Восемь недель (ЛП) [Хулина Фальк] (fb2) читать онлайн

Восемь недель Хулина Фальк

Это художественное произведение. Имена, персонажи, места и происшествия вымышлены и являются плодом воображения автора.

Для тех, кто верит в родственные души…

Эта книга для Вас.

P L A Y L I S T

When You’re Ready — Shawn Mendes

See you later (ten years) — Jenna Raine

Wildest Dreams (Taylor’s Version) — Taylor Swift

WYD Now? — Sadie Jean [feat. Zai1k & Zakhar]

Favorite T-Shirt — Acoustic — Jake Scott

Let’s Fall in Love for the Night — FINNEAS

Chills — Why Don’t We

Full Time Job — We Three

Make You Mine — PUBLIC

It’ll Be Okay — Shawn Mendes

Heart To Heart — James Blunt

Last First Kiss — One Direction

ГЛАВА 1

«Я думала, что буду счастлива, но я едва дышу» — Falling Up by Dean Lewis

София

— Это последний вызов на посадку на рейс 375А в Нью-Йорк. Пожалуйста, немедленно пройдите к выходу номер шесть. Завершаются последние проверки, и капитан прикажет закрыть двери самолёта примерно через пять-десять минут. Я повторяю. Это последний вызов на посадку на рейс 375А в Нью-Йорк.

Я начинаю жалеть о своём решении уехать на пару месяцев. Конечно, я всегда мечтала учиться за границей, но я не думала, что это мой последний год в университете.

Я также не совсем уверена, насколько правильным было решение выбрать университет Сент-Тревери. У меня было так много вариантов, и все же я выбрала единственный университет в городе, из которого сбежала.

У меня все равно не было выбора. Моему отцу предложили лучшую работу в Германии, когда мне было семь лет, конечно он согласился. Моя мать считала, что мы не сможем прожить четыре года, не видя отца, поэтому мы сразу же поехали за ним.

И я предполагаю, что теперь я возвращаюсь менее чем на полгода.

Но… все мои друзья остаются здесь. Как и моя семья. Ну, часть моей семьи. Я действительно близка только к двум из них.

Тем не менее, хорошо, наконец, уехать на некоторое время подальше от моего бывшего парня.

Точно, София. Оставайся позитивной.

Мы не допускаем негативных мыслей. Особенно, когда вы застряли в самолете на следующие двенадцать часов своей жизни. Ну, только если самолет не разобьется и вы не погибнете.

Аааа, опять негатив.

Вдох-выдох. Все будет в порядке.

Всего десять минут назад мне пришлось попрощаться со всеми, кого я люблю. И я сомневаюсь, что увижу их до Рождества. Может быть даже и на Рождество мы не встретимся.

Авиабилеты дорогие. Особенно те, которые переправляют вас через океан.

Я буквально чувствую, как пожилая женщина рядом со мной осуждает меня. Вероятно, она недоумевает, почему сатана решил наказать ее, посадив рядом с двадцатилетней девушкой.

Поправочка, двадцатилетняя-рыдающая-девушка.

С таким же успехом она могла бы сидеть рядом с малышом в этот момент.

Дело не в том, что я боюсь летать. Может быть… Но именно то, что я уже скучаю по всем, играет большую роль для моих слёз.

Хорошо, и, возможно, тот факт, что моя тревога заставляет меня сходить с ума, когда я в воздухе. Что-то в полете мне кажется неправильным.

↞♡↠

Я не только опаздываю на целый день, но теперь я ещё и бездомная.

Хуже и быть не может.

Ну, по крайней мере, мои занятия начнутся не раньше понедельника. А так как сейчас только суббота, у меня остаётся около полутора дней, чтобы найти место для ночлега.

Я должна была получить комнату в общежитии, но, похоже, все они заняты. Почему они обещают мне комнату, когда у них явно нет места для меня?

Ну серьёзно. У них было целых шесть месяцев. И для чего, чтобы я застряла тут и узнала, что для меня не нашлось места в общежитии?

И что еще хуже, у меня начались чертовы месячные на этом чертовом рейсе.

Но, эй, я сказала, что жила здесь когда-то. Я просто молюсь, чтобы моя тетя все еще была рядом. Я не разговаривала с ней, должно быть, десятки лет. Может быть, не десятилетия, но десять лет точно.

Я достаю свой телефон, видя, что в нем осталось всего около пяти процентов заряда батареи, но этого должно хватить. Зарядить телефон точно не получится в ближайшее время.

Я ищу её контакты в своем телефоне, молясь каждому Богу, чтобы у нее все еще был тот же номер.

Набирая её номер, во мне молниеносно бежит кровь, руки трясутся. Почему я так беспокоюсь о разговоре со своей собственной тетей? Возможно, потому что, если она скажет «нет» или то, что она тут больше не живет, я абсолютно точно не буду знать, куда еще идти.

Удача, кажется, на этот раз на моей стороне, потому что кто-то действительно берет трубку.

— София? — раздается голос моей тети. Похоже, она так же удивлена, услышав меня, как и я, услышав, что стала бездомной.

— Эй, да, это я. — Как это нелепо.

Моя тетя молчит. Как я уже сказала, мы не разговаривали по крайней мере одно десятилетие. Мне, должно быть, было десять к тому времени, когда жизнь на другом конце земного шара не подразумевала поддержку связи со всеми остальными. Поэтому я не удивлена, что она понятия не имеет, что сказать.

— Послушай, у меня тут проблема… — Я хожу взад и вперед по тропинке перед продуктовым магазином, не зная, как попросить кого-то, с кем я не разговаривала целую вечность, о такой огромной услуге.

— Выкладывай, дорогая.

— Я в Нью-Сити, — говорю я. — Я должна была остановиться в общежитии Сент-Тревери, но, похоже, у них больше нет свободной комнаты для меня. Так что пока я…

— О, дорогая, я больше не живу в Нью-Сити. — Только что рухнула моя последняя надежда. — Но я живу в Уэсли-Хиллз. Ты помнишь свою подругу детства… Как её звали? Лилиана?

— Лили? — Её имя посылает мгновенный холод по моему телу. Я так давно не слышала её имени, что странно осознавать, что некоторые люди в моей жизни на самом деле помнят её, говорят со мной о ней.

— Да, да. Её мать живет рядом со мной.

Я не уверена, почему она говорит мне это.

— Это круто. Так что слушай, Николь. Я знаю, что прошу о многом… но могу я остаться с вами ненадолго? Только до тех пор, пока я не найду квартиру недалеко от Сент-Тревери?

— Конечно. Я напишу тебе свой адрес. Просто подойди и постучи в дверь Виктории и попроси ключ, чтобы войти внутрь. У нее есть запасной. Я на работе, иначе я бы заехала за тобой.

О, слава богу, черт возьми. Я уже представляла, как проведу ночь на скамейке в парке. Хотя, возможно, я захочу позаботиться обо всей своей проблеме с менструацией, прежде чем сяду в Uber.

ГЛАВА 2

“Каждый день смотри смерти в глаза» — CHXSE Up by Chase Atlantic

Аарон

— Мисс, ваша карта была отклонена.

Я просто хотел одно тихое утро в день рождения. И все же я оказываюсь в аптеке, покупая в последнюю минуту подарок для моей сестры.

После сообщения Колина прошлой ночью, в котором говорилось, что Лили останется с нами на пару дней, мне нужно купить этот подарок, прежде чем они вернутся домой. Я хотел купить один незадолго до отъезда в Британию, но Лили поняла бы, что я забыл купить его. Значит, это должно произойти сейчас.

Забавно, что у нас день рождения в один и тот же день, но я как то умудрился забыть купить подарок своей сестре-близнецу.

В любом случае, быть здесь было бы не так уж и плохо, если бы та женщина у кассы рядом со мной не собиралась взорваться.

Глядя на то, что она покупает, этот бедный кассир сам напросился. Средства женской гигиены, шоколад и заблокированная карта… это кричит возмущенная женщина.

— Вы же не серьезно, черт возьми, — говорит она гораздо спокойнее, чем я ожидал. — Они сказали, что она сработает здесь! — Вот оно.

— Извините, мисс, но, как я уже говорил вам ранее, мы не принимаем банковские карты других стран. И что, черт возьми, такое «EC–Card»?

— У меня нет с собой наличных. Я удачно приземлилась два часа назад. — Что бы она ни сказала дальше, из-за того, что она поменяла язык, это останется загадкой. Хотя это звучит очень похоже на оскорбления, так что это интересно.

Я плачу за подарок Лили и, поскольку сегодня чувствую себя щедрым, иду прямо к другой кассе.

Парень смотрит вверх, хмуря брови, когда я кладу перед ним свою кредитную карту.

— Я заплачу.

— Вам действительно не стоит так утруждаться, — говорит женщина. Только сейчас я позволяю себе посмотреть на нее.

У нее каштановые волосы и темные глаза. Она выглядит усталой, очень усталой. И очень похоже на то, что она только что откуда-то вернулась. Три чемодана рядом с ней только подтверждают это.

Ее кожа достаточно загорелая, чтобы не выглядеть бледной с ее волосами, но и не настолько загорелая, чтобы выглядеть смуглой. Вы понимаете о чём я? Итак, я бы сказал, что она не с западного побережья или Флориды.

Возможно, у меня галлюцинации, но эта женщина, стоящая передо мной, очень напоминает мне кого-то, кого я когда-то знал. Кого-то, кому я обещал целый мир, и слишком много других нереальных вещей. Кого-то, кто всегда значил и всегда будет значить для меня больше, чем кто-либо когда-либо мог.

— Это около пяти долларов. Не беспокойтесь об этом.

У меня две сестры. Я знаю, какими капризными они могут быть во время месячных.

Сделать небольшое одолжение и купить тампоны и шоколад для того, кто в этом нуждается, на самом деле не так уж и сложно.

— Спасибо, — говорит она, быстро улыбаясь мне.

Как только я получаю обратно свою карточку, я ухожу, готовый к чертовой матери отправиться домой и ждать, пока Колин, мой лучший друг и, по-видимому, бойфренд моей сестры-близнеца, и Лили вернутся домой. Я не уверен, где они, но я предполагаю, что в доме его родителей.

Как только я подхожу к своей машине, я замечаю брюнетку, сидящую на одном из своих чемоданов перед магазином.

Мой разум говорит мне продолжать заниматься своими делами, но что-то еще во мне говорит, что она в дерьме и ей нужна помощь.

Я мысленно корю себя, когда снова подхожу к ней. Если меня убьют по крайней мере, я присоединюсь к своей сестре.

Я останавливаюсь перед ней, замечая, что она плачет. О, парень. Это будет ошибкой.

— Эй, тебе еще что-нибудь нужно? — Я ловлю себя на том, что спрашиваю, когда вместо этого мне надо бежать к своей машине и возвращаться домой.

Она не поднимает глаза, но качает головой. Я полагаю, что на сегодня она покончила со своей жизнью. Что мне сейчас нужно сделать, так это уйти, но по каким-то причинам мои ноги остаются на месте. И мой рот, кажется, пытается быть полезным. Или… бесполезным.

— Тебя отвезти домой?

Это слишком быстро привлекает её внимание. Но вместо того, чтобы сказать «да» или «нет», она иронично посмеивается.

— Если бы он у меня был.

— Что ты имеешь в виду? — Пожалуйста, не говорите мне, что она бездомная. Это то, с чем я действительно не могу помочь ей сегодня. Я имею в виду, я мог бы предложить ей немного денег, может быть на номер в гостинице. Мне это не повредит. Но обычно я не хожу и не запихиваю деньги бедным людям в глотки.

Длинный и глубокий порыв воздуха покидает её.

— Не то, чтобы тебя это сильно заботило, но я только что сошла с двенадцатичасового перелета, ездила еще один час здесь на машине, только для того, чтобы мой университет сказал мне, что они отдали мою комнату кому-то другому, потому что я опоздала на день. Так что теперь мне нужно как-то без денег добраться до дома тёти. Плюс, это будет СМИ^[1], но у меня начались месячные в машине, и у меня нет абсолютно никакой возможности переодеться.

— Где живет твоя тетя? — Это буквально единственное, о чем я осмеливаюсь спросить. Мне не хочется слушать о ее месячных. Да и в принципе мне не хочется знать о чужом цикле.

— Ровен-Роуд, Уэсли-Хиллз.

Я тяжело выдыхаю, зная, что буду сожалеть о словах, которые вот-вот сорвутся с моего рта.

— Это в шестнадцати минутах отсюда. Я могу отвезти тебя. — Но ты не должен, Аарон.

— Нет, все в порядке, — говорит она. — Я не могу позволить себе испачкать твои автомобильные сиденья кровью.

— Поскольку ты не можешь позволить себе даже тампоны и шоколад, я не удивлен, услышав это.

Она фыркает смехом, кивая головой.

— Как тебя вообще зовут? — Она смотрит на меня с ног до головы, как будто проверяет меня.

Не буду врать, если бы она не предоставила мне слишком интимную информацию о своих месячных, я бы с радостью её выслушал.

— Аарон. А тебя?

— София. — О, хорошо. Теперь я точно не смогу ее полапать. Если Лили когда-нибудь узнает, что я занимался сексом с кем-то по имени София, она вырвет мои органы.

Имя София… недопустимое. Слишком много забавных воспоминаний связано с кем-то с таким же именем.

Если я испорчу упомянутые воспоминания, решив добавить еще одно такое имя… нет.

Кого я пытаюсь насмешить? Дело не в Лили и ее воспоминаниях. Это о моих воспоминаниях. Те, которых я бы предпочел не иметь, но не могу найти в себе смелости закрасить их, используя другую девушку по имени София.

— Что ж, София. Я живу примерно в двух минутах отсюда. Ты можешь пойти со мной… привести в порядок, переодеться, а потом я могу отвезти тебя в дом твоей тети. Если хочешь.

София почти мгновенно качает головой.

— Конечно нет. Я смотрела слишком много документальных фильмов. У таких симпатичных парней, как ты, всегда есть что-нибудь дерьмовое в рукавах. Скорее всего, нож.

— Я размахиваю руками, как дурак. И, — сюрприз, — у меня из рукавов ничего не выпадает. — Я убиваю женщин только на втором свидании.

— Было бы менее очевидно сделать это на первом свидании. Ты сразу становишься подозреваемым.

Я даже не знаю, почему я так глубоко вникаю в ее слова, искренне размышляя об этом. Я не убийца. И я никогда не собирался им становиться. Но я полагаю, что в её словах есть смысл. Отличный даже.

— Ну, мне что, бояться за свою жизнь, если я возьму тебя с собой домой? — спрашиваю я, засовывая руки в карманы джинсов.

— Конечно.

ГЛАВА 3

«Но только на этот момент / позвольте мне жить в моей голове» — Made Up Story by Andi

София

Должна сказать, Аарон невероятно красив.

Он полностью соответствует стандартам красоты. Спортивный, белокурый с глазами, которые своим блеском могут ослепить людей. Но они не синие, а зеленые. Он еще не улыбался мне, но могу предположить, что у него красивая улыбка.

Лично я никогда не понимала, почему это стандарт в индустрии красоты. Но я признаю, он определенно хорош собой. Мог бы стать моделью, если бы постарался.

— Если хочешь, можешь принять душ, — говорит мне Аарон сразу после того, как постучал в дверь своей ванной.

Это какое-то сумасшествие. Как мой первый день здесь начался со встречи с парнем с таким же именем, с которым я попрощалась перед отъездом?

Я не должна принимать это предложение, но я чувствую себя отвратительно.

— Спасибо!

— Мой лучший друг может вернуться домой в любую минуту, так что, постарайся не задерживаться больше десяти минут.

Полагаю, это его способ сказать мне, что он хочет, чтобы я не застряла тут. Я даже не могу винить его за это.

Я не пытаюсь реагировать на него, как бы грубо это ни звучало. Я даже не знаю, что сказать, если честно.

Все, что я хочу сделать, это освежиться и… вау.

Мои глаза переходят на разнообразие продуктов для душа, но останавливаются на женском шампуне. У него здесь есть даже женский гель для душа. Если бы не типичный мужской запах 3 в 1, я бы не решила, что он занят, и скорее поверила бы, что он предпочитает запах фруктов, а не мужчин.

Но: у чувака есть девушка, и он случайно приглашает в свой дом незнакомца. Интересно, что бы она сказала, если бы узнала, что я здесь.

У мужчин обычно нет душа, наполненного шампунем, кондиционером и Бог знает сколькими средствами для волос. По крайней мере я ни разу не встречала таких. Конечно есть шанс, что он один из немногих, но опять же, судя по мужскому гелю для душа 3 в 1, я в этом сомневаюсь.

↞♡↠

Когда я выхожу из ванной, только что приняв душ и больше не чувствуя, что кровь течет по моим ногам, я обнаруживаю, что спальня Аарона пуста.

Я не знаю, насколько грубой я могу показаться, если выйду из комнаты, чтобы найти его, но я также не хочу ждать здесь, пока он вернется.

Итак, я делаю то, что мое подсознание говорит мне не делать, и выхожу прямо из его спальни. Дверь комнаты напротив спальни Аарона открыта, и, поскольку в последнее время я кажусь чересчур любопытной, я заглядываю внутрь.

Аарон что-то кладет в ящик рядом с кроватью, но я не обращаю на это внимание. Мой взгляд останавливается на фоторамке, которую я нахожу на другой тумбочке.

— Кто это? — спрашиваю я еще до того, как мысль спросить даже пришла мне в голову.

Аарон слегка вздрагивает, но оборачивается, чтобы найти мой взгляд. Затем он смотрит на другую сторону кровати, улыбаясь.

— Это моя сестра.

Его сестра так похожа на… Лили. На мою Лили. Просто старше и гораздо менее улыбчивая.

Она больше не моя Лили. Мы с Лили не общались тринадцать лет. Сомневаюсь, что я все ещё могу называть её лучшей подругой.

— Похоже, что она девушка моего лучшего друга. Хотя он попросил меня убрать эту фотографию до того, как они приедут. Кажется, он не хочет, чтобы она знала, как он без ума от нее.

Мои глаза провожают его взглядом до другой стороны кровати, пока он хватает фотографию и засовывает ее в еще один ящик.

Он оборачивается, и мой взгляд невольно фокусируется на его мышцах, так как его рубашка поднимается вверх, когда он потягивается. Мышцы, по которым я бы хотела провести языком.

Вау. Держись себя в руках.

Я качаю головой, пытаясь избавиться от этой навязчивой мысли. Я даже не знаю, откуда она взялась, но я чертовски этого не хочу.

Ты зареклась от парней после Леона, помнишь? И у него есть девушка.

Или нет?

— У тебя есть девушка?

Аарон выходит из комнаты своего лучшего друга, закрывая за собой дверь.

— Неа. Вещи в моем душе принадлежат моей бывшей — Уинтер.

Аарон жестом приглашает меня спуститься вниз, что я с радостью и делаю. Мне достаточно некомфортно находиться в чужом доме. Мне нет нужды продолжать выяснять то, чего я не должна была бы хотеть знать.

— Ты голодна? — внезапно спрашивает Аарон, когда мы оба останавливаемся. Я качаю головой. Я голодна, но он и так слишком гостеприимен. Я имею в виду, он позволил проклятому незнакомцу пользоваться своим душем. Кто так делает?

— Ты уверена? Могу поклясться, что слышал, как твой желудок кричал на меня, пока ты была в душе.

Я поворачиваюсь к нему лицом, щеки так горят, что даже если бы я попыталась остановить распространение розового цвета на них, у меня не было бы шансов. — Ты слышал?

Аарон начинает смеяться, прижимая руку к животу.

— Нет, София. Я не слышал. Но я полагал, что ты проголодалась после того, как Бог знает, как долго ты была в пути.

— Я могу поесть у тети дома. Это не так важно.

Это не так. Держу пари, у нее дома есть что-то съестное. У всех так, верно? Возможно, у нее дома не самый лучший хлеб в мире, но я все равно не смогу его есть, пока не вернусь в Германию.

— Хорошо, потому что я не умею готовить, чтобы спасти свою жизнь. Но для этого я бы позвал своего лучшего друга, — говорит он, не предлагая мне ничего, кроме быстрого пожимания плечами.

— Тогда ты готова идти?

Я киваю, хотя и удивляюсь, почему он так быстро хочет избавиться от меня. Я полагаю, это имеет смысл, учитывая то, как мы познакомились и все такое, так что я не должна обижаться на это.

Как будто он может читать мысли, Аарон говорит:

— Сегодня мой день рождения. Мне еще нужно придумать кое-что на сегодняшний вечер. Ты должна прийти. Мы с сестрой празднуем в Brites. Это спорт-бар прямо по дороге. Однако должен предупредить тебя, что моя команда немного сумасшедшая.

— Команда?

— Я играю в хоккей за университет Сент-Тревери. Эта команда. Они громкие и все такое, но мы как одна большая семья.

Хоккей? Серьезно? Этот город сейчас просто намекает мне, не так ли?

Я имею в виду, камон. Насколько очевидным это может быть? Аарон. Он тоже хоккеист. Этот город просто хочет, чтобы я нашла его, не так ли?

ГЛАВА 4

«Это было идеально только в прошлом, / потому что первая любовь никогда не длиться вечно» — First Love Never Lasts Up by Kira Kosarin

Аарон

— Останови вот тут, — говорит София, указывая на дом, выкрашенный в красный цвет.

— Знаешь, не имеет значения, остановлюсь ли я перед домом твоей тети или её соседки.

София смотрит на меня так, будто я только что сказал, что её собака умерла. Она отстегивает ремень и выходит из машины, как только машина останавливается.

— Мне нужно взять ключи от дома у миссис Рейес. Моя тётя и она — большие друзья.

Миссис Рейес?

Когда София начинает обходить машину, чтобы добраться до багажника, я тоже выпрыгиваю, чувствуя, что должен протянуть ей хотя бы одну руку помощи. Я имею в виду, у этой женщины с собой три чемодана. Конечно, ей не помешала бы помощь.

— То есть, ты знакома с миссис Рейес? — осторожно спрашиваю я. София мгновенно кивает, а через секунду качает головой. — Ну, и что из этого, София? Да или нет?

— И да, и нет. Раньше я была очень близка с её дочерью до того, как моя семья… — София не успевает закончить фразу, потому что кто-то выходит из дома миссис Рейес. Вернее, выходят два человека. Моя сестра-близнец и мой самый лучший друг.

— Тебе не следовало рождаться, Лили! — моя, кто бы мог подумать, мать кричит прямо перед тем, как захлопывается дверь.

Мы с Лили близнецы, у нас одни и те же родители… но мы выросли в двух совершенно разных семьях.

В то время как мне посчастливилось остаться с отцом после того, как наши родители разошлись, Лили отчаянно хотела, чтобы в её жизни были оба наших родителя. В итоге она осталась с нашей мамой, и ей разрешалось видеться со мной и папой только в воскресенье.

Теперь к более душераздирающей части… наша мать ненавидит Лили. Ненавидит её всей душой.

Я не разговаривал с мамой с тех пор, как мне исполнилось пять лет, и даже я знаю, что они не в очень хороших отношениях.

Но что еще хуже, моя сестра склонна к самоубийству, и эта женщина имеет наглость советовать своей дочери умереть. Отвратительно.

Когда я смотрю, как Колин обнимает Лили, пока она всхлипывает, мой мозг внезапно начинает делать свою работу — работать.

София. Она знает миссис Рейес. Она дружила с её дочерью «до…»

— София.

Помните, я сказал, что воспоминания связаны с кем-то по имени София? Да, позвольте представить вам Софию Мишель Карлсен. Та самая, которая стоит прямо передо мной, с руками на талии, с длинными темными волосами, верхняя часть которых торчит сзади, чтобы убрать пряди с лица. И, конечно же, фишка Софии: лента, завязанная симпатичным бантиком как раз там, где ее волосы должны держаться вместе.

Я не могу поверить, что не понял этого раньше. Почему пазл сложился только сейчас?

Кто вообще ходит с бантом на затылке? Кроме того, какого чёрта она к нему привязалась?

Сколько себя помню, София всегда носила бантики в волосах. Я не думал, что она до сих пор их носит. Но опять же, я не стал следить за ней в социальных сетях, для собственного здравомыслия.

София уехала, когда нам было по восемь лет. Её отцу пришлось переехать из-за работы, он устроился в Германию.

Мне всегда нравилась София, иногда даже слишком. Но, честно говоря, мы были детьми, так что это не считается. Маленькие мальчики глупы. Старые тоже, но на другом уровне.

Она оборачивается, чтобы посмотреть на меня, очевидно, тоже сумев соединить пазл воедино.

— Это…

Когда она пытается сделать шаг к дому, вероятно, чтобы добраться до своей давно потерянной лучшей подруги, я беру её за запястье, держа его в руке, и тащу её подальше от моего лучшего друга и сестры.

— Боже мой, Аарон. Позволь мне пойти поздороваться с Лили! — шепчет она. — Я не разговаривала с ней с тех пор…

— Заткнись, пожалуйста. Если есть что-то, в чем Лили сейчас не нуждается, так это узнать, что лучший друг её детства вернулся в город. Не тогда, когда моя лучший друг пытается спасти ей жизнь.

— Что ты имеешь в виду… — я прижимаю руку к её рту, чтобы она не заговорила.

— Просто заткнись на минутку, ладно, Льдинка?

Когда я прижимаю её к себе, я не могу отвести взгляд от её шеи, пытаясь найти то самое украшение, которое я подарил ей незадолго до ее отъезда в Германию.

Это глупо, я знаю. Вторую половину этого украшения я не ношу уже много лет. Не может быть, чтобы она носит его до сих пор.

Его нет. По крайней мере, я вообще не вижу серебряной цепочки на ее шее.

Приложив все усилия мне удается не смотреть за угол, чтобы увидеть, что происходит между моим лучшем другом и сестрой. Неважно фальшивые ли у них отношения, это не мое дело. Ну, это будет моим делом, когда этот придурок мой лучший друг разобьёт ей сердце. Но на данный момент он этого не сделал.

Как только я слышу, как закрывается дверца машины, а за ней другая, я убираю руку со рта Софии. Двигатель запускается, и вскоре после этого машина уезжает.

— Аарон, что это было? Почему я не могу поздороваться со своей лучшей подругой? — требует она. София дуется на меня, её брови опускаются, и она нахмурилась так же, как когда-то, когда мы были молоды.

Как я её не узнал?

Проведя рукой по лицу, я глубоко вздохнул.

— Она больше не твоя лучшая подруга, Льдинка.

— Ух ты. Понятно, — говорит она, недоверчиво посмеиваясь. — Ты все еще не обрел человечность.

Она идет выгружать свои чемоданы из моего багажника, хмурясь, как будто все, что я сказал, было для нее величайшим оскорблением.

— Мне напомнить тебе, что я сделал для тебя сегодня?

Она качает головой, затем поднимает лицо к небу и делает глубокий вдох, прежде чем ее глаза снова встречаются с моими.

— Спасибо, Аарон. Я тебе очень благодарна.

Я знаю. София Карлсен не способна на злость. Она всегда была такой. Хотя, возможно, она изменилась. В конце концов, прошло тринадцать лет с тех пор, как я с ней разговаривал.

— Всегда пожалуйста. Я всегда готов помочь своему старому другу.

ГЛАВА 5

«Наши часы тикают, пока не проломят стекло между нами, и я опять утону в тебе» — Clarity — Acoustic by Foxes

Аарон

— Ты можешь в это поверить? — спрашивает Майлз, лучший друг «номер два из трех», когда я сажусь рядом с ним в нашу кабинку. — Кажется, Картеру действительно нравятся девушки?

Нет, я не могу в это поверить, но я очень надеюсь, что он искренен. Я не смогу смириться с тем, что мне придётся отдалиться от своего лучшего друга, потому что он разбил сердце моей сестры, что в конечном итоге привело к её смерти. Если это в любом случае не закончится её смертью.

Буквально неделю назад мне пришлось узнать, что моя сестра хочет умереть. И я имею в виду, что она не просто говорит, что хочет умереть, она планирует свою смерть. Она занята написанием прощальных писем. Похоже, Колин тоже узнал.

На прошлой неделе Лили и Колин провели ужасно много времени вместе, а еще неделю назад они даже не знали друг друга. Так что я предполагаю, что Колин пытается спасти ей жизнь. По крайней мере, я надеюсь, что он, блять, спасает её иначе я его прикончу.

Хуже всего то, что я даже не могу поговорить об этом с собственной сестрой. Она, скорее всего, отговорится от моей конфронтации.

Сегодня это не имеет значения. Моя сестра в безопасности с Колином, я это знаю. Так что нет необходимости беспокоиться прямо сейчас. Сегодня вечером я буду веселиться. Я напьюсь и забуду ту маленькую сексуальную сцену, свидетелем которой мне пришлось стать сегодня днем, когда я вернулся домой из Уэсли-Хиллз.

Я не думал, что мне когда-нибудь придется напиться до беспамятства, чтобы забыть, что я видел, как кто-то занимается сексом, но вот мы здесь. Даже если речь идет о трахе пальцами, но видеть, как рука твоего лучшего друга засовывается в штаны твоей сестры-близняшки… нет, спасибо, после этого мне определенно нужно выпить пару стаканчиков.

— Давайте выпьем еще по стопке! — Я аплодирую достаточно громко, чтобы вся остальная команда закричала. Они знают, что сегодняшний вечер за мной. Или скорее за Колином Картером. Этот парень пообещал дать мне свою кредитную карту, если ему не нужно будет дарить мне подарок.

Ему в любом случае не нужно платить за меня, но я имею в виду, что он может позволить себе оплатить пару напитков.

Не поймите меня неправильно, я сам имел честь вырасти богатым. Но Колин Картер лучше всех в Сент-Тревери. Его отец хоккейный тренер. Впрочем, не просто тренер… он тренирует «Нью-Йорк Рейнджерс». Ну, не сейчас. В настоящее время он является занозой в наших задницах.

Колин сказал, что мистер Картер хочет какое-то время оставаться рядом со своей семьей, поэтому он взял перерыв в Нью-Йорке. Не то, чтобы меня это действительно волнует. Тренер есть тренер. Они все занозы в наших задницах. Но он… он экстра-заноза-в-наших-задницах.

Грей, лучший друг «номер три», также известный как мать в нашей группе друзей, застрял языком во рту своего парня, поэтому Изан и Грей оказались самыми последними кто заметил следующую порцию текилы, которую раздают всем.

На счет три мы все слизываем соль с тыльной стороны ладоней, выпиваем текилу и пихаем в рот ломтик лайма.

В ту секунду, когда моя рюмка падает на стол, мои глаза устремляются к входным дверям. Обычно меня не волнует, кто входит в этот бар, я не утруждаю себя проверкой, даже если сюда марширует какая-нибудь студентка из колледжа, но сейчас меня это волнует. Меня волнует, потому что женщина, идущая внутрь — София, одетая совсем не в то, что я ожидал от нее.

Сейчас октябрь, и эта девушка решила надеть черное платье, которое не доходит до середины бедер. Платье облегающее, с треугольниками, вырезанными прямо вокруг ее талии до ребер. А декольте… кто, черт возьми, позволил ей выйти в таком виде. Без телохранителя, я имею в виду.

Она выглядит чертовски сексуально, без сомнения, мой член встает в считанные секунды. И, судя по взглядам других одиноких мужчин в этом спорт-баре, они со мной согласны.

— Она новенькая в городе? — спрашивает Майлз, оглядывая Софию с ног до головы, но на этот раз он кажется не слишком заинтересованным. Обычно Майлз первым прикасается к женщине, как только у него появляется шанс. Назовите это борьбой с пустотой.

Майлзу Кингу нужно что-то, или, скорее, кто-то, чтобы заполнить пустоту в нем с тех пор, как умерла Милли, оставив его с дочерью на попечении в возрасте восемнадцати лет. Теперь, в возрасте двадцати двух лет, Майлз — самый крупный мужчина-шлюха, которого я знаю, — разумеется, он берет за это денег и не предлагает их. А для чего? Так он может отключить свой мозг хотя бы на минутку и забыть, что Милли больше нет в его жизни.

— И да, и нет, — быстро отвечаю я. Быстро, потому что София заметила меня и направляется к нам.

На её лице белоснежная улыбка, по крайней мере, до тех пор, пока какой-нибудь парень не свистит ей вдогонку. В этот самый момент София оборачивается, ища парня, который смотрит на ее грудь, а не в глаза.

Как только она повернулась, мой взгляд остановился на банте цвета глицинии у нее на затылке.

У нее всегда должна быть эта чертова ленточка в волосах.

— Ты никогда не видел женщину? — Слышу я, как спрашивает София, даже сквозь голоса окружающих и музыку, играющую на заднем плане.

Арчер Кингстон теперь ведет себя ужасно тихо. Боже, он у меня в черном списке с тех пор, как всего час назад он поднял руку на мою сестру, а теперь он переходит другую черту.

— Одеваться подобным образом — призыв к вниманию.

— Нет, это не так, — говорит София. — Я не прошу, чтобы меня называли кошкой только потому, что я немного обнажаю кожу. Вопрос, который ты должен задать себе, заключается в том, хочу ли я, чтобы ты сделал несколько отвратительных комментариев о том, как сексуально я выгляжу в своем платье и как отчаянно ты хочешь снять его с меня, или ты просто мыслишь как насильник.

Её грудь заметно вздымается и опускается, когда она дышит слишком тяжело, как я предполагаю, от ярости.

— Но дай угадаю, ты играешь в футбол ради девушек? Как тебе это удается?

Не очень. Все это знают.

У Арчера может быть и красивое лицо. И да, он привлекает внимание своим лицом и телом, но как только он открывает рот… все кончено.

Он неприступный, его трудно расколоть. По крайней мере, так он сказал своим друзьям-футболистам, которые распространили этот слух. Но это не так. Ни в малейшей степени.

— Отлично удается.

София смеется прямо ему в лицо, откидывая волосы назад за плечи.

— Так вот почему ты сидишь один за этим столом, а?

Я вношу поправку, София изменилась. Очень. Но я не уверен, что мне это очень нравится. Она больше не невинная девушка, которая пятится от громких звуков. Она больше не та София, которую я знал. Но держу пари, она думает то же самое обо мне.

Я тоже изменился. Вот что бывает, когда ты взрослеешь.

Если подумать, может быть, болтливая София может стать моим новым приключением.

— Откуда ты вообще её знаешь? — До меня доносится голос Майлза. Я поворачиваю голову и вижу, что он делает глоток пива.

— Почему ты думаешь, что я её знаю?

— Ладно, Марш, я думаю, с тебя достаточно алкоголя, — говорит он, пододвигая мой стакан, наполненный какой-то смесью, Грею. Честно говоря, я даже плохо помню, что заказывал его. — Я спросил, новенькая ли она в городе, ты дал мне ответ. О, и она уже идет сюда.

Как только слова слетают с губ моего лучшего друга, к нам подходит София.

— Аарон?

Отвернувшись от Майлза, я поворачиваюсь и смотрю на Софию, встречаясь с ее темными глазами.

— Будь моей гостьей, София. Садись, — я указываю на единственное свободное место в нашей кабинке.

Благодаря тому, что Лили и Колин рано ушли, у нас появилось лишнее место. Естественно, кабинка не вмещает до двадцати пяти человек, поэтому команда как бы рассредоточилась по всему бару, но это не беда. Я со своими самыми близкими друзьями и их компаниями.

София смотрит на Грея, широко улыбается, затем садится рядом с ним, прямо напротив меня.

— Я знаю, что уже за полночь, но… с днем рождения, Аарон.

— Спасибо, Льдинка.

— Перестань называть меня так.

София кладет руки на стол, сцепляя их. Я протягиваю руку, кладя свою руку прямо на её. Холод мгновенно переходит на мою кожу.

— Ты все такая же холодная.

Убирая свою руку, я откидываюсь на спинку сиденья, держа руки за затылком.

Она смотрит на меня. Ясно, что ей не нравится снова слышать свое прозвище, но именно поэтому я называю её так, я всегда называл её так. София ненавидела это прозвище с той секунды, как я его придумал, и хмурое выражение ее лица всегда было для меня отличной причиной продолжать называть ее «Льдинка».

— Как угодно, Никс, — София хватает стакан, который Майлз оттолкнул от меня две минуты назад, и делает глоток. — Что это за девчачий напиток?

Если бы мне пришлось угадывать, то почти все за этим столом в данный момент смотрят на Софию с более чем тремя вопросительными знаками над головами. Я точно знаю, что не заказывал какой-то «девчачий напиток», что бы это ни было.

— Это водка.

София качает головой.

— Это Клюква, вот что это такое. Может быть, однопроцентная водка или полпроцента.

— Да что ты? Ты здесь эксперт по алкоголю? — спрашивает Грей, самодовольно улыбаясь Софии. Это так не похоже на Грея. Грей тихий и милый. Он не вызывающий и не самодовольный. Думаю, алкоголь ему не на пользу.

— Я еще не представилась должным образом, — говорит София и поворачивается к Грею. Она протягивает руку, ожидая, что он возьмет её. — Я София. Все свои подростковые годы я провела в Германии. Наш законный возраст употребления алкоголя — восемнадцать. Пиво и вино, однако, разрешено в возрасте шестнадцати лет. Но если ты живешь в маленьком городке или еще лучше в деревне, скорее всего, ты начинаешь пить в двенадцать лет.

Грей пожимает ей руку и качает головой с опущенной улыбкой, как будто он впечатлен.

— Германия? — выпаливает Майлз, словно совсем этого не ожидал. — У тебя даже акцента нет.

— Это потому, что я родилась здесь. Мои родители из Нью-Йорка, и я жила здесь, пока мне не исполнилось семь лет. Вот откуда я знаю этого гнома, — она указывает на меня пальцем, затем мгновенно встает. — Позвольте мне показать вам, что такое настоящие напитки.

— Если ты выпьешь это, я заплачу за все твои напитки, — говорю я, подталкивая «Огонь Прерии» к Софии.

У меня голова идет кругом от всего того дерьма, которое я выпил благодаря Софии. Ни за что, черт возьми, я бы никогда не выпил рюмку, в которой водка, виски и табаско, и давайте не будем забывать про перец. Неа. Такого не будет.

Это начиналось как пари — кто осмелится выпить странную смесь из коктейлей? Сейчас — это желание умереть. Однозначно, я не хочу ничего из этого, но я выпью эту штуку, если мне придется.

Кроме того, София не знает, что я плачу за все напитки сегодня вечером. Особенно за её напитки, учитывая то, что ей еще нет и двадцати одного. Без меня она бы здесь не выпила ничего, кроме безалкогольных.

— Серьезно? Аарон, это около ста долларов.

Я пожимаю плечами.

— Для тех, кто не может себе позволить…

Ее рука сталкивается с моей рукой, когда она дает мне пощечину.

— Напомни мне об этом еще раз, и я сделаю кое-что хуже, чем просто дам тебе пощечину.

Ухмыляясь, я спрашиваю:

— Например?

— Я введу жидкость для электронных сигарет в твою кровь, и тебе остается только надеяться, что ты выживешь.

— Должен сказать, Льдинка, если ты так пытаешься флиртовать со мной, это не сработает. Угрожать, что ты отравишь меня — не лучший ход. Что случилось с первой просьбой о поцелуе?

Я кладу руку ей на бедро, чувствуя, как она напрягается от моего прикосновения. Её дыхание становится более прерывистым, неконтролируемым.

Значит, я все-таки имею на нее какое-то влияние.

— Позволь мне сначала нанести триоксид мышьяка на губы, может быть, тогда ты его получишь. — Это звучит как вызов для меня.

— Это который выглядит как сахар? — Она кивает. — Слишком очевидно, Льдинка. Попробуй что-нибудь бесцветное. И, возможно, все, что не убьет тебя же в процессе. Если, конечно, ты не планируешь умереть вместе со мной, в таком случае ты можешь использовать триоксид мышьяка.

София смахивает мою руку со своего бедра, хватает рюмку и в мгновение ока выпивает ее содержимое. Её лицо даже не дергается от взрыва, который, должно быть, происходит внутри нее.

ГЛАВА 6

«Я встречал много людей, но никто не похож на тебя» — It’s You by Ali Gatie

София

— Расскажи мне еще что-нибудь о нем! — умоляет Майлз, когда его подруга Кия подъезжает к дому моей тети.

Я пожимаю плечами.

— Я не знаю, что тебе сказать.

Я никогда не думала, что в первый же день моего возвращения в Нью-Сити я наткнусь на свою детскую любовь, а потом узнаю, что он несколько популярнее и намного красивее, чем я помнила. Я также не думала, что окажусь в баре той ночью и меня подвезет домой друг упомянутого друга детства.

— Расскажи мне неловкие истории об Аароне. Я должен иметь что-то против него.

Я действительно хотела бы рассказать Майлзу больше, но я не так много знаю об Аароне. Он уже такой взрослый… Он все еще увлекается хоккеем, насколько я поняла. Но кроме этого… ничего. Я сомневаюсь, что он до сих пор играет с Hot Wheels или Barbie своей сестры, потому что ему нужно чем-то её занять. Я не думаю, что Аарон все еще выходит каждый понедельник, чтобы сорвать цветок с земли и подарить его своей матери. Я также не думаю, что он до сих пор подпевает «Too Little, Too Late» Jojo, чистя зубы.

Я ничего не могу сказать Майлзу. Но те мелочи, которые я знаю с тех времен, когда мы были моложе, я буду хранить их вечно.

— Я не разговаривала с ним тринадцать лет. Даже если бы я хотела рассказать тебе больше, мне нечего сказать. — За исключением того факта, что у нас есть парные цепочки. Но больше никто из нас его не носит.

Меня это не удивляет. У него, наверное, уже десять девушек. Кроме того, обещание, данное в восьмилетнем возрасте, не может длиться вечно. Особенно, когда вы находитесь в разных мирах друг от друга.

— Вы закончили? Я пообещала Эйре, что буду там в шесть. Майлз, нам еще полтора часа ехать, — говорит Кия.

Кия вроде хорошая. Я не разговаривала с ней, но она была достаточно любезна, чтобы подвезти меня до дома, хотя Уэсли-Хиллз находится в другом направлении от Нью-Йорка.

— Кто такая Эйра? — спрашиваю я, мой рот работает быстрее, чем мой мозг. Я не должна была спрашивать, потому что это не мое дело.

— Сестра Колина Картера. Я занимаюсь с ней репетиторством, потому что она больше не может ходить в школу. Понятия не имею, почему это должно быть в шесть утра в воскресенье, но я полагаю, что это лучше, чем никогда её больше не видеть. — Быстро улыбнувшись мне, она снова поворачивается и смотрит на Майлза. Я чувствую, что она добрая, но не ко всем. Мол, по каким-то непонятным причинам она меня просто ненавидит, хотя совсем меня не знает. — Что ты вообще делаешь в Нью-Йорке в такую рань?

Я выпрыгиваю из машины прежде, чем слышу его ответ. Я здесь не для того, чтобы заводить друзей. До выпускного еще восемь месяцев. Я здесь, чтобы учиться, получить диплом и покончить со школьным дерьмом до конца жизни. Кроме того, я поклялась держаться подальше от хоккейной публики вскоре после того, как уехала в Германию много лет назад.

Мне разбил сердце один хоккеист, и я не собиралась рисковать, чтобы это повторилось. Во всяком случае, не друзьями упомянутого сердцееда.

Вам, ребята, было восемь. Просто смирись уже.

Я отпираю входную дверь дома моей тети. Она сказала, что я могу оставить себе запасной ключ, пока остаюсь здесь, так что, по крайней мере, мне не нужно все время звонить в дверь.

Когда я вхожу, меня встречает облако дыма. В гостиной горит свет, но все, что я на самом деле вижу, это — сюрприз — дым. Это не дым от огня. Это сигаретный дым.

— Николь? — кричу я, но поскольку она не отвечает, я знаю, что это может быть только Хьюго, мой дядя. Ну, технически он мне не дядя, поскольку моя тетя не замужем за ним. Я совершенно не представляю, как Николь может жить с ним.

Я не пробыла здесь и дня, а мне хочется обхватить руками его горло и крепко сжать.

— Немка, это ты? — спрашивает Хьюго из гостиной, в то время как по воздуху проносится очередная волна дыма. — Иди сюда, красотка. Поздоровайся со своим дядей.

Я не собираюсь приближаться к этой прокуренной гостиной.

— Прости, я очень устала!

Так быстро, как только могу, я взбегаю по лестнице в свою временную спальню, запирая за собой дверь.

Одно дело жить с людьми, которые сейчас для тебя практически незнакомы, и совсем другое, когда один из этих незнакомцев оказывается педофилом-засранцем.

Думаю, моя мать пыталась избавиться от Хьюго чаще, чем Николь.

Когда мы жили здесь и Николь заезжала в гости в сопровождении своего «идеального» бойфренда Хьюго, моя мама говорила нам с сестрой переодеться в одежду, которая не слишком оголяет кожу.

Представьте себе, что вам нужно беспокоиться о том, что мужчина вашей сестры смотрит на детей так, как он точно не должен. Не-а.

Если бы моя мать знала, что он все еще здесь, она бы забронировала ближайший рейс в Нью-Сити и вытащила бы меня из этого дома быстрее, чем я успела бы моргнуть.

Открывая чемодан в поисках более удобной одежды, я замечаю прямо под кроватью картонную коробку с надписью: «София».

Это мой почерк, ну, тот, что был у меня, когда мне было семь лет. Должно быть, я написала его незадолго до того, как мы переехали. Одну из немногих коробок родители решили не брать с собой из-за того, что она была «ненужной».

За считанные секунды я переодеваюсь в большую рубашку и шорты. Мои волосы собраны в пучок, который точно не выдержит следующих тридцати минут, но кого это волнует.

Засунув руку под кровать, я вытаскиваю коробку, чуть не задыхаясь от волны пыли, которая налетает на меня, когда я сдуваю ее как можно сильнее.

Вам знакомо чувство, когда вы исследуете и обнаруживаете какую-то информацию, без которой вы вполне нормально могли бы жить?

Открытие этой коробки — один из таких моментов для меня.

В этой коробке все мои старые фотографии с Лили, Аароном. Даже фотография нас троих, когда Аарон только что купил нам одинаковые мягкие игрушки в виде лягушек. Он купил их для нас в качестве подарка дружбы. Ну, его отец купил их, но Аарон заставил его сделать это, понятно?

Я помню, как искала эту вещь весь день перед тем, как уехать, и, поскольку я не могла ее найти, Аарон дал мне свою.

Он сказал:

— Храни это, чтобы никогда не забыть меня, Льдинка.

О, как я могла забыть его? Даже если бы лягушка не сидела у меня на кровати каждый день, я бы никогда не смогла его забыть.

Я поднимаю одну из фотографий, ту, что была сделана как раз перед тем, как я в последний раз покинула дом Марша.

ГЛАВА 7

«Если это и есть влюблённость, то я не хочу взрослеть» — Kid In Love by Shawn Mendes

София

Октябрь, 2008 — 13 лет назад.

— София, милая, нам нужно идти, — говорит мама, входя в мою теперь уже пустую спальню.

Моя сестра Джулия рада, что мы уезжаем. Она сказала, что ей все равно не нравится наш дом, но мне здесь нравится. Я не хочу уезжать в Германию.

Я слышала, что там холодно и все люди злые. Мой старший брат Лукас сказал мне это. И я верю каждому слову Лукаса, потому что он умный. Он перешёл в среднюю школу. Но Джулия намного умнее, потому что в этом году она пошла в старшую школу. Но Лукас — мой любимый брат, поэтому я доверяю ему больше.

Но хорошо, что я уже немного знаю немецкий. Моя мама из Германии, поэтому она научила меня раньше.

— Я не хочу идти, — говорю я ей сквозь слезы.

Это так несправедливо. Все мои друзья здесь. Я даже хожу в школу здесь. Я не хочу каждый день летать в школу на самолете. Я бы предпочла прогуляться с двумя моими лучшими друзьями по всему миру.

Слезы текут по моему лицу, когда я смотрю на свою мать.

— Я не знаю, где Феникс.

Феникс — моя любимая мягкая игрушка. Это лягушка. Я не люблю лягушек, но Лили любит. Аарон, брат Лили, отдал её мне на прощание, потому что знает, что я скоро уеду.

Хочешь, я открою тебе маленький секрет?

Я назвала его Феникс, потому что это второе имя Аарона, но Лили не должна узнать, что я назвала его так. Она не хочет, чтобы мне нравился Аарон, поэтому он мне не нравится. Но я все равно назвала его Феникс.

— Ты забыла его вчера в доме Аарона? — спрашивает мама, хотя знает, что я не вспомню, даже если бы забыла его там. Я качаю головой, убежденная, что Феникс все еще был у меня, когда я вернулась домой. — Мы заедем к нему домой по дороге в аэропорт, хорошо, милая?

Увидеть Аарона в последний раз перед отъездом? Это я могу сделать. Я должна сделать это.

Я буду очень скучать по Аарону. Он меня раздражает иногда, вернее, каждый раз, когда я его вижу, но он брат моей лучшей подруги, и он мне нравится. Мы всегда катаемся вместе, но уже не так часто, потому что Лили его не видит. Но мы все равно видимся.

Я не знаю, почему это так.

Теперь мы катаемся вместе только по понедельникам и пятницам, потому что у него тренировки по хоккею. Я прихожу на каток раньше чем он, потому что перед его хоккейной тренировкой я всегда встречаюсь со своим тренером и Лили для тренировки.

Я люблю кататься на коньках, особенно с моей лучшей подругой.

Но знаете, что мне не нравится? Аарон всегда называет меня «Льдинка». Это так раздражает. Меня зовут София, а не Льдинка. Не говорите Аарону, но мне нравится, что у него есть прозвище для меня.

Мы сейчас в доме Аарона, но Эмерсон сказал, что его еще нет дома. Он вышел на улицу, чтобы присмотреть за Аной, потому что её маме нужно было в туалет. Лили сказала, что нам не нравится Ана.

Ана еще ребенок, конечно, мы её не любим. Дети шумные и много плачут. Я знаю, потому что мой брат сказал мне, что я всегда плакала, когда родилась.

— Льдинка! — Аарон взволнованно кричит, когда вбегает в дом. — Я думал, ты уже уехала в Германию.

Я быстро качаю головой. Аарон заставляет меня нервничать. Я не знаю, как вести себя рядом с ним. Мне действительно очень нравится Аарон, но я не могу сказать об этом Лили.

— Мы уже уезжаем, Феникс, — говорю я. Я всегда называю его вторым именем, потому что это заставляет его безумно смотреть на меня. Ему не нравится, когда его называют Феникс.

— Не называй меня так! — Его брови безумно хмурятся как раз в тот момент, когда он скрещивает руки на груди.

Я хихикаю, потому что именно это он часто заставляет меня делать. Но потом я начинаю плакать, потому что вспоминаю, зачем я здесь. Почти мгновенно Аарон обнимает меня.

— Не плачь, моя София. Мы еще увидимся, обещаю. — Я улыбаюсь, но он этого не видит. Аарон не знает, увидимся мы снова или нет, но мне нравится, что он пообещал, что мы увидимся. — Когда я вырасту, я буду искать тебя, моя София.

Я надеюсь, что он будет. Хотя меня не будет всего несколько лет.

— Я потеряла свою лягушку, — говорю я ему. Я не сказала Аарону, что назвала лягушку Феникс. Я боюсь, что он будет смеяться надо мной из-за этого.

Аарон смотрит на меня, затем широко улыбается.

— Это не проблема, Льдинка. Можешь взять мою.

Он берет меня за руку и тянет наверх, в свою комнату. У Аарона огромная спальня, но мне она не очень нравится. Его стены увешаны плакатами с хоккеистами, а весь пол захламлен. В основном шайбами, которые он воровал с арены или хоккейных игр, на которые его водил отец. У него даже есть клюшки по всей спальне, но очень мало игрушек. Но я знаю, что где-то здесь у него много игрушечных машинок.

— Я верну его, хорошо?

— Нет, держи его, чтобы никогда не забыть меня, Льдинка, — говорит он, протягивая мне свою лягушку. Она не такая же, как у меня. Ну такая же, только в другой одежде.

Мой носит хоккейную форму, и это еще одна причина, по которой я назвала его в честь Аарона. Лягушка Аарона носит светло-фиолетовое платье. Он утверждает, что этот цвет называется глициния, но мы все знаем, что это светло-фиолетовый цвет.

Это не имеет значения, потому что этот цвет теперь мой самый любимый.

— Как ее зовут? — спрашиваю я, забирая у него лягушку.

— Э-э, — Аарон пинает носком свой пол в следующий угол, — Вайолет.

— Ты лжешь? — Он лжет. Аарон никогда не назвал бы лягушку Вайолет, если бы он настаивал на том, что платье из глицинии.

— Да.

— София! — кричит снизу отец Аарона. — Твоя мать ждет.

Почему я не могу просто остаться с Аароном? Или с Лили. Я не хочу уезжать так далеко от дома.

Мы с Аароном спускаемся вниз, держась за руки. Я все еще плачу, только сильнее, чем раньше. И становится только хуже, когда мы доходим до последней ступени, где Аарон еще раз обнимает меня.

Прямо перед тем, как мы с мамой уходим, Аарон целует меня в щеку и шепчет:

— Помни, однажды мы поженимся.

Я слышу щелчок, но игнорирую его, потому что Аарон дает мне еще одну вещь.

— Я забыл отдать его тебе вчера, — говорит он, кладя ожерелье мне в руку. — Это одна половинка сердца, другая у меня. Обещай, что никогда не снимешь его.

Глядя на деталь Лего, прикрепленную к тонкой серебряной цепочке, я чувствую, как по носу скатывается слеза.

— Я обещаю.

ГЛАВА 8

«А когда ты окажешься в окопе, я укрою тебя от огня» — Brother by Kodaline

Аарон

— Ты должен попасть в сетку, Марш! — кричит тренер Картер, сердито швыряя блокнот прямо на лед.

В последнее время он в капризном настроении, но его поведение можно понять. Его дочь умерла в прошлую среду, а его сын, который изо всех сил старается стать профессионалом после выпуска, скорее проведет свое время в психиатрической больнице, чтобы навестить мою сестру, чем будет хорошо тренироваться.

Честно говоря, у Колина, вероятно, были и другие причины не появляться сегодня. Например, потому что его сестра умерла, и ему может понадобиться больше времени, чтобы справиться с этим и тому подобное. Но я, тем не менее, чувствую себя лучше, зная, что он все еще заботится о моей сестре. Даже после того, как он завел ее достаточно далеко от того, чтобы нуждаться в помощи.

Это не значит, что тренер должен вымещать свой гнев на мне.

Теперь я знаю, что Тобиас Картер видит во мне чертовски большой потенциал, что показывает довольно высокое эго, исходящее от тренера, который обычно тренирует профессионалов. И мне нравится, что он говорит мне, что я мог бы добиться большего

Но, черт возьми, всего один раз я не попал в сетку, и он продолжает кричать на меня из-за этого.

В течение следующих тридцати минут половина команды катается по льду, а другая половина врезается в них. Тренер сказал, что это отличный способ научиться контролировать внезапные вспышки гнева и агрессивные атаки соперников на льду. Я считаю это полным бредом.

— Что с ним в последнее время? — Майлз протягивает мне руку, чтобы помочь мне подняться. Этот мудак только что столкнулся со мной… и мы здесь на одной стороне командного разделения.

Я беру его за руку и делаю себя намного тяжелее, чем я есть, просто для того, чтобы Майлз немного поборолся. Но, он конечно же, не борется.

— Понятия не имею.

Вообще, я знаю, но я пообещал Колину, что пока никому не скажу ни слова.

— Он ведет себя как я, когда я не трахаюсь хотя бы раз в день. — Он не ошибается, это я должен признать. — В любом случае, как ты думаешь, он отпустит меня раньше, если я вежливо попрошу?

Я качаю головой.

— Ни за что.

— Так я и думал. — Тяжело вздохнув, Майлз смотрит на цифровые часы на другом конце арены. Кажется, он немного нервничает, но я не знаю, почему.

— Все в порядке? Я могу поручиться за тебя, если это необходимо.

Еще одно качание головой, но на этот раз оно выглядит печальнее, чем все ранние действия Майлза.

— Мейв доставляет мне неприятности с Брук.

Майлз обычно не говорит о своей дочери с остальными членами команды или вообще с кем-либо, что говорит мне о том, насколько плоха ситуация сейчас.

Команда знает о Бруклин, но Майлз по-прежнему предпочитает держать ее подальше от всех. Лишь в редких случаях он воспитывает дочь в окружении кого-то или вовлекает её в планы, когда остальная часть команды тоже присутствует.

— Она поставила мне чертов ультиматум.

Прежде чем я успеваю заговорить, тренер Картер дует в свой свисток, а затем кричит:

— Кинг, Марш, я не говорил, что вы можете сделать перерыв на кофе! Вернитесь к фигурному катанию!

Но я этого не делаю. Как и любой хороший «альтернативный капитан номер один», я снова сажусь на лед в знак протеста. Меня не волнует, что это заставит меня оказаться на скамейке запасных в следующей игре, но сегодняшняя тренировка — просто чушь собачья.

Майлз смотрит на меня так, словно пытается сказать, что я сумасшедший. Возможно, да, но я делаю это для него. Если его сестра ставит Майлзу ультиматум, неважно, о чем он, ситуация серьезная. Майлзу нужно уйти, так что я помогу ему уйти пораньше. Наплевав больше, Майлз садится прямо рядом со мной, решив протестовать вместе со мной.

— Что происходит, черт возьми? — спрашивает тренер, подходя к нам. Стоя передо мной, он задаёт этот же вопрос снова.

— Я требую, чтобы мы ушли сегодня пораньше. Очевидно, у тебя есть другие заботы, помимо подготовки нас к следующей игре, тренер. Сегодняшняя тренировка отстой. Это полный бред.

Так держать, Аарон. Я должен быть менее раздражительным с этим мужчиной, но, черт возьми, приятно говорить об этом вслух.

— Да, тренер. Что сегодня с практикой? Она бессмысленна.

Я вижу, как тренер сжимает руки в кулаки, затем снова разжимает их, прежде чем позвать остальных членов команды собраться вокруг.

Через несколько мгновений мы все стоим на льду, как маленькие дети, ожидающие, когда им вручат мороженое. Только вот нам вручают не мороженое, а разрушительные новости.

— Вы все помните Эйру, верно?

Команда кивает.

Может это не новость, но в прошлом году, к пятнадцатилетию Эйры, наша команда всё распланировала. И я имею в виду абсолютно всё. От расположения до развлечений, еды, закусок и так далее. Несколько человек даже отправились с ней за покупками. У Эйры всегда было хорошее настроение, когда она смотрела на нас, болела за нас. Все любят ее.

— У моей дочери был рак, как многие из вас знали. Но, к сожалению, ей ничем нельзя было помочь. — Несколько вздохов раздаются по безмолвной арене, понимая, куда он ведёт. — Эйра умерла в прошлую среду, поэтому тренировки были отменены на всю неделю. Её похороны в эту пятницу, и это немного напрягает, потому что воплотить все её желания в жизнь — тяжко.

В переводе: Тренер вымещает на нас свой стресс посредством глупой практики, потому что он знает, что это будет мучить нас.

— Колин хотел рассказать вам об этом самостоятельно, но из-за ситуации с его девушкой он счел гораздо более важным быть рядом с ней, чем присутствовать сегодня.

↞♡↠

— У тебя посетитель, — говорит Грей, хлопая меня по спине, прежде чем указать на парковку арены.

После протестов и споров с тренером в течение добрых пятнадцати минут он, наконец, отпустил нас. Имейте в виду, на целый час раньше, чем тренировка должна была закончиться.

София, стоящая на другой стороне парковки, скорее всего, не имеет ко мне никакого отношения.

— Ты знал об Эйре? — внезапно спрашивает Майлз. Он не из тех, кто может быть сентиментальным, по крайней мере, насколько я знаю. Обеспокоенность в его голосе довольно неожиданна, если вы спросите меня.

— Я знал.

— Знал, что она умерла?

Я киваю.

— Я подозревал это. Колин ничего не сказал, но последние пару недель она не выглядела здоровой. У меня уже были свои предположения, когда Колин сказал, что их родители забрали её из школы по медицинским показаниям.

— Она заболела довольно рано, не так ли? — Майлз проводит рукой по волосам. — Вроде в четырнадцать?

Не знаю, к чему он клонит, но у меня есть идея.

— Они заметили, что что-то не так, когда ей было тринадцать, но ей поставили диагноз в четырнадцать.

Единственная причина, по которой я так много знаю о раке Эйры, заключается в том, что всякий раз, когда я был в доме, где прошло детство Колина, Эйра не переставала говорить обо всем на свете. Включая её рак.

— Как они заметили, что что-то не так?

Я наконец нахожу в себе силы отвести взгляд от Софии. Сначала мои глаза встречаются с глазами Грея, выглядящими такими же растерянными и подозрительными, как и мои. Затем мы оба одновременно смотрим на Майлза. Мы даже спрашиваем:

— Ты не думаешь, что у Брук лейкемия, не так ли? — Мы говорим это одновременно. Две разные фразы, но они все равно задают один и тот же вопрос.

— Нет, но что, если это так, а я просто не думаю, что это возможно?

Грей кладет руку на плечо Майлза.

— У тебя есть какие-то основания подозревать, что у нее может быть лейкемия, Майлз?

Майлз качает головой.

— Но Мейв сказала, что в последнее время она очень устала и много капризничает.

Отсюда и ультиматум, который она поставила Майлзу. Мейв сводная сестра Майлза, и она может принять его дочь, пока Майлз еще учится в колледже, но мы все знаем, что Мейв предпочла бы никогда больше не разговаривать со своим братом. И когда его ребенок начинает быть тяжким бременем… конечно, она найдет что-то, чтобы заставить Майлза чувствовать себя ужасно.

Всего на секунду мой взгляд останавливается на Софии. Она все ещё стоит на противоположной стороне парковки и ждёт. Она продолжает смотреть на меня, так что, по крайней мере, я не единственный, кто не может перестать это делать.

— Бруклин знает, что ты её отец, а Мейв всего лишь её тетя, верно? — слышу я вопрос Грея, за которым следует быстрое подтверждение Майлза. — Вы когда-нибудь задумывались над тем, что, возможно, Брук предпочла бы жить с отцом, а не с тетей?

— Конечно, но я не могу ничего изменить. Я не могу закончить учебу раньше мая.

— Она может остаться с нами, Майлз. Я говорил тебе миллион раз. Я не против того, чтобы она была рядом.

Грей и Майлз вместе сняли дом, как и мы с Колином. Самое приятное в этом то, что мы соседи. Наши дома соединены садом, который мы должны разделить. Но поскольку Майлз и Грей все равно каждый день бывают у Колина и у меня дома, это удобно только им. Облегчает переход на другую сторону улицы.

— Но я не могу брать её с собой на занятия. И она ненавидит детский сад. Я пробовал отдать её.

В моей голове зарождается идея. Не знаю, хорошо это или плохо, но это определенно идея.

— У нас не всегда занятия в одно и то же время. Я могу позаботиться о ней, пока тебя нет. Думаю, Грей тоже с радостью протянет руку помощи. — Потому что Грей лучший. — У Колина тоже разные часы. Хоть раз он может сделать что-то хорошее.

— А как же хоккей? Мы все там в одно и то же время.

Я ухмыляюсь, глядя на Софию. Майлз следит за моим взглядом, но тут же качает головой.

— Я не отпущу своего четырехлетнего ребенка к совершенно незнакомому человеку.

— Нет, но у меня есть сестра. Бруклин уже встречалась с Лили. Не долго, но они виделись. К тому же, ты знаешь Лили. Я очень хорошо знаю Лили. Колин влюблен в Лили. А Грей никогда не говорил о ней ничего плохого, так что это тоже хороший знак. И есть большая вероятность, что Лили и София с удовольствием проведут время, наблюдая за твоей дочерью, пока мы на тренировке.

ГЛАВА 9

«Меня не было рядом с тобой всего мгновение, но время от времени я думаю об этом» — What A Time by Julia Michaels, Niall Horan

София

Почему он не может понять чертов намек?

Я стою здесь уже добрых пятнадцать минут и смотрю на Аарона, пока он разговаривает со своими друзьями. Я имею в виду, я не могу воспринимать это плохо. Если бы я хотела поговорить с ним, я могла бы подойти к ним и попросить его уделить мне минутку. Но я этого не делаю. Я продолжаю стоять здесь, как трусиха, и ждать, пока Аарон подойдет сюда.

Я даже не понимаю, почему меня так нервирует мысль о разговоре с Аароном? Он просто… Аарон. Феникс.

Он парень, который когда-то владел моим сердцем. Акцент делается на очень давние времена.

К счастью, мне не нужно долго ждать, пока он поймет намек. Если подумать, я хочу убежать, потому что ухмылка на его лице, когда он приближается ко мне, кричит об опасности.

— Привет, Льдинка, — говорит он, хлопая в ладоши. — Что ты здесь делаешь?

Ты помнишь, София? Он просто Аарон.

— Ты знаешь, где Лили? Я пыталась найти её всю неделю, но так и не смогла сделать это.

Его руки скрещены на груди, язык прижимается к нижней части щеки, пока он продолжает ухмыляться.

— Зачем?

Что он имеет в виду под словом «зачем»? Лили моя лучшая подруга. Я никогда не называла её иначе, даже когда мы не разговаривали целую вечность.

— Потому что мне нужно её увидеть. Мне нужно поговорить с ней.

— Не знаю, где она, но ты можешь пойти со мной домой и спросить её парня. Он точно знает, где она.

Я должна сказать «нет» и продолжать ежедневно искать ее по кампусу.

Что-то в тоне Аарона подсказывает мне, что он лжет. Это тот же самый тон, который он всегда использовал, когда мы были моложе, и он пытался врать. Хотя сейчас он стал немного глубже, поскольку с годами его голос стал глубже.

Но вот что вырывается у меня изо рта:

— А он тоже играет в хоккей?

Аарон кивает.

— Он прогуливал тренировку.

Насколько я слышала, Колин Картер — капитан хоккейной команды. Видимо, довольно ненадежный капитан, если он просто так пропускает тренировку.

— Вообще-то, София, я хочу попросить тебя об одной очень важной услуге.

Мои звоночки начинают звенеть. В последний раз мы с Аароном разговаривали в тот день, когда я приехала сюда, а до этого, когда нам было восемь. О какой бы услуге он ни хотел просить, он не должен просить меня так рано. Я имею в виду, вы же не ходите и не просите людей об одолжении.

— Что за услуга?

— Я скажу тебе, когда мы вернемся домой. Я должен спросить Колина об этом же, не хочу повторять дважды.

↞♡↠

— Я не уверен, что он еще дома, — говорит мне Аарон, отпирая входную дверь своего дома.

Странно вернуться сюда. Конечно, я была здесь всего один раз, но от этого не стало менее странным. По крайней мере, на этот раз я здесь не для того, чтобы воспользоваться его душем и переодеться.

— Как я могу задать вопрос твоему лучшему другу, если он не дома?

Аарон придерживает передо мной дверь, и я иду за ним внутрь.

— Ты здесь не только из-за него, Льдинка. Нам нужно кое-что наверстать, тебе не кажется?

Учитывая, что я даже не думала, что он когда-нибудь снова захочет со мной разговаривать, мне так не кажется, нет.

Но теперь, когда он косвенно говорит, что хочет поговорить со мной, я, конечно, хочу этого.

Как только я открываю рот, тот же красивый парень, которого я видела у выхода из дома миссис Рейес, сбегает вниз по лестнице.

— Ох, ты дома… Кто это, черт возьми? — он указывает на меня, но не удосуживается даже взглянуть на меня.

Аарон достает из холодильника бутылку воды и делает большой глоток, прежде чем успевает ответить.

— Она может запросто украсть у тебя девушку, Картер.

Верно, потому что мы с Лили «очень» близки в последнее время.

Не поймите меня неправильно, я действительно хотела бы, чтобы это было так. Потерять дружбу с Лили было самым тяжелым испытанием из всех, что мне пришлось пройти за всю мою жизнь. Я ненавидела каждый день, прожитый в Германии, за тот простой факт, что Лили не было со мной.

Конечно, я привыкла к тому, что её нет рядом. Я нашла и других друзей. Не то чтобы мне было одиноко без нее.

Просто… Иногда потеря лучшего друга причиняет больше боли, чем все, что вы когда-либо чувствовали. Особенно, когда у вас нет настоящего разрыва в дружбе. Когда ваша дружба отдаляется все дальше и дальше, и вы ничего не можете с этим поделать. Это похоже на вонзание ножа в сердце, чтобы вы могли умереть… только вы продолжаете промахиваться по сердцу и пронзаете тело снова и снова.

Неспособность найти выход в ситуации — отстой.

— Украсть у меня мою Лилибаг? — смеется он. — Невозможно.

Весь юмор Колина испаряется сразу после того, как последнее слово слетает с его губ. В конце концов, он смотрит на меня, или, скорее, его глаза следят за моим телом.

— Только не говори мне, что ты его новая «девочка для секса».

— Уинтер никогда не была моей «девочкой для секса». У наших отношений был статус. — Детали, которые мне знать не нужно. — Но, друг мой, отвечу на твой первый вопрос. Это София.

Я вижу, как тело Колина замирает от шока. Как будто мое имя отравило его разум.

— София? — спрашивает он, чтобы убедиться. — София?

Теперь он наблюдает за мной более внимательно, анализируя, черт возьми, каждый дюйм моего лица.

Что бы он ни увидел на моем лице, я не думаю, что ему это нравится.

Через секунду после того, как Колин перестает смотреть на моё лицо, его брови хмурятся, и он выглядит так, будто ему больно.

— София? Как та, что переехала в Германию?

Не знаю, кто говорил обо мне, но кто-то определенно говорил. Вряд ли этот парень знал бы это иным способом. Не уверена, что хочу развлекаться мыслью, что оба моих давно потерянных друга говорили обо мне с кем-то, кто понятия не имеет, кто я такая.

— Это, должно быть, я.

Тело Колина провисает, когда он выдыхает так глубоко, словно он выдыхает больше воздуха, чем было внутри.

— Ты собираешься украсть у меня мою девушку? Потому что я не уверен, что не воспользуюсь некоторыми из своих контактов, чтобы предотвратить это.

Я моментально качаю головой. Не уверена, должна ли я бояться или находить это восхитительным.

— Аарон привел меня сюда, чтобы я могла задать тебе вопрос.

— Верно. Льдинка, Лили сейчас не ходит на занятия. Сейчас она где-то за пределами Нью-Сити. И не вернётся раньше пятницы следующей недели, — говорит Аарон незадолго до того, как я успеваю задать свой вопрос Колину.

Стоп. Какого черта? Почему он просто не сказал мне об этом, прежде чем отвести меня сюда? Он явно знал.

— Ты мог бы сразу сказать мне это, Феникс.

— Феникс? Становится интересно, — говорит Колин со смехом в голосе. Он прислоняется к стене, просто наблюдая за Аароном и мной.

Аарон поднимает средний палец, щелкая по носу и Колина, и меня, как будто нам снова восемь лет.

— Мог бы, но в чем прикол?

— У меня есть дела.

— Например? Искать свою лучшую подругу по всему университетскому городку, когда её там нет?

Я прослушала достаточно подкастов о реальных преступлениях, чтобы знать, как убить его, не будучи пойманной. Никогда не думала, что это пригодится так скоро.

— Ты такой мудак, ты знаешь это?

— Это не то, как ты должна разговаривать со старой любовью.

Хорошо, давайте начнем список вещей, которые мне нужны, чтобы его смерть выглядела как несчастный случай.

— Я никогда не была влюблена в тебя.

Это не совсем так, но вы знаете, в возрасте шести-восьми лет каждый парень, которого вы встречаете, либо отвратителен, либо вы без причины цепляетесь за него. Я могу легко обыграть это.

Аарон усмехается, подмигивая мне, прежде чем сказать:

— В любом случае, теперь, когда вы оба здесь… Колин, Майлзу нужна наша помощь, и у тебя нет другого выбора, кроме как смириться с этим. Это связано с Брук. И, София, я хотел попросить тебя об одолжении… Мне нужно, чтобы ты присматривала за четырехлетней малышкой час или два ежедневно. Вместе с Лили, конечно. Это только на время, пока мы на хоккейной тренировке.

Это слишком много, не так ли?

— Очевидно, я буду должен тебе за это. Но вот в чем дело…

Подводя итог его объяснению, его другу нужна помощь, чтобы удержать дочь, не заставляя ее посещать его занятия. А Аарон по каким-то причинам не хочет, чтобы Лили одна заботилась о малыше. Вот где я вхожу в картину. Быть рукой помощи.

Есть две причины, по которым я должна сказать «нет».

Но есть также несколько причин, по которым я не могу сказать «нет».

Причина номер один: отцу нужна помощь с ребенком. И, судя по словам Аарона, он действительно зависит от своих друзей.

Причина номер два: у меня есть время, чтобы восстановить связь с Лили.

Причина номер три: как бы мне не хотелось убить Аарона за то, что он мудак, когда-то он был моим хорошим другом. Это раздражает, но тем не менее, это отлично. Может быть, я помогаю не ему, а кому-то, кто важен для него.

ГЛАВА 10

Не хочу говорить «прощай», ведь это означает «навсегда» — In The Stars by Benson Boone

Аарон

Они не хотели многого. Только семья и самые близкие друзья Эйры. Но Эйра этого не хотела. Конечно, она не хотела мелочиться.

Бьюсь об заклад, Эйра Картер начала планировать собственные похороны в тот день, когда у нее диагностировали лейкемию. Не то, чтобы кто-то мог винить её, на самом деле. Она знала, что у нее нет шансов выжить. Врачи говорили ей это с первого дня.

Но этот факт не делает ситуацию менее грустной.

Вся хоккейная команда Сент-Тревери должна была мчаться в Нью-Йорк, чтобы попасть на похороны Эйры. Оправдания сегодня не принимались. Все должны были прийти. Ладно, кроме первокурсников. Они даже не знали Эйру. Но все остальные… да, они здесь.

Как лучший друг Колина, я встречался с Эйрой намного чаще, чем остальная часть команды, что обеспечило мне место в первом ряду.

Я ненавижу похороны. Я еще не на многих был, но на тех, что я посетил… не могу сказать, что был в восторге от того, что оказался там.

Я не говорю, что смерть одних людей хуже, чем смерть других, но я все равно как бы это говорю. Я имею в виду, действительно ли кто-нибудь оплакивал смерть серийного убийцы? Я так не думаю.

Это плохое сравнение с тем, что я собирался сказать.

Я хотел сказать, что был на похоронах дедушки пару лет назад. Он был стар, хрупок и болен, это должно было случиться. Но Эйра была молода. Она тоже была больна, но ей едва исполнилось шестнадцать. Я убежден, что её юный возраст разорвал мое сердце на куски сильнее, чем когда умер мой дедушка.

Моя сестра стоит рядом со мной, крепко держась за мою руку, в то время как я предполагаю, что Колин делает то же самое с её рукой.

Это чудо, что ей вообще разрешили быть здесь.

Предполагается, что Лили находится в психиатрической больнице, где ей помогают справиться с суицидальными мыслями и депрессией. Профессиональная помощь, а не только Колина, который водил её на свидания. Потребовались трое родителей, целая хоккейная команда и письмо от шестнадцатилетней мертвой девушки, чтобы убедить персонал упомянутой больницы отпустить мою сестру на день. Конечно, её сопровождают два социальных работника, которые наблюдают издалека, но это все же лучше, чем отсутствие моей сестра похоронах, на которых она нужна.

Не то чтобы она нужна для похорон, но она нужна, чтобы утешить своего скорбящего ухажера, того самого, который изо всех сил старается не дать слезам течь из глаз, когда духовенство произносит несколько слов. Ну, в письме говорилось, что Эйра хочет, чтобы Лили была здесь, так что это тоже.

Вскоре после того, как духовенство закончило его панегирик, за ним последовали члены семьи, но я почти не обращал внимания на то, что было сказано. По крайней мере, до тех пор, пока Колин не встанет перед всеми, его рука все еще держит руку моей сестры изо всех сил, пока он пытается собраться, прежде чем заговорить.

Не могу поверить, что я даже не заметил, как Лили отпустила мою руку. Но я думаю, это произошло, когда я был занят попытками услышать голоса людей, разговаривающих и отказываясь позволить себе поглотить боль в моем сердце

— Эйра была кем угодно, — начинает Колин, оглядывая толпу людей. — Вау, хорошо, я не думал, что найду людей на похоронах, одетых в яркие цвета, удивительными… но вот мы здесь.

Никто из нас не одет в черное, поскольку Эйра хотела, чтобы мы надели яркие цвета. Он улыбается отсутствию черного цвета, затем продолжает.

— Как я уже говорил, Эйра была кем угодно. В основном громким человеком. Она была такой громкой, что, держу пари, люди в Лос-Анджелесе могли слышать её смех. Я не думаю, что когда-либо видел, как Эйра жалуется на свою болезнь. Конечно, были дни, когда ей это надоедало, но кроме этого… моя сестра жила своей лучшей жизнью, несмотря на все, что происходило. Она продолжала улыбаться, говорила о том, как взволнована началом нового приключения. Потому что, как мы все знаем, когда ты умираешь, ты начинаешь новую жизнь.

Это не доказанная теория, но именно в это верила Эйра.

— Моя сестра была так уверена, что попала на эту землю по одной причине, и она выполнила свою цель, поэтому она должна была умереть рано. Я понятия не имею, что это была за причина, кроме того, что она явно разбила сердце моей семье, а потом велела преследовать нас, когда мы проливаем слезы. Боже упаси, чтобы её семья действительно любила её. Но вы же знаете Эйру, слезы были не для нее. Как и печаль. Но она действительно любила много драматизма

Люди смеются сквозь слезы, когда Колин смотрит на гроб своей сестры. Он отпускает руку Лили и подходит прямо к мертвому телу Эйры. Он заглядывает внутрь, затем качает головой, тяжело вздыхая.

— Тебе действительно нужно было ворваться в нашу жизнь, как бомба, а затем исчезнуть, когда стало интересно, не так ли, enana^[2]? — Он поворачивается ко всем, затем закатывает глаза. — Клянусь дерзостью этой девушки. Она одурачила нас. Она была помешана на драме, хотела быть в центре внимания, она заставила около сотни человек приходить на не очень радостные посиделки из-за нее. И угадайте, кто не утруждает себя присутствием здесь? Вот именно, моя сестра. По очень многим причинам я очень надеюсь, что ее ждет новое большое приключение. Я молюсь за нее, чтобы её новая жизнь была намного длиннее, чтобы её новая семья могла проводить с ней больше времени и ценила это так же сильно, как и все мы. Может быть, она переродится и у неё будет прекрасный певчий голос, видит Бог, она любила петь. Где бы она ни оказалась или уже оказалась, надеюсь, с ней все в порядке, — Колин глубоко вздыхает. — Но я говорю вам, если она все еще в режиме призрака прямо сейчас, она могла бы также смеяться над каждой слезинкой, которую видит сегодня. Или закатит глаза, отругает тебя за то, что ты тратишь слезы.

Только Колин мог рассмешить людей на похоронах. Хотя я знаю, несмотря на тонкую улыбку на его лице, что бы ни творилось в его голове и сердце, это далеко от счастья и веселья.

Я знаю, что тоже далек от этого. Моя грудь болит, голова кружится от надежды на Эйру, что все, что она ожидала после смерти, будет как… так, как она хотела.

Еще пара человек поднимается на эту крошечную сцену, чтобы сказать несколько слов, и с каждым вторым человеком тяжесть вокруг нас, кажется, уменьшается, поскольку люди больше не говорят о том, как грустно, что Эйра ушла, а о том, как сильно она любила смеяться, как она падала на любую мягкую поверхность, все это было так драматично, что, когда она собиралась задать вопрос, она знала, что не добьется хорошей реакции от собеседника. Они рассказали о её счастливых воспоминаниях. Маленькие моменты в жизни люди склонны упускать из виду.

Кажется, спустя час вся церемония окончена. В кои-то веки команда ужасно тихая, но они все еще как-то шутят, несмотря на то, что выглядят так, будто их сбило десять грузовиков, а пчелы ужалили глаза.

Мы все приглашены в дом Картеров на небольшую вечеринку в честь Эйры. Да, вечеринка. Как она и хотела. Слезы недопустимы она сама, так говорила. Постоянно. Она хотела, чтобы все было гламурным, большим и счастливым. Эйра не хотела, чтобы люди оплакивали её смерть, она хотела, чтобы они праздновали ей новую жизнь.

Когда мы все уходим с этого кладбища, мое внимание привлекает бант цвета глицинии на темно-шоколадных волосах.

Она стоит на коленях у могилы, обменивая старые розы на свои любимые цветы.

Мне не нужно видеть лицо женщины, чтобы понять, что это София.

Я совершенно не понимаю, почему она здесь, чью могилу она посещает, но я точно знаю, что не перестану думать об этом, пока не получу ответ.

Но с этим ответом придется подождать.

Сегодня об Эйре, а не о моей странной связи с моей старой детской любовью.

ГЛАВА 11

«Я стремился к звёздам, когда не мог добиться известности» — High Hopes by Panic! At The Disco

София

— Как дела? — спрашивает мой брат, когда я наконец беру трубку в грёбанных пять утра. — Ты уже слышала новости?

— Какие новости? — Очевидно, что не слышала.

— О Леоне и Джулии.

— Нет, но я уверена, что ты очень скоро просветишь меня, Лукас.

Лукас старше меня на пять лет… и все же он любит посплетничать. Учитывая его двадцать шесть лет на этой земле, можно подумать, что он считает сплетни ребячеством. Ну, это не так. Особенно когда речь идет о нашей сестре и том ублюдке, который когда-то был моим парнем.

Если честно, я всегда предпочитала Лукаса Джулии. Я никогда не думала, что он предпочел меня ей, учитывая то, что они по возрасту ближе, чем мы. Но как только я сказала ему, что Джулия трахалась с моим парнем, пока я была с ним, он тут же отвернулся от нее.

Теперь я знаю, что братья и сестры всегда должны держаться вместе, прикрывать друг друга и все такое. Но на данный момент я отказываюсь называть Джулию своей сестрой.

Ей двадцать семь лет. Леон моего возраста. Она прекрасно знала, что мы встречаемся, и все равно пошла и соблазнила его.

Я не расстраиваюсь, что мы больше не вместе. На самом деле, я знала, что у нас с Леоном ничего не получится, как только мы начали встречаться. Но это не значит, что она может пойти и потрахаться с ним, пока он все еще в отношениях со мной.

И что еще хуже, теперь они пара.

— Леон собирается сделать ей предложение в рождественское утро, — говорит мне Лукас. — Насколько я знаю, Джулия знает об этом. Они планируют предложение, чтобы заставить тебя чувствовать себя плохо, когда ты вернёшься на каникулы.

Только Джулия может быть такой жестокой.

Она всегда была бессердечной. Особенно тогда, когда мы переехали в Германию. В стране, где люди склонны иногда слишком серьезно относиться к словам, она определенно подходит. Это если только вы не переезжаете в маленький городок в сельской местности, где все горожане жизнерадостны, где не здороваться, проходя мимо кого-то на улице, считается грубостью.

Такой кошмар для моей дорогой сестры. Определенно это смешит меня.

— Я даже не уверена, что смогу прийти, — говорю я. Мысль о том, что мне придется смотреть, как моей сестре делает предложение парень, с которым я раньше встречалась, дает мне еще одну причину не успеть домой на это Рождество. — Вероятно, у меня будет куча домашних заданий и так далее.

— Нет, София. Ты будешь здесь. Ты нужна мне здесь. Думаешь, я смогу справиться с этим всем в одиночку? Если я один буду пьяным, папа заставит меня целый месяц чистить наш сарай. Ты знаешь, я не могу держать рот на замке, когда пьян, поэтому я бы сказал Джулии, какая она стерва, только для того, чтобы получить наказание от наших родителей в возрасте двадцати шести лет.

Он прав. Наш отец немного строже, чем наша мать, и да, почему-то он все еще считает допустимым наказывать своих взрослых детей.

— Все еще не знаю, Лукас. Все будут смотреть на меня с жалостью в глазах. Они знают, что произошло. Мы живем в маленькой деревне, и слухи распространяются быстро. А потом Леон сделает предложение моей сестре? Они решат, что я опустошена.

— Тебе надо найти парня и сделать так, чтобы он превзошел предложение Леона.

Я хихикаю.

— Сделать что?

— Секундой позже он должен сделать тебе предложение с гораздо большим кольцом, — говорит он. — Или нет, у меня есть кое-что получше. Просто пригласи на свидание мужчину, который выглядит лучше, чем Леон. В любом случае, ты всегда была слишком хороша для него. Джулия будет ревновать, попробует увести этого парня у тебя, но он унизит её, отказав ей.

Звучит ужасно. Весело, но ужасно.

— Где, черт возьми, мне найти горячего парня, который притворится моим парнем, полетит со мной в Германию на каникулы и будет вести себя так, как будто он по уши влюблен в меня?

Это невозможно.

Лукас молчит целую минуту, просто размышляя.

Пока он думает об ответе, которого не будет, потому что сделать это просто невозможно, я решаю еще раз просмотреть коробку с картинками.

В прошлый раз я не зашла слишком далеко, потому что воспоминания захлестнули мой мозг.

Первая фотография, которая бросается в глаза, сделана в декабре 2007 года. Точнее, на мой седьмой день рождения.

Лили, Аарон и я сидим за столом, мое лицо покрыто тортом, потому что кое-кто решил, что будет забавно засунуть мою голову в покрытый фиолетовой глазурью праздничный торт. К счастью для меня, свечи уже были задуты. К сожалению, фиолетовая глазурь оставила уродливое пятно, на смывание которого ушел целый день. Представьте, что пищевой краситель сделал бы с чьими-то зубами.

Тогда я думала, что это худшее, что когда-либо случалось со мной. Но сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что тот день рождения был, наверное, лучшим в моей жизни.

— Я понял! — кричит он в трубку. — Мужчина-проститутка. Но вместо того, чтобы использовать его для секса, ты заставишь его быть твоей парой. Все просто. Я заплачу.

Что? Я разразилась ужасающим смехом, похожим на смех, когда я прижимаю руку к животу.

— Ты права, плохая идея. Джулия определенно увела бы и этого парня. Но у меня есть для тебя другой вариант. Как зовут того парня? Адам? Алан? Помнишь, тот хоккеист, который тебе так нравился. Разве он не жил в Нью-Сити? Как думаешь, он все еще живет там?

— Нет.

Я чувствую его ухмылку.

— Что нет? Нет, он там не жил; нет, он там больше не живет; или нет, этого не будет?

— Просто нет.

ГЛАВА 12

«Я обещаю отдать тебе все» — I Still Love You by TheOvertunes

Аарон

— Ты, черт возьми, издеваешься надо мной! — кричит моя сестра, как только я вхожу в наш дом. Насколько мне известно, теперь она будет жить со мной и Колином.

Признаться, так мне больше нравится. Ни за что не признаюсь ей в этом, но это правда. По крайней мере, она здесь каждый день, и я могу следить за ней, не выслеживая её в кампусе, звоня или отправляя сообщения пять раз в день, чтобы убедиться, что она все еще дышит.

Возможно, она получила необходимую помощь, но депрессия и суицидальные мысли не уходят за две недели. Ну или я так считаю. Так что её присутствие хоть немного успокаивает мои нервы.

— Не уверен, что понимаю, о чем ты говоришь, Лили. — Её только пару часов назад выписали из психиатрической больницы, она пришла посмотреть нашу игру, а потом сразу же пошла домой с Колином. Сейчас они сидят на диване в гостиной и смотрят фильм. — Но здорово, что ты снова рядом.

— Ты знал, что София вернулась! — Она спрыгивает с дивана, но Колин обнимает её за бедра и снова тянет вниз. — Она здесь уже несколько недель, и я узнаю об этом только сейчас!

— У тебя были другие заботы. — И это правда.

Между попытками Колина сохранить ей жизнь и её освобождением из психушки у нее не было времени на встречу с лучшей подругой. К тому же, не было никакой необходимости расстраивать Лили, тыкая пальцем человеку, который, как она знает, любит её, прямо в лицо, когда она хотела умереть. — Кроме того, ты встретишься с ней завтра. Вы, ребята, теперь своего рода няньки.

— Няньки?! — выпаливает она, когда Колин начинает смеяться.

Он не должен был.

Лили оборачивается, чтобы посмотреть на него, её брови безумно хмурятся. Если бы взгляды могли убивать, держу пари, Колин уже был бы мертв пять раз.

— Майлзу нужна помощь с Бруклин. София согласилась присмотреть за ней с тобой, когда у нас будет тренировка.

Справедливости ради, София для этого вообще была не нужна. Но по каким-то эгоистичным причинам я решил, что если София будет рядом во время тренировки, я смогу хотя бы мельком видеть ее время от времени.

Несмотря на то, что я говорил себе все эти годы, мое сердце всегда было привязано к ней. Вот почему мы с Уинтер никогда бы не были по-настоящему вместе, даже если бы я хотел, чтобы мы хотя бы попробовали. Я дал Софии обещание много лет назад и по некоторым причинам до сих пор его держу.

Этого не произойдет, я просто знаю, что этого не произойдет, но я также ненавижу нарушать обещания. Конечно, это было обещание, данное мной в восемь лет, но обещание в любом случае остается обещанием.

София и я сейчас совсем другие люди, чем были в возрасте восьми лет. Она прожила всю свою жизнь без меня, я прожил свою без нее. Я больше абсолютно ничего о ней не знаю, точно так же, как она понятия не имеет, кто я такой.

Как бы мне ни хотелось продолжить нашу дружбу с того места, на котором мы остановились, это невозможно.

— Это первая половинка сердца, вторая у меня. Обещай, что никогда не снимешь его.

Даже я не сдержал это обещания. Но, по крайней мере, у меня все еще есть это ожерелье Lego цвета глицинии, так что это хорошо, не так ли? Или это выглядит жалко?

Давайте будем честными, если бы я просто случайно начал говорить Софии, как сильно я по ней скучал и как я рад, что она вернулась, это бы больше отпугнуло её, чем принесло бы нам пользу. Кроме того, мне просто неловко.

Но, может быть… Если мы постепенно начнем снова общаться через мою сестру и её необходимость быть рядом со мной, возможно, есть шанс, что мы сможем узнать друг друга заново. А кто знает? Может быть, мы сможем зажечь старый огонь.

— Ты все еще влюблен в нее, не так ли? — спрашивает моя сестра, из-за чего я неправильно сглатываю и кашляю, как маньяк.

— Аарон влюблен? — Я слышу, как Колин смеется, видя, как он кладет подбородок на плечо Лили. — Хотел бы я это увидеть.

— Было очень очевидно, что они нравились друг другу.

— Нам было восемь, — возражаю я. — Меня она раздражала, и ничего кроме этого.

Лили никогда не нравилась мысль о том, что мы с Софией даже стоим друг с другом, поэтому я позаботился о том, чтобы быть грубым с лучшей подругой моей сестры. К сожалению, София восприняла мою грубость как нечто совсем другое. И, как казалось, она мне нравилась больше, чем я хотел признаться.

Пока я не узнал, что ей придётся уехать. Именно тогда я проигнорировал пожелания моей сестры и дал обещания, которые я знал, что не смогу выполнить.

И все же я здесь, все еще держусь за них.

— Конечно. И, конечно, тебе также нужно, чтобы она присматривала со мной за Бруклин, потому что я хочу, чтобы рядом была София, а не ты.

ГЛАВА 13

«Не хочу этого говорить, но мне действительно кажется, что я скучаю по нему» — chaotic by Tate McRae

София

— Пожалуйста, мы можем убрать эту чушь «давайте знакомиться»? С меня этого достаточно за последние недели, — говорит Лили, как только выходит из машины своего парня и подходит ко мне.

— С удовольствием. — Примерно через половину удара сердца Лили так крепко обнимает меня, что, кажется, мои легкие перестали работать на целую минуту.

Я жду перед хоккейной ареной уже полчаса, беспокоясь о том, что сказать и как не сделать это неловко только для того, чтобы Лили завизжала от волнения и обняла меня до чертиков.

Лили совсем не такая, как я себе представляла. Она всегда была шумной, смеющейся и полной радости. Мы встретились всего две минуты назад, и что-то подсказывает мне, что огня, который всегда горел внутри нее, больше нет.

Она кажется ужасно тихой, хотя все еще взволнованной. Если бы мы были на связи намного дольше двух минут, я бы спросила ее, что означает темное облако над её головой, но я пока не чувствую себя достаточно комфортно, чтобы спрашивать.

Аарон выходит из машины как раз в тот момент, когда мы с Лили отстраняемся от объятий.

— Ты такая красивая, — говорит она, беря меня за руки, будто не может поверить, что я на самом деле стою перед ней. Честно говоря, я тоже не могу поверить, что она стоит передо мной.

Я представляла, каково было бы воссоединиться с моим лучшим другом детства, каково это было бы, когда мы встретимся снова. Ни один из сценариев, которые приходили мне в голову, не был похож на этот.

Несмотря на то, что у нас еще не было возможности по-настоящему воссоединиться, все равно кажется, что мы никогда не проводили время порознь.

— Боже мой, София, — Лили смотрит на Колина, потом снова на меня, — это Колин, мой парень.

Он кивает мне головой, слегка улыбаясь, прежде чем обнять Лили сзади.

— Я знаю, я встречала его раньше.

— Я просто хотела это сказать. Раньше у меня никогда не было возможности сделать это. — Лили хихикает над чем-то, что Колин шепчет ей на ухо, затем быстро качает головой.

То, что любовь может сделать с человеком… Все это кажется таким совершенным, как будто любовь — самая легкая вещь в мире, когда на самом деле фаза медового месяца закончится раньше, чем надо, а дальше будут ссоры из-за ссор. Хихиканье над чем-то, что шепчут на ухо, будет появляться так же часто, как можно увидеть таракана в небе.

Я когда-то читала, что как только заканчивается медовый месяц, ты начинаешь видеть недостатки в своем партнере. И, видимо, смотреть сквозь них и все же найти человека, которого любишь, чертовски сложно.

Поэтому пары расстаются довольно рано.

Тем не менее, видеть Лили такой влюбленной делает меня счастливой. Она определенно этого заслуживает.

Внезапно я чувствую, как бант на затылке ослабевает. Когда я протягиваю руки назад, чтобы затянуть его, мои пальцы сталкиваются с чужими.

Оборачиваясь, я останавливаюсь взглядом на Аароне. Он улыбается мне, облизывая губы, прежде чем открыть рот.

— Не могу поверить, что ты все еще носишь эти штучки.

Только когда он крутит атласную ленту в руках, я замечаю, что он выдернул её из моих волос целиком.

Я вырываю её у него, прищуриваясь, когда говорю:

— Иди на хуй, Феникс.

— Не нужно злиться на меня, Льдинка. Мне всегда нравился бантик в твоих волосах. Это как твоя «торговая марка».

— Ты всегда смеялся надо мной за то, что я его ношу. — Он все время вытягивал ленту из моих волос. Все. Чертово. Время.

— Я не высмеивал это. Я просто подумал, что на моих волосах он будет смотреться лучше, чем на твоих. — Он подмигивает мне, а затем криво улыбается.

— Перестань беспокоить Софию, Аарон. Разве тебе не нужно готовиться к хоккейной тренировке? — спрашивает Лили, подходя ко мне.

— Тренера еще нет, так что у меня есть еще немного времени, чтобы досадить ей.

— Я позабочусь о нем. — Колин хлопает ресницами, глядя на Лили, затем секунду смотрит на меня и снова на свою девушку, словно не может оторвать от нее глаз, даже если это спасет ему жизнь. — Майлз и Грей должны быть здесь с минуты на минуту. Думаешь, ты сможешь дождаться их без меня, mi sol^[3]?

Лили закатывает глаза и кивает.

— Мне не четыре года, тупица.

— Просто спрашиваю. — Затем он наклоняется, чтобы поцеловать свою девушку, прежде чем обнять Аарона за плечи и заставить его пройти по арене. Аарон пытается оглянуться, но Колин поворачивает голову Аарона лицом вперед.

Как только входные двери закрываются, Лили поворачивается ко мне. Она кладет руки по обеим сторонам подбородка, глядя на меня сквозь ресницы, сдерживая улыбку.

— Прости, я просто не могу поверить, что ты действительно здесь.

— Я тоже.

— Аарон сказал, что они только что отдали твою комнату. — Я киваю. — Значит, теперь ты живешь с Хьюго?

На секунду я удивляюсь, откуда она знает, что моя тетя все еще живет с ним, но потом я вспоминаю, что её мать и Николь — соседи.

— К сожалению.

— Ты могла бы занять мою комнату. Колин и Аарон настаивают на том, чтобы я осталась в их доме, так что мне больше не нужна моя комната в общежитии. — Это, безусловно, сделало бы мою жизнь намного проще.

Жить с дядей… это как жить в баре, полном педофилов.

— У тебя будет сосед по комнате. Иногда она бывает чересчур драматичной, но я думаю, ты вполне справишься с ней. Просто подумай об этом. — Я хочу сказать ей, что какой бы сложной ни была ее соседка по комнате, она будет намного лучше, чем Хьюго. Но прежде чем я успеваю открыть рот и заговорить, прямо рядом с нами останавливается машина.

— Это Майлз и Грей…

— Я знаю. Я встречала их раньше.

Лили стонет.

— Я ненавижу то, что все увидели тебя раньше меня. Это просто несправедливо. — Мы обе смеемся, потому что это правда. Я должна была встретиться с Лили раньше всех остальных. Она должна была представить меня всем и помочь мне освоиться в Сент-Тревери.

Мы наблюдаем, как Майлз помогает маленькой блондинке выйти из машины, закрывает дверь и держит ее за руку, пока они подходят к нам. Она хихикает над чем-то, что говорит её отец, затем морщит нос и смотрит на него с восхищением в глазах.

Как только они останавливаются перед нами с Лили, маленькая Бруклин прячется прямо за ногой Майлза. Майлз тоже не перебрасывается с нами словами. Все, что он говорит, это быстрое:

— Спасибо, что сделали это для меня.

Затем он дает нам краткий, но насыщенный информацией список вещей, которые Бруклин ненавидит — фильмы, в которых нет принцесс, и то, что она любит, — все, что связано с принцессами, прежде чем перейти к аллергии. У неё их не так много, но они есть. У неё сильная аллергия на клубнику, но она продолжает настаивать на том, что у нее нет аллергии, поэтому она может есть что-нибудь со вкусом клубники.

Он также просит нас не носить ничего с запахом клубники, потому что она реагирует даже на искусственные запахи. К счастью, ни Лили, ни я сегодня не надели ничего с ароматом клубники. Он, вероятно, должен был предупредить нас об этом.

↞♡↠

Какой бы тихой ни была Бруклин, когда я впервые встретила её, я быстро обнаружила, что она очень болтливая.

Мы с Лили постоянно пытаемся занять ее рисованием, но она настаивает на том, чтобы стоять на сиденьях и смотреть, как её отец играет в хоккей. И всякий раз, когда он проходит мимо нас, у меня случается сердечный приступ, потому что я думаю, что она может упасть с проклятого сиденья от волнения.

Она прыгает вверх и вниз, кружась, как маленькая принцесса.

— Напомни мне никогда не заводить детей, пожалуйста, — смеется Лили, вздыхая в изнеможении.

Мы смотрим за Бруклин уже час, и да, я тоже устала. Затем внезапно Лили больше не смотрит на лед, её голова резко поворачивается ко мне, как будто от этого зависит вся её жизнь.

— Ты все еще катаешься на коньках?

— Иногда да. Но не тогда, когда я здесь.

Мой тренер была готова привязать меня к катку, когда я сказала ей, что меня не будет пять месяцев. Она пыталась сказать мне, что фигурное катание важнее моего образования, и что мне нужно тренироваться, если я хочу продолжать выигрывать медали и тому подобное. Но я никогда даже не хотела становиться профессиональной фигуристкой.

Конечно, кататься на коньках весело. Я любила кататься на коньках, пока мы с Лили были партнерами. Мне тоже понравилось, когда я начинала с нуля в Германии. Все было новым и захватывающим. Я люблю это всем сердцем, но это не то, чем я хочу заниматься. Катание на коньках — это хобби, а не то, чем я могу заниматься, пока мои конечности не сдадутся.

— Прости, — шепчет Лили, как будто это её вина. — Мне было интересно, ушла ли ты, потому что я столько раз пыталась погуглить тебя, но так ничего и не нашла

Смех покидает меня быстрее, чем мой разум успевает осмыслить ее слова. Она пыталась гуглить меня?

— Ты проверяла немецкие веб-сайты? — Я точно знаю, что в Интернете есть статьи обо мне.

Не поймите меня неправильно, я не очень обсуждаемый фигурист, но за последние пару лет я выиграла свою долю медалей и призов.

Лили хлопает себя по лицу.

— Нет, — смеется она. — Я бы до этого не додумалась, поэтому пропустила их.

— Значит, ты следила за мной? — Я поднимаю брови.

— Конечно. Но я ничего не могла найти. Я даже заставила Аарона попытаться найти тебя, но он сказал, что тебя невозможно найти.

— Где, черт возьми, он искал меня? ICQ^[4]?

Но он искал тебя. Это больше, чем ты могла бы сказать про него. Я искала Аарона. В какой-то степени. Однажды, когда мне было четырнадцать, я попыталась найти его на Facebook. Я не смогла найти его. Так в голове сложилась самая нереальная сказка. То, что Аарон приехал, чтобы найти меня в Германии, извиняясь за то, что так долго, но он искал меня по всей стране. И вот он наконец нашел меня.

Но, как я уже сказала, это было просто нереально. Даже я знала это.

— Я не уверена, он никогда ничего не говорил. Но я была уверена, что если кто-то из нас и найдет тебя, то это будет Аарон.

Я так близка к тому, чтобы спросить, с чего бы это, когда Бруклин решает вмешаться.

— Мой дядя Аарон?

Дядя Аарон. Я полагала, что четверо из них были близки, но я, честно говоря, не думала, что Майлз настолько близок, чтобы дать кому-либо из парней титул дяди своей дочери.

— Да, Димплс, твой дядя Аарон, — говорит Лили, хлопая Бруклина по носу.

Она хихикает в ответ.

— ПАПОЧКА! — Бруклин снова встает на сиденье, машет Майлзу, когда тот проезжает мимо нас. Он машет в ответ, но я сомневаюсь, что он слышал, как она зовет его.

Я использую момент отвлечения с умом.

— Почему именно он должен найти меня?

Глаза Лили возвращаются к моим, смягчаясь, когда она замечает мое замешательство.

— Вот, пожалуйста — она тянется к моей шее, вытаскивая ожерелье из-под рубашки. Она держит кулон Лего на ладони и улыбается. — Он никогда не снимал его. Не раньше, чем ему исполнилось восемнадцать, и Уинтер закатила по этому поводу целую истерику. Если бы она этого не сделала, держу пари, он бы носил его и сейчас. Ежедневно.

Я сняла свой раньше, чем он. Я ношу его только сейчас, потому что хотела посмотреть, заметит ли Аарон. Он этого не сделал. Если и заметил, то ничего не говорил.

— Лили…

— Смотри, это было целую вечность назад. Я не думаю, что у вас двоих все еще могут быть чувства друг к другу, если это так, то вы определенно созданы друг для друга. Когда-то я ненавидела это; ты знаешь, насколько странным все это было для меня с моими родителями. Конечно, мы были молоды, и вы, вероятно, не понимали ситуации. Мне также не нравилось, что ты виделась с ним чаще, чем я, вот почему мне не нравилось, что вы двое вместе. С другой стороны, мы были детьми. Я даже не знала, что было между вами двумя. Это больше не имеет значения. Аарон может встречаться с кем захочет, и ты тоже можешь. Если каким-то чудом вы двое окажетесь вместе, я поддержу вас.

Откуда, черт возьми, она все это берет?

— Твои отношения испортили тебе мозг? — спрашиваю я, пытаясь не рассмеяться. — У меня нет чувств к твоему брату. Это еще более нереально, чем мои мечты.

Лили качает головой, подняв руки, как будто я держала ее под прицелом.

— Я просто говорю. Он был в совершенно хороших отношениях с самым раздражающим человеком на свете. Он расстался с ней, потому что она потребовала, чтобы он снял ожерелье.

Словно почувствовав, что мы говорим о нем, Аарон внезапно хлопает ладонью по закаленному стеклу, чтобы привлечь наше внимание. Когда мы с Лили поднимаем глаза, он указывает на выход.

Его глаза все время смотрят на меня. Даже когда Лили встает и подходит к нему, хлопая рукой по стеклу прямо там, где он опирается лбом. И даже когда он чувствует вибрацию, его глаза все еще связаны с моими.

Что-то проходит между нами. Что-то странно знакомое, но и совершенно новое.

Это странное чувство, которого я никогда раньше не испытывала. Дрожь, которая не только касается поверхности моей кожи, но и проникает глубже.

Словно вся моя кровь превратилась в лаву, но не настолько горячая, чтобы убить меня.

То, как его глаза задерживаются на моих, а затем медленно скользят по моей шее, заставляет мою кожу гореть. По крайней мере, пока я не пойму, почему он так пристально смотрит на меня.

Черт. Ожерелье.

ГЛАВА 14

«Ты так бесстыдно морочишь мне голову» — Hoping by Alycia Marie

Аарон

Она носит его.

София носит ожерелье. Мое ожерелье. То самое, которое я ей подарил и сказал никогда не снимать. Чувство вины сжимает мое сердце, когда я понимаю, что это делает меня счастливым, зная, что я не носил своё уже много лет. А она до сих пор носит свое. Даже после стольких лет.

Я принимаю душ и одеваюсь в рекордно короткие сроки. На этот раз я даже не жду, пока все примут душ, что я обычно делаю, потому что не могу принимать душ в присутствии других людей.

Как только я надеваю самую необходимую одежду, — рубашку, штаны и туфли, — я выхожу за дверь. Как и Майлз, но у него совершенно другая причина уйти как можно быстрее.

И все же наша цель одна.

— Ты будешь там сегодня вечером? — спрашиваю я Майлза, пока мы мчимся по коридору к выходу с арены. Несмотря на то, что сегодня понедельник, ребята собираются выпить сегодня вечером в Brites. Зовите это празднованием новой недели выпивки.

Майлз качает головой.

— Нет. Я обещал Брук ночь кино. И ты знаешь, как я ненавижу оставлять её в руках незнакомца.

Это правда. И он уж точно не приведет её в бар. Думаю, теперь мы будем видеть Майлза намного реже. Или нет. Ведь он наш лучший друг. Это значит, что теперь вечеринки будут проходить у нас дома. Хотя бы командно-праздничные вечеринки. Ничего слишком дикого. Нужно помнить об одном четырехлетнем ребенке.

Лили и София стоят прямо у арены. Моя сестра держит на руках маленькую Брук, пытаясь успокоить её, когда та плачет. Майлз выбегает за дверь даже быстрее, чем я успеваю моргнуть.

Как только я тоже выхожу, я слышу, как Майлз, забирая дочь у моей сестры, говорит:

— Что случилось?

Я не жду ответа, хоть мне и интересно узнать, почему она расстроена. У меня нет времени выяснять, потому что человек, с которым я отчаянно хочу поговорить, пробирается через парковку, чтобы уйти как можно быстрее.

— София! — кричу я ей вслед, но она игнорирует меня. Понятия не имею почему она, черт возьми, проигнорировала меня сейчас. Я ничего ей не сделал, и я действительно хочу просто поговорить.

Догнать её не составит труда, хотя должен сказать, что она, кажется, довольно быстро ходит. На самом деле мне приходится бежать за ней, а не просто делать большие шаги.

— София, — повторяю я, едва достигнув её, кладя руку ей на плечо, чтобы она не шла. Она напрягается от моего прикосновения, но не оборачивается. Она как будто молится, что я просто уйду, если она не отреагирует.

Не повезло ей, я так не сделаю.

— Давай я отвезу тебя домой, — предлагаю я, обходя её так, чтобы мы оказались лицом к лицу.

— Мой дядя предложил забрать меня. — Её губы дернулись от очевидной лжи.

Почему она такая упрямая? Я просто хочу поговорить с ней о ожерелье.

Если она до сих пор его носит, думаете, она все еще надеется, что однажды мы будем вместе, как я и обещал?

Признаюсь, она была первой девушкой, которая меня заинтересовала, даже после того, как она уехала. Мне пришлось заставлять себя не следить за ней в социальных сетях ради собственного здравомыслия.

По правде говоря, в возрасте четырнадцати лет мой отец был в нескольких секундах от того, чтобы отправить меня к врачу, чтобы выяснить, что, черт возьми, со мной не так. Я отказывался забыть Софию даже годы спустя. Я все еще держался за мысль о том, что мы вместе, все еще мечтая увидеть ее снова.

В конце концов мне пришлось от нее отказаться. Не добровольно, но пришлось. Это было лучше для меня.

Что бы София ни вложила мне в мозг, когда мы были детьми, оно обязательно меня бы трахнуло. Я даже не хотел проводить время с людьми вне школы или хоккейной тренировки. Особенно с девушками.

Меня не интересовали девушки, потому что меня интересовала только одна. Та самая, которая жила за океаном и не разговаривала со мной годами.

И теперь, когда я наконец отпустил мысли о нас, она здесь. Она здесь, чтобы снова морочить мне мозги.

Но я не позволю этому случиться. Она здесь всего на пару месяцев, а потом вернется в Германию. Она вернется к своим друзьям, к своей семье. Мы снова расстанемся.

Копание в чувствах, которые, я знаю, будут там, если я буду достаточно усердно искать, не принесет мне никакой пользы. Черт, мне даже не нужно искать упомянутые чувства, они будут там, в гребаном святилище, которое я построил.

Говоря о навязчивых идеях: она моя. Всегда была, и я сомневаюсь, что когда-нибудь перестану быть одержимым ею.

Возможно, это не очень полезно для здоровья, но я бы никогда не стал пытаться насильно вернуть Софию в свою жизнь или ждать её. Что ж, я больше не жду её, как переданный пёсик «когда же она придет за мной».

— Пожалуйста, позволь мне отвезти тебя домой, София.

Я знаю, что у неё здесь нет машины. Я имею в виду, что она едва нашла место для ночлега, и я сомневаюсь, что её тетя позволит ей одолжить единственную машину, которая у неё есть, чтобы добраться до школы или еще куда-нибудь. Это означает, что София, скорее всего, пользуется общественным транспортом.

Пользоваться общественным транспортом не плохо. Нисколько. Но она здесь, потому что я попросил её об этом, так что отвезти её домой — меньшее, что я мог сделать.

— Я хотел навестить маму. Так как ты живешь рядом с ней, мне по пути. — Как будто я когда-либо планировал посетить это ужасное человеческое существо. Думаю, теперь да.

София отворачивается от меня, её голова запрокинута к небу, и она вздыхает.

— Хорошо, но только потому, что ты все равно направляешься туда.

Я не направлялся туда.

Я делаю жест в сторону своей машины, воздерживаясь от каких-либо комментариев на тот случай, если это заставит её убежать.

Только когда мы сели в мою машину, и я закрыл все двери, чтобы София не могла сбежать, я могу поговорить с ней об ожерелье.

Поэтому, когда мы оба сидим и едем по дороге, я осторожно втягиваюсь в разговор.

— Ты все еще носишь ожерелье.

Ну, или не осторожно.

— Я всегда ношу ожерелья, — говорит она. — Я занималась, забыла про время и мне пришлось быстро собираться. Это единственное, что я смогла найти.

— О да. Я бы тоже предпочел надеть ожерелье с подвеской Lego, чем не носить ничего пару часов.

Она могла бы обмануть других людей этим оправданием, но не меня.

Никто бы просто так не стал надевать ожерелье, которое раньше имело большое значение для двух людей, верно? Кроме того, мы должны принять во внимание, что вещи Софии находятся в Германии. Она решила взять это ожерелье с собой в США.

Я имею в виду, я тоже держу свое при себе. Оно лежит у меня дома на тумбочке и ждет, когда снова надену его. Но я не мог заставить себя сделать это. Смысл этого ожерелья, ценность, которую оно имеет… Я бы не стал надевать снова только ради того, чтобы носить ожерелье.

— Какая разница, Аарон? — спрашивает она, даже не удосужившись взглянуть на меня. Я не мог оглянуться на нее, так как должен был следить за дорогой, но она могла хотя бы попытаться проявить ко мне интерес. — Это ожерелье.

— Ожерелье, которое я тебе подарил.

— Я получила несколько ожерелий в качестве подарков за эти годы, это не так уж и важно.

Но это…

— Ага? И все они обещали прийти за тобой, когда они станут достаточно взрослыми? Все остальные обещали, что ты будешь для них единственной, когда они дарили тебе свой подарок?

— Тебе было восемь. Ты едва знал, что означают слова, которые ты сказал.

Возможно, она права. Тем не менее, они что-то значили для меня.

ГЛАВА 15

«Но у меня есть для тебя эта роза, и мне нужно знать: оставишь ли ты ее увядать или позволишь ей расти?» — Roses by Shawn Mendes

София

Мы с Аароном молчим всю поездку до Уэсли-Хиллз после моего комментария.

Я не жду, что он что-то скажет. Хотя это было подло с моей стороны, неужели я была так далека от истины?

Достаточно неловко, что он застал меня с ожерельем, хоть я и надеялась, что он его увидит. Но я не ожидала, что он захочет поговорить со мной об этом. Я полагаю, это действительно имеет смысл.

Аарон прав, это ожерелье нельзя носить просто так. И я не зря его носила. Я хотела посмотреть, отреагирует ли он на это. Он это сделал, и я почти оскорбила его за это.

Я запаниковала, ясно?

Если он узнает, что я все еще придерживаюсь его обещания столько лет, мне будет очень неловко.

Как только мы добираемся до дома моей тети, я готова выскочить из машины. К несчастью для меня, Аарон держит двери запертыми.

Я решаю взглянуть на него, посмотреть, что мешает ему открыть двери, но вижу, что он смотрит на дом своей матери. Кажется, будто он застрял в своей голове, и, судя по тому, как его руки сжимаются в кулаки, я сомневаюсь, что он думает о чем-то хорошем.

Я уже почти протягиваю свою руку к его, когда звонит мой телефон.

Взгляд Аарона падает на телефон в моих руках, но все, на чем я могу сосредоточиться, — это на его зеленых глазах. То же самое, о чем я раньше думала, когда чувствовала себя одинокой и нуждалась в бегстве от своей реальности.

Мне всегда было интересно, как он будет выглядеть, когда станет старше. Я ожидала, что у него будет точеная челюсть и огромные руки, хотя такие же лапообразные руки были у него, когда нам было по восемь лет. Наверное, я не думала, что ему когда-нибудь удастся накачать мышцы, но, черт возьми, я ошибалась.

Иногда я даже задавалась вопросом, покрасит ли он волосы-потемнее и попробует новый образ. Я не могу быть уверена, что он не пытался, но сейчас у него нет темных волос, так что если и были, то они уже отросли.

Мне было интересно, отрастит ли он бороду, чтобы быть похожим на своего отца, или сбрил бы её всю, чтобы иметь гладкую кожу. Интересно, было ли у него много поклонников, которые восхищаются им так же сильно… как я.

Он когда-нибудь преследовал свои мечты или, по крайней мере, пытается их достичь?

Интересно, думал ли когда-нибудь Аарон обо мне? Скучал ли он по мне так же сильно, как я по нему? Может быть, он даже представлял нас вместе в цветочном поле, держащихся за руки, разговаривающих часами напролет, в то время как я чувствую его сладкий запах, а он, как и я, ощущает все, чем бы я ни пахла.

В редких случаях я даже позволяла себе представить себе его голос. Будет ли он звучать, как его отец, иметь очень низкий голос с легкой дымной хрипотцой или он останется чистым, только на октаву глубже?

Аарон совсем не такой, каким я его себе представляла, и все же он — всё, что я когда-либо могла себе представить.

Он высокий, мускулистый. Голос у него не слишком низкий, но и не такой высокий. Он не пахнет сладким, но пахнет мылом, мускусом и легким оттенком корицы. Аарон не отращивает бороду, он бреется. Он пытается осуществить свою мечту, стать профессиональным спортсменом. Я никогда не была так горда никем когда-либо прежде.

Перестань думать об Аароне, София!

Почти невозможно не думать о нём, когда он сидит рядом со мной. И когда я сижу в его машине. В той самой машине, которая пахнет им больше, чем я помню.

В надежде отвлечься, я смотрю на свой телефон, молясь, чтобы кто-то пришел меня спасти.

Лукас: У меня есть новости для тебя. Леон сделает ей предложение в твой день рождения!

Лукас: Кажется, во время ужина. Идеально, чтобы все забыли о твоем существовании.

Просто чертовски здорово.

— Кто такой Леон? — спрашивает Аарон, даже не стыдясь того, что прочитал сообщения в моём телефоне.

— Придурок, который любит портить мне жизнь. — Мои глаза медленно блуждают по телу Аарона, прежде чем встретиться с ним взглядом. — Он мой бывший парень. Изменил мне с моей собственной сестрой. Он планирует сделать ей предложение в канун Рождества. Определенно только для того, чтобы еще больше разрушить мою жизнь.

— Как же так?

Я позволяю смешку вырваться из моего горла.

— Я живу в небольшой деревне. Слухи быстро распространяются. Люди там знают, что мне изменили, но, по их мнению, это должно было случиться, потому что Леон и Джулия были предназначены друг для друга судьбой. Мне не было грустно из-за Леона и моего разрыва, а он из-за этого злится. С тех пор, в каждый мой день рождения, он делает все возможное, чтобы испортить мне вечер.

И это не ложь. В прошлом году Леон подарил сестре путешествие по всей Европе на целых два месяца. И угадайте, почему? Правильно, потому что мой день рождения тогда уже не имел значения, раз моя сестра получила такой замечательный подарок. Это было все, о чем говорила моя семья. Мой день рождения давно забыт.

— Он не придурок, Льдинка. Он намного хуже. Кто вообще так делает? — говорит Аарон сквозь стиснутые зубы, его челюсть сжимается, как будто мысль о том, что Леон поступил со мной неправильно, раздражает его. Возможно, так оно и есть, но я не буду слишком сильно на это надеяться.

Какие надежды, София? Мне не позволено надеяться. Не в случае с Аароном. Это просто разорвет открытые раны, которые я едва успела закрыть.

Я пожимаю плечами.

— Это не такая уж большая проблема. Я все равно не собиралась ехать домой на праздники. Теперь у меня есть весомая причина не идти.

Аарон качает головой.

— Возьми меня с собой. Мне нужно поговорить с этим Леоном. Мне нужно накормить его своими кулаками или еще чем-нибудь. Насколько, блять, глупым может быть человек? — Аарон тянется к своему рулю, сжимая его руками, как будто он может побить любого, кто встретится ему в следующий раз, если он этого не сделает. — Клянусь богом, София, на его месте я бы боготворил землю, по которой ты ступала. Черт, я бы даже ходил в цветочный магазин, чтобы каждый день покупать тебе эти ужасные цветы цвета глицинии, которые ты так любишь.

Я молюсь, чтобы он сказал все это только для того, чтобы вызвать реакцию, а не потому, что он действительно так считает. Мое сердце не выдержало бы, если бы он имел это в виду.

Я не могу позволить проявиться эмоциям, не тем, которые он, возможно, хотел бы видеть. Однако все, что я могу сделать, так это отреагировать на комментарий о цветке. Я точно знаю, о каких из них он говорит.

— Сирень?

— Так они называются?

Я киваю, сохраняя на лице легкую улыбку.

Аарон всегда высмеивал меня за то, что они мне нравились или даже нравился их цвет. Хотя я до сих пор убеждена, что это просто светло-фиолетовый, сиреневый, если хотите, а он настаивает, что этот цвет называется «глициния». Не могу поверить, что он все еще настаивает на этом.

— Да, Никс. Так называется этот цветок. — Я тихо посмеиваюсь, а потом чувствую внезапную потребность ответить на его предложение. — Тебе не обязательно ехать со мной в Германию. Все будет хорошо. Я останусь здесь и буду учиться.

— Нет. Мы вместе едем в Германию. Пришло время восстановить связь со своими родственниками.

ГЛАВА 16

«Ты теряешь контроль, и это действительно неприятно» — Fuck You by Lily Allen

Аарон

Я должен был уйти. Я сказал Софии, что я собираюсь встретиться с мамой, но это было ложью. Она бы не узнала, ходил я к ней на самом деле или нет, и все же я здесь.

Моя мать выдыхает сигаретный дым прямо мне в лицо и просто смотрит на меня, не говоря ни слова. Я в секундах от того, чтобы блевать от её грубости.

Во-первых, кто выдувает свой проклятый сигаретный дым кому-то в лицо?

Во-вторых, какая мать просто смотрит на ребенка, которого она родила, целых пять минут, не говоря ни слова? Особенно после того, как она впервые за шестнадцать лет увидела его.

— Твоя сестра в порядке? — наконец спрашивает она, когда её драгоценная сигарета заканчивается.

— Будто тебя это волнует, — отвечаю я.

Возможно, мне следует вести себя повежливее, учитывая, что она моя мать и все такое. Но опять же, мать ли она на самом деле?

Лиз вырастила меня. Ну, мой отец был со мной, но Лиз тоже была там все эти годы. Она всего лишь моя мачеха, и все же она была для меня большей матерью, чем женщина, родившая меня.

— Мне не все равно, Аарон. — Она гасит сигарету в пепельнице, быстро улыбается мне и снова смотрит на меня. — Она моя дочь.

— Только вот вопрос: а действительно ли ты её мать?

— Конечно я её мать. Я вас родила. Я для нее такая же мать, как и для тебя.

Я качаю головой, сжимая губы и удерживая себя от слов, о которых в конечном итоге пожалею.

Я здесь для прикрытия, по крайней мере, так я продолжаю говорить себе. Я не разговаривал с этой женщиной шестнадцать лет, и мне никогда не казалось, что её сильно волнует то, что она не знает, как поживает её сын.

Как бы я не избавлялся от неё в своей жизни, часть меня все же осталась с ней. Во мне всегда была часть надежды. Надежда, что она может вернуться в мою жизнь, извиниться за то, что она сделала, извиниться за свое упрямство, свою гордость. Но извинения так и не пришли, и никогда не придут.

— Лили встречается с твоим другом, не так ли? Я сначала подумала, что он гей, а потом оказалось, что только шатен гей, — говорит Виктория, почти заставляя меня давиться собственной слюной.

Хорошо. Итак, она преследовала меня и группу моих друзей, вау. Это… безумие. Отвратительное безумие.

— Никто из моих друзей не гей. — По крайней мере, я не знаю об этом. Грей не имеет ярлыка, он просто встречается с кем хочет. И я считаю неуважительным навешивать на него ярлык, когда он сам этого не делает.

— Конечно, есть. Я видела его с парнем. Было очень странно это видеть.

— Странно? — Кажется, у меня просто глаза на лоб полезли.

Она кивает.

— Это неестественно.

— О, Господи. Да пошла ты.

Она задыхается.

— Не говори так со своей матерью.

— Тогда не будь гомофобкой.

— Я твоя мать, Аарон, нравится тебе это или нет. Так что относись ко мне с уважением. — Она отмахивается от меня, явно покончив с этой темой. Если бы у меня ещё не было причин презирать её, то сейчас она точно появилась.

Я бы ушел, но у меня ещё остались вопросы. Много вопросов.

Мой отец ответил на все, что мог, но, получив ответы о моей матери от неё самой может дать мне необходимый покой.

— Есть разница между рождением ребенка и материнством. — Я пришел сюда не для того, чтобы критиковать её воспитание. Она дерьмовая мать, и мы все это знаем. — Почему ты никогда не пыталась связаться со мной?

Она пожимает плечами.

— Твой отец не позволил бы мне.

— Бред сивой кобылы^[5].

Мой отец делал все возможное, чтобы оставаться на связи с Лили. Он делал все, чтобы я мог поддерживать связь с собственной сестрой. У него была опека над нами обоими. Полная опека надо мной и часть над моей сестрой. По закону он мог видеться с моей сестрой раз в две недели, и все же ему приходилось довольствоваться тем, что он видел её каждое воскресенье всего на пару часов. Все потому, что моей так называемой матери было трудно.

— Я хочу правды.

— Аарон, это правда. Твой отец хотел, чтобы я держалась от тебя подальше, что я и сделала.

— Ты дерьмовая лгунья.

И это правда. Ложь может легко слететь с её языка, но подергивание на её лице говорит совсем не об этом.

— Почему ты не хотела, чтобы я был в твоей жизни?

Она отворачивается от меня, и, честно говоря, я не злюсь на это. Мне не нужны глаза моей биологической матери сейчас, когда она даже не пыталась смотреть на меня, когда я рос.

Внезапно я слышу слабый выдох: она собирается с мыслями.

— Я уверена, ты в курсе, что мы с твоим отцом разделили все пополам после нашей ссоры.

Их развод. Это была не просто «ссора».

— Я в курсе. — И все же, разлучение детей, и обращение с ними как с вещами — это не совсем то, что я бы назвал хорошим воспитанием… со стороны любого из моих родителей. Они должны были понять это. Хотя я знаю, что мой отец изо всех сил старался сохранить обоих детей в своей жизни, в отличие от моей «матери».

— Я не могла дать тебе жизнь, которую ты хотел, Аарон. Вся твоя хоккейная практика и дополнительное время на льду стоили слишком дорого. Однако твой отец мог дать тебе все это. — Она глубоко вздыхает, вытирая слезу, которая даже не собиралась выскальзывать из её глаз. — Ты всегда был хорошим ребенком, но я могла бы сделать гораздо больше с твоей сестрой. Я знала, как обращаться с девушками. Я знала, как позаботиться о ней. А с тобой… ты все равно больше интересовался своим отцом. Я бы не хотела заставлять тебя уходить от него.

Я один заметил, что все вышесказанное не имеет никакого гребаного смысла? Как Лили могла жить с ней? Всю свою жизнь. Я здесь всего час и уже теряю рассудок.

Лили прожила с ней добрых восемнадцать лет. Пока не переехала в общежитие, чтобы выбраться отсюда.

Я наконец понимаю, почему она отчаянно хотела сбежать.

В течение многих лет я подшучивал над сестрой за то, что она жила в общежитии, когда наша мама жила рядом, и она могла легко доехать до школы на автобусе или поехать сама, когда у нее есть машина. Я также мог бы подобрать её и отвезти. Впрочем, наш отец тоже недалеко живет, я тоже мог бы остаться дома. Разница однако в том, что я переехал к своему лучшему другу за пределами кампуса.

— Короче говоря, Виктория, ты просто не интересовалась мной. — Я говорю то, чего она не сказала бы. Она не отрицает и не подтверждает, но молчания вполне достаточно для ответа, не так ли?

— Я всегда знала, чем ты занимаешься. — Её голос на удивление низкий, наполненный сожалением и виной.

Что-то странное сжимает мое сердце. Это не сочувствие к ней или что-то еще, что показывает, что у меня есть какая-то любовь к этой женщине внутри меня. Это ненависть. Я ничего не чувствую, кроме ненависти к ней.

Женщина, которая должна была растить меня, любить меня, заботиться обо мне, бросила меня, как будто я никогда и не был её ребенком, имела мужество следить за мной, но она никогда не могла дотянуться до меня.

Знание этого не огорчает меня, а злит.

— Молодец, Виктория. — Я стою, заканчивая этот разговор. Возможно, я не получил ответов на вопросы, с которыми пришел сюда, и не смог их озвучить… но я получил один ответ, тот, в котором нуждался больше всего.

Моя мать никогда не заботилась обо мне, никогда не будет заботиться, и даже при том, что она может притворяться виноватой, она не хочет ничего менять.

Мне этого достаточно, чтобы покончить с ней.

У меня никогда не было желания иметь её в своей жизни. Конечно, когда я был моложе, мне было грустно, что она ушла, но не то чтобы я скучал по ней так сильно, как должен был бы. И теперь я взрослый, осознающий что произошло между моими родителями, осознающий что у моей собственной матери никогда не было желания быть рядом со мной, эта глава закрывается навсегда.

ГЛАВА 17

«Я не хочу, чтобы у кого-то было то, что когда-то у нас» — What We Had by Sody

Аарон

Колин смотрит на меня с таким же замешательством на лице, какое я чувствую внутри себя.

Только что девушки за нашим столиком говорили о том, чтобы сделать маникюр, сходить в какой-нибудь спа-салон где-нибудь в Нью-Йорке, а теперь они говорят о том, что София переезжает в комнату Лили в общежитии, поскольку она ей больше не нужна. Что, честно говоря, кажется плохой идеей, судя по выражению лица Уинтер.

Несмотря на то, что Лили больше не считает Уинтер своей лучшей подругой и изо всех сил старается держаться подальше от токсичных людей, она даже порвала со всей своей группой друзей, потому что они были слишком эмоционально истощающими для нее, Уинтер все еще остается рядом. Но, конечно, она останется.

От Уинтер нелегко избавиться, и поверьте мне, я говорю это с многолетним опытом. Я пытался избавиться от Уинтер давным-давно, но, как мне кажется, она довольно хороша в постели и довольно убедительна. Так что на протяжении всех моих студенческих лет у меня были с ней отношения, снова и снова.

Ладно, к черту дружеские отношения.

Во избежание каких-либо недоразумений, секс был отличным, и, как бы плохо это ни звучало, это единственная причина, по которой я остался в нашем странном соглашении о дружбе.

Она просто истощала меня самолюбием. И я имею в виду, что любить себяникогда не бывает плохо, пока не доходит до того, что все, о чем они хотят говорить, — это о себе и о том, какие они замечательные личности.

Время от времени у меня был случайный секс, но всякий раз, когда я не был готов к погоне, я знал, что Уинтер была всего в одном звонке от меня. И она всегда была готова хорошенько потрахаться со мной. Тем более, что она так и не избавилась от своей влюбленности в меня. Или любви ко мне? Я имею в виду, мы встречались пару месяцев, прежде чем это стало чем-то ужасным. Это не тот период в жизни которым я горжусь, но это то, что есть. По крайней мере, она знала, что мы были приятелями по сексу, и больше ничего.

Однако это не помешало ей искать со мной отношений.

Я знаю, что должен был отказаться от этой затеи, а не обманывать её. Она сильно отвлекала, и если бы я посмотрел дальше всего её самолюбия, я бы понял, что она хороший человек. Где-то глубоко внутри нее живет женщина, которая могла бы мне понравиться, если бы не её эгоцентризм.

— О чем они вообще говорят? — спрашивает Майлз, не отрываясь от телефона. Я даже не уверен, говорит ли он со мной и Колином или с Греем, который тоже разговаривает по телефону.

Поскольку никто не отвечает, он поднимает голову и повторяет свой вопрос.

— Я только услышал о переезде или что-то в этом роде.

Колин вздыхает.

— Моя девушка сдает свою комнату в общежитии Софии.

Майлз громко смеется. В конце концов он останавливается, переводя взгляд с Софии на Уинтер и обратно на меня.

Мы все сидим за одним столом, Майлз, Грей и я с одной стороны, остальные четверо с другой. На секунду я удивляюсь, почему никто не вернулся домой с Брук, когда мы все сейчас в отъезде. Но потом я вспоминаю, что она, наверное, с Эмори.

Думаю, было бы справедливо, если бы парни сидели с одной стороны, а девушки с другой, так как нас всего семь человек. И с четырьмя огромными качками и тремя крошечными женщинами… они заслуживают того, чтобы иметь свое пространство и не заставлять их тискаться.

Но Колину нужно было, чтобы его девушка сидела у него на коленях. Сомневаюсь, что Лили разрешено сидеть где-либо еще, кроме как на нем.

Было очевидно, что София будет сидеть с Лили, и Уинтер тоже. Конечно, только для того, чтобы казаться менее влюбленной в меня. Взгляды, которые она бросает в мою сторону, довольно легко выдают её чувства ко мне.

— Ты же знаешь, что у нее есть имя, верно? — Я указываю на этот факт.

Колин смотрит на меня с ухмылкой.

— Завидуешь, что твоя сестра любит меня больше, чем тебя?

— Черт возьми. — Серьезно, она же не может любить моего лучшего друга больше, чем меня, не так ли? — Я ёе любимчик.

Кажется, это привлекает внимание девушек, потому что вдруг все трое смотрят на меня. Но единственные глаза, которые меня действительно волнуют — это глаза Софии.

Кажется, её медово-карие глаза всегда привлекают мое внимание, даже если это последнее, что я хочу сделать.

Серьезно, после того как я по полной глупости предложил ей вместе поехать в Германию, можно было подумать, что наша дружба перешла в нечто менее напряженное. Это не так. Думаю, я сделал еще хуже.

С тех пор мы не обменялись ни единым словом, и мы опасно приближаемся ко Дню Благодарения. До декабря осталась всего неделя, ладно, две недели. Если я должен сопровождать её, мне, вероятно, следует забронировать рейс как можно скорее, пока есть билеты и все такое. Но я отказываюсь покупать билет на самолет Бог знает где в Германии, где находятся её родственники. Я потрачу сотни, если не больше тысячи долларов на её фальшивое свидание только для того, чтобы София даже не хотела, чтобы я был там.

У меня может быть адская куча денег, засунутых мне в задницу благодаря моему отцу и Лиз, но я не трачу их впустую на билет на самолет, который, возможно, даже не использую.

— Есть большая вероятность, что я её фаворит, — шутит Майлз только для того, чтобы стать частью этого. Он знает, что это не так.

— София — моя любимица, — говорит Лили, похлопывая Колина по груди, когда у него отвисает челюсть. — Она все-таки моя лучшая подруга.

Мой взгляд мгновенно переносится на Уинтер, как раз вовремя, чтобы заметить, как её челюсть дергается от гнева.

Не буду врать, со стороны Лили было жестоко говорить это при ней, но не то чтобы Уинтер раньше не называла буквально никого своим лучшим другом прямо в лицо Лили.

Майлз жестикулирует между Софией и Уинтер, а затем говорит:

— Это будет интересно. Вы, ребята, должны держать меня в курсе. — Самая самодовольная улыбка, которую я когда-либо видел, в настоящее время застыла прямо на его лице, когда он смотрит на меня.

— Что в этом интересного? Мы просто соседи по комнате. — Уинтер держит на губах фальшивую улыбку, которая не доходит до её глаз. Если бы мне пришлось назвать искру в её глазах, я бы сказал, что это гнев с намеком на «я собираюсь убить Аарона Марша».

Ну, по крайней мере, Уинтер не знает… Неважно. Я рассказал ей о Софии… и София знает, что я встречался с кем-то по имени Уинтер.

Да, это будет очень интересно. Для всех остальных. Для меня это будет занозой в заднице, я это чувствую.

Хотя от того, что я сижу здесь, у меня кружится голова и по другим причинам.

Глядя, как Уинтер мельком бросает на меня взгляд то ли с ревностью, то ли с убийственным намеком в глазах, я действительно задаюсь вопросом, похож ли Леон на нее. Я сомневаюсь в этом, учитывая, что он мошенник, как я понял, но есть шанс, что когда-то он действительно любил Софию.

А если это так, то не уверен, что не познакомлю его с моими кулаками и ногами. Никто не должен был любить Софию так, как когда-то я. Конечно, восьмилетняя любовь не такая, какой была бы, когда они встречались в более позднем возрасте, но я все равно никогда не хотел, чтобы это произошло.

Это всегда должны были быть София и я. Не София и Бог знает кто.

Она не должна была быть счастлива ни с кем другим.

Укол ревности в моем сердце, когда я думаю о том, что София так счастлива с любым другим мужчиной, как я всегда хотел, чтобы мы могли быть, почти невыносим.

В основном жалок.

Она рассказывала ему те же шутки, что и мне? Они катались вместе и участвовали в гонках? И если да, то позволял ли он ей побеждать каждый раз, как это делал я, потому что я знал, что в конце концов она улыбнется мне. Единственная наглая улыбка, которую я так любил.

Это всегда было моим любимым. Всякий раз, когда София улыбалась слишком широко, её щеки становились пухлыми. Мне нравилась эта улыбка, особенно потому, что я знала, что она искренняя. Я знал, что когда я вижу эти пухлые щечки, она счастлива. И ничто не делало меня более счастливым, чем видеть её счастливой.

— Верни свою хмурость, Аарон, — Майлз толкает меня локтем прямо в бок. — Ты в порядке?

Я киваю, хотя мысленно качаю головой.

Как я снова буду в порядке после того, как София уйдет?

ГЛАВА 18

«И как только мы начнем, уже не остановимся» — Can I Kiss You? by Dahl

София

По воле судьбы моя тетя была занята на работе и не могла помочь мне отнести все мои вещи в общежитие Сент-Тревери, а это значит, что мне нужен был кто-то еще, чтобы отвезти меня. Я никак не могу взять с собой в автобус пару чемоданов, и у меня едва хватало денег, чтобы заплатить за этот автобус. А это означает, что вызывать Uber вообще не вариант.

Моя мама собирается прислать мне еще немного денег в ближайшие пару дней. Мы обе забыли, как здесь все дорого, хотя в жизнь Германии не намного дешевле. Но, честно говоря, я не думала, что мне придется платить за жилье у моей тети, в конце концов, она моя тетя. Я просто держу пари, что Хьюго высказал свое мнение при принятии этого решения.

Так или иначе, поскольку моя тетя не может меня отвезти, я спросила Лили, не знает ли она кого-нибудь, кто мог бы помочь мне. Не буду врать, когда она сказала, что знает как раз того человека, которого она могла бы убедить помочь мне, я подумала, что она имеет в виду своего парня. Судя по тому, что я видела за последние пару недель, у меня такое ощущение, что он не может ей отказать.

Каково же было мое удивление, когда вместо Колина передо мной стоит некий блондин с самыми волшебными зелеными глазами, когда я открываю дверь в дом своей тети.

— Я тоже рад тебя видеть, Льдинка, — говорит он, явно принимая мое ошеломленное выражение лица за своего рода триумф. — Разве я не только что помог тебе переехать сюда? Уже покидаешь меня?

— Заткнись, Никс. — Я открываю перед ним дверь шире, предоставляя ему доступ в дом, даже когда все, что я хочу сделать, это захлопнуть дверь прямо перед его красивым лицом. — Ты прекрасно знаешь, почему я должна покинуть этот дом.

— Немка, твоя подруга сейчас здесь? — Как по команде, моя причина уйти дает о себе знать. — Это она?

Я замираю. Каждый дюйм моего тела становится жестче, чем когда-либо прежде. Этот человек является определением слова «отвратительный». Если бы я знала, что мне сойдет с рук его убийство, он бы уже давно был мертв. К сожалению, в данном случае убийство считается преступлением, и мне бы это не сошло с рук. Даже если это было для большего блага.

— Не проявляй неуважения, Немка. Ответьте мне! — Судя по стуку, доносившемуся из гостиной, я бы сказала, что он просто швырнул через всю комнату свой драгоценный пульт дистанционного управления, как он очень часто делает, когда что-то идет не по его плану.

Через несколько секунд я слышу шаги позади себя. Я оборачиваюсь как раз вовремя, чтобы увидеть этого неопрятного седовласого мужчину, приближающегося к нам с Аароном.

Он выглядит еще более отвратительно, когда не сидит в своем кресле. На его рубашке пятна от старой еды и он не утруждает себя надеванием брюк, потому что встает со своего кресла только тогда, когда идет в ванную, за новым пивом или поднимается наверх спать… Борода, о которой, вероятно, не заботились годами, и отвратительные грязные ногти… все это становится видно, когда он действительно стоит передо мной.

— В конце концов, не самая милая подруга, — говорит он с отвращением в голосе, глядя на фигуру Аарона. — С красивыми лицами в жизни далеко не уедешь. У меня было такое, и посмотри на меня сейчас. — Его руки раскрываются, когда он поворачивается, показывая себя.

Мой желудок переворачивается не только от необходимости смотреть на этого мужчину, но и от его запаха.

От Хьюго пахнет так, будто он не мылся уже несколько недель, и, судя по всему, так и было. Запах пота, смешанный с пивом, протухшей едой и еще черт знает чем, как можно охарактеризовать его дыхание, вызывает мгновенную тошноту.

У меня болит живот от его запаха, глаза щиплет.

Мне так больно, что я охотно перехожу к Аарону и прислоняюсь головой к его телу, чтобы вместо этого почувствовать его запах. И ребята, он приятно пахнет, даже когда всего в 6,5 футах^[6] от меня стоит это вонючее нечто, уставившееся на мою грудь.

Аарон, должно быть, заметил, на чем задерживается взгляд Хьюго, потому что, когда рука Хьюго протягивается — хотя он не мог дотянуться до меня с такого расстояния — Аарон мгновенно притягивает меня ближе к себе, поворачивает так, чтобы большая часть моего переда была закрыта его телом, в то время как его рука вокруг меня делает все остальное, чтобы прикрыть мою грудь. Ну, его рука создает большую часть защиты.

На мне даже нет ничего обтягивающего, чтобы показать свое тело, а грудь у меня совсем небольшая, я не уверена, что он видит. Я бы не осмелилась оголить кожу, когда рядом Хьюго. Одному богу известно, что случилось бы, если бы он увидел хоть чуточку больше, чем нужно.

— Эй, эй. Не надо так напрягаться, — говорит Хьюго, опуская руку.

Мой разум пытается найти слова, пытаясь придумать что-нибудь, что заставило бы его заткнуться, но на этот раз у меня ничего не получается.

Там, в Германии, хорошие отзывы и болтливость — вот что поможет тебе окончить школу, если ты не хочешь стать объектом насмешек высокомерной подражательницы Арианы Грандес. Я знаю, как заставить себя быть услышанной, как не принимать слова слишком близко к сердцу, и все же с каждым произнесенным Хьюго словом все, что мне удается придумать, — это повторяющуюся мантру «Не блевать».

— Где твоя комната, любимая? — Рука Аарона касается моей груди, но он быстро отодвигает её немного дальше от моего тела.

Короткое прикосновение посылает ужасное странное покалывание по всему моему телу, пробуждая каждую мышцу. Я прекрасно понимаю, что он не хотел прикасаться ко мне, я даже ценю тот факт, что он достаточно уважает меня, чтобы не делать этого, хотя все было намного лучше, чем если бы Хьюго продолжал смотреть на меня, как будто он в нескольких секундах от того, что прыгнуть на меня. Но я должна признать, я была бы не против того, чтобы Аарон прикасался ко мне еще немного.

Я указываю на лестницу, говоря Аарону подняться туда. К счастью, он обходится без моих слов. Только когда мы вошли в мою комнату, Аарон отпустил меня и отступил на шаг. Я почти смеюсь над внезапной потерей его теплоты, но я не настолько сумасшедшая, чтобы выговориться, чтобы в мою голову посыпались вопросы.

— Спасибо, — говорю я, говоря не только о том, как он помог мне отнести чемоданы в общежитие, но и за то, что он сделал с Хьюго. Не то чтобы он много сделал или сказал что-то особенное, чтобы отпугнуть моего не-на-самом-деле-дядьку, но, тем не менее, он мне помог.

Аарон прислоняется спиной к закрытой двери, скрещивает руки на груди и ухмыляется мне, а его глаза скользят туда-сюда от моей груди к моим глазам.

— Знаешь, если ты не хочешь, чтобы твой дядя-педофил пялился на твои сиськи, может, тебе стоит надеть непрозрачную рубашку.

— Она просвечивает?! — Я подбегаю к зеркалу во всю стену в этой комнате, смотрю на себя только для того, чтобы обнаружить, что моя рубашка на самом деле прозрачная. Не совсем, но достаточно, так как белая ткань еще влажная после моей предыдущей авантюры. Вот что я получаю за то, что надеваю белую рубашку, когда мне нужно смыть пятно с простыни моей тети.

Едва я успела переодеться, как Аарон постучал в дверь, и я забыла о белой ткани, которая на самом деле становится прозрачной, когда намокает.

— Повернись! — я шепчу-воплю, глядя на Аарона через зеркало. Ухмылка на его лице не исчезает, особенно когда его взгляд снова падает на мою грудь. — Никс!

Он не оборачивается. Вместо этого Аарон находит отличной идеей подойти ко мне и остановиться, когда его передняя часть оказывается так близко к моей спине, что я почти чувствую тепло его тела на своем.

Я почти уверена, что мое сердце просто упало на пол, пытаясь как можно лучше спрятаться от единственного парня, который, как я знаю, имеет достаточно власти надо мной, чтобы разбить его на миллион кусочков всего парой слов.

Он пугает меня. Когда он был так близко ко мне, я чувствую его дыхание на своей коже, его тепло, согревающее меня, и его глаза смотрят на меня, моя кровь стынет в жилах, замораживая каждый дюйм моего тела до такой степени, что я больше не могу двигаться. И все же все, что я хочу сделать — это убежать от него.

Это даже не имеет смысла. В том, что Аарон так близко от меня, столько же смысла, сколько в бабочке в улье. Так не должно быть.

Он хватает мою рубашку в руку, натягивая ее только для того, чтобы она прилипла к моей груди еще сильнее, чем уже прилипла. Мокрая рубашка, прижатая к моему телу, позволяет моей коже проявляться еще больше, чем раньше, предоставляя ему гораздо лучший обзор моей груди, чем просто очертания и тени.

Мои соски вздрагивают от холода рубашки, и даже если я этого не чувствую, я вижу это в зеркале. И если я это вижу, то и Аарон может, но он не комментирует это.

— Ты снова его носишь, — говорит он таким тихим голосом, что мне приходится перепроверять, действительно ли это Аарон здесь, в комнате, со мной.

Его свободная рука нащупывает мою шею, его палец цепляется за серебряную цепочку, когда он вытаскивает ее из-под рубашки.

— Аарон…

Он отпускает ожерелье, позволяя кусочку Лего болтаться между моими сиськами, его глаза прослеживают.

Судя по тому, как это выглядит, Аарон самый спокойный из всех, кого я когда-либо видела. И все же жар в его глазах говорит совсем не об этом.

— Ты когда-нибудь думала, что у нас есть шанс? — спрашивает он, встречаясь со мной взглядом.

Я качаю головой.

— Мы были детьми. — Наши взгляды по-прежнему прикованы друг к другу, как бы мне этого не хотелось. — Что бы у нас ни было в том возрасте, это было эфемерно, Аарон

Его губы сжимаются, глаза закрываются, как будто он не хочет, чтобы я это говорила. Я даже не уверена, что хочу услышать это от себя.

— Ты не должна была уезжать на такой долгий срок, София.

Он прав. Мне сказали, что всего мы уезжаем всего на четыре года. Четыре года, и я вернусь в Нью-Сити, к своим друзьям и семье. Но наши планы изменились после инцидента.

Аарон отпускает мою рубашку, но быстро склоняет мою голову к шее, глядя на меня сверху вниз.

— Почему ты уехала от меня?

Мои брови печально хмурятся. Слыша боль, предательство в его голосе, тянет мое сердце со всей виной в мире. Это все равно, что наступить на жука, а затем задаться вопросом, будет ли его семья скучать по нему, но в десять раз хуже.

Он разворачивает меня всего за секунду, прижимая спиной к зеркалу, а его руки держат меня в заложниках. Я почти уверена, что могла бы выбраться из его клетки, если бы захотела, но я этого не делаю.

— Почему ты не связалась со мной, София? Почему ты не сказала мне, что тебе потребуется больше времени, чтобы вернуться?

— Я не думала, что тебя это волнует.

Аарон делает глубокий вдох, его глаза закрыты, а голова на мгновение поворачивается в сторону.

— Мне было не все равно. Больше, чем ты могла себе представить.

Мне хочется поднять руки, обхватить его лицо и извиниться за свои решения, но я не жалею, что осталась в Германии. Единственное, о чем я жалею, так это о том, что никогда даже не пыталась найти моих любимых близнецов. Я знала, где они живут. У меня были их адреса. Даже если бы я не могла найти их в Интернете, я могла бы отправить письма и все объяснить. Я знаю, они бы поняли.

Но я этого не сделала.

Его глаза снова смотрят на меня, когда он спрашивает:

— Можно тебя поцеловать?

Мое дыхание застревает в легких, мой мозг официально подшучивает надо мной. Аарон Феникс Марш не спросил меня, может ли он меня поцеловать. Это всего лишь дурной сон, не так ли?

Это не может быть правдой. Это была бы одна из самых жестоких чертовых вещей, которые мне подбрасывает жизнь.

Мы с Аароном никогда не сможем быть вместе. Мы живем в двух совершенно разных странах, на разных континентах, на расстоянии океана. Я вернусь в Германию через несколько месяцев, а он начнет здесь свою карьеру профессионального хоккеиста.

Я уверена, что у него уже есть место в команде или, по крайней мере, он получил предложение. Если отец его лучшего друга тренирует команду НХЛ, я могу с уверенностью сказать, что у него есть хорошие шансы стать профессионалом после выпуска.

Вся жизнь состоит в том, чтобы иметь правильные связи, не так ли?

Когда он разъезжает по играм, а я застряла в Германии, нет места ни для каких отношений.

— Зачем?

Аарон подносит руку к моему лицу, поглаживая большим пальцем мою щеку.

— Потому что мне нужно знать.

— Знать что?

— Если он есть. — Обе его руки теперь держат мое лицо, его глаза прожигают мои. — Мне нужно знать, есть ли он еще там. Шанс «нас».

— Аарон…

— Пожалуйста.

Какую бы теорию он ни хотел проверить поцелуем, далеко он не уйдет. Я могу дать ему ответы на все из них, наверное.

Если он хочет знать, взорвутся ли мои внутренности, когда его губы коснутся моих, ответ — да. Я даже добавлю, что если он будет отвратительно целоваться, это будет всё равно лучший поцелуй… Я не зря цеплялась за мысль о нас с ним, и я бы не отказалась от нее в ближайшее время. Я знаю, что должна это сделать, но на данный момент у меня недостаточно сил, чтобы сделать это.

Если он хочет знать, могу ли я представить себе жизнь с ним, ответ будет утвердительным, потому что я могу.

Хотя есть отличия. Мечты и реальность — они не всегда совпадают. Наши нет.

Если он хочет знать, останемся ли мы вместе, ответ — нет. Мы не будем, потому что наши жизни слишком разные.

Мы оба хотим разного в жизни. В то время как он хочет добиться успеха и осуществить свою мечту стать профессиональным хоккеистом, я хочу держаться от этого как можно дальше. Я хочу писать книги и создавать новые миры, чтобы сбежать от реальности, потому что реальность — отстой. И это отстой, что я не могу написать свою собственную жизнь так, как я хочу, чтобы она сложилась. Если бы я могла, я бы давно написала, что буду с Аароном. У него большие мечты, большие цели, и он делает все, чтобы их достичь, и я пишу об этом. Я пишу о таких же, как он. Целеустремленные люди, которые гонятся за максимумом и в конечном итоге достигают своих целей после непродолжительной борьбы. Когда на самом деле я трусиха, прячущаяся за своими историями.

— Пожалуйста, позволь мне поцеловать тебя. Только раз. Всего один раз, София. Мне нужно знать.

Вместо того, чтобы ответить Аарону, я приближаю свое лицо к его лицу, пока он не улавливает намек и мягко не соединяется своими губами с моими.

Мое сердце начинает биться так быстро, будто выпрыгивает прямо из груди. Я стараюсь вести себя хладнокровно, веду себя так, будто мягкие губы, прижатые к моим, никак на меня не действуют, но румянец, подкрадывающийся к моим щекам, предает меня больше, чем тот, кто получает последний кусок пиццы, когда я была тем, кто хотел это сделать.

Моя грудь прижимается к его торсу, его руки скользят вниз по моему телу, удерживая меня за талию, притягивая к себе. Электрические разряды пронзают мое тело, волосы на руках встают дыбом из-за того, что в животе порхают бабочки.

Мои руки обвивают его шею, мне нужно, чтобы он был еще ближе, хотя сейчас это кажется почти невозможным. Мы уже стоим так близко, как только можно.

Я знаю, что не должна целовать его. Я знаю, что это будет неправильно, но да ладно, вы все равно не можете винить меня за это. Поцелуй Аарона был на первом месте в моем списке желаний в течение многих лет, и я знаю, что это будет первый и единственный раз, когда это произойдет. Конечно, я бы ухватилась за эту возможность, как бы я не думала, что это неправильно.

Наши языки смешиваются, и я не могу не желать его еще больше. Его поцелуй — совершенство, лучшее, что у меня было за всю мою жизнь. Я даже не пытаюсь убедить себя в этом. Это правда, и я ненавижу её больше всего на свете.

Его лоб прислоняется к моему, как только наши губы расходятся, мои глаза все еще закрыты, чтобы оставаться в моем маленьком пузыре, далеком от реальности, даже когда он тихо вздыхает.

Аарон подносит одну руку к моей груди, прижимая ладонь к моему сердцу.

— Ты чувствовала это, София? — спрашивает он мягким тоном, словно все еще находясь в том же пузыре, что и я, и боясь выйти из него.

Я чувствовала это. Все это.

Я чувствовала искры, бабочек, тепло, когда он снова вторгался в мое сердце. И все же, несмотря на все это, я качаю головой ради его же блага.

— Я ничего не чувствовала. Это был обычный поцелуй, как и любой другой. — Как раз-таки нет.

Когда слова укладываются в его голове, лоб Аарона отрывается от моего, а его руки вслед за ним. Потеря ощущается мгновенно. Его тепло больше не согревает меня, но вместо этого все вокруг такое холодное. Воздух вокруг нас стал менее плотным, чем когда-либо прежде, и ледяным.

— Ты разбиваешь мне сердце, Льдинка.

Я разбиваю собственное сердце.

ГЛАВА 19

«Если ты собираешься унизить меня, то сделай это мягко» — Water Under the Bridge by Adele

София

После поцелуя Аарон стал ужасно тихим, и я не могу его за это винить. К счастью для меня, он до сих пор помогает мне с моей новой комнатой. Делать особо нечего, но когда я сказала ему, что мне придется как-то самой собрать полку, он предложил сделать это за меня.

Так как мой навык ловкости около минус десяти, я позволила ему.

Поэтому, пока Аарон в моей комнате, я стараюсь узнать свою соседку по комнате, если она мне позволит. Лили сказала мне, что Уинтер немного сложная, но она милая. Я просто молюсь, чтобы она не была кем-то вроде высокомерного подражателя Арианы Грандес в маленькой деревне, в которой я живу.

Хотя, если она такая, я по крайней мере буду знать, как с ней обращаться.

— Ты уверена, что не возражаешь, если я останусь здесь? — спрашиваю я. Мне не нужно представляться, поскольку Уинтер уже знает меня благодаря Лили.

— В любом случае, у меня нет выбора. У меня по-любому будет новая соседка по комнате, — говорит она, ставя стакан, который держит в руках. — Итак, откуда ты знаешь Аарона?

Ужасно голубые глаза Уинтер не встречаются с моими, её взгляд задерживается на моем теле, выискивая изъяны, как я полагаю. По крайней мере, об этом говорит мне хмурое выражение её лица.

— Мы были друзьями, когда были моложе. — Благодаря моей подруге, я знаю, что Уинтер понятия не имеет, что Аарон и Лили близнецы, поэтому я тоже не позволю этому факту вскрыться. Не понимаю, как кто-то может не знать, что они родственники, потому что стоит только взглянуть на них и становится все понятно.

— Раньше были… — повторяет она про себя. — Я должна предупредить тебя, София. Аарон становится диким во время наших встреч, мы встречаемся, ну, ты понимаешь. — Она пожимает плечами, широко улыбаясь. — Надеюсь, ты не будешь возражать, если некоторые действия будут громкими.

Слышать, как Аарон занимается сексом? Да, думаю, справлюсь. Не похоже, что это произойдет, верно? Аарон сказал, что он холост, Уинтер — его бывшая девушка, и не похоже, что он все еще интересуется ею, иначе он бы не поцеловал меня, верно?

— Просто скажи мне, когда уйти, и я уйду.

— Договорились. — Она поворачивается к телевизору, по-видимому, заканчивая наш разговор. Я уже собиралась уйти и проверить Аарона, ну или мою полку, когда она снова заговорила. — И, София, я предлагаю тебе держать себя в руках. Аарон — мой парень. Я знаю, что он горячий и все такое, и я уверена, что ты хотела бы провести с ним ночь. Но он занят и слишком занят, чтобы ставить полки для какой-то случайной девушки, которую он когда-то знал.

Какого хрена? Эта женщина сумасшедшая. Неудивительно, что у них с Аароном не сложилось.

— Очевидно, он не слишком занят, чтобы делать это, иначе он не был бы здесь прямо сейчас, не так ли? — Разве это неправильно — затевать ссору со своим новым соседом по комнате? Я так не думаю. Во всяком случае, не в этом случае. И кроме того, не я начала ссору, а она.

— Мне кажется, я знаю своего парня лучше, чем ты, Софи.

— Ты могла бы обмануть меня своей способностью запоминать имена, — бормочу я. — Меня зовут София. Тебе лучше запомнить, потому что ты будешь часто видеть меня. Меня и Аарона вместе. И, к твоему сведению, он не твой парень, все это знают.

— Он и не твой.

Я поднимаю плечи, формируя рот в линию.

— Никогда этого не говорила, не так ли?

— Говорила что? — спрашивает низкий голос прямо позади меня. Когда я оборачиваюсь, меня встречают два зеленых глаза, уставившихся на меня. Аарон даже не удосужился обратить внимание на Уинтер, несмотря на тихий крик, который сорвался с её губ сразу после того, как он появился.

— Я думаю, нам нужно поговорить, Аарон, детка.

Он качает головой, все еще не утруждая себя взглядом на Уинтер, поскольку его глаза не отрываются от меня.

— Клянусь, если Уинтер будет тебя раздражать, позвони мне, и я об этом позабочусь.

— Используя секс? — выпаливает Уинтер, но мы с Аароном снова её игнорируем. Возможно, ей следует обижаться на то, что он только что назвал её раздражающей, но все, что ее волнует, — это переспать с ним. Я почти уверена, что это навязчивая идея, которую следует проверить профессионально.

— Итак, насчет праздников… — Его взгляд скользит по моему плечу, впервые за сегодня взглянув на Уинтер.

Аарон делает шаг ближе ко мне, его рука тянется за моей головой, он тянет один конец ленты в моих волосах, чтобы ослабить бант. Я хочу пожаловаться на это, когда меня отвлекает Аарон, обматывающий мою любимую ленту вокруг запястья и крадущий у меня.

— Могу я пойти с тобой?

Я киваю, едва понимая, о чем он спросил, потому что все еще слишком озадачена.

Аарон Марш только что забрал у меня мою любимую ленточку. Единственная полоска ткани, которую я использую каждый день, чтобы завязать милый бантик на затылке, чтобы волосы не падали на лицо. Он знает, что это мой любимый цвет.

Но что меня шокирует еще больше, я его не остановила и не прошу вернуть ленту обратно.

— Я сохраню это, Льдинка. И тебе лучше никогда больше не снимать это ожерелье. Он стягивает ожерелье с моей шеи, позволяя ему свисать поверх моей рубашки.

— Аарон… — Я знаю, что он просто пытается снова привязать меня к этой штуке, снова привязать меня к нему. Но это не сработает. Не сработает, потому что я всегда была привязана к этому ожерелью. Более сложной задачей будет не привязываться к Аарону.

— Я видел лягушку на твоей кровати, София. Ты, блять, не можешь сказать мне, что хранила эту штуку все эти годы просто так. Я не верю в этот бред. Так что хватит.

— Я сохранила её для воспоминаний. Она много значит для меня. Но это не значит, что я все еще чувствую к тебе то же самое, что и много лет назад.

Он подмигивает мне, даже не пытаясь выглядеть обиженным моими словами. Его проклятое эго, должно быть, больше, чем я думала, возможно, размером с солнце.

— Уинтер, могу я поговорить с тобой секунду? — улыбка на его лице исчезает с каждым словом, которое слетает с его губ.

— Конечно. Я как раз собиралась попросить тебя о том же.

Они ушли в её спальню, подальше от моих ушей, чтобы послушать, как они разговаривают.

К своему ужасу, я ловлю себя на том, что задаюсь вопросом, о чем они говорят. Он собирается официально покончить с ней? Собирается ли он снова быть вместе с ней? Он говорит ей вести себя хорошо и не пытаться убить меня во сне?

Я даже подумываю о подслушивании, но так низко я не опущусь. Если бы они хотели, чтобы я услышала, о чем они говорят, они бы остались в этой комнате и не уходили в ее спальню.

Только когда проходит тридцать минут, и я уже даже не слышу голосов, тогда я начинаю нервничать. Время от времени я слышу звуки, но они больше похожи на глухие удары и определенно не имеют ничего общего с разговором.

Картина, которую рисует мой мозг при этих звуках, заставляет мою кровь вскипеть за считанные секунды. Ревность течет по моим венам со скоростью, которую я никогда не считала возможной. Но я должна напомнить себе, что мне нельзя ревновать.

Аарон никогда не был моим парнем, и никогда им не будет. У меня никогда не было к нему претензий. Меня не должно волновать, трахает он свою бывшую или нет.

Но я все равно это делаю. Я делаю, потому что мне не все равно.

Всегда предполагалось, что это Аарон и я. Мы.

Предполагалось, что мы будем против всего мира. Мы в отношениях друг с другом. Мы должны были стать парой, пожениться, родить детей. Это никогда не был он и кто-то другой. Это никогда не была я и кто-то другой. Это были мы.

Но эта мечта также рухнула, как неудачный рейс, когда я вернулась в Нью-Сити несколько лет назад и попросила родителей вернуться в Германию и никогда больше сюда не приезжать.

ГЛАВА 20

«Я сверну горы, если смогу, только чтобы ты поняла» — For Your Love by Gunnar Gehl

Аарон

Уинтер испортила мне хорошее настроение.

Мое настроение уже испортилось после того, как моя детская любовь разбила мое сердце на миллион кусочков с помощью линейки, а не ножа. Черт, даже разрезать мое сердце ножом для масла было бы менее болезненно.

Я знаю, что София лгала, наш поцелуй не мог ничего для нее значить. Кроме того, я знаю, когда она лжет.

Однако её слова все еще жалят.

К счастью, сегодня суббота, а это значит, что где-нибудь обязательно будет вечеринка. А если нет, то я пойду в Brities и пропьюсь впустую. Мне это нужно сегодня вечером. И завтра. И во все остальные дни, когда София будет здесь.

Я не говорю, что влюблен в нее, потому что это не так. Нельзя просто влюбиться в кого-то, кого не видел более десяти лет и в кого был влюблен много лет назад. Тем не менее, я говорю, что хочу узнать её снова. Я хочу, чтобы она была в моей жизни, чтобы у меня снова перехватывало дыхание. Черт возьми, я хочу, чтобы она украла мое сердце и сделала его своим. Я хочу, чтобы мы снова были собой. Только Никс и Льдинка.

Думаю, она не чувствует тоже самое.

Как только я возвращаюсь домой, я с радостью обнаруживаю, что мои лучшие друзья — и моя сестра — уже сидят в гостиной, откупорив пару кружек пива.

Всего шесть вечера, но уже достаточно поздно, чтобы допить выпивку и напиться.

Если бы не эта маленькая блондинка, свернувшись калачиком прямо рядом с Майлзом.

Бруклин улыбается мне, когда замечает меня, ее улыбка так широка, что она может дотянуться ею до Юпитера.

— Дядя Рон! — Она спрыгивает с дивана и бежит ко мне. Я мгновенно опускаюсь на колени, открывая для нее руки. Как только её крошечные ручки оказываются на моем торсе, я крепко обнимаю её.

Нет ничего лучше, чем встретить дочь своего лучшего друга после такого дня, как этот. По правде говоря, я бы украл её у Майлза и оставил бы себе как собственного ребенка, если бы мог. Но, думаю, я соглашусь на роль «дяди Рона».

— Что ты здесь делаешь, маленькая принцесса? — спрашиваю я, прекрасно понимая, что она здесь делает. Майлз здесь, а значит, и она. Меня не беспокоит, когда она рядом. Я люблю эту маленькую блондинку больше, чем я когда-либо представлял.

Клянусь, иногда мне даже кажется, что я строже, как её дядя, чем Майлз, как её отец. Например, представить, что она будет с кем-то, когда станет достаточно взрослой — нет. Нет.

Брук хихикает, прижимаясь лицом к моей груди.

— Пришла поиграть с тобой в игры.

— Игры? — Я задыхаюсь от шока, немного преувеличивая ради нее. — Но я ужасный неудачник, принцесса. И ты всегда выигрываешь.

Она вырывается из объятий, дергая меня за руку.

— Ничего, дядя Рон, на этот раз я позволю тебе победить.

— София не придет? — спрашивает Грей, его брови нахмуриваются, должно быть, в замешательстве.

Я качаю головой.

— Я не уверен, что даже спрашивал, хочет ли она. У нее много дел с Уинтер и переездом в общежитие.

— Я напишу ей, — говорит Лили, тут же доставая телефон.

— Кстати, не могла бы ты прислать мне её номер?

Глаза Лили устремляются на меня, как и глаза Колина. Разница лишь в том, что моя сестра смотрит на меня с сочувствием, а у моего лучшего друга на губах самодовольная улыбка.

— Позвольте мне озвучить то, что мой очень хороший друг озвучил, когда я однажды задал тот же вопрос, — начинает Колин, его ухмылка вызывает у меня необычайно сильное желание позволить моему кулаку познакомиться с его лицом.

«Ты ведешь её на свидание, а она даже не дала тебе свой номер?» — Вопрос, который сорвался с моих губ, когда Колин спросил номер моей сестры.

Тоже самое, что теперь будет преследовать меня всю оставшуюся жизнь. Я даже никогда не спрашивал номер Софии и не иду с ней на свидание. И все же мне кажется, что я должен был получить её номер в тот момент, когда мы встретились в начале октября.

Телефонные номера оказываются в моем распоряжении почти волшебным образом. Я захожу в бар и не могу выйти из него без как минимум трех обрывков бумаги в кармане джинсов. Так что извините, если отсутствие номера Софии меня несколько сбивает с толку.

Колин выжидает секунду, прежде чем продолжить, только для того, чтобы еще немного понаблюдать за моим выражением лица.

— А может, и нет, ты выглядишь так, будто вот-вот заплачешь.

— Ты в порядке? — спрашивает Лили, постукивая рукой по дивану, чтобы я сел.

Я сажусь. Я сажусь рядом с ней, кладя голову ей на плечо, хотя Колин почти рычит мне в ухо за то, что на мгновение украл его девушку. Как же мне все равно, она моя сестра, черт возьми.

— У меня все отлично.

— Ты не очень хорошо выглядишь, — замечает Грей, тут же подавая мне что-нибудь выпить. — Не могу предложить тебе ничего покрепче, пока один ребенок не уснет.

Жертва, на которую мы все готовы пойти ради Майлза, так что я не буду жаловаться, хотя прямо сейчас мне не помешало бы что-то покрепче.

— Это из-за Софии? — Лили копает глубже, прислонив голову прямо к моей, как она всегда делала, когда мы были немного моложе, и я приходил поговорить с ней о своих проблемах. В основном связанные с хоккеем.

— Неа. Уинтер. Она сошла с ума. — После всего, что она сказала в своей спальне, можно с уверенностью сказать, что она также является причиной моего нынешнего настроения.

↞♡↠

Проходит добрых два часа, прежде чем Лили вскакивает со своего места, бежит к двери и открывает её, только чтобы вернуться в гостиную с Софией.

Наши взгляды встречаются ненадолго, неловкость берет верх. Я не хочу, чтобы между нами была неловкость, но я ничего не могу поделать.

— Ты как раз вовремя. Мы играем в «правду или действие», — говорит Колин Софии, притягивая свою драгоценную девушку к себе на колени и обнимая Лили так, будто её не было уже много лет.

— Правда или действие? — повторяет София, садясь напротив меня. Рядом со мной достаточно места, чтобы сесть, но, конечно, она отошла бы от меня настолько далеко, насколько это вообще возможно.

Поговорим о неудаче.

По крайней мере, мы собираемся вместе в Германию через несколько недель, верно? Это дает мне пару дней на… на что? Поговорить с ней? Притянуть её к себе без возможности убежать от меня?

— Да, чтобы отвлечь Грея от его разрыва.

Подождите, поэтому мы играем в эту игру? Я думал, что Брук хотела сыграть. Майлз уложил её спать в моей спальне полчаса назад, и я подумал, что мы просто продолжаем играть, потому что не знаем, что еще делать.

Клянусь, я худший лучший друг на свете. Я даже не знал, что Грей и Изан расстались.

— Когда, черт возьми, это случилось? — спрашиваю я, впервые в жизни услышав об этом.

Грей пожимает плечами.

— Вчера. Мы хотели пойти куда-нибудь поужинать, и мы столкнулись с небольшим… азиатским стереотипным расистским противостоянием. Я не думаю, что он даже подумал о том, что сказал, и лично я не чувствовал себя слишком атакованным, но после того, что случилось с Лекси, я отказываюсь оставаться в отношениях, в которых есть незначительные намеки на расизм, понимаете? Боже, речь шла о чертовом рисе и о том, что я был не в настроении для этого в тот вечер, но это не меняет того факта, что я ненавижу то, как он это сформулировал, и…

Я кладу руку ему на колено.

— Дыши. — Он дышит. Глубокий вдох, выдох вдвое длиннее. — Все в порядке, ты знаешь. Не нужно оправдывать расставание. Если ты не можешь остаться с ним из-за того, что он сказал, то не принуждай себя.

Он медленно кивает.

— Так что да. Я официально отрекаюсь от всех людей. Я останусь один на всю оставшуюся жизнь. Кто знает, может быть, я заведу несколько собак и кошек.

Грей и отказ от свиданий? Я сомневаюсь в этом. Он любитель романтики.

— В любом случае, — смеется Майлз, — теперь, когда все собрались, мы можем продолжить. Я думаю, это справедливо, что теперь очередь Софии. Быть спрошенным, я имею в виду, не спрашивать.

Первые пару раундов проходят гладко. У всех у нас ясная голова — во всяком случае, в основном — и вопросы остаются на уровне PG13^[7], насколько это возможно, как и задания.

Только когда Колин достает свой телефон, загружает приложение «Правда или действие» и устанавливает его на 18+, наступает это…

Майлзу кажется удивительно неудобным такое решение. Обычно он тот, кто живет по принципу «иди по-крупному или иди домой». Но, полагаю, когда половина из нас пьяная, двое подвыпившие и он один трезвый, мне бы тоже эта идея не очень понравилась.

Колин вводит все наши имена в приложение, позволяя технологиям случайным образом решать, чья сейчас очередь. Через секунду он поднимает взгляд и ухмыляется мне.

— Ты первая жертва, — говорит он. — Правда или действие, Аарон?

— Правда. — Я не связываюсь с технологиями. Не тогда, когда дело доходит до правды или действия. Бог знает, какие будут действия. Это может быть что угодно: от пива залпом до раздевания перед всеми до конца игры. Даже нелегальное дерьмо не выходит за рамки.

Он закатывает глаза, читая вопрос на экране.

— Это скучно. Твоя первая и последняя любовь похожи внешне?

Мои глаза встречаются с глазами Софии. Смесь любопытства и предвкушения творит чудеса с моим членом. Никогда в моей жизни то, как кто-то смотрел на меня, не приводило меня в возбужденное состояние за считанные секунды. Не говоря уже о невинном взгляде.

Я беру свой стакан, наполненный дорогим виски, и делаю глоток. Если я собираюсь честно ответить на этот вопрос, мне понадобится жидкое мужество.

— Тот же человек, но теперь старше.

Я не уверен, покраснели ли щеки Софии от алкоголя или она краснеет потому, что очень хорошо знает, что я говорю о ней. В любом случае, она выглядит потрясающе. Но, кажется, она всегда потрясающе выглядит.

— Какой сюрприз, — чирикает Лили и глубоко вздыхает.

Это тот вздох, который я чувствую своими костями. Как будто она чувствует все разочарование, которое испытываю я, только я могу чувствую его в миллион раз сильнее.

Все смотрят на Колина, который позволяет приложению выбрать следующую жертву. Так случилось, что это София. Она выбирает правду, как и я.

— По твоему мнению, кто самый горячий человек в этой комнате, и ты бы поцеловалась с ним или нет?

Я смотрел на нее, когда отвечал на свой вопрос, теперь София смотрит на меня, когда отвечает на свой. Меня мучает то, что она слишком долго отвечает.

— Мне придется пойти со вторым самым горячим, потому что первый находится в счастливых отношениях.

Колин хлопает меня по спине, громко смеясь.

— Насколько сильно это ударило по твоему эго? — Слишком сильно.

— Нисколько.

Моя челюстьсжимается, когда София ухмыляется мне, а затем имеет наглость смотреть мне в глаза, делая глоток из своей чашки. Как будто она видит меня насквозь, зная, что её слова повлияли на меня больше, чем я признаю.

— Я тебя умоляю, — говорит Лили. — Ты чуть не заплакал, когда Уинтер сказала, что предпочла бы Колина тебе, если бы он был заинтересован.

Я не хотел плакать. Я был зол, потому что моя девушка — заметьте, в то время мы были настоящей парой — прямо сказала мне, что предпочла бы быть с моим лучшим другом, если бы он захотел.

— Отвечай на вопрос, Льдинка.

Озорство блестит в её глазах, когда она говорит:

— Грей. Он второй по красоте, и да, я бы потрахалась с ним, если бы у меня была такая возможность.

Грей откидывается на спинку сиденья, положив одну руку на спинку дивана позади меня.

— В любом случае, София. Я внизу, если что.

Что, черт возьми, происходит?

Пьяный Грей на самом деле совершенно другая его версия. Тот, который думает своим членом, а не мозгом.

Колин продолжает игру, совершенно определенно чувствуя, что я вот-вот взорвусь от всего этого.

Я никогда не чувствовал ревности, никогда. И если из-за ревности мне всегда будет казаться, что я хочу оторвать голову своему лучшему другу только потому, что София предпочла его мне, тогда я хочу никогда больше не испытывать этого.

Майлз — следующая жертва. Ему нужно поцеловать одного человека в комнате, который, по его мнению, потрясающе целуется. Это один из наименее плохих вызовов. Не идеально, но могло быть и хуже.

Однако Майлз не глуп. Секунду он смотрит на каждого из нас, рассуждая логически. Чего-то, чего всем остальным сейчас не хватает из-за алкоголя.

Если бы я получил этот вызов, поверьте, мои губы были бы прижаты к губам Софии прямо сейчас. А для остальной части нашей…

Черт, нет. Не думай об этом.

Однако София — единственный вариант для него, поэтому я не понимаю, почему он так долго принимает решение. Если он выберет Лили, Колин бросит кулаки. Или диван. Поскольку София не в отношениях, в него ничего не будет брошено, когда он её поцелует.

За исключением всего моего тела, может быть. Если я не могу сдержаться.

Ожидая, что Майлз повернется к Софии, я уже впиваюсь пальцами в бедра, ожидая, что взорвусь, как бомба. Но затем Майлз пожимает плечами, вместо этого поворачивается к Грею, обхватывает лицо Грея руками и притягивает его для поцелуя.

Мой рот открывается, и рот Колина тоже. Я ожидал всего. Я рассчитывал, что Майлз откажется от этого, поцелует единственную женщину, к которой у меня когда-либо были искренние чувства, или, черт возьми, Майлз попытается поцеловать себя, используя зеркало. Но я не ожидал, что он поцелует Грея.

И я определенно не ожидал, что их поцелуй продлится так долго.

После этого мы играем еще пару раундов, но затем Майлз решает, что ему пора уйти и уложить Брук спать в её собственной постели, а не в моей. Прежде чем подняться наверх, Майлз бормочет что-то о том, что не хочет портить мне вечер.

Не совсем уверен, что он имеет в виду, но очень надеюсь узнать.

Как только Майлз и Брук уходят, это дурацкое приложение решает придумать еще худшие задания. Действие — «стриптиз для Грея».

Угадайте, чей это вызов. Правильно, Софии.

Теперь угадайте, кому абсолютно не нравится это действие? Верно, мне.

Колин включает музыку, в то время как София встает и идет к Грею вокруг журнального столика. Как только она оказывается перед ним, каждая клеточка моего мозга кричит, чтобы я что-то сделал.

Так что я встаю, перекидываю Софию через плечо и несу её наверх в свою спальню, несмотря на её попытки заставить меня поставить её.

ГЛАВА 21

Каждый раз, когда мы говорим, мне так больно, ведь я даже не знаю, кто мы друг другу» — That Way by Tate McRae

Аарон

Я закрываю за собой дверь, когда мы заходим в мою спальню.

София все еще пытается драться со мной, но прямо сейчас мне абсолютно все равно. Если она захочет раздеться перед моим другом и станцевать стриптиз, она должна делать это не в моем присутствии. Как мы договорились, если я буду рядом, я сделаю все, что в моих силах, чтобы этого не произошло.

Я бросаю Софию на свою кровать, её спина ударяется о матрац. Прежде чем она успевает встать и побежать, я быстро нависаю над ней, зажимая ее руки над головой одной рукой и поддерживая себя другой.

— Аарон, отпусти меня.

— Нет, — отрезаю я, опуская голову вниз, пока мои губы не оказываются в дыхании от ее губ. — Что, черт возьми, с тобой не так, София?

— Со мной!? — Она передвигает ногами, отчаянно пытаясь выбраться из-под меня. — Ты тот, кто держит…

Я накрываю ее губы своими, чтобы она замолчала. Не самое лучшее, что можно было сделать, но единственное, что я мог придумать с затуманенным алкоголем мозгом.

Её губы самые мягкие из всех, что я когда-либо чувствовал на своих. Раньше она была на вкус как вишня, теперь на вкус как ликер, но совсем неплохо. Я мог бы целовать её вечно и это никогда не надоест.

Я не уверен, что за чары она на меня наложила, но я уверен, что меня околдовали. Ни один нормальный человек не будет так без ума от кого-то, кого он когда-то знал, когда-то любил.

Это вредно для здоровья, я в этом уверен, но я не могу не хотеть, чтобы она была рядом со мной. Я не могу не хотеть попробовать её на своем языке, хочу чувствовать её кожу на своей, хотеть её в своей жизни, отдать ей свое сердце и никогда больше не позволять ей покидать меня.

Я хочу знать о ней все. Есть ли у нее аллергия? Какой ее любимый цвет? Она предпочитает яйца или блины по утрам? Она предпочитает выходить на улицу днем или ночью? Она спит с распущенными волосами или с заплетенными? Я даже хочу знать, танцует ли она по-прежнему счастливый танец, когда ест свою любимую еду, или нет.

Как я уже сказал, я хочу знать о ней все.

Но это невозможно, если она не позволит мне познакомиться с ней.

София так же заинтересована во мне, как и я в ней. Я знаю, что так и есть. Если бы это было не так, София бы не ответила на поцелуй. Она бы не засунула свой язык мне в рот и не застонала бы от потери, когда я отрываю свои губы от нее.

Но ладно, она хочет притвориться, что не чувствует того же, что и я, и я ничего не могу с этим поделать. Однако я могу притвориться, что не проявляю к ней никакого интереса.

Но не сейчас. Прямо сейчас мне нужно выяснить, влияет ли она на меня так же, как я на нее.

Я медленно провожу рукой, которая держала ее руку, вниз по ее телу, стремясь попасть ей под юбку. Если бы она хотела, чтобы я остановился, у нее было бы достаточно времени, чтобы сказать мне. Но София не говорит, она только задыхается, когда мои пальцы касаются изгиба ее груди. Ее дыхание становится более прерывистым по мере того, как мои руки скользят вниз.

Мой член давит на молнию, угрожая проткнуть штаны. Я могу сказать момент, когда она чувствует, как моя эрекция прижимается к её бедру, потому что она испускает тихий вздох, который можно было бы принять за стон.

В конце концов, моя рука достигает края её юбки, мои пальцы скользят по ткани на её бедре, пока моя рука не ныряет под нее.

Она задерживает дыхание, не сводя с меня глаз, пока мои пальцы все ближе приближаются к её киске.

Мои пальцы скользят по внутренней стороне её бедер, её кожа такая горячая, что я бы подумал, что попал в ад, если бы не смотрел Софии в лицо. Лицо, созданное не в аду, а на небесах.

Я даю ей последний шанс сказать мне остановиться, но когда ничего не происходит, я отодвигаю её трусики и провожу пальцем по её половым губам, обнаруживая, что она мокрая и готова для меня.

Обычно я кончаю не быстро и не в штанах, но прямо в эту секунду могу поклясться, что сейчас кончу, как чертов подросток.

София тихонько всхлипывает, когда я провожу пальцем по её клитору, а её руки обвивают мою шею для некоторой устойчивости. Чтобы было за что держаться, когда я доставлю ей долгожданный оргазм.

Я хочу дать ей это. Настолько сильно, что могу кончить только от ощущения её киски, пульсирующей вокруг моих пальцев, когда я толкаю два из них глубоко внутрь нее, слушая, как сладкий звук стона Софии покидает её рот.

Мои губы жаждут воссоединиться с её губами, и мне требуется вся сила воли, чтобы не поддаться искушению. То, что мои пальцы находятся внутри её киски, так сильно меня разрушает, нет необходимости целовать её сейчас.

Я вытаскиваю из нее пальцы только для того, чтобы снова втолкнуть их внутрь, её ногти впиваются мне в плечи.

Мой большой палец находит ее клитор, медленно рисуя круги, пока я стимулирую его. Я не должен был делать этого. Выяснять, что она чувствует, какие звуки она издает, когда мои пальцы находятся внутри нее, было такой же плохой идеей, как и целовать её, потому что теперь я хочу большего. Нуждаюсь в большем.

Глаза Софии полузакрыты, но она старается не отрывать их от моих, даже когда я вталкиваю в нее пальцы быстрее, мой большой палец тоже ускоряет темп. Не слишком сильно, но достаточно, чтобы она застонала громче, хватая ртом воздух. Я чувствую, как её стенки сжимаются вокруг моих пальцев.

Её голова поднимается, её губы отчаянно пытаются найти мои… но именно тогда я провожу черту.

— Если подумать, — я вытаскиваю из нее пальцы и отхожу от нее, — может быть, Грею стоило отвлечься. — Она не стала бы преследовать Грея, я в этом уверен.

— Что? Почему? Аарон.

Я вставляю пальцы в рот, высасывая её влагу, продолжая смотреть на нее.

Рот Софии открывается на секунду, как будто она собирается заговорить, но снова закрывается. Её глаза следят за моим телом, когда я иду по своей спальне, чтобы найти что-нибудь для нее в качестве пижамы. Мне все равно, если она пойдет спать в одну кровать с Лили и Колином, но сегодня она не пойдет домой. Не после такого количеством напитков, которые она выпила.

Она садится, сложив руки на груди.

— Почему ты остановился? Я думала, это то, чего ты хотел.

Я качаю головой, достаю из шкафа одну из своих рубашек и бросаю ей.

— Ты была права. Целовать тебя как-то неправильно. Это такой же поцелуй, как и любой другой. Мы бы пересекли черту, которую я не хочу переступать с тобой, если бы занялись сексом.

Слабо слышу, как она резко втягивает воздух, морщась от моих слов. Если они ей причиняют боль, она не говорит об этом.

— Мне пора домой.

Я бросаю ей шорты, которые, вероятно, будут ей велики, но если она не хочет спать без штанов, у меня только они.

— Ты остаешься. Я не позволю тебе вызвать Uber до дома, ты выпила слишком много. Я не могу отвезти тебя, потому что, опять же, я тоже выпил слишком много. Как и Колин, Лили и Грей. И да, Майлз не может уйти из-за Брук. Ты застряла здесь на ночь. — Я не думаю, что она даже заботится о том, чтобы держаться подальше от своей новой соседки по комнате. Уинтер не очень хорошая.

— Я могу спросить у Лили, нет ли у нее для тебя шорт получше, — предлагаю я, вдруг вспомнив, что моя сестра тоже живет в этом доме.

Она сердито смотрит на меня, затем решает проигнорировать мое предложение.

— Знаешь, то, что ты только что сделал, может быть расценено как грубость.

— Предлагать тебе одежду моей сестры?

— Начинать трахать меня и не доводить до оргазма.

— Мои извинения, мисс Карлсен. — Я подхожу к ней, хватаю её за подбородок одной рукой и заставляю посмотреть на меня. — Я думал, что мне позволено быть грубым, когда ты играешь в игры.

— Я не играю в игры.

— Нет? Ну тогда признайся, что я тебе нравлюсь. Признай, что поцелуй, который мы разделили ранее, что-то значил для тебя. Скажи мне, что это был не просто поцелуй.

Она молчит, её глаза пытаются смотреть куда угодно, только не на меня. Поэтому я сжимаю её щеки немного сильнее.

— Ты не можешь, не так ли? Потому что какая-то испорченная часть твоей головы говорит тебе, что это никогда не может быть правдой, мы никогда не сможем быть настоящими. — Я издал безрадостный смешок. — Возможно, эта часть твоего мозга права. Мы никогда не сможем быть вместе.

Я отпустил её лицо и бросился к двери моей спальни, чтобы сбежать из комнаты, блять, чтобы сбежать из всего дома. Сегодня вечером я буду утешать Грея. Я уверен, что он не будет возражать, если я посплю в его постели, он никогда не был против.

ГЛАВА 22

«Никто не возносил меня так высоко, никто не мог поймать меня так, как ты» — Still Falling For You by Ellie Goulding

София

Я не видела Аарона всю неделю.

Это не правда. Я видела его на хоккейной тренировке, потому что мы с Лили все еще присматриваем за Бруклин, пока ребята там. Он знал, что я была там… и Аарон изо всех сил старался игнорировать мое существование. Он даже не стал смотреть в мою сторону. Только в случае необходимости, чего никогда не было.

Уинтер тоже вела себя странно. Она уходит из общежития до того, как я проснусь, и возвращается только после полуночи, надеясь, что я к тому времени усну. Это почти идеально, потому что я тоже не хочу, чтобы она была рядом со мной. То, что она избегает меня, беспокоит меня не так сильно, как то, что меня избегает Аарон.

Он не проигнорировал бы тебя, если бы ты сказала ему правду, София. Всю правду.

Это не имеет значения прямо сейчас. Я могла бы сказать Аарону правду, зная, что это вообще ничего не изменит, или держать его на безопасном расстоянии и избегать второго разбитого сердца.

Пока я смотрю в потолок, изо всех сил пытаясь заснуть пораньше и игнорировать все свои проблемы, мой телефон начинает звонить. На секунду я пытаюсь проигнорировать звонок, притвориться спящей и держаться подальше от нежелательных разговоров. Только на сегодня.

Но когда я вижу, что звонит моя мама, у меня не остается выбора. Она будет волноваться, если я не возьму трубку. Так что я поднимаю.

— Надеюсь, я тебя не разбудила, — говорит она слишком весело для шести утра в Германии. Хотя она жаворонок, так что это не должно меня сильно удивлять.

— Нет, не разбудила. Как дела?

— Слушай, твой папа хочет забронировать тебе билет домой. Когда именно твой последний день?

— Семнадцатого декабря. — Как бы я ни хотела уехать из Нью-Сити и вернуться домой, я не могу провести целых две недели со своей семьей и Аароном. Если он все еще хочет лететь со мной, он будет лететь тем же рейсом, что и я. Если он не решит уехать пораньше, папа забронирует мне рейс в Нью-Сити после Нового года, увеличив мое время с Аароном до более чем двух недель.

Две очень опасные недели.

— Идеально. Тогда он попытается усадить тебя на рейс восемнадцатого числа. деально… правильно.

— Мама, я могу привести друга, ты не против? — Ну, я же должна спросить в конце концов. Я бы не позволила Аарону остаться в отеле на две недели, когда он должен быть моим фальшивым парнем. И давайте будем честны, как только моя мать узнает, что я приведу Аарона, она отправит меня обратно в Нью-Сити, если я позволю ему остаться где угодно, кроме нашего дома.

— Друг? Зачем?

Потому что этот говнюк — мой бывший парень — собирается сделать предложение твоей другой дочери прямо в мой день рождения, вот почему.

— Мы встречаемся. — Нельзя заставить её поверить во что-то еще. Если мои фальшивые отношения должны одурачить мою сестру и Леона, то даже моя мать не должна знать, что это всего лишь игра в притворство.

— ВСТРЕЧАЕТЕСЬ! — Я уверена, что она только что разбудила весь дом своим криком. — Расскажи мне больше. Сейчас. Имя? Какой он? Боже, София, в следующий раз пошли маме фотографию!

— Его зовут Аарон. — Пока не нужно говорить ей, что это тот самый Аарон. Мне любопытно узнать, узнает ли она его при встрече. Я этого не сделала.

— София… — Она тяжело вздыхает. — Еще один Аарон? Ты едва оправилась от своей влюбленности в…

— Мы сейчас не об этом, мама. Я сейчас отправляюсь спать. Удачного дня! — Не дожидаясь спокойной ночи с её стороны, я вешаю трубку.

Я не устала, но слушать, как мама говорит о том, как сильно я любила Аарона Марша… Нет уж, спасибо. Если бы я не была до сих пор травмирована из-за всех наших ночных разговоров о нем и того, как сильно её расстраивает то, что я плачу из-за парня, которого я даже не знаю… может быть, это было бы только наполовину так плохо…

Но теперь, когда у меня есть дата моего отъезда, я могу отправить Аарону сообщение и сообщить ему об этом.

София: Ты все еще хочешь быть моим фальшивым парнем на праздники?

Я не ожидаю, что Аарон ответит мне сразу, но, что удивительно, он это делает.

Можно подумать, что после того, как он игнорировал мое существование целую неделю, у него хотя бы хватило приличия извиниться или казаться менее заинтересованным… но это не так.

Аарон: Да, конечно.

Конечно? Невероятно.

София: Твой энтузиазм сводит меня с ума, Никс. Осторожнее, иначе я могу подумать, что ты рад провести со мной Рождество.

Аарон: Я еду не ради тебя. Когда мы вернемся?

София: Я не уверена. Я вернусь после Нового года, но ты можешь быть уже мертв, когда это время придет. Твое отношение так и требует ножа в сердце. Ты можешь уехать пораньше, если хочешь.

Аарон: И пропустить семейную драму? Блять, нет. Я уже провожу с тобой каникулы, может быть, я посмотрю, как все это обернется через неделю.

Аарон: Кстати, Льдинка, зарезать кого-то — не самый умный ход, чтобы убить, если ты хочешь избежать наказания.

Аарон: Эй, ты не против, если я позвоню тебе? Я сейчас убираю свою ванную, и текстовые сообщения немного мешают мне выполнить эту задачу.

Какого черта?

Сначала он игнорирует меня, затем ведет себя как полный мудак, когда я спрашиваю, хочет ли он по-прежнему сопровождать меня, а теперь он хочет позвонить мне. Я даже не планировала продолжать писать ему.

Прежде чем я напечатаю свой ответ, мой телефон начинает звонить. Я бы отказала, но мне любопытно услышать, что еще он может сказать, поэтому я беру трубку.

— Как ты? — сразу спрашивает он. Ни привета, ни извинений, ни вопросов о нашем пребывании в Германии.

— Я в порядке, почему ты спрашиваешь?

Я слышу слабый звук пульверизатора на заднем плане, когда Аарон отвечает:

— Примерно в это же время два месяца назад ты была слишком бедна, чтобы позволить себе тампоны, поэтому я хотел спросить, не нужен ли я тебе, чтобы купить тебе еще. Рад слышать, что ты в порядке.

Моя слюна попадает не в то горло, заставляя меня кашлять, когда я давлюсь собственной слюной. Какого хрена он это вспомнил?

Я не думала, что это так запоминается. Он сделал доброе дело, избавил меня от необходимости грабить магазин из-за двух вещей. Незачем вспоминать о моем смущении.

— Я не была «слишком бедной», у меня еще не было с собой наличных денег. И магазин не принял мою EC-карту.

Аарон усмехается.

— В любом случае, если тебе что-нибудь понадобится, просто дай мне знать. Моя карта здесь работает, и я рад помочь нуждающемуся другу.

Было бы неправильно пойти к нему домой и обхватить руками его горло, сжав чуть-чуть слишком сильно? Я так не думаю.

— Итак, София… У меня есть вопросы о моем пребывании в Германии. — Меньшего я и не ожидала. — Нужно ли мне бронировать отель? Это не проблема, но мне нужно знать.

— Моя мать обезглавит меня, если я позволю тебе остаться в отеле. — Кроме того, я не думаю, что в Байербрунне есть гостиница, как и в деревнях вокруг.

— Хм. Да, имеет смысл. Я тоже хотел бы обезглавить тебя.

Конечно, хотел. У меня то же самое желание с его головой.

— Послушай, у меня пока мало информации о рейсе, но я дам тебе знать. Я могу попросить маму попросить моего папу оплатить твой перелет, раз уж ты как бы едешь со мной.

Звук смыва туалета подчеркивает его реакцию, но он, кажется, замечает, когда я не реагирую на то, что он сказал.

— Извини, — говорит он, посмеиваясь. — Э-э, все в порядке, София. Я могу позволить себе полет.

— Ты уверен? Авиабилеты отсюда в Германию и обратно дорогие.

— Надеюсь, твой папа забронировал для тебя первый класс, потому что я не буду сидеть в эконом-классе, и будет обидно, если я не смогу досадить тебе во время нашего полета, — говорит он так, как будто он это уже делает.

Я переворачиваюсь на своей кровати, лежа на боку. Я включаю телефон на громкую связь и кладу его рядом с собой. Думаю, я повишу с ним на телефоне на какое-то время, так что, может быть, устроимся поудобнее.

— Я серьезно, Никс. Если ты хочешь, чтобы я заплатила, я сделаю это. — Это, безусловно, имеет смысл. Он делает мне одолжение, становясь моим фальшивым парнем. Заплатить за его полет — меньшее, что я могу сделать.

— А я говорю тебе, что буду в первом классе. Я уже много лет не экономлю, София. Поверь мне, я могу позволить себе полет. Скажи отцу, что ему не нужно бронировать тебе билет, я сделаю это сам. Назови это угощением от твоего парня. В любом случае, через неделю у тебя день рождения.

Он, черт возьми, сошел с ума.

Мы продолжаем спорить о полетах еще час. В конце концов я сдаюсь, позволив Аарону оплатить мой перелет в Мюнхен. Я устала, так что подайте на меня в суд за то, что я не хочу продолжать спорить. Но есть еще одна вещь, которую нам нужно обсудить.

— Нам нужны правила, — говорю я.

— Я придумал одно. Довольно простое. — Он звучит немного издалека, как будто он положил свой телефон куда-то, чтобы заняться чем-то другим. Но затем он возвращается в полном объеме, когда продолжает. — Делать все, что, черт возьми, мы захотим, потому что мы должны быть в отношениях. В отношениях нет правил.

— Звучит неэффективно.

— Хорошо. Ты хочешь поговорить о дурацких правилах, запрещающих целоваться и касаться друг друга, потому что так поступают люди во всех этих любовных романах, которые вы любите читать? Что ж, тогда ты не хуже меня знаешь, что правила созданы для того, чтобы их нарушать.

Он не ошибается… к моему большому разочарованию. Подожди, откуда он, блять, знает, что я люблю читать любовные романы?

— Хочешь поцеловать меня, черт возьми, сделай это, София. Хочешь потрогать, у меня есть тело, к которому ты можешь прикоснуться. Почувствуешь желание отсосать кому-нибудь, будь моим гостем, у меня есть член, который будет рад твоему вниманию. Хочешь трахаться? Тебе просто нужно попросить, и я с радостью выполню эту работу.

Я молчу целую чертову минуту, мне нужно время, чтобы обработать слова, которые только что сорвались с губ Аарона. Только то, что мое молчание, кажется, дает ему еще один толчок, чтобы заговорить.

— Если ты хочешь влюбиться в меня, София, сделай это, пожалуйста, — добавляет он. — Нам не нужны правила, которым нужно следовать только для того, чтобы их нарушать. Что бы ты ни хотела, я буду рад воплотить это в жизнь.

— Хорошо, — говорю я, немного запыхавшись.

Думаю, на этом все улажено, но вместо того, чтобы повесить трубку, мы с Аароном продолжаем говорить обо всем и ни о чем. Он рассказывает мне о том, как получил неофициальное предложение от NYR^[8], но ему пока не разрешено об этом говорить, а затем добавляет, что предложение определенно будет сделано после выпуска, потому что, ну, отец его лучшего друга — тренер команды и имеет довольно большие связи с владельцем команды. Приятно знать, что Аарон верит в силу тренера Картера.

Также приятно знать, что Аарон будет жить жизнью, о которой он всегда мечтал. Это сделает один из нас, но один лучше, чем ни один из нас.

Я рассказываю ему всё о Леоне и о том, что произошло между нами, не потому, что хочу ему рассказать, а потому, что он попросил. Он сказал, что должен знать, чтобы он мог придумать лучшую отдачу, если это необходимо. Я полностью верю в то, что Аарон разрушит эго Леона, если ему придется.

Он почти не комментирует наши отношения в целом, лишь время от времени недоверчиво фыркает.

— Знаешь, ты могла бы просто позвать меня вместо того, чтобы отдаться ублюдку, который гонялся за киской и ничем другим, — немного сонно бормочет Аарон, когда я заканчиваю рассказывать ему о своем первом разе и о том, как меня убедили в этом.

— Да что ты? И что мне нужно было сказать?

Он мычит, размышляя.

— Я не знаю. Что-то вроде:

— Аарон? Не возражай, тащи свою задницу сюда, потому что я как бы хочу потерять свою девственность, и моё единственный другой вариант — это какой-то подражатель-хоккеист, у которого раньше был член в куче других девушек?

Я облизываю губы, улыбаясь про себя.

— Потому что ты этого не сделал бы?

— Я этого не говорил. Но я точно не стал бы говорить тебе всякую чушь о том, что тебе нужно потерять свою визитную карточку, чтобы быть крутой. Кроме того, мы оба знаем, что ты все время думала обо мне.

Дерзкий ублюдок.

Аарон действительно верит, что все это время был в моей голове, да?

Он прав, конечно, но все же. Здесь такой принцип, ребята.

— Угу — Я переворачиваюсь, мне нужно изменить положение. — Однако он ревновал меня к тебе. Знай это.

— Как? Меня даже не было на фото.

То, что его не было, по крайней мере, буквально.

— У меня в комнате были фотографии, и, ну, ожерелье было огромным подарком. И он никогда не значил для меня слишком много.

Я вижу гордую, самоуверенную улыбку на его губах, даже не видя его лица. И как только я осознаю свою ошибку, уже слишком поздно.

— Моя. Моя, София. Это звучит немного безумно, если я так говорю. У тебя был парень, и ты все еще думала, что лучше держать в своей голове меня? Меня это немного возбуждает, если честно.

Если бы я могла, я бы дала ему пощечину за этот комментарий. Но в то же время он прав. Это было безумие.

— Вау, если я говорю, что ожерелье, которое ты мне подарил, заставило другого парня ревновать тебя, мне очень жаль всех тех женщин, с которыми ты спал, должно быть, максимум секунду, — его смешок звучит в телефоне, немного тяжелее, чем я помню, но он все же вызывает дрожь, пробегающую по моему телу.

— Даже меньше секунды, — наконец говорит он. — Головка зашла внутрь и готово.

— Я не удивлена.

Проходит больше времени, некоторые минуты проходят без единого слова, другие наполнены разговорами, как будто мы общались все эти годы.

Когда я проверяю свой телефон, чтобы узнать, сколько сейчас времени, я замечаю, что мы разговаривали по телефону целых три с половиной часа.

— Мне нужно повесить трубку и пойти спать, — говорю я, зевая сразу после этого.

Он стонет, как будто ему больно или, скорее, просто не хочет, чтобы я повесила трубку. — Оставайся на телефоне, пожалуйста.

— Зачем?

— Потому что знаешь… Так что я могу проснуться, и ты все еще будешь со мной.

ГЛАВА 23

«У меня есть недостающий кусочек головоломки» — Like All My Friends by Francis Karel

София

— Я понимаю все, что связано с твоим бывшим, и то, что ты хочешь отомстить своей сестре, — говорит Лили, её глаза сосредоточены на её парне, когда он проезжает мимо нас. — Но разве это не жестоко по отношению к твоим родителям?

На табло написано 3–1 для соперников, кем бы они ни были. Я не особо увлекаюсь хоккеем, но Лили попросила меня прийти, и я не могла отказать. Насколько я знаю, Бруклин сегодня со своей тетей, а это значит, что нам не нужно заботиться о ней во время этой игры, так что, если бы не моя лучшая подруга, я была бы в своей комнате в общежитии и училась.

— Почему это было бы жестоко по отношению к ним?

Лили вздыхает, поворачивая голову, чтобы посмотреть на меня как раз в тот момент, когда Аарон забивает. Она даже не признает, что толпа сходит с ума.

— Они любили Аарона. Я уверена, что твоя мать расстроится, когда узнает, что вы двое «расстались». Особенно после того, как ты две недели вела себя влюбленной в него по уши.

Мне действительно все равно.

— Она не расстроилась, когда я сказала ей, что Леон мне изменял.

— Леон не Аарон.

Да, он не такой.

Я не плакала годами о Леоне, но провела нездоровое количество лет, плача своей матери, как сильно я скучаю по Аарону и Лили. Почти каждую ночь в течение как минимум пяти лет я рассказывала ей, что Аарон, в конце концов, найдет меня, что все будет происходить именно так, как я всегда мечтала. Я стала старше, поэтому после тринадцати лет я держала эти мысли при себе.

— Я уверена, что моя мать переживет мой фальшивый разрыв. — Она переживет это, но я уверена, что услышу чертовски много вопросов по поводу разрыва.

Лили мычит, как будто не уверена, верить мне или нет.

— А с тобой все будет в порядке после разрыва?

Наши взгляды встречаются. Она ругает меня из-за всякой ерунды, которую я ей рассказываю, а я рассказываю ей миллион разных историй одновременно.

— Конечно. Не то чтобы мы на самом деле встречались. Без комментариев. Нет чувств. Мы просто устраиваем шоу для моей семьи, и все.

— Знаешь, мы с Колином фальшиво встречались.

— Правда? — Мои брови удивленно поднимаются вверх.

— А, ну… вроде того. Он пытался удержать меня от самоубийства и немного боялся, что Аарон убьет его, если он просто «играет» со мной. И я как бы узнала, что Аарон не хотел, чтобы Колин трахал меня, если мы не были вместе, так что это тоже.

Совершение самоубийства? Какого хрена. Типа, я догадалась, что с Лили случилось что-то плохое. Лили, которую я знала, никогда не была такой тихой, но я не думала, что она пыталась покончить с собой. И как она могла сказать это так… небрежно?

— Лили… я понятия не имела.

Она пожимает плечами.

— Все в порядке, честно. Я счастлива сейчас. У меня отличный парень, и его друзья на самом деле тоже очень классные. Ты вернулась ко мне. И да, может быть, иногда это все еще немного сложно, но тогда я просто кричу на Колина, и он заставляет меня чувствовать себя лучше. — Лили толкает меня локтем. — Но вернемся к тебе. Ты в него влюбишься.

Губы Лили сжимаются в тонкую линию, пока она сдерживается, чтобы не улыбнуться и не окликнуть меня. Не имело бы значения, если бы она окликнула меня, потому что я должна верить тому, что говорит мой рот.

Я не могу запутать Аарона и мои отношения.

— Я дала тебе достаточно времени, чтобы пожалеть о твоем решении, принятом в прошлую субботу, так что скажи мне… ты действительно думаешь, что Грей сексуальнее Аарона? Я имею в виду, я действительно так думаю, но я сестра Аарона, так что было бы странно, если бы я думала, что он… — Лили встряхивается при мысли о том, чтобы сказать, что её брат сексуален. Может быть, если бы у меня самой не было брата, я бы сочла это сомнительным, но как человек, у которого есть брат, я полностью понимаю дрожь от отвращения.

— Он азиатский бог. Конечно, он горячий.

Лили начинает смеяться, но останавливается, когда парни, сидящие позади нас, безумно шикают на нее.

— А как насчет Майлза?

— Майлз тоже не урод, — говорю я. Это правда. Майлз красавчик. У него светлые волосы, как у Аарона, может быть, немного темнее. Его глаза голубые, а не зеленые. У него нет веснушек, но я не думаю, что они ему подошли бы.

У Майлза острая линия подбородка, скулы, которыми можно порезаться. Его лицо слишком симметрично, на мой вкус, но он все равно красив.

Но у Аарона все это тоже есть… не слишком симметричное лицо, но он почти идеален.

Да, София, продолжай сравнивать парней с Аароном. Ты всегда искала причины, чтобы кого-то не любить.

Лили снова смотрит на лед, бормоча что-то неразборчивое и оглядывая игроков в поисках Колина.

— До того, как мы с Колином начали встречаться, он ненавидел видеть Майлза рядом со мной. Не тогда, когда там был и Колин, но знаешь, когда Майлз был со мной наедине.

Не могу винить его. В первую неделю моего пребывания в общежитии множество других девушек предостерегали меня от Майлза, говорили, что он будет использовать меня для секса, а затем исчезнет. Я не уверена, что слухи верны, но, насколько я могу судить, он целыми днями занят заботой о своей дочери. Нет времени трахать всех в кампусе.

— Но ты сказала «Грей» только для того, чтобы позлить Аарона, не так ли?

Вздохнув, я киваю. Бесполезно лгать Лили. Иногда мне кажется, что у нее развилась способность читать мысли, потому что, похоже, она всегда точно знает, что я хочу сказать или что я чувствую.

Мы проводим оставшуюся часть игры, не говоря больше о нас с Аароном, не о том, что есть Аарон и я. Лили составила собственное мнение о нас, и что бы я ей ни говорила, она не перестанет держаться за то, во что верит. Она всегда была такой упрямой, сомневаюсь, что она изменилась.

Когда кто-то начинает стучать по закаленному стеклу, я сначала думаю, что это Аарон говорит нам, что тренировка окончена, но с удивлением обнаруживаю, что это Колин.

Он кивает Лили, и когда я смотрю на нее, я вижу, что она улыбается ярче солнца.

Колин что-то кричит, но это почти бессвязно со всеми звуками на арене, стеклом между ним и нами и его шлемом, который также имеет еще один слой прочного пластика.

Тут же Лили вскакивает со своего места и бежит к дополнительной двери, ведущей на лед. Она открывается, и Колин высовывает голову.

Он снимает шлем, затем быстро прижимается губами к губам Лили, прежде чем его собственный отец начинает орать на него за что-то, кроме участия на льду.

Вид их отвратительно влюбленных вызывает у меня тошноту. Я искренне рада за них, но от того, что они так безумно влюблены, все вокруг закатывают глаза.

И все же я не могу не задаться вопросом, когда наконец наступит моя очередь. Когда я найду такую любовь? Выворачивающая душу наизнанку, приятная любовь, о которой я читаю и пишу.

ГЛАВА 24

«А если так пойдёт и дальше, мы точно влюбимся друг в друга» — The Other Side by Jason Derulo

София

— Аарон, мы опоздаем на наш чертов рейс! — Я кричу на него, когда несусь через аэропорт, местами оглядываясь, чтобы посмотреть, идет ли он за мной или нет.

Он идет… как в гребанной замедленной съемке.

Если есть что-то, с чем я не хотела бы иметь дело, так это с моим возмущенным отцом, когда скажу ему, что пропустила еще один рейс. Он был близок к тому, чтобы отрубить мне голову, когда я опоздала на свой рейс в Нью-Йорк, представьте, что он сделает, если мне придется сказать ему, что я опять опоздала на рейс домой.

Хотя на этот раз это будет не моя вина. Это будет вина Аарона и только Аарона. Я хотела прибыть сюда на несколько часов раньше, но он сказал, что за десять минут до посадки будет достаточно.

Понятно, что ни хрена не получится.

Они объявили об окончании посадки десять минут назад, что оставляет нам еще примерно пять минут, чтобы добраться до выхода на посадку и сесть в самолет. Если еще не поздно.

— Остынь, Льдинка, это всего лишь полет. Если мы опоздаем, то просто возьмем следующий, — говорит Аарон, когда он — наконец — догоняет меня. — Кроме того, мы не садимся на борт, как обычные пассажиры.

Что, черт возьми, это вообще должно означать? То, что он купил нам билеты первого класса, не означает, что авиакомпания предоставила нам какие-то VIP-пропуска, которые позволяют нам догнать самолет в воздухе.

— О чем ты говоришь?

Аарон пожимает плечами.

Через минуту мы, наконец, добираемся до стойки регистрации, и я быстро понимаю, что уже слишком поздно. Слишком поздно. Даже если они все еще сажают пассажиров, регистрация займет некоторое время.

Я опускаюсь на пол, наблюдая, как пара регистрируется на рейс, борясь с внутренним желанием расплакаться.

Тяжело вздохнув, я достаю телефон и бормочу что-то вроде «Я пишу отцу». Кто-то должен будет сообщить ему, что нас с Аароном не будет сегодня вечером, но — если повезет — завтра утром или вечером. Черт, может быть, послезавтра или даже позже.

Все уезжают на праздники, так что полет на самолете — это экстремальный вид спорта. До Рождества может быть еще неделя, но это не мешает некоторым людям прилетать к своим близким раньше. Как будто это не остановило бы меня, если бы не Аарон.

— Ты закончила плакать? — спрашивает Аарон, листая свой телефон так, будто опоздание на рейс — не такая уж большая проблема.

Думаю, это не так. У нас есть еще неделя, чтобы добраться до Германии, и мы не пропускаем важное событие или что-то в этом роде. Но подумайте о деньгах, которые Аарон потратил на эти два билета только для того, чтобы они были пустой тратой времени, поскольку мы даже не в самолете.

Я глубоко вдыхаю, провожу руками по лицу, прежде чем, наконец, решаю встать с пола.

— Мы должны запросить следующий доступный рейс.

Аарон качает головой.

— Зачем?

— ЗАЧЕМ? — Мои руки сжимаются в кулаки по бокам, готовые выбить ад из этого парня за его глупость. — Я хочу увидеть своих родителей, Аарон. Если ты не хочешь поехать со мной, это нормально. ты не обязан. Но мне нужно попасть в Германию как можно скорее.

Он хихикает, как будто все это для него не более чем игра. Затем он берет мой чемодан, продолжая идти по аэропорту, как будто собирается пересадить нас на другой самолет или что-то в этом роде.

Может быть, я бы пожаловалась, но я не совсем помню, на что я была зла, когда куртка Аарона скользнула вверх, и я мельком увидела светло-лиловую ленту на его запястье. Та самая лента, которую он украл у меня всего несколько недель назад.

— Я воспользовался привилегиями лучшего друга, — говорит он мне, ведя меня куда-то через аэропорт. — Мы летим частным самолетом.

София, сосредоточься.

Я останавливаюсь как вкопанная, челюсть отвисает на пол. Он только что сказал то, что я думаю, или мои уши мне врут?

— Что это за привилегии лучшего друга?

Аарон поворачивается ко мне, ухмыляясь.

— Папа Колина до сих пор работает тренером в НХЛ, а мать, кажется, работает хирургом. Честно говоря, я не думал, что у них есть самолет, но, видимо, он есть, и это не должно меня удивлять. Ты видела их дом? — Я качаю головой, потому что, очевидно, нет. — Если бы мне пришлось угадывать, то восемьдесят процентов их полов — мрамор. Их кухня сделана из мрамора — столешницы, остров, все. Лестница, по которой можно подняться наверх, имеет встроенные светодиоды. Это потрясающе, это то, что я собираюсь когда-нибудь создать для себя.

— Ты больше не хочешь стать профессионалом?

Он смеется.

— Конечно хочу. Но я не зря изучаю архитектуру. Меньшее, что я могу сделать, это придумать себе дом. Иначе моя учеба была бы даром, верно? — В его глазах есть определенная искра решимости, которая, я думаю, связана с хоккеем, но также может быть и с построением собственного дома.

Я даже не собираюсь сейчас сомневаться в его мечтах. То, что я узнала об Аароне очень рано: когда он увлечен чем-то, он обязательно воплотит свою мечту в жизнь.

— Думаю, в этом есть смысл.

— В любом случае, Колин предложил мне самолет, когда я сказал ему, что мы вместе летим в Германию. Думаю, это была его попытка предложить нам больше уединения, потому что… ну, это не имеет значения. Было бы глупо отказываться от бесплатного частного самолета.

Тем не менее, это не мешает мне чувствовать себя плохо. В конце концов, Колин или его родители по-прежнему платят за полет, топливо, пилота и бортпроводников. То, что это бесплатно для нас, не делает весь опыт бесплатным.

— Для чего нам нужно больше конфиденциальности? — осторожно спрашиваю я.

— Для разговоров. Очевидно. — Он самодовольно улыбается мне, а затем подмигивает.

— Мы действительно летим на самолете и все в наших руках? — Аарон кивает, хотя я все еще не хочу в это верить.

Только когда мы подходим к приватной стойке регистрации, действительно регистрируемся, когда нам говорят, куда идти дальше и где мы встречаемся с капитаном нашего самолета, я начинаю в это верить.

ГЛАВА 25

«Девочка, ты сводишь меня с ума, но, детка, не останавливайся» — Freak Like Me by Hollywood Ending

Аарон

София дала мне довольно сложное задание. Не волнуйся, когда увидишь мою семью.

Видимо, она хочет знать, узнают ли меня её родители. Как бы мне не хотелось знать, узнают ли они, но у меня едва хватает сил сдержать улыбку, как у идиота, когда я замечаю Карин и Питера, стоящих у входных дверей в аэропорт.

Все это время я думал, что безумно скучаю по Софии, но, черт возьми, наверное, я скучал и по её родителям.

Они мне всегда нравились, они были добры ко мне, каждое субботнее утро брали меня на свои пикники, чтобы София не была такой уж одинокой. Но всегда был еще один аспект, который мне в них нравился: их восхищение Лили.

Я ненавидел, когда кто-то терпеть не мог мою сестру, но родители Софии пригласили нас с Лили к себе на ночевку после того, как наши родители расстались, хотя они знали, что мы с Софией будем проводить половину времени в спорах, а Лили будет болтать часами.

Но я могу это забыть. Я уже взрослый мужчина, могу подходить к старым знакомым без улыбки и нервозности.

Кажется, София заметила своих родителей, потому что её рука без колебаний сцепилась с моей. Мое сердце пропускает пару ударов при контакте, так много, что я должен сказать себе — еще раз — не останавливаться. Я здесь, чтобы помочь Софии, а не влюбится в свою любовь с детства.

Не то чтобы я собирался влюбиться прямо сейчас.

— София! — Карин машет нам рукой, её улыбка шире, чем у кого-либо, кого я когда-либо видел. Еще до того, как мы подходим к родителям Софии, по лицу Карин пробегает около миллиона разных эмоций. Она переходит от счастливой к смущенной, к удивленной и Бог знает какой еще.

Питер, однако, просто осматривает меня с ног до головы и кивает, как будто ему все равно, даже если придется. Затем он что-то шепчет Карин, но через секунду снова смотрит на меня.

— Почему ты не сказала мне, что говорила об Аароне Марше по телефону! — Карин говорит это в ту секунду, как мы к ним подошли.

Означает ли это, что теперь я могу быть явно взволнован? Я думаю, что да.

Уголки моего рта приподнимаются в тонкой улыбке. По-прежнему нужно вести себя непринужденно, не хочу показаться странным.

— Посмотри, какой ты взрослый. — Питер хлопает меня по спине и смеется. — Каким красавчиком стал.

— Питер! — Карин смотрит на него с предупреждением.

София вздыхает и бьется лбом о мое плечо, словно сожалея обо всех своих жизненных решениях. Очень жаль, но она теперь застряла со мной. По крайней мере, на ближайшие две с половиной недели.

— Рад снова видеть вас,мистер и миссис Карлсен.

Вот так я зарабатываю себе еще один шлепок по спине, но на этот раз менее приветственный.

— Не говори мне, что ты забыл наши имена, сынок.

Я не забыл. Как я мог? Всегда помнил.

Честно говоря, я не могу сказать вам, что, как я думал, произойдет, если я когда-нибудь снова встречусь с Софией или её родителями, но ничего подобного не было.

Я уже не надеялся, что мы с Софией когда-нибудь снова встретимся, но мы встретились. Мы не ладим так, как я думал, и у нас определенно нет тех отношений, о которых я мечтал с ней много лет назад. Но, по крайней мере, она вернулась в мою жизнь.

А её семья? Ну, я не думал, что они примут меня с распростертыми объятиями.

↞♡↠

Проведя мне экскурсию по их дому, мы стоим в довольно пустой гостевой комнате. Все стены белые, стоит хорошо заправленная кровать — какая-то пустая комната. Я полагаю, что комнаты для гостей не должны иметь характер или признаки того, что в них кто-то живет, но это не мешает мне задаться вопросом, почему они не добавили немного красок.

Остальная часть дома тоже не слишком красочная, но в ней хотя бы живут. Повсюду фотографии всех троих детей, свадебные фотографии Карин и Питера, все, что только можно придумать. Так почему же в одной комнате нет ничего, кроме белых стен, комода и двуспальной кровати?

— Ты можешь остаться здесь, — говорит София. — Я знаю, что это немного, но…

— Здесь? — брови Питера смущенно хмурятся. — Я думал, что Аарон наконец-то стал твоим парнем?

Наконец-то. Значит, она много думала обо мне, когда мы были в разлуке? А может и нет. Есть шанс, что Питер просто всегда видел её со мной, что, как я знаю, видел мой отец.

София не отвечает отцу. Она закатывает глаза и пожимает плечами.

Я смотрю на Софию, прижимающую руку к сердцу, когда говорю:

— Да, Льдинка, я думал, что я твой парень. Раньше мы много раз спали в одной кровати, почему теперь нельзя?

София щурится на меня, пока кровь не перестает течь по моим венам. Я уверен, что если бы у нее был нож, этим ножом меня бы уже пырнули миллион раз.

Бьюсь об заклад, она ожидает, что я скажу, что я не против остаться в комнате для гостей, что я и сделал бы… если бы София и я не должны были вести себя так, как будто мы влюблены.

Поэтому вместо того, чтобы испугаться её убийственного взгляда, я улыбаюсь ей и протягиваю руку к ожерелью, которое ношу для нее.

София пробормотала что-то о том, что мы сделаем наши отношения более реалистичными, если мы наденем подходящее ожерелье из Лего, которое превращается в сердце при соединении, но давайте будем честными, я бы надел его даже без этого аргумента жалости.

Это первый раз, когда я надеваю его снова с тех пор, как снял, но я не могу представить себя без него снова.

— Если ты думаешь, что я, оставаясь в другой комнате, буду держать руки подальше от тебя, ты ошибаешься. Я зависим.

Питер усмехается. Карин качает головой в ответ на мои слова, но, по крайней мере, она сохраняет улыбку на лице. Один из видов улыбок, которые невозможно прочитать, потому что они могут означать миллион разных вещей одновременно. Так что, либо она рада видеть, что мы с Софией снова воссоединились, либо она сожалеет о том, что София привезла кого-то на праздники.

↞♡↠

Поскольку мы прибыли около восьми вечера в аэропорт, и нам пришлось ехать еще пятьдесят минут на машине до их дома, плюс экскурсия, которую они мне устроили… только около половины одиннадцатого вечера Карин любезно сообщает нам, что ужин готов.

Я умираю от желания получить немного еды в свой желудок. Простите, но обычно я работаю, когда не занят делами или хоккеем, поэтому много ем в перерывах. То, что я еще не поел, когда в Нью-Сити сейчас почти четыре, меня убивает.

Но, к счастью, ужин уже готов, и мне больше не нужно умирать от голода.

— Там будет Леон, — говорит мне София, когда я встаю с её кровати, готовясь бежать вниз. — Он всегда рядом и старается показать свои «идеальные» отношения прямо мне в лицо.

Верно. Леон. Гребанный мудак, у которого будет деформирован нос, прежде чем мы с Софией вернемся в Америку.

Я имею в виду, кто ходит и трахает сестру своей девушки, все еще находясь в отношениях? Кто вообще трахает кого-то, когда они в отношениях? К сожалению, таких людей слишком много.

Независимо от того, насколько сильно мое желание сделать парню новый нос — может быть, даже совершенно новое лицо, я могу быть уверен в одном без каких-либо последствий: я заставлю Софию сиять.

Убедиться, что её сестра и этот ублюдок по имени Леон завидуют ей и её отношениям, потому что это то, чего хочет София или, возможно, в чем нуждается. Чтобы показать двум отвратительным людям, что избавление от веса какого-то парня принесло в её жизнь только хорошее. Меня.

Я все равно лучше, так что это будет не так уж сложно.

Я протягиваю руку Софии с мягкой улыбкой на губах. Всякий раз, когда я смотрю на нее, мое сердце сжимается, смеясь надо мной, потому что я знаю, что она никогда не будет моей. Но это не главное сейчас.

— Однажды обманщик, всегда обманщик, Льдинка. Его отношения вовсе не идеальны.

София берет меня за руку, и прикосновение ее кожи к моей вызывает искры по моему телу, каких я никогда раньше не испытывал. Это как статический разряд при прикосновении к кому-то, просто прикосновение Софии не шокирует меня всего на наносекунду, оно обжигает все мое тело.

— Мы справимся с этим, София, я обещаю. К тому времени, когда мы снова уедем в Нью-Сити, твоя сестра пожалеет, что вообще начала встречаться с твоим бывшим, потому что она будет завидовать тому, что у тебя есть сейчас. Я буду лучшим фальшивым парнем, который у тебя когда-либо будет.

Я действительно планирую вложить все свое тело, сердце и душу в следующие две с половиной недели, даже если это означает, что это будут мои последние чувства. И черт возьми, знать, что я проведу целых две недели и два дня, притворяясь, что влюблен в Софию… Когда все, чего я хочу, это влюбиться в нее по-настоящему.

ГЛАВА 26

«И я готов, если ты готова идти, просто скажи это слово, просто скажи это слово» — Vibes by Chase Atlantic

София

Мои родители не сказали мне, что Лукас придет на ужин, но, черт возьми, я рада, что он здесь.

Наверное, больше всего я скучала по своему старшему брату, а с братом и сестрой и двумя родителями есть много людей, по которым можно скучать, когда ты вдали от них как океан.

В отличие от моих родителей, Лукас не сразу узнает Аарона, но почему он должен был? Даже я этого не сделала, и я делаю ставку на то, что мои родители смогли это сделать только потому, что они уже были взрослыми, с лучшей памятью и способностью узнавать лица, когда мы переезжали. Ну, или за ним тайно следили, в чем я сомневаюсь.

Первое, что делает Лукас, когда входит в дом, — встает перед Аароном, сузив глаза и выпятив грудь, как будто собирается показать, кто тут главный. Он определенно не такой.

— Так это ты тот парень? — спрашивает Лукас, прекрасно понимая, что это чушь собачья. В конце концов, это он предложил мне привести фальшивого парня. — Я Лукас, старший брат Софии.

Один уголок рта Аарона приподнялся, но он быстро сжал губы, чтобы не слишком широко улыбнуться.

— Я знаю, Лукас. Мы встречались раньше. На самом деле довольно часто.

Мой брат на секунду немного пугается, прищурив глаза на Аарона, словно пытается сопоставить любое другое лицо с тем, что перед ним. А потом его голова резко поворачивается ко мне, глаза расширяются от шока.

— Ты нашла его! — Он хлопает в ладоши один раз, издавая одно громкое «ХА!»

— Он нашел меня… вроде? — Это правда. Учитывая то, как мы встретились в продуктовом магазине, он платил за мои тампоны и шоколад, улыбался мне, как какой-то рыцарь в сияющих доспехах… да, он нашел меня.

Лукас снова поворачивается к Аарону, похлопывая рукой по плечу моего фальшивого парня.

— Ну, тогда мне не нужно притворяться, что я тебя ненавижу. Я знаю, что София в хороших руках с тобой. Ты не стал бы делать с ней глупости, как какой-то другой парень, — его взгляд скользит по Леону, глядя на него, — сделал.

Аарон подносит руку к груди — ту, на которой моя лента до сих пор обмотана вокруг его запястья в качестве браслета, — рисуя пальцем крест прямо над сердцем.

— Черт возьми, я бы никогда не навредил своей Льдинке.

Бросив украдкой взгляд на Леона, я замечаю, как его челюсти сжимаются, как будто он собирается перепрыгнуть через стол и влепить пощечину моему брату и Аарону за… за что?

Лукас никогда не любил Леона. Даже до того, как он изменил мне. И любой другой парень, с которым я была близка, сразу не нравился Лукасу. Леон это знает.

— Ты все еще называешь её так? Черт, у тебя, должно быть, нервы…

После очередной короткой болтовни мы, наконец, садимся за стол, готовые к еде.

Если есть что-то, по чему я скучала больше, чем по Лукасу, так это по еде. Ну и по хлебу. Настоящему хлебу. Не белый хлеб из Америки, тот самый, над которым немцы смеются, когда слышат, что его называют «хлебом». Когда мы впервые переехали сюда, я недоумевала, почему люди смеются надо мной за то, что я называю это хлебом, но чем дольше я жила здесь, тем больше понимала.

Разговоры за ужином на удивление менее неловкие, чем я думала. Мои родители в основном сосредотачиваются на Аароне, задавая Бог знает сколько вопросов о нем и о том, как он поживает, стремиться ли он все еще стать профессионалом, как всегда хотел, и многое другое. Хорошо то, что чем больше вопросов они задают, тем меньше мне приходится узнавать о себе какими-то странными способами.

Кроме того, Джулия, кажется, ненавидит внимание, которое он получает. Обычно она оказывается в центре внимания. Что ж, не повезло.

Леон пытается успокоить ее всякий раз, когда она говорит, а мои родители отмахиваются от нее, потому что слишком увлечены разговором с моим парнем — фальшивым парнем.

— Как Лили? — в конце концов спрашивает моя мать, за что Аарон слегка вздрагивает в ответ. С тех пор, как Лили как-то очень небрежно проговорилась, я наконец-то понимаю его реакцию, когда кто-то спрашивает о ней.

Аарон глубоко вздыхает, прежде чем изобразить очаровательную улыбку.

— Она адаптируется. Начинает новое, и, знаете ли, разбирается в жизни. Но это не моя история.

Его ответ монотонен, как будто он часами тренировался перед зеркалом, как произнести эти три предложения так, чтобы они звучали как можно убедительнее.

Моя мать пожимает плечами, вероятно, замечая, что Лили — это тема, которую Аарон не любит обсуждать по каким-то причинам, которые у него могут быть.

Я знаю, что они близки, так что дело не в том, что он сильно поссорился со своей сестрой, и я уверена, что мои родители так не думают. Но не их дело спрашивать о теме, о которой ему неудобно говорить.

— Ты серьезно собираешься съесть и это? — Джулия с отвращением морщит лицо, указывая рукой на мой лишний кусок хлеба.

Леон хихикает, откидываясь на спинку стула, чтобы с комфортом наблюдать за началом долгожданного боя. Да, ожидаемо, потому что это происходит каждый раз, когда мы садимся за этот стол во время еды.

Моей сестре всегда приходится комментировать, сколько я ем, потому что, не дай Бог мне нужно набить желудок. Я занимаюсь спортом пять раз в неделю. Не так давно, потому что я учусь за границей и у меня нет возможности ежедневно кататься на коньках, практиковать прыжки и так далее.

Джулия же целый день ничего не делает. Ее лучшая тренировка состоит в том, чтобы пройтись по улице, чтобы купить новую одежду в единственном местном магазине одежды. И я думаю, ходить на работу.

Это даже не было бы проблемой. Так что я ем больше, чем она, подумаешь. Вы не увидите, чтобы я комментировала её привычки, мало ли она ела или как сильно она меня бесила. По крайней мере, не вслух. Однако это проблема, потому что моя сестра думает, что она лучший человек во вселенной, и каждый должен жить так, как она хочет.

Экстренные новости, Джулия, мир не крутится вокруг тебя.

Я не утруждаю себя ответом, вместо этого я засовываю вилку, полную картошки, прямо себе в рот.

— Как ты вообще можешь двигаться на своих коньках? Неудивительно, что ты самая медленная из всех.

Леон облизывает губы, маринуя чертовски глупые слова, которые вот-вот сорвутся с его губ. Он наклоняется к моей сестре и шепчет:

— Понимаешь, почему секс с ней был самым ужасным? В нем никогда не было горячего. Всегда одни и те же скучные позы, потому что она просто слишком…

Достаточно громко, чтобы все за столом могли слышать.

Всегда одни и те же дурацкие слова, особенно когда я далека от того, за кого он меня выставляет. Конечно, у меня есть некоторые изгибы, как и у любого чертового тела. Как будто ему больше нечем меня назвать.

Хуже всего то, что Леон хотел, чтобы Аарон это услышал. Если бы он этого не хотел, то сказал бы это по-немецки, поскольку я уверена, что он знает, что Аарон не понимает ни единого слова.

Аарон фыркает, смеясь, его рука находит мое бедро, чтобы держаться за него.

— Или, может быть, ты просто недостаточно хорош в постели.

Мои родители быстро убегают из комнаты, как они делают каждый раз, когда Леон и Джулия начинают этот разговор. Вместо того, чтобы, я не знаю, сказать им, чтобы они остановились. Они пытались и раньше, но это закончилось тем, что меня еще больше оскорбили, поэтому я не могу винить их за то, что они позволили нам справиться с этим самостоятельно.

— Каково это знать, что ты не был ее первым? — Леон натягивает самодовольную улыбку.

Бросив быстрый взгляд на Лукаса, я обнаруживаю, что он сдерживает вырвавшийся наружу ужасный смех. Он очень хорошо знает, что, хотя Леон мог быть моим первым, мои мысли были совсем не о нем.

Аарон пожимает плечами.

— Не думай, что ты тоже. По крайней мере, не ментально. Ты уверен, что мысли Софии были о тебе, а не обо мне?

Какого хрена. Я сказала ему это по секрету.

Глаза Леона приближаются к ожерелью на моей шее, а затем переходят к Аарону. Он знал об ожерелье, просил меня избавиться от него, потому что чувствовал себя некомфортно, зная, что я все еще держусь за кого-то другого, пока встречаюсь с ним. Увидев теперь обе половины ожерелья, оно должно помочь ему соединить точки.

— Du verdammte Schlampe!^[9].

Может быть, я была бы немного более взбешена, если бы Аарон не гладил большим пальцем мое бедро, заставляя мое тело реагировать так, как я не уверена, что когда-либо реагировало.

Это успокаивает, даже когда мой бывший только что назвал меня сукой.

— cvbЯ понятия не имею, что ты сказал, но я уверен, что это оскорбление. Глупо, если тебе приходится оскорблять мою девушку на языке, которого я не понимаю. Это очень низко, тебе не кажется? Только трусы заходят так далеко, что используют оскорбления, чтобы чувствовать себя лучше. — Он встает со своего места и протягивает мне руку. И я беру её. Я понимаю это не только для того, чтобы казаться, будто мы настоящая пара, но и потому, что мне нравится держать его за руку.

Оплошность в аэропорту заставила меня запаниковать, отчаянно пытаясь выставить нас парой. Но, черт возьми, покалывание, пронзившее мою кровь при контакте, заставило меня задуматься, всегда ли так будет, когда кожа Аарона будет на моей.

Это хороший прилив, который ускоряет мой сердечный ритм, заставляет мое дыхание сбиться и тосковать по нему… может быть, не так уж хорошо, в конце концов.

ГЛАВА 27

«Но если это не ты, то это ложь» — Always Been You by Jessie Murph

Аарон

Для того, кто утверждает, что он умный, я, черт возьми, чертовски глуп.

Кто в здравом уме скажет, что делить комнату с девушкой, которая вам нравится, это нормально? Имейте в виду, девушка, с которой вы фальшиво встречаетесь и которая не хочет иметь с вами абсолютно ничего общего. Кроме дружбы, может быть?

София захотела спать, как только мы вернулись в её комнату после ужина, честно говоря, я понимаю её, учитывая, как все прошло. Она быстро заснула. Или, может быть, она притворилась спящей, чтобы я не разговаривал с ней. В любом случае, сейчас она спит.

Я уже несколько часов лежу в постели, пытаясь заснуть. Это кажется невозможным. Не знаю, то ли это джетлаг^[10], то ли просто тот факт, что София лежит слишком близко ко мне. Я не шучу, она слишком близко. Так близко, что моя кровь начинает приливать к определенной области, которая не должна вставать, пока её задница находится в паре дюймов от моей промежности.

У меня нет сил перевернуться на другой бок. На это есть много причин, одна из которых заключается в том, что я не хочу слишком много двигаться, потому что не хочу случайно разбудить её, а вторая — я просто не хочу смотреть в другую сторону. Если я это сделаю, я больше не смогу смотреть на Софию, даже если сейчас я вижу всего лишь её затылок. Но иногда она переворачивается, и я вижу её лицо. Она выглядит такой мирной и слишком красивой, когда спит. Кто, черт возьми, выглядит красиво пока спит?

Так или иначе, я хватаю свой телефон, чтобы проверить время, молясь, чтобы прошла всего пара минут, которые мне показались часами, но, к моему ужасу я обнаруживаю, что уже пять утра. Я ни разу не закрывал глаза, и не уверен, что сейчас стоит пытаться. Я бы проспал и никогда не привык к разнице во времени.

Тогда, пожалуй, пора вставать. Я слышу, как кто-то разговаривает в коридоре, так что, если мне повезет, возможно, родители Софии уже встали, и мне есть с кем поговорить.

Но когда я уже собирался вылезти из постели, София переворачивается во сне. У меня перехватывает дыхание, когда она кладет одну руку на мое тело, а затем ногу.

Я замираю, будучи настолько неподвижным, что слышу собственное сердцебиение.

Голова Софии прижимается к моей груди, и я короткое мгновение молю все святое, чтобы она больше никогда не меняла свое положение.

Тепло её тела прокатывается по моей коже, щекоча поверхность и принося мне удивительное спокойствие. Я чувствую её глубоко в своих костях, каждый дюйм моего тела умоляет меня никогда больше не отпускать её. Кричит, чтобы я держал её в безопасности, защищал от ее глупой сестры и ужасного бывшего парня до конца времен.

Когда она сопит и что-то бормочет во сне, мои мышцы расслабляются, и я поддаюсь её прикосновениям. Я позволяю ей использовать меня как свою подушку. Когда я думаю о том, что София когда-нибудь снова воспользуется своей настоящей подушкой, я хочу эту подушку на миллион разных кусочков, пока единственным доступным вариантом для нее не стану я.

Но это было бы слишком.

Я не ревнивый человек. Меня не волнует, с кем кто-то разговаривает или тусуется. Что они носят и сколько других парней смотрят на них. Но, видимо, когда дело доходит до Софии, я с удовольствием становлюсь подушкой-серийным убийцей.

— Это моя вина, — ругается она, её тело дергается. Я могу заверить, что вздрагивание было вызвано не тем, что она похолодела, а тем, что, черт возьми, происходит в ее сне.

Даже когда мы были моложе, София бормотала одно-два слова, когда спала. Лили рассказывала мне об этом, и я иногда слышал эти бормотания сам, когда София ночевала у меня или я у нее. Но она никогда не дергалась и не сжимала руки.

Ее хватка на моей рубашке становится крепче, тихие всхлипы покидают её. Очень тихие всхлипы.

Мои руки находят путь вокруг её тела, крепко прижимая Софию к себе, так как я надеюсь, что это каким-то образом заставит ее кошмар уйти.

Хотел бы я забраться в её сон и сразиться с кем-то или чем-то, что заставляет её плакать во сне.

Я никогда не думал, что буду собственником, но то, что я держу Софию на руках прямо сейчас, доказывает, что я именно такой. Зная, что ей достаточно комфортно со мной, чтобы заснуть со мной в одной комнате, а затем подсознательно перевернуться во сне, чтобы найти убежище в моих объятиях, мне, черт возьми, хочется оторвать голову каждому, кто посмеет потревожить то, что принадлежит мне. Может, она еще не моя, но будет. В конце концов. Надеюсь.

Через некоторое время, когда я нежно поглаживаю Софию рукой вверх и вниз по спине, она в конце концов успокаивается. Её напряженное тело расслабляется, принося мгновенное облегчение и мне. Я не хочу, чтобы она чего-то боялась, даже во сне.

Проходит еще пара минут, я просто держу Софию рядом с собой, пока она мирно спит… по крайней мере, пока она не отделяется от моего тела и не переворачивается снова. Потеря её тела, прижатого к моему, почти заставляет меня притянуть её обратно в свои объятия.

Но я не настолько одержим. Если мы каким-то образом соединим наши пути вместе, это произойдет не потому, что кто-то из нас заставил другого.

Наконец я выбираюсь из постели, потягиваясь, когда встаю. В какой-то момент мне хочется выбежать, убежать от спящей Софии и заставить глаза смотреть куда-то еще, потому что я, блять, больше не могу так. Но потом я вспоминаю, что обещал себе кое-что.

Я обещал, что помогу Софии. Я пообещал, что сделаю все, что только можно вообразить, чтобы ей было хорошо. Сделать так, чтобы она казалась более любимой, чем её сестра может себе представить. Сделать день рождения Софии на следующей неделе настолько особенным, насколько это возможно, и никакое предложение не сможет превзойти его.

И если сделать все это возможным означает позволить себе упасть, пусть будет так. Даже если это закончится разбитым сердцем.

Итак, я делаю глубокий вдох и достаю из чемодана свежую одежду — ту, которую не собираюсь распаковывать. Стараясь как можно меньше шуметь, я быстро переодеваюсь, хватаю бумажник и выбегаю из комнаты в ванную, чищу зубы и спускаюсь вниз.

Я рад, что Питер и Карин не спят, потому что мне нужно спросить у них дорогу. Они сидят в гостиной и небрежно разговаривают. Как только они замечают меня, лицо Карин озаряется улыбкой, прежде чем она двигается, чтобы я сел. Разговор с родителями моей фальшивой девушки не планировался, но, полагаю, сейчас он на повестке дня.

Однако я к ним не подхожу. Я решаю держать дистанцию между собой и родителями Софии. Они бы не причинили мне вреда, я знаю, но все же. Я не рискую.

— Ты рано встал, — говорит Карин. — Смею предположить, что это джетлаг.

Я киваю, хотя уверен лишь наполовину.

— Я не привык опережать свое обычное время на шесть часов.

Карин хихикает, изображая ту милую мать, которую я помнил, в то время как Питер смотрит на меня, прищурив глаза. Он как будто ждет от меня объяснений. Я не знаю, что он хочет, чтобы я объяснил, поэтому, пока он не задает вопросов, я буду держать рот на замке.

— Куда ты направляешься? — спрашивает Питер, указывая на бумажник в моих руках.

Я опускаю глаза, теребя упомянутый бумажник, прежде чем мои глаза снова встречаются с его глазами.

— Я собирался спросить вас о цветочном магазине поблизости…

Его глаза сузились еще больше. Они настолько сузились, что, клянусь, он меня уже почти не видит.

— Цветочный магазин?

Я медленно киваю.

— Да, э… я просто хочу подарить Софии цветы. После ужина она казалась мне слишком расстроенной, поэтому я подумал, почему бы ей не улыбнуться сразу после того, как она проснется.

— Ты и твои подарки, — усмехается он, качая головой. — Ты же знаешь, что у нее все еще есть та лягушка, которую ты ей дал.

— У меня тоже есть.

Ну, формально, у меня её игрушка. Я вырвал её у нее перед отъездом в Германию. Я знаю, что у меня была своя, которую я одел в одежду, которую всегда носила София, по крайней мере, по цвету, но мне нужно было, чтобы что-то от нее было со мной, пока её не будет.

— Правда? — Карин широко улыбается. Мне удается только кивнуть, прежде чем она снова заговорила. — Сегодня вечером фестиваль восходящих фонарей. Несколько жителей деревни собираются вместе для этого. Ничего особенного, но я не уверена, ведь это может быть слишком для тебя, но мы будем рады видеть тебя там.

Рады видеть меня там.

— Я до сих пор играю в хоккей, некоторые мои игры показывают по телевидению. Думаю, я справлюсь с фестивалем.

— Не уверен, сынок, — говорит Питер. — Не все здесь говорят по-английски. Ну, в основном пожилые люди этого не делают. А друзей Софии может быть немного… чересчур. Люди будут смотреть на тебя и Софию и говорить о вас. Они милые и все такое, но это не тот фестиваль, к которому ты привык. Кроме того, хоккейные матчи, транслируемые по телевидению, — это не то же самое, что люди, занятые вашими делами на фестивале.

Я пожимаю плечами. Если София уйдет, уйду и я. Потом будут люди, которые будут говорить обо мне, пялиться и делать Бог знает что… большое дело. Я переживу это. Надеюсь.

В конце концов Карин сообщает мне название ближайшего цветочного магазина и предлагает ввести его в карты Google, чтобы я не заблудился. Я с радостью отдаю свой телефон для этого. Я лучше буду бегать с замерзающими руками, потому что на улице минус пять градусов, чем заблудиться на морозе… в темноте.

Я не боюсь темноты, но мне нравится быть осторожным, гуляя по городу, в котором я никогда не был, в пять утра, когда снег покрывает девяносто восемь процентов дорожек.

— Возьми горячий напиток в пекарне по соседству. Они продают удивительное горячее какао, ты можешь попробовать использовать приложение-переводчик, чтобы заказать его. Сомневаюсь, что Мартина говорит по-английски, — говорит мне Карин, возвращая мне телефон. — Можешь попробовать, но есть вероятность, что она сразу тебя вышвырнет.

Просто замечательно.

ГЛАВА 28

«Ты говоришь, что мы просто друзья, но я клянусь, когда никого нет рядом, моя рука у тебя на шею» — Better by Khalid

София

Я проснулась полчаса назад в пустой комнате. Не поймите меня неправильно, я не ожидала, что Аарон останется рядом со мной после пробуждения, но я надеялась, что он в конце концов вернется.

Кто удерживает его так долго? Если это Леон… блять, ему кто-то нужен.

Несмотря на то, что я хотела бы провести еще немного времени в постели, сожалея о своем жизненном выборе, я все же встаю, чтобы надеть более презентабельную одежду. Я отказываюсь спускаться вниз в шортах и майке. Только не когда там Леон.

Я только наполовину натягиваю рубашку через голову, прежде чем замираю от звука открывающейся двери моей спальни. Что еще хуже, я даже не вижу, кто только что вошел в мою комнату, благодаря моей рубашке, которая примерно на одном уровне с моей головой, но я знаю, что прямо сейчас этот человек прекрасно видит мою грудь. Через секунду дверь закрывается, но я точно знаю, что со мной в комнате есть кто-то еще. Этот кто-то, безусловно, Аарон.

Он просто имеет тенденцию отлично выбирать время, когда дело доходит до того, чтобы увидеть мои чертовы сиськи. Начинаю думать, что это какое-то чертово магнитное поле для его глаз.

— Моя, моя, Льдинка. Если ты хотела, чтобы я трахнул тебя, ты просто должна был сказать словами, — шутит Аарон. Я собираюсь сбросить рубашку вниз, когда две руки касаются моих рук, останавливая меня. — София… — его голос низкий, с придыханием. Его руки тянутся к моей рубашке, стягивая ее прямо через мою голову и руки, прежде чем бросить её в мою корзину.

Глаза Аарона встречаются с моими, его зрачки расширены и наполнены похотью, от которой он пытается избавиться, быстро моргая. Как только мои руки опускаются по бокам, я думаю о том, чтобы прикрыться, но потом прихожу к выводу, что это бесполезно, так как он все равно уже видел мои сиськи, так зачем их прятать?

Через некоторое время его взгляд скользит вниз по моей шее, останавливаясь на груди. Его взгляд обжигает мою кожу. Если бы я не знала, что физически невозможно сжечь кожу глазами, я была бы уверена, что Аарон оставляет на моем теле шрамы от ожогов третьей степени.

— У тебя есть фетиш на грудь? — спрашиваю я, в то время как его руки хватают меня за талию, и он притягивает меня ближе к своему телу. — Я имею в виду, тебе так нравится смотреть на них.

— Как правило, нет. Но на твои…безусловно.

Ох, ладно.

Его руки на моей талии скользят вверх, пока его большие пальцы не касаются нижней стороны моих сисек. Пока Аарон слишком занят, разглядывая мою грудь, я пользуюсь случаем, чтобы поглазеть на него, мысленно запечатлеть его лицо, чтобы смаковать им, пока не умру.

Почему он должен быть таким чертовски красивым?

Его волосы кажутся пушистыми — мечта для моих рук, ставшая явью. Длинные и объемные. Его кожа слишком светлая, но подходит к его веснушкам и светло-зеленым глазам. Его губы слишком привлекательны для поцелуев, на мой взгляд, но достаточно, чтобы я жаждала их на своих. Челюсть Аарона точеная, очерченная, как будто мне еще не приходилось её видеть. А ямочка на его правом боку всякий раз, когда он улыбается… Я готова умереть, глядя на него.

Дрожь пробегает по моему позвоночнику, когда один из его больших пальцев касается моей кожи так мягко, как будто это прикосновение воздуха.

Его брови хмурятся — ничего безумного, но, может быть, он в замешательстве? Хмурый взгляд, выражающий интерес?

— Что это значит?

Что значит что? Его прикосновение? Черт возьми, откуда я знаю. Я бы сказала, это означает, что он интересуется моим телом. Что значит, что я позволила ему прикасаться ко мне? Я уверена, что это означает, что я так же заинтересована в его… и, кажется, у меня недостаточно сил, чтобы бороться с этим прямо сейчас.

— Татуировка, София, — усмехается он, явно заметив мой внутренний конфликт. — Что она значит?

Ой. Тату. Я совсем забыла, что она у меня есть.

Внезапно я очень скучаю по своей рубашке или любой другой рубашке. Подойдет даже одеяло вокруг моего туловища.

Наконец мне удается отойти от Аарона и подойти к своему шкафу, чтобы найти рубашку, которую можно надеть. Я говорю, больше не глядя на Аарона.

— Она означает «дыши». Это не имеет смысла. — Только то, то я испытываю невыносимое беспокойство и нуждаюсь в напоминании о том, что время от времени делать перерыв — это нормально.

— Я думаю, что в этом есть смысл. Но ладно, если ты пока не хочешь мне говорить, я не буду тебя заставлять.

О господи, почему он должен так сильно уважать меня? Или кого-нибудь еще, если уж на то пошло? Разве он не может быть полным мудаком? Если бы он был мудаком, мне, безусловно, было бы легче его ненавидеть.

Представьте, что ему было бы наплевать на то, что я хочу, что я чувствую. Насколько по-другому я бы о нем думала, если бы он не был все тем же милым парнем, каким был в возрасте восьми лет, он любил дразнить, но уважительно относился ко мне. Только теперь он также знает, как дразнить меня таким образом, что не только моя голова дымится от гнева, но и заставляет мое тело вести себя как полный гребаный предатель.

Как только я надела толстовку и сменила шорты на черные леггинсы, я снова позволила себе обернуться и увидела Аарона, стоящего у моего комода. Он, должно быть, смотрит на фотографии, недоумевая почему они у меня здесь, зачем я вставила их в рамки и повесила на стену.

Мои слова — мой злейший враг. Я продолжаю говорить, что поцелуй, который мы с Аароном разделили, ничего не значит, что мы с ним никогда не сможем работать… и все же у меня есть фотографии, на которых мы были моложе и они стоят на моем комоде, как какой-то чертов храм. Это что-то вроде моего личного храма, или так могли подумать люди, глядя на него.

Внезапно я обрадовалась, что добавила фотографии своих самых близких друзей здесь, в Германии. Всего две, но это лучше, чем ничего, учитывая, что должно быть три кадра с одним Аароном и мной, а затем примерно шесть других с Лили, с ним и со мной, висящих на стене где-то между всеми остальными.

— Видишь что-нибудь интересное? — спрашиваю я, думая, что должна что-то сказать.

— Я говорил с твоей мамой. — Аарон оборачивается, теперь держа в руках букет чертовых цветов. Или я так предполагаю. Они покрыты дополнительным листом белой оберточной бумаги. Откуда, черт возьми, он их взял? — Она сказала, что ты хочешь остаться здесь.

Крайнее предательство.

— Мне здесь нравится.

Я ненавидела жить в центре Мюнхена. Большие толпы и все такое занятое было не в моем вкусе. Но потом мы переехали сюда, в эту маленькую деревню. Все знают друг друга, люди добрые и всегда готовы прийти на помощь в случае необходимости. Они как одна большая семья, и мне нравилась их близость. Я никогда не чувствовала себя здесь некомфортно, мне никогда не приходилось беспокоиться о том, что случайные мужчины будут ощупывать меня, когда я гуляю одна ночью, потому что слухи распространялись быстрее, чем что-либо еще.

Если кто-то из жителей деревни ненавидит вас, вы обречены. На самом деле вся ваша семья обречена.

Аарон мычит, делая шаг ко мне.

— Я не виню тебя. Здесь красиво, хотя летом здесь, наверное, еще лучше.

Это правда. Летом все гораздо зеленее, веселее. Вы можете делать другие вещи, кроме как пытаться не поскользнуться, поднимаясь в гору, и вместо этого скользить вниз.

— Ты собиралась уехать из Нью-Сити?

Я киваю. Нет смысла отрицать это.

— У меня там больше ничего нет. Я в основном выросла здесь. А после того, что случилось, когда мы вернулись в Америку… Я просто…

Брови Аарона сходятся.

— Что случилось? — прерывает он.

Мое сердце начинает биться быстрее, руки трясутся, когда я понимаю свою ошибку. Я поклялась никогда больше не говорить об этом. Я поклялась никогда больше не чувствовать то, что я чувствовала, когда это случилось.

— Напои меня, и, возможно, ты сможешь получить ответ.

Не пытаясь спорить, Аарон делает еще один шаг ко мне, протягивая мне букет. Он не требует объяснений, что мне в нем нравится.

Не люблю. Нравится. Это то, что мне нравится в нем. Берегу его, ценю, дорожу им, если хотите. Любое другое прилагательное в книге. Но точно не любовь.

— Я подумал, что ты могла бы иметь что-то красивое в своей жизни, помимо меня, конечно.

Этот парень… Я не могу подобрать слов из-за его дерзости.

Я беру букет, немедленно поднимаю верхнюю бумагу, чтобы посмотреть на цветы, но у меня перехватывает дыхание. Прекрасная чертовски нежно-фиолетовая сирень смотрит на меня, словно сияющее солнце.

Есть одна вещь, которую я должна сделать, например, поблагодарить его, поплакать, когда меня переполняет радость, но то, что я произношу, это шесть других слов.

— Ты сошел с ума?!

— Я думал, ты будешь счастлива получить цветы, заметь, твои любимые. Полагаю, я был неправ.

Моя голова трясется сама по себе, рот приоткрывается то ли от шока, то ли от недоверия, а может, и от того, и от другого.

— Один только стебель стоит добрых четыре доллара, плюс-минус. А здесь? Сто стеблей?

— Сейчас неподходящий момент, чтобы сказать тебе, что у меня есть еще кое-что?

— ЕЩЁ БОЛЬШЕ СИРЕНИ?

Он фыркает от смеха.

— Нет, подарки.

Я глубоко вздохнула, делая шаги назад, пока мои ноги не коснулись кровати. Сев, я смотрю на цветы в своих руках, смаргивая слезы. Я отказываюсь позволить некоторым из этих соленых предателей скатиться по моим щекам, говоря Аарону, как сильно я их люблю. Ценю. Как я это ценю.

Никто никогда не дарил мне цветов, особенно сирень. Учитывая цену одного стебля, я понимаю, почему мне никто никогда не покупал сирень. Но, черт возьми, я даже не получала маргаритки, а все знают, что их можно буквально сорвать с травы на улице.

Подняв глаза, чтобы встретиться с ним взглядом, я мягко улыбаюсь ему.

— Спасибо тебе за это, — говорю я, изо всех сил стараясь не плакать и не улыбаться, как ребенок, увидевший конфету. — Это значит для меня целый мир.

— Ты получишь больше. — Он небрежно пожимает плечами, широко улыбаясь мне, и в то же время идет за подарочным пакетом, лежащим рядом с моим комодом. Оказавшись передо мной, Аарон садится на пол, скрестив ноги и протягивая мне пакет. — Я знаю, что ты любишь любовные романы, но я не знал, какой из них будет для тебя сюрпризом, поэтому мне пришлось спросить хозяйку, знает ли она тебя и все такое. Она что-то порекомендовала. Так что, если это тебе не понравится и или совсем не удивит, это не моя вина.

Я хихикаю, хотя и не понимаю, о чем он говорит. По крайней мере, до тех пор, пока я не открываю подарочный пакет и не заглядываю внутрь, не нахожу книгу в твердом переплете, уставившуюся на меня. Задыхаясь, я смотрю на Аарона.

— Ты…

— Что?

— Купил сирень и твердый переплет! Ты знаешь, как дорого стоят обе вещи? Я имею в виду, что книги в твердом переплете определенно дешевле, чем сирень.

Аарон проводит пальцами по волосам.

— Не могу сказать, что проверял ценник.

Конечно, нет. Честно говоря, я бы тоже не стала его проверять, слишком боялась, что у меня остановится сердце, когда я увижу номер на квитанции.

Я вытаскиваю книгу из сумки, испытывая очередной небольшой сердечный приступ, когда вижу, что это чертово первое издание «Гордости и предубеждения». Я прекрасно знала, что наш местный книжный магазин продавал ее, но никто из жителей деревни не мог за нее заплатить.

Я имею в виду, тратить сотни на книгу или еду… да, я думаю, что все предпочитают еду книгам.

— У твоих денег есть какие-то границы? — Я сразу жалею, что спросила. Невежливо спрашивать о деньгах, но, честно говоря, можете ли вы упрекнуть меня в том, что я ляпнула это?

— Для тебя? Нет. — Аарон берет у меня подарочный пакет и ставит его на пол. Затем он кладет книгу на кровать рядом со мной и берет мои руки в свои. — Я получил доступ к моему трастовому фонду, когда мне исполнился двадцать один год. Мой папа хочет, чтобы я потратил деньги на покупку дома или сделал с ними что-нибудь разумное, инвестировал или, ну, ты знаешь… что-то в этом роде. Но я подумал, что потратить их на вещи, которые вызовут у тебя улыбку, будет вполне достаточно.

Аарон Марш официально сошел с ума.

— Нет, Аарон. Я благодарна, что ты купил это для меня, правда. Однако, если бы ты мог получить возмещение за это, — я киваю в сторону сирени, — я бы заставила тебя получить его… но так как это невозможно, я должна попросить тебя больше не тратить на меня так много денег. Деньги нужны на что-то важное. Это для твоего будущего. Подумай о доме мечты, который ты хочешь. Ты мог бы использовать деньги, чтобы купить участок земли и построить дом, о котором ты мечтал.

Он качает головой.

— Ты важна, София. Важнее, чем любой дом, который у меня был или когда-либо будет.

Пожалуйста, мне нужно, чтобы он прекратил это. Перестал разбивать мне сердце каждым своим словом, которое не доказывает его ненависти ко мне. Он ни разу не показал мне, что ненавидит меня, но, черт возьми, это мне нужно. Так будет намного проще бросить его, когда колледж окончится.

Он слегка наклоняется ко мне, не слишком сильно, но достаточно, чтобы мой пульс сошел с ума.

— Я собирался достать тебе одну из тех порнокниг, которые тебе, кажется, нравятся, — говорит он немного хриплым голосом. — Но я не мог придумать ни одной книги, которой у тебя еще нет, которая заинтриговала бы меня купить её.

На коже появляется розовый румянец, я в этом уверена.

— Откуда ты знаешь о моих «порнокнигах»?

Его руки лежали на моих коленях, по моему телу пробежала дрожь. А потом… он подмигивает. Он. Черт возьми. Подмигивает. И что еще хуже, он добавляет ухмылку.

Привет, Боже, это снова я.

ГЛАВА 29

«Ты ранишь мое сердце как никто» — Shivers by Ed Sheeran

Аарон

— Пия, Эмма, Джейн, — говорит София, улыбаясь друзьям, — das ist Aaron, mein Freund^{[12 ].} — Её рука сжимает мою, не знаю почему, но я не жалуюсь на это.

Я имею в виду, что девушка, в которую я влюблен с тех пор, как мне показалось, что прошла вечность, держит меня за руку, сжимает её. Неважно, ради утешения, в знак её лжи или по какой-либо другой причине.

Кроме того, я не совсем понимаю, что только что сказала София, но это очень походило на вступление. Я смог разобрать некоторые имена, так что это единственный логичный вариант, верно?

Друзья Софии оглядывают меня с ног до головы, ухмыляясь. Клянусь, у одной из них даже возбужденные глаза. У брюнетки, если быть точнее. Не уверен, как её зовут, но я предполагаю, что одна из тех, кого только что назвала София.

Поскольку я не хочу замечать горячие взгляды других женщин, я оглядываю сарай. Да, чертов сарай. Кто, черт возьми, устраивает вечеринку в сарае? Я рад, что мы оказались внутри, потому что на земле должно быть не менее фута снега, но… сарай?

К моему удивлению, сарай отапливается, как я полагаю, переносным обогревателем или несколькими из них.

Сарай достаточно большой, чтобы вместить всю деревню, и при этом в нем еще останется достаточно места, чтобы все могли дышать и нормально ходить. Весь интерьер уютный; повесили гирлянды, одеяла на случай, если кто-то замерзнет, столы с рядами еды и напитков, повсюду тюки сена и удивительно большое количество столов и стульев.

Это отличается от того, что я знаю, но нет ничего, к чему я бы не смог привыкнуть.

— Он не говорит по-немецки, — слышу я слова Софии, одновременно с тем, как она тянет меня за руку и смотрит на меня. — Джейн спросила, что тебе больше всего нравится в Германии.

— София. — Самый очевидный ответ. Где бы я ни был, моим ответом всегда будет София. То есть, если она там со мной. — Нет ничего прекраснее её.

Черноволосая девушка — вероятно, Джейн — пристально смотрит на меня.

— Блин, где ты нашла этого парня? Можно ли их где-нибудь купить?

Должен сказать, она красива. У Джейн красивое лицо, не слишком симметричное, темно-карие глаза, которые без падающего на них света кажутся почти черными. Нос у нее не кривой, а скорее заостренный, ноги длинные и стройные.

И все же, когда я думал, что кто-то вроде нее как раз в моем вкусе, мое внимание оставалось на одной брюнетке с изгибами в нужных местах, медово-карими глазами, милым носиком и красными губами, которые хотелось целовать.

София хихикает, затем прислоняется головой к моей руке, ее свободная рука теперь тоже держит меня.

— Сомневаюсь. И не продолжайте потакать его эго. Он хоккеист, эго Аарона уже размером с Аляску.

— Хоккеист? — Интерес рыжей подогревается, её брови поднимаются вверх, пока не исчезают под челкой. — Я думала, что Леон станет для тебя уроком.

Какого черта все так одержимы этим ублюдком-мошенником?

— Разве они все не одинаковые? Сомневаюсь, что хоть один спортивныйпарень сможет хранить верность своему партнеру, особенно когда он по полгода в разъездах, — добавляет самая последняя из подруг Софии, с любопытством разглядывая меня.

Я качаю головой, искренне не понимая, как кто-то из них может делать такие смелые предположения. Я уверен, что есть спортсмены, которые не хотят связывать себя с кем-то другим, но я не один из них.

Ну, я когда-то был таким, вот и все, что я могу сказать. Я едва ли связывал себя обязательствами с Уинтер, но, полагаю, мы все знаем причину этого.

В любом случае, будь я в фальшивых отношениях с Софией или нет, я бы и не думал быть с кем-то еще. Она для меня всё. И всегда была. Мне, возможно, придется найти более сложный способ обеспечить нам счастливую жизнь, но я это сделаю.

Неважно, сколько времени это займет, я пообещал не только ей, но и себе, что София в конечном итоге будет со мной. Было бы довольно глупо ставить под угрозу её доверие ко мне. Если бы она влюбилась в меня, а она пока еще не влюблена, я бы тоже сошел с ума, поставив это на карту из-за какой-то глупой интрижки.

Я знаю, чего хочу от Софии, но мне еще предстоит заставить её понять меня, заставить её доверять мне настолько, чтобы хотеть того же.

— К счастью, я пока не играю за профессионалов, поэтому не так уж часто бываю в разъездах. Хотя, даже если бы это было так, София — единственная, у кого когда-либо был ключ к моему сердцу. Она буквально держала меня в удушающем захвате с семи лет. Из-за того, что я думаю о другой женщине, мне хочется ударить себя. — Я подмигиваю блондинке просто с целью спровоцировать. — Возможно, вы просто еще не нашли подходящего человека, если вы, девочки, думаете, что каждый спортсмен или парень, если на то пошло, скорее обманет и изменит, чем будет верен вам.

Взгляды девочек скользят по Софии, одна из них говорит что-то по-немецки. Я даже не уверен, что хочу знать, что она сказала, когда увидела, как София закатывает глаза незадолго до того, как утащить меня от трех угроз.

София ведет меня мимо фуршета к холодильнику с напитками, берет бутылку вина и ведет меня в один из дальних углов сарая. Затем она отпускает мою руку и смотрит на деревянную лестницу, которая выглядит так, будто вот-вот сломается, если на нее наступить.

— Ты собираешься затащить меня туда? — спрашиваю я в то время, как она зажимает бутылку вина между одной рукой и боком, а другой держится за одну ступеньку лестницы, чтобы подняться наверх. Должно быть, через несколько секунд я забираю у нее бутылку, качая головой, как будто говоря, что она сумасшедшая.

Серьезно? Взбираться по лестнице, которая кажется старше её, одной рукой, позабыв, что недостающих ступенек на лестнице больше, чем имеющихся? Нет. Я не позволю ей рискнуть упасть, сломать кости или просто пораниться. Ни в коем случае.

— Это безопасно. Я пользуюсь этой лестницей, чтобы подняться туда с десяти лет. Со мной никогда ничего не случалось.

— То, что этого никогда не происходило, не означает, что ничего никогда не произойдет. Ты вообще видела эту штуку?! Это нарушение безопасности.

София закусывает нижнюю губу, пытаясь скрыть улыбку, но это не помогает. Медленно она поднимается по этой лестнице. На полпути она смотрит на меня сверху вниз, ухмыляясь.

— Если ты слишком напуган, чтобы подняться сюда, это твоя проблема. Я не трусиха.

Она собирается убить меня, не так ли? Во всех мыслимых смыслах.

Достигнув вершины, София ложится на дерево и протягивает руку, чтобы забрать у меня бутылку. Я передаю её ей.

Я прекрасно понимаю, что мне не нужно доказывать Софии, что я вообще не напуган и далеко не трус, и все же, несмотря на неприятное чувство в животе, я иду за ней вверх по лестнице. Каждая вторая ступенька скрипит, крича мне, чтобы я слезал. Это далеко не безопасно. Никто не сможет убедить меня в обратном. Даже София.

Как только мои ноги оказываются на твердой скрипучей земле, я испытываю небольшое облегчение. Я уверен, что тонкий слой этого дерева может сломаться в любую секунду, и мы с Софией пролетим как минимум восемь футов^[13] вниз, но я здесь не для того, чтобы отказываться от возможности провести время наедине с Софией… ну, если я смогу найти её.

Куда, черт возьми, она пошла? Клянусь, я был прямо за ней, а теперь она…

Ох. Я нашел её.

— Что, черт побери, ты делаешь, сидя на тюке сена в самом темном углу?

Она пожимает плечами, делает глоток вина прямо из бутылки, прежде чем протянуть ее мне.

— Хочешь глоток?

Направляясь к Софии, я качаю головой. Я не люблю вино. Никогда не любил и не полюблю.

Прежде чем сесть рядом с ней, я достаю из кармана телефон и отправляю быстрое сообщение в групповой чат, состоящий из меня и трех моих лучших друзей. Знаете, просто чтобы они знали, что я могу очень скоро умереть.

Аарон: Не буду драматизировать, но я могу умереть.

— Ты в порядке? — София сжимает губы, чтобы удержаться от смеха. — Ты побледнел.

— Это свет. — Это не так, я в этом уверен.

Возможно, я специализируюсь на архитектуре, но это все, что есть. Проектирование домов. Я не люблю высоту.

Пытаясь успокоить нервы, я наконец сажусь и делаю глубокие вдохи. Все будет хорошо. Этот сарай не так уж и опасен. Дерево может быть старым и разваливаться, но это нормально… просто так оно не сломается. Надеюсь.

— Никс? — Рука Софии ложится мне на бедро. — Ты дрожишь. И я точно уверена, здесь не холодно. Что не так?

— Просто я не любитель высоты, — признаюсь я. Черт, я никогда никому в этом не признавался. Я знаю, что это обычное дело и нечего смущаться, но я не тот парень, который может чего-то бояться. Я не признаю наличие слабостей.

Мой телефон звонит, и мои глаза мгновенно обращаются к нему, чтобы занять голову.

Грей: Почему? София обыграла тебя в хоккей?

Майлз: Засунул не в ту дырку, и теперь она избивает тебя до смерти?

Колин: Нет, он слишком слабый для этого, Майлз. Держу пари, что он не тронул бы Софию, даже если бы она умоляла его об этом. Вероятно, он просто проткнул себе большой палец иголкой. Мы все знаем, что он не может смотреть на кровь.

Майлз: Верно. Для него хоккей — это просто спорт.

Грей: Черт, я думаю, он действительно мертв. Он на удивление тихий.

Колин: Твои друзья будут скучать по тебе, Рон! С любовью. X

Грей: Эй, если вы однажды потрахались, это не значит, что мы все будем по нему скучать.

Майлз: Серьезно. Рон тоже не скучал бы по нам. Хотя по тебе он наверняка будет скучать.

Колин: Ты просто завидуешь.

Грей: Не буду отрицать, я завидую.

— У тебя был секс с Колином? — Голос Софии отводит мои глаза от телефона. Кровь приливает ко мне немного быстрее, мой мозг забывает каждое слово, известное на английском языке. — Аарон?

Я качаю головой, не пытаясь отклонить её вопрос, а чтобы прояснить накопившийся туман.

— Для опыта. Ну, знаешь, пробовать разные вещи и все такое.

Она слегка покачивает головой, понимая мои слова, прежде чем начать смеяться, прислонившись лбом к моей руке. Я не совсем уверен, должен ли я бежать, спасая свою жизнь, обижаться или смеяться вместе с ней. В любом случае, услышав хихиканье Софии, я немного успокаиваюсь.

Хотя я знаю, что София не из тех, кто осуждает, все равно немного нервно пытаюсь выяснить, что, черт возьми, означает ее смех в этой ситуации.

— Это может быть слишком личное, и я пойму, если ты не хочешь ответа, но, пожалуйста, скажи мне, что он достиг дна. Или нет, как хочешь. Но ты, похоже, не из тех, кто берет что-то себе в задницу, — говорит она, ерзая пальцами. Она избегает взглядов на меня в тот момент, когда слова покидают её рот, и я готов поспорить, что она мысленно ругает себя за то, что спросила.

Ох, ладно. Я думаю, она смеялась, потому что представляла это себе?

— Мы не дошли до этого, — говорю я ей, кладя руку ей на бедро, в надежде немного успокоить её нервы. — Просто отсосали друг другу и решили, что на этом хватит. Я не собирался впускать Колина через заднюю дверь, да и он бы мне тоже этого не позволил. Честно говоря, не могу сказать, что мне этого хотелось. — Я уверен, даже если бы кто-нибудь из нас вызвался пожертвовать своей задницей, мы бы не зашли так далеко.

С намеком на неловкую улыбку София медленно кивает.

— Лили знает?

— Я сомневаюсь в этом. Хотя она спросила меня, нравится ли мне Колин, так что, кто вообще знает. Однако я точно знаю, что меня никоим образом не привлекают мужские виды. Члены — это не мое.

Я думаю, что важно экспериментировать и выяснять, что вам нравится, а что нет. Колин явно думал то же самое. Мы не были пьяны или что-то в этом роде, даже не навеселе. Черт, в тот день мы вообще не употребляли алкоголь. Так уж случилось. Один небольшой разговор между двумя парнями, глупая идея и все такое дерьмо просто пошло наперекосяк. Ничего драматичного.

Затем София отстраняется от моей руки, и ее потеря мгновенно становится заметной. Холод, который теперь даже не холоден, а еще холоднее без её тепла на моем теле, проникающего сквозь свитер, посылая странный холодок по спине. Как будто мое тело отказывается чувствовать тепло, пока какая-то чертова часть Софии не прижата ко мне.

Она делает еще один глоток вина, снова протягивая мне бутылку. Я до сих пор не принимаю его, несмотря на то, что зарабатываю за это внимание.

Я не буду пить сегодня вечером. Кто-то из нас должен быть трезвым, а поскольку это будет не София, теперь на мне лежит ответственность проследить, чтобы она добралась домой в целости и сохранности, что с ней все будет в порядке, что она не сделает ничего глупого. Я буду её защитником. Хочет она этого или нет. Но опять же, я всегда буду защищать ее, пьяна она или нет.

— Знаешь, если бы я была на твоем месте и имела возможность трахнуть Колина, я бы, наверное, сделала то же самое. Он горячий, — признается София, глубоко вздыхая.

— Он встречается с твоей лучшей подругой. Тебе не следует говорить такие вещи. — Мне было бы все равно, честно говоря. Мы с Софией, возможно, уже не так хорошо знаем друг друга, но я готов поставить на нее все деньги моего отца, будучи уверенным, что она ни за что не попробует с Колином.

В любом случае он бы не позволил этому случиться. Колин по уши влюблен в мою сестру, что немного противно, но я рад, что это он, а не какой-то наркоман, подобранный Лили на улице.

В любом случае, я думаю, что Rihanna довольно хорошо выглядит, но я бы никогда не попытался запрыгнуть с ней в постель.

О, и я также чувствую эту жестокость всем своим нутром. Жестокость, которая, как я знаю, называется ревностью, но пока не хочу признаваться в этом себе. Я не ревную только потому, что девушка, в которую я был сильно влюблен с тех пор, как был глупым пятилетним ребенком, думает, что моё лучший друг красавчик.

Неа. Не ревную.

Я также не чувствую желания ударить моего лучшего друга по лицу в надежде, что это испортит его красивое лицо. Совершенно нет.

София ухмыляется мне, затем начинает отпивать еще несколько глотков вина, привлекая мой взгляд к своим губам, которые так и хочется поцеловать. Губы, которые сегодня красные. Яркий, насыщенный красный цвет, благодаря которому мой дружок твердо стоял, когда я впервые посмотрел на нее после того, как она накрасила губы.

Красный определенно её цвет, и все же я предпочитаю видеть её в этом дурацком цвете глицинии, который она так любит.

— Ты тоже горячий, понимаешь?

Она не может говорить такие вещи. Как бы я ни жаждал услышать это от нее и молился, чтобы она нашла меня привлекательным с того дня, как она сюда приехала, мой мозг не мог этого вынести. Черт, мое сердце не выдержит этого.

— Конечно я знаю. Я самый красивый парень, которого ты когда-либо встречала.

Ее глаза сузились, она посмотрела на меня, одна рука поднялась к моему лицу, где она схватила мой подбородок между пальцами, присматриваясь ко мне, покачивая моей головой из стороны в сторону.

— Ха. Тебе не хватает какого-то цвета. Возможно, красный тебе был бы к лицу.

Если ты думаешь, что красный цвет мне пойдет, София, я буду носить красное каждый божий день до конца своей жизни.

— Черт, правда? — Она кивает. — Тогда поцелуй меня.

ГЛАВА 30

«Клянусь, весь мой мир перевернулся с ног на голову» — Upside Down by Austin Moon

София

— Поцеловать тебя?

— Да. Если хочешь увидеть на мне красный цвет, поцелуй меня. — Его взгляд падает на мои губы, а затем снова встречается с моими. — Или ты боишься, что можешь влюбиться в меня, если поцелуешь меня?

Засранец.

Я конкурентоспособный человек. Я должна быть им, если хочу пройти соревнования по фигурному катанию, не потеряв при этом головы. Проигравшие всегда оказываются на стороне жертв. Быть конкурентоспособным и стремиться стать лучше всех остальных, несомненно, помогает никогда не оказаться в самом низу рейтинга.

Итак, скажите мне, что я не могу что-то сделать и я, скорее всего, сделаю это, просто чтобы доказать, что другой человек неправ.

Ставя бутылку на пол на горячую секунду, я кладу обе руки по обе стороны от лица Аарона. Он ухмыляется мне, то ли предвкушая поцелуй, то ли думая, что я не доведу этого до конца.

Я глубоко вдыхаю. В этом нет ничего такого.

Подойдя ближе, я едва успеваю перевести дух, как рот Аарона прижимается к моим, губы смыкаются мягко и нежно, но такое ощущение, будто они горят.

Мое сердце пропускает один или два удара, когда его руки сжимают мою талию, утаскивая меня прямо к нему на колени. Мои ноги находятся по обе стороны от его тела, ища устойчивости у тюка сена, на котором мы сидим. Я стараюсь держаться на ногах, а не садиться ему на колени ради собственного здравомыслия. Я не уверена, к счастью это или нет, когда Аарон толкает мои бедра вниз, усаживая меня прямо на себя.

Мой мозг погружается в штаны, когда я чувствую, как его член прижимается к моему бедру. Не могу поверить, что говорю это, но мне очень хотелось бы знать, как он будет ощущаться внутри меня.

Как только его язык скользит мне в рот, мой мозг отключается. Думать о том, правильно ли это, что нам не следует целоваться или быть кем-то еще, кроме друзей, уже не важно. Важно то, что мы оба этого хотим. Так почему бы не поддаться искушению?

Пути людей постоянно расходятся по разным причинам, но если мы никогда не попытаемся исследовать неизведанное, мы никогда этого не узнаем, верно? Кто даже знает, может быть, нам с Аароном будет так хорошо вместе, как я молилась. Возможно, нет.

Я знаю, что это не продлится вечно, потому что я никогда не смогу вернуться в Нью-Сити. Я могу лишь ненадолго получить его. Это всё, что мы можем дать друг другу, и это, конечно, лучше, чем не иметь ничего, верно?

Хотя есть одна вещь, которую я отказываюсь делать — лгать Аарону. Он должен знать, что это ни к чему не приведет. Нет будущего. Никаких обязательств.

Я ему нравлюсь, это совершенно очевидно. Вопрос в том, заинтересован ли он в отношениях типа «друзья с привилегией» или нет. На его месте, я бы была заинтересована. Возможно, это не самый лучший вариант для моего сердца, но, опять же, это все, что я могу предложить.

Я чувствую, как мои соски твердеют, когда я трусь о него. Аарон стонет во время нашего поцелуя, просовывая язык мне в рот, требуя меня… Как будто я уже не принадлежу ему.

— Аарон. — Я задыхаюсь, но прежде чем успеваю это осознать, его губы снова накрывают мои. Его руки скользят от моих бедер к заднице, крепко сжимая её.

— Вот где ты должна быть сейчас.

Мы с Аароном отстраняемся друг от друга, и моя голова мгновенно поворачивается в ту сторону, откуда раздался голос моей матери. Она просто стоит там с улыбкой на губах, скрестив руки на груди. Моя сестра стоит рядом с нашей матерью, её руки сжаты в кулаки по обе стороны тела.

— Я сказала твоему отцу, что он найдет тебя здесь, и была права.

Учитывая, что я пряталась здесь с тех пор, как мы переехали в Байербрунн, можно было бы подумать, что мой отец знает об этом. Я всегда прихожу сюда, чтобы писать. С тех пор этот сарай стал моим убежищем. Здесь уютно, тепло. Тихо, вокруг никого. Это именно то, что нужно, когда хочется уйти от всех и вся. И что ж, сюда никто никогда не приходил, поэтому, это сделала яя.

— Люди спрашивают о тебе, София, — говорит Джулия презрительным голосом. — Но я полагаю, они привыкли к тому, что один из нас разочаровывает нашу семью.

— Джулия, — предупреждает мама, глубоко вздыхая. Уровень её терпения, должно быть, зашкаливает в последнее время, учитывая меня и Джулию.

Ну, в последнее время — это мягко сказано. Я никогда не любила Джулию из-за нашей разницы в возрасте. Ее всегда больше интересовали другие вещи, которые не касались меня. Она никогда не прилагала усилий, чтобы узнать меня получше. И как ее младшая сестра, я не думала, что мне придется быть той, кто познакомится с ней поближе. В любом случае, нашей матери приходилось быть терпеливой с самого моего рождения. И всё стало только хуже, когда я узнала, что она переспала с моим парнем, и даже не жалеет об этом.

— Да? И какого это? — спрашиваю я Джулию. — Я имею в виду, что ты уже заняла место сучки, которая спит с чужими парнями. Мне было интересно, когда твоя кличка изменится со «шлюхи» на «разочарование».

Прежде чем моя сестра получает возможность выплеснуть ярость, горящую в её глазах, моя мать уводит её от меня. Надеюсь, прямо вниз по нормальной лестнице. Лестница, о которой я не рассказала Аарону.

— Я не думал, что твоя ненависть настолько… глубока, — говорит он, как только наши взгляды снова встречаются. — Полагаю, я должен был догадаться, что так и будет.

Я наклонилась, прижавшись лбом к его плечу, и тихо рассмеялась. Мое тело тряслось, в груди урчало от такого тихого смеха, что я даже не подозревала, что это возможно.

— Подожди, пока ты не станешь свидетелем того, как мы общаемся с отцом, — бормочу я, в основном про себя.

— Что ты имеешь в виду?

Я сажусь прямо и вздыхаю.

— Я позаботилась о том, чтобы у него были некоторые проблемы со мной с тех пор, как мы сюда переехали.

— Почему?

— Потому что я была зла на него. Я не хотела переезжать сюда, когда мне было семь. Я не хотела уезжать из Нью-Сити. В моем возрасте я не совсем понимала, почему нам пришлось переехать, и меня приводило в ярость то, что мне пришлось оставить всё и всех только потому, что моему отцу дали работу получше в Мюнхене. — И из-за того происшествия, но рассказывать об этом Аарону не надо.

Он медленно кивает, обдумывая то, что я говорю.

— Значит, ты стала бунтаркой?

— Да, по отношению к нему. Я всегда давала ему только самые короткие ответы, если таковые вообще были. Или кричала на него. Он не имел надо мной никакого контроля. И к тому времени, когда я поняла, почему его работа здесь так важна и намного лучше для нашей семьи, я понятия не имела, как наладить с ним отношения. Так что на этот раз мы просто сосуществуем. — Хотя я знаю, что мой отец в некотором смысле любит меня, и я надеюсь, что он знает, что я люблю его. Просто нам обоим трудно подойти друг к другу, не вызвав гнева другого человека.

Внезапно Аарон протягивает руку к моему лицу, его большой палец крепко поглаживает кожу прямо под моей нижней губой.

Я наблюдаю за его лицом, его взгляд задерживается на моих губах. Черты его лица мягкие, в уголках губ скользит улыбка. Но его глаза полны восхищения и, возможно, намеком на надежду. Надежда на что? Я не знаю, и не уверена, что хочу это знать.

— Красный — не твой цвет, — говорю я ему, разглядывая кусочки красной помады, размазанные не только на его губах, но и вокруг них. — Ты пробовал фиолетовый? Это дополнит цвет твоих глаз, так что они должны выделяться

— Для этого ты у меня есть, Льдинка, — отвечает он. — Ты всегда ходишь фиолетовая.

Я ненавижу, ненавижу, ненавижу то, что он прав. Я ношу много фиолетового каждый день.

Аарон ерзает подо мной, вытаскивая из кармана салфетку. Он разворачивает её и начинает удалять остатки помады с губ, не видя, куда их вытирать. Избавляя его от страданий, я забираю у него ткань и помогаю ему отмыться.

Вскоре после этого мне приходится иметь дело с Аароном, который почти падает с лестницы, жалуясь на то, насколько ненадежна эта лестница и что её следует вывести из строя, на что я напоминаю ему, что эта лестница обычная, а не какая-то причудливая лестница. Не электрическая, которая может выйти из строя.

ГЛАВА 31

«Ведь в небе, полном звёзд, я, кажется, видел тебя» — A Sky Full of Stars by Coldplay

София

— Я слышала, что они дружат с юных лет. Вероятно, это единственная причина, по которой кто-то вроде него когда-либо встречался бы с такой, как София.

Я закатываю глаза на голос одной из деревенских сплетниц. Лена всегда была дивой. Она думает, что она такая замечательная, у нее на все есть свое мнение, и она убеждена, что знает все лучше всех. Всегда. Я ей тоже никогда не нравилась, поэтому я не удивляюсь ее сплетням обо мне.

Но, эй, по крайней мере, она говорит на языке, которого Аарон не понимает. Я уверена, если бы он услышал, как она это говорит, он бы открыл рот и произнес несколько слов, о которых я бы в конечном итоге пожалела.

— Льдинка.

Я отворачиваюсь от Лены и её ассистента и смотрю на Аарона. Эмилию действительно нельзя назвать лучшей подругой, по крайней мере, когда она делает все для Лены. Например, домашние задания, домашние хлопоты и многое другое.

— Никс.

— Твой отец уже раз пять звал тебя по имени. Я думаю, он хочет поговорить с тобой.

Мой отец? Хочет поговорить со мной? Я так не думаю.

Я оглядываю сарай в поисках отца. К моему удивлению, когда мой взгляд останавливается на нем, он уже смотрит на меня с легкой улыбкой на губах.

Неужели он действительно хочет со мной поговорить?

Улыбка с его губ исчезает так же быстро, как и появилась, строгое выражение застывает на его лице. Он жестом предлагает мне выйти на улицу, и когда мои брови в замешательстве опускаются, он делает какой-то жест, который выглядит то ли как улетающий фонарь, то ли он хочет, чтобы я помогла кому-то? Я просто предполагаю, что он имеет в виду первое, поскольку вся эта тусовка посвящена фонарям.

Это придумали несколько жителей деревни после того, как пропала одна из дочерей нашего соседа. Останки её тела нашли три месяца спустя или предполагают, что это были её. На теле отсутствовала кожа, чего, как я полагаю, и следовало ожидать, когда ваше безжизненное тело бросили в озеро, наполненное рыбой и другими животными, живущими в воде.

Ровно девять лет назад в этот день она пропала. В тот день ей только исполнилось двенадцать. Ника и её друзья хотели еще немного задержаться… но так и не вернулись. Её друзья вернулись через два дня, в смятении. Никто из них не помнил, что произошло, но все могли сказать, что произошло что-то действительно плохое.

Если бы мой отец не настоял на том, чтобы я вернулась домой, потому что на следующее утро нам нужно было успеть на рейс, я бы была частью этой группы. Не думаю, что когда-либо я была более благодарна отцу за его упрямство, как бы плохо это ни звучало.

Через год семья лучшей подруги Ники предложила устроить для Ники небольшую вечеринку, праздник фонарей, потому что Ника любила фонарики. Теперь это ежегодное мероприятие. Все её друзья и семья приходят сюда и пишут ей сообщения или пожелания на фонариках, прежде чем отправить их в небо. Благодаря этому её родители и сестры чувствуют себя немного лучше.

Когда мой отец подходит к нам с Аароном, я хватаю за руку своего фальшивого парня и вытаскиваю его из сарая. Он умно поступил, взяв куртку, я, к сожалению, сняла свою, как только мы вошли в сарай, а это значит, что теперь я медленно замерзну насмерть, поскольку на улице около минус пяти градусов.

— Ты дрожишь, — говорит Аарон, кладя руку мне на поясницу и направляя меня ко всем остальным людям. Они рассредоточились по небольшому полю за сараем, готовя фонари к взлету. Некоторые уже зажжены, держатся, чтобы уже не взлететь.

— Немного холодно. — Ни хрена себе, капитан очевидность

Аарон посмеивается, его рука ускользает от моего тела.

— Надо было надеть куртку. — Когда мы подходим к задержке и мне вручают фонарь и маркер, я чувствую, как кто-то — определенно Аарон — накидывает мне на плечи какую-то ткань. Он ходит вокруг меня, пока мы не оказываемся лицом к лицу, и забирает у меня фонарь. — Засунь руки в рукава.

Я чувствую себя ужасно, потому что делаю это без колебаний. Это моя вина, что я забыла надеть куртку перед тем, как выбежать на улицу, хотя знала, что на улице более чем холодно. Я прекрасно понимала, что идет снег, и что снег на земле доходит мне до икр. Нет оправдания тому, почему я не надела куртку. И теперь Аарон скорее замерзнет, отдавая мне свою куртку, чем отмахнется от моей глупости.

— Спасибо, но…

— Пожалуйста, — Аарон улыбается мне. Его улыбка всегда такая теплая, искренняя. Это действительно привлекательно. Просто глядя на Аарона, я заставляю себя молчать, борясь с желанием произнести слова, которые я хотела ему послать, когда пару лет назад случайно нашла его аккаунт в Facebook.

А потом он улыбается… О боже, его улыбка.

Это заставляет мое сердце сжиматься странным образом. Так, как никогда раньше не сжималось. Всегда возникает боль, когда я вспоминаю, что он никогда не будет моим таким, каким я хочу. Таким, каким он обещал быть. Но опять же, он пообещал это, когда нам было восемь. Ладно, ему было восемь, мне все еще было семь. Хотя бы на два месяца. Это не делает ситуацию лучше.

— И что нам с этим делать? — спрашивает он, держа фонарь в руках так, чтобы он оказался в моем поле зрения.

Я глубоко вздыхаю. Нам осталось чуть меньше двух недель, а я уже отключаюсь, думаю, мечтаю об Аароне, когда он оказывается прямо передо мной.

— Мы посылаем сообщение Нике, — говорю я ему, снимая колпачок с шулера. Аарон выглядит немного растерянным, но не спрашивает.

Да, он не знает, что произошло.

Поэтому я провожу следующую минуту, рассказывая ему об ужасной ночи, о том, что за ней последовало, и о том, как это превратилось в ежегодный «фестиваль фонарей». Он не получает обширной истории, только краткое изложение, чтобы знать достаточно.

— Некоторые пишут пожелания, — добавляю я в конце. — Я всегда так делала. — Но я не говорю ему, что мои желания всегда были связаны только с ним.

Да-да, я признаю, что это может быть немного чересчур, но можете ли вы меня винить? Какой хороший друг не хочет, чтобы его друзья преуспели в жизни? Какой друг не пожелает, чтобы другой жил долго и счастливо, воплощал в жизнь все свои мечты или был здоров? Я никогда не хотела, чтобы Аарон нашел меня или оставался со мной. Все, что я когда-либо хотела, это чтобы Аарон был счастлив. Вот чего я желала. Каждый год.

Аарон кивает, словно говоря, что понял, но до сих пор понятия не имеет, что ему теперь делать. Он также не спрашивает, какие пожелания я отправляла, и я искренне ценю это.

Я не знала, что ему сказать, и это наверняка не было бы правдой. Плюс, я твердо верю в ту фразу, которую мой отец часто говорил, когда я была моложе:

«Если вы скажете это вслух, этого никогда не произойдет».

Я действительно думаю, что это как бы противоположность истине, поскольку закон притяжения кажется вполне законным. Но я не думаю, что он когда-либо хотел сказать, чтобы я никогда не говорила о своих мечтах. Прогресс возможен только для достижения вашей цели, поскольку люди грубы. Они жестоки, и многие люди вокруг вас не всегда такие, какими кажутся. Конечно, они кажутся милыми, но действительно ли они хотят, чтобы вы добились успеха в жизни? Делать лучше, чем они?

О скольких людях в вашей жизни вы можете со стопроцентной уверенностью сказать, что если бы вы когда-нибудь добились успеха, прославились в мире и сделали себе имя, они бы вам не завидовали? Какому количеству из этих людей в вашей жизни вы доверяете и не портите ваши отношения этим? Сколько людей из тех, кого вы знаете, искренне хотят, чтобы вы осуществили свои мечты, даже если они кажутся глупыми и недостижимыми?

Не много.

Поэтому до тех пор, пока вы держите свои мечты при себе, работаете за закрытыми дверями и ни один человек не знает о ваших планах, никто не попытается встать у вас на пути.

Вот почему мы не целуемся и не рассказываем друг другу об этом в наш день рождения, верно? Задув свечу, желая чего-то, не оборачивайтесь и не рассказывайте всем о своем желании. Это для того, чтобы вы знали. Чтобы вы могли за что-то держаться. Для того, чтобы вы чего-то достигли.

— Хорошо, а чего будем желать мы? — спрашивает он, давая понять, что нам придется разделить фонарь. Это то, что делают все пары, чтобы уменьшить количество отходов и сделать их менее вредными для окружающей среды. Я имею в виду, что нам, вероятно, не следует зажигать даже один фонарь, но лучше уменьшить его количество, чем увеличить вдвое. И эта традиция действительно очень важна для всех нас…

Я пожимаю плечами, потому что понятия не имею.

— Ты напиши что-нибудь на одной стороне, а я сделаю то же самое на другой стороне, — предлагаю я. — Но не подглядывай, ладно?

Аарон ухмыляется, затем сжимает губы в довольно тонкую линию.

— Не подглядывать.

Он идет первым и целых две минуты пишет на своей стороне незажженного фонаря, прежде чем передать его мне.

Я смотрю на пустую сторону, не зная, чего желать. То есть я знаю, чего желать, просто не уверена, что смогу это записать. Если я запишу для Аарона еще одно желание, и он его увидит, между нами может возникнуть неловкая ситуация. Поэтому мне нужно сделать это менее очевидным… написать намного меньше, чем обычно, и вставлять как можно больше слов, чтобы снизить риск того, что Аарон прочитает это.

Привет, Вселенная, и снова я. Я не совсем уверена, что написано по ту сторону этого фонаря, но что бы это ни было, мне нужно, чтобы ты воплотил это в жизнь. Это первый и последний раз, когда здесь будет парень, о котором там написано. У него есть только один шанс на это, я имею в виду желать чего-нибудь на фонаре в Германии. А может и нет. Кто вообще знает? Но в следующем году его не будет со мной, чтобы загадать еще одно желание. И, видите ли, он один из самых важных людей в моей жизни, хотя я знаю, что он не будет в ней навсегда. Я желала ему много хорошего за последние пару лет, поэтому теперь прошу тебя исполнить его желание.

Должно быть достаточно хорошо, верно? Или это слишком очевидно?

Честно говоря, я даже не понимаю, почему меня так волнует, что Аарон может это прочитать. А потом он узнает, что я хочу для него самого лучшего. Большое дело. Это не означает, что я хочу иметь с ним серьезные отношения. Хоть я и хочу быть с ним в отношениях, но он этого не знает. И я очень сомневаюсь, что, исходя из простого «Надеюсь, у него все хорошо», он когда-либо сможет это сказать.

— Это очень длинное желание, — поддразнивает Аарон через некоторое время. — Ты пишешь уже целую вечность.

— Нет. Две минуты, максимум.

Как только мы записали наши пожелания, к нам внезапно подходит отец. Он смотрит на моего фальшивого парня с любовью, но полностью игнорирует мое существование. Как он делал большую часть времени, чтобы мы не начали кричать друг на друга.

Он протягивает мою куртку Аарону, как будто действительно не видит меня поблизости. Не буду врать, это как-то раздражает. Да, я почти никогда не разговариваю с собственным отцом, только в случае необходимости… но ему не обязательно вести себя так, будто меня не существует, не так ли?

— Не простудись, сынок, — говорит он, кивая Аарону. Наконец, мой отец смотрит на меня, но напряжение между нами, когда наши взгляды встречаются, кажется, усиливается с каждой секундой, когда он стоит там. Уголок его рта дергается, как будто он хочет что-то сказать, но просто не знает, что мне сказать.

Пока он, кажется, не находит пару слов.

— Не напивайся сегодня вечером, София.

— А что, если я это сделаю? — Потому что я склонна напиваться каждый год в этот день. Это проще, чем иметь дело с внутренней войной.

Я могла бы быть одной из тех девушек. Бля, я могла бы быть на месте Ники. Остальные девочки были ранены и встревожены, но они совершенно не помнят своих воспоминаний о тех днях, когда их не было. Я бы предпочла не думать о том, что могло бы случиться со мной, если бы я осталась с ними, и я не могу не чувствовать вину за то, что выбралась из всего этого целой и невредимой.

Это было одно крошечное решение, которое я приняла. Слушала, что сказал мой отец, несмотря на то, что сильно злился на него за то, что он не позволил мне остаться с друзьями. Если бы я ослушалась…

— Тебе всегда приходится делать прямо противоположное тому, что я говорю?

— Да, — отвечаю я. — Тебе всегда приходится пытаться говорить мне, что делать?

Он недоверчиво качает головой, издавая тихий, полный боли вздох.

— Я действительно старался, София. Мне жаль, что я так сильно облажался.

И так же быстро, как мой отец добрался до нас с Аароном, он снова уходит.

Я хочу кричать. Издать полный гнева крик. Что-то громкое и достаточно мощное, чтобы стереть все безумие из моего сердца. Почему я не могу быть доброй со своим отцом? Хотя бы раз.

— Тебе нужна помощь? — спрашивает Аарон, протягивая мне мою куртку. Честно говоря, я ожидала, что он спросит о том, как я разговаривала с отцом, но он этого не сделал. Аарон, которого я знала, ухватился бы за следующую возможность узнать это, но этот просто игнорирует это все. На данный момент.

— Да, пожалуйста. — Если бы не огромный фонарь в моих руках, я могла бы снять куртку Аарона и сама надеть свою. Ну, я полагаю, я могла бы просто передать фонарь Аарону на минутку, но это будет неинтересно.

Медленно Аарон снимает один рукав за другим. Ледяной воздух мгновенно обрушивается на меня, от чего у меня по коже пробегают мурашки. Я не испытываю неприязни к холоду, что должно быть совершенно очевидно, учитывая, что обычно я провожу шесть дней в неделю на катке, катаясь на коньках, и мне кажется, что я достаточно терпима к тому, что считаю холодным, а что нет. Хотя меня и охватывает озноб всякий раз, когда я выхожу на каток, мне все равно это ощущение не нравится. И не думаю, что когда-нибудь понравится.

Сняв куртку, я быстро надеваю свою — конечно, с помощью Аарона. И как только он успешно надел свою куртку, нам говорят зажечь фонари и подготовить их к взлету.

Боже, это звучит так, будто мы собираемся полететь на самолете… или запустить ракету или что-то в этом роде. Мы просто посылаем фонарики в небо.

Отпустить их — одно из самых красивых и волшебных зрелищ, которые я когда-либо видела. Поэтому, как только всплывают первые фонарики, мои глаза сосредоточены исключительно на небе.

Я люблю смотреть, как они улетают. Мне нравится их яркость и то, как они становятся меньше с каждым метром, который они оставляют позади. Как они выглядят, словно очень яркие, сияющие желтым светом звезды, когда находятся так далеко, что уже даже не похожи на фонари.

А атмосфера… о боже. Здесь так уютно, даже при минусовой температуре.

На ночном небе сейчас должно быть не менее полсотни фонарей, и, честно говоря, это делает меня такой же счастливой, какой выглядела Рапунцель в мультфильме «Рапунцель: Запутанная история», когда она впервые увидела их из своего окна.

Я бы хотела смотреть на них всю ночь напролет. Наблюдение за фонарями приносит мне какое-то странное спокойствие, и я, честно говоря, даже не могу сказать вам, почему. Может быть, дело в том, что на моем написано желание — или, скорее, два желания, — а может, дело в том, что они просто волшебные. Но они меня радуют.

Наблюдение за тем, как эти фонарики на короткое время становятся аксессуарами ночного неба, телепортирует меня в совершенно другое измерение. Я чувствую себя частью книг, которые люблю читать и писать. Как будто я нахожусь в том самом месте книги, где все снова хорошо. Точка в книге, когда главные герои встречаются и живут долго и счастливо.

Или такое чувство, что я снимаюсь в кино. Как раз перед финальными титрами, где герой и героиня только что получили долгожданный счастливый конец. Они сидят на траве, прижавшись друг к другу, и просто наслаждаются обществом друг друга. Вот что значит наблюдать за этими фонарями.

Счастье. Жить долго и счастливо.

Что ж, как только люди вокруг меня снова появляются в кадре, я чувствую, что это только начало бесконечной истории.

— Давай вернемся внутрь, — шепчет мне на ухо Аарон, прежде чем прижаться губами к моей щеке. И вдруг меня накрывает очередная волна счастья. На этот раз не от огненных парящих фонарей, а от парня, в которого я всегда была влюблена.

Будь он проклят, за то, что у меня кружится голова, и мое сердце жаждет его.

О, почему он должен был давать мне обещания, которые, как мы оба знали, он не сможет сдержать?

— Да, — соглашаюсь я. — Я хочу напиться.

ГЛАВА 32

«Как мило, но я бы хотел, чтобы ты была трезвая» — Wish You Were Sober by Conan Gray

Аарон

— София, любовь моя, давай тебя… — Иииии, и она падает на кровать.

Когда она сказала, что хочет напиться, я не ожидал, что она так напьется. Я подумал, может, она выпьет одну-другую рюмку, а не утопится в спиртном до такой степени, что уже не сможет ходить по прямой. Или по любой траектории, на самом деле.

Она все еще в своей одежде, с аксессуарами и макияжем. Я могу снять с нее серьги, заколки и тому подобное. Я бы даже снял с нее макияж, потому что знаю, как сильно она возненавидит себя утром, если не смоет его перед сном. Но я отказываюсь переодевать её. Это аннулирование конфиденциальности, с которым я не собираюсь связываться. Не в том состоянии, в котором она сейчас.

Я бы с радостью снял с нее одежду, но только не тогда, когда она еще не трезва.

— София, — говорю я снова и снова, снимая аксессуар за аксессуаром. Она просто не просыпается. Время от времени я зарабатываю сварливый стон и отчаянную попытку пощечины… так что, по крайней мере, я знаю, что она жива.

Убедившись, что она не будет тыкать в себя заколками или серьгами, я осматриваю её комнату и пытаюсь выяснить, где она хранит салфетки для макияжа. Это то, чем девушки снимают макияж, верно? Я не уверен, но клянусь, Ана пользовалась ими постоянно, и похоже, что они удаляют макияж, так почему бы и нет?

Я обыскиваю каждый ящик туалетного столика Софии и, конечно же, в самом последнем нахожу почти пустую упаковку салфеток для макияжа. По крайней мере, я надеюсь, что это салфетки для макияжа, потому что не могу понять ни одного слова на этих этикетках. К счастью, на обратной стороне упаковки есть перевод на английский язык, так что теперь я с облегчением осознаю, что не сожгу случайно лицо Софии, когда буду использовать их на её коже.

Стоя на коленях перед Софией, я глубоко вздыхаю, прежде чем вытащить одну из салфеток из упаковки и начать удалять макияж с её глаз. Существует ли определенный порядок снятия макияжа? Если да, то я определенно не буду его придерживаться.

К тому времени, как я удалил большую часть макияжа с её глаз, на её тумбочку было брошено около пяти салфеток, потому что ими больше нельзя было пользоваться. А когда я добавляю шестой, София вдруг открывает глаза и смотрит на меня немного дезориентировано.

— Привет, — говорит она немного медленно, сонно.

Подавив смешок, я продолжаю стирать с нее макияж.

— Привет.

Она тяжело дышит и переворачивается на бок, медленно качая головой, когда я встаю и наклоняюсь над ней, чтобы удалить последние остатки макияжа.

— Я хочу спать.

— Как думаешь, сможешь сначала переодеться? — Сомневаюсь, но спросить не помешает.

София садится или пытается это сделать. Как только она садится, она тянется к краю платья, чтобы подтянуть его, и быстро расстраивается, когда оказывается слишком слаба, чтобы вытащить ткань из-под задницы. Ну, на которой она сейчас сидит.

Я позволил ей еще немного побороться, просто чтобы выбросить использованные салфетки для макияжа и найти что-нибудь, что София могла бы надеть на сон.

Как только я решаю, какую рубашку она может надеть, и поворачиваюсь, София снова лежит на спине, отказавшись от раздевания.

— Я упала, — ноет она, пытаясь сесть обратно. Поэтому я иду помочь ей подняться… снова. Снова выпрямившись, она изо всех сил пытается задрать платье, но безуспешно. — Помоги мне, Никс.

Я решаю покончить с этим, чтобы она могла пойти спать. Подняв Софию с кровати, я ставлю её на пол. Она держит руки у меня на плечах для равновесия, пока я натягиваю ей платье на бедра. Не сводя глаз с нее, я быстро поднимаю платье через ее голову и позволяю платью упасть на пол. Внезапно София начинает смеяться, но не мешает мне натянуть рубашку ей на голову и тело, чтобы прикрыть её спину.

— Она пахнет тобой, — говорит она и широко ухмыляется.

— Правда?

София чрезмерно кивает головой, и я не могу сдержать улыбку, которая появляется на моем лице. Моя улыбка не остается незамеченной и, кажется, на мгновение отвлекает Софию.

Ее руки тянутся к моему лицу, её большие пальцы поднимают уголки моего рта выше, и ее смех превращается в мягкую улыбку.

— Ты знал, что у тебя кривая улыбка?

— У меня? — Конечно, я это знаю.

— Да! — Она слегка вздыхает. — Мне это нравится. Это мило. Ты милый.

— Ты думаешь, я милый? — Я беру Софию на руки и снова укладываю её на кровать. Как только она ложится на спину, я стягиваю с нее колготки, но она вроде как помогает мне, сбрасывая их в конце.

Как только это будет сделано, я на секунду оставлю её одну, просто чтобы найти спортивные штаны, которые можно надеть на ночь.

— Очень милый. У меня масса твоих фотографий, — признается она. Ради нее самой я сделаю вид, будто она никогда этого не говорила.

Я выпалил пару вещей, когда был пьян, и должен сказать, что признание некоторых из них до сих пор вызывает у меня тошноту, когда я об этом думаю. Некоторые вещи просто предназначены для того, чтобы остаться несказанными, а для некоторых ушей они должны остаться неуслышанными.

Переодевшись в спортивные штаны и избавившись от рубашки, я пробираюсь в кровать. Подкрадываясь, потому что, кажется, София уснула.

Но она не спит. Потому что в ту секунду, когда я ложусь рядом с ней, онаповорачивается на бок, лицом ко мне. Одна из её рук находит мое лицо, её ладонь лежит прямо на моей щеке, она смотрит на меня в темноте. А потом она вздыхает глубоко и тяжело.

— Что случилось, Льдинка? — спрашиваю я, беспокоясь, что её может стошнить или что-то в этом роде.

— Я держалась за это, — говорит она, придвигаясь ко мне немного ближе. Так близко, она наклоняется вперед и прижимается лбом к моему. — За обещание, которое ты дал.

— Которое из? — Заработав достаточно, чтобы мне хватило на всю жизнь, я лишь примерно представляю, о чем она говорит.

— За все. — Её горячее дыхание обволакивает мою кожу, когда она выдыхает. — Что ты придешь и найдешь меня, и мы поженимся.

Я думаю, что мое сердце просто перестало биться на короткое мгновение. Понимая, что в основном это из-за алкоголя, я говорю себе не питать надежд. Я тоже придерживаюсь этих обещаний. Честно говоря, я не ожидал, что когда-нибудь снова увижу Софию, потому что, пытаясь найти её в стране, не зная, в каком районе она остановилась, я даже не удосужился её искать, когда мне исполнилось восемнадцать. И все же мне так и не удалось остыть к ней.

София мешала мне быть с Уинтер, хотя в то время её даже не было рядом. Быть с Уинтер было просто неправильно. Мое сердце всегда принадлежало кому-то другому, и так будет всегда. Теперь я знаю это.

Любить Софию и сдерживать пару глупых обещаний никогда не было просто умственной задачей. Иногда души соединяются задолго до того, как им суждено найти друг друга, но вы просто знаете, что связаны с кем-то. Если бы мы с Софией не познакомились, когда были маленькими, мысль о том, что она будет с кем-то, кроме меня, не причиняла бы мне такой боли. И мысли о моем будущем рядом с кем-то, кроме Софии, не вызывали бы у меня такого отвращения, если бы моя душа не знала, что я должен быть с ней. Никто на этой планете не мог сказать мне, что София не предназначена для меня.

Но если мы собираемся поговорить об этом, я хочу, чтобы София была трезвой и не говорила ничего, потому что не могла держать рот на замке.

— Спи, любовь моя.

Она качает головой.

— Я всегда думала о нашей свадьбе. Возможно, тебе это не понравится, но это свадьба моей мечты. Хочешь это услышать?

Я киваю еще до того, как мой здравый смысл успел сработать. Если и есть что-то, что мне не следует слушать, когда София пьяна… так это её признание в своей бессмертной любви ко мне и планы на свадьбу. Черт, мы даже не пара, а она уже все продумала.

Не могу сказать, что не делал того же, но всё же.

— Я хочу, чтобы это было как в «Рапунцель: Запутанная история», — говорит она.

— Запутанно? Как в фильме?

— Да. — Кажется, она усмехается. — Фонари висели бы над столами, как будто они парящие. Повсюду фиолетовый цвет, потому что, ты знаешь, я люблю фиолетовый цвет. Я хочу носить белое, в то время как все мои гости должны быть одеты в светло-фиолетовый цвет, цвета глицинии, как бы ты это сказал. И тебе, Аарон, тебе тоже придется надеть белое, потому что так мы выделимся из пурпурной толпы. Мои волосы должны быть заплетены в косы с цветами, как это было у Рапунцель, когда они приехали на фестиваль. Я хочу белые арки с сиренью по всему проходу, но, конечно, с некоторым расстоянием между ними. А еще белый торт с фиолетовыми цветами. Я хочу, чтобы свадьба проходила на открытом воздухе, желательно в темноте, чтобы мы могли лучше видеть гирлянды, но они все равно будут видны на вечеринке, так что это не такая уж большая проблема. Я просто хочу, чтобы это было волшебно.

— Ложись спать, София. — Больше я точно не смогу. Почему она должна говорить мне это все? Это только заставляет меня так сильно хотеть осуществить её мечту.

София прижимается ко мне ближе, и, поскольку мне хочется еще немного помучить себя, я обнимаю её.

Она уже давно затихла, единственные звуки, исходящие от неё, — это обычное дыхание. По крайней мере, до тех пор, пока я не останусь в нескольких секундах от того, чтобы заснуть, хотя я был уверен, что не смогу этого сделать.

Я устал, правда. День был долгий, и накануне я почти не спал. Но когда она снова заговорила и совершенно запутала мне голову, я знаю, что сегодня вечером не закрою глаз.

— Пообещай мне, что сделаешь все, что в твоих силах, чтобы эта мечта сбылась, Аарон.

— Обещаю, — говорю я про себя, но не произношу это вслух.

ГЛАВА 33

«Скоро ты будешь моей» — Fallingforyou by The 1975

Аарон

Думаю, в итоге я заснул, потому что последнее, что я помню, это как я прижимал Софию к себе немного ближе на случай, если это будет первый и последний раз, когда мне придется это сделать. И вот она стоит посреди своей комнаты и снимает с себя рубашку.

Она уже надела леггинсы и, должно быть, расчесала волосы, потому что они совсем не выглядят запутанными. Она повернута ко мне спиной, поэтому ещё не знает, что я проснулся, и я не планирую сообщать ей об этом еще какое-то время.

Я изо всех сил стараюсь не смотреть на нее, когда она бросает мою рубашку в корзину, чтобы постирать, её спина полностью открыта мне. И я совершенно не представляю, как подхожу к ней сзади и убираю ее волосы, чтобы поцеловать её в шею.

Нет, я не буду этого делать.

Мой член подпрыгивает при этой мысли, и никогда в жизни я не ненавидел стояк больше, чем в этот момент.

К счастью, у меня не так уж много времени, чтобы восхищаться её шелковистой кожей и чувствовать себя мерзавцем, потому что дверь её комнаты распахивается без предупреждения.

К сожалению, человек, открывающий дверь, — никто иной, как Леон, хотя его внешний вид определенно помогает мне справиться с стояком, поскольку он больше не стоит на ногах.

На его губах появляется мерзкая ухмылка, а взгляд задерживается на груди Софии слишком долго, прежде чем она прикрывается руками.

— Уходи, — говорит она… или я так могу предположить по звуку её голоса. Требовательный, сумасшедший. Я даже не собираюсь притворяться, что понял, но мне нравится придумывать собственные смыслы.

— Бля, ты такая горячая, София, — говорит он, и у него течет слюна. Ладно, я шучу, это говорит моя голова.

— Леон, УХОДИ!

Он качает головой, ухмыляясь так гордо, что я бы с удовольствием ударил его кулаком, просто чтобы задеть за живое. Этот ублюдок сначала даже не заговаривает, он просто стоит и смотрит. Но когда он все-таки обретает дар речи, то говорит совсем не те вещи, которые ему дозволено.

— Почему ты прикрываешься, София? Будто я раньше не видел тебя голой.

Вы, наверное, уже догадались, что будет дальше.

Я встаю с кровати и подхожу к Софии сзади.

— Есть ли причина, по которой ты смотришь на мою девушку так, будто умираешь от голода, чувак? — спрашиваю я, и, поскольку я мелкий и испорченный человек, у меня хватает наглости обнять Софию одной рукой и положить её прямо на её грудь, чтобы прикрыть её еще больше. ёКак только моя ладонь касается её кожи, я сразу же жалею об этом.

Мой член снова твердеет, мучая меня стояком, который, скорее всего, не исчезнет, если о нем не позаботятся. Просто замечательно. Когда я думал, что ненавижу тот, который был раньше, он был ничем по сравнению с этим.

— У тебя какие-то проблемы?

— Вообще-то да. — Я подношу другую руку к груди Софии, накрывая её обеими руками и одновременно прижимая её ближе к себе. В этот момент она вполне может почувствовать, как мой член упирается в неё, но я слишком сосредоточен на том, чтобы следить за тем, что принадлежит мне, чтобы меня это волновало. — Твоя девушка не дает тебе достаточно на себя посмотреть?

Он уклоняется от моего вопроса.

— Мне нужно поговорить с Софией.

— Хм, приходи через час, — говорю я без капли стеснения. — Или еще лучше, уходи и никогда не возвращайся. Что бы ты ей ни сказал, держу пари, что это какая-нибудь глупость. Так что избавь себя от смущения и уходи.

Леон пытается найти свой мозг в затылке и раздраженно фыркает. Затем он смотрит на Софию, игнорируя мое присутствие. Но ненадолго, я в этом позабочусь.

— София, я хочу, чтобы ты вернулась.

Она фыркает, как и я.

— Я неуважительно отказываюсь.

— Но я люблю тебя!

А я ненавижу тебя. Я ненавижу его с того момента, как София рассказала мне о нем, и моя ненависть только усилилась, когда я увидел его лицо так рано утром.

— Ты жалкий маленький засранец, кто-нибудь тебе такое говорил? — спрашиваю я его, потому что это правда. Насколько он знает, у Софии серьезные отношения. Случайно появиться, вломиться в её комнату, чтобы признаться в любви перед её парнем, это… жалко и грустно. Очень, очень печально.

— Как ты вообще можешь с ним встречаться? — Леон указывает на меня, но его глаза не отрываются от Софии. — Он придурок. Я намного лучше его!

— Лучше меня? — Я смеюсь, потому что этот парень не может говорить это серьезно, не так ли? Но затем я вижу его лицо, выражение искренней веры в то, что он на миллион процентов уверен, что на этой планете нет никого лучше него. — Ах, черт, ты действительно в это веришь.

— Леон, просто уходи, — вздыхает София. — Я действительно терпеть тебя не могу. Ты ведешь себя неуважительно. Ты изменщик. Боже, вид твоего лица вызывает у меня рвоту.

— Сделай мне одолжение и сделай шаг назад, — говорю я Леону, и каким бы глупым он ни был, он делает это, не задумываясь. Развернув нас с Софией еще немного в сторону, я протягиваю руку и закрываю дверь. Закрыв дверь, она вырывается из моих рук и спешит накинуть рубашку, пока я слежу за тем, чтобы дверь оставалась закрытой.

— Я думала, ты спишь. — Я смотрю, как София подходит к своему туалетному столику для макияжа, вероятно, чтобы удалить остатки макияжа, который я не снял. А может и нет. Черт возьми, откуда я знаю? Я даже не уверен, что использовал правильные средства для снятия макияжа.

— Очевидно, что уже нет. — Поднеся обе руки к лицу, я нежно отмахиваюсь от ощущения сисек Софии в своих руках. Если я не смогу по-настоящему насладиться этим чувством, я не хочу, чтобы оно запечатлелось в моих воспоминаниях, это было бы не чем иным, как пыткой. Тем не менее, я позволяю себе небольшую шутку, чтобы разрядить обстановку. — Знаешь, если тебе так сильно хотелось, чтобы мои руки коснулись твоих сисек, ты могла бы просто попросить.

София закатывает глаза, но я вижу легкую улыбку на её губах. Она садится возле туалетного столика для макияжа и достает бутылку, похожую на воду с плавающим на ней маслом. Затем София лезет в другой ящик и достает ватные диски. — Я запомню это в следующий раз.

В следующий. Раз. В следующий раз. О, черт возьми.

— Просто скажу: из них получатся отличные бюстгальтеры.

Она ухмыляется, но не позволяет себе ни смеяться, ни даже хихикать. Думаю, кто-то забыл, что я вижу её отражение в зеркале.

— Ага? Кто такое сказал?

— Научно доказано, — отвечаю я сразу. Никаких колебаний. Я подхожу к её кровати и сажусь, все еще стараясь смотреть на неё через зеркало. — Я держал твою в общей сложности около минуты. Тебе сразу стало лучше, не так ли?

На этот раз София позволила смеху вырваться наружу.

— Конечно, если это сохранит твое эго целым и невредимым. — Услышал ли кто-нибудь, что она сказала после слова «конечно», потому что я точно ничего не услышал.

— Знаешь что? Я очень ценю это, — говорю я. — Удар по эго спортсмена может привести к фатальным последствиям.

Последствия вроде… необходимости дополнительного времени обниматься с женщиной, с которой ты хочешь быть, потому что спортсмены — самые большие дети, которые когда-либо существовали. Или я просто размягчился из-за Софии и только у меня возникает это странное желание целый день прижиматься к ней и ничего больше не делать.

— Кстати, спасибо, что вчера вечером хотя бы попытался снять с меня макияж. — И она даже не спрашивает о последствиях… какой позор. Это был бы отличный способ облегчить разговор, который, как мы оба знаем, должен произойти, но не осмеливаемся начать с него.

— Я плохо справился с работой, да?

Она качает головой с легким смешком.

— Нет, но ты использовал салфетки для макияжа, а не мицеллярную воду.

Да, я не знаю разницы. И почему, черт возьми, вода удаляет макияж лучше, чем что-то, предназначенное для его удаления? Я никогда этого не пойму.

Молча наблюдая за Софией, я начинаю думать о том, какой была бы наша жизнь, если бы у нас было совместное будущее. Буду ли я всегда наблюдать за ней, когда она собирается, прежде чем мы куда-нибудь пойдем вместе, или я бы пошел заняться чем-нибудь другим? Приду ли я домой после игры и меня встретят объятиями большого плюшевого мишки и тысячами поцелуев? Придет ли она домой с работы и расскажет мне все об этом?

Интересно, предпочла бы она жить где-нибудь в сельской местности или в большом городе? Конечно, у меня не будет большого выбора, когда я в конечном итоге буду играть за NYR. В идеале мне пришлось бы остаться где-нибудь поближе к Нью-Йорку и катку. Честно говоря, что касается Софии, я мог бы даже подумать о том, чтобы не играть за «Нью-Йорк», если бы она хотела жить в другом месте.

Были бы у нас дети? Это будет её решение, потому что я согласен и с тем, и с другим.

Будем ли мы много спорить? Я не думаю. И когда мы все-таки будем спорить, я надеюсь, что это будет легко исправить, потому что я не могу себе представить, как злиться на нее дольше часа.

Будем ли мы часто гулять или мы будем довольно закрытой парой? Я не хочу портить атмосферу, которая у нас сложилась, но… Я думаю, пришло время нам поговорить об этом. Итак, сделав пару ободряющих вздохов, я выпалил несколько слов, которые, как я надеюсь, звучат так:

— София, мне ненавистно быть таким человеком, но нам нужно поговорить.

ГЛАВА 34

«Но когда ты мне все рассказал, меня чуть не стошнило» — Daddy Issues (Remix) by The Neighbourhood, Syd

София

Это она. Та часть, в которой Аарон скажет мне, что я облажалась прошлой ночью, и улетит домой, потому что не может со всем этим справиться.

И вчера вечером я слишком подробно вдавалась в подробности. Черт тебя побери за это, пьяная София.

Честно говоря, мне хотелось бы не помнить, что произошло после полуночи, но я помню всё… слишком хорошо.

Я помню каждый раз, когда я пыталась поцеловать Аарона в сарае, и множество раз он вместо этого целовал меня в щеку или лоб, а затем говорил мне — достаточно громко — что он не хочет, чтобы люди вокруг нас чувствовали себя некомфортно, если мы продолжим. Но мне было все равно, во всяком случае, тогда. Я просто хотела его поцеловать, потому что это был мой единственный шанс. Именно он сказал, что если я захочу его поцеловать, я сделаю это.

Когда он привез меня домой, помог переодеться и снял чертов макияж, потому что пьяная София была слишком пьяна, мое сердце таяло. И благодаря тому, что мое сердце теперь захватило все мое тело в жидком состоянии, я, конечно, вылила некоторую информацию, которая никогда не предназначалась для его ушей.

Например, что я представляла, какой будет наша свадьба. Наша. Черт возьми. Свадьба.

— Что мешает нам быть вместе? — спрашивает он, глядя на меня, когда я оборачиваюсь, чтобы посмотреть на него, потому что не сделать этого было бы грубо. — Ты не можешь сказать мне, что это потому, что ты не хочешь быть со мной.

Не думала, что смогу. Я имею в виду, вам просто нужно осмотреть мою комнату, и это станет совершенно очевидным. Полагаю, он понял это сразу, как только вошел сюда. А может быть, и то, что я буквально призналась, что сдержал свои обещания.

Но это не моя проблема. Я могу признаться, что хочу быть с Аароном. Потому что я хочу этого. Я так сильно хочу быть с ним, что бросила бы фигурное катание, если бы это означало, что мы можем быть вместе.

К сожалению, моя единственная причина не быть с ним не так проста.

Дело в том, что я не могу быть в Нью-Сити или Нью-Йорке, а вся его жизнь там. Его семья, друзья и даже его карьера сосредоточены в Нью-Йорке. И я не могу просить его отказаться от этого и никогда не стану. Он слишком много работал, чтобы достичь того, что имеет сейчас, и я бы не позволила ему отказаться от этого ради меня.

Я уверена, что в NYR уже зарезервировано для него место, и отказываться от призыва в команду было бы безумно глупо. Особенно, когда я знаю, что «Нью-Йорк Рейнджерс» были любимой хоккейной командой Аарона с незапамятных времен.

И я не могу сказать ему, почему я никогда больше не смогу жить в Нью-Йорке. Ехать в Сент-Тревери было риском, и я не собираюсь лгать, я надеялась увидеть Лили и Аарона в последний раз, прежде чем мы больше никогда не встретимся. Но теперь я понимаю, что причинила только больше вреда, чем пользы.

— Я буду в Америке только до конца февраля, Аарон, — сообщаю я ему. Я уезжаю раньше, потому что все это время проучусь в Германии и закончу немецкий университет, а не Сент-Тревери.

— Но ты можешь вернуться сюда. — Он сидит прямо, брови сведены вместе, будто не понимает, что я имею в виду. А может быть, сначала он и не понимает, но потом его глаза расширяются, когда он соединяет точки. — Ты же не планируешь возвращаться, верно?

Это был мой план. Мне всегда хотелось вернуться к нему. Я всегда планировала провести свою жизнь с Аароном, но потом случился инцидент, и теперь я не могу въехать в штат Нью-Йорк, не думая о нем. Не чувствуя, что я…

— Ты никогда не планировала возвращаться, — бормочет он про себя, его взгляд устремлен не на меня, а на пространство матраса перед ним.

Я встаю со стула, подхожу к кровати, становлюсь на колени и беру руки Аарона в свои. Причинить ему боль — это последнее, чего я хочу. Я качаю головой, чувствуя, как на глазах наворачиваются слезы, когда говорю:

— Мы вернулись.

Он поднимает глаза, на его лице написано замешательство.

— Мы вернулись, когда мне было двенадцать лет. — Как бы сильно это ни ранило меня, лучше сказать Аарону правду, чтобы он понял, что я никогда не планировала его оставлять. Мне нужно, чтобы он понял: если бы я могла, я бы ухватилась за возможность быть с ним, прожить с ним ту жизнь, которую он мне обещал. Ему нужно знать, что я сделаю все, что в моих силах, чтобы быть с ним, если бы не одно препятствие, которое для меня как врата ада.

И вот, сделав еще один глубокий вдох, я говорю ему, несмотря на то, что пообещал себе никогда не рассказывать об этом.

— В тот день, когда мы вернулись, мы были в гостях у моих бабушки и дедушки, — начинаю я, привлекая все его внимание. — Я была так рада снова увидеть тебя и Лили, что весь день умоляла родителей поехать поскорее. Мы ночевали в Нью-Йорке в доме моих бабушки и дедушки, а утром должны были навестить тебя и Лили.

Его рука ободряюще сжимает мою. Аарон поднимает мое лицо к своему, затем жестом предлагает мне сесть рядом с ним, но я не могу. Не раньше, чем я расскажу ему всю историю.

После этого он, возможно, никогда больше не захочет со мной разговаривать.

— Я не могла спать всю ночь, и в конце концов мне захотелось пить, поэтому я спустился вниз, чтобы взять стакан воды. Свет был выключен, потому что я не хотела рисковать кого-нибудь разбудить, а это означало, что я крадусь, но проблема была не в этом. — Я чувствую, что не могу дышать, но мне нужно пройти через это. Я многим ему обязана. — В какой-то момент я начала слышать шумы, похожие на шаги, и поняла, что они не мои. Это напугало меня, поэтому я побежал наверх… пока не почувствовал, как чья-то рука схватила мою рубашку сзади. Я начала кричать, плакать, но не осознавала, что будет только хуже.

Хотя мне требуется целая вечность, чтобы найти слова, Аарон не перебивает меня. Он сидит и терпеливо слушает.

— Я помню, как брыкалась, и в конце концов эта рука отпустила меня. Но затем я услышал громкий шум. Было такое ощущение, будто кто-то упал с лестницы. Родители проснулись от моих криков и бросились ко мне. Включился свет, и когда я посмотрел вниз, чтобы увидеть, кто пытается напасть на меня, мое зрение едва было достаточно острым, чтобы подтвердить то, что я увидела. — Я разражаюсь тяжелыми рыданиями. — Там была кровь, Аарон. Я… — я икаю, — я никогда в жизни не видела столько крови. — Вы можете бы подумать, что десять галлонов^[14]— это не так уж и много, но это действительно так. И я, очевидно, даже не видела целых десяти галлонов, и все же это было чертовски много.

— Я помню, как мой отец кричал на меня, говоря, что я сошла с ума и напугала себя просмотром слишком большого количества этих криминальных телешоу. И это… — Я задыхаюсь. Я снова чувствую, как мое сердце разбивается. Это была, вне всякого сомнения, худшая ночь в моей жизни. — Он сказал, что я убила своего дедушку, потому что просто отказалась его слушать.

Мой отец снова и снова говорил мне не смотреть эти телешоу, потому что я слишком молода и меня они слишком пугают. Он был прав, конечно. Но послушалась ли я? Нет. А почему я этого не сделала? Потому что я затаила обиду за то, что меня оторвали от Аарона и Лили.

Итак, что я получила от того, что не слушала? Я убила собственного дедушку.

Это был несчастный случай, теперь я многое понимаю. Мне было страшно, и я никогда не собиралась убивать своего дедушку, и все же я не могу находиться рядом с этим местом.

Должно быть, за мгновение Аарон поднял меня с пола и усадил прямо к себе на колени. Его руки подносятся к моему лицу, его большие пальцы поглаживают меня под глазами, чтобы вытереть слезы.

— Это не твоя вина, София, — говорит он тихо и мягко. — Несчастные случаю происходят. Все время.

— Но я убила его. — Мои руки обвивают его туловище, моя голова проходит мимо его рук, пока мой лоб не упирается в его плечо. — Я убила его, Аарон.

— Ты хотела это сделать?

Я мгновенно качаю головой, молясь, чтобы он почувствовал это как покачивание головы, а не кивок. Даже если бы у меня когда-нибудь возникло желание кого-нибудь убить, я была бы слишком трусливой, чтобы пойти на это. Я не только предпочла бы не попасть в тюрьму и жить на свободе, но это еще и не стоит того, чтобы кого-то убивать.

— Тебе было двенадцать, София. Я очень сомневаюсь, что ты вообще думала о том, что кто-то может умереть прямо в тот момент.

— Мой отец ненавидит меня за это, — рыдаю я. Признаюсь, я не облегчила жизнь отцу. Но с того дня… Боже, взгляд его глаз, гнев, его слова. Я никогда не смогу забыть ни одно из них.

— Я думаю, твой отец достаточно умен, чтобы понять, что ты никогда не хотела причинить ему вреда, любовь моя. Для него это тоже было шоком. Люди склонны говорить ужасные вещи, когда пребывают в состоянии шока, — говорит Аарон.

Почему, черт, почему он должен пытаться заставить меня чувствовать себя лучше из-за всего этого. Я думала, он возненавидит меня после этого. Возможно, даже увидит во мне жестокого, злобного убийцу, которому не было предъявлено обвинение, потому что моя семья рассказала полиции, что мой дедушка споткнулся и никогда не упоминали мое имя в связи с его смертью.

Но мое имя связано с его смертью. Если бы не я, он был бы до сих пор жив.

— Ты разговаривала с бабушкой после этого? — Его руки сомкнулись вокруг моего тела, прижимая меня чуть крепче.

— Нет, — отвечаю я. — Я не могла. На мой взгляд, она не хочет меня видеть, и я это понимаю. Пару недель назад я посетила могилу дедушки. Я надеялась, что, может быть, мне удастся хоть как-то успокоиться, но этого не произошло.

Не знаю, как можно добиться спокойствия, посетив могилу, и снова и снова извиняясь перед умершим человеком, но я решила, что попытка того стоила.

— Я не могла остаться там, Аарон. Если бы я осталаь в Нью-Йорке, это бы меня убило. Меня бы охватило чувство вины, и я… Я не думаю, что я бы выбралась из этого живым. Пребывание в Нью-Йорке все равно убило бы меня. Этот инцидент до сих пор преследует меня во снах, даже днем. Это почти чудо, когда я могу хоть неделю не думать об этом.

Неделя, когда меня нет в Нью-Йорке. С тех пор, как я вернулась туда, это преследовало меня каждый день. И я не уверена, что у меня достаточно сил, чтобы остаться, не делая несчастными всех вокруг.

— Значит, твои родители навсегда переехали ради тебя в Германию? — Я киваю, потому что они это сделали. Они не предлагали уехать из Америки навсегда, это сделала я. Я умоляла родителей уехать, потому что оставаться там не было для меня вариантом. — Если твой отец ненавидит тебя так сильно, как ты думаешь, я сомневаюсь, что он переехал бы ради тебя на другой конец земного шара.

Я молчу какое-то время, пытаясь вникнуть в слова Аарона.

Возможно, он прав. Если бы я кого-то ненавидела, я бы не уехала ради него далеко от дома. И он оплачивает мое нынешнее пребывание в Америке. Он хотел пригласить меня домой на каникулы. Если бы он меня так сильно ненавидел, разве он не хотел бы, чтобы я держалась от него как можно дальше?

Буквально вчера он достал мою куртку, потому что увидел, что я забыла её в сарае. Если бы он меня ненавидел, он бы этого не сделал. Если бы он меня ненавидел, ему было бы плевать на меня. Но ему не плевать. Он заботится обо мне больше, чем я когда-либо позволяла себе видеть.

Мне нужно извиниться. Перед ним. Перед бабушкой. Перед всеми. Я настолько увлеклась тем, что бы заставить себя поверить, что все ненавидят меня за убийство моего дедушки, что даже не рассматривала это как несчастный случай, как только что указал Аарон. Наверняка они знают, что я никогда не собиралась кого-то убивать. Даже моя сестра не такая жестокая и не злится на меня, и я думаю, мы уже поняли, что она меня просто терпеть не может. Так что, если даже Джулия не упоминает об этом при каждой, по её мнению, ошибке, которую я совершаю, или чтобы заставить меня что-то сделать для нее… они не могут видеть во мне убийцу, не так ли?

Вырываясь из объятий, я быстро вытираю слезы, прежде чем позволить себе встретиться глазами с Аароном. И когда они встречаются, мне почти хочется, чтобы они этого не сделали.

Выражение его глаз — это то, чего я никогда не ожидала увидеть снова. Восхищение. Он всей душой верит, что я хороший человек. Аарон не считает меня кем-то ниже себя, даже после моего поступка.

Мое сердце замирает, бабочки в животе сходят с ума, и я не могу не молиться, чтобы разобраться с этим дерьмом, потому что быть с Аароном было моей мечтой слишком долго, чтобы отказаться от нее сейчас. Теперь, когда я могу это получить. Он в пределах досягаемости, протягивает мне руку, предлагая отношения, от которых я в молодости убила бы себя за отказ. Но все это только в том случае, если мне удастся преодолеть травму, вырасти как личность и дать Аарону ту любовь, которую он заслуживает.

В противном случае это несправедливо по отношению к нему.

Если я не смогу пообещать Аарону будущее без необходимости приносить ему безумные и глупые жертвы, я не могу обещать ему вечность. Я не могу допустить, чтобы он обнадежился, а я в конечном итоге убежала.

И я считаю, что важно быть с ним честной.

— Я не могу обещать, что ты останешься здесь, Аарон. Находиться в Нью-Сити, так близко к Манхэттену, где это произошло… меня потрясает. Каждый божий день, который я провожу там, я чувствую, что стены обрушиваются на меня. Мне нужно разобраться во всем заранее, иначе это никогда не будет справедливо по отношению к тебе.

— Мы разберемся с этим вместе, Льдинка. — Он обхватывает мое лицо руками, заставляя наши глаза оставаться закрытыми. — Я обещал жениться на тебе и собираюсь возобновить свое обещание сейчас.

Мои глаза резко расширяются, такое ощущение, что если они откроются еще хотя бы на миллиметр, то выпадут прямо из моей головы. Он не… Он не может иметь в виду это.

— София Мишель Карлсен, я тебе обещаю: однажды мы с тобой поженимся. Меня не волнует, сколько времени нам понадобится, чтобы это выполнить. Меня не волнует, что нам понадобится, чтобы достичь этого. Мы поженимся, потому что во всей этой вселенной нет никого, кто мог бы когда-либо убедить меня в том, что ты не предназначена для меня, — говорит он предельно серьезно.

На этот раз после обещания не будет прощания. Никому из нас не нужно уезжать и лететь в другую страну. Он сказал эти слова не просто потому, что боится никогда больше меня не увидеть, он серьезно это сказал.

Его губы соприкасаются с моими, как будто он подписывает сделку. И этим поцелуем он обещает еще одно. Это обещание реальности. Он обещает мне годы с ним, всю жизнь. В его поцелуе — обещание будущего, сладость ожидания и обретения настоящей любви.

Это не поцелуй, достойный какого-то фильма или книги. Это нечто большее. Это шаг вперед, шаг к страсти, которая может легко вспыхнуть, если с ней обращаться неправильно. И все же в его поцелуе я обретаю дом.

— И давай будем честными, никто, кроме меня, никогда не вынесет запутанную свадьбу, — добавляет он, как только мы отрываемся от поцелуя.

Я могла бы поклясться, что мои щеки краснее, чем вино, которое я выпила вчера вечером, но в данный момент мне все равно. Они приобретают еще более насыщенный цвет только тогда, когда я стесняюсь спросить:

— Означает ли это, что я теперь твоя девушка?

Аарон внезапно протягивает руку к моей шее, дергая за ожерелье, которое он не снял, прежде чем уложить меня спать.

— Мы уже давно прошли статус девушки и парня, любовь моя. Ты стала моей невестой с тех пор, как я подарил тебе это ожерелье. — Он медленно моргает и глубоко вдыхает, словно не может поверить, что только что сказал это. — Нам не нужно ни на что вешать ярлык, но ты, черт возьми, для меня не просто кто-то.

ГЛАВА 35

«Все, что убивает меня, заставляет меня чувствовать себя живым» — Counting Stars by OneRepublic

Аарон

Если я что-то и понял, находясь в Германии…. всё, что я знал и считал удивительным в Америке, Германия делает ещё лучше.

Например, рождественские ярмарки!

Это выглядит очень волшебно. Я чувствую, что нахожусь в одном из самых популярных голливудских рождественских фильмов. Немцы не украшают свои дома так безумно, как американцы, но, чёрт возьми, их рождественские ярмарки — это всё.

Нет ни одного стенда, который не был бы украшен. Каждый дюйм освещается рождественскими огнями, даже открытый каток не пустует. Да, вы меня правильно поняли — каток. Кажется, за час катания нужно заплатить пять евро, но я не видел ни одной рождественской ярмарки в США, где был бы каток.

Конечно, в зимнее время в паре городов они есть, но всё же они не такие.

Впрочем, есть ещё одна вещь, которую я не понимаю — почему так много подростков находятся у будок и пьют то, что, по словам Софии, называется Glühwein — примерно так же, как глинтвейн? Меня до сих пор удивляет то, что здесь можно купить определенный алкоголь в шестнадцать лет и пить его на улице не возбраняется законом.

Серьёзно, они могут ходить с любым спиртным напитком, не находясь под угрозой последствий. Однако есть огромный минус — я не понимаю ни единого слова, которое произносят эти люди.

Сейчас София разглядывает какие-то сверкающие украшения, оставив меня в одиночестве, а этот мужчина пытается продать мне выходные на Гавайях. Может, и не так, но он точно пытается мне что-то продать. Ну, или предлагает мне руку его дочери. В любом случае, я лишь вежливо киваю и улыбаюсь мужчине, молясь, чтобы прямо сейчас не продать свою душу дьяволу.

— Аарон, — слышу я голос Софии, несмотря на то, что она отвлеклась. — Мы с друзьями собираемся немного покататься на коньках. Я подумала, что ты захочешь присоединиться к нам?

— Блять, да. — Я молился, чтобы она предложила это с тех пор, как я узнал о катке. Если и есть что-то, чем я никогда не насыщусь, так это фигурное катание. Я могу провести на льду целую неделю и не заскучать. Может быть, я немного замерзну и простужусь, но найду чем себя занять.

Ладно, неделя — откровенное преувеличение, но суть понятна.

— Они фигуристы? — я ловлю себя на том, что спрашиваю, когда она оттаскивает меня от парня, у которого теперь висит огромный вопросительный знак над головой. Да, чувак, я так же растерялся, когда ты начал со мной разговаривать.

— Нет, но я полагаю, они умеют кататься на коньках.

— Я не буду никого учить. — За исключением Софии, но она уже умеет кататься на коньках.

Какой облом. Представьте, какое удовольствие мы могли бы получить, катаясь на льду: София постоянно падает, но приходит в восторг, когда ей удается отойти на пару дюймов от бортиков. Я держу её близко к себе, пока учу кататься. Держу за руки во время катания, или она цепляется за мою руку…

Но её умение кататься на коньках также даёт преимущество… например, гонки. Да. Кто быстрее на льду? Я. Кому удобнее на коньках? Мне. Кто лучше играет в хоккей? Я, очевидно.

Также женщины, умеющие кататься на коньках, в моих глазах в миллион раз привлекательнее.

София смеется и прислоняет голову к моему плечу, в то же время её руки обвивают меня, чтобы удержать.

— Ты был бы худшим учителем из тех, что когда-либо существовали.

Я хватаю ртом воздух, моё сердце ужасно чувствует себя после предательства моей девушки. Да, девушки. Вы можете в это поверить? Потому что я точно не могу.

Ладно-ладно, я сказал, что мы не будем вешать ярлыки на наши отношения, пока она не почувствует себя в них достаточно комфортно, но это не значит, что я не могу называть её своей девушкой.

Ведь она моя.

— Я хочу, чтобы ты знала, что я отличный учитель, большое спасибо.

— Возможно, в твоих мечтах, — её голова поворачивается, когда она смотрит на меня с улыбкой дьяволёнка. Затем выражение её лица смягчается, ее нижняя губа выпячивается, когда она дуется на меня. — Это задело твои чувства?

Я киваю. Это не так, но ей не нужно об этом знать.

— Есть только одна вещь, которая могла бы сейчас унять боль в моем сердце.

София поднимает брови. Я отвожу взгляд, смотрю на тёмное небо и тяжело, немного драматично вздыхаю.

— Тебе придется меня поцеловать.

Она смеётся с фыркающим звуком.

— Тебе что, двенадцать? — я снова киваю, потому что нет, но почему бы и да. — Ты получишь поцелуй, когда заслужишь его.

Как чертовски грубо. Я снова смотрю на неё и вижу, что она смотрит вперед, чтобы убедиться, что мы не наткнемся на каких-нибудь незнакомцев. Я бы тоже так сделал, но я как бы занят. Я восхищаюсь Софией. По крайней мере, теперь я больше не являюсь мерзавцем, когда смотрю на неё, и мне больше не нужно это скрывать.

— Моё присутствие в твоей жизни дает мне право получить столько поцелуев, сколько я хочу.

Она не реагирует на мои слова, потому что не хуже меня знает, что мы не поцеловались ни разу с тех пор, как у нас сложились какие-то настоящие отношения. Справедливости ради, не прошло и дня, но, по словам парня, которым я был до того, как София вернулась в мою жизнь, мне не понадобилась бы даже секунда, чтобы решиться на поцелуй. Я бы не колебался и не боялся что-нибудь испортить.

В конце концов, София отпускает мою руку, мгновенно вызывая в моей душе чувство потери. Только тогда я оглядываюсь вокруг и обнаруживаю, что мы уже стоим в очереди на каток или, скорее, за коньками. Друзья Софии уже заплатили за наше время на льду.

— Почему ты не сказала мне, что здесь есть каток? — спрашиваю я, поскольку осталось два человека, чтобы получить наши коньки. — Я бы взял свои.

Вы знаете, дорогие, острые как блейзер. Хорошие.

— Ага? По-твоему лететь обратно в Нью-Сити, чтобы взять свои коньки и вернуться сюда, чтобы покататься, стоит того?

Я качаю головой.

— Они в моем чемодане. Думаешь, я пойду куда-либо без своих драгоценных коньков?

София одержима цветом глицинии. Она никуда не пошла бы, если бы на ней не было хотя бы одной вещи такого цвета. А я одержим катанием на льду, поэтому мои коньки следуют за мной, куда бы я ни пошёл.

— О нет, теперь мне придется изменять своим детям.

— Ты будешь жить, — смеётся она, а затем начинает говорить с работником ледовой арены. Через некоторое время София поворачивается ко мне.

— Какой у тебя размер коньков? — спрашивает она.

— Примерно 9^[15].

Честно говоря, это всегда зависит от бренда. У меня 9, но они от CCM. Мои предыдущие были 8,5^[16] от Bauer.

— Черные или белые?

— Без разницы. Это коньки.

Те, которыми я «владею» только примерно час. Не то чтобы сейчас я стремился победить «Солнечных дьяволов» или «Соколов», и в это время игру транслируют по телевидению. Черт, даже тогда они были бы просто коньками. Главное, что они не ярко-розовые или голубые, или любого другого сумасшедшего цвета, а так мне все равно.

София кивает, затем сообщает парню мой размер. Он что-то спрашивает, на что София отвечает:

— Die in Hell.

Я почти задыхаюсь от шока. Какого хрена она сказала случайному незнакомцу умереть в аду? Чем этот бедняга заслужил это?

Он исчезает на секунду, вероятно, чтобы взять коньки.

— Какого хрена, София? — она смотрит на меня, её брови сдвинуты в замешательстве. — Почему ты сказала ему умереть в аду?

Ей требуется секунда, чтобы понять сказанное, и когда мои слова, наконец, доходят до неё, она начинает смеяться. Настоящий смех, привлекающий внимание окружающих, потому что каждый-вокруг-нас-поворачивается-посмотреть, кто-такой-шумный.

Я не понимаю. Что смешного в том, что я спросил…

— Ты же не сказала ему умереть в аду, не так ли?

Она качает головой, сжимая губы, чтобы не рассмеяться.

— Я сказала ему, что нам нужны более яркие.

— Значит, «hell» означает «светлый»? — София кивает. — Ну… Я так и думал, что ад светлый? Со всем огнём и… только огнём. Кроме этого, я бы сказал, что там довольно темно.

— А я думала, что люди, занимающиеся архитектурой, умны. Думаю, я была неправа.

Я подношу руку к её лицу, приподнимая голову своим указательным пальцем, чтобы потребовать от неё извинения, когда парень из регистратуры возвращается. Я издаю внутренний стон разочарования, когда парень возвращается и передаёт наши коньки Софии.

Я не думаю, что когда-либо хотел поцеловать кого-то так же сильно, как её.

— Danke, — говорит София и тепло улыбается регистратору. Я предполагаю, что она поблагодарила его.

Честно говоря, в девяносто девяти целых и девяти десятых процентов случаев, когда я слышу немецкую речь, я просто придумываю свои собственные истории. Время от времени я понимаю одно или два слова, но я не могу быть уверен, что они означают то же самое, что и в английском языке.

Отличный пример — ситуация, произошедшая две минуты назад.

София вручает мне коньки, затем берет мою руку в свою и тянет к скамейкам.

— Пойдём, мои друзья ждут.

ГЛАВА 36

«Знал ли я тебя двадцать секунд или двадцать лет?» —

Lover (Remix) [feat.Shawn Mendes] by Taylor Swift, Shawn Mendes

Аарон

— Ты снова смотришь на неё, — со смехом говорит Джейн. Она прислоняется к перилам ледовой арены так же, как до этого сделал я, чтобы поглазеть на свою девушку. — Это очаровательно.

— Ни один парень не хочет, чтобы его называли «очаровательным».

Она пожимает плечами. На самом деле я не смотрю на неё, но по движениям я бы сказал, что она пожала плечами.

— Возможно, но это очаровательно. Я не видела, чтобы София улыбалась так, как в последнее время, и я просто счастлива видеть, что она снова расцветает, понимаешь? Она какое-то время сдерживала свое счастье.

— Правда? — я отвожу взгляд от Софии, переводя его на Джейн.

— Да. Я рада, что есть достойные ребята. Леон никогда не смотрел на Софию так, как ты. Он всегда вызывал у меня странное чувство, и я даже говорила ей об этом, но София не слушала. Думаю, ты знаешь, чем закончилась история с ним. Не знаю почему, но ты, похоже, не из тех, кто изменяет.

Изменять? Чёрт возьми, нет.

— Не вижу в этом смысла, — признаюсь я. — Зачем оставаться в отношениях, если ты жаждешь кого-то другого? Просто расстанься, и ты волен делать всё, что захочешь, без всякого стресса, ненужных слез и титула изменщика.

В ту же секунду, как эти слова слетают с моих губ, кто-то врезается в меня сзади, руки обвивают мой торс. Если бы я не знал, что есть только один человек, который носил бы перчатки цвета глицинии с легким блеском, я бы непременно вырвался из этих объятий.

София подходит ко мне. Я обнимаю её одной рукой и притягиваю к себе, чтобы она оставалась в моем пространстве. Она смотрит на меня, улыбаясь.

— Там несколько парней, которые пытаются вспомнить твоё имя, мистер Популярность.

Мои брови хмурятся.

— Вспоминают моё имя?

— Да. Я предполагаю, что они осведомлены про студенческий хоккей в США. Возможно, они смотрели трансляции игры в прямом эфире или видели их где-то в Интернете. Но они упомянули имя Колина, и подумали, что это ты. Один из парней сказал, что Колин брюнет, так что ты точно не можешь быть им, и теперь они пытаются выяснить, как тебя зовут.

Я знал, что наши игры транслируют по телевидению, но я не думал, что людям за пределами США действительно интересен хоккей NCAA^[17].

— Тебе, наверное, не стоило это надевать, — София протягивает руку к логотипу на моей куртке. Это логотип хоккейной команды Сент-Тревери, который еще крупнее на спине моей куртки.

— Возможно и нет, — моя рука скользит к её бедру, притягивая её чуть-чуть ближе. — Я не думал, что люди здесь смотрят наши игры.

София усмехается, слегка морща нос.

— Жаль, что они не сдают в аренду шайбы и клюшки. Ты мог бы вызвать их на перестрелку. Учитывая их возраст, ты знаешь, что они ухватились бы за такую возможность.

— Было бы несправедливо, — говорю я.

— Ты знаешь, что это не четверо на одного, верно? Это было бы справедливо.

Я склоняю голову набок, поднимая брови.

— Любимая, это было бы несправедливо, потому что я намного лучше, чем они все вместе взятые.

— Ты когда-нибудь думал о том, чтобы пожертвовать часть своей самоуверенности? У тебя её слишком много, тогда как у других её нет.

— Что ты сказала о моей самоуверенности? Я знаю, что она у меня отличная, но почему я должен отдавать её другим?

Она вздыхает, опуская голову.

— Тебе когда-нибудь говорили, что ты невыносимый?

Я задумываюсь на секунду, глядя в темное небо.

— Ты только что сказала, но ничего, скоро я заставлю тебя извиниться.

Её голова резко поднимается, глаза широко раскрыты и наполнены смесью шока и замешательства, когда они встречаются с моими. Боже, она такая чертовски очаровательная, это вызывает у меня милую агрессию.

Джейн смеётся, но останавливается, когда я бросаю на неёвопросительный, но суровый взгляд. Она смеётся и почти сразу уезжает, найти остальных друзей.

— Ну давай же, — София освобождается от моих рук, переплетая наши пальцы и заставляя меня следовать за ней. Я бы пошел за ней куда угодно.

— Куда мы едем?

Её сладкое хихиканье растекается теплом по моему телу. Всё, что она делает или говорит, кажется двойной порцией эспрессо с избытком кофеина, дающим мне больше энергии, чем нужно.

— Бьюсь об заклад, я катаюсь на коньках быстрее, чем ты.

Не-а. Это не так.

Моя маленькая Льдинка может быть хороша в трюках, но… быстрее? Я очень сомневаюсь в этом. Она никогда не была быстрее меня.

↞♡↠

Я был прав. На льду она медленнее меня… и, кажется, довольно болезненно относится к проигрышам. Она хмурится, скрестив руки на груди, чтобы показать своё недовольство. И всё же, я нахожу это милым.

Теперь я вспоминаю, почему я всегда позволял ей побеждать, когда мы были младше, несмотря на то что сам болезненно проигрывал. Хорошо, ещё из-за этой дурацкой улыбки, от которой по моему телу пробегает электрический разряд всякий раз, когда я её вижу.

Мы вышли со льда пять минут назад, а она до сих пор ворчит, хмыкает в ответ, закатывает глаза и вздыхает. Либо она полная неудачница, либо моя Льдинка немного голодна.

Когда мы были младше, София становилась очень капризной, когда была голодная. Она будет вести себя как полная дура — огрызаться на людей и давать односложные ответы. Пока она, наконец, не получит свою еду. И только после этого её настроение снова поднималось.

— Как насчет того, чтобы пойти выпить глинтвейна, посидеть внутри и просто наверстать упущенное? Что-то вроде того, как дать тусовке зазвучать, прежде чем мы все отправимся домой? — предлагает Эмма. Девушки соглашаются почти мгновенно.

Это то, что они делают здесь? Выходят и позволяют вечеру «зазвучать»? Если да, то это не имеет смысла. Просто уходи, когда захочешь, честно. В любом случае, я все ещё ненавижу вино, и, насколько я понимаю, глинтвейн — это подогретое вино со специями. Но вино.

София согласна с Эммой, и я не могу возразить. Я уже в меньшинстве, будучи единственным мужчиной с четырьмя женщинами. Поэтому то, что я делаю вместо этого, имеет смысл только для меня.

— Конечно, но могу я одолжить Софию на минутку? Мне нужно, чтобы она была моим переводчиком.

Девочки смеются. Все, кроме Софии. Моя маленькая Льдинка до сих пор не разморозилась.

— Конечно, иди занимайся своими делами. — Пия отмахивается от нас. — Тогда мы закажем за тебя, ладно? Не задерживайся слишком долго!

Когда мы расходимся с подругами Софии, я кладу руку на её поясницу направляя туда, где мы найдем еду. Это не должно быть слишком сложно, так как весь этот чёртов рождественский базар состоит из продуктовых лавок, рождественских огней, большого количества игровых прилавков, каруселей и украшений.

Я сказал, что куплю Софии всё, что она хочет съесть, но она как всегда упряма, поэтому, когда я спрашиваю её, что она хочет, она отвечает:

— Я не голодна.

— Голодна, Льдинка.

Она закатывает глаза и несогласно фыркает.

— Нет.

— Хорошо, — мы останавливаемся перед прилавком с едой, который продаёт только фрукты в шоколаде. Это не совсем то, что я имел в виду, но сойдет. Я поворачиваюсь к Софии с улыбкой.

— Не могла бы ты тогда что-нибудь заказать для меня? Я до сих пор не говорю по-немецки.

Она ещё раз закатывает глаза, но соглашается.

— Что ты хочешь?

— Всё, что ты любишь.

Я уверен, что не получу ни кусочка от того, что она выберет. Как только я оплачу, она посмотрит на меня своими щенячьими глазами, попросит немного попробовать, чтобы проверить, хорош ли он, и, прежде чем я успею что-то сказать, съест.

Но ничего страшного, я не очень люблю фрукты в шоколаде.

София заказывает банан в шоколаде, и я рад, что мне не придется его есть, потому что бананы просто отвратительны. У них слишком сильный вкус. Поместите в смузи совсем крошечный кусочек, и теперь у вас есть банановый смузи, несмотря на миллион других фруктов, которые вы туда добавили.

Я протягиваю Софии свой бумажник, а она вручает мне банан на палочке. Она оплачивает покупку, потом идет со мной рядом с прилавком. Как только мы останавливаемся, я подношу банан ко рту Софии, ожидая. Она откусывает кусочек, не спрашивая меня. Возможно, она не подумала об этом дважды, но я уверен, что она знает, что я замышляю.

Если и есть в этом мире человек, который всегда знал, о чем я думаю и почему делаю определенные вещи, так это София. Даже сейчас я уверен, что у неё были предположения, как только я сказал ей выбирать всё, что она захочет.

— Ты злой, знаешь об этом? — говорит она сразу после того, как проглотила банан, и после откусывает еще.

— Просто забочусь о тебе, моя Льдинка.

София мягко улыбается, особенно когда я просовываю свободную руку под банан, чтобы шоколад не рассыпался по полу.

— Тебе не нужно было этого делать, понимаешь?

Я качаю головой.

— Я знаю, но ты становишься ворчливой, когда голодна.

Ей нужно немного времени, чтобы съесть эту гадость. Впрочем, я лучше десять минут буду смотреть, как София ест банан, чем сидеть в какой-нибудь кабинке и целый час нюхать подогретое вино.

Я выбрасываю деревянную палку, и когда возвращаюсь, отмечаю, что София дрожит. На ней зимняя куртка, но, возможно, надевать чёртову юбку не самые разумное решение. И я очень сомневаюсь, что эти чулки цвета глицинии, которые едва доходят до середины бедра, согревают её ноги.

Она чертовски сексуальна, но мне было интересно, когда она замерзнет. Прежде чем я успеваю спросить Софию не холодно ли ей, она подносит руки к моему лицу, осторожно притягивая мою голову вниз, пока наши губы не встречаются.

Она целует меня.

София. Целует. Меня.

Заметьте, не в первый раз, но все равно… вау.

Нет, это неправда. Это первый раз, когда меня целует она, а не я её.

Я не удивлен, что это ощущается правильно, даже слишком. И всё же я убежден, что Софии и мне суждено быть вместе с той самой секунды, как мы встретились. Возможно, «слишком правильно» не имеет значения.

Я не верю в сверхъестественное и в то, что люди предназначены друг для друга. Долгое время в своей жизни я даже не думал, что родственные души существуют. Но София доказывает обратное. Она моя родственная душа, и я не готов верить во что-то другое.

То, как её язык скользит по моей нижней губе, на секунду пугает меня, но, черт возьми, я хочу, чтобы она сделала это снова. Банановый привкус все ещё присутствует, но мне плевать. Если бы мне пришлось, я бы съел тонны бананов для неё. Я бы съедал один или десять в день, если бы она попросила меня об этом. Возможно, я всё-таки любитель бананов.

Её рот снова касается моего. Когда я пытаюсь отстраниться от неё, чтобы сделать быстрый вдох, София находит, что гораздо лучше проникнуть языком мне в рот.

Я не собираюсь жаловаться. Но тогда я умру от кислородного голодания. Впрочем, я умру счастливой смертью, поцеловав мою детскую любовь, мою нынешнюю девушку, так как это последнее, что я сделаю в своей жизни.

Когда её руки скользят по моей шее, крепко сжимая в кулаках мою куртку, слишком знакомое желание пронзает меня и устремляется прямо к паху.

Я пообещал себе не двигаться с ней слишком быстро. Мы могли поторопиться с нашими отношениями, но нам пришлось провести целых тринадцать лет без какого-либо контакта. Тем не менее, я хочу двигаться с ней в одном ритме, делать то, что удобно Софии… и всё же, когда её язык касается моего и она издает тихий стон прямо мне в рот, я так близок к тому, чтобы откинуться, потерять землю под собой. Я едва понимаю, что делаю дальше.

Убирая руки Софии со своего тела, я сцепляю одну со своей и заставляю её следовать за мной за ларьками с едой.

Здесь никого и ничего нет, кроме пары лишних мусорных баков. Не уверен, что кто-нибудь вернется сюда, а если и вернется, то, надеюсь, уйдет так же быстро, как и пришел.

ГЛАВА 37

«И ты продолжаешь падать, детка, пойми это» —

Falling by Chase Atlantic

София

Моя спина ударяется о стену одного из продуктовых киосков, но мне всё равно, потому что в ту же секунду губы Аарона снова касаются моих.

Я хотела поцеловать его весь день. Ждала, что он поцелует меня первым… но этого не произошло. Признаться честно, я не хотела сбивать с толку своих друзей случайным поцелуем с Аароном на их глазах и, предполагаю, что он думал так же.

Но сейчас мы целуемся и, чёрт, я не хочу останавливаться.

Никогда.

Я не уверена, что именно из-за недостатка кислорода считаю поцелуи на публике вполне уместными, но в данный момент мне плевать. Тем более, сейчас здесь никого нет, не так ли?

— Я солгала, — признаюсь я, как только Аарон даёт нам секунду, чтобы мы судорожно вздохнули.

— Я знаю.

— Я имею в виду, что поцелуй ничего не значит, — его губы снова прижимаются к моим быстро и коротко. Мне не хватает времени, чтобы потушить огонь, который он разжёг.

— Я знаю, любимая.

Прислонив голову к деревянной стене, я хмурю брови и подношу руку к его лицу, чтобы убрать его рот от моего.

— Ты знал?

Он кивает с ухмылкой.

— Ты ужасная лгунья, Льдинка, — Аарон кладет ладонь прямо мне на сердце, его глаза смотрят на меня, — Твоё сердце всегда предаёт тебя: оно бьётся быстрее, когда ты лжешь, и у тебя глаза наполняются виной. Так же, одна сторона твоей губы дергается на долю секунды, и часто ты закрываешь глаза, чтобы сделать глубокий вдох, прежде чем солгать.

— Я тебя ненавижу.

Его рот падает на мой, вызывая нежелательных бабочек.

— Лгунья, — шепчет он.

— Я не лгу.

Лгу.

— Мхм, — его руки скользят по моему телу на бедра, — То есть, если я засуну руку тебе под юбку, ты не будешь совершенно мокрой?

Я качаю головой.

— Нет.

Его глаза заставляют меня бросить ему вызов. Он явно ожидает согласия, чтобы прикоснуться ко мне. Внезапно я вспоминаю одно сообщение, которое Аарон получил пару дней назад — идеальный способ бросить ему вызов.

— Ты не посмел бы прикоснуться ко мне, даже если бы я умоляла тебя.

Он подмигивает, затем в мгновение ока разворачивает меня. Мои ладони прижимаются к дереву, когда он немного раздвигает мои ноги, достаточно, чтобы просунуть руку мне под юбку. Кончики его пальцев скользят по моим трусикам, и легкая дрожь пробегает по моему телу. Я слышу его тяжелое дыхание, горячий воздух обдувает мою шею. Он, не теряя времени, осторожно отодвигает край трусиков, скользя пальцами по моим влажным складкам.

Я слышу его низкий стон. Его голова опускается вниз, пока его рот не приближается к моему уху.

— Ты маленькая лгунья, Льдинка, — голос у него хриплый, шепчущий, и я могу умереть от его звучания.

Я не могу сдержать стон, когда один палец погружается внутрь. Мне требуется сила воли, чтобы не удариться головой о дерево. Его эрекция давит на нижнюю часть моей спины. Мгновенная волна похоти захлёстывает меня от этого. По правде говоря, мне никогда не нравилось ощущение члена сзади, но с Аароном абсолютно всё ощущается иначе.

— Ты чувствуешь, что ты делаешь со мной? — спрашивает он, чуть сильнее прижимая свои бёдра к моему телу.

Он удовлетворенно ворчит, когда я киваю в ответ. Аарон добавляет ещё один палец, я прислоняюсь головой к деревянной стене, не заботясь о том, получу ли я занозу или нет. Всё, что меня сейчас волнует, — это быстро нарастающее желание почувствовать внезапный жар, с которым встречается мое тело, и желание кончить.

— Скажи мне, насколько сильно ты хочешь кончить, — говорит он низким голосом, целуя меня за ухом.

Я не отвечаю, а вместо этого немного стону, задыхаясь.

— Ты должна ответить мне, любимая.

Если бы только слова были в моей голове.

— Пожалуйста, — выдавливаю я в отчаянии.

Слышать мягкий, хриплый смешок Аарона, почти так же горячо, как и его хриплый утренний голос. И поверьте, я изо всех сил стараюсь не плакать от отчаяния каждое утро с тех пор, как мы приехали сюда. Теперь мне больше не нужно притворяться, что ни то, ни другое меня не заводит. Потому что всё это чертовски возбуждает.

Только когда я слышу женский смех, я вспоминаю об Аароне и то, где мы сейчас находимся.

— Аарон, — выдавливаю я, — мы на публике.

— И?

— Любой может нас увидеть.

Его пальцы выходят из меня, и ощущение опустошенности ужасно разочаровывает. Почему мы на улице, в окружении сотен людей? У нас могло бы быть что-то действительно хорошее…

Аарон разворачивает меня, прижимая спиной к стене. Его рот приближается к моему, но наши губы не встречаются.

— Что? Боишься быть пойманной?

— Что-то типа того.

Действительно ли я боюсь? Что должно произойти? Кто-нибудь увидит нас — большое дело. Как будто они никогда не открывали Google, чтобы посмотреть порнушку. Теперь они увидят это лично.

Повезло им.

Аарон собирается сделать шаг назад, явно подтверждая моё решение. И, чёрт возьми, мне приятно знать, что он уважает мой выбор, в отличие от бывшего парня.

— Вообще-то, нет. Я не боюсь быть пойманной.

Он останавливается, глядя мне в глаза. Свет, падающий на нас от фонарного столба, который находится на расстоянии тридцати двух футов, освещает его лицо, подчеркивая правильные его черты лица. Сейчас он выглядит в пять раз красивее, чем он есть.

— Ты уверена?

Я целую уголок его рта.

— Я уверена.

Когда мы смыкаем наши губы, мои руки зарываются в его волосы, Аарон расстегивает штаны, стягивая их достаточно, чтобы высвободить свой член. Я хочу опуститься, чтобы погладить его, но не могу этого сделать. Меня ждут друзья, а ещё кто-то может застукать нас здесь, поэтому у нас мало времени. Поэтому я просто жду, пока он вытащит бумажник и, достав презерватив, кинет его на пол, как будто ему все равно.

После этого он рвет фольгу, достаёт презерватив и быстро надевает его на свой член. Мне приходится подождать ещё мгновение, потому что Аарон просто продолжает смотреть мне в глаза, как будто не может поверить, что мы это делаем. Я тоже не верю.

— Аарон, — говорю я себе под нос, просто чтобы убедиться, что он здесь.

— Ты знала, что ты чертовски красива? — он поднимает меня с земли, мои ноги обхватывают его, а руки обвивают его шею.

— Подозревала.

У меня перехватывает дыхание, когда Аарон скользит кончиком своего члена по моим складочкам, а затем чертовски медленно входит в меня.

— Каким образом?

Он погружается немного глубже, настолько медленно, что я буквально готова взорваться от раздражения, если он будет двигаться ещё медленнее.

— Ты продолжаешь пялиться на меня, как будто я самая прекрасная вещь, которую ты когда-либо видел.

Я думала, что он уже наполовину внутри меня, но ошибалась. Аарон внезапно насаживает меня на свой член. Я втягиваю воздух, чувствуя себя необычно заполненной. Аарон подсовывает руки мне под ноги, чтобы ему было легче держать меня. Только изменение положения рук проталкивает его немного глубже внутрь меня, вызывая у меня резкий вздох.

— Ты не вещь, София, — шепчет он мне на ухо, а затем оставляет поцелуй прямо за ним, — но да, ты самый красивый человек, которого я когда-либо видел.

Он целует мои губы, линию подбородка, участки кожи на шее, до которых может дотянуться. И когда я приоткрываю губы, чтобы вдохнуть немного воздуха, Аарон пользуется этим, целуя меня в губы и скользя языком внутрь. Мое сердце вспыхивает. На вкус он как что-то мужское со вкусом моей помады.

Аарон входит глубже, испуская хриплый стон. Его пальцы вдавливаются в мою кожу, где он держит меня. Мой стон звучит ему в ответ. Мои глаза закатываются и на секунду я вижу звезды. И чёрт возьми, я не думаю, что когда-либо чувствовала, что мой оргазм нарастает так быстро. Я сжимаю член Аарона, и когда из него выходит хриплое бормотание, я знаю, что он это чувствует.

— Блять, София, — хрипит Аарон, ускоряя темп и оставляя поцелуи вдоль подбородка. — Я хочу, чтобы ты кончила на мой член, любовь моя.

Я в нескольких секундах от того, чтобы сделать именно это.

На улице примерно 37.4° F^[18], но моя кожа горит. Я хотела бы раздеться, но так как мы на улице, то это было бы не лучшим решением. Аарон захватывает мои губы своими, проталкивая свой язык в мой рот. Моё дыхание сбивается и становится прерывистым. Я хватаю ртом воздух. Стону, чувствуя, как мое собственное тело дрожит, когда я сжимаю его член и взрываюсь вокруг него.

Мои глаза зажмуриваются, голова падает на дерево позади меня, а руки сжимаются в кулаках вокруг его куртки, когда я позволяю силе своего оргазма поглотить меня. Он не перестает двигаться. Аарон просто продолжает толкаться внутри меня, его темп немного ускоряется. Он крепко целует меня, хотя мне едва удается ответить на поцелуй.

Мои влажные складки позволяют ему легко входить и выходить из меня со свирепой скоростью. Я немного сжимаю руки вокруг его шеи, затем наклоняюсь к нему. Стоны срываются с моих губ до тех пор, пока я не слышу очередной смех, который не принадлежит ни мне, ни Аарону. Вот тогда я кусаю нижнюю губу, чтобы молчать.

— Я хочу слышать звуки, которые ты издаешь, София, — стонет Аарон, заставляя себя ещё глубже войти в меня, как будто он пытается исследовать каждый мой дюйм. Мои глаза плотно закрыты, рот открывается, крик покидает меня.

— Аарон!

Я повторяю его имя, в то же время чувствуя, как растёт еще один узел в моем животе, который уже готов отпустить и заставить почувствовать желание нырнуть в бассейн экстаза.

Когда я позволяю сладкому облегчению поглотить меня, кожа покрывается мелкими мурашками. Ноги трясутся, влагалище сжимается вокруг члена Аарона.

— Чёрт, — выдавливает он, кончики его пальцев впиваются прямо в мою кожу, когда он сжимает мою задницу.

Проходят секунды, пока Аарон, в конце концов, не перестает входить в меня, и его тело напрягается, когда и его поглощает оргазм. Аарон прислоняется своим лбом к моему, тяжело дыша и издавая вздохи и ругательства.

Я официально разбита. Например, я знала, что моё сердце всегда будет принадлежать Аарону, как бы я ни старалась заменить его другим парнем, но теперь я точно знаю, что это никогда не будет возможно. Есть тонкая грань между случайным сексом с незнакомцем и сексом с парнем, к которому чувства появились почти с первого взгляда. Я даже не приближаюсь к черте. Я полностью на стороне Аарона — черт — возьми — Марша — который — владеет — моей — душой.

С последним поцелуем Аарона, он выходит из меня и ставит на пол. Он всё еще поддерживает меня, следя за тем, чтобы я не упала, за что я ему очень благодарна, потому что… я бы рухнула.

— Это было больше, чем просто «задумал и готово», — хихикаю я, на что Аарон небрежно подмигивает, словно это ничего не значит.

— Разве? — его губы прижимаются к моей щеке. — Дерьмо. Надеюсь, всё было в порядке.

— Ха, я ожидала более быстрого секса.

— В следующий раз, — обещает он с улыбкой. — Мы должны поехать в Вегас и пожениться.

Я качаю головой, заливаясь смехом. Но хуже всего, я почти согласна на эту безумную идею. Нам всего двадцать один. Меня не будет ещё два дня. И кроме того, он даже не серьёзен. Это говорит его оргазм.

— Я приму это за комплимент, ты же знаешь.

Он фыркает.

— За что? Я сделал всю работу.

— Простите? Ты должен держать меня в своих объятиях и смотреть на меня. Это довольно утомительно, понимаешь? Кроме того, моя киска недоступна для каждого встречного парня, так что технически я проделала больше работы, чем ты.

Аарон снимает с себя презерватив, завязывает его узлом и застегивает штаны. Он поднимает с пола бумажник и начинает оглядываться вокруг. Когда он замечает мусорное ведро, которое принадлежит одному из продуктовых киосков, он оборачивается, чтобы посмотреть на меня.

— Никому, кроме меня.

Мои брови опускаются.

— Что?

— Твоя киска недоступна никому, кроме меня, София.

Он лезет мне под юбку и натягивает на меня трусики.

— Аарон…

— Я серьезно, — говорит он, пока идет к мусорному баку, чтобы выбросить использованный презерватив. Это чудо, что они вообще поставили их здесь. — Я только что трахнул свою детскую любовь, на которой обещал жениться в будущем. Я ни за что не позволю другому мужчине, кроме себя, прикасаться к тебе, София. Ни одному.

ГЛАВА 38

«Ты не готова чувствовать то, что чувствую я» — I Am Falling In Love by Isak Danielson

Аарон

— Ты пойдешь с нами в кино? — спрашивает София, собирая волосы в пучок.

Последние тридцать минут она делала макияж, не говоря мне ни слова, поэтому я вздрагиваю, когда она внезапно начинает говорить со мной.

Я качаю головой, хотя она, вероятно, этого не видит.

— Неа. Я всё равно ничего не пойму. Для меня это будет пустой тратой денег. А вот ты повеселись.

Она поворачивается на стуле, дуясь на меня. Я чуть не сдаюсь от этого выражения лица, потому что она выглядит чертовски очаровательно и мне стыдно говорить «нет». Но у меня есть дела, которые нужно закончить до завтра.

— Я подумал, — начинаю я, — а что, если Колин и Лили приедут сюда на Новый год? Колин сказал, что они хотели поехать куда-нибудь на праздники, потому что в Италии становится скучно, по крайней мере, он так думает. Сомневаюсь, что Лили так считает.

София пожимает плечами.

— Звучит отлично. Мне всегда было интересно, как это отмечать Новый год с тобой и Лили, так что, пожалуйста, пригласи их.

— Много думала обо мне, да? — я застенчиво ухмыляюсь ей, что заставляет её раздражённо закатить глаза, отчего я только хихикаю.

— Они могли бы остаться здесь. Бьюсь об заклад, мои родители не возражают против того, чтобы они остались в нашей комнате для гостей на несколько дней.

— Хорошо. Я спрошу их тогда.

Я имею в виду, что уточню у её родителей, потому что они останутся дольше, чем на Новый год или на день-два. Но София ещё об этом не знает.

Она встаёт со своего места и идёт через комнату, чтобы одеться. Я бы хотел просто сидеть здесь и смотреть, но это кажется слишком странным, поэтому вместо этого я беру свой телефон, чтобы отправить сообщение Колину.

Аарон: Как насчет того, чтобы завтра приехать в Германию?

Колин: Зачем? Надоело проводить время с Софией один на один?

Аарон: У неё завтра день рождения, придурок. Я подумал, что было бы здорово, если бы она могла провести день с Лили, потому что они очень давно не виделись.

Колин: Выехать ночью, чтобы быть на месте завтра утром? Грей и Майлз тоже приедут?

Аарон: Сомневаюсь. Насколько я знаю, Майлз уехал в Калифорнию с Брук? Думаю, они хотели поехать в Диснейленд.

Колин: Верно. Тогда Грей, вероятно, поедет с ними. Очень жаль. Но мы с Лилибаг будем там, обещаю!

Это только малая часть сюрприза для Софии. Боже, она либо возненавидит меня за всё то, что я запланировал, либо влюбится в меня. Надеюсь на второе, но сильно сомневаюсь. Это просто глупый подарок на день рождения.

— Меня не будет пару часов. — говорит София, доставая из шкафа куртку. — Какие у тебя планы?

— Посмотрю несколько видео. — я держу свой телефон, хотя и не планирую ничего смотреть. — У нас игра в первую пятницу после перерыва, так что я мог бы заранее изучить соперника.

София медленно кивает.

— Скучно.

— Это лучше, чем тратить деньги на билет в кино только для того, чтобы не понять ни слова.

Впрочем, я бы поехал с ней, если бы не её завтрашний день рождения и миллионы звонков, которые мне ещё предстоит сделать. Я надеюсь на помощь родителей Софии, потому что мне нужен кто-то, кто будет переводить.

— Правда.

Надев куртку цвета глицинии, она берёт белую сумочку, чтобы наполнить её такими вещами, как блеск для губ, салфетки и, конечно же, дополнительные деньги. У неё пиликнул телефон, и она тут же проверяет, кто написал, но снова смотрит на меня.

— Эмма уже приехала, чтобы забрать меня.

Когда моя маленькая София собирается открыть дверь своей спальни, чтобы уйти, я задерживаю её.

— Ты забыла кое-что.

Она оборачивается, глядя на меня со смесью замешательства и предвкушения.

— Как твой парень, я заслуживаю прощального поцелуя каждый раз, когда ты покидаешь меня.

Она поспешно подходит ко мне, встает между моих ног и наклоняется, чтобы поцеловать меня в губы.

— Ты плаксивый малыш, знаешь это?

Я киваю и обхватываю руками её нижнюю часть спины, чтобы держать её рядом со мной.

— За этот комментарий я требую второго поцелуя, иначе я не позволю тебе уйти.

София тихо хихикает, проводя рукой по моим волосам.

— И за это требование я должна получить бесплатный пропуск.

Я задыхаюсь от шока.

— Как ты смеешь так говорить? — глядя на Софию, я дуюсь на неё, притворяясь, что мне больно. — Как твой парень, я могу требовать столько поцелуев, сколько захочу.

— Как твоя девушка, я могу отказываться от поцелуев столько раз, сколько захочу.

— Как твой парень…

София наклоняется ко мне, её губы касаются моих, прерывая меня на полуслове.

↞♡↠

— Тебе действительно повезло, ты знаешь это? — говорит Питер, как только он заканчивает телефонный разговор с цветочным магазином. — Завтра они не работают, но сказали, что могут втиснуть ваш заказ, чтобы его доставили через пару часов, но это будет стоить тебе дополнительных сто евро. Мы могли бы заплатить за тебя, если это выходит за рамки твоего бюджета.

— Нет, всё хорошо. У меня есть довольно приличный трастовый фонд, из которого можно украсть деньги.

Я благодарен, что родители Софии сегодня согласились мне помочь. Питер взял выходной только для того, чтобы помочь мне, так как это всё делается в последнюю минуту.

— Кроме того, София моя девушка, не так ли? Я хочу сделать всё возможное для её дня рождения.

— Ты уверен, что это не слишком много? — спрашивает Карин, вычеркивая ещё один пункт из списка. — Ты, должно быть, заплатишь тысячи, Аарон.

— Всё нормально. По крайней мере, мне не нужно арендовать помещение в последнюю минуту. — потому что, к счастью, я могу воспользоваться их сараем, для всех украшений. — Колин и Лили будут здесь завтра к пяти утра, чтобы помочь мне довести до ума несколько дел.

Вещи, которые я делаю, могут быть глупыми. София вообще не говорила о своем дне рождения в подобном ключе, и здесь я всё равно делаю это возможным. Карин мягко улыбается, кладя руку мне на плечо.

— София знает, что они приедут?

— Нет, это что-то вроде сюрприза. Она знает только, что они будут здесь на Новый год.

Честно говоря, я подозреваю, что Карин больше Софии рада снова увидеть Лили. Но я не могу винить её, я сам был очень взволнован, увидев родителей Софии снова, и, судя по их лицам, когда они увидели меня, они были почти так же потрясены и счастливы видеть меня.

Следующие три часа мы посвящаем тому, чтобы доделать оставшиеся пункты в написанном мной списке дел. Теперь… это только вопрос времени и умений — сделать завтрашний день для Софии настолько особенным, насколько это вообще возможно. Но одно я знаю точно: Леон не сможет превзойти мой сюрприз для Софии и сделать так, чтобы её день рождения был незабываемым.

ГЛАВА 39

«Сидим крепко, как подставки для книг / страницы между нами исписаны без конца» — Strong by One Direction

Аарон

София ещё крепко спит, когда мы с Питером приехали в аэропорт, чтобы встретить Колина и Лили. По крайней мере, так сказала мне Карин в сообщениях, которые она мне прислала. Кто-то же должен был остаться и занять Софию на случай, если она проснется.

Сомневаюсь, но что если София спросит где я в такое раннее утро? Легче сказать, что я вышел с её отцом, чтобы купить пару рождественских подарков в последнюю минуту, чем как-то объяснять, почему мы втроём одновременно ушли.

Хотя, может быть, София не поверила бы отговорке с рождественским подарком, потому что, насколько мне сказали, магазины не работают по праздникам, а канун Рождества здесь для них как Рождество. Это сбивает меня с толку, правда.

Гораздо логичнее проснуться рождественским утром и открыть подарки, чем раздавать их в канун Рождества после ужина.

— Магазины сегодня открыты? — спрашиваю я Питера, пока мы ждем. Я спрашиваю не потому, что мне нужно купить ещё один подарок, а потому что мне искренне интересно узнать. График работы в Германии чертовски сбивает с толку.

Питер кивает.

— До двух часов дня, насколько я знаю. Тебе нужно что-то?

— Нет, у меня всё есть. Мне просто интересно.

Да, у меня даже есть подарок для Колина и Лили, хотите верьте, хотите нет. У меня была идея пригласить Лили и Колина на день рождения Софии с тех пор, как я узнал, что буду здесь, поэтому я купил пару подарков на всякий случай.

Затем к нам подходят Лили и Колин. Я сдерживаю желание фыркнуть вслух, когда обнаруживаю, что их руки сцеплены. Мне удаётся не подавиться и казаться счастливым, увидев их обоих. Я счастлив их видеть, мне просто не нравится видеть их такими… влюбленными. Это как-то странно, особенно когда язык моего лучшего друга теряется во рту моей сестры.

Я рад за них, правда. Я не могу представить никого лучше для своей сестры, и я знаю, что Колин делает её по-настоящему счастливой. Возможно, я всё ещё немного озадачен тем, что мне пришлось увидеть в свой день рождения.

— Пожалуйста, закрой свое лицо. Мои глаза не могут вынести этого уродства, — говорит Колин вместо сердечного приветствия.

В этом весь он. Я бы забеспокоился, если бы он пожал мне руку в знак приветствия или обнял бы меня одним из своих слишком любимых братских объятий. Я получаю их каждый раз, когда он пьян или когда у него что-то в рукаве.

— Чувак, мои глаза только что пришли в себя после того, как я видел тебя в последний раз, и теперь весь прогресс идет насмарку.

Вместо объятий или чего-то подобного Колин протягивает мне кулак. Естественно, я поддаюсь удару кулаком, потому что ты никогда не должен игнорировать его. Игнорировать удары кулаками или «дай пять» супер не круто.

Затем я подхожу к сестре и притягиваю её для братских объятий. Она хихикает, но в конце концов смыкает руки вокруг моего торса, чтобы ответить взаимностью на объятия.

— Тебе не хватало ласки последние несколько дней?

— Да, но я подумал, что объятия не повредят, потому что у вас, ребята, много работы. Так что считайте это моей формой оплаты вам.

Мы отстраняемся друг от друга, и я улыбаюсь её ошеломленному лицу. По крайней мере, пока Лили не отвернется, чтобы поприветствовать Питера.

После пары вопросов из разряда «как прошел твой полет» и светской беседы мы, наконец, возвращаемся к дому Карлсенов или, скорее, к их сараю. Мы ещё не успели всё украсить, так как София вчера вернулась домой, и, поскольку я не хотел, чтобы она что-то заподозрила, нам всем пришлось вернуться в дом, чтобы не вызывать лишних подозрений.

Но теперь у нас есть ещё пара часов, чтобы всё закончить.

Около половины седьмого утра мы возвращаемся домой и врываемся в сарай. Питер достаточно любезен, чтобы отнести багаж Колина и Лили в дом, чтобы у Софии было меньше шансов обнаружить их заранее.

— О, в вашей комнате есть одежда. Я хотел бы попросить вас надеть их. Даже если это не ваш цвет, — говорю я им, не утруждая себя дальнейшими объяснениями.

— У тебя действительно большие планы, — говорит Колин, оглядывая почти законченный сарай. — Выглядит неплохо.

Лили делает то же самое, просто озираясь с довольно впечатлённым выражением лица.

— Я начинаю понимать, почему вечеринка начнётся, как только сядет солнце.

Вы поймете, только когда увидите. Повсюду огни… они будут хорошо смотреться только в темноте. С солнечным светом, сияющим через два окна, это выглядит странно.

— Ага. Но нам всё равно нужно позаботиться о цветах. Их доставили прошлой ночью. У Карин хватило времени только на то, чтобы поставить их в воду, так что теперь нам нужно поставить их в разные вазы и сделать так, чтобы они смотрелись здесь красиво.

Нам предстоит чуть больше работы, чем я себе представлял. Всегда предстоит выполнить больше работы, чем себе представляешь изначально.

— Хотя мне интересно… — Колин поворачивается ко мне, слегка прищурившись, — Это просто день рождения Софии? Зачем так перебарщивать?

— Потому что её глупый бывший собирается сделать предложение Джулии.

Лили задыхается, подносит обе руки ко рту.

— Ни за что.

— Да. Кстати, ты можешь поверить, что тот парень изменял Софии? Например, кто, чёрт возьми, стал бы это делать?

Моя кровь до сих пор закипает, когда я думаю об этом. Иногда мне жаль, что София не сказала мне об этом, потому что каждый раз, когда я вижу лицо Леона, мне хочется бесплатно сделать ему ринопластику.

Колин подходит к тому месту, где цветы разделены на пять огромных ведер.

— Похоже, ты действительно злишься из-за этого, малыш. — Он достает один букет, глядя на него так, будто сомневается в каждом решении, принятом им в жизни.

— Так и есть.

Он ухмыляется, хотя и поворачивается, чтобы не дать мне увидеть, что он делает. Жалко, я уже увидел.

— Знаешь, для того, кто утверждает, что не испытывает к ней чувств, ты очень расстраиваешься из-за дерьма, в котором нет твоей вины. — Колин подходит к столу посреди сарая и ставит цветы в вазу. — В последний и единственный раз, когда я так расстроился из-за того, что не было в моих руках, было связано с Лили, и мы все знаем, чем это закончилось, — он улыбается моей сестре, затем подмигивает, когда видит ответную улыбку.

— Ладно, и, может быть, то дерьмо, которое Мейв затевала с Майлзом. Но это всё же другой вид безумия.

Вздохнув, я начинаю делать то же, что и Колин — беру букет цветов и ставлю его в одну из пустых ваз.

— Я не то чтобы влюблен в Софию. Мне просто не нравится, когда с ней трахаются.

— Потому что лучше, чтобы ты её трахнул, — говорит Лили, стряхивая со стульев сено.

Я стону.

— Не говори так.

Серьёзно, она моя сестра. Если бы Колин так сказал, меня бы это не взбесило так сильно, как когда это сделала Лили.

— Но это правда. Ты едва мог держать штаны в присутствии Уинтер. Могу только представить, как это должно быть ужасно для тебя, когда рядом София. — поддакивает Колин моей сестре. — Ты когда-нибудь думал о том, чтобы просто сказать ей, что ты чувствуешь?

— Я сказал, — оба смотрят на меня, подняв брови, — вроде как.

Сев на один из стульев, я пинаю лежащее передо мной сено, постукивая ногой по дереву.

— Мы встречаемся, ты же знаешь. Типа, искренне. Она теперь моя девушка. Но это… сложно.

— Правда? — Лили подбегает ко мне, становится на колени и держит руки на моих коленях, чтобы не упасть. — Ты не упомянул об этом.

— Это не такое уж большое дело.

Для меня. Я годами терялся в догадках, смогу ли я сдержать своё обещание. А сейчас мы с Софией встречаемся. Ещё велика вероятность, что всё зря.

— Есть вероятность, что она никогда не вернётся в Америку после того, как выпустится.

— Что? — Колин роняет букет в вазу, его голова мгновенно поворачивается ко мне, — Почему, чёрт возьми, нет?

— По причинам, о которых я не могу сказать. Но это важно, и я бы полностью понял, если бы она не вернулась, понимаете? Это просто…

— Вы снова будете отделены океаном. У вас почти не будет возможности регулярно видеть друг друга. — заканчивает за меня Лили, когда я просто замолкаю, мне удаётся только кивнуть. — Но ведь ты мог бы переехать в Германию, верно? Тебе придётся выучить новый язык, потому что я сомневаюсь, что ты сможешь прожить здесь всю оставшуюся жизнь, полагаясь на то, что София будет переводить.

— Я не могу.

Переехать в другую страну — это чертовски сложно. Получить временную рабочую визу или визу для путешествий намного проще, чем переехать в страну, которую ты посещаешь.

— Да, он не может, — говорит Колин. — Ему предложат стать профессионалом, и уж точно не в Германии.

— Я бы бросил ради неё хоккей, но сомневаюсь, что буду счастлив.

— А говоришь, что не влюблен. — моя сестра закатывает глаза и плюхается передо мной, — Ты когда-нибудь думал о том, что, возможно, София тоже не будет счастлива вдали от своей семьи?

Я думал об этом за два дня примерно миллион раз.

— Кроме того, Рон, если ты не думаешь, что ваши отношения куда-то продвинутся, то зачем вообще заморачиваться о них? — спрашивает Лили.

— Потому что я бы предпочел провести с Софией хоть какое-то время, чем вообще ничего.

— Вот дерьмо, — страдальчески протягивает Колин. — Ты был прав.

Прав в чём? Я не сказал ничего особенного.

Лили смеётся, и на этот раз меня не так сильно раздражает её смех. Не знаю, почему. Раньше я ненавидел это, потому что всегда думал, что она смеётся надо мной. Но в последнее время, даже если она смеялась надо мной, это лучше, чем никогда больше не слышать её смех.

— Говорила же тебе, Аарон человек для отношений.

Отлично. Да, это определенно смех над Колином, который, по-видимому, думал, что я не заинтересован в отношениях.

Я не заинтересован. Не заинтересован, если это отношения без Софии. Колин вытаскивает бумажник из кармана, открывает его, вздыхает и снова закрывает. Затем он смотрит на Лили.

— У меня нет с собой денег, но как только мы вернемся домой, я дам тебе твои пятьдесят баксов.

У меня чуть глаза на лоб не вылезли.

— Вы ставили на то, буду ли я с кем-то встречаться или нет?

Колин качает головой.

— Нет, мы спорили на то встречаешься ли ты с Софией. Я сказал, что ни за что, ты слишком слаб для этого. Лили сказала, что ты пойдешь на это, как только получишь шанс.

— Я вас так ненавижу, ребята.

Это наглость с их стороны. У меня здесь настоящий кризис, а они делают ставки на наши отношения с Софией. Невероятно правдоподобно.

— Ах, заткнись. Ты делал то же самое с Майлзом и Греем о нас с Колином, — говорит Лили, отмахиваясь от меня.

— Нет.

Я делал ставки со всей командой. Я выиграл.

— О, ещё как делал. Майлз рассказал мне об этом.

— Когда, чёрт возьми, ты говорила с Майлзом? — озабоченно спрашивает Колин, будучи взволнованным сильнее, чем перед возможным проигрышем.

Лили пожимает плечами.

— Я не знаю. Тот раз в кампусе. Он сказал, что нам с Софией не придётся наблюдать за Брук во время тренировки, потому что она будет у Эмори.

— И вы продолжали говорить дальше? Mi sol, он готов приударить за тобой при любой возможности.

— Нет, — хором говорим мы с Лили.

Майлз никогда бы не стал подкатывать к девушке друга. Особенно если это девушка его лучшего друга.

— Я почти уверена, что он влюблен в Эмори.

Я провожу рукой по лицу, сдерживая смех, в то время как Колин машет своей рукой, как будто это ничего не значит.

— Лили, Майлз ненавидит Эмори.

Лили морщит нос.

— Тогда почему она всегда рядом? Не всегда, конечно, но я часто вижу их вместе. И он упоминает её чертовски много раз.

— Эмори — тётя Брук. Сестра Милли.

— Сестра-близнец, — поправляет Колин. — И они встречались однажды, пока он не начал встречаться с Милли, так что она ещё его бывшая девушка.

И я думал, что моя любовная жизнь была сложной и жалкой.

ГЛАВА 40

«Я могу быть искушением / Ты можешь быть моим грехом» — Come My Way by PLVTINUM

Аарон

— Леон ходил с этой самодовольной улыбкой всё гребаное утро. Как будто он знает, что я в курсе, что он планирует снова испортить мой день рождения, — говорит София, плюхаясь на кровать сразу после душа.

Колину и Лили было приказано оставаться в комнате для гостей, пока я или родители Софии не придут за ними. До тех пор они должны вести себя тихо, как мыши. Поскольку мы раньше закончили с украшениями, мне удалось вернуться обратно в постель до того как София проснулась, чтобы сделать вид, будто я был рядом с ней всё время.

Должно быть я заснул, потому что когда снова проснулся, Софии уже не было, но было слышно как шумит душ, расположенный напротив её комнаты.

Теперь она снова здесь… в одном полотенце, лежит на кровати рядом со мной.

Её полуобнажённый вид заставляет меня почувствовать зарождающееся возбуждение внизу живота, и я знаю, что она в любом случае будет лежать здесь во всей своей обнажённой красе.

Перевернувшись на бок, я целую минуту смотрю на Софию, любуясь её красивым профилем, прежде чем нахожу подходящие слова.

— У него ничего не получится.

— Откуда ты знаешь? Мои родители даже не поздравили меня с днём рождения, когда я прошла мимо них на кухне.

Я поджимаю губы, чтобы сдержать улыбку. Конечно, я знаю, почему они не сделали этого. Обещаю, это не чушь вроде «мы сделаем вид, что забыли про её день рождения». Может быть, что-то похожее.

— Ну, мисс именинница…

Я переворачиваюсь, опираясь на руки, и нависаю сверху над ней. Она вскрикивает, а затем смеётся, когда я покрываю поцелуями её грудь, плечи, шею, пока мои губы не находят её, впиваясь голодным поцелуем, словно я долго был лишён возможности касаться её подобным образом. Я точно был.

— С днем рождения, — шепчу я между поцелуями, по крайней мере, пять раз, но только потому, что не могу заставить себя оторваться от её губ. Медленно, растягивая удовольствие, я прокладываю дорожку из поцелуев вниз по её телу, прежде чем внезапно встаю, слегка поворачиваю её, притягивая к краю кровати.

Стоя перед ней на коленях, я раздвигаю её ноги и тянусь к её полотенцу, не спуская с неё глаз. Она опирается на руки, а в её взгляде читается неприкрытое вожделение.

— Хочешь мой подарок сейчас или позже? — спрашиваю я, ухмыляясь.

— Сейчас и позже?

Моё сердце делает небольшое сальто назад, норовя выпрыгнуть из груди.

— Посмотрим, что мы можем устроить.

Я тяну полотенце за один из краёв, разворачивая Софию, словно она мой подарок. И если подумать, то так и есть.

Дыхание сбивается, когда передо мной открывается одна половина тела, и останавливается, когда я вижу её полностью обнажённой с слегка покрасневшей от горячей воды кожей. Боже мой, она действительно самый красивый человек, которого я когда-либо видел.

Наши взгляды пересекаются, и между нами проносится мысль — одна на двоих,которая кажется невероятно интимной, но недостаточно, чтобы стать чем-то слишком глубоким. Короткое мгновение я смотрю ей в глаза, не замечая, как уголки моих губ приподнимаются в мягкой улыбке.

София сокрушает мой мир, когда улыбается мне в ответ, и только тогда за какие-то считанные секунды я вспоминаю, что собирался съесть её киску. Я не хотел бы разочаровывать свою Софию, поэтому наклоняюсь, скольжу губами по её гладкой шелковистой коже, целуя её бёдра и поднимаясь выше.

Каждый новый поцелуй, оставленный на внутренней части бедра, делает Софию более беспокойной. Она подается бёдрами вперёд, запуская руку в мои волосы.

— Аарон, — говорит она немного напряженно, — пожалуйста, прикоснись ко мне.

Так я и делаю. Провожу кончиками пальцев вверх по её изгибам, пуская мурашек по телу моей девушки.

Прежде я мог только представлять какого быть между её бёдер, её вкус, то, какие звуки она издавала бы. И теперь я счастлив, что каждый момент в сексе с Софией абсолютно лучший.

Её обнажённая киска блестит, заставляя меня желать её сильнее, чем когда-либо.

Чем выше я поднимаю руки, тем ближе мои губы к её киске. И как только мои руки обхватывают её грудь, я целую её, прежде чем мой язык скользит одним длинным движением от входа до клитора.

То, что произошло между нами вчера на рождественской ярмарке, не сравнится с тем как ощущается мой язык на ней — вкус женщины, которая много лет назад похитила моё сердце.

Большие пальцы поглаживают её твёрдые соски, я втягиваю клитор, отчего София выгибается в спине, склоняя голову. С её красивых губ слетает стон, звук которого проходит через моё тело, прямо к моим яйцам. Как бы мне ни хотелось услышать её в полную силу, я не хочу, чтобы её слышал весь дом.

— Тебе нужно быть тихой, любимая.

София качает головой, и её стоны становятся чуть громче, когда мой язык проталкивается внутрь неё. Я облизываю её клитор, накрывая губами и вновь посасывая.

— Пусть слышат. Мне всё равно.

— Ты совершенно не представляешь, что делаешь со мной. Да, София?

Не давая ей времени на ответ, ввожу два пальца в её влажную киску. Она подаётся бёдрами мне навстречу, придвигаясь немного ближе ко мне, и я усмехаюсь про себя.

Я сосу её клитор, двигая пальцами, чтобы услышать её хныканье и стоны. Когда у неё заканчиваются силы, она ложится, больше не поддерживая себя руками, и её киска сжимается вокруг моих пальцев. Я знаю, что она близко.

— Аарон! — кричит она, её мышцы сжимаются вокруг моих пальцев, пока я продолжаю вводить их в неё. Её рука дергает мои волосы. — Чёрт.

Спина Софии выгибается, поэтому я сжимаю её грудь, толкая её обратно вниз.

— Кончи для меня, любимая.

Мой член пульсирует, умоляя войти в неё, но не сейчас. Во-первых, я хочу есть её как можно дольше. К сожалению, она больше не протянет так долго, как я это чувствую.

Она хватает ртом воздух, тяжело дыша.

— Я… хорошо.

Её ногти впиваются мне в кожу головы, её стоны становятся громче с каждым разом, когда мой язык скользит по её клитору, а мои пальцы проникают внутрь неё, пока она не кончит.

ГЛАВА 41

«Ты закопалась в подушки, да, ты такая громкая» — Slow Down by Chase Atlantic

София

Аарон поднимается вверх по моему телу почти сразу после того, как надевает презерватив. Он покрывает поцелуями каждый дюйм моего тела, заставляя меня чувствовать себя невероятно желанной.

Я считала, что это невозможно ощутить. Желанность. Он хочет меня прямо сейчас. Безусловно, это секс, и сейчас его интересует моё тело, но это не исключает наличия маленького намёка на что-то более глубокое, на что-то более чувственное в его поцелуях и что-то большее в его словах.

Мои губы приоткрываются, когда ощущаю его член напротив своей киски, и Аарон использует этот момент для поцелуя с языком. Каждый его новый поцелуй является всё более опьяняющим. Адреналин бурлит в моей крови, воспламеняя каждую клеточку моего тела.

— Аарон, — говорю я, слегка запыхавшись. — Что я с тобой делаю?

Этот вопрос вертелся у меня в голове с тех пор, как он спросил меня, имею ли я хоть какое-то представление о том, что я с ним сделала. Но он быстро заставил меня заткнуться и забыть об этом. До этих пор.

Его глаза немного затуманены похотью, когда он смотрит на меня, ошеломленный.

— Что ты со мной делаешь? — он повторяет мои слова, опуская руку вниз между нашими телами для того, чтобы провести кончиком своего члена по моим складочкам. — Ты сводишь меня с ума.

Он толкается в меня сразу на всю длину, заставляя меня хватать ртом воздух.

— Ты вторгаешься в мои мысли каждый день, — он вытаскивает член и снова проникает внутрь, на этот раз гораздо медленнее, растягивая удовольствие. — Ты не даёшь мне спать по ночам, потому что я постоянно думаю о тебе. — Аарон целует меня, покачивая бёдрами в приятном, но медленном ритме. — И когда я сплю, ты всё равно присутствуешь в каждом моём сне.

Я стону ему в рот, обвивая руками его шею, притягивая к себе.

— Ты — первое о чём я думаю, когда просыпаюсь, — он входит в меня, — И ты — последнее о чём я думаю перед сном.

Его член наполняет меня, и я наслаждаюсь каждой секундой, когда он внутри. Ощущение Аарона надо мной, вокруг меня, внутри меня… это всё, чего я когда-либо хотела.

— Ты во всём, что я вижу. Во всём, что я делаю.

Слеза катится по моему лицу, но не от печали, а от эмоций.

Он ловит губами мою слезу, затем снова прижимается своими губами к моим.

— Ох, София…

— Аарон.

Когда его голова опускается рядом с моей он проникает в меня чуть глубже, я обнаружила, что мои руки гладят по его спине. И тут же я понимаю, что очередное расставание с ним будет худшим моментом, какое может случиться в моей жизни.

Я слышу его дыхание, его тихие стоны и фырканье, и это становится одной из самых эротичных мелодий, которые я когда-либо слышала. Аарон у меня не первый, но я бы очень хотела, чтобы им был именно он.

Аарон мил со мной, прислушивается к моим желаниям и заставляет меня чувствовать себя хорошо. Он заботится обо мне, о моём удовольствии, а не только о своем собственном.

— Чёрт, — хрипит он как раз в тот момент, когда мои руки сжимают его бицепсы, а мои пальцы впиваются в его кожу. — Ты была создана для меня, София.

Нет, ты был создан для меня, Аарон.

Он опускает руку вниз, туда, где мы соединяемся, прижимая пальцы к клитору, потирая его.

— Мне нужно, чтобы ты кончила ради меня, любимая

Мои глаза закатываются, а грудь прижимается к его груди, когда я прогибаюсь в спине. Знаю, он чувствует, как я сжимаюсь вокруг его члена, потому что он стонет мне в ухо, его голос низкий и хриплый.

— Кончи со мной, любимая.

Мы делаем это одновременно. Я вскрикиваю от удовольствия, не заботясь о том, что моя семья находится в доме. Всё, на чём сосредотачивается мой мозг — это сладкое-пресладкое облегчение и оргазм, проносящийся по моим венам.

Аарон падает на меня сверху, тяжело дыша.

Почему никто никогда не предупреждал меня о близости с парнем, к которому ты испытываешь ужасное количество чувств? Нет, это здорово. Я наслаждаюсь каждой секундой, которую мы с Аароном проводим вместе, будучи близкими, уязвимыми друг перед другом. Мне просто не нравится испытывать эмоции, особенно негативные. Те, из-за которых я боюсь потерять его снова, потому что я всё ещё не справилась со своей травмой.

Я сказала Аарону, что не знаю, смогу ли когда-нибудь снова жить в Нью-Сити или в штате Нью-Йорк. Он знает это, и всё же я чувствую себя виноватой из-за того, что у меня не хватает мужества встретиться лицом к лицу со своими страхами.

Аарон последовал за мной в Германию, чтобы отомстить моему бывшему парню, и всё же я сомневаюсь, стоит ли вообще тратить его время.

Я должна смириться с этим и встретиться лицом к лицу со своей бабушкой, оставить травму позади и начать жить как хочу. Рядом с Аароном.

ГЛАВА 42

«В моей жизни есть будущее, которого я не могу предвидеть» — Ready to Run by One Direction

София

Аарон сказал одеться прилично, потому что он приглашает меня на свидание. В канун Рождества открыты только церкви, но если повезёт далеко за пределами моей маленькой деревушки можно найти модный ресторан, поэтому я была не очень уверена куда он меня поведет. Именно поэтому одеваюсь наряднее, чем обычно.

Аарон настоял на всём белом, вместо чёрного платья с фиолетовым бантом. Я выбрала обтягивающее короткое платье с игривым треугольным вырезом под серединой груди и небольшим декольте. Возможно, надеть кроссовки было бы более практичным решением, потому что на улице всё ещё идёт снег, но они не подходили к моему наряду. Так что мне придется потерпеть.

И, конечно же, мой выбор падает на моё любимое украшение — ожерелье из Лего. По крайней мере, сегодня на мне есть хотя бы одна вещь фиолетового цвета.

Когда я заканчиваю с макияжем, в мою комнату входит Аарон. Он останавливается как вкопанный в дверях, рассматривая меня с ног до головы.

— Это то, что ты выбрала?

Я киваю.

— Какие-то проблемы?

Аарон подходит ближе, закрывая за собой дверь.

— Вообще-то, да.

Он останавливается за моей спиной и мягко поворачивает моё лицо к зеркалу. Руки гладят мои бёдра, прежде чем останавливаются на талии.

— Ты изумительно выглядишь. Меня в любой момент может хватить удар, когда я смотрю на тебя, — он наклоняется, оставляя на моём плече короткий поцелуй. Я наклоняю голову, предоставив доступ к моей шее, и втягиваю воздух, когда он действительно целует меня там.

— Аарон… — если он продолжит так меня целовать, всё закончится тем, что мы снова окажемся в моей постели. Насколько я знаю, у нас мало времени.

— Только… — он разворачивает меня к себе, приподнимая моё лицо к своему, — один…

Расстояние между нашими губами, и Аарон прижимается к моим губам своими, прежде чем я успеваю опомниться. Моё сердце начинает биться сильнее, когда Аарон прижимает мои бёдра к своему телу.

Я никогда не думала, что буду целоваться с парнем мечты и у меня будет желание, чтобы он никогда не останавливался. Мне хочется чувствовать его руки на моём теле. И я никогда не соглашусь на то, чтобы Аарон перестал быть частью воздуха, которым я дышу.

Когда мы нехотя разрываем поцелуй, Аарон протягивает мне сложенный листок бумаги. Я ожидала, что бумажка окажется пустой или он прочтёт слова, которые я предпочла бы не читать. Одному бошу известно, что говорят его уста, когда он в определённом настроении.

Прежде чем развернуть бумагу, я задаю вопрос, на который мне нужен ответ.

— Тебе не кажется, что это платье слишком открытое?

Я понятия не имею, что у него запланировано на сегодняшний вечер, но я бы не хотела, чтобы в каком-нибудь шикарном месте на мою грудь или на идущий вверх по моей ноге кокетливый разрез платья пялились старые белые мужчины. Кто вообще знает, что эти люди находят приятным?

— Кого это волнует? — он протягивает руку к моему лицу, заправляя прядь волос мне за ухо. — Я высокий и знаю, как драться. Если кто-то будет смотреть на тебя слишком долго, я его напугаю. Если кто-то дотронется до тебя, я ударю его.

Горячее дыхание Аарона скользит по моей коже, щекоча её.

— Надевай всё, что захочешь, Льдинка. Я буду присматривать за тобой.

Без сомнения, он так и сделает.

Наконец, я опускаю взгляд на бумагу в своих руках, и то, что я читаю вместо предполагаемых гадостей, вызывает у меня только желание плакать от счастья.

«Ты самая красивая, самая невероятная и самая надоедливая девушка во всём мире».

— Самая надоедливая? — я смотрю на него снизу-вверх, приподнимая брови.

Аарон бесстрастно пожимает плечами, хотя и сохраняет улыбку на лице.

— Да. Знаешь, что ты беспокойно спишь и пинаешь меня по ночам?

Теперь он может пострадать от моих слов, после того как я стукаю несколько раз ладошками по груди.

Это длится недолго, потому что Аарон быстро останавливает попытку дать ему пощёчину, прижимая мои руки к своей груди. Мои ладони лежат прямо на его сердце, и я чувствую, как оно бьется быстрее обычного.

Он никуда не бегал, это точно.

— Нервничаешь?

— Нет, но ты смотришь на меня, и этого, кажется, достаточно, чтобы моё сердце захотело выпрыгнуть из груди.

И моё тоже, Аарон. Моё тоже.

— Нам пора. Пойдём, пока они не начали сочинять истории о том, почему мы опоздали. — Он берёт меня за руку и тянет за собой из комнаты. — Может похолодать, пока мы будем.

— Куда?

— В сарай, Льдинка. Сегодня канун Рождества. Ты думаешь, я нашел для нас шикарное место?

— Честно? Да. — По некоторым причинам я решила, что если кто-то и сделает невозможное возможным, то это будет Аарон. — Ты заставил меня переодеться, не так ли?

Аарон хихикает, как будто это означает «да», но качает головой.

— Сегодня твой день рождения, и ты должна выделяться, любимая.

Я ненавижу его. Нет, действительно ненавижу.

По крайней мере, он был достаточно порядочен, чтобы надеть костюм, тоже белый, чтобы не позволить мне страдать в одиночестве.

К тому времени, как мы добираемся до сарая, я в кои-то веки действительно чувствую себя льдинкой. Мои ноги и руки замёрзли, хотя я накинула тонкую куртку. Ходить по метровому снегу на каблуках? Худшее из решений, которые я когда-либо принимала.

К счастью, Аарон взял меня на руки, после того как я сделала два шага. Он боялся, что у меня отвалятся пальцы на ногах, если он позволит мне идти. Я уверена, что так и случилось бы.

Наш сарай находится не на заднем дворе, а в пяти минутах ходьбы от дома. Вероятнее всего, я добралась бы до сарая с синими пальцами на ногах. К счастью, внутри есть отопление.

Опустив меня, Аарон быстро одёргивает моё платье сзади, прикрывая мою задницу, так как платье задралось.

— Боишься, что кто-нибудь может увидеть мою задницу?

Он хлопает меня ладонью, заставляя взвизгнуть.

— Не боюсь, но предпочел бы, чтобы её видел только я. К тому же, там твой бывший парень, и мне придётся сдерживаться, чтобы не врезать ему как следует. Не могу пообещать, что не взбешусь, когда он будет пялиться на твою задницу.

Почему Леон здесь? Ну, я знаю, что он парень Джулии, и он был здесь в прошлом году, но это в любом случае раздражает. Сегодня мой день рождения, и я считаю, что именно я должна решать, хочу ли, чтобы мой бывший был на моей вечеринке.

Мой ответ: я не хочу, чтобы он был здесь. В этом году Аарон со мной, поэтому даже если все забудут, что это мой день рождения, а не день, когда моя сестра получила отличный подарок, найдется по крайней мере один человек, который не забудет обо мне.

Аарон переплетает наши пальцы рук, затем смотрит на меня, прежде чем открыть дверь в сарай и зайти внутрь.

Мои глаза округляются, когда я смотрю на развешанные по всему сараю — особенно над огромным столом в центре — гирлянды. Не просто какие-то гирлянды, а плавающие гирлянды-фонарики.

Следующее, что я замечаю — это цветы. Их так много, что невозможно посчитать. Я уже готова разрыдаться, потому что букеты представляют собой смесь светло-фиолетовой сирени, фиолетовых гортензий и глициний. Некоторые из них выстроены в ряд на полу, образуя похожий на свадебный проход, по которому можно пройти к столу. Он сделан не очень профессионально, но я всё равно влюблена в то, как это выглядит.

А потом я замечаю праздничный торт в середине стола и ахаю, когда вижу белый двухъярусный торт с фиолетовыми цветами по всему торту.

— Аарон, — удается выдавить мне, мой голос напряжен из-за слёз, которые я пытаюсь подавить.

— Я пока не могу устроить тебе свадьбу, но я мог бы сделать твой день рождения почти таким же волшебным.

Это безумие. Он сумасшедший.

Хотя более безумен тот факт, что Аарону удалось заставить каждого человека в этой комнате надеть светло-фиолетовую одежду. Даже мою сестру и бывшего парня. И ещё… Лили и Колин здесь.

Как, чёрт возьми, он всё это сделал? Как Аарону удалось провернуть всё так незаметно для меня? Он не отходил от меня ни на шаг, у него абсолютно не было времени планировать нечто подобное… за исключением вчерашнего дня. Но, конечно, всё это заняло бы не один день.

— Ты воплотил мои свадебные мечты в реальность, — я слегка вздрагиваю, чувствуя, как по моей щеке скатывается слеза. — На мой день рождения.

Всё еще не могу в это поверить. Всё кажется немного сюрреалистичным. С каждой проходящей секундой я задаюсь вопросом, когда же я открою глаза и очнусь от своего сна, потому что это не похоже на реальность.

— Тебе нравится? — он поворачивает меня к себе, приподнимая указательным пальцем моё лицо.

Я качаю головой.

— Мне очень нравится, спасибо, — положив обе руки на его подбородок, я притягиваю Аарона к себе, прижимаясь губами к его губам, не думая о своей семье и друзьях… и о том, что Леон наблюдает за нами.

Аарон кладет руки мне на талию, привычно притягивая меня к себе. Он так делает каждый раз при поцелуе. Я никогда не думала, что у меня может закружиться голова от такого простого жеста, но с Аароном это происходит.

— София! — я слышу сопровождаемый хихиканьем крик маленького мальчика из-за огромного стола. Я отстраняюсь от Аарона, глядя на Ника с широкой улыбкой. Ник — сын одного из наших соседей, ему пять лет, и он всегда готов провести время здесь, в сарае. Так уж получилось, что он младший брат Джейн, поэтому, естественно, он использует любую возможность, чтобы приехать сюда.

— Мама сказала, что Санта не придёт, пока ты не откроешь свои подарки на день рождения, — говорит он, подбегая ко мне. Добравшись до нас с Аароном, Ник хватает меня за руку и изо всех сил тянет меня за собой. — Пожалуйста, не могла бы ты открыть свои подарки на день рождения, чтобы Санта мог прийти?

Аарон смотрит на нас немного растерянно, и только тогда я понимаю, что он не понял ни единого слова из тех, что сказал Ник. В любом случае, это не имеет особого значения, так как разговор был предназначен не ему.

Я опускаюсь на колени перед Ником, всё ещё держа его за руку.

— Ты купил мне подарок на день рождения? — он гордо кивает. — Можно я сначала открою его?

— ДА! — Он возбужденно подпрыгивает вверх-вниз, заставляя меня хихикать. Он убегает к столу, на котором на удивление чертовски много подарков.

Я поднимаюсь и мои глаза встречаются с глазами Джулии, хотя хотела посмотреть на Аарона. Джулия выглядит безумной, словно вот-вот вспыхнет пламенем, потому что сегодняшний день не посвящён ей. И когда Леон шепчет что-то ей на ухо, она сильнее хмурится.

Это что-то новенькое.

Леон встает со своего стула, требуя всеобщего внимания. Ублюдок. Он действительно собирается сделать предложение Джулии в мой день рождения?

Нет, это не так, потому что Аарон берёт меня за руку, переплетает наши пальцы и ведёт по цветочному проходу к столу.

— Спасибо вам всем за то, что пожертвовали своим Сочельником, чтобы быть здесь сегодня вечером.

Я смотрю на Лили и вижу, что она старается придать лицу серьёзное выражение. Колин обнимает её за плечи, делая точно такое же лицо как у Лили. Что-то случилось. Я пока не уверена что именно, но полагаю, рано или поздно узнаю. Я просто надеюсь, что Аарон не совсем сошел с ума и не планировал опередить Леона с предложением.

Я должна избавиться от своего беспокойства по этому поводу.

— Ты же не собираешься делать мне предложение, не так ли? — Я говорю достаточно тихо, чтобы слышал только Аарон.

Он смеётся.

— Не сегодня, Льдинка. Это мой план на канун Нового года.

И снова Леон пытается привлечь внимание. Он начинает говорить о том, что планирует какое-то грандиозное мероприятие, но тут его снова перебивают. На этот раз Колин, а не Аарон.

— Итак, как всё здесь проходит? Я никогда не праздновал день рождения в канун Рождества.

Леон закатывает глаза.

Моя мама в общих чертах рассказывает Колину о традиционном немецком сочельнике, за исключением того, что сегодня вечером мы не идём в церковь и вместо простого ужина устроим вечеринку по случаю дня рождения. В это время Аарон ведет меня к нашим местам. Я сажусь, а он нет.

Ник возвращается от стола с подарками, встаёт рядом со мной и протягивает мне свой подарок. Я беру его, но Ник быстро возвращается на своё место, наблюдая, как я открываю его.

Я открываю подарок и удивляюсь, когда в тонком, как бумага, подарке оказывается рисунок. Я от всего сердца благодарю Ника, хотя понятия не имею, что мне делать с ним. Но главное дать хоть какую-то реакцию, верно?

Следующие пятнадцать минут Аарон вручает мне подарок за подарком. Все они красиво упакованы, за редким исключением. У меня теперь есть разнообразные вещицы — от рисунков до одежды и украшений, масок для лица и бомбочек для ванны, и даже книги.

Когда остаётся только один подарок, Аарон ухмыляется мне, и я, честно говоря, немного боюсь его открывать. Я благодарю Аарона, когда он протягивает мне подарок.

— От меня, — говорит он, как будто я этого не поняла.

— Держу пари, ты уже заплатил за всё, и даже если ты этого не сделал, организовать это, — я обвожу рукой пространство вокруг, — возможно, лучший подарок, который я когда-либо получала.

— Прекрати болтать и открывай свой подарок, Льдинка.

Я следую его совету. Я открываю чересчур медленно, потому что внутри вполне может оказаться плоский, спрессованный паук. Немного сложновато, но это возможно, так ведь?

Однако, как только я разворачиваю подарок, у меня отвисает челюсть, когда я нахожу там компакт-диск с подписью Аарона.

Я поднимаю на него глаза, всё ещё шокированная словами, которые только что прочла, но в то же время заинтригованная желанием узнать, какие песни он добавил на этот диск.

— Что тебя так шокирует? — спрашивает Джулия, будучи как всегда любопытной.

Аарон наклоняется, его губы приближаются к моему уху, когда он шепчет:

— Прочти это вслух.

Я тут же качаю головой.

— За столом сидит пятилетний ребенок.

Но для него это не является препятствием, судя по всему. Он просит Джейн заткнуть уши её брату, чтобы я могла прочитать это вслух.

Теперь у меня больше не было оправдания, кроме того, что мои родители находятся в двух-трёх метрах от нас. Я делаю глубокий вдох, говоря себе, что я сделаю это.

— Льдинка, прочти это вслух.

— Я ненавижу тебя, — выдавливаю я, мысленно убив его не менее пяти раз.

— Ты говоришь это, но мы оба знаем, что это неправда.

Так и есть.

Ты справишься с этим, София. Это всего лишь пять глупых слов.

— Песни… — Я совершаю одну огромную ошибку, глядя на своего отца. Он закрывает глаза, уже зная, что будет. Но его раздражение придаёт мне больше храбрости. — Песни, под которые я тебя трахну.

— ДА! БЛЯТЬ! — кричит мой брат, заставляя всех смеяться после потрясения всей их жизни. Что ж, Лили и Колин уже были готовы расхохотаться, так что теперь они наконец-то могут выплеснуть это наружу. — Я ЛЮБЛЮ ЭТОГО ПАРНЯ!

Аарон откидывает мою голову назад, прижимаясь своим лицом к моему.

— Это обещание, любимая, — говорит Аарон, прежде чем прижаться своими губами к моим, чтобы скрепить свое обещание поцелуем.

ГЛАВА 43

«И ты единственная, к кому неизменно возвращается моё сердце» — Always Been You by Shawn Mendes

София

После ужина мы открыли рождественские подарки — ура, ещё подарки! — мои гости начинают поздравлять меня с днём рождения прямо перед тем, как я должна задуть свечи на торте и разрезать его.

Это неловко. Чертовски неловко. Например, что я должна делать, пока они поют? Просто стоять здесь и выглядеть смущённой, по всей видимости.

Едва они заканчивают петь и я набираю в лёгкие побольше воздуха для задувания свечей, Леон предпринимает очередную попытку испортить мой день рождения.

— Прежде чем София задует свечи, — говорит он по-немецки, снова вставая со своего места. Только на этот раз он сразу же опускается на колени перед Джулией, вместо того чтобы заранее произнести целую речь о заднице. Джулия подносит руки ко рту, задыхаясь.

Я уже готова закричать и разозлиться на них, когда Аарон берёт меня за руку, целует тыльную сторону и велит просто наблюдать. Сжимая его руку то ли в гневе, то ли в попытке успокоиться, я выполняю его просьбу и наблюдаю.

На самом деле, все смотрят на них, ожидая дрянные слова, которые должен сказать Леон.

А потом он достает коробочку с кольцами, открывает её и продолжает говорить пошлые слова, пока у меня не отваливаются уши. Оглядевшись вокруг, я впервые вижу, что все остальные не совсем в восторге от предложения Леона. На самом деле, они выглядят довольно раздраженными, словно были осведомлены.

— Ты сказал им, — обвиняю я, немного шокированная. Аарон кивает. — Почему?

— Потому что это неуважительно. Они все согласились. Ко всему прочему, никому не следует делать предложение на праздниках. Это неоригинально.

Я хотела бы верить ему, и я даже поддаюсь этому чувству, но на его лице всё ещё есть небольшая ухмылка, которая обещает что-то ещё. И, по правде говоря, я не уверена, должно ли это меня пугать.

Когда моя сестра соглашается на предложение, все замолкают, по-прежнему просто наблюдая. За исключением моих родителей — они оба выглядят счастливыми, хотя все ещё слишком раздражены, чтобы радоваться этому на сто процентов.

Леон достаёт кольцо из коробочки, намереваясь надеть его Джулии на палец, но он не успевает. В ту секунду, когда он вынимает кольцо, часть, которая его удерживала, выскакивает из коробки. За ней следует что-то похожее на синие чернила, которые взрываются и капают не только на его руки, но и на подбородок ему и моей сестре, а также на их одежду.

Все присутствующие громко ахают, за исключением четверых: Аарон, Колин, Лили и Лукаса. Все четверо начинают смеяться, как маленькие дети, которые только что провернули лучшую первоапрельскую шутку в своей жизни. Только это не первоапрельские шутки. Они только что испортили предложение Леона и Джулии.

Это несколько забавно. Подло, но весело. По крайней мере они этого заслуживают. Я присоединяюсь к своим смеющимся друзьям и брату. Прислоняю голову к плечу Аарона и смеюсь так, что у меня начинает болеть живот, но это лучший смех, который у меня был за очень долгое время.

— Зачем ты это сделал? — спрашиваю я Аарона шёпотом, чтобы никто больше не услышал. Впрочем, все итак предполагают, что это его рук дело.

— Решил, что будет лучше, если люди запомнят твой день рождения как день, когда сорвалось предложение, чем если они запомнят его как что-то хорошее для твоей сестры, — говорит Аарон, незаметно обнимая меня одной рукой за плечи. — Кроме того, это была идея Колина и его исполнение. Я не знаю, как работают химия и физика.

— Я ненавижу тебя.

Как только эти слова слетают с моих губ, я чувствую, как Аарон нежно целует меня в макушку, говоря шёпотом:

— Я тоже тебя ненавижу.

ГЛАВА 44

«Но даже Суперженщина иногда нуждается в душе Супермена» — Helium by Sia

Аарон

София разрезает пирог, отмахиваясь от меня, когда я уже готов подать его ей.

— Аарон, это Германия, — говорит она так, словно это много объясняет. — Здесь гости — это просто гости. Они не обслуживают и не помогают. Всё делают хозяева, или человек, у которого день рождения.

— Это глупо. Сегодня твой день рождения, тебя должны обслужить.

Тем не менее, вместо того, чтобы позволить мне помочь, София настаивает на том, чтобы делать всё самостоятельно. Она даже не позволяет мне протянуть ей руку помощи.

— Ты всё спланировал, Никс. Ты итак достаточно помог. — Она нежно улыбается мне, пытаясь оттолкнуть.

Я не позволю ей так легко избавиться от меня. Поэтому я кладу руки на её талию, притягивая к себе, и дарю самый лёгкий и быстрый поцелуй за всю мою жизнь, после чего я перекидываю её через плечо.

— Аарон! — вскрикивает она, хлопая ладонями по пояснице.

Я оттягиваю край её платья, удерживая ткань, чтобы прикрыть её задницу до тех пор, пока не поставлю её на место.

— Позволь мне сделать это, — говорю я достаточно тихо, чтобы слышала только она.

София вздыхает немного разочарованно, но не спорит, а значит победа на моей стороне. Следующие десять минут я нарезаю торт и раздаю его гостям — включая Леона, несмотря на то что я не считаю его хорошим человеком.

Я думал, что после испорченного предложения руки и сердца Леон и Джулия уйдут, но, к моему большому разочарованию, они этого не сделали. Я до сих пор не понимаю, как старшая сестра может быть такой жестокой, желая видеть, как страдает и смущается их младший брат.

Я признаю, что отклонять предложение — дерьмовое решение. Но это было самое подходящее время, чтобы показать им, что такое смущение. Они, очевидно, испытали его недостаточно сильно, хотя они явно немного смущены произошедшим, о чём говорят их пристыженные взгляды и отсутствие их разговоров. Но я просто не могу сочувствовать им.

Хорошо, что сегодняшний вечер посвящен Софии, а не им.

Когда мой взгляд на долю секунды опускается под стол, я замечаю, что нога Софии дрожит. Я подозрительно смотрю на неё, а затем моя рука мгновенно оказывается на её бедре.

Сколько её знаю, София теребила свои пальцы, браслеты, ожерелья, даже волосы, когда нервничала. Всякий раз, когда мы сидели на скамейках на арене, я замечал, что её ноги дрожат. Настолько сильно, что раздражало меня. Тогда я думал, что это из-за холода, но теперь я знаю, что это не так.

Её голова поворачивается в мою сторону в ту же секунду, когда моя рука находит её бедро, но она не задаёт вопросов. Это делаю я.

— Ты в порядке?

София быстро кивает, кладя свою руку поверх моей и крепко сжимая её.

— Моя бабушка пыталась дозвониться до меня. Она пытается каждый год, но я… никогда не беру трубку. — Каждое слово, слетающее с её губ, становится всё тише.

Я наклоняюсь к ней, прижимаясь своей головой к её, и говорю:

— Может, в этот раз тебе стоит ответить на её звонок?

— Я даже не знаю, что сказать.

Вставая с неудобного стула, я поднимаю за собой Софию. Сначала она смотрит на меня немного вопросительно, но потом говорит своим гостям, что мы сейчас вернёмся. Я бы не стал так делать, но всё же она сделала это. В любом случае это никого не касается.

Ведя Софию к лестнице, которую я нашел во время украшения сарая. Иначе София никогда бы меня сюда не привела — лестница ведёт к её любимому месту. С каждым шагом София успокаивается.

Когда мы подходим к тюкам сена, на которых сидели в прошлый раз, София падает на них и внезапно начинает плакать. Её плечи вздрагивают, она хватает ртом воздух вместо того, чтобы нормально дышать. Мне больно видеть её такой, и единственное, что я могу сделать, это сесть рядом с ней и заключить её.

Я не осмеливаюсь что-либо говорить, позволяя выплакаться и успокоиться. Каждый может сломаться, верно? Предполагается, что люди должны проживать свои эмоции. Если я попытался бы успокоить её, боюсь, что это создало бы впечатление, что я не хочу чтобы она чувствовала. Безусловно, я не хочу видеть как София плачет, но если ей это необходимо, то я не против побыть её жилеткой.

— Почему она продолжает звонить? — Она плачет, уткнувшись лицом мне в плечо. — Я не понимаю этого, Аарон. Она просто… — она икает, её руки крепче сжимаются на моей рубашке. — Она каждый год пытается дозвониться до меня, и я не понимаю почему. Я ведь убила её мужа.

— Ты не убивала своего собственного дедушку, София.

— Но я сделала это. Я напугала его, он упал, и…

— София, — перебиваю я, — ты не убивала своего дедушку.

— Тогда почему у меня такое чувство, что я это сделала? — Если бы я только знал… — Ты можешь ей перезвонить? Сказать, чтобы она мне больше не звонила?

— Конечно. Если ты действительно этого хочешь.

София протягивает мне свой телефон, и я немедленно иду перезванивать её бабушке. Ей требуется некоторое время, чтобы ответить на звонок.

— София? — говорит она, и её голос звучит более взволнованно, чем София может себе представить.

— Миссис Карлсен? Это Аарон, парень Софии. — Я не уверен, помнит ли она меня, но в любом случае это не важно.

— Аарон? — она повторяет мне в ответ. — Где моя внучка София?

Я тянусь к руке Софии, держа её в своей, потому что София вот-вот побежит к выходу.

— Она рядом со мной. К сожалению, она пока не в состоянии с вами разговаривать, но, может быть, я могу передать ей ваше сообщение?

— Ох, — миссис Карлсен глубоко, почти болезненно вздыхает. — Я звоню каждый год, но она никогда не берет трубку. Я подумала, может быть, у неё другой номер, но это не так. Этот номер дал мне её отец. Поэтому я продолжаю звонить в надежде, что однажды она мне ответит.

Почему я сказал, что позвоню ей? Это сложнее, чем я думал. Особенно когда бабушка Софии говорит так, словно борется со слезами.

— Я понимаю, но, как я уже сказал, София пока не чувствует себя комфортно, чтобы поговорить с вами.

— Но почему? Она всё ещё сердится на меня за то, что я не испекла печенье, когда они приходили в последний раз?

Это может быть немного чересчур, но возможно ли, что миссис Карлсен абсолютно не представляет, почему София так и не обратилась к ней после кончины её дедушки?

— Э-э, нет, я не думаю, что она расстроена из-за печенья. Но я всё же спрошу её. Хорошо?

— Спроси, пожалуйста, Аарон, — в трубке раздается еще один тяжелый вздох, как будто она хочет сказать что-то ещё, но пока не знает, как это сформулировать. Однако в конце концов она находит нужные слова. — Ты можешь поздравить её с днем рождения от меня?

— Конечно.

Я смотрю на Софию и замечаю, как она вытирает слезу. Не вешая трубку, я говорю:

— Твоя бабушка поздравляет тебя с днем рождения.

Глаза Софии закрываются, когда она делает глубокий вдох. Намек на улыбку появляется на её губах, но она не показывает этого.

— Передай ей, что я благодарю её.

Мне и не нужно этого делать, потому что бабушка Карлсен испускает вздох, за которым следуют, должно быть, всхлипывания, видимо от тихого плача.

— О, это была она? Её голос звучит так мило, так по-взрослому. Скажи ей, чтобы она как-нибудь навестила меня, ладно, Аарон? Пожалуйста, попроси её навестить меня. Моя маленькая София. Я не понимаю, почему она больше не хочет меня видеть или разговаривать со мной. Я действительно скучаю по ней; ты можешь сказать ей это?

Прости, София.

— Может, вы сами ей это скажете? — вместо того чтобы дождаться ответа или позволить Софии отреагировать как-то иначе, кроме как округлить глаза, я подношу телефон к её уху.

Рука Софии немедленно накрывает мою, усиливая нажатие, поскольку её бабушка, должно быть, что-то говорит ей. София не отвечает, но слушает. Я это понимаю по ослабившейся хватке рук и посветлевшему лицу.

Тяжёлый груз, который она несла, годами игнорируя звонки бабушки, скучая по тому, кто, как она думала, возненавидел её, просто исчез после того, как она услышала её голос.

Проходит минута, прежде чем София наконец говорит:

— Я… тоже скучаю по тебе.

ГЛАВА 45

«Танцуй, скользи по полу, я навсегда твой» — dancing in the kitchen by LANY

Аарон

Колин и Лили пробыли здесь всю неделю: ездили на автобусах и поездах, чтобы посмотреть страну, вернее, Баварию. Что ж, по крайней мере, они больше не пристают ко мне. Потому что я планировал проводить с Софией столько времени, сколько это вообще возможно.

Только София.

Присутствие Колина и моей сестры рядом меня не особо беспокоит. Но представьте, если бы мне приходилось общаться с ними каждый божий день до Нового года, когда я мог бы использовать это время более разумно… например, трахаться с моей девушкой или ходить вдвоем на маленькие свидания звучит гораздо интригующе.

Как бы то ни было, сегодня мы провели с ними весь день. Когда они наконец решили пойти спать, я испытал некоторое облегчение. Мы успели провести с Софией немного времени наедине… до того, как она тоже легла спать. Сейчас два часа ночи, и я стою на кухне, выпивая стакан теплого молока с мёдом и надеясь после него заснуть.

Прошло около пяти минут, но я всё ещё ничего не чувствую. Ничего, кроме ноющей эрекции. Не могу сказать, что я возбужден или что-то в этом роде, просто… София переоделась у меня на глазах, и я мельком увидел её идеальную грудь. С тех пор член стал небольшой проблемой.

— Не спится? — раздается сладкий голос из-за открытой дверцы холодильника, сопровождаемый лёгким хихиканьем, которое пронзает моё тело.

— Не совсем, — отвечаю я Софии, опуская кружку, которую держал в руках.

София встаёт передо мной и кладёт руки на мой обнаженный торс, слегка проводя пальцами по рельефу моего пресса.

— Я думал, что ты уснула.

София качает головой.

— Я пыталась, но мой мозг просто не хочет отключаться.

— На что жалуется твой мозг? — я заключаю её в свои объятия, успокаивающе поглаживая рукой по её спине, и кладу подбородок ей на макушку.

— Слишком много мыслей, — признаётся она, прижимаясь головой прямо к моему телу, в то время как её руки крепко обхватывают меня. — Я не могу перестать думать о том, что скажу своей бабушке, когда поеду к ней.

Наконец-то она решила попытаться разобраться в своих проблемах. Это только начало, но постепенно всё наладится.

Я не могу удержаться от легкой улыбки при мысли о том, что София хочет, чтобы у нас всё получилось. Если бы она этого не сделала, то не захотела бы встретиться лицом к лицу со своими страхами, верно?

Впрочем, она должна была найти выход, даже если бы не было шанса на наши отношения. Быть со мной это так важно, как её здоровье.

— Я не уверена, будет ли разумнее увидеться с ней, когда мы вернёмся в США или когда мне снова придется уехать.

Снова уехать… Я не хочу, чтобы она уезжала, никогда.

Моё тело напрягается, что-то в груди начинает болеть при одной мысли о том, что мне придётся попрощаться с любовью всей моей жизни.

Нет. Не любовь всей моей жизни. Ещё нет. Она… Этого не может произойти, верно? Это невозможно. Мы только снова встретились, недавно начали встречаться, и я не могу думать о ней как о любви всей моей жизни. Это просто безумие.

Я знал, что она моя родственная душа, и смирился с этим давным-давно. Но любовь всей моей жизни? Нет. Ещё нет. Пожалуйста. Что касается моего собственного здравомыслия, я не могу считать её такой, когда нет стопроцентной гарантии, что она останется в моей жизни до конца. Позволить мне любить её до конца жизни и за её пределами.

— Я думаю, пришло время дать нам обоим шанс разобраться в некоторых вещах. Может быть, покончить с этим? Ничего не знаю, но я хочу её увидеть. Хочу поговорить с ней.

— Похоже, ты уже приняла решение по этому поводу?

Я очень надеюсь на это. Не ради моего обещания, а для её же блага. Софии нужно успокоиться, независимо от того, останусь я в её жизни или нет.

— Да.

Я отодвигаю Софию от себя ровно настолько, чтобы взять её руки в свои, и я кружу её вокруг себя.

— Потанцуй со мной, Льдинка.

— Сейчас? — я киваю. — Без музыки? — ещё один кивок. — Посреди тёмной кухни, где кроме подсветки в холодильнике, нет света? — и я ещё раз киваю.

— Либо это, либо быстрый трах в душе.

— Может и то, и другое?

— Ты можешь получить от меня всё, что захочешь, София. — Я держу одну её руку в своей, в то время как другая лежит у неё на бедре. — Просто скажи, и я всё сделаю.

Я едва могу разглядеть её лицо, но самый слабый голубой свет высвечивает улыбку на её губах, пухлые щёчки, которые я люблю больше всего на свете. Словно тот, кто исполняет желания, хотел, чтобы я увидел это снова, потому что это моё любимое.

Я люблю смотреть на Софию, но эта улыбка… я люблю её гораздо больше.

Мы двигаемся под мелодию нашего дыхания и шагов босых ног по кафелю. Ещё один звук — моё сердце, которое бьется, надеюсь, в унисон с сердцем Софии. Она не слышит, как бьётся моё сердце, я не слышу её, но чувствую, что это так.

Никогда я не надеялся, что чьё-то сердце будет биться в том же ритме, что и моё. Никогда я не желал этого так сильно, как сейчас, поэтому молча умоляю Вселенную никогда больше не забирать у меня мою Софию.

Я не уверен, когда я начал нуждаться в ней так сильно. Но сейчас, наконец, понимаю, что мне нужно, чтобы она дышала, чувствовала себя счастливой и полноценной.

Наши взгляды одновременно падают на моё запястье. Я до сих пор каждый божий день завязываю ленту цвета глицинии и не планирую когда-либо снимать её. С тех пор как я забрал её у Софии, я ношу её, не снимая, за редким исключением. Например, не ношу его на хоккей по нескольким причинам. Во-первых, — и это самое важное — нам не разрешено носить какие-либо браслеты, кольца или ожерелья во время тренировок или игр. Более того, я снимаю его только для тренировки, так как не хочу, чтобы он стал потным и отвратительным.

— Аарон? — тихо говорит София, глядя на меня сквозь ресницы. Её голос самый красивый из всех, что я когда-либо слышал. Когда она произносит моё имя, сердце всегда замирает на пару секунд.

— София? — я заправляю прядь волос, упавшую ей на лицо, обратно за ухо.

— Ты можешь мне кое-что пообещать?

— Если только ты не хочешь, чтобы я оставил тебя и двигался дальше.

Я сомневаюсь, что смог бы сделать это, даже если бы попытался. Оставить её и двигаться дальше? Нет, это невозможно.

— Если нам каким-то образом удастся воплотить твоё обещание в реальность, пообещай мне не говорить «Я люблю тебя» в мой первый день рождения.

Мы перестаём двигаться, но, несмотря небольшое беспокойство с моей стороны, я протягиваю руки к её лицу, обхватывая ладонями.

— Почему нет?

— Потому что я никогда больше не смогу отпраздновать ни одного счастливого дня рождения, если мы расстанемся. Это бы разрушило меня на всю оставшуюся жизнь, бесконечно преследовало бы меня. Это напоминало бы мне, что было время, когда ты любил меня и мы были вместе. Ты бы сделал особенный день в моей жизни ещё более особенным, а затем забрал бы волшебство, не оставив ничего взамен.

Я целую её нежно, глубоко, как будто это последний раз, когда я могу поцеловать её. Когда мы отстраняемся, слова «Я обещаю» шёпотом срываются с моих губ. С последующим поцелуем я обещаю ейне произносить эти слова в первый раз ни в один день, который должен стать для неё особенным. Как Пасха, Рождество или любой другой праздник. Хотя это ничего бы не изменило, потому что когда я произнесу эти слова, они останутся с ней навсегда, и она не сможет избавиться от них.

ГЛАВА 46

«Я хочу держать твои волосы с глубокой преданностью» — I Wanna Be Yours by Arctic Monkey

София

— Закрой глаза, любимая, — говорит Аарон, смывая шампунь с рук, а затем берет насадку для душа, — я не хочу, чтобы шампунь попал тебе в глаза.

Я сильно зажмуриваю глаза, чтобы у Аарона не было сомнений, что они закрыты. Впрочем, он не увидел бы моих глаз, даже если мы включили и потолочный светильник, и те, что вокруг зеркала, так как я стою к нему спиной.

Он подносит насадку для душа к моим волосам, делая температуру воды выше, так как знает, что я предпочитаю горячий душ.

Едва мы вошли сюда, я включила воду на кипяток, и Аарон настаивал на том, чтобы я сделала её холоднее. По крайней мере, сейчас он снова повысил температуру, когда смывает шампунь, который так нежно втирал в волосы.

Как только я вымою волосы, мы сможем вернуться в постель и немного поспать, хотя я всё ещё надеюсь на секс в душе, который мне обещали. Честно говоря, я немного испортила ему настроение, когда заставила дать обещание — не говорить «Я люблю тебя» в следующем году, хотя день моего рождения был всего неделю назад.

Но… стояк, с которым он щеголяет, всё ещё даёт мне надежду, окей? Подайте на меня в суд.

Аарон включил плейлист, который он создал для каждого раза, когда мы занимаемся сексом, непосредственно перед походом в душ. Он не пользовался диском, который подарил мне, но, насколько я могу судить, у него в его телефоне есть такой же плейлист.

— Перестань двигаться, — ворчит он, прижимая руку к моей макушке, чтобы удержать её на месте. — Ты хуже всех приятелей, которые когда-либо были тут.

— А кто ещё тут был?

— Резиновые утята, бутылочки с гелем для душа и шампунем. И да, они отличные зрители, в отличии от тебя.

— Никакой другой девушки?

Зачем, София? ЗАЧЕМ?

Он фыркает.

— Нет. Я никому не собираюсь бесплатно показывать свой член.

— И всё же мне ты устраиваешь бесплатное шоу.

Аарон разворачивает меня, направляя насадку для душа прямо мне в лицо. Я чуть не захлебнулась водой, но мне повезло, что я не вдохнула её.

— Прости, тебе что-то не понравилось?

Он убирает руку от моего лица, возвращая насадку на место и включая большой потолочный тропический душ. Всё это время я пытаюсь его ударить или шлёпнуть за его грубость.

Он поворачивается ко мне лицом, когда моя рука находит его задницу — на другие попытки избиения он никак не реагировал. Его брови в данный момент находятся в гостях у Юпитера — настолько высоко он их поднял. Челюсть слегка сжата, поскольку Аарон явно сдерживает себя, чтобы не рассмеяться или не выплюнуть несколько ругательных слов, которые ни один святой человек никогда не смог бы слушать без желания плеснуть в лицо святой водой. С таким же успехом можно было бы утопить его в ней.

— Ты только что шлёпнула меня?

Я пожимаю плечами.

— Не знаю. Ты почувствовал мою руку или чью-то ещё?

— У тебя длинный язык, да? — он подходит немного ближе, и я делаю шаг назад. — Интересно, будет ли он таким же длинным, когда я прижму тебя к этому стеклу?

Он говорит о единственном барьере, отделяющем ванную комнату от огромной душевой кабины, которую мои родители сочли практичной. Я никогда не понимала, зачем нам здесь понадобился огромный душ, но в кои-то веки я очень рада, что он есть.

Аарон резко разворачивает меня, прижимая к стеклу и располагаясь позади меня. От соприкосновения разгорячённой кожи с холодной поверхностью стекла у меня перехватывает дыхание, но не так сильно, как у Аарона, когда он раздвигает мои ноги и протягивает руку вниз, чтобы обхватить мою киску.

— Насколько болтливой ты будешь, когда я сделаю это… — два пальца скользят по складочкам, пока их кончики не осмеливаются погрузиться внутрь меня, — или это… — пальцы толкаются внутри меня, и я бы с удовольствием сказала, что вода усложняет процесс, но это не так. Я такая же мокрая, как и в последние пару раз, когда мы с Аароном занимались сексом, что, честно говоря, меня немного смущает. Но не настолько, чтобы чувствовать унижение.

— Всегда готова для меня, — хрипит он, оставляя поцелуи в изгибе шеи. — Ты хочешь, чтобы я остановился?

— Я убью тебя, если ты это сделаешь. — Мне не следовало этого говорить, потому что это заставляет Аарона вытащить из меня свои пальцы и захихикать. — Аарон Феникс Мар…

Я замолкаю, когда он разворачивает меня и приподнимает. С моих губ слетает тихое фырканье, которое Аарон быстро ловит жадным поцелуем, прижимаясь к моим губам с такой силой, словно ненавидит, когда не может заткнуть меня своим ртом.

— На этот раз тебе лучше помолчать, Льдинка, — предупреждает он, затем прижимается ртом к моей груди, захватывая зубами один из сосков, облизывая его, а затем втягивая прямо в рот.

Я хнычу и разочарованно стону, когда он отпускает мой сосок с лёгким хлопком.

— Я серьёзно, София. — Кончики его пальцев на моей заднице сильнее впиваются в кожу, когда он сжимает её. — Издай хоть звук, и я остановлюсь.

— Почему?

— Потому что весь дом спит, и я отказываюсь допускать, чтобы мои будущие родственники проснулись из-за того, что я трахаю их дочь.

Моё сердце подпрыгивает два раза или все двадцать. «Мои будущие родственники». Мне нравится, как это звучит… может быть, даже слишком.

Мы. Даже. Не. Помолвлены. Так что смирись с этим, София.

— Вы храните презервативы в ванной?

Ох. Точно.

Я качаю головой.

— Насколько я знаю, нет.

— Осмелишься выйти так или мне сходить в твою комнату и взять что-нибудь?

Он знает, что я принимаю таблетки. По крайней мере, я так думаю. Аарон видел, как я их пила, поэтому сомневаюсь, что он настолько невежественен, чтобы не знать, какие таблетки я принимаю в одно и то же время.

— Есть ли у тебя какие-нибудь ЗППП^[19], о которых мне следует знать?

— Очень смешно, — он саркастически смеётся, опуская меня на пол. — Я сделал тест за неделю до того, как мы приехали сюда.

— Я тоже.

— Отлично.

Аарон приподнимает одну из моих ног, просовывая руку мне под колено. Свободной рукой он обхватывает свой член, делает один глубокий толчок, а затем проводит головкой своего члена по моим складочкам.

Мой рот открывается, и я вот-вот начну хныкать, когда вместо этого рот Аарона прижимается к моему.

Он двигается внутрь меня, его рука перемещается на мою талию, крепче прижимая к себе. Хотя, хотела бы я сказать то же самое о своём дыхании, потому что оно, чёрт возьми, вообще нестабильно.

Я обвиваю его шею руками, зарываясь в его мокрые волосы. Горячая вода, льющаяся на нас дождём, никак не влияет на повышение температуры, с которой сталкивается моё тело каждый раз, когда Аарон выходит из меня, чтобы снова войти внутрь.

Он целует мои губы, подбородок, спускается по шее и везде, до чего куда может дотянуться. Я стону, прислонившись головой к стеклу и медленно осознавая свою ошибку — я издала звук.

Аарон выходит из меня, наказывая.

— Аарон, — простонала я, злясь на потерю и лишаясь оргазма, который, как я чувствовала, уже нарастал.

— Я предупреждал тебя.

— Это естественная реакция, — возражаю я. Он не может серьёзно наказать меня за то, что я громко стону. В конце концов, это Аарон трахает меня, заставляя чувствовать себя хорошо. Он должен гордиться. — Пожалуйста.

Он разворачивает меня, мои руки прижимаются к стеклу. Я чувствую, как Аарон наматывает мои мокрые волосы на кулак, прежде чем вторая рука ложится мне на бедра, и он снова входит в меня. На этот раз Аарон не наказывает меня за громкие стоны, и слава Богу, что он этого не делает.

Я слишком чувствительна к его прикосновениям, чтобы контролировать то, что слетает с моих губ прямо сейчас.

Мои стоны становятся громче с каждым толчком. Следует ещё один судорожный вдох, когда Аарон накрывает одну из моих рук своей, и мои глаза находят светло-фиолетовую ленту вокруг неё. Я не знаю почему, но это только сильнее заводит меня.

Он тянет меня за волосы, моя голова запрокидывается назад, пока наши глаза не встречаются. Мой рот остаётся открытым, глаза полуприкрыты, а ноги начинают слабеть.

— Тебе нравится?

Он врывается в меня жёстче, отпуская волосы только для того, чтобы обхватить меня рукой и прижать к себе.

— Да, — выдыхаю я, встречая его толчки.

— НЕ МОГЛИ БЫ ВЫ УСПОКОИТЬСЯ! — кричит низкий голос с сильным немецким акцентом, барабаня в дверь ванной.

Я была бы в ужасе, если бы не знала, что это возмущается Леон. Аарон, кажется, тоже это знает, или ему просто всё равно, кто находится по другую сторону двери, когда он начинает смеяться.

— Завидуешь, что ты не смог заставить её быть такой громкой? — Он входит в меня чуть сильнее, вызывая достаточно громкий стон. Настолько громкий, что можно разбудить мёртвого.

— Ты серьёзно продолжаешь? Кто, чёрт возьми, так делает?

Боже, Леон действует мне на нервы. Мы уже выяснили это, но прямо сейчас я жалею, что у меня нет с собой ножа, чтобы пырнуть его.

— Конечно. Хочешь зайти и посмотреть?

Дверь заперта, Аарон это знает.

— Я бы предпочёл умереть.

— Тогда почему ты всё ещё стоишь там и разговариваешь со мной?

Судя по отсутствию ответа, Леон уже ушёл, либо он ведёт себя странно и притворяется, что вернулся в комнату моей сестры. В любом случае, мне было всё равно.

Я сжимаю член Аарона, по моей спине пробегают мурашки.

— Я собираюсь кончить, — кричу я.

— Чёрт возьми, да.

Он жаждет моего оргазма, как одержимый, как будто знает, что я принадлежу ему, даже если я никогда бы ему не сказала. Я всё ещё сама по себе.

Мой мозг отключается, в глазах темнеет, когда мои глаза закатываются, и я кричу от удовольствия. Прилив оргазма пронёсся по моему телу.

Аарон кончает в меня, дыша так же тяжело, как и я.

Некоторое время мы просто стоим, а Аарон всё ещё находится глубоко внутри меня. Мы пытаемся привести дыхание в норму, но, похоже, это не скоро произойдёт.

Когда мы выходим из ванной и возвращаемся в мою комнату, я достаточно вымотана, чтобы заснуть в ту же секунду, как моя голова коснётся подушки.

Мы оба падаем на кровать, не заботясь о том, что ни на ком из нас нет подходящей одежды. Аарон надел только боксёрки, в то время как я позволила себе украсть одну из его толстовок. Я ничего не надеваю под неё. Аарон видел меня голой, так что, кого это волнует?

Пока мы лежим и мои глаза закрываются, Аарон переворачивается ко мне лицом, кладя голову прямо мне на грудь. Мне немного трудно дышать, но не настолько, чтобы оттолкнуть его.

— Спокойной ночи, любовь моя, — бормочет он, и моё сердце тает от его сонного голоса.

— Прямо так? — он очень медленно кивает. — На мне?

— Ага.

Я обхватываю руками его тело, нежно проводя ногтями по его спине, чтобы немного потереть её.

— Ладно, — шепчу я. — Спокойной ночи.

— Спокойной ночи.

Когда он сказал это, я была слишком уставшей, чтобы ответить ему.

Я засыпаю рядом с моим любимым человеком.

ГЛАВА 47

«Когда мы были моложе, наша душа была нараспашку» — Little League by Conan Gray

София

Кто-то стучит в мою дверь буквально через секунду после моего пробуждения.

Первый стук явно мне приснился, но затем кто-то стучит повторно, отчего происходящее становится более реальным.

— Кто там? — спрашиваю я, даже не потрудившись встать с кровати.

Это точно не Аарон — я знаю наверняка. Он бы без предупреждения ввалился сюда, и, возможно, даже бросился на меня только для того, чтобы я встала или обняла его.

Кто мог подумать, что Аарон Марш полюбит объятия? Точно не я.

Кроме того, Аарон уехал, чтобы помочь с покупкой продуктов. Или мне это приснилось, когда он разбудил меня и сообщил об этом. В любом случае, мне всё равно.

— Эм, Лили. Могу я войти или сейчас неподходящее время?

Лили? Ой. Лили.

Она живёт здесь уже неделю. Я не могу поверить, что ни разу не позвала её, чтобы показать мою комнату. Это то, что делают люди? Показывают своим друзьям их комнаты?

Нет? Ладно.

Мне всё равно.

— Да, нет, входи. — Я сажусь, провожу руками по лицу, чтобы… что? Казаться менее сонной? Или попытаться стереть сон со своего лица?

Дверь открывается, и она заходит внутрь, останавливаясь на полпути к двери.

— О, вау. Она…фиолетовая.

Она разглядывает мою комнату до тех пор, пока её взгляд не останавливается на лягушке на моей кровати. Она закрывает за собой дверь, проходит через всю комнату и, оказавшись через мгновение у моей кровати, берет в руки лягушку.

— Так, вы действительно, поменялись ими? Я думала, что это выдумка Аарона, чтобы я была… ну, не знаю, менее подозрительна к вашим отношениям во времена, когда ненавидела их, — сказала она.

— Подожди, поменялись? Аарон отдал мне эту, потому что свою я потеряла. Не помню, чтобы мою плюшевую лягушку меняли на его.

Лили хихикает, кладя лягушку на место.

— Да, он сказал мне, что ты заходила перед отъездом в Германию, чтобы поменять лягушек. Очевидно, он нравился тебе, и он не хотел быть грубым и говорить «нет», ибо не знал, когда увидит тебя снова.

— Я…Я никогда не просила его. Я зашла попрощаться, а потом сказала ему, что потеряла мою лягушку. Он взял и отдал мне свою.

Пожав плечами, Лили подходит к моему комоду, рассматривая стоящие на нём фотографии, а также те, что висят у меня на стене.

— Я полагаю, он хотел сохранить что-то из твоих вещей, поэтому спёр это и отдал тебе своё взамен.

— У него было ожерелье.

Лили даже не смотрит на меня, когда отмахивается, не соглашаясь с моими словами.

— Да, но ожерелье не пахло тобой.

— Нам было восемь, Лили.

Я встаю с кровати и подхожу к ней. Что ж, мне скоро идти к костюмеру, поэтому мне стоило бы побыстрее одеться.

— Ммм, я была чертовски слепа, это было настолько очевидно, — она указывает на одну из фотографий на стене. Это наша общая с Лили и Аароном фотография.

Снимок был сделан во время одного из наших с Лили конкурсов. Мы только-только получили свои медали за второе место, когда Аарон пробежал по льду, чтобы добраться до нас.

Камера запечатлела момент, когда Аарон первым делом бросился в мои объятия, а не в объятия своей сестры, чтобы поздравить нас с победой. Вы не можете видеть моё лицо, но я знаю, что широко улыбалась, особенно когда Аарон обнимал меня.

А Лили? Она смотрит в камеру, держа в руках свою медаль, как гордая мать.

Я помню, как Лили обернулась и просто заставила себя обнять, потому что подумала, что это было групповое объятие, а не то, что Аарон гордился мной. Нам было лет по шесть, поэтому это не имело большого значения, учитывая наш возраст.

— Ты не была слепой, ты была ребёнком, — любезно сообщаю я ей, быстро надевая нижнее белье из своего комода, поскольку на мне всё ещё только рубашка Аарона.

— Ах, ну, я должна была догадаться, — говорит она, оборачиваясь, чтобы посмотреть на меня. Её глаза следят за мной, пока я подхожу к своему шкафу и достаю пару черных леггинсов. — Хотя я вроде как планировала свадьбу для вас, ребята.

Я смеюсь.

— Тот единственный раз, когда мы играли дома, не считается.

— Вы, ребята, заставили меня быть вашей собакой, что, чёрт возьми, мне ещё оставалось делать?

— Я не знаю, Лили. Что делают собаки? — я надеваю леггинсы, затем нахожу и натягиваю носки, потому что становится довольно холодно. — Лаять и мочиться, наверное? Собаки определённо не планируют свадьбы.

Она поднимает руки, как будто я держала её под дулом пистолета.

— Я была очень талантливой собакой. До такой степени, что могла бы провести всю церемонию целиком.

Быть ребёнком действительно волшебно. Вы находите радость во всём, и ваше воображение ничем не ограничивается. Видишь палку? Нет, это волшебная палочка. Видишь лист, а в нём песок? Нет, это самодельная чашка для чая странной формы.

Я снова сажусь на кровать, делаю глубокий вдох, прежде чем задать вопрос, который не выходит у меня из головы с тех пор, как она приехала сюда на мой день рождения.

— Ты ведь не злишься на меня за то, что я была с твоим братом, не так ли?

Лили хмурится, смотря на меня так, словно вот-вот расхохочется. Она качает головой, подходя ко мне, чтобы сесть рядом.

— Мне жаль тебя. Я всегда думала, что ты гораздо умнее того, чтобы встречаться с кем-то вроде Аарона.

— И что ты хочешь этим сказать?

— Ах, ты знаешь, он худший человек, какого только можно встретить в принципе. — Она кладёт голову мне на плечо. — Типа, ты слышала, как он говорит? Он хуже Колина, я имею в виду его раздутое эго. Аарон искренне верит, что он лучший из лучших.

Да, правда. Я не могу с этим спорить. Но так случилось, что Аарон действительно довольно хорош в хоккее, так что я не могу винить его за то, что он гордится собой за это.

— Нет, серьёзно, София, я рада за тебя. Я же сказала тебе, мне всё равно, это твоя жизнь. Больше тебе скажу, я всегда хотела произнести великолепную свадебную речь и не лгать о том, что мне нравится супруга моего брата. Я могу рассказать о том, как вы, ребята, избегали меня, когда мы были моложе, и делали прямо противоположное тому, чего хотела я. Так что это удобно.

— Я считаю, что твоя последняя роль была великолепна. Со всеми этими «гав» и рычаниями.

Я не помню точно, что именно Лили тогда сказала, но не очень много. В конце концов, она должна была быть собакой.

— Ну, если бы у тебя был ребёнок, а не собака, может быть, ты бы тоже научилась каким-нибудь словам.

Я искренне желала, чтобы мы с Лили ходили в школу вместе, росли вместе. Представьте себе все истории, которые мы могли бы рассказать, всё то, что мы пережили бы вместе. К сожалению, жизнь не всегда даёт вам то, чего вы хотите.

— О, собственно зачем я сюда пришла, — говорит Лили, снова выпрямляясь. — Колин хочет пойти в бар на Новый год, и ему было интересно, пойдёшь ли ты с нами. Мы даже сделаем исключение для Аарона.

— Как любезно с вашей стороны.

ГЛАВА 48

«Клянусь, я буду твоей навсегда, пока вечность не распадётся» — Till Forever Falls Apart by Ashe, FINNEAS

София

— Ещё по шоту? — спрашивает Колин, хотя он уже заказал четыре новых и в данный момент эти четыре порции ставят на стол.

— Шоты с текилой? — спрашивает Лили, насыпая немного соли на тыльную сторону ладони, слизывая её, и выпивает шот, затем отправляет в рот ломтик лайма.

Колин целует её в макушку, прежде чем допить свою порцию.

София смотрит на меня, в её глазах та же озорная искорка, что и в первый раз, когда мы делали снимки вместе. Она лучше переносит алкоголь, чем я. В этом я виню Германию. Но, чёрт возьми, разве это не круто, когда она почти трезвая после четырёх рюмок, в то время как я едва справляюсь со своим пивом и двумя рюмками.

Она наклоняется ко мне, прижимаясь губами к моему уху, и произносит:

— Держу пари, ты не будешь пить свой.

Если бы она думала, что я когда-нибудь откажусь от вызова… Возможно, мне придётся показать ей, почему я этого не сделаю. Если ты не хочешь, чтобы парень участвовал — не бросай ему вызов. Он примет его, даже если риск смерти выше.

Мы оба насыпаем немного соли на тыльную сторону ладони, считая от трёх. Только когда мы доходим до одного, София не слизывает соль со своей руки, а наклоняется ко мне. Её язык скользит по моей шее, прежде чем она выпивает свою порцию.

У меня отвисает челюсть, а содержимое рюмки выплёскивается на стол. К счастью, не на мои штаны. Когда я поворачиваю голову в сторону своей девушки, я вижу, что она безудержно смеётся. Она плавно опускается обратно, садясь за столик, пока её бедро не прижимается к моему.

— Я выиграла, — произносит она сквозь смех.

У неё самый заразительный смех, который я когда-либо слышал. Такой искренний, громкий и радостный. Жаль, что не все живые существа слышат её смех.

Когда я слышу этот смех, что-то внутри меня переворачивается. Я никогда не могу точно определить, хочу ли я смеяться вместе с ней, или целовать её так, что у неё перехватывает дыхание, или трахать её девятью способами до воскресенья. Может быть, всё вышеперечисленное, но тогда в каком порядке?

— Ты жульничала, — слегка повернувшись на своём сиденье, я поднимаю её голову со своего плеча, затем беру её в руки, глядя на неё. Моё сердце учащённо бьётся в груди, и это сводит меня с ума. Почему она продолжает это делать? — Облизывать меня не было частью спора.

Она улыбается.

— Я и не говорила, что есть какие-то правила…

— Ты и твой острый язычок.

Наши лица так близко друг к другу, что я чувствую, как её горячее дыхание обжигает мою кожу. Мягкие губы всего в миллиметре от меня, такие соблазнительные и сладкие. Её глаза сияют даже при тёмном освещении этого бара, прокладывая путь прямо в мою душу, когда она смотрит на меня. Но это естественно. Такие красивые глаза обязательно найдут путь к чьему-нибудь сердцу, даже если вы и не подозревали, что влюбитесь в них.

— О, Боже мой. Они только что открыли сцену для караоке! — Лили тянет мою девушку за руку, оттаскивая её от меня. — Мы должны спеть песню вместе!

— Я плохая певица, — отвечает София, всё же следуя за Лили на сцену. Что бы Лили ни сказала, я не слышу этого, но я лучше, чем кто-либо другой, знаю, что моя сестра не умеет петь. Так что это будет весело.

Не слишком для всех присутствующих, но, тем не менее, весело.

— Давайте споем испанскую песню! — Лили говорит, забывая, что микрофон уже улавливает их голоса.

Выражение лица Колина стоит того. Моя сестра знает в общей сложности ноль испанских слов, может быть, основы, такие как hola^[20] или si^[21]. Знаете, слова, которые, в принципе, знают все.

Теперь вы можете задаться вопросом, почему желание моей сестры спеть испанскую песню оказалось для Колина таким шокирующим как сейчас. Всё очень просто — его мать родом из Испании, поэтому он неплохо владеет испанским.

Эта ночь становится более весёлой.

Когда София и Лили начинают петь, стоя на сцене рука об руку и едва попадая в такт, не произнося ни одного слова правильно. Я больше не могу сдерживать смех. Он просто вырывается, и я не могу это контролировать.

Но они обе смеются над собой, заставляя всех в этом баре присоединиться к ним, даже барменов. Когда я смотрю на охранника у входа, я даже замечаю, что он улыбается самой слабой улыбкой. Ни у одной из них нет великолепного голоса, и ни одна из них не знает слов, но у них великий дух.

Теперь мои глаза прикованы к Софии, и, сам того не замечая, я больше не смеюсь, а вместо этого улыбаюсь ей и наслаждаюсь видом. Она так непринуждённо красива, что это убивает меня каждый раз.

Есть ещё кое-что в этом выступлении, что заставляет меня любить его. Я вижу свою сестру счастливой.

Я не могу вспомнить, когда в последний раз видел её такой свободной, такой светлой. Так что, если для того, чтобы она была счастлива, нужен вечер караоке, я бы таскал её в караоке-бар каждые выходные, если понадобится.

— Ты когда-нибудь видел мою сестру такой счастливой? — спрашиваю я Колина, отмечая, что он смотрит только на неё.

Возможно, мне всё-таки не нужно никуда тащить свою сестру. Мой лучший друг, кажется, прекрасно справляется с этой задачей — делает Лили счастливой.

— Видел, — говорит он как бы между прочим, — в моей постели, когда я глубоко погружен в неё.

К сожалению, у меня больше нет выпивки, которой я мог бы плеснуть в него, так что придётся ограничиться рвотными позывами.

— Мерзость.

Он дерзко ухмыляется, затем подмигивает мне, как будто хочет, чтобы я надрал ему задницу.

— Хотел бы, чтобы это был ты, а?

— Определённо, — я снова давлюсь, воспоминания о той единственной ночи, которую мы провели вместе. — Ты когда-нибудь сожалел об этом?

Колин смеётся.

— Быть с твоей сестрой? Не, чувак. Она для меня всё.

Я бросаю в него салфетку, ту самую, которой вытирал текилу со стола.

— О том, что ты отсосал у меня, я имею в виду. — Мы больше никогда не говорили о той ночи.

Это случилось, и хотя мы с Колином, по-видимому, оба рассказали об этом Грею, что закончилось тем, что Грей смеялся до слёз, мы никогда по-настоящему об этом не говорили.

Не уверен, о чём тут нужно было говорить. Я тоже не говорю о сексе, который у меня был с теми, кого я трахал. Я всегда просто ухожу, и всё. Но всё же мне всегда было интересно, сожалеет ли он об этом.

— Я сожалею, что рассказал Грею, — говорит он, — но только из-за его комментариев и смеха. И, возможно, потому, что он рассказал Майлзу, чтобы посмеяться вместе.

Он не хотел ничего плохого, мы оба это знаем. И он не смеялся над нами, он был несколько удивлён. Нам было лет по девятнадцать или что-то в этом роде. Парни этого возраста смеются почти над всем, поддразнивая друг друга. Мы всё ещё это делаем, даже два года спустя.

— Значит, кроме этого, никаких сожалений? — Колин качает головой, слегка пожимая плечами. — Ты сказал Лили?

— Да, сказал. Я хотел, чтобы она знала, прежде чем кто-нибудь из наших друзей случайно проговорится, и она подумает, что я ей изменил или что-то в этом роде. Она восприняла это хорошо. Хотя, ей было немного противно, потому что я говорил о нас с тобой, а не о каком-то другом парне. Но в остальном, я не думаю, что она на тебя злится.

— С чего бы ей злиться на меня?

Он подмигивает.

— Ты знаешь, потому что мой рот был на твоём члене до того, как я прикоснулся к ней.

— Отвратительно, чувак.

К тому времени, когда песня заканчивается, некоторые люди кричат, чтобы Лили и София спели ещё одну. Я не понимаю почему, поскольку моим ушам нужен отдых, но, конечно, почему бы и нет?

И, конечно же, они дают своим поклонникам то, чего они хотят, начиная петь ещё одну испанскую песню. Однако на этот раз Колин этого не выдерживает.

— Я не могу позволить им дальше портить испанские песни, — бормочет он и поднимается на сцену.

Лили приветствует его с распростёртыми объятиями, протягивая ему свой микрофон, чтобы они могли делиться им, потому что, не дай Бог, моя сестра разочарует миллионы своих поклонников.

Смех Софии наполняет зал, прежде чем она спрыгивает со сцены, чтобы потанцевать, вместо того чтобы придумывать новые слова к песне, названной в её честь. Ну, возможно, не в честь неё, но я почти уверен, что песня называется «София».

Затем какой-то парень подходит к Софии, но я думаю, он не слишком вторгается в её личное пространство. Я бы с удовольствием встал и послал его на хуй, но тут София оборачивается, указывая на меня. Она машет мне, и я машу в ответ.

Парень кивает мне головой, и я делаю то же самое в качестве некой формы подтверждения. Затем он что-то говорит моей девушке, прежде чем уйти. Только тогда я замечаю, насколько я был напряжён. Подсознательно я сжал руки в кулаки, готовый пустить их в ход на случай, если этот парень прикоснётся к тому, что принадлежит мне.

София подбегает ко мне, тяжело дыша, как будто она танцевала несколько часов.

— Тебе понравилось моё выступление? — спрашивает она, плюхаясь рядом со мной.

Она прислоняется ко мне, закидывая ноги на спинку сиденья.

— Мне понравились моменты, где ты не знала слов или не улавливала никаких интонаций. Это мои абсолютные фавориты.

— Мои тоже! — затем она поворачивает свой телефон на столе лицом к себе, нажимая на экран, чтобы он загорелся. — Уже почти полночь.

— Ещё пять минут.

— Это будет мой первый новогодний поцелуй, — признается она, беря мою руку в свои, чтобы посмотреть на запястье. Она скручивает ленту, рассматривая её со всех возможных сторон.

— Кто сказал, что я буду тебя целовать?

София отпускает мою руку, позволяя ей упасть.

— Кто сказал, что я буду целовать тебя?

Нет. Это сделаю я.

Рука, которую она только что держала в своей, теперь тянет её за волосы так, что её голова запрокидывается назад. София смотрит на меня снизу-вверх. Может, я и смотрю на неё с другого угла, но собственнический, требовательный поцелуй, который я запечатлеваю на её губах, все равно передаёт мой посыл.

Она моя. И только моя.

Мой язык проникает в её рот. Только когда она улыбается в ответ на поцелуй, я, в конце концов, снова отпускаю её.

— Не говори такого дерьма, Льдинка. Ты пожалеешь об этом.

— Буду говорить, если это будет означать, что ты будешь целовать меня таким образом чаще.

— Аарон, София! — Лили вскрикивает. — Давайте выйдем на улицу посмотреть фейерверк.

Я думал, мы просто посидим в баре, будем считать от десяти, потом прокричим «С Новым годом» и через десять минут вернёмся домой… Видимо, я ошибался.

Итак, теперь мы стоим снаружи, я держу Софию в своих объятиях, потому что эта женщина забыла внутри свою куртку и замёрзла до чёртиков. И она всё время удивляется, почему я прозвал льдинкой. Она в буквальном смысле одна из них.

В конце концов, я надеюсь, мы услышим, как люди в баре начинают обратный отсчёт. Почему-то я всё время забываю, что здесь говорят совсем на другом языке.

Как бы то ни было, мы с Колином присоединяемся, начиная с восьми, потому что сначала были в замешательстве. Лили и София следуют примеру.

Фейерверки продолжают взрываться, хотя у нас осталось пять секунд, но всегда есть какие-то глупые люди, где бы вы ни были в мире.

— Три! — кричим мы.

— Два!

— Один!

Пока Колин и Лили кричат «С Новым годом», я уже прижимаюсь губами к губам Софии.

Ночное небо заполняется фейерверками, и вся улица внезапно заполняется людьми, которые вышли из своих домов, чтобы зажечь на улице ещё больше фейерверков, маленьких, побольше — какие только можно вообразить.

— С Новым годом, любовь моя, — шепчу я на ухо Софии, ожидая, пока она скажет это в ответ, прежде чем мои губы вернутся к её губам для ещё одного новогоднего поцелуя, потому что, чёрт возьми, почему бы и нет?

ГЛАВА 49

«Ведь без тебя, малышка, я собьюсь с пути» — Falling Like The Stars by James Arthur

София

— Ты можешь не разбрасывать свою одежду по всей гостиной? — говорит Уинтер, врываясь в мою спальню и швыряя в меня моей курткой.

Мы вернулись в Нью-Сити неделю назад, и с каждым днём эта женщина становится всё более раздражающей.

Возвращение сюда также означает, что я больше не смогу видеть Аарона каждый день, но он пишет мне смс… каждый час. Ну, я действительно вижу его ежедневно — мы либо вместе обедаем, либо видимся на хоккейной тренировке, где мы с Лили наблюдаем за Бруклином на расстоянии нескольких миль. Но мы больше не спим вместе в одной постели. По крайней мере, до тех пор, пока он не ночует у меня или я не ночую у него, чего пока не произошло.

Впрочем, я всё понимаю. Я бы тоже не хотела проводить ни дня в этой комнате в общежитии, если бы у меня был другой выбор. Уинтер — заноза в заднице, хуже, чем мой дядя-педофил. Да, я это сказала. Она ещё хуже, чем он.

— Ты всегда везде оставляешь свои вещи. Ты барахольщица или что-то в этом роде?

Она меня очень раздражает. Я всегда думала, что умею находить нужные слова или могу предположить слова других, но с ней… Я просто никогда не узнаю.

— Ты ведь знаешь, что «барахольщица» — неподходящий термин? К тому же, я оставила свою куртку висеть на вешалке, а не где-нибудь

— Не имеет значения. Ты раздражаешь меня своей грязью.

— Моей…Чем?

— Значит, теперь ты даже не понимаешь по-английски. Просто великолепно, — Уинтер глубоко вдыхает, затем очень медленно повторяет то, что она сказала.

— Я поняла, что ты сказала, Уинтер. Я из Нью-Сити. Я родилась здесь и свободно говорю по-английски. В твоих словах просто нет ни капли смысла.

Боже, пожалуйста, позволь мне вернуться в прошлое. Желательно к началу того времени, когда Аарон и я стали именно такими — вместе, мы.

— Ты ужасный человек, — бормочет она себе под нос, затем набирается наглости осмотреть мою комнату, как будто она не шныряла повсюду, пока меня не было чуть больше двух недель. — У тебя много фотографий Аарона. Ты запала на моего парня?

Я почти смеюсь ей в лицо, услышав это.

— Твой парень?

— Да.

— Ты бредишь, Уинтер Варли.

И я абсолютно уверена в этом. Как, чёрт возьми, Лили умудрялась делить пространство с этой женщиной с первого курса? В общей сложности я едва продержалась целый месяц, и предпочла бы спать на улице, чем провести ещё один день в её компании.

— Что? Ты думаешь, что ты его девушка? — она смеётся. — Милая, ты же знаешь, что Аарон крутится рядом с тобой только из-за пари, верно?

— Как только закончишь нести чушь, закрой дверь, когда будешь уходить.

Она делает шаг вглубь моей комнаты.

— Ты мне не веришь?

— Я никогда не поверю ни единому твоему слову.

Может, она просто позволит мне вернуться к заданию? Разве ей не нужно делать свои собственные школьные задания?

Звонит мой телефон, и пока Уинтер продолжает болтать о том глупом пари, которое она только что выдумала, я проверяю свои сообщения.

Аарон: Я не могу уснуть, не перестаю думать о тебе.

Я улыбаюсь про себя, быстро убирая эту улыбку с лица, потому что какого хрена на самом деле? Я не улыбаюсь, получая сообщения от кого-либо.

София: О, соскучился по мне?

Аарон: Нет. Но по твоей милой попке, трущейся обо меня, когда я пытаюсь заснуть, я действительно скучаю.

Аарон: Кроме того, я думал кое о чем другом…

София: О, нет. После это не последует ничего хорошего.

Аарон: Послушай, мой маленький пакетик с кетчупом. Я прямо сейчас подойду и пихну тебе в лицо подушкой, если ты ещё хоть раз скажешь это дерьмо.

София: Маленький пакетик кетчупа? Что?

Аарон: Да. Теперь это твоё новое прозвище на всю злобную неделю. Тебе лучше научиться любить его.

Это настоящий спорт — пытаться понять, как работает его мозг. Его новое прозвище для меня немного вызывает у меня вопросы, но я полагаю, что смогу к нему привыкнуть. По крайней мере, такое случается всего раз в месяц.

София: Подожди. Уинтер разговаривает со мной.

— Боже мой, ты можешь просто уйти? Тебе нужно, чтобы я объяснила это по буквам или что-то в этом роде? — огрызаюсь я, когда она садится рядом со мной и пытается заглянуть в мой экран.

Что у неё за чёртова проблема? Я не расхаживаю здесь, не вхожу в её комнату, чтобы поговорить с ней, так какого хрена она так со мной поступает? Если подумать, Уинтер не просто ненавидит меня, она завидует мне по каким-то неизвестным мне причинам.

Ладно, может быть, не всё так уж и неизвестно, но, типа, просто брось это. К этому времени она уже должна была понять намёк на то, что у них с Аароном никогда ничего не получится.

— Ты хоть услышала что-нибудь из того, что я только что сказала?

— Нет.

Я никогда не буду слушать, что она говорит. Серьёзно, всё здание может быть в огне, и я не поверю ни единому слову, слетевшему с её губ, не говоря уже о том, чтобы даже услышать их.

— Этим ты роешь себе могилу, Софи. Я говорю тебе, — она встаёт с моей кровати и направляется к двери.

Подшучивая над ней, я уже вырыла себе могилу. Как только за ней закрывается дверь, я снова смотрю на экран телефона.

Аарон: Я говорил Лили, что это будет плохой идеей позволить тебе остаться с Уинтер.

Аарон: Она завидует, что у меня с тобой отношения намного лучше и глубже, чем когда-либо были с ней.

София: Я поняла это через две секунды после того, как въехала.

Хотела бы я солгать, но это не так.

С той самой секунды, как я переступила порог этой комнаты в общежитии рядом с Аароном, она возненавидела меня. Недовольные взгляды, с которыми мне приходилось мириться, были лишь небольшим показателем этого.

София: В любом случае, о чём ты думал?

Аарон: Не бери в голову. Уже разобрался с этим.

ГЛАВА 50

«Ни к кому я еще не чувствовал того, что я чувствую к тебе, когда ты улыбаешься» — Nobody Compares by One Direction

Аарон

Я не думал, что вернусь в общежитие в ближайшее время. По крайней мере, не к тому времени, когда я помог Софии переехать сюда. Теперь я не могу отрицать, что возвращался бы сюда каждый день, если бы это означало, что я мог бы видеть свою девушку.

К сожалению, Уинтер тоже здесь, и я готов поспорить, что все в здании слышат, потому что эта женщина кричит так громко, что я слышу ещё на улице, выходя из машины. Это плохо.

Очень плохо.

Влетев внутрь здания, я почти мгновенно добираюсь до их комнаты. Наверняка это мой новый рекорд.

Я стучу в дверь, ожидая, что кто-нибудь откроет её. Я удивляюсь, когда Уинтер открывает дверь вместо Софии, но мне всё равно. Мне открыли, и я могу попасть внутрь.

— Какого чёрта ты кричишь? — спрашиваю я Уинтер, заходя в комнату и не спрашивая разрешения. У меня есть разрешение моей девушки, этого достаточно.

— Ну, если бы ты не привёл свою новую подружку по перепихону в одну комнату со мной, возможно, я бы не кричала, — отвечает Уинтер, скрещивая руки на груди.

Я вздыхаю, потирая переносицу.

— Она мне не подружка по перепихону.

— Отлично, а ты сообщил ей об этом? Потому что она настаивает на том, что вы вместе, что звучит совершенно абсурдно.

Серьезно, как я мог думать, что Уинтер заполнит пустоту в моём сердце? Это не так. Да, секс с ней был великолепен, но те пару месяцев, что мы были в отношениях…? Как я это пережил?

— Ты ведь не встречаешься с ней, не так ли, Аарон?

Руки Уинтер теперь на бедрах, грудь выпячена, как будто она пытается настоять на своем, будучи доминирующей личностью.

— Встречаюсь.

— Какого хрена, Аарон! — я слышу, как открывается дверь Софии, явно слышавшей, как Уинтер разговаривает со мной. — Ты говорил мне, что не собираешься ничего начинать.

— Я никогда этого не говорил.

Может быть, только в её мечтах, но я точно знаю, что никогда бы не сказал ничего подобного. Никогда.

Уинтер могла бы пообещать мне миллион долларов, и я всё равно не терял бы своих надежд. Если у меня есть хоть малейший шанс быть с Софией, я воспользуюсь им.

— Конечно, ты говорил это. Помнишь пари, которое мы заключили? Когда я сказала, что ты не сможешь переспать с Софией, не заразившись чувствами. — Её брови поднимаются, а губах появляется самая самодовольная улыбка, известная человечеству. — Когда она переехала сюда, помнишь это? Мы поговорили в моей комнате и заключили это пари.

Я глубоко выдыхаю, подношу руки к голове и потираю виски. Я замечаю Софию, которая стоит в дверях гостиной, прислонившись к косяку. Она смотрит на меня, и на этот раз я понятия не имею, о чем она думает.

Верит ли она Уинтер? Я очень надеюсь, что нет, потому что всё, что несёт Уинтер не соответствует действительности.

— Ты швырнула в меня своими вещами, Уинтер. — Клянусь всем святым, если Уинтер станет причиной того, что мы с Софией расстанемся, она может пойти и найти себе уютный гроб, чтобы провести в нём всю оставшуюся жизнь. — Не выдумывай нелепую чушь, только потому что тебе не нравится видеть меня с кем-то, кроме тебя.

— Я не лгу!

— К черту всё, Уинтер. — Я пронёсся мимо неё, хватая Софию за руку и втягивая её в спальню.

София закрывает дверь, когда я отпускаю её руку и направляюсь к её кровати, мне нужно присесть и просто перевести дух на секунду.

Вот почему я не завожу подружек и не трахаюсь с ними. Перепихоны, конечно, случаются один раз и забываются, но всё, что выходит за рамки этого… Много лет назад мне даже не следовало предлагать Уинтер быть друзьями с привилегиями. Худшее решение, которое я когда-либо принимал за всю свою жизнь.

— С офия, я клянусь тебе, я никогда не заключал никаких пари с Уинтер, — наконец говорю я, когда она подходит ко мне, её руки обвивают вокруг мою шею.

Она садится ко мне на колени, а не на кровать рядом со мной, поднимает моё лицо, поднося к своему, улыбаясь.

— Я не собираюсь обсуждать это с тобой, Аарон.

— Но…

София качает головой, прикрывая мне рот рукой.

— Я не верю ни единому её слову. Я бы удивилась, если бы ты поспорил с ней о том, что не почувствуешь ко мне никаких чувств, потому что ты проиграл это пари ещё в возрасте восьми лет.

Мои руки обвиваются вокруг её талии, притягивая так близко к себе, что боюсь, что могу сжать слишком сильно. Но она не жалуется, поэтому я не утруждаю себя ослаблением объятий.

В этот момент я действительно удивляюсь, как я жил без неё рядом. У нас всегда была связь, в этом я уверен. Я просто никогда не понимал, насколько глубокой она может быть, пока не оказался в её объятиях, испытывая облегчение оттого, что она не верит всему, что говорила моя сумасшедшая бывшая.

Если бы я потерял Софию из-за лжи… Я не уверен, что смог бы когда-нибудь оправиться от такого.

Я сломался, когда потерял её в первый раз. Если я потеряю её снова, то это уничтожит меня.

— Ты, случайно, не захватил с собой немного шоколада?

Глубоко вздохнув в притворном поражении, я засовываю руку в карман куртки и достаю такую же плитку шоколада, которую она хотела купить, когда впервые приехала в Нью-Сити в октябре.

— Ты ведь уже знаешь, что я взял, мой маленький пакетик кетчупа.

Передав его ей, я ещё раз лезу в карман и достаю упаковку тампонов.

— Я подумал, что это тоже не помешает приобрести.

София быстро превращает одну из своих рук в пальчиковый пистолет, приставляя его к моему виску.

— Есть какие-нибудь последние слова, прежде чем я убью тебя?

У меня слегка отвисает челюсть.

— А я-то думал, что веду себя как отличный парень, а ты хочешь меня убить? — Девушек в эти дни… никогда нельзя сделать счастливыми. — У меня есть несколько последних слов.

— Да? Лучше выплюнь их побыстрее.

— Я лю… — она нажимает на воображаемый спусковой крючок.

Ладно, я подыграю.

Я падаю на её кровать, увлекая её за собой. Пакет в моей руке падает на пол, что приводит к очень драматичной смерти.

Мои глаза закрываются, и я задерживаю дыхание на целых пять секунд, прежде чем снова открыть их,делая глубокий вдох, как будто я выплываю после того, как пробыл под водой целых две минуты.

— Шучу, она меня не задела, — говорю я, обхватывая Софию руками, как какую-нибудь ракушку, не планируя больше никогда её отпускать. — У меня пуленепробиваемый мозг. Она сразу же отскочила.

Она снова смеётся до такой степени, что начинают проступать эти милые пухлые щечки. Боже, пожалуйста, пусть это будет последним, что я увижу перед смертью.

ГЛАВА 51

«Я всегда думала, что утону, поэтому никогда не плавала» — Malibu by Miley Cyrus

София

У меня дрожат руки, когда я стою перед домом. Перед тем самым, от которого я убежала много лет назад. Я пообещала себе, что встречусь лицом к лицу с моими страхами и моим прошлым.

Я хочу того будущего, которое мне обещали. Я хочу состариться вместе с Аароном, выйти за него замуж через пару лет и создать семью. Я хочу всего этого, но я знаю, что у меня никогда этого не будет, если я не решу вопросы, от которых убежала.

Легко оставаться в городе, в котором, кажется, рушатся только твои стены, по крайней мере, когда есть одна вещь, которая удерживает тебя там. Но я не хочу быть обузой для Аарона в будущем.

На данный момент всё в порядке. Я могу дышать, не чувствуя, что задыхаюсь. Но что произойдёт через десять лет? Что произойдёт через несколько лет, когда я узнаю, что единственная бабушка, которая у меня осталась, скончалась?

Как только она умрёт, я уже никогда не найду себе покоя. Я никогда не получу ответов на вопросы. Даже если на один вопрос, но даже он может изменить все взгляды человека на мир.

Я отказываюсь обещать Аарону вечность, когда не могу пообещать даже себе не убегать, когда становится тяжело.

Сделав глубокий вдох, я поднимаю кулак, чтобы постучать, но почему-то мои глупые костяшки пальцев не касаются дерева. И когда я пытаюсь позвонить в дверь, мой палец отказывается нажимать на кнопку.

Через два часа я должна быть на хоккейном матче со своим парнем. Если я продолжу стоять здесь и ничего не сделаю, то не смогу вовремя прийти к его игре.

Смирись с этим, София.

— Легче сказать, чем сделать.

Отлично, теперь я разговариваю сама с собой.

Не успела я постучать, как у меня перехватывает дыхание, когда входная дверь внезапно открывается и на меня смотрит пожилая женщина с седыми волосами.

Она выглядит немного растерянной, её глаза бегают слева направо, вверх и вниз, пытаясь найти прежнюю меня хоть в чём-то.

— София… — моя бабушка подносит дрожащую руку ко рту, прикрывая его. — О, дорогая.

Её глаза начинают слезиться, и при виде этого незнакомая боль пронзает меня в самое сердце.

— Прошу, входи, дорогая, — она отходит в сторону, немного пошатываясь на ногах. Она всегда была такой, сколько я себя помню.

Я автоматически покачала головой. Стоять снаружи дома, где всё это произошло — это одно, но войти внутрь — совсем другое.

— Я бы предпочла этого не делать.

Не слишком ли это грубо с моей стороны? Я надеюсь, что нет. Моя бабушка должна понимать, что стоять здесь, вероятно, самое трудное, что я делала почти за десять лет. Кроме, знаете ли, убийства моего деда. Хотя, возможно, это было не так сложно, поскольку я не собиралась его убивать.

— Ты проделала длинный путь, София, — более или менее, учитывая, что в настоящее время я учусь в Университете Сент-Тревери, но она этого не знает. — Пожалуйста, проходи внутрь. Я не кусаюсь, дорогая.

Я имею в виду, все ещё есть шанс, что она ненавидит меня и хочет, чтобы я вошла внутрь только для того, чтобы отравить меня и посмотреть, как я умираю. Она бы так не поступила бы, верно? Она всё ещё моя бабушка, даже после того, что я сделала.

— Хорошо.

Шажок за шажком я вхожу в дом, вдыхая знакомый запах дома и любви, с которым я встречалась всякий раз, когда мы приезжали в гости, когда я была маленькая.

Дом почти не изменился. На половине шкафа в коридоре всё та же вмятина, что и была всегда. Не всегда, но с тех пор, как мне исполнилось шесть лет и мы с братом решили поиграть в прятки в темноте. В конце концов я наткнулась на вешалку для одежды, которая затем упала и оставила вмятину на деревянной половинке шкафа.

У меня не было из-за этого неприятностей, несмотря на то что я думала, что мне достанется.

Стены увешаны фотографиями: меня, моих братьев и сестёр, моих двоюродных братьев, тёти и дяди, даже фотографиями моего отца, когда он был моложе, или фотографиями со дня свадьбы моих родителей.

А ещё есть несколько семейных фотографий с моим дедушкой. Как бы мне ни хотелось посмотреть на них, я не могу заставить себя сделать это, поэтому прохожу мимо них немного быстрее.

Я следую за бабушкой в гостиную, закрывая глаза, когда мне приходится проходить мимо лестницы. Она, должно быть, заметила, потому что, когда я снова открываю глаза, она слегка улыбается мне, но никак это не комментирует.

Как только бабушка садится, то жестом предлагает мне сделать то же самое. В кои-то веки я поступаю без колебаний. То, что я нахожусь поодаль от лестницы даёт мне немного покоя. Не много, но чуть-чуть. Возможно это удержит меня от того, чтобы не разрыдаться в любую секунду.

А может, и нет, посмотрим.

— Могу я принести тебе стакан воды, София, дорогая? — я качаю головой, сомневаясь, что смогу что-то сказать прямо сейчас. — Хорошо. Так расскажи мне, как у тебя дела? Ты не часто навещала меня в последние пару лет, и мне было интересно, когда я увижу тебя снова.

Не навещала её? Я даже не разговаривала с ней много лет, и всё из-за того, что чувствовала себя слишком виноватой.

Даже сейчас я не уверена, стоит ли мне рассказывать своей бабушке всё о себе, хоть я и приехала сюда, чтобы покончить с этим. Или пытаюсь понять, почему моя семья до сих пор не бросила меня.

Вместо того, чтобы ответить на заданный вопрос, я спрашиваю:

— Ты совсем не злишься на меня?

ГЛАВА 52

«Не говори мне, что окончена книга о тебе и обо мне» — The Book of You & I by Alec Benjamin

Аарон

Игра проходит относительно гладко.

Паркер, наш вратарь, пропустил не так много шайб, если таковые были. Однако у вратаря соперников, похоже, неудачный день.

Нейт неплохой вратарь. Я знаю, потому что часами просматривал записи и анализировал действия «Красной хижины». У него есть навыки, так что же, чёрт возьми, произошло?

Каждая вторая шайба, заброшенная нашей командой, попадает в сетку. Я должен быть счастлив, что мы побеждаем. Но какой ценой? Выиграть из-за того, что у соперника дерьмовый день и он почти сдался, — это совсем не одно и то же.

К началу третьего периода наша команда лидирует со счетом 16:2. Честно говоря, мы могли бы прямо сейчас закончить игру, не похоже, что они собираются нагонять счёт.

Я был рад вернуться в игру. Но если бы знал, что это будет похоже на игру против малышей, то притворился бы больным или что-то вроде того.

Поскольку последние пять минут я вынужден находиться на льду, я решаю кататься по кругу. Вот насколько скучна эта игра.

Проезжаю мимо соперников с сочувственной улыбкой, кивая им, как будто мы на свидании за чашечкой кофе. Они знают, что их сегодняшняя игра — отстой. Все это знают, так что нет смысла отрицать. По крайней мере, они воспринимают свой проигрыш с гордостью. Это большое достижение, не так ли?

В последние две минуты я решаю поискать глазами Софию на трибуне, даже не обращая внимания на пролетающую мимо меня шайбу. На данный момент её просто пинают, чтобы скоротать время, так зачем беспокоиться?

Мне требуется около двадцати секунд, чтобы найти Лили…одну. София должна была быть с ней, присматривать за Брук, как они делают на каждой игре. Она не могла знать, что Майлз сегодня не появится, и именно поэтому она не пришла. Так где, чёрт возьми, моя девушка?

Я стучу по закаленному стеклу, пытаясь привлечь внимание сестры. Она занята телефоном.

Мне потребовалось три удара, прежде чем она, наконец-то, поднимает взгляд. Я киваю в сторону свободного места рядом с ней, она пожимает плечами, точно зная, о чём я спрашиваю.

Хорошо. Значит, Лили не знает где София? Это совершенно не повод выходить из себя. Может быть, она уснула. Не буду слишком остро реагировать.

Когда тайм заканчивается и по арене разносится пронзительный вой сирен, никто не удивляется, что команда Сент-Тревери победила. В рекордно короткое время все покидают лёд, желая поскорее вернуться домой, потому что этот вечер оказался пустой тратой времени.

Войдя в раздевалку, я бросаюсь к своему шкафчику, открываю сумку и достаю телефон, чтобы проверить, не прислала ли мне София сообщение с оправданием, почему она не смогла прийти. Но там ничего нет.

Я отправляю ей сообщение за сообщением, но ни на одно из них даже не «доставлено». И когда я звоню, моё сообщение отправляется прямо на голосовую почту.

— Грей! — кричу я в ту секунду, когда он входит в комнату, останавливаясь как вкопанный с потрясённым лицом. — Ты что-нибудь слышал от Софии?

Он всегда всё знает, так что шанс есть.

— Нет?

Грей подходит ко мне и садится у своего шкафчика напротив моего.

— Разве она не с твоей сестрой?

Я качаю головой, борясь с желанием швырнуть телефон в ближайшую стену.

Теперь я знаю, что слишком остро реагирую, несмотря на то что говорю, что не должен этого делать. Просто… что-то неправильно.

Не могу описать это чувство, но я как будто знаю, что что-то не так. София не просто не появилась на игре, когда обещала. Она бы позвонила мне или отправила смс. И, если не меня, то она бы точно предупредила Лили. Если ни Лили, ни я не знаем, где София, тогда это ненормально.

Именно сегодня я решил не брать свою машину и прокатиться с Грейем, так что я даже не могу сорваться с места и добраться до её общежития, чтобы посмотреть, там ли она.

— Что, чёрт возьми, это было? — спрашивает Кайден в ту же секунду, как входит в раздевалку вместе с Заком и Колином.

— Я чуть не заснул на льду, — добавляет Колин, смеясь. — Я попытаюсь выяснить, что произошло, и дам вам, придуркам, знать. — он останавливается у своего шкафчика, немедленно снимая одежду, чтобы пойти принять душ. Только в ту секунду, когда его взгляд падает на моё лицо, он, снимая рубашку, останавливается на полпути, — Ты в порядке?

— София пропала, — говорит Грей за меня, пока я молчу и только смотрю на своего лучшего друга. Затем он похлопывает меня рукой по плечу, — По крайней мере, он так считает.

Она пропала без вести. Что ещё могло с ней произойти? Конечно, она не была похищена инопланетянами.

— Пропала без вести? — Колин убеждается, что правильно расслышал. — Как будто её похитили или что-то в этом роде?

— Нет, придурок. Она не отвечает ни на сообщения, ни на звонки. Даже Лили не знает, где, чёрт возьми, она находится!

Колин со вздохом снова сбрасывает рубашку.

— Так ты думаешь, что она вот так просто сбежала?

Так ли это? Это был бы не первый раз, когда София исчезла из моей жизни без предупреждения. Конечно, я знал, что она уезжала на четыре года… но даже по прошествии этих четырёх лет она так и не появилась, даже не дала мне знать, что не вернётся. Так неужели с моей стороны неправильно думать, что она могла уйти, не сказав ни слова?

— Я сомневаюсь в этом, — говорит Кайден, как будто он имеет хоть какое-то представление о том, что происходило в моей жизни во время перерыва. Может быть, так оно и есть. Все отправляли фотографии со своих каникул в групповой чат нашей команды. Кроме того, мы всегда знаем местонахождение друг друга и знаем о планах каждого.

— Все знают, что вы, ребята, безумно влюблены в друг друга.

— Даже слепой и тупоголовый человек может это понять, — добавляет Зак.

Я пренебрежительно машу им рукой. Дело не в том, что я влюблен в Софию. Дело в том, что я не знаю, что происходит, а она просто… ушла. Просто уму непостижимо.

Возможно, это связано с моим страхом, что она снова меня бросит.

— Могу я принять душ, прежде чем ты заставишь меня ускорить наше возвращение домой? — спрашивает Грей, уже перекинув полотенце через плечо.

Это просто смешно.

София взрослая. Конечно, она бы просто так снова не сбежала — она выше этого. Может быть, у неё просто разрядился телефон, и она застряла в пробке. На машине, которой у неё нет.

Почему у меня так тяжело на сердце? Я не понимаю. Я знаю, что влюблен в Софию уже довольно давно, но почему мне кажется, что это конец?

ГЛАВА 53

«И я потерял тебя, и я сошел с ума» — Turn Back Time by Daniel Schulz

София

— И ты жила с Николь, и с…

Я киваю, тихо посмеиваясь.

— И с её парнем-педофилом? Да, к сожалению.

— Я не могу поверить, что она всё ещё встречается с ним, — говорит моя бабушка, тяжело вздыхая, и берёт в руки свою чайную чашку.

Мы с бабушкой разговариваем уже некоторое время. Я не уверена насколько долго, но этого достаточно, чтобы я всё больше и больше привыкала к ней. Она задавала мне так много вопросов о том, чем я занималась, каково мне было жить в Германии, трудно ли было учить немецкий.

Она же рассказала мне всё о своём пожилом соседе, который продолжает заходить каждое утро, чтобы принести ей немного свежего молока, потому что однажды она сказала ему, что предпочитает свежее упакованным молочным контейнерам. Я подумала, что это мило.

Мы до сих пор не говорили о том, почему я внезапно появилась здесь, но я не расстроена из-за этого. Просто побыть с бабушкой, поговорить с ней так, словно ничего не случилось — это то, чего у меня, возможно, больше никогда не будет. Поэтому я хочу использовать каждое мгновение, которое смогу.

О, она также рассказала мне о том, как Кит, пожилой сосед, починил забор на переднем дворе для моей бабушки. Очевидно, мой дедушка хотел это сделать, но, в общем, ему так и не удалось этого сделать.

Я подумала, что это подходящий момент, чтобы спросить её, почему она не злится на меня за то, что я столкнула её мужа с лестницы. Но она сменила тему и рассказала о своём новом дополнении к клумбе. Она начала выращивать сирень, потому что она напоминала ей обо мне, и поскольку она никогда ничего обо мне не слышала, это было всё, что у неё осталось от меня. Сказав мне это, она даже спросила, нравятся ли они мне по-прежнему или ей нужно найти другой цветок, чтобы дать им жизнь.

Когда она это сказала, в моём сердце перемешались самые разные чувства. В основном боль.

Слёзы на моих глазах наворачиваются с каждой новой темой, которую она начинает обсуждать. Особенно на тех, которые напоминают ей обо мне и о том, как я раньше приходила помогать ей по дому, печь с ней печенье по субботам.

Между нами говоря, я всегда хотела испечь печенье, только потому что знала, что увижу Аарона на следующий день. Я пыталась произвести на него впечатление своими навыками выпечки. Это не сработало, но, тем не менее, я пробовала каждую неделю снова.

— Твой парень, — начинает бабушка, и лёгкая улыбка появляется на её губах, когда она говорит, — это тот маленький мальчик, который тебе всегда нравился, когда ты была маленькой?

— Так и есть, — подтверждаю я.

Это довольно странно, как складывается жизнь. Иногда одна дверь закрывается, а другая открывается. В других случаях одна дверь закрывается, а десять дверей открываются, заставляя вас выбирать. Затем вы выбираете не ту дверь, и какое-то время ваша жизнь кажется прекрасной, но она превращается в один большой беспорядок, потому что эта дверь была не для вас. Так что теперь вы каким-то образом должны вернуться к той двери, которая предназначена вам.

Я думаю, что наши с Аароном отношения были частью всей этой авантюры с выбором. Прошли годы, прежде чем я нашла то, что нужно.

— Он наконец-то выше тебя?

Я хихикаю, кивая.

Какое-то время Аарон был ниже меня ростом, и я всегда подшучивала над ним из-за этого. Даже Лили раньше была выше него, но он всегда настаивал на том, что он самый высокий. Он был самым плаксивым маленьким мальчиком, известным в истории человечества.

В любом случае, хватит ходить вокруг да около.

Глубоко вздохнув, я, наконец, выпалила пару слов, которые могли привести к негативным последствиям.

— Послушай, бабушка… — мои губы дрожат, когда я говорю, но я стараюсь перебороть себя. — На самом деле я пришла сюда, чтобы поговорить с тобой о другом.

Она кивает, как будто знает.

— Поняла, — говорит она с улыбкой. — Ты принесла цветы на могилу своего дедушки.

Ладно, как?

Могло быть миллион других вещей, которые я хотела сказать, но откуда ей знать, что я хочу обсудить именно своего дедушку?

— Я… Да. Но я не собиралась этого говорить. — здесь ничего не произойдет, если я продолжу болтать и не скажу того, что должна.

— Я знаю, София. — она наклоняется вперед, протягивая руку через маленький кофейный столик, чтобы взять мою. — Ты не настолько хорошо скрываешь свои мотивы, как тебе кажется.

— В смысле?

— Дорогая, я всегда знаю, когда ты расстроена. И, признаю, какое-то время, когда ты игнорировала меня, я думала, что это потому, что ты была расстроена из-за меня. Хотя я должна была догадаться, что ты была расстроена из-за себя с самого начала.

Недовольна собой? Это ещё мягко сказано. Я ненавижу себя за то, что я сделала со своей семьей, с ней, с моим собственным дедушкой.

Как она могла сказать, что я расстроена, когда я хотела поменяться местами с моим дедушкой с того самого дня, как он скончался?

Я не склонна к самоубийству, но если бы был шанс, и я могла бы вернуть его к жизни в обмен на свою собственную, я бы воспользовалась им, а не жила бы с чувством вины за то, что случайно убила его.

Слёз в моих глазах становится слишком много, и они, одна за другой, стекают по моим щекам быстрее, чем я думала. Даже когда я вытираю их, они продолжают появляться.

— Ох, София, — с сочувствием вздыхает моя бабушка, осторожно заставляя себя подняться со своего места. Она подходит ко мне и садится рядом. — Тебе нет нужды плакать.

Я не должна была этого делать, но всё же обнимаю её. Мои плечи трясутся, когда я всхлипываю, слёзы падают на её рубашку, но она молчит. Вместо этого её руки обхватывают моё тело, удерживая меня.

— Как ты можешь… — я хватаю ртом воздух, моё дыхание прерывается. — Почему ты все ещё хочешь говорить со мной?

Её рука проводит по моим волосам, прежде чем в конце концов нащупать бант у меня на затылке.

— А почему бы и нет, София?

— Потому что я убила твоего мужа? — я вырываюсь из объятий, немного отодвигаясь на диване, чтобы между нами было немного пространства.

У меня едва хватает смелости посмотреть бабушке в глаза, но я всё равно это делаю. Встретиться лицом к лицу со своей травмой — значит встретиться с ней лицом к лицу. Я не буду начинать это дерьмо заново, а потом отступать. Я справлюсь с этим.

Когда наши глаза встречаются, она выглядит испуганной. Как будто она понятия не имеет, о чём я говорю. Но она должна была понять, она была там. Я имею в виду, она не видела, как я столкнула своего дедушку с лестницы, но я уверена, что мой отец рассказал ей.

— Твой дедушка умер из-за сердечной недостаточности, София. О чём ты говоришь?

Сердечная недостаточность? Нет-нет, этого не может быть. Я очень хорошо помню, как он схватил меня за плечо, удерживая, когда я хотела убежать наверх. Я брыкалась и могла только слушать наполненные болью стоны, прежде чем он отпустил мою рубашку и упал.

Я бы ни за что это не выдумала.

— Он упал. Повсюду была кровь. Я пнула его, и он упал.

— Он упал, потому что у него случился сердечный приступ. Вскрытие подтвердило это. Твой дедушка был болен, у него было слабое сердце. Мы не знали, сколько времени пройдет, пока он наконец сможет отойти в мир иной, но мы все знали, что это произойдет очень скоро, — говорит она, кладя руку мне на ногу. — Тебе было двенадцать, милая, даже если бы ты столкнула его с лестницы, это был бы несчастный случай. Ты неплохой человек, милая. Тем более не убийца.

Итак… она говорит мне, что я сбежала из своего дома, своих друзей и семьи просто так? Я чувствовала себя виноватой за то, в чем вообще никогда не была виновата?

Либо она лжет, чтобы подбодрить меня, либо мои родители проделали дерьмовую работу, чтобы утешить меня.

ГЛАВА 54

«Мою душу словно насквозь пронзает нож» — Only Love Can Hurt Like This — Slowed Down Version by Paloma Faith

Аарон

Я добираюсь до дома только через два часа.

София до сих пор не вышла на связь. Грей сначала привёз меня в общежитие, чтобы проверить, не спит ли она, но её там не было. Как и её вещей.

Уинтер сказала мне, что София съехала и вернулась туда, откуда приехала. Это могло означать только одно — она поехала к тёте. Но когда я приехал туда, Николь сказала, что не видела Софию с тех пор, как та переехала в общежитие.

Я, должно быть, отправил ей миллион сообщений, ни одно из которых не дошло до неё. Если до этих пор я не сходил с ума, то сейчас близок к этому.

Когда Грей паркует машину перед моим домом — обычно после этого он идёт к своему дому через задний двор, который мы делим, — я выхожу. У меня перехватывает дыхание, когда я нахожу Софию, сидящую на ступеньках дома. Рядом с ней стоят её чемоданы, почти такие же как тогда, когда я впервые увидел её в продуктовом магазине в день её приезда.

— Какого хрена, София! — мне не следовало бы кричать, но это вырывается само собой. — Ты знаешь, что ты довела до гребаного сердечного приступа м… — мои слова обрываются, когда я замечаю, что она плачет.

Я мгновенно бросаю свою сумку и опускаюсь перед ней на колени, обхватывая её лицо руками и вытирая слезы. Мысль о том, что она пропала на несколько часов, исчезла, как будто её никогда и не было.

— Что случилось?

Грей проходит мимо нас, не говоря ни слова. Даже если бы он это сделал, не уверен, что я обратил бы внимание. Важно выяснить, почему моя девушка сидит на ступеньках моего дома с чемоданами и плачет.

Грей входит в дом, закрывая входную дверь и давая нам возможность побыть наедине.

— Я навещала бабушку, — говорит она почти шепотом.

Думаю, это был бы шаг вперёд… если бы не чемоданы Софии. Признаюсь, эти дурацкие серебряные чемоданы меня сильно беспокоят.

— Всё хорошо?

Она слабо выдыхает.

— Мне нужно поговорить с отцом, Аарон.

— Лично?

Она кивает, начиная рыдать. Я падаю на колени, крепко обнимая Софию. И меня совершенно не заботит, порву ли я штаны о камни.

Это прощание? Она здесь, чтобы сказать мне, что ей нужно уйти и она не вернется.

— Послушай… — она пытается вырваться из объятий, но я ей не позволяю. Если это последний раз, когда мне удастся обнять её, то я не отпущу её, пока это позволяет время, — Аарон, я люблю тебя.

Мои руки сжимаются от её слов, моё сердце болит, несмотря на то что я думал, что оно наполнится радостью, когда я впервые услышу, как она произнесёт эти слова.

Помню, когда София впервые попросила меня не говорить ей этого в её день рождения. Потому что это испортит ей день после того, как мы расстанемся? Теперь я понимаю, что не имеет значения, в какой день они сказаны. Слышать, как она это говорит — это лучший и худший момент в моей жизни, и день не имеет к этому никакого отношения.

Я всегда буду помнить этот день. Когда она любила меня настолько, что призналась в этом, и я любил её в ответ, но этого всё равно оказалось недостаточно, чтобы удержать её.

— Я обещала тебе, что попробую, это мой шанс. Я ходила навестить свою бабушку, разговаривала с ней, боролась за нас, — говорит она. — Есть ещё несколько вещей, с которыми я должна разобраться, прежде чем смогу отдаться тебе. Я думаю, что между мной и моим отцом могло возникнуть огромное недоразумение, и я не смогла бы жить в ладу с собой, если бы не исправила это, пока не стало слишком поздно.

Я отпускаю её, сажусь на бетон и просто смотрю на неё сквозь темноту, пока горячие слезы катятся по моим щекам. Мне требуется много сил, очевидно, прощание с Софией — одна из редких вещей, которая берёт надо мной верх.

Она встаёт как раз в тот момент, когда позади меня останавливается машина. София хватает свои чемоданы, проходя мимо меня. Она не успевает уйти далеко, потому что я хватаю её за запястье, удерживая на месте.

Её глаза покраснели от слез, и я ненавижу это зрелище больше, чем проигрыш в игре.

— Мне нужно, чтобы ты пообещала мне кое-что, София. — обычно я даю обещания, но на этот раз мне действительно нужно, чтобы она дала мне слово. — Мне нужно, чтобы ты пообещала мне, что не будешь двигаться дальше.

Она отворачивается от меня, избегая моего взгляда, но её рука остается в моей. Может быть, она этого и не замечает, но я чувствую, как София переплетает наши пальцы и сжимает мою руку.

— Обещай мне, что ты не будешь пытаться забыть меня и искать кого-то другого, чтобы занять моё место.

Если она имеет в виду, что любит меня, то это не должно быть большой проблемой, верно?

— Аарон… — когда она снова смотрит на меня, мне кажется, что я смотрю на совершенно другую Софию.

Эта девушка печальна и сломлена, в отличие от той, которую я знаю. Или, может быть, это настоящая она — та, которая слишком долго боролась с демонами и наконец снова начинает дышать полной грудью.

В любом случае, мне не нужно, чтобы Софию лечили, мне не нужно, чтобы она была исцелена. Я хочу только её. Даже если она сломлена.

Я поднимаюсь с пола, всё ещё держа её за руку. Мои глаза находят её руку, мой большой палец поглаживает её холодные костяшки.

— Пожалуйста, — умоляю я, поднимая глаза, чтобы встретиться с ней взглядом, — я бы не смог этого вынести. Когда я приду искать тебя через восемь недель и узнаю, что у тебя отношения с кем-то кроме меня, не думаю, что моё сердце выдержит. Это раздавит меня, София. Потому что в моей истории тебе никогда не суждено было быть ни с кем, кроме меня. Я не могу допустить, чтобы с нами случилось что-нибудь хреновое или ещё больше несчастий. Нам обоим нужен счастливый конец. Мы его заслуживаем. Поэтому, пожалуйста, я умоляю тебя, не переписывай то, что есть, с кем-то другим.

София делает шаг ближе ко мне, подносит другую руку к моему лицу и приподнимается на цыпочки, чтобы запечатлеть нежнейший поцелуй прямо в уголке моего рта.

— Я не сказала, что это прощание, Аарон. Но теперь я буду ожидать, что ты найдешь меня и назовешь все причины, по которым я должна вернуться сюда ради тебя.

ГЛАВА 55

«Я так устал от чувства тошноты и усталости» — I THINK I’M LOST AGAIN by Chase Atlantic

Аарон

— Смирись с этим, чувак, — говорит Майлз, усаживаясь рядом со мной. — Она сказала, что это было не прощание.

Прошла неделя с тех пор, как София уехала, а я только и делал, что дулся и напивался до беспамятства.

Я никогда не говорил, что это прощание, тогда почему я чувствую себя так, словно это было именно оно?

Она не отвечает на мои сообщения. Я имею в виду, что она читает их, но, очевидно, ей требуется гораздо больше времени на ответы.

— Ты когда-нибудь был влюблен? — я прислоняю голову к плечу Майлза, и, возможно, если бы я не был так пьян как сейчас, я был бы умнее и не стал спрашивать его об этом.

Он обнимает меня рукой, похлопывая по плечу.

— Ты ведь знаешь, что у меня есть дочь, верно?

— Ммм. Но Брук не была запланирована, так что это не гарантирует, что ты был влюблен в Милли. И в свою жену ты тоже не влюблен.

— Хорошо, — слышу, как Колин хихикает прямо перед тем, как оказаться у меня перед носом и забрать у меня пиво. — Думаю, что тебе хватит.

— Нет, — говорю я, — думаю, я бы не отказался от ещё одного пива. Или ещё пять.

Я даже пиво не люблю, на вкус как моча. Колин уходит с моим пивом в руках, не обращая внимания на то, что я хочу ещё. К чёрту его, Колин всё равно никому не нужен.

Это неправда, люблю этого парня. Но всё равно к чёрту его.

— Итак, Майлз, как ты расстался с Милли? — я смотрю на него полуоткрытыми глазами, хотя едва его вижу. Он весь расплывчатый, и я не знаю почему.

— А, ну, ты же знаешь, что она умерла. — он щелкает пальцами по моему лбу, и я падаю обратно на диван, как мешок с картошкой. — Потребовалось некоторое время, чтобы привыкнуть.

— Тогда ты трахнул её сестру-близнеца, — комментирую я и тут же хлопаю себя ладонью по лицу. Но не потому, что я жалею, что сказал это. — У Майлза есть свой типаж.

— Я встречался с Эм ещё до того, как стал встречаться с Милли, Аарон.

— Как я уже сказал, у тебя есть свой типаж. Блондинки с зелёными глазами. — я изумленно смотрю на него, осознав это. — У тебя что-то есть к моей сестре? — если он это сделает, я уверен, Колину не понравится об этом слышать.

Майлз глубоко вздыхает, качая головой.

— Значит, ко мне?

— Мне не нравятся члены.

— Хорошо, потому что ты мне действительно не нравишься таким, чувак. Типа, я люблю тебя, но Софию я определенно люблю гораздо больше. И я…

— Заткнись, Аарон, — Грей смеётся, кладя руку мне на плечо и становясь передо мной. — Ты пожалеешь обо всём том дерьме, которое сейчас наговорил.

Возможно, но я всё равно игнорирую его и поворачиваюсь, чтобы посмотреть на Майлза.

— Ты скучаешь по Милли? Потому что я чувствую, что никогда не перестану скучать по Софии. И она жива.

Просто заткнись, Аарон. Ты никому ничем не поможешь.

Он медлит с ответом, слегка наклонив голову. Майлз нечасто говорит о Милли. Честно говоря, никто из нас не знает её лично. Мы знаем её только из рассказов Майлза.

Ладно, я знаю Милли, потому что моя сестра когда-то дружила с ней, но в остальном я понятия не имею, что она за личность.

— Аарон, перестань приставать к Майлзу. У него и без того хватает дерьма, — Грей стаскивает меня с дивана, обнимая за плечи, чтобы увести подальше от моего друга-блондина.

— Но он мне ещё не ответил.

— Она мертва. Конечно, он скучает по ней.

Он водит меня вокруг диванов. Комната кружится, как карусель. Может он перестать кружить комнату? Меня тошнит от этого.

Затем, ни с того ни с сего, моя голова резко поворачивается, чтобы посмотреть на Майлза. — Кстати, где Брук?

Может быть, я слепой, но я не вижу её поблизости и не слышу, чтобы она была здесь. Она всегда хихикает или издает какие-то звуки, чтобы дать знать о своём присутствии.

Мне нравятся её тихие смешки, они такие чистые и беззаботные. Почему люди взрослеют, и их смех автоматически перестает быть искренним? Почему мы должны страдать, когда нас всё равно никто даже не просил быть на земле? И какого чёрта я становлюсь философом?

— Она с Эмори, так что я могу быть здесь и помочь друзьям позаботиться о твоей пьяной заднице, — отвечает Майлз.

Хм. Проверяет.

— Ты скучаешь по Изану? — с трудом выговариваю слова, чувствуя, как у меня слегка стучит в голове.

Грей, кажется, качает головой, глядя на меня? Может быть, комната тоже вращается.

— Дальше я сама разберусь, — говорит моя сестра, подходя ко мне сзади, когда мы с Греем поднимаемся по лестнице.

— Ты уверена? Он будет занозой в заднице, когда поднимется наверх.

— Почему я иду наверх? — спрашиваю я, почти падая в объятия сестры.

— Потому что уже поздно, и тебе следует пойти поспать, — говорит мне Грей. Но он лжёт, потому что на улице всё ещё светло. Не дневной свет, конечно, но этого достаточно, чтобы всё ещё видеть улицы, деревья, небо и всё остальное.

Неважно, верно? Может быть, мне будет полезно немного поспать. Хотя, вероятно, нет, потому что в ту секунду, когда я закрываю глаза, то вижу Софию. Она повсюду, преследует меня.

Лили ведёт меня в мою спальню, прямо к кровати, чтобы я мог плюхнуться на неё с раздражением.

Я лежу, свесив ноги с кровати, и смотрю в расплывчатый потолок, а глупые слёзы стекают по моим щекам, как будто я давал им на это разрешение.

Матрас слегка прогибается рядом со мной, когда Лили садится.

— До выпускного осталось всего семь недель, — говорит она, беря меня за руку.

— Семь — это слишком много.

Что изменится, если я полечу в Германию и заберу Софию обратно сейчас, а не через восемь недель? Ладно, семь, потому что одна уже прошла. Для чего Софии нужны восемь недель? Разговор с её отцом не должен был занять так много времени.

Верно, она даже не назвала мне конкретного периода времени, через который она вернётся, или я мог бы навестить её. Я выдумал это время, потому что, когда она сказала, что уедет, мысленно я понял, что приеду за ней в ту же секунду, как будет возможность покинуть США, будучи не привязанным к школе.

— Ты ещё большая плакса, чем я, когда хотела покончить с собой.

Я смеюсь. Одно маленькое «Ха», словно то, что она сказала, было самой несмешной из самых смешных вещей, которые я когда-либо слышал. И, возможно, так оно и есть. Она может шутить о своей депрессии, но каждая её шутка заставляет тех, кто её любит, получить, маленький сердечный приступ.

— Потому что у тебя была возможность поговорить, — бормочу я себе под нос. — Твой парень не убегал от тебя.

— София тоже не убегала от тебя, Рон. Она пытается наладить свою жизнь и стать кем-то, кого ты сможешь полюбить, не усложняя это без необходимости.

— Но я уже люблю её, — стону я. — Я люблю её, Лили! — сажусь слишком быстро, моя голова кружится как сумасшедшая, но мне всё равно, я не лягу снова. Я смотрю на сестру, мне не хватает воздуха, но я могу делать лишь неглубокие вдохи.

Мой голос тихий, когда я повторяю: — Я люблю её…

— Я знаю, что любишь. — она кладет наши руки себе на колени, её взгляд задерживается на ленте вокруг моего запястья. — Это принадлежит Софии?

Я опускаю глаза, пару раз моргаю, чтобы сфокусировать взгляд на ткани из глицинии. — Она обожает эту дурацкую ленту, — я стону от боли. Не от физической боль, а от того дерьма в моём сердце. — Почему я так себя чувствую, Лили?

— Потому что ты выпил лишнего, а твоя девушка за океаном.

Как будто я этого не знал. Разве она не может просто заставить меня поверить, что со мной всё в порядке?

— Спасибо, что сделала всё это ещё более удручающим.

— Аарон, с тобой всё будет в порядке. Какое-то время тебе будет грустно, но это забудется в тот момент, когда ты увидишь её снова.

— Я бы предпочел разозлиться.

Гнев кажется менее болезненным. Я мог бы разозлиться из-за того, что София только что ушла от меня и я понятия не имею, вернется ли она когда-нибудь. Конечно, она сказала, что это было не прощание, но это всё равно не гарантирует мне, что она вернется сюда.

Она могла хотя бы ответить на мои чёртовы сообщения. Возможно, этого было бы достаточно, чтобы я перестал плакать, как ребёнок.

— Ты этого не делаешь. Гнев по сути, печаль в режиме борьбы.

— Казалось, ты предпочитаешь гнев печали, — я приподнимаю брови, глядя на неё. Может быть, я даже не двигаю ими, потому что не уверен, насколько хорошо контролирую свои мышцы лица в данный момент.

— Да, потому что я была готова к самоубийству и нуждалась в том, чтобы вовсе перестать чувствовать, чтобы сохранить себе жизнь. Было утомительно злиться на всех и вся. — она встаёт с моей кровати, отпуская мою руку. — Печаль — это сука, которая затягивает тебя под воду, ожидая, что ты сможешь дышать. Гневу просто нравится причинять боль всем вокруг. Гнев заставляет тебя забывать, в то время как печаль позволяет тебе чувствовать. Я предпочла бы грустить, чем вообще ничего не чувствовать, и ты тоже должен это сделать.

Лили направляется к двери. Только когда она подходит к выходу, её слова наконец доходят до меня.

Возможно, она права.

— Лилс? — я кричу громче, чем ожидал. Её рука замирает на дверной ручке. Она оборачивается, ожидая. — Ты с ней разговаривала?

Она кивает.

— Вчера.

— С ней всё в порядке?

— Настолько хорошо, насколько это возможно. Она скучает по тебе, Аарон. Ей тоже нелегко, но, бьюсь об заклад, ты знаешь не хуже меня, что Софии нужно разобраться в своей ситуации, прежде чем у вас двоих появится шанс жить долго и счастливо, — Лили тепло улыбается мне, может быть, даже сочувственно. — Ты тринадцать лет не разговаривал с Софией, думаю, ты проживешь ещё восемь недель.

— Семь.

— Тогда семь.

ГЛАВА 56

«Все это время просто выброшено» — love, death and distraction by EDEN

София

— София!

Я не могу удержаться и закатываю глаза, услышав ее голос. Я искренне верю, что у моей сестры самый раздражающий голос во всей вселенной.

— Ты уже сдала свой последний экзамен?

— Сегодня утром.

Не то чтобы ее это волновало. Джулия считает дни до моего выпуска, чтобы я могла съехать. Несмотря на то, что ей двадцать восемь лет. Она все еще живет дома и хочет избавиться от меня? Если я ей так надоела, почему бы ей самой не съехать?

— Итак, когда ты узнаешь, сдала ли ты экзамен? — она прислоняется к дверному косяку, скрестив руки на груди.

— Я не знаю, Джулия. Через несколько дней. Может недель.

Я должна была уехать из США к концу февраля, но уехала раньше. В любом случае мне нужно было провести всего шесть недель в англоговорящей стране, так что это не было большой проблемой.

В любом случае, мой ранний отъезд привел к тому, что я также сдала свой выпускной экзамен раньше, чем планировалось. Опять же, на самом деле это не имеет значения. В Германии не так много выпускных вечеров. Как только ты сдал — ты сдал. Это всё. Никакой вечеринки, никакой пышной церемонии.

Я могла бы подождать еще месяц или два, прежде чем сдавать экзамен, но зачем мне это? Я был готова принять это, к тому же мне хотелось немного проветрить голову.

Последние четыре недели я отвлекала себя учебой, и теперь, когда мне больше не на что отвлекаться, думаю, что готова встретиться со своим отцом.

Я хотела сделать это в ту же секунду, как вернулась сюда, но мне нужен был перерыв. Осознание того, что я ненавидела себя за убийство своего дедушки, хотя в этом изначально не было моей вины, было чем-то большим, чем просто большая таблетка, которую пришлось проглотить. Вот почему мне также нужно было оставить Аарона на некоторое время.

Я знала, что если останусь еще на хоть месяц, то буду всего лишь обузой, поскольку мои чувства накалены до предела. Я просто не могла так поступить с ним, особенно учитывая, что скауты всё ещё приходят на его хоккейные матчи, а ему приходится готовиться к выпускным экзаменам и прочее. На данный момент он нуждается в таком же отдыхе от меня, как и я от него.

Расставание с ним разбило мне сердце, и я признаю, что действительно провела первую неделю здесь, — в своей спальне, — выплакивая все свое сердце и душу, но, — как я ему и сказала, — это не было прощанием.

Теперь же, когда я закончила придумывать, что сказать своему отцу, и закончила университет, самое время покончить с этим дерьмом.

— Мама сказала, что ты подумываешь о переезде в город. Неужели той крошечной деревушки, которую ты выбрала, тебе больше недостаточно? — спрашивает Джулия, насмешливо надув губки.

— В чем, черт возьми, твоя проблема, Джулия?

Я не помню ни одного дня, чтобы она была добра ко мне. Ни одного.

— Ты — моя проблема, — говорит она, иронически смеясь. — С тех пор, как ты родилась, все проблемы всегда связаны с тобой. Ты не хотела возвращаться в США, поэтому мы переехали сюда ради тебя. Ты когда-нибудь задумывалась о том, что, возможно, мы с Лукасом хотели быть со своей семьей и друзьями? И все же, когда ты сказала об этом желании, наши родители подпрыгнули и сделали это. И ты даже не ценишь те жертвы, на которые мы пошли ради тебя.

— Ты возненавидела меня задолго до этого.

— Я никогда не ненавидела тебя. До тех пор, пока ты не стала… этим, — она указывает на меня. — У тебя была самая лучшая жизнь, какую только можно вообразить. Такой не было ни у Лукаса, ни у меня. У тебя было хобби уже в два года, к тому же дорогое. Когда мне было шесть и я захотела съесть дурацкое мороженое, мне сказали, что у нас на это нет денег. А теперь представь мое удивление, когда два года спустя родилась ты, а еще через два начала брать уроки катания на коньках.

Но в чем же моя вина? Я не знала, что мои родители испытывали трудности с деньгами до моего рождения.

— Не пойми меня неправильно, София, я рада, что тебе не пришлось расти, когда тебе говорили «нет» тому, чего ты хотела, потому что у нас не было денег. Чем старше я становилась, тем больше понимала, почему мне всегда говорили «нет», а тебе — никогда. Хотя в свои десять лет я был чертовски уверена, что ничего в этом не понимаю. Потом мы переехали всего на пару лет, и даже здесь речь всегда шла о тебе. Что мы могли бы сделать, чтобы ты почувствовала себя лучше, потому что ты только и делала, что плакала из-за Лили и Аарона. Даже когда ты, в конце концов захотела переехать сюда навсегда, то все равно плакала о них, хотя прекрасно знала, что могла бы связаться с ними.

Я не могла связаться с ними, потому что понятия не имела, увижу ли их когда-нибудь снова. Связываться с ними, возможно, только ради очередного прощания — не стоило того. Особенно из-за боли.

— А потом ты пошла и потрахалась с моим парнем? Для чего это было? Месть за то, что я был глупа и захотела остаться в Германии?

Слова так легко срываются с моих губ, хотя мой мозг даже не согласен с этим.

Джулия качает головой.

— Он изменял тебе, Ты действительно думаешь, что я была бы настолько глупа, чтобы потрахаться с твоим парнем и попасться на этом? Я хотела, чтобы ты это увидела, потому что иначе ты бы мне не поверила, если бы я сказала, что видела Леона с какой-нибудь другой девушкой. Я права?

Она права. Я бы действительно не поверила.

— Тогда почему ты все еще с ним?

— Чтобы держать его подальше от тебя. Ты была бы достаточно наивна, чтобы принять его обратно, если бы та маленькая любовь ко мне в твоем сердце не сдерживала тебя, — говорит она. — Я знала, что если ты продолжишь думать, что я люблю его, то не вернешься к нему, даже если он попросит у тебя прощения. Временами ты можешь быть немного глуповата, но ты никогда бы намеренно не причинила кому-то боль, независимо от того, сколько ненависти ты к нему испытываешь.

Ее руки опускаются по бокам, когда она вздыхает.

— Боже, ты знаешь, как часто я кричала на него за то, что он так с тобой обращался? Предложение в твой день рождения? Я была рада, что Аарон и его друг все испортили. Я просто ждала, чтобы порвать с Леоном, но яне могла этого сделать, пока не стала уверена в том, что ты не примешь его обратно, сочувствуя его лживой заднице.

— Ты это серьезно? — Я встаю со своей кровати. Она кивает.

— София, мне была ненавистна мысль о том, что я могу причинить тебе боль. Ты — моя сестра, я просто пыталась защитить тебя.

Я подхожу к ней, теперь слёзы действительно наворачиваются на глаза. И я впервые в жизни обхватываю сестру руками, чтобы обнять. Она прижимает меня к себе, крепко обнимая в ответ.

Чувствовать, как Джулия целует меня в макушку, — странно, но в кои-то веки я не испытываю к этому особой ненависти. Честно говоря, она тоже никогда раньше этого не делала, но все же.

— Я не могла сказать этого раньше, но София, я рада за тебя, — тихо говорит она. — Даже когда ты была маленькая, все знали, что в конце концов ты будешь с Аароном. Вы, ребята, были отвратительно близки, и, похоже, остаетесь такими до сих пор.

Мои руки сжимаются вокруг материала ее рубашки, когда она упоминает его имя. Мне все еще больно думать о нем, хотя я знаю, что мы не расстались. Я надеюсь, он тоже это знает.

— Ты должна написать ему ответное сообщение. Он даже писал мне и спрашивал, как у тебя дела. Думаю, мы обе знаем, что я ему не очень нравлюсь, — добавляет она, заставляя меня смеяться сквозь слезы.

Мы отстраняемся друг от друга, и я вытираю нос изнаночной стороной своей толстовки, нуждаясь в том, чтобы дурацкие слезы исчезли.

— Я должна перед тобой извиниться…

Джулия с улыбкой качает головой.

— Нет, я вроде как трахалась с твоим парнем. Мы обе хороши.

Мы смеемся. Никогда в своей жизни я не думала, что буду смеяться над чем-то, что сказала моя сестра, и все же я здесь.

— Кстати о нем, мне нужно расстаться кое с кем. Наконец-то.

ГЛАВА 57

«Я знаю, что ты — то чувство, которого мне не хватает» — If I Can’t Have You by Shawn Mendes

София

Мой папа должен вернуться домой с работы через тридцать минут.

Я сидела в гостиной и ждала его с тех пор, как поговорила с Джулией.

Мне все ещё безумна мысль, что мы смогли поладить. Хотя, надолго ли? У меня осталось не так много времени прежде чем я, возможно, съеду, и сомневаюсь, что мы будем часто видеться с ней.

В любом случае, Джулия — это не проблема, и на самом деле она никогда ею не была. Мне нужно разобраться во всем дерьме с отцом, а не с ней.

Пока я жду, мой телефон продолжает звонить, но я не осмеливаюсь взглянуть на экран. Велика вероятность, что это снова Аарон. Я не уверена, как долго смогу продолжать игнорировать его сообщения.

Вопрос в том, почему я вообще игнорирую его сообщения? Может быть, страх? Но чего я боюсь?

Знаю, я сказала, что хочу, что нам обоим нужно сосредоточиться — ему на учебе и хоккее, а мне на своих проблемах и школе… но теперь, когда у меня больше нет ни того, ни другого — за исключением долгого разговора с отцом, — что удерживает меня от того, чтобы отправить ему всего одно глупое сообщение?

По крайней мере я могу посмотреть, чего он хочет, верно?

Я беру телефон с журнального столика и читаю сообщение.

Аарон: Что-то я скучаю по твоим ссскам.

Аарон: Стмскам.

Аарон: Сиськам. Ура.

Вообще-то еще слишком рано быть настолько пьяным, чтобы путать подобные слова. Если я не ошибаюсь, у него сейчас только пять часов вечера.

Пожалуйста, скажите мне, что я не доставила ему больше проблем своим уходом…

Лили сказала, что у него было разбито сердце, когда я ушла, но этого следовало ожидать. Теперь прошло четыре недели. Он же не может быть все еще таким подавленным из-за моего отсутствия, верно?

Оглядываясь вокруг, я пытаюсь понять, есть ли кто-нибудь поблизости. Но кто должен тут быть? Джулия ушла куда-то с друзьями; моя мать живет у кого-то из соседей, а мой брат давно съехал. Так что дома только я. Пока что.

А моего отца не будет дома еще двадцать с чем-то минут.

Что означает…

Я снимаю рубашку, а затем лифчик. Боже, я никогда не делала фотографии будучи обнаженной, не говоря уже о том, чтобы отправлять их кому-то. Полагаю, что всё когда-нибудь бывает впервые. Лежа на кровати, я открываю камеру и поднимаю телефон достаточно высоко, чтобы запечатлеть себя выше пояса.

Да, да, разумнее сделать снимок без своего лица на случай, если они просочатся, бла-бла-бла. Аарон не стал бы их никому рассылать, он слишком собственнически относится ко мне, чтобы так поступить.

Сделав по меньшей мере пятьдесят снимков, я быстро надеваю свою одежду обратно, после чего мне пришлось потратить некоторое время, чтобы выбрать лучший из них. И как только я нашла его, я выбрала его и отправила, прежде чем успела хорошенько подумать.

С того момента, как я отправляю фотографию, не проходит много времени, как мой телефон начинает звонить у меня в руках. Несмотря на небольшой укол тревоги в моем животе, умоляющий меня не брать трубку, я беру.

— София? — В трубке раздается голос Аарона. Кажется, он немного запыхался, но совсем не пьян. — Кто-то взломал твой телефон?

Я смеюсь и останавливаюсь только тогда, когда слышу, как Аарон ахает.

— Ты прислала мне фотографию своих сисек, София. И поверь мне, я знаю, что они твои, потому что они, по сути, выжжены в моей памяти.

Он хотел этого, не так ли?

— Ты сам попросил.

— Да, но… Черт. — Он прочищает горло. — Хорошо, э-э, если бы у меня было… Вау. Если бы я знал, что мне потребуется всего лишь попросить тебя прислать фотки «ню», чтобы ты мне ответила, я бы сделал это четыре недели назад

Тогда я бы не отправила, но я не стала говорить это вслух. Вместо этого я говорю:

— Надо было попробовать.

— Черт, — ругается он, и, готова поспорить, что у него закрыты глаза. — София? Я просто хочу, чтобы ты знала, что ты убила меня этой фотографией.

Я встаю с дивана и начинаю расхаживать взад-вперед по гостиной.

— Где ты? — спрашиваю я, слыша приглушенную болтовню и музыку на заднем плане.

— В «Brites» с парнями, — отвечает он сдавленным голосом, как будто сдерживает слезы. — Господи, я такой пьяный. Прости.

— Я поняла. Тебе потребовалось целых три попытки, чтобы написать «сиськи», — хихикаю я.

Он стонет.

— Не говори «сиськи», Сосулька.

— Почему нет?

— Потому что если ты сделаешь это, мне придется сесть в машину Колина и подрочить.

Я собираюсь ответить, подразнить его еще немного, но вдруг слышу, как открывается входная дверь. Мой отец возвращается домой рано, на что я не рассчитывала.

— Послушай, мой папа только что вернулся домой…

— Ох-хм, — он тяжело выдыхает в трубку. — Могу я позвонить тебе позже? — Его голос звучит немного испуганно, неохотно. Как будто он боится, что в ту секунду, как мы повесим трубку, ему больше никогда не удастся поговорить со мной. Но мы обязательно еще поговорим.

Я улыбаюсь, зная, что он этого не видит.

— Я перезвоню тебе, когда поговорю со своим отцом, хорошо? Я не успела этого сделать, но думаю, что сейчас самое время.

— Хорошо.

— Аарон? — Он напевает, давая мне понять, что все еще слушает. — Не пей слишком много, хорошо?

— Я обещаю.

— Я люблю тебя.

Никого не удивляет, как легко эти слова слетают с моего языка, когда я произношу их. Думаю, в глубине души я всегда знала, что, либо я влюблюсь в Аарона, либо ни в кого другого.

— Не говори этого в ответ.

— Хорошо.

Мы прощаемся, и я вешаю трубку, потому что он бы не сделал этого первым. К моему крайнему удивлению, теперь, после разговора с Аароном, я чувствую себя легче, несмотря на то, что этот разговор длился всего две минуты.

Когда я слышу его голос, то чувствую, как как он успокаивает мои нервы гораздо сильнее, чем это можно представить. Каждый раз, когда я думаю, что это не сработает, меня удивляет, когда один звук его голоса заставляет мое сердце биться быстрее от любви к нему, а моя тревога растворяется в воздухе.

— Папа! — зову я, зная, что первая комната, в которую он собирается войти, — это кухня, чтобы перекусить после работы, прежде чем мама приготовит ужин.

Я вижу, как он останавливается как вкопанный у двери в гостиную, немного шокированный тем, что я зову его. На его месте, я бы сделала так же.

— Да? — Он бросает свою сумку у двери и заходит в комнату.

— Мы можем поговорить?

Мой отец осторожно кивает, медленно подходя ближе.

— Ты же не беременна или что-то в этом роде, не так ли? Потому что, если это так, тебе следует обратиться за советом к своей матери, а не ко мне.

Ошеломленная, я качаю головой.

— Нет, я не беременна, папа.

Он выдыхает, явно испытывая облегчение. Он садится в кресло рядом с диваном и смотрит на меня, не говоря ни слова.

Просто выкладывать, да? Покончить со всем.

— Ты веришь, что я столкнула своего дедушку с лестницы и убила его?

Кажется, это было немного прямолинейно?

Чтобы не затягивать с этим слишком сильно, вот небольшое резюме того, чем закончилась наша беседа:

Мой отец заканчивает тем, что говорит, что он никогда не думал, что я убила своего дедушку, что оказалось правдой, поскольку это не было моей виной.

Кто-то должен был сказать мне об этом много лет назад, это предотвратило бы множество бессонных ночей и травм для меня.

Причина, по которой мы отцом не ладили все эти годы, заключается в том, что я просто отгородилась от него. Я сделала это, потому что думала, что он винит меня в смерти своего тестя. И, судя по всему, я люблю таить обиды. Я все еще немного злюсь на то, что он вообще заставил нас переехать, но, полагаю, пришло время мне наконец забыть об этом.

Поначалу переезд в Германию был для меня сущим адом, но моя жизнь здесь все равно оказалась замечательной. Не считая изменяющего парня, отца, с которым я не обменялась ни словом, и сестры, которая, как мне казалось, ненавидит меня.

И, возможно, школа. Она тоже дерьмо.

Но в остальном моя жизнь здесь была замечательной, так что нет необходимости продолжать держать обиду за то, что действительно оказалось хорошим.

Кроме того, я сейчас вроде как встречаюсь с Аароном, так что мои мечты в конечном итоге сбылись, даже если я была за океаном от него в течение тринадцати лет.

— Итак, э-э, пап. Возможно, нам придется поговорить о моем переезде…

ГЛАВА 58

«Но я знаю сейчас, что нашёл ту единственную, которую я люблю» — I GUESS I AM IN LOVE by Clinton Kane

Аарон

Кто бы мог подумать, что попытка добраться до глупой маленькой деревни на общественном транспорте станет олимпийским видом спорта? Не я, это точно.

Но теперь, когда я пробыл в Германии шесть часов и все еще жду свой дурацкий автобус, который отвезет меня в деревню Софии, я начинаю думать, что мне следовало взять машину напрокат. Хотя мне здесь запрещено водить машину, потому что у меня нет международных водительских прав.

Я где-то читал, что могу водить машину до шести месяцев пребывания здесь, только тогда мне понадобятся немецкие водительские права, но я бы предпочел не оказаться в тюрьме за то, что неправильно изложил факты.

Могу ли я попасть в тюрьму за вождение автомобиля с правами, которые здесь не принимаются? А если я просто скажу, что не знал об этом? Потому что я не знал, пока София однажды не сказала мне об этом, и никто никогда не смог бы доказать, что я действительно знал.

В любом случае из-за этого я сейчас пропускаю свой выпускной вечер. Да, похоже, я предпочел бы провести четверть дня в ожидании автобусов, поездов и тракторов, которые доставят меня к Софии, вместо того чтобы веселиться и праздновать окончание колледжа.

Ах, да, тракторы. Я наткнулся на одного из соседей Софии, и они отвезли меня на следующую автобусную остановку, потому что я был слишком глуп, чтобы найти ее. Он сказал, что отвезет меня к ней домой, но я отказался. Я не хотел быть обузой или усложнять ему жизнь.

София не знает, что я приеду сегодня, она думает, что я приеду завтра утром, но я просто не мог ждать еще один день. Эти последние восемь недель были пыткой без нее. В первой половине тяжелее, чем в последней.

В ожидании я решаю отправить Софии еще одно из тех сообщений, которые отправлял ей месяц назад, только для того, чтобы заставить ее поверить, что я напился и определенно не появлюсь, надеюсь, максимум через час или два.

Аарон: Я так сильно хочу трахнуть тебя прямо сейчас.

Это не ложь. Мой член жаждет снова войти в нее, течении месяца рука не особо помогала в этом вопросе. Всего один месяц, потому что второй был наполнен болью и худшим похмельем, которое у меня когда-либо было.

Хуже всего то, что я всё равно не смогу трахнуть её, несмотря на то, что с сегодняшнего дня я снова смогу держать Софию в своих объятиях.

София: У меня был отличный день, спасибо, что спросили, мистер-романтик

Аарон: Извини. Позволь мне попробовать еще раз:

Аарон: У меня очень сильное желание грубо вставить свой член в тебя. Я мог бы даже зажечь свечу, мой маленький пакетик с кетчупом.

София: Ты под наркотиками?

Грубо.

Я принимаю наркотики? Если влюбленность считается, то да, к сожалению.

Я никогда не хотел влюбляться, так что же, черт возьми, произошло? София, полагаю. Рад, что это она, я все равно не думаю, что во мне было бы много любви к кому-то, кроме нее, но серьезно, да ладно. Я выпоротая киска^[22], и я ни за что на свете не могу понять, почему это должна была быть женщина, которая живет на совершенно другом континенте.

↞♡↠

Спустя час у меня, наконец-то, сделал это. Я приехал к Софии. Только вот дома никого нет.

Я звонил в дверь раз шесть, но мне никто не открыл. Просто великолепно!

Проведя несколько часов в самолете и по меньшей мере семь часов в дороге, чтобы добраться сюда, я совершенно вымотан. А теперь представьте себе мое раздражение, когда я обнаруживаю, что дома никого нет.

Как раз в тот момент, когда я опускаюсь у входной двери, готовый ждать остаток дня, пока кто-нибудь не вернется домой, парадная дверь дома напротив дома Карлсенов открывается, и появляется Джейн.

Она улыбается мне еще до того, как подбежать ко мне.

— Не думала, что увижу тебя снова, — говорит она, посмеиваясь.

— Почему нет? — Я буду здесь всякий раз, когда свободен от хоккея, это я могу пообещать каждому. Как только у меня появится пара свободных дней, я полечу следующим рейсом, чтобы повидаться с Софией. Отношения на расстоянии не идеальны, но они еще никого не убили, верно?

Верно????

— Не знаю, я думала, что София переедет к тебе, теперь, когда она закончила университет, и я думаю, ты тоже? — Джейн, скрестив ноги, садится на бетон напротив меня.

— Я все утро наблюдала, как Карлсены грузят коробки в свою машину. Не успела расспросить Софию о них, но было похоже, что она переезжает. Насколько я могу судить, на каждой коробке было написано только её имя.

Пожалуйста, пусть это будет шуткой. Я не могу потратить еще пару часов на то, чтобы проехать через всю Германию и найти её.

— Она ничего мне не сказала.

Я думаю, я бы знал, если бы София планировала переехать ко мне, верно? Это не было бы проблемой. На самом деле я бы предпочел этот вариант дальним дистанциям, но я не буду уговаривать её переехать в США. Я знаю, что она не хочет, чтобы я бросал хоккей ради нее, так что отношения на расстоянии — это все, что у нас есть.

— Насколько я знаю, София пошла в сарай. По крайней мере, это так выглядело, так что можешь попытаться найти её там.

Тяжело вздохнув, я встаю, хотя мои кости умоляют меня не делать этого.

Клянусь, путешествовать целый день — это хуже, чем тренировка по хоккею.

ГЛАВА 59

Когда мир не кажется тебе родным / Я — место, которое ты можешь назвать своим собственным — ROOM FOR 2 by Benson Boone

София

Думаю, теперь я нашла их. Первые несколько идей для книги, которую я хочу начать писать. По крайней мере, у меня есть парень, который может вдохновить меня на любовный интерес.

Итак, я откладываю ручку и откидываюсь на тюки сена, как делаю всегда, когда жизнь немного переполняет меня.

Осталось всего восемнадцать часов, и, наконец, я снова смогу держать Аарона в своих объятиях. Я должна была присутствовать на его выпускном, смотреть, как он ходит по сцене, и праздновать вместе с ним. Но, к сожалению, это было невозможно.

Но я имею в виду, что, по крайней мере, завтра мы проведем весь день, празднуя. Надеюсь, праздник будет чем-то большим, нежели просто окончание университета.

Я закрываю глаза, фантазируя о том, как сложится завтрашний день. Надеюсь, он согласится с тем, что я собираюсь сказать ему завтра.

Но сейчас это не важно.

С тех пор как Аарон прислал мне это глупое сообщение, я не могу перестать думать об этом. Прошло несколько месяцев с тех пор, как у нас с Аароном был секс, и это убивает меня. Я имею в виду, что до него я целый год соблюдала целибат, но с тех пор, как в моей жизни появился Аарон, я думаю, мы обходились без секса максимум четыре дня, и то, только потому, что у меня были месячные.

Честно говоря, я бы не возражала попробовать это в «мой период», но у Аарона такая особенность, что у него кружится голова всякий раз, когда он видит кровь. Так что это не самая лучшая идея.

В сарае тихо, так как я здесь одна, по крайней мере, мне так казалось, пока я не услышала скрип одной из деревянных лестниц. Вот в чем проблема старых конструкций — все издает звуки.

Но единственные люди, которые могут прийти сюда — мои родители или Джейн, так что я не волнуюсь.

Когда я открываю глаза и вижу мужскую фигуру с букетом цветов в руках, я больше не лежу на тюках сена, а сажусь в мгновение ока.

У меня отвисает челюсть, когда я вижу, что Аарон улыбается мне, слегка наклонив голову и приподняв брови, как будто он точно знает, какие неприличные мысли промелькнули у меня в голове.

Соскочив с тюков, я подбегаю к нему и прыгаю в его объятия. Я даже не задаюсь вопросом, что он здесь делает и как он нашел меня, сейчас это наименее важно. Он здесь. Он обнимает меня, снова наполняя мои ноздри своим запахом.

Знаете ли вы, что можно скучать по чьим-то духам? Потому что я только что поняла, что скучала по его парфюму. Запах насыщенных, но в то же время мускусных духов, смешанный со свежим бельем и легким привкусом корицы.

Когда я поднимаю на него взгляд, проходит всего секунда, прежде чем мои руки оказываются на линии его подбородка, в то время как его свободная рука обнимает меня за талию, наши губы соединяются в поцелуе. Мгновенная дрожь пробегает по моему телу, мои нервы сотрясаются от любви, которую я испытываю к нему.

Часть моего сердца тает, когда он притягивает мои бедра к своему телу, его язык проникает в мой рот, чтобы коснуться моего.

Целовать Аарона — это лучшее чувство в мире, и я действительно верю, что его поцелуй мог бы все исправить всё.

Другая половина моего сердца тает в ту секунду, когда мы отрываемся друг от друга, и он улыбается мне своей улыбкой, вызывающей ямочки на щеках, прежде чем сказать:

— Я люблю тебя, София.

Мои глаза наполняются слезами радости, и я хватаю ртом воздух, хотя я и прежде знала, что он меня любит. Аарону не нужно было использовать слова, чтобы я поняла, что он любит меня. И все же звучание этих заветных слов приводит к большему количеству сбоев в работе моего организма, чем могла бы похвастаться любая фабрика.

Медленно я чувствую, как мои губы растягиваются в настолько широкой улыбке, что я чувствую, как мои щеки снова становятся пухлыми. Я ненавижу, когда это происходит, но как только Аарон тычет пальцами в одну из моих щек и смотрит на меня так, словно эти глупые пухлые щечки — самое милое, что он когда-либо видел, я просто больше не могу их ненавидеть.

— Я люблю тебя, Аарон.

Аарон облизывает губы, на мгновение закрывая глаза, как будто пытаясь найти место, где можно сохранить мои слова. Но потом он качает головой.

— Нет, ты не понимаешь, мой маленький пакетик с кетчупом. Я люблю тебя. Я всегда любил тебя. И я буду любить тебя до тех пор, пока не испущу свой последний вздох, и буду любить даже после своей смерти. Я клянусь тебе, загробному миру лучше существовать, потому что я не смирюсь с тем, что не буду бродить по земле вместе с тобой после нашей смерти.

— Ты имеешь в виду, что ты будешь являться на землю, и мне придется убирать за тобой?

— Да, именно так, — он берет мою руку в свою и сжимает её. — Ты думаешь, секс с привидениями — это что-то особенное? Если нет, мы сделаем это один раз.

— Аарон! — Я хлопаю ладонью по его груди, смеясь.

— Извини, я возбужден и измучен — это худшее сочетание на свете.

Затем мой взгляд падает на сирень в его руке, внутренне проклиная его за то, что он потратил еще одно состояние на цветы для меня.

— Это для меня?

— Нет. Купил их для себя, решил, что заслужил.

— Тебе не нравится фиолетовый.

Он пожимает плечами.

— Это мой любимый цвет, разве ты не знала? Моя девушка настолько одержима всем, что связано с глицинией, что мне пришлось научиться любить их.

— Они светло-фиолетовые, — поправляю я.

— Льдинка, они навсегда останутся глицинией.

В конце концов, он отдает мне сирень, быстро прижимаясь своими губами к моим еще раз, прежде чем отвести нас обоих к тюкам сена, чтобы присесть. Я начинаю понимать, что он действительно выглядит немного измученным. Как долго он был в пути, что достиг такого уровня истощения?

Я кладу сирень на пол, прижимаясь к телу Аарона, когда его рука обвивается вокруг меня, чтобы притянуть ближе.

— Джейн сказала мне, что ты переезжаешь.

О. Ладно, теперь мне немного легче начать эту тему.

— Да, э-э, я могу переехать в Нью-Йорк.

— Ты? — Его глаза резко расширяются, на лице отражается множество эмоций, когда он осознает, что я только что сказал. — Подожди, Нью-Йорк Сити. Типа, где буду я?

— Да, мне нужно просто набраться смелости и спросить своего парня, не хотел бы он переехать туда вместе.

Теперь он смотрит на меня с серьезным выражением лица. Смесь замешательства и беспокойства скрывается в его чертах.

— Вместе — вместе?

Я киваю, опасаясь его ответа. Даже если он скажет «нет», это ведь не будет концом света, верно?

Медленно, я имею в виду очень медленно, один уголок его рта приподнимается в кривой улыбке.

— Ты уверена, что хорошо подумала над этими? Потому что я слышал, что жизнь с профессиональным хоккеистом может быть очень утомительной. Особенно, когда они поздно вечером возвращаются домой с игры, просто бросают свою сумку где попало и падают прямо в постель.

У меня отвисает челюсть.

— Ты получил приглашение?

— Не удивляйся так сильно.

Радостный вопль вырывается у меня, прежде чем я падаю на него всем телом, вдавливая его спину в сено и перекидывая ногу через его тело, чтобы сесть прямо на него сверху. Мои руки покоятся на его груди, я чувствую, как бьется его сердце под моей ладонью.

— Я всегда хотела встречаться с профессиональным хоккеистом.

Аарон держит меня за бедра, чтобы убедиться, что я не упаду с него, или просто потому, что он хочет, чтобы его руки были на моем теле. В любом случае, я не жалуюсь.

— Тогда у меня для тебя хорошие новости. Через несколько лет ты выйдешь замуж за профессионального хоккеиста.

Теперь это то, с чем я могу жить. При одном условии.

— Лучше бы этим парнем был ты, иначе я этого не хочу. Ты только что сказал мне, что хоккеисты могут быть утомительными, и я не стану подвергать себя такому изнеможению ни для кого, кроме тебя.

— О, черт. Я вроде как обещал тебя Майлзу, но тогда позволь мне просто все отменить.

И теперь, я полагаю, что после тринадцати лет разлуки я наконец-то буду жить долго и счастливо с парнем, которого не могла выбросить из головы с самого начала своей жизни.

ЭПИЛОГ

«Мне нравятся сияющие побрякушки, но за тебя я готова замуж даже с бумажными кольцами» — paper rings by Taylor Swift

София

Три года спустя

— Ты не должна говорить Лили ни слова, пока я не найду способ рассказать об этом своим друзьям, не задев их чувства, — говорит Аарон, как только мы входим в нашу квартиру.

Это модный жилой комплекс с большим количеством огромных комнат. Квартира слишком большая для нас с Аароном, и поскольку мы, возможно, никогда не съедем, из нее могло бы получиться отличное место для совместного воспитания детей. Пока нет, но когда-нибудь в будущем.

Помимо нашей, две дополнительные спальни, огромная гостиная и столовая, а также кухня и балкон — я бы сказала, что нам даже не нужно покупать дом. Конечно, если Аарон не захочет спроектировать дом, в котором мы будем жить. Меня бы это тоже устроило. Но бонусом для жилого комплекса является то, что здесь живут и другие ребята.

Не в нашей квартире, конечно, но мы соседи.

Нет, серьезно, Колин и Лили живут прямо напротив нас. Нам требуется сделать добрых три шага, прежде чем мы доберемся до их двери. Грей и Майлз живут не на нашем этаже, так как на каждом всего по две квартиры, но они тоже находятся в здании. Как и некоторые другие игроки NYR. Да, мы переехали в жилой комплекс, который в основном принадлежит спортсменам, потому что это самое модное здание и находится ближе всего к арене.

Хотя я не возражаю против этого. Конечно, чертовски раздражает, когда кто-то стучит в дверь или просто врывается — поскольку у всех троих друзей моего мужа есть запасной ключ — в то время как мы с Аароном заняты другими делами, но с этим можно справиться.

О, да. Вы меня правильно поняли. Муж.

Мы с Аароном просто сбежали. Не сказав ни единой душе. Даже мои родители не знают.

Все началось как простая шутка:

— Знаешь, я думаю, нам стоит сбежать.

Когда Аарон пришел домой с утренней тренировки. Я и представить себе не могла, что час спустя обнаружу, что подписываю свидетельство о браке. Какая-то часть меня жалеет, что я не договорилась с ним о месте проведения своей грандиозной свадьбы, но, с другой стороны, я это сделала, когда мне исполнился двадцать один год.

— Ты думаешь, они будут плакать?

То, что я выяснила за три года жизни со спортсменом и постоянного присутствия других людей рядом со мной — они чертовски драматичные.

Аарон фыркает от смеха.

— Возможно.

Он протягивает мне руку, и я беру ее только для того, чтобы оказаться прямо в его объятиях. Мое любимое место на земле — его объятия.

До меня наконец доходит, что мы с Аароном действительно поженились. Типа, это реально. Мы не тупо говорим об этом и строим нереалистичные планы на нашу свадьбу. У меня по спине пробегает дрожь. Дрожь, которая гораздо больше, чем обычная дрожь. Это волнение. Счастье. Осуществление долгожданной мечты. Может быть, немного беспокойства за будущее тоже.

— Тебе не кажется, что это было немного рановато? — Слова слетают с моих губ прежде, чем я успеваю остановить их, мои пальцы играют сами с собой, теребя кожу вокруг ногтей, пока я жду ответа.

Аарон, должно быть, заметил это, потому что через несколько секунд он положил свою руку поверх моей, переплетая наши пальцы.

— Любимая, мы вместе три года и ровно два месяца, — говорит он так, словно это все объясняет. Он посмеивается над отсутствием у меня реакции. — Я хотел потащить тебя к алтарю, когда нам было по восемь лет, София.

— Да, но это… ты знаешь. Это было нереально и просто глупо, потому что мы были детьми

Я чувствую, как он качает головой.

— Хорошо, тогда позволь мне сказать это более ясными словами; я не думаю, что мы поженились слишком рано.

Моя голова качается вверх-вниз, вникая в его слова. Боже, это был глупый вопрос с самого начала, теперь я понимаю. Он предложил это, конечно, он не думает, что это было слишком рано.

— Твой менеджер знает, что мы поженились?

Он должен знать, верно? Потому что я почти уверена, что как только СМИ узнают об этом, на Аарона обрушится волна запросов на интервью.

Честно говоря, я до сих пор не понимаю, почему некоторых людей так сильно волнует чужая личная жизнь, но, конечно, почему бы и нет? Я не возражаю против средств массовой информации. Меня беспокоит только то, что я не могу даже пройтись с Аароном по улицам без того, чтобы каждый наш шаг не был сфотографирован. Но я полагаю, что это специфика его работы.

Прошло три года с тех пор, как Аарон начал играть за профессионалов, но люди, подходящие к нам с целью сфотографироваться с ним или получить автограф, всё ещё кажутся странными. Очевидно, я не против этого, просто это странно.

Осознание того, что у незнакомых людей по всему миру есть фотографии моего мужа в их телефонах, меня не устраивает, но я приспосабливаюсь и учусь с этим жить. Это просто займет у меня немного времени.

Люди знают, что у него есть отношения. Хотя, это не мешает большому количеству женщин флиртовать с ним или проскальзывать в его личные сообщения с обнаженкой, но Аарон игнорирует их всех.

В Интернете было множество интервью, в которых он рассказывает о том, как мы познакомились, и тому подобное. Странно, что почти всю свою жизнь я провела с ним в открытом мире, но Аарон никогда не рассказывал ничего такого, чего я не хотела бы, чтобы люди знали. Он всегда сначала добивается моего разрешения поделиться.

— Пока нет. Хотя, наверное, мне следует предупредить его, а? — Аарон поднимает меня. Мои ноги обхватывают его бедра, прежде чем он ведет нас прямо на открытую кухню и усаживает меня на кухонный островок, вставая между моих ног. — Но я думаю, что пока я просто оставлю тебя как свою жену в конфиденциальности и никому не расскажу.

Его губы прижимаются к моей шее, оставляя мягкие поцелуи на моей коже, моя голова немедленно откидывается назад.

— Мы отправимся в частный медовый месяц, замаскировав его под обычный отпуск, как только закончится сезон, через несколько недель, — говорит он, затем начинает покрывать поцелуями мою шею, в то время как его руки забираются мне под рубашку. — Мы поедем туда, куда ты захочешь, на целый месяц. Только ты и я.

— Аарон… — Я стону, скользя руками по его спине. Я обвила его руками, чтобы залезть ему под рубашку и ощутить мускулы, которые он всегда пытается скрыть.

— Тебе нравится, как это звучит, миссис Марш? — Его губы находят мои, кончики его пальцев скользят по моему лифчику, чтобы добраться до спины.

Миссис Марш. Боже, я смогу привыкнуть к этому. Не могу, а должна. Я только что вышла замуж за парня, которого полюбила с той секунды, как наши глаза встретились.

Мне не обязательно отвечать Аарону, он знает, что мне нравится его идея. Месяц только с ним? Никто из его друзей не помешает нам? Да. Звучит как рай.

Как только он запускает пальцы в мой лифчик, чтобы расстегнуть его, из меня вырывается стон, потому что я слышу звук поворачивающегося ключа в замке. Аарон, должно быть, тоже это слышит, потому что убирает руки с моего тела, запечатлевает извиняющийся поцелуй на моих губах и смотрит на дверь, чтобы узнать, кто из его друзей решил прервать нас на этот раз.

Только вот это не его друзья, а дочь одного из них.

— Дядя Рон? — кричит Брук, как только открывается дверь, и, как обычно, забывает закрыть ее за собой, когда заходит внутрь.

— Чем я могу тебе помочь? — спрашивает Аарон, подходя к ней.

Я иду закрывать дверь, едва удерживаясь от желания при этом стукнуться об нее головой.

Она хихикает, когда он поднимает ее и перекидывает через плечо, прежде чем отнести в гостиную. Он бросает ее на диван, и она начинает смеяться еще громче, чем раньше. Затем Бруклин заползает к нему на колени, когда Аарон садится рядом с ней.

Его руки мгновенно обхватывают ее тело, крепко удерживая, чтобы она не упала.

Затем он оборачивается, его глаза встречаются с моими.

— Иди сюда, любимая.

— Да, София. Иди сюда.

Я подхожу к Аарону и Брук и сажусь с ними на диван.

Как только я сажусь, Аарон повторяет свой предыдущий вопрос.

— Скажи мне, маленькая принцесса, что я могу для тебя сделать?

— Ты знаешь, что в этом году у меня день рождения? — Бруклин вздрагивает, ее глаза сияют ярче солнца, когда она смотрит на Аарона.

— Нет, нет. Я почти уверен, что твой день рождения был в прошлом году.

Брук хихикает, морща нос.

— Но, дядя Рон, в этом году мне исполняется восемь. В прошлом году мне исполнилось семь.

К слову, ее день рождения в сентябре, а сейчас март.

— Да, нет. Я уверен, что твой день рождения будет только в следующем году. Ты продолжаешь взрослеть, и мы не можем этого допустить.

Наблюдая за тем, как Аарон общается с Брук, я всегда задавалась вопросом, каким бы он был со своими собственными детьми. Он самый лучший дядя, хотя, возможно, я немного предвзята, и поэтому представление о том, каким бы он был отцом, несомненно, наводит меня на опасные мысли.

Я пока не хочу детей. На мой взгляд, еще слишком рано, но женщина ведь может мечтать, верно? Кроме того, у меня есть книги на эту тему. Я уверена, что для всего, чего я хочу и чего не могу иметь, где-нибудь найдется книга, которую я смогу прочитать. А если нет, то я просто напишу её сама.

Это не совсем так. Я действительно думаю, что я, возможно, ещё слишком молода, чтобы иметь ребенка. У нас с Аароном был разговор пару месяцев назад, и мы решили, что если это случится, то так оно и будет. Это значит, что мы не будем чрезмерно стараться, чтобы я забеременела, но и не откажемся от попыток.

Что бы Бруклин ни сказала о своем следующем дне рождения, я не слышала, потому что была слишком поглощена представлением Аарона в роли отца. Но я слышу, как она говорит:

— Ты знала, что Эмори выглядит точь-в-точь как моя мама?

— Это она тебе сказала? — спрашивает Аарон в ответ.

Брук качает головой.

— Это сделал папа. Мы поговорили. — Она очень тяжело вздыхает, откидываясь назад в объятиях моего мужа, как будто пытается показать ему, насколько скучным был разговор.

Кто-то стучит в дверь, но прежде чем я успеваю встать и открыть ее, Брук спрыгивает с колен Аарона и несется к ней.

— Это мой папа. Сейчас мне нужно идти на урок танцев, но я приду навестить вас снова! — И она выходит за дверь, на этот раз закрывая её за собой. Или, может быть, Майлз сделал это за нее.

Я легла, положив голову на бедра Аарона.

— Ты думаешь, кто-нибудь войдет маршем, если мы попробуем еще раз?

Аарон смотрит на меня сверху вниз, подносит руку к моей голове, приподнимает ее достаточно, чтобы быстро снять бант с затылка, только чтобы позволить мне лечь обратно.

— Возможно. Колин видел, как мы возвращались домой, так что велика вероятность, что он выполнит какие-то поручения, а потом появится здесь, чтобы посмотреть какую-нибудь дурацкую игру по телевизору.

Он проводит рукой прямо по моим волосам, затем нежно начинает массировать кожу головы, что почти так же приятно, как заниматься сексом, в то время как другая находит уютное местечко на одной из моих сисек.

Этот парень явно любитель сисек.

— Я голосую за замену замков и…

Аарон прикрывает мне рукой рот или, скорее, мое лицо.

— Заткнись и раздевайся, жена. Я повешу табличку «не беспокоить», если понадобится. У нас есть целый плейлист для прослушивания, — он сталкивает меня со своих ног и с дивана, хлопая ладонью по моей заднице, как только я встаю.

— И они говорят, что романтика мертва.

Удерживая зрительный контакт, я запускаю руки под рубашку, расстегивая лифчик. Затем, как сказал бы Аарон, я использую свои женские магические способности, чтобы за считанные секунды снять его прямо из-под топа, вытаскиваю бюстгальтер из-под рубашки и набрасываю его на голову моему мужу.

Он снимает его и встает. Затем лифчик падает на пол, когда он отпускает его, только для того, чтобы вместо этого поднять меня и перекинуть прямо через плечо. Аарон снова хлопает меня ладонью по заднице, посмеиваясь, когда я задыхаюсь вместо того, чтобы взвизгнуть.

Ему не требуется много времени, чтобы затащить меня в спальню, после чего он стоит перед нашей кроватью, обхватив меня руками.

— Я люблю тебя, — шепчет он после поцелуя у меня за ухом, спускаясь вниз по шее.

За последние три года Аарон произносил эти три слова по крайней мере раз в день, если чувствовал себя особенно романтично. И всё равно они неизменно вызывают у меня слабость в коленях.

— Ты говоришь это только для того, чтобы залезть ко мне в штаны.

— Очевидно же. — Он задирает мой топ, снимая его через голову, прежде чем швырнуть куда-то через всю комнату. — Но я всё равно бы сделал это.

Если бы кто-нибудь сказал мне пять лет назад, что Аарон Марш сдержал своё обещание, влюбился в меня, и в итоге мы поженились, то я бы рассмеялась прямо в лицо этому человеку.

Но, как выясняется, чудеса могут случиться, если вы задержитесь на этой мысли еще ненадолго. Даже когда это становится нелепым.

БОНУС

«Дорогая, я хочу, чтобы все условия были соблюдены» — Strings by Shawn Mendes

Аарон

Четыре года спустя

Мы проиграли. Мы, блять, проиграли весь этот чертов сезон. Я почувствовал запах победы, а потом… Я больше не мог. И все из-за одной глупой ошибки.

Клянусь, хватит всего секунды, чтобы испортить всю игру. И это самое худшее чувство на свете.

По крайней мере, теперь я могу вернуться домой и побыть с моей женой. Звучит скучно, но это лучшее чувство в мире. Она будет прижиматься ко мне весь день напролет и злиться больше, чем вся команда, хоть и Софии вообще наплевать на хоккей.

Это мило.

Когда я возвращаюсь домой вечером, измученный всеми этими путешествиями, я рад застать свою жену на диване, завернувшуюся в одеяло и смотрящую какой-нибудь детский фильм.

— Папа! — как только я вхожу, Джейми спрыгивает на пол и бежит ко мне.

София никак не реагирует, поэтому я предполагаю, что она уснула, пересматривая этот фильм в шестой раз на этой неделе.

Я раскрываю объятия для своего сына, становясь на колени, чтобы ему было легче оказаться в моих объятиях. И как только он оказывается достаточно близко, я обнимаю его.

— Ты снова заставил свою маму заснуть?

Джейми качает головой у меня на груди, хихикая. Затем он поворачивается в моих объятиях, указывая на одеяло на полу.

— Киран тоже.

— Понял.

Джейми и Кирану обоим по три года, и это самый утомительный дуэт, с которым когда-либо можно было столкнуться. Не помогает и то, что Кирана воспитывает Колин, человек, чье второе имя «сумасшедший». По каким-то черно-магическим причинам София и Лили забеременели одновременно. Это был первый раз, но, как оказалось, не последний. Они обе снова беременны, но на этот раз с разницей примерно в четыре недели.

Когда телевизор автоматически выключается, я внезапно вспоминаю о времени. Должно быть, уже больше десяти вечера, а это значит, что Джейми должен был заснуть несколько часов назад. Я отпускаю его, слегка подталкивая, чтобы он шел, когда говорю:

— Давай-давай, отнесем тебя в постель, хорошо?

Джейми зевает, протирает глаза, затем убегает в свою спальню. Он уже в пижаме, так что я предполагаю, что София уже приготовила их ко сну. Или только Джейми? Я не уверен. Наверняка Лили уже забрала бы Кирана, если бы он не должен был остаться на ночь, верно?

Я кладу на кухонный островок цветы, которые держу в руке, обхожу диван и осторожно поднимаю Кирана с пола, чтобы не разбудить его,* потому что в отличие от Джейми, его трудно уложить спать.

Как только я направляюсь в спальню моего сына, дверь в нашу с Софией квартиру открывается, и внутрь входит Колин.

— У тебя… О. Вот и он.

— Да, а где еще может быть Киран? — Они не так уж много времени проводят с Греем, если не считать ежедневных визитов. И Брук они немного раздражают, так что отправлять их к Майлзу не стоит.

— Я не знаю, Лили спит, так что я не мог спросить.

Направляясь к своему лучшему другу, я передаю ему сына и вижу, как он закатывает глаза, когда замечает крошечных лягушек по всей пижаме Кирана.

— Когда-нибудь я сойду с ума. Она продолжает покупать ему одежду с лягушачьим принтом.

Подавляя улыбку, я смотрю на рубашку Колина.

— Не только для него.

Он смотрит на себя сверху вниз, затем снова поднимает глаза.

— Извини, я пойду убью твою сестру.

— ПАПА, Я ЖДУ ТЕБЯ!

— Тебе будет весело. Дай мне знать, как все прошло. — Потому что, даже если бы он попытался убить ее, Лили поменяла бы роли и в конечном итоге сама бы убила его. — Закрой дверь, когда будешь уходить.

Двадцать минут спустя Джейми уже завернулся в одеяло и уснул. Теперь осталось уложить Софию в постель, не разбудив ее.

Только в этом больше нет необходимости, потому что, войдя в гостиную, я вижу, что моя жена сидит на диване и прихлебывает сок из стакана.

— Как прошла автограф-сессия? — спрашиваю я, вспоминая, что она была у неё сегодня днём. К сожалению, на этот раз я не смог присутствовать, потому что я был за пределами Нью-Йорка. Пришлось заставить Софию подписать для меня ещё одну серию её порно-книг. В любом случае, я хотел узнать, как всё прошло.

Она пожимает плечами.

— Весело. Люди, которые всегда приходят на мои автограф-сессии, похоже, скучали по тому, как ты прерываешь их каждые двадцать секунд.

Я никогда не перебиваю. Только… допустим, каждый раз, когда я чувствую, что нуждаюсь во внимании своей жены, что может происходить часто.

— Как прошла твоя игра? — София напоминает мне, что у меня была игра.

— Мы проиграли.

Сонная улыбка Софии спадает, ее объятия немедленно раскрываются для меня. Как будто бы я мог отказаться от них.

Сев рядом со своей женой, я тут же падаю в её объятия. Иногда я нуждаюсь в них больше, чем в следующем вдохе. Сегодняшний день не из таких, но я всё равно принимаю объятия, раз мне выпала такая возможность

Я сажаю Софию к себе на колени, её духи наполняют мою грудь знакомым теплом. Очевидно, мне даже не нужны объятия Софии, чтобы почувствовать себя лучше. Одно осознание того, что она рядом, делает жизнь менее тяжёлой.

Когда она садится мне на ноги, её голова прижимается к моему телу, и **я, оглядываясь вокруг, наконец-то понимаю, что у меня должно было быть четыре года назад.

— Мы сделали это, любимая.

София освобождается от объятий, одной рукой тянется к ожерелью на моей шее,другой — к своей собственной. Она складывает обе части дурацкого сердечка из Лего вместе, прикрепляя их друг к другу со словами:

— У нас получилось, да?

Я все еще ношу на запястье ленту Софии цвета глицинии, хотя она уже не выглядит такой свежей, как семь лет назад. Это значит, что мне, возможно, придется украсть еще один, у Софии их наверняка достаточно. Она продолжает говорить мне, что я должен взять новую, но что-то в старой ленте кажется слишком ценным, чтобы просто избавиться от неё.

— Ты купил цветы? — взволнованно спрашивает София, увидевшая букет.

Каждый раз, когда я ухожу на игры, я возвращаюсь домой с букетом сирени, чтобы скрасить свое отсутствие в течении нескольких дней. Хотя, честно говоря, я все равно каждый понедельник дарю ей цветы, меняя старые на новые, понимаете?

Но обычно это менее дорогие цветы: розы, подсолнухи или что-то, что я нахожу красивым на этой неделе, несмотря на то что у меня есть деньги, чтобы еженедельно покупать сирень.

— Извини, было поздно, и цветочный магазин был закрыт, — говорю я с предательской ухмылкой. Она уже знает, что я их принес. Я всегда покупаю их, даже если мне приходится садиться в самолет с сиренью в руках.

— Ты такой лжец! — Она хлопает меня ладонью по груди, и я накрываю её руку своей, держа на своём теле.

— Кстати, Колин приехал забрать Кирана. Почему он был здесь? — Джейми и Киран постоянно остаются с ночевкой, но поскольку и моя сестра, и София беременны, оставлять дополнительного малыша только одной матери должно быть недопустимо.

— Пришел украсть молоко, потому что Лили хотела испечь, но он решил не уходить.

— И она не стала его искать? Я просто знаю, что София бы проверила, что так долго происходит, по крайней мере, через тридцать секунд после того, как Джейми ушел. И имейте в виду, София проводила бы его до двери, посмотрела, как он вошел, а затем подождала бы, пока он вернется, прямо у двери нашей квартиры.

— Она звонила. Потом сказала мне оставить его у себя, потому что у нее большие планы.

— Ну, Лили заснула, — смеюсь я, и София присоединяется ко мне.

— Я тоже, но уже нет… — Её рука скользит вниз по моей груди, губы растягиваются в легкой ухмылке.

— Хм, я вижу.

Я поднимаю Софию на руки, крепко целую ее в губы, потому что приветственный поцелуй давно назрел, а затем несу ее прямо в нашу спальню.

Нет, нет, никаких слишком гадких мыслей, мы просто лежим в постели, обнявшись, и наконец-то продолжаем смотреть шоу, которым так одержима София. Не уверен в его названии и о чём оно. На самом деле, большую часть времени я смотрю это шоу с Софией, смотрю на неё и думаю о том, что мог бы с ней сделать прямо сейчас.

И обо всех способах, которыми я мог бы трахнуть ее.

Да ладно, мы все знаем, что я собирался сделать это.

Даже сейчас, когда она смотрит свое шоу, я не могу не смотреть на неё: улыбаюсь каждой появляющейся на её лице улыбке, злюсь, когда это глупое шоу заставляет ее плакать. О, и я действительно думаю о том, чтобы трахнуть ее, это очевидно.

София — это лучшее, что когда-либо случалось со мной.

Тринадцать лет в разлуке — возможно, худшее, что случалось с нами. Это помешало нам повзрослеть и пережить первые годы вместе, но, заглядывая назад, мы понимаем, что впереди нас ждёт гораздо больше времени вместе, чем то, которое мы провели порознь.

Я долгое время хотел, чтобы мы были друг у друга во всём первыми. В конце концов, я понял, что не имеет значения, кто был первым. Важнее всего, что я был у неё последним и всегда буду.

Если бы у меня был шанс изменить наше прошлое так, чтобы мы с самого начала жили вместе, я бы этого не сделал. Я бы этого не сделал, потому что мне нравится то, что у нас сейчас получилось, и я бы никогда не осмелился это изменить ни на что другое.

КОНЕЦ

P L A Y L I S T

I wanna be yours — Arctic Monkeys

The Take — Tory Lanez (feat. Chris Brown)

Sex Sounds — Lil Tjay

Often — The Weeknd

Sex, Drugs, Etc. — Beach Weather

Earned It — The Weeknd

Mount Everest — Labrinth

Love Is a Bitch — Two Feet

The Hills — The Weeknd

I Feel Like I’m Drowning — Two Feet

Naked — Jason Derulo

Swim — Chase Atlantic

Streets — Doja Cat

So High — Doja Cat

Go Fuck Yourself — Two Feet

СЛОВА БЛАГОДАРНОСТИ

Это простая и небольшая благодарность моей подруге Джейн. Спасибо за то, что ты была рады, что я закончила эту книгу. Если бы ты не предвкушала, что прочтешь историю Аарона и Софии, я не думаю, что закончила бы первый черновик так быстро, как это сделал.

Также, спасибо за бета-версию, еще раз, твои несколько обновлений в середине чтения были веселыми, и они понравились мне больше, чем ты можешь себе представить.

И моей маме за то, что она поддержала меня и сказала, что мне не нужно стесняться читать тебе вслух определенные сцены. Этого никогда, ни за что не случится, но спасибо тебе за то, что ты пыталась сделать это менее неловким!

Примечания

1

СМИ — слишком много информации (в данном предложении)

2

Enana — гномик (исп)

3

Mi sol — моё солнце (исп)

4

ICQ — мессенджер

5

Бред сивой кобылы — фразеологизм: нечто бессмысленное, нелепое; ерунда, вздор

6

6’5 футов — 195,5 сантиметров.

7

Уровень PG13 — (parents strongly cautioned) — настоятельное предупреждение родителям; цифра в названии указывает на возможное содержание информации, не рекомендованной для просмотра лицами младше 13 лет

8

NYR — Нью-Йорк Рейнджерс — профессиональный хоккейный клуб

9

Du verdammte Schlampe! — Чертова сука! (нем)

10

Джетлаг — смена часовых поясов.

12

Aaron, mein Freund. — Это Аарон, мой друг

13

8 футов — 2,4 м

14

Галлон — Мера объёма в английской системе мер, соответствующая от 3,79 до 4,55 литра.

Десять галлонов — 45,46 литра.

15

9 размер — 41,5 размер

16

8,5 размер — 41 размер

17

NCAA — Национальная ассоциация студенческого спорта.

18

37,4° F — 3 °C

19

ЗППП — заболевания, передающиеся половым путем.

20

Hola! — Привет! (исп)

21

Si — да (исп)

22

Выпоротая киска — полностью контролируемый, властный или кастрированный женщиной (идиома).

Оглавление

Восемь недель Хулина Фальк