По волнам памяти [Риона Рей] (fb2) читать онлайн

Риона Рей По волнам памяти

Глава 1. Вместо пролога

Деньги не приносят счастья, но с ними куда легче стать счастливой, чем без них.

У Милы деньги были.

Впрочем, она о них думала немного, как многие из тех, у кого они водятся, — есть и хорошо. Спроси её кто, она конечно же сказала бы, что счастье не в деньгах. А она чувствовала себя очень счастливой. Любимый красавец-муж, здоровые дети, хорошая квартира — это ли не счастье? Что ещё желать?

С началом перестройки муж пошёл в гору. Завод, где он работал, перешёл в частные руки, муж быстро вырос от начальника цеха до заместителя директора.

— Ты, Сашка, теперь важная птица, — радовалась она.

— Какой я тебе Сашка? Я теперь Александр Николаевич!

— Значит и я при такой важной шишке Людмила Эдуардовна, а не какая-то там Милка, — смеялась она.

После рождения детей Мила уже не вышла на работу в родную бухгалтерию. И дома хлопот хватало! Сыновья пошли в папу: такие же темноволосые, красивые, активные, самоуверенные. Вот только ума ещё не нажили — никакого сладу с ними не было. Глаз да глаз!

Они с мужем решили, что лучше не отдавать мальчишек в садик, если есть возможность растить их дома. Саша считал, что родная мать лучше присмотрит за сыновьями, чем воспитательница: у неё таких шилопопых целая группа. Мила обожала сыновей, но ужасно уставала с ними, и, сочувствуя всем неизвестным воспитательницам, втайне мечтала о том, как дети подрастут и пойдут, наконец, в школу.

А ведь ещё надо было и порядок поддерживать, и готовить — Саша любил всё с пылу-жару, не признавая разогретых блюд. Она старалась обеспечивать ему все условия: видела, что муж нервничает, чаще задерживается на работе.

— Сашенька, ты дёрганый стал. Случилось что?

Он поморщился, махнул рукой:

— Не надо тебе в это лезть. С финансами у нас… не очень.

— Может, мне выйти на работу, помочь? Ты же знаешь, я хорошо разбираюсь.

— Сидишь с детьми и сиди! — неожиданно вспылил он. — Не лезь, куда не просят.

Мила опешила от неожиданной грубости, но Саша вскочил, обнял её и сказал совсем другим тоном:

— Просто… там надо кинуть кусок «крыше», а свободных средств мало. Не обижайся, малыш, правда, не надо тебе в это лезть. И не спрашивай меня больше ни о чём, хорошо?

Она кивнула.

Мила не обиделась, она испугалась. Конечно, она слышала про бандитов, рэкетиров, о перестрелках, но всё это было где-то далеко, и она полагала, её семью это затронуть никак не может.

Потом как-то всё наладилось. Муж пришёл радостный:

— Завод продали, теперь я директором буду!

— А Михаил Алексеевич куда?

— Ну… уволился, — Саша вильнул взглядом в сторону, пожал плечами. — На пенсию, наверное, старенький он был.

Мила не считала бывшего директора таким уж старым и удивилась. Парой недель спустя, стоя в гастрономе, она услышала за спиной разговор:

— Директору-то аварию подстроили, а завод сразу в другие руки уплыл.

Больше она ничего не расслышала, но и этого хватило. В городе был не один завод, и она не стала поворачиваться к собеседникам, чтобы уточнить, о каком из них идёт речь, впрочем, мальчишки, утомлённые долгим стоянием в очереди, уже начинали задирать друг друга. Мила успокаивала сыновей, а из головы не шла случайно услышанная фраза. На душе стало муторно.

Мужа она ни о чём спрашивать не стала.

Она теперь почти не видела его: то он был на работе, то ездил на какие-то деловые встречи, то на базу отдыха. Как он говорил, там собирается чисто мужская компания и мамочке с детьми делать нечего.

Денег хватало, их стало заметно больше, чем раньше, но ни радости, ни спокойствия это Миле не принесло. Она настороженно воспринимала все слова мужа, решив, что он, похоже, занялся какими-то мутными делами.

Сам Саша разительно изменился: он стал грубить и огрызаться, чего раньше никогда не было. Иногда она чувствовала запах чужих духов, однажды заметила на вороте рубашки след от помады. Мила решила поговорить с мужем начистоту, но разговора не вышло.

Муж выслушал её с тоской на лице:

— Ну что ты такое придумала? Ничего особенного не происходит. Работы много, я устаю.

— Так может, не надо столько работать? — тихо, но настойчиво возразила Мила. — Ты домой приходишь только ночевать, и то не всегда. Я тебя почти не вижу, дети скучают…

Он внезапно вспыхнул:

— Не нравится — уходи. На развод подавай!

И Мила испугалась. Без работы, с двумя дошколятами на руках — на что она будет жить? Кое-что она откладывала, но надолго ли хватит этого на троих?

— Что ты, Сашенька, — всплеснула она руками, — я же люблю тебя и дети тоже.

Ей казалось, что Сашка сразу услышит фальшь этих слов, но он ничего не заметил. «Не хотел заметить», — мысленно поправила она себя.

— Ну и всё, — буркнул он. — Разводишь тут на пустом месте…

До этого разговора она ещё надеялась, что муж, хоть и погуливает, но ценит семью и не хочет её лишиться. Деньги в голову ударили: перебесится — и одумается… может быть. Но теперь стало ясно: всё.

Сашка, её любимый Сашка, куда-то делся, а вместо него теперь вот этот человек. Равнодушный, не любящий, не уважающий — чужой. И он здесь только потому, что пока это удобно.

На следующий день, когда муж ушёл, она выплакалась. Облегчения не наступило, но к рассудочному пониманию, что брак рухнул, присоединилось чувственное приятие. Сердце словно замёрзло. Нужно было решать, как жить дальше и готовить пути отхода.

Мальчишек в садик можно было отправить только с сентября. Мила несколько дней мучилась, собирая волю в кулак: взятки она давать не умела. Наконец, решилась: положила на стол заведующей коробку конфет и конверт с деньгами и, глядя ей в глаза проникновенно сказала:

— Нам очень надо!

Вероятно, она что-то сделала не так: заведующая покраснела, засуетилась, бессмысленно перекладывая бумаги на столе:

— Ну что вы! Зачем? Я понимаю…

Конверт она, однако, прибрала в ящик стола, детей в садик взяли.

С работой возникли проблемы. Внезапно оказалось, что бухгалтеры не нужны, их переизбыток.

Мила была уверена, что эта ситуация временная, но что делать сейчас?

Прежде всего, решила Мила, надо привести себя в презентабельный вид. Она отправилась стричься.

Небольшое заведение находилось в соседнем дворе на первом этаже, гордого звания салона не удостоилось, но стригли там действительно хорошо. Мила впервые подстриглась там, когда только переехала в этот район, и с тех пор прошло уже почти десять лет.

Правда с последней стрижки прошло уже больше трёх лет, она ещё беременная была, а потом как-то не до причёсок стало.

К её радости «её» мастерица по-прежнему там работала. Мила подождала, пока она освободится и подошла:

— Здраствуйте, Наташенька. Сделаете из меня человека?

Наташа поздоровалась и, чуть прищурившись, оглядела её:

— Ну, и с длинными волосами очень даже неплохо. Давненько вы к нам не заходили! Как будем стричься?

Мила улыбнулась, подавив грусть. Уже и имя её Наташа забыла!

— На ваш вкус.

Наташа просияла: она любила сама выбирать образ. Сидя в кресле, Мила расслабилась и неожиданно для себя разговорилась, рассказала о трудностях с работой.

— Я бы хоть уборщицей пошла сейчас, но… это же как клеймо. Кто же потом возьмёт бывшую уборщицу главбухом!

— У меня тут бухгалтерии — кот наплакал, но в принципе оформить могу, — вдруг сказала Наташа. — Но так-то мне маникюрщица нужна. Подойдёт такая работа?

— Я же не умею! — опешила Мила.

— Нужны аккуратность и усидчивость. У бухгалтера по идее они есть. А научиться — дело нехитрое. Неплохо бы, конечно и художественные способности иметь…

— Я в школе в кружок рисования ходила, — пробормотала Мила, не веря в свою удачу. — Вот только дети у меня совсем мелкие, я вечером не могу.

— А у меня на вечер есть девочка, как раз на утро и надо…

Что Милу поразило до глубины души, что Саша даже не заметил, что что-то изменилось. Дети ходили в садик, она сама прошла учёбу и начала работать, но муж не обратил на это внимания!

Как-то днём, когда она только что вернулась с работы, приехала свекровь. Мила встретила её настороженно, но постаралась ничем не выдать своего беспокойства. Марина Сергеевна с некоторым недоумением вслушалась в пустоту квартиры:

— А где мальчики?

— В садике.

— Надеялась повидать внуков, — вздохнула свекровь. — Ну, может оно и к лучшему. Я про Саньку хотела поговорить. Он ведь загулял?

Мила кивнула:

— Давно.

Марина Сергеевна так сосредоточенно и скорбно глядела на собственные пальцы, сцепленные на коленях, что и Мила посмотрела на её руки: пухлые, белые, аккуратные миндалевидные ногти покрыты розовым лаком, на безымянном пальце левой руки массивный золотой перстень с овальным александритом. Обручальное кольцо она после смерти мужа не носила. Нормальные руки, ухоженные.

Свекровь вздохнула и коротко выдала:

— Дурак!

Мила пожала плечами.

— Деньги хоть даёт? Или подкинуть?

— Даёт.

— Может, перебесится, — в голосе звучала надежда.

— Вряд ли, — скептически отозвалась Мила.

Марина Сергеевна ещё раз вздохнула и сказала неторопливо и уверенно, как давно продуманное:

— Если нужна помощь с внуками — всегда можешь рассчитывать. Нужны будут деньги — не стесняйся спросить. Ну и вообще… Приезжай и мальчишек привози. Если Сашка от вас уйдёт, я его на порог не пущу.

— Как это? — удивилась Мила. — Он же прописан у вас!

— Квартиру купил, туда и выписался, — сказал свекровь с непонятной мстительностью, от чего Миле подумалось, что выписался он вовсе не по собственной инициативе.

Прямота свекрови требовала ответной честности и Мила, поколебавшись, сказала:

— Не уйдёт он, не успеет. Сама выставлю. Но… женщины — это дело такое… неподсудное. Я боюсь, что он какими-то махинациями занимается. Ничего конкретного не знаю, но многое по-мелочи наводит на такие мысли.

Марина Сергеевна поджала губы, отчего её лицо приняло скорбное выражение, покачала головой и вздохнула:

— Вот и я боюсь. Позарился на лёгкие деньги. Но что уж, мальчик вырос, своего ума не вложишь…

Потом Мила долго думала о разговоре со свекровью. Сложно выбрать момент, чтобы поговорить с мужем: не хотелось, чтобы при объяснении присутствовали дети. Так может отправить их к бабушке на пару дней? Мила постоянно возвращалась мыслями к этой идее и с каждым разом она всё больше ей нравилась, но решиться она никак не могла. Спустя полтора месяца сыновья засопливили — почти одновременно, с разницей в день.

Мила позвонила свекрови:

— Марина Сергеевна, может быть, мальчики поживут у вас дня три, пока сопли не пройдут? Я не хотела бы брать больничный.

Она не знала, как сказать свекрови, что собирается выгнать мужа из квартиры, но и скрывать это посчитала неправильным. Когда Марина Сергеевна приехала за внуками, Мила укладывала Сашины вещи в чемодан.

— Выставляешь? Ну, наверное, пора. Пусть со своей лахудрой живёт.

— Зачем вы так? Может хорошая женщина там. Пожалеть, что связалась…

— Да видела я её! — махнула рукой свекровь. — Прости Господи, на трассе приличнее стоят.

Многих вещей мужа не оказалось, но Мила не удивилась: он давно уже жил на два дома. Она боялась, что он может вовсе не появиться, как это частенько бывало, но он пришёл и с порога заявил:

— Я не обедал. Пожрать есть что-нибудь?

Мила подумала, и решила, что еды ей не жалко:

— Борщ будешь?

— О, давай!

Он вымыл руки и прошёл сразу на кухню. Пока он намазывал толстый слой масла на чёрный хлеб, Мила, поглядывая на него, разогрела борщ и плюхнула туда ложку сметаны. Саша и в самом деле был голодный, и ел с большим аппетитом. Мила смотрела на него, подперев щёку рукой. Обида уже прошла, любовь выгорела. Какие планы они строили, как хорошо жили, сколько у них было общих интересов, дел, воспоминаний! Общие дети в конце концов… Ей было странно, как можно было всё это забыть и перечеркнуть.

Он уже доедал, когда обратил внимание на взгляд жены: сначала просто скользнул по ней взглядом, затем взглянул вопросительно, а под конец, кажется, встревожился:

— Что ты так на меня смотришь?

Мила вздохнула и сказала:

— Саша, я уже убедилась, что наша семья тебя не интересует…

— Ой, — скривился он, — не начинай!

— …поэтому, думаю, будет лучше, если ты заберёшь вещи и уедешь. Я их уже сложила.

Мила встала и ушла в комнату. Муж бросился за ней:

— Куда это я должен уезжать? — возмутился он, с удивлением оглядывая чемоданы.

— Меня это не интересует. К маме, к любовнице — куда угодно.

Саша побагровел:

— Подумаешь, цаца! Я то себе нашёл — помоложе и посимпатичнее тебя, а с тобой только из жалости оставался. А ты, раз не ценишь хорошего отношения, ещё будешь локти кусать! Кому ты такая нужна, чтоб тебя содержали, да ещё и с прицепами!

— Это ты своих детей прицепами зовёшь? Хорош отец, нечего сказать. А мне, может, и не нужен «содержатель», достаточно того, что мы с детьми нужны друг другу.

— Может это и не мои вовсе, — пробормотал Саша и вдруг зло прищурился. — Я у тебя мальчишек отсужу, вот! У тебя денег нет на них, а у меня шикарная зарплата.

Мила корила себя за сказанные неосторожные слова. Кто за язык тянул? Зачем сказала, что дети ей нужны? Но мужу она не показала, как испугалась, а с лёгкой улыбкой согласилась:

— И то верно! Ты их лучше обеспечишь, а уж я на себя одну всегда заработаю. Опять же, у тебя уже есть подружка, а мне личную жизнь налаживать надо.

— Шлюха, — презрительно процедил Саша, забрал чемоданы и вышел из квартиры, не забыв на прощанье хлопнуть дверью.

Мила привалилась к стене, закрыла глаза и перевела дыхание. Всё! Она сделала это! А Сашка хорош: даже не спросил, где дети.

Первым делом она позвонила соседу с пятого этажа. К её радости он был дома и сразу снял трубку.

— Костик, ты мне прямо сейчас замки можешь поменять?

С Костей она договорилась заранее, поэтому сосед почти сразу спустился и принялся за работу.

Мила забрала сыновей от свекрови, а заодно и рассказала ей о разговоре.

— Ничего не бойся, — подбодрила Марина Сергеевна. — Ясен пень, психанул, что удобства теряет. Остынет и поймёт, что ему мальчишек не забрать. Куда он их денет? Дети — это вечные заботы. Сам он поленится, девице его они сто лет не нужны. Мне разве что подкинуть попробует?

Мила сначала всё равно нервничала. Саша приходил ещё раз — за остатком вещей, смотрел исподлобья, хмурясь, но выглядел смирившимся — и она успокоилась. Жизнь пошла своим чередом.

Дети ходили в садик, она на работу, обстановка дома была спокойной.

Марина Сергеевна нередко приезжала к внукам, и Мила была очень благодарна ей за помощь. О Саше они не говорили.

С осенью пришли проблемы: мальчишки начали болеть. Марина Сергеевна на время их болезней почти переселилась к Миле. На удивление обе женщины прекрасно уживались, мальчишки бабушку обожали.

Всё сломалось в один день. Мила закончила работу и побежала в садик за Алёшей. Илья болел и был дома со свекровью. Воспитательница вышла к ней и сообщила:

— Алёшу папа забрал.

— Как забрал? — обмерла Мила. — Он же с нами не живёт, детьми не интересовался…

— Ну вот так. Алёша ему обрадовался. Он отец — как я могу ему ребёнка не отдать?

Мила трясущимися пальцами набрала номер мужа, но сухой автоматический голос сообщил, что абонент не в сети. Она, неизвестно на что надеясь, повторила попытку, но с тем же результатом. Всхлипнув от ужаса, Мила побежала к себе.

Надежда на то, что муж, погулял с ребёнком и привёл его домой, не оправдалась.

— Не паникуй, — прикрикнула на неё свекровь. — Может, гуляет, придёт ещё.

Она сама попробовала позвонить сыну — и тоже безуспешно. Марина Сергеевна с полчаса, то угрюмо смотрела в окно, то мерила шагами квартиру, а потом сказала:

— Может, ко мне привёз. Съезжу, посмотрю.

Вернулась она нескоро и была куда мрачнее, чем раньше:

— Была я и у себя, и в той квартире, где он жил. Эта, девчонка его, вещи собирает, перепугана вусмерть: милиция приходила. Что-то натворил Сашка, ищут его. Иди в отделение, заявление пиши.

Мила сходила с ума от беспокойства, и сгорала от ненависти к мужу: она была уверена, что сын Саше был не нужен, а забрал он его исключительно для того, чтобы досадить ей. Может, просто повезло, что Илья в этот день температурил и остался дома, а может Сашка специально дождался, чтобы в садике был только один ребёнок, не желая оставить жену без «прицепа», который будет связывать ей руки.

Спустя две недели тело мужа выловили из реки. Марина Сергеевна плакала. Мила утешала её, но в своём сердце сочувствия к мужу не находила.

Алёшу так и не нашли. Замотанный следователь, отведя глаза в сторону, сказал Марине, чтобы особо ни на что не рассчитывала, но разве можно отобрать у матери надежду? Она не сумела разыскать сына, но надеялась, что он жив.

Глава 2

Оля всегда любила глядеть в окошко поезда. Мелькали деревни и луга, берёзки и елки. На душе было радостно и тревожно. Встретиться с бабушкой — это здорово, но одно дело — каникулы, когда бабушка опекает любимую внучку, старается сделать её отдых приятным и радостным, а сейчас Оля ехала надолго, и теперь не бабушка будет о ней заботиться, а наоборот. Грядущая неизвестность и всевозможные воображаемые проблемы пугали. Ровный перестук колёс, который обычно казался мирным и убаюкивающим, звучал тревожно, как рокот барабанов.

Толстая тётка-попутчица принесла кипяток в большой керамической кружке, плюхнула туда ложку кофе и стала раскладывать на столе сэндвичи.

— Деточка, а что ты не кушаешь? — участливо спросила она. — У тебя есть что-нибудь с собой? Бери бутерброд!

Оле предстояло ехать чуть больше четырёх часов. Она перекусила перед выходом, рассчитывая пообедать уже у бабушки, и с собой в дорогу ничего не взяла, но от снеди на столе пахло так вкусно! Чесночно-колбасный аромат окутывал, манил, кольца колбасы и ломтики сыра дразнили, выглядывая аппетитными краями из-под булки, и Оля не выдержала, взяла:

— Спасибо!

Сэндвич оказался вкусным. Корочка багета похрустывала, колечки сервелата лежали на слое плавленого сыра, намазанного щедрою рукой.

— Как только тебя родители отпустили одну, — укоризненно сказала тётка. — На каникулы едешь?

Она уже закончила школу, но знала, что выглядит несолидно: самая мелкая в классе, худенькая блондинка, она казалась совсем девчонкой, большие глаза и пухлые губы ещё больше усугубляли впечатление, придавая ей вид беспомощный и немного испуганный. Но зачем что-то объяснять случайной попутчице?

Спорить Оля не стала. Разговаривать вообще не хотелось. Покорно кивнула:

— Ага, на каникулы.

Проглотив последний кусок, она прислонилась к стенке купе и прикрыла глаза, надеясь, что это избавит от болтовни. Картины недавнего прошлого вставали перед глазами, сменяя друг друга.

Всё началось этой весной. Когда Оля включила музыку, мама заглянула в комнату:

— Закончила уроки? Зайди к нам, поговорить надо.

Тогда она испугалась. Таким тоном её звали, чтобы сделать разнос, а прегрешение на счету было только одно: неделей раньше на дне рождения у одноклассницы она надралась. Раньше ей пить вина не доводилось и пары бокалов хватило: по дороге домой стало плохо. Олю вывернуло на газон, а после стало ужасно клонить в сон, так что она с трудом добралась до дома. Мама с папой смотрели телевизор и ничего не заметили. Оля сразу прошмыгнула в свою комнату и легла спать.

Было стыдно. Она надеялась, что родители ничего и не узнают. Неужели кто-то им рассказал? Ну вот зачем, зачем? Она большая девочка и умеет делать выводы. Уже решила, что больше капли в рот не возьмёт! Ну ладно, на худой конец, она сразу сознается и скажет, что такое не повторится.

Она вышла в большую комнату, стараясь держаться уверенно. Папа кивнул на диван:

— Присаживайся.

Оля села и взглянула на маму, вопросительно вскинув брови.

— Что-то случилось?

— Бабушка Катя в больнице.

— Как? — испугалась Оля. — Что с ней?

— Поскользнулась и упала: перелом. Сложный. Вот, думаем, что теперь делать, — сказала мама это с ужасно виноватым видом. — Её подлечат, а вот что дальше мы пока не решили. Ясно, что одна она теперь жить не сможет.

Оля с минуту потерянно молчала, пытаясь понять, куда в двушку-хрущёвку можно втиснуть ещё одного человека. Втроём — куда ни шло, но если привезти четвёртого — это какая теснотища будет! И вдруг сообразила:

— Её же в мою комнату можно! Я всё равно скоро сдаю экзамены и буду поступать. А если её выпишут раньше, чем мне уезжать, мы пока сможем в этой комнате поместиться все вместе, да?

Родители переглянулись. Папа кивнул и сказал:

— Мы тоже сначала так подумали… Но… понимаешь. Бабушка старенькая, она привыкла к своей квартире, и ей будет тяжело перебираться на новое место, тем более из двушки в такую маленькую комнатку. Ты много гуляешь, для тебя это спальня, а для неё, по крайней мере на первое время будет как тюрьма. Лучше, если она останется дома. Мы, конечно, поедем, чтобы отвезти её из больницы домой и помочь на первых порах, — он замялся и бросил взгляд на жену. — Возьмём отпуск, ну и за свой счёт, если понадобится…

— То есть вы хотите уехать и оставить меня одну? — поняла, наконец, Оля. — Какие проблемы? Я справлюсь. Но…

От неожиданного известия и беспокойства за бабушку она не очень хорошо соображала, но всё же этого хватило, чтобы понять: бабушка нескоро станет самостоятельной и отпуска скорее всего будет мало.

Мама нервно сплела пальцы рук и решительно сказала:

— В общем так. Я предлагаю, что бы ты переехала к бабушке и ухаживала за ней. Поступать тогда придётся не в Питере, как ты собиралась, а в местный ВУЗ. Ты уже большая девочка и понимаешь, что это большая нагрузка. Мы не вправе требовать от тебя согласия, а ты не обязана соглашаться. Но тогда нам придётся увольняться, а в городе искать новую работу. И не факт, что у нас получится. Здесь отец, как ни крути, директор, а в городе директоров своих девать некуда, на сладкие места охотников много.

Родители выжидающе глядели на неё и под их внимательными взглядами Оля совсем стушевалась. В животе похолодело, словно она стояла над пропастью, в голове звенела пустота.

— Я прямо сейчас должна ответить?

— Нет, конечно. Бабушку выпишут через неделю в лучшем случае. Потом её надо перевезти домой — это сложно. Сначала поедет папа. Время подумать ещё есть.

И Оля пошла думать.

Работа по дому её не пугала: уже несколько лет ведение хозяйства в «сезон» было на ней. Летом мать приходила лишь на ночь, сразу после работы убегая на огород. Решить, что готовить, какие продукты для этого покупать, а потом сбегать на участок, чтобы отнести маме горячее — всё это было привычным. А вот с учёбой…

Диплом университета Санкт-Петербурга или какого-то зачуханского института — всё же большая разница. Так что тут минус. С другой стороны, можно жить не в общаге, где ещё неизвестно какие порядки, не на съёме, который ещё найти надо и платить бешеные деньги, а в квартире бабушки в относительно знакомом городе — это большой плюс.

У бабушки замечательная библиотека. В маленькой комнате стоит шкаф с книгами в два ряда, а в большой — вся длинная стена заставлена книжными полками. Оля всегда что-то читала, когда была в гостях, но и четверть не успела прочесть и нередко мечтала поселиться там надолго, чтобы насладиться книгами вдоволь, а тут такой шанс! И бабушка Катя всегда так радовалась, что Оле нравится чтение…

Внезапно Олю охватил стыд: ведь она думала не о бабушке, а только о себе. Она ведь искренне любила бабу Катю, и бабушка так о ней заботилась, водила в кино, пекла вкусняшки, вязала тёплые носки и снуд с варежками — в общем, делала всё то, что делают бабушки для любимых внучек. А сейчас, когда о бабушке надо позаботиться, Оля сидит и думает, как ей самой будет удобнее!

Как именно надо будет заботиться о бабушке, Оля не очень представляла. Конечно, взять хозяйство на себя — с этим всё ясно. А ещё что? Наверное, какие-то процедуры делать, упражнения… Справится ли она?

Оля испуганно посмотрела в зеркало, словно пытаясь найти поддержку у собственного отражения, и сразу отвернулась: такой маленькой испуганной и беспомощной сама себе показалась. Нечего бояться: родители уверены, что ей это по силам, иначе и предлагать бы не стали!

Со времени того разговора прошло почти три месяца: сначала родители уехали вместе и Оля полторы недели жила одна. Потом с бабушкой остался папа, затем его сменила мама, а вот сейчас настала её очередь. Всё самое сложное позади, но Оле всё равно было не по себе. Она была благодарна тётке-попутчице, но разговаривать с ней не было сил. К её облегчению после перекуса, та задремала.

Поскольку в этот раз она ехала не в гости, а жить, то и вещей было много. Папа посадил её на поезд, мама встретила, клюнула в щёку торопливым поцелуем и повела на стоянку такси.

— Как бабушка Катя?

— Неплохо. Начала ходить. Ждёт тебя.

Уже в машине она сказала:

— Ты не обижайся, что я так тороплюсь. У меня билет на завтра, а надо тебе много что показать.

Бабушка Катя жила в пятиэтажке-хрущёвке на четвёртом этаже. Втаскивая чемоданы по узкой лестнице, Оля впервые оценила, насколько неудобно тут подниматься. Сумеет ли бабушка восстановиться достаточно для того, чтобы самостоятельно преодолеть все эти ступени?

Перед дверями, пока мама доставала ключи, она спросила:

— А поменять эту квартиру на первый этаж или дом с лифтом не вариант?

— Нет. Потом объясню, — ответила мама и распахнула дверь.

Бабушка Катя услышала:

— Привезла?

— Привезла-привезла! Не могла же потерять по дороге, — с ласковой усмешкой отозвалась мама. Оля услышала тяжёлые шаги — и поспешила распустить шнурки кроссовок. А когда она выпрямилась — бабушка уже стояла в дверях.

Первое, что бросилось Оле в глаза — ходунки. Сердце болезненно сжалось. По маминым словам она представляла, что бабушка ходит сама, а тут, оказывается — только с подпоркой. Да и сама бабушка выглядела непохоже на себя: не стройная и стильная возрастная дама с аккуратной укладкой, а хрупкая растрёпанная старушка в цветастом фланелевом халате с торчащей из-под него ночнушкой.

Оля шагнула к ней, бережно обняла узкие плечи и поцеловала морщинистую щёку. К её ужасу бабушка расплакалась:

— Оленька! Большая какая! Совсем невеста стала!

— Ну что ты, бабуля! — пробормотала Оля, всё ещё обнимая бабушку и в панике оглядываясь на маму. — Подросла немного, это да. Но какая из меня невеста, мне ещё выучиться надо! И подрасти. Сама посмотри: метр с кепкой, кому такая нужна.

Бабушка улыбнулась, хотя слёзы всё ещё текли по лицу. Оля достала платок, аккуратно их промокнула:

— Ты меня перепугала. Кость у тебя срослась, со мной всё в порядке — хорошо же всё.

— Это я от радости.

— Оля, иди умойся с дороги, а вы Екатерина Павловна, ложитесь. Радость тоже утомляет, а переутомляться нежелательно.

Мама разогрела обед свекрови, отнесла тарелку в комнату. Олю усадила за стол на кухне и сама устроилась рядом.

— Будь поаккуратнее с бабушкой, не волнуй. Сама видишь, сколько эмоций.

— Я даже испугалась. Бабуля никогда такой плаксивой не была.

Мама показала, что где лежит, рассказала, что бабушка любит, и под конец добавила:

— Ты не забывай следить, чтобы двигалась. Ей лежать не полезно.

— Упражнения какие нужны?

— Гимнастику делать. Она знает всё, но иногда надо напоминать.

— А что с обменом квартиры? — напомнила Оля.

— Мы предлагали, — сказала мама, понизив голос. — Не хочет она. Категорически. Это для нас просто стены, а для бабушки — воспоминания. Дом завод их строил и, эту квартиру дали на свадьбу. Дедушка здесь своими руками многое сделал. Здесь всё привычное, родное. Это память. Как ей уезжать?

Наутро мама уехала, и Оля осталась вдвоём с бабушкой.

Было страшно от ответственности, но она постаралась выглядеть уверенно. Бабушку предупредила:

— Я пока не освоилась. Если что накосячу, ты не обижайся, ладно? Я научусь.

Бабушка только вздохнула:

— Одни хлопоты вам от меня. Ты молоденькая, самое время для гулянок, а тебя к старой больной бабке посадили.

— Ну что ты говоришь! Во-первых, мы тебя любим, мы — одна семья, а родные и должны помогать друг другу, — торопливо сказала Оля. А во-вторых, никто меня насильно не сажал, я сама вызвалась. Потому что я тоже тебя люблю. Да и, честно говоря, давно мечтала до твоей библиотеки добраться. Да и кому же ещё? Родители работают, а я сейчас всё время дома буду, только экзамены надо сдать. А потом институт — это половина дня. Ты к осени как раз окрепнешь настолько, что я смогу на половину дня в институт уезжать.

Бабушка опять прослезилась:

— Никогда я никому обузой не была…

Оля подсела к ней, обняла:

— Ты не обуза. Не говори так. Меня сюда привозили на неделю или на месяц, а мне всегда хотелось побыть с тобой подольше. Надеюсь, я тебе не очень надоем и тыне выгонишь меня сразу, когда поправишься.

Бабушка рассмеялась и махнула рукой:

— Придумала тоже! Я очень рада, что теперь буду не одна.

— Ну вот и хорошо.

Оля всегда училась отлично и не боялась вступительных экзаменов: была уверена, что сдаст на пятёрки, но неожиданно для себя на одном экзамене получила тройку, поэтому успела перенервничать до объявления результатов. Бабушке она ничего не сказала, чтобы не тревожить.

Оказалось, что проходной балл всё же набрала и в институт поступила, поэтому она с гордостью сообщила о зачислении и устроила по этому поводу маленький праздник: купила торт и заказала пиццу.

Пиццу бабушка не одобрила:

— Баловсто одно: тоненькая, есть нечего. То ли дело пироги с капустой или с рисом и яйцом!

— Вот пироги я не умею. Научишь потом?

— Чего там учить! Ничего сложного нет, покажу.

Сначала Оле было неловко, что ей выделили большую комнату, а бабушка спит в маленькой, и она предложила поменяться, но Екатерина Павловна наотрез отказалась:

— Сколько я здесь живу — всегда спала на этом месте, мне в другом и не заснуть будет. Да и где это видано, чтобы в гостиную комнату кровать ставить? А на диване мне неудобно. Или, тебе, может, в большой комнате уныло? Дима мне в маленькой комнате всего лет пять, как обои переклеил, светленько стало, веселее.

— Я помню, я тогда папе помогала.

— Вот-вот. А тут ещё дед твой клеил, старенькие они, обшарпанные…

— Ну может, — неохотно согласилась Оля. — Но тебе двигаться надо, а в та комнатушка — на два шага. О, а давай, пока лето, я тут тоже переклею? Я умею, мы дома вместе с мамой ремонт делали, могу и одна справиться.

Она загорелась этой идеей. Старые обои давно поменяли первоначальный цвет на неопределённый серо-бежевый и местами сильно потёрлись.

Катерина Павловна кивнула, ей явно понравилось предложение внучки, даже глаза разгорелись, но она обвела комнату взглядом и приуныла:

— Куда тебе! Тут мало что книг столько, что не перетаскать, так ещё шкаф, сервант, да и диван тяжёлый. Я сейчас не помощница, а одна ты такие мебеля и с места не сдвинешь.

Оля, закусив губу, посмотрела на шкаф: трёхстворчатый, на массивных ножках и с зеркалом на средней дверке, он даже на взгляд казался ужасно тяжёлым. Но отказываться от переклейки обоев не хотелось:

— Буля, а соседей нельзя попросить помочь?

Катерина Павловна задумалась, потом покачала головой:

— Да тут и некого вроде. Над нами Петрович. Он постарше меня будет, не работник. Жену схоронил и зашибает. Рядом с ним Максимовна, ровесница мне. Ещё пустая квартира, продают, да никак не могут — никто не хочет под самой крышей жить. Напротив нас Витя с Таней. Они чуток помоложе меня, но у обоих и давление и сердце пошаливает. Внизу только Маринка молодая — с двумя маленькими детьми, муж ушёл от ней, а остальные почти все старики — как дом построили, так и живём.

— А рядом квартира?

— А вот этого не знаю. Максимовна заходила, говорила, что какого-то парня видела, но я его не знаю. Может, недавно вселился,

— Значит к нему и зайду! — решила Оля. — Заодно и познакомимся.

Откладывать визит она не стала: сразу же вышла на лестничную площадку и решительно нажала на кнопку звонка. Она слышала, как дребезжит звонок за дверью, но других звуков не уловила и вернулась к бабушке:

— Нет там никого. Или ошиблась твоя Максимовна, или на работе сосед. Позже загляну.

Вечером она повторила попытку. На лестнице витал лёгкий запах гари, но когда дверь распахнулась, из квартиры потянуло палёным со страшной силой.

На пороге стоял темноволосый кареглазый парень в джинсах и с голым торсом. Босиком. На Олю он глядел так угрюмо, что ей захотелось немедленно сказать, что она ошиблась дверью и сбежать. Она даже шагнула назад, но при этом охватила взглядом всю фигуру соседа: живот в кубиках, мускулистые руки — как раз то, что надо, чтобы двигать тяжести!

Она решительно сказала:

— Добрый вечер. Меня зовут Ольга, я ваша соседка вот из этой квартиры, — она повела подбородком, указывая на бабушкину дверь. — Я хотела попросить о помощи: хочу обои переклеить, а двигать мебель мне не по силам.

Парень неожиданно смутился: опустил глаза, переступил с ноги на ногу и только тогда снова взглянул на неё:

— А я Саша. Прямо сейчас надо? Один момент, только форточку открою, чтобы проветрить. Там… чуток подгорело у меня.

Оля подумала, что подгорело, судя по запаху, явно не «чуток», скорее всего одни угольки остались, но ответила дипломатично:

— Бывает. Нет, сейчас не надо, я ещё даже обои не купила. Как всё приготовлю, обращусь к вам, хорошо? Спасибо за отзывчивость.

Глава 3

Вернувшись домой, она рассказала бабушке про соседа.

— Может, тоже поступать приехал и снимает, может родители отселили, — предположила Екатерина Павловна. — Нет привычки готовить, так и прозевал. Ничего, научится, с голоду не помрёт. Ну, хорошо, что согласился помочь. Симпатичный хоть?

Оля фыркнула:

— Ты никак меня взамуж решила спихнуть? Не-е-е-е, так не пойдёт! Во-первых, мне ещё диплом получить надо, во вторых, я тебе помогаю и сбегать не планирую, а в третьих, если и решусь за кого выйти, это будет парень с головой и руками, а не мамина корзиночка, что себе пожрать не может приготовить.

— Так сразу и замуж, — проворчала бабушка, — тебе ещё нагуляться надо, а пока в городе никого не знаешь, хоть какой знакомый: можно и в кино сходить, и на танцульки, или ещё куда. Помощь помощью, да не будешь же ты постоянно со мной сидеть!

Оля только плечами пожала. Коли решилась взяться за ремонт, не до гулянок. Хоть и похвалилась бабушке тем, что сможет всё сделать сама, но при ремонтах с родителями она была только на подхвате и вовсе не была уверена, что сразу всё получится, намереваясь учиться в процессе. Да и соседа не представляла рядом с собой даже просто в качестве спутника: несуразный, растерянный, неухоженный. Так-то он не просто симпатичный, а, пожалуй, даже красивый, но неприспособленность к самостоятельной жизни очень сильно роняла его в Олиных глазах.

— Ладно, бабуля, давай в интернете сначала обои посмотрим, чтобы я поняла, какие тебе нравятся, а какие — не очень.

Они посидели у ноутбука, пересмотрели кучу разных узоров, а потом Оля поехала в магазин стройтоваров, чувствуя себя при этом ужасно взрослой.

Она долго кружила по залу с обоями, выбрала несколько, сфотографировала и отправила Екатерине Павловне. Через несколько минут бабушка ответила, что ей больше по вкусу, и Оля начала оформлять покупку. Перестраховалась: взяла лишний рулон: теперь и испортить пару-тройку кусков не страшно. Упаковка в несколько рулонов метровой длины оказалась неожиданно для неё не только неудобной, но и очень тяжёлой. Она еле дотащила всё до автобусной остановки. Хорошо хоть, что освободив себе обе руки, поехала с рюкзачком, а не с сумкой.

В автобусе свободных мест не было, она почти всю дорогу стояла и с ужасом думала, как будет добираться до дома. Бабушкин дом стоял в глубине квартала, что ей очень нравилось: вокруг зелень, а шума транспорта почти не слышно, но зато и расстояние от остановки до квартиры было гораздо дальше, чем от магазина до остановки.

Выйдя из автобуса, она положила обои на скамейку: все руки оттянули! Немного потрясла уставшими руками, решительно подняла обои и направилась в проезд, ведущий вглубь квартала. Примерно на полпути располагалась детская площадка в окружении скамеек с бдящими мамами и бабушками, где можно ещё немного посидеть: перевести дух и дать отдых рукам.

Но не успела она пройти и сотни метров, как её догнал сосед:

— Оля? Давай помогу.

Она даже сообразить ничего не успела: Саша легко забрал рулоны из её рук и пошёл вперёд. На этот раз он был в футболке, которая свободно висела на фигуре, скрывая мышцы, но Оля невольно отметила ширину плеч.

Он шёл свободным широким шагом так свободно, будто вообще ничего не нёс. Оля еле за ним успевала, хотя шла быстрыми шагами, а иногда даже пробежками. Вот ведь какой длинноногий!

Когда они поднялись на свой этаж, она не смогла удержаться:

— Ну ты даёшь! С таким грузом и так помчался, что я налегке еле догнала. И даже не запыхался!

Парень неожиданно смутился:

—. Ну да, ты маленькая, а у меня шаг широкий. Извини, я не хотел тебя так загнать. А насчёт «таскать», так я на стройке работаю. После тех нагрузок, это вообще не вес. Сегодня, значит, клеить будем? Клей есть?

— Да. Клей и кисть я купила, — кивнула Оля.

— Мне только перекусить надо. Я по-быстрому сварганю что-нибудь, проглочу — и приду.

Оля почти не колебалась. Человек согласился помочь, неужели она для него еды не найдет?

— Приходи прямо сейчас! Я сейчас бабушку кормить буду, все вместе и поужинаем.

На ужин были макароны с подливой и котлеты. Оля поставила еду разогреваться и предупредила Екатерину Павловну, что сейчас придёт гость.

— На кухоньке втроем тесно будет, в большой комнате накрывай, — распорядилась бабушка.

Оля только успела постелить на стол красивую клеёнку, изображающую белое кружево, и поставить тарелки, как раздался звонок. Она встретила гостя, провела его в комнату, представила бабушке и сразу же утащила на кухню: привлекла к накрыванию стола.

Саша сначала смутился, но, занятый делом, почувствовал себя свободнее. Сели за стол. Пока Оля раскладывала по тарелкам, Екатерина Павловна сказала:

— Не видела тебя раньше. Недавно въехал?

— Месяца два с небольшим, — охотно ответил Саша. — Я и не рассчитывал, если честно. Это же надо ходить, требовать, а я… стесняюсь, что ли. Не умею. Несколько лет после детдома в общаге жил. Спасибо, ребята в моей бригаде пробивные — помогли, я бы сам не смог.

Оля ужасно смутилась. Если парень детдомовский, конечно, ему в самостоятельной жизни сложно. А она-то его маменькиным сыночком считала! Но отношение её к соседу ещё больше ухудшилось. С детдомовскими она дела не имела, но что-то читала о том, что они с трудом адаптируются в обществе, ни к чему толком не приспособлены, привыкли жить на всём готовом. Угораздило же нарваться!

— А работаешь где? — продолжала допытываться Екатерина Павловна.

— Ну, в бригаде же. Строители мы. Я на побегушках начинал: принеси, подай, подержи, а сейчас уже вроде как специалист.

— А что именно делаете?

— Мы всё можем — от фундамента до крыши, — гордо сказал Саша. — Но больше за отделочные работы берёмся. Я и сантехнику научился, и электрику, и ламинат… Вот кафель и паркет не делал пока. Паркет мало кто сейчас просит, а кафель — просто пока опыта нет.

— Ничего себе! — Оля поражённо смотрела на нового знакомого. — А я считала, что у строителей специализация…

— В больших фирмах — да, а у нас небольшая бригада, и надо чтобы каждый мог заменить каждого. Мало ли что понадобится! — он обвёл глазами комнату:

— Это здесь клеить?

— Да, — кивнула Оля. — я по времени не очень представляю… Мы с мамой делали обычно совсем по чуть-чуть, потому что хлопот по хозяйству всегда хватает. Но здесь стены ровные, мне кажется, это быстро должно быть. Недели за две можно управиться?

— Да что здесь делать две недели! Сегодня стены подготовим, а завтра можно будет клеить.

— А чего их подготавливать? — удивилась Екатерина Павловна. — Ровненькие, жирных пятен нет, только вылиняло и потёрлось, положить слой сверху — и всё. Нормально поклеиться должно.

— Ну, это несерьёзно! Старые обои надо снять.

— Упс! — испуганно сказала Оля. — Да я тут неделю обдирать буду и не обдеру.

— Да ладно — неделю! Сегодня и закончим. Я сейчас всё принесу, что надо.

Саша сорвался с места, убежал к себе.

Оля с бабушкой переглянулись. Екатерина Павловна беспомощно пожала плечами:

— Ну не знаю. Он мастер, ему виднее… Я пойду, лягу.

Оля в полной растерянности начала убирать со стола. К тому, что ремонт разрастётся, она не была готова, да и неловко, что посторонний человек будет тут работать. Мастер… Мастеру за работу надо платить!

Когда Саша появился с опрыскивателем в руках и рулоном чёрных пакетов под мышкой, она, немного запинаясь, сказала, что вовсе не хотела так его напрягать и она не в состоянии заплатить за работу.

— Какие деньги? — удивился Саша. — Я так, по-соседски… Ну что, давай вещи разгружать? Сколько у вас книг! Неужели ты все прочла?

Он смотрел на Олю с таким неприкрытым уважением, что она смутилась:

— Нет, что ты! Я к бабушке раньше приезжала только на каникулы, поэтому читала совсем немного. Мы с родителями ещё и по городу ездили. Ну, всякие выставки, магазины…

Она смешалась. Торопливо добавила:

— Ты извини, что я сказала, о родителях. Я не хвастаюсь, просто… ну, я всю жизнь с ними, как о них не говорить?

— А я своих совсем не помню, — легко ответил сосед. — Так, наверное, даже лучше. Если они меня бросили и не искали, значит, не нужен был. Значит, и мне они не нужны, правильно?

— Как это бросили?

— Меня на вокзале нашли, совсем мелкого. Говорят, был испуган очень и ничего, кроме имени, не сказал. Да и само имя не сразу, сначала неделю вообще молчал. Ну, дело прошлое. Начинаем с книг?

— Нет, эти полки тут всегда стояли и всегда будут стоять, их трогать не надо.

— То есть делать только три стены? Ага, ну давай тогда вещи выгружай. Вот, я мешки принёс. Мы шкаф и диван здесь оставим, будем двигать. А тумбу из-под телевизора можно пока ко мне унести, чтобы под ногами не путалась. А книги, наверное, стоит закрыть — хоть простынями, чтобы не пылились, ну и диван тоже…

Саша распоряжался уверенно, в четыре руки всё делалось легко. Сосед предложил часть вещей перенести в его квартиру.

Увидев, как он живёт, Оля ужаснулась. Единственная комната выгляделазапущенной и нежилой. В углу неровной кучей были сложены мешки со строительными смесями, на полу возле дивана, с лоснящимся боком, косо накрытым стареньким флисовым покрывалом, валялись блестящие пакеты из-под чипсов, фантики, и две грязные щербатые кружки. Одежда лежала грудой на большой картонной коробке, кое-что висело на гвоздях, вбитых в стену. Лишь стеллаж с разложенными инструментами являл собой островок порядка и аккуратности.

Оля покосилась на Сашу, стараясь не показать, насколько она шокирована.

К её удивлению, парень смутился, даже покраснел:

— Не пугайся. Я же недавно въехал. Тут всё ремонтировать надо, поэтому мебель покупать не хочу. Что было, тем и пользуюсь, ну и материалы потихоньку прикупаю.

— А пол подмести религия не позволяет?

— Ну… это… всё равно же, как в сарае. Подметаю иногда, — Саша тяжело вздохнул.

Только тут Оля снова вспомнила, что он детдомовский.

— Извини, — виновато попросила она. — Я не сообразила, что ты здесь недавно. Сам по себе переезд — это как стихийное бедствие, а если ещё нужно вкладываться в ремонт, да в вещи… Одному, наверное, сложно накопить?

— Мне не хватает, — с безнадёжностью в голосе, сознался сосед. — Не думай, я хорошо получаю, а вот отложить ничего не выходит. Последние дни до зарплаты впроголодь сижу. В этом месяце квартиру оплатить не смог. Сначала я посуду купил, кастрюли всякие… Только сжёг уже половину.

Он выглядел таким сокрушённым, что Оле и жалко его стало, и смешно.

— Не расстраивайся, что-нибудь придумаем. Я тоже невеликий финансист, но попробовать разгрести твои проблемы можно.

Вещей оказалось достаточно для того, чтобы провозиться с ними допоздна, но всё же комнату полностью освободили. Оля даже не ожидала, что всё можно разгрести так быстро. Зато на следующий день, оглядывая разорённую комнату, она вспоминала вчерашний вечер с каким-то странным чувством.

Что за наваждение на неё напало? Она же хотела только немного освежить комнату. Зачем же согласилась на этот катаклизм? Кому доверилась? Безалаберному грязнуле! И вдобавок сама пообещала ему помочь в разгребании его проблем! Зачем? Кто за язык тянул?

Екатерине Павловне Оля не стала рассказывать о квартире соседа: чтобы не расстраивать. Половину дня ходила в глубокой задумчивости, пытаясь изобрести приемлемый способ откатить всё назад: не надо ей ни таких хлопот с ремонтом, ни, тем более, мороки с соседом. Если парень дожил до такого возраста и не научился самым элементарным вещам, значит, уже безнадёжен. Ему хоть что сделай, а прекратишь помогать — и всё вернётся на круги своя.

Ничего не придумывалось. Оля, в полном отчаянии даже рассмотрела вариант, что она прямо скажет Саше, что не доверяет его мастерству и не готова к долгому ремонту. А вдруг тогда он психанёт и скажет самой перетаскивать обратно от него все вещи? Ну, мешки — куда ни шло, а тяжеленную тумбу она точно с места не сдвинет. Да и вообще, сама эту кашу заварила — самой и расхлёбывать. Взялась — надо делать.

Таким образом, ближе к середине дня направление мыслей Оли сменилось на противоположное. Надо не затягивать всё, а сделать скорее. Она подключила к антенне телевизор, накануне перенесённый в бабушкину комнату, нашла фильм, чтобы Екатерина Павловна не скучала, а сама принялась за дело: завесила простынями и пододеяльниками книжные полки и принялась обдирать обои.

Без проблем сняла со стены два больших куска — сверху и почти до низу. Это порадовало: не так уж и сложно. Правда полуметровая часть полос внизу отдиралась с трудом, по маленькому кусочку, даже после того, как Оля их смочила, но в целом начало вышло бодрое, и она решила, что до вечера управится. Рано обрадовалась! Всё остальное было приклеено, казалось, намертво и отдиралось буквально по сантиметру. Непривычная работа шла туго, это приводило в отчаяние. За несколько часов она ободрала лишь короткую стену — и то не полностью. С ненавистью оглядев ничтожные плоды своих усилий, Оля собрала и вынесла мусор, подмела, протёрла пол и отправилась готовить ужин.

Только включила плиту — раздался звонок: пришёл Саша. Он был в блёклой майке, спортивных штанах с отвисшими коленями и держал стремянку и пластмассовую канистру.

Его сияющий вид и радостная улыбка просто бесили! Подавив вспышку злости, Оля сухо проинформировала:

— Я с ужином припозднилась, только через полчаса будет готов.

— Ага, — согласился он. — Я пока поработаю, ладно?

— Хорошо.

Оля вернулась на кухню и принялась грызть себя за неприветливость: человек безвозмездно помогает, а она ещё куксится, поговорить нормально не может.

— О, да ты молодец, без дела не сидела, — уважительно сказал Саша, заглядывая на кухню. — Я водичку в ванной наберу?

— Да, конечно.

Она торопливо дочистила картошку, нарезала её на четвертинки и поставила вариться. Выложила куриную грудку на сковородку, почистила и нарубила чеснок, сделала смесь мёда, уксуса и сои, перевернула грудку и начала мыть овощи на салат. Картошка ещё не закипела. Как долго!

Из комнаты доносилось равномерное шкрябанье. Эх, надо было сказать, чтобы подождал до ужина. Сейчас опять в комнате станет пыльно и грязно, а на крохотной кухоньке втроём не сесть. Придётся бабушке ужинать в комнате. Это плохо, ей двигаться надо.

Оля вылила подготовленную смесь на сковородку и высыпала туда чеснок. Острый запах уксуса ударил в лицо, она поморщилась и начала делать салат, всё время поглядывая на плиту. Картошка, наконец, закипела. Оля посолила и уменьшила огонь, перевернула грудку. Затем торопливо закончила резать салат, выключила огонь под сковородой, заправила салат и потыкала ножом картошку. Ещё сыровата…

Она вышла в коридор и растерянно остановилась на пороге комнаты.

— Как? Как ты это делаешь? Я полдня возилась, а ты раз-два — и всё! Не только та стена, над которой она мучилась несколько часов, была очищена полностью, но и другая, длинная стена, серела штукатуркой без следа бумаги. Третья стена ещё была в обоях — вся мокрая, местами даже блестящая.

Саша сгребал обрывки в мешок, но на её слова поднял голову и улыбнулся:

— Ну я же почти профи!

— Здорово! Это сегодня, получается, можно будет начать клеить?

— Ещё десять минут — и можно будет подметать, — пообещал Саша, подходя к ней. Обернулся к стене, протянул руку: — Гляди, она неровная вся, а вот тут трещина.

Оля скользнула взглядом: стена как стена. А вот на смуглом гладком плече прилип кусочек обоев… нет, даже не обоев, а старой пожелтевшей газеты. И ей ужасно хотелось стряхнуть этот клочок и прикоснуться к коже, ощутить её гладкость и тепло.

— Я думаю, лучше сначала немного выровнять…

Она, подняла руку, на миг и застыла в нерешительности, а потом смахнула бумажку. Кожа оказалась горячее, чем она ожидала, и Оля отдёрнула руку, словно обожглась. Что она вообще делает?

Саша замолк, словно споткнувшись на середине фразы, и она торопливо пояснила:

— Бумажка… прилипла…

— Да, я понял. Спасибо, — он повернулся к ней, но с растерянным видом смотрел куда-то в сторону, потом поскрёб щёку и спохватился:

— Смесь у меня есть, можно и сделать всё сегодня. Только… это поздновато может получиться, часов в десять-одиннадцать.

— Да нет, это нормально, — смущённо пробормотала Оля и сбежала на кухню.

Пока она раскладывала ужин по тарелкам, Саша уже ободрал третью стену и поливал стены какой-то розовой жидкостью:

— Чтобы штукатурка держалась лучше, — пояснил он. Как раз подсохнет, пока едим.

Поел он прямо в комнате, сидя на ступеньке стремянки, после чего попросил:

— Как вкусно! Ты потрясающе готовишь! Уберёшь здесь, пока я смесь сделаю?

Немного ошеломлённая скоростью, с которой всё происходило, Оля молча кивнула.

Она ещё не успела всё сгрести в мешки, а он уже начал выравнивать стену. Оля немного поглядела, восхищаясь выверенностью скупых движений, и стала подметать.

— Мусор не трогай, мокрая бумага тяжёлая. Сам вынесу, — сказал он, не оборачиваясь.

— Хорошо. Тогда я пойду пока уберусь на кухне?

Она помыла посуду, заварила чай и снова вернулась в комнату.

— Саша, чаю налить? Ой! Ничего себе!

Одна короткая стена уже была идеально ровной, и Саша уже передвинул шкаф и приступил к следующей стене.

Парень повернулся к ней и подмигнул:

— Давай потом чай. Мне ещё раз смесь делать, а после десяти шуметь нельзя. Лучше не затягивать, чтобы сегодня и закончить.

— Мне прямо неудобно, что тебя так загрузила, — сказала Оля, не сводя глаз с Сашиной спины. Как красиво он двигается! Ей хотелось подойти, положить руки на его плечи, чтобы снова почувствовать горячую бархатистую кожу. Она даже представила, как это будет, и как он снова замрёт — и вдруг поймала себя на этих мыслях. Вся кровь бросилась в лицо. Оля торопливо ушла на кухню и, стоя у окна, прижала ладони к щекам. Никогда у неё не было таких мыслей. Что с ней происходит?

Глава 4

В комнате заработал мотор, видно Саша опять делал смесь. Этот звук выдернул Олю из оцепенения. Она поставила на огонь картошку, морковку и яйца, а потом сделала чай для бабушки.

Екатерина Павловна лежала и смотрела кинофильм.

— Удобно как, — сказала она. — Может, лучше телевизор здесь и оставить?

— Ну нет, — возразила Оля, взглянув на телевизор, который временно перекочевал в бабушкину комнату. — Ты тогда вообще ходить перестанешь, а тебе надо. Не рассчитывай, я и еду тебе приношу только потому, что ремонт. Потом будем на кухне есть.

— Какой мальчик хороший, — похвалила бабушка. — Добросовестный, работящий. И симпатичный.

— Я салат делаю на завтра, — быстро сказала Оля, чувствуя, что вновь краснеет. — Чтобы на работу ему с собой…

— Да разве салат — еда для мужика?

Оля смутилась:

— Ну, я не придумала ничего другого, чтобы не разогревать. Не знаю, есть у них там какая-нибудь микроволновка или плита. Ну а бутерброды сам себе нарубит.

Когда Саша закончил работу, Оля зазвала его на кухню и вручила контейнер с салатом:

— Это завтра на обед. А ужинать приходи к нам.

— Да ещё не просохнет, — возразил Саша, невольно оглянувшись в сторону комнаты.

— А я тебя не работать зову, а ужинать, — строго заявила Оля и, смягчившись, добавила: — сейчас ты и так устаёшь, не до готовки, а потом научу. Специально подберу что-нибудь быстрое, чтобы не горело.

В субботу Саша работал и пришёл только в пятом часу.

— Ты обедал?

Он помотал головой:

— Есть хочу, как крокодил!

— Иди руки мой, — Оля разогрела суп и сделала зелёный салат к котлетам. — Успеем хоть половину оклеить?

— Легко! — пообещал Саша, принимаясь за еду. — Особенно, если поможешь.

Конечно помогу! — радостно согласилась она.

Смотреть на соседа за работой ей нравилось, но просто так пялиться неудобно, а так — вроде и повод есть. Можно вовсе глаз не сводить. Работать на подхвате было совсем несложно: большую часть времени она просто стояла, любуясь ловкими быстрыми движениями Саши и игрой мускулов под кожей. Иногда приходилось что-то подать, подержать, принести. Изредка их пальцы соприкасались — у Оли каждый раз замирало сердце, только было досадно, что Саша эти случайные прикосновения вовсе не замечает.

К ужину обои были наклеены.

— Я и не ожидала, что всё можно сделать так быстро! — вслух удивилась она, подавляя некоторое разочарование.

Саша только улыбнулся:

— Будем мебель расставлять?

— Лучше завтра, — быстро возразила Оля. — Сейчас уже поздновато.

Ещё и девяти не было, и она с тревогой ожидала возражений, но сосед покладисто кивнул:

— Хорошо, завтра.

Вечером, уже лёжа в постели, Оля попыталась проанализировать происходящее: ну да, влюбилась. Саша красивый, ловкий, добрый — чего бы и не влюбиться. Само состояние влюблённости ей нравилось. Мир стал ярче и сиял волшебным светом, Оля чувствовала себя окрылённой и казалось, что может преодолеть любые трудности.

Вот только сам Саша её чувств не разделяет, что, в общем, понятно и естественно. Вряд ли такой красивый парень может заинтересоваться серой мышкой. По доброте своей и помогает. Может ещё и по общей неприспособленности к жизни: хочется общаться, а особо не с кем, кроме как на работе. А неприспособлен он настолько, что от такого партнёра одни проблемы, так что может и к лучшему, что ничего в результате не получится.

Оля вспомнила прикосновение к его плечу, это ощущение яркое и жгучее, как удар молнии. Как Саша замер! Она сначала полагала, что и он испытал нечто подобное, и только сейчас поняла, что вовсе нет: просто смутился, не зная, как отстраниться от настырной девицы, чтобы не обидеть. Стыдуха-то какая!

Оля печально приняла данность и мудро решила, что свои чувства больше ничем не проявит, чтобы не пугать парня, которому они совершенно не нужны. Зато можно будет продолжить такое волнующее общение…

На следующий день с утра расставили мебель, перенесли из Сашиной квартиры мешки с вещами, и Оля с сожалением сказала:

— А разложу я сама. Вечером приглашаю на торжественный ужин в честь окончания ремонта.

После ухода соседа она включила быструю музыку и торопливо стала всё раскладывать по местам. Скорее, скорее! Надо успеть приготовить что-нибудь особенное!

Время текло слишком быстро. Последние два мешка она разбирать не стала: завтра. Поставила в шкаф, закрыла дверки — пока и так сойдёт. Бегом на кухню.

Она потушила кислую капусту с фасолью, испекла свой самый быстрый торт, сделала салат с ананасом — всё это по отдельности она готовила и раньше, а вот одновременно впервые. Успела! Пока она накрывала стол в комнате, торт даже успел постоять и пропитаться, а только Оля убрала его в холодильник, как раздался звонок: Саша вернулся. Она провела его в комнату и только сейчас оглядела её всю сразу.

Вроде бы и не изменилось ничего, кроме обоев, мебель стояла, как прежде, всё делалось у неё на глазах и даже немного с её помощью, но Оля глядела — и не узнавала:

— Как красиво получилось! Сашка, ты волшебник!

— Ну что ты, — смутился он.

— Бабушка! Иди ужинать с нами! — позвала Оля. — Гляди, Саша сотворил чудо.

— Бабушка вышла, покачала головой, поохала:

— Настоящий мастер — золотые руки.

Приступили к ужину — и настало время восторгаться Саше. Очень вкусно! Я такого никогда даже не пробовал. Что, и торт сама? А так можно? Как?

Оля довольно усмехалась:

— Это несложно. Ну, теперь моя очередь помогать. Давай завтра вместе готовить ужин? Какие у тебя есть продукты?

Саша густо покраснел:

— Нет ничего. Завтра зарплата будет.

— Ага, ну ладно, — сразу изменила планы Оля. — Если хочешь, завтра я тебя встречу с работы. Вместе сходим в магазин и посмотрим, что лучше купить.

Так и договорились.

Екатерина Павловна была в полном восторге, Оля так и не поняла — от собственно ремонта или от соседа. Оля смущалась, но была рада, что с бабушкой можно поговорить о Саше.

— А как он на тебя смотрит! Ты ему нравишься.

— Ну конечно нравлюсь! — всплеснула руками Оля. — Парень всю жизнь ел только казённое, да собственную горелую стряпню. Ещё бы не понравилось!

Екатерина Павловна только покачала головой и усмехнулась, а потом подсказала:

— В магазине смотри, на что он тратить готов. Наверняка на каие-то вкусняхи деньги уходят. Не знаю уж, мясные деликатесы берёт или на кондитерское налегает, но ты ему деньги тратить не давай. Пусть лучше счёт откроет, но без карты, чтобы налички много не держал, пока не научится покупать с умом.

В магазине Оля сразу поняла, почему Саше не хватает денег: он рвался складывать в корзину дорогие полуфабрикаты и готов был скупить половину кондитерского отдела.

— Ну нет, так дело не пойдёт! Пачку пельменей возьмём и десяток чебуреков — чтобы был запас на крайний случай, если совсем оголодаешь и сил на готовку не останется, а покупать будем простые продукты.

Всю неделю Оля каждый вечер сначала готовила ужин себе и бабушке, а потом приходила к соседу и готовила там. Он отнёсся к учёбе добросовестно: купил блокнот и записывал всё, что Оля объясняла. Ей было приятно, что Саша постарался навести порядок, хотя она вынуждена была признать, что он всё же был прав: с обшарпанными обоями и жалким подобием мебели, его квартира всё равно представляла собой унылое зрелище.

С каждым днём Олю всё больше накрывало разочарование. Она втайне надеялась, что совместные занятия как-то сблизят их, но ничего подобного не случилось. Казалось, напротив, что общение стало принуждённо-натянутым, поэтому, когда спустя полторы недели сосед попросил временно прервать занятия, чтобы он мог самостоятельно повторить пройденное, Оля почувствовала облегчение, смешанное с досадой.

Екатерина Павловна не могла не заметить, что знакомство сошло на нет, и Оля ждала вопросов, с тоской думая о предстоящем объяснении, но бабушка оказалась достаточно тактичной и ничего не спросила.

Оля умела быть объективной и честно себе призналась, что она Саше не пара: пусть даже у него маловато житейского опыта, но он самостоятельный человек, замечательный работник, получающий, зарплату куда выше средней по региону — она сама видела. А она — зелёная девчонка, только что поступившая в институт, до собственного дохода и самостоятельности — как до Луны, ещё учиться и учиться. Он уже сталкивался с жизненными сложностями и преодолел их, а она — балованная мамина дочка, не знавшая никаких проблем. И в конце концов он просто очень красив, а у Оли внешность так себе, средненькая. Конечно, Саша легко найдёт себе более подходящую девушку!

Соседа она не видела и всё больше терзалась этими мыслями. За всё время лишь раз столкнулась с ним на лестничной площадке, когда выходила в магазин, а он с какими-то мужиками поднимался вверх по лестнице. Они посторонились, чтобы пропустить, Саша поздоровался, и она, опустив взгляд к замызганным ступеням, тихо пробормотала ответное приветствие. Щёки и уши разгорались, она чувствовала жар и ускорила шаг, умирая от неловкости.

Как только угораздило влюбиться, ведь никакого повода Саша не подавал!

До этого Оля влюблялась лишь раз, в девятом классе, когда к ним пришёл новенький мальчик. Это был очень красивый мальчик с голубыми глазами и пшеничными волнистыми волосами, ужасно похожий на Сергея Есенина. И имя у него было красивое, можно сказать, княжеское — Владислав, Влад. Его посадили за вторую парту у окна, и Оля, сидевшая сзади и у стены, могла беспрепятственно смотреть на него в течение уроков. Задумчивый взгляд, устремлённый в окно, изящные музыкальные пальцы, аккуратный костюм (он единственный в классе носил галстук-бабочку) — всё так выгодно отличало новенького от остальных мальчишек, что Оля была совершенно покорена.

Знакомство она не форсировала, здраво рассудив, что, раз они вместе учатся, то рано или поздно оно всё равно произойдёт. Пока же ей было достаточно сладкого замирания в груди и неопределённо-возвышенных мечтаний. Глядя на золото берёз и багрянец клёна за окном, она представляла, как Влад будет смотреть ей в глаза и проникновенно читать стихи…

Учителя новенького особо не трогали — давали время на адаптацию. Лишь два раза его вызвали к доске — и это было душераздирающее зрелище. Владислав ужасно стеснялся, глядел под ноги и бормотал что-то совершенно нечленораздельное. Один раз ему поставили тройку, другой — влепили пару, и Оля кипела от вопиющей несправедливости: как можно вызывать к доске человека, который ещё не успел войти в коллектив? Ясно же, что ему не до учёбы! На волне сочувствия её сердечная склонность лишь укрепилась.

Оля ни с кем не делилась чувствами, но бдительные одноклассницы заметили её томные взгляды и верно их истолковали, а кто-то даже постарался донести до сведения новенького, что Олька Малинина в него втюрилась. На большой перемене Владислав в сиянии собственной неотразимости подошёл к ней и, глядя со спокойной уверенностью альфа-самца, изрёк:

— Привет! А ты зачётная телка. Будешь со мной ходить?

Вероятно, начни он лаять или верещать, Оля была бы меньше поражена. Наваждение лопнуло мгновенно, как воздушный шар, налетевший на иглу, а контраст между реальным Владом и его воображаемым образом был так огромен, что сдержаться было невозможно. Она подняла изумлённый взгляд на почти есенинское лицо и расхохоталась.

Смеялась Оля так заразительно, что заулыбались все ученики, что оказались рядом. Парень отшатнулся от неожиданности, обвёл взглядом одноклассников и обиженно пробормотал:

— Вы же говорили…

— Ну, значит, ошиблись, — насмешливо сказал кто-то.

Оля иногда вспоминала светлое, вдохновляющее чувство первой влюблённости, от которого хотелось петь и летать. В её воспоминаниях оно не было связано с бывшим одноклассником, а существовало само по себе, в отрыве от какого-то объекта. Сейчас, тоскуя о красивом соседе, она говорила себе, что эта влюблённость такая же оторванная от реальности, как и та, первая. Разве что появилось желание прикосновений, которого не было в прошлый раз. Что она знала о Саше, кроме того, что он умеет быстро и качественно работать? Вполне вероятно, что он, детдомовец, лишённый любви и ласки в детстве, сам не в состоянии кого-то полюбить и проявлять заботу. Кроме того, они же разговаривали о чисто бытовых проблемах, так что может оказаться, что он и интеллектуально не дотягивает…

Она почти уговорила себя просто наслаждаться чувством и не мечтать о встрече с соседом, которая может нарушить всё очарование влюблённости, и всё равно, спускаясь или поднимаясь по лестнице подъезда, вся напрягалась, услышав, что кто-то идёт навстречу, а на улице невольно искала Сашу глазами. Сердце начинало биться сильнее каждый раз, когда она замечала темноволосых высоких парней с широкими плечами и узкими бёдрами, но каждый раз оказывалось, что это был вовсе не Саша.

Начались лекции в институте.

Первого сентября Оля решила, что неправильно посмотрела расписание и попала в чужую группу — примерно на второй курс. Из того, что говорил старенький профессор, была понятна примерно четверть, а всё остальное — новое, незнакомое.

Но группа оказалось той, и остальные первокурсники точно так же не поняли больше половины сказанного. Когда в коридоре они испуганно обсуждали лекцию, рядом остановился какой-то парень из старших, послушал — и рассмеялся:

— Здесь вам не там. Это в школе одну тему половину четверти мусолят, а у нас другие скорости. Не пугайтесь, салаги, привыкнете.

Оля и в самом деле быстро вошла в рабочий ритм и добросовестно вела конспекты. Это немного отвлекало от мыслей о красивом соседе.

Прошло три недели с того момента, как она последний раз готовила у него ужин — и вдруг Саша появился на пороге. Он держал торт и одинокую красную розу в целлофане и застенчиво улыбался, неловко переступая с ноги на ногу.

Оля так растерялась, что ничего не могла сказать и только глядела на него широко распахнутыми глазами.

— Я зарплату получил, — доложил Саша и протянул ей розу. — Это тебе. И ещё я хочу напроситься к вам на чай, и в знак серьёзности этого намерения принёс торт.

— Эм… — Она понюхала розу, чтобы собраться с мыслями. Роза пахла просто травой. Оля, наконец, сообразила: — Спасибо! Проходи. Только… ты ужинал?

— Нет, а это обязательное условие получения чая?

— Боюсь что да, — серьёзно сказала она, скорбно глядя на него. — Но по странному совпадению у меня есть ужин, поэтому давай сюда торт и иди мыть руки.

Она убрала торт в холодильник и зашла к Екатерине Павловне:

— Бабуля, Саша пришёл. Давай поужинаем прямо сейчас?

Радость в душе мешалась со страхом: она и сама боялась что-то сделать не так, что оттолкнёт Сашу, и в то же время страшилась, что он окажется не таким, как она его себе представила за короткое время знакомства.

Екатерина Павловна гостю обрадовалась.

— Сашенька? Молодец, что заглянул. Я-то вообще никого, кроме Олюшки не вижу, да и она сидит, привязанная к больной старухе.

— Так уж и привязанная! Я же и в институт хожу, и в магазины, и гулять. И вообще мне с тобой хорошо!

— У меня работы много было, — объяснил Саша с покаянным видом. — Так вышло — вообще не вздохнуть, сколько навалилось. Ну… вот… и готовить не особо получалось. Я попросить хотел, можно ещё несколько уроков? Ну и по магазинам походить?

— Можно и в магазин, — неуверенно сказала Оля. — Давай в этот раз сходим, а потом посидим и список составим — что постоянно покупать на месяц. Основную закупку сразу можно сделать или доставку заказать — это ненамного дороже выйдет, а всякую зелень и хлеб с молоком уже потом докупать по мере необходимости.

После ужина они вместе отправились в ближайший торговый центр — набрали несколько пакетов продуктов. Когда вернулись, Саша предложил:

— Зайдёшь?

— Зачем?

— Хочу показать…

Он распахнул дверь и отступил, приглашая её пройти первой. Оля удивлённо вскинула брови, шагнула в квартиру и остановилась, поражённая увиденным. Казалось, это была совсем другая квартира, не та, которую она видела раньше. Стены сияли: белые обои с ненавязчивым геометрическим рисунком зрительно расширяли крохотную прихожую, тёмные обшарпанные доски на полу заменились светлым ламинатом…

— Ого!

Саша шагнул за ней, включил свет — новый светильник, вместо прежней лампы без абажура, свисавшей на проводе и пояснил:

— У меня в прошлом месяце впервые деньги остались. Ну вот и… потратил.

— Здорово! И на всё хватило? — спросила Оля, проходя в комнату и зачарованно её оглядывая. — И кухню тоже сделал?

Квартира совершенно преобразилась, вот только мебель осталась прежней, ужасной. Лишь старая страшная койка исчезла, её заменил диван с бежевой флоковой обивкой. Но теперь здесь было чисто.

— И кухню, да. Но не хватило, — вздохнул Саша. — Мужики добавили. Ну и здесь помогли — всей бригадой. Но я и раньше потихоньку материалы закупал. Да ты видела…

— Мебель можно на Авито подобрать, — подсказала Оля, заглядывая на кухню. — Будет намного дешевле. Только лучше изначально выбирать похожее по цвету и стилю.

— Поможешь?

— А почему нет? Конечно! — Оля улыбнулась. — Пойдём чаю выпьем, у нас торт ещё остался.

Глава 5

Екатерина Павловна от чая отказалась, молодые люди попили вдвоём, после чего перебрались в комнату, к книжным полкам. К большой радости Оли Саша не только оказался начитан, но и любил то же, что и она: фантастику, фэнтези, приключения.

Когда Саша ушёл, бабушка встала, добралась до кухни:

— Ну как, наобщались? Теперь и я чайку попью. Умираю от жажды. Сделаешь мне некрепкий?

— Ах ты хитрюга! — Оля рассмеялась от неожиданности, подбежала и обняла её. — Дала нам поболтать наедине? Спасибо! Это было здорово!

— Что я, не понимаю? Какой интерес молодым со старухой!

— Да ладно! С тобой очень даже интересно, — возразила Оля.

Она хлопотала, готовя чай, отрезала торт и всё время поглядывала на бабушку. Екатерина Павловна откатила ходунки в сторону, выдвинула стул, села.

Оля нахмурилась.

— Бабушка, у тебя же с ногой всё в порядке? Мне кажется, ты уже можешь и без подпорки ходить, а?

Екатерина Павловна смутилась, пожала плечами, стиснув губы. Оля не отводила глаз, и бабушка неохотно признала:

— Наверное. Но… страшно.

— Ну вот… — огорчилась Оля. — Ты же понимаешь, что надо учиться обходиться без ходунков! Давай попробуем понемногу начинать? Я буду рядом. Ну… можно ещё трость купить, чтобы не прям резкий переход. А?

— Надо, — неохотно согласилась бабушка и скорбно вздохнула. — Ладно, убедила! Покупай трость!

* * *

После этого вечера Оля с Сашей стали чаще встречаться: забегали друг к другу в гости, вместе ходили в кино и на прогулки, читали книги из библиотеки Екатерины Павловны и обсуждали прочитанное. У Оли это вызывало странное ощущение: как будто они вместе путешествовали. Некоторая первоначальная неловкость ушла. Как здорово, что Саша не обманул её надежд! С ним всегда легко и интересно.

И, конечно, он сразу отметил, что Екатерина Павловна отказалась от ходунков, и нередко сам поддерживал её при передвижениях по квартире. Оля с некоторой ревностью отметила, что бабушка предпочитает опираться на его руку, не могла не признать, что его поддержка надёжнее.

По-прежнему иногда приходилось помогать Саше в бытовых мелочах, но не слишком много: он охотно всему учился и быстро схватывал. В свою очередь Саша приходил на помощь, когда надо было что-то двигать или ремонтировать, что тоже происходило не слишком часто. Смущало Олю только одно: отношения с Сашей были чисто приятельскими. Так она могла бы общаться с подружкой.

Сначала она сочла, что так даже лучше. Если одни воспоминания о невинном прикосновении к мужскому плечу до сих пор смущали её, то что-то большее может просто лишить разума. Но по мере того, как она лучше узнавала Сашу и прекратила так ужасно нервничать в его обществе, ей стало досадно, что она привлекает Сашу только как товарищ.

Оле казалось, что Саша, лишённый семьи и домашнего тепла, пригрелся у них, как бездомный щенок и относится к ней, как к младшей сестрёнке. Он и с Екатериной Павловной с удовольствием разговаривал на самые разные темы: слушал её воспоминания, обсуждал всякие бытовые нюансы, обсуждал книги из её библиотеки. Получается, что с бабушкой ему интереснее, чем с ней?

Оля расстроилась, но Саше ничего не сказала. Да и что тут скажешь? А вот с бабушкой разговор вышел. Екатерина Павловна как-то задумчиво сказала:

— Всё же очень хороший мальчик. Я не сторонница ранних браков, но…

Оля вскочила:

— Бабуля, о чём ты вообще говоришь? Я для Саши только приятельница, он меня не только не обнял ни разу, но даже за руку редко берёт.

Она сморгнула с глаз слёзы и отвернулась. В горле стоял комок.

— Странно… — сказала Екатерина Павловна после долгой паузы. Я же вижу, как он на тебя смотрит. Может, просто боится испугать, сделав что-нибудь не то? Может, мне с ним поговорить? Так сказать, осведомиться о намерениях?

— Нет! — перепугалась Оля. — Ты что? Не думай даже!

— Ну, как знаешь, — согласилась Екатерина Павловна. — И в самом деле, зачем события подгонять? Тебе ещё выучиться надо.

Саша и столовался обычно у них, у себя только завтракал. Оля теперь готовила на троих. Впрочем, это оказалось удобно: зато можно было не ходить по магазинам. Она составляла список нужных продуктов, Саша покупал и приносил. Деньги брать он категорически отказался:

— Ты же работаешь, столько у плиты стоишь!

После того, как он ушёл, Екатерина Павловна удивлённо-уважительным тоном сказала внучке:

— Ишь ты какой! «Работаешь», говорит. Когда готовит женщина, редко какой мужик это за работу считает. Ты это цени!

Оля как раз размышляла, что если и дальше так пойдёт, то всё закончится тем, что Саша, в очередной раз зайдя на ужин, представить им свою невесту, поэтому ответила мрачно:

— Я ценю. С деньгами-то как быть? Это ж не дело, что он нас кормит за свой счёт!

Екатерина Павловна ненадолго задумалась, потом пожала плечами:

— А пусть! Не настаивай. Он всё равно спустит без толку. потратит. Лучше мы будем пока для него откладывать ту сумму, что на продукты тратили, а потом купим ему нормальную мебель. Как думаешь, до Нового года успеем собрать?

— Даже не знаю. Надо ценник посмотреть, да и за продажами с рук посматривать…

— Вот и займись, — улыбнулась бабушка и почти сразу нахмурилась: —А ты успеешь? С учёбой-то как?

— Нормально. В рабочий ритм вошла, конспекты веду добросовестно, лекцити не пропускаю, хвостов по лабораторным нет, — доложилась Оля, попытавшись щёлкнуть пятками в мягких тапочках.

— Вот и славно. Ты не думай, Саша в тебе очень даже заинтересован, я же вижу…

Оля кивнула, но не поверила: сама ничего такого не замечала. Втайне она рассчитывала, что постепенно отношения будут хоть как-то улучшаться, но ближе к Новому году Саша почти перестал появляться у Екатерины Павловны. Бригада взяла работу за городом. Ехать было далеко. Саша уезжал очень рано, а возвращался поздно.

Только раз в неделю, обычно в воскресенье, он, как прежде, приходил на обед, У Оли сердце сжималось при взгляде на него: похудел, осунулся, под глазами залегли тени. Она спросила:

— Неужели надо так далеко ездить? Не проще на время работы снять какое-нибудь жильё там?

Саша пожал плечами:

— Я не узнавал, но не думаю, что кто-то в дом пустит. Да и деревня, удобства во дворе, даже не помыться нормально, а после смены горячий душ — первое дело.

— Неужто в городе работы не хватает? — возмутилась Екатерина Павловна

— Хватать-то хватает, но больно хорошие деньги идут сейчас, улыбнулся Саша.

— А остальные так же добираются?

Саша смутился:

— Не совсем. Вася и Толян на колёсах, они собирают и отвозят всех, у них быстрее выходит. А я не помещаюсь. Ну… так вышло: они более-менее кучно живут, а я в стороне. Но от станции меня уже на машине встречают. Вася выгружает ребят на объекте и подъезжает как раз к электричке.

— Но так нечестно! — возмутилась Оля.

— Почему? Мужики давно вместе работают, а я там так… Ещё, можно сказать, в учениках. Можно, наверное, кредит на машину взять, но меня парни отговорили: не стоит, сказали, связываться. Мало ли что.

— Для машины права нужны, — возразила Оля. — Их ещё поди получи.

— У меня есть. Я в детдоме по социальной программе отучился и сдал — это бесплатно. Просто решил, что пусть будут. Что-то уметь — всегда хорошо.

Екатерина Павловна выслушала и нахмурилась.

Оля попросила у Саши дубликат ключей:

— Я тебе еду оставлять буду. Придёшь к готовому ужину, и завтрак с утра будет — только разогреть.

Бабушка сидела в задумчивости до самого Сашиного ухода, а потом подозвала Олю:

— Послушай, дорогая. Ты, может, помнишь, что есть у меня жигулёнок, старый правда, но в хорошем состоянии. Дед ездил мало, а ходил за ним как за дитём. Рассчитывала я, что когда надумаешь на права сдавать, то тебе его на первое время, чтобы сразу дорогую новую машину не портить. Начинающие почти всегда бьют да царапают по мелочи. А вот сейчас думаю, может оформить доверенность на Сашу? Пусть бы поездил пока? Ты как на это смотришь?

Оля растерянно молчала. Она как-то не вспоминала до этого, что дедушка ездил на машине. Когда бабушка начала говорить, она на миг ощутила себя автовладелицей — и сразу же это чувство у неё отобрали, оставив в лёгком недоумении и обиде. У бабушки родная внучка есть, которая уже несколько месяцев за ней ухаживает, а машину, значит, соседу отдать?

И сразу же ей стало стыдно: это ведь не просто сосед, это Сашка, который за бесплатно сделал ремонт и, не считая денег, покупает на всех продукты. Он же не знает, что они с бабушкой откладывают деньги на мебель для него. И ведь бабуля не подарить машину собирается, а дать на время. Сашка добросовестный и честный. Если он что-то испортит, то непременно отремонтирует и вернёт в полном порядке.

Прервав Олины раздумья, Екатерина Павловна с сомнением сказала:

— Конечно, он нам никто. Если б хотя бы жених был…

Оля выпучила глаза, пару раз моргнула — и расхохоталась.

— Чего ты? — Екатерина Павловна встревоженно глядела на внучку, не понимая вспышку веселья.

Оля пыталась что-то сказать, но снова начинала смеяться, даже слёзы на глазах выступили. Когда, наконец, она смогла говорить, то объяснила:

— Извини. Я просто представила, как подхожу к Саше и говорю: «Ты, конечно, можешь получить машину, но для этого придётся жениться на мне».

Катерина Павловна тоже похихикала и пробормотала:

— Приданое, так сказать… Ну так что, оформляем в пользование?

— Ага, оформляем, — кивнула Оля.

— Ну тогда мне нотариуса найди, чтобы на дом пришёл.

К удивлению Оли, Катерина Павловна оформила дарственную на неё — и не только на машину, но и на квартиру. На робкие возражения отрезала:

— Всё равно твоё будет — чьё же ещё? Я помру — тебе меньше беготни с бумагами. И не пыхти, я пока на тот свет не собираюсь, но лучше всё заранее сделать.

Когда Оля положила перед Сашей доверенность и ключи от жигулёнка, он сначала не понял, а когда сообразил — даже в лице изменился:

— Ты что! Я не могу… Вы и так столько для меня…

— Не говори глупостей, — возмутилась Оля. — Машина простаивает, и вовсе нет необходимости убивать полдня в дороге.

Он помолчал, закусив губу, отчего лицо приняло несчастное выражение, а потом буркнул:

— Спасибо. Я аккуратно вожу, не беспокойся.

— Я и не беспокоюсь, — сказала Оля, но это было неправдой: она очень обеспокоилась непонятной реакцией Саши. Ей казалось, что он должен обрадоваться.

Спустя несколько недель ей уже казалось, что Саша стал ещё холоднее. Она совсем расстроилась, но всё же утешала себе тем, что он очень устаёт. Он по-прежнему уезжал очень рано, а возвращался поздно: время, сэкономленное на дороге, уходило на работу. Оля переживала. Наконец, она не выдержала:

— Нельзя же столько пахать! Посмотри на себя — высох, как щепка. Организму надо давать время на восстановление.

— Нет у меня времени, — мрачно отрезал он. — Ты не понимаешь: все выходят в этот мир уже с чем-то, а у меня ничего нет. Я, взрослый мужик по сути, начинаю с нуля. Я никто, нищеброд, даже мебели нет. Чтобы других наверстать и нормально жить, надо делать в десять раз больше остальных.

Саша отвернулся к окну и ссутулился, опираясь ладонями на подоконник. Он выглядел таким несчастным! Волосы, ещё влажные после душа, висели сосульками. У Оли даже в носу защипало от жалости. Хотелось подбежать к нему, обнять, а потом запустить пальцы в тёмные лохмы. Она вцепилась в спинку стула, чтобы сдержать неуместный порыв и твёрдо сказала!

— Ничего себе! Ты только начинаешь жить — а у тебя уже собственная квартира. При этом ещё года не прошло, как получил развалюху — и сделал из неё конфетку. А главное — ты умеешь работать и зарабатывать, а это, поверь, далеко не всем удаётся. Всё будет, ты добьёшься, я же вижу.

— Ага, — упрямо сказал он. — Пустая квартира, даже мебели нет. Вот уж достижение!

— К Новому году купим мебель, — пообещала Оля, и Саша возмущённо выпрямился:

— Ещё чего не хватало! Я в состоянии заработать сам!

— Я и не сомневаюсь. Но, видишь ли, бабушка получает пенсию, я — стипендию, мне ещё родители присылают денег. Мы вполне можем жить самостоятельно, а не за твой счёт. Я не стала спорить, когда ты настоял, что будешь оплачивать все продукты, потому что подумала, что тебе будет тяжело копить, а у нас деньги будут целее. Но они твои, понимаешь?

Он помотал головой:

— Мы об этом уже говорили. Ты готовишь.

— О Боже! — Оля закатила глаза и воздела руки к потолку. — Это же так… по-соседски. Ещё б я с тебя за это плату брала! Тем более я вовсе не повар и моя готовка не стоит таких бешеных денег, если уж на то пошло. Да и ты нам много помогаешь.

— Ты не понимаешь! — с отчаянием пробормотал Саша. — Вы даёте мне возможность почувствовать себя… ну, как в семье. Это то, что я никогда не знал. И это стоит…

— Сашенька, ну что ты говоришь! — воскликнула Оля. Она шагнула к нему, положила руки на грудь и заглянула в глаза: — Ты очень хороший человек: добрый, милый, отзывчивый. Мне с тобой интересно и хорошо. И деньги тут совершенно не при чём. Просто… есть такие вещи, как любовь и дружба — они важные, да, но денег не стоят, что их за деньги не купить.

От него еле заметно пахло свежестью, хвоей, каким-то цитрусом. Она чувствовала тепло его тела, и биение сердца Саша на миг прижал её ладони своими, но сразу отпустил и шагнул назад, так что её руки соскользнули. Отрывисто сказал:

— Знаешь, у меня чувство, что я у вас, как прибившийся котёнок. Вы всё для меня делаете, а я могу сам!

— Конечно. Ты всё можешь. Это вообще потрясающе. Без поддержки родных, начиная с нуля — и уже сейчас горы сворачиваешь. Я когда ещё начну зарабатывать, а ты уже сейчас получаешь больше моего отца! И права получил. И столько всего умеешь делать! Я знаешь как тобой восхищаюсь! Мне до тебя тянуться и тянуться! А что касается денег… Ну, просто прими как факт, что ты пока деньгами распоряжаться не научился, и в бытовом плане навёрстывать тоже ещё придётся. Ничего страшного в этом нет, научишься, дело наживное. Но пока стоит прислушаться к тем, кто умеет.

— К тебе, что ли?

— Хоть бы и ко мне, — кивнула она, отметив, что Саша уже не щетинится так, как раньше, значит, она нашла правильные слова. — Сам посмотри, ты же очень хорошо зарабатываешь, и всё сразу просаживаешь, отложить ничего не можешь.

— Очень даже могу! — торжествующе заявил он и улыбнулся её удивлению. — Я за последние два месяца и с бригадой рассчитался, и отложил кое-что, вот!

— Правда? — она даже в ладоши захлопала. — Я так рада, что у тебя получается!

Саша смутился и сознался:

— Правда-то правда, но это я просто работаю так, что некогда тратить.

— Тебе хочется всё и сразу, как сластёне в кондитерском магазине. Пройдёт. Купишь необходимое, поймёшь, на что выкинул деньги зря — и начнёшь лучше обдумывать покупки, а пока сам ещё толком не понимаешь, что тебе нужно, а без чего можно обойтись. Давай мебель посмотрим? Может и заказ сразу сделаем.

Оля принесла ноутбук, и села за стол:

— Двигай стул, садись рядом.

Саша не сел, стал сзади, опираясь руками на спинку её стула, и наклонился так, что его дыхание шевелило ей волосы. Оля замерла, наслаждаясь близостью. Это получилось случайно? С большим трудом, она заставила себя сосредоточиться на деле и зайти на сайт мебельного магазина.

— Слушай, — неуверенно начал Саша. — Ты сказала, что восхищаешься мной. Правда?

— Конечно.

— Тогда… может быть… ты согласишься стать моей девушкой?

Саша очень осторожно положил руки ей на плечи. Оля молчала: ей почему-то стало очень страшно. Неужели всё может решиться так просто?

— Я тебе нравлюсь? — спросила она. Хотелось сделать это легко, непринуждённо, но голос заметно дрожал. — Мне казалось, что ты относишься ко мне как к приятелю.

Саша не отвечал, и Оля осторожно высвободилась из его рук и встала. Он с отчаянием глядел на неё:

— Ты хочешь, чтобы я остался только другом? Но я люблю тебя и надеялся… Я всё испортил, да?

Ей хотелось одновременно и плакать, и смеяться. Она просто шагнула ближе и обняла Сашу:

— Я боялась, что ты никогда этого не скажешь.

Глава 6

Оля приникла к Саше, прижалась щекой к его груди. Его руки легли ей на плечи осторожно, почти невесомо, затем, уже смелее соскользнули к середине спины, замкнув в кольцо. В этих объятиях было так хорошо, что не хотелось сейчас ничего другого. Сквозь слои ткани просочилось тепло Сашиного тела, но это Олю не смутило, наоборот, показалосьудивительно правильным и желанным.

Но всё же ей пришлось приложить некоторое усилие, чтобы поднять голову и взглянуть в Сашино лицо. Страшно было увидеть в его глазах неодобрение. Но Саша смотрел на неё с нежностью и выглядел таким неуверенным, что Оля ему улыбнулась — и с радостью встретила ответную улыбку.

А потом он наклонился и поцеловал её в щёку. Горячее дыхание обожгло, легкое, едва ощутимое прикосновение сухих губ было как удар током. Оля вздрогнула — и руки, только что сжимавшие в стальных объятиях, разомкнулись, Саша шагнул назад:

— Не надо было?

— Я тебе доверяю, — быстро сказала Оля, несколько расстроенная его внезапным отстранением — но… спешить и впрямь не стоит. Я… я ни с кем не целовалась раньше.

— Мне так и показалось, — пробормотал он.

Чувствуя, как горит лицо от неловкости, Оля испуганно спросила:

— У тебя уже были девушки? Я тебя разочаровала? Мне показалось, что ты выглядишь… — Оля запнулась, не находя слов.

— Нет, что ты! Ты не можешь меня разочаровать, — пылко возразил Саша. — Но я и в самом деле чувствую себя неуверенно. Не хотелось бы тебя испугать неуместной поспешностью.

— Ну… ты всегда можешь сначала спросить, — предложила она.

Саша удивлённо вскинул брови и спросил:

— Можно, я тебя поцелую?

— Да!

Он снова обнял её. У Оли пресеклось дыхание: сейчас снова будет это обжигающее прикосновение! В тот раз оно было таким коротким… Она повернулась, чтобы поймать его рот своими губами, распробовать, подставила лицо, как подставляют его ветру или солнцу.

Тысячи мелких поцелуев щекотали, ласкали, но Саша слишком быстро отпустил её и, тяжело дыша, сказал:

— Ты меня с ума сводишь. Я лучше сейчас пойду, мне на работу вставать рано.

Эмоции настолько переполняли Олю, что о мебели она даже не вспомнила. Спохватилась только при взгляде на дисплей, когда Саша уже ушёл. Несколько секунд разглядывала открытую страницу мебельного сайта, а потом решительно закрыла ноутбук. Душу переполнял восторг, голова шла кругом. Какая уж сейчас мебель!

Оле было ужасно жаль, что Саша сбежал, но она даже немного гордилась, что близость с ней лишала такого красавца самообладания. Оля вновь и вновь перебирала в памяти новые ощущения: тепло тела, стук сердца, обжигающее дыхание и сухие, жаркие губы. Только насладившись этим сполна, стала вспоминать сам разговор. Казалось, что должна была намертво запечатлеть каждое слово Саши, но… она не помнила — почти ничего. Осталось только ощущение мучительной неловкости, словно они оба на ощупь пробирались навстречу друг другу сквозь колючий кустарник.

Только вот… Саша ничего не ответил на вопрос, была ли у него девушка. Точно не ответил — это она забыть не могла! Вряд ли это случайность, ему просто не хотелось об этом говорить. Значит была…

Оля нахмурилась. Саша, конечно, будет сравнивать. Неприятно сознавать, что это сравнение может оказаться не в её пользу. Она подошла к трюмо, придирчиво оглядела своё отражение. Фигура стройная, но неженственная: маленькая грудь, узкие бёдра — как мальчишка. Вот волосы хороши, но пора стричься, причёска уже потеряла форму. Бледные брови на невыразительном личике, большой нос, слишком тонкие губы… Ужас!

— Что морщишься, как лимон откусила?

— Ой! — Оля вздрогнула и обернулась к бабушке, стоявшей в дверях. Прежде всего ей бросилось в глаза отсутствие ходунков и она радостно воскликнула: — Ты уже сама пошла? Какая молодец!

— Какое там «сама»… — проворчала Екатерина Павловна, не отпуская руку от дверного наличника. Сюда по стеночке, а в комнату уже никак… Кажется, что равновесие не удержу.

Оля подскочила к бабушке, подхватила под локоть и пылко возразила:

— Это кажется! Давай пока так…

Она довела бабушку до дивана и усадила.

— Поругались, что ли? От такого унылого лица молоко в холодильнике скиснет.

— Не поругались, — неохотно сказала Оля, понимая, что избежать разговора не удалось. — Просто… Сашка красивый, хоть в кино снимай, а я…

— Нашла о чём беспокоиться! И ты красивая, — уверенно сказала Екатерина Павловна. Неяркая, это да. Но не всем нравятся розы, многие предпочитают фиалки. Ты и так хороша, и Саша это прекрасно видит, а если подкрасишься, чуть добавив яркости, станешь вообще сногсшибательна! Да и вообще, это для первого впечатления внешность важна, и то не всегда, а через неделю плюс-минус человек начинает восприниматься как личность, а не как эстетический объект, и внешность уходит на второй, а то и третий план.

Оля немного растерялась:

— О, это что-то на психологическом! Никогда не слышала, чтоб ты так говорила — прямо как статью читаешь. Ты уверена, что мы с Сашей действительно подходим друг другу?

Екатерина Павловна возмущённо фыркнула:

— Ну как я могу быть уверена? Общалась-то с ним всего ничего! Но парень отзывчивый, добрый, целеустремлённый, работящий, руки растут откуда надо — очень даже хороший задел. Ну а свои тараканы у всех есть, и у тебя тоже. Смотри, наблюдай. Ты аккуратистка, а он, как говоришь, неряха — обрати на это внимание. Не будут ли тебя бесить разбросанные носки или фантики на полу? Разговаривать вам есть о чём, торопиться некуда — присматривайся.

Оля кивнула. Разговаривать действительно было о чём, да и кроме разговоров было чем заняться.

Мебель для комнаты они с Сашей выбрали и купили на этой же неделе. Это приобретение полностью истощило скромную финансовую подушку, и обновление кухни отложили на потом. Докупили только карниз и портьеры. Оля много времени проводила в Сашиной квартире: помогала собирать купленную мебель, вешать тюль и портьеры, объясняла, как рационально раскладывать вещи. Ей ужасно нравились все эти хозяйственные хлопоты, но они быстро отодвинулись на второй план. Совместная работа постоянно прерывалась поцелуями и ласками — сначала робкими, а потом всё более жадными.

Если раньше Оля расстраивалась оттого, что отношения никак не развиваются, то теперь они стали развиваться настолько стремительно, что вот-вот грозили выйти из-под контроля. Чувства, которые так долго сдерживались обоими влюблёнными, полыхнули ярко, как лесной пожар.

Конечно, они не собирались заходить дальше поцелуев, но всё же зашли. Страсть затуманила головы, и только потом, уже одеваясь, Оля спохватилась:

— Ой, а если ребёнок?

— Какие проблемы? — удивился Саша. — Поженимся. Ведь моей зарплаты на троих хватит?

Оля невольно улыбнулась: всё же в финансовых вопросах он ещё плавал.

— Хватит, — кивнула она. — Но мне учиться надо. Будет сложно.

— Да уж, — согласился он и нахмурился, потирая подбородок.

— О чём задумался?

— Ну… это… — озабоченно и беспомощно сказал он… — Даже не представляю… По идее нам всё равно надо пожениться, так? Я не умею правильно предложение делать, только знаю, что надо кольцо. Но боюсь, что куплю и тебе не понравится.

— Мы же все деньги потратили, — растерянно сказала Оля. — Погоди! Это ты мне предложение делаешь, да?

Они долго сидели, обнявшись, на смятой постели.

Оле было страшно. Свадьба, ребёнок — это из какой-то другой, взрослой жизни, а она внезапно почувствовала себя совсем маленькой, будто только играла во взрослую. И доигралась.

Тест показал, что Оля не беременна. Она обрадовалась: мысль об учёбе с ребёнком её угнетала, и в то же время почувствовала что-то похожее на сожаление. Мысль родить ребёнка, похожего на Сашу показалась ей привлекательной. Но всё к лучшему, не стоит спешить.

Саша известие принял без особых эмоций и о свадьбе больше не заговаривал. Оля сочла это логичным и правильным, но осадочек остался.

Новый Год они встретили втроём с Екатериной Павловной. Немного посидели, а потом, когда бабушка устала и ушла спать, Оля сказала:

— Саня, ты не обижайся, но мы сейчас будем меньше времени проводить вместе. Зачёты я сдала, на следующей неделе начнутся экзамены — надо готовиться. Сессия к февралю закончится

— Дело нужное, — согласился он, заметно приуныв.

— Следующий день после каждого экзамена у меня будет вроде как выходной, — обнадёжила его Оля.

— Ну, это ещё куда ни шло, — с облегчением вздохнул Саша.

Сдавала она на пятёрки. Вечером после очередного экзамена, Саша сказал:

— Я зарплату получил. Пробежимся по магазинам?

Он повёл её в ювелирный магазин и ткнул пальцем в витрину:

— Пойдёт?

Кольцо из белого золота с бриллиантом показалось Оле ужасно дорогим:

— Саня, может, не надо? Ну, обручальные купим и хватит. На это кухонный уголок можно купить!

— Всё равно я у вас кормлюсь. Пока обойдусь без уголка. Хочу, чтобы у тебя было кольцо на помолвку. Это тебе нравится?

Оля хотела отказаться, но колечко было таким красивым: простым и стильным! Простой ободок и сияющий камень в гладкой оправе — невозможно глаз отвести. Она вздохнула и созналась:

— Очень!

В честь такого выдающегося события они посидели в кафе. Саша хотел взять шампанского, но Оля помотала головой:

— У меня и так голова кружится от радости.

— Ну и ладно. Я тоже пить не хочу. По кофейку? Или сначала поедим?

— По пироженке — и хватит.

Выбрали пирожные, сделали заказ. Обслужили их быстро, кофе оказался вкусным и ароматным, пирожные — свежими, но посидеть вдвоём не удалось: кафе оказалось людным, почти сразу за их столик подсела женщина с усталыми глазами и кучей пакетов. Поэтому они сидели молча, только с улыбками поглядывали друг на друга.

Зато когда вышли из кафе, Саша сразу спросил:

— Ты же завтра отдыхаешь? Пойдём заявление в ЗАГС подадим?

— Так сразу? — удивилась Оля.

— А чего тянуть?

Она озадаченно похлопала глазами и согласилась:

— Можно и завтра.

Екатерина Павловна, услышав о скорой свадьбе, всплеснула руками:

— Да вам что, на пожар?

— А чего тянуть, — ответила Оля Сашиными словами и пожала плечами.

Бабушка подумала и сурово спросила:

— Не по залёту?

— Нет, — рассмеялась Оля, а Саша солидно сказал: — Мы хотим подождать до окончания учёбы.

— Ну тогда ладно, — милостиво согласилась Екатерина Павловна. — Поздравляю. А свадьба когда?

— В марте.

— Да вы же подготовиться не успеете!

Оля и Саша переглянулись и пообещали:

— Успеем.

— Выпендриваться не будем, скромненько сделаем.

Родители приехали перед самой свадьбой. Отец с укором сказал:

— Мы вообще-то тебя учиться отправили, а не романы крутить.

— Одно другому не помеха. Сессию закрыла на отлично! — Оля с гордостью продемонстрировала зачётку.

— Парень хороший, грех такого упускать, — веско добавила Екатерина Павловна.

— Ну мама! — возмутился отец этой неожиданной поддержке.

— Скоро полтинник, как мама, — проворчала она. — Дома-то как дела?

— А! Одна нервотрёпка, — отец махнул рукой. — Горек хлеб директора средней руки! И снизу давят и сверху. В общем, всё как всегда.

Свадьбу сделали очень скромную: были на ней Олины родители и бабушка, две Олиных однокурсницы, а также Сашина бригада в полном составе. Оля обошлась без всяких кринолинов, на ней было очень простое и изящное платье в античном стиле. На регистрации мама и бабушка плакали от избытка чувств. Праздновать поехали в кафе, которое не так давно отремонтировала Сашина бригада. Хозяйка кафе, довольная качественной и быстрой работой, дала хорошую скидку.

— Ну, вы молодцы, — похвалила мама на следующий день, когда Оля провожала родителей на поезд. — Очень мило всё получилось, и организовали хорошо. И друзья у Саши классные. Тот парень так всех завёл — и лучше профессионального тамады.

— Это Алексей, Санин бригадир, — с гордостью сказала Оля, как о старом знакомом, хотя сама увидела его впервые за неделю до свадьбы.

— Ну и как тебе замужем?

— Ой, странно! — сказала Оля, сделав круглые глаза. — Это получается, я теперь как большая?

— Вот-вот, — сурово подтвердила мама. Теперь и спрос другой. Держись, в общем. Счастья вам!

Оле казалось, что теперь её жизнь должна как-то поменяться, но почти ничего не изменилось. По-прежнему она училась, Саша работал. Бабушка совсем поправилась и взяла на себя значительную часть готовки, но, несмотря на это, летняя сессия Олю неожиданно сильно утомила. К последнему экзамену она совсем вымоталась. Особенно плохо было по утрам.

— Что-то я совсем расклеилась, — пожаловалась она мужу. — Голова кружится, а по утрам даже тошнит. Заучилась! Ладно, завтра последний экзамен — а потом буду спать и гулять, вот!

Саша нахмурился:

— Олюшка, а ты, часом, не беременна?

— Эм… Да ладно! Мы же предохранялись, — возмутилась Оля, но взгляд её стал испуганным и несчастным.

— Всякое бывает. Тест купи.

— У меня есть. С того раза остался…

Оля порылась в комоде, нашла тест и вышла из комнаты. Вернувшись, сообщила упавшим голосом:

— Две полоски.

— Может, справимся? У нас со свадьбы подарочные деньги остались. Я сейчас могу брать больше работы, тоже отложим про запас. Когда малышка родится, буду помогать. Немного, быть может, Екатерина Павловна подсобит. Академку можно будет взять, но ты сама смотри, сможешь учиться или нет, тут тебе решать.

Оля раздумывала два дня и решила, что будет рожать. Саша обрадовался:

— Я дочку хочу, чтоб на тебя похожа была. Но если пацан будет — тоже хорошо.

Огорчало Олю только одно: Саша вдруг решил найти родных. Её это привело в раздражение и недоумение:

— Зачем? Ты же сам говорил, что ты им был не нужен и они тебе не нужны.

— Мне — не нужны, это да. Но ребёнок имеет право знать своих предков.

— И что он будет делать с этими предками? — раздражённо спросила она. — Если им сын до лампочки, так внучка и вовсе не нужна. Лучше вообще не иметь родни, чем знать её и понимать, что ты им не нужен.

— Ну мало ли, — вяло сопротивлялся Саша. Оля видела, что возразить ему нечем, но больше спорить не стала. Саша теперь очень много работал, редко бывая дома и омрачать короткое совместное время ссорой не хотелось.

— Скучаю без тебя, — пожаловалась она. — Ты столько работаешь! Только поспать и приезжаешь. Зачем ещё какие-то поиски?! Я послезавтра на УЗИ пойду, думала, что, может, вместе.

Саша обнял её, вздохнул:

— Я тоже скучаю, но надо иметь какой-то запас, — на всякий случай. Когда родится наш малышка, мало ли что может понадобиться! Тебе тогда уже нужна будет помощь дома, я столько работы набирать не буду.

Оля стала перед зеркалом, пожаловалась:

— Я такая страшная стала из-за токсикоза. Морда осунулась, под глазами круги, как у панды. Мне кажется, что ты просто удираешь из дома, чтобы не видеть меня такой.

— Ты для меня всегда самая красивая! — в его голосе звенела обида.

Оля грустно улыбнулась. Не смотря на заверения мамы и бабушки, красавицей она себя не считала. Наивный взгляд и свежесть юности освещают любое лицо, делая его милым и симпатичным, но от постоянной тошноты она выглядела измученной и вся миловидность пропала. А Саша, кажется, стал ещё красивее. Раньше ей нравилось, что на него оглядываются: вот какого парня отхватила! Сейчас она чувствовала уколы ревности.

— Да всё я понимаю, — сказала она и отметила сварливые нотки в собственном голосе. — Только всё равно мне тоскливо и хочется плакать. Гормональный скачок, эмоциональная нестабильность — такие дела.

— Всё будет хорошо.

— Обещаешь?

— Конечно! Ты же видишь, я работаю над этим, — твёрдо сказал Саша. —

Оля, совершенно успокоенная отозвалась:

— Ну тогда ладно.

Глава 7

Перед первым ультразвуковым обследованием Оля немного нервничала. Жаль, что муж не будет её сопровождать! Было бы спокойнее. Но… нет, так нет. Как ни крути, Саша прав: деньги им ещё понадобятся, поэтому работа важнее. Тем более, что там смотреть? Оля представляла, как выглядит изображение в ультразвуке — там и не разобрать ничего. Даже пол ребёнка скорее всего не определить. Хорошо, если окажется девочка — как хочет муж. Самой Оле было всё равно: лишь бы ребёнок был здоровый.

Она украдкой наблюдала за Сашей, пока он собирался на шабашку: муж надел джинсы и свитер и дольше обычного крутился перед зеркалом, укладывая волосы. Прямо как перед свиданием прихорашивается! Она опять начала нервничать.

Он заметил её взгляд, спросил:

— Может, подстричься лучше?

— Можно, — согласилась она, отводя взгляд.

— Пока! Не унывай! — он наклонился, чмокнул её в щёку, закинул на плечо рюкзак и вышел в коридор.

— До вечера!

Сухо щёлкнул замок.

Оля опустилась на диван в полном расстройстве чувств, почти в панике. Она, конечно, подурнела, но это же только из-за токсикоза. Неужели Сашка, её любимый милый и искренний Сашка, завёл любовницу?

Через четверть часа Оля уже переживала не о предполагаемой измене мужа, а о том, что она сама могла такое подумать о нём. Как только в голову пришло!

Сашка, конечно, этого не узнает, но Оля всё равно почувствовала себя виноватой, поэтому решила напечь к его возвращению пирогов. Она замесила тесто и отправилась на короткую прогулку. К её возвращению тесто как раз поднялось.

Оля включила музыку и начала стряпать. Какая чудесная погода стоит! Надо всё же уговорить Сашу, чтобы сделал себе выходной, чтобы дать ему возможность выспаться, и нормально погулять вместе, пройтись по парку, может быть сходить в кино. А вечером после ужина они будут пить чай с пирогами и читать. Или поиграют в настолку, только тогда надо будет и бабушку привлечь, вдвоём не так интересно.

Когда Екатерина Павловна заглянула на кухню, Оля как раз заканчивала убираться.

— Бабуля, пирог отрезать? Тебе чай заварить или лучше с молоком?

Сама Оля любила к горячим пирогам налить молока из холодильника, но бабушке сделала чай, после чего вытащила её на прогулку. Сходили к реке, покормили уток, и пошли назад: Катерина Петровна ходить по жаре быстро уставала. Женщины уже были в своём дворе, когда у Оли зазвонил мобильник.

Номер был незнакомый, но она чисто автоматически приняла вызов. Услышав приятный баритон, спохватилась: верно опять какая-то реклама, но сбросить не успела…

Екатерина Павловна с тревогой глядела на побелевшее лицо внучки.

Та опустила телефон и сказала без выражения:

— Саша разбился. Гнал на большой скорости и врезался в другую машину.

— Господи…

— Это какая-то ошибка, — с трудом сказала Оля. — Саша водит аккуратно, он никогда не гонял.

Последующие дни слились в один сплошной кошмар. Приехали родители. Оля привезла в морг одежду, но не могла поверить в Сашину смерть до самых похорон.

Сашин телефон ей не отдали, сказали, что раздавлен. Но у них была записная книжка, в которую записывали всё, что могло пропасть из цифровых носителей: пароли, пин-коды, номера телефонов, адреса. Оля нашла номера Сашиной бригады, сообщила о его смерти.

В первый момент, в морге, увидев короткую стрижку, Оля не узнала мужа. Но перевела взгляд на лицо — и все сомнения ушли. Иногда смерть меняет лицо до неузнаваемости, но к Саше это не относилось. Оля смотрела на дорогие черты — и всё равно не могла поверить в происходящее.

Казалось, она закаменела и больше ничего не чувствовала и никогда не сможет чувствовать. В ушах стоял неясный гул, и мир плыл вокруг блёклый, как за мутным стеклом и невозможно было ни за что зацепиться. Отец сжал её руку и повёл на улицу.

На кладбище к ней подошёл Лёша, сунул ей в карман конверт, мрачно пояснил:

— От бригады. Поверить не могу. Я видел Саньку за рулём, он хорошо ездил, грамотно. Как угораздило!

— Спасибо, — тускло сказала Оля. — Вот и я не могу поверить…

Только, когда она прикоснулась губами к ледяному лбу, её вдруг обожгло реальностью и непоправимостью потери. Рыдания прорвались, как вода сквозь плотину. Мать обняла её:

— Нельзя так плакать, ты ждёшь его ребёнка и должна думать о нём.

— Да, — тускло согласилась она и позволила отвести себя в сторону.

Мысль о ребёнке стала якорем, дала ей силы собраться и продолжать жить. Саша так хотел дочку!

Отец уехал на следующий день после похорон. Мама решила неделю побыть с Олей, чтобы поддержать. О Саше они не говорили. Мама занимала Олю бытовыми вопросами, обсуждала беременность и говорила о предстоящих родах — отвлекала, как могла. Между прочим спросила:

— Как назвать думаешь? УЗИ делала уже? Пол не определили пока?

— Ой! — ошеломлённо сказала Оля и прикрыла рот ладошкой. — Я забыла. У меня же была запись, а я пропустила из-за… — её глаза стали наполняться слезами и мама торопливо сказала:

— Ничего страшного. Сейчас поедем. Не получится попасть, так — пойдём на платное.

Оля стала собираться. У неё не было ни сил, ни желание, что-то организовывать. Хорошо, что мама здесь и может сделать это за неё!

Как мама организовала приём, Оля не узнала. Она просто сидела перед кабинетом, бездумно глядя в стену, выкрашенную цыплячье-жёлтой краской и ни о чём не думала. Она даже не слышала, как врач позвала её в кабинет по громкой связи. Мама пихнула её в бок:

— Иди! Пойти с тобой?

— Нет, я сама.

Гель, который наносили на живот, был холодным и влажным. Оля невольно поморщилась. Датчик заскользил по коже…

Врач начала что-то записывать, развернула к ней монитор:

— Видно?

Она кивнула. Переплетение дрожащих пятен и линий ни о чём ей не говорило.

— Вот один плод, а вот второй…

Новость оказалась такой внезапной, что Оля её не поняла. Похлопала глазами:

— Девочка?

— Пока не понять.

— А. Спасибо…

Когда она вышла из кабинета, мама, взглянула на неё и встревожилась: слишком растерянной, даже испуганной, выглядела дочь.

— Всё в порядке? — нетерпеливо спросила она, вскакивая.

— Д-да… — Оля обхватила себя руками, как от холода. Слова врача наконец дошли до сознания. — Мама, у меня близнецы. Я… боюсь. Смогу ли справиться?

Мать растерялась лишь на мгновение. Тень мелькнула на лице — и исчезла. Она уверенно сказала:

— Сможешь, конечно. Мы поможем. Первое полугодие отучишься, потом оформишь академический отпуск и приедешь к нам. Тесновато будет, но разместимся как-нибудь. Может быть, до начала занятий с нами поедешь?

— Не знаю, мама. — Оля беспомощно пожала плечами. — Как бабушку бросить одну?

— Ну, так-то она уже вполне самостоятельная. Ну, смотри сама…

— Я останусь.

Извещение о заказном письме её удивило, но не встревожило. Мало ли что там может быть! Она получила письмо, вскрыла его там же, на крыльце почты и пробежалась взглядом по тексту..

С первого раза ей не удалось понять смысл, только сообразить, что это что-то очень-очень плохое. Под ложечкой похолодело. Она несколько раз глубоко вздохнула, потом перечитала, стараясь вникать в каждое слово. На цифру в конце она глядела особенно долго, пытаясь постигнуть её огромность.

Потом сунула письмо в сумочку и медленно пошла к дому.

Бабушка на ноутбуке слушала концерт старых хитов, но увидев внучку остановила ролик и спросила:

— Получила? Ну что там?

— Требуют возмещение средств на ремонт, — потеряно пробормотала Оля. — Ну, за ту машину, в которую Саша врезался.

— Страховка не покрывает? — удивилась Катерина Павловна. — Надо потребовать независимую экспертизу. У них тачка золотая, что ли?

— Золотая, — кивнула Оля с совершенно убитым видом. — Ауди-кроссовер.

Екатерина Павловна изменилась в лице, но стойко выдержала удар:

— О как! А стоимость Сашиной квартиры покрывает?

Оля растерялась:

— Не знаю. Надо оценить. Вполне может быть. Бабуля, ты гений! Мне и в голову не пришло.

— Ну вот, и займись. Принимай наследство, выставляй на продажу…

Оля занялась беготнёй по конторам. Везде очереди, нервы… Уже начались занятия в институте, и она ужасно уставала от всего этого, но, занятая делами, уже не думала постоянно о смерти мужа — и ей стало легче. Наконец, всё закончилось. Вечером, уставшая донельзя, она вошла в квартиру, бросила сумку на полочку и с порога крикнула:

— Бабуля! Всё! Мы рассчитались! Завтра пойдём гулять, Зайдём в кафе — мороженку купим. Ты ужинала?

Ей никто не ответил, только тихо бормотал телевизор. Оля скинула туфли и, на ходу расстёгивая куртку, вошла в комнату. Екатерина Павловна лежала на полу перед креслом.

Оля на миг замерла, оглушённая страшным предчувствием, а потом бросилась к ней.

— Бабуля!

Она опустилась на пол, схватила за руку, пытаясь отыскать пульс, но рука казалась слишком холодной. Застывший взгляд был направлен куда-то в сторону.

Оля коснулась похолодевшей щеки и дрожащими пальцами закрыла бабушке глаза. Что делать дальше она не знала — и вбила запрос в поисковик. Прочитала статью. Позвонила в скорую. Сняла куртку, достала из шкафа чистую простынь и накрыла тело, поражаясь собственному спокойствию и только потом села и разрыдалась.

Полиция и скорая приехали почти одновременно — Оля уже успела выплакаться, успокоиться и вымыть лицо холодной водой и достать документы. Тускло ответила на вопросы…

— Ну почему, почему? Бабушка хорошо себя чувствовала!

— Похоже на сердечный приступ.

На похороны приехала только мама: у отца случился инсульт. Оля смотрела на её побледневшее лицо с тёмными кругами под глазами — и сердце сжималось от жалости. Она сидела за столом непривычно сутулая и тихо утомлённо говорила:

— Пока в больнице лежит, вернусь — заберу домой. Врач сказала, что если заниматься, функции организма можно будет большей частью восстановить. Но надо много заниматься.

Оля немного подумала и твёрдо сказала:

— В общем, рожать буду здесь. Папе нужна спокойная обстановка, а не два орущих младенца. И я тебе ничем помочь не смогу, мне бы с детьми управиться. Только путаться под ногами буду. И тебе не до того будет, чтобы с внуками нянькаться, папу бы на ноги поставить, Не переживай, я справлюсь.

— Хорошо. Надеюсь, я тоже.

Казалось, вторая смерть подряд, отключила все чувства. После похорон бабушки, Оля как будто и вовсе не жила, а существовала, действуя, как автомат по заданной программе.

Пока не попала в больницу.

На очередном осмотре в консультации она пожаловалась, что бывают тянущие боли внизу живота — и её положили на сохранение. Лёжа в неуютной палате на шестерых Оля как-то остро почувствовала, что растит в себе другую жизнь, которая частичка не только её самой, но и Саши. Она уже знала, что будут мальчики и надеялась, что они будут похожи на него.

Домой она вернулась спустя две недели — и обмерла от ужаса, отперев дверь. В лицо ударил запах сырости и плесени — как из подвала. Линолеум в коридоре вздулся пузырями. Оля охнула и бросилась в комнату. Квартиру затопили, похоже, давно: потолок был в жёлтых разводах, часть обоев отвалилась со стен. Шкаф покоробился, на темных полированных дверцах появились белые пятна.

Оля тихо всхлипнула и бросилась к книгам. К её радости, потоп не дошёл до этой стены и захватил лишь самый край книжных полок. В шкафу всё было намного хуже. Вода протекла внутрь, и плесени было много. Даже переодеться не во что!

Маленькую комнату потоп не затронул.

Первым побуждением было позвонить родителям, поплакаться в жилетку и попросить совета, но почти сразу Оля сообразила, что маме сейчас не до того.

Соседей сверху не оказалось дома. Немного потоптавшись перед дверью, Оля спустилась к соседям снизу.

Там жили супруги с дочерью лет десяти. Встречаясь на лестнице или во дворе, они здоровались, но по имени Оля их не знала.

Соседка оказалась дома.

— Здравствуйте. Я только выписалась из больницы и хотела узнать насчёт потопа. Вас же тоже залили?

— Ой, — махнула рукой соседка, — это безнадёжно. Старый дед там живёт. Вы проходите, проходите! Меня Света зовут.

— А я Оля.

Она окинула взглядом комнату. Здесь тоже были следы потёков на потолке и стене, но куда меньше, чем у неё.

— У меня всё хуже. Намного, — пожаловалась она. — Плесень. Пол буграми. Шкаф испорчен и вещи в нём тоже, даже надеть нечего.

— Без владельцев вскрывать квартиру не рискнули, — объяснила Света. — Ясно же, что не там проблема. У меня… ну ясно, что получше: и воды меньше было, и вытерла всё сразу.

Выглядела она так виновато, что Оле стало неловко:

— Светочка, вы не подумайте, я же не претензии какие выдвигаю, просто… я не знаю, что делать и зашла посоветоваться.

Соседка вздохнула:

— Мы и акт оформлять не стали. С Петровича взять нечего. Ну присудят ему погасить ущерб и будет он выплачивать с пенсии по три рубля, пока не помрёт. Смысл? — она поколебалась и добавила: — Оля, вы не подумайте чего плохого… У меня есть кое-какая одежда беременная. Думала за вторым пойти. Может, заберёте? Там не модное, конечно, но для дома сойдёт.

— Спасибо, — она с трудом сглотнула комок, подступивший к горлу. Она не ожидала такой отзывчивости. Нестерпимо хотелось плакать.

— Простыни с пододеяльниками нужны?

Она помотала головой: постельное лежало в шкафу маленькой комнаты и не пострадало.

С пакетом вещей она вернулась домой и в отчаянии огляделась: вокруг было так ужасно, что Оля не представляла, с какой стороны браться за дело.

После некоторых колебаний она позвонила Лёше, Сашиному бригадиру. Эти люди по крайней мере не будут драть с неё лишнего и честно расскажут, что нужно сделать в первую очередь, а что можно отложить до лучших времён. Вот!

— Лёша, это Сашина… вдова.

В сжатых выражениях она описала ситуацию и попросила помощи, а затем стала разбирать вещи. Связала в пачки влажные книги с покоробившимися страницами. Три — начало собрания сочинений Лондона — пожалела, положила, раскрыв посередине, на батарею. Затем занялась тряпками. Должно же было уцелеть хоть что-нибудь?

Оля надела резиновые перчатки не в силах побороть брезгливость. Как мерзко всё это воняло! Сырые вещи неприятно скользили в руках — гадость! И всё в расплывшихся чёрных пятнах… она добросовестно перебрала две полки. Отложила в сторону только любимую пёструю блузку: если получится отстирать запах плесени, то на ней чёрные пятна не должны быть сильно заметны, остальное упаковала — выкидывать. Посмотрела на оставшиеся две полки — и разрыдалась.

Как специально как раз в этот момент раздался звонок. Пришлось идти открывать.

Лёша приехал с двумя парнями из бригады. Они прошли в комнату и огляделись. Кто-то присвистнул.

— Очень всё плохо?

— Ну как тебе сказать… Бывает хуже, но я не видел.

— У меня есть сорок тысяч с копейками. Что можно сделать?

Лёша скорчил скорбную рожу, прошёлся по комнате, заглянул на кухню, в ванную и мрачно сказал:

— Ну, для начала мусор вынести. Не тебе же с пузом мешки таскать!

Они забрали промокшие книги и испорченные вещи и вышли. Вернулись быстро с какими-то инструментами и непонятной штуковиной: большим жёлтым цилиндром с ручкой на подставке.

— Это что? — удивилась она.

— Тепловая пушка. Собирайся!

— Куда? — испугалась Оля.

— У меня недельку погостишь. Тебе сейчас только плесенью и дышать! Я жене позвонил, не возражает.

Когда они выходили, Оля не сумела сразу попасть ключом в скважину — так тряслись руки. Лёша забрал ключи, закрыл сам и положил связку себе в карман, а потом забрал из Олиных рук пакет с вещами.

Они спустились к машине. Парни ещё что-то забрали из багажника и ушли. Лёша усадил Олю и прикрыл дверцу. Машина тронулась с места, заснеженные улицы проплывали мимо окна…

Оле чувствовала себя совершенно беспомощной, но ей стало легче. Появился человек, который о ней заботился, и можно было чуть-чуть побыть слабой.

Глава 8

Машина неслась по вечернему городу. Оля искоса поглядывала на Лёшу. Вёл он уверенно, казался расслабленным, но губы почти всё время сжимались, придавая лицу суровое и мрачное выражение.

— Извини, что я так вас выдернула. Просто не представляла, что делать и к кому ещё можно обратиться.

Собственный голос показался слишком жалобным, и она умолкла, недовольная собой.

— Нормуль. Это как раз хорошо, что ты позвонила. Многие шабашники халтурят и разводят на деньги.

Она кивнула, потом подумала, что он мог этого не заметить и сказала:

— Да, слышала об этом. А вам я доверяю. Саша много хорошего о вас рассказывал.

— Жалко его. Хороший мужик был. И работник старательный, добросовестный. Нас ценят за качество и скорость, поэтому я очень осторожно подбираю людей. Многие делают абы как, на отвяжись, а такое нам не подходит. У Санька навыков никаких не было, я его и брать не хотел, он упросил на минималку. Был сначала — так: принеси, подай, подержи… Но он так старался и так быстро учился! Пусть даже медленно что-то ещё делал, но всегда аккуратно. В общем, большие надежды подавал — и такая нелепая смерть… И тебя без помощи оставил… Родители хоть помогают?

Оля подумала, что остаться без помощи — меньшая из её бед. С уходом Саши в её сердце и жизни образовалась огромная дыра, и вряд ли когда-то она исчезнет. Но говорить этого она не стала, только вздохнула и объяснила:

— У папы инсульт. Мама сейчас с ним занимается. Ну… он говорить уже начал, ходить пытается. Она надеется, что восстановится.

— Вот оно как! — покачал головой Лёша. — Ты, если что, не стесняйся обращаться.

— Спасибо…

Разговор угас. Оля сморгнула слёзы — и не заметила, как они навернулись на глаза. Нет, нельзя думать о грустном!

Пусть даже мучит неизвестность с ремонтом. Через неделю, сказал, можно будет вернуться — уже хорошо. Как здорово, что парни согласились взяться! Саша рассказывал, что заказы расписаны на два-три месяца вперёд. К ней, значит, будут после основной работы приходить…

Хотелось расспросить Лёшу о работах в квартире, но Оля решила, что ей нужно хоть немного спокойствия и усилием воли отодвинула от себя эти мысли о проблемах. Все вопросы потом!

У Лёши дома их уже ждали. Полненькая шатенка открыла дверь и улыбнулась Оле:

— Добро пожаловать! Ты, наверное, не помнишь, меня Олесей зовут. Я на вашей свадьбе была. Мне так жаль…

Оля обернулась, когда дверь закрылась за её спиной и обнаружила, что Лёша не вошёл.

— А…

— А Лёша поехал к ребятам.

— Олеся, спасибо, что приютили. Мне очень неудобно вас стеснять, — сказала Оля, и впрямь чувствуя себя ужасно неловко. Она уже видела, что находится в хрущёвке-двушке. Для гостьи здесь просто не было места!

— Ну, что делать, раз так вышло. Хуже потопа только пожар. Акт хоть составляли?

— Одинокий дед залил, — махнула рукой Оля. — Говорят, что смысла нет.

Олеся покачала головой:

— Сочувствую. Пойдём, покажу комнату, а потом поужинаем.

В маленькой комнате на стенах были развешаны плакаты и рисунки с героями аниме, на стеллаже сидели и стояли в два ряда разные куклы. Девочка лет двенадцати, собиравшая в пакет тетради из стола, вскочила.

— Это моя дочка Катя. Она пока к нам перебирается. Конечно, за вещами ей придётся заходить.

— Конечно. Здравствуй, Катя. Извини, что пришлось потесниться. Это ненадолго.

За ужином Оля как-то незаметно для себя рассказала обо всём, что с ней приключилось.

— Руки опускаются! Тридцать три несчастья! Если бы верила в проклятья, сказала бы, что проклял кто.

— За чёрной полосой непременно должна быть белая. Рожать скоро?

— В конце января. Я так надеюсь, что успею сдать сессию! Но, говорят, с близнецами роды бывают раньше.

— О, ещё и близнецы!

— Мальчики. Ужасно боюсь, что не справлюсь. То, что читала от мамочек близнецов, — не для слабонервных.

— Ну вот что, — сказала Олеся после недолгого раздумья. — Запиши мой телефон. Я пока поспрашиваю знакомых девчонок, кто недавно рожал, может, кто вещи отдаёт. Где-нибудь через месяц позвони, хорошо? А что касается учёбы… С группой сдавать легче. Учи сейчас, всё учи, чтобы в сессию не дёргаться. Если вдруг раньше родишь, можно будет найти человека, который посидит с мелкими, пока на экзамене.

Она говорила так спокойно и уверенно, что и Оля вдруг ощутила прилив уверенности. Конечно, она со всем справится! Потому что она сильная, да и просто потому, что иначе нельзя.

На следующий вечер Лёша объяснил ей:

— Мы там сняли, что можно снять, но дня три ничего делать нельзя. Надо ждать, пока не просохнет. Ну и потом…

Он начал задумчиво тереть подбородок, и Оля торопливо сказала:

— Да я понимаю, что не до красоты. Просто, чтобы можно было жить и детей не страшно принести, а уж остальной ремонт — дело наживное.

Лёша вздохнул, как ей показалось, с облегчением:

— Ну вот… Да.

Жить в чужой квартире было неловко, хотя хозяева старались обеспечить ей комфорт. Может быть даже именно поэтому. Возможно, не прилагай они столько усилий, Оле было бы легче. Поэтому на восьмой день, когда Лёша сказал, что можно вернуться к себе, она почувствовала облегчение. Быстро собрав вещи, она тепло простилась с Олесей и Катей. Лёша повёз её домой.

Войдя в квартиру, она не могла поверить своим глазам. Ужасного запаха плесени не было, да и вообще никаких посторонних запахов она не заметила. Правда не пахло привычным домом, запах был свежий, но какой-то нежилой. Зато линолеум не пузырился. Обои в комнате оказались те же, что и раньше, будто и не осыпались, как листья осенью. Вместо паркета на полу лежал ламинат. Потолок сиял белизной. Лёша сказал:

— Полы мы поднимали, но линолеум в коридоре после просушки постелили тот же. Паркет… ну извини, не по карману. На что хватило. Потолок решили не трогать. Ну, прошлись краской, но, скорее всего пятна проступят. Кресло и диван выкинули. Тахту взяли на Авито. Кресла рядом не нашлось. Если найдёшь — звони, поможем с доставкой. На кухне и в ванной ничего критичного не было.

— Вы — волшебники! — Оля обняла Лёшу, клюнула поцелуем в небритую щёку. — У меня деньги на карте. Можно перевести или лучше наличкой?

— Можно не переводить. Это подарок бригады Сашкиным сыновьям.

Оля так растерялась, что могла только смотреть на него во все глаза.

Лёша видно заметил, что у неё наворачиваются слёзы и стал испуганно отступать.

— Э, нет! — Оля догнала его у самой двери и для надёжности вцепилась в рукав. — Так нельзя! Вы работали! Покупали! Мы договаривались!

— Женщина! — возмутился он. — Не говори глупости и не обижай мужиков. Мы от чистого сердца, — он высвободил рукав и юркнул в коридор и уже оттуда сказал: — Ты, как родишь, дай знать. Встретим. Ну, я пошёл, Леська заждалась. Двери закрой!

Звук захлопнувшейся двери вывел её из ступора. Закусив губы, она вышла в коридор, повернула ключ и несколько раз глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. Вернулась в комнату, посидела на тахте, приходя в себя и решительно поднялась: надо браться за дела, в первую очередь продукты купить. Сначала проверить, что осталось.

Оля прошла на кухню, открыла холодильник и, увидев загруженные продуктами полки, без сил опустилась на пол и разревелась. Сердце сжималось от любви к людям и благодарности.

Спустя несколько дней к Оле зашёл сосед: тот самый Петрович, что её залил. Выглядел он ужасно виноватым.

— Ты, дочка, не серчай. Ну, не рассчитал, жёнку свою помянул, а организм уже не тот, что раньше, вот и прозевал, рубануло меня. Прости, что так вышло. Я видел, тут у тебя хлопцы работали, давай стоимость ремонта оплачу, а?

Оля растерялась, не зная, что сказать, но дед и не спрашивал: без лишних слов он положил на тумбочку под вешалку конверт и, попятившись, вышел. Оля в некотором сомнении взяла конверт и пересчитала тонкую пачку пятитысячных, после чего позвонила Лёше

— Привет. Лёш, слушай. Дед пришёл, ну, который сосед сверху. Сотню принёс — сказал за ремонт. Давай я вам всё же заплачу, а?

Лёша шумно вздохнул и посопел, потом утомлённым скучным тоном заявил:

— Обидеть хочешь? Сказано же: подарок! Ты только деду возвращать не вздумай! Ущерб где-то так и вышел, так что твоё по праву. А вообще тебе деньги ой как понадобятся, это я как родитель говорю. Дети — дорогое удовольствие. Ну, можешь шкаф поменять, он там у тебя, вроде бы подмок, но я бы не советовал. Успеется. Если нужна будет помощь, звони. Договорились?

— Ага…

— Ну лан, я работаю.

Оля положила замолчавший смартфон, подошла к шкафу и оглядела его. Ну, страшненький он стал, это да, но функциональность от этого не ухудшилась. Она решила, что покупать пока ничего не будет. И вообще, всё побоку. Надо прежде всего заняться учёбой! Чтобы всё сдать с первого раза и быстро! А во-вторых, пора покупать всякую всячину для малышей.

Коляску для близнецов пришлось купить. Остальные вещи появились в квартире словно сами собой: Олеся развила бурную деятельность, вытрясая с подруг уже ненужное малышовое. Лёша привёз не только кроватки, но и несколько мешков всяких игрушек, одежды, обуви. Оля даже не рассортировала вещи, упихав в шкаф навалом. Она очень уставала. Ходить стало тяжело. Живот не давал ни согнуться, чтобы нормально обуться, ни долго сидеть за столом. Да ещё и постоянная беготня в туалет! Стоило малышам пошевелиться — и прихватывало.

Хотелось скорее родить и в то же время пугал и сам процесс родов, и то, как она будет управляться с двумя мальчишками сразу.

Врач сказала, что на всякий случай в дородовое надо лечь пораньше. Оля испугалась:

— У меня что-то не так?

— Мамочка, — укоризненно сказала врач, — у вас близнецы. Это просто подстраховка. Роды могут начаться раньше.

Полгода учёбы было жаль. Оля пошла в деканат и ей разрешили сдать сессию досрочно, но для этого пришлось походить с бумагами, да и учить надо было, не надеясь на авось. Когда сдаёт не группа, а один человек, все недочёты и недоработки куда заметнее! Зачёты она сдала легко, а вот экзаменов всерьёз боялась, потому что не успела подготовиться по всем темам. Однако сдала она без особых проблем. Оле было неловко: понимала, что экзаменаторы сочувствуют её состоянию и ставят оценки не совсем заслужено, но она всё равно была рада. Преподаватели каверзными вопросами не засыпали, а один профессор, напротив, когда она не смогла ответить на часть билета и лишь надеялась на тройку, начал задавать ей лёгкие вопросы, откровенно вытягивая, и, в конце концов, поставил четыре. Она, сгорая от стыда, пообещала:

— Я в академке подучу!

Профессор улыбнулся:

— Дочку ждём-с или сына?

— Сыновья. Двое.

— Двойняшки — это прекрасно, — сказал он. Энтузиазма в голосе не наблюдалось, а вздох звучал и вовсе трагично. — Но, полагаю, с ними будет не до учёбы.

— Ничего, я справлюсь, — бодро пообещала она и подумала, что Саша ею гордился бы.

Ложиться в дородовое не хотелось. Странно представлять, что внезапно ничего не надо будет делать, никуда не придётся спешить. Оля ужасно боялась родов. Она понимала, что бесконечные дела и проблемы отвлекают её от панических мыслей, а на больничной койке придётся остаться наедине со своими страхами. Но рисковать глупо — и в последних числах декабря онапошла сдаваться врачам.

В палате её и на самом деле стали одолевать тяжёлые тоскливые мысли. О родах она, как ни странно, почти не думала, зато всё время вспоминала Сашу. Сколько планов они строили! Хотели поездить по стране, завести двоих детей и большую лохматую собаку — только о породе не успели договориться, Саша хотел учиться на инженера-строителя и обещал самолично подготовить Олю к сдаче на права… И ничего из этого теперь не будет, кроме детей. Но Саша их уже не увидит…

От этих мыслей на глаза наворачивались слёзы, а в горле вставал комок. Оля старалась переключить мысли на что-то светлое и радостное, но ничего не получалось. Однако лежать не пришлось слишком долго: роды и впрямь начались раньше и оказались вовсе не такими ужасными, как она представляла, особенно поначалу. Дело было ночью, ей ужасно хотелось спать, она приходила в себя только от приступов боли, а затем снова проваливалась в тяжёлый сон.

— Повезло тебе, милочка: мало у кого такой высокий болевой порог, сказала подошедшая акушерка. — Пойдём рожать.

В первый момент её охватил ужас, но почти сразу Оля сообразила, что сейчас, совсем скоро, вся боль закончится. Осталось потерпеть совсем чуть-чуть! Да и «высокий болевой порог» означает, что рожать будет легко.

В родильном зале её оптимизм испарился так же быстро, как и возник. Всё было ужасно болезненным и бесконечно долгим! Когда она вскрикнула, чей-то голос потребовал:

— Не кричи, это отбирает кислород у малыша.

Оля кивнула — и продолжила страдать молча. Когда, наконец, раздался детский плач, она вздохнула с облегчением. Мальчика ей не дали, только показали и сразу отнесли в сторону. Она вытянула шею, но видно было плохо. Взглянула на настенные часы — всего час прошёл! Но какой же он был долгий! Оля немного подождала и попросила:

— Дайте мне сына!

— Через десять минут, вот как второго родишь, сразу двух и получишь, — улыбнулась акушерка.

Так быстро? — не поверила Оля, но почти сразу роды продолжились. Со вторым ребёнком действительно оказалось быстро и легче, чем с первым. Через несколько минут мальчиков положили ей на живот и та же акушерка её похвалила:

— Молодец, быстро управилась. Легко родила и мальчишки хорошие. Давай, подрасти и приходи за девчонкой.

— Легко? — поразилась она. — Этот ужас — это легко? Да я… я… да больше никогда!

Потом она долго изучала два одинаковых красных личика, пытаясь найти в них черты Саши — и не находила. И своих тоже. Зато оказалось, что не такие уж они одинаковые…

На выписку за ней приехали Лёша с Олесей.

— Здоровы, спят и кушают хорошо, — доложила она.

— Хорошо, если и дальше так будет, — сказала Олеся с явственным сомнением. — Смотри, если будет совсем плохо, звони, мы с дочкой приедем с ними погулять, чтобы дать выспаться.

— Спасибо, — тихо ответила Оля.

— А ты изменилась.

— Да?

— Была дёрганная, нервная вся, похожая на пугливого оленёнка, а сейчас такая уверенная, неторопливая и спокойная, как дорожный каток.

— Ну и сравнения у тебя, — рассмеялась Оля.

Оля понимала, что дети не всегда будут спокойными и скоро начнётся настоящий ад, но знала, что справится. Она сама не могла сказать, откуда к ней пришла такая уверенность в собственных силах. Оля надеялась, что обойдётся и без помощи, но одно то, что она была обещана, уже успокаивало.

Ожидаемый ад, однако, всё не наступал. Мальчики по-прежнему хорошо ели и почти не плакали, Оле удавалось высыпаться — если и не всегда, то часто. Олеся, забежавшая в гости с пачкой памперсов и небольшим тортиком, выслушала Олю, поглядела на малышей и заявила:

— Ну, ничёссе! Мне одна доча успела жару задать, до сих пор с ужасом вспоминаю, а у тебя просто подарочные дети! Радуйся, значит. С чёрной полосы выскочила, теперь белая началась. Пусть всё будет хорошо!

— Спасибо! — улыбнулась Оля. — Похоже, и впрямь всё налаживается. С мамой вчера разговаривала: говорит, папа на поправку пошёл. Уже ходит нормально, сам себя обслуживает. Она скоро снова на работу выйдет.

— Ну вообще здорово! — обрадовалась Олеся. — Я очень рада за тебя. А ты сама как? Нормально?

Оля подумала и удивлённо сказала:

— Знаешь, а я, кажется, нет. Вроде бы, раз всё наладилось, должна, но я так устала! Иногда даже злюсь на Сашу: он же знал, что у него теперь семья. Как он мог надраться и сесть за руль? Не понимаю! Он же и не пил никогда, в рот не брал! С чего вдруг? Это… так глупо и неосторожно. И несправедливо, что, человек умер, впервые оступившись. Некоторые, говорят, годами ездят подшофе — и с рук сходит, а тут… вот так.

— Может, как раз потому, что непривычный. Теперь уже не узнать, что случилось. Не мучай себя этим. Просто отпусти.

Проснулись мальчики. Олеся помогла их переодеть, Пока Оля их кормила, убрала со стола и помыла посуду.

После её ухода прошло с четверть часа. Когда раздался звонок, Оля решила, что это Олеся что-то забыла. Оглядела комнату, коридор — вроде бы ничего нет. Распахнула дверь — и обмерла. На пороге стоял Саша с букетом роз.

Глава 9

Это было настолько дико и неправдоподобно, что Олю словно парализовало.

Саша неловко переступил с ноги на ногу, протянул ей букет:

— Оленька, любимая, я всё объясню.

Она взяла цветы автоматическим движением, не спуская глаз с его лица. Красные розы… она покупала на похороны точно такие же. И Саша был почти такой же, как тогда, в морге… Только волосы отросли… Прошло больше полугода, тело должно было сильно разложиться… Или это был летаргический сон? Нет, такого не могло быть….

Оля попятилась. Саша принял это за приглашение и перешагнул через порог. Она не собиралась оставаться в квартире с призраком! Нельзя дать ему закрыть дверь!

Оля не была суеверной, но в этот момент её охватил ужас, лишающий всякого соображения. В ушах шумело — так шуршал песок, стекающий в могилу, пульс гулко грохотал, как комья по крышке гроба! В этих жутких звуках появился звон — нудный, однотонный, он всё нарастал. В глазах потемнело, ноги подламывались… Оля потеряла сознание.

Пришла в себя она на тахте в большой комнате. Как противны прикосновения холодной мокрой ткани! Она открыла глаза — Саша сидел рядом и с испуганным видом протирал ей лицо полотенцем. были противными.

Оля подняла дрожащую руку и, стиснув зубы, коснулась его лица. Щека оказалась нормальной на ощупь и тёплой.

— Ты… ты живой?.. — уточнила она.

— Конечно! — горячо подтвердил он. — Прости, что так вышло, но я только сегодня вспомнил о тебе. Я расскажу, что случилось — ты не поверишь!..

Оля села, охваченная внезапной злостью:

— Ага, вот как! Вспомнил он! Я тут с детьми гроблюсь, ночами не сплю, с потопом разгребалась одна, по добрым людям ходила, бабушку похоронила, обрыдалась вся. А ты, значит, в гробу полежал, типа отдохнул? Ну надо же, он спохватился, что у него, оказывается, семья есть! Мудак! Я и без тебя справляюсь! Одна справляюсь, понял? Я на твои похороны знаешь, сколько денег вбухала? Катись отсюда!

— Куда? — опешил Саша.

— А мне какое дело? Где шлялся, туда и катись! — она вскочила, швырнула в него мокрым полотенцем и, закрыв лицо скрещенными руками, опустилась на пол и расплакалась.

Как она мучилась без него! Сколько раз вздрагивала, заметив на улице похожую причёску, фигуру или походку. Сколько раз встречала в томительных снах — и просыпалась с лицом, мокрым от слёз. А он!.. «Только сегодня вспомнил» — ну не гад ли?

Саша поймал полотенце и растерянно смотрел на Олю, не представляя, что делать. Глухие звуки рыданий привели его в себя. Он отбросил полотенце на стол, сел на пол рядом с ней и обнял.

Оля, не глядя, с силой ткнула его локтем. Саша охнул, и отодвинулся. Оля не услышала, как негромко хлопнула входная дверь, но вдруг почувствовала запах духов и вскинула голову. У двери стояла элегантная дама лет сорока в длинной шубе из голубой норки с тортом в руках.

— Иди чай сделай! — скомандовала она. Саша вскочил и отправился на кухню, по дороге забрав торт. Оля поражённо оглядела незнакомку и спросила:

— Вы кто и с какой стати распоряжаетесь в моём доме?

Впрочем, ответ на этот вопрос её уже не слишком интересовал. Вспышка словно выжгла её. Она всё ещё не могла найти приемлемого объяснения внезапному воскрешению мужа, но чувствовала себя слишком разбитой, чтобы думать об этом. Безумно хотелось спать. Хоть бы все ушли и оставили её в покое!

Женщина хмыкнула и объявила:

— Я твоя свекровь. Меня зовут Людмила Эдуардовна.

— Что вам от меня надо? — возмущённо пробормотала Оля.

Мысли прояснились.

Это Саша, точно он! Живой. У Саши есть мать. Значит, нашлись его родные. И похоронила она не мужа, а… его брата. Близнеца. Но как это могло случиться?

Она потрясла головой и спросила:

— Что вообще происходит?

— Я ещё и сама ничего не поняла, — дружелюбно сказала незваная гостья.

У Оли снова звенело в ушах, давило в висках и был забит нос. Голова слегка кружилась и сил спорить или ругаться не было. Она проскочила мимо дамы в шубе, злобно зыркнув на неё, и юркнула в ванную комнату. Включила холодную воду, вымыла лицо, высморкалась и устало опустилась на край ванны, пытаясь собраться с мыслями и силами. Саша стал в дверях, подал ей полотенце и робко сказал:

— Я не виноват, правда. Ну… разве что совсем чуть. Я расскажу — сама решишь. У нас дочь или сын?

— Два, — устало пробормотала она. — Два сына.

Он шумно вдохнул и попросил:

— Можно увидеть?

Оле и хотелось похвастаться сыновьями, и в то же время обида не давала подпускать Сашу к детям. Она поднялась и мрачно сказала:

— Пойдём.

В комнату вошла первая, и встала так, чтобы быть между Сашей и малышами, словно он мог схватить их и убежать.

— А мне можно?

Женщина — Оля забыла, как её имя — стояла в дверях, не решаясь переступить порог. Она уже сняла роскошную шубу и оказалась худощавой, миловидной и очень скромно одетой: обычные джинсы и простая клетчатая рубашка. Оля сочла, что без шубы и нахальной самоуверенности она выглядит куда симпатичнее и кивнула, приложив палец к губам.

Она подошла, посмотрела с умилением, что-то неслышно прошептала, а потом подтолкнула Сашу в сторону двери, а Олю очень бережно взяла Олю за плечи и увлекла к тахте.

— Надо же. Я, оказывается, бабушка… — с удивлением сказала она. — Это здорово, но… как-то внезапно. Давайте сядем и сначала я расскажу, как встретила сына, а потом он нам расскажет, что вспомнил. Я сама ещё ничего толком не знаю.

Она опустилась на тахту, словно показывая пример. Оля поколебалась и тоже села — с той стороны, где было меньше места, чтобы муж не мог устроиться рядом. Она не собиралась так сразу его прощать: пусть сначала объяснится.

— Я вас слушаю.

— Напомню, меня зовут Людмила Эдуардовна. С мужем я разошлась в годы перестройки. Он начал заниматься какими-то махинациями, большие деньги его испортили. Развестись мы не успели, его убили, но он успел забрать у меня одного сына. Я искала его, но не нашла. В органах меня тоже не обнадёжили, сочли, что Лёшеньку убили вместе с отцом.

Она мимолётным движением погладила Сашину руку, и только тут Оля сообразила:

— Так Саша на самом деле Лёша?

— Алексей Александрович, да, — она помолчала, покачала головой и зло сказала: — Не удивлюсь, если бывший и по имени его не звал. Никогда он детьми особо не занимался, так что, думаю, забрал одного сына, чтобы сделать гадость мне. А другого оставил, чтобы жизнь мёдом не казалась: был у нас такой разговор, что без детей мне легко стане…. Ну, уже неважно. Думаю, не надо объяснять, как я тряслась над вторым ребёнком! Правда мне было куда легче обеспечивать семью, чем многим в то время. На счету мужа были деньги, которых хватило не только на жизнь. Сначала открыла пекарню. Дело шло прекрасно, и я хорошо продала её, когда узнала, что в районе строится хлебозавод с кондитерским цехом. Потом вложилась в салон своей подруги, ну а сейчас у меня их уже несколько. Я бухгалтер, деньги считать умею и представляю, как и куда лучше вкладывать. А вот сына я упустила. Мне было больно, что у него нет отца и брата — он сначала ужасно скучал по Лёше… Я так старалась обеспечить Илье всё остальное, ну и… перестаралась, очевидно.

Она опустила голову и сжала губы, отчего лицо приняло скорбное выражение.

— В каком смысле «перестаралась»? — уточнила Оля.

— Слишком легко ему всё давалось. В школе-то неплохо учился, я ему на окончание оплатила вождение. Когда права получил, доверенность оформила на машину. Тогда ещё он срывался иногда, грубил, но казалось, что в целом всё нормально. А потом как-то сразу кувырком пошло: из института вылетел, поступать снова не захотел, работать не стал, всё искал куда пристроиться, да ничего найти не мог. Поработает месяца два в лучшем случае — и всё. Пить стал, с травкой баловался, по каким-то сомнительным клубам шастал, девиц катал. Я уже поняла, что слишком много давала, да мало требовала и гайки слегка закрутила, перестала давать карманные деньги: ещё надеялась, что перебесится и за ум возьмётся. А потом — опухоль. Я как-то сразу поняла: всё, конец.

— Ну мама! — не выдержал Саша.

Она бросила на него быстрый взгляд и покачала головой:

— Это страшно, это очень страшно, когда не с кем поделиться. Хотела поговорить с Ильёй, а он вернулся пьяный, у машины крыло помял… И так мне жалко себя стало и сына непутёвого! Как он без меня? Разобьётся же, бестолочь, раз в таком виде за руль садится! В общем, не вышло у нас задушевного разговора. Разругались вдрызг. Я у него отобрала и ключи, и доверенность. Думала, может хоть перед лицом моей смерти он опомнится и возьмётся за ум, а он… он…

— Мама, не надо! — опять вмешался Саша.

Значит, это Илья разбился на Олиной машине. Не зря Людмила Эдуардовна беспокоилась! Оля никак не могла сообразить, в какой момент в квартире появилась Людмила Эдуардовна, слышала ли она о похоронах и поняла ли, что речь идёт о её сыне. Но как могло выйти, что Илья с Сашей поменялись местами? Оля предпочла бы выслушать мужа, а не его мать. Какое ей, в общем-то, дело до проблем Людмилы Эдуардовны с сыном? Но у неё не было сил на конфликт, да и было жаль эту женщину. Может и нет её вины, в том, что сын вырос таким. Не всё зависит от семьи, многое — от окружения. Наверное, будет лучше дать Люжмиле Эдуардовне выговориться. Рано или поздно всё разъяснится.

Людмила Эдуардовна достала платочек, промокнула слёзы на щеках и сухо закончила:

— В общем, Илья хлопнул дверью и ушёл к себе. Неделю со мной не разговаривал, старался вообще не попадаться на глаза. Я видела, что еда в холодильнике пропадает — и всё. А потом он ушёл — и пропал.

На её глаза снова навернулись слёзы, и Саша торопливо сказал:

— Всё, хватит. Я сам расскажу, что дальше было!

Людмила Эдуардовна помотала головой:

— Ничего. Я смогу. Чайник, наверное, уже вскипел? Может быть, пойдём на кухню?

Саша, пользуясь паузой, по-хозяйски заварил чай, достал кружки с верхней полки буфета, чайные ложечки из ящика, разлил чай по кружкам. Оля пристально следила за его уверенными движениями. Это на самом деле Саша — он помнил, что где находится и без сомнений поставил перед Олей её любимую кружку.

Она поймала себя на том, что всё ещё не верит полностью в его возвращение и ищет подтверждение своим сомнениям или их опровержение. Как всё это странно!

Людмила Эдуардовна взяла кружку глотнула и снова поставила.

— Илья и раньше мог уйти из дома на день-два, в этом не было ничего необычного, но затем я не на шутку встревожилась. Илья раньше нередко пропадал на день-другой, с деньгами загулять несложно, но денег у него не было. Он знал, что всегда может попросить у меня. Не думаю, что он делал какой-то запас. Ну и, я рассудила, что в таком случае ни одна его подружка или приятель надолго ему кров не предоставят. Когда он не вернулся на третий день, я встревожилась. Сначала обзвонила друзей, но его никто не видел. Мне надо было ложиться на операцию, но как я могла? Пошла в полицию, стала обзванивать больницы. Мне сказали, что парень, похожий по описанию, лежит в реанимации. Без сознания. Его нашли в тот же день, когда он исчез. Какой-то водила зашёл в лес, натолкнулся на тело и вызвал скорую. Я, конечно, поехала в больницу — и опознала Илью.

— Повезло, — пробормотала Оля. — И вам даже в голову не пришло, что это не он?

— Как же я могла предположить? Увидела, конечно, что он изменился, но сочла это последствием травмы. Причёска… Ну, ему же выбрили часть головы, чтобы обработать рану… я подумала, что и остальное слегка обкорнали, чтобы не мешали лохмы. Специально уточнять не стала: когда сын при смерти, до волос ли? Как раз подошло время моей операции. Её делали в этой же больнице, только на другом отделении. Илья — я ведь считала, что это он — лежал на втором этаже, а я — на четвёртом. Уже на второй день после операции я смогла его навестить. Решила, что всё время, сколько можно, буду проводить с ним и разговаривать — ведь даже в бессознательном состоянии мозг работает. Но он пришёл в себя, вот только ничего не помнил: даже имени своего не помнил и не представлял, кто он и что с ним случилось! Я испугалась…

— А уж я-то как испугался! — подхватил Саша. — Врач только покивал, поцокал языком и сказал, что при травмах головы такое бывает и по идее должно достаточно быстро пройти, тем более, когда попаду в домашнюю обстановку, где всё знакомое и родное. Какая-то совершенно незнакомая тётка называет меня сыном, что-то рассказывает — а я не помню вообще ничего из этого. Жуть!

От этого воспоминания его передёрнуло.

— Погоди, — перебила его Оля. — Из этого — не помнишь, а что-то другое?

— Да. Другое было, но…

Он замялся и отвёл глаза в сторону, словно никак не мог решиться рассказать, потом тяжело вздохнул и признался:

— Мне сны снились — много. И в них я всякое помнил, чего не было. Ну, что читал: индейцев, пиратов, космические полёты… детдом видел, и тебя тоже, но как тут понять, что на самом деле было, а что пригрезилось! Тем более мама мне рассказывала о моей жизни… ну, о жизни Ильи. Какой тут детдом?

Вот я и решил, что всё, что вспоминается — это из подсознания. Оно же не отличает, что было на самом деле, а что прочитано или в кино увидел.

Людмила Эдуардовна вздохнула и призналась:

— Мне в больнице сказали, что память скорее всего вернётся, но предупредили не давить на сына. А я… не скажу, что давила, но старалась что-то вспоминать и рассказывать ему. И теперь чувствую себя виноватой. Думаю, если бы я не пыталась разбудить в нём воспоминания Ильи, собственная память могла бы вернуться куда быстрее. Но мне и в голову не могло прийти… Я рассказывала о тех моментах, которые, как мне казалось, Илья должен был помнить лучше всего, фотографии показывала. Он часами разглядывал альбомы, вглядывался в лица, морщился — и, конечно, ничего узнать не мог.

— Вы хотели, как лучше, — сочувственно сказала Оля. — Действительно, всё так совпало!

Она покосилась на торт и проглотила слюну. Как давно она не могла себе позволить таких излишеств!

— Давайте всё же чай попьём, — предложила она.

Людмила Эдуардовна глотнула — и поморщилась:

— Да он совсем остыл! Давайте погреем.

Пока кружки крутились в микроволновке, Саша разрезал торт и разложил по тарелочкам. Оля, не дожидаясь чая, начала есть. Какая вкуснотища! Язык проглотить можно!

Саша достал и раздал кружки. Людмила Эдуардовна тоже попробовала торт и продолжила:

— Я на сына нарадоваться не могла! Он стал таким деликатным, заботливым… Очень переживал о моём состоянии. Когда оказалось, что опухоль была доброкачественной, мы оба были так рады!

— Ты наверное думала, что надо было меня раньше по башке стукнуть, — рассмеялся Саша.

— Было такое… — смутилась: Людмила Эдуардовна. — Но теперь, когда с тобой всё выяснилось, теперь у меня целых два вопроса: куда делся Илья и почему ты, дорогая, не смогла найти мужа?

Она повернулась к Оле.

— Я не искала, — пробормотала она. — Я его похоронила. Ну, то есть, вероятно Илью.

Людмила Эдуардовна вздрогнула и уронила кружку. Она упала на стол и раскололась, чай растёкся по столешнице.

— Господи… Как?

Саша торопливо схватил полотенце и начал вытирать стол. Оля прижала ладони к щекам и с ужасом пробормотала:

— Соболезную… — неловко пробормотала Оля. Надо было как-то подготовить несчастную женщину, а не так сразу. Не сообразила, как лучше сказать!

— Как? — глухо повторила Людмила Эдуардовна.

— Это было в тот день, когда Саша уехал. Мне сообщали, что муж разбился. Ну… машина моя, документы Саши при нём были, фото соответствует — никому и в голову пришло, что это мог оказаться не он. Одежду я не видела. Мне сказали в морге, чтобы принесла другую — я и принесла. Лицо… ну, он был похож. Вот только Саша уехал с длинными волосами. Но я, когда увидела стрижку, ничего такого не подумала: перед отъездом был разговор, что в парикмахерскую пора…

Людмила Эдуардовна встала и отошла к окну.

Оля с Сашей переглянулись. Он встал, шагнул к матери, обнял за плечи. Так они простояли несколько минут. Оля отметила, что платок она доставать не стала. Жаль, лучше бы поплакала!

Но когда Людмила Эдуардовна обернулась, рот её был скорбно сжат, но, глаза оказались сухи. Она покачала головой и обратила взгляд на сына:

— Я не понимаю, как вы могли поменяться местами?

Глава 10

— Я тоже не могу этого понять, — подхватила Оля. — Неужели ты совсем ничего не помнишь?

Саша смутился:

— Ну почему? Я раньше не мог вспомнить, а сегодня получилось — как-то всё сразу всплыло. Всё началось тогда, когда ты сказала о беременности, и я решил, что должен непременно найти родных — не для себя, а чтобы ребёнок знал что-то о своих предках.

— Ты говорил, — кивнула Оля.

— Да. Ты тогда ещё сказала, что это не очень хорошая идея. Мне не хотелось спорить, да и аргументов никаких не было, просто чувство, что это важно. Но поиски я не прекратил…

* * *

В тот тёплый июньский день Саша вышел из дома в смятении. Оле, наверное, было бы неприятно узнать, что он не просто искал родню, а уже нашёл. Не сам, конечно.

В бумагах детского дома не осталось никаких следов. Маленького Сашу нашли на вокзальной платформе. Одежда выглядела добротной, хотя была очень грязной. Возраст определили как три с половиной года — на глазок. Ребёнок в таком возрасте уже должен разговаривать, но он не говорил — возможно, из-за стресса. Воспитатель ему рассказывала, что он был очень дерганным и всего пугался. Вопросы понимал, кивал или мотал головой, но рта не раскрывал больше месяца, после того, как оказался в детдоме.

Фамилию ему дали в честь сотрудника милиции, который обратил внимание на мальчишку, сидящего на скамье с потерянным видом, а имя он выбрал сам: мальчику называли разные имена, но он только головой качал и ли вообще не обращал внимания, а на имя Саша среагировал: на глаза навернулись слёзы и губы задрожали, он кивнул.

Сам он ничего этого не помнил, хотя, кажется, по возрасту мог уже запомнить какие-то моменты прежней жизни.

Когда он рассказал об этом в бригаде, Лёшка-бригадир, сказал:

— Мы тут не спецы, тебе бы к психологу. Я читал, что память может блокировать неприятные воспоминания, но если специалист хороший, то вытащить сумеет.

Саше узнать о семье хотелось, а неприятных воспоминаний — нет. Да и кто даст гарантии, что в них будет что-то ценное, что поможет найти родню?

Набравшись нахальства, он обратился к одному из бывших клиентов. Анатолий Николаевич несколько месяцев назад купил квартиру в старом фонде, и Саша менял ему проводку с установкой дополнительных розеток и разводкой для потолочных светильников. Полицейский китель с майорскими погонами он углядел случайно и почему-то удивился: добродушный дядечка был, как Саше казалось, совсем не похож на мента. Он даже что-то сказал об этом, и они обменялись несколькими фразами. Вроде бы клиент как раз в розыске и работал. Саша сам разговор запомнил плохо: это была просто болтовня в процессе работы. Кто же знал, что понадобится помощь этого человека!

Конечно, Анатолий Николаевич мог отказать в просьбе, но не отказал. Записал дату, и сказал, что попробует пробить по своим каналам. Саша надеялся, что он так и сделает. А то ведь мог пообешать, чтобы отделаться от назойливого просителя, а через пару недель позвонить и сказать, что ничего узнать не удалось. И всё! Разве проверишь?

Саша настроился на долгое ожидание, но Анатолий Николаевич позвонил на четвёртый день:

— На работе? Ну ладно, заезжай вечерком, поговорим.

С пустыми руками ехать неудобно. Коньяк купить? Но сам Саша за рулём и в рот не берёт. Выйдет по-дурацки, если Анатолий Николаевич решит распить бутылку за разговором, и вынужден будет пить один. Торт или конфеты? Тоже глупо: не к девушке же едет. Фруктов взять? Ну так не в больницу идёт…

Что он узнает во время визита?

Это мучило его больше всего. Если бы Анатолий Николаевич нашёл его родителей, он мог просто продиктовать координаты по телефону, ведь верно? Неужели они все погибли? Или полицейский хочет ему рассказать что-то такое, что не стоит говорить по телефону?

К вечеру Саша совершенно извёлся, зато сложности с выбором презента отошли на второй план. Первым по дороге на глаза попался кондитерский магазин — ну так тому и быть.

К его облегчению, хозяин, принимая коробку с тортом, обрадовался:

— Вот спасибо! Мне все коньяк тянут или вино, а я не любитель, печень пошаливает. Чай будешь или кофе?

— Кофе! Дома сейчас нельзя: жене от одного запаха плохо. А я люблю кофе, она и приучила.

Ему не терпелось спросить о том, что удалось узнать, но сумел сдержаться и терпеливо ожидал, когда Анатолий Николаевич сам начнёт разговор.

Наконец, кофе был сварен, торт разрезан. Саше кусок в горло не лез.

— В общем, вот что получилось. Твой отец ударился в бега. Мы его искали, чтобы посадить. Ну и порасспрашивать, чтобы не его одного. Нашли, но поздно: он уже ничего никому рассказать не мог. Кто его убил, конкуренты или так называемые друзья, узнать не получилось. Там финансово-бандитские разборки были, не суть, тебе в это вникать не надо. А суть в том, что сбежал он почему-то не один, а с тобой. Мать тебя искала, так что думаю, будет рада, что нашёлся. Брат ещё есть. Ты ведь на колёсах, верно? Тут ехать всего ничего, километров семьдесят. Хрен его знает, чего не нашли сразу. Может потому, что, хоть и рядом, а уже не то что район соседний, а и область другая, может потому, что имя другое. Сашей отца твоего звали, а ты — Алексей. Ну и вроде по возрасту имя должен был знать. А может даже имя и адрес — уже в садик начал ходить, там такие вещи заставляют намертво заучивать. Честно говоря, может и не особо искали, тогда обстановка горячая была. Ну вот. Я написал тебе адрес и телефоны, а дальше сам смотри, что делать будешь.

Саше считал, что он готов к любой информации, но оказалось, что это не так. Горло сжало спазмом, глаза жгло. Значит, родители не отказывались от него! Мать искала, да и отец, значит, любил и не хотел разлучаться, раз в бега прихватил с собой.

Справившись с первым ошеломлением, он взглянул на хозяина, который с аппетитом уплетал торт и, сглотнув комок в горле, тихо сказал:

— Спасибо!

На бумаге было всего несколько строчек, но они скакали перед глазами и не сразу удалось прочесть имена

Кузнецовы — самая банальная фамилия. Людмила Эдуардовна и Илья Александрович. Один адрес — значит, живут вместе. Номера квартиры нет, выходит, свой дом. И телефоны!

— Будешь сейчас звонить?

Саша помотал головой:

— Надо сначала привыкнуть к мысли, что… что они есть и что меня не выкинули за ненадобностью, а просто потеряли.

— Тоже верно. Ты пей, остынет же.

Он поднял чашечку, с наслаждением вдохнул аромат и глотнул терпкий горьковатый напиток. Какой необыкновенно вкусный кофе сварил Анатолий Николаевич! Вдруг ужасно захотелось есть. Саша с жадностью накинулся на торт.

— Эх, надо было тебя ужином покормить. Не сообразил.

— Не надо! Домой сейчас, там и поем.

— Ну ладно.

— Спасибо громадное! Не представляете, как я вам благодарен!

Хотелось немедленно поехать по найденному адресу и посмотреть на родню, но Саша справился с нелепым порывом. Далеко не факт, что даже просидев весь день у калитки дома, он их увидит. Уже не говоря о том, что, может, они лишь зарегистрированы по этому адресу, а жить могут в другом месте. Дом может оказаться не шикарным особняком, а гнилой избушкой.

Саша несколько дней ходил в нерешительности. Мать его искала, но потом, видно, смирилась с потерей и перестала искать. Стоит ли смущать её душевное спокойствие, вторгаясь в спокойную налаженную жизнь?

Хотел было посоветоваться с Олей — но не решился. Она не считала поиск родственников важным и нужным, да и вообще, его родня — ему и решать.

Саша долго рассматривал бумагу с именами и координатами родных, словно надеялся найти там что-то новое, что поможет ему понять, как действовать. Плохо, что Анатолий Николаевич не догадался написать даты рождения. Хотя бы представлять возраст матери! Может, ей чуть за сорок, и никакие потрясения не страшны, а может, если он поздний ребёнок, и за шестьдесят — тогда надо быть осторожнее. А брат? Старший он или младший? Хотя, если и младше, то ненамного.

Несколько раз Саша повторил имена вслух. Людмила Эдуардовна — имя звучало вычурно и официально. Илья Александрович — мягче, уютнее. Саша почти уверился, что брат младше и решил, что сначала надо поговорить с ним и уже у него спросить о матери. И сразу стало легче.

По дороге с работы он свернул в тихую улочку, остановил машину и набрал номер брата.

— Слушаю?

Саша глубоко вздохнул, и сумел сказать почти спокойно:

— Добрый вечер, Илья. Ты, наверное, знаешь, что у тебя был брат?

После небольшой паузы голос, в котором явственно слышалось недоумение, ответил:

— Ну, допустим, знаю. И что? Кто это говорит?

— Это… я, Алексей. Я твой брат, — Саша даже запнулся, так странно было называть себя непривычным чужим именем. Рос в детском доме, а сейчас попробовал найти родных и… вот, нашёл…

Молчание длилось так долго, что Саша не выдержал:

— Алло! Илья?

— Я здесь, слушаю, — голос звучал хрипло. — Ты… это… Блин, неожиданно как! Даже не знаю, что сказать…

— Ты… не рад?

— Я? Рад, конечно. Но знаешь… обалдел. Нам надо встретиться!

Саша с облегчением перевёл дух. Только сейчас он понял, как боялся что услышит, что Илья знать не знает и знать не хочет никаких братьев.

— Да, конечно. И живу недалеко, в Александровке. Я на колёсах, могу приехать. Только сейчас работаю. Вот разве что в субботу… Ты как, свободен?

— В субботу? Дай подумать… Ага, свободен, да. Давай тогда в пятницу созвонимся и уточним, что и как.

— Послезавтра, значит? Хорошо. Слушай, скажи про маму. Я ничего о ней не знаю. Какая она? Сколько лет ей, как здоровье? Хотелось ей позвонить, но не решился: вдруг у неё сердце слабое или ещё что, а тут такое потрясение.

— Да, — отрывисто сказал Илья. — Слабое. Это ты прямо молодец, что сообразил сначала мне позвонить. У мамы всё плохо, готовится к операции. Не надо её сейчас беспокоить.

— Что за операция? — встревожился Саша.

— Опухоль. Встретимся — всё расскажу.

Илья сбросил вызов. Саша, оглушённый диагнозом, некоторое время бездумно смотрел на дисплей мобильника и только когда тот потемнел и погас, тронул машину с места и поехал домой.

Он ругал себя. Ведь мог найти родных раньше, а теперь вот… Кто знает, насколько серьёзна опухоль, какая стадия, насколько она угрожает жизни?

По пути он опять решил всё рассказать жене, но уже подъехав к дому, снова передумал. Не нужно сейчас грузить Олю своими проблемами. Ей и так нелегко приходится. Вот когда маме сделают операцию и будет уже какая-то ясность… А может, лучше и вовсе после родов, чтобы не напрягать.

Саша решил, что в пятницу свяжется с братом вечером, часов в восемь. В душе он надеялся, что Илья позвонит первым. Очень хотелось, чтобы брат тоже проявил заинтересованность во встрече.

Хотя уже после трёх часов он стал нервничать: у Ильи, наверняка хватает забот с матерью. Надо самому инициативничать!

Но всё же Илья позвонил — в самом начале шестого.

— Привет, это я. Узнал? Как договариваемся на завтра?

— Я приеду. К вам домой, как понимаю, пока нельзя. Куда? В кафе какое-нибудь?

— Давай в кафе, — согласился Илья. — У нас их до фига. Вот, на Садовой уютная кафешка есть. Ты во сколько выезжаешь?

— Часов в десять.

— Во! Позвони, как будешь подъезжать, я туда подойду.

Было так странно сознавать, что уже завтра он увидится с братом. Подумать только, у него в самом деле будет брат! Да что там, уже есть!

Был порыв надеть костюм, или хотя бы рубашку с галстуком, но, поразмыслив, Саша решил, что не стоит выряжаться. Поедет в джинсах, как обычно. Он натянул обычную футболку, а сверху — тонкий свитер. Волосы разлохматились. Саша сначала зачесал их на сторону, потом — назад, чтоб не лезли в глаза. Может, резинкой перехватить?

Оля как-то почувствовала, что для него сегодня особенный день. Она так странно на него смотрела. Или просто из-за того, что оброс?

— Может, подстричься лучше? — спросил он.

Саша ожидал увидеть улыбку, но Оля согласилась как-то уныло и отвела взгляд. На миг встревожился, потом вспомнил: перепады настроения, гормоны.

Он простился, коротко поцеловал жену в щёку и вышел из квартиры.

Собрался он быстрее, чем рассчитывал, время было — самое начало десятого. С погодой повезло: тепло, солнечно — и он порадовался тому, что можно будет не только сидеть в кафе, но и пройтись вместе по парку или скверу. А если повезёт, в кафе будут столики на улице.

Выдёргивать брата из дома на час раньше договорённого — не слишком хорошая идея. Саша, не раздумывая, свернул к парикмахерской. Это девушкам часто нравятся лохматые мужчина, а парни обычно относятся к длинным волосам настороженно, а Саша, чего скрывать, хотел произвести на брата приятное впечатление.

После стрижки он минут пять стоял у зеркала, с сомнением рассматривая свой новый облик. Положился на вкус парикмахера — и теперь не мог понять, нравится ему стрижка или нет. Ну, теперь жалеть поздно: волосы короткие и ничего не изменить!

Ехал по навигатору. Когда подъезжал, набрал номер Ильи:

— Полчаса до места.

— Ага, иду.

Саша хотел, интереса ради, посмотреть на дом матери, но тот оказался не очень близко, а опаздывать ко времени, которое он сам и назначил, не хотелось. Нужная улочка оказалась тоже на окраине, но от дома не близко.

Ещё подъезжая, Саша увидел, что столики на улице есть. За одним сидел парень в джинсах и свитере — и всё. То ли кормили здесь не очень, то ли время было неудачным. Он остановил машину у края тротуара и вышел. Парень оглянулся на звук, встал и шагнул навстречу. Саша остановился. Меньше всего он ожидал увидеть своё же лицо!

— Илья?

— Ну, здравствуй!

Они шагнули друг к другу, неловко, словно по принуждению, обнялись, и снова отступили, вглядываясь друг в друга, словно выискивая отличия. Одеты, в общем, одинаково: джинсы и тонкий свитер. У Ильи волосы подлиннее и причёска выглядит получше, с лёгкой досадой отметил Саша и сказал.

— Не ожидал, что мы близнецы.

— Ну, я знал, но всё равно… странно, — он неловко пожал плечами и улыбнулся. — Слушай, ты извини, но я подумал, нам лучше на природу выбраться. Тем более, что ты на колёсах. Ну и купил пиццы и… всякое.

Саше хотелось расспросить Илью обо всё прямо сейчас, не отвлекаясь на дорогу, но раз брат уже закупился, то отказывать вроде и неудобно.

— Можно и на природу. Давай в машину!

— Ага, ну ты пиццу возьми, а то мне с сумкой неудобно.

Сумка на ремне, которую он подхватил со стула и впрямь выглядела тяжёлой. Саша с сомнением поглядел на три коробки пиццы и отнёс их в машину:

— Ты набрал как на бригаду! Куда столько?

— Да брось, Лёшка. Нам есть о чём поговорить, а на свежем воздухе и аппетит здоровый! Не пропадёт!

— Давай я тебе половину оплачу?

— Да брось! — ухмыльнулся брат. — Ты же, считай, у меня в гостях.

— Ну разве что… Куда едем?

— Да можно не заморачиваться: выехать на шоссе, а там выбрать лесополосу поприличней на вид.

— Можно. Знаешь, мне как-то неловко, что ты меня Лёшкой назвал. Меня в детдоме Сашей звали и по документам я тоже Александр. Лёшкой моего бригадира зовут.

Илья удивился:

— Странно! Ты же большой уже был! Ну, говорил, имя своё знал. Мне кажется, я даже помню тебя, смутно правда. Но чёрт его знает, может это потому, что на фотках видел много раз.

— Мне сказали, я вообще не говорил, — Саша пожал плечами. — Только кивал или головой мотал. Ну вот, на Сашу и кивнул.

— Странно… — повторил Илья. — Может, испугался чего… Есть вероятность, что отца у тебя на глазах убили. О, я понял! Отец был с кем-то, кто называл его по имени, потому ты имя и запомнил.

— Может и так. А фоток с собой нет?

— Вот альбом я не взял, не сообразил. Ну, потом.

— Потом… — эхом отозвался Саша. — Ты лучше про маму расскажи. Как она?

Глава 11

На лице брата на миг мелькнуло обиженное выражение, но он с готовностью сказал:

— Ну как… Плохо! Готовится к операции, да только опухоль большая уже.

— Опухоль чего?

Илья замялся и неуверенно сказал:

— Н-не знаю. Она не говорит. Наверное, по-женски, ведь иначе сказала бы, верно?

— Наверное. Тебе виднее, я же её не знаю, — пробормотал Саша, съезжая на просёлок.

Мать, которую он не помнит, которую искал и о которой втайне мечтал, умирает. Илья не сказал этого, но, похоже, был уверен. У Саши язык не повернулся бы сказать такое вслух. Может и брат не хочет об этом говорить и даже думать.

— Я должен её увидеть до операции, — решительно сказал Саша. — Она искала пропавшего сына, значит, будет рада моему появлению, а радость увеличивает волю к жизни. Не стоит затягивать.

Он остановил машину и огляделся:

— Как место? Пойдёт?

Вдоль дороги тянулись вверх ровные белые стволы, но чуть дальше виднелись верхушки сосен: похоже, местность поднималась вверх.

— Шикарно! — согласился Илья. — Здесь подлесок густой, надо до сосен дойти, там должно быть посуше.

— У меня в багажнике непромокаемый плед лежит.

Братья направились в лес.

Действовали дружно: Саша расстелил плед, Илья поставил коробки с пиццей и начал вытаскивать снедь из рюкзака. Откупорил коньяк, разлил по пластмассовым стаканам:

— Ну, за встречу!

Саша символически смочил губы и отставил стаканчик в сторону, подцепил кусочек пиццы.

Илья глотнул, как воду, как сразу осушив полстакана, и только тогда заметил, что стакан брата полон:

— А ты чего?

— Я же за рулём! — удивился Саша. — Ну, рассказывай. Чем мама занимается, чем сам?

— Да особо не о чем. У мамы сеть парикмахерских салонов и фотоателье. Я — студент. Ну, знаешь, «живут студенты весело от сессии до сессии, а сессия всего два раза в год».

— Здорово. Я тоже хочу учиться — в строительном. Но не знаю, получится или нет. У меня семья, зарабатывать надо, вот и работаю. Строительство, ремонт, отделка — всё такое.

— Ну ни хрена себе! Рано тебя охомутали. Пузом припёрла?

— С чего это вдруг? По любви, — он подавил неприятное чувство и спросил: — А почему отца убили? Убийц не нашли?

— Да кто там разберёт! — махнул рукой Илья. — Времена такие были. Не нашли кто, а может и не искали. Расскажешь о семье? Жена-то что сказала, когда узнала, что родню нашёл? Обрадовалась?

Саша смутился:

— Я вообще никому не сказал пока. Сначала увидеться хотел. Кто знал, что за родня? Может вы меня видеть не захотели бы, так чего буду людей дёргать зря? А уж жене — ни полслова. Не нужно ей нервничать попусту, беременная она у меня.

Илья нервно облизал губы и снова взял стакан:

— Вот оно что! Понятно.

Теперь он тянул коньяк медленно, сквозь зубы.

Саша потянулся за упаковкой нарезанного сыра, открыл и поставил около брата:

— Ты хоть закусывай, захмелеешь. Нож есть?

Илья закашлялся, словно поперхнулся, но справился раньше, чем Саша поднялся постучать по спине:

— Зачем нож?

— Колбасу нарезать. У меня в машине есть, но сразу не сообразил, а бежать влом

— Не подумал.

— Ну и ладно, так обойдёмся.

Саша вытряхнул из стопочки стаканчиков один, налил себе сока и с удовольствием глотнул. Пицца оказалась вкусной даже в холодном виде, но такой острой! Илья встал, шагнул в сторону, предупредил:

— Отлить отойду.

— Давай! — благодушно кивнул Саша, доставая кусок другой пиццы. Вкуснотища! Хорошо, что Илья догадался купить и вытащил его на природу. Разговор, конечно, натянутый получается, неловкий, но оно и понятно. Кровь одна, а по факту — чужие люди. Ну, не важно. Получится друг к другу притереться или нет, но всё же здорово, что удалось найти общий язык. И сам уже, выходит, не без роду-племени, родня есть, как у всех. Вот только мама… Надо завтра же связаться с ней. Хотя… какого чёрта. Лучше прямо сегодня!

Если мать умирает, пусть хотя бы с пониманием того, что второй сын выжил и у него всё хорошо. Дурак он был, что не пробовал найти семью раньше. Надо прямо сейчас сказать об этом Илье — и вместе поехать к ней.

Саша услышал шаги за спиной, но обернуться не успел. Страшный удар по голове погрузил его в темноту.

* * *

Илья отшвырнул дубину в сторону. Руки тряслись, в горле стоял кислый комок. Шагнул ближе к брату, присмотрелся — вроде не дышит. Прикасаться было страшно и противно, но надо было убедиться, что он мёртв.

Тоже мне, явился наследничек, как почуял, что мать скоро помрёт! Это повезло, что он никому не сказал о встрече…

Он склонился над телом, собираясь проверить пульс, но тут почуял солоновато-сладкий запах крови и рванулся в сторону. Содержимое желудка просилось наружу.

Когда рвотные спазмы прекратились, Илья огляделся. Тело брата оставалось в том же положении — ну, всё. Можно не проверять. Подошёл, стараясь не дышать, вытащил из кармпна ключи от машины. Отпечатки можно не убирать — у близнецов они одинаковы. Хотя… второй стакан надо унести.

Жаль, что сок разлился — во рту был мерзкий кислый вкус. Чтобы избавиться от него, Илья сначала ополоснул рот коньяком, а остаток осушил в два глотка. Стало легче.

Засунул в рюкзак бутылку и колбасу с сыром — чего добру пропадать? Закинул рюкзак на плечо и торопливо спустился к машине. Ну и рухлядь! Даже не автомат. Но Илья, разумеется, справится с допотопным управлением, он всегда со всем справлялся.

Он завёл мотор и помчался навстречу судьбе…

* * *

— Думаю он сел за руль и погнал. Стакан коньяка — в принципе не очень много, но и немало, — сказал Саша. — Ну и подействовать может по-разному. Тут уж какповезёт, рулетка.

— Если он считал, что убил тебя, то плюс к этому ещё на нервах был, — Людмила Эдуардовна покачала головой и снова повернулась к Оле:

— Илья перед уходом очень сильно меня обидел, но мне всё равно больно. Он неглупый мальчик… был. И такой… тонко чувствующий, романтичный… В школе стихи писал… Я надеялась, что он поймёт, что свернул не туда и найдёт силы взяться за ум. Наверное, мать не может не надеяться. Я рассчитывала ещё, что может в армию пойдёт — и там ему мозги на место поставят, да только его не взяли. Сказал, что по состоянию здоровья, но ничем таким он не болел. Думаю, что просто купил справку. Спрашивать я не стала — и так отношения были — хуже некуда. Он не хотел, не мог понять, что катится по наклонной, а то, что я отобрала машину и ограничила его в деньгах, воспринял просто как скаредность. Так и сказал, что я жадная и всё равно в могилу с собой не унесу, всё достанется ему.

— А тут оказалось, что придётся делиться, вот и не вынесла душа поэта, — хмыкнул Саша.

Слушая Сашин рассказ, Оля представляла всё так живо, словно стала свидетельницей произошедших событий.

— Какой ужас! — вырвалось у неё.

Оля чувствовала себя ужасно виноватой. Если бы тогда она поддержала Сашу в поиске родных, он бы рассказал ей, что едет на встречу. Может быть, они бы даже вместе поехали, и тогда Илья не рискнул бы напасть на брата.

Людмила Эдуардовна замерла, понурившись, затем с горечью сказала:

— Страшно так говорить, но может и лучше, что Илья разбился. Ну, нашли бы его, посадили — он бы озлобился только. Жалко мне его. Не того, каким он стал, а того мальчишку, которого я помню. Как? Как я просмотрела?

— Время было тяжёлое, — рассудительно сказала Оля. — Мама мне рассказывала. Я уверена, что вы сделали всё, что могли в тех обстоятельствах. В конце концов, своего ума в чужую голову не вложишь.

Людмила Эдуардовна кивала, но не похоже было, чтобы Олины слова её хоть как-то утешали.

— Я помню встречу с братом. — сказал Саша вдруг. — Не могу сказать, что он мне понравился или не понравился. Мне было странно и неловко смотреть на человека, так похожего на меня. Он был такой… суетливый.

— Это как?

Саша растерялся:

— Не знаю… Просто так показалось. Оглядывался, руками что-то делал всё время. Говорил, словно принуждённо. Он сказал, что мама умирает, и я подумал, что из-за этого и нервничает и, возможно, оттого, что тоже неловко, как и мне. Я и сам расстроился, поэтому особо и внимания не обратил. Но в конечном счёте мне как раз фото и помогли вспомнить и… понять. Мама говорила, что вдова, но на фотографиях нигде не было отца — и я спросил о нём. Интересно же, как он выглядел!

— Я вообще детский альбом, где Алёша и Илья были вдвоём, убрала подальше. Слишком больно было смотреть и понимать, что не уберегла своего мальчика. И фото их отца тоже там были. Остальные я выкинула — все, кроме тех, где он был с детьми. Мы уже не жили вместе и собирались разводиться. Муж причинил мне много боли, я не хотела хранить память о нём. А Саша, только открыл альбом, увидел фото вместе с братом — и замер. У него и взгляд остановился, остекленел, словно вглубь себя ушёл. Я даже испугалась. А он и говорит: «Я с ним встречался. С Ильёй». У меня прямо сердце оборвалось. Сначала — словно не поняла, боялась поверить. Говорю: «Алёша, ты ли это?» А он так посмотрел… странно: «Я Саша, рос в детдоме, — лоб наморщил, хмурый такой, а потом вскочил, — Хочу один побыть!» — и в свою комнату ушёл.

— Я тогда и вспомнил… Мне было тяжело всё это принять. Просто мир перевернулся.

— А я про Илюшку подумала. Решила, что они встретились и повздорили. Это так на него похоже: напакостить и удрать. А как представила, что Саша переживает!.. Я себе места найти не могла, всё из рук валилось.

— Да ничего особенного. Сначала отдельные картины вспомнились и мне хотелось их… в порядок как-то привести, что ли. А после всё сразу на место встало, даже как-то странно, что можно было этого не знать. И так спокойно стало, что я — это я, и Ольку вспомнил. Думаю, как же она, беременная, извелась, что я пропал. А потом как даты сопоставил!..

— Да уж! Из комнаты вылетел, как ужаленный, — улыбнулась Людмила Эдуардовна. — «Мне, говорит, к жене надо! Она уже родила!» Куда его в таком состоянии отпускать! Я и поехала с ним.

— Ага, велела мне торт и цветы купить. Я-то сам ничего не соображал.

В комнате захныкал ребёнок, почти сразу присоединился второй — и Оля вскочила:

— Извините…

Все пошли за ней. Саша спросил:

— Что помочь? Ты командуй.

— Подгузники менять надо. У обоих, — сказала Оля и принялась за дело. — Ты смотри, потом сам будешь.

— Им кушать пора, да?

— Рано. Разве что водичку можно дать.

— Ты ремонт делала? — заметил Саша.

— Да, залили. Голову поддерживай только, — Оля впихнула младенца в руки мужа и начала переодевать второго. — Твоя бригада помогла.

Саша держал малыша неловко, на вытянутых руках и рассматривал его с немного испуганным видом. Оля отвернулась, пряча улыбку, переодела второго сына и вручила его Людмиле Эдуардовне.

— Блин, надо же Лёше позвонить! — спохватился он. — Хорошо, что у меня все номера в блокноте записаны! Ключи от моей квартиры у тебя где?

— Ой! Я продала квартиру. — испуганно сказала Оля. — Илья разбил дорогущую машину, и надо было оплатить ремонт. Ещё похороны… у меня и денег почти не осталось. Мне Ксанка, Лёшина жена, помогла собрать приданое мальчишкам, но всё равно пришлось кое-что докупать. И подгузники летят только так. А блокнот вон там лежит, в комоде верхний ящик.

Саша дёрнулся было к комоду, но понял, что с ребёнком на руках блокнот достать не получится и замер:

— Родители хоть помогают?

Оля помотала головой:

— У папы был инсульт. Мама уволилась, чтобы за ним ухаживать и только-только вышла на работу.

— Какой ужас, деточка! — воскликнула Людмила Эдуардовна. — Сколько всего свалилось! Как же ты справилась?

Оля пожала плечами:

— Думала о детях. Как я могла не справиться?

— Ну да, логично, — согласилась свекровь. — В общем, я подумала и решила так. Стоимость квартиры я, конечно, возмещу. Вы пока и здесь прекрасно можете разместиться, но сможете и расшириться, если будет такое желание.

— Лучше машину купить, — возразила Оля. — Саше по работе нужно. Ой! А после такой травмы можно работать?

Людмила Эдуардовна махнула рукой, словно отметая вопрос:

— Машина и так есть. Вопрос вот в чём. Я живу одна в большом доме. Быть может, вам будет удобнее перебраться ко мне? С ответом не тороплю: подумайте, обсудите. Ну а я мешать не буду, поеду домой. — Она мимолетно прикоснулась губами к щёчке внука и аккуратно передала его матери. — Созвонимся.

После её ухода Оля и Саша смущённо переглянулись.

— Я должен был быть рядом с тобой. Прости, что так вышло. Я люблю тебя. Ты такая крутая, со всем справилась!

Оля подошла к нему, прижалась лбом к крепкому плечу:

— Я тоже тебя люблю. Я справилась, да, но если бы ты знал,

как мне тебя не хватало!

Оглавление

Глава 1. Вместо пролога

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11