Преследуемая (ЛП) [Лилиана Карлайл] (fb2) читать онлайн

Я принимаю душ.

Я оцениваю синяки, покрывающие мое тело, глядя на себя в зеркало.

Я одеваюсь.

Я переодеваюсь в одежду, которую нахожу в комоде, простые черные спортивные брюки и черную рубашку.

Пахнет им, но я стараюсь не обращать на это внимания.

Как раз в тот момент, когда я подумала, что больше не могу его ненавидеть, он пинает меня, когда я падаю.

Я покончила с ним. Я покончила с этим.

Всякий раз, когда мне кажется, что я вижу проблеск человека, монстр возвращается, более мерзкий, чем когда-либо.

Я только благодарна, что он не укусил меня и не спарил прямо тогда.

Мысль о том, что ты будешь привязана к нему навсегда, ужасает.

Настолько, что я хватаю все, что могу, из его спальни, готовясь снова сбежать.

Я подожду, пока он уснет, а затем выберусь в город. Я надену носки, украду его обувь и возьму нож. Что угодно, лишь бы выбраться из этого места.

Но сначала мне нужно поесть.

Мой желудок сводит от страха, а голова все еще кружится от жары. Я едва могу нормально стоять, мое тело все еще слабое, но я все равно иду на кухню, следуя за ароматом чего-то вкусного.

Калум готовит.

Ситуация настолько домашняя, настолько абсурдная, что я на мгновение задумываюсь, не сплю ли я. Но затем его глаза встречаются с моими, когда он стоит у плиты, и стена его гнева возвращается.

Я определенно не сплю.

— Сядь, — приказывает он, и я осторожно подчиняюсь, опускаясь на обеденный стул. У меня возникает бредовая мысль пырнуть его ножом для масла, но у меня нет сил даже на это.

Еда пахнет восхитительно. Я не могу вспомнить, когда в последний раз кто-то готовил для меня, и я пытаюсь игнорировать острую боль в груди, которая появляется, когда я смотрю на его фигуру без рубашки у плиты.

Он такой красивый, что это смешно.

Но потом я вспоминаю, зачем я здесь.

Я бормочу “спасибо”, когда он ставит передо мной омлет и стакан сока. Он садится напротив меня, наблюдая, как я ем.

— Ты не собираешься есть? — Спрашиваю я, отказываясь встречаться с ним взглядом.

— Нет.

Я чувствую его горящий взгляд все время, пока сижу за столом, пока, наконец, не поднимаю на него глаза.

— Ты думаешь об уходе, — медленно произносит он. — Ты не можешь.

Я прикусываю губу, сдерживая гнев. Вспышка ярости не поможет ситуации.

— Ты не можешь держать меня здесь, — спокойно говорю я.

— Ты все еще слаба из-за течки. Тебе нужен отдых, — возражает он.

— Слаба от течки или от твоего допроса? — Огрызаюсь я в ответ. Я ерзаю на стуле и зажмуриваю глаза, боль между ног слишком сильная.

Он прищуривает глаза. — Я сделал то, что должен был сделать, — говорит он. — Мы могли бы бегать кругами весь день, но это ни к чему нас не приведет, Ария. Я не позволю тебе уйти.

Я заливаюсь смехом. — Позволю. — Я доедаю свою тарелку, отодвигая ее в сторону. — Ты мне не начальник.

Это детское замечание, но оно все равно выводит его из себя.

— Ты Омега без пары. Без чипа. Каждый момент, когда ты не со мной, ты в опасности!

— Я в опасности, когда я с тобой, придурок! — Шиплю я в ответ, вскакивая со стула. Он следует моему примеру, приближаясь ко мне.

— Ты. Остаешься. Здесь, — рычит он, заполняя мое пространство.

— Или что? — Я бросаю вызов. — Ты собираешься снова бросить меня в камеру?

Я провоцирую его, и это самая глупая вещь, которую я могла сделать.

Он может сделать со мной все, что захочет. Он вдвое больше меня и побеждает меня одним легким движением руки.

Но я не могу отказаться от Клары.

Я просто не могу.

Он просто протискивается мимо меня и роется в своей спортивной сумке на диване. Он протягивает мне пузырек со снотворным, наполненный таблетками, которые рассыпались по полу. Я быстро открываю упаковку и проглатываю две из них, отчаянно желая избавиться от последствий болезненной течки.

Там достаточно, чтобы продержаться еще почти год. После этого мне просто нужно будет разобраться.

Если только он не заставит тебя спариться, испуганный голос шепчет в моей голове.

Сначала я буду драться изо всех сил.

Мне требуется мгновение, чтобы понять, что он протягивает руку.

Я беру кольцо с его ладони и осторожно надеваю его обратно себе на палец.

Затем я отворачиваюсь от него и ныряю обратно в спальню.

Я роюсь в комоде, когда его сильные руки притягивают меня к нему, что-то острое обвивается вокруг моего запястья.

ГЛАВА 24

КАЛУМ

Она ненавидит меня.

Это видно по тому, как она вздрагивает, даже по ее гребаному запаху.

Один взгляд на меня — и она скисает, ее красота окрашивается отвращением.

Я удивлен, что она вообще съела еду, которую я для нее приготовил.

Она может ненавидеть меня сколько угодно, но я ни за что на свете не позволю ей покинуть это место.

Нет, если только мы не спарены.

Нужно, чтобы она однажды оказалась не в том месте и не в то время, чтобы Альфа напал на нее и объявил своей собственностью. Чудо, что этого не произошло в прошлом году.

Подавляющие средства обеспечивали ее безопасность. Но даже в этом случае они не эффективны на сто процентов.

И все это для того, чтобы найти ее сестру?

У нее нет ресурсов, чтобы выяснить, кто ее похитил. Год, когда она пряталась, оказался бесполезным, и ничего не осталось, кроме нескольких заметок.

У нее нет таких ресурсов, как у меня.

Я вытаскиваю наручники из их тайника, прежде чем у меня появляется время усомниться в себе. Я возвращаюсь в спальню, где она лихорадочно роется в ящиках, очевидно, пытаясь спланировать еще один побег. У нее нет времени отреагировать, когда я надеваю наручник на ее запястье, притягивая ее к себе.

— Что ты делаешь? — Она плачет, отбиваясь от меня. — Отстань от меня!

Ею легко маневрировать, и я силой укладываю ее обратно на кровать, приковывая другое запястье наручником к деревянному столбику кровати. Она шипит, в ужасе глядя на меня и пытаясь вырваться.

— Какого хрена, Калум! — Она визжит.

— Тебе опасно уходить, — спокойно объясняю я. — И тебе не нравится слушаться.

Ее нежный рот приоткрывается, глаза наполняются слезами. — Не делай этого, — настаивает она. — Пожалуйста. Я не буду пытаться убежать.

Я вздыхаю и качаю головой, протягивая руку, чтобы убрать волосы с ее лица. Я запоминаю ее черты, выжигая память о ней в своем сознании.

— Пожалуйста, — шепчет она, и у меня щиплет в груди, когда я понимаю, что должен сделать.

— Прости, — просто говорю я. Я наклоняюсь и целую ее, нежно прижимаясь губами к ее губам.

Она хнычет в ответ.

И я прошу прощения по многим причинам.

Мне жаль, что оба наших выбора привели нас в эту ужасную ситуацию.

Я обхватываю ладонью ее щеку, в последний раз заглядывая в глаза, и вдыхаю ее сладкий аромат.

Наконец, я оставляю ее, игнорируя ее крики. Я собираю то, что мне нужно, и закрываю за собой входную дверь.

Я достаю свой телефон и набираю номер.

— Это я, — просто говорю я. — Мне нужна услуга.

Я убегаю прочь, подальше от дома и от Ребекки.

ГЛАВА 25

АРИЯ

Я слышу, как хлопает входная дверь, за которой следует шорох шин по гравию.

Он бросил меня.

— КАЛУМ! — Я кричу, дергая за наручник, при этом причиняя боль запястью.

Предательство пронзает мое сердце, хотя я знала, что меньшего от него ожидать не стоит.

Меньше чем за неделю меня похитил, допросил и трахнул Альфа.

Моя пара.

А теперь он оставил меня совсем одну, прикованной наручниками к кровати.

Сколько времени до его возвращения? Что, если он никогда не вернется?

Он должен вернуться.

А может, и нет. У него был целый год, чтобы поверить, что я мертва, и, возможно, он смог бы снова привыкнуть к этому.

— О Боже, — шепчу я, по моим щекам текут слезы. За последнюю неделю я выплакала больше слез, чем за всю свою жизнь, и это все из-за него.

Но усталость перевешивает страх, и я закрываю глаза, мое тело все еще ослабело от жары. Я дремлю на куче подушек и одеял, устраиваясь так, чтобы моему запястью было удобно.

* * *

В комнату входит Клара, ее лицо заплакано.

— Я не хочу идти, — шепчет она, и моя мама качает головой.

— Все будет не так уж плохо, — настаивает она. — Он приедет через несколько дней, и ты сможешь познакомиться с ним поближе. И я уверена, что он позволит тебе уйти, когда тебе будет удобно. Он не собирается утаскивать тебя, милая.

Я вскидываю голову. Лицо Клары красное, такой злой я ее никогда не видела.

Я немедленно бросаюсь на ее защиту.

— Она не должна делать того, чего не хочет! — Я кричу. По правде говоря, я просто не хочу, чтобы она уходила.

Презентация Клары должна была стать радостным событием. Простой анализ крови и быстрое ожидание результатов. Но ее лицо вытянулось, когда мы получили письмо с указанием ее статуса.

Она не хотела быть Омегой. И я не осознавала этого до дня ее презентации, когда она разрыдалась в свой кусок торта.

И когда Альфа связался с ней, она заплакала еще сильнее. Его голос звучал жестоко по телефону, и она испугалась.

Моя мать пыталась успокоить ее и сказать, что все будет хорошо. Но она была Бета и не знала, как обращаться с истеричной Омегой.

— Бекка, это не твое дело, — огрызается на меня мама, пытаясь утешить мою сестру. — Ты выносишь суждения о вещах, которых не понимаешь.

— Но ты тоже этого не понимаешь! Она не должна уходить с ним, если не хочет!

— Вот как это работает! — кричит она. — Прекрати усложнять это, чем это должно быть!

— Что, если он больше не позволит мне видеться с тобой или Беккой? — Клара задыхается, по ее лицу текут слезы.

— Я не позволю ему! — Я кричу.

— БЕККА! — кричит моя мама. — ХВАТИТ!

— Как ты можешь мириться с этим? Это неправильно!

Клара плачет только сильнее, ее глаза блестят от слез. — Я не могу этого сделать, мама. Я не могу быть с ним.

Что-то в этой ситуации кажется неправильным. У меня в животе поселяется чувство страха, как будто что-то вот-вот пойдет ужасно неправильно.

— Ну, что ты хочешь, чтобы я сделала, Клара? — Голос моей матери срывается, когда она говорит. — Если это то, что написано в газете, мы не можем с этим бороться.

— Просто позволь мне побыть здесь еще немного, пожалуйста…

* * *

Входная дверь открывается, и я резко просыпаюсь.

Но запах Калума все еще ощущается, когда шаги приближаются к двери спальни.

Я делаю вдох, в груди колотится, когда я сажусь, дергая за манжету на запястье. Деревянный столбик кровати не поддается, а шаги приближаются.

Тук. Тук. Тук.

Я не издаю ни звука.

Тук. Тук. Тук.

— Эй? — зовет голос.

Женский голос.

— Помогите, — прохрипела я, и дверь открылась. Входит миниатюрная блондинка с добрым лицом, и я никогда в жизни не была так благодарна видеть другого человека.

— О Боже мой, — ахает она, разглядывая меня.

— Пожалуйста, помогите мне. — Я пытаюсь снова, но она в ужасе смотрит на меня.

— Лукас! — Она зовет, и еще пара шагов наполняет дом, на этот раз громче. — Иди сюда!

На меня нападает чужой запах.

Альфа!

Я дергаю наручники, и девушка подходит ко мне, держа мое запястье прохладными руками.

— Остановись! Мы поможем тебе снять это, — мягко говорит она.

Мы?

— Здесь Альфа, — выдыхаю я. — Нам нужно уходить.

Но она наклоняет голову, ее голубые глаза смотрят в мои, смущенные. Она примерно моего возраста, у нее светлая кожа, миниатюрная фигурка в темных джинсах и розовой блузке. В воздухе витает мягкий аромат фиалок, нежный и непритязательный.

Она Омега.

— Все в порядке, — говорит она. — Мы здесь, чтобы помочь тебе.

Шаги становятся громче, пока в дверях не появляется мужчина. Он одет небрежно, в черную рубашку и рваные джинсы, его грязные светлые волосы небрежно растрепаны.

— О, черт возьми, — стонет он, уставившись на меня. — Калум все время так чертовски драматичен.

— Язык, — упрекает Омега и подмигивает ей.

Его запах сильный, но, в отличие от запаха Калума, он меня не привлекает. Он приятный, но нейтральный.

Они спариваются.

Он видит мою усталость и поднимает руки. — Я здесь не для того, чтобы причинить тебе боль, — просто говорит он. — Я Лукас. А это Хлоя.

Я смотрю на них взад и вперед, ничего не понимая.

— А ты…Ария, верно? — Лукас продолжает. — Или это Ребекка?

— Ария, — бормочу я.

— Отлично. Что ж, если ты позволишь мне, Ария, у меня есть ключи, чтобы отпереть тебя. Или это может сделать Хлоя. Тебя это устраивает?

Я оглядываюсь на Хлою, которая слегка улыбается мне. — Все в порядке, — говорит она. — Мы принесли кое-что из одежды и для тебя. Вместе с одеялами, на случай, если тебе понадобится устроиться поудобнее.

— Мне не нужно устраивать гнездо, — тихо говорю я. — Мне нужно уйти. Я не могу здесь оставаться.

Они оба замолкают. Хлоя поднимает брови и хмуро смотрит на Лукаса, который вздыхает.

— Детка. Лови. — Говорит он, бросая ей маленький ключ. Хлоя расстегивает наручник, и мое запястье освобождается. Я сажусь и потираю красные отметины, пытаясь унять боль.

— Мы твои новые соседи по комнате, — говорит Хлоя, улыбаясь мне. — Калум послал нас убедиться, что ты в безопасности.

Лукас громко прочищает горло, бросая на Хлою многозначительный взгляд.

— Ты, — рычу я на Лукаса. — Ты Коллекционер?

Он ухмыляется, его растрепанные светлые волосы падают на голубые глаза. — Виноват. Лучший друг Кэла. Но он заноза в заднице. Со мной гораздо приятнее находиться рядом, если хотите знать мое мнение. — Он улыбается, сверкая своими ярко-белыми зубами.

— И тот, у кого эго больше, — говорит Хлоя, закатывая глаза.

Я потираю запястье, выпрямляясь в постели. Большая часть моих сил вернулась, и головная боль прошла, пока я пытаюсь оценить то, что вижу перед собой.

— Ты забираешь Омег, — огрызаюсь я на него. — Ты пытаешь людей.

Он невозмутимо кивает. — Да.

Я поворачиваю голову к Хлое, которая поджимает губы. — И ты не против этого?

Она колеблется, и в ее глазах появляется жалость. — Все гораздо сложнее.

Я недоверчиво качаю головой. — Ты забрал у меня мою сестру, — шиплю я Лукасу. — Она пропала год назад. Ты вытащил ее из нашего дома, брыкающуюся и кричащую. Я спряталась в шкафу, пока ты натягивал ей на голову капюшон!

Хлоя ахает, а Лукас хмурится.

— Мы так не поступаем, — медленно произносит он. — Мы не такие чудовища.

Я думала, что выплакалась, но слезы потекли снова. — Значит, ты просто накачиваешь нас вместо этого? — Я смотрю на Хлою, которая отказывается встречаться со мной взглядом.

— Послушай, Ребекка, — говорит Лукас. — Мы могли бы бесконечно говорить об этике, о том, что ты считаешь правильным, и почему ты не права. Но это было бы утомительно, а я здесь не для этого. — Он скрещивает руки на груди, подчеркивая мускулы предплечий, но остается в дверном проеме. Он такой же огромный, как Калум, но черты его лица мягче, почти дружелюбны.

— Тогда зачем вы здесь? — Бормочу я.

— Чтобы составить тебе компанию, — говорит Хлоя, садясь рядом со мной. — Пока не вернется Калум.

Я грустно улыбаюсь ей. — Нет, ты здесь для этого, — говорю я, прежде чем кивнуть Лукасу. — Он здесь, чтобы убедиться, что я не сбегу.

Он прислоняется к дверному проему, вздыхая. — Да. Ты права. Но ты не можешь убежать, Ария. Это небезопасно для тебя. Ты не можешь вернуться к своей матери, потому что это вызовет вопросы. И ты, конечно же, не можешь вернуться в ту лачугу.

Я стону. Калум рассказал ему все.

Но он прав. Я не могу вернуться туда, где я была.

Он мог бы оставить меня здесь в наручниках, пока не решит вернуться после того, чем занимается, но, по крайней мере, он послал людей присмотреть за мной.

— Где он? — Я спрашиваю, и он пожимает плечами.

— Не знаю, — говорит он. — Все, что я знаю, это то, что он попросил нас прийти, и вот мы здесь.

Хлоя протягивает руку и берет меня за руку своей нежной ладонью, и я вздрагиваю от этого прикосновения.

— Все будет хорошо, — шепчет она, и ее тонкие черты растягиваются в мягкой улыбке.

Я ей не верю.

Совершенно определенно, что все не будет хорошо.

ГЛАВА 26

КАЛУМ

— Что, черт возьми, ты с ней сделал? — Лукас требует ответа по телефону. — Она посмотрела на меня, как на дьявола. Я думал, она собирается разделаться с Хлоей.

Я хмурюсь. Я мало что рассказал Лукасу о нашем времени вместе, только то, что мне нужно, чтобы он и его пара присматривали за Ребеккой.

— Она не самого высокого мнения о нас, — сообщаю я ему. — Она думает, что мы забрали ее сестру.

— Правда? — спрашивает он.

— Это то, что я пытаюсь выяснить прямо сейчас.

Я вернулся в Центр, просматриваю наши программы анализа данных. Сначала я открываю файл Ребекки, затем ищу в системе любую Клару Грин.

— Есть причина, по которой ты отвел свою пару на конспиративную квартиру? Что ты делал?

Я рычу. — Что ты думаешь, я делал? Было задание, в котором Бета прятала Омегу. Я думал, что она Бета.

На другом конце провода тишина. — О, черт. Ты ее допрашивал?

Я морщусь. — Да, — процедила я сквозь зубы.

— О, чувак. Ты облажался.

— Ты думаешь, я этого не знаю?! — Я огрызаюсь на него. — Ты думаешь, я не осознаю, что нарушил любое доверие, которое мог бы иметь к ней?

— Это безумие, — говорит Лукас, и мне хочется придушить его по телефону. — Вау. Мы все думали, что она мертва.

— Я знаю.

— Блять.

— Язык! — Голос Хлои кричит на другом конце провода.

— Прости, детка! — Лукас кричит, и я закатываю глаза.

— Просто приглядывай за ней, и я сообщу тебе, когда смогу, — говорю я.

— Я здесь ради тебя, брат. Если я смогу что-нибудь сделать, дай мне знать. Я просто счастлив, что она жива.

Я игнорирую боль в груди, когда думаю о ее лице. Обо всех способах, которыми я подвел ее.

Почему я никогда не видел, чтобы она улыбалась.

— Я тоже.

* * *

У Клары Грин, сестры Ребекки, есть Альфа-пара в системе. Он сообщил о ее пропаже, утверждая, что они никогда не контактировали.

Я собираю информацию об Альфе и делаю быстрый звонок.

— Он никогда с ней не встречался, — рычу я, кладя бумагу на стол Конрада. — Они даже не разговаривали. Он составил отчет, и это так и не было расследовано.

— Черт, — огрызается Конрад, глядя на отчет. — Как это могло быть зарыто? Она пропала много лет назад. Кто был на задании?

— В том-то и дело, — говорю я. — Никто.

— Итак, насколько мы знаем, она могла быть мертва. — Конрад со вздохом возвращает мне газету. — С чего бы ты хотел начать с этого?

Я протягиваю ему блокнот Ребекки, указывая на одну из ее фотографий. — Она зарисовала то, что помнит. Сначала я этого не заметил, но посмотри на рукав униформы.

Конрад прищуривается, его морщинистые глаза фокусируются на деталях. — О, черт. Это похоже на знак Спасителя.

Я рычу, мои подозрения подтверждаются. — Я думал, их уничтожили много лет назад.

— Так и должно быть. Но, если твоя Омега верна, это форма охотников за головами. Это плохо, парень. Сестре твоей девушки крышка. Вероятно, к настоящему времени порабощена в другой стране.

Нет.

— Это мое новое задание, — говорю я ему. — Я собираюсь захватить кое-что из оружейной, а потом ухожу.

— Последняя известная информация, которой мы располагаем о них, была много лет назад, Калум. В лучшем случае ты ничего не найдешь. В худшем — это самоубийственная миссия.

— Я должен это сделать, — настаиваю я.

— Нет, тебе нужно вернуться домой к своей семье, — огрызается Конрад. — Ты думал, что она мертва. Сейчас не время для бесполезных геройских миссий, поэтому ты чувствуешь себя менее виноватым за то, что пытаешь свою пару.

В моем горле зарождается урчание, и я краснею. — Если я этого не сделаю, — медленно произношу я. — Она всегда будет видеть монстра. Я должен хотя бы попытаться.

Конрад смотрит на меня своими серыми глазами, прежде чем вздохнуть и кивнуть.

— Делай то, что тебе нужно.

Все достаточно просто. Я беру то, что мне нужно, оцениваю информацию и ухожу.

Ребекка может думать, что мы злые, но мы совсем не похожи на Спасителей.

Я могу только надеяться, что ее сестра все еще жива.

ГЛАВА 27

АРИЯ

Следующие дни с Хлоей и Лукасом… интересны.

У них такие легкие отношения, что я не могу не хмуриться, когда они украдкой целуют друг друга.

У меня нет на это времени, с горечью думаю я.

Они могут быть приятными, даже дружелюбными, но это все равно не меняет того факта, что они прославленные няньки.

Каким бы обаятельным ни был Лукас, мое мнение о его работе не меняется. Он по-прежнему Коллекционер, даже если у него улыбка прославленного героя.

На третий вечер я, наконец, срываюсь на Хлое, когда мы передаем бутылку вина взад и вперед. Я одета в одежду, которую они мне принесли, джинсы и кремовую блузку, отдыхаю на диване с одеялом. Мое тело больше не болит от течки, а синяки на шее стали уродливо желтыми.

— Знаешь, Калум был тем, кто похитил меня, — небрежно говорит она, и я давлюсь своим напитком.

— Тогда зачем ты вообще пришла сюда? Зачем тебе помогать ему? — Я спрашиваю, сбитая с толку.

Она пожимает плечами и слегка улыбается мне. — Лукас говорит, что он хороший человек, и я ему верю, — говорит она. — Даже если вначале он вел себя со мной как придурок.

— Эй, язык, — зовет Лукас из другой комнаты, и Хлоя закатывает глаза.

Я не могу выносить, с какой беспечностью она относится к этому.

— Ты что, не понимаешь? — Я шиплю на нее, достаточно тихо, чтобы Лукас не слышал. — Мы для них собственность. Им на нас наплевать. Мы всего лишь соучастники.

Она прищуривает глаза. — Это неправда. Он любит меня.

Я качаю головой и насмехаюсь над ней. — Тогда ты идиотка.

Она выглядит так, словно я дала ей пощечину. На ее лице появляется укол вины, когда печаль играет на ее лице, но я так устала, так разочарована тем, что мой единственный потенциальный союзник не принимает мою сторону.

— Мы могли бы уйти сейчас, — умоляю я, умоляя ее понять. — И ты могла бы быть свободной, Хлоя.

Она наклоняет голову, ее печаль снова сменяется жалостью ко мне. — Я свободна, Ребекка, — тихо говорит она. — Я могу делать то, что хочу, когда хочу. Лукас подарил бы мне луну и звезды, если бы я попросила. Если бы я хотела, чтобы он бросил меня, он бы это сделал. Альфы живут для нас. А не наоборот.

Я хмурюсь. Я пытаюсь представить Клару счастливой где-нибудь, окруженной заботой, рядом со своим Альфой, счастливой.

Но это невозможно. Она так и не позвонила. Она ни разу не связалась с нами после той ночи.

— Ты ошибаешься в одном. — Входит Лукас с важным видом, проводя рукой по своим светлым волосам. — Я не смог бы оставить тебя, даже если бы ты захотел. Я бы просто преследовал тебя. Или спрятаться в кустах, чтобы ты никогда не узнала, что я там. Но я не мог быть слишком далеко от тебя.

Хлоя краснеет, и это так нелепо, что я закрываю лицо руками, скорчив гримасу.

— И еще кое-что, Ария, — добавляет Лукас. — Никогда не пытайся отнять у меня мою пару. Или у нас возникнут проблемы.

Я смотрю в его ледяные голубые глаза, и они наполняются собственничеством, которое я видела только у одного человека.

Точно такой же взгляд бросил на меня Калум, когда я сказала ему, что собираюсь уйти от него.

Я киваю, в то же время его телефон жужжит. Он быстро отвечает и смотрит на меня, прежде чем покинуть комнату.

— С ней все в порядке. Зла, как и ожидалось.

Он разговаривает с Калумом.

Мое сердце бешено колотится, и я напрягаюсь, чтобы расслышать больше из того, что он говорит, приглушенный звук доносится с другой стороны стены.

— Да, я позабочусь о том, чтобы она это сделала.

Миллион вопросов проносится у меня в голове, и я готова отобрать телефон у Лукаса и потребовать поговорить с Калумом. Но я останавливаю себя, сжимая руки в кулаки и закусывая губу.

Я замечаю, что Хлоя смотрит на меня, и приподнимаю бровь.

— Я никогда не видела тебя такой оживленной с тех пор, как мы здесь, — говорит она. — Ты скучаешь по нему, не так ли?

Я хмурюсь. — Он разговаривает с Калумом. Я могла бы также знать, какова моя судьба, — говорю я.

Она только вздыхает, выражение жалости возвращается на ее лицо.

* * *

Проходит неделя.

Неделя, проведенная в конспиративной квартире с супружеской парой, которая, кажется, не может оторваться друг от друга.

Это как вернуться в мою старую хижину, только хуже. Я даже не могу наслаждаться одиночеством.

Я прихожу в ярость, когда понимаю, что мой блокнот пропал. Я хочу написать Кларе, рассказать ей об этой странной ситуации, но в этом доме нет ни ручки, ни бумаги.

Мои мысли возвращаются к Калуму и щемящему одиночеству, которое сжимает мою грудь.

Видя Хлою и Лукаса вместе, я задаюсь вопросом, какой могла бы быть жизнь, если бы мой Альфа не был невменяемым, эмоционально отсталым зверем.

Это могло бы быть здорово.

Я помню руки Калума на мне, выражение его глаз, когда он впервые вошел в меня.

Лицо, которое он скорчил, когда понял, что я Ребекка Грин, а не Ария Дженнингс.

Я не скучаю по нему.

Я не знаю.

Но я не могу остановить вопросы, которые проносятся у меня в голове.

Где он?

Почему он ушел?

Что бы о нем подумала моя мать?

Что бы подумала Клара?

Любопытство берет надо мной верх, и я нахожу Лукаса снаружи, на крыльце, курящим сигарету.

— Я знаю, это отвратительная привычка, — говорит он, глядя в лес. — Хлоя ненавидит это. Я работаю над тем, чтобы бросить.

Я пожимаю плечами.

— Должно быть, у тебя что-то на уме. Ты никогда добровольно не подходила ко мне так близко, — посмеивается он. Я сажусь на гравий напротив него, мой взгляд блуждает по деревьям.

— Расскажи мне о нем, — наконец говорю я, мои глаза фокусируются на том месте, где я наконец призналась Калуму, кто я такая.

— О ком? — Спрашивает он.

Я свирепо смотрю на него.

— Калум, — выдавливаю я. — Расскажи мне о Калуме.

Он ухмыляется, роняя окурок и наступая на него. — До или после того, как ты предположительно умерла?

Я вздрагиваю, чувство вины сжимает мою грудь. — И то, и другое. — Я кладу руки на колени и продолжаю смотреть на деревья, не в силах встретиться с ним взглядом.

— Раньше, — начинает он, — он был лучшим Коллекционером, который у нас был. Мы пришли вместе. Нас обоих завербовали после окончания средней школы. У него не было семьи, а я ненавидел свою. Итак, мы стали братьями.

Я прикусываю губу и жду, когда он продолжит.

— У него были планы создать семью, — продолжил он. — Он экономил каждый пенни, чтобы дать своей Омеге жизнь, которой у него никогда не было. Парень богат, ты знаешь. И предан до мозга костей. Лучший мужчина, которого я когда-либо встречал, — говорит он. Он поворачивает голову ко мне, оглядывая меня с ног до головы. — Затем мы получили новости. О тебе.

Я борюсь со слезами, которые наполняют мои глаза.

— В тот день, когда ты умерла, он умер, — рычит он. — Он перестал есть. Перестал спать. Просто посвятил свою жизнь Коллекционированию. Он ждал тебя все эти годы. Как будто его цель исчезла.

Я обхватываю руками колени и опускаю голову, позволяя слезам течь по щекам.

— Я не разговаривал с ним год. И он звонит мне ни с того ни с сего и говорит, что ты жива, с таким волнением в голосе, какого я не слышал уже целую вечность. Это было гребаное чудо, Ария.

Я тихо плачу, все эмоции прошлого года сразу выплескиваются на поверхность.

— И я не знаю точно, что произошло между вами двумя до того, как мы попали сюда, — продолжает он. — Но я точно знаю, что он не всегда был монстром, каким ты его представляешь. Он поверил, что ты ушла, и после этого ничто не имело значения.

Я вытираю слезы с лица и шмыгаю носом, его слова пронзают мое сердце.

Он закуривает еще одну сигарету. — Черт, это был стресс.

Я посмеиваюсь над абсурдностью ситуации. — Да. Так и было.

— Я ни в коем случае не говорю, что он идеален, — продолжает он. — Он мудак. Но мы здесь, потому что он не может снова потерять тебя.

Тепло разливается у меня в груди, и я думаю о его изумрудных глазах и о том благоговении, которое я увидела в них, когда он поцеловал меня.

— Ты знаешь, когда он вернется? — Я спрашиваю.

— Я не знаю, — говорит он. — Но я точно знаю, что он всегда вернется за тобой.

ГЛАВА 28

КАЛУМ

Я тень, крадущаяся за окном заброшенного клуба.

Два Альфы находятся внутри, оба с Омегами на коленях, которые лапают их тела, пока пьют и курят. Их запах гнилостный, запах множества Омег, смешанный с гнилью их задниц. Они худший тип мужчин, бросающих своих самок ради участия в случайных потаскушках.

Я двигаюсь быстро и бесшумно

Раздается первый выстрел, и Омега кричит, спрыгивая с тела ныне покойного Альфы. Другой сталкивает женщину со своих колен и поднимает руки, страх усиливает его гнилостный запах.

— Спасители, — рявкаю я на него, и он непонимающе смотрит на меня. Омеги выбегают через парадную дверь, звуки их криков затихают вдали.

— Не будь гребаным идиотом, — рычу я. — Мне нужно местоположение.

— Ты Коллекционер, — говорит он, задыхаясь, с широко раскрытыми глазами. — Они убьют тебя.

— Не раньше, чем я убью их, — шиплю я. — В каком городе они?

Он сглатывает, но хранит молчание.

Раздается еще один выстрел, на этот раз попадающий ему в колено. Он с воплем падает, и я переступаю через окровавленное место, оказывая достаточное давление, чтобы заставить его закричать. Тошнотворного хруста костей о хрящи достаточно, чтобы заставить его заговорить.

— Город. Сейчас, — рявкаю я.

— Сайпресс, — выдыхает он. — В Сайпресс есть бункер.

Я убираю ногу с его колена, из раны хлещет кровь, и стреляю в последний раз.

Я ухожу так же тихо, как и вошел.

* * *

Я оставляю за собой след из тел.

Это жестоко. Но у меня есть одна цель.

Я собираюсь найти Клару Грин, живую или мертвую. Каждая свернутая шея, каждая сломанная конечность приближают меня на шаг к ответам. Каждый вопль агонии, каждая жалкая мольба о спасении жизни только подстегивает меня, приближая к моей цели.

Я убиваю. Я калечу. Я разрушаю. Кровь пачкает мои руки так глубоко, что ее никогда не отмоешь.

Это все ради нее, и я бы сделал это еще тысячу раз.

Я знаю, каково это — расставаться с жизнью, ожидая другого человека, полагая, что его больше нет, и просто пытаясь выжить. Если я смогу найти Клару, это даже близко не приведет к примирению с Ребеккой, но, надеюсь, она будет лучше спать по ночам.

Если ее кошмары прекратятся, мне этого будет достаточно.

Я нахожусь на обветшалом фермерском доме в центре сельского городка. Дорога давным-давно исчезла, и я бреду через заросшие поля, отыскивая дорогу к трехэтажному дому глубокой ночью.

Запах навоза сильный, но он не может заглушить другой запах.

Омега.

Это напоминает страх и тоску Ребекки, но более интенсивные и ошеломляющие.

Потребовалось три дня, чтобы разбить лагерь за пределами этого района, чтобы следить за расписанием того, кто входит и выходит.

К третьему дню в доме в основном тихо, и я делаю свой ход посреди ночи. Двигаясь как тень, я убиваю двух Альфа-охранников прежде, чем они успевают среагировать, их тела падают на пол с тошнотворным глухим стуком.

Я иду по запаху Омеги. Я иду по длинному коридору, за которым начинается лестница, ведущая в подвал. Внизу есть деревянная дверь, и я взламываю замок, тихонько открывая дверь.

По сравнению с комнатой камера в конспиративной квартире выглядит как гостиничный номер.

Запах настолько ошеломляющий, что я борюсь с тошнотой. Это сочетание засохшего жира, спермы и крови. Стены покрыты всеми мыслимыми человеческими жидкостями, измазанными коричневой жижей. Посреди комнаты лежит покрытый пятнами матрас, на котором спиной ко мне лежит маленькая фигурка. Пол усеян осколками стекла. Унитаз со сломанным сиденьем находится в дальнем конце комнаты вместе с небольшой насадкой для душа, отделенной прозрачной занавеской.

Это отвратительно. Условия жизни напоминают ветхую тюрьму.

Единственная лампа в углу комнаты освещает фигуру на земле, и я медленно подхожу к ним. Мой взгляд падает на бледное лицо, похожее чертами на лицо Ребекки, и облегчение наполняет мою грудь.

Ни с чем не спутаешь аромат с нотами, похожими на аромат Ребекки.

Это Клара.

Я нашел ее.

Теперь начинается самое сложное.

Склонившись над ней, я осторожно зажимаю ей рот рукой, и она, вздрогнув, просыпается, ее безумные глаза встречаются с моими.

— ТСС. Послушай, — шепчу я ей, и она хнычет, прикрывшись моей рукой. — Меня послала Ребекка. Я собираюсь вытащить тебя отсюда, Клара.

На ее лице отражается замешательство, но она садится, когда я убираю руку. Вокруг ее темно-карих глаз появились круги, а лицо покрыто маленькими струпьями, но в нем светится надежда, которой раньше не было.

— Ребекка? — хрипит она, ее глаза широко раскрыты.

— Да, — шепчу я. — Твоя сестра. Я заберу тебя отсюда, хорошо?

Я помогаю ей встать, и она крепко прижимается ко мне, ее маленькое тело дрожит. Но ее аромат наполнен надеждой, сладость пробивается сквозь печаль. — Помоги мне, — бормочет она. — Пожалуйста.

— Мы должны действовать быстро, — говорю я, но дверь распахивается, и мы начинаем уходить.

— Калум? — Мужской голос спрашивает с недоверием.

Мои глаза натыкаются на знакомое лицо, которое я не видел много лет.

— Дэвид?

И вдруг все встает на свои места.

— Ты Спаситель, — обвиняю я. — Так вот куда ты пошел? Ты бросил своих братьев ради этого?

Он пожимает плечами. — Деньги были лучше. Проще. Ты не поверишь, сколько люди заплатят за запрещенную киску Омеги.

Меня сейчас стошнит. Во мне вспыхивает гнев, ненависть к человеку, который разрушил жизнь Ребекки.

— И, Калум, — добавляет он. — Убери руку от моего питомца.

— Я забираю ее отсюда, — просто говорю я, другой рукой доставая пистолет и направляя его прямо на него. — Отойди, блядь, в сторону.

Клара стоит неподвижно, уставившись в землю, в то время как Дэвид ухмыляется мне.

— Омега, — приказывает он. — Иди сюда.

Ее глаза стекленеют, когда она подчиняется его команде. Она пытается вырваться из моих объятий, и мне приходится держать ее обеими руками, пока Дэвид направляет на нас пистолет.

— Черт! — Я шиплю, отталкивая ее с дороги, в тот же момент раздается выстрел. Пуля задевает меня, едва не задев плечо. Клара кричит, съежившись и закрыв голову руками.

Я легко открываю ответный огонь. Пуля попадает ему в бок, и он оседает на пол, схватившись за живот.

Следующие мгновения проходят как в тумане. Я подхватываю Клару на руки, прижимая ее к себе, пока мы перешагиваем через стонущее тело Дэвида, поднимаемся по лестнице и выходим за дверь. Она дрожит в моих объятиях, хватая ртом воздух и хватаясь за мои плечи.

В любое другое время я бы закончил работу. Но время дорого, и вытащить отсюда Клару — самая важная цель. Я осторожно сажаю ее на пассажирское сиденье.

Ей все еще нужна больница как можно скорее.

— У тебя идет кровь, — тихо говорит она, наблюдая за мной с любопытством.

Я смотрю на свое плечо, трогаю промокшую ткань толстовки. — Ничего страшного, — ворчу я. — Бывало и хуже.

Мы отъезжаем, и я достаю свой телефон, рявкая координаты в ухо Конраду.

— На минуту подумал, что ты мертв, парень, — говорит он. — Молодец, что нашел ее. Как ты хочешь это разыграть?

— Выясни, что происходит со Спасителями. Я отвезу Клару в больницу, а Лукас привезет Ребекку.

— О, у него действительно есть сердце, — говорит Конрад. — Ты хороший парень, Калум. Не забывай об этом.

Я усмехаюсь. — Да, посмотрим.

* * *

Клара не спит всю дорогу. Вместо этого она смотрит в окно, изучая окрестности.

— Он месяцами не выпускал меня на улицу, — тихо говорит она. — Я начала забывать, как выглядят деревья.

Я сжимаю челюсти. — Ты была с ним все это время? — Я спрашиваю.

Она замолкает, глядя на звезды. От нее исходит запах страха, и я жалею, что задал этот вопрос.

— Что ты знаешь обо мне? — спрашивает она вместо этого. — Что тебе рассказала Бекка?

Бекка.

Я ненадолго задумываюсь, позволит ли она мне когда-нибудь называть ее этим именем.

— Только то, что ты исчезла, — говорю я осторожно. — И что она давно тебя не видела.

Она вздыхает. — Прошли годы, шепчет она.

— Теперь ее зовут Ария, — добавляю я, пытаясь заполнить неловкое молчание. — Она… э-э… инсценировала собственную смерть.

Клара ахает. — Что?

— Она презентовалась как Омега, — говорю я с горечью. — И решила, что не хочет, чтобы ее нашли. Итак, теперь ее зовут Ария Дженнингс.

— Вау.

Мы едем еще несколько минут, пока Клара смотрит в окно, наблюдая за проплывающими мимо городскими огнями.

— Спасибо, — тихо говорит она. Я киваю, морщась от боли в плече. После того, как я отвезу ее в больницу, мне нужно будет подлатать себя.

Она отпивает воду, которую я ей дал, танцуя пальцами по бутылке. — Кто ты для нее?

Я бросаю на нее взгляд. — Что ты имеешь в виду?

— Ну, Альфа обычно не приходит, чтобы спасти положение, — добавляет она. — Если только ты не ее Прекрасный принц.

Я смеюсь над этим. — Вряд ли я принц. Твоя сестра меня терпеть не может, и на то есть веская причина.

— Хм. Знаешь, ты в ее вкусе.

Я моргаю. — Что?

— Ей всегда нравились неряшливые парни с растрепанными волосами. По крайней мере, так было в четырнадцать. Сейчас я не знаю. — Она зевает и закрывает глаза. — Куда ты меня ведешь? — Спрашивает она тихим голосом.

— Мы отвезем тебя в больницу.

Она кивает.

— Ты так и не ответил на мой вопрос, — говорит она через некоторое время.

— Который из них?

— Ты ее Альфа?

Я крепко сжимаю руль, пытаясь подобрать подходящие слова.

— Да, — медленно произношу я. — Но это было… трудно.

— Хм, — говорит она. — Почему это?

Она болтает со мной так, словно я не вытащил ее только что из подвала ужасов.

— Ты тревожно спокойна для того, кто жил в этой адской дыре, — замечаю я, меняя тему.

Она замолкает, затем кивает.

— Ты самый безопасный человек, с которым я была за долгое время, — мягко говорит она. — И ты любишь мою сестру. Для меня этого достаточно.

Разговор настолько странный, что я уверен, что это из лихорадочного сна.

Ты любишь мою сестру.

Я хочу посмеяться над этой идеей и засунуть ее куда-нибудь подальше, на задворки своего сознания.

Я даже не знаю, способен ли я любить.

Мое сердце замерло, когда я подумал, что Ребекка умерла, и она забрала мою душу с собой.

Ни капли сострадания не осталось во мне в тот день, когда я опустился на землю и Лукасу пришлось поднимать меня с пола.

Когда я бил себя кулаками в кашу и не переставал кричать, пока они, наконец, не накачали меня успокоительным.

И как только я выбрался из темноты, все, что от меня осталось, — это это. Оболочка человека.

Ребекка восстала из мертвых, и я встретил ее жестоко.

Это не то, что такое любовь.

Клара, должно быть, ошибается.

Мы подъезжаем к больнице, и Клара неловко переминается с ноги на ногу.

— Ты не проводишь меня? — Спрашивает она дрожащим голосом.

Я киваю. Я помогаю ей выйти из машины, и она опирается на меня, пока мы идем ко входу. Ее запах похож на запах Ребекки, но более тонкий и нежный. Это успокаивает и приветствует, но совсем не желательно.

Семья.

Это слово мелькает у меня в голове, прежде чем я успеваю остановить его. Возможно, я больше никогда не увижу Клару после сегодняшней ночи, но я все еще тешу себя мыслью о том, что у меня есть сестра.

Было бы неплохо.

Я звоню Лукасу, как только они впускают ее.

— Я нашел ее, — говорю я. — Я отвез ее в больницу Эденвуда.

— Срань господня, — говорит Лукас. — Что случилось?

— Это были Спасители, как мы и думали. Но это был гребаный Дэвид. Возможно, он мертв. Не знаю. Этим занимается Конрад.

Он присвистывает в трубку. — Вау. Там столько всего нужно распаковать. Но с ней все в порядке?

— Она разговаривает, она в здравом уме. Приведи Арию, как только сможешь.

— Абсолютно. Хлоя прямо сейчас собирает для нее сумку, — поспешно говорит Лукас. — Отличная работа, брат. Я могу еще что-нибудь сделать?

— Да. Не говори ей, что это был я, — требую я.

— Что? Почему ты не хочешь, чтобы она знала…

— Потому что дело не в этом. Дело в том, чтобы видеть ее счастливой.

— Верно, но…

— Я собираюсь подождать, чтобы услышать, что происходит, а потом ухожу, — огрызаюсь я.

— Калум, это чертовски глупо…

Я вешаю трубку.

ГЛАВА 29

АРИЯ

Я заглядываю в приоткрытую дверь. Клара тихо плачет на своей кровати, закрыв лицо руками.

Я полностью открываю дверь и подхожу к ней. — Что случилось? — Спрашиваю я.

Она смотрит на меня, ее лицо красное и заплаканное. — Ты действительно хочешь знать?

Я киваю. — Расскажи мне.

— Тебе четырнадцать, ты этого не получишь, — вздыхает она, вытирая нос. — Это вещи Омеги.

Я сижу на ее кровати с широко раскрытыми глазами. — Теперь я должна знать. — Она хихикает, несмотря на слезы.

— Я с ним не пойду.

— Не пойдешь с кем?

— Моим Альфой.

У меня отвисает челюсть. — Но ты должна. Ты должна была встретиться, а потом переехать к нему…

— Бекка. Послушай, — продолжает она. — У меня плохое предчувствие. Как будто что-то очень, очень не так. Я не могу пойти. Я не пойду. — Она качает головой, по ее лицу текут слезы. — Маме придется вышвырнуть меня отсюда, если она хочет, чтобы я уехала.

— Но разве они не могут заставить тебя? — Спрашиваю я.

Она усмехается. — Как заставить меня?

— Полиция или Коллекционеры?

— Бекка, Коллекционеров не существует. Это всего лишь слухи. То, что я Омега, не означает, что я не могу решать, как сложится моя жизнь.

Я киваю. — Ты права.

Она улыбается мне. — Я всегда права, дурочка. — Она вытирает слезы. — И если это случится с тобой, если ты выступишь в роли Омеги, ты не должна идти со своим Альфой, если не хочешь. Насколько это справедливо?

Я пожимаю плечами. — Я не знаю.

— Вот именно! Нет причин, по которым мы не можем просто принимать подавляющие препараты всю оставшуюся жизнь и делать то, что хотим!

— Но я не думаю, что это так работает. Я не знаю, как тебе это могло сойти с рук и не попасть в беду, — возражаю я.

Она шмыгает носом и издевается. — Ты этого не понимаешь, — вздыхает она. — Но если ты представишь себя Омегой, то поймешь. Отстойно, когда твоя судьба уже решена за тебя. Жаль, что я не могу просто вырезать свой дурацкий чип! Я чувствую себя собакой.

— Не делай этого! — Я кричу. — Ты можешь умереть!

— Ну, я не собираюсь этого делать, глупышка, — говорит она, закатывая глаза. — Я просто говорю. Было бы проще, если бы я могла. Мое будущее еще не было бы решено за меня.

Я прикусываю губу. — Клара, я боюсь, что с тобой случится что-то плохое, — тихо говорю я.

Она качает головой. — Единственная плохая вещь — это то, что мама злится на меня. Вот почему я плакала. Но в конце концов, все будет хорошо, Ребекка.

— Ты обещаешь?

— Я обещаю.

Я, задыхаясь, просыпаюсь и, вздрогнув, сажусь. Боль в груди такая сильная и всепоглощающая, что я закрываю глаза, борясь со слезами, которые вот-вот хлынут.

Именно тогда я слышу безошибочный крик Хлои, доносящийся из конца коридора.

— Вы серьезно?! — она кричит. Это радостный звук, и через мгновение раздаются шаги, направляющиеся к моей двери.

— Ария! — Она кричит, стуча в дверь. — Ария! — Она распахивает ее и заходит внутрь, ее глаза сияют от счастья.

— Мы должны идти! — Она кричит. — Приготовься!

— Не пугай ее, детка, — предупреждает Лукас, стоя в дверях. Он одаривает меня улыбкой. — Пошли, нам пора.

Я качаю головой, все еще пытаясь проснуться. — Что происходит? — Спрашиваю я.

— Они нашли ее, — говорит Хлоя. — Они нашли твою сестру, Клару!

Мне требуется некоторое время, чтобы осмыслить ее слова.

Они нашли ее.

— Она в больнице, — продолжает Хлоя. — Нам только что позвонили.

Я слишком ошарашена, чтобы говорить. Хлоя заключает меня в объятия, прежде чем бросить мне толстовку. — Мы уходим прямо сейчас.

Наступает реальность. Я вскакиваю с кровати, пытаясь подобрать слова. — Ты уверена?! — Я задыхаюсь. — Ты уверена, что это она? — Спрашиваю я.

— Клара Грин, верно? — Спрашивает Лукас. — Это твоя сестра?

У меня вырывается вопль; звук, о котором я и не подозревала, что способна издавать. — Что… как… — Слезы текут из моих глаз, а сердце бьется в груди так быстро, что я боюсь, что оно может разорваться.

— Кто-то подбросил ее. Это все, что они знают.

— Кто тебе звонил? — Спрашиваю я в замешательстве. — Как они узнали, что нужно позвонить тебе?

— Это не имеет значения! — Хлоя плачет и снова обнимает меня. — Это происходит! Хватай туфли!

Они оба сияют, пока Хлоя упаковывает для меня дорожную сумку.

Миллион вопросов проносится у меня в голове.

Означает ли это, что я могу уйти?

Она ранена?

Они уверены, что это она?

Но шок слишком силен, чтобы что-то сказать. Вместо этого я следую за Лукасом в его машину, и по моей спине пробегает приятный холодок.

Клара жива.

* * *

Поездка, кажется, длится целую вечность. Лукас и Хлоя болтают между собой и иногда включают в разговор меня. Я пытаюсь ответить, но слишком погружена в шок от встречи с Кларой.

— Ты что-нибудь слышал о Калуме? — Наконец я спрашиваю.

Наступает минута молчания, прежде чем Лукас отвечает. — Нет, с тех пор как он позвонил мне на днях, — говорит он.

Я хмурюсь.

Где он?

Возможно, он решил, что я не стою таких хлопот.

Эта связь между нами слишком неустойчива.

Или, может быть, ты не была хороша в постели, шепчет встревоженная часть меня.

Я пытаюсь избавиться от этих мыслей.

В любом случае, если я никогда его больше не увижу, это будет благословением.

Я вернула Клару.

Больше мне ничего не нужно.

* * *

Я нажимаю кнопку лифта, ожидая, когда откроются двери, чтобы я могла промчаться по коридору.

Я пробегаю мимо комнаты ожидания, по коридорам, пока не нахожу ее палату. Она лежит на больничной койке, ее крошечное тело, завернутое в тонкое одеяло, прикреплено к аппаратам.

Мои глаза встречаются с ее, и время останавливается.

— Хэй, это ты, — хрипит она, ее бледные губы слегка улыбаются мне.

Это моя сестра.

Но это не так.

Она призрак, ее кожа тонкая, как бумага, с темными впадинами под глазами. Годы состарили ее, и ее когда-то осветленные волосы вернулись к своему естественному темному цвету.

Это Клара, даже если это всего лишь ее оболочка.

Я неловко обнимаю ее, чувствуя остроту ее костей под больничной рубашкой. Я обнимаю ее до боли крепко, зарываясь лицом в ее шею и рыдая.

Она жива.

— Ты здесь, — выдыхаю я. — Ты здесь.

— Так и есть, — шепчет она. Я дрожу в ее объятиях, и, несмотря на ее слабое, оскорбленное состояние, она утешает меня.

— Ты не должна плакать, — упрекает она, но ее собственный голос срывается, когда мы обнимаем друг друга.

— Я просто так сильно люблю тебя, — плачу я. — Я люблю тебя, я скучала по тебе…

— Я знаю, — говорит она.

Мы долго стоим так, пока я, наконец, не отстраняюсь, чтобы рассмотреть ее черты. На левой стороне ее лица синяк, а на губе порез. Синяки и струпья покрывают ее шею и тело.

— У меня было обезвоживание, — говорит она, замечая, что я изучаю ее. — Но не более того.

— Что с тобой случилось? — Мягко спрашиваю я. — Это твой Альфа сделал это с тобой?

Она качает головой. — Это был не мой Альфа, — говорит она. — Я никогда не встречала свою настоящую пару. Он где-то там, и мы были друг без друга много лет.

Ее слова сбивают меня с толку. Может ли она хотеть встретиться со своей парой после всего, через что ей пришлось пройти?

— Подожди, — медленно говорю я. — Ты все еще хочешь быть со своим Альфой?

Она поднимает бровь. — Конечно, Бекка. Я хочу увидеть, каково это — быть с тем, с кем тебе предназначено быть.

От ее слов у меня отвисает челюсть. — Но… зачем тебе…

— Почему я должен хотеть быть с человеком, которого выбрала для меня жизнь? Это подарок. И это то, чего я не замечала годами, и все потому, что кто-то хотела вмешаться в мою судьбу.

Я сижу там, ошеломленная тишиной.

— Когда мы были детьми, ты сказала…

— Именно. Когда я была ребенком, — хрипит она. Ее раздраженные глаза смотрят в мои, слегка прищурившись. — Никто из нас ничего не знал. Мы были напуганы и сбиты с толку, и имели на это полное право. Но я не боюсь наконец-то встретить человека, с которым я должна быть.

Я открываю и закрываю рот, не зная, что сказать.

— Есть кое-что еще, что тебе нужно знать, — говорит она. — Коллекционеры меня не забирали.

Мне требуется мгновение, чтобы ответить. — Что?

— Это были не они, — настаивает она. — Я не уверена, кто это был, но это были не они.

Я держу ее за руку. — Я убью их. Мне все равно, кто это, я разрушу их жизни.

Она слегка улыбается мне. — Я уверена, что этим уже занимаются другие люди.

Что-то не сходится. У меня такое чувство, что она что-то скрывает, но я не могу быть уверена.

Кожа. Перец.

Знакомый аромат ласкает меня, слабо плывя по коридору.

Внезапно все встает на свои места.

— Клара… кто тебя нашел? Как ты сюда попала? — Медленно спрашиваю я. Но я уже знаю ответ.

Она не отвечает, но ее губы изгибаются в едва заметной улыбке. — Я не должна была тебе говорить, — вздыхает она. — Но ты чувствуешь его запах, не так ли?

— Калум, — шепчу я.

— Я не думаю, что он еще ушел, — говорит она. — Иди к нему.

Я в шоке. — Но ты…

— Бекка. Забирай его.

Его запах слабый, медленно исчезающий, но я иду за ним, как могу. Люди в приемной пялятся на меня, когда каждый мускул моего тела приближается к нему.

Альфа-Альфа-Альфа

Он спас Клару.

Он вернул Клару.

Я бегу по коридору, заворачивая за углы, когда его запах усиливается.

Вдалеке виднеется лифт, его двери закрываются.

Альфа!

Я просовываю руку внутрь, прежде чем они полностью закрываются, и они снова открываются.

Он там.

Он стоит в черной толстовке и темных джинсах, его темные волосы растрепаны, как будто он провел по ним пальцами. У него растрепанный вид, которого не было несколько дней назад, и он никогда не выглядел более красивым.

— Ребекка, — бормочет он.

Я захожу в лифт, жду, пока закроются двери, затем нажимаю кнопку аварийной остановки. Его глаза расширяются от шока, на лице появляется замешательство. Мы резко останавливаемся, машину трясет, и я падаю в его объятия. Он крепко обхватывает меня ими, до боли прижимая к себе.

И его запах.

О Боже, его запах.

Прошло несколько дней без него, и мое тело реагирует так, словно я изголодалась по прикосновениям годами, а не днями.

— Ты сделал это, — шепчу я, обхватив его щеку. Мои пальцы танцуют по щетине, и я не могу не улыбнуться ему.

Его взгляд смягчается, и хватка на мне крепче. — Да.

— Ты спас ее. — Мои глаза скользят по его лицу, останавливаясь на его губах.

— Да.

— Я… — Я в замешательстве качаю головой, глядя в его изумрудные глаза. Я не могу перестать прикасаться к нему; мои пальцы танцуют по его лицу, обводя идеальные черты.

Его запах пронизывает возбуждение, и его взгляд опускается на мои губы.

— Я собирался уйти до того, как ты меня увидишь, — признается он. — Но я хотел увидеть тебя счастливой, хотя бы раз.

Он выдыхает эти слова в нескольких дюймах от моего рта, и я встаю на цыпочки, чтобы прижаться губами к его губам. Я отчаянно целую его, притягивая к себе, ощущая его вкус на своем языке. Он отвечает рычанием, разворачивая меня так, что я оказываюсь у стены, его большое тело охватывает мое.

Его член, твердый как скала, упирается мне в живот, и я провожу ладонью по нему через штаны, ощущая его большую длину.

— Я так чертовски сильно скучал по тебе, — рычит он мне в шею. — Я скучал по твоему вкусу. — Он облизывает мою шею, проводя языком до ключицы.

Скользкое пятно скользит по моим бедрам, кабина лифта наполнена моим ароматом.

— Ты пахнешь так чертовски вкусно, — шипит он мне на ухо, и я откидываю голову назад и стону. Его рука проникает под мои леггинсы, его пальцы скользят по скользкому месту между моей киской, и он стонет.

— Мне нужно кончить, — выдыхаю я, прижимаясь к нему, мое тело сходит с ума от желания. — Пожалуйста, Калум, прикоснись ко мне.

Его пальцы немедленно находят мой клитор, с легкостью описывая со мной круги. Его язык у меня во рту, пока я поднимаюсь все выше и выше, мое тело трепещет от удовольствия.

Это совсем не занимает времени. Мои мышцы напрягаются, и из меня вытекает жидкость, когда я испытываю оргазм. Я кончаю под его пальцами, постанывая ему в рот, когда мое тело сотрясается от ощущений.

Было бы неловко, если бы я уже не была так возбуждена.

Мое тело было создано для него.

— Еще, — выдыхаю я, протягиваю руки и обнимаю его за плечи. Но он шипит, и я отдергиваю руку, когда касаюсь влажного пятна на его плече.

Моя рука становится красной.

Альфа ранен!

— Что? — Я задыхаюсь. — У тебя кровь!

— Ничего страшного, — настаивает он, наклоняясь, чтобы снова поцеловать меня. — Поверь мне, у меня бывало и похуже, — шепчет он мне в губы.

— Что случилось? — Спрашиваю я, в ужасе уставившись на свою руку.

— Это царапина, Ребекка. Беспокоиться не о чем.

— В тебя стреляли, — шепчу я. — В тебя стреляли, когда ты спасал ее.

Он пожимает плечами и криво ухмыляется мне. — Тебе стоит посмотреть на другого парня.

Его попытка пошутить нисколько не успокаивает меня. Вместо этого холодная волна страха, что я могла потерять его, сжимает мою грудь.

Он чуть не погиб, спасая Клару.

Реальность настолько душераздирающая, настолько невыносимая, что я не могу ее постичь.

Альфа заботится о нас.

Его возбуждение все еще наполняет комнату, его член напрягся под брюками, требуя внимания.

Я отказываюсь усугублять его травму. Я только хочу, чтобы ему было хорошо.

Отчаянно желая прикоснуться к нему, я снова провожу ладонью по его штанам, и он стонет.

Внезапно у меня появилась идея.

Я опускаюсь перед ним на колени, возясь с застежкой на его штанах.

— О, — стонет он, когда видит, что я делаю. — О, черт.

Его член высвобождается из нижнего белья, и я снова поражаюсь тому, какой большой он.

Я не могу поверить, что мое тело смогло вместить его.

Лифт издает жужжащий звук, и я замираю на месте, поднимая глаза, чтобы встретиться с ним взглядом. Он ухмыляется.

— Тебе лучше поторопиться, — предупреждает он. — Если ты не хочешь, чтобы тебя поймали.

Я никогда не делала этого раньше. У меня такое чувство, что он это знает, потому что его ухмылка становится только шире.

— Используй свой рот, милая. Возьми столько, сколько сможешь.

Я наклоняюсь вперед, хватая его за бедра, когда мои губы касаются его головки. Он шипит и дергается, и я набираюсь смелости, которая мне нужна, чтобы обхватить его губами.

— Блядь, — стонет он, когда я расслабляю горло, чтобы принять больше его. Это растягивается, но я двигаюсь медленно, и вскоре мой рот наполовину накрывает его.

— Твой рот такой тугой, — шепчет он, и я стону рядом с ним. — Я долго не протяну, если ты будешь продолжать в том же духе.

Осмелев, я хватаю его другой рукой.

— Да, — подбадривает он, и вскоре лифт наполняется звуками моего сосания и его тяжелого дыхания.

Я чувствую себя богиней, стоящей на коленях. Власть, которую я имею над ним в этот момент, вызывает привыкание, и я могла бы лизать и сосать его член весь день, если бы это означало, что он задыхается надо мной.

Я работаю с ним сильнее, сжимая его член кулаком, пока вожу его глубже в свое горло. Я расслабляюсь, позволяя ему ударить сзади, прямо перед моим рвотным рефлексом.

Альфа доволен.

— Трогай себя, — рычит он. — Заставь себя кончить, пока сосешь у меня.

Моя рука оставляет его бедро, чтобы протиснуться между моих леггинсов, и мои пальцы становятся влажными от влаги, когда я быстро потираю свой клитор. Я двигаюсь маленькими кругами, прижимаясь щеками к его члену, пока моя киска сжимается.

Я продолжаю, чтобы кончить.

У меня нет времени предупредить его, прежде чем меня начнет трясти. Я настолько сверхчувствительна, что оргазм настигает меня за считанные секунды, и скользкие капли стекают по бокам моих леггинсов на пол, когда я корчусь в судорогах. Я все время стону рядом с ним, и его член набухает, когда он отстраняется от моего горла.

Он рычит, шипя мое имя, затем извергается мне в рот, и я изо всех сил пытаюсь проглотить каждую каплю. Его вкус заводит меня еще больше.

— Глотай, Омега, — ворчит он. — Проглоти мою сперму, как хорошая девочка.

Я всхлипываю от его слов, моя киска пульсирует. Я все еще спускаюсь с вершины оргазма, облизывая его дочиста, когда лифт приходит в движение.

— О, черт! — Я шиплю, вытирая рот и натягивая леггинсы. Я вскакиваю и становлюсь позади него, и он смеется, снимая толстовку.

— Надень это, — хихикает он.

Я улыбаюсь, беру черную ткань и натягиваю ее. Она доходит до верхней части моих бедер, прикрывая мокрое пятно, делая меня наполовину приличной, пока я не смогу привести себя в порядок. Но влажная часть толстовки, испачканная его кровью, напоминает мне об опасности, которой он подверг себя, и обо всем, что он сделал для нас с Кларой.

Я выхожу вслед за ним из лифта, не обращая внимания на обслуживающий персонал, который смотрит на нас в замешательстве.

— Я вернусь, — бормочу я, выныривая из-под него и направляясь в больничную ванную.

Его вкус остается у меня на языке, остатки его спермы все еще у меня во рту.

Я умываюсь, вытираю пятно с бедер и ополаскиваю лицо водой.

Я смотрю на себя в зеркало. На моем лице появляется румянец, которого я давно не видела — мои щеки раскраснелись; темные круги под глазами исчезли.

Я выгляжу довольной.

Испытываю облегчение.

Я выгляжу живой.

ГЛАВА 30

КАЛУМ

Я жив.

Я бы принял еще тысячу пуль, если бы это означало, что она смотрела на меня так же, как в лифте.

Если бы я мог почувствовать ее счастье, ее радость, как я почувствовал, когда она увидела свою сестру.

Я зависим от нее.

И то, как она засунула мой член себе в глотку…

Я хотел жениться на ней прямо здесь. Заявить на нее права навсегда и оставить прошлое позади.

Но я бы не стал так поступать с ней в больничном лифте.

Она заслуживает гребаный дворец и самое пушистое, мягкое гнездышко, какое только можно купить за деньги.

И она заслуживает того, чтобы ее трахали до тех пор, пока она не сможет ходить, пока все, о чем она сможет умолять, — это мой узел.

В ее киске.

У нее в заднице.

У нее в глотку.

Но я забегаю вперед.

Ребекка вернулась в комнату своей сестры, когда я разговариваю с Лукасом в приемной.

— У Конрада есть кое-какие зацепки по Спасителям. Дэвид пропал, но, скорее всего, он жив.

Я рычу. — Я должен был закончить работу. Мне просто нужно было забрать ее оттуда как можно скорее.

— О, не волнуйся, у него есть пуля с его именем. — Лукас ухмыляется. — Я не беспокоюсь об этом. Однако то, что случилось с сестрой Арии, происходит часто. В системе много недостающих совпадений. Омеги появятся, но внезапно они исчезнут. О них сообщает либо их семья, либо их Альфа. Это пиздец.

Это дерьмо должно прекратиться как можно скорее. Рычание подступает к моему горлу, когда я представляю, как других Омег постигает та же участь, что и Клару.

— Каков план? — Я спрашиваю его.

— Мы собираем больше информации, — говорит Лукас. — Нам могла бы понадобиться помощь в Центре, как только у тебя появится время.

Я киваю. — Я хочу, чтобы они заплатили.

— Они заплатят, брат, поверь мне. Но удели немного времени своей паре. Мы будем готовы, когда будешь готов ты.

* * *

Мы прощаемся.

Ребекка обнимает свою сестру, которую скоро должны освободить, и целует ее в щеку.

— Позаботься о моей сестре, — говорит мне Клара, слегка улыбаясь.

— Я всегда буду, — обещаю я ей.

— И ты, — она свирепо смотрит на Ребекку. — Хватит инсценировать собственную смерть.

Она улыбается. — Я постараюсь.

Мы прощаемся с Хлоей и Лукасом, и я беру Ребекку за руку, когда мы выходим из больницы.

Но ее запах меняется, появляется затаенное отчаяние, и я смотрю на нее с пассажирского сиденья. Ее глаза наполнены слезами, и она тихо шмыгает носом.

— Что это? — Я спрашиваю ее, но боюсь, что уже знаю ответ.

Она не хочет быть с тобой.

Она тебя не прощает.

— Я не могу вернуться и повидать свою мать или Клару, — шепчет она. — Я не знаю, как я смогу навестить их, если в городе думают, что я скончалась. Я не знаю, увижу ли я их когда-нибудь снова.

Я на мгновение замолкаю, когда вытаскиваю нас со стоянки.

— Для этого есть простое решение, — бормочу я. Она смотрит на меня в замешательстве.

— Если они готовы к этому, я куплю им дом, — говорю я. Ее глаза расширяются.

— С какой стати тебе это делать? Ты можешь это сделать? — Спрашивает она, сбитая с толку.

— Я могу, и я бы сделал это. Потому что это делает тебя счастливой.

Она молчит, пока мы едем по дороге, глядя в окно. — Я бы никогда не попросила тебя об этом, — бормочет она.

Я протягиваю руку, чтобы взять ее за руку, слегка сжимая. — Я сделаю все, что в моих силах, чтобы сделать тебя счастливой, за исключением того, что оставлю тебя. И если то, что твоя семья ближе к тебе, делает тебя счастливой, я сделаю так, чтобы это произошло в мгновение ока.

— Они — все, что у меня есть, — тихо говорит она. — Я их так люблю.

Я колеблюсь. — У меня никогда не было семьи, — признаюсь я. — Итак, я не знаю, каково это. Но я рад, что она у тебя есть.

Она шмыгает носом. — Спасибо тебе, — шепчет она. — За все.

— Ты никогда не должна меня ни за что благодарить, — говорю я ей. — Никогда.

Это правда. Я не знаю, прощу ли я когда-нибудь себя за то, как я с ней обошелся. У нашей истории было хреновое начало, но я могу сделать все, что в моих силах, чтобы попытаться все исправить.

— Куда ты хочешь пойти? — Спрашиваю я. — Мы можем пойти ко мне домой или вернуться на конспиративную квартиру.

— Если бы мы могли заколотить ту комнату, — говорит она. — Я бы с удовольствием вернулась туда. Мне нужно поспать. Я устала.

Именно тогда я замечаю, что ее запах немного изменился.

Он приторно-сладкий и аппетитный.

У нее начинается течка.

Мой Альфа ревет от возбуждения.

Она засыпает, а я делаю несколько звонков, устраивая все, что в моих силах, чтобы все было идеально.

ГЛАВА 31

АРИЯ

Последние недели пролетели незаметно.

Я испытала все мыслимые эмоции, но та, которую я испытываю сейчас, — это…

В приподнятом настроении.

Мой мир больше не находится на паузе.

Клара жива.

Конечно, есть последствия.

Мне всегда придется быть Арией. Только Калум сможет использовать мое старое имя.

Я не могу вернуться в свой родной город.

Но, наконец, хорошее затмевает плохое, и моя жизнь, кажется, движется по правильной траектории.

Я закрываю глаза и вдыхаю аромат Калума, позволяя ему успокаивать меня, пока я погружаюсь в сон и выныриваю из него.

Он все еще не идеален, ни в коем случае.

Он Коллекционер, но я начинаю понимать, что они не такие уж плохие парни.

Не все черно-белое.

Я простила Калума еще до того, как осознала это, и это освобождает.

Наконец-то я могу дышать.

Я наконец-то могу отдохнуть.

Когда я погружаюсь в более глубокий сон, судорога пронзает мою матку. Я неловко ерзаю, затем снова засыпаю.

У меня начинается течка, это моя последняя мысль, прежде чем я проваливаюсь во тьму.

* * *

Я просыпаюсь от болезненных спазмов, согнувшись пополам на пассажирском сиденье, когда мы подъезжаем к гравийной подъездной дорожке.

— Мы на месте, милая, — грохочет голос Калума, посылая волну шока по всему моему телу. Я неловко стону, и через несколько секунд он выходит из машины, заключая меня в объятия. Я кладу голову ему на грудь, наслаждаясь его восхитительным ароматом.

— Не волнуйся, — говорит он. — Я позабочусь о тебе.

Я вздыхаю, закрывая глаза, пока он не укладывает меня на диван в гостиной. Он накрывает меня роскошным мягким одеялом и укладывает так, чтобы моя голова покоилась на подушках. Ткань чувствительна к моему телу, и я ерзаю, когда моя кожа покрывается мурашками.

— Моя течка, — выдыхаю я. Он садится на край дивана, кладет руку мне на лоб. Его прикосновение прохладное, и я наслаждаюсь им, улыбаясь ему.

Я пока не схожу с ума от нужды. Меня просто лихорадит, мой мозг затуманен, а конечности отяжелели.

Я удивлена, что течка наступила так быстро — через неделю после первой, это аномально быстро, но, видимо, Калум меня спровоцировал.

— Ты, должно быть, пропустила дозу или две, — добавляет он, словно читая мои мысли.

Он прав.

В последние несколько дней я забыла принять подавляющие средства.

Но мне все равно. Я хочу, чтобы он заботился обо мне.

— В нашей спальне есть еще одеяла и подушки для тебя, — говорит он. — Ты можешь гнездиться столько, сколько тебе нужно.

В его глазах доброта, которой я раньше не видела. В них нежность и привязанность.

И его запах…

Я сажусь на диване и притягиваю его к себе. Я крепко целую его, и он вздыхает напротив моих губ.

— Мне нужно спариться с тобой, — шепчет он мне в губы. — Я не могу больше ждать. Мне нужно быть связанным с тобой. Я, блядь, болею по тебе.

Мои руки скользят по его груди, ощущая твердые мышцы под рубашкой. — Ты дал мне все, — говорю я ему. — Ты сделал для меня невозможное. Я хочу быть твоей.

Его запах пронзает меня, пряный и насыщенный, и у меня сводит живот.

— Прикоснись ко мне, — умоляю я, и он делает это.

Он осторожно снимает с меня рубашку и укладывает меня обратно на диван, забираясь на меня сверху. Он сжимает одну грудь, прежде чем перейти к другой, нежно массируя их.

Мое тело сверхчувствительно, и моя киска пульсирует от каждого прикосновения, когда он посасывает каждый сосок. Я тяну его за волосы, и он стонет, наслаждаясь моей грудью.

Во мне нарастает желание, и потребность превращается в боль. Я прижимаюсь к нему, толкая бедра вверх, и он отвечает тем же.

Мои леггинсы промокли. С меня стекает жидкость, пачкая одеяла под нами. Я снова толкаюсь в него, доводя себя до быстрого оргазма только от трения.

— Черт возьми, — стонет он, когда я кончаю под ним. — Ты такая чувствительная. — Он произносит это с благоговением, когда его руки стягивают с меня леггинсы. — Такая влажная.

Я едва могу говорить. С моих губ срываются стоны, тихие всхлипы потребности, и он отрывается от меня. Я скулю, но он быстро опускается на колени в конце дивана, притягивая мои бедра к себе.

Мои бедра сжимаются вокруг его головы, и я засовываю его рот туда, где мне это нужно.

Он поглощает меня с самозабвением, слизывая мои соки и постанывая в мою киску. Его язык играет с моей щелью, толкаясь между складочек и нежно трахая меня.

Этого недостаточно. Я прижимаюсь бедрами к его лицу и тяну его за волосы, прижимая его к себе, пока он посасывает мой клитор.

— Альфа, пожалуйста, — умоляю я, и два его пальца легко проникают в меня.

— Да, — выдыхаю я. — Растяни меня. Приготовь меня для твоего узла.

Он отрывает рот, чтобы укусить внутреннюю сторону моего бедра, ругаясь. — Я собираюсь уничтожить тебя, Омега. — Он обещает. — Убедись, что ты знаешь, кому ты принадлежишь.

Я так брежу, так возбужден, что взрываюсь. Поток моей спермы вырывается из моего влагалища, и вскоре я заливаю диван и его лицо своими выделениями.

Эта схватка более мощная, чем предыдущая.

— Громче, Омега, — рычит он. — Я хочу, чтобы весь гребаный мир знал, кому ты принадлежишь.

Я не могу перестать кончать.

Я содрогаюсь в его руках, когда он поднимает меня. Я обхватываю его ногами и трусь о его рубашку, отчаянно желая большего трения.

Его глаза дикие, когда он прижимает меня к стене. Его расширенные зрачки полны отчаяния и опасности, когда я сопротивляюсь ему.

— Позволь мне прояснить одну вещь, — рычит он, и мое тело дрожит от его тона. — Еще раз попытаешься спрятаться от меня, и я, блядь, приковаю тебя к кровати, пока все, что ты будешь помнить, это мой член в твоем теле. Ты меня понимаешь?

Его рука сжимает мое горло, но это как раз то давление, которое нужно.

Это восхитительно.

Я больше не боюсь его.

— Ты принадлежишь мне, — он грубо прижимается своими губами к моим, скорее в наказание, чем в поцелуе, прежде чем резко отстраниться. — И я никогда не позволю тебе уйти. Ты не сможешь сбежать, Ребекка. Никогда.

Его слова пронизаны гневом, но глаза мягки. За ними стоит обожание, первобытная потребность, и я произношу эти слова, прежде чем успеваю остановить себя.

— Я люблю тебя, — выдыхаю я, снова притягивая его для поцелуя. Он стонет мне в рот, издавая болезненный звук, пока трется своей эрекцией в одежде о мое ноющее лоно.

— Я полюбил тебя еще до того, как узнал, — стонет он. И с этими словами он разворачивает меня, унося в спальню.

Нашу спальню.

У меня перехватывает дыхание, когда я вижу, что он натворил.

Кровать, которая и раньше была красивой, великолепна. Она огромная, с красивой рамой из темного дерева. Шелковистые простыни кремового цвета покрывают матрас, а сверху сложены большие пуховые подушки.

Это подходит для короля и королевы.

— Это все для тебя, Омега, — шепчет он мне на ухо, укладывая мое обнаженное тело на простыни. — Все, что ты захочешь, твое.

Но есть только одна вещь, которую я хочу прямо сейчас, когда погружаюсь в чудесные простыни.

— Я хочу твой член, — выдыхаю я. — Я хочу твой узел.

Он рычит, и его рубашка исчезает прежде, чем я успеваю моргнуть. Его штаны и боксеры следующие, и он стоит передо мной, греческий бог со скульптурным телом.

— Раздвинь ноги, Омега, — командует он, и я нетерпеливо подчиняюсь. Он забирается на меня сверху, и головка его члена оказывается у моего входа.

— Скажи это, — приказывает он. — Я хочу услышать это от тебя.

— Трахни меня, Альфа, — выдыхаю я. — Пожалуйста, трахни меня.

Растяжка еще лучше, чем в прошлый раз. Он медленно заполняет меня, и я поднимаю ноги выше его плеч, чтобы он мог войти в меня глубже. Он достигает дна внутри меня, его яйца прижимаются к моей заднице, и моя киска сжимается на нем.

Он рычит. — Так чертовски хорошо, Омега, — шипит он. Он прижимается своими бедрами к моим, и я задыхаюсь от полноты.

Это почти перебор.

Это идеально.

— Еще, — кричу я. — Пожалуйста, Альфа. Мне это нужно.

Затем он набрасывается на меня.

Это жестоко, неистово и собственнически. Кровать скрипит, когда он рычит на меня, используя мою киску для своего удовольствия. Комната наполняется звуками соприкосновения наших тел, в воздухе витает тяжелый аромат слизи.

Он добивается от меня очередного оргазма своими толчками. Моя спина выгибается, и я вскрикиваю, когда наслаждаюсь, сжимая его член.

— Свяжи меня, — кричу я, когда его рот присасывается к моей шее. — Твой узел, Альфа, пожалуйста…

Но вместо этого он опускает зубы на место соединения моей шеи и плеча.

ГЛАВА 32

КАЛУМ

Она гребаный ангел.

Ее волосы разметались по подушке, когда я вхожу в нее, ее киска восхитительно сильно сжимает меня. Ее крики удовольствия — музыка для моих ушей, и мой член набухает, когда она окунает меня в свою слизь.

Я больше не могу ждать.

Ее глаза остекленели, когда я поднес губы к тому месту, о котором мечтал.

Железа не видна невооруженным глазом, но кожа там нежная и тонкая, в отличие от любой другой части тела.

Ее кожа легко ломается под моими зубами, и я чувствую вкус крови.

Она прижимается ко мне, задыхаясь, и ее тело напрягается.

Тогда все, что я чувствую, — это Ребекка.

Мой узел набухает, но я едва замечаю это, мой разум сосредоточен на ней. Перед глазами все белеет, в ушах стоит пронзительный звон, по телу пробегает озноб.

Она — все и везде. Я чувствую ее эмоции, биение ее сердца, глубину ее дыхания.

Это полнота. Каждый момент в моей жизни вел к этому, когда я мог, наконец, слить свою душу с ее.

Я вкачиваю в нее свою сперму, порцию за порцией, и она кричит.

Я стону у нее на плече, любя ее так сильно, как только могу.

Ее аромат окутывает меня, сладчайшие ноты посылают волны удовольствия по всему моему телу.

Я заявляю на нее права снова и снова, пока не забуду, кто я такой.

Ее удовольствие совпадает с моим. С каждым моим движением она снова испытывает оргазм, ее стенки трепещут под моим налившимся членом.

Я крепко целую ее, мой язык пробует внутреннюю часть ее рта на вкус, пока нам обоим не понадобится глотнуть воздуха.

Я трахаю ее до беспамятства.

Я люблю ее до тех пор, пока мой мир не погрузится во тьму.

* * *

Я просыпаюсь с ней в своих объятиях, ее лицо уткнуто мне в грудь.

Сейчас утро, солнце светит в окно, освещая ее идеальное лицо. Мой член все еще внутри нее, все еще твердый, подергивающийся в ее тугом влагалище. Она спит, но тихонько всхлипывает, когда я прижимаюсь к ней бедрами.

Я протягиваю руку между нами, нахожу ее клитор и медленно потираю его, не торопясь, нежно двигаясь внутри нее.

Мы оба покрыты слизью и спермой, ее гнездо разрушено.

Хорошо, что мне доставили еще одеял и простыней.

Ее глаза распахиваются, и она сжимается на моем члене, закидывая ногу мне на бедро, пока я переворачиваю ее на бок. Я чувствую ее удовольствие через нашу брачную связь, мои чувства обостряются по мере того, как ее оргазм вызывает мой собственный.

Я снова вливаюсь в нее, изливая свое семя, и она вскрикивает.

— Калум, — стонет она. — Я чувствую тебя везде… не останавливайся…

Я посасываю ее шею, пока она корчится в судорогах, растягивая наше совместное удовольствие.

Это невероятное наслаждение.

— Ты такая чертовски тугая, — шиплю я ей на ухо, когда она хнычет. — Такая хорошая девочка, кончаешь на мой член. Ты так чертовски хороша, милая. И ты вся мои.

Мы спускаемся с высоты, и в конце концов я выскальзываю из нее.

Мой член все еще пульсирует, а яйца ноют, я жажду большего от ее идеальной киски, но о ней нужно заботиться.

Я готовлю ей ванну, как делал это раньше.

Я мою ее.

Я заставляю ее снова освободиться, посасывая ее сиськи, пока она изливается в мраморной ванне. Она сосет мой член, а я смазываю спермой ее грудь, размазывая свое семя по всему ее телу.

Затем я убираю ее, и мы делаем это снова.

Я отмечаю все ее тело своим ртом и руками, а она, в свою очередь, отмечает мой дух.

ГЛАВА 33

АРИЯ

Калум любит меня до тех пор, пока я не увижу звезды.

Восходит солнце.

Все начинается.

Он купает меня.

Я тону в его нежности, в его прикосновениях, неспособная к связной речи.

Его сущность смешивается с моей, и я чувствую его в своей душе.

Мы были созданы друг для друга.

Каждый наш шаг вел к этому моменту, когда я разваливаюсь на части в его объятиях.

Альфа любит нас.

Он несет меня в новое гнездо, которое устроил, и я не могу любить его сильнее.

Я вижу саму его душу.

Жизнь, которой он жил, боль, которую он перенес, страх, что он потерял меня навсегда.

Слезы наполняют мои глаза, когдаон прикасается ко мне, и он отстраняется, обеспокоенный.

— Омега, — командует он. — Посмотри на меня.

Я хнычу, переполненная эмоциями, и он заключает мое обнаженное тело в объятия.

— Я бы ничего не стал менять, — обещает он, словно читая мои мысли. — Я бы вынес это в тысячу раз дольше, если бы закончил там, где я сейчас.

Меня захлестывают эмоции. Он заворачивает меня в одеяла, и я уютно устраиваюсь в них своим чистым обнаженным телом. Он укрывает меня в коконе, пока я не засыпаю, бормоча ласковые слова.

* * *

Я просыпаюсь голодной.

Я более рациональна, мой разум не такой затуманенный, ободренный кайфом от брачного укуса.

Он рядом со мной, спит на спине, и я провожу пальцами вниз по его члену. Он почти сразу твердеет в моей руке, и он стонет, когда я накачиваю его.

— Иди сюда, — приказывает он, и мое тело покалывает, когда я повинуюсь. Он поднимает меня так, что я оказываюсь задницей к нему лицом.

— Сядь мне на лицо, — приказывает он. На трясущихся ногах я сажусь на него верхом, неуверенная, стоит ли касаться своим влагалищем его губ.

— Омега, — рычит он. — Приложи свою розовую киску к моему рту.

Он помогает мне, направляя меня именно туда, куда он хочет.

Моя застенчивость исчезает в тот момент, когда его язык касается меня.

Я ахаю, когда он медленно облизывает мою щель, находит мой клитор и лениво облизывает его. Я наблюдаю, как его член становится еще тверже, а его массивная рука работает, чтобы накачать себя.

Я облизываю губы. Мое вожделение берет верх, и я отталкиваю его руку, выгибаясь дугой, чтобы мой рот мог принять его длину.

— Блядь, — стонет он в меня. — Возьми его, Омега. До конца.

Я расслабляю горло и беру его так глубоко, как только могу, другой рукой обхватывая его яйца. Он посасывает мой клитор, и я покачиваюсь напротив его рта, работая над ним.

Я накачиваю его другой рукой, пока сосу, и он стонет в мою киску. Он проводит пальцем по моей щели, проходя мимо моего входа к узкой дырочке над ним.

Но я не напрягаюсь. Он дразнит мое отверстие, и я с энтузиазмом сильнее втираюсь в него. Вскоре он ласкает мою задницу, его палец мягко входит и выходит, и я почти задыхаюсь от него.

Он набухает у меня во рту, когда я давлюсь, и его палец трахает меня глубже, его язык так же яростно работает с моим клитором.

Он двигает ртом, чтобы прикусить внутреннюю сторону моего бедра, пока я сосу его. — Я хочу, чтобы ты проглотила мой узел, — говорит он. — Будь хорошей девочкой и позволь мне надуться прямо здесь.

Это безумная просьба, позволить ему остаться застрявшим у меня в горле.

Но я хочу этого.

Я работаю с ним быстрее, выпячивая свои щеки, и он засовывает еще один палец мне в задницу.

Мое тело напрягается, затем я взрываюсь.

Я кричу вокруг его члена, и он опускает мою голову ниже, пока кончает мне в рот.

Это грязно. Его семя капает у меня изо рта, стекая по моему лицу на его живот, пока он раздувается.

Я задыхаюсь, моя слюна и его сперма заливают мое горло.

Он использует мой рот, направляя мою голову туда, куда ему нужно, в то время как его бедра приподнимаются. Все это время моя киска трется о его лицо.

Мы доводим друг друга до белого каления, чрезмерно чувствительны и кайфуем от удовольствия другого.

Я люблю каждую минуту этого.

Он с хлопком выходит изо рта, позволяя мне нормально дышать. Мое горло горит от растяжения и жидкости, но мне нужно больше.

Он все еще тверд, как скала, когда я отрываюсь от его лица и опускаюсь на его член, поворачиваясь к нему лицом. Я пронзаю себя его длиной, двигая бедрами вверх и вниз по его узлу, пока он не становится таким возбужденным, что я не могу пошевелиться.

Но боли нет. Только удовольствие.

Я довожу себя до исступления, играя со своим клитором, пока не обмякаю на нем.

Но он не прекращает раскачиваться, его узел трется о мое самое чувствительное место, пока все, что я могу сделать, это застонать.

Это рай.

Мы пожираем друг друга.

Затем мы делаем это снова.

* * *

— Я собираюсь найти людей, которые сделали это с твоей сестрой.

Это первая фраза, которую он сказал мне с тех пор, как мы оторвались друг от друга в объятиях.

Меня должны пугать злоба и смерть в его голосе, но я приветствую это.

Я беру его за руку, когда мы лежим в постели, и он нежно сжимает мою.

— Заставь их заплатить, Калум, — шепчу я.

Отомсти за нее.

Отомсти за меня.

— Я бы сжег этот гребаный мир дотла ради тебя, — обещает он.

Меньше месяца назад его напор напугал бы меня.

Но я вижу мужчину, Альфу, который будет любить и заботиться обо мне до самой моей смерти.

И я вижу человека, которого полюблю всей душой.

— Я знаю, — тихо говорю я. — Я и не ожидала ничего меньшего.

ЭПИЛОГ

АРИЯ

Центр оказался совсем не таким, как я ожидала.

Вместо жестокой камеры пыток, это полностью действующий, хорошо управляемый бизнес.

Прибывающие Омеги, конечно, в ужасе.

Но тут в дело вступаю я.

Я никогда не думала, что буду работать на Коллекционеров, и все же я здесь, появляюсь в здании три раза в неделю, консультируя бродячих Омег.

Я рассказываю им свою историю, пока беру у них показания.

Я отмечаю, как с ними обращались, когда их забирали, и какой Коллекционер был к ним приставлен.

Я работаю над незаметными изменениями, помогая гарантировать, что добыча Омег не будет такой жестокой, как раньше.

Новый рекрут Альфы, Аррик, сломал Омеге запястье.

Он исчез на следующий день.

Омега, прибывшая в Центр, была отравлена поддельными подавляющими препаратами. Коллекционеры нашли поставщика и избавились от него.

Наличие голоса Омеги в группе добавляет системе новый взгляд.

Дни моего черно-белого мышления прошли.

Есть золотая середина, способ существовать ради высшего блага.

С помощью Калума мы находим настоящую пару Клары.

Он добрый, терпеливый и с пониманием относится к травме Клары.

Я вижу ее улыбку впервые за много лет, и это больше, чем я могла надеяться.

* * *

— У меня есть задание, — говорит мне Калум, когда мы готовимся ко сну. Это были слова, которых я боялась, хотя знала, что это неизбежно.

— Спасители.

Он кивает. — Да. Мы нашли Альфу, который похитил Клару вместе с другими. У них обширная подпольная организация, как мы и думали.

Я медленно выдыхаю, мое дыхание прерывистое.

— По нашим данным, в плену много Омег. Нам нужно как можно быстрее найти их и доставить обратно в наши Центры. — Он весь такой деловой, без чувства страха.

Но все равно я беспокоюсь.

Он берет меня за руку и целует в лоб.

— Они будут нуждаться в тебе, Ребекка. Твое руководство, твой совет. Ты можешь помочь им приспособиться.

Мое сердце переполняется радостью от этой идеи.

И внезапно я понимаю, что мне нужно это сделать.

Я могу показать им, на что похожа жизнь с их настоящей Альфа-парой, и напомнить им, что все будет хорошо.

И все же он все еще чувствует мою нерешительность, потому что обхватывает мое лицо руками и нежно целует. — Ты была создана для этого, — бормочет он. — Моя милая, умная Омега. Если кто-то и может им помочь, так это ты.

Я сижу на нашей новой кровати, играя с шелковыми простынями. Дом, который он купил для нас, находится всего в нескольких милях от его Центра, в тихом маленьком городке, с гостевым домом для моей матери и Клары. Это все, о чем я мечтала, и даже больше.

Он достаточно большой, чтобы завести семью.

Если он вернется.

— Когда ты уезжаешь? — Тихо спрашиваю я.

— Моя команда уезжает в конце недели, — шепчет он. — Я хочу тебя кое о чем спросить.

Он заправляет мои волосы за ухо, когда я хмурюсь.

— О чем? — Я спрашиваю.

Внезапно я чувствую его нерешительность, неуверенность, кислую нотку, которая портит его запах.

— Калум, о чем? — Спрашиваю я, мое беспокойство растет.

Он приседает, чтобы оказаться на одном уровне со мной, его изумрудные глаза сверкают, и только через мгновение я понимаю, что он опускается на одно колено.

— Когда я вернусь, я хочу, чтобы ты стала моей женой, — бормочет Он. В его руке маленькая коробочка, и я ахаю, когда он открывает ее.

Это простое платиновое кольцо с крупным бриллиантом королевской огранки наверху. Оно ослепляет, и у меня отвисает челюсть от шока, когда я смотрю на него.

— Я сделал его на заказ, — признается он. — Твоя мать, конечно, дала свое благословение. Но я не могу уехать отсюда, не зная, что ты будешь моей женой.

Я никогда не ожидала предложения. Я молчу, уставившись на кольцо, затем снова на него.

— Ребекка, — мягко говорит он. — Ария. Выходи за меня замуж. Будь моей женой.

— Да, — выдыхаю я. — Конечно.

Я дрожу, когда он надевает кольцо мне на палец, и он одобрительно рычит. — Недостаточно того, что ты моя Омега, — говорит он. — Ты нужна мне всеми возможными способами.

Напряженность в его глазах вызывает у меня трепет до глубины души.

— Да, — снова шепчу я. — Я твоя, Калум. Всегда.

Он крепко целует меня, и я отвечаю ему тем же.

Notes

[

←1

]

110 фунтов = 49,9 кг