Большое сердце маленького воина [Татьяна Парнищева] (fb2) читать онлайн

Татьяна Парнищева Большое сердце маленького воина

Глава 1. Сны Гертруды

… Море было тихим, ласковым. Прозрачные зелёные волны едва слышно плескались о корму лодки с сидевшими в ней Эльзой и маленькой Гертрудой. От мерного покачивания Гертруду клонило в сон. Глаза девочки закрывались сами собой. На душе было хорошо, спокойно. Присутствие рядом родного человека вызывало чувство безмятежного счастья и умиротворения, какое бывает лишь в детстве.

Она не заметила, как задремала. Ей даже успело привидеться что-то хорошее, как в один миг сладкая дремота была бесцеремонно прервана жёстким ударом воды о борт лодки.

Испуганными глазами она растерянно посмотрела на мать. Эльза, как могла, пыталась сохранять спокойствие. Но от дочери не укрылось, что та напугана не меньше её.

— Мам, все в порядке?

Не дожидаясь ответа, она уже знала, что ни о каком порядке не могло быть и речи.

Ещё недавно беззаботное ясное небо затянулось низкими серыми тучами. Оно почернело. И эту зловещую черноту то и дело пронзали ослепительные огненные молнии, сопровождаемые оглушительными раскатами грома.

Гертруда также интуитивно знала, что случится в следующий момент. И это знание отдавалось в сердце жгучей смертельной болью. Сейчас произойдёт страшное, непоправимое. То, что навсегда изменит её жизнь; надолго выбьет твёрдую почву у неё из-под ног.

Самым страшным и ужасным было то, что ничего изменить она не в силах. Как бы сильно ей этого не хотелось. Беды не избежать. Всё давно предопределено и решено кем-то свыше. Кем-то сильным, могущим и безжалостным к ним…

— Держись! Всё будет хорошо…

Последние слова Эльзы были подхвачены бешеными порывами ветра. Они мгновенно смешались с холодными каплями хлынувшего проливного дождя, растворились в воздухе, крепко пропитанном морской солёной водой.

… Огромным усилием воли она заставила себя проснуться, чтобы избавиться от ночного кошмара. Открыла глаза, часто дыша и смахивая ледяную испарину со лба. Перед глазами всё ещё стояло бушующее море, образ матери, который с годами постепенно начал стираться. Но в снах Гертруды будто снова оживал, таким чётким и реалистичным он в них был. И родной до боли голос ещё какое-то время продолжал стоять у неё в ушах.

— Держусь, мамочка…

Она ненавидела эти сны. В них всегда чувствовала себя беспомощной и потерянной. В них казалось, что всё ещё можно исправить, изменить. И осознание жестокой реальности при пробуждении рвало душу на части.

Гертруда встала, плеснула из кувшина в стакан немного воды, выпила одним жадным глотком и подошла к окну.

Светает. Скоро утро. Нужно приводить себя в порядок. Сегодня она наденет шёлковое зелёное платье, которое так нравится на ней новому королю Белых Лилий. Вместе с платьем она натянет на лицо приветливую и жизнерадостную маску счастливой молодой женщины. И весь день от завтрака до самого сна будет изображать заботливую любовницу своего ненавистного правителя.

Чего стоит ей это, лучше не знать никому. Но она сильная, она справится. Когда-нибудь этот кошмар закончится. Наступит день, когда над их королевством развеются чёрные тучи и яркие солнечные лучи победоносно засияют над головами измученных и угнетённых жителей Белых Лилий.

Отчасти в этом будет и её заслуга. Не зря же она прилагает столько усилий в борьбе с ненавистным узурпатором! Нужно лишь набраться ещё немного терпения, и правда восторжествует.

Гертруда открыла дверцы огромного шкафа тёмного дерева и потянулась за роскошным нарядом. Сегодня ей особенно нужно быть на высоте. Артур не должен устоять перед её красотой. Пусть расслабится и отвлечётся её прелестями. Глядишь, за завтраком или обедом разговорится с дедом или генералом Мором. Как это было вчера за ужином.

Мужчины изрядно выпили и развязали языки. Гертруда старательно склонилась над пяльцами за нелюбимым занятием — вышивкой, тихо мурлыча себе под нос какую-то незатейливую песенку. При этом ухо держала востро, незаметно прислушиваясь к говорившим.

— За жирных овечек короля Осви! — выкрикнул заметно опьяневший от виски Эдгар, дед Артура.

— Он ещё не знает, что выращивает их для нашего королевства, — зашёлся дурным смехом Артур.

Со дня на день ожидается прибытие судна из другого государства с новой партией оружия. Артур с дедом готовят королевский флот к нападению на соседей, королевство Хитрых Лисиц. Эту важную информацию нужно срочно передать крёстному, епископу Иосифу. Тот сам разберётся, что делать с ней дальше. Как нарочно, который день он не приезжает во дворец. Каждый его визит Гертруда ждёт с огромным нетерпением. Когда она видит рядом с собой епископа, у неё будто сил прибавляется. Она ощущает себя не так одиноко среди лживых, продажных придворных. Хотя какое право она имеет их осуждать?

Захватив власть, Артур никому не дал сделать добровольного выбора. Непокорных казнили или сажали в острог. Трудно быть бунтарём, когда твоя жизнь висит на волоске.

А те, кто выбрал жизнь и призрачную свободу, наивно полагают, что и сама Гертруда на стороне врага. Поначалу её задевали презрительные косые взгляды и злой шепоток за спиной. Потом перестала обращать внимания на осуждение толпы. Ей есть о чём подумать, кроме глупых сплетен. На кону много жизней. В том числе, любимого супруга, дочери, епископа. Её собственная, наконец.

Когда Артур провозгласил себя новым правителем, ей не удалось покинуть стены дворца. И она решила воспользоваться ситуацией, заставить её работать на себя.

Проявляя осторожность и недоверие, Артур мало кого допускал близко к себе.

Барон Эдгар, его дед; генерал Мор и она, Гертруда, были к нему ближе всех.

Правда, ей он не доверял до конца. Но им приходилось много времени проводить в обществе друг друга.

Причина ясная, как летний день.

Страсть.

Буйная, неудержимая. Вот что двигало великим королём Артуром.

Он нуждался в Гертруде, как в воде или воздухе. Не мог прожить ни дня без её взгляда или поцелуя.

Коварной змеёй любовь к ней давным-давно заползла в его израненное сердце. Свернулась в нём в тугой клубок и не желает выползать обратно.

Смешно сказать, но главным поводом, по которому он так стремился завоевать власть, была она, Гертруда. Стать правителем Белых Лилий — единственный доступный способ покорить желанную женщину, подчинить себе.

Кажется, его ум мало занимает, какие чувства испытывает к нему сама Гертруда на самом деле. Но это ей лишь на руку. Пусть пока наслаждается своей победой над ней, паря в розовых облаках собственных иллюзий.

Никому из мятежников не удалось бы подобраться к королю ближе, чем его любовнице. И она стала ею, вопреки собственным желаниям и ненависти к новому правителю Белых Лилий.

Она сильная, она справится. И всё будет хорошо. Это лишь вопрос времени. Главное, не забывать изображать из себя влюблённую, покорную дурочку; которая наконец-то «оценила» все достоинства славного короля и его пылкую любовь к ней.

Отец Иосиф, тайно возглавивший отряд мятежников, повторял ей не раз: нужно как можно быстрее остановить войну с Хитрыми Лисицами. Прекратить бесполезное кровопролитие и страдания народа.

Пожилой епископ даже проделал неблизкий путь, чтобы встретиться с правителем Хитрых Лисиц, королём Осви.

Осви поразил его своей мудростью и спокойствием. Он легко пошёл на переговоры с Иосифом, радушно приняв его в своём замке.

— Я и мой народ не желаем войны. Вместо того, чтобы заниматься делами, мои подданные вынуждены участвовать в сражениях, отстаивая наши границы. Выход один — свергнуть Артура или заставить его отречься от престола.

— Ваша светлость, это пока сложно сделать. Артур целиком находится под опекой своего деда, барона Эдгара. А тот хитёр, коварен и жесток. Он много лет командовал королевской армией, командиры и солдаты привыкли беспрекословно подчиняться ему. У меня к вам предложение. Мы поможем вам выиграть эту войну, чтобы обе стороны понесли при этом минимальные потери. А вы, в свою очередь, гарантируете нам оставить Белые Лилии независимым от вас государством.

— И как вы собираетесь нам помочь?

— Мы будем сообщать вам о планах Артура, и вы будете всегда наготове отразить любую атаку с его стороны.

— Артур настолько доверяет вам, что держит вас в курсе своих планов?

— Нет, со мной он об этом никогда не говорит. Но есть человек, достаточно близко приближённый к нему. Она сама предложила нам свою помощь…

— Она? — брови Осви удивлённо поползли вверх.

— Вы серьёзно решились доверить дела государственной важности какой-то женщине?

— Вы просто её не знаете, — Иосиф не удержался от улыбки, вспомнив о крестнице.

— Она храбрая и сильная. Настоящий маленький воин, готовый пойти на всё, чтобы освободить свою страну от тирании захватчиков.

— А имя у этого воина есть? — усмехнулся Осви в ответ, прищурив синие озорные глаза.

— Гертруда. Её зовут Гертруда.

Глава 2. Странник

… Он не помнил начала своего пути.

Зато прекрасно представлял себе его конец.

Высокий сухой старик с забелёнными житейской мудростью волосами неспешно и легко двигался на юг. Его морщинистое лицо было нещадно выжжено солнцем и огрубело от ветра. Лохматые седые брови грозно нависли над ввалившимися глазницами.

Шагал он уверено и легко. И было в его лице то, что сразу же делало его привлекательным и молодым: глаза. Их не удалось выцвести ни времени, ни солнцу, ни ветрам. Ярко-голубые, умные; они спокойно и открыто смотрели вперёд. Истоптанные сотнями дорог, но всё ещё крепкие ноги, твёрдо вели его к заданной цели.

День за днём он пересекал очередной отрезок пути, чтобы выполнить свою миссию перед простолюдинами и богачами.

Ему был дан величайший дар, он мог предвидеть будущее наперёд; предсказывать его. И поведать тому, кто доверится и прислушается.

На каждого из нас на небесах свои планы. Судьбы каждого живущего на земле расписаны в небесной книге ещё задолго до нашего рождения. Никому из простых смертных их не изменить. Но зачастую простое предупреждение может сыграть важную роль в жизни человека.

Он шёл, делая изредка небольшие привалы. Перекусывал ломтём хлеба, который подавали ему встретившиеся на пути крестьяне или горожане. И, не позволяя себе долгой поблажки, поднимался и двигался дальше.

Предстоящий путь был огромен, и ему было жаль терять время понапрасну. Сколько нужно ещё успеть поведать людям…

На днях во сне ему явилось одно видение.

Трое юных подростков встретились с ним в незнакомой заброшенной крепости.

Двое пареньков, совсем разных, непохожих друг на друга. Но во сне он чётко видел, как дружны они между собой, просто не разлей вода.

И девчонка с чуть раскосыми зелёными глазами, тоненькая и изящная, как виноградная лоза.

Мальчишки смотрели на него с опаской, боясь подойти к нему поближе. А девчонка оказалась смелой, взрослой и рассудительной не по годам. Она дала напиться страннику воды, храбро вступив с ним в беседу.

Потом картинки сменились. Он увидел каждого из этой троицы повзрослевшим и изменившимся. К сожалению, не каждый в лучшую сторону…

Тот, что несуразный, с низким лбом и маленькими колючими глазками, предстал перед ним заметно постарше. Его взгляд приобрёл ещё больше холода и жестокости, а руки были по локоть перепачканы кровью. На его голове красовалась корона, но сидела она на нём нелепо, даже комично. Сдвинутая набок, она совсем не подходила для его головы. Это могло говорить об одном: надета она на него не по праву. Парень не заслужил её.

Затем странник увидел рядом с ним другого мальчишку, приятеля первого. Возмужавшего, спокойного; одетого в строгую монашескую рясу. У того были голубые глаза, излучавшие умиротворение, больше схожее с безразличием ко всему вокруг.

А между ними стояла девушка с необыкновенными зелёными глазами. Стройная грациозная фигурка выглядела на фоне тех двух беззащитной и хрупкой. Вместе с тем от девушки исходила притягательная необычайная сила, присущая лишь очень стойким и отважным людям.

Не один из парней не мог отвести от неё взгляда; они смотрели на девушку, как на божество. При этом оба тянули к ней руки. Тот, у которого на руках успела запечься чья-то кровь. И другой, с мягкими безвольными ладонями; слабыми, как у ребёнка.

Девушка протянула в ответ свою маленькую ладошку, слегка пожав сперва мягкую и безвольную. Потом, чуть нахмурившись, коснулась окровавленной руки другого.

Потом она вдруг сняла корону с головы несуразного паренька. Тот стоял, не в силах пошевелиться и даже не делая попытки вернуть её назад. Задумчиво покрутила её в своих руках, и, словно примеряя, надела на себя. Та села так ладно, как будто всегда украшала её головку с каскадом смоляных чёрных волос.

Как дымка, рассеялись образы обоих молодых мужчин. Осталась только девушка с необычными колдовскими глазами. Она постояла ещё немного, по-прежнему задумчивая и чем-то опечаленная. Вскоре и её образ стал расплываться, рассеиваться, как предрассветный туман.

Старец очнулся, посидел немного, окончательно приходя в себя. Теперь он ясно знал, куда ему двигаться дальше. В их королевстве не так уж много заброшенных крепостей. А образы всех троих, привидевшихся во сне, прочно засели в его памяти. Он не сомневался, что при встрече узнает каждого из них без труда.

Он привык всегда находиться в пути, мало есть и спать. Привык к одиночеству; дождям и ветрам, застававшим его в дороге.

У каждого в жизни своё предназначение. У него своё. И он непременно его выполнит. Надо лишь не останавливаться и идти вперёд.

Глава 3. Побег Бруно и Марты

В воздухе пахло гарью. Казалось, этот запах уже никогда не исчезнет. Он настырно впитывался во всё, что попадалось ему на пути: в кожу людей, их одежду, дома. Дома тех редких счастливчиков, у которых они ещё остались. Большинство жилищ в королевстве Белых Лилий было безжалостно сожжено великим королём Артуром.

Он захватил власть год назад. И не видел иного способа закрепить её, как запугивать и изживать народ собственной страны. Особенно доставалось беззащитным беднякам. У тех отнимали землю. Она понадобилась новому правителю под многочисленные стада овец, которые тот надумал разводить. Совсем скоро после дождей на обугленной земле прорастёт молоденькая зелёная трава, отличное лакомство для овечек.

Налоги в казну за пользование землёй, лесом, росли с каждым днём. Простолюдинам нельзя было иметь лук и стрелы. Охота на куниц или кроликов считалась государственной изменой.

О свободе слова пришлось забыть раз и навсегда. Но больше всего люди были недовольны войной, развязанной с королевством Хитрых Лисиц. Бессмысленные жертвы и кровопролитие пришлись им не по душе.

Свободолюбивые жители королевства восприняли короля Артура в штыки. И немедленно поплатились за свой бунт.

Неугодных приговаривали к смертной казни или пожизненному заточению в острог.

Неподалеку от острова, на котором было само королевство, раскинулось несколько небольших островков. Прежний правитель, король Генрих, любил устраивать на одном из них — острове Святого Августина, пышные праздники для своих подданных раз в год, на день Святого Августина. За несколько дней до предстоящего торжества остров украшали, развешивая повсюду разноцветные бумажные фонарики. Завозили на паромах снаряды для фейерверков. Чуть позже на этих же паромах доставляли гостей. Со всех уголков королевства вызывали чародеев, любимых народом исполнителей песен, искусных танцовщиц. Гуляние длилось день, а то и два. Ставились шатры, где уставшие гости могли отдохнуть. Прямо под раскидистыми дубами накрывали столы. Мясо, фрукты, вино — всего было в избытке. Каждый, кто пожелает, мог присутствовать на этом празднике. Генрих слыл демократичным и мудрым правителем, уважающим своих подчинённых. Его народ жил спокойно и счастливо. Пока к власти не пришёл новый повелитель.

Король Артур увидел для этого острова новое предназначение. Он приказал вырубить все деревья на острове и построить на нём сразу несколько острогов. Для работ собирали бродяг и бывших заключённых. Но работников не хватало. Тогда стали пригонять простых жителей городов и деревень. Те отбирались согласно указу местных баронов, составлявших списки рабочих. Бароны следили, чтобы необходимые люди прибыли точно в срок к месту строительства казематов.

Ходили слухи, что работников содержат в жутких условиях. Бедняги не доедают, спят по три-четыре часа в день прямо на холодной земле, таскают неподъёмные камни для застройки новых тюрем. Многие быстро не выдерживают беспощадной нагрузки, гибнут. Их даже не хоронят, выбрасывают тела прямо в море. На их место везут других. Попасть на остров Святого Августина означало одно — сгинуть без следа. Никто ещё не вернулся оттуда живым. Кого-то объявляли пропавшими без вести. Но их близкие знали: никогда им не обнять сына, мужа или брата. Не услышать их голоса или смеха… не предать земле.

… — Не пущу… — рыдала Марта, когда пришли за её последним сыном, Бруно.

Его оба старших брата погибли в самом начале войны с королевством Хитрых Лисиц.

Тогда мало, кто вернулся из мужчин в их деревню.

Почти в каждом доме остались безутешные вдовы и сироты. Брошенные старики, лишившиеся последней надежды на добытчика в семье.

Конвоир, призванный сопровождать Бруно в числе прочих до места, легко оттолкнул тощую, измождённую голодом и тяжким трудом, женщину. Марта отлетела в угол избушки, опрокидывая при этом скамейку, стоявшую вдоль стены. Бруно в приступе неконтролируемой ярости схватился за нож, который точил до прихода незваных гостей. Обычный кухонный нож, который затупился от времени. С острым ножом матери будет легче готовить обед.

… У них давно не осталось никакого хозяйства. Всё забрали воины нового повелителя.

И лишь очаг, по-хозяйски занимавший добрую середину комнаты, напоминал о прежней довоенной жизни, в которой на его огне вечно что-то булькало и шкворчало. Сейчас на нём готовили редко, больше разводили для тепла в холодные вечера. Но и хворост в лесу приходилось воровать под риском смертной казни. Все богатства леса; будь то дрова или дичь, стали собственностью местных феодалов.

— Убери свои грязные руки от моей матери! — закричал он, в два прыжка оказавшись перед противником, облачённым в железные доспехи.

Доспехи были отличительной чертой всех конвоиров и солдат, присягнувших новому королю.

Изготовление доспехов стоило немалых денег. В связи с этим, по всему королевству был введён дополнительный налог. У мирных жителей отбирали последнее, вынуждая продавать лошадь или корову, чтобы его заплатить. За неуплату грозило заключение под стражу.

— Сынок, не надо, — плакала Марта, пытаясь подняться на ноги.

— Тебе с ним не справиться, его тело покрыто железом. Беги! Не думай обо мне…

Бруно стоял, не двигаясь, направив нож на врага.

— Заклинаю святым Лукой, беги! Спасись хотя бы ты, сынок, вспомни, что стало с братьями… не дай мне потерь теперь и тебя, умоляю, беги!

— Эй, приятель, — послышался голос одного из двух других конвоиров, оставшихся за дверью.

— Чего так долго возишься? Тебе помочь? Парень не хочет отдавать долг нашему королю и отправляться на остров?

Бешено стучало сердце. Бруно казалось, он слышит этот стук.

— Ма, я тебя не брошу, — сказал он, первым прыгая на конвоира.

В прыжке Бруно задел стол, глиняная посуда с грохотом полетела наземь, превратившись в черепные осколки.

Тот до последнего не был готов к подобному безрассудству. От неожиданности и под тяжестью своей кольчуги повалился на пол.

— Чего молчишь? Идём на помощь…

За порогом послышался грубый смех, чьи-то шаги; дверь жалобно заскрипела от удара тяжёлых кулаков.

Бруно схватил мать за руку и рванул к окну.

Со всей силы дёрнул на себя прогнившую от старости раму. Подуло холодом, в тесной комнатушке с низким потолком сильнее запахло гарью.

— Прыгай. Я следом, — приказал сын, толкая мать к открытому окну.

— Я не могу, со мной ты далеко не уйдёшь, беги один! — взмолилась та.

Он схватил её за костлявые плечи и буквально вышвырнул в оконный проём. Через мгновение оказался рядом с ней. Помог встать и бросился бежать прочь от родного дома, увлекая за собой почти невменяемую от страха мать.

— Господи, куда мы? За что нам всё это… — всхлипывала та, едва поспевая за младшим сыном.

Впереди виднелся лес.

— Стой, гад! Не уйдёшь! — позади них раздавался топот ног и грязные ругательства.

— Ещё немного, спрячемся в лесу… — проговорил Бруно на бегу, устремляясь всё дальше от дома.

Мать задыхалась, но старалась не отставать.

— Сынок, у тебя плечо всё в крови, ты поранился! Нужно перевязать…

— Потом, не отставай, — Бруно крепко держал её за руку и тащил вперёд.

Они долго петляли по лесу, лишь потом, когда стихли звуки погони, упали на влажную, поросшую изумрудным мхом, землю.

— Что же теперь будет… — прошептала Марта.

Бруно промолчал. Он сам не знал ответа на этот вопрос. Главным сейчас было одно: они сумели оторваться от погони.

Глава 4. Гертруда и Аделина

— Стой спокойно, Аделина, не вертись, — Гертруда сердилась, пытаясь причесать дочь.

Занятие было не из простых. Непослушные рыжие локоны никак не хотели причёсываться и собираться в тугой пучок.

— Будешь вертеться, мне придётся тебя постричь. Тогда будешь походить на нашего Фрэнка.

Кстати, надо замолвить словечко за сына Фрэнка, как бы его не сослали на остров Смерти строить очередные казематы. Фрэнк очень просил её вступиться за сына.

Представив наполовину облысевшего пожилого садовника, Аделина звонко рассмеялась.

Ну всё. На ближайшие пять минут о причёске лучше забыть. Дочь долго не сможет успокоиться. Будет хохотать, пока опять на неё не прикрикнешь.

— Аделина!

— Мам, я буду, как дядюшка Фрэнк… почти лысая, — хохотала дочь, успевая при этом ловко увёртываться от золочёной тяжёлой расчёски.

Но Гертруда умела справляться с непоседливой девчонкой. Быстро намотала на руку медные кудряшки, скрутила их в узел и закрепила свои труды шёлковой лентой.

— Теперь хоть на девочку похожа, — вздохнула, с приятным удовольствием оглядывая плоды своих трудов.

Характер у Адель своенравный и свободолюбивый. А ещё она предпочитает общению с чинными воспитанницами королевского двора игры с сыновьями кухарки и прачки. К своим десяти годам они с приятелями успели изучить каждую щель и лазейку во дворце и его округе. Все попытки матери привить дочери правила дворцового этикета и быть кроткой, послушной, оказались тщетными. Играя с чумазыми мальчишками в прятки, лазая вместе с ними по деревьям королевского сада, Адель умудрялась испортить любое, самое красивое, платье. Обувь на ней буквально горела.

— Что у тебя с волосами? Только утром тебя причесала, а к обеду ты на ведьму похожа, — вздыхала мать, наблюдая, как раскрасневшаяся после беготни в догонялки дочь старается прикрыть ладошкой дыру на подоле новенького шёлкового платья.

Гертруда хотела сделать ей замечание, потом глянула на поникшую мордашку проказницы, и передумала. В сердце всколыхнулась волна нежности и любви. Такая мощная, что под ней можно задохнуться. Какая же хорошенькая и шустрая её дочь!

… — Мам, мне обязательно быть на этом приёме? — заискивающе начала Адель, отсмеявшись.

— Милая, я бы сама не пошла, будь моя воля. Но ты же знаешь дядю Артура. Он не выносит…

— Когда ему не повинуются, — легко скороговоркой закончила за неё дочь.

— И как ты его терпишь?

А это был вопрос, на который маленьким девочкам лучше не знать ответа.

На минуту вспомнив мерзкие объятия величайшего из королей, Гертруда внутренне передёрнулась. Вот уж поистине испытание. Самое сложное, притворяться, что он ей нравится. Скрывать, как тошнит от одного его вида.

Когда приходили подобные мысли, было от них одно средство. Помнить, ради чего она всё это делает. Как любил повторять епископ Иосиф: мысленно мы с тобой. Если бы он только знал, какие мерзости приходится ей терпеть…

— Госпожа, — к ней в спальню заглянула Тереза.

— Господин уже встал, требует вас к себе, — служанка прогнулась в почтительном реверансе.

Но по выражению её лица было видно, какое глубокое презрение испытывает она к своей хозяйке.

Придётся пережить и это. Постепенно за этот год Гертруда ко многому привыкла.

К тому, что рядом нет по-настоящему близкого, родного человека, перед кем можно было бы излить душу. Что друзья, которые ещё вчера клялись ей в вечной любви и преданности, стали вдруг враждебно настроены против неё и Адель. Ладно, она сама. Но дочь… в чём та провинилась? Разве она хочет крови, развязывает глупые войны, не ведя счёт бесконечным потерям? Сжигает дома бедняков, обирает их налогами и сажает в остроги?

В минуты нахлынувшего отчаяния Гертруда повторяла про себя: за нами благое дело. Те, кто настроен враждебно против нас, не ведают, что творят. С нами Святой Лука. Он нам поможет. Нужно помнить о цели. Победа будет за нами.

Становится легче, но ненадолго. До очередного косого взгляда в сторону её или Аделины. До тихого и злого перешёптывания за спиной о том, какую подлость она совершила, сойдясь с предателем и негодяем.

Словно у неё был выбор. Хотя, говорят, выбор есть всегда…

— Ты заставляешь меня слишком долго ждать, душа моя, — гнусаво протянул величайший из королей, томно откинувшись на спинку кресла, обитого красным бархатом.

— Признайся, гадкая девчонка, совсем не скучала по своему господину? — Артур прищурил свои маленькие глазки цвета пасмурного осеннего неба.

Верный признак, что он ею недоволен. А этого допускать никак нельзя.

— Конечно, скучала, — Гертруда склонила тёмную головку в знак приветствия, опуская взгляд, чтобы король не заметил в нём на секунду промелькнувшего отвращения.

Подошла поближе, сделав над собой очередное усилие, осторожно коснулась губами гладкой щеки.

Мастер-брадобрей успел с самого утра поработать над жидкой растительностью повелителя, слабо пробивающейся над узкой верхней губой и на вечно бледных дряблых щеках.

От его кожи пахло пеной для бритья и свежестью. Но Гертруде стоило больших усилий это прикосновение.

Неподвижные, как у змеи, холодные серые глаза оказались совсем рядом с лицом Гертруды. Артур смотрел так, словно читал все мысли, вихрем проносившиеся в её хорошенькой головке.

— Врёшь, но всё равно приятно, — промурлыкал себе под нос, закрывая веки и прижимаясь ледяными губами к её губам.

Стараясь не выдать нервную дрожь, всегда появлявшуюся в теле после таких поцелуев, Гертруда опустилась к нему на колени, положила руку на плечо.

— Как отдыхал мой господин? — спросила, нежно проводя узкой ладошкой по ненавистной сутулой спине.

— Неплохо, — ответил тот, не разлепляя век.

— Было бы гораздо лучше, если ты пришла ночью ко мне…

— Я хотела, — она поцеловала его в шею, прямо в кадык, который столько раз мечтала перерезать кинжалом.

Она не жаждала вида крови, фонтаном брызнувшей бы из тонкой шеи врага. Наверняка чёрной по цвету. Она просто представляла себе народ, освободившийся от своего мучителя. Народ, который сможет вздохнуть, наконец, спокойно. Жить, трудиться на мирной земле, растить хлеб, разводить скот и ничего не бояться.

— Но поздно вечером во дворе было так шумно…

— Это я готовил своих солдат к наступающей атаке, — хвастливо ответил Артур.

— Мои воины должны быть как следует подготовлены. А кто может подготовить их лучше, чем я?

— Ты прав, как всегда, мой король. Так вот. У меня разболелась голова, пришлось выпить успокоительный отвар. Потом не заметила, как заснула. Ты же знаешь, как крепко я сплю после него.

— Так не пей, — раздражительно проворчал Артур, резко открывая глаза и нетерпеливым движением руки смахивая её с колен.

— Мне нужно, чтобы ты всегда была рядом, если понадобишься. Кажется, я слишком тебя разбаловал, много стала себе позволять.

— Как скажешь, — Гертруда склонила голову в знак раскаяния.

— Вели подать мне завтрак и позвать дежурного охранника. Хочу знать, спокойно ли прошла сегодняшняя ночь.

«Жалкий дурак, а как боится за свою жизнь», подумала она с ненавистью, поспешив немедленно исполнить его указания.

Прошлый вечер прошёл непросто.

После ужина мужчины переместились в кабинет короля, где долго о чём-то говорили, разрабатывая очередную военную стратегию.

Когда все разошлись, Гертруда тоже туда заглянула. Она нашла на столе разложенные карты с помеченными чернилами местами для нападения на Хитрых Лисиц. Там же лежал листок со списками закупленного оружия и отрядами воинов, отправляемых на штурм чужого государства.

Она срисовала карты и переписывала списки, когда за дверью послышались чьи-то шаги.

Секунда, и Гертруда оказалась в укрытии бархатных штор, замирая от страха и пытаясь не чихнуть от пыли, покрывшей портьеры.

Вот и надейся на исполнительность прислуги! Интересно, эти шторы стирают когда-нибудь?

В кабинет заглянул Артур.

Совещание с Мором и Эдгаром прошло, но что-то не давало королю покоя. Сквозь плотную ткань портьер ей не было видно, что он делает. Но она точно знала, что это он. Уже научилась распознавать его по шагам.

Страшно представить, что будет, если он её здесь обнаружит.

И как же трудно не чихнуть, находясь среди такой пыли…

Но вот Артур, пошелестев бумагами, кажется, стал уходить.

Его шаги всё удалялись, и Гертруда смогла вздохнуть свободно, не удержавшись, звонко чихнула, едва за королём закрылась дверь.

… Гертруда неспроста назвала Артура дураком.

Во всём королевстве не было человека, не знавшего о недалёком уме правителя. Недалёком, но, вместе с тем, хитрым и изворотливым. А это страшная смесь.

Отец отказался от него ещё при рождении. Едва увидел сморщенный красный комочек, слабо попискивающий в пелёнках, брезгливо спросил у жены:

— Это и есть мой наследник? То чудо, которым ты обещала меня осчастливить?

— Он только что родился, — слабым голосом оправдывалась измученная родами супруга.

— Вот увидишь, немного подрастет, станет гораздо симпатичнее.

Но словам матери не суждено было сбыться. Чем старше становился их ребёнок, тем понятнее было для окружающих: помимо отталкивающей внешности, у мальчика имелся ещё один недостаток. Он был слабоумен. Поэтому поздно начал говорить и ходить. Настолько поздно, что отец, отчаявшись, отрёкся от него. Изгнал из дома жену и «ублюдка». У него, уважаемого всеми виконта, не могло быть такого сына. Супруга, раз нагуляла, пусть сама расплачивается за свои грехи. Он даже не побоялся гнева тестя, барона Эдгара, тесно водившего дружбу с самим королём Генрихом. Честь и доброе имя оказались для него в тот момент дороже жизни.

Матери Артура ничего не оставалось, как вернуться в родной дом. Её отец, барон Эдгар, был в ярости. Он не пожелал брать позор бедняги на себя.

… Рано потеряв супругу, Эдгар сам вырастил дочь. По своей жёсткой натуре ему было несвойственно проявлять чувств к близким ему людям. Едва девушка достигла возраста невесты, как барон тут же поспешил с ней распрощаться, выдав замуж за бедного, но очень гордого виконта. С того дня их общение прекратилось. Он не нанёс дочери с зятем ни одного визита. Без его приглашения те не навещали родственника в ответ.

… — Возвращайся к мужу вымаливать прощение, — приказал дочери Эдгар.

Та знала, спорить с отцом бесполезно. Молча повернулась, прижимая сына к груди, стала перешагивать порог отцовского дома, запнулась и упала на землю. При этом ударилась головой и на какое-то время лишилась сознания. Пришлось затаскивать её обратно в дом.

Дед Артура с трудом разжал пальцы дочери, судорожно стиснувшие её ребёнка. Взял на руки странно притихшего мальчишку. Маленькие глазки уставились на него не мигая. Странный малыш. И совсем не напугался, когда мать упала вместе с ним.

— Ты кто? — спросил ребёнок и вдруг засмеялся.

— Кто… кто… — еле выговаривал он сквозь идиотский смех.

— Вот дела… — только и смог сказать дед.

— Мальчишка, кажется, не очень-то здоров.

Так он познакомился со своим внуком, будущим королём Артуром. Правда, дедом почувствовал себя не сразу. На это Эдгару понадобилось время.

Глава 5. Артур и Эдвин, начало новой дружбы

Несмотря на странности в характере Артура и его отталкивающую внешность, барон крепко привязался к мальчишке.

Внук подрастал, и дед старался научить его всем навыкам, которыми должен был обладать, по его мнению, подрастающий мужчина. Правильно держаться в седле, стрелять из лука, владеть мушкетом, знать грамоту.

Наблюдая, как тот старательно морщит низкий лоб, целясь в мишень или обучаясь чтению, дед невольно приходил в умиление. Его любовь оказалась взаимной.

Глубоко посаженные, маленькие глазки смотрели на него, как на бога.

— Я попал! Прямо в яблочко! Смотри, дед! — радовался мальчуган, метко выпуская стрелу.

Барон довольно кивал. Он вырастит из него настоящего мужчину. Такого, каким был сам.

… Ещё с молодости, задолго до того, как стать капитаном королевской гвардии, Эдгар начал изучать военное дело. Жаль, больше в теории, чем на практике. Король Генрих, правивший в те времена, не любил воевать. Считал, война отнимает много сил у народа, приносит никчёмные потери. Чтобы королевство процветало, достаточно просто заботиться о его жителях. У каждого в нём живущего должен быть кров над головой. Клочок земли, если речь шла о крестьянине. Работа, которая может прокормить горожанина и его семью. Земли у них достаточно. Зачем лишнее кровопролитие для захвата новых чужих территорий?

С повелителем Эдгар никогда не спорил. Но частенько себе представлял, как умело и твёрдо правил бы сам, окажись на месте Генриха. Его давно раздражали напыщенные соседи из королевства Хитрых Лисиц. Вот уж кто жил в роскоши и богатстве! Король Осви, который там правил, стремительно богател, разводя несметные стада овец. Шерсть и сукно имели большой спрос на мировом рынке. Предприимчивый Осви торговал ими в соседствующих государствах. В их числе было королевство Белых Лилий.

— Овцеводство приносит огромную прибыль. Это золотая жила. Посмотри, как процветают Хитрые Лисицы, — как-то заикнулся Эдгар Генриху.

Они ужинали на террасе, любимом месте правителя. Прямо над ними за стеклянным куполом крыши проплывали розовые облака, тронутые красным закатом. От этого сами облака казались чем-то нереальным, вымышленным.

— Чтобы разводить такие стада, какими владеет Осви, необходимо много свободной земли. У нас столько нет. Наше королевство гораздо меньше соседнего, — задумчиво ответил Генри, любуясь невероятным закатом.

— На днях я делал объезд своих земель, — вкрадчиво начал Эдгар.

— Знаешь, что я увидел? Многие из крестьян не используют щедро дарованную тобой землю по назначению. Мне с болью в сердце приходилось наблюдать участки, заросшие вереском. Народ стал ленив. Он не ценит тех благ, которые ты ему даёшь. Уверен, на других землях царит тот же беспорядок.

— Ты хочешь, чтобы я отобрал землю у крестьян? — спросил Генрих, отрываясь от созерцания заката и глядя прямо в глаза Эдгару.

Король всегда славился своей прямолинейностью. Кто-то из поданных его за это уважал, кто-то ненавидел. Но он был таким, каким был.

«Мягкотелый увалень, ты никогда на это не пойдёшь», подумал капитан про себя.

Но вслух сказал другое:

— Ваша светлость, конечно, не нужно лишать земли всех подряд. Оставить тем, кто действительно выращивает на ней хлеб и овощи. Остальных было бы неплохо проучить.

— Если мы станем претендовать на землю крестьян, люди поднимутся. Начнутся мятежи. Да и как мы сможем забрать участки выборочно? Для пастбищ нужна огромная территория. А мы получим жалкие клочки то там, то сям.

— Можно переселить тех, кто пользуется своими участками. Собрать их всех в одном месте.

— Ты хоть представляешь, во что обойдётся переезд бедолагам с насиженных мест? — Генрих повысил голос лишь слегка.

Но собеседнику стало понятно: тот ни за что не решится на новые реформы. Про идею захвата королевства Хитрых Лисиц благоразумнее будет промолчать.

Если бы у него была власть нынешнего правителя… Через год или два их государство было бы не узнать. Оно стало бы ещё больше, сильнее, богаче.

Солнце почти село, окрасив напоследок облака в багряный цвет. Словно кто-то невидимый на небесах пролил кровь, и она залила собой полнеба.

Миром от Генриха ничего не добиться. Нужно действовать по-другому. Главное, не спешить, чтобы правитель ничего не заподозрил.

Эдгар старался не пропускать ни одного повода наведаться к королю. Чем ближе он к нему будет, тем больше будет в курсе всего, что происходит во дворце.

… А во дворце ничего особенного не происходило. Разве что приезд племянника Генриха, который внезапно потерял отца и теперь прибыл во дворец под опеку правителя.

Мать двенадцатилетний Эдвин потерял ещё при рождении, бедняжка скончалась во время тяжёлых родов. Отец погиб две недели назад на охоте, один на один пытаясь победить разъярённого раненого вепря.

Эдвин глубоко переживал гибель отца. Не выходил из своей комнаты, отказывался есть, ни с кем не разговаривал.

— Моему внуку тоже двенадцать. Они ровесники с твоим племянником. Может, стоит привести Артура во дворец? Вдруг он сможет разговорить Эдвина, — предложил капитан Генриху с сочувственным лицом.

— Давай попробуем. Мальчишки в таком возрасте быстро находят общий язык. К тому же, твой тоже растёт без отца, — согласился Генрих, тревожась за своего подопечного.

Решено было устроить торжественный приём по случаю приезда Эдвина. Артур с дедом оказались в числе первых приглашённых. За столом, уставленным всевозможными яствами, мальчиков посадили рядом.

— Почему ты ничего не ешь? — спросил Артур, хватая с тарелки очередной кусок жареного мяса и запихивая его в рот.

Как не старался Эдгар приучить внука к хорошим манерам, тот сразу обо всём забывал, когда дело касалось еды. Ел он много и неряшливо, роняя куски на одежду и стол. Глотал их, не прожёвывая, и тут же тянулся за следующим. Точно боялся, что от него могут убрать тарелку, и он не успеет насытить свой желудок.

Эдвин покосился на перепачканное соусом лицо Артура и неожиданно улыбнулся.

— О тебе такого не скажешь, — сказал он.

— Да, поесть я люблю, — ответил тот, громко рыгая и запуская пальцы прямо в нежнейший паштет из фазаньей печени.

— И приборы для этого тебе не особо нужны, — ещё шире заулыбался Эдвин.

Сосед вызывал невольное отвращение низким лбом с глубоко спрятанными под ним глазами. Излишне крупным носом над тонкими, перемазанными пищей, губами. Да ещё торчащие подобно лопухам уши, которые не в силах были прикрыть жидкие блеклые волосы…

Но было в нём что-то такое, что притягивало взор Эдвина подобно магниту. Он испытывал одновременно сразу несколько чувств: жалости, брезгливости, любопытства. Никогда раньше не сталкивался с кем-то, похожим на Артура. Точно встретил экзотического неприрученного зверька.

— Давай сбежим отсюда, — предложил новый странный знакомый, вытирая рукавом праздничной белоснежной рубахи испачканный рот.

— Только возьмём с собой тех булочек. Я их ещё не пробовал.

Эдвин покинул стол следом за Артуром, даже не спросил, куда тот собирается направиться.

Место для бегства оказалось идеальным. Это был королевский сад, разбитый у искусственного водоёма. В пруду плавали утки и пара чёрных лебедей.

— Скучаешь по отцу? — тактичность была не главной чертой в характере Артура, вопрос прозвучал просто и грубовато.

Дед успел посвятить его в печальную историю племянника короля.

Эдвин хотел ответить также грубо, что это не его ума дело. Скучает или нет. Потом посмотрел на жующего булку Артура. Маленькие глазки, походившие на глазки диковинного зверька, смотрели, не отрываясь. В них застыло немое любопытство и ещё что-то. Эдвин не мог сразу понять, что именно.

— Скучаю, — наконец признался он после паузы.

— А он мне совсем не снится. Я каждый вечер молю Святого Луку увидеть его хоть во сне…

— Я по своему нет, — перебил его Артур с набитой за щеками булкой.

— Мой папашка меня бросил, когда я был совсем маленький. Выгнал нас с матерью из дома. С тех пор живу с дедом. Ты его видел, это славный капитан Эдгар. Мать умерла, мы с дедом теперь одни живём, не считая прислуги. Ничего, не жалуюсь. Только дед лупит меня иногда. Воспитывает.

— Твой дед поднимает на тебя руку? — искренне изумился Эдвин.

— А что здесь такого? — Артур дожевал, сплюнул на землю.

— Он хочет, чтобы из меня получился человек. Когда вырасту, стану великим воином. Как мой дед. Надеюсь, к тому времени на нас нападёт кто-нибудь из соседей, или твой дядя сам захочет завоевать новые земли, — хвастливо поделился он.

Совсем рядом послышался тихий всплеск воды.

— Кажется, мы не одни, — перешёл на шёпот Артур и прижал палец к узким губам.

— Тсс, нас кто-то подслушивает, — добавил он, не отрывая глаз от кустов, закрывавших собой берег водоёма, и нашаривая свободной рукой камень поблизости.

— Сейчас проучим мерзавца, будет знать, как следить за нами, — с этими словами резко выпрямился и, прицелившись, бросил увесистый камень точно в то место, где шевелились кусты.

Оттуда послышался слабый вскрик, мальчишки бросились наперегонки смотреть на невидимого врага.

Но вместо вражеских лазутчиков или любопытной прислуги они обнаружили хорошенькую девочку с длинными тёмными волосами. Она тёрла ушибленное плечо, по которому попал самодельный снаряд Артура, и с опаской косилась на приближающихся непрошенных гостей.

От изумления приятели встали, как вкопанные. Почувствовав их растерянность, незнакомка осмелела и дерзко спросила чуть хрипловатым голосом:

— Я вижу, вы с пелёнок обучены светским манерам и знаете, как себя вести при встрече с дамами.

Первым пришёл в себя Артур.

— Это ты, что ли, дама? — скривил рот в презрительной усмешке.

Эдвин молчал, наповал сражённый красотой юной леди.

Девочка легко и грациозно поднялась с камня, на котором сидела. Откинула назад сверкающие на солнце смоляные пряди, прищурила раскосые зелёные глаза.

— Смею предположить, что из нас троих точно кто-то дама. Или я ошибаюсь? Хотите поспорить?

— Больно надо с тобой спорить, — хмыкнул Артур.

Но и он был не в силах отвести взгляда от красотки.

— Лучше говори, зачем за нами следила? И не вздумай отпираться. В гневе я страшен.

Незнакомка откинула голову назад и рассмеялась. Её смех был таким звонким и заразительным, что Эдвин с Артуром не удержались. Оба стояли напротив и улыбались, подобно двум дуракам.

— Кто ты такой, бесстрашный воин с женским полом, чтобы я давала тебе отчёт?

Она окончательно пришла в себя после удара. Правда, зашибленное плечо всё также болело. Ну ничего. Вернётся домой, и Тереза смажет его своей волшебной мазью. Она сама делает эту мазь, никому не выдаёт секрета её изготовления и уверяет, что та способна излечить абсолютно от всех недугов.

Тонкой интуицией, присущей женщинам с рождения, девочка вдруг осознала своё невидимое превосходство и власть над этими двумя нескладными подростками. Один был ещё ничего, голубоглазый, с копной огненно-рыжих кудрей. Но второй, что постоянно задирается, просто ужасен. Артур готовился ответить что-нибудь жёсткое и резкое, чтобы проучить нахалку. Но изумрудные глаза смотрели спокойно и насмешливо. Изящно очерченный рот чуть приоткрылся в ожидании того, что он скажет.

Он очень хотел поставить её на место, объяснить по-мужски кратко и грубо, — он не воюет с женщинами. Даже если они такие противные, как эта. Но девчонка не была противной. Напротив, таких, как она, Артур никогда ещё не встречал. Язык словно к нёбу прирос. Так бы вечно стоял и пялился на тёмные локоны, небрежно струящиеся по стройной спине. На тонкие кисти рук с почти прозрачными хрупкими пальчиками.

— Так уж и быть, — смилостивилась незнакомка, вдоволь насладившись позорным поражением незваных гостей.

— Скажу вам, что тут делаю. Вижу, сами вы ни за что не догадаетесь. Думаете, остальным делать больше нечего, как вести наблюдение за двумя невоспитанными мальчишками? Я хожу сюда каждый день кормить уток и лебедей. Утаскиваю с кухни хлеб и кормлю. Они ко мне уже привыкли. Подплывают совсем близко, не боятся. Вот смотрите, — движением фокусницы она вытащила из кармана кусок булки и бросила его в воду.

От брошенного хлеба по воде разошлись круги, по которым уже спешили прожорливые утки.

— Таскаешь хлеб с кухни? — разом проникся Артур уважением к девчонке.

— Да, но это, чур, секрет. Кстати, я знаю, кто вы. Ты, — кивнула она головой в сторону Артура, — приходишь во дворец со своим дедом капитаном Эдгаром. А ты, — кивок в сторону Эдвина, поселился здесь недавно. Ты племянник нашего короля. Угадала? — девочка оглядела приятелей с видом победительницы.

— Может, скажешь нам, кто ты? Как тебя зовут? — подал голос, молчавший до этого, Эдвин.

— Я Гертруда. Моя мать много лет служила при его светлости. Теперь я воспитанница короля Генриха.

— А где твоя мать? — кажется, Артур мог сегодня вполне претендовать на звание победителя по умению задавать «тактичные» вопросы.

— Мамы больше нет, — ответила Гертруда, по её чудесному лицу пробежала лёгкая тень печали.

Она быстро отвернулась, чтобы скрыть эту печаль от Эдвина с Артуром, и полезла в карман за очередным куском хлеба.

— Кажется, весь скормила, — заметила разочарованно, пошарив в кармане и ничего в нём не обнаружив.

— Возьми, — Артур протянул ей булку, до которой не успел ещё добраться.

— Эдвин всё равно не ест.

Гертруда улыбнулась одними уголками губ. Эдвин, любуясь ею, подумал, что отдал бы всё, лишь бы вечно смотреть на эту улыбку.

— Ладно, нам пора, — сказал Артур, — сейчас должны десерт подавать. Как насчёт хорошего куска бисквитного торта? — он потянул за рукав Эдвина.

Тот продолжал оставаться на месте, пялясь на красотку.

— Почему ты не ужинаешь со всеми? — спросил Эдвин у Гертруды.

— Не люблю, когда много народа. В зале душно и шумно. Дядя Генрих об этом знает и всегда позволяет мне улизнуть с приёма.

Она снова присела на камень, который облюбовала до появления новых знакомых. Тонкие пальчики не спеша стали крошить булку, кидая в воду небольшие кусочки. Мальчишки отправились во дворец. Но, отойдя на несколько шагов, оба не выдержали и обернулись, чтобы ещё раз посмотреть на стройную фигурку, на изящную тёмную головку, обращённую к водоёму.

Этот день стал началом зарождения странной дружбы между этими троими, так не похожими друг на друга, подростками. Но тогда никто из них об этом даже не подозревал. Как и не мог предугадать её печального конца…

Глава 6. Бруно

Второй день они петляли по лесу. От голода давно сводило желудки.

— Нужно выйти к реке. Наловлю рыбу, можно будет сварить уху. Да и пить хочется ужасно, — сказал сын едва державшейся на ногах Марте.

— Я жалею, что подбила тебя на этот побег. Со мной путь тебе покажется вечностью. И куда мы идём? Где найдём приют… — бормотала мать, с трудом передвигая уставшие ноги.

Бруно промолчал, но в душе был с нею полностью согласен. Вдвоём им далеко не уйти. Но и назад дороги больше нет. Если вернутся, его точно схватят и доставят к месту строительства острогов. Или приговорят к смертной казни за неповиновение его светлости. Матери тоже не избежать наказания. Удары плетьми на площади — самое мягкое из них, какое можно представить. Нужно где-то её укрыть. Только где? Кругом лес, ни одной живой души вокруг.

Если получится спрятать Марту, он наконец-то осуществит давно задуманное. То, о чём мечтал, но никак не мог решиться, боясь оставить мать совсем одну. О чём именно, та, к счастью, даже не догадывалась. Иначе непременно попыталась бы его остановить.

Солнце клонилось к закату. Надвигалась ночь. При воспоминании о прошлой парень зябко поёжился. Спать на сырой холодной земле, даже набросав на неё ветки валежника, занятие не из приятных. Ещё одна подобная ночь, и затяжного удушающего кашля на долгие месяцы вперёд не избежать. При условии, что им всё-таки удастся спастись…

Поднялся студёный ветер.

— Повязка промокла от крови, надо её сменить. Постой, оторву лоскут от платья, перевяжу… — начала Марта, но Бруно резко вскинул вверх руку, призывая её замолчать.

Сквозь порывы ветра до его слуха доносились какие-то звуки, отдалённо напоминавшие собой перезвон колоколов.

Откуда посреди леса могли родиться подобные звуки?

И тут, словно молния, его мозг пронзила догадка: монастырь! По слухам, что ходили среди местных жителей, в этих краях где-то был мужской монастырь. По тому, как встало над лесом солнце, можно смело предположить — надвигается время вечерней службы.

— Пошли, — потянул он мать за собой, забыв о недавней затее найти реку и наловить рыбы.

— Сын, что ты придумал… — бубнила Марта под нос, еле перебирая за ним ногами.

— Где-то поблизости есть монастырь. Он может стать нашим спасением. Его жителям плевать, как мы относимся к власти. Монахи всегда помогут простым смертным. Нужно дойти до места, пока совсем не стемнело. Мы попросим ночлега и еды.

— Но поблизости может быть только один монастырь. Мужской. О женском я не слыхала. И я туда ни за какие коврижки не пойду!

Марта неожиданно упёрлась, пытаясь высвободить руку из крепкой сыновьей ладони.

— Мама! У нас нет выбора. К тому же, идёт война. Люди помогают друг другу, чем могут. Монахи тоже люди. Должны помочь.

— Господи, был бы жив твой отец и старшие братья, они бы этого не допустили, — мать опять принялась плакать.

— Чтобы я, истинная католичка, пошла искать ночлег в место, полное незнакомых мужчин…

— Монахов, ма, ты забываешь, мы идём к монахам. А это большая разница.

Глава 7. Старец. Пророческие сны

Он не помнил, где и когда начался его путь. Давно свыкнулся с мыслью, что вся его жизнь — лишь бесконечная дорога, петляющая между вересковых полей и лесов. Мимо городов, вымощенных булыжными мостовыми, с тянущимися вдоль них зловонными канавами; и уютных деревушек, с пасущимися неподалёку стадами овец. И не беда, что ноги стоптаны в кровь, и тело просит отдыха, а желудок горячей похлёбки и ломоть свежего хлеба.

Что есть тело? Лишь тлен. Временная оболочка вечной души в поисках новых познаний и открытий. Его ноги нестерпимо ныли, и старец присел под тенью старого дуба. Стоял полдень, воздух буквально был пронизан жарой. Путник вытянул натруженные долгой ходьбой, местами кровоточащие, ступни. Устало закрыл набрякшие от старости морщинистые веки.

Сам не заметил, как задремал.

Ему снова виделся один и тот же сон. Красивая молодая женщина с горделивой осанкой. Её изящная головка увенчана массивной золотой короной. Слишком тяжёлой ношей для головы обычной женщины. Но не для неё. Рядом с женщиной всегда двое спутников. Голубоглазый мужчина с копной рыжих непослушных вихров, и другой. Странной и отталкивающей наружности, с острыми, как булавки, мелко посаженными, серыми глазками. Оба они без ума от прекрасной женщины. И оба доставляют жгучую боль её сердцу. Каждый по-своему. Она страдает, стараясь не подавать вида. Теряется в догадках, где допустила ошибку, чем прогневила небеса. Воспринимает эту боль, как наказание, карму. И не понимает, что оба мужчины посланы ей, чтобы закалить. Сделать сильнее, мудрее. Ведь только через трудные жизненные испытания и душевную боль человек способен обрести себя. Осознать своё истинное предназначение во вселенной.

Спустя время осознание придёт и к ней. Но на это потребуется не один день. Понадобится время, чтобы она закалилась, стала другой. Как шелуха, с её дивного образа слетит всё ненужное и бесполезное. Лишь тогда она станет той, кем должна стать. Сильной женщиной. Истинной королевой. А пока…

Все её битвы и сражения только впереди.

Но для того, чтобы стать королевой, ей необходимо не растерять силу духа. Запастись терпением. Суметь сохранить в душе милосердие и доброту. Настанет день, когда счастье и покой жителей Белых Лилий будет зависеть от её поступков и храбрости.

И ему нужно непременно сказать ей об этом.

С мужчинами, которые с ней неразлучны в этих видениях, всё гораздо сложнее. В них нет и половины отваги, ума и душевной красоты, что даны зеленоглазой красавице.

Кровь на руках и сдвинутая набок корона на голове сероглазого и неуклюжего, бывшая на нём до того, пока её не сняла женщина; может означать одно: через несколько лет он насильно захватит трон и станет жестоким правителем-тираном их королевства. Начнутся войны, полетят невинные головы с плеч непокорных и неугодных ему.

Приход к власти не приведёт мужчину к хорошему. Его тёмная душа окончательно почернеет, после смерти ей будет уготован вечный ад. Конец его будет плохим.

Об этом старец должен предупредить пока ещё юного паренька. Иногда страх перед вратами ада останавливает глупцов. Но, к несчастью, случается это редко…

А вот голубоглазому с рыжими вихрами сказать ему будет нечего. Парень от рождения слабовольный. Жизненные трудности едва ли смогут укрепить его дух. Скорее всего, он лишь поглубже забьётся в раковину собственных страхов и сомнений. Возможно, уйдёт в монахи и навсегда отречётся от мирской суеты, найдя успокоение в молитвах. Стены монастыря надёжно скроют и защитят его от грубого внешнего мира. Ничто и никто не будет больше волновать его слабое трусливое сердце. Когда отрекаешься от близких и родных, ты перестаёшь тревожиться за них. Ничто и никто не сделает тебе больше больно.

Безусловно, то, что во сне странника девушка отвечает на рукопожатие обоих, говорит о том, что судьбы между этими тремя со временем переплетутся, завяжутся в узелки. И оставят болезненный след в сердце будущей королевы. Оттого так печальны её глаза в этих сновидениях. Но корона словно влитая сидит на хорошенькой головке, а плечи горделиво расправлены и безупречна прямая осанка. Поистине, она прирождённая королева и по заслугам займёт трон, когда настанет её час.

… Очнувшись от мимолётного видения, странник потряс седой головой, разгоняя остатки сна. Потянулся, с трудом поднялся, опираясь на свой посох, сопровождавший его всегда и повсюду. Он достаточно отдохнул. Пора отправиться дальше. До заката нужно успеть попасть в город. Иначе придётся ночевать посреди поля.

… Он не помнил начала своего пути. Зато точно мог предсказать его конец.

Когда-нибудь, вконец уставший и измождённой долгой дорогой, он дойдёт до берега моря. Будет стоять раннее утро. Вода в это время всегда холодна и спокойна. Как неспешно бегущие мысли в его голове. Он опустится на серую гальку у одного из прибрежных замшелых камней. Закроет уставшие глаза и забудется волшебным сном. На этот раз, уже навечно.

Ему не будет страшно. Напротив, легко и спокойно. Ведь за свой долгий путь он успел передать людям все свои предсказания.

И теперь его путь будет завершён.

Глава 8. Гертруда, Артур и Эдвин

— Ты была в заброшенной крепости? — небрежно спросил Артур, протягивая Гертруде несколько свежеиспечённых булок.

— Так много? — приятно удивилась она.

— Где ты столько взял?

— Мы с дедом были приглашены на завтрак к королю. От еды стол ломился, как всегда. Я стащил, сколько смог. И улизнул. Сказал, что хочу прогуляться к пруду, поискать Эдвина.

— Это было нелепо, выдавать место, куда мы направляемся, — заметил Эдвин, невольно заглядевшийся гордым профилем девчонки.

— К тому же, дядя видел, как я заглянул на террасу. Зачем надо было говорить, что собрался меня искать, если я рядом?

— Какая разница, — пожал сутулыми плечами Артур.

— Меня всё равно никто не слушал. Твой дядя с моим дедом были заняты своими разговорами. Так ты была в крепости? — повторил он свой вопрос Гертруде.

— Нет, не доводилось. А что в ней интересного?

— Говорят, там живут настоящие привидения. Было бы здорово увидеть хоть одно, — глазки Артура воодушевлённо расширились на секунду.

Наверно, парнишка представил встречу с привидением.

— Даже если это правда, они не могут появляться раньше полуночи, — задумчиво протянула девочка.

— Значит, сбежим после двенадцати, — обрадовался неугомонный Артур.

— Но это невозможно! Как мы это сделаем? — начал спорить с ним Эдвин.

— В это время все двери во дворец закрыты. Они охраняются стражей.

— Чудак, а окна на что? — засмеялся Артур.

— Если через окно, что в твоей спальне, вылезти в сад, можно улизнуть через заднюю калитку. Там охраны почти никогда не бывает.

— Откуда ты знаешь? — удивился Эдвин прозорливости приятеля.

— Мы с дедом несколько раз оставались ночевать во дворце. А я не люблю рано ложиться спать. Вот и выходил погулять.

— Но если нас поймают? Дядя будет очень недоволен, — сомневался Эдвин в разумности затеи.

— Привидений не существует, — сказала Гертруда.

При этом от друзей не ускользнули мечтательные нотки, зазвучавшие в её голосе.

— Хотя проверить бы не мешало, — добавил племянник короля, косясь на каскад смоляных кудрей, небрежно спадавших по узким плечам к тонкому девичьему стану.

Очутиться с ней рядом, да ещё ночью… что может быть прекраснее?

— Ни одна воспитанная леди не позволит себе ночной прогулки с молодыми людьми, — девушка строго посмотрела на приятелей.

— Никто ничего не узнает, — беспечно заверил Артур.

При этом не удержался, вывернул руку назад и остервенело принялся чесать под левой лопаткой.

Гертруда в знак недовольства отсутствием его воспитания покачала головой, но промолчала.

— Мы никому не проболтаемся, и выберемся из дворца очень тихо. Стража нас не заметит. А прислуга в это время будет спать, — Эдвин уже забыл о своих сомнениях.

Мысль о том, что он снова её увидит, не давала ему покоя.

Озорные искорки промелькнули в по-кошачьи раскосых глазах.

Гертруда откинула назад прядь непослушных волос. Она часто повторяла этот жест, когда немного волновалась.

— Нужно запастись свечами, — наконец ответила она.

Артур оставил в покое свою лопатку и переглянулся с Эдвином. На губах приятелей появились счастливые и глупые улыбки.

«Прямо как дети», снисходительно усмехнулась про себя юная леди.

— Не беспокойся, мы захватим с собой столько свечей, что все привидения сами разбегутся, когда мы придём в крепость! — заверил Артур.

Глава 9. Заброшенная крепость

Ровно в полночь в окно комнаты Гертруды осторожно постучали. Она ждала этот стук, тем не менее, вздрогнула от неожиданности.

Резко откинула одеяло и вскочила. Незадолго до этого пришлось вставать ещё раз, чтобы переодеться в одежду, соответствующую ночной прогулке. Тёмное свободное платье, которое не будет стеснять движений. Сначала нужно вылезти из окна. Потом пробраться в крепость.

Что за безрассудство она совершает? Страшно представить, что будет, если об их авантюре прознает дядя Генрих.

Пока думала, руки уже открывали оконную раму. Внизу поджидали друзья.

— Прыгай, только осторожно, — прошептал Эдвин, протягивая вперёд руки.

Артур недовольно поморщился. Как он сам не догадался предложить свою помощь?

Тонкая девичья фигурка, скрытая под бесформенной одеждой, легко соскользнула в руки Эдвина. Он на секунду замер, нежно держа её за талию. Гертруда пошевелилась, освобождаясь от его объятий.

— Можно идти, — так же тихо сказала она.

Серыми тенями они двинулись в сторону заветной калитки. Никого. Очутившись за стенами дворца, все немного расслабились и ускорили шаг. До крепости минут двадцать ходу. Совсем немного, и они выяснят мучивший их вопрос о привидениях. Почему-то в тёмное время суток в них действительно начинаешь верить.

Кругом ни души. Ночную тишину лишь изредка пронзает крик какой-то птицы.

Вскоре впереди показались очертания полуразрушенной крепости. На фоне почти чёрного неба выглядели они зловеще. Хотя, чего бояться, когда они вместе?

— Выход завален, пойдём в обход, — деловито заметил Артур.

Но и с другой стороны крепости забраться в неё было непросто.

Гертруда посмотрела на виднеющийся сверху узкий проём. Втиснуться через него можно лишь с большим трудом. Но сначала придётся как-то до него добраться.

— Я полезу первым, и помогу забраться Гертруде. А ты подсадишь её снизу, — Артур взял инициативу в свои руки.

Девушка хотела возразить. Она попробует сама по выступающим камням добраться до проёма. Но приятели неожиданно проявили твёрдость.

— Ещё не хватало, чтобы ты свалилась и ненароком сломала себе что-нибудь. Объясняйся потом с дядей, — проворчал с наигранной грубостью Эдвин.

Пришлось подчиниться.

Их попытки были оправданы. Неразлучная троица оказалась внутри развалин. Артур достал заранее припасённые свечи и зажёг одну из них при помощи кремня, кресала и трута. Этот процесс занял какое-то время, но вот от первых искр потихоньку появился слабый огонёк.

Старые камни, из которых была когда-то сложена крепость, местами поросли мхом. Ничего особенного и интересного друзья не заметили. Если здесь и обитали привидения, наверно, все они вымерли от скуки. Или перебрались в другое, более приветливое место.

Гертруда почувствовала лёгкое разочарование.

Неожиданно до слуха непрошенных гостей долетел какой-то звук, похожий на стон. Неожиданно настолько, что Артур выронил свечу. Та потухла, ударившись о землю.

— Что это было? Вы слышали? — спросила Гертруда.

— Может, привидение! — осторожно предположил Эдвин.

Он и сам порядком напугался, но присутствие Гертруды не давало ему этого показать.

— Кто здесь? — подал голос Артур.

Хотел, чтобы слова прозвучали грозно, но вышло растерянно и жалко.

В ответ тишина.

— Показалось, — сказал Эдвин.

В этот момент звук, похожий на стон, повторился.

— Дай мне свечу, — Гертруда первой пришедшая в себя, обратилась к Артуру.

Тому снова пришлось повозиться, поджигая её.

Эдвину очень хотелось уйти со странного места. Неужели ему одному так страшно? Кажется, Артур тоже выглядел напуганным. А вот девчонка если и боялась, виду не показывала. Быстро взяла себя в руки, зажгла свечу, протянутую Артуром, и осторожно пошла вперёд. Туда, откуда раздавался непонятный звук.

— Подожди, — Эдвин догнал её и крепко взял за руку.

— Ты действительно хочешь проверить, что там?

— Конечно! Вы же сами слышали, там кто-то есть.

Дрожащее пламя свечи то разгоралось, то почти затухало. Маленькие ножки упрямо шли по развалинам, двигаясь вдоль поросшей мхом старинной укладки стен.

За одним из камней прямо на земле сидел человек в рваных лохмотьях, из-под которых торчали худые, сбитые в кровь, ноги. Это был старец, совершенно седой. С длинной белой бородой и ореолом таких же белых взлохмаченных волос вокруг измождённого сухого лица. Казалось, он спит или умер. Таким безжизненным было его лицо.

— Не подходи к нему, — прошептал Эдвин, сильнее сжимая ладонь девушки.

Но та не была бы Гертрудой, если бы не любила всё делать по-своему.

Она осторожно присела перед незнакомцем, приблизила свечу к нему совсем близко.

Старец вдруг открыл глаза и снова застонал.

— Что с вами приключилось? Как вы тут оказались? — заговорила она с незнакомцем.

Тот пошевелил пересохшими губами.

— Кто-нибудь догадался прихватить с собой воды? — Гертруда обернулась к приятелям.

— Держи, — Артур с готовностью протянул фляжку с водой.

Девушка взяла её, аккуратно поднесла к лицу старца. Тот потянулся к фляжке, сделал жадный глоток, закашлялся.

— Что вы здесь делаете? И как сюда попали? — не отставала она.

Самим подросткам было непросто попасть в эти развалины. И то, что этот старец как-то сюда проник, поистине было настоящим чудом.

— Я долго шёл. Остановился отдохнуть, провести тут одну ночь, но захворал. Кажется, одной ночью дело не обошлось…

Наверняка этот мужчина — странник. О странниках троица имела весьма отдалённое представление. Просто слышали, есть такие люди, которые не могут долго сидеть на месте. Путешествуют из города в город. Живут тем, что добрые люди подадут.

— Вам нужно выбираться отсюда. Мы вам поможем, — решительно сказала Гертруда.

— Немного приду в себя и пойду дальше. Ты добрая девушка, и смелая, — новый знакомый пристально смотрел в глаза Гертруды.

Где-то он уже её видел.

Потом внимательно оглядел топтавшихся за её спиной ребят.

— Иногда на меня снисходит озарение, я вижу будущее. Вот и сейчас…

Он помолчал, будто собираясь с силами. Ну конечно! Это та самая девушка из его сновидений! После продолжил.

— Вы дружны между собой. У каждого из вас много горя и печали за плечами. Но вы всё пережили… пока молодой, с невзгодами справиться полегче. Только самые большие испытания для вас ещё впереди. Судьба — дама капризная. Такое иногда вытворяет…

Приятели заворожённо молчали, слушая незнакомца. Было не всё понятно, о чём он говорил. Но в его словах было что-то притягательное, таинственное.

— Всех вас ждёт непростая история. Кого-то из вас жизнь сломает, заставит отказаться от самого дорогого. А кого-то так закалит, что любые тяготы и поражения станут нипочём.

— Одному из вас точно суждено стать великим. Через несколько лет один из вас станет самым главным человеком в королевстве. Займёт трон…

Мужчина замолчал, устало прикрыл глаза.

— Наверно, бредит, — сказал Эдвин.

На их землях есть только один король. Великий Генрих. О каком новом правителе может идти речь?

— Нужно вернуться во дворец. Взять еды и тёплое одеяло. Принесём всё это бедолаге. А ещё надо незаметно стащить чудесную мазь, что делает Тереза. Его ноги в ранах, я смажу их ею, и раны быстро затянутся, — Гертруда никак не отреагировала на слова старца.

Главный человек в королевстве… займёт трон… наверно, мужчина наговорил всё это от жара. Не стоит серьёзно принимать его слова.

Встала и пошла к выходу. Артур с Эдвином поспешили следом за ней.

— Постойте, — окликнул он их негромко.

Троица дружно обернулась и уставилась на старца.

— Я исходил немало дорог и немало повидал на своём пути. Всё, что я говорю, приходит ко мне свыше. Каждое слово… вы молоды, и жизнь готовит вам много соблазнов. Прошу, выслушайте и запомните, что скажу.

Он на секунду замер, чтобы передохнуть, затем продолжил.

— Лишать жизни другого человека, лгать и предавать друзей — самые страшные грехи из всех людских проступков. Кровь невинного никогда не смоется с твоих рук. Проклятья и стоны обиженных тобою будут преследовать тебя до самой гробовой доски. И, когда ты умрёшь, в целом свете не сыщется человека, что прольёт по тебе хоть слезинку. Прежде чем решишься на обман и убийство, подумай — что получишь взамен? Ни богатство, ни власть, ничто другое не стоят ничего против чистой души и человечности.

Говоря это, странник выбрал взглядом лишь одного из всей троицы. Артура. И под этим пристальным взглядом тому вдруг стало не по себе. Он как-то съёжился, ещё больше ссутулился и опустил плечи.

— А ты очень сильная девочка, — старик перевёл умные глаза на слегка озадаченную его речью Гертруду.

— Тебя ждёт нелёгкий путь. Когда-нибудь от тебя будут зависеть жизни многих людей. И тебе придётся сделать сложный выбор, поступиться собой, своей свободой, чувствами. Но ты сделаешь всё правильно. Главное, держись… никогда не сдавайся и оставайся верной себе.

«Держись…» слова, которые сказала ей Эльза перед своей гибелью. Гертруда никогда их не забудет. Они будут вечно жить в её сердце. Немного странно слышать их от постороннего человека, который совсем не знает ни её саму, ни её матери, ни их печальной истории из далёкого прошлого…

Эдвин в выжидании своей очереди смотрел на старика, говорившего такие непонятные, но жутко завораживающие вещи. Старик же замолчал, устало откинувшись к каменной холодной стене. Отчего-то это показалось парню незаслуженной обидой. Он что, совсем не удостоится хотя бы самого жалкого предсказания этого странного старика? Но старик не проронил больше ни слова.

— Берегите силы, вам они понадобятся, — видя, что её слова так и остались без ответа, Гертруда повернулась и снова направилась к выходу.

За нею поторопились её друзья. До рассвета надо успеть вернуться.

Пока добывали всё необходимое для старца, пока возвращались обратно в крепость, почти рассвело. Второй раз влезать в развалины оказалось проще. Двигаясь уже знакомой дорогой, друзья прямиком направились к камню, за которым скрывался странник.

Какого же было их удивление, когда они никого там не обнаружили! Никаких следов его недавнего присутствия. Словно никого и не было. Но не могло же сразу всем троим показаться?

Друзья растерянно переглянулись и пошли прочь. Пора возвращаться во дворец. Скоро наступит утро.

Глава 10. Король умер. Да здравствует король

Гертруда всей душой понимала дочь. Ей самой был ненавистен этот приём, устраиваемый королем в честь очередной победы над войском Хитрых Лисиц. Пойти на него, означало, снова надеть на себя маску лжи и лицемерия. Играть роль бездушной стервы, быстро забывшей о существовании Эдвина, законного супруга и отца её ребёнка. Забывшей о предательстве Эдгара и его внука. О том, что их руки по локоть запачканы невинно пролитой кровью добрейшего из всех королей Генриха…

Капитан Эдгар приложил немало усилий и времени, вынашивая свой коварный план. И он, к несчастью, удался.

С того самого дня, когда внук рассказал ему о встрече со странником, мужчина не находил себе покоя.

Кто-то из трёх друзей должен возглавить трон, если верить предсказанию старца.

И, конечно, им станет Артур.

Эдвин слишком мягкий и бесхребетный, чтобы править целым королевством.

Гертруда девчонка, её не стоит принимать во внимание.

Рассказывая о предсказании, Артур покривил душой, не упоминая про посещение крепости. Для строгого деда была выдумана история о том, что путника он с друзьями повстречал у ворот дворца. Тот просил хлеба и воды. В награду поведал своё предсказание.

Нельзя сказать, что Эдгару слишком просто далось решение освободиться от Генриха. Но как одержать победу без кровопролития? В каждой игре всегда есть победители и побеждённые. В конце концов, Генрих сам во всём виноват. Он никогда не прислушивался к советам опытного капитана. Решил довольствоваться тем, что имеет. Сам не захотел славы, богатства и процветания для своей страны. Чужих земель ему не надо. Собственными тоже распоряжаться толком не умеет. Боится обидеть ленивых крестьян, забрать у них земли под разведение прибыльного дела. Добровольно от власти Генрих не откажется. Значит, придётся его устранить. И, пока все приходят в себя, успеть захватить трон, провозгласив королём Артура.

А ещё… убить короля было делом чести. Когда-то он пообещал себе, что отомстит Генриху за Хьюго. Плевать, сколько воды утекло с того дня, когда он дал это обещание. Месть лучше подавать в холодном виде.

… Генрих обожал корабли. Постройку очередного новенького судна воспринимал, как праздник. Лично присутствовал при первом запуске. Этим и воспользовался коварный капитан. Он сделал так, чтобы в тот злополучный день на борту нового судна оказалось как можно меньше народа. Капитан корабля, парочка матросов, и он с королём и внуком.

Генриха Эдгар взял на себя. Расправится с ничего не подозревавшем о заговоре правителем оказалось на удивление просто. Пока Генрих любовался удаляющимся горизонтом с уходившего всё дальше от берегов судна, капитан занял позицию за спиной жертвы. Один удар острым кинжалом в тело врага, и тот уже повержен.

— Это тебе за Хьюго! — сказал Эдгар, нанося удар.

Была лишь одна досадная неприятность. Он смертельной раны Генрих скончался не сразу. Упав на палубу, он несколько минут оставался в сознании. У него были такие удивлённые и обиженные глаза… Эдгар после этого несколько ночей в холодном поту просыпался. Глушил виски, шёл умываться ледяной водой. Успокаивал себя тем, что другого выбора у него не было.

Матросов и капитана корабля Эдгар поручил ставшему совсем взрослым и возмужавшим внуку. И тот сумел оправдать его самые смелые ожидания. Лихо расправился с ненужными свидетелями. Здесь сыграла свою роль внезапность. Все трое не ожидали подвоха, были застигнуты врасплох. За что тут же поплатились.

От тел погибших избавились, выбросив их в пучину морских вод.

Вернувшись во дворец ближе к закату, Эдгар расскажет всем занимательную историю о якобы совершённом на них нападении с корабля, принадлежащего флотилии Хитрых Лисиц. Чем сразу убьёт двух зайцев. Отведёт подозрения от себя и Артура. Найдёт повод для развязывания войны с соседним по морю государством.

Там, на берегу, со стонами и ругательствами сквозь крепко сжатые зубы, он предварительно нанесёт себе рану в правое предплечье. В правое, потому что от рождения он левша, и левой рукой сделать это ему гораздо удобнее. Перед этим, скрепя сердце, врежет в челюсть Артура. С такой силой, что у того аж искры из глаз полетят. Чтобы на лице непременно остался след от «вражеского» удара. Перед королевским двором они должны предстать избитыми и ранеными. Чудом уцелевшими после схватки с вероломно напавшими на них воинами королевства Хитрых Лисиц.

Эдгар всегда служил Генриху и всему королевству верой и правдой, что у придворных не возникнет и тени сомнения в его лживых словах.

— Генрих умер у меня на руках. Я сумел отбить его от врагов, мы пустились в бегство. Но Его Величеству были нанесены слишком тяжёлые раны. К глубокой скорби, он скончался. Перед смертью его последними словами стали слова о том, чтобы мой внук занял его место.

Ответом на его наглую ложь послужило гробовое молчание придворных. Никто из присутствующих не поверил, чтобы Генрих мог выбрать своим приемником внука капитана. В последнее время парень был в числе самых приближённых лиц к Его Величеству. Как и его дед, он увлёкся военным делом. Делал неплохие успехи в соревнованиях, устраиваемых при дворе. И неважно, о чём шла речь: мушкет, лук — любое оружие словно оживало в его руках, неизменно попадая в любую цель. Видя его усердие, Генрих отдал в распоряжение Артура отряд королевской гвардии, отвечающей за безопасность и жизнь правителя Белых Лилий. Но возглавить правление целым государством… навряд ли Генрих мог принять подобное решение. Если только его рассудок успел помутиться перед смертью.

— Но где же тогда тело короля? — вдруг подал голос старший советник Артура.

— Враги возобновили погоню. Мы с Артуром успели прыгнуть за борт. Нам повезло, берег оказался недалеко. К нашим скромным персонам преследователи потеряли всякий интерес. Убедились, что король Генрих мёртв, и отправились восвояси.

Епископ Иосиф, присутствующий среди прочих придворных, пристально посмотрел на небрежно перевязанную сомнительной чистоты тряпицей руку Эдгара. Странно, что нападавший решил нанести удар по руке, а не в грудь или живот пострадавшего. Хотя, возможно, враг промахнулся…

Гертруда, стоявшая с ним рядом, перехватила этот взгляд и задумалась. Что-то здесь не так. Только что?

Артур, не всегда умевший скрывать свои эмоции, также вызывал у неё подозрение. Юноша не выглядел напуганным или удручённым. Он был возбуждён, и его рука непроизвольно тянулась за спину к зудевшему месту под лопаткой.

— Какая потеря для нашего королевства… — с прискорбием вздохнул старший советник.

Остальные в знак молчаливого согласия дружно склонили головы, присоединяясь к этой скорби.

— Жаль, что не можем предать тело нашего повелителя земле, — единственное, что проговорил епископ.

Вскоре все стали расходиться. Проходя мимо Эдгара, Гертруда машинально отметила, что кинжал капитана пристроен у правого бедра. Выходит, он левша. Она снова покосилась на раненую руку капитана, на взволнованное и довольное лицо Артура. Нет, не может быть…

Однако в голове её прочно засела навязчивая мысль. Дело нечисто. Королевство Белых Лилий не давало повода для вражды соседнему с ним государству. И выражение физиономии Артура ей совсем не нравится. Что-то здесь не так…

… Она не заметила, как погрузилась в печальные воспоминания, из которых её вырвал голос Терезы.

— Госпожа, все собрались. Ждут только вас. Его Величество недоволен вашим отсутствием на приёме.

Гертруда тряхнула головой, последний раз провела расчёской по блестящим чёрным прядям волос. Надо идти. Ни к чему вызывать у Артура лишнее раздражение и злость в свой адрес.

Среди присутствующих на приёме невозможно было разглядеть ни одного по-настоящему счастливого лица. Придворные поднимали очередной кубок, следовавший за тостом короля Артура. Но делали это с большой неохотой. Никто из них не хотел войны. Артур произносил напыщенные хвалебные оды себе и своим отважным воинам, победившим в недавней схватке с неприятелем. Однако он ни словом не обмолвился о том, какие невосполнимые потери понесли их войска. Сколько юношей и мужчин погибло в этом бою…

— За процветание королевства Белых Лилий! — Артур встал, высоко поднимая наполненный до краёв кубок.

При этом его уродливое лицо раскраснелось, маленькие глазки горели хищным огнём.

Гертруда огляделась, но так и не нашла за столом Аделину. Строптивая девчонка! Всё-таки улизнула. Вечером матери придётся выслушивать злобное ворчание повелителя, придумывать оправдания поведению дочери.

Епископ, сидевший от Гертруды по правую руку, поднялся и вышел из-за стола, уставленного дорогими яствами.

… Наконец-то он смог выбраться из монастыря и повидаться с Гертрудой. Причиной его долгого отсутствия послужила банальная простуда, которая заставила его почти неделю провести в постели. Благодаря стараниям Марты, беглой крестьянки, нашедшей временный приют в стенах монастыря, он довольно быстро пошёл на поправку.

Эта немолодая, много пережившая, женщина сразу стала хорошей помощницей в монастыре. Мужчины, добровольно выбравшие провести остаток своих лет без женского тепла и заботы, давно научились готовить себе пищу, стирать и убирать своё жилище.

Но Марта, не привыкшая сидеть без дела, смело приняла на себя большую часть домашней работы. За несколько дней она отдраила до блеска кастрюли и сковородки. Вымела пыль и паутину с таких углов, до которых не добрались мужские руки. Затем принялась за починку и штопку ряс, штанов и рубах.

Как раз сегодня утром Иосиф застал её за этим занятием. Она уже успела заштопать чью-то рубаху и штаны. На очереди была ряса епископа, на которой ей предстояло починить потайной карман. Марта занялась штопкой с вечера, трудилась почти всю ночь. Мысли о погибших сыновьях и блуждающем сейчас неизвестно где Бруно лишили её сна. Она нарочно отложила одежду епископа на последнюю очередь, собираясь поколдовать над ней с особым усердием. Незаметно сон взял своё.

Иосиф с жалостью посмотрел на спящую, тихо заглянув в комнату, отведённую Марте. Осторожно, стараясь не разбудить, вытянул рясу из-под натруженных морщинистых рук. Пусть спит, а то совсем не отдыхает. Он очень спешил, и не стал проверять карманы, решив, что с ними уже всё в полном порядке.

Ему необходимо было успеть во дворец к обеду, чтобы незаметно увидеться с Гертрудой и получить от неё новости о замыслах гнусного Артура. И ему это удалось.

… Выждав некоторое время, Гертруда последовала за ним. Пир был в самом разгаре. Её уход остался незамеченным для других. И лишь один человек нехорошо прищурился, глядя в прямо расправленную спину молодой женщины.

«Что ты задумала, моя любимая змея?», думал Артур, чувствуя, как нестерпимо зачесалось под лопаткой. В какие игры решила с ним поиграть? Что ж, так даже интереснее. Посмотрим, кто кого. Его самого трудно чем-либо уязвить. У него всё есть, о чём только можно мечтать. Власть, желанная женщина… Женщина, которую сложно чем-либо задеть. Хрупкая, как воза тонкого китайского фарфора. И… с характером храброго воина. Стойко переносящая любые невзгоды судьбы.

Придя к власти, он вынудил её принадлежать ему. Он не оставил ей выбора, Гертруде пришлось покориться. Ему никогда не забыть их первую ночь. В эту ночь он, наконец, смог осуществить все свои тайные и не слишком чистые фантазии к объекту давней страсти. Вкус власти над Гертрудой оказался гораздо слаще вкуса власти над целым королевством. Овладевая снова и снова её покорным нежным телом, Артур долго не мог насытиться. Уже ближе к утру, любуясь лицом любимой, он вдруг ощутил, что всё не так, как было в его грёзах. К сладкому вкусу победы, одержимой над неподвижно лежащей с ним рядом возлюбленной, примешалось горьковатое послевкусие. Гертруда то ли спала, то ли просто крепко сомкнула свои дивные глаза. Она рядом, это не сон. Стоит протянуть руку, и под ней окажется её шёлковая кожа, сладко пахнущая мятой и малиной. От неё всегда так пахло. И все эти долгие годы, что они были не вместе, этот запах не давал ему покоя, сводил с ума.

И всё же он не чувствовал полной победы над ней. С её гибким телом он может делать всё, что захочет. Навряд ли это приводит её в восторг. Но она лишь покорно молчит, исполняя его прихоти. Интересно, что в этот момент происходит в её хорошенькой головке? Или в душе? Каких демонов пробуждает в ней Артур, заставляя Гертруду подчиняться ему раз за разом?

Ничего, когда-нибудь он овладеет не только её телом, но и разумом, душой. Она поймёт, что он единственный мужчина в её жизни. Никого другого у неё больше не будет.

Пока же она держится, не покоряется ему полностью. Хитрит, при этом стискивает зубы, делая вид, что ей приятно делить с ним постельное ложе.

И всё же у неё есть одно слабое место. Аделина. Для Гертруды дочь — всё. С её стороны будет опрометчивой ошибкой затеять что-либо за его спиной. Если всё же посмеет, захочет его перехитрить, Артур ни перед чем не остановиться.

Как любит говаривать дед, на войне все средства хороши.

Глава 11. Мятежники

— Гертруда, это становится опасным. Артур или кто-то из придворных могут что-то заподозрить, — Иосиф выглядел обеспокоенным.

Она нашла его у пруда, который служил им с недавних пор местом для тайных встреч.

— Не волнуйтесь, Ваше Преосвященство, никто не заметил, когда я уходила. Всем было не до меня.

Она опустилась рядом с Иосифом прямо на траву, поджав под себя ноги. В руках она рассеянно теребила прихваченную со стола булку. По гладкой поверхности пруда к ней тут же заскользили несколько уток.

— Как там Эдвин? Вы передали ему мой привет?

— Конечно, милая. Ничего, держится. Помогает братьям монахам по хозяйству. Правда, у него это плохо получается. Не приучен к домашней работе. Давай лучше по делу, нам нельзя здесь задерживаться надолго.

— Вот, — Гертруда незаметным движением вытащила из-под кружев рукава зелёного атласного платья примятый клочок бумаги.

Иосиф взял из по-детски тоненьких пальчиков сложенный в несколько раз листок и засовывая его в карман рясы; машинально отметив про себя, что ей очень идёт это платье. Просто идеально сочетается с цветом большущих глазищ. Какая же она нежная, тоненькая, как тростинка, с виду такая ранимая… От этих мыслей кошки заскреблись у него на душе.

Он знал её ещё ребёнком, потом девочкой — подростком. Теперь Гертруда взрослая женщина. Но для него по-прежнему осталась той маленькой девочкой, что бегала каждый день кормить уток и лебедей, живших в этом пруду. По долгу службы Иосифу часто приходилось бывать во дворце. Много раз он наблюдал картину, как Гертруда проворно, словно уличный воришка, таскает хлеб с королевской кухни. При этом наивно считает, что делает это втайне от других. Но старший повар и кухонная прислуга прекрасно знают о её невинной слабости и закрывают глаза.

Как же так вышло, что ему пришлось втянуть её в опасную игру, которая велась против нового короля — захватчика?

Но у него не было другого выбора. К тому же, она первая предложила свою помощь.

… В тот день, когда капитан Эдгар со своими единомышленниками ворвался во дворец и провозгласил внука новым правителем Белых Лилий, Эдвин находился на охоте за много миль от королевского замка.

Гертруда помогала садовнику обрезать розовые кусты и не сразу заметила тень человека, упавшую в двух шагах от себя. Она, скорее, почувствовала чужое присутствие и резко повернула голову в сторону незваного гостя. Фрэнк оставил её наедине с розами, отлучившись за парой леек для цветов. Сперва решила, что вернулся садовник. И с удивлением обнаружила стоящего перед ней Артура. Тот был странно взволнован, бледен. Хищно раздувая ноздри, он как-то по-особенному смотрел на Гертруду.

— Привет, не слышала, как пришёл… — начала она с улыбкой.

— Оставь цветы и следуй за мной, — грубо перебил её Артур.

— Да что с тобой? Что-то случилось? — забеспокоилась она.

Никогда прежде он не позволял себе разговаривать с ней подобным образом.

— Тызадаёшь слишком много вопросов. Вставай и пошли.

Гертруда поднялась с колен, отряхивая просторное серое платье, специально выбранное из гардероба для работ в саду.

— Если ты решил так пошутить, то уверяю, мне не смешно, — холодно произнесла она, стирая лучезарную улыбку с прекрасного лица.

— Мне нет никого дела, что смешно тебе, что нет, — ответил тот, кого ещё вчера искренне считала своим другом.

— С этого дня я новый правитель королевства, и советую тебе как можно скорее это понять и принять.

Гертруда на секунду замерла. Что с ним? Его рассудок решил окончательно покинуть голову Артура? Что за бред он несёт сейчас?

— Советую тебе поторопиться. Мой дед уже собрал всех придворных, не хватает лишь нас.

Было в его голосе что-то такое, что она вдруг поверила: Артур не шутит. Но как он посмел?! Посягнул на трон, который не принадлежит ему по праву! Если кто и должен продолжить правление королевства, это Эдвин. Он родной племянник Генриха, его кровь и плоть.

На сегодняшний день опустевшее место короля временно заняли первые лица государства, идущие после Генриха. Среди них были епископ и старший советник.

Эдвин так расстроился из-за гибели дяди, что остался далеко в стороне от государственных дел. Он замкнулся в себе и все последние дни ни свет, ни заря отправлялся на охоту в сопровождении нескольких преданных слуг и собак.

В голове Гертруды с бешеной скоростью закрутился рой мыслей. Эдгар с Артуром вероломством захватили трон. Но как такое возможно? Она столько лет знает Артура, все его хорошие стороны и плохие. Он может туго соображать, чревоугодничать. Несмотря на старания деда, так и не освоил хороших манер. Но чтобы он оказался подлым предателем… этого просто не может быть. И тут перед глазами возникла недавняя картина: Эдгар с перевязанной окровавленной тряпкой рукой, странно возбуждённое лицо Артура. Выходит, интуиция её тогда не обманула. Дело нечисто. Капитан так или иначе причастен к гибели Генриха. И Артур…

— Как ты мог? — тихо сказала Гертруда, с трудом взяв себя в руки.

И не удержалась от вопроса.

— Король Генрих ваших с дедом рук дело?

Лицо Артура исказила злобная гримаса.

— Попридержи свой острый язычок за зубами. И укроти свой дерзкий нрав. Теперь я повелитель Белых Лилий. Твоё дело лишь молчать и повиноваться мне.

Произнося эти слова, он всё же отвёл в сторону глаза. Не выдержал гневных искр, которыми засверкал взгляд любимой и желанной женщины.

— Вечером вернётся Эдвин. Всё встанет на свои места. Мы твои друзья, если ты не забыл. Ты не можешь так поступать, это плохо…

— Замолчи! Я приказываю тебе замолчать! — от бессильной ярости перед ней Артур незаметно сорвался на крик.

Больше всего на свете ему захотелось сейчас почесть ненавистное пятно под лопаткой, зуд был нестерпимым. Но он не стал этого делать, Гертруде не нравилось, когда он пренебрегал хорошими манерами.

— Приказываешь?.. — медленно проговорила она своим хрипловатым голосом.

— Что ж. Полагаю, до тебя не достучаться. Пойдём во дворец, хочу убедиться, что ты не врёшь и в самом деле решил провозгласить себя королём.

Она ещё раз отряхнула подол платья, расправила плечи и первой направилась к стенам дворца.

Артур шёл следом и мрачно размышлял: укротить эту дикую кошку будет не так просто, как казалось поначалу.

В стенах дворца тем временем начался переполох. Но Эдгар был к этому готов. Отряд из преданных ему воинов вооружён до зубов на случай, если подданные задумают протестовать против новой власти.

— Вы действуете вне закона королевства! — первым пришёл в себя старший советник.

Он попытался образумить коварных зачинщиков переворота и немедленно за это поплатился. Эдгар подошёл к возмущённому происходящим беспределом советнику вплотную. На лице капитана застыла зловещая ухмылка.

— Тебе что-то не нравится, приятель? — процедил он сквозь зубы, доставая кинжал из ножен.

Присутствующие при этой сцене и глазом не успели моргнуть, как Эдгар одним точным ударом прямо в сердце сразил непокорного наповал.

— Ты никогда мне не нравился, — усмехнулся капитан, нагнувшись к безжизненному телу советника, разом обмякшего у ног своего убийцы, и вытирая кинжал о его одежду.

Остальные мгновенно притихли. В воздухе повисла гробовая тишина, нарушаемая лишь приглушёнными всхлипами и охами придворных дам.

— Думаю, так всем будет понятнее, кто здесь власть, и как нужно себя при ней правильно вести, — обратился он к застывшим придворным.

— Дед, ты обещал праздничный ужин в мою честь, — подал голос Артур, исподтишка наблюдая за Гертрудой.

Надо отдать ей должное, держалась она хладнокровно. Не вскрикнула и не убежала, когда Эдгар расправился со старшим советником. Другие придворные дамы заохали, зажимая рты ладошками, потянулись в карманы платьев за флакончиками с нюхательной солью. Парочка из них даже умудрилась хлопнуться в обморок.

Гертруда будто оцепенела и стояла, не опустив плеч и не двигаясь.

Артур вдруг подумал, что никогда на протяжении всей их дружбы он не видел у неё подобного флакончика.

— Пока можете все расходиться. Его Величество будет отдыхать. И пригласите сюда главного повара, нужно распорядиться по поводу ужина в честь моего Артура.

Воспользовавшись всеобщим замешательством и начавшейся суетой, Гертруда отыскала взглядом епископа и молча кивнула в сторону выхода. Иосиф понял её без слов. Очутившись подальше от зала, где толпились придворные, она схватила его за руку и горячо зашептала.

— Нужно предупредить Эдвина! Ему нельзя возвращаться во дворец! Артур обезумел. Боюсь, как бы не расправились с ним, как с советником.

— Не переживай, дитя, я позабочусь об этом. В какой стороне он обычно охотится? Я пошлю своих людей, чтобы перехватили его и предупредили об опасности. Тебе тоже нужно бежать. Мне совсем не нравится, как смотрит на тебя Артур. Он явно что-то замышляет по поводу тебя.

— Я что-нибудь придумаю. Сперва найду Аделину, своенравная девчонка вечно где-то прячется. Её невозможно усадить на месте. Может, ночью, когда все уснут, мы попробуем с ней сбежать. Только куда?

— Мне кажется, я знаю подходящее местечко, куда не сунут свои носы ни Эдгар, ни его внук. Эдвина тоже проводят к нему мои люди. В полночь я пришлю одного из монахов. Ждите его у задней садовой калитки. И ещё, постарайся сегодня не попадаться на глаза Артуру.

— Да, Ваше Преосвященство. Не переживайте за меня. В обиду я себя не дам.

… Как же ошибалась она тогда, недооценивая врага. Врага, которого вчера считала безобидным другом. Глуповатым, смешным и нелепым.

… — Мне удалось срисовать план нападения на юго-восточные границы Хитрых Лисиц. Нельзя допустить, чтобы Артур смог осуществить его.

— Если мы свяжемся с Осви и передадим ему эту бумагу, он успеет подготовиться и дать отпор нашим войскам. Но тогда мы потеряем много мужчин нашего королевства. С, другой стороны; бездействовать, означает способствовать этому бесконечному и бессмысленному кровопролитию.

— Что же делать? — Гертруда бросила остатки булки ненасытным птицам и в ожидании ответа повернулась к епископу.

— Я подумаю над этим, дитя. Нужно знать, каким временем мы располагаем. Когда именно Артур готовит нападение на Хитрых Лисиц.

— Я слышала, как он разговаривал с Эдгаром. Капитан считает, что наши войска ещё недостаточно готовы к бою. К тому же, ожидается корабль с партией нового оружия. Пока тот не прибудет, не будет и наступления.

— Береги себя, Гертруда. Артур может быть очень опасен. Слабоумный человек и власть, которой он наделён, — гремучая смесь.

— Обещаю, что буду осторожной. Пора возвращаться во дворец. Передавайте Эдвину, чтобы не грустил. Надеюсь, скоро наша семья воссоединится, и мы снова будем все вместе.

Гертруда легко поднялась и грациозной походкой двинулась в сторону дворца.

«Бедная девочка, да хранит её господь; как же похожа она на мать», подумал Иосиф, глядя вслед уходившей.

Ещё несколько минут, и он тоже вернётся в зал, где идёт пирушка.

Но он был не единственным, кто наблюдал за молодой женщиной.

Когда епископ покинул берег пруда, густо поросший старыми ивами, из-за ствола одной из них показалась коренастая фигура человека. Садовник Фрэнк стянул с рано облысевшего затылка выгоревшую на солнце соломенную шляпу и задумчиво почесал свою заплешину. Кажется, новый правитель оказался прав, приказав ему следить за Гертрудой. Она не так проста, как может показаться на первый взгляд. И это уединение с Его Преосвященством… интересно, о чём они беседовали? После ужина Фрэнк непременно доложит королю об этом тайном свидании. А тот уж пусть сам разбирается, в чём тут дело.

Садовник развернулся, чтобы покинуть свой наблюдательный пункт, но какая-то неведомая сила вдруг нестерпимо потянула его к месту, где недавно были епископ с Гертрудой. Как оказалось, он спустился к берегу пруда не напрасно. Приблизившись к воде, он заметил клочок бумаги, свёрнутый в несколько раз, почти незаметный. И всё же садовник его разглядел. Читать он не умел, лишь внимательно посмотрел на непонятные ему слова и цифры. Но в душе он смекнул, что это послание, так неудачно переданное смутьянкой епископу, как-то связано с Артуром и неутихающей войной. Ещё на бумаге была нарисована часть карты, но что именно за место, понятно ему не было. Садовник предположил, — в его руках серьёзное доказательство против этой парочки. Получается, в руках Фрэнка сейчас их судьба. Артур будет доволен его работой, уж он-то прочитает, что в этой таинственной записке. И тогда этим двум наверняка не поздоровится.

… Порой Фрэнка тошнило самого от себя. Гертруду он знал много лет. На его памяти не было ни одного случая, чтобы та его чем-то обидела или хотя бы раз повысила на него голос. Более того, зачастую она помогала ему в саду. С её лёгкой руки в королевских оранжереях и на клумбах приживались самые капризные саженцы цветов. Её не пугали острые шипы роз, ей нравилось принимать участие в их обрезке. Для него — гнусно и подло следить за ней. И он никогда бы не пошёл на это, если бы не сын. Вызвав садовника к себе, Артур сразу выставил свои условия. Либо Фрэнк докладывает ему обо всём, что покажется подозрительным в поступках Гертруды, либо единственный сын садовника отправляется на строительство острогов на остров Святого Августина.

Конечно, Гертруда очень милая и хорошая. Но когда речь идёт о собственном сыне… его мать навряд ли переживёт разлуку с любимым чадом. Да и Фрэнку он гораздо ближе и важнее, чем сама Гертруда.

И всё же с запиской торопиться не стоит. Достаточно просто рассказать о встрече Иосифа и любовницы короля. А послание сохранить при себе, как важную улику. Он ещё подумает, что с ним делать.

Глава 12. Предательство

— Ты не мог ошибиться? — Артур нахмурил низкий лоб, исподлобья разглядывая садовника.

— Она действительно что-то передавала епископу?

— Порази меня гром, если лгу! — горячо заверил его Фрэнк.

— Наверно, это была записка, — заискивающе предположил он, быстро глянул в глаза Артуру и тут же отвёл взор в сторону.

В глазах короля застыло нечто пугающее, безумное, от чего у Фрэнка мурашки забегали по спине.

— Говорили они недолго…

— Я сам знаю, сколько отсутствовали эти двое, — глухим страшным голосом перебил его король.

Садовник предпочёл благоразумно заткнуться. Он нетерпеливо топтался у дверей в королевские покои, мечтая, как можно скорее, оказаться подальше отсюда.

Артур некоторое время грозно молчал, размышляя о чём-то своём.

— Это не сойдёт тебе с рук, дрянь, — наконец произнёс вслух, с трудом сдерживая раздирающую его ярость.

Кажется, он совсем забыл про Фрэнка. Тот решился тихо кашлянуть, желая напомнить о своём присутствии.

— Можешь идти, — словно очнувшись, пробормотал Артур.

— И не спускай с неё глаз. Работников на строительство темниц по-прежнему не хватает. Помни про это.

После ухода садовника король откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза.

Им владели противоречивые чувства.

С одной стороны, ему ужасно хотелось вызвать Гертруду к себе и устроить ей допрос. Любопытно было бы наблюдать, как будет она выкручиваться и отпираться, когда он припрёт её к стенке своими вопросами.

С другой, ему было хорошо известно, какой умной и хитрой может быть эта лиса. Наверняка наплетёт небылиц, и глазом не моргнёт. Ещё и Артуру даст себя дураком почувствовать.

Нет, с ней нужно действовать иначе.

Это уже не первая выходка мерзавки. От верных приближённых Артур знал: Гертруда что-то вынюхивает, подслушивает любые разговоры при дворе, касающиеся военных планов. Иногда её видят в обществе епископа. Что общего может быть у этих двоих?

Епископ тоже давно вызывает подозрение. Он много лет прослужил Генриху. И как-то уж слишком спокойно принял провозглашение новой власти. При дворе давно ползут слухи об отряде мятежников, сплотившихся, чтобы свергнуть новую власть и остановить войну с Хитрыми Лисицами. Проверить достоверность сплетен у Артура пока нет никакой возможности. Там на ухо шепнули, тут донесли. И никаких конкретных фактов, чтобы докопаться до истины.

Но в том, что шайка мятежников действительно существует, Артур не сомневался ни минуты. Как и в том, что епископ и Гертруда имеют к ней самое прямое отношение. Нужно срочно что-то менять в Белых Лилиях. Недопустимо, чтобы священнослужители имели столько власти и влияния над простым людом. Власть в королевстве должна принадлежать одному человеку. И это он, Артур.

Ничего, с епископом он разберётся попозже. Гораздо важнее сейчас проучить коварную гадюку, пригретую на своей груди. Наивно считает, что сумела обвести его вокруг пальца? Собирает за его спиной информацию, касающуюся планов по поводу развязанной войны, и передаёт её мятежникам? При этом ведёт себя, как ни в чём не бывало. Приходит к нему по ночам, дарит сладкие предательские поцелуи. Позволяет ласкать своё нежное, безупречное тело…

Артур вспомнил юношеские грёзы, когда Гертруда ему ещё не принадлежала. Как приходила к нему во снах, опускалась на край его постели, тихо склонялась над ним, щекоча ему лицо длинными прядями смоляных волос.

А потом вышла замуж за другого. Посмеялась над его чувствами. Доставила такую боль, что он едва не умер. Уродливые шрамы на его запястьях — доказательство и напоминание об этой боли.

— Не на этот раз, моя дорогая змея, не на этот раз. Больше я не позволю тебе выставить себя идиотом. Не захотела по-хорошему, что ж…Ты сама сделала свой выбор…

Артур не заметил, как произнёс последние слова вслух. Он резко встал, едва не опрокинув кресла. Сегодня утром за завтраком дед упоминал о прибытии послов из королевства Хитрых Лисиц во дворец. Осви не оставляет попыток остановить войну. Ему, как и мягкотелому Генриху в дни его правления, претит всяческое кровопролитие и раздор. У Эдгара и Артура давно назрел план, как обмануть противника. Сделать вид, что полностью согласны на его условия, пойти на перемирие, и тем самым выиграть время. Напасть, когда враг расслабится и не будет ожидать атаки со стороны воинов Белых Лилий. Однако и Осви непрост. Наверняка захочет гарантий со стороны враждующей стороны. И такая гарантия есть. Ею станет Аделина.

Пусть Гертруда хоть раз почувствует те страдания, что причинила ему когда-то.

Как говорит дед, — накажи соперника тем же мечом, которым он ранее нанёс тебе сокрушающий удар. И тогда боль, которую почувствует твой враг, станет не просто болью, а справедливо заслуженной, возмездной.

Артуру очень хотелось быть не только властным и смелым правителям, но и справедливым.

Глава 13. Заложница

На свете существовало не так уж много вещей, которые не любила Адель.

Например, рисовый пудинг, щедро политый придворным поваром густым молочным соусом. При одном виде подобного десерта к желудку девочки подкатывала тошнота.

Или, когда мама отправляла её спать пораньше. Сон — это так скучно!

Скучнее него могли быть лишь званые обеды и ужины, где должны были присутствовать все придворные и гости дворца. Да занятия с леди Джоан, пожилой суховатой женщиной, на которую была возложена обязанность обучать Адель.

И почему нельзя проводить время, как захочется? Трудно усидеть за правописанием, когда под окном раздаются звонкие голоса: Тома, сына кухарки, и Джека, сына прачки. Приятели уже час изнывают под окнами комнаты, где занимается Адель под присмотром строгой учительницы.

Как бы улизнуть с ненавистных уроков? Может, притвориться, что у неё внезапно разболелся живот? Обвести вокруг пальца Джоан — дело непростое. Но Адель так вошла в роль, что и сама начинает верить, — с её животом действительно что-то не в порядке.

Скрепя сердце и поджав сухие губы, пожилая леди позволяет ученице отлучиться из классной комнаты. Лишь бы не столкнуться с матерью, думала Адель, поспешно проходя мрачные и тёмные коридоры дворца. Конечно, поступает она плохо. Мама расстроится, прознав о её выходке. Но как усидеть в душном классе с серыми холодными стенами, когда на улице такое яркое солнышко?

Дядя Артур, как привыкла называть его Аделина, возник перед ней неожиданно, словно чёрт из табакерки.

Он лично отправился за ней в классную комнату, оставив на время послов наедине с Эдгаром.

— Адель, а я за тобой, — на лице его возникло некое подобие улыбки, но девочка ни на минуту не поверила в её искренность.

— Что случилось, дядя Артур? — осторожно спросила она.

Наверное, сейчас он будет её ругать за бегство из классной комнаты.

Но ничего подобного не произошло. У мужчины даже не возникло вопроса, почему Адель шатается по коридорам, вместо того, чтобы получать знания. Думал он совсем о другом. Как без лишних хлопот и истерик отвести её и передать в руки послов враждующей стороны.

— Адель, я подумал и решил: вам с мамой будет гораздо безопаснее пожить пока на одном из наших островов. Война разгорается с каждым днём. Я подвергаю ваши жизни риску, оставив вас при дворце. Возьми с собой все необходимые вещи. Тебя будут сопровождать мои самые надёжные люди.

— А мама? Где она?

— Она уже на корабле, ждёт тебя. Пойдём в твою комнату, соберёшься. И поторапливайся.

Адель недоверчиво покосилась в его сторону. Ей не нравилось всё происходящее. Но что она могла поделать? Остаётся лишь надеется, что мать действительно дожидается её на борту корабля. Странно, что она отправилась на него без дочери. Это так не похоже на её любящую и заботливую мамочку.

Словно прочитав её мысли, Артур добавил.

— Гертруда не хотела уходить без тебя, но я настоял. У нас почти нет времени. С минуты на минуту враг готовит нападение на дворец.

Адель послушно пошла собираться в дорогу. Артур не удержался от вздоха облегчения. Врать — не его конёк. А это была уже вторая ложь за день.

Первый раз он обманул послов, сказав, что в знак перемирия с Хитрыми Лисицами оставляет у них в заложницах свою приёмную дочь. Точнее, не это было неправдой. А то, что Адель — самое дорогое и ценное, что есть у Артура. Доверить враждующей стороне любимое чадо — это ли не доказательство честности и искренности его намерений перед Осви?

Не схитрил, лишь когда просил девчонку поторопиться. Её мать сейчас занята розами в саду. Фрэнку было приказано строго-настрого присматривать за ней. На случай, если Гертруда захочет вернуться в королевские покои, удержать её под любым предлогом.

…

— Фрэнк, становиться жарко. На сегодня, думаю, достаточно. Мы и так славно потрудились, — Гертруда смахнула тыльной стороной ладошки испарину со лба, выпрямилась и потёрла затёкшую от неудобного положения поясницу.

— Госпожа, моя жена испекла замечательный яблочный пирог. Она очень просила вас заглянуть в наше скромное жилище на чашку чая с мятой.

Гертруда засомневалась. Ей очень хотелось пить. Также не хотелось обижать мужчину и его супругу своим отказом от приглашения на чай. Но на душе было неспокойно. И откуда взялось это тревожное чувство? С её близкими людьми всё в порядке. Аделина на занятиях. Эдвин надёжно укрыт в монастыре где-то в чаще леса.

Для Гертруды до сих пор остаётся загадкой, почему Артур не сделал попытки разыскать его. Вёл себя так, словно в его жизни и не было никогда никакого Эдвина. Боялся, что если тот появится, нужно будет с ним что-то решать? Артур присвоил себе трон, который ему не принадлежал по праву. Женщину, которую Эдвин любил и считал своей супругой. Его дочь жила теперь при «славном» новом правителе. Находилась под его покровительством. Она и её мать полностью зависели от настроения и желаний Артура.

Артур и Эдвин дружили много долгих лет. Вместе росли, мужали. Их столько всего связывало…

По сути, Эдвин стал первым другом, что появился когда-то у нового короля. Первым и единственным. Его возвращение во дворец само по себе должно было повлечь за собой дальнейшие действия со стороны Артура. Всем понятно, как раньше уже быть не может. Власть им не поделить. Как не поделить Гертруду. Она его, Артура, он так считал. Раз и навсегда. Такая женщина должна принадлежать победителю. И победитель в этой игре один. Эдвин всего лишь жалкий дурак. Слабак, который не смог перенести достойно смерть дядюшки Генриха. Вместо того, чтобы воспользоваться моментом и заявить о себе, прибрать трон к рукам, разъезжал по охотам. Гонял никому не нужных лис и фазанов. Бросал свою жену одну. Словно ей было легко в тот момент находиться в стенах с зеркалами, завешанными чёрными траурными покрывалами. Он сам отказался от своего счастья, не удержал его. И сейчас получает лишь то, что заслуживает. Скрывается где-то от всего мира. От дорогих сердцу людей.

В любом случае, между ними уже никогда не будет дружбы. И это ясно всем троим. Артуру, Эдвину, Гертруде…

… Поколебавшись и не найдя весомого повода для отказа, она всё же решила воспользоваться приглашением Фрэнка и нанести визит его гостеприимной супруге.

Она пила чай с мятой, нахваливая при этом воздушный яблочный пирог с корицей, и не могла видеть, как послы Хитрых Лисиц покидают дворец. Один из них нёс сумку с вещами Аделины. Другой вёл за руку саму девочку, еле поспевающую за размашистыми шагами идущего с ней рядом мужчины.

Эдгар наблюдал в окно за отбывающими гостями. После того, как те исчезли с поля его зрения, повернулся к сидевшему за столом переговоров Артуру. Артур мечтательно прикрыл глаза в предвкушении вида побеждённой и растерянной любимой им «змеи».

— Ты превзошёл сам себя. Горжусь тобой, внук, — похвалил капитан.

… Гертруда искала повсюду, но Аделины нигде не было.

В десятый раз оббегая дворец она столкнулась с Артуром.

— Дорогая, ты кого-то потеряла? — насмешливо спросил тот.

— Я никак не могу найти Адель, с утра её не видела, — стараясь сохранять спокойствие, пробормотала она.

— У нас были послы от Хитрых Лисиц, Аделину я отправил с ними. Осви потребовал от меня гарантий, что я не намерен продолжать с ними войну. Теперь он будет уверен, — пока девчонка у них, война остановлена.

— Но ты же готовишь войска к наступлению! Что ты наделал!

… Узнав о том, как Артур распорядился судьбой её дочери, Гертруда набросилась на него, со всей силы вселившегося в неё отчаяния заколотив кулачками по его груди.

— Ты жалкий ублюдок! Немедленно верни мою дочь! — кричала женщина.

Как же хороша была она в ярости и гневе! Наконец не притворяется перед ним, показывает истинные чувства.

— Дорогая, я бы с радостью. Но ты сама во всём виновата. Хотела меня перехитрить? Вела игры за моей спиной? Перешла на сторону мятежников, а теперь пытаешься мне приказывать? — он схватил её за запястья, сжал их железной хваткой.

Гертруда вырывалась, но он оказался сильнее. Так и должно быть. Ведь он мужчина.

— Никогда не смей кричать на меня и указывать, что мне делать, — тихим и страшным голосом прошипел ей в лицо Артур.

— Ты получаешь то, что заслужила. Я старался держаться с тобою на равных. Сделал тебя своей женщиной…

— Своей женщиной?! — диким хохотом рассмеялась Гертруда ему в лицо.

— Ты убийца и вор! Вы с Эдгаром убили Генриха! Силой и хитростью захватили власть, которая тебе не принадлежит. Ты вынудил меня спать с тобой, потакать твоей грязной похоти! Тебе наплевать на меня, мою дочь, на Эдвина! Я никогда не была и не буду твоей женщиной! Это лишь плод твоей больной фантазии. Если бы ты только знал, каких сил стоило мне каждый раз скрывать отвращение, когда ты прикасаешься ко мне!

Этого Артур слушать уже не мог. Сильно побледнев, тяжело дыша, он оттолкнул от себя Гертруду. От неожиданности та потеряла равновесие, упала, больно ударившись плечом о каменные полы. Но тут же вскочила на ноги, словно разъярённая кошка, встала напротив него, прожигая взглядом бешенных глаз.

Грязная похоть… вот, оказывается, как называла она те чувства, что он испытывал к ней. А он-то надеялся, что она хотя бы немного к нему привязалась. Хоть чуточку полюбила…

Артур мог победить врага на поле сражения. Мог осудить или казнить любого, кто пойдёт против него. Но перед ней он жалок, бессилен. Как в тот чёрный день, когда Гертруда отвергла его, предпочла ему безвольного, как тряпка, Эдвина.

— Я прикажу посадить тебя под стражу, — устало выдавил из себя разом поникшим голосом, ещё больше ссутулившись и помрачнев.

— Немедленно отправляйся в свою комнату и не смей её покидать.

— Верни мою дочь, — точно заклятье, повторила Гертруда.

Приступ ярости прошёл. На душе стало пусто. Больно ныло плечо после неудачного падения, но ещё больше болело сердце. Артуру удалось нащупать её уязвимое место. И поразить прямо в него. На этот раз мерзавец не промахнулся.

— Верну, когда победим Освина. Тебе не удастся больше контролировать ситуацию. Отныне ты не можешь ничего узнавать о моих планах. Значит, не сможешь никому ничего рассказать.

— Артур…

Она была готова встать перед ним на колени, лишь бы вернуть Адель. Но Артур проявил непреклонность.

… Комната Гертруды стала местом её заточения. Она была лишена связи с окружающим миром. Единственный человек, которого видела пленница, была Тереза.

Служанка отпирала дверь своим ключом, вносила в комнату поднос, уставленный тарелками с едой. Сердито сопя, убирала те, что приносила ранее. С нетронутой и неаппетитно заветренной пищей. Всё делала молча. Терезе было приказано не разговаривать со своей хозяйкой.

Пленница не думала, что родные стены могут быть такими постылыми. Она не ела, почти не спала. В те редкие минуты, когда тягучий сон всё же накрывал её, ей снилась её семья. Спокойный и добродушный Эдвин что-то тихо рассказывает ей с вечно грустной улыбкой на губах.

Смеющаяся, непоседливая Адель, увертывающаяся от расчёски, которой Гертруда водит по её рыжим кудряшкам, пытаясь причесать дочь.

Очнувшись, Гертруда мгновенно вспоминает, что находится под стражей, а муж и дочь от неё за много миль… Она вскакивает и начинает быстро ходить, меряя шагами ненавистную комнату. Нужно срочно выбраться отсюда, бездействие её убивает.

Каждый новый день своего заточения она отмечает на листке, который потом прячет под подушку. За всё время Артур ни разу не заглянул к своей пленнице. Гертруду радует, что больше он её не касается. Ей не приходится терпеть его гнусных объятий. Но отсутствие врага одновременно вызывает в ней тревогу. Раз молчит и не приходит, возможно, снова что-то задумал. Или всё ещё не может отойти от потрясения после её гневной речи. Произнося её в тот день, она испытала ни с чем не сравнимое облегчение. Но какие же горькие последствия последовали за ним…

Судя по пометкам на листке, она находится под замком неделю. За это время корабль Хитрых Лисиц давно должен прибыть на место. Значит, Адель сейчас находится в лапах врага. От этих мыслей сердце начинало стучать чаще, в груди не хватало воздуха, чтобы дышать. Как там обращаются с её дочкой? Остаётся лишь уповать на то, что Осви — разумный и добрый человек. Он должен понимать, что перед ним ребёнок. Маленькая и беззащитная девочка. Только вот мужчины — подлые и коварные существа. Артура, например, это совсем не остановило.

Он не увидел в дочери Гертруды беспомощного ребёнка. Её дочь стала бездушной пешкой в его грязной игре.

Если бы Эдвин оказался сейчас с ней рядом… или епископ. Они наверняка бы что-нибудь придумали. Но она даже не может связаться с ними, рассказать о случившемся. Если в эти дни епископ наведывался во дворец, никто из придворных не сообщил бы ему правды, что произошло на самом деле. Где Аделина или Гертруда находятся на данный момент. Поэтому на помощь отца Иосифа надеяться не приходится. Остаётся рассчитывать только на себя.

И, как всегда в такие моменты, разгорячённый мозг Гертруды начинал работать с утроенной силой. Что конкретного она может сделать, чтобы выбраться из заточения и спасти дочь?

… Наверняка именно подобные мысли были у её матери перед смертью.

О том, как погибла её мать, Гертруда старалась никогда не думать. Сразу гнала от себя прочь все воспоминания того злосчастного дня. К сожалению, удавалось это не всегда…

… Стоял тёплый летний день. Безоблачный и беззаботный. Эльза, мать Гертруды, решила: глупо провести его в душных стенах в утомительном обществе придворных дам, когда за воротами дворца такая чудесная погода!

… Уж и не упомнить, сколько лет род Гертруды служил славному королю. Её бабка и сама Эльза не носили никаких титулов; никогда не были ни герцогинями, ни баронессами. Но и к простым служанкам тоже не относились.

По старой легенде, много лет тому назад, перед воротами дворца королевская стража обнаружила холодной осенней ночью корзину с маленьким свёртком, внутри него была малышка. Никто не знал, кто оставил подкидыша на случай судьбы совсем одного. О находке доложили правящему в те времена королю, который оказался дядюшкой Генриха. Тот подивился чудной находке и людской жестокости, приказав доставить подкидыша прямо к нему во дворец. Малышка оказалась очень слабой, но такой хорошенькой, что было решено оставить её на попечение служанок и придворных дам в стенах самого дворца.

Шли годы. Девочка росла, всё больше хорошела. Она была общительной и лёгкой, могла найти контакт с любым придворным или прислугой. Сам правитель и его супруга души в ней не чаяли. Девочка с удовольствием помогала на кухне или убирать прислуге комнаты во дворце. Но больше всего ей нравилось проводить время в королевском саду, где она помогала садовнику ухаживать за розами. Потом правитель выдал её замуж за одного из своих рыцарей. Но тот вскоре погиб на поле сражений, оставив молодую супругу в интересном положении.

Спустя положенный срок у молодой вдовы родилась девочка, мать Гертруды. И она в точности повторила печальную судьбу своей матери.

Она рано овдовела, её бедная матушка. Отца Гертруда не знала. Он погиб за месяц до рождения дочери.

Тогда на королевство Белых Лилий напало соседствующее с ним государство Бесстрашных Рыцарей. Правитель того государства слыл агрессивным захватчиком, то и дело посягавшем на чужие земли и народы. На его счету было немало завоёванных королевств. И лишь Белые Лилии и Хитрые Лисицы сумели дать достойной отпор нападавшим. Генриху пришлось поступиться своими принципами не вступать в конфликт и избегать всяческих войн и сражений. В короткий срок были собраны и подготовлены отряды воинов, выступившие на защиту родных земель. В одном из них оказался отец Гертруды. Эльза со слезами на глазах проводила любимого супруга на предстоящее сражение. Она не знала тогда, что видит его в последний раз. Но что-то в самой глубине сердца шептало ей об этом. Несчастная плакала дни и ночи напролёт, мучаясь от того, что не знает где её супруг, что с ним сейчас происходит. Пока израненный, чуть живой гонец не принёс во дворец радостную новость. Враг повержен! Белые Лилии разгромили вероломных захватчиков! Но вместе с ней была и плохая. Славные воины держались до последнего, сражались, подобно львам. Мало, кто уцелел из них. Не счесть раненых и погибших. Слабая надежда, что отец Гертруды окажется среди раненых, померкла вместе с последним прибывшим обозом с изувеченными и окровавленными мужчинами. Его среди них не оказалось. Эльза в отчаянии судорожно вздохнула, собираясь разрыдаться прямо у ворот дворца. В тот момент ещё не рождённая малышка в её животе, едва скрывающемся под подолом платья, беспокойно завозилась и пребольно пнула крохотной ножкой под рёбра будущей матери. Она словно хотела дать знак: я с тобой, не забывай про меня! Мы теперь одно целое, мы семья. Заботься обо мне, не опускай руки и не сдавайся.

Эльза подавила надвигающиеся рыдания, проглотила их вместе с невыносимой болью в своём сердце. Она опустила на выпирающий живот слегка дрожащие, разом ослабевшие, руки и прошептала: я помню о тебе, и всегда буду заботиться. Двое — это тоже семья, пусть маленькая, но дружная.

И так действительно было, пока росла и хорошела малышка Гертруда. Её отец отличился в той войне. Именно он, со смертельной раной в спине, оставленной вражеским копьём, дополз до близлежащего холма и воткнул в рыжеватую рыхлую землю флаг Белых Лилий. С тех пор Эльза стала находиться под особой милостью и покровительством самого Генриха. Ей и до этого было дозволено жить при дворце и пользоваться всеми привилегиями придворной дамы. Однако никакого знатного титула она так и не удосужилась. Наверное, Генрих не догадался присвоить его ей, считая, что и без него Эльзе и её дочери живётся весьма неплохо при дворе. Её же очаровательная дочь давно стала всеобщей любимицей всех придворных и короля.

… Эльза частенько брала лодку, чтобы совершать водные прогулки вместе с дочерью. Она отлично с ней управлялась. Вот и на этот раз вёсла послушно рассекали безупречную водную гладь зелёной воды. Такой прозрачной, что было возможно рассмотреть каждый камушек на дне. Гертруда любила такие прогулки. Мечтала о том, как когда-нибудь они заплывут с матерью так далеко, что не будет видно берега Белых Лилий. И окажутся в чудесной стране, где будет всё иначе, чем в их королевстве. Другие дома, другие люди, волшебные звери, птицы и цветы. Сказочные, прекрасные, никогда ранее никем не виденные и не изученные.

… Эльза тоже задумалась, почему-то вспомнив в те минуты тишины и покоя своего погибшего супруга. Как мало времени отвела им судьба на счастье… каким коротким было её замужество…

Она не заметила надвигающихся тучек, постепенно заволакивающих голубое летнее небо. Очнулась, когда воздух вокруг стал густым, плотным, а по небу прошлись тихие раскаты приближающегося грома. Небо потемнело, сверкнула молния. Эльза очнулась и огляделась. Гертруда задремала и не видела происходящего вокруг. Мать ахнула: как же далеко они заплыли! Берег чуть виднеется вдали. Кругом, кроме них, на воде ни души. Она развернула вёслами лодку в сторону суши. Внезапно поднялся сильный ветер. Растрепал волосы, словно шутя, задрал кружева длинного подола на платье. Гертруда открыла глаза. От неё не укрылась растерянность матери, беспокойство передалось и ребёнку. В восемь лет дети уже взрослые, и умеют хорошо понимать происходящее.

— Мам, всё в порядке?

Она спросила в надежде услышать положительный ответ, который бы её успокоил.

— Да, милая, — Эльза, в свою очередь, попыталась утешить дочь.

Новый нападок ветра бросил в её лицо, обращённое к небу, первые дождевые капли. Холодные и неприветливые, совсем не похожие на милый летний дождь. К счастью, ветер был южным и сам нёс их маленькое судёнышко к берегу. Тем временем, дождь порядком разошёлся. Вскоре на платьях Эльзы и Гертруды не осталось ни одной сухой нитки. От дождя намокли и слиплись волосы. Сквозь пелену дождя с трудом можно было различить прибрежные скалы, к которым неумолимо несло их лодку.

— Потерпи, родная, мы почти добрались…

Эльзе самой хотелось искренне верить в собственные слова. Какой безрассудный поступок с её стороны заплыть так далеко от берега! Да ещё с ребёнком…

Столкновение лодки с невидимыми под водой камнями было таким неожиданным, что сразу мать и дочь не поняли происходящего. От удара лодка едва не перевернулась.

— Держись за борт! — выкрикнула Эльза дочери, от страха вжимающейся в самое дно судёнышка.

Её отчаянный крик потонул в очередном порыве шторма и всепоглощающем шуме ливня.

Она хотела дотянуться до Гертруды, схватить за руку, прижать к себе. Как будто так она смогла бы защитить дочь от разгулявшейся на воде стихии. Ещё один удар, и лодка буквально разломилась пополам. Обе они оказались под толщей бурых и мутных волн.

Эльза вынырнула на поверхность, в панике стараясь найти глазами дочь. Гертруды нигде не было видно. Тогда мать набрала в лёгкие побольше воздуха, и снова погрузилась в бурлящую пучину. Она открыла под водой глаза, но почти ничего не увидела. Слишком мутная вода. Намокшее платье стало несуразно тяжёлым и тянуло ко дну. Размахивая руками в разные стороны в надежде найти таким образом Гертруду, она старалась не поддаваться страшной панике и не терять рассудок. Воздух в лёгких быстро закончился. Пришлось выныривать за другой его порцией, чтобы снова нырнуть, отыскать и спасти свою малышку.

С третьей попытки ей удалось ухватиться за что-то твёрдое, интуитивно осознав, что это что-то живое… Эльза не ошиблась: это была нога Гертруды. Задыхаясь, она вырвалась из плена бешеных волн, таща за собой драгоценную ношу. Дочь успела нахлебаться воды, но была в сознании. Эльза с силой стукнула её по худенькой спине, та закашлялась, запрокинув голову назад. Мать стукнула ещё раз, прижала девочку к себе. Волны сами несли их к берегу. Но добраться до желаемой суши не давали, моментально отбрасывая назад из последних сил сопротивляющихся водной стихии людей. Словно услышав молитвы Эльзы, лихорадочно посылаемой ею в мыслях всем известным богам, под руку ей швырнуло широкий обломок доски с жёстко царапающими краями. То была часть лодки, так легко раскрошившейся о камни жестоким штормом. Эльза подтолкнула к деревянным обломкам выдохшуюся и обессиленную девочку. Ничком повалила грудью на сомнительную опору. Она порядком устала бороться с дикими волнами, накрывающими их с головой. Попробовала пристроиться рядом с Гертрудой, но такая нагрузка оказалась для шаткой опоры непосильной. Едва Эльза наваливалась на доску, та тут же уходила под воду, увлекая за собой её дочь. Нет, вдвоём им не спастись. На мгновение встретившись с напуганными глазами дочери, Эльза сделала над собой усилие и крикнула ей: «держись»!

Но крик смешался с рёвом ветра и шумом дождя. И всё же Гертруда поняла, что крикнула ей мать.

— Мамочка, я держусь… — ответила она тихим шёпотом посиневшими губами.

— Не бросай меня, мамочка…

Лицо матери оказалось совсем рядом с её лицом. Такие родные глаза изумрудного цвета, маленькая родинка на щеке…

У неё точно такие же глаза и родинка. Точь-в-точь, как у матери.

Понимала ли тогда маленькая Гертруда, что происходит на самом деле? Что мать погибает на её глазах, уступив единственный шанс на выживание своему ребёнку? Да. Она понимала. И это понимание могло свести с ума. Происходящее больше походило на страшный сон, чем на реальность. Казалось, стоит лишь проснуться, и весь кошмар закончится. Всё станет как прежде. Оказывается, для счастья нужно не так уж много. И вовсе не нужны для него неведомые диковинные звери и цветы с далёкой загадочной земли. Всё, что действительно необходимо, это чтобы мама всегда была рядом. И прекратился этот невыносимый шторм. Волны затихли, они бы с матерью вновь очутились на берегу, наяву почувствовали бы твёрдую и надёжную почву под ногами.

И море в самом деле затихло. Но лишь на долю секунды. Чтобы в следующее мгновение ударить по ним огромной волной с яростной, безудержной силой. Побелевшие, исцарапанные доской, судорожно её сжимавшие, пальцы матери вдруг разомкнулись. В последний раз Эльза посмотрела на дочь. Безусловная любовь, страх за дорогое сердцу чадо, отчаянье… она сделала всё, что могла. Но против бушующего моря была бессильна. Лишь бы её дочь спаслась в этом шторме, лишь бы уцелела…

— Мама!!! — крикнула Гертруда, захлёбываясь обрушившейся на неё волной.

Но этот крик не мог помочь Эльзе. Когда волна схлынула, на поверхности воды оставалась лишь одна Гертруда.

Больше матери она не видела.

Глава 14. Бегство из заточения

Когда-то много лет назад Эльза спасла её, сама при этом лишившись собственной жизни.

Гертруда плохо помнила, что было после того, как та утонула. Наверное, она потеряла на время сознание, и её всё же прибило волнами к берегам долгожданной суши. Кажется, потом девочку обнаружил кто-то из дворцовой охраны, отправленной на поиски Эльзы и её дочери. Несколько дней Гертруда провалялась со страшным жаром в своей кровати. Она бредила, звала в бреду мать, вскакивала и снова без сил падала обратно в разметавшуюся постель.

Всё, что отложилось в её памяти — это тишина. Такая звенящая, что от звона закладывало уши. Она наполняла собой всё вокруг, не упуская каждую клеточку безвольного, ставшего чужим и беспомощным, тела Гертруды.

Потянулись серые, однообразные дни с того самого, злополучного. Поделившего её жизнь на «до» и «после». Жизнь без самого дорогого ей человека. Её матери.

Окончательно пришла в себя спустя неделю. Генрих каждый день навещал больную. Он сам решил рассказать девочке о гибели Эльзы. О том, что тело несчастной найти не удалось, и оно навсегда осталось погребено под коварными морскими волнами. А, значит, не было надгробия, куда бы Гертруда могла приходить навещать покойную мать, приносить цветы…

Она была ещё слаба, но это не помешало ей достойно принять печальную новость. В ответ на грустный рассказ Генриха и его неуклюжие слова утешения Гертруда посмотрела на правителя не по-детски строгими и умными глазами.

— Ты совсем ребёнок, представляю, как тебе тяжело сейчас… — сочувственно говорил Генрих, опуская свою большую тёплую ладонь поверх маленьких ладошек сидевшей перед ним девочки.

— Вам не удалось даже проститься, всё случилось так внезапно…

Неожиданно та заговорила. Её глаза при этом оставались сухими, взгляд упрямых зелёных глаз твёрдым и спокойным.

— Мама попрощалась со мной. Она сказала, чтобы я держалась. Наверно, она имела ввиду, чтобы я никогда не сдавалась. И теперь, когда её не стало, тоже…

Голос девочки дрогнул лишь на секунду. Генрих поразился подобной выдержке, не свойственной обычным детям. Но Гертруда не была обычным ребёнком. Для своих лет девочка выглядела значительностарше и мудрее своих сверстниц. Эльза научила дочь всегда при любых обстоятельствах вести себя с достоинством. Быть верной самой себе, не идти на поводу у других. И ничего не бояться. Лишь так можно выжить в этом мире. Держаться и не показывать остальным слабостей и страха. Слабость и страх — это помеха в любом деле.

И если не можешь изменить ситуацию, остаётся только смириться и принять её. Подстроиться, извлекая при этом максимальную выгоду для себя.

Мамы больше нет. Никому этого не изменить, не вернуть тот ужасный день, когда волны поглотили её. Остаётся жить с этим. Эльза погибла, спасая дочь. Значит, Гертруда должна продолжать жить так, чтобы мамочка ею гордилась, глядя на неё с небес. И она будет стараться. Держаться, чего бы ей это не стоило.

— Может, ты чего-нибудь хочешь, дитя? Чем я могу тебе помочь? — спросил Генрих, восхищаясь и удивляясь одновременно самообладанием девчонки.

— Разрешите мне помогать Фрэнку в саду вместо моей мамы. Она очень любила ухаживать за розами. Хочу тоже научиться.

— Ну, конечно, дорогая…

Садовника маленькая Гертруда называла просто по имени. А как иначе называть молоденького парнишку с едва пробивающейся щетиной на юном лице?

… Как давно это было. Совсем молодой садовник, со временем превратившийся в плотного коренастого пожилого мужчину с залысиной и жирным брюшком. Добрейший из всех правителей Генрих, так искренне жалевший чужого ребёнка, ставшего для него родным.

Гертруда тряхнула головой, разгоняя мысли о давно и безвозвратно прошедших днях.

Хватит воспоминаний. Сейчас нужно думать, что она может сделать для спасения Адель. И все раздумья вели к одному: пока она томиться в четырёх стенах, ничего.

Побег. Единственный выход осуществить задуманное. Для этого без сообщника ей не обойтись. Точнее, без сообщницы. Тереза, вот кто поможет сбежать отсюда пленнице. Но как заговорить с ней об этом, если служанка теперь вечно хранит покорное молчание и оставляет дверь открытой за собой, приходя к Гертруде? Парочка королевских охранников никогда не покидают своего поста у дверей и даже не скрывают, как внимательно наблюдают за происходящим в самой комнате. Прислушиваются, не ведётся ли разговоров вопреки запретам великого Артура?

Интересно, она знает, что Адель в беде? Или это загадка для всего двора?

Старая служанка души не чаяла в Аделине. У Терезы не было собственных детей, и всю свою невыраженную материнскую любовь она щедро положила к ногам очаровательной рыжеволосой бестии. Покрывала любую шалость или провинность девочки, потакала всем её капризам. Украдкой приносила к той в комнату сладости и пирожки перед сном. Аделина плохо ела, за ужином ковырялась в тарелке с противным пудингом или мясным жарким. То ли дело, пирожное или кусок шоколадного бисквита! Гертруда иногда замечала, что у дочки и Терезы есть свои маленькие секреты. Но притворялась, что не догадывается о них. Пусть наслаждаются своей таинственной дружбой. Её это лишь умиляет и забавляет.

Итак, Тереза. Она заглядывает в комнату пленницы на несколько минут, принести еду и забрать ранее принесённые ею тарелки. Нужно сделать так, чтобы служанка пробыла с Гертрудой наедине подольше, и та успела ей всё объяснить и договориться.

Купание! Нужно устроить купание, Гертруда в самом деле давно не мылась, как следует. Пусть Тереза принесёт к ней в комнату большую лохань, а прислуга натаскает горячей воды. Она всегда помогала своей хозяйке искупаться. Поможет и на этот раз.

— Тереза, мне необходимо помыться. От меня скоро начнёт пахнуть, как от каторжанина.

Она заговорила с Терезой как можно более беззаботно, легко, чтобы та не заподозрила о коварном плане хозяйки.

Служанка промолчала, поджав губы и не глядя на Гертруду.

— Если боишься нарушить приказ короля, передай от меня это, как личную просьбу. Думаю, ничего предосудительного он в ней не найдёт, — добавила она в ответ на молчание.

Тереза забрала грязную посуду и ушла. А Гертруда стала ждать. Лишь бы та решилась и обратилась к Артуру с её просьбой!

Спустя пару часов, когда пленница начинала уже нервничать и волноваться, заметавшись по комнате, в двери завозился ключ. Дверь открылась, на пороге возникла Тереза. В руках у неё была большущая деревянная лохань, которую бедняжка еле втащила через порог. Следом за ней появился парнишка, помогавший на кухне поварам и кухаркам; с двумя бадьями, до краёв полными водой. Он опустил вёдра рядом с лоханью, при этом из одного из них вода плеснулась через края, по полу тут же растеклась лужица.

— Аккуратнее! — строго повысила голос Тереза на помощника.

А Гертруда обрадовалась. Наконец та посмела заговорить в присутствии своей хозяйки!

Дверь захлопнулась перед недовольными физиономиями маячивших у дверей стражников. Тереза молча помогла раздеться хозяйке, опустошила вёдра, наполняя водой лохань для купания.

— Тереза, ты знаешь, что произошло с Адель? — горячим шёпотом обратилась к ней Гертруда.

Та продолжала хранить молчание, намыливая мочалку душистым мылом.

Но Гертруда не сдавалась.

— Артур отправил нашу Адель прямиком в лапы Хитрых Лисиц! Я должна спасти свою дочь, и ты мне в этом поможешь…

Мочалка и мыло замерли в старческих сморщенных руках. Снова тишина.

Боится. До дрожи в коленях боится королевской немилости. Ещё бы! На кону её жизнь. А жизнь у каждого человека одна, другой не будет. Гертруда её понимала. Напрасно она затеяла этот риск чужой жизнью. Хотела спасти дочь, подвергая опасности преданную старую служанку…

— Что нужно сделать? — одними губами вдруг произнесла Тереза и как ни в чём не бывало принялась с остервенением тереть спину Гертруде.

……………

… Всё было продумано до мелочей. Верёвка, принесённая Терезой, надёжно спрятана и дожидается своего часа под постелью пленницы. Рядом с ней удобные дорожные башмаки. Они отлично подойдут для долгой дороги вместо атласных легкомысленных туфелек. Фляжка с водой, кусок холодной телятины и кусок свежего хлеба, тайно пронесённые служанкой к своей госпоже. Остаётся дождаться полуночи. Когда на город падёт кромешная тьма. Полнолуние давно закончилось, и это на руку беглянке.

Артур так и не удосужился навестить её в заточении, которое сам для неё же и придумал. Тем лучше. Сейчас она так взволнована, что может выдать себя с головой.

Часы на башне дворца пробили полночь. Пора. Гертруда соскользнула с кровати, и вдруг вспомнила другой побег. Когда-то они втроём; она, Артур и Эдвин, так же сбегали из стен дворца, отправляясь на встречу с привидениями заброшенной крепости. Как давно это было…

Верёвка оказалась толстой, с узлами пришлось немного повозиться. Гертруда обвязала ею несколько раз свою осиную талию, затем закрепила другой конец за выступ каменного подоконника. Подёргала, проверяя на прочность. Если верёвка не выдержит, случится беда. От окон её комнаты до земли расстояние приличное. Разобьётся — не спасёт дочь. Сломает ногу — не сможет уйти далеко. Обозлённый Артур тогда на месте её прикончит. Она уже не знала, что ожидать от нового него.

Всё-таки здорово, что подростками они так много лазили по деревьям и старым развалинам. Сейчас это пригодилось как нельзя кстати.

Гертруда села на подоконник, свесив вниз ноги. Фляга с водой и провизия на ближайшие сутки предварительно были пристроены в широком кармане серого дорожного платья. Правда, они несколько мешались, оттягивая карман и вместе с ним сам подол. Но деваться некуда. Ей потребуется много сил, чтобы преодолеть свой путь. Нельзя совершить его на пустой желудок и с пересохшим горлом.

Надо торопиться. Взгляд её глаз сам обратился к небу. Сколько звёзд! Где-то под этими звёздами её ждёт дочь, Эдвин…

Мысль о родных сердцу людях придала сил беглянке. Она повернулась лицом к стене и осторожно начала спуск, нащупывая очередной каменный выступ стены под ногами. В башмаках на толстой подошве делать это было неудобно. Кажется, она поспешила с переобуванием. Разумнее было сменить обувь, достигнув земли. Но поздно думать об этом теперь…

Она преодолела спуск наполовину. От грубой верёвки, за которую она держалась мёртвой хваткой, быстро натёрло нежные ладони. Под ними теперь всё жгло и горело. Но молодая женщина не обращала на это внимания. В голове было другое. Что будет с Терезой, когда Артур обнаружит пропажу пленницы? Внезапно, ещё мгновение казавшийся таким надёжным, камень под левой ногой беглянки выскользнул и полетел вниз. Гертруда не сразу пришла в себя, отчаянно покачивая ногами в пустоте в поисках опоры. Усилием воли заставила себя успокоиться, замерев и стараясь этим прекратить опасное раскачивание верёвки. Выдохнула, нащупала новый камень. Но, то ли верёвка оказалась не такой уж прочной; то ли безудержное раскачивание перетёрло её где-то сверху… она стремительно полетела вниз.

«Почему я так долго лечу? Где земля?», успела подумать она, со всего размаху падая и ударяясь затылком о твёрдую почву. Перед глазами яркими брызгами рассыпался миллион искр, и разом всё погасло. Наступила темнота.

Глава 15. Встреча Бруно и Гертруды

Гертруда не помнила, сколько пролежала без движения на прохладной ночной земле. Ей повезло. Охрана, курсирующая стены дворца, прошагала всего в паре шагов от злополучного места и не заметила её бесчувственное тело с беспомощно раскинутыми руками. Очнулась так же резко, как и потеряла сознание. Открыла глаза, слабо зашевелилась, окончательно приходя в себя. Всё те же безучастные звёзды, немые свидетели её падения, равнодушно светили где-то высоко в небесах. Адель! Гертруда приподнялась, охнула, схватившись за голову. Затылок моментально пронзила пульсирующая боль. Ощупав его, посмотрела на пальцы рук. На них было что-то тёмное, липкое. Кровь. Наверно, ударилась о камень, когда падала. Но это пустяки. Главное, чтобы смогла идти дальше. Первые несколько шагов дались Гертруде с трудом. Нещадно кружилась голова, а к горлу подкатила противная тошнота.

Она нашарила в кармане флягу с водой, сделала глоток, сфокусировала взгляд, пытаясь рассмотреть, что впереди. Послышались чьи-то шаги и грубый мужской голос совсем рядом произнёс:

— А ночь-то холодная. Сейчас бы чаю или покрепче чего…

Гертруда резко присела и отползла в кусты, что росли позади неё. Только бы охранники не заметили, прошли мимо. И снова ей повезло. Ленивые стражники так и не дошли до места, где пряталась беглянка. Развернулись и удалились в обратную сторону, откуда пришли.

Согнувшись, точно ночной воришка, она неслышной тенью заскользила вдоль стен высокой кованой ограды. Зацепилась о невидимую преграду, чуть не упала. Верёвка! Один её конец так и остался болтаться на талии Гертруды, она попробовала его отвязать, но в темноте у неё ничего не вышло. Тогда она схватила свободный оторванный конец и обмотала его вокруг себя, просунув остаток верёвки под те, что прочно держались на её теле. Разберётся с этим попозже. Надо найти калитку и пробираться к спасительному лесу. Там преследователям будет гораздо труднее её отыскать.

Расстояние от замка до леса было небольшим. Но преодолеть его оказалось непросто. Казалось, добиралась до него целую вечность.

Оказавшись в лесу, она была вынуждена сбавить шаги. Здесь было гораздо темнее. Даже днём солнечные лучи с трудом пробивались сквозь густую листву старых деревьев.

Только удалившись от стен дворца на приличное расстояние, Гертруда поняла, насколько устала. Даже под толстыми башмаками она ощутила мягкий бархатный мох, устилавший землю под корявыми стволами. Вот бы опуститься на него прямо сейчас, прислониться к шершавой коре дуба, закрыть глаза и ничего не чувствовать. Кроме этого влажного лесного духа. Кроме тишины, изредка нарушаемой вскриком потревоженной птицы или хрустом сухих веток. Наверное, какая-то любопытная ночная зверушка пробежала где-то поблизости.

Но этого делать никак нельзя. С минуты на минуту Артур хватится своей пленницы. Если ещё не хватился. Страшно представить, что тогда начнётся. Нужно двигаться вперёд.

… Ей ни разу не доводилось бывать в мужском монастыре. Но со слов епископа Гертруда знала: находится тот глубоко в лесу. Если всё время идти в сторону Большой Медведицы, непременно в него упрёшься. Только вот звёзд на небе уже не видно. Их скрыли тучки, набежавшие с севера. Да и кроны дубов, вековых жителей леса, закрывают собой всё. Ничего, она будет пока просто идти, чтобы быть как можно дальше от ожидаемых преследователей.

… Она не понимала, сколько уже прошла. Начало светать. Её пошатывало от усталости, когда лесная чаща неожиданно закончилась. Впереди показалась опушка, которую с трудом можно было всё же разглядеть. На ней — некое подобие маленькой деревушки. Подобие, потому что основная часть домов была разрушена и сожжена. Совсем недавно тут жили люди. Почти за каждым строением виднелся огород. Рядом с домиками стояли сараи. Вернее, то, что от них осталось. Обугленные брёвна, чёрные от сажи камни… конца и края нет бесчинствам армии славного Артура.

Гертруда прошла вперёд. Под её ногами захрустели ветки можжевельника.

Бруно не мог не слышать этого хруста. Погреб, в который он попал, точно в ловушку бестолковая и глупая мышь, был всего в двух шагах от приближающейся женщины.

Он стал лихорадочно соображать, как же ему поступить. Обнаружить своё присутствие, позвать на помощь? А если это его преследователи или другие воины короля? Вариантов у него будет лишь два: или его доставят во дворец и затем казнят; или отправят на злополучный остров. Какой из вариантов Бруно бы предпочёл, он и сам не знал. Но то, что самому ему не выбраться из подвала, знал наверняка.

То, что наверху стояла тишина, обнадёживало. Возможно, там находится один человек. А люди Артура по одному не ходят. Или это кто-то из них, посланный в разведку, остальные где-нибудь притаились поблизости? Пока раздумывал, как лучше поступить, в носу защекотало так, что не удержался, чихнул. Проклятая ночная сырость! Он совсем простыл, пока плутал по лесам в поисках отряда мятежников. Сверху послышалось тихое шуршание, кто-то приближался прямо к погребу, что скрывал Бруно. Этот кто-то склонился над зияющей темнотой погреба и заглянул вниз.

— Эй, — тихо позвал приятный женский голос.

— Кто там?

Бруно выдохнул. Женщина. Вот оно. Его спасение.

— Вы там одна? — так же тихо отозвался он.

— Ну допустим, — Гертруда продолжала осторожничать.

— Вы не могли бы мне помочь?

— А как вы там оказались? — она не спешила прийти незнакомцу на помощь, прикидывая, насколько может ему доверять.

— Всё глупо получилось, спустился сюда по лестнице, а она развалилась прямо подо мной. Причём так, что не смог хоть как-то её пристроить и выбраться обратно.

— И что вам там понадобилось? — она ещё сомневалась, стоит ли довериться этому парнишке.

— Может, вы мне поможете, и я расскажу вам обо всём наверху? — Бруно начинал сердиться.

У него закралось подозрение, что женщина уйдёт и не станет его выручать.

— Сперва ответь, — перешла незнакомка на «ты».

«Не отстанет ведь», подумал Бруно и покаялся со вздохом:

— Думал отыскать в погребе что-нибудь съестное… давненько ничего не ел…

— А что ты делал в лесу? Прятался от кого-то? — Гертруда, как истинная представительница прекрасной половины человечества, спрашивала теперь, скорее, не из опаски, а из женского любопытства.

Она уже поняла, что парень безобиден и не причинит ей вреда.

— Почему я должен тебе выложить всю правду о себе? — рассердился Бруно.

— Не знаю, может, потому, что я твой единственный шанс на спасение, — лукаво пропела Гертруда.

Она была рада, что встретила живую душу в лесной глуши. Ночь, проведённая наедине с собой в зловещей темноте леса, угнетала. Не хотелось бы её повторения.

— Я разыскиваю мятежников, — признался он, удивляясь про себя, как легко доверился новой знакомой.

— Да уж, в этом подвале тебе это навряд ли удастся, — она думала, как лучше вытащить парня из ямы, как руки сами нащупали верёвку, обмотавшую её пояс.

Надо же. Проходила с ней на поясе всю ночь, и даже не почувствовала дискомфорта. Видно, хорошо приложилась головой, что забыла её отвязать в лесу.

Ловко распутав свободный конец, она бросила его пареньку, сама легла на край ямы и ухватилась руками за брусья, вколоченные вокруг неё.

— Боюсь, ты меня не удержишь, — Бруно с сомнением покосился на худенькую фигурку над ним.

— А ты не бойся, и всё получится, — с усмешкой ответила Гертруда.

— Ну же, я жду. У меня нет времени на пустые уговоры, — подначила вдогонку.

Бруно ухватился за верёвку, обмотал её вокруг запястий, и стал медленно взбираться вверх, опираясь ногами о земляные стены погреба. У него были крепкие руки, но выдержит ли эта щупленькая женщина его вес? Не утянет ли он её, падая вниз?

— Ну же… ещё немного, — напрягаясь всем телом, поддержала его Гертруда.

Костяшки её пальцев побелели от напряжения, так крепко она вцепилась ими в доски, врытые вокруг ямы. Незнакомец был уже совсем близко. В серых утренних сумерках она смогла разглядеть его усталое перепачканное лицо. У паренька были светлые волосы, спадающие на широкий открытый лоб. Чуть грубоватые черты нисколько его не портили. Большой, упрямо сжатый рот, волевой подбородок…

Гертруда расцепила пальцы правой руки и ухватилась ею за руки парнишки, судорожно сжимавшие натянутую до предела верёвку.

— Ну давай, ты молодчина! Ещё чуть-чуть… — подбодрила она Бруно.

Её поддержка словно придала ему сил. Он оттолкнулся ногой от земляной стены ямы, сделал рывок вперёд и уцепился за край одной из досок. Ещё рывок, и Бруно, подтянувшись, перевалился частью туловища наверх. Не сразу встал, выравнивая дыхание и искоса поглядывая на свою спасительницу.

— А ты сильная! — не удержался от похвалы, любуясь прекрасной незнакомкой.

Она отличалась от всех, ранее встречаемых им женщин. Судя по виду, она не простая деревенская жительница. На обычную горожанку тоже не похожа. Платье, заметно успевшее пообтрепаться от прогулок по лесу, сшито из дорогой ткани. Тонкие запястья с хрупкими пальчиками явно никогда не знали тяжёлой и грубой работы. Да и сама внешность, то, с каким достоинством держится эта женщина, речь; всё говорило о её непростом происхождении.

— Ну, со мной тебе всё понятно. А что такая красотка делает одна посреди леса?

— Вот она, мужская благодарность, — усмехнулась женщина.

— Вместо спасибо тут же расспросы, едва прикрытые грубой лестью.

— Почему же грубой? — обиделся Бруно.

— И вовсе это не лесть. Вы и правда очень красивая.

Он незаметно смутился, снова перешёл на «вы». Перед ней Бруно терялся, не знал, как вести себя с ней. Насмешливая, прекрасная, сильная. Удивительная женщина. И очень бесстрашная.

— Я ищу мужской монастырь. Ты, случайно, не знаешь к нему дорогу?

Вот так история! Похоже, им не по пути. А жаль. Из незнакомки вышла бы идеальная попутчица. Наверняка любая дорога с ней оказалась бы приятной.

— Я как раз иду из него. Могу показать, откуда пришёл. Но боюсь ошибиться. Немного и сам заплутал, петляя по лесу. А зачем он вам?

— Слишком много вопросов, — нелюбезно ответила она.

Потом добавила с лёгкой улыбкой на нежных губах:

— Могу одно сказать: тебе тоже туда.

— Мне?! Но я ищу мятежников… погоди…

Бруно окончательно растерялся. Гертруда продолжала молча улыбаться, наслаждаясь его растерянностью.

— Они там? В монастыре? Но как же… там же одни монахи живут…

— Как тебя зовут? Меня Гертруда. Предлагаю познакомиться, ведь нам предстоит общая дорога, судя по всему.

— Я Бруно. Получается, столько сил и времени зря потратил…

— Сожаление по тому, чего не исправить — одно из самых бесполезных занятий, придуманных людьми, — мудро изрекла она, доставая из кармана и разворачивая тряпицу с хлебом и холодным мясом.

Прежде чем разделить еду поровну, Гертруда поднесла свёрток к лицу, принюхиваясь. Порядок. За ночь еда не успела испортиться. Путница так и не перекусила в дороге, не давая себе ни минуты на остановку и желанный отдых.

Бруно поначалу скромничал, но, глядя, с каким аппетитом новая знакомая кусает от только что приготовленного бутерброда, с жадностью набросился на свой. К сожалению, погреб, куда он забрался в попытке поживиться чем-нибудь съестным, был пуст. Его давненько не использовали по назначению, еды в нём не нашлось.

— Спасибо, ты спасла меня во второй раз, — искренне сказал он, аккуратно собирая оставшиеся хлебные крошки с ладони и закидывая их себе в рот.

— Рада, что смогла тебе помочь, — с иронией заметила Гертруда, отбрасывая в сторону, ставшую уже ненужной, тряпицу.

— Ну что, продолжим свой путь, — она встала, отряхивая платье, в ожидании поглядев на Бруно.

… Он имел весьма далёкое представление о том, откуда забрёл сюда. Нерешительно озирался по сторонам, топтался на месте. Гертруда поняла: Бруно не знает, куда им идти.

— Что ж, тогда пойдём в сторону, которой придерживалась до встречи с тобой, — она взяла ситуацию в свои руки и смело зашагала прочь из разрушенной деревушки.

— Когда наступит ночь, будет проще. Мы сможем ориентироваться по звёздам.

Они почти не разговаривали, каждый увлечённый собственными мыслями.

Бруно сожалел, что не доверился монахам, не спросил про мятежников. Но кто мог подумать, что монахи — и есть те самые мятежники?

Ещё о том, какого Марте без него в мужском монастыре. Мать пуще огня боялась и не хотела оставаться в его стенах. А ещё о собственной нерешительности. Нужно было сразу, как только началась война, на которой погибли оба его брата, примкнуть к восставшим. Но он не хотел оставлять мать одну. Думал спокойно отсидеться в родной деревне и дождаться окончания войны. Не вышло… Интересно, почему его спутница оказалась одна в лесу? Зачем ей понадобилось держать путь в монастырь, полный мужчин? Или она как-то связана с мятежниками? Она почти ничего о себе не рассказывает. Но ему кажется, что она тоже пытается скрыться от кого-то. Словно боится, что кто-то идёт по их следу. Оттого так торопится двигаться вперёд.

Голова Гертруды была забита дочерью и мужем. Как они там без неё? Малышка Адель не привыкла надолго оставаться без матери. Про то, что той пришлось добираться до королевства Хитрых Лисиц по морю, мать старалась не думать. Она с детства не допускала дочь к воде. Море — погибель. Об этом женщина знала не понаслышке. Когда-то от водной стихии на её глазах погибла Эльза. И сама Гертруда тогда чуть не лишилась жизни, своё спасение до сих пор считала чудом. Долгое время она боялась воды. Но мысль, что предстоит всю оставшуюся жизнь провести под гнётом этого страха, заставила её однажды снова прийти к морю. Она скинула платье, оставшись в одной сорочке. Медленно вошла в тихую прозрачную воду. В тот день на море стоял полный штиль. Волны были ласковыми, приветливыми. Даже не верилось, что они могут подняться, закрутить тебя, поглотить, опустив на самое дно. Гертруда заходила всё глубже. Когда под ногами уже не было дна, сделала глубокий вдох и поплыла вперёд. Сердце при этом бешено колотилось, словно предупреждая о возможной опасности. Но девочка решительно плыла всё дальше от берега. Она с младенческих лет усвоила: ничего ей не придавало сил и уверенности, как победа над собственными страхами. После смерти матери поначалу она долго не могла засыпать без света. Тереза это заметила и стала оставлять свечу в комнате Гертруды горящей. Спустя какое-то время возвращалась, чтобы её затушить. Гертруда боязнь темноты ощущала, как слабость и бессилие. Однажды она попробовала потушить свечу. Вокруг тут же сделалось темно. Перед глазами из этой тьмы возникло бушующее море, искажённое лицо матери… девочке было не по себе. Но она продолжала терпеливо лежать в полной темноте, стараясь вспомнить что-то, что могло её отвлечь от мрачных видений. Например, розы в королевском саду. Или чёрные лебеди, горделиво скользящие по зеркальной глади пруда. Как же они прекрасны! Постепенно новые образы оттеснили и мутные морские волны, и страшный шум ветра… С того вечера Гертруда стала засыпать без свечи.

Она прекрасно держалась на воде.

— Ты плаваешь, как рыба! — не раз слышала восхищённые слова Артура или Эдвина.

Будучи друзьями, подростки частенько делали заплывы наперегонки. И Гертруда много раз выходила из них победителем.

Но вот научить плавать Адель, добровольно доверить малышку коварной воде, — это было выше её сил.

И всё же ей не удалось уберечь дочь от опасности. Так или иначе, судьба распорядилась по-своему, отправив её Аделину на корабле противника прямиком в открытое море. Лишь бы с ней всё было в порядке! Лишь бы правитель Хитрых Лисиц оказался порядочным человеком, и не обидел её девочку.

Глава 16. Ночной кошмар Артура

Артур сидел, развалившись в бархатном кресле, с бокалом красного сухого вина в руках, и страдал. За окном быстро темнело. Раньше он любил это время суток. Оно означало, что совсем скоро его Гертруда уложит Адель, поцелует дочь перед сном, неслышной походкой проскользнёт к нему в комнату. И он сможет с ней делать всё, что захочет. Она будет молчалива и покорна в его жадных объятьях.

Ему не нравилось её молчание. Лучше бы она кричала и стонала, извиваясь под его телом. Но Гертруда всегда молчит. По её лицу сложно догадаться, что испытывает она в подобные моменты. Точнее, теперь он знает, что. Любимая змея призналась, как ненавистны ей его объятья, его любовь. Он почувствовал тогда ни с чем несравнимую боль, но не перестал мечтать о ней, любить её…

Что же делает с ним эта чертовка! Какими чарами приворожила его к себе, лишила разума, забрала его сердце… Вот и сейчас он испытывает страстное желание оказаться с ней рядом, прикоснуться к её волосам, вдохнуть чуть горьковато-свежий запах мяты и сладковатый малины. Каждый день, проведённый без любимой, походил на день, проведённый им в горящем аду. Артур ходил злым, раздражительным, рассеянным. И в этом была лишь её вина. Она превратила его жизнь в настоящий ад. Давно. А он этого даже не заметил.

Эдгар видел, что происходит с внуком, и старался держать ситуацию под контролем. Не оставлять его надолго одного. Сразу после завтрака занимал его военными планами, говорил о предстоящем наступлении на врага, о скорой победе. Но Артур слушал деда вполуха. Ему всё стало неинтересным без Гертруды. Строгий дед и собственная гордость не допускали его к ней. А ещё страх. Как посмотрит она него после всего, что он натворил? Как ледяной водой, обдаст презрением и ненавистью? Этого выдержать он не мог.

Быть может, она наговорила ему те ужасные слова сгоряча? Неужели и вправду она его так ненавидит?..

Артур перебрался в холодную постель и попытался уснуть. Скоро должно прийти оружие. Они нападут на Хитрых Лисиц и разгромят враждебное королевство. Гертруда снова получит свою дочь и, возможно, простит его.

Но сон не шёл к нему. Провозившись ещё немного в кровати, он встал, оделся и вышел из дворца. Артур намеревался проверить ночных охранников на своих постах. В сопровождении двух из них лично обошёл стены замка. Перед одной из стен ненадолго замешкался, задрав голову вверх. Крайнее верхнее окно слева — окно, за которым комната его Гертруды. Интересно, что она делает сейчас? Спит? Или задумчиво расчёсывает перед зеркалом свои прекрасные волосы? Он вдруг испытал такой страстный порыв подняться к ней в комнату, крепко обнять, прижать к себе её тонкое, такое родное тело… чтобы косточки хрустнули. Но Артур не мог этого сделать. После всего, что он натворил, Гертруда навряд ли захочет его видеть. Возможно, она никогда его не простит. Далось же ему это прощение!

Ночью ему снилась Гертруда. Во сне он всё-таки зашёл к ней в комнату. Но любимой нигде не было, её постель была пуста. Не сразу он заметил тонкий силуэт, замерший на самом краю подоконника.

— Гертруда, что ты делаешь?! — Артур быстро шагнул в сторону окна.

Она повернулась на его окрик. В ночном полумраке её зелёные глаза казались совсем чёрными. Гертруда молчала. Без единого звука распахнула руки и шагнула в оконный проём. Он попытался её удержать, вцепившись за край шёлкового платья. Но было слишком поздно. Нежный, прохладный шёлк выскользнул из его пальцев.

… Проснувшись в ледяном поту, Артур помчался в её комнату, на ходу нашаривая ключ в карманах. С тех пор, как стал засыпать один, часто забывал переодеться и ложился спать, прямо в чём был.

Руки тряслись так, что он долго не мог попасть ключом в замок. Задремавшие на посту охранники встрепенулись при виде повелителя, вскочили с мест, вытянулись по стойке «смирно». Но ему не было до них никакого дела. Ему необходимо убедиться, что с Гертрудой всё в порядке. Они обязательно помирятся, сядут и обо всём поговорят. Вместе придумают, как вернуть Аделину назад. Артур попросит прощение, и она его поймёт. Обязана понять. Ведь сама причинила ему столько боли!

Он рывком распахнул дверь в комнату и застыл на пороге. Комната была пуста. По ней по-хозяйски разгуливал ночной свежий ветер, словно в шутку игрался с кружевными занавесками перед настежь открытым окном, зияющим чёрной пустотой…

Ночной кошмар сбывался. Гертруда его покинула.

Глава 17. Странник

Он всегда шагал налегке.

Весь его багаж, накопленный за долгую и непростую жизнь, был незаметен людскому взору. Его сны, его видения, опыт, пришедший с годами.

… Многое изменилось в королевстве Белых Лилий с тех пор, когда он встретился в заброшенной крепости с тремя подростками.

Теперь его жизнь находилась под постоянным риском. В любой момент его могли схватить королевские стражники.

Великий Артур, едва заняв трон, издал новый указ. По нему несчастные бродяги могли быть задержаны и казнены на ближайшей городской площади, а иногда прямо на месте задержания. Но с каждым днём их число от этого меньше не становилось, а лишь пополнялось.

Это были крестьяне, согнанные самим же Артуром с родных земель.

Разведение овец с целью наживы — вот что двигало королём Белых Лилий. Для новых пастбищ нужно много новой свободной земли. Так много, что её стали отбирать у простого народа.

Встречались среди них и такие, кто добровольно выбрал праздную жизнь, кочуя с места на место и существуя на случайные заработки и подачки от сочувствующих. Но их было совсем немного.

Наш странник не относился ни к тем, ни к другим. Днём или ночью, он всегда был один. Привычка обходиться без людей заставляла его много размышлять обо всём на свете.

Неизменным оставалось лишь одно — бесконечная пыльная или мокрая от дождя дорога и его предназначение.

Он никогда и мысли не допускал, что в пути его могут схватить и приговорить за бродяжничество к смертной казни. Потому что точно знал, где и когда закончится его последний путь.

То, что Артур захватил власть и устраивает бесчинства над народом, — лишнее подтверждение, что сны старца действительно оказались вещими. Жаль, что глупец так и не прислушался к словам странника тогда в крепости.

Но наш путник не в силах что-либо изменить. Он может лишь предсказать будущее, предупредить. А что делать с его предупреждениями, каждый решает сам.

… Он выбрал тенистое дерево, чтобы дать отдых нывшим от долгой ходьбы ногам. Едва прикрыл глаза, как к нему пришло видение. На этот раз он видел в нём девушку с зелёными глазами. Она была очень печальна. Он также видел рядом с ней девочку с непослушными рыжими кудряшками, своенравную и непоседливую. Спустя мгновение образ девочки бесследно исчез, вместо него появился другой. Это был высокий и крепкий синеглазый молодой мужчина. На губах его играла добрая улыбка. Странник узнал в нём правителя Хитрых Лисиц. Когда-то ему довелось побывать в его владениях. Правда, тогда для этого старцу пришлось воспользоваться милостью одного из местных купцов. Тот радушно предоставил ему местечко на своём судне, и усадил за обедом за свой стол.

И тут снова появилась рыжая девчушка. Она выглядела потерянной и напуганной, и оглядывалась по сторонам в поисках кого-то. Мужчина протянул ей твёрдую сильную ладонь. Не сразу, девочка вложила в неё свою маленькую ладошку.

Зеленоглазая красотка (как жаль, что он не догадался спросить её имени, когда они встретились в крепости), не могла видеть ни девочку, ни короля Хитрых Лисиц. Она металась по комнате своего дворца, заламывая руки, находясь в безутешном горе и отчаянии. Потом подошла к раскрытому окну, взобралась на самый его край, приготовившись к прыжку вниз.

Странник очнулся. Видение рассеялось. Как всегда, в такие минуты, у него слегка кружилась голова. Он знал, что на смену головокружению придёт дикая головная боль и не пропадёт до самой ночи.

Но это неважно. Надо подниматься и идти вперёд. Благо, до дворца всего несколько миль.

… Изначально он следовал по иному маршруту. Несколько дней назад ему явился другой вещий сон. Он видел мужской монастырь с запертыми в нём живыми людьми, охваченный дьявольским огнём. Несчастные пытались выбраться, кричали и молили о помощи, обращаясь к Господу и тем, кто запер их в этой ловушке, которая ещё вчера была их домом. Но всё тщетно. А в двух шагах от пожара стоял сам Артур. Он смеялся. Его хохот перекрывал треск и гул, шедший от огня, поднявшегося до самих небес. И от этого смеха поистине становилось жутко.

Нужно спешить. И в монастыре, и во дворце требуется его помощь.

Монахи должны как можно скорее узнать о грядущем пожаре и быть наготове.

Но и девушку он оставить не мог. Он понял, что причиной её тревоги стала та малышка. Её нужно успокоить, удержать от необдуманного шага. С рыжей девочкой всё будет хорошо. Осви совсем не опасен. Он не причинит девочке зла.

Странник взялся за посох и продолжил свой путь. Его ноги возмущённо болели, ведь он так и не дал отдохнуть им, как следует.

Но он поборол себя, в очередной раз показывая силу духа над слабостью тела.

У него очень мало времени, а успеть надо много.

Глава 18, в которой Бруно разводит предательский костер

Они преодолели большой путь, ни разу не отдохнув и сделав привала. Бруно очень устал, но не мог в этом признаться своей несгибаемой спутнице. По тому, с каким трудом она переставляла ноги, он понимал: та устала не меньше него. Но упорно двигалась вперёд, раздвигая ветки на своём пути. Ему ничего не оставалось, как идти следом за ней. Небо затянулось серыми тучами, накрапывал мелкий нудный дождь. Холодные капли, попадавшие за шиворот, на лица, руки путников, были неприятно холодны. Неожиданно перед ними возникла небольшая деревушка, очень походившая на предыдущую. Те же обугленные дома, разгромленные и пустые; глядевшие на путников тёмными окнами, с сорванными с петель дверьми.

Жалкое зрелище.

— Попробуем отыскать что-нибудь съестное в заброшенных домах, — Гертруда первой остановилась, вытирая мокрым рукавом платья дождевые капли с лица.

От усталости и бессонной ночи её слегка пошатывало, щёки стали серыми. Глаза словно ввалились, но продолжали гореть упрямым блеском. Удивительная женщина. Сильная и нежная одновременно. Никому и ничему её не одолеть, пока бьётся её сердце. Потому что эта сила кроется внутри неё самой.

За ближайшим к ним домишкой послышался какой-то шорох. Путники молча и настороженно переглянулись, готовые в любую секунду отступить в спасительный лес. И тут из-за угла дома вышел петух чёрной окраски. Он замер перед неожиданными гостями посреди заброшенного двора, буйно зарастающего иван-чаем; склонил голову на бок и уставился на них круглым удивлённым глазом. Его хвост уныло повис от дождя и от настоящего петушиного горя, — весь его куриный гарем был изъят доблестными солдатами королевской армии ещё до пожара. Мокрый, одинокий петух вызвал у Гертруды щемящее чувство жалости.

«Прямо как я, оставшаяся сейчас совсем одна», подумала она.

У Бруно же при виде птицы возникли иные чувства. Вот так везение! Теперь они точно не останутся голодными! Что может быть лучше горячей похлёбки после тяжёлого пути и жуткой усталости?

— Даже не думай! — предупреждающе сказала Гертруда, заметив хищный взор Бруно, обращённый на несчастного.

— Сырым мы его не съедим, а разводить костёр — верх глупости! Появится дым, если нас преследуют, непременно найдут по дыму.

Бруно сделал покорный вид, будто уступил. Гертруда шагнула в сторону одного из домишек, надеясь разыскать там хотя бы немного еды. Но, как истинная леди, несмотря на мучивший её голод, не удержалась. Остановилась, чтобы почистить своё платье. Нужно найти воды, чтобы умыться и вымыть руки, привести себя в порядок.

До неё не сразу дошёл запах разведённого костра. Бруно! Что он вытворяет?! Ставит под угрозу их жизни, с головой выдавая своим дурацким костром себя и Гертруду преследователям!

Она решительно зашагала в сторону, откуда тянуло дымом. Так и есть. Глупец при помощи огнива и сухих дров разжёг костёр на заднем дворе, разыскал где-то котелок, воду. И теперь старательно водружал котелок над слабыми языками жёлтого пламени. На улице было сыро, и от костра было больше дыма, чем огня.

— Бруно, что ты творишь?! Голод в тебе оказался сильнее рассудка! Если нас найдут, я лично придушу тебя!

Он пропустил её слова мимо ушей, деловито вытер руки о грязные штанины.

— Неплохо бы ещё соли найти, — задумчиво промолвил, не сводя голодных глаз с костра.

Гертруда махнула рукой и вернулась в разгромленный дом. Соль нашлась в глиняной кружке, стоявшей прямо на деревянном столе. Всё в кухне было перевёрнуто вверх дном, и лишь стол оставался нетронутым. Смотрелся на общем фоне он нелепо.

Когда Гертруда появилась на заднем дворе, Бруно деловито помешивал свежевыструганной палкой в закопчённом котле. В нём вовсю весело что-то булькало, остро запахло мясным бульоном. «Петух», догадалась женщина. Вспомнив жалко повисший хвост, поняла, что аппетит пропал. Молча снова пошла в дом в надежде найти уцелевшую посуду под импровизированный ужин.

Спустя час Бруно весело командовал:

— Подставляй тарелки! Суп готов! Тебе сегодня повезло, такого супа ты ещё никогда не ела!

— Это точно, — со вздохом согласилась она.

Есть себя Гертруда заставила. Ей понадобится много сил, чтобы разыскать и спасти Адель. На удивление, самоуверенная хвальба Бруно была не беспочвенна. Суп и в самом деле оказался хорош. Они сразу погасили костёр. Сделали это с большой неохотой. Было приятно нежиться у тепла среди промокшего от дождя леса.

— Ты быстро ощипал птицу, у тебя хорошая сноровка в этом деле, — сказала Гертруда, откладывая в сторону тарелку и сыто зажмурившись.

Непреодолимо клонило в сон. Бревно, на котором они сидели, тоже было мокрым. Найти бы сухое местечко и подремать пару часиков, вытянув натруженные ходьбой ноги…

— Я часто помогал матушке по хозяйству. Из всех её сыновей самый младший был. Когда братья погибли… — его голос дрогнул при упоминании о недавней потере, он нарочно закашлялся и продолжил более уверенно, — мы остались с ней вдвоём. Она уже немолода, моя мать, ей стало трудно справляться с хозяйством. Смерть сыновей подкосила её.

Гертруда прислонилась спиной к влажной коре бревна, опускаясь с него прямо на землю; прикрыла глаза. Голос Бруно успокаивал, она с наслаждением слушала его нехитрую житейскую историю.

— У нас было большое хозяйство: овцы, свиньи, две коровы, много кур и гусей. Старший брат разводил пчёл. Мы рано потеряли отца, и брат возглавил нашу семью. На нашей земле не пустовало ни клочка. Сеяли пшеницу, сажали овощи… когда закончится война, я мечтаю снова засеять наше поле пшеницей, развести животных и птицу. Только вот где на это денег взять? Сейчас у нас ничего не осталось, всё ушло на налоги, разграблено солдатами…

Она не заметила, как задремала под его размеренную мечтательную речь. Следом уснул и Бруно, вытянувшись у костра.

Их подняли резкие окрики и грубые толчки. Преследователи напали на их след! И теперь возвышаются, нависнув над беспомощными беглецами. Один из преследователей, довольно упитанный и коренастый, не церемонясь, пнул тяжёлым башмаком сонного Бруно. Другой, худой и долговязый, уже успел намотать верёвку вокруг запястий ничего не соображающей после недолгого вязкого сна Гертруды.

Та попыталась вскочить, освободить руки, но тощий с силой толкнул её обратно, и женщина обмякла, упав на землю и ударяясь злополучным затылком о бревно. Кажется, снова ударилась больным, и едва начавшим заживать, местом. Бруно приподнялся и тут же в его грудь упёрся острый клинок.

— А ну сиди тихо!

Их застали врасплох, и они ничего не могли с этим поделать. С крепко связанными за спинами руками, пленников заставили подняться и тычками повернули в сторону леса, откуда те пришли. Неужели они зря проделали такой путь, чтобы пуститься по нему обратно?..

Между тем их преследователи переговаривались между собой.

— Ты уверен, что это она? — спросил долговязый у своего напарника.

— Ну конечно! Ты же сам видел её портрет, когда командир собрал нас утром. Один в один, это она. Такую красотку вовек не забудешь. Эй, Ты! — обратился он к пленнице.

— Назови своё имя!

В ответ Гертруда промолчала, в бессильной злости глядя на врагов.

— Да она это, — самодовольно изрёк коренастый.

— Наш король будет нами очень доволен, что мы поймали для него его птичку. Что же такое натворила, что тебя все ищут?

— Говорят, правитель очень зол на неё, — с нехорошей ухмылкой добавил долговязый.

— Наше дело маленькое. Доставить девицу во дворец, а там король сам с ней разберётся. Ещё и этого тащить с собой придётся, — коренастый толкнул Бруно в спину.

— Тоже гусь не из простых, раз бегает по лесам. Давайте пошевеливайтесь, — подтолкнул он беглецов.

… До самого вечера, пока солнце не стало садиться, они шли по лесу, петляя между деревьями.

Как бездарно они выдали себя! Променяли свои планы взамен на чашку горячей похлёбки и часа, проведённого у костра, подарившего им сомнительное тепло…

Вечером они были на том самом месте, где Гертруда спасла незадачливого Бруно. Спасла, и что получила взамен? Из-за его легкомыслия они в лапах врага. Её приведут во дворец к Артуру, и лучше не думать, что он сделает с беглянкой. Бруно тоже навряд ли поздоровится. Артур сошлёт его на остров, где погибают все, кто появляются на нём. Или устроит показательную казнь, на которую король большой охотник. Чтобы другим было неповадно пускаться в бега от его светлости. Тощий охранник отправился на поиски подходящего погреба, толстый остался присматривать за пленниками. Вскоре такойпогреб был найден в одной из развалюх. Гертруда до последнего не теряла надежды на побег, но как это сделать, когда в спину тебе упирается острие меча? Силы явно неравны. Приходится подчиниться. Чёртов Бруно! Гертруда лишь надеется, что он, наконец, наелся от пуза. Потому что на ближайшее время о еде снова нужно забыть. Как и о свободе, которая так нужна ей, чтобы спасти Адель. Интересно, что за тип этот Оси? И есть ли у него опыт в обращении с маленькими девочками?

Глава 19. Осви

— Зачем вы притащили ко мне девчонку?! Что мне с ней делать теперь?

Правитель Хитрых Лисиц редко выходил из себя, но сейчас он был крайне раздражён и сердит.

— Артур сам предложил нам взять её в заложницы, — несмело обронил один из сопровождающих Адель.

Девочка в эту минуту находилась под присмотром другого, дожидаясь своей участи под массивными дубовыми дверями, ведущими к Великому Осви.

За время путешествия она привыкла к людям, с которыми так внезапно свела её судьба. Когда она поняла, что матери на корабле нет, девочка поначалу испугалась. Но мужчины, сопровождавшие её от стен дворца до морского берега, где было пришвартовано судно, относились к ней неплохо. Они коротко объяснили, что их вины в этом обмане нет. Таково было решение Артура. Он позволил им забрать Адель с собой, чтобы доставить её в королевство Хитрых Лисиц. Когда война закончится, её непременно вернут матери. А пока… им предстоял долгий совместный путь. Настоящее морское приключение! Адель никогда не была на воде, не плавала на корабле. Всё для неё было в новинку. Здоровое любопытство и любовь к приключениям одержали победу над страхами и предрассудками. Раз эти взрослые мужчины говорят, что с ней ничего плохого не случится, значит, так и будет.

Почти всё время Адель проводила на палубе. Отправлялась в свою каюту лишь, когда садилось солнце. Она с восторгом наблюдала золотистые спины диковинных рыб, мелькающие в весёлой морской пене за бортом. Зажмурившись, подставляла солнечным лучам свою мордашку. От ветра и солнца кожа на лице обветрилась, загорела и начала шелушиться. Но её это совсем не заботило. Сопровождающие не садились есть, не пригласив Аделину с собой. Один из них принёс тёплый плед прохладным вечером и, смущаясь собственной заботы, проворчал с нарочитой грубостью:

— Накинь на плечи, простудишься, нам за тебя получать придётся.

Адель с благодарностью приняла пушистый плед, тут же в него закуталась. Пугающее путешествие было интересным и захватывающим. К тому же, ей повезло, она не страдала морской болезнью.

А ещё: за дни, проведённые в открытом море, она поняла удивительную вещь. Оказывается, море прекрасно. Аделина полюбила его всем сердцем. И как раньше она могла жить без этих удивительных закатов? Без волшебных рассветов, когда край солнца появляется на морском горизонте, словно выплывая из воды? Крик чаек, синее бескрайнее небо, глубокие морские воды, которые весело разрезает их корабль… Хотелось думать лишь о хорошем, радоваться тому, что просто живёшь, дышишь.

Конечно, она очень скучала по матери. Знает ли Гертруда, куда занесло её дочь? Плачет о своей бедной дочери или уже спешит к ней на выручку? Хорошо зная маму, Аделина больше склонялась ко второму. Мама непременно появится, отыщет свою дочку.

… Тем временем Осви негодовал.

— А мать девчонки? Куда она смотрела?! Как допустила, чтобы её дочь стала заложницей в нашем королевстве??? Это верх безрассудства и порочности!

Грязные слухи о любовнице Артура доползли и до королевства Хитрых Лисиц. Осви не знал её имени. Ему оно было неинтересно. Он знал одно — ни одна уважающая себя леди не сможет так быстро поменять своего мужчину на следующего.

Падшая женщина. Приспособленка.

Муж трус, сразу сбежал, лишь только почуял опасность. А она перешла в руки другого, чтобы продолжать нежиться на шёлковых простынях, есть и пить с дорогой фарфоровой посуды, носить дорогую одежду и украшения.

Осви всегда уважительно относился к прекрасному полу. Этому его приучил ещё с детства отец. Хотя много лет назад это уважение пошатнулось, дало трещину. Но эта… как можно уважать шлюху, которая сама себя не уважает?

Он резко встал со своего трона, и огромный зал для приёмов словно стал меньше. Правитель Хитрых Лисиц был высоким, мускулистым, энергичным мужчиной. Осви не привык бездельничать, проводя много времени верхом в седле. Самолично объезжал земли королевства, наблюдал, в какой прирост идут стада овец. Охотился, будучи от природы азартным человеком. Война ставила под угрозу его размеренную, и в то же время, весьма бурную, насыщенную жизнь. Впрочем, как и жизнь всего королевства в целом, его подданных. В кровопролитных сражениях гибли ни в чём неповинные люди, их семьи сиротели без кормильцев.

Достаточной ли гарантией может служить эта девчонка-заложница? Что удумал на этот раз коварный Артур, руководствуясь планами своего жесткого деда? Как вообще можно было отдать беззащитного ребёнка в руки вражеской стороны? Поистине, у его врагов нет сердца. Но не отправлять же её обратно к этим бездушным нелюдям!

Осви никогда не был женат и своих детей не имел. Но всегда с добродушным любопытством его пытливые синие глаза с рассыпанными вокруг них весёлыми морщинками наблюдали за детьми придворных, подрастающих у него на виду. Ребятня слегка побаивалась его широкоплечей внушительной фигуры, зычного голоса, но знала: Осви — добрый повелитель. Он частенько устраивал развлечения для детворы; соревнования по стрельбе из лука, конные забеги. В такие дни королевским поварам доставалось много работы. Они пекли, жарили, варили. Потом накрывались столы в гостевой зале. Для детей было накрыто рядом со взрослыми.

Темноволосый король был хорош собой. Многие красавицы королевской знати сочли бы за честь отдать руку и сердце этому мужественному добряку-симпатяге. И почти никто из них не знал, почему он не торопится окольцевать себя.

… Осви был совсем юным, когда влюбился в Мэри, дочь богатого землевладельца. Он познакомился с хорошенькой девушкой на балу, на одном из королевских приёмов. Грациозная, смешливая Мэри сразу завоевала его сердце. Он стал мечтать о ней по ночам, а дни старался проводить в обществе прекрасной кокетки. Дело шло к свадьбе, Осви уже не скрывал своих намерений. Но в один печальный для него день Мэри сбежала с бедным капитаном королевской гвардии, к которому у неё вдруг проснулась безудержная страсть. Парочка скрылась в неизвестном направлении, больше их никто никогда не видел. Возможно, они нашли убежище в одном из соседних королевств, кто знает.

С того дня Осви поклялся себе: больше он никогда не влюбится ни в одну женщину, какой бы прекрасной она не была. Женщины — это зло, предательство и обман. Вероломные двуличные существа, скрывающие свою низменную сущность за красивой личиной.

Правда, несколько лет тому назад, в ворота его замка постучался дряхлый старик с посохом в руке. Он был бос, его ступни истёрты и сбиты. Седые волосы развевались на южном тёплом ветру. Он показался Осви каким-то нереальным, точно король увидел перед собой призрак. Но глаза путника смотрели на правителя Хитрых Лисиц смело и открыто. Ясные, молодые. И Осви великодушно пригласил незваного гостя во дворец, позвал слуг, чтобы они проводили того умыться с дороги. Странный путник неожиданно отказался от изысканных угощений, которые король приказал подать к столу. Он равнодушно и рассеянно скользнул взглядом по фарфоровым тарелкам с жареными фазанами, олениной и спелыми фруктами. С поклоном взял со стола кусок хлеба, не спеша и с достоинством прожевал его, запивая простой водой. От дорогих вин он также отказался. А потом всё с тем же поклоном рассказал Осви, что того ожидает впереди большая любовь. Такая большая и прекрасная, что он навсегда сможет забыть о прошлом печальном опыте в сердечных делах. Его сердце оттает, льдинки холода со звоном застучат по мраморном полам просторного дворца. Потому что именно в своём дворце он встретит любовь всей своей жизни.

— Робкие молодые ростки любви снова прорастут в твоём сердце. Ты сам не заметишь, когда моё предсказание начнёт сбываться, и тебе больше не захочется хранить своё сердце в затворничестве. Оно потянется к свету, — сказал странник.

Но самым удивительным в этом предсказании было то, что, по словам старца, у Осви появятся сразу две женские особы. Король не удержался тогда от смеха. Жениться сразу на двоих?! Глупее и смешнее ему слышать не доводилось.

… Он забыл того старца, но иногда его странные предсказания всё же всплывали в голове Осви. Он и любовь! Вот уж глупость несусветная! Женщин король старался избегать. А если этого не удавалось, был неизменно вежлив с придворными дамами и гостьями своего замка. Но это была холодная вежливость. Скорее, дань памяти умершего отца. Тот всегда говорил: мужчина не может считаться настоящим мужчиной, если позволяет себе плохо относиться к женщинам.

И вот, пожалуйста, ещё одно подтверждение его умозаключениям по поводу всех этих дамочек. Мать девчонки, точнее, та, что смеет таковой себя считать.

В любом случае, девчонка не виновата. Она — ребёнок. Всего лишь игрушка в чужих руках. Но он всё исправит. С ним она почувствует себя в безопасности, поймёт, что её жизни ничего здесь не угрожает.

— Приведите её сюда, — он немного успокоился и снова уселся на место.

Один из мужчин, сопровождавший Адель в пути, резво метнулся за заложницей. Кажется, буря миновала, и повелитель больше не сердится.

Адель слегка оробела, очутившись в роскошном зале перед внушительной фигурой незнакомца, возвышавшегося на троне. Осви понял, что смутил своим видом маленькую гостью, и широким жестом предложил присесть ей рядом с собой.

— Ну здравствуй, юная леди. Похоже, тебе придётся задержаться в моём замке, поэтому давай знакомиться. Я — Осви, правитель Хитрых Лисиц. Теперь твоя очередь.

Адель не понравились его слова, она наморщила свой милый носик. Точь-в-точь, как делала её мать, когда той что-то не нравилось, и дерзко ответила королю:

— Боюсь, вы ошибаетесь. Вы просто плохо знаете мою маму. Она не допустит, чтобы я задержалась у вас надолго. Совсем скоро она приплывёт за мной и заберёт меня с собой. Даже если вы попытаетесь удержать нас силой!

Надо же! Вот так вера в свою родительницу! Правду говорят, дети любят своих родителей чистой, искренней любовью. Для них те всегда хорошие, какую бы подлость и предательство не совершили, как бы их не обидели.

— Охотно верю тебе, но путь от Белых Лилий до Хитрых Лисиц не близкий. Сама могла в этом убедиться. Итак, как зовут тебя, маленькая леди?

Гостья осторожно глянула в его смешливые глаза. Искренние, как чистое небо над головой. Не похоже, что тот собирается причинить ей вред. И ведёт себя с ней, как со взрослой. Придётся подыграть ему. Деваться некуда.

Адель вздохнула и сказала негромко:

— Аделина. Но вы можете называть меня, как зовёт моя мама. Адель.

Глава 20. Артур

Он не сразу пришёл в себя при виде пустой комнаты Гертруды. Стоял, подобно истукану. Как много лет назад, впервые встретившись с ней на пруду, где она крошила хлеб лебедям и уткам.

В комнате её не было. Лишь едва ощутимый запах мяты, смешанный с ароматом лесной малины, напоминал о той, что прочно поселилась в его израненном сердце. И не прекращала наносить ему удары один за другим…

Невыносимо чесалось пятно под лопаткой, немые ругательства застряли под остро заходившим кадыком.

Но как ей удалось совершить побег? Наверняка дело не обошлось без преданной Терезы. Он поступил слишком опрометчиво, доверив прислуге заботу о своей хозяйке. Настолько преданной, что старая карга не побоялась пойти против своего повелителя. Наказать провинившуюся плетьми? Устроить показательную казнь на площади для устрашения других жителей королевства? Странно, но кровожадные сцены, промелькнувшие в его воспалённом больном воображении, не принесли заметного облегчения.

Гертруда снова его обманула. Оставила совершенно одного без тени сожаления в хорошенькой головке. Она привыкла всегда поступать, как ей заблагорассудится, ни капли не переживая, как скажутся на нём её скверные поступки.

Он с юности питал иллюзорные надежды, что она будет ему принадлежать телом и душой. Ответит взаимностью на его горячие чувства. И что получил взамен? Чёрную неблагодарность! Боль и разочарование вместо преданности и любви!

Хотел ещё, дурак, всё исправить, помочь вернуть Гертруде девчонку обратно! На этот раз гадюке не избежать его гнева. Он обязательно её разыщет и посадит под сто замков. Но уже не в уютной комнате, к которой она привыкла за много лет, проведённых во дворце. Её апартаментами отныне станет темница, мрачная и холодная, в самой высокой башне, что находится в нескольких милях от дворца.

По приказу Артура в неё сажали смелых и отчаянных бунтовщиков, посмевших высказаться против власти нового правителя. Сидели они там недолго. Им давались пару дней на осознание своей глупости. По истечении срока бунтовщиков казнили на главной площади под испуганными и затравленными взорами принудительно собранных на ней жителей королевства.

В настоящий момент темница пустует, словно в безмолвном ожидании очередной пленницы.

Так или иначе, Гертруда снова окажется в его власти. Он будет навещать её, когда захочет. И делать с ней всё, что захочет. Слишком долго он терпел унижения и насмешки от неё. Наступил его час показать, кто из них настоящий хозяин положения.

Почёсывая досаждавшую ему лопатку, он вышел из комнаты, на ходу отдавая провинившимся стражам приказ вызвать к нему начальника охраны. Далеко уйти Гертруда не могла. Нужно немедленно собрать и пустить по следу беглянки поисковый отряд. Его люди разобьются на небольшие группы и прочешут весь лес. Проворонили пленницу, теперь пусть хоть из-под земли её отыщут и доставят к нему во дворец. А потом он решит, что с ней делать. Сразу без лишних разговоров отправить в башню, или наказать плетьми. Или за волосы затащить к себе в покои, насладиться телом непокорной, заставить принадлежать ему без остатка.

И он не будет разводить с ней больше телячьи нежности, будет грубым. Заставит её страдать и кричать от боли. Она заплатит ему за всё.

Глава 21. Разбитое сердце

В подвале, которому было суждено стать для пленников ночным приютом, было холодно и сыро.

А ещё темно. Гертруда с детства боялась темноты. Но никому бы в этом не призналась за все богатства мира. Тем более, глупому Бруно, по чьей милости они тут оказались.

Она забилась в дальний угол, поджала под себя ноги. Чтобы хоть как-то немного согреться, стала растирать руками продрогшее тело.

— Уютное местечко, — попытался пошутить Бруно.

В ответ ледяное молчание.

— Ладно, меня бы одного на ночь здесь оставили. Но тебя, девушку, не пожалели, — он не бросил попыток завязать с ней разговор.

Гертруда не выдержала.

— Я не нуждаюсь ни в чьей жалости. Особенно в твоей, — резко ответила она.

— Я поступил опрометчиво, сам навёл на нас врага. Я был неправ, не знал, что всё так закончится! Прости меня, — с искренним раскаяньем горячо заговорил парнишка.

Девушка оценила его порыв к примирению.

— Для неотёсанного деревенского парня ты излишне красноречив…

Даже в кромешной темноте Бруно чувствовал, как она улыбается.

— Можно, я тебя обниму? Только не подумай плохого! Просто здесь жутко холодно, вместе будет теплее.

Она молчала. И он принял её молчание за согласие. Перебрался в угол, в котором сидела Гертруда, здорово робея, осторожно прижался к ней. Не встретив сопротивления, крепко обнял руками за плечи. Лишь теперь оба поняли, как устали за этот бесконечный день.

Гертруда вздохнула. Нестерпимо ныла шея, и она положила голову на плечо пытавшегося согреть её своим теплом Бруно. Закрыла глаза.

— Почему король Артур тебя преследует? Что ты ему сделала? — снова заговорил парень.

— Ничего особенного, — ответила Гертруда.

— Я просто разбила ему сердце…

… Артур навсегда запомнил тот день.

С детства у него была привычка давать каждому дню свой цвет.

Например, день, когда дед в первый раз взял его с собой на охоту, и внуку удалось самостоятельно загнать лисицу собаками, был красным. Таким же алым, как кровь той лисицы.

А день, когда он переел жаркого и пудинга на ужин, и у него скрутило живот так, что не смог встать с постели, был серым. И очень длинным от боли в желудке, мучившей его.

Синим стал тот, что провели с Эдгаром на море. Корабль деда отошёл от берега достаточно далеко. Так далеко, что суши было не видно. И всё вокруг было синим: небо, море…

Но были дни, о которых Артур старался не вспоминать.

… Мать встала рано утром, чтобы приготовить завтрак.

Несмотря на привязанность к внуку, Эдгар не мог смириться с постыдным возвращением дочери в отчий дом. «Порченный товар» никуда больше не годился. Барон не мог выдать её замуж во второй раз. Не мог пристроить к королевскому двору.

Отец не упускал случая, чтобы не уколоть несчастную побольнее. Напомнить, что она дармоедка. Не смогла удержаться при муже, вымолить прощение у виконта.

Он решил отказаться от кухарки, хозяйничающей на его кухне.

— Теперь ты будешь готовить и содержать кухню в порядке, — сказал барон дочери.

— Хоть какой-то толк от тебя будет.

В его решении не было нужды. Лишь очередной способ унизить несчастную.

… Она собиралась помыть посуду, пока на плите варился бульон для обеденного супа. Жир лучше отмывается в горячей воде. Рядом с кастрюлей для супа тесно пристроила на плиту ведро с водой. Принялась за чистку овощей, и вспомнила про воду, когда та уже начала закипать. Ей почти удалось стащить жбан с кипятком, когда у того оторвалась ручка. Булькающая жидкость обдала с головы до ног.

На крик сбежались слуги, убиравшие в комнатах, Эдгар, Артур…

Мальчику было страшно смотреть на жуткие багровые пятна, огромные пузыри, моментально покрывшие тело матери. Он отводил взгляд, но безобразные язвы притягивали подобно магниту…

Два дня бедняжка пролежала без сознания. Она получила от кипятка ожоги, несовместимые с жизнью. Изуродованному телу было уже не помочь. Хотя Эдгар сразу послал за лекарем, тот нанёс на раны свои мази, запихнул в безвольный рот матери остро и неприятно пахнущего тёмного отвара. Обваренное тело матери стало чужим. Но сердце продолжало настойчиво биться.

Преодолев страх, Артур проскользнул в комнату, где лежала больная. Казалось, мать спит. Её глаза были закрыты, тело накрыто одной простынёй. Спутанные волосы разметались по подушке.

Интересно, какой сон она сейчас видит? Может, ей снится муж, который малодушно отказался от неё и от сына? Или Эдгар, строго отчитывающий дочь за невкусно приготовленный ужин? Или Артур, настолько безобразный, что родной отец не захотел его больше видеть?

Мать молчала. От этого молчания мальчишке было не по себе. Раньше он не задумывался, какую роль в его жизни играет эта женщина. Ну, есть она, и есть… Только теперь почему-то было страшно, что она вот так лежит без движения и молчит. Вдруг так будет всегда?

А потом два муторных серых дня перетеки в один. Чёрный.

Матери не стало…

О том, что дед приложил руку к смерти дочери, Артур старался не думать. Эдгар его любит, он не может причинить вред своему внуку даже косвенно. Но иногда мальчика посещали страшные мысли: если бы дед не заставил мать работать на кухне, ничего бы с ней не случилось. Так и бы и жила себе дальше, незаметной безобидной тенью скользила бы по дому.

Второй чёрный день наступил, когда Артур был уже взрослым.

… Перед этим последние годы словно складывались из разноцветных дней, подобно камушкам в калейдоскопе. И всё благодаря одному человеку на свете. Девушке с тонкой гибкой талией. С длинными блестящими смоляными локонами. С насмешливыми бездонными глазами, которые в своей переменчивости могли поспорить с самыми быстрыми морскими волнами.

Он не переставал удивляться, сколько всего может помещаться в ней одной.

Гертруда лазила с ним и Эдвином по деревьям, плавала наперегонки, участвовала в лисьих охотах. Могла хранить любые, даже самые страшные, секреты. Быстро оказать помощь, обработать и перевязать рану, будь то рука или коленка, если кто-то из приятелей неудачно ранился во время их подростковых шалостей.

При этом она всегда оставалась истинной леди. Умела держаться с достоинством. С безупречной осанкой и гордо поднятой головой девушка не выходила из себя при любых обстоятельствах. Была женственной, хрупкой, такой желанной…

Поначалу Артур страшился своих мыслей. Он, Эдвин и Гертруда — друзья. Знакомы так давно, что кажется, знают друг друга целую вечность. Помимо детских шалостей, их связывает нечто большее. Все они рано потеряли родителей. Не понаслышке знают о горе и страданиях.

После этого как он может думать о Гертруде, как о женщине?! И вообще, как она смогла, как посмела превратиться в эту женщину, а он не заметил, пропустил это волшебное превращение?

Чем больше Артур об этом думал, тем больше чесалось уродливое пятно под лопаткой. Пятно появилось после смерти матери. В первый раз он расчесал его в кровь. Но так и не добрался до нестерпимого зуда, сидевшего где-то глубоко под кожей.

Гертруда не хотела уходить из его головы. Снилась ему по ночам. Эти сны стали для юноши долгожданными. В них она приходила к нему всегда ночью. Легко садилась на край постели. Склонялась над замершим в сладостном ожидании Артуром. Длинные пряди скользили по его лицу, тёплое дыхание из приоткрытых нежных губ было совсем рядом. Гертруда тихо касалась губами его лица, проводила тонкими пальчиками по его несуразно выпуклому низкому лбу. Она шептала его имя, и в этом звуке звучало столько обещаний чего-то сладкого, запретного…

На таких моментах Артур неизменно просыпался от собственного стона. Вскакивал, садился на кровати, тряс головой. Сердце билось сильно и часто, словно пыталось вырваться из тощей груди.

Он долго боялся признаться даже себе, что Гертруда завладела им целиком и полностью. Артур готов был стать её рабом, с радостью исполнять любой каприз, всё, что не пожелала бы возлюбленная.

Эдгар видел, что творится с внуком. Его избранница показалась деду подходящей партией для Артура. Намёками он дал подсказку, что должен делать мужчина, когда влюбляется.

Идея с женитьбой ударила по разгорячённым мозгам подобно молнии. Мысленно Артур повторял слова, которые скажет девушке, предлагая руку и сердце. Он уже представлял, как вспыхнут стыдливым румянцем высокие скулы неприступной красавицы. Как затрепещут длинные ресницы, прикрывая счастливые глаза. Они всегда делаются ярко-зелёными, искрящимися, когда Гертруда радуется. А дальше всё будет, как в его снах. Только теперь сон не исчезнет, она останется рядом. Проснувшись утром, он сможет любоваться ею, сколько захочет. Целовать в такие родные губы, гладить шёлковые волосы…

«Чего я боюсь?», подстёгивал он сам себя. «Мужчины в моём возрасте могут с лёгкостью жениться. Чем быстрее я решусь, тем скорее мы будем с ней вместе».

Он ни на секунду не допускал мысли, что Гертруда ответит ему отказом.

… Тем утром он нашёл её у пруда. Она кормила чёрных лебедей, давно смело подплывающих к самому берегу.

— Привет, — сказал он, пытаясь унять противную дрожь, внезапно охватившую его тело.

— Доброе утро, — улыбнулась Гертруда, не переставая крошить булку и кидать её куски птицам.

От её улыбки озарилось всё вокруг. Небо стало более синим, солнце ослепительно ярким.

— Хочу тебе кое-что сказать… я разговаривал с дедом. Он считает, мне пора жениться. И вот что я подумал…

— Вы сговорились, что ли?! — неожиданно засмеялась девушка.

— Мы? — озадаченно протянул Артур.

— Ты и Эдвин. Оба собрались жениться.

— А на ком хочет жениться Эдвин? Почему я ничего об этом не знаю?

— Сегодня он сделал мне предложение. Чем бессовестно смутил бедную девушку. Ну, а ты? Кто твоя избранница? Я её знаю? Это кто-то из придворных?

Артур почти не слышал, что она говорит. В голове стучало одно: тот, кого столько лет считал лучшим другом, оказался подлым предателем. Воткнул нож прямо в спину.

— Почему молчишь? Язык проглотил? — говорила между тем Гертруда.

— И… что ты ему ответила? — стараясь не дышать, спросил он то, что действительно его интересовало в этот момент.

— Попросила дать мне время, чтобы подумать. Наверное, соглашусь. Ведь так или иначе, дядя Генрих захочет выдать меня замуж. Пусть уж это будет тот, кого я уже знаю. Артур, что с тобой? Тебе нехорошо? Опять что-то не то съел на завтрак?

В изумрудных глаз читалось беспокойство. Больше ничего… никакого намёка на то, что он ей нравится. Выходит, Гертруда такая же подлая обманщица, как Эдвин. Приходила к нему каждую ночь, ласково шептала его имя, касалась его губ… и решила принять предложение Эдвина.

Она легко поднялась, подошла совсем близко. Приложила прохладную ладонь к его разгорячённому лбу.

— Да у тебя жар! Ты весь горишь.

Беспомощно цепляясь за последнюю надежду, он схватил её за руку, стал осыпать по-детски хрупкую ладошку поцелуями, несвязно бормоча о своих чувствах.

— Прошу, откажи ему! Я люблю тебя больше жизни…

Гертруда, напуганная его внезапной страстью, молчала. Он поднял на неё взгляд и увидел в её глазах всё, что можно понять без слов.

Недоумение, что-то, похожее на брезгливость и отвращение, жалость… всё, что угодно. Кроме ответного чувства.

Он замолчал, отпустил её руку, и медленно побрёл прочь.

Синее небо снова стало серым, каким и было, когда он проснулся сегодня утром. Солнце давно не светило, оно вовсе спряталось за тучами. Он и не заметил, когда…

А сам день разбух от чёрной краски. Будто кто-то пролил чернила, и они растеклись, покрывая собой всё яркое и живое…

Вечером, тайком прокравшись на королевскую кухню и стянув несколько булочек, Гертруда снова отправилась на пруд. Ей хотелось побыть одной. Девушке было о чём подумать.

Эдвин и Артур, ещё вчера бывшие для неё просто друзьями, не переставали сегодня удивлять. Сначала Эдвин со своим предложением. Наверняка дело не обошлось без короля Генриха. Уж очень лукавый взгляд был у того за завтраком. Потом Артур. Её сердце разрывалось от жалости к парню. Какое будущее его ждёт? Какая девушка сможет добровольно полюбить его? Тщедушное тело, безобразное лицо, слишком длинные несуразные руки… Даже если отбросить внешность, остаётся ум, по развитию схожий с умом ребёнка. Иногда он рассуждает вполне разумно. Может выдать такую идею, что Эдвину или Гертруде вовек до такого не додуматься. А иногда не понимает совсем элементарных вещей.

Спустившись привычной тропинкой к пруду, она бросила взгляд на воду, пытаясь найти прирученных ею гордых птиц. Вдруг вскрикнула, и тут же зажала рот ладошкой.

Возле самого берега плавали два бездыханных тельца. Красивые перья, точно чёрные кружева, небрежно трепыхались под порывами поднявшегося ветра.

Чья-то безжалостная рука сломала шеи прекрасных птиц.

Булки выпали из руки Гертруды. Не в силах больше смотреть на жуткую картину, она бросилась прочь.

Глава 22. Побег

— Это сделал Артур? — Бруно, хранивший нерушимое молчание на протяжении всего рассказа, ожил.

— И ты вышла за Эдвина! Поэтому король мстит тебе.

— Ты невероятно догадлив, мой юный друг, — грустно усмехнулась Гертруда.

— Я разбила ему сердце, и после он стал вести себя со мной так, словно у меня самой сердца никогда и не было. Каждый раз старался сделать мне больно. Его извращённый ум не ведал никаких границ. Но хватит воспоминаний. Давай лучше подумаем, как нам выбраться из задницы, в которую попали по твоей милости.

— Гертруда, что я слышу! Ты ругаешься, как сапожник, — Бруно засмеялся.

В тишине подвала его смех прозвучал непривычно и странно.

— И хватит уже напоминать мне о моей промашке.

— Действительно, пустой трёп здесь не поможет. Знаешь, у меня возникла идея…

… Охранники славного Артура ужинали, достав из своих запасов аппетитный кусок холодной буженины и бутыль красного вина.

За трапезой они резались в кости, изредка переговариваясь между собой.

— Сдалась его светлости эта девка, — говорил тот, что давно страдал от ожирения, но вечно испытывал чувство голода.

— Да уж, — поддакнул ему тот, что являл своей внешностью полную противоположность: настолько тощий, что нездоровая кожа желтоватого оттенка едва могла скрыть выступающие мослы.

— Ходят слухи, король Артур убил её мужа, герцога Эдвина, чтобы прибрать к рукам его жену. Не смотри, что худющая, как смерть, — продолжал полный, подливая вина в кружку приятелю.

— Может, она умеет ублажать мужчин так, что тем мозги напрочь сносит. Иначе на что она ему?

— Во дворце поговаривают о заговоре против его светлости. Вдруг девица к нему имеет отношение?

— Кто? Она? Не смеши! — толстый закашлялся от смеха.

— Нашёл заговорщицу… сейчас умру. Ещё скажи, что она возглавляет банду мятежников…

Худой беспокойно заёрзал.

— Если она так нужна королю, не плохо ли мы поступили, запихав её в подвал с этим крестьянином? Платье на ней после дождя, хоть выжимай. Небось, закоченела в подвале на сырой земле. Заболеет или помрёт, а нам отвечать придётся. Или король снова её примет, а мы с тобой крайними останемся. Нажалуется ему на нас…

— Тихо! — он замер, зажав так и не брошенные кости в руке, прислушиваясь к чему-то.

— Кажется, в подвале какая-то возня. Нужно сходить, проверить.

Он встал и направился в сторону подвала. Толстый хотел к нему присоединиться, даже привстал. Но в последнюю минуту передумал и остался на месте. Решил, напарник справится и без него.

— Помогите, она потеряла сознание! — раздался встревоженный голос Бруно из открывшейся темноты.

— И что мне с ней делать прикажешь? — тощий озадаченно почесал затылок и в ожидании подсказки покосился на грузного приятеля.

— Тут совсем нет воздуха, дышать нечем. Вот она в обморок и упала. А ещё мы давно не ели и замёрзли. Если бросите девку здесь, может окочуриться, — нарочито грубо говорил Бруно, молясь в душе, чтобы их план удался.

— Хочешь, чтобы спустился за этой принцессой и вытащил её оттуда? Ну уж дудки!

— Могу сам вытащить, если лестница под нами двумя не провалится…

— И что делать будем? — тощий посмотрел на полного товарища.

— Пусть вытащит её из подвала. А сам обратно проваливает, — подумав немного, сказал полный.

Он и мысли не допускал, что ему придётся самому отправиться за пленницей в сырую темноту, и потом ещё тащить её на своём горбу. Эх, ну и работёнка… Даже не перекусишь и не отдохнёшь нормально…

— Давай выноси свою подружку, — приказал тощий.

— И смотри мне, чтоб без глупостей, — погрозил он не слишком чистым указательным пальцем.

Бруно был крепким пареньком, которого годами закалял тяжёлый труд на родной земле. Он с лёгкостью поднял Гертруду на руки. К несчастью, та хорошо вошла в роль девицы, находящейся в глубоком обморочном состоянии. Её тело действительно обмякло и никак ему не помогало.

Едва он опустил его наземь, поднявшись по шаткой, сомнительной от старости, лестнице, как тощий знаком приказал ему убираться обратно в подземелье. Бруно медлил, и стражника это начинало злить.

— Ну, чего застыл? Спускайся на место!

На что они надеялись с Гертрудой, придумывая этот план? Одной ей стражников не одолеть. Бруно быстро глянул на противников. Тот, что толстый, застыл в расслабленной позе в углу за покосившимся деревянным столом. Он явно не ожидает подвоха. Тощий совсем рядом. Одну руку опустил на ручку меча, что болтается у бедра. Тот ведёт себя более осмотрительно, чем его товарищ. Держится начеку.

— Её нужно привести в чувство. Совсем бледная стала, прям как неживая, — Бруно всё ещё не спешил спускаться, как мог, тянул время.

— Без тебя, оборванец, разберёмся, — тощий, теряя терпение, незаметно повысил голос.

— Живо на место!

Внезапно ожила Гертруда. Она резко села, стремительно огляделась, оценивая обстановку слегка прищуренными глазами.

— Эй, ты чего… придуривалась, что ли?.. — начал тощий изумлённо, но договорить так и не успел.

В одно мгновение она вскочила на ноги и через секунду очутилась за спиной полного увальня. В левой руке сверкнул здоровый тесак, схваченный со стола. Нож, которым несколько минут назад стражники резали холодное мясо, был приставлен к горлу толстяка.

— Даёте нам уйти, или я перережу ему глотку, — чётко и спокойно сказала она.

Ситуация могла показаться абсурдной, если бы не взгляд пленницы, полный такой решимости и безрассудства, что тощий перестал теребить ручку своего меча и поднял руки вверх.

— Отпусти его, — попросил он глухим голосом.

Бруно, воспользовавшись растерянностью стражей, времени даром не терял. Схватил подвернувшуюся доску и со всей силы шандарахнул тощего по голове сзади.

Тот охнул и рухнул на землю.

Полный заёрзал, пытаясь перехватить руку с ножом, впившимся острым кончиком ему в шею. От этого движения остриё ножа ещё больше впилось в место ниже подбородка.

— Сиди смирно и не дёргайся! — грубо сказала Гертруда стражу.

— Бруно, найди верёвку. Нужно их связать.

Тот кинулся на поиски, бросив в сторону своей новой подружки взгляд, полный восторга. Хороша чертовка! Ещё недавно от усталости и холода буквально с ног валилась. И вдруг такое перерождение! Перед ним возникла женщина воин. Решительная и прекрасная. Её смелости мог бы позавидовать любой мужчина. Повезло же этому Эдвину! Заполучил в жёны настоящее сокровище. Интересно, он сам понимает это? И куда он делся на самом деле? Неужели Артур действительно смог убить своего друга? Хотя… если речь идёт о Гертруде… ради неё на многое можно пойти.

— Долго будешь возиться? — нетерпеливо поторопила Гертруда.

Связав двух несчастных, которые совсем недавно считали себя их охранниками, парочка поспешила к выходу.

— Погоди, — Гертруда остановилась.

— Возьмём мясо и хлеб, я умираю от голода. И забери меч, нам он нужнее.

Выйдя из заброшенного дома, она поёжилась. Холодный, сырой ветер безжалостно накинулся на путников. Облепил влажное платье Гертруды вокруг стройных ножек. Она подняла голову и улыбнулась. Ветер разогнал тучи и облака. Прямо над ними раскинулось звёздное небо с яркими звёздами. Нужно двигаться в сторону Большой Медведицы. Епископ говорил, по ней можно выйти к монастырю, где скрывался Эдвин. Бедняжка муж, наверное, сходит с ума от неизвестности и бездействия. Знал бы он, до чего опустился мерзкий Артур… если бы Эдвин был рядом, ни за что не дал бы в обиду их дочь… и ещё… знает ли он, что Гертруде пришлось вступить в связь с его бывшем другом? Но, даже если не знает, правда рано или поздно откроется. Поймёт ли Эдвин, что у его любимой жены не было другого выбора? А, поняв, сможет ли простить?..

— Ты совсем замёрзла, вся дрожишь. Так недолго и заболеть, — голос Бруно вывел её из задумчивости.

— Давай заберёмся в один из домов, растопим печь, и ты отогреешься. Потом отправимся дальше на поиски.

— Некогда печи топить, без того много времени потеряно.

Гертруда пошла вперёд. Бруно ничего другого не оставалось, как последовать за ней.

Глава 23. Грозовые тучи

… Тем временем над королевским замком Белых Лилий нависли нешуточные грозовые тучи.

Гроза шла отовсюду, витала по воздуху.

Причиной ей был дерзкий побег пленницы славного Артура.

С той самой ночи, когда он обнаружил её пропажу, в него словно дьявол вселился. Артур не ел, не спал. Он полностью закрылся, ушёл в себя. Не сразу слышал, и тем более отвечал на то, что говорили ему Эдгар или приближённые. Он всё время угрюмо молчал, недобро поглядывая на окружающих.

Его поведение не на шутку беспокоило барона Эдгара. Дед хорошо помнил день, когда внук решился признаться проклятой девчонке в своих чувствах, предложил руку и сердце, а в ответ получил предательский отказ. Взбалмошная Гертруда не сумела по достоинству оценить своего возможного счастья с Артуром, предпочла ему размазню Эдвина.

Артур тогда пропал куда-то, вернулся домой поздним вечером и сразу ушёл спать. Но Эдгар не мог заснуть спокойно, чтобы не убедиться, что с внуком всё в порядке.

Так уж случилось, что в жизни беспринципного и жестокого барона не нашлось ни одной родственной и дорогой ему души. Ни одной, кроме Артура. Вот за кого болело его уже немолодое, чёрствое сердце; вот к кому оно привязалось крепко-накрепко.

Стараясь не шуметь, Эдгар потихоньку приоткрыл дверь в комнату парня и так же бесшумно подошёл к постели, на которой лежал Артур. Кажется, тот спал. Облегчённо вздохнув, дед собрался уходить, как вдруг взор его упал на запястья парня. Слабый свет догорающей свечи, не затушенной внуком, представил глазам Эдгара жуткую картину. С тыльной стороны ладони были испещрены глубокими безобразными порезами с уже запекшейся на ранах кровью.

— Артур… мальчик мой… — беззвучно прошептал Эдгар, беспомощно глядя на окровавленные руки паренька.

На глаза мужчины навернулись слёзы.

Как он мог?! Его единственный внук, самый родной и близкий ему человек?.. И из-за кого? Из-за какой-то девчонки без роду без племени! Её мать даже герцогиней никогда не была. Всего лишь жалкая приживалка у тюфяка Генриха. Теперь сама Гертруда заняла её место. И не живётся ей спокойно! Пользуясь дьявольской красотой, данной ей с рождения природой, строит глазки и кружит головы всем мужчинам направо и налево. Ведёт себя, как последняя девка. Вот и Артур не устоял против чар ведьмы-обольстительницы.

Если бы Эдгар знал, чем закончится его затея намекнуть внуку сделать предложение Гертруде…

Но было поздно сожалеть или оправдываться. Артур, без памяти влюблённый в девчонку, подталкиваемый одобрением деда, решился на признание. И проиграл.

Потребовалось немало дней и ночей, чтобы раны на руках, которые он себе нанёс, затянулись и зажили. Правда, после этого на них остались безобразные шрамы. Точно такие же, невидимые, остались в его сердце. До конца в нём они так и не затянулись.

Мысли об обладании Гертрудой стали навязчивыми, навсегда засели в горящем любовной лихорадкой и страстью мозгу.

Казалось бы, власть дала Артуру подчинить себе непокорную. И снова Гертруда ускользнула от него, сбежала прямо из дворца из-под носа олухов-охранников. Оставила его в дураках с разбитым сердцем и надломленной душой.

Эдгару никак не удавалось привести внука в чувства, вернуть к реальности.

Война с Хитрыми Лисицами в самом разгаре, на днях пришло, наконец, судно с партией оружия. Пора переходить к наступлению, командиры и их отряды готовы и ждут лишь команды правителя.

Но Артур все силы и время бросил на поиски беглянки. Имей такую возможность, Эдгар самолично разорвал бы виновницу всех несчастий на мелкие кусочки.

Поиски не приносили должных результатов. Мало того, накануне ему доложили о пропаже парочки ребят с поисковой группы. Поисковый отряд по приказу короля разделился, чтобы возросли шансы на поимку плутовки. Двое из отряда так и не вернулись к месту общего сбора в указанное время. Остаётся лишь гадать, что случилось с бедолагами в густой лесной чаще.

Глава 24. Расплата за предательство

С самого раннего утра Фрэнк возился в саду. До обеда нужно полить все розовые кусты. Их много, а помощницы у него теперь нет.

Пожилой садовник не понимал, что происходит в последнее время во дворце. Но то, что творится неладное, не сомневался.

Нехорошее предчувствие закралось в сердце, когда из дворца пропала Адель. А следом за ней исчезла и сама Гертруда. Среди придворных поползли слухи о том, что Артур держит её в заточении. Насколько они были верны, он не знал. Но Гертруда больше не появлялась в саду или у пруда, не кормила уток и лебедей, не помогала ему ухаживать за розовыми кустами.

И случилось это вскоре после того, как Фрэнк донёс Артуру о тайной встрече Гертруды и Иосифа. Неужели он причастен к этим печальным событиям? Ведь он не передал королю записки! Лишь рассказал, что видел тех двух вместе, и всё. Но вдруг этого оказалось достаточно, чтобы Гертруда впала в королевскую немилость?

Он знал её с самого детства. Помнил её мать, светлая память её ангельской душе. Как же так вышло, что вдруг встал на сторону врага? Предал близкого ему человека? Но разве мог поступить иначе, когда на кону жизнь его единственного сына?..

Из горьких раздумий его вывел голос нового правителя.

Он не заметил, как тот неслышно подошёл и встал позади садовника. Артур обладал даром неслышно появляться в самых неожиданных местах.

— Немедленно срежь все розы, которые есть в саду, и доставь их во дворец, — не здороваясь, приказал король; развернулся и пошёл прочь.

Фрэнк озадаченно почесал залысину. Зачем Артуру вдруг понадобилось срезать все розы? Что он с ними делать собрался? Никакого торжества, вроде, не намечалось на ближайшие дни. Может, он окончательно тронулся умом, вот и чудит?

Между тем, возвращаясь во дворец, Артур вёл мысленный монолог.

«Завтра я верну свою любимую змею. Кажется, я понял, где её искать. Отец Иосиф, мужской монастырь… и как я сразу не догадался? Наверняка беглянка в стенах монастыря. Я захвачу монастырь штурмом. Епископа прикажу казнить прямо на месте. А лучше найду и заберу Гертруду, а монастырь велю сжечь вместе с его убогими крысами, что там прячутся. Будут знать, как скрывать от меня то, что им не принадлежит».

Да, именно так он и поступит. А Гертруде устроит роскошный приём. Её комната будет полна цветами, она же так любит розы…

Он уже забыл, как совсем недавно хотел посадить любовницу в мрачную башню.

Кстати, нужно не забыть отблагодарить Фрэнка за его усердие и службу.

По пути Артур заглянул к старшему королевской охраны и отдал ещё один приказ. Ну вот, вроде всё сделал. Можно теперь позавтракать и отправляться в путь. Наконец впервые за эти дни в нём проснулся жуткий аппетит.

Артур улыбнулся хищной улыбкой, проходя мимо охраны, не замечая, как напряглись при этом лица стражников. Его улыбка походила, скорее, на оскал дикого зверя; такой безумной и страшной она была.

— Ваше Величество, — обратился к нему один из охранников, внутренне борясь со страхом заговорить с самим королём.

— Чего тебе? — недовольно поморщился Артур, раздосадованный тем, что его отвлекли от увлекательных мыслей, царивших в это время в его возбуждённом мозгу.

— Там за воротами какой-то старик. Он просит, чтобы его пустили водворец. Говорит, что имел честь быть лично знакомым с Вами, и Вы непременно его вспомните, когда увидите.

Артуру не терпелось как можно скорее попасть в монастырь и разыскать в нём Гертруду, но любопытство взяло вверх. Через пару минут перед ним стоял измученный дальней дорогой странник. Артур сразу же узнал в нём странного незнакомца, виденного им когда-то в заброшенной крепости.

Как давно это было… И, чудо, старец словно совсем не изменился. Точно время не имело над ним никакой власти. Взгляд голубых глаз так же ясен и безмятежен.

— Здравствуй, Великий Артур, — слегка поклонился старец.

Королю показалось, что в голосе путника он слышит неприкрытую насмешку. Как будто он на самом деле не считает своего короля великим.

— Видишь, как сбылось твоё предсказание, — хвастливо ответил Артур вместо приветствия.

Но гость промолчал на его слова. В ответ он сказал другое.

— Я бы хотел увидеться с той, что была тогда в крепости и дала мне напиться воды.

— Зачем она тебе? — грубо спросил король, подозрительно рассматривая старика.

— У меня для неё важное сообщение. Прости, но оно лично для неё.

— Стоит мне только захотеть, и мои воины без особых усилий развяжут твой язык. И я сам узнаю от тебя всё, что ты хочешь ей передать. Но мне некогда возиться с тобой. Великого короля ждут великие дела.

Он рассмеялся собственной шутке, но тут же принял серьёзный вид.

— Гертруды во дворце нет. Можешь сказать мне всё, что решил приберечь для её ушей. Совсем скоро мы с ней увидимся, я всё передам слово в слово.

— Прости, но я не могу этого сделать, — покачал седой головой загадочный старик.

— Ну, как знаешь. Мне некогда тебя допрашивать. А всё, что нужно, знаю и без тебя. Я — повелитель Белых Лилий! — он повернулся и направился во дворец.

У самих ступеней, ведущих во дворец, он снова ненадолго задержался. Здесь, в тени, у стен буйно росли кустики мяты, запах которой так напоминал ему о Гертруде… Жестокий и бессердечный повелитель строго-настрого приказал Фрэнку их не трогать. Он наклонился над одним из кустов, сорвал ароматную ветку, слегка растёр между коротко уродливых пальцев и поднёс к своему лицу. Вдохнул пряный запах, прикрыв глаза. Затем пошёл дальше, на ходу бережно убирая мяту в карман куртки.

«Я верну тебя, Гертруда», прошептал он, словно заклинание.

«Я опоздал», раскаянно раздумывал между тем путник, провожая глазами несуразную фигуру короля.

… Подобное случилось с ним однажды. Это было давным-давно. Ему было видение о морской буре. В открытом бушующем море он увидел лодку с сидевшими в ней молодой красивой женщиной и маленькой девочкой. В какое-то мгновение лодку разбило о камни. Малышка тогда чудом спаслась, а вот женщина… К сожалению, странник добрался до дворца слишком поздно. Беда уже случилась. Тело погибшей так и не нашли.

И, как в прошлый раз, тревожно заныло сердце. Он умел чувствовать чужое горе, как своё. И ничего не мог с этим поделать.

Так же он страдал, когда от предательской руки погиб их любимый король Генрих. Отчего-то старцу не было перед гибелью того никаких видений.

Но что толку страдать, если не можешь помочь?

Он вышел за ворота и зашагал в сторону леса. Необходимо прибыть в монастырь раньше Артура и его воинов.

… До глубокого вечера Фрэнк трудился на клумбах, срезая розы и укладывая их в букеты. Он умудрился исколоть все руки, ныла спина. Тяжёлые охапки, источающие сладкий аромат, пришлось в одиночку перетаскивать во дворец. Король не удосужился дать ему хоть кого-нибудь в помощники, а сам просить помощи садовник не посмел, опасаясь вызвать гнев Его Величества.

Затем он помог Терезе расставить немыслимое количество ваз с цветами в комнате Гертруды. Самой хозяйки комнаты он так и не увидел. Тереза же весь вечер упорно молчала. Фрэнк изломал всю голову, где же сейчас Гертруда, и зачем так срочно пришлось вырезать все розы. Но ответа так и не нашёл.

Близилась полночь, когда он устало переступил порог их с женой скромного жилища. Всё, что ему хотелось в тот момент, — съесть кусок яблочного пирога, выпить кружку мятного чая, и завалиться спать.

Рано утром нужно прополоть траву на королевских клумбах.

… Он застал жену в слезах. Та горько плакала, сквозь всхлипы и слёзы с большим трудом он смог разобрать, что она пыталась ему сказать.

— Наш сын… они забрали его… остров Смерти отнимет у меня моего мальчика…

— Но Артур… он же обещал… — только и мог вымолвить растерянный Фрэнк.

— Артур был вместе с конвоирами… он просил передать тебе… сыну предателя не место среди его придворных… сынок… он так мечтал остаться работать на королевских конюшнях…

— Сыну предателя? — тупо переспросил Фрэнк, без сил опускаясь на табурет и закрывая разом посеревшее лицо тяжёлыми мозолистыми руками.

— Выходит, я напрасно предал Гертруду… поделом мне, старому дураку…

Глава 25, в которой Бруно и Гертруда находят мужской монастырь

— Ты уверена, что мы идём правильно?

Они шли уже несколько часов, но на монастырь так и не вышли. Перед рассветом стало прохладно. Бруно поёжился от утреннего сырого холода и покосился на спутницу. Гертруда заметно устала, но держалась из последних сил. Подол её платья был изодран. Ночью в лесу почти ничего не видно. Трудно заметить торчащую ветку или сухой сук на своём пути. На лице и руках краснели свежие царапины. Бледная, с копной разлохмаченных волос; но по-прежнему прекрасная. До невозможности женственная, прямо держащая осанку. Никакая усталость не смогла лишить горящего блеска её упрямых глаз. Казалось бы, в природе не существовало силы, способной сломить волю этой женщины.

— Судя по звёздам, мы не должны заплутать. Потерпи, ещё немного, и придём.

Бруно сделалось совестно, что она как будто успокаивает его, взрослого мужчину. Пытается поддержать.

— Просто не мешало бы проверить, верно ли двигаемся с тобой?

— Большая Медведица впереди. Значит, всё верно.

Её ужасно тянуло сделать привал. Хоть немного посидеть, прислонившись к первому попавшемуся дереву. Но останавливаться нельзя. Возможно, Артур пустил за ними погоню. Он не успокоится, пока не вернёт беглянку во дворец. И теперь уже точно никогда не простит ей подобного вероломства. Выход один: идти вперёд и стараться ни о чём не думать.

Легко сказать — не думать…

Все мысли заняты Аделиной. Где сейчас дочь? Хорошо ли с ней обращаются те, кто находится рядом? Как поступил с её дочерью Осви, когда послы доставили девочку в его замок? Наверняка запер под семь замков. Она ведь не просто его гость. Заложница. От этих мыслей Гертруде хотелось кричать. Так громко, что содрогнулась бы лесная чаща. Чтобы дикие звери и птицы пришли в ужас перед бессильным горем и отчаянием уставшего человека.

Только кричать тоже нельзя, как и делать непозволительную остановку. Своими криками она может напугать Бруно и обнаружить их перед врагом.

Остаётся идти вперёд.

И это применяемо к любой жизненной ситуации. Не знаешь, как поступить дальше, что делать? Правильное ли решение приняла, осуществляя задуманное? Есть лишь один способ проверить. Двигаться дальше. Даже в пустоту. Даже через туман, вставший перед рассветом в лесу, по которому они с Бруно бредут, не видя конца своего пути.

Привычка никогда не сдаваться и действовать всегда приходила на выручку к ней. Должно сработать и на этот раз.

— Мне показалось, или запахло дымом?

Гертруда остановилась, вдыхая терпкий горьковатый дух.

Бруно пожал плечами. В их королевстве дым и гарь поселились уже давно. Стали привычными, обыденными.

— Кажется, это оттуда, — женщина махнула рукой чуть в сторону.

В ту же секунду из кустов выбежала тёмная собака внушительного размера. Несмотря на устрашающий вид, пёс повёл себя дружелюбно. Он внимательно обнюхал лесных гостей и негромко тявкнул, присев перед ними на задние лапы.

— Что ты там нашёл, приятель? — совсем рядом раздался спокойный мужской голос, вслед за псиной из кустов вынырнула худая, высокая фигура в чёрной рясе.

Увидев незнакомцев, человек замер. За спиной его была вязанка хвороста. В руках маленький топорик. Никакого оружия при нём не заметно.

Неужели они добрались до места?! Гертруда улыбнулась и первой заговорила с монахом.

— Здравствуйте, мы идём в монастырь по приглашению его Высокопреосвященства епископа Иосифа. Я Гертруда, а это мой друг, Бруно.

Монах молчал, с подозрением глядя на пришельцев. При упоминании о епископе настороженность с его лица понемногу стала уходить. Но было видно, что он решает про себя, насколько можно доверять этой странной парочке.

— Вы не могли бы оказать нам любезность и проводить нас к нему? — Гертруда улыбнулась ещё шире, вкладывая в улыбку всё очарование, на которое была только способна.

Она машинально пригладила растрёпанные волосы рукой, провела ладошкой по перепачканному, пришедшему в полную негодность после прогулки по лесу, платью.

Бруно топтался рядом, мысленно взмолившись про себя, чтобы этот монах соображал чуточку побыстрее и отвёл их, наконец, в монастырь. Не терпелось увидеть мать. А ещё было бы неплохо умыться и перекусить с дороги, дав отдых дрожащим от долгой ходьбы ногам.

— Вы Гертруда? — переспросил монах недоверчиво.

Об этой бесстрашной женщине в стенах мужского монастыря ходили легенды. Но мало кто из его обитателей был знаком с ней лично.

— Она самая. Вы можете в этом убедиться, как только приведёте нас к епископу. Он с радостью подтвердит вам мои слова.

Монах подумал ещё немного, и сдался. В конце концов, у него не было иного способа проверить слова стоящей перед ним женщины.

— Что ж. Следуйте за мной. Здесь недалеко.

Бруно приободрился.

— Моя матушка тоже должна находиться в вашем монастыре. Я успел познакомиться с одним из ваших братьев, когда привёл её к вам. Чёрт, — Бруно стукнул себя по лбу.

— Запамятовал, как его зовут. В прошлый раз мы попали к вам с другой стороны. Эти места мне совсем не знакомы. Пришлось поплутать, прежде чем добрались сюда.

— Марта? — оживился их проводник.

— Да! Это моя матушка! — радостно отозвался парень.

— Она очень славная, — монах не сдержался от похвалы.

— Такого рисового пудинга я никогда не ел прежде! А её оладьи… настоящий шедевр!

При упоминании о пудинге Бруно сглотнул слюнки, а Гертруда испытала щемящую боль в области сердца. Адель ненавидела пудинги. Интересно, когда дочь ела в последний раз? Быть может, её не кормят вовсе?

Её нервы были натянуты подобно канату. Но держать себя в руках и верить в благополучный исход — всё, что ей остаётся. Только так можно выжить, не сойти с ума, сохранить трезвый рассудок.

Вид монастыря, показавшегося впереди, удивил Гертруду. Признаться, воображение рисовало его немного иначе. Таинственный высокий замок с узкими просветами окон и тяжёлыми кованными воротами. На деле же, перед путниками предстало небольшое деревянное строение. То, что оно было в два этажа, не придавало ему презентабельности или величия. Отличительной чертой служила колокольня. Она возвышалась над всем остальным и указывала на то, что обитатели этого местечка решили посвятить свои жизни служению Господу.

Гертруда, плутая с Бруно по лесу в поисках духовной обители, представляла себе, что монастырь находится в глухой лесной чаще.

Отчасти, это так и было.

И мало кто знал, что всего в какой-то миле лес заканчивался, открывая место морскому простору.

У обитателей монастыря была собственная бухта, в которой покоился корабль, небольшой и быстрый.

За ним присматривал один из братьев, Джек, бывший моряк. Он ремонтировал снасти, смолил днище. И делал это с огромной любовью. На то, чтобы уйти в монахи, у него были свои причины, о которых он никому не рассказывал. Даже отцу Иосифу. Но любовь к кораблям и морским просторам навсегда осталась в его сердце.

… Марта развешивала простыни на верёвках, протянутых на заднем дворе, когда увидела сына. От неожиданности она уронила мокрую простынь себе под ноги, охнула и прижала руки к груди.

— Сынок…

Уже совсем рассвело. При солнечном свете он вдруг увидел, сколько новых морщинок прибавилось на родном, любимом лице…

Бруно крепко обнял мать. Она расплакалась, и он смущённо зашептал ей на ухо, гладя по седым волосам, выбившимся из-под строгого чепца:

— Перестань, не плачь. Я обещал, что вернусь…

… Он бы не покинул её тогда одну, остался бы с ней, чтобы вместе пересидеть бурю. Но он отправился вперёд с твёрдым намерением отыскать группу мятежников и примкнуть к их рядам. Тогда он не знал, что смелые воины, восставшие против новой власти, скрываются в стенах этого монастыря. И большинство из них — монахи, возглавляемые епископом Иосифом.

Если бы он не встретил Гертруду, кто знает, где оказался бы сейчас…

Гертруде же не терпелось увидеться с Эдвином и епископом. Они непременно ей помогут, что-нибудь придумают. Спасут Адель и расправятся с коварным, жестоким Артуром.

Епископа она застала в окружении нескольких монахов. Они что-то обсуждали в полголоса, когда её проводили к нему в келью. Его взор блеснул радостью и удивлением при виде Гертруды. Жестом он приказал удалиться своим собратьям.

— Что-то случилось, почему ты здесь?

— Адель… он отправил её к Хитрым Лисицам. Меня не было рядом… Артур обошёлся с моей Аделиной, словно она вещь…

Чувствуя, ещё немного, и предательские слёзы хлынут из глаз, она сделала глубокий вдох и подошла к столу, на котором стоял кувшин с водой.

— Вы позволите, отец Иосиф?

Она налила себе воды в кружку, и сделала несколько глотков, стараясь проглотить противный, судорожный ком, стоящий в горле.

— Но как он это сделал? Видимо, его помутнённый разум окончательно захватили злые демоны.

Гертруда вкратце поведала всё, что смогла.

— Нужно как можно скорее добраться до Осви и забрать мою дочь.

— Это огромный риск. Уверена, что Осви легко расстанется со своей заложницей? — задумался Иосиф.

— Если не будет другого выхода, попрошу запереть меня с ней вместе. Я не смогу жить спокойно, пока не увижу свою Адель…

— Ты права, дитё, мы будем действовать. Но сперва нужно хорошо всё обдумать, чтобы не попасть впросак.

— Где Эдвин? Он отправится со мной. Нужен корабль, чтобы добраться до королевства Лисиц. Вы поможете нам?

Иосиф медлил с ответом, Гертруде стало не по себе.

— У вас же есть корабль? Вы дадите его нам?

— Конечно, за это не переживай. Но всё не так просто…

Он подбирал нужные слова, и она поняла, — епископ скажет ей что-то неприятное. Но что? Какие препятствия могут возникнуть ещё на её пути?

— Эдвин.

— Что с ним?! Он болен? — только этого не хватало.

— Мне кажется, он не сможет сопровождать тебя в этом путешествии.

— Но почему?! Речь идёт о жизни его дочери! Эдвин любит Адель, он не останется в стороне! Или он заболел? Да что с ним, чёрт возьми?

На секунду Гертруда потеряла самообладание, вышла из себя.

Раньше епископ прочитал бы ей целую лекцию о том, что негоже молодым леди упоминать чертей и прочую нечисть. Но не теперь.

— Думаю, тебе лучше самой с ним поговорить. Тогда всё поймёшь.

Поняв, что продолжать расспросы бессмысленно, Гертруда молча последовала за епископом.

Эдвин совершал молитвы, стоя на коленях перед алтарём, когда они пришли к нему.

Иосиф тут же ушёл, оставив супругов наедине.

— Гертруда…

На отрешённом лице Эдвина появилась слабая улыбка. Настолько слабая, что гостья засомневалась, действительно ли он рад её видеть.

Что-то сильно изменилось в её муже. Вроде бы всё тот же Эдвин, но как будто совершенно другой человек. И эта отрешённость в небесных голубых глазах… прежде её не было. Эдвин рассеянно слушал Гертруду, но, казалось, мысли его были где-то далеко отсюда.

— Нужно вернуть Аделину. Давай отправимся прямо сейчас. Иосиф даёт нам судно. Узнаем, где оно находится. Наверно, не стоит брать с собой лишних людей. Доберёмся вдвоём, ты же справишься с управлением судна? Прихватим карту, немного еды, воду… и оружие. Нам надо оружие.

Она говорила, но муж никак не реагировал на её слова. Как будто эти слова были не о его дочери, а о ком-то постороннем.

Да что с ним происходит?!

Горячий поток её речи иссяк. Эдвин ни разу не перебил её. Дождавшись паузы, заговорил.

— Боюсь, не смогу отправиться с тобой, Гертруда.

— Но почему?! Я не понимаю тебя! Что с тобой?

— Не кричи, просто выслушай меня. Проведя в стенах монастыря много дней и бессонных ночей, я осознал одну вещь. Война, битвы, сражения — это не для меня. Я поклялся себе, что больше никогда не возьму в руки даже лука со стрелами. Не буду охотиться, тем более, драться или убивать людей. Молитвы помогли найти мне свой путь. Я стал другим, поверь, это непросто. Но всё изменилось. Если я отправлюсь с тобой, рискую нарушить свои принципы. Вдруг на нас нападут, и нам придётся держать оборону, отбиваясь от врага?

Гертруда смотрела на него и не верила. Неужто это её муж, отец их Адель, защитник и глава семьи, несёт этот бред?! Похоже, он тоже стал невменяем, как Артур. Пребывание в монастыре странно повлияло на молодого мужчину. Ну точно. Он спятил, как и Артур. Не зря же они столько лет оставались друзьями.

Поистине, судьба порой непредсказуема. Очередной удар от неё может прилететь откуда совсем не ждёшь. Эдвин был последним человеком на земле, от кого Гертруда могла ожидать подвоха. Словно весь мир разом обернулся, восстал против неё. Кому же теперь верить, доверять? От кого ждать помощи в эти страшные дни? Выходит, вся надежда лишь на себя саму. Впрочем, как всегда.

Она откинула голову назад и громко захохотала.

Эдвин растерялся. Что смешного он сказал или сделал? Он ей душу свою изливает, а она смеётся над ним.

Отсмеявшись, Гертруда смахнула слезинки с глаз, и снова заговорила с ним, о теперь уже холодно и отчуждённо.

— Я, я, я… слишком много «я» в твоей жалкой речи. Ты хоть слышишь себя со стороны? Эдвин, неужели, прожив с тобой столько лет под одной крышей, я так и не узнала тебя? Какой же слепой я была все эти годы… Адель — твоя дочь. Самое дорогое, что есть у тебя. Ты, как отец, должен её защищать и беречь. А вместо этого предпочитаешь бездействовать, как последний трус, отсиживаясь в стенах монастыря. Прикрывая своё малодушие лицемерным чтением никому не нужных молитв. Неужели всерьёз думаешь, что именно молитвы помогут нашей Адель и вернут нам её?

— Замолчи! Ты не знаешь, о чём говоришь. Не забывай, где находишься, — Эдвин сделал вид, что сердится, но Гертруда видела, что он растерян.

— Надеюсь, когда-нибудь ты осознаешь, какую подлость совершаешь в этот момент. Осознаешь и раскаешься. Но будет поздно. Ничего не сможешь изменить, время не повернуть вспять.

Она больше не смеялась. Повернулась и пошла прочь. Глядя на её опущенные плечи, Эдвин испытал внезапный укол совести и сострадания. Он захотел её окликнуть, сказать, что передумал и поедет вместе с ней спасать их дочь. И тут Гертруда расправила спину, гордо откинула голову назад. Женщина с такой горделивой осанкой не может проиграть, она обязательно справится. С ним или без него.

Она ушла. Навсегда и безвозвратно удалилась из его жизни. Эдвин потерял её. Но что он мог? Ведь он дал себе клятву провести остаток жизни в гармонии и мире с окружающими людьми и природой. И никто не заставит его нарушить данную клятву. Даже горячо любимые супруга и дочь.

Оставшись в полной тишине, он опустился на колени, взял в руки старинные деревянные чётки, подаренные ему одним из монахов, собираясь продолжить свои молитвы. И не смог. Заученные, ставшие привычными, слова молитвы будто вылетели из головы.

Нужно догнать её, извиниться и мчаться за Адель. Но он вспомнил прямую спину жены. Её взгляд, полный сначала недоумения, потом презрения… никогда она не простит его. Он успел сказать всё, что считал нужным. И она сделала свои выводы. Гертруда никогда его не простит и не будет ему доверять. Нужно смириться с этим и как-то жить дальше… или помешать её замыслам и остановить её. Плыть с ней он не может. Но и не допустит, чтобы Гертруда отправилась к Осви. Нехорошо молодой и красивой девушке плыть за тридевять земель во вражескую страну к незнакомому королю.

Отец Иосиф говорил, что Осви — мудрый правитель, рассудительный и благоразумный. Навряд ли он обидит невинного ребёнка. Война скоро закончится, и Адель вернут домой.

С божьей помощью всё разрешится само по себе. Так или иначе, всё случится по повелению божьему и небес. С его дочерью и супругой всё будет хорошо.

Глава 26. Морское путешествие

— Я отправлю с тобой Джека. До того, как стать монахом, он был матросом королевского флота. С ним ты не пропадёшь, — сказал Иосиф Гертруде.

После ужина они и сидели на небольшой террасе, увитой лозами дикого винограда.

— Но вдвоём я вас отпустить не могу. Нужен ещё хотя бы один мужчина.

— Спасибо за заботу, но мы пока не знаем, как примет нас Осви. Мне кажется, что вдвоём с Джеком нам было бы проще. Лишние люди могут вызвать ненужное подозрение. Война в разгаре. Не стоит забывать, Хитрые Лисицы — враждебная сторона. Вот если бы этот Осви пошёл со мной на переговоры, — мечтательно произнесла Гертруда.

— Я бы донесла до него: простой народ против войны. Достаточно свергнуть с власти Артура, чтобы остановить это кровопролитие. Возможно, вместе мы что-нибудь придумали. Договорились, я бы рассказала ему о мятежниках, готовых выступить в любую минуту…

— Мне нравится твой настрой, но будь осторожна с ним! Мы не знаем точно, что на уме у Осви. Его против воли втянули в эту войну. А даже самого спокойного льва можно разозлить, чтобы тот рассвирепел. Осви непрост, иначе не был бы столько лет властным и разумным правителем процветающего королевства. Я говорил ему о том, что мы не хотим новых сражений. Всё дело в Артуре и Эдгаре. Кажется, он поверил мне. Но кто знает, что на самом деле творится в голове у другого?

За вечерними разговорами они не заметили приблизившегося к ним Бруно. Он слышал лишь окончание их беседы, но быстро смекнул, о чём идёт речь.

— Ваше Преосвященство, — с лёгким поклоном обратился он к епископу.

— Гертруда столько всего сделала для меня… позвольте мне отплатить ей добром за добро. Я хочу сопровождать её к Хитрым Лисицам. Если будет нужно, готов рисковать своей жизнью ради неё.

Свою немножко пафосную речь он произнёс, не глядя на Гертруду. И сам подивился собственной отваге, обращаясь к епископу с просьбой.

— Ну конечно! — с усмешкой ответила Гертруда вместо Иосифа.

— А когда ты проголодаешься, разведёшь костёр прямо посреди палубы.

— Я уже извинился за это, — обиделся Бруно.

— До конца жизни будешь мне вспоминать?

— А это идея! — вдруг поддержал его епископ.

— Бруно не похож на вояку. И, тем не менее, он мужчина. Крепкий и надёжный.

Гертруда фыркнула, а епископ нахмурился.

— Решено, поплывёте втроём. Сейчас же прикажу собрать вам провизию в дорогу и всё необходимое. Отправитесь рано утром. А пока всем отдыхать.

Отец Иосиф поднялся со скамьи и вышел с террасы. Бруно остался один на один с Гертрудой. Она с любопытством глянула на паренька и спросила задумчиво:

— Зачем ты делаешь это? Ты же понимаешь, что это не обычное морское путешествие? Никто не знает, чем всё может завершиться и как встретит нас Осви.

— Я отправлюсь с тобой, — упрямо повторил Бруно.

— У нас нет времени на бесполезные споры, пойду попробую уснуть. И тебе советую, — он последовал за епископом, оставив Гертруду наедине с глубокими раздумьями.

Вот тебе раз…

Помощь пришла, откуда совсем не ждала. Эдвин, на которого так рассчитывала, отвернулся от неё. А Бруно, едва знакомый парнишка, сам вызвался ей в попутчики. Интересно, что двигало им в момент, когда он это делал?

Она не знала ответа на этот вопрос. Зато знала другое: на него вполне можно положиться, Бруно не бросит и не предаст её, как Эдвин.

Эдвин… как же сразу она его не раскусила?

Его равнодушие и безразличие к близким принимала за сдержанность и мягкость. Выходит, она совсем не разбирается в людях. Отказ Эдвина послужил ей хорошим уроком. Никому нельзя доверять в этой жизни. Но как жить без доверия?

С этими мыслями она прошла в маленькую комнату, отведённую ей епископом для отдыха. Закрыла глаза, но уснуть так и не смогла. Просто лежала, терпеливо дожидаясь первых солнечных лучей, чтобы поскорее отправиться в путь. Скоро она встретится с Адель. Прижмёт дочь к себе, самое большое сокровище в этом мире для неё. И никогда её не отпустит, будет всегда рядом.

Глава 27. В гостях у Осви

Спросонок Адель не сразу поняла, где находится. Вид незнакомой комнаты, где она спала, заставил её подскочить с постели. Потом всё вспомнила, сладко потянулась, спустила ноги на пол, застеленный роскошным пёстрым ковром, и подошла к окну. Раздвинула в стороны тяжёлые бархатные шторы и зажмурилась от яркого утреннего солнца. Сколько она проспала? После сытного ужина пожилая служанка, Мария, кажется, ту звали, проводила её сюда. Вечером комната освещалась лишь слабым светом свечей, и разглядеть обстановку в ней можно было с большим трудом.

Сейчас же Адель смогла по достоинству оценить её дорогое убранство. Она быстро оделась и выглянула за дверь. Никого. Интересно, где можно умыться? А ещё было бы неплохо выпить кружку тёплого молока. Гертруда, зная о плохом аппетите дочери, приучила ту к ежедневной порции молока по утрам.

Адель шла по просторным коридорам чужого замка, который точно вымер в этот утренний час. Отчего-то они не казались такими мрачными, как коридоры дворца Белых Лилий.

Дверь в одну из комнат была приоткрыта, девочка осторожно заглянула вовнутрь. Это была комната, где накануне она познакомилась с правителем Хитрых Лисиц. Осви и сейчас был там, он что-то писал за широким и длинным дубовым столом, склонив набок голову с упрямым подбородком. Заметив Адель, Осви отложил перо и улыбнулся.

— Доброе утро, Адель, как спалось?

— Спасибо, хорошо. И вам доброе утро. А где мне можно умыться?

Её невинный вопрос вызвал в нём умиление. Никогда раньше у него не ночевали маленькие девочки во дворце и не спрашивали с детской непосредственностью у него, великого правителя, где могут привести себя в порядок после сна.

— Пойдём, я провожу тебя. Потом будем завтракать. Что ты любишь есть по утрам?

— Я бы не отказалась от молока и чего-нибудь сладкого.

Осви улыбнулся, взгляд его глаз потеплел. Бесспорно, ему нравится эта малышка.

— После завтрака могу показать тебе свои конюшню и псарню, познакомлю тебя со своими любимцами. Ты умеешь держаться в седле?

— Да! — с гордостью ответила Адель.

— Мама очень любит лошадей, она сама научила меня верховой езде!

«А потом позволила стать тебе заложницей, хороша же твоя матушка», подумал Осви про себя, но вслух ничего не сказал.

Перепоручив Адель вчерашней служанке, он вернулся к своим бумагам. Нужно подписать парочку документов о прекращении военных действий. Артур обещал отказаться от нападения на Хитрых Лисиц. Это означало, что кровопролитию пришёл конец.

Мужчины королевства смогут спокойно вернуться к мирным занятиям. Разводить овец, засеивать поля. Не успеешь оглянуться, как для стригалей наступит жаркая пора: время второй стрижки. Она приходится на окончание лета, захватив немного первых осенних денёчков. Нужно успеть с ней, иначе бедные животные замёрзнут, не успев обрасти шерстью к зимним холодам.

Сам Осви с наслаждением вернётся к былой спокойной жизни. Будет объезжать свои земли, решать с поданными простые мирные вопросы, касающиеся овцеводства и сельского хозяйства. На королевство Хитрых Лисиц снова снизойдут благодать и покой.

Глава 28. Люк

Всё началось с Люка. Кто бы мог подумать, что обычный рыжий котёнок послужит началу настоящей крепкой дружбы между великим королём и маленькой девочкой?

Но обо всём по порядку.

… Адель никогда не славилась усидчивостью и примерным поведением, она обожала приключения. Всегда была готова к обследованию новых неизведанных местечек и закоулков.

Как и обещал, Осви провёл её по предмету своей гордости: королевским конюшням. Затем показал собак, радостно выбежавших ему навстречу и слегка напугав его гостью, когда они заглянули на псарню.

— Не бойся, они тебя не тронут, — успокоил Осви, заметив её испуг.

— Я не боюсь, — смело ответила ему Адель, чем вызвала в душе короля симпатию и уважение.

Отважная девочка! Он ведь понимает, как непросто ей оказаться вдалеке от матери у совершенно посторонних людей за много сотен миль вдали от дома. И, тем не менее, прекрасно держится и старается не подать виду, что творится у неё на душе. Хотя Мария, служанка, что к ней приставлена, говорила Осви, — когда Адель осталась на ночь одна, за её дверью были слышны всхлипывания и тихие рыдания. Девчонка плакала, тоскуя по матери.

Ей очень понравились и лошади, и собаки. Жаль, что их прогулка длилась недолго. Потом Осви снова вернулся в свой кабинет, проводив Аделину в её комнату.

— Если будет скучно, можешь выйти в сад. Погулять ещё немного перед обедом, — сказал на прощание.

По пути в кабинет он вызвал к себе Марию и приказал той присматривать за гостьей. Так или иначе, он несёт теперь за неё ответственность.

Поэтому в сад Адель могла отправиться лишь в компании служанки. Мария не любила терять время впустую, она прихватила с собой несколько шерстяных клубков. Усевшись в тенёчке на скамейку, энергично застучала костяными спицами. Адель тут же заскучала. В двух шагах от них раскинулось озеро, маленькое и чистое, словно зеркало. По нему плавало несколько уток. Наверно, оно было достаточно глубоким. Об этом говорили деревянные мостки, с которых было удобнее удить рыбу. На мостках показался пушистый рыжий комочек.

«Котёнок»! восхитилась Адель. Она покосилась на Марию, ей очень хотелось свети знакомство поближе с маленьким рыжим чудом. Она встала и направилась к озеру, но Мария немедленно отвлеклась от вязания.

— Адель, не ходи на мостки! Можешь легко свалиться, придётся спасать тебя! — предупредила сердито служанка, недовольная, что пришлось отвлечься от любимого занятия.

— Но я хочу его погладить. Можно, схожу за ним и принесу сюда? Наверно, он голодный! Его нужно покормить.

— Никуда не уходи! — Мария всё же отложила своё вязание, с явной неохотой поднимая полное и не очень расторопное тело с насиженного места.

— Сейчас схожу на кухню, принесу ему молока, и сможешь его покормить, — ворчливым голосом сказала она.

— Оставайся на месте, пока не приду, — повторила, уходя.

Аделина обрадовалась. Она с нетерпением поглядывала на рыжика, уже предвкушая, как возьмёт его на руки. Погладит по шёлковой шёрстке, напоит молочком.

Откуда не возьмись, выбежала огромная лохматая собака. Кажется, одна из тех, что обитали на королевской псарне. Может, Осви плохо закрыл калитку в заборе, и прислуга, что присматривала за собаками, этого не заметила? Пёс радостно мчался к озеру. Заприметив котёнка, замер, и снова бросился вперёд. Прямиком к малышу. Малыш выгнул в дугу крохотную спинку и зашипел, широко открыв маленькую розовую пасть. Но собаку это ничуть не напугало. Ещё мгновение, и псина оказалась перед своей жертвой. Крошка отступил назад, но мостки закончились, и котёнок плюхнулся в озеро.

Адель так испугалась за него, что забыла о том, что совсем не умеет плавать. Она бросилась на мостки и прыгнула следом за рыжиком.

Осви в это время решил отвлечься от дел государственной важности, вышел из-за стола и подошёл к окну. В комнате становится душно, нужно его открыть. Из окна были хорошо видны часть утопающего в зелени сада и озеро с мостками. Он глянул рассеянно в окно, раздумывая над тем, что неплохо было бы собрать народ и обрадовать его окончанием войны. Тут его взгляд упал на водоём, в котором отчаянно барахталась девочка, беспомощно поднимая руки вверх и захлёбываясь.

Он и сам не понял, как уже через секунду очутился по ту сторону окна. Не понял, как оказался на мостках, потом нырнул следом за Адель.

Осви подхватил её на руки, намереваясь плыть к берегу со спасённой.

— Там… там… спаси его… — бормотала Аделина.

Она успела нахлебаться воды и говорила с трудом, но Осви понял, что поблизости ещё кто-то нуждается в его помощи. И тут он увидел изо всех сил барахтающегося котёнка. Большой ладонью, словно ковшом, он загрёб жалкий мокрый шерстяной комочек и наконец поплыл к берегу.

Вода в озере была студёной, и Адель била крупная дрожь, пока он нёс её прочь от берега. Котёнка он отдал ей в руки, как только они выбрались на сушу. Посиневшие дрожащие губы девочки расплылись в довольной улыбке.

— Можно, я назову его Люк? — спросила она, заикаясь и кашляя.

— По-хорошему, я бы отшлёпал тебя прямо сейчас, — проворчал Осви себе под нос.

Он очень испугался, когда увидел тонущую Адель.

Но девчонка так искренне радовалась чудесному спасению животного, словно не осознавая того, что сама едва не утонула… Осви посмотрел на этих двоих, и улыбнулся в ответ.

— Конечно, можно, милая. Назови его, как хочешь. Только обещай больше не нырять в это чёртово озеро.

В тот же день Аделина обзавелась ещё одним неожиданным другом.

Рассерженный на прислугу Осви приказал отобрать у Марии всю пряжу.

— Ты не будешь больше заниматься вязанием, раз оно отвлекает тебя от основной работы! — категорично заявил ей король.

Аделина, присутствовавшая при этом разговоре, возилась с котёнком поблизости. Осви решил проявить твёрдость и строго настрого приказал ей всё время быть у него на глазах. За исключением времени, отведённого для сна.

Адель тихонько подошла к королю и потянула его за рукав белоснежной рубашки.

— Это я виновата в том, что случилось, Мария здесь ни при чём. Она говорила, чтобы я не подходила близко к озеру. Пожалуйста, не забирай у неё клубки. Она вяжет чудесные вещи! Ты просто не видел…

Большие наивно распахнутые глаза смотрели снизу-вверх с такой мольбой и сожалением, что Осви почувствовал себя настоящим монстром в этот момент.

— Ну хорошо, будь по-твоему, — сдался могущественный правитель Хитрых Лисиц.

Адель захлопала в ладоши так громко, что напугала своего приёмыша, и тот резво отпрыгнул в сторону.

Вечером перед сном Мария принесла ей самый большой кусок яблочного пирога, заботливо припрятанный после ужина для новой маленькой хозяйки.

— Ты храбрая девочка, — призналась эта обычно скупая на похвалу немолодая женщина.

— Я свяжу для тебя самые красивые носки. Они будут из разноцветной пряжи, и ты сможешь носить их, когда наступят холода.

— Спасибо! — Адель поднялась на цыпочки и обняла служанку за шею, слегка потёршись щекой о её полное плечо.

— Ну-ну, — пробормотала та, засмущавшись.

— Всё будет хорошо, дорогая. Ты славная малышка, господь поможет тебе снова встретиться с матерью.

Как жаль, что мамы сейчас нет рядом, и она не может видеть, каких замечательных друзей нашла здесь её дочь…

Глава 29. Паломничество в монастырь

Странник спешил.

Наверняка Артур и его люди отправятся в монастырь верхом. Но по лесной чаще сложно передвигаться на лошадях. Странник же хорошо знает все лесные тропинки. Знает самый кратчайший путь, который приведёт его к монахам.

В последнее время он стал замечать, что быстро устаёт, и всё чаще нуждается в привалах, чтобы унять дрожь в измученных дорогой ногах. Но на этот раз он не сделает ни одного. Слишком мало времени у него в запасе. Слишком много жизней зависит сейчас от него.

В лесу, спрятанном от полуденного зноя пышными кронами деревьев, стояла приятная слуху тишина. Она нарушалась лишь пением лесных птиц, да хрустом веток под ногами одинокого путника. Незаметно к этому хрусту прибавился ещё один, гораздо более громкий. Странник не сразу обратил на него внимание, а когда заметил, замер, прислушиваясь. Такой хруст не может издавать человек.

.. Когда-то он его уже слышал. Тогда вместе с этим хрустом из чащи к нему вышел огромный бурый медведь. Старец был намного моложе, чем теперь, и запросто мог пуститься наутёк от дикого зверя. Но он знал, что это не поможет. Также, как и попытаться взобраться на дерево. И всё же шанс на выживание был. Он отыскал взглядом малюсенькие тёмные глазки зверя и уставился прямо в них. Однако зверю это не понравилось, он продолжал медленно идти в сторону человека, неспешно и неотвратимо переступая своими огромными лапами. Кто знает, чем закончилась бы та встреча, но вслед за медведем показался преследовавший его королевский охотник. Он окрикнул зверя, тот повернулся, зарычал и встал на задние лапы, готовясь к последнему прыжку. Тогда ловкий охотник подставил своё оружие, воткнув при этом пятку копья прямо в землю. Медведь сам насадился на копьё, дёрнулся в предсмертных судорогах и затих.

Спасённый путник поразился отваге и умению охотника и низко поклонился ему в знак благодарности.

И вот история повторилась. Здоровый хищник показался за спиной усталого путника. Но на этот раз нигде поблизости не было чудесного спасителя. Оставалось рассчитывать лишь на себя.

Решив повторить неудавшийся раннее эксперимент, путник посмотрел прямо в глаза зверю и тихо сказал:

— Здравствуй, косолапый. Прости, что без спроса вторгся в твои владения. Я никогда бы так не поступил, но меня ждёт одно важное дело. Позволь следовать мне своей дорогой.

Со стороны мужчина, негромко бормотавший свою речь дикому медведю, мог вполне сойти за сумасшедшего. Но рядом не было никого, кто бы мог стать свидетелем этой сцены.

Лишь старец наедине со своим молчаливым враждебным незнакомцем.

Медведь перестал следовать за старцем. Вместо этого он изучающе смотрел на незваного гостя. Потом повёл носом, принюхиваясь и потряхивая круглой мордой. Постоял ещё немного, и вальяжной походкой отправился прочь, даже ни разу не обернувшись на человека.

Странник вынужден был признать, что успел испугаться. Но не за свою жизнь был этот страх. Хотя оказаться один на один с лохматым сердитым лесным обитателем — занятие не из приятных.

Испугался он другого. Что так и не дойдёт до монастыря, не предупредит его жителей о нависшей над ними опасности.

Поистине, произошло чудо. Зверь отступил перед безоружным человеком, не тронул его.

Едва переведя дух, путник пошёл дальше. Он давно сжевал ломоть чёрного хлеба, который долго берёг в своём кармане на случай, когда голод станет нестерпимым. Не останавливаясь, нашарил в котомке, перекинутой через плечо, флягу. Вытащил её, потряс и с сожалением опустил обратно. Он и не помнил, как давно выпил последний глоток из неё. Ничего, чувство жажды заставит двигаться его ещё быстрее вперёд. Совсем скоро он доберётся до монастыря, где его вдоволь напоят прохладной водой. Но прежде он расскажет монахам, какая опасность им уготована коварным королём.

… Иосиф с первых слов, как заговорил странник, поверил ему. Он и сам много раз думал, что рано или поздно Артур начнёт о чём-то догадываться и напустит на монахов своих преданных людей.

И вот этот час настал.

Святой отец тут же собрал мятежников и тех служителей богу, что по каким-либо причинам не примкнули к их рядам.

— Нужно немедленно укрыться в лесу. Артур никого из вас не должен здесь застать.

— Ваше Преосвященство! Но король удивится, если монастырь окажется пустым, — робко подал голос кто-то из присутствующих.

— Я всё объясню ему. Скажу, что все ушли на заготовку хвороста.

— А Вы? Что будет с Вами? — встряла обычно тихая и молчаливая Марта.

— Не беспокойтесь за меня. Я сумею себя защитить. Главное, чтобы Артур убедился, — в монастыре нет ни мятежников, ни Гертруды.

— Я никуда не пойду! — внезапно упрямо заявила Марта.

— У меня много дел на сегодня, на кухне полно нечищеной посуды. Да и кому я нужна, беспомощная старуха? Артур даже не заметит меня, если заглянет на кухню, пройдёт мимо.

Иосиф сдвинул брови, недовольный её неповиновением. Внезапно ему в голову пришла одна идея. Довольно рискованная, но она стоила того.

— Хорошо, оставайся, — неожиданно спокойно ответил он Марте.

Остальные в течение получаса покинули родные стены, укрывшись в лесной чаще.

Иосиф, оставшись с Мартой наедине, поведал ей о том, как собрался заполучить в пленники Артура. Но его затея не нашла отклика в сердце женщины; вызвав в ней лишь страх.

— Я не за что не пойду на это, святой отец, как бы вы не уговаривали меня! — наотрез отказалась она.

— Боюсь, у нас нет другого выбора, — покачал тот головой.

— Я заманю Артура в комнату, где нет ни одного окна. Как только мы в неё войдём — закрой дверь и запри нас на ключ.

— Но он будет со своими солдатами! — тут же возразила Марта.

— Я попрошу короля оставить вояк снаружи. После того, как закроешь меня с ним, быстренько запри главный вход на все засовы. Солдаты не станут поджигать нас или брать штурмом, ведь с нами будет их король.

Марта всё ещё сомневалась, когда появился Артур в сопровождении своих преданных солдат. Спешившись с лошади, он твёрдым шагом сразу направился к дверям обители монахов. Иосиф смело вышел к нему на встречу.

— Ваше Величество! Какими судьбами Вы оказались в наших местах? — поклонился он королю с лёгкой улыбкой.

— Где она? — не церемонясь, спросил король.

Иосиф не стал играть с ним в кошки-мышки, спрятал улыбку и приступил к делу.

— Осмелюсь предположить, Вашу Светлость интересует Гертруда? Пойдёмте, я проведу Вас к ней. Только одна маленькая просьба: пусть Ваши люди останутся снаружи. Наш монастырь — не проходной двор, здесь ежедневно творятся молитвы, это святое место.

Вспомнив о недавней мечте подпалить «святое место» вместе с его обитателями, Артур хмыкнул про себя. Интересно, что бы сказал Иосиф, узнай об этом? Однако он не стал с ним спорить, послушно последовав за епископом вовнутрь.

Мысль о том, что с минуты на минуту он встретится с любимой, жгла его изнутри. Он был так одержим ею, что не удивился, с какой лёгкостью всё у него выходит, и враг не выказывает ему никакого сопротивления.

Епископ уверенно петлял по узким коридорчикам, король послушно шёл следом. Местами потолок был так низок, что приходилось пригибать голову даже невысокому Артуру. Перед одной из стен Иосиф остановился. С виду поблизости не было ни одного входа куда-либо. Но епископ коснулся стены, и та стала отъезжать в сторону. Только приглядевшись, можно было заметить в ней отверстие для ключа. С виду же, для тех, кто не знал о потайном входе, невозможно былодогадаться о нём.

Так вот где скрывается от него Гертруда! Сам бы он ни за что её не нашёл, несчастная беглянка могла сгореть в случае пожара, а он никогда бы об этом не узнал! Что же он чуть не натворил!

Оказавшись с ним вдвоём, Иосиф стал ждать появления Марты, но женщина отчего-то не спешила.

Артур между тем огляделся, с досадой отмечая, что Гертруды здесь нет.

— Ты решил обмануть меня? — дрожащим от ярости голосом спросил король.

— Где она? — теряя терпение, повторил он то, с чем пришёл.

Марты всё не было. А ведь он так просил, чтобы она не медлила! Тут же закрыла дверь, оставив их одних в ловушке.

Делать нечего. Пришлось начинать без неё.

— Артур, — отбросив все фамильярности, обратился к нему епископ.

— Ты можешь убить меня прямо сейчас. Только это вряд ли поможет тебе найти Гертруду. Я обещаю указать точное место, где она находится. Но взамен ты должен отречься от власти, которая не принадлежит тебе по праву. Поверь, это единственный шанс спасти твою душу.

От подобной дерзости святого отца Артур несколько секунд остолбенело молчал. Потом ухмыльнулся зловеще.

— Я думаю, мне не придётся отрекаться, мои люди заставят тебя выложить всю правду за пять минут. Иосиф, ты действительно думаешь, что вот так запросто можешь шантажировать меня и тебе за это ничего не будет?

— Артур, твоё правление не закончится добром. Опомнись! Оглянись вокруг! Народ недоволен бесчинствами, что ты устроил. Он поднимается. И поверь, за ним стоит великая сила. Простые люди против войны. Против бесчисленных казематов, которые ты воздвигаешь. Против лютых казней над слабыми и беззащитными. Рано или поздно тебе придётся отвечать за содеянное и тогда уже не жди пощады от своего народа.

Артур его почти не слушал. Его мысли были заняты Гертрудой. Куда же подевалась его любимая змея? И почему в монастыре почти никого нет? Где его обитатели? Мятежники, если и были, куда подевались они?

Он мог позвать своих людей на подмогу и используя пытки, заставить говорить этого святошу. Но что будет, когда он найдёт Гертруду? Она непременно узнает, что он сделал с её крёстным и разозлится. Артуру этого не хотелось.

Если даже он убьёт Иосифа, слух об этом дойдёт до неё.

Выходит, лучше его пока не трогать.

Но как узнать правду?

— Я даю тебе последний шанс. Говори, где она, и мы не причиним вам никакого вреда.

— Нет, — спокойно ответил Иосиф.

Так спокойно, что стало понятно: ни за какие коврижки он не выдаст свою крестницу.

Возможно, он и сам не знает, где скрывается Гертруда.

Артур пошёл прочь из тайной комнаты, лихорадочно соображая на ходу, куда направиться ему на этот раз. Возвращаться ни с чем во дворец ему не хотелось. Тот словно опустел без любимой. А что, если наведаться на остров Смерти? Он давненько не нём не был. Посмотрит, как продвигается строительство новых острогов. Заодно и развеется.

Решено.

— К причалу, — коротко бросил он солдатам, поджидавшим его.

Иосиф всё ещё стоял посреди тайной комнаты, когда туда заглянула Марта.

— Марта, почему ты не заперла нас? — со вздохом спросил святой отец у неё.

— Простите, отец Иосиф. Я не смогла оставить Вас наедине с этим извергом.

— Я так и понял, — грустно улыбнулся он, приобняв её за плечи и выводя в коридор.

— Пойду подам знак монахам, чтобы возвращались обратно. А ты пока начни собирать на стол. Все наверняка голодны, как волки.

Глава 30, в которой Эдгар отправляется за внуком вдогонку

Эдгар хорошенько перебрал виски прошлой ночью. Он смутно помнил вчерашний день, проведя его с преданным другом, — стаканом, почти не покидая своей комнаты. Его ужасно расстраивало поведение Артура. Злополучное оружие всё ещё не пришло. Бездействие стало почти невыносимым. Ему, старому вояке, не терпелось как можно скорее напасть на Хитрых Лисиц. Но от него мало, что зависело. И это было неприятно капитану. Свою досаду и злость он заглушал проверенным средством. С виски время шло побыстрее, он мог хоть как-то отвлечься, периодически проваливаясь в тревожный сон.

В последнее время Эдгар увлёкся крепким напитком, сам не заметил, что перестал засыпать без него.

Голова нещадно болела, ужасно хотелось пить. Кряхтя, он сполз с кровати, на которой ворочался до этого беспокойным сном. Ему снова снились кошмары. В них он раз за разом находил то спящего внука с запечёнными от крови ранами на запястьях; то ему виделся последний изумленный, как у ребёнка, взгляд Генриха, подло убитого им на корабле много лет назад.

Да что с ним такое творится? Неужели это и есть муки совести, проснувшейся ближе к старости?

Но он всегда поступал правильно, как считал нужным. Розовые сопли — не про него. Трезвый ум и твёрдый рассудок — вот что правит на этой земле, заставляет двигаться смелых и удачливых вперёд. Он всё сделал как надо, расправившись с прежним правителем Белых Лилий. Скоро их королевство одержит верх над Хитрыми Лисицами. У них будет много свободной земли, пригодной для разведения овец. Да и овцы уже будут. На полях врага их просто не счесть.

Нужно лишь расшевелить внука, чтобы довести дело до конца. Поговорить с ним, открыть, наконец, глаза на эту чертовку, что не стоит и мизинца самого Артура.

Все предыдущие разговоры о предмете своего воздыхания Артур резко обрывал на корню, не давая деду и шанса высказаться на счёт прохиндейки. Раньше он себе подобного не позволял. Не дерзил и не спорил с Эдгаром. Гертруда оказывает на него дурное влияние. Из-за неё Артур словно лишился рассудка, буквально бредит этой девкой.

Но теперь всё будет, как скажет Эдгар. Пора прекращать эту комедию и возвращать Артура к реальности, какой бы жестокой она не казалась. Эдгар поговорит с ним, как мужчина с мужчиной. Объяснит простую вещь, — она сбежала, значит, никогда не любила и так и не смогла полюбить его.

Конечно, внуку будет больно выслушать горькую правду. Зато он переболеет раз и навсегда. Снова станет решительным и мужественным. Вернётся к государственным делам, и они выиграют войну с Лисицами.

Утолив жажду в горле холодной водой и наспех приведя себя в порядок,

Эдгар направился в комнату внука. Было ещё утро, но Артура в его комнате он не обнаружил. Тогда он двинулся в столовую, надеясь застать внука за ранним завтраком и с удивлением подмечая на ходу, что число стражников во дворце заметно поубавилось. Куда же все подевались?..

Не найдя внука в столовой, Эдгар, не теряя надежды, вышел во двор. Возможно, Артур тренирует спозаранок своих солдат. Взялся, таки, за ум, и готовит их к штурму на врага.

Но и во дворе Артура не было, как не было кого-либо из королевской охраны. Лишь неподалёку от главного входа стоял угрюмый садовник.

Фрэнк явно был не в себе. Завидев Эдгара, он направился к нему, бессвязно бормоча себе под нос что-то непонятное.

— Да куда же все запропастились? — вслух подивился Эдгар, не обращая внимания на пожилого садовника.

— Мой сын… он не при чём… я же рассказал Его Светлости про Гертруду и епископа! Вот, возьмите ещё это, только верните моего мальчика, — Фрэнк протянул брезгливо смотрящему на него капитану измятый клочок бумаги.

Эдгар поморщился, но всё же взял в руки листок. Развернул его и ахнул.

Часть карты, аккуратно срисованная чьей-то усердной рукой. Показано именно то место, где они готовят наступление на врага, — южные границы Хитрых Лисиц. В записке также указаны точный список и число оружия, ожидаемое с морским судном. Похоже, кто-то хорошо поработал, шпионя за ними.

— Видит бог, я не хотел становиться предателем! Но король не оставил мне выбора. Я следил и доносил на Гертруду взамен на обещание Его Величества, что он не тронет моего сына, не отправит его на каторжные работы на остров Смерти. Но он обманул меня…

— Где ты взял это?! — Эдгар потряс бумагой перед носом садовника.

Ему не было абсолютно никого дела до Фрэнка и его семьи. Нутром хищника он вдруг почувствовал, что находится в двух шагах от разгадки. Кажется, ситуация проясняется. Гертруда, отец Иосиф напрямую связаны с отрядом мятежников. Похоже, слухи, что давно ползли по дворцу, и которые Эдгар никогда не воспринимал серьёзно, сейчас подтвердились. Он недооценил врага, точнее, даже не верил до конца, что мятежники существуют. Внук же оказался умнее деда, установив слежку за предательницей Гертрудой и лживым епископом.

Самому Эдгару отец Иосиф доверия никогда не внушал.

… Давным-давно епископ возглавлял аббатство королевства, которому принадлежали огромные поместья. После войны с Бесстрашными Рыцарями он стал уделять много внимания скромному мужскому монастырю, надёжно укрытому в лесной чаще от посторонних людских глаз.

— Он собрал с себя много страждущих, нуждающихся в моей помощи. Через меня бог хочет показать истинный жизненный путь этим людям. Я должен научить их молиться. Утешить, если кто-то из них болен скорбью или обидой, — объяснил он свои частые отлучки в монастырь королю Генриху.

Постепенно и вовсе поселился в нём, а в аббатство с его роскошными залами наведывался лишь набегами.

На его место был поставлен другой служитель.

Но никто не знал истинной причины его поведения.

Эдгар лично считал, что у святого отца не всё в порядке с головой. Самому добровольно лишить себя роскоши и высокого поста?

… — Умоляю, пусть мой сын вернётся домой! Возьмите меня вместо него на остров! Я крепкий, много умею. А мой мальчик… он так хорошо управляется на королевских конюшнях! У него слабое здоровье, он пропадёт на острове! — стараясь не заплакать, садовник заглянул в лицо Эдгара.

Он надеялся разглядеть в нём хоть что-то человеческое, похожее на сострадание или жалость. Но тщетно. Капитан был непреклонен.

— Если Артур решил, что место твоему отпрыску на острове, — значит, так тому и быть.

Но куда все подевались? Где Артур и генерал Мор с отрядом воинов? Что пропустил он за этот чёртов вчерашний день?

Беспокойство капитана, растерянно озиравшегося в поисках кого-то, не укрылось от расстроенного Фрэнка.

— Вчера утром Его Величество со своими солдатами ушли туда, — он махнул в сторону леса.

В лес? Но зачем?

— Они были на лошадях, наверно, далеко отправились, — добавил он в надежде хоть как-то умаслить непреклонного Эдгара.

Однако на решение капитана это не повлияло. Он по-прежнему смотрел на садовника, как на жалкое насекомое, которое при желании он может уничтожить одним махом.

И думал о своём.

Зачем Артуру понадобилось отправиться в лес? И почему он до сих пор не вернулся? Он вдруг вспомнил, как внук говорил о записке, которую Гертруда передала Иосифу, о чём ему и доложил садовник. Выходит, записка уже была у того. Но почему он её не отдал королю?

— Это та самая записка, что передала Гертруда? — свирепо сдвинув брови, Эдгар потряс помятой бумажкой перед носом Фрэнка.

Тот молча кивнул и опустил глаза.

— Ты не отдал её королю и за это отправишься следом за сыном, как ты и хотел.

Он больше не думал про садовника. В голове после вчерашнего шумело, но понемногу он начинал соображать.

Гертруда с Иосифом заодно. Значит, после побега она наверняка направилась в мужской монастырь, где живёт святой отец. Ну конечно! Где можно отыскать местечко получше, чтобы укрыться от королевского гнева!

Выходит, Артур взял след беглянки и тоже отправился туда. Эдгар был пьян, и внук решил не посвящать его в свои планы. Или подумал, что дед не одобрит его затеи.

Сейчас некогда размышлять над этим. Нужно найти Артура. Если Иосиф имеет прямое отношение к мятежникам, внука в монастыре могут ожидать большие неприятности.

Глава 31. Морское путешествие продолжается

Епископ оказался прав: Джек отлично управлялся с кораблём. Они успели много проплыть до наступления ночи. Подкрепившись перед сном на палубе прямо под небом, стремительно темнеющем на глазах, мужчины договорились спать по очереди, пока один из них будет бодрствовать у штурвала.

Первым дежурить вызвался Джек, пообещав разбудить приятеля к середине ночи.

Морской воздух был опьяняюще свеж и прекрасен. Ни Бруно, ни Гертруде не хотелось расходиться, спускаясь в душные каюты.

Они стояли неподалёку друг от друга, держась за поручни. Каждый снова думал о своём. Заметив, как женщина зябко поводит плечами, обнимая их тонкими запястьями, Бруно снял с себя видавшую виды куртку и накинул ей её на плечи.

Гертруда склонила голову чуть набок в знак признательности, улыбнулась краешком губ. Она была единственной женщиной на свете, которая умела так улыбаться. Сразу всем и никому. Она и сама была такой. Могла прийти на помощь в трудную минуту, поддержать и выручить не хуже любого мужчины. Она всё понимала без лишних слов, могла сочувствовать и сострадать. Казалось бы, милее этого создания просто не существует на земле. Но, вместе с этим, была твёрдой и упрямой, до конца стоявшей на своём и смело идущей к нужной цели. Она словно бы рядом, близко, но в то же время так далеко…

Бруно лишь догадывался, что произошло между ней и Эдвином. Зато он точно знал, как обидел её мерзкий Артур. Наверняка эти горе-мужчины сделают её ещё упрямее и независимее, что весьма не идёт хорошеньким хрупким женщинам. Случайно или преднамеренно, каждый из них приложил руку к тому, чтобы превратить её нежное сердечко в кусок безжизненного льда. Страшно подумать, как теперь она будет относиться ко всем мужчинам подряд. Если кто задумает встать на её пути, точно не помилует.

— Ты какой-то задумчивый, уж не влюбился ли, мой друг? — со смешком спросила вдруг Гертруда.

Он не заметил, как унёсся в своих мыслях куда-то очень далеко, и всё это время его спутница с интересом наблюдает за ним.

Столкнувшись с быстрым взглядом печальных серых глаз, она тут же осеклась. Интуиция подсказала ей, что попала сейчас в точку.

Молчание затягивалось и становилось неловким.

— Бруно, это правда? Я угадала?

Отступать перед опасностью или делать вид в таких вот неловких паузах, что ничего особенного не происходит, она не любила и не могла. Бруно ничего не оставалось больше, как признаться.

Хриплым от смущения и стыда голосом он заговорил:

— До знакомства с тобой я всегда восхищался лишь одной женщиной на свете. Своей матерью. А потом встретил тебя. Ты необыкновенная…

Гертруда слушала его исповедь, чуть приоткрыв рот от изумления, не в силах перебить или что-то добавить.

Приободренный её молчанием, он продолжил.

— Ты необыкновенная! А я глупец! Кто ты, и кто я? Но сердцу не прикажешь. Ни за что бы тебе никогда не признался, но ты сама обо всём догадалась…

— Бруно, ты очень хороший! — она не сразу смогла заговорить с ним после этих слов.

Его признание поразило до глубины души. Так вот почему он вызвался сопровождать её в это путешествие! Как же сразу она не поняла! Как вообще могло случиться подобное? Что утешительное сказать ему в ответ? И как не обидеть его своим отказом?

— Когда-нибудь ты обязательно встретишь достойную девушку, и сделаешь её счастливой. А сам будешь непременно счастлив, что она с тобой.

— И всё же один недостаток в ней точно будет. Она не будет тобой.

Бруно поник, отвернувшись в сторону. Словно пытался разглядеть что-то невидимое в кромешной ночной темноте.

Милый, хороший… самый лучший из всех друзей, что были у неё.

— Всё проходит, Бруно, пройдёт и это… — чуть слышно сказала Гертруда, стягивая его куртку с плеч.

— Пойдём лучше по каютам, попытаемся хоть немного поспать. Скоро тебе нужно подменить Джека, а то, не приведи господи, уснёт, бедолага, за штурвалом.

Спустившись в каюту, она скинула туфли и легла, даже не раздевшись. На это просто не было сил. Закрыла усталые веки, но сон не шёл к ней.

В голове то и дело проносились то чёткие, то совсем размытые, образы.

Любимой дочери Адель, по которой она успела истосковаться за эти долгие дни.

Малодушного Эдвина, оказавшегося настоящим трусом и предателем. Сколько лет её жизни потеряно безвозвратно, проведённых рядом с недостойным человеком…

Жестокого и непредсказуемого Артура, возомнившего себя новым правителем Белых Лилий. Неужели он всерьёз думает задержаться у власти надолго, так бессовестно её захватив и безжалостно расправившись с Генрихом?

Мудрого, спокойного епископа Иосифа. Он очень переживал, когда провожал её в этот путь. Но старался не подавать виду. Дал чёткие указания на прощание, как держать себя с Осви, что можно ему сказать по поводу войны с Артуром, а чего лучше не стоит.

Бруно, влюбившегося в неё, точно мальчишка. Его искреннее признание, схожее с отчаяньем. Что ей делать с ним теперь? Как помочь?

Незаметно мысли перетекли в другое русло.

По приблизительным подсчётам, в море они проведут весь завтрашний день, захватив следующий. Как встретят их в королевстве Хитрых Лисиц? Какой на самом деле этот могущественный Осви? Все, кто хоть раз о нём слышал, считают его мудрым правителем. Наверняка он седой и старый. С глубоко засевшими морщинками вокруг умных, прозорливых глаз. Раз мудрый и старый, значит, не обидит её Адель, не причинит ей зла.

… Она не заметила, как уснула. Проснулась среди ночи от непонятного шума. Вскочила и, как была босая, подбежала к двери каюты. Рывком открыла её, но сокрушительный удар ветра тут же захлопнул дверь обратно. Гертруда не ожидала этого, не удержалась, упала на колени. Вскочила, окончательно просыпаясь и приходя в себя. Ещё одна попытка, и она на палубе.

Здесь творилось что-то невообразимое. Вокруг неё всё громыхало, свистело, летало. Корабль швыряло из стороны в сторону, и ей с огромным трудом удавалось удерживать сомнительное равновесие, пытаясь оставаться на месте. Мимо что-то пролетело, она едва успела пригнуться, избегая столкновения со странным предметом. Кажется, это было плетённое кресло. Одно из тех, на котором кто-то из них троих сидел недавно за ужином.

Небо, бывшее вечером таким тихим, звёздным и спокойным, стало чёрным. Его синильную черноту то и дело нарушали обжигающие молнии, разрывая небосвод не рваные куски. От их вспышек становилось на мгновение светло, словно днём.

Шторм. Откуда он взялся? Ведь накануне ничто его не предвещало.

Прямо босиком Гертруда стала пробираться в сторону штурвала. Почему Джек не разбудил их с Бруно? Неужели сам заснул за рулём корабля? Необходимо срочно его найти. Он бывалый моряк, немало успел повидать за жизнь, проведённую на морских суднах. Значит, непременно должен справиться и на этот раз. Только где он?

Гертруда пыталась разглядеть знакомую фигуру моряка всякий раз при очередной вспышке молний, старательно отгоняя от себя глубоко запрятанные воспоминания о другом шторме. Тогда всё было плохо, очень плохо. Она сама чудом выжила в той стихии, а вот мама…

С большим трудом ей удалось преодолеть несколько шагов вперёд, как ветер отбросил Гертруду назад к дверям каюты, из которой она еле выбралась наружу. Она не успела подняться на ноги, с ужасом наблюдая, как огромная волна на мгновение поднялась, зависла над бортом их корабля. Судно, ещё недавно казавшееся таким прочным и надёжным, оказалось вдруг жалкой скорлупкой перед беспощадной морской стихией.

Волна замерла, точно примериваясь, как ударить посильнее, и вдруг обрушилась на борт, сметая без разбора всё на своём пути. Гертруда уже ничего не понимала и не чувствовала, кроме горько-солёной морской воды, заполонившей собой всё свободное пространство. Вода была повсюду: внизу под ногами, слабо сопротивлявшимся этому потопу; сверху, прямо над головой женщины; во рту, в носу, в судорожно пытающихся дышать лёгких…

Под водой было так же темно, как наверху. Только помимо темноты была вода…

«Нужно держаться…» было последними мыслями Гертруды, чьё тело медленно и безнадёжно опускалось на морское дно.

«Это конец, бедная моя Адель…» последнее, что подумала тонувшая.

Она ещё пыталась барахтаться, но силы покинули её. Кажется, на этот раз ей уже не спастись…

Перед глазами, как вспышки молнии, замелькали лица: матери, Адель, Эдвина, епископа, Артура, Бруно… немного странно, что он тоже был среди прочих, важных в её жизни, образов… потом всё померкло.

Глава 32. Недружеская встреча

Эдгар так торопился на выручку внуку, что напрочь забыл о собственной безопасности, отправившись за ним следом в одиночку. Да и отряд королевской охраны отправился вместе с Артуром.

Он вывел из конюшни свою любимую лошадь, на которой не раз принимал участие в сражениях. Кобыла была немолодой, но он не нашёл в себе силы распрощаться с ней и променять на более молодую лошадку.

Эдгар любил лошадей. Что может быть лучше, чем мчаться во весь опор, чтобы ветер шумел в ушах? А потом остановиться, дать передохнуть преданной лошадке, погладить её по умной морде с вечно грустными, умными глазами.

… Первым, кого встретил капитан, войдя в монастырь, был Эдвин. Остальные монахи после трапезы были заняты чем-то на заднем дворе, а Эдвин остался дежурить на кухне. Сегодня как раз наступил его черёд помочь Марте.

… С момента, как она поселилась в обители монахов, прошло не так уж много времени. Но процесс готовки, уборки кухни и столовой она успела взять в свои руки. Это помогало ей меньше думать о погибших сыновьях. О Бруно, который легкомысленно пустился в авантюру, покинув мать и уйдя в неизвестном направлении. Куда и зачем, толком он ей объяснить не смог. Кажется, его совсем не заботят переживания бедной матери, нашедшей приют у чужих людей.

… Эдвин складывал принесённый со двора хворост у печи, когда на пороге кухни возникла фигура капитана. Племянник Генриха вошедшего не видел, он был повёрнут к нему спиной. Эдгар узнал его даже со спины, хотя они не встречались достаточно долго. С того самого дня, когда Эдвин отправился на охоту, а капитан с Артуром вторглись во дворец и захватили королевский трон.

— Вот ты мне и попался! Сейчас я отправлю тебя вслед за твоим дядюшкой! — Эдгар потянулся за верным кинжалом, отлично помня о характере Эдвина, и не ожидая с его стороны никакого сопротивления.

Он не заметил Марты, испуганно забившейся в угол кухни с крепко зажатой чугунной сковородкой в мозолистых руках. Марта начищала её до появления нежданного гостя.

Эдгар уже занёс свой кинжал над неподвижным, словно пребывающем под воздействием гипноза, растерянным Эдвином.

Внезапно Марта отмерла. Она выскользнула из угла, прижимая к груди увесистую посудину.

К счастью для неё, Эдгар не отличался высоким ростом. И всё же ей пришлось привстать на цыпочки, прежде чем тяжеленая кухонная утварь опустилась на затылок целиком занятого своей жертвой капитана. Не издав ни малейшего звука, тот тихо осел на пол, напрочь лишившись чувств на какое-то время. Эдвин отмер, переводя по-детски изумлённый взгляд с поверженного врага на смелую женщину.

— Ты спасла меня, — только и мог вымолвить он, запоздало приходя в себя.

Капитан не двигался, и Марта вдруг напугалась.

— Я убила его… — прошептала она, сильно бледнея и выпуская сковороду из безвольно обмякшей руки, хватаясь ею за сердце.

— Теперь я никогда не попаду в рай и не встречусь там со своими мальчиками.

Она беззвучно заплакала, опускаясь на пол рядом с телом капитана, не переставая причитать про себя.

— Я убила его…

В это время на пороге кухни появился епископ. Он был неподалёку, и услышал звуки какой-то возни, доносившиеся оттуда.

Застав плачущую Марту и бездыханного капитана, лежащего у её ног, он обескураженно и вопросительно посмотрел на Эдвина.

— Эдгар хотел убить меня, а Марта спасла, — пояснил тот епископу с глубокой печалью в глазах.

Снова в этом мире не обошлось без насилия. Отчасти в этом есть его вина. Если бы Марта не бросилась его защищать, капитан остался бы цел и невредим.

— Эдгар сказал, что хочет отправить меня вслед за моим дядей Генрихом, — добавил Эдвин всё также печально.

— Я убила его… — снова подала голос Марта, жалобно глядя на епископа.

— Как же я встречусь с моими сыночками, когда наступит мой последний шанс…

Отец Иосиф деловито склонился над лежавшим телом капитана, взял его за кисть руки, пытаясь нащупать у того пульс.

— Марта, он жив! — поспешил он обрадовать бедную женщину.

Но та как будто его не слышала, уставившись в одну точку и бормоча себе под нос что-то совсем непонятное.

Эдвин оставался единственным разумным человеком рядом с епископом, и тот сместил фокус своего внимания на него.

— Позови кого-нибудь из наших братьев. Нужно связать Эдгара, пока он не пришёл в себя. По сути, у нас есть теперь его признание в убийстве Генриха. Последние сомнения отпали у меня. Это значит, мы можем устроить народный суд над ним. Да и без Артура дело не обошлось, он тоже был на судне в тот злополучный день. Так что перед своим народом они предстанут вместе. До Артура пока сложно добраться. Если брать дворец штурмом, силы у нас и у противника неравны. Попытаться склонить солдат на свою сторону? Теперь, когда Эдгар в наших руках, сделать это гораздо проще. Пусть посидит пока в нашем подвале, там его никто не найдёт. Эдвин, ты понимаешь, — это наш шанс раз и навсегда покончить со злом, что творится в королевстве Белых Лилий!

— И что будет с ними после суда? — Эдвин уже забыл, как несколько минут назад едва не лишился жизни, столкнувшись с капитаном.

Он не хотел кровопролития и чужих страданий. Неужели нельзя всё решить мирным путём?

— Приговор им вынесет сам народ, — сурово сказал епископ.

— Но, пока Артур на свободе, об этом рано ещё говорить. Иди же за монахами, да не забудь про верёвки, чтобы получше связать капитана.

Глядя на поникшую спину удаляющегося с кухни Эдвина, Иосиф вздохнул.

Кто бы мог подумать, что дни, проведённые в монастыре, так сильно повлияют на парня…

Причём изменения эти явно не в лучшую сторону. Обычно вера укрепляет людей. Но про Эдвина такого не скажешь. Он окончательно решил спрятаться от реальности и окружающих, прикрываясь своей верой, словно щитом.

Глава 33. После Бури

— Ты уверен, что она придёт в себя? Бледная, как покойница…

Голоса тихо жужжали где-то рядом, то приближаясь, то отдаляясь. Очень знакомые и как будто нереальные. Что произошло? Где она сейчас? Почему так болит голова и не слушается всё тело? Нужно открыть глаза и осмотреться. Но как же сложно сделать эти простые действия, когда твоё тело тебе неподвластно…

— Чёрт подери, да не волнуйся ты так! С женщинами такое случается. Просто нахлебалась воды, потом потеряла сознание. У неё обморок, но она дышит. Значит, всё в порядке. Главное, мы теперь на суше. И как тебе удалось вытащить её из воды в такой кромешной тьме? До сих пор удивляюсь, поистине чудо свершилось…

Судя по всему, голос последнего принадлежал Джеку, бывшему мореплавателю. Ныне добродетельному монаху, посланному им с Бруно отцом Иосифом. Судя по всему, в душе Джек так и остался хорошим моряком, раз не забыл в своём обиходе крепкие словечки.

В эту злосчастную ночь его словарный запас отборнейших ругательств пришёлся как нельзя кстати.

… Отчасти, в том, что с ними случилось, была и его вина. Не задремал бы за штурвалом, вовремя заметил надвигающуюся бурю, возможно, всё было по-другому. Хотя… так или иначе, судно разбилось о прибрежные рифы незнакомого им острова. Всё произошло так быстро, что Джек сразу и не понял, в чём дело. Злобные порывы ветра и капли ледяного дождя вырвали его из цепких лап ночного нечаянного сна. Потом он увидел фосфорные вспышки молний, осветившие фигурку Гертруды на палубе. Она старалась двигаться в его сторону, но шторм оказался сильнее человеческого упрямства. И вдруг эта чёртова огромная волна, в мгновение ока слизнувшая женщину за борт. Бруно, еле выбравшийся из своей каюты, не раздумывая, сиганул следом. Таких храбрых и отчаянных малых Джеку редко удавалось повидать на своём веку.

К счастью для всех, он и сам был не промах. И этот шторм — далеко не первый, который ему пришлось пережить. Не растерявшись, он бросился за верёвкой, потом кинул её барахтающемуся в бешенных волнах Бруно. Тот нырял в поисках исчезнувшей под водой Гертруды, выныривал, жадно хватал ртом воздух, и снова пропадал в морской глубине. Джек закрепил конец верёвки за борт корабля и присоединился к приятелю. Вдвоём у них найти женщину шансов было побольше. И всё же спас её именно Бруно. После очередного погружения под воду он вынырнул, прижимая к себе безвольно обмякшее тело Гертруды. Они ещё пытались забраться на корабль, как тот буквально у них на глазах с треском ударился о что-то, и тут же стал рассыпаться подобно карточному домику.

Это были подводные рифы. Джека осенила догадка: раз их судно наткнулось на рифы, наверняка рядом есть суша. Корабль уже не спасти, его обломкам суждено навсегда быть погребёнными в этих водах. Значит, нужно подумать, как спастись самим. Шторм не затихает, долго им не продержаться. Надо выяснить, в какой стороне берег и плыть к нему. И обломки их недавнего корабля им в этом помогут.

Так, спустя время, измученные и полуживые, они очутились на берегу. К рассвету буря стала понемногу утихать. В слабых предрассветных сумерках было не понять, где именно они находятся. Сквозь дымку рассеивающегося тумана видны кругом лишь камни да скалы. На них никакой растительности.

В мокрых одеждах было жутко холодно.

— Пойду осмотрюсь, куда мы попали, — сказал Джек, вставая и отряхиваясь от налипших к штанам мокрых камушков и песка.

Гертруда уже пришла в себя. Её голова покоилась на коленях смелого спасателя. Бруно стянул с себя куртку и заботливо накрыл ею её. Толку в этом мало, конечно. Мокрая одежда — не самый хороший способ, чтобы согреться. Но ему очень хотелось, чтобы Гертруда перестала дрожать от утренней прохлады.

— Спасибо, что спас, — тихонько сказала она своим волшебным хрипловатым голосом, когда Джек отошёл от них на приличное расстояние.

Так, словно собиралась поведать Бруно какую-то тайну и ждала, когда они останутся наедине.

— Теперь мы квиты, — улыбнулся тот.

— Если бы ты не появилась тогда в той заброшенной деревне…

— Ты непременно бы выбрался сам, только попозже, — улыбнулась она в ответ слабой улыбкой.

— До Хитрых Лисиц мы так и не доплыли. Надеюсь, мы не на необитаемом острове. Иначе я не скоро увижу свою Адель…

Гертруда скинула с себя куртку и попробовала встать. Голова неожиданно закружилась, и она снова опустилась на прибрежную гальку.

— Тебе нехорошо? — заволновался Бруно.

— Сейчас пройдёт, — несколько минут она сидела без движения, потом снова попыталась встать.

Зная, что спорить с ней бесполезно, парень вскочил и подставил ей своё плечо.

— Обопрись на меня.

Пошатываясь и прихрамывая, — где-то успела потянуть лодыжку, и та теперь немного болела; она побрела вперёд, опираясь на верного и преданного товарища.

Джек ушёл достаточно далеко, его нигде не было видно поблизости. Чем больше они шли, тем больше убеждались: похоже, они на острове. Двигались вдоль береговой линии, она то закруглялась, то выступала, но не заканчивалась.

Наконец впереди замаячили какие-то каменные строения, почти одновременно с этим видением до их слуха стали доноситься ритмичные удары. Глухие, ухающие; отчего-то они вызывали беспокойство на душе.

— Что это может быть? — Гертруда остановилась и внимательно посмотрела на своего попутчика, точно ему было дано знать все ответы на самые необъяснимые вопросы.

— Похоже, кто-то трудится с утра пораньше.

Бруно тоже остановился и прислушался. В этот момент впереди показалась знакомая приземистая фигура Джека, бывшего мореплавателя и нынешнего преданного служителя Господу.

— У меня плохие новости, — он заговорил, даже не дойдя до них, так был взволнован.

— Похоже, мы попали на остров Смерти.

— С чего ты это решил? — спросила Гертруда.

— Я прошёл немного дальше вашего, там вовсю идёт стройка. Строят узницы.

— Как ты это понял? — Бруно присоединился к их беседе, по-новому и с опаской поглядывая вокруг.

— А для чего ещё нужны строения без окон, сложенные из грубого камня? И люди… близко я не подходил, но даже издали было заметно, насколько они измождены и худы. А ещё… нигде поблизости ни одного деревца. Отец Иосиф рассказывал нам, что Артур приказал вырубить на острове все живые деревья. Чтобы ни у кого и сомнения не было, для чего он нужен.

— Но это невозможно! — возразила ему Гертруда.

— Мы проплыли целый день, шторм застиг нас глубокой ночью. За этот промежуток времени наш корабль должен был отплыть достаточно далеко от Белых Лилий. По самым грубым подсчётам мы должны были быть на полпути к Хитрым Лисицам.

— Если только наш горе-капитан что-то не напутал, и мы двигались в правильном направлении, — встрял Бруно, исподтишка смотря на озадаченного Джека.

Тот явно сам не понимал, как они могли проделать такой путь и оказаться практически на месте. Если этот остров, на котором они сейчас находятся, действительно остров Смерти, — выходит, они почти все последние сутки топтались на месте; так и не выйдя за границы родного королевства. Но как это объяснить? Он вёл корабль строго по координатам, указанным на карте. Компас, словно сойдя с ума, показывал иное направление их движения. Джек ещё решил тогда, что тот неисправен, и больше в него не заглядывал; целиком и полностью полагаясь на кусок бумаги, испещрённый островками и королевствами.

Карта… может, его подвело зрение, и он что-то перепутал? Ведь он очень давно не ходил в море.

Машинально Джек потянулся к внутреннему грудному карману своей ещё не просохшей куртки. Осторожно вытащил из него слегка дрожащими от волнения руками потрёпанную и разбухшую от воды карту, которую дал ему епископ.

— Чёрт, я точно помню, что на карте был указан маршрут к королевству Хитрых Лисиц…

— Ругаешься ты, как настоящий монах, — не удержался от усмешки Бруно.

— Позволь, я, — Гертруда в нетерпении выхватила её из рук моряка и развернула.

Морские волны слегка размыли старые чернила. Но по ним всё ещё можно было прочитать, где что находится. Лишь в одном месте на ней чернила расплылись настолько, что теперь было невозможно что-либо прочитать.

— Видите? — Гертруда ткнула указательным пальчиком в бурую кляксу на карте.

— Эти чернила совсем свежие, они отличаются от остальных, менее размытых.

— Для морских карт используют особые чернила, — Джек с видом знатока уже по-иному смотрел на кусок бумаги, которому так безрассудно доверился с самого начала пути.

Так слепо и безрассудно, что решил пренебречь компасом, который его никогда раньше не подводил. Единственной вещью, сохранившейся у него от прежней жизни, пока он не принял пострига и не стал монахом.

— Здесь же чернила другие. Смотрите, — он ткнул заскорузлыми пальцами в размытое пятно.

— Кто-то затёр предыдущее название и написал новое, оно-то и размылось… а вот тут тоже исправили.

— И что же за название затёрли? — спросила Гертруда, приближая карту к самому лицу.

— А, главное, зачем?

— Судя по всему, кто-то хотел нас запутать, нарочно изменив наш маршрут. И это у него получилось, — сказал Бруно, заглядывая в карту вместе с ней.

— Похоже по буквам, вот этот остров указан, как королевство Хитрых Лисиц. Свежие чернила почти смылись… не может быть… — прошептала Гертруда, снова и снова читая настоящее название. Остров Святого Августина… это же наши земли! Выходит, мы всё это время плыли вдоль наших островов, так и не продвинувшись ни на милю к Хитрым Лисицам!

— Судя по расстоянию и по времени, потраченному на него, мы находимся примерно здесь, — Джек провёл пальцем вдоль прибрежных островков, остановив его у одного из них.

— Что там написано? — воскликнул Бруно, который не умел читать.

— Боюсь, у меня для тебя плохие новости, — вздохнула Гертруда, сворачивая карту и убирая её в карман платья.

— Кажется, мы действительно попали на остров Смерти.

— Говоришь, вдоль и поперёк исколесил все моря? — недобро прищурился Бруно.

— Но на воде трудно найти ориентир, — слабо оправдывался Джек.

— Я убью его! — Бруно готов был кинуться на Джека, столько ярости было в его глазах.

— Ты во всём виноват! Неужели не видел, что плывём совсем не туда?!

— Оставим эмоции и успокоимся, — как можно мягче остановила его Гертруда.

— Что сделано, то сделано. Лучше подумаем о том, как нам выбраться отсюда. Нужно раздобыть какое-нибудь судно и продолжить наш путь.

— Но как мы это провернём? — Бруно отступил от Джека и теперь в ожидании перевёл взор на Гертруду.

— Мы найдём на острове старшего, я с ним немного знакома. Кажется, его зовут Томасом. Скажу, что Артур направил меня сюда с проверкой, узнать, как продвигаются строительные работы. Вы мои помощники, мы потерпели кораблекрушение. Тут даже врать не придётся. Потом попросим дать нам судно, чтобы вернуться в Белые Лилии. Сами же отправимся к Хитрым Лисицам.

Джек и Бруно смотрели на неё с неподдельным восхищением её смекалкой и самообладанием.

— А нам поверят, что Артур отпустил тебя на остров Смерти одну? — и всё же Джек сомневался в разумности их затеи.

— Во-первых, не одну, а с вами. Во-вторых, у нас есть другие варианты?

Ответом ей послужила тишина.

— Прекрасно. Тогда вперёд! Надеюсь, мне отыщется сухое чистое платье. Да и вам переодеться бы совсем не помешало.

Забыв о больной лодыжке, она легко пошла вперёд, оставляя на влажном песке отпечатки маленьких ступней. Мужчины послушно двинулись следом, невольно любуясь её прямой осанкой и гордо поднятой головой.

Она так уверено ведёт их, словно знает наверняка, — всё получится. Значит, и они должны отбросить сомнения и поверить в победный исход их авантюры.

Глава 34. Сюрприз для Гертруды

— Вы храбрая женщина, раз решились на визит к нам. Великий Артур обычно присылает к нам своего советника, или сам проведывает нас, чтобы узнать, как идут дела на острове.

На лице коменданта, в чьи полномочия входило контролировать порядки на острове Смерти, играла заискивающая и доброжелательная улыбка. Однако маленькие тёмные глазки выражали недоверие и смотрели с подозрением и осторожностью.

Он был невысок, полноват. Парадный мундир, надетый в честь приезда дорогой гостьи, не смог скрыть недостатков его рыхлой, приземистой фигуры.

— Великий король очень занят. Не забывайте, что идёт война с Хитрыми Лисицами. Она для Артура на первом месте. Все советники заняты не меньше его Сиятельства. Я — близкий ему человек, которому он смог доверить эту поездку.

Произнося свою заранее заготовленную речь, она оставалась спокойной и надменной; разговаривая с собеседником даже свысока. Так и должно было быть. Кто этот комендант, и кто она? Он обычный слуга своему господину, его чин и звание не имеют никакой цены по сравнению со статусом самой Гертруды.

Артур так и не сделал её своей женой. Да и как бы он смог это сделать при живом супруге? Епископ ни за что не благословил бы их брак, признав его незаконным. Но любой житель Белых Лилий, будь то знатный человек или последний нищий, знали, какое место занимает рядом с их новым правителем Гертруда.

Она — его женщина. Единственная, любимая и желанная. И он никому не даст её в обиду. Она — его. И этим всё сказано.

Мысли об этом придавали ей уверенность и спокойствие, так необходимые сейчас.

Не далее, как четверть часа назад, Гертруда в сопровождении своих спутников вышла по узкой, почти затерянной среди высокой и начавшей желтеть от солнца травы, тропинке к несчастным трудягам, таскавшим огромные камни к месту стройки очередной темницы. Один из стражников при виде чужаков отправился к ним навстречу. Его физиономия вытянулась от изумления, когда он узнал среди незваных гостей любовницу своего короля.

Гертруде приходилось не раз сопровождать Артура в поездках на остров. Тогда она ненавидела эти поездки. Вид измождённых трудом и голодом оборванных людей приводил её в уныние и печаль. На её просьбы кормить работников получше и давать им побольше времени на отдых король презрительно усмехался и молчал. Он видел, как она переживает за бедолаг, но не хотел им помочь. Наверно, его искажённое чувство любви к ней испытывало таким образом наслаждение, причиняя Гертруде очередную порцию боли. Но сейчас она мысленно порадовалась, что ранее уже была на острове. Стражник, узнавший её, поклонился в знак приветствия и вызвался проводить до старшего, Томаса, который был здесь местным богом для жалких пленников.

Томас попросил гостей подождать, пока переоденется в свой лучший мундир для встречи с ними. Сами же гости выглядели в своих потрёпанных одеждах весьма непрезентабельно. Но объяснение их виду быстро нашлось, когда Гертруда поведала о морском шторме, настигшим их в пути.

— Я польщён вашим визитом, — губы Томаса растянулись в притворной улыбке, но глаза оставались холодными.

— Позвольте, мой помощник капитан Рэд проводит вас в столовую. Скоро обед, надеюсь, вам понравится наша скромная кухня.

— Мне немного неудобно, но всё же спрошу, — сказала Гертруда.

— Не найдётся ли у вас чистой одежды для меня и моих друзей? Наша безнадёжно испорчена.

— Госпожа, как не прискорбно, но навряд ли на всём острове сыщется хоть одно женское платье. На нашем острове нет женщин.

— А знаете, капитан, я, пожалуй, согласилась бы на мужскую рубашку и штаны. Всё лучше, чем оставаться в своих жалких лохмотьях, — неожиданно призналась находчивая гостья.

В глазах Томаса на минуту промелькнуло удивление, сменившееся восхищением и симпатией к хорошенькой и смелой любовнице Артура. Он был не первым мужчиной, знакомым с Гертрудой, который в душе мог только завидовать несуразному Артуру, чудом овладевшему подобной «красотой».

Гертруда, Бруно и Джек вскоре получили чистую одежду и разошлись по разным комнатам, чтобы переодеться к обеду.

— Когда ты собираешься спросить судно, чтобы мы могли отплыть? — шёпотом спросил Бруно, пока они поднимались по крутой лестнице наверх унылой серой башни, — здесь жил Томас и остальные стражники, присматривающие за работягами.

— За обедом, — так же тихо ответила она.

— Думаю, капитан не посмеет нам отказать, остерегаясь гнева короля.

За столом Бруно с Джеком, словно голодные волки, набросились на тарелки с аппетитно пахнущим горячим фасолевым супом. Правда, Джек не схватился за ложку, не прочитав, ставших ему привычными, молитв. Покосившись на Гертруду, Бруно слегка приумерил свой пыл.

Та ела спокойно, не торопясь, хотя была голодна не меньше их. И оба приятеля сбавили обороты, орудуяложками.

Гертруда и на обычном, грубо сколоченном, табурете держалась с королевским достоинством. Она отломила от ломтя хлеба маленький кусочек, раздумывая, как лучше подступиться к вопросу о так необходимом им судне; когда на кухню заглянул Рэд.

— Его Величество прибыли на остров и сейчас будут здесь, — доложил он Томасу с ходу.

Бруно с Джеком затравленно переглянулись и уставились на Гертруду. Кажется, они оказались в ловушке, в которую сами себя загнали.

Та смерила их хладнокровным взглядом и улыбнулась.

— Вот проказник. Сказал, что останется во дворце, а сам не удержался, отправился следом за нами. Переживает, как я без него тут.

Произнося эти слова, она кокетливо поправила волосы, словно прихорашиваясь перед встречей со своим королём.

Бруно с Джеком оставалось лишь позавидовать выдержке этой чертовки. С момента появления Рэда они находились в страшном напряжении. Джек ещё продолжил машинально есть похлёбку, а Бруно замер, так и не донеся до рта ложку с супом. Все их надежды мысленно были обращены к богу. И к Гертруде. Удастся ли им выпутаться из щекотливой ситуации?

Артур на острове, и с минуты на минуту будет уже здесь. Его предстоящая встреча с беглянкой и её друзьями не принесёт их троице ничего хорошего.

— Боюсь, мне не усидеть на месте, — щебетала между тем Гертруда беззаботным голоском.

— Пойду встречу нашего повелителя. Вы со мной? — обратилась она к Бруно с Джеком.

— Хочу, чтобы он видел — каждую минуту я под вашей надёжной защитой. Ну же, пойдёмте скорее!

Она поднялась из-за стола, даже не извинившись перед Томасом и остальными за прерванный обед.

Ей хватило выдержки и самообладания величественной походкой выйти из казармы. Но, едва троица свернула за угол, как первой припустилась наутёк.

— Корабль! — на бегу говорила она.

— Корабль, на котором прибыл на остров Артур… нужно попасть на него раньше, чем Артур увидится с Томасом и узнает о нас. Скорее же, не отставайте! — торопила она друзей.

Благо, вместо платья на ней были теперь мужская рубашка и штаны; даже самого маленького размера, которые отыскались для неё, она закрепила на талии верёвкой. Свободная одежда с чужого плеча не стесняла её движений.

Они кинулись прочь, устремляясь к берегу; подальше от гнезда неприятелей.

… Тем временем Артур неспешным шагом в сопровождении своих помощников двигался к казарме. До сих пор его поиски Гертруды плодов не принесли. Он чувствовал, — ещё немного, и сойдёт с ума от собственной беспомощности.

Всего несколько минут назад он сошёл с корабля, на котором приплыл на остров Смерти. Но уже мрачно размышлял, куда отправиться после того, как закончит здесь проверку и повидается с Томасом. С того момента, как он потерял свою любимую змею, его уставшая душа нигде не могла найти покоя и радости.

Смешно подумать, совсем недавно он был уверен, — теперь Гертруда будет вечно принадлежать ему, никуда от него не денется. Как же сильно он ошибался…

Его люди изо дня в день прочёсывают лес, всё безуспешно. В монастыре её также не оказалось. Но, если раскинуть мозгами, ей больше некуда было податься, как к епископу, своему крёстному отцу. А вдруг по пути в монастырь через лесную чащу она попала в лапы хищного зверя, и её больше нет на этом свете? При мысли, что он может никогда её не увидеть, пятно под лопаткой горело огнём и он яростно чесал его, не замечая, что давно разодрал его до крови.

Разговор с Томасом поверг Артура в ступор.

— Добрый день, Ваше Величество, — поклонился Томас при виде короля.

— А где же Гертруда? Вы разве не встретились с ней по дороге сюда?

Поначалу Артур решил, что ослышался. Наверно, он всё же начал сходить потихоньку с ума от тоски по ней, и теперь ему везде мерещится её имя.

Но Томас показал рукой на три тарелки с остывшим супом и добавил:

— Видно, вы разминулись. Она прибыла на остров незадолго до вас. Мы обедали, когда пришёл Рэд и донёс мне о Вашем прибытии. Гертруда отправилась навстречу Вашему Величеству. И те двое, что с ней были, тоже ушли вместе с ней.

— Какие двое? — в голосе короля зазвучали ревнивые нотки.

— Двое мужчин.

В Артуре с новой силой проснулся инстинкт охотника.

— Опиши мне их, — приказал он Томасу.

— А вы, — обратился король к своим людям, — осмотрите как следует всё вокруг. Хоть из-под земли мне их достаньте и приведите сюда!

Воины Артура поклонились своему королю и поспешили выполнять его приказ. А Томас попытался вспомнить, что примечательного было в тех двоих, сопровождающих Гертруду.

— Один из них простолюдин. Похож на обычного крестьянина. Другой слишком набожный, прям вылитый монах. Они были голодны, но он успел перед едой прочесть парочку молитв.

«Вылитый монах». А что, если мужчина в самом деле был монахом из монастыря, где правил крёстный Гертруды?

Артур пока не совсем понимал, что тайного произошло и продолжает происходить вокруг него. Но в том, что во всём этом замешан отец Иосиф, не сомневался. Иначе у кого ещё могла Гертруда раздобыть корабль, чтобы попасть на остров смерти?

Но что понадобилось ей на острове?

Томас упомянул о кораблекрушении, которое потерпели недавние гости, и всё встало на свои места.

Скорее всего, их изначальный курс был не на остров, и попали они на него случайно.

Сама судьба снова свела его и Гертруду! Он был всего в нескольких шагах от долгожданной встречи…

Один из его людей бегом вернулся в казарму со срочным докладом.

— Ваше Величество! Они захватили наш корабль и отплывают с острова!

— Но как?! — в ярости закричал Артур, на глазах теряя самообладание.

Неужто целый отряд тех, кого считал лучшими воинами, упустил этих троих? — Жалкие неудачники! Вы не справились с женщиной, крестьянином и простым монахом! Как эти трое смогли захватить наше судно?!

Тот, что примчался с докладом, вжал голову в плечи и пролепетал, трепеща от ужаса перед королевской немилостью.

— На корабле никого не было. После того, как пришвартовались, мы все отправились с Вами в казарму… кто бы мог подумать, что кто-то угонит наш корабль…

— В погоню! — диким голосом крикнул Артур.

— Мне нужен ваш корабль, — обратился он к Томасу.

— Он в порядке?

— Да, Ваше Величество, — заискивающе закивал головой Томас.

— Только боюсь, вам на нём беглецов не догнать. Разве сравниться ему по своей мощи с вашим кораблём? К тому же, на нём нет пушечного снаряжения, если оно вам понадобится…

Стрелять по судну, на котором уплывает от него любимая змея?! Не может быть и речи, чтобы подвергать жизнь Гертруды такой опасности! Он постарается догнать её и взять собственный корабль на абордаж. Сделать это будет достаточно трудно, и всё же шанс у него есть. Нельзя терять ни минуты. Чем больше они стоят посреди казармы и рассуждают, тем беглянка от него всё дальше.

— За мной! — приказал Артур, выбегая из казармы и устремляясь в сторону берега.

Но перехватить беглецов на деле оказалось непросто.

Королевский фрегат легко скользил по волнам на бешеной скорости, удаляясь всё дальше и дальше.

— Прибавьте обороты! — командовал король, хватаясь за подзорную трубу.

Ему очень хотелось разглядеть в неё Гертруду, но на палубе убегающего корабля он никого не увидел.

… Джек на время оставил штурвал, спустившись в капитанскую каюту.

Бруно никогда не приходилось быть за рулём корабля. И возложенную на него ответственность он принял с мальчишеским восторгом.

Джек, почти не дыша, взял со стола капитана увесистый компас и с восхищением сказал:

— Похоже, он из чистого золота! И карты… по ним мы теперь уж точно прибудем в королевство Хитрых Лисиц! Пойду подменю Бруно, — обратился он к Гертруде, заглянувшей в карты.

— Как бы не сбился с курса, — добавил он, поднимаясь наверх.

Бруно, которого заменили у штурвала, первым делом обследовал кухню корабля.

Все так увлеклись новым судном, что на время забыли о противнике, который, возможно, их преследует.

— У нас много еды и приличный запас воды! — доложил Бруно, спускаясь в капитанскую каюту.

На лице его расплылась довольная улыбка. После незавершённого обеда в казарме голодный желудок тут же дал о себе знать при виде еды.

— Поедим, как отплывём подальше от острова, — ответила Гертруда.

Сверху через незакрытый люк оба они услышали крики Джека. Тот звал их, и его голос звучал тревожно.

— Нас преследуют! — сообщил он Гертруде и Бруно, поспешившим на его зов.

— Артур… — Гертруда побледнела и сжала кисти рук в кулачки.

— Им нас не догнать, — попытался успокоить её Джек, однако особой уверенности в этом он не испытывал.

Кто знает, какую скорость может развить догоняющее их судно?

С другой стороны, раз судно используют для перевозки работяг на остров, едва ли оно будет оснащено для военных действий, а это уже неплохо. Значит, по их кораблю не должны стрелять.

Зато на их судне стоит пушка, рядом с ней лежат ядра. Остаётся лишь зарядить её и пустить выстрел в сторону преследователей.

Неожиданно Гертруде вспомнилась заброшенная крепость, куда она, Артур и Эдвин забрались ещё подростками. В крепости они встретили тогда загадочного странника. До сих пор непонятно, как больной и старый человек мог забраться туда. Им, молоды и ловким, самим это было сделать непросто.

«Лишать жизни другого человека, лгать и предавать друзей — самые страшные грехи из всех людских проступков» — она отчётливо запомнила слова странника. До сих пор они сидят у неё в голове, будто только вчера случилась их встреча.

— Это бесчеловечно! — возразила Гертруда на предложение бывшего моряка.

Однако Бруно приятеля поддержал.

— Вспомни, как обошёлся король с тобой и твоей дочкой! — сказал он и добавил изумлённо:

— Когда ты согласилась помогать мятежникам, неужели ни разу не подумала, какой конец уготован Артуру после нашей победы над новой властью? Это единственный шанс на спасение! Если королю удастся нас догнать и схватить, поверь мне на слово; уж он-то нас не пощадит!

— Поступайте, как считаете нужным, — устало махнула рукой Гертруда.

В конце концов, Артур первым нарушил эти заповеди. Но что с ней стало? Выходит, она ничем не лучше его, раз соглашается сейчас на убийство.

«Это оборона, не мы напали первыми», сказала она про себя твёрдо.

Иначе их поймают, и ей ни за что тогда не отыскать свою Адель. Не помочь мятежникам выиграть битву с Артуром. Да и жизни Бруно, Джека и её висят в эти минуты на волоске.

Джек ловко зарядил ядро в пушку. Ему не раз приходилось делать подобное. Тем более, во времена своей молодости, он не служил обычным моряком на обычном судне. Ни епископ, ни братья-монахи не знали тайны, которую тщательно скрывал от них Джек. Несколько лет он ходил по морям на пиратском корабле и был пиратом. Грабил, убивал, — сколько раз потом он жалел об этом. Но прошлого не изменить…

Просыпаясь от ночного страшного сна, в котором он с такими же, как он, пиратами, грабил очередное судно, Джек с жаркими молитвами обращался к богу и оправдывал себя тем, что был молод, горяч и глуп. Но душа его понимала, — подобным поступкам нет оправдания или прощения.

Сколько раз у него возникал порыв чистосердечно покаяться перед святым отцом! Но стыд и малодушие брали над ним верх, и он откладывал своё признание и покаяние на потом.

… Корабль с Артуром и его людьми был далеко, и Джек знал: его снаряд не попадёт по судну. Его целью было больше напугать противника, чем причинить ему вред.

Выпущенное ядро не долетело приличного расстояния до вражеского корабля. От его удара судно противника заколыхало взрывной волной.

Артура действия беглецов повергли в бешенство. Стрелять по ним! Как посмела Гертруда допустить такое! Выходит, её ненависть настолько велика, что она готова лишить его жизни!

— Ваше Величество! — обратился к нему генерал Мор.

— Прошу прощения, но наше преследование становиться опасным. У нас нет пушек, чтобы принять вызов противника и нанести ответный удар. А вот они настроены решительно. Боюсь, дело для нас может окончиться плачевно.

Артур и сам понимал, что тот прав.

Но что делать? Отступить и снова упустить Гертруду? Где потом он будет её искать?

Знать бы, куда она направляется… наверняка, снова туда, по тому самому курсу, который держал их корабль до шторма.

Адель! И как он сразу не догадался! Гертруда отправилась за дочерью. Он сам вынудил её сделать это. Собственными руками отправил её к Хитрым Лисицам вслед за Адель. Ему ли не знать, как она обожает свою дочурку и пойдёт на всё ради её спасения из лап вражеской стороны!

Она могла быть безрассудной и решительной, когда нужно. И за это он любил её ещё больше. Хотя куда больше…

Каждое утро вставать с мыслями о ней, с ними ложиться. И день, проведённый без неё, — бесконечно длинный и серый, выматывал до конца. Его совсем измучила эта болезненная любовь. Выжгла дотла его усталую душу. Ничего больше не радовало Артура, ничего ему не было интересно без любимой змеи. Он уже не думал о завоевании Хитрых Лисиц. О богатствах, что польются на их головы, словно из рога изобилия, когда они всерьёз займутся разведением овец. Артур понял, — это были не его мечты и желания, а деда. Дед жаждал обладать чужими землями и овцами и внушил внуку, что тому это тоже нужно.

Сейчас ему не догнать Гертруду. Она снова вышла победительницей в этом сражении.

Остаётся одно — вернуться в монастырь и схватить в плен Иосифа.

Он объявит по всему королевству Белых Лилий, что отныне епископ — заложник в его руках. И если в ближайшее время Гертруда не вернётся, его голова полетит с плеч долой. Артур устроит казнь посредине дворцовой площади и ничто не остановит его.

Гертруда могла быть безрассудной и смелой. Но, вместе с тем, она, как никто, умела сострадать близким людям. Иосиф входил в их число. Она не допустит, чтобы Артур нанёс ему вред, не допустит казни епископа.

Если она и впрямь держит путь в королевство Хитрых Лисиц, вызволив Аделину, она непременно вернётся обратно. Просто ей нужно будет куда-то вернуться. И монастырь отца Иосифа отлично для этого подходит.

Гертруда, прознав о его пленении, не сможет отсидеться в стороне и не проявить себя. Она пойдёт на любые жертвы, рискуя собственной безопасностью, чтобы вызволить из плена тех, кто дорог её сердцу.

Артуру остаётся лишь пожалеть лишний раз, что он к ним не относится. Как бы этого не хотел.

Глава 35. Ростки любви

Пробуждение этим утром было необычным для Осви.

Сначала что-то мягкое и пушистое коснулось его лица, пощекотало щёку и нос. Непонятные касания сопровождались тихим урчанием. Спросонок король не сразу смог понять, что происходит. Открыл глаза и увидел перед собой кошачью мордашку.

Котёнок проголодался и решил разбудить короля, мурчал и тёрся, выпрашивая таким образом завтрак для себя.

Осви улыбнулся и погладил того по рыжей шёрстке.

… Прошлым вечером он обучал Адель шахматной игре.

Девчонка оказалась смышлёной не по годам, и играть с ней, с новичком, было интересно.

В какой-то момент он зазевался, расслабился, и едва не лишился ладьи на пустом месте.

Тем временем Люк, принесённый с собою Адель в королевские покои, сладко задремал на строго заправленном королевском ложе.

Отправляясь спать, Аделина не стала будить найдёныша, не без сожаления оставляя того на постели Осви с благосклонного позволения хозяина комнаты. За пару дней она привыкла засыпать с новым ласковым и озорным другом, с ним было тепло и спокойно.

… Ступая босыми ногами по прохладным полам, Осви подошёл к окну, прижимая Люка к груди. Котёнок легко помещался на его широкой ладони.

Пора будить Адель.

За окном стояло прекрасное солнечное утро.

Сегодня он на время отложит государственные дела и попробует прожить день обычного человека. Не спеша позавтракает и отправится вместе с Адель на королевские конюшни. Она говорила, что может ездить верхом. Вот и будет повод проверить её слова. А после он научит её плавать. Нехорошо, когда человек, пусть даже это маленькая девочка, не умеет плавать. Жизнь такая длинная, возможно, данное умение пригодится ей, и не раз.

Он помог Адель взобраться на лошадь, выбрав для девочки свою самую спокойную кобылу.

Они ехали рядом. Наблюдая, как девчонка уверенно держится в седле, Осви убедился, — она не лукавила, говоря, что мать смогла привить ей данные навыки.

Король задумался: как у такой распущенной и беспринципной матери могла расти такая чудесная дочь?

Он также заметил, что медные кудряшки девочки неумело собраны на затылке в небрежный хвост. Мария совершенно не умеет обращаться с девчонками. Однажды они едва не потеряли Адель из-за безответственного поведения прислуги. Теперь выяснилось, что в причёсках та тоже не сильна.

Словно подслушав его внутренний монолог, юная наездница вдруг решила похвастаться:

— А я сегодня сама причесалась и убрала волосы. Правда, здорово? Мамочка бы мной гордилась!

«Навряд ли ей было бы это интересно», саркастично подумал про себя Осви.

Вслух же похвалил:

— Ты делаешь большие успехи. Взрослеешь прямо на глазах. Представляешь, как удивится твоя мама, когда узнает, что ты научилась плавать?

— Ой, я очень хочу! Но мама не разрешала мне заходить в воду. Она не будет ругать меня, не рассердится, если мы будем делать это без её позволения?

— Конечно, не будет. Твоя мама только обрадуется, что за время, пока вы с ней не виделись, ты сумела научиться чему-то новому.

Море было чистым и тёплым. Больших волн не было, и Осви смело приступил к задуманному.

Он отвернулся, пока Адель смущённо копошилась с платьем, прежде чем остаться в нижней сорочке.

Осви также был слегка смущён. Никогда прежде до этого он не оставался перед маленькими девочками в нательном белье. Но как иначе купаться, не сняв верхней одежды?

Зайдя по пояс в воду, он дождался, когда Аделина присоединится к нему.

— Ложись на мои руки, — сказал он девочке, раскидывая поверх воды свои большие ладони.

— Работай руками и ногами, словно ты лягушонок, главное, ничего не бойся.

Адель так хотелось научиться плавать; а, главное, раньше мама никогда не позволяла ей окунуться в морские волны, и она с энтузиазмом приступила к урокам по плаванию.

Целый водопад новых ощущений и неподдельной детской радости охватил её маленькое сердечко. Она старалась во всём слушать своего учителя, и вскоре с удивлением обнаружила, что может спокойно лежать на воде, распластав тело, и не идёт ко дну.

Они пробыли на море до обеда.

Делали небольшие заплывы, отдыхали. И всё время король Хитрых Лисиц был рядом. Приободрял, поддерживал, не спускал с неё глаз.

— У тебя прирождённый талант плавчихи, — сказал ей Осви со смехом, когда Адель, бешено работая ногами и обдавая каскадом брызг, пыталась его догнать по морским волнам.

— Правда, получается? — переспросила она, наслаждаясь похвалой взрослого и солидного человека.

— Ну конечно! — подыграл он ей.

— Ещё немного, и будем плавать с тобой наперегонки.

Но, как бы хорошо не было на море, нужно было возвращаться.

Его ждут неотложные дела. И Адель заметно подустала. Наверняка сегодня будет спать как убитая после бурно проведённого утра.

Адель действительно стала быстро засыпать в своей комнате в гостеприимном дворце короля Хитрых Лисиц.

… Во дворце Осви всё было иначе, чем в замке, что занял своей властью Артур.

Он не устраивал шумных пирушек по вечерам. Они ужинали в тишине, король и Адель. Рядом с ними на столе была разложена доска с искусно сделанными шахматными фигурами из слоновой кости, доставленными королю из далёкой Индии.

После куска шоколадного бисквита или яблочного пирога и стакана тёплого молока Адель прощалась с Осви и уходила спать к себе в обнимку с пушистым Люком.

Закрыв глаза и начиная дремать, девочка больше не плакала.

Она представляла встречу с Гертрудой.

Как же обрадуется её мамочка, когда увидит, какой взрослой и самостоятельной стала её дочь!

У неё теперь есть собственный котёнок. А ещё она научилась причёсывать свои непослушные кудряшки, плавать.

Сколько интересного случилось с ней всего за несколько дней!

Совсем скоро мамочка найдёт её, и они навсегда будут вместе. И конечно, она разрешит ей забрать с собой Люка.

А ещё, она будет немного скучать по Осви и Марии. Кто бы мог подумать, что чужие взрослые люди станут её друзьями…

Адель засыпала, и в её сны приходили то мама; то мальчишки, с которыми она дружила до своего приезда в королевство Хитрых Лисиц. К знакомым и привычным образам незаметно добавились иные. Немножко нерасторопная, иногда ворчливая, но добрая, Мария с неизменными разноцветными клубками шерсти. Вечно занятый высокий, широкоплечий Осви с рассеянной улыбкой и смешливыми синими глазами. Кроха Люк, повсюду днём следовавший за своей хозяйкой; а ночами преданно сопящий в её объятьях.

И эти сны ей очень нравились.

… Осви снов не видел. Вечерами он полностью погружался в насущные дела, проводил совещания с генералами и полководцами. Он ложился за полночь, вставал с первыми солнечными лучами. И снова его ждали бесконечные дела.

В связи с войной успехи в торговле шерстью пошли на спад. Не хватало рабочих рук, все силы шли на укрепление тылов границ королевства.

От епископа Иосифа давно не было никаких вестей. Когда и с какой стороны готовится напасть на них противник? Что творится в Белых Лилиях? Артур обещал больше не предпринимать наступательных действий. Его гарантия — маленькая девочка, навязанная им послам Хитрых Лисиц. Но насколько можно доверять подобной гарантии? Если девчонка была бы и впрямь дорога Артуру, разве мог бы он с такой лёгкостью с ней расстаться? И где была в тот момент её мать, когда девочку отправляли в чужую далёкую страну? Знала ли она о решении короля Белых Лилий? Сама Адель почти ни разу не упомянула про короля Белых Лилий, зато про мать может болтать без умолку. Значит, между Артуром и Адель дружбы вовсе не существовало?

У Осви было много загадочных вопросов, и ни одного толкового ответа ни на один из них.

Вот почему он не спешил объявлять об окончании войны и обрадовать свой народ.

Он спал лишь по нескольку часов в сутки. Вставал пораньше, чтобы всё успеть.

Наверно, у него просто не хватало времени смотреть всякие сны, которые он считал чем-то глупым и нелепым.

Людям, занятым серьёзными и важными делами, смотреть их некогда, да и незачем.

Глава 36, в которой Гертруда с Бруно и Джеком прибывают в Королевство Хитрых Лисиц

Отрывом от преследователей их приключения не закончились.

Ближе к вечеру, когда путешественники поужинали и немного расслабились, сидя на палубе и любуясь закатом, по волнам вдруг пошла сильная зыбь.

Их судно закачалось. И это было странным при стоящем штиле.

Джек нахмурился.

— Мёртвая зыбь… — пробормотал он негромко.

— Что это значит, приятель? — забеспокоился Бруно.

— Где-то далеко от нас прошёл шторм, значит, надвигается штормовая полоса.

— И когда она сможет до нас дойти? — теперь заволновалась и Гертруда.

Кажется, её преследует злой рок, всё оттягивая долгожданную встречу с Адель.

— Кто знает… может, пять — десять часов. За это время мы не успеем добраться до Хитрых Лисиц.

— Ещё один шторм — это слишком! — возмутился Бруно, словно его возмущение могло хоть как-то повлиять на обстоятельства.

— Шторм может обойти нас стороной. На всякий случай нам нужно подготовиться. Бруно, пойдём попробуем заменить паруса на штормовые. Потом задраим все люки и двери.

Бывший пират подобрался, сделался серьёзным. На этот раз он сделает всё возможное, чтобы они пострадали в случае урагана как можно меньше.

— Гертруда, позаботься о том, чтобы розжиг и провизия были надёжно укрыты, если вода обрушится на корабль.

Глазом опытного моряка, точнее, пирата, Джек отметил, когда они только взбирались на судно, — у корабля длинный киль и глубокая посадка. Что делает его максимально устойчивым на морских волнах и даёт им дополнительный шанс на успех.

Сделав всё возможное, они заняли выжидательные позиции. На улице стемнело, стало холодно. Но никто из них не пожелал спуститься в каюты.

Бруно принёс фонарь и тёплые пледы.

— Закутайся получше, — протянул один из пледов Гертруде.

Ей была приятна его забота. После того признания Бруно в своих чувствах к ней между ними на какое-то время возникло ощущение неловкости.

Но стремительно развивающиеся с ними события отодвинули всякую неловкость на задний план.

Глупо думать, что сделал или сказал что-то когда-то не так, если каждый новый день одаривает тебя очередной опасностью и грозит стать последним.

Ветер усилился, яростно закачав их корабль.

Предчувствия Джека не обманули. Надвигался шторм.

Джек по опыту знал, — дрейфовать в такие моменты опасно. Придётся им убегать со штормом, двигаясь попутно с волной.

— Нужно сбросить скорость до пяти узлов, — сказал он попутчикам, далеким от морской науки.

По их лицам было понятно, что смысл его слов им не о чём не говорит.

Им оставалось лишь положиться на его смекалку и умение, полностью доверившись своему товарищу и судьбе.

Полил дождь, принесённый грозовыми тучами. Корабль мотало из стороны в сторону. Беспощадный ветер словно хотел разорвать барабанные перепонки людей, столкнувшихся лицом к лицу с дикой стихией.

— Спуститесь в каюту! — крикнул Джек Бруно и Гертруде, вцепившись в штурвал.

Но они его уже не слышали.

Гертруда не знала, сколько длился ураган. Она помнила одно — ей нужно найти Адель. И она это сделает. Ничто не может ей помешать. Страха отчего-то не было. Возможно, в какой-то момент она устала бояться. Ещё один шторм — лишь ещё одно препятствие на пути к заданной цели. И они его обязательно преодолеют. Всё будет хорошо.

— Я держусь, мамочка… — прошептала она одними губами, читая про себя строчки почти забытой молитвы.

Она не любила молитв. Считала, глупо полагаться во всём на Всевышнего. Судьба каждого в его же руках. Но мы все вспоминаем о боге в самые сложные моменты своей жизни.

Ураган стих также неожиданно, как налетел.

Мокрая, дрожащая, обессиленная Гертруда в порыве радости бросилась на грудь Джека, обняла растерянного от этого порыва мужчину.

— Ты это сделал! У тебя получилось! Мы победили! — ликовала она.

— Посмотрел бы я, как у него получилось в одиночку поменять паруса, — обиженно заметил Бруно, ревниво косясь на друзей.

— Ты молодец, Бруно! — Гертруда обняла и его.

Ей хотелось обнять целый мир в это мгновение.

Страшное позади. Скоро они доплывут до Хитрых Лисиц, и она сможет прижать к себе свою Адель.

… На берегах Хитрых Лисиц их прибытия никто не ждал.

Паренёк из береговой охраны настороженно наблюдал за приближающимся незнакомым судном. Затем бросился доложить о нём старшему.

— Дадим им пришвартоваться, и посмотрим, что за гости к нам пожаловали, — решил тот.

Едва Гертруда, Бруно и Джек спустились на сушу, их окружили воины Хитрых Лисиц.

— Что вам нужно? Кто вы такие? — хмуро спросил старший.

— Мы из королевства Белых Лилий и пришли к вам с миром, — заговорила Гертруда.

— Я хочу видеть вашего короля. У меня к нему важное дело, проведите нас к нему.

Она совсем не выглядела напуганной. Наконец она добралась до Хитрых Лисиц! Адель где-то рядом… от этой мысли сердце начинало стучать с утроенной силой.

Воины окружили их плотным кольцом. Бруно с Джеком всем видом показывали, — они безоружны и настроены миролюбиво.

Однако чужеземцы продолжали недоверчиво смотреть на них.

Старший подумал и кивнул.

— Пойдёмте, я доложу о вас нашему королю.

Их повели всё в том же кольце, не как гостей, а как пленников.

Но для Гертруды это было неважно. Она преодолела морские просторы, и теперь идёт по заветной земле, с каждым шагом приближаясь к своей дочери.

… Осви просматривал торговые отчёты, с сожалением понимая, что овцеводство стало приносить всё меньше прибыли. Если дела будут идти так и дальше, их королевство может понести весомые убытки.

Война рано или поздно закончится, они не должны её проиграть. Но сколько трудов и времени потребуется на восстановление хозяйства…

Он с досадой отложил бумаги в сторону, когда ему сообщили о визите незнакомцев.

— Я пойду одна, — сказала Гертруда перед самой дверью, что вела в кабинет короля.

Бруно с Джеком остались подпирать стенку, не решаясь присесть в присутствии суровых конвоиров.

Старший из них толкнул двери, пропуская Гертруду вперёд, и вошёл следом за ней.

— Спасибо, что согласились меня принять, — она склонилась в поклоне перед сидевшим за столом мужчиной.

Одного быстрого взгляда на него хватило, чтобы испытать сильное удивление. Так это и есть Великий Осви?!

Она представляла себе его совсем другим. Старым, седым, с бородой. А вместо этого видит перед собой молодого поджарого мужчину с живыми синими глазами, с интересом рассматривающего незнакомку.

— У меня для Вас поручение от отца Иосифа.

— Ну наконец-то! — Осви взмахом руки предложил ей присесть.

Но Гертруда осталась стоять. Она слегка волновалась, желая, как можно скорее, передать королю нужную информацию и спросить про Адель.

— Артур обманывает Вас. Ни на какое перемирие он не пойдёт. Его цель — чтобы Вы ему поверили и перестали ждать подвоха от воинов Белых Лилий. Как только поступит партия оружия, он нападёт на ваше королевство. Для нападения он облюбовал юго-восточные границы. Его люди разведали, что они охраняются слабее остальных. Рядом берег, и наши судна должны добраться до него в ночное время, чтобы оставаться как можно дольше незаметными.

Листок, на который она старательно переписала всё, что смогла узнать; — численность воинов Артура, куда точно прибудут их судна; был утерян. Но она напрягла память и рассказала Осви всё, что могла.

Король молча слушал, ни разу не перебив. При этом его глаза продолжали изучать незнакомку. И Гертруда смутилась, осознав; — он смотрит на неё не как на источник ценной информации. Это взгляд мужчины-охотника, увидевшего перед собой хорошенькую девушку.

Осви задумался, не замечая, как уставился на губы говорившей. Той даже показалось, словно она очутилась перед ним абсолютно обнажённой.

Прежде у неё были мужчины, но никто из них не смотрел на неё так.

Она замолчала, и Осви опомнился. Что это с ним? Что за дурацкие мысли полезли к нему в голову при виде этой незнакомки! Кажется, последняя из них — какие красивые у неё губы. Вот бы узнать, какие они на вкус…

— Теперь мне многое понятно, — внезапно охрипшим от проснувшегося в нём желания голосом ответил Осви.

Про себя же подумал: откуда она взялась?

Почему епископ отправил на встречу с ним женщину, а не обычного посла, как было ранее?

Точно угадав его мысли, она добавила:

— Но это не главное, для чего я здесь. Артур передал Вам в заложницы мою дочь Адель. И я хочу её забрать. Она ведь у Вас?

Взгляд короля переменился, глаза потемнели. Так вот как выглядит мать Аделины! Поистине, красавица с королевской осанкой. Артура можно понять; чтобы иметь в любовницах такую женщину, можно поступиться дружбой с лучшим другом. Она никого не оставит равнодушным. Любовь, жгучая ревность, ненависть, — всё, что угодно. Но не равнодушие.

«Интересно, какой из вариантов выбрал бы я, окажись на месте Эдвина или Артура?», подумал Осви.

— У Вас? — снова спросила его гостья нетерпеливо.

— Да, Гертруда, — он нарочно назвал её по имени, хотя она так и не представилась ему.

— Вы знаете моё имя?

— Я знаю о вас больше, чем вы думаете, — усмехнулся король.

Ей не понравилась его усмешка. Что он имеет в виду под этим «больше»?

Но король не потрудился пояснить свои слова.

Вместо этого он сказал:

— Пойдёмте, я отведу вас к дочери. Адель давно ждёт вас.

Глава 37, в которой Артур попал в плен

Артур надеялся застать монахов врасплох.

Его люди окружили монастырь и ждали команды своего короля. Не встретив на пути никакой преграды, Артур прямиком направился на поиски епископа.

Отца Иосифа он нашёл в комнате, отведённой под прачечную. Вдоль неё были на уровне поднятой руки были натянуты верёвки. В дождливую погоду монахи сушили в ней постиранное бельё. В углу стояла большая лохань с мыльной водой, над которой он заметил склонившуюся немолодую женщину в строгом чепце. Из-под чепца выбилось несколько прядок белых от седины волос. Руки у женщины были красными от горячей воды. Она что-то стирала, а рядом с ней стоял сам епископ. Он развешивал уже постиранное по верёвкам. На улице с утра хмурилось, собирался пойти дождь.

Увидев вернувшегося Артура, монах негромко сказал женщине:

— Оставь нас, Марта.

Потом едва слышно прошептал той, склонившись к самому уху:

— Предупреди братьев, пусть будут готовы.

— И снова добрый день, — ухмыльнулся король.

Прежде, чем схватить епископа, он решил проверить собственные догадки и сказал то, что придумал по дороге сюда:

— Думаешь, помог крестнице, дав ей корабль, чтобы отправиться к Хитрым Лисицам? Ты сделал только хуже. Судно попало в шторм, все, кто плыл на нём, погибли.

Он видел, как напряглись мускулы на лице священника, но тот молчал.

Марта почти вышла из прачечной комнаты, когда до неё долетели страшные слова.

— Бруно! Мой мальчик! — закричала она дико.

— Господи, за что?! За что ты забрал моего последнего сына…

Она опустилась на пол и закачалась в беззвучных рыданиях. Слёз не было. И от этого вид чужого горя был страшен.

Иосиф подошёл и склонился над беднягой.

— Встань, Марта, возможно, это были не они. Или им удалось спастись.

Но она его не слышала.

— Вот мы и узнали, как зовут одного из тех героев, что сопровождали Гертруду. И, главное, я оказался прав, — довольно улыбнулся Артур.

— Хотел обмануть меня? Сам вынес себе приговор. С этого часа ты находишься под арестом. Сейчас мои люди подожгут ваше осиное гнездо, и твои собратья вознесутся к небесам, которым молились.

— Не хочешь поздороваться с дедом? — спросил Иосиф спокойно.

— Где он? Немедленно проводи меня к нему!

— Пойдём, — кротко согласился епископ.

Проходя по коридору он как бы случайно задел висевший на пути колокол, звон которого говорил монахам о наступлении времени трапезы или отхода ко сну.

Это был условный знак для монахов. Если час обеда или сна ещё не наступил, колокол звонит, предупреждая об опасности.

— Что ты творишь?! — зашипел Артур.

Но было поздно, мелодичный звон поплыл по монастырю, долетая до слуха его жителей.

Не отвечая, епископ дошёл до крутой лестницы и начал спускаться.

— Куда ты меня ведёшь? — Артуру показалось, что ситуация выходит из-под контроля.

Вместо того, чтобы приказать схватить и связать отца Иосифа, он вынужден идти за ним непонятно куда.

Лестница закончилась, и они очутились перед тяжёлой дверью, на которой висел замок.

— Куда мы пришли? Ты что, держишь моего деда под замком в подвале? — теряя дар речи от подобной наглости только и мог сказать король.

Продолжая хранить молчание, епископ снял с пояса связку ключей и вставил один из них в увесистый замок.

Ключ повернулся, и вскоре они действительно оказались в мрачном подвале.

Артур прищурился, оглядываясь вокруг.

Епископ приподнял вверх предусмотрительно взятый с собой разожжённый фонарь, подслеповатый свет которого, качаясь, слабо осветил подземное помещение, едва коснувшись его углов.

В дальнем из них кто-то зашевелился, привстал.

— Дед! — не раздумывая, Артур бросился к нему.

Воспользовавшись этим, епископ выскользнул наружу и быстро захлопнул тяжёлую дверь, защёлкнул замок.

Вот и всё. Теперь этим двум не уйти от справедливого суда, который устроит для них обиженный и рассерженный народ.

Сегодня же они с братьями перевезут пленников в башню, уготованную Артуром для самых дерзких и опасных узников.

Останется назначить судный день.

Артура подвела излишняя самоуверенность и вера в собственное превосходство. Он так и не смог оценить по достоинству врага, каким оказался для него епископ.

Нужно ещё разобраться с людьми короля, наверняка они где-то поблизости. Братья-монахи должны были услышать звон колокола. А, значит, начать действовать.

Главное после этого, выяснить, что на самом деле произошло с его крестницей и её смелыми помощниками.

Воины, ожидающие приказа своего повелителя, послушной цепочкой выстроились у монастырских стен. Они вяло отреагировали на появление монахов, не допуская и мысли, что те могут быть опасны.

А зря.

Кто-то из братьев отлично владел луком. У кого-то были мушкеты. В ход пошли даже копья.

Получив от епископа сигнал к нападению, монахи-мятежники побросали свои дела, и поспешили в укромное место, где хранилось спрятанное от чужих глаз оружие.

С таким скудным арсеналом, что у них был, захватить дворец штурмом сложно. Но защитить родные стены от врага — то, что надо.

Один из братьев, выглянув в окно, оценил примерную численность врага. К ним уже спешил епископ, не забыв прихватить оружие для себя.

— Вот и пробил наш час! — серьёзно обратился он к монахам, сжимая в руках мушкет.

— Артур обезврежен, войско короля обезглавлено. Наше превосходство в том, что враг не ждёт от нас нападения. Встанем же в оборону, отстоим себя и наш монастырь!

Он смело пошёл вперёд, сходу целясь и стреляя в генерала Мора. Дни тренировок по стрельбе, которые начались у мятежников с приходом войны, не прошли даром. Выстрел пришёлся точно в цель, поверженное тело генерала рухнуло на землю. В рядах противника наступила паника.

Оставшись без командира, солдаты растерялись. Они привыкли лишь слепо следовать чужому приказу. Без генерала и короля войско превратилось в кучку испуганных мужчин, не знающих, как действовать дальше.

— Ваш король в наших руках! Сдавайтесь, глупцы! — крикнул Иосиф, не опуская мушкета.

Немного замешкавшись, воины один за другим побросали оружие на землю и подняли руки в знак полной капитуляции.

Пленников закрыли в одной из комнат.

Благодаря уму и решительности епископа дело обошлось малым кровопролитием. Из жертв — лишь генерал. В числе монахов не нашлось даже раненых.

— Молодцы! — похвалил Иосиф мятежников.

— Мы одержали победу. Теперь всё будет по-другому. Доставьте Эдгара с Артуром в башню. А я должен ехать на королевский причал. Мне нужно двое из братьев, чтобы отправиться к Хитрым Лисицам. Не могу сидеть сложа руки, не зная, что творится сейчас с Гертрудой. Надеюсь, мы с ней не разминёмся, и я доставлю её обратно.

— Они погибли, — к нему неслышно, точно тень, подошла Марта.

— Все… и мой сын Бруно погиб…

— Марта, это неправда! Вот увидишь, я верну их! — возразил епископ, обнимая женщину.

Он хотел её утешить, но она его не слышала.

— Мне надо готовить обед. Скоро придёт мой муж, он с утра в поле работает. Наверняка проголодался, — с этими словами она освободилась от объятий изумлённого епископа и направилась в сторону кухни.

Бедняга лишилась рассудка, не в силах пережить очередное горе, посланное ей небесами.

Но Иосиф верил, — встреча с сыном вернёт ей разум и покой.

Глава 38. Гертруда и Осви

— Вам опасно сейчас возвращаться в Белые Лилии. Дождёмся, когда Артур со своим войском попробует напасть на нас. Мы будем к этому готовы благодаря вашему предупреждению и сможем отразить удар. Разгромим врага, и я отправлю вас с Адель домой.

Ей было приятно, как он называл её дочь. Она сама любила так называть её, «Адель». Коротко и нежно.

— Не хочу злоупотреблять вашим гостеприимством, — упрямо ответила Гертруда.

— Подумайте об Адель, если вам не дорога собственная жизнь, — в голосе Осви зазвучали металлические нотки.

— Если с вами что-то случиться, я до конца дней себе не прощу, что позволил вам уехать.

Разговор между ними состоялся во время ужина. Осви резко встал и молча покинул сидевших за столом. Гертруде показалось его поведение невежливым, но она здесь лишь незваная гостья, поэтому лучше оставить своё мнение при себе.

Ей стало неуютно в огромном чужом зале с незнакомыми ей придворными.

Бруно с Джеком среди них не было. Король распорядился поселить их во флюгере, что стоял рядом с дворцом. Гертруде было обидно, что её разлучили с товарищами. Но как сказать об этом королю?

Осви собрал в кабинете военачальников. Предстояло обсудить план действий по укреплению юго-восточных границ. Нужно подвезти к ним оружие, вырыть окопы, установить пушки.

— Усилим береговую охрану в два раза, — говорил он собравшимся, думая о Гертруде.

Ну что за женщина! Хочет всё сделать по-своему, даже если это абсурдно и ставит под угрозу её жизнь.

Но именно это его в ней и восхищает.

Не каждая, окажись на её месте, решилась бы пуститься в плаванье за много миль от родного дома, чтобы спасти своего ребёнка.

Скрепя сердце, Осви должен был признать; — женщины не такие уж пропащие существа, как он привык о них думать ранее.

Эти мысли его рассердили.

— Нужно действовать прямо сейчас. Возможно, у нас мало времени. Завтра утром поедем на юго-восточные границы, посмотрим всё на месте.

… Гертруда легла спать вместе с дочерью. С момента их встречи они не расставались ни на минуту. Она то прижимала Адель к себе, то нежно касалась рыжих кудряшек, точно не веря; — дочь рядом, это не сон.

В ногах у них уютно свернулся клубочком тихонько урчащий после сытного ужина Люк.

Устав от смеха и слёз после бурной встречи с матерью, девочка быстро заснула.

К Гертруде сон не шёл.

Ей хотелось, как можно скорее, вернуться в Белые Лилии. Каким-то внутренним чутьём она понимала: находиться и дальше рядом с королём Хитрых Лисиц ей не нужно. Почему? Гертруда не знала. Но при виде Осви на сердце поднималась тревога и ещё что-то непонятое, отчего замирало дыхание.

Он совершенно не был похож на мужчин, которые у неё были.

Его голос теплел, когда он говорил с Адель.

Одновременно он мог быть суровым и жёстким, когда речь заходила о делах.

В чём причина, что он не захотел отпускать её? Неужели всерьёз переживает за малознакомую женщину и её ребёнка? Но как такое возможно? Кто они ему?

И не многовато ли мыслей занимает он в её голове? Ей что, больше не о чем подумать перед сном?

… Осви обещал разгромить Артура. Она наконец станет свободной. Не нужно будет притворяться и играть.

С Эдвином их дороги разошлись навсегда.

Война закончится, иони с Адель заживут себе спокойно. Всё у них будет хорошо.

Вот только где, она пока не знала. Но то, что хорошо, — не сомневалась. Хватит с неё страданий и унижений.

У них начнётся другая жизнь. И отец Иосиф им в этом поможет. Он не оставит свою крестницу.

С этими мечтами Гертруда задремала. А, когда проснулась, обнаружила за завтраком, что Осви нигде нет.

— А ваш король? Он не придёт? — не выдержав, спросила у Марии, стараясь от самой себя скрыть внезапное разочарование.

— Его Величество давно позавтракали и отправились на юго-восток, — охотно вступила с ней в диалог служанка.

— Он наказал мне передать вам, чтобы вы не покидали дворец, пока он не вернётся.

— Что, и в саду прогуляться нельзя? — усмехнулась Гертруда.

Уехал, но про неё не забыл.

— Про сад его Величество ничего не говорил, — вопрос гостьи поставил Марию в тупик.

— Думаю, ничего страшного не случится, если мы подышим свежим воздухом. Хочу посмотреть на ваши цветы, они ведь есть в саду?

Она так торопилась вчера встретиться с Адель, что совсем не смотрела по сторонам, и не заметила, есть ли клумбы у стен дворца.

А ещё она хотела повидаться с Бруно и Джеком, но Мария снова её опечалила.

— Ваши друзья уехали вместе с Его Величеством. Я слышала, как они сказали ему, что не могут сидеть без дела. Вот он и позвал их с собой.

В саду к приятному удивлению она обнаружила розовые кусты. Гертруда любила розы. Но ей показалось, что земля под ними суха.

— Где можно взять лейку и воду? — спросила она у Марии.

Теперь удивилась служанка. Неужто эта красотка собирается поливать цветы? Держится, точно королева. И хочет заняться таким некоролевским делом.

Женщины весь день провели в саду. Гертруда со своими помощницами, — Марией и дочерью, возились на клумбах. Поливали, рыхлили, убирали сорняки.

— Садовник захворал, а замену ему не искали, — оправдывалась Мария, любуясь, как ловко расправляются нежные ручки Гертруды с сорной травой.

… За этим занятием их и застал Осви уже вечером.

— Вы справляетесь лучше моего садовника, — не смог не похвалить он Гертруду, не в силах оторвать от неё глаз.

От работы её щёки раскраснелись, пряди волос выбились из строгой причёски. Она не ожидала его увидеть, поднялась с колен. По росту она оказалась значительно ниже короля Хитрых Лисиц, отчего ей пришлось смотреть на него снизу верх. Но в её глазах читался вызов. Они словно предупреждали: я не дам себя в обиду, не подходи ко мне слишком близко.

Его это позабавило. Растрёпанная, с перепачканными руками, она стояла перед ним, расправив плечи и не отрывая своих волшебных глаз.

— Предлагаю поужинать и прогуляться к озеру, — миролюбиво предложил он.

Гертруда с остальными пошла за Осви.

Что происходит между ними? И в какой момент это началось? Кажется, оба что-то хотят доказать друг другу. Но что и зачем? Разве она не просто гостья в его дворце? К чему все эти взгляды, усмешки?

Вчера он, разозлившись на её упрямство, в сердцах покинул зал, где шёл ужин. Сегодня приглашает её на прогулку. Как-будто у него других дел нет, как гулять с ней.

Но Адель предложение короля поддержала с радостью.

Ей очень хотелось сделать мамочке сюрприз, о котором та ни за что бы не догадалась. И она его сделает. Маме он должен непременно понравиться.

… Втроём они стояли на мостках.

Осви был совсем близко от Гертруды, Адель чуть в стороне.

— А где же Бруно и Джек? — запоздало удивилась она.

Король улыбнулся.

— Мы возвращались обратно, проезжая мимо пастбища с моими новыми овцами. Вы когда-нибудь видели мериносовых овец?

— Нет, — улыбнулась она в ответ.

— О! Это замечательная порода! Я раздобыл её в Испании. У этих овец шерсть значительно мягче, чем обычная, английская. Так вот, вашим друзьям они приглянулись. Они решили остаться в деревушке, где из разводят. Им стало интересно, как красят и ткут шерсть мои люди. Кажется, Бруно всерьёз решил заняться овцеводством.

— Ваше королевство — лучшее по производству шерсти. Артур тоже мог бы разводить больше овец, добывать шерсть. Вместо этого развязал войну, — сказала Гертруда.

Осви молчал, и его молчание её сердило. Позвал прогуляться, теперь молчит, как рыба. Она решила первой его нарушить.

— Отобрать и разрушить проще, чем учиться и созидать, — ответил Осви.

Про себя он подумал: она не только красива, но и умна. Страшная смесь для мужчин в одной женщине.

— У меня есть очень редкие породы, привезённые с берегов Шотландии, хотите завтра взглянуть на них? — сказал он без тени на хвастовство.

Но Гертруда видела, — король гордится своими овцами. Говорит о них с любовью. Наверно, он действительно увлечён тем, что делает. Оттого его королевство добилось таких успехов. Они заслужены.

… Воспользовавшись тем, что взрослые заняты разговором, Адель торопливо скинула платье. Сейчас она покажет мамочке, как здорово научилась плавать!

— Мам, смотри! — с задорным криком она разбежалась и сиганула мимо взрослых с высоких мостков.

Гертруда интуитивно дёрнулась всем корпусом тела вслед за дочерью. Казалось, ещё миг, и она прыгнет за ней в воду.

Осви не успел додумать: собирается ли прыгать Гертруда на самом деле, или нет; как его крепкие руки уже держали её тонкую талию.

Король не мог знать, что испытывает она в тот момент. Его же самого словно обожгло огнём, и он немедленно отдёрнул руки назад.

— Не стоит, Гертруда, своим страхом вы можете напугать собственную дочь.

— Мам, смотри: я плыву! — весело махала из воды Адель.

Она превосходно держалась на воде, и ужас понемногу стал покидать сердце Гертруды.

— Но как… — сказала она, глядя на дочь.

— Она совсем не умеет плавать…

— Вы уверены? — улыбнулся Осви, старательно отгоняя от себя то странное, что нахлынуло на него, когда он коснулся Гертруды.

Напрасно он позвал их на озеро. Надо было остаться в своём кабинете. Там, среди бумаг, занимаясь работой, он был в безопасности от этой женщины.

Хотя… даже там он помнил о ней. Вспоминал глаза, губы…

Побыстрее бы прибыл враг к их берегам! После битвы он сможет отправить её обратно в Белые Лилии. Будет восстанавливать дела в своём королевстве, отвлечётся от глупых мыслей.

Праздник! Он устроит праздник своему народу по случаю окончания войны.

А потом поедет по всей стране, посмотрит, как поживают его подданные. Присмотрит местечки под новые пастбища…

— Это Вы научили её? — снова напомнила о себе его мучительница.

— Да. Думаю, ей будет не лишним этот навык.

Он ждал, что Гертруда ответит что-то нелюбезное, дерзкое.

— Спасибо, — просто сказала она.

Нет, эта женщина не перестаёт его удивлять.

Глава 39. Башня

На убитого поражением деда Артур старался не смотреть.

В серых сумерках, слабо пробивающихся из далёкой оконницы, сделанной прямо под сводами башни, было сложно разглядеть лицо Эдгара. Но по опущенным понуро плечам, по молчанию, внук понимал; — тому сейчас не слаще, чем самому Артуру.

Как глупо они проиграли…

Но откуда было знать, что мятежниками окажутся жалкие с виду, никчемные монахи? А отец Иосиф — предводителем всей шайки?

Выходит, Гертруда им помогала, его любимая змея плела интриги за его спиной…

Перед тем, как закрыть пленников, кто-то из монахов-мятежников оставил бумагу и чернила.

— Ты должен сам отречься от престола, или народ лишит тебя титула короля, Артур.

Связывать их не стали. Из башни не выбраться. Она надёжно заперта, мрачно возвышаясь на скалистом морском берегу.

Но и без верёвок Артур теперь знал, что именно испытывает человек, загнанный в угол.

Он покосился на бумагу.

Нет, они не дождутся его добровольного отречения. Подобного унижения он не потерпит.

Им предстоят долгие серые дни в ожидании народного суда.

Потом придёт чёрный, их наверняка казнят.

Но таким ли уж чёрным он будет?..

Артур устал. Он больше ничего не хотел. Да ничего и не мог, запертый в каменном мешке.

Он так и не нашёл свою Гертруду.

— Снова думаешь о ней? — с кривой усмешкой заговорил с ним дед, морщась от головной боли.

Старая ведьма хорошенько огрела его сковородой, и удар до сих пор давал о себе знать.

— По-прежнему считаешь, что она любила тебя? Очнись, мой мальчик! Гертруда никогда не была твоей.

Его слова причиняли боль, Артур не выдержал:

— Перестань! Я сам разберусь!

— Ну-ну…

Через какое-то время в тишине снова зазвучал голос Эдгара. На этот раз он был задумчивым, мягким.

— Знаешь, я всё чаще вспоминаю своё детство… Я родился в долине, что за мысом «четырёх ветров».

Артур прервал свои напрасные сожаления и в изумлении уставился на деда. Таким жестокого и бесстрашного капитана королевской гвардии он ещё не видел.

Если бы не вечерние сумерки, которые всё сгущались, внук мог бы увидеть, как затуманился и подобрел взгляд деда.

В его голосе появились тёплые нотки.

— Там прошла лучшая часть моей жизни. У матушки было много коз и овец. Я должен был помогать старшему брату выгонять стадо на пастбище, присматривать за ним. Потом загонять обратно…

Родители были обычными крестьянами, и очень много работали. Но матушка всегда носила белые накрахмаленные чепцы. Наше с братом детство не было совсем уж беззаботным. Подрастая, мы трудились наравне со взрослыми. И всё равно были счастливы. Я был сильно привязан к Хьюго…

Потом случилась война. Хьюго забрали. Мы тогда здорово проигрывали врагу. Наши войска несли огромные потери. Наш Хьюго оказался в их числе, и матушка навсегда сменила белый чепец на чёрный…

Правил тогда молодой король. Генрих. Ему не нравилось воевать, он никогда не нападал первым. Не нужно ждать, когда враг нападёт на тебя, — голос деда снова стал прежним, грубым и злым.

— Всегда нападай первым! Так шансов на победу гораздо больше…

Вот какую истину открыл Эдгар в те дни для себя. Он поклялся себе стать лучшим воином в королевстве. Так он дослужился до капитана королевской гвардии.

По роду службы ему приходилось много пересекаться с Генрихом. Надо признать, народ любил своего короля. Но всегда найдутся недовольные. Эдгар мог бы возглавить этот список. Добродушие правителя он принимал за мягкотелость. А привычку избегать всяческих конфликтов с соседями — за трусость. Так или иначе, именно Генриха он считал виновником в гибели любимого брата. И не сомневался, — наступит день, когда он сможет отомстить за него.

— Мне жаль, что ты потерял Хьюго. Ты никогда не рассказывал о нём прежде, — сказал Артур.

— Когда я женился, думал, жена подарит мне сына. И я назову его Хьюго. Но родилась девочка, твоя мать…

Так вот почему дед не любил его маму! Он даже не пытался скрывать своей нелюбви к ней. Она изначально была для него нежеланным ребёнком.

Как и Артур для своего отца.

Неожиданно Эдгар сменил тему.

— Я присутствовал при строительстве этой башни. Генрих решил использовать помощь моих солдат, чтобы побыстрее закончить стройку. А я приглядывал за ними.

— Смешно, — невесело заметил Артур.

— Теперь мы сидим в этой башне… — он ещё не понял, к чему ведёт дед.

Эдгар продолжил:

— В одном месте есть лазейка. Камни в нём сложены таким образом, что их можно разобрать и выбраться наружу. Я сам придумал эту лазейку. Правда, потом пришлось убить тех, кто знал о ней. Но оставить её было необходимо. Жизнь — штука непредсказуемая. Видишь, нам всё-таки довелось стать узниками этой башни. Ну ничего. Мы непременно выберемся отсюда, нужно лишь дождаться полной темноты. Пойдём, проверим, всё ли, как было, — капитан встал и пошёл в дальний угол.

Он присел, взялся за один из камней и потянул его на себя. Артур опустился на колени и стал ему помогать. Не сразу, но камень поддался, они сдвинули его в сторону. За ним другой. Через некоторое время их взору предстала небольшая дыра в стене. Достаточная, чтобы через неё человек мог выбраться наружу.

— Но внизу обрыв, там море… как мы спустимся?

— Я оставил под камнями надёжную верёвку. Где-то должна быть… — Артур пошарил в образовавшимся отверстии, и выудил её из-под очередного булыжника.

— Вроде не сгнила, — подёргал, проверяя на прочность.

— По ней и спустимся. Потом доплывём до берега и отправимся с тобой на север, к мысу «четырёх ветров». Пойдём через лес, так безопаснее. Нам предстоит долгий путь. Там нас никто не найдёт. Ты не представляешь, какая красота за мысом… в долине лишь несколько домишек, кругом вересковые поля… а за ними море. Если кто и остался от прежних жителей, навряд ли они узнают меня, столько лет я там не был. Мы начнём с тобой новую жизнь, разведём овец. Но сначала нужно зайти в наш дом, у меня припрятаны деньги и драгоценности. На первое время должно хватить.

Пока Эдгар говорил, внук молчал, думая о чём-то о своём. Занятый собственными мыслями и рассуждениями, дед не замечал его задумчивости. Он строил свои планы, словно они уже добрались до его родной деревушки.

«Гертруда никогда не была твоей…»

Как жестоко со стороны деда было сказать эти слова. Но Артур понимал, — дед говорил правду. Жаль, от этого не легче…

— Дед, думаешь, она совсем меня не любила? — не в силах удерживать в себе душевную боль, спросил Артур.

— Нет, — жёстко ответил Эдгар.

— Ты был слеп, мой мальчик. Она просто водила тебя за нос. Разнюхивала и выведывала наши планы, чтобы доносить их мятежникам. Такие, как она, не способны любить. Ты достоин лучшей девушки в мире! И она у тебя будет! Вся жизнь впереди. Забудь Гертруду. Она лживая предательница.

— Не говори так о ней, — попросил Артур.

В стенах башни воцарилось гнетущее молчание.

Эдгар, приложившись пару раз к всегда верной ему фляжке, (к счастью, монахи не догадались их обыскать); задремал. Он не видел, как внук взялся за перо и бумагу.

Вместо слов отречения тот писал письмо Гертруде. Она была единственной, перед кем ему хотелось покаяться и очистить свою душу.

«Мне важно, чтобы ты знала. Всё, что я делал, хорошее или плохое, было ради тебя. С той минуты, когда увидел тебя впервые, понял, что пропал. Как я мечтал о тебе! И даже однажды поверил, что чудо случилось, — ты моя…

Ты победила меня, моя любимая змея. Борьба с тобой лишила меня последних сил. Я ничего не хочу больше…

Прости, что поступил так с Адель. Думал, если верну тебе боль, которую ты мне причинила, станет легче. Но не стало.

Моя жизнь без тебя лишилась всякого смысла.

Я не допущу этой унизительной казни.

И непременно найду тебя в наших следующих жизнях, никуда не отпущу больше. Всё равно ты будешь моей.

Твой Артур».

Он оставил бумагу на видном месте. Лишь бы его письмо передали. Затем полез в карман и вытащил из него веточку мяты. Та засохла, но всё ещё хранила свой запах. Так пахла кожа Гертруды…

Он положил её поверх послания и тихо направился к лазейке.

… После крепкого виски Эдгар забылся тяжёлым и неспокойным сном.

Ему снилась долина за мысом «четырёх ветров», с разбросанными в ней маленькими, словно игрушечными, домиками. Среди них — его родной дом и матушка на пороге. Он знал, что её давно нет в живых, также, как отца. Теперь же она стояла перед ним, молодая и улыбающаяся. А что, если сон — это и есть реальность, настоящее? И наша жизнь, напротив, лишь сон?

Во сне капитан был счастлив и с радостным удивлением заметил, что на голове матушки красуется белый чепец. Значит, с Хьюго всё хорошо, и скоро они с ним встретятся. Он познакомит родных с Артуром, и они заживут в долине одной большой дружной семьёй. Будут разводить коз и овец, засаживать свои поля пшеницей и овсом…

Артур непременно понравится матери и брату. Все они снова будут счастливы.

Глава 40. Немного про овцеводство и любовь

Раньше Гертруда и не догадывалась, какое множество пород овец существует на свете.

После завтрака они с Осви отправились в объезд его бескрайних пастбищ, испещрённых старыми дорогами, по которым гоняли скот.

Адель предстоящая поездка показалась скучной, ей совсем не хотелось провести день, разглядывая каких-то овец.

— Останусь лучше с Люком и Марией, — решила она, обнимая мать на прощание.

— Вы же ненадолго?

Вот бы и мама осталась с ней вместе… дались ей эти овцы.

— Нет, милая, — Гертруда поцеловала дочь.

После их недавней разлуки оставлять Адель немного пугало. Но не принять любезное предложение короля Хитрых Лисиц казалось невежливым.

«Кого ты обманываешь», тут же сказала себе Гертруда.

Она никогда не боялась показаться невежливой, поступала, как считала нужным и правильным.

Причина была в другом.

Какая-то неведомая сила тянула её к этому высокому статному мужчине. От него исходило такое мужество, твёрдый дух; в то же время он мог быть добродушным, весёлым. Когда Осви улыбался, смеялись его по-мальчишечьи озорные глаза. И она не могла устоять перед этой улыбкой, улыбалась в ответ. Затем приходила в себя и пыталась саму же себя вразумить.

«Что ты делаешь?! Перестань так смотреть на него! Ты умная взрослая женщина. Вы никто друг другу. На днях вы расстанетесь и, возможно, ваши пути больше никогда не пересекутся».

«Ну и пусть», поднимало голову упрямство внутри неё. В душе незаметно возникла вера, что всё может сложиться иначе. Они ещё увидятся.

А если и увидятся, что это изменит?

У них у каждого свой жизненный путь, по которому им предстоит пройти в одиночку. Оба они живут в разных королевствах, между ними огромное море.

Осви — король, мудрый повелитель.

А она… она и сама теперь не понимала, кто она.

Есть муж, но с ним точно всё закончено.

От Артура она свободна. Осви непременно победит врага, ей не нужно будет к нему возвращаться.

Кто возглавит их королевство после окончания войны? Разрешит ли новый правитель остаться ей и Адель при дворце? Если нет, их с дочерью приютит епископ.

Но где? В мужском монастыре?? Хотя… Марта же там живёт.

Эдвин. Жить с ним под одной крышей она не станет.

Ничего, что-нибудь придумает. Главное, добраться до Белых Лилий, а там посмотрим.

— Позвольте помочь, — погрузившись в себя, она не заметила, как они пришли на конюшню.

Осви протянул ей руку, чтобы она могла опереться на неё. Гертруда покосилась на его широкую ладонь.

Соприкосновение с ним страшило. Она помнила, что было с ней прошлым вечером, когда Осви схватил её за талию. Сердце сладко замерло, потом едва не выскочило из груди.

И сожаление, когда он её отпустил. Вот бы то мгновение не кончалось, и Осви продолжал бы удерживать её в своих объятьях…

— Ну же, смелее, — подначил он её.

— Не бойтесь, я не кусаюсь, — синие глаза сверкнули весёлым смешком.

Она приняла вызов, вложила ладошку в его ладонь.

Страшно сказать, но ей нравилось ему подчиняться…

Побыстрее бы очутиться в Белых Лилиях. Там она будет чувствовать в полной безопасности.

Их лошади шли рядом. Стоял тёплый солнечный день. Вокруг простирались вересковые поля. В траве стрекотали кузнечики. Казалось, сам воздух был пропитан спокойствием. И трудно было поверить, что война ещё не окончена, и в любую минуту враг готовит нападение.

— Адель хвалилась, что вы научили её держаться в седле, — сказал Осви.

— Да, она большая умница, и очень любит лошадей, — ответила Гертруда.

— А вы? Что любите вы? — спросил Осви.

— Я? — удивилась Гертруда.

Почему он спрашивает о том, что она любит? Для чего ему это?

— Проще сказать, чего я не люблю, — подумав, сказала она.

— И чего же? — улыбнулся Осви, в его глазах читался интерес.

— Не люблю вышивать, — стала перечислять Гертруда.

— Не люблю, когда во дворце идут большие приёмы. Мне становится душно и неуютно среди множества людей. Ненавижу ночные кошмары. В них я беспомощна, и это плохо. Мне не нравится, когда приходится лгать, но иногда это неизбежно. А ещё, когда на море ураган. Люди, столкнувшиеся с ним, редко выходят победителями.

— Вы говорите так, словно вам лично приходилось попадать в ураган, — заметил Осви.

— И не раз, — засмеялась Гертруда.

— К счастью, вы не пострадали, — сказал король, чем привёл её к замешательству.

Как понять его слова? Он действительно счастлив, что она не погибла? Но совсем недавно они даже не знали о существовании друг друга.

Гертруда притихла, тогда Осви задал новый вопрос.

— И всё же, хотелось бы узнать, что вам нравится?

Отмалчиваться было глупо.

— Я люблю ухаживать за розами.

— Да, я видел, — улыбнулся Осви.

— Люблю кормить лебедей и уток, что живут в нашем пруду. Люблю лошадей, как Адель. Но больше всего я люблю слушать, как она смеётся. Дочь — самое дорогое, что есть у меня. Ещё люблю наше королевство. Когда встречаю хороших людей на своём пути.

— И хорошо, что их гораздо больше, чем плохих, — добавил Осви.

— Позвольте не согласиться с Вами, Ваше Величество.

Вступать в спор с королём — дело сомнительное. Но характер Гертруды оказался сильнее всяких сомнений.

— Я считаю, что людей не следует делить на плохих и хороших. В принципе, плохих людей нет. Просто многие из нас могут заблуждаться, ошибаться. Иначе, совершая ту или иную ошибку, никто бы из них не каялся, не сожалел о прошедшем.

— Вы действительно полагаете, что все способны на раскаяние?

А про себя он подумал:

«Не пойму, чего в ней больше: красоты или ума».

Но то, что эта женщина необычна, знал наверняка.

И каждую минуту, проведённую в её обществе, воспринимал как редкий подарок судьбы.

— Да, различие лишь в том, что для каждого свой срок, когда к нему прийти. Некоторые с первого раза понимают, что делают что-то не так. Предают, убивают, обманывают. Кто-то идёт к пониманию годами. А хотите, я Вас удивлю? — задорно глянула она на короля.

«Ты только это со мной и делаешь с первых минут нашего знакомства», ответил он ей про себя.

— Попробуйте, — весело ответил вслух.

— Джек, что приплыл вместе со мной; когда-то он был настоящим пиратом. А теперь монах!

— Ещё и овцеводом станет, — рассмеялся Осви, останавливая свою лошадь.

Гертруда тоже натянула поводья.

Прядь непокорных волос опять выбилась из её причёски. Ему нестерпимо захотелось поправить эту прядь. Он протянул руку, с замиранием ожидая ответной реакции и не веря собственной смелости. Гертруда выжидающе смотрела ему прямо в глаза и молчала.

— У тебя волосы растрепались, — тихо сказал Осви, отводя в сторону тёмный локон с её лица.

Задержал ладонь на нежной щеке. Она не убрала её, не отстранилась. Лишь прижалась к ней посильнее, закрыв глаза.

Её губы были совсем рядом… такие манящие. Каковы же они на вкус?

Он почти коснулся их, потянувшись к ней всем телом…

В этот момент лошадь под ним недовольно фыркнула, дёрнулась.

Гертруда открыла глаза, Осви пришлось убрать руку, чтобы удержать поводья.

Волшебство рассеялось. Чудесный миг был упущен.

Да что он творит?? Это безумие!

Когда-то он дал себе слово — больше не впускать в своё сердце ни одну из женщин.

Он должен оставаться верным себе и не нарушать данной клятвы.

Даже если эта женщина — Гертруда…

После неловкой паузы они снова тронулись. Осви, как ни в чём не бывало, заговорил о своих овцах.

… Среди горных есть черноголовые, которые очень выносливы. Короткошёрстных лучше всего разводить в низинах…

Гертруда слушала его вполуха. В голове стучало: он чуть не поцеловал её! Её щека горела от прикосновения его руки, как от хорошей оплеухи.

Они знакомы лишь несколько дней. Но ей кажется, — тысячу лет. Рядом с ним ей спокойно и тепло. Словно бы они были когда-то вместе, потом расстались, и вот судьба вновь соединила их. Понять бы ещё, для чего…

Она сильно надеется, что чёртово оружие доставлено, наконец, в Белые Лилии, и Артур нападёт ни сегодня-завтра.

Долго ей так не продержаться.

Глава 41. Бесславный конец капитана

Эдгара разбудил чей-то крик, доносившийся откуда-то издалека.

Он вскочил на ноги и огляделся. Артура рядом не было.

В груди капитана поднялось нехорошее предчувствие. Стараясь не думать о плохом, он направился к углу с разобранной лазейкой. Ноги вдруг стали ватными, каждый шаг давался ему с трудом.

Эдгар склонился над чёрной дырой, высунув голову наружу. Ночной свежий ветер затрепал его волосы. Где-то далеко внизу в кромешной темноте плескалось о камни море.

Капитан подумал: какая тёмная ночь, просто идеальная для побега.

Но куда подевался Артур? Неужели решил сбежать без него? Но как он мог? И куда пойдёт один, без деда?

Его рука что-то задела. Верёвка.

Без верёвки отсюда не выбраться. Внизу море, но, если прыгнуть вниз, живым не остаться. Разобьёшься о волны.

Летучая мышь, форсирующая свои владения, вынырнула из ночи, пролетела совсем рядом, коснувшись жёсткими крыльями волос капитана. Он с отвращением дёрнулся назад, на негнущихся ногах медленно вернулся в башню.

Где же Артур?

И тут он увидел бумагу. Капитан мог поклясться, — до того, как виски не сморило его, она была девственно чиста. Сейчас же на ней было что-то написано.

«Мне важно, чтобы ты знала…»

Гертруда! Она снова, как призрак, встала на их пути.

Дрожащими руками капитан схватился за письмо. Руки тряслись так, что чтение давалось с большим трудом. Когда дочитал, медленно вернул послание на место, машинально положил сверху веточку мяты…

Он вдруг понял: не будет никакого возвращения к мысу «четырёх ветров».

Больше уже ничего не будет.

Зачем только он говорил с ним о Гертруде?..

Артуру было неприятно слушать правду о ней, о том, что она его никогда не любила. Виски развязало его глупый язык, он хотел, как лучше. И не подумал, что может выйти наоборот.

Без Артура белый свет померк.

Эдгар мечтал о сыне. Жена родила ему девчонку. Он уже не чаял о наследнике. Но появился внук…

Но как он решился на такое? Как не испугался прыгнуть вниз, в страшную темноту и неизвестность?

Ничего, Эдгар тоже не из трусливых.

Он криво усмехнулся и полез за пазуху в поисках заветной фляжки. Пару добрых глотков на удачу… хотя…

Не раздумывая, он осушил флягу до дна и отбросил в сторону.

Она ему уже не понадобится.

Капитан подошёл к зияющей дыре. Он взял верёвку, покрутил в руках, и резко, пока не передумал, зашвырнул её вниз.

В темноте не было видно, как она летит.

Его тоже не будет видно, когда он прыгнет.

Ну и славно. Ему не нужны свидетели его печального конца.

Игра окончена. Может, это и к лучшему… негоже доживать капитану королевской гвардии свой остаток жизни в бегах.

Да и не к чему ему эта жизнь без любимого внука.

Эдгар встал на самый край камня из разобранной кладки. Он не знал молитв, потому что не привык молиться.

Игра проиграна, но он достойно встретит свою смерть. Иначе он — не Эдгар, славный капитан.

Эдгар закрыл глаза и шагнул в непроглядную темноту следом за внуком.

Глава 42. Незавершенная партия

Гертруда ждала и, вместе с тем, боялась наступления дня, когда Белые Лилии нападут на Хитрых Лисиц, понесут поражение, и она сможет вернуться домой.

Но отчего-то Артур не спешил нападать.

Осви постоянно был занят своими делами. И всё же они с ним частенько сталкивались за завтраком или обедом.

Он держался с ней сухо, больше не приглашал на вечерние прогулки.

Но в один из вечеров позвал Адель на шахматную партию, и дочь уговорила её пойти вместе с ней.

— Мам, Осви учит меня играть в шахматы! Это очень интересная игра! Я пока только учусь, но увидишь, я обязательно научусь и обыграю его.

Гертруда не в первый раз замечала, как дочь называет правителя Хитрых Лисиц просто по имени.

Однажды она попыталась сделать той замечание, на что прозвучал искренний детский ответ:

— Но он сам сказал, чтобы я звала его просто по имени. Немножко странный король, да, мам?

Странный — не то слово. Но какой притягательной силой он обладает…

В тот вечер они собрались в одной из гостевых комнат.

На дворе похолодало, прислуга развела камин. Звук потрескивающих поленьев приятно ласкал сух, расслаблял. Отчего в комнате становилось по-домашнему уютно и хорошо.

Наблюдая за склонёнными над шахматной доской головами дочери и хозяина дворца, как Осви шутит над чем-то (над чем именно, задумавшаяся Гертруда не расслышала), а Адель отвечает ему звонким смехом: она поймала себя на мысли, — вот оно, истинное счастье.

Никогда ей не было более спокойно, чем сейчас. Рядом с Адель… и Осви.

Гертруда не испытывала ранее такого чувства ни с неуправляемым своей страстью, Артуром; ни с вечно безмятежно отрешённым, равнодушным Эдвином.

— Но так нечестно! — воскликнула Адель, возвращая своим восклицанием мать в реальность.

— Я выигрывала!

— Но тебе шах, — лучезарно улыбнулся коварный Осви.

— И если не придумаешь, как уберечь короля, то мат.

— Но как… — расстроилась Аделина.

— Ферзь, королева, может ходить, как ей угодно. На то она и королева.

— Почему не король? Разве он не сильнее королевы? — удивилась девочка.

— В чём-то он сильнее. Но на шахматной доске… иногда, чтобы спастись, он нуждается в её помощи.

Гертруда вздрогнула при этих словах и подняла глаза на Осви.

Так и есть. Произнося их, он смотрел на неё.

Да что, чёрт возьми, творится?!

Когда уже Артур нападёт на Хитрых Лисиц?

Когда она сможет вместе с дочерью вернуться в Белые Лилии и начать жить

сначала, без Артура и войн?

— Вспомни ходы, каким я учил тебя. И не забывай, чтобы не расстраиваться понапрасну. Это лишь игра. Но у королевы в ней много преимуществ. Ведь она в этой игре может всё.

— Адель, пойдём спать. Уже поздно, и его Величеству нужно отдыхать, — как можно небрежнее делая ударение на последних словах, сказала Гертруда.

— Но мы не закончили, — удручённо ответила дочь, гладя мурчащего на её коленях сонного Люка.

— Мы можем продолжить завтра. Иногда партию оставляют не доигранной.

— Почему? — удивлённо спросила Адель.

Осви пожал плечами.

— Причины могут быть разными. Например, нехватка времени. Или кому-то из игроков понадобилась пауза на «подумать».

— Тогда до завтра, — послушно согласилась девочка, сползая с высокого кресла из-за стола, на котором они с Осви играли.

Пожелав друг другу спокойной ночи, Гертруда с дочерью и король расстались.

И снова проклятая бессонница одолела Гертруду.

Иногда, чтобы спастись, он нуждается в её помощи…

Ей показалось, или в его словах был намёк на что-то большее?

И про паузу на «подумать».

Он едва не поцеловал её, когда они остались наедине среди вересковых пустошей. Значит, он тоже к ней неравнодушен?

И что значит «тоже»? Она что, признаётся сама себе, что неравнодушна к Осви?

Она уснула лишь под утро, и оно началось с хороших новостей, — во дворец вернулись Бруно и Джек.

Гертруда была в саду и издалека заметила своих приятелей.

— Бруно! Джек! Как я рада! — она нежно обняла по очереди каждого из них.

Осви тоже вышел в сад и стал невольным свидетелем их бурной встречи. При этом он почувствовал неприятный укол ревности в сердце.

Слишком уж нежными почудились ему объятья для обычных друзей.

Нет, с этим пора заканчивать. Какое ему дело до всей троицы? Его больше не пронять всякими женскими штучками.

Отчего не торопится напасть на Хитрые Лисицы Артур?

Гертруду с Адель пора отправлять восвояси. Иначе он успеет привыкнуть к этим двум женским особам, что ему совсем не к чему.

Вдруг он вспомнил слова старца, делившегося с ним своими предсказаниями много лет тому назад.

Он говорил, что Осви сможет ещё полюбить, и женщин будет сразу две. Адель ещё ребёнок, но тоже относится к коварному женскому племени.

И Осви с каждым днём всё больше к ней привязывается.

А что творится с ним при виде её матери, его просто пугает. За годы, проведённые в добровольном отшельничестве от женского общества, не считая придворных дам и прислуги, он забыл, что такое бывает.

И вот эти забытые чувства снова к нему возвращаются. Его сердце ожило с появлением Гертруды. Но он также помнит, что бывает потом. Какая боль приходит следом за призрачным счастьем…

Кивком головы он поздоровался с друзьями Гертруды и пошёл в сторону конюшен.

Ничего так не отвлекает от навязчивых мыслей, как верховая езда.

Гертруда что-то отвечала Бруно и Джеку, сама же рассеянно смотрела на быстро удаляющуюся широкую спину короля Хитрых Лисиц.

Кажется, Осви опять собрался на прогулку. На этот раз, уже без неё.

Глава 43. Белый флаг

Береговая охрана заприметила корабль с епископом издалека.

И вполне разумно старший охранник предположил, что к ним приближаются люди Артура. Только почему-то не ночью, а днём. Ведь ночь — лучшее время для коварного нападения. И судно всего одно… Много людей на нём не отправишь.

Он приказал канонирам быть наготове, и отправил посыльного в штаб, где сидели военачальники.

Стрелять по кораблю без приказа сверху он не мог.

Иосиф видел, как на берегу началась суета, забегали люди. Учитывая пушки, смотрящие прямо на их корабль, епископ затревожился.

До этой минуты путешествие к Хитрым Лисицам проходило безупречно. Им удалось избежать штормов, которые частенько наведывались в проплываемые ими широты.

Вот и берега Хитрых Лисиц. Они почти на месте. Заберут Гертруду с Адель и вернутся обратно.

У епископа для Осви прекрасные новости. Артур с Эдгаром пойманы и заперты в башне для узников.

Некому больше воевать с Лисицами. Оба государства могут спокойно заниматься теперь мирными делами.

Но пушки заготовлены не для дружелюбной встречи.

Возможно, они предназначены кому-то другому. А если их по ошибке примут за этого другого?

Епископ знал: есть лишь один способ показать чужестранцам, что они идут к ним с миром.

Белый флаг. Если поднять его, по ним навряд ли откроют пальбу.

Загвоздка в том, что на судне Артура такого флага не было.

На долгие раздумья времени не оставалось.

Святой отец прямо на палубе стянул с себя белую рясу и, подняв её над головой, замахал ею из стороны в сторону.

Судно подходило всё ближе к берегу. Его манипуляции были замечены.

Воины Хитрых Лисиц застыли в ожидании.

… — Как я рада Вас видеть! — Гертруда, не стесняясь своих чувств, повисла на шее у епископа.

— Моя дорогая! Ты жива и здорова! А где же Адель?

— Я попросила её принести мне воды. Сегодня жарко, а мне хочется дополоть розы.

Второй раз за день сад стал молчаливым свидетелем встреч Гертруды с дорогими ей людьми.

Сперва Бруно с Джеком. Она привыкла к ним за время совместного путешествия.

Теперь отец Иосиф.

— Вы не представляете, как я счастлива, что Вы приехали! — не переставала восторгаться Гертруда.

— А ты и в гостях без дела не сидишь? — усмехнулся священник, кивая головой на розовые кусты.

— Надеюсь, тебя не обижали?

— Хотел бы я посмотреть на того, кто позволил бы себе подобное, — на ходу, приближаясь к ним, ответил ему Осви.

Гертруда и рта не успела открыть.

Королю Хитрых Лисиц донесли о прибытии епископа, и ему не терпелось узнать, что творится сейчас в Белых Лилиях и почему молчит Артур.

То, что Артур стал пленником мятежников и уже не сможет причинить ей никакого вреда, было новостью приятной.

Вместе с тем, Гертруда испытала жалость. Какого гордецу, по чьему приказу возводились бесчисленные остроги, самому оказаться заключённым под стражу?

Да, несмотря ни на что, она его жалела. Как в тот день у пруда, когда он признался ей в любви.

Он причинил ей много боли. Но любовь к ней он пронёс через всю свою жизнь. Если бы он умел любить по-другому…

— Мы сегодня же отправимся обратно, — сказал Иосиф.

— Нас ждёт народ Белых Лилий. А ещё больше он ждёт суда над Артуром и Эдгаром. Люди хотят возмездия за свои страдания.

— Но кто же станет новым правителем? — спросила Гертруда.

— По праву наследования, им должен быть Эдвин. Он — родной племянник Генриха, да покоится с миром его душа. Но он выбрал иной путь, и останется монахом при моём монастыре. Думаю, мы поговорим об этом уже дома.

— Я возьму Люка с собой, — Аделина успела вернуться и слышала, о чём говорят взрослые.

— Да, милая. Но давай для начала спросим у короля. Не против ли он.

— Ну как я могу отказать своей маленькой гостье, Люк твой, — сказал Осви.

Гертруда заметила, как изменилось его лицо, лишь заговорили об отъезде.

Он перестал улыбаться, сделался мрачным.

Неужто ему не всё равно, и он тоже не хочет расставаться с ней?

Где-то глубоко внутри шевельнулась слабая надежда.

— Я распоряжусь, чтобы вам собрали провизию в дорогу, — не глядя на Гертруду, он позвал Иосифа к себе в кабинет обсудить кое-какие вопросы, касающиеся окончания войны.

И чем дальше он уходил от неё своей размашистой уверенной походкой, тем больнее сжималось её сердечко.

Словно ураган, он стремительно вошёл в её жизнь.

И так же стремительно уходит из неё, без сожаления, ни разу не оглянувшись назад.

Она расправила плечи, поникшие точно от непомерной ноши.

— Пора собираться в дорогу, — сказала, скорее себе, чем Адель.

— Ура! Люк поедет со мной! — обрадовалась дочь.

Ну вот. Хоть для кого-то эта история завершалась благоприятным исходом.

Помимо еды, Мария упаковала им с собой несколько пледов.

На благодарные слова Гертруды та ответила:

— Его Величество приказало выбрать для вас самые лучшие, связанные из шерсти тонкорунных овец. Они совсем не колются и очень тёплые. Ночами холодно, да ещё на воде.

Он заботится, чтобы она не замёрзла!

Значит, она ему небезразлична!

— Король занят и не сможет проводить вас. Он просил передать вам доброй дороги.

Словно ушат ледяной воды обрушился ей на голову.

Как можно быть такой дурой… придумала себе того, чего нет. И быть не может.

— Передайте ему большое спасибо, — холодно сказала Гертруда.

Она снова шла по дороге, которая привела её недавно к Осви. Недавно, но, кажется, уже столько времени прошло с того дня…

Теперь её путь лежал обратно. Рядом шагали Бруно с Джеком. Они несли вещи и корзины с едой. Чуть впереди шли Иосиф с Адель. Марта замыкала их прощальное шествие.

Перед тем, как подняться на корабль, Гертруда крепко обняла добрую служанку.

— Ой, чуть не забыла! — та вытащила из кармана фартука пару пёстрых шерстяных носков.

— Адель, это тебе. Носи на здоровье.

— Красивые! — обрадовалась девочка, пытаясь удержать в руках одновременно Люка и подарок.

— Давай помогу, — предложил Иосиф.

Адель протянула носки, ещё крепче прижимая котёнка к груди.

— Ни на минуту не расстаётся со своим сокровищем, — улыбнулся святой отец.

«Потому что любит. Когда кого-то любишь, расставание — страшная вещь», грустно подумала Гертруда.

Осви даже не захотел её проводить.

Чёрствый сухарь. Бесчувственный чурбан… и самый лучший мужчина на свете.

«Я схожу с ума».

Мысленно поставив самой себе неутешительный диагноз, она выпрямила осанку и ступила на трап корабля, который должен был доставить их на родную землю.

Там она сможет прийти в себя. Ведь «его» не будет больше рядом. И она забудет обо всём, как о страшном сне.

Другой вопрос, — хочет ли она всё забыть?

Глава 44. Завершение пути

… Ему было ещё одно видение.

Человек, одетый в грязные лохмотья, стоял на самом краю городской площади.

Шёл праздник. Кругом было много народа. Но человек занял наблюдательный пункт в стороне от людской толпы.

Он был некрасив и неряшлив. Давно не брит и страшно худ. С виду, бродяга, в надежде раздобыть кусок хлеба, дабы не умереть от голода. Таких нищих много бродит нынче по королевству.

И всё же в нём было одно отличие от толпы.

Никто из присутствующих в ней с ним рядом не смог бы догадаться о его загадочной странной особенности, которой он обладал с раннего детства.

Присваивать каждому дню свой цвет.

На данный момент своей жизни он не знал, каким именно цветом обладает его день. Серым или чёрным.

Зато с полной уверенностью мог бы сказать, для новой королевы Белых Лилий наступил день цвета золота. Солнечный и яркий.

Также он с горечью ни мог не признать. Его любимая змея сполна его заслужила.

… Страннику снова нужно спешить. Он должен увидеться с Гертрудой и предупредить её об опасности, которой так и веет от человека в лохмотьях.

Пройдя половину пути, он вдруг почувствовал необычайную усталость. Тело словно перестало слушаться его.

Тогда он отчётливо осознал: ему не успеть пройти дороги до конца.

Было раннее утро.

Впереди виднелось море, спокойное и безмятежное.

Он сумел добрести до него, на это ушли последние силы.

Странник опустился наземь, прислонившись спиной к старому замшелому камню. Положил рядом с собой почерневший от времени посох, долгие годы служивший ему верой и правдой. Больше он ему не понадобится.

Высшие силы не дали ему встречи с Гертрудой. И он ничего не мог с этим поделать. Значит, они так решили, он всего лишь посланник на этой земле, исполняющий волю небес.

Он знал: его путь завершён. Но страха не испытывал.

На душе был покой. Такой же безмятежный, как это утреннее море.

А ещё он очень устал.

Но странник был благодарен небесам за ту жизнь, которая ему выпала. За дар, который сумел помочь многим людям.

— Спасибо за всё! И берегите Гертруду… — прошептал он, закрывая глаза.

На этот раз, уже навсегда.

Глава 45. Возвращение в Белые Лилии

Артур напрасно переживал, что его письмо не попадёт в руки Гертруды.

Едва они прибыли в Белые Лилии, как епископу доложили о таинственном исчезновении узников из башни. Правда, оно перестало быть таинственным, как только в одном из её углов были обнаружены разобранные камни.

Судя по всему, пленники бежали. Но удалось ли им остаться живыми? Тел их не нашли.

Перечитывая письмо раз за разом, Гертруда пришла к печальной мысли. Артур не сбежал. Он просто выбросился из башни в морскую пучину. Учитывая высоту башни, он навряд ли остался в живых.

«Твой Артур».

По-своему, как умел, он её любил…

… Давным-давно седовласый старец предсказал Артуру, что после его смерти на всё свете не сыщется человека, который проронил бы по нему хоть одну слезинку.

Отчасти он был прав.

И всё же такой человек нашёлся.

Это была Гертруда.

Она сама не понимала, по чему плачет.

О чём больше сожалеет?

Об Артуре, посвятившему жизнь, чтобы добиться её расположения к себе?

Или это были слёзы по её прошлому, по ней прежней, которой она уже никогда не станет?

Она прижала к лицу засохшую мятную веточку.

Артур говорил ей,что сама Гертруда пахнет, как эта мята.

Разве могла она подумать много лет назад, что пути их дружной троицы разойдутся?

Когда-то Эдвин и Артур были её самыми лучшими и преданными друзьями. Они проводили все дни напролёт вместе, проказничали и доверяли друг другу свои секреты.

Оба друга полюбили её.

И теперь она их потеряла.

… В Белых Лилиях Гертруда не обрела долгожданного покоя.

Ей повсюду стал мерещиться Осви.

Он смотрел на неё своими весёлыми синими глазами из пустоты комнат или в саду, где она старалась отвлечься, ухаживая за розами.

Ночь не спасала. Король Хитрых Лисиц повадился ей снится, и в этих снах ей было хорошо. А после пробуждения щемило сердце, и она ничего не могла с этим поделать.

Она и Адель по-прежнему оставались жить во дворце. Придворные и прислуга вели себя с ними учтиво.

Ей не нужно было больше вести двойную игру, терпеть страстные объятия Артура, его жестокость.

Но её душа металась, ничего не радовало.

Епископ стал всё чаще наведываться во дворец.

В один из его приездов был собран Тайный совет во главе с лорд-канцлером. Для Гертруды было полной неожиданностью, что её пригласят на него.

— Ты должна пойти, — мягко и настойчиво сказал отец Иосиф.

— Но зачем? — она слабо сопротивлялась, но была заинтригована.

— Белые Лилии остались без короля. На первое время полномочия правления взял на себя Тайный совет. Но так не может долго продолжаться. По всем правилам, Эдвин должен занять королевский трон. Но он наотрез отказывается от него. Остаёшься ты.

— Что?! — её изумлению не было предела.

— Ты помогала нам, когда народ решил свергнуть Артура.

— Но я не делала ничего такого… — теперь она растерялась.

— На моём счету нет ни одного подвига во славу королевства!

— Ты осталась с Артуром, и я знаю, как нелегко тебе пришлось. Но ты справилась. Рисковала, когда передавала мятежникам информацию, которую могла раздобыть только ты. Не испугалась и отправилась по Северному морю к Осви.

— Я всего лишь спасала Адель, — сердце ёкнуло при упоминании его имени.

— Если бы мы не схватили Артура и Эдгара, твои переговоры с Осви расстроили планы врага. Гертруда, не преуменьшай своих заслуг. Ты храбрая и сильная. У тебя хороший ум. И, самое главное, ты честная и справедливая. Есть и другой аргумент. Если откажешься, другой кандидатуры попросту нет. Ведь у Генриха был один родственник. Эдвин. И ты всё ещё являешься его женой. Значит, можешь по праву занять королевский трон.

— Святой отец, вы шутите?

Но Гертруда видела — епископ не шутил.

Мысль о том, что предлагал Иосиф, не укладывалась у неё голове.

И тут она вспомнила шахматную партию Осви и Адель.

Осви сказал тогда «королева может ходить, как ей угодно. На то она и королева».

Значит ли это, что, придя к власти, она получит новые возможности и силу?

Правители соседствующих между собой государств часто устраивают совместные встречи. Что-то обсуждают, договариваются.

Возможно, став королевой, она пригласит к себе короля Хитрых Лисиц.

Ну да! Можно устроить праздничный приём для соседей в честь её коронации.

Осви приедет к ней.

В какой-то момент они останутся наедине. И тогда…

Нет, она не будет задавать ему глупых вопросов. Она лишь посмотрит в его бездонные синие глаза.

И поймёт по его взгляду, как он к ней относится.

Всё встанет на свои места.

Или она станет самой счастливой женщиной на свете, или навсегда потеряет надежду и начнёт учиться жить без мыслей о нём.

— Я согласна, — прозвучал короткий ответ.

Епископ улыбнулся. Не зря он верил в крестницу. Она — та, кто нужна сейчас их королевству. И она его не подведёт.

Глава 46. Долгие проводы — лишние слезы

Он ругал себя после за свой детский поступок, но было уже ничего не вернуть.

Осви очень хотел проводить Гертруду до корабля. Ещё больше он хотел бы, чтобы она никуда не уезжала.

И это пугало его.

В кого он превратился за несколько дней? В жалкое подобие себя прежнего. Представил, что снова может пустить в свою одинокую жизнь женщину. А что потом? Где гарантии, что она не предаст его, останется с ним навсегда?

Там, в саду, говоря о скорейшем отъезде, ни Гертруда, ни епископ не заметили; ему невыносимо слушать об этом.

Он так ждал нападения Хитрых Лисиц! Думал, чем быстрее Гертруда покинет его, тем легче ему будет.

Но, внезапно узнав о скорой разлуке, испытал что-то, схожее с паникой. Неужели она сейчас уедет, и они снова окажутся далеко друг от друга?

Это уж точно никуда не годилось.

Ни за что больше он не будет убиваться ни по одной женщине. С него довольно прежних горьких уроков.

— Дай им с собой самые лучшие пледы. И проверь, чтобы еды, которую сложит повар в корзины, хватило на несколько дней. Мало ли, что случится во время пути, — сказал он тогда Марии.

Мало ли что…

А ведь она упоминала, что попадала в шторм. Вдруг он снова настигнет судно, на котором поплывёт Гертруда?

Хватит думать о ней!

Такие, как она, не пропадают. Они легко и беззаботно порхают по жизни, разрушая чьи-то сердца.

Гертруда решительна, смела и хладнокровна. Один её приезд в его королевство чего стоит.

Она сумеет постоять за себя. Никаким ураганам не в силах сокрушить её.

А с него довольно.

Завтра же он отдаст распоряжение, чтобы придворные занялись подготовкой большого праздника в честь перемирия с Белыми Лилиями.

А сам начнёт объезды по всему королевству. Так он быстрее поймёт, что необходимо в первую очередь сделать для подъёма своего государства.

Война нанесла ощутимые потери хозяйству Хитрых Лисиц.

Чем быстрее они восполнятся, тем лучше для его народа.

Глава 47. Остывший чай

Гертруда грела холодные руки о тонкий фарфор искусно сделанной чашки. Столь тонкий, что горячий чай, налитый в неё, приятно грел ладони, чуть обжигая кончики её пальцев.

Она забыла о чае, не заметив, как тот остыл. Невидящим взглядом уставилась на розовые облака, проплывающие за стеклянным куполом крыши. Когда-то в этой комнате ими любовался Генрих…

Её всегда восхищали и поражали хитросплетения судьбы.

Совсем недавно она и подумать не могла, что встретит на своём пути столько людей, тем или иным образом повлиявших на её жизнь. Внесут в неё свои изменения, принесут ветер новых перемен.

Монахи, устроившие заговор против новой власти, ставшие мятежниками. Никогда не сдаваться, бороться за справедливость; — их позиция сразу нашла отклик в её сердце. И она помогала, как могла, чтобы правда восторжествовала.

… Бруно. Простой крестьянин, с которым её свела судьба в глухой чаще. Они побывали во многих передрягах. Он успел влюбиться в неё, как мальчишка. Вызвался в попутчики в путешествие к Хитрым Лисицам, несмотря на её возражения. Вытащил Гертруду из морской пучины в минуты, когда её жизнь висела на волоске. Он всегда оставался рядом с тех пор, как они познакомились, поддерживал и помогал.

… Джек. Бывший пират, а ныне монах. Удивительно, как чужой человек может стать верным товарищем. Они побывали с ним во многих передрягах. А именно они показывают, кто твой друг, а кто враг.

… Осви. Вот о ком она не могла думать без боли на сердце. В то же время ей хотелось вспоминать всё, до мельчайших подробностей, что связано с ним. Разум говорил ей: не надо, опять будет больно…

Но эта была сладостная боль. Гертруда вновь и вновь стремилась испытать те муки, что доставляли ей воспоминания о дерзком взгляде синих насмешливых глаз, о его крепких и сильных руках, о его голосе. Таком спокойном и мужественным. Вот бы хоть разочек услышать, как он нежно и тихо произносит её имя… почувствовать его губы на своих губах…

«Прекрати!», кажется, она сказала это вслух.

Сколько ещё можно себя изматывать, надумывая то, чего нет?

Вот если бы её чувства к Осви смогли бы остыть так же быстро, как чай в этой чашке…

… Когда погиб Генрих, Артур с Эдгаром силой захватили власть. У народа Белых Лилий не было возможности соблюсти траур по своему любимому правителю, как полагалось в подобных случаях. Ведь по правилам, заведённым столетиями назад, после смерти короля нужно было выдержать несколько месяцев, прежде чем на трон мог взойти его преемник.

Потом Артур пропал. Скорее всего, его нет в живых. Он стал преемником Генриха незаконно. И о том, чтобы держать траур по нему, в королевстве не могло быть и речи.

Поэтому коронация Гертруды состоялась вскоре после собрания Тайного совета.

Государственные мужи к предложению епископа о назначении его крестницы отнеслись благосклонно.

После торжественной части состоялся праздничный ужин.

Правители соседних государств лично или через своих послов чествовали новую королеву.

Все, кроме Осви.

Тот никак не отреагировал на её приглашение. Его равнодушное молчание говорило само за себя.

Гертруда ему не нужна.

Чтобы думать о нём поменьше (совсем не думать она не могла), новая королева занялась делами.

Первым делом она издала указ о прекращении строительства острогов на острове Смерти. Мужчины, отправленные на остров для работ, наконец смогли вернуться домой к родным и близким. Разумеется, те, кто выдержал его суровые условия и не погиб.

Недостроенные узницы были заброшены. Они зияли на мир тёмными глазницами узких окон и могли запросто навести тоску на любого, проходившего мимо них; особенно в вечернее время суток. Только на острове не было не души.

Постепенно жители Белых Лилий забудут изначальное название острова. «Святой Августин» незаметно канет в лету.

Остров Смерти. Таким он навсегда останется в воспоминаниях народа о тех страшных и тяжёлых временах.

Вторым указом было запретить местным феодалам отбирать землю у своих крестьян и сгонять их с обжитых мест.

— Вместо притеснения народа лучше подумаем, что нам может помочь в развитии овцеводства, — сказала Гертруда на Тайном собрании.

Никогда прежде ей не приходилось говорить речь перед дворцовой знатью. Но отступать было некуда. И, о чудо! Приближённые с интересом слушали её слова. Уже немолодые, уважаемые государственные мужи поддержали новую королеву.

— Многое в этом деле зависит от пород овец, — произнося это, она снова вспомнила об Осви.

Да когда же это закончится?!

— Если наша главная цель — добыча качественной шерсти, то давайте обратим внимание на породы овец. В Хитрых Лисицах король относится к овцеводству, как к целой науке. Он говорил мне, что некоторые ценные породы были закуплены им в Испании. Предлагаю попробовать сделать то же самое. Есть добровольцы, готовые отправиться в Испанию?

— Ваше Величество, простите мою дерзость, — поклонился лорд канцлер.

— Но какие именно породы нам нужны?

— Я, конечно, не разбираюсь в них столь хорошо, как Осви. Но кое-что уже знаю. Предлагаю назначить двух-трёх людей, которые будут заниматься именно этими вопросами. Со мной в Хитрых Лисицах были мои друзья. Их заинтересовало, как выращивают овец у наших соседей. Возможно, вам будет интересно послушать их впечатления обо всём этом.

Епископ улыбнулся, заметив азарт, появившийся в глазах у крестницы. Нет, он не ошибся в ней ни на минуту. Благодаря Гертруде, Белые Лилии поднимут своё могущество и станут процветать. Она не отступится, пока не доведёт до конца задуманное.

Ему нравился энтузиазм, с которым она начала своё правление.

Умному епископу было невдомёк, что действительно стоит за этим рвением и усердием; так старательно она скрывала свои чувства, от которых пыталась убежать.

Вникая в дела королевства и загрузившись ими по полной, Гертруда надеялась отвлечься от навязчивых мыслей об Осви и страданий по нему.

С большим скрипом, у неё это получалось.

Лучше совсем его забыть, раз она ему не нужна.

И тогда в её сердце снова воцарится мир и покой.

Глава 48. Родной очаг

После того, как с Хитрыми Лисицами было заключено окончательное официальное перемирие, Бруно с Мартой вернулись в родную деревушку.

Им повезло, воины Артура не сожгли их деревню.

— Ну вот и дома, — невесело усмехнулся Бруно, глядя на окно, разбитое им при побеге из отчего дома.

Марта робко топталась рядом с сыном, не решаясь войти в свою лачугу.

— Мам, пошли, — Бруно взял мать за руку и решительно толкнул заскрипевшую дверь.

Жилище, бывшее когда-то обжитым и уютном, выглядело теперь неприглядно.

Перевёрнутая скамейка у стены, разбросанная по полу посуда после потасовки со стражником…

Неизменным оставался очаг в центре комнаты.

Он был цел и невредим. И это хорошо. Ведь очаг — главное в простых крестьянских домишках. С ним связано всё, что нужно для жизни — тепло и еда.

Бруно засуетился, сбегал во двор за хворостом. На улице было зябко, и Марту била дрожь.

— Сейчас согреешься, ма, — приговаривал он, разводя в очаге огонь.

Нужно приготовить ужин, поесть и отдохнуть после долгого пути из монастыря. Только из чего он будет готовить?

Бруно пошарил по кухонным полкам, надеясь раздобыть что-то съестное. Сгнившая луковица, засохший кусок хлебной корки. Странно, что мыши не добрались до него.

В дальнем углу отыскалось немного овса.

— Чудесно, сделаем похлёбку.

Марта ничего не ответила. Заметив, что она продолжает стоять посредине комнаты, Бруно поднял скамью и усадил на неё мать.

Она была очень странной в последние дни. Иногда часами хранила гробовое молчание, а иногда вдруг говорила такие вещи, что Бруно делалось не по себе.

Он догадывался, что с ней не всё в порядке. Но что с этим поделать, не знал. Наивно верил в душе, что всё временно, и скоро Марта снова станет прежней.

Пока варилась похлёбка, он успел немного прибраться. Во время уборки, убирая в сундук ненужные вещи, к радости обнаружил ещё полмешка овса. Наверное, матушка успела спрятать его до прихода солдат бывшего короля Артура. А сейчас он спасёт их от голода, теперь они точно не пропадут.

Затем позвал мать к столу.

— Бруно, надо дождаться твоего отца и братьев, имей терпение, — было ответом на его приглашение.

Он вздохнул, печально покачав головой.

Она говорит о них, словно они живы и действительно могут сейчас войти в их дом.

Потеря сыновей надломила её, мать утратила чувство реальности. И от этого было страшно.

Куда не плюнь, везде одна разруха.

Марта не в себе.

Хозяйство разграблено, у них больше нет живности. Не мычит корова во дворе, в нетерпеливом ожидании, когда заботливая хозяйка подоит её, освободив набухшее парным молоком вымя.

Не гогочут гуси, не кричит петух, не блеют овцы.

Всё нужно начинать заново. Но с чего?

После ужина он заглянул на огород и к неожиданной радости обнаружил несколько пузатых ярко-оранжевых спелых тыкв.

И как они ещё уцелели? Никто из соседей не позарился на их «богатство».

Судя по тишине в соседних домах, их жители отсутствовали. Кто-то, может, пустился наутёк, как Бруно и Марта.

Кого-то из мужчин призвали к службе или отправили на остров Смерти.

Кто-то пустился странствовать, подальше от разграбленных лачуг, дабы не умереть с голоду.

Главное, они с Мартой вернулись. И нужно позаботиться о завтрашнем дне. Убрать тыквы в сарай. Какая-никакая, всё же еда.

Он успел перетаскать часть тыкв, когда, придя в очередной раз с урожаем в ветхую сараюшку, понял, что там кто-то есть. Почти неуловимое движение в тёмном углу. Но он его почувствовал.

Тихо нагнувшись и бесшумно опуская тыквы на пол, он оглядел сарай в поисках чего-то, сошедшего бы за оружие.

Рядом были вилы.

Стараясь не шуметь, он потянулся за ними, затем крадучись, пошёл в опасную темень угла.

— Пощадите, я не сделала вам ничего плохого, — донёсся из темноты тонкий детский голосок.

Ребёнок у него в сарае? Но откуда?

Бруно опустил вилы и смело пошёл на этот голосок.

Чья-то маленькая тень вжалась в угол ещё сильнее.

— Не бойся меня, я не причиню тебе зла, — дружелюбно сказал Бруно.

— Выходи, хватит прятаться. Лучше скажи, что делаешь в моём сарае?

Тень робко отделилась от покосившейся стены и сделала пару неуверенных шагов ему навстречу.

Он не сразу понял, что это девушка. Такая худая и маленькая, что по виду легко сошла бы за ребёнка.

На ней было старенькое штопанное-перештопанное платье. Поверх него — подобие вязаной кофты с несуразно длинными, вытянутыми рукавами, по длине же сама кофта едва доходила девушке до талии.

Она была такой усталой, измождённой и перепуганной, что у Бруно невольно сжалось сердце.

Девушка не была красивой. От истощения у неё заострились скулы, а бледное личико было излишне щедро осыпано крупными веснушками. Но вся некрасивость меркла перед пышной копной ярко-рыжих кудрявых волос.

— Вы меня не помните? — едва слышно спросила странная гостья.

— Наша семья жила у леса…

Нет, как не пытался, он не мог её припомнить. Странно, ведь их деревушка небольшая; и он знал всех её жителей.

— Мой отец очень строгий, он запрещал мне уходить далеко от дома.

Тогда понятно. Возможно, он с ней никогда ранее не встречался.

— А где теперь твой отец? У тебя есть ещё родные?

— Да, брат… их с отцом забрали на остров Смерти. Мама давно умерла. Больше нет никого…

Из больших серых глаз градом полились слёзы, худые плечи содрогнулись от рыданий.

— Ну перестань, не реви, — грубовато сказал Бруно.

Он ненавидел женских слёз, просто терялся от них и не знал, что делать в такие моменты.

Но девчонка не послушалась и продолжала рыдать.

Неожиданно голову Бруно озарила гениальная идея.

— Как тебя зовут? — спросил, чтобы хоть как-то её отвлечь.

— Марта… — выдохнула она сквозь горькие всхлипы.

Надо же. Прям как его мать.

— А почему ты прячешься не в своём доме, а пришла в наш сарай? — запоздало удивился он.

— Я хотела взять у вас тыкву… всего одну… простите меня!

— Ну, если одну, то воровством не считается, — улыбнулся он.

Ему понравилась её честность и открытость. Девушка с чистой детской душой. Несчастная, потерянная и одинокая.

— Вытри слёзы и иди за мной, — тоном, не терпящем возражения, сказал Бруно.

— Куда? — слабо пискнула она в ответ.

— В наш дом. Очаг ещё не остыл, тебе нужно согреться. И у нас есть овсяная похлёбка. Вот что тебе сейчас точно нужно.

Марта перестала плакать и изумлённо приоткрыла рот от его слов.

— Да не бойся ты, — уже с досадой на её нерешительность добавил он.

— У нас ты в полной безопасности. Я живу вдвоём с матерью. Пошли, я тебя с ней познакомлю.

Так в доме Бруно появились ещё одна Марта.

Глава 49. Осень в хитрых лисицах

… Её характер оказался намного сильнее характера её супруга. Причём настолько, что бразды правления Белыми Лилиями перешли в её нежные женские ручки.

Похоже, ей вообще не нужен мужчина рядом. Она легко справляется со всем сама.

И всё же, в голове не укладывалось, — Гертруда стала королевой!

Осви это сердило и восхищало одновременно.

Восхищало, потому что не мог не восхищаться ею. Она в самом деле необыкновенная женщина.

Сердило, потому что теперь она казалась ему ещё больше недосягаемой. Управлять целым королевством — не шутки. Но, по слухам, у неё это неплохо получается.

Выходит, ей и без него хорошо. Живёт своей жизнью и про него даже не вспоминает.

А приглашение на праздничный ужин — дружеский жест, не больше. Он не единственный из королей, кому было передано приглашение.

Он не мальчишка, чтобы мчаться по её первому зову полюбоваться её триумфом.

Мария, прибиравшаяся в кабинете Осви в день, когда прибыли послы Белых Лилий, слышала, как её король благодарит за приглашение и отвечает отказом.

— У меня нет времени на длительные морские путешествия, — сказал послам Осви.

Служанка побаивалась своего повелителя. Но иногда на неё нападал приступ отчаянной смелости, и она позволяла себе высказывать собственное мнение на то или иное в его поведении. Делала это как бы между прочим, бурча себе под нос, но, чтобы Осви непременно её услышал. Мария знала, Осви не накажет её за это. Он справедливый и добрый. Поворчит, посмеётся, но иногда к ней и прислушается.

— Если человек захочет кого-то повидать, то любое море ему лужицей покажется, — вот и на этот раз не удержалась она, смахивая невидимую пыль с дверей кабинета.

— Мне показалось, или ты снова меня поучить решила? — строго спросил служанку Осви.

Но она видела, он не злится на неё.

Как же он изменился после отъезда Гертруды и Адель…

Вечно теперь в облаках витает, всё думает о чём-то. И такой грустный… сам отпустил их, и наверно жалеет.

— У меня полно дел, ты же знаешь, — словно оправдываясь перед ней, сказал Осви.

Хочет убедить себя, что правильно поступил, отклонив приглашение Гертруды; догадалась Мария.

Видимо, так до конца жизни и проживёт бирюком в своём замке. Никогда не услышать в нём топота детских ножек и заливистого детского смеха.

А как бы ей хотелось! Она бы навязала малышу кучу разноцветных пёстрых вещичек!

Замок бы ожил, а сердце Осви оттаяло.

— Подходит время осенней стрижки овец. Пора созывать стригалей, для них наступает горячая пора, — говоря это, Осви неожиданно ощутил приступ тоски.

Наверно, так всегда и будет. Дела, дела и ничего, кроме дел.

Нужно проехаться, глядишь, и тоска спадёт.

В этом году особенно холодная осень пришла в их королевство. Он не чувствовал тепла ни от солнечных лучей, всё реже появляющихся из-за пасмурного неба. Ни от камина, возле которого так любил раньше посидеть поздними вечерами. Осви везде было холодно и неуютно.

Проходя в конюшни мимо цветочных клумб, он заметил садовника. Тот укрывал розовые кусты от приближающихся холодов.

Острый запах влажной после полива земли и сладко-пряный аромат увядающих недавно срезанных роз на мгновение вернул его в другой день.

Как-то не верится, что когда-то Гертруда возилась на этих клумбах, пропалывая и поливая розы.

Дни, что она провела в его замке, были лучшими за всю его жизнь. И он не мог с этим поспорить. Сердце замирало каждый раз, когда он встречал её, смотрел в чудесные глаза. Он мог бы в них потонуть, такими бездонными они были. Словно морские зелёные волны. Именно это с ним едва и не произошло, если бы вовремя не спохватился, не опомнился.

Нет, все эти страсти не для него. Из них ничего путного никогда ещё не выходило.

Осви ускорил шаги, желая побыстрее вывести лошадь и пуститься вскачь.

Он будто пытался убежать от себя и своих мыслей.

Куда?

Осви и сам не знал.

Глава 50. Мыс четырех ветров

Он доел корку, поданную ему сердобольным прохожим, и поплотнее запахнулся в свои лохмотья.

Дул холодный ветер, и Артур задумался, где ему искать прибежище на эту ночь.

Идти было некуда.

В доме, где прошло его детство, оставаться было опасно.

… Он чудом выжил тогда. Для чего? Артур не знал. Но предпринимать вторую попытку лишать себя жизни больше не смел.

В ту ночь он не разбился о волны, не утонул. Выбрался на берег, отдышался и задрал голову на тёмный силуэт башни.

Эдгар остался в ней. Когда виски отпустит его из объятий сна, дед поймёт, что Артура больше нет. Наверняка ему будет больно осознать «потерю» любимого внука. Но потом он придёт в себя и выберется с помощью верёвки наружу.

Артур прокрадётся в их дом и дождётся Эдгара. Потом они вместе отправятся в чудесную долину, про которую тот ему рассказывал.

Умереть у него не вышло. Правду говорят: когда не везёт, то во всём сразу. Эта мысль его рассмешила, он улыбнулся, потом на него напал дикий смех. Он громко хохотал, не в силах остановиться. Так, что из глаз потекли слёзы. Ему не было страшно, что кто-то его услышит в чёрной ночи, у стен его недавней узницы. Зачем он выжил? Почему не остался там, в морской пучине? Отсмеявшись и вытерев слёзы, он пошёл в сторону города. Он не знал, сколько придётся прождать Эдгара у башни. А в промокшей одежде на холоде долго не просидеть.

Что ж. Попробует жить дальше. Дед был прав. Гертруда его никогда не любила. Смысл пытаться вернуть её снова? Она никогда не будет принадлежать ему, никогда не полюбит. А что может быть больнее, чем видеть изо дня в день ледяной холод в любимых глазах?

… Он провёл на чердаке их дома два дня. Эдгар так и появился.

В доме давно никто не жил. Эдгар перебрался во дворец, прихватив с собой прислугу, к которой привык.

На чердаке было особенно пыльно. От вынужденного безделья Артур слонялся по нему из угла в угол. Когда уставал, садился. И думал, думал…

Он давно ничего не ел, но голода не испытывал.

Поняв, что дальше его ожидание бессмысленно, стал собираться в дорогу.

Почему Эдгар не пришёл? Побег не удался? Нехорошо вышло. Получается, он бросил деда, оставил на произвол судьбы.

Но он не нарочно, он не думал, что всё так выйдет.

Артур спустился в бывшие комнаты прислуги, открыл сундуки. Выбрал из них самую жалкую одежду. Никто в ней не должен узнать вчерашнего правителя Белых Лилий.

Он потолчётся в толпе прохожих. Глядишь, что-то и услышит про Эдгара и Гертруду. В небольшом королевстве сплетни ползут быстро.

… Так и вышло.

Он узнал, что их с Эдгаром считают погибшими при побеге из заточения. Значит, дед не захотел спасаться…

Отправился следом за ним…

Дед. Он один любил его по-настоящему. Но его безграничная любовь душила Артура. Он всегда старался контролировать внука, навязывал свои безумные идеи с войной. Он придумал убить Генриха, силой захватить трон.

А, главное, именно дед надоумил ещё молодого Артура пойти с тем дурацким предложением руки и сердца к Гертруде.

Лучше бы он никогда ей не открывался, запрятал поглубже свои чувства. Пусть бы она о них так и не узнала.

Тогда бы у него оставался хоть один шанс быть с нею рядом. Он мог бы любить её на расстоянии, не показывая, что творится у него на душе при её виде.

Теперь он свободен от Эдгара, от его навязчивой опеки и принуждения поступать, как было нужно ему самому. Но не Артуру.

Ещё он узнал о предстоящей церемонии коронации Гертруды. Сначала он не поверил этим слухам. Рискуя быть узнанным в толпе среди прочих зевак, пришёл на площадь, где жители королевства собрались чествовать свою новую королеву.

Сама коронация прошла рано утром в главном аббатстве Белых Лилий, в котором когда-то служил отец Иосиф.

Но отчего-то надумал переехать в мужской монастырь, забытый богом посреди лесов, став в нём первым лицом.

Артур никогда не мог его понять. Как можно выбрать меньшее, если имеешь в руках большее?

В дорогих одеждах, расшитых золотом и украшенных драгоценными камнями, она была прекрасна. Как раннее майское утро, умытое свежей росой. Прячась подальше от толпы, он был не в силах отвезти от неё свой взгляд, мысленно прощаясь со своей любимой змеёй.

Она всегда была такой. Прекрасной, далёкой и недоступной. Его недоступной звездой на ночном равнодушном небе.

«Наступил твой золотой день, солнечный и яркий, как ты сама. В этой жизни нам уже точно не быть вместе», думал он, глядя на неё.

Артур прощался с ней, своей так и не сбывшейся мечтой.

Он ясно осознал в тот момент, — никогда его руки не коснутся её рук, её тонкой талии. Он не сможет больше вдохнуть запаха её чудесных волос, кожи, пахнущей мятой…

Не дожидаясь завершения торжества, он развернулся и побрёл прочь.

Его ждёт неблизкий путь.

Кажется, дед говорил, чтобы добраться до мыса «четырёх ветров», нужно всё время идти на север.

Золота, прихваченного из родного дома, должно хватить на первое время. Он подыщет домишко, где сможет поселиться и его никто там не найдёт и не будет беспокоить.

Удивительно, что Эдгар не перевёз свои сбережения во дворец, а оставил в тайнике своей спальни. Забыл про них? Не успел? Или думал забрать попозже? Так или иначе, но это самое удачное стечение обстоятельств. Сокровища деда как нельзя кстати пригодятся сейчас Артуру.

На золото он заведёт хозяйство, купит овец.

Он будет там совсем один. Но и здесь, в Белых Лилиях, он тоже всегда был один.

Гертруда его не любила.

Эдвин оказался предателем.

Дед никогда его не понимал.

Он всегда был один.

Так какая разница, где быть одному?

Он пойдёт через лес, как планировал их путь Эдгар. И, возможно, дойдя до места, сможет успокоиться и понять, чего же ему нужно на самом деле.

Сейчас же он ничего не хотел. Совсем.

Глава 51. Дары королевы

Бруно занимался подготовкой огорода к зиме. Плуг бездействовал в сарае по причине отсутствия лошади в их убогом хозяйстве. Копать землю приходилось вручную. Он вставал пораньше, как это делали когда-то его отец и братья, и брался за лопату, проводя за этим занятием целый день.

В то время, как оставшиеся в доме две Марты хлопотали за приготовлением обеда, стиркой и уборкой их нехитрого жилища.

В основном, все дела ложились на плечи Марты-приёмыша, как окрестил её Бруно про себя.

И она неплохо справлялась с возложенными на неё обязанностями. Могла приготовить вкусный обед или ужин, обойдясь минимумом продуктов.

Прилежно скребла полы, выгребала золу из очага.

Уходя по делам, он мог спокойно оставлять мать дома, ведь с ними была Марта-младшая.

На мать иногда снисходили дни просветления. Но были минуты, когда за уборкой или приготовлением овощного рагу она замирала при виде вернувшегося в дом пообедать сына.

— Кто вы? Что делаете в нашем доме? Я позову мужа, если вы не уйдёте! — тревожно бормотала она, с ужасом глядя на Бруно по-детски испуганными глазами.

— Ма, это я, твой сын. Опять меня забыла? — устало отвечал каждый раз Бруно.

Но мать не верила, продолжала нести свой бред, пятясь от него.

Тут на помощь приходила Марта-приёмыш.

Она ласково обнимала Марту-старшую, что-то тихонько шепча той на ухо. Приносила кружку холодной воды, усаживала на лавку. И Марта её слушала, успокаивалась и затихала.

… Однажды Бруно простыл, и Марта-приёмыш с материнской заботой принялась ухаживать за ним.

Это было немножко нелепо, если представить себе Марту с тощей фигуркой девушки-подростка робкого нрава, заставлявшую принимать лекарство взрослого мужчину.

Бруно, мучавшийся от изнурительного кашля и жара, и залегший в своей комнате, точно в медвежьей берлоге, (обе Марты спали во второй комнате с очагом); в первый же день рыкнул на неё. Он не нуждается ни в чьей-то помощи, ни в жалости. Он мужчина, и сам со всем справится.

Но Марта не обратила ни малейшего внимания на его рычание, принесла кувшин с водой, чтобы обтереть ему лицо и грудь. Заварила какие-то травки, и не отошла от его постели, пока он не выпил мерзкий от горечи отвар.

После отвара ему стало лучше, он забылся в мутном болезненном сне. А, когда очнулся, обнаружил рядом с собой Марту.

Она спала, свернувшись калачиком на краю постели у его ног, вместо подушки скрестив худенькие руки у себя под головой. Руки, как и лицо, были сплошь покрыты рыжими веснушками.

И так же, как при их первой встрече, у него защемило на сердце.

Он протянул ладонь и осторожно коснулся спутанной копны рыжих волос.

Марта вздрогнула и резко подняла голову.

— У тебя даже на руках веснушки, — улыбнулся Бруно.

Она смутилась от его слов.

— Отец говорил мне, что я страшная…

— Неправда, — слабо покачал головой Бруно.

— Ты прекрасна.

После того утра она стала жить в комнате Бруно.

… Он отлежался после хвори и снова вернулся к работам. Надвигались холода, нужно успеть подготовить землю, чтобы весной можно было засадить её.

Вот только чем? У них не было ни пшеницы, ни овса. Ничего.

Чтобы выжить и прокормиться, надо завести хозяйство. Но с чего начать?

Бруно старался об этом не думать.

Их теперь трое. И его обязанность, как настоящего мужчины, заботиться о своей семье. К весне он непременно что-нибудь придумает.

Возможно, подастся в город и подыщет себе какую-нибудь работёнку. А на заработанные деньги они смогут купить зерна и овец.

Впереди целая зима, он обязательно выкрутится и не даст им умереть с голоду.

Только запасов становилось всё меньше.

Как не старалась экономить Марта-приёмыш, заканчивался овёс. Как-то, собираясь готовить обед, она заглянула в мешок и обнаружила лишь жалкую горсточку крупы на самом его дне.

Как нарочно, тем утром, придя из сарая и втаскивая в дом большую тыкву, Бруно сообщил, что тыквы заканчиваются, в сарае осталась всего одна.

Бруно стал поговаривать, что хочет отправиться в город в поисках заработка.

Марта молча его слушала, но про себя ужасно расстраивалась.

… Отец с братом так и не вернулись с острова Смерти. Наверно, ей никогда их больше не увидеть.

За короткое время Бруно стал для неё всем. Если она потеряет ещё и его, просто этого не переживёт. Она могла бы напроситься с ним, но на кого они оставят Марту? Бедняжке не справиться одной в их заброшенной деревушке, и присмотреть за ней совсем некому. Порой она ведёт себя, как маленький ребёнок. Капризничает, отказывается есть. А ночами не спит, сидит и смотрит в тёмное окошко. Наверное, ждёт, что вот-вот вернётся покойный муж или старшие сыновья.

Вот и сегодня она снова не в себе.

— К нам подъехали обозы! — с неприсущим ей оживлением воскликнула вернувшаяся со двора Марта.

— И чего на них только нет! Гуси, куры, овцы… мешки с крупой, — весело перечисляла она Марте-приёмышу.

— Хорошо-хорошо, — та постаралась её успокоить, усадить на скамью.

Но куда там! Марту-старшую был не остановить.

— Скорее беги в поле за Бруно, зови его!

— Ладно, схожу, — Марта-приёмыш решила сделать вид, что послушалась её.

Она вышла на крыльцо, думая постоять там немного, затем вернуться в дом и продолжить готовить обед.

Вышла и ахнула.

Слова матери Бруно не были её очередным бредом или навязчивой идеей.

Перед их лачугой стояло несколько обозов, с которых доносилось блеянье овец, гогот гусей. К одному их обозов были привязаны две коровы: одна чёрная с белыми пятнами; другая рыжая, как сама Марта.

Её удивлению не было предела. Откуда все эти богатства? Может, кто-то по ошибке подъехал к их двору? Вот сейчас недоразумение прояснится, и всё это богатство отправится дальше.

Ах, если бы это было предназначено для них… пусть не всё, хотя бы малая часть.

Из-за обозов показалась всадница на пегой лошади. Марта-приёмыш заметила, с какой горделивой осанкой держится в седле незнакомка, одетая в простое дорожное платье.

— Привет, — дружелюбно сказала всадница, спускаясь с лошади и с интересом разглядывая Марту.

Из рассказов Бруно Гертруда знала, в какой деревне тот жил. Найти его дом труда не составило. Почти все дома в ней стояли нежилыми, покинутыми своими хозяевами. И лишь из трубы одного из них шёл лёгкий дымок.

Но, кажется, это не дом Бруно. Он не упоминал, что у него есть сестра или ещё кто-то, кто жил с ним помимо матери.

— Привет, — отозвалась Марта, продолжая с любопытством смотреть на незваную гостью, каким-то чудом заехавшую в их глуховатые местечки, и даже не догадываясь, что говорит с королевой Белых Лилий.

— Я ищу Бруно, ты случайно не знаешь его?

В глазах Марты промелькнуло что-то, схожее с тревогой и ревностью. Гертруда поняла, что адресом она не ошиблась, и эта худенькая рыжая девчушка знает её друга.

Тут на крыльце появилась Марта-старшая.

Последний раз они виделись в мужском монастыре, но женщина без труда узнала гостью.

— Гертруда! Ты приехала! Вот Бруно обрадуется!

— Чему я должен обрадоваться? — из угла дома вышел Бруно, успевший расслышать лишь последние слова своей матери.

Сегодня он вернулся с поля раньше обеда. Странное чувство, будто что-то должно случиться, заставило его бросить лопату и поспешить домой.

При виде Гертруды он остановился, как вкопанный, машинально пряча за спину грязные от земли руки. Опустил глаза на потрёпанные башмаки, давно державшиеся на одном честном слове, и смутился ещё больше. Не замечая его растерянности, Гертруда лёгкими шагами приблизилась к нему, обняла.

— Как же я соскучилась, — сказала своим хрипловатым чудесным голосом.

Он робко обнял её в ответ, стараясь не касаться грязными ладонями, зажмурился, вдыхая её неповторимый запах утренней свежести и чистоты.

— Я тоже, — честно признался он.

Тут он обратил внимание, как смотрит на них во все глаза Марта-приёмыш. Её взгляд тут же наполнился обидой, казалось, ещё немного, и она расплачется или убежит прочь.

Делая над собой усилие, он отстранился от Гертруды.

— Познакомься, это Марта, — кивнул он на свою Марту.

— А это Гертруда, мой хороший друг и наша королева, — представил он Гертруду.

Марта покраснела.

Её Бруно знаком с самой королевой! А она его надумала ревновать к ней, глупая.

— Как поживаешь. Бруно? А я к тебе с деловым предложением. Нам срочно нужен советник по делам овцеводства. Ты ведь интересуешься овцами? И кое-что о них знаешь. К тому же, родился на земле, держал своё хозяйство, — Гертруда сразу перешла к делу, с которым приехала.

— Спасибо, — ответил Бруно.

— Я очень нуждаюсь в работе, дела, как видишь, у нас пока не очень. Но навряд ли сгожусь тебе на роль советника, к тому же, для этого нужно уехать отсюда.

Размышляя о заработках в городе, он и тогда переживал, как покинет родные места даже на зиму. А тут, возможно, их бы пришлось покинуть на более длительный срок. Оставить дом, мать, Марту-приёмыша…

— Я так и думала, — рассмеялась Гертруда.

— Поэтому решила на случай твоего отказа прихватить с собой небольшую помощь тебе и твоей семье, — она показала глазами на обозы.

— Но… даже не знаю, ты столько всего привезла… — в тот момент ему было стыдно, он не чувствовал себя мужчиной.

Какой же он будет мужчина, если примет помощь от женщины, в которую был влюблён?

— Боюсь, мы не можем это принять… — начал он.

— Боюсь, отказы не принимаются, — перебила его она.

— Лучше пойдём со мной, покажу тебе кое-что…

Он покорно поплёлся за ней, как когда-то, когда они вдвоём пробирались по лесам в монастырь. И снова он подчиняется ей.

Гертруда подошла к одному из обозов. В большой деревянной клетке сидели куры и петух. Точь-в точь такой, из которого он готовил похлёбку в лесу для них.

— Чёрный петух, — улыбнулся Бруно.

— Надеюсь, ты не отправишь его на суп, — улыбнулась она в ответ.

И тогда он понял: своим отказом он обидит Гертруду и лишит свою семью шанса на выживание.

— Мы друзья, Бруно. Ты много раз выручал меня, настал и мой черёд отплатить добром на добро.

— Спасибо тебе, — ответил он, а Гертруда вдруг сменила тему.

— Эта девушка, кто она тебе? — возможно, в ней заговорило женское любопытство.

Гертруда была необыкновенной, но всё же женщиной.

— Это моя Марта, — сказал Бруно.

— Она лишилась семьи и чуть не погибла от голода, когда мы встретились.

— Хорошая девушка, береги её, — Гертруда обняла его ещё раз, теперь уже на прощание.

— Если будешь нуждаться в помощи, только скажи. Для меня это будет лишь в радость, — добавила она.

Да, Гертруда оказалась права. Он встретил достойную девушку, которая искренне его полюбила, и которая стала ему небезразлична.

Марта оказалась хорошей хозяйкой, заботливой, внимательной к нему и к Марте-старшей.

У неё была яркая, необычная внешность. Тонкая талия, длинная изящная шея.

И всё же у неё был один недостаток.

Она не была Гертрудой…

А, может, это и к лучшему? Что бы он, простой деревенский парень, делал с настоящей королевой? Сам бы мучился, и её сделал несчастной.

… Обозы выгрузили, отвязали коров и пару лошадей (теперь можно смело вытащить плуг из сарая!), Гертруда и возницы отправились в обратный путь.

Бруно смотрел вслед отъезжающим, когда сзади неслышно подошла его Марта.

— Вы просто друзья? — спросила она, не в силах скрыть дрожащую в голосе ревность.

Да, они друзья. О том, что он был влюблён в Гертруду, его Марте знать ни к чему.

Бруно ненавидел ложь. Поэтому промолчал.

Он обнял Марту, нежно поцеловал в висок, испещрённый золотыми веснушками.

Поначалу он думал, что они рыжие. Но теперь-то точно знал: они золотые.

— Пойдём в дом.

— Ой! — Марта всплеснула руками.

— А обед-то я ещё не готовила…

— Вот как, значит, ждёшь меня, — делая вид, что сердится, нахмурился Бруно.

Но, видя, как опечалилось её лицо, легко, словно пушинку, подхватил Марту на руки, закружил.

Она засмеялась, обнимая его за шею.

Потом замолчала, внимательно заглянула ему в глаза.

— У нас теперь всё есть, мы не пропадём. Значит, ты никуда не уйдёшь? Тебе больше не нужно искать работу в городе?

— Не уйду, — согласился с ней Бруно.

— Если не будешь морить меня голодом, как сегодня, — и всё же не удержался от шутки.

Но Марта уже не видела повода для печали, и лишь улыбнулась на его слова.

Глава 52. Пора муссонов

В королевстве Белых Лилий сезон второй стрижки овец наконец-то подошёл к концу. Главная стрижка всегда приходилась на середину июня. Грубошёрстных и полугрубошёрстных стригли ещё раз осенью.

Стригали начинали свою работу на северо-востоке королевства. Там были самые холодные районы, и овцам до зимы нужно было успеть обрасти новой шерстью, чтобы не замёрзнуть.

Грязную шерсть стричь сложнее, да и по качеству она хуже, чем чистая, промытая.

Поэтому овец сгоняли к ближайшим водоёмам и ручьям, сначала мыли.

Многие из стригалей погибли на острове Смерти или в боях с Хитрыми Лисицами. Оставшимся мастерам нужно было трудиться день и ночь, чтобы всё успеть закончить в срок.

Гертруда целыми днями разъезжала по королевству, следя за тем, как проходит стрижка. Она приказала организовать полевые кухни, чтобы мастера были сыты и ничто не отвлекало их от работ.

Но вот дело завершено, все потрудились на славу, можно немного отдохнуть.

По этому случаю Гертруда задумала устроить праздник. Но сперва ей хотелось сделать ещё кое-что.

… Эта осень выдалась для неё непростой. Ей пришлось многому учиться, чтобы дела в Белых Лилиях как можно скорее пошли в гору.

Гертруда выписала множество книг и справочников по ведению овцеводства. В одном из уголков королевства удалось разыскать фермера, которому приходилось бывать в Испании, где разводят редкие племенные виды этих животных.

Он-то и стал советником при её дворе. Первым делом предложил изучить все районы королевства, их климат и рельефы. Для горных и скалистых отбирались одни породы, для вересковых пустошей — иные.

Гертруда отправилась на встречу с испанским королём и, используя максимум обаяния, заключила с ним договор на закупку лучших пород на самых выгодныхдля неё условиях.

Она была очарована коврами, сплошь покрывавшими дворец испанского монарха.

Видя её заинтересованность, тот был столь любезен, что показал Гертруде ткацкие станки, на которых делались ковры. Рассказал, какая шерсть лучше для них подходит.

И Гертруда загорелась новой идеей.

Почти всё сырьё, добываемое в Белых Лилиях, шло на продажу. Для себя оставлялась лишь малая часть на личные нужды.

Вот если бы они тоже стали делать ковры и разные вязаные вещи, а затем продавать! Такой товар стоит на порядок дороже. Значит, они могли бы получать двойную прибыль. А на вырученные деньги закупить ещё овец…

… «Кажется, меня понесло, как когда-то Артура и Эдгара» одёргивала она себя и понимала, — между ними есть разница. Те двое стремились к собственному обогащению и власти. Она мечтает о процветании всего королевства, в котором не будет нищих и бродяг. Каждый желающий сможет получить работу, крышу над головой и очаг с горячей похлёбкой на ужин.

… На обратном пути к дому вокруг стоял такой густой туман, что невозможно было разглядеть родного берега, пока их судно почти не причалило к нему.

В ноябре на островах Северного моря наступает период дождей.

Каждый новый день муссоны приносят с Атлантики грозовые тучи, спускающиеся до самой земли.

Настолько плотные, что солнечным лучам приходится с трудом пробиваться через их завесу.

Кругом было промозгло и неуютно: на берегу, в саду, в самом дворце.

Праздник по случаю окончания сезона стрижки был запланирован после возвращения Гертруды от испанского короля.

Она осталась верной себе, по-прежнему не любила пирушки и многолюдность.

Но её долг — порадовать и поблагодарить свой народ за проделанную работу.

Как и при славном Генрихе, гуляние было всеобщим. На него были приглашены жители всего королевства.

Для этих целей была задействована главная дворцовая площадь.

Вечерний холод заглушали кострами и виски с многолетней выдержкой, вывозимое в тёмных дубовых бочонках проворно сновавшей среди толпы прислугой.

На огромных вертелах жарили молочных поросят и баранов. Повсюду стояли столы с едой и кружками, наполненными элем и виски.

Народ ел, пил, веселился. Звучала музыка и отовсюду разносились тосты в честь щедрой и заботливой королевы.

Ради приличия Гертруда, скрепя сердце, поприсутствовала в самом начале торжества. Потом незаметно улизнула.

Заглянула на пруд, по детской привычке стянув немного хлеба со стола для своих подопечных. В королевском пруду жила целая стая чёрных лебедей. Их было так много, что утки, которые с ними соседствовали, понемногу стали горевать и чувствовать себя ущемлёнными рядом с нахальными и величественными птицами.

Посидев у воды и продрогнув от вечерней прохлады, она отправилась в свою комнату.

Никого не хотелось видеть.

Она позволила себе в тот вечер немного отдохнуть. Никаких бумаг и книг.

Завтра будет новый день, и она с новыми силами приступит к своим обязанностям.

А сегодня она просто побудет одна.

Присев перед зеркалом, взяла в руки расчёску, распустила волосы и задумчиво стала водить ею по длинным чёрным прядям.

Она снова вспоминала…

Как здорово, что на свете есть люди, которые появились в её жизни, внесли в неё свою лепту и продолжают жить дальше. И пусть сейчас они не рядом, она может просто радоваться, что у них всё хорошо.

Эдвин, которого она смогла, наконец-то простить за его малодушие.

Он всегда был слабохарактерным, просто Гертруда закрывала на это глаза. В их союзе именно она была сильной. Возможно, если бы Генрих не надоумил племянника, Эдвин никогда бы не решился сделать ей предложение.

А когда Генриха не стало, муж стал пропадать на охотах, пытаясь уйти от свалившихся на дворец проблем. Он был так занят собственным горем, что не замечал, насколько одиноко и плохо было тогда его супруге.

И он не вернулся за ней во дворец после захвата власти Артуром. Не попытался вытащить её из лап непрошенного соперника. Да, это было небезопасно, и он слишком рисковал бы собственной жизнью. Гертруда и тогда нашла оправдания его слабости. Но в душе понимала: после всего, когда Артура повергнут, и они снова окажутся вместе, какого это будет — очутиться наедине друг с другом? Какими глазами он будет смотреть на жену после подобного предательства?

Но все минусы с лихвой окупались одним плюсом. Аделью. Вот кто был истинной причиной её радости и смысла жизни. Ради появления дочери на свет можно смириться с неудачным браком. И простить. Теперь каждый из них живёт своей жизнью.

Отец Иосиф говорит, что Эдвин очень счастлив в своём умиротворении и даже научился готовить еду для братьев. Правда, не все, отведав его кулинарных шедевров, перешли в разряд поклонников его поварских талантов. И всё же, она может только радоваться, что человек нашёл своё предназначение.

Бруно, который стал её другом и полюбил её, как мужчина может полюбить женщину. Пусть у него всё будет хорошо с той рыженькой Мартой. Она-то уж точно влюблена в него без памяти, как кошка.

Марта, мать Бруно. Её иногда покидает рассудок, но за этой добрейшей женщиной есть кому приглядывать. Она много потеряла, но у неё есть семья. Она не одинока.

Фрэнк.

Гертруда знала, что он предал её. И простила. Он хотел спасти сына; как отца, его можно понять.

И всё же сын не избежал отправки на остров Смерти. К счастью, он выжил.

В тот день, когда тот вернулся домой, к Гертруде пришёл садовник. Он покаялся ей во всём, попросил прощения. В знак того, что больше не сердится, королева позволила сыну Фрэнка устроиться конюхом на королевские конюшни и с благодарностью приняла испечённую женой садовника ароматную шарлотку.

Епископ.

Однажды она задала ему давно мучивший её вопрос. Почему он много лет назад оставил высокий пост при аббатстве и перешёл в скромный мужской монастырь?

Он долго не отвечал ей. Потом внезапно раскрыл перед ней душу, и Гертруда была ошеломлена его признанием.

— У тебя глаза точь-в-точь, как у матери, — неожиданно сказал он тогда.

Гертруда удивилась. Зачем епископу столько времени помнить цвет глаз её покойной матушки?

— Она была чудесной женщиной, твоя мать… потеряв супруга, первое время почернела от горя. Я встретил её в аббатстве, куда она вместе с другими придворными приехала на службу. Горе подкосило её. Но глаза… в них был свет, почти погасший, еле уловимый. И всё же он был. Она не сломилась, не обозлилась на весь мир. Ходила за раненными, когда носила тебя под сердцем. Их было много после той войны с Бесстрашными Рыцарями. Я был покорён её кротостью и красотой. Но не смел ей вэтом признаться. Она скорбела по твоему отцу, а я занимал сан, не позволяющий мне заводить семью. Всё, что я мог себе позволить, — стать твоим крёстным, когда ты появилась на свет.

— Вы любили мою мать?! — ахнула Гертруда.

Так вот почему он столько лет заботился о Гертруде… она была для него напоминанием о матери.

— Мужской монастырь стал моим убежищем от опасных мыслей, в нём я нашёл спасительное утешение и долгое время не появлялся во дворце, чтобы не столкнуться с Эльзой. А потом узнал страшную новость, — она погибла…

Его голос дрогнул. Гертруда смотрела и не могла поверить: их славный, сильный духом, епископ; всегда и везде готовый поддержать любого страждущего, плачет.

— Святой отец! — она подошла и с нежностью обняла епископа.

— В твоих глазах тоже этот свет. Ты не растеряла его после предательств и потерь. Ты очень смелая и добрая. Истинная королева Белых Лилий.

Осви.

Постепенно воспоминания о нём стали выгорать из её памяти, как выцветает и желтеет буйная листва на деревьях с приходом осенних холодов.

Но иногда перед её мысленным взором появлялись синие насмешливые глаза, что причиняло несказанную щемящую боль её израненному сердцу. Она устало гнала от себя прочь всё, что могло напомнить о нём.

Она почти о нём не думает, почти не вспоминает. Если бы не это «почти…»

… Только сейчас Гертруда поняла, насколько она устала. Ей хотелось, чтобы её обняли, сказали, что всё хорошо и будет ещё лучше. Она устала тащить на себе непосильный груз правления. Устала думать и переживать за всех. Устала быть одна…

Незаметно из глаз закапали слёзы. Что ж. Сегодняшним вечером она может себе их позволить. Никто не станет свидетелем её слабости. Сегодня она раз и навсегда прощается со своими глупыми мечтами об Осви. Больше она не станет беспокоить его даже в мыслях…

— Мамочка! Что случилось? Тебя кто-то обидел? Почему ты плачешь?

В комнату забежала Адель. Увидев опечаленную мать, она забралась к ней на колени, обняла за шею, стала осыпать поцелуями любимые глаза.

— Всё хорошо, Адель. Просто устала немного. Это пройдёт.

Всё проходит. Пройдёт и это. Нужно лишь немного времени и терпения.

И тем и другим Гертруда обладает в избытке.

Глава 53, в которой Северное море превращается в лужу

Впервые за долгое время Осви увидел сон.

Королю Хитрых Лисиц приснилась Гертруда. Во сне он наконец решился и обнял её, коснулся губами её губ. И она приняла его поцелуй, как само собой разумеющееся, закинув руки ему на плечи. Более того, он осознал, насколько она ждала его.

Осви проснулся, но радость, пришедшая к нему во сне, не прошла. И этой радостью была она, Гертруда.

Он больше не сомневался и не раздумывал. Осви точно знал, каким будет его следующий шаг. Нужно лишь дождаться утра.

… Северное море никогда не замерзает. А ещё, оно может показаться всего лишь лужицей, которую легко преодолеть, чтобы добраться до того, кого любишь.

Корабль отплывал в полдень.

— Я собрала Вашей Светлости пледы, чтобы Вы не замёрзли в пути. Корзины с едой уже готовы, — Мария знала, куда держит путь её король и не скрывала своего довольства.

— Как же я соскучилась по Аделине, — вздохнула она, проворно пакуя вещи в дорогу беспокойными полными руками.

— Надеюсь, что снова увижу эту непоседу в нашем замке.

— Мария, понимаю, что ты слушала меня, как всегда, невнимательно, и объясняю ещё раз. Я еду в Белые Лилии по делам. Ходят слухи, что их королева всерьёз решила заняться овцеводством. А помогать соседям — святое. К тому же, надо её поздравить с восхождением на трон. Лучше поздно, чем никогда, — ворчливо ответил Осви, досадуя на прозорливость прислуги.

— Конечно-конечно, — угодливо поддакнула та, не переставая хитро улыбаться, поглядывая на короля.

… Гертруда, как могла, постаралась забыть Осви.

Она снова занялась делами.

И наступил тот момент, когда она почувствовала себя свободной от всех мыслей о нём. Ей стало всё равно…

Она осталась абсолютно одна, ни одного мужчины больше нет с нею рядом. Отныне сама себе хозяйка. Её свободолюбивая бунтарская душа словно отрастила невидимые крылья у неё за спиной.

Только ей теперь решать, как жить дальше и поступать по велению собственного сердца.

Она с грустью вспоминала о мужчинах, коснувшихся её души. Гертруда понимала, что Эдвин и Артур когда-то поступили с ней плохо. Но её это больше не огорчало.

Ни один из них, любивших её когда-то, не сделал Гертруду по-настоящему счастливой. Что ж, снова придётся делась всё самой.

Они причинили боль и страдания, но им не удалось сломить её, укротить её нрав, погасить свет, никогда не потухавший в её глазах.

Благодаря им она стала той, кем стала. Ещё сильнее, мудрее и прекраснее.

И она искренне благодарна им за опыт и уроки, которые многому её научили.

В это утро она вышла в сад помочь укрыть Фрэнку розовые кусты от надвигающихся заморозков.

Пальцы мёрзли даже через перчатки, связанные из шелковистой шерсти тонкорунных овец.

Партию таких перчаток они уже предложили на рынок с соседями, и те быстро разошлись за ошеломляюще короткий срок.

Впереди зима, за которую наткут ярких ковров отменного качества.

Гертруда не сомневалась, — дальше их королевство ждёт процветание и богатство.

Её народ будет жить счастливо и в достатке.

А, значит, она тоже будет счастлива.

… А, где-то, в сотнях миль от неё, резво разрезая кормой своенравные морские волны и оставляя после себя весёлые брызги воды, шёл корабль.

На его палубе, крепко держась за перила, стоял Осви.

Из вечно пасмурного ноябрьского неба неожиданно показались тонкие солнечные лучи.

Король Хитрых Лисиц щурился от не по-осеннему яркого солнца и улыбался.

Он смотрел в бескрайний серо-голубой горизонт, но видел совсем другое.

Это был образ женщины с зелёными глазами, чуть хрипловатым грудным голосом и горделивой осанкой.

Самой сильной, упрямой и самой нежной и желанной из всех женщин, которых она когда-либо встречал.

Совсем скоро он увидит её наяву.

Он не знал, ждёт ли она его ещё.

Но точно знал, — его место рядом с ней.

Отныне и навсегда.

Оглавление

Глава 1. Сны Гертруды

Глава 2. Странник

Глава 3. Побег Бруно и Марты

Глава 4. Гертруда и Аделина

Глава 5. Артур и Эдвин, начало новой дружбы

Глава 6. Бруно

Глава 7. Старец. Пророческие сны

Глава 8. Гертруда, Артур и Эдвин

Глава 9. Заброшенная крепость

Глава 10. Король умер. Да здравствует король

Глава 11. Мятежники

Глава 12. Предательство

Глава 13. Заложница

Глава 14. Бегство из заточения

Глава 15. Встреча Бруно и Гертруды

Глава 16. Ночной кошмар Артура

Глава 17. Странник

Глава 18, в которой Бруно разводит предательский костер

Глава 19. Осви

Глава 20. Артур

Глава 21. Разбитое сердце

Глава 22. Побег

Глава 23. Грозовые тучи

Глава 24. Расплата за предательство

Глава 25, в которой Бруно и Гертруда находят мужской монастырь

Глава 26. Морское путешествие

Глава 27. В гостях у Осви

Глава 28. Люк

Глава 29. Паломничество в монастырь

Глава 30, в которой Эдгар отправляется за внуком вдогонку

Глава 31. Морское путешествие продолжается

Глава 32. Недружеская встреча

Глава 33. После Бури

Глава 34. Сюрприз для Гертруды

Глава 35. Ростки любви

Глава 36, в которой Гертруда с Бруно и Джеком прибывают в Королевство Хитрых Лисиц

Глава 37, в которой Артур попал в плен

Глава 38. Гертруда и Осви

Глава 39. Башня

Глава 40. Немного про овцеводство и любовь

Глава 41. Бесславный конец капитана

Глава 42. Незавершенная партия

Глава 43. Белый флаг

Глава 44. Завершение пути

Глава 45. Возвращение в Белые Лилии

Глава 46. Долгие проводы — лишние слезы

Глава 47. Остывший чай

Глава 48. Родной очаг

Глава 49. Осень в хитрых лисицах

Глава 50. Мыс четырех ветров

Глава 51. Дары королевы

Глава 52. Пора муссонов

Глава 53, в которой Северное море превращается в лужу