Солдатки [Степан Степанович Бугорков] (pdf) читать онлайн

СТЕПАН БУГОРКОВ

олдатки
^Рэллан

Москва
СОВЕТСКИЙ ПИСАТЕЛЬ

1979

Р 2
Б 90

Степан Бугорков — поэт-лирик, издавший около десяти
поэтических сборников и поэм. Но он выступает в литера­
туре и как прозаик (сборники рассказов «Девушка у ко­
лодца» и «Лесная девушка»). Роман «Солдатки» — первое
крупное прозаическое произведение автора — повествует
о судьбах колхозной деревни в дни Великой Отечественной
войны, когда вся тяжесть крестьянского труда легла на жен­
ские плечи.
Трудное время — нелегки и судьбы его героинь, свет­
лой и чистой в своей любви Натальи Бугровой, мятущейся
Лизы Никольской.
Автору удается нарисовать и впечатляющие, милые с
детства картины родной природы.

Художник Т. Ф. Елагина

Б

80 4702010200

(6) Издательство
«Советский писатель», 1979 г.

I А/

Россия без каждого из нас
обойтись может, но никто из нас
без нее не может обойтись.
И. С. Тургенев

1

о склонам глинистых пологих оврагов,
выходящих с полей к пересохшему руслу речушки Вечкинзы, раскинулось село Кременки. Возникло оно в неза­
памятные времена на месте мордовской деревни Кужендеево, сожженной в дни подавления пугачевского восста­
ния. Нередко и сейчас на усадьбах при вспашке можно
увидеть золу, смешанную с битым кирпичом, обломки обу­
глившихся стен, помутневшие стекляшки нехитрых мор­
довских бус, изъеденные ржавчиной крутые серпы, двуро­
гие вилы.
Екатерининский граф Меллин, чинивший расправу над
взбунтовавшейся мордвой, был крайне удивлен железным
упорством жителей деревни. Окруженные царскими вой­
сками, они не хотели сдаваться на милость победителей и,
забаррикадировавшись в деревянных курных избах, сжи­
гали себя.
«Это не люди, а кремни», — писал граф в своем доне­
сении Михельсону. С этого дня несколько уцелевших зем5

лянок и домиков во всех сводках и донесениях стали име­
новаться Кременками. А позднее, когда на поросшие глу­
хой крапивой и седыми лопухами пепелища пригнали под­
московных крестьян помещика-крепостника Татищева, се­
ло получило то же название.
И то ли от бодрящего лесного воздуха, то ли от воды
студеных овражных ключей появились на белый свет
в селе здоровые, кремневого склада люди — высокие, пле­
чистые, с гордой осанкой. По своей натуре они были дру­
желюбны, гостеприимны, делились по нужде с соседом по­
следним куском хлеба. Мужики с юности один на один
ходили с рогатиной на медведя. Бабы в курных банях, а то
и просто на поле в страдную пору или в лесу при сборе
ягод рожали крепко сбитых детей.
В старину на всю Волгу, от Нижнего до Астрахани,
славилась артель кременковских бурлаков. Правда, это
случалось редко, после недородного лета, когда мужики
уходили из дому на сторону подработать лишнюю копей­
ку, чтобы семье было чем харчеваться зимой.
Чаще же кременковцы проводили время на поле и
в лесах. Щедрые муромские леса давали все: пушнину,
мясо, мед, лыко, грибы, ягоды.
Менялось с годами село. После революции на месте
курных изб с позеленевшими соломенными крышами
строились пятистенные дома под оцинкованным железом,
с резными петухами на коньках, с ярко раскрашенными
наличниками. Менялись и люди. И только леса остава­
лись почти такими же, как и встарь.
Они огибали село подковой с юга. Утром солнце всхо­
дило над Отрезком — стройным высоким березником, зна­
менитым дровяным местом, днем оно плыло над Боташевой раменью, заслоняющей горизонт темными копьями
елей, а вечером огромный красный диск опускался на зуб­
чатую стену балыковского сосняка, самого грибного ме­
ста в округе.
Красные корабельные сосны с тягучим медным зво­
ном раскачивали свои вершины в бездонном небе, а вни­
зу— серебрился мох, припорошенный пожелтевшей хво­
ей. По низинам резные, просвечивающие насквозь папо­
ротники источали грустный, горьковатый запах, которого
не заглушал даже острый дух смолы.
За ровной стеной сосен чудятся берендеевы замки
с величественными медно-золотыми колоннами. Чем бли-

же подходишь к ним, тем все дальше и дальше они отсту­
пают в глубь бора. Размеренный глухой стук дятла, как
дробь сторожевой колотушки, уводит в сказку.
Ближе к полю, у безымянного оврага с холодным,
бойко бегущим ручьем, бор нежданно обрывается и начи­
нается буйное разнолесье с немыслимым гамом и щебе­
таньем птиц, со звоном пчел, с одуряющим запахом май­
ских ландышей и дягилей.
А выходишь из леса —и сразу во весь окоем зеленое
море матушки-ржи, извечной кормилицы здешних мест.
Пыльная, с глубокими колеями, дорога, заросшая по обо­
чине подорожником и пахучей ромашкой, выводит на при­
горок; а отсюда рукой до села подать.
У усадеб, где дорога входит в поскотину, на холмике
высится скособоченный, почерневший от дождей и солнца
ветряк с решетчатыми, прогнившими крыльями — Михе­
ева мельница. Рядом — приземистое деревянное здание
мангазеи. Сельчане давно хотели разобрать его на дрова,
но едва притронулись топором к нижнему венцу, как
из него посыпалась труха. Тронули второе, третье брев­
но— то же самое. Даже на дрова негоже. Махнули на
него рукой — пусть стоит, может, когда-нибудь и приго­
дится.
/
Улица начинается пятистенным, обшитым тесом до­
мом Бугровых. Два величественных тополя, посаженные
под окнами Андреем Бугровым в 1910 году, высоко под­
нялись над крышей, тесно переплелись ветвями. Под од­
ним из них в морозную февральскую ночь и умер от ран
хозяин дома.
Это случилось в тот самый год, когда в России на
короткое время установилась власть Керенского.
Андрей Бугров год назад был угнан на войну. Неждан­
но-негаданно во вьюжную полночь вернулся домой. Ка­
ким-то чудом по бездорожью отмахал он за короткий
зимний день пятьдесят верст от Арзамаса, обходя околь­
ным путем редкие села, и робко постучал в оконное стек­
ло родного дома. Не зажигая огня, его впустили в темную
теплую избу со спертым запахом овчины и моченых лык.
Сразу же, то ли от радости, то ли от предчувствия чего-то
недоброго, заголосила жена. Отец Андрея — Дмитрий
Степанович — в сердцах цыкнул на нее, дрожащими ру­
ками засветил каганец и плотно завесил дерюжкой под­
слеповатые окна.
7

• Андрей не выходил из дому две недели, скрываясь от
людей. Он вернулся в дом дезертиром, без всяких доку­
ментов.
Тяжелый вороненый наган обильно смазал гусиным
салом и, завернув в чистую тряпицу, спрятал в подполье.
Морозными ночами он осторожно выходил во двор, ощу­
пью пробирался к дремавшему в конюшне Серку, ласково
трепал испуганную лошадь за холку и подносил к ее
влажным, обдаваемым горячим дыханьем губам размя­
тую в руках картошку. Лошадь торопливо слизывала
с ладони теплые крошки, роняла слюну и вздрагивала.
Стосковался Андрей по земле, по крестьянскому труду,
ох как стосковался! Теперь бы в лес на легких полозьях,
по раннему морозцу, посмотреть синее небо да, набрав
полные легкие воздуха, крикнуть самозабвенно: «Эй, эгей!», спугивая с лежки задремавших зайцев...
Неожиданно в село нагрянул воинский отряд для по­
имки дезертиров. Андрея взяли прямо в бане, куда он
в субботний вечер ходил мыться. В волостное управление
привезли его под конвоем полуодетым. Андрей и не знал,
что его погодки Семен Сенягин, Яков Дудоров, Тимофей
Буртасов и Ванек Румянцев, так же, как и он, бежали
с фронта и отсиживались по домам. Невеселой была эта
встреча друзей. Хотя они и пробовали шутить меж собой,
старались казаться веселыми, но в сердце дрожал холо­
док испуга от предчувствия неминуемой беды.
Тройка заседала недолго. Приговор был коротким и
окончательным: за дезертирство — расстрел.
Родных, толпившихся у окошек здания, не пустили
к ним, разогнали по домам, сказав, что арестованных от­
правят в уезд.
В предрассветную сутемь вывели друзей за село,
к старой мангазее, визгливый офицер зачитал при све­
те скупого фонаря приговор и приказал раздеться до
белья.
Раздевались молча, не чувствуя холода. На прощанье
крепко обнялись, стали к стене.
Солдаты взяли винтовки наизготовку. Все они были
молодые ребята, не нюхавшие пороху. Даже в‘ сумраке
было видно, как от волнения дрожат их руки.
Прозвучало короткое «пли». Яркий свет больно уда­
рил Андрея по глазам, что-то тяжелое, горячее стукнуло
в плечо, и сразу замутилось сознание. «Это все!» — успел
8

-подумать солдат и тяжело осел у стены на жесткий смерз­
шийся снег...
о
Очнулся он от холода и режущей боли в левом плече.
Уже почти рассвело. Крепко стиснув зубы, дрожа всем
телом, он попытался встать, цепляясь за колючий мох
в пазах стены. Непослушное тело опять обмякло. Рядом
он увидел безжизненные тела товарищей в исподнем
белье.
Напрягая силы, Андрей пополз к родному дому. Он
знал, что его опять будут искать, но все-таки хотел до­
мой, к жене, сыну. Как зверь, инстинктивно чувствуя
свою смерть, свой конец, он полз в свою берлогу, в родные
стены, чтобы умереть там, под иконами в углу, где уми­
рали деды и прадеды.
Опираясь на правую руку, по-пластунски, он медленно
продвигался по твердому насту домой. Уже запахло ко­
нюшенным навозом, прелью березовых веников и золой
у бань.
По тропке у амбара ползти было легче, нога, находя
твердый упор, увереннее толкала тело вперед. Никогда
он не думал, что путь с конопляников до дома, который
он пробегал босоногим мальчонкой за минуту, может
быть таким мучительным и длинным. Как стало светло
на улице! Уже отчетливо легли от домов и амбаров
на снег синие тени. Но почему так безлюдно вокруг и
тихо?
Так и не дополз Андрей до родного очага. Утром со­
седская девушка Фимка, пробираясь тропинкой к колод­
цу, вначале увидела на снегу алые пятна крови, потом и
самого Андрея, лежащего навзничь у заиндевевшего то­
поля.
.. .Хоронили расстрелянных на сельском кладбище
тихо. Власти не разрешали даже отпевать их, заносить
в церковь. Священник отец Василий суетливо, наскоро
что-то проговорил над убиенными, прогнусавил «вечную
память», взмахнул три раза незажженным кадилом и постариковски засеменил к церкви.
После смерти ^Андрея остались на руках его жены
Степаниды старый свекор да годовалый младенец ВикВер & чеРез не-олько месяцев родилась у нее дочка
Виктор рос без отца отчаянным мальчуганом. Боль­
шеглазый, худощавый, с сильными длинными ногами и
9

зорким взглядом, он лучше всех своих сверстников стре­
лял из рогатки, скакал стремглав в ночное на лошади,
безошибочно отыскивал птичьи гнезда. Едва с полей схо­
дили снега, а на припеке, на буграх появлялась молодая
зелень, он с ватагой таких же сорванцов уже бегал по
оврагам и лесным полянам, отыскивая первые грибы и
неприхотливое лакомство деревенских мальчишек — соч­
ные стебли мать-мачехи. В двенадцать лет он знал все
лесные заповедные места, где хорошо родятся грибы,
орехи, пахучие плетни дикого хмеля. В двадцать лет он
уже считался одним из лучших плотников на селе, и бри­
гадир дядя Иван доверял ему самое ответственное дело
при постройке крестьянского дома — ставить косяки в ок­
нах. Такое не каждому поручалось. Здесь требовались
верная рука, острый глаз.
К этому времени Виктор вытянулся в широкоплечего,
статного парня с черным высоким чубом. И не одна де­
вушка на посиделках, тайком от своих подруг, загляды­
валась на него.
А тут еще гармоника пела в его руках, как живая...
2

В тихое воскресное утро Виктор и Наташа проснулись
рано. В полураскрытое окно избы буйно вливались све­
жесть и синева июньского утра. Трехлетняя дочка Свет­
лана сладко причмокивала во сне губенками, ровно поса­
пывая в своей кроватке у стены.
— Спит, котеныш, — кивнул, улыбаясь, в сторону до­
чери Виктор, — тоже что-нибудь видит во сне...
Он легко поднялся с кровати и в одних трусах не­
слышно выскочил в дверь. Наталья знала, он побежал
в огород заниматься гимнастикой. Эту привычку Виктор
принес из армии и ни разу не изменял ей.
Сидя на краю кровати, Наташа надела через голову
на ночную рубашку цветную юбку, стянула наскоро в узел
тяжелые рассыпавшиеся по плечам косы, мягко ступая,
вышла в сени.
В застекленной тесовой пристройке спала золовка
Вера. Девушка вчера под выходной поздно вернулась из
клуба и сейчас, разметавшись в постели, досматривала
10

заревые сны. Длинная коса, не расплетенная с вечера,
свесилась через подушку на кованый фамильный сундук,
стоящий в изголовье кровати. Лицо Веруньки, девичье,
нежное, хранило в уголках рта улыбку. Округлые руки,
закинутые за голову, туго натягивали на грудях ночную
рубашку.
Наталья залюбовалась спящей Верунькой, наклони­
лась к ее лицу и громко чмокнула в щеку.
— Веруня, проснись и перейди в нашу комнату к Свет­
ланке, там вместе и доспите, а нам пора в луга...
— Чего ты? — шепотом переспросила спросонья испу­
ганно девушка.
— Мы с Витей в луга пораньше сходим, а ты додремли в избе со Светланкой. Ты же знаешь, она проснет­
ся—плакать станет. Дедушка корову с телком в стадо
погнал.
— Я сейчас...
Виктор, обнаженный до пояса, уже плескался под гли­
няным умывальником на крыльце. Вера, полуодетая, на
ходу, притворившись заспанной, изо всех сил звонко
шлепнула брата ладонью по влажной спине и быстро
юркнула в избу. Виктор резко обернулся, бросил ей вдо­
гонку полные пригоршни воды и с ног до головы окатил
шедшую сзади Наталью.
— Тю, ненормальный, — с насмешливым укором про­
говорила жена, — за что водой окатил?
Виктор поцеловал в мокрую щеку жену.
— Разбери тут — кто прав, кто виноват, — басил он
в полутьме сеней, блестя зубами. — Радуйся, что мало по­
пало.
Завтракали накоротке. Выпили по кружке холодного
молока с ситним хлебом и тихонько вышли на улицу.
Село уже просыпалось. Пронзительно скрипел коло­
дезный ворот, звякали щеколды ворот и калиток, ласко­
вый женский голос манил заблудшую овцу — «бяша, бяша, бяшенька». Над росными крышами домов, в рассветков безветРии’ тянУлись к небу синие метелки дым-

За усадьбами к лесу простиралось ржаное поле. Рожь
уже начинала буреть, и внизу у корней кое-где на стеблях
налив'[ИСЬ желтые полоски — признаки начинающегося
11

Виктор и Наталья шли не спеша полевой дорогой, из­
редка перекидываясь словами.
— Слышишь, как распелся, — кивнула Наталья в не­
бо, где в лучах восходящего солнца отчаянно заливался
жаворонок.
— Легкие разрабатывает, — пошутил Виктор, — не
иначе в хор Пятницкого поступать собирается...
Перед самым лесом, на широкой росистой поляне с ма­
ленькими березками, золотились под солнцем новые сру­
бы. Сразу запахло смолистой сосной.
— К осени склад такой отгрохаем, что любо-дорого
смотреть, — сказал Виктор, указывая на срубы. — Вот за
лето бревнышки поджарятся, окостенеют, а там и возь­
мемся за них...
— Давно бы пора, — промолвила Наталья, срывая на
ходу длинную лесную ромашку, — на старом складе все
стены прогнили, и если бы не подпорки, давно бы рух­
нули. ..
Виктор закурил, по-мальчишески перепрыгнул через
поваленную колючую елочку и стал отгонять от себя вет­
кой жимолости комаров.
— Вчера председатель сказал, всю нашу строитель­
ную бригаду на сенокос пошлет. Просил посмотреть, что
творится в лугах.
Луга, о которых говорил Виктор, находились от села
верстах в десяти, в пойме неглубокой речушки Сатиса.
Дорога в лесу не утомляет. Здесь нет такого одно­
образия, как, скажем, в степи или на море, здесь за каж­
дым кустиком открывается новый мир, невиданные кар­
тины.
Вот в низине, за толстой липой, приютились кустики
ландыша с робкими серебристыми бутончиками запозда­
лого цвета, чуть подальше на припеке — буйное цветение
земляники.
За поворотом, у лесного оврага, роняет свои пахучие,
похожие на мотыльков, лепестки отцветающая черемуха,
а рядом молодая рябина только что собирается распус­
кать свои скромные цветочки. Над ней наклонился вели­
чественный, с обсохшими нижними ветвями старый дуб,
весь в шрамах и ожогах. Его кожистые, словно сделанные
из латуни листья при порывах ветра сухо шелестят, уда­
ряясь друг о друга.
12

Солнце уже высоко поднялось над лесом, когда в про­
светах деревьев заголубело небо и песчаная боровая до­
рога привела путников в луга.
_ ух красотища! — с глубоким вздохом воскликнул
Виктор. —• Рай земной!..
Над лугами, в утренней росной прохладе плавали за­
пахи черемухи, медвяных трав, лугового клевера, лан­
дышей.
_ Э-гей-гей!.. —приложив руки рупором ко рту, силь­
но крикнул Виктор, и лес, стоящий по ту сторону ре­
ки на крутой горе, отозвался протяжным отчетливым
эхом.
По еле заметной дороге, почти наугад, Виктор первым
зашагал к прошлогоднему двору, где под развесистым вя­
зом чернели старые шалаши. Наталья еле поспевала за
ним. Вскоре оба вымокли до пояса.
— Сейчас костер разведем, обсушимся...
— По дрова!
И уже через несколько минут сложенный из сухих
жердей прошлогоднего остожья на берегу реки горел по­
чти бездымный костер.
Влажная от росы одежда запарила. Виктор присел на
березовый обрубок, вытянул ноги к огню, закурил.
— Ну вот, так мы председателю и скажем: трава в
рост — косить пора.
Наталья достала из плетеного лыкового кошеля хлеб,
соль, сало, вареную картошку в мундире и принялась
все раскладывать на чистом полотенце у костра.
— Эх, жалко, маленькую не захватили, — сокрушен­
ным деланным тоном проговорил Виктор. — Под такой
завтрак и по стопочке не мешало бы...
— Воды в реке сколько хочешь, пей досыта, — от­
шутилась Наталья, а сама лукаво посмотрела на Вик­
тора и, порывшись в кошеле, достала четвертинку
водки.
— Догадливая ты, — сказал с улыбкой Виктор.—
Вот уж правду говорят люди: не жена, а клад мне до­
стался.
От солнца и костра становилось жарко. Одежда почти
высохла.
— Давай перед завтраком искупаемся, — предложил
Виктор, — вода, наверное, теплая.
— А что? Искупаемся...
13

Спрыгнув с песчаного обрыва к воде, Виктор в мгно­
вение ока разделся, зябко поеживаясь, ступил в реку. По
зеркальной глади широкой заводи сновали водомерки,
над прибрежным тростником крутились разноцветные
стрекозы. Изредка у противоположного темного берега
всплескивалась рыба, водяные круги удлинялись в сто­
рону протоки и незаметно таяли у берегов.
Пока Наталья раздевалась за серебристым кустом
ивняка, Виктор с шумом бултыхнулся в воду, вынырнул
на середине заводи и широкими саженками поплыл к про­
тивоположному берегу.
— Не смотри! — крикнула ему вдогонку Наталья и,
мягко ступая по теплому песку, по-женски пригнувшись,
обнаженная подошла к воде.
Отфыркиваясь от попавшей в нос воды, Виктор при­
держивался за куст дикой смородины и с того берега лю­
бовался залитой солнцем женой.
— А ну тебя! — Наталья, смутившись, махнула рукой,
поправила на голове косынку, связывающую тугой венок
кос, зябко поеживаясь, зашла по плечи в воду.
— Плыви сюда.
— Не хочу... баловаться начнешь — волосы вымок­
нут. ..
— Пальцем не притронусь, ей-ей...
Виктор деланно, размашисто перекрестился и, оттолк­
нувшись от берега, легко и бесшумно нырнул.
Наталья засмеялась и тихо поплыла вдоль берега по
течению.
Прошло мгновение, второе, а Виктор из воды не появ­
лялся. Наталья знала, что он хорошо плавает, умеет да­
леко нырять, но сейчас почему-то забеспокоилась. Нащу­
пав ногой песчаное дно, она остановилась, оглядывая
зеркальную поверхность заводи. Уже разошлись круги на
том месте, где скрылся под водой Виктор, а сам он нигде
не показывался. Захолонуло под ложечкой. Наталья испу­
ганно оглянулась по сторонам.
— Виктор! — что есть мочи крикнула она, и голос обо­
рвался от тугих спазм, сжавших горло. — Ну где же ты?—
шепотом, одним вздохом сказала она в отчаянье, расте­
рянная, не зная, что делать.
Вдруг что-то тупое ударило ее по ногам, жесткие паль­
цы щекотно схватили за подколенки; через мгновение,
14

отфыркиваясь и шумно отдуваясь, вынырнул рядом с ней
Виктор.
— Ой, Витенька, ну разве так можно...
Он подхватил ее, легкую в воде, на руки и бережно
понес на золотистую кромку песка. Мелкие капли воды
дрожали, искрились на шелковистой белизне ее тела. На­
талья, охватив одной рукой мускулистую шею Виктора,
другой ерошила его мокрые волосы и, щурясь от солнца,
тихо улыбалась.
— Отвернись, одеваться буду, — сказала она смущен­
но, когда Виктор опустил ее на белый песок у кустов, где
пестрело сброшенное в комок платье.
Маленькая пеночка испуганно выпорхнула из серебри­
стых листьев ивняка и, неровно вспархивая, скрылась за
рекой в темном бору. На середине реки шумно плеснулась
рыба.
Завтракали у костра, на солнцепеке, где меньше было
надоедливых комаров. Виктор нарезал на куски сало, на­
низывал их на упругий ивовый прут и, крутя, начал под­
жаривать самодельный шашлык на костре. Сало шипело,
плавилось, покрывалось коричневой корочкой. Его тяже­
лые капли вспыхивали на углях синим пламенем, распро­
страняя вкусный запах.
— Шашлычок что надо, — сказал он, сбрасывая
с прута поджаристые кусочки на ломоть духмяного чер­
ного хлеба, — пальчики оближешь...
Позавтракали сытно. Виктор задымил папиросой,
Наталья, собрав остатки еды в газету, отнесла их
в кусты.
— Сейчас пройдемся берегом к соседнему двору, по­
смотрим, что там творится. Я думаю, травы, не хуже.
— Да, давненько таких не было.
Еле заметная тропинка петляла берегом реки. При
спуске в неглубокую лощину пришлось пробираться
сквозь заросли хмеля и отцветающей черемухи. На при­
горке через тропинку скользил маленький ужонок. Вик­
тор наклонился над ним, любуясь упругим, гибким телом,
игающим раздвоенным язычком, выскакивающим из
гуп^0И МОРДОЧКИ- Наталья с детства боялась мышей, ляЛ _ек’ ящеРиц., отскочила назад и испуганно наблюдала
рисевшим над ужонком Виктором.
чргп „
У’ хватит тебе, — умоляюще крикнула она, — и
ч“го нашел хорошего...
15

— Тварь ведь, а понимает, где река... К воде стре­
мится.
День разошелся вовсю, ясный, жаркий. Одуряюще
пахло диким клевером, лесной клубникой, шалфеем, ко­
локольчиками. В высоком небе, над зубчатой стеной леса,
величаво парил одинокий ястреб, высматривая себе до­
бычу.
Над плесом у соседнего двора он заметно уменьшил
круги и стал постепенно снижаться, держась противопо­
ложной, теневой стороны леса. Вдруг в мгновение ока
он скользнул к воде, коснулся незастывшей поверхности
и тотчас взмыл в воздух, за стену бора, держа в когти­
стых лапах серебристую трепещущую рыбку.
— Вот стервятник! — вырвалось у Виктора.Л— Ты смо­
три, душегуб, уже на рыбу переключился...
Травы и на соседнем дворе оказались отменными.
С места прошлогоднего остожья, возвышающегося над
лугами, далеко был виден зеленый цветущий ковер, ухо­
дящий к краю леса. Вокруг мерно гудели шмели, на все
лады стрекотали кузнечики.
Теперь пора и домой...
Виктор, слегка захмелевший, схватил в объятия жену,
легко приподнял и закружился с нею на месте.
— Ой, Витенька, пусти, что ты делаешь... уронишь.
От лугов в гору шли просеком, чтобы сократить путь.
В бору было светло, сухо, пусто. Серебристая корка мхалишайника пружинила под ногами.
— Витя, а Веруньку-то осенью замуж придется отда­
вать,— тихо начала Наталья. — Люди говорят, что Саш­
ка Балуев вечерами ни на шаг от нее не отходит, любит
очень.
— Уж будто любит! Молод он еще...
— Ее подружки уши мне прожужжали об их любви,
зачем же счастью мешать? Молодость — любви не по­
меха.
— Пусть сама решает, — проговорил после небольшо­
го раздумья Виктор. — Не глупая.
— А ты, как старший брат, присоветуй... Верунька
вчера со мной говорила... Велела разузнать, что ты ска­
жешь. Был бы жив отец — дело другое.
— Скоро вернется мать из города, пусть она с ней
и советуется, а что касается меня, то я перечить не
стану.
16

Мать Виктора и Веруньки — глава семьи Степанида —
гостила вторую неделю у дальней родственницы в Арза­
масе. Дома со дня на день ждали ее приезда.
— Саша парень не плохой, работящий, — продолжал
Виктор. — Только задиристый больно, с перцем... Я ду­
маю, перекипит... Сам был такой — понимаю.
— Да уж что и говорить — намучилась в девках от
такого характера, — сказала ласково-укоризненным то­
ном Наталья.
При выходе из леса, на стыке дорог, они встретили
соседей —Михаила Майорова с женой Лизой Николь­
ской, не пожелавшей в замужестве сменить свою девичью
фамилию. Виктор и Михаил были одногодки, вместе рос­
ли, вместе служили в армии. Наталья и Лиза тоже дру­
жили с детства. Соседи возвращались из гостей, от дя­
ди— лесника с Гогинского кордона, и Михаил был из­
рядно навеселе.
Он взял Наталью под руку, махнув из-за спины на
идущих сзади Виктора и Лизу, захмелевшим голосом
сказал:
— Давай, Наташа, запоем нашу заветную...
Не дожидаясь ее согласия, фальшивым фальцетом за­
тянул:
Меж крутых бережков
Волга-речка течет...

— Постой, постой, ты не туда заехал, — перебила его
с улыбкой Наталья. — Давай вот так. Только слушай
меня.
Она плавно, на низких нотах, вывела запев. Михаил,
робко подстраиваясь под нее, затянул вполголоса:
.. .А по ней, по волнам
Легка лодка плывет.

Сильным подголоском подхватила Лиза, и песня легко
пошла над полями.
Село встретило их настороженным молчанием. Обычо в этот воскресный полдень уже заливались в разных
свпНЦаХ села гармоники и голосистые девушки выводили
титм пеРвые запевки. Сейчас вокруг была непривычная
тишина, как перед грозой.
крыльца дома со Светланкой на руках Виктора и
17

Наталью встретила грустная Верунька. Она опустила де­
вочку на землю, подбежала к брату, припала к его груди,
по-детски заплакала. Виктор понял только одно слово:
— Война!..
3

На второй день после объявления войны село прово­
жало мобилизованных. Из родни Бугровых на фронт ухо­
дили сразу четверо одногодков. Уходил Виктор, его двою­
родные братья по матери — Иван и Сергей Пантелеевы,
Васек и Егор Белухины.
Родня Бугровых самая большая в селе. В празднич­
ные дни не успевали ходить друг к другу в гости, и тор­
жества всегда затягивались дня на два, на три. Особенно
много родственников со стороны матери, Степаниды, из
родни Пантелеевых.
Дед — Степан Пантелеев, девяностолетний кряжистый
старик с белой окладистой бородой — любил, подвыпив­
ши, похвастаться:
— Глубоко наш пантелеевский род корни в землю пу­
стил, вот и разрослось буйно наше племечко, любо-дорого
смотреть.
Старику было чем гордиться. Четверо его сыновей и
пять дочерей выросли сильными, красивыми, обзавелись
семьями, жили в достатке, пользуясь уважением сельчан.
Все они крепко дружили меж собой, что редко бывает
в больших семьях на разделе. Братья были высокого ро­
ста, с кудреватыми чубами, любили нехитро пошутить,
посмеяться. Особенно веселым нравом отличался самый
младший из братьев — Павел, любимец всей родни, неуго­
монный плясун, выдумщик и балагур.
Дочери росли песенницами. Бывало, в праздничные и
свадебные дни полсела сходилось посмотреть на гулянье
да послушать, как поют сестры Пантелеевы.
— Вот еще немного споемся, — шутил Павел Степа­
нович, указывая на сестер, — и махнем на областной
смотр... На всю страну прогремим, верьте моему слову.
Сам Калинин слушать будет.
В день проводов на фронт все родственники собрались
в доме Виктора. Степанида, накануне вернувшаяся из го­
рода. всю ночь готовила оладьи, пироги, ватрушки, жаре­
ное и отварное мясо,
18

К десяти часам пришедшие на проводы уселись за
длинный стол, накрытый белой скатертью. В красном
углу, под божницей, заняли почетные места сваты — деды
Степан и Дмитрий, рядом с ними разместились Виктор
с братьями Пантелеевыми, вокруг уселись жены, старшие
дети, родственники.
Наталья и Верунька расставляли угощенье, подавали
бутылки с водкой и хмельным квасом.
За окном стоял ясный день. В раскрытые створы вле­
тал тихий шелест тополиной листвы, негромкие голоса
мальчишек, толпившихся на завалинке.
Худощавый, большелобый, с лихо закрученными усами
старший сын Степана —дядя Николай, изведавший гер­
манскую и гражданскую войны, говорил медленно, взве­
шивая каждое слово:
— Немец, он любит во всем букву, устав, а ежели чуть
что не по уставу — ему крышка, хана, брат... Он и в про­
шлую войну все норовил по расписанию, по буковке...
А его чуть обушком, без правил, так он сразу и ноги про­
тягивать. .. Жидок он против русских, жила у него не
та...
Жена дяди Николая, круглая, румяная, как сдоба, на­
божная тетка Марья, растягивая губы в ниточку, подда­
кивала ему:
— В священном писании сказано: кто в землю Хана­
анскую с мечом придет, тот от меча и погибнет...
Налили рюмки. Дед Дмитрий поднялся над столом.
Все умолкли.
Дед старческими водянистыми глазами посмотрел
куда-то вдаль, в боковое окно, что-то вспомнил, потрогал
рукой ворот рубахи и тихо сказал:
— Внуки мои! Долго я прожил на свете, стар стал,
плохо вижу, но чую сердцем, что правда за нами. А где
правда, там и победа...
—- За счастье, за то, чтобы все вернулись назад...
Все выпили. Женщины прослезились, зашмыгали ко­
пошу' ^авел’ что$ Разрядить гнетущую атмосферу, решил
того' $аМ’ Ре^ята> когда туго придется, то вы, значит...
бечглп носы вниз> а зад — кверху. Немец увидит вас
льтмиЛ^ВЫХ’ На Рожон попрет, тут вы его, миленького, го­
ру ками и возьмете... Пусть знает наших...
19

— Будет тебе балагурить, — утихомирила его тетка
Марья, — не к месту эти слова...
— Я серьезно говорю...
— Мели, Емеля...
Постепенно то гнетущее чувство, какое бывает в доме
только при покойнике и при горьких проводах, улетучи­
валось. Все захмелили, разговорились. Соседский подрос­
ток Петька принес гармонь. Когда-то на вечерках она зве­
нела в руках Виктора. Женился парень — музыка в сто­
рону. Подарил свою гармонь племяннику Петьке и строго
наказал: учись так играть, чтобы искры из-под пальцев
летели...
Виктор потрогал пальцами клавиши, не раздвигая ме­
хов, по привычке протер верх гармони рукавом и повыше
забросил ремень на плечо. Вывел «Сормовскую».
Сормовска больша дорога
Вся слезами улита.
По ней бегают машины
И гуляют рекрута.

Наталья и Анфиса — жена двоюродного брата Ива­
на,— обнявшись, сидели у края стола и горько, навзрыд
плакали. Большелобый, раскрасневшийся от духоты и
водки Иван успокаивал жену:
— Ну будя, будя слезы лить. Что вы нас оплакиваете
загодя, как покойников! Живы будем — не помрем.
Сам он по-детски шмыгал носом и все время хва­
тался за ворот рубахи, пытаясь расстегнуть тугую пу­
говицу.
— Ой, господи, и откуда эта проклятая война свали­
лась на наши головы, — запричитала горько Анфиса, по­
ложив на стол потрескавшиеся от полотья желтые руки.—
Чтобы сдохнул он, проклятый Гитлер, подавился волчьей
костью!
Захмелевшие сваты Дмитрий и Степан, обнявшись
в углу, перебивая друг друга, толковали об ушедшей мо­
лодости.
— Я когда был кучером у варшавского генерал-гу­
бернатора, то меня весь город почитал...
— Знамо дело...
— Бывало, я на тройке выезжал, а за мной маль­
чишки стаей со всего города гонялись...
— Орел был... Я тебя знаю...
20

— А однажды со мной такой случай приключился —
не приведи бог, — дед Степан тихо засмеялся, тряся головОд „Иду это я в баню вечером, естественно, таз желез­
ный несу под рукой. Гололед сильнющий был в ту зиму.
Вдруг на пути из-за угла прямо на меня тройка генераль­
ская мчит. А в санках командир дивизии со своей мам­
зелью сидит, при всех регалиях, — видно, в театр напра­
вился. Я, конечно, стал во фронт —честь отдать. Только
это я ногой пристукнуть хотел да со всего размаху как
подобью себя — и тотчас наземь. Таз выскочил у меня из
рук да как затарахтит под ноги лошадей!.. Те, известное
дело, спужались —да как рванут в сторону! Кучер, ско­
тина, не сумел их сдержать. Санки от резкого поворота
перекувыркнулись, и генерал с мамзелью вывались прямо
на мостовую. У генерала как была рука у козырька, так
там и осталась. Сидим мы на мостовой, честь друг другу
отдаем, а мамзель в белых юбках путается, раскачивает­
ся коромыслом, кружевными панталончиками сверкает...
Под ружьем пришлось стоять после этого, чуть в арестан­
ты не попал...
Старики громко рассмеялись, но в разноголосице их
никто не слышал.

Во второй половине дня все мобилизованные собра­
лись на площади у сельсовета, откуда их до города от­
правляли на автомашинах.
Двадцать два человека уходили в этот день из села.
Звенели, тосковали на свежем июньском ветерке зали­
вистые гармоники, надрывно, со слезами, звучали при­
певки девчат, молодых солдаток. После короткого напут­
ственного слова председателя сельсовета все шумной тол­
пой потянулись за село на Большую дорогу.
.. .Большая дорога.
Издавна она была местом сельских встреч и прово-

Высоко поднялись и уходят вдаль по ее обочинам куд­
рявые екатерининские, все в темных шрамах, березы со
^саюЩими
самой ржи зелеными космами. Бежит под
лп Д Утоптанная тропинка, окаймленная упорными, жиши листьями подорожника, пахучей ромашкой.
нами е^кенная лошадьми, а в последние годы автомашиР пахшая конским пометом, пыльным ветром и
21

едким дегтем, во все годы уводила она и приводила лю­
дей из села и в село. Слезы разлук и встреч падали на
жилистый подорожник, грустно шумели старые березы на
осеннем ветру, грустно перекликались стаи перелетных
грачей.
В морозные январские ночи, блестя голодными зеле­
ными глазами, выходила на дорогу, осторожно огляды­
ваясь, волчья стая. Бездумно уставясь оскаленными мор­
дами в покрасневший от стужи месяц, жадно вдыхая за­
пах недавно прошедшего обоза, звери выводили жуткую
песню голода.
.. .Виктор с трехрядкой на груди, в окружении мно­
гочисленной родни, шел впереди. Верунька, то и дело
прикладывая к глазам платок, выводила:
Милый в армию уходит.
Буйная головушка.
Остаюся я одна —
Ни жена, ни вдовушка.

Одногодок Виктора — Ермолай Сенягин, всегда не в
меру буйный и драчливый, сейчас по-детски плакал и,
целуя жену, пьяно захлебываясь, твердил одно и то же:
— Чует мое сердце, не вернусь я, ей-богу, не вер­
нусь. ..
Высокий худощавый Антон Сидоров, слывший до это­
го ярым женоненавистником и упрямым холостяком, шел
в обнимку с учительницей Надей Пуховой и, низко скло­
няясь, бубнил ей в ухо:
— Ты жди меня, слышишь? .. Война — она скоро окон­
чится. Вернусь, сразу же поженимся... Так-то... Жди!..
В двух верстах от села, у Павловских кустов, толпа
остановилась. Автомашины, украшенные красными флаж­
ками, уже ожидали пассажиров.
И сразу невообразимая суматоха поднялась вокруг.
Полетел над полями голосистый женский плач, истош­
ный крик детей, захолонули людские сердца от предстоя­
щей разлуки.
Дед Степан стоял в окружении родни и, держа на ко­
ричневой ладони сухой комочек земли, говорил:
— Внуки мои! Родила вас русская земля. Вот она,
многотерпица. Вспоила вас и вскормила... Защищайте
ее, многострадальную, дороже ее нет ничего на свете.
Дед Степан прослезился. Прозрачные крупные горо22

ШИНЫ слез выкатились на морщинистые щеки, засверкали
на белой бороде. Степанида забилась в беззвучных ры­
даньях, припала к груди Виктора, охватила руками его
плечи. Наталья прижалась к мужу и свекрови, голосила
громко, навзрыд.
Верунька взяла из рук Виктора гармонь и подала ему
Светланку. Испуганная девочка вопросительно глядела
на людей. Пухленькой ручонкой трепала она волосы отца
и готова была тоже расплакаться.
— Прощай, доченька, — Виктор трижды поцеловал
Светланку в шелковистую щеку, — жди меня, хорошо?
— Когда дети ждут — счастье будет, — проговорила
тихо тетка Марья.
Вместе с братом Виктором Верунька провожала на
фронт и своего избранного — Сашку Балуева.
Машина пронзительно и неожиданно загудела, давая
знать, что пора трогаться в путь.
Освободившись от объятий, мобилизованные полезли
в кузова. Молодые жены и невесты садились с ними, что­
бы проводить до города.
Загудели моторы, распространяя вокруг запах гари,
передняя машина резко тронулась с места. И общий
вздох, как общий крик, взметнулся к небу:
— Прощайте!
Люди с поднятыми руками остались на дороге, стали
уменьшаться, сливаться в завесе пыли в одно пестрое
пятно.
Машины убегали в сторону заката.
4

Издавна известно, что горе сближает людей. Женщи­
ны рано по утрам сходились у колодцев, делились друг
с другом беспокойными снами, узнавали от пастухов сель­
ские новости — кому пришла из военкомата повестка, кто
из солдаток получил письмо с фронта.
Колхозники старших возрастов и еще не призванные
в армию в ожидании повесток работали за троих, не по­
кладая рук. Без зова бригадиров они приходили на кон­
ные дворы затемно, перебрасывались друг с дружкой
скупо словами и, на ходу закуривая, торопливо запрягали
лошадей.
23

С первых же дней в колхозе стало не хватать мужских
рабочих рук. Женщины посмелее пошли в ездовые. За
ними потянулись подростки, глубокие старики, отсижи­
вавшиеся до этого на теплых завалинках.
Сваты — деды Степан и Дмитрий —в один из серень­
ких дождливых дней заяв'ились в правление к Михаилу
Кузьмичу Балуеву и настойчиво потребовали, чтобы их
определили на работу в хозяйственную бригаду.
— Неча дома сидеть, — заявили они в один голос
председателю, — давай, Кузьмич, любую работу, поле­
гоньку потянем.
Насмешник и острослов Семен Буртасов, скаля жел­
тые прокуренные зубы, съязвил:
— Труха из вас, старых, сыпется, а вы туда же,
в стахановцы прете. Сидели бы на печи да тараканов го­
няли. ..
— Молчи, кила! — крикнул на него в сердцах дед Сте­
пан, обзывая Семена обидным прозвищем, прицепившим­
ся к парню с детства.
— .Балабон!
— Ладно, ладно, деды, — заговорил дружелюбно Ми­
хаил Кузьмич, сердито поглядев на Семена. — Завтра
с утра идите на склад полы перестилать, скоро новый
урожай принимать будем...
Завхоз Матвей Горин — краснолицый мужичок с про­
куренными зубами — ехидно крикнул из-за тесовой пере­
городки, где у окна стоял его столик:
— Ох уж эти мне работнички! Одна склока от них
будет, как дети малые, будут свой нос во все дырки со­
вать. Успевай оглядываться...
— Не волнуйся, Иваныч, — успокоил его Михаил
Кузьмич. — Деды — народ серьезный, понапрасну лихого
слова не скажут, а руки у них хоть и слабые, а золо­
тые. ..
Вечерами молодежь собиралась, как и встарь, на свое
любимое место гулянки — Цигорин мост. Сбившись в кру­
жок у подгнивших перил, парни-подростки по-взрослому "
рассуждали о хозяйственных делах, а девушки, окружив
гармониста Петьку, грустно выводили «Страдание». Пре­
жнего веселья не было.
Утренние и вечерние сводки Информбюро скупо сооб­
щали о тяжелых боях по всему фронту. Дядя Николай
узнавал по сводкам знакомые города и населенные пунк24

ты где ему пришлось воевать с немцами в первую миро­
вую, задумывался и коротко говорил собравшимся у прав­
ленья сельчанам:
— Туго нашим приходится... Отступаем...
Все молча смотрели на школьную карту, вывешенную
у правления на стенде, на котором раньше писались пока­
затели соревнования бригад. Люди видели зеленые мас­
сивы, голубые жилки рек, темно-коричневые извивы гор
и старались представить себе, где проходит невидимая
черта фронта. Спускался по шатким скрипучим ступеням
крыльца председатель колхоза Михаил Кузьмич Балуев,
молча переставлял самодельные красные флажки на кар­
те, объяснял обстановку.
— Ты, Михаил Кузьмич, лучше скажи нам — почему
наши отходят? — допытывался Тимофей Жижинов, рассу­
дительный и домовитый хозяин, усевшись калачиком на
лужайке.
— Догадываюсь я, что врасплох нас фашисты заста­
ли,— отвечал Михаил Кузьмич, путешествуя указкой по
карте.
С отъездом Виктора в доме Бугровых стало тихо и
грустно. Наталья утратила ко всему интерес. Вечерами
беззвучно плакала в подушку, скрывая от свекрови и Ве­
руньки свои слезы. Степанида видела, как тяжело пере­
живает сноха разлуку с любимым, старалась окружить ее
вниманием, заботой. А Верунька, тоскуя по Саше, сбли­
зилась с Натальей еще больше и ни на шаг от нее не отхо­
дила.
Дед Дмитрий, понимая, что все мужские заботы по
дому теперь легли на его плечи, как-то распрямился,
поободрился, даже в старческой походке появилась
легкость. С утра он уходил со своим сватом Степа­
ном на ремонт склада, а вечером, не отдыхая, прибирал
во дворе мусор, поправлял прошлогоднее сено на суши­
лах.
Писем от Виктора все еще не было. Холодный страх
закрадывался в сердце Натальи. В светлые июньские но’ ЧТ0$Ь1 не разбудить спящую рядом Светланку, она
*ималась С постели’ босиком, в одной рубашке садиппптттп РаскРЫТ0Г0 окна и думала, думала, вспоминая все
что пяпп Д° М("ших черточек... Порой ей казалось,
ние
М СИД11Т Виктор, она даже чувствовала его дыха’ сль1шала биение сердца.
25

«Где ты, мой ненаглядный, тянешь сейчас нелегкую
солдатскую лямку? Отзовись хоть словечком. Как бы я
хотела сейчас очутиться хоть на минуту рядом с тобой,
прижать твою головушку к груди, рассказать о своем
житье-бытье».
Коротки июньские ночи в средней полосе России. Омы­
тый дождем полумесяц к полуночи уходит за холм у вет­
ряной мельницы, с его заходом становится как будто еще
светлее. Остро пахнет в такую пору зацветающей крапи­
вой, укропом с огородных грядок.
Поеживаясь от рассветного холода, Наталья вгляды­
валась в редеющий сумрак ночи, втайне надеясь услы­
шать торопливые шаги мужа за окном.
Опа отыскивала глазами самую яркую звезду, смотре­
ла не мигая на нее, и ей казалось, что Виктор где-то
вот так же смотрит на эту холодноватую блестящую
точечку и их взгляды сходятся на ней. «Посмотри же, по­
смотри, — шептала она, — видишь, я гляжу и думаю
о тебе...»

Л 'В первых числах июля все село выезжало на сенокос.
Ранним утром бригадир Федор Ботов громко постучал
в окно Бугровых.
— Долго спите, тетка Степанида, — раздался его ба­
совитый голос. — Поднимай свою армию, сегодня фронт
в лугах открываем...
— Дядя Федя, мы давно готовы, — откликнулась из
■избы Наталья, — сейчас выходим.
Росноепрохладное утро огласилось шумом открывае­
мых калиток, скрипом колодезных вбротов, стуком ведер.
Со всех концов села к колхозному гаражу потянулись
с граблями на плечах, в ярких юбках, цветных кофточках
женщины, девочки-подростки.
Вскоре, обдавая босоногих мальчишек тяжелой от
росы пылью, две машины рванулись через поскотину
к лесу.
Двор первой бригады был у широкой заводи Сатиса.
Здесь, под вязом, у длинных, покрытых свежескошенной
травой шалашей, горел костер. Глуховатый дед Трофим
уже готовил завтрак косцам. Желто-пегий Шарик с за­
дранным хвостом вертелся у костра, заливаясь радостным
лаем, приветствуя подъезжающие автомашины.
26

Самих косцов, приехавших накануне в луга, не было
видно. И лишь по уходящим к лесу ровным рядам свеже­
скошенной травы можно было догадаться, что они где-то
там, в конце участка, начинают новый заход.
Но вот они показались из-за зарослей крушины. Пер­
вый ряд, как всегда, вел Тимофей Жижинов. Крепкий,
присадистый, широко расставив ноги, он легко взмахивал
острой литовкой, подрезая сочную траву. Тимофей косил
самозабвенно, легко.
Вслед за ним шли Петька Бугров, Николай Степано­
вич, Семен Долин. Наталья помнила, что всегда в про­
шлые годы за Тимофеем в ряду выступал Виктор. Ей и
сейчас на мгновение показалось, что за кустом в голубой
рубашке косит он.
Пока косцы проходили первые ряды, женщины сидели
без дела. Те, что были постарше, пошли в бор по чернику,
другие, разбившись на группки, вели в тени густого вяза
немудреные женские разговоры.
После третьего захода косцы решили перекурить. Ве­
рунька и Лиза Никольская подошли к Наталье:
— Пойдем к мужикам, пусть поучат косить, привы­
кать надо, а то скоро всех мужиков на фронт возьмут, что
делать будем?
За солдатками пошли к сидящим у черемухи косцам
Верунька, Феня Лапшова, Нюра Тишина.
Первой у Тимофея Жижинова взяла косу Наталья.
Петька стал сзади и, поддерживая ее руки, показывал,
как надо водить косой. На первых шагах острый конец все
время тыкался в землю.
— Ты на «пятку» жми, — поддерживая обнаженный
локоть Натальи, учил Петька. — Вот так, смотри... Много
травы не захватывай, силы не хватит, не пробьешь...
Незаметно он отпустил свои руки, и Наталья, вспо­
тевшая от непривычной работы, робко пошла вперед, все
увереннее взмахивая косой.
— Спасибо, Петя, — обернувшись, сказала Наталья,
утирая вспотевшее лицо. — Без привычки трудно, но на­
учиться можно...
Над лугами вставал щедрый на солнце день. Вскоре
женщины принялись разбивать тяжелые ряды скошенной
*равы. Запахло терпким ароматом свежего сена.
беп ЭТаЛЬЯ Шла следом за Верой, острым черенком граь ворошила толстый пласт травы. Она вспомнила, что
27

именно здесь, на сенокосе, впервые приглянулся ей Вик­
тор. До этого она, конечно, знала его, как знают друг
друга на селе. Виктор был видным парнем, гармонистом,
работящим, непьющим, не одна девушка на него загляды­
валась. В то памятное лето' Наталье случилось вместе
с ним подвозить к стогу копны сена. Было душно, чувство­
валось приближение грозы.
В обеденный перерыв после дождя они ушли от шум­
ного двора, дальше от людей, вверх по реке, и там впер<
вые поцеловались.
Сейчас Наталье казалось, что с того дня прошла целая
вечность, так все это было далеко.
Из-под ее ног испуганно взметнулась серая пичуга и
с жалостным писком скрылась в кустах черемухи. Ната­
лья нагнулась и увидела в толстых стеблях нескошенного
конского щавеля у рыхлой песчаной кочки маленькое
гнездышко. Желтые, почти голые, птенчики с тонкими
пупырчатыми шеями жадно тянули свои головки за край
гнезда и жалобно пищали.
— Девочки, гнездо!..
Верунька и Лиза подбежали к Наталье. В кустах по­
одаль испуганно кричала пичуга.
— В руки не бери, — предупредила Верунька На­
талью.— Говорят, если в руки птенца возьмешь, то его
мать любить не будет, принимает за чужого и не кор­
мит.
Голоса у птенцов были слабые, писк походил на ши­
пение. Розовые шейки натягивались, как резиновые, и
сквозь тонкую кожицу отчетливо проглядывали краснова­
тые жилки.
Подошел Петька со жбаном родниковой воды. На­
талья заметила вдруг, как он вытянулся за последнее
время, раздался в плечах и стал чем-то еле уловимым
похож на Виктора.
Разбивая сено, женщины подошли к небольшому озер­
цу, отделяющему их двор от третьей бригады, и вдруг
услышали истошный женский вой. Все умолкли. На со­
седнем дворе кто-то плакал надсадно, горько, как плачут
при тяжелой беде. Наталья тотчас же побежала к сосе­
дям узнать, что там случилось. За ней устремились все
женщины. Обогнув маленькое озерцо, они через мелкий
осинник выбежали на стан бригады. Сразу же у кустов
увидели группу мужчин и женщин, столпившихся около
28

сидящей на валке Нины Следковой. В толпе Наталья за­
метила письмоносца Филиппа Воденина и сразу обо всем
догадалась.
Нина, ровесница Натальи, сегодня первая на селе по­
лучила похоронную о смерти мужа Тимофея.
Женщина, втянув голову в плечи, уткнув в ладони
лицо, медленно раскачиваясь, тягуче голосила:
— Тимошенька, родной, на кого же ты нас покинул? ..
Где закрылись твои оченьки ясные?.. Кто проводил тебя
в последний путь?..
Наталье стало трудно дышать. Ей показалось, что и
бездонное голубое, без единого облачка, небо потускнело,
и листва деревьев зашелестела печально и глухо.
По всем бригадам с быстротой молнии разносилась
весть о гибели Тимофея Следкова. Отголосок войны, да­
лекой, неясной, долетел сюда, остро и нестерпимо резанул
сердца.

Вечером гнетущая лесная тишина вместе с седым ту­
маном нависла над пойменным простором. Наталья, Ве­
рунька, Петька лежали у шалаша на сене; чуть поодаль
разместились Лиза, Шура Майорова. Николай Степано­
вич колдовал у костра над ухой. Около него суетился дед
Трофим, вылавливая большой ложкой мутный пенный на­
вар из котла.
— Идите ужинать, уха готова, — пригласил всех дядя
Николай.
— Пусть поостынет немного, вкусней будет... — отве­
тил за всех Тимофей Жижинов. — Что-то есть не очень
хочется...
Остро, до головокружения, пахло сеном. Далеко в бо­
ру испуганно ухал филин.
— Ой, девоньки, как тоскливо! — протянула Верунь­
ка, забрасывая за голову руки. — Точно на поминках...
— Поминки и есть, — тихо сказала Наталья, — вон ка­
кое горе свалилось на плечи Нины. Был Тимофей — и не
стало его. Вот и до нас война докатилась.
— Где-то наш Витенька сейчас, — горько сказала Ве­
рунька, — как бы с ним чего не случилось...
Николай Степанович снял с костра казан с ухой, по­
ставил его у шалаша, чтобы еда остыла.
29

— Бросьте, девки, грустить. Слезами горю ие помо­
жешь, доставайте ложки, есть будем...
После ужина сразу же все пошли спать. Наталья с Ве­
рунькой не захотели ночевать в шалаше, легли на свежем
сене, под вязом, укрывшись полушубком. Повернувшись
спиной к Наталье, Верунька ровно, тихо задышала и
вскоре уснула. Наталья закрыла глаза, долго лежала не­
подвижно, но сон не шел. Она вспомнила, каким веселым
и общительным был Тимофей на вечеринках, как он лихо
отплясывал «цыганочку» на Цигорином мосту. И ей
не верилось, что не стало на свете Тимофея, который
так мило и задушевно пел под гармошку Виктора
песни.
В лугах было. тихо. Молчал старый вяз над головой,
закрыв темной шапкой небо. «Тихо, словно в гробу, — по­
думала Наталья. — Почему я не замечала раньше, что
может быть такая гнетущая тишина на свете?»
И она уже не могла определить, то ли во сне, то ли
наяву видит своего Виктора, шагающего по пыльной до­
роге навстречу клубам черного дыма, застилающего гори­
зонт. Лицо его было серым, покрыто преждевременными
морщинами.
— Витенька, ты ли это?!
Она крикнула, как ей показалось, изо всей силы, но
на самом деле произнесла эти слова чуть слышно, шепо­
том, как произносят во сне, едва шевеля губами.

5
Дед Лизы Никольской, Яков, в молодости имел ры­
систого иноходца, легкий тарантас, сделанный на
заказ выксунским кустарем, и слыл лучшим ямщиком
в округе.
От Арзамаса до Саровского монастыря шестьдесят
верст. Ранним утром на арзамасском приезжем дворе за­
бирал он полусонных пассажиров, а к вечеру они уже
были в монастыре и слушали малиновый звон колоко­
лов.
Как-то раз весной, когда сошли талые воды и уста­
новился колесный путь, прихватил Яков на арзамасском
подворье дородную пассажирку, направляющуюся на бо­
гомолье, к святым мощам Серафима Саровского. Была
30

статна смугла, черноброва, с иссиня-черными цыган­
скими глазами. Всю долгую дорогу пассажирка молчала,
защищаясь кружевным зонтом от слепящего весеннего
С0ЛПри выезде из Лихачей — небольшого поселка на сеоедине пути —Яков расправил богатырские плечи, при­
осанился и вполголоса запел старинную ямщицкую
Голос у него был не сильный, с хрипотцой. Пел он,
пригорюнившись, склонив набок голову.
Передохнув на миг, Яков услышал сдержанные рыда­
ния. Обернулся и увидел утопающее в розовом платочке
заплаканное лицо пассажирки.
— Горе, наверное, у вас? —спросил он участливым
голосом, не зная, что дальше сказать. — Вижу, убивае­
тесь.
— Мужа я в эту пору год назад схоронила, преста­
вился, сердечный, на фоминой неделе... — утирая слезы и
всхлипывая, проговорила женщина. — Еду святым мощам
Саровского Серафима поклониться за упокой души умер­
шего. ..
— Все в деснице божьей, — сказал сокрушенно Яков,
проникаясь к ней жалостью. — Бог дал, он и взял. Из
земли родившиеся, в землю пойдем.
Разговорились. Женщина утерла заплаканное лицо,
успокоилась. Яков не понукал лошадь, словно хотел, что­
бы путь этот был дольше обычного.
В полдень у Павловских кустов пассажирка неожи­
данно предложила сделать остановку, перекусить.
Яков увидел сухую полянку, окруженную голыми будыльями орешника, и свернул с дороги.
Нацепив жеребцу на голову полную торбу овса, он
помог женщине открыть баульчик. На разостланной ска­
терти появились пирожки с луком, сыр, икра, яйца гла­
зированные тульские пряники.
Земля еще отдавала сыростью, и Яков заботливо
расстелил для женщины толстую кошму, сняв ее с об-

то _ Ровен час> простудиться можно без кошмыля’ РпСКаЗЗЛ °Н’ помогая женщине усесться на нее. — ЗемВпт снег„ом Дышит, все силы вытянуть может...
ноглачки-ЛпН ПЯРЫ и завязался в Коеменках веселый чер­
ноглазый род Никольских.
'
31

Старики, помнившие крепкую, стройную казачку с Ку­
бани, утверждали, что Лиза вышла в бабушку и лицом и
статью. Круглолицая, с большими живыми глазами, Ли­
за, казалось, никогда не унывала. В школе училась легко,
без особых усилий. После десятого класса, на удивление
всему селу, вышла замуж за веселого парня, бригадира
плотников Мишку Майорова, хотя до этого дружила со
своим сверстником Николаем Беловым и все в селе их
уже называли женихом и невестой.
Почему это произошло, никто не мог догадаться. Дру­
жила Лиза с Николаем с самого детства. В начале три­
дцатых годов они бегали в школу, и было бы все хорошо,
но у Николая был один недостаток, который являлся
предметом насмешек со стороны всех сельских мальчи­
шек: все лицо, шея, руки его напоминали галчиное яйцо.
Видимо, за это падкие на прозвища деревенские ребя­
тишки и прозвали его Галчонком.
Так его и звали и стар и мал. Особенно досаждала
пареньку бойкая девчонка, крепкая, полненькая коротыш­
ка Лиза Никольская.
К приземистому длинному зданию сельской шко­
лы, стоящему на отлогом бугре, ученики с улицы, где
жил Колька, ходили по узкой тропинке через конопля­
ники.
И то ли поджидала Лиза каждое утро паренька, то ли
просто случайно они встречались в одну и ту же минуту
у старого амбара, паренек уже знал, что обязательно раз­
дастся писклявый голос озорной девчонки, выговариваю­
щей обидное до слез слово — «Галчонок».
Добро, если бы эту обидную кличку слышал он один,
но ее тотчас же подхватывали идущие сзади гурьбой свер­
стники, и Николай от злобы и отчаяния выкрикивал в ад­
рес обидчицы такие ругательные слова, за которые ему
потом и дома, и в школе здорово попадало.
Обозвав Кольку обидным словом, Лиза, словно под­
хваченная ветром, убегала в школу, под защиту учителей.
Бегала она на удивление быстро, и поймать ее, выместить
обиду не так-то было легко.
Но однажды паренек все-таки нагнал зловредную дев­
чонку. Лиза неловко поскользнулась, перепрыгивая через
лужицу, и растянулась на скользкой тропинке у школы.
На подбежавшего запыхавшегося Кольку она смотрела
испуганными глазами. Он стал над ней и занес для удара
32

,,лак Но девочка вдруг заморгала ресницами, и из глаз
е потекли блестящие слезы. Мальчик увидел, что Лиза
не злая, а слабая, беззащитная, и тогда он неожиданно
для себя сказал:
_ Ну ладно, поднимайся... не оуду я тебя бить. с)то
я так просто бежал за тобой, чтобы напугать... Только ты
больше не дразнись, хорошо?
С этого памятного утра все пошло по-другому. Лиза
при встрече больше не выкрикивала обидного прозвища,
а Коля почему-то с детской нежностью стал думать о ней.
Но чем больше он думал, чем ближе хотел подружиться,
тем заметнее она сторонилась его — реже попадалась на
глаза, а во время шумных перемен почти не выходила из
класса.
Так прошел год, потом еще один. В пятнадцать лет
Лиза как-то сразу вытянулась и из нескладной коротыш­
ки превратилась в сельскую красавицу. Длиннокосая,
с туго перетянутой вышитым пояском талией, она легко
танцевала, задушевно пела песни.
В десятом классе вдвоем они уходили с танцплощадки
к дому, чтобы долго, до третьих петухов, сидеть на ска­
мейке у ворот.
И вдруг случилось то, чего никто не ожидал в селе:
через неделю после выпускных экзаменов Лиза вышла за­
муж за Михаила Майорова. На селе сразу заговорили,
что сделала она это в отместку матери Николая тетке
Настасье.
Настасья в эту весну не упускала случая, чтобы не
посудачить у колодца о поведении Лизы, не позлословить
по ее адресу — что, мол, уж больно она набивается к ним,
Беловым, в снохи, а сама «крутит любовь» с первым
встречным.
На селе слухи распространяются молниеносно. О всех
судах и пересудах Настасьи девушка узнавала сразу,
плакала и терялась в догадках, почему ее ненавидит Нарогу?»'
ЧеГ° Я е$ плохого сделала, где перешла до-

г)Ро^С' которых они так ждали с первого дня
дупти*1 Хотелось °б°дРить> утешить людей, заронить в их
Фронт °лРЫЛЯЮШ'ие слова надежды. Но обстановка на
нашу п была настолько тяжелой, складывающейся не в
ользу, что трудно было найти такие слова.
53

— Дорогие товарищи! — начал он дрогнувшим голо­
сом.— Должен вам сообщить, что обстановка на фронте
на сегодняшний день остается тяжелой. На юге нашими
войсками оставлена Белая Церковь и гитлеровцы вплот­
ную подошли к Киеву. На севере они, не считаясь с по­
терями, пытаются окружить Ленинград. А в центре Рос­
сии по старой Смоленской дороге рвутся к Москве. Крас­
ная Армия бьет фашистов, но они все лезут и лезут.
Тяжело приходится нашим...
Знойная тишина висела над ржаным полем.
— Ой, господи! — не удержалась вдруг тетка Марья,
жена дяди Николая, концом платка утирая слезы со
щек. — Что же это будет?
И словно по ее команде, женщины заговорили шумно,
вразнобой. Ольга Пухова, длинноногая, с неестественно
ярким румянцем на щеках сельская красавица, испуган­
но затараторила:
— Что будем делать-то, бабоньки, если фашист вдруг
и сюда придет? Ума не приложу...
— Бить будем их, супостатов проклятых! — ответила
ей тихая Авдотья Морозова. — Лупить их и в хвост и в
гриву!
Переждав, пока люди угомонятся, затянувшись на­
скоро папироской, Стешов поднял руку.
Все сразу утихли.
— Чтобы Красная Армия смертельно громила фаши­
стов, надо, чтобы каждый ее боец был хорошо накорм­
лен, одет, обут. А кто снабжает фронт продовольствием?
Вы, солдатские жены, матери, сестры...
Стешов начал рассказывать о трудностях в районе.
Особенно не хватало сейчас в колхозах рабочих рук.
Шутка ли, ведь почти две трети мужчин, самых здоро­
вых и сильных, были взяты на фронт по первой мобили­
зации. Да и теперь не проходит дня, чтобы военкомат не
отправлял на фронт людей, оставляемых по брони. А как
обстоит дело с техникой? Из шестидесяти приобретенных
колхозами грузовиков более сорока взяты для нужд ар­
мии. Кроме того, сотни лошадей, несколько десятков
тракторов...
Колхозники слушали молча, не шелохнувшись. Жар"
кое солнце нещадно палило открытые головы, но никто
не искал спасительной тени.
54

Люди долго не отпускали Стешова, засыпая его
опросами. Но хоть вопросов было и много, почти все
они сводились к тому, когда, нацта Красная Армия перей­
дет в наступление, погонит фашистов с родной земли.
д В этот день до глубоких сумерек работали люди в
поле. Возвращались домой в темноте. Низко над лесом
висела луна, заливая сжатое поле зеленоватым светом.
Выстроенные рядами суслоны напоминали идущих в
атаку солдат.
Петька с группой сверстников, оставив Мухтара на
дядю Николая, шел впереди. Когда поднялись на бугор
к большаку, все увидали на северном крае неба большое
зарево. Так иногда в сырые весенние ночи над селом
всходила луна, заливая полнеба тревожным багряным
светом.
Ребята остановились. Что бы это могло означать?
Гитлеровцы бомбили Горький.

10

В субботу, к полудню, был скошен последний участок
озимой пшеницы, и косцы вернулись домой раньше обыч­
ного. К вечеру белесые дымки закружились у пруда над
банями. Бани по всей округе топились по-черному, вы­
тяжных труб не было, дым вываливался из откры­
тых дверей, обволакивая крыши седой снеговой шап­
кой, и маленькие избушки становились похожими на
грибы.
Покосившаяся, с зеленым мхом в пазах, вросшая до
окна в землю баня Никольских стояла в конце усадьбы,
У пруда.
Приседая под коромыслом с тяжелыми ведрами, Лиза
носила воду из колодца. Неугомонный мохнатый Дружок
е обвисшими ушами метался взад и вперед по тропинке,
ут^ясь яод ногами- Он распугивал в переулке кур, за­
хлебываясь звонким лаем.
бани аноснв Целую кадушку воды, Лиза присела у двери
вые тд3 ТОЛСТУЮ березовую плаху, сняла с ног брезентону и НппЧКИ’ Распрямила затекшие пальцы. Ломило спи­
ну и ноги —страда была тяжелой.
полуппиТпкт'г!16 хотелось’ хотелось дремать. Сквозь
р ггые ресницы она увидела, что многих ли55

стьев на росшей рядом черемухе не стало, превра­
тились в паутину. «Тля ест ... надо бы купоросом
побрызгать, — подумалаьона, — не то все дерево про­
падет. ..»
Духота летнего вечера вконец сморила женщину.
В полудремоте ей представлялось, как на другой день
после свадьбы ходили они с Михаилом к его сестре на
лесозавод. Был тогда конец мая. В лесу буйно цвели лан­
дыши, земляника, майник, грушанки. Лиза, собирая бу­
кет, неожиданно заметила, что большинство лесных трав
цветет белым цветом.
— Миша, ты глянь, весь букет как ком снега...
— Свету лесным цветам не хватает, солнце сквозь
листья не пробивается... А цветы красит солнце.
На пути им попался лесной ручей. Михаил и Лиза
спустились по песчаной тропинке в низину, заросшую мо­
лодым дягилем.
Молодожены присели отдохнуть и перекусить на сва­
ленную толстую сосну с огромным корневищем, похожим
на сказочного деда-лесовика. Над ними, свесив отцве­
тающие сережки, низко склонившись, дремала развеси­
стая ольха. На солнечной полосе противоположного бе­
рега золотились глянцем сочные калужницы; чуть по­
выше, на взгорье, в нежной белесой траве тянулись вверх
желтые свечи гусиного лука. Лесные запахи были еле
уловимы.
Развязывая узелок с едой, Лиза подвинулась ближе
к Михаилу. Он обнял ее, крепко поцеловал...
Сейчас, в полусне, Лиза силилась вспомнить, какие
ласковые слова шептал ей в тот день Михаил, но не
могла.
Дружок, видя, что хозяйка задремала, присел около
нее в заросли лопухов, положив смешную мордочку на
вытянутые лапы. Он немигающе, настороженно смотрел
на Лизу зелеными зрачками.
С улицы, от магазина, донеслось тяжелое урчание
автомашины. Лиза вздрогнула, очнулась от дремоты.
Машина приближалась к ее дому. От крыльца послы­
шался звонкий голос сестры:
— Лиза, ты где?
Дружок громко залаял и бросился мимо по огу­
речным плетям из огорода на улицу. Лиза пошла за
ним.
56

I-

X
е
е

;е
,е
о
а
;Л

16
Л.
>1-

г>а

— Кто бы это мог быть? Что за нежданные гости?
Перед окнами дома, у частокола, стояла грузовая
автомашина с фанерными ящиками в кузове. Двое моло­
дых военных в новых зеленых гимнастерках с поблески­
вающими в петлицах кубиками стояли рядом с Ниной и
о чем-то оживленно говорили.
Нина вырядилась с утра в голубое крепдешиновое
платье, будто знала, что гости приедут. Она стояла рядом
с'незнакомыми военными, как полевой василек, и весело
улыбалась. Лиза смутилась. Полинявшая кофточка,
цветная короткая юбка, стоптанные тапочки — наряд
явно не для приема гостей.
— Вот и моя сестра, — сказала Нина военным,'—зна­
комьтесь. ..
Протягивая незнакомцам руку, Лиза еще больше сму­
тилась. Рука была в пятнах банной сажи, исколота ост­
рым ржаным жнивьем.
— Лейтенант Федор Ляхов, — представился высокий
военный. Он был широкоплеч, чернобров, с цыганскими
глазами. Низкий голос его звучал начальственно, чув­
ствовалось, что он здесь старший. Другой военный, с ви­
новато застывшей улыбкой на смуглом лице, тихо на­
звал себя: Семен Рыбников.
Из кабины высунулось веснушчатое, плутоватое лицо
шофера.
о— Петр Цыганов, — отрапортовал он скороговор­
кой,— бывший цирковой артист, а ныне шофер грузового
драндулета. Прошу любить и жаловать...
Лицо его неожиданно расплылось в улыбке, брови
поползли вверх.
Лиза рассмеялась и сразу почувствовала себя просто
С этими незнакомыми людьми.
— Хлопцы к нам в гости нагрянули, — сказала, буд­
то оправдываясь перед сестрой, Нина, —Они из Горьват° е#УТ В свою часть и решили в нашем селе переночеПоеп ашли ко мне в магазин, там мы и познакомились...
лисдТ1лЬ Се$е ФеД°Р знает моего мужа, вместе учиМинске в полковой школе. Вот Семен — этот ко­
ленной москвич.
разгон^пЯ из Саратова, — выйдя из кабины, ввязался в
река в ^.Ш°Фер- Одно слово — волжанин. Есть такая
мать попиаСИ о Про нее даже песня есть: Волга, Волга —
Родная, Волга - русская река...
57

• — Заходите в избу*—гостями будете, пригласила
Лиза, — Если хотите дорожную пыль смыть, можете в
баню пойти... — и распахнула двери настежь, приглашая
гостей.

11
На закате Лиза Никольская прибежала к дому На­
тальи. Постучав в оконное стекло, вызвала подругу на
улицу. В нарядном кремовом платье с оборками, с влаж­
ными после бани, гладко зачесанными назад волосами,
она походила на девушку.
— Ой, Наташка, к нам такие кавалеры нагрянули —
одно загляденье! Военные, командиры... Такие обходи­
тельные, такие вежливые! Шофер — смешной такой,
в цирке до войны работал, настоящий артист. Ходит, при­
танцовывает и разные фокусы руками выделывает...
Пойдем, сама увидишь!
— Да неловко как-то, что люди скажут?
— А что здесь такого? Посидим, чаю попьем, потан­
цуем. Они — фронтовики, может, где-нибудь и с нашими
мужьями встретятся. А на селе пусть языками чешут, ну
их... Петьку вот надо только с гармошкой пригласить,
веселее будет. А то живем как в монастыре. Никого не
видим, ни к кому не ходим...
— Уж не знаю, право, что и делать. Да у меня после
бани и волосы еще не высохли, — проговорила Наталья,
перебрасывая на грудь тяжелые плети кос,.. — Ты луч­
ше нашу Веру позови, о ней разговоров не будет... Све­
крови что я скажу?
— Что тут раздумывать?!..
Из избы долетел бойкий Верунькин голос:
— И чего только люди упираются, когда их пригла­
шают! Чай, не на похороны идешь — на вечерку. Иди,
иди... Со Светланкой я посижу, нечего тебе в избе одной
куковать...
Через полчаса Наталья уже сидела у Лизы. На улице
еще было светло, а Нина уже зажгла яркую лампу-мол­
нию. На столе шумел начищенный самовар. Наталья
присела на скамью у чуланной перегородки. За столом,
с расстегнутыми воротами гимнастерок, по-хозяйски рас­
селись гости. Нина, гремя тарелками, шумно возилась
в чулане.
58

Мг
Пиза пододвинула скамью к столу. Федор, наполнив
е { аленькие пузатые рюмочки водкой, сказал:
ла? ма ___ Давайте, солдатские жены, выпьем по полной за
Тсх кто в чистом поле землю родную защищает... За
воинов — мужей ваших!
Наталья смущенно взяла рюмку, поднесла к губам,
Пахучая жидкость непривычно обожгла горло.
й
__ Разведенный спирт —это напиток богов, —ска115 зал, вкусно причмокивая, Семен, — за душу берет...
" наталья, глядя на гостей, пыталась определить их
ми, характеры. Густые черные брови Федора напоминали
брови Виктора, только у этого почти срослись у перено" сицы и круто поднимались над глазами. «Видать, мужик
ЭД- решительный, — подумала Наталья, — такой всегда сво°к. его добьется. И везучий, наверно...»
ЭД'
Веселый Семен что-то шептал Нине на ухо. Нина
• - притворно опускала веки, краснела, вздрагивала от
смеха.
«Этот легкодумен, по глазам видно, что любит поухаЭД живать за женщинами».
ш
Налили еще по одной. Наталья стала отказываться,
й) но Лиза настояла, чтобы выпили. По последней. Да и
ть тост был такой, что отказываться никак нельзя.
н(
— Выпьем теперь за наших солдаток, за тех, что
ждут нас и трудятся, не жалея себя, — проговорил опять
л Федор. — Спасибо всем вам...
Выпив, Наталья переглянулась с Лизой, сказала:
Товарищи командиры, расскажите нам, что сейчас
г. на передовой делается. Мы ведь здесь живем... не только
газет почитать, а радио послушать некогда. Уходим на
работу чуть свет, возвращаемся в потемках.
— Федор, ты недавно с передовой, расскажи женщи' иамхкак там наши воююк..
взгп СА°Р взглянул на Наталью, увидел ее ждущий
пол *м И иегР0МК0 начал о том, как их рота на большаке
в течрмНСК°М сдеРживала наступление полка фашистов
1 Десятки^ Целого дня- Гитлеровцы бросали на их окопы
а пит танков, бомбили и поливали огнем с самолетов,
а Рота стояла. И выстояла.
• ничал^я ПОДМИГНУЛ Другу и заявил, что Федор поскром
;
Красной Звезды.33 ”” б°®
бЫЛ нагРажден

е встали, выпили за победу,
59

— Лиза, заведи пластинку, — попросила Нина сест­
ру. — Страсть танцевать хочется!..
— Позвольте это мне сделать, — вмешался вдруг ры­
жий шофер, — по технике я мастак.
Он подошел к темно-синему патефону, стоявшему на
высокой тумбочке, сдернул с него кружевную накидку,
завел. Завертелась и зашипела пластинка.
— «Рио-Рита»! — провозгласил рыжий торжественно.
Семен пригласил Наталью на танец.
— Ой, я, наверно, уж и не смогу...
— Не смущайтесь, я тоже не из лихих танцоров. —
И закружил ее по избе.
Федор меж тем подхватил Лизу.
Музыка всех всколыхнула, напомнила довоенное вре­
мя, танцплощадки и вечера молодежи, счастливые лица
Друзей.
Наталья почувствовала, как хмель ударил ей в голо­
ву. Висевшие в черных рамках на чуланной перегородке
семейные фотографии слились у нее перед глазами в не­
ровную пеструю линию...
— Ну вот, а вы говорили, что у нас с вами ничего не
получится! — долетел до нее голос партнера. — Видите,
как хорошо мы танцуем? ..
— У меня голова сильно кружится, — сказала вино­
вато Наталья. — Сама не пойму, с чего бы это.
— Все пройдет, как с белых яблонь дым...
Лиза кружилась в паре с Федором, Нину обучал
сложным танцевальным пируэтам Петр, шофер.
Пластинка кончилась. В раскрытое окно влетел бе­
лый мотылек и забился у стекла лампы. Где-то непода­
леку на улице раздались переборы гармоники.
— Ого, да у вас тут и самодеятельность есть! — вос­
кликнул Федор. — Давайте пригласим артистов на ого­
нек. ..
— Это Петя, сосед, играет, — сказала Лиза, — сейчас
мы его покличем. — Она перекинулась через подоконник
и звонко крикнула: — Петя, зайди к нам, тебя здесь гости
просят!
Через минуту, с трехрядкой на плече, задев за прито­
локу головой, Петька вошел в избу. Хоровод девчат
остался на улице, под окнами.
60

— Девушки, не волнуйтесь, — крикнула в окно Лиза, —мы сейчас все выйдем в проулок на бревна. Только
гармониста угостим.
дэдо :
Над селом стоял тихип вечер. Вдалеке, за Круп­
новой мельницей, остывала на небе медно-красная заря.
На зов гармоники к крыльцу дома сходилось все больше
девушек и парней, в большинстве подростков, не достиг­
ших призывного возраста. Но держались они степенно,
по-взрослому.
Парни и девушки неторопливо рассаживались на
бревнах. Лиза и Наталья оказались зажатыми между
Семеном и гармонистом Петькой. Наталья сквозь бати­
стовую кофточку чувствовала горячее плечо Семена,
пыталась незаметно отодвинуться. Сосед ее попросил
у Петьки трехрядку.
— Играл когда-то, — сказал он с улыбкой, словно
оправдываясь, — не знаю, что и получится...
Пересев на край бревна, Семен высоко закинул на
плечо ремень гармоники. Подыгрывая себе, негромко за­
тянул:
На позицию девушка
Провожала бойца,
Темной ночью простилася
На ступеньках крыльца...

Наталья, захмелевшая от вина, чувствовала, как кру­
жится под ногами земля и сердце часто колотится в груди.
.. .И пока за туманами
Видеть мог паренек —
На окошке на девичьем
Все горел огонек.

[С

Песня кончилась. Семен свел мехи, попросил у Фе­
дора папиросу. Все молчали.
вывопР^гНЬ снова взял в Руки Петька. Лихо с перебором
круг Нйт орловскую», и Верунька, потянув за собой в
ш Наталью, с ходу завела:
Ты сыграй-ка, милый Петя,
Сормоча повеселей,
Чтобы сердце не болело
У подруженьки моей.

[К

'И

оат

Т?

и

тревожа няп^пТ^ШКИ полились одна за другой, волнуя,
а> наполняя сердца теплой радостью
61

Сразу повеселели лица. Всем показалось, что верну­
лась счастливая довоенная жизнь.
Когда стали расходиться по домам, захмелевший Се­
мен попытался задержать Наталью.
— Побудьте еще немного, — уговаривал он, — завтра
мы уедем и, может быть, никогда не встретимся...
— Нет-нет, нельзя больше, — шепотом возражала На­
талья.— Что люди наутро скажут? Стыда не оберешься!
До свидания. — Она медленно пошла к Веруньке и Пет­
ру, стоявшим возле дома.
— Что он тебе говорил? — ревнивым шепотом спро­
сила золовка. — Гулять приглашал, да?
— Так, ничего... — грустно ответила Наталья. — Ска­
зал, что завтра уезжает. — И чтобы прекратить разговор,
попросила гармониста: — Петя, заведи «Страдание».
,. .Ночью Наталье снился длинный путаный сон.
А наутро пришло письмо от Виктора. В плотном синем
конверте, сделанном из обложки украинского «Зошита»,
лежало два тетрадных листа, исписанных размашистым
знакомым почерком.
«Здравствуйте, мои дорогие мама, дедушка Дмитрий,
любимая супруга Наташа с дочкой Светочкой и сестра
Верунька, шлю вам боевой фронтовой привет и всем же­
лаю крепкого здоровья.
Во первых строках сообщаю, что я жив, здоров и про­
шу не беспокоиться обо мне. Извините, что долго не пи­
сал, не было времени взять в руки карандаш. Бьем здесь
фрицев и в хвост и в гриву, бьем за все, что они принесли
нашей земле. Если бы вы видели, как все фронтовики
озлоблены на гитлеровцев за то, что они сжигаю; наши
села, разрушают города, убивают и стариков и детей'
Сердце обливается кровью, когда все это видишь своими
глазами.
Пишу это письмо утром в сосновом лесу на берегу
Днепра. Сосны здесь такие же, как у нас на Сатисе. Хо­
чется сейчас на свои хоть одним глазом поглядеть.
Очень я соскучился по своей любимой дочурке, часто
она мне снится. Когда вижу детей, то они кажутся по­
хожими все на мою Светланку{
62

Заканчиваю письмо. Над лесом начинают визжать
снаряды. Когда они летят, то раздается страшный визг,
точно над головой кто-то бросает согнутую в пружину
пилу.
Целую вас всех, мои родные, еще раз прошу не бес­
покоиться обо мне. Передайте поклон всем родным, близ­
ким и знакомым. Иду в бой за Родину, за наш родной
колхоз, за вас, мои родные.
Ваш муж, сын и отец В и к т о р»,

12

Сентябрь выдался теплым, сухим.
В былые годы в эту пору в рассветные часы на те­
совые крыши домов ложился от ранних заморозков мох­
натый иней. Нынешней осенью и в природе все шло
как-то странно и непривычно. Даже птицы и те не соби­
рались в разноголосые ватаги, чтобы отправляться к от­
лету в теплые страны.
По ночам далеко над лесом по-летнему ярко полы­
хали спелые грозы, и оттуда ветер приносил смутный
запах дождя.
Неожиданно после кровянистых закатов на село на­
летели по-июльски жгучие ветры. Они со свистом трепали
листву тополей, стучали ставнями окон, пугая детей, и,
вдосталь натешась, таяли в полевых просторах, оставляя
после себя запах сухой полыни.
Удушливы и томны были ночи, пролетающие в корот­
ких, беспокойных снах. Утром молодые солдатки просы­
пались с головной болью, туго стягивали лбы платками
и шепотом передавали друг другу жаркие сновидения.
Стояло время молотьбы.
Молотилка с трактором была установлена на откры­
том току у Сосняка. Золотистые скирды двумя рядами
окружали утрамбованную площадку тока.
Еще солнце не успевало подняться над лесом, а трак­
тор уже заводил свою тяжелую, однообразную песню, от
которой вздрагивала земля, пугливо просыпались в бе­
резовом подлеске грачи.
Машинист дядя Николай и Верунька поднялись на
площадку молотилки, к барабанному столику. В пыль63

ном зеве машины сердито поблескивали стальные зубья.
Внизу выстраивались в очередь подавальщицы.
Наталья подмигнула Лизе, стоящей у початой скир­
ды, улыбнулась. Женщины готовились легкими двузу­
быми вилами подавать снопы на площадку.
— Готовы? — крикнула им сверху Верунька, повязы­
вая лоб платком.
— Егор, включай, — подал команду дядя Николай
трактористу.
Рванулся на колесе широкий брезентовый ремень,
вздрогнула молотилка.
— С богом!
Острые зубья барабана схватили хрустящие стебли
ржи, молотилка натужно загудела, сбиваясь с ритма. За­
стучал, забился на металлических ситах ржаной по­
ток.
Верунька ловко разрезала обломком острого серпа
соломенные пояса на снопах. Дядя Николай разравни­
вал сноп и направлял в гудящий зев машины.
— Давай, Лиза, давай! — кричала сквозь гул моло­
тилки Верунька. — Пошевеливайся!.. Смотри, из-за тебя
барабан впустую крутится.
У нее сегодня было хорошее настроение. Вчера полу­
чила от своего жениха долгожданное письмо. Саша пи­
сал из Саратовского военного училища, что жив, здоров
и надеется на скорую встречу. За вечер несколько раз она
перечитывала письмо, выучила его до буковки и сейчас
повторяла про себя.
— Берегись! — кричала ей Лиза, бросая под руку
тяжелый сноп. — Лови, не то зашибу!
Загорелые руки Натальи ловко управлялись с золо­
тистым снопом. Припудренные пыльцой стрельчатые рес­
ницы казались длиннее.
Скирда под ногами таяла на глазах. Тяжелые снопы
уже приходилось подбрасывать на площадку. Остья ко­
лосьев падали за ворот, липли к потному телу, больно
кололись.
— Стоп... перекур! — скомандовал дядя Николай,
вытирая с лица рукавом рубахи пот. — Машину подма­
зать надо...
Верунька подошла к краю площадки, нависшей над
низкой скирдой.
64

— Лиза, лови меня!—легко раскинула руки и прыг­
нула вниз, обхватив за плечи Лизу.
Трактор обессиленно чихнул и замолчал. И уши сразу
залило тишиной, звенящей над сентябрьским полем.
Плыли в небе по-весеннему крутогрудые облака — пред­
вестники ясных дней. Воздух чист и прозрачен, каким
бывает только в начале бабьего лета.
К Наталье подбежала запыхавшаяся Лиза, вся запы­
ленная. Стряхивая с фартука налет серой пыли, блестя
зубами, торопливо проговорила:
— Наташа, пошли в овраг, к родникам. Напьемся,
накоротке пыль с лица смоем...
— Жбан с собой захватите! — крикнула им Верунь­
ка, усаживаясь рядом с дядей Николаем в тени омета. —
И нам воды принесите.
Женщины быстро спускались под изволок, приминая
колючую стерню. Лиза расстегнула ворот кофточки.
— Семена помнишь? — вдруг спросила она На­
талью.— Он весь вечер тогда только о тебе и говорил.
Все расспрашивал, что да как...
— Уж так и расспрашивал!..
— Честное слово! По секрету мне сказал, что больно
уж ты ему приглянулась...
— Они, мужики, готовы за каждой юбкой хоть на
край света...
— Ну, не скажи, Семен серьезный мужик! Говорил,
что в городе у него невеста осталась, на тебя очень по­
хожа. ..
— А сам он откуда? Я так его в тот вечер и не спро­
сила.
— Из Москвы. До войны на автозаводе работал.
— А чего же это он по пути к своей нареченной не
заглянул?
— Она за Урал эвакуировалась. — Лиза обняла по­
другу за плечи: — Счастливая ты, Наташка! И в девках
тебе отбою от парней не было, и сейчас мужики за то­
бой хвостом тянутся... Одно слово — везучая.
— Никого мне, кроме Виктора, не надо.
Лиза вприпрыжку побежала по крутому спуску к род­
нику.
Из-под замшелой каменной плиты, выпирающей из
обрывистого склона, бил прозрачный холодный ключ.
Кто-то в давние времена оградил его осиновым срубом.
3

С. Бугорков

65

Подруги напились, Лиза, сняв кофточку, стала умы­
ваться. Наталья, увидев ее оголенные плечи, сказала:
— Толстеешь ты, Лиза! Как на дрожжах тебя рас­
пирает... Трех месяцев не прошло, как мужа проводила,
а жиру нагуляла вон сколько.
— Уж, право, и не знаю, что делать! — проговорила
сокрушенно Лиза. — И ем как будто немного, и работаю
за двоих, а все... Травяной настой надо пить, говорят,
помогает от полноты.
— Мужика тебе надо, — засмеялась Наталья, — вот
тогда и похудеешь...
Закинув руки за голову и подставив солнцу лицо,
Лиза потянулась всем своим сильным телом. На мгно­
вение застыла, чуя, как кружится голова.
Наталья, наскоро освежив лицо, набрала в жбан
воды и ждала, когда Лиза наденет кофточку.
— Наташка, а тебе Виктор часто снится? — спросила
Лиза, поднимаясь на бугор. — Мне мой Михаил во сне
покоя не дает, все лезет целоваться да обниматься. Чую,
не к добру это...
— Кровь в тебе играет, вот что я тебе скажу! Стоско­
валась по мужику...
На бугор поднялись молча.
— Наташа, хочешь я тебе один секрет открою? Толь­
ко никому ни слова!.. — заговорщицки зашептала Лиза,
когда приблизились к току. — Я ведь вчера не от Ми­
хаила письмо получила, а от нового ухажера.., Помнишь,
тот военный, что с Семеном к нам заезжал?
— Вот тебе и на! — проговорила изумленно На­
талья. — Влюбился, значит?
— Пишет, что забыть меня не может, а с чего бы
это — не пойму. Ведь мы с ним только танцевали, а о люб­
ви и словом не обмолвились...
— Ой, Лиза! Узнает Михаил, покажет тебе, где раки
зимуют. Муж воюет, а она...
— Так ведь не я ему пишу, а он мне! Как же я могу
запретить?.. Да и чего здесь плохого? Сейчас во всех
газетах пишут, как девушки письмами с фронтовиками
обмениваются, посылки им шлют...
Трактор уже попыхивал синеватым дымком.
Дядя Николай первым напился ключевой воды из
жбана, передал его Веруньке и стал подниматься на
площадку.
66

13
Матвей Иванович Горин, завхоз, проснулся в полдень.
Вышел во двор, сел на бревно у забора, закурил и не­
ожиданно задремал. В полусне он почувствовал, как
что-то мягкое, липкое тяжелой лапой закрыло ему лицо
и начало дышать. Он резко повернулся, дернулся и от­
крыл глаза. Первое, что увидел Матвей, — это был длин­
ный розовый язык, высунувшийся из зубастой пасти, и
ореховые печальные глаза собаки.
— Пшел вон! — ткнул в шею Рогдая Матвей и, крях­
тя, стал подниматься с бревна. Голова с похмелья была
тяжелой. Небритый, с воспаленными глазами, Матвей
тупо смотрел на собаку, с трудом припоминая, где он и
что с ним.
Было не по-осеннему тепло. Солнце просвечивало гу­
стую крону ветлы, росшей в переулке. Дом Матвея стоял
недалеко от пруда.
Тяжело ступая босыми ногами по влажной земле меж
грядок, Матвей быстро пошел к воде. Пес, стараясь не
попадаться на глаза хозяину, покорно плелся сзади, зор­
ко следя за каждым его движением.
На берегу в старых ветлах на все лады свистели, тре­
щали, заливались птицы. Матвей силился вспомнить, что
вчера вечером все-таки произошло, но в мозгу вертелись
куски бессвязной картины, потом вспоминался тощий
мухтоловский мужик с редкой, торчащей вверх бороден­
кой, приехавший с бидоном самогона. Вдвоем они пили
в сторожке у колхозного лесника пахнущую перегорелым
хлебом мутную жидкость, обжигающую горло, закусывая
моченой брусникой.
Мухтоловский мужик приезжал за лесом в колхозный
березник. Матвей с глухим лесником Филимоном за пол­
цены отпустили ему в конце делянки сотню хороших де­
ревьев, посоветовали, когда лучше валить.
Из широких ладоней Матвей остудил разгоряченное
лицо, намочил голову. У берега зашуршали камыши, и
сквозь тонкие стебли показалась острая морда Рогдая.
Пес подбежал к кромке берега и стал лакать воду, сто­
рожко кося щ на хозяина.
Вода освежила Матвея, голова немного прояснилась,
оранжевые круги в глазах исчезли.
— Мотя, где ты? — долетел с берега женский голос,

Он лениво повернул голову и увидел на тропинке
жену с полотенцем на плече.
— Поздненько проснулись мы, Матвей Иванович,—
запела сладким голосом она, заходя рядом с ним в во­
ду, — вчера-то вон как умаялись...
Широко расставив ноги, согнувшись, она начала про­
ворными смуглыми руками шумно плескаться в воде.
— Вот утрись, — сказала жена, разгибаясь, подавая
с плеча конец полотенца. — День-то какой, прямо бла­
годать земная...
Юркие мальки, осмелев, кружились в воде стаями
у ног, по воде скользили жуки-ходунцы. Освежившись,
Матвей легко взошел по песчаной тропинке на бугор и
торопливо зашагал к дому.
Матвей сел во дворе на завалинку, закурил. В окон­
ное стекло с назойливым гуденьем билась пчела, не по­
падая в раскрытую форточку. Он дернул створку рамы,
и из избы вместе с пчелой вырвался наружу запах суше­
ных трав,ситного теста.
— Опохмелимся, что ли, Иваныч? — вернувшись
с пруда, спросила жена, розовощекая, улыбающаяся.—
Голова-то, чай, мутная?
— Налей, — бросил он зло и коротко. — Да брусники
достань.
В избу не пошел, выпил самогон, поданный женой из
окна, прямо на завалинке. Мягкая истома разлилась по
телу. Он еще выпил стакан и совсем захмелел. Бросив
Рогдаю недоеденный кусок хлеба, прислонился к круг­
лымбревнам стены и невнятно замычал свою любимую:
«Вниз по Волге-реке...»
Вскоре он уснул, прислонившись плечом к теплым
торцам угла.
Приснился ему тяжелый сон.
Будто идет он лесным просеком на Грибачев квартал
но не проторенным путем, а прямиком через болота. Бс
лота эти с дурным газом издавна слыли гиблым местом
Застойные, с чахлым подгнившим осинником по края»
они служили излюбленным пристанищем комаров. Ре;
ко когда отваживались проходить через них и зверь
человек. Вязкая, обманчивая топь засасывала смельч
ков на первых же шагах, если ненароком кто-либо ост
палея е приметной тропинки. Бывало, своенравная кор
венка отбивалась от стада, заплутавшись, выходила к б
68

лотам и — поминай как звали. Пастухи, обнаружив след
коровы, ведущий к болоту, сокрушенно разводили ру­
ками и на розыски не шли. «Бог дал, черт взял, — гово­
рили они хозяину буренки. — В болотины ямы попала —
пиши пропало».
Матвей хорошо знал тропу через болото. Каждой вес­
ной, после ростепели, тропа меняла свое направление.
А приметные деревья, по которым угадывался путь, в по­
ловодье редели, падали в воду, и тогда требовалась двой­
ная осторожность, чтобы не сбиться с пути.
Тропа через топь начиналась от сожженной грозой
сосны, петляя среди мелкого осинника с черными от веш­
ней воды корневищами. Почва пружинилась под ногами;
по сторонам, на колдобинах, с громким хлюпаньем вы­
рывались наружу газовые пузыри. Временами тропинка
скрывалась под водой. Матвей нащупывал ее батогом
и только тогда делал нужный шаг. Но и в эту минуту
он опасливо поглядывал по сторонам, отыскивая на слу­
чай промашки кусты, за которые можно было бы ухва­
титься.
Перепрыгивая с черной разлапистой коряги на коч­
ку, Матвей вдруг почувствовал, как его нога потеряла
опору и он по грудь оказался в холодной липкой трясине.
Рванувшись вперед, сразу же ощутил под собой бездон­
ную пропасть. Вязкая тина охватывала все тело, сдавив
до боли ребра. Он торопливо хватался руками за мши­
стую траву, обманчиво покрывающую трясину, но в сжа­
тых ладонях оставался только скользкий мох.
— Помогите! — изо всей силы крикнул он, чувствуя,
как леденящая вода подступает к горлу.
Голос низко пролетел над топью. И вместо гулкого
эха он услышал в ответ болотный хохочущий бас.
— Люди! На помощь!!
Собрав все силы, он резко рванулся в сторону и...
проснулся. Снова вздрогнул, оглядываясь непонимающе.
— Уф, черт, приснится же такое! ..
Вытер со лба холодный пот, потянулся в карман за
кисетом, но раздумал и, повернувшись, крикнул в рас­
крытое окно:
— Зина, налей чего-нибудь покрепче...
Из дома никто не отозвался.
«Опять с курами возится, гусыня, — подумал он с не­
приязнью, — всегда, когда надо, ее не докличешься...»
69

Встав на завалинку, перегнулся через подоконник, до­
стал со стола графин с самогоном, стакан с моченой брус­
никой. Сделав несколько глотков прямо из горлышка,
заел горькую жидкость кислой ягодой и, подмигнув Рогдаю, вертевшемуся у ног, хрипло спросил:
— Что, брат, выпить хочешь? Нет, не дорос ты еще до
такой прелести. Ты собака — и только. Понимаешь? .. Соба-ка! А я — человек...
...Сергей Васильевич Горянский — сын священника
захудавшего прихода Тамбовской епархии — с детства
до одури зачитывался копеечными приключенческими по­
вестями.
Отцу Василию хотелось, чтобы сын пошел по его сто­
пам, но наследник и думать не хотел о судьбе незадачли­
вого попика. Разругавшись с родными, Сергей Василь­
евич уехал в Кирсанов, в учительскую семинарию, где
близко сошелся с эсерами. Их учения он толком не
понимал, но его захватывали страстные споры на тай­
ных сходках, кровавый романтизм боевиков, ночные
набеги на помещичьи усадьбы, багровые отсветы пожа­
ров.
'Перед началом первой мировой войны его судили за
убийство станового пристава и укатали на восемь лет на
каторгу. Здесь-то он и сошелся близко со своим земля­
ком Александром Степановичем Антоновым, который
тоже отбывал двенадцатилетнюю каторгу. Антонову при­
шлась по душе вспыльчивая, безрассудная натура Сер­
гея Васильевича. Исподволь, как молодого щенка, он на­
чал приручать его к себе.
Февральская революция вывела каторжников на
волю. Вместе с Антоновым Сергей Васильевич вернулся
в Тамбов, облачился в кожаную куртку, обтянулся туго
ремнями и, прицепив красный бант на грудь, занял пост
уездного комиссара по народному образованию.
Из комиссара по народному образованию Сергей Ва­
сильевич превратился в фуражира одного из антонов­
ских полков. Награбленное в коммунах и советских
учреждениях имущество, зерно, скот попадали в его руки
и распределялись по отрядам. По указке Антонова, что­
бы привлечь на свою сторону крестьян, Сергей Василь­
евич устраивал дарственные спектакли. Под колоколь­
ный звон впереди обоза въезжал он на рыжем иноходце
в захваченное эсерами село и на площади у церкви, под
70

визг и шум детворы и женские восклицания, раздаривал
награбленное имущество крестьянам. Он все видел, все
запоминал, кто, по какому чину брал награбленное и
уносил домой.
Зимой девятнадцатого года, окруженная частями
Красной Армии, антоновская банда вынуждена была
скрываться в Инзенских лесах, на юге Тамбовщины. Сер­
гей Васильевич понял, что песенка «зеленой братии»
спета. Перехватив письмо Антонова, в котором «батька»
писал в Кирсанов руководителям советской власти, что
он не бандит, а идейный борец против мировой буржуа­
зии и готов идти в ногу с большевиками, Сергей Василь­
евич решил бежать из банды.
Метельной ночью, верхом на любимом Серке, он вы­
ехал из леса, пересек по льду небольшую речушку и по­
мчался на околицу знакомого села Троскина. У старой
скособоченной риги за ветром спешился, вытер лицо от
снега. В селе — ни огонька. Наскоро затянувшись само­
садом, Сергей Васильевич снова вскочил в седло. Он
знал в селе каждую избу, каждый проулок, мог с закры­
тыми глазами отыскать путь к любому дому.
Вскоре Серко вынес Сергея Васильевича на бугор
у церковной ограды, к дому богатого мельника Егора
Шабашкина, того самого Егора, которому он даровал
большую часть награбленного имущества.
У знакомых ворот конь остановился. Всадник выпрыг­
нул из седла и тихонько постучал в ближнее окно руко­
яткой плети.
Промерзшее стекло заискрилось желтоватым све­
том.
— Егор Семеныч, это я, впускай нежданного гостя!
Чай, не забыл моих дорогих подарочков? ..
Целый месяц проживал Сергей Васильевич у хлебо­
сольного мельника, не показываясь на глаза людям. От­
растил усы и бороду, стал неузнаваем. Под масленицу,
в благодарность оставив хозяину мозеровские карманные
часы с малиновым звоном, Сергей Васильевич подался
с повинной в уездный центр. В ВЧК Сергею Васильевичу
поверили, приняли за чистую монету его раскаянье, и
бывший фуражир антоновской банды занял скромную
должность начальника лесного склада в Кирсанове.
Вскоре след Сергея Васильевича Горянского затерял­
ся. А в Темниковском лесничестве появился новый хра7!

нитель мордовских заповедных лесов — Матвей Ивано­
вич Горин.
Слухи о гибели Антонова дошли до Матвея Ивано­
вича в августе двадцать первого года. Он в это время
перебрался в уездный город Арзамас, работал статисти­
ком в земотделе укома и слыл активистом.
«Собаке собачья смерть, — подумал Матвей о быв­
шем дружке. — Хорошо, что вовремя расстался с неза­
дачливым полководцем, а то не миновать бы и мне го­
рячей девятиграммовочки».
Организаторский пыл Матвея Ивановича пришелся
по душе уездному начальству. Его стали замечать, выби­
рать на собраниях в президиум. В тридцатом году в чис­
ле активистов он был направлен в Дивеевский район для
организации колхозов.
В черном окружении трех монастырей лежало село
Кременки, отгороженное от мира стеной вековых лесов.
Сюда и приехал Матвей Иванович, по распоряжению
райкома, в февральский вьюжный полдень на риковских
лошадях. Поселился в поповском пустующем доме и на­
чал свою кипучую деятельность.
Всю жизнь Матвей Иванович не любил людей, считал
их быдлом, серой скотиной, однако побаивался. Он счи­
тал, что только сильная воля, жестокость могут заста­
вить крестьянина расстаться со своей собственностью и
записаться в артель.
— Агитация, конечно, хорошее дело, — сказал он
председателю сельсовета, тихоне Фаддею Круглову,—
но мужик в колхоз запросто не пойдет, его со своего клоч­
ка земли и пряником в артель не заманишь. Здесь, на­
ряду с убеждениями, кой-кого и припугнуть надо.
Через неделю сорок бедняцких семей объединились
в колхоз «Заря». Матвей предполагал, что на общем со­
брании его, как посланца райкома, изберут председате­
лем и тогда он развернется в полную силу, покажет, на
что способен. Но кременковцы подняли руки за комсо­
мольца Михаила Балуева, бедняка, своего односельча­
нина, Матвей же был избран завхозом. Он затаил злобу
на сельчан, но приутих, старался казаться рачительным
хозяином, много суетился, хлопотал на колхозном дворе,
исподтишка старался, где мог, подорвать доверие кол­
хозников к молодому председателю.

«Побуду здесь годика два, заслужу у людей доверие,
а там и в город подамся, — думал он, — лишь бы харак­
теристика была положительной. А с моей головой до ми­
нистра можно дойти, семья на плечах не висит, сокол я
вольный».
Но случилось все по-иному.
Однажды зимой, возвращаясь из рика, заехал Мат­
вей в осиновский буфет перекусить. Несмотря на пого­
жий день, буфет был безлюден. За стойкой, прислонясь
к маленькой печке, сидела буфетчица — вдова Зинаида
Ширяева — и вязала кофточку. Зинаида была смугла, поцыгански красива, с густыми черными косами, с кольце­
выми волосиками на висках. Родом она была из Кременок и многое слышала о завхозе-холостяке.
Увидев входящего Матвея, женщина обрадовалась,
бросила вязанье.
— Входите, входите, гость дорогой, — защебетала
она. — Вот радость-то какая, сам Матвей Иванович по­
жаловали!
— Мимоездом я, — расплываясь в невольной улыбке,
сказал Матвей, — из рика еду. Вот забежал на минутку
перекусить...
В буфете было тепло и светло. Новые золотистые сте­
ны с не проконопаченным мохом в пазах источали смоля­
ной лесной запах. На плитке маленькой печурки вари­
лась картошка, вкусно и громко булькая.
Зинаида скрылась в чулане за цветной занавеской.
Послышался стук ведер, звон бутылок. Матвею стало
жарко, он снял полушубок', повесил на гвоздь.
Из чулана Зинаида вышла без халата, в кокетливо
повязанной косынке, в белой с короткими рукавами коф­
точке, плотно обтягивающей высокие груди.
— Вот мы с вами и потрапезничаем, — заговорила
ласково женщина, ставя на стол бутылку и стаканы. —
Скука здесь страшная, почти никого не бывает. Особен­
но вечерами... Сидишь, сидишь одна, даже страшно ста­
новится. Редко кто по пути из района заглянет...
Сняла с плиты чугунок с картошкой, слила воду в вед­
ро. Через минуту в маленькой алюминиевой миске на
столе дымились разваренные картофелины. Тут же стоя­
ли грибы, политые конопляным маслом, яйца и мелко
нарезанное сало.
73

— С вами за компанию и я выпью, — сказала женщи­
на, присаживаясь напротив.
Спирт оказался чуть разбавленным, остро шибанул
в нос. Видя, как Матвей страдальчески морщится, Зи­
наида рассмеялась:
— Что, не по нутру?
— Да нет, ничего... пронесло.
Она тоже выпила, закусила грибами. Спирт сразу
ударил в голову. Облизывая пухлые блестящие губы, ска­
зала:
— Хорош, черт его возьми!.. Ой, что-то я быстро за­
хмелела. ., — И тихо засмеялась.
Глаза ее лукаво заблестели, косынка соскочила на
плечи. Вскинув руки, Зинаида стала поправлять рассы­
павшиеся волосы, открывая в проеме коротких рукавов,
под мышками, черные пучки волос. Женщина перехва­
тила взгляд Матвея, но рук не опустила. Подошла
к зеркалу и стала закреплять костяной гребенкой волосы
на затылке.
Матвей снова налил стаканы.
— Давай еще по единой...
Выпили за Зинаидино счастье. Закусывали мало,
больше говорили. За окном сгущался зимний сумрак. На
Осиновку из-за леса наползали темные снежные тучи.
Матвей попытался было зажечь свет, но Зинаида не раз­
решила и попросила запереть дверь на крючок.
. . .Через неделю они поженились. Зинаида переехала
к Матвею, в поповский дом, и они вдвоем дружно за­
жили.
Случилось это за год до войны.

Вечером, когда домолачивали последнюю скирду, Го­
рин помчался на велосипеде на ток. Остановился у воро­
ха, где весовщик Валя Войнова готовила на заготпункт
полуторку с зерном.
Грузчик Гриша Пантелеев, поднимая с весов мешок
с рожью, шутливо бросил ему:
— Вы бы, Матвей Иванович, пораньше к нам загля­
нули да мешочки помогли кидать в машину. А то катае­
тесь на своем рогаче, словно нарком!
— Ты мне брось зубоскалить! Думаешь, у меня дел
других нет? Хозяйство вон какое, везде глаз нужен,
а такие работнички, как ты, всякое могут натворить.
74

— Ну это уж вы бросьте! — огрызнулся Гриша. — Хо­
зяйство, конечно, большое, но, как сказал сам Калинин,
сейчас где молотьба — там и передний край. А началь­
ству где положено быть?
— Языкаст стал не в меру!—отрезал Матвей Ива­
нович.— Лясы точить мне некогда. Завтра эту машину
в город будешь сопровождать! Вместе с зерном из сельпо
захватишь и ящики с яйцами.
— Матвей Иванович, я не могу поехать. У меня мать
при смерти, завтра ее в больницу везти...
— Каждый сейчас на учете, время военное. А за ма­
терью акушерка посмотрит.
14
Средняя школа, где учился Петька, была в неболь­
шом рабочем поселке Сатис, на лесистом крутом берегу
речушки. Дорога из Кременок в поселок проходила через
глухую рамень. В погожие осенние дни Петька редко
оставался ночевать в поселке на квартире у родного дяди
Тимофея, почти каждый день возвращался домой.
Семикилометровый путь не утомлял парня. Дорога от
поселка вначале петляла берегом реки, затем круто под­
нималась в гору и пряталась в густом липняке. Внизу
горы били холодные родники. Петька каждый раз напи­
вался на дорогу студеной воды и, освежив лицо, подни­
мался легко по тропинке. Вверху заросли липняка кон­
чались, и за широкой порубкой, усеянной частыми пня­
ми, медвяно краснела на солнце ровная стена бора.
От лугов, липовых зарослей с темными тяжелыми
листьями и от реки все еще тянуло прохладой, но уже
становилось теплее и остро начинало пахнуть смо­
лой.
В бору было тихо и сумрачно. Где-то вдалеке дятел
размеренно и гулко долбил сосну. Петька останавливал­
ся, прислушивался и думал: «Чего это он все время дол­
бит на одном и том же месте? Странная птица». Вчера
Петька также слушал этот размеренный стук. «Навер­
ное, дятел место обетованное нашел».
Постояв с минуту, Петька пошел дальше. Под тихий
звон бора в голове тянулись невеселые мысли. Думалось,
как скучно и неинтересно стало в эти дни в школе. Стар75

шеклассники к урокам почти не готовились. Перед нача­
лом уроков и в перемены собирались кучками в коридоре
и обсуждали события на фронте. Многие из выпускников
уже подали заявления в райвоенкомат с просьбой отпра­
вить их на фронт добровольцами.
Сегодня, при подходе к лесной сторожке, мысли пар­
ня оборвало чье-то заунывное пенье, доносившееся из
бревенчатого домика.
Петька остановился, прислушался.
«Что еще за панихида такая?! Похоже на церковное
пенье, но его отродясь в этих местах не бывало. Уж не
мерещится ли это мне? Помню, говорил однажды дед,
что в старину на этой дороге всякие привидения встреча­
лись. ..»
Артемкинский кордон — на полпути к Кременкам, на
берегу небольшой реки. Почерневшая от лесных рос те­
совая крыша проросла зеленым мхом, отяжелела, притис­
нула к земле перекосившийся сруб трехоконной избушки.
Провисшие березовые жерди отделяли небольшой огород
от стены бора. Рядом с избушкой высился сруб колодца
с расшатанным воротом.
Пять лет назад поселился на этом кордоне молодой
лесник-вдовец Игнат Захарченко, сменивший нелюди­
мого и злого лесника Глотова, хапугу и пьяницу.
Новый лесник оказался общительным и веселым укра­
инцем родом из Донбасса. Он быстро сошелся с сельча­
нами, любил попеть, потанцевать на деревенских гулян­
ках. И больше всего нравилось кременковцам, когда он
не кривя душой, охотно подсказывал во время покоса
где, на какой делянке вымахала сочная трава, где мож
но рубить на лыки мелкий липняк для санитарной очист
ки леса.
Сельчане, проходя мимо кордона, обязательно загля
дывали на минутку к Игнату — перекурить, выпить хо
лодной водицы.
В гостях у кременковцев, за праздничным столом, Иг
нат не раз слышал от захмелевшего хозяина:
— Жениться надо, Игнат Петрович, девок в наше:
селе хоть пруд пруди, хватит тебе бирюком в бору жить..
Так и жил бы Игнат на своем кордоне бобылем, есл
бы не представился случай, круто повернувший всю ег
жизнь.

Весной, когда в бору сошли снега и никогда не вяну­
щие мхи как будто заново сочно зазеленели, на зимние
вырубки пришли сезонники. Пришли они на кордон к ве­
черу. Это были женщины и подростки из ближнего мор­
довского села.
Возвращаясь с обхода по лесу с Полканом, Игнат
издалека услышал у кордона шумную разноголосицу,
мальчишечий свист. Почуяв дым костра, пес с ошале­
лым лаем бросился к сторожке, но тотчас же вернулся
обратно, тяжело дыша и виновато виляя хвостом.
На поляне перед сторожкой Игнат увидел пестрый
табор. У нового сруба, сложенного в две невысокие пи­
рамиды, дымили два небольших костра. На бревнах
сидели женщины, девушки, парни-подростки, бойко раз­
говаривали меж собой. Плетенные из лык кошели, фанер­
ные баульчики, холщовые торбинки с небольшими запа­
сами еды были в рядок, аккуратно сложены на бревнах.
Завидев лесника, все замолчали.
— Здравствуйте вам! Ждал вас утром, а вы еле к ве­
черу дотянулись... Ежели так и работать будем, то и до
летней жары лес не очистим. — Он подошел к группе
женщин, стоящих у бревен: — Кто из вас бригадиром бу­
дет?
— Не сердись, хозяин, — сказала высокая худощавая
женщина, подходя к нему от костра, — паром на Мокше
задержал, мы не виноваты. А работать будем — не оби­
дишься,—Она остановилась перед Игнатом и протянула
руку. — Давайте знакомиться. Я — бригадир Авдотья Се­
меновна Кидяева. А это наши деревенские бабы.
Игнат неторопко подошел к костру, чтобы прикурить,
и нечаянно встретился взглядом с молодой женщиной,
стоявшей возле костра, напротив. Она смотрела на него
в упор, не мигая, строго сдвинув на переносице брови.
Одета была в фуфайку, защитного цвета юбку, на но­
гах — кирзовые тяжелые сапоги.
Не выдержав пристального взгляда, Игнат опустил
глаза. Быстро взял себя в руки и деловым тоном сказал
бригадиру:
— Вы тут ужинайте, а потом о ночлеге подумаем.
Ребята, наверное, пусть на сеновале располагаются, сена
там много, да и ночи теплые установились. Молодые де­
вушки в коридоре пусть спят, женщины, что постарше,
лягут в сторожке. Места всем хватит.
77

.. .В эту ночь Игнат долго не мог заснуть. А когда
проснулся, в чулане было светло. За окном занималось
ясное утро. На улице у костра уже слышались голоса
рабочих, готовящих завтрак.
Игнат быстро встал, наскоро прибрал постель, умыл­
ся, долго и старательно одевался.
После завтрака он отвел сезонниц на ближнюю де­
лянку.
Перед тем как идти в обход по кварталу, он, осмелев,
подошел к той женщине. Не зная, с чего начать разговор,
проговорил занемелым баском:
— Как работается?
— Работа спорится, да вот со скуки не с кем поссо­
риться, — прибауткой ответила она.
— А кто ж ты? Меня зовут Игнат.
— Галина... Галина Следкова.
. . .Вечером до кордона они шли вместе. По дороге
Игнат успел узнать, что Галина родом из-под Рузаевки.
В голодном двадцать первом году родители ее умерли,
а ее, шестимесячную, полуживую, голодную, нашли в хо­
лодной избе бродячие цыгане. Старая цыганка с тяжелой
медной серьгой в ухе, которую на всю жизнь запомнила
Галя, выходила девочку, отпоила травами, отогрела в
мягких, пропахших конским потом, одеялах.
Весной, с первыми теплыми ветрами, согнавшими
снег с лобастых взгорий, табор снялся с насиженного ме­
ста, подался на юг. Галина же осталась в детском доме
в Саранске.
Окончив ФЗО, девушка пошла работать токарем на
мебельный комбинат. Там и познакомилась с молодым,
диковатым парнем Семеном Следковым, приезжавшим
в Саранск из лесной муромской деревушки.
Через год они поженились.
Но недолгая была их семейная радость. В одну из
зимних ночей, при монтаже ТЭЦ, Семена задавило со­
рвавшейся с подъемного крана трубой.
Долго сокрушалась Галина от тяжкого горя, не мог­
ла без слез ходить по комбинату, где ей все напоминало
о Семене. По настоянию родителей погибшего мужа она
покинула Саранск и приехала к ним, в незнакомое лесное
село.
Свекор и свекровь приняли ее как родную дочь. Вна­
чале она думала только погостить здесь, разделить вме78

сте с родными мужа горечь утраты, но старики и не
думали ее отпускать, да и сама она с каждым днем
все больше и больше привязывалась к ним. Привыкла,
сошлась с сельчанами, подружилась и осталась здесь
жить.
Родители Семена были набожными, все радости и
невзгоды в жизни приписывали воле божьей: бог дал, бог
взял. Каждый вечер, перед сном, они зажигали лампадку
перед иконами и долго молились за упокой души раба
божьего Семена. Молилась вместе с ними и Галина, кла­
ла ежевечерне сорок поклонов перед суровым ликом
Серафима Саровского, шептала про себя слова молитвы,
и душевная боль проходила.
.. .Через неделю сезонники закончили работы. Ран­
ним утром, попрощавшись, они уходили домой.
— До свиданья, Игнат Петрович! До новой встре­
чи!— крикнула бригадирша, помахав на прощанье ру­
кой.
— В добрый путь! Счастливо дойти до дома...
Он стоял у крыльца и смотрел, как последняя группа
женщин, с которой уходила Галина, исчезла в пелене
лесного тумана. Вспомнил, как накануне вечером, когда
выдавал сезонникам зарплату, Галина почему-то подо­
шла за деньгами последней. Расписавшись торопливо в
ведомости, получила из рук Игната свою зарплату и
тихо сказала:
— Вот, Петрович, все и кончилось... Споро мы по­
работали в лесу, сил не жалели, а здоровья, наоборот,
у всех нас будто прибавилось, словно не мы сучья таска­
ли, а они нас. Прощайте, — прошептала она чуть слыш­
но. — Когда-то теперь увидимся!
— Я вас завтра провожу до парома.
.. .Солнце уже высоко поднялось над лесом, нудно загундосили злые жалящие комары. Игнат и Галина, ни­
чего не замечая, шли лесной дорогой, и было им обоим
хорошо идти и слушать друг друга.
Когда в просвете редеющих деревьев лезвием сверк­
нула река и до слуха долетел звон плотничьих топоров
с паромных мостков, оба остановились у седого куста
бересклета.
Игнат, осмелев, взял ее руки в свои широкие и сухие
ладони, сжал и держал, не выпуская.
=— Галина, скажи, я мог бы понравиться тебе?

— Разве об этом спрашивают?.. Это почувствовать
самому надо...
— Скажи по правде: можно мне тебя еще когданибудь увидеть?
Женщина молча повела плечами:
— Не знаю... Дороги людей всегда сводят... Может,
и встретимся.
С реки долетел глухой стук парома о сходни. За­
тарахтели и заскрипели по бревенчатому мостку те­
леги, послышалось лошадиное ржание, громкий стук ко­
пыт.
— Ну вот, мне и пора, — сказала Галина. — Не забы­
вайте. ..
Она мягко, по-женски положила ему руки на пле­
чи, взглянула в его глаза, печальные, как у обиженно­
го ребенка, неожиданно прижалась к его щеке горя­
чим лбом, а потом отстранилась и побежала на голоса по­
друг.
На удивление всей округе, к осени они поженились.
Молодожены в один из воскресных дней появились в Кременках. Галина со всеми легко знакомилась, выглядела
счастливой, веселой, с первого раза она всем понрави­
лась на селе.
—■ Вот и Игнату счастье привалило, — говорили бабы
у колодцев. — Хорошая жена досталась — красивая, сер­
дечная. ..
А сельские девушки судачили на гулянках:
— И чего только он в ней нашел? Одна краса, что
до пят коса да глазища по ложке. Телом не вышла,
видать — хлеба мало ела, лицом на цыганку смахи­
вает. . .
Зато мужики и взрослые парни по-дружески полю­
били Галину с первого знакомства. Кто бы ни проезжал,
ни проходил через кордон, всегда находил у нее кружку
студеного кваса, стакан молока, ласковое слово.
— Заезжайте еще, — приглашала на прощанье она, —
всегда дорогим гостем будете. Скучно у нас на кордоне
без людей, только с приезжими словечком и обмол­
вишься.
Молодая лесничиха часто бывала на селе, заходила
в магазин, клуб, библиотеку, забегала на почту. Осенью
на празднике Дня урожая она в клубе познакомилась
с Натальей и Лизой. Подружились и их мужья и при
80

елучае стали бывать друг у друга в гостях, встречались,
как старые знакомые.
Прошлым летом, к концу июня, в один из субботних
вечеров Петька ехал домой на велосипеде из пионерского
лагеря, где он в каникулы работал баянистом. В балыковских лугах, в полуверсте от леса, нагнал лесничиху,
идущую из районного центра на кордон. Вечер был душ­
ный, предгрозовой. Петька резко притормозил и чуть
было не заскочил в глубокую колею.
— Подвез бы, что ли, — донесся до него насмешли­
вый голос. — Нехорошо молодому кавалеру женщину на
ночь в лугах оставлять...
Петька неловко соскочил с велосипеда, цепляясь под­
катанной штаниной за болтик зубчатого колеса.
— Вон и дождь собирается, — продолжала лесничиха, — неужто к кордону не подвезешь?
Парень смутился, увидев ее смеющиеся глаза, тихо
буркнул:
— Садитесь...
Она легко, по-девичьи, вскочила на раму, обдавая
Петьку запахом здорового тела и едва уловимым арома­
том лесных трав.
— Смотри не урони, — предупредила лесничиха, чуть
касаясь груди парня округлым плечом. —Не ровен час —
разбить можешь, как стеклянную посуду...
— Не бойтесь, ничего не случится. А падать — так
вместе,-—шутливо ответил Петька и, ловко вскочив в
седло, завертел педалями.
На повороте в лесу, у зарослей орешника, над голо­
вами раздался оглушительный удар грома. Тотчас же
послышался сверху странный шуршащий шорох, и ров­
ные стеклянные струи дождя холодом обрушились на них.
— Скорей в кусты! — скомандовала женщина, соска­
кивая на ходу с велосипеда. — Ой, беда, сейчас вымок­
нем до нитки!
Спрятались под бархатной листвой густого орешника.
При каждом ударе грома лесничиха вздрагивала, испу­
ганно вскрикивала и прятала на груди у Петьки голову,
обнимая его за плечи.
— Ой, боюсь... — шептала в испуге она. — Ничего нет
страшнее в жизни грома...
— Это же электричество, — пробовал успокаивать ее
Петька, — обыкновенное явление природы.
81

— Замолчи. Сам ты явление, — с шутливой укориз­
ной сказала женщина. — Вот как трахнет по голове — то­
гда узнаешь...
Дождь закончился так же неожиданно, как и начал­
ся. Но при выходе из укрытия, пробираясь через гибкие
лозинки, они вымокли до нитки.
Закатное солнце уходило за верхушки бора. Над лу­
гом поднимался едва заметный туман, над лесом вста­
вала дымящаяся радуга. Неожиданно закуковала кукуш­
ка, и ее строго размеренный голос подчеркивал вечернюю
тишину на лугах. Гром грохотал еле слышно вдалеке за
лесом.
На велосипеде ехать было нельзя — повсюду по тро­
пинкам и колеям дороги бежали мутные ручьи. Галина
беззвучно смеялась, отжимая вскинутыми руками влаж­
ные распустившиеся косы. Нагнувшись, она сняла с ног
туфли, повесила на руль велосипеда и весело сказала:
— Ну, пора в путь!
На пути им встретилось медленно тянущееся к лесу
стадо коров.
— Вот увидит нас вдвоем пастух да и скажет, что мы
любовными шашнями с тобой занимались, — заговорила
лукаво она, поглядывая на Петьку, — люди болтать нач­
нут всякое...
— А чего бояться? Пусть себе мелют, язык без ко­
стей.
— Глупенький! Девки с тобой дружить перестанут.,,
— Скажешь тоже!.. С чего бы это?
Поравнявшись с пастухом Семеном Воеводиным, ры­
жеватым неказистым мужиком, Петька остановился и
попросил у него закурить. Семен медленно достал из кар­
мана залатанных штанов кисет с самосадом, протянул
парню:
— Смотри не задохнись, ёшь те корень... Злющий,
до кишок пронимает! — Семен глубоко затянулся и, под­
пирая подбородок суковатым посохом, мечтательно заго­
ворил:— Эх, и дождичек хорош! Трава теперь в рост по­
тянется, молодой дягиль в ствол пойдет. С молочком бу­
дем... Видишь, и радуга пологая свесилась, — значит,
опять дожди будут.
Лесничиха стояла, поддерживая велосипед за руль.
Видя, что разговор курильщиков затягивается, сказала
Петьке:
82

— Ну, я, пожалуй, пойду. Вам, вижу, не к спеху. Спа­
сибо, что подвез, забегай по пути, кваском холодным на­
пою. ..
Она закрутила на затылке влажные волосы в тугой
пучок, улыбнулась невесть чему и, сверкая полными ик­
рами, легко пошла к кордону. Семен прищелкнул языком,
облизнул сухие, потрескавшиеся губы, с ухмылкой ска­
зал:
— Перец-баба! Любого мужика оседлать может.
Петька вскочил на велосипед, догнал лесничиху, при­
тормозил:
— По траве доберемся до леса, а там песок, сади­
тесь, — предложил он.
На кордоне Галина спустилась в погреб, вынесла пол­
ный ковш холодного хлебного квасу. Пока Петька пил,
она успела в чулане переодеться в сухое цветастое
платьице из ситца.
— Спасибо, Галина, квас дюже крепкий, в нос ши­
бает. .. и голову кружит. Прямо опьянел.
— Ну уж, скажешь тоже, — улыбнулась она. — Если
хочешь согреться, у меня пшеничная есть...
— Нет, спасибо. — Петька откашлялся. — Пить пока
не научился, трезвенником хочу прослыть.
— Ой, батюшки-светы!.. — Галина покачала голо­
вой.— Знаем мы вас, трезвенников. У меня Игнат, как
только мы поженились, тоже к рюмке не прикладывался,
а сейчас нет-нет да и попросит стопочку с устатку...
После этого случая Петька по пути часто заезжал
к Игнату и Галине. К парню привыкли, и, если он долго
не появлялся, Галина начинала беспокоиться и, обра­
щаясь к мужу, говорила:
— Был на селе, узнал бы, уж не случилось ли чего
с Петром?
— Экзамены в школе идут, не до нас парню.
А в июне — война.
Игнат ушел на фронт на второй день. Галина стала
работать лесником. Нежданно-негаданно нагрянула беда.
В середине июля пришло извещение, что Игнат пропал
без вести. Горько сокрушалась по мужу Галина. Сколько
слез пролила, терзаясь во вдовьей тоске, осунулась, по­
чернела лицом, стала одеваться по-монашьи, в черное.
В селе появлялась редко, словно боялась выносить свое
83

горе на люди. Петька почти не встречал ее у кордона и,
проходя мимо, удивлялся мертвой тишине.
И вдруг сегодня эта тишина нарушилась. Нарушилась
непонятным, церковным пением.
■ ... Петька, приласкав отяжелевшего от старости Пол­
кана, сладко дремавшего у конуры при входе на крыльцо,
осторожно подошел к подслеповатому боковому окошку
и заглянул внутрь избы.
В полутьме он увидел три женских фигуры в черных
одеяниях, стоявшие на коленях. Перед ними на столе,
убранная белым полотенцем, возвышалась икона Сера­
фима Саровского со свечой на киоте. Воздев лица, раз­
машисто крестясь, женщины заунывно тянули церковную
песню. В одной из них Петька узнал Галину.
«Что же это такое делается? — испуганно подумал он,
осторожно отходя от окна. — Неужели Галина с горя ре­
лигиозной стала? А эти две черные вороны откуда взя­
лись?»
Ему захотелось ворваться в сторожку, накричать на
юродствующих, загасить свечу, а икону выбросить вон
из избы.
Вислоухий Полкан лениво терся у ног, потягиваясь и
зевая. Пенье в сторожке кончилось, и вскоре Петька
услышал глуховатый жалобный голос чтицы:
— Глава седьмая... Евангелие от Луки... «Когда же
он приблизился к городским воротам, тут выносили умер­
шего, единственного сына у матери, она была вдова;
и много народа шло с нею из города.
Увидев ее, господь сжалился над нею и сказал ей: не
плачь.
И подошед прикоснулся к одру; несшие останови­
лись; и он сказал: юноша! Тебе говорю, встань!
Мертвый, поднявшись, сел и стал говорить; и отдал
его Иисус матери его».
Горькие рыдания заглушили голос чтицы. Петька ви­
дел, как лесничиха, закрыв лицо руками, бьется в исступ­
ленном плаче. Одна из женщин бесшумно поднялась,
юркнула в коридор и тут же вернулась с ковшом воды.
Женщины подняли под руки лесничиху, усадили к столу,
поднесли ко рту ковш.
... Потрепав за шею собаку, Петька бесшумно пере­
скочил через жерди огорода и выбежал на дорогу, ни­
кем не замеченный.
84

15
Когда в доме все легли спать, Наталья отнесла в
кринках парное молоко в погреб, вышла на крыльцо.
В густых осенних сумерках кое-где проглядывали в окнах
притихших домов слабые желтоватые огоньки. Керосина
в магазинах не стало, и лампы с наступлением темноты
не зажигали, старались управиться с домашними делами
засветло.
Улицу заслонила та настороженная тишина осенней
ночи, когда даже стук водяной капли, упавшей с холод­
ной цепи ворота на дно колодца, отчетливо слышен.
В небе, задернутом рыхлыми седыми тучами, не све­
тилось ни единой звездочки.
Наталья присела на верхней ступеньке крыльца, под­
перев шероховатой ладонью подбородок, и тотчас же по­
чувствовала тупую боль в пояснице. Давал о себе знать
картофель. Женщины почти всю неделю не разгибаясь
копали его на основном участке за околицей.
Михаил Кузьмич по два раза на день наведывался
на участок первой бригады и поторапливал.
— Бабоньки, поднажмите, — умолял он сипловатым
голосом, широко шагая поперек борозд по полю в разве­
вающемся брезентовом плаще, — всего с десяток гектар
осталось. Рассчитаемся с государством — отдохнем не­
множко. Во второй бригаде закругляются...
Ездовые — подростки, парни и девушки — прямо с по­
ля из ворохов отвозили обсушенный ветрами картофель
на Кошелихинский спирто-водочный завод, в семи вер­
стах от Кременок.
Сегодня к вечеру была отправлена последняя подвода
в Кошелиху, и женщины пораньше вернулись домой.
Накинув на голову шерстяной платок, Наталья зябко
поежилась, вслушиваясь в тишину осенней ночи. В преж­
ние годы такого глухого, настороженного молчания на
селе не бывало. Раньше, как ни утомлялась молодежь на
работе, а неугомонная гармошка да девичьи частушечные
припевки все равно звенели в разных концах села. На­
талья вспомнила, как однажды такой же вот темной
ночью они с Виктором возвращались из Выселок со
свадьбы двоюродного брата. Захмелевшие, в пути сби­
лись с дороги и бродили почти до рассвета около рузановского леса. Ночь была по-осеннему теплой, безветрен85

ной. Поле пахло полынью и горьковатым дымком со­
жженной ботвы. Полынью пахли и горячие руки
Виктора, лежащие на ее плечах.
Память вела женщину все дальше и дальше, в юность.
Перед мысленным взором вставали лица знакомых, дру­
зей, события, когда-то казавшиеся незначительными, те­
перь представляющиеся яркими, волнующими. Припом­
нилось детство. Среди высокой, в росяных капельках ржи
плывет, раскачиваясь, телега. На ней, утопая в пахучем
свежем клевере, сидят трое — отец, мать и она, восьми­
летняя голенастая девчушка в нарядном платьице. Ло­
шадь, пофыркивая, легко везет телегу к белеющей вда­
леке колокольне бывшего женского монастыря. Там,
в районном центре, — ярмарка. Почему-то ярче всего
запомнился цветной шатер карусели, звон бубенцов на
игрушечных лошадках и сладкий вкус сливочного моро­
женого.
Память унесла ее в тридцать третий год... Словно
в солнечном озарении увидела она по-праздничному оде­
того отца, собравшегося далеко, в Балахну, на заработки.
Докатилась весть, что там требуются на стройки плот­
ники. Наталья видит отца, стоящего возле стола в голу­
бой сатиновой рубахе. Он укладывает в самодельный
фанерный баульчик белье, мешочек пахучего самосада,
ложку, соль, завернутую в чистую тряпицу, виновато
улыбается матери, словно просит у нее прощения. Глаза
у него синие-синие, и в них играют крошечные, с була­
вочную головку, зайчики, отраженные от весенних луж,
рябящих под ветром за окошком.
Таким его навсегда и запомнила Наталья. Со строй­
ки домой он не вернулся. В дождливый осенний день по­
скользнулся на шатких лесах седьмого этажа, не удер­
жался и разбился о сырую землю. Незнакомые люди
переслали вдове скудные пожитки, последнюю зарплату
и утешительное письмо, в котором писали, что крестьянин
Николай Синицын похоронен по православному обряду
на городском кладбище...
Увидела Наталья и мать, плачущую, с бессильно об­
висшими руками. Видно, что-то надорвалось у нее вну­
три, с того дня она вся обмякла, стала забывчивой,
неразговорчивой. К весне ей потянуло сильно поясницу,
й она свалилась пластом, вся в огне. Заботы по дому
легли на плечи шестнадцатилетней Наташи. За лето
86

мать поправилась и уже свободно все делала дома по
хозяйству. Наташа смогла опять учиться в школе и даже
выбирала время на гулянье.
На свадьбе Натальи мать плясала живо, с огоньком,
как в молодости, и никто не думал, не гадал, что это была
ее последняя осень. Умерла она на покров. Люди гово­
рили, что во всем было виновато холодное молоко, кото­
рое женщина выпила, распарившись в бане.
... Воспоминания оборвали чьи-то торопливые шаги.
По неровному их стуку Наталья догадалась, что это хро­
мой сторож сельсовета, он же и письмоносец, Влас До­
лин. Сторож от колодца поворачивал к дому Бугровых.
У Натальи все захолонуло внутри. Не заметила, как
встала, коченеющими руками схватилась за перила.
— Не бойся, не бойся, милая, — предупредительно
заговорил Влас, — лиха беда тебя миновала... Веруньке
вашей известие пришло... Я вот уж по ночам стал раз­
носить похоронки, чтобы людей своим видом не пугать..,
Письма ношу днем, а эти ночью...
— Веруньке... от кого же? — тревожно спросила На­
талья.
— Сашка Балуев погиб, на него из военкомата сразу
две похоронки пришло —матери Александре Павловне
и вашей Веруньке. Ты за нее распишись, а я пойду ско­
рее. Вот уж три месяца их, проклятых, ношу, а привык­
нуть не могу. Забудусь ночью — и во сне вижу, будто я
квитанции на гроба людям выдаю, а с меня пот холод­
ный. ..
Вот и коснулось горе своим черным крылом семьи
Бугровых!
Дрожащей рукой расписалась Наталья за похоронку.
Как сказать о случившемся Веруньке, как утешить ее?!
А ведь только месяц назад Верунька получила письмо
от суженого. Сашка писал, что учится на командира,
рвется на фронт. Признавался, как горячо любит Ве­
руньку и надеется на счастливую встречу, — и вдруг...
Разговор у крыльца услышала в избе Верунька. Она,
полуодетая, выскочила из сеней и, припав к теплой гру­
ди Натальи, зарыдала горько, по-детски. В темном про­
еме дверей показался в исподнем белье дед Дмитрий,
засуетилась, забегала Степанида, пытаясь дрожащими
руками зажечь лампу. «Уж, поди, не с Витюнькой ли что
87

случилось?! — вся леденея от страха, шептала она. — Ой,
горе мое горькое!..»
— Боже мой, Наташенька, что же это такое!.. — ры­
дала Верунька безудержно на груди снохи. — Как я те­
перь буду жи-ить?!
— Успокойся, доченька, — выбегая на крыльцо, за­
говорила испуганно мать, — нельзя же так убиваться!..
— Свет белый не мил!.. Умру я, наверно, — зады­
хаясь, сквозь слезы шептала девушка. — Где ты, Сашень­
ка, родной?! Что с тобой сделалось?!..
— Ну, я вошел, — виноватым голосом сказал Влас.—
Вы уж того... извините. Пошел я, значит...
Степанида обняла дочь за вздрагивающие плечи, по­
вела ее в избу. Наталья пошла следом. Дед Дмитрий
суетился в темноте сеней, пытаясь отыскать ковшик на
кадушке с водой.
— Попей водички, — говорил он, поднося Веруньке
дрожащими руками ковшик, — попей, внученька, оно и
полегчает... Что же теперь делать-то? Видно, судьба та­
кая. ..
Судорожно захлебываясь, девушка с трудом отпила
глотка два, села на край дивана и, по-старчески раска­
чиваясь, уставилась куда-то в пустоту.
Наталья гладила ее растрепанные волосы, шептала
успокаивающие слова.
— Пойдем, доченька, на кровать, — ласково прого­
ворила Степанида, — поспи лучше, оно, может, и полег­
чает. Слезы горю не помощник...
Она помогла Веруньке добраться до кровати. Девуш­
ка уткнулась лицом в подушку, растянувшись на постели.
Мать накрыла ее одеялом.
—- Спи, доченька, успокойся, — присаживаясь на край
кровати, шептала Степанида, гладя шелковистые волосы
Веруньки. — Война, она всем горькое лихо несет. Так в
слезах и утонуть можно. Надо силы в себе найти. Не най­
дешь— сломишься, как былинка под ветром.
То ли от этих слов, то ли от ласкового материнского
голоса девушка успокаивалась, приходила в себя.
Наталья прикрутила в лампе огонь и пошла в свою
комнату, где спала Светланка.
Девочка дышала ровно. Наталья наклонилась над
ней. «Кровинушка моя, звездочка ясная, спит и ничего не
знает, не ведает, какое горе в дом заглянуло...»
88

Хотела было раздеться и лечь в кровать, но разду­
мала, зная, что спать все равно не будет. Прислушалась
к звукам и шорохам в соседней комнате. Верунька ды­
шала ровнее, глубже. Свекровь, мягко ступая, прошла
к своей кровати в чулане, загасив по пути лампу.
Убедившись, что все в доме успокоились, Наталья в
темноте, на ощупь, вышла в сени. В темноте нашла фу­
файку, накинула на плечи.
Выйдя вновь на крыльцо, Наталья услышала душе­
раздирающие женские причитания, доносившиеся с Боташевой улицы от дома Панковых.
Плакали и в других домах, где получили в этот вечер
извещения о гибели родных и близких.
Наталья спустилась с крыльца. Ночная прохлада,
словно вода, окатила икры босых ног, заставила зябко
вздрогнуть.
Неподалеку, в доме Жижиновых, горел огонь. И там
сегодня горе!..
Сколько их, вот таких домов, светится в эту ночь по
бескрайней России, в которые заглянула горькая, как
полевая полынь, беда!
Облокотившись о частокол у тополя под окном, На­
талья задумалась. Мысли, одна тревожнее другой, кру­
тились суматошным хороводом.
«Неужели придет час, и я получу такое же извещение
и буду так же убиваться, как Верунька и другие жен­
щины, ставшие вдовами? И зачем человеку такое горе?
Ведь знают же люди, что живут один раз наземле, так
пусть живут все счастливо, мирно, пе-справедливому...
Ведь жили мы без войны, никому не мешали, не лезли
в чужой огород... Зачем Гитлеру понадобилось принести
людям столько беды и несчастья? Неужто никогда он не
видел и не изведал страшного человеческого горя?»
Во дворе, захлопав крыльями, голосисто продел пе­
тух. Под соседским крыльцом послышался хриплый со­
бачий лай, но вскоре опять все затихло.
Поднявшись по шатким ступенькам крыльца, она
неожиданно столкнулась с Верунькой. Полуодетая, в на­
кинутом на плечи материнском платке, девушка обняла
Наталью.
— Я слышала, как ты вышла на улицу, — зашептала
она. — Мне тоже не спится. Давай посидим.
89

Молча сели на ступеньки. Верунька, по-детски поло­
жив голову на колени Натальи, дышала неровно.
— Что с тобой? Уж не заболела ли ты?
— Наверно, — шепотом ответила Верунька. — Голова
разламывается.
— Нельзя так волноваться, — по-матерински загово­
рила Наталья, — видно, чему быть, тому не миновать...
— Ты знаешь, что я решила?..'—заговорила Ве­
рунька. — Пойду на фронт, в ту самую часть, где служил
Саша, добровольцем попрошусь... В газетах много пи­
шут, что девушки идут добровольно в армию, а чем я
хуже других? Здоровая, сильная, грамотная. В строй не
возьмут — запишусь санитаркой. Без меня вы здесь сами
управитесь...
— Хорошо, хорошо, завтра об этом потолкуем, — за­
говорила Наталья. — Раз решила, так что же делать?
Удерживать никто не будет, время такое...
И долго еще они говорили в эту осеннюю ночь.
А через неделю, не успев получить ответ из военкома­
та, Верунька была мобилизована на рытье противотан­
ковых рвов под Муром.

16

Светланка, босая, в пестром ситцевом платьице, стоя­
ла па крыльце и смотрела, как мать несет от колодца на
коромысле полные ведра воды.
Моросил мелкий дождик, у ступенек внизу, на вбитых
в землю красных кирпичах, налилась лужица. Девочке
неудержимо захотелось ступить в нее босыми ногами, и
она уже пыталась сбежать вниз, как сердитый голос ма­
тери остановил ее:
—- Ты чего босая на ветру стоишь? Захворать хо­
чешь?! Скорее беги в избу!
Наталья сняла коромысло с плеч, с ведрами в руках
вошла на крыльцо. Кадушка в сенях была уже полной.
Поставив ведра на лавочку у стены, Наталья вытерла
ноги о веник, лежавший у порога, прошла за Светланкой
в избу.
Дед Дмитрий, тяжело кряхтя, возился в чулане с вя­
занкой лыка, опуская красные запыленные катушки в
лохань с теплой водой, Степанида, задевая деда кочер30

л

гой, сажала в печь хлебы, гремя по шестку железными
тазами.
— Ты почему мать не слушаешь и босиком на крыль­
цо выскакиваешь?— прикрикнула Наталья на девочку,
сжавшуюся комочком на кровати. — Смотри у меня!..
Унесет тебя ветер безрукий, будешь знать...
— А вот и не унесет, и на дворе совсем не холодно, —
затараторила Светланка, шмыгая носом.
— Я тебе покажу «не холодно», — еле заметно улыб­
нулась Наталья. — Видишь, уже из носа течет...
Было воскресное утро. Дождь, зарядивший с полуночи,
мешал выйти на уборку картофеля. Наталья проснулась
по привычке рано, затемно справилась по хозяйству и
сейчас, наносив воды, не знала, чем заняться.
— Мама, может, помочь тебе? — спросила она у све­
крови.
— Сама я, доченька, управлюсь, — сказала Степани­
да,—ты лучше голоногую одень, — она указала на внуч­
ку,—а то картошки наелась, а одеваться, обуваться не
хочет...
— Не хочу, не хочу, — захлопала ладонями Светлан­
ка, подпрыгивая на кровати.
В окно с порывом ветра застучали дождевые капли.
— На снег, наверное, перебьет, — сказал дед Дмит­
рий, выходя из чулана, — снег любит ложиться на сырую
землю...
— Рановато бы, — донесся от печи голос Степаниды.
— Почему это рановато? — спросил недовольно
дед. — Покров прошел — жди белых мух...
Наталья, достав из-за зеркала костяной гребешок,
стала причесывать пушистые волосы Светланки.
— Сиди у меня, не вертись как юла! — прикрикнула
нарочито сердито. — Ив кого ты такая вертлявая уро­
дилась?
— В папу, маму, в папу, маму, — защебетала Свет­
ланка, подняв кверху ручонки.
За окном послышался радостный визг собаки. Петь| ка, одетый в зеленый брезентовый плащ с островерхим
капюшоном, шел из сельсовета с мешочком соли, при­
крывая его от дождя полой.
Наталья постучала в окно:
— Петя, зашел бы к нам на минуточку!
Петька кивнул и пошел к крыльцу.
91

Мокрый плащ и мешочек с солью он оставил в сенях
в избу вошел в сером костюме, без фуфайки.
— Заходи, заходи, Петенька, — заговорила из чула
на Степанида, — рядом живем, а давненько ты у нас н<
бывал...
— Здравствуйте, — глуховатым баском буркнул Петь
ка с порога и, словно оправдываясь, быстро заговорил:Дома редко бываю, все больше у дяди в поселке ночук
там хоть не так скучно... Все-таки кино каждый деы
можно смотреть... А вот учиться стало труднее, учить
лей-мужчин всех подчистую на фронт взяли, осталис
одни женщины.
— Присаживайся к столу, — пригласила Наталья.В сельмаг, что ли, ходил?
— За мылом бегал, а его и в помине нет. Соли дь
килограмма взял про запас: Нина, продавщица, посов
товала. Говорит, бери, а то еще не знаю, когда будет.
А ты, дед, уж не мокроступы ли плесть собираешься? спросил он Дмитрия.
— И то дело. Лапти на Руси, у кого ни спроси,первая обувка, — отозвался скороговоркой дед.
— Уж ты скажешь, — перебила его недовольно Ст
панида, — послушаешь тебя, так можно подумать, ч
весь свет на лаптях и держится...
Дед что-то буркнул себе под нос, замолчал. Светла
ка крутилась колесом по избе, хлопала ладошками
звонко повторяла:
— Дед лапти плетет, дед лапти плетет...
Дед размотал катушку моченых лык, приготовил
самодельным ножом разрезать их на узкие ленты.
— Ты, Петруха, вот что мне скажи: забыл ты песг
которую пели на всех праздниках, али не забыл?
— Это какую же?
— А ту, в которой говорится, что мы своей зем
вершка никому не отдадим?
— Хорошо ее помню... Ну так что же?
— Как «что же»? Тогда получается, что и из пе<
можно слова выбрасывать?
— Нет, дед, ты не прав. Песня как была песней, ■
песней и осталась, и слова в ней правильные. Чужой з
ли мы не хотим ни пяди, так оно и есть на самом де
Не мы позарились на чужие земли, а фашисты зале
92

к нам. А что касаемо «вершка не отдадим», то это дело
временное. Возьмем свои вершки. Сполна.
Дед глухо кашлянул, посмотрел сверх очков на
Петьку.
— И чего ты, старый, все время в политику лезешь? —
крикнула из чулана Степанида. — Ну, чисто Калинин,
да и только!
— А что! —дед задорно вспетушился. — Мы с Миха­
илом Ивановичем ровесники. Он государством правит,
а мне уж и порассуждать о важных делах нельзя? ..
— Говори, говори, дедушка, — поддержала старика
Наталья, — от разговоров легче на душе становится...
Приободренный снохой, дед отложил лыки в сторону.
— Ты, Петруха, из молодых, но дотошный. Объясни
мне: зачем немец войной на нас пошел? Михаил Кузь­
мич говорит, что, мол, фашистам простору на земле не
хватало, вот они и решили этот самый простор у нас
взять. Но ведь жила же Германия до Гитлера без это­
го простора! Значит, сейчас немцы в три горла мясо бу­
дут жрать и шнапсу за один присест по бочке выпи­
вать? ..
— Нутро у фашистов буржуазное!
— У нас в первую мировую войну в селе жили плен­
ные немцы, рожь жали, в кузнице работали. Люди как
люди, самые обыкновенные, с руками и ногами. Ругали
своего Вильгельма на чем свет стоит, что он их в войну
втянул, от дома оторвал. Все в голос говорили, что ни­
когда ни с кем воевать не будут, своим внукам и правну­
кам закажут не ввязываться ни в какие баталии. Неуже­
ли их внуки сейчас против нас идут, наказа отцов и де­
дов не послушались? Как же все это получается?
— Гитлер людей обманул, затуманил головы, пообе­
щал райскую жизнь, а немцы и поверили ему, жадность
их обуяла. А от жадности люди звереют.
— Это так, — согласился дед,'—от жадности человек
лютым становится, человеческий образ теряет...
Светланке надоело слушать дедов разговор, подбе­
жала к матери, уткнулась лицом в колени. Петька по­
трепал рассыпавшиеся легкие волосы девочки, спросил
у Натальи:
—■ Что Виктор с фронта пишет?
’ — Сообщал в последнем письме, что жив, здоров,
фрицев бьет... Да и что он может больше написать?
93

Иное письмо все в черных полосках приходит. Гадаю,
что далеко он где-то, на юге. Письма больше двух недель
идут. — Наталья сокрушенно вздохнула: — Как ты ду­
маешь, остановят наши немцев до зимы или отступать и
дальше будут?
— Остановят, обязательно остановят! — сказал уве­
ренно Петька. — Есть слух, что из Сибири на запад не­
сметное количество войск движется. Скоро подтянут из
глубинки резервы — и капут Гитлеру... В Арзамасе на
станции эшелон за эшелоном на запад идут, видимоневидимо. ..
— Уж скорей бы рассчитаться с фрицами, а то они
все ближе и ближе к Москве... Что, если немец возьмет
Москву? Что тогда будет?
— Не возьмет, подавится!.. А вот у нас на селе вся­
кое болтают. Появились невесть откуда чужие люди,
сплетни всякие пускают, мутят людские души. Вчера
у Марии Сидоровой в избе опять церковное песнопение
было, сам слышал. Монашки откуда-то на свет божий
вылезли, как тараканы из щелей. Где только они столько
лет хоронились?
— Люди в горе к богу потянулись, — откашлявшись,
тихо сказал дед, — не хлебом единым жив человек...
Слыхал я, что церковь открывать собираются.
— Лучше бы склад для зерна из нее сделали, — вста­
вил сердито Петька, — и то пользы бы больше было!
Старые склады все зерном засыпали, до самых крыш,
а в скирдах столько еще необмолоченного хлеба стоит!..
И Арзамас скоро принимать не будет, и там все элева­
торы забиты,говорят.
Все замолчали. Изба заполнялась вкусным ароматом
печеного хлеба. Наталья принесла из чулана большой
зеленый чайник с квасом.
— Попей нашего кваску. Голову кружит, что твоя
медовуха.
Наталья налила Петьке в алюминиевую кружку ко­
ричневато-зеленую пенистую жидкость.
Светланка бесцеремонно забралась к нему на колени
и настойчиво просила рассказать что-нибудь интересное,
про разбойников.
— Не приставай к парню, — сказала Наталья.—
И в кого ты такая настойчивая? Все бы тебе сказки да
сказки.., '
94

— Без сказки и жизнь скучна, — вступился за Свет­
ланку дед, — это сейчас кино да романы, а в мои детские
годы сказка да песня все заменяли...
— Сейчас, Светланка, я тебе расскажу самую инте­
ресную сказку, как добрые и сильные люди победили
злых и черных разбойников, — проговорил весело Петь­
ка. — Садись рядом и слушай...
Девочка соскользнула с Петькиных колен, уселась
рядом на лавку.
— Далеко-далеко, за дремучим бором, — начал Петь­
ка,— скачут по полю на черных конях железные люди.
Гулко стучат копыта по земле, развеваются косматые
гривы. Из лошадиных ноздрей бьет горячий пар. Где сту­
пит такая лошадь — тотчас же крапива и чертополох вы­
растают, куда ни повернет голову — все начинает го­
реть. .. Из далекой плохой страны примчалась эта кон­
ница, чтобы сеять всюду горе и зло, убивать добрых,
работящих людей.
Светланка с широко раскрытыми глазами вслушива­
лась в слова. Наталья с задумчивой лаской смотрела на
Петьку.
— Но нашлись храбрые краснозвездные люди, вста­
ли они на пути черной конницы, и загорелся невиданный
бой! Задрожала земля, помутнело небо. Искры от уда­
ров штыков и сабель вспыхивают, как молнии. День, вто­
рой, десятый длится страшный бой...
И стала расступаться земля под копытами черных
коней, с каждым часом они уходили все глубже и глубже
в землю. Вот уже стали видны только гривы коней и го­
ловы всадников. Вдруг ярко сверкнула молния, и земля
проглотила этих черных людей! ..Ис тех пор на земле
стали жить только добрые люди. Там, где росли крапива
и чертополох, они посадили яблони, груши, виноград,
красивые цветы. Войны прекратились, люди стали жить
в дружбе друг с другом.
Светланка сидела не шелохнувшись.
— Попробуйте наших пирожков, — предложила Сте­
панида, выходя из чулана и ставя на стол тарелку с под­
жаренными пирожками,— с грибами сегодня напекла..,
— Угощайся, Петя, — шепнула Наталья.
— Под такую закуску не мешало бы и по малень­
кой,— пошутил дед, вытирая о полотенце руки, — тогда
пироги в горло сами бы полезли,,, — Дед перекрестился,
95

не спеша подошел к столу. — Опять я вернусь к старому
разговору, — начал он глуховатым баском, усаживаясь
в красном углу. — Вот ты скажи, мил человек, как же это
получается? Прет проклятый Гитлер на нашу землю,
а мы все отходим и отходим. Неужто ослабела русская
силушка? Ведь испокон веков Русь была непобедима,
а тут — на тебе!.. отходим. Ну, что ты на это скажешь?
— Скоро ли, поздно ли, но все обернется в нашу
пользу. Не будет вовеки такого, чтобы немец скрутил
нас!.. Наша страна вон какая, а Германия с гулькин нос.
У нас, считай, в одной Сибири десять Европ поместить
можно... Собраться с силами мы еще не успели — вот и
загвоздка получилась.
— Вот и Виктор пишет то же самое, — проговорила
Наталья, забирая Светланку на колени. — А ему там
виднее.
В окно кто-то громко постучал. Сквозь запотевшее
стекло Петька увидел рассыльную Дуняшу, укрытую с ног
до головы пестрой столовой клеенкой.
— Наталья, тебя в правленье кличут! — крикнула
она. — Председатель велел быть сейчас же!
— Хорошо, Дуняша, скоро буду.
Петька поблагодарил бабушку за вкусные пирожки,
потрепал за пушистые волосы Светланку.
— Петя, заходи к нам почаще, — пригласила На­
талья, — не забывай соседей.
— Спасибо.
После ухода Петьки в доме сразу сделалось тихо. Дед
молча принялся резать лыки, Светланка стала возиться
с тряпичной разлохмаченной куклой, а Наталья, убрав
со стола тарелки, стала торопливо собираться.
17

В правлении в этот день было многолюдно.
Люди тесно сидели на скамьях у стены, прямо на об­
лупившемся от желтой краски полу, поджав под себя
ноги. Подростки и старики едко дымили вонючим самоса­
дом, пускали к потолку, обклеенному пожелтевшими
газетами, седые клубы дыма. Форточки были открыты,
но с улицы в них порывисто задувал ветер и загонял дым
обратно.
96

За столом, покрытым красной выцветшей скатертью
с чернильными пятнами, сидел председатель Миха­
ил Кузьмич в серой фуфайке с распахнутым воротом,
в синем кашне. Рядом, склонившись над клеенчатой
толстой тетрадкой, что-то писала счетовод Шура Дудо­
рова. Чуть поодаль сидел завхоз Матвей Иванович Го­
рин, поблескивая металлической оправой очков.
Мужчины говорили о фронтовых делах, женщины су­
дачили вполголоса о колхозном начальстве, размышляли
вслух о том, каков будет в этом году трудодень.
Наталья и Лиза вошли и стали позади женщин, сгру­
дившихся возле голландки. Спустив платки на плечи, обе
притиснулись к стене. Бойкая на язык Стешка Сидорова,
толкнув Наталью в бок, шепнула:
— Смотри, председатель сегодня угрюмый какой-то.
С чего бы это?
— С чего бы ему веселиться? Дела кругом не ахти
какие.
Трудно, ох как трудно было председателю в эти дни!
Куда ни кинься, за что ни ухватись — все вырывается
из рук, везде неполадки, недостатки, перебои. В одном
месте залатаешь прореху — в другом месте все трещит
по швам. Ни днем ни ночью нет передышки. От суетни,
ненужной спешки, от недосыпания звон стоит в ушах,
в глазах мелькают темные круги.
Сбоку Михаила Кузьмича на стене висел в желтой
рамке под стеклом план колхозной земли. Угодья артели
раскинулись от Кардеман до Мешихи, за день на коне
не обскачешь. Одной только пахотной земли у колхоза
насчитывается пять с половиной тысяч гектаров. Попро­
буй ее возделать, вовремя засеять, вырастить каждый ко­
лос, убрать созревший хлеб в закрома, когда рабочих рук
везде не хватает да и тягловая сила заметно сократи­
лась—-десять лошадей и грузовую автомашину взяли на
нужды фронта.
Когда сегодня он утром вышел из дому и увидел под
тяжелыми свинцовыми тучами раскинувшееся по оврагу
село, сердце сжалось от боли. Серые избы, словно насед­
ки, нахохлившись, стояли, тесно прижавшись друг к дру­
гу. Печи уже истопили, лишь кое-где над серыми крыша­
ми курился синий дымок. На улицах было безлюдно
и тихо. Уж больно быстро, за одну осень, без мужских
рук покосились заборы у дворов, перекособочились воро4

С. Бугорков

97

та и калитки, в многодетных семьях разбитые стекла в окнах домов были кое-где заставлены лубками.
«Даже петухов не слышно, — удивился Михаил Кузь*
мич, — словно все заснуло кругом. Вот она война, и сюда
свою тень забросила».
И только при подходе к правленью его рассмешил ло­
бастый Шарик, выкатившийся колесом из подворотни
двора Фатиных.
Весь в репьях, с клоками свалявшейся шерсти
на хребтине и вздернутым обрубком хвоста, спросонку он
принял Михаила Кузьмича за чужого и залился звонким
лаем. Увидя своего, он удивленно заморгал глазами,
оборвал свой заливистый лай и стал юлить возле ног
председателя.
— Эх ты, чучело гороховое! — Михаил Кузьмич рас­
смеялся.— Свой своего не познаша...
Но на душе все же было тоскливо и горько. По радио
только что сообщили об оставлении Одессы, которая ге­
роически оборонялась семьдесят три дня.
Придя в контору, какое-то время смотрел, как в окне
дрожала от ветра форточка, как по стеклу бежали, до­
гоняя одна другую, капли дождя, оставляя извилистый
след. Тяжелые слова сводки камнем упали на сердце.
Плакали за стеной ветер и дождь, завывая тоскливо
и нудно в оголенных ветвях дуплистого клена.
Один за другим стали входить колхозники. Потом
повалили так густо, что входная дверь возле черной печ­
ки-голландки почти не закрывалась. Оглядывал он свою
армию и только диву давался. Одни старики, подростки
да женщины, а ведь такую работу ломят, что впору толь­
ко мужчинам сильным да молодым. С севом озимых
в первые дни отставали, потом поднажали и даже вышли
по району вперед. Сейчас обмолачивают последние скир­
ды хлеба, копают картофель. С темна до темна люди
в поле и на токах...
Рассаживались на старых школьных скамьях, при­
несенных из коридора, тихо переговаривались. Подрост­
ки у двери затеяли было возню, но под взглядами стари­
ков присмирели.
Женщины все расселись на первых рядах. Наталья,
Лиза, Авдотья Морозова — колхозный актив — уселись
к столу поближе. Лица у них, как и у всех женщин, обвет98

рились, заострились, натянулась на скулах кожа, губы
потрескались...
Да, достается. Но тянут лямку, не жалуются на тяже­
лую ношу, хотя на душе у каждой горя невпроворот.
Трудная эта осень. В многодетных семьях прошло­
годние запасы хлеба были на исходе уже к концу жатвы.
Пришлось из первого обмолота выдать аванс по сто пять­
десят граммов на трудодень.
Председатель поднялся, откашлялся и простудным го­
лосом заговорил:
— Дорогие сельчане! Мы сегодня собрались здесь
посоветоваться, вместе решить, как побыстрее закончить
уборку картофеля. Тут вот постановление одно, по кото­
рому мы обязаны...
Он развернул лежавшую на столе газету с постанов­
лением и начал читать собранию. Постановление обязы­
вало все полевые работы закончить до первых замороз­
ков. Кончив читать, председатель с указкой в руках,
словно школьный учитель, подошел к висевшему на стене
плану колхозных угодий и начал рассказывать, как обсто­
яли дела с уборкой картофеля по каждой бригаде в от­
дельности.
Разница получалась значительная. Если первая
и третья бригады копку почти закончили, то вторая
и четвертая не выкопали даже и половины.
Здесь молча слушавшее его собрание неожиданно
загудело. А когда он начал перечислять фамилии отста­
ющих, с места вскочил бригадир четвертой бригады За­
белин Максим, горбатый старик с азиатским разрезом
глаз, и, тряся жидкой рыженькой бороденкой, визгли­
вым голосом закричал, обращаясь к собранию:
— Это что ж такое получается, дорогие товарищиколхозники?! Участок моей бригады у Павловских кустов
на самом гиблом месте, у болота. Попробуй-ка там по­
копать картошку, когда все заилено,, утрамбовано так,
что я и не знаю... Там никакой плуг не поможет. Мы ее,
ту картошку, голыми... вот этими руками дерем из земли!
Хорошо Петру в передовиках ходить, — ткнул он кривым
обкуренным пальцем в бригадира третьей бригады Лю­
бимова,— у него и земля как пух, и лошадей вдвое боль­
ше на вывозке,— ну, а нам кто поможет?!
— Ты, Максим, на других-то пальцем не тычь! — ба­
сом гаркнул Любимов.— Наведи-ка ты лучше порядок
99

в своем хозяйстве! Видел я, кару работали вы. Больш
рили да задницы возле теплины грели! Привык за ч;
ми-то спинами прятаться...
— Как это? Как это? — затараторил Максим.—
я... это я-то прячусь?!
— А то кто же еще! Помнишь, как ты гречиху во:
мя не скосил, половину оставил в поле? Ты и тогда I
обвинил, что не помогли тебе вовремя. А кто дольше в
в постелях по утрам проклажается? Моховские, кото)
из четвертой бригады!..
Забелин шагнул к председательскому столу и,
ходу рванув дрожащими пальцами засаленный ворот в
ника, запальчиво крикнул:
— Что же это получается, председатель? У Пет
в бригаде на вывозке двадцать подвод работают, а у ме
токо девять! Ни ездовых, ни лошадей не хватает. Пуст
ка Петр в моей шкуре походит, посмотрим, что он тог,
запоет!
— Не влезу я в шкуру твою, маловата!..
Спор разгорался лесным пожаром. Загомонили же.
щины. Все повскакали с мест, и в этом гомоне, гаь
сразу угас, потонул председательский голос.
С большим трудом удалось навести порядок. Предсс
датель пообещал сегодня же на правлении пересмотрет
составы бригад и все их поставить в одинаковые пример
но условия.
Слова попросила Авдотья Морозова, временно испол
нявшая должность завфермой. Начала горячо говорить
что помещение фермы к зиме не готово, крыша прохуди­
лась, стены не утеплены. Ее неожиданно оборвал Ма­
твей Горин, завхоз, заявив, что сегодня вопрос на собра­
нии стоит не об этом. Вот будет поставлен вопрос о фер­
ме — тогда и о ремонте можно говорить...
■— Как это «не об этом»? — возмутилась Авдотья.—
Ты что, не из русских, не знаешь, что сани нужно готовить
летом, телегу зимой? Когда холода-то задуют, тогда
поздно будет!..
— Правильно говорит баба!
Михаил Кузьмич успокоил Авдотью, пообещав занять­
ся и фермой в ближайшие дни.
Много решалось сегодня вопросов, и самым послед­
ним—надо было избрать бригадира первой бригады и
100

куки-

’то

м под Лубнами попало. Кость перебило. Хотели до ко
лена ногу отнимать, антоновым огнем врачи пугали, а о>
не дал резать. «Чего, говорит, я с одной ногой дома буд}
делать? Как по улице буду ходить?» Спасибо, один ленинградский профессор помог, вылечил. Сейчас у Але­
ксея кости срослись, уже свободно на одном костыле пс
госпиталю ходит...
Настасья разлила в чашки чай.
— Ты бы бросил курить, сыночек, — ласково сказала
она Николаю, — пожалей здоровье, а то все дымишь да
дымишь. Закуси получше, не то охмелеешь...
Лиза украдкой рассматривала Николая, дивясь, как
он возмужал, раздался в плечах.
Ей припомнилось, как в ранней юности вдвоем с Ни­
колаем они ходили в район фотографироваться на ком­
сомольские билеты и впервые поцеловались в орешнике
у родников, когда возвращались домой. Помнит ли он
об этом?
В избе становилось душно.
По старинному русскому обычаю чай пили молча, из
блюдцев, придерживая их рукой. Большие куски’твер­
дого сахара, сохраненные Настасьей еще с прошлого
года, дробили маленькими щипчиками.
Подростки, как воробьи, шумно завозились у двери.
Послышались подзатыльники, укоризненные женские го­
лоса.
Вьюга за окном, бушевавшая всю неделю, утихла,
тучи рассеялись, и зеленый месяц низко поднялся над
заснеженными крышами домов.
— Наливай еще по маленькой себе и гостям, — пред­
ложила Настасья, перехватив взгляд сына, брошенный
на Лизу, — а то что-то все замолчали. Ведь у меня ра­
дость сегодня...
Николай налил. Подал Наталье и Лизе, поставил
перед матерью. Поднялся с рюмкой в руке, худой, высо­
кий, поправил повязку.
— За нашу победу. Чтоб не было Гитлеру ни дна ни
покрышки!
— Коля, а какие они, немцы-то? Обыкновенные люди
али другие, на нас непохожие? — спросила Авдотья Мо­
розова.— Мы тут думаем, что они, наверное, косматые,
как черти, и все с рогами...
В избе дружно засмеялись.
134

_ С хвостиком они, тетя Авдотья, с хвостиком,—
рассмеялся у окна Тимофей Жижинов, — их часто в «Кро­
кодиле» такими рисуют...
_ Люди они обыкновенные, с руками, ногами. На вид
от наших не отличишь... Только души у них червивые,
или, прямо скажем, нет у них никаких душ, — продолжал
Николай. — Захватили мы в том бою двух молодчиков
с железными крестами на груди. Такие кресты у них са­
мыми высшими орденами считаются... Вначале держали
себя высокомерно, спесиво, а когда дело дошло до от­
вета— расплакались, задрожали. Жидкими на расправу
оказались сынки мясников из Гамбурга...
— Неужели все гитлеровцы — мясники да лавочни­
ки?— спросила тихо Наталья. — Ведь есть же среди них
и простые рабочие или, скажем, такие же крестьяне, как
и мы. Зачем же они на нас с оружием идут?
Николай затянулся папироской, пуская к лампе седые
кольца дыма.
— Забил им Гитлер головы разными посулами, по­
обещал рай на всей земле. Грабь, тащи, обогащайся —
все твое, все тебе позволено! Вот они и клюнули на эту
удочку.
— Вот оно что!..
Женщины стали перешептываться. Дед Ермолай вски­
нул голову:
— Заведи, Настюха, заветную, чегой-то мы загово­
рились. ..
Настасья, подперев ладонью правую щеку, сильным
мягким голосом завела:
По Дону гуляет, по Дону гуляет,
По Дону гуляет казак молодой.

Лиза и Наталья подхватили:
А девица плачет, а девица плачет,
А девица плачет над быстрой рекой.

.. .Многое было переговорено в рту ночь, многое
вспомнилось. За песнями засиделись допоздна. Соседи и
знакомые стали расходиться по домам только к полу­
ночи. Позже всех уходили Лиза с Натальей. Николай,
набросив шинель на плечи, пошел их провожать.
— Чай, недалеко живем — не заблудимся, — сказала
Наталья.
135

Тихая ночь в зелено-дымчатых снегах спала над се­
лом. Мороз был не сильным, слегка пощипывал щеки.
— А помнишь, Коля, — заговорила слегка захмелев­
шая Лиза, — лунную ночь в лугах под Рузановом в тот
год, когда мы шли с тобой из Дивеева с кинофильма
«Волга-Волга»?
— Помню, Лизанька, все помню... Там на фронте в
минуты затишья всю свою жизнь как на ладошке огляды­
ваешь, вспоминаешь все, что забылось...
Возле дома Бугровых Наталья простилась, поднялась
на свое крыльцо.
— Ну и мне пора баиньки, — сказала шутливо
Лиза, — уже поздно, а завтра дел не переделать...
Николай стиснул ее руки до боли, обнял, поцеловал
в упругие холодные губы.
23
В канун Октябрьских праздников в школе было всего
три урока. К полудню занятия окончились. Не заходя на
квартиру к дяде Ивану, Петька зашагал через луга до­
мой — спешил уйти поскорей от школы, словно боялся,
что кто-то его окликнет, заставит остановиться. Настрое­
ние у него было скверное.
В мирные дни в это время в школе поднималась та­
кая предпраздничная кутерьма, так она захватывала
всех и переполняла радостным чувством, что ученики, ка­
залось, не ходили по коридору, а летали на крыльях.
Обязательно в последние часы шли репетиции худо­
жественной самодеятельности, выпускались праздничные
стенные газеты; до хрипоты спорили, как лучше офор­
мить школьную колонну на митинге. И он, Петька, как
секретарь комсомольской организации был, конечно,
в центре всех событий. Его вызывали в учительскую, про­
сили заглянуть в пионерскую комнату, тянули на репе­
тицию драмкружка, где у него была главная роль в спек­
такле. И на все находилось время, везде он успевал,
школьная сутолока бодрила, окрыляла.
В этом же году подготовка к празднику проходила
без обычной шумихи, тихо, почти незаметно. '•.Скучно бу­
дет на празднике, — подумал Петька, шага ., лесной тро136

пинкой, — да и веселиться нет причины. Немец вон где,
у самой Москвы стоит...»
У родников на Маслихиной горе Петька увидел лесничиху Галину. Склонившись над мшаными бревнами
низкого сруба, она пила воду.
Он остановился в трех шагах от сруба. Галина под­
нялась, повернулась к нему, тихо улыбнулась и стала
вытирать концом платка влажные розовые губы.
— Здравствуй, Галина,— заговорил радостно Петь­
ка, — домой идешь?
Женщина молча кивнула.
— Вот и хорошо, теперь вдвоем пойдем, веселее бу­
дет. ..
— Ой, Петя, — сказала тихо женщина, — голова чтото закружилась, в глазах темнеет... В лесу целое утро
бродила, а сейчас в лесхозе два часа в прокуренной ком­
нате заседали. С утра ни крошки во рту не было...
— Мы тихо пойдем, спешить некуда.
Петька нагнулся над срубом, сложил ковшиком ла­
дони и стал пить холодную, до ломоты зубов, воду.
— Хороша водичка, силы удесятеряет. В прошлом
году профессор из Москвы приезжал, анализ брал и ска­
зал, что вода эта обладает большими лечебными свой­
ствами. Оказывается, здесь в монастыре в старое время
монахи не дураки были, когда эту воду в стеклянных
пузырьках по всей России продавали как чудодействен­
ную.
Галина подняла со сруба кожаную сумку.
— Пойдем, что ли?
В гору по проторенной тропинке поднимались молча.
Заснеженный лес под холодным серым небом шумел
угрюмо, настороженно. С горы было видно, как река на
крутой стремнине дымилась морозным паром. Острый
смолистый запах бора холодил ноздри. По левую сторону
дороги от медно-серой стены бора тянулась молодая по­
садка. В зеленых сосенках, надув маленькие зобики и
выпятив красные грудки, перепрыгивали с ветки на ветку
снегири.
— Снег рано выпал в этом году, — заговорил Петь­
ка,— прошлой осенью в эту пору еще скот пасли по ози­
ми, а тут такое сразу завернуло! Трудной и долгой будет
зима...
137

— Для кого она еще будет, а для меня уже нача­
лась,— тихо проговорила Галина, — в лесу, только снег
упал, стало как на кладбище. Хоть волком вой — никто
не услышит. Одни снегири да синицы порхают в кустах,
да и те радости не приносят...
— А ты бы чаще в село приходила, — предложил
Петька. — На людях оно всегда веселее.
— А чего в селе-то веселого? Сейчас у каждого свое
горе, свои слезы. Посчитать, так ни одного дома не най­
дешь, в который бы эта проклятая война не заглянула,—
всех задела, всех растревожила...
— В горе-то и надо всем вместе держаться. На миру
и смерть красна, — попробовал пошутить Петька.
Шли молча. Под ногами скрипела пороша. Скучный
зимний лес удваивал путь.
— Скажи, Галина, почему ты водишь дружбу с за­
хожими монашками? Они морочат тебе голову, а ты им
веришь...
— Какие монашки? О чем ты говоришь?! — с при­
творным испугом спросила женщина.
— А такие, что у тебя в доме псалмы распевают да
евангелие читают. Свой кордон в молитвенный дом пре­
вратила?
— Люди наговорят разное, им замками рты не за­
кроешь. ..
— Я своими глазами видел, как у тебя молились две
чсрнорясницы. Голоски у них елейные, а глаза злые, как
у голодных мышей. И что только тебя с ними связывает?
— Это ты говоришь про двух божьих сестриц? Они
иногда заходят ко мне переночевать, а у меня с ними на
душе светлеет. Ведь от одиночества на кордоне с ума
сойти можно. Вот они, бездомные, и заходят ко мне доб­
рым словом перекинуться. — Галина помолчала и со
вздохом добавила: — Вреда от них никакого нет, тихие
они, набожные. Священное писание до буковки знают,
все растолкуют, расскажут..,
— И ты веришь им? Неужто взаправду веришь?!
— Человек должен во что-то верить, без веры как же
можно? Я не им, а божьему слову верю...
Дорога проходила у стены соснового бора, краем
большой вырубки. Низкие пни со снежными шапками
отчетливо выделялись на белом фоне и были похожи на
маленьких зверьков. Весной на этом месте в бору вспых138

иул пожар. Огонь быстро потушили, но черное пятно
сожженного мелколесья все лето не зарастало у дороги.
Даже сейчас здесь пахло жженой смолой. Петька вдруг
вспомнил, как энергично действовал в тот день во время
тушения пожара лесник — муж Галины. Он отдавал
команды, где рыть канавы, откуда пускать встречный
огонь. Рядом с ним, почти в пламени, находилась тогда
и Галина, смелая, ловкая, никак не похожая на эту, иду­
щую рядом.
— Женщина ты не глупая, а говоришь такое, что и
слушать не хочется, — выпалил в сердцах парень. — Ну,
посуди сама: какая тебе польза от этих монашек с их
священным писанием? Что они могут дать хорошего?
Заморочат тебе голову, да и только...
— Если бы не они, я бы, при моем горе, с ума сошла.
С ними я словно заново на белый свет народилась...
— Схватилась за них, как утопающий за соломинку,
так, что ли?
— А что мне делать? Подскажи, если ты такой гра­
мотный!— Галина с трудом сдерживала душившие ее
слезы.
— Ну, ладно, ну, успокойся, — заговорил растерянно
Петька, не зная, какие слова найти в ответ. — Посовето­
вал бы я тебе бросить свою лесную сторожку и пере­
браться или в заводской поселок, или в наш колхоз.
Я понимаю, что одиночество порой хуже могилы...
Женщина немного успокоилась, вытерла глаза кон­
цом платка.
— А что я буду на заводе делать? — вздохнула она. —
Ведь у меня нет никакой специальности.
— Сейчас рабочие руки везде нужны. Подучишься
малость — к станку встанешь...
Вырубка кончалась частой стеной ровного ельника.
Из-за острых вершин деревьев, похожих на татарские
стрелы, выплывала темная туча. Пошел мелкий, легкий
снежок. Он глушил шаги, и в лесу сделалось еще темнее
и тише.
Галина шла и молчала, и Петьке было неясно: со­
глашается она или нет? Ему, по молодости, в жизни все
казалось простым и открытым. И сейчас он твердо был
уверен, что Галина оставит свою лесную сторожку и
перейдет на завод или в колхоз.
А женщина вдруг проговорила:
139

— Трудно это, Петенька, с насиженного места сры­
ваться. Не знаю, право, что и делать...
Вскоре дорога вывела их к кордону. Послышался ра­
достный заливистый лай Полкана.
— Может, зайдешь, Петя, в хату, передохнешь, чай­
ку смородинного на дорогу выпьешь? — предложила Га­
лина.
— Да нет, пожалуй, я пойду... Дома дел перед празд­
ником много, спасибо за приглашение.
Лесничиха кивнула, подала на прощанье руку и, по­
вернувшись, пошла по узкой тропинке к сторожке, на­
встречу радостно бегущему псу.
Петька спустился в лощину, заросшую частым лип­
няком, перепрыгнул через ручей, еще не схваченный мо­
розцем, и легко зашагал по тропинке. От кордона до поля
шел лиственный лес. Сейчас без листвы он казался поре­
девшим, низкорослым. То тут, то там ярко кровенели
тяжелые кисти рябин, не склеванные прожорливыми глу­
харями.
Мелькали по бокам деревья, серая полоска неба над
головой то расширялась, то суживалась. Вот показался
на повороте знакомый толстый дуб. Он еще не сбросил
тяжелых потемневших листьев и сейчас на фоне оголен­
ных деревьев выглядел сказочным берендеем, хозяином
зимнего леса. Вскоре в просвете деревьев засерело поле.
Снег перестал идти, и сизо-белая даль до села открыва­
лась глазу. С омета соломы, стоящего на опушке леса,
опустились на дорогу две галки — скучные птицы русских
полей. Они запрыгали по пороше шагах в десяти от
Петьки.
Петька вложил два пальца в рот, по-разбойничьи
свистнул. Птицы взметнулись в небо, зло гаркнули и бо­
ком по ветру опять полетели к омету.
Через полчаса парень был уже на околице, у прясла,
отгораживающего выгон от поля. До слуха долетел гул
молотилки от покосившейся риги.
Перемахнув через прясло, он свернул к току. Желтая
ржаная пыль облаком вилась над молотилкой и оседала
на ноздреватый серый снег. В пыли мелькали фигуры
женщин с граблями в руках.
Наверху, на столике, стоял запыленный дядя Нико­
лай; ловко орудуя руками, бросал в молотилку растре­
панные снопы ржи.
140

Сложив рупором ладони, Петька крикнул:
_ Здравствуй, дядя Николай, как дела идут?
— Последнее одонье домолачиваем! — крикнул в от­
вет машинист. — Сегодня все закончим!
У чистого вороха зерен, рядом с мешками, Петька
увидел Наталью. Подошел, поздоровался.
— Помоги, Петя, мешки на телеги погрузить, в долгу
не останемся,—-.сказала она, весело поглядывая на пар­
ня сквозь прищуренные, припудренные желтоватой пылью
ресницы. — Уж так и быть, поставим чарочку в празднич­
ный день...
Подпрыгивая на смерзшихся комьях земли, громыхая,
подъезжали подводы. Сани еще не успели подготовить,
и мальчишки — ездовые — обмолоченное зерно возили на
склад в телегах.
Петька в паре с Натальей принялся укладывать на
телегу тяжелые мешки. Когда была нагружена последняя
подвода, он в душе пожалел, что работа так быстро кон­
чилась.
— Спасибо, Петя, — сказала Наталья. — Вечером в
клуб приходи, мы всем селом собираемся на торжествен­
ное собрание. Из района сообщили — сам Сталин высту­
пать по радио будет...
— Обязательно приду! — пообещал Петька и, взяв
с копны соломы свой портфель с учебниками, радостный
зашагал через огороды к дому.
24

Лиза три раза громко стукнула в резной наличник
окна Бугровых и позвала Наталью:
— Бригадир, в клуб пора!
— Иду!— откликнулась Наталья, выглядывая сквозь
полузамерзшее стекло на улицу. — Подожди минутку, я
сейчас...
Серый вечер с редкими снежинками, с густой тиши­
ной опускался на село. Даже хруст снега под валенками
и тот казался слишком резким, ненужным.
Подруги свернули возле Грибачева сада к сельмагу.
— Закрутилась я совсем, сил больше нету, — загово?
рила Лиза, —руки утром с трудом поднимаю. Почитай
с самого утра до вечера доишь и доишь коров, пальцы
141

немеют... А району и председателю все мало и мало молока. Давай и давай...
— А кому сейчас легко! — возразила Наталья. — Мы
вон тоже какую махину одолели. Думали, к Новому году
с молотьбой не управимся, а разошлись — и к празднику
все сделали... У баб спины не разгибались, а последнюю
неделю почти никто глаз не смыкал, круглые сутки ра­
ботали.
От сельмага за мостом дорога поднималась на изво­
лок к клубу.
— Тишина-то какая в селе, — сокрушенно сказала
Лиза. — Прямо как на кладбище. А помнишь, Наташа,
как мы до войны в этот вечер гуляли? Не верится даже...
Разрумянившиеся от легкого морозца подруги вошли
в клуб. По случаю праздничного вечера помещение было
жарко натоплено. Золотистые сосновые доски потолка
источали смолистый запах. Настенные керосиновые лам­
пы с выпущенными до отказа фитилями светили непри­
вычно ярко. На сцене, как и в былые годы, стоял стол,
накрытый красным полотнищем, в глубине на красной
фанерной тумбе поблескивал бюст Ленина. Наталье бро­
сился в глаза черный диск настенного репродуктора,
установленный на середине красного стола.
В зале уже набралось много народа, но было тихо —
люди разговаривали шепотом.
Неожиданно в раскрытой двери раздался веселый го­
лос дяди Павла. Прямо с порога он притворно-разочаро­
ванно гаркнул:
— А я думал, здесь уже столы накрыты и всем по чар­
ке подносят, бежал изо всех сил, боялся, что опоздаю...
— Держи карман шире, — в тон ему протянула Ага­
фья Воденина. — Тут дадут, во что кладут...
— А чего все закручинились? — продолжал дядя Па­
вел. — Здесь не дадут, так дома первача хватим. А вот
песни не слышно—это плохо, так никуда не годится.
Какой же это праздник, ёшь те корень, без песни? Ну-ка,
Петруха, разверни малиновы меха, танцевать хочется —
страсть...
Кто-то из парней сбегал в библиотеку за потрепанным
клубным баяном. На середине зала быстро образовался
свободный круг. Молодые девушки, как по команде, вы­
двинулись из толпы вперед, стыдливо потупив глаза.
Петька сел на скамью у стены, не спеша развернул мехи.
142

Дядя Павел вышел в круг и остановился перед ЛиЗОЙ.
Пальцы баяниста быстро забегали по ладам. Дядя
Павел плавно закружился вокруг Лизы, а она павой по­
шла по кругу, легко, самозабвенно. Рассыпая дробь на
деревянном полу, закинув руки за поясницу, она не шла,
а словно летела по воздуху, лукаво поглядывая из-за
плеча на партнера.
Дядя Павел пошел вприсядку, легко выкидывая впе­
ред ноги. Он взмахивал руками, как крыльями, громко
хлопал в ладоши. Под конец подмигнул Петьке, тот ра­
зом сдвинул мехи. Музыка оборвалась, и плясун легко
сел на пол. Все рассмеялись. Зрители долго хлопали и
гармонисту и плясунам.
Разрумянившаяся, возбужденная Лиза подняла руку
дяди Павла, как победителя.
— А теперь песню, общую, хороводную! — предло­
жил Тимофей Жижинов. — Али песенницы у нас переве­
лись?
Наталья, Шура Майорова, Лиза сгрудились около
Петьки.
— Начинай, Петя, нашу любимую, — предложила
Наталья. — Помните, как мы ее на районном смотре ис­
полняли? — И первая мягко и плавно запела:
Словно тучи, печально и долго
Над страной проходили века...

Подруги тотчас же подхватили запев.
И катилась красавица Волга,
Полноводная наша река.

За песней почти никто не заметил, как в зал вошел
Михаил Кузьмич. Молча стал у двери, поглядывая изпод очков на поющих. Председатель еще не совсем опра­
вился от болезни, стоял высокий, худой, с темными глаз­
ницами, в глубине которых едва уловимо поблескивали
зрачки. К Михаилу Кузьмичу подошла молодой предсе­
датель сельсовета Нюра Грабичева.
Пожалуй, пора начинать, все в сборе.
Михаил Кузьмич и Нюра поднялись на сцену.
— Товарищи колхозники! — глухо проговорил Миха­
ил Кузьмич. — Мы собрались с вами сюда на торже143

ственное собрание, посвященное двадцать четвертой го­
довщине Великого Октября.
В зале повисла мертвая тишина. Все смотрели на сцену, где на длинном столе, покрытом выцветшим кума­
чом, стоял черный диск репродуктора.
На скамьи, расставленные по залу в два ряда, никто
не садился. Мужчины сняли шапки, женщины, чтобы
лучше услышать радио, спустили на плечи платки.
Михаил Кузьмич наклонился над репродуктором, по­
вернул рычажок, и тотчас же в зал ворвался шум апло­
дисментов, крики «ура», отдельные возгласы.
Наталья стояла всех ближе к сцене, слушала, как
в репродукторе медленно стал утихать этот разноголо­
сый шум.
Вот донеслось глухое покашливание, и послышался
неразборчивый, тихий, с заметным кавказским акцентом
голос:
_— Товарищи!
Прошло двадцать четыре года с тех пор, какпобедила
у нас Октябрьская социалистическая революция и уста­
новился в нашей стране советский строй. Мы стоим те­
перь на пороге следующего, двадцать пятого года суще­
ствования советского строя...
’ Все затаили дыхание.
Что-то он скажет сейчас, этот голос, что принесет им
нового? В тишине было слышно, как за стеной, на высо­
кой колокольне, гудел от ветра пожарный колокол. А ти­
хий голос меж тем размеренно продолжал:
— .. .Враг захватил большую часть Украины, Бело­
руссию, Молдавию, Литву, Латвию, Эстонию, ряд других
областей, забрался в Донбасс, навис черной тучей над
Ленинградом, угрожает нашей славной столице — Мо­
скве. Немецко-фашистские захватчики грабят нашу стра­
ну, разрушают созданные трудом рабочих, крестьян и
интеллигенции города и села. Гитлеровские орды убива­
ют и насилуют мирных жителей нашей страны, не щадя
женщин, детей, стариков...
Люди боялись пошевелиться, переступить с ноги на
ногу. Даже звон колокола от ветра затих за стеной, и
только голос докладчика, ровный и глуховатый, властво­
вал в маленьком темном зале.
Наталье сделалось жарко. Смолистые доски у печки
источали удушливый запах. Фитилек настенной лампы
144

стал помигивать от жары, бросая на потолок дрожащие
тени. Лица людей потемнели, сделались как на иконах...
«Неужели же нет у нас сил, чтобы остановить их?!»
Наталья ждала, когда наконец-то докладчик, скажет
о том, какие на фронте в ближайшие дни произойдут пе­
ремены, когда перейдет в наступление Красная Армия.
Мельком взглянув на стоявших рядом Лизу, Авдотью
Морозову, она заметила, что и они, да и все собрание,
ждали таких же слов от докладчика, но он продолжал
говорить о причинах временных неудач Красной Армии,
о провале «молниеносной» войны, об отсутствии второго
фронта в Европе. И снова, опять об опасности, нависшей
над*нашей страной!..
• Запали в душу слова, в которых докладчик призвал,
"чтобы наши колхозники, мужчины и женщины, работали
на своих полях не покладая рук и давали бы фронту,
стране все больше хлеба, мяса, сырья для промышленгтности...
Люди очнулись, пришли в себя, лишь услышав, как
в репродукторе вновь забушевала буря аплодисментов.
Мальчишки, сидевшие на полу возле сцены, тоже захло­
пали в ладоши.
Наталья почувствовала, как от огромного напряже­
ния на лбу у нее выступили капельки пота. Сердце би*
лось часто и гулко. Она положила свою руку на плечо
Лизы и крепко сжала его.
Авдотья Морозова, накидывая платок на голову, тихо,
скорбно сказала:
— Страшная буря идет! Все метет на своем пути...
Тяжело нашим на фронте, ой тяжело...
— Тяжелее и не придумаешь, — сокрушенно вздох­
нула Наталья.
Петька, Наталья, Лиза и Шура Майоровы шли домой
вместе. Морозный ветер слегка пощипывал щеки, за­
ставлял ускорять шаги.
Неожиданно из-за колодца навстречу им вышел че­
ловек. Женщины испуганно застыли на месте, но тотчас
лее обрадованно вздохнули, узнав Николая Белова. Он
°ьтл изрядно навеселе.
за ~~ ,'1иза> можно тебя на минутку, — проговорил он
летающимся языком, — только на два слова...
145

Петька освободил ее руку. Лиза подошла к Нико*
лаю:
— Что тебе?
— Задержись на минутку, — прошептал он так, что
все услышали, — сказать кое-что надо...
— Что-то ты весел сегодня!
— Праздник ведь... тяпнул самую малость.,.
— От малости так не закачает, — укорила Лиза
и, взяв его под руку, отстала от подруг. — Спокойной
ночи! — крикнула она на ходу и, рассмеявшись, до­
бавила: — Кавалер в плен взял, сопротивление беспо*
лезно...
Шура Майорова, поравнявшись со своей избой, ска­
зала:
— Ну, я пошла. Дома, чай, заждались...
Петька и Наталья остались одни. Спешить было не*
куда.
— Спать сегодня не хочется, — заговорила доверчиво
Наталья, — голова кругом от мыслей идет...
— Что же за мысли, если не секрет?
— Вам, молодым, не понять нашу бабью долю. — На­
талья помедлила и продолжала: — Мысли наши извест­
ные, грустные, порой зареветь на весь свет хочется...
— Я понимаю, — тихо заговорил Петька. — Куда ни
глянь — горе да слезы... Скорей бы со школой рассчи­
таться да на фронт.
— Успеешь еще, навоюешься, — ласково проговорила
Наталья. — Этой мясорубки и на твою долю достанет­
ся.—Она глубоко вздохнула.—Я только сейчас стала
понимать, как было хорошо в мирное время. Закрою гла­
за — и вся жизнь в солнечном свете встает.
Возле крыльца Натальиного дома остановились. Петь­
ка не знал, что делать: уходить сразу домой или еще не­
много побыть?
Наталья поняла, что ему не хочется уходить, улыбну­
лась про себя, сказала:
— Эх, Петя, жаль, гармошки с тобой нет. И запела бы
я сейчас на все Кременки! — сказала она с каким-то над­
рывом в голосе. — Услышали бы люди песню — легче
было бы...
— Я могу сбегать... Здесь же рядом, — проговорил,
срываясь с места, Петька.
146

. Постой, чудак ты! — Наталья взяла его за руки.—
Не время сейчас людей припевками тревожить, уже поз­
дно.
Ей неудержимо захотелось, как в детстве, расшалить­
ся, закружиться, разметать эту мертвящую, холодную ти­
шину ночи. На нее иногда находили такие минуты. Девоч­
кой, в состоянии безудержного веселья, она убегала сломя
голову за околицу, перепрыгивая через высокие усадеб­
ные прясла. «Чистый бесенок, — говорили старухи, качая
головами, — и как только ноги не поломает».
Позднее, в годы девичества, всю свою неуемную ра­
дость она выливала в хороводных танцах.
А танцевать в Кременках умели.
Собиралась молодежь в летние вечерние часы на Цигорином мосту — исконном месте сельских гульбищ. Бог
весть когда и кем было выбрано это место на скрипучих
половицах, перекинутых через пересохшую речушку Вечкинзу. Сюда-то, на этот мост, приходили в пору своей
молодости и отцы и деды. Их сменяли дети, внуки. Иная
мать вечером, не найдя возле дома свое подрастающее
чадо, шла к Цигорину мосту и там, в шумной толпе, без­
ошибочно его отыскивала.
С грустным лицом уводила она свое дитя домой, со­
знавая, что отрочество сына или дочери кончилось, что
теперь для них тропинки к мосту с каждым днем будут
торней и шире.
.. .Усаживался гармонист на перила моста, рядом
с ним — друзья-кореши. Цветным полукругом выстраива­
лись перед гармонистом девушки, оставляя свободное ме­
сто для танцев. Шмыгали по мосту неуемные горластые
подростки.
Гармонист — первый парень на селе — для куража не­
много ломался, шумно продувая мехи хромки, оглядывая
Девушек.
Вот он наконец улыбался, бросая сверху вниз по пер­
ламутровым пуговицам пальцы, и, словно на разминке,
наигрывал какие-то замысловатые вариации. Потом лицо
его приобретало мечтательное выражение.
Начиналась томительно-плавная «Подгорная». Имен­
но в ней, царице сельских гульбищ, проявлялось подлин­
ное мастерство гармонистов. Играть нужно было так, что­
бы плавные переходы не захлестывали друг друга, а рас­
стались хрустальными горошинами.
147

В круг входили самые голосистые плясуньи. Станови­
лись друг перед другом, медленно перебирая нога­
ми в такт музыке. Одна рука подпирает бок, другая —
опущена. Головы в цветных платках вскинуты, точно
оттягивали их за спиной тяжелые, в ярких лентах
косы.
Вот одна из плясуний останавливается и звонко и
плавно выводит:
Ты, сыграй-ка, милый Витя,
Что-нибудь повеселей,
Чтобы сердце не болело
У подруженьки моей.

Исполнительница умолкает и начинает медленно кру­
житься. А запевка все еще летит над притихшими коно­
пляниками, путаясь в косматых ветлах, отзываясь эхом
у деревенских дворов.
Не успевают стихнуть ее отголоски, как в соревнова­
ние вступает другая исполнительница. Она берет тот же
тон, только голос звучит пронзительнее и резче:
Ты, подруга моя Ната,
Выходи со мной плясать.
А мы Вите заказали
Полтора часа играть.

Одна частушка сменяет другую. И хотя они всем слу­
шателям давно знакомы, но каждая плясунья ведет голо­
сом в припевке свое наболевшее на сердце, и это застав­
ляет слушать их со вниманием. Парни и девушки знают,
в чей адрес частушка, но делают вид, что это никого не
касается.
А гармонист, выводя «Подгорную», находит для каж­
дой плясуньи свои переборы, то задумчиво грустные, то
раздольно веселые, от которых бьется сердце и голова
идет кругом.
Для Натальи Виктор всегда находил свои переливы,
особенные.
И до сердечной боли захотелось ей в эту ноябрьскую
ночь очутиться вновь в той недавней юности, пройтись
со звонкой припевкой по селу. Но она сказала тихо:
— Петя, дорогой, пора по домам.
И медленно пошла к крыльцу, скрипя валенками.
148

25

В праздничное утро Николай Белов без стука вва­
лился к Никольским. Лиза еще лежала в постели, а Нина,
полуодетая, хлопотала возле печки.
Николай был навеселе. Шапка-кубанка чудом держа­
лась на макушке.
— Мир дому сему! — дьяконовским басом пропел Ни­
колай. — С праздником, дорогие соседушки.
— Ой, Коля, как ты напугал! — вскрикнула Нина и
тотчас скрылась за занавеской. — Мы только проснулись,
в доме ничего не успели прибрать...
— А я мимоходом, на минутку, — пьяно сказал Нико­
лай, заглядывая в развод занавески.
— Куда же ты, бесстыжий, глаза пялишь?! — крикну­
ла с кровати Лиза.
— Извини, Лизок, не туда поглядел...
— А чего извиняться? — отозвалась из чулана Ни­
на.— Хорошо, что пришел. Сегодня праздник, нечего по
углам прятаться да бока отлеживать. Сымай пальто, про­
ходи к столу, вместе и позавтракаем.
Николай сбросил шапку, повесил на гвоздь пальто,
подошел к висевшему в простенке зеркалу.
Вскоре все сели за стол. Нина завела патефон — за­
шипела пластинка, послышалась знакомая с детства
песня:
Ой, полным-полна коробушка,
Есть и ситец и парча...

В чулане на печке шипела яичница, пузырясь глянце­
выми желтками, в миске соблазнительно навалены огур­
цы, рядом на тарелке — капуста.
— Не рано ли беремся? — спросила Лиза, щурясь на
Николая.
— Очень вовремя! — ответил Николай, гусаком вытя­
гивая шею.
Женщины прыснули.
— Все грехи беру на себя! — задиристо крикнул он и
с неожиданной бодростью вскочил.
— Что ты! Наших грехов тебе не поднять и не пере­
ворошить.
— А я могу! — выпалил Николай, вновь тяжело опу­
скаясь на лавку.
149

— Ох, раскисает наш кавалер!
— Ничего, держится пока. Может, еще по одной? —•
предложила Нина.
— Коля спьянеет, что делать будем?
— Спать уложим.
Николай, пьяно опустив голову, пытался вслушаться
в их разговор.
— Коля, может, ты приляжешь? — предложила Ли­
за. — Пойдем на кровать...
Он прилег на мягкую перину, не раздеваясь, свесив
ноги до пола, заснул.
В полдень пришла в гости Наталья. Николай, про­
спавшись, сидел за столом угрюмый.
Нина разлила в граненые рюмки рябиновку. Чокну­
лись. Упругие грузди в постном масле вкусно захрустели
на зубах.
Неожиданно раздался стук в окно, послышался голос
дяди Павла:
— Наталья, ты здесь, что ли?
— Здесь, дядя Павел, здесь! Заходи — гостем бу­
дешь!— крикнула Лиза. — А то вот сидим мы тут три
бабы, а мужик на всех один, да и тот вконец захмелел...
Дядя Павел вошел, снял у порога овчинный малахай,
разгладил чапаевские усы:
— Здравствуйте, дорогие, с праздником вас!
— Здравствуйте, — буркнул Николай.
— Раздевайтесь, дядя Павел, и мигом к столу, — при­
гласила Лиза. — Крутимся мы с вами на ферме сутками,
за десятерых лямку тянем, а выпить некогда. Давайте за
нашу несчастную долю солдаток хоть сегодня выпьем. Ох,
и горькая она, наша доля! Горькая!.. Ты, дядя Павел,
извини.
— Чего там! Известны ваши тяжести...
— И не суди судом строгим — сами себя осудим.
— Перестань, Лиза! — крикнула Наталья.
Дядя Павел, хмыкнув, отступил в сторону. В темной
ситцевой рубахе, низко подпоясанной ремешком, он ка^
зался худее и ниже ростом. Не спеша подошел к столу,
хотел было по привычке перекреститься на икону в углу,
но, вспомнив, что сегодня совсем другой праздник, разду­
мал. Разгладив пальцами кончики пепельно-желтых усов,
сел на скамейку рядом с Натальей.
150

— А ведь я к тебе по делу, сношенька, — обратился
он к ней._Лошадь хочу попросить на завтра, дровишки
из березника привезти...
_?Ты сначала выпей за праздник, — потребовала
Лиза, подавая ему полную рюмку.
— Выпить — это можно...
— Давай, дядя Павел! —пьяно закричал Николаи.—
Только по единой... А потом — песню... Песню надо!..
Ты, дядя Павел, не суди меня строго. Хочешь, я тебе при­
знаюсь, как на духу? Люблю я Лизу и без нее жить не
могу. Давно люблю.. Отбил у меня ее Мишка, хотел я
в тот год на ножи с ним пойти, да все как-то случилось подурному, смалодушничал. Потерял Лизу я тогда, а теперь
нашел...
— Коля, что ты говоришь?! — лукаво сказала Лиза,
захмелевшая и немножко гордая собой. — Ведь у меня
муж законный есть, что скажут люди?!
— Пусть судачат, это их дело, а я люблю тебя... Вот
сейчас выйду на крыльцо и крикну всем...
Николай, шатаясь, пошел к двери.
— Сядь, Коленька, родной, сядь, не надо, — Лиза взя­
ла его за плечи, повернула к дивану.
Дядя Павел выпил, закусил огурцом. Нина сразу же
поднесла ему вторую. Он перекрестился и выпил еще.
— А теперь, Миколай, начнем песню.
Он, подперев кулаком щеку, тревожно и тихо вывел:
Глухой неведомой тайгою,
Сибирской дальней стороной...

Это была его любимая.
Бежал бродяга с Сахалина
Звериной узкою тропой, —

подхватили женщины.
Николай молчал, уронив голову на стол, и плакал.
.. .Вечером, когда гости разошлись, а Николай громко
разговор3"4 На ^изино® кРовати» меж сестрами произошел

зал?~1?аПрасно ты в ОТКРЬ1ТУЮ милуешься с ним, — скалюпи п ИНа’ КИВНУВ на спящего Николая. — Пойми, что
люди скажут?
151

— Ну и пусть говорят, они привыкли языки часать.
А здесь мое дело, и ты, Нинка, не лезь!
— А когда Мишка вернется, что ему скажешь?
— А то и скажу, что люблю Колю. Чему быть, тому
не миновать. Все равно наша бабья жизнь колесом по*
шла.
— Выпила ты лишнее, вот и городишь невесть что.
Лиза, покачиваясь, подошла к кровати, обняла спя*
щего Николая, притянула к себе, задыхаясь, прогово*
рила:
— Никому, ни за что на свете я его не отдам! Он мой
теперь. На всю жизнь!..
26

В стеклянные, заиндевевшие рассветы гулко и резко
трещали стены домов, утрамбованная земля на выгоне.
Дед Дмитрий, выходя к молодым озябшим яблонькам,
поправлял на стволах соломенную одежду, опасливо по­
глядывал на небо:
— Держится мороз, а снегу мало. Беда будет, если
еще с неделю такая погода протянется, вымерзнут дере­
вья, как в двадцать первом году, не хватит у них силен­
ки, — разговаривал он сам с собой, плотнее кутаясь в по­
тертый полушубок.
Особенно трудно стало с наступлением холодов на
ферме. Позатыканные соломой щели, забитые досками,
все равно не хранили тепла. Людей не хватало. Женщины
проводили дни и ночи на скотном дворе, не жалея сил,
ухаживали за коровами. Стоило появиться Лизе или Ав­
дотье в коровнике, как все Пеструшки, Маньки, Буренки
оборачивались на их шаги и печальными глазами вопро­
сительно смотрели в лицо. Одной доярки дадут клочок
сена, другой — подсунут пригоршню картошки, третьей
сунут во влажный рот соленую корочку хлеба.
С холодами затруднялась подвозка воды. Подросткиездовые, которыми командовал дядя Павел, коченели на
морозе, наполняя из ключей ведрами бочки, работали до­
темна, а наутро, обессилевшие, простуженные, не выхо­
дили по наряду. Дояркам нередко самим приходилось
бегать под откос к ручью, помогать быстрее наполнять
бочки.
152

В один из погожих дней Лиза и дядя Павел на двух
санях выехали за сеном в Сатис, к дальним стогам. В са­
нях с Лизой сидел Колька Воденин — двенадцатилетний
подросток, в бараньем малахае, всю дорогу шмыгавший
носом. С дядей Павлом в санях уместилась Марфушка
Воденина, подручная Авдотьи Морозовой.
Сама Авдотья в этот день отпросилась у Лизы в лес
за дровами. Нагрянули холода, а в доме ни полена, печь
топить нечем, а лошади в эти дни все были заняты на
вывозке зерна в Арзамас. Авдотья решила со старшим
сыном Ленькой съездить раза три с салазками в ближай­
ший подлесок Мешиху и хоть на неделю запастись дро­
вами.
За Марфушкой увязался с обрубленным хвостом, ку­
цый Шарик. Подводы догнали Авдотью с Ленькой у Мешихи. Ленька волочил за собой салазки, Авдотья палкой
толкала их сзади.
Уступая дорогу лошадям, Авдотья крикнула вдо­
гонку:
— Счастливой дороги! Возы не опрокиньте...
— Будет все в аккурате, — откликнулся дядя Павел,
подстегивая пегаша. — Смотри, как бы твой коренник нос
не отморозил...
Поравнявшись с Авдотьей, Лиза посоветовала:
— Тетя Авдотья, в Мешихе у болота сухого осинника
страсть как много. Поезжайте туда, в одночасье воз нару­
бите. ..
Лошади трусили мелкой рысцой, в лесу сбавили шаг,
прислушиваясь к зимней тишине; полозья мягко шипели,
и было слышно, как тенькают синицы по сторонам.
Стога стояли недалеко от дороги. Дядя Павел сошел
с розвальней.
— Первым делом — перекур, — распорядился он, до­
ставая из передка саней торбу с овсом для лошади. — Что
носы повесили?! — крикнул он подросткам. — А ну, марш
бегом вокруг стога, согреетесь, на стог полезете!
Отбросив в сторону дымящийся окурок, он ловко пере­
бросил вожжи через верхушку стога.
— Николка! Полезай наверх! Шапку снимать со стоГа будешь.
Цепляясь за вожжи, Николка ловко стал взбираться
на стог.
— Я здесь, дядя Павел, давайте топор и вилы...
153

Он быстро разрубил узел тонких березовых жердей,
предохраняющих стог от ветров, сбросил их на землю.
Острыми вилами поддел смерзшуюся шапку стога. В лицо
ударил терпкий, острый запах июньского сена.
Сначала работали споро, весело. Николка сбрасывал
сено на землю, а Лиза с Марфушкой подавали его дяде
Павлу, навивающему воз. Но вскоре ребята устали. «Да
и что с них взять, — подумал дядя Павел, — им бы в это
время кататься, а они вишь что делают! Жаль, силенок
не хватает, а злости на работу хоть отбавляй».
— Миколка, Марфуша, отдохните, идите посмотри­
те— река замерзла или нет? У нее на дне теплые родники
есть.
К полудню оба воза были навиты. Едва успели затя­
нуть гнетом второй воз и закрепить жерди на остатке
стога, как небо неожиданно потемнело и с Крутой горы
с ураганным ветром угрожающе надвигалась низкая туча.
— Бураном пахнет, — проворчал дядя Павел. — Пора,
Елизавета, в путь, пока метель не разгулялась.
Поднявшись на гору к бору, Лиза оглянулась. Весь
луг задымился снежной пылью. Лошади убыстрили шаг.
Вершины сосен над головой раскачивались с хрусталь­
ным шумом, ударяясь друг о друга. Бор гудел тяжело.
— Буран начался! — крикнул Лизе дядя Павел.—
В лесу не страшно, а вот когда в поле выберемся...
В поле свирепствовала настоящая буря. Лошади, опу­
стив головы, ступали сторожко, угадывая дорогу. Мар­
фушка с Николкой сидели на первом возу, упрятав го­
ловы от колючего снега в воротники. Дядя Павел с Лизой
шли за вторым возом, хоронясь от встречного ветра.
До подъезда к оврагу Лиза вдруг вспомнила, что здесь
утром они встретились с Авдотьей, ехавшей за дровами.
Ее охватил испуг.
— Дядя Павел! — сквозь свист ветра крикнула она. —
Неужто Авдотья сейчас салазки с дровами на себе тя­
нет? Пропадет с мальчонкой!..
— Бог поможет, — ответил дядя Павел, — дорогу Ав­
дотья знает, не заблудится...

Авдотью с Ленькой вьюга застала в поле. Она нале­
тела неожиданно — все скрылось, потонуло в белесой
мгле. Ветер бросал в лицо колючий снег, слепил глаза,
154

Салазки с дровами потяжелели, стали застревать в ко­
леях.
_ Беда, Ленька, — испуганно проговорила Авдотья,—
собьемся с дороги, пропадем...
— Ничего, — басовито успокаивал мать Ленька, — по
вешкам будем идти, дотянемся до дому.
Трудно было тянуть салазки в снежной кутерьме. Хо­
телось спрятаться от вьюги за салазками, отдохнуть, но
они шли и шли в крутящемся снежном мареве.
Впереди смутно зачернели кусты мешихинского овра­
га. Едва спустились в низину, Ленька запросился у ма­
тери:
— Мам, отдохнем немного! Невмоготу идти...
— Нельзя, Леня, останавливаться. Идти надо, не то
пропадем. Недалеко уже осталось, от оврага до села ру­
кой подать.
— Мам, не могу я больше, силы нету, — сказал Лень­
ка, повернув заснеженное лицо к матери. — Давай поси­
дим.
— Дурачок! Если остановимся, то замерзнем. Мы
тихо с тобой пойдем. Хочешь, я буду песню петь?
И она грустно, протяжно затянула какую-то песню.
Они шли, спотыкаясь и падая, но салазки с дровами
не бросали, веря, что дотянут их до дому, где ребятня,
один одного меньше, ждала их.
Не довелись никому очутиться в предвечерних метель­
ных сумерках в открытом поле. Стоголосым хором ревет,
плачет, хохочет ледяная вьюга, окутывая все седой мглой.
Вскоре Авдотья поняла, что они сбились с дороги. Ноги
по колени тонули в снежных наметах, салазки заметно
потяжелели. Ей стало казаться, что они топчутся на од­
ном месте, затрачивая понапрасну силы.
— Лень, ты отдохни чуток, а я дорогу поищу, — дох­
нула теплым воздухом в лицо парню мать. — Только не
садись, не то ледышкой станешь. Смотри, от салазок —
ни шагу...
По расчетам Авдотьи дорога должна быть где-то сле­
па, откуда дует ветер. Она шагнула от салазок навстречу
вьюге и сразу утонула в снежном месиве. Женщина пыта­
лась разглядеть темные вешки на дороге, но острый снег
слепил глаза, заставлял поворачиваться назад, кружить­
ся на месте.
155

«Ой, батюшки, я и салазки теперь не найду, — мелью
нула в голове мысль, — что делать? Пропадет без меня
парень, замерзнет, как пить дать».
Она рванулась наугад по ходу метели, где по догадке
должны быть салазки.
— Ленька, Ленюш-ка!..
Авдотья бежала, падала, подымалась и снова бежала.
Дыханья не хватало, сердце сильно билось в груди. С ка­
ждым шагом ей казалось, что она уже больше не подни­
мется из сугроба, силы оставят ее и она навсегда оста­
нется лежать на холодной снежной постели.
— Ленька-а-а! — тонул ее голос в гуле метели.
Обессиленная, она упала в снег и горько, надсадно
завыла.
Через минуту какая-то странная теплая полудрема
сковала все ее тело. Она почувствовала, как сделалась
легкой, невесомой, и ей стало казаться, что это не вьюга
оголтело ревет в поле, а плывет тихий колокольный звон,
убаюкивающий, сладкий...

Полуокоченевших их нашли ездовые с сеном. Лошадь
дяди Павла наткнулась на возок с дровами, резко оста­
новилась.
— Авдотья, никак ты?! — крикнул дядя Павел.
От салазок никто не отозвался. Подойдя ближе, он
увидел у салазок с заветренной стороны присевшего на
корточки закоченевшего Леньку. Через минуту Шарик
отыскал в полусотне шагов от дороги Авдотью.
Дядя Павел растормошил их. Привязал салазки с дро­
вами сзади саней, помог закоченевшим Леньке и Авдотье
взгромоздиться на воз, укрыл тулупом.
В село добрались к вечеру. Отогревались на ферме
в сторожке.

С наступлением темноты вьюга неожиданно стихла.
На небе появились звезды. Когда женщины закончили ве­
чернюю дойку, в сторожку к Лизе пришел Николай Бе­
лов.
Тянуло от него самогонным перегаром. Тетка Агафья,
столкнувшись с ним в дверях, не выдержала:
— Николай, ты никак барду сегодня пил, уж больно
приятно от тебя пахнем 156

— Первач. Как зеркальное стеклышко! — ответил Ни­
колай, не поняв насмешки. — Племяш из стукалова утром
приехал, самогону собственного изготовления привез, мы
С ним при встрече и пропустили по половиночке...
_ Сегодня — радость, завтра — торжество, не пора ли
бы и поуняться, — заметила Лиза, прихорашиваясь перед
маленьким зеркальцем.
В сторожке в двух больших чанах парила вода. До­
ярки доставали ее черпаком и сливали друг другу на руки
над лоханью в углу. Николай в расстегнутом пиджаке
стоял посреди комнаты. Лихо сбитая на затылок новая
кубанка, придерживающая бинт на лице, придавала ему
ухарский вид.
— Ты, Николай, словно в поход собрался, — не отста­
вала от него Агафья, вытирая полотенцем огрубевшие,
в коричневых трещинах руки. — Тебе бы коня да саблю
в руки — и впрямь из села долой.
— А что, разве плох? — подбоченясь, Николай выста­
вил грудь. — В такого парня любая баба влюбиться мо­
жет!
— На безрыбье и рак рыба, — проговорила Марфуш­
ка Сидорова. — Хвалиться каждый мастак, а вот на деле
как?
— Ну ты, курносая! — зыкнул на нее Николай. — При­
держи язык до другого раза. — И, повернувшись к Лизе,
сказал: — Пойдем, до дома провожу, вижу, что с делами
управились.
Мороз под вечер усилился. В застывшем воздухе пла­
вали легкие иголки инея, покалывая лицо. В избах уже
зажглись огни. Вокруг каждого желтого пятна в окне
стоял радужный круг.
Лиза шла рядом с Николаем, думая, как странно и
быстро вошел он в ее жизнь. Сблизилась ли она с ним
из жалости или послушалась давней любви, а может,
в эти горькие дни ее бабье сердце соскучилось по муж­
ской ласке, вот и потянулась к нему. Уже больше месяца,
как Николай вернулся в село, но пока нигде не работал,
гулял, пил, вечера проводил у Лизы. Иногда ей дума­
лось, что Николай возьмет себя в руки и примется за
о^0
Раз ПЬ1талась она серьезно поговорить с ним
ЛайУД'щем’ 0 том’ как он Дальше думает жить. Но НикоУкодил от этого разговора, переводил все на шутку
157

и если видел, что Лиза начинала сердиться, принимался
целовать ее, душить в объятиях.
«Что-то непонятное со мной творится, хожу как закол­
дованная, шагу ступить не могу, чтобы не подумать о Ни­
колае. Законного мужа совсем забыла, как будто его и не
было... Знать, первая любовь сильнее». Почему-то па па­
мять пришла давняя частушка:
Серый камень, серый камень,
Серый камень — пять пудов.
Серый камень так не тянет,
Как проклятая любовь.

,

— Коля, почему ты такой угрюмый? — попыталась за­
говорить она. — Что-то случилось?
— Вы, бабы, умеете даже святому испортить настрое­
ние! Шел к тебе, как на крыльях летел, а тут эти твои
языкастые...
— А ты трезвым почаще будь, вот бабы-то и переста­
нут языки чесать.
Николай ничего не сказал. Остановился у крайней
избы Белухиных, закурил. Спичка высветила его недо­
вольное лицо.
— Коля, — сказала Лиза, просовывая ему в рукава
свои озябшие руки, — ты на наших баб не обращай вни­
мания, пусть что хотят, то и мелют языками. Тебе хорошо
со мной?
— Плохо было бы, не тянулся бы к тебе, как ребенок
к материнскому подолу.
Лиза прижалась к нему.
— Дурачок мой хорошенький, люб ты мне, ой как
люб! Света божьего без тебя не вижу, совсем с тобой за­
кружилась. ..
Она вздохнула, уткнулась лицом в грудь Николая.
— Коля, тебе бы на работу определиться надо, — ска­
зала Лиза, заглядывая парню в лицо. — Меня подружки
уже начинают корить. Говорят, во всем виновата, что па­
рень чудит, ходит по селу, нигде не работает. А в чем моя
вина? Разве я не хочу, чтобы все было хорошо у нас? Я и
так стыд потеряла — на глазах у людей вожусь с то­
бой...— Лиза перевела дух. — В колхозе рабочие руки
вот как нужны! Ведь ты плотничать умеешь. Возьмись на
ферме помогать — где стойло починишь, где сушила пере­
стелешь. Сначала полегоньку будешь, а потом пообвык­
нешь, втянешься.., Мы все тебе там помогать будем.
158

_ А у меня вот она, как с ней быть? — Николай по­
казал на раненую щеку. —Может, по щучьему веленью,
сама заживет?..
— По-моему, пить каждый день да отплясывать тре­
пака на посиделках куда труднее, чем гвоздь в стену
вбить.
Николай молчал, громко посапывая носом.
— В колхозе задаром вкалывать не буду, — он креп­
ко затянулся окурком самосада и далеко отбросил его
в сторону. — Трудодень сейчас ничего не стоит, в магазин
его не понесешь и на базаре, как облигацию, за полцены
не продашь. Пойми, что мне и лечиться надо, и прибарах­
литься немного. В лесхоз, наверно, определюсь, там хоть
мало платят, зато чистую копейку получишь.
— Да ведь время-то какое! Тут не до жиру, быть бы
живу...
— На войну нечего все списывать, людям тоже жить
чем-то надо! — Николай опустил кубанку на лоб, опять
потянулся за кисетом. — Посмотрел я вчера на Витьку
Занина. Парню шестнадцать лет, жениться пора, а он ве­
чером сидит дома, ему выйти на улицу не в чем, весь об­
носился за лето. У парня сотня трудодней, а куда он с ни­
ми кинется, в какой магазин отнесет? Вот то-то и оно!
— Ну в лесхоз иди, если так тебе хочется, устраивайся
там. Сам на ноги встанешь, матери легче будет, она ни
свет ни заря в поле колотится, тяжело старой...

Вскоре после этого разговора, как-то под вечер, в дом
к Беловым зашла председатель сельсовета Нюра Грабичева.
Не раздеваясь, прошла к столу, за которым сидел
Николай, читая газету.
Настасья испугалась, увидев входившую председа­
тельшу. «Уж не налог ли какой принесла! Но ведь все за
этот год уплачено, даже страховка...» — и скрылась в чу­
лане, прислушиваясь, о чем разговор.
— Здравствуй, солдат, — Нюра улыбнулась, сбрасы­
вая на плечи пуховый заиндевевший платок, подавая руку
Николаю. — Сводку читаем?
— Перечитываем... Да, туговаты у нас дела, — протя­
нул простуженно Николай, гадая, чем вызван поздний
приход председателя.
159.

Нюра пододвинула табуретку, села рядом и, положив
ему руку на плечо, сказала:
— Еще хуже будет, если вот такие, как ты, будут дома
отсиживаться. Сейчас стоять в стороне нельзя, работать
надо! •
— Вы меня, Анна Леонтьевна, не корите, — буркнул
Николай. — Я кровь за Родину пролил, вон какую отмет­
ку получил! — Николай показал на перевязанную ще­
ку. — А вы корите меня, попрекаете...
— То, что ты кровь за Родину пролил, за это тебе
честь и почет, — проговорила Нюра. — А вот то, что ты
сейчас бездельничаешь, — это никуда не годится.
— Отдохнуть ему малость надо, здоровье попра­
вить,— затянула Настасья, выходя из чулана, — у него
из щеки каждый день слюна бежит, рана не заживает...
— Рану надо в медпункте лечить, а не в буфете.
Нюра встала, подошла к семейным фотографиям на
чуланной перегородке, стала внимательно рассматри­
вать.
— Анна Леонтьевна, вы, может, молочка горяченького
попьете? — предложила Настасья. — Согреетесь малость,
а то ведь на холод идти.
— Спасибо, тетя Настя, я сейчас домой побегу. Сего­
дня целый день на ногах и не обедала даже. — Нюра по­
дошла к Николаю, тихо спросила: — Болит рана-то?
— Сейчас уже не так... привык, должно быть, — от­
ветил он. — Человек ко всему привыкает...
— А ты знаешь, зачем я к тебе зашла? — спросила
Нюра. — Работу я тебе хочу предложить. Не пыльную и
не тяжелую. И дело будешь делать, и одновременно ле­
читься. Согласен быть заведующим почтовым отделени­
ем? Оно до сих пор у меня на плечах висит — я и пред­
седатель, я и главный почтовик. А до всего руки не дохо­
дят, работы в сельсовете столько, что почту разбирать не
успеваю, а всю канцелярию в отделении ведет у меня
полуграмотная девчонка-почтальонша Ксенка Пухова...
По рукам, что ли? Живая копейка в доме всегда приго­
дится. Подумай и завтра заходи на почту. А вы, тетя На­
стя, подтолкните его, — улыбнулась Нюра матери, — не­
чего ему бирюком в доме сидеть. А то слышала я, будто
он в лесхоз собирается уходить, а нам самим на селе муж­
чины во как нужны...
160

На следующее утро Николай, рано проснувшись, осве­
жился студеной водой и, надев праздничное полупальто,
направился в почтовое отделение, находившееся возле
церкви, в бывшем поповском доме. Там его уже ждала
председательша.
Нюра выложила перед ним на стол три папки, рас­
крыла прошнурованную, с сургучной печатью, книгу.
— Вот, принимай дела... Денег в кассе — ни рубля.
Вся бухгалтерия в этих папках и книге учета. Ты тут во
всем сам разберешься, что к чему, а вечером зайдешь
в сельсовет, актом все оформим. С районным начальством
связи я уже переговорила по телефону, они согласны и
просили, чтобы ты как-нибудь подскочил к ним на ин­
структаж. Ну, а пока вникай, разбирайся, — Нюра по­
жала ему руку. — У меня дел по горло, сейчас нас опять
с предколхозом к телефону район на перекличку вызы­
вает.— У порога она остановилась: — Ни пуха ни пера,
товарищ заведующий! Трудитесь!
Так нежданно-негаданно, к радости Лизы, Николай
стал заведовать почтовым отделением. В первые дни за­
сиживался в отделении допоздна. Приходила из района
почта — разбирал неторопливо газеты, письма, отдавал
их почтальону для разноски, и на этом первая половина
работы кончалась. Вечером доставал из висевшего у вхо­
да в отделение почтового ящика письма, складывал их
в брезентовый мешок, опечатывал сургучом и утром от­
правлял в район.
Изредка, один или два раза в день, сельчане прино­
сили посылки. Называя его по имени-отчеству, они долго
расспрашивали, не затеряются ли посылки в дороге. По­
сылки чаще всего отправлялись раненым бойцам, нахо­
дящимся на излечении в тыловых госпиталях.
— Дойдет, тетя Агафья, в одночасье дойдет! Получит
твой Петруха домашний подарок, не волнуйся!.. Как он
там? Идет дело на поправку?
— Пишет, что все хорошо, чтобы мы не волновались.
Руки, ноги целы и глаза тоже. Бедро ему осколком ма­
лость задело, но пишет, что уже без костылей ходит.
В Свердловске он, на Урале...
о— К масленице домой ждите, — успокаивал Нико­
лай,— ему по пути заглянуть можно, думаю, что с не­
дельку дадут погостить. Поллитровочку первача не за$

С. Бугорков

161

была положить в посылочку? — осведомился он. — В госпитале нашему брату это лучший подарок.
— Где уж нам теперь до самогона, — женщина смущенно опустила глаза. — Свинины положила кусочка два,
топленого маслица баночку. Да еще больно просил он
грибков солененьких. Наложили мы ему маленьких волнушечек в бутылочку с широким горлышком, деревянной
пробкой накрепко заткнули, сургучом залили. Может, не
разольется... — Агафья по-детски шмыгала носом, отво­
рачивалась, утирая фартуком слезы.
— Все в аккурате дойдет!..
Утром, отправив в район почтовую экспедицию, Нико­
лай запирал свою контору и уходил или в сельский мед­
пункт на перевязку, или в душный, пропитанный чесноч­
ным запахом буфет, к кривому Митрофану Елисееву,
опрокинуть стакан рябиновки. Но чаще всего он наведы­
вался в подслеповатую сельповскую сторожку к конюху
Арсентию, где всегда было людно. В магазин приезжали
и приходили мужики и бабы из ближних поселков и дере­
вень, забегали в сторожку погреться, подымить самоса­
дом, поделиться новостями.
Писем Лизе от мужа не было давно. За все время
работы Николая на почте прибыл один треугольник, да и
тот не от Михаила, а от его фронтового друга. Незнако­
мый красноармеец, уроженец Днепропетровска, с бойкой
фамилией Гроза, сообщал, как они ходили с Михаилом
в разведку под Харьковом, как военная судьбина разбро­
сала их в разные стороны.
Гроза спрашивал у Лизы адрес полевой почты Ми­
хаила. А она и сама не знала адреса.
Когда Николай вручил ей треугольничек, Лиза про­
читала и расплакалась.
— Вот другие пишут, — всхлипывала она, — а от него
и весточки нет!
— Напишет, не горюй. Война ведь... Может, уже не­
сколько раз писал, а почту полевую бомбили. Оттуда, зна­
ешь, не легкая дорога и письмам...
Они стояли вдвоем на заснеженном откосе у школы.
Внизу отливала белизной ровная гладь замерзшего пруда
под только что поднявшимся над притихшими избами
полным месяцем. На противоположной стороне пруда чет­
ко чернело здание маслобойки, было видно, как над ним
162

из трубы локомобиля огненным хвостом рвутся вверх
искры.
_ Коля, ты можешь меня выслушать и понять? —
спросила Лиза дрогнувшим голосом.
_ Отчего же! Еще как и смогу... Я же не пьяный..
— Ты не обидишься на то, что услышишь?Дай сло­
во, что не обидишься за все, что я тебе скажу.,. Это очень
серьезное, и об этом до поры до времени будем знать толь­
ко мы с тобой...
— Да говори же толком, не тяни за душу!
— Скажи, что ты любишь меня... Крепко-крепко лю­
бишь!
— Разве ты не чувствуешь этого?
— Поцелуй меня...
Николай привлек Лизу к себе, поцеловал.
— Коленька, милый, боюсь тебе признаться... Затя­
желела я, — проговорила, всхлипывая, Лиза.
— Что... что такое?! — не поняв, переспросил Нико­
лай.
— Беременная я, Коля, ребенок у нас будет... Что де­
лать теперь?
Николай опешил. «У меня будет ребенок. У нас с Ли­
зой будет ребенок... Что с ним делать? Как сейчас посту­
пить?»
— Почему ты молчишь, Коля? Делать что-то надо...
— Что делать? Что делать? Растить и воспитывать бу­
дем, — буркнул он, не вдумываясь в смысл сказанного.
— А что Михаил скажет? Ведь он мой законный муж!
Убьет он меня, когда домой вернется... Господи, что я на­
творила!— запричитала Лиза, теребя концы шали.—
В селе об этом узнают — со стыда умрешь. При живом-то
муже такое учудить! Бедная моя головушка... Мамочки
нет в живых, и пожаловаться некому...
— Ну чего разревелась! — успокаивал Николай. — Не
хочешь иметь ребенка, так это же просто делается. В го­
род махнем, там врачи умные, в одночасье все сделают...
— Ты этого хочешь? — спросила она сердито, резко
отстраняясь от Николая. — Скажи, ты всерьез этого хо­
чешь?
— Да нет же, — промямлил Николай, — это я так,
к слову пришлось. А ты поступай, как сердце тебе велит.
Я детей люблю, хочу, чтобы у нас был ребенок... мой и
твой ребенок...
163

— А Михаил? Ты забыл о нем?
— Что Михаил? Бросим мы с тобой эти Кременки и
махнем куда-нибудь в Сибирь! Тогда ищи ветра в поле...
— Тяжело мне будет от людей хорониться.. Ведь об
этом еще никто не знает, даже Нине я не признавалась.
А ведь сколько ни хоронись — все равно люди догадают­
ся! ..
— Не бойся, Лизок, все будет хорошо, вот увидишь! —
Он снова обнял ее и поцеловал.
Они не спеша спустились с бугра по заснеженной тро­
пинке и, держась усадебного плетня, чтобы не сбиться
с дороги, увязая по колено в снегу, подошли к дому Лизы.
В окне мельтешил желтоватый огонек прикрученной
лампы.
На крыльце, словно железное, билось развешанное на
веревке белье. Лиза удивилась, почему сестра не догада­
лась его снять. Уж не случилось ли что с Ниной?
— Ты не заходи к нам сегодня, — попросила она Ни­
колая.— Уже поздно, Нина, наверное, спит...
Подойдя к боковому окну, Лиза заглянула в избу и
не поверила своим глазам. В желтоватом дрожащем полу­
мраке на коленях стояли три незнакомых женщины со
свечами в руках. Поодаль у чулана в такой же позе Лиза
увидела сестру. Заунывными голосами они тянули мо­
литву.
«Монашки с кордона, — догадалась Лиза. — Они каж­
дую ночь ходят по домам и служат панихиду по убиенным
солдатам».
Она испуганно отскочила от окна.
— Что это у вас, патефон, что ли, завели? Или песни
кто поет? — спросил Николай, вслушиваясь.
— Монашки панихиду служат...
— Гони ты ко всем чертям это воронье! Налетели,
дармоеды...
— Коля, пойдем к нам, — попросила его Лиза. — Я не
знаю, что делать.
Они поднялись по промерзшим скрипучим ступенькам
крыльца. Дверь оказалась запертой. Удивленная Лиза
сбежала по ступенькам и постучала в окно. Пенье сразу
же оборвалось. Глухо хлопнула дверь. Послышался голос
Нины:
— Это ты, Лиза?
— Открывай скорее, замерзла я!
164

Дверь в ту же минуту раскрылась.
_ Ты не пугайся, у нас гости сейчас, — быстро заго­
ворила Нина, не видя стоящего у стены Николая. — Схим­
ницы с кордона пришли, молебен служат. Сегодня у мо­
его Вадима день рождения. Ровно двадцать пять годочков
исполнилось. Где-то он сейчас, жив ли? Считай, третий
месяц писем от него нет. Тетка Авдотья заходила сегодня
в магазин, поделилась я с ней своим горем, она и посове­
товала мне пригласить схимниц в дом, чтоб молебен
о здравии Вадима отслужили.
— Вот и мы заодно помолимся... Верно, Лиза? — про­
басил Николай, отделяясь от стены.— Давненько я бо­
жьих молитв не слыхивал.
— Ой, и ты здесь?! — вскрикнула Нина испуганно.
— Не бойтесь, Нина Васильевна, я не кусачий.
— Ну тебя, Николай! Как ты меня напугал, дрожу
.вся... Заходите скорей!
В теплой избе удушливо пахло ладаном, топленым
воском свечей. Монашки успели погасить свечи и сидели
у окна на лавке, прижавшись друг к другу. Лиза приба­
вила огонь в лампе, тени по углам отступили. Поблекло
пламя горящей под иконой лампадки.
— Здравствуйте, святые гости, — громко сказала Ли­
за, сбрасывая с головы платок на кровать. — Ну и нача­
дили вы тут, задохнуться можно!..
— Негоже говорить так о фимиаме господнем. Это
дьявол в ваши души неверие в господа бога заносит, —
проговорила укоризненно одна из монашек, торжественно
подняв к небу сморщенное лицо. — Не забывайте, что ска­
зано в священном писании: «И если глаз твой соблазняет
тебя, вырви его и брось от себя. Лучше тебе с одним гла­
зом войти в жизнь, нежели с двумя глазами быть ввержену в геенну огненную».
Маленькая, сухонькая, она зло поблескивала острыми
глазками.
— Кто это там говорит о глазах? — спросил Николай,
снимая у двери пиджак. — Вы, божьи коровки, видели
хоть раз, как на фронте снарядные осколки выбивают
глаза солдатам? И не только глаза, но и головы с плеч
сносят.
— Так иносказательно в Христовом евангелии о чи­
стоте души людской говорится, — тихо сказала другая
монашка.
165

— Душа людская сейчас на фронте проверяется,—
Николай прошел к столу, стал скручивать козью нож*
ку, — там вся чистота наружу выходит.
— Мы это понимаем, — монашка поднялась с лавки,—
поэтому в своих молитвах и желаем победы русскому во­
инству. Да сгинет Гитлер — исчадие ада, гореть ему в ге­
енне огненной! Марфуша, пойдем, — обратилась она к по­
друге, — хозяевам отдыхать надо.
Молча одевшись, они бесшумно юркнули в дверь и
растаяли.
— Что они тебе нажужжали? — спросила Лиза у се­
стры.
— Говорят, что большое зло на земле поселилось.
Люди прогневили бога, напасть пришла. Скоро всемир­
ный мор начнется, народу ни дна ни покрышки не бу­
дет. ..
— А почему же они говорят, что бог всемилостив? Как
же это понимать? Какой же он правдолюбец, если такое
зло на земле творится, а он спокойно взирает на все? —
спросила Лиза, присаживаясь к столу. — И ты бы бро­
сил курить, — обратилась она к сидевшему с козьей нож­
кой в зубах Николаю, — надымили тут табаком и свеча­
ми— не продохнешь!
— Молчок, я больше не буду..,
27

Михаил Кузьмич все еще хворал. В его отсутствие Ма­
твей Иванович допоздна засиживался в правленье. При­
кручивая в лампе фитиль и прислушиваясь к шуму ветра
в трубе, давал волюсвоему воображению.
Припомнил он смерть ссыльного отца в Уржуме, свои
бессонные ночи, когда дрожал от каждого стука и шороха
на глухом лесном кордоне, присвоив чужое имя.
Его цейкая жадная память высвечивала в возбужден­
ном алкоголем мозгу все новые и новые картины его не­
складной скитальческой жизни. И злоба, страшная злоба
душила его.
Как он ненавидел этот мир, не любил людей, окру­
жающих его, с которыми он вольно или невольно сталки­
вался каждый день! Сводки Совинформбюро о пораже­
нии Красной Армии, название захваченных немцами со*
166

ветских городов наполняли его душу несказанной радо­
стью. Скоро, скоро придет конец большевикам, и тогда-то
он развернется вовсю, покажет, на что способен он, Сер­
гей Горянский.
Чтобы скрасить свою нескладную, двуличную жизнь,
он с каждым днем все больше и больше приобщался
к русской горькой. Пил за успехи гитлеровского воинства
и просто оттого, что его организм уже не мог обходиться
без алкоголя.
Сегодня Матвей Иванович, как всегда, задержался на
работе дольше обычного. За окном начинала разгуливать­
ся поземка. Стены домов потемнели, а заснеженные кры­
ши слились с низким небом.
Старую голландку у двери протопили еще с утра, теп­
ло давно выветрилось. Матвей Ивансузич в полушубке,
в валенках, не снимая шапки, сидел за столом и зябко
ежился. Пламя семилинейной лампы чуть вздрагивало,
оконные стекла дребезжали от ветра. .
Отложив в сторону газету, Матвей Иванович прошелся
по шатким половицам в дальний угол, к своему шкафу.
Не торопясь, снял с двери замок, нащупал внутри за стоп­
кой журналов бутылку с бумажной пробкой. Не спеша
достал бутылку, пронес, покачиваясь, до двери, где на
фанерной крышке ведра стояла большая алюминиевая
кружка. Раскрутив бутылку, налил полную кружку остро
отдающей сивушным запахом самогонки, жадно, больши­
ми глотками выпил.
Закусывать было нечем. Запил самогонку холодной
водой из ведра, громко крякнул, утирая рукавом полу­
шубка губы.
А вьюга на дворе завывала все сильнее, надрывнее.
Беспрестанно дребезжали стекла окон, гулко гремела
кровельная жесть, по стенам метались от лампы серые
тени.
После выпитой самогонки в теле появились привыч­
ная легкость и теплота. Он поставил бутылку в шкаф,
старательно прикрыл газетой, закурил, стоя у печки. Глу­
боко затянувшись, по-хозяйски погасил лампу и вышел
В студеную, пахнущую сухим снегом ночь. Повернувшись
к ветру спиной, долго цеплял дужку замка в холодный,
обжигающий руки пробой.
На середине улицы ветер и снег остервенело наброси­
лись, пытаясь свалить его с ног. Он шагал твердо, накло167

нив низко голову, как бык перед схваткой, широко рас­
ставляя ноги. Ветер с тяжелым стоном метался в ветвях
берез, гудел медным набатом в пожарном колоколе. Этот
басовитый гул заносил в душу жгучую смертельную тос­
ку. Матвей Иванович чувствовал, как начинает ныть под
ложечкой, сохнет в горле. Домой бы сейчас, скорей в теп­
лую избу, к Зине, прижаться плечом к плечу и так сидеть,
не думая ни о чем. Но, поравнявшись с пожарным сараем,
он на мгновение остановился, защищенный стеной от по­
рывов ветра, и, не раздумывая, свернул в сельповскую
сторожку, к Арсентию.
В сторожке, пропахшей хомутным дегтем и конским
потом, при слабом свете коптилки, подвешенной под по­
толком, сошлось много людей. Здесь ночевали дальние
родственники Арсентия из Рузанова. Они были изрядно
под хмельком, горланили похабные частушки под рас­
строенную двухрядку. Налили алюминиевую кружку Ма­
твею Ивановичу. От жары и самогона у него нестерпимо
разболелась голова. Цепляясь за прокопченные косяки
двери, сгибаясь в три погибели, чтобы не стукнуться лбом
о притолоку, он вышел во двор.
.. .Сегодняшний день для Матвея Ивановича выдался
беспокойным. С утра на складе он краем уха услышал от
ездового Федюньки Проничева, что будто бы Авдотья Мо­
розова на рассвете унесла с тока полмешка обмолоченной
ржи. Когда Матвей Иванович начал расспрашивать под­
ростка, тот стал отнекиваться: ничего не говорил, ничего
не видел. Под конец расплакался, бросил запряженную
лошадь и убежал от склада в овраг около кузницы.
Его окликали, искали, но мальчишка словно сквозь
землю провалился.
Матвей Иванович знал, что молотьба идет сегодня
только на току Жижиновой риги, что на всех токах обмо­
лот ржи закончился, он и решил нагрянуть туда лично,
чтобы удостовериться у сторожа, так ли все было, как го­
ворил Федюнька.
Добрался до тока пешком с мыслью застать сторожа
Тимошку Балуева спящим у печки в риге. А после этого
приняться за Авдотью.
Утро выдалось серое, ненастное. На поветях дворов и
карнизах курилась седая поземка.
Дед Тимофей в белесом полушубке, туго подпоясан*
168

ном конопляной веревкой, в овчинном треухе, стоял у во­
рот тока, опершись на берданку.
На черном фоне риги Тимофей казался маленьким,
сказочным человечком.
Матвей Иванович подошел почти неслышно с надветренной стороны. Отвернув воротник, огляделся и. видя,
что на току никого нет, подошел к сторожу.
— Здорово, дед Тимофей, как служба?
— Идеть, ёшь те корень, — залепетал дед, — солдат
стоит, а служба идеть, Матвей Иванович.
Завхоз напустил на себя нарочитую серьезность и мед­
ленно, железным голосом проговорил:
— Ты что же это, старый хрен, позволяешь воровать
колхозное зерно?
— Это как понимать?
— Сегодня у тебя из-под носа Авдотья Морозова ме­
шок ржи утащила, а ты ушами хлопал.
— Такого не было... Не было, вот те бог! — Тимофей
закрестился от испуга левой рукой, держа берданку в пра­
вой.— Вон вороха с зерном брезентом с вечера накрыты.
Даже снежок ночной на них виден.
Со стороны усадьбы послышались женские голоса. Из
проулков показались женские фигуры с лукошками за
плечами. Колхозницы шли к току домолачивать послед­
ние снопы, подсушенные за ночь в риге.
— Ну ладно, ладно, — улыбнулся Матвей Ивано­
вич,— не было так не было... Вот что, ты помалкивай
о нашем разговоре, а Авдотью, когда придет, пришли ко
мне в правленье.
— Будет в аккурате.
Едва Матвей Иванович зашел в правленье, как сле­
дом за ним на пороге показалась Авдотья Морозова в се­
рой фуфайке, укутанная в теплый клетчатый платок.
Не поворачивая головы от окна, он бросил через
плечо:
— Мне донесли, что сегодня вас утром видели, как вы
несли к дому мешок с рожью с колхозного тока.
— Ну, знаете что, дорогой товарищ завхоз, — Авдотья
подошла к столу, за которым устроился Матвей Ивано­
вич, вздернула рукав фуфайки и поднесла к носу Матвея
Ивановича большую дулю. — Вот вам! — зло крикнула
она. — Никогда, ни в какие века Морозовы ворами не бы169

ли! Несла я утром через огород мешок в дом, только не
с зерном, а с картошкой из своей бани.
Женщина резко повернулась и, хлопнув изо всех сил
дверью, выбежала из правленья.
День для Матвея Ивановича был испорчен. Он подо­
шел к окну, посмотрел сквозь полузамерзшее стекло на
улицу. Седое, пасмурное небо низко висело над избами.
Робкий утренний ветер лохматил сугробы в проулках, не
успевшие затвердеть после вчерашней метели, раскачи­
вал ветви старых лип у клуба, завывал в церковных коло­
колах.
Домой он добрался поздно. Заспанный пес кинулся
к нему из калитки навстречу. Хозяин на него раздражен­
но крикнул, оттолкнул валенком и поднялся на крыльцо.
В доме горел огонь. Зина, заслышав шаги хозяина,
бросилась открывать дверь.
Простоволосая, в короткой ночной рубашке, она при­
льнула всем телом к Матвею Ивановичу, простуженным
голосом зашептала:
— Пришел, мой родненький. Я все жданки пережда­
ла, все гляделки переглядела... Раздевайся, Мотенька,
к столу садись, устал небось за день.
Увидев в простеночном зеркале ее полные оголенные
бедра, Матвей Иванович вскипел:
— Ты бы окна занавесила, а то голяшом по горнице
разгуливаешь, а с улицы, как в кино, — все видно...
— Что ты, Мотенька, придумал? И кому это взбредет
в голову в чужие окошки глядеть? А если кто и заглянет,
чай, мы не уроды какие, стыдиться нечего...
«Корова, разжирела от безделья. На колхозный ток
бы тебя с граблями, в руках, посмотрел бы, какую песню
запела».
. Сбросив полушубок на руки оторопевшей Зины, он
шагнул в чулан к полке и дрожащими руками налил из
бутылки полный граненый стакан самогону.

28

В декабрьский морозный вечер Наталья с поправив­
шимся от болезни Михаилом Кузьмичом возвращались
с районного совещания передовиков сельского хозяйства.
Ехали наезженным трактом, через Осиновку. Лошадь тру170

сила мелкой рысцой, крутила головой, громко отфыркива­
лась. Снег резко скрипел под полозьями. Дорога шла под
уклон, санки легко скользили по накатанному большаку,
иногда хомут захлестывал шею лошади, она становилась
на дыбы, ударяясь задними ногами о передок санок.
Михаил Кузьмич и Наталья сидели, прижавшись друг
к другу в тесных козырках. На облучке торжественно,
с видом заправского кучера, восседал дядя Павел. Он
изредка покрикивал на лошадь, громко причмокивал су­
хими от мороза губами и для вящей острастки хлопал
смерзшимися рукавицами.
На совещание, проходившее в районном Доме куль­
туры, были приглашены председатели сельсоветов и кол­
хозов, секретари первичных партийных организаций и
передовики сельского хозяйства. От кременковцев при­
сутствовали Михаил Кузьмич и Наталья. Председатель
сельсовета Нюра Грабичева простудилась и лежала
дома.
Обсуждался план сельскохозяйственных работ на
1942 год и намечалось расширение посевных площадей
в колхозах района. Здесь же были подведены итоги сель­
скохозяйственного года. Кременковцев критиковали на
этот раз мало. Секретарь райкома Стешов даже похвалил
за уборку хлеба, за увеличение поголовья скота. Дважды
упоминалось имя Натальи как молодого, способного бри­
гадира.
Всех обрадовало сообщение о том, что обстановка на
фронте и особенно под Москвой складывалась благопри­
ятно для наших войск. Секретарь райкома доложил сове­
щанию, что контрнаступление Красной Армии на Запад­
ном направлении проходит успешно. Войска Калининско­
го и Западного фронтов прорвали оборону противника
южнее Калинина и северо-западнее Москвы и освободи­
ли ряд больших населенных пунктов, в том числе Яхрому
и Крюково. Захвачены большие трофеи, взято в плен
много гитлеровцев.

Вечерняя дорога была безлюдной. Ехали рысцой. Дя­
дя Павел, любящий обычно порассуждать, ввернуть креп­
кое словцо, думал о чем-то своем, притих. Всех очень
обрадовала, окрылила новость о том, что Красная Армия
под Москвой перешла в наступление. Как давно ожидали
171

этого дня! Шутка ли сказать — шесть месяцев отходили
наши войска, с боями оставляя город за городом. И вдруг
словно луч сверкнул в мутном декабрьском небе — нача­
лось наступление, Красная Армия гонит фашистов на за­
пад от краснозвездной столицы.
«Вот оно, началось! — радостно размышлял Михаил
Кузьмич. — Наконец-то дождались светлых вестей, пра­
вое дело восторжествовало... Теперь и колхозники вос­
прянут духом. От хорошей вести — крылья растут».
Наталья молчала, прислонившись к теплому плечу
председателя, укутанная в добротный овчинный тулуп.
Заснеженные придорожные березы убегали то вперед, то
назад, то кружились на месте. Временами Наталье каза­
лось, что она не едет, а плывет в воздухе, не ощущая сво­
его веса. И мысли в голове крутились по-дорожному сон­
но, беспорядочно набегали одна на другую. Почему-то
вспомнилась золовка Верунька, от которой уже давно не
было писем, затем промелькнуло лицо Светланки, а в
скрипе полозьев на мгновение послышался родной и теп­
лый голос Виктора...
Михаилу Кузьмичу почему-то вспомнилась вчерашняя
сцена в правленье, когда к нему пришла вся в слезах
доярка Агафья Веденина.
— Что делать, председатель? Ребятишки третью не' делю на одной картошке сидят, тошнотой и рвотами изму­
чились,— сказала она, сморкаясь в полу полушубка.—
Все прошлогодние запасы съели, в амбаре не осталось
ни зернышка. Изведутся они, хилые, а их трое у меня,
один одного меньше... Полинка, старшая, еле сегодня из
школы пришла, легла на печке и молчит, а в глазах сле­
зы, как градины. Не говорит, а я вижу — есть она про­
сит. ..
Агафья разрыдалась, облокотившись на деревянную
перегородку, отделяющую председательский стол от
двери.
Он помог ей развязать шаль, усадил на стул у гол­
ландки. Выписал муки со склада. Дрожащими руками
она взяла квитанцию на муку, выбежала из правленья,
забыв впопыхах прикрыть дверь.
Понимает председатель, что вместе с холодами силь­
нее стала заползать нужда в каждый дом. Это она за­
ставила Авдотью Морозову тянуться с салазками в лес
за дровами. Женщина обморозила руки и ноги, парнишку
172

чуть не угробила. Хорошо, что ездовые подоспели вовре­
мя, не то — считай — крышка. А без Авдотьи как без рук
на ферме.
Вчера зашел он с председателем сельпо Саушкиным
в магазин, а там ни керосина, ни спичек, ни мыла нет.
Спросил он у Якова, что тот думает дальше делать с това­
ром. Предсельпо развел руками и ничего не ответил.
Правда, некоторые ловкачи ухитряются доставать
правдами и неправдами керосин в МТС, но таких мало.
Люди теперь все чаще встают и ложатся, как встарь, с лу­
чиной, а на шестке для разжига печи угли с утра до ве­
чера в горке тлеют. Курильщики и те на огниво перешли,
в печурке в каждой избе гриб-трутник сушится.
— Жива иль нет? — окликнул Михаил Кузьмич На­
талью. — Что-то голоса твоего не слышно...
— Жива, живая я, Михаил Кузьмич, вот только ноги
занемели от холода.
— Посоветоваться с тобой хочу об одном деле, — ска­
зал он, поворачиваясь и откидывая стоячий воротник ту­
лупа.— Задумка у меня одна есть, чтобы людям легче
перезимовать было. Не сделать ли нам, как это в тридца­
тых годах было? Тогда в каждой школе готовились горя­
чие завтраки. Бывало, малыши в школе досыта нахлеба­
ются горячих щей, поедят отварной картошки и сыты це­
лый день.
— Дело не плохое, — согласилась Наталья. — Глав­
ное, дети были бы накормлены, а мы уж как-нибудь пере­
бьемся.
— Дела, дела, — в раздумье проговорил председа­
тель*— Завтра с утра надо заняться этим. Котлы для
варки пищи в старой сукновальне возьмем, все равно они
ржавеют без толку. А поваром Фимку Луковкину поста­
вим, она готовить умеет, детей любит...
При въезде в Осиновку, на спуске к районной боль­
нице, их обогнал на резвом рысаке балыковский предсе­
датель.
— Эй, кременковцы, держись! — крикнул он на ходу,
сдерживая разгоряченную лошадь. — Негоже плестись
в хвосте!..
— Тише едешь — дальше будешь, — крикнул вслед
ему дядя Павел.
В трехэтажном корпусе больницы и в домах колхоз­
ников уже зажигались огни. В конце улицы за санями
173

с громким лаем увязалась собака. Дядя Павел громко
стукнул рукавицами, словно выстрелил из ружья, лошадь
вздрогнула, прибавила рыси, собака, испугавшись, убе­
жала в темноту.
За селом начинался лес и тянулся до самого Осино­
вого моста, перекинутого через Вечкизну. В зимнем ноч­
ном лесу мертвящая тишина всегда сковывала холодным
страхом сердце Натальи. Деревья в глубоком снегу то
вплотную подступали к дороге, то убегали, и тогда ма­
ленькие, темные в снеговом покрове елочки казались за­
стывшими человеческими фигурами в уснувшем редком
молодом осиннике. Наталье припомнился случай, когда
ей пришлось ночевать на отдаленном лесном кордоне
у родственника-лесника. Она до сих пор помнит тот непо­
нятный страх, который охватил ее в ту ночь.
За стеной грустно, монотонно шумел зимний лес. В ма­
ленькой печке дотлевали угли, и их слабый розовый свет
длинным пятном растекался по полу. Наталья пристально
смотрела на розоватый немигающий отсвет углей на полу.
Она даже стала считать про себя, загадав, что на сотой
цифре пятно на полу совсем потухнет. Но оно вдруг стало
вытягиваться, светлеть, заполнило всю избу лесника. До
ее слуха долетел незнакомый голос:
— Обогреться можно, хозяин?
Она вздрогнула, очнулась и увидела, как хозяин в бе­
лом исподнем белье зажигает лампу, а у двери, весь
в снегу, стоит, переминаясь с ноги на ногу, в сбитых бо­
тинках, продрогший мужик и дует на обмороженные руки.
Шея повязана клетчатым платком, короткие ватные брю­
ки еле опускались до щиколоток. Серая фуфайка тоже
была не по росту.
— Проходи, отогревайся, места в доме не занимать, —
проговорил приветливо хозяин. — Отдыхай до утра, чего
в такую ночь снег месить по лесному бездорожью!
— Оно и взаправду так... Понимаешь, с лесозавода
шел, да вот сбился с пути, чуть не замерз, — заговорил
торопливо мужик, словно боясь, что ему не поверят, и стал
дрожащими руками развязывать платок на шее. — В та­
кую-то ночь погибнуть — раз плюнуть. Может, на печке
отлежусь, продрог я малость...
— Сделай милость, ложись, место свободное, — ука­
зал лесник на лежанку.
174

Мужик быстро разделся и, кряхтя, взобрался на печ­
ку, подостлал под голову свою фуфайку.
’ Наталья не смыкала глаз всю ночь и только под утро
задремала, не слышала, как мужик ушел. За завтраком
спросила у дяди, уже вернувшегося из леса, что это был
за ночной гость?
— Человек был. Переночевал и ушел.
— А вдруг это грабитель?
— Ну так что же? Что он может у меня взять?
— Такой может все забрать, — возразила Наталья,—
любую вещь...
— Если ему что-либо из наших вещей нужно было,
так я бы сам отдал. Раз нужно — значит нужно.
— Вот он всегда такой бессребреник! — вмешалась
жена лесника. — Каким непутевым был, таким и умрет...
— А что, по-твоему, скопидомом лучше быть? Си­
деть, как собака на сене? Нет, милая... Людям доверять
надо, верить в них.
Эти слова Наталья запомнила на всю жизнь.
Вот ей, простой деревенской женщине, свои оказали
доверие — избрали бригадиром. Она тоже глубоко верит
в них и старается всеми силами оправдать их доверие,
Михаил Кузьмич заворочался, повернулся к ней и,
откашлявшись, спросил:
— О чем задумалась, бригадир? Поведай свои мысли,
глядишь, и на душе легче станет.
— Угадали, Михаил Кузьмич, — улыбнулась Ната­
лья,— мысли невеселые лезут в голову. Сегодня на сове­
щании хвалили меня, называли в числе лучших, а ведь
никто не знает, как трудно нам, женщинам, руководить
хозяйством!
— Что ж поделаешь, сейчас и время такое, — откинув
воротник тулупа, сказал Михаил Кузьмич, — сейчас надо
не жалеть себя, а всю душу отдавать людям. Люди сейчас
особенными стали, все понимают... В эти дни людям хо­
роший советчик нужен, а не погоняльщик с кнутом.
Лошадь мелкой рысцой побежала под уклон. Козырь­
ки, раскачиваясь, ударялись полозьями в обрывистую пес­
чаную межу дороги, дядя Павел сдерживал не в меру
разошедшегося Буяна.
Вскоре спустились в низину. Лошадь замедлила бег.
Дяде Павлу надоело молчать. Он повернулся, сипло про­
говорил:
175

— Вот, Кузьмич, видел, как нас балыковцы на коне
обогнали? У них не кони, а орлы. Хорошая порода, чисто­
кровная, орловская. Жалко, что теперь лошадей забы­
вать люди стали, переводятся настоящие кони... — Павел
хмыкнул в усы, повертелся на месте и, тихо причмокнув,
закачал головой. — Переводятся лошади на земле, это уж
как пить дать. Машины их всюду вытесняют. Раньше,
в старое время, конь — это все. Хозяйство без коня что
человек без рук. А сейчас и трактор, и автомобиль, и вело­
сипед. .. Люди быстрее стали передвигаться с места на
место, а оттого и к концу своему быстрее идут. Вот оно
как в жизни происходит. Люди раньше медленнее ехали,
больше видели, не спешили на тот свет. Потому и нервы
у них крепкие были. Взять хотя бы нашего земляка Илью
Муромца. Это же силища была!.. А сейчас такие люди
перевелись, нет таких людей... Людей, как и лошадей,
техника губит.
— Ну, это ты уже, дядя Павел, загнул, — возразил
Михаил Кузьмич. — Техника, она, брат, руки людям раз­
вязала, а ты против нее хочешь итти. Чем больше тех­
ники, тем людям легче, понял?
— Так-то оно так, — согласился дядя Павел, — только
лошадь не следует забывать. Она и людей испокон веку
возила, кормилицей их была и навозец для земли давала.
А что будет, если она переведется на всем свете? Ежели
этой самой сивки-бурки, вещей каурки не станет на зем­
ле? Что тогда? Все-таки, что ни говори, а лошадка в сель­
ском хозяйстве вот как нужна! А что получается на самом
деле? Скоро лошадь будут в музеях показывать. Было,
мол, такое чудище, кормившее и поившее людей на земле,
а теперь нет ее в живых, любуйтесь в музее... — Он гром­
ко хмыкнул в усы, оглянулся по сторонам и бойко крик­
нул: — Но, родимый!
Буян резко рванулся вперед, сани на ухабине подпры­
гнули.
Дорога пошла в гору. Вскоре за Осиновым мостом за­
чернели на околице ометы соломы, в крайних избах села
показались слабые огоньки. Буян, шумно отфыркиваясь,
прибавил рыси.
Возле Грабичева сада, на повороте к правлению, дядя
Павел осадил лошадь. Наталья не спеша вышла из санок,
разминая застывшие ноги. Откинув воротник тулупа, про­
стилась с попутчиками, заспешила домой.
176

_ Наталья, подожди малость, — остановил ее Миха­
ил Кузьмич.— Ты сегодня вечером обмозгуй, как высту­
пать будешь завтра на собрании. Помнишь, что секретарь
райкома сказал: «Кременковцы могут сдать дополнитель­
но в фонд обороны тонн тридцать —сорок хлеба». Ты
выступи и предложи собранию эту цифру. Колхозники
поймут, как нужен хлеб фронту... Люди обрадовались,
что наше наступление началось.
— А может, мне не надо выступать? — взмолилась
Наталья. —Не умею я складно на людях говорить.
— А ты учись, — поддакнул в тон председателю дядя
Павел, — расскажи обо всем, что на душе наболело, люди
и поймут тебя.
— Правильно, дядя Павел, — одобрительно прогово­
рил председатель, — стесняться нечего, не боги горшки
обжигают, свои же люди тебя слушать будут. Перед нача­
лом собрания забеги ко мне, посоветуемся, что нужно ска­
зать. Ну, а теперь до свидания, время позднее. Трогай,
Степаныч, к дому...
29

В субботние седые сумерки со всех концов села по­
тянулись в клуб колхозники. Шли группами и в оди­
ночку. В морозной тишине снег резко скрипел под но­
гами.
Наталья и Лиза, минуя амбары и бани, пошли в клуб
через плотину, чтобы сократить расстояние. Узкая стежка
петляла меж высоких твердых сугробов. У порожка Си­
доровой бани выкинутая зола смерзлась, покрылась ле­
дяной коркой. Лиза чуть было не упала. Наталья поддер­
жала ее, рассмеялась и успела тихо спросить:
— Писем давно от своего не получала?
— Вот уже который месяц нет ничегошеньки. Чует мое
сердце — не к добру это...
— Печалиться раньше времени нечего, — успокаивала
Наталья. — Почта не справляется. Ведь такую груду пи­
сем переворотить надо! Да и писать на фронте некогда,
с места на место они там мыкаются.
— Уж не знаю, что и подумать
Сегодня Наталья долго провозилась на складе, где
провеивали зерно. Никак не ладилось с веялками, все они
были старыми, с изрядно потрепанными ситами. Рамы то
177

и дело разваливались, их наскоро скручивали проволокой
и сколачивали гвоздями. Не успела прийти домой, поужи­
нать, переодеться, как в окошко постучала Лиза, зазывая
в клуб. За целый день к Кузьмичу не успела забежать,
посоветоваться, теперь ломай голову — о чем в клубе речь
говорить?
В слабо натопленном зале было многолюдно. Мужики
тесно садились возле двери у стены и сразу начинали
сворачивать самокрутки. Женщины зашумели:
— Задымили, трубокуры!..
— Диво бы мужики настоящие были, куда бы ни шло,
а то...
— Оторвать бы папироски-то вместе с носами!..
— А вы, бабоньки, не ругайтесь, — перебивая жен­
щин, заговорил Пронька Козлов, тщедушный, с редкой
бородкой мужичок. — При сегодняшнем положении вам
бы нас надо на руках носить, а вы слова такие говорите.
В это время любой мужик на вес золота.
— Ишь чего захотел, — зашумели женщины. — Тоже
кавалер нашелся! На руках его носи!..
— Понесли бы, да боимся, ветер из рук вырвет.
— Не велик пан, пойдет и сам...
Наталья и Лиза заняли места у печки-голландки. От
черных листов обшивки шло тепло, подруги сбросили на
плечи платки, расстегнули пальто.
В проходе между скамьями мальчишки затеяли драку.
Кто-то из женщин сердито прикрикнул на них, и тотчас
же драчунов выпроводили из зала.
Занавес был раздвинут. На длинном столе президиу­
ма горели две семилинейные лампы. Но собрание не на­
чиналось. По залу прошел слух, что из района приехал
сам председатель райисполкома Зимин. Все почему-то ре­
шили, что собрание затянется, и покорно терпели задерж­
ку, устраиваясь поудобней.
Раскрылась входная дверь, и на пороге показался
Михаил Кузьмич с Зиминым, высоким сутулым мужчиной
с бледным болезненным лицом. В недавнем прошлом Зи­
мин был директором средней школы в районном центре,
и многие из присутствующих в зале учились у него, поэто­
му сразу его узнали. За Михаилом Кузьмичом и Зиминым
в клуб вошли председатель сельсовета Нюра Грабичева,
председатель сельпо Яков Саушкин и Матвей Иванович,
завхоз.
178

^Женщины зашептались!
_ у районного председателя пальтецо-то на рыбьем
меху.
— Да, в таком на поле не выедешь...
Все четверо прошли на сцену. Собрание открыл Ми­
хаил Кузьмич.
Наталья сидела, затаившись. Ей все время казалось,
что Михаил Кузьмич посматривает в ее сторону и взгля­
дом спрашивает, готова ли она к выступлению. Первое
слово — о текущем моменте — было предоставлено пред­
седателю райисполкома.
В зале установилась гробовая тишина. Было слышно,
как потрескивают фитили ламп да воет за окошком за­
унывно ветер.
Не подходя к фанерной трибуне, прямо из-за стола
Зимин начал свою речь. Его высокий, стеклянного тембра
голос долетал до задних рядов. Говорил он неторопливо,
выделяя каждое слово, точно на уроке в школе. А когда
начал объяснять обстановку на фронтах и подошел
с указкой к большой школьной карте, висевшей на задни­
ке сцены, многим в зале вспомнились уроки географии
в школе.
Он говорил, что Красная Армия в ходе контрнаступле­
ния под Москвой освободила от захватчиков около один­
надцати тысяч населенных пунктов, в том числе такой
крупный промышленный центр, как Калинин. На полях
Подмосковья разбиты тридцать восемь немецких диви­
зий.
Все следили за маленькой указкой, скользившей по
большой зелено-желтой школьной карте Европы.
— В этой победе есть доля и вашего труда, тружени­
ков нашего глубинного района. То, что вы в неимоверно
тяжелых условиях сумели до зернышка собрать урожай,
это помогало нашим воинам с удесятеренной силой бить
врага...
Зимин подошел к столу, напился воды и продол­
жал:
— Но чтобы скорее приблизить победу, мы долж­
ны оказать помощь фронту. Решайте всем обществом,
сколько сможете дать еще зерна государству в фонд обо­
роны. ..
Зал тотчас загудел. Послышались возгласы:
— Что было, все отдали, самим есть нечего!
179

— Доработались, что хоть зубы на полку клади!
Маленькая, визгливая Парунька Долина, ходившая
невесть который год в девках-перестарках, плаксиво тя­
нула:
— Обносились все, скоро нагишом будем ходить, а тут
на тебе, новый налог!
— Чегой-то, Парунька, ты нищую из себя корчишь?
Видать, последний кусок доедаешь? — с ехидцей спросила
ее Авдотья Морозова. — Смотрю я на тебя и диву даюсь,
баба ты как баба, а вот зависти в тебе и злости к людям
на целый полк хватит.
— Ты чего раскричалась, Авдотья? — Парунька зло
блестела глазами, облизывала сухие губы. — У меня есть
на чем полежать, есть и что поесть. Смотри, как бы твои
голодранцы с сумой не пошли!
— Цыц вы, звери-курицы! — осадил расшумевшихся
женщин дядя Павел. — Заныли, как на похоронах. У тебя,
Парунька, в сусеках третьегодничная мука преет, а ты
орешь больше всех.
— Смотри в свои сусеки, а на чужие не зарься...
— Что запричитали, бабы? — громко крикнула от две­
ри Агафья Воденина. — С кем куском хлеба делимся? Со
своими родными мужьями, братьями, сыновьями в око­
пах. У кого повернется совесть, чтобы не помочь фронту,
пусть выйдет вперед и всему обществу скажет в откры­
тую. Да такого человека, как паршивую овцу, — из стада
вон!
Шум в помещении постепенно стихал.
Наталья за голосами не слыхала, как Михаил Кузьмич
предоставил ей слово. Лиза толкнула ее в бок:
— Ты что, оглохла? Тебя вызывают, а ты молчишь!
Уснула, что ли?
— Неужто вызывали? — спросила она сдавленным
голосом. — Ой, господи, что говорить, и сама не знаю!.»
Не чуя под собой ног, она прошла на сцену.
— Не робей, Наталья, — шепнул Михаил Кузьмич,—
свои кругом. Говори, что думаешь, — люди поймут...
Зардевшаяся от смущения, со спущенным на плечи
платком, Наталья походила сейчас на девочку-школьни­
цу, готовящуюся отвечать урок. Она боялась взглянуть
в зал, не знала, куда девать руки, то опускала их на три­
буну, то прятала за спину. В горле пересохло. Хотелось

180

откашляться, но почему-то боялась, думала, в зале будут
смеяться.
Шум постепенно утихал. Михаил Кузьмич опять по­
стучал карандашом по графину.
— Подруги, бабоньки! — проговорила Наталья дрог­
нувшим голосом. — Вы уж извините, что я складно гово­
рить не умею. Но все же, что на душе лежит, выскажу...
Вы только не перебивайте, а то спутаться могу. — Ната­
лья виновато улыбнулась, глубоко вздохнула. — Здесь вот
Иван Григорьевич рассказал нам о том, что происходит
на фронтах. Из его слов мы видим, что дела пошли не
плохо. Начали наши мужья и братья бить проклятых
фашистов. Пусть знают, кровопийцы проклятые, как на
русскую землю войной идти...
Наталья передохнула, на мгновение оглянулась на
Михаила Кузьмича и, увидев его одобрительную улыбку,
осмелела.
— Но правильно сказал Иван Григорьевич, что наши
воины станут еще сильнее, если мы будем помогать фрон­
ту. А в чем наша помощь должна быть? Да в том, чтобы
наши солдаты на фронте были обуты, одеты, хорошо пита­
лись. И все это должны сделать мы с вами вот этими
руками... Не раз в прежние времена бабам-солдаткам
приходилось работать за пятерых. И бабушки и праба­
бушки наши в трудный час для родины работали, не жа­
лея живота своего, будем и мы так...
Наталья умолкла. Зал минуту молчал, а потом загу­
дел:
— Смотри куда хватила!
— На речи вострая! А мы и не знали.
— Говорит — как лен стелет...
— Тихо, товарищи, тихо! — Михаил Кузьмич пытался
угомонить расходившихся сельчан. — Дайте до конца вы­
сказаться бригадиру.
Наталья оглядела притихший зал и твердо сказала:
— Я предлагаю сдать дополнительно государству
В фонд обороны еще тридцать тонн зерна.
Зал гулко зашумел, как бор в непогоду, и нельзя было
понять, осуждается предложение Натальи или одоб­
ряется.
Не успела она сесть на место, как до слуха стали до­
летать голоса:
181

— Эка куда хватила — тридцать тонн! Мы так весь
фураж с семенами вывезем, а сами как жить будем?
— Значит, впустую год проработали? ..
— Детей чем кормить будем? — запричитала у гол­
ландки Федосья Сидорова. — У кого прошлогодний запас
есть, тем легче, а у кого нет, как быть? Зубы на полку
класть?..
— Хватит плакаться! — донесся от двери мужской го­
лос.— Заголосили, как над покойником. Не умрем с го­
лода, все сообща будем делать... На картошку нажмем.
На драченах продержимся, не впервой...
Михаил Кузьмич поднял руку.'
— Тут вот Федосья расплакалась, чем кормить де­
тей,— сказал он простуженным голосом. — Мы учли это
и сегодня на правлении решили организовать в школе для
детей горячие завтраки. С понедельника дети будут полу­
чать еду из двух горячих блюд. Ребята заработали такой
гостинец. Они осенью здорово помогли на уборке карто­
феля.
— Верное решение!
— Давно бы так!
Слово попросила Евдокия Титова, овощевод из вто­
рой бригады. За ней на селе издавна утвердилась кличка
«Просвирня». Когда-то давно, в дни своей молодости, она
пекла для церкви просвирки. С той поры и прицепилось
к ней это прозвище.
— Просвирня что-то сказать хочет...
— Послушаем, может, дельное молвит...
Евдокия, женщина рослая, с громким голосом, слыла
рассудительной, была докой во всех делах. Она знала
в местных лесах лекарственные травы, могла лечить бо­
лячки, лучше ее никто не умел готовить на зиму соленья,
выхаживать больной скот.
Не торопясь, она поднялась на сцену, окинула взгля­
дом зал и твердым, сильным грудным голосом сказала:
— Правду, бабоньки, говорила здесь наша бригадир­
ша. Ничего не пожалеем для нашей победы, от себя ку­
сок хлеба оторвем, а фронт накормим! — Евдокия пере­
вела дух, сдвинула брови и строго сказала: — Здесь не­
которые плакались, что, мол, как это можно сдать весь
хлеб государству, а самим зубы на полку положить?..
И у кого только язык повернулся такие слова сказать!
182

Выходит — государство — это одно, а мы, кременковские
бабы, — другое? Государство пусть себе воюет, кровью
истекает, а мы будем стоять в стороне?.. Нет, так не бу­
дет! — Евдокия ударила кулаком по трибуне. — Не будет
так!.. На картошке продержимся, а фронту, мужикам,
братьям нашим, последний кусок отдадим... Пиши, пред­
седатель, в свой протокол, что мы,-кременковские жен­
щины, готовы помочь фронту и сдать государству столько
хлеба сверх плана, как этого требует дело... Так я гово­
рю, бабоньки?
— Правильно, Евдокия!
— Чего жалеть, не чужим отдаем, своим!
— Кто жалеет, пусть прилюдно выскажется, что он
думает! А тень на плетень нечего наводить.
.. .Люди расходились из клуба неохотно, громко раз­
говаривая друг с другом. Наталья с Лизой замешкались
при выходе из двери. К ним подошли Михаил Кузьмич и
Зимин.
Михаил Кузьмич, похвалив Наталью за выступление,
сказал Зимину:
— Наши передовики, золотые руки.
Иван Григорьевич отступил, пропуская Наталью к вы­
ходу. После светлого зала безлунная ночь показалась
особенно темной. До пожарного сарая шли почти ощупью.
Иван Григорьевич вел под руку Наталью...
— Михаил Кузьмич, — обратился он к председате­
лю,— а ты не задумывался; как коммунист, над таким
вопросом: почему у вас, в таком большом селе, количе­
ство членов партии не растет? Сколько у вас сейчас на
учете?
— Налицо четверо.
— А было до ухода на фронт?
— Двадцать семь...
Иван Григорьевич помнил всех сельских коммунистов,
кто ушел на фронт.
— Надо нам подумать о росте партийной организа­
ции. Такое положение создалось не только у вас, оно во
всех колхозах. Надо растить коммунистов, для этого ре­
зервы у вас есть хорошие... Вот хотя бы взять, к при­
меру, наших спутниц, ну чем они негожи?
— Ой, что вы! — вскрикнула Наталья испуганно.—
Разве мы годимся для партии? Там нужны сознатель183

ные, образованные, а мы что? Мы только работать и
умеем...
— Это вы хорошо сказали — «умеем работать»... Это
и есть самое главное. Пустозвоны партии не нужны.
У пятистенного Дома приезжих остановились. На про­
щанье Иван Григорьевич сказал:
— А о партии подумайте. Посоветуйтесь с Михаилом
Кузьмичом.
Лиза обняла Наталью за плечи:
— Наташа, неужто это он всерьез о партии говорил?
— А ты думала — шутки шутит...
— У меня голова кругом пошла, не знаю, что и отве­
тить, — прошептала Лиза. — Ты что, у тебя другая статья!
Ты чистая, светлая. А я при живом муже с Николаем
хожу. И отогнать его от себя хочу, а силы нету, не могу.
Ну куда мне в партию такой!.. — Голос ее осекся.
— Будет, успокойся. Отшей Кольку!.. Уж лучше с ли­
повым пнем обниматься, чем с таким гулякой. Ремня на
тебя нет, вот что я скажу! — Наталья обняла Лизу за
плечи. — Успокойся, слышишь? Стоит ли слезы лить изза такого добра! Кольку отшей, говорю тебе, пусть дорогу
к твоему дому забудет!..
— Люблю ведь я его, — разревелась Лиза, — как ре*
бенка малого люблю. Увижу пьяного — гнать от себя хо­
чется, а не встречусь сутки — сердце болит. Как заколдо­
ванная хожу.
— Никакой любви я не вижу. Просто от скуки потя­
нулась к нему, а он приласкал. Наше бабье сердце, изве­
стно, падко на ласку... Он поваландается здесь с тобой,
поиграет да и махнет куда-нибудь на Выксу. А ты, чего
доброго, еще с брюхом останешься. Вот тогда по-иному
взвоешь...
Наталья довела плачущую Лизу до дома: «Не реви,
дурочка, слезами горю не поможешь. Иди спать, утро ве­
чера мудренее» — и пошла к своей избе.
На лежанке сладко похрапывал дед Дмитрий. На­
талья бесшумно разулась у двери и, мягко ступая в чул­
ках, направилась в свою комнату.
— Это ты, Наталья? — спросила ее шепотом с кро­
вати свекровь. — Попей молочка, на окне в чулане
стоит...
— Спите, мама, есть я не хочу, за вечер не проголо­
далась.
184

Не зажигая огня, она быстро разделась, бросив одеду на спинку кровати. С подушки доносилось ровное
посапывание Светланки. Девочка любила засыпать на
материной кровати, и Наталья каждую ночь переносила
ее в свою кроватку. Наутро Светланка обязательно спра­
шивала мать:
— Это меня папа перенес к себе, да?
_ Да, доченька, — утешала ее Наталья, — он ночью
приходил к тебе, спрашивал, слушаешься ли ты бабушку
с дедушкой, а потом перенес тебя на кроватку.
— Почему он не разбудил меня? — плаксиво спраши­
вала Светланка.
— Времени у него мало было, опять он воевать по­
шел. На прощанье наказал, чтобы ты вела себя хорошо...
Светланка на глазах взрослела. Прибавляла в росте,
набиралась сил. Перенося ее в кроватку, Наталья поце­
ловала взлохмаченную головку дочери, ощутила родной
запах.
— Ласточка моя легкокрылая, радость весенняя!..
30

В тихую морозную полночь из рамени на опушку чер­
ного ельника короткими скачками выбежал одинокий
волк, замер у склона оврага и стал жадно втягивать в
себя запахи далекого человеческого жилья, часто разду­
вая отощавшие бока. Зверь настороженно вслушивался
в тишину безветренной ночи, еле заметно водя ушами.
В его глазах горели огоньки. Зверь почти три дня ничего
не ел, если не считать маленького мышонка, случайно
подвернувшегося в колодах заброшенной пасеки в ста­
ром липняке.
Оглядевшись зорко по сторонам, волк неуклюже при­
сел на задние лапы и, то ли от голодного одиночества,
то ли от непонятной слабости и дрожи во всем теле, дико,
надсадно завыл.
Это был старый матерый зверь, в прошлом вожак
большой стаи. Пришел он со своей волчицей давно в эти
края из муромских заповедных лесов и был грозой окре­
стных стад. Тогда он был молод, силен, коварен, неуло­
вим. Но годы сделали свое дело. Стая его распалась —
°Дни были убиты охотниками, другие — отпочковались,
УШли на сторону. Волчицу в прошлом году поймали кап185

каком лесники. И вот он остался совсем один, старый, но
еще сильный зверь.
Выл он долго, утробно. И тот, кто слышал его в эту
ночь, беспокойно ворочался в постели, чувствуя леденя­
щий холодок озноба на спине.
Никто не откликнулся в студеном безмолвном мраке
на волчий вой. Зверь в несколько прыжков пересек овраг
и выскочил на накатанную дорогу, пахнущую конским
навозом и рассыпанным по обочинам прелым сеном. Во­
ровато оглянувшись по сторонам, мелкой рысцой затру­
сил к селу. На околице, у скособоченного амбара, сто­
рожко поводя ушами, застыл и долго не решался прибли­
зиться к жилью.
Где-то на дальнем конце села испуганно тявкнула со­
бака. Волк, тронувшись с места, тотчас застыл как вко­
панный, с приподнятой передней лапой. Но собака, ви­
димо, тявкнула спросонок, ее не поддержали забившиеся
в конуры соседи.
Неслышно ступая, зверь подошел к темной конюшне
крайнего двора, вскинул передние лапы на бревенчатую,
пахнущую гнилым мхом и мышами стену, вожделенно
вдохнул шедший из маленького оконца пьянящий ове­
чий запах. Овцы, почуя непрошеного гостя, испуганно
заметались, застучали копытцами по деревянному насти­
лу. Волк с опаской отскочил от конюшни. По опыту мно­
гих лет он знал, что сейчас залает собака и из-за угла
хлестнет горячая дробь хозяйского ружья.
Уж он-то знал вкус дроби, испытывал ее не раз на
своей шкуре!
Вдруг его внимание привлек черный зверек, перебе­
гавший по гребню сугроба на середине улицы. Добыча
была рядом, времени на раздумье не оставалось — пу­
стой желудок давал себя знать.
Гигантским прыжком зверь кинулся на свою жертву,
едва успев различить в ней кошку.
Почуяв неожиданную опасность, кошка с шипением и
визгом бросилась к чернеющему рядом колодцу, вско­
чила по срубу на деревянный с железной цепью вал. Волк
кинулся за ней. Его передние лапы скользнули по обле­
деневшим кольцам цепи, ворот резко повернулся, и зверь
рухнул в колодец.

186

в раннее морозное у
—-----------> долгих пасмурных дней разведрилось. На затвердевм рябоватом снегу рдела розоватая дымка восхода. На
ице еще было безлюдно, и лишь напротив колодца,
юма Морозовых, тетка Авдотья высыпала золу из ведВ лучах восходящего солнца розоватая пыль долго
ржалась, не садилась на снег.
Наталья, сняв варежки, прицепила ведро. Ворот быэо раскручивался. Вскоре ведро стукнулось о воду,
явшись за отполированный крюк ворота, Наталья стаего вытаскивать. Никогда еще ведро не было таким
желым. Наталья отпустила крюк и наклонилась над кодцем, но то, что увидела внизу, заставило ее отпрянуть
сруба. Что-то живое, тяжелое ворочалось на дне ис­
тца и не пускало от себя ведро.
— Ой, батюшки, беда-то какая! Никак человек в ко>дце. ..
Наталья кинулась к дому Луковкиных, застучала в
1личник:
— Тетка Марина, дедушка Федор, скорей выходите!
Авдотья Морозова, высыпав золу, услышала крик На1льи, остановилась:
— Ай что случилось, Наталья?
— Кто-то в нашем колодце на дне сидит. Визжит, цаапается...
— Батюшки-светы! — Авдотья поставила ведро на
рыльцо, засеменила к колодцу. — Надо кликнуть Петьку
угрова,— сказала она Наталье. — Мы тут, бабы, ниего не сможем сделать...
На крик и шум к колодцу собирались люди. Вскоре
одбежал и полураздетый Петька.
— Я тащу ведро, а оно тяжелое, — рассказывала исуганно Наталья. — Нагнулась вниз, смотрю — на дне
то-то ворочается и визжит по-человечьи.
— Сейчас узнаем, что за зверяка там сидит.
Петька наклонился наД срубом и громко крикнул:
— Эй, кто там — человек или зверь, — отзовись!
Внизу кто-то испуганно завизжал и шумно забился
( воде.
— Надо сперва ведро вытянуть, — предложил Петь­
ка, — а потом будем спускаться вниз.Кто бы там ни был,
1 выуживать его со дна все равно надо.
— Чай, не заваливать колодец-то.,,
187

— Выудим — откачаем воду...
Вскоре ведро с трудом удалось поднять наверх. На
оцинкованном железе видны были непонятные цара­
пины.
— Дедушка Федор, неси клепень, — сказал Петька,
затягиваясь потуже поясом поверх фуфайки, — вниз по­
лезу. Отсюда, сверху, мы ничего не сделаем...
— А вдруг там черт какой! — воскликнул кто-то из
женщин. — Ты, Петь, хоть перекрестись перед тем, как
спускаться будешь.
— И черту рога обломаем. . . Мне сдается, не собака
ли приблудная туда влетела...
Дедушка Федор спешно скрылся в калитке двора и
через минуту показался с запыленным клепнем от бо­
роны.
— Вот и веревочку с собой прихватил, чтобы непро­
шеного гостя со дна вытянуть, — дед улыбнулся, обна­
жая не по-старчески белые, острые зубы. — Ты, Петя,
с собой кочережку какую-нибудь захвати, не ровен час —
атаки отбивать придется...
— Может, там сам Гитлер сидит.
— Вот задали бы ему перцу!
— У нас вилы-двойчатки есть, словно рогатина, —
предложила белесая, курносая девочка — Дашутка Мо­
розова, — может, принести?
— Давай скорее!
И вот все снаряжение было готово. Петька сделал из
веревки петлю, повесил ее на плечо, вилы взял в руки.
Не спеша перекинул ноги через сруб, придерживаемый
женщинами, уселся на клепень.
— Поехали! ..
Женщины стали медленно раскручивать ворот. В ко­
лодце было теплее, чем наверху. Старый осиновый сруб
покрылся инеем, пах сыростью и гнилым деревом.
Петька не то чтобы боялся-встречи с незнакомым зве­
рем, а просто его волновала неизвестность. Чем ниже он
спускался, тем больше чувствовал, как бьется сердце и
в руках появляется дрожь.
— Эй, кто там, отзовись! — крикнул он для храбро­
сти. — Не то сейчас пришибу!
Шум со дна колодца доносился все сильнее и отчет­
ливее. Вскоре, метрах в трех под собой, в квадрате отра188

ценного неба он увидел высунувшуюся из воды оскален-*
ную волчью пасть и передние когтистые лапы зверя, ца­
рапающие рундук. Вода доходила зверю почти до ушей.
Он подпрыгивал и тотчас же плюхался в воду.
_ Стоп! — крикнул Петька наверх. — Вот, оказывает­
ся, кто попался. Волк здесь купается! ..
Спуск прекратился.
Тяжко дыша, с раскрытой пастью, отфыркиваясь,
зверь уставился на человека. Раскачиваясь на цепи,
Петька отчетливо видел, какой острой ненавистью бле­
стят волчьи глаза. Тело закололи мурашки. Парень нико­
гда так близко не сходился один на один со зверем, ни­
когда не смотрел в горящие злобой волчьи глаза...
И хоть волк был почти беспомощным, схватка с ним
не сулила ничего хорошего.
— Что он там делает?—долетел до Петьки сверху
женский голос. — Кусается или неживой уже?
— Целуется со мной, — отшутился Петька. — Здоро­
ваемся в обнимку.. .
Парень привязал себя к цепи ремнем, чтобы можно
было действовать руками. Перекинув через шею петлю,
он дотянулся вилами до звериной пасти. Волк набросился
на железо, но, наколовшись на острие, отпрянул и сорвал­
ся лапами с рундука в воду. Через мгновение он выныр­
нул и стал опять карабкаться на толстую доску.
Сверху с напряжением следили за поединком на деся­
тисаженной глубине.
— Отпустите немного ниже! — скомандовал Петька.
В его голове уже созрел план, как лучше атаковать
зверя. Один конец веревки он прикрепил к цепи над го­
ловой, а широко раздвинутую петлю взял в правую руку.
Просунув вилы в петлю, он начал ими травить зверя.
Когда голова волка показалась высоко над водой, Петь­
ка ловко набросил на шею зверя петлю и стал ее быстро
затягивать. Волк неистово заметался, обдавая парня
фонтаном брызг, стараясь лапами стянуть веревку с шеи.
Петька закружился на своем сиденье, не выпуская из
Рук веревки.
— Подъем! — закричал он радостно.—Да поживее!..
Теперь серый от нас не уйдет.
Заскрипел ворот. Натянулась железная цепь, подни­
мая двойную ношу наверх. Петля все туже и туже затя­
гивала горло зверя.
189

Вскоре Петьку и волка вытянули из колодца. Мате­
рого зверя женщинам еле-еле удалось перевалить через
сруб. Вездесущие ребятишки оттянули волка к дороге,
натравливая на него испуганно отступающих собак.
Даже мертвый, зверь заставлял отскакивать в сторону
трусливых дворняжек.
Петька, изрядно вымокший, побежал домой пере­
одеться.
— Посиди на печи, согрейся, — сказала ему ласково
мать, — простудишься, неугомонный...
— Некогда, мама! — крикнул он на ходу, запахиваясь
пальто. — Я скоро вернусь, надо быстрее дело довести.
— Позавтракал бы...
Женщины, собравшиеся у колодца, радостно встрети­
ли подбежавшего парня. Они не знали, что делать с вол­
ком. Вот если бы Михаил Ботов, известный на всю округу
охотник, был дома, он сейчас бы разделал зверя, шкуру
сдал в ларек Заготсырья, получил денежки и устроил ве­
селье. Но нет Михаила Ботова — на фронте. Кто же будет
возиться с такой махиной? Женщины даже глядеть боя­
лись на растянувшегося на снегу волка. Мокрая шерсть
зверя, тронутая морозом, свалялась в клочья, сквозь
кожу выпирали худые ребра, впалый живот совсем
слипся.
— Петя, что же нам теперь делать с этим антихри­
стом? — спросила Наталья. — Неужто так его и оставим
здесь?
Шумно заговорили женщины:
— Нужно нам здесь это пугало!
— И так из-за него, проклятого, всю воду из колодца
выкачивать придется...
— Нашел, куда сигать.
— Искупаться в Иордане захотел..,
Петька мигом принял решение:
— Надо отвезти волка в Самчихин овраг, пусть там
до полых вод померзнет.
— Правильно, — загудели женщины, — туда ему и до*
рога.
*
— А ну, ребята, — Петька крикнул мальчишкам, уже
учинявшим расправу над мертвым зверем, — мигом беги*
те на конный двор, спросите подсанки у дяди Павла и от­
везите зверя в овраг.
190

К полудню, когда женщины откачали из колодца воду,
испоганенную волком, Наталья увидела Петьку с лыжами
у крыльца.
1 _ Петя, зайди, Верунька письмо прислала.
Парень, приставив лыжи с палками к стене у крыль­
ца, пошел в избу к Бугровым. На пороге его встретила
Светланка и сразу потащила к столу.
— Расскажи, расскажи про волка! — затараторила
она. — Правда, что он бежал от бабы-яги и в колодец не*
чаянно упал? Расскажи, пожалуйста...
— Егоза ты такая, дай хоть парню передохнуть, —
проговорила с улыбкой Наталья, раздеваясь у дверей. —
Пристала, как репей до подола.
— А вот и не репей, не репей, — запрыгала она на
одной ноге, — я просто девочка...
— Наш пострел и тут поспел, — отозвалась из чулана
бабушка Степанида. — Угомонись, внученька. Сегодня ты
с самого утра как заведенная, все скачешь и скачешь...
— Светланка, доченька, подождем малость, — сказа­
ла нарочито серьезным тоном Наталья, — пусть Петя сна­
чала письмо от тети Веры прочтет, а потом и сказку тебе
расскажет.
— Хорошо, я подожду, — девочка лукаво глянула на
парня, села за стол, положив голову на скрещенные
руки. — Я умная, мама, правда?
— Конечно, умная... Вот только не знаю, в кого ты
такая непоседа уродилась.
— В папу, маму, в папу, маму, — проговорила быстро
Светланка и сжала крепко губы, чтобы не проронить
больше ни слова.
Бабушка Степанида достала из-за зеркала на про­
стенке аккуратно свернутый треугольничек письма, поче­
му-то посмотрела на него сквозь свет.
— Вот наконец-то и мы дождались от нашей дочень­
ки весточки, — сказала дрогнувшим голосом Степани*
Да-~~ Далеко она залетела, ой далеко! ..
Петька посмотрел на бабушку и впервые увидел,
как постарела она в последнее время. Лицо, изрезанное
морщинами, заметно сузилось, вытянулось, глаза с крас­
новатыми веками помутнели, да и походка у нее стала
старческой, шаркающей.
Он торопливо развернул треугольник, сложенный из
Двух тетрадных листочков, и, не садясь на диван, стал
191

про себя читать торопливо набросанные карандашо
строки.
«Мои родные! Долго вам не писала потому, что бо;
лась — браниться станете. Сообщаю вам, что в моей жи;
ни произошли большие перемены. Я теперь уже не «тр^
довой фронт», а боец доблестной Красной Армии. Нахе
жусь на фронте.
Наташа, ты помнишь ту ночь, когда я проплакала л
рассвета, получив похоронку о Саше? Тогда я дала сеС
слово, что заменю его на фронте. С этой мыслью я и ог
правилась на рытье окопов. Вскоре мне повезло. Как-1
вечером в наш барак пришли военные из санитарног
эшелона, загнанного рядом с нами в тупик. Поезд зд(
рово разбомбили под Москвой. Главный врач спросил
есть ли среди вас люди, знакомые с медициной? Я сраз
вышла вперед и сказала, что в школе сдала норму н
значок ГСО и первую помощь оказать сумею. Таких, ка
я, оказалось много. Но так как я вызвалась первой, 1
меня и еще шестерых девушек взяли в тот эшелон сайт
тарами. Теперь нам все время приходится быть в пут
как вблизи фронта, так же и в тылу.
Мои родные! Скучаю я очень по вас, особенно по лк
бимой Светланке. Она, наверное, уже большая стала, кд
бы я сейчас расцеловала ее. Может, Петя ее снимет и в
пришлете мне ее карточку?
Тете Шуре Панковой, Сашиной матери, передайте г(
рячий привет.
С братом Виктором мы списались, но я получила с
него только одно письмо. Он где-то на юге, пишет, 41
жив, здоров. Сегодня ему тоже написала письмо. Подр?
ги у меня все из нашей области, только из других рай(
нов. Живем дружно, хорошо, делим радости и горе ж
солдатски. Пете передайте, что здесь ни капельки ь
страшно, живут — все за одного, один за всех. Пусть о
напишет мне о молодежных новостях и пришлет свои ж
вые стихи.
Горячий привет всем родным и знакомым. Целук
Ваша дочь и сестра Вера».
Прочитав письмо, Петька задумался. Вот ведь девуц
ка добилась своего, воюет. А он здесь штаны трет о ск<
мью да бешеных волков вытаскивает из колодца.
— Чего ты? — спросила Наталья. — Небось Веруж
ке завидуешь? Ничего, успеешь еще и ты горячего лих
192

отведать, хватит и на твою долю. Война, видимо, завяза­
лась надолго, конца не видно.
Светланка уже тянула Петьку за рукав:
— Садись, садись, расскажи про волка...
Домой Петька пришел только вечером.
31

Посиделки, эти излюбленные сельские сборища, где
пестовали свою молодость и деды и отцы» опять возникли
в селе еще с осени. Года за три до войны сельские комсо­
мольцы объявили бойкот посиделкам, стали вечерами со­
бираться в клубе, наладили работу хорового и драмати­
ческого кружков, организовали вечера танцев, и «кельи»
как-то сами собой замерли, потеряли свою притягатель­
ную силу.
А бывало, ранней осенью девушки на выданье, живу­
щие на одной улице, откупали у вдовы-бобылки избу на
всю зиму, до великого поста. Платили за временный по­
стой зерном, маслом, картофелем, дровами.
Не отставали от невест и девушки помоложе. Они
сбивались в свою артель и тоже снимали избу. Сколько
слез было пролито, если мать запрещала посещать поси­
делки! «Успеешь нагуляться, дома хоть годочек отоспись
под отцовской крышей. На посиделки пошла — считай,
улетела из родного гнезда».
В третью артель собирались девушки-перестарки, те,
которым не удалось выйти замуж в положенный срок. По
большей части это были некрасивые или слишком разбит­
ные, про которых ходила дурная молва; в старое время
к ним подсосеживались и бобылки из бедных семей. Это
была самая малая по числу артель, но самая веселая и
Дружная.
Вот так на каждой улице светились в осенние и зим­
ние длинные ночи огнями, оглашаясь до полуночи песня­
ми, соревнуясь и соперничая меж собой, две-три избы,
или, по-местному, «кельи». Появились «кельи» в давние
времена, когда девушки собирались в избу одной из поДруг на вечер прясть кудель. Под мерное жужжание веРетен заводилась длинная проголосная песня. С ней ко­
роче становился вечер, тоньше и крепче конопляная или
Шерстяная нитка. На огонек и песню заходили парни
7 С кЬугорков
193

с балалайками, гармошками, заводились хороводные пес*
ни, справлялись пляски.
С годами посиделки вошли в обычай, сохранялись из
поколения в поколение. И не у одной женщины, вспоми­
навшей пору своей молодости, сияла солнечным пятныш­
ком в памяти эта залитая светом «келья», начинало силь­
нее биться сердце, захватывало дух. Эх, молодость! Хру­
стальные балалаечные переборы, топот легких каблуч­
ков по смолистым половицам, задорная припевка про залеточку. Где ты? Отзовись...
Короткий зимний день. В вечерней чуткой тишине раз­
давался резкий скрип калиток. Мягко ступая валенками
по узким тропинкам у домов, сходились девушки в «ке­
лью».
Первой, по заведенному порядку, приходила дежур­
ная. Ее обязанность — заправить лампу керосином, вы­
мыть полы. Вскоре собирались и остальные восемь — де­
сять подруг. Зажигалась на полный фитиль семилинейная
лампа. Девушки в нарядных кофточках и юбках, цвет­
ных полушалках рассаживались на лавках вдоль стен,
раскручивая прялки, обменивались новостями.
За окном уныло, чуть слышно, завывал ветер, гудело
пламя в печурке. В тоскливом вое ветра за стеной неожиданно прослушивался далекий звон гармоники. «Парни
идут!» Подруги старались угадать, кто играет «Страда­
ние», куда направляются парни. Самая бойкая выбегала
на крыльцо, на мороз, чтобы точно определить их путь.
Вскоре, вздрагивая от стужи плечами, вместе с клубами
пара врывалась в «келью» и сообщала:
— Ермак Сенягин играет. Наверное, к перестаркам
пошел...
При имени гармониста кто-то из девушек опускал гла­
за, еле заметно краснел, но подруги, будто не замечая
этого, переводили разговор на другое:
— Говорят, Васек Тимохин вернулся из города, новую
гармонь купил.
— Теперь зазнаваться будет и не заглянет к нам.
— Ну, не такой уж он гордый.
— Тебе лучше знать, какой он.
Неожиданно лихие переливы гармоники раздавались
совсем рядом, и сильный ребячий голос заводил «Сормов­
скую». Словно ветром сдувало девушек с лавок! Прялки,
194

донца, гребни прятались в чулан и под кровать, начина­
лось прихорашивание перед зеркалом.
Первыми в «келью» врывались шустрые, разгорячен­
ные возней мальчишки. Хозяйка дома старалась их удер­
жать у двери, но сзади с шумом и смехом уже напирали
взрослые. Степка Калин с гармошкой под мышкой шел
впереди ватаги. Парни не спеша, с достоинством рассажи­
вались на лавках, доставали из карманов цветные кисе­
ты, крутили цигарки. Девушки, сгрудившись у проема
чуланной двери, замечали свои дареные кисеты, краснея,
шептались меж собой.
В красном углу гармонист продувал мехи двухрядки,
чтобы высохли запотевшие стальные голоса. Парни заку­
ривали, а в дверь уже входили соседские молодые жен­
щины, посмотреть гулянье. Сбросив шали на плечи, они
выстраивались у порога, тихо переговаривались. Мужья
их рассаживались рядом с парнями.
Их не отличишь от холостяков, разве только угады­
ваешь по небритым бородам. Уж так было заведено испокон веку на селе: женился парень — бриться переставал;
говорили, усы и борода солидность придают, да залеточка какая-нибудь на бородатого не польстится.
Но вот гармонист делал две затяжки взятой у соседа
самокруткой, поправлял ремень гармоники на плече и
для разминки пробегал пальцами по клавишам. По тому,
как он быстро и ловко сыпал переборы, и определялось
его мастерство.
Два-три громких аккорда, и уже вспыхивал крако­
вяк. Первыми в круг выходили две самые голосистые и
красивые плясуньи и становились вдруг перед другом,
начинали медленно кружиться. Раздавалась весенняя
припевка. Краковяк сменялся «Сербияночкой», невесть
кем занесенной в это лесное село. Затем начиналась «Се­
меновна».
Иногда в круг выходили и замужние женщины. В сво­
их частушках они вспоминали недавнюю девичью жизнь,
жаловались на скупую свекровь и привередливых
золовок.
Мужья от таких припевок хмурились и, чтобы про­
гнать смущение, подбрасывали в адрес танцующих кол­
кие словечки. А частушки сыпались все острее и острее.
Каждый понимал, в чей огород метят,
195

Приходит время идти в другую «келью». Если гармо­
нист был со своей улицы, то девчата собирались вместе
с ним идти в соседние посиделки. Одевались быстро,
шумно, завязывая на ходу платки.
И вот уже бурлил по селу веселый поток, летела в ти­
шину морозной ночи звонкая девичья песня.
. . .В этом году посиделки занимали избу Арины Ти­
шиной, стоящую напротив Бугровых. Изба у Арины —
большая, светлая, построенная из толстых смолистых
бревен. Не успел только муж Арины, Алексей, поставить
придел, ушел на войну. Бревна лежат в переулке, в груду
сложены, — не женское это дело возиться с ними. Можно
пока и без придела обойтись.
Сегодня, в воскресный вечер, девушки пришли в «ке­
лью» рано. Впервые в эту зиму они не стали делиться на
три артели — незачем это, все равно женихов нет, все на
фронте, а коротать время без парней даже удобнее, весе­
лее. Да и девушек стало мало: многих на рытье окопов
под Муром взяли, да так и оставили на стройке завода,
некоторые в лесхоз на всю зиму подались. Хотя с кероси­
ном и туго было, лампа-молния горела ярко, на полный
фитиль, освещая золотистые сосновые стены.
Бойкая черноглазая Дуняшка Тюрина, работающая
делопроизводителем в сельсовете и первой узнающая все
сельские новости, сообщила с грустью подругам:
— Опять три похоронки пришло. Семена Тишина
и Ваську Белова убили, а Егор Козлов без вести про­
пал. ..
— Дня не бывает без похоронок...
— Сколько их уж было! ..
— А войне и конца не видно.
— Говорят, лесничиха Галина, как Игнат без вести
пропал, совсем разума лишилась, заговариваться стала,
набожной сделалась.
— Бросить бы ей кордон да на люди в село явиться.
С людьми-то горе легче мыкать.
— Волки и те в колодец стали сигать, — попыталась
было пошутить Нюра Калина.
— Нелегко отгонять от души тоску, но и с ней зачах­
нешь или ума лишишься.
Словно боясь увидеть себя блаженненькой, Катя Занина суетливо забегала по избе.
196

— Хватит, девки, о похоронках да мертвецах гово­
рить! И так на душе муторно. Давайте о чем-нибудь дру­
гом потолкуем. Или песню заведем.
— За Петькой бы сходить, — предложила ясноглазая,
круглая и пухленькая, как одуванчик, Зиночка Дудоро­
ва, — может, с гармошкой придет...
— Верно, девчата, только кто его уговорит?
— А знаете, что я придумала, — зашептала Зиноч­
ка.—Давайте попросим Наталью-бригадиршу, уж ей-то
он не откажет...
Катя Занина и Дуняшка Тюрина, полуодетые, выбе­
жали на улицу и принялись стучать в окно Натальиной
избы.
На замороженном стекле окна задвигались тени. На
крыльцо в накинутом на голову пуховом платке вышла
Наталья. Выслушав просьбу, сказала:
— Ладно, идите скорей, а то простудитесь. Уговорю
его, так и быть.

Наталья подошла к зеркалу, висевшему в простенке
в голубой деревянной оправе. Похудевшее, с большими
глазами лицо было и своим и чужим. Улыбнулась зата­
енно, едва заметно, и эта девичья несмелая уяыбка, чуть
тронувшая губы, подтвердила, что это было ее, Натальи­
но, лицо. Прищурила ресницы, испытующе посмотрела
на себя, знала — такой взгляд любил Виктор.
В платяном шкафу нашла белую шифонную блузку
с взбитыми над манжетами рукавами и легким кружев­
ным воротником, темную узкую юбку.
Одевшись, еще раз оглядела себя в зеркало — ни ма­
теринство, ни годы замужества, ни трудные дни войны
не тронули ее девичьей стати, не загасили огонек в гла­
зах.
Повязавшись ярко-красной шалью, вошедшей в при­
волжских селах в моду перед войной, Наталья вышла на
Улицу. Хрустко, скрипел снег под чесанками. Ленивый
Музгар побежал было за Натальей, но на полпути разду­
мал, радостно тявкнул и опять скрылся под крыль-

.. .Когда Наталья и Петька пришли на посиделки,
здесь уже было полно народа. Подростки в отцовских
Пиджаках выглядели взрослыми, по праву старших
197

занимали все лучшие места на передних лавках. Как все­
гда, у двери толпились малыши и замужние жен-*
щины.
Девушки окружили Наталью и Петьку, помогли раз­
деться, усадили в переднем углу.
Петька не спеша развел малиновые мехи гармошки.
Зиночка Дудорова высоким голосом повела припевку так,
что у слушателей зазвенело в ушах.
Светит тихая луна —
Половиночка одна...

Дуняшка Тюрина пригласила в круг Наталью. «Н(
сумею, испорчу пляску, — шепнула она Дуняшке, — заво
ди первая».
И Дуняшка несильным, мягким голосом вывела озор
ную прибаутку:
Я «Цыганочку» плясала,
Увидала меня мать...

На огонек и гармонику в избу все больше заходил
солдаток. Пришли Лиза с Валей Сенягиной, Шура Май'
рова. Становилось тесно и душно.
. . .До Глубокой ПОЛУНОЧИ ДЛИЛИСЬ ПОСИДеЛКИ, СЛОВ!
вернулось прежнее счастливое время. Песня сменяла'
танцем, танец — новой песней. Петька, не уставая, игр;
и играл, страшно было остановить мехи гармоники, слс
но боялся, что после этого воцарится жуткая тишина.
Перед тем как расходиться по домам, Зиночка Ду;
рова призналась Наталье:
— Я сегодня письмо с фронта получила. Совсем-;
всем от незнакомого человека! А пишет он, будто знаке
ство наше — давнее.
— Как это случилось? — спросила Наталья.
— Посылки на фронт к Октябрьским праздникам
сылали, — зашептала Зиночка, — я взяла да и напис<
небольшое письмецо и вложила в кисет. Кому, мол,
падет подарок — пусть откликнется. Ну, конечно, и ад
свой написала. Я уже и забыла про это, а сегодня вд
такое. . . Не знаю, что и делать.
— А он хоть сообщает о себе что-нибудь? Наших г
ев парень или дальний?
— Шахтер, из Донбасса. Пишет, что это про не!
песне поется: «Вышел в степь донецкую парень молод*
198

.__

з

с
г
1в
»,

С ТОООИ ПИСЬМО-IV;

Зиночка прошла в чулан и через минуту вынесла не­
большой треугольник. Все в «келье» притихли. Многие
подружки знали, что Зиночка получила письмо с фронта,
и теперь ждали, что скажет бригадир.
_ Не будешь возражать, если мы его все прочита­
ем?— спросила Наталья.
_ Читайте, — смутилась девушка, опустив голову.
— «Дорогая Зиночка!— прочла вслух Наталья.—
Пишет вам это коротенькое письмо донбассовец —сер­
жант Виктор Яковенко. Я — тот самый, про которого в из­
вестной песне поется: «Вышел в степь донецкую парень
молодой». Конечно, я шучу. Большое вам спасибо от меня
и моих боевых друзей за письмо и подарки. Всякий раз,
когда я закуриваю, вспоминаю вас, такую близкую и та­
кую далекую незнакомую мне девушку. Тогда и табак
кажется крепче и вкуснее.
Жаль, что не вложили вы в посылку свою фотогра­
фию, но я почему-то представляю вас высокой голубогла­
зой блондинкой. Если я ошибся, то извините.
Я предлагаю вам свою дружбу. Давайте будем с вами
переписываться. Вы даже не представляете, как бывает
солдату тепло от писем. Что касается нас, то мы бьем
фашистскую нечисть и будем бить — в этом будьте уве­
рены. Жду с нетерпением ответа. С горячим красноар­
мейским приветом Виктор Яковенко».
Наталья свернула аккуратно письмо, посмотрела еще
раз на адрес и передала письмо Зиночке.
— Душевное, — сказала она, — видно, сердцем парень
писал. Тоскливо им там без теплого девичьего слова, по
каждому слову видно, как тоскливо...
— Девчата, давайте ему все вместе напишем от­
вет? — предложила Дуняшка Тюрина.
— А может, он хочет только от Зиночки ответ полу­
чить? Больно ему мы все нужны! ..
— Я так предлагаю,— посоветовала Наталья,— пусть
Зиночка сама ответ даст и спросит в письме у Виктора
нро друзей. Он обязательно ответит. Вот тогда и завяЖется у каждой из вас переписка...
Дверь с шумом отворилась, и в «келью» ввалился Николай Белов. Марлевая повязка со щеки у него сползла
и каким-то чудом еще держалась на лице.
199

— Мир честной компании, — сказал он хмельным го^
лосом, сразу направляясь к чулану, где стояли девушки.
— Батюшки, почтарь-то наш, смотрите, на ногах не
стоит! — сказала Шура Майорова, бойкая на язык сол­
датка.
Парни-подростки теснее сдвинулись на лавке, усту­
пая Николаю место рядом с Петькой. Распахнув полы
серого полупальто, Николай высоко закинул ногу на
ногу, закурил. Затуманившимися глазами посмотрел на
стоящих у порога женщин.
— Вы меня, дорогие женщины, не корите, что я ма­
лость выпил. День у меня сегодня тяжелый, горький,
можно сказать, день. Письмо я от фронтовых друзей по­
лучил. Сообщили, что фашисты убили моего отделенного
командира. Погиб первый друг, Дмитрий Фоменко. Если
бы вы знали, какой это был человек!.. — Николай скрип­
нул зубами, покачал головой. — С самого первого дня мы
с ним сдружились на фронте. Сколько раз вместе ходили
в атаку, в разведку, выручали друг друга. Не одну фляж­
ку воды по глотку выпили, последним сухарем делились.
С Украины он был родом, из-под Нежина, из таких же
крестьянских краев, как мы с вами. И вот нет больше
товарища, нет Димы! Пишут боевые друзья, что похоро­
нили они его в братской могиле и дали клятву ото­
мстить. ..
Николай обнял Петьку, со вздохом произнес:
— Эх, Петро, а как он играл на трехрядке! Вот бы тебе
послушать. Бывало, на привале возьмет ее в руки, при­
горюнится да как запоет свою украинскую песню, — серд­
це сжимает от радости и боли. У них на Украине песни
напевные, душевные. А особенно Дмитро любил нашу до­
военную о трех танкистах... Петя, сыграй ее — в память
о погибшем друге Дмитрии!
Петька растянул мехи гармони. Николай тихо запел.
Голос у него был мягкий, приятного тембра. Все молча
смотрели на него, а он пел и плакал.

32
Зимой дел в колхозе поубавилось. Женщины-солдатки
и молодые девушки, чтобы не сидеть дома сложа руки,
подались за копейкой в леспромхоз на заготовку древе­
сины.
200

В колхозе на хозяйстве остались одни подростки да
старики. Они-то и возили в город сверхплановые тонны
хлеба в фонд обороны.
Путь до города был длинный, пятидесятикилометро­
вый. Из дому выезжали рано утром, затемно, на полпути
в Ореховцах ночевали и к середине следующего дня до­
бирались к элеваторам.
Все зимние каникулы Петька провел с обозом. От мо­
розного ветра лицо его засмуглилось, вытянулось, густые
черные брови почти сошлись на переносице, придавая
всему облику диковатый вид. Последний обоз с хлебом
они повезли с Натальей и ребятишками-семиклассниками.
Стояло холодное безветрие. По краям большака да­
леко в одну линию убегали опушенные инеем березы. Си­
ний лес на горизонте робко проступал на фоне седого
неба, уходя за далекие холмы. Лошади шли неторопко,
пружиня шаг и громко выпуская пар из ноздрей. ..
Заночевав в Ореховцах, обозные добрались благопо­
лучно на другой день к заготпункту. Не успели сложить
на весы последние мешки ржи, как их тут же нашел пред­
седатель сельпо, шустрый и говорливый Яков Саушкин.
— Выручай, Наталья Николаевна, — взмолился он,
вытирая рукавицей вспотевший под мохнатой кроличьей
шапкой лоб. — Завтра товар для нас приходит, главным
образом мануфактура, а мне утром позарез в районе
быть надо. Слезно молю — останьтесь с Петькой, на двое
саней вы все сумеете погрузить. А с остальными ребята­
ми я до дома к вечеру доберусь. Порожняком мы быстро
доедем. Выручайте, уж так и быть, а магарыч за мной не
пропадет. Наряды вот на руках.
Чтобы не гонять лошадей зря да и не упустить зана­
ряженный товар, Наталья и Петька согласились остаться
в городе до завтра.
Ночевали у старой знакомой, тети Ули, полной бого­
мольной женщины, комната которой, как церковный ико­
ностас, была сплошь увешена иконами в тяжелых золоче­
ных рамках. Когда-то тетя Уля, рослая, дородная краса­
вица, содержала заезжий двор, и к ней в базарные дни
собиралось подвод до двадцати со всего района. Сейчас
Двор, окруженный складами, был тесно завален пустой
тарой — бочками, ящиками, занесенными снегом, но для
Двух подвод место нашлось.
201

Жила тетя Уля в одной из нижних комнат когда-то ей
принадлежавшего двухэтажного кирпичного дома, и была
у нее маленькая комнатная собачка Тубик.
В дневное время это беловолосое, с глупыми красны­
ми глазами существо мирно дремало на маленькой де­
рюжке в сенях. С наступлением темноты Тубик оживал
и на весь двор то и дело заливался пронзительным лаем.
И вот вечером, когда Наталья выходила во двор, Ту­
бик с визгом бросился на нее. От неожиданности она от­
прянула в сторону, оступилась на ступеньках и подверну­
ла ногу.
— Вот и инвалидом стала, — заговорила она сквозь
слезы тете Уле, растиравшей ей лодыжку едким муравьи­
ным спиртом, — и на фронте не была, а на костылях при­
дется ходить.
Наталья сидела на кровати, положив ногу на колени
хозяйки, присевшей на маленьком стульчике.
— Вывиха нет, а вот растяжение налицо, — автори­
тетно заявила тетя Уля. — Надо сейчас же компресс из
тертой картошки положить да забинтовать потуже...
— Придется тебе, Петя, на руках до саней меня не­
сти, — улыбнулась Наталья, — теперь мне с места не дви­
нуться.
К утру боль в ноге не прошла, хотя опухоль спала.
Опираясь на плечо Петьки, прихрамывая, Наталья до­
бралась до саней. Запряженные лошади зябко вздраги­
вали, переминаясь с ноги на ногу. Маленькая дворняжка
как ни в чем не бывало крутилась около розвальней,
скуля и помахивая хвостиком.
— Счастливой дороги, с богом! — по-старушечьи пере­
крестила их тетя Уля. — Наведывайтесь, не забывайте
знакомую...
Резко скрипя полозьями, в раскрытые настежь ворота
порожние сани легко выкатились со двора.
Занаряженные товары — два тюка ситца, мешки с со­
лью, ящики рябиновой настойки — были скоро на складе
получены. Грузчики-женщины, обмениваясь шутками, бы­
стро нагрузили подводы. Пока Петька оформлял доку;
менты, Наталья обогревалась в сторожке, сидя у горячей
печурки.
>,г
— Никак муж твой, — тихо сказала полуслепая сто­
рожиха, закрывая плотнее за ушедшим Петькой дверь, —расторопный, деловой.,, По брони, что ли, остался?
202

_ По брони, по брони, бабушка,— улыбнулась Ната­
лья, — броневой он у меня.
— Счастливая...
Вскоре все было уложено и укрыто брезентом. Петька
помог Наталье выйти к саням. Медленно тронулись.
На передних розвальнях сидела Наталья, понукая
медлительного, но сильного Ветерана; сзади, сдерживая
норовистого Буланого, на ящиках с рябиновой высоко
восседал Петька.
Дорога шла под изволок к старому собору. За кирпич­
ной крестовой оградой собора начиналось серое зимнее
поле, кладбищенский пустырь с покосившимися черными
крестами.
В поле было холоднее, ветренее. Снежные ручейки на­
бегали друг на друга на отшлифованной до блеска дороге
и, не задерживаясь, скатывались в стороны. Вскоре об­
лачное небо стало проясняться, и сквозь дымку туч про­
глянул розовый круг солнца.
Петя соскочил с саней и, разминая затекшие ноги,
пошел сзади. Идти было легко — ветер дул в спину.
— Петя, иди сюда, — крикнула ему Наталья, отвернув
воротник тулупа, — со скуки я одна вконец замерзла.
Увязая в снегу, придерживаясь за оглобли, Петька
обошел Буланого и с ходу кинулся в передние розвальни.
Наталья подвинулась, уступая ему место рядом с собой
в передке на соломе. Из воротника тулупа виднелся толь­
ко ее коричневый шерстяной платок, повязанный до бро­
вей, да серые, с чуть заиндевевшими ресницами, по-маль­
чишечьи лукавые глаза.
— Болит? — спросил Петька, указывая на ногу.
— Не очень, — дыша ему в лицо паром, ответила На­
талья, — застыла вот только вся. Холод сегодня до костей
пронимает.
— К рождеству дело идет, вот мороз и ярится.
— Пока до села доберемся, сосульками станем,—
улыбнулась Наталья.
Дорога шла под гору. Сани сами погнали лошадь, и
она засеменила мелкой рысцой, громко екая селезенкой.
Сзади, не отставая ни на шаг, трусил Буланый.
— Садись ближе, теплее будет, — шептала Наталья,
запахивая полы тулупа и приподнимая воротник. — Ветер
Разгуливается, как бы метель к вечеру не собралась...
203

Петька, неуклюже подгибая колени, придвинулся бли­
же к Наталье, боясь задеть ее больную ногу.
Бежали, крутились по сторонам дороги заснеженные
поля, темные узловатые кусты на пригорках. Наталье ка­
залось, никого, кроме них двоих, не было в этой снежной
пустыне. Какая-то неосознанная грусть закрадывалась
в сердце от этого снежного однообразия.
Полозья саней тянули свою мерную бессловесную
песню, и если долго вслушиваться в нее, то кажется, раз­
личаешь какие-то слова. .. Вспомнился Виктор.
Наталья прижалась теснее к плечу Петьки, от этого
стало теплее. Она чуть откинула воротник тулупа и ла­
сково зашептала:
— Хочешь, я тебе расскажу, как мы с мужем, Викто­
ром, полюбились? На сенокосе это было, в Сатисе на лу­
гах. Мы с ним копны вместе к стогу свозили. После обеда
пригласил он меня берегом реки пройтись. Я кивнула ему
тайком от подружек: согласна, мол. Как сейчас помню:
была на нем белая рубашка, фуражка с двумя белыми
пуговицами над козырьком... У реки возле черемухи он
остановился и прямо говорит мне: «Наташа, давайте
с вами дружить крепко, без обмана». А у меня сердце
забилось, глаза затуманились — слов не нахожу в ответ.
Люб он мне давно был. Что ему сказать — и сама не
знаю. .. Там он меня первый раз и поцеловал.
Наталья глубоко вздохнула. Дорогие воспоминания
разбередили душу, на глазах показались слезы. Петька
спросил:
— Письма давно были от него?
— Редко пишет... Последнее письмо неделю тому
назад получила.
— На каком фронте воюет?
— Кто его знает? Полевая почта указана.. . Догады­
ваюсь я, что где-то на Украине, а где — точно не известно.
На повороте показались жерди прясла и низкие избы,
укутанные по застрехи в снеговые шали. Лошади сверну­
ли к заезжему дому портного дяди Ивана, у которого кременковцы всегда останавливались передохнуть на пол­
пути. Петька помог Наталье войти в избу.
Портной, сидя у окна, плел лапти. В избе плавал кис­
ловатый запах моченых лык и едкого самосада. Малень­
кая рыжая девочка лет семи со смешными конопатина204

ми на вздернутом носике очистила от одежи лавку у
стола.
Дядя Иван медленно поднял голову и посмотрел на
прихрамывающую Наталью. В ответ на ее приветствие
тихо спросил:
— Ай подвернула ногу-то?
— Случилась беда... У тети Ули на ступеньках вчера
оступилась... Ломит всю ногу.
Петька, сбросив с плеч тулуп, вышел дать лошадям
сена. Портной, отложив недоплетенный лапоть в сторону,
снял с шеи фартук, потянулся к кисету, лежавшему на
окошке.
— Перед войной мы и забыли, что есть лапти на све­
те,— сказал он, сворачивая из газетной бумаги козью
ножку, — ходили все по-городскому, в туфлях да щиблетах. А теперь вот опять к старинке возвращаемся.. . Одно
слово — война. — Он глубоко затянулся самосадом и
спросил Наталью: — Заночуете, что ли? — Посмотрел в
полузамерзшее окно на клубящиеся на сугробах снежные
бурунчики и добавил: — Метель к вечеру соберется...
Как бы не заплутать вам.
— Груз невелик, лошади торопко идут, — ответила
Наталья, — может, засветло доберемся к дому.
Портной глубоко затянулся самосадом, закашлялся.
— Перекусили бы чего-нибудь, — предложил он. —
Мои все разошлись куда-то, мы вот с Полей на все хо­
зяйство остались... Доченька, а ну-ка на стол мечи, что
есть в печи. Мы мигом все устроим.
— Есть что-то не хочется, а вот чайку бы горячень­
кого неплохо попить, — сказала Наталья, сбрасывая на
плечи платок.
Вскоре на столе шумел самовар. Поля принесла из
чулана голубые чашки и стала молча у маленькой печки,
любуясь разрумянившейся, похорошевшей Натальей.
Со двора пришел Петька и тоже выпил чашку горя­
чего чая.
— Спасибо за угощение, дядя Иван, — сказала, при­
поднимаясь и припадая на больную ногу, Наталья. —
Здоровья вам, а нам в путь пора. Засиживаться долго
нельзя... Помоги-ка, Петя.
— Счастливого пути.
Лошади с места взяли рысью. Розвальни заметались
из стороны в сторону по разбитой дороге села. При вы205

езде из Ореховцев встретился глуховский обоз с хлебом.
Мальчишки-подростки, укутанные с головой в отцовские
тулупы, сидели неподвижно, как куклы, на мешках с зер­
ном.
— Эй, мужики, вы живы или вконец застыли? — крик­
нула весело Наталья. — Сдается, позамерзали вы все...
— Живы, живы, — ответил из тулупа приглушенный
девичий голосок. — Это Ореховцы, что ли?
— Да, да, Ореховцы! — крикнул в ответ Петька. —
Погоняйте, скоро в тепле будете. ..
В поле металась поземка. Сейчас ветер дул сбоку,
норовя согнать лошадей с накатанной дороги.
Петька опять перебежал в передние сани к Наталье.
— Напророчил дядя Иван! — крикнул он. — Метель
к вечеру собирается^
Лошади, чувствуя приближение метели, все убыстря­
ли бег.
Буран налетел внезапно. Небо сразу опустилось, даль
закрылась серовато-свинцовой мглой, с сухим шорохом
посыпался колючий снег.
Острее и надсаднее зазвенели телеграфные струны
на придорожных столбах. Вскоре все забурлило, как
в котле.
Лошади сбавили шаг. Чувствуя на ощупь твердую до­
рогу, они неторопко шли, низко опустив головы, отвора­
чиваясь от резких ударов ветра.
Петька привязал повод Буланого к передним розваль­
ням и, подняв воротник тулупа, стал на колени перед
Натальей, защищая ее сбоку от ветра. «Да, попали в за­
вируху,— подумал парень, — теперь вся надежда на ло­
шадей: не собьются с дороги — вывезут».
— Держись, Петя! — крикнула Наталья из воротника
тулупа. — Беда нагрянула. Собьются кони — заметет нас
к утру...
Сразу стало темно. Лошади, переминаясь с ноги на
ногу, почти не двигались вперед. Петька не понукал их.
Он знал, что в таких случаях лучше всего положиться на
коней. Они сами найдут дорогу.
«А вдруг с пути собьемся? — остро замелькала
мысль. — Несдобровать тогда! Если бы один был, то не
так страшно, можно побегать, разогреться, а как быть
с Натальей, с ее больной ногой?»
Словно читая его мысли, она крикнула:
206

— Петя, родной, гляди, чтобы лошади по ветру на
чужой проселок не свернули... Свернут — каюк нам бу­
дет. .. Смотри, ночь только начинается, до рассвета в со­
сульки превратиться можно...
Петька старался определить направление ветра и на­
пряженно, слезящимися глазами, всматривался в черные
силуэты телеграфных столбов. Но что можно было в этой
кромешной тьме увидеть, когда колючий снег слепит до
боли глаза?
Ветер метался из стороны в сторону, потерялись и
земля и небо. Вокруг что-то гремело, рвалось, плакало,
хохотало. Казалось, сани плывут не по снежной дороге, а
кружатся в бурлящем океане. Петьке стало казаться, что
они бесконечно долго едут в ночном буране, а дороги нет
конца и края. Уже должны были показаться Выселки —
деревушка из десяти домов, но она куда-то пропала в
пурге.
— Выселки скоро ли? Ноги коченеют! — кричала На­
талья сквозь ветер. — Не сбились ли?
Петька ничего не ответил. Он почувствовал, как сани
катятся куда-то под уклон, подгоняя усталых лошадей.
Буланый бился передними ногами о задок саней, испу­
ганно храпел, обдавал Петьку холодными волнами
пара.
Впереди что-то зачернело. «Избы, — обрадовался
Петька, — наверное, Выселки, скоро в тепле будем».
Но черные силуэты домов почему-то не светились при­
ветными огоньками. Лошади вплотную приблизились к
чернеющей громаде и сразу же остановились как вкопан­
ные. Петька выскочил из саней и, путаясь в полах тулупа,
увязая по пояс в снегу, приблизился к темной громадине.
Ею оказался огромный омет соломы, сложенной возле
крытого колхозного тока.
Наталья еще не успела разобраться, в чем дело, а
Петька уже обходил омет кругом.
Вскоре парень убедился, что ближняя к току сторона
омета, откуда была выбрана солома, немного ниже сере­
дины и на нее можно легко взобраться. Впервые в жизни
он пожалел, что некурящий. «Были бы спички в кармане,
костер из соломы зажечь можно. А с костром никакой
морозище не страшен».
План созрел мигом: а что, если заночевать в омете?
Ведь пургу можно переждать в соломе. Так нередко де207

лали сельчане, попадая в такую же беду, и всегда живы
оставались.
Запыхавшийся, разгоряченный, он подбежал к роз­
вальням.
— Наталья, слышишь, Наташа, — затормошил он
продрогшую женщину. — Омет тут... думаю, пересидим
в нем до рассвета, согреемся... Видно, с дороги мы сби­
лись.
—• Ой, Петенька, я вконец иззябла, — ответила полу­
сонным голосом женщина, — ноги деревенеют от холо­
да... Делай что хочешь, лишь бы спастись нам...
Петька подогнал лошадей ближе к соломенной груде,
сбросил тулуп на колени Наталье, взобрался в омет. Негнущимися пальцами разбросав в стороны снег, он начал
сдирать верхний смерзшийся слой соломы. Плотно сле­
жавшаяся, она с трудом поддавалась, но внутри отда­
вала теплом, и Петька, сбросив рукавицы, заработал еще
быстрее, не замечая ни ветра, ни снега. Кислый запах
прели и мышей остро ударил в нос, Петька задыхался,
чихал и работал, работал...
— Живы будем — не пропадем, — бубнил он себе под
нос, — нас голыми руками не возьмешь, мы кременковские...
Волна самозабвенной радости охватила парня. Он
теперь твердо знал, что они спасутся от стужи, что ника­
кая метель в омете им не страшна.
Петька трудился без передышки, разогрелся и через
полчаса, а может через час, широкий соломенный коло­
дец был вырыт в рост человека.
Теперь предстояло самое трудное — перенести в эту
соломенную берлогу закоченевшую, с больной ногой жен­
щину.
Сняв с плеч тулуп, Наталья с трудом поднялась с са­
ней, опираясь на Петьку. Одеревеневшие ноги почти
не сгибались. Вся она дрожала, сделалась тяжелой, вя­
лой.
Петька закинул ее левую руку себе на шею, охватил
крепко за талию и понес к омету.
— Ничего, сейчас согреемся, — подбадривал он Ната­
лью, — вот так. . . еще немного.
■
Превозмогая боль, женщина неловко вскарабкалась
наверх и сразу же утонула в теплой соломе. Петька до­
стал из саней тулуп, прикрыл им с головой Наталью и
208

принялся распрягать лошадей. А вьюга ярилась все пуще.
Ветер гудел колокольным звоном, остервенело бросался
колючим снегом. Распряженных лошадей Петька поста­
вил вплотную друг к другу у омета. Они пугливо прядали
ушами, вздрагивали всем телом. Петька, словно попоной,
накрыл их своим тулупом и, не мешкая ни минуты, побе­
жал к саням. Отстегнув у задка брезент, он достал из
ящика бутылку сельмаговской рябиновки и полез на омет,
в соломенный колодец к Наталье.
Она уже немного отогрелась, стала приходить в себя.
Петька опустился рядом и, задыхаясь, шепотом ска­
зал:
—Вот принес рябиновку, сейчас согреемся...
Острой шпилькой поясного ремня он на ощупь с тру­
дом открыл бутылку. Усаживаясь поудобнее и боясь
стеснить Наталью, почувствовал, как круглое плечо На­
тальи мягко уперлось в его грудь, а полусогнутое колено
здоровой ноги оказалось на его коленях.
— Ноги с пару зашлись, — проговорила она глухо, —
ломит все косточки...
— На, выпей прямо из горлышка, — сказал Петька,
отыскивая на ощупь ее руки, — согреешься...
Холодная терпкая жидкость обожгла горло. Наталья
пила маленькими глотками, чтобы не поперхнуться. Вдруг
женщина закашлялась и, переводя дыхание, передала бу­
тылку Петьке:
— Допивай сам, у меня уже голова закружилась. ..
Петька выпил больше половины бутылки и выбросил
пустую посуду через голову в снежную крутоверть, натя­
нул плотнее тулуп над головой и почувствовал, как теп­
лая истома стала разливаться по всему телу. Показалось,
что он куда-то плывет, мягко покачиваясь на воздушных
волнах. В полудреме откуда-то издалека донесся ласко­
вый шепот Натальи:
— Обними меня, вот так, крепче. Фуфайку расстег­
ни. .. Так теплее будет, тело к телу, скорее согреемся.
Выбившиеся из-под платка волосы Натальи щекотали
лицо парня. Руки женщины крепким кольцом сомкнулись
вокруг его тела. Податливые груди Натальи уперлись в
его грудь. У Петьки занялся дух. Он чувствовал, как хо­
лодные снежинки падают ему за воротник, тают и холод­
ными струйками бегут по спине, но боялся пошевельнуть­
ся в горячих объятьях женщины.
209

— Петя, миленький, как хорошо, — зашептала-захме*
левшая Наталья и коснулась губами его щеки, — мы с то.
бой сейчас, как муж и жена, в обнимку...
Она еще что-то шептала, но Петька плохо понимал
смысл ее слов. Вдруг она разом как-то стихла и заснула,
поникнув головой на его грудь.
А Петька не спал. Даже здесь, в удушливой прели со­
ломы, здоровое женское тело источало весенние запахи,
от которых кружилась голова, пересыхали губы. Петька
дотянулся воспаленными губами до ее волос и осторожно
поцеловал лоб. Женщина чуть заметно вздрогнула во сне
и опять ровно и тихо задышала.
Парень был счастлив. Ему было так хорошо, как ни­
когда еще в жизни. Он чувствовал себя в ответе за эту
женщину, беспомощную, беззащитную. Хмель все больше
и больше горячил голову. Воображение уносилось далеко
от этого душного омета и злой вьюги. Петька уже видел
себя сказочным богатырем, спасающим свою любимую
из рук огненного чудовища. Любимая — а это была Ната­
лья— лежала в его объятьях, а он скакал на сером раз­
горяченном коне по горам и долам, упоенный победой
над врагом.
Он не заметил, как уснул, крепко, без сновидений.
К рассвету правая нога у него занемела. Проснувшись,
он почувствовал, как острые иголки колют голень и бед­
ро. Он не сразу сообразил, где находится, и только когда
ощутил теплое дыхание Натальи, вспомнил, что произо­
шло.
Сбросив с себя остатки сна, он удивился непонят­
ной тишине, окружающей их. Пугливая, настороженная,
она окутывала все вокруг. В душной прели соломенно­
го колодца она была особенно давящей, до звона
в ушах...
— Наталья, проснись, — сдавленно и глухо прогово­
рил Петька, осторожно тормоша женщину, — вьюга, ка­
жется, унялась. ..
— Как, что? — ничего не понимая спросонок, загово­
рила испуганно она, а потом, сладко потянувшись, отчет­
ливо проговорила: — Ой, Петенька, какой я сон чудный
видела — и рассказать невозможно... А как душно в этой
норе, я вся мокрая стала...
— Сейчас мы узнаем, что творится на белом свете.
210

Отбросив в сторону тулуп, Петька вместе с клубами
пара вылез наверх.
Румяное, холодное безмолвие зимнего восхода крове­
нилось над заснеженными полями. Недалеко от ометов
розовела купа сосен. Впереди на западе виднелось село.
В морозном безветрии высоко поднимались над крышами
седые дымы.
Петька спрыгнул с омета. Увидел занесенные снегом
розвальни, заиндевевших лошадей, лениво жующих со­
лому. Он подошел к ним, потрепал ласково за холки.
Тулуп, которым были укрыты лошади, валялся поодаль
на снегу. Всю ночь животные терлись около омета, согре­
вая друг друга, меняясь местами. Омет в этом месте был
чист от снега, соломенная шелуха желтела в ногах лоша­
дей.
Из-за облаков показался ярко-розовый краешек
солнца.
— Петя, помоги слезть, — позвала Наталья, стоя на
коленях у края омета, — нога как будто немного ото­
шла. . .
Парень легко подхватил женщину и поставил осто­
рожно рядом с собой на снег.
33

Ба-а-мм! . .
Ба-а-мм! . .
Редкие басовитые удары глухо падали с колокольни,
катились над селом, медленно замирая в морозном воз­
духе. Серые ленивые вороны пугливо взметнулись над
ветвями церковных берез и полетели прочь от звонницы
на утонувшие в сугробах прясла конопляников.
Захлопали калитки дворов, закудахтали разбуженные
куры на насестах. В церковь по глубоким натоптанным
тропинкам от изб потянулись редкие фигурки богомоль­
ных старушек и печальных солдатских вдов, шли, чтобы
в молитвах заглушить свое неутешное горе.
Службу в церкви опять правил отец Василий, невесть
откуда появившийся в селе. В тридцатых годах, в коллек­
тивизацию, его выслали из Кременок за антисоветскую
пропаганду в церковных проповедях. Через год прошел
слух, что он скончался. Матушка после, его высылки про­
жила недолго. Была болезненная, тихая, страдала тай211

ним запоем, отчего вскоре и отдала душу богу. Взрослые
дети разъехались кто куда.
И вот осенью этого года, к удивлению сельчан, отец
Василий неожиданно появился в Кременках. Поселился
у одинокой вдовы Крупнихи и принялся за сапожное ре­
месло. Годы, проведенные на Севере, видимо, не прошли
для него даром.
Там он научился тачать сапоги и в совершенстве овла­
дел этим ремеслом. Для сельчан чинил обувь добротно,
как говорил сам — на года. Был он маленький, тщедуш­
ный, с редкой бороденкой клинышком, ну точь-в-точь та­
кой, какими рисовали «служителей культа» в тридцатых
годах на страницах сатирических журналов.
Когда стали приходить похоронки в село, старики и
старухи начали ежедневно наведываться в сельсовет и
просить председателя Нюру Грабичеву:
— Надо открыть церковь, чтобы помолиться за уби­
енных, не то земля их не примет...
В один из осенних вечеров в сельсовет пришла целая
делегация стариков, старух и молодых вдов, одетых в пе­
чальные черные зипуны. Заговорили плаксиво, перебивая
друг друга, что, мол, и церковь пустует, и поп есть, по­
чему же не уважить просьбу стариков? Вреда от этого
никому не будет.
И вскоре под расписными высокими сводами, у золо­
ченого алтаря с резными царскими вратами, задребез­
жал голосок отца Василия. Дьякона во всем приходе не
нашлось, и его обязанности исполняли попеременно две
монашки, те, что с осени служили молебны по избам.
Они-то, видимо, и были главными ходатаями, чтобы цер­
ковь была вновь открыта.
Отец Василий в своих проповедях уже не проклинал,
как в прошлые годы, советскую власть, а провозглашал
с амвона здравицу в честь русского воинства и предавал
анафеме антихриста Гитлера, ввергнувшего человечество
в пучину кровавой войны.
После гибели мужа лесничиха Галина не пропускала
ни одного богослужения. Одетая во все черное, как мона­
шенка, она неизменно становилась на своем облюбован­
ном месте у левого клироса, вблизи большой иконы Сера­
фима Саровского — чудотворца. Молилась истово, кладя
поклоны за пропавшего без вести мужа.
212

В это утро воскресная служба затянулась. Отец Ва­
силий в своей проповеди долго говорил о мужестве совет­
ских воинов, о том, как теснят они гитлеровских захват­
чиков, отгоняя их прочь от священной столицы Москвы.
Рассказывал прихожанам о зверствах фашистов в захва­
ченных ими советских районах.
Обедня закончилась во второй половине дня. Галина
в толпе молящихся подошла к кресту, поцеловала его из
рук отца Василия и вышла на паперть. Белый свет зим­
него дня больно ударил в глаза. Она зажмурилась и не­
вольно схватилась за холодное железо перил: от свежего
воздуха закружилась голова и она чуть-чуть не потеряла
сознание.
— Что, миленькая, ай дурно стало? — подхватила ее
■под руку худенькая, со сморщенным картофельным личигком Анфиса Белухина.
— Нет, ничего... — горько улыбаясь, проговорила Га­
лина, — теперь уж лучше. В глазах отчего-то потем­
нело. ..
— А ты дыши глубже, оно и пройдет. У меня после
бани всегда так бывает, а подышишь — и проходит.
Немного постояв, отдышавшись, они стали спускать­
ся по скользкой тропинке церковной кручи вниз к куз­
нице.
День был пасмурный, тихий. Плакучие ивы у пруда
покрылись пушистым инеем.
— Твой-то когда погиб? — спросила скорбным голо­
сом Анфиса лесничиху.
— Шестой месяц пошел... — ответила Галина и пе­
чально добавила: —Да что же теперь делать? Горя у всех
вон сколько! Похоронки, почитай, каждый день приходят.
В церкви молебен за молебном по убиенным служат...
Сегодня вот за Сидорова Алексея да Пастухова Алексан­
дра служили. Вчера за Вальку Занькова. Молодой по­
гиб, почти мальчишка, осенью только взяли. И не жил
совсем на белом свете. ..
•— Говорят, на Выселках одна женщина повесилась,
как узнала, что муж ее погиб. Как получила похоронку,
два дня убивалась по мужу, уж больно его любила. Двое
детей остались на руках. А на третий день, сказывают,
затопила среди недели баню, выкупала детей, обрядила
их в чистое белье и сама выкупалась. После бани забе­
жала к соседке и попросила, чтобы та посмотрела за
213

детьми, а сама взяла веревку — да в ригу. Вечером дети
крик в доме подняли, соседка забежала, а матери нету.
Сидят малые за столом, ревут. Спрашивают — куда мать
ушла, а они ничего не знают. Соседка-то и учуяла, что
здесь что-то неладное, видно, сердце ей подсказало. Ки­
нулась туда-сюда — во двор, на погребицу, в баню, —
звать стала, никто не откликается. Она и загляни в ригу,
а солдатка висит в петле в самом нарядном платье, в том,
что под венец с мужем ходила. Когда ее хоронили, все
село плакало.
— Хоть бы детей-то пожалела. Куда они теперь де­
нутся? По миру пойдут, что ли?
— В детский дом определят. Погибнуть в наши дни
не дадут ребятишкам, добрые люди всегда найдутся.
Близко от дороги, на мельнице, громко застучал локо­
мобиль. У дверей незнакомая женщина, укутанная боль­
шим платком, таскала из саней мешки. Мальчонка в ры­
жем полушубке и серых не по росту валенках придержи­
вал лошадь, пугающуюся шума и суеты, творящихся
вокруг. Мальчонке было тяжело, не по силам, но держал­
ся он солидно, как заправский мужик.
— Господа бога прогневили люди, — заговорила на­
распев жалобным голосом Анфиса, — вот и карает народ.
Сказано в священном писании: «В поте лица своего бу­
дешь есть хлеб, доколе не возвратишься в землю, из коей
взят. Ибо прах ты и в прах возвратишься».
— Господь бог милостив, — тихо возразила Галина, —
это антихрист карает людей, антихрист в облике Гит­
лера.
— Может, оно и так, — со вздохом согласилась Анфи­
са, — только чует мое сердце, что не без десницы божьей
идет все горе.
— Говорят, Гитлер верит в бога, — возразила тихо
Галина. — А зачем послал войска, чтоб людей убивать?!..
Ни детей, ни стариков не жалеют — сегодня отец Васи­
лий говорил в проповеди.
— Отцу Василию не всегда верь. Он стал красным по­
пом, а от таких господь бог отступился.
Возле сельмага пути женщин расходились. Анфиса
пошла низом на свою улицу, а Галина поднялась на гору,
к магазину, за спичками и солью. С горы село просматри­
валось во все стороны. Под заснеженными крышами чер­
нели стены изб, амбаров, на огородах и усадьбах резко
214

выделялись на белом снегу плетни, жерди прясел. У кон­
ного двора, за школой, виднелась груда составленных
телег и дрог с задранными вверх оглоблями.
Пешеходы встречались редко, село словно вымерло,
ни детского крика, ни девичьих песен под гармонику.
Лишь с Боташевой улицы от колхозного склада долетал
приглушенный стук веялки.
В сельмаге густел полумрак. Единственное зареше­
ченное окно мало пропускало света. Привыкнув к тем­
ноте, Галина увидела Нину-продавщицу, одиноко си­
дящую на маленьком стульчике у топящейся печурки
в углу.
— Здравствуйте вам, — проговорила ласково лесничиха, кланяясь по-деревенски. — Безлюдно сегодня у вас,
тихо...
Нина поднялась.
— Нет торговли, так кое-что по мелочам отпускаю, да
и товаров совсем не стало. Согрейся малость, вдвоем ве­
селей, одного поля ягоды — солдатские вдовы. .. Мой, как
встретил войну на границе, словно в воду канул, ни слуху
ни духу. Одной надеждой живу, может, в партизанах хо­
дит.
Нина пододвинула лесничихе табуретку, а сама при­
села на стульчик, тихо заговорила:
— Проходят наши молодые годочки, уплывают, как
вешние воды, неведомо куда. Сельмаг да дом — вот и до­
рожка вся. ..Ав прошлом году, в эту пору, как сейчас
помню, мы с мужем участвовали в окружном смотре
художественной самодеятельности. В Минске это было,
в Доме офицеров. В фойе еще елка оставалась после но­
вогоднего вечера... Все было в электрическом свете. Вез­
де музыка, песни, веселые разговоры. Я от нашего гарни­
зона в молодежном танце выступала. Как сейчас помню,
выбежали мы на сцену в белых легких платьях, в туфель­
ках-лодочках. А в волосах у нас были бантики, точь-вточь как у девчонок-десятиклассниц... Завертелись, как
метелица. Ноги сами носили. .. Аплодировали нам без
конца. Сам командующий округом похвалил наш та­
нец. — Нина зажмурилась от воспоминаний. Боже мой!
Как давно все это было и как недавно!—А в конце про­
граммы я выступила в татарском танце. На мне была
оранжевая короткая юбочка, отороченная на подоле чер­
ной лентой, красная плисовая жилеточка, стянутая
215

шнурком, и красная шапочка с плоским верхом. А на
ногах сапожки на высоком каблучке. Танцевала я лег­
ко, хлопали мне страсть как долго! Почетной грамотой
за смотр отметили, в подарок духи «Красная Москва»
дали...
Она умолкла.
— До войны все было хорошо, — сказала Галина,—
Вот мы с Игнатом в лесу жили одни, а скучно нам нико­
гда не бывало. Веселый он был, общительный, со всей
округой дружбу вел. Бывало, не успеет встать с постели,
и уже песни поет. Стану его укорять: мол, постыдился бы
горло надрывать, ведь на дворе еще ни свет ни заря, а (
он улыбается да еще пуще затянет. «Новый день надо на­
чинать с песней. Чего нам с тобой горевать? От грусти и
глаза тускнеют, и волос редеет, и дороги впереди не вид­
но. И так мы с тобой за четверых нагоревались. А у нас
жизнь заново начинается. ..»
Тяжелая дверь магазина со скрипом отворилась. На
пороге показалась маленькая фигурка семилетней девоч­
ки, укутанной в большой материн платок. Девочка шмыг­
нула носом, подошла к печурке, где сидели жен­
щины.
— Тетя Нина, мама наказала, чтоб я соли купила...
вот деньги. ..
Девочка протянула на маленькой розовой ладони бле­
стящий гривенник.
— Ты чья будешь? — спросила ласково Нина.
— Кузнеца Кирейчива я... Ксюша...
— Пишет отец-то?
— Вчерась получили. Письма долго идут... На Севе­
ре он воюет, у самого студеного моря. Им там трудно,
холода страшные, а погреться негде... Мама собирается
ему варежки и свитер послать.
Нина, гремя на прилавке весами, отвесила девочке
крупную рассыпчатую соль.
— Сумочка у тебя есть?
— Мама чулок дала, из него соль не просыпается.
Уходя, девочка сказала «до свидания» и осторожно
прикрыла за собой дверь.
— Бедненькая! .. Сама от горшка два вершка, а го­
ворит, как взрослая, — запечалилась Галина. — Дети
тоже научились горе понимать.
— Война всему научит.
216

Галина поднялась со стульчика, заторопилась домой.
— Я тоже пойду. Ты мне, Нинушка, свешай соли. За­
светло до кордона надо добраться.
В серых, подшитых толстой кошмой валенках Галина
осторожно спустилась по леденистой горке от магазина и
пошла вверх по широкому проезду, разделяющему Бобы­
левскую и Новодеревенскую улицы. Две глубокие, бле­
стящие от полозьев колеи да взбитый меж ними подко­
вами желтый снег напоминали, что дорога эта бойкая,
накатанная.
Галина вспомнила, как они с Игнатом пришли по это­
му большаку первый раз в Кременки. В селе было празд­
нично. В этот день вручали колхозу Акт на вечное поль­
зование землей. На улицах голосили гармоники. Девушки
в цветных платьях, парни в ярких рубахах и черных фу­
ражках с белыми пуговицами над блестящими козырь­
ками гуляли по улицам, распевая частушки. Степенные
мужики, собравшись в кружки у новых срубов, захме­
левшие, обсуждали колхозные дела. Даже старики —
и те в новых поддевках, черных картузах вышли на зава­
линки.
* Для Галины, жившей в мордовском селе, все здесь
было новым. Особенно в тот день понравилась ей строй­
ная красивая девушка с длинной косой, певшая под гар­
монь частушки.
Они в тот день познакомились. Песенница оказалась
замужней женщиной — Натальей Бугровой, а играл ей
на гармошке муж, Виктор.
Теперь и на дороге и на улицах было тихо, безлюдно.
Частокол у дома Грабичевых покосился и наполовину
упал на снег. У крыльца валялись занесенные снегом
толстые бревна, старые доски. «Нет мужика в доме — нет
и порядка, — подумала Галина. — Одной Глафире с тре­
мя детьми трудно управляться по хозяйству. Все идет
вразброд, все кувырком». За усадьбами прямая зимняя
Дорога с темнеющими вешками уходила далеко к темно­
синему лесу. Седые облака низко плыли над полем.
И думы, как серые облака, одна грустнее другой, проно­
сились в голове, от них становилось муторно на душе.
У Мешихинского оврага ее повстречал дядя Николай
с возом дров. Худая лошаденка с трудом тащила в гору
сани с мелким осинником.
— Здравствуйте, дядя Николай. С Сатиса, что ли?
217

— Знамо, оттуда... С осени наготовил, на старых по­
рубках. Лошадь сегодня у бригадира выпросил, да боль­
но уж транспорт ледащий...
— Счастливо доехать.
Скрипнули оглобли. Дядя Николай причмокнул, под­
гоняя коня, потом вдруг остановился и кинулся к жен­
щине:
— Галина, постой на минутку! Вот чертов дурень,
чуть было не забыл совсем про новость!.. Встретил
на Гогинском кордоне Нюрку Фатину из лесничества,
передала, что на твое имя письмо с фронта в лесхоз
пришло.
— От кого письмо-то? — ахнула Галина и замерла на
месте.
— Бог его знает, может, и от Игната. Беги скорей
в лесничество, там все и узнаешь! ..
— Спасибо, дядя Николай, — затвердевшими губами,
чуть слышно проговорила Галина, чувствуя, как спазмы
сжимают горло, — сейчас пойду.
Чаще застучало сердце. «Может быть, от Игната? Мо­
жет, нашелся он? Война идет страшная, всякое может
случиться...»
*
Галина ускорила шаг, быстро дошла до леса. В засне­
женном безветренном мелколесье от быстрой ходьбы ста­
ло жарко. От сторожки навстречу бежал Полкан, от ра­
дости повизгивая и крутя обрубленным хвостом.
— Полканушка, родной, чует мое сердце, что-то слу­
чится сегодня. Недаром чудной сон привиделся, святые
ангелы пели на облаках... Пойдем сейчас же в лесниче­
ство.
Полкан радостно завизжал, бросился скачками че­
рез сугробы к колодцу, распугивая бродивших у ворот
курНа ходу перекусив горячей картошкой, Галина почти
бегом отправилась в лесничество. Чего только не переду­
маешь в зимнем вечернем лесу, безлюдном и тихом! Но
теперь у Галины в голове жила одна мысль: может, жив,
может, письмо-то от него...
От кордона до рабочего поселка, где находилось лес­
ничество, было три версты. Совсем стемнело, когда Га­
лина дошла до поселка. В домах — ни огонька. Со сто­
роны лесопильного завода доносились неровный шум
пилорамы, прерывистое пыхтенье дизеля, Полкан бежал
218

впереди оглядываясь по сторонам. Из-за угла длинно­
го барака в котором жили лесорубы, на него наскочила
черная взлохмаченная дворняжка. Полкан сердито тявк­
нул, собачонка испуганно заюлила, присев на задние
лапы.
„
„
По скользким ступеням скрипучей лестницы Галина
поднялась на второй этаж, в дежурную комнату лесни­
чества. За столом у затемненного окна сидела сторожиха
тетя Настя, вязала из белой шерсти варежки. Яркая, низ­
ко свисавшая с потолка лампочка без абажура освещала
ее усталое лицо, седые пряди, выбившиеся из-под платка.
Увидев раскрасневшуюся, возбужденную от быстрой
ходьбы Галину, сторожиха по-матерински улыбнулась.
— Радость-то, Галюшка, какая! Письмо тебе от Иг­
ната пришло. ..
На мгновенье черная пелена закрыла свет, и Галина,
чтобы не упасть, ухватилась за стол. Чужим, глухим го­
лосом спросила:
— Как же это так, а? — и словно подкошенная опу­
стилась на скамью.
Откуда-то издалека долетел до нее ласковый голос
Насти:
— Вот оно, письмо-то, на, возьми ..
Дрожащими, не своими руками Галина взяла письмо
из рук сторожихи и сразу же на конверте узнала руку
Игната. Приложила письмо к груди, невидящими глаза­
ми посмотрела на свет и разрыдалась.
— Не реви, дурочка, — тетя Настя ласково гладила
ее голову, — тут радость такая, а она в слезы...
Письмо было написано на листке желтой бумаги. Га­
лина первый раз пробежала глазами без остановки, за­
тем стала читать, вглядываясь в каждую буковку.
Игнат писал: «Здравствуй, моя любимая, моя един­
ственная жена Галина. Прими низкий поклон и горячий
привет от твоего мужа Игната. Во-первых, сообщаю, что
жив и здоров, чего и тебе желаю. Не писал я долго, и на
это были причины, в которых я не виноват. Ты теперь не
волнуйся, я жив и здоров. Нахожусь опять среди своих
боевых друзей. А был я там, откуда и весточки нельзя
Дослать. Был там, откуда редко живыми возвращаются.
Мне повезло, я, видишь, вернулся. Наверно, ты помогла
мне, твоя любовь. То, что я испытал, об этом в письме не
219

расскажешь. Бог даст счастья, вернусь домой, обо всем
расскажу. Рассказа нам хватит на всю жизнь. Как ты
живешь? Скорее напиши мне. Я очень скучаю по твоим
письмам. Когда тебе будет трудно, иди к добрым людям.
Добрых людей на свете больше, чем злых. А еще я тебе
хочу посоветовать — бросай свой кордон и переходи жить
и работать в колхоз. В лесу одна с ума сойдешь. На лю­
дях и горе легче переносить. Сходи к Михаилу Кузьмичу
и поговори с ним. Он мужик правильный, плохому не на­
учит. Моя дорогая, я сильно скучаю по тебе. Хочется
услышать тебя, посмотреть на твое лицо. Береги себя.
Мы обязательно встретимся. Только ты жди меня. На
этом я Заканчиваю свое письмо. Жду ответа, как ласточ­
ка лета. Передавай поклоны всем близким и знакомым.
Любящий тебя твой муж Игнат».
Йлохо соображая, Галина вышла из лесничества и за­
шагала по темному лесу к дому. Ее радость передалась
и Полкану — он визжал, забегая вперед, кувыркался в
снегу, бросался на грудь хозяйке, стараясь лизнуть ее
в лицо.
— Полкашенька, родной, жив ведь наш Игнатушка,
понимаешь, дурачок? Жив он! . . — шептала радостно Га­
лина.— Дошли до бога мои молитвы. Помог всемилости­
вый спасти Игната. Слава тебе, господи! Завтра же в цер­
ковь схожу, молебен отслужу о здоровье раба божьего
Игната.
Пришла она на кордон в полночь. Засветила лампу.
Разделась, села к столу и до рассвета писала письмо
Игнату.
Твердо решив, по совету Игната, покинуть кордон и
перейти на работу в колхоз, отправилась утром в лесни­
чество. Как ни уговаривал ее лесничий Семен Васильевич
Тишин остаться на кордоне, какие веские доводы ни при­
водил, женщина настояла на своем. Подала заявление
об уходе и тотчас пошла в Кременки, к председателю кол­
хоза.
34

Студеным и метельным выдался февраль. По целцш
неделям дули с восточной стороны хлесткие ошалелые
ветры, крутилась над полем сухая поземка, морщиня
снежную гладь. У домов, амбаров, по склонам оврагов
220

росли причудливые сугробы с круглыми залысинами,
снежной пылью дымились коньки крыш и повети дво­
ров. А когда устанавливалось ненадолго вёдро — в бе­
лесом небе вокруг солнца возникал радужный ореол и
наступали такие морозы, какие редко помнили старо­
жилы.
В одно такое морозное утро из Кременок в районный
центр вышло пять человек. Возглавлял группу по стар­
шинству дядя Николай. С ним шли Наталья, лесничиха
Галина, молодые девушки Надя Пантелеева и Нюся Его­
рова. У всех пешеходов, кроме Натальи, за плечами были
большие, туго набитые «сидоры».
Наталью с вечера вызвали в райком телефонным
звонком — на утверждение кандидатом в члены партии.
Остальные направлялись, по рекомендации колхоза,
в МТС на курсы трактористов.
Шли гуськом по еле видимой дороге, отворачиваясь
от несильного, но леденящего бокового ветра. У женщин,
закутанных в платки, виднелись только глаза с заинде­
вевшими ресницами. Борода и усы дяди Николая превратились в сосульки.
Галина напевала про себя в такт размеренному шагу
псалом «Живые мощи», которому научили ее монашки
на кордоне. Получив письмо от мужа, она поверила, что
свершилось чудо, приписала спасение Игната воле божь­
ей, заметно оживилась и ушла с кордона в село.
Поселилась она у Грабичевых, через дом от Натальи.
Первое время нигде не работала, ходила ежедневно в
церковь, водила дружбу с монашками. Наталья видела,
что Галина все больше и больше запутывается в сетях
поповского дурмана, решила прийти ей на помощь. Когда
позвонили из района в правление и попросили выделить
четырех человек на курсы трактористов в МТС, Наталья
первой предложила кандидатуру Галины. «Женщина гра­
мотная, не знает, где силы приложить, — сказала она Ми­
хаилу Кузьмичу, — пусть овладеет техникой, да и от мо­
нашек подальше будет».
Перед уходом на курсы Галина в последнюю ночь по­
советовалась с «духовными сестрами» — идти в район или
нет?
— Иди, милая, иди, — напутствовала ее старшая се­
стрица Евлампия, — любая работа богу угодна. Все будет
хорошо.. .
221.

На спуске в Рузаново — небольшую деревушку в полсотни домов — из высокой меловой горы бил родник, не
замерзающий и в сильные морозы. Путники спустились
к нему, увидели в клубах пара причудливо намерзшие
бугорки по краям небольшого водоема. Здесь было без­
ветренно, слышалось весеннее бульканье воды, а там, где
вытекающий из водоема ручеек скрывался подо льдом,
что-то грустно звенело.
— Силища какая, а! — проговорил восхищенно дядя
Николай. — Никакие холода не берут! ..
Над заснеженными крышами домов распластывались
дымы. Деревня просыпалась.
От родников путники поднялись прямо в гору и посту­
чались в крайний дом, к Егору Модянову — дальнему
родственнику дяди Николая. На крыльцо, в наброшенной
на голову шерстяной шали, вышла хозяйка Мария Фи­
липповна — полная, с ярко-пунцовыми щеками жен­
щина.
— Здравствуй, кума, — хрипло сказал дядя Николай,
сбрасывая с головы брезентовый башлык, — принимай
гостей, а то мы вконец закоченели...
— Заходите, заходите, родимые, — проговорила Фи­
липповна нараспев, отступая в сторону, — лют морози­
ще— прямо страх.. .
— Твой дома, что ли?
— Куда там! .. Военкомат мобилизовал на станцию
Пильню ложи для ружей тесать. Вот уже третью неделю
нету дома. Одна тут с внуком воюю. Сноха по целым сут­
кам с фермы не приходит...
В избе было темно и тепло. Маленькие окошки с двой­
ными рамами промерзли насквозь и с трудом пропускали
свет.
Осмотревшись, дядя Николай снял у порога «сидор» и
прошел вперед, к чуланной перегородке. В избе пахло
картофельными блинами и конопляным маслом.
Не спеша дядя Николай очистил с усов и бороды со­
сульки, по старому русскому обычаю трижды перекре­
стился перед темными иконами, висевшими в углу над
столом, и только сейчас заметил сидящего рядом шести­
летнего Степку, внучонка Филипповны.
— Степка, никак это ты? — спросил он весело.
Мальчик шмыгнул носом и ничего не ответил.
222

— Он а кому же быть! — ответила за внука из чула­
на Филипповна.-с утра ест блины. Неслухом растет,
страсть какой...
Степка еще сильнее зашмыгал носом.
— Ну ладно-ладно, будя,— ласково сказала Филипповна, подходя к внуку, —и пошутить с тобой нельзя...
Поел блины — и марш на печку. Люди с холода пришли,
отдохнуть хотят, а ты место за столом занимаешь...
Степка не спеша, угловато вылез из-за стола, попра­
вил лямку штанов на плече и ловко, в момент, вскочил по
приступкам на лежанку.
Женщины, помогая друг другу, сняли у дверей за­
плечные мешки.
— Проходите к столу, — засуетилась Филипповна,—
блинчиков попробуйте...
На отсыревших темных подоконниках были рассы­
паны конопляные семечки. У подтопки, стоящей у стены,
лежали разбросанные березовые дрова. С потолка на
длинном проволочном крючке свешивалась трехлинейная
лампа с большим закопченным кружком.
Дядя Николай знал, что Филипповна считалась самой
аккуратной женщиной в деревне, все у нее в прошлые
годы в избе блестело, сверкало, удивляло необыкновен­
ной чистотой и порядком, а сейчас даже не было на окош­
ках привычных горшков с геранью. «Не доходят до всего
руки, — подумал он, — и сюда война заглянула...»
— Сын Тимофей что пишет? — спросил он у Филип­
повны, кивая головой на висевший на стене портрет. —
Вылитый отец в молодости. Вот уж похож так похож!
— Пишет, пишет наш соколик, — всхлипнула Филип­
повна,— на днях вот карточку прислал. . .
Она подошла к простенку, достала из-за большого
зеркала конверт, подала его дяде Николаю.
— Погляди, какой гусар... Пишет, что командиром
назначили, медаль дали. Сам генерал благодарность объ­
явил.
Дядя Николай не спеша достал очки из кармана, при­
нялся читать письмо. Женщины долго с любопытством
Рассматривали карточку, на которой Тимофей был снят
в п°лный рост на фоне белой украинской хаты.
—• Блинчиков отведайте, — проговорила Филипповна,
Ь1нося из чулана на тарелке горку картофельных блиов- —~ Садитесь к столу.
223

На столе появилась алюминиевая мисочка с розовой
подкипевшей ряженкой.
— Что ж, бабоньки, чтобы не обидеть нашу хозяйку,
давайте отведаем блинков на дорожку, — улыбнулся дядя
Николай. — Я знаю, моя кума всегда отменные блины пе­
чет. ..
Женщины подсели к столу, не торопясь, как принято
в гостях, стали есть.
— Что у вас новенького слышно в Рузанове? — спро­
сил у кумы дядя Николай. — Чаю, похоронки часто при­
ходят.
— Приходят, приходят, кум, — ответила со вздохом
Филипповна, — куда они не приходят... У нас тут на днях
такая история случилась, что вся деревня только об этом
и говорит.
— Что же за история такая?
— Ты знаешь, наверно, Митрофана Ковалева, что на
выезде у моста живет. Лысым его кличут в деревне.
У него был сын Василий, гармонист, умница, на тракторе
работал. Накануне войны весной он женился. Взял в
жены первую красавицу в Рузанове — Полю Ястребову.
Свадьбу целую неделю гуляли, столы от вина и еды ло­
мились. Вася с Полей два года встречались, осенью ему
в армию надо было бы идти, вот он и решил жениться.
А тут война... Васю одним из первых на фронт забрали.
Полюнька осталась в доме Митрофана на правах сол­
датки. Ей бы домой уйти да у отца-матери Василия
ждать, а она осталась у свекора, при больной свекрухе,
словно сиделка. Боялась, что злые языки судачить будут,
если она домой уйдет.
Баба она молодая, ядреная, кровь с молоком, любую
работу в колхозе с шуткой да прибауткой делала. В Ми­
трофане и взыграла дурная кровь. Шутка ли, ему только
полвека исполнилось, мужик, как говорят, в соку, а он
при собственной больной жене уже десять лет словно
вдовец ходил. А тут под рукой молодая сноха... Он и
начал ее, словно петух, обхаживать. Сам-то он печником
работал, лишние деньжонки всегда у него водились. Вот
и начал он опутывать сноху. То ей платочек новый тайком
от своей благоверной купит, то кулечек конфет из района
принесет. Если трудная работа ей припадала, то сам шел
вместо нее. — Филипповна, глубоко вздохнув, продол­
жала:— Правдой или обманом улестил старый молодую
224

оху и стал жить как с женой, почти не хоронясь от за­
конной супруги. Сказывали, будто он Полюшку в банеснасильничал, выследил, когда она одна купалась. С тех
пор люди стали замечать, что Полинька как-то лицом по­
темнела, осунулась. «По мужу сохнет, — думали люди,—
сейчас у всех на сердце горе». А тут и пришло письмо от
Василия, что он ранен и лежит в Рязани в госпитале.
Сказывали, что Полинька несколько раз собиралась к
нему поехать, навестить, а Митрофан не пускал. Видно,,
ревность взыграла в нем. А тут возьми да и приди домой
Василий сам. Заявился, никого не известил, отпуск ему
на две недели дали.
Полинька с радостью мужа встретила, а родной отец
ходит по дому, зубами скрипит, места себе от ревности
не находит. Мать ничего Василию о домашних делах не
сказала, только горько расплакалась.
Вечером, после бани, сели за стол чай пить. Соседи,
родные в гости пришли. Митрофан старался казаться
веселым. Как водится, выпили, закусили, разговоры
о войне повели. Засиделись за полночь, гости разошлись,,
а молодые отправились спать в горницу на супружескую
кровать.
А наутро все Рузаново сбежалось к дому Ковалевых.
Больная Ковалиха разбила окно и, вся в крови, стала
выть по-волчьи на всю деревню. Люди вбежали в дом
и увидели в кровати с разбитыми черепами Василия и Полюньку. Все стены горницы, пол и потолок были в крови.
кровати валялся топор. Кинулись в чулан, а там на ре­
менных вожжах висит Митрофан в белом исподнем бе­
лье. .. Значит, порешил он из ревности сына с невесткой,
а сам повесился...
— Вот это история! — удивленно протянул дядя Ни­
колай.— Нарочно не придумаешь.
— Вчера всех троих похоронили, — прослезилась Фи­
липповна.— Молодых-то как жалко! А ему, старому черТУ, гореть в геенне огненной.
Надя и Нюся о чем-то зашептались друг с другом, Га­
лина перекрестилась, встала из-за стола.
Наговорила ты нам, кума, такого страшного, чтоНочью и спать не будешь. Спасибо тебе за хлеб-соль, нам
п°ра и в путь. Науку постигать идем, в МТС на трактори­
стов учиться. Месяца через два на стальных коней сяДем, — сказал дядя Николай.
1I о

С. Бугорков

225-

— Господи, неужто и ты на трактор сядешь, в твои-то
•годы?! — удивленно воскликнула Филипповна. — Моло­
дые— куда ни шло, а тебе пора и на печку.
— Ну-ну, кума, ты не очень-то меня в старики запи­
сывай, я еще вон какой молодец...
Отогревшись, отведав блинов гостеприимной хозяй­
ки, кременковцы приладили «сидоры» и снова вышли на
холод.
До районного центра оставалось верст пять. Дядя Ни­
колай ускорил шаг. Больная нога Натальи давала о себе
знать, женщина шла слегка прихрамывая.
На взгорье Наталья слезно взмолилась:
— Дядя Николай, не спешите так, моченьки нету.
— Есть сбавить шаг, товарищ бригадир! — шутливо
■отрапортовал дядя Николай. — Тише едешь — дальше бу­
дешь. ..
— Болит нога-то? — спросила Наталью Галина.
— Замучилась я с ней. Дома хожу — ничего, а как це­
лый день на ногах — спасу нету.. .
Идти стало легче. Ветер дул в спину, и мороз как
будто ослаб. Вскоре из-за снежных берез показались бескрестные луковицы соборов бывшего женского монасты­
ря. Пешеходы ускорили шаг. Не прошло и двадцати ми­
нут, как они уже входили во двор МТС на окраине Дивеева.
Улицы в утренний час были безлюдны, только у хлеб­
ного магазина с промерзшими кирпичными стенами го­
монила живая очередь, протянувшаяся далеко, метров
на тридцать. В очереди стояли старики и подростки,
дули в кулаки, переминаясь с ноги на ногу. Мальчишки
•тузили друг друга, выбегая из живой цепи, шмыгая но­
сами.
Расставшись со своими, Наталья направилась в рай­
ком партии. Шла тихо. Боль в вывихнутой ноге усили­
валась.

Деревянное двухэтажное здание райкома, обшитое те­
сом и в незапамятные годы окрашенное в голубой цвет,
стояло в старом монастырском саду, сразу же за высокой
колокольней.
Постукивая о деревянные ступеньки промерзшими ва­
ленками, Наталья поднялась на крыльцо и с трудом от226

крыла обледеневшую по краям тяжелую дверь. В теплом'
коридоре остановилась, перевела дух. Сзади послыша­
лись мягкие шаги. Она обернулась и увидела поднимаю­
щегося по ступенькам Николая Ивановича Стешова —
первого секретаря.
_ Здравствуй, Наташа, рано ты приехала. Бюро по
приему будет заседать во второй половине дня, так что
тебе ждать долго придется. Но уж коли заявилась, то за­
ходи ко мне в гости, поговорим, посоветуемся о житьебытье... Мы с рассвета в райисполкоме заседали, аж.
голова кругом идет. Трудности на голову как из рога изо­
билия сыплются... Везде нехватки, недостатки, а весен­
ний сев на носу.
Он взял Наталью под руку, и они, пройдя по длинно­
му, пахнущему чернилами и золой коридору, поднялись
на второй этаж.
В небольшой, оклеенной пожелтевшими шпалерами
приемной дежурил старый милиционер Севрюгин. С за­
спанным видом он неуклюже вытянулся и стал доклады­
вать, что никаких происшествий за время его дежурства
не произошло.
— Ладно, ладно, Тимофеевич, — перебил его секре­
тарь,— я в курсе всех дел. Ты лучше сообрази нам чай­
ку горяченького, а то вот наша бригадирша из Кременок
вконец замерзла. ..
— Это мы мигом! — отчеканил простуженным голосом
Севрюгин. — Сейчас вниз до кубовой схожу.. .
В кабинете первого секретаря Наташа бывала не раз.
Возле стены под большим портретом вождя стоял неболь­
шой квадратный стол с двумя телефонными аппаратами
и горкой книг. Сзади него, впритык к стене, высился студ
с резной спинкой. У стены с тремя окнами, выходившими
в сад, находился другой длинный стол, для заседаний.
У двери во всю длину — книжный шкаф с чуть провис­
шей, неплотно прикрытой дверкой.
Николай Иванович помог Наталье снять пальто, усаДил ее в коричневое кресло к столу.
По всему было видно, что секретарь за последнее вре­
мя еще больше устал. У седых висков часто бьется голу­
бая жилка, лицо пожелтело.
Николай Иванович не спеша достал из кармана порт­
сигар, свернул чуть подрагивающими пальцами цигарку.
227

— Зима видишь в этом году какая? — сказал он
глубоко затянувшись крепкой махоркой. — Боюсь, как
■бы сады не вымерзли. Такой зимы даже старики не по­
мнят.
Николай Иванович подошел к окну и долго, молча
глядел в заснеженный сад.
— Ну что там новенького у кременковцев, выклады­
вай.
— Да хорошего маловато, Николай Иванович. Люди
письмоносца стали бояться пуще чумы. Похоронки, счи­
тай, каждый день приходят, только и слышишь — то тут,
то там слезы. Горе, да и только.
— Да, горе, — вздохнул Николай Иванович, — всеоб­
щее горе. У меня на прошлой неделе сына Вадима убили
под Ленинградом.
— Ой, батюшки! — горько вырвалось у Натальи,—
Что же это делается?
Она хорошо знала Вадима, большелобого красивого
парня — инструктора райкома комсомола по физкульту­
ре. Когда ходила в девушках, то тайно была влюблена
в него. Ей вдруг вспомнилось, как несколько лет назад
на первом этаже этого здания они проводили комсомоль­
скую вечеринку. Наталья работала старшей пионервожа­
той в Кременках и была тогда членом бюро райкома ком­
сомола.
В тот день после очередного заседания в кабинете
первого секретаря собрались все райкомовцы. На ули­
це лил скучный осенний дождь, по стеклам окон бежа­
ли извилистые струйки, сквозь которые просматрива­
лись искривленные стволы деревьев, туманные крыши
домов.
Вадим, примостившийся на подоконнике, неожиданно
предложил:
— Ребята, все равно на улице вечер и дождь, домой
из нас никто не спешит, давайте будем петь песни? . •
Просто так, будем — и все...
Гриша Макеев, первый секретарь райкома комсомола,
■расстегнул верхнюю пуговицу своей плисовой куртки и
как-то совсем по-детски протянул:
— А что, товарищи, это идея.. . Хоть, может, нам и
попадет оттуда, — он указал пальцем па потолок, где на
втором этаже размещался райком партии, — но судить
ведь не будут.. . — И неожиданно для всех запел:
228

Там, вдали за рекой, засверкали огни,
В небе ясном заря догорала...

Песню подхватила вся комсомольская братва.
У Вадима был сильный, приятного тембра тенор. Он
пел самозабвенно, как поют в юности счастливые, влюб­
ленные в жизнь люди.
И вот Вадима не стало.
.Секретарь отвернулся к окну. Высоко и медленно
поднимались его плечи, он крепко сжимал в пальцах
маленький дымящийся окурок и не чувствовал боли
ожога.
Молчание нарушил Тимофеевич. Широко распахивая
дверь, он внес чуть прокопченный алюминиевый чай­
ник.
— Вот, готово, Николай Иванович. Горяченький, как
говорят, с пылу с жару. . .
— Спасибо, — поблагодарил Стешов, достал из тум­
бочки стаканы и маленькую скатерть лилового цвета, раз­
ложил ее на столе. Вынул пачку сахара-рафинада, налил
чай.
— Вот теперь угощайся, — сказал он Наталье, — Ти­
мофеевич заварить умеет. . .
Чай пах липовым медом. Но попить спокойно не уда­
лось, настойчиво зазвонил телефон. Николай Иванович
не спеша отставил стакан, поднял трубку:
— Слушаю.
По разговору Наталья поняла, что звонили из обла­
сти и интересовались, как идет подготовка к весеннему
севу.
— Вот видишь, и почаевничать не дадут, — сказал
Николай Иванович устало, кладя трубку на рычаг. — Он
подлил из чайника, спросил: — Что муж с фронта пишет?
Как он там?
— Пишет, что воюет. Пока жив-здоров...
— Дома все в порядке?
— Да все будто ладно.
—- А как дела в колхозе? О чем люди думают?
Наталья глубоко вздохнула:
Что вам сказать, Николай Иванович? Похвастать­
ся нечем, куда ни кинь — везде клин. Трудодень в этом
ДУ пустой, считай, люди за целый год для себя ничего
х заработали. А когда Михаил Кузьмич разрешил колзникам исполу картошку копать, чтобы она в поле
8

с К
Бугорков

229

в зиму не осталась, так нашелся законник, наш Завхоз
обвинил председателя во всех смертных грехах и проку.’
рору письмо настрочил. А Михаил Кузьмич хотел сделать
как лучше. Бабы тянулись изо всех сил, работали по-темному, а до снега всю картошку выкопали.
Николай Иванович улыбнулся:
— Знаю, знаю я эту вашу разинщину. Говорят, и стар
и мал выходили в поле? Оно и верно... — Секретарь под­
нялся, прошелся по кабинету. — Людям надо что-то
есть, чем-то жить. Война войной, а чтобы хлеборобы
с голоду умирали — такого никто не может позволить
себе.
Он остановился у окна, прикрыл хлопающую форточ­
ку, отхлебнул из чашки.
—Подружился Михаил Кузьмич с завхозом или до
сих пор ладят, как кошка с собакой?
— Как вам ответить? — задумалась Наталья. — На
людях все меж ними идет гладко, а вот чует мое серд­
це — не любят они друг друга. Уж больно Матвей Ивано­
вич озлобил против себя весь народ! Законом пугает,
придирается к каждой мелочи, а сам каждую ночь пьет
до зари. Соседи сказывают, бьет он свою Зину чем попа­
ло. На прошлой неделе на улицу не показывалась, все
лицо в синяках было...
— Да, дела как в плохой аптеке, — протянул Николай
Иванович. — Придется самому к вам заглянуть. — Он за­
ходил беспокойно по кабинету, ударяя за спиной рука
об руку. — Кто бы мог подумать, что Матвей Иванович
станет пьяницей? Никак не укладывается у меня в голове,
черт знает что такое! .. Наверное, семейная жизнь не уда­
лась, вот и задурил мужик.

35

Щурясь от закатного солнца, Наталья медленно схо­
дила по ступенькам райкомовского крыльца. Пять ми­
нут назад бюро утвердило ее кандидатом в члены пар­
тии.
Этот день для Натальи был одним из самых счастли­
вых за все безрадостные дни войны.
Она медленно перешла площадь.
230

Разбрызгивая талый снег, навстречу из-за угла выско­
чил карий райкомовский иноходец, запряженный в рас­
писные касимовские санки.
Наталья свернула возле школьного забора к раимагу. На стене магазина висел большой плакат: портрет
русской женщины-матери, с поднятой правой рукой, креп­
ко сжатой в кулак: «Родина-мать зовет».
Неожиданно Наталья встретила в коридоре магазина
Петьку. Он стоял у подслеповатого окна и читал какуюто книгу. Наталья незаметно подошла к нему сзади, ооняла крепко за шею и поцеловала в щеку.
— Ой, Петенька, откуда ты взялся? Вот не думала
тебя встретить!
— В райбиблиотеку книги пришел обменять, а заод­
но в культмаг решил заглянуть. На прошлой неделе обе­
щали мне «Степана Разина» Чапыгина оставить. Давно
я охочусь за этой книгой.
— Счастье-то какое, Петя... Приняли меня, понима­
ешь, приняли! Я так сейчас волнуюсь, что не верится
даже...
— Поздравляю, — пожимая ей руку, сказал радостно
Петька.
Вошли в универмаг. Но делать там было нечего: про­
давщица сказала, что ситца нет и в ближайшее время
не ожидается. Наталья предложила пойти в столовую,
перекусить перед дорогой.
Районная столовка помещалась на втором этаже
Дома колхозника. Здание было построено в незапамят­
ные времена из толстых сосновых бревен под монастыр­
ский Дом приезжих. Конопляная пакля в пазах меж се­
рых бревен прогнила, и из-под нее проглядывали корич­
невые прожилки мха.
Деревянная гармошка лестницы наверх раскачива­
лась и скрипела под ногами. Тяжелая дверь в столовую
оглушительно хлопала.
В просторном зале было многолюдно, до тошноты
накурено. Пахло квашеной капустой, жареным луком.
Среди посетителей находились военные, пожилые граж­
данские люди в поношенных фуфайках и пиджаках. Было
шумно, все о чем-то пьяно говорили. Две молоденькие
официантки в белых передничках сновали между столиКОв с длинными жестяными подносами в руках. «
«

231

Наталье и Петьке удалось отыскать свободное место
за маленьким столиком у окна, выходящего во двор. Со­
седом по столу оказался рыхлолицый, длинноволосый че­
ловек, похожий на попа-расстригу. Он уже заканчивал
немудреную трапезу, тщательно пережевывая каждый
кусочек хлеба, каждую дольку картофелины из постных
зеленых щей.
Кончив еду, достал из кармана долгополого серого
пальто большой бордовый платок, вытер им усы и окла­
дистую бороду, тихо крякнул, как хорошо насытившийся
человек, и не спеша заговорил:
— Дух человеческий обретает силу посредством при­
нятия пищи. Все немощные духом суть люди злые и вы­
сокомерные. .. Примером этому может служить Адольф
Гитлер. Известно ли вам, молодые люди, что он, прокля-1'
тый богом Адька, питается только травкой и корешками I
растений? Отсюда в нем процветают все пороки и не-»
чистоты мира...
Петька с Натальей переглянулись. Незнакомец встал
во весь рост, поправил на шее клетчатый шарф:
— Запомните, молодые люди, что это вам говорит сам
Каро-Спыхальский, который имел честь петь в одной опе­
ре вместе с великим Шаляпиным... Да-с, друзья мои,
так-то!
Он взял тяжелую палку с зеленым стеклянным набал­
дашником, стоявшую у стены, театрально выпрямился
и важно зашагал к двери.
Наталья и Петька удивились. Ведь только подумать-" ,
человек жил во времена Шаляпина, ходил с ним по од-1
ной сцене, разговаривал с великим артистом, может быть,
пил, ел в одном ресторане.
— Забавный старикан, — заметил Петька, — види­
мо, интересной судьбы человек...
Дверь в столовую шумно отворилась, и на пороге по- .
казался известный на весь район слепой осиновский гар- I
монист Яшка Фокин, с поводырем, мальчишкой лет |
десяти.
Был Яшка ряб, с лицом морковного цвета, сутул и ко- и
собок, но как он умел играть на гармони!
Издавна на самые богатые хлебосольные свадьбы,
па массовые гулянья в округе всегда приглашали ЯшкуОн был вроде свадебного генерала, и счастливец с гор'
достью упоминал в разговоре:
232

_____ У нас на свадьбе сам Яшка играл!..
Сколько было Яшке лет —никто не знал. Еще девочой Наталья видела его на свадьбе у сельского мельника
Ефима Крупнова. Сколько с той поры прошло, а Яков
почти не изменился. Только вот лицо, может быть, еще
больше покраснело, да синеватые прожилки появились
на толстом коротком носу.
Яшку наперебой стали приглашать к столам. Высокий
военный первым подхватил гармониста под руку наса­
дил за свой стол по соседству с Натальиным. Другой во­
енный, бережно взяв из рук Яшки гармонь, помог раз­
деться. Поводырь был усажен рядом с Яковом.
— Выпей, Яков, за наше здоровье, — сказал высо­
кий. — И сыграй нам что-нибудь такое... Завтра опять
на фронт!
Яков пил медленно, маленькими глотками, высоко
запрокинув голову. На ощупь брал соленые огурцы, за­
годя поставленные перед ним мальчиком.
Военный поспешил налить ему еще, но Яша отодви­
нул стакан и попросил гармонь в руки.
Привычным движением вскинул на плечо ремень,
расстегнул мехи и стал медленно продувать планки. Гар­
монь тяжело, по-человечьи задышала, выпуская сырой
холодный воздух.
Петька пристально, с профессиональной ревностью
следил за пальцами гармониста, за его выражением
лица.
В столовой установилась тишина.
Яшка сделал несколько глотков из стакана, бережно,
Дрожащими пальцами ощупал, как живую, гармонь и,
склонив голову ^набок, заиграл старинный вальс.
— Яша, сыграй «Барыню», — попросил один из во­
енных,— плясать хочу, косточки размять надо...
Столы раздвинули к стенам. Образовался круг. Од­
ноногий толстый буфетчик, он же и заведующий столо­
вой, хотел было остановить плясунов, да куда там, его
и слушать не стали. Он улыбнулся, проковылял за стойКУ и, махнув рукой, пробормотал:
—- Валяйте... Все на войну спишем...
Военный плясал лихо, дробно стуча каблуками по поовицам. По всему было видно, что свое дело он знает,
^рители со всех сторон подзадоривали его, хлопали
233

— Эй, держись, белый свет!
«Барыня» сменилась «цыганочкой». Плясуны один за
одним выходили в круг, плясали самозабвенно, до одури.
Гармонисту то и дело подносили. Он уже изрядно захме­
лел. Мальчик-поводырь отбирал у него из рук стаканы и
плаксиво гнусавил:
— Дядя Яша, буде... Захмелеешь совсем, до дома
не доберемся.
— Не мешай, Максимка, пусть люди веселятся.
И он опять растягивал мехи, опять его быстрые паль­
цы бегали по клавишам, а чьи-то ловкие, сильные ноги
выбивали дробь на половицах так, что стоял звон
в ушах.
... Наталья и Петька вышли из столовой вслед за
захмелевшим Яковом.
После полудня мороз спал, и утих ветер. Наталья
и Петька, выйдя за околицу райцентра и обогнув клад­
бище, пошли медленно проселочной дорогой на Рузаново. Прямо перед глазами расстилалась белесая равнина,
уходящая к синему лесу. В полуверсте от дороги, на скло­
не пологого оврага, чернели избы небольшой деревеньки.
Над снеговыми шапками крыш курились синие дымки.
От деревни к лесу тянулась едва заметная дорога, обне­
сенная темными еловыми вешками. Из деревни на изво­
лок медленно поднималась запряженная в сани лошадь.
Наталья различала на розвальнях две маленькие фигур­
ки. Выбравшись на ровную дорогу, лошадь от холода за­
трусила мелкой рысцой.
«За дровами едут, — определила Наталья. — Лес не­
далеко».
Девочка лет четырнадцати, укутанная в большой
пуховый платок, в материнских тяжелых валенках и жел­
той шубенке, правила лошадью. Прислонившись к ней
спиной, сзади сидел в огромной шапке-ушанке мальчик
лет одиннадцати. Вместо кнута у возницы в руках был
длинный тонкий прут. Время от времени девочка крутила
им над головой, понукая лошадь.
Здесь, у маленькой деревушки, под серым зимним
небом, эта бегущая лошадь с крестьянскими детьми, да­
лекий синий лес и снежное поле показались Наталье не­
сказанно родными и близкими. Словно ощутила на сво^ем лице дыхание родины, увидела себя в этой шустрой
234

евочке, увидела, какой была сама в двенадцать лет. До
мелочей припоминался такой же зимний пасмурный день,
отец, приехавший с базара верхом на только что куплен­
ной лошади (старый любимый Серко околел в тот год
осенью, когда рыли картофель).
Новая лошадь гнедой масти выглядела картинно кра­
сивой. Округлый круп зеркально лоснился от сытости,
острые уши чутко прядали от каждого звука, а ноги
с тонкими белыми щиколотками все время беспокойно
семенили на месте.
Вечером в тот же день отец, мать и она, Наташа, вы­
ехали за село объезжать новую лошадь, запряженную в
легкие козырки, взятые для такого случая у кузнеца
Матвея Ширяева. Объезд новой лошади — обряд тор­
жественный. Надо узнать нрав лошади, ее резвость, по­
слушность воле хозяина.
Выехали за околицу, куда вела накатанная безлюд­
ная дорога.
Отец присвистнул, туго натянул ременные вожжи.
— Держись, родимые!
Он лихо свистнул, закрутил концом вожжей над голо­
вой, и Гнедко нехотя затрусил по скользкой дороге. Тон­
ко запели, засвистели стальные подреза козырок.
— Давай, давай, Гнедой! — кричал отец, все чаще
и ожесточеннее дергая вожжами. — Покажи свою
прыть!..
Лошадь перешла на рысь. Она бежала как-то стран-'
но, высоко подбрасывая круп, неуклюже отталкиваясь
задними ногами.
— Гнедко, грабят! — что есть мочи крикнул отец, ста­
раясь напугать лошадь. Он иногда так поступал с Сер­
ком, и тот всегда при этом крике убыстрял бег.
Новая, лошадь на грозные слова отца не обратила
никакого внимания. Свистящий удар кнута разрезал
воздух. Наташа так и не поняла, откуда в руках отца
оказался кнут. Гнедко как-то странно подскочил, лягнул
обеими ногами передок козырок и сразу перешел на раз­
машистый галоп. Козырки застучали, забились из стороы в сторону, снежная пыль из-под ног лошади ударяла
лицо, слепила глаза.
в ~~ Отец, не гнал бы так Гнедого! — кричала сквозь
раз6б Мать’ пРижимая к себе Наташу. — Не ровен чае,
235

Не успела она закончить, как козырки высоко под.
прыгнули, обе оглобли, словно по команде, выскочили из
лыковых заверток. Отец, уцепившись за вожжи, слетел с
облучка. Мать, падая вместе с козырками на бок, не от­
пускала Наташу и весь удар приняла на себя.
Гнедко, протянув отца на вожжах метров десять,
застыл как вкопанный, испуганно прядая ушами.
Бросив лошадь, отец кинулся к ним, но, увидев, что
те поднимаются невредимыми, рассмеялся.
— Вот черт! Рванулся как скаженный!.. Такого орла
архангелу Гавриилу впору...
Домой возвращались легкой рысью. Гнедко, словно
чувствуя себя виноватым, бежал резво, высоко подняв
голову...
«Куда все это ушло? — думала Наталья, глядя сей­
час на девочку в розвальнях. — Осталось где-то там, да­
леко-далеко, за мирной чертой, в детстве...»
Село уже зажигало огни, когда они доехали до Кременок. В зыбком полусвете вечерних сумерек неясно чер­
нели стены домов, коньки фасадов, стволы деревьев, бани
у пруда. Тихо было на улицах и в домах, тихо было и в
пустынном поле, откуда они пришли. И только комари­
ным писком звенела тоненькая ниточка проводов на
придорожных телеграфных столбах.

Ранним утром, едва Михаил Кузьмич успел пересту­
пить правленческий порог, как раздался резкий теле­
фонный звонок. «Кому это не спится в такую рань?» —
досадливо подумал председатель. Но, услышав в трубке
знакомый голос секретаря райкома, потеплел и удивлен­
но-непонимающе спросил:
— Кого надо?
— Тебя надо! — ответил со смешком Николай Ива­
нович. — Вот теперь убеждаюсь, что голова артели
вместе с петухами встает. Чем порадуешь, председа­
тель?
— Смотря о чем разговор пойдет.
— Ты, Кузьмич, резину не тяни, — откашлялся
в трубке секретарь, — докладывай, как кременковдЫ
готовятся к севу, все ли ладно с семенами, тягловой си­
лой. ..
236

_ Семян у нас хватит. Овса, вики, чечевицы засы­
пали с осени с запасом, на весь яровой клин. Сейчас за­
канчиваем провеивание и триеровку семян. Вот только
с картофелем будет туговато... — Кузьмич перевел дух,
думая, говорить или не говорить об этом. — Осенью план
госпоставок пришлось выполнять за счет семенного фон­
да... План был вдвое больше прошлогоднего, но мы его
выполнили, не подвели... Но вы не беспокойтесь, мы
семена найдем. У колхозников взаймы из личных за­
пасов попросим. Если надо — так, значит, надо, люди пой­
мут.
— А как с кормами для скота? — спросил Нико­
лай Иванович. — До свежих трав дотянете или, как глуховцы, соломенные крыши начнете скармливать?
В трубке стало тихо.
— Нас, Николай Иванович, в этом году липовый лист
выручает. Мы еще летом, в сенокос, догадались, что с
кормами туго будет. Кликнули всех мальчишек и девчо­
нок на заготовку липового корма. А сейчас распаренный
кипятком липовый лист и тонкие веточки коровы едят
лучше сена.
Николай Иванович похвалил председателя за сме­
калку и, извинившись, что его по другому телефону вызы­
вает область, положил трубку.
Начинался обычный трудовой день.
36

В полночный час в окошко к Лизе Никольской по­
стучала Авдотья Морозова. Рука в жесткой варежке
била в замерзшее стекло настойчиво, нетерпеливо. Лиза
недавно пришла с фермы и не успела еще толком ото­
греться на теплой лежанке, как раздался голос Авдо­
тьи— глухой, испуганный.
— Лиза, скорее на ферму... Беда приключилась!
Лебедка, рекордница, растелиться не может. Погибает
корова!..
Лизу как ветром сдуло с печки. Быстро оделась и,
сказав заспанной Нине, что уходит на ферму, выбежала
на улицу.
— Ну что там, как? — спросила на ходу Лиза.
— Лежит в стойле, ногами сучит и стонет, как чело237

век... Мы с Марфушкой с ног сбились, не знаем, что де­
лать... А подохнет — головы нам снесут. Корова — ре­
кордистка на весь район...
Вскоре над оврагом в подслеповатом окне сторожки
замигал желтоватый огонек ночника. В сторожку не за­
ходили, сразу же поспешили в коровник.
В‘дальнем конце коровника в слабом свете фонаря
виднелась маленькая фигурка Марфушки Сидоровой,
худенькой девушки-подростка, помощницы Авдотьи. За­
слышав шум открываемой двери, Марфушка с радостным
криком бросилась навстречу:
— Тетя Лиза, отелилась Лебедка, вправду отели­
лась! Телок здоровый, белолобенький...
Лиза и Авдотья подбежали к стойлу, где на свежей
соломе лежала измученная Лебедка, облизывая своего
белолобого.
— Родная моя, умница,.. — Лиза опустилась на ко­
лени и стала гладить корову меж рогов. — Намаялась,
сердечная! Ну, теперь все кончилось, теперь все будет
хорошо...
Лебедка ласковыми глазами смотрела на женщину
и редко, тяжело дышала. Белолобый теленочек, свер­
нувшись клубочком, дремал от нежной щекотки теплого
языка матери. Изредка по его влажному тельцу пробе­
гала дрожь, и тогда он тыкался розовым носом в теплый
материнский пах.
— Простудится он здесь, а к утру совсем захолонет, —
проговорила тревожно Авдотья. — В сторожку надо его
отнести.
В коровнике было холодно. Пазы стен и косяки ворот
покрылись седым инеем. Иней висел и вверху, на клоках
сена, свисающих сквозь жерди сушил.
— Я гляжу, а она... как вздрогнет, как заревет да
закатит глаза! Страшно смотреть стало, — торопливо
объясняла Марфушка. — А потом и он появился, малень­
кий, белолобенький... Я так и назвала его — Белоло­
бым.
Бережно, как малого ребенка, Лиза завернула в свою
фуфайку теленочка, легко подняла на руки. Лебедка жа­
лобно замычала, пугая соседних коров.
— Успокойся, милая, — ласково говорила Авдотья,
гладя осунувшуюся, с проступающими ребрами коро­
ву.— Ничего с твоим Белолобым не случится. Ты са238

ки заметно не было. Люди языками чесали, а мы не ве­
рили.
Она положила теплую руку на лоб Лизы, покрытый
холодной испариной.
Лиза порывисто и часто дышала, закрыв глаза. Вдруг
волна резкой, отдающей в ноги боли выгнула все ее тело.
Женщина крепко стиснула зубы и тяжко застонала. На­
пуганный, зашевелился у печки теленок, высовывая из-под
дерюжки голову и стуча копытцами по полу.
— А ты расслобонись, расслобонись, голубушка,—
успокаивала Авдотья, — боль-то сразу и утихнет... Не
одна из нас мучилась, — видно, бабья доля такая...
Приступ прошел. Взгляд Лизы упал на ходики, ви­
севшие в простенке. Стрелки опускались к двум часам.
Она с ужасом подумала, как далеко еще до рассвета, как
долго ей придется мучиться. Пришло на ум, что с рассве­
том все мучения кончатся, боли утихнут и она встанет
на ноги.
«Как тускло горит лампа, совсем тускло, — подумала
Лиза, когда отступила боль. — А Марфушка хорошо
окрестила теленочка — Белолобый. Белолобый, белый
лоб... А Николай ничего не знает, что я здесь мучаюсь.
Милый мой, как бы я хотела, чтобы ты был рядом!..
А какая ладонь у Авдотьи мягкая, теплая... Только вот
пальцы от дойки огрубели и немного царапаются...»
Резкие боли утихли. Тупая, ноющая тяжесть давила
на низ живота и ноги. В голове посветлело. И только сей­
час Лизу охватило волнение. Что-то завтра скажут люди?
Вот уж дадут волю языкам, понесут по всему селу, как
она, Лиза, при живом муже-солдате нагуляла себе ребен­
ка, поступила, как самая что ни на есть последняя!.. Те­
перь следов не скрыть: знают Авдотья, Марфушка, скоро
придет фельдшерица... А завтра все будет известно Ми­
хаилу Кузьмичу, правлению. Головушка моя разнесчаст­
ная! Стыд-то какой!
й
За окном с новой ецлой забесновался ветер. Он вры­
вался в раскрытые пустые бочки во дворе, заставлял их
петь протяжными, тоскливыми голосами. Сквозь ветер в
сторожку долетал лай собаки.
Стукнула щеколда сеней, и тотчас же вместе со сви­
стом и ревом ветра в помещение вошли запыхавшиеся от
быстрой ходьбы Марфушка и фельдшерица Римма Пав­
ловна.
240

Сбросив пуховый платок на плечи, не раздеваясь,
Римма Павловна потерла ладони, чтобы согрелись, и
сразу же взялась за пульс больной.
_ Когда все случилось? — спросила она Авдотью.
_ Часа полтора назад. Теленочка, вон того белолобенького, несла и надорвалась... Кабы мы знали,
что у нее такое, мы бы с А^Тарфушкои его сами дота­
щили. ..
— В родильный дом надо, и немедленно, — осмотрев
Лизу, сказала властно фельдшерица. — Марфушка, иди
запрягай бычка, поедем...
— Тетя Авдотья, пойдемте со мной, — взмолилась
Марфушка, — я одна с быком не справлюсь...
С трудом женщины вывели заспанного бычка из ко­
нюшни. У него была странная кличка — Баклан, при­
ставшая к нему с легкой руки дяди Павла. Баклан упи­
рался, дрожал всем телом на ветру и, громко кашляя и
отфыркиваясь, брызгал холодными капельками пара в
лицо Марфушке.
У саней он встал задом к ветру, упрямо закрутил ло­
бастой безрогой головой и никак не шел в упряжку. Вы­
бившись из сил, женщины еле одолели упрямого Бак­
лана.
Лизу осторожно подняли с кровати, укутали теплым
тулупом, вывели на холод, к саням.
Затемненным, без единого огонька, спало в эту ночь
село. Высокие сугробы, пересекающие меж домами ули­
цу, походили на гигантские волны, по которым, как утлая
лодочка, то взлетали, то опускались сани.
Лиза по-детски жалобно стонала, корчилась от не­
стерпимой боли. Авдотья придерживала ее голову на
своих коленях, тихо шептала:
— Потерпи, потерпи, милая, скоро все пройдет, обра­
зуется по-хорошему...
37

На рассвете Лизу, ослабшую, полуживую, привезли в
районную больницу.
В это же утро по селу поплыли дурные слухи.
В складе, где женщины провеивали зерно, глотая теп­
лую мышиную пыль, Манька Ботова, бойкая рябая дев­
ка, стрекотала, ровно сорока на изгороди.
241

— И не говорите, бабоньки, никому не поверю, чтобы
ребенок был от Михаила. Вон сколько времени прошло,
как муж на фронте, а у Лизы живота никакого не было...
Помните, под покров, когда на складе хлеб давали, как
она мешки на плечах носила? Ни капельки не берег­
лась!
— А бывает, живот и до родов незаметен, — попробо­
вала заступиться за Лизу Фимка Сенягина. — Я вот про
себя скажу: когда Петьку носила, так до самых родов и
стирала, и варила, и холсты белила, и тоже никто не до­
гадывался, что я на сносях.
— Не заступайся, Фимка.
— Все мы рожали!..
— Знаем, как под сердцем носить. Грех не скроешь..,
У Волчихина колодца, как теперь стали называть ко­
лодец у дома Бугровых, в это утро встретились мать Ни­
колая Белова Настасья и ее давняя подруга, соседка Ека­
терина Рахтова.
— Слыхала новость? — нагнувшись к Настасье, заго­
ворщицки прошептала Катя. — Что учудила наша фер­
мерша?
— Краем уха слыхала, а толком не знаю.
— Лизавета трехмесячного скинула...
— Болтают бабы.
— Нет, не говори, Настя. Сама Шурка Дудоро­
ва проговорилась. А она врать не будет. Уж ей-то
все известно. Она три года у Риммы санитаркой рабо­
тает.
У Настасьи екнуло сердце. Она забеспокоилась, испу­
галась: «Неужели Лиза понесла от Николая? Муж Лизы
с первого дня на фронте, любовь она в селе ни с кем ие
крутила до Николая. Если бы хоть что-нибудь она по­
зволяла себе, то завтра же стало бы всем известно. В селе
все видно, как нагишом, никакую болячку не скроешь...
Ах, Коля, Коля, сыночек ты мой разъединственный! Как
ответ держать на миру будешь?»
От колодца Настасья шла со звоном в голове, рас­
плескивая воду из ведер, ничего не замечая вокруг.
«Слух по всему селу пойдет, бабы языки распустят...
Николку осрамят перед всем народом, ни одна девка по­
том на него не взглянет... Лиза. Да ей что? Она замуж­
няя, от нее, как от стенки горох, все отскочит... А что Ни­
колке делать? Ведь говорила я ему, кобелю, что до добра
242

не доведет тебя Лиза! А что, если Мишка на фронте уз­
нает об этом? Вернется домой — скандал на все село
б5ДНастасья опасалась за судьбу Николая и в то же
время жалела его. Давно любит он Лизу. Никакой угро­
зой не вытравить ее из души сына. Крепко сидит она в его
сердце, крепко и навсегда.
Но Настасья все-таки решила серьезно в это утро
поговорить с сыном, отругать его. «Мирская молва —
морская волна. Не слушался матери, теперь пеняй на
себя... Сейчас я тебе, миленький, все выскажу, как на
духу!»
Николай сидел за столом и ел жареную картошку.
Настасья молча поставила ведра с обледеневшими
дужками на скамейку у шестка горящей печки, подошла
к столу и, глядя в упор на сына, сказала:
— Догулялся, кобеляка! Заварил кашу, теперь сам
расхлебывай...
— Мама, о чем ты?
— Будто не знаешь? Напакостил, а теперь ни в чем
не виноват? Послушал бы, что на селе говорят!..
— В толк не возьму...
— А кто Лизку забрюхатил? Ты этого не знаешь? До­
игрался, голубчик! — Настасья присела у стола и разры­
далась, уткнув лицо в ладони. — Женился бы, как все
путные, никто бы о тебе дурного слова не сказал. Девок
вон сколько вокруг ходит, хоть пруд пруди. Любая бы за
тебя пошла, только помани.
Смахнув концом платка слезы, Настасья заговорила
уже отходчиво:
— А ты с замужней солдаткой связался... Чуяло мое
сердце, что все бедой обернется! Так оно и вышло.
... Наутро Николай сам поехал за почтой в район.
На обратном пути решил навестить в больнице Лизу. За­
бежав в столовую, к знакомому повару Митьке Чукрееву,
опорожнил с ним поллитровку водки и, наскоро закусив
жареной телятиной, не задерживаясь, быстро погнал ло­
шадь. Расстояние в три километра от райцентра до боль­
ницы по накатанной дороге проскочил мигом. Не заез­
жая в больничный двор, остановил лошадь у школы, ря­
дом с больничным забором. Привязав Гнедого к забору и
росив ему сена, побежал в больницу. Боялся одного —
стречи с кем-нибудь из кременковцев; не хотелось пока243

зываться на глаза односельчанам, давать лишний повод
для сплетен.
Фасад больничного здания давно не ремонтировался,
местами облупился, казался залатанным серыми заплат­
ками. Из высокой четырехугольной трубы над заснежен­
ной крышей легко взлетал в небо синеватый дымок. На
водонапорной башне, стоящей у обрыва речушки, горла­
нили раздраженно, переругиваясь друг с другом, две во­
роны.
— Кши! — сердито махнул Николай на них, подходя
к двери больницы.
С трудом отворил половину тяжелой двери. Несма­
занные петли натужно скрипели. Посетители в коридоре
оглянулись на Николая. К его счастью, никого из кременковцев здесь не было. Увидев в руках посетителей
узелки со съестными припасами, стеклянные банки с мас­
лом, бутылки с молоком, Николай понял свою оплош­
ность: он не принес Лизе передачи.
Санитарка, тетя Глаша, подошла от столика к Нико­
лаю:
— Вы к кому, молодой человек?
— Мне... Мне бы узнать, — Николай залился крас­
кой, — мне бы узнать, как себя чувствует Лизавета Ни­
кольская.
Санитарка оправила на себе халат, не спеша пошла
в конец коридора.
Томительно тянулись минуты. Николай отвернулся
к окну и машинально откалывал пальцем намерзшие на
стекле льдинки.
Вскоре тетя Глаша вышла из кабинета главного вра­
ча. Николай по ее глазам пытался определить, что она
скажет.
— А вы кто такой ей доводитесь? — осведомилась
она, подходя к Николаю. — Муж или родственник?
— Двоюродный брат, — не моргнув соврал он.
— Операция прошла благополучно. Хотя хирургу
Степану Андреевичу пришлось повозиться долго. Боль­
ная потеряла много крови... Сейчас, слава богу, все на­
ладилось. Дня через два приезжайте, повидаться пу­
стим.
— Спасибо, — буркнул Николай. — Я заеду на днях.
Вы привет передайте, скажите, мол, Николай Белов за­
езжал, беспокоился о здоровье...

2-л

Нахлобучив солдатскую шапку на голову, поправив
чипе повязку, он стремглав выскочил на улицу, за­
быв придержать тяжелую дверь. Дверь глухо ухнула,
всполошив сидящих на башне ворон.
Ехал он до села неторопко. Лошадь не гнал. Жалость
к Лизе душила. Хотел в Рузанове зайти в буфет, но раз­
думал Под скрип розвальней он вспоминал обо всем хо­
рошем, чТо было связано с Лизой. Гнедой под изволок
затрусил мелкой рысцой, полозья чуть слышно запели.
И такая несусветная тоска охватила душу Николая, что
хоть в петлю лезь. Здесь, в дороге, он понял, что не жить
ему без Лизы. Вошла она в его сердце крепко, навсегда.
38

В середине апреля, после крепких заморозков, неожи­
данно подули теплые южные вегры. С карнизных сосулек
часто застучала капель, глянцевые сугробы меж домов
осели, сделались ноздреватыми. Тяжелая наледь с бере­
зовых и тополиных ветвей со стеклянным звоном стала
осыпаться на дороги и тропы, остро запахло вешней сне­
говой водой, пригретой корой деревьев.
А через три дня лед на Вечкинзе вспух, оглушительно
треснул, закачался. Забились друг о друга, вставая на
дыбы, с зелено-голубыми разломами льдины.
Начался ледоход.
Снегу на полях было много. Во всех оврагах и ни­
зинах буйно забушевали мутные ручьи, устремляясь
в русло Вечкинзы. А река, которую куры летом вброд
переходили, щедро разлилась, заиграла волнами, за­
топила нижние усадьбы, бани, стоящие на берегу пруда,
сторП°ЛУДНЮ пР°Рвала плотину и забушевала на проВ конце огорода, у бани Бугровых, собралось полсела
жа°м^еТЬ ледоход- Вездесущая ребятня, шлепая по лу­
пе п’ пеРекРикивая ДРУГ друга, указывала на мчавшиеся
реке потемневшие обломки льдин:
~~ Смотрите, с пасеки ульи плывут!..
Мазае$а1"1ЧИХа С завчатами на бревне, как при дедушке
плыву
СК0Рее кеси багор, срубы Алешки Морозова
У • Видите, бревна шлепаются?!.. Ловить будем.
245

Наталья со Светланкой стояли у самой стены бани
с солнечной стороны, и смотрели на ледоход. Солнце пек­
ло по-летнему. Серые стены, пропитанные угарным ду.
мом, источали гнилостный запах мха. Светланка, уку.
тайная в большой материнский платок, в валенках с га­
лошами, все время пыталась вырваться из рук матери
чтобы вслед за мальчишками спуститься к самой кромке
воды.
— Куда вы, оголтелые, лезете?! — кричали на ребяти­
шек взрослые. — Не ровен час оступитесь, поминай как
ввали...
— Эх, теперь плот бы сделать, так сразу в Волге'
очутиться можно! — кричал Семка Долин, курносый ло­
бастый мальчишка лет семи. — Вот это было бы здо­
рово! ..
Во дворе Бугровых натужно мычала корова, словно
стараясь перекричать грозный рев воды. Петухи, хлопая
крыльями, взлетали на огородные плетни и горласто
перекликались друг с другом.
Через неделю полые воды угомонились, теплые ветры
подсушили землю. Трудная зима осталась позади. В каж­
дом доме корм у скота кончался, растягивали до теплых
дней каждую охапку сена и соломы по< былиночке. А те­
перь уж не нынче, так завтра скотину в поле погонят, на
свежую зелень.
В один из апрельских вечеров за околицей послышав
лось бодрое гудение тракторов, дядя Николай, Галина и
Санька вели машины на пахоту в родное село.
.. .С утра в доме председателя собрались сельские
коммунисты. Их всего четверо осталось в Кременках-^
сам председатель Михаил Кузьмич, который опять зане­
мог, председатель сельсовета Нюра Грабичева, предсе-|
датель сельпо Яков Саушкин и молодая учительниц3
Екатерина Яковлевна Лошманова, директор семилетки-!
Недавно в их число вошла и Наталья.
На улице было ветрено. Шел мелкий нудный дождьСобравшиеся коммунисты ждали прихода Екатерины
Яковлевны. У нее с утра был урок, и от школы, по скольЗ'
кой дороге, на гору было трудно идти.
Но ожидать пришлось недолго. Вскоре во дворе хлоп'
нула калитка и на ступенях крыльца послышались
пающие шаги.
246

Хозяйка дома — Екатерина Павловна
помогла мо­
лодой женщине раздеться у порога и провела ее в горнииу. Веселая розовощекая учительница поздоровалась
со всеми за руку, приветливо улыбаясь.
— А вот и я,_ сказала она бойко, — небось зажда­
лись? Пришлось’второй урок самостоятельным чтением
заменить, прямо беда, учителей не хватает...
— Ну, теперь все в сборе, — сказал Михаил Кузьмич, — партийное собрание считаю открытым.
Откинувшись на гору подушек, он полулежал в кро­
вати. Председатель еще не совсем оправился от болезни,
•врачи ему запретили покидать постель. Он достал со сто­
лика, стоящего рядом с кроватью, толстую тетрадь, раз­
вернул и не торопясь заговорил:
— Давайте обсудим сообща, как нам лучше и в са­
мые короткие сроки провести сев. Есть у меня кой-какие
наметки, вот послушайте. Может, кто-то не согласится
с ними, кто-то дополнит новыми мыслями, как говорят:
одна голова — хорошо, а две — лучше.
Михаил Кузьмич внес предложение, чтобы все ком­
мунисты были закреплены за полеводческими бригадами
и ежедневно следили за ходом сева.
— Каждая бригада, каждый трактор получат «фрон­
товой заказ», в котором будут названы конкретные циф­
ры, сколько каждый пахарь, каждый агрегат должен за­
сеять за день земли. Кто не выполнит план, того строго
наказывать. Надо работать по-фронтовому. Сорвал
план — не выполнил боевое задание.
Наметки Михаила Кузьмича всем пришлись по душе.
Каждый из присутствующих, коренной селянин, с детства
помнил извечную заповедь хлебороба: «Что посеешь, то
и пожнешь». Сейчас ее можно было дополнить словами —
как, в какой срок посеешь...
Ученики школы тоже хотят работать на севе,—
сказала Екатерина Яковлевна. — Старшеклассники пойДУт прицепщиками, пятиклассники будут оформлять в
ригадах доски Почета, уголки социалистического сореввания, выпускать молнии об итогах работы.
остп еРеД УХОДОМ хозяяка дома угостила всех пенистым,
крякнуч-КВаС°М’ ^ков Саушкин выпил кружку, громко
,

Хорош напиток, только градусов маловато.
то уже по твоей части, — шутливо сказала хо247

зяйка. — Поди, в магазине у себя в загашнике держит,
белоголовую.
— Чего нет, того нет, уважаемая Екатерина Павлов,
на, все резервы на проводы фронтовиков ушли. Крас,
ное — малость имеется...
В этот же день вечером в доме Михаила Кузьмича
допоздна заседало правление колхоза. На правленье были
приглашены бригадиры, трактористы, кладовщики, ра.
ботники сельсовета и сельпо, собралось человек тридцать.
Лавок и стульев в доме не хватило, многие сидели на
полу.
— Начинать сев будем с барского клина. Там места
высокие, воды давно сошли, земля окрепла, — заговори
Михаил Кузьмич. — Начнут на двух тракторах Николай
Степанович и Галина, а Саня со своим стальным конем
отправится в Кардеманы, на самый дальний участок.,.,
У кого будут другие соображения?
— Верно решили, Михаил Кузьмич, — вразнобой за­
гудели присутствующие, — испокон веку сев так начина­
ли, и всегда хорошо получалось...
— Управимся с основным массивом, трактора двинем
к березнику на раскорчевку целины, — продолжал пред­
седатель, водя длинным сухим пальцем по плану колхоз­
ных угодий. — Смотрите, какое добро у нас пропадает,
сколько гектаров заросло кустарником! А я хорошо по­
мню, какая там вика с клевером родились, — душа радо­
валась. Пропадать в наши дни такому богатству него­
же... Там, почитай, гектаров пятьдесят наберется, Да
у Павловских кустов столько же будет. Вот вам и ре'
зервы!
— Не осилим мы все это, тягловой силы не хватит,-' (
пробасил от порога кладовщик Семен Тишин. — Да и се- .
мян у нас в обрез. Ведь осенью государству подчистую
все зерно сдали...
— Ты, Семен, не паникуй, — перебил его предсеДа;
тель. — Коров в плуги запряжем, а пустовать землям 11
дадим. Семена у государства до осени взаймы попросив
а весь яровой клин засеем. А теперь давайте лучше поДУ
маем, как нам скорее закончить сев, и чтобы ни одна тр'(
довая минута даром не пропадала. Наверно, придется ;
ночами работать.
248

Гришуня Пухов, бригадир трактористов, сидевшим
и двери, попросил слова.
У — Так вот, Кузьмич, я о чем хочу сказать, — начал
Гоишуня, как всегда долго и трудно подыскивая слова,
тоховато у нас дело с запасными частями. Куда ни
инь — получается клин. Из-за пустяшною болтика
трактор может сутки простоять без дела. В МТС сколь­
ко ни обращался — один ответ: изыскивайте на месте,
д что на местах найдешь? Ржавый серп да разбитую борипу.

_ Что ты, Григорий, предлагаешь?
— Надо, чтоб колхозные кузнецы по мере возмож­
ности и сил откликнулись на нужды трактористов. Ведь
не боги же горшки обжигают. Кузнецы у нас с золоты­
ми руками, блоху подковать сумеют, а болтик или гай­
ку какую, к примеру, смастерить для них — плевое
дело.
— Что верно, то верно, — поддержал Михаил Кузь­
мич бригадира, — Матвей Иванович, распорядитесь, что­
бы кузнецы все заявки трактористов выполняли в первую
очередь.
— Надо пошустрее да посмекалистее прицепщиков
нам выделить, — обратился к председателю дядя Нико­
лай.— А уж мы будем трудиться не покладая рук...
Правда, горючего у нас в обрез, туговато придется на
больших перегонах с поля на поле...
Потом выступали бригадиры. Они рассказывали, кто
из ездовых закреплен за лошадьми, кто будет готовить
пахарям обед и доставлять его в поле, какое количество
семян потребуется каждой бригаде. Заведующий сельпо
Саушкин не то в шутку, не то всерьез предложил, чтобы,
наряду со спичками и махоркой, организовать в поле
т°Рг°влю ситцем, железоскобяными товарами. Раздался
общий смех. На Якова замахали руками, со всех сторон
ослышались выкрики:
Может, хомутами в поле торговать начнешь?!
Женские рейтузы вместе с полушубками вези!..
Да и наливочку неплохо бы на чистом воздухе...
преДеВещание затянулось далеко за полночь. Из дома
Рой едателя ВЬ1Х°Дили шумно и сразу же тонули в сы­
не бы МН0Т^ ^игде — ни огонька. Но в этой весенней ночи
>Кивает° Т°$ звенящей зимней тишины, которая настора> заставляет прислушиваться даже к скрипу соб-

ственных сапог. Сейчас вокруг все шумело, булькало
ломалось, всхлипывало. Со всех сторон доносились скри’
пы, шорохи, вздохи. Остро пахло соломенной прелью дв0,
ровых крыш, конским навозом, дурманно тянуло от ого.
родных плетней прошлогодней прелой крапивой.
Воскресным утром, в предрассветной редеющей тем.
ноте, выезжали кременковцы в поле. Поскрипывали ко.
леса телег, отрывисто фыркали лошади. А за околицей,
у колхозных складов, уже гудели вразнобой тракторы,
поднимая на ноги округу.
Участок ярового клина Натальиной бригады начинал­
ся от Самчихина оврага и простирался до самого бере­
зового отрезка. Земля эта издавна называлась барской,
считалась самой плодородной в колхозе.
Деды рассказывали, что когда-то весь этот участок
от большой дороги и до леса принадлежал барину Тати­
щеву. С той поры так и осталось за ней название — бар­
ская.
Родное поле! Все крестьянские надежды и чаянья
извечно связаны с ним. Едва только отбушуют весенним
половодьем реки, закурится после зимней спячки синим
дымком земля, запарует, а землепашец уже в поле. Под­
ставив лицо теплому синему ветру, глубоко вдыхая терп­
кую горечь прошлогодней полыни, он всем своим есте­
ством ощущает благость весны, и такая хмельная радость
заливает в эти минуты его душу, что готов он лечь на
влажную парующую землю и целовать ее.
А потом поле покроется нежным малахитом всходов,
залоснится на солнце. А позже начнет колоситься, буреть.
Загрохочут над ним буйные июльские грозы, зазвенят
ошалелые, прыткие ливни, и заволнуется, зашумит оно,
словно море, вздыбится бурными волнами. Усатые ко­
лоски, как свечи, вначале потянутся прямо к солнИУ>
а затем, отяжелев от щедрых соков земли, станут кло­
ниться от тучных зерен долу.
Поднимаясь со дна оврага на зеленый пригорок, На­
талья на ходу срывала на песчаной полянке сочные сте­
бельки мать-мачехи и, как в детстве, ела их, ощущая вс
рту холодноватую сладость. От оврага прямой просело*
уходил в поле. Отощавшие за зиму грачи, шумно разма'
250

,ппая крыльями, переругиваясь друг с другом, летели
иеоез овраг к пластам свежевспаханной земли.
Наталья пошла проселком к плывущим по загону
„акторам, стреляющим в небо кольцами синих дымков.
Издалека увидела дядю Николая, важно восседавшего в
своем рыжем телячьем малахае за рулем. Прицепщиком
на агрегате сидел у него Гришка Пантелеев. Вслед за
НИМ вела свою машину Галина с прицепщиком Ленькой
Морозовым. У небольшого ставка возле бочек с горючим
топтался Гришуня Пухов — бригадир тракторной брига­
ды. Заметив идущую к нему Наталью, он неторопливо
вытер мазутные руки о полу брезентового плаща, шаг­
нул навстречу:
— Доброе утро, бригадир! Поздравляю с началом
сева.
— Спасибо, Гриша, за хорошее слово. Как идут дела?
Парень поправил на переносице толстые очки, солид­
ным басом заговорил:
— Начало хорошее, да боюсь, как бы оно плохим не
обернулось. Горючего всего на два дня в запасе, а завтра
вечером тракторы перегонять на Павловское поле надо.
Сегодня с председателем звонили утром в МТС, хотели
подводу за керосином послать. Отвечают — повремените,
запарка, мол, получилась. Машина с горючим из Арза­
маса на полпути где-то застряла, сами ее в райцентре
ждут не дождутся...
— А может, к вечеру приедет...
— На воде вилами писано. У нас тут каждая минута
на учете. Чуть сорвался — уже не наверстаешь.
Наталья присела на ящик у бочек, спустила платок на
плечи и сорвала у ног маленький полынок.
— Весной пахнет, — сказала она, поднося к лицу по­
лынок, — аж в горле першит.
— Теплынь началась, — пробасил Гриша, усаживаясь
на бочку рядом с Натальей, — земля запаровала... Слы­
шишь, как грачи раскричались? Они тепло чуют... Если
ы не было никакой загвоздки, то при такой погоде мож­
но было бы вовремя с севом управиться.
— Как мои выдвиженцы-прицепщики трудятся?
Гришай, мой тезка, — на высоте. Парень здоровый,
скалистый. Этот выдюжит. А за Леньку боюсь. МальПлШка ведь еще’ силенок маловато, а загон неровный, за
Угом все время следи да следи. На взгорье чуть замеш-

Г

251

кался, не отрегулировал корпус, глубже взял, сразу Пе
сок наружу пошел, тут гляди в оба, не зевай.
— В полдень подмену пришлю. Маньку Ботову зНа>
ешь? Девка молодая, кровь с молоком, такая пятерых
мужиков за пояс заткнет.
Гришуня улыбнулся:
— Давай присылай, нам такие и нужны. — Он выпук.
лыми близорукими глазами посмотрел на Наталью и не­
ожиданно выпалил: — Скучаешь небось по мужу?
— Скучаю, Гришенька.
— Завела бы себе кавалера, тогда не скучала бы.,,1
Наталья рассмеялась.
— А где их, кавалеров-то, взять? Настоящие все на
фронте, а на селе мелюзга одна осталась... Вот ты бы
подошел мне, да уж больно жена у тебя ревнивая. За­
веди с тобой любовь, так волос на голове не останется,
Твою Анфису я давно знаю, в девках вместе ходили. Ха­
рактер у нее крутой. Она тебя вон в каких ежовых рука­
вицах держит...
Гришуня заморгал белесыми ресницами, обидчиво
выпалил:
— Все вы, бабы, такие. Нам, мужикам, с вами одна
маета. Душите нас во как... — Он провел краем ладони
по горлу, улыбнулся. Улыбка у него была детская.
Со стороны большака нарастало тарахтенье трактора.
Вскоре на пригорке показалась и машина. Поравнявшись
с бригадирами, дядя Николай заглушил двигатель, тя­
жело спустился с сиденья и, разминая ноги, подошел.,Вместе с ним рядом очутился и прицепщик.
— Доброго здоровья!
— Здравствуйте, дядя Николай!
— Ну что ж, бригадиры, — разглаживая тыльной сто;
роной руки усы, заговорил тракторист, — посмотрите нз
нашу работу. Огрехов не делаем, положенную глубин)
вспашки соблюдаем, бороздим лучше, чем на Сивке-буР'
ке, и думаем завтра к вечеру это поле одолеть.
— Горючее, Николай Степанович, берегите, — пред)
предил Гришуня, — никаких холостыхпробегов по заг0
ну не должно быть.
— Мы с напарником порешили с первых минут эК,
номить горючее, — дядя Николай указал на Гришу ПЯ
телеева. — Об этом нам на курсах все уши прожужжи*
понимаем, что к чему.
252

_ Прицепщиком доволен? — спросила Наталья.
— Григорий дело знает да и мастер на все руки.
Сегодня утром только тронулись, сразу же болт-сердеч­
ник у плуга полетел, почитай, как ножом срезало. Что
делать? В село бежать, бригадира искать —время дорого.
Был у меня в запчастях стальной шкворень. Мы с Григо­
рием быстро его в дело пустили, поставили на место ста­
рого болта, закрепили, и не прошло и десяти минут, как
мы опять приступили к пахоте. Григорий — парень смека­
листый. .. Только бы погода не подвела, а мы постараем­
ся не подкачать...
Но, к сожалению, не все так пошло, как началось.
На второй день пахоты трактор Галины неожиданно
застучал с перебоями, глухо чихнул и остановился по­
средине загона. Бригадира Гриши в поле не было, с утра
сидел в правлении, добиваясь для трактористов горячих
обедов в поле.
Галина испуганно спустилась с сиденья, подскочила
спереди к трактору. Тринадцатилетний прицепщик Лень­
ка Морозов подбежал к ней:
— Али сломалось что?
— Ума не приложу, что могло случиться. Внутри
что-то застучало, да так громко, что весь трактор как
в лихорадке забился. ..
Галина замерила масло и горько охнула:
— Ой, что же это я наделала! Видно, подшипники поплавила. Вот тебе и сэкономила масло!..
Остановив свой трактор, к Галине подошел дядя Ни­
колай.
— На перекур, что ли, стала? Или что поломалось?
— Наверно, дядя Николай, я подшипники поплавила, — заговорила плаксиво женщина, сморкаясь в конец
платка. — Что-то мне теперь будет? Упекут в тюрьму как
предительницу...
Подожди, не горюй. Может, ничего страшного
нет, — утешительно сказал дядя Николай. — Ты пока дай
трактору передохнуть, а бригадир придет — сам во всем
Разоерется.
Масла я недолила, во всем экономия проклятая
иновата, — плаксиво протянула Галина.
~~ Погоди ты, не реви! Л4осква слезам не верит.
Дядя Николай вытер со лба пот, сказал прицепщику:
253

— А ты, Ленька, мигом беги в правленье, сыщи Гришуню и скажи, что у Галины трактор что-то закапризни­
чал. Да не болтай лишнего и не шастай где попало. Одна
нога здесь, другая там.
Ленька сорвался с места и, спотыкаясь о комья свежевспаханной земли, побежал в село.
Скоро Гришуня'с Натальей пришли к тракторам.
— Ну, что случилось? — спросил Гриша сердито Га­
лину, берясь за заводную ручку трактора. — Так и месяц
простоять можно...
Пригнувшись, он резко крутанул заводную ручку.
Мотор надсадно чихнул и тотчас смолк. Поправляя на
носу очки, Гришуня зашел сбоку к карбюратору.
— Подай ключ, — попросил он Галину.
Через минуту его сильные, ловкие руки начали выкру­
чивать одну из свечей.
— Вот где загвоздка, — сказал он с досадой Гали­
не. — И чему только вас учили всю зиму!..
Он достал из кармана брюк запасную свечу, ловко
вкрутил ее на место и добродушно изрек:
— Эх ты, механизатор, без году неделя! Залей по­
больше масла, а то действительно подшипники поплавишь. — Вытирая о ветошь руки, он сказал стоявшей
рядом Наталье: — Вот с какими кадрами приходится ра­
ботать. Простых вещей в технике понять не могут!
— А ты, Гриша, не сетуй. Москва — и та не сра­
зу строилась. Поднатореет баба. Ведь она, как узнала,
что Игнат в живых остался, словно на свет заново на­
родилась. Ты ее не брани. Работа — дело нажив­
ное. Дядя Николай тоже вон первый год сел на трак­
тор, а видишь, каким героем держится? Что твой Ча­
паев. ..
Гриша, близоруко щуря глаза, посмотрел в ту сторо­
ну, где вел полем трактор дядя Николай, сказал:
— Запиши, бригадир, в свою сводку, что за двое су­
ток около двадцати гектаров вспахали. А глубина вспаш­
ки тридцать сантиметров — полюбуйся.
— Пашут хорошо, свою же землю обрабатывают.
Да только опасаюсь простоев... А вдруг опять что-нибудь
случится?
— За это, бригадир, отвечаю я,-—Гришуня важно до­
стал из кармана фуфайки кисет, стал сворачивать само­
крутку.
254

Ясный день клонился к вечеру. В глубоком голубом
небе величественно плыли груды вешних облаков. Земля
паровала.
_ С завтрашнего дня обед прямо в поле будут
возить, — затягиваясь самосадом, сказал Гриша.—
Продукты со склада уже выписали. Марфа Тюрина
будет готовить, женщина она аккуратная, готовить
умеет...
— Гриша, крутани, — попросила Галина, усаживаясь
за руль.
Трактор тяжело вздохнул, тронулся с места. До бле­
ска отполированные шипы колес вонзились в теплую
землю.
Наталья пошла на отдаленный участок, где пахали
лошадьми и быками женщины и подростки.
Петьку она приметила издалека. Парень шел, согнув­
шись над плугом, и что-то кричал библиотекарше Вале,
ведущей в поводу по черной борозде быка.
В эту весну старшеклассников из школы отпустили на
время весенних полевых работ. В Кременках никогда не
пахали на быках, а в эту весну пришлось использовать и
яловых коров и быков как тягловую силу. Петька вы­
брал себе самого что ни на есть норовистого бычка с мор­
ским названием «Нептун». Бык в борозде не слушался
Валю, лягался в постромках, вырывался из рук, описы­
вая по загону круг за кругом.
— Петя, передохните, — сказала ласково Наталья,
подходя к молодым пахарям, — вижу, туговато дело
идет...
Парень бросил плуг на землю, вытер со лба пот:
— Здравствуй, Наташа...
И по тому, как басовито и ласково произнес он эти
слова, Наталья вздрогнула. Так говорить мог только
Виктор, с таким же мягким оттенком в голосе.
Она на мгновение смутилась, чувствуя, как щеки пре­
дательски краснеют. Бросив держать быка за повод,
к Наталье подошла Валя.
— Тетя Наташа, не слушается нас этот супостат, ни
кнутом, ни пряником — ничем не проймешь, — сказала
^На, указывая на быка, — все норовит из борозды выйти.
Утра бьемся, а трех борозд не прошли. Этак трудодня и
неделю не заработаешь.,.
255

Нептун, словно чувствуя, что разговор идет о нем,
рванулся из борозды, потянул за собой плуг, кося на лю­
дей печальными глазами.
— Если ничего не получается, то сами не мучайтесь и
быка не тираньте. Пусть он лучше воду в поле возит, и то
толк будет.
— Как дела идут у трактористов? — спросил Петька,
не зная, с чего начать разговор.
— Пока все хорошо.
Петька стоял перед Натальей рослый, сухощавый,
с белесым пушком на верхней губе, с едва заметными
веснушками на переносице. «Вылитый Виктор, — поду­
мала Наталья, — и глаза так же щурит, и басок в го­
лосе».
— Петя, пойдем со мной к балке, где ребята на ло­
шадях пашут, а ты, Валя, отгони быка на ферму, нечего
с ним мучиться. Пусть дядя Павел его с утра на воду
поставит.
Наталья с Петькой пошли напрямик к Кучеровой
балке, где виднелись идущие в борозде лошади. Мягкая,
еще не успевшая отвердеть от солнца и ветра земля пру­
жинила под ногами.
Путь им пересекал овраг. Наталья устало опустилась
на пень старого дуба, вытянула ноги.
— Отдохнем малость, а то голова чтой-то от свежего
воздуха закружилась.
На склоне оврага было тепло и тихо. Вербы на дне
у ручья уже покрылись листочками, а глянцевитая крас­
нота ветвей потускнела. Над зелеными пышными сереж­
ками с весенним гуденьем сновали пчелы.
Петька присел рядом с Натальей на молодую траву.
Женщина ласково притянула голову Петьки на свои мяг­
кие теплые колени, сняла с него фуражку и стала пере­
бирать пальцами шелковистые пряди.
— Петя, тебе хорошо со мной?
— Пуще всего на свете...
— А почему?
— Сам не знаю...
Наталья провела ладонью по щеке парня. Петька за­
жмурился, почувствовав на щеке поцелуй.
— Голова у меня с тобой закружилась, — тихо заго­
ворила Наталья, — чувствую, что без Виктора жить не
могу, каждую ночь снится он мне и все время стоит перед
256

глазами. И ты мне все милее-становишься... Это, навер­
ное, плохо, когда сразу двоих любишь?
— Не знаю...
— Горе ты мое горькое... И чего ты только знаешь?
Что мне делать с тобой?.. Люди скоро заметят, что не
простая дружба у нас с тобой ведется.
— А ты не бойся, никто не узнает, — горячо заговорил
Петька. — Нам вместе быть немного осталось. Скоро эк­
замены, а там на фронт уйду...
— Не говори о фронте. Один там сейчас смерти
в лицо смотрит, и другой туда же тянется. Больно все
это...
Оба замолчали. Залетевший лесной скворец пронзи­
тельно засвистел на ветке старого дуба, среди прошло­
годней ржавой листвы.
Петька крепко сжал теплые ноги Натальи.
А через минуту он был уже на дне оврага, где у кром­
ки желтого песка голубели подснежники. Быстро нарвал
букетик и поднес обрадованной, разрумянившейся жен­
щине.
— Спасибо, Петя. — Она подскочила к нему, закру­
жила около себя. — Глупенький мой, не смущайся, никто
не догадается, что тебя замужняя целовала...
— А я и не смущаюсь.
— Ух какой храбрый, настоящий задиристый воро­
бей!..

В эту ночь Петька, несмотря на уговоры матери, дол­
го не ложился спать. Ходил возбужденно по комнате,
шептал про себя строчки нового стихотворения.
Ночью ему снились темные лесные озера, глухой шум
бора и горячий, обжигающий шепот Натальи, зовущий
в темную зелень...
39

Около двух месяцев Лиза пролежала в больнице. Вы­
писали ее перед самой пасхой, в вербное воскресенье,
когда в больничном саду бойко свистели длинноклювые
скворцы, обживаясь в новых скворешнях. Приехали за
Лизой на телеге дядя Павел и сестра Нина. По дороге
Домой Лизу знобило. Сестра все время укрывала ее ов257

чинным тулупом, придерживая на своих коленях ее лег­
кую голову. Лиза заметно осунулась, побледнела, губы
сделались синими, потрескались, а на высоком белом лбу
отчетливо выступали коричневые пятна.
Лошадь плелась лениво, шумно посапывая ноздрями.
Колеса по самую ступицу утопали в глубоких колеях,
залитых мутной водой. Телега, словно лодка на быстрине,
резко раскачивалась, вызывая тошнотворное головокру­
жение. На глубоких ухабах Лиза судорожно хваталась
руками за сестру, болезненно кривила губы.
День был солнечный, но с влажным холодным ветром.
На полях снега уже не было, и только в оврагах, изред­
ка подступающих к дороге, он серел зернистыми языками.
Тонкие кусты орешника на склонах оврагов украсились
длинными цыганскими сережками. Придорожные про­
зрачные лужицы дрожали солнечными бликами, до боли
режущими глаза. Вдалеке, на горизонте, по-летнему би­
лось, плясало стеклянное марево.
— Парует, кормилица, — проговорил по-хозяйски гор­
деливо дядя Павел, — играет, как девка на выданье, рук
людских ждет... Но, милая!
Он громко причмокнул губами, дернул вожжи, но ло­
шадь и не думала ускорять шаг.
— Вот неладная худобина!.. Сколько ты ее ни пого­
няй, все равно толку никакого. И как только земля таких
непутевых лодырей терпит!
>
— А ты шибко не гони, — попросила Нина, — спешить
нам некуда, к вечеру домой доберемся — и ладно...
Лиза, прислонившись к мягкому плечу сестры, задре­
мала. В полусне ей показалось, что она сидит не в телеге,
а плывет, покачиваясь, в лодке по разлившемуся Сатису.
Это была ее первая весна после замужества. Вешние
воды еще не сошли, но река уже возвращалась в свои
берега, была прозрачной до самого дна, на котором про­
глядывались даже мелкие камешки.
Лодка легко скользила по течению. По берегам про­
плывали шатры цветущей черемухи, молодые ивы с жел­
товатой листвой. В воздухе кружились, словно мотыль­
ки, крылатые семечки сосен, принесенные ветром с КрУ'
той горы из бора. Над водой тут и там сновали комарытолкунцы.
Проплывая мимо столетнего дуба, посаженного, по
преданию, на высоком откосе самим Емельяном Пуга258

чевым, Лиза и Михаил услышали песню дрозда, не спеша
выговаривающего слова: «Чай пить, чай пить». Лукаво
щуря глаза, Михаил проговорил:
_ Может, заглянем на часок, если так просят? Гля­
дишь, кроме чая чем-нибудь покрепче угостят...
Михаил стоял на корме, высокий, плечистый, с рас­
пахнутым воротом, и веслом направлял лодку по руслу.
За обрывистым поворотом река разливалась, замедляя
течение. Михаил положил весло на борта, низко накло­
нился над Лизой и тихо шепнул:
— Лизок, ты сегодня такая хорошая, ну прямо как
в сказке королева заморская...
Она посмотрела ему в лицо и вдруг увидела, что ря­
дом с ней в лодке не Михаил, а Николай.
— Как же это так? — сердце у нее испуганно заби­
лось.— Коля, это ты? Откуда ты взялся? Ведь со мной
рядом был Миша...
— Придумаешь тоже... Никакого здесь нет Миши,
с тобой вдвоем мы с утра по реке плывем.
Лодку резко качнуло. Женщина схватилась за края
челнока.
— Коля, что ты делаешь? Потонем! — вскрикнула ис­
пуганно она и тотчас проснулась.
Телега прыгала по кочкастому лугу. Дядя Павел на­
правлял Мухтара в объезд к рузановскому мостику.
Сердце Лизы билось часто, испуганно, на лбу выступил
холодный пот.
—- Прямо здесь через речку не переберемся, воды
много прибыло, придется круг делать.
— Смотри, как лучше, — проговорила Нина, — по­
тише поедем — дальше будем.
Лошадь стала взбираться по склону пологой балки,
скользя подковами по молодой, еще не окрепшей зелени.
Внизу, в зарослях орешника и мелких осин, гулко и буйно
журчал ручей.
— Апрель — с водой, май — с травой, — заговорил
Дядя Павел, — травы хорошими будут, как ш?ть дать...
Лиза прижалась к Нине, болезненно улыбнулась и
чуть слышно прошептала:
— Ой, Нинуля, какой я сон про Михаила странный
видела!
Письмо жди. Может, он голос подаст, а Николай
принесет тебе это письмо,
259

— Не пришлет он. Пропал, как в воду канул... Чует
мое сердце, нет его в живых...
— Если бы что плохое случилось, сообщили бы из
военкомата.
— А если и там ничего не знают? — сокрушенно ска­
зала Лиза. — Нынче вон целые города рушатся, а чело­
век, как песчинка, потеряется — и след простынет...
Телега поднималась на взгорье. Вскоре на горизонте
показался старый ветряк, стоящий на околице села. И чем
ближе подъезжали к родному дому, тем сильнее охва­
тывало Лизу беспокойство. В голове вертелась назойли­
вая мысль: «Что теперь люди скажут? Каким именем на­
зовут. .. Все село, поди, знает, чьего ребенка скинула.
Люди догадываются, что ребенка с Николаем нагуляла».
Подобные мысли не давали покоя ей и в больнице,
особенно когда дело пошло на поправку. Теперь они со­
всем закружили ей голову. Лиза расплакалась, припа­
дая к плечу сестры.
— Горе мое горькое, — рыдала она взахлеб, до боли
закусывая нижнюю губу, — что делать-то теперь?! Руки
на себя наложу...
— С ума ты сошла, Лиза, — успокаивала сестра.—
Выкинь ты из головы эту дурь! Никто тебя ни порицать,
ни осуждать не станет. Колька тебе не чужой, любилась
ты с ним в молодости, женихом и невестой вас все счи­
тали. .. Чего тебе расстраиваться? Вон в Рузанове Полинька Ковалева от живого мужа со свекром жила в от­
крытую. Муж ей письма с фронта каждый день слал,
а она на глазах людей с его отцом миловалась... Глав­
ное, не волнуйся, плюнь на все суды и пересуды. Поправ­
ляйся скорей. Все твои подружки каждый день ко мне
то в магазин, то домой забегали, спрашивали, скоро ли
вернешься... Никто о тебе на селе ни разу дурным сло­
вом не обмолвился.
Нина гладила сестру по лицу, вытирая ладонью сле­
зы со щек, ласково, по-матерински, успокаивала:
— Никто не осуждает тебя, хотят, чтобы опять ты
была на работе...
От ветряка с поломанными крыльями дорога пошла
под изволок. Здесь на взгорье дорожные колеи пообсохли
от ветров. Телега покатилась легко. Лошадь была запря­
жена в хомут без шлеи. Отполированные оглобли толка­
ли на шею лошади хомут, она невольно ускоряла бег.
260

Дядя Павел обрадованно засвистел, крутя над головой
кнутом.
При въезде в село, у родильного дома, Лизу встре­
тила фельдшерица Римма.
— Ой, Лизынька, как я рада, что ты вернулась жи­
вой, здоровой! — всплескивая руками и обнимая Лизу,,
тараторила она ласково. — А мы тут уже заждались
тебя... Побудешь с недельку, сил наберешься — и все
станет на свои места. На ферме, чай, заждались тебя
твои круторогие.
Лиза еще не успела переодеться с дороги, как в избу
вбежала веселая, запыхавшаяся Наталья и кинулась
к подруге:
— Лизок, роднуля... Ты дома? Вот радость-то! А мы
тут уже все жданки переждали...
Наталья помогла подруге надеть праздничную темно­
синюю шерстяную юбку, белую батистовую кофточку
с кружевными оборками.
— Ой, Лизка, и похудела ты, и побледнела, а еще
красивее стала, — поправляя на ее шее воротничок коф­
точки, тихо говорила Наталья. — Ну, прямо гимназисточ­
ка с картинки...
— Выдумаешь тоже, — чуть заметно улыбнулась по­
друга,— какая я красавица... Лицо как мел, щеки втя­
нулись, как у старушки.
Нина, гремя ухватами в чулане, подогревала обед.
Серая Мурка, соскочив с печки, легко вспрыгнула на ко­
лени Лизы. Тычась холодным носиком в подбородок жен­
щины, ласково замурлыкала, обдавая домашним теплом.
— Родная моя, соскучилась, — приласкала Лиза кош­
ку. — Вот мы опять с тобой дома, опять вместе...
Наталья принялась заплетать косу подруге.
— У нас тут что ни день, то новость, — торопливо за­
говорила она, — в работе разрываемся на части. Такой
бешеной весны еще никогда в моей жизни не было...
В поле одни мальчишки да женщины. Сама знаешь, ка­
кая у нас сила, а район требует: план, план!
Наталья сокрушенно вздохнула, поправила ленты в
косе Лизы, положила ей руку на плечо.
Из чулана вышла Нина:
— Девчата, скорее к столу, ужинать будем. Сейчас
я вар картошкой вареной с селедочкой угощу, пальчики
оближете...
261

Лиза осторожно встала с кровати и, держась за плечо
Натальи, подошла к столу. Голова от слабости кружи­
лась, половицы плыли под ногами, черные рамки портре­
тов на чулане сливались в одну линию.
— Ой, Наташенька, я, кажется, сейчас упаду...
— А ты дыши глубже, резко не двигайся, — учила
Наталья, — вот так... Скоро все пройдет. Это от мало­
кровия у тебя, ослабела в больнице, мало свежим возду­
хом дышала...
Нина вынесла из чулана дымящуюся деревянную
миску с вареной картошкой.
— Пусть поостынет немножко, а я в погреб за гри­
бами спущусь.
Не успела Нина подойти к двери, как в окно кто-то
постучал.
— Эй, хозяева, есть кто-нибудь в избе? — раздался
сипловатый детский голосок письмоносицы Ксюши. —
Письмо вам тут пришло, видно, сам Михаил Иванович
знать о себе дает.
У Лизы все оборвалось внутри.
— Ой, что же это такое? — шепнула она испуганно. —
Миша, родной, жив!..
Наталья глянула на подругу:
— Лиза, что с тобой? Тебе никак плохо?.. Тут радо­
ваться надо, что живой муж голос подал, а на тебе лица
нет!
Нина, громко хлопнув дверью, выскочила на улицу.
Через минуту вернулась, держа в руках самодельный, из
тетрадной обложки конверт.
— Письмо от Миши! — крикнула она с порога.—
Пляши, Лизавета...
Дрожащей рукой Лиза взяла конверт, увидела знако­
мый почерк, строчки поплыли в глазах.
— Мишенька, родной, как долго ты не подавал ве­
сточки. ..
Прижав письмо к груди, она раскачивала головой из
стороны в сторону, до боли кусая губы.
— Давай будем читать, — предложила Нина, — тут
радоваться надо, а не слезу лить...
«Здравствуй, родная жена моя Елизавета, с горячим
приветом к тебе твой муж Михаил. А еще шлю привет
твоей сестре Нине, Наталье Бугровой, деду Дмитрию,
бабушке Степаниде и всем родным и знакомым. Пишу я
262

тебе письмо из госпиталя из Саранска, из Мордовии. Это
недалеко от нашего места, верст двести будет. Рана моя
не опасная, глаза, руки и ноги целы. Зацепил меня немец
осколком в левое плечо, врачи сначала хотели отнимать
руку, но я не дал. И хорошо сделал. Сейчас рана почти
зажила, и врачи обещают скоро из госпиталя выписать.
Ранило меня под Харьковом. Два месяца пролежал в при­
фронтовом госпитале, а потом меня вывезли в Саранск.
Шлю тебе отсюда уже третье письмо, а ответа все нет.
Не знаю, что и думать, может, дома что случилось? Если
на это письмо ответа не будет, напишу в военкомат, буду
узнавать, что дома делается. Лежит вместе со мной в гос­
питале земляк Василий Ермаков из Балыкова. Он ранен
в бедро, так же, как и я, осколком мины, но тоже поправ­
ляется. Если увидите его родных, то передайте им, что
у него дело идет на поправку, хотя полежать ему долго
еще придется, он к нам в госпиталь поступил всего с не­
делю. ..
Лизок, напиши, как вы без меня прожили с Ниной
зиму. Наверное, померзли без дров. Ведь, когда я ухо­
дил, в доме почти не было ни полена. Врач мне пообе­
щал, что если у меня все будет хорошо, то даст мне от­
пуск на недельку домой. Вот было бы хорошо увидеться.
Пиши, моя дорогая, скорее ответ. Жду с нетерпением.
Адрес госпиталя на конверте. Целую. Твой любящий
муж Михаил».
— Лиза, милая, какая ты счастливая! — Наталья
стала обнимать подругу. — Жив твой Миша, в гости ско­
ро приедет, вот радость-то будет...
Лиза, смахнув пальцами с ресницы слезу, долго мол­
ча смотрела на письмо, горько кривя губы.
— Придет Миша, а у меня Николай. Как я в глаза
обоим смотреть буду? Ненормальная я родилась, сама
не знаю, что со мной творится. И Коля мне люб, и Ми­
хаила из сердца не выкину. Головушка ты моя горькая,
запуталась я в трех сосенках и тропинки не найду!..
Будет тебе, дурочка, расстраиваться, — сказала
повеселевшая Нина. — Прочь письмо и давай ужинать,
осле ужина всем коллективом Михаилу письмо напием. А сейчас все за ложки, с утра у каждого во рту ни
рошки, поди, не было... Сейчас будут и грибки, и что-то
остренькое к ним, для аппетита.
263

Вскоре на столе стояли в фаянсовой тарелке соленые
грузди и розовела бутылка рябиновой настойки.
— Приберегла к встрече, — сказала Нина, наливая в
рюмки. — Давайте, бабы, по маленькой на счастье, чтоб
жизнь веселее казалась.
— Боюсь я пить, как бы хуже не было, — сказала ви­
новато Лиза.
— От вина худо не бывает, — улыбнулась Нина, — ты
немножко пригубь, закуси хорошенько...
Лиза выпила полрюмки, закашлялась. Женщины вы­
пили по полной. Наталья скинула с головы платок, по­
правила косы, стянутые на затылке в густой пучок.
— В жар ударило.
— Давай, Наталья, еще выпьем, чтобы сердце согре­
лось, — предложила Нина.
Выпили по второй. Лица женщин разрумянились, гла­
за заблестели. Повеселела и Лиза. Она то и дело подно­
сила руку к груди, где за кофточкой лежало письмо.
— Солдатки, давайте запоем песню, — предложила
захмелевшая Нина, —душу отведем, на сердце легче ста­
нет. ..
— Ну что ты. Соседи услышат — бог весть что поду­
мают, пересуды пойдут...
— Мы тихонько, вполголоса. А если и услышат, так
пусть... Нам от этого ни слаще, ни горше не станет. За­
води, Наташа, нашу, любимую!
Наталья улыбнулась, выпрямилась и негромко за­
пела:
На муромской дорожке
Стояли три сосны.

Сестры вполголоса подхватили:
Со мной прощался милый
До будущей весны.

Лизе сделалось хорошо. Верилось, что завтра, с вос­
ходом солнца, начнется для нее новый день, не такой,
какой ныне, а самый настоящий новый.
И только глубокой ночью, когда во дворе пропел#
вторые петухи, Лиза вдруг проснулась от сильного тол#'
ка, словно ее подбросила на кровати чья-то рука, и думЫ>
горькие, тягучие думы, нахлынули на нее и стали од#а
за другой бередить душу.
264

Любила ли она Михаила? Он был видным парнем на
селе, взял, как говорят, и внешностью и умом. Высокий,
статный, с льняным непокорным чубом, выбивающимся
из-под фуражки, белолицый, с чуть заметными веснуш­
ками на носу, он нравился многим деревенским девуш­
кам. В колхозе слыл лучшим плотником, выпивал в меру.
Не одна рассудительная теща хотела бы иметь у себя
в доме такого зятя. Когда Лиза с Михаилом поженились,
подруги завистливо говорили: «Какое счастье Лизе при­
валило, надо же!.. Первого парня сумела заарканить».
До замужества Лизе Михаил нравился, как нрави­
лись ей другие хорошие парни села, она ничем не отли­
чала его среди сверстников. Может, иногда дольше обыч­
ного танцевала с ним на вечерках, но ведь он так умел
легко и лихо танцевать, что с ним и время не замечалось.
После свадьбы Лиза привязалась к нему, хотя порой и
спрашивала себя: а любовь ли это? Уж больно шло в их
отношениях все ровно и гладко, без сучка и задоринки.
На доброту Михаила она отвечала добротой, на ласку —
лаской. Но порой неугомонной, взбалмошной натуре
Лизы такая семейная идиллия становилась в тягость.
Хотелось закрутиться в каком-то неудержимом вихре,
завертеть всех и вся вокруг себя, сделать что-то такое,
чтобы Михаил обиделся на нее, накричал, чтобы она,
резко повернувшись, бежала куда-то, а он догонял ее и
просил у нее в слезах прощенья.
С Николаем было другое. Там от любви сердце ходу­
ном ходило, а в часы разлада оба доходили до белого
каления. Вот почему даже после замужества и тепло и
приятно было вспоминать о заревых ночах, проведенных
с Николаем, о его сильных руках, теплых ладонях.
Был бы у них с Михаилом ребенок, как у Натальи
с Виктором, тогда бы, наверно, Лиза выкинула Николая
из сердца и не думала бы о нем, непутевом.
Но этого не случилось. Вот и потянулась Лиза на ста­
рую любовь.
40

К0?Дихаил Т0Р0ПЛИВ0 спрыгнул со ступеньки вагона узкорон нКИ На деРевянный> белесый от июньской росы пербь!стпо3аКИНУВ повыше на плечо легкий вещевой мешок,
Р зашагал со станции к поселку. Тропинка петляла
с- Бугорков

265

по старой порубке между низко срезанных пней, убегала
в гору, где, освещенные рассветными лучами, празднично
золотились тесовые крыши леспромхозовских домов.
Утро было прохладное, тихое. Розовые дымки над
крышами поднимались в небо.
У поселка встретилось стадо овец, серевших среди
пней. Старик пастух с рыжим подпаском-мальчишкой
сидели на пнях у тропы, завтракали. Пестрая ушастая
собачонка, завидев Михаила, звонко залаяла, распуги­
вая бродивших поблизости овец. Подпасок сердито крик­
нул на собаку, и она, поджав хвост и виновато повизги­
вая, завертелась у ног старого пастуха.
Михаил подошел, поздоровался.
— Передохни, служивый, покури, — пригласил ста­
рик. — Далеченько идешь?
— В Кременки, отец, направляюсь. Из госпиталя на
побывку пустили...
— К родным, значит? — Пастух поднялся с пенька,
подошел к Михаилу и протянул кисет с табаком. — Такое
счастье не всякому выпадает. У нас в первую, ерманскую,
прямо из гошпиталя в окопы направляли... А теперь,
вишь ты, домой пустили.
Михаил не спеша свернул цигарку. Глубоко затянул­
ся и тотчас закашлялся. Самосад оказался крепким, об­
жигающим горло.
— Саранские корешки, прочищают грудь и кишки,—
улыбнулся дед в седые прокуренные усы. — Я для крепо­
сти в табачок чемерицы подсыпаю. Ух, после этого го­
лова звенит, что твой бубен!.. Сам-то чей будешь? Я ведь
многих кременковских в лицо знаю, а тебя вот что-то не
припоминаю...
— Майоров я. Михаилом зовут, деда Баглея внук.
— Постой, да ты никак Мишка Майоров, что в про­
шлом году в больнице полы перестилал?
— Он самый.
— Нечистый меня попутал, что я тебя с первого раза
не признал. Теперь вижу — ты. В прошлом году вы с на­
парником у моего соседа, врача Пивницкого, в поселке
дверь в доме навешивали. Тогда еще мы вместе гуляли
при зачине. Доктор нас до упаду спиртиком потче­
вал. ..
— Было такое, дед, было.
266

_ Ждут, поди, дом а-то? — Пастух вскинул голову и
уставился на Михаила.
7 _ Ждут, наверно. Из госпиталя я писал, чтобы гото­
вились к встрече.
— Ну, с богом, иди, а то, поди, не терпится с родчыми-то встретиться...
«Не терпится»! Перед самой выпиской из госпиталя
Михаил наконец-то получил долгожданное письмо от
Лизы. Жена писала, что в доме все живы и здоровы, что
ждут не дождутся его приезда. Окрыленный этой весточ­
кой, Михаил стал настойчиво требовать, чтобы его по­
скорее выписали и разрешили хоть на денек заглянуть
домой. «Чего я буду хлеб задарма государственный здесь
есть да на госпитальной койке отлеживаться? — наседал
он на врачей. — Рана уже зажила, самочувствие — дай
бог каждому. Чужое место занимать на койке негоже. Их
и так не хватает».
Врачи скрепя сердце согласились на выписку и раз­
решили заглянуть на денек-другой домой, но предупре­
дили Михаила, чтобы тот берегся.
— Доктор, ничего не случится, — успокаивал Михаил
своего лечащего врача. — У меня же двужильное сердце,
а дома побуду — словно живой воды напьюсь...
Как-то он встретится с Елизаветой? Какие слова ей
скажет?
Последние дни перед выпиской Михаил все время ду­
мал о доме. И вот он почти у цели. Еще час-другой —
и увидит жену, вдохнет запах родного жилья. Михаил
представлял, как они сядут с Лизой за стол, выпьют за
встречу, потом она положит ему руки на плечи и будет
долго слушать до слез в глазах его рассказы о войне.
Потом он будет расспрашивать, как она все эти дни жила
без него, как скучала, ждала...
А вечером, счастливые, хмельные, они выйдут на ти­
хую улицу прогуляться не спеша по селу, здороваясь
с родными и знакомыми. Сколько будет расспросов,
встреч!.. И опять он услышит над собой шелест тополей
У окна, мычание вечернего стада и памятный с детства
стук вальков у пруда, будивший его по утрам. А потом
будет бессонная, долгожданная ночь на двоих...
В мечтах не заметил, как прошел по бревенчатому
мостку через реку, поднялся в гору и очутился на старой
с~”°й дороге с глубокими колеями. По сторонам тянул*
267

ся сосновый бор. На боковых полянках у дороги ярко
цвели лиловые колокольчики, рдяно краснели головки
клевера, выделяясь на фоне белых ромашек. Неугомон­
ные дятлы гулко долбили железными клювами стволы
сосен. Где-то далеко размеренно куковала кукушка.
Солнце все выше поднималось над бором. Жара в лесу
сгущалась, запахи цветов становились острее. Парило
к дождю. В проеме деревьев над дорогой появились го­
ры кучевых облаков.
Михаил расстегнул ворот гимнастерки, пошел быст­
рее. Эту дорогу он знал наизусть, мог с закрытыми гла­
зами отыскивать все ее повороты, извивы, колдобины.
Вот от этого ноздреватого стотонного гранита, выпираю­
щего свиным хребтом из сухого мха, колея дороги раз­
дваивалась. Прямо — путь уводил в село, влево — к Кошелихинскому кордону. Сколько раз Михаил и Лиза от­
дыхали на этом камне, когда ходили в лес по грибы! Он
невольно замедлил шаг, чтобы отыскать возле камня хоть
какую-нибудь примету, напоминающую о старом добром
времени. Но пырей, разросшийся вокруг, укрывал все.
Да и сама лесная дорога показалась Михаилу заросшей,
малоезженой, безлюдной. Вот идет он все утро по лесу
и до сих пор не встретил ни одного человека. Все, как
перед грозой, притушено, сглажено, окутано знобящей
тишиной.
Гроза не заставила себя ждать. Едва в просвете де­
ревьев завиднелось поле, как удар грома, словно близкая
орудийная канонада, резко прокатился над лесом. Бор
вздрогнул, нестройно зашумел.
Выйдя на опушку, Михаил увидел во весь окоем над
полем синюю плотную тучу, медленно надвигающуюся
с севера. Ее длинные рваные языки уже подступали к
солнцу, угрожая вот-вот поглотить слепящий диск. Лист­
ва деревьев, ржаное забуревшее поле — все застыло, при­
таилось в ожидании.
Громовые раскаты стали следовать один за другим,
колючая острая молния то и дело дробила тяжелую тучу
на части, оставляя после себя на мгновение черный след.
«Быть тебе купаным под родимым небушком, — подумал
радостно Михаил, — всю фронтовую накипь смоет, очи­
стит душеньку».
Дорога шла по узкой полосе ржаного поля, отделяю­
щего рамень от небольшого подлеска Мешихи.
268

«Добегу до Мешихи, а там на пасеке у деда Ивана
Савосина грозу пережду, отдохну».
Свернув с дороги в забуревшую рожь, он побежал в
подлесок к чернеющему частоколу елей. Стебли ржи
цеплялись за ноги, синие васильки мелькали перед глаза­
ми. Неожиданно грузный перепел с фырканьем выпорх­
нул из-под ног, метнулся в сторону. Сердце Михаила
дернулось в испуге. «Фу, черт, напугал до смерти! — рас­
смеялся он, приостанавливаясь и вытирая закатанным
рукавом пот с лица. —Так и родимец может хватить...»
Вспомнилось, что именно вот так прошлым летом,
в грозовой день, бежал он по полю созревшей ржи на не­
мецкие окопы. Это было под Молодечно, у небольшой
белорусской деревушки со смешным названием Лопата.
Так же надвигалась на поле темная туча, раздавались
громовые и орудийные раскаты. Только вместо пчел над
полем жужжали пули, и огненные вспышки мелькали
чаще на земле, а не в небе. И точно так же из-под ног
выпорхнул перепел и до смерти напугал Михаила. Он
с улыбкой вспомнил, как плюхнулся тогда на землю, ожи­
дая взрыва, а потом с досады выругался.
Едва успел Михаил вбежать в лес под защиту елей,
как на землю вместе с оглушительным треском грома об­
рушился сильный дождь.
До пчельника было рукой подать. Раздвигая упругие
ветки орешника, жимолости, колючки мелкого ельника,
Михаил пошел к пасеке наугад.
Вскоре показались небольшой пруд, вырытый у за­
бора пасеки, и тесовая крышка сторожки, выглядываю­
щая из-за ограды.
Три года назад он со своей бригадой строил эту сто­
рожку и возводил новый забор. Михаил тогда приметил
в углу омшаника груду сухих липовых дуплянок, служив­
ших когда-то ульями для пчел.
Он вынес одну из дуплянок на порог, тяжелым колу­
ном с силой ударил в торец. Дуплистый чурбан легко
раскололся на ровные половинки, и из него со звоном
посыпались желтые монеты.
Михаил не поверил своим глазам.
р ед ^ван» идите сюда, я клад нашел!!!»
На шум прибежали от костра плотники.
«Ух ты, сколько золотишка! Теперь мы богачами ста­
нем. ..»
1
269

Михаил внимательно осмотрел половинки дуплянок ц
сразу смекнул, в чем дело. Видно, когда-то старый хозяин
пасеки, сельский мироед Василий Трубачев, провертел
в дуплянке буравом четыре глубоких отверстия и спря­
тал в них свое золотишко, накрепко заколотив его дере­
вянными пробками/
На следующий день клад сдали в районную контору
Госбанка, а на деньги, полученные в вознаграждение,
в выходной день закатили пир на весь мир...
Михаил улыбнулся, вспомнив об этом случае, и, до­
ждавшись, когда дождь на мгновение притих, метнулся
из-под липы в приоткрытые ворота пасеки.
Раздался басовитый собачий лай. Огромный черный
пес, гремадепью, кинулся навстречу.
— Свои, Шарик, свои, — ласково зашептал Миха­
ил. — Чудак, не узнаешь?!
Скрипнула дверь сторожки. В темном проеме пока­
зался дед Иван.
— Кого там нелегкая в такую погоду принесла, ни
дна вам, ни покрышки?!
— Свои, дед Иван, принимай гостей.
— Мишка, бригадир, никак ты?!
— Он самый. Собственной персоной.
— Вот так встреча!
Дед Иван обнял на крыльце мокрого Михаила, три­
жды расцеловал и прослезился.
Шарик тоже признал Михаила, умолк и сконфужен­
но побрел в будку, опустив голову.
— Ну-ну, будет тебе, старый, слезы лить, — успокаи­
вал Михаил пасечника, — тут радоваться надо, а не пла­
кать.
Михаил доводился дальним родственником деду Ива­
ну, их семьи по престольным праздникам ходили издавна
друг к другу в гости.
Ослепительная молния блеснула над пасекой, три тя­
желых удара подняли над головой небо. Дождь уси­
лился.
— Что же мы стоим на крыльце, Ероха-воха? — засуе­
тился старик. — Скорей в дом.,.
В душном помещении пахло медом, вощиной, горе­
лым трутом.
— Вот мы тут и обсушимся и отдохнем, — сказал ДеД
Иван, вытирая ладонью мокрое лицо и волосы, — сни270

май, Миша, гимнастерку, выкручивай, а я сейчас все при­
готовлю к обеду. Я тут не один, у меня гость с утра си­
дит. .. Важная персона.
Сосновый некрашеный стол, длинная скамья у стены,
высокая медогонка у кровати —вот и вся немудреная
обстановка сторожки. Стол и скамьи Михаил делал сам,
сам ставил и широкие косяки окон, навешивал дверь. На
гладко оструганном подоконнике стояло ведро с водой,
рядом с ним меховой дымогар.
За столом, в красном углу сидел захмелевший зав­
хоз Матвей Иванович. Перед ним стояла откупоренная
полбутылка пшеничной и миска с солеными огурцами.
— Мишка, черт! — рванулся Матвей Иванович из-за
стола. — Откуда ты взялся?
Он пьяно облапил Михаила и стал целовать в колю­
чие щеки.
— Вот так встреча, ёшь те дери, надо же такому
быть, — бубнил завхоз. — Можно сказать, живой экзем­
пляр с фронта, из самого пекла прибыл... Ах ты, МишаМиша! — хлопал он гостя по оголенным плечам. — Да ты
ли это?!
— Я, Матвей Иванович, собственной персоной, из гос­
питаля на побывку домой заглянул. Еле из Саранска до
лесхоза добрался. Дороги забиты эшелонами, не пой­
мешь, где пассажирский, где товарняк, как челноки
снуют с запада на восток и обратно. А народу на всех
станциях и полустанках — видимо-невидимо. Куда кто
едет — не понять, вся Россия встала на колеса.
— Да, поднялась матушка-Русь, колокольного звона
ждет. Близок тот день, когда сам Иван Великий задро­
жит медным басом, да-а-с.
Матвей Иванович засуетился, приглашая Михаила
к столу.
Заметив на оголенном плече Михаила бледно-розовый
шрам со впадиной у лопатки, Матвей Иванович при­
свистнул:
— Эва, как тебя хватило! Считай, полплеча с краем
вырвало...
Была бы голова цела, а остальное все зарастет, —
°тшутился Михаил.
Дождь еще пуще принялся барабанить по крыше до­
мика, по листве, по нарядным ульям, выстроенным на
271

поляне перед окнами. Не стихая, перекатывались над лесом громовые удары.
— Надо вьюшку закрыть, — кряхтя, потянулся дед
к трубе, — а то еще молния залетит... У меня, брат Ми­
хаил, спина что твой барометр. Сегодня с утра поясницу
ломило — и гроза не заставила себя ждать.
— А теперь пора и за встречу выпить, — перебил зав­
хоз деда. — К столу, Иваныч, пожалуй, я только что пше­
ничную раскупорил. У деда огурцы солененькие уж боль­
но хороши...
— Вчера Анютка, внучка, огурчиков принесла. Они
прошлогодние, с запашком, как говорят, с загарцем, да
ничего, есть можно.
— Дед, у меня в вещмешке сухой паек лежит, в гос­
питале на дорогу дали. Размок, наверное. Там и галеты,
и колбаса, и сахар имеются.
Матвей Иванович разлил в граненые стаканы водку,
встал над столом и торжественно изрек:
— Выпьем за доблестного представителя непобеди­
мой русской армии — нашего земляка Михаила Майоро­
ва. Честь ему и слава!
Завхоз единым махом осушил стакан, смачно крякнул и, опустившись на скамью, принялся с хрустом есть
огурцы.
Выпил и Михаил. Хмель сразу ударил в голову. Ослабевший от раны организм обмяк, все поплыло перед глазами, сердце застучало сильнее.
— Ну, землячок, рассказывай, как там наши воюют,
как бьют гитлеровских супостатов? — Матвей Иванович
выложил из кармана кисет на стол и принялся сворачивать цигарку.
— Бьем подлюгу, бьем, а сами все назад пятимся,—
вставил изрядно захмелевший дед. — Мы в прошлую
ерманскую так далеко от немцев не драпали. Ну, на
первых порах отдали земли Царства Польского, немножко Вильгельм потеснил нас в Прибалтике. А потом, ёшь
те корень, обозлились — и баста. Стали на месте, зары­
лись, как кроты, в родную землю — и ни шагу назад. • •
Он бьет шрапнелью, а мы ему кукиш с маслом.
— Э, дед, ты не туда гнешь, — пробасил пьяно Мат­
вей Иванович. — То было тогда, а то сейчас... Сейчас
время другое. Гитлер силен, как бог, под его пятой вся
Европа. — Матвей Иванович вскинул голову, в глазах
272

■'

I
I

(

|

Г
[
|
|

I;
I
I

его загорелись огоньки, но тотчас же потухли. —13 пер­
вую мировую Вильгельм разрывался на два фронта,
основные силы он держал на западе. Поэтому, дед, вы и
сидели в окопах да спокойно кормили вшей. Ведь из ста
двенадцати германских дивизий, которые немцы выста­
вили против России, перед вами в Восточной Пруссии
было всего шестнадцать. Так воевать можно. Правду ли
я говорю, солдат? — обратился завхоз к Михаилу. — Али
нет?
— Истинную правду, — подтвердил захмелевший Ми­
хаил.
— То-то и оно... Какая стена может устоять перед
такой лавиной? Никакая!.. Под Харьковом нас здорово
гитлеровцы расколошматили, на днях оставили мы Крым,
знать, не от хорошей жизни все мы делаем.
— Танков бы нам побольше да самолетов, тогда бы
мы свернули Гитлеру шею, — Михаил скрипнул зуба­
ми.— Техникой он, гад, давит нас!.. Наливай, Иваныч,
еще по маленькой, выпьем за упокой души Гитлера.
Не торопясь, разлили остатки водки по стаканам. Ми­
хаил, не чокаясь, выпил свою долю. Ему не терпелось
узнать сельские новости.
— А теперь, Матвей Иванович, расскажи, как наши
колхозники живут, как моя семья горе военное мыкает?
Где Лизавета трудится?
— А разве ты не знаешь? Она у нас в начальстве хо­
дит, фермой заправляет. Там и крутится день-деньской.
Бабы — они народ двужильный...
Матвей Иванович замолчал, закашлялся, подвигая
Михаилу свой стакан.
— Глотни еще, мне уже хватит. Хорошо она, рас­
проклятая, под дождичек идет. Пей, на душе полег­
чает. ..
— Дау меня и так на душе весело.
От тяжелого удара грома вздрогнули стены. Желез­
ная кружка упала с ведра на пол и с грохотом покати­
лась под кровать. Задремавший на лавке дед испуганно
закрестился.
— Ой, господи, вот. напугала-то, аж поджилки за­
тряслись!
Дверь в сени была открыта, оттуда тянуло дождевой
прохладой, а в сторожке все равно было душно.
273

— Писем я от жены не получал... Уж не болела
ли? — задал давно вертевшийся в голове вопрос Ми­
хаил. — Может, случилось что в доме?
Матвей Иванович молчал, уставившись в пол мут­
ными глазами.
— Сказывай, чего молчишь?
— Не хотел я тебе, Мишаня, встречу портить... Ну
да слово из песни не выкинешь, не от меня, так от дру­
гого правду узнаешь. Шило в мешке не утаишь... Тут
видишь какое дело.., Нехорошее оно, дело-то... Баба
твоя с истинного пути свихнулась, в открытую путается
с Николашкой Беловым.,«
— Верно говоришь? — спросил Михаил, чувствуя, как
в груди у него захолонуло.
— На селе об этом бабы языками чешут, — сказал
завхоз. — Сам я, конечно, у ихней кровати в ногах не
стоял.
Михаил выпил остатки водки, не закусывая. Смутное
предчувствие, тревожившее, томившее всю дорогу, начи­
нало сбываться. Ему не хватало воздуха.
— А может, люди и зря брешут, — долетел откуда-то
издалека голос деда. — Бывает, что выдумают семь верст
до небес — и все лесом. Расстраиваться рано. Надо са­
мому во всем разобраться...
— Нет, дед, не брехня это, — утвердительно рявкнул
МатвейИванович, — чистая правда...
Дед что-то еще говорил, но Михаил уже поднялся и
пошел к двери.
Дождь еще не кончился, а он шагал размашисто по
дороге к дому, не замечая под ногами широко разлив­
шихся луж, летящих на голову ледяных капель. В такт
тяжелым шагам билось и сердце.
В поле, поднявшись на пригорок, увидел родное село,
утопающее в зелени ветвей, освещенное солнцем. Остано­
вился,
«А может, Матвей Иванович спьяну зря все наплел? —
успокаивал себя Михаил.— Надо самому все увидеть, во
всем разобраться. Эх, Лиза-Лизавета!»
Свежий после дождя полевой воздух, голубое небо,
темно-синяя стена леса, уходящая на запад, и с детства
знакомые трели жаворонков над головой настраивали на
мирный лад, выгоняли из сердца отчаянье и злобу.
274

«Ведь любила же меня Лиза, верно любила, ничего
плохого я за ней не замечал! Все время мы были только
с ней, и никто не вмешивался в нашу жизнь... Неужто
разлука сломила ее характер? Но ведь последнее письмо
было теплым, нежным, ничего такого не было заметно...
Наверно, спьяну плел невесть что!»
Полевая дорога была скользкой, в колеях текли мут­
ные ручейки. Двойная радуга, поднявшаяся над селом,
упиралась одним концом в пруд, другим в синий лес.
Дождь прогнал всех людей с поля и усадеб в избы.
Михаил был рад, что никто ему не встретился на пути,—
боялся, как бы кто не посмотрел на него насмешливыми
глазами, не намекнул о том, что он услышал от завхоза.
По узкой тропинке конопляника спустился ко двору
Авдотьи Морозовой, пересек безлюдную улицу и подошел
к крыльцу родного дома.
Лизу увидел в огороде, у бани. В ситцевом платьице
в голубой горошек, с полураспущенной косой, она раз»
вешивала на веревке белье. Жена показалась Михаилу
маленькой, худенькой, похожей на девочку-подростка.
Она тянулась на цыпочках к веревке, расправляя складки
на влажном белье.
В огороде с буйно разросшимися грядками огурцов,
капусты, с джунглями густой крапивы у плетня не было,
кроме Лизы, никого. В теплом и влажном воздухе стояла
деревенская тишина, необыкновенная чистота — все, что
в детстве навсегда западает в душу и снится на чужбине.
Михаил сбросил на ступеньки крыльца вещмешок,
распахнул калитку огорода. В этот миг его и увидела
Лиза, но стояла, не двигаясь, сложив на груди руки,
смотрела испуганно и удивленно, рот по-детски полу­
открылся.
Михаил не понимал, не помнил,— идет он или стоит
на месте. Вдруг Лиза рванулась к нему и с детским слез­
ным плачем уткнулась головой в грудь.
— Миша, родной, радость моя!—задыхаясь, шеп­
тала она в слезах, тычась лицом в гимнастерку. — Нако­
нец-то прибыл!..
Вот он — я... — сказал растерянно Михаил, обни­
мая Лизу. Все то теплое, что он нес в своем сердце, что
так долго берег там, в глинистых окопах, под ураганным
артиллерийским огнем, все это вылилось в двух простых
словах: —„ Здравствуй, родная!..
275

Он положил ей голову на плечо и заплакал, вздраги­
вая всем телом. Ему все еще не верилось, что он стоит
у порога родного дома, обнимает любимую жену, что все
вокруг — и эти тесовые скособочившиеся ворота, и полу­
сгнившая серая солома крыши двора с озорным воробьем
на ней, и старая береза у городьбы в черных, корявых
заплатах — все было таким, каким он не раз представлял
себе там среди грохота, в двух шагах от смерти. Худень­
кие плечи жены, ее выгоревшая на солнце каштановая
коса, розовая родинка на шее у мочки уха — все было
таким дорогим и близким, что даже не верилось, что гдето остались огненные дороги, холодные бессонные ночи,
душная теснота госпиталя, пропахшая карболкой и хлор­
ной известью.
Встреча была радостной, неожиданной. Сразу же по­
забылись злые наговоры на Лизу, услышанные от пья­
ного завхоза, улетели из сердца злоба и ревность.
— Что же мы стоим на улице! — всплеснула руками
Лиза. — Пойдем скорей в избу. Чай, устал с дороги,
умыться, отдохнуть надо.
Михаил пропустил ее по тропинке меж грядок вперед.
Она шла тихо, легко ступая в прорезиненных тапочках
по влажной земле. Полураспущенная коса на спине рас­
качивалась в такт шагам.
В избе все было как и год назад. Пахло вареной кар­
тошкой, золой от шестка, осиновыми дровами, свален­
ными горкой в чулане у печки. Так же мерно отбивали
ход часы на чуланной перегородке, висела над столом
семилинейная лампа (стол этот сделал сам Михаил три
года назад из толстых липовых досок старой кладбищен­
ской часовни, переоборудованной под сушку зерна).
Словно никуда и не уходил Михаил.
Он не спеша развязал армейский мешок, выложил на
стол консервы, размякшие пачки галет, сахар, махорку.
Лиза стояла у чуланной перегородки и молча смотрела
на мужа.
Михаил по-хозяйски вышел в сени, долго умывался.
Потом вошел, вытерся домашним утиральником, висев­
шим на столбике у печки, сел к столу.
— Чего стоишь, Елизавета? Привечай гостя! — ска­
зал он с усмешкой. — Не мешало бы при встрече и по ма­
ленькой пропустить.
276

_ 51 сейчас, я мигом, — засуетилась Лиза, словно оч­
ото сна. — Пока Нина на работе, мы перекусим,
а потом обедать будем. У меня и водочка на радостный
день припасена.
Выпили молча. Лиза только пригубила рюмку, а Ми­
хаил тремя глотками осушил граненый стакан.
Закусывать не стал. Положил руки на стол, поднял
голову, глядя куда-то мимо Лизы. Долго молчал.
— Ну, а теперь рассказывай все по порядку... Как
тут жила без меня?
Лиза вздрогнула всем телом, потемнела лицом. Глаза
погасли, губы плотно сжались.
Михаил посмотрел на нее и все понял. Захолонуло
сердце, тесно стало в груди.
— Садись, Лизавета, — указал он ей на скамью у сто­
ла, — поговорить надо... Наслышался я тут кое-чего.
— О чем говорить-то, — еле шевеля губами, прошеп­
тала Лиза, — ты, поди, сам все знаешь. Не хочу ни свою,
ни твою душу бередить...
Айихаил сжал до боли кулаки, так, что пальцы в суста­
вах побелели, и крепко, про себя, выругался.
— Николка Белов?
- Да...^
— Силой захватил, хитростью опутал? Или по доб­
рой воле, сама пошла к нему?
— Все само собой как-то получилось... Не знаю, ни­
чего не знаю...
— Почему писем не писала? Думала, в живых нету?
А я — вот он!..
Михаил ударил кулаком по столу. Стаканы, тарелки,
ложки подпрыгнули.
— От тебя вестей не было. Не знала, куда писать...
Михаил недоверчиво посмотрел на жену, сдвинул
брови:
— Как не было вестей? Я же писал...
— Говорю как на духу... Ни одного письма от тебя
не пришло. Вот только недавно из госпиталя получила...
— Я же почти каждую неделю писал! — сказал удив­
ленно Михаил. — Куда же они могли деваться?! Ну,
пусть часть на полевой почте потерялась, но ведь не все
же пропали?..
■ Не знаю. Дорога вон у писем какая...
нувшись

277

Оба замолчали. Тихо стучали ходики, по улице с та­
рахтеньем промчалась телега.
Михаил до ломоты в пальцах сжал край стола. При­
встал со стула.
За окном раздался тоненький девичий голосок — кри­
чала соседская девочка Нинка, привстав на завалинке,
упираясь лбом в стекло:
— Тетя Лиза, мамка спрашивает — взаправду дядя
Миша с войны домой пришел?
— Пришел, родная, пришел, — Лиза кинулась к окну,
стала торопливо, дрожащими руками распахивать створ­
ки рамы. — Вон, видишь, сидит у стола, жив, целехо­
нек. .,
•— Здравствуй, дядя Миша! — весело сказала девоч­
ка, опираясь о подоконник веснушчатым личиком, об­
рамленным золотистыми волосиками. — Побегу мамке
скажу, что дома, може, ты ей про нашего папку расска­
жешь. ,,
Словно холодной водой окатили Михаила. Острая
боль отхлынула от сердца. Он почувствовал, как в горле
растет горький комок и слезы застилают глаза. Этот ла­
сковый голос девочки, ее озорное веснушчатое личико
вернули его в теплоту родного дома, к действительности,
которая окружала его. Он посмотрел на чуланную пере­
городку с семейными портретами, на мирно тикающие
ходики, на Лизу, печальную, обессилевшую, стоящую у
окна, и его охватила невыразимая жалость к самому
себе.
Бутылку он выпил один, почти не закусывая. Но чем
больше пил, тем меньше разбирал его хмель и тяжелее
становилось на сердце. Он только тупел от водки, мысли
в голове путались. То хотелось уйти одному в вечернее
поле, то тянуло под старую иву к пруду. Зачем — он и
сам не знал.
— Лягу на сеновале. Спать буду там, один... — бурк­
нул он, поднимая тяжелую голову. — Пойду...

Он крепко спал на сушилах, на остатках прошлогод­
него сена, и не слышал, как поднялась к нему по лестнице
Лиза, как тормошила его, снимала с него сапоги, ре­
мень. .,
278

41

Легкий ветер тихо раскачивал ветви яблони. Солнеч­
ный луч, пробиваясь сквозь листву, распадался на ты­
сячи маленьких блестящих капель, и казалось, на землю
летит солнечный дождь.
В выходной день Николай лежал в саду на раски­
нутой дерюжке под яблоней, закинув руки за голову.
За расстегнутый ворот рубахи, в золотые курчавящиеся
на груди волосы забежал муравей. Он щекотал тело, вы­
зывая неприятный зуд, но было лень пошевелиться, что­
бы прогнать насекомое.
Шагах в пяти от него, положив на лапы морду, рас­
тянулся пес Каштан. Собака внимательно следила за
каждым движением хозяина. Ей было жарко, она часто
и громко дышала, раздувая впалые бока.
Нагретый солнцем сад пьянил острыми запахами
разнотравья, отцветающей смородины, вишневой коры.
От кисловато-сладких запахов заходилось сердце, мель­
кали мысли о детстве, ландышевых зарослях в лесных
оврагах, о длинных сладких дягилях, о земляничных по­
лянах в березовых подлесках. Николая вдруг охватила
неожиданная жалость к себе — не к теперешнему, а к
тому далекому вихрастому пареньку с босыми, в цыпках,
ногами, бегавшему с утра до вечера в отцовском малахае
по окрестным лесам и балкам.
«Почему я так нескладно живу, — задумавшись, спро­
сил он себя, — неужто нельзя по-другому свою жизнь по­
вернуть? Надо сегодня же пойти к Лизе и обо всем до­
говориться. Хватит нам свою любовь скрывать от добрых
людей. Счастье в жизни трижды не дается. Первый
раз упустил, второй раз поймал, так держи его крепко
в руках. Нечего судьбу испытывать — третьего раза не
будет».
Пес стал ласково тереться о плечо хозяина, тычась
мордой в грудь, руки, шею. Его ореховые глаза были пе­
чальны, тихо и жалобно он принялся скулить, словно по*
нимая душевную боль хозяина.
Николай обнял собаку, привстал с земли, заслышав
из проулка голос матери, приглашавшей к завтраку.
Здесь, в саду, в это утро Николай как-то по-иному
взглянул на свою бестолковую, несуразную жизнь. Где-то
Далеко шла война, его товарищи гибли в боях, недоедали,
279

недосыпали, а он проводит время в безделье. Ну что это
за должность — почтарь? Да на этом месте каждая соп­
ливая девчонка работать сможет. А у него голова на пле­
чах и силушкой бог не обидел. Нет, надо ехать, бежать
из этого омута куда глаза глядят! В Сибирь, на Урал,
где строятся новые заводы, куется победа. Пусть на
фронт не годен, но рабочие руки в тылу позарез нужны.
Надо же кому-то делать танки, пушки, автоматы, сна­
ряды. Бросит он эти Кременки и с Лизой махнет на Маг­
нитку! На завод устроится, заживут семьей. Лиза доб­
рая, любит его, она с ним на край света пойдет... Война
век тянуться не будет, а когда кончится — люди спросят:
что ты делал? Где был? Стыдно тогда будет в глаза лю­
дям смотреть...
Думы его оборвал Каштан. Пес насторожился и с
вздыбленной шерстью рванулся в кусты.
В густых вишневых зарослях у бани послышалась
тяжелая возня и сердитый лай собаки.
Вскоре из зарослей с диким визгом, припадая на пра­
вую ногу, выскочил пес. Вслед за ним неожиданно по­
казался Михаил Майоров с тяжелой дубиной в руке.
Увидев его, Николай опешил. То ли от страха, то ли
от неожиданности он побледнел, ноги сделались непо­
слушными.
— Каштан, молчать! — крикнул он сипловато.—
Марш на место!
Опираясь на дубину, как на посох, Михаил не спеша
подошел.
— Привет, фронтовик! .Как живем-можем? — выда­
вил он из себя сиплым голосом.
— Живем — хлеб жуем, в-чужие карманы не лезем,—
бойко ответил Николай, оглядываясь по сторонам и бы­
стро поднимаясь с земли.
— Чужую жену при живом муже обесчестил — и го­
воришь, в чужие карманы не лезешь? ..
— Елизавета мне не чужая, — зло буркнул Нико­
лай. — Я ее пуще всех на свете люблю...
— Но ведь она моя законная, сволочь ты такая! Мы
там воюем, а здесь такие, как ты, наших жен брюхатят...
Да за это!.. — Михаил шагнул вперед.
— Но-но... Не очень-то! — Николай попятился к още­
тинившемуся псу,’ зализывавшему ушибленную ногу. —
А может, это ты у меня ее отнял? — торопливо заговорил
280

он — Я со школы Лизу любил и жениться на ней соби­
рался, а ты взял и перехватил. Всю жизнь мне пере­
косил. ..
_ Елизавета сама выбор делала, знала, за кого вы­
ходить. А уж ежели меня выбрала, тебе нечего на чужое
счастье замахиваться... Мстить задумал, так мсти в от­
крытую, а то нашкодил — и в кусты. А мне как с ней
дальше жить? Как на людях показываться?! Ты понима­
ешь, гад?!
С поднятой дубиной он кинулся на Николая, но тот
сумел увернуться от удара. Резко выбросив вперед тяже­
лый кулак, он изо всей силы толкнул Михаила в груды
Тот болезненно екнул и вдруг неожиданно ударил лбом
в грудь соперника. Под ногами Николая покачнулась
земля, и он плашмя упал на траву.
— А, мать твою!..— навалился на него всем телом
Михаил. — Получай, сволочь! — И стал осыпать его тя­
желыми кулачными ударами.
Каштан неистово лаял, бегая вокруг дерущихся, с
трудом разбирая, где хозяин и где противник.
Мать Николая, услыхав заливистый лай Каштана,
почуяла недоброе и засеменила меж грядок к яблоням.
Увидев катающихся по земле сына и Михаила, истошно
завопила:
— Люди добрые, караул, смертоубийство идет! Ми­
лиция. .. Спасите!
Она схватила Михаила за волосы и стала оттаски­
вать от лежавшего навзничь сына. Из носа и рта у Ми­
хаила текла кровь. У Николая под обоими глазами кра­
совались сине-багровые подтеки.
— Миша, никак это ты? — испуганно вскрикнула
Настасья. — Дьяволы косолапые, что ж вы делаете друг
с другом?! Эх, фронтовики!..
Противники сидели на выбитой траве, мутно'глядя
Друг на друга.
Сплевывая, Михаил тяжело поднялся на ноги.
— Не орите, тетка Настя. Пусть не бегает, как ко­
бель приблудный, за чужими женами...
Он повернулся, отбросив ногой в сторону дубовый
посох, и пошел, тяжело ступая, через густой вишенник
на конопляники.
Николай и Настасья настороженно смотрели ему
вслед.
281

Не желая встречи с односельчанами, Михаил прошел
домой прямо через огороды. Лиза, с лицом белее мела,
встретила его у двери в избу.
— Ой, Мишенька, — сказала она сквозь слезы, — что
ты наделал? Ты весь в крови...
— Не бойся. Не убил его... Не хочу свою жизнь гу­
бить из-за такого дерьма...
— Мишенька, милый! — женщина бросилась в чу­
лан, вернулась с мокрым полотенцем.
— Ну-ну, будет! — проговорил Михаил, стирая поло­
тенцем кровь с лица. — Достань бутылку и сооруди за­
кусон. Перед дорогой посошок надо протянуть. Ухожу я
сегодня...
— Как же это, Мишенька? И дома не побыл, и с
людьми не встретился...
— Живы будем — встретимся...
Он прошел в сени, долго громыхал железной кастрю­
лей о кадушку с водой — умывался шумно, отфырки­
вался.
Лиза торопливо накрывала на стол. Трясущимися
руками вытянула ухватом из печи чугунок с картошкой,
спустилась в погреб за прошлогодними солеными огур­
цами и капустой, достала из подпола поллитровку пше­
ничной водки.
Михаил подошел к простеночному зеркалу. Долго
разглядывал себя, не спеша одернул гимнастерку, сел
к столу. Лиза, скрестив руки, с испуганным лицом стояла
у чуланной перегородки.
— Садись к столу, Лизавета, чай, не в гостях!
Лиза присела на лавку напротив Михаила. Он на­
лил два полных граненых стакана.
— Выпьем, жена, за встречу и за расставание.
— Не пью я, Миша, нельзя мне, слаба стала.
— Давай тогда чокнемся, а ты пригубь хоть не­
много. ..
Закинув голову, он выпил стакан одним глотком, за­
кусил хрустящей капустой.
— Ну, жена, сказывай, как жить дальше будем?
Лиза, опустив голову, молчала.
— Чего затаилась? Сказывай, говорю. Вязать нашу
жизнь будем одной веревочкой или узла нам теперь не
связать? Разрезал Колька нашу веревочку, а в чьих ру*
ках концы — не отыскать.
282

— Не знаю я, Миша, — у Лизы на глазах выступили
слезы. — Кому я теперь нужна обесчещенная?
Михаил опять потянулся к бутылке, налил пол­
ный стакан, но выпил наполовину. Хмель опять не
брал.
— Эх, Лиза, Лиза... — Он зло скрипнул зубами, хо­
тел ударить кулаком по столу, но кулак застыл в воз­
духе и медленно опустился на деревянную крышку.
— Ты не сердись, Миша, время покажет, что к чему.
Время любые раны лечит.
Михаил резко поднялся, достал с бруса в чулане ве­
щевой мешок, сунул в него полкаравая хлеба, три варе­
ных картошки, пучок зеленого лука. Он торопился, руки
дрожали.
— Может, задержишься на денек? — тихо попросила
Лиза. — Или до вечера побудь, с Ниной толком погово­
ришь.
— Прощай, Лизавета. Жив буду — встретимся. А коли
что случится, не поминай лихом... — Он подошел к ней,
нагнулся, торопливо поцеловал в холодную щеку и вы­
бежал.
С крыльца долетели его тяжелые шаги. Не было сил
подняться, посмотреть в окошко ему вслед.

42

Проснувшись поздно, Петька легко соскочил с кро­
вати и подошел к полочке с книгами, на которой лежал
аттестат об окончании средней школы.
Позади остались напряженные дни экзаменов, на­
путственные речи учителей и холодок грусти от расста­
вания со школой.
На чуланной перегородке, в резной фанерной ра­
мочке, он увидел на фотографии себя беловолосым пер­
воклассником в коричневых скрипучих сандалиях, в бе­
лой рубашке-косоворотке с частыми пуговицами до
пояса, с черным клеенчатым ранцем за спиной. Припом­
нилось острое, радостное восхищение светлым классом
с его непередаваемым запахом очиненных карандашей,
белыми листами линованной бумаги, разложенной на
черных глянцевых партах, притихшими праздничными
мальчишками и девчонками. В тот первый день лучи
283

солнца вместе с шелестом тополиной листвы радостно
врывались в раскрытые окна.
И вот все позади. Позади десять незабываемых
школьных лет, волнения экзаменов, первые строчки со­
чиненных стихов, драмкружок, стенгазета, комсомоль­
ские вечеринки. Еще год назад казалось, что день полу­
чения аттестата будет неповторимым по своей торже­
ственности, захлестнет неуемным восторгом, заставит
смеяться, петь, делать от радости бог знает что... Но се­
годня все было обычным, будничным. Вручение аттеста­
тов в школе прошло как-то торопливо, а выпускной ве­
чер был не особенно веселым и окончился рано. Все вы­
пускники уже к полуночи разошлись по домам.
В избе было тихо, тепло. На столе он увидел записку
матери. Ее опять зачем-то вызвали в школу.
Наскоро перекусив, Петька вышел в огород: с утра
солнечный день переходил в серый, дождливый. Из со­
седнего огорода послышался голосок Светланки:
— Бабушка, бабушка, я жука нашла. Золотого,
с черными рожками... Ой, как он щекотно по ладони
елозит!
— Смотри, палец откусит, — крикнула ей шутливо
бабушка Степанида, — выпусти его на волю.
— Не откусит. Он же маленький, беззубый, — возра­
жала Светланка, — я его в коробочку посажу, кормить
травкой буду, а вечером маме покажу... Он у меня вы­
растет большой-пребольшой, как наша корова...
Услышав голос Светланки, Петька подумал, что надо
своей радостью поделиться с Натальей.
Ему хотелось давно сказать, что любит ее светлой,
окрыляющей душу любовью, которую таит от всех и са­
мого себя. Волнение охватывало его всякий раз, когда
он встречался с Натальей. С ней было всегда легко, ра­
достно, как ни с кем другим на свете.
«Наталья еще не знает, что аттестат у меня на руках.
Надо вечером пригласить ее в гости. Она тоже пережи­
вала все эти дни за меня, мои экзамены. Работы у нее
невпроворот. С темна до темна — на ногах».
Дождь находил быстро. Первые капли застучали по
огуречным шершавым плетям, синим листьям капусты,
по листве деревьев.
Петька, запыхавшись, забежал в предбанник. Усев­
шись на сосновый чурбан, видел в раскрытую дверь, как
284

густая зелень деревьев тотчас скрылась в серой дожде­
вой пелене. Сильнее запахло смородиной и черемухой.
Меж грядок по канавкам побежали мутные ручьи,
устремляясь к пруду.
Поле, дождь, мать, Наталья, друзья —все это скоро
уйдет. Он, Петька, уедет на фронт, в новую жизнь, туда,
где в огне и дыму сражаются старшие товарищи, близ­
кие, родные.
Эта военная весна тянулась томительно долго для
Петьки. Мать замечала, что он не находил себе места
в доме, когда слышал плохую сводку с фронта, и догады­
валась о его желании. К экзаменам сын почти не гото­
вился, но сдал их все на «отлично».
«Скорей бы повестка пришла. А там я покажу, на что
способен!..»
Вскоре дождь утих. На улице послышалось тарах­
тенье телег, тяжелый храп лошадей, чавканье копыт, по
грязи. Промокшие до нитки, люди возвращались с поля,
ездовые торопили лошадей. Было слышно, как пригнали
стадо, и улица огласилась ревом, блеянием. Мальчишки
с кнутами в руках, промокшие женщины с подоткнутыми
подолами бегали с криком по переулкам и усадьбам, за­
гоняя заблудших овец и коров по дворам.
«хМать скоро вернется, — подумал Петька, — пора
идти в избу».
Засучив брюки и сняв с ног сандалии, он выглянул
из предбанника и хотел было бежать домой, как вдруг
в соседнем огороде услышал голос Натальи:
— Я мигом, мама! В предбаннике переоденусь во все
сухое и тогда обедать будем! — кричала Наталья све­
крови, отворяя калитку огорода. Вскоре Петька увидел
мокрую с головы до ног женщину, идущую меж грядок
с узлом белья к бане. Мокрое платье прилипло к телу,
обтягивая грудь, плечи, круглые бедра, делая ее меньше
ростом, стройнее.
Баня Бугровых стояла рядом, и Петька отчетли­
во слышал, как Наталья, сняв мокрое белье, плеска­
лась в корыте, напевая про себя какую-то песенку. По­
том шумно и долго одевалась, радостно охая и вздраги­
вая.
Из бани вышла в сером холстинковом платье с синим
Поясом, придерживая на груди распущенную косу. Под285

няв высоко подол, чтобы не замочить платье, пошла,
пружиня шаг, к дому. У калиткй огорода ее встретила
Светланка.
— А вот и я, а вот и я,— затараторила девочка, хло­
пая в ладоши, — я от бабушки ушла, я от дедушки ушла
и от серого волка ушла, а мамку нашла...
— Ты чего, егоза-стрекоза, по грязи топчешься?
Хочешь опять, чтобы цыпки на ногах завелись?..
— Никаких цыпок от дождя не бывает, — ответила
девочка. — Цыпки нападают только от снега.
Наталья с дочерью скрылась в сенях, а Петька вошел
в избу. Делать ничего не хотелось. Выглянул в окно,
улица была безлюдной, тихой.
Он взял в руки стоявшую на столике гармонь, сел на
диван и заиграл «Сормовскую».
В сенях послышались шаги, вошла мать.
— Ну, сынок, чем порадуешь?
— Вот, мама, аттестат...
Дарья Егоровна взяла в руки аттестат, посмотрела
оценки.
— Родной мой, радость-то какая!.. Вот и все. Вот и
хорошо, — зашептала она сквозь слезы, — главную сту­
пеньку в жизни ты перешагнул... Если бы не война, по­
шел бы в институт. А теперь жди со дня на день повестки.
Но, как говорят, даст бог, все обойдется хорошо. Не вое­
вать бы тебе, а учиться...
Смахнув незаметно слезу, Дарья Егоровна прошла
в чулан и там захлопотала у столика, стуча ножами и
вилками.
— Сейчас мы обедать будем, ты, наверное, проголо­
дался с дороги?
— Да я уже перекусил немного. Картошки с моло­
ком поел...
— К нам в школу инспектор приехал. Итоги года
долго подводили. Кажется, все обошлось хорошо, кол­
лектив аж благодарность заслужил.
Из чулана мать вышла с караваем хлеба в руках.
Петька сжал мехи гармошки, поставил ее бережно на
диван, в угол, прикрыл платком.
— Сегодня опять сводку плохую за Севастополь
передавали. Бои там ожесточенные идут, насмерть стоят
наши люди, за каждый камешек дерутся, — проговорила
мать, кладя хлеб на стол.
286

Взглянув на сына, она подошла к фамильному сундуку
у чуланной перегородки. Петька знал — в сундуке хра­
нились вещи отца, ее девичьи платья, кружевные коф­
точки, старомодные шляпы. Сундук открывался в особо
торжественных случаях, и из него всегда пахло брил­
лиантином, земляничным мылом, старыми духами.
Дарья Егоровна не спеша сняла с сундука коврик,
подняла крышку. Сверху лежал новый аккуратно сло­
женный темно-синий шевиотовый костюм. Мать бережно
взяла пиджак в руки.
— Вот тебе, сыночек, мой подарок в связи с оконча­
нием школы, примеряй и носи на здоровье...
Петька обнял мать, закружился с ней по избе.
— Мама, родная, спасибо!..
Он сбросил с себя лыжные шаровары, натянул про­
хладные, щекочущие ноги брюки, расправил пиджак на
плечах.
Костюм пришелся впору, словно шился по заказу.
В зеркале Петька отражался широкоплечим, стройным,
возмужавшим, не похожим на самого себя. Мать всплес­
нула руками, грустно покачала головой:
— Мальчик мой, как ты вырос...
С улицы кто-то торопливо забарабанил в окно. До­
несся сипловатый голос Карпуньки Стрельцова:
— Эй, дома кто-нибудь есть?
— Все дома, Карп Захарыч! — крикнул Петька, от­
крывая створку рамы.— Почту, что ли, принес?
— Повестку тебе прислали, Алеха-воха, — заговорил,
задыхаясь, Карпушка, роясь дрожащими старческими
руками в объемистой кожаной сумке. — Сегодня сразу
пятерым пришли. Твоим одногодкам Витьке Буртасову,
Володьке Герасимову, Коле Шикину и тебе. Им я уже
вручил, вот твоя напоследок осталась... Возьми и рас­
пишись.
Как давно Петька ждал этой минуты, сколько раз
мечтал о ней! Но сердце забилось от какого-то непонят­
ного испуга.
Как же это так? Завтра только один день дома — и в
путь-дорогу... Здесь останутся мать, Наталья, дядя Ни­
колай, друзья, а он уже больше не услышит их голоса,
смех? Еще один, всего один день — и он расстанется на­
долго со своим домом, с этими фотографиями на стене,
С книгами, стоящими на полке, с гармошкой? ..
287

— Сынок, что же это такое?! — дрожащим голосом
спросила мать. — Неужто все на самом деле? Как же я
одна останусь? ..
— Мама, не плачь... Время пришло такое, надо идти.
Сейчас по всей стране одни женщины в домах остаются.
Вон сколько солдаток на селе!
— Вот и я скоро солдатской матерью буду.
Серые сумерки выползали из углов, заполняя избу.
В раскрытое окно вливалась вечерняя дождевая про­
хлада с густым запахом цветущих тополей, мокрой
травы. Мерно тикали ходики на чуланной перегородке,
и в лад им настраивал песню сверчок, невесть откуда за­
летевший под кровать.
— Надо самовар поставить, — засуетилась мать, под­
нимаясь с дивана. — Наталью с Лизой и Ниной покли­
чем, посидим вместе вечерок. Негоже на проводах одним
сидеть, гостей пригласить надо.
Дарья Егоровна зашла в чулан.
В новом костюме, в сандалиях на босу ногу Петька
выскочил на улицу и метнулся к дому Бугровых. На со­
седском крыльце столкнулся с Натальей, идущей к ко­
лодцу с ведрами в руках.
— Ой, Петя, тебя и не узнать! — воскликнула Ната­
лья, опуская ведра на пол. — Как тебе к лицу этот ко­
стюм. ..
—- Мама подарила по случаю получения аттестата...
Я за тобой, чтобы ты со Светланкой через часок в гости
зашла.... Сейчас пойду Нину с Лизой позову и за Валей
в библиотеку схожу.
— Подожди, Петя, — приостановила его Наталья, —
ты слыхал новость?
— Какую? — настороженно спросил парень. — Чтонибудь случилось'
— К Лизе Михаил заезжал из госпиталя.
— Когда же это?
— Позавчера заглянул на денек и опять уехал на
фронт. Узнал от кого-то, что Лиза с Николаем, — и дома
не стал задерживаться. Лиза сегодня целый день пла­
чет. ..
— Вот так история! — протянул Петька. — Это надо
же. Побывать в родном селе — и никому на глаза не по*
казаться...
288

— Гордый он. Позора не смог снести. Ты, Петя, обя­
зательно пригласи Лизу, пусть обе с Ниной придут.
Я воды домой наношу — сама к ней зайду...
Петька пропустил Наталью вперед.
«Сейчас ей сказать о повестке или потом, вечером?
Скажу сейчас, пусть будет что будет».
— Постой, Наташа!
Она обернулась.
— Я только что получил повестку из военкомата..,
Послезавтра ухожу на сборный пункт...
Глаза Натальи потемнели. Она медленно поставила
ведра на мокрую траву, выпрямилась, откидывая пальцами влажную прядь со лба.
— Петенька, милый, как же так сразу? ..
— Не знаю, — волнуясь, ответил он.— Карпушка
только сейчас занес повестку из сельсовета... Все мои
ровесники, кто школу окончил, тоже сегодня получили.
Наконец-то дошла очередь и до нас! Ждали, ждали —
и вот дождались...
Наталья опустила голову. Петька увидел, как из-под
сомкнутых век у нее выступили две крупных слезинки и
скатились по припухлым обветренным щекам. Она глубоко вздохнула, взяла в руки ведра и молча, не оборачи­
ваясь, пошла к колодцу.

43
С утра новобранцы гуляли, ходили в гости друг к
другу, нестройно пели под осипшую ^армошку разуда­
лые песни, целовались прямо на улице с девушками, зна­
комыми солдатками. К вечеру, уставшие, охмелевшие,
собрались в переулке Бугровых, на бревнах. Ходила
ходуном в руках Петьки гармошка. Пара за парой
выходили в круг нарядные девушки, плавно кружились
в танцах. Далеко окрест разносились задорные ча­
стушки.
В сумерках хоровод начал редеть. Пара за парой от­
ходили от нарядной толпы и исчезали в темных переул­
ках, палисадниках, огородах. К полуночи на бревнах
остались слегка захмелевший Петька, Наталья и Лиза
с Ниной да несколько подростков — мальчишек и девчо­
нок.
289

Вскоре утомленные Лиза с Ниной простились с Петь­
кой и пошли в избу. Петька, отложив гармонь, шепнул
сидящей рядом Наталье:
— Посидим еще немного? Ведь завтра этого уже не
будет. Последняя ночь под кременковским небом...
— Почему последняя? — улыбнулась Наталья.—
Таких ночей в твоей жизни еще много будет. Вот вер­
нешься с фронта — и все так же будет.
— Когда-то это еще случится!
— Обязательно будет!
Наталья положила руку на плечо Петьке, потрогала
его стриженую колючую голову.
— Чего же мы будем в такую ночь на бревнах сидеть?
Поставь гармонь на крыльце — и пойдем за околицу, к
Сионским горам, на родники. Давно я там ночью не гу­
ляла, соловьев не слушала... Пусть люди говорят что
хотят.
Молчаливой, безлюдной была улица под темными
шапками столетних ветел. Петька с Натальей спустились
к сонному пруду.
Пожарный сторож на колокольне пробил одинна­
дцать ударов.
Наталья шла впереди по еле приметной тропинке,
вьющейся между зарослей -плотных лопухов и глухой
крапивы. По сторонам белели свечи дурманящей белены.
У пруда было прохладно. Петька снял с себя пиджак,
накинул его на ходу на узкие плечи женщины. По гнуще­
муся мостику из трех тесин они перешли небольшую за­
водь в овраге и поднялись по пологому склону к полю.
Закатная заря не успела и к полуночи остудить свою
позолоту, а небо покрылось стеклянной голубизной, из­
лучающей невидимый свет. Серпик луны, почти незамет­
ный, тускло блестел над Отрезком. Воздух был свеж и
прозрачен, ржаное поле пахло тяжело налитыми полусозревшими колосьями.
Заросшая проселочная дорога тянулась к лесу, от­
куда доносился веселый свист соловьев. Среди ржи ста­
ло теплее. У оврага, в темных пиках елей, неугомонная
зорянка насвистывала свою незамысловатую песенку.
Скрипучие коростели передразнивали друг друга за
прудом, в лугах.
Петька и Наталья шли медленно, держась за руки.
Безлюдное ночное поле с бессонным криком перепе290

ла было чуть-чуть печальным и наводило светлую
грусть.
— Петя, почему ты молчишь, тебе грустно?
— С тобой мне всегда хорошо...
— Ас матерью, домом, родным краем грустно рас­
ставаться?
— Ис матерью, и с домом, и с тобой. А на сердце ка­
кое-то. .. ожидание чего-то. Это, наверное, всегда так
бывает, когда идешь туда, где ты нужен, где тебя ждут.
У оврага, в зарослях мелкого дубняка, запел дрозд.
«Иди чай-пить, иди чай-пить», — звал он к себе подругу.
И та вскоре откликнулась: «Пи-лип ты, пи-лип ты».
В овраге у родников стояла деревянная скамья, не­
когда сделанная дядей Павлом для отдыха идущих со
стойла доярок. Наталья с Петькой сели на влажную от
росы тесину, слушали, как, подмывая песок обрыва,
булькают родники.
Петька взял руки Натальи в свои.
— Ты знаешь, о чем я думаю?.. Я, наверно, кроме
тебя, никого никогда не полюблю в жизни, так и знай...
— Глупый ты...— Наталья прижала голову парня
к груди. Стриженая его голова пахла росой, травами.—
Жизнь большая, все еще изменится тысячу раз... Ты
только возвращайся скорее живым и здоровым. Най­
дется и тебе девушка, которую полюбишь всей душой.
А я уже стану старенькая и на вашей свадьбе свахой си­
деть буду.
— А я до тебя никого не любил. В школе даже на
девчонок не заглядывался. Все одноклассницы считали
меня гордым, задавакой, а они мне не нравились, потому
я с ними и не гулял.
Они долго сидели у студеных ключей. Бульканье
ключевой воды на камнях походило на то, словно кто-то
невидимый кипятил на костре чай.
Небо на востоке начало светлеть, принимать зелено­
ватый оттенок. Темные пики елей на верху оврага обо­
значались резче, туман в лощине сгущался.
— Петя, нам пора уже домой, тебя, наверное, мать
заждалась, — сказала Наталья, приподнимаясь со ска­
мьи.— Дай я напоследок тебя поцелую.,. А теперь пой­
дем. Тебе последние часы надо с матерью побыть. Мы и
так долго засиделись, Дарья Егоровна обидеться мо­
жет. ..
291

Обратно шли лугом. За прудом, у конного двора, ктото уже возился у трактора, звонко ударяя ключом о же­
лезо.
— Это дяде Николаю не спится, — проговорила На­
талья.
На подъеме к огородам они услышали пастуший ро­
жок на Боташевой улице.
— Ой, Петенька, уже коров выгоняют! Загуляли мы
с тобой, что дома скажут?!
— Покаемся во всех грехах. А повинную голову
меч не сечет...
Мать встретила Петьку на крыльце. Она сидела на
ступеньках в каком-то полусонном оцепенении, подперев
рукой голову. Увидев сына, обрадовалась.
— Петенька, где ты так долго был? — спросила она,
припадая к его плечу.
В сени из раскрытой избы пахнуло теплом. В зыбком
полусвете отчетливо были видны стол, стулья, ходики
на стене, полка с книгами.
— Сынок, ты выпей молочка и приляг, отдохни перед
дорогой...
Петька напился в чулане прямо из кринки холодного
молока, быстро разделся и растянулся на мягкой по­
стели. Спать не хотелось. Он закинул руки за голову и
стал, думать о дальней дороге, сутолоке сборного пункта,
о том, что ему готовит сегодняшний день. Мать подошла
к кровати, пододвинула стул:
— Сынок, ты не спишь?
”■ ь
Она положила теплую ладонь ему на лоб и стала
гладить щеки, подбородок.
— Когда твой отец умирал, тебе не было и девяти
лет. Он ездил в Нижний по школьным делам и там про­
студился. Это случилось как раз в тот год, когда Ниж­
ний Новгород переименовали в Горький. Приехал отец
из города весь в огне. Дышит тяжело, глаза кровью на­
литы, блестят лихорадочно. Ночью метался в постели,
а к утру пришел в себя. Приподнялся и так тихо гово­
рит: «Не жилец я, Даша, на этом свете. Чую, сердце
останавливается. Береги сына, воспитай его настоящим
человеком...»
Мать умолкла, прислушалась, не спит ли сын.
292

— Всю жизнь я старалась выполнить этот его наказ.
Как могла, берегла тебя от всего плохого, наносного, что
пристает порой к человеку. Сейчас ты уходишь из дому,
идешь туда, откуда многие не возвращаются, уходишь,
не узнав и не испытав, что такое жизнь... Иди, сынок, я
буду ждать!
Слова эти мать повторила и в полдень на большой
дороге, у Павловских кустов, в последнюю минуту рас­
ставания с сыном.
Год назад на этом самом месте сельчане провожали
первых мобилизованных. Как будто ничего и не измени­
лось с тех пор: так же шумели на обочине екатеринин­
ские густые березы, так же щедро росли у тропинок жи­
листые подорожники. Как и год назад, шофер, только
теперь уже не Филипп Ботов, а шестнадцатилетняя дев­
чушка Таиса Киричева, — несколько раз подавал гудки,
' торопя провожающих. Но было в этих проводах и дру­
гое: на всем лежала будничная деловитость. Не слыша­
лось разудалых песен, не было шумных танцев, криков
неугомонной детворы. Новобранцев и провожающих
было мало. Толпа разбилась на маленькие группки, и все
стояли поодаль друг от друга, говоря прощальные слова.
Женщины плакали, утирая фартуками слезы, призывники
храбрились, старались казаться старше своих лет.
Под старой морщинистой березой Петька стоял в ок­
ружении матери, Натальи, Нины Никольской. Перед ^амым отъездом с дальнего загона прибежали Галина и
дядя Николай.
— Петруха, лазай на прощанье поцелуемся, — сказал
дядя Николай, разглаживая тыльной стороной ладони
прокуренные усы, — а то и тебя и нас с Галиной время
торопит. Оставили мы свои трактора в борозде без при­
смотра, как бы они в лес не махнули. Да и бригадир вон
на нас косится...
Дядя Николай посмотрел на Наталью и хмыкнул в
усы. Затем крепко обнял Петьку, трижды поцеловал,
прослезился.
— Прощай, сынок, да хранит тебя господь!..
— Петя, давай и я с тобой поцелуюсь, — улыбнулась
лесничиха. — Может, встретишься с моим Игнатом, по­
клон ему передай, скажи, мол, так и так... жду его
с нетерпением.
293

Дарья Егоровна положила руки на плечи ..
сдерживая слезы, нежно сказала:
— Иди, сынок, пора... Я буду ждать. — Пул
ловой к груди сына и молча стояла, слушая,
С:
его сердце.
Наталья плакала, стоя рядом с Петькой.
— Тетя Даша, да что же это такое? Год .
тора проклятая война отняла, а теперь и Петым
ет... Когда же все это кончится?!
Машина тронулась. Новобранцы, стоя в
в
няли над стрижеными головами фуражки, нес к ■
махали. Поплыли назад придорожные березы,
лись полевые кусты.
Толпа провожающих с платками, фуражками в ,
ках отдалялась, становилась меньше. Петька ■ ; - с .
дом различал мать и Наталью, стоящих у бео
мике. Вскоре все скрылось за холмом, и теп^
поля бежал и бежал за машиной березовый От ■.
гонку за ним медленно плыла рамень с темны . к.
нами сосен. Но вот отстали и они...
Машина увозила парней в горячий июнь
;
рого года, в триста шестьдесят шестой день вс
1968—1971

I