Дикое счастье [Дмитрий Наркисович Мамин-Сибиряк] (fb2) читать постранично, страница - 2

волосами, а потом добыл из кармана пиджака потертый бумажник и вынул из него пачку засаленных кредиток. "Рублей тридцать будет",-- подумал Зотушка про себя и еще раз усомнился: вынесут ему стаканчик или нет. Ведь если по человечеству-то разобрать, так он уж столько времени вываживает лошадь, а на дворе вон какая непогода, всего промочило до нитки.   На этот раз Зотушка не дождался стаканчика и, выводив лошадь, привязал ее к столбу выстаиваться, а сам ушел в свою конуру, где сейчас же и завалился спать.   К ужину в небольшой проходной комнате, выходившей окнами на двор, собралась вся семья: Татьяна Власьевна, Гордей Евстратыч, старший сын Михалка с женой Лритней, второй сын Архип с женой Дуней и черноволосая бойкая Нюша. Гордей Евстратыч был вдовец, и весь дом вела его мать, Татьяна Власьевна, высокая, ширококостная старуха раскольничьяго склада; она строго блюла за порядком в доме, и снохи ходили у ней по струнке. Издали эта крепкая купеческая семья могла умилить самаго завзятаго поклонника патриархальных нравов, особенно когда все члены ея собирались за столом. Обеды и ужины проходили в торжественном молчании, точно совершалось таинство. Разговаривать могли только "сам" и "сама", а молодые должны были только отвечать на вопросы. Впрочем, для Нюши и старшей невестки Ариши делалось исключение, и оне могли иногда ввернуть свое словечко, хотя "сама" и подбирала строго каждый раз свои сухия, безцветныя губы. Сегодняшний ужин походил на все другие. Мужчины в однех ситцевых рубашках занимали одну половину длиннаго стола, женщины -- другую. Татьяна Власьевна была одета в свой неизменный косоклинный кубовый кафтан с желтыми проймами и в белую холщевую рубаху; темный старушечий платок с белыми горошинами был повязан на голове кикой, как носят старухи-кержанки. Невестки и Нюша в ситцевых сарафанах, таких же рубахах и передниках, были одеты, как сестры; строгая Татьяна Власьевна не хотела никого обижать, показывая костюмом, что для нея все равны. Только бабьи повязки невесток выделяли их положение в семье; непокрытая голова Нюши с черной длинной косой говорила о ея непокрытой девичьей вольной волюшке.   Обеденный стол был накрыт синей пестрядевой скатертью; все ели из одной чашки деревянными ложками. Ден был постный, и стряпка Маланья, кривая старая девка в кубовом синем сарафане, подала на стол только постныя щи с поземиной да гречневую кашу с конопляным маслом. Больше ничего не полагалось, а Татьяна Власьевна для постнаго дня даже к поземине не прикоснулась, потому что это все-таки рыба, хотя и сушеная. Маланья была свой человек в доме, потому что жила в нем четвертый десяток; такая прислуга встречается в хороших раскольничьих семьях, где вообще к прислуге относятся особенно гуманно, хотя по внешнему виду и строго.   Сегодня Гордей Евстратыч был особенно в духе, потому что Михалка привез ему из Полдневской один старый долг, который он уже считал пропащим. Несколько раз он начинал подшучивать над младшей невесткой Дуней, которая всего еще полгода была замужем; красивая, свежая, с русым волосом и ленивыми карими глазами, она только рдела и стыдливо опускала лицо. Красавец Архип, муж Дуни, любовался этим смущением своей молодайки и, встряхивая своими черными, подстриженными в скобу волосами, смеялся довольной улыбкой.   -- Будет вам лясы-то точить, -- строго заметила Татьяна Власьевна, останавливая эту сцену.-- Ведь за столом сидим, Гордей Евстратыч. Тебе бы других удержать от лишняго слова, а ты сам первый затейщик...   -- Ну, не буду, мамынька,-- оправдывался Гордей Евстратыч, разглаживая свою бороду.-- Пошутил и кончено...   -- Уж бабушка всегда у нас такая...-- прибавила Нюша.   -- Какая такая?-- сердито заговорила Татьяна Власьевна.-- Ну, говори, верченая?..   -- Да такая... слова сказать нельзя.   -- Ох, ты-ти -- не витое сено!.. У тебя и на уме-то все одни хи-хи да смехи. Погоди, вот...   Татьяна Власьевна не досказала конца фразы, хотя все хорошо поняли, чго она хотела сказать: "Погоди, вот выйдешь замуж-то, так не до смеху будет... Востра больно!" Это была стереотипная угроза, которая слишком часто повторялась, чтобы испугать бойкую и неугомонную Нюшу. На ворчанье бабушки у нея был отличный ответ, который она, к сожалению, могла говорить только про себя: "Нашла чем пугать... У меня жених давно приготовлен, только дорогу перейти -- тут и жених. А зовут его Алешкой Пазухиным!.." Невестки хотя и дружили с Нюшей, особенно Ариша, но внутренно были против нея, потому что Нюша все-таки была "отецкая", баловная дочка, и Татьяна Власьевна ворчала на нее только для видимости. Существование Алешки Пазухина не было тайной ни для кого в семье, хотя об этом никто не говорил ни слова: парень был подходящий, хорошей "природы", как говорила про себя степенная Татьяна Власьевна.   После ужина все, по старинному прадедовскому обычаю, прощались с бабушкой, т.-е. кланялись ей в землю, приговаривая: "Прости и благослови, бабушка..." Степенная, важеватая старуха отвечала поясным поклоном и приговаривала: "Господь тебя