Офшоры [Джон Урри] (epub) читать онлайн

Джон Урри

Офшоры

Copyright © John Urry 2014

Все права сохранены. За исключением цитирования небольших фрагментов в целях критики и рецензирования, никакая часть настоящего издания не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме с помощью каких-либо электронных или механических средств, включая изготовление фотокопий, запись, поиск и хранение информации, без предварительного разрешения издателя.

Настоящее издание выпущено по соглашению с Polity Press Ltd., Cambridge

© ФГБОУ ВО «Российская академия народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации», 2017

Эта книга развивает ряд обсуждений и тем, впервые поднятых в предыдущих работах, включая «Конец организованного капитализма» (1987, в соавт. со Скоттом Лэшем), «Социология за пределами обществ» (2000), «Мобильные жизни» (2010, в соавт. с Энтони Эллиотом) и «Общества за пределами нефти» (2013). Все они имели целью запечатлеть ошеломляющую скорость перемещения людей, ресурсов и институтов по всему миру. Однако ни в одной из книг не рассматривался подробно предмет этой книги – то, как в ходе этого перемещения возникает системный феномен офшоров, которые во многих важных отношениях в корне изменили современные общества.

В книге показано, что существуют устойчивые офшорные миры, на которые социальным наукам следует незамедлительно обратить внимание. Возникновение и постепенное развитие этих миров меняет форму современных обществ, перестраивает баланс сил, подрывает понятие ответственности, угрожает демократии и изменяет силы, движущие общественным развитием. Офшоризация переносит в теневую зону трудовые отношения, финансовую деятельность, индустрии развлечений и обработки отходов, энергетику и обеспечение безопасности. Все это создает серьезный вызов исследователям и, что еще важнее, гражданам. Офшоры, размещенные вне пределов видимости, за горизонтом, становятся одним из самых опасных процессов и образов: они делают социальную жизнь непрозрачной, полной тайн и лжи. Эта книга прослеживает и бросает вызов темной стороне мобильности и глобализации и ищет ответ на вопрос, можно ли повернуть вспять распространение офшоров и можно ли говорить о возврате из офшоров.

Я очень признателен многим моим коллегам за дискуссии по этим вопросам и особую благодарность выражаю ныне покойному Хейко Шмиду (Heiko Schmid). Особо благодарен за комментарии и недавние обсуждения Саре Беклейк (Sarah Becklake), Томасу Бертчнеллу (Tomas Birtchnell), Монике Бюшер (Monika Buescher), Хавьеру Калетрио (Javier Caletrio), Рейчел Купер (Rachel Cooper), Бюленту Дикену (Buelent Diken), Энтони Эллиоту (Anthony Elliott), Джеймсу Фолконбриджу (James Faulconbridge), Бьянке Фрейре-Медейрос (Bianca Freire-Medeiros), Джеймсу Френду (James Freund), Тони Гидденсу (Tony Giddens), Майклу Хульме (Michael Hulme), Глену Лайонсу (Glenn Lyons), Скотту Лэшу (Scott Lash), Джеймсу Мэриотту (James Marriott), Катерине Псарикидоу (Katerina Psarikidou), Сатье Савицкому (Satya Savitsky), Мими Шеллер (Mimi Sheller), Элизабет Шоув (Elizabeth Shove), Дэвиду Шугармэну (David Sugarman), Брону Зержински (Bron Szerszynski), Джону Томпсону (John Tompson), Дэвиду Тайфилду (David Tyfeld), Тому Урри (Tom Urry), Сильви Уолби (Sylvia Walby) и Бенно Верлену (Benno Werlen). Я особенно признателен моим коллегам по Центру исследований мобильности в Ланкастере, и в частности Пенни Дринкалл (Pennie Drinkall). Также благодарю за комментарии анонимных рецензентов.

Некоторые исследования, результаты которых приводятся в книге, выполнены при поддержке гранта ESRC ES/J007455/1 по направлению «Транспорт и технологии», за который я очень благодарен.

Джон Урри, Ланкастер, 2013

Все общественные формации поощряют движение народов и объектов, но в капиталистических обществах его масштабы и последствия многократно возрастают. Многие исследователи общества отмечали свойственное капитализму безостановочное и беспокойное движение7. В 1848 году Карл Маркс и Фридрих Энгельс описали, как на протяжении предыдущего столетия буржуазия создала производительные силы, превосходящие все, чем располагали предшествовавшие поколения8. Потребность в постоянном расширении рынков гонит буржуазию по всему земному шару, разрушая застывшие, покрывшиеся ржавчиной отношения. Все застойное исчезает, утверждали Маркс и Энгельс. Дешевизна товаров, производимых на капиталистических фабриках, «разрушает все китайские стены», подрывает «национальную односторонность» и создает мир, живущий по законам буржуазии. Маркс и Энгельс указывали, что производство и потребление становятся все более «космополитическими», и описывали, как эксплуатация рабочих постоянно переносится на новые территории по мере того, как создаются новые города и фабрики, тогда как старые приходят в упадок9.

Таким образом, капитализм по сути своей – движение, и в первую очередь движение капитала и рабочей силы. Капиталистические общества предполагают непрерывное ускорение хозяйственной, общественной и политической жизни. Это ускорение движения получило особенное развитие в последней четверти XX века. Во многих научных и прикладных работах подчеркивается, что современный мир становится «лишенным границ» и что все больше фронтиров утрачивают значение для людей по мере ускорения темпа жизни10.

В 1990 году Омае дал известное описание этого лишенного границ мира: «свободный поток идей, индивидов, инвестиций и видов деятельности… формирование полностью взаимозависимой экономики размывает национальный суверенитет, так как могущество средств информации позволяет им непосредственно проникать во всякое местное сообщество, во все академические, профессиональные и общественные институты, во все корпорации, достигать всех индивидов»11. Омае оптимистично замечает, что безграничный мир создаст безграничные возможности для экономического роста и общественного развития. Отсутствие границ откроет новые возможности для бизнеса, взаимопонимания и дружбы между народами, поддержания связей с членами семьи, живущими в разных концах света, повысит открытость к информации и увеличит благосостояние.

Каждый год появляется не меньше сотни исследований, где изучаются природа и воздействие многих глобальных процессов. Если смотреть в целом, то создается впечатление, что экономики, финансы, средства информации, миграционные процессы, потоки туристов, политика, семейная жизнь, дружба, состояние окружающей среды, Интернет и т. д. становятся все менее структурированы на национальном уровне и все более четко выстраиваются на глобальном уровне12. Исследователи указывают на растущую плотность взаимодействий по всему миру, а также на либерализацию мировой торговли, разделение производства между различными странами, глобализацию потребления товаров, снижение расходов на перевозки и связь и разделение инвестиций между странами. Глобальные корпорации научились действовать на уровне всего мира, что ослабляет их долгосрочную привязанность к конкретным территориями, заинтересованность в их трудовых ресурсах и обществах.

Другие исследования подробно описывают элементы глобальной инфраструктуры, которая связывает разбросанных по всему миру людей и территории. Некоторые авторы утверждают, что «глобальное» следует рассматривать как совокупность воздействий, создаваемых влиятельными акторами, разрушающими установленные национальными государствами ограничения на свободное передвижение информации, образов, людей и денег. «Глобальное», таким образом, понимается как нечто, создаваемое действиями и текстами сторонников свободного рынка, таких как Омае, которые подвергают сомнению власть «старорежимных» национальных государств создавать и требовать соблюдения национальных законов и правил13.

В целом же возможность перемещать, а также получать из других стран разнообразные потоки людей и объектов принято считать благом. Многие исследователи полагают, что рост мобильности привносит в общества новые идеи, информацию и привлекает новых людей, тем самым делая общества, территории и людей более «космополитичными». Прежние отсталые структуры в будущем исчезнут14. Теоретик социологии Бауман представил эти процессы в концепции «текучей современности», противопоставив их более устойчивой прежней современности15.

Формирование мобильного глобального порядка сопровождалось целой связкой системных изменений, происходивших примерно в то же время, когда Омае исследовал и отстаивал идею «отсутствия границ». Во-первых, в одночасье распалась советская коммунистическая система, отчасти из-за неспособности к развитию и использованию новых информационных технологий. Падение Берлинской стены в 1989 году и вступление ряда стран соцблока в Европейский союз (в числе задач которого было обеспечение свободы передвижения) ускорило уничтожение многих существенных преград для перемещения информации, людей и капитала во всей Европе.

Во-вторых, возникли новые глобальные новостные системы. Первая война в Персидском заливе в 1991 году стала первым заметным событием, которое круглосуточно освещалось в средствах массовой информации всего мира в режиме реального времени. Так сложилась «глобальная сцена/экран» для большинства крупных событий: войн, зверств террористов, спортивных событий, скандалов с участием знаменитостей и т. д. В них усилилась медийная составляющая, они стали заметнее и быстрее достигали аудитории. Новые общественные средства информации изменили природу и временную протяженность всемирного обмена информацией и слухами «из других мест».

В-третьих, в конце 1980-х многие ведущие финансовые рынки перешли к торговле онлайн в режиме реального времени и открыли круглосуточный или близкий к нему доступ к своим услугам. Все более глобализованная система электронной финансовой торговли, зачастую в формате высокочастотного компьютеризованного трейдинга, значительно ускорила обмены и вызвала рост волатильности на финансовых и прочих рынках16.

Наконец, Тим Бернерс-Ли в 1989–1991 годах «изобрел» Всемирную паутину. Он разработал язык HTML (гипертекстовый язык описания документов), протокол HTTP (протокол передачи гипертекста) и механизм URL (унифицированный указатель ресурсов). Стимулом к развитию Интернета стала растущая потребность в коммуникации между научными сообществами, но вскоре он вызвал появление бесчисленного множества виртуальных миров, которые сильно изменили хозяйственную и общественную жизнь. Интернет отличает возможность почти мгновенных переходов от ссылки к ссылке, от одного человека к другому, от одной компании к другой, безотносительно привычных национальных границ, в рамках которых традиционно происходили размещение, хранение и обработка информации17.

На «Западе» эта совокупность изменений сформировала свойственный 1990-м годам «глобальный оптимизм» – ожидания прогрессивного открытого будущего. Экономист Стиглиц говорил о «ревущих [тысяча девятьсот] девяностых»18. После «победы» в холодной войне Запад видел своей задачей переделать весь мир по своему подобию – глобальному, ориентированному на потребление и лишенному границ. Состоятельным людям стало доступно широчайшее разнообразие продуктов питания, товаров, мест, услуг, опыт удаленного взаимодействия с друзьями и семьей. Для тех, кто оказался близко к центру этого лишенного границ глобального общества, мир действительно стал «открытым» и полным возможностей для разнообразной жизни, работы и потребления.

Более того, казалось, что этот открытый мир будет существовать и в будущем веке, поддерживаемый глобальным господством Америки. Многие из тех, кто разрабатывал в 1990-х годах «Проект нового века Америки», в 2000–2008 годах занимали высокие посты в администрации президента Буша. Этот проект имел целью сохранить первенство Америки за счет обеспечения доступа США и их союзников к необходимому объему нефти и сопряженных ресурсов и предотвращения попыток других стран ограничить «Запад» в его стремлении нести «свободу» всему миру.

Но, что важно, за увлечением глобализацией в 1990-х не последовало то будущее, которого ждали, – устойчивое, соответствующее оптимистическим прогнозам и лишенное границ. Период 1990-х годов оказался больше похож на fn de siècle, конец XIX века, когда часть общества купалась в чрезмерной роскоши и разделяла идеи декаданса, но чувствовала приближение мрачного конца. И конец вскоре настал: трагическая атака на башни-близнецы во Всемирном торговом центре Нью-Йорка 11 сентября 2001 года. Тогда мы увидели самые впечатляющие кадры, передаваемые глобальными СМИ круглосуточно и в реальном времени.

Окончание декадентских «ревущих девяностых» усилило разнообразные апокалиптические представления о новом веке. Возникли научные и политические течения, акцентировавшие множество темных сторон происходящего, включая возможность вызванного экологическими изменениями «коллапса» обществ. Многие исследователи утверждали, что, подобно предыдущим крупным цивилизациям, таким как Рим, цивилизация майя или советская система, современной западной цивилизации предстоит погибнуть от заложенных в ней самой противоречий19.

Эта мрачная точка зрения представлена в ряде книг Баумана, вышедших в течение последних десяти лет, где подробно рассмотрена идея «сопутствующего ущерба», который создает текучая современность со свойственными ей состояниями процесса и потока20. В работах Баумана и ряда других ученых показано, что в движение через границы вовлечены не только потребительские товары, новые ощущения и приносящие удовольствие услуги. Оно захватывает и много плохого: экологические риски, террористов, торговцев женщинами, наркокурьеров, международных преступников, подрядный труд, работорговцев, контрабандистов, перевозящих товары и работников, выбросы углекислого газа, разливы нефти, необлагаемые налогами доходы, беженцев, спекулянтов недвижимостью, финансовые риски, ураганы и пр. У отсутствия границ и подвижности есть своя темная сторона.

За время, прошедшее с начала нового века, стало ясно: многие риски пересекают границы, подпитывая страхи в отношении других, более опасных рисков в будущем, и вместе реальные и воображаемые риски делают возможными и придают легитимность новым системам «безопасности», призванным отслеживать и регулировать их21. В отношении многих рисков реальный масштаб опасности неизвестен, и поэтому неясно, какими должны быть меры безопасности. Во время Олимпиады-2012 в Лондоне город превратили в безопасную крепость, включая введение бесполетной зоны под защитой зенитных орудий, готовых отразить любое нападение. В операции по обеспечению «безопасности» Лондона было задействовано больше граждан Великобритании, чем в то же время участвовало в боевых действиях в Афганистане.

Итак, становится ясно, что многие важные процессы в хозяйственной, общественной и политической жизни предполагают движение, перемещение и скрытность. Движение здесь – не просто более частое открытое пересечение границ; зачастую это движение за пределы поля зрения, которое предполагает изощренные способы обеспечения секретности. Лишенный границ мир создает новые границы и новые тайны. Границы создаются, регулируются и охраняются. Эта книга показывает, что мир ускоренного движения через границы одновременно является миром секретов, а временами и лжи.

Так возник целый мир офшоров, изменивший устройство глобальной власти и господства. В этой книге мы препарируем офшорные практики и исследуем, как устроен мир офшоров. Изучая офшоры, мы поймем, как происходит переток ресурсов, практик, людей и денег с территории одного национального государства на территорию другого и каким образом эти процессы оказываются полностью или частично скрыты от взора публики и/или государства. Работа в офшорах обычно сопряжена с тремя способами нарушения правовых норм. Есть действия по уходу от правил и регулирования, которые явно нелегальны (неуплата налогов); есть действия, которые противоречат духу закона, оставаясь формально «легальными» (уход от налогов); и есть использование законодательства одной юрисдикции, чтобы нейтрализовать действие законодательства другой юрисдикции (большая часть деятельности в зонах морского права). Суть работы в офшорах состоит в том, чтобы с помощью некоторой комбинации этих способов нарушения правил действовать вне определенных правовых рамок, зачастую – вне определенного государства.

Офшоры стали возможны благодаря разнообразным «постнациональным» системам мобильности в современных обществах; впрочем, отсюда не стоит делать вывод о том, что в прошлом существовал «золотой век», когда не было никаких секретов. Системы мобильности включают контейнерные грузоперевозки, развитую систему воздушного сообщения, бесчисленные виртуальные миры, автомобильные пассажирские и грузовые перевозки, электронные платежные системы; консультационные услуги по налоговым, правовым и финансовым вопросам, позволяющие уходить от налогов; получающий все большее распространение мобильный образ жизни, основанный на частом легальном и нелегальном пересечении государственных границ. Каждая подобная система предполагает сочетание возможностей и препятствий для мобильности. В центре большинства систем находятся лишенные четкой локализации виртуальные пространства, в которых появляется возможность электронно, а равно и физически перемещать информацию, деньги, объекты торговли, образы, связи и объекты по зачастую теневым маршрутам. Виртуальные пространства – неотъемлемая часть современных офшоров и процесса делокализации производства, потребления и общественных связей, столь характерного для нескольких последних десятилетий.

В частности, Джилл пишет о том, как в этом мире «мобильный инвестор становится суверенным политическим субъектом», в результате чего значительная часть политической власти во всем мире направляется на обеспечение безопасности интересов мобильных инвесторов, которым придается первостепенное значение22. Как указывает Палан, в офшорном мире «иностранцы пользуются большими преимуществами, чем резиденты»23. Эти офшорные миры устойчивы, не сиюминутны и не случайны – они часть той стратегии классовой борьбы, о которой говорил Уоррен Баффет. Мы можем рассматривать офшоры как средство, с помощью которого класс богатых превратился из «класса-в-себе» в безусловно интернациональный «класс-для-себя»24.

Процессы офшоризации разнообразны: от простой зависимости от заморских ресурсов и деятельности, не офшорной по факту, но с офшорным статусом и возможностью проводить ее скрытно, до процессов, которые буквально выведены «за море», в далекие страны, протекают в обстановке секретности и зачастую нелегальны. Выход в офшоры стал характерной особенностью современных обществ, и поэтому невозможно четко разграничить офшорную и не являющуюся таковой деятельность. В самом деле, процессы в офшорных мирах во многом отражают современную жизнь. Как только народы и государства узнают, что можно тайно производить, перемещать и накапливать ресурсы, практики, людей и деньги, и понимают, сколь баснословные выгоды это сулит, офшоры начинают быстро перестраивать экономические, общественные, политические и материальные связи между и внутри обществ. Складываются группы интересов, стремящиеся укрепить институциональную основу деятельности офшорных миров.

На основе пересекающихся секретных потоков и юрисдикций уже сложился ряд специализированных и связанных друг с другом «офшорных обществ», нередко паразитирующих на могущественных «оншорных» обществах. В этой книге рассматривается существование обществ, которые лишаются ресурсов, и обществ, в которые люди и ресурсы прибывают из других мест, зачастую по тайным каналам. В современном мире все общества так или иначе изменились под мощным воздействием офшорных связей.

Этот новый порядок вещей – один из мириад замалчиваемых фактов, один из многих секретов и один из некоторых случаев обмана. Офшоризация размывает «демократию» и, шире, понятие равнодоступности внутри и между обществами. Следствием может стать «шопинг» в поисках более выгодного режима; офшоры могут препятствовать замедлению роста выбросов углекислого газа, контроль за которыми основан на совместных и открытых договоренностях между ответственными странами, корпорациями и публикой.

Более того, в наши дни некоторые люди частично живут офшорной жизнью. Как утверждает Рансиман, до падения режима Каддафи в Ливии типичный «офшорный» образ жизни вел Саиф Каддафи. Он жил в Лондоне, но владел офшорными корпорациями, благотворительными фондами и домами, имел множество знакомых и контактов по всему миру. Для покупки собственности он использовал секретные схемы с участием Британских Виргинских островов, позволяющие уйти от налогов. Каддафи был «просто человек офшора, живущий в мире офшоров» и имел дело с многими другими «людьми офшора»25.

Совершенно другую офшорную жизнь ведут бедняки и их домохозяйства, переезжающие из одного центра временного размещения в другой или переходящие с одного незарегистрированного судна на другое в бесконечной смене мест пребывания, которые невозможно однозначно определить. Подобные «офшорные» люди могут не иметь права пребывания или гражданских прав даже того национального государства, которое сами считают своим; таким образом, некоторые из них буквально лишены государства.

В этой книге рассматриваются современное состояние и значение офшорных процессов и особенно их роль в стратегии классовой борьбы. В следующей главе разобраны источники секретности внутри обществ – тема, которой социальные науки уделяют мало внимания, и это притом что в большинстве обществ секретность тесно переплетается с властью. Я исследую вклад Георга Зиммеля, который утверждал, что развитие «денежной экономики» создает новые уровни «сознательного и намеренного сокрытия», или тайн. Я разбираю, как современные общества разграничивают новые виды видимости для граждан и для власть имущих, особенно с помощью СМИ и раздувания скандалов. В свою очередь, эти события усилили значимость «выхода» и «секретности» для обладающих властью в обществе. В заключение главы приводится анализ неолиберализма как набора дискурсов и практик, разработанных в 1980-х годах и создавших условия для появления множества тайных офшорных миров.

В последующих главах рассматриваются различные элементы и формы офшоров. В главе 3 рассматриваются производство и труд – сферы, с негативными явлениями в которых стремится бороться государство и которые часто привлекают внимание СМИ. Особое значение имеет вывод значительной части производительного труда в офшоры, в том числе в «свободные зоны», где не действует большая часть государственных законов и норм и нет профсоюзов. Все больше товаров производится в офшорах и затем перевозится на тысячи километров к месту их потребления, тем самым ухудшая положение местных производителей. Эта деятельность опирается на высокоразвитое разделение труда по всему миру, что делает необходимыми интенсивные контейнерные перевозки товаров на огромных судах. Я кратко описываю возможные эффекты аддитивного производства, или «3D-печати».

В главе 4 мы обратимся ко второй важнейшей общественной проблеме, о которой обычно говорят в связи с офшорами. Это огромный размах и последствия перевода финансовой деятельности и богатств в налоговые убежища. Предпосылкой к этим практикам стала возможность легально и нелегально перемещать денежные средства по всему миру с невероятной скоростью электронного обмена данными, а затем надолго размещать в офшорах. Превалирование финансов в мировой экономике теснейшим образом связано с появлением мест, облегчивших уход от налогов. Показана роль «фасада» налогового убежища, самым успешным из которых на протяжении прошлого века была Швейцария. Также показано появление нового взгляда на налогообложение, который рассматривает практики финансовых офшоров как политическую проблему. Вывод в офшоры доходов и капиталов, в свою очередь, привязан ко многим другим формам офшоризации, рассмотренным далее.

В главе 5 рассматривается роль офшоров в индустрии развлечений, особенно тех, что проходят по статье «секс, наркотики, рок-н-ролл». Часть их нелегальна (секс с несовершеннолетними) либо морально порицается «дома» (азартные игры). Такие офшорные зоны тоже используются как места для ухода от налогов. Множество людей поддаются соблазну совершить путешествие в страну веселья и свободы, при этом не рискуя встретить неодобрение со стороны соседей. Такое поведение отражает сдвиг в современных обществах от опыта жизни в локальном сообществе к опыту «вне сообщества». В этой главе также рассматривается вывод в офшоры многих видов спорта и собственности в сфере спорта.

В главе 6 исследованы растущая офшоризация получения и потребления энергии. На протяжении длительного времени происходит переход от локальных, децентрализованных форм энергии к формам офшорным – в буквальном, финансовом и переносном смысле этого термина. Этот процесс зачастую переплетается с другими рассматриваемыми в этой книге процессами. В любом обществе переключение на энергоресурсы, которые можно перемещать, такие как нефть, повышает вероятность офшоризации энергетики. Почти все современные общества зависят от привозной энергии. Также я покажу, как трудно отказаться от мобильных энергоресурсов, чрезмерного потребления энергии и финансовых услуг. И многие офшорные процессы в других сферах, в свою очередь, зависят от мобильных источников энергии – особенно от такого ограниченного ресурса, как нефть, без которой невозможно обеспечить энергией перевозку людей и объектов в офшорные юрисдикции.

В главе 7 основное внимание уделено формам и практикам глобальной индустрии отходов. Показано, что современные общества – это области систематического производства все большего количества отходов, что закладывается в вещи и территории уже на этапе проектирования. Результатом становится широчайшее разнообразие форм отходов, которые все чаще перемещаются в офшоры. Особо опасные отходы экспортируют в общества с менее жестким регулированием. В некоторых из таких обществ сложилось то, что экономисты называют «сравнительным преимуществом» в обращении с отходами со всего мира, включая отслужившие суда и компьютеры. Вывод производства в различные страны, прежде всего в Китай, привело к тому, что выбросы углекислого газа «экспортируются» в области, удаленные от тех, где будут покупать, использовать и потреблять произведенные товары. Приводится краткий анализ сложных политических маневров по обратному переносу ответственности за подобные выбросы из обществ производства в общества потребления.

В главе 8 рассматривается офшоризация безопасности. Многие современные виды деятельности по обеспечению безопасности, включая войны, осуществляются за пределами поля зрения публики и вне сферы действия законов каких-либо обществ. Эту деятельность ведут тайные службы, которые более всего озабочены выявлением друзей и врагов. С ростом масштабов перемещений людей становится все труднее понять, кто остается другом. Тем не менее современная политика по большей части опирается на простую дихотомию «они и мы», на понятия врага и друга. Далее я анализирую практику «чрезвычайной выдачи», которая позволяет в промышленных масштабах выносить в офшоры применение пыток. Также представлен анализ того, какой вклад в офшоризацию обеспечения безопасности вносят новые виды миниатюрной военной техники, особенно беспилотники, использование которых позволяет вообще не выставлять войска на линию фронта.

В главе 9 рассматривается море; задача главы – восстановить равновесие в изучении происходящего на поверхности планеты, которая почти на три четверти состоит из водных пространств. Мир офшоров особенно сильно зависит от ряда водных миров, от власти на море и от власти моря. Водные миры играют ключевую роль в перемещениях за пределами суши. В море не действуют многие правила и законы; океаны – буквально и образно – простираются за горизонт. Многое остается невидимым, вне поля зрения государств, служителей закона и регуляторов. Проявлениями этой морской вольницы становятся пиратство, морской мусор, потопление судов, загадочные смерти, отсутствие регулирования и соревнование стран за право предложить все более мягкое регулирование. Море, и особенно медлительные морские перевозки, рассмотрены как модель офшорного неолиберального порядка с минимальным вмешательством государства и сверхмягким регулированием.

В последней главе приводятся доказательства главенствующей роли секретности и «выхода» в формировании господствующего глобального класса и создании возможностей для «уклонения от демократии». Многие «офшорные общества» недемократичны. За рубеж выносится многое – скрытое от взглядов, защищенное юридически и не подлежащее демократическому надзору, контролю и регулированию. Мир офшоров разрушителен для демократии. Также офшоры препятствуют эффективной борьбе с глобальным изменением климата, так как мешают сокращению потребления энергоресурсов для снижения выбросов углекислого газа.

Поэтому в данной главе предпринята попытка предложить радикальную программу возвращения из офшоров для восстановления демократического контроля. Демократия нуждается в усилиях по возвращению «домой» многих видов деятельности, и я рассматриваю ряд мер, которые могут в этом помочь. Далее я обсуждаю возможность того, что выбросы углекислого газа в офшорах окажутся столь велики, что в будущем недостаток нефти и усиление неблагоприятных погодных явлений замедлят развитие или вовсе внезапно уничтожат офшоры. Поскольку эти тайные миры не вполне устойчивы, они не обязательно будут существовать вечно.

Возможен и другой вариант, о котором нам напоминают разнообразные антиутопии: все еще впереди, и XXI век может стать веком «крайней офшоризации». Это будет иметь мрачные последствия как для демократии, так и для перспектив создать мир, благополучно преодолевший угрозу климатических изменений.

Издержки мира офшоров, описанного в данной книге, поистине велики. Как обобщает Бриттэн-Кэтлин, в этой тайной области «негативный, темный дух… сегодня витает над миром офшоров и его сетью секретных объектов и тайных практик, которые столь тесно встроены в глобальную экономику»26. Для понимания офшоров нужна теория современного мира, отличная от теории глобализации. Нужен подход, подчеркивающий роль уклонения, нарушения правил, безответственности и тайн «класса богатых», которые перестраивают мир в своих интересах.

Секретность всегда была ключевой особенностью отношений власти в большинстве обществ31. Семейство властителя часто жило в тайном мире, в замке, дворце или крепости, таких как Версальский дворец во Франции XVIII века или Запретный город в Китае. Жизнь императора или монарха и их семей была тайной. Сам монарх или император были видимы для двора, но намного менее видимы или вовсе недоступны для остального общества. Эта таинственность подкрепляла веру в магические качества властителя и его семьи, даже если их поведение нарушало общественные нормы.

В некоторых обществах монархи или императоры время от времени совершали ритуальные поездки, или «странствия», по своим владениям. Когда подданные замечали проносящуюся мимо карету властителя, они ощущали себя частью сообщества. Впоследствии в европейских империях появилась практика «монарших визитов», позволявшая подданным из колониальных владений мельком увидеть имперского властителя, возвращавшегося затем в свой дворец или замок, подальше от любопытных взглядов своих подданных-бедняков. Мимолетный взгляд на проходящего мимо монарха был видом монаршего благоволения.

Современные формы гражданства основаны на большей степени взаимной видимости как между гражданами, так и между гражданами и государством. Начиная с возникновения идеи гражданства в греческих городах-государствах, оно предполагает взаимодействие, в котором индивиды могут видеть друг друга, стоя лицом к лицу в общественном пространстве, воспроизводя и запоминая образцы поведения. Это понимание и практика гражданства получили особое развитие в Европе XVIII века, где возникли новые общественные пространства, такие как кофейня и салон, в которых представители новой буржуазии (мужчины) собирались как равные, чтобы обсудить политические и общественные проблемы того времени.

Современные либеральные демократии полагаются на еще более прозрачные формы поведения и визуального контроля. Коммуникация происходит посредством как письменного, печатного слова, так и с помощью звукозаписи, кино, телевидения, цифровых и социальных СМИ. Эти трансформации коммуникации существенно изменили масштаб и значение секретности. Произошло несколько изменений.

Во-первых, новые технологии делают возможным новый вид надзора и слежки за гражданами посредством «квалькуляции». Она предполагает почти мгновенный сбор и выгрузку абстрактной количественной информации о населении, особенно в моменты перемещения и участия в общественной деятельности, такой как шопинг, празднования, поездки в определенные районы и т. д. Такое рассекречивание частных действий зачастую реализуется автоматически на основе алгоритмов, которые сортируют, классифицируют, привязывают к местности и следят за гражданами, особенно в моменты их перемещений32.

Во-вторых, быть современным гражданином означает лицезреть власть имущих, а не только лишенных власти. Это достигается несколькими способами. Можно опосредованно наблюдать за властями, читая газеты или смотря видео на Youtube; можно видеть их, посещая одновременно с ними особые запланированные спортивные и политические мероприятия или присутствуя вместе с ними при особых незапланированных событиях, таких как катастрофы, спасение или гибель людей; также можно увидеть «правителей» в моменты национального или корпоративного кризиса – выражающими сочувствие либо вовлеченными в скандальное и выходящее за рамки приличийповедение. На виду оказывается очень многое, хотя, как показывает опыт, властителям и их почтительным советникам почти всегда удавалось справиться с подобными ситуация ми либо они сами их организовывали.

Страх перед раскрытием тайны отчасти основан на третьем элементе – скандале33. Положение людей на ведущих ролях в компаниях и государствах основано на доверии, которое нужно заслужить. Но, как говорят оскандалившиеся, хотя они потратили годы на создание «доброго имени», скандал «прокатился» по ним и их невезучим друзьям и семьям, так что «их мир рассыпался в одночасье». В случае скандала частное непорядочное действие выставляется на обозрение широкой общественности. В этом почти всегда участвуют разнообразные СМИ, которые все активнее применяют технологии наблюдения, слежки и мониторинга, часто разработанные государственными секретными службами (вспомним недавнее использование таких техник новостной корпорацией Мердока). Огласка выносит на сцену и делает «публичным» то, что должно оставаться за кулисами и быть «частным», и способна породить совершенно безжалостную погоню масс-медиа за новыми событиями.

Более того, с развитием цифровых миров остается все меньше образов частной жизни, которые можно навечно скрыть от других. Нет настоящих тайн, поскольку все действия оставляют «цифровые следы». Более того, конкурентная природа современных СМИ означает, что малозначимые действия «нарушителя» могут воспроизводиться снова и снова, и его позор увидит весь мир. Стоит СМИ заглянуть «за кулисы», и они начинают все подробнее расписывать и иллюстрировать действия скандальной фигуры. Скандал часто превращается во всепожирающий поток, когда всякая попытка остановить поношения становится еще одним элементом скандала, а порой порождает еще больший скандал.

Скандалы по поводу финансов и злоупотребления полномочиями часто случаются в моменты глобального усиления внимания, которое направляют мировые СМИ. Особо важны крупные общественные мероприятия, во время которых «бренд» компании или страны выставляется напоказ и ее практики демонстрируются всему миру. Те, кому есть что скрывать, активно стремятся избегать подобных моментов возможного раскрытия тайны, часто используя власть денег, чтобы купить молчание, либо добиваясь его угрозой физического насилия. В дальнейшем я рассмотрю особенности различных скандалов по поводу налогов.

В-четвертых, чтобы избежать скандалов в моменты демонстрации себя всему миру, корпорации все активнее выстраивают барьеры «сознательного и намеренного утаивания». В данной книге рассматривается лишь часть этих утаиваний, в том числе те, которые отделены от основных видов деятельности организации и полностью или частично вынесены в офшоры. Зиммель показал, что денежная экономика образца конца XIX века уже облегчала утаивание. А изменения, произошедшие после 1980 года, открыли для обладающих властью множество путей отхода в виде новых каналов секретности.

Бауман подчеркивает, что власть над возможностями «выхода» – один из элементов расслоения в современном обществе. Эта власть предполагает, говорит Бауман, «бегство, сокращение, пропуск и уклонение, эффективное непринятие любых территориальных ограничений» и возможность ухода от всякого регулирования и скандала в область «полной недоступности»34. Есть много примеров подобной способности элит «к выходу» посредством передачи некоторых видов деятельности корпорации внешним исполнителям или в офшоры.

Ричардсон, Какабадзе и Какабадзе продемонстрировали привлекательность вынесенных в офшоры обсуждений и сетевых взаимодействий, которые происходят на ежегодных тайных встречах теневого Бильдербергского клуба. Они проследили пересекающиеся связи между экономическими и политическими элитами, возникающие в ходе тайных, не подлежащих разглашению совещаний, типичных для подобных встреч «класса богатых»35. «Убегая» и перемещаясь по миру, элиты оставляют «следы», которые укрепляют их связи. В главе 5 мы поймем значение других видов офшорных встреч в местах отдыха и развлечений, цель которых состоит в укреплении тесных и зачастую секретных связей между элитами.

В целом, как говорит Бриттэн-Кэтлин, поведение представителей современной буржуазии становится все более похоже на поведение преступников: они работают под прикрытием, заметают следы и оберегают свободу делать деньги тайно и по большей части вне поля зрения остальных. Благодаря современным офшорам «состояния защищены от разглашения посредством механизмов, уничтожающих принадлежность и всякий признак, указывающий на собственника»36. В самом деле, существует множество пересечений и связей между законными и незаконными деньгами и другими социальными практиками. Бриттэн-Кэтлин говорит об усиливающемся стирании границ между «корпоративным, частным и незаконным богатством»37. Система офшоров обеспечивает прикрытие для организованной преступности и для преступности «белых воротничков», для отмывателей денег и для коррумпированных президентов, отбирающих у своих стран все ценное.

Этот тезис созвучен более общему утверждению Грабера о центральной роли мародерства и противоправных действий в формировании глобальных доходов и богатств. По его словам, источник денег – завоевание и лихоимство38.

Теперь я перейду к так называемому неолиберализму, в котором разнообразные офшорные практики становятся ключевым элементом классовой борьбы.

В 1947 году в Швейцарии, которая уже тогда была и остается главным налоговым убежищем в мире, представитель одного ведущего банка пригласил нескольких ученых на тайную встречу в Мон Пелерине недалеко от Женевы. Целью встречи было возродить либерализм в духе австрийского либерального экономиста Фридриха Хайека, автора бестселлера «Дорога к рабству»39. Эта встреча и создание «Общества Мон Пелерин», финансируемого швейцарскими банками, сыграли решающую роль в глобальной контратаке на преобладавшее тогда кейнсианское обоснование государственного вмешательства в экономику, включая политику Нового курса в США40. Какое-то время борьба за свержение кейнсианства шла в формате этой и множества последовавших за ней тайных встреч.

Для их участников средоточием всего плохого стал Джон Мейнард Кейнс, чьи идеи получили особое распространение после «Великого падения» (биржевого краха) 1929 года и последовавшей за ним экономической депрессии 1930-х годов. После этих катастрофических событий многие поверили в необходимость государственных расходов за счет налоговых поступлений, национальной системы планирования и в существование коллективных национальных интересов, отличных от интересов отдельных людей и компаний. Считалось, что экономические системы неспособны самостоятельно справиться с безработицей и экономической депрессией. Как указывал Кейнс, «экономисты задают себе чересчур легкую, слишком бесполезную задачу, если в сезон бурь готовы только сообщить нам, что, когда шторм останется далеко позади, волны в океане снова улягутся»41. Многочисленность сезонов бурь на протяжении 1930-х годов означала, что волны улягутся очень нескоро. Кейнс полагал, что экономики неспособны к саморегулированию и автоматическому возвращению в состояние равновесия.

Среди участников судьбоносной тайной встречи 1947 года в Мон Перелин был Милтон Фридман, один из создателей теории, получившей широкую известность как неолиберализм. Начиная с 1970-х годов неолиберализм развил идеи, впервые высказанные на собраниях «Общества Мон Пелерин» и имевшие целью борьбу с кейнсианством, и стал господствующей глобальной идеологией в основании экономической и социальной политики и практики42. Центром разработки неолиберальной доктрины и практики был экономический факультет Чикагского университета, где преобладали идеи Фридмана. К 2000 году в числе выпускников Чикагской школы было двадцать пять министров правительства и более дюжины президентов центральных банков.

Деятельность трансатлантического сообщества аналитических центров, бизнесменов, экономистов, журналистов и политиков, выступавших в защиту свободы рынков, заметно подорвала позиции кейнсианства. Кэролл называет некоторые трансатлантические организации, сыгравшие особо значимую роль в зачастую тайном процессе создания экономических, общественных и политических условий для всемирного распространения неолиберализма: Международная торговая палата в Париже, ежегодные конференции в Бильдеберге, Трехсторонняя комиссия, Всемирный экономический форум в Давосе и Всемирный предпринимательский совет по устойчивому развитию43. Тайный сговор тех, кого Стедман Джонс назвал «властелинами вселенной» неолиберализма, позволил им победить и перестроить экономическую, политическую и общественную жизнь на протяжении оставшейся части XX века44.

Говоря в общем, неолиберализм, позиции которого все время укреплялись, исходил из приоритета частного предпринимательства, прав частной собственности, свободных рынков и снятия ограничений на свободу международной торговли. Считалось, что эти цели будут достигнуты посредством дерегулирования частной деятельности и частных компаний, приватизации «государственных» и «коллективных» услуг, снижения налогов, ослабления коллективных объединений рабочих и специалистов и создания условий, в которых частный сектор может искать новые виды прибыльных занятий.

Неолиберализм особенно настаивает на минимизации перераспределительной роли государства и налогообложения – чтобы, как утверждается, восстановить баланс между «плохим» государством и «хорошими» рынками. Неолибералы полагают, что государства уступают рынкам в умении предугадывать, что нужно делать. Государства рассматриваются как неустранимо неэффективные и подверженные коррупции со стороны частных групп интересов. Напротив, рынки воспринимаются как способные приходить к равновесию в случае, если им не мешают внешние силы или элементы. Неолиберализм превозносит рыночный обмен над всеми прочими формами связей между людьми. «Рынок» – источник ценности и преимуществ. Недостатки рынков рассматриваются как результат несовершенства рынков.

Вместе с тем государство занимает важное место в неолиберальном видении. Во-первых, часто государству отводится ведущая роль в создании инфраструктуры для частных компаний, как в случае с работающими на заемные средства застройщиками, деятельность которых становится возможна после того, как государство создало автомобильные и железные дороги, порты, аэропорты, канализационные системы и электросети45.

Во-вторых, государства играют решающую роль в устранении внешних сил, то есть совокупности правил, правовых норм и видов деятельности, которые принято считать тормозящими экономический рост, так как они ограничивают свободу действий частного сектора. Нередко государство само создает «свободу рынка», проводя политику «шоковой терапии», предполагающую создание или ответ на «чрезвычайную ситуацию». Государство сбрасывает все фигуры с доски и навязывает игрокам решения в духе свободных рынков46. Кляйн отмечает, что «только великие катаклизмы – потоп, война, террористический акт – могут создать широкое и чистое полотно, которое им [адептам доктрины шока] так необходимо. Именно в такие моменты, когда нам психологически и физически не за что держаться… эти художники… начинают работу по переделке мира»47. Как показали Хэкер и Пирсон, в 1970-х годах американский бизнес и полусекретные аналитические центры многократно объединяли усилия ради «перезагрузки» американского государства, создав тем самым условия для реализации неолиберальной повестки по «переделке мира»48.

Особое место в арсенале неолиберализма занимали методы «накопления через отчуждение», прежде всего применительно к разного рода общим благам49. Есть множество примеров отчуждения общих благ, многие из которых проходили скрытно: крестьян сгоняли с их земли, коллективные права собственности становились частными, попрание прав туземных народов создавало возможности обогащения для частных лиц, патенты использовались как средство извлечения прибыли, принадлежащее всем знание превращалось в интеллектуальную «собственность», государства продавали или передавали внешним исполнителям часть своих обязательств; нарушались права профсоюзов; появлялись новые, менее регулируемые инструменты и потоки, перераспределявшие доход и права от деятельности, связанной с производством благ, в пользу финансовой деятельности.

Посредством многократных отчуждений общих или коллективных благ неолиберализм «оказал настолько глубокое воздействие на сознание, что стал доминировать в мыслях и делах простых людей»50. Одним из последствий этих многократных «отчуждений» стал рост неравенства внутри многих обществ и между странами и последовавшее за ним появление мощных групп, заинтересованных в защите и дальнейшем укреплении оснований для неравного распределения глобального дохода и богатства51. Офшоры – это неотъемлемая часть борьбы за сохранение неравенства. И это неравенство играет очень значимую роль. Доступ каждого человека к значимым «услугам» зависит от его дохода и богатства, так что чем больше неравенство по этим параметрам, тем меньше шансов на то, что со всеми людьми будут обращаться как с равными по любым другим параметрам. Более того, безудержная маркетизация всего и вся вытесняет многие основания для действий людей, такие как служба, долг и добрососедские отношения. Неолиберализм уверенно оспаривает тезис Сандерса о необходимости установить «моральные пределы возможностям рынков»52.

Это разлагающее действие рынков стало возможным благодаря нескольким процессам. Банки и финансовые институты стали рассматриваться как набор рынков, которые следует поменьше регулировать. Во многих обществах были снижены требования к стандартам кредитования и сложились модели ведения бизнеса на основе превращения долгов в продукты, что стерло различия между коммерческими и инвестиционными банками. Практика выплаты бонусов, поощрявшая чрезмерные долговые обязательства и готовность принимать угрожающие, рискованные решения, привила банковским работникам идею личной конкуренции. В изобилии появлялись фонды венчурного инвестирования. Широкое распространение получил отказ от валютного регулирования. За исключением ряда переходных экономик, правительства и международные организации, такие как Всемирный банк, сняли большую часть мер валютного контроля, которые ограничивали конвертируемость национальных и иностранных валют. Знаменательно, что отмена мер валютного контроля в 1979 году стала одним из первых действий нового правительства Тэтчер в Великобритании, которое затем продолжило политику по сокращению многих видов регулирования.

Значительная часть рассматриваемого далее мира офшоров возникла благодаря смягчению контроля над движением денег через национальные границы – движением столь масштабным, что бюджеты национальных государств кажутся карликами по сравнению с ним. Неолиберализм предоставил методы усиления власти и влияния беспрецедентно огромных конгломератов частных и корпоративных состояний, которые все чаще размещались в секретных юрисдикциях. Офшоры стали неотъемлемой частью чрезвычайно успешного реструктурирования последних нескольких десятилетий, возможность которого обеспечил неолиберализм.

В этой главе я показал некоторые из способов сращивания секретности и власти. Я рассмотрел идеи Георга Зиммеля, особенно его тезис о вкладе роста «денежной экономики» в возникновение новых уровней «сознательного и намеренного сокрытия», или секретности. Я показал, как современные общества устанавливают новые способы обеспечить видимость власть имущих для граждан, особенно посредством освещения в СМИ, скандалов и обмана. В свою очередь, эти практики упрочили значение «выхода» и «секретности» в действиях тех, кто обладает властью.

В завершение главы приводится анализ неолиберализма, сложившегося примерно в 1980-х годах, хотя основы для его появления были тайно заложены в конце 1940-х годов. Показано, что усиление финансового сектора и рост долгового бремени подразумевают появление новых тайных офшорных миров, возникновение и дальнейшее существование которых стало возможным благодаря неолиберализму.

Большая часть этой книги посвящена процессам взаимопроникновения офшорных и не офшорных миров. Вместе с тем, хотя мы рассмотрим многие тайные процессы в офшорах, между ними и не офшорами нет окончательно установленной и недвижимой границы. Многие тайны еще предстоит раскрыть, и этим постоянно занимаются добровольные информаторы («сигнальщики»), некоторые из которых сами находятся в «офшоре» и не чураются секретов и лжи53. Пока нечто остается тайной, часто находятся причины для других людей стремиться раскрыть эту тайну. Поэтому сокрытие и разоблачение тайн становится частью сложных процессов в неолиберальном мировом порядке, где основой для репутации и прибыли может оказаться участие как в сохранении, так и в раскрытии этих тайн. Офшорная деятельность порождает все новые офшоры.

Появление грузовых контейнеров сделало возможным поразительно дешевое производство и перевозку промышленных товаров по всему миру. Эта нехитрая инновация в сочетании с фрагментацией крупных корпораций радикально удлинила расстояния, на которые перемещаются готовые товары и их компоненты. В мире насчитывается порядка 5000 контейнерных судов67. Сегодня контейнеровоз может перевозить до 16 000 контейнеров, а крупнейшая судовладельческая компания Maersk планирует обзавестись «мегаконтейнеровозами» класса Triple-E. Они смогут перевозить по 18 000 контейнеров, будут высотой с 20-этажный дом и шириной с восьмиполосное шоссе; их разгрузка займет от четырех до пяти дней, и они не смогут заходить в большинство из существующих портов, которым поэтому потребуется реконструкция68.

Контейнеры, которые так просто погрузить и сгрузить с судов, поездов и грузовиков, практически свели на нет издержки на перевозку многих товаров, перекроили географическое соотношение экономик и предоставили потребителям в любой точке мира доступ к товарам при условии, что им это по средствам. Более 90 % грузов в мире перевозится морем на этих контейнерных судах, похожих на медленно движущиеся здания. Почти все товары в мире, включая большую часть промышленных товаров, перевозятся в рамках сочетающей различные виды транспорта системе контейнерных перевозок. Как отмечает Секула, «грузовой контейнер, американское новшество середины 1950-х годов… стал настоящим гробом для рабочей силы удаленных территорий, несущим скрытые свидетельства эксплуатации в дальних пределах мира»69. Во времена сверхдешевой нефти эти сверхпростые в технологическом плане контейнеры правят морями.

Двадцатифутовый эквивалент (TEU), единица измерения большегрузных контейнеров, является ключевым элементом более крупной социально-технологической системы. Эти «гробы труда» определяют и сами зависят от того, какими будут глобальное производство, потребление, снабжение, инвестиции, неравенство, статус и богатство. Подобно защитному панцирю вокруг артефактов, потребляемых преимущественно на богатом Севере, но производимых на глобальном Юге, контейнеровозы осуществляют величайшее в человеческой истории перемещение материальных объектов. В некотором смысле сегодня каждый живет в контейнеризованном мире.

Эта «система» состоит из товаров, судов, контейнерных портов и дешевой нефти70. Она опирается на эффект экономии от масштаба, низкие издержки на энергоносители и невысокие требования к обеспечению экологической безопасности, а также на потоки дешевого и зачастую нерегулируемого труда, преимущественно из развивающихся стран. Массовое производство силами низкооплачиваемых и в целом неквалифицированных трудящихся глобального Юга неразрывно связано с массовым консьюмеризмом на глобальном Севере. Связь между ними осуществляется через медленное, но уверенное движение по океанам этих громадных «контейнеров» желаний.

Контейнеры загружены товарами, произведенными в основном в Восточной Азии и предназначенными для всего остального мира, как это предполагает, например, бизнес-модель Walmart. Она основана на компьютеризованном управлении расширенными цепями поставок, обеспечивающими широчайший выбор комплектующих и готовой продукции71. Контейнерные суда постоянно курсируют по определенным маршрутам между немногими крупными портами, обычно расположенными немного вдалеке от центров крупных городов, а равно и несколько вдалеке от профсоюзных организаций. Все крупнейшие контейнерные порты – Шанхай, Сингапур, Гонконг и Шеньчжень – находятся в Азии.

В главе 9 мы увидим, как грузоперевозки сами по себе становятся одной из важнейших форм офшорной деятельности с невообразимо плохими условиями труда. Я рассмотрю роль практики регистрации судов в офшорах, которая впервые возникла после Первой мировой войны, но особое развитие получила после Второй мировой войны. Суда под «удобными флагами» на самом деле не принадлежат никакой стране и почти буквально находятся вне любых берегов. Мореплаватели образуют невидимую часть рабочей силы, а сложные переплетения прав собственности на суда позволяют их владельцам избегать связанных с собственностью обязательств, проверок и не беспокоиться об обеспечении достойных условий труда и об уплате налогов.

Важную роль в развитии офшоров сыграли дискурс и практика свободной торговли, в том числе утверждение о тенденции к общему сокращению числа торговых барьеров между странами. Это понятие – ключевое для неолиберализма, это часть системы глобального управления, призванной закрепить господство Запада на протяжении прошлого века за счет навязывания либерализации правил торговли по всему миру. Устранение многих торговых барьеров стало одной из причин распространения офшоризации труда.

Особое значение имели события в США, самой сильной экономике в мире, во многом опирающейся на нефтяные ресурсы. Нефть обеспечивает более 95 % энергии, расходуемой на перевозки, и буквально движет миром. Глобализацию и, конечно, распространение офшоров было бы невозможно представить в отсутствие такого дешевого и изобильного ресурса, использование которого подталкивает к последовательному стремлению к свободной торговле, которую поэтому стоит переименовать в «торговлю с высоким производством углекислого газа»72.

Более того, следование доктрине свободной торговли не вполне «свободно»; многим странам ее навязали США или ЕС, действуя в своих интересах. Она нередко выступает частью так называемого Вашингтонского консенсуса, с помощью которого осуществлялось управление мировым порядком на протяжении нескольких последних десятилетий73. Если где-то в мире есть ценные ресурсы, то США будет настаивать, чтобы они достались готовому заплатить самую высокую цену, а расчеты проходили в американских долларах; поэтому нужна свободная торговля. Уставы Всемирного банка, Международного валютного фонда и Всемирной торговой организации гласят, что каждый, у кого есть достаточно денег, особенно долларов, должен иметь законное право купить любые продукты, какие пожелает. Все двери открыты перед вами, если вы – одна из богатейших экономик мира и можете печатать доллары, открывающие любую дверь!

Далее, США создали множество государств-клиентов, активно прибегая к глобальному использованию военной силы и имея тысячи военных баз по всему миру. Время от времени это помогало США и их союзникам продвигать свободную торговлю. О свободной торговле и ее навязывании почти не говорят в демократическом обществе. США также занимается дестабилизацией режимов, не принимающих Вашингтонский консенсус, продвигающий и поддерживающий подобную «свободу торговли».

Также следует отметить, что США ведет торговые войны в случаях, когда необходимо навязать другим странам товары американских производителей. Примером служит нынешняя попытка заставить европейских потребителей покупать генетически модифицированные продовольственные то вары вопреки сопротивлению все еще сильного Евросоюза74.

Как отмечает Касас-Замора, свобода торговли достигает пика тогда, когда развитые экономики обладают значительными сравнительными преимуществами. Торговля продукцией сельского хозяйства намного менее свободна: в развитых странах оно активно субсидируется, что поощряет и поддерживает производство определенных культур и продуктов в ущерб производителям (часто – более мелким) из развивающихся стран. Равно свободная торговля невозможна там, где действуют драконовские законы по защите прав интеллектуальной собственности75. Лицемерие – вот суть «свободной торговли».

Каким образом эти два процесса – распределенные цепи поставок и свободная торговля – направляют процесс вывода труда в офшоры? В экономической литературе принято различать товары для внешнего и для внутреннего рынка, что отчасти соответствует различению сфер производства и услуг. Однако границы между этими понятиями быстро изменяются, одним из следствий чего становится нарастающая офшоризация труда.

Тенденция к усилению офшоризации труда имеет несколько корней. Во-первых, во многих развивающихся странах имел место подъем торговли в особых экономических зонах, дававших стимулы перевести туда значительную часть производства и услуг (включая медицинские и образовательные услуги). В 1970-х годах развитие таких зон было официальной стратегией ООН. Подобные зоны обычно не рассматривались как часть территории государства, в котором были зарегистрированы; они были чем-то вроде псевдогосударства76. Две трети работников особых экономических зон сосредоточены в Китае, начиная с появления первой Шеньженьской особой зоны в 1979 году. Некоторые из них сегодня называются «городами» или «городками знаний» (knowledge village) в ряде арабских эмиратов, где размещаются «в офшоре» кампусы американских или британских университетов.

Во-вторых, система контейнерных перевозок привела к быстрому снижению расходов на транспортировку многих физических объектов – например, снизились реальные издержки производства электроники. Эти товары дают возможность получать услуги индустрии развлечений на дому, тем самым конкурируя с возможностью получить услуги той же индустрии, путешествуя и непосредственно участвуя в различных мероприятиях, проходящих в разных странах.

В-третьих, сегодня мировая торговля во многом носит цифровой характер и осуществляется в компьютерных сетях; потребителю не нужно куда-то ехать и лично получать товар. Примеры включают получение СМС-сообщений вместо писем, использование банковских интернет-сервисов вместо обращения в местные отделения банков, скачивание музыки вместо покупки в магазине звукозаписей.

В-четвертых, сегодня ряд промышленных товаров, таких как электронные книги, сам создает новые услуги, позволяя читать книги в электронной форме вместо бумажных изданий, купленных в книжном магазине, тогда как книжные магазины все чаще размещаются вдали от покупателя. В подобных случаях продукт обычно поступает к потребителю виртуально и не предполагает поход в книжный магазин для совершения покупки и приобретения «книги».

Наконец, в период господства неолиберализма произошла повсеместная коммодификация сфер жизни, которые традиционно считались «публичными» и носили коллективный характер. Сюда входят водоснабжение, обеспечение безопасности, здравоохранение, детский досуг, образование и развлечения. Сегодня все эти услуги чаще предоставляются международными корпорациями, чем местными организациями, и, как следствие, элементы системы доставки таких услуг географически сильно удалены от потребителей.

В совокупности эти процессы означают, что все больше продуктов становится возможным продать и доставить из офшоров, полностью или частично. По мере расширения набора услуг, продаваемых на внешних рынках, работникам сферы услуг в развитом мире приходится конкурировать с работниками промышленности и сферы услуг в других странах. Как утверждает Блайндер, «разграничительная линия между рабочими местами по созданию услуг, допускающих электронную доставку (и поэтому выводимых в офшоры), и рабочими местами по созданию услуг без такой возможности не совпадает с традиционным различением между высоко-и низкоквалифицированным трудом». Единственным исключением, не допускающим перевода в офшор, остаются услуги, в которых «личное, лицом к лицу взаимодействие либо обязательно, либо чрезвычайно желательно»77. По Блайндеру, примеры последних включают уход за детьми, физиотерапию, политическое лоббирование, обслуживание в ресторанах, услуги такси. В целом, утверждает он, в развитом мире следует уделять внимание образованию и обучению людей, занятых в сфере бытовых услуг, поскольку в будущем «человеческие навыки могут стать важнее, чем умения, связанные с владением компьютером»78.

Один из важных видов передаваемой в офшоры работы – это перевод рабочих мест по обслуживанию клиентов в аутсорсинговые колл-центры, когда личное консультирование заменяется консультированием по телефону. За последние 10–15 лет колл-центры стали чрезвычайно распространенным явлением; они составляют значимую часть новых рабочих мест, особенно в сферах финансовых услуг, розничной торговле и телекоммуникациях79. Более 70 % работников колл-центров составляют женщины, а структура рабочих мест оставляет относительно мало возможностей для карьерного роста. В экономиках с более жесткой координацией условия труда в колл-центрах лучше, но возможности работников по самостоятельному принятию решений остаются низкими, и работник обычно трудится в каком-то одном колл-центре меньше года.

Услуги, оказываемые по телефону, часто выводятся в офшоры. Доля колл-центров, обслуживающих клиентов из других стран, составляет тричетверти в Индии, две пятых в Ирландии и более одной трети в Канаде (по данным 2007 года). Поскольку колл-центры географически мобильны, их размещение определяется языковыми и культурными связями, такими как связи между Францией и Марокко, Испанией и Латинской Америкой, Великобританией/США и прочими англоговорящими странами. Близость Канады к США в сочетании с единым языком, временными зонами и близкой культурой делает Канаду важным поставщиком офшорных услуг в сфере обслуживания для американского рынка. Географическая мобильность телефонных звонков также относительно упрощает отказ от внутреннего колл-центра и передачу функционала по приему звонков внешним исполнителям. Впрочем, по состоянию на 2007 год большая часть колл-центров оставались внутренними, за важным исключением колл-центров в Индии. Большинство наемных работников трудятся на субподрядчиков, их рабочие места больше и сгруппированы для извлечения экономии от масштаба80.

В Индии знание населением английского языка и развитие средств связи позволило предлагать услуги по работе с клиентами потребителям, удаленным на тысячи миль. Многие работники колл-центров в Индии имеют дипломы о высшем образовании и трудятся полный рабочий день, но они почти лишены права на принятие решений, и их действия жестко контролируются. Особые усилия прилагаются к тому, чтобы обучить рабочих скрывать, что они находятся в другой стране, вдалеке от клиентов из развитых стран. Исследования выявили стратегию «управления национальной идентичностью», в рамках которой работников сначала учат, а затем вменяют в обязанность принимать различные национальные идентичности в процессе работы. Постэр, проведя интервью с 80 работниками колл-центра, показывает, что принятие чужих «этнической принадлежности и гражданства» критически важно в организации труда в индийском колл-центре81. Это негативно сказывается на состоянии здоровья работников, их семейной жизни, психическом состоянии и ощущении национальной идентичности, поскольку все эти аспекты оказываются в некотором смысле вынесены в офшоры.

Наконец, стоит отметить, что, хотя когда-то имело смысл говорить о выводе труда из условного «Запада» в офшоры «Востока», теперь это уже не так. Сегодня существует множество форм офшоров, и самым необычным среди них является перемещение инвестиций и занятости из Китая в ряд других стран82. В штате Северная Каролина намечается открытие первого за много лет завода по производству компьютеров, и строит его китайская бизнес-группа Lenovo, ведущий производитель персональных компьютеров в мире83. Фрагментация или дезорганизация капиталистических корпораций означает, что офшоризация будет исходить в разных направлениях, а не только от (когда-то?) богатого Севера.

Считается, что сегодня становится все важнее быть близко к «рынкам» и чутко реагировать на их запросы, и это особенно важно применительно к месту размещения будущего производства. Фактор близости к рынкам означает, что офшоризация больше не является единственной возможной стратегией. Различные новые машины сегодня позволяют «напечатать» трехмерные формы или объекты, находясь в тысячах миль от места разработки модели. Модели передаются в цифровой форме и затем превращаются в объекты с помощью удаленной 3D-печати, и все это может происходить намного ближе к рынку сбыта.

Существуют различные технологии 3D-печати, которые различаются прежде всего способом послойного создания объекта из материала, подаваемого из картриджа84. Последовательное создание слоев образует трехмерный объект. Каждый слой представляет собой цифровой срез, сформированный на основе заданной компьютерной модели. Новые слои добавляются к объекту, пока он не будет напечатан целиком, или «произведен». Обычно технология состоит в добавлении связывающего агента к порошковому составу, который может включать нейлон, пластик, углеволокно, титан или нержавеющую сталь. Этот процесс известен как технология «аддитивного» производства в противоположность большинству существовавших ранее «субстрактивных» производственных процессов, которые предполагали обтесывание, обточку или ковку дерева, металла или иных материалов.

Технология 3D-печати была первоначально разработана в 1980-х и 1990-х годах для создания дешевых прототипов объектов до того момента, когда мастерские или фабрики освоят производство тысяч и более копий этих «реальных» объектов посредством субстрактивных процессов. Штучное производство прототипов очень дорогое, а 3D-печать его существенно удешевляет. Но после появления 3D-печати стало ясно, что производить можно намного более разнообразные формы и предметы.

Примерно пятая часть аддитивного производства сегодня – это производство конечной продукции, а не прототипов, и эта доля быстро растет85. Сегодня перечень объектов, которые можно напечатать, включает медицинские импланты, детали автомобилей, ювелирные украшения, футбольные бутсы под конкретную форму стопы, мебель, абажуры, батареи, детали летательных аппаратов, перчатки из нержавеющей стали, зубные коронки, велосипедные шлемы, мобильные телефоны с пользовательским дизайном и, вскоре, искусственные кровеносные сосуды86. Исследователи ожидают, что появится возможность печати целого крыла самолета или электромотора и даже целых зданий.

Эта производственная система обещает экономию на многих издержках, таких как подгонка объектов под требования конкретных заказчиков, печать или производство по требованию, способность с почти нулевыми издержками вносить небольшие модификации в продукты, экономия на сырье (поскольку остается мало отходов) и адаптация дизайна к требованиям местной среды. Также немаловажна возможность повторно использовать как оставшийся порошок, так и уже произведенные объекты87.

Но самую большую экономию обеспечивает тот факт, что объекты можно производить поблизости от потребителей; также потребители могут сами производить объекты на своих собственных «принтерах». Могут получить широкое распространение мастерские 3D-печати, расположенные на торговых улицах, в торговых центрах или в жилых домах.

В общем, появляется множество возможностей для существенно большей локализации производства. Для некоторых продуктов возможность отсканировать объект и затем сделать бесконечное число копий силами самих потребителей или недалеко от них приведет к значительному снижению издержек, а также сократит выбросы вредных веществ и потребление нефти ввиду отсутствия транспортировки (исходя из того, что примерно то же количество продуктов ранее производилось в других странах мира). 3D-печать может изменить правила игры, и возникнет совершенно новая «система», которая преобразит само понятие «производства». Андерсон говорит о ней как о «новой промышленной революции». По его словам, на основе технологии 3D-печати может сложиться система, которая обеспечит релокализацию производства и возможность организовать производство небольших объемов разнообразной продукции силами миллионов «создателей»88.

Следствием потенциально огромной экономии на транспортных расходах становится то, что в какой-то момент промышленные центры, предлагающие производство с низкими издержками (на пример, центры Дальнего Востока), утратят сравнительное преимущество в производстве объектов, которые, как описано выше, перевозятся в контейнерах за тысячи миль к рынку сбыта. Цифровые объекты можно перемещать практически бесплатно, хотя нефть остается основой для многих порошковых составов, используемых в процессе 3D-печати.

Как отмечает Джилс, все важнейшие инновации в науке и технологии имеют очень масштабные последствия, не сводимые к одной лишь «технике». Системные инновации, такие как рассмотренная здесь возможная трансформация производства, приведут к изменениям не только в технических продуктах, но также в «политике, пользовательских практиках, инфраструктуре, структуре отрасли, символических смыслах и т. д.»89. Журналы Te Economist и Wired единодушны в определении 3D-печати как потенциально новой социально-технической системы, «третьей промышленной революции», которая способна кардинально изменить масштаб и роль производства»90.

В этой главе прослежено изменение природы производства и труда. Особое внимание уделено способам передачи труда и производства на аутсорсинг и в офшоры. Это стало возможным отчасти из-за фрагментации западных промышленных корпораций в сочетании с революцией в отрасли контейнерных перевозок, компьютеризованного управления поставками и приверженности доктрине свободной торговли. Модель бизнеса Walmart основана на протяженных цепях поставок, контейнеризации и офшорном производстве. В самом деле, сегодня крупнейшие корпорации занимаются розничной торговлей, но не имеют столь сложного разделения труда, какое свойственно производству. В завершение главы рассматривается вопрос о том, является ли 3D-печать, или аддитивное производство, той инновацией, которая вызовет новую длинную волну социально-технического развития «домашнего» производства. Как отмечают исследователи длинных волн, структура товаров и услуг, господствующих технологий, фирм и форм общественной деятельности на самом деле изменяется раз в пятьдесят лет. Способна ли технология 3D-печати вернуть домой часть труда, который на протяжении последних тридцати лет выводили в офшоры? Сможет ли исчезновение фабрик повернуть вспять процесс офшоризации труда? Дэвис утверждает, что 3D-печать создаст «высоко рассредоточенное производство», позволяющее размещать производственные системы в жилых домах, общественных центрах и местных фабриках. В главе 10 я обсуждаю возможность того, что эта технология вернет домой выведенные в офшоры системы, а также множество ее долгосрочных воздействий на размещение экономик и обществ в будущие десятилетия91.

Залог успеха налогового убежища – его физический, виртуальный и метафорический «фасад»101. Хороший фасад сочетает безопасность и секретность, неподкупность и конфиденциальность. Как отмечают многие комментаторы, Швейцарии лучше прочих удалось создать и поддерживать устойчивый и долгоиграющий фасад. Самые эффективные фасады созданы давно и обладают множеством физических и символических признаков, подтверждающих их безопасность и секретность, неподкупность и конфиденциальность.

Респектабельное общество Швейцарии установило своего рода золотой стандарт этой деятельности, создав в XIX веке, в терминологии Шэксона, «театральное представление неподкупности». Это представление, или фасад, включает производящее сильное впечатление сочетание таких компонентов, как вежливое обращение, солидные юридические фирмы, ведение бизнеса на множестве языков, тщательная подготовка документов, крайняя осмотрительность, банки с многолетней историей, финансовые институты и бухгалтерские фирмы, стабильные правительства, качественное оказание государственных услуг, особенно транспортных, привычка не задавать неуместных вопросов и, как следствие, отсутствие необходимости лгать. Чем надежнее хранится тайна, тем меньше приходится лгать и тем меньше шанс быть пойманным на нежелании говорить правду.

Особое значение имеет чрезвычайно децентрализованная государственная организация в виде системы кантонов, вынужденных конкурировать между собой, предлагая более низкие налоговые ставки и более надежное соблюдение секретности. В Швейцарии кантоны платят две трети всех налогов, и они также располагают иными видами власти, позволяющими конкурировать за клиента, предлагая особо надежное соблюдение секретности. По итогам национального референдума в 2010 году подавляющее большинство швейцарских избирателей отвергли предложение установить минимальную ставку налога (22 %) на доходы свыше 315 тыс. долларов102.

Небольшой, сонный на вид кантон Цуг – ведущее налоговое убежище. Вплоть до 1960-х годов он был бедным сельскохозяйственным регионом, но сегодня превратился в убежище номер один среди всех налоговых убежищ Швейцарии. В Цуге сконцентрировано наибольшее число долларовых миллионеров и наблюдается максимальный уровень неравенства по доходу во всей Швейцарии. Здесь находятся 30 тыс. корпораций, включая такие известные каждому имена, как Alliance Boots, Foster Wheeler, Glen-core, Informa, Tomson Reuters, Tata, Transocean и Xstrata. Некоторые из этих корпораций владеют только почтовым ящиком на городской почте. Самая высокая ставка на личный доход в Цуге составляет 22 %, а большинство платит в среднем 15 %. По большей части в Цуге обосновались торговля товарами, фонды прямых инвестиций и подразделения крупных международных корпораций, занимающие в основном невысокие, современного вида здания, привлекательно расположенные неподалеку от озера Цуг103.

Нейтралитет Швейцарии во время войн сыграл важную роль – он позволил стране стать надежным и соблюдающим секретность банкиром для частных лиц и организаций, который нередко обслуживал одновременно обе воюющие стороны. Это отчетливо проявилось во время Первой мировой войны: во всей Европе росли налоги для покрытия военных расходов, и европейские элиты искали надежные и безопасные места для хранения денег, где можно будет скрыться от налогов на содержание армий, ведущих «свою собственную войну».

Но роль Швейцарии во время Второй мировой войны поставила эту позицию под угрозу. Большая часть денег нацистов находилась на швейцарских банковских счетах, информация о чем появилась, медленно и вопреки немалому сопротивлению, лишь после окончания войны104. Но почему-то роль Швейцарии в защите «кровавых денег» нацистов не повредила ее «фасаду» – напротив, она укрепила его репутацию как области высшей секретности. К 2007 году на счетах нерезидентов в швейцарских банках находилось 3,1 трлн долларов США, и половина из них поступила из европейских стран. По оценкам, по меньшей степени четыре пятых дохода и состояний на этих швейцарских счетах не декларируются перед «домашними» налоговыми властями105.

Хороший фасад предполагает единство стабильности и мобильности. Стабильность гарантирует, что в этом месте хорошо вести бизнес, что каждый может быть уверен в сохранности своих денег, что компании могут создаваться и перестраиваться без затруднений и в безопасности, что слову человека можно верить, что бизнес ведется в безопасном правовом поле и что банки не подвергнутся проверкам и не будут обвинены в мошенничестве. Мобильность гарантирует, что деньги могут надежно и безопасно входить в «остров сокровищ» и покидать его и что люди могут легко, безопасно и быстро въезжать и выезжать из страны. Для всего этого требуется как абсолютно надежная связь для денежных транзакций, так и качественная транспортная система, способная обслуживать частые визиты «инвесторов». Хороший «фасад», таким образом, нуждается в адекватном сочетании стабильности и мобильности, и на протяжении десятилетий это прекрасно удавалось Швейцарии (хотя в последнее время удача от нее отвернулась).

Другие убежища не могут похвастаться столь замечательными фасадами. Многие офшорные финансовые центры возникли недавно, часть – по инициативе Великобритании, США и стран, связанных с ними через имперское прошлое. Многие из них, по сути, представляли собой небольшие и бедные развивающиеся страны, которым в постиндустриальную эпоху пришлось искать новое место в складывающейся глобальной экономике. Некоторые выбрали стратегию развития на основе «низких налогов» и «элитного туризма», причем зачастую и то и другое было адресовано одному и тому же классу офшорной публики.

Эти офшорные финансовые центры развили достаточные финансовые и юридические компетенции, чтобы привлечь денежные потоки, предлагая уход или уклонение от правил и норм налогового законодательства. Как подчеркивают Палан, Мерфи и Шеванье, налоговые убежища целенаправленно создавали покрытые завесой тайны структуры, которые были нацелены на упрощение сделок с участием нерезидентов данной страны. Для существования подобных убежищ, или секретных юрисдикций, требуются целенаправленные усилия бухгалтеров, банкиров, юристов и специалистов по вопросам налогообложения по созданию системы управления, изначально непрозрачной и приносящей выгоды тем, кто не является «гражданином» данной страны106. Палан подытоживает: «Юристы, бизнесмены и преступники, происходящие, как правило, из ключевых капиталистических стран, распространяли технологии работы в офшорах… «обучали» правящие группировки многих якобы суверенных и независимых стран третьего мира создавать офшорные структуры»107. Такая стратегия развития имела смысл для многих микрогосударств, имевших преимущество в виде исторических связей и налаженного транспортного сообщения с «головной» страной. Тогда же эти страны стали превращаться в значимые направления туризма. Корпорации и владельцы крупных состояний глобального Севера попали в зависимость от офшорных финансовых центров, многие из которых находились в довольно бедных развивающихся странах. Считается, что в 2013 году в мире было 12 млн владельцев крупных состояний, каждый из которых держал по меньшей мере 1 млн долларов США в инвестиционных активах. Совокупное состояние этого «класса богатых» составляет 46 трлн долларов США, что соответствует двум третям годового ВВП всего мира108.

Сильные игроки в различных микрогосударствах использовали связи времен Британской империи, чтобы создать свои «фасады» и гарантировать их прочность. В числе преуспевающих налоговых убежищ есть колониальные форпосты, в которых фасад лондонского Сити сочетается с крайне низкими налоговыми ставками, слабым регулированием и неподотчетной населению местной властью. А лондонский Сити (где управление очень далеко от демократического, а избирателями выступают корпорации, которых больше, чем людей) служит подходящим фасадом для многих налоговых убежищ из развивающихся стран. В целом все выглядит так, будто «вкладчикам комфортнее вкладывать деньги там, где витает дух серьезной юрисдикции наподобие Великобритании, но где не действуют британские правила и нормы (или британские налоговые ставки)»109. Коронные владения (Джерси) или заморские территории Великобритании (Каймановы острова) в совокупности составляют порядка трети глобального рынка офшорных финансовых услуг110.

Многие налоговые убежища – это острова (Кипр), гряды островов (острова Теркс и Кайкос) либо небольшие анклавы в пределах более крупного образования (Гибралтар). Подобные «микрогосударства» позволяют выводить вопросы управления финансами, налогообложением, потреблением, правами въезда и выезда и безопасностью за пределы поля зрения большей части населения мира. Как правило, они не являются демократическими, а их система управления государством в состоянии исключать тех, кто почему-то не подходит. В небольших обществах, где каждый всех знает, мало кто решается выступить против слабого нормативного регулирования из боязни быть подвергнутым остракизму. Жизнь в этих обществах сродни жизни рыбок в аквариуме – и те, кому это не нравится, вольны его покинуть111. Налоговые убежища умеют поддерживать фасад «респектабельности» – обязательное условие для тех, кто переводит крупные суммы денег в офшоры.

История Каймановых островов отлично иллюстрирует ход офшорных процессов за последние сорок лет112. Эта бедная, слаборазвитая территория на группе островов формально стала офшорным финансовым центром в 1967 году (хотя она вообще никогда не собирала никаких налогов на доходы). Ее становление в качестве офшорного центра поддержали министерство финансов США и Банк Англии, но против выступила собирающая налоги Государственная налоговая служба.

Самым могущественным человеком на Каймановых островах является губернатор, назначаемый королевой. Он председательствует в кабинете из избираемых местным населением граждан Каймановых островов, решает значимые вопросы государственного управления и руководит назначениями на все важные посты в государстве. Это странное место, где национальный гимн – «Боже, храни королеву» – имеет население численностью всего 53 тыс. человек. Без британского фасада этот офшорный центр не смог бы функционировать, и его пляжи наполняли бы лишь полчища малярийных комаров.

Но Каймановы острова превратились в пятый по величине финансовый центр мира, где на депозитах размещено почти 2 трлн долларов113 и зарегистрировано 80 тыс. компаний. Их уровень жизни в расчете на душу населения – один из самых высоких в мире, и практически отсутствует безработица. Там также нет законодательства о защите прав потребителей, социального обеспечения и законодательства о труде. Каймановы острова получают доход от регистрации компаний, каждая из которых выступает как юридическое лицо, отделенное и от учредителя, и от акционеров. Зарегистрированные на Каймановых островах компании никому не принадлежат и способны менять форму и устройство, будучи изменчивыми, адаптивными и очень гибкими. Большинство компаний не платит налоги со своих доходов, прибылей и доходов с капитала при условии, что их основной бизнес расположен в другой стране114. Согласно данным, раскрытым в ходе скандала в июле 2012 года вокруг банка HSBS, Каймановы острова сыграли ключевую роль в активном тайном отмывании денег южноамериканских наркоторговцев.

Жизнь многих из этих микрогосударств зависит от офшорной финансовой активности. Офшорные финансовые услуги занимают главенствующее положение в местной экономике и в местном государстве. Примером служит случай Британских Виргинских островов, которые в 1984 году учредили новый вид международной компании и с тех пор процветают. Сегодня на Британских Виргинских островах, чье население составляет всего 23 тыс. человек, зарегистрирован 1 млн компаний. Их правительство, как правило, понятия не имеет, кто владеет освобожденными от налогов компаниями и чем они занимаются; почти во всех компаниях есть номинальное руководство. Единственная значимая информация в официальном регистре – это имя агента компании, местной фирмы, которая организует регистрацию корпорации и ежегодно собирает комиссию. Какую-либо информацию о компании эти агенты не предоставляют115.

Британские Виргинские острова, похоже, сыграли ключевую роль в недавнем взлете цен на недвижимость в центральном Лондоне, когда были проведены сделки по тайной покупке недвижимости на сумму 7 млрд фунтов стерлингов, что позволило настоящему владельцу уклониться от уплаты государственной пошлины, налога на доход от прироста капитала и налога на наследство. Покупатели недвижимости скрывают свою принадлежность даже в официальном кадастровом регистре Великобритании, числясь под вымышленными именами. Почти 100 тыс. офшорных организаций тайно владеют недвижимостью в Великобритании. Британские банки охотно кредитуют этих таинственных, уходящих от налогов покупателей, действия которых взвинчивают цены на недвижимость и поддерживают рынок «сверхэлитного» жилья, что способствует вытеснению с рынка жилья Лондона платящих налоги «простых людей», составляющих большинство населения116.

В некоторых случаях офшорная финансовая деятельность может вытеснять из местной экономики производство, услуги и индустрию туризма, как это произошло на острове Джерси. Требования ОЭСР, ЕС и «Большой двадцатки» сократить размах налоговых махинаций в микрогосударствах должны сопровождаться мерами помощи в диверсификации экономики этим небольшим экономикам, попавшим в зависимость от офшорных финансовых услуг. Эти государства буквально заперты в офшорах, и им непросто будет переключиться на другие сферы деятельности, переобучить население, накопить новые знания и разорвать связи с крупными банками, отмывающими деньги117. Им нужна альтернативная стратегия роста, которую зачастую трудно разработать и реализовать странам, уже «развращенным» положением офшорного финансового центра.

Крайняя форма микрогосударства – недавно спущенный на воду круизный лайнер «Мир», который может использоваться для постоянного проживания. Он подобен «роскошному частному острову, способному самостоятельно передвигаться, безусловно изолированному, но обладающему качествами территории государства. Острова занимают важное место в мечтах звезд и сверхбогатых людей о побеге и полном контроле над обстановкой»118. Лайнер «Мир» почти постоянно находится в движении по мировым океанам, свободный от национальных юрисдикций, налоговых режимов, моральных обязательств перед нацией, местными жителями, а также от ограничений размаха потребления. Он подключен к современным информационным сетям и предназначен для постоянного офшорного проживания владельцев крупных состояний. Планируется постройка еще семи подобных «судов» – мест, позволяющих уйти от мира, перемещаясь по нему подобно «движущемуся фасаду».

В главе 5 показано, как в спортивных «лагерях», где проходят крупные мероприятия наподобие Олимпийских игр и чемпионатов мира, возникают «временные» налоговые убежища. Как правило, на освобождении от налогов настаивают организующие мероприятие международные организации, в свою очередь, расположенные в офшорах, обычно в налоговых гаванях Швейцарии. Сорок семь глобальных спортивных организаций зарегистрированы именно в Швейцарии119.

Что касается «британских» территорий, то ключевые позиции в банках и их структурах управления часто занимают местные жители, получившие британские высшие ордена. Почтение к титулу помогает упрочить «фасад» территории. Известный пример – техасец Аллен Стэнфорд, удостоенный в 2006 году титула кавалера ордена Нации Антигуа и Барбуда 2-й степени. Создание внушительного фасада с опорой на британскую систему почетных степеней позволило Стэнфорду, находясь в Антигуа, создать одну из крупнейших финансовых пирамид в истории. В дальнейшем он был обвинен в мошенничестве в размере 7 трлн долларов США, приговорен к 110 годам тюремного заключения и к лишению почетного звания; и такие случаи происходят все чаще и чаще!

Согласно недавнему докладу организации Christian Aid в число первых десяти налоговых убежищ мира входит Гонконг120. Его нынешняя роль в качестве офшорной территории для Китая похожа на ту роль, которую он выполнял в отношениях с Великобританией до возвращения в собственность Китая в 1997 году. Китайским элитам нужен свой собственный офшорный центр, управляемый на расстоянии и сочетающий элементы британского и китайского фасадов, чтобы скрывать факт ухода и уклонения от налогов. Налоговые махинации чрезвычайно распространены в Китае, и в них задействованы многие ведущие представители корпораций и политики.

Таким образом, почти все крупные страны организуют для себя одно или несколько налоговых убежищ в пределах своей сферы интересов. У Китая есть налоговые убежища Гонконг и Макао, у Португалии – Мадейра, у Нидерландов – Нидерландские Антильские острова, у Великобритании – Нормандские острова, у Италии – Сан-Марино, у США – штаты Невада и Делавэр, у Испании – Канарские острова, к услугам многих европейских стран – Лихтенштейн и Люксембург и т. д. Управление офшорными территориями часто осуществляется в порядке «расширенной государственности», когда они управляются ведущим государством, таким как США, Великобритания, Франция, Нидерланды и Китай, или оказываются все сильнее привязаны к нему.

В свою очередь, «система расширенной государственности» позволяет почти всем представителям национальной корпоративной и политической элиты воспользоваться надежными механизмами по выводу значительной части их состояний в офшоры, тем самым уходя или уклоняясь от уплаты налогов. Эта схема представляется практически универсальной, причем как для развитых, так и для развивающихся стран. Например, считается, что крупнейшие депозиты в иностранных банках размещены в Индии, которая ежегодно теряет из-за налоговых убежищ 500 трлн долларов США121.

В Индии поразительно высока доля избранных политиков, имеющих криминальное прошлое. Здесь совершение преступления не является дискриминирующим обстоятельством122. В Китае вывод в офшоры доходов от коррупционной деятельности чиновников связан со странной историей британца Нила Хейвуда. Предположительно, его убила Гу Кайлай, супруга Бо Силая, который на тот момент был секретарем Коммунистической партии в Чунцине, самом быстрорастущем промышленном центре мира123. Семью Бо обвинили в выводе в офшоры, особенно в Гонконг, активов стоимостью порядка 136 млн долларов США124.

Попутно отметим, что нет единого определения налогового убежища, а с самим этим термином сейчас ведется ожесточенная борьба125. Многие секретные юрисдикции стремятся поддерживать иллюзию, что они не более чем законопослушный офшорный финансовый центр. Но при беглом изучении онлайн-рекламы этой юрисдикции обычно обнаруживается текст, где упоминается минимальный уровень регулирования, низкие налоги и скромные требования к раскрытию информации. Успешное налоговое убежище в офшоре часто имеет следующие признаки: нет налогов на доход, прибыль и наследство; банки предлагают различные валюты и проводят операции онлайн, не требуя от клиента лично посещать банк; счета в банках открываются на основе минимального пакета документов; действует режим банковской тайны и нет соглашений об обмене налоговой информацией с другими странами (около сорока налоговых убежищ не имеют таких соглашений); банковский счет может открыть анонимный владелец «акции на предъявителя», имена клиентов не передаются ни в один государственный регистр или базу данных126. Налоговое убежище ставит обеспечение безопасности превыше всего.

Итак, ведущие государства создают и обеспечивают работу своих собственных островов сокровищ, зачастую используя географическую близость, либо налаженную транспортную связь, либо символические связи с «родиной». В период неолиберализации экономик тенденция к обзаведению «домашними» офшорными налоговыми гаванями усилилась. Ключевую роль в поддержке и предоставлении гарантий прочности фасада играет колониальная или постколониальная власть. Сегодня, в глобализующемся мире, офшорные банковские услуги – это серьезный бизнес, и между многочисленными островами сокровищ идет нешуточная конкуренция.

Большая часть финансовых элит в исторически господствующих странах сильно заинтересованы в создании и поддержании своих собственных островов сокровищ. Это убежища, где удобно хранить и выводить из страны деньги, не привлекая внимания общественности и не вызывая скандала. До недавних пор подобные удобные схемы по большей части держали в тайне; преобладала тактика «замалчивания»127. Так делали бизнес в мире, где главенствовал финансовый сектор. И хотя ОЭСР, правительство США, ЕС и правительства ряда европейских стран предприняли робкие попытки ужесточить регулирование офшорных банков, нет оснований полагать, что их действия значимо сократили масштаб ухода и уклонения от налогов. Секретность – обязательная составляющая власти финансового сектора и диктатуры финансовых рынков, к рассмотрению которой мы переходим.

Но эта офшорная налоговая система не просто появилась из ниоткуда. Несколькими десятилетиями ранее на «Западе» вопросы дохода и налогообложения в целом рассматривались как частное дело каждого, а также его бухгалтера или юриста. Никто не знал, сколь велики (или малы) налоговые выплаты корпораций; это касалось только их самих. Одним из элементов жизни звезд было получение вознаграждения в форме, облегчавшей уход от налогов. Также и корпорации часто платили налог с корпораций с очень небольшой части своих прибылей и обычно не видели в этом проблемы; считалось, что таким образом у компании остается больше денег для «инвестиций». В этих условиях процесс уплаты налогов оставался более-менее скрытым; большинство людей им не интересовалось, и отношение к налогам не влияло на общественное положение человека. Как отмечает Шэксон, в Великобритании загадочным образом даже «известный постоянным уклонением от уплаты налогов человек мог стать кавалером ордена… Шаг за шагом извращенные моральные принципы офшоров стали приниматься как должное в наших обществах»162. Особо значение имело то, что профессиональным бухгалтерам и юристам позволялось (более того, от них именно этого и ожидали) рассматривать действия клиентов как личные и частные даже в том случае, если это были действия преступные или неэтичные. Ключевой была идея о неприкосновенности конфиденциальных отношений клиента и специалиста.

Важную роль в политике налогообложения сыграло движение за отказ от уплаты налогов со ссылкой на то, что та или иная группа лишена права голоса, или на возражения против государственной политики, включая финансирование военных действий или по религиозным соображениям163. Недовольство налогоплательщиков США, копившееся все 1970-е годы, привело в 1980 году к избранию Рейгана президентом. Политику налогообложения в интересах богатых впервые применили в Калифорнии. Особое значение имела норма 13, устанавливавшая верхний порог налогообложения имущества и повышения налогов в будущем посредством принятия поправок к Конституции, которые впоследствии были утверждены Верховным судом США. Начиная с 2009 года «Движение чаепития» в США усиленно борется против будущего повышения налогов и поддерживает кандидатов, выступающих против налогов и программ с государственным финансированием164.

Однако примерно в 2000-х годах проблема ухода богатых и влиятельных от налогов и роль налоговых убежищ приобрела центральное значение в рамках новой налоговой контрполитики. В начале нового тысячелетия появилось несколько новых направлений налоговой политики. Сегодня мы имеем множество критических исследований (труд Оксама о вкладе налоговых убежищ в глобальную бедность) и сообщений в СМИ (даже в таких занимающих сторону делового сообщества изданиях, как Wall Street Journal и Economist); новые НКО активистов (таких как Ofshore Watch); выступления Всемирного социального форума (начал глобальную кампанию против налоговых убежищ); новые возможности для расследований (такие как Международный консорциум журналистских расследований); стала заметнее роль ОЭСР (в ограничении «несправедливой налоговой конкуренции»); участились утечки финансовых сведений в СМИ (в марте 2013 года подобные данные получили 38 СМИ), и усилилось общественное внимание и порицание корпораций, замешанных в «скандальных» случаях агрессивных тактик ухода или уклонения от уплаты налогов165.

Такая налоговая контрполитика сегодня в тренде. Различные прямые действия, деятельность НКО, официальные отчеты правительства и новые формы активизма позволили выявить и обличить множество разнообразных форм и аспектов налоговых махинаций. В них видят причину снижения налоговых поступлений, которые являются источником дохода и богатства, а также нарушение условий равной конкурентной среды, поскольку местные компании, в отличие от транснациональных корпораций, платят налоги в полном объеме166. Британская организация Uncut сосредоточилась на «скандальных» случаях налоговых махинаций ведущих компаний Великобритании, таких как Vodafone, Topshop, Boots, Fortnum and Mason, Barclays, HSBC и RBS. Схожим образом 17 апреля 2012 года, в день выплаты налогов, активисты движения «Оккупируй Уолл-Стрит» в Нью-Йорке, одетые в костюмы «налоговых мошенников», организовали протест против нескольких организаций: Bank of America, Wells Fargo, General Electric, Bain Capital и J. P. Morgan Chase. Выявление и порицание случаев ухода от налогов стало актуальной темой в политической повестке многих стран и быстро превращается в глобальное движение167.

Поразительным примером этой тенденции стали события начала 2013 года, когда сотрудники Международного консорциума журналистских расследований опубликовали доклад на основе данных с полученного ими по почте жесткого диска, набитого корпоративной информацией, персональными данными и электронной перепиской168. Информация об офшорах занимала более 260 Гб, в том числе примерно 2,5 млн файлов и более 2 млн электронных писем. На диске были четыре большие базы данных, а также полмиллиона страниц текстовых файлов, PDF, электронных таблиц, изображений и веб-документов.

Данные охватывали десять офшорных юрисдикций, включая Британские Виргинские острова, острова Кука, Кипр и Сингапур, и содержали подробные сведения о более чем 122 тыс. офшорных компаний и трастов, почти 12 тыс. посредников (агентов или «рекомендателей») и около 130 тыс. записей, связанных с людьми и агентами, которые руководили, владели, получали прибыль или скрывались за офшорными компаниями. Из этих подробнейших данных следует, что организаторы офшорных структур чаще всего проживают в Китае, Гонконге, России и бывших советских республиках. Исследование Международного консорциума журналистских расследований выявило множество структур, призванных скрыть тех, кто на самом деле владеет и распоряжается размещенными в офшорах активами. Многие позиции в компаниях занимают так называемые номинальные директора, чьи имена зачастую фигурируют в документах сотен компаний. Номинальный директор – это человек, который за деньги позволяет владельцам компании внести свое имя в число руководителей компании, о которой сам почти ничего не знает (этот прием вообще широко применяется в мире офшоров). Их адреса в этих данных встречаются на протяжении более чем 170 стран и территорий.

Еще одна организация, которая содействовала выведению проблемы частного уклонения от налогов на уровень политической проблемы, – Tax Justice Network. Она борется со всем разнообразием механизмов, позволяющих владельцам и управляющим состояниями уходить от исполнения обязательств перед обществом, благодаря которому они получили свои состояния169. В то время как секретная юрисдикция Делавэр утверждает, что «Делавэр защитит вас от политики», Tax Justice Network стремится уничтожить подобную защиту и подчеркивает важность соблюдения закона, открытости и прозрачности.

Ряд авторов рассматривает проблему налогов в более общем свете, например, некоторые утверждают, что «налоги – это проблема феминизма»170. Сегодня во многих странах скандалом и поводом для легитимного протеста считается ситуация, когда компании и индивиды платят мало или вообще не платят налоги, когда использование «фасадов» позволяет систематически уклоняться от выплаты налогов и когда остальным приходится платить больше или мириться с качеством государственных услуг ниже того, на которое они могли рассчитывать. Крупные корпорации и богатые индивиды все чаще оказываются вынуждены защищать свои налоговые позиции и искать способ «отмыть налоги», чтобы избежать слишком близкого знакомства с жадными до скандалов СМИ и активистами.

Проблема уплаты налогов все чаще угрожает репутации многих ведущих мировых брендов, которых критикуют за ненасытную погоню за прибылью, агрессивные техники ухода от налогов и намеренное избегание прозрачности и контроля со стороны общественности. Один из примеров – банк Barclays, вовлеченный во множество скандальных историй и постоянно отмалчивающийся в ответ на запросы газет. Предприятие по уходу от налогов, движимое «страхом и мачистскими излишествами», приносит банку порядка 1 трлн фунтов стерлингов в год171. Разразившийся скандал заставил Barclays в феврале 2013 года отказаться от услуг этой структуры. Ее «сверхприбыльные навыки темных дел» стали угрозой для всего бренда Barclays, а не только для подразделения структурных финансовых рынков и инвестиций, в рамках которого была реализована схема ухода от налогов «в промышленных масштабах».

То же происходит с банком Goldman Sachs, который все чаще называют брендом-вампиром за его ненасытную жажду бесконечного роста и огромные публичные и частные долги. Тайная ночная жизнь этого вампира – отражение темных глубин финансовых офшоров, теневой банковской системы, множества забалансовых токсичных обязательств и почти полной непрозрачности рынков финансовых производных. Фрэнд и Якоби предложили термин «бренды-монстры» для обозначения того факта, что многие бренды сегодня – это неприкрытое, кристально чистое, наглядное и усиливающееся выражение того зла, что витает в самом сердце скандальных корпораций. В номере журнала Rolling Stone за июль 2009 года Мэт Тайбби использовал яркий образ, получивший широкую известность: «Первое, что вам нужно знать о Goldman Sachs, – его вездесущность. Мощнейший инвестиционный банк в мире – это обернутая вокруг человечества приманка великого вампира, неустанно запускающего кровавые клыки во все, что пахнет как деньги!»172

В этой главе показано, что офшор – это бесконечно изменчивая экосистема, с различной концентрацией юридических, финансовых и налоговых компетенций, разными уровнями секретности и разнообразными балансами законных и незаконных видов деятельности. Отчасти офшорные услуги возникли как средство уйти от двойного налогообложения, чтобы деньги, полученные в одной стране, не облагались бы налогом одновременно и в этой стране, и там, где находится индивид или корпорация.

Но на самом деле офшоры предоставляют возможность «двойного необложения налогом», зачастую посредством использования в портфеле ценных бумаг разной срочности и разделения каждой операции на множество кажущихся независимыми этапов, чтобы повысить секретность и сложность финансовых потоков. Сегодня власти нередко не знают подробностей финансовых операций, что создает условия для систематического ухода от налогов. Ежегодно недобор налогов из-за деятельности офшорного финансового сектора оценивается самое меньшее в сотнях миллиардов долларов США173.

Далее показано, что офшору необязательно буквально находиться за пределами страны – центра экономической власти. Можно сказать, что офшоры встречаются повсеместно. «Оншор» одной компании может оказаться офшором другой компании. Этот влиятельный мир не имеет четкой локализации; его нереальность и есть источник его мощи. Как убедительно отмечает Мерфи, «незаконные финансовые потоки… проходят не через территории как таковые, а через секретные пространства, создаваемые в секретных юрисдикциях… Они проходят над и около этих мест, используя их как подспорье для своего движения в некоем нерегулируемом эфире»174.

Как следствие, этот параллельный «секретный мир», этот «нерегулируемый эфир» невозможно регулировать на уровне отдельных национальных государств, а быть может, невозможно регулировать в принципе. Мир секретности достиг такого масштаба, что принял форму «нерегулируемого эфира», который невозможно даже ухватить, не то что обуздать; вместе с тем эксцессы этого мира иногда привлекают внимание общественности и становятся объектом преувеличенного порицания.

Тайный мир офшоров зиждется на могуществе финансового сектора, превосходящего по силе государства и производящие отрасли. Диктат финансовых рынков означает, что деньги рассматриваются не как общественный ресурс, а как частная собственность, о приращении которой ради выгоды следует заботиться. «Приватизация» денег в финансовом секторе происходит различными способами: появляется множество конкурирующих финансовых продуктов и услуг; большая часть финансовой деятельности (не менее 95 %) сводится к рыночным спекуляциям; финансовый сектор перемещается в области с нулевыми или низкими налогами; налоговые власти регионов конкурируют за право предложить потенциальным «инвесторам» самую привлекательную ставку налога и сопутствующие услуги. Благодаря появлению огромного нерегулируемого офшорного мира «приватизированной» финансовой деятельности крупные корпорации и владельцы крупных состояний обогатились так, как ранее и мечтать не могли.

В результате денежная система превратилась в предмет капиталистических спекуляций и перестала выполнять свою функцию по обеспечению работы промышленности и сектора услуг, зачастую замещая их и становясь единственной отраслью экономики. Мэллор называет это состояние «турбокапитализмом», в котором деньги инвестируются в финансовые активы с целью создать еще больше денег. Акционерная стоимость – базовое понятие офшорной деятельности175. Из-за господства финансового сектора и его интересов, создающих проблемы всем остальным, деньги перестали выполнять полезную роль в обществе, что находит отражение во множестве других офшорных процессов, рассмотренных ниже.

В современном мире капитал не идет туда, где может быть задействован более «производительно», не говоря уже об употреблении с пользой для общества. Даже глава (на тот момент) Управления по финансовым услугам Великобритании Адер Тернер отметил, что «продукты», разработанные сообразительными молодыми людьми в финансовых центрах Нью-Йорка и Лондона, «общественно бес полезны», а зачастую – общественно опасны176. Финансы стремятся туда, где можно действовать в наибольшей секретности, платить налоги по самой низкой ставке, обойти как можно больше налоговых норм и законов, и перемещаются по всему миру в поисках мест с более мягким налоговым регулированием. Финансовый сектор больше не служит источником финансовой энергии для развития экономики.

Более того, сетевые связи между узлами и недостаточно эффективная защита от неблагоприятных воздействий привели к тому, что финансовый сектор особенно беззащитен перед экстремальными событиями, которые могут повернуть историю как вперед, так и вспять, как было в случае экономического и финансового коллапса 2007–2008 года, который обошелся по меньшей мере в 20 трлн долларов США177.

К 1970-м годам офшорная музыкальная индустрия вернулась домой. Молодежь быстро становилась значимым потребителем музыки, одежды, развлекательных мероприятий и моды, но отдавала предпочтение тем формам, которые привезены «откуда-то еще» и возникли вне пределов их региона. Пиратские радиостанции символизировали общий для всей культуры сдвиг от «жизни в соседском окружении» к «жизни вне соседского окружения», создаваемой новыми формами развлечений, популярной музыкой, потребительскими товарами, путешествиями, информацией, напитками и наркотиками.

Во времена жизни в соседском окружении большая часть работы и развлечений проходила в пределах нескольких миль от места жительства. Большая часть потребления, семейного и дружеского общения совершалась посредством медленных способов передвижения, преимущественно пешком или на велосипеде. Жизнь человека проходила на нескольких вдоль и поперек изученных улицах и строилась на активном участии в сложных групповых, трудовых и общественных взаимодействиях. Воспитание юношей и девушек также проходило в пределах местных сообществ. Потребление подразумевало следование существующим в данном сообществе нормам и служило их укреплению. Производство и потребление были относительно слабо разделены181.

Многие сельские и городские сообщества были основаны на идее подобной регулируемой местными нормами жизни «в соседстве», с ограниченным потреблением товаров и услуг, произведенных в других местах. Даже во время масштабных праздничных мероприятий представители рабочего класса часто действовали локально, объединяясь в группы по месту работы или жительства для совместных походов и поездок, в которых свой вклад в получаемый опыт вносит каждый участник взаимодействия182. Формы потребления регулировались семьей и соседским окружением.

Однако консьюмеризм ХХ века основан на социальных практиках, простирающихся за пределы местных сообществ, создаваемых с помощью офшорных радиопередач, ТВ, иностранных праздников, журналов, рекламы, Интернета и т. п. Системы, связывающие производство и потребление, оказываются разделены во времени и пространстве, что во многом стало возможным благодаря распространению новых социально-технических систем. Наибольшее значение среди них имели электричество и общенациональная энергетическая система, автомобилизация, радио- и телевизионное вещание, а также доступность воздушного сообщения183. Потребление товаров и услуг теперь происходит на намного больших расстояниях. Товары массово производятся на огромных фабриках. Там, куда приезжает много туристов, порой преодолевающих значительные расстояния, возникают магазины, торговые центры, тематические парки и иные формы проведения досуга, в которых используются объекты, произведенные в самых разных точках мира184.

Возникшие в результате социальные практики допускают намного большее разнообразие и предполагают путешествия на намного большие расстояния185. Для подобных практик зачастую требуется совершать путешествия многократно, и людям приходится покупать, использовать и демонстрировать другим товары, перевезенные далеко от места их производства, а также потреблять услуги за пределами своего местного сообщества. Новые социальные практики предполагают все более быстрое перемещение людей и объектов по миру – то, что Оссман называет «серийной миграцией»186. В жизни людей важное место заняли потребительские товары и услуги, произведенные в других регионах и перевезенные затем на значительные расстояния. Семейные и дружеские связи все чаще поддерживаются на расстоянии, а порой – через офшоры.

Эти процессы расширяют возможности сравнивать свою жизнь с чужой, что зачастую усиливает недовольство приобретаемыми товарами и услугами. Как отмечает Шварц, в случае жизни в пределах местного сообщества

мы смотрели на наших соседей и членов семьи. У нас не было доступа к информации о людях, находящихся за пределами нашего близкого окружения. Но с бурным расцветом коммуникаций [добавим – и возможностей путешествовать. – Д.У.]… почти все получили доступ к информации почти обо всех… Универсальные и нереалистично высокие стандарты сравнения снижают удовлетворение жизнью тех из нас, кто по своему статусу находится в середине или внизу…187

Люди все чаще сталкиваются с необходимостью делать выбор, что порождает беспокойство и снижает качество жизни. Растущее разнообразие выбора требует времени, повышает неопределенность и вызывает страх ошибиться. Как утверждает Шварц, потребители товаров и услуг часто говорят с сожалением о тех вещах, которые они не выбрали, и столь же часто чувствуют недовольство теми, которые приобрели188. Это в особенности касается детей, поскольку им как из рога изобилия предлагаются товары для развлечения, удовольствий, удобства и обучения. Но при этом дети чувствуют себя менее довольными, более напряжены и менее здоровы, чем дети предыдущих поколений. Шэрон Бедер полагает, что снижение благополучия детей во многом вызвано стремлением корпораций продавать свою продукцию детям все более младших возрастов, в отношении которых больше не применяются моральные запреты189.

Недовольство потребляемыми товарами и услугами усиливает глобальная реклама. Она раскрывает заманчивые перспективы, многие из которых заимствованы или доступны только в местах, очень удаленных от места жительства адресата190. Чем больше человек слушает радио и смотрит телевизор, тем больше он потребляет товаров и услуг из удаленных регионов191. В целом растущее разнообразие выбора основано на усилении мобильности и получении доступа к кухне, продуктам, местам, услугам, азартным играм, а также друзьям и родственникам, разбросанным по всему миру. Этот поток новинок под видом «обеспеченности» подрывает многие существующие привязанности и условности, порождая «свободу иметь пристрастия», включая «пристрастие к покупкам» через Интернет, применительно к которым почти отсутствует контроль окружения за тем, что покупает человек192. Многие пристрастия реализуются за пределами местного сообщества и действующих в нем форм регулирования.

Теперь я перехожу к более специальной теме – офшоризации индустрии удовольствий. Начиная примерно с 1990 года финансовые потоки все чаще устремлялись в сферу строительства и недвижимости, что к концу 1990-х – началу 2000-х годов привело к возникновению ценовых пузырей на рынке недвижимости. Переплетение спекулятивных активностей финансового сектора и сферы недвижимости было неотъемлемой частью неолиберализма и выразилось в появлении экстравагантных пригородных домов, апартаментов, вторых домов, отелей, комплексов для отдыха и досуга, закрытых коттеджных поселков, спортивных стадионов, офисных зданий, зданий университетов, торговых центров и казино. Многие объекты строились в офшорах, и примером служит «возведение» почти с нуля города Дубай, расположенного в безжизненной пустыне. Накапливались взаимные долги правительств, девелоперов и покупателей недвижимости. Долги упаковывали в оболочку финансовых продуктов и затем продавали, исходя из допущения о том, что недвижимость всегда будет расти в цене. В основу этого хитроумно устроенного финансового «карточного домика» легла уверенность в будущем росте цен на недвижимость.

Обширные новые центры потребления наполнились зрелищными зданиями, возводимыми знаменитыми архитекторами. Как показано в следующей главе, большая часть расходуемой нефти тратится на перевозку людей и объектов к подобным местам и обратно. Их названия ассоциируются с досугом и нелегальными удовольствиями. В числе выстроенных на новом месте центров потребления – область Арге Джадид, напоминающий Калифорнию оазис в пустынях Ирана; закрытый поселок «Палм Спрингс» в Гонконге; район Сендтон в Йоханесбурге; Дубай; остров Сентоза в Сингапуре; гостиничный комплекс «Пасео Кайала» в Гватемале, а также Макао193. Многие из них были построены или рекламируются силами глобальных брендов (таких как Sandals, Gap, Jumeirah, easyJet, Club 18–30, Ibiza, Hilton, Virgin, Club Med, Sands и др.), с привлечением грандиозных бюджетов на маркетинг, дизайн, спонсорскую поддержку, общественные связи и рекламные расходы. По утверждению Клейн, «эти бренды могли стремительно подняться и свободно воспарить над рынком, напоминая, скорее, не распространителей товаров и услуг, а массовую галлюцинацию»194.

Особое значение приобрели офшорные «коллективные галлюцинации» на тему «секса, наркотиков и рок-н-ролла», включающие получение удовольствий, которые в родной стране незаконны или нарушают моральные нормы, – например, употребление наркотиков, азартные игры, злоупотребление спиртным или секс с несовершеннолетними. В офшорах возникло множество районов, предлагающих места для потребления нелегальных продуктов и услуг, при этом вокруг них сформировались новые офшорные зоны, включившие специфику соседних районов в свой «имидж» и претендующие на то, чтобы предлагать альтернативный образ жизни. Разумеется, не все эти места буквально находятся на заморских территориях.

Яркий пример этих тенденций – многомиллиардные инвестиции в развитие игорной индустрии в Макао, ориентированной прежде всего на посетителей из Китая, поскольку только там гражданам Китая разрешалосьучаствовать в азартных играх в казино. Лишившись этой монополии, Макао стал мировой столицей азартных игр и центром притяжения «игорного туризма». Этот крохотный остров с населением в полмиллиона человек ежегодно посещают 25 млн туристов, более половина из них приезжает из материкового Китая195. Макао – место, где недавно разбогатевшие китайцы учатся покупать и пользоваться новыми для себя благами и, что еще важнее, услугами – например, приобщаются к «культуре кафе». Макао называют лабораторией потребления: китайцы учатся действовать как самостоятельные потребители товаров и услуг, масштаб которых поражает. Выстроен целый тематический парк «Рыбацкий причал», где воспроизведены римский Колизей и здания из Амстердама, Лиссабона, Кейптауна и Майами, а также искусственный извергающийся вулкан.

Такие офшорные площадки ориентированы на извлечение максимальной прибыли, и многие из их искусственных ландшафтов выглядят убедительнее оригиналов. Ограждения, часто с компьютерным управлением, исключают вход и выход с территории местных жителей и тех, кто не может показать свою платежеспособность. Поведение посетителей не подчиняется нормам семьи и соседских сообществ, а человеческое тело приобретает качества товара. Такие тематические парки находятся вне зоны контроля соседских сообществ и предлагают множество нерегулируемых форм потребления и получения удовольствия. По сути, эти места – источники потенциально массового вовлечения в азартные игры, потребление алкоголя и наркотиков, шопинг, переедание и т. д. Все эти виды деятельности предполагают «выбор», в результате которого люди с высокой вероятностью приобретают зависимость196. Такие зоны получают глобальную известность в качестве мест, где можно предаться потребительским излишествам, и привлекают огромный поток жаждущих веселья и удовольствий посетителей мест мнимой свободы – хотя они ничуть не являются таковыми197.

Офшоризация досугового потребления также выразилась в появлении круизных кораблей, похожих на плавучие острова, по большей части буквально находящихся в офшорах. Эти плавучие закрытые сообщества основаны на идее безудержного потребления в отсутствие контроля или осуждения со стороны семьи и соседей. Офшорная зона потребления предполагает жесткое разделение местных жителей, за исключением служащих, и прибывающих посетителей. Посетители офшоров допускаются в особые зоны, предназначенные только для них, – например, такие правила действуют на Карибских островах. Большинство участников круиза не покидает пределов офшоров. Они почти не вносят вклад в местную экономику и общество территорий, возле которых путешествуют, – лишь машут с корабля «местным», особенности образа жизни которых «потребляют» визуально, не сходя на берег.

Недавно компания Royal Caribbean Cruise Lines начала постройку крупнейшего в мире круизного корабля; он вмещает почти 2 тыс. кают для гостей, ледовый каток, первый в истории бассейн для серфинга, консольные бассейны, выступающие на 12 футов из стен корабля, аквапарк с фонтанами, гейзерами и водопадом, скалодром и «Королевский променад»198. Некоторые сверхбогатые люди планируют обзавестись самоуправляемыми местами постоянного пребывания в океане. Организация Sea-steading Institute выступила спонсором разработки океанских колоний, расположенных в открытом море и «независимых» от всех государств199.

Эти места веселья и разделения – в то же время место работы для поставщиков услуг; многие мигранты приезжают на строительство аттракционов и для работы по обслуживанию потребителей. Особое значение имеет секс-индустрия, частью которой является торговля женщинами, которой занимаются криминальные группировки. Методы разнятся от обещания провести отпуск или оформить визу до похищений и изнасилований200. Многие проданные женщины регулярно подвергаются сексуальному насилию еще до поездки и затем оказываются в офшорных зонах потребительских излишеств. Жертв торговли людьми вывозят из их страны, похитители следят за их передвижением, обеспечивают их жильем и часто лишают денег, паспортов и документов. По прибытии они утрачивают свободу передвижения, а слабость местного законодательства оставляет их без защиты перед организованной мужской силой. Значительная часть женщин в этом бизнесе не достигла законно установленного возраста согласия.

Более того, часть «бизнеса» офшорного класса богатых осуществляется именно там, где похищенные женщины предлагают свои услуги или являются частью обслуживания во время деловых переговоров. Крупные сделки заключаются в публичных домах, барах и стриптиз-клубах, где выступают выставленные напоказ женщины, силой вывезенные из других регионов201. «Глобальная секс-индустрия» пережила поразительный рост и стала привычным компонентом в привлекательности и имидже многих территорий, включая Карибы, Дубай, Таиланд и Филиппины202. В представлении неолибералов почти любой предмет и человек может выступать товаром, без каких-либо ограничений, особенно если потребление и эксплуатация происходят в офшоре и вне пределов видимости.

Говоря в целом, многие области сексуальных «удовольствий» почти целиком расположены в офшорах, на пляжах или недалеко от них. Как-то Рейчел Карсон назвала границу моря и суши странным и восхитительным местом, потому что в каждый момент времени оно выглядит по-разному203. Это промежуточная область – не вполне суша и не вполне море, не национальное государство, но и не офшор. За последние двести лет пляжи превратились из отталкивающих и опасных мест в области притяжения и желаний, и их все чаще проектируют и строят целенаправленно. Пляж стал местом, где полагается жить посетителям, местом досуга, а не работы, местом, предназначенным более для приезжих, чем для местных жителей. На пляжах посетители на время снимают одежду и показывают, насколько их тела соответствуют глянцевому идеалу с ровным загаром, свидетельствующим о жизни, полной удовольствий.

Для многих на богатом Севере пляж – это область аффекта, символ всего, что противостоит предприятиям, офисам и домашней жизни. Эта тонкая линия между морем и сушей занимает центральное место во множестве действ современной индустрии удовольствий. Пляж как эмблема пространства для расслабленной жизни особенно привлекателен, если расположен в офшоре и к нему надо добираться издалека. Хотя в Австралии есть много образцовых пляжей, австралийцы все равно массово путешествуют на зарубежные пляжные курорты204.

Многие из этих райской красоты пляжей расположены на Карибских островах205. Здесь не редкость курорты, работающие по системе «все включено»: они предоставляют территорию для «офшорного» по сути потребления, обычно отделенного от окружающей территории и от местных жителей, а также от тех, кто предоставляет «особые услуги». Огороженные, а часто и укрепленные, они сохраняют покой временных посетителей от завистливых взглядов местных жителей и в тайне от тех, кто мог бы осудить их поведение в родной стране.

Время от времени надежными укрытиями для участия в излишествах становятся целые острова. Острова не нуждаются в физическом ограждении, поскольку являются «природным» барьером перед внешним миром. Ряд островов Карибского бассейна превращены в эксклюзивные курорты для сверхбогатых, а местные сообщества и власти лишены возможности контролировать эти территории и управлять ими. Как говорит об этой тенденции Шеллер, это «сплав инфраструктуры, архитектуры и программного обеспечения… не привязанный к местным сообществам, гражданству и общественности, перепакованный и превращенный в чрезвычайно капитализированные направления люксового туризма и иностранной собственности»206.

Некоторые курорты ориентированы на аудиторию «с частными самолетами», способную покупать по нескольку самолетов, домов и слуг так же легко, как другие покупают по нескольку автомобилей. Как рассказывает Бадд, пользование частным самолетом позволяет обойти привычные формы перевозок и потоков путешествующих согласно расписанию полетов, создавая персональные, под данного заказчика разработанные маршруты. Пространственно отделяя перемещение сверхбогатых от траекторий движения менее состоятельных, система частных самолетов создает и воспроизводит эксклюзивные пространства телесного перемещения207.

Один из примеров офшорного острова, на который обычно прибывают на частных самолетах, – остров Сен-Бартс, принадлежащая Франции территория в северной части Антильских островов и одно из самых эксклюзивных мест в мире. Из острова нищеты оно превратилось в место развлечений элиты, особенно после того, как в 1957 году участок на острове купил Дэвид Рокфеллер. За ним появились другие очень состоятельные офшорные посетители и тоже стали покупать землю. Посещение Сен-Бартс стало обычной частью привилегий элиты. Эксклюзивность места поддерживается тем, что попасть на остров можно только на небольшом частном самолете, в его порт не могут заходить круизные суда, на нем нет общественного транспорта и почти невозможно получить разрешение на новое строительство.

Пребывание в офшоре Сен-Бартса отделяет сверхбогатых от просто богатых. Ключевая составляющая его привлекательности – это офшорная область, где представители «класса богатых» общаются с себе подобными, могут расслабиться и установить доверительные отношения, особенно если их превосходные яхты пришвартованы рядом в бухте, доступной лишь избранным208. Среди офшоров бренд Сен-Бартса отличают эксклюзивность острова, карибская экзотика, французские вкусы и кухня, а также роскошные яхты. В целом, как метко замечают в агентстве Luxury Brands Club, «для владельцев крупных состояний роскошь – не образ жизни, а обязанность»209.

Стивен Хейзелер исследовал разные виды офшорной мобильности сверхбогатых. Он называет их гражданами глобального мира, которые

хранят верность себе, своим семьям и своим деньгам… Их деньги очень мобильны, как и они сами, перемещаясь между своими жилищами по всему миру – в Лондоне, Париже и Нью-Йорке; большие дома на Лонг-Айленде в США, в английской и французской провинциях, в закрытых поселках американских штатов «солнечного пояса»… и, для глобальной группы сверхбогатых, – передвижение на яхте по тропическому раю без опасения столкнуться с бедностью местного населения210.

Схожим образом Эллиот описывает проживаемые «вне родины» жизни глобального класса богатых и то, как доступные им способы передвижения создают лишенную корней, вечно подвижную и текучую жизнь211. Один из исследователей отмечает, что, по меньшей мере для обладателей триллионных состояний, «ты не живешь ни в одном определенном месте, как и твои деньги. Иными словами, ты живешь везде, как и твои деньги»212. Этот мир предполагает владение домами по всему миру, бесконечные деловые поездки, частные школы, организацию семейной жизни вокруг эпизодических совместных встреч; частные клубы для проведения досуга, люксовый наземный транспорт, выделенные залы в аэропортах, частные самолеты, люксовые направления и места особого статуса и роскоши для встреч с другими сверхбогатыми и накопления «сетевого капитала». Кэролл показывает, как глобальный офшорный класс обеспечивает себе безопасность посредством установления сетевых связей между руководителями организаций, расположенных в крупных городах северо-западной Европы и северо-восточной Америки, среди которых особенно уважаемы Лондон, Нью-Йорк и Париж213. Место, собственность и власть переплетаются, формируя и поддерживая этот сетевой класс богатых.

Места для отдыха офшорных элит задают образцы хорошей жизни, копии которых девелоперы затем предлагают массовому рынку, – более дешевые круизные суда, гостиницы попроще, острова уровня массового рынка и торговые центры в пригородах. Придуманное и выстроенное для элит перемещается «куда-то еще» либо становится доступно на массовом рынке – как в настоящее время происходит в Дубае. Офшорные миры для сверхбогатых поставляют идеал активной жизни, который тиражируется в СМИ и рекламируется глобальной индустрией путешествий, порождая у тех, кто несколько победнее, жажду получить подобного же рода опыт на массовом рынке, стремление к похожему уровню потребления, исключительности и безопасности214.

Конечно, потребление, исключительность и безопасность могут принимать различные формы. Многие более молодые люди подвергают свои тела «игровому риску», употребляя химические вещества и танцуя всю ночь напролет (как происходит на Гоа и Ибице) или чрезмерно напиваясь (как в пакетных турах, предлагаемых для проведения молодежных вечеринок). Особый вклад в развитие зон проведения досуга на новых для этой деятельности территориях вносят «экспрессивные экспаты». В частности, Д’Андреа рассматривает общественную и ритуальную жизнь подобных людей, которые живут, путешествуют и экспериментируют в рамках новых глобальных течений, которые он называет контркультурными практиками нью-эйджа и техно. Он описывает Ибицу «как узел транснациональных потоков жадных до экзотики людей, экзотических практик и фантазий, оборот и перемешивание которых в удаленных областях образует феномен глобального порядка»215. Рискованные развлечения молодежи в Кох-Пангане, Байрон-Бэй, на Гоа или Ибице остаются невидимыми для их домашних (за исключением записей в Facebook). Искатели приключений на отдыхе и контркультурные предприниматели стремятся все жизнь провести в офшорах, вдали от дома. Их глобализованные перемещения в некотором смысле столь же принадлежат миру офшоров, как и поездки сверхбогатых.

До этого момента я описывал людей, выезжающих в области, очевидно специализирующиеся на удовольствиях и излишествах. Но еще одна особенность офшорного отдыха – поиск удовольствий в опасных регионах с высоким уровнем преступности и отсутствием уверенности в личной безопасности. Часть привлекательности Карибских островов – непосредственная близость опасности, скрытой под тонким слоем внешнего лоска. Байки о пиратах, растаманах, наркотиках и ямайских гангстерах вносят вклад в общую картину «опасного туризма» на райских островах Карибского архипелага. Выпускаются даже путеводители по «опасным путешествиям», а на BBC выходил сериал «Отдых в зоне опасности», призванный помочь путешественникам получить свою порцию опасностей в офшоре.

В Рио-де-Жанейро крайне близкое соседство туристов и криминала позволяет проводить так называемые туры по фавелам. Поездки по бедным регионам в последнее время стали по-настоящему большим бизнесом. Фрейре-Медейрос показывает, как очень разные социальные акторы и институты режиссируют, исполняют и потребляют «туристическую бедность» в районе Рио Ронсина, а также в Кейптауне, Соуэто и Бомбее. Растущее неравенство предоставляет новые возможности для коммодификации туризма, особенно для искателей экстрима. Она отмечает, что «ключевым в поездке по бедным регионам является пересечение океана и путешествие по территории глобального Юга, которые рекламируются и некритически потребляются на рынке туристических услуг как каноническая картина бедности»216.

Есть и другие способы получить экстремальные телесные переживания в отсутствие надзора и контроля со стороны оставшихся дома семьи или друзей. Они включают прыжки с канатом, катание на лыжах вне трассы, парапланеризм, затяжные прыжки с парашютом, сплав по бурным рекам и высокогорные восхождения. Множество возможностей для экстремального отдыха предлагает Новая Зеландия: «Природа создала место, где туристы могут исполнить мечту стать повелителем земли; почувствовать себя супергероем, снимающимся в своем собственном фильме», ради чего молодые люди играют со смертью во все более опасные игры217. Новая Зеландия подает свои ландшафты упакованными для потребления молодежи вдали от взглядов беспокоящихся о них «домашних»218. Но хотя офшорные развлечения скрыты от глаз соседей, они вполне доступны читающим Facebook – или их может заснять на камеру мобильного телефона другой турист, летящий на соседнем параплане219.

Многие из этих особенностей офшорного отдыха и развлечений соединились в необыкновенной истории современного Дубая.

Вплоть до 1960-х годов Дубай был одним из беднейших мест на земле. Он представлял собой несколько небольших деревень с глинобитными домами, расположенных у моря на краю обширной суровой пустыни без единой реки. Никто не мог предполагать, что на этом месте появится крупный город. Потребление энергии было близким к нулю. Основным средством передвижения были верблюды, а электричества не было вовсе220. Дубай в составе Объединенных Арабских Эмиратов получил независимость от Великобритании только в 1971 году. На тот момент более 70 % населения были неграмотными и во всей стране не было ни одного университета.

К 2000-м годам Дубай стал восьмым в мире городом по числу приезжих и крупнейшей в мире строительной площадкой. Исключительно быстрый рост «золотого города», расположенного в одном из самых дальних углов безлюдной местности, лишенной исторических достопримечательностей, иллюстрирует ряд необычных особенностей современных офшоров.

Добыча нефти началась в 1966 году, но сегодня по сравнению с окружающими территориями объем добычи в Дубае очень невелик. Тем не менее Дубай успешно извлек пользу из добычи нефти в других регионах и создал крупную экономику на основе таких сфер, как туризм, недвижимость, транспорт, уход от налогов и потребление. Дубай использует нефть, чтобы строить острова, отели и необычные объекты, привлекающие путешественников; чтобы содержать современный аэропорт (восьмой по размеру в мире) и ведущую авиакомпанию (Emirates), позволяющие перевозить огромное множество посетителей, строительных рабочих и работников секс-индустрии; чтобы импортировать через крупнейшую в мире искусственно созданную гавань небывалый объем продуктов питания и товаров, которые продаются во множестве торговых центров; чтобы выступать в качестве глобального транспортного центра, располагающего одним из десяти крупнейших в мире контейнерных портов; чтобы поддерживать высочайший в мире уровень потребления воды, получаемой на множестве опресняющих установок; также огромное количество энергии тратится на работу систем контроля климата для поддержания равномерной температуры посреди пустыни221.

Инфраструктура современного общества была создана в Дубае быстрее, чем где-либо еще, что практически моментально лишило его груза наследия прошлых лет. Модернизация инфраструктуры произошла в рамках исламского общества под руководством не избираемой населением патриархальной родоплеменной династии222. Помимо прочего, Дубай превратился в важнейшее глобальное место для потребления западных товаров и услуг. В 2000-е годы он, пожалуй, стал на глобальном уровне местом номер один для показного шопинга, употребления еды и напитков, азартных игр и проституции (что означало присутствие сотен жертв торговли людьми). И все это потребление осуществляют преимущественно мужчины – женщины составляют только четверть официального населения Дубая. В этом исламском обществе греховным считается отказ от безудержного потребления. В Дубае более 70 торговых центров, хотя численность населения составляет всего 2 млн человек. Длящийся целый месяц «Праздник шопинга» – официальный государственный праздник Дубая.

В числе новых сооружений Дубая – два острова в форме пальм, постройка которых увеличила протяженность береговой линии на 120 километров; группа новых островов, объединенных в форме земных континентов; крытый горнолыжный курорт и множество спортивных сооружений; самое высокое здание в мире «Бурдж-аль-Халифа» высотой 818 метров; самая большая в мире гостиница Asia-Asia на 6,5 тыс. номеров; единственная в мире семизвездочная гостиница Burj Al Arab с видами из окон на сотни миль вокруг и крупнейшая в мире площадка для вечеринок на открытом воздухе в гостиничном комплексе Atlantis223. Создано множество мест для развлечений и игр: «Висячие сады Вавилона», копия Тадж-Махала и пирамид, а также гора с заснеженной вершиной. Эти копии превосходят оригиналы, обладая качеством, которое Умберто Эко называет «гиперреальностью»224. До кризиса 2008 года годовой темп экономического роста в Дубае составлял 18 %, так что город мог позволить себе любые излишества визуального облика и городской среды225.

Местные жители гордятся тем, что Дубай – место для «элитного образа жизни». Дубай выставляет свои излишества напоказ; это место, где каждый видит, в чем заключается настоящая роскошь и каковы ее воплощения. Гостей отеля Burj Al Arab ждет чрезмерное количество свежей воды: вода в кранах, в душах с повышенным давлением, в гигантских ваннах, личных джакузи; фонтаны, водопады, каналы и искусственные озера. И почти вся эта вода производится на невероятно энергоемких опреснительных установках. Избыток воды символизирует еще один уровень роскоши и расточительства226.

В начале XXI века эта территория излишеств превратилась в привлекательное место для покупки недвижимости. Началась золотая лихорадка: небывалый размах строительства зданий и апарта ментов со спекулятивными целями сделал Дубай самым быстрорастущим городом в мире227. Например, комплекс Jumeirah Beach Residence – крупнейший в мире жилой объект, выстроенный в одну очередь; он состоит из 40 башен, вмещающих около 15 тыс. человек, почти все из которых купили недвижимость в Дубае, находясь за его пределами.

В прочих отношениях Дубай – оазис свободного предпринимательства, без подоходного налога, налогов на корпорации, законодательства о планировании, оппозиционных партий, без выборов и без природоохранного законодательства. По крайней мере, для некоторых людей Дубай – самый настоящий офшорный рай. Но это стало возможным лишь потому, что большая часть работ выполняется приезжими рабочими-контрактниками из Пакистана и Индии. Эти рабочие обычно привязаны к одному работодателю, и на въезде в страну у них отнимают паспорта. Они вынуждены жить в удаленных трудовых лагерях, из которых наиболее известен «Сонапур», расположенный в отдаленном районе Дубая недалеко от мусорной свалки и испытывающий серьезные проблемы с канализацией228. Там в условиях чрезвычайной скученности проживает до 300 тыс. человек. Рабочих перевозят к строительным площадкам на грузовиках для перевозки скота или на автобусах, причем поездка занимает по часу в каждую сторону; затем они отрабатывают 14-часовую смену под палящим солнцем. Превосходный отдых и тяжкий труд – обычное сочетание для такого офшорного «рая», как Дубай.

До сего момента в этой главе под офшором понималось место, буквально расположенное «за морем». Однако есть ряд юридических норм, позволяющих создавать в пределах основного государства районы, живущие по правилам офшорных зон. Я уже упоминал особые экономические зоны, но есть еще «особые досуговые зоны» со специфическим юридическим и налоговым статусом. Пример – олимпийские парки. Согласно правилам Международного олимпийского комитета (МОК) такие парки должны быть оформлены в качестве выделенных зон, освобожденных от уплаты налогов. Решение вполне закономерное для МОК, который, как многие другие руководящие структуры в большом спорте, зарегистрирован в Швейцарии как «некоммерческая спортивная организация». МОК является освобожденной от уплаты налогов организацией – несмотря на то что его бизнес приносит миллиарды долларов, а число сотрудников достигает нескольких сотен229. Швейцария гарантирует освобождение от налогов даже международным спортивным организациям, явно замешанным в коррупции, а «взамен» получает право проведения множества спортивных мероприятий.

Лондонские Олимпийские и Паралимпийские игры 2012 года проводились, по сути, в офшоре, так как не облагались налогами, хотя физически проходили в Восточном Лондоне230. Одним из условий проведения Олимпиады в Лондоне было принятие законов, освобождающих участвующие в Играх организации и индивидов от уплаты британских налогов в течение установленного времени (дольше, чем проходили сами Игры). В числе участников этого временного налогового рая оказались спортсмены, работники СМИ, представители официальных олимпийских организаций, делегации иностранных правительств, технические работники, руководство команд, судьи, партнеры Олимпиады (такие как McDonald’s, Coca-Cola и Visa), исполнители, задействованные в официальных церемониях, а также лондонский оргкомитет. Недобор налогов от того, что часть Восточного Лондона на несколько месяцев стала офшором, оценивается в 600–700 млн фунтов стерлингов231.

Говоря в общем, каждая страна, желающая принять у себя Олимпийские игры, должна целиком ратифицировать Олимпийскую хартию, основанную на ценности «спортивных состязаний» – в отличие от тренировок и повседневного спорта. У спортивных состязаний есть своя логика и практика – это мир рекордов, выступлений, ежедневных тренировок, допинговых проб, соперничества стран, со специализированной медициной и международным управлением232. Он находится под монопольным управлением, ведь Олимпийские игры – исключительная собственность МОК, владеющего всеми правами и всей информацией. Во время Олимпийских игр 2012 года британское правительство гарантировало Играм сохранение полной монополии за счет распространения

правовой защиты на всю собственность Олимпийских и Паралимпийских игр 2012 года в Лондоне. Более того, всем организациям запрещается предпринимать действия, позволяющие связать их или их продукцию и услуги с Олимпийскими играми для извлечения коммерческой выгоды… Закон также дает местным властям и Лондонскому комитету по организации Олимпийских и Паралимпийских игр эффективные инструменты борьбы с «паразитическим маркетингом» и предотвращения несанкционированной продажи билетов на олимпийские мероприятия и иных проявлений паразитического маркетинга на территории олимпийских объектов и в пространстве над ними233.

Спорт в более широком смысле все чаще оказывается офшорным. Например, 11 из 12 футбольных клубов английской Премьер-лиги принадлежат иностранцам и иностранным компаниям, многие из которых зарегистрированы в налоговых убежищах (по состоянию на 2012 год). Эти убежища обеспечивают инвесторам соблюдение секретности, уход от уплаты британского налога на прибыль с капитала, а иногда и подоходного налога. Офшорный статус футбольных клубов парадоксален, поскольку эти бренды обращаются прежде всего к аудитории болельщиков с сугубо местной или региональной идентичностью, считающих себя «душой» клубов, многие из которых существуют более сотни лет234.

Пожалуй, самый известный бренд в мировом спорте – Manchester United. В настоящее время этот «клуб», хотя и играет в Манчестере, принадлежит американцам и зарегистрирован на Каймановых островах; его спонсоры находятся в Европе, Африке, Азии и на Ближнем Востоке235. Многие футбольные и иные спортивные звезды также в некотором роде «выведены в офшоры», поскольку структура их вознаграждений, согласованная с клубом усилиями очень влиятельных агентов, предусматривает наличие схем по уходу от налогов. В некоторых странах положение иное: например, в Германии и Испании некоторые успешные клубы принадлежат их игрокам. Такая практика – альтернатива выводу в офшоры собственности на организации в индустрии досуга.

Еще одной отличительной чертой олимпийской зоны в Восточном Лондоне была ее вещественная форма. Основная зона, или лагерь, в Восточном Лондоне занимала площадку в 500 акров, ранее открытую для всеобщего посещения. Парк окружало стальное защитное заграждение длиной 11 миль, по верху которого проходила колючая ленточная проволока под током 5000 вольт и под присмотром по меньшей мере 900 камер наблюдения. Олимпийский парк выглядел как тюремный лагерь. Обнесение забором олимпийской территории критики рассматривали как современное «огораживание земель»; нечто подобное имело место во время Олимпиады в Пекине – считается, что там для сооружения «парка» было переселено более миллиона людей236.

В целом архитектура олимпийских объектов, гостиниц международных сетей, торговых центров и тематических парков все чаще подчиняется требованиям безопасности и имеет целью изолировать посетителей внутри периметра. Олимпийская деревня была самостоятельным «лагерем» и по дизайну сильно напоминала современный аэропорт с обязательным проходом через расположенную в начале маршрута зону розничной торговли (в случае Олимпийского парка – через торговый центр «Вестфилд Стратфорд Сити»).

Воздушные пространства – типичные «места» нового глобального порядка237. Правилом становится введение запрета на полеты над объектами, особенно над вновь выстроенными зонами отдыха и развлечений. Наряду с растущим потоком пассажиров по всему миру перемещаются системы контроля передвижения и обеспечения безопасности, появляясь во все большем числе городов и рекреационных зон. Как утверждают Фуллер и Харли, «аэропорт – это город будущего», а с точки зрения охранной индустрии – город, полный приезжих, которые нуждаются в обеспечении «безопасности»238. Во время Олимпийских игр 2008 года в Пекине было задействовано 80 тыс. специалистов, отработавших 52 разных плана по обеспечению безопасности; на Играх в Лондоне в составе сил безопасности было 23 700 человек, включая военных, сотрудников частных охранных компаний и работавших бесплатно волонтеров239.

Анонимность посетителя подобных мест иллюзорна, поскольку в зонах развлечений наподобие Олимпийского парка ведется пристальное наблюдение. Там не просто присутствует множество сотрудников служб безопасности, но и ведется повсеместное видеонаблюдение с помощью программно управляемых камер. Поэтому

всевидящий, вездесущий взгляд камеры ставит под угрозу возможность сохранения анонимности, предоставление которой было одной из традиционных задач публичного пространства. Хитроумные системы скрытого видеонаблюдения… вкупе с базами данных и/или программным обеспечением для автоматического распознавания лиц ненавязчиво регистрируют людей и их перемещения даже в тех пространствах и ситуациях, в которых человек с полным на то правом полагает себя анонимным, неизвестным представителем публики240.

Туристы и посетители спортивных мероприятий на регулярной основе попадают в сферу действия и становятся объектом манипуляций могущественной и всеобъемлющей цифровой машины слежения, существование которой оправдывают ссылками на опасность преступлений, насилия и терроризма. Офшорные технологии «вытаскивают» и подвергают пристальному контролю безопасности даже большинство тех, кто не покидает пределов своей страны.

Поэтому столь многочисленны примеры офшоризации индустрии досуга и появления разнообразных странных мест по мере того, как на смену жизни в соседских отношениях приходит жизнь, проводимая вне пределов местных сообществ. В следующей главе я непосредственно перейду к вопросу энергии, которая, как мы видели применительно ко многим территориям досуга и удовольствий, критически важна для офшоров.

Сегодня ископаемое топливо – каменный уголь, газ и нефть – обеспечивает потребности в энергии242.

Переход к сжиганию ископаемого топлива – самая значимая трансформация в экономике и обществе за последние 300 лет. Эти виды топлива позволили создать и широко применить множество новых «преобразователей энергии».

Особое значение имела получаемая за счет сжигания угля энергия пара, получившая распространение на «Западе» в XVIII и XIX веках. До создания преобразователей энергии ископаемого топлива крупнейшими экономиками мира были Китай и Индия243. Но вскоре пути Востока и Запада разошлись. Хотя уголь, который находили на поверхности земли, издавна использовали для получения тепла, две инновации XVIII века позволили создать новые преобразователи энергии сгорания угля, использование которых перевело общество на новую траекторию развития. Во-первых, появились новые технологии добычи, включая использование деревянных крепежных стоек, укреплявших стенки подземных шахт. После внедрения крепежа вырос объем добычи на угольных месторождениях севера Англии и Уэльса, и уголь стал топливом первой в мире промышленной революции. Общество, использующее уголь как источник энергии, строилось вокруг фабричного производства и перевозок с использованием паровой тяги. Новые формы жизнеустройства обозначили разрыв с доиндустриальным миром. Как отмечает Крузен, инновации XVIII века стали началом новой геологической эпохи в истории человечества – «антропоцена», в котором люди изменяют состояние, динамику и будущее геологической системы. Деятельность человека становится по масштабу сопоставима с великими силами природы244.

Во-вторых, паровой двигатель обеспечивал громадный прирост выработки энергии. Работавшие на угле паровые двигатели дали возможность строить все более крупные фабрики, создавать новые производства и товары, строить новые города и развивать сеть железных дорог. Вместе эти новые системы в корне изменили большую часть материального мира245. Особое значение имело использование энергии сгорания угля для генерации механического движения: в середине XIX века в Англии быстро расширялась сеть железных дорог на паровой тяге. В 1901 году Герберт Уэллс предсказал, что в будущем историки будут видеть символ XIX века в «паровом двигателе на железной дороге»246.

В том же 1901 году впервые забил нефтяной фонтан – на месторождении Спиндлпорт в Техасе. С тех пор сжигание высокоэнергетической нефти в корне изменило масштаб и роль энергетики и перевозок. Распространение автомобилей, грузовиков, самолетов, работающих на мазуте судов, работающих на дизельном топливе поездов и работающего на нефти отопления, породило цивилизацию нефти247. В этой новой цивилизации постоянно росло число потребителей энергии, включая людей, организации, объекты, деньги и отходы, и все большая их часть находилась в движении. В XX веке возникло много новых структур и видов деятельности, а старые структуры подверглись «креативному» разрушению.

Нефть имеет высокую удельную энергию, ее удобно хранить и перевозить и можно использовать различными способами; к тому же на протяжении большей части XX века она была чрезвычайно дешевой. В сегодняшнем мире только благодаря нефти возможны поддержание дружеских связей, деловая жизнь, профессиональная деятельность и немалая часть семейной жизни. Нефть также обеспечивает транспортировку деталей, готовой продукции и продуктов питания по всему миру. Почти все виды деятельности, предполагающие перемещение, зависят от нефти; а в современном мире среди значимых видов деятельности почти нет таких, которые бы не предполагали перемещений248. Изобилие запасов нефти – залог существования офшоров.

Признаки цивилизации нефти впервые проявились в США с появлением мобильных преобразователей энергии, источники которой они перевозили самостоятельно. Благодаря высокой энергоемкости и дешевизне нефти эта система заложила основу американской «нефтяной зависимости»249. В XX веке дешевая и доступная нефть сыграла ключевую роль в укреплении экономического, культурного и военного влияния США. Как утверждает Котрелл, «американский, а не британский сценарий следует считать прототипом высокоэнергетического общества»250. В США сосредоточена почти треть мирового автопарка (и до сих пор имеется больше всего крупнолитражных автомобилей) и производится почти половина мирового выброса транспортными средствами углекислого газа251.

Примерно до 1970 года всем казалось, что объем энергии, получаемой из нефти, безграничен, а цены будут только снижаться с открытием новых крупных месторождений. Подсчитано, что стоимость нефтяной отрасли мира выше, чем всех банков вместе взятых; при цене в 100 долларов за баррель разведанные запасы нефти в мире оцениваются в 104 трлн долларов, что на 50 % больше годового ВВП всего мира252. Тем не менее если вернуться в 1901 год, станет ясно: последнее, что нужно было сделать со всей этой нефтью, – это сжечь ее для приведения в движение автомобилей, грузовиков, поездов, кораблей и самолетов. Как отмечает Рубин, «производство из нефти таких продуктов, как пластик, принесет намного больше пользы, чем ее переработка на бензин или дизельное топливо… На использовании нефти или природного газа в качестве сырья в химической промышленности можно заработать в пять раз больше, чем на продаже их в качестве топлива для транспорта»253.

В период между мировыми войнами в США быстро шла электрификация, была создана общенациональная энергосистема, строились дома, наполненные потребляющими электричество потребительскими товарами. Электроэнергию производили паровые электромеханические генераторы, питавшиеся от сжигания ископаемого топлива, или от тепла, выделяемого в процессе ядерной реакции, или от кинетической энергии ветра либо потока воды. Паровая турбина, которую изобрел Чарльз Парсонс в 1884 году, по-прежнему используется для генерации примерно 4/5 электроэнергии. Сильно возросла выработка электричества за счет сжигания угля, так что в 1970 году среднее американское домохозяйство потребляло больше электроэнергии, чем небольшой американский город XVIII века254.

Рост производства и потребления энергии для освещения, питания механизмов и перевозок превратил США в самое «энергетически мощное общество» в истории человечества. Най указывает, что в XX веке в США «высокоэнергетический режим нашел отражение во всех сферах повседневной жизни. Он обещал будущее, полное тканей с необычными свойствами, недорогую пищу, более просторные загородные дома, более быстрые путешествия, более дешевое топливо, климатический контроль и безграничный рост»255.

Казалось, что энергию не нужно принимать в расчет в «экономических вычислениях». Ископаемое топливо – уголь, газ и нефть – добывалось в таком изобилии, что доступ к нему не рассматривался как фактор, отвечающий за различия в относительном темпе экономического роста в разных обществах256. Энергия была в избытке; настоящее «золотое дно» на конце капиталистической радуги. Результатом стала чрезмерная эксплуатация энергетических ресурсов планеты на протяжении всего XX века, в которой особенно велик вклад одной десятой населения мира – самых богатых и активно потребляющих электроэнергию. Как сообщает Джон Макнейлл, после 1900 года человечество израсходовало больше энергии, чем за всю свою историю до 1900 года257. Масштабное сжигание ископаемого топлива продуцирует выброс углекислого газа, который остается в атмосфере на сотни лет и предположительно изменяет мировой климат. В мае 2013 года концентрация CO в атмосфере достигла 400 частей на миллион – впервые за 3–5 миллионов лет. Такие данные получили в лаборатории Килинга на Гавайях, которая дольше всех в мире ведет наблюдение за уровнем углекислого газа начиная с 1958 года258.

Выбросы углекислого газа также становятся фактором глобального неравенства. Как сообщается в докладе State of the World за 2010 год,

сегодня богатейшие 500 млн людей мира (примерно 7 % мирового населения) ответственны за 50 % мирового выброса углекислого газа, тогда как беднейшие 3 млрд людей – лишь за 6 %… богатые владеют самыми большими домами, водят автомобили, путешествуют по миру на самолетах, едят больше мяса и технологически обработанных продуктов и покупают больше вещей259.

Отсутствие этих 500 млн богатейших потребителей и создаваемых ими выбросов наполовину сократило бы производство углекислого газа в мире.

«Западная цивилизация», стоит отметить, не была в чем-то принципиально совершеннее остальных цивилизаций мира. Однако за последние 300 лет интенсивная эксплуатация ограниченного и изменяющего климат ресурса углеводородов (угля, нефти и газа) позволила западной цивилизации захватить лидирующие позиции. Опорой процветания западной цивилизации стали не только просвещение, западная наука и либерализм; оно стало возможным благодаря доступным этой цивилизации энергетическим ресурсам – углеводородам, их транспортировке и всеболее неравномерному использованию.

Далее я рассмотрю три формы, которые принимает офшоризация энергии в последние 30 лет, а также намечу перспективы усугубления сегодняшней зависимости от энергии.

Мы уже отметили, что на протяжении почти всей истории человечества тепло и энергия добывались и потреблялись локально и децентрализованно.

Преобразователи энергии размещались в доме или мастерской (угольный очаг, дровяная печь, система для нагрева воды и приготовления пищи или небольшая турбина). Большую часть сжигаемого топлива добывали неподалеку. Подобный локальный тип потребления энергии преобладал на большей части Европы вплоть до конца 1950-х годов, а также был широко распространен во всем мире. Перевозки осуществлялись за счет мускульной силы животных (конные повозки, волы) либо людей (пешая ходьба, езда на велосипеде).

Только во второй половине XX века большинство стран целиком переключились на использование систем с высоким потреблением энергии, которую производили на узкоспециализированных предприятиях и затем передавали из очень отдаленных регионов. Фреуденберг и Грэмлинг говорят о бесконечном поиске «оружия массового потребления» – использования удаленных и нередко находящихся в офшорах нефти и газа260. Доступ к подобным источникам энергии облегчает политика федерального правительства США, установившего размер платы за право вести добычу полезных ископаемых на уровне ниже, чем в подавляющем большинстве стран261.

Сегодня большинство стран зависят от крупномасштабных систем передачи энергии из удаленных источников, работающих по принципу поставки минимальных объемов, требуемых «здесь и сейчас». В Китае, который занимает второе место в мире по объему импорта нефти, стратегического запаса нефти едва хватит на две недели, что делает крайне важным бесперебойное прибытие танкеров с нефтью; почти 80 % перевозимой этими медлительными танкерами нефти перемещается по Восточно-Китайскому морю262. Даже краткий перерыв в снабжении нефтью приведет к утрате Китаем статуса мастерской мира с самой дешевой рабочей силой. Сегодня для глобальных игроков состояние перевозок в Восточно-Китайском море важнее, чем ситуация в воздушном пространстве Северной Атлантики.

Помимо 5500 нефтяных танкеров и 6000 судов для перевозки угля, энергию также транспортируют по двум «каналам». Во-первых, это трубопроводы, по которым перекачивают газ или нефть; во-вторых, это кабели для передачи электроэнергии, произведенной из угля, газа, нефти, на гидроэлектростанциях, геотермальных источниках и на атомных электростанциях. Передача энергии по этим каналам позволяет сооружать очень крупные «преобразователи энергии» на большом удалении от места производства, получая значительную экономию от масштаба. Сложились обширные глобальные системы офшоров, предоставляющие гибкую доставку энергии (произведенной из угля, газа, нефти, на гидроэлектростанциях, геотермальных источниках и на атомных электростанциях) обоими способами – на кораблях и по трубе/кабелю.

Мэриотт и Минио-Палэлло описывают путь нефти (и газа), добываемых со дна Каспийского моря не для местных жителей, а для «подпитки» экономик Западной Европы, прежде всего автомобильных заводов Германии263. Нефть и газ добывают и перевозят на тысячи миль к группе нефтеперерабатывающих заводов ради поддержания высоких доходов и высоких стандартов потребления жителей Центральной и Западной Европы, а также путешествующих по Европе. Доставка каспийской нефти на «Запад» происходит благодаря совокупности договоренностей между энергетическими компаниями, странами, юристами и ЕС. Цель этих договоренностей – обеспечить вывоз «природных ресурсов» из добывающих стран и переправить по трубопроводам (иногда – танкерами) потребителям в Западной Европе. Эти каналы часто называют «энергетическими коридорами», однако их содержимое всегда движется только в одном направлении.

Почти все страны зависят от офшорных источников энергии, но ни одна не зависит от них так сильно, как Тайвань, который импортирует 98 % энергии264. Большинство стран зависит от поставок энергоносителей по ценам, устанавливаемым другими странами. Япония и Франция импортируют все используемые ими нефть и газ, Южная Корея импортирует 97 % потребляемой нефти. США, третьи в мире по объему добычи нефти, импортируют ¾ сырой нефти265.

Экономики и общества прочно привязаны к высокому потреблению энергии, но при этом большая часть энергетических ресурсов поступает к ним извне. Недавний всплеск интереса к разработке так называемого биотоплива, или агротоплива, – хороший пример офшоризации энергии. Сельскохозяйственные земли используются для выращивания культур, которые затем превращаются в топливо, используемое водителями автомобилей в других странах. Часто производство агротоплива пытаются оправдать, рассуждая об «устойчивом развитии», но использование сельскохозяйственных культур и земель в качестве офшорного заменителя нефти имеет крайне негативные последствия. В их числе – сокращение производства продуктов питания и рост цен, подрыв местного сельского хозяйства, нарушение интересов женщин-фермеров, чрезмерная зависимость от одной культуры, уничтожение лесов и рост выбросов вредных веществ266.

Значительный объем таких энергоносителей, как биотопливо, импортируется крупными государственными или частными корпорациями, которые могут быть размещены и/или принадлежать и/или управляться извне. Подобные офшорные корпорации нередко действуют в интересах своего «родного» государства. Все крупнейшие нефтяные компании принадлежат государствам: компании Saudi Aramco, National Iranian Oil Company, Iraq National Oil Company и Kuwait Petroleum Company в сумме владеют половиной официальных нефтяных резервов в мире. Компания Saudi Aramco – крупнейшая в мире нефтедобывающая компания, при этом крупнейшая нефтяная компания «Запада», Exxon, занимает лишь двенадцатое место в мире267.

Будущие перспективы предложения дешевой и легкодоступной энергии серьезным образом ограничены, а нефть, возможно, уже прошла свой пик. Разработка нефтяного месторождения имеет начало, середину и конец. Уровень добычи достигает максимума в тот момент, когда половина запаса нефти уже извлечена. Когда все месторождения проходят этот срединный этап, добыча нефти становится более трудоемкой и дорогостоящей268. По мере снижения объема добычи постепенно снижается объем вырабатываемой энергии, и извлекать нефть становится все труднее. Добыча нефти становится менее прибыльной, и на добычу того же объема нефти расходуется большее количество энергии. В настоящее время расходы на импорт нефти в США и Европе достигают колоссального уровня в 1 трлн долларов США в день269.

Крупнейшие в мире нефтяные месторождения были открыты более полувека назад, а пик открытий пришелся на 1965 год. После 1970-х годов не было открыто ни одного по-настоящему крупного месторождения. На один баррель нефти из вновь открытого месторождения приходятся не менее 4 баррелей потребления нефти; некоторые полагают, что это соотношение вскоре вырастет до 10: 1270. Главный экономист Международного энергетического агентства заявил, что существующие месторождения истощаются слишком быстро и, чтобы оставаться на текущем мировом уровне добычи в ближайшие 25 лет, необходимо найти залежи объемом с четыре Саудовские Аравии. Пик нефти был пройден приблизительно в 2006 году271. Схожим образом в отчете лондонской страховой организации Lloyd говорится, что для поддержания текущего уровня добычи нефти нужно вводить в строй по одной Саудовской Аравии каждые три года272. Из-за прироста численности населения, в котором велика доля новых «потребителей» нефти, к настоящему моменту мировое потребление нефти в расчете на одного человека уже сильно сократилось. По оценкам компании ВР, мировая добыча нефти на душу населения достигла пика в прошлом поколении – в 1979 году273.

Мнение сторонников идеи «нефтяного пика» оспаривают оптимистично настроенные авторы, например Хельм, которые утверждают, что «группировка сторонников идеи о прохождении пика нефти подталкивает нас к принятию неправильной энергетической политики», поскольку на самом деле имеет место избыток, а не недостаток ископаемого топлива274. Тем не менее многие официальные и полуофициальные структуры все чаще выражают беспокойство по поводу энергетической безопасности. Большинство стран зависит от энергоресурсов офшоров и страдает от связанной с ними неопределенности. В отчете промышленной рабочей группы Великобритании по пику нефти и энергобезопасности говорится о растущем риске «дефицита нефти», который приведет к столь же катастрофическим последствиям для уровня доходов во всем мире и для развития офшоров, как и события 2007–2008 годов275. Стоит отметить, что сегодня почти треть потребляемой энергии получают из угля, и это значение со временем растет276. Впрочем, многие полагают (основываясь на быстром снижении оценок разведанных мировых запасов угля), что пик мирового производства угля будет пройден уже в 2025 году277.

Рассмотренные выше неопределенности усугубляет второе соображение: альтернативные источники энергии XXI века находятся в «экстремальных» средах, которым свойственна особая опасность для работников и окружающих экосистем. Значительная часть источников «экстремальной энергии» в буквальном смысле находится «за морем», и зачастую – на его дне. Море и его темные тайны – ключ ко многим будущим прорывам в энергетике. Импорт либо экспорт энергии обычно предполагает пребывание в океане или пересечение океана за счет «офшорной» энергии ветра, глубоководного бурения, прокладки подводных кабелей и постройки танкеров и трубопроводов. Эти формы добычи экстремальной энергии сопряжены с грандиозными издержками, неопределенностью и рисками во многом потому, что ими занимаются организации, в свою очередь зарегистрированные в офшорах.

Кроме того, в мировых океанах есть много «узких мест», где поставки нефти и иного сырья могут нарушить пираты и террористы. Самое значимое из них – Ормузский пролив, ведущий к Персидскому заливу. Он всего 21 милю шириной, однако ежедневно по нему проходит пятая часть всей продаваемой в мире нефти. Второе по значимости место – Малаккский пролив между Индонезией, Малайзией и Сингапуром, через который проходят нефтяные танкеры для Китая и других азиатских стран. В самой узкой точке ширина этого пролива составляет всего 1,7 мили278.

Экстремальная энергетика разнолика: глубоководная добыча нефти и газа в Мексиканском заливе, на Аляске, в Нигерии, Бразилии и, в конце концов, в Арктике. Прогресс в технологиях бурения позволил вести добычу на значительно большей глубине.

Взрыв на буровой платформе Deepwater Horizon компании BP 20 апреля 2010 года в Мексиканском заливе породил множество споров о будущем экстремальных способов добычи энергии279. Огромная полупогружная нефтяная платформа Deepwater Horizon вела добычу на глубине 1 мили в прибрежной зоне штата Луизианы, где сложилась полноценная нефтяная индустрия по разработке залежей на глубине до 2,5 миль ниже уровня морского дна. Подобные залежи состоят из скальных пород, воды, нефти и газа, и последний создает опасность внезапного выброса из скважины. Цемент для противовыбросового оборудования поставляла компания Halliburton, что было частью фрагментированной системы руководства, используемой компанией BP. Сама буровая платформа принадлежала компании Transocean, деятельность которой подлежала менее строгому регулированию и которая могла обходиться меньшим количеством персонала, будучи зарегистрирована под «удобным флагом» Маршалловых островов – одного из трех крупнейших в мире регистров удобных флагов (см. главу 9).

Компания BP также известна своим маниакальным стремлением к снижению издержек. Ее назвали самым злостным нарушителем в сфере нефтепереработки; за пять лет до взрыва в Мексиканском заливе отмечено более 12 000 происшествий, вызванных невыполнением мер безопасности. Действия ведущих компаний – B P, Halliburton и Transocean – привели к взрыву, который унес жизни 11 работников и вызвал крупнейший в мире разлив нефти по поверхности моря – в воды Мексиканского залива попало почти 5 млн баррелей нефти. Три года спустя величина требований по судебным искам к BP продолжает расти, угрожая долгосрочной устойчивости компании280.

В Бразилии недавно были разведаны залежи триллионов баррелей нефти, однако они расположены в подсолевых отложениях более чем в 200 милях от южного побережья на глубине более 5 миль. Их разработка потребует бурения и добычи с рисками выше тех, что установлены современными стандартами безопасности. Разведка, бурение и эксплуатация подобных глубоководных скважин подразумевает исключительно тесную технологическую и пользовательскую кооперацию между компаниями и применяемыми технологическими решениями.

Трудно вообразить масштаб бедствий, которые ожидают нас в случае ускорения темпов нефтедобычи в самой сложной для работы среде – в Арктике. Трудности многочисленны: отсутствует необходимая инфраструктура, в том числе необходимая для транспортировки добываемой нефти и газа. Ее создание приведет к дальнейшему повышению температуры и таянию больших количеств льда. Период бурильных работ будет продолжаться лишь несколько месяцев в году и не должен будет мешать сезону китобойного промысла. Права собственности на этой обширной территории порождают многочисленные конфликты, перспективные области расположены далеко друг от друга, а общее количество нефти не столь велико. В совокупности все это создает небывало трудные условия для глубоководной добычи281. Также современные технологии, скорее всего, окажутся неспособны справиться с крупным разливом нефти в силу отсутствия инфраструктуры для масштабных ответных действий. Более того, оборудование для изоляции скважины еще не испытано. Компания Shell недавно подтвердила, что не проводила испытаний оборудования для каптажа (временного перекрытия) скважин в типичных для региона добычи условиях обледенения. Любые объемы добычи нефти в Арктике дадут намного меньшую энергетическую отдачу в сочетании с высокими рисками утечек и взрывов. В настоящий момент непонятно, как устранять последствия таких разливов, а также нет оценок издержек компаний, ведущих добычу282.

По оценкам ряда специалистов, к 2015 году глубоководные проекты в Мексиканском заливе, Арктике и Бразилии обеспечат почти треть объемов новых разработок нефти. Если этого не случится, вероятность глобального дефицита энергии сильно вырастет283.

Битуминозный, или нефтеносный, песчаник – еще один источник «экстремальной энергии». Этот вид залежей начали разрабатывать в 1999 году, когда компания Shell запустила проект разработки нефтеносных песков Атабаска в провинции Альберта в Канаде. Крупные месторождения битуминозного песчаника также обнаружены в Венесуэле и Сибири. Эти породы состоят из песка и глины, пропитанных битуминозной нефтью. Это твердое или полутвердое вещество, для сжижения которого требуется нагрев до 1000°F (538 ºС). Полученная жидкость затем превращается в сырую нефть, которая, в свою очередь, подвергается переработке в разнообразные нефтепродукты. Эта тяжелая нефть сильно уступает по ценности «легкой» нефти. Из двух тонн битуминозного песчаника можно добыть лишь один баррель очищенной нефти. Добыча нефтеносного песчаника сопряжена со множеством технологических трудностей, политическими спорами в связи с вредными последствиями для окружающей среды и значительной экономической неопределенностью из-за потребности в долгосрочных инвестициях284. К 2035 году канадские нефтеносные пески в лучшем случае будут давать 4,7 млн баррелей в день285. Добыча этой нефти обеспечит по меньшей мере трехкратный рост объема выбросов углекислого газа по сравнению с обычным процессом добычи. Она также очень энергоемка и требует расходовать значительные объемы природного газа и воды. Тот объем природного газа, который сегодня тратится на добычу нефти из битуминозных песков в Альберте, мог бы обеспечить отоплением половину домов Канады.

Другой пример «экстремальной энергии» – сланцевая нефть, добыча которой особенно развита в США. На самом деле в сланце нет нефти, а есть лишь твердая порода кероген, из которого нефть только предстоит получить. После длительного процесса извлечения из тонны сланцев получается объем бензина, достаточный для заправки одного автомобиля в течение двух недель. Этот процесс включает такие этапы, как разработка месторождения, перевозка, получение значительного объема воды, нагрев ее до более чем 480 °C, добавление водорода и утилизация отходов. Из-за столь низкой отдачи ни одна компания пока что не сумела организовать крупное и длительно работающее производство по добыче сланцевой нефти.

Но в отдаленных районах США имеются значительные «запасы» сланцев, особенно в пустыне Колорадо, что дает стимулы компаниям вести реальную добычу. Как утверждает Маугери, американская сланцевая нефть может изменить ход развития всей отрасли, а штаты Северная Дакота и Монтана, располагающие более чем 20 крупными месторождениями сланцев, станут крупнейшими нефтедобывающими районами в США. Разработка большинства месторождений остается прибыльной при цене нефти от 50 до 65 долларов за баррель, что делает их достаточно устойчивыми к значительному снижению цен на нефть286. В совокупности к 2020 году объем добычи нефти из низкопроницаемых коллекторов может достичь 6,6 млн баррелей (при сегодняшнем глобальном потреблении 85 млн баррелей в день).

Вместе с тем есть множество препятствий: недостаточно развитые системы транспортировки и переработки нефти, объемы попутно производимого при разработке сланцев газа, экологические риски от использования технологии гидроразрыва пласта, а также тот факт, что Shell на протяжении 40 лет предпринимала попытки добывать сланцевую нефть и не добилась финансового успеха. Основная трудность состоит в негативном воздействии на окружающую среду, которое создают технология гидроразрыва пласта, или фрекинга; загрязнение воды и почвы, просачивание природного газа в водоносные слои пресной воды, заражение подстилающего слоя почв, даже небольшие землетрясения, а также очень активное сопротивление общественности287. Даже такой энтузиаст сланцевой нефти, как Маугери, признает, что повторить американскую сланцевую революцию в других странах вряд ли получится288.

Проект «Дезертек» – обширная сеть солнечных и ветряных электроустановок в Сахаре на территории стран Ближнего Востока и Северной Африки, энергию которых предполагалось передавать в Европу по высоковольтным линиям передачи постоянного тока, – еще одна форма «экстремальной» энергии. За последние несколько лет эта идея стала более популярной, во многом благодаря интересу со стороны немецких корпораций. Первая очередь строительства намечена в Марокко. Большая часть энергии будет поступать от близкорасположенных солнечных электростанций, использующих и солнечные панели, и природный газ. Жидкость нагревается до 400 °C и затем разогревает пар в обычном турбогенераторе. Предполагается, что к 2050 году эта система будет покрывать от 15 до 20 % потребностей Европы в электроэнергии. Суровые условия пустыни сами по себе доставляют немалые трудности; сильные ветра и запыленность означают, что обширные поля панелей будут требовать ежедневной очистки. Система дорого стоит, а также политически противоречива. Страны Ближнего Востока и Северной Африки не имеют достаточного доступа к электроэнергии, и поэтому большая часть ее будет и должна потребляться на месте289.

Наконец, использование «экстремальных» источников энергии становится все более рискованным из-за участившихся случаев экстремальных погодных условий. За последние 2–3 года было множество подобных случаев даже в таких богатых ресурсами странах, как Австралия, страдающая от частых лесных пожаров и наводнений, или США, где ураган «Сэнди» в 2012 году нанес Нью-Йорку урон в размере 50 млрд долларов США290. Экстремальные погодные условия создают потребность в дополнительной энергии на обогрев, убежищах, питании и освещении для оказавшихся в отчаянном положении крупных групп населения, лишившихся имущества, – и как раз в то время, когда значительная часть ранее доступной энергии становится недоступной.

Примером могут служить ураганы «Катрина» и «Рита», обрушившиеся на побережье штата Луизиана в 2005 году. Затопление дельты Миссисипи принесло миллиардные убытки нефтяной и газовой инфраструктуре. По всему миру остальные нефтеперерабатывающие заводы работали на полную мощность и все же не смогли увеличить выпуск. Эти ураганы показали уязвимость мировых запасов нефти и газа, в том числе и в качестве главного источника мощи офшоров. Из-за невозможности заместить утраченные объемы поставок нефти из Мексиканского залива цены на нефть резко выросли, и это стало значимым фактором в развитии финансовой катастрофы 2007–2008 годов в сфере субстандартной ипотеки, поддерживавшей жизнь американских пригородов291.

Наряду с удалением производства от потребления и появлением «экстремальных» энергоносителей энергетика переживает период диктата финансовых показателей. В последние 20–30 лет последовательному дерегулированию подверглись и энергетика, и финансовые рынки, что все чаще превращает энергию в объект масштабных финансовых спекуляций. Последствия дерегулирования нашли выражения в быстром взлете и падении энергетического гиганта США – компании Enron около десяти лет тому назад. Президент и исполнительный директор Enron Джеффри Скиллинг заявлял, что компании в общем-то не нужны никакие активы и она может получать прибыль, просто спекулируя на рынке цен на энергоносители. Считалось, что финансовые показатели вездесущи и всеохватны. На протяжении второй половины 1990-х годов компания Enron создавала разнообразные офшорные структуры (в какой-то момент на Каймановых островах было зарегистрировано 692 дочерних общества), облегчавшие движение валют и иных источников финансирования292. Благодаря офшорным структурам деятельность Enron казалась прибыльнее, чем на самом деле, что создало порочный круг: корпорация шла на все больший обман, чтобы поддерживать видимость прибыльности. Enron прятала нарастающие потери в переплетении офшорных счетов.

Под руководством Скиллинга Enron перешла на учет в текущих ценах, при котором ожидаемая прибыль будущего периода учитывалась как уже полученная. Enron учитывала как прибыли на счетах те суммы, которые через некоторое время могли стать убытками, поскольку финансовое здоровье компании считалось второстепенным по сравнению с тем, сколько стоят ее акции. Чтобы обман не раскрылся, компания часто прибегала к спекуляциям ради роста стоимости акций и поддержания акционерной стоимости, в чем виделась самая главная цель. За 6 лет существования Enron удостоилась звания «самой поразительной» корпорации от журнала Fortune и стала седьмой по величине компанией США.

Трейдеры Enron внесли заметный вклад в энергетические кризисы с массовыми отключениями электричества в Калифорнии в 2000 и 2001 годах. Притом что спрос на электроэнергию не превышал установленных мощностей Калифорнии, рыночные манипуляции и незаконное отключение транспортных коммуникаций различными энергетическими объединениями вызвали веерные отключения электричества. С апреля по декабрь 2000 года засуха, задержки с выдачей одобрений на строительство новых электростанций и манипуляция поставками снизили предложение и вызвали рост оптовых цен примерно на 800 %. Этот разрыв стал результатом деятельности энергокомпаний, прежде всего компании Enron. Трейдеры энергетического рынка выводили электростанции на техническое обслуживание во время пиков потребления энергии, что позволяло продавать электричество по премиальным ценам, порой в 20 раз превышавшим обычные цены. Этот финансовый и энергетический кризис стал результатом частичного дерегулирования энергетики в 1996 году и обошелся Калифорнии в 40–45 млрд долларов. В конечном счете в действиях Enron, помимо того, что она почти не платила налогов, усмотрели обширный мошеннический сговор, и она рухнула в 2001 году, оставив огромные долги293.

Из недавних событий стоит упомянуть появление производных финансовых инструментов, основанных на будущих ценах нефти, газа и электроэнергии. Сейчас есть более 75 финансовых деривативов, связанных с ценами сырой нефти, тогда как еще 15 лет назад такой инструмент был только один. Дериватив – это финансовый инструмент, цена которого зависит от цены другого, базового параметра, такого как будущая цена нефти. Деривативы создают вторичный финансовый рынок, который отделяет выведенную в офшоры финансовую собственность в энергетике от управления энергосистемой. Эти финансовые новшества не предполагают инвестиций в строительство новых электростанций и новое оборудование, которые могли бы увеличить производство электроэнергии.

Так новые виды финансирования переплетаются с вопросами предложения нефти. Изменение нефтяных цен происходит в такой же мере из-за спекуляций, в какой из-за изменений в предложении и спросе на нефть со стороны транспорта и промышленности. Как показано в важном докладе лондонской страховой компании Lloyd, спекуляции дестабилизируют предложение и цены, что снижает энергобезопасность294. В докладе говорится, что финансовый трейдинг вызывает рост и неустойчивость цен на нефть: нефтяные цены становятся чрезвычайно чувствительны к малейшим колебаниям спроса295. Также известно о «нефтяных акулах» – танкерах, которым предписано не начинать погрузку, пока цены не покажут значимого роста. Все это происходит в офшорах. Пол Уоттерс из Автомобильной ассоциации Великобритании отметил, что «танкеры находятся вне вод Великобритании и США. Они используются в качестве средств хранения. Как всегда, пострадавшими оказываются владельцы автомобилей. Они находятся в самом конце пищевой цепочки»296.

Правительство США разрешает крупным банкам и ведущим фондам вести спекуляции и манипулировать ценами на энергоносители. Как сообщает один комментатор, «есть 50 исследований, которые показывают, что спекуляция существенно завышает цену нефти, но отчего-то это знание не достигает массового сознания. Как только на рынке господство захватывают спекулянты, он превращается в место для азартных игр»297.

Либеральное регулирование нефтяных рынков позволило группе банков, финансовых институтов и энергетических компаний манипулировать нефтяными ценами, создавая огромные краткосрочные колебания. Торговцы фьючерсами, такие как банки и хедж-фонды, не собираются заниматься физической доставкой энергоносителей, а заинтересованы лишь в обороте прибылей «на бумаге»; сегодня они контролируют примерно 80 % рынка фьючерсов на энергоносители. Это на 30 % больше, чем 10 лет назад. Все больше и больше танкеров остаются в море, ожидая удобного момента для спекуляций. Они в буквальном смысле находятся «за морем» и ставят на рост цен в будущем. В мае 2013 года ЕС обвинил ведущие европейские нефтяные и газовые компании в картельном ценовом сговоре – поддержании потребительских цен на уровне гораздо выше адекватного298.

Господство финансового сектора подкрепляет то обстоятельство, что большая часть энергетических компаний в мире отчасти зарегистрирована в офшорах. Например, компания Caymans 97, зарегистрированная на Каймановых островах, владеет контрольными пакетами многих подразделений компании BP по всему миру. Сама BP – публичная компания и поэтому должна обеспечивать прозрачность своих операций, но за кулисами создана целая сеть офшорных дочерних структур, о которых мало кто знает и характер деятельности которых неизвестен правительству и обществу. Секретность – ключевой элемент в этом процессе, позволяющий уйти от пристального контроля регуляторов за суммами налоговых выплат в каждой из множества стран, где присутствует BP299. В России нефтяные и газовые компании начали выводить свои операции в офшоры с начала 1990-х годов; в частности, многие энергетические компании, а также Центральный банк, обзавелись офшорными счетами на Кипре300.

В этой главе показаны долгосрочные сдвиги от местного и децентрализованного производства и потребления энергии к энергии, которая все больше выходит в офшоры – буквально, «за море», и в переносном смысле. Офшоризация энергии зачастую увязана с другими процессами в офшорах. Повернуть вспять тенденции, связанные с мобильностью энергии, экстремальной энергетикой и диктатом финансовых результатов, чрезвычайно трудно.

Кроме того, большая часть необходимых инноваций в энергетике появится очень нескоро – возможно, десятилетия спустя. Отчасти это связано с тем, что новая «технология» – не один, а целый набор элементов, на сборку которых уходят десятки лет и которые на выходе образуют новую «социально-техническую» систему. Формирование новой системы, сочетающей существующие элементы с целью повернуть вспять процессы офшоризации, займет несколько десятилетий301. Переключение энергетики с одного энергоносителя на другой возможно не чаще одного раза в столетие, однако стоит ему произойти, и последствия наступают очень быстро302. Отказ от движения по пути цивилизации офшоров, работающей на ископаемом топливе, – задача гигантского масштаба, выполнение которой займет большую часть XXI века. Однако многие не понимают, что на дальнейшее развитие различных форм офшоризации, рассмотренных в этой книге, может не хватить энергии – офшорные миры являются исключительно активными потребителями углеводородов.

Сегодня есть множество книг, отчетов и статей, где говорится, что разведанные запасы ископаемого топлива не следует извлекать на поверхность, если мы хотим удержать прирост температуры в пределах 2 °C303. Именно сжигание ископаемого топлива ответственно за изменение климата. 2000 млрд тонн CO2 были выброшены в атмосферу и останутся там на сотни лет304. С 1850 года по настоящее время объем выбросов рос по экспоненте и пока нет никаких признаков замедления, не говоря уже о снижении305. У этой проблемы нет простых и удобных решений.

Смежная проблема – огромный размер финансовых активов, ценность которых определяется на основе возможности сжигать ископаемое топливо. Именно на основе этого знания фондовые рынки устанавливают величину запасов ископаемого топлива у энергетических компаний, однако с ограничением на рост температуры в 2 °C за весь XXI век компании смогут израсходовать от силы 40 % своих запасов. Как полагает Уилл Хаттон, возможен лишь один вариант из двух: либо надувается огромный «пузырь» цен на углеводороды, а инвесторы и компании бесконтрольно спекулируют на стоимости топливных запасов, которые никогда не смогут использовать, либо ни одна крупная корпорация не верит в возможность ограничения использования ископаемого топлива на уровне, который удержал бы глобальный рост температуры в пределах 2 °C. Использование всех запасов топлива приведет к повышению глобальной температуры по меньшей мере на 6 °C. А если это топливо не будет использовано, то стоимость бумаг на фондовом рынке США, сейчас составляющая 4 трлн долларов США, снизится вдвое, что вызовет финансовые катастрофы, сопоставимые по масштабу с событиями 2007–2008 годов и последующими кризисами306.

Некоторые утверждают, что для преодоления столь значимого противостояния может возникнуть еще более экстремальная форма офшоров как деятельности вне пределов своей страны, которые можно будет назвать «внеземными». Их появление сопряжено с реализацией предельно грандиозных геоинженерных проектов, которые ученые предлагали еще во времена холодной войны. Геоинженерия не устранит зависимость от ископаемого топлива, но подразумевает действия планетарного масштаба для борьбы с накапливающимися разрушительными последствиями.

Есть два основных варианта такой геоинженерии. Во-первых, удаление оксида углерода из атмосферы с помощью гигантских конструкций, пропускающих через себя воздух, химически очищая его, или удобрение океанов частицами сульфата железа, чтобы стимулировать размножение тех видов водорослей, которые наиболее эффективно поглощают углекислый газ. Во-вторых, так называемое управление солнечной радиацией – отражение небольшой доли солнечного света и тепла в космос от поверхности земли. Для этого нужно установить триллионы крошечных «зонтиков» на околоземной орбите307. Реализация подобных глобальных – уже не офшорных, а внеземных – проектов потребует небывалого уровня финансовой, организационной и научной кооперации. Этот «глобальный социальный эксперимент» может спровоцировать геополитический конфликт ранее невиданного масштаба. Сохраняемый в качестве запасного варианта, он станет своего рода сделкой с дьяволом, уничтожающей демократическую политику и основанной на глобалистском видении, отвергающем национальные и демократические процессы. Однако когда масштаб климатических изменений начнет казаться катастрофическим, могущественные группы интересов могут скооперироваться и осуществить планетарного масштаба технологическую «починку» природы, построив «климатический капитализм»308. Подобный глобальный социальный эксперимент можно будет представить как единственно возможный способ отказаться от сжигания ископаемого топлива. Как учит неолиберализм, никогда не выбрасывай на ветер возможности, создаваемые кризисом.

Одна из причин роста объема отходов – появление совершенно новых отраслей, производящих товары и услуги, о потребности в которых никто раньше не задумывался. Для удовлетворения ранее неизвестных «нужд» потребителей возникают мощные производства. В числе примеров – производство бутилированной воды (60 млрд долл. США), предприятия быстрого питания (120 млрд долл.), производство кормов для домашних животных (42 млрд долл.) и отрасль пластической хирургии (40 млрд долл.)313.

Все эти отрасли производят огромное количество отходов и расходуют много энергии. В частности, ключевая ценность, продвигаемая сторонниками неолиберализма, – «побудить всех нас потреблять, потреблять и потреблять. Нужно использовать каждую возможность, чтобы убедить нас, что покупать вещи – наша гражданская обязанность, что ограбление всего мира идет на благо экономике»314. Кроме того, все товары создаются в расчете на скорое устаревание, то же касается услуг и территорий. Процесс планового устаревания впервые критически описал Ванс Пакард в книге «Создатели мусора»315. Он показал, что бизнесу выгодно, когда люди производят много отходов, отягощены долгами и недовольны совершаемыми покупками. Создатели мусора стремятся сократить время между последующими покупками. Пакард указал, что сокращение цикла замены вещей создает много отходов, эксплуатирует потребителей и расходует ресурсы на сугубо внешние изменения с малой пользой. Сегодня его исследование как никогда актуально, и он, несомненно, удивился бы промышленному масштабу современного «производства мусора» по сравнению с описанной им ситуацией 1960-х годов.

Существует множество способов встроить «плановое устаревание», безо всякой пользы создающее отходы, в большинство товаров и услуг316. Они задумываются такими, чтобы вскоре быть выброшенными, устареть и требовать замены. Товары и услуги основаны на идее «больше мусора», включая те, которые специально производятся для того, чтобы быть выброшенными, – например, бумажные салфетки, фотокамеры «на один раз», медицинские перчатки, шприцы, стаканчики, лезвия, подгузники и некоторые виды одежды317.

Автомобили – удачный пример товаров, которые быстро выходят из моды, несмотря на то что их суть почти не изменилась с конца XIX века. На рекламу и брендирование автомобилей тратятся значительные усилия, их активно демонстрируют и датируют; все это делается для того, чтобы старые модели быстро начинали выглядеть устаревшими. Все эти процессы заставляют автовладельцев тратить непропорционально большие суммы на покупку новейших «маст хэв» моделей. Гламурные, полные отсылок к сексу автошоу играют важную роль в подкреплении повторяющейся каждый год одержимости мельчайшими изменениями дизайна, функционала или внешнего вида автомобиля, которые рекламируют и продают под видом «инноваций», «революции» или просто «будущего».

«Производство устаревающего» также можно встретить в городах: они тоже устаревают и выходят из моды. Места изнашиваются и истощаются, а потребители и следующие за ними инвесторы перемещаются в другое место. Происходит реконструкция, или тематизация, территории: «намеренная форма географической репрезентации, которая устанавливает значимые связи между объединяющими идеями, символами или дискурсами»318.

Тематизация часто встречается в мире, при этом бизнесу и местным жителям часто не предлагается альтернативы при выборе илисмене «темы». Использовавшаяся ранее «тема» быстро становится ненужной и – буквально или в переносном смысле – попадает в мусорные контейнеры, расставленные по малым и большим городам всего мира. Эта старая тема заканчивает свои дни на площадке для сбора отходов вместе с другими неактуальными темами. Смена тематик во многом предполагает намеренную реконструкцию с привлечением тем, импортированных из других мест, особенно из «глобальных центров» современного мира.

Особое значение имеет реклама, что тоже отметил Ванс Пакард полвека назад. Глобальные расходы на рекламу могут достигать 2 % национального дохода государства319. Реклама призвана сделать устаревшими недавно купленные товары и услуги и недавно посещенные места. Рекламные объявления рассказывают о новых товарах и услугах, часто доступных только в других местах или там, куда надо добираться на транспортных средствах с высоким уровнем выбросов углекислого газа.

Особого замечания заслуживает растущее вмешательство корпораций в жизнь детей. Как отмечает Бедер, реклама и маркетинг корпораций нацеливаются на детей все более младших возрастов, стремясь вызвать недовольство имеющимся и превратить их в гиперактивных потребителей, определяющих себя через потребление. Детская игра превращается в возможность заработать. Отказ от обычных игр ухудшает качество жизни детей. Даже школы сегодня больше не защищают маленьких детей от давления со стороны коммерсантов320.

Если говорить в целом, в мировых СМИ муссируется образ хорошей жизни, предполагающей высокую мобильность, и навязывается важность новейших глобальных брендов, товаров и услуг. Множество полностью работоспособных товаров и услуг кажутся «отходами» благодаря рекламе, тем самым способствующей росту вредных выбросов. Рекламная индустрия убеждает людей, что нормально работающие объекты и услуги на самом деле отжили свое и вышли из моды, а тому, кто ими пользуется или живет в «устаревших» местах, нужно переосмыслить свою жизнь.

В предыдущих главах показано, как в ходе XX века ряд обществ перешли к особо высокому потреблению углеводородов. Составная часть этого процесса – плановое устаревание товаров, услуг и мест; гигантские здания, расточительное использование энергии и воды, высокий уровень долгов, промышленного масштаба растрачивание пищи, воды, материалов и энергии321. Я отметил, что доклад State of the World за 2010 год полагает причиной столь масштабного производства отходов глобальное неравенство322. Большая часть покупок (напрямую – для товаров, косвенно – для услуг и мест) становится мусором.

Похоже, что чем выше уровень неравенства в обществе, тем больше мусора оно производит. Это особенно заметно применительно к приобретающей все большую остроту проблеме пищевых отходов: в недавнем докладе говорится, что американцы выбрасывают до 40 % пищи, наполняя мусорные свалки продуктами питания по меньшей мере на 165 млрд долларов ежегодно. Склонность к производству мусора усиливается со временем; средний американец выбрасывает в 10 раз больше пищи, чем потребители в Юго-Восточной Азии. В целом по миру до половины пищи, объемом до 2 млрд тонн, выбрасывают из-за неправильного хранения, строгих требований к соблюдению срока годности, закупок большими объемами по специальным пред ло жениям и забывчивости. Пища составляет большую часть вывозимых на свалки твердых отходов323. Как следствие, бесполезно расходуется вода, направляемая на орошение посевов, которые становятся выброшенной едой.

Отходы – классическая проблема офшоров. Отходы пакуют – буквально, в принятые в западном обществе небольшие пластиковые контейнеры, и в переносном смысле, чтобы сплавить развивающимся странам. Как только отходы упакованы, о них обычно забывают. Как пишет де Кастелла, «мы кладем вещи в бочку и ждем, что их кто-то увезет подальше. Куда именно их отвозят, знают или хотят знать очень немногие из нас»324. Часть отходов отправят на мусорные свалки на другом конце света, где они будут скрыты от наших взоров; часть оставшегося мусора сожгут на специальных заводах. Часть будет переработана или направлена на производство компоста, и небольшую долю превратят в биоэнергию посредством нагрева до сверхвысоких температур. В Великобритании под захоронение отходов отведена значительная часть территории графства Уорикшир.

В общем, отходы – проблема глобального масштаба, и во многих странах есть люди, которые вручную сортируют мусор и повторно используют выброшенные материалы. В мире существует не менее 15 млн людей, промышляющих разбором мусора, и многие из них живут в развивающихся странах, где по большей части отсутствуют формальные, организованные процедуры утилизации мусора. До 1–2 % жителей крупных городов занимаются неорганизованной переработкой материалов, создавая экономическую стоимость в несколько сотен миллионов долларов. В Бразилии отрасль организованной переработки отходов по большей части опирается именно на таких сборщиков мусора, сatadores, которые перерабатывают до 90 % материалов325. Разумеется, деятельность по сбору мусора имеет множество негативных последствий для здоровья людей и для окружающей среды.

Более того, чем больше продуктов и упаковок «в западном стиле» будут использовать развивающиеся экономики, тем больше будет отходов и тем большее распространение получит практика «копания в мусоре». Что особенно важно, на смену многим материалам приходит пластик, производимый из нефти. Пластик поглощает стойкие органические загрязнители из окружающей среды и в конечном счете возвращает их в окружающую среду. Стойкие органические загрязнители – это органические углеводородные химические вещества, включающие пестициды, промышленные химикаты или побочные продукты промышленного производства, токсичные для людей, животных и растений326. Места хранения отходов обычно являются очень опасными в плане токсичности.

Некоторые регионы начали специализироваться на роли мест для ввоза отходов. Как отмечает Гилл, постсоветская Восточная Европа рассматривалась когда-то как «заброшенные земли», в переносном и буквальном смысле. Страны Восточной Европы были неактуальными, немодными, отсталыми и неэффективными. Некоторые районы этих стран стали территориями свалок для отходов, созданных во времена Советов, такие как небольшая деревня Гаре в Венгрии, где утечка токсичных отходов вызывала болезни животных и затрудняла продажу сельскохозяйственной продукции.

После крушения советской системы положение дел изменилось, но только отчасти. Восточная Европа, по крайней мере по состоянию до 2007–2008 годов, снова оказалась в роли пустыря для приема все больших объемов токсичных отходов от западных экономик. Гилл рассматривает возможность строительства в Венгрии нового мусоросжигательного завода, что указывает на более частое использование этого метода в утилизации глобальных отходов. Особо опасные отходы все чаще отправляют в страны с более либеральным регулированием и менее жесткими стандартами относительно объема выбросов327.

Гилл указывает, что жители деревни Гаре приветствовали идею постройки крупного мусоросжигающего завода для утилизации токсичных отходов, импортируемых из Западной Европы. Жители деревни стремились найти свое место в новой Европе на волне интереса к сжиганию мусора и приняли предложение глобальной индустрии мусоросжигания. Местные жители, выступавшие против строительства завода, приняли сторону движения «Гринпис». Таким образом, обе стороны, независимо от одобрения или отрицания строительства мусоросжигательного предприятия, попали под влияние глобальных сил и в меньшей степени зависели от хода дискуссий в самой Венгрии. Положение дел в сфере утилизации отходов определил конфликт между двумя глобальными силами – мировой индустрией утилизации отходов и глобальным движением по защите природы.

Другие похожие конфликты происходят в связи с проблемой морских перевозок отходов. Один из примеров – обвинения в совершении уголовного преступления, выдвинутые в 2006 году против нефтеторговой компании Trafgura после массового заболевания жителей Кот-д’Ивуара. Причиной предположительно стало то, что арендованное компанией судно для перевозки токсичных отходов сбросило их возле берегов Кот-д’Ивуара вместо того, чтобы согласно договоренностям перевезти в Амстердам для утилизации. Согласно докладу ООН, опубликованному на портале Wikileaks, сброс токсичных отходов привел к тому, что за медицинской помощью обратились 108 тыс. жителей Кот-д’Ивуара. В телепередаче BBC Newsnight прозвучало утверждение, что компания Trafgura знала, что сбрасываемые отходы представляют опасность для людей.

Еще один вид «офшорного» мусора, от которого стремятся избавиться, – сами корабли. Ряд областей в развивающихся странах специализируются на разборке и частичной переработке «мертвых» кораблей, такие как Аланг в штате Гуджарат в Индии и город Читтагонг в Бангладеш. До того как в июне 1983 года в Аланге начали разбирать корабли, побережье было девственно чистым и нетронутым. Сегодня на его месте возник поражающий воображение пейзаж, где сотни «мертвых» кораблей у берега ждут очереди на разборку на морском «поле смерти». Лангевише так описывает современный Аланг: «он был мало похож на морской берег. Это была узкая, задымленная промышленная зона длинной 6 миль, вдоль которой выстроились почти две сотни кораблей в разных стадиях разборки»328.

Ранее демонтаж судов проводили с помощью подъемных кранов и тяжелого оборудования на крупных верфях Северной Америки и Европы. Однако сегодня ужесточение регулирования и значительный рост оплаты труда на глобальном Севере привели к выводу этой деятельности за пределы верфей, в другие страны – на побережья Индии, Бангладеш и Пакистана. Местные предприниматели сообразили, что корабли можно почти целиком разбирать вручную. Не нужно содержать дорогостоящие доки, ведь люди, живущие на границе или за границей бедности, готовы работать за один-два доллара в день. Корабли просто подводят к берегу и затем множество низкооплачиваемых рабочих начинают разборку.

Рабочие в Аланге обеспечивают вторичную переработку примерно половины кораблей, проходящих восстановительный ремонт ежегодно во всем мире. Огромные супертанкеры, автомобильные паромы, контейнеровозы и океанские лайнеры стоят у берега во время прилива. Когда вода убывает, сотни неквалифицированных рабочих начинают разбирать каждый корабль, откладывая все, что можно использовать, а остальное выбрасывают. Тысячи местных жителей стали знатоками в этом промышленного масштаба «копании в мусоре». В Аланге трудится 40 тыс. рабочих; миллионы тонн стали высвобождаются и используются на местных производствах. Такая работа неизменно сопряжена с рисками, поскольку суда состоят из множества токсичных и опасных материалов. Работники зачастую трудятся в крайне тяжелых условиях, чтобы разобрать утилизируемый корабль как можно быстрее и освободить место на берегу для другого огромного судна. В Читтагонге каждую неделю умирает как минимум один рабочий: работы часто ведут босиком и без защитной одежды329.

Недавно в ЕС принят закон, предписывающий утилизировать зарегистрированные в Европе суда только на лицензированных верфях, соблюдающих жесткие рекомендации по охране окружающей среды. Перед началом демонтажа необходимо удалить с судна все токсичные материалы. Однако в азиатских странах новые правила встретили значительное сопротивление, поскольку работы по разборке судов важны для экономики, а перерабатываемые материалы востребованы в быстро растущей промышленности. Кроме того, ужесточение норм, за которое часто выступает «Гринпис» и другие организации, приведет к тому, что некоторые корабли вообще не будут демонтировать – они просто станут загадочным образом тонуть посреди океана, вдалеке от чьих-либо глаз. Далее, большинство кораблей на самом деле зарегистрированы не в Европе, а под разнообразными «удобными флагами» других стран. Море, где не действуют законы основной страны, затрудняет возврат на родину того, что уже в значительной степени утекло в «офшоры».

Еще один аспект офшоризации – зависимость от притока отходов из развитых стран, в которую попадает развивающаяся страна, специализирующаяся на их переработке. Например, в Пекине работают 160 тыс. сборщиков мусора, которые перерабатывают огромные объемы пластиковой пленки, бумажных отходов различных контор, бутылок, обогревателей и обрывков картона330. Китай – крупнейший в мире импортер утильсырья; например, он импортирует треть всех утилизируемых отходов Великобритании331. Но экономический коллапс 2008 года снизил на Западе потребительский спрос на многие продукты вторичной переработки. В результате китайская индустрия утилизации отходов понесла значительные потери от сжатия спроса; за время с 2008 года в Китае закрылись 4/5 предприятий по переработке отходов. В свою очередь, Великобритания, США и другие страны оказались один на один с растущими объемами отходов, которые больше некуда отправить. Распались все звенья цепи: от фабрик до свалок и сортировщиков мусора.

В последнее время особое значение приобрел еще один новый вид отходов. Вплоть до 1990 года обстановка, в которой проходит жизнь человека, состояла из предметов двух видов – природный мир растений и животных и промышленный мир искусственно созданных объектов. Но после 1990 года появилась третья составляющая – «виртуальные», или «цифровые», объекты, включая экраны, провода, смартфоны, батареи, спутники, планшеты, социальные медиа, сенсоры, роутеры, программное обеспечение, сети и т. д.332 Эти цифровые объекты стали частью среды, в которой проходит жизнь человека, и в корне изменили каждое мгновение повседневной жизни – минута за минутой, день за днем. И это произошло по всему миру, хотя со значительным неравенством в распределении доступа к «цифровым» возможностям и «цифровой» власти.

Одной из отличительных особенностей того, что стали называть «невесомым миром», являются сугубо материальные объекты, необходимые для поддержания цифровых связей: компьютеры, сделанные из металлов, прежде всего алюминия, пластика, редкоземельных металлов, проводки, шнуров, стекла и т. д. Цифровые объекты состоят из ряда вполне физических и опасных материалов. После выхода из моды «мертвые» аппараты выбрасывают на свалки и отправляют на мусоросжигательные предприятия. Но все чаще их утилизация происходит в «офшорах»: западные общества все больше узнают об опасных материалах в составе «электронных отходов» и поэтому запрещают организацию свалок на своей территории. Особое место в этом новом мировом порядке занимают территории, которые делают своим основным занятием утилизацию и разборку этих опасных объектов.

Город Гуйю на берегу Южно-Китайского моря – «мировая столица отходов электронной промышленности»333. Около 4/5 компьютерных отходов США и большая часть отходов других стран попадает в этот небольшой город в Китае. Здесь заканчивается путь многих материалов, которые сдали «на переработку» на богатом Севере. Организации по переработке часто взимают комиссию за свои услуги и получают налоговые вычеты за соблюдение экологических требований; а затем они удваивают выручку, продавая материалы китайцам; так в конце концов электронные отходы оказываются в Гуйю. Китайские рабочие разбирают и сортируют остатки аппаратуры. Владелец сломанного компьютера, сдающий его «на переработку» своей местной организации по ресайклингу, и понятия не имеет об этом. Экспорт лома электрооборудования запрещен в станах ЕС, но разрешен в США, которые не подписали Базельскую конвенцию334. В Гуйю также массово прибывают ненужные и дефектные комплектующие новых компьютеров, а также возвращенные по гарантии компьютеры и компоненты от ведущих производителей, таких как Panasonic, Samsung и HP335.

Бизнес в Гуйю по переработке 1,5 млн тонн электронных отходов приносит более 75 млн долларов США ежегодно. Официально Китай запретил ввоз таких отходов, однако большинство ответственных лиц смотрят на него сквозь пальцы. Сырье в дефиците, и китайские предприятия трепетно отстаивают свое право на получение необходимых материалов от сортировщиков отходов. Вся экономика Гуйю вращается вокруг деятельности по разборке электронной аппаратуры, начало которой положил ввоз утилизируемых компьютеров с богатого Севера, но которая сегодня подпитывается благодаря притоку техники из самого Китая и остальных развивающихся стран. Считается, что в США ежедневно выбрасывают порядка 30 тыс. компьютеров; в Европе каждый год попадает в отходы 100 млн сотовых телефонов336. Однако к 2016 году количество ненужных компьютеров из развивающихся стран превзойдет то, что поступает из развитого мира337.

Порядка 150 тыс. рабочих Гуйю тяжело трудятся по 16 часов в день, разбирая старые компьютеры, принтеры и телефоны, вынимая и откладывая в сторону металлические детали, которые можно повторно использовать или продать. В тысячах небольших мастерских работники режут провода, выламывают чипы из печатных плат, измельчают пластиковые корпуса компьютеров и выдерживают платы в емкостях с кислотным раствором, чтобы извлечь свинец, кадмий и другие металлы. Тысячи других снимают изоляцию с проводов, чтобы извлечь мизерные количества меди. Воздух в Гайю пропитан запахом горящей пластмассы и токсичных металлов. Рабочие сжигают платы и комплектующие в угольных печах, чтобы растопить свинцовый припой и выделить другие металлы. Ядовитые газы выбрасываются в атмосферу, а токсичные вещества просачиваются в почву. Люди выполняют сложную работу по разбору компонентов голыми руками. Более высокая, чем в среднем, оплата труда удерживает людей в Гуйю; занятые на разборке аппаратуры зарабатывают почти в пять раз больше, чем могли бы получить как сельскохозяйственные рабочие. Некоторые специально приезжают в Гуйю, чтобы получить то, что они считают высокой зарплатой.

Последствия для окружающей среды и здоровья людей крайне опасны. Воздухом вредно дышать. Воду нельзя пить, поскольку тонер из принтеров сливают в реку. Питьевую воду привозят на автомобилях. Более 10 видов тяжелых металлов (часть из которых ядовиты) встречаются повсюду, включая свинец, ртуть, олово, алюминий и кадмий. Местные жители лишь отчасти осведомлены о негативных последствиях для здоровья. В Гуйю отмечена самая высокая в мире концентрация диоксинов, вызывающих раковые заболевания; беременность в шесть раз чаще заканчивается выкидышем, и семь из десяти детей рождаются с уровнем свинца в крови на 50 % выше, чем среди детей, родившихся в других регионах. О Гуйю говорят как о втором из самых загрязненных мест в мире. Так отходы мира электронного оборудования заканчивают свое существование в местах, по своему виду и устройству являющих полную противоположность сияющим магазинам техники Apple. Но и те и другие являются ключевыми узлами цифрового мира, который начиная с 1990 года развивается очень быстро. Есть различные мнения о том, почему отходы электронного оборудования столь многочисленны, включая скорость технического прогресса, эффект Мура и встроенное в аппаратуру плановое устаревание. Ключевую роль играет способность «цифрового капитала» создавать новые задачи для электронно-вычислительной техники, о которых ранее никто не задумывался и которые можно решить только на новых машинах. Вносит свой вклад и мощное воздействие рекламы, убеждающей потребителей в необходимости выбрасывать существующие устройства после всего нескольких лет использования, притом что почти все они используются не в полную силу.

Более того, до сих пор мы не сталкивались ни с чем подобным: в следующие несколько лет распространение технологии 4G даст невероятный прирост числа неработоспособных устройств. Технология 4G позволяет мобильным пользователям получать доступ в Интернет на скорости до 100 Mbps. Она вытеснит не только 3G, но и большую часть проводных линий связи. А это значит, что устареют почти все существующие сегодня устройства, и многие из них окажутся выброшенными как мусор. Переход на 4G может привести к замене всего оборудования, включая 5 млрд мобильных телефонов, которые сегодня работают по всему миру338. Перед Гуйю и другими центрами переработки электронных отходов, в том числе в Индии и Гане, открываются неплохие перспективы расширения бизнеса – сегодня, когда у каждого облака уже не серебряная, а «алюминиевая» подкладка, в этом не приходится сомневаться.

Есть еще один важный источник выводимых в другие страны отходов, который основан на перемещении через океаны. В главе 3 показан процесс вывода производств из ведущих промышленных центров в США и Западной Европе «за море» – Мексику, Китай, Индию, Вьетнам и другие развивающиеся страны. Эти офшорные территории предлагают дешевый труд для сборочных линий, а также источники дешевой местной энергии, прежде всего уголь. Массовое производство силами низкооплачиваемых и в основном неквалифицированных рабочих на глобальном Юге было напрямую связано с массовым консьюмеризмом и запросами потребителей на глобальном Севере. Эту связь обеспечивали огромные количества медленно, но верно передвигавшихся контейнерных судов. Как мы видели в главе 3, грузовой контейнер стал ключом к новой социально-технологической системе, очертания которой определяют массовое производство, потребление, снабжение, инвестиции, неравенство и богатство. Океаны становятся полем для деятельности огромных контейнеровозов, крупных портов и исключительного масштаба потоков глобальной торговли.

Контейнерные перевозки товаров, произведенных в других странах, также создают условия для перераспределения выбросов углекислого газа в мире. Например, Великобритания заявляет о снижении выбросов примерно на 18 % по сравнению с 1990 годом. Министерство энергетики и климатических изменений полагает, что выбросы от производства товаров в Китае, экспортируемых в Великобританию, нужно учитывать в статистике Китая, а не Британии. Однако эту точку зрения все чаще оспаривают, и некоторые исследователи сегодня призывают к «учету выбросов по региону потребления товаров» вместо обычно применяемого «учета выбросов по региону производства»339. Если принять в расчет импорт, экспорт и международные перевозки, то окажется, что за этот период выбросы Великобритании выросли на 20 %. В 2004 году 30 % глобальных выбросов, связанных с потребительскими товарами, составили выбросы в связи с товарами, которые развитые страны импортировали из других стран340.

В главе 5 я рассказал о необычайно быстром взлете Дубая как центра потребления услуг, сопряженного с высоким уровнем выбросов углекислого газа. Благодаря дешевизне энергии и государственному субсидированию цен на электроэнергию, Дубай оставляет самый мощный в мире углеродный след в атмосфере. И все же многие из этих выбросов следует относить к обществам, из которых прибывают посетители и владельцы недвижимости и куда они возвращаются341.

Международная торговля товарами и услугами обращает вспять кажущуюся тенденцию к снижению выбросов в развитых странах. Выбросы углекислого газа от потребления товаров и услуг, произведенных в других странах, не учитываются в достаточной степени. Если принять во внимание овеществленный импорт нетто-выбросов углекислого газа в развитые страны, то окажется, что общий объем выбросов в этих странах увеличился с 400 млн тонн в 1990 году до 1,6 млрд тонн в 2008 году, что опережает рост глобальной экономики, а также рост общего объема углеродсодержащих выбросов342. Кроме того, если учесть в расчетах производство и транспортировку объектов, то выбросы от «вещей» оставят далеко позади все прочие источники парниковых газов343. Масштаб офшорных выбросов замалчивается.

«Офшорные выбросы» стали важной темой на Конференции ООН по изменению климата 2009 года в Копенгагене. Перенос производств с высоким уровнем выбросов в Китай, Индию и другие производственные центры позволяет странам с высоким уровнем потребления утверждать, что они сокращают выбросы парниковых газов, и критиковать развивающиеся страны за неспособность удержать выбросы на целевом уровне. Страны Юга оказались в непростом положении: им нужно следовать жестким требованиям по снижению объема выбросов и одновременно продолжать производство товаров для удовлетворения потребителей на богатом Севере. Настоящие проблемы начинаются, когда усилиями лоббистов за введение штрафов нарушителям Киотских соглашений и международных протоколов страны глобального Юга оказываются под финансовыми санкциями, истинный источник которых – потребление богатым Севером товаров, произведенных за пределами их стран.

Накануне Конференции по изменению климата 2009 года Николас Стерн, автор Stern Review, нарушил спокойствие в британской государственной политике, заявив, что Великобритания должна пойти на компромисс и сделать шаг навстречу развивающимся странам, признав истинные масштабы экспорта и импорта выбросов между различными странами344. Это была интересная попытка признать и начать работать с тем, что выбросы в значительной степени офшоризуются.

В этой главе рассмотрен ряд процессов, которые вызывают поразительного масштаба производство и перемещение отходов по всему миру. О «производстве мусора» говорили более 50 лет назад, но с тех пор его масштабы кардинально возросли. Особое значение имеет плановое устаревание продуктов, людей и мест. Они подвергаются переосмыслению и перестройке. В неолиберальном мире плановое устаревание приобретает промышленные масштабы. Производится все больше отходов, и одна из проблем, встающая перед мировой экономикой, – как организовать утилизацию отходов во времени и в пространстве.

Когда-то некоторые отходы считались полезными. Сегодня даже те отходы, которые можно переработать, тайно вывозятся в другие страны. Большие контейнерные суда, перевозящие мусор, бороздят морские пути всего мира и привозят свой зачастую токсичный груз в чрезвычайно опасные центры хранения отходов. Ряд стран и территорий специализируются на работе с такими отходами, в числе которых и сами морские суда, и чудесные блестящие цифровые устройства. Часть отходов перерабатывается в другие продукты, которые возвращаются в центры капиталистического потребления. Но чаще отходы просто выбрасывают, пусть и в местах, весьма удаленных от места их возникновения. Токсичные последствия хранения и переработки отходов часто направляются «за море», к тем людям, чье право на крепкое здоровье считается менее важным, чем права людей, производящих все эти отходы.

Доказательство факта транспортировки отходов потребует большого объема вычислений и создаст новую порцию «электронных отходов» из отработавшего электронного оборудования. В 2007 году организация «Гринпис» провела исследование экспорта электронных отходов, который законен в США, но запрещен во многих странах. Специалисты «Гринпис» установили датчики GPS на телевизорах, непригодных к ремонту, и отвезли их в центр переработки в Великобритании. Несмотря на законодательный запрет на перемещение отходов из электронного оборудования, большая часть негодных телевизоров, судя по показаниям датчиков, оказалась в Нигерии, где они были нелегально выброшены345.

У стран есть множество способов вести войну «офшорно», и в общем-то этим они занимаются уже много веков. Империалистические войны обычно велись вдалеке от метрополии, на территории или вблизи от территории, которую имперская власть желала присоединить, эксплуатировать или поработить. Империи по большей части вели войны не дома, а вдалеке, и часто непосредственно в море, так что мощный флот был ключом к победе в войне.

Эти сражения и военная оккупация требовали перевозить и бросать в бой очень много молодых людей, в основном из бедных семей рабочего класса и крестьян. По большей части они воевали в других странах за интересы колониальной власти. Также империя привлекала к войне за свои интересы добровольно действующих жителей покоренных стран, хотя отношение колониальных властей к таким соединениям обычно было пренебрежительным353.

Когда войны начали вести армии, в военных действиях стали участвовать большие массы людей, многие из которых погибали. Их тела помещали в общие или персональные могилы или же тайно возвращали на родину. Подобные крупные армии, как правило, продвигались вперед очень медленно. Армии не стояли на месте, но двигались невыносимо медленно и зависели от путей снабжения, прежде всего из-за потребности в огромном объеме пищи и воды (как говорил Наполеон, «армия марширует, пока полон желудок»).

Для армий было в порядке вещей действовать на полях сражений огромного масштаба. Самыми известными из них стали сражения Первой мировой войны, когда всего за четыре года было убито 8,5 млн человек. В общей сложности за время этой относительно недолгой войны, в которой в основном участвовали молодые люди и которая шла на территории Европы и России, получили ранения, попали в плен, были убиты или просто пропали без вести 37 млн человек – невероятно много354.

Эта ситуация отчасти изменилась с появлением боевой авиации, которая в корне изменила степень мобильности военной силы в XX веке. Первый полет осуществили братья Райт в районе Килл-Девил-Хиллз в штате Северная Каролина в 1903 году355. Летательные аппараты создали условия для появления новых видов военно-воздушных сил, включая самолеты, способные сбрасывать бомбы и быстро перемещаться в воздушном пространстве других стран. Хотя аэропланы применялись уже в Первой мировой войне, только несколько десятилетий спустя авиация преобразила ход ведения боевых действий и определила способность наций вести войны на удалении. Особое значение имело то, что авиация изменила способ видеть происходящее.

В частности, Каплан показывает, что, начиная с полета на наполненном горячим воздухом воздушном шаре, авиация дала возможность взглянуть на мир с большой высоты356. Сверху природа виделась как отдельное обширное пространство. Удаленные объекты стали четко различимы. Такое всеохватывающее видение подразумевало господство над миром и использовалось как основа для ведения войны «с высоты», когда истребители, вертолеты, бомбы и ракеты появляются с небес, разметывая жалкого врага, прижатого к земле.

Это стало частью более масштабного процесса милитаризации воздушной среды, за господство над которой начали сражаться разного вида летательные аппараты. Бытовало мнение, что воздух над территорией национального государства – своего рода национальное воздушное пространство. В особенности эту веру разделяли граждане США, полагавшие воздух над своей землей «своим», тогда как пространство над многими другими территориями часто становилось «американским» и не рассматривалось как законно принадлежащее другим странам.

В частности, Каплан указывает на значение вышедшей в 1942 году книги майора Северского «Воздушная мощь – ключ к победе», которая внесла решающий вклад в создание в США объединенной, способной решатьстратегические задачи военной авиации, имеющей целью помешать другим странам вторгнуться или оспорить воздушное пространство США357. Военно-воздушные силы сыграли ключевую роль в господствующем положении США во второй половине XX века. Они позволили США страхом удержать весь остальной мир от нападения на свою территорию (такое нападение впервые произошло в сентябре 2001 года) и создать сотни военных баз во всем мире, позволявших проводить быстрые воздушные операции с вторжением в воздушное пространство других стран. Превосходство авиации, особенно в отношениях с отдаленными странами, стало судьбоносным для хода событий в XX веке. Во время холодной войны США сумели сделать так, что в случае серьезной войны с Советским Союзом театром боевых действий стала бы заморская территория Европы, а не самих США.

В XXI веке воздушная война получила дальнейшее развитие. Во-первых, американская концепция «революция в военном деле» предполагала создание сетевой структуры, способной применять новейшие технологии, быстро перемещать войска, активно использовать авиацию и широко применять спутниковую связь для обеспечения эффективного сообщения в реальном времени. Все это было сделано ради ускорения темпов продвижения войск. Спутники стали ключевым звеном в системе удаленного наблюдения, хотя события на улочках Багдада показали, что они могут давать неточные данные и приводить ко многим кровопролитным ошибкам. Спутниковые снимки часто оказывались неточными, но в целом «революция в военном деле» позволила успешно вести войны «в офшорах» и сохранить жизнь многим военнослужащим США.

В последнее время в сфере наблюдения на расстоянии появилось новое направление, связанное с прогрессом в сфере, в терминологии оборонной отрасли, беспилотных летательных аппаратов и дистанционно пилотируемых авиационных систем. Считается, что сейчас функционирует порядка 10 тыс. подобных аппаратов; они произвели фурор на глобальном рынке вооружений, став самой популярной новинкой. Около тысячи беспилотников несут вооружение, а остальные применяются для поисково-спасательных работ, разведки местности и слежки. На сегодня эти тысячи беспилотников выполнили десятки тысяч вылетов358.

Под давлением представителей военной промышленности Барак Обама и большинство других мировых лидеров пришли к мнению, что беспилотники – это средство ведения войн будущего – безопасных, простых, аккуратных, с высокоточными ударами359. Больше никому, ничьим «друзьям» не придется рисковать жизнью, поскольку c распространением беспилотников отпадает надобность в наземных операциях. Эти «умные» и все более миниатюрные мобильные устройства используют ряд технологий, первоначально разработанных для ноутбуков и смартфонов.

Беспилотники выполняют всю грязную работу по выслеживанию и убийству на расстоянии. Как правило, ими управляет «пилот» со стационарного рабочего места на дружественной территории, часто одетый в «летный костюм». «Пилоты» беспилотных аппаратов обычно живут недалеко от своих домов и семей. Эти люди, в детстве увлекавшиеся видеоиграми и старавшиеся убить как можно больше экранных «врагов», могут выслеживать и убивать по-настоящему, а затем вернуться домой и хорошенько отдохнуть360.

Таким образом, беспилотники создают эру «без героев», позволяют отстраниться, «вывести в офшор» гуманитарные последствия убийств. Они делают войну невидимой для многих, и убивать становится проще – ведь врагов, отделенных физически и в моральном плане, военные видят только на экране, подобно вражеским персонажам видеоигр. Врага показывают на экране, и находится он очень далеко, так что нет оснований чувствовать ответственность за его мучительную смерть.

Расположение баз беспилотников обычно держат в секрете, что увеличивает непрозрачность современных вооруженных сил. В феврале 2013 года были обнародованы сведения о том, что США использовали базу беспилотников в Саудовской Аравии для убийства вождей Аль-Каиды в Йемене. Существование этой базы скрывалось на протяжении двух лет, хотя о ней знала американская пресса, согласившаяся на добровольную цензуру по неформальным договоренностям с администрацией Обамы361. Министерство обороны Великобритании недавно признало, что в воздушном пространстве Афганистана действуют боевые беспилотные аппараты Reaper, удаленно управляемые с базы ВВС Великобритании в Уоддингтоне в графстве Линкольншир362. Благодаря беспилотникам и засекреченным «спецподразделениям» начинать войны стало намного проще. Больше не нужно в буквальном смысле объявлять войну тому или иному врагу. Нападения беспилотников и сил специального назначения на представителей других стран «подобны войне», но ни враг, ни наша сторона не объявляет войны. Отсутствие признаваемого обеими сторонами врага не мешает беспилотникам искать и уничтожать многих из тех, кто кажется «врагом».

Специалисты министерств обороны по связям с общественностью обычно определяют гибель гражданских лиц в результате нападения беспилотных аппаратов как «сопутствующий ущерб». Но было подсчитано, что во всем мире беспилотники убили больше мирных жителей, чем погибло в результате террористической атаки на США 11 сентября 2001 года. Более того, рост числа беспилотников почти наверняка приведет к учащению войн, а равно к росту числа убийств «вражеских» военных и в особенности гражданских лиц, за которые никто не несет ответственности и которые происходят в далеких «офшорных» местностях363. Как правило, на территориях, где действуют беспилотники, их объявляют вне закона – отчасти потому, что они убивают гражданских и детей.

Вместе с тем применение беспилотников может вредить достижению поставленной цели. Журналист Саймон Дженкинс называет эти аппараты «золотом глупцов». В Афганистане, который с 2008 года был полигоном для испытания американских беспилотных технологий, применение беспилотников не привело к снижению активности Талибана или Аль-Каиды. Президент Афганистана Хамид Карзай охарактеризовал атаки беспилотников как «ни в коей мере не оправданные». Правительство Пакистана, против граждан которого все чаще действуют беспилотники, отозвало разрешение на их применение, а вербовщики Аль-Каиды привлекают внимание жителей Йемена, размахивая изображениями убитых беспилотниками женщин и детей. Число членов Аль-Каиды в Йемене выросло почти в три раза по сравнению с 2009 годом. Бывший президент США Джимми Картер заявил, что нарушение Америкой международных прав человека из-за массового применения дронов оказывает огромную услугу врагам США и отталкивает от США их друзей364.

Беспилотники дешевы, и их применение быстро расширяется. Как полагает Крис Андерсон из журнала Wired, в ближайшем будущем появятся аппараты по цене всего 200 долларов365. По меньшей мере 45 стран, в том числе Иран, уже применяют беспилотники.

США продают беспилотники Японии для использования в случае эскалации конфликта с Китаем. Китай строит базы беспилотников по всему побережью. Пентагон сегодня обучает больше операторов-беспилотников, чем настоящих пилотов. Бумилер и Шенкер отмечают «громадный размах, разнообразие и готовность рисковать, свойственные быстро растущей вселенной беспилотников»366. Например, как минимум 18 стран уже применяют почти 19 тыс. беспилотников Raven весом менее 2 кг. Они больше похожи на игрушечные самолеты, чем на орудия войны367.

Беспилотники становятся меньше, а некоторые специально предназначены для мимикрии под летающих насекомых, например, бабочек-бражников. Эти микродроны, или насекомые-шпионы, сошли со страниц научно-фантастических романов и становятся все ближе к нам и нашей жизни; один из них вполне может приземлиться к вам на подоконник. Беспилотники все лучше обучаются действовать в группе. Беспилотный самолет-разведчик сегодня способен собирать огромные массивы данных, перемещаясь во многих средах, не замеченный и не атакуемый врагом. Автоматические алгоритмы интерпретируют полученные данные, что в теории позволяет отделять друга от врага, но на практике ведет к многочисленным ошибкам. «Больших данных» становится слишком много. Микродроны могут выслеживать врага в пустынях других государств, но с тем же успехом могут делать то же самое дома. Они являются частью нового милитаристического урбанизма, в котором города рассматриваются как находящиеся «в осаде»368.

Бридл пишет, что дроны

просто новейшее звено в длинной цепи военных технологий, расширяющих возможности убивать, но в числе самых эффективных, самых удаленных и самых малозаметных из них. Эти качества позволяют им выполнять поставленные задачи и оставаться незамеченными, обеспечивая условия для ведения бесконечных тайных войн, о которых не сообщают публике. Неважно, считаете ли вы эти убийства аморальными; большая их часть незаконна по любым международным стандартам369.

Мы можем сказать, что джинн дронов уже выпущен из бутылки. Что будет, когда у каждой страны появятся тысячи беспилотников и границы будут кишеть ими? Дженкинс утверждает, что величайшая угроза миру во всем мире сегодня исходит не от ядерного оружия, а от быстрого распространения военизированных беспилотников, процесс которого уже не удастся остановить и обратить вспять370. Действия пилотируемых аппаратов в некоторой степени регулировались международным правом. Но беспилотники не подлежат регулированию со стороны законов или протоколов, и их применение по большей части незаконно. Их распространение создает серьезную угрозу миру, поскольку на сегодняшний день они – самое совершенное из орудий удаленной, «офшорной» войны. Однако в будущем возможно появление вооруженных роботов, которые убивают автоматически, без вмешательства и без управления человека. Тогда произойдет окончательная передача функции убийства машинам и их программному обеспечению371.

Мы уже отмечали, что в США беспилотники развивались одновременно со «специальными подразделениями», созданными после учреждения Командования сил специальных операций США в 1987 году. Считается, что США ежедневно проводит секретные операции примерно в 70 странах с участием 60 тыс. сотрудников. В числе таких операций – незаконные убийства, казни, похищение, обучение и слежка. Они преимущественно проводятся тайно и встроены в грандиозного масштаба аппарат по борьбе с терроризмом372.

Самым поразительным примером операций этого аппарата стала «казнь» бен Ладена и членов его семьи в пригороде Аботтабада в Пакистане в 2011 году373. Операцию «Копье Нептуна» осуществили силы спецназа ВМС США из группы по ведению боевых действий с применением специальных методов и средств. Это убийство силами спецназа противоречило законам США, Пакистана и международного права. Однако никто не был привлечен к ответственности за нарушение. Более того, адмирал Олсон заявил, что в армии хотят, чтобы военные тайны «оставались в тени, и будут делать то, что для того требуется» – тайно, не неся ответственности и вне закона374. Специальные операции и войны беспилотников по большей части ведутся в «офшорах», в тени очень мрачных тайн.

Особое значение среди различных видов деятельности вооруженных сил имеет выпытывание секретных сведений у врагов в отсутствие врага, а порой и у «друзей», с полным пониманием того, что именно они собираются делать, почему и где будет проходить извлечение информации. Получение информации при помощи пыток преимущественно держат в тайне, и все военные организации стремятся основательно спрятать эту деятельность от постороннего взора.

Пытки запрещены Конвенцией ООН против пыток, которую ратифицировали 146 стран. Национальное и международное законодательство запрещает пытки подозреваемых или третьих лиц на том основании, что пытки незаконны, аморальны и не приносят практической пользы. Но на самом деле пытки встречаются почти во всех странах, будь то близкие государства или удаленные заморские территории. Организации, следящие за нарушением прав человека, сообщают о широком распространении пыток, на что многие страны закрывают глаза, даже если сами не применяют пытки. По оценкам организации Amnesty International по меньшей мере 81 страна в настоящее время применяет пытки, частью открыто, но преимущественно тайно375. Те, кому угрожает перспектива попасть под пытки, часто заранее знают, что им предстоит, и тренируются противостоять пыткам или учатся совершать самоубийство, унося тайны с собой в могилу. В последнее время все чаще приходится сталкиваться с выводом пыток в «офшоры», прочь от законодательного регулирования, запрещающего пытать подозреваемых и особенно тех, кому еще не предъявлены обвинения. После событий 2001 года возникла практика «чрезвычайной передачи»376. Эта практика в высшей степени нелегальна, находится за гранью закона и предполагает вывоз подозреваемых в терроризме в страны, известные тем, что в них применяются пытки, или использующие жесткие техники допроса, приравниваемые к пыткам. Задержавшие подозреваемых, например, представители США, передают заключенного в распоряжение властей стран, в отношении которых известно, что они практикуют пытки.

Многие правозащитные организации и юристы утверждают, что практика чрезвычайной выдачи нарушает статью 3 Конвенции ООН против пыток. США запрещают пытки на своей территории, и их конституция однозначно гарантирует соблюдение процессуальных норм при рассмотрении дела. Чрезвычайная выдача игнорирует защитные процедуры, к которым могли бы прибегнуть пленники, находись они на территории США. Выданные подозреваемые лишены права на предусмотренное законом судопроизводство: их могут арестовать без предъявления обвинения, лишить юридической защиты и перевезти в другую страну, чтобы подвергнуть пыткам и другим методам допроса, запрещенным в США.

Многие документы, захваченные в здании Министерства иностранных дел Ливии в Триполи после гражданской войны 2011 года показывают, что ЦРУ и британская внешняя разведка МИ-6 передавали подозреваемых в Ливию, зная, что их будут пытать и получат от них необходимые сведения. Еще до падения режима Каддафи применение пыток стало частью процесса, в ходе которого Ливия почувствовала себя «среди своих» и начала участвовать в программе «офшорных» пыток, реализуемой западным миром через практику чрезвычайной выдачи подозреваемых. Термин «подозреваемый» часто применяется в отношении тех, кого признали враждебно настроенным, несмотря на отсутствие прямых свидетельств злодеяний – так было со многими заключенными «офшорного» концентрационного лагеря в заливе Гуантанамо на Кубе. «Не-лица» также подвергались чрезвычайной выдаче в Египет, Иорданию, Марокко, Саудовскую Аравию и Узбекистан377. Недавно сообщалось, что после событий 11 сентября 2001 года в операциях ЦРУ по чрезвычайной выдаче оказались задействованы правительства 54 стран378. Людей, подвергнутых чрезвычайной выдаче, час то классифицируют как «членов незаконных вооруженных формирований», а это лишает их защиты соответствующей Женевской конвенции. Сторонники применения пыток заявляют, что защита в рамках статьи 3 на самом деле применима только к солдатам в форменной одежде и партизанам, которые имеют ясные знаки отличия, открыто носят оружие и соблюдают законы войны. В отношении тех, у кого нет этих маркеров, говорят, что они сами предпочли действовать вне правил и установлений Конвенции; критики применения пыток указывают, что член движения Талибан, захваченный в плен в Афганистане, никогда не получит ни статуса военнопленного в определении Женевской конвенции, ни статуса обвиняемого в совершении преступления, который наделен рядом прав в большинстве стран. Также следует отметить, что деятельность по реализации стратегии безопасности в Ираке была передана на исполнение 20 тыс. частных подрядчиков, составивших целую «коалицию по выставлению счетов», деятельность почти всех из них непрозрачна и не подлежит контролю со стороны общественности или вооруженных сил379.

Многие сторонники Талибана, арестованные в Афганистане, были перемещены в печально известный пункт «офшорных» пыток – концентрационный лагерь в заливе Гуантанамо, размещенный на территории морской базы США в удаленной юго-восточной части Кубы. США де-факто используют эту станцию как свою территорию, но официально она считается территорией иностранного государства. Многие из заключенных лагеря не являются гражданами, и их положение сведено к тому, что Агамбен называет «голой жизнью», или жизнью, открытой к смерти380. Узники подвергаются многочисленным видам психологических и физических пыток. Выведенные за пределы закона, они в глазах юридического корпуса обладают лишь «голой жизнью»; как обобщает Грегори, это «не-места для не-людей»381. Хольсингер рассказывает, что к заключенным в Гуантанамо относятся как к «средневековым людям», варварским, отсталым, лишенным гражданства, которых обязательно надо заключить под стражу382.

Лагерь в Гуантанамо и похожие на него концентрационные лагеря – примеры «состояния исключения»383. В этом состоянии заключенные утрачивают способность говорить о своем положении и представлять себя. Они лишены гражданства и права действовать, они становятся «никем». В таких обстоятельствах средством сопротивления условиям «голой жизни» становится голодовка. Узников продолжительное время кормят принудительно, чтобы они в самом деле не умерли. Обвинения и иски по поводу принудительного кормления в Гуантанамо стали появляться только с 2005 года – в мире СМИ секреты ждут, пока их найдут и купят.

В Абу-Грейбе мировые СМИ раскрыли секреты другого рода – пытки и унижения ежедневно применялись в этой тюрьме на краю мира. Появление этого театра жестокости стало возможным благодаря тому, что большинство заключенных числились в статусе «задержанных по подозрению в совершении преступления против национальной безопасности» и не считались военнопленными. Поэтому они не попадали под защиту Женевской конвенции. Хотя США постарались представить дело так, будто этот растиражированный СМИ случай применения пыток носил исключительный характер, последующие данные позволяют утверждать, что пытки были более чем в порядке вещей и не являлись чем-то из ряда вон выходящим384.

Как отмечает Агамбен, существование таких лагерей показывает, что сегодня состояние исключения – меньше, чем исключение. Приостановка действия законов в условиях чрезвычайного положения может перейти в долгосрочное состояние, став новым законом. В этой книге показано, что подобные «офшорные» места все в меньшей степени являются исключениями; к этой теме мы вернемся в главе 10.

Центральное место во многих рассмотренных процессах занимает способность государства и корпоративных структур по обеспечению безопасности создавать и поддерживать новые границы – как физические, так и цифровые. Внутри этих границ не действуют многие принципы общественной жизни, демократии и законности. Например, Паглен так описывает свое посещение военного испытательного полигона «Грум-Лейк» в штате Невада: «Это место, где «нормальные» правила общества не работают. Это место, где вооруженные и одетые в камуфляж люди в грузовиках без номерных знаков наделены правом убить вас и запретить вам вход… там нет никого, кого можно привлечь к ответу, потому что это место официально не существует. Вы с тем же успехом могли бы попасть на Марс»385.

Это место находится на территории США, но, по сути, размещено за ее пределами, подобно штату Делавэр, специализирующемуся на офшорных финансовых потоках. «Грум-Лейк» – это место, которого нет, которое официально не существует. В пределах лагеря нет законного и незаконного, нет юридически установленного вида деятельности; лагеря также нет на официальных картах. Это место «неприкрытой силы», не имеющей связи с остальной территорией страны. Оно организовано на основе альтернативной географии – в нем есть отдельные области, предназначенные для испытания различных систем. В числе таких внутренних районов – «Город ужасов», «Корейский аэродром» и «Граница Соединенных Штатов». Паглен описывает всю эту область как место для испытаний секретности как таковой, место, где учатся действовать за пределами законов государства, оставаясь на территории США – то есть находясь в «офшоре» на территории своей собственной страны386.

Обеспечение безопасности родины – непростая задача для США из-за огромного потока людей и объектов, проходящего через американские города и регионы. Наука логистики в сочетании с контейнеризацией – ключевое звено в системе «поставок точно в срок» в экономике США. Это логистическое пространство все чаще становится объектом для деятельности по обеспечению безопасности387. США пытаются сконструировать безопасность как игру «на расстоянии», вынося свою границу «в офшор». Цель состоит в том, чтобы предотвратить появление угрозы безопасности в воздушном пространстве США, или на их территории, или поблизости от американского побережья, не нарушая логистику потока людей и объектов. Для США безопасность реализуется в офшорах. Как отмечает адмирал Китинг, система национальной безопасности США «прилагает огромные усилия… чтобы обнаружить плохих парней, поймать или убить их и помешать им напасть» задолго до того, как они подберутся близко к Северной Америке388.

Этот вид офшоризации стал возможен благодаря появлению мощных компьютерных систем, разработанных частными корпорациями и применяемых в пределах США и за рубежом. Метки радиочастотной идентификации, и/или GPS, и/или биометрические технологии, встроенные в мобильные телефоны, смарткарты для оплаты общественного транспорта, карточки программ лояльности потребителей, потребительские товары и паспорта, Интернет, записи разговоров по мобильным телефонам и т. д. позволяет вести цифровую запись и контроль за движением людей и объектов, а выявленные закономерности увязывать между собой с помощью компьютерных алгоритмов. Эти технологии разработали компании, чья деятельность связана с обработкой огромных объемов цифровых потоковых данных и выявлением опасных лиц, сомнительных транзакций и подозрительных перемещений – либо подозрительного отсутствия перемещений. Эта цифровая слежка возможна в разных местах, как в офшорах, так и на родине. Зачастую сфера применения систем значительно расширяется относительно первоначально задуманной. Система, разработанная для одной цели, в конечном счете применяется для другой: например, введенная в Лондоне система платы за пользование автодорогой в часы пик с автоматическим распознаванием номеров автомобилей применяется органами охраны правопорядка и для обеспечения «безопасности» в целом. Так происходит «милитаризация» повседневной жизни.

Подобные технологии активно применялись в Ираке и Афганистане, для чего использовался целый «биометрический автоматизированный комплект аппаратуры»389. Главное в цифровых системах – это возможность соединить информацию из различных баз данных; тем же заняты разработчики программы «Золотой щит» в Китае.

Яркий пример офшоризации обеспечения безопасности в США – «Инициатива в области обеспечения безопасности контейнерных перевозок», начатая в 2002 году. Ее целью было отодвинуть границы США, проводя предварительную проверку контейнеров в особых зонах досмотра в иностранных портах до того, как контейнеры и их содержимое достигнут США. Ежегодно через морские порты всего мира проходят около 108 млн контейнеров, которые перевозят почти 90 % всех производимых в мире товаров (см. главу 3). В Инициативе участвуют 58 иностранных портов, задача программы – свести к минимуму угрозу безопасности, связанную с 10 млн отправлений прежде, чем они прибудут в США390.

Авиапассажиры проходят через процедуру «автоматизированного построения риск-профиля». Она начинается, когда будущий пассажир еще только бронирует билет, задолго до того, как он доберется до пункта назначения. Применяемая в Великобритании система «умной границы», разработанная гигантом американской оборонной отрасли компанией Raytheon, автоматически сканирует 53 элемента информации о пассажире до начала полета, выявляя признаки опасного или ненормального поведения391. Алгоритмы программы выявляют скрытые связи между людьми, группами, действиями и транзакциями. Подобная «алгоритмическая безопасность», разработанная крупными частными корпорациями, привносит элемент вооруженной борьбы в повседневные поездки и в процедуру регистрации в аэропортах, и в основе ее лежит разделение на друзей и врагов. Это еще одна форма безопасности, реализуемая в «офшорах» самыми могущественными странами мира392.

Поэтому многие субъекты в могущественных странах рассматриваются как потенциальные «подозреваемые» и подвергаются различным дисциплинирующим воздействиям. Особое значение имеет то, что Амор называет «цифровое препарирование» – просвечивание и буквально анатомическое разделение человека на разные степени риска393. Многое становится явным, но подвергнутые цифровому препарированию обычно и не догадываются, что прошли через эту процедуру в исполнении граждан другой страны. Эти граждане имеют возможность запретить путешественнику въезд в страну, которую он собирается посетить, несмотря на то что их билеты и прочие документы находятся в полном порядке. Ряд людей становятся объектами штучных «предупредительных ударов», решение о которых принимается исходя из степени риска, рассчитанной программой на основе собранных данных.

В 2013 году стало известно, что масштаб и вовлечение различных стран в цифровое препарирование намного больше, чем следовало из официальных данных. «Сигнальщик» Эдвард Сноуден разгласил сведения о существовании и функциях ряда секретных программ слежки в США и об их необычайном размахе. В их числе – программа слежки Prism, использующая данные от Google, Facebook, Yahoo, Verizon и других крупных интернет-компаний; программа XKeyscore, применяемая для поиска и анализа интернет-данных об иностранных подданных и реализуемая совместно с другими агентствами, включая Управление связи Министерства обороны Австралии и Бюро по обеспечению секретности правительственной связи Новой Зеландии; программа слежки Tempora, реализуемая Штабом правительственной связи Великобритании, партнером Национального агентства безопасности США; в рамках этой программы ведется запись всего трафика в Интернете, включая Facebook, и всех входящих телефонных звонков в страны Европы, передаваемых по атлантическим оптоволоконным кабелям394. Международный характер этих масштабных и тайных процедур по сбору информации позволяет США шпионить за собственными гражданами, но с территории других стран, что не запрещено законом. Особую пользу в этом деле приносит Великобритания, поскольку ее законы по защите прав граждан мягче аналогичных законов США.

Оправданием для развития системы кибербезопасности является ее способность предотвращать террористические атаки, несмотря на то что в большинстве стран они происходят относительно редко. Подобные атаки производят меньше нежелательного насилия, чем домашнее насилие, или убийства, или экстремальные погодные условия, или дорожно-транспортные происшествия, которые являются самой крупной из самостоятельных причин смертности и серьезных травм ежегодно (1,2 млн смертей каждый год).

Таким образом, складывается система секретности и слежки, в большей или в меньшей степени отделенная от сравнительной оценки действительных масштабов риска. Ее размах растет, и формируется могущественная самовоспроизводящаяся экосистема с множеством взаимодействующих элементов: новые социально-технические системы, дающие возможность быстрого перемещения людей, сообщений и объектов; растущее неравенство, порождающее множество стимулов выводить личные и корпоративные состояния из поля зрения общественности; особые секретные районы для надежного размещения подобных ресурсов; развитие Интернета, означающее, что более почти ничто не может оставаться в тайне вечно; риски и угрозы, способные пересекать границы и подпитывающие страх перед еще большими опасностями в будущем; реальные и воображаемые риски, дающие основания и легитимизирующие применение новых систем слежения; корпорации, специализирующиеся на слежке, часто выделившиеся из государственных структур безопасности, использующие программное обеспечение для передачи данных, разработанное в интересах оборонной отрасли, для Интернета и мобильной связи; недостаточная научная база для оценки истинной опасности рисков; множество преград к ограничению размаха применяемых мер безопасности, поскольку никто в медийном мире не может позволить себе быть «недостаточно безопасным»; расширение рамок выполняемых задач, когда данные, собранные для одной цели (например, взимания платы за проезд по автодороге) затем используются для другой (для слежки за всеми водителями); перенос техник, практикуемых в «офшорах», обратно на население стран, безопасность которых следует обеспечивать; усиление безопасности положения тех, кто в условиях борьбы за безопасность и распространения слежки сумеет сконструировать свой собственный безопасный мирок; и т. д. Таким образом, эта экосистема секретности и слежки развивается и расширяется, становясь ключевым элементом многих обществ. Но она не вполне стабильна и нуждается в непрерывном подкреплении и достраивании.

В этой книге показана ключевая роль офшоризованной безопасности и слежки в функционировании современных обществ. Службы безопасности правительств и частных компаний будут узнавать многие тайны, прибегая к техникам войн, пыток и слежки. Но это бурное развитие секретности и слежки – не прямое следствие некоего «заговора», хотя ряд влиятельных заговорщиков, безусловно, существует. Это изменение носит более общий, системный характер. Также его не следует рассматривать как непосредственное техническое следствие того, что риски способны пересекать границы, и не стоит говорить, что необходимость в слежке определяется одним лишь масштабом этих рисков.

Наконец, «тотальная безопасность» никогда не может быть достигнута. Сегодня некоторые мечтают о всевидящем оке, гарантирующем ясное и однозначное отделение друзей от врагов благодаря могущественным корпорациям, которые произведут и продадут государству новейшее оборудование и программы для обеспечения безопасности. Однако, как отмечает Грэхам, «новые технологические границы уязвимы перед технологическими сбоями, могут оказаться неэффективны, подвержены ошибкам и непредвиденным эффектам»395. Система также способна нанести значительный сопутствующий ущерб, когда следят, бросают в тюрьмы, пытают и казнят «не тех» и «не там». В свою очередь, это часто создает новых врагов, чье чувство несправедливости происходящего имеет под собой очень прочные основания. Противники режима или компании будут разглашать секретные сведения о незаконных или неэтичных действиях, которые, разумеется, отчасти будут просто частью операций прикрытия. Тайные миры порождают новые тайные миры, и едва ли где-то существует целостная и полностью защищенная система безопасности, особенно потому, что офшорный бизнес редко сочетается с высоким мастерством. Отправленное в «офшор» может вернуться бумерангом к тем, кто мнил себя хозяевами вселенной. Как мы видим, обеспечение безопасности редко бывает вполне безопасным.

Итак, во-первых, важнейшая составляющая офшорной деятельности – морское судоходство, условия труда в котором – одни из самых худших в мире. Отчасти причиной является практика регистрации судов в «офшорах», которая впервые появилась после Первой мировой войны, но особое развитие получила после окончания Второй мировой войны. Крупнейшие из таких офшорных мест регистрации, или регистров «удобных флагов», – Панама, Либерия и Маршалловы острова, где зарегистрированы порядка 2/5 всех судов402. Суда под такими «удобными флагами» на самом деле не имеют национальности и почти буквально находятся в «офшоре». Самый поразительный пример – существование судового реестра Монголии; на территории Монголии, крупнейшей страны без выхода к морю, тем не менее зарегистрировано более 100 кораблей, а головное отделение реестра находится в Сингапуре403. Судовладельцы стремятся зарегистрировать корабль там, где это обойдется дешевле, и могут выбирать, каким законам подчиняться. Флаги конкурируют за клиентов, и поэтому судовладельцы отправляются на поиск более выгодного предложения и обнаруживают, что «сделки становятся все интереснее и интереснее»404.

Регистрация под «удобным флагом» обычно дешева и происходит быстро (порой всего за 24 часа), не облагается налогами и почти не регулируется. Как правило, реестры не устанавливают требования к количеству и квалификации членов экипажа корабля, находящихся за пределами действия национальных профсоюзных договоренностей, не требуют соблюдения санитарно-гигиенических норм и требований безопасности, не проверяют выплату налогов, не задают требования к конструкции корабля (например, требования по доле стали в конструкции). Нефтяные танкеры, как известно, время от времени разламываются пополам – потому, что отсутствует законодательно установленное требование использовать в конструкции судна достаточное количество стали.

Особую проблему создают непрозрачные схемы собственности на суда, что делает почти невозможным проверку того, что корабль построен должным образом, получает необходимое техническое обслуживание и годен к службе в море. В 2002 году судно «Престиж» развалилось в море, отчасти потому, что в его конструкции недоставало стальных элементов. Как отмечает Хаттон, «Престиж» был «зафрахтован швейцарской дочерней структурой российского конгломерата, зарегистрированного на Багамах, которым через Либерию владеет гражданин Греции, а сертификат безопасности ему выдали американцы. Во время дозаправок судно стояло на внешнем рейде, не входя в порт Гибралтар, чтобы избежать проверки»405. По итогам пройденных незадолго до аварии инспекций судно было признано безопасным, хотя его возраст составлял более 25 лет. Но безопасным «Престиж» не был; развалившись пополам, он изверг команду и груз нефти в воды Атлантического океана у берегов Испании.

Члены команды кораблей представляют собой невидимую рабочую силу, об их состоянии никто не знает и не заботится. Считается, что каждый год умирает по меньшей мере 2000 членов команд морских судов, преимущественно тех, которые работают под «удобным флагом». Многих работников нанимают кадровые агентства, а не сами владельцы судна. Услуги агентств, в свою очередь, оплачивают офшорные управляющие компании. В общем, складываются очень сложные схемы прав собственности на судно, намеренно создаваемые для ухода от исполнения обязательств, налагаемых на собственника, от установленных законом проверок, от необходимости обеспечивать достойные условия труда и платить положенные налоги406.

Причиной многих аварий морских судов становится низкий уровень квалификации и навыков тех 1,2 млн моряков, преимущественно мужчин, которые рискуют своими жизнями, выходя в дальнее плавание на коммерческих судах. Четверть таких работников по всему миру составляют уроженцы Филиппин. Крупный нефтяной танкер обслуживает команда из 25 человек, и большинство коммерческих судов, за исключением круизных, тоже обходятся очень малочисленным экипажем. Нет единой системы защиты прав моряков на торговых судах, и одна из причин – офшоризация их положения посредством плавания под «удобным флагом». У них тяжелые условия труда, нет законных прав, почти нет шансов на получение компенсации в случае травмы, и именно команду обычно винят во всех грехах местные жители в случае аварии или утечки нефти. Такое положение команды – одна из причин роста числа аварий на морских судах. И это число еще больше вырастет за следующие несколько лет, когда количество судов удвоится407.

Кроме того, чтобы свести к минимуму время дорого обходящегося пребывания судна в порту, большую часть ремонтных работ проводят прямо в море. Как ни парадоксально, но улучшить условия труда может наблюдаемая сегодня нехватка желающих работать на коммерческих судах. Даже в условиях глобальной безработицы многие отказываются от работы в судовой команде из-за опасностей, связанных с пиратством, авариями, плохим обращением и доступностью чуть более привлекательных альтернатив в родной стране408.

Теперь я перехожу к более общему аспекту этого мира вне закона. Лангевише пишет: «Наш мир – это мир океанов, и он дик»409. Моря – грандиозный «дикий Запад» мира, но в нем не видно ни одного шерифа. Раньше у людей не было сомнений относительно дикости морских порядков. Но сегодня творящееся в морях беззаконие поражает воображение, возможно, даже больше, чем в предыдущие столетия.

Хотя в эпоху «современности» были созданы системы нормализации и упорядочения отношений на суше, и в том числе в воздухе, море удивительным образом осталось без регулирования. Можно говорить о конструировании «моря свободного рынка»410, существование которого подкрепляет доктрина «свободы судоходства». Эта доктрина наделяет суда всех наций правом свободно передвигаться в открытом море в мирное время, а также устанавливает исключительную юрисдикцию страны, которой принадлежит судно411. Также действует доктрина «мирного прохода», которая означает, что иностранные корабли могут свободно проходить через территориальные воды любого другого государства, если они не представляют угрозы для этого государства412. В военное время свобода судоходства гарантирует защиту судов нейтральных стран от нападений.

Таким образом, море – это область вне контроля, вне истинного владения и управления государства, преимущественно сопряженная с рисками, свободная и нерегулируемая. Лангевише говорит о морских судах, что они «возможно, самые независимые объекты на земле, многие из них лишены любого родапринадлежности, они часто меняют названия и выбирают себе национальность, или «флаг», исходя из своего удобства»413. Это неолиберальный рай, образ мира, почти лишенного государственного управления, налогов и законов, где выживают лишь самые сильные корабли и компании, а остальные идут ко дну – порой в буквальном смысле. Это область фронтира, но такого, который покрывает большую часть поверхности планеты. По мере того как деятельность человечества «на суше» выталкивает все больше и больше неуправляемого «за море», колоссально нарастает опасность и наносимый этим неуправляемым вред. Тут важны множество процессов, включая разливы нефти, сброс отходов, пиратство и терроризм.

На первом месте – разливы нефти, которые случаются очень часто из-за аварий больших нефтяных танкеров, несоблюдения техники безопасности или из-за утечек нефти с нефтедобывающих платформ. Многие разливы происходят в местах разведки и бурения, которые расположены под водой в опасных «офшорных» районах. Особое значение имеет «потеря бдительности». Качество работы организации снижается со временем из-за привыкания, скуки, поиска более удобных приемов, и люди начинают выполнять процедуры безопасности механически, без должного внимания и вовлечения. Потеря бдительности особенно опасна в нефтяной отрасли, где персонал работает на находящихся в море платформах и танкерах в течение длительного времени.

Происходит множество утечек нефти, и о некоторых никогда не сообщается. После 2000 года в Северном море произошло более 4000 утечек, и лишь 7 компаний были оштрафованы414. Добыча нефти в «офшоре» означает, что в случае разлива в числе пострадавших окажутся те, кто едва ли входит в число потенциальных потребителей конкретно этой нефти. В целом последствия разливов нефти проявляются в экосистемах, которые находятся на значительном удалении от места разлива. Разливы нефти угрожают местной туристической отрасли, что продемонстрировал разлив нефти после аварии платформы Deepwater Horizon в 2010 году в Мексиканском заливе, – и это притом что сами туристы наверняка намереваются прибыть и убыть на транспорте, использующем энергию нефти415.

Если говорить в общем, океаны – громадная мусорная свалка из остатков, смытых с суши, но также выброшенных с кораблей. Сброс отходов на территории «офшоров» очень распространен, и это особенно заметно там, где в океане сходятся крупные поверхностные течения и возникают водовороты. Пластиковые отходы могут образовывать целые плавучие острова из скоплений плавающего в море мусора, по большей части незаметные с суши. Самым большим из этих островов считается «Большое тихоокеанское мусорное пятно» размером в два раза больше Франции. Это своего рода морской «суп», в котором роль основного ингредиента исполняет пластик. По оценкам Программы ООН по окружающей среде, на поверхности каждой квадратной мили океана по всему земному шару плавают 46 000 частиц пластикового мусора. Каждый год эта колоссальная, никому не видимая пластиковая мусорная куча убивает по миллиону морских птиц416.

Моря становятся все менее контролируемыми и из-за распространения пиратства. Пираты встречаются повсеместно, но сегодняшней глобальной столицей пиратства является Пунтленд, самоуправляемый регион в Сомали. Он находится недалеко от одного из самых оживленных в мире торговых маршрутов – между Аденским заливом и Индийским океаном. Это самые «смертоносные воды» во всем мире417.

До 1990-х годов власть в Сомали еще не принадлежала полевым командирам, но была нестабильной из-за клановой структуры. Когда в начале 1990-х годов рухнуло центральное правительство, полевые командиры захватили власть в ряде регионов, что снизило способность Сомали контролировать происходящее в ее водах и вызвало расцвет пиратства. Бахадур описывает возникшую в результате экосистему пиратства как «пеструю смесь повстанческих групп, ополченцев, полевых командиров, унаследовавших остатки сомалийского государства (а равно остатки армии)»418. Некоторые пираты, или «спасители моря», первоначально были рыбаками, жизнь которых разрушило появление иностранных рыболовных флотилий. Другие пираты первоначально обучались в береговой охране. Сотни пиратов образуют подобие рыхлой федерации. Пленение корабля обычно занимает около 30 минут. Затем корабль отводят в безопасный порт; получив выкуп, делят деньги между членами группировки и местными жителями.

Со временем пиратство превратилось в нечто большее, чем просто способ заработать; одна могущественная группировка, известная как «Моряки Сомали», обладающая внутренней иерархией военного образца, способна нападать на корабли вдалеке от берега и действовать в качестве альтернативного правительства. Экономика пиратства вряд ли приносит большие доходы, особенно для рядового члена команды. Но, как отмечает Бахадур, другие перспективы карьерного роста в этих местах отсутствуют: «неудивительно, что пиратство – предпочтительная профессия для многих честолюбивых молодых людей»419.

Также, принимая во внимание протяженность морей, заниматься контрабандой и пиратством, находясь за горизонтом, очень легко; отходы, разливы нефти и корабли могут исчезнуть, но опасность морского терроризма не исчезнет никогда. Пространство моря отличается от воздушного пространства. Оно традиционно находилось вне закона, но сегодня часто оказывается не чем иным, как местом, где укрываются находящиеся вне закона. Попытки регулировать это пространство затруднены ввиду огромного множества судов, объектов, контейнеров и людей, перемещающихся от берега к берегу, неожиданно появляясь из-за горизонта420. Даже США с их самой сильной в мире военной машиной не знают, какие суда приходят и покидают американские порты, что везет каждое судно, на каком корабле могут перевозить нелегальных мигрантов, или пиратов, или контрабанду, или бомбы. США все чаще стремится не править морями, а выстроить мир-крепость против «чудовищ», приходящих из моря.

Есть еще одно относительно недавно появившееся морское чудовище. Исследования глобального потепления на планете обычно сосредоточены на потеплении на поверхности суши и последствиях для тех, кто живет на суше. В центре внимания – рост температуры и связанное с ним учащение засух, периодов аномальной жары, лесных пожаров и их вредных последствий в виде задержек поставок продовольствия, недостатка воды, гибели людей и растений и т. д.421 Последствиям нет числа, в частности, все больше пригодных для обработки земель превращается в иссушенную пустыню, как это происходит в северной Кении. Переход к выращиванию мака и производству опиума в Афганистане отчасти произошел потому, что для такого производства требуется лишь шестая часть воды, необходимой для выращивания пшеницы422. Многие страны в тропиках испытывают повышение температур, а в одном из докладов высказано предположение, что к 2100 году треть суши станет пустыней423. Это означает «климатический хаос» для почти 3 млрд людей, живущих на территориях между двумя тропиками.

Но эта проблема – лишь одна сторона климатических изменений. Другая сторона касается необходимости изучить, как изменились океаны и как эти изменения отразились на большей части компонентов жизни на суше. «Водные миры» становятся все менее спокойными из-за растущего объема выбросов углекислого газа, повышения температуры воды и усиления поверхностного испарения. Температура воды растет гораздо быстрее, чем температура воздуха на суше424. В свою очередь, это ускоряет таяние крупнейших мировых ледников и материкового льда, вызывает повышение уровня воды в океане, усиливает штормы и ураганы, ведет к гибели большего числа людей и морских животных и может полностью изменить ход движения морских течений по всему миру. Мировые океаны не безобидны и равновесие им не свойственно, несмотря на то что в период голоцена уровень моря оставался относительно неизменным почти 11 000 лет. Особое место в ряду непокорных вод занимает Тихий океан: это «мать всех океанов, и другие океаны, ее дети, подчиняются ее знакам»425.

С ростом глобальной температуры климат становится более чувствительным к небольшим изменениям температуры в будущем. Море станет еще необузданнее и будет вызывать еще более сильные и разрушительные бури, хотя их количество необязательно вырастет. Хотя все эти воздействия происходят в море, которое становится все беспокойнее, бури чаще и чаще настигают сушу. Океаны жаждут мести. Возле побережий проживает по меньшей мере 1 млрд человек, и многие из величайших городов мира расположены на берегу моря. Последствия прибывают на сушу: океаны насылают на побережье и во внутренние районы все больше неспокойных вод, а также ураганы, торнадо, штормовые волны и внезапные наводнения. Хансен отмечает: «многие районы по всему миру испытывают неестественное учащение наводнений из числа тех, которые «происходят раз в сто лет», – такие наводнения случаются намного чаще, чем подразумевает их название»426. Как пишет Джон Видал, журналист, занимающийся проблемами защиты окружающей среды, «тревога: ожидается экстремальная погода»427; пробным шаром стал супершторм «Сэнди», прокатившийся по штатам Нью-Йорк и Нью-Джерси в ноябре 2012 года.

Растущие температуры изменяют и дестабилизируют океаны. Особенно важно, что материковые льды очень чувствительны к малейшему изменению глобальной температуры428. Как отмечает Хансен, при росте температуры на 2–3 градуса сложатся условия, подобные тем, что были на земле 3 млн лет назад. Тогда уровень моря был на 25 метров выше, чем сегодня, так что большая часть крупных городов мира навсегда оказалась бы под водой429. Дэвис полагает, что к 2030 году «совокупное воздействие климатических изменений, пика потребления нефти и воды, а также появление на планете еще 1,5 млрд людей создаст негативную синергию невообразимого масштаба»430.

Более того, государства и корпорации, как правило, оказываются неспособны справиться со стремительными и непредсказуемыми стихийными бедствиями431. Масштаб разрушений и тяжесть последствий таковы, что «государство», организации, оказывающие помощь, и компании оказываются перегружены сразу по множеству направлений. Им приходится импровизировать на месте, создавая новые форматы перемещения и различные альтернативные системы. Два недавних примера недостаточной способности системы к восстановлению в богатых странах – события в Новом Орлеане в сентябре 2005 года и вызванное крупным цунами разрушение атомной электростанции в Фукусиме в Японии в 2011 году; оба случая показали неспособность организаций адекватно отвечать на катастрофы, особенно если процессы начинали непредсказуемым образом взаимодействовать между собой.

Шеллер на основании анализа землетрясения на Гаити в январе 2010 года показывает, что динамическая взаимосвязь транспортной системы, систем связи, снабжения и планирования быстро рушится и наступает длительный кризис432.

Сектор глобальной экономики, который ощущает масштаб этих событий лучше всех, – глобальная индустрия страхования. Ее представители отмечают рост масштаба, последствий и урона от событий, связанных с климатом. По всему миру отмечается внезапный рост сумм страховых убытков, и есть много свидетельств, что причиной глобального подъема убытков являются экстремальные погодные условия. С 1970-х годов частота экстремальных погодных событий каждый год росла примерно на 10 %. По оценкам страховщика Swiss Re, убыток от этих погодных событий вырос в пять раз по сравнению с 1980-ми годами. Как сообщает Оксфам, хотя число землетрясений оставалось относительно стабильным, число наводнений и штормов за этот период выросло почти в три раза. Крупнейшая в мире компания по перестраховке рисков Munich Re авторитетно заключает, что растущее число связанных с погодными условиями катастроф можно объяснить только изменением климата. Представление о том, что экстремальные погодные события происходят чаще и становятся более интенсивными вследствие глобального потепления, согласуется с новейшими научными данными… И риски постоянно растут, поскольку изменения климата несут опасность появления проливных дождей, и при этом в других регионах растет риск засухи433.

Фланнери утверждает: «Такой темп роста означает, что к 2065 году или ранее убытки от изменения климата сравняются с общей стоимостью всего, что человечество произвело в течение года»434. Страховщики сомневаются, что их отрасль устоит перед таким развитием событий. В 2005 году ураган «Катрина» принес убыток на 120 млрд долларов435. Суммы столь велики в том числе потому, что чрезвычайные погодные события уничтожают собственность и инфраструктуру даже в благоустроенных и богатых городах развитых стран. Очевидно, что повышение температур и учащение штормов будут иметь долгосрочные последствия для уровня доходов и благополучия во всем мире.

Море – ключ к анализу современных офшоров и вообще к пониманию изменяющегося характера глобальных отношений. Эти отношения определяются происходящим в море не в меньшей степени, чем событиями на суше. В частности, в этой главе рассказано о нерегулируемых морских судах, условия труда на которых ухудшены донельзя, нерегулируемых океанах, превращающихся в глобальную мусорную свалку, и нерегулируемых климатических изменениях; «море вне закона» угрожает 7 млрд людей своей непокорностью, усилением штормов, ураганами, штормовыми волнами, повышением уровня моря и наводнениями. Можно сказать, что море отплатило нам с лихвой – от локальных до долгосрочных и глобальных последствий.

Как подчеркивается в этой книге, отправленное в «офшор» часто возвращается и преследует нас на суше, принимая неожиданные и хаотичные формы. Различение между основной страной/сушей и «офшором» неустойчиво и подвергается постоянному пересмотру.

Пока что непокорное море еще не вернуло бумерангом жителям «суши» тот вред, который они нанесли океанам и другим людям. Отчасти причиной является могущество углеводородного капитала – компаний по разведке, добыче и переработке угля, нефти и газа; производителей автомобилей, самолетов и кораблей; СМИ, рекламных и связанных с культурой корпораций; а также многих политиков, исследовательских центров и экспертов. Представители движения World Development Movement называют их «паутиной власти», отмечая, что до трети министров нынешнего (в 2013 году) правительства Великобритании ранее работали либо в энергетической компании, работавшей на ископаемом топливе, либо в банках, теснейшим образом связанных с этими компаниями436. Проведенный общественной организацией Platform анализ «углеводородной паутины» выявил особую роль Лондона в сети, объединяющей могущественных игроков, заинтересованных в расширении использования ископаемого топлива437.

Особое значение имеют взаимосвязанные аналитические центры, особенно в США, которые находятся в постоянном поиске способов борьбы с наукой об изменении климата и продвижении соображений о необходимости продолжать вести бизнес как обычно, не снижая потребление углеводородов438. Многочисленные «подставные» организации занимаются дезинформацией для создания имиджа ответственного отношения к окружающей среде. Особенно велик их вклад в сохранение зависимости от ископаемого топлива почти во всех странах, несмотря на накопление все большего числа свидетельств, почти однозначно показывающих, что потребление ископаемого топлива приводит к необратимому повышению глобальной температуры. Множество влиятельных аналитических центров подвергают сомнению положения науки о климатических изменениях, которая вполне уверенно заявляет, что именно сжигание ископаемого топлива на протяжении последних нескольких веков вызвало изменения климата, ссылаясь на то, что по своей природе наука полна противоречий и неопределенности. Они переоценивают неопределенность научных данных, приводимых, например, в докладах Межправительственной группы экспертов по изменению климата, и часто скрытно предпринимают меры по «созданию неопределенности» – видимости намного большего несогласия с концепцией климатических изменений, чем существует на самом деле439.

Эти действия капиталистов, зарабатывающих на продаже углеводородов, увенчались особым успехом в США, Российской Федерации, отдельных странах Африки и Латинской Америки, а также в большинстве стран Ближнего Востока. Скептически настроенные в отношении концепции изменения климата «создают неопределенность» относительно изменения климата и важности пика добычи нефти. Эти аналитические центры стремятся доказать, что последовательная утрата контроля над морем не имеет ничего общего с тем, что на суше сжигается огромный объем ископаемого топлива.

Заключительная глава книги призвана показать, сколь серьезные проблемы может вызвать офшоризация. Для установления демократического контроля, равно как для преодоления господства углеводородов, необходимо реализовать радикальную программу возвращения из офшоров. Но финансовый и углеводородный капитал – могущественные соперники и едва ли станут сидеть сложа руки, когда начнется процесс возвращения отправленных в офшоры труда, богатств и отходов.

Я рассказал о масштабе и распространении экономических и социальных практик в этом офшорном мире, проникшем почти во все общества. Он перестроил глобальную власть, перемещая ресурсы, практики, людей и деньги с одной территории на другую, часто по маршрутам, скрытым от взора. О существовании таких секретных маршрутов мы неожиданно узнали в начале 2013 года, когда был раскрыт охвативший всю Европу сговор, участники которого продавали дешевую конину под видом более дорогой говядины. Это мошенничество стало возможно благодаря протяженной международной сети, объединявшей скотобойни, агентов, транспортные компании и супермаркеты, каждый из которых действовал тайно, пользуясь малочисленностью механизмов проверок качества мяса, которое покупали несчастные европейские потребители443. Некоторые компании – участники этого преступного заговора были зарегистрированы в офшорах и связаны с другими видами преступной деятельности.

Сегодня перевод деятельности в офшоры – самая успешная из всех атак на системы управления национальных государств и в особенности на их попытки регулировать и вести законотворческую деятельность на основе принципов демократического контроля. Работа в офшорах подразумевает работу в обход правил – с нарушением закона, или против смысла закона, или используя законы одной юрисдикции для нейтрализации законов другой юрисдикции444. Большая часть офшорных практик – не случайные элементы современного мира, а последовательно проектируемые и подкрепляемые юридически меры для ухода от регулирования, для поддержания секретности и «побега» в офшор, помогающие создать и поддерживать офшорный мир, паразитирующий на идее открытых границ.

Как я отмечал выше, Бауман подчеркивает значение того, что «класс богатых» в состоянии прибегнуть к «выходу» и поэтому склонен действовать безответственно445. Элиты могут избежать многих видов формальных и неформальных санкций и создавать условия для еще большего роста своих доходов и состояний. Эта неприступность делает элиты менее ответственными за их действия, в том числе перед теми обществами, где они эти действия совершают.

Более того, мы уже видели, что представители элит все чаще проводят совместные встречи, такие как проходящая в «офшоре» ежегодная встреча Бильдербергской группы446. Пространственное перемещение элит, часто устраивающих встречи в местах офшорного отдыха и удовольствий, позволяет им устанавливать связи и еще активнее развивать офшорные миры и дискурсы, подкрепляющие существование офшоров. Приватные встречи и более публичные аналитические центры помогают управлять этим офшорным миром и его бенефициарами – корпорациями, отдельными людьми и политиками.

Принято критиковать «теории заговора» за их склонность чрезмерно упрощать анализ общественных или политических процессов. Но происходящее все же очень похоже на последовательность перекрывающих друг друга полусекретных заговоров против власти государства, против способности государств обеспечивать соблюдение коллективных интересов и рационально планировать развитие своих стран. На протяжении большей части послевоенного периода шла борьба за «освобождение» крупных корпораций и богатых индивидов от того, что они считали ярмом, наброшенным чрезмерно усилившимся государством. Как отмечено в главе 1, «класс богатых» ведет классовую войну и выигрывает ее, хотя и состоит из множества конкурирующих элитных групп, а не просто объединен общими интересами или заговором. Особую роль в управлении ходом классовой борьбы играют могущественные аналитические центры («органические интеллектуалы» класса богатых), рассуждающие о важности многочисленных форм свободных рынков в противовес репрессивному крепостничеству государства447. В числе процессов офшоризации, с помощью которых класс богатых обогащается намного быстрее и добивается победы в классовой войне, – фрагментация и вывод производств в офшоры, предлагающие более дешевый труд; последовательное снижение налоговых обязательств, ведущее к усилению неравенства; учреждение множества секретных офшорных компаний; создание новых форм финансовой деятельности; успешное применение новых способов маргинализации рабочей силы; перехват у государства полномочий по определению направлений для инфраструктурных инвестиций; экстернализация издержек по вывозу и переработке отходов и издержек, сопряженных с выбросами углекислого газа; использование кризисных периодов в жизни стран, чтобы навязать им реструктуризацию по неолиберальному рецепту; мобилизация различных дискурсов в поддержку маркетизации; создание потрясающих новых продуктов для удовлетворения ранее неизвестных «потребностей», включая обеспечение безопасности. Все эти процессы стали возможны благодаря глобальной свободе на перемещение по миру денег, дохода, состояний, людей, отходов и обязательств соблюдать закон. Этот головокружительный «мобильный» мир – яркий и темный, открытый и тайный, свободный и разрушительный – трудно регулировать, особенно в условиях антикейнсианского дискурса, который быстро распространился в период после 1980-х годов, тогда как прогрессивизм и стейтизм постоянно утрачивали позиции.

В частности, именно этот головокружительный «мобильный» мир раз за разом препятствует появлению форм глобальной кооперации, в которых нуждается большинство сфер управления. Это создает проблему «глобального затора»448. Особое значение в таком «заторе» приобретает фрагментация крупных промышленных корпораций. Собственность все чаще переходит к финансовым институтам, заинтересованным лишь в росте «акционерной стоимости» в краткосрочном периоде449. В то же время промышленный рабочий класс подвергается «дезорганизации» на фоне резкого усиления глобального неравенства. Рост неравенства позволяет могущественным группам интересов защищать и расширять основания для столь неравного распределения глобального дохода и богатства.

Выход в офшоры – неотъемлемая часть деятельности по реализации интересов тех, кому выгодно неравенство. Значение неравенства огромно, поскольку доход и состояние человека начинают определять его доступ к «услугам»; чем менее равномерно их распределение, тем менее вероятно, что люди будут рассматриваться как равные в каком бы то ни было отношении. Безудержная маркетизация почти всего уничтожает множество других оснований для совместной деятельности людей, таких как справедливость, служение, долг и поддержание отношений.

Термин «большой взрыв» обозначает этот разрыв с кейнсианством и «дезорганизацию» всех уровней капитализма. Банки превращаются в мастодонтов, слишком больших, чтобы рухнуть. Могучий финансовый сектор преодолевает все форматы национального регулирования и обходит правила, разделяющие инвестиционный банкинг и розничные банковские услуги. Количество деривативных контрактов увеличивается в 10 раз за десять лет перед 2007–2008 годами, достигая колоссальной суммы в 500 трлн долларов США, что во много раз превышает ВВП всего мира450. Рост новых рынков и появление новых «продуктов» создают интенсивные офшорные потоки, в то время как производство и большая часть услуг потребительского характера обычно остаются в пределах основной страны. Это создало условия для формирования и усиления глобального класса богатых на протяжении последней трети XX века.

Дезорганизованный, или неолиберальный, капитализм уничтожил множество преград, мешавших свободному движению денег, что привело к бурному развитию офшорных финансовых рынков и высокоскоростного алгоритмического трейдинга451. Господство скоростной алгоритмической торговли перераспределяет доходы и права от «реальной экономики» к «капитализму казино», где меньше налогов и слабее влияние государства. Решающее значение имеет рост структурного веса финансовых потоков и процесса, получившего название «выживание самых толстых» – не обязательно самых приспособленных452.

Как полагают Хэлдэйн и Мэй, многие очень крупные финансовые институты стали «слишком велики, слишком взаимосвязаны и слишком важны, чтобы рухнуть»453. В результате вырос риск системного сбоя, поскольку «чрезмерная однородность в рамках финансовой системы – когда все банки занимаются одним и тем же – позволяет свести к минимуму риски каждого отдельного банка, но максимизирует вероятность коллапса всей системы»454. Опасность для сложной системы возрастает, если все банки действуют одинаково, тем самым увеличивая вероятность системного сбоя. Изобилующий подобными «заторами» неолиберальный капитализм был сконструирован в 1970– 1980-е годы и обус ловил появление офшорных миров; их создание не было результатом продуманного заговора, однако они имели множество вредных системных последствий для экономической стабильности, безопасности, климата, доходов и демократии. В оставшейся части этой главы я покажу ряд элементов современного мира, которые могут и должны быть возвращены «домой». Я начну с небольшого экскурса в проблему демократии и возможностей для ее возвращения из офшоров, что хотя бы отчасти должно помочь разрешить проблему «заторов».

Кейнс выделял две проблемы финансового сектора. Во-первых, когда две стороны торгуют между собой, продавая и покупая товары и услуги, между ними существует определенное равенство, поскольку каждая нуждается в том, чем обладает другая. Но в мире финансов равенства нет, поскольку обладающая средствами сторона всегда сильнее. Кейнс осуждал подчинение промышленности финансам, часто происходящим из географически удаленных стран455. Офшорные счета делают финансовые отношения особенно неравными.

Во-вторых, большая часть инвестиций финансовых институтов сводится к спекуляции на вторичных рынках. Кейнс видел в этом проблему, поскольку «разрыв между собственностью и управлением – зло в отношениях между людьми»456. Вторичные рынки и распространение офшоров углубляют раскол между собственниками компаний и их фактической деятельностью, полной «ловких уклонений»457. Это игра на деньги против будущих рыночных позиций компаний, валют и стран. Трейдинг ради трейдинга. Благодаря автоматическим трейдинговым алгоритмам, страхующим ставки игрока, заработать можно независимо от того, падает ли рынок или растет458.

Принимая во внимание опасность чрезмерного «бегства капитала», Кейнс решительно высказывается за установление национальных мер валютного контроля. Но начиная с 1979 года валютное регулирование все время смягчалось, отчасти потому, что Хайек, Фридман и сторонники свободного рынка подвергали критике и вели пропаганду против «сладкозвучных песен о валютном контроле»459. Снятие валютных ограничений подтолкнуло к изменению отношений в сфере финансов от свободы к диктаторству. Кейнс выступал за прозрачность финансовых потоков и поэтому полагал секретные юрисдикции противоречащими эффективному управлению экономикой. Для хорошего управления нужна прозрачность. Кейнс одобрял свободу торговли товарами и нефинансовыми услугами, но финансы считал слишком важной сферой, которую нельзя отдавать на откуп нерегулируемым офшорным потокам. Секретные юрисдикции сыграли ключевую роль в формировании теневой, нерегулируемой финансовой системы, в которой трейдинг зачастую скрыт из виду и которая несколько лет назад поставила мировую экономику на колени. Капитал в его разнообразных формах перемещается из одного национального государства в другое в поисках режима, который больше удовлетворяет его изменчивым интересам. Принадлежность к государству становится предметом потребительского выбора. Именно благодаря отмене мер валютного контроля начиная с 1970-х годов произошел подъем хедж-фондов. Деятельность этих фондов не регулируется центральными банками и им не нужно показывать прозрачность своих операций, большая часть которых совершается в офшорах. Требования к первоначальному взносу и строгие процедуры входных проверок делают участие в них доступным только богатым. Считается, что в настоящее время существует около 10 000 хедж-фондов.

Офшорный мир основан на секретности и сокрытии, включая предоставление «иностранцам» преимуществ, недоступных собственным гражданам данной страны. Офшоризация и демократия находятся в прямом конфликте. Масштаб и влияние офшорной деятельности делает невозможным дальнейшее развитие новых форм постнациональной демократии. Неолиберальный капитализм спровоцировал системную дезорганизацию потенциальных демократических структур. Потоки денег, финансирования, производства, услуг, в том числе охранных, отходов и выбросов, в разной степени выводимых в офшоры, катастрофическим образом сказываются на прозрачности управления. Такая прозрачность с необходимостью предполагает дебаты и диалог при определении и проведении политики, чтобы граждане знали и могли контролировать ясно определенный объем ресурсов в распоряжении своей страны. Прозрачность – непреложное условие хорошего управления, а секретные юрисдикции уничтожают ее. Когда деньги и ресурсы становятся невидимыми и неподотчетными, происходит офшоризация демократии. Для демократии нужны деньги и ресурсы, которые могут стать предметом ясного, прозрачного и подотчетного оспаривания меду членами данного общества. Для демократии нужно вернуть все эти виды деятельности «домой» и рассматривать как первостепенные интересы ее собственных граждан. Чтобы восстановить потенциальный демократический контроль силами членов данного общества над деятельностью и ресурсами этого общества, потребуется многое вернуть обратно из офшоров.

Единственные структуры, способные провести сколько-нибудь успешную деофшоризацию, – это национальные государства. Демократия при этом понимается как качество, присущее «обществу национального государства». Можно сказать, что такой подход к проблеме отвергает разработанные рядом теоретиков новые понятия глобальной и космополитической демократии460. Проблема в том, что слишком много ресурсов выведено в офшоры и скрыто из виду, юридически защищено и находится за пределами демократического надзора, контроля и регулирования. Возвращение выведенного в офшоры в пределы национального государства – единственный способ обеспечить, по удачному выражению Палана, «национальную жизнь, основанную на взаимной ответственности, которая находится в самом сердце современной системы народного суверенитета»461.

Эта национальная жизнь, основанная на взаимной ответственности, – прямая противоположность власти и влиянию десятков финансовых центров, выражающих специфические интересы богатых и влиятельных «виртуальных граждан», «класса богатых», который, как мы видели, оседлал весь земной шар.

Более того, как утверждают Хэлдэйн и Мэй, «структуре многих нефинансовых сетей явно и намеренно придан модульный характер. Таков дизайн персональных компьютеров и всемирной паутины, таково управление лесами и энергосетями»462. Модульность, которую можно встретить в сферах вне финансового сектора, предупреждает распространение поражающего воздействия от сбоя одного узла на всю сеть. Она гарантирует устойчивость системы к сбоям. С увеличением количества разрывов, защитных экранов, местных и национальных особенностей и границ заражение и катастрофический «затор» станут намного менее вероятными.

Модульность может снижать прибыльность отдельных компаний, но она также уменьшает вероятность системного сбоя. Как же ее создать?

Возвращение экономической и общественной жизни из офшоров в пределы границ восстановит демократический контроль членов данного общества над деятельностью и ресурсами, специфичными для этого общества. Для этого понадобятся единый международный дискурс и устойчивая система процедур, гарантирующая, что создаваемые в обществе ресурсы прозрачны и подлежат налогообложению в пределах этого общества и что интересы иностранного капитала не получают приоритета над интересами граждан общества. Вместе с тем следует избегать перехода к дискурсу, дискриминирующему иностранцев.

Но соблюсти это требование невероятно трудно по причинам, описанным в этой книге, а именно из-за широкого распространения интернационализации, аутсорсинга и офшорной деятельности за последние десятилетия. Очень немногие продукты, услуги и практики сохраняют «национальную» специфику и производятся в пределах данного общества. Даже составляющие скромного бургера с говядиной, как мы знаем, перемещаются между разными странами, прежде чем будут съедены в конкретном ресторане быстрого питания. Несчастные потребители понятия не имеют, едят ли они, например, настоящую британскую говядину или ирландскую конину. «Национализация» производства еще больше затруднена в небольших и более бедных обществах. Обеспечение модульности – обязательное требование.

Недавний доклад организации Tax Justice Network начинается с перечисления ряда шагов на пути к модульной системе национального налогообложения463. В докладе предложено перестроить юридические основания для расчета налогов транснациональных корпораций. Сейчас компании платят налоги на основании своей юридической формы, причем корпорация понимается как совокупность слабо связанных между собой отдельных юридических и экономических единиц; это понятие происходит из реалий начала XX века, когда транснациональный бизнес был менее развит и не столь сложно организован.

Эта неопределенная форма корпораций приводит к системной проблеме, когда трансфертное ценообразование на потоки товаров, услуг и доходов внутри корпорации позволяет компаниям декларировать разную прибыль в странах с очень разными налоговыми ставками и правилами. Почти все транснациональные корпорации применяют сложные схемы трансфертного ценообразования. У большинства имеется множество счетов в налоговых убежищах, часто организованных в сложные цепочки (как в случае Goldman Sachs). Многие крупные транснациональные компании выплачивают крайне незначительный «корпоративный» налог во всех странах, где они присутствуют. Например, британское подразделение компании Starbucks выплачивает огромное «роялти» головной организации в Нидерландах, тем самым минимизируя налоговые платежи в Великобритании, притом что именно там продается большая часть кофе, и компания с гордостью сообщает акционерам о высокой прибыльности своих британских кафе. Налоговые органы часто не могут установить обоснованность данных лицензионных платежей или трансфертных цен.

Взамен Tax Justice Network предлагает положить в основу налогообложения корпораций представление о них как о единой организации, пусть и действующей в разных странах. Компаниям придется вести консолидированные счета для этой единицы и распределять объем экономической деятельности по странам в соответствии со своим фактическим «экономическим» присутствием в каждой стране. Это присутствие будет оцениваться по определенной формуле с учетом численности персонала, географического расположения основных средств компании и стоимости проданных товаров. Разумеется, все это чрезвычайно трудно оценить, особенно потому, что крупные компании передают многие услуги на аутсорсинг. Корпорации, несомненно, организуют убедительную защиту status quo и найдут множество причин, почему подобное «унитарное» налогообложение не сработает. Тем не менее уже в 1930-х годах стало ясно, что национальные власти должны проверять объединенные счета фирм, чтобы удостовериться в справедливом распределении совокупной прибыли по разным регионам. Штат Калифорния использует такой подход, чтобы помешать голливудским кинокомпаниям выводить прибыль через аффилированные структуры в соседний штат Невада с низкими налогами.

Сегодня некоторые штаты США и ЕС предпринимают шаги по созданию основы для подобной методики унитарного налогообложения. ЕС обязал все компании, работающие в странах Евросоюза, следовать режиму единой консолидированной базы налога на доходы корпораций (Common Consolidated Corporate Tax Base). Эта мера была принята Европарламентом в 2012 году, но пока неясно, насколько эффективной она окажется464. Отчасти это зависит от того, продолжится ли практика публичной критики компаний за уклонение от налогов и агрессивные схемы ухода от налогов и смогут ли некоммерческие, медийные и общественные организации объединить усилия в борьбе за налоговую справедливость. Будут ли компании и в будущем нести столь же серьезные репутационные потери в случае, если компания недоплачивает налоги стране, где ведет деятельность и получает свои прибыли?

В начале 2013 года сообщалось, что организации Tax Justice Network, Global Witness, Католический фонд помощи развивающимся странам, ActionAid и Фонд помощи детям совместно ведут кампанию за введение налогового учета с разбивкой по странам. США уже применяют такой подход к объединениям горных и нефтедобывающих компаний США, и нечто подобное разрабатывают в ЕС для действующих в Европе банков465. Создание подобной системы – необходимое условие для прозрачности и демократии.

Также следует отметить, что компании на самом деле не являются независимыми. Юридическая форма большинства из них наделяет владельцев или акционеров ограниченной ответственностью в случае возможного крушения бизнеса. Это весомая привилегия, предоставляемая национальным государством экономическим предприятиям, действующим в его пределах. Если компания обанкротится, акционеры потеряют только свою долю и сами не станут банкротами. Поэтому государство имеет основания в обмен на условие ограниченной ответственности налагать на организацию ряд обязательств, в число которых мы можем включить требование к компаниям платить налоги в объеме, примерно соответствующем их объему бизнеса в данной стране.

Что интересно, в странах, сохранивших меры валютного контроля, экономика росла быстрее, чем там, где валютный контроль был смягчен, а граждане активно наживались на выгодах офшоров и возможности ограничить налоговые выплаты. Единственная альтернатива – вернуться «домой», и «дом» следует понимать как совокупность национального государства и его общества. Масштаб и могущество офшоров таковы, что только национальное государство и общество способны стать той формой, в рамках которой возможно возвращение из офшоров466.

Но вернуть из офшоров нужно не только налоги и финансирование, как мы только что описали; то же необходимо сделать с вещественными элементами повседневной жизни. Нужно создать систему национальных счетов, позволяющую следить за потоками всех материальных объектов – отходов и продуктов, произведенных в пределах каждой страны.

Что касается отходов, то Базельская конвенция Программы ООН по окружающей среде вводит важный принцип близости467. Этот принцип предписывает размещать отходынастолько близко от их источника, насколько это возможно. Тут есть две проблемы. Не все страны подписали этот документ – в частности, его не подписали США – и отсутствует адекватный контроль за цепочкой организаций по вывозу отходов, который позволил бы гарантировать соблюдение этого принципа. Такие цепочки могут состоять из множества различных компаний, но они почти не обмениваются сведениями. Пока что не существует стандартной информационной модели того, как и где проходят пути перемещения отходов, и вместе с тем очевидно, что в этом вопросе принцип близости должен соблюдаться просто «по умолчанию».

Прототип системы слежения за движением отходов был создан в рамках проекта Trash Track («Отслеживание мусора») в Массачусетском технологическом институте468. В отличие от привычных цепочек поставщиков эта система выявляет «цепочки удаления» продуктов после использования. Небольшие высокотехнологичные метки, передающие информацию о положении, прикрепляют к частицам мусора, что позволяет отследить долгий и сложный процесс вывоза отходов. Мусор перевозится на очень большие расстояния, и этот процесс невозможно документально подтвердить нецифровыми способами отслеживания469.

Распространение этого мониторинга на глобальный уровень – очень непростая задача, но проект Trash Track показал один интересный результат: его добровольные участники выразили высочайшую обеспокоенность тем, где на самом деле в конечном счете оказываются выброшенные ими вещи. Это беспокойство выражается в относительно высоком уровне переработки домашних отходов в ряде стран, что требует весьма значительных затрат времени и усилий на сортировку и раздельный вывоз. Можно сказать, что складывается новое отношение к управлению отходами, и этот вопрос сегодня беспокоит многих граждан, которые готовы предпринимать меры к улучшению ситуации в случае, если будут уверены в надежности систем удаления отходов в той части, которую они не могут лично проконтролировать.

Но совокупный объем глобального производства мусора не позволяет пометить и отследить все его элементы470. Отчасти это связано с тем, что большую часть отходов составляет пища, значительная доля которой съедобна. Мы отмечали в главе 7, что пища – основная составляющая твердых отходов на мусорных полигонах; выброшенную пищу отследить невозможно. Так что хотя определенные усилия по отслеживанию маршрутов движения мусора стоит предпринять, это не отменяет потребности в проработанной международной правовой базе, гарантирующей ответственный подход всех стран к обращению со своими отходами, особенно пищевыми.

В главе 2 мы увидели совершенно новый путь, по которому может пойти возвращение из оффшоров, – 3D-печать. В ее силах в корне изменить само понятие производства, которое обычно происходит на крупных фабриках, часто расположенных в тысячах миль от потребителей. Может появиться некая новая система, в которой «производство» снова станет локальным, меньшим по масштабу и будет располагаться ближе к потребителям. Эта «системная инновация» устранит часть элементов производства как самостоятельной и пространственно удаленной деятельности. Произойдет нечто подобное тому, что предлагает Интернет, где можно получить доступ и скачать музыку и книги, ничего не покупая и не продавая. Скачивание модели и последующая печать станет частью экономики «доступа», которая получила бурное развитие в других сферах цифровой экономики471.

Существуют разные сценарии будущего 3D-печати472. Во-первых, она может лечь в основу новой всеобъемлющей системы локализованного производства. По всему миру появится множество «фабрик», «печатающих» объекты, которые затем будут доставляться местным потребителям средствами новой, ориентированной на потребителя логистики. Аддитивное производство на месте устранит потребность в дальних перевозках большей части производимых объектов и кардинально поменяет правила игры, значительно сократив масштабы офшоров473.

Вторая возможность – ускоренное развитие общественных центров печати, или «пространств для созидания». В них будущее общественного производства с горизонтальными связями, основанного отчасти на интернет-модели «демократизованной инновации». Потребители и производители перестанут ориентироваться на прибыль благодаря простоте доступа к дизайнам, модификации и настройке производства под личные нужды474. Вместе эти новшества преобразят производство, но не смогут полностью заменить производство в офшорах.

В-третьих, широкое распространение могут получить домашние «настольные фабрики». 3D-принтеры будут встречаться повсеместно, подобно тому как сегодня во многих домах можно встретить 2D-принтер. В 2013 году в Великобритании начали рекламировать первый доступный по цене 3D-принтер475. Наконец-то люди, а часто и дети, станут печатать дома ювелирные украшения, столовые приборы, игрушки, модели, поделки и детали для починки применяемых в быту вещей, которые больше не нужно будет массово производить на другом конце света и затем везти в грузовых контейнерах к потребителям.

Таким образом, аддитивное производство может стать новшеством, которое изменит мир и положит начало новой длинной волне социально-технологических изменений, повернув вспять офшоризацию производства. Исследователи длинных волн в экономическом развитии отмечают, что за несколько десятков лет структура товаров и услуг, господствующих технологий, фирм и общественной деятельности кардинально изменяется. Большая часть того, что существует сегодня, необязательно будет заменена чем-то другим; параллельно с ним сложится кластер новых технологий, фирм и форм общественной деятельности, сегодня знакомых разве что узким специалистам. Некоторые из этих новых «систем» станут к середине XXI века неотъемлемой частью жизни, хотя мы и не знаем, какими именно они будут. 3D-печать и 3D-производство могут оказаться в числе подобных систем и стать основой для возвращения производства из офшоров476. Это приведет к фундаментальной всемирной перестройке географии производства, занятости, доходов и инвестиций.

Однако на этом пути есть по меньшей мере две опасности. Одна из них в том, что технологические перспективы 3D-печати могут оказаться ограниченными и она приживется лишь в качестве нишевого направления для производства прототипов и не изменит в корне правила игры. В таком случае вероятно, что офшоризация производства в следующие несколько десятилетий ускорится, а контейнеровозы станут еще больше. Как вариант производство с помощью 3D-технологий станет столь модным и общедоступным, что будет производиться еще больше всевозможных вещей и эксплуатация ограниченных мировых ресурсов лишь усилится. Андерсон, будучи энтузиастом новой технологии, говорит об этом в своем исследовании: «нас ждет лишь увеличение производства» вместо уменьшения477.

На глобальном уровне нужно добиться противоположного результата – улучшить «материальную эффективность» производства, чтобы, как говорил Бакминстер Фуллер, делать больше с помощью меньшего или даже намного меньшего478. Для этого потребуется разработать пригодные для длительного использования продукты, внедрить модульность, заводское восстановление изношенных изделий и повторное использование компонентов, а также изначально проектировать продукты так, чтобы на их изготовление шло меньше материалов. Как показывают исследования многих сфер жизни, сценарий будущего с низким производством углекислого газа требует всеохватной «дематериализации»479. Произойдет масштабный разворот от использования офшоров, и на смену экономике, где господствует финансовый сектор, придет «экономика с человеческим лицом»480.

Различные авторы отмечают, что ведущие компании, такие как General Electric и Apple, уже возвращают производство в США, а аппараты Raspberry Pi начинают изготавливать в Великобритании481. Появились первые признаки изменений в организации производства – отход от глобальных цепочек стоимости к более локальным, менее территориально разделенным производствам. Сегодня многие американские фирмы полагают, что офшоризация труда зашла слишком далеко, особенно с учетом того, что заработная плата в офшорах перестала быть намного ниже, а транспортные издержки резко выросли как следствие растущей нехватки нефти.

Ряд исследователей полагают, что глобальное производство перестанет быть базовым подходом к массовому производству и что регионализация и, возможно, локализация затронут множество секторов, в том числе транспорт, компьютеры и электронику, производство металлопродукции, машинного оборудования, пластика и резины, электроприборов и аппаратуры, а также мебели482. Схожим образом в США развивается «Инициатива по деофшоризации: возвращение производства домой», на сайте которой предлагается способ расчета суммарных издержек офшорной деятельности посредством оценки полной стоимости владения483. Как полагает Гидденс, тенденция такова, что не только американские производители возвращаются домой, но и иностранные компании приходят в США484.

Наконец, есть еще и курьезная история – офшоризация клеветы485. Многие состоятельные иностранные знаменитости и бизнесмены пользуются суровостью законодательства Великобритании об ответственности за распространение клеветы, чтобы подать судебный иск с обвинением в клевете, несмотря на то что задействованные лица никак не связаны с Великобританией. Но этот вид офшоризации сегодня не рассматривается как серьезная проблема. Ряд американских штатов приняли законы против необоснованной подачи исков с обвинением в клевете в суды Великобритании, нарушающей их собственное право на свободу слова. Председатель Специального комитета по культуре, СМИ и спорту в парламенте Великобритании заявил, что пришло время судам прекратить «офшоризацию клеветы», отказавшись принимать на рассмотрение дела, по которым Великобритания не является уместной юрисдикцией. Считается, что подобные дела должны идти в стране основного проживания истца или ответчика или же там, где произошла большая часть эпизодов дела. Поэтому Специальный комитет считает, что обвинения в диффамации должны вернуться «домой», а не рассматриваться в «офшорах» с самыми высокими компенсациями за нанесенный ущерб. Станет ли это началом более масштабного возвращения из офшоров?

Офшоры составляют проблему не только для демократии, но также для создания эффективных мер борьбы с ростом выбросов углекислого газа. Снижение потребления энергии для перехода к будущему обществу с низким уровнем выбросов требует четкого понимания людьми по всему миру взаимных обязательств друг перед другом, и в особенности обязательств нынешнего поколения перед будущими поколениями, в том числе еще не родившимися. Потребность в понимании публикой таких обязательств находит убедительное выражение во многих документах глобальных организаций, таких как «Декларация об ответственности нынешних поколений перед будущими поколениями» ЮНЕСКО (от 12 ноября 1997 года). Тем не менее следовать этому требованию – очень непростая задача, и распространение офшоров делает ее намного труднее.

Подобные общественные обязательства между людьми в большинстве стран оказались в тени того, что можно назвать финансовыми взаимными обязательствами, которые объединяют людей, государства и корпорации. Финансовые обязательства и вывод в офшоры того, что могло бы стать налоговой выручкой, крайне затрудняют формирование и распространение чувства взаимного долга между людьми. В отсутствие достаточного поступления налогов наступление будущего с низким уровнем выбросов углекислого газа маловероятно, поскольку и бюджетные средства, и четкое понимание общественных интересов одинаково необходимы для планирования и управления движением к сокращению выбросов углекислого газа. Офшоризация и успешное снижение энергопотребления в экономиках и обществах находятся в прямом противоречии друг с другом.

Налоговые убежища более выгодны крупным корпорациям, чем мелким и среднего размера компаниям. Мелким инновационным компаниям трудно конкурировать с офшорным миром, и, добившись успеха, они скорее станут частью крупной транснациональной корпорации, чьи денежные потоки в значительной степени проходят через офшоры486. Подобные компании сталкиваются с недобросовестной конкуренцией, поскольку рынки отдают предпочтение крупным компаниям, которые могут уходить от налогов и поэтому получают фору перед мелкими и средними предприятиями. Как отмечено в главе 1, 98 из 100 крупнейших публичных компаний Великобритании владеют офшорными счетами. Превалирование финансовой составляющей препятствует движению к экономике с низким уровнем выбросов углекислого газа и к обществу, состоящему преимущественно из относительно небольших инновационных компаний, изобретающих продукты с низкими выбросами углекислого газа и соответствующие услуги, но способных со временем вырасти до существенно более крупных организаций.

Что касается денег, Мэллор полагает, что «устойчивая государственная экономика станет возможна, если денежная система перестанет направляться кредитными деньгами, финансовым накоплением и ростом в погоне за прибылью»487. Она утверждает, что деньги нужно изъять из ведома финансового сектора и демократизировать в интересах всего общества и благополучия физического мира. Деньги и налоги должны контролироваться местными властями и нациями тех стран, где получены доходы488. Недавний прогресс в пиринговой валюте и пиринговом кредитовании – только первые шаги по оттеснению финансового сектора и хотя бы частичному восстановлению общественной роли денег. Сегодня есть несколько тысяч примеров альтернативных денежных схем; среди них – LETS, Time Dollars, Bitcoin (пиринговая цифровая валюта) и сервис Zopa (пиринговое кредитование). Интересно, что на сайте Zopa сказано: «Zopa – рынок денег. Кредиторы получают неплохое вознаграждение, заемщики получают дешевые ссуды, и деньги снова работают на людей»489.

Если говорить в общем, многие изменения по всему миру знаменуют появление «альтернативных» экономических практик, особенно таких, которые обеспечивают низкий уровень выбросов углекислых газов, основанных на отчетливом ощущении локальной и региональной взаимной обязанности людей друг перед другом. Конилл, Кастельс и другие описывают многочисленные новые альтернативные практики в Каталонии, включая и экологичное сельскохозяйственное производство, и потребительские кооперативы, сети обмена, пространства для творчества, социальные сети денежного обмена, плодовые сады в городских районах, сети совместного выполнения родительских обязанностей, этичный банкинг и т. д.490 Треть миллиона людей вовлечены в эту сеть альтернативных экономических практик. Также Кастельс приводит свидетельства роста влияния различных социальных сетей в эпоху Интернета, что во многом снижает или уничтожает власть финансов в общественной жизни491. Как правило, они организованы на горизонтальных связях, на принципах солидарности и кооперации и часто сильно привязаны к различным цифровым мирам (или возникают благодаря им).

Мы в самом деле можем говорить в более общем плане о возможном появлении «гражданского общества с низким производством углекислого газа», состоящего из десятков тысяч экспериментов, групп, сетей, прототипов, лабораторий, ученых, университетов, дизайнеров и активистов, ищущих инновации и создающих различные практики с низким производством углекислого газа в пределах родной страны. Это гражданское общество, особенно активно использующее ресурсы Интернета и социальных СМИ, будет стремиться создавать, продвигать, демонстрировать и масштабировать разные виды практик с низким производством углекислого газа492. Они нередко устанавливают связи между новыми практиками во всем мире, создавая новые цифровые миры, включая экономику мобильных приложений. Возникает новая общественная сила, ориентированная преимущественно на восстановление локального характера «экономики и общества», хотя бы и с применением мобильных технологий цифровых миров.

Эти многочисленные практики и движения стремятся так перестроить общество, чтобы, по выражению Мэллор, деньги снова стали работать на людей493. Однако в терминах обычных экономических измерений большинство людей в обществе с низким производством углекислого газа станут казаться «беднее»494. ВВП отражает сумму измеримых рыночных транзакций в пределах страны, и он может показывать рост даже тогда, когда замеренное никак не улучшает благополучие людей. Были попытки разработать более точные меры благополучия, такие как «Индекс счастливой планеты», предложенный Фондом новой экономики495. Многие утверждают, что общества нужно сравнивать по оценкам качества жизни или благополучия, а не по уровню ВВП или ВВП на душу населения. Общества должны оцениваться в терминах качества жизни, или «процветания», а не исходя из темпов измеряемого роста, во многом связанного с офшорной деятельностью496.

Немаловажно, что в странах с высоким уровнем экономического и социального благополучия наблюдается относительно низкое неравенство и развитые социальные связи (как в Норвегии). Уилкинсон и Пикетт демонстрируют, что ожидаемая продолжительность жизни, благополучие детей, социальная мобильность и уровень доверия выше в более равных обществах497. Усиление социального неравенства ослабляет общество. Более того, после достижения определенного уровня доходов рост личного дохода уже не сопровождается ростом благополучия. Дополнительные товары и услуги, следовательно, тратятся впустую, когда деньги расходуют на обновление телевизора, покупку одежды, которую некогда носить, более частые поездки на экзотические острова, покупку множества неиспользуемых игрушек или поддержание слишком высокой температуры в домах498. Поэтому общества с низким производством углекислого газа должны увеличить «способность к процветанию», а не просто «доходы» и потребление того, что в значительной части выбрасывается на ветер, включая многочисленные товары для детей. Джексон весьма остро высказывается в пользу увеличения этой «способности к процветанию»499.

Далее, отсюда следует, что высокий статус в обществе с низким производством углекислого газа не будет основан на обладании особенно обширными связями в офшорном мире, включая путешествия и общение по всему миру. «Успех» будет подчеркивать достижения тех, кто живет «локальной», а не «мобильной» жизнью. Статус снова станет локальным качеством и будет основан на вкладе людей, созданном и оцениваемом на месте.

Многие исследования, вслед за работой Джейкобс «Смерть и жизнь великих американских городов», показывают, что благополучие человека повышается благодаря близости и установлению отношений взаимной ответственности между людьми. Джейкобс показала, как привлекательна жизнь в тесном соседстве, что жилые дома должны соседствовать с деловыми зданиями без какого-либо зонирования, что предпочтительны медленные форматы путешествий и что есть многочисленные выгоды в отсутствии крайних различий в доходе и богатстве между теми, кто живет рядом500. В целом ее доводы показывают, что отказ от зонирования по виду деятельности в сооружаемых средах способен существенно помочь возвращению из офшоров.

Исследования общественной реакции на период особо сильной жары в Чикаго в 1995 году выявили значимость таких соседских отношений501. В районах Чикаго, где обстановка позволяла людям выходить из дома и посещать магазины и местные обслуживающие предприятия, число смертей от чрезвычайной жары оказалось значимо ниже. Сочетание домов с оживленными улицами, доступностью парков, магазинов, кафе, соседей и т. д. давали возможность ходить пешком, встречаться, а главное – общаться с другими людьми. Там, где эти возможности были многочисленны и разнообразны, люди выходили из дома и имели меньше шансов погибнуть от жары. В районах, где жители редко общались с соседями и где пожилые жители находились в изоляции, смертность была соответственно выше. Парадоксально, но в более богатых районах, где люди чаще жили «офшорной» жизнью, реже возникали прочные местные сообщества и уровень смертности был выше, чем в более бедных районах. Таким образом, общество с низким производством углекислого газа должно извлечь пользу из «движений перехода» (transition movement) – основанных на соседских отношениях социальных практиках под девизом «сделай свое сообщество более устойчивым во времена неопределенности»502, применение которых выразилось в создании различных моделей «городов перехода». Это движение предлагает искать локальные решения глобальных проблем – достижения пикового уровня добычи нефти и климатических изменений, в частности, разрабатывая местные «Планы действий в условиях снижения потребления энергии»503. «Движение перехода» широко распространено (во всем мире насчитывается более 3000 городов перехода, проектов и инициатив) и проповедует новые принципы, которые привлекательны, основаны на открытых источниках и самоорганизации, предполагают пошаговое развитие и приносят удовольствие504.

Создание «городов перехода» означает наступление существенных перемен. В таком релокализованном мире друзей будут находить на соседних улицах, после изменения состава семьи ее члены не смогут уехать далеко друг от друга, не будет возможности регулярно навещать проживающих вдалеке членов семьи, и домохозяйства по большей части не будут жить врозь. Перемещения и образование тоже снова станут локальными. Оуэн утверждает, что самый зеленый город США – это Нью-Йорк, поскольку он предоставляет возможности для установления множества локальных связей и одновременно делает почти невозможным владение и пользование частным автомобилем505. В целом он выступает за трехсоставную политику поощрения деятельности с низким производством углекислого газа: жить проще, жить ближе и меньше водить автомобиль. Интересно, что сегодня, по сообщениям ряда исследователей, на богатом севере мира частота поездок на автомобиле перестала расти, и представители следующего поколения с меньшей вероятностью получат права, купят и будут водить автомобиль506.

Но добиться этого – грандиозный вызов. Переход к экономике и обществу с низким производством углекислого газа требует «развернуть» большую часть систем, вектор движения которых был задан в XX веке и которые стали причиной столь широкого распространения офшоров. Как утверждает Крауч, трудность состоит в «странной не смерти неолиберализма», несмотря на то что именно на нем лежит ответственность за события 2007–2008 годов, когда мировая экономика подошла к краю гибели507. В целом долгосрочные и зависимые от пройденного пути сочетания существующих систем, включая привычку к работе в офшорах, создают угрозу наметившемуся движению вперед; найти и задействовать механизм обратного хода становится сложнее.

Также нужно помнить о могуществе рекламы и маркетинга, выступающих на стороне мира с высокими выбросами углекислого газа. Мировые СМИ передают бесчисленные образы успешной офшорной жизни и убеждают в нужности глобальных брендов, продуктов и услуг. «Селебритизация» силами мировых СМИ несовместима с созданием и поддержанием взаимных обязательств в обществах, основанных на новых системах и практиках с низким производством углекислого газа. Поэтому критически важно уменьшить влияние и возможности СМИ, как старых, так и – в особенности – новых, чтобы люди меньше стремились в офшоры.

Множество трудностей мешают созданию глобальной политической системы, которая уберет с глобальной повестки дня интересы крупных и порой виртуальных компаний и индивидов. Решающее значение имеет замедление взаимопроникновения глобальных систем, в том числе за счет введения налогов на финансовые транзакции – такую политику в настоящее время разрабатывает Евросоюз. Поразительно, что не существует аналога налога на добавленную стоимость, которым бы облагались подобные транзакции. Даже самый небольшой налог принес бы очень значительные суммы и снизил бы темпы распространения финансовых дисфункций по миру. Масштаб офшорной деятельности значительно сократился бы, однако именно поэтому большинство финансовых институтов так яро борются против налога на финансовые операции508. Латуш предлагает вместо Всемирной торговой организации учредить ее противоположность – Всемирную организацию по локализации509. Таким образом, найти тот механизм, что повернет процессы вспять, чрезвычайно трудно, и поэтому футурист Бакминстер Фуллер однажды сказал: «Вы никогда не измените вещи, борясь с существующей реальностью. Чтобы что-то изменить, создайте новую модель, которая сделает существующую модель устаревшей»510. Поэтому страны должны стремиться создать кластер «новых моделей», которые сделают неактуальной нынешнюю модель офшоров. Создание группы расположенных в своей стране систем с низким производством углекислого газа и связанных с ними социальных практик – задача на несколько следующих десятилетий. Но при попытке ее решить мы встретим сильное и организованное противодействие и враждебность со стороны множества элит, составляющих офшорный класс богатых.

Итак, в этой книге показано, что океаны одновременно являются и маршрутом, и метафорой для конструирования как тайного того, что должно оставаться в пределах своей страны и быть видимым. Люди, объекты, деньги, отходы перемещаются через океаны, недоступные взгляду с суши, уходя за горизонт, за пределы видимости. Особое значение приобретают острова и небольшие государства, места, где можно вдалеке от любопытных глаз, сведя к минимуму налоговые выплаты и формальности, «выгрузить» доход, богатство, а также отходы, ищущих наслаждений туристов и подвергаемых пыткам узников.

Кроме того, многое находится в «офшорах», но не в буквальном смысле за морем. Существует обширный тайный мир, охватывающий весь земной шар, и на родине, и вдалеке от нее, и он играет ключевую роль в неолиберальном порядке, установленном и поддерживаемом на протяжении нескольких последних десятилетий. Эта тайная область стала сутью глобальной экономики, а также глобальной преступности, общественной жизни, индустрии удовольствий, финансов, переработки отходов и разрушительного воздействия на окружающую среду511.

Общественные науки почти не обращали внимания на этот могучий офшорный мир. Часть аргументации в этой книге направлена на то, чтобы показать, что общественные науки должны активно развивать анализ изменяющихся экосистем мобильного офшорного мира и его искаженных интересов. Без изучения офшорных миров, возникающих на основе особой формы международной классовой борьбы, всякий анализ глобализации остается поверхностным.

Попытки укрепить демократию и сократить потребление энергии не увенчаются успехом, если не начать противостоять экосистеме этих множественных, переплетенных друг с другом офшорных процессов. Изучение офшорных миров – важнейший этап в определении траекторий глобального будущего. Усиление офшоров или возвращение домой – вот глобальная дилемма, разрешение которой предопределит развитие экономик, политики и стран в будущих десятилетиях.

Были ли Дубай и другие офшорные центры предтечей еще большего усиления офшоров в XXI веке? Стоит ли ждать нового всплеска крайних форм офшорной деятельности, о которых еще никто не догадывается? Появятся ли новые офшорные центры, по сравнению с которыми современный Дубай покажется мелочью? Или же все многообразие офшоров – это слишком, и большинство стран ждет будущее, где роль офшоров станет гораздо скромнее, особенно если недостаток ресурсов начнет вредить интересам различных групп и возникнет опасность «коллапса» общества? Наберут ли силу наметившиеся формы возращения из офшоров в пределы национальных государств, тем самым укрепляя демократию и снижая вероятность неконтролируемого изменения климата?

Здесь показано, что за последние несколько десятилетий офшоры изменили устройство многих обществ. Едва ли страны сумеют с легкостью повернуть вспять совокупность столь мощных процессов, охвативших весь мир, быстро нарастающих и соответствующих ясно определенным интересам различных элит, составляющих класс богатых. Всякая попытка изменить положение дел должна включать кампании в поддержку, организацию и усилия по запуску множества процессов возращения домой из офшоров. Эта цель чрезвычайно труднодостижима; как мы видели на примере различных предложений, рассмотренных в этой главе, пока что единственная общность, в рамках которой возможен возврат из офшоров, – каждое из отдельно взятых национальных государств.

Но для возврата из офшоров недостаточно просто учредить национальные программы и проводить определенную государственную политику. Для него необходимы последовательные усилия по созданию «общества с низким потреблением углеводородов» – как показано выше, для этого требуются десятки тысяч экспериментов, сети, прототипы, лаборатории, города, университеты, дизайнеры и активисты по всему миру. Они стремятся заново создать различные практики, ранее выведенные в офшоры, используя ресурсы Интернета и горизонтальные связи между участниками Сети. Также многие международные организации, включая охватывающий большую часть Европы Евросоюз, могут создать лучшие условия для распространения таких возращенных из офшоров социальных практик512.

Гражданское общество – ключ к созданию, продвижению, демонстрации и масштабированию разного рода возвращенных из офшоров практик, предполагающих низкое потребление углеводородов. Должна проявиться общественная сила, нацеленная на релокализацию каждой пары «экономика и общество», даже если для этого потребуется применить мобильные технологии цифровых миров. Чтобы побороть офшоры, нужна мощная общественная сила. Чтобы запустить возвращение из офшоров множества различных обществ и связей между ними, потребуется построить глобальное гражданское общество. Задача этого гражданского общества – вернуть большую часть «того, что было вынесено в офшоры, встроить возвращенное в ткань общества, в гармонии с природой, где свобода объединяет людей, а не разобщает их»513.

Paul B. Farrell, ‘Rich class fghting 99 %, winning big-time’, www.marketwatch.com/story/rich- class-beating-99-to-a-pulp-2011–11–01 (accessed 28.7.2013).