Как всегда. Руководство по тому, что никогда не меняется [Морган Хаузел] (fb2) читать онлайн

 

@importknig

 

 

Перевод этой книги подготовлен сообществом "Книжный импорт".

 

Каждые несколько дней в нём выходят любительские переводы новых зарубежных книг в жанре non-fiction, которые скорее всего никогда не будут официально изданы в России.

 

Все переводы распространяются бесплатно и в ознакомительных целях среди подписчиков сообщества.

 

Подпишитесь на нас в Telegram: https://t.me/importknig

 

Морган Хаузел «Как всегда. Руководство по тому, что никогда не меняется»

 

Оглавление

Введение

Ожидания и реальность

Дикие умы

Людям не нужна точность. Им нужна определенность

Истории всегда более убедительны, чем статистика

Мир движется под действием сил, которые невозможно измерить

Спокойствие сеет семена безумия

Слишком много, слишком рано, слишком быстро

Когда происходит волшебство

Трагедии в одночасье и чудеса в долгосрочной перспективе

Крошечный и великолепный

Восторг и отчаяние

Потери совершенства

Это должно быть трудно

Продолжайте бежать

Чудеса будущего

Труднее, чем кажется, и не так весело, как кажется

Стимулы: Самая мощная сила в мире

Теперь вы это понимаете

Горизонты времени

Слишком усердные попытки

Раны заживают, шрамы остаются

Вопросы

 

Введение

Маленькие законы жизни

Однажды я обедал с человеком, близким к Уоррену Баффету.

Этот человек - назовем его Джим (это не настоящее имя) - в конце 2009 года вместе с Баффетом ездил по Омахе, штат Небраска. На тот момент мировая экономика была разрушена, и Омаха не стала исключением. Магазины были закрыты, предприятия заколочены.

Джим сказал Уоррену: "Сейчас все так плохо. Как экономика может оправиться от этого?"

Уоррен сказал: "Джим, ты знаешь, какой шоколадный батончик был самым продаваемым в 1962 году?"

"Нет", - сказал Джим.

"Сникерс", - сказал Уоррен. "А знаете ли вы, какой шоколадный батончик сегодня является бестселлером?"

"Нет, - сказал Джим.

"Сникерс", - сказал Уоррен.

Затем наступила тишина. На этом разговор был окончен.

Это книга рассказов о том, что никогда не меняется в меняющемся мире.

История полна неожиданностей, которых никто не мог предвидеть. Но в ней также много вечной мудрости.

Если бы вы перенеслись во времени на пятьсот лет назад или на пятьсот лет вперед, вы были бы поражены тем, как сильно изменились технологии и медицина. Геополитический строй не имел бы для вас никакого смысла. Язык и диалект могли бы быть совершенно чужими.

Но вы бы заметили, что люди поддались жадности и страху, как это происходит и в нашем современном мире.

Вы увидите, что людей убеждают риск, ревность, племенная принадлежность в привычных для вас формах.

Вы увидите самоуверенность и недальновидность, которые напоминают поведение людей сегодня.

Здесь можно встретить людей, ищущих секрет счастливой жизни и пытающихся найти уверенность, когда ее нет, причем способами, вполне доступными для понимания.

Попадая в незнакомый мир, вы несколько минут наблюдали за поведением людей и говорили: "А. Я это уже видел. Все как всегда".

Перемены привлекают наше внимание, потому что они удивительны и интересны. Но поведение, которое никогда не меняется, является самым мощным уроком истории, поскольку оно предвосхищает то, чего следует ожидать в будущем. Ваше будущее. Будущее каждого человека. Независимо от того, кто вы, откуда, сколько вам лет или сколько денег вы зарабатываете, существуют вечные уроки человеческого поведения, которые являются одними из самых важных вещей, которые вы можете когда-либо узнать.

Это простая идея, но ее так легко упустить из виду. Постигнув ее, вы сможете лучше разобраться в собственной жизни, понять, почему мир устроен именно так, как он устроен, и спокойнее относиться к тому, что ждет нас в будущем.

Основатель компании Amazon Джефф Безос как-то сказал, что его часто спрашивают, что изменится в ближайшие десять лет. "Я почти никогда не получаю вопроса: "Что не изменится в ближайшие десять лет?". " - сказал он. "И я утверждаю, что второй вопрос на самом деле является более важным из двух".

Вещи, которые никогда не меняются, важны потому, что вы можете быть уверены в том, что они определят будущее. По словам Безоса, невозможно представить себе будущее, в котором покупателям Amazon не нужны будут низкие цены и быстрая доставка, поэтому он может вкладывать в эти вещи огромные средства.

Эта же философия работает практически во всех сферах жизни.

Я не знаю, что будет делать фондовый рынок в следующем году (или в любом другом). Но я очень уверен в склонности людей к жадности и страху, которая никогда не меняется. Вот о чем я думаю.

Я не знаю, кто победит на следующих президентских выборах. Но я уверен в том, что привязанность людей к племенной идентичности влияет на их мышление, которое сегодня такое же, каким было тысячу лет назад и будет через тысячу лет.

Я не могу сказать, какой бизнес будет доминировать в следующем десятилетии. Но я могу рассказать о том, как лидеры бизнеса позволили успеху завладеть их головами, стали ленивыми и правомочными и в итоге потеряли свое преимущество. Эта история не меняется уже сотни лет и никогда не изменится.

Философы веками обсуждали идею о том, что существует бесконечное количество вариантов развития событий, и вы просто живете в этом конкретном варианте. Это дикая мысль, и она заставляет задуматься: Что было бы верно во всех мыслимых вариантах Вашей жизни, а не только в этом? Эти универсальные истины, очевидно, являются наиболее важными, потому что они не зависят от случая, удачи или случайности.

Предприниматель и инвестор Навал Равикант сформулировал это следующим образом: "В 1000 параллельных вселенных вы хотите быть богатым в 999 из них. Вы не хотите быть богатым в пятидесяти из них, где вам повезло, поэтому мы хотим исключить удачу из этого процесса". . . . Я хочу жить так, чтобы, если моя жизнь повторится 1000 раз, Наваль был успешен 999 раз".

Вот о чем эта книга: Что было бы правдой в тысяче параллельных вселенных?

Каждая из следующих двадцати трех глав может быть прочитана самостоятельно, поэтому нет никакого вреда в том, чтобы пропускать их и выбирать по своему усмотрению. Их объединяет то, что я уверен: каждая из этих тем будет актуальна через сотни лет так же, как и сотни лет назад.

Ни одна из глав не является длинной, и за это спасибо. Многие из них взяты из моего блога в Collaborative Fund, где я пишу о пересечении денег, истории и психологии.

Первая рассказывает о том, как хрупок мир, и содержит личную историю о самом страшном дне в моей жизни.

Висит на волоске

Если вы знаете, где мы были, вы понимаете, что мы не имеем ни малейшего представления о том, куда мы идем.

Большой урок из истории - осознание того, что многое в мире висит на волоске. Некоторые из самых больших и значительных изменений в истории произошли из-за случайной, непредвиденной, необдуманной встречи или решения, которые привели к волшебству или хаосу.

Автор Тим Урбан однажды написал: "Если бы вы вернулись в прошлое до своего рождения, вам было бы страшно что-либо делать, потому что вы бы знали, что даже самые незначительные подталкивания к настоящему могут оказать серьезное влияние на будущее".

Как призрачно верно.

Позвольте рассказать вам личную историю о том, как я заинтересовался этой темой.

 

Я вырос в лыжных гонках на озере Тахо. Я был членом лыжной команды Squaw Valley, и это было центром моей жизни в течение десяти лет.

Наша лыжная команда состояла из десятка гонщиков. К началу 2000-х годов мы были подростками, и большинство из нас провели вместе большую часть своей жизни. Мы катались на лыжах шесть дней в неделю, десять месяцев в году, путешествуя по всему миру, где только можно было найти снег.

С большинством из них я не был близок - мы слишком много времени проводили вместе и дрались как кошки. Но четверо из нас стали неразлучными друзьями. Это история двух таких друзей - Брендана Аллана и Брайана Ричмонда.

15 февраля 2001 года наша команда только что вернулась с соревнований в Колорадо. Наш рейс домой был задержан, поскольку на озере Тахо разыгралась сильнейшая даже по его меркам снежная буря.

Невозможно участвовать в лыжных гонках, когда лежит одеяло нового снега - для гонок нужен лед с твердым покрытием. Поэтому тренировки были отменены, а Брендан, Брайан и я приготовились к неделе, которую мы называли свободным катанием: неструктурированное дуракаваляние, катание по окрестностям и приятное времяпрепровождение.

Ранее в том же месяце на Тахо выпало несколько футов легкого пушистого снега, который образуется в результате резкого похолодания. Шторм, прошедший в середине февраля, был совсем другим. Он был теплым, едва достигавшим точки замерзания, и мощным, оставив после себя три фута тяжелого мокрого снега.

Мы тогда не задумывались об этом, но сочетание тяжелого снега с пушистым создает хрестоматийные лавинные условия. Легкая снежная основа с тяжелым слоем сверху невероятно хрупка и склонна к сползанию.

Горнолыжные курорты хорошо защищают клиентов от лавин, закрывая наиболее опасные склоны и используя взрывчатку для преднамеренного спуска лавин поздно вечером, до прихода клиентов утром.

Но если вы катаетесь вне трасс - пробираетесь под запрещающими веревками, чтобы покататься по запрещенным, нетронутым местам - эта система вам не поможет.

Утром 21 февраля 2001 года Брендан, Брайан и я встретились в раздевалке лыжной команды Squaw Valley, как и сотни раз до этого. Последними словами Брайана, когда он выходил из дома в то утро, были: "Не волнуйся, мама, я не выйду за пределы трассы".

Но как только мы встали на лыжи, так сразу и поехали.

 

Обратная сторона Скво-Вэлли (теперь она называется Палисейдс Тахо), за кресельным подъемником КТ-22, представляет собой участок горы длиной около мили, отделяющий Скво от горнолыжного курорта Альпин-Мидоуз.

Здесь потрясающая лыжня - крутая и широкая, с укатанным рельефом.

До 21 февраля я катался там, наверное, раз десять. Это было не одно из наших частых мест, потому что оно требует много времени. Она выводит на дорогу, по которой мы возвращались автостопом в раздевалку.

В то утро Брендан, Брайан и я решили покататься на лыжах.

Через несколько секунд после того, как я нырнул под запрещающие веревки, я помню, как попал под лавину.

Я никогда раньше не испытывал подобного, но это было незабываемо. Я не слышал и не видел скольжения. Я просто внезапно осознал, что мои лыжи больше не стоят на земле - я буквально парил в облаке снега. В таких ситуациях вы ничего не можете контролировать, потому что не вы толкаете снег, чтобы получить сцепление с лыжами, а снег толкает вас. Лучшее, что вы можете сделать, - это сохранить равновесие, чтобы оставаться в вертикальном положении.

Лавина была небольшой и быстро закончилась.

"Вы видели эту лавину?" Я помню, что сказал, когда мы подошли к дороге.

"Хаха, это было круто", - сказал Брендан.

Мы ни слова не сказали об этом, пока добирались автостопом до раздевалки.

 

Когда мы вернулись в Скво, Брендан и Брайан сказали, что хотят снова покататься на бэккантри.

Не знаю почему, но мне не хотелось уходить.

Но у меня появилась идея. Брендан и Брайан могли бы снова покататься на лыжах по склону, а я бы поехал за ними и забрал их, чтобы им не пришлось добираться обратно автостопом.

Мы согласовали план и разошлись в разные стороны.

Через тридцать минут я выехал на дорогу, ведущую в глубинку, где должен был встретить Брендана и Брайана.

Их там не было.

Я прождал еще тридцать минут, прежде чем сдаться. Спуск на лыжах занял около минуты, и я понял, что они не придут. Я решил, что они опередили меня и уже вернулись на попутках.

Я поехал обратно в нашу раздевалку, рассчитывая найти их. Их там тоже не было. Я расспросил всех. Никто их не видел.

Позже в тот же день, около 16:00, мама Брайана позвонила мне домой. Я помню каждое слово.

"Привет, Морган, Брайан сегодня не пришел на работу. Ты не знаешь, где он?" - спросила она.

Я сказал ей правду. "Сегодня утром мы катались на обратном склоне КТ-22. Они с Бренданом сделали это снова, я собирался подобрать их на дороге. Но их там не было, и с тех пор я их не видел".

"Боже мой", - сказала она. Нажмите.

Мама Брайана была опытным лыжником. Думаю, в тот момент она по крупицам собирала информацию о том, что могло произойти. И я тоже.

Время шло, и все начали волноваться.

В итоге кто-то позвонил в полицию и написал заявление о пропаже человека. Полицейские не восприняли это всерьез, предположив, что Брендан и Брайан, скорее всего, улизнули на вечеринку.

Я знал, что это неправильно. "Их ботинки вон там", - сказал я, указывая на кроссовки Брендана и Брайана на полу раздевалки. "Это значит, что их лыжные ботинки на ногах. А сейчас девять часов вечера. Подумайте об этом. Сейчас девять вечера, а у них на ногах лыжные ботинки". Это был первый момент, когда все оглянулись и поняли, насколько все плохо.

Около десяти мне сказали идти в пожарную часть Скво-Вэлли, где я познакомился с местной поисково-спасательной командой.

Я объяснил все, что Брендан, Брайан и я делали в тот день. Поисковая группа достала огромные фотокарточки, которые, должно быть, были сделаны с вертолета. Я показал им, где именно мы вошли в запретную зону.

Я рассказал им о небольшой лавине, сошедшей утром. Как только я об этом заговорил, в головах спасателей сразу же соединились точки. Помню, что когда я закончил рассказывать, двое из спасателей посмотрели друг на друга и вздохнули.

Посреди ночи, с огромными прожекторами и командой поисковых собак, спасатели отправились на поиски Брендана и Брайана.

Позже я узнал, что как только они вошли в запретную зону, где, как я им сказал, мы катались, они обнаружили свежие шрамы от недавнего лавинного завала. Оно было огромным, "как будто полгоры оторвало", - сказал один из них.

Я вернулся в раздевалку около полуночи. Парковка Squaw Valley вмещает несколько тысяч машин. К этому времени она была почти пуста. Все разъехались по домам, кроме двух машин, припаркованных рядом друг с другом: Джипа Брендана и пикапа Шевроле Брайана.

 

-

Я пытался уснуть на скамейке в раздевалке, но не мог сомкнуть глаз. Мне казалось, что Брендан и Брайан вот-вот появятся в дверях, и мы сможем посмеяться над тем, как мне пришлось вызывать полицию, чтобы найти их.

К девяти часам утра в раздевалке собрались другие лыжники, родители, друзья и родственники, желающие помочь. Она стала местом проведения поисковых работ.

Я снова лег на скамейку и, наконец, заснул.

Через несколько минут я проснулся от криков, воплей и суматохи.

Я знал, что произошло. Никому не нужно было говорить об этом.

Я прошел на второй этаж в раздевалку, где увидел на диване маму Брайана. Крик был ее.

"Мне очень жаль", - сказала я ей, плача.

Трудно описать такой момент. Я не знал, что еще сказать тогда. Я не знаю, что еще сказать сейчас.

Поисковые собаки нашли место в лавинном поле, где спасатели с щупами обнаружили Брендана и Брайана, погребенных под шестифутовым слоем снега.

Они родились с разницей в один день и умерли в десяти метрах друг от друга.

 

Позже в тот день я поехал к отцу на работу. Мне хотелось быть рядом с семьей. Он встретил меня на парковке и сказал: "Я никогда не был так рад тебя видеть". Это единственный раз в жизни, когда я видела его плачущим.

В тот момент я и не подозревал, насколько близок был к тому, чтобы отправиться с Бренданом и Брайаном в тот роковой забег.

Затем я начал задаваться вопросом: Почему в то утро я один раз проехал с ними на лыжах по склону, а потом отказался от второго захода - решение, которое почти наверняка спасло мне жизнь?

Я думал об этом миллион раз. Я не имею ни малейшего представления.

Понятия не имею.

Объяснения этому нет.

Не продумал, не просчитал опасность, не посоветовался с экспертом, не взвесил все "за" и "против".

Это была полная случайность, случайное и необдуманное везение, которое стало самым важным решением в моей жизни - гораздо более важным, чем все намеренные решения, которые я когда-либо принимал или когда-либо буду принимать.

Это моя личная история, и, возможно, у вас есть похожая история из вашей собственной жизни. Но если вы посмотрите, я думаю, вы увидите, что многие истории похожи.

Приведу три причудливых примера того, как многое в современном мире зависит от нескольких крошечных вещей, о которых вы никогда не задумывались.

 

Битва при Лонг-Айленде стала катастрофой для армии Джорджа Вашингтона. Десятитысячная армия Джорджа Вашингтона была разгромлена британцами и их флотом из четырехсот кораблей.

Но все могло быть гораздо хуже. Это мог быть конец Революционной войны.

Англичанам достаточно было переплыть Ист-Ривер, и войска Вашингтона, загнанные в угол, были бы уничтожены.

Но этого так и не произошло, потому что ветер дул не в ту сторону, и плыть вверх по реке стало невозможно.

Историк Дэвид Маккалоу как-то сказал интервьюеру Чарли Роузу, что "если бы в ночь на двадцать восьмое августа [1776 г.] ветер был в другую сторону, я думаю, все было бы кончено".

"Не было бы Соединенных Штатов Америки, если бы это случилось?" спросила Роза.

"Я так не думаю, - сказал Маккалоу.

"Только из-за ветра история была изменена?" - спросила Роза.

"Безусловно, - сказал Маккалоу.

 

Вынужденный экономить, капитан Уильям Тернер закрыл четвертую котельную на своем гигантском пароходе на время перехода из Нью-Йорка в Ливерпуль. Это решение замедлило бы рейс судна на один день - досадно, но стоило бы сэкономить, поскольку отрасль пассажирских судов испытывала экономические трудности.

Ни он, ни кто-либо другой не знал, насколько судьбоносным окажется это решение.

Эта задержка означала, что корабль Тернера - "Лузитания" - теперь будет плыть прямо на пути немецкой подводной лодки.

В результате попадания торпеды в судно "Лузитания" погибло около двенадцатисот пассажиров, что стало важнейшим толчком к мобилизации поддержки вступления США в Первую мировую войну.

Если бы четвертый котельный отсек работал, то Тернер достиг бы Ливерпуля за день до того, как немецкая подводная лодка вошла бы в Кельтское море, где она пересеклась бы с "Лузитанией". Корабль, скорее всего, избежал бы нападения. А страна, возможно, избежала бы войны, которая стала определяющей для всего ХХ века.

 

Джузеппе Зангара был маленького роста, едва достигавшего пяти футов. В 1933 г. на политическом митинге в Майами он стоял на стуле, потому что только так он мог направить свой пистолет на толпу.

Зангара произвел пять выстрелов. Один из них попал в мэра Чикаго Антона Чермака, который пожимал руку предполагаемой цели Зангары. Чермак погиб. Цель - Франклин Делано Рузвельт - через две недели был приведен к присяге в качестве президента.

В течение нескольких месяцев после вступления в должность Рузвельт преобразовал экономику США с помощью "Нового курса". Джон Нэнс Гарнер, который стал бы президентом, если бы Зангара попал в цель, выступал против большинства дефицитных расходов "Нового курса". Он почти наверняка не стал бы проводить в жизнь многие из тех же стратегий, некоторые из которых до сих пор определяют современную экономику.

 

В эту игру можно играть целый день. Каждая большая история могла бы обернуться по-другому, если бы несколько маленьких струек небытия ушли в другую сторону.

Очень многое в мире висит на волоске.

Ирония изучения истории заключается в том, что зачастую мы точно знаем, чем закончилась история, но не представляем, с чего она началась.

Приведем пример: Что привело к финансовому кризису 2008 года?

Нужно понимать рынок ипотечного кредитования.

Что сформировало рынок ипотечного кредитования? Нужно понимать, что этому предшествовало тридцатилетнее снижение процентных ставок.

Чем вызвано падение процентных ставок? Нужно понимать, что такое инфляция 1970-х годов.

Что вызвало эту инфляцию? Нужно понимать, что такое денежная система 1970-х годов и последствия войны во Вьетнаме.

Чем была вызвана война во Вьетнаме? Ну, надо понимать страх Запада перед коммунизмом после Второй мировой войны... и так до бесконечности.

 

У каждого текущего события - большого или малого - есть родители, бабушки и дедушки, прабабушки и прадедушки, братья и сестры, двоюродные братья и сестры. Игнорирование этой родословной может запутать понимание событий, создать ложное представление о том, почему они произошли, как долго они могут продолжаться и при каких обстоятельствах могут повториться. Если рассматривать события изолированно, без осознания их давних корней, то это объясняет все - от трудностей прогнозирования до неприятных моментов в политике.

Люди любят говорить: "Чтобы знать, куда мы идем, надо знать, где мы были". Но более реалистичным является признание того, что если вы знаете, где мы были, то понимаете, что мы не имеем ни малейшего представления о том, куда мы идем. События складываются непостижимым образом.

Я стараюсь помнить о двух вещах в мире, который так подвержен влиянию случайностей.

Одна из них заключается в том, что в основу прогнозов положена предпосылка: прогнозы строятся на поведении людей, а не на конкретных событиях. Предсказать, как будет выглядеть мир через пятьдесят лет, невозможно. Но предсказать, что люди все так же будут реагировать на жадность, страх, возможности, эксплуатацию, риск, неопределенность, племенную принадлежность и социальное убеждение, я бы согласился.

Прогнозировать события сложно, потому что легко пропустить вопрос "А что потом?".

Сказать: "Повышение цен на бензин приведет к тому, что люди будут меньше ездить", - кажется логичным.

Но что потом?

Ну, людям нужно ездить, поэтому, возможно, они будут искать более экономичные автомобили. Они пожалуются политикам, которые предложат налоговые льготы для покупки таких автомобилей. ОПЕК просят бурить больше; предприниматели в сфере энергетики внедряют инновации. А нефтяная промышленность знает две скорости: бум и спад. Поэтому они, скорее всего, будут качать слишком много. Затем цены упадут, и все это при том, что у людей будут более эффективные автомобили. Затем, возможно, станут более популярными пригороды - и люди в итоге будут ездить еще больше, чем раньше.

Так что кто знает.

Каждое событие порождает свое потомство, которое по-своему влияет на мир. Это делает прогнозирование чрезвычайно трудным. Абсурдность прошлых связей должна смирить вашу уверенность в предсказании будущих.

Еще одна вещь, о которой следует помнить, - это широкое воображение. Как бы ни выглядел мир сегодня и что бы ни казалось очевидным сегодня, завтра все может измениться из-за какой-то крошечной случайности, о которой никто не думает. События, как и деньги, усложняются. И главная особенность компаундирования заключается в том, что никогда нельзя интуитивно понять, насколько большим может стать что-то, начавшись с малого.

Далее я расскажу вам еще одну старую историю, показывающую, как легко игнорировать риски.

Риск - это то, что вы не видите

Мы очень хорошо умеем предсказывать будущее, за исключением неожиданностей, которые, как правило, и имеют значение.

Известно, что люди плохо предсказывают будущее.

Но при этом упускается важный нюанс: Мы очень хорошо умеем предсказывать будущее, за исключением неожиданностей, которые, как правило, и имеют значение.

Самый большой риск - это риск, который никто не видит, потому что если никто не видит, то никто к нему не готов, а если никто к нему не готов, то его ущерб усилится, когда он наступит.

Небольшая история о парне, который узнал это на собственном опыте.

 

Перед запуском в космос на ракетах астронавты NASA проводили испытания на высотных воздушных шарах.

4 мая 1961 г. американец Виктор Пратер и еще один пилот совершили полет на воздушном шаре на высоту 113 720 футов, пройдя по краю космоса. Целью полета было испытание нового космического скафандра НАСА.

Полет прошел успешно. Костюм работал отлично.

Когда Пратер спускался обратно на землю, он открыл лицевую панель своего шлема, когда находился достаточно низко, чтобы дышать самостоятельно, якобы для того, чтобы подышать свежим воздухом.

Как и планировалось, он приземлился в океане, где вертолет должен был доставить его в безопасное место. Но произошел небольшой казус: Подключившись к спасательному тросу вертолета, Пратер поскользнулся и упал в океан.

Это не должно было стать такой уж большой проблемой, и никто в спасательном вертолете не запаниковал. Скафандр должен был быть водонепроницаемым и плавучим.

Но поскольку Пратер открыл лицевую панель, он оказался под воздействием стихии. Вода хлынула в скафандр. Пратер утонул.

Подумайте, сколько всего нужно спланировать, чтобы запустить человека в космос. Столько опыта, столько непредвиденных обстоятельств. Столько вариантов "что-если" и "что-если". Каждая деталь прорабатывается тысячами экспертов. NASA - это, пожалуй, самая ориентированная на планирование организация, которая когда-либо существовала; вы не полетите на Луну, скрестив пальцы и надеясь на лучшее. Для каждого возможного риска есть план A, план B, план C.

Но даже тогда, несмотря на столь тщательное планирование, крохотная мелочь, которую никто не учел, грозила катастрофой.

Как говорит финансовый консультант Карл Ричардс, "риск - это то, что остается после того, как вы подумали, что предусмотрели все".

Это и есть настоящее определение риска - то, что остается после того, как вы подготовились к тем рискам, которые вы можете себе представить.

Риск - это то, что вы не видите.

 

Посмотрите на громкие новости, которые двигают иглу - COVID-19, 11 сентября, Перл-Харбор, Великая депрессия. Их общая черта не обязательно в том, что они были большими, а в том, что они были неожиданными, практически никем не замеченными до их появления.

"После бумов наступают крахи" - примерно так звучит экономический закон. Изучите историю, и бедствия, последовавшие за бумом 1920-х, конца 1990-х и начала 2000-х годов, покажутся не просто очевидными. Он кажется неизбежным.

В октябре 1929 г. - на пике самого безумного в истории фондового пузыря и накануне Великой депрессии - экономист Ирвинг Фишер заявил аудитории, что "цены на акции достигли, похоже, постоянно высокого плато".

Сегодня мы смотрим на эти комментарии и смеемся. Как мог такой умный человек быть настолько слепым к чему-то столь неизбежному? Если следовать правилу, что чем безумнее бум, тем сильнее бум, то Великая депрессия должна была быть очевидной.

Но Фишер был умным человеком. И он был не одинок.

Много лет назад в интервью я спросил Роберта Шиллера, получившего Нобелевскую премию за работу о пузырях, о неизбежности Великой депрессии. Он ответил следующее:

Никто этого не прогнозировал. Ноль. Никто. Конечно, были люди, которые говорили, что фондовый рынок переоценен. Но если посмотреть на то, что они говорили, означало ли это, что грядет депрессия? Десятилетняя депрессия? Никто этого не говорил.

Я просил историков экономики назвать имя того, кто предсказал депрессию, и получил нулевой результат.

Это запомнилось мне. Сегодня мы, оглядываясь назад, понимаем, что крах после "ревущих двадцатых" был очевиден и неизбежен. Но для тех, кто жил в это время, для кого 1930-е годы были еще неизведанным будущим, это было совсем не так.

Две вещи могут объяснить то, что выглядит неизбежным, но не было предсказано теми, кто пережил это в то время:

- Либо все в прошлом были ослеплены заблуждением.

- Или всех в настоящем обманывает ретроспектива.

Мы сходим с ума, когда думаем, что все это первое и ничего второго.

Журнал The Economist, которым я восхищаюсь, каждый январь публикует прогноз на год вперед. В январском номере журнала за 2020 год нет ни слова о КОВИД-19. В январском номере журнала за 2022 год нет ни слова о вторжении России на Украину.

Это не критика - об обоих событиях невозможно было узнать, когда номера планировались за несколько месяцев до публикации.

Но в том-то и дело: Самые важные новости, самые большие риски, самые значимые события - это всегда то, чего вы не замечаете.

Иначе говоря: Экономическая неопределенность редко бывает больше или меньше, меняется лишь степень неосведомленности людей о потенциальных рисках. Спрашивать о том, каковы самые большие риски, все равно что спрашивать, чему вы ожидаете удивиться. Если бы вы знали, в чем заключается самый большой риск, вы бы что-то предприняли, а предприняв что-то, вы бы сделали это менее рискованным. То, что не может представить ваше воображение, - это опасные вещи, и именно поэтому риск никогда не может быть освоен.

Я могу обещать, что так будет и в дальнейшем. Самым большим риском и самой важной новостью следующих десяти лет будет то, о чем сегодня никто не говорит. Независимо от того, в каком году вы читаете эту книгу, эта истина останется неизменной. Я могу сказать это с уверенностью, потому что это всегда было правдой. То, что вы не можете этого предвидеть, как раз и делает это рискованным.

Даже в такой гигантской ситуации, как Великая депрессия, многие люди не замечали происходящего даже тогда, когда оно уже было в самом разгаре.

Депрессия, как мы знаем сегодня, началась в 1929 году. Но когда в 1930 году был проведен опрос хорошо информированных членов Национальной экономической лиги на предмет того, что они считают самой большой проблемой Соединенных Штатов, они перечислили в порядке убывания:

1. Отправление правосудия

2. Запрет

3. Неуважение к закону

4. Преступность

5. Правоохранительная деятельность

6. Мир во всем мире

И на восемнадцатом месте ... безработица.

Через год, в 1931 г., т.е. через целых два года после того, что мы сейчас считаем Великой депрессией, безработица оказалась на четвертом месте после запрета на продажу, правосудия и правоохранительных органов.

Именно это и сделало Великую депрессию такой ужасной: Никто не был готов к ней, потому что никто не предвидел ее наступления. Поэтому люди не смогли справиться с ней ни финансово (выплатить долги), ни психологически (шок и горе от внезапной потери).

Значительная часть этой идеи - осознание того, насколько ограниченным может быть наше представление о происходящем в мире.

Франклин Делано Рузвельт оглядел зал и захихикал, когда в 1941 году открывалась его президентская библиотека. Один из репортеров спросил, почему он так весел. " Я думаю обо всех историках, которые придут сюда, думая, что найдут ответы на свои вопросы", - сказал он.

Мы так многого не знаем. И не только о будущем, но и о прошлом.

История знает три вещи: 1) то, что сфотографировано, 2) то, что кто-то записал или зафиксировал, и 3) слова, сказанные людьми, которых историки и журналисты хотели опросить и которые согласились на интервью.

Какой процент всего важного, что когда-либо происходило, попадает в одну из этих трех категорий? Никто не знает. Но он ничтожно мал. И все три категории страдают от неправильной интерпретации, неполноты, приукрашивания, лжи и избирательной памяти.

Когда ваше представление о том, что происходит и происходило в мире, настолько ограничено, легко недооценить то, чего вы не знаете, что еще может происходить прямо сейчас и что может пойти не так, как вы даже не представляете.

Вспомните довольного ребенка, который блаженно играет в игрушки и улыбается, глядя на солнце.

В их сознании все прекрасно. Их мир начинается и заканчивается ближайшим окружением - мама здесь, папа там, игрушки рядом, еда в желудке. В их понимании жизнь идеальна. У них есть вся необходимая информация.

То, о чем они не подозревают, гораздо больше. Для трехлетнего ребенка понятие геополитики совершенно невообразимо. Мысль о том, что рост процентных ставок вредит экономике, или о том, почему кому-то нужна зарплата, или о том, что такое карьера, или о риске заболевания раком, - все это совершенно вне поля зрения и вне сознания.

Психолог Дэниел Канеман говорит: "Мысль о том, что то, чего вы не видите, может опровергнуть все, во что вы верите, просто не приходит нам в голову".

Самое дикое, что взрослые так же слепы к тому, что происходит в мире.

Существует видеозапись местного выпуска новостей Нью-Йорка, вышедшего утром 11 сентября 2001 года, за несколько минут до террористических актов. Она начинается так: "Доброе утро; шестьдесят четыре градуса в восемь. Сегодня вторник, одиннадцатое сентября. . . . Сегодня будет прекрасный день, светит солнце. Действительно великолепный сентябрьский день. Температура после полудня - около восьмидесяти градусов. . ."

Риск - это то, чего они не могли предвидеть.

 

По определению, с этим ничего нельзя поделать. Это одна из тех вещей, которые просто есть.

Невозможно спланировать то, что невозможно представить, и чем больше вы думаете, что все предусмотрели, тем больше вы будете шокированы, когда произойдет то, что вы не учли.

Но две вещи могут подтолкнуть вас в более полезном направлении.

Во-первых, думайте о риске так же, как штат Калифорния думает о землетрясениях. Он знает, что сильное землетрясение произойдет. Но оно не имеет представления о том, когда, где и какой силы будет землетрясение. Аварийные бригады готовы к работе, несмотря на отсутствие конкретного прогноза. Здания проектируются таким образом, чтобы выдержать землетрясения, которые могут не произойти в течение столетия или более. Нассим Талеб говорит: " инвестирует в готовность, а не в предсказание". Это как раз то, что нужно.

Риск опасен, когда вы думаете, что он требует конкретного прогноза, прежде чем вы начнете готовиться к нему. Лучше ожидать, что риск наступит, хотя и не знать, когда и где, чем полагаться исключительно на прогнозы - почти все они либо бессмыслица, либо касаются общеизвестных вещей. Ожидания и прогнозы - две разные вещи, и в мире, где риск - это то, чего не видно, первое ценнее второго.

Во-вторых, поймите, что если вы готовитесь только к тем рискам, которые вы можете себе представить, то вы всегда будете не готовы к тем рискам, которые вы не можете увидеть. Итак, в сфере личных финансов правильная сумма сбережений - это когда кажется, что это слишком много. Она должна казаться чрезмерной; она должна заставлять вас слегка вздрагивать.

То же самое относится и к размеру долга, который, по вашему мнению, вы должны иметь, - каким бы вы его ни считали, реальность, скорее всего, несколько меньше. Ваша подготовка не должна иметь смысла в мире, в котором все крупнейшие исторические события звучали бы абсурдно до того, как они произошли.

В большинстве случаев, когда кто-то оказывается застигнутым врасплох, это происходит не потому, что он ничего не планировал. Иногда самые умные планировщики в мире, работающие без устали, продумывающие все возможные сценарии, в итоге терпят неудачу. Они планировали все, что имело смысл, прежде чем столкнулись с тем, чего даже не могли себе представить.

 

Гарри Гудини приглашал на сцену самого сильного человека в зале. Затем он просил этого человека ударить его в живот так сильно, как только сможет.

Гудини был боксером-любителем и говорил толпе, что может выдержать удар любого человека, почти не вздрогнув. Этот трюк соответствовал тому, что люди любили в его знаменитых побегах: идее, что его тело может победить физику.

После выступления в 1926 году Гудини пригласил за кулисы группу студентов. Один из них, парень по имени Гордон Уайтхед, подошел и без предупреждения начал наносить Гудини удары в живот.

Уайтхед не хотел ничего плохого. Он думал, что просто воссоздает тот же самый трюк, который только что видел в исполнении Гудини.

Но Гудини не был готов к ударам, как это было бы на сцене. Он не напрягал солнечное сплетение, не выравнивал позицию и не задерживал дыхание, как это обычно делается перед трюком. Уайтхед застал его врасплох. Гудини отмахнулся от него, явно страдая.

На следующий день Гудини проснулся, корчась от боли.

У него был разорван аппендикс, почти наверняка от ударов Уайтхеда.

А потом Гарри Гудини умер.

Он был, вероятно, самым талантливым человеком в истории, сумевшим выжить в условиях большого риска. Связать его цепями и бросить в реку? Нет проблем. Закопать живьем в песок? Нет проблем, он мог выбраться за считанные секунды, потому что у него был план.

Но небольшой укол от студента, которого он не ожидал и к которому не был готов?

Это был самый большой риск.

То, чего не замечаешь, всегда происходит.

Далее поговорим о наших ожиданиях и о трагедии жизни, в которой почти все становится лучше, но счастье никуда не девается.

 

Ожидания и реальность

Первое правило счастья - низкие ожидания.

 

наше счастье зависит от ваших ожиданий больше, чем от чего-либо другого. Поэтому в мире, который для большинства людей в большинстве случаев становится лучше, важным жизненным навыком является умение перестать двигать штангу. Это также один из самых трудных навыков.

Обычный сюжет истории выглядит следующим образом: Все становится лучше, богатство растет, технологии дают новые возможности, медицина спасает жизни. Качество жизни повышается. Но ожидания людей при этом возрастают на столько же, если не больше, потому что от этих улучшений выигрывают и другие люди вокруг вас, на чьи обстоятельства вы бросаете якорь. Счастье мало меняется, несмотря на улучшение мира.

Так было всегда. 275 лет назад Монтескье писал: "Если бы вы только хотели быть счастливыми, это было бы легко осуществимо; но мы хотим быть счастливее других людей, а это всегда трудно, так как мы считаем других счастливее, чем они есть".

У Джона Д. Рокфеллера никогда не было ни пенициллина, ни солнцезащитного крема, ни Advil. Но нельзя сказать, что американец с низким уровнем дохода, пользующийся сегодня Advil и солнцезащитным кремом, должен чувствовать себя лучше Рокфеллера, потому что у людей не так устроена голова. Люди оценивают свое благосостояние по отношению к окружающим их людям, и предметы роскоши становятся предметами первой необходимости за удивительно короткий промежуток времени, когда окружающие вас люди становятся более обеспеченными.

Инвестор Чарли Мангер однажды заметил, что миром движет не жадность, а зависть.

Позвольте мне показать вам, что он имеет в виду, на примере небольшого рассказа о 1950-х годах.

 

"Настоящее и ближайшее будущее кажутся удивительно хорошими", - так начинается статья на обложке журнала Life за январь 1953 года.

"Страна только что пережила экономически величайший год в своей истории", - говорилось далее. Это произошло благодаря тому, что " 10 лет подряд сохраняла полную занятость, благодаря новому отношению руководства, которое включает в себя растущее понимание того, что хорошо оплачиваемый работник, выполняющий свою работу в здоровых и приятных условиях, является ценным работником".

Богатство пришло к многим так быстро, что это стало неожиданностью. "В 1930-е годы я беспокоился о том, как бы поесть", - цитирует Лайф одного таксиста. "Сейчас я беспокоюсь о том, где припарковаться".

Если эти цитаты вас не удивляют, то это потому, что 1950-е годы так часто вспоминают как золотой век процветания среднего класса. Если спросить американцев, когда страна достигла своего наивысшего расцвета, то 1950-е годы обычно оказываются на первом месте. А если сравнить с сегодняшним днем? Разные миры, никакого сравнения. Подавляющее чувство таково: тогда было лучше.

Существует распространенное ностальгическое представление о типичной американской жизни в 1950-е годы. Джордж Фридман, геополитический прогнозист, однажды резюмировал:

В 1950-1960-е гг. медианный доход позволял прожить одному человеку, как правило, мужу, а жена обычно работала на дому, и примерно трем детям. Он позволял приобрести скромное жилье, один автомобиль поздней модели и более старый. Это позволяло проводить отпуск за рулем и, если быть осторожным, иметь некоторые сбережения.

Эта версия образа жизни 1950-х годов правдива в том смысле, что в среднестатистической американской семье действительно было трое детей и собака по кличке Спот, муж-кормилец, работавший на заводе, и так далее.

Но идею о том, что типичная семья тогда жила лучше, чем сейчас, что она была более благополучной иболее защищенной практически по любым критериям, легко опровергнуть.

Медианный доход семьи с учетом инфляции в 1955 году составлял $ 29 000. В 1965 году он составлял 42 000 долл. В 2021 году - 70 784 долл.

Жизнь описывает 1950-е годы как благополучные, что казалось бы невероятным для человека, жившего в 1920-е годы. То же самое можно сказать и о сегодняшнем дне - семье 1950-х годов показалось бы невероятным, что их внуки будут зарабатывать более чем в два раза больше, чем они.

Причем рост доходов не связан с увеличением продолжительности рабочего дня или с тем, что женщины стали больше работать. Медианная почасовая заработная плата с учетом инфляции сегодня почти на 50% выше, чем в 1955 году.

Некоторые из современных экономических проблем вызвали бы недоумение у семьи 1950-х годов.

В 1950 году уровень владения жильем был на 12 процентных пунктов ниже, чем сейчас.

Средний дом был на треть меньше современного, несмотря на большее количество жильцов.

В 1950 году на продукты питания уходило 29% бюджета средней семьи, тогда как сегодня - 13%.

Смертность на производстве была в три раза выше, чем сегодня.

Это и есть та экономическая эпоха, о которой мы мечтаем?

Да. И важно понять, почему.

 

У Бена Ференца было трудное детство. Его отец-иммигрант не говорил по-английски, был безработным и поселился в районе Нью-Йорка, контролируемом итальянской мафией, где насилие было частью повседневной жизни.

Но, по словам Ференца, все это не беспокоило его родителей. Они были в восторге. Он вспоминает:

Это была тяжелая жизнь, но они этого не знали, потому что там, откуда они пришли, было еще тяжелее. Так что это было улучшение, несмотря ни на что.

Ференцы бежали из Румынии, спасаясь от преследований евреев во время Холокоста. Семья приехала в Америку на открытой палубе корабля посреди зимы, едва не замерзнув до смерти. Впоследствии Ференц стал адвокатом и вел дело нацистских военных преступников во время Нюрнбергского процесса, и он был одним из самых счастливых людей, с которыми я столкнулся.

Поразительно, как ожидания могут изменить интерпретацию текущих обстоятельств.

У меня есть друг, который вырос в крайней нищете в Африке. Сейчас он работает в сфере технологий в Калифорнии. Он говорит, что и по сей день не перестает удивляться, когда ест горячую пищу. Его поражает, как много еды в Америке. И это поражает меня - он находит огромное удовольствие в том, о чем я не задумываюсь.

В 2007 году The New York Times взяла интервью у Гэри Кремена, основателя сайта Match.com. На тот момент Кремену было сорок три года, и его состояние составляло 10 млн. долл. Это позволяло ему входить в половину первого процента людей в стране и, вероятно, в тысячную часть первого процента людей в мире. Однако в Кремниевой долине это делало его простым человеком. "С 10 млн. долл. ты здесь никто", - говорил он. Газета "Таймс" пишет: "Он работает по 60-80 часов в неделю, потому что не считает, что у него достаточно денег, чтобы расслабиться".

Объективного богатства не существует - все относительно, и в основном относительно тех, кто вас окружает. Это путь наименьшего сопротивления в определении того, что жизнь вам должна и чего вы должны ожидать. Так поступают все. Подсознательно или нет, но все оглядываются вокруг и спрашивают: "Что есть у таких, как я? Что они делают? Ведь это то, что должен иметь и делать и я".

И это, как мне кажется, позволяет понять, почему мы тоскуем по 1950-м годам, несмотря на то, что сегодняшний день практически по всем показателям лучше.

 

Деньги покупают счастье так же, как наркотики приносят удовольствие: невероятно, если все сделано правильно, опасно, если они используются для маскировки слабости, и катастрофично, если их не хватает.

Уникальность 1950-х годов заключалась в том, что люди смогли обрести финансовое равновесие, которое и раньше, и позже казалось им недостижимым.

Вторая мировая война наложила свой отпечаток на экономику и социальную сферу Америки. В 1942-1945 гг. практически все размеры заработной платы устанавливались Национальным советом по военному труду, что способствовало более низкой оплате труда - меньшему разрыву между работниками с низкими и высокими доходами, чем это было бы в противном случае.

Отчасти эта философия сохранилась и после отмены контроля над заработной платой . Существовавшая до войны разница в доходах между классами резко сократилась. Через несколько лет после войны историк Фредерик Льюис Аллен отметил, что наибольший экономический прирост в процентном выражении получили самые низкооплачиваемые члены общества, что значительно сократило разрыв между богатыми и бедными.

Если вы посмотрите на 1950-е годы и спросите: "Что было по-другому, что сделало их такими замечательными?", то это будет, по крайней мере, частью вашего ответа. Разрыв между вами и большинством окружающих вас людей был не так уж велик.

Это создало эпоху, когда было легко сдерживать свои ожидания, поскольку мало кто из вашего окружения жил значительно лучше, чем вы.

Многие (но далеко не все) американцы, оглянувшись вокруг, могли обнаружить, что они не только живут комфортно, но и живут примерно так же, как те, с кем они себя сравнивают.

Это единственное, что отличает 1950-е годы от других эпох.

Поэтому сравнительно более низкая, чем сегодня, зарплата казалась прекрасной, потому что все остальные тоже зарабатывали меньше.

В маленьких домах было приятно жить, потому что все остальные тоже жили в маленьких домах.

Отсутствие медицинской помощи было приемлемо, потому что ваши соседи находились в таких же условиях.

Подручные вещи были приемлемой одеждой, потому что их носили все остальные.

Кемпинг был адекватным отдыхом, потому что так делали все остальные.

Это была единственная современная эпоха, когда в обществе не было особого давления на то, чтобы повышать свои ожидания сверх дохода. Экономический рост приводил непосредственно к счастью. Люди не просто жили лучше, они чувствовали себя лучше.

И это, конечно, было недолговечно.

К началу 1980-х годов послевоенная сплоченность, характерная для 1950-60-х годов, уступила место более стратифицированному росту, когда многие люди шли по жизни с трудом, а некоторые росли в геометрической прогрессии. Великолепный образ жизни немногих раздувал устремления многих.

Рокфеллер никогда не тосковал по "Адвилу", потому что не знал о его существовании. Но социальные сети сегодня добавляют новый элемент, когда каждый человек в мире может увидеть образ жизни других людей - часто раздутый, фальшивый и надувной. Вы сравниваете себя со своими сверстниками, просматривая их жизнь, где положительные моменты приукрашены, а отрицательные скрыты от глаз. Психолог Джонатан Хайдт утверждает, что в социальных сетях люди не столько общаются, сколько выступают друг перед другом. Вы видите, на каких машинах ездят другие люди, в каких домах они живут, в какие дорогие школы ходят. Возможность сказать: "Я хочу это, почему у меня этого нет? Почему у него есть это, а у меня нет? Сейчас эта возможность намного выше, чем несколько поколений назад.

Современная экономика хороша тем, что порождает три вещи: богатство, умение его демонстрировать и зависть к чужому богатству.

В последние десятилетия стало гораздо проще оглянуться вокруг и сказать: "Может быть, у меня и больше, чем раньше. Но по сравнению вон с тем человеком я не чувствую, что у меня все так уж хорошо".

Отчасти эта зависть полезна, потому что слова "я хочу то, что есть у них" - это такой мощный мотиватор прогресса.

Однако суть остается прежней: Мы можем иметь более высокие доходы, большее богатство и большие дома, но все это так быстро сходит на нет из-за завышенных ожиданий.

Это не значит, что 1950-е годы были лучше, справедливее или что мы должны стремиться к восстановлению старой системы - это другая тема.

Но ностальгия по 1950-м - один из лучших примеров того, что происходит, когда ожидания растут быстрее, чем обстоятельства.

Во многом так было и будет всегда. Зависимость от того, что есть у других, а у тебя нет, - неизбежная черта большинства людей.

Это также подчеркивает, насколько важным может быть управление ожиданиями, если вы хотите жить счастливой жизнью.

 

Таких примеров, не поддающихся интуиции, очень много.

Актер Уилл Смит написал в своей биографии следующее:

- Стать знаменитым - это потрясающе.

- Знаменитость - это неоднозначное явление.

- Потерять славу - это жалко.

Количество славы почти не имеет значения. При переходе из разряда "никто" в разряд "немного знаменитых" возникает огромный разрыв между тем, какой вы ожидали видеть свою жизнь, и тем, какой она стала - что на пути вниз, что в другую сторону. Но известность просто оправдывает ожидания.

Теннисистка Наоми Осака рассказала, что в ее карьере наступил момент, когда победа в турнире не приносит ей радости: "Я чувствую скорее облегчение", - сказала она.

Гарри Трумэн - неудачливый торговец, неудачливый фермер, неудачливый добытчик цинка, неудачливый бурильщик нефти и сенатор, которого держали на поводке местные бизнесмены штата Миссури, - стал практически объектом всеобщего осуждения, когда после смерти Франклина Рузвельта он стал президентом. Газета Washington Post писала: " Мы были бы менее чем откровенны в этот серьезный момент, если бы не признали огромного несоответствия между опытом г-на Трумэна и ответственностью, которая была на него возложена". Дэвид Маккалоу писал: "Для многих это было не просто падением величайшего из людей, но и тем, что его место занял наименьший из людей - во всяком случае, наименее вероятный из людей". Сегодня Трумэн неизменно входит в десятку лучших президентов всех времен и народов по версии историков, часто опережая Рузвельта.

Отчасти, как мне кажется, причина в том, что ожидания от способностей Трумэна были настолько малы, что любые проявленные им лидерские качества взрывали сознание людей. Маленький успех был победой, большой успех казался чудом.

Фактические обстоятельства во всех этих случаях не имеют большого значения. Эмоции вызывает лишь большой разрыв между ожиданиями и реальностью.

Когда думаешь об этом, понимаешь, насколько сильны ожидания. Они могут заставить знаменитость чувствовать себя несчастной, а нищую семью - удивительной. Это поразительно. Все и везде, выполняя практически любую задачу, стремятся занять некое пространство между ожиданиями и реальностью.

Но это так легко упустить из виду.

Питер Кауфман, генеральный директор компании Glenair и один из самых умных людей, с которыми вы когда-либо сталкивались, однажды написал:

Мы стараемся принять все меры для сохранения своих материальных ценностей, потому что знаем, сколько они стоят. Но в то же время мы пренебрегаем вещами, которые гораздо ценнее, потому что на них не наклеены ценники: Реальная ценность таких вещей, как зрение, отношения или свобода, может быть скрыта от нас, потому что деньги не переходят из рук в руки.

То же самое с ожиданиями - их легко игнорировать, поскольку их ценность не указана на ценнике.

Но ваше счастье полностью зависит от ожиданий.

От них зависит впечатление вашего начальника о вашей карьере.

На них опирается доверие потребителей.

От них зависит то, что движет фондовым рынком.

Почему же мы уделяем им так мало внимания?

Мы тратим столько сил на то, чтобы улучшить свои доходы, навыки, умение прогнозировать будущее - все это хорошие вещи, достойные нашего внимания. Но с другой стороны - почти полное игнорирование ожиданий, тем более управления ими при тех усилиях, которые мы прилагаем для изменения обстоятельств.

Представьте себе жизнь, в которой почти все становится лучше, но вы никогда не цените этого, потому что ваши ожидания растут так же быстро, как и обстоятельства. Это ужасно, и почти так же плохо, как мир, в котором ничего не становится лучше.

На вопрос: " Вы выглядите чрезвычайно счастливым и довольным. В чем ваш секрет счастливой жизни?", ответил девяносто восьмилетний Чарли Мангер:

Первое правило счастливой жизни - низкие ожидания. Если у вас нереалистичные ожидания, вы будете несчастны всю жизнь. Нужно иметь разумные ожидания и принимать результаты жизни, хорошие и плохие, так, как они происходят, с определенной долей стоицизма.

У моего друга Брента есть своя теория относительно брака: Он работает только тогда, когда оба человека хотят помочь своему супругу, не ожидая ничего взамен. Если вы оба так поступаете, вы оба будете приятно удивлены.

Эти советы легче сказать, чем сделать. Я думаю, что часто трудно отличить высокие ожидания от мотивации. А заниженные ожидания - это как сдача и минимизация своего потенциала.

Единственным выходом из этой ситуации может быть признание двух вещей.

Одна из них - постоянное напоминание о том, что богатство и счастье - это уравнение, состоящее из двух частей: того, что у вас есть, и того, что вы ожидаете/нуждаетесь. Когда вы осознаете, что каждая из этих частей одинаково важна, вы увидите, что чрезмерное внимание, которое мы уделяем получению большего, и незначительное внимание, которое мы уделяем управлению ожиданиями, не имеет смысла, особенно потому, что сторона ожиданий может быть гораздо более контролируемой.

Другое дело - понять, как происходит игра ожиданий. Это ментальная игра, часто безумная и мучительная, но в нее вынуждены играть все, поэтому вы должны знать правила и стратегии. Происходит это следующим образом: Вы думаете, что хотите прогресса, как для себя, так и для всего мира. Но чаще всего это не совсем то, чего вы хотите. Вы хотите ощущать разрыв между тем, что вы ожидали, и тем, что произошло на самом деле. И сторона ожиданий в этом уравнении не только важна, но и часто находится в большей степени под вашим контролем, чем управление обстоятельствами.

Теперь давайте обсудим одну из самых сложных тем в мире - сознание людей.

 

Дикие умы

Люди, которые думают о мире уникальными способами, которые вам нравятся, также думают о мире уникальными способами, которые вам не понравятся.

 

Лиуд Кипчоге, лучший в мире марафонец, находился в камере хранения во время Олимпийских игр 2021 года в Токио. Он и еще два бегуна - Башир Абди из Бельгии и Абди Нагейе из Нидерландов - ожидали получения олимпийских медалей после марафонского забега, который Кипчоге выиграл во второй раз.

Логистика церемонии награждения предполагала, что бегунам придется несколько часов ждать в тесном и скучном помещении, где им нечем будет заняться, кроме как сидеть. Абди и Нагее позже объяснили, что они поступили так, как поступил бы любой другой человек: достали свои мобильные телефоны, нашли сеть Wi-Fi и бесцельно пролистали социальные сети.

Кипчоге - нет.

По словам Абди и Нагея, он просто сидел, уставившись в стену, в полной тишине и довольстве.

В течение нескольких часов.

"Он не человек", - пошутил Абди.

Он не человек.

Он не думает, не действует и не ведет себя как обычный человек.

В той или иной форме эту фразу можно применить к большинству ваших примеров для подражания. Они нравятся вам потому, что делают то, о чем другие люди даже не задумываются или не могут постичь.

Некоторые из этих черт просто потрясающие, и вам следует равняться на них, а может быть, даже пытаться им подражать.

Другие - нет. Многие - нет.

В человеке заложено то, что люди, которые думают о мире уникальным образом, который вам нравится, почти наверняка также думают о мире уникальным образом, который вам не нравится.

Это очень легко упустить из виду, и это приводит к тому, что мы плохо разбираемся в том, на кого нам следует равняться и чего нам следует ожидать от очень успешных людей.

Главное, чтобы уникальные умы воспринимались как единое целое, потому что то, что они делают хорошо и чем мы восхищаемся, нельзя отделить от того, чего мы не хотели бы для себя или на что смотрим свысока.

Расскажу короткую историю о летчике-истребителе, который был нужен всем, но никто не мог его терпеть.

 

Джон Бойд был, вероятно, величайшим летчиком-истребителем из всех, кто когда-либо жил.

Он совершил революцию в своей области больше, чем кто-либо до или после него. В написанном им руководстве "Изучение воздушной атаки" в науку о боевых маневрах было включено столько же математики , сколько инженеров использовали при создании самолетов.

Его открытия были простыми, но мощными. В одном из них Бойд понял, что тактическое преимущество заключается не в том, как быстро или высоко летит самолет, а в том, как быстро он может изменить курс и начать набирать высоту, - это открытие изменило не только мышление пилотов, но и конструкцию самолетов. Он был близок к тому, чтобы стать настоящим летчиком. Руководство Бойда, написанное им в двадцатые годы, стало официальным руководством по тактике для летчиков-истребителей. Им пользуются и сегодня.

Бойд известен как один из наиболее влиятельных мыслителей в военной истории. Однако газета "Нью-Йорк Таймс" однажды назвала его "практически неизвестным человеком... даже в ВВС".

Это потому, что Бойд был не только умным, но и маньяком.

Он был груб. Непостоянным. Непослушным. Нетерпелив. Он кричал на начальство, вызывая изумление коллег, а однажды чуть не попал под трибунал за поджог ангара, в котором не было нормального отопления. На совещаниях он сгрызал мозоли на руках и сплевывал омертвевшую кожу на стол.

ВВС любили и нуждались в знаниях Бойда. Но они не могли терпеть Бойда-человека.

Отличительной чертой Бойда было то, что он воспринимал полеты на самолетах совершенно иначе, чем другие пилоты. Как будто он использовал другую часть своего мозга и играл в другую игру, чем все остальные.

Этот же характер делал его безразличным к устоявшимся обычаям. Поэтому его начальство в одном и том же отчете о проделанной работе восторженно отзывалось о его вкладе, но затем пыталось препятствовать его продвижению по службе.

В одном из отзывов говорилось: " Этот блестящий молодой офицер - оригинальный мыслитель", , но далее говорилось: "Он напряженный и нетерпеливый человек, плохо реагирующий на пристальное наблюдение. Он крайне нетерпим к тем, кто пытается помешать реализации его программы". Пока Бойд писал окончательный вариант книги по маневрам истребителей, два полковника отказали ему в повышении.

В конце концов Бойда повысили в должности. Он был слишком талантлив, чтобы не стать таковым. Но на протяжении всей его карьеры никто не знал, что с ним делать. Он выводил из себя многих людей. Он был уникален во всех отношениях - хороших, плохих, ужасных, а иногда и незаконных.

 

Джон Мейнард Кейнс в свое время приобрел на аукционе собрание оригинальных бумаг Исаака Ньютона.

Многие из них никогда раньше не видели, так как они веками хранились в Кембридже.

Ньютон, вероятно, самый умный из когда-либо живших людей. Но Кейнс был поражен, обнаружив, что большая часть работы посвящена алхимии, колдовству и попыткам найти зелье для вечной жизни.

Кейнс писал:

Я пролистал огромное количество этих строк, по крайней мере, 100 000 слов. Совершенно невозможно отрицать, что она полностью магическая и полностью лишена научной ценности; и также невозможно не признать, что Ньютон посвятил ей годы работы.

Интересно: Был ли Ньютон гением, несмотря на пристрастие к магии, или любопытство к вещам, которые казались невозможными, было частью того, что сделало его таким успешным?

Я думаю, что знать это невозможно. Но мысль о том, что сумасшедшие гении иногда выглядят просто сумасшедшими, практически неизбежна.

В фильме "Паттон" есть сцена, в которой актер, изображающий легендарного генерала Второй мировой войны Джорджа Паттона, встречается со своим русским коллегой после окончания войны. Выступая через переводчика, русский генерал произносит тост.

"Мое почтение генералу, - говорит Паттон, - но, пожалуйста, сообщите ему, что я не желаю пить ни с ним, ни с любым другим русским сукиным сыном".

Переводчик ошеломлен и говорит, что не может передать это сообщение. Паттон настаивает.

Русский генерал отвечает через переводчика, что он тоже считает Паттона сукиным сыном.

Паттон истерически смеется, поднимает бокал и говорит: "Вот за это я могу выпить. От одного сукиного сына за другого!"

Это, пожалуй, идеально характеризует деятельность чрезвычайно успешных людей. Конечно, у них есть аномальные черты. Именно поэтому они успешны! И не существует мира, в котором мы должны считать, что все эти аномальные характеристики являются положительными, вежливыми, приятными или привлекательными.

Я долгое время считал истиной то, что постоянно проявляется, если поискать, - это то, что люди, которые ненормально хороши в одном деле, обычно ненормально плохи в чем-то другом. Как будто мозг способен вместить только столько знаний и эмоций, а ненормальный навык лишает пропускной способности другие части личности.

Возьмем, к примеру, Элона Маска.

Что за тридцатидвухлетний человек, который думает, что сможет одновременно справиться с GM, Ford и NASA? Полный маньяк. Такой человек, который считает, что обычные ограничения к нему неприменимы - не в эгоистическом смысле, как , а в искреннем, с верой в свои силы. Именно такие люди не беспокоятся, скажем, об этикете Twitter.

Человек, способный вложить личное состояние в колонизацию Марса, не из тех, кто беспокоится об отрицательных сторонах гиперболизации. А человек, который предлагает сделать Марс пригодным для жизни, постоянно сбрасывая на его атмосферу ядерные бомбы , не из тех, кто беспокоится о выходе за границы реальности.

Человек, который утверждает, что с вероятностью 99,9999 процента человечество является компьютерной симуляцией, не из тех, кто беспокоится о том, чтобы давать невыполнимые обещания акционерам.

Человек, который обещает решить проблемы с водой во Флинте (штат Мичиган) в течение нескольких дней после попытки спасти застрявшую в пещере тайскую детскую футбольную команду, в течение нескольких дней после восстановления сборочной линии Tesla Model 3 в палатке, не из тех, кто рассматривает подпись своих юристов как критический шаг.

Людям нравится гениальная сторона Маска, но они хотят, чтобы она была без той стороны, которая действует в его искаженной версии реальности, которую я не забочусь о ваших привычках. Но я не думаю, что эти две вещи можно разделить. Это компромиссы между риском и вознаграждением, свойственные одной и той же черте личности.

То же самое можно сказать и о Джоне Бойде.

То же самое можно сказать и о Стиве Джобсе, который был одновременно и гением, и чудовищным начальником.

То же самое можно сказать и об Уолте Диснее, чьи амбиции приводили каждую компанию, к которой он прикасался, на грань банкротства.

Бывший советник по национальной безопасности США Макджордж Банди как-то сказал президенту Джону Ф. Кеннеди, что попытка полететь на Луну - это безумная цель. Кеннеди ответил на это: "Вы не баллотируетесь в президенты в сорок лет, если у вас нет определенной смелости".

 

Частью этой идеи является осознание того, что люди, способные достичь невероятных результатов, часто идут на риск, который может обернуться столь же мощным эффектом.

Какой человек пробивает себе дорогу к вершине успешной компании или большой страны?

Это целеустремленный, оптимистичный человек, не принимающий отказов и неустанно уверенный в своих силах.

Какой человек может переборщить, откусить больше, чем может прожевать, и отбросить риски, которые очевидны для других?

Это целеустремленный, оптимистичный человек, не принимающий отказов и неустанно уверенный в своих силах.

Возврат к среднему значению - одна из самых распространенных историй в истории. Он является главным героем экономик, рынков, стран, компаний, карьер - всего. Отчасти это происходит потому, что те же самые черты характера, которые толкают людей к вершине, также увеличивают вероятность того, что они окажутся за гранью.

Это справедливо и для стран, и особенно для империй. Страной, стремящейся к расширению за счет приобретения новых земель, вряд ли будет руководить человек, способный сказать: "Все, хватит. Давайте будем благодарны за то, что у нас есть, и перестанем вторгаться в другие страны". Они будут давить до тех пор, пока не встретят свою пару. Писатель Стефан Цвейг сказал: "История не знает ни одного случая, когда завоеватель был бы пресыщен завоеваниями", то есть ни один завоеватель не получает желаемого, а затем уходит в отставку.

Пожалуй, самая важная часть этой темы - это понимание того, на кого нам следует равняться, в частности, кем мы хотим быть и кому подражать. Навал Равикант однажды написал:

Однажды я понял, что, завидуя всем этим людям, я не могу выбирать только отдельные аспекты их жизни. Я не могу сказать, что мне нужно его тело, мне нужны ее деньги, мне нужна его личность. Вы должны стать этим человеком. Хотите ли вы на самом деле стать этим человеком со всеми его реакциями, желаниями, семьей, уровнем счастья, взглядами на жизнь, самооценкой? Если вы не готовы полностью, круглосуточно, на 100 процентов поменяться с этим человеком, то нет смысла ревновать.

Либо ты хочешь чужой жизни, либо нет. И то, и другое одинаково сильно. Просто при поиске примеров для подражания нужно знать, что к чему.

 

"Вы должны оспаривать все предположения. Если этого не сделать, то, что является доктриной в первый день, становится догмой навсегда", - сказал однажды Джон Бойд.

Это та философия, благодаря которой вас всегда будут помнить - к лучшему или к худшему.

Далее: давайте немного поговорим о том, как плохо люди разбираются в математике.

Дикие цифры

Людям не нужна точность. Им нужна определенность

Основная причина беды в том, что в современном мире глупые уверены в себе, а умные полны сомнений". -БЕРТРАН РАССЕЛ

Однажды Эрри Сайнфелд ехал в машине с Джимми Фэллоном.

Это была старая машина, построенная в 1950-х годах.

"Вас беспокоит, что в машине нет подушки безопасности?" спросил Фэллон.

"Нет. И скажите честно, - сказал Сайнфелд, - как часто за всю вашу жизнь вам требовалась подушка безопасности?"

Это была шутка. Но это прекрасный пример того, как трудно людям думать о вероятности и неопределенности.

Чтобы помочь своим студентам задуматься об этом, профессор Стэнфордского университета Рональд Ховард попросил их написать рядом с каждым ответом в тестах, которые он проводил, процент, отражающий вероятность того, что они ответили правильно.

Если вы сказали, что уверены в правильности своего ответа на 100 процентов, а он оказался неверным, то вы провалили весь тест.

Если вы сказали, что уверены на ноль процентов, а ваш ответ оказался верным, вы не получаете зачет.

Все, что было между ними, давало оценку с поправкой на доверие.

Я никогда не слышал лучшего способа научить людей тому, что жизнь - это управление вероятностями. И какой удивительный способ напугать студентов до смерти, заставив их осознать последствия предположения о существовании определенности в мире, полном неизвестных.

Общей чертой поведения человека является стремление к определенности, несмотря на то, что он живет в неопределенном и вероятностном мире.

С математикой, лежащей в основе риска и неопределенности в целом, люди боролись всегда и всегда будут бороться. То, что что-то может быть вероятным и не произойти, или маловероятным и все же произойти, - один из самых важных приемов в мире.

 

В фильме "Zero Dark Thirty" ( ) есть сцена, в которой директор ЦРУ задает вопросы группе аналитиков, утверждающих, что они нашли Усаму бен Ладена.

"Я собираюсь пойти посмотреть президенту в глаза", - говорит он. "И что я хотел бы знать, без всякой чепухи, очень просто: есть он или его нет?"

По словам руководителя группы, вероятность того, что бен Ладен находится в комплексе, составляет от 60 до 80 процентов.

"Это "да" или "нет"?" - спрашивает режиссер.

Большинство людей понимают, что уверенность бывает редко, и лучшее, что можно сделать, - это принимать решения, при которых шансы будут в вашу пользу. Они понимают, что можно быть умным и в итоге ошибиться, или глупым и в итоге оказаться правым, потому что так работают удача и риск.

Но мало кто использует вероятность в реальном мире, особенно при оценке успехов других людей.

В основном людей волнует вопрос: "Прав ты был или нет?".

"Это было "да" или "нет"?"

Вероятность - это нюансы и градации. Но в реальном мире люди обращают внимание на черно-белые результаты.

Если вы сказали, что что-то произойдет, и это произошло, вы были правы. Если вы сказали, что это произойдет, но этого не случилось, вы были неправы. Так думают люди, потому что это требует наименьших усилий. Трудно убедить других - или себя - в том, что мог быть альтернативный исход, когда перед вами реальный результат.

Суть в том, что люди думают, что хотят получить точное представление о будущем, но на самом деле они жаждут уверенности.

Желание избавиться от мучительной реальности, связанной с незнанием того, что будет дальше, вполне нормально. Тот, кто говорит вам, что вероятность наступления рецессии составляет 60%, не делает ничего, чтобы облегчить эту боль. Более того, он ее усугубляет. Но тот, кто говорит: "В этом году будет рецессия", предлагает нечто такое, за что можно ухватиться обеими руками, что дает ощущение контроля над своим будущим.

После операции по захвату бен Ладена президент Обама заявил, что шансы на то, что лидер террористов действительно находился в доме, где находился объект, были пятьдесят на пятьдесят. Несколько лет назад я слышал выступление на конференции одного из "морских котиков", участвовавших в этой операции. Он сказал, что независимо от того, находился ли бин Ладен в доме, команда считала, что вероятность того, что все они будут убиты в ходе операции, также равна пятидесяти на пятьдесят. Таким образом, мы имеем очень высокие шансы на то, что рейд закончился бы разочарованием или катастрофой.

Это не так, но на альтернативный исход мало кто обращает внимание.

Мы редко это делаем.

Вероятность и неопределенность так трудно для нас понять.

 

Связанная с этим и не менее важная проблема заключается в том, насколько легко недооценить редкие события в таком большом мире, как наш.

Дэниел Канеман однажды сказал: "Человек не может понять ни очень большие, ни очень маленькие числа. Нам было бы полезно признать этот факт".

Эвелин Мари Адамс выиграла 3,9 млн. долл. в лотерею Нью-Джерси в 1986 году. Через четыре месяца она выиграла еще раз, получив еще 1,4 млн. долл.

Я собираюсь бросить играть", - сказала она в интервью газете The New York Times. Я собираюсь дать шанс всем остальным".

В то время это было большой сенсацией, поскольку специалисты по подсчету цифр оценили вероятность ее двойной победы как 1 к 17 триллионам.

Спустя три года два математика, Перси Диаконис и Фредерик Мостеллер, вылили ушат холодной воды на этот ажиотаж.

Если в лотерею играет один человек, то вероятность того, что он дважды выберет выигрышные номера, действительно составляет 1 к 17 триллионам.

Но если сто миллионов человек играют в лотерею из недели в неделю - а именно так обстоят дела в Америке, - то вероятность того, что кто-то выиграет дважды, достаточно велика. Диаконис и Мостеллер посчитали, что это 1 к 30.

Эта цифра не вызвала особого резонанса.

''При достаточно большой выборке любая возмутительная вещь может произойти, - говорит Мостеллер.

Именно поэтому мир кажется таким безумным, а события, которые случаются раз в жизни, - регулярными.

На нашей планете проживает около восьми миллиардов человек. Таким образом, если событие имеет шанс произойти один раз на миллион, то оно должно произойти с восемью тысячами человек в день, или 2,9 млн. раз в год, и, возможно, четверть миллиарда раз в течение жизни. Даже событие с вероятностью один на миллиард станет судьбой сотен тысяч людей в течение вашей жизни. А учитывая ненасытный аппетит средств массовой информации к шокирующим заголовкам, вероятность того, что вы узнаете об этих событиях, когда они произойдут, составляет почти 100 процентов.

Физик Фримен Дайсон однажды объяснил, что то, что часто относят к сверхъестественному, магии или чудесам, на самом деле является элементарной математикой.

В жизни любого нормального человека чудеса должны происходить примерно раз в месяц: Доказательство этого закона простое. За то время, пока мы бодрствуем и активно живем, а это примерно восемь часов в день, мы видим и слышим происходящее со скоростью одно событие в секунду. Таким образом, общее количество событий, происходящих с нами, составляет около 30 000 в день, или около миллиона в месяц.

Если вероятность "чуда" - одна на миллион, то, следовательно, в среднем мы должны переживать одно чудо в месяц.

Идея о том, что невероятные вещи происходят благодаря скучной статистике, очень важна, потому что она верна и для ужасных вещей.

Подумайте о столетних событиях. Столетние наводнения, ураганы , землетрясения, финансовые кризисы, мошенничества, пандемии, политические крахи, экономические рецессии и так далее до бесконечности. Много страшных вещей можно назвать столетними событиями.

Столетнее событие не означает, что оно происходит каждые сто лет. Оно означает, что вероятность его наступления в каждый конкретный год составляет около 1%. Это кажется низким. Но если существуют сотни различных независимых столетних событий, какова вероятность того, что одно из них произойдет в данный год?

Очень хорошо.

Если в следующем году существует 1% вероятности новой катастрофической пандемии, 1% вероятности разрушительной депрессии, 1% вероятности катастрофического наводнения, 1% вероятности политического краха и т.д., то вероятность того, что в следующем году - или в любом другом - произойдет что-то плохое, является... неплохой.

Так было всегда. Даже периоды, которые мы вспоминаем как отрезки хорошего времени, были отмечены хаосом. Славные 1950-е годы на самом деле были непрерывной цепью несчастий: С поправкой на рост населения в период рецессии 1958 года работу потеряло больше американцев, чем за один месяц Великой рецессии 2008 года. То же самое с 1990-ми годами: Мы вспоминаем их как спокойное десятилетие, однако в 1998 г., во время величайшего в истории бума процветания, мировая финансовая система едва не развалилась.

Отличием является размер глобальной экономики, который увеличивает выборку потенциальных безумных вещей, которые могут произойти. Когда взаимодействуют восемь миллиардов человек, вероятность того, что в любой день мошенник, гений, террорист, идиот, умник, придурок или провидец сдвинет иглу в значительную сторону, практически гарантирована.

В истории человечества насчитывается около 100 млрд. человек. При среднем возрасте около 30 лет отдельные люди прожили примерно 1,2 квадриллиона дней (или 1,2 миллиона миллиардов). Безумные вещи, которые происходят с вероятностью один к миллиарду, происходили миллионы раз.

Но сейчас проблема гораздо серьезнее, чем когда-либо, и почти наверняка будет продолжать усугубляться.

Фредерик Льюис Аллен рассказывает о том, как американцы информировались в 1900 году:

Сегодня нам трудно осознать, насколько сильно были отделены друг от друга общины. . . . В какой-то степени рыбак из штата Мэн, фермер из Огайо и бизнесмен из Чикаго могли обсуждать политику друг с другом, но в отсутствие синдицированных газетных колонок, выходящих от побережья до побережья, их информация была бы основана в основном на том, что они читали в очень разных местных газетах.

Информацию было сложнее распространять на расстояния, и то, что происходило в других частях страны или мира, не было главной заботой; информация была локальной, потому что жизнь была локальной.

Радио в корне изменило ситуацию. Оно соединило людей с общим источником информации.

Телевидение сделало это еще больше.

Интернет вывел это на новый уровень.

Социальные сети взорвали его на порядки.

Цифровые новости, по большому счету, убили местные газеты и сделали информацию глобальной. За период с 2004 по 2017 год в США исчезло 18 сотен печатных СМИ.

Упадок местных новостей имеет самые разные последствия. Одно из них, на которое не обращают особого внимания, заключается в том, что чем шире становятся новости, тем больше вероятность того, что они будут пессимистичными.

Это объясняется двумя причинами:

- Плохие новости привлекают больше внимания, чем хорошие, потому что пессимизм соблазнителен и кажется более актуальным, чем оптимизм.

- Вероятность того, что в любой момент в вашем городе произойдет неприятная новость - мошенничество, коррупция, катастрофа, - невелика. Когда вы распространяете свое внимание на всю страну, шансы возрастают. А когда они распространяются на весь мир, вероятность того, что в любой момент произойдет что-то ужасное, составляет 100%.

Немного преувеличить: Местные новости о турнирах по софтболу. Глобальные новости сообщают об авиакатастрофах и геноцидах.

Один исследователь однажды проранжировал настроения новостей по времени и обнаружил, что за последние шестьдесят лет СМИ по всему миру стали неуклонно более мрачными.

Сравните это с прошлым. Вот Фредерик Льюис Аллен снова пишет о жизни в 1900 году:

Большинство американцев в меньшей степени, чем их потомки, были подвержены тому пугающему чувству неуверенности, которое возникает под воздействием сил - экономических, политических, международных - выходящих за пределы их личного понимания. Их горизонты были близки им самим.

Их горизонты были близки к ним. В наше время наш кругозор охватывает все страны, культуры, политические режимы и экономики мира.

Из этого вытекает очень много хорошего.

Но мы не должны удивляться тому, что в последние годы мир кажется исторически разрушенным, и так будет продолжаться в дальнейшем. Это не так - просто мы видим больше плохого, что происходило всегда, чем раньше.

Мир ломается в среднем раз в десять лет - так было всегда и так будет всегда. Иногда это кажется ужасным везением или тем, что плохие новости получили новый импульс. Чаще всего это просто математика. Миллион различных вещей могут пойти не так, и в любой момент времени, по крайней мере, одна из них, скорее всего, вызовет хаос. А учитывая то, насколько мы связаны друг с другом, вы об этом обязательно узнаете.

 

Здесь следует иметь в виду несколько моментов.

Людям не нужна точность. Им нужна определенность.

Многое из того, что происходит в мире предсказаний, - это попытка избавиться от мучительной реальности незнания того, что произойдет дальше. Когда понимаешь, что желание облегчить жизнь людям более привлекательно, чем дать им полезные цифры, начинаешь понимать, почему мышление вероятностями - редкость.

В 1990-х годах Чарли Мангер выступил с докладом " Психология человеческих ошибок". Он перечислил двадцать пять предубеждений, которые приводят к принятию неверных решений. Одна из них - "тенденция к сомнению и избеганию", которую он описал:

Мозг человека запрограммирован на то, чтобы быстро устранить сомнения, приняв то или иное решение.

Легко понять, как эволюция заставила животных с течением веков склониться к такому быстрому устранению сомнений. В конце концов, единственное, что точно непродуктивно для хищного животного, которому угрожает хищник, - это долгое принятие решения о том, что делать.

Профессор Филип Тетлок большую часть своей карьеры посвятил изучению экспертов, как самопровозглашенных, так и нет. Главным результатом его исследований является то, насколько ужасно многие эксперты предсказывают политику и экономику. Учитывая такой послужной список, решат ли люди когда-нибудь игнорировать экспертов? "Ни в коем случае", - сказал однажды Тетлок. "Нам необходимо верить, что мы живем в предсказуемом, контролируемом мире, поэтому мы обращаемся к авторитетным людям, которые обещают удовлетворить эту потребность".

Неспособность прогнозировать прошлое никак не влияет на наше желание прогнозировать будущее. Определенность настолько ценна, что мы никогда не откажемся от стремления к ней, а большинство людей не смогли бы встать с постели утром, если бы честно признались, насколько неопределенно будущее.

Часто требуется слишком много времени, чтобы воспроизвести достаточный объем выборки. Поэтому все остаются в догадках.

Допустим, вы семидесятипятилетний экономист. Вы начали свою карьеру в двадцать пять лет. Таким образом, у вас за плечами полувековой опыт предсказаний того, что будет делать экономика дальше. Вы опытны, как никто другой.

Но сколько рецессий было за последние пятьдесят лет?

7.

В вашей карьере было всего семь случаев, когда вы могли оценить свои способности.

Если бы вы хотели действительно оценить чьи-то способности, вы бы сравнили десятки, сотни или тысячи попыток с реальностью. Но многие области не дают такого количества возможностей для оценки. В этом нет ничьей вины, просто реальность реальногомира более беспорядочна, чем идеализированная электронная таблица.

Это важная особенность, поскольку если кто-то говорит, что вероятность рецессии составляет 80 процентов, то единственный способ определить, прав ли он, - это сравнить десятки или сотни случаев, когда он делал именно такой прогноз, и посмотреть, сбывается ли он в 80 процентах случаев.

Если у вас нет десятков или сотен попыток, а иногда всего одна или две, то вы не можете знать, прав ли тот, кто говорит о 75-процентной вероятности этого или 32-процентной вероятности того. Поэтому нам остается только гадать (или отдавать предпочтение тем, кто уверен в своей правоте).

Отличить неудачную случайность от безрассудства трудно, когда риск приводит к болезненным последствиям. Легче видеть черное и белое, даже когда шансы очевидны.

В колледже я работал парковщиком в гостинице. Наша команда парковала десять тысяч машин в месяц. И каждый месяц мы разбивали одну из них, как часы.

Руководство считало это недопустимым. Каждые несколько недель нас ругали за безрассудство.

Но одна авария на десять тысяч парковок - это очень неплохо. Если вы ездите два раза в день, то вам потребуется четырнадцать лет, чтобы припарковаться десять тысяч раз. Одно погнутое крыло за четырнадцать лет - это уже водительский стаж, на который ваша страховая компания не обратит внимания.

Но попробуйте объяснить это своему начальнику, которому приходится подавать столько отчетов об ущербе на , что он узнает страховых агентов по именам. Сочувствия вы не получите. Гораздо проще сказать: "Вы, ребята, явно проявляете безрассудство. Сбавьте обороты или вы уволены".

То же самое происходит во многих сферах жизни. Возьмем фондовый рынок. Вы можете показать людям, что исторически рынок терпит крах каждые пять-семь лет. Но каждые пять-семь лет люди говорят: "Это неправильно, это ощущение поломки, мой советник все испортил". Знание высокой вероятности того, что что-то произойдет, теряет смысл, когда это происходит больно. Вероятность исчезает.

Чего всегда хочется избежать, так это катастрофических рисков. Пилот, разбившийся раз в десять тысяч полетов, - это катастрофа. Однако наши трудности, связанные с вероятностью и большими числами, делают нас слишком чувствительными к обычным, неизбежным рискам.

Все как всегда.

 

В следующей главе мы рассмотрим малоизвестный факт о самой знаменитой речи Мартина Лютера Кинга-младшего и о невероятной силе историй.

 

Истории всегда более убедительны, чем статистика

Побеждает лучшая история.

Не лучшая идея, не правильная идея, не самая рациональная идея. Просто тот, кто рассказывает историю, которая привлекает внимание людей и заставляет их кивать головой, как правило, получает вознаграждение.

Великие идеи, изложенные плохо, могут ни к чему не привести, а старые или ошибочные идеи, изложенные убедительно, могут вызвать революцию. Морган Фримен может рассказать о списке продуктов и довести людей до слез, а невнятный ученый может вылечить болезнь и остаться незамеченным.

В мире слишком много информации, чтобы каждый мог спокойно проанализировать ее в поисках наиболее рационального, наиболее правильного ответа. Люди заняты и эмоциональны, а хорошая история всегда сильнее и убедительнее ледяной статистики.

Если у вас есть правильный ответ, вы можете продвинуться вперед, а можете и не продвинуться.

Если у вас неправильный ответ, но вы хороший рассказчик, вы, вероятно, добьетесь успеха (на какое-то время).

Если у вас есть правильный ответ и вы хорошо рассказываете, вы почти наверняка добьетесь успеха.

Это всегда было, есть и будет так, и это проявляется во многих областях истории.

 

Знаменитая речь Мартина Лютера Кинга-младшего в Мемориале Линкольна 28 августа 1963 года прошла не по плану.

Советник и спичрайтер Кинга, Кларенс Джонс, подготовил для него полную речь, основанную, по его словам, на "кратком изложении идей, о которых мы говорили".

Первые несколько минут речи Кинга шли по сценарию. На видеозаписи видно, как он, постоянно заглядывая в свои записи, дословно читает. "Возвращайтесь в Джорджию, возвращайтесь в Луизиану, возвращайтесь в трущобы и гетто наших северных городов, зная, что каким-то образом эта ситуация может и будет изменена".

В этот момент, примерно в середине речи, госпел-певица Махалия Джексон, которая стояла слева от Кинга, примерно в десяти футах, крикнула: "Расскажи им о мечте, Мартин! Расскажи им о мечте!"

Джонс вспоминал: "[Кинг] смотрит на нее в режиме реального времени, затем берет текст написанной речи и перекладывает его на левую сторону пюпитра. Взявшись за пюпитр, он смотрит на более чем 250 000 человек".

Затем следует шестисекундная пауза, после которой King смотрит на небо и говорит:

У меня есть мечта. Это мечта, глубоко укоренившаяся в американской мечте.

У меня есть мечта, что однажды эта нация восстанет и воплотит в жизнь истинный смысл своего кредо: "Мы считаем эти истины самоочевидными, что все люди созданы равными".

У меня есть мечта, чтобы мои четверо маленьких детей однажды жили в стране, где их будут судить не по цвету кожи, а по содержанию их характера.

У меня сегодня мечта!

Дальнейшее стало историей.

Джонс сказал: "Та часть речи, которая больше всего прославилась в этой стране и во всем мире, - это не та речь, которую он планировал произнести".

Это было не то, что подготовил Кинг. Это было не то, что он и его спичрайтер считали лучшим материалом для того дня.

Но это была одна из лучших историй, когда-либо рассказанных, вызвавшая эмоции и соединившая точки в головах миллионов людей таким образом, что изменила историю.

Хорошие истории, как правило, так и поступают. Они обладают необыкновенной способностью вдохновлять и вызывать положительные эмоции, заставляя задуматься и обратить внимание на темы, которые люди склонны игнорировать, если до этого им преподносили только факты.

Марк Твен был, пожалуй, лучшим рассказчиком современности. Редактируя свои произведения, он читал их вслух жене и детям. Если какой-то отрывок вызывал у них скуку, он вырезал его. Если же их глаза расширялись, они садились вперед или нахмуривали брови, он понимал, что попал в точку, и удваивал текст.

Даже в хорошем рассказе большую часть работы может сделать сильная фраза или предложение. Есть поговорка, что люди запоминают не книги, а предложения.

 

C. Р. Халпайк - антрополог, написавший однажды рецензию на новую книгу молодого автора об истории человека. В рецензии говорится следующее:

Справедливости ради следует отметить, что если его факты в целом верны, то они не новы, а при попытке самостоятельного поиска он часто ошибается, иногда серьезно. . . . [Это не] вклад в развитие знаний.

Здесь следует отметить два момента.

Во-первых, автор книги, Юваль Ной Харари, продал более 28 миллионов книг, что делает его одним из самых продаваемых современных авторов в любой области, а его книга Sapiens, на которую рецензировал Халпик, является самой успешной книгой по антропологии за все время.

Другое дело, что Харари, похоже, не согласен с оценкой Халпика.

Харари как-то сказал о написании книги "Sapiens:

Я подумал: "Это же так банально!" . . . Там нет абсолютно ничего нового. Я не археолог. Я не приматолог. То есть, я не сделал ничего нового. . . . Я просто прочитал общеизвестные сведения и представил их по-новому.

Что есть у Sapiens, так это великолепное письмо. Прекрасное письмо. Истории захватывают, их течение не требует усилий. Харари взял то, что уже было известно, и написал это лучше, чем кто-либо до него. В результате он получил славу, большую, чем кто-либо до него мог себе представить. Победил лучший рассказ.

В этом нет ничего постыдного, ведь так работают очень многие успешные люди.

Гражданская война - это, пожалуй, самый хорошо документированный период американской истории. Существуют тысячи книг, в которых анализируются все возможные аспекты, описываются все возможные детали. Но в 1990 г. документальный фильм Кена Бернса "Гражданская война" стал мгновенным феноменом, собрав сорок миллионов зрителей и получив сорок главных телевизионных и кинематографических наград. В 1990 году "Гражданскую войну" Кена Бернса посмотрело столько же американцев, сколько в том году смотрело Суперкубок по футболу.

И все, что сделал Бернс - не хочу преуменьшать, потому что это большой подвиг, - это взял существующую 130-летнюю информацию и вплел ее в (очень) хорошую историю.

Бернс однажды рассказал о, пожалуй, самой важной части своего процесса повествования - музыке, сопровождающей кадры в его документальных фильмах:

Я заглянул в старые сборники гимнов и старых песен и попросил кого-нибудь разложить их на пианино. И каждый раз, когда мне что-то попадалось, я говорил: "Вот эта!". Потом мы пошли в студию с сессионным музыкантом и сделали, наверное, тридцать разных записей.

Бернс говорит, что при написании сценария документального фильма он буквально удлиняет предложение, чтобы оно совпадало с определенным ритмом фоновой музыки, и сокращает предложение, чтобы сделать то же самое. "Музыка - это Бог", - говорит он. "Это не просто глазурь на торте. Это помадка, запеченная прямо в торте".

А теперь представьте, что вы историк мирового класса, потративший десятилетия на открытие новой, новаторской информации по важной теме . Сколько времени вы тратите на размышления о том, подойдет ли конкретное предложение из того, что вы открыли, к ритму песни? Скорее всего, нет. А Кен Бернс - да. И именно поэтому его имя стало общеизвестным.

Таким же является и автор Билл Брайсон. Его книги разлетаются с прилавков, что может свести с ума малоизвестных ученых, открывших то, о чем он пишет. Одна из его книг - "Тело: A Guide for Occupants" - это, по сути, учебник анатомии. В ней нет никакой новой информации, никаких открытий. Но она так хорошо написана - он рассказывает такую хорошую историю, - что мгновенно стала бестселлером New York Times и книгой года по версии The Washington Post.

Примеров тому множество.

Чарльз Дарвин не был первым, кто открыл эволюцию; он лишь написал первую и наиболее убедительную книгу о ней.

Профессор Джон Берр Уильямс обладал более глубокими познаниями в области оценки стоимости акций, чем Бенджамин Грэм. Но Грэм знал, как написать хороший абзац, поэтому он стал легендой и продал миллионы книг.

Эндрю Карнеги говорил, что он гордится своим обаянием и умением дружить с людьми не меньше, чем своей деловой хваткой. Элон Маск умеет заставить инвесторов поверить в свою идею не хуже инженера.

Всем известна история затопления "Титаника", унесшего жизни полутора сотен человек.

Но почти никто и словом не обмолвился о потоплении в 1948 году китайского парома SS Kiangya, унесшем жизни почти четырех тысяч человек.

Или затопление в 1987 году парома MV Dona Paz, в результате которого погибло 4345 человек.

Или опрокидывание судна MV Le Joola, унесшее в 2002 году 1 863 жизни у берегов Гамбии.

Возможно, "Титаник" привлекает внимание благодаря своему сюжетному потенциалу: знаменитые и богатые пассажиры , рассказы выживших из первых уст и, конечно же, фильм-блокбастер.

Влияние хорошей истории сводит с ума, если вы полагаете, что мир покоится на фактах и объективности - если вы полагаете, что победит лучшая идея, или наибольшее число, или правильный ответ. Существует преданная группа критиков Харари, одержимая стремлением показать, насколько неоригинальна его работа; Маска воспринимают с той же смесью растерянности и презрения.

В идеальном мире важность информации не зависела бы от красноречия ее автора. Но мы живем в мире, где люди скучны, нетерпеливы, эмоциональны и нуждаются в том, чтобы сложные вещи переводились в простые для восприятия сцены.

Если вы посмотрите, я думаю, вы обнаружите, что везде, где происходит обмен информацией - где есть продукты, компании, карьера, политика, знания, образование и культура, - побеждает лучшая история.

Стивен Хокинг как-то заметил по поводу своих книг по физике, ставших бестселлерами: "Кто-то сказал мне, что каждое уравнение, которое я включил в книгу, уменьшит продажи вдвое". Читателям не нужна лекция, им нужна запоминающаяся история.

Уинстон Черчилль, по общему мнению, был посредственным политиком. Но он был виртуозным рассказчиком и оратором, умел привлекать внимание людей с помощью мотивации и провоцирования эмоций, что и сыграло решающую роль во время его пребывания на посту президента.

Или возьмем фондовый рынок. Оценка стоимости каждой компании - это просто сегодняшнее число, умноженное на историю о завтрашнем дне. Некоторые компании невероятно хорошо умеют рассказывать истории, и в некоторые эпохи инвесторы оказываются в плену самых смелых представлений о том, что может принести будущее. Если вы пытаетесь понять, куда двигаться дальше, вы должны понимать не только технические возможности. Вы должны понимать истории, которые все рассказывают себе об этих возможностях, потому что это очень важная часть уравнения прогнозирования.

Пожалуй, никто лучше комиков не овладел искусством рассказывания историй. Они - лучшие идейные вдохновители, потому что понимают, как устроен мир, но хотят рассмешить вас, а не показать себя умными. Они берут знания из психологии, социологии, политики и всех других сухих областей и выдавливают из них удивительные истории. Именно поэтому они могут собирать концертные залы, в то время как академический исследователь, открывший для себя великое открытие в области социального поведения, может остаться незамеченным.

Марк Твен сказал: " Юмор - это способ показать, что вы умны, не хвастаясь".

 

Несколько вещей о хороших историях, которые стоит запомнить:

Когда тема сложная, истории - это как рычаг.

Рычаг позволяет извлечь весь потенциал из чего-либо с меньшими усилиями. Истории позволяют использовать идеи так же, как долг - активы.

Пытаться объяснить что-то вроде физики сложно, если вы оперируете фактами и формулами. Но если вы можете объяснить, например, как работает огонь, с помощью истории о том, как шарики скатываются с холмов и сталкиваются друг с другом - именно так делал физик Ричард Фейнман, потрясающий рассказчик, - вы сможете объяснить что-то сложное за считанные секунды, не прилагая особых усилий.

Истории не только убеждают других. Они могут помочь и вам. Альберта Эйнштейна отчасти делало таким талантливым его воображение и способность разложить сложное на простые сцены в его голове. Когда ему было шестнадцать лет, он начал представлять себе, каково это - ехать на луче света, держась за боковые стороны, как на ковре-самолете, и продумывать, как он будет двигаться и изгибаться. Вскоре после этого он начал представлять, как бы чувствовало себя тело, если бы находилось в закрытом лифте, летящем сквозь пространство. Он размышлял о гравитации, представляя, как шары для боулинга и бильярда соревнуются за место на поверхности батута. Он мог обработать учебник информации с усилием, как в дневном сне.

Кен Бернс однажды сказал: "Обычные истории - это один плюс один равно двум. Мы их понимаем, они имеют смысл. Но хорошие истории - это один плюс один равно три". Это и есть рычаг воздействия.

Самые убедительные истории рассказывают о том, во что вы хотите верить, или являются продолжением того, что вы испытали на собственном опыте.

Поэт Ральф Ходжсон хорошо выразил эту мысль, сказав: "В некоторые вещи нужно верить, чтобы их увидеть". Плохое доказательство может стать очень убедительной историей, если эта история устраняет зуд, который кто-то хочет снять, или придает контекст убеждению, которое он хочет считать истинным.

Истории заставляют разных людей концентрировать внимание на одной точке.

Это отметил Стивен Спилберг:

Самое удивительное для меня то, что каждый человек, который смотрит фильм... приносит с собой целый набор уникальных впечатлений . Теперь, с помощью тщательной манипуляции и хорошего сюжета, можно заставить всех одновременно хлопать, одновременно смеяться и одновременно бояться.

Марк Твен однажды сказал, что понял, что стал успешным автором, когда кайзер Вильгельм II сказал, что прочитал все книги Твена, а позже в тот же день портье в его отеле сказал то же самое. "Великие книги - это вино, - сказал Твен, - а мои книги - это вода. Но все пьют воду". Он нашел универсальные эмоции, которые влияют на всех, независимо от того, кто они и откуда, и заставил их кивать головой в одном направлении. Это почти волшебство.

Направлять внимание людей на одну точку - один из самых мощных жизненных навыков.

Хорошие истории создают столько скрытых возможностей среди вещей, которые, как вы полагаете, не могут быть улучшены.

Сколько великих идей уже открыто, но они могли бы вырасти в сто и более раз, если бы кто-то объяснил их лучше?

Сколько продуктов нашли лишь малую часть своего потенциального рынка из-за того, что создавшие их компании так плохо описали их покупателям?

Очень, очень много.

Основатель компании Visa Ди Хок однажды сказал: "Новые взгляды на вещи создают гораздо больше инноваций, чем новые способы их осуществления".

Вы впадете в уныние, если будете думать, что каждая новая книга должна быть посвящена оригинальной идее или что каждая новая компания должна продавать совершенно новое изобретение. Возможностей гораздо больше, если вы смотрите на мир , как Юваль Ноах Харари - что дело не в том, что вы говорите или что вы делаете, а в том, как вы это говорите и как вы это преподносите.

Одними из наиболее важных вопросов, которые следует задать себе, являются следующие: У кого есть правильный ответ, но я его игнорирую, потому что он невнятен? А что я считаю правдой, но на самом деле это просто хороший маркетинг?

Это неудобные вопросы, на которые трудно ответить. Но если вы будете честны с собой, то увидите, сколько людей и сколько убеждений попадают в эти категории. И тогда вы увидите истину: побеждает лучшая история.

 

Далее я поделюсь еще одной непреходящей истиной: она имеет отношение к войне, фитнесу, фондовым рынкам и прочим безумным вещам, которые невозможно измерить.

Не вычисляется

Мир движется под действием сил, которые невозможно измерить

 

Многие вещи не имеют смысла. Цифры не сходятся, в объяснениях полно дыр. И все же они продолжают происходить - люди принимают безумные решения и реагируют на происходящее странным образом, не поддающимся рациональному осмыслению.

Большинство решений принимается не на электронных таблицах, где нужно просто сложить цифры и получить однозначный ответ. Существует человеческий фактор, который трудно оценить и объяснить, и который может казаться совершенно оторванным от первоначальной цели, однако он оказывает большее влияние, чем что-либо другое.

Историк Уилл Дюрант однажды сказал: " Логика - изобретение человека и может быть проигнорирована Вселенной". И это часто так, что может свести с ума, если вы ожидаете, что мир будет работать рационально.

Попытка свести эмоциональную и гормональную составляющую человека к математическому уравнению - причина многих разочарований и удивлений в мире.

 

-

Роберт Макнамара был нанят Генри Фордом II для того, чтобы помочь изменить ситуацию в компании Ford Motors. После Второй мировой войны компания Ford терпела убытки, и ей нужен был "ребенок-чудак" - так называл его Генри Форд, - который рассматривал бы управление бизнесом как науку об операциях, опирающуюся на ледяную правду статистики.

Позже, став министром обороны во время войны во Вьетнаме, Макнамара перенял эти навыки в Вашингтоне. Он требовал, чтобы все поддавалось количественной оценке: ежедневно, еженедельно и ежемесячно составлялись графики, на которых отслеживались все мыслимые статистические показатели военного времени.

Но стратегия, сработавшая в компании Форда, имела недостаток при применении в Министерстве обороны. Эдвард Лэнсдейл, глава отдела специальных операций Пентагона, однажды посмотрел на цифры Макнамары. Он сказал, что чего-то не хватает.

"Что?" McNamara asked.

"Чувства вьетнамского народа", - ответил Лансдейл.

Это нельзя свести к статистике или графику.

Это была главная проблема управления войной во Вьетнаме. Разница между статистикой боевых действий, доведенной до Вашингтона, и ощущениями участников войны могла составлять миллион миль.

Генерал Вестморленд, командовавший американскими войсками, сказал сенатору Фрицу Холлингсу: " Мы убиваем этих людей в соотношении десять к одному". Холлингс ответил: "Американский народ не заботится о десяти. Их волнует один".

Хо Ши Мин однажды выразился более прямолинейно, якобы сказав: "Вы, , убьете десять человек, а мы убьем одного из вас, но первыми устанете вы".

Это трудно представить на графике.

Некоторые вещи неизмеримо важны. Их невозможно или слишком трудно оценить количественно. Но они могут иметь огромное значение, часто потому, что отсутствие количественной оценки заставляет людей сбрасывать со счетов их значимость или даже отрицать их существование.

На стене Чикагского университета высечена цитата из лорда Кельвина: "Когда вы не можете измерить, ваши знания скудны и неудовлетворительны".

Он не ошибается, но опасность заключается в предположении, что если что-то нельзя измерить, то это не имеет значения. Верно и обратное: некоторые из наиболее важных сил в мире - в частности, те, которые касаются личностных качеств и менталитета людей, - практически невозможно измерить и невозможно предсказать.

Джефф Безос однажды сказал: "Я заметил одну вещь: когда анекдоты и данные расходятся, анекдоты обычно правы. Что-то не так с тем, как вы это измеряете".

Я люблю и ненавижу эту цитату в равной степени, потому что я знаю, что это правда, но не хочу, чтобы это было так. Мудрость этой цитаты так часто встречается в истории.

Битва за Дугу стала одним из самых смертоносных сражений в американской армии всех времен. Девятнадцать тысяч американских солдат погибли, еще семьдесят тысяч были ранены или пропали без вести, и все это за месяц, в течение которого нацистская Германия предпринимала злополучный последний рывок против союзников.

Отчасти кровопролитие объясняется тем, что американцы были удивлены. И отчасти потому, что в рациональном сознании американских генералов нападение Германии не имело смысла.

У немцев не было достаточного количества войск для успешного контрнаступления , а те немногие, что остались, зачастую были детьми до восемнадцати лет, не имевшими боевого опыта. У них не было достаточно топлива. Не хватало топлива, заканчивалось продовольствие. Рельеф Арденнского леса в Бельгии ставил их в невыгодное положение. Погода была ужасной.

Союзники знали все это. Они полагали, что любой здравомыслящий немецкий командир не станет предпринимать контратаку. Поэтому американские линии были оставлены довольно тонкими и плохо снабженными.

И тут - бац. Немцы все равно напали.

Американские генералы упустили из виду, что Гитлер стал не в себе. Он не был рациональным. Он жил в своем собственном мире, оторванном от реальности и разума. Когда его генералы спросили, где им взять топливо для завершения наступления, Гитлер ответил, что они могут украсть его у американцев. Реальность не имела значения.

Историк Стивен Эмброуз отмечает, что Эйзенхауэр и генерал Омар Брэдли в конце 1944 г. правильно оценили все рассуждения и логику планирования войны, за исключением одной детали - степени потери рассудка Гитлером.

Один из помощников Брэдли во время войны сказал: "Если бы мы воевали с разумными людьми, они бы давно сдались". Но это было не так, и это - то, что трудно измерить логикой, - разбило их больше, чем что-либо другое.

 

Арчибальд Хилл бегал каждое утро, выходя на дорожку в 7:15. Он был хорош собой - отличный спортсмен и конкурентоспособный бегун.

Хилл, британский физиолог, родившийся в 1886 г., был во многом идеальным ученым, поскольку посвятил большую часть своей карьеры ответу на вопрос, который был ему лично интересен и который он мог проверить на себе: Как быстро и как далеко могут бегать люди?

Учитывая мое тело, или ваше тело, или тело самого Хилла, каков теоретический предел того, насколько сильно мы можем себя толкать? Вот на какой вопрос он хотел ответить.

В основе ранних работ Хилла лежала идея о том, что максимальная результативность бега зависит от работы мышц спортсмена и в первую очередь от работы его сердца. Если мое сердце может перекачивать больше крови к моим беговым мышцам, чем ваше, то я могу бежать быстрее. Это можно было точно измерить, и Хилл получил Нобелевскую премию по медицине в 1922 г. за некоторые из своих работ по пониманию механики тела.

Идея о том, что можно измерить предел скорости человека, имела смысл, и в лаборатории и на испытательном треке она более или менее подтвердилась.

На ипподроме, в реальном мире, это совсем другая история. Расчеты Хилла практически не давали возможности предсказать победителей скачек.

Если бы лучшие спортсмены, участвующие в соревнованиях, обладали только самым сильным сердцем и самой большой способностью переносить кислород, то найти и узнать, кто станет лучшим спортсменом, было бы проще простого.

Но это не так.

У великих спортсменов сердце, скорее всего, крепче, чем у "диванных картофелистов". Однако корреляция между возможностями сердечно-сосудистой системы и спортивными результатами далека от совершенства, поэтому такие соревновательные забеги, как марафоны и олимпийские спринты, очень увлекательны. Иногда великие спортсмены задыхаются. Иногда побеждают "темные лошадки".

Хилл, который когда-то был приверженцем идеи о том, что результаты бега должны быть связаны исключительно с мышечными способностями, был поставлен в тупик. На вопрос, почему его первоначальные расчеты атлетических способностей оказались малопригодными для предсказания победителей забегов, он ответил следующее: " По правде говоря, мы занимаемся этим не потому, что это полезно, а потому, что это забавно".

Но в конце концов он понял, в чем дело, и это навсегда изменило представление ученых о спортивных результатах.

Спортивные результаты - это не только то, на что вы физически способны. Это то, на что вы способны в контексте того, что ваш мозг готов вынести ради риска и вознаграждения в данный момент.

Мозг в первую очередь заботится о том, чтобы вы не умерли. Поэтому, подобно регулятору скорости в автомобиле, он не позволит Вам выложиться на полную мощность, что может привести к истощению и уязвимости, если ставки не будут достаточно высокими. Он отключит вас на более низком физическом "пределе", если риск, связанный с нагрузкой, не будет стоить вознаграждения.

Физические пределы бега на тестовой дорожке могут отличаться от физических пределов во время олимпийского финала, которые могут отличаться от физических пределов, когда за тобой гонится убийца с топором.

Это позволяет объяснить безумные истории о том, как люди поднимают машины, когда под ними кто-то зажат и его жизнь находится под угрозой. Возможности зависят от обстоятельств, складывающихся в данный момент.

В начале своей деятельности Хилл писал, что "наши тела - это машины, расходы энергии которых могут быть тщательно измерены".

Позже, когда его взгляды приблизились к более тонкому пониманию человеческой работоспособности, он отметил, что "в легкой атлетике есть нечто большее, чем простая химия".

Существует поведенческая и психологическая сторона, которую гораздо сложнее измерить.

Вы никогда не узнаете, как может проявить себя спортсмен, пока не поставите его в самые жаркие условия: давление, риски и стимулы реальных условий, которые невозможно воспроизвести в лабораторных условиях.

По интересному совпадению, Хилл был женат на сестре Джона Мейнарда Кейнса.

Кейнс, британский экономист, в своих работах обнаружил, что экономика - это не машина. У них есть душа, эмоции и чувства. Кейнс назвал их "духами животных".

Хилл обнаружил то же самое, но для наших тел. Он назвал их "моральными факторами". Наши тела - не машины, и мы не должны ожидать от них такой работы. У них есть чувства, эмоции и страхи, и все они регулируют то, на что мы способны.

Все это очень трудно измерить.

 

Инвестор Джим Грант однажды сказал:

Полагать, что стоимость обыкновенной акции определяется исключительно доходами корпорации, дисконтированными по соответствующим процентным ставкам и скорректированными с учетом предельной налоговой ставки, - значит забывать, что люди сжигали ведьм, шли на войну по собственной прихоти, вставали на защиту Иосифа Сталина и верили Орсону Уэллсу, когда он говорил им по радио, что марсиане высадились.

Так было всегда. И так будет всегда.

Любая инвестиционная цена, любая рыночная оценка - это просто сегодняшнее число, помноженное на историю о завтрашнем дне.

Цифры легко измерить, легко отследить, легко сформулировать. Это становится все проще, поскольку практически каждый имеет дешевый доступ к информации.

Но зачастую эти истории являются причудливым отражением надежд, мечтаний, страхов, неуверенности в себе и племенной принадлежности людей. И они становятся все более причудливыми, поскольку социальные сети усиливают наиболее эмоционально привлекательные мнения.

Несколько примеров того, насколько это может быть эффективно:

На 10 сентября 2008 года Lehman Brothers находился в отличной форме. Его коэффициент капитала первого уровня - показатель способности банка противостоять убыткам - составлял 11,7%. Это было выше, чем в предыдущем квартале. Выше, чем у Goldman Sachs. Выше, чем у Bank of America. Это было больше, чем у Lehman в 2007 году, когда банковская отрасль была настолько сильна, как никогда ранее.

Через 72 часа после этого Lehman стал банкротом.

Единственное, что изменилось за эти три дня, - это вера инвесторов в компанию. В один день они поверили в компанию и купили ее долговые обязательства. На следующий день эта вера прекратилась, а вместе с ней и финансирование.

Эта вера - единственное, что имеет значение. Но это единственное, что трудно оценить количественно, трудно смоделировать, трудно предсказать и не поддается расчету в традиционной модели оценки.

С компанией GameStop все было наоборот. Казалось, что в 2020 году она будет на грани исчезновения. Затем она стала культурной одержимостью на Reddit, акции резко выросли, компания привлекла кучу денег, и в 2021 году ее стоимость составляла 11 млрд. долл.

То же самое: Самой важной переменной были истории, которые люди рассказывали сами себе. И это единственное, что нельзя было измерить и нельзя было предсказать заранее. Вот почему результаты не сходятся.

Всякий раз, когда происходит нечто подобное, вы видите людей, потрясенных и возмущенных тем, как мир оторвался от основ.

Но Грант был прав: так было всегда.

1920-е годы были головокружительными. 30-е годы были чистой паникой. В 40-е годы наступил конец света. 50-е, 60-е и 70-е годы были бумом и крахом, снова и снова. 80-е и 90-е годы были безумием. 2000-е годы были похожи на реалити-шоу.

Если бы вы полагались только на данные и логику, чтобы разобраться в экономике, вы бы запутались уже сто лет подряд.

Экономист Пер Байлунд однажды заметил: "Концепция экономической ценности проста: все, что кто-то хочет, имеет ценность, независимо от причины (если она есть)".

Не полезность, не прибыль - просто хотят люди этого или нет, по любой причине. Очень многое из того, что происходит в экономике, основано на эмоциях, в которых порой практически невозможно разобраться.

Для меня очевидно, что то, что нельзя измерить, нельзя предсказать и нельзя смоделировать в электронной таблице, является самой мощной силой во всем бизнесе и инвестировании - точно так же, как это самая мощная сила в армии. То же самое в политике. В карьере. В отношениях. Многие вещи не поддаются исчислению.

Опасность, которая часто встречается в инвестировании, заключается в том, что люди становятся слишком похожими на Макнамару - настолько одержимыми данными и настолько уверенными в своих моделях, что не оставляют места для ошибок и неожиданностей. Не остается места для безумных, глупых, необъяснимых вещей, которые могут оставаться таковыми в течение длительного времени. Всегда спрашиваешь: "Почему это происходит?" и ждешь рационального ответа. Или, что еще хуже, всегда принимать случившееся за то, что, по вашему мнению, должно было случиться.

В долгосрочной перспективе преуспевают те, кто понимает, что реальный мир - это бесконечная цепь абсурда, путаницы, беспорядочных отношений и несовершенных людей.

Осмысление этого мира требует признания некоторых вещей.

 

Джон Нэш - один из самых умных математиков в истории человечества, лауреат Нобелевской премии. Он также страдал шизофренией и большую часть своей жизни был убежден, что инопланетяне передают ему закодированные сообщения.

В своей книге "A Beautiful Mind" Сильвия Насар рассказывает о беседе Нэша с профессором Гарвардского университета Джорджем Маки:

"Как вы, математик, человек, преданный разуму и логическим доказательствам... как вы можете верить, что инопланетяне посылают вам сообщения? Как вы могли поверить, что вас вербуют пришельцы из космоса, чтобы спасти мир? Как вы можете ... . . ?"

"Потому что, - медленно произнес Нэш в своей мягкой, разумной южной манере, - идеи о сверхъестественных существах приходили ко мне так же, как и математические идеи. Поэтому я отнесся к ним серьезно".

Первый шаг к принятию того, что некоторые вещи не поддаются исчислению, - это осознание того, что причина инноваций и прогресса заключается в том, что нам повезло, что в этом мире есть люди, чей разум работает иначе, чем наш.

Было бы здорово, если бы мир работал предсказуемо и рационально. Но постоянная неопределенность, непонимание и невозможность понять, как поступят люди в следующий момент, - это правда. Автор Роберт Грин однажды написал: "Потребность в определенности - это самая большая болезнь, с которой сталкивается разум". Именно это заставляет нас не замечать, что мир - это не одна большая электронная таблица, результаты которой можно вычислить. Мы никогда ничего не добьемся, если каждый будет воспринимать мир как чистый набор рациональных правил, которым нужно следовать.

Далее следует признать, что то, что рационально для одного человека, может быть безумием для другого. Все было бы логично, если бы у всех были одинаковые временные горизонты, цели, амбиции и толерантность к риску. Но это не так. Паническая продажа акций после их 5-процентного падения - это ужасная идея, если вы долгосрочный инвестор, и необходимость карьерного роста, если вы профессиональный трейдер. Не существует мира, в котором каждое решение в области бизнеса или инвестирования, которое вы видите у других людей, совпадает с вашими собственными надеждами и мечтами о том, как все должно быть.

Третье - понимание силы стимулов. Финансовый пузырь может показаться иррациональным, но люди, работающие в отраслях, где возникают пузыри, - ипотечные брокеры в 2004 г. или биржевые брокеры в 1999 г. - зарабатывают на них столько денег, что у них есть мощный стимул продолжать играть эту музыку. Они обманывают не только своих клиентов, но и самих себя.

И последнее - это сила истории над статистикой. "Цены на жилье по отношению к медианному доходу сейчас выше своего исторического среднего уровня и обычно возвращаются к среднему уровню" - это статистика. "Джим только что заработал 500 000 долларов, занимаясь переворачиванием домов, и теперь может рано выйти на пенсию, а его жена считает его потрясающим" - это история. И она гораздо более убедительна в данный момент.

Это трудно вычислить, но так устроен мир.

В следующей главе мы рассмотрим гарантированную способность жизни качаться от одного абсурда к другому.

 

Спокойствие сеет семена безумия

Сумасшедший - не значит сломленный. Сумасшедший - это нормально; за гранью сумасшествия - это нормально.

 

Полный жизненный цикл жадности и страха. Он выглядит следующим образом:

Сначала вы предполагаете, что хорошие новости постоянны.

Тогда вы становитесь невосприимчивы к плохим новостям.

Тогда вы игнорируете плохие новости.

Затем вы отрицаете плохие новости.

Затем вы впадаете в панику при получении плохих новостей.

Тогда вы принимаете плохие новости.

Тогда вы предполагаете, что плохие новости - это навсегда.

Тогда вы перестаете замечать хорошие новости.

Тогда вы игнорируете хорошие новости.

Тогда вы отрицаете хорошие новости.

Тогда вы принимаете хорошие новости.

Тогда вы предполагаете, что хорошие новости - это навсегда.

И мы возвращаемся к тому, с чего начали. Цикл повторяется.

Давайте разберемся, почему этот цикл происходит и почему он всегда будет происходить.

 

-

1960-е годы были периодом научного оптимизма. За предыдущие пятьдесят лет мир прошел путь от лошади и багги до ракет, от кровопускания до пересадки органов.

Это заставило экономистов попытаться искоренить бедствие рецессий. Если мы смогли запустить межконтинентальные баллистические ракеты и побывать на Луне, то, конечно, мы сможем предотвратить два квартала отрицательного роста ВВП.

Хайман Мински, большую часть своей карьеры проработавший экономистом в Вашингтонском университете в Сент-Луисе, был очарован бумом и спадом в экономике. Он также считал, что идея искоренения рецессий - это нонсенс, и так будет всегда.

Основополагающая теория Минского получила название гипотезы финансовой нестабильности.

Идея не содержит большого количества математических выкладок и формул. Она описывает психологический процесс, который в основном протекает следующим образом:

- Когда экономика стабильна, люди настроены оптимистично.

- Когда у людей появляется оптимизм, они залезают в долги.

- Когда они залезают в долги, экономика становится нестабильной.

Основная идея Минского заключалась в том, что стабильность дестабилизирует.

Отсутствие рецессий фактически закладывает семена следующей рецессии, поэтому мы никогда не сможем от них избавиться.

"В периоды длительного процветания экономика переходит от финансовых отношений, обеспечивающих стабильность системы, к финансовым отношениям, обеспечивающим нестабильность системы", - пишет он.

Растущая вера в то, что все будет хорошо, подталкивает нас - подобно закону физики - к тому, что не будет хорошо.

Это касается очень многих вещей.

Представьте себе мир, в котором фондовый рынок никогда не падает. Стабильность рынка практически гарантирована, а акции растут только вверх.

Что бы Вы сделали?

Вы бы купили столько акций, сколько смогли бы. Вы бы заложили свой дом и купили бы еще больше. Вы бы подумали о том, чтобы продать почку и купить еще больше. Это было бы разумным поступком!

При этом цены на акции будут расти. Их оценка будет становиться все более дорогой. Они станут настолько дорогими, что перспективы их будущей доходности снизятся почти до нуля.

И именно в этот момент начнут прорастать семена распада.

Чем выше оценка акций, тем более чувствительны рынки к тому, что жизнь может застать врасплох и преподнести сюрприз, о котором вы даже не подозревали.

Сюрприз имеет шесть общих характеристик:

- Неполная информация

- Неопределенность

- Случайность

- Шанс

- Неудачное время

- Плохие стимулы

При высоких ценах на активы и отсутствии возможности для ошибки рынки будут висеть на волоске и рухнут при первом же подозрении на то, что они не идеальны.

Ирония заключается в том, что когда рынки гарантированно не рухнут - или, что более реально, когда люди думают, что так и есть, - вероятность их обрушения гораздо выше.

Одна только мысль о стабильности вызывает разумное и рациональное движение в сторону повышения цен на активы настолько, чтобы вызвать нестабильность.

Стабильность дестабилизирует.

Или, говоря иначе: Спокойствие сеет семена безумия. Всегда так было, всегда так будет.

 

-

" Все кажется беспрецедентным, если вы не занимались историей", - написала однажды писательница Келли Хейз.

Это очень важная идея.

Историк Дэн Карлин в своей книге "Конец всегда близок:

Практически ничто не отличает нас от людей более ранних эпох, кроме того, что болезни поражают нас гораздо меньше. . . . Если бы мы, современные люди, хоть один год прожили с таким уровнем смертности, с каким постоянно жили наши предки доиндустриальной эпохи, мы бы испытали шок в обществе.

Современная жизнь в целом примерно так же безопасна, как и раньше. И практически все улучшения за последнее столетие произошли благодаря снижению инфекционной заболеваемости. В 1900 году от инфекционных заболеваний ежегодно умирало примерно восемьсот человек на сто тысяч американцев. К 2014 году этот показатель составил сорок шесть случаев на сто тысяч - снижение на 94%.

Этот упадок, пожалуй,лучшее, что когда-либо случалось с человечеством.

Следовать за этим предложением со словами "но" - слишком большой шаг. Это совершенно правильное решение.

Однако это создает аномалию.

Снижение смертности от инфекционных заболеваний сделало мир менее подготовленным к борьбе с ними - может быть, не с медицинской, но уж точно с психологической точки зрения. То, что еще сто лет назад было трагической, но ожидаемой частью жизни, теперь стало трагической и немыслимой частью современной жизни, что, собственно, и сделало пандемию COVID-19 такой шокирующей и ошеломляющей.

Кларк Уэлтон, бывший спичрайтер мэра Нью-Йорка Эда Коха, однажды написал:

Для тех, кто рос в 1930-1940-е годы, не было ничего необычного в том, чтобы оказаться под угрозой заразной болезни. Свинка, корь, ветряная оспа и немецкая корь охватили целые школы и города; я болел всеми четырьмя. Полиомиелит ежегодно наносил большой урон, оставляя тысячи людей (в основном детей) парализованными или мертвыми. Вакцин не было. Взросление означало неизбежную борьбу с инфекционными заболеваниями.

Если сравнить это с моим поколением, которое получило полдюжины вакцин в течение нескольких недель после рождения, то мы как будто живем в разных мирах. Я не могу понять, что было нормальным два поколения назад.

Я думаю, что если бы COVID-19 обрушился на мир в 1920 г., то это была бы одна страница в учебниках истории об очередной смертельной пандемии, вклинившейся между длинным списком обычных трагедий. Но поскольку она разразилась в сравнительно спокойном 2020 г., она оставит след, который изменит отношение некоторых людей к вирусным рискам.

Странным представляется вариант развития событий, предложенный Хайманом Мински.

Сделало ли отсутствие пандемий в течение последних пятидесяти лет мир более уязвимым для COVID-19? Заставило ли снижение смертности от инфекционных заболеваний недооценить вероятность того, что это может произойти в наше время?

Отчасти опасность COVID заключается в том, что в прошлом веке мы настолько хорошо научились предотвращать пандемии, что до 2020 года мало кто предполагал, что инфекционное заболевание когда-либо повлияет на их жизнь. Это было трудно осознать. Поэтому люди оказались совершенно не готовы к пандемии, когда она наступила. Ирония хороших времен заключается в том, что они порождают самоуспокоенность и скептическое отношение к предупреждениям.

Эпидемиологи годами предупреждали о том, что может произойти нечто подобное COVID, но в основном оставались глухи, а общественность считала, что пандемии случаются только в учебниках истории и в других частях света. Трудно убедить человека в том, что ему угрожает опасность, которую, как он считает, уже удалось преодолеть.

По словам Лори Фриман, генерального директора Национальной ассоциации чиновников здравоохранения, в 2020 г. "по мере того как здравоохранение выполняло свою работу, оно становилось мишенью" для сокращения бюджета, .

Спокойствие посеяло семена безумия. И это случается так часто.

Распространенная ирония заключается в следующем:

- Паранойя ведет к успеху, потому что заставляет быть начеку.

- Но паранойя - это стресс, поэтому, достигнув успеха, вы быстро от нее отказываетесь.

- Теперь вы отказываетесь от того, что помогло вам добиться успеха, и начинаете идти на спад, что вызывает еще больший стресс.

Это происходит в бизнесе, инвестициях, карьере, отношениях - повсюду.

 

-

Карл Юнг разработал теорию, получившую название энантиодромии. Это идея о том, что избыток чего-либо порождает его противоположность.

Приведу пример из жизни матушки-природы.

В середине 2010-х годов Калифорнию постигла эпическая засуха. Затем наступил 2017 год, в котором выпало просто невероятное количество влаги. В районе озера Тахо за несколько месяцев выпало - я не выдумываю - более 65 футов снега. Шестилетняя засуха была объявлена оконченной.

Казалось бы, все отлично. Но все обернулось неожиданным образом.

Рекордное количество дождей в 2017 году привело к рекордному росту растительности тем летом. Это явление получило название "суперцветение" и привело к тому, что даже пустынные города покрылись зеленью.

Засушливый 2018 год означал, что вся растительность погибла и превратилась в сухой хворост. Это привело к возникновению самых крупных лесных пожаров за всю историю Калифорнии.

Таким образом, рекордные дожди напрямую привели к рекордным пожарам.

Это имеет давнюю историю, подтвержденную изучением колец деревьев, на которых запечатлены как сильные осадки, так и последующие огненные шрамы. Эти два явления идут рука об руку. " Влажный год уменьшает количество пожаров, увеличивая рост растительности, но в последующие засушливые годы эта растительность высыхает, увеличивая тем самым количество пожарного топлива", - пишет Национальное управление океанических и атмосферных исследований.

Вряд ли это интуитивно понятно, но здесь опять-таки спокойствие закладывает семена безумия.

Важно то, что спокойное посеяние семян безумия заставляет нас принципиально недооценивать вероятность того, что что-то пойдет не так, и последствия того, что что-то пойдет не так. Вещи могут стать самыми опасными, когда люди воспринимают их как самые безопасные.

После того как Крис Рок дал пощечину на церемонии вручения "Оскара", Уилл Смит обратился за советом к Дензелу Вашингтону. Вашингтон сказал: "В момент наивысшего подъема будьте осторожны. Именно тогда дьявол приходит за тобой".

 

-

И последнее слово о том, почему ситуация имеет тенденцию выходить из-под контроля. Дело в том, что оптимизм и пессимизм всегда вынуждены выходить за рамки разумного, поскольку единственный способ обнаружить границы возможного - это рискнуть немного выйти за эти границы.

Джерри Сайнфелд вел самое популярное шоу на телевидении. Потом он уволился.

Позже он сказал, что причина, по которой он убил свое шоу, когда оно процветало, заключается в том, что единственный способ узнать, где находится вершина, - это испытать спад, а он не был заинтересован в этом. Может быть, шоу могло продолжать расти, а может быть, и нет. Он был не против не знать ответа.

Если вы хотите знать, почему экономика и рынки на протяжении долгого времени выходят за границы разумного, переходя от бума к краху, от пузыря к пузырю, то это потому, что очень немногие люди обладают менталитетом Сайнфелда. Мы настаиваем на том, чтобы знать, где находится вершина, и единственный способ найти ее - это продолжать толкать, пока мы не зайдем слишком далеко, когда мы сможем оглянуться назад и сказать: "А, наверное, это и была вершина".

Переоценены ли акции? Сколько стоит биткойн? Как высоко может подняться Tesla? На эти вопросы нельзя ответить по формуле. Они зависят от того, сколько кто-то готов заплатить за них в тот или иной момент - от того, что он чувствует, во что хочет верить и насколько убедительны рассказчики. И истории постоянно меняются. Их нельзя предсказать, так же как нельзя предсказать, какое настроение будет у вас через три года.

Если у инвестиции есть потенциал для роста, кто-то обязательно ее протестирует, чтобы выяснить это. Желание людей разбогатеть намного превышает количество простых и очевидных возможностей. Поэтому если вы повесите табличку с надписью "В этой коробке может быть возможность", кто-нибудь обязательно откроет коробку. Это означает, что мы должны определить, где находится вершина.

Именно поэтому рынки не укладываются в рамки разумного, и именно поэтому на них всегда наблюдается передозировка пессимизма и оптимизма.

Они должны.

Единственный способ понять, что мы исчерпали все потенциальные возможности рынков, - единственный способ определить вершину - это довести их не только до точки, где цифры перестают иметь смысл, но и выйти за пределы тех историй, в которые верят люди, говорящие об этих цифрах.

Когда шинная компания разрабатывает новую шину и хочет узнать ее возможности, процесс прост. Они устанавливают ее на автомобиль и эксплуатируют до тех пор, пока она не взорвется. Рынки, отчаянно желая узнать пределы того, что могут вынести другие инвесторы, поступают точно так же.

Так было всегда, так будет и впредь.

С этим можно поступить двумя способами.

Первое - это принятие того, что сумасшедший не значит сломленный. Сумасшествие - это нормально; за гранью сумасшествия - это нормально.

Каждые несколько лет можно услышать заявление о том, что рынки больше не работают, что все они - спекуляция или оторваны от фундаментальных факторов. Но так было всегда. Люди не сошли с ума, они просто ищут границы того, во что готовы поверить другие инвесторы.

Второе - осознание силы достаточности. Быть больше похожим на Сайнфелда. Однажды инвестора Чамата Палихапитию спросили о том, как получить наибольшую прибыль, и он ответил:

Мне бы очень хотелось, чтобы доходность составляла всего лишь пятнадцать процентов в год. Потому что если я смогу делать это в течение пятидесяти лет, это будет просто грандиозно. Просто медленное и неуклонное решение трудных задач.

Может быть, потенциал еще больше, но вполне можно сказать: "Знаете что, меня вполне устраивает такой уровень риска, и я могу просто наблюдать за ходом игры". Не все могут это сделать, и рынки в среднем никогда не смогут этого сделать, но большее число из нас должно попробовать.

Далее поговорим о другой дикой проблеме: о стремлении людей делать хорошие вещи больше и быстрее.

 

Слишком много, слишком рано, слишком быстро

Хорошая идея на стероидах быстро превращается в ужасную.

 

Аррен Баффет однажды пошутил, что нельзя сделать ребенка за один месяц, забеременев от девяти женщин.

Вы удивитесь, но очень часто люди пытаются ускорить процесс сверх того, что он может выдержать.

Когда люди открывают для себя что-то ценное, в частности, выгодное вложение средств или особый навык, они склонны спрашивать: "Отлично, но можно ли получить все это быстрее?". Можно ли нажать на него в два раза сильнее? Можно ли сделать его в два раза больше? Можно ли выжать из него еще немного сока?

Это естественный и понятный вопрос.

Но история того, как можно взять что-то ценное и задвинуть его слишком далеко, попытаться сделать это слишком быстро и потребовать слишком многого, очень длинная.

Большинство вещей имеют естественный размер и скорость, и при выходе за их пределы они быстро дают обратный эффект.

 

-

Позвольте мне рассказать вам о Роберте Уодлоу. Он был огромным, самым крупным человеком из когда-либо известных.

Из-за аномалии гипофиза в организм Вадлоу поступал гормон роста, что привело к ошеломляющим размерам. В семь лет его рост составлял шесть футов, в одиннадцать - семь футов, а когда он умер в двадцать два года, его рост не превышал девяти футов, он весил пятьсот фунтов и носил обувь 37-го размера. Его рука была шириной в фут.

Он был тем, кого в фантастике принято представлять как сверхчеловека, способного бегать быстрее, прыгать выше, поднимать больший вес и крушить больше плохих парней, чем любой нормальный человек. Настоящий Пол Баньян.

Но это была совсем не жизнь Вадлоу.

Ему требовались стальные скобы для ног, чтобы стоять, и трость, чтобы ходить. Его походка была не более чем хромотой, требующей огромных усилий. На немногочисленных видеозаписях Вадлоу запечатлен как человек, движения которого напряжены и неловки. Он редко стоял самостоятельно и обычно опирался на стену. На его ноги оказывалось такое сильное давление, что к концу жизни он почти не чувствовал ног ниже колен. Если бы Вадлоу прожил дольше и продолжал расти, обычная ходьба привела бы к перелому костей его ног. То, что на самом деле его погубило, было почти столь же мрачным: Уодлоу страдал от повышенного давления в ногах из-за того, что его сердце напрягалось, перекачивая кровь по огромному телу, что вызвало язву, которая привела к смертельной инфекции.

Нельзя увеличить размер человека втрое и ожидать от него втрое большей производительности - механика так не работает. Огромные животные, как правило, имеют короткие, приземистые ноги (носороги) или очень длинные ноги по отношению к туловищу (жирафы). Вадлоу вырос слишком большим, учитывая строение человеческого тела. Существуют пределы масштабирования.

Биолог Дж. Б. С. Холдейн, писавший еще до Вадлоу, показал, как много вещей, к которым применима эта проблема масштабирования.

Блоха может подпрыгнуть в воздух на два метра, а атлетически сложенный человек - на четыре. Но если бы блоха была такого же размера, как человек, она не смогла бы прыгнуть на тысячи футов - это не так. Сопротивление воздуха для гигантской блохи было бы намного больше, а количество энергии, необходимое для прыжка на заданную высоту, пропорционально весу. Если бы блоха была в тысячу раз больше своего обычного размера, ее прыжок мог бы увеличиться с двух футов до, возможно, шести, предположил Холдейн.

С человека, выходящего из ванны, капает, возможно, фунт воды - ничего страшного. Мокрая мышь, напротив, вынуждена тащить за собой вес своего тела в избытке воды, а мокрая муха фактически прижата к земле. Одно и то же действие при разных размерах приводит к совершенно разным проблемам.

"Для каждого вида животных существует наиболее удобный размер, и изменение размера неизбежно влечет за собой изменение формы", - писал Холдейн.

Самый удобный размер.

Правильное состояние, когда все работает хорошо, но ломается при попытке масштабирования на другой размер или скорость.

Это относится ко многим вещам в жизни.

 

-

Хорошее обобщение истории инвестирования заключается в том, что акции приносят прибыль в долгосрочной перспективе, но когда вы требуете выплаты раньше, то взыскиваете штрафные санкции.

Вот как часто американский фондовый рынок приносил положительную прибыль в зависимости от того, как долго вы держали акции.

Один из способов осмысления этой диаграммы заключается в том, что существует "наиболее удобный" временной горизонт инвестирования - вероятно, где-то в районе десяти лет или более. Это период, в течение которого рынки почти всегда вознаграждают ваше терпение. Чем больше сужается временной горизонт, тем больше вы полагаетесь на удачу и рискуете разориться.

Пройдитесь по списку исторических ошибок в инвестировании, и я скажу вам, что не менее 90% из них вызваны попытками инвесторов сжать этот естественный, "наиболее удобный" временной горизонт.

То же самое происходит и с компаниями.

В 1994 году, на двадцать третьем году своего существования, компания Starbucks имела 425 магазинов. В 1999 году компания открыла 625 новых магазинов. К 2007 году компания открывала 2500 магазинов в год - по одной новой кофейне каждые четыре часа.

Одно за другим. Необходимость достижения целевых показателей роста в конце концов вытеснила рациональный анализ. Примеры насыщения Starbucks превратились в анекдот. Рост продаж в одном магазине упал вдвое, в то время как остальная экономика переживала бум.

В 2007 году Говард Шульц писал высшему руководству компании: "Для того чтобы перейти от менее чем 1000 магазинов к 13 000, нам пришлось принять ряд решений, которые, как показывает ретроспектива, привели к снижению качества обслуживания в Starbucks". В 2008 году Starbucks закрыла шестьсот магазинов и уволила двенадцать тысяч сотрудников. Акции компании упали на 73%, что было ужасно даже по меркам 2008 года.

В 2011 году Шульц написал в своей книге "Вперёд": "Рост, как мы теперь хорошо знаем, не является стратегией. Это тактика. И когда недисциплинированный рост стал стратегией, мы сбились с пути".

Для Starbucks существовал наиболее удобный размер - он существует для всех компаний. Если перешагнуть через него, то можно понять, что выручка может увеличиваться, но разочарованные клиенты увеличиваются быстрее, точно так же, как Роберт Уодлоу стал гигантом, но с трудом ходил.

Это хорошо понимал шинный магнат Харви Файерстоун, написавший в 1926 году:

Не стоит пытаться получить бизнес сразу. Во-первых, вы не сможете его получить, и тогда значительная часть ваших денег будет выброшена на ветер. Вовторых, если вы его получите, то завод не сможет с ним справиться. И в-третьих, если вы его получили, вы не сможете его удержать. Компания, которая получает бизнес слишком быстро, ведет себя примерно так же, как мальчик, который слишком быстро получает деньги.

Слияния компаний часто попадают в одну и ту же ловушку. Рост за счет поглощения часто происходит, когда руководство компании стремится к более быстрому росту, чем, по мнению клиентов, заслуживает бизнес. Желание клиентов, скорее всего, ближе к "наиболее удобному" размеру бизнеса, и форсирование роста сверх этой точки приводит к разного рода разочарованиям.

Нассим Талеб говорит, что он либертарианец на федеральном уровне, республиканец на уровне штата, демократ на местном уровне и социалист на уровне семьи. Люди совершенно по-разному относятся к риску и ответственности, когда группа увеличивается от 4 человек до 100, от 100 000 до 100 миллионов.

То же самое касается корпоративной культуры. Стиль управления, который блестяще работает в компании, состоящей из десяти человек, может разрушить компанию, состоящую из тысячи человек, что является трудным уроком, когда некоторые компании так быстро растут за несколько коротких лет. Трэвис Каланик, бывший генеральный директор Uber, - отличный пример. Никто, кроме него, не был способен развить компанию на начальном этапе, и никто, кроме него, не был нужен, когда компания стала развиваться. Я не считаю это недостатком, просто это отражение того, что некоторые вещи не масштабируются.

Подобных примеров в природе бесконечное множество, и большинство из них подчеркивают, что хорошая идея, ускоренная слишком быстро, быстро превращается в ужасную.

 

-

Большинство молодых саженцев деревьев проводят первые десятилетия жизни под тенью материнского полога. Из-за недостатка солнечного света они растут медленно. Медленный рост приводит к образованию плотной, твердой древесины.

Но если посадить дерево в открытом грунте, то произойдет нечто интересное: освободившись от тени больших деревьев, саженец напитается солнечным светом и будет быстро расти.

Быстрый рост приводит к образованию мягкой, воздушной древесины, которая не успевает уплотниться. А мягкая и воздушная древесина - это благоприятная среда для развития грибков и болезней. " Дерево, которое быстро растет, быстро гниет и поэтому не успевает состариться", - пишет лесовод Питер Уоллебен. Спешка приводит к расточительству.

Или рассмотрим рост животных.

Возьмите две группы одинаковых мальков рыб. Поместите одну из них в аномально холодную воду, другую - в аномально теплую. При определенной температуре на обоих концах происходит нечто интересное: Рыбы, живущие в холодной воде, будут расти медленнее, чем обычно, а рыбы, живущие в теплой воде, будут расти быстрее, чем обычно.

Поместите обе группы обратно в воду с обычной температурой, и в конце концов они сблизятся и станут нормальными, полноразмерными взрослыми особями.

Но затем происходит нечто поразительное.

Рыбы с замедленным ростом в раннем возрасте живут на 30% дольше, чем в среднем. Рыбы с искусственным ускоренным ростом в раннем возрасте умирают на 15 % раньше, чем в среднем.

Именно это обнаружила группа биологов из Университета Глазго.

Причина не сложна. Сверхсильный рост может привести к повреждению тканей и, по словам биологов, "может быть достигнут только за счет отвлечения ресурсов от поддержания и восстановления поврежденных биомолекул". Замедление роста приводит к обратному эффекту, "позволяя увеличить ассигнования на поддержание и восстановление".

"Вполне можно ожидать, что машина, созданная в спешке, выйдет из строя быстрее, чем та, которая собрана тщательно и методично, и наше исследование показывает, что это может быть справедливо и для организма", - сказал Нил Меткалф, один из исследователей.

Рост - это хорошо, хотя бы потому, что в конечном счете все равно съедаются. Но принудительный рост, ускоренный рост, искусственный рост - это, как правило, приводит к обратному результату.

 

-

Роберт Грин пишет: "Самое большое препятствие для творчества - это ваше нетерпение, почти неизбежное желание поторопить процесс, выразить что-то, произвести фурор".

Важным моментом в этой теме является то, что большинство великих вещей в жизни - от любви до карьеры и инвестирования - приобретают свою ценность благодаря двум вещам: терпению и нехватке. Терпение позволяет чему-то расти, а скудость - восхищаться тем, во что это вырастает.

Но каковы две наиболее распространенные тактики, когда люди добиваются чего-то великого? Попытка сделать это быстрее и больше.

Это всегда было и будет проблемой.

Все как всегда.

В следующей главе мы рассмотрим еще одну вечную тему: как, когда и почему люди находят мотивацию.

 

Когда происходит волшебство

Стресс концентрирует ваше внимание так, как это не удается сделать в хорошие времена.

 

Постоянная истина, которую можно наблюдать на протяжении всей истории человечества, заключается в том, что самые значительные изменения и самые важные инновации не происходят, когда все счастливы и все идет хорошо. Как правило, они происходят во время и после страшных событий. Когда люди немного запаниковали, шокированы, обеспокоены, и когда последствия бездействия оказываются слишком болезненными, чтобы их вынести.

 

-

Пожар на фабрике Triangle Shirtwaist Factory стал одной из крупнейших трагедий в истории Нью-Йорка.

25 марта 1911 г. произошел пожар на швейной фабрике, где работали сотни женщин, в основном иммигранток, многие из которых были подростками и лишь немногие старше двадцати двух лет.

В течение нескольких минут завод был практически охвачен огнем.

Вскоре на место происшествия прибыли пожарные. Но их лестницы могли достать только до шестого этажа - на четыре этажа ниже беспомощных рабочих.

"Все бежали, пытаясь выбраться", - говорит Бесси Коэн, выжившая в пожаре.

Паникующие рабочие столпились у окон здания в поисках последних глотков кислорода.

На улицах внизу стали собираться толпы людей. То, что они увидели потом, никто никогда не забудет.

Один из прохожих сказал, что из здания выпало что-то, похожее на горящий тюк со старой одеждой, и с грохотом упало на землю. Другой заметил, что они, должно быть, выбрасывают горящую одежду из окна, пытаясь остановить огонь.

С увеличением числа ударов стало ясно, что рабочие завода прыгают на землю.

Сначала один, потом еще несколько, потом десятки.

" Туд-туд, туд-туд, туд-туд, туд-туд", - так описывает это один из очевидцев.

Двери и пожарные лестницы на заводе были закрыты, чтобы предотвратить внеплановые перерывы в работе. Когда грузовой лифт перестал работать, единственным способом выбраться из ада стал прыжок.

"Там была красивая маленькая девочка, моя подруга Дора", - вспоминает Коэн. "Я помню ее лицо перед прыжком".

Вся трагедия завершилась менее чем за тридцать минут. Погибли сто сорок шесть рабочих.

Позже вечером женщина по имени Фрэнсис Перкинс, которая наблюдала за пожаром с соседней улицы, рассказала журналисту о том, что она видела.

"Они спускались по двое и по трое, прыгая друг за другом в какой-то отчаянной надежде", - сказал Перкинс. "Спасательные сетки были порваны. Пожарные все время кричали, чтобы они не прыгали. Но у них не было выбора: пламя было прямо за ними".

Спустя 30 лет президент Франклин Рузвельт назначил Перкинс министром труда - первую женщину в президентском кабинете.

Будучи потрясенной тем, что она увидела во время пожара в Трайэнгле, и тем, насколько можно было бы предотвратить гибель людей, если бы у работников были лучшие условия труда - такие простые, как пожарные лестницы и незапертые двери, - Перкинс и многие другие посвятили большую часть своей жизни борьбе за права рабочих.

"Мы объединились, - писала Перкинс, - движимые чувством поразительной вины, чтобы не допустить повторения подобной катастрофы". Она назвала это "никогда не забываемым напоминанием о том, почему мне пришлось потратить свою жизнь на борьбу с условиями, которые могли допустить подобную трагедию".

Трагедия с пожаром в Треугольнике во многом стала началом движения за права рабочих, которое изменило весь ХХ век.

Оглядываясь почти на полвека назад после пожара, Перкинс сказал, что "Новый курс" - экономическая политика 1930-х годов, направленная на перестройку экономики США с учетом прав трудящихся, - по духу начался 25 марта 1911 года, в день пожара в Триангле.

Стресс, боль, дискомфорт, шок и отвращение - при всех их трагических минусах, именно тогда происходит волшебство.

 

-

Автомобили и самолеты - две крупнейшие инновации современности.

Но есть интересная вещь, связанная с их ранними годами.

Немногие смотрели на ранние автомобили и говорили: "О, вот это вещь, на которой я могу ездить на работу".

Мало кто видел самолет и говорил: "Ага, я могу использовать его, чтобы добраться до своего следующего отпуска".

Потребовались десятилетия, чтобы люди увидели этот потенциал.

В самом начале они говорили: "Можно ли установить на него пулемет? Можем ли мы сбрасывать с него бомбы?".

Адольфус Грили был одним из первых людей, не связанных с автомобильной промышленностью, кто понял, что "безлошадная повозка" может быть полезной. В 1899 г. - почти за десять лет до появления модели Т Форда - Грили, бригадный генерал, приобрел для армии США три автомобиля для экспериментов.

В одном из первых упоминаний об автомобилях газета Los Angeles Times написала о покупке General Greely:

Он может использоваться для перевозки легкой артиллерии, например, пулеметов. Он может использоваться для перевозки техники, боеприпасов и снаряжения, для доставки раненых в тыл и, в общем, для большинства целей, для которых сейчас используются мулы и лошади.

Девять лет спустя газета Los Angeles Times опубликовала интервью с молодыми братьями Уилбуром и Орвиллом Райт, которые рассказывали о перспективах своего нового летательного аппарата:

Полезность дирижабля, по их мнению, будет заключаться исключительно в его использовании в качестве средства разведки во время войны. Они не хотят продавать свое изобретение частной компании, а хотят, чтобы им занялось военное министерство в Вашингтоне.

У Райтов были основания считать, что это действительно так. Единственным реальным заказчиком в первые годы их существования - единственной группой, проявившей интерес к самолетам, - была армия США, которая приобрела первый "флаер" в 1908 г.

Ранний интерес армии к автомобилям и самолетам не был случайной удачей провидения. Если проследить список крупных инноваций, то можно неоднократно встретить военные.

Радар.

Атомная энергия.

Интернет.

Микропроцессоры.

Струи.

Рокетс.

Антибиотики.

Межгосударственные автомагистрали.

Вертолеты.

GPS.

Цифровая фотография.

Микроволновые печи.

Синтетический каучук.

Все они были либо непосредственно выходцами из вооруженных сил, либо находились под их сильным влиянием.

Почему?

Являются ли вооруженные силы родиной величайших технических провидцев? Самые талантливые инженеры?

Возможно.

Но что еще более важно, они являются домом для действительно больших проблем, которые необходимо решать прямо сейчас.

Инновации стимулируются стимулами, которые могут быть самыми разными.

С одной стороны, есть "Если я не разберусь с этим, меня могут уволить". Это заставит ваш мозг работать.

А еще есть "Если я разберусь в этом, то смогу помочь людям и заработать много денег". Это даст творческую искру.

А еще есть то, с чем сталкивались военные: "Если мы не разберемся с этим прямо сейчас, мы все умрем, а Адольф Гитлер может захватить мир". Это послужит толчком для самых невероятных решений проблем и инноваций в кратчайшие сроки, которые когда-либо видел мир.

Фредерик Льюис Аллен описывает всплеск научного прогресса, произошедший во время Второй мировой войны:

Во время войны правительство через Управление научных исследований и разработок и другие ведомства постоянно говорило: "Представляет ли это или то открытие какую-либо военную ценность? Если да, то разрабатывайте его и применяйте, к черту расходы!".

Вооруженные силы являются двигателем инноваций, потому что время от времени они решают настолько важные, настолько срочные, настолько жизненно важные проблемы, что деньги и рабочая сила перестают быть препятствием, а участники процесса сотрудничают так, что это трудно повторить в спокойные времена.

Нельзя сравнивать стимулы кодеров Силиконовой долины, пытающихся заставить вас кликнуть на рекламу, с физиками Манхэттенского проекта, пытающимися закончить войну, угрожавшую существованию страны. Нельзя даже сравнивать их возможности.

Одни и те же люди с одинаковым интеллектом при разных обстоятельствах обладают совершенно разным потенциалом.

А обстоятельства, которые, как правило, приводят к самым большим инновациям, вызывают у людей тревогу, страх и желание действовать быстро, потому что от этого зависит их будущее.

"Ничто не может стать по-настоящему устойчивым, когда все идет правильно", - сказал основатель Shopify Тоби Лютке.

"Избыточная энергия, высвобождающаяся в результате чрезмерной реакции на неудачи, - вот что делает инновации!" - писал Нассим Талеб.

Стресс концентрирует ваше внимание так, как это не могут сделать хорошие времена. Он убивает промедление и нерешительность, отбирая то, что нужно сделать, и поднося это так близко к лицу, что у вас не остается другого выбора, кроме как добиваться этого прямо сейчас и в меру своих возможностей.

Во время Второй мировой войны один американский солдат, имя которого не называется, дал интервью одной из газет. На вопрос, о чем он думает во время боя, солдат ответил: "Я надеялся, что буду помнить о страхе, потому что это лучший способ остаться в живых и не совершить необдуманных ошибок".

Это хороший совет и умная мысль, которая применима ко многим вещам.

 

-

1930-е годы были катастрофой, одним из самых мрачных периодов в истории США.

В 1932 году без работы осталась почти четверть американцев. Фондовый рынок упал на 89%.

Эти два экономических сюжета доминируют в десятилетии, и они должны доминировать.

Но есть и другая история 1930-х годов, которая редко упоминается на сайте : это было, безусловно, самое продуктивное и технологически прогрессивное десятилетие в истории США.

Количество проблем, которые решали люди, и способы, которыми они открывали для себя более эффективное производство, - это забытая история 30-х годов, которая во многом объясняет, почему остальная часть двадцатого века была столь процветающей.

Вот цифры: совокупная производительность факторов производства, т.е. объем экономического производства по отношению к количеству отработанных людьми часов и количеству вложенных в экономику денег, достигла невиданных ранее или с тех пор уровней.

Экономист Алекс Филд писал, что к 1941 году американская экономика производила на 40% больше продукции, чем в 1929 году, при этом общее количество отработанных часов практически не увеличилось. Просто все стали работать с ошеломляющей производительностью.

В этот период произошло несколько событий, на которые стоит обратить внимание, поскольку они объясняют, почему все произошло именно так, как произошло.

Возьмем автомобили. 1920-е годы стали эрой автомобилей. Число автомобилей на дорогах Америки выросло с одного миллиона в 1912 году до двадцати девяти миллионов к 1929 году.

Но дороги - это совсем другая история. В 1920-е годы автомобили продавались быстрее, чем строились дороги.

Ситуация изменилась в 1930-х годах, когда дорожное строительство под эгидой Администрации общественных работ "Нового курса" приобрело стремительный размах.

Расходы на строительство дорог выросли с 2% ВВП в 1920 г. до более чем 6% в 1933 г. (против менее 1% в настоящее время). О том, как быстро начинались проекты, рассказывает Департамент автомобильного транспорта:

5 августа 1933 г. в штате Юта началось строительство первой автомагистрали в рамках этого закона. К августу 1934 года было завершено строительство 16 330 миль новых дорог.

То, как это сказалось на производительности труда, трудно переоценить. Пенсильванский турникет, например, сократил время в пути между Питтсбургом и Харрисбургом на 70 %. Мост "Золотые ворота", построенный в 1933 году, открыл округ Марин, куда раньше из Сан-Франциско можно было добраться только на пароме.

Если умножить подобные скачки на всю страну, то 1930-е годы станут десятилетием расцвета транспорта в США. Это было последнее звено, которое сделало вековую железнодорожную сеть по-настоящему эффективной, создав сервис "последней мили", соединивший весь мир.

В 1930-е годы также наблюдался рост электрификации, особенно в сельских районах Америки, оставшихся в стороне от электрификации городов в 1920-е годы.

Администрация по электрификации сельских районов (Rural Electrification Administration, REA), созданная в рамках "Нового курса", обеспечила электроэнергией фермерские хозяйства, что, возможно, стало единственным позитивным событием десятилетия в регионах, подвергшихся экономическому разорению. Число домов в сельских районах Америки, оснащенных электричеством, выросло с менее чем 10% в 1935 году до почти 50% к 1945 году.

Трудно представить, но совсем недавно - в период нашей жизни и жизни наших бабушек и дедушек - значительная часть Америки была в буквальном смысле темной. Франклин Рузвельт в своей речи по поводу РЭА сказал:

Электричество перестало быть роскошью. Это определенная необходимость. . . . В наших домах оно служит не только для освещения, но и может стать добровольным слугой семьи в бесчисленных отношениях. Оно может облегчить тяжкий труд домохозяйки и снять тяжелое бремя с плеч трудолюбивого фермера.

Появление электричества - стиральных машин, пылесосов и холодильников - позволило высвободить часы домашнего труда, что способствовало росту женской рабочей силы. Эта тенденция длилась более полувека и является ключевым фактором как экономического роста ХХ века, так и гендерного равенства.

Еще один всплеск производительности в 1930-е годы произошел благодаря обычным людям, вынужденным в силу необходимости искать более выгодные решения.

Первый супермаркет открылся в 1930 году. Традиционный способ покупки продуктов заключался в том, чтобы пройти от мясника, который обслуживал вас за прилавком, до булочной, которая обслуживала вас за прилавком, до продуктового киоска, который принимал ваш заказ. Объединить все под одной крышей и заставить покупателей самим выбирать продукты с полок - это был способ заставить экономику продажи продуктов работать в то время, когда четверть населения страны была безработной.

В 1930-х годах после падения продаж индивидуальных стиральных машин были изобретены прачечные, которые рекламировали себя как пункты проката стиральных машин.

Заводы всех типов смотрели на упавшие продажи и спрашивали: "Что мы должны сделать, чтобы выжить?". Ответ часто заключался в том, чтобы построить такой сборочный конвейер, который Генри Форд представил миру в предыдущем десятилетии.

В 1920-е годы часовая выработка на заводах выросла на 21%. "В период депрессии 1930-1940 годов, когда многие заводы были закрыты или работали неполный рабочий день, - писал Фредерик Льюис Аллен, - и на них оказывалось сильное давление в целях повышения эффективности и экономии, - она выросла на удивительную величину - 41%".

"Травма Великой депрессии не замедлила работу американской изобретательской машины", - пишет экономист Роберт Гордон. "Наоборот, темпы инноваций возросли".

Движущей силой развития знаний в 30-е годы стало то, что все больше молодых людей оставались в школе, потому что им нечем было заняться. Во время Депрессии уровень окончания средней школы резко возрос и не повторялся вплоть до 1960-х годов.

Все это - лучшие заводы, новые идеи, образованные рабочие - стало жизненно важным в 1941 году, когда Америка вступила в войну и стала локомотивом производства союзников.

Большой вопрос, мог ли технический скачок 1930-х годов произойти без разрушительных последствий депрессии.

И я думаю, что ответ - нет, по крайней мере, не в том объеме, в котором это произошло.

Невозможно было провести что-то вроде "Нового курса", не имея настолько разрушенной экономики, что люди были в отчаянии, пытаясь что-либо исправить.

Вряд ли владельцы предприятий и предприниматели стали бы так срочно искать новые возможности повышения эффективности, если бы не рекордная угроза провала бизнеса.

Руководители смотрят на своих сотрудников и говорят: "Попробуйте что-нибудь новое. Взорвите учебник, мне все равно", - это не то, что говорят, когда экономика на подъеме и перспективы радужные.

Большие и быстрые изменения происходят только тогда, когда их вынуждает необходимость.

Вторая мировая война началась на лошадях в 1939 году и закончилась делением ядерного оружия в 1945 году. NASA было создано в 1958 году, через две недели после запуска Советским Союзом спутника, а высадка на Луну произошла всего одиннадцать лет спустя. Подобные вещи редко происходят так быстро без страха как мотиватора.

То же самое относится и к коммерческим самолетам. Летать так безопасно, как есть, потому что после каждой аварии идет интенсивный процесс обучения и исправления, который снижает вероятность подобных аварий в будущем.

То же самое произошло в 2000-х годах, когда нефтяной шок 2008 года, вызвавший резкий рост цен, стимулировал нефтяные компании к инновациям в области бурения, что позволило довести добычу нефти в Америке до рекордного уровня. Произошел бы этот инновационный бум без предыдущего кризиса? Почти наверняка нет.

То же самое было и во время COVID-19, когда риск и паника поколений вызвали ошеломляющую разработку и производство новых вакцин.

Ванневар Буш, руководивший Управлением научных исследований и разработок США во время Второй мировой войны, неоднозначно высказал предположение, что медицинские достижения, появившиеся в результате войны, в первую очередь производство и использование антибиотиков, возможно, спасли больше жизней, чем было потеряно во время войны.

Так трудно представить себе эти плюсы в момент кризиса. Но на протяжении всей истории раз за разом положительные моменты действительно возникают.

 

-

Существует очевидный предел инноваций, вызванных стрессом.

Существует тонкий баланс между полезным стрессом и разрушительной катастрофой. Последний препятствует инновациям, поскольку ресурсы истощаются, и люди переключают свое внимание с выхода из кризиса на простое его преодоление.

И, пожалуй, не менее важно то, что происходит, когда все происходит наоборот. Когда все прекрасно - богатство нарасхват, перспективы радужные, ответственность низкая, а угрозы, кажется, исчезли, - мы получаем самое худшее, самое глупое, самое непродуктивное поведение человека.

Президент Ричард Никсон однажды заметил:

Самые несчастные люди в мире - это те, кто живет в таких международных местах отдыха, как южное побережье Франции, Ньюпорт, Палм-Спрингс и Палм-Бич. Каждый вечер они ходят на вечеринки. Играют в гольф каждый день. Пьют слишком много. Слишком много разговаривают. Слишком мало думают. На пенсии. Нет цели.

И хотя есть люди, которые с этим не согласны и говорят: "Вот если бы я мог стать миллионером! Это было бы просто замечательно". Если бы я мог не работать каждый день, если бы я мог просто рыбачить, или охотиться, или играть в гольф, или путешествовать, это была бы самая замечательная жизнь на свете - они не знают жизни. Ведь то, что делает жизнь чем-то значимым, - это цель. Цель. Сражение, борьба - даже если вы не победите.

Предприниматель Эндрю Уилкинсон вторит ему, говоря: "Большинство успешных людей - это просто ходячее тревожное расстройство, используемое для повышения продуктивности".

Инвестор Патрик О'Шонесси пишет: "По моему опыту, многих из самых талантливых людей, которых я встречал, нельзя назвать счастливыми. На самом деле их, вероятно, больше, чем тех, кого можно назвать "замученными". "

Страх, боль, борьба - это мотиваторы, с которыми никогда не сравнятся положительные чувства.

Это большой вывод из истории, который приводит к пониманию того, что всегда будет верным: будьте осторожны в своих желаниях.

Беззаботная жизнь без стрессов кажется прекрасной лишь до тех пор, пока вы не осознаете, какой мотивации и прогрессу она мешает. Никто не радуется трудностям, да и не должен радоваться, но мы должны признать, что они - самое мощное топливо для решения проблем, служащее как корнем того, чем мы наслаждаемся сегодня, так и семенем возможностей для того, чем мы будем наслаждаться завтра.

class="book">Далее - рассказ о худшем дне Дуайта Эйзенхауэра и вечная тема чудес и катастроф.

 

Трагедии в одночасье и чудеса в долгосрочной перспективе

Хорошие новости приходят в результате компаундирования, которое всегда требует времени, а плохие - в результате потери доверия или катастрофической ошибки, которая может произойти в мгновение ока.

 

Важным фактом, объясняющим многие вещи, является то, что хорошие новости требуют времени, а плохие, как правило, появляются мгновенно.

Уоррен Баффет говорит, что на создание репутации уходит двадцать лет, а на ее разрушение - пять минут.

Многие вещи работают именно так.

Это естественная часть устройства мира, обусловленная тем, что хорошие новости приходят в результате компаундирования, которое всегда требует времени, а плохие новости приходят в результате потери доверия или катастрофической ошибки, которая может произойти в мгновение ока.

 

-

23 сентября 1955 г. Дуайт Эйзенхауэр съел на обед гамбургер. Вечером он пожаловался на боль в груди и сказал жене, что от лука у него изжога. Затем у него началась паника. У президента был обширный инфаркт. Он мог легко убить его. Если бы это произошло, Эйзенхауэр присоединился бы к более чем семистам тысячам американцев, умерших от сердечно-сосудистых заболеваний в том году.

То, что произошло с тех пор, было необычным. Но мало кто обратил на это внимание.

По данным Национального института здоровья США, с 1950-х годов смертность от сердечно-сосудистых заболеваний на душу населения с поправкой на возраст снизилась более чем на 70%.

От сердечно-сосудистых заболеваний умирает так много американцев, что сокращение смертности на 70% приводит к такому количеству спасенных жизней, которое трудно подсчитать.

Если бы этот показатель не снизился - если бы мы не стали лучше лечить сердечно-сосудистые заболевания, а уровень смертности не достиг бы плато с 1950-х годов, - то за последние 65 лет от сердечно-сосудистых заболеваний умерло бы на 25 млн. американцев больше, чем на самом деле.

Двадцать пять миллионов!

Даже за один год улучшения невероятны: в настоящее время от сердечно-сосудистых заболеваний ежегодно умирает более чем на полмиллиона американцев меньше, чем если бы мы не предпринимали никаких улучшений с 1950-х годов. Это целый футбольный стадион, сохраняемый каждый месяц.

Почему это не является более серьезной историей?

Почему мы не кричим на улицах о том, как это невероятно, и не ставим статуи кардиологам?

Я скажу почему: потому что улучшения происходили слишком медленно, чтобы кто-то мог их заметить.

Среднегодовое снижение смертности от сердечно-сосудистых заболеваний в период с 1950 по 2014 год составило 1,5% в год.

Как бы вы отреагировали, если бы увидели заголовок новостей, гласящий: "Смертность от сердечных заболеваний в прошлом году снизилась на 1,5%". Вы бы зевнули и пошли дальше.

Вот что мы сделали.

Мы делаем это постоянно. Самые важные вещи получаются в результате компаундирования. Но для этого требуется некоторое время, поэтому его легко игнорировать.

Новые технологии требуют годы или десятилетия, чтобы люди даже заметили их, затем еще годы или десятилетия, чтобы люди приняли их и начали использовать. Покажите мне новую технологию, которая была бы сразу же признана в полном объеме и мгновенно принята массами. Таких технологий не существует. Пессимизм во многом подпитывается тем, что часто кажется, будто мы не внедряли инновации годами, но обычно это происходит потому, что требуются годы, чтобы заметить новую инновацию. Это справедливо даже для тяжелых наук: Историк Дэвид Вутон утверждает, что от открытия микробов до признания медициной того, что микробы вызывают болезни, прошло двести лет, еще тридцать лет ушло на открытие антисептики и еще шестьдесят лет - на применение пенициллина.

То же самое касается и экономического роста.

За последние сто лет реальный ВВП на душу населения увеличился в восемь раз. Америка 1920-х годов имела такой же реальный ВВП на душу населения, как сегодня Туркменистан. Наш рост за последнее столетие был просто невероятным. Но рост ВВП в среднем составляет около 3% в год, что легко игнорировать в любой год, десятилетие или всю жизнь. У американцев старше пятидесяти лет реальный ВВП на человека с момента их рождения увеличился по меньшей мере вдвое. Но люди не помнят мир, когда они родились. Они помнят последние несколько месяцев, когда прогресс всегда незаметен.

То же самое касается карьеры, социального прогресса, брендов, компаний и отношений. Прогресс всегда требует времени, часто слишком много времени, чтобы даже заметить, что он произошел.

Но плохие новости?

Она не стесняется и не утончается. Она наступает мгновенно, так быстро, что переполняет внимание, и вы не можете отвести взгляд.

Перл-Харбор и 11 сентября - это, пожалуй, два самых громких информационных события последних ста лет. Оба события заняли около часа от начала до конца.

Не прошло и тридцати дней, как большинство людей, никогда не слышавших о COVID-19, перевернули свою жизнь.

Менее пятнадцати месяцев потребовалось Lehman Brothers - 158-летней компании, чтобы пройти путь от рекордного уровня до банкротства. То же самое произошло с Enron, Fannie Mae и Freddie Mac, Nokia, Берни Мэдоффом, Муаммаром Каддафи, собором Нотр-Дам и Советским Союзом. То, что процветало десятилетиями, может быть разрушено в считанные минуты. Аналогов в другом направлении не существует.

Этому есть веская причина.

Рост всегда борется с конкурентами, которые замедляют его подъем. Новые идеи борются за внимание, бизнес-модели - с действующими, небоскребы - с гравитацией. Всегда есть встречный ветер. Но все уходят с пути спада. Кто-то может попытаться вмешаться и замедлить падение, но это не привлекает массы аутсайдеров, которые бросаются туда, чтобы оттолкнуться в другую сторону, как это делает прогресс.

 

-

Десятки миллиардов отдельных шагов должны пройти в правильной последовательности, чтобы создать человека. Но для его гибели должно произойти только одно событие.

Уже через пять недель у человеческого эмбриона есть мозг, бьющееся сердце, поджелудочная железа, печень и желчный пузырь. К моменту рождения ребенок имеет 100 млрд. нейронов , 250 трлн. синапсов, 11 взаимодействующих систем органов и личность. Все это поражает своей сложностью.

С другой стороны, смерть - это просто. Большинство смертей - травмы, болезни сердца, инсульты, некоторые виды рака, инфекции, передозировка наркотиков - вызваны недостатком крови и кислорода. Вот и все. Сама болезнь может быть сложной, но смертельным ударом является недостаточное количество крови и кислорода, поступающих туда, где они необходимы.

Создание человека: непостижимо сложно.

Смерть человека: очень просто.

Аналогичным образом пишет автор Юваль Ной Харари: "Для того чтобы наслаждаться миром, нам необходимо, чтобы почти все делали правильный выбор. Напротив, плохой выбор одной из сторон может привести к войне".

Идея "сложно сделать, просто сломать" присутствует повсеместно. Для строительства требуются опытные инженеры, для разрушения - только кувалда. Даже если что-то не так просто сломать, то вещь, которая может это сломать, обычно проще, чем то, что ее сделало.

Ирония заключается в том, что рост и прогресс гораздо сильнее, чем неудачи. Но неудачи всегда привлекают больше внимания, поскольку происходят быстро. Поэтому медленный прогресс под барабанный бой плохих новостей - это нормальное положение вещей. К этому нелегко привыкнуть, но это всегда будет с нами.

Здесь обращает на себя внимание несколько моментов.

Большая часть прогресса и хороших новостей касается того, что не произошло, в то время как практически все плохие новости касаются того, что произошло.

Хорошая новость - это не случившиеся смерти, не полученные болезни, не случившиеся войны, предотвращенные трагедии и несправедливость . Людям трудно понять и даже представить себе это, не говоря уже о том, чтобы измерить.

Но плохие новости видны. Более того, они бросаются в глаза. Это террористический акт, война, автомобильная авария, пандемия, крах фондового рынка, политическая борьба, от которой невозможно отвести взгляд.

Так легко сбрасывать со счетов, насколько достижим прогресс.

Если я скажу: "Какова вероятность того, что через пятьдесят лет средний американец будет вдвое богаче?", это прозвучит абсурдно. Шансы кажутся очень низкими. Вдвое богаче, чем сегодня? Удвоить то, что мы уже имеем? Это кажется слишком амбициозным.

Но если я скажу: "Каковы шансы, что мы сможем достичь среднегодового роста в 1,4% в течение следующих пятидесяти лет?" Я выгляжу почти пессимистом. Один процент? И это все?

Но эти цифры, конечно, одинаковы.

Так было всегда, и так будет всегда.

 

-

На смежную тему: Позвольте мне рассказать историю о ядерных бомбах, чтобы показать, как легко сбрасывать со счетов риски.

 

Крошечный и великолепный

Когда маленькие вещи превращаются в необыкновенные.

 

В истории часто встречается мнение, что самые крупные компании, страны и инновации представляют наибольшую угрозу и создают наибольшие возможности.

Но обычно все происходит не так.

Исследование, проведенное в 2010 г. в Йельском университете, показало, что одной из основных причин роста ожирения является не то, что люди едят большие порции пищи, а то, что они едят больше маленьких перекусов в течение дня.

Это хороший пример того, как работают многие вещи.

Большинство катастроф происходят от серии мелких рисков, каждый из которых легко проигнорировать, но они множатся и превращаются в нечто огромное. Верно и обратное: Самые удивительные вещи происходят тогда, когда что-то крошечное и незначительное превращается в нечто экстраординарное.

 

-

В свое время Советский Союз создал атомную бомбу в пятнадцатьсот раз мощнее той, что была сброшена на Хиросиму.

Названный "Царь-бомбой", он был в десять раз мощнее всех обычных бомб, сброшенных во время Второй мировой войны, вместе взятых. При испытаниях в России ее огненный шар был виден за шестьсот километров. Грибовидное облако поднялось в небо на сорок две мили.

Историк Джон Льюис Гэддис писал:

Остров, на котором произошел взрыв, был буквально сровнен не только со снегом, но и с камнями, так что стал похож на огромный каток. По одним оценкам, ... образовавшийся огненный смерч охватил бы территорию размером со штат Мэриленд.

Первая атомная бомба была разработана для окончания Второй мировой войны. В течение десятилетия у нас было достаточно бомб, чтобы покончить со всем миром.

Но в том, насколько смертоносными были эти бомбы, был и странный плюс: страны вряд ли стали бы применять их в бою, поскольку ставки были очень высоки. Уничтожьте столицу противника, и через шестьдесят секунд то же самое сделают с вами - так зачем беспокоиться? Джон Ф. Кеннеди сказал, что ни одна из стран не хочет "войны, в результате которой не один Рим останется целым, а два Карфагена будут разрушены".

К 1960 году мы вышли из этого затруднительного положения, пойдя другим путем. Мы создали более компактные и менее смертоносные ядерные бомбы.

Одна из них, названная "Дэви Крокетт", была в 650 раз менее мощной, чем бомба, сброшенная на Хиросиму, и могла быть запущена с заднего сиденья джипа. Мы создали ядерные мины, которые могли поместиться в рюкзак, с боеголовкой размером с коробку из-под обуви.

Эти крошечные ядерные бомбы казались более ответственными, менее рискованными. Мы могли использовать их, не покончив с миром.

Но они не оправдались.

Малые ядерные бомбы имели больше шансов на реальное применение в бою. В этом и заключалась их цель. Они снижали планку оправданности применения.

Это изменило игру, причем в худшую сторону.

Риск заключался в том, что какая-либо страна "ответственно" применит в бою маленькое ядерное оружие, что приведет к ответной эскалации, открывающей путь к запуску одной из больших бомб.

Ни одна из стран не стала бы начинать войну с большой бомбы. Но запустили бы они маленькую? Вероятно. И оправдает ли маленькая бомба ответный удар большой бомбой? Да.

Таким образом, малые бомбы увеличивали вероятность применения больших бомб.

Малые риски не были альтернативой большим рискам, они были пусковым механизмом.

Советские ракеты на Кубе во время Кубинского ракетного кризиса были в четыре тысячи раз менее мощными, чем "Царь-бомба". Но если бы Советский Союз запустил хотя бы одну из них, то, по словам министра обороны США Роберта Макнамары, с "99-процентной вероятностью" Америка нанесла бы ответный удар всей своей ядерной мощью.

Роберт Оппенгеймер, физик, участвовавший в создании атомной бомбы, испытывал чувство вины за ее разрушительность и выступал за создание ядерных бомб меньшего размера, чтобы снизить риск. Позже он признал, что это было ошибкой, поскольку увеличивало вероятность крупной ядерной атаки.

Большие риски легко не заметить, потому что они представляют собой цепную реакцию мелких событий, от каждого из которых легко отмахнуться. Поэтому люди всегда недооценивают вероятность больших рисков.

Мы видим, как это происходит раз за разом.

В 1929 году никто не думал, что будет Великая депрессия. Вас бы подняли на смех, если бы вы предупредили в 1929 году, что фондовый рынок упадет почти на 90%, а безработица вырастет до 25%.

Люди не были спокойны. В конце 1920-х годов наблюдался переоцененный фондовый рынок, спекуляции с недвижимостью и плохое содержание ферм. Это было очевидно. Это было хорошо задокументировано. Это обсуждалось. Но что с того? Ни одна из этих проблем не имеет большого значения сама по себе.

И только когда они произошли одновременно и подпитывали друг друга, они превратились в Великую депрессию.

Фондовый рынок падает, босс теряет свои сбережения, увольняет людей, те не выплачивают ипотеку, и банк разоряется. Когда банки терпят крах, люди теряют свои сбережения. Когда они теряют свои сбережения, они перестают тратить. Когда они перестают тратить деньги, происходит крах бизнеса. Когда бизнес терпит крах, терпят крах банки. Когда банки терпят крах, люди теряют свои сбережения, и так до бесконечности.

То же самое с КОВИД-19.

Его первоначальное воздействие было катастрофическим, казалось бы, неожиданным.

Но мы не столкнулись с каким-то одним, одним на миллиард, риском. Произошло то, о чем я могу сказать только задним числом, - столкновение и одновременное умножение множества мелких рисков.

Новый вирус перешел к людям (что происходило всегда), и эти люди взаимодействовали с другими людьми (разумеется). Некоторое время это было загадкой (понятно), а затем плохие новости, вероятно, были подавлены (плохо, но обычно). Другие страны думали, что ее удастся сдержать (стандартное отрицание), и действовали недостаточно быстро (бюрократия). Мы не были готовы (чрезмерный оптимизм) и могли реагировать только силовыми мерами (паника, делай, что должен).

Все это само по себе не удивительно. Но в совокупности они превратились в катастрофу.

Катастрофа в аэропорту Тенерифе в 1977 году является самой смертоносной авиационной катастрофой в истории. Ошибка была ошеломляющей. Один самолет взлетел, в то время как другой еще находился на взлетно-посадочной полосе, и два самолета Boeing 747 столкнулись, в результате чего на взлетно-посадочной полосе испанского острова погибли 583 человека.

После этого власти недоумевали, как могла произойти такая вопиющая катастрофа. Одно из посмертных исследований объяснило, как именно: "Одиннадцать отдельных совпадений и ошибок, большинство из которых были незначительными... должны были точно встать на свои места", чтобы произошла катастрофа. Множество мелких ошибок сложились в одну огромную.

Хорошо, когда мир ломается примерно раз в десятилетие, потому что исторически так и происходит. Эти разломы выглядят как события с низкой вероятностью, поэтому принято думать, что они не будут происходить и дальше. Но они происходят, снова и снова, потому что на самом деле это просто более мелкие события с высокой вероятностью, складывающиеся друг с другом.

Это не интуитивно понятно, поэтому мы, как всегда, будем сбрасывать со счетов большие риски.

И, конечно, то же самое происходит в другом направлении.

 

-

Самая поразительная сила во Вселенной очевидна. Это эволюция. То, что превратило одноклеточные организмы в людей, которые могут читать эту книгу на iPad с терабайтом памяти. То, что ответственно за зрение 20/20, летающих птиц и иммунные системы.

Ничто другое в науке не может так поразить воображение, как то, чего достигла эволюция.

Биолог Лесли Оргел говорил: "Эволюция умнее, чем вы", потому что, когда критик говорит: "Эволюция никогда не могла этого сделать", ему обычно просто не хватает воображения.

Его также легко недооценить из-за элементарной математики.

Суперсила эволюции заключается не только в отборе благоприятных признаков. Эта часть так утомительна, и если вы сосредоточитесь только на ней, то останетесь скептиком и запутаетесь. Изменения большинства видов в течение тысячелетий настолько тривиальны, что незаметны.

Настоящее волшебство эволюции заключается в том, что она отбирает признаки на протяжении 3,8 млрд. лет.

Время, а не мелкие изменения - вот что движет иглой. Если взять незначительные изменения и сложить их с 3,8 млрд. лет, то можно получить результат, неотличимый от волшебства.

В этом и заключается реальный урок эволюции: Если у вас есть большое число в слоте экспоненты, вам не нужны экстраординарные изменения для достижения экстраординарных результатов. Это не интуитивно понятно, но это так мощно.

"Величайшим недостатком человечества является наша неспособность понять экспоненциальную функцию", - говорил физик Альберт Бартлетт.

Многие вещи работают именно так.

Чаще всего мы видим этот недостаток на практике в сфере инвестирования.

Инвестор Говард Маркс однажды рассказал об инвесторе, чьи годовые результаты никогда не входили в верхний квартиль, но в течение четырнадцати лет он входил в 4 % лучших среди всех инвесторов. Если он сохранит такую посредственную доходность еще в течение десяти лет, то может войти в 1% лучших среди своих коллег - один из величайших представителей своего поколения, несмотря на то, что в каждый конкретный год он ничем не выделялся.

В сфере инвестирования так много внимания уделяется тому, что люди могут сделать прямо сейчас, в этом году, может быть, в следующем. Вопрос "Какова наилучшая доходность, которую я могу получить?" кажется интуитивно понятным.

Но, как и в случае с эволюцией, волшебство происходит не здесь.

Если вы понимаете математику, лежащую в основе компаундирования, то осознаете, что самый важный вопрос заключается не в том, "Как я могу получить наибольшую доходность ?". А "Какую доходность я могу обеспечить в течение длительного периода времени?".

Небольшие изменения, суммирующиеся в течение длительного времени, приводят к экстраординарным изменениям.

Все как всегда.

Далее мы рассмотрим, чем опасна излишняя самоуверенность.

 

Восторг и отчаяние

Прогресс требует сосуществования оптимизма и пессимизма.

Оптимизмом и пессимизмом так трудно справиться.

Пессимизм более интеллектуально соблазнителен, чем оптимизм, и привлекает больше нашего внимания. Он жизненно необходим для выживания, помогая нам подготовиться к рискам еще до их наступления.

Но не менее важен и оптимизм. Вера в то, что все может быть и будет лучше, даже если доказательства туманны, - одна из самых важных составляющих любого дела, от поддержания хороших отношений до долгосрочных инвестиций.

О том, как мыслят люди, нужно знать следующее: прогресс требует сосуществования оптимизма и пессимизма.

Они кажутся противоречивыми, поэтому чаще всего люди отдают предпочтение тому или другому. Но умение балансировать между ними всегда было и будет одним из важнейших жизненных навыков.

Лучший финансовый план - это сберегать как пессимист и инвестировать как оптимист. Эта идея - вера в то, что все изменится к лучшему, в сочетании с реальностью, что путь между настоящим и будущим будет представлять собой непрерывную цепь неудач, разочарований, неожиданностей и потрясений, - проявляется на протяжении всей истории, во всех сферах жизни.

 

-

Джон Маккейн стал самым известным военнопленным во Вьетнаме. Но в то время адмирал Джим Стокдейл был самым высокопоставленным военнопленным.

Стокдейла регулярно пытали, и в один прекрасный момент он попытался покончить с собой, опасаясь, что может сломаться и выдать секретную военную информацию.

Спустя десятилетия после освобождения Стокдейла спросили в интервью о том, насколько угнетающей была жизнь в тюрьме. Он ответил, что, на самом деле, она никогда не была депрессивной. Он никогда не терял веры в то, что победит, что его освободят и он воссоединится со своей семьей.

Чистый оптимизм, казалось бы. Верно?

Не совсем.

Затем Стокдейла спросили, кому было труднее всего в тюрьме. Он ответил просто: "Это были оптимисты".

Заключенные, которые постоянно говорили: "Мы вернемся домой к Рождеству", были теми, чье настроение было разбито, когда наступило и прошло очередное Рождество. "Они умерли с разбитым сердцем", - говорит Стокдейл.

По его словам, существует баланс между необходимостью непоколебимой веры в то, что все наладится, и принятием реальности жестоких фактов, какими бы они ни были. В конце концов, все наладится. Но мы не вернемся домой к Рождеству.

Это и есть баланс - планировать как пессимист и мечтать как оптимист.

Такое сочетание противоречит интуиции, но при правильном подходе оно обладает огромной силой.

Сохранять оптимизм, принимая реальность отчаяния, - увлекательное зрелище.

" "Американская мечта" - это словосочетание впервые употребил писатель Джеймс Труслов Адамс в своей книге "Эпос Америки", вышедшей в 1931 году.

Интересное время, не правда ли? Трудно представить себе год, когда мечта выглядела более разбитой, чем в 1931 году.

Когда Адамс писал, что "человек, применяя себя, используя имеющиеся у него таланты, приобретая необходимые навыки, может подняться с более низкой ступени на более высокую, и его семья может подняться вместе с ним", уровень безработицы составлял почти 25%, а неравенство в благосостоянии было почти максимальным за всю историю США.

Когда он писал об "американской мечте о лучшей, богатой и счастливой жизни для всех наших граждан любого ранга", по всей стране вспыхивали продовольственные бунты, а Великая депрессия разрывала экономику в клочья.

Когда он писал о том, что "сможет дорасти до полного развития как мужчина и женщина, не сдерживаемый барьерами, которые медленно возводились в более древних цивилизациях", в школах существовала сегрегация, а в некоторых штатах для участия в выборах требовалось пройти тест на грамотность.

Мало когда в истории США идея американской мечты выглядела настолько фальшивой, настолько оторванной от реальности, с которой сталкивались все.

Тем не менее, популярность книги Адамса резко возросла. Оптимистическая фраза, родившаяся на сайте в мрачный период американской истории, в одночасье превратилась в девиз.

Четверть американцев, оставшихся без работы в 1931 г., не разрушили идею "американской мечты". Падение фондового рынка на 89% и очереди за хлебом по всей стране - тоже.

Возможно, американская мечта приобрела популярность именно потому, что ситуация была настолько плачевной. Чтобы поверить в американскую мечту, не обязательно было ее видеть - и слава богу, потому что в 1931 году видеть было нечего. Нужно было просто поверить в то, что это возможно, и тогда, бац, на душе становилось немного легче.

Психологи Лорен Аллой и Лин Ивонн Абрамсон разработали теорию, которая мне очень нравится, под названием "депрессивный реализм". Она заключается в том, что люди, страдающие депрессией, имеют более точный взгляд на мир, поскольку они более реалистично воспринимают, насколько рискованна и хрупка жизнь.

Противоположностью депрессивного реализма является "блаженное неведение". Это то, от чего многие из нас страдают. Но на самом деле мы не страдаем от этого, потому что чувствуем себя прекрасно. И тот факт, что это ощущение приятно, является топливом, необходимым для того, чтобы проснуться и продолжать работать даже тогда, когда мир вокруг нас может быть объективно ужасным, а пессимизм - повсеместным.

 

-

В 1984 году Джейн Поули взяла интервью у двадцативосьмилетнего Билла Гейтса. "Некоторые люди называют вас гением", - сказала Поули. "Я знаю, что это может вас смутить, но..."

Гейтс отчитывает. Никаких эмоций. Никакой реакции.

"Ладно, думаю, это тебя не смущает", - говорит Поули с неловким смешком.

И опять же, никакой реакции со стороны Гейтса.

Конечно, он был гением. И он это знал.

Гейтс бросил колледж в девятнадцать лет, потому что считал, что компьютер должен быть на каждом столе в каждом доме. Это можно сделать только тогда, когда ты неустанно веришь в свои силы. Пол Аллен однажды написал о первой встрече с Биллом:

О Билле Гейтсе можно быстро сказать три вещи. Он был очень умен. Он был очень конкурентоспособен; он хотел показать, насколько он умен. И он был очень, очень настойчив.

Но была у Билла Гейтса и другая сторона. Это была почти паранойя, практически противоположная его непоколебимой уверенности.

С момента основания Microsoft он настаивал на том, чтобы в банке всегда было достаточно денежных средств для поддержания жизнедеятельности компании в течение двенадцати месяцев без поступления доходов.

В 1995 году Чарли Роуз спросил его, почему он держит столько наличных денег в кассе. По его словам, в технологиях все меняется так быстро, что бизнес в следующем году не гарантирован. "В том числе и Microsoft".

В 2007 году он размышлял:

Я всегда волновалась, потому что люди, работавшие на меня, были старше меня, у них были дети, и я всегда думала: "А что, если нам не заплатят, смогу ли я выплатить зарплату?".

И снова оптимизм и уверенность, смешанные с тяжелым пессимизмом. Гейтс, похоже, понимает, что оптимистом в долгосрочной перспективе можно быть только в том случае, если ты достаточно пессимистичен, чтобы выжить в краткосрочной перспективе.

Важно понимать, что оптимизм и пессимизм существуют в разных диапазонах.

На одном конце находится чистый оптимист. Они считают, что все замечательно, всегда будет замечательно, а весь негатив рассматривают как недостаток характера. Часть из них коренится в самолюбии: они настолько уверены в себе, что не могут представить, что что-то может пойти не так.

На другом конце находятся чистые пессимисты. Они считают, что все ужасно, всегда будет ужасно, а позитивность рассматривают как недостаток характера. Часть из них коренится в эгоизме: они настолько не уверены в себе, что не могут представить себе ничего хорошего. Они являются полярной противоположностью чистого оптимиста и так же оторваны от реальности.

Оба варианта одинаково опасны, но любой из них может показаться наиболее логичным, если рассматривать оптимизм и пессимизм как черно-белые варианты, как будто нужно быть тем или иным.

В середине находится "золотая середина", которую я называю рациональными оптимистами: те, кто признает, что история - это постоянная цепь проблем, разочарований и неудач, но сохраняет оптимизм, потому что знает, что неудачи не помешают прогрессу в конечном итоге. Они кажутся лицемерами и раздолбаями, но зачастую они просто смотрят вперед дальше, чем другие люди.

 

-

Хитрость в любой сфере - от финансов до карьеры и отношений - заключается в том, чтобы суметь пережить краткосрочные проблемы и остаться надолго, чтобы насладиться долгосрочным ростом.

Сберегайте как пессимист и инвестируйте как оптимист.

Планируйте как пессимист и мечтайте как оптимист.

Может показаться, что эти навыки противоречат друг другу. Так оно и есть. Интуитивно кажется, что нужно быть либо оптимистом, либо пессимистом. Трудно понять, что есть время и место и для того, и для другого, и что эти два качества могут и должны сосуществовать. Но именно это можно наблюдать практически во всех успешных долгосрочных начинаниях.

Бизнес, который, как оптимист, идет на огромный риск при создании новых продуктов, но при этом боится краткосрочных долгов и всегда хочет иметь большой кусок наличности для подстраховки, как пессимист.

Работник, который отказывается от выгодной возможности, потому что это может быть сделано за счет его репутации, которая в долгосрочной перспективе гораздо ценнее.

То же самое и в инвестировании. Я писал в своей книге "Психология денег": "Больше, чем я хочу получить большую прибыль, я хочу быть финансово неуязвимым. А если я не сломлен, то, как мне кажется, я получу самые большие доходы, потому что я смогу оставаться здесь достаточно долго, чтобы компаундирование творило чудеса".

Важный урок истории заключается в том, что в долгосрочной перспективе обычно все хорошо, а в краткосрочной - все плохо. Требуются усилия, чтобы примирить эти два фактора и научиться управлять ими с помощью, казалось бы, противоречивых навыков. Те, кому это не удается, обычно становятся либо горькими пессимистами, либо разорившимися оптимистами.

Идем дальше. Теперь давайте обсудим еще одну тему, которая не является интуитивной: Чем более совершенным вы пытаетесь быть, тем хуже у вас в итоге получается.

Потери совершенства

Есть огромное преимущество в том, чтобы быть немного несовершенным.

Люди не любят оставлять возможности на потом. Часто возникает желание выжать максимум эффективности и совершенства из того, за что берешься. Это кажется правильным, как будто вы максимизируете свои шансы на успех.

Но у совершенства есть и обратная сторона, которую так легко упустить из виду.

 

-

Главное в эволюции - это то, что все умирает. Девяносто девять процентов видов уже вымерли, остальные рано или поздно вымрут.

Не существует идеального вида, приспособленного ко всему и всегда. Лучшее, что может сделать любой вид, - это быть хорошим в некоторых вещах, пока то, в чем он не хорош, не станет более важным. И тогда он погибает.

Сто лет назад российский биолог Иван Шмальгаузен описал, как это работает. Вид, эволюционирующий так, что становится очень хорош в одном деле, как правило, становится уязвимым в другом. Более крупный лев может убить больше добычи, но он также является более крупной мишенью для охотников. Более высокое дерево улавливает больше солнечного света, но становится уязвимым для ветра. Всегда существует некоторая неэффективность.

Поэтому виды редко эволюционируют, чтобы стать совершенными в чем-либо, поскольку совершенствование одного навыка происходит за счет другого навыка, который в конечном итоге будет иметь решающее значение для выживания. Лев мог бы стать крупнее и поймать больше добычи; дерево могло бы стать выше и получать больше солнца. Но они этого не делают, потому что это может привести к обратному результату.

Поэтому все они немного несовершенны.

Ответ природы - множество достаточно хороших, не обладающих потенциалом признаков у всех видов. Биолог Энтони Брэдшоу говорит, что успехи эволюции привлекают все внимание, но ее неудачи не менее важны. И так оно и должно быть: В мире, где совершенствование одного навыка ставит под угрозу другой, не максимальное раскрытие потенциала - это самое лучшее место.

Эволюция потратила 3,8 млрд. лет на проверку и доказательство идеи о том, что некоторая неэффективность - это хорошо.

Мы знаем, что это правильно.

Так что, возможно, стоит обратить на это больше внимания.

 

-

Многие люди стремятся к эффективной жизни, в которой ни один час не пропадает зря. Но есть один навык, которому не уделяется достаточного внимания, - это идея о том, что трата времени может быть прекрасным делом.

Психолог Амос Тверски однажды сказал, что "секрет проведения хороших исследований заключается в том, чтобы всегда быть немного не занятым. Вы тратите годы, не имея возможности тратить часы".

Успешный человек, специально оставляющий в своем расписании промежутки свободного времени, чтобы ничем конкретно не заниматься, может показаться неэффективным. И это так, поэтому мало кто так поступает.

Но Тверски считает, что если ваша работа заключается в творческом подходе к решению сложных проблем, то время, проведенное в парке или бесцельно валяясь на диване, может оказаться для вас самым ценным. Немного неэффективности - это прекрасно.

Каждый человек, с которым я работал, возвращаясь из отпуска, говорит примерно одно и то же:

"Теперь, когда у меня было время подумать, я понял..."

"Когда у меня было несколько дней, чтобы прояснить ситуацию, я понял..."

"Пока я был в отъезде, мне пришла в голову отличная идея..."

Ирония заключается в том, что люди могут выполнять наиболее важную работу вне работы, когда у них есть возможность подумать и поразмышлять. Проблема заключается в том, что мы берем отпуск, может быть, раз в год, не понимая, что время для размышлений - это ключевой элемент многих видов работы, который традиционный рабочий график не очень хорошо учитывает.

Не все виды работ требуют творческого подхода или критического мышления. Но те, которые требуют, функционируют лучше, если уделять время блужданию и любопытству, которые отвлекают от запланированной работы, но на самом деле помогают решать самые важные рабочие проблемы.

Просто это трудно сделать, потому что мы привыкли считать, что обычный рабочий день должен состоять из восьми непрерывных часов, проведенных за рабочим столом.

Скажите своему начальнику, что вы нашли хитрость, которая сделает вас более творческим и продуктивным, и она спросит, чего вы ждете. Скажите ей , что ваш трюк заключается в девяностоминутной прогулке в середине дня, и она, возможно, ответит, что нет, вам нужно работать. По-другому можно сказать, что многие работники имеют "мыслительную работу", не имея много времени на размышления.

Газета New York Times в свое время писала о бывшем государственном секретаре Джордже Шульце :

Час одиночества - единственный способ найти время для размышлений о стратегических аспектах своей работы. В противном случае он был бы постоянно втянут в решение сиюминутных тактических задач, не имея возможности сосредоточиться на более масштабных вопросах, представляющих национальный интерес.

Альберт Эйнштейн выразил это следующим образом:

Я нахожу время для долгих прогулок по пляжу, чтобы прислушаться к тому, что происходит в моей голове. Если работа не ладится, я ложусь посреди рабочего дня и смотрю в потолок, слушая и визуализируя то, что происходит в моем воображении.

Моцарт чувствовал то же самое:

Когда я еду в карете или гуляю после хорошего обеда, или ночью, когда я не могу заснуть - именно в таких случаях мои идеи текут лучше и обильнее всего.

Это согласуется с результатами исследования, проведенного в Стэнфорде, согласно которому ходьба по сайту повышает творческий потенциал на 60%.

Однажды кто-то спросил Чарли Мангера, в чем секрет Уоррена Баффета. "Я бы сказал, что половину всего времени он проводит, сидя на заднице и читая". У него много времени на размышления.

Традиционный восьмичасовой рабочий график хорош, если ваша работа является повторяющейся или физически тяжелой. Но для большого и растущего числа "мыслительных работ" он может оказаться не таким.

Может быть, лучше выделить два часа утром, чтобы посидеть дома и подумать над какой-нибудь серьезной проблемой.

Или отправиться на долгую полуденную прогулку, чтобы поразмыслить над тем, почему что-то не получается.

Или уйти в 15:00 и провести остаток дня, придумывая новую стратегию.

Речь идет не о том, чтобы меньше работать. Наоборот: Многие виды мыслительной работы практически никогда не прекращаются, и, не выделив время на размышления и любопытство, вы окажетесь менее эффективными в те часы, когда вы сидите за столом и выполняете работу. Это противоположно концепции "порнухи хастла", когда люди хотят выглядеть постоянно занятыми, потому что считают это благородным.

Нассим Талеб говорит: "Единственная мера успеха - это количество времени, которое нужно убить". Я считаю, что это не просто мера успеха, а его ключевой компонент. Самый эффективный календарь в мире - тот, в котором каждая минута наполнена продуктивностью, - это за счет любопытных блужданий и непрерывных размышлений, которые в конечном итоге становятся самым большим вкладом в успех.

Другая форма полезной неэффективности - это бизнес, в котором заложена некоторая слабина.

Производство по принципу "точно в срок", когда компании не хранят на складах детали, необходимые для создания продукции, а полагаются на поставки комплектующих в последнюю минуту, было воплощением эффективной работы последние двадцать лет. Затем наступил кризис COVID-19, цепочки поставок разорвались, и практически каждый производитель оказался в условиях острой нехватки необходимых ему комплектующих.

Ирония судьбы глубока: в 2022 г., во время одного из самых больших в истории бумов потребительских расходов, автомобильные компании были вынуждены закрыть заводы из-за нехватки микросхем, тормозов и краски. У них не было возможности для ошибок. Цель бизнеса заключалась в том, чтобы не допускать ошибок, и он полностью провалился. Небольшая неэффективность всей цепочки поставок была бы как раз кстати. Возможность ошибки часто рассматривается как издержки, якорь, неэффективность. Но в долгосрочной перспективе она может принести самые высокие плоды, которые только можно себе представить.

То же самое и в инвестировании. Денежные средства - это неэффективная тяга на "бычьих" рынках и такая же ценная, как кислород, на "медвежьих". Кредитное плечо - это самый эффективный способ максимизировать свой баланс и самый простой способ потерять все. Концентрация - лучший способ максимизировать доходность, а диверсификация - лучший способ увеличить шансы стать владельцем компании, способной обеспечить доходность. И так далее.

Если вы будете честны с собой, то поймете, что небольшая неэффективность - это идеальное место.

То же самое касается и анализа. В инвестиционной сфере есть поговорка, что лучше быть приблизительно правым, чем точно ошибаться. Но куда направлены интеллектуальные усилия в инвестиционной индустрии? В погоне за точностью до запятой, которая вводит людей в заблуждение, что они не оставляют возможностей на столе, в то время как чаще всего они не оставляют места для ошибки, чтобы их анализ был ошибочным.

Инвестиции в долгосрочное будущее - это, конечно, здорово, поскольку шансы на то, что экономика станет более производительной и более ценной, весьма велики. Но попытки предсказать, каким именно путем мы придем к этому, могут оказаться пустой тратой ресурсов.

Я описываю свою модель прогнозирования как "достаточно хорошую".

Я уверен, что со временем люди будут решать проблемы и становиться более продуктивными.

Я уверен, что со временем рынки распределят вознаграждение за эту производительность между инвесторами.

Я уверен в самоуверенности других людей, поэтому знаю, что на этом пути будут и ошибки, и аварии, и бумы, и провалы.

Она не подробна, но достаточно хороша.

Когда прогнозирование становится таким простым, высвобождается время и пропускная способность для других видов деятельности. Мне нравится изучать инвестиционные модели поведения, которые никогда не меняются, и у меня никогда не было бы времени на это, если бы я проводил свой день, прогнозируя, что будет делать экономика в следующем квартале. То же самое происходит практически в любой области. Чем точнее вы стараетесь быть, тем меньше времени у вас остается на то, чтобы сосредоточиться на правилах большого масштаба, которые, вероятно, более важны. Нужно не столько признать, что мы не можем прогнозировать, сколько признать, что если ваш прогноз достаточно хорош, то вы можете более эффективно инвестировать свое время и ресурсы в другие области.

Как и в эволюции, главное - понять, что чем более совершенным вы пытаетесь стать, тем более уязвимы.

Далее - одна из самых диких историй, которые я знаю. Речь идет о другом риске, который легко игнорировать: об обратной стороне коротких путей.

 

Это должно быть трудно

Все, к чему стоит стремиться, сопровождается небольшой болью. Фокус в том, чтобы не обращать внимания на боль.

Позвольте мне поделиться некоторыми соображениями о привлекательности и опасности коротких путей.

Немногие истории заставляют вздрогнуть так сильно, как история "партии Доннера".

Восемьдесят семь человек во главе с семьей Доннеров в 1846 г. покинули Спрингфилд (штат Иллинойс) и отправились вКалифорнию, которая тогда казалась целым миром, но сулила богатство и новое начало.

Путешествие было изнурительным и рискованным даже в лучшие времена: оно заняло несколько месяцев и проходило под постоянной угрозой нападения коренных американцев, болезней и плохой погоды.

На полпути Доннеры, измотанные многомесячным путешествием, прислушались к совету исследователя из Огайо по имени Лансфорд Хастингс, который убедил их, что они смогут сэкономить три-четыре дня пути, если пройдут через территорию нынешней Юты, минуя традиционный и хорошо известный маршрут через территорию нынешнего южного Айдахо.

Гастингс ошибся почти во всем. Этот "короткий путь" оказался намного длиннее и труднее традиционного, и проходил он через палящий зной пустыни Большого Соленого озера в середине лета. У путешественников почти закончилась вода, они потеряли большую часть своих волов и, что самое важное, прибавили месяц к своему путешествию.

Эта задержка не могла быть более катастрофической.

Теперь партия Доннера должна была пересечь горы Сьерра-Невада в районе озера Тахо в середине зимы, а не поздней осенью, как планировалось ранее. Зима 1847 года оказалась одной из самых суровых за всю историю человечества: доннеры пытались преодолеть сугробы высотой от десяти до двадцати футов. Это было практически невозможно, поскольку более половины из оставшихся 81 человека в группе были моложе восемнадцати лет. Они устроились на ночлег и переждали зиму, как могли. Вскоре наступил голод, и участники группы стали массово умирать.

Тогда выжившие члены "партии Доннера" прибегли к тому, что прославило их в веках: каннибализму.

Плоть мертвецов отрезали и тщательно маркировали, чтобы выжившему не пришлось есть своего члена семьи. Джорджия Доннер, которой во время этого испытания было четыре года, позже вспоминала, как ее кормили странными кусками мяса: "Отец плакал и не смотрел на нас все время. . . . Больше ничего не было".

И все это, заметьте, потому, что они соблазнились коротким путем.

 

-

В фильме "Лоуренс Аравийский" есть сцена, в которой Лоуренс гасит спичку пальцами и не вздрагивает. Другой человек, наблюдавший за этим, пытается сделать то же самое и кричит от боли.

"Больно! В чем тогда фокус?" - спрашивает он.

"Фокус в том, чтобы не обращать внимания на то, что это больно", - говорит Лоуренс.

Это один из самых полезных жизненных навыков - терпеть боль, когда это необходимо, а не думать, что ее можно обойти.

Однажды мой коллега по работе нанял консультанта по социальным сетям. В течение трех часов консультант рассказывал нам о хэштегах, о том, в какое время суток следует писать в Twitter, о том, как объединение постов в потоки повышает вовлеченность, и о множестве других хитростей.

Он был мил. Но он не упомянул о самом эффективном приеме в социальных сетях: пишите хорошие материалы, которые люди хотят читать.

Потому что написать хороший материал - это не халтура. Это трудно. Это требует времени и творческого подхода. Его нельзя изготовить. Это работает, причем с почти 100-процентным успехом. Но это эквивалент тяжелой тренировки в социальных сетях.

То же самое относится к диетам, финансам, маркетингу... Все хотят получить быстрый результат. Так было всегда, но я подозреваю, что ситуация усугубляется по мере того, как технологии раздувают наши представления о том, как быстро должны происходить результаты.

Хаки привлекательны тем, что выглядят как пути к призам без особых усилий. Но в реальном мире такие пути редко существуют.

Чарли Мангер однажды заметил: " Самый надежный способ попытаться получить то, что вы хотите, - это попытаться заслужить то, что вы хотите". Это очень простая идея. Это золотое правило. Вы хотите дать миру то, что купили бы сами, если бы находились на другом конце".

В 1990 году на сайте Дэвид Леттерман поинтересовался у своего друга Джерри Сайнфелда, как идет работа над его новым ситкомом.

Джерри сказал, что была одна досадная проблема: NBC поставлял для шоу команды комедийных сценаристов, и ему казалось, что он не получает от них хорошего материала.

"Разве не было бы страннее, если бы они были хорошими?" спросил Дэвид.

"What do you mean?" Jerry asked.

"Разве не было бы странно, если бы все они могли изо дня в день выдавать уморительные материалы?"

Вспоминая этот разговор, Сайнфелд рассмеялся и сказал Леттерману: "Это должно быть трудно".

Конечно, это так. Причина, по которой такие люди, как Джерри Сайнфелд, Майкл Джордан или Серена Уильямс, так знамениты, заключается в том, что они существуют только в единственном экземпляре. То, чего они достигли, непостижимо трудно, и именно этим мы восхищаемся.

Журнал Harvard Business Review однажды указал Джерри Сайнфелду на то, что одной из причин прекращения его шоу стало выгорание сценаристов. Журнал спросил, смогли бы они с создателем шоу Ларри Дэвидом избежать выгорания и сохранить шоу, если бы воспользовались услугами консалтинговой компании типа McKinsey для создания более эффективного процесса написания текстов.

Сайнфелд спросил, смешна ли компания McKinsey.

Нет, сказал журнал.

"Тогда они мне не нужны", - сказал он. "Если вы эффективны, значит, вы делаете это неправильно. Правильный путь - это трудный путь. Шоу было успешным, потому что я микроконтролировал его - каждое слово, каждую реплику, каждый дубль, каждый монтаж, каждый кастинг".

Если вы эффективны, значит, вы делаете это неправильно.

Это так нелогично. Но я думаю, что это прекрасно подчеркивает опасность коротких путей.

Частью этого является простое понимание стоимости успеха.

Джефф Безос однажды говорил о том, что нужно любить свою работу:

Если вы сможете довести свою трудовую жизнь до того, что будете получать удовольствие от половины ее, это будет замечательно. Очень немногие люди добиваются этого.

Потому что на самом деле все приходит с накладными расходами. Это реальность. Все приходит с частями, которые вам не нравятся.

Вы можете быть судьей Верховного суда, и все равно в вашей работе будут элементы, которые вам не нравятся. Можно быть профессором в университете, и все равно придется ходить на заседания комитетов. В любой работе есть части, которые не нравятся.

И мы должны сказать: Это часть дела.

Это часть его.

Это часть всего. Его советы применимы не только к карьере.

Простое правило, которое очевидно, но которое легко игнорировать, гласит: ничто, к чему стоит стремиться, не бывает бесплатным. А как может быть иначе? Все имеет свою цену, и эта цена обычно пропорциональна потенциальной выгоде.

Но цена редко бывает высокой. И вы не платите за это деньгами. Большинство вещей, к которым стоит стремиться, требуют платы в виде стресса, неопределенности, общения с причудливыми людьми, бюрократии, противоречивых стимулов других людей, хлопот, глупостей, долгих часов и постоянных сомнений. Это накладные расходы на продвижение вперед.

Во многих случаях эта цена стоит того, чтобы ее заплатить. Но нужно понимать, что это цена, которую необходимо заплатить. Купонов мало, распродажи редки.

 

-

В жизни легко упустить из виду, что определенный уровень неэффективности не только неизбежен, но и идеален.

Стивен Прессфилд писал в течение тридцати лет, прежде чем опубликовать "Легенду о Баггере Вэнсе". Его карьера до этого момента была безрадостной; одно время он жил в приюте для престарелых из-за дешевой аренды.

Однажды он назвал живших там людей самыми забавными и интересными из всех, кого он когда-либо встречал. По его словам, вскоре он понял, что они вовсе не были сумасшедшими. Напротив, это были "умнейшие люди", которые просто "видели всю эту чушь". И из-за этого "они не могли функционировать в этом мире".

" Они не могли удержаться на работе, потому что просто не могли вынести этого дерьма, - говорит он. Остальной мир воспринимал этих людей как отверженных, потому что они не могли вписаться в общество. Но на самом деле, говорит Прессфилд, это были гении, которые просто не могли вынести чужой чепухи".

Это напоминает мне о том, во что я давно верю.

Если вы признаете, что неэффективность - "фигня", по выражению Прессфилда, - повсеместна, то вопрос заключается не в том, "Как мне избежать всего этого?", а в том, "Какова оптимальная сумма, с которой можно мириться, чтобы я мог функционировать в беспорядочном и несовершенном мире?".

Если ваша толерантность равна нулю - если у вас аллергия на различия во мнениях, личные стимулы, эмоции, неэффективность, недопонимание и т.п., - ваши шансы добиться успеха во всем, что требует участия других людей, стремятся к нулю. Вы не сможете функционировать в этом мире, как говорит Прессфилд. Другой конец спектра - полное согласие с любым случаем бессмыслицы и хлопот - так же плох. Мир съест вас заживо.

Легко не заметить, что есть плохие вещи, которые становятся большими проблемами, когда вы пытаетесь их устранить. Я думаю, что наиболее успешные люди понимают, когда определенная доля приемлемости побеждает чистоту. Воровство - хороший пример. В продуктовом магазине можно искоренить воровство, обыскивая каждого покупателя, выходящего из магазина. Но тогда никто не будет делать там покупки. Поэтому оптимальный уровень воровства никогда не равен нулю. Вы принимаете определенный уровень как неизбежную цену прогресса.

Неэффективность во всех ее проявлениях аналогична.

Уникальный и недооцененный навык - определение оптимального количества хлопот и глупостей, с которыми нужно мириться, чтобы добиться успеха, но при этом ужиться с другими.

Франклин Рузвельт - самый могущественный человек в мире, из-за паралича которого его помощникам часто приходилось носить его в туалет, - однажды сказал: " Если вы не можете пользоваться своими ногами, а вам приносят молоко, когда вы хотели апельсиновый сок, вы учитесь говорить "все в порядке" и пить его".

Каждая отрасль и карьера отличаются друг от друга, но есть универсальная ценность в том, чтобы принять трудности, когда этого требует реальность.

Волатильность. Плохие дни у людей. Офисная политика. Сложные личности. Бюрократия. Все они плохи. Но все они в той или иной степени должны быть пережиты, если вы хотите чего-то добиться.

Многие руководители не терпят глупостей. Они считают, что это благородно. Я требую совершенства, говорят они. Но это просто нереально. Подавляющее большинство из них не добьются успеха в своей карьере. Компаундирование подпитывается выносливостью, поэтому терпеть периоды безумия - это не недостаток, это согласие с оптимальным уровнем хлопот.

То же самое и в бизнесе. Мой друг Брент говорит, что управлять компанией - это как есть стекло, когда тебя бьют по лицу. "Часто ничего не получается. Эмоции выходят из-под контроля. Царит замешательство". Он также приравнивает это к ежедневной битве: каждое утро ты просыпаешься, хватаешь нож, отбиваешься от трудностей и молишься, чтобы вернуться домой живым. Но именно в том, чтобы справиться с этими трудностями, и кроется причина того, что это может быть прибыльным делом. "Где боль, там и прибыль", - часто напоминает он людям. Существует оптимальный уровень хлопот, с которым можно смириться и даже принять его.

Еще один плюс: Приняв определенный уровень неэффективности, вы перестаете отрицать его существование и получаете более четкое представление о том, как устроен мир.

Однажды я летел с генеральным директором - он дал всем понять, что так оно и есть, - который сошел с ума после того, как нам пришлось дважды менять рейс. Я задался вопросом: Как ему удалось так далеко продвинуться в жизни, не умея справляться с мелкими раздражителями, не зависящими от него? Наиболее вероятный ответ заключается в том, что он живет в отрицании того, что, по его мнению, находится под его контролем, и требует нереальной точности от подчиненных, которые компенсируют это сокрытием плохих новостей.

Хорошее эмпирическое правило для многих вещей - определить цену и быть готовым ее заплатить. Для многих вещей цена - это оптимальное количество хлопот.

Далее - болезненная истина: единственное, что сложнее завоевания конкурентного преимущества, - это его удержание.

Продолжайте бежать

Большинство конкурентных преимуществ рано или поздно умирает.

Эволюция хороша в том, что она делает. И одна из вещей, которую она делает, - это увеличение тела животных с течением времени.

Эдвард Дринкер Коуп был палеонтологом XIX века. В его работе, которую позже назвали "правилом Коупа" ( ) - не настолько универсальным, чтобы называть его законом, - были прослежены родословные тысяч видов и выявлен явный перекос в сторону эволюции животных в сторону увеличения их размеров с течением времени.

Лошади выросли от размеров маленьких собак до современного роста. Змеи - от не более дюйма до современных удавов. Динозавры - от трехдюймовых ящериц до бронтозавра. А люди - от предков, рост которых миллионы лет назад составлял в среднем менее четырех футов, до нашего современного роста.

Это неудивительно. Более крупные виды лучше захватывают добычу, могут преодолевать большие расстояния и содержать более крупный мозг.

Возникает очевидный вопрос: почему эволюция не сделала все виды огромными?

Двое ученых, Аарон Клаузет из Института Санта-Фе и Дуглас Эрвин из Музея естественной истории, объяснили причину этого в своей работе, суть которой сводится к одному замечательному предложению: " Тенденция эволюции к созданию более крупных видов уравновешивается тенденцией к вымиранию более крупных видов".

Размер тела в биологии подобен кредитному плечу в инвестировании: Он подчеркивает выгоды, но усиливает потери. Это хорошо работает какое-то время, а затем дает обратный эффект, когда выгоды приятны, но потери смертельны.

Получение травм. Крупные животные хрупки. Муравей может упасть с высоты, в пятнадцать тысяч раз превышающей его рост, и уйти невредимым. Крыса сломает кости, упав с высоты, в пятьдесят раз превышающей ее рост. Человек погибнет от падения с высоты, в десять раз превышающей его рост. Слон, падающий с высоты, вдвое превышающей его рост, разлетается, как водяной шарик.

Крупным животным также требуется много земли на душу населения, что жестоко, когда земля становится дефицитной. Им требуется больше пищи на единицу массы тела, чем мелким животным, что является конечным результатом голода. Они не могут легко спрятаться. Они медленно передвигаются. Они медленно размножаются. Их положение на вершине пищевой цепи означает, что им обычно не нужно приспосабливаться, что является досадной особенностью, когда приспосабливаться необходимо. Самые доминирующие существа, как правило, огромны, а самые выносливые - меньше. Ти-Рекс < таракан < бактерия.

Невероятно то, что эволюция поощряет вас становиться больше, а затем наказывает за то, что вы стали большим.

Это свидетельствует о том, что происходит во многих сферах жизни: Конкурентные преимущества долго не сохраняются.

Позвольте мне показать вам, как это происходило в одной из самых известных американских компаний: Sears.

 

-

Единственное, что труднее, чем получить конкурентное преимущество, - это не потерять его, когда оно уже есть.

Если бы вы были сценаристом кинофильма и должны были придумать поддельную компанию с самым сильным конкурентным преимуществом, которое только можно себе представить, вы, вероятно, придумали бы что-то похожее на то, чем была компания Sears в 1970-х годах.

Sears была крупнейшей розничной компанией в мире, располагалась в самом высоком здании в мире и имела один из самых больших штатов сотрудников.

" Никому не нужно объяснять, что вы пришли в нужное место. Внешний вид мерчандайзинговой власти является полным и безошибочным", - писала газета The New York Times о компании Sears в 1983 году.

Компания Sears была настолько хороша в розничной торговле, что в 1970-80-х гг. она начала работать в других областях, например, в сфере финансов. Ей принадлежали страховая компания Allstate, компания по выпуску кредитных карт Discover, брокерская компания Dean Witter, занимающаяся продажей акций, и брокерская компания Coldwell Banker, занимающаяся продажей домов.

Компания Sears почти во всех отношениях была Amazon своего времени: она настолько доминировала в розничной торговле, что могла распространять свою магию в несвязанные отрасли, где она наводила ужас на конкурентов. Газета "Таймс" писала в 1974 году:

Дональд Т. Риган, председатель совета директоров Merrill Lynch ... вчера заявил, что компания видит себя в конечном итоге в роли Sears, Roebuck в инвестиционном бизнесе. . . . "Мы должны стать как можно более эффективными, чтобы снизить издержки для потребителя", - сказал он. "Именно это обеспечило успех компании Sears, и это правило мы должны держать в уме".

А потом все рухнуло.

Растущее неравенство в доходах толкало покупателей либо к выгодным покупкам , либо к предметам роскоши, в результате чего компания Sears оказалась в центре внимания. Конкуренция со стороны Walmart и Target - более молодых и голодных розничных компаний - привела к росту.

К концу 2000-х годов компания Sears стала похожа на себя прежнюю. Да, мы открыты", - гласила вывеска перед входом в мой магазин Sears, напоминая покупателям, которые уже практически списали его со счетов.

История о том, как компания Sears потеряла свои конкурентные преимущества, очень интересна. Но она не уникальна. Во многом это стандартный результат деятельности компаний, некогда занимавших доминирующее положение.

Выход на биржу - признак того, что компания обрела конкурентные преимущества, достаточные для превращения в крупную корпорацию. Однако с 1980 по 2014 год почти 40% всех публичных компаний потеряли всю свою стоимость. В список десяти крупнейших компаний из списка Fortune 500, которые обанкротились, входят General Motors, Chrysler, Kodak и Sears. Список неузнаваемых компаний длиннее, в него входят General Electric, Time Warner, AIG и Motorola. Аналогичная судьба постигла и страны. В разные периоды прошлого в научном и экономическом прогрессе доминировали страны Азии, Европы и Ближнего Востока.

Когда некогда могущественная организация теряет свое преимущество, очень соблазнительно высмеять ошибки ее лидеров. Но при этом легко упустить из виду, сколько сил тянет вас прочь от конкурентного преимущества, как только оно у вас появилось, именно потому, что оно у вас появилось. У успеха есть своя гравитация. "Чем выше обезьяна забирается на дерево, тем больше видна ее задница", - говорил нефтяной магнат Т. Бун Пикенс.

Пять больших вещей, как правило, съедают конкурентные преимущества.

Одна из них заключается в том, что правота вселяет уверенность в том, что ты не можешь ошибаться, что является разрушительной характеристикой в мире, где успех аутсайдера нацелен на его спину, а за ним тянутся конкуренты. Размер ассоциируется с успехом, успех ассоциируется с высокомерием, а высокомерие - это начало конца успеха.

Другая причина заключается в том, что успех, как правило, ведет к росту, как правило, по собственной воле, но большая организация - это совсем другое животное, чем маленькая, и стратегии, которые приводят к успеху в одной организации, могут оказаться невозможными в другой. Существует долгая история того, как звездные управляющие инвестиционными фондами одного десятилетия не достигали успеха в следующем. Отчасти это объясняется везением. Но успех также привлекает капитал, а большой инвестиционный фонд не так проворен, как маленький. Карьерная версия этого принципа - принцип Питера: талантливые работники будут получать повышение до тех пор, пока не окажутся на высоте, и тогда они потерпят неудачу.

В-третьих, ирония заключается в том, что люди часто работают не покладая рук, чтобы получить конкурентное преимущество, с той целью, чтобы в будущем им не пришлось так много работать. Тяжелая работа направлена на достижение цели, и как только эта цель достигнута, расслабление, которое кажется таким оправданным, снимает паранойю. Это позволяет конкурентам и меняющемуся миру прокрасться незаметно.

Четвертый заключается в том, что навыки, ценные в одну эпоху, могут не распространяться на другую. Вы можете работать так же усердно и быть таким же параноиком, как и раньше, но если мир больше не ценит ваши навыки, то это потеря. Быть "пони с одним фокусом" - обычное дело, поскольку люди и компании, которые очень хороши в одном конкретном деле, как правило, становятся самыми высокооплачиваемыми во время бума.

И последнее - это то, что некоторый успех обусловлен тем, что человек оказался в нужном месте в нужное время. Возврат к реальности, который выдает удачу, часто становится очевидным только задним числом, и это одновременно смиряет и заставляет не верить.

Идея о том, что у преимущества есть срок годности, является основополагающей частью роста. Это не обязательно трагедия - не все конкурентные преимущества заканчиваются, как у Sears. Великобритания утратила экономическое и военное превосходство, которое она имела в XIX веке, и осталась довольно приятным местом для жизни в XX.

Однако конкурентные преимущества, как правило, оказываются недолговечными, часто потому, что их успех закладывает семена их собственного упадка.

 

-

Ли Ван Вален был сумасшедшим эволюционным биологом, который выдвинул настолько дикую теорию, что ни один научный журнал не стал бы ее публиковать. Тогда он создал свой собственный журнал и опубликовал ее, и в итоге эта идея стала общепринятой.

Именно на такие идеи - контринтуитивные, но в конечном счете верные - стоит обратить самое пристальное внимание, потому что их легче всего не заметить.

В течение десятилетий ученые полагали, что чем дольше существует вид, тем больше вероятность того, что он останется в живых, поскольку возраст свидетельствует о силе, которая может быть долговечной. Долголетие рассматривалось и как трофей, и как прогноз.

В начале 1970-х годов Ван Вален задался целью доказать, что общепринятое мнение верно. Но ему это не удалось. Данные просто не подходили.

Он начал задумываться над тем, не является ли эволюция настолько неумолимой и неумолимой силой, что долгоживущим видам просто повезло. Полученные данные лучше вписываются в эту теорию.

Можно подумать, что новый вид, открывающий свою нишу, будет хрупким и подверженным вымиранию - скажем, вероятность его исчезновения за определенный период составляет 10%, тогда как старый вид доказал свою силу и имеет вероятность исчезновения, скажем, 0,01%.

Но когда Ван Вален построил график вымирания видов в зависимости от их возраста, тенденция оказалась более похожей на прямую линию.

Некоторые виды выживали очень долго. Но среди групп видов вероятность вымирания была примерно одинаковой независимо от того, сколько им лет - 10 тыс. или 10 млн лет.

В работе 1973 г. под названием "Новый эволюционный закон" Ван Вален пишет, что "вероятность вымирания таксона фактически не зависит от его возраста".

Если взять тысячу шариков и каждый год удалять из них 2 процента, то через двадцать лет в банке останется некоторое количество шариков. Но вероятность того, что их выберут, каждый год одинакова (2%). Шарики не становятся лучше от того, что остаются в банке.

С видами дело обстоит точно так же. Некоторые из них живут долго, но шансы на выживание не увеличиваются со временем.

Ван Вален утверждает, что это так, главным образом, потому, что конкуренция не похожа на футбольный матч, который заканчивается победой победителя, после чего можно сделать перерыв. Конкуренция никогда не прекращается. Вид, получивший преимущество над конкурентом, немедленно стимулирует его к совершенствованию. Это гонка вооружений.

Эволюция - это изучение преимуществ. Идея Ван Валена заключается в том, что постоянных преимуществ не существует. Все постоянно бешено мечутся, но никто не вырывается вперед настолько, чтобы стать защищенным от вымирания.

Некоторые виды эволюционируют, но так и не становятся более приспособленными, поскольку угрозы постоянно меняются. Черные носороги просуществовали 8 млн. лет, прежде чем были уничтожены браконьерами. Компания Lehman Brothers адаптировалась и процветала в течение 150 лет и 33 рецессий, прежде чем она встретила свою пару в виде ипотечных ценных бумаг. Пуф, и его больше нет.

Никто не может быть в безопасности. Никто никогда не может отдохнуть.

Ван Вален назвал это гипотезой эволюции Красной Королевы. В романе "Алиса в стране чудес" Алиса встречает Красную Королеву в стране, где нужно бежать, чтобы остаться на месте:

Как бы быстро они ни ехали, казалось, они никогда ничего не минуют. "Интересно, все ли вещи движутся вместе с нами?" - подумала бедная Алиса. А Королева, похоже, догадалась ее мыслях, потому что закричала: "Быстрее! Не пытайтесь говорить! Беги дальше!"

"Продолжать бежать" только для того, чтобы оставаться на месте - так работает эволюция.

А разве не так работает большинство вещей в современной жизни?

Бизнес?

Продукция?

Карьера?

Страны?

Отношения?

Да - всем.

Эволюция безжалостна и неумолима - она учит не тем, что показывает, что работает, а тем, что разрушает то, что не работает.

Один из выводов: не стоит удивляться, когда то, что доминировало в одну эпоху, отмирает в другую. Это одна из самых распространенных историй в истории. Немногие компании, продукты, музыканты, города или авторы остаются актуальными не более нескольких десятилетий. А те, что сохраняют (Beatles, Levi's, Snickers, New York City), являются редкими исключениями.

Еще один вывод - нужно продолжать бежать. Ни одно конкурентное преимущество не является настолько мощным, чтобы позволить вам почивать на лаврах, а те, которые кажутся таковыми, как правило, сами сеют семена своей гибели.

Теперь позвольте мне рассказать, почему так трудно оценить, насколько хорошим может быть наше будущее.

Чудеса будущего

Всегда кажется, что мы отстаем, и легко сбрасывать со счетов потенциал новых технологий.

Вот типичная картина того, как люди реагируют на то, что в итоге становится новой технологией, меняющей мир:

- Я никогда не слышал об этом.

- Я слышал об этом, но не понимаю.

- Я это понимаю, но не вижу в этом ничего полезного.

- Я понимаю, что это может быть интересно богатым людям, но не мне.

- Я им пользуюсь, но это просто игрушка.

- Он становится все более полезным для меня.

- Я использую его постоянно.

- Я не представляю себе жизни без него.

- Серьезно, люди жили без этого?

- Он слишком мощный и нуждается в регулировании.

Это происходит снова и снова. Очень трудно представить, во что может превратиться в один прекрасный день одно маленькое изобретение.

 

-

В истории часто встречается мнение, что прошлые инновации были великолепны, но будущие инновации должны быть ограничены, потому что мы собрали все низко висящие плоды.

12 января 1908 г. газета The Washington Post опубликовала полностраничный материал под заголовком " America's Thinking Men Forecast the Wonders of the Future" ("Мыслители Америки предсказывают чудеса будущего").

Среди "думающих людей", зарытых в мелкий шрифт, был и Томас Эдисон.

К этому времени Эдисон уже изменил мир; он был Стивом Джобсом своего времени.

Редакция The Post спросила: "Проходит ли век изобретений?".

Эдисон ответил: "Проходит?" - повторил он, явно удивляясь тому, что такой вопрос был задан. "А что, он еще не начался. Это должно ответить на ваш вопрос. Вы хотите что-нибудь еще?"

"Вы полагаете, что в ближайшие 50 лет произойдет столь же значительное развитие механики и науки, как за последние полвека?" - спрашивает Эдисон в газете Post.

"Больше. Намного больше", - ответил он.

"В каком направлении вы ожидаете это развитие?" - спросили его.

"По всем направлениям".

Это не было слепым оптимизмом. Эдисон понимал процесс научных открытий. Крупные инновации не приходят сразу, а создаются постепенно, когда несколько мелких инноваций объединяются во времени. Эдисон не строил грандиозных планов. Он активно изобретал, комбинируя детали непонятными ему способами, уверенный в том, что маленькие открытия, сделанные на этом пути, будут объединены и превратятся в более значимые изобретения.

Эдисон, например, не изобрел первую лампочку, а лишь значительно усовершенствовал уже созданную другими. В 1802 году, за три четверти века до появления лампочки Эдисона, британский изобретатель Хамфри Дэви создал электрическую лампу , называемую дуговой, в которой в качестве нити накаливания использовались угольные стержни. Она работала как лампочка Эдисона, но была непрактично яркой - можно было почти ослепнуть, глядя на нее, - и могла гореть лишь несколько мгновений, прежде чем перегореть, поэтому использовалась редко. Вклад Эдисона заключался в том, что он умерил яркость и продолжительность работы лампочки. Это был огромный прорыв. Но он был сделан на основе десятков предыдущих открытий, ни одно из которых не представлялось значимым само по себе.

Именно поэтому Эдисон с таким оптимизмом относился к инновациям.

Он пояснил:

Никогда нельзя предугадать, к чему приведет, казалось бы, небольшое открытие. Стоит кому-то что-то открыть, и тут же множество экспериментаторов и изобретателей воспроизводят всевозможные вариации на эту тему.

Он привел несколько примеров:

Возьмем эксперименты Фарадея с медными дисками. Выглядит как научная игрушка, не так ли? Но в итоге это дало нам троллейбус. Или возьмем трубки Крукса: выглядело как академическое открытие, но в итоге мы получили рентгеновский луч. Целый ряд экспериментаторов работает и сегодня; к чему приведут их открытия, никто не может предсказать.

"Вы спрашиваете, закончился ли век изобретений?" спросил Эдисон. "А что, мы еще ничего не знаем".

Так, конечно, и произошло.

Когда в начале 1900-х годов самолет стал применяться на практике, одной из первых задач была попытка предугадать, какие преимущества он может принести. К числу очевидных относились доставка почты и скайраннинг.

Атомные электростанции никто не предсказывал. Но без самолета они были бы невозможны.

Без самолета у нас не было бы авиационной бомбы. Без авиабомбы не было бы ядерной бомбы. А без атомной бомбы мы бы не открыли мирное использование атомной энергии.

То же самое происходит и сегодня. Google Maps, TurboTax и Instagram были бы невозможны без ARPANET - проекта Министерства обороны 1960-х годов, объединившего компьютеры для работы с секретами времен холодной войны и ставшего основой для Интернета. Вот как можно перейти от угрозы ядерной войны к заполнению налоговых деклараций с дивана - связь, которая была немыслима пятьдесят лет назад, но она есть.

Автор Сафи Бахкалл отмечает, что пленка Polaroid была открыта, когда у больных собак, которых кормили хинином для лечения паразитов, в моче обнаружились необычные кристаллы типа . Эти кристаллы оказались лучшими поляризаторами из когда-либо обнаруженных.

Кто это предсказывает? Кто это предвидит? Никто. Абсолютно никто.

Facebook начинался с того, что студенты колледжа делились фотографиями своих пьяных выходных, а уже через десять лет он стал самым мощным рычагом в мировой политике. И снова невозможно прозорливо соединить эти точки.

Именно поэтому все инновации трудно предсказать и легко недооценить. Путь от А до Я может быть настолько сложным и заканчиваться в такой странной точке, что практически невозможно, глядя на сегодняшние инструменты, экстраполировать то, во что они могут превратиться. Кто-то прямо сейчас изобретает или открывает что-то, что кардинально изменит будущее. Но, скорее всего, вы об этом узнаете только через несколько лет. Так всегда бывает.

В эволюционной биологии существует теория, которая называется "Фундаментальная теорема естественного отбора Фишера" ( Fisher's Fundamental Theorem of Natural Selection). Она заключается в том, что дисперсия равна силе, поскольку чем разнообразнее популяция, тем больше шансов, что в ней появятся новые признаки, по которым будет происходить отбор. Никто не может знать, какие признаки окажутся полезными, - так эволюция не работает. Но если создать много признаков, то полезный - каким бы он ни был - обязательно найдется.

То же самое происходит и с инновациями. В любой момент легко посмотреть на то, что создают стартапы или что открывают ученые, и подумать, что то, над чем мы работаем, может быть, и неплохо - в лучшем случае, но в сравнении с тем, что мы делали вчера, просто меркнет. Поскольку мы никогда не знаем, как столкнутся несколько инноваций, путь наименьшего сопротивления - сделать вывод, что наши лучшие времена позади, игнорируя потенциал того, над чем мы работаем.

Один из выводов: очень легко постоянно чувствовать, что мы отстаем. В большинстве эпох может показаться, что мы не изобрели ничего полезного за десять-двадцать лет. Но это лишь потому, что для того, чтобы инновация стала полезной, может потребоваться десять-двадцать лет. Когда понимаешь, что прогресс идет шаг за шагом, медленно, с течением времени, то понимаешь, что крошечные инновации, о которых никто не задумывается, - это семена того, что может превратиться в нечто великое.

Ди Хок говорит: "Книга - это гораздо больше, чем то, что написал автор; это все, что вы можете себе представить и прочитать в ней". Аналогично обстоит дело и с новыми технологиями. Ценность каждой новой технологии заключается не только в том, что она может сделать, но и в том, что кто-то другой, обладающий совершенно иными навыками и точкой зрения, может в итоге с ней сделать.

Еще один вывод: очень легко недооценить, как две маленькие вещи могут превратиться в нечто грандиозное. Возьмем, к примеру, матушку-природу: Небольшой прохладный воздух с севера - это не страшно. Небольшой теплый бриз с юга - это приятно. Но когда они смешиваются вместе над Миссури, возникает торнадо. Это называется эмерджентными эффектами, и они могут быть очень мощными. То же самое с новыми технологиями. Одна скучная вещь плюс одна скучная вещь могут превратиться в одну изменяющую мир вещь, что трудно представить, если не уважать экспоненциальный рост. То же самое происходит и в карьере, когда человек, обладающий несколькими посредственными навыками, собранными вместе в нужное время, становится в несколько раз успешнее, чем тот, кто является экспертом в чем-то одном.

12 января 1908 года - в тот самый день, когда "Пост" опубликовала колонку с Эдисоном - во Франции было отправлено первое беспроводное сообщение на большие расстояния.

Никто не мог предвидеть, какие изобретения в итоге появились благодаря ему, в том числе и то, что он помог мне написать эту книгу и отправить ее в издательство 114 лет спустя.

Все как всегда.

А теперь позвольте мне рассказать вам историю о том, как хорошо люди умеют скрывать, насколько тяжела их жизнь.

Труднее, чем кажется, и не так весело, как кажется

"Трава всегда зеленее с той стороны, которая удобрена дерьмом".

В 1963 году журнал Life спросил Джеймса Болдуина, где он черпает вдохновение. Болдуин ответил:

Вы думаете, что ваша боль и ваши душевные терзания не имеют аналогов в мировой истории, но потом вы читаете. Именно книги научили меня тому, что то, что мучило меня больше всего, как раз и связывало меня со всеми живыми или когда-либо жившими людьми. Художник - это своего рода эмоциональный историк.

Это замечательное наблюдение. Но я думаю, что то, что он здесь описывает, встречается редко.

Большинство людей не рассказывают о том, что их мучает, чего они боятся, в чем не уверены, счастливы ли они на самом деле. Редко кто честно расскажет о своих недостатках и неудачах.

Наиболее распространенным является вариант "одетых в окна".

Существует поговорка, не знаю, чья она, о том, что эксперт - это всегда иногородний. Это похоже на библейский стих о том, что никто не может быть пророком в своем отечестве. Эта поговорка имеет более глубокий смысл, но обе они отражают важную мысль: легче всего убедить людей в том, что вы особенный, если они не знают вас достаточно хорошо, чтобы увидеть все способы, которыми вы не являетесь.

Помните об этом, когда сравниваете свою карьеру, бизнес и жизнь с другими.

Хороший совет, который я долго не мог усвоить, заключается в том, что все - это продажи. Все - это продажи. Обычно это формулируется как совет по карьере - независимо от того, какую роль вы играете в компании, ваша главная задача - помогать продажам.

Но это относится ко многим вещам.

Все, что связано с продажами, означает, что каждый пытается создать себе имидж. Этот образ помогает им продавать себя другим. Кто-то более агрессивен, чем другие, но все играют в имиджевую игру, пусть даже подсознательно. Поскольку образ создается, он не является полным. Есть фильтр. Навыки рекламируются, недостатки скрываются.

Однажды друг пожаловался мне на то, как неэффективно работает его работодатель. Процессы несовершенны, коммуникации плохие. Затем он сказал, что в конкурирующей компании дела обстоят гораздо лучше, и там все в порядке. Я спросил , откуда он это знает - ведь он там никогда не работал и не был внутри компании. Справедливо, - ответил он. Это только со стороны так кажется.

Но почти все выглядит лучше со стороны.

Я гарантирую, что работники конкурента найдут недостатки в работе своей компании, потому что они знают о своей компании то, что знает мой друг о своей: как делается колбаса. Все эти нескладные личности и сложные решения, которые можно увидеть, только находясь внутри, в окопах. "Все предприятия - это слабо функционирующие катастрофы, - говорит Брент Бешор. Но бизнес - это как айсберг: видна только его часть.

То же самое касается и людей.

Instagram полон фотографий с пляжного отдыха, а не фотографий задержки рейса. В резюме подчеркиваются карьерные победы, но умалчивается о сомнениях и тревогах. Гуру инвестирования и титанов бизнеса легко возвести в мифический статус, поскольку вы не знаете их достаточно хорошо, чтобы быть свидетелем тех моментов, когда процесс принятия решений был обычным, а то и ужасным.

Конечно, существует спектр. Некоторые компании работают лучше, чем другие, некоторые люди более проницательны, чем средние. А некоторые - просто выдающиеся.

Но всегда трудно понять, где находится человек в этом спектре, когда он тщательно формирует свой образ. Как говорится, "трава всегда зеленее с той стороны, которая удобрена дерьмом".

Иногда открывается окно в реальность. В биографии Уоррена Баффета "Снежный ком" рассказывается о том, что у самого любимого человека в инвестиционной индустрии порой была несчастная семейная жизнь - отчасти по его собственной вине, как побочный ущерб от жизни, в которой выбор акций был главным приоритетом.

То же самое можно сказать и о Билле и Мелинде Гейтс, жизнь которых выглядела сказочно очаровательной вплоть до известия об их неприятном разводе. Элон Маск однажды разрыдался, когда его спросили о том, как тяжело переживает трудности Tesla. "Это действительно происходит за счет того, что я вижу своих детей. И встречи с друзьями".

Я вырос с хроническим заиканием. Люди, которые знают меня много лет, обычно говорят: "Я и не знал, что у тебя есть такая проблема", когда я рассказываю им об этом. Это благонамеренный комментарий, но на самом деле он подчеркивает суть проблемы. Вы не знали, что я заикаюсь, потому что я молчал, когда знал, что это будет трудно для меня. Никогда не знаешь, какие проблемы скрывают люди. Мне всегда было интересно, сколько людей, которых я знаю, являются заиками, но, как и я, скрывают это. А сколько еще таких проблем? Депрессия, тревога, фобии... ... так много вещей может быть замаскировано, чтобы создать фасад нормальности над внутренними проблемами человека.

Вернемся к айсбергу: То, что мы видим чаще всего, - это лишь малая часть того, что произошло на самом деле, или того, что происходит в головах людей. И она лишена всех сложных деталей.

Большинство вещей сложнее, чем кажется, и не так веселы, как кажется.

Это приводит к нескольким вещам:

Когда вы прекрасно осознаете свои трудности, но не замечаете чужих, легко предположить, что вам не хватает какого-то навыка или секрета, которым обладают другие. Чем больше мы описываем успешных людей как обладающих сверхчеловеческими способностями, тем чаще все остальные смотрят на них и говорят: "Я никогда не смогу этого сделать". И это печально, потому что больше людей захотят попробовать, если будут знать, что те, кем они восхищаются, - это, скорее всего, обычные люди, которые правильно разыграли шансы.

Когда человека считают более выдающимся, чем он есть на самом деле, вы, скорее всего, будете переоценивать его мнение по вопросам, в которых он не обладает особым талантом. Например, политические взгляды успешного управляющего хедж-фондом или инвестиционные советы политика. Только когда вы хорошо узнаете человека , вы поймете, что лучшее, чего вы можете добиться в жизни, - это стать экспертом в одних вещах, оставаясь неумелым в других, и это при условии, что вы хороши. Есть существенная разница между тем, чей особый талант следует отметить, и тем, чьи идеи никогда не должны подвергаться сомнению. Съешьте апельсин, выбросьте кожуру.

Каждый человек имеет дело с проблемами, которые он не афиширует, по крайней мере, до тех пор, пока вы не узнаете его поближе. Помните об этом, и вы станете более снисходительными к себе и другим.

Далее - объяснение того,почему хорошие люди совершают ужасные поступки.

Стимулы: Самая мощная сила в мире

Когда стимулы безумны, то и поведение безумно. Людей можно заставить оправдывать и защищать практически все, что угодно.

 

Асон Цвейг из The Wall Street Journal утверждает, что есть три способа стать профессиональным писателем:

1. Обманывайте людей, которые хотят, чтобы им лгали, и вы разбогатеете.

2. Говорите правду тем, кто хочет знать правду, и вы заработаете на жизнь.

3. Говорите правду тем, кто хочет, чтобы ему лгали, и вы разоритесь.

Замечательное описание силы стимулов и объяснение того, почему люди совершают некоторые из тех безумных поступков, которые они совершают.

 

-

К тридцати пяти годам Акинола Боладжи уже два десятилетия занимался мошенничеством в Интернете, выдавая себя за американского рыбака, чтобы обмануть уязвимых вдов и заставить их выслать ему деньги.

Газета New York Times спросила нигерийца, как он относится к тому, что причинил столько вреда ни в чем не повинным людям. Он ответил: "Совесть, конечно, есть всегда. Но бедность не заставит вас чувствовать боль".

Мошенничество людей легче оправдать, когда ты голоден.

Рэппер Notorious B.I.G. как-то вскользь упомянул, что начал продавать крэк в четвертом классе.

Он рассказал, как это произошло: С ранних лет он всегда интересовался искусством. Учителя подталкивали его к тому, чтобы стать художником, и говорили, что рисованием можно зарабатывать на жизнь. Он стал мечтать о том, чтобы стать коммерческим художником, оформлять рекламные щиты.

Однажды его приобщили к продаже крэка. Он вспоминает: "Хаха, теперь я думаю: коммерческое искусство?! Хаха. Я здесь на двадцать минут и могу заработать реальные, реальные деньги, чувак".

Советский поэт Евгений Евтушенко как-то предположил, что во времена Галилея несколько ученых считали, что Земля вращается вокруг Солнца. "Но у них были семьи, которые надо было кормить, поэтому они не высказывались.

Это крайние примеры того, чему подвержен каждый - вы, я, все - и на что мы влияем больше, чем хотим признать: стимулы - самая мощная сила в мире, способная заставить людей оправдывать или защищать практически все.

Когда вы понимаете, насколько мощными могут быть стимулы, вы перестаете удивляться тому, что мир переходит от одного абсурда к другому . Если меня спросят: "Сколько людей в мире действительно сумасшедшие?" я бы ответил, что не знаю, от 3 до 5 процентов. Но если я спрошу: "Сколько людей в мире готовы совершить безумный поступок при наличии соответствующих стимулов?" я бы сказал, что, наверное, процентов 50 или больше.

Независимо от того, сколько информации и контекста у вас есть, ничто не может быть более убедительным, чем то, что вы отчаянно хотите или хотите, чтобы это было правдой. И, как однажды написал Дэниел Канеман, "легче признать чужие ошибки, чем свои собственные". Сила стимулов заключается не только в том, как они влияют на решения других людей, но и в том, что мы можем быть слепы к тому, как они влияют на наши собственные.

Бен Франклин однажды написал: "Если хочешь убедить, апеллируй к интересу, а не к разуму". Стимулы подпитывают истории, оправдывающие действия и убеждения людей, предлагая им утешение даже в тех случаях, когда они поступают неправильно и верят в то, что, как им известно, не соответствует действительности.

Джеймс Клир сформулировал это следующим образом: "Люди следуют стимулам, а не советам".

 

-

Правдивая история о парне, которого я хорошо знал: Разносчик пиццы, ставший в 2005 году банкиром по ипотечным кредитам.

Практически в одночасье он смог зарабатывать в день больше, чем зарабатывал за месяц, доставляя пиццу. Это полностью изменило его жизнь.

Поставьте себя на его место. Его работа заключалась в выдаче кредитов. От выдачи кредитов зависело пропитание его семьи. И если он не выдаст кредит, то это сделает кто-то другой, поэтому протестовать или увольняться было бессмысленно.

Все знали, что в середине 2000-х годов игра с субстандартной ипотекой была шуткой. Все знали, что однажды она закончится. Но планка для того, чтобы кто-то, подобно моему другу, сказал: "Это непосильно, поэтому я уйду и снова буду развозить пиццу", невероятно высока. Она была бы высока для большинства из нас. Я не винил его тогда и не виню сейчас.

Многие банкиры облажались во время финансового кризиса 2008 года. Но слишком многие из нас недооценивают, как бы мы сами поступили, если бы кто-то бросил нам в лицо огромную награду. Большинство людей слепы к собственным недостаткам. Перефразируя Бена Франклина, можно сказать: Порок знает, что он уродлив, и поэтому прячется за маской.

Это происходит по всей пищевой цепочке - от брокера до генерального директора, инвесторов, оценщиков недвижимости, риэлторов, покупателей жилья, политиков, руководителей центральных банков - стимулы в значительной степени направлены на то, чтобы не раскачивать лодку. Поэтому все продолжают грести еще долго после того, как рынок становится неустойчивым.

Иногда поведение и результаты оказываются более экстремальными.

Документальный фильм о бывшем мексиканском наркобароне Эль Чапо рассказывает о бедной деревне в Мексике, где лидер картеля, склонный к насилию и убийствам, пользовался огромной популярностью и поддержкой местных жителей. Они готовы на все, чтобы защитить его. Один из них рассказал:

Речь идет о людях, у которых почти нет дохода. Нередко Эль Чапо останавливался, разговаривал с кем-нибудь и спрашивал: "Что происходит в твоей жизни?". А человек отвечал: "О, моя дочь выходит замуж". Чапо отвечал: "Я позабочусь об этом". Он снимает большое помещение, предоставляет оркестр, выпивку и еду, приглашает весь город. Отец невесты говорит: "Чапо сделал это возможным".

Во всех этих ситуациях есть хорошие, честные, благонамеренные люди, которые в итоге поддерживают или участвуют в плохом поведении, потому что стимулы для подыгрывания очень сильны. И в каждой ситуации существуют не только финансовые стимулы. Стимулы могут быть культурными и племенными, когда люди поддерживают что-то, потому что не хотят расстраивать или быть изгнанными из своей социальной группы. Многие люди могут противостоять финансовым стимулам; культурные и племенные стимулы более соблазнительны.

Одним из самых сильных стимулов является желание людей слышать только то, что они хотят слышать, и видеть только то, что они хотят видеть.

В 1997 году религиозный культ "Небесные врата" считал, что космический корабль, летящий за кометой, направляется к Земле, чтобы забрать истинно верующих и перенести их в рай.

Несколько членов секты скинулись на покупку мощного телескопа. Они хотели увидеть космический корабль своими глазами.

Они обнаружили комету в небе. Но за ней не было космического корабля.

Поэтому они отнесли телескоп обратно в магазин, чтобы вернуть деньги. Менеджер магазина спросил, все ли в порядке. Они сказали, что да, телескоп явно сломан, потому что на сайте не было видно космического корабля.

Существует долгая история того, что люди верят в то, во что хотят верить.

И не только сектанты.

Просто очень трудно быть объективным, когда стимулы толкают тебя в одну сторону.

В 1923 году Генри Люс хотел создать журнал под названием "Факты". В нем предполагалось писать только о том, что объективно соответствует действительности. Но вскоре Люс понял, что это сложнее, чем можно было бы предположить. Вместо этого он назвал журнал Time, решив, что экономия времени читателей за счет кратких рассказов - это самое ценное, что может дать издатель. " Покажите мне человека, который считает себя объективным, и я покажу вам человека, который обманывает сам себя", - говорил Люс.

В той или иной степени это относится ко многим областям, особенно к сфере услуг, где за мнение эксперта платят. Есть разница между тем, чтобы знать, что правильно, и тем, чтобы зарабатывать на жизнь, предоставляя то, в чем вы уверены.

Наиболее часто это встречается в инвестиционной, юридической и медицинской сферах, когда "ничего не делать" - лучший ответ, но "что-то делать" - стимул для карьерного роста.

Иногда это аморально, но может быть и невинной формой "прикрыть свой зад". Но в основном, как мне кажется, консультант просто чувствует себя бесполезным, если говорит клиенту: "Здесь ничего делать не надо". Стремясь быть полезным, они добавляют сложности даже тогда, когда в них нет необходимости, или когда это может привести к обратному результату.

Много лет назад Джон Стюарт взял интервью у инвестора и ведущего CNBC Джима Крамера. Отвечая на вопрос о содержании CNBC, которое варьировалось от противоречивого до бессмысленного, Крамер сказал: "Послушайте, у нас есть семнадцать часов прямого эфира в день". Стюарт ответил: " Может быть, вы сможете сократить это время". Он прав. Но если вы занимаетесь телевизионным бизнесом, вы не можете.

Один врач как-то сказал мне, что самое главное, чему не учат в медицинских вузах, - это разница между медициной и работой врачом: медицина - это биологическая наука, а работа врачом - это зачастую социальный навык управления ожиданиями, понимания системы страхования, эффективного общения и т.д.

Здесь обращают на себя внимание три момента.

Когда хороших и честных людей можно побудить к безумному поведению, легко недооценить вероятность того, что мир сойдет с рельсов.

Все - и войны, и спады, и мошенничество, и провалы в бизнесе, и "пузыри" на рынке - происходит чаще, чем кажется, потому что моральные границы того, на что готовы пойти люди, могут быть расширены с помощью определенных стимулов.

Это касается обеих сторон. Легко недооценить, как много хорошего могут сделать люди, насколько талантливыми они могут стать и чего они могут достичь, если работают в мире, где их стимулы направлены на прогресс.

Крайности - это норма.

Неэкологичные вещи могут прослужить дольше, чем вы предполагаете.

Стимулы могут поддерживать безумные, неустойчивые тенденции дольше, чем это кажется разумным, поскольку существуют социальные и финансовые причины, мешающие людям как можно дольше смириться с реальностью.

Хорошо задать вопрос: "Какие из моих текущих взглядов изменились бы, если бы мои стимулы были другими?".

Если вы ответили "нет", то, скорее всего, вы не только убеждены, но и ослеплены своими стимулами.

 

-

Раз уж мы заговорили об убеждении, давайте обсудим связанный с этим вопрос: Нет ничего более убедительного, чем то, что вы испытали на собственном опыте.

Теперь вы это понимаете

Нет ничего более убедительного, чем то, что вы испытали на собственном опыте.

 

Ничто не может быть убедительнее того, что вы испытали на собственном опыте. Вы можете читать, изучать, сопереживать. Но зачастую вы не знаете, на что готовы пойти, чего хотите и как далеко готовы зайти, пока не увидите что-то своими глазами.

Гарри Трумэн однажды сказал:

Следующее поколение никогда ничему не учится у предыдущего, пока оно не пробивает себе дорогу молотком. . . . Я задавался вопросом, почему следующее поколение не может извлечь выгоду из опыта предыдущего, но они никогда этого не делают, пока не получат удар по голове опытом.

На протяжении всей истории человечества мы видим, что предпочтения непостоянны, и люди не знают, как они отреагируют на резкое изменение обстоятельств, пока не испытают это на себе.

 

-

Одна из наиболее интересных сторон Великой депрессии заключается не только в том, что экономика рухнула, но и в том, как быстро и кардинально изменились взгляды людей в результате этого.

Американцы проголосовали за Герберта Гувера в 1928 г. с одним из самых больших перевесов в истории (444 голоса избирателей). В 1932 г. они же с большим перевесом избрали его в противоположном направлении (59 голосов избирателей).

Затем начались большие перемены.

Золотого стандарта больше нет. Владение золотом фактически стало незаконным.

Увеличился объем общественных работ.

Попытки организовать пенсионное страхование по старости за счет налогоплательщиков не продвигались в течение десятилетий, а во время самой серьезной попытки, после Первой мировой войны, их сторонники были арестованы на лужайке Капитолия. Депрессия практически переключила переключатель: идея, ставшая чужой, была неожиданно принята. Закон о социальном обеспечении был принят в 1935 г. 372-33 голосами в Палате представителей и 77-6 голосами в Сенате.

С другой стороны, богатые бизнесмены якобы совершили переворот с целью свержения Франклина Рузвельта, а его место в качестве диктатора занял генерал морской пехоты по имени Смедли Батлер ( ), что напоминало фашистские акции , охватившие в то время Европу.

Это не те вещи, которые происходят, когда у человека полный желудок и стабильная работа. Только когда ваша жизнь перевернута, ваши надежды рухнули, ваши мечты стали неопределенными, люди говорят: "А что это за дикая идея, которую мы уже слышали? Может, стоит попробовать? Ничего другого не получается, может быть, попробуем".

Комик Тревор Ной, рассуждая об апартеиде в своей родной ЮАР, однажды заметил: " Если найти правильный баланс между отчаянием и страхом, то можно заставить людей сделать все, что угодно".

Просто так трудно понять это и понять, как ты будешь реагировать на риск, страх и отчаяние, пока не окажешься в самом разгаре.

Нигде это не проявилось с такой силой, как в Германии 1930-х годов, где Великой депрессии предшествовала разрушительная гиперинфляция, уничтожившая все бумажные богатства.

В книге "Что мы знали" представлены интервью с мирными жителями Германии после Второй мировой войны, в которых они пытаются понять, как одна из самых развитых и цивилизованных культур так резко, так быстро развернулась и совершила самые страшные злодеяния в истории человечества:

[Интервьюер]: В начале интервью Вы сказали, что большинство взрослых приветствовали меры Гитлера.

[немецкое гражданское лицо]: Да, безусловно. Надо помнить, что в 1923 году у нас была инфляция. . . . Валюта раздулась в триллион раз. . . . Потом к власти пришел Адольф со своей новой идеей. Для большинства это было действительно лучше. Люди, у которых годами не было работы, получили работу. И тогда люди поддержали эту систему.

Когда кто-то помогает вам выбраться из критической ситуации в лучшую жизнь, вы будете оказывать ему поддержку. Как Вы думаете, не скажут ли люди потом: "Это все ерунда. Я против этого"? Нет. Такого не бывает.

Взять хотя бы Варлама Шаламова, поэта, проведшего пятнадцать лет в ГУЛАГе. Однажды он написал, как быстро нормальные люди могут сломаться под воздействием стресса и неопределенности. Возьмите хорошего, честного, любящего человека, лишите его самого необходимого - и вы получите неузнаваемое чудовище, готовое на все, чтобы выжить. В условиях сильного стресса "человек превращается в зверя за три недели", - писал Шаламов.

Историк Стивен Эмброуз рассказывает о солдатах Второй мировой войны, которые, пройдя курс начальной подготовки, были полны бравады и уверенности в себе и готовы сражаться, когда окажутся на передовой. Затем они попадают под обстрел, и все меняется.

" Обучение никак не могло подготовить человека к бою, - писал Эмброуз. Оно могло научить вас стрелять из пистолета и выполнять приказы. Но "оно не могло научить людей лежать беспомощными под ливнем шрапнели на поле, пересеченном пулеметным огнем". Никто не мог понять этого, пока не испытал на себе.

Это самые экстремальные примеры. Но идея о том, что люди, находящиеся в состоянии стресса, быстро принимают идеи и цели, на которые они никогда бы не решились, оставила свои отпечатки во всей истории.

Возьмем, к примеру, 94-процентные налоговые ставки после Второй мировой войны. Низкие налоги были самой популярной экономической платформой 1920-х годов, и все, кто предлагал их повысить, были оттеснены в сторону. Затем все сломалось в результате депрессии и войны. В 1943 г. Франклин Рузвельт фактически ограничил доходы населения суммой, эквивалентной 400 тыс. долл. в год, а все, что превышало эту сумму, облагалось налогом в размере 94%. На следующий год он был переизбран с большим перевесом.

То же самое можно сказать и о революции Рейгана. В 1964 году почти 80% американцев доверяли правительству. Затем наступили 1970-е годы. Годы высокой инфляции и безработицы означали, что американцы были готовы слушать политика, который говорил, что правительство - причина их проблем, а не их решение.

Главный вывод: мы не имеем ни малейшего представления о том, какую политику мы будем продвигать, скажем, через пять или десять лет. Неожиданные трудности заставляют людей делать и думать о том, о чем они никогда бы не подумали в спокойной обстановке.

Ваши личные взгляды попадают в ту же ловушку. В инвестировании сказать: "Я буду жадным, когда другие будут бояться" - легче сказать, чем сделать, потому что люди недооценивают, насколько сильно могут измениться их взгляды и цели, когда рынки ломаются.

Причина, по которой во время экономического спада вы можете воплотить в жизнь идеи и цели, которые раньше казались вам немыслимыми, заключается в том, что во время экономического спада меняется не только цена активов.

Если я сегодня представлю, как бы я отреагировал на падение акций на 30%, то я представлю себе мир, в котором все как сегодня, за исключением оценки акций, которые подешевели на 30%.

Но мир устроен иначе.

Спады не происходят сами по себе. Причина, по которой акции могут упасть на 30%, заключается в том, что большие группы людей, компаний и политиков что-то испортили, и их промахи могут подорвать мою уверенность в том, что мы сможем восстановиться. Поэтому мои инвестиционные приоритеты могут сместиться с роста на сохранение. Трудно понять, что это за ментальный сдвиг, когда экономика находится на подъеме. И хотя Уоррен Баффет говорит, что нужно быть жадным, когда другие боятся, гораздо больше людей соглашаются с этой цитатой, чем действительно действуют в соответствии с ней.

Эта же идея справедлива и для компаний, карьеры и отношений. Тяжелые времена заставляют людей делать и думать о том, о чем они никогда бы не подумали в спокойной обстановке.

Крис Рок однажды пошутил по поводу того, кто на самом деле учит детей в школе: " Учителя делают одну половину, хулиганы - другую", - сказал он. "И научиться справляться с хулиганами - это та половина, которая пригодится вам во взрослой жизни". Это реальный опыт работы с риском и неопределенностью, который невозможно постичь, пока не испытаешь его воочию.

Имейте в виду, что это работает в обе стороны. Люди часто не знают, как они отреагируют на крупный выигрыш или невероятный подарок удачи, пока не испытают это на собственном опыте.

Полет на Луну - это самое крутое, что когда-либо делали люди.

Казалось бы, это должно было произвести ошеломляющее впечатление. Но когда космический корабль завис над Луной, Майкл Коллинз обратился к Нилу Армстронгу и Баззу Олдрину и сказал:

Удивительно, как быстро вы адаптируетесь. Мне совсем не кажется странным смотреть на улицу и видеть, как мимо проплывает луна, понимаете?

Три месяца спустя, после того как Эл Бин во время полета "Аполлона-12" вышел на Луну, он обратился к астронавту Питу Конраду со словами: "Это похоже на песню: Is that all there is?". Конрад вздохнул с облегчением, потому что втайне чувствовал то же самое, описывая свою прогулку по Луне как впечатляющую, но не судьбоносную.

Ожидания также меняются, и столбы ворот перемещаются быстрее, чем вы можете себе представить. Коллинз как-то сказал об Олдрине: "Я думаю, что он обижается на то, что не был первым на Луне, больше, чем на то, что был вторым".

Мне кажется, я не встречал и не знаю ни одного человека с огромным успехом, который обрел бы столько счастья, сколько может ожидать посторонний человек. Это не значит, что успех не может принести гордость, удовлетворение или независимость. Но он редко бывает таким, каким вы его себе представляли до достижения.

Джим Кэрри как-то сказал: "Я думаю, что каждый должен стать богатым и знаменитым и сделать все, о чем он когда-либо мечтал, чтобы увидеть, что это не выход".

Отчасти это происходит по той же причине, по которой трудно предсказать, как вы отреагируете на риск: трудно представить себе весь контекст, пока вы не испытаете его воочию.

Если вы представляете себя в будущем живущим в новом особняке, вы представляете, что будете греться в роскоши и чувствовать себя прекрасно. При этом легко забыть, что люди, живущие в особняках, могут болеть гриппом, псориазом, ввязываться в судебные тяжбы, ссориться с супругами, испытывать чувство неуверенности в себе и раздражаться на политиков - все это в любой момент может вытеснить радость, которую приносит материальный успех. Будущие удачи можно представить себе в вакууме, но реальность всегда живет так, что хорошее и плохое, взятые вместе, конкурируют за внимание.

Вы можете думать, что знаете, как это будет. А потом вы испытаете это на собственном опыте и поймете: а, ладно. Все гораздо сложнее, чем вы думали.

Теперь вы это поняли.

Далее поговорим о долгосрочной перспективе.

Горизонты времени

Говорить "я в этом деле надолго" - это все равно что стоять у подножия Эвереста, указывать на вершину и говорить: "Вот туда я и направляюсь". Что ж, это хорошо. Теперь наступает испытание.

 

Ничто и никогда не разлучит нас. Мы, наверное, будем женаты еще десять лет.

-ЭЛИЗАБЕТ ТЕЙЛОР, ЗА ПЯТЬ ДНЕЙ ДО ПОДАЧИ ЗАЯВЛЕНИЯ НА РАЗВОД

 

В долгосрочное мышление легче поверить, чем реализовать.

Большинство людей знают, что это правильная стратегия в инвестировании, карьере, отношениях - во всем, что связано с ростом. Но говорить "Я в этом надолго" - все равно что стоять у подножия Эвереста, указывать на вершину и говорить: "Вот туда я и направляюсь". Что ж, это хорошо. Теперь наступает время проверки.

Долгосрочная перспектива сложнее, чем многие себе представляют, поэтому она более прибыльная, чем многие предполагают.

Все стоящее имеет свою цену, и цена эта не всегда очевидна. Реальная цена долгосрочной работы - требуемые навыки, необходимый менталитет - легко минимизируется и часто сводится к простым фразам типа "Будьте терпеливее", как будто это объясняет, почему так много людей не могут этого сделать.

Чтобы эффективно работать в долгосрочной перспективе, необходимо понимать несколько моментов.

Длинный пробег - это просто набор коротких пробегов, с которыми приходится мириться.

Если вы говорите, что у вас десятилетний временной горизонт, это не освобождает вас от всей той ерунды, которая произойдет в следующие десять лет. Каждый должен пережить рецессии, медвежьи рынки, крахи, сюрпризы и мемы.

Поэтому вместо того, чтобы считать, что долгосрочно мыслящие люди не сталкиваются с сиюминутной чепухой, задайте вопрос: "Как я могу выдержать нескончаемый парад чепухи?"

Долгосрочное мышление может быть обманчивым "одеялом безопасности", которое, как полагают люди, позволит им обойти болезненный и непредсказуемый краткосрочный период. Но это не так. Скорее наоборот: Чем длиннее ваш временной горизонт, тем больше бедствий и катастроф вам предстоит пережить. Бейсболист Дэн Кизенберри однажды сказал: "Будущее очень похоже на настоящее, только длиннее".

Чтобы справиться с этой реальностью, требуется определенная выверенность, которую легко упустить из виду.

Вашей веры в долгосрочную перспективу недостаточно. Ваши партнеры, коллеги, супруги и друзья должны подписаться на эту поездку.

Инвестиционный менеджер, потерявший 40%, может сказать своим инвесторам: "Все в порядке, мы работаем на долгосрочную перспективу" - и поверить в это. Но инвесторы могут не поверить. Они могут уйти. Фирма может не выжить. И тогда, даже если менеджер окажется прав, это не будет иметь значения - никто от этого не выиграет.

То же самое происходит, когда у вас есть мужество выстоять, а у вашего супруга - нет.

Или когда у вас есть отличная идея, на реализацию которой потребуется время, но ваш начальник и коллеги не столь терпеливы.

Это не редкость. Это одни из самых распространенных результатов в жизни.

Во многом это происходит из-за разрыва между тем, во что вы верите, и тем, в чем вы можете убедить других людей.

Люди насмехаются над тем, как много краткосрочного мышления в финансовой индустрии, и это так. Но я также понимаю их: Причина, по которой многие финансовые специалисты склоняются к краткосрочному мышлению, заключается в том, что это единственный способ вести жизнеспособный бизнес, когда клиенты убегают при первых признаках проблем. Но причина бегства клиентов часто заключается в том, что инвесторы так плохо объясняют, как работает инвестирование, какова его стратегия, чего следует ожидать от инвестора и как справиться с неизбежной волатильностью и цикличностью.

Быть правым в конечном счете - это одно. Но можете ли вы в итоге оказаться правым и убедить в этом окружающих? Это совсем другое, и это легко упустить из виду.

Терпение - это часто замаскированное упрямство.

Мир меняется, и поэтому менять свое мнение не просто полезно, а крайне необходимо.

Но изменить свое мнение трудно, потому что обмануть себя, поверив в ложь, гораздо легче, чем признать ошибку.

Долгосрочное мышление может стать костылем для тех, кто ошибается, но не хочет менять свое мнение. Они говорят: "Мне просто рано" или "Все остальные сошли с ума", когда не могут забыть о том, что когда-то было правдой, но мир ушел от этого.

Для того, чтобы хорошо мыслить долгосрочно, необходимо определить, когда вы проявляете терпение, а когда просто упрямство. Сделать это не так-то просто. Единственное решение - знать очень немногие вещи в своей отрасли, которые никогда не изменятся, и отложить все остальное в ведро, которое постоянно нуждается в обновлении и адаптации. Те немногие (очень немногие) вещи, которые никогда не изменятся, являются кандидатами на долгосрочное мышление. Все остальное имеет свой срок годности.

Долгосрочная перспектива - это не столько временной горизонт, сколько гибкость.

Если сейчас 2010 год и вы говорите: "У меня десятилетний временной горизонт", то ваша цель - 2020 год. Именно в это время мир развалился на куски. Если вы занимаетесь бизнесом или инвестируете, это было ужасное время, когда можно было предположить, что мир готов вручить вам вознаграждение, которого вы терпеливо ждали.

Длинный временной горизонт с твердой датой окончания может быть столь же зависим от случайности, как и короткий временной горизонт.

Гораздо более важным является гибкость.

Время - это магия компаунда, и его значение нельзя преуменьшать. Но шансы на успех возрастают, если вы сочетаете длительный временной горизонт с гибкой датой окончания или неопределенным горизонтом.

Бенджамин Грэм сказал: "Цель запаса прочности - сделать прогноз ненужным". Чем больше у вас гибкости, тем меньше вам нужно знать, что будет дальше.

И никогда не забывайте слова Джона Мейнарда Кейнса: "В долгосрочной перспективе мы все мертвы".

 

-

Еще один момент, связанный с долгосрочным мышлением, заключается в том, как оно изменяет потребляемую нами информацию.

Когда я читаю, я стараюсь спрашивать: Будет ли мне это интересно через год? Через десять лет? Через восемьдесят лет?

Хорошо, если ответ "нет", даже очень часто. Но если вы будете честны с самим собой, то, возможно, начнете ориентироваться на более долговечные фрагменты информации.

Существует два типа информации: постоянная и истекающая.

Постоянная информация: "Как ведут себя люди, столкнувшись с риском, о котором они не подозревали?" Истекающая информация: "Какую прибыль получила компания Microsoft во втором квартале 2005 года?"

Истекающие знания привлекают больше внимания, чем следовало бы, по двум причинам.

Во-первых, ее очень много, чтобы занять наше короткое внимание.

Во-вторых, мы гонимся за ней, стремясь выжать из нее смысл, пока она не потеряла актуальность.

Постоянную информацию труднее заметить, потому что она зарыта в книгах, а не пестрит заголовками. Но польза от нее огромна. Дело не только в том, что постоянная информация никогда не теряет своей актуальности, позволяя накапливать ее. Она также накапливается с течением времени, используя то, чему вы уже научились. Просроченная информация говорит о том, что произошло, а постоянная - о том, почему что-то произошло и, скорее всего, произойдет снова. Это "почему" может переводиться и взаимодействовать с тем, что вы знаете о других темах, и именно в этом случае происходит соединение.

Я каждый день читаю газеты и книги. Я не могу вспомнить ни одной чертовой вещи, которую я прочитал в газете, скажем, за 2011 год. Но я могу подробно рассказать вам о нескольких замечательных книгах, которые я прочитал в 2011 году, и о том, как они изменили мое мышление. Я запомню их навсегда. Я буду продолжать читать газеты. Но если бы я читал больше книг, то, возможно, разработал бы лучшие фильтры и рамки, которые помогли бы мне лучше воспринимать новости.

Суть не в том, что нужно меньше читать новостей и больше книг. А в том, что если вы читаете хорошие книги, то вам будет легче понять, на что следует или не следует обращать внимание в новостях.

Далее: Когда чрезмерные усилия приводят к обратному результату.

Слишком усердные попытки

За сложность баллы не начисляются.

 

Мы обсудим одну из извечных причуд человеческого поведения: соблазн сложности, интеллектуальной стимуляции и отказ от простых, но очень эффективных вещей в пользу сложных, но менее эффективных.

 

-

В 2013 г. Гарольд Вармус, в то время директор Национального института рака, выступил с речью, в которой рассказал о том, насколько сложной стала война с раком. Искоренение рака - цель Национального закона о раке, подписанного в 1971 г., - казалось вечно далекой. Вармус сказал:

Существует парадокс, с которым мы должны честно столкнуться. Несмотря на огромный прогресс, которого мы достигли в понимании глубинных дефектов раковых клеток, нам не удалось контролировать рак как болезнь человека в той степени, в которой я считаю это возможным.

По его словам, одна из недостающих частей заключается в том, что мы слишком много внимания уделяем лечению рака и недостаточно - его профилактике. Если вы хотите добиться новых успехов в борьбе с раком, то необходимо сделать профилактику передовой.

Но профилактика - это скучно, особенно по сравнению с наукой и престижем лечения рака. Поэтому даже если мы знаем, насколько она важна, умным людям трудно воспринимать ее всерьез.

Исследователь рака из Массачусетского технологического института Роберт Вайнберг однажды описал это так: Вы не можете умереть от рака, если не заболели им в первую очередь. Но эту простую истину легко пропустить, поскольку она не стимулирует интеллектуальный процесс.

Убедить человека бросить курить - это психологическое упражнение. Оно не имеет ничего общего с молекулами, генами и клетками. И поэтому таким людям, как я, это, по сути, неинтересно.

И это несмотря на то, что, по его словам, отказ людей от курения может оказать большее влияние на борьбу с раком, чем все, что он, как биолог, сможет сделать за свою жизнь.

Поразительно, не правда ли?

Вот перед вами один из ведущих исследователей рака в мире, и он говорит, что мог бы оказать большее влияние на рак, если бы сосредоточился на том, чтобы заставить людей бросить курить, но это не является для него достаточным интеллектуальным стимулом. Да и для многих ученых, если уж на то пошло.

Я его не виню - Вайнберг внес огромный вклад в борьбу с раком.

Но здесь мы имеем пример того, как сложность предпочитают за ее увлекательность, в то время как простота может на самом деле лучше справляться со своей задачей.

И это, я вам скажу, большой урок, который применим ко многим вещам.

 

-

Компьютерный ученый Эдсгер Дийкстра однажды написал:

Простота - отличительная черта истины, мы должны знать об этом лучше, но сложность продолжает иметь болезненную привлекательность. Когда вы читаете академической аудитории лекцию, в которой все предельно ясно от альфы до омеги, слушатели чувствуют себя обманутыми. . . . Больная правда заключается в том, что сложность лучше продается.

Больная истина заключается в том, что сложность продается лучше.

Конечно, это так. Мы видим это повсюду.

Приведем простой пример: Конституция США состоит из 7 591 слова. Сравните это со средним договором ипотечного кредитования, состоящим из более чем 15 000 слов, и соглашением об условиях обслуживания iCloud компании Apple, состоящим из 7 314 слов. Налоговый кодекс США состоит из более чем 11 млн. слов.

Иногда продолжительность необходима. Когда союзники собрались, чтобы обсудить, что делать с Германией после Второй мировой войны, Уинстон Черчилль заметил: "Мы имеем дело с судьбой восьмидесяти миллионов человек, и это требует больше, чем восемьдесят минут для рассмотрения".

Но в большинстве ситуаций большинство результатов определяется горсткой простых переменных. Если вы рассказали о нескольких важных вещах, то все готово. Многое из того, что добавляется после этого, является ненужным наполнителем, который либо интеллектуально соблазнителен, либо тратит ваше время, либо призван запутать или впечатлить вас.

Природа догадалась об этом.

Сэмюэл Уиллистон, палеонтолог XIX века, впервые обратил внимание на историческую тенденцию к уменьшению количества частей тела. Примитивные животные часто имели много дублирующих друг друга частей тела, затем эволюция сократила их число, но увеличила их полезность. " Ход эволюции был направлен на уменьшение числа частей тела и на приспособление тех, которые остались, к их специальному использованию, либо путем увеличения размера, либо путем изменения их формы и структуры", - писал Уиллистон в 1914 году.

Животные с сотнями зубов часто эволюционировали до горстки специализированных резцов, клыков и моляров. Десятки челюстных костей слились в две большие. Череп, состоящий из сотен мелких костей, превратился в череп, состоящий, как правило, из менее чем тридцати костей.

Эволюция придумала свою версию упрощения. Она (если вы можете представить себе, что эволюция говорит) говорит: "Уберите с дороги весь этот бесполезный хлам. Дайте мне только то немногое, что мне нужно, и сделайте это эффективным".

Хитрость изучения сложной темы заключается в осознании того, что многие сложные детали являются родственными элементами чего-то простого. Джон Рид в своей книге "Преуспеть:

Когда вы только начинаете изучать какую-либо область, вам кажется, что вы должны запомнить миллион вещей. Это не так. Все, что вам нужно, - это определить основные принципы, как правило, от трех до двенадцати, которые лежат в основе данной области. Миллион вещей, которые, как вам казалось, вы должны запомнить, - это просто различные комбинации основных принципов.

Это очень важно. В финансовой сфере тратить меньше, чем зарабатываешь, откладывать разницу и быть терпеливым - это, пожалуй, 90 процентов того, что нужно знать, чтобы добиться успеха. Но чему учат в колледже? Как определять цену деривативов и рассчитывать чистую приведенную стоимость. В здравоохранении - спать восемь часов, много двигаться, есть настоящую пищу, но не слишком много. Но что популярно? Добавки, хаки и таблетки.

Марк Твен говорил, что дети дают самую интересную информацию, "потому что они рассказывают все, что знают, а потом останавливаются". Взрослые, как правило, утрачивают этот навык. Или же они приобретают новый навык: ошеломлять бессмыслицей. Стивен Кинг объясняет это в своей книге "О писательстве":

Это короткая книга, потому что большинство книг о писательстве наполнены всякой ерундой. Я решил, что чем короче книга, тем меньше бреда.

Поэзия.

 

-

Возникает вопрос: почему? Почему сложность и длина так привлекательны, когда достаточно простоты и краткости?

Несколько причин:

Сложность создает успокаивающее впечатление контроля, в то время как простоту трудно отличить от бестолковости.

В большинстве сфер деятельности несколько переменных диктуют большинство результатов. Но если обращать внимание только на эти несколько переменных, может показаться, что вы слишком многое оставляете на волю судьбы. Чем больше ручек управления, с которыми можно возиться, - электронная таблица с сотней таблиц или анализ больших данных, - тем больше контроля над ситуацией, хотя бы потому, что усиливается впечатление информированности.

Обратной стороной является то, что внимание только к нескольким переменным при игнорировании большинства других может выставить вас невежественным. Если клиент спрашивает: "А что с этим, что здесь происходит?", а вы отвечаете: "Понятия не имею, я на это даже не смотрю", то вероятность того, что вы покажетесь неосведомленным, выше, чем вероятность того, что вы покажетесь мастером простоты.

То, что вы не понимаете, создает мистику вокруг тех, кто понимает.

Если вы скажете что-то, чего я не знал, но могу понять, я могу подумать, что вы умны. Если вы говорите что-то, чего я не могу понять, я могу подумать, что вы способны размышлять на эту тему так, как я не могу, а это уже совсем другой вид восхищения. Если вы понимаете то, чего я не понимаю, мне трудно судить о границах ваших знаний в этой области, что делает меня более склонным принимать ваши взгляды за чистую монету.

Длина - часто единственное, что может свидетельствовать о старании и вдумчивости.

Типичный объем нехудожественной книги, посвященной одной теме, составляет, возможно, 250 страниц, или около 65 000 слов.

Самое забавное, что средний читатель не дочитывает до конца большинство книг, которые он покупает. Даже среди бестселлеров рядовые читатели бросают книгу после нескольких десятков страниц. Значит, длина должна служить какой-то цели, а не просто предоставлять больше материала.

По моей теории, длина указывает на то, что автор потратил больше времени на обдумывание темы, чем вы, что может быть единственной информацией , сигнализирующей о том, что у него могут быть идеи, которых нет у вас. Это не означает, что их мысли верны. Возможно, вы поймете их мысль уже после двух глав. Но цель глав 3-16 часто состоит в том, чтобы показать, что автор проделал такую большую работу, что в главах 1 и 2 можно было бы что-то понять. То же самое касается исследовательских отчетов и "белых книг".

Простота кажется легкой прогулкой. Сложность - как умственный марафон.

Если при выполнении упражнений повторения не вызывают боли, значит, вы не занимаетесь по-настоящему. Боль - это признак прогресса, который говорит вам о том, что вы платите неизбежную цену за вход. Короткая и простая коммуникация - это совсем другое. Ричард Фейнман и Стивен Хокинг могли преподавать математику простым языком, от которого не болела голова, не потому, что они упрощали темы, а потому, что они знали, как пройти путь от А до Я за минимальное количество шагов. Эффективное эмпирическое правило не обходит сложности; оно превращает то, что вы не понимаете, в то, что понимаете. Например, бейсболист, который, держа мяч на одном уровне, знает, куда он приземлится, не хуже физика, с точностью рассчитывающего полет мяча.

Проблема простоты заключается в том, что повторения не причиняют боли, поэтому нет ощущения, что вы получаете умственную нагрузку. Это может сформировать у студентов предпочтение к трудоемкому обучению, которое на самом деле их устраивает, поскольку оно похоже на когнитивный жим лежа со всеми предполагаемыми преимуществами.

 

-

Томас Маккрей был молодым врачом XIX века, еще не уверенным в своих силах. Однажды он диагностировал у пациента обычное, незначительное заболевание желудка. Профессор медицинской школы МакКрея наблюдал за диагностикой и прервал ее, что является кошмаром каждого студента: на самом деле у пациента редкое и серьезное заболевание. Маккрей никогда не слышал о таком заболевании.

Диагноз требовал немедленного хирургического вмешательства. Вскрыв пациента, профессор понял, что первоначальный диагноз МакКрея был правильным. Пациент был здоров.

Позднее Маккрей писал, что ему очень повезло, что он никогда не слышал об этом редком заболевании.

Это позволило ему остановиться на наиболее вероятном диагнозе, а не обременять себя поиском редких заболеваний, как его более образованный профессор.

Он писал: "Мораль этого не в том, что невежество - это преимущество. Но некоторые из нас слишком увлекаются мыслью о редких вещах и забывают о законе средних величин в диагностике".

Эта идея не является интуитивной, поэтому она может свести с ума. И трудно определить, когда это происходит - может быть, профессор МакКрей проявил должную осторожность?

Но истина, применимая практически ко всем областям, заключается в том, что за сложность очков не дают. Можно перестараться, слишком увлечься сложностью, и это может привести к серьезным последствиям.

Мы добрались до последней главы. Это одна из моих любимых.

Раны заживают, шрамы остаются

Что вы испытали такого, чего не испытал я,что заставляет вас верить в то, что вы делаете? И стал бы я думать о мире так же, как Вы, если бы испытал то, что испытали Вы?

 

Проезжаем мимо Пентагона в Вашингтоне, а от самолета, врезавшегося в его стены 11 сентября 2001 года, не осталось и следа.

Но стоит проехать три минуты по дороге в Национальный аэропорт имени Рейгана, и шрамы от событий 11 сентября будут видны повсюду. Снимайте обувь, куртки, ремни, зубную пасту, поднимайте руки вверх и опустошайте бутылку с водой при прохождении контроля.

Вот общая тема мышления людей: раны заживают, а шрамы остаются.

Существует долгая история адаптации и восстановления людей, когда шрамы от пережитых испытаний остаются навсегда, меняя их отношение к риску, вознаграждению, возможностям и целям до тех пор, пока они живы.

Важным компонентом человеческого поведения является то, что люди, которые имеют иной опыт, чем вы, будут думать иначе, чем вы. У них другие цели, взгляды, желания и ценности. Поэтому большинство споров - это не настоящие разногласия, а разговор между людьми с разным опытом.

Позвольте мне рассказать о нескольких случаях в истории, когда весомость личного опыта приводила к масштабным изменениям во взглядах людей на жизнь.

 

-

За четыре года Второй мировой войны на восточном фронте погибло более тридцати миллионов человек - примерно население Калифорнии. На десятке территорий, входивших в состав Советской Республики, в 1940 г. проживало около 10% населения Земли. К 1945 году почти 14% этого населения погибло. Семьдесят тысяч деревень были полностью уничтожены.

В этом регионе и сегодня находят кости, пули и бомбы, но к 1960 г. большинство физических последствий войны было ликвидировано. Промышленность была восстановлена. Люди реорганизовались. Менее чем через десять лет после окончания войны общая численность населения превысила довоенный уровень.

Эта тенденция была более заметна в Японии, экономика которой после войны открылась для мировых рынков. В 1946 году Япония производила достаточно продовольствия, чтобы обеспечить всего 1500 калорий в день для своего населения. К 1960 г. она стала одной из самых быстрорастущих экономик мира. Ее ВВП вырос с 91 млрд. долл. в 1965 г. до 1,1 трлн. долл. в 1980 г., а по уровню технологий и производства она соперничала и превосходила любой другой регион мира.

То же самое верно и для рецессий - вещи лечатся. И рынки - все восстанавливается. А бизнес - прошлые ошибки забываются.

Но шрамы остаются.

Исследование двадцати тысяч человек из тринадцати стран, переживших Вторую мировую войну, показало, что в зрелом возрасте они на 3% чаще болеют диабетом и на 6% чаще страдают депрессией. По сравнению с теми, кто избежал войны, они реже вступали в брак и были менее удовлетворены своей жизнью в пожилом возрасте.

В 1952 году Фредерик Льюис Аллен написал о тех, кто пережил Великую депрессию:

[ Их грыз постоянный страх перед худшим, и в очень многих случаях они действительно голодали. ... . .

[Они с цинизмом смотрели на старую формулу успеха Горацио Алджера; с сомнением относились к риску ради амбиций; с благосклонностью смотрели на безопасную, пусть и без приключений, работу, социальное страхование, пенсионное обеспечение. На горьком опыте они научились жаждать безопасности.

Горький опыт научил их жаждать безопасности.

Это, опять же, было написано в 1950-х годах, когда экономика США переживала бурный рост, а уровень безработицы находился на рекордно низком уровне - менее 3%.

Слишком легко изучать историю и говорить: "Вот, если бы вы просто держались и смотрели в будущее, все восстановилось, и жизнь продолжалась", не понимая, что менталитет сложнее восстановить, чем здания и денежные потоки.

Мы можем увидеть и измерить практически все в мире , кроме настроения, страхов, надежд, обид, целей, триггеров и ожиданий людей. Отчасти поэтому история - это непрерывная цепь непонятных событий, и так будет всегда.

 

-

Психолог Иван Павлов обучал своих собак пускать слюни.

Для этого он звонил в колокольчик перед кормлением. Собаки научились ассоциировать звук колокольчика с приближающимся приемом пищи, что вызвало слюноотделение.

Собаки Павлова стали знамениты тем, что научили психологов науке о выученном поведении.

Менее известно, что стало с несчастными собаками спустя годы.

В 1924 году в Ленинграде, где Павлов держал свою лабораторию и питомник, произошло сильное наводнение. Паводковая вода подступила к клеткам собак. Несколько собак погибли. Оставшиеся в живых собаки были вынуждены проплыть четверть мили, чтобы спастись. Позднее Павлов назвал это самым травматичным событием в жизни собак.

Затем произошло нечто удивительное: Собаки, похоже, забыли о своем привычном поведении - пускать слюни при звонке.

Павлов писал об одной собаке через одиннадцать дней после того, как отступили паводковые воды:

После подачи звонка все оставшиеся условные рефлексы практически полностью исчезли, животное вновь отказалось от пищи, стало очень беспокойным и постоянно смотрело на дверь.

Будучи любознательным ученым, Павлов в течение нескольких месяцев изучал, как наводнение изменило поведение его собак. Многие из них уже не были похожи друг на друга - после наводнения они стали совершенно другими, а усвоенное поведение, которое было ранее укоренившимся, исчезло. Он подвел итог тому, что произошло, и как это применимо к человеку:

Различные условия, вызывающие сильное возбуждение, часто приводят к глубокой и длительной потере равновесия в нервно-психической деятельности... Неврозы и психозы могут развиваться в результате крайней опасности для себя или близких людей, или даже при виде какого-либо страшного события, не затрагивающего человека непосредственно.

У людей, как правило, короткая память. Чаще всего они могут забыть о неудачном опыте и не прислушаться к ранее полученным урокам.

Но сильный стресс оставляет шрам.

Переживание того, что заставляет вас смотреть в лицо разрушению и сомневаться в том, сможете ли вы выжить, может навсегда перевернуть ваши ожидания и изменить укоренившиеся ранее модели поведения.

"Ум, растянутый новым опытом, никогда не может вернуться к своим старым размерам", - сказал Оливер Уэнделл Холмс.

Именно поэтому поколение, пережившее Великую депрессию, уже никогда не относилось к деньгам так, как раньше. Они больше экономили, меньше влезали в долги и с опаской относились к риску до конца своих дней. Это было очевидно еще до окончания депрессии. Фредерик Льюис Аллен цитирует статью из журнала Fortune, написанную в 1936 году:

Современное поколение студентов фаталистично... оно не хочет высовываться. Оно держит штаны застегнутыми, подбородок поднятым, а рот закрытым. Если принять среднее значение за истину, то это осторожное, сдержанное, не склонное к авантюрам поколение.

То же самое было и после Второй мировой войны.

В послевоенные годы в США наблюдался экономический бум. В Европе, физически разрушенной, все было иначе. В 1947 году Гамильтон Фиш Армстронг писал в журнале Foreign Affairs о жизни в Европе:

Каждая минута посвящена тому, чтобы найти достаточно еды, одежды и топлива, чтобы продержаться следующие 24 часа. Слишком мало всего... Слишком мало домов для жизни и недостаточно стекла для окон; слишком мало кожи для обуви, шерсти для свитеров, газа для приготовления пищи, хлопка для пеленок, сахара для варенья, жиров для жарки, молока для детей, мыла для стирки.

После войны Джон Мейнард Кейнс предсказал, что страны, разрушенные войной, будут испытывать "тягу к социальной и личной безопасности".

Что и произошло.

Историк Тони Джадт отмечает, что положение дел в послевоенной Европе было настолько тяжелым, что только государство могло дать надежду на спасение массам перемещенных лиц. Так оно и поступило. После войны в Европе стали распространены такие формы социального обеспечения, которые так и не прижились в Америке, - от щедрой страховки по безработице до всеобщего медицинского обслуживания.

Историк Майкл Ховард утверждает, что война и благосостояние идут рука об руку. Возможно, это связано с тем, что даже самые финансово подготовленные, самые несклонные к риску и самые дальновидные люди могут быть полностью раздавлены войной. Европейцы не выбирали, хотят ли они быть втянутыми во Вторую мировую войну - она стала самым насущным вопросом их жизни, независимо от того, поддерживали они ее или нет, и она разрушила их чувство контроля, независимо от того, готовились они к ней или нет.

Именно поэтому бэби-бумеры, жившие в 1970-80-е годы, думают об инфляции так, как их дети не могли себе представить, будучи молодыми людьми.

И именно поэтому сегодняшних технологических предпринимателей можно разделить на две разные категории: тех, кто пережил крах "доткомов" в конце 1990-х годов, и тех, кто не пережил его, потому что был слишком молод.

После того как вы столкнулись с чем-то большим и неожиданным, обычно происходят две вещи:

- Вы предполагаете, что то, что только что произошло, будет происходить и дальше, но с большей силой и последствиями.

- Вы прогнозируете с большой убежденностью, несмотря на то, что исходное событие было маловероятным и мало кто, если вообще кто-либо, его предсказывал.

Чем более впечатляющим является сюрприз, тем больше это соответствует действительности.

И, что немаловажно, тем труднее будет понять вашу точку зрения тем, кто не пережил этого большого события.

Самая старая история - это история двух сторон, которые не согласны друг с другом.

На вопрос "Почему вы со мной не согласны?" может быть бесконечное множество ответов. Иногда одна из сторон эгоистична, или глупа, или слепа, или неинформирована.

Но обычно лучше спросить: "Что вы пережили такого, чего не пережил я, что заставляет вас верить в то, что вы делаете? И стал бы я думать о мире так же, как вы, если бы испытал то, что испытали вы?"

Это вопрос, который содержит наибольшее количество ответов о том, почему люди не согласны друг с другом.

Но это такой сложный вопрос.

Неприятно думать, что то, чего ты не испытал, может изменить твои убеждения, потому что это признание собственного невежества. Гораздо проще предположить, что те, кто с вами не согласен, думают не так сильно, как вы.

Поэтому люди будут расходиться во мнениях, даже несмотря на расширение доступа к информации. Возможно, они будут расходиться во мнениях еще больше, чем раньше, потому что, как говорит Бенедикт Эванс, "чем больше Интернет открывает людям новые точки зрения, тем больше людей злит то, что существуют другие точки зрения".

Разногласия в меньшей степени связаны с тем, что люди знают, и в большей - с тем, что они испытали.

А поскольку опыт всегда будет разным, то и разногласия будут постоянными.

Как и раньше.

Так же, как и всегда.

Как и раньше .

Вопросы

 

В ночь перед вторжением в день "Д" Франклин Рузвельт спросил свою жену Элеонору, как она относится к тому, что не знает, что будет дальше.

" Быть почти шестидесятилетним и все еще бунтовать от неопределенности - нелепо, не правда ли?" - сказала она.

Это так. Но мы делаем. Всегда делали. И всегда будем.

Мысль о том, что перед нами темная дыра неопределенности, может быть настолько пугающей, что проще поверить в обратное - в то, что мы можем видеть будущее и что его путь логичен и предсказуем. Ни одно убеждение в истории не является столь распространенным, и ни одно из них не является столь же неизменно ошибочным.

Типичная попытка прояснить неопределенное будущее заключается в том, чтобы заглянуть дальше и прищуриться сильнее, чтобы прогнозировать с большей точностью, большим количеством данных и большим интеллектом.

Гораздо эффективнее сделать наоборот: Смотреть в прошлое и быть широким. Вместо того чтобы пытаться найти маленькие способы изменения будущего, изучите большие вещи, которых не избежало прошлое.

Десять лет назад я поставил перед собой цель читать больше истории и меньше прогнозов. Это была одна из самых поучительных перемен в моей жизни. И ирония заключается в том, что чем больше я читал истории, тем более комфортно я относился к будущему. Когда вы сосредотачиваетесь на том, что никогда не меняется, вы перестаете пытаться предсказывать неопределенные события и уделяете больше времени пониманию поведения вне времени. Надеюсь, эта книга подтолкнула вас на этот путь.

Я стараюсь не давать советов незнакомым людям, потому что все люди разные и универсальные рекомендации встречаются редко.

Поэтому вместо того, чтобы закончить эту книгу перечнем выводов, которые вы должны реализовать в своей жизни, я оставлю вам список вопросов, связанных с только что прочитанными главами, которые вы можете задать себе.

У кого есть правильные ответы, но я их игнорирую, потому что они не формулируются?

С какими из моих нынешних взглядов я бы не согласился, если бы родился в другой стране или в другом поколении?

Что мне так хочется, чтобы было правдой, что я думаю, что это правда, хотя это явно не так?

Какая проблема, которая, как мне кажется, относится только к другим странам/отраслям/карьерам, в конечном итоге коснется и меня?

Что я считаю правдой, но на самом деле это просто хороший маркетинг?

Что я не испытал на собственном опыте, что оставляет меня наивным в отношении того, как что-то работает?

Что выглядит неустойчивым, но на самом деле является новой тенденцией, которую мы еще не приняли?

Кого я считаю умным, а на самом деле это полная ерунда?

Готов ли я справиться с рисками, которые даже не могу себе представить?

Какие из моих нынешних взглядов изменились бы, если бы мои стимулы были другими?

Что мы игнорируем сегодня, что покажется шокирующе очевидным в будущем?

Какие события, едва не произошедшие, коренным образом изменили бы мир, который я знаю, если бы они произошли?

Насколько то, что не зависит от меня, способствовало тому, что я ставлю себе в заслугу?

Как узнать, проявляю ли я терпение (навык) или упрямство (недостаток)?

На кого я равняюсь, кто втайне несчастен?

Какую неприятность я пытаюсь устранить, которая на самом деле является неизбежной ценой успеха?

Какой сумасшедший гений, которому я стремлюсь подражать, на самом деле просто сумасшедший?

Какого убеждения я придерживаюсь, которое с наибольшей вероятностью может измениться?

Что всегда было правдой?

Что такое то же самое, что и ?