не забыл своем страшном инсульте, почти не чувствовал о параличе левых ноги и руки.

Увы, зато они почти не забывали о нем. Прямо или косвенно. Он был инвалид с большим параличом.

Сначала это была Оля. Он совсем не ожидал от нее такого удара. В Крыму было легко и просто. Она – женщина, он – мужчина. Что им еще было надо? Они занимались любовью ночью, влюбленной парочкой ходили днем по пляжам, ресторанчикам и различным местам.

В Москве Оля оказалась другой, чужой и холодной. По-видимому, вспомнила, кто она – почти генерал налоговой службы и почти профессор университета. А он? Тоже почти – инвалид и экс-менеджер без зарплаты. И что, он сел ей на шею? Альфонс?

Саша обиделся и старался поменьше с ней встречаться. А Оля, похоже, только обрадовалась этому! Что же ты, девочка моя!

Ладно, у него осталась работа – интересная, высокооплачиваемая, понятная для него. В банке, это было сразу понятно, его выздоровлению обрадовались. От верхушки до техничек. Несмотря на дефицит высоких должностей (это было понятно!), специально для Саши была создан пост руководителя отдела на правах зама генерального – зав отдела инвестиций. Очень трудно, но интересно. Казалось бы, все прошлое ушло, как страшный сон. Завалин только за последнюю неделю дважды вызывал его себе с рабочими визитами. Чувствовалось, что шеф его ценит и дает важные задания.

Даже здоровье улучшилось. Все конечности функционировали нормально, а если и давали сбои, то не сильно.

Уход Оли еще саднил, но уже мягче. Что делать? Так всегда, в одном гниет, в другом цветет. Не может быть, чтобы во всем хорошо. Не везет мне в карты, повезетв любви. А если в любви не везет, то хотя бы на работе! Работа – вот мой якорь в жизни.

И снова инсульт дал под дых. Смачно, жестко, до ярких искр в глазах. Среди общего доброжелательного настроя вначале тоненькой струей пошел неприятный запах – работники отдела кадров осторожно попросили, – мол, они все понимают и всегда согласны, но могли ли вы, Александр Васильевич, все же сходить в больницу, разрешить медицинские формальности и принести нужную бумажку. А то ведь все же, тяжелобольной. А трудовой кодекс он для всех обязателен.

Бабыежки хреновы! Отдел кадров в негосударственном банке всегда были на положении пятого колеса в телеге. Значения они никогда особо не играли, и держали их сугубо в техническом аспекте – чтобы не путаться в меняющемся составе кадров, доставатьпостоянно необходимых хорошеньких секретарш и т.д. До важных дел их не допускали.

Саша не торопился следовать советам банковским секьюрити, занятый важными финансовыми проблемами. Но вмешался Георгий. Он не то, чтобы приказал, но его просьбу решить проблему в здравоохранении проигнорировать было трудно. И Саша вынужден был зайти в больницу.

Знакомая ему комиссия во главе с немолодым врачом встречала его как старого знакомого. Председатель комиссии – невролог с удовольствием посмотрел на Сашу, когда тот разделся для осмотра.

- Совсем другой коленкор! - воскликнул он, - а то были вы как курица колхозного производства. Где были? В Крыму? Замечательное место. Погода там прекрасная солнце, теплое море, целебный песок. Что все ездят в Анталию или в Грецию!

Однако когда он принялся проверять его тело, проверил давление, пульс, реакцию конечностей, то, по мере продвижения процедур, лицо его мрачнело. Минут через десять врач разрешил ему одеться.

- Вы неплохо реабилитировались после весьма тяжелого инсульта. Сами ходите, сами себя обслуживаете. Сексом, наверное, пользуетесь. Нет, не говорите, современная медицинская наука все равно об этом ничего не знает и ничего советовать не может, кроме глупо запрещать, дабы «как бы чего не вышло».

Хуже другое. Инсульт сильно потряс ваш организм и он, даже при помощи медицины и прекрасной природы, полностью восстановиться не может. Понимаете, молодой человек?

Саша понимал это. Но он так же очень хотел вернуться к прежней жизни, ответственной должности. Он хотел вернуться к прежней жизни. И не слышал невролога.

Врач это видел.

- Хорошо, заставить я вас не могу. Время медицинского обслуживания у вас прошло. Теперь только советовать. Сейчас вы будите доказывать все – и себе, и окружающим, – что вы снова прежний, здоровый, умный и храбрый. А ведь тяжелобольной.

Эх, не слышите. Хорошо, произойдет ухудшение – врачи к вашим услугам.

Я дам вам официальное Заключение комиссии. Вы можете работать с некоторыми ограничениями. Помните, перенапрягаться вам нельзя. Инвалидность вас МСЭ, скорее всего не даст.

С комиссии Саша вышел откровенно обалдевшим, с красным лицом и грустным настроением. Ему многое нельзя, хотя и не столь категорично. И Ольга совсем разлюбила.

А, может, все незаметно пройдет? Врачи, как он уже неоднократно видел, всегда видели ситуацию пессимистично, чем существует реально. И когда он будет жить так же, как и раньше, возможно ничего и не произойдет? Ведь ему еще нет сорока и организм крепок!

Он остановился у входа в его банк, как в некий Рубикон, который вначале надо обдумать и взвесить, а уже потом вздохнуть и открыть дверь.

Со стороны это выглядело, наверное, забавно. Солидный мужчина, один из высших менеджеров банка, человек довольно жесткий и суровый, как мальчишка, топтался у входа и не решался пройти.

Вахтер, пожилой человек, работавший здесь не первый год, решил было подойти. Мало ли что, может, плохо стало?

Но менеджер бросил на него предупреждающий взгляд, настолько жесткий, что мужчина сразу передумал ему помогать. Ну его к Богу!

А Саша просто просил всех окружающих не мешать. Он сам, только он, решит свои проблемы. И смело перешел порог банка.

Он, наконец, перемог себя, пройдя через свои опасения, страхи и страсти. И плевать на этих врачей-перестраховщиков. Будет работать, как всегда и изо всех сил. И ничего тут жужжать. Хотите перестраховываться – вперед, но я вам не помощник!

Саша твердо шагнул в приемную генерального. Секретарша хотела остановить, взглянула в его лицо, передумала. Сказала только, что Георгий Сергеевич очень занят, но дважды ему звонил. И, скорее всего, его примет.

Он хмыкнул, аккуратно постучал и вошел, не ожидая, когда ему ответят.

- Узнаю прежнего Сашу, - рассмеялся Георгий Сергеевич, - а что, ногами дверь снова не стал открывать? Очень впечатляет.

Если он и думал засмущать своего заместителя, то этого ему удалось (немного). Но затем он вспомнил об имеющих делах, и смущение исчезло. Необходимо было поговорить о евробондах. Какая уж там болезнь! Надо срочно определить, сколько и где покупать этих ценных бумаг. Иначе Итанбанк потеряет большие деньги из объема возможных дивидендов. А вопрос сложный. И не только финансовый, но и из сферы высшей политики.

В этом нет ничего удивительного, что вопрос набрал большую актуальность и остроту. Менеджер, который занимался этими делами, уволился по состоянию здоровья (это был Саша), взятый на его место служащий, хотя и обладал большим опытом, но до этого работал на невысоких должностях. Со временем, судя по его попыткам, он станет эффектным менеджером. Через несколько лет. А до этого Итанбанк будет в больше или меньшей степени нести потери. А как же иначе? Финансисты, как и любые специалисты, вдруг не появляются.

Конечно, такие бизнесмены, как Завалин, стремятся сделать все, чтобы нейтрализовать такие недостатки. В частности, переманивают из других банков, выращивают из своих служащих, смело их повышая. Но всему есть свои ограничения.

Георгий, в меру своих сил и умений, стремился помогать, но у него и своих дел больше, чем нужно. Проблем-то в банке полно и все важные.

Выздоровевший Саша был, как глас божий. Поэтому Георгий Сергеевич и не думал на него сердиться, наоборот, хозяин кабинета не знал, куда его посадить и каким напитком угостить. И, конечно же, поинтересоваться его здоровьем.

Раз хозяин хочет. Саша незаметно хмыкнул на такое поведение, степенно ответил, что, куда посадят, туда и сядет, что нальют, то и выпьет. Здоровье у него, слава аллаху держится нормальное. А поговорить бы он хотел о евробондах.

Пока Саша говорил о всяких пустяках, Жора приветливо улыбался, но когда его выздоровевший подопечный заговорил о рыночных бумагах, он едва не выпрыгнул из своего кресла.

- Саша, ты бы знал, как я без тебя мучался. У генерального директора, ты же сам знаешь, масса дел. И заниматься конкретикой я просто не могу физически. А Костя, хотя и молодец, хотя и работоспособен, но еще не тянет. И не готовили. Ты и так по всем категориям подходил. Кто ж знал, что так здоровье поддаст.

Так что давай, должность тебе известна, Костя Мишин, хотя формально тебе не подчинен, но рыпаться не будет, ему элементарно учиться надо. Шеф в курсе, никак не возражает. Ко мне даже не подходи, я тебя знаю и заранее все твои приказы одобряю. Понял? Евробонды тоже висят на тебе. Работай!

Саша кивнул, скорее по привычке, чем на слова гендиректора. Однако же.

В тему вошла секретарша, принесла кофе и что положено, но без коньяка. И они всадили по одной. Без сахара, но со сливками.

Глава 17

Как там говорил незабвенный вождь и великий учительвсех народов (а может и не он, Саша уже давно не открывал учебники по истории): цели определены, ориентиры поставлены, за работу, товарищи!

Сразу же на следующее утро он связался с заведующим одного из департаментов министерства финансов из своего кабинета.

Тот обрадовался звонку. Не все банки занимались евробондами. Одни не выражали интереса, других самих не подпускали. В итоге нужного уровня ценных бумаг на торги минфин так и не набирал. Министр уже откровенно выражал недовольство. А если ему еще накрутит хвост президент, тогда перед служащими откроются хляби преисподнии.

В общем, Саша удачно позвонил, ему продали по довольно-таки выгодным условиям бумаг на два миллиарда долларов – на всю сумму имеющихся на счету в банке зеленых. Нормально. В целом объем торгов на Московской бирже не то что запредельный, но ощутимый даже для такой крупной организации, как Нью-йоркская биржа. И это сразу благоприятно сказалось и на банке в целом и на Саше в частности.

Из Нью-Йорка позвонил, несмотря на поздний вечер, Хуберт и вкрадчиво поинтересовался, не является ли покупка на такую большую сумму евробондов результатом принятия слишком изрядной порции зубодробительного напитка под названием вудка и не скажет ли он бедному американцу, какой ныне у нее вкус и не хотят ли они еще купить евробондов?

Саша обстоятельно ответил, что водку он не пьет, поскольку предпочитает американский самогон под названием виски и на худший случай французскую гадость под маркой коньяк. Евробонды же они, может быть, еще купят, если рыночная атмосфера не рухнет.

Хуберту слова русского были как бальзам на рану, и он сообщил, что в таком случае они бы могли действовать на мировой арене на пару и закупить евробондов на порядок объема больше.

У Саши вспотела ладонь, держащая телефон. Американец предлагал провести крупномасштабную спекуляцию на евробондах, в результате чего не только американский банк, но и Итанбанк получили изрядные куши. При этом русские бы никак не засветились, всю «популярность» получали партнеры из США. Обе стороны смотрели на это, как на дополнительные бонусы.

- Я имею полномочия от совета директоров предложить вам крупномасштабное сотрудничество, - торжественно заявил Хуберт, - так и передай своим боссам. Окей?

- Спасибо, я передам. К 9 часам утра по Нью-Йорку вы получите положительный ответ. Отказываться от вашего предложения может только дурак.

Они дружелюбно распрощались, после чего Саша срочно позвонил Жоре.

Секретарша сообщила, что у него важный разговор, после этого почти сообщила, что с шефом разговаривает сам Завалин.

Неприятная возможность пробиваться к Завалину через его канцелярию сразу же отпала. Фу-у.

Пришлось немного подождать, мечтая о встрече с Олей и полномасштабном сексе. Как с официальной жене. ЖЕНА! Что секс, его можно получить практически у любой женщины (кто откажется?). А вот любовь! Ах, Оля, что же ты вдруг ушла от меня? Вернись, пожалуйста, обратно!

Замурлыкал телефон (Саша поставил на телефон кошачье мяуканье). Поспешил связаться с абонентом. И не ошибся.

С ним хотел поговорить Завалин!

Тот сразу пошел в галоп:

- Скажи-ка мне, Саша, ты резко поумнел от инсульта, или просто, как любой мужчина, стал зрелым с годами?

- Не знаю, - ошарашено сказал Саша, не ожидавший такого вопроса, - но от инсульта вряд ли, не почувствовал.

- Жаль, - с сожалением проговорил Завалин, - а то я хотел всех заставить в обязательном порядке пройти эту процедуру.

Шеф хохотнул. Саша понял, что у него хорошее настроение, и он элементарно шутит.

Он почтительно хихикнул, чувствуя себя дурачком. А что делать? Завалин еще ни разу с ним не шутил! Только давал деловые указания и иногда отчитывал.

К счастью, шеф перестал дурачиться и перешел к деловой информации:

- Сегодня прошло совещание при правительстве с участием президента. Так вот Владимир Владимирович очень тепло отозвался об Итанбанке. Фамилии ничьи не назывались, но подразумевались. И президент и премьер министр и даже министр финансов, который никогда ни о ком тепло не отзывался, говорили о высоком профессиональном чутье менеджеров. Число было множественное, хотя опять же речь шла о конкретном человеке. Ты что-то хочешь об этом сказать?

Саша тихонько покашлял и рассказал о недавнем разговоре с Хубертом. Подождал, давая время боссу немного поразмышлять.

Завалину, всегда думающему со скоростью и логичностью кампьютера, понадобилось не более пяти минут.

- Я думал, что удивлю тебя, а, получилось, ты удивил! - поразился он. И сразу задал логичный и при всяком другом случае очень неприятный:

- Почему ты мне сразу этого не сообщил? Дело-то нешуточное.

Саша немедленно ответил с максимально четным лицом:

- Я звонил Кирьянову, но мне сообщила его секретарь, что он разговаривает с вами. Не настолько же у меня срочные данные, чтобы прерывать беседу двух первых лиц в банке!

- Да, это ты прав, попал бы под руку, мало бы не показалось, - хохотнул Завалин, о чем-то явно думая. Потом сказал: - сейчас, подожди, не отключайся.

Саша услышал, как Завалин заговорил со своим личным секретарем Александром Дементьевым:

- У меня здесь появилась новая звездочка.

Дементьев что-то сказал, Саша не слышал, но Завалин хохотнул:

- Уже знаешь, сразу видно, моя школа. В общем, ставь его на прямую связь при физической возможности. Передай ребятам, чтобы не мучили.

Завалин отключил секретаря, спросил Сашу:

- Все понятно?

Саша коротко ответил.

- Имей в виду, я сейчас тебя не повышаю лишь потому, что не знаю, куда воткнуть такого мудреца с наибольшей эффективностью. Однако с сегодняшнего дня в моей голове ты прочно вошел в десятку людей в банке. Угум-с?

Саша утвердительно ответил, Завалин попрощался и отключился.

Однако же. Саша покачал головой. Если он и дальше так будет делать свою карьеру, то он станет вторым человеком в Итанбанке. Или шеф найдет куда дальше.

Подумал о приятных вещах, и переключился на текущую работу, которой, как всегда, было очень много, и очень срочно.

Больничный «отпуск», получившийся трудным сам по себе, затруднил еще к тому же рабочее будущее. Его стол был завален срочными делами. Срочные – это значит решаемые срочно, иначе у банка возникают финансовые и другие всевозможные проблемы, а служащий, как и полагается, получает служебные э-э-э «подарки».

Положение Саши было хотя бы куда лучше. Начальство понимает его состояние и не обрушивается и тем не более, не матерится и не ругается. Но, тем не менее, его запаздывание с работой ухудшает общее положение балка и, наоборот, даже не быстрая деятельность улучшает состояние.

Работа по евробондам все прекрасно показала, что он находится строго на своем месте. А посему, Саша дал себе установку – работать, работать и еще раз работать. Прямо как по Карлу Марксу.

Проработав целый напряженный день, он остался на такую же напряженную ночь, сроком до утра. На темное время суток (без какого-либо намека на темные силы всякой нечисти) он предусмотрел доделать все свои «долги». А уж в последующем (так же в напряженном ритме) провести текущую работу.

Секретарша Аня, сама проработав вместе со своим начальником полторы рабочих нормы и отпущенная поздним вечером домой отдыхать к семье, увидела, что сам шеф и не думает уходить, лишь оставив около себя кофейник с крепким кофе, сахар и сливки, возмутилась:

- Так же нельзя, Александр Васильевич! Вы только вышли из больницы с тяжелым недугом, а так себя изводите! Подумайте о своем здоровье!

Саша непонимающе посмотрел на секретаря. Взгляд был деловым и непонимающим. Затем он должен был перейти в сердитым и даже яростным. А окончится, скорее всего, увольнением непонимающей подчиненной.

Находясь под угрозой неблагоприятного развития событий, Анна Дмитриевна, тем не менее, сделала еще попытку:

- Александр Васильевич, я понимаю, это совсем не мое дело, но ведь жалко же вас!

Саша немного подумал, в каком ключе развивать отношения со строптивой секретаршей – зло или нейтрально. Не додумал, решил, что пусть муж решает. Ответил многозначительно:

- Вы совершенно правы!

Анечка удивленно посмотрела, но он лишь сказал:

- Это совершенно не ваше дело. И если вы хотите здесь продолжать работать, должны так же и вести!

Он, наконец, оторвался от компьютера. И хотя, главным образом, целью был кофейник, но и Анечке достался сердитый взгляд. Секретарша поняла, что любые возможности для своего начальника она исчерпала и незаметно вышла из почти пустого офиса.

А Саша, налив большую кружку кофе с одной ложечкой сахарного песка, начал шлифовать следующее задание еще аж прошлого (!) месяца. Тогда Завалин принял решение выделить приличную сумму на покупку бумаг аграрного холдинга.

Завалин принял кардинальное решение – выделить столько-то и по таким-то статьям. Генеральный директор это решение выделил и купил бумаги. А дальше –доделать работу с продавцом бумаг, распределить бумаги на рынке, обозначить это через официальные документы минфина Костя по неопытности сделал из рук вон плохо.

Надо подчистить, а то еще государственные контрольно-ревизионные органы опротестуют. И бумаги отберут, и деньги не вернут.

Он откорректировал ход покупки бумаг холдинга. Потом работал с другими делами. Ночь перешла незаметно, переходя только по кружкам кофейника. Саша посвистывал от удовольствия, видя, как уменьшается стопка задолженных дел. Так еще несколько отработанных дел за счет ночи без сна и можно сказать, что он получает деньги совершенно не зря.

Он так в эйфории размечтался, что почти не понял, как под утро грохнулся в обморок, свалившись с кресла под стол.

Там его и обнаружила пришедшая утром на работу Анечка. Встав рано с утра, она приготовила на всех родственников завтрак (а помимо своей семьи в квартире жила семья замужней старшей дочери) и вышла в банк раньше положенного. Что-то ее тревожило и беспокоило, и она решила лучше прийти раньше, чем все утро портить себе нервы.

Торопливо пройдя мимо удивленного вахтера, она вошла в свой кабинет и успокоено вдохнула. Судя по бумагам и компьютерным дискам и флешкам, начальник-трудоголиг нормально работал.

Осталось только проверить кабинет шефа, и за одним проверить помещение. Затем можно было сесть за свое служебное место и, заварив кофе, разбирать входящие документы и выполнять задания шефа, которых у того накопилось много.

Постучалась в кабинет, подождала для приличия. Обычно, если Александр Васильевич работал, дверь в кабинет была приоткрыта. Он не привык работать один. Если дверь прикрыта – отсутствует.

Через пару минут, не слыша реакции, неторопливо открыла дверь, вошла и увидела ноги шефа. Он лежал без сознания на полу.

Первые мгновения она, сильно изнервничавшись, начала делать всякую ерунду – звала его, словно он мог ответить, приготовила кофе, убралась в кабинете. И только потом догадалась вызвать «Скорую помощь».

Машина приехала мгновенно. Станция «Скорой помощи» находилась рядом, было еще раннее утро, когда все труженики только собирались на работа. А Аня к тому же, перепугавшись, еще и заявила, что пострадавший получил инсульт. Попробуй тут промедли!

К счастью, усталый после дежурства врач «Скорой помощи», продиагностировав Сашу, хмуро посмотрел на Аню:

- Обычный обморок. Переработал, да еще перепил кофе. Он в последние дни много пьет спиртного?

Анна Дмитриевна посмотрела на Сашу, совместными силами положенного на стулья, поставленные в ряд.

- Кофе он этой ночью злоупотреблял. Хотя это ему нельзя. Он только что выпущен из больницы после предыдущего инсульта.

Врач энергично потер свои виски:

- После инсульта и сразу столько работать. И кофе. Хм. Будем лечить. А ведь, вы, пожалуй, правы. Второй инсульт! Ничего, шансы еще имеются. Кажется, на этот раз удар слабый.

Он проверил его еще раз, более тщательно, покачал головой:

- Надо ехать в больницу. Инсульт – это очень серьезный повод для спешки.

Врачи «Скорой помощи» вкололи ему несколько уколов и поставили капельницу. Потом повезли в ближайшую больницу.

Все это время Саша был в полудреме. Нацеленный на работу, он незаметно упал под стол без сознания к и лежал на полу. Получивший второй удар мозг уже был не в состоянии вычленять реалии.

Он и понимал, что с ним происходит, и находился в какой-то мечтании. Хорошо, что он, таким образом, лежал меньше часа.

У обычного здорового человека это был бы обычный пустячок, типа простуда. «Скорая» зафиксировала бы болезнь, оказала помощь и уехала. Проблема в причине. Из-за чего произошел обморок и насколько он был силен. У Саши он уже заранее казался тревожным = инсульт, хотя и очень слабый. Поэтому никто и слышать не хотел о том, что обморок случаен, а его можно и так отпустить, предварительно оказав медицинскую помощь.

Пока он еле выговаривал слова с просьбой оставить его в офисе банка, чтобы полежать и прийти в себя, носилки с ним были перенесены в машину, а та покатила в больницу.

Саша обессилено откинулся. Все его слова не услышали. Неужели он пройдет по второму кругу медицинского ада? Зачем он не умер до этого?

Глава 18

Сашу переложили на деревянную кушетку. На этом проблемы медиков «Скорой помощи» закончились и они уехали. Зато начались у дежурного врача, чему та – женщина средних лет с бесцветными волосами – явно не радовалась. Наскоро проверив на стандартные процедуры состояние организма, и, убедившись, что он еще не умирает, она принялась допрашивать, то есть расспрашивать о его состоянии и о некоторых биографических данных.

За это время Саша несколько отошел от нервного шока и последствий от второго инсульта и говорил достаточно отчетливо. По крайней мере, пусть не с первого раза, но врач его понимала.

- Речь у вас достаточно отчетливая, с учетом второго инсульта, - подытожила врач, - общее состояние организма относительно удовлетворительно. Давление повышено, но так и должно быть, температура тоже, реакции замедленные. Лечить пока вас не буду, пропишу вам общеукрепляющие типа витамины, глюкозу. Придет невролог, это его специализация.

- А меня скоро выпишут? - вырвалось у Саши.

- Экий ты быстрый. Небось, работать хотите? Дел много срочных и важных? - усмехнулась врач. Выжидающе посмотрела на больного.

Саша почувствовал в голосе издевку, предпочел промолчать.

Так и не дождавшись его реакции. Заговорила уже серьезнее:

- Вы знаете, чем для врачей хуже трудоголики от алкоголиков? Алкоголики, только без крайностей, конечно, в тяжелой форме, - это больные. Если удастся вылечить и все. Трудоголики – это образ жизни, тут не лечить надо, а бить, пока не перестают шевелиться. Имейте в виду – если вы хотите жить, меняйте образ жизни. Вы слышите меня?

- Да, - так мучительно-грустно сказал Саша, что врач не выдержала, устало засмеялась. Следом улыбнулся он сам. Очень слабо. Сейчас ему было не до смеха.

- Придет лечащий врач, он вам все скажет. Это элементарная медицинская этика. Только лечащий врач. А пока отдыхайте. Я – дежурный врач и не специалист по мозговой деятельности.

Пока вас перенесут на кровать, отдыхайте после трудовой ночи. И ни в коей мере не отрывайте голову от подушки. Знакомо вам такое требование?

Его переложили на качалку и перевезли в палату на кровать.

«Почему больных всегда в больнице таскают женщины? Специально, чтобы показать больным мужикам, какие они слабые и беспомощные?» - грустно подумал Саша, глядя, как мучаются медсестры и санитарки с его тяжелым телом, перетаскивая его на стационарное место – больничную кровать.

Палата была двухместная, одна кровать была занята, а на вторую положили Сашу.

- Привет, коллега, - поприветствовал его сосед примерного лет пятидесяти, обзаведшийся в связи с годами обширной лысиной, - с приветом тебя в краю последней юдоли.

- Как это? - удивился Саша,

- А вот так. В этой палате всегда кладут самых тяжелых, которых уже не поднять. Так и будем быстро или медленно умирать. Или, что еще хуже, выпустят инвалидом. Будешь у своей дражайшей стервы драгоценной недвижимостью. Пить будешь?

- Нет, - выдавил Саша, подавленный экспрессией лысого соседа.

- А я выпью! - заявил сосед, - нам уже делать нечего. Сами мы никуда не можем и ничего не в силах. И вылечить нас уже не могут, просто держат до нужного срока. Выпьешь с утра, уже веселее будешь.

Вот это уже было очень знакомо. Саше даже не надо было излишне напрягаться. Дима-наркоман! Строить себе псевдожизнь. Нет, он так все равно не может. И такое состояние пережил.

Хотя иной раз так хочется!

Он закрыл глаза, чтобы не видеть, как сосед жадно глотает водку из чекушки, которую принес один из сердобольных посетителей. Нет, курить анашу все же более эстетично. Хотя и это без результатов применения «вредных привычек».

Сосед быстро опьянел, попробовал петь, о чем-то разговаривал на домашние темы, споря и ругаясь со своими родственниками.

Не повезло с соседом. От инсульта его уберегли, а от алкоголизма нет.

Лежа с закрытыми глазами, Саша пытался думать о своем будущем. Ничего хорошего. И так противно, и так плохо. В санатории и сразу после него он понимал, что ничего приятного у него впереди нет. Но только теоретически.Но только теперь, после нескольких дней и второго инсульта он понял, в каком дерьме оказался.

Что ему остается?

Вариант первый, быть беспомощным инвалидом, Всю жизнь оставаться в руках медиков, социальных работников, специалистов МСЭ, испытывая хамство, грубость, просто невнимательность. Жить на копейки государственной пенсии. Это ли жизнь? Это существование!

Есть и другая возможность. Не ждать, когда природа окончательно покончит с тобой. Сделать это самому. Он упрямо сжал челюсти. Нет! И не потому, что тебе так хочется жить. Не хочется быть такой слабохарактерной дрянью. Живи, гад, если родители родили тебя!

Вот так оно. Первое – кисельное существо, которого все, кто не походя, пинают. Второе – уйти из жизни самоубийством. Да, есть еще третий – жить в мареве наркотиков или спиртного. Ужас! Лучше уж умереть!

Но есть же еще варианты. Александр Васильевич, ты взрослый человек, с двумя высшими образованиями, работающий с деньгами, совместимыми с бюджетами средних африканских государств. Думай!

Или… все? Он уже ни для чего не нужен, никому не обязан. Последний шаг и в могилу?

- Здравствуйте, больные, - услышал он негромкий, но властный картавый голос. Открыл глаза. В палату вошел явно лечащий врач. Человек где-то за сорок, а может и больше.

Как человек вежливый, Саша поздоровался, одновременно пытаясь понять, что от него ждать. Его сосед тоже что-то промямлил, пытаясь скрыть опьянение.

Врач не стал медлить, озвучив план действий:

- Сначала начнем со старожила. Потом пообщаемся с новичком. Разговаривать начнем с неприятного разговора. Так, Агафонов, мы, кажется, с вами по этому поводу разговаривали?

Лысый сосед с обычной русской фамилией Агафонов не очень разборчиво проговорил о прошедшем инсульте и тяжелой жизни.

«На жалость давит», - догадался Саша.

Врача такими методами было не провести.

- Вашему состоянию я сочувствую, но это никак не дает возможности делать из больницы кабак. Мы с вами один раз уже говорили, но вы меня, видимо, не поняли. У вас была одна попытка, вы ее не реализовали. Вообще-то пациентов выписывают утром, после обхода врача. Но вы можете в последний раз пообедать.

- Мне не нужны ваши объедки, - зло сказал Агафонов, поняв, что уговорить врача не удастся, - уйду! Тяжелобольного выбрасываете!

- Уйдете,- спокойно подтвердил врач, - но только после того, как придет ваша жена и заберет, расписавшись за вас.

- Как жена? - растерялся лысый, - почему вы сказали ей?

- Таков существующий порядок, - мягко сказал медик, - я это уже вам говорил, хотя, конечно, в вашем состоянии вы могли не запомнить. Больного-инсультника может забрать близкий родственник. У вас это жена и двое детей. Однако дети отпадают: несовершеннолетний сын юридически неполноценен, а старшая дочь сегодня не может. Зато жена охотно выразила желание.

Агафонов скис, лег в кровать, отвернулся, показывая, что больше не будет ни с кем разговаривать.

Врач откровенно хмыкнул, переговорил по телефону с его женой, договорившись, что она немедленно приедет в больницу за мужем. Обговорив судьбу Агафонова, пересел к кровати Саши:

- Меня зовут Сергей Аркадьевич, как вы понимаете, я ваш лечащий врач. Не обращайте внимания, бывает и так.

Ну а теперь, давайте поговорим. Вы меня не знаете, а я вот о вас немного располагаю информацию.

Саша с удивлением посмотрел на врача. Нет, он его явно видит первый раз, если еще не стал страдать провалами памяти.

- Нет, мы с вами еще не встречались. Но я хороший знакомый Николая Дмитриевича, - пояснил врач, - он мне немного о вас рассказывал. Тема разговора уж очень злободневная. Тридцать шесть лет, а уже после инсульта. Молодеют болезни в наше время. И здоровье слабеет у молодежи, и сами они совершенно себя не жалеют.

Он вытащил из сумки какие-то бумаги, в которых Саша узнал медкарту комиссии, на которой несколько раз присутствовал вон оно что!

Пока Сергей Аркадьевич с интересом смотрел ее данные, Саша смотрел на него. Сначала он думал, что они современники, потом, присмотревшись, решил, что он несколько старше. Но постепенно он пришел к мнению, что врач гораздо старше его, и ему где-то под пять десятков лет.

Некоторое время врач вынужден был оторваться. Приехала жена Агафонова. Саша ужаснулся. Нет, внешне это была не страшная горбунья с горбатым носом с большой бородавкой и крючковатыми пальцами. Это была достаточно миловидная женщина, аккуратно и со вкусом одетая. Он бы даже за ней приударил, если бы не инсульт.

Но стоило ей открыть рот и любому мужчине хотелось срочно бежать от нее. Ее хорошенький голос быстро тяжелел за счет металлических обертонов. Собственно, она даже не говорила – громко приказывала, а муж не противоречил, покорно выполнял. Таков был ее семейный дуэт.

Агафоновы быстро ушли из палаты. Она спешила на работу, а мнением мужа никто не интересовался.

Сергей Аркадьевич занимался формальностями – подписывал и сам подавал на подпись бумаги, советовал напоследок, что принимать из лекарств и какой распорядок дня лучше приводить.

Проводил их взглядом в спину, вздохнул:

- И что, спрашивается, мы их лечим. После инсульта больным очень нужна хорошая психологическая обстановка. А тут кошмар настоящий. Наладит эта женщина в семье обстановку. Сопьется мужик. А то и наркоманом станет. И ничего не сделаешь.

Ладно. Давайте вернемся к вам. Вы, кстати, не женаты? Нет? Если вы думаете, что буду с вами радоваться холостому состоянию, то ошибаетесь. Хорошая подруга вам очень нужна. И как домашняя хозяйка и как социальный работник. Я уж не говорю, как человек и женщина. Женитесь, Александр Васильевич, это на вашу же пользу. Только не ошибитесь.

Сергей Аркадьевич посмотрел на часы:

- Однако время бежит. Для начала медсестра проводит вас для проведения нужных процедур. Проверят состояния вашего мозга, а там я вас еще раз проверю.

Куда встаете! Сейчас вы, как драгоценная ваза, вас надо холить и лелеять. Медсестра Валя и я вас посадят на кресло-каталку, и вы пройдете экскурсию по нужным аппаратам. Все для вас сделает Валя. От вас нужны только голова и немного терпение.

Сергей Аркадьевич дал в коридор какую-то команду. Полная, но довольно милая медсестра вкатила качалку.

«Опять женщина будет меня таскать. И еще старик. Что ж я такой мучитель, - подумал Саша, немного ерничая, немного мучаясь, глядя на свой «транспорт», - да, это не «Мерседес-600»».

К его удивлению, медики, имея большой опыт, легко перенесли Сашу с кровати на качалку. Он даже не успел удивиться, как уже сидел в каталке, а медсестра, проверив, комфортно ли сидеть больному, покатила его по инстанциям.

То ли оттого, что больница была все-таки столичная, то ли оттого, что произошло почти два года (для XXI века целая эпоха), но Сашу прокатили через целую череду медицинских аппаратов. Сначала мужчина в медицинском халате прикладывал пластиковую трубку с резиновым наконечником, проверяя голову. Трубка была соединена проводом с большой машиной. Та постоянно гудела, таким образом, характеризуя исследуемый объект

Врач, человек добрый и интеллигентный, понимая состояниебольного после второго инсульта, начал комментировать свою работу, пытаясь его отвлечь от черных мыслей.

Лучшего бы он этого не делал. Актер из него был никудышный.Мозг после двух инсультов давал плохие результаты. Его альфа-, бета- и гамма- волны работали не стандартно и могли погубить человека, или, хотя бы, привести к сумасшествию. Говорить это врач не мог, но на лице было все написано.

Саша и без того эмоционально возбужденный, стал думать только пессимистично и черными мыслями. После этого он видел техническую проверку, только как процедуру перед смертным этапом.

Через два часа его привезли в палату. Медсестра, женщина не очень образованная, но сметливая, решила не лезть не в свое дело, а сообщить лечащему врачу. Пусть сам Сергей Аркадьевич разбирается!

Торопливо вывела качалку из палаты и напоследок пообещав, что скоро будут развозить обед, медсестра ушла.

А Саша, оказавшись с помощью Вали на своей кровати в палате, завернулся в шерстяное больничное одеяло, как совсем недавно его сосед Агафонов, и полностью предался черным мыслям, уже приходившим в голову при путешествии в каталке.

«Что я теперь? Никчемный инвалид, не имеющий не только ходить, но и даже нормально есть. Первый инсульт был левосторонний, в итоге левые конечности оказались парализованными. Теперь, как он понял от лечащего врача, у него правосторонний инсульт. С одной стороны, это хорошо. Иначе бы левосторонние конечности вообще бы были парализованными. И, что еще важнее, второй удар окончательно мог вырубить сердце. А без него жить нельзя. И, что еще хуже, жил бы с искалеченным сердцем.

С другой стороны, правосторонний инсульт привел к параличу правых конечностей. Чем я буду хотя бы есть, не говоря о том, что бы ходить или говорить.

И, в любом случае, работать в своем банке я уже не смогу. И не то чтобы менеджером, обычным рядовым клерком. Твердо сяду на нищую пенсию примерно на десять тысяч рублей.

М-да. Раньше я тоже получал десять тысяч. ДОЛЛАРОВ! Плюс масса бонусов за успешную работу. Одна только недавняя успешная поездка в США принесла ему сто пятьдесят тысяч зеленых. Завалин в случае успеха никогда не скупится. Должность заместителя генерального директора сулила новые перспективы. И новую зарплату.

Теперь об этом стоит забыть. Квартиру стоит обменять. Однушка на окраине за МКАД – максимум для бедного инвалида. Про служебный автомобиль тоже надо забыть. Лучше неновую «семерку». И купить недорого, и не жалко, если разобьешь или, если, не дай бог, украдут.

И хорошо, что Оля от него ушла. Он как-нибудь помается, выживет. А не выживет, так даже лучше, хоть перестанет мучиться.

Он сжал зубы, чтобы не закричать от боли и тоски. Хоть и уговаривает себя, что проживет один, но душа кричит. Эх!

В коридоре раздались голоса, послышалась возня, загремела посуда. Видимо, развозят обещанный обед. Зачем? Лично ему ничего не надо! Так умру!

Из коридора донесся ароматный запах. Что ж, хотя бы понюхаем от щедрот казны. Уха от минтая и чего-то из каши – гречка или хотя бы геркулес. Традиционная пища для бедного российского инвалида. Привыкайте, Александр Васильевич, вы уже не в состоянии работать и зарабатывать, и поэтому никому не нужны. В лучшем случае, будут терпеть и по минимуму снабжать. Жилье – коммунальное (о счастье – однокомнатная квартира без коммунальных излишеств), одежда – second hand из дешевой ткани давно уже немодных моделей, простенькая еда – недорогая растительная. Перловка, геркулес с парой кусочков черного хлеба. Если повезет – винегрет. Никаких мяса и рыбы. Дорого и ни к чему.

Инвалидам создадут такие условия, что они сами быстренько умрут на радость близких, родственников и государства.

Саша хмыкнул в такт своим мыслям. Однако же!

Он нехотя поболтал ложкой в чашке с рыбным супом. Два кусочка минтая, немного картофеля и перловки. Повар постарался сделать первое съедобным, насколько это было возможно с такими продуктами. Но все равно кошмар. Ленинградская блокада! Неужели и сегодня так можно кормить людей!

Саша запрокинул в рот ложку с супом. Поморщился. Суп не такой уж и плохой, но не сегодня. Второе – вареную овсянку (геркулес), он даже не стал трогать. Не хочется. Как ее англичане кушают!

Санитарка, разносившая вместе с коллегой обед, на обратном пути заглядывала в палаты.

- А ты что не ешь? - обозлилась она на Сашу, - хорошая еда!

Он безучастно посмотрел на глупую женщину. Что она болтает? Разве не видно?

- Разболтались в наше время. Ешь, давай, что принесли, здесь не ресторан.

Она посмотрела на больного, поняла, что ей с ним не совладать, принялась сердито греметь посудой.

Пусть уйдет со своей рыбной похлебкой и овсянкой. Саша закрыл глаза, чтобы ничего не видеть в нашей повседневной реальности. Плохо-то как! Зачем я маленьким не умер? Зачем я вообще родился на этом свете?

Он услышал, как санитарка ушла с тележкой. Открыл глаза, воровато огляделся. А может не ждать, когда тебя замучают и умертвят? Умереть прямо сейчас. И все, никаких мучений, моральных и физических мучений. Несколько минут и ты мертв! А дальше плевать!

Саша оглянулся. Что же он может использовать? Отраву? Яды? Внимательно оглядел тумбочку, которая используется здесь так же, как стол. Выпить несколько сильдействующих таблеток… Нет, никаких лекарств.

Веревки, ножи, пусть даже шприц… Он с трудом сел на кровати, оглядел уже всю палату. Нет, ничего подходящего. Если только постельное белье, но ему пока еще трудно, чтобы ссучить из ткани веревку.

Саша обессилено откинулся на кровать. Нет, слишком мало сил, чтобы приготовиться к смерти. Надо отдохнуть. Ко всему надо готовить силы, а их сегодня практически не осталось

Ослабевшее, измученное тело отключилось от реальности, Саша упал в обморочный сон.

Глава 19

Он проснулся от энергичного поглаживания по щекам. Саша открыл глаза и на какие-то мгновения не понимал, где он и почему какой-то мужчина поглаживает по его лицу. Сексуальный маньяк?

- Пришел в себя, - удовлетворенно сказал мужчина, - а то я уже черт о чем подумал.

От знакомого голоса Саша окончательно осознал, где он и кто этот мужчина.

Он в больнице и его осматривает лечащий врач Сергей Аркадьевич. Зачем он тут со своими советами, которые все равно ничем не помогают. Лучше бы дал дюжину-другую сильнодействующие таблетки. Он бы уже сегодня «вылечился». Навсегда.

- Кстати, - как бы между прочим сказал врач, видя, в каком нехорошем эмоциональном состоянии больной, - я попросил прийти сюда очень влиятельного человека. И он был настолько добр, что, несмотря на свою занятость, пришел сюда пообщаться.

«Кто это? - поразился Саша словам Сергея Аркадьевича, - кто может прийти такой влиятельный? Завалин? Спасибо, конечно, но зачем он мне?»

Врач поспешил выйти, чем еще больше утвердил Сашу в его утверждении, что сюда идет Завалин. Из всех знакомых только он в состоянии оказывать гипнотическое воздействие, при чем одним взглядом ласковых глаз или парой слов.

Едва врач вышел, как дверь снова открылась. Саша, кое-как выпрямил спину, использовав для этого все силы.

Он был настолько уверен в своей идее, что когда в проеме двери показалась рука – преддверия человека, то не мог понять, почему рука оказалось обнаженная женская.

Когда в палату вошла довольно-таки сердитая Ольга, Саша захохотал во весь голос. В этом было сразу все: недавнее желание самоубийства, неприязнь к Оле, бросившей его в самое трудное время, любовь к ней и сильная приязнь. И все это на жутком уровне эмоций. Как тут не захохочешь гомерическим смехом.

Оля вначале опешила, оглядела свою внешность, потом посочувствовала, наконец, рассердилась, но ничего сделать не могла. Осознав это, она успокоилась и села на стул, на котором только что сидел врач.

Отсмеявшись, Саша почувствовал, как ему стало легче. И Оля рядом. Что за дрянь он сейчас думал о смерти? дурак бестолковый!

- Извини, Оля, это я, скорее, над собой смеялся.

-Да уж, - язвительно сказала она, вздохнув, спросила, лучше ли ему стало.

- Морально да, физически вряд ли, - честно признался Саша.

- Хотя бы говоришь, - успокоила Оля его, - видел бы ты себя после первого инсульта. Живой труп. А сейчас такой живчик. И даже что-то говорить пытаешься. Говорушка ты мой.

Она мягко погладила по щекам, по лбу, по волосам. Ее касание, в отличие от врачебного, было хорошим. Кроме того, близость Оли было очень приятным. Ее запах, ее внешний вид женского тела был слегка взбудораживающим.

Одно только немного удивлял и даже тревожил.

- Что с тобой с тобой случилось? Ты так потолстела. У тебя серьезная болезнь?

- Конечно, - охотно согласилась Оля. Слегка подергала мочки ушей, - к счастью, временная. Это называется беременность.

Саша был поражен. Но одновременно ему стало легче. Оля от него не ушла! И даже наоборот.

- Но почему ты мне не говорила? - упрекнул он ее.

- Да когда же? - мягко ответила Оля, - ты так был занят своей болезнью, что ничего не видел вокруг себя.

Саша почувствовал себя неудобно. Попытался оправдаться, пискнул мышкой, передумал:

- Извини, я был болваном.

- Ты был и есть мужчина, - тихонько засмеялась Оля, - вы всегда любите быть в центре событий. А потом, когда вдруг проваливаетесь, считаете, что все, жизнь кончается, и пора повесится или утопиться.

Саша активно возмутился. Но так искусственно, что даже сам понял.

Оля покачала головой, ничего не сказала, но еще активнее заработала руками, перейдя от мочек ушей к глубинным сферам шеи.

- Ой! - возмутился Саша, чтобы хоть как-то отреагировать.

- Объясни мне, пожалуйста, почему ты залез по это самое? Ты даже здоровым был более благоразумен, или, если хочешь, ленивым. Так же нельзя! Взял и получил второй инсульт.

- Я хотел просто поработать, - потупился Саша.

- Доказать всем о себе ты попытался, - не согласилась с ним Оля, - правда, что доказать, непонятно. Ты можешь сказать, почему ты полез с таким пылом в работу, что сам себя сломал?

Саша вздохнул. Если бы он еще сам полностью себя понимал.

- Ну, ты меня прогнала, - сделал он попытку. И по гневливому лицу Оли сразу понял – неудачно.

- Я тебе сейчас шею сломаю, - выпалила она. И по движению рук по шее понял – сломает, - ты, паршивец, пришел, поскулил, покапризничал, обиделся и удрал.

- Но ты на меня наорала, - поскулил Саша, как маленький щенок.

- Да как же я могла на тебя наорать, если я даже рта не открыла? - удивилась Оля.

Она убрала руки, и Саша почувствовал, чтошансы физического воздействия на него сегодня уменьшаются.

Действительно, в тот день, скорее, он напридумывал ссору.

- В общем, Сергей Аркадьевич меня попросил на тебя не давить, - призналась Оля, - я наору на тебя, потом, когда ты подлечишься. Там истерику на все дни приготовлю. Готовься.

Прозвучало это довольно угрожающе, но Саша умиротворяющее улыбнулся. Оля с ним! И она почти жена!

Почти жена между тем начала заниматься своими обычными заботами – кормить мужчину. Она вытащила из сумки кулек с пирожками.

Саша робко сказал, что не хочет есть. Однако Оля по-звериному зарычала и настолько злобно, что он на всякий случай один пирожок взял. Оказывается, жить-то хочется!

Она помогла ему немного приподнять голову, положив на подушку и преподнести пирожок слабыми руками.

Пирожок с яблоками пах аппетитно и аппетит внезапно появился. Он жадно вонзился зубами в пирожок и начал жевать.

Когда Сергей Аркадьевич, решив, что уже можно, вошел в палату, Саша ел третий пирожок, а Оля, сидя около него, жалостливо смотрела.

- О, кушаем, - обрадовался врач.

- Он все будет есть, - пообещала Оля грозно, - я еще приду.

Последние слова прозвучали угрожающе, но Саша умиротворяюще улыбнулся.

Сергей Аркадьевич подтянул свободный стул:

- Нуте-с, позволю себе вмешаться в ваш разговор. Вообще-то посторонних во врачебную деятельность не допускают. Но в виде исключения, - он повернулся к Ольге, - можно.

Александр Васильевич, - теперь он обращался к Саше, - ваше заболевание довольно сложно определяется.

- У меня правосторонний инсульт, ишемический и довольно слабый, - удивился Саша.

- Да, визуальная проверка вашего тела сегодня дает именно такие результаты. Но техническая проверка показывает противоречивые данные.

Инсульт дает шов в мозгу. И чем больше инсульт, тем больше шов. У вас после первого кровоизлияния шов крупный и четкий. Даже думать ни о чем не надо. А вот после второго инсульта совсем нет следа. Такое чувство, что инсульта не было вообще!

- Так, может, его и не было, - заикнулась Оля, - а был другой мозговой недуг?

- Не самый лучший вариант, - подумав, отказался Сергей Аркадьевич, - по крайней мере, инсульт господина Иванова не самый худший вариант.

- Да? - удивились оба – и Оля, и Саша.

- Да, - твердо сказал Сергей Аркадьевич, - сами инсульты бывают хуже, во-первых, из-за причин. Представьте себе кровоизлияния из-за болезней крови. Такие больные больше сорока лет не живут. Например, известный Мендельсон. Или из-за диабета. И так далее. Пациент вынужден лечиться от последствий инсульта и самой тяжелой болезни.

Другие болезни вместо инсульта – рак мозга. Если кровоизлияние дает хотя бы немного шансов выжить, то рак мозга – стопроцентная смерть.

- Ох! - вздохнул Саша.

- В этом отношении ваш случай не самый худший. Плохо, что второй, но что делать.

Не нервничать, не перезагружаться и лет до семидесяти можно дожить, не слишком себя ограничивая.

- Значит, я могу выписаться? - с надеждой спросил Саша.

- Ну, не сразу, - охладил его энтузиазм Сергей Аркадьевич, - во-первых, кровоизлияние будет эффективно лечиться в больнице не менее двух месяцев без осложнений, во-вторых, вы должны мне дать гарантии, что не полезете на тяжелую работу сразу после больницы. Я, вы знаете, не хочу работать зря.

Саша скис.

- Что скуксился, мальчик, хочешь посмотреть, как я буду растить нашего ребенка в животике? – оживилась Оля, - ты даже можешь присутствовать на родах. Сейчас это разрешается. Можешь посмотреть на результат своих трудов. Обычно мужчины падают в обморок.

На четвертом десятке жизни Саша ни разу не думал, что обычный секс может принести такой несуразный итог. И теперь содрогнулся. Нет, смотреть рождение детей он не может. Не акушер.

- Увы, дорогая, мне самому придется еще долго лежать в больнице, - сообщил он, стараясь не смотреть на победоносный блеск глаз будущей матери.

-Доктор, мой муж будет послушно лечиться в больнице, кушать и лежать. И за это время он разработает план действий облегченной работы. А потом мы все это обсудим.

- Да, но, я не знаю различных нюансов, - замялся Саша.

- Иначе будем работать по моему плану, - докончила Оля.

Почувствовав опасность, Саша сразу отреагировал:

- Конечно, дорогая, два месяца это так много. Я все обдумаю и приготовлю.

Сергей Аркадьевич не выдержал и хохотнул, замаскировав смех неловким кашлем.

- Пожалуй, я пойду в ординаторскую, - решил он, - Ольга Витальевна, телефоны у нас с вами есть, если что, с вами созвонимся. Ваше положительное влияние на лечение Александра Васильевича несомненно.

Кстати, сегодня должен появиться новый больной. Мест нет, а больных много. Так что извините. Надеюсь, Александр Васильевич, вы не будете скучать. Я постараюсь, чтобы он не был алкоголиком и пациентом со сложным характером.

Он попрощался, чувствуя себя лишним.

Сергей Аркадьевич, грешным делом, даже подумал, что они молодожены, насколько очевидно были шероховатости в их отношениях. Знал бы он, что они вообще, несмотря на беременность Оли, еще не супруги! Просто люди.

Глава 20

Саша проснулся благодаря тому, что в коридоре старательно гремели посудой, возвещая о начале очередного этапа питания. Нет, ну можно было просто сказать, что у этих женщин руки растут не из того места и самое милосердное, что с ними можно сделать – это немедленно уволить. Но Саша был так добр, что не сердился.

Он лечился в больнице уже второй месяц. Сначала это был практически живой труп (иначе не назовешь). Ни есть, ни думать. Только лежать, показывая, скорее мычанием, а не словами, что еще немножечко жив.

Олечка – единственный луч света в темном царстве (да простит меня классик), один раз в сутки прибегала, чтобы покормить больничным обедом с добавкой домашним доппайком в виде нежирных котлет или гамбургером.

Саша, благодаря несильному, хотя и второму, инсульту мог бы питаться самостоятельно. Лечащий врач не был против самостоятельности, ставя только одно условие – не отрывать голову от тощей подушки. Впрочем, он не возражал и против того, чтобы его кормила Ольга Витальевна.

Оля считала, что она уже жена (попробуй, не женись!) и вела так, как должна вести, по ее мнению, жена. Трудно сказать, соответствовала ли она классическому образу жены, но Саше она нравилась, хотя иногда и надоедала своими требованиями.

Две причины не позволяли заходить их отношениям в тупик: во-первых, Саша постепенно выздоравливал, хотя и не так хорошо, как бы это ему хотелось. Во-вторых, у Оли, как у всех беременных, были свои проблемы. И чем дальше шел процесс, тем больше. Оба чувствовали, что когда-то их роли диаметрально поменяются – Оля будет бессильно лежать, а Саша будет хлопотать около ее постели.

Между появлениями Оли и медицинскими процедурами было много свободного времени, чтобы Саша обдумал фактор инсультов и разработал план будущих действий.

Своими мозгами финансового аналитика (хотя и поврежденными) Саша чувствовал, что, кажется, Сергей Аркадьевич лукавит, говоря, что ему повезло с болезнью,

С одной стороны, второй инсульт довольно слабый. И оба удара попали в мозг пусть и не во второстепенные участки (в голове вообще нет второстепенных мест), но, по крайней мере, не в важные зоны, поражение которых приведет к смерти или тяжелой инвалидности. А если еще учесть, что причины кровоизлияния не тяжелые болезни, которые сами по себе является большой проблемой, то действительно повезло.

С другой стороны, все хорошо, если не учитывать, что это все-таки инсульты, которые приводят к тяжелым параличам. И это нельзя не учитывать. Иначе ты получишь еще инсульт. А третий – это уже не первый и даже не второй. И даже слабый окончательно сшибет с ног. А то и в могилу.

Саша задумчиво куснул губу. Исходя из реалий, ему надо сразу решать две задачи:

Первое! Нельзя доводить организм до кризиса. Как это грустно ни говорить, но ты теперь больной человек, и, как говорят медики, ты должен себя ограничивать. И в пище, и в труде. Иначе, станет еще хуже;

Второе! Надо проводить лечебную физкультуру, ибо тело слабенькое и нуждается в укреплении;

Третье! Работа должно соответствовать уровню здоровья. Тебе уже почти сорок и ты умеешь здраво смотреть на жизни;

Ну и так далее.

Дальнейшие размышления были временно прерваны медсестрой, потребовавший немедленно снять спортивные штаны и молчать.

Интимом здесь, конечно, и не пахло. Скорее, садизмом. Четыре укола были всажены, говоря научным языком, в большую мышцу. Третий укол был особенно болезненным. Какие уж там размышления о будущем! Еще два укола и одна капельница были всажены в вену левой руки.

Придя из процедурный, Саша рухнул без сил на постель.

«Пожалуй, это еще одна причина, зачем я должен обязательно избегать нового инсульта, - подумал он и уточнил: - точнее семь причин – шесть уколов и капельницу».

Игорь – сосед Саши по палате – сочувственно поцокал. С соседом Саше на этот раз повезло. И даже не то, что его несильный инсульт был первый и, через два дня обязательного возлежания, тот мог ходить. И кололи его куда меньше, хотя совсем обойти эту процедуру не мог. А вообще, товарищ был веселым и оптимистом. Скулить и приставать к Саше он никак не думал.

На тот момент у Саши был только один, но трудный вопрос – какую бы ему найти работу, которая подходила ему по здоровью, обязательно нравилась, и позволила кормить семью их трех человек. А то Оля в последнее время так часто говорит, что она легко прокормит их, что понятно – это ее очень беспокоит. Ибо прокормить взрослого мужчина и маленького ребенка не так уж просто. Оба такие обжоры!

Дядя Костя – младший брат покойного отца – обычно, когда у него возникали проблемы жизни, развивал бурную деятельность, то есть просто пассивно лежал на диване, ожидая, когда все решиться само собой. И в большинстве случаев это срабатывало! Правда, иногда получилась такая дрянь!

Саша не был сторонником такой политики. Он лишь еще несколько недель лежал, то ли выздоравливая, то ли глубоко думая.

В один из дней, в часы приема посетителей в дверь палаты негромко, но отчетливо постучали. Игорь (а ходили в основном к нему), не долго думая, громко разрешил войти.

И здорово удивился. В палату вошел незнакомый человек, по своим повадкам очень похожий на телохранителя. А может, и на кого-то еще.

Игорь насупился, готовый обороняться (хотя бы морально). А вот Саша быстро его узнал, поскольку нередко с ним встречался по своим должностным обязанностям. Виктор Кулков, начальник команды телохранителей Завалина и личный агент по секретным интимным и иногда не очень-то законным делам. Может, и убить, если его достать или приказать.

Если он здесь, значит, либо сам Завалин здесь, либо у него очень плохие дела и его могут убить. Он постарался улыбнуться как можно приветливее.

Кулков внимательно и нейтрально посмотрел на Игоря (чужой, близкий, но не опасен) и улыбнулся Саше (шеф очень хорошо к нему относится, полезен). После этого, никого больше не увидев, открыл дверь и кому-то кивнул в коридоре.

Через некоторое время в коридоре послышался шум. Шагал некто, властно и твердо. Можно подрожать, наверняка, шел Завалин, Впрочем, поскольку менеджером Саша уже быть не мог, а просто так держать (а тем более платить) вряд ли захочет сам Завалин, то он не его начальник.

Едва он подумал о бывшем боссе, как тот появился в проеме двери.

«Вот ведь, лешак, вспомни о нем, тот и покажется», - сумрачно подумал Саша. Несмотря на уговаривание себя, что Завалин для него уже никто, что и он тоже бросил банк после первого же инсульта, все равно при появлении шефа в душе появился прежний мандраж.

Впрочем, Сергей Александрович не собирался показывать «знатного миллиардера» перед тяжелобольными пациентами больницы. Он демократично подошел к кроватям, пожал руки. Поинтересовался состоянием, настоятельно порекомендовал лежать и даже не пытаться встать. Больные мычанием отозвались, благо не раз слышали то же.

Промаршировав по палате, Завалин сел у кровати, в протянутой руке волшебным образом возник пакет с пирожками и салатами, положенный туда телохранителем.

- Выздоравливай, Саша, - пожелал гость-олигарх.

Саша, как смог, ответил. Голосовой аппарат еще полностью не работал, похоже на все сто процентов он действовать уже не будет, но членораздельно сообщал с самого начала, а не просто мычал.

Завалин одобрительно кивнул. Ему явно устраивал уровень здоровья.

- Я тут недавно приехал в Москву из провинции. И немного пошуршал. Лечащий врач у тебя прекрасный – хороший специалист, с опытом и человек замечательный, что немаловажно. Но я все же вызвал большого специалиста-невролога из Швейцарии со своими медицинскими технологиями и препаратами. Подтянут тебя. И с питанием помогут, а то тут такая диета…, - Завалин улыбнулся, - ладно, ты знаешь. Давно хотел помочь нашей нищей медицины, но все как-то некогда. Ты помог. Вчера Георгий переговорил с главврачом этой больницы. С начала следующей недели будут кормить лучше. И лекарствами помогут.

Саша удивленно поблагодарил. Он был высокого мнения оЗавалине – и как о бизнесмене, и как о человеке. Но чтобы помогать в таком масштабе, в общем-то, для совершенно чужого и даже уже не подчиненного человека!

Завалин, глядя в лицо Саше, только хмыкнул. Мягко, но деловито продолжил:

- Теперь о дальнейшем. Как бы не была тяжелая болезнь, но из больницы надо будет выписываться. Каковы твои планы?

Саша вздохнул. Что он может сказать? Из банка он уволится. Об этом твердо решили не только он, но и Оля. Но куда может поступить больной человек? В ларьке торговать.

- Не решил? - утвердительно предположил Сергей Александрович.

Саша уныло кивнул.

- Тогда я предположу следующее, - оживился Завалин, - заявление твое я видел. С должности ты уходишь правильно, она тебе уже не по здоровью. А вот из банка уходить поспешил. Мы же не чужие люди.

Давай так. Ты сейчас будешь, как бы числиться в моем резерве, с прежней зарплатой. Я бухгалтерии дам команду. Пусть там подчистят все хвосты, опять же на свадьбу подкинут. Были в ЗАГС? Ну это зря. Оленька у тебя золотая. Утащат и даже на беременность не посмотрят. Так что выйдешь из больницы с тебя свадьба. Жду приглашение.

- Да я…, - опешил Саша. Как раз пригласить на скромные посиделки Завалина он думал. И быстро отказался. Откажется ведь.

- Пока не говори, - остановил Завалин. Пояснил, - с Ольгой посоветуйся, у ней, наверняка, обо всем будет свое мнение – о месте, блюдах, гостях.

Завалин откровенно засмеялся.

Саша, представив разговор с Олей, тоже.

- Да она вообще откажется, - предположил он.

- А вот это твоя задача, - неожиданно уперся Завалин, покажи свои возможности финансового аналитика. Ты будешь удивлен.

Вернемся, однако, к вашей судьбе. Я даю вам год со времени выхода из больницы. Ищи, как тебе совместить слабое здоровье и финансовую деятельность. Может, займешься работой на стыке ученой и банковой деятельности? Сейчас очень нужны практикующие ученые, - Завалин неожиданно остро глянул на Сашу и тот сразу отказался от представления бизнесмена, как бы свихнувшегося на милосердии. Как же!

И сам Саша знал неоднократные примеры, и от других слышал, как огромные деньги, целые миллиарды зеленых, брошенные, как казалось в никуда, безвозвратно, на детей, на учебу, социальную сферу, убыточные сферы экономики неожиданно давали Завалину огромную прибыль. Да он на нем еще и заработает! А тогда что ему конфузиться?

Саша впервые за последние дни широко улыбнулся.

Завалин улыбнулся в ответ, несильно похлопал по плечу. Ему было пора уходить. Он на последок посмотрел на своего лучшего аналитика банка. Нет, парень, так быстро ты от него от него не ускользнешь. Мало ли что здоровье. Со всеми бывает. Надо лишь создать ему хорошие условия и не надорвать, как это было несколько времени. И тогда это инвалид заработает в десятки раз больше, чем здоровые.

В этот вечер у Саши впервые стало хорошо даже не после второго кровоизлияния в мозг, вообще с начала этой болезни, когда он однажды прекрасным утром в Ижевске, находясь в командировке, проснулся и не встал на ноги.

Нет, они его не вылечили. Медицина ХХI века от последствий инсульта вылечить. Тем более, российская медицина!

Но у него теперь есть хотя бы какое-то будущее!

Глава 21

Из больницы он был выпущен через три недели. Сергей Аркадьевич и швейцарский коллега этих лет Иоганн, подпитанные деньгами Завалина, сделали максимум. Свою роль сыграло, разумеется, еще не старое тело, имевшее возможности для реабилитации.

Во всяком случае, ко времени выпуска Саша почти разговаривал и почти ходил. К сожалению, в этом словообразовании главным было ПОЧТИ. Для любого больного такой уровень был недопустимым для выпуска из больницы. Для любого, но не для пациента с двумя инсультами. Для современной медицины (западной, у нас даже не думали считать) один из шестнадцати (около четырех процентов) выпускался из больницы инсультниками, способными для нормального жизнеобеспечения. Большинство же просто умирали.

Данных после двух инсультов не было даже на Западе – не хотели расстраивать общество. Смертность приближалось к ста процентов! А тут он почти мог все – готовить, убирать, кушать, не сумасшедший. Как бы даже не отказали от инвалидности в рамках экономии средств. В России это очень любят.

В общем одним хорошим утром он, после врачебного осмотра, объявил о своем желании выписаться. Врачи были против. Как понимал Саша от самого Сергея Аркадьевича, мозг был одним из самым не исследованных органов человеческого тела. А инсульт, являясь, как и все, связанными с мозгом, болезнью тяжелой и неопределенной. И с учетом особенности каждого человека, понять, является каждый пациент выздоровевшим или временно вылечившимися, практически невозможным. А поэтому лучше его еще немного поддержать в палате под наблюдением.

Но Саша продолжал настоять, понимая причины их упертости. Впрочем, медики были не очень против, они сами уже не раз намекали о скорой выписке. И, поэтому, негромко переговорив друг с другом, согласились. Правда, с одним условием – его должен увести родственник (или взрослый и знакомый с врачами человек). Саша, вспомнив первый день и первого соседа, с его глупыми проделками, быстренько согласился.

Вскоре с ним соединялась Оля, которой на всякий случай позвонил врач, сообщив, что прибудет в обед и соберет. На больничную еду пусть даже не рассчитывает. Кормить она станет уже дома, так что пусть потерпит.

Сергей Аркадьевич, прослушав их разговор, отметил, что он может и пообедать, его не гонят. Может уехать к вечеру. Тем более, обеды стали такими вкусными и питательными.

Но Саша, готовый уезжать хоть в сей момент, поблагодарил и отказался.

Оля приехала в обед. Саша, только сейчас сообразив, что его подруга приезжала к нему за счет своего питания, повинился.

- Ты можешь расплачиваться со мной хоть сейчас, - лукаво улыбнулась она и показала пальчиком на щеку.

Саша от такой сексуальности своей подруги покраснел и чего-то пробормотал.

- Пойдем уж, - лениво протянула Оля, - сейчас только зайду к врачу, распишусь в бумагах, что беру тебя с собой. И выслушаю последние ЦУ. Не долго, минут на пять. Пока попрощайся, до кого дотянешься, собери вещи и жди. Я приду.

Она дурашливо щелкнула челюстями, заставив его замолчать, и согласиться смирено ждать.

Впрочем, в ординаторской она пробыла действительно недолго, меньше получаса. Саша даже почти не успел убрать постель, и этим хотела заняться Оля. Саша возразил, что у нее тоже тяжелая, хотя и временная болезнь – беременность. Начавшуюся ссору прекратил Сергей Аркадьевич, сообщив, что вскоре после ухода больного постельное белье все равно заберут и постелют новое. И стлать грязное совершенно нет смысла.

- Пойдем, дорогой, - победоносно обратилась Оля к Саше, словно это она выиграла спор.

Саша демонстративно тяжело вздохнул, – дескать, чего только не перенесешь ради любимой женщины. Осторожно поднялся на ноги. Левые конечности работали плоховато, и медицина здесь ничего сделать не могла – две инсульта! И если с левой рукой можно было еще обойтись – нужно всего лишь стараться обходиться без нее, то без левой ноги ходить было очень трудно, почти невозможно.

Но особенно сложно было становиться вертикально (не ходить, просто стоять на ногах) из-за проблемы с головой. Она кружилась, и здесь ничего было сделать невозможно. И врачи только лишь спрашивали и понимающе кивали головой, ничего не обещая.

К счастью, выйти из здания помог Сергей Аркадьевич, заодно проконтролировав, как ходит его пациент. Успехи Саши его порадовали.

- Полностью выздороветь вы не смогли, да это и не возможно, - признался он, - уже то, что вы на ногах, говорит о вашей везучести. Два инсульта! Вы легко могли и умереть и быть полностью парализованным. Не перегружайтесь!

Сергей Аркадьевич остался на крыльце – у него были другие больные, много проблем и забот. Инсульты стали популярными болезнями, расширяясь в возрасте и в количестве людей.

А Саша, кое-как ухитрившись сесть в автомобиль, довольно улыбался. Теперь для него весь процесс жизни был вечный бой. Каждый шаг на улице и даже в квартире, каждый проглоченный кусок пищи проходили с трудом. Делать нечего, ты инвалид!

- Дорогой, ты не будешь против, если я перевезу тебя в свою квартиру? – проворковала Оля.

- Конечно, - не стал Саша, но уточнил, - с одним условием.

- Да, - осторожно сказала Оля. Нагрузившись информацией в больнице, что его избранник может действовать неадекватно, она обеспокоилась за каждый его шаг.

Саша это понимал. Такое уже было в больнице. И если у врачей хватало такта мягко подсказывать некоторые несуразности, то медсестры и санитарки откровенно хамили, пока Саша не окреп, и у него уже хватало сил давать сдачи.

Но Оля было совсем другое. И он поощрительно улыбнулся. Не бойся, милая, со мной все нормально.

- Милая, мы с тобой уже столько пережили... Прямо как муж и жена. Правда, я теперь инвалид…

Оля, отвлекаясь от дороги, с интересом посмотрела на него.

А Саша, собравшись с духом, продолжил:

- Выходи за меня замуж!

Руки Оли дрогнули, чуткое управление машины отозвались.

Ауди рыскнула по улице. Хорошо, что рядом не было ни машин, ни высоких бордюров.

- Ты сумасшедший, - нервно смеясь, воскликнула Ольга, кто же такие слова говорит женщине, когда она за рулем.

Она бросила на него влюбленным взглядом:

- Конечно, я согласна. И не дергайся с этой дурацкой инвалидностью. Главное, ты жив, в порядке и у нас скоро будет ребенок. Да?

- Я люблю тебя, дорогая.

- Я тебя тоже. Наконец ты собрался с чувствами. Надеюсь, с ЗАГС откладывать не будем. Я ждала тебя четыре года.

- Ужас! Я такой нехороший! - необдуманно воскликнул Саша.

- Нехороший, - подхватила Оля, - я разговаривала с Завалиным. Он обещал нам помочь материально на свадьбу.

Она лихо подъехала к своему дома. Саша посидел, собираясь с силами, и кое-как вылез. Получилось не очень, хотя и легче, чем он опасался.

- А вот и наше семейное гнездышко. Для почти двух кандидатов наук, - она посмотрела на него с намеком.

Пока они шли по лестнице и поднимались по лифту, Саша обдумывал эту идею. И Завалин говорил, и теперь Оля намекает.

Когда они уже подошли к квартире и она открывала двери, звеня ключами, Саша как бы между прочим спросил:

- Скажи, Оля, а я бы смог быть ученым?

Ольга, наконец, смогла открыть дверь и отошла в сторону, давая дорогу Саше:

- Ты, милый мой, имеешь массу талантов. Например, ты можешь хорошим балбесом.

Саша, уже готовый к восхвалению, дернулся, как ошпаренный крапивой.

Оля засмеялась, погладила:

- Настоящий мужчина, смелый, хороший, простодушный, - Оля лукаво прикусила губу. Потом, видя, что Саша помрачнел, добавила: - и еще прекрасный любовник и, надеюсь, муж.

Саша прошел в квартиру и пригрозил:

- Подожди, поженимся, возьмусь за твое воспитание. А то разболталась тут без мужского присмотра.

Оля хохотнула, представив картину, продолжила:

- А если серьезно, то я слышала от Завалина, что ты лучший аналитик банка и первый кандидат в ученые. А Рональд Васильевич Никитин, мой бывший научный руководитель по аспирантуре, а сейчас помогающий в работе над докторской, неоднократно говорил мне, что с удовольствием взял бы тебя в аспирантуру.

Понял, мой дорогой муж?

Саша задумчиво потер подбородок.

Что ж, жизнь идет. Кто-то рождается, кто-то умирает, а он становится инвалидом. Разве это повод чтобы скулить?

У него есть красавица и умница жена, которая родит ребенка. У него есть сослуживцы и умный начальник, которые тебя помнят и ждут. И у него есть будущее. Д.э.н., проф., научный эксперт Итанбанка А.В. Иванов. Звучит? И еще он теперь умеет работать со слабым здоровьем.

Так чего он скулит? С какого счастья просит у бога здоровье, как будто тому делать нечего. Сам мучайся.

Саша осторожно погладил жену, сладостно поцеловал ее, и двинулся в свое будущее.

Оглавление

Трудно быть инвалидом только первые сто лет

продолжение

продолжение - 1