Темные Знамения [Андрей Коробов] (fb2) читать онлайн

Андрей Коробов Темные Знамения

Глава 1. Нектар

— «Магия призвана поддерживать Равновесие мира…» — повторил задумчиво Альдред.

Шаг за шагом кружил он, всматриваясь в лицо бедняжки. Словно волк, что ищет слабое место и ждёт удобного момента для атаки. Недалеко от истины.

— Это цитата из Дюжины Столпов. Слышала, наверно?

Строка из священных писаний стала догматом Инквизиции. Без его упоминания не обходится ни одна профилактическая беседа с магами. Так и сейчас.

Девка не отвечала. На ней не было лица. Пустые глаза уставились в одну точку.

Ничего страшного. Таких, как она, Альдред расколол немало. Это его работа — и вполне обыденная.

Инквизитор хмыкнул, заложил руки за спину. Чуть сгорбившись, продолжил обход. Он дал ей время поразмыслить над церковным законом. И снова тишина.

Зарёванная, та лишь пускала пузыри носом и жевала губы, думая о своём. Бедняжка стояла на стёртых коленях. Из-под струпов подтекала сукровица. Гранитный пол давил кости, доставляя боль. До онемения. Спина скривилась и напоминала знак вопроса.

Альдред остановился, притопнув. Гул разошёлся по залу.

Чародейка вздрогнула и округлила рот в испуге. Инквизитор сделал шаг навстречу.

На лице — ни единой эмоции. Взгляды их пересеклись. Он наклонился к магичке и строго потребовал:

— … Так выполни свой долг.

Бесполезно. Волшебница засопела и отвела глаза. Ушей Альдреда коснулся жалобный скулёж.

У себя в голове он прокручивал разговор, состоявшийся накануне с ментором…

— Верховный ещё не сообщил, кто мне достанется?

— Тебе повезло, что я в экзаменационной комиссии! — смеясь, отвечала та. — Можешь не волноваться, трудно не будет.

Открыто никто такое не обсуждает. Они заперлись в кабинете, строго тет-а-тет. От греха подальше.

— Кто это?

— Девчонка. Новичок ещё совсем. Её в Круг привезли всего пару дней назад. Из деревеньки где-то у чёрта на рогах.

— И как она умудрилась попасться? — призадумался Альдред.

— А, мамонька у неё набожная оказалась. Даже слишком. Настучала в приход, что её дитятко видит осознанные сны… Ну, это полбеды. Хуже всего, у девчонки жилы горят мистическим зелёным огнём.

— Весело, — отозвался тот, слегка напрягшись.

Задача перед ним вырисовывалась все интереснее.

Ментор не осуждала. Они оба знали, чем чревато возиться с магами этой ветви.

— Рано переживать. Говорят, у страха глаза велики. Она не опасна. А твоё дело малое. В общем, с визитом долго миротворцы ждать себя не заставили. Девка ветками замахала. Наших это не впечатлило.

— Больно надо разбираться с тонкой душевной организацией! — отозвался Альдред и усмехнулся, скрестив руки на груди.

— Ну да. Её просто скрутили и отправили к нам. — Наставница уселась на краешек стола и хлопнула себя по ляжкам. Основные сведения она выложила.

— Есть на неё досье?

— Пока пишется. Хотя, казалось бы, не о чем…

— Заселили её уже в общежитие? — осведомился воспитанник.

Она причмокнула губами и сказала:

— Нет. У неё даже своей оранжевой хламиды нет, о чем ты! Рано пока.

— Может, швее и не придётся заморачиваться. — Альдред шутил, и как всегда — черно. Хотя на сей раз ему стоило бы держать рот на замке.

— Какой ты добрый у меня! — осуждающе бросила наставница. — Так не пойдёт!

— Знаю-знаю, — увещевал её Альдред, поднимая вверх руки до локтя. Спорить со старшей бесполезно. — Где она сейчас?

— В карцере на нижних уровнях, где ж ещё. Помаринуется, пока не понадобится.

Через это проходил каждый маг. Камера-одиночка. Кромешная тьма, а в ней — только крысы, вши да постельные клопы. Неволей всхлипнешь, зарыдаешь…

Деревенской с трудом верилось, что жизнь так резко изменилась. Это ещё что — её заложила собственная мать! Чародейка надеялась, что просто спит.

У неё из головы не выходило сказанное матерью. Абсурд…

«Так будет лучше для всех, Эдени!» — заявила старушка тогда. Нагло, прямо в лицо зарёванной дочери. Матушка была искренне уверена в собственной правоте.

На деле всё обстояло куда прозаичнее: она просто боялась магов. Даже больше, чем зловещих демонов или чудищ из лесных чащоб. Каково же было её удивление, что у неё родилась одна из «меченных» старыми богами.

Богами, которых никогда не существовало.

Со столь тяжким грузом на душе Эдени предстала перед Альдредом.

«Занимательно», — думал тот, как только его полностью ввели в курс дела. Тогда на его губах заиграла плотоядная, властная улыбка. Чистый азарт — и ни капельки пристрастия.

Как если бы кошке бросили тряпичную мышку поиграть.

Обычно ему доверяли дела попроще. Он карал еретиков, надзирал за Кругом и укрощал строптивых.

А иногда — работал с теми, кто напал на инквизиторов, которых к ним приставили. Такие ребята — материал уже отработанный. Поэтому разговор обычно складывается короткий: пришёл, увидел, умертвил. А дальше их просто вычёркивают.

Они находились в Рунном Зале, на одном из последних этажей. Здесь Эдени должна доказать свою пользу человечеству, или сгинуть навеки.

Альдреду девчушка напоминала приведение. Всему виной зловещая, холодная лазурь жаровен, полных метеоритного огня. Горит он вечно и потому стоит целое состояние.

Ужас мёртвой хваткой вцепился в глотку Эдени. Ещё никогда её судьба не зависела от самой только девушки. Беспрецедентная, давящая ответственность.

В глубине души магичка злилась: если бы не мать, ничего бы не было.

Её ждала процедура, которую проходят все в Круге без исключения. Маги находятся на содержании Церкви, поэтому обязаны вносить свою лепту в благоденствие общества. Самое малое — поделиться заклинанием.

Крестьянка не могла избавиться от ощущения, будто её унижают и насилуют, принуждая к невозможному. По крайней мере, для неё. Эдени гуляла в Серости осознанно лишь раз!

Девке некуда деваться было. Фантомной пылью вокруг неё начертали четыре причудливые символа. Они и сейчас мерцали на полу кислотным пурпуром.

Внутри круга находились только чародейка и стенд с развёрнутым пергаментом. На нём она должна была начертать заклинание в виде руны. Тогда им сможет воспользоваться любой умелый смертный.

Любой, кто готов щедро заплатить.

В круг Эдени легко вошла. А вот выйти самостоятельно она не сможет. Метнуть оттуда заклятие в других — тем более. В ней нет необходимой силы, чтобы противостоять рунописцу, который создал этот барьер. Итак, теперь она могла навредить лишь себе.

Крестьянка злобно поглядывала то на Альдреда, то на остальных кураторов парой санов повыше. Она помнила о присутствии миротворцев, грозных в постоянной немоте. Их чародейка боялась, как огня, поэтому старалась вообще не смотреть в их сторону.

— Ты же знаешь, это неизбежно, — строго напоминал ей Альдред.

— Я, й-а-а, — заблеяла Эдени. Дышала она сбивчиво, и тряслась, как лист на ветру. — Я не могу… Н-ничего не выйдет. Со-с-о-жалею…

«Ответ неверный».

Постепенно терпение подходило к концу. У инквизитора начали чесаться руки. Он готов был забить чародейку до полусмерти ногами, лишь бы получить от неё заклинание. Такая работа. Его останавливали только строгие правила, которые преподала наставница.

— Насилие — крайняя мера. Помни об этом, если хочешь прыгнуть выше репрессора. До тех пор, пока маг не ушёл совсем в отказ, не стоит применять грубую силу. Мягкую — сколько угодно. Тем кураторы и отличаются от других отделов.

Альдред не обрадовался тому, что услышал тогда. Ментор прыснула смехом и поспешила добавить многозначительно:

— Но это не значит, что магов нельзя провоцировать. Всё хорошо, что идёт впрок.

«Обвести вокруг пальца? Это можно устроить», — заключил репрессор, наблюдая за Эдени сейчас.

Инквизитор поглядел на бедняжку сверху-вниз, всем своим видом выказывая напускное презрение. Он выпрямился и отвернулся, разыгрывая миниатюру. Эдени показалось, Альдред закипает от гнева. Внезапно мучитель опять развернулся и выпалил:

— Что значит «я не могу»?! Эдени!..

В глазах его горел огонь. Он всплеснул руками. Лицедейство чистой воды.

Чародейка вздрогнула от страха, но отозвалась на своё имя, будто собачонка. Карие глазки следовали за инквизитором. Её озадачило и даже немного тронуло, что к ней обратились вот так, на равных. В первый раз в этом проклятом Круге!

Девка навострила уши. Она и подумать не могла, что Альдред всего-навсего пускает ей пыль в глаза. Его риторика — лишь очередной инквизиторский трюк, хитрый в своей простоте.

Следовало подготовить почву. А собирать плоды стоило после.

— Посуди сама, — продолжал репрессор. — Если бы ты не была сновидицей, ты бы осознала себя в Серости?.. Ты бы смогла блуждать между её слоями? А помнила бы свои похождения от и до?

Крестьянка замялась. Её застали врасплох. Инквизитору неоткуда было знать, что испытала Эдени по ту сторону.

В родной деревушке дрязги и разбирательства часто венчало пресловутое рукоприкладство. Поэтому ей и в голову не пришло, что Альдред берёт её в оборот и диктует свои правила игры. Ведь в сельской местности люди легко читаемы. Они и честнее. На лесоповале и в полях нет места фокусам и интригам.

Волшебница протяжно замычала и неуверенно выдавила из себя заветное…

— Нет…

Магичка до сих пор не прочувствовала опасность, которую нёс в себе Альдред. Она вообще не привыкла видеть угрозу в парнях. Тем более, в таких молоденьких. Даже если у них с пояса свисает причудливый кинжал с подозрительно длинной рукоятью.

Она считала, если оружие так и не пустили в ход, не о чем беспокоиться. Это была её ошибка. Понятия чародейка не имела, как общаются кураторы, какие насильственные методы используют.

— Это онейромантия чистой воды, — заявил он. — Значит, ты — маг. Не так ли, Эдени?

Альдред обрабатывал её умело, со вкусом и опытом.

Та вцепилась тонюсенькими пальцами в засаленную мешковатую юбку. Подсознательно девка понимала, к чему клонит репрессор. Боязнь совершить ошибку овладела её телом. Эдени выжимало, как тряпку. Пот лился ручьями. Она утирала его грязным рукавом поношенной сорочки.

От неё требовали ответа по существу. Теперь даже самой волшебнице соврать казалось глупым: она уже попалась.

Чаровница собрала всю волю в кулак и мышиным голоском пролепетала:

— Да. Видимо, да…

— Вот поэтому ты здесь…

Разведя руки в стороны, инквизитор окинул Рунный Зал.

— … в Янтарной Башне. Здесь ты находишься в безопасности. Янтарная отделка не пропускает в Круг демонов с той стороны. Так что Злу не удастся тебе заморочить голову. Можно спать спокойно. Это особенно важно для тебя, Эдени, ведь ты онейромант. Уход в Серость — основа твоего дара. То, что тебя отличает от других магов.

— Н-ну да, это так, — не стала спорить волшебница: слишком уж очевидно.

Ей было невдомёк, в чём заключался смысл всех этих увещеваний.

Постепенно Эдени наполняло спокойствие. Она даже начала врать сама себе, что в Круге её ждёт жизнь, а не существование. Первые дни в янтарном карцере — не больше, чем временные неудобства.

— Об этом я говорю. — Альдред улыбнулся ей с фальшивой теплотой.

Сновидица поджала губы. Ей показалось, будто инквизитор подбивает к ней клинья. Она почувствовала неловкость. Обычно с деревенскими парнями с таких улыбочек все и начиналось. А заканчивалось — валянием на сеновале.

Может, и этому она понравилась? Может, он хочет её защитить? От таких мыслей к ней неволей закрался жар в чресла.

Впрочем, Эдени просто начала видеть то, что хотела видеть. Только бы умалить боль, которая отравила ей душу.

Альдред вдруг начал ни с того, ни с сего:

— Можешь поверить мне на слово, Эдени. Твоя мама очень тебя любит. Она сделала всё возможное, чтобы ты была и оставалась хорошим человеком.

На миг та напряглась, но после опомнилась: в Янтарной Башне о ней знают всё.

— Ты думаешь, тебе удалось бы развивать свои способности дома? У тебя не было никого, кто наставил бы на правильный путь. Я имею ввиду, никого, кроме демонов…

Репрессор нагло улыбнулся Эдени. Заглянул прямо в глаза со значением.

Его намёк сработал мгновенно. Чаровница снова испытала животный страх. Она вспоминала хтонических причудливых тварей, которые не поддаются описанию сельским языком. Чудовища выплывали из туманов Серости. Девка видела их мимолётом, сразу старалась убежать прочь. При виде них она ненароком замочила наяву ночнушку…

Крестьянка состояла в приходе при деревне. Она была наслышана об исчадиях Серости до того, как встретилась с ними лично.

Священник сказал чистую правду. Бестии обещали Эдени немало даров, только бы её душа потеснилась в девичьем теле. Вытеснить хозяйку из плоти со временем искусителю бы не составило труда.

Она часто задышала, невольно воспроизводя в голове сладострастный шёпот. Некто или нечто пыталось её соблазнить всем, чего ей так не хватало в жизни:

— Власть, богатство, внеземная красота. Мужчины всех цветов, всех возрастов, всех кошельков и всех чинов — всех, каких только пожелаешь! Контроль над умами людей. Тебе одной — и больше никому. Просто доверься мне, деточка…

Или же это сейчас демон шептал ей на ухо свою сладкую ложь?

Контингент Круга разношёрстен. К каждому магу нужен свой подход. Поэтому Рунный Зал не обшит янтарём.

Для Серости всякий чародей здесь, как на ладони. Лёгкая добыча…

Вопрос репрессора мгновенно стал риторическим. Эдени могла не отвечать. У неё и так на лице было всё написано.

— Так-то, — бросил ей Альдред. — Ты нуждаешься в Равновесии, а Равновесие нуждается в тебе. И в твоём редком даре. Именно поэтому нам так необходимо согласие…

— Н-но… — протянула чародейка и закусила нижнюю губу.

Инквизитору удалось частично убедить её. Они точно не были врагами — скорее союзники или около того. Только крестьянке это не прибавило уверенности в себе.

— Скажи, Эдени, ты любишь свою маму?.. Также сильно, как и она тебя?

Чародейка сощурилась. Она спрашивала себя, причём тут её престарелая матушка. В свете последних событий девчонка и сама усомнилась в истине, которую с возрастом озвучивала всё реже.

Мать предала дочь. Не «по-людски» это. Её признание в сокрытии мага-вольнодумца и потенциальной одержимой втоптало онейромантку в землю.

Сладкие речи репрессора и ореол сострадания вкупе с рассудительностью, которая не присуща молодым парням, сделали своё дело. Она взглянула на свою жизнь под иным углом. Вспомнила всё хорошее, что разделяла её семья. Эдени не хотелось, чтоб овечье смирение матери ставило крест на их узах. Даже если больше они друг друга не увидят.

— Д-да, я люблю её, — немного помолчав, прошептала чародейка. — Очень сильно…

«Как это мило», — посчитал Альдред.

Репрессор даже немного позавидовал магичке. Своей матери он никогда не видел. Хотя это и к лучшему, подозревал инквизитор.

— Ты ведь хочешь, чтобы она спокойно прожила свою жизнь? Чтобы она не беспокоилась ни о чём? И уж тем более о своей дочке? Чтобы она могла только радоваться за тебя?

Альдред вновь осадил её вопросами, пытаясь полностью подчинить своей воле.

— Да! — без сомнения заявила крестьянка.

В её взгляде пёс Инквизиции уследил мимолётный блеск решимости. То, что надо. На такую копну вопросов невозможно ответить иначе.

«Прелесть».

— Тогда тебе нужно начертать руну. Сделай первый шаг на пути к саморазвитию. Покажи себя. Хотя бы ради мамы, — безмятежным голосом подытожил Альдред.

В голове волшебницы промелькнула шальная мысль. Чем этот парнишка отличается от демонов, которые пытались её принудить к сотрудничеству?

— Как Вы не понимаете?.. — сокрушалась Эдени. От согласия её отделяло всего ничего. — Я не знаю, как управлять силой. Откуда мне знать, как я попала Туда?.. Это вышло случайно. Слу-чай-но!..

— А на что тебе я, Эдени? — наигранно удивился Альдред.

Его тембр голоса при этом разливался мёдом.

Инквизитор заговорщически улыбнулся, чуть наклонив голову набок. Сущий бес.

Магичка осеклась, поражённая отзывчивостью Альдреда. Репрессор сказал мягко:

— Я помогу. Даю тебе слово…

Тогда-то волшебница ощутила незримую ауру, что исходила от инквизитора. Необычайно сильная. Как у мага, сказала бы она, если бы видела кого-то из них ранее.

Одно сновидица могла сказать наверняка: кровь по её венам забежала быстрее, будто по наитию. Что за чувство?..

Ритуал Начертания неизбежен. Либо Эдени справится, либо её песенка уже спета.

Девка сглотнула и неуверенно пробормотала:

— Я попробую…

— Ну вот! — Альдред ухмыльнулся. — Совсем другой разговор.

— Что я должна делать?..

— Возьми.

Он достал из кармана серый пузырёк из матового стекла, заполненный до горлышка непонятной вязкой жижей, и протянул Эдени. Чаровница помнила о барьере, который окружал её, и дрожащей рукой потянулась за бутылочкой.

Как ни странно, девка не подорвалась на месте: рука Альдреда очутилась внутри круга. Едва ощутив сосуд в руке, она принялась изучать его. Никаких этикеток или отметок не было.

Тем временем репрессор отошёл подальше: ей было нужно больше личного пространства, пусть и мнимого.

— Что это такое? — озадачилась крестьянка.

Глава 1–2. Нектар

— Нектар, — спокойно пояснил инквизитор.

Сколько в этом слове смыслов! Обмана, алчности, силы, вожделения, блаженства…

…и боли.

— Нек… тар? — не поняла Эдени.

Альдред скривил губы еле заметно. «Я вроде как не нанимался в ходячие энциклопедии». Ему вечно приходилось втолковывать что-то чародеям.

Постарался рассказать о сложном просто:

— Зелье такое. Оно повысит уровень эфира в твоей крови. Стимулятор Эффекта Материи. Твоё тело вырабатывает энергию самостоятельно, хоть и медленно. А нектар позволит быстро восполнить её запас.

На губах Альдреда заиграла улыбка. Демонически лукавая.

— Сдаётся мне, это снадобье не будет лишним.

— Его все маги пьют? — В глазах Эдени сияло детское любопытство. — И сновидцы, и элементалисты, и… кто там ещё…

Репрессор кивнул ей бойко.

— Была ни была, — пробормотала волшебница и не без труда откупорила бутылёк.

Она усомнилась на миг, не хотят ли её отравить. Понюхала содержимое. Нос не воротило от смрада. Наоборот, запах присутствовал и даже манил её своей изысканной, винной тонкостью.

Наблюдая за ней, Альдред поджал губы, лишь бы не захохотать.

«Дурёха. Качественнейшие яды не смердят. Либо благоухают, либо вообще без запаха», — рассуждал он про себя. Уж кто-кто, а он был посвящён в тонкости оружейного арсенала инквизиции.

Чародейка вздохнула и немножко отхлебнула, будто крепкого грушевого бренди.

Варево по густоте напоминало то ли монастырское пиво, то ли цветочный мёд. А до кленового сиропа не дотягивало всего ничего.

Алкоголя в жидкости кот наплакал. Она замычала от удовольствия, распробовав подозрительное снадобье.

— Сладкое! — с восхищением поделилась Эдени. Глаза её округлились — и даже горели. Но не тем огнём, который бы хотел видеть репрессор Флэй.

Было бы, с чем сравнивать. Вряд ли она пробовала леденцовый тростниковый сахар.

— В нектар добавляют вино, апельсиновые корки, ещё мёд, — открыл ей правду Альдред. — В основном, липовый.

— Так вкусно… Только зачем? — размышляла вслух магичка.

Репрессор погонял воздух во рту и сказал:

— Я всех тонкостей не знаю. Знаю только, что сладкое очень бодрит. Мгновенно. И даже поднимает настроение. К тому же, мёд маскирует горечь трав, которые и составляют основу нектара. А ещё зелье так сохраняется дольше.

— Вот как… Любопытно. Мы варенье так закатываем в деревне, — болтала крестьянка в попытке разрядить обстановку. В первую очередь, для себя. Она продолжала пить. — Целый год может простоять на антресоли — и хоть бы хны.

— Понимаю, — протянул инквизитор, лукаво улыбаясь.

«С мёдом я не соврал. А вот трав там никаких нету. Об остальных ингредиентах ей вообще необязательно знать. Сблюёт ещё», — с омерзением рассуждал про себя Альдред.

Он покосил глаза на остальных инквизиторов, которые оценивали его работу.

— Мне нравится, — отозвалась Эдени, довольная, как дитя, получившее заветную конфетку. Положила опустевший пузырёк рядом с собой, как только вкрутила обратно пробку. — Что дальше?

— Ну и как ощущения?

Крестьянка лишь рассмеялась. Она заметно повеселела. Только вот смех её казался донельзя вымученным. Из волшебницы как будто вытягивали его.

Скрывать истинный настрой не умела — хоть тресни.

«Ты только посмотри, как приободрилась. Тогда начнём», — подытожил репрессор.

— По твоим жилам течёт эфир. Постарайся сконцентрировать энергию в своих пальцах… и голове, — заговорил он. — Добейся безмятежности. Постарайся вызвать у себя сон наяву. Для начала.

В этом и заключается основа. Эфир — ничто, пока не преобразуется в Материю. Лишь тогда он приобретает ценность.

— Это как? — Эдени округлила глаза.

— Чего не знаю, того не знаю. — Альдред беспечно пожал плечами, нагло улыбаясь. — Ты же сновидец, а не я… Я лишь даю советы.

Волшебница вздохнула горько.

— Попробуем…

Её потуги могли затянуться. Говорят, один такой неудачник просидел целый день в попытках раскрыть потенциал. Он и язычка пламени материализовать не сумел, зато седалище надорвал, пока пыжился. Оставалось надеяться, что Эдени не подведёт.

Альдред отошёл и достал из кармана дарёные часы на цепочке. Он призадумался:

«Подыхаю с голоду. Интересно, останется обед, когда закончим, или пехтура опять всё сметёт?..»

Награда стоила ожиданий. К девятнадцати годам Альдред уже добился немалого успеха в отделе кураторов. И сейчас он взбирался по иерархической лестнице.

Отчасти — потому что хотел сам. Но в целом, за неимением выбора. Его толкали вперёд, и сопротивляться импульсу было, как минимум, неразумно. Детали, препоны — всё это вторично.

Время показало, что у него есть необходимые таланты для освоения новой ступени. Работа с крестьянкой должна была доказать комиссии, что он достоин перейти от тупикового сана репрессора в кураторы-практики. Так повысится его статус в глазах скептиков. Что более важно, парнишку перестанут опекать и контролировать.

А это в его случае ценнее всего прочего!

Комиссия оставалась довольна его мягким подходом к Эдени. Хотя по их каменным лицам и не скажешь. Наставница тоже присутствовала. Когда они с Альдредом переглянулись, она кивнула ему, давая понять: всё в порядке, продолжай.

Мягкая сила убеждения — вот, чего ждут от кандидата. Без неё невозможно обуздать ораву враждебных магов. Даром что язык силы, язык боли есть самые понятные.

Власть над умами узников Башни — то, на чем зиждется порядок в Круге.

«Не одной сталью едины», — поговаривал Верховный Куратор. С хитрецой, с гордостью.

И ведь не врал. В противном случае, Альдред бы застрял в среде живодёров-репрессоров. Или, на худой конец, подался бы в миротворцы: там постоянно требуется свежее мясо. Текучка соответствующая.

Вот только таскать на своём горбу пуды металла — удовольствие сомнительное. Да и в среде непритязательных умов парень и сам бы начал угасать.

Оттуда обычно не подымаются. Флэй же и без того занимал один из низших ярусов пирамиды власти. В стане инквизиторов ему ещё расти и расти.

Следующие десять минут собравшиеся скучали, наблюдая за потугами онейроманта. Вида не подавали: им надлежало сохранять внешнюю невозмутимость, как бы ни хотелось закидать новенькую тухлыми яйцами.

Тоска — да и только.

Эдени всё надрывалась, пыхтела и шипела, пробуя войти в Серость осознанно. Её вены так и не загорелись. Только зря перевели нектар.

Альдреду стало ясно: мягкой силы недостаточно. Девке не хватает самоконтроля и ощущения собственного тела, чтобы Ритуал сдвинулся с мёртвой точки.

Наконец волшебнице надоело. Она опустила руки, выдохнула и нерешительно выдавила из себя:

— Я не могу… — А затем добавила уже громче, в отчаянии: — Бесполезно!..

— Пробуй снова, — безразлично отвечал инквизитор.

Обед — полноценный обед — и так пропустил тут с ней.

— Да не выходит! Я пытаюсь, честно! Ну без толку же! — завывала она, как вдруг оторопела и начала бредить.

Помолчала с секунду и разразилась:

— Может, я и не маг вовсе?.. М-м-может, дело в другом?.. Не мучайте меня, прошу Вас, отпустите домой! Я там нужнее! Это какая-то ошибка!..

— Инквизиция не ошибается, — строго сказал репрессор, скрестив руки на груди.

Слова эти давно стали аксиомой. И смех, и грех.

Эдени поникла под тяжестью его взгляда. Она не могла вынести холодной синевы водянисто-голубых глаз.

Только сейчас она увидела его настоящего: Альдред просто втёрся к ней в доверие и использовал её. Маска его слетела так легко.

Чародейка не пережила обмана и заплакала снова.

Горько, навзрыд.

— Как дитё малое, — пробормотал репрессор и полез во внутренний карман плаща.

Его эта мышиная возня порядком вымотала.

Жалкая сновидица надоела ему. При любых других обстоятельствах инквизитор испытал бы детский задор от того, что задумал сделать. Но не сейчас, когда претерпевал жгучее раздражение.

Больше Альдред не намерен был распинаться перед онейромантом. Он достал кожаную перчатку, подшитую к медному браслету, что напоминал костяную руку. Совершенно буднично, непринужденно.

Вдел в неё пальцы, сжал в кулак и разжал. Ничего из этого Эдени не видела: глаза ей залили слёзы. Репрессор знал, как разбудить в ней чары. Только девке это не понравится.

— Ничего личного, — впопыхах бросил магичке Альдред. Как бы извиняясь.

Инквизитор направил надетый браслет на рунный барьер. Перчатка-манипулятив прямо воздействовала на магическую энергию круга, сделав силовое поле зримым. Оно было лиловое и полупрозрачное.

Рука пришла в движение. Вся кисть крутилась и вертелась, пальцы крючились и разгибались. А между тем внутри круга происходил сущий ад.

Чародейку впечатало в силовое поле, по телу её пробежал ток. Она взвизгнула так, будто живьём жгли на костре. В зависимости от движений руки Эдени бросало от стенки к стенке, на пол, а по границам барьера бегали маленькие молнии.

Тело магички тряслось в припадке. Альдред не спешил прекращать экзекуцию. Он с энтузиазмом и азартом любовался её страданиями. Неволей губы его изогнулись в кривой полуулыбке: пробивало на смех, еле сдерживался. Не менее жалкое зрелище всё-таки, её боль выглядит глупо. К её душераздирающим крикам репрессор оставался глух: за время службы уже успел привыкнуть.

Мысленно Альдред отстранился, обособился от чужих страданий. За живого человека волшебницу он не считал, а вопли для него — просто шум.

Так, всего лишь податливая кукла. Вещь. Ресурсоемкая, обезличенная единица.

Инквизитор уверенно вдавил голову Эдени в барьер и держал, зная, что так сновидица не умрёт. Немножко прокоптится кожа, но в целом — ничего непоправимого.

Перчатка-манипулятив предоставляла ему щепотку власти над девушкой, и Альдреду это даже нравилось. Можно подумать, происходящее — просто игра.

Он тщательно следил за состоянием крестьянки. Вскоре его пытки оправдали себя: жилы её действительно загорелись изумрудным огнём.

Да! Вот оно.

Вот, ради чего всё это было. Цель оправдывает средства.

Чуть слепя, свет покатил изо рта и глаз волшебницы.

Магическая натура постоянно мечется между разрушением и созиданием. И вот она отозвалась на угрозу извне. Этого достаточно. Перебарщивать бессмысленно. Альдред расслабил руку и снял перчатку, засунул её обратно в карман.

Эдени отлипла от барьера и сгорбилась, тяжело дыша. Из-под юбки у неё натекла лужа: расслабило мочевой пузырь, это повлекло за собой внеплановое опорожнение.

Потянуло тонко аммиаком. Этот запах… Так воняли скопища местных магов.

Бедолаги ютятся в мелких общажных комнатушках, будто заключенные в шумайском зиндане. Они буквально стоят на головах друг друга, источая концентрированный смрад. Его слышно даже в коридорах.

Выглядела бедняжка неважно. Волосы встали дыбом, их раскидало в разные стороны.

Она до сих пор вопила, а свет всё лился из её головы. Инквизитору удалось пробудить в ней сновидца. Мага, болтающегося между Равновесным Миром и Серостью, где обитают присные демоны.

Вскоре девка смолкла. Она жадно вбирала в себя воздух. Посмотрела на Альдреда.

За потоками энергии было не видать её глаз. Репрессор понимал: крестьянка ненавидит его всем своим естеством. Всего целиком и по отдельности.

Его чёрный кураторский плащ с подкладкой из тончайших металлических лесок для защиты от магии. Ангельские глаза, полные лукавства. Черты лица почти идеальной симметрии, которые поначалу показались ей прекрасными. Короткие и жёсткие, как щётка, неестественно седые волосы, торчавшие вверх. Трупную бледноту кожи.

Ненависть жгла ей кожу, не находя вменяемого выхода наружу.

Как, ну как она могла подумать, что он красив, что он ей друг?..

— Так-то лучше, — довольно отметил репрессор. — Больше болтали.

Иногда надо просто поднажать, как показывала профессиональная практика.

— Мудак! — рявкнула на него Эдени, насколько позволял сорванный голос.

На её выпад Альдред лишь усмехнулся украдкой. Снисходительно. Глядя сверху-вниз.

Его всегда забавляло, когда маги, с которыми он работал, срывались. Беспомощные существа. А ведь для кого-то подобные слова были последними: за агонией их ждала смерть от кровопотери или травматического шока.

Комиссия тихо отметила его невозмутимость, сочтя за достоинство.

Репрессор покачал головой неодобрительно, а затем сказал угрюмо:

— Вот ты и зарядилась. Делай, что говорят, и покончим с этим. У тебя еще есть шанс показать, что ты чего-то стоишь. Прислони руку к пергаменту. Создай заклинание. Какое хочешь, как хочешь. Тогда свободна. Я устал слушать твоё нытьё. И я не собираюсь целый день тут с тобой нянчиться.

— Я тебе это припомню! — прошипела ощерившаяся крестьянка.

Ещё бы девчонка имела вообще понятие, о чем толковала!

Она чувствовала себя униженной, как никогда ранее. И кем?..

Инквизиторам не понравилась откровенность Альдреда: это противоречило кодексу. Но вмешиваться не стали: гнев может помочь Эдени создать мощное заклинание. Соответственно — дорогое. Но это в лучшем случае.

На месте репрессора они и сами не стали бы церемониться, достаточно селянке было отпустить угрозу в их сторону.

— Все вы так говорите. — Альдред отмахнулся от неё, как от мухи.

Не шутил и не врал, говоря строго на опыте.

Онейромант покорилась. Кряхтя, она поползла на четвереньках к стенду. Ладонь распласталась по поверхности пергамента, плотно прилипнув к ней из-за пота.

Спустя какое-то время из уст сновидицы полились жуткие стихи, декламируемые дребезжащим голосом.

До сих пор остаётся загадкой, из каких глубин Серости берут свои заклинания такие, как Эдени. Среди всех ветвей мало какие маги вообще наговаривают на пергамент чары. Даже среди онейромантов. И далеко не всем кудесникам под силу изъять их после.

У сновидцев никогда не получается одной и той же руны. Мощь, заключённую в ней, можно использовать лишь раз. Одно хорошо — как правило, она всегда колоссальна. Ведь неспроста демоны считают онейромантов лакомым кусочком.

Лишь Свет и Тьма знают, через какие кошмары продиралась Эдени. Она без конца мешала, на первый взгляд, несовместимые стихи на языке демонов:

Яррак чоктар илым дэст цукван!

Сыктир ван шак чоджу гидар!

Малкар омнибак сэрты джасэ!

Алькаф усын илып жыртыб бан!

Это то немногое, что Альдред сумел различить. И был не уверен, что расслышал верно. Чтение продолжалось ещё с минуту, прежде чем под ладонью засиял пергамент.

Инквизитор улыбнулся: руна почти готова! Радость его быстро сменила смесь ужаса и отвращения. Он ожидал чего угодно, только не этого.

Крестьянка продолжала декламацию, как вдруг с её век сорвались кровавые слёзы. Жирные капли падали на гранитные плиты.

Медленно. Кап… Кап. Кап.

Следом потекло из ноздрей и ушей. Тонкими алыми змейками.

Чтение прерывалось кровохарканием. Но та, давясь, продолжала, будто сама не своя. Самозабвенно и даже яростнее, чем раньше.

Онейромант едва ли замечала это, войдя в изумрудный транс.

Ничего подобного Альдред раньше не видел. И не припоминал, чтоб со сновидцами приключалось кровоизлияние в мозг.

Гадая, что делать, и что будет, продолжал наблюдать. Пробовал своим умом дойти до истины. Терялся в догадках. Предполагал худшее.

Ясно одно: вмешиваться пока рано. Экзамен легко провалить. Малейший шаг в сторону чреват фиаско.

Сияние под ладонью погасло. Это могло означать только одно: заклинание готово. Эдени же, утопая в зелёном эфире, не сумела отпустить волну. Мерцая, она завопила снова. Комиссия дёрнулась от неожиданности.

Боль. Агония. Она поднималась из самого чрева, из грудной клетки, прожигая плоть насквозь. Невыносимо…

Девка свалилась под стенд и забилась в конвульсиях. В приступе пнула пустой пузырёк за пределы круга. Тот, бренча, медленно покатился к ногам латников. Но бряцанье стекла не могло подавить громкость её стенаний.

Животные крики и судороги по всему телу отозвались холодком в затылке Альдреда.

На своём недолгом веку репрессор повидал немало смертей. И к немалой доле приложил руку сам. Они давно перестали трогать его. Былое чувство ужаса вернулось к нему. Как в первый раз. Так нежданно…

По-настоящему, осмысленно, кошмарно.

Что было несвойственно Альдреду, из него наружу рвалось прозаичное человеческое сочувствие. Он сам запер его в закромах души ради своего же блага. Инквизитор округлил глаза, следя за Эдени. Для него оставалось загадкой, как человек может так кричать от боли. Совесть его молчала, было просто… не по себе.

Некоторое время Альдред стоял, как вкопанный. После — опомнился. Он собирался кинуться к чародейке, помочь ей как-нибудь. Однако ментор, с ним поравнявшись, выставила перед репрессором руку, не пуская вперёд.

Они переглянулись. Наставница покачала головой, мол, не встревай. Репрессор только дров наломает. Кто-то вроде него — так тем более.

Альдред подчинился. Он считал, та лучше знает.

Было непонятно, что вызывает страдания Эдени. Тем временем к ней возвращался контроль над собственным телом. По крайней мере, так со стороны казалось.

Её скрюченные пальцы потянулись к лицу. Она раскрыла рот — настолько широко, что при судорогах вывихнула челюсть, давя на горло костями сверху-вниз. Крики отныне звучали утробно.

Вопли доносились до живых и здравствующих с другой стороны.

Из Серости.

Словно ей не хватало воздуха, бессознательно сновидица начала царапать ногтями лоб и щёки, нанося себе новые, уже поверхностные раны. Иной раз она цепляла склеру глаз, кровя их.

В один момент спина её неестественно выгнулась. Ни за что в жизни она сама бы не сумела в здравом уме пойти на такое. Её будто выворачивало наизнанку.

Что-то потустороннее. Прямо изнутри.

Позвонки хрустнули. Мученица потухла, замолчала и обмякла.

Готова.

Флэй замер. Он непроизвольно задержал дыхание, заворожённый смертью Эдени. Такое довелось ему узреть впервые. Репрессор будто забыл, как дышать.

А когда опомнился, стал жадно, как в последний раз, грести ртом воздух. На язык лёг терпкий, неестественный привкус озона — отголосок всякого Ритуала Начертания.

Между тем наставница поглядела на пергамент. Онейромант погибла, но оставила после себя какое-никакое заклятие. И скорее всего, крайне мощное: изумрудная руна сияла, распластавшись во всю ширь полотна.

Хоть на что-то сгодилась.

Репрессор не знал, как быть. Он потерялся в рое мыслей, напиравших одна на другую. Сложно было сосредоточиться на чём-то одном. Лишь когда ментор коснулась его плеча, Альдред пришёл в себя.

Это касание ни с чем не спутаешь. Можно сказать, он знал каждую клеточку кожи на её ладонях. И мог распознать через несколько слоев одежды даже.

Инквизитор выпрямился и поглядел на неё.

— Ты справился, — заявила она, довольная проделанной работой. Немногословная и хладнокровная, как и всегда, когда речь шла о долге перед Равновесием.

— Я? — Альдред осёкся.

Уши его заложило — настолько громко кричала Эдени. А может, это давление так скакнуло от вспышки стресса? Эхо всё ещё разносилось в голове.

— Вы знаете, что делать! — бросила миротворцам наставница. — Скальп и сердце!

Латники скривились в поклоне, слушаясь главную надзирательницу Башни. Они направились к сундуку, чтобы достать необходимые инструменты для вскрытия: не с палашами ведь труп обрабатывать. Хирургия — дело тонкое.

Даже если за дело берутся грубые амбалы.

Один из них надумал вытащить девку за ноги из рунического круга. Заблаговременно, из лучших побуждений. Тело Эдени было податливое, как мешок с конским навозом.

Только потянул, его окликнули. Он пошёл к остальным и ненароком подтёр руну сапогом. Шаркнул так шаркнул…

Даже после смерти маг может принести пользу. Волосы накапливают в себе эфир — вот, почему многие отпускают шевелюру подлиннее и бороду, если есть возможность. В сердечных клапанах эта самая энергия и вырабатывается.

Всё это нужно высушить и перемолоть в порошок. Развести с мёдом в разбавленном вине, приправить особо пахучими специями и апельсиновыми корками, чтоб не возникло и намёка на людоедскую подоплёку. Смешать до однородной субстанции — вот и весь рецепт нектара.

На самом деле, псевдонектара. В Равновесном Мире давно истощились Недра, где когда-либо натыкались на чистый минерал. Если и находят новые, горсточка нектарита стоит целое состояние. Вот, почему на него Церковь установила жесточайшую монополию. Подчас и золото дешевле в пересчёте.

Так или иначе, останки Эдени подвергнут сожжению, как и прочие трупы. Вопреки пересудам злоязыких зевак, своих псов Инквизиция человечиной не потчует.

— Ритуал Начертания окончен, — объявила наставница сухо.

Кураторы уже были на полпути, чтобы покинуть Рунный Зал.

Наставница и сама намеревалась пойти в столовую. Вот так просто. Как ни в чём не бывало.

Репрессор не дал. Он вцепился в её рукав. Уразумев, что ему сказали, Альдред попросту не поверил своим ушам.

— Что такое? — спросила та с лёгким налётом недовольства.

— Как это я справился? Она же умерла! И как?.. — бесновался новоявленный куратор-практик, держа себя совсем не профессионально. Растерялся, бедняга.

— Тише, тщ-щ. — Наставница приставила к своим губам указательный палец. — Альдред…

На воспитанника подействовал её призыв, и он стал успокаиваться. Послушное дитя.

— Давай по порядку, — предложила она. — Проверка прошла хорошо. Ты сделал всё, чтобы выполнить поставленную задачу. Так или иначе. Ты не дал волю эмоциям в неподходящий момент. Конечно, тебе ещё есть, чему поучиться, но комиссия одобрит твою кандидатуру. Я это гарантирую.

Всё было схвачено с самого начала. Флэй посчитал именно так. Мысль пришлась не по вкусу, оставляя после себя горечь во рту.

— А что… с ней? — Альдред слегка качнул головой в сторону переломанного трупа.

— Да, девчонка сдохла, — безразлично отвечала наставница. — Но твоей вины в её смерти нет. И умерла она не напрасно…

Покровительница указала на тускло светящийся пергамент.

— Заклинание мы получили. Архиепископ останется доволен и обязательно помолится за душу Эдени. Хотя… вряд ли ей сейчас это будет впрок.

Она хмыкнула.

— Сновидица не справилась со своей силой? — задался вопросом тот.

— И да, и нет. Боюсь, что она слишком открыто вела себя на той стороне. Зря. Серость опасна, ты же знаешь. Очевидно, кто-то позарился на её душу. Пока она собирала заклинание, демон легко мог прибрать её себе. Стоит отдать бедняжке должное: за жизнь она цеплялась до последнего…

Наставница ущипнула воспитанника за подбородок, широко улыбнулась ему и произнесла несколько артистично:

— Хорошая работа, Альдред Флэй. Добро пожаловать в практики.

Тот усмехнулся, когда она ему игриво подмигнула. Её одобрение действует не хуже самого качественного обезболивающего.

Альдред выдохнул. Что ж, плевать. К чему эти треволнения?

К чему эти треволнения, когда ментор довольна им, а он — получил желаемое?

Он был не в силах представить, что именно произошло в Серости. Но в глубине души понимал: теперь он куратор, и ему не раз придётся столкнуться с чем-то подобным. И всё же, в мыслях он молил Свет с Тьмой, чтоб такое происходило как можно реже.

Наивные надежды. Мир инквизиторов серый, он полон ужаса.

Полон боли — своей и чужой.

Из размышлений его вырвал чужой голос, преисполненный тревоги:

— Сестра Кайя!

Ментор машинально повернулась лицом к миротворцам. Следом за ней — Альдред.

Оставшийся куратор из комиссии судорожно указывал на сновидицу.

Латники хватались за пики с палашами, спеша к ней. Тело Эдени стало слабо подёргиваться. Изо рта песком сыпался хрип.

Под кожей трупа что-то шевелилось…

Глава 2. Инцидент

Сестра Кайя выставила открытую ладонь вперёд. Миротворцы тут же остановились: в Рунном Зале не осталось санов выше, чем она.

Инквизиторы уставились на оживший труп крестьянки. Они только по стонам догадывались, насколько та страдает. Если, конечно, она — всё ещё она.

Под кожей восставшего мертвеца туда-сюда носились шишки. Они напоминали неведомых паразитов из баек про страны Экватора. Изначально мелкие, похожие на жировики, волдыри облепили конечности трупа. Затем стали усиленно собираться воедино, образуя выпирающие красноватые опухоли.

Туловище Эдени под одеждой распухало и пульсировало. Биомасса, ещё не созревшая превратиться в нечто жизнеспособное.

По коже беззвучно шли первые разрывы. Альдред заметил трещины на поверхности: это раздувающаяся плоть просилась наружу. Ноздри щипала вонь от груды сырого мяса. Ощущалась и некая другая нотка, но определить, что это, он не сумел.

То ли сера, то ли жжёный уголь, то ли невесть, что.

Кураторы и миротворцы понятия не имели, какие изменения претерпевает покойница. Им оставалось только гадать.

Другое дело, наставница. Своим умом она уже осознала, к чему всё идёт. Однако должна была убедиться наверняка. Не опуская руки, она приговаривала время от времени, словно дрессировщик львам:

— Стоять на месте!..

Альдред подозревал неладное. Он стиснул зубы от омерзения. Ему было тошно наблюдать за метаморфозом селянки. Ничего подобного бывший репрессор не учинял над магами сам: фантазии не хватало, да и не мог чисто физически.

Внутренности прижались друг к другу, боязливо иплотно. Их взаимное давление вызывало резкие спазмы у него в животе и пояснице.

Он предпочёл бы не видеть этот леденящий кошмар. Уж лучше убраться отсюда подобру-поздорову как можно скорее. Но почему-то не мог оторвать глаз.

Его не покидало чувство, будто он где-то уже встречал нечто подобное. Давным-давно, ещё до вербовки в Инквизицию. Ассоциации прокладывались чётко.

Всхлипы и стоны бедняжки переросли в протяжный вой. Звук ударился об запылённые стены Рунного Зала. Одновременно с этим кожа трупа лопнула окончательно. Взору явилось бурое мясо с обнажёнными зеленоватыми сухожилиями. До сих пор оставалось неясно, что за лихо рвётся из внутренностей сновидицы.

Овцы стоят и смотрят. Волки — действуют.

У одного из кураторов не выдержали нервы. Возомнив себя героем, он выхватил палаш и с рявканьем бросился к студенистой биомассе. За ним следом устремился миротворец, вооружённый щитом и мечом.

Может, ещё не поздно ликвидировать угрозу в зародыше?

— Не нужно! — оторопев, крикнула им наставница. Было поздно.

Что толку распинаться перед безумцами?

Парочка даже не успела произвести удара. Дрожащая плоть разверзлась, выпуская наружу тончайшие сегментированные ленты, напоминавшие свиных цепней. Целая дюжина, если не больше. Они оплели инквизиторов, начали сдавливать конечности, будто змеи, лезли в рот и глаза. Бедолаги не успели и пикнуть.

Руки с ногами выворачивало в разные стороны, будто у кукол на шарнирах. Позвонки их хрустели. Груда мяса тянула жертв на себя, не то впитывая несчастных, не то приращивая их тела к себе. Вместе с оружием, доспехами и одеждой. Без разбору. Ушей касался пронзительный визг твари, который перерубало её же раскатистое шипение.

За миротворцем и куратором хотели броситься другие инквизиторы. Их боевой задор упал тут же. Наоборот, они начали пятиться назад.

Адекватность возобладала над толпой — или страх просто-напросто?

Ментор заметила перемену в их настроении. Совсем не так должны были вести себя бойцы, столкнувшись с непознанным. Им следует слушаться, подчиняться. Так выживут.

Она оставалась непреклонна и сказала строго:

— Я приказываю. Стоять. На месте!

Оставшиеся псы Церкви всё же послушались, нерешительно отводя взор. Альдред же оставался, где и стоял. Его хорошо выдрессировали.

Он жадно смотрел и слушал, что происходит.

Рост мышц за счёт присвоенной плоти мужчин только ускорялся. Руки и ноги поглощённых инквизиторов кочевали по студенистому холму, пока не занимали свои параллельные места, уподобляясь паучьим лапам. Единственное, заметил практик, стали конечности гораздо длиннее и мускулистее.

Одежда Эдени давно треснула по швам и теперь повисла кровавыми лохмотьями на вздымающемся теле. Прямо из мышц торчали раскуроченные латы миротворца и эфесы клинков. Едва ли разодранная ткань прикрывала ужас, в который обратились онейромантка и инквизиторы.

Из живота сновидицы показалось обезображенное лицо куратора. А из её плеча — уже латника. Вернее, часть от носа до рта. Его губы задрожали, потом отлипли друг от друга. С них покатился хрип.

Мерзость…

У Альдреда по спине побежали мурашки. Ему не хотелось повторять их судьбу.

Первый бедолага раскрыл глаза, налитые кровью, и закричал. Альдред почувствовал, как внутри у него жизненные жидкости забурлили разом. Как если бы ужас являл собой пресловутую химическую реакцию.

Он посчитал, что у куратора сохранилась часть сознания, и был прав. Очевидно, инквизитору не нравилось в новом теле. Приращенный чёрный плащ не переставал надрывать голос.

— О Свет и Тьма… — прошептал непроизвольно воспитанник.

Эдени тоже не осталась без преобразований. Голову её крутило из стороны в сторону, как мячик. Руки безвольно болтались плетьми. Кожа приобрела землисто-серый оттенок. Шея чуть удлинилась и изогнулась, напоминая утиную.

Лицо несчастной переболтало в непропорциональную, асимметричную, неясную мазню. Она выглядела, как не до конца взбитый яичный желток. От прежнего облика девки ничего не осталось.

Подсознательно Альдред сопоставил то, что услышал от ментора, с увиденным. Он укоренился в осознании: Эдени, равно как и двух инквизиторов, больше нет. По крайней мере, в привычном человеческом понимании.

Это чудовище предстало перед ними — да не простое. Не от мира сего. Явившее свой мерзкий, искажённый облик из глубин мироздания. Оно заместило собой пойманную крестьянку, обрело более близкую себе форму за счёт неё и двух инквизиторов. На выходе псы Церкви встречали уже гигантское паукообразное нечто.

Скороспелый, бездумный, кривой облик. Метаморфозам быть и далее. При условии, что чудище выберется на свободу.

Здесь и сейчас монстра стоило считать новорожденным.

Тварь заклекотала. Из паучьего туловища торчал голый торс волшебницы. Она развела руки в стороны. А прямо под ней разверзлась пасть. Хелицеры застучали друг об друга. С них капала густая слизь — не то слюна, не то яд.

Арахнид опёрся на приращенные конечности, служившие лапами, и поднялся в самое удобное для себя положение. В нём остолбеневшие инквизиторы насчитали целых полтора человеческих роста.

Его аляповатые конечности заканчивались длиннющими пальцами с шишковидными суставами. Причем дистальные фаланги медленно переходили в загнутые когти. Тварь представляла прямую и понятную угрозу ревнителям веры.

Представляла бы, не преграждай магический барьер ей путь наружу.

На языке у Альдреда вертелась догадка. Поверхностно, и всё же лучше некуда она описала бы это причудливое чудище. Выразить вслух мысль тот не успел.

Ментор перегнала воспитанника на считанные доли секунды:

— Она одержима!

Все оставшиеся у инквизиторов сомнения отпали сами собой. Открытие не сулило им ничего хорошего.

Согласно монашеским трактатам, одержимостью называют слияние человека с демоном из Серости. По большей части, этим страдают маги. Но есть и исключения.

Давая клятву на своей душе, чародеи во многом выигрывают. Они не просто получают ещё один источник эфира от своего тёмного попутчика. Им открываются невероятные, ранее недоступные силы. Покровители из Серости бывают крайне щедры.

Элементалисты осваивают магию на стыке двух сочетающихся ветвей в обход наследственности. Либо вовсе обособленные искусства вроде псионики, трансмутации, чудотворства. Принцип работает и в обратную сторону.

Отсюда вытекает нескончаемая охота Инквизиции, давно устоявшаяся в веках. С шабашами ведьм, гексерами, таинственными культами, друидами, языческими таинствами и иже с ними.

Зачастую маги-отступники — апостаты — забывают цену за помощь извне. А некоторые просто пренебрегают ей, чересчур увлечённые исполнением своих желаний.

Так или иначе, конец их ждёт один и тот же. Постепенно они становятся делириками, оторванными от реальности. Со временем тёмный попутчик замещает использованного чародея. Демон без особого труда, целиком просачивается в Равновесный Мир, куда живее, прекраснее и заманчивее Серости.

Правила везде одни, и они просты. Тот, кто пошёл навстречу, однажды явится собрать урожай. И чтобы что-то получить, надо что-то отдать.

Вот, что произошло с крестьянкой. Однако здесь потустороннее нечто не церемонилось вообще. Своё демон забрал мигом.

Как только горе-онейромант зашла в чужую обитель, сущность погналась за ней тут же. Бросилась, будто мотылёк, поманенный светом лун.

— Брат Руфус, — спокойно позвала куратора сестра Кайя. — Ступай за персекуторами! Без них не обойдёмся.

Тот не произнёс ни слова. Лишь кивнул: от всей души радовался, что ему не придётся участвовать в ликвидации мерзостного перевёртыша. Он засеменил к выходу, спеша скрыться с глаз долой.

Паучиха загоготала тремя ртами, хелицеры тут же разошлись в стороны, давая пасти исторгнуть сипение. Гудение, сопутствующее демоническому смеху, осыпало мурашками кожу слышавших.

Нечисть чувствовала исходивший от Руфуса тонкий запашок страха и безнаказанно ударила по барьеру лапой на прощание.

Это действительно подстегнуло трусливого куратора. Он исчез, сверкая пятками.

Демон резко одёрнул обожжённую лапу и приставил к пасти. Эфирный ожог заработал на ровном месте. Подул на пальцы, как настоящий человек, пусть и отрывисто. И маги, и обитатели Серости одинаково испытывают боль, прикасаясь к руническому барьеру.

Наблюдая за арахнидом, Альдред поймал себя на отвращении. Зрелище шло наперекор его картине Равновесного Мира. Монстр не может себя так вести. Не может!

Альдред провожал счастливчика взглядом. Сердце сжало сожаление. Хотел бы он быть на его месте. Для новоиспечённого практика день длился уже слишком долго.

Как ни крути, он понимал, что должен оставаться подле наставницы. Что бы ни случилось. Это залог выживания их обоих.

— А нам что делать? — поинтересовался Альдред.

— Ждём, — тут же ответила сестра Кайя.

— В смысле?! — насупился тот.

— Пусть персекуторы с ней возятся — это по их части. А пока они идут, нам надо проследить, чтоб эта мразь никуда не улизнула, — пояснила ментор.

Выглядела она спокойно. До безрассудства спокойно.

— Что? Она может сбежать?..

Он вздрогнул, ощутив на себе взгляд косых карих глаз и хитрую ухмылку. Вполне человеческая мимика чудовища вводила в ступор. Паучиха плотоядно оскалилась, открывая щербатый рот. Она беспрестанно следила за парнишкой.

Куратор смекнул: демон пользовался воспоминаниями Эдени, прекрасно понимая, о чём толкуют между собой инквизиторы.

Должно быть, на Альдреда у твари имелись особые виды…

— Бояться нечего, — уверяла наставница. — Барьер должен сдержать существо.

У Альдреда возникло дурное предчувствие. Он вспомнил о том, как один миротворец копошился с трупом сновидицы. Тогда, естественно, куратор не придал этому никакого значения.

Но сейчас…

Всё бы ничего, будь Эдени мертвее мёртвого. Только вот всё с точностью да наоборот!

Он посмотрел на руны. У него тут же стрельнуло в сердце: целостность круга нарушена! Клятый дуболом в латах смёл часть фантомной пыли!

Демона заинтересовало, почему инквизитор так сокрушается. Может быть, есть существенные причины?

Арахнид посмотрел туда же и глумливо захихикал. Догадался, ты погляди!

— У нас проблемы… — проронил тот, чувствуя, как душа уходит в пятки.

— Ты о чём? — не поняла ментор и глянула на Альдреда через плечо.

Он замешкался и не успел озвучить наблюдение. Арахнид припал к полу лапами. Рисковал — и сильно, да только выбора не имел как такового.

Раз — и в один присест выпрыгнул за пределы рунического круга. Там, где возникло слабое место. В прыжке по телу паучихи прошёл мощный заряд тока.

Все три голоса слились в надрывном рёве. Увы, ломаный барьер не сумел оградить оставшихся инквизиторов от монстра.

Чудище обрушилось на гранит. Оно кряхтело от жгучих сокращений в мышцах. Не так уж и высока цена свободы. Главное, арахнид готов рвать и метать. На дрожащих лапах он поднялся опять.

Сказать, что ментор опешила, значит не сказать ничего. Наставница быстро пришла в себя. Обстановка резко накалилась, не предвещая ничего хорошего. Высвободив из ножен горский палаш, она крикнула остальным:

— К оружию!

Им всего-то нужно продержаться, пока не прибудут персекуторы…

Плёвое дело! Ведь так?..

Миротворцы медленно подбирались к паучихе. Они выставили вперёд клинки с копьями, держа безопасную дистанцию. Торс каждого прикрывал каплевидный рогатый щит. Альдред видел, как им страшно: всё же латникам привычнее резать магов.

Оно и понятно. Избиение младенцев — это одно. Копошение в ногах великана — другое.

Тварь играючи перебирала конечностями. Попутно вытащила прямо из плоти меч и палаш приращенных инквизиторов. Лязг и чавканье доводило особо впечатлительных до тремора рук. На пол пролилась тёмная пенящаяся кровь, напоминавшая свекольный сок.

Двое оставшихся чёрных плащей стянули с поясов знаменитые хлысты из драконьей жилы, не имея под рукой ничего лучше. Решили обойти тварь с флангов.

Арахнид целенаправленно семенил к Альдреду. Вот, кого демон хотел уничтожить в первую очередь. Ради крестьянки, что так любезно потеснилась в этом теле.

По коленям пробежала дрожь. Мышечная память взяла верх над Альдредом. Он последовал примеру ментора и снял с пояса свой клинок. Правда, им в хелицерах паучихи можно было разве что поковыряться. Во всяком случае, пока что.

Новоиспечённый куратор надеялся, что не даст слабины. Он патологически боялся подвести ментора, не уследить, позволить, чтобы она пострадала.

Альдред никогда раньше не бился с демонами. Но ради них с сестрой Кайей был готов принять вызов судьбы.

— Сгинь, демоново отродье! — властно велела паучихе та. На полном серьёзе. — Убирайся туда, откуда явилось!

Естественно, одержимая не придала призыву ни малейшего значения. Она только пробормотала что-то на языке Серости с презрением.

В инквизиторах чудовище не видело никакой угрозы. И Альдреда пугало это больше всего. Он подозревал, что демон разумнее, чем может показаться.

Воспитанник подался чуть назад, выставляя перед собой диковинный кинжал. На это паучиха ответила снисходительной улыбкой.

Тварь медленно надвигалась на Альдреда и сестру Кайю, готовя клинки. Она заносила над головой меч миротворца. Ментор приняла чужие правила игры, готовясь нанести удар. Хотела отрубить руку монстру, как вдруг один куратор не стерпел. Видать, хотел выслужиться перед заместительницей Верховного.

Практик пустил в ход хлыст. Драконья жила с крюком на конце, утыканная отравленными стальными иглами, обвилась вокруг тонкого запястья. Инквизитор потянул его резко на себя, разбрызгивая фиолетовую жижу из ранок на руке паучихи.

Арахнид зашелестел хелицерами от боли. Всё тело закаменело на миг от ярости. Онейромантка выгнулась, открывая костлявую грудь.

Сестра Кайя не решилась на выпад: безмятежные годы кураторства дали о себе знать. Наставница была уже не так быстра, чтоб разделаться с монстром в два счёта.

Чудовище задаром не теряло время. Сразу сообразило, что Альдреда ему так быстро не настичь. В следующий миг паучиха потянула горе-куратора на себя.

Тот чудом не выпрыгнул из сапог. Его подняло над землей. Он полетел навстречу твари. Пронзительный вопль нёсся за ним от одного конца зала до другого. И было поздно отпускать рукоять хлыста…

Тварь немного отпрянула, метая куратора в коллегу. Тот еле успел увернуться. Посмышленее оказался, раз не стал и пытаться поймать бедолагу.

При ударе об стену голова инквизитора тут же раскололась, как орех. А жижи — сколько сока в арбузе. По камню поползла кровь и ошмётки черепной коробки. Практик распластался по плоскости челюстями вниз. Отлипая, с хлопком рухнул на пол.

Его товарищ стиснул зубы. Он одновременно скорбел и корил мертвеца за чрезмерную самонадеянность.

Альдред оторопел. Смерть пса Церкви повергла его в ступор. Он отказывался верить, что застал подобное зрелище не в миру, полном самых разных чудищ, а здесь. В Янтарной Башне, куда, казалось, демонам путь заказан.

Сестру Кайю тоже раздосадовала смерть подчинённого. Его она знала лично. Ментор скривила губы и кивнула миротворцу, выглянувшему из-за тыла паучихи. Поодиночке тварь их с лёгкостью одолеет. Значит, нужно действовать сообща.

Латник понял, к чему клонит наставница Альдреда. Копьё с чавканьем пронзило щетинистое брюхо монстра.

Когда арахнид изогнулся, пронзительно вереща, ментор тут же подалась вперёд. Разворачиваясь на месте, она полоснула палашом по плоскому животу сновидицы. Клинок прошёл через жир и мышцы, будто нож сквозь сливочное масло. Альдред мог бы повторить её приём, но не решился, помня интерес демона.

Не давая себя сцапать, наставница отскочила неуклюже назад, к воспитаннику. Паучиха понапрасну дёрнулась, и из рваной раны выглянула чёрная связка девичьих кишок. Приращенные инквизиторы взвыли от боли.

В воздухе изогнулась драконья жила. Крюк оцарапал спину одержимой, вошёл глубже и разодрал ей лопатку, прежде чем вынырнуть. За ними поспешали другие инквизиторы, вдохновлённые командной работой.

Копьё латника застряло в паучьем брюхе. Он изо всех сил пытался вытащить его — безуспешно. Воин замешкался. Арахнид взбесилась и понеслась вперёд, заставляя Альдреда и ментора убраться подальше. В суете древко переломилось.

Паучиха молниеносно развернулась к обезоруженному миротворцу. Пока тот мельтешил в попытке достать из ножен палаш, хелицеры разошлись в стороны. Из паучьей пасти вылетел сгусток синеватой жижи. Латнику она прилетела в голову, целиком облепив топфхельм. В разные стороны полетели брызги.

Субстанция просочилась через прорези для глаз и перфорированные участки шлема. Миротворец затрепыхался, испуская вопль. Стало ясно: арахнид оплевал его кислотой. Она разъедала даже металл, который кусками опадал вместе с мясом под ноги инквизитора. Демон проявил своего рода милосердие, махом срубив ему голову.

Та рухнула за спину латника. Сам он пал следом.

Арахнид крутился на месте, шипя и рыча в диссонансе голосов. Онейромантка бросала взгляд с одного инквизитора на другого, угрожающе водя клинками из стороны в сторону. Миротворцев только разозлила ужасная гибель товарища. Остервенев, они разом бросились на чудовище. Кричали яростно, опьянённые боевым задором.

Клинки пустились в бешеный пляс.

Глава 2–2. Инцидент

Порубить паучиху на кусочки оказалось не так просто. Слишком уж юркая тварь попалась. И до жути умная. Едва один миротворец подбирался чересчур близко, арахнид лягал его лапой, отбрасывая в сторону.

Всё равно, что лошадь брыкнулась. Проходило немало времени, прежде чем латник опомнится и попробует встать — в своих-то тяжелющих доспехах!

Поэтому инквизиторы избрали иной подход. Им требовалось рассеять внимание арахнида. Те, кому удавалось увернуться от лап и клинков, наседали. Другие падали с лязгом, но сразу укатывались на безопасное расстояние. Затем — пробовали снова.

Кураторы в своих тонюсеньких плащах им были не подмога. Терпеливо ждали, когда свершится чудо человеческой борьбы с потусторонним.

Латники кололи одержимую копьями, сменяясь по диагонали. Били в те места, где по идее, должны были находиться внутренние органы.

Старались не попадаться под кислотные плевки. Получалось у них с переменным успехом: щит за щитом разъедало. И тем сложнее становилось фехтовать с монстром.

Ощутимого вреда тварь не получила. Порезы, оставленные палашами, плевались фиолетовой кровью, слегка сковывали движения. Но демон зверел только сильнее.

Срубить паучихе буйную голову не представлялось возможным: слишком высоко посажена. Когда инквизиторы пытались её достать копьями, та сразу вставала на дыбы. Бесновалась похлеще необъезженного коня, отмахиваясь от людишек, словно от назойливой мошкары.

Куратор с хлыстом ещё мог внести кое-как свою лепту. Хлестал одержимую, но задержать не решался, помня о судьбе товарища. Соответственно, и держался подальше. А паралитический яд её будто вообще не брал.

Альдред полагал, что кроме декапитации иного способа покончить с арахнидом попросту нет. И ведь был недалек от истины. Сестра Кайя будто чувствовала его настрой и потому строго наказала:

— Не встревай. Это не наша работа.

Он послушался. Как всегда.

Инквизиторы кричали:

— Осторожно!

— Бей ещё!

— Заходи! Сбоку заходи!

— Да не работает!

— Без толку!

— Вы бредите? Тут баллиста нужна!..

— Где подмога?..

Кровь арахнида, как из дыр в пивном бочонке, всё хлестала, заливая гранитные плиты…

Липкая, жирная, пузырящаяся кровь.

Один миротворец утомился без конца полосовать брюхо паучихи. Ясно уже было, что пользы от этого с мизинец. Латник отчаялся на рискованный трюк.

Для начала он зашёл к арахниду сзади. Подпрыгнул, выждав момент, и залез на брюшко. С горем пополам стал целенаправленно ползти навстречу оголенному торсу непосредственно Эдени. Палаш оставался в его руке лишь чудом.

Инквизитор собирался схватить онейромантку сзади за волосы и отпилить ей голову. Остальные ослабили напор, отвлекаясь на его безрассудство.

На мгновение, самое важное для их товарища.

Монстр только этого и ждал. Он, ловко перебирая лапами, стал кружиться. Альдред видел перед собой не арахнида, но лютый смерч. Паучиха прыгала, скакала и брыкалась, напоминая взбешённого быка.

Естественно, миротворец удержаться на чудовище не сумел. Он слетел с него. По Рунному Залу пронёсся вопль. Крик резаной свиньи.

Бойцы в ужасе стали отходить назад. Латы, как назло, сковывали движения. Всё же годились они только для отражения прямых попаданий магией. Для борьбы со звероподобными монстрами Церковь содержала совсем другой отдел.

— Назад! Назад!..

Здесь нужно быть ловчее и вооружиться потяжелее.

Латники разбежались кто куда, словно тараканы от света лучины. Они, сами того не ведая, расчистили для арахнида место. Площадку для экзекуции над предприимчивым инквизитором.

Тот отползал в надежде добраться до оброненного копья. Паучиха зашипела в предвкушении, судорожно шевеля хелицерами, с которых капал яд. Арахнид в мгновение ока покрыл расстояние до миротворца, нависнув над ним, как чёрная туча.

В следующий миг стало ясно: бойца уже не спасти. Одержимая взревела и начала топтаться по нему лапами. С каждым ударом латы миротворца плющились, а кости — ломались: тварь весила не меньше гиппопотама. Он кричал — первые пару мгновений — и вдруг стих.

Никто не решался подойти. Никто и не подумал бы его спасти, отвоевать у чудища страдальческое тело напрасного героя.

Дальше паучиха начала трепать его и таскать из стороны в сторону, бить об пол. С такой силой, что по граниту пошли трещины, а на плитах остались вмятины. Наконец лапа опустилась ему на шлем, легко сминая. Металл впечатало в голову несчастного. Да так, что из прорезей для глаз потекла тонкими струйками кровь. Альдред поморщился.

Арахнид ещё немного потоптался по трупу инквизитора. Под ним лежал уже комок из брони, одежды и мяса. Паучиха схватила его передними лапами и напоследок швырнула с разворота в сторону Альдреда и сестры Кайи. Чтоб не скучали.

— Берегись! — крикнула ментор, уходя вправо.

Альдред кувыркнулся влево. Шар из останков миротворца с лязгом отпрыгнул от стены. Прокатившись обратно ещё немного, остановился между наставницей и воспитанником.

Тот старался не смотреть на кровоточащее месиво. Он крикнул ментору в сердцах:

— Да куда подевались эти персекуторы?!

— Просто не спешат, — отвечала та, угрюмо обходя сплющенный труп стороной. Она посмотрела на него, кривя губы. — Кто бы знал, что барьер нарушен…

В словах сестры Кайи Альдред уловил укоризну. А направлена она была на убитого миротворца. Именно он не уследил за целостностью рун, за что и поплатился в конце концов. Старался, быть может, загладить вину, — да бестолку.

Куратор-практик опустил голову и погонял воздух во рту, вздыхая. Мысли не давали рассудку покоя. Нервы будто воспалились.

Ему стало ещё больше не по себе, чем даже после смерти Эдени. Ведь если б не проявленная халатность, никчёмных смертей удалось бы избежать.

Уже имеющихся трупов ему хватило сполна. Злость начала медленно подтачивать его внутреннее я. Парень больше не мог стоять в стороне.

Будто прочитав, как открытую книгу, что гложет Альдреда, сестра Кайя сдалась и бросила ему:

— Идём со мной.

Просто потому, что от группу миротворцев остались щепки.

Тот пересилил последний внутренний страх и поравнялся с ментором. Вместе, держа оружие наготове, они осторожно направились к арахниду.

Между тем инквизиторы продолжали осаждать одержимую. Рисковали распластаться кровавым пятном по полу, но отвлекали его. А практик всё хлестал и хлестал паучиху, пытаясь зацепиться за шею. Так, он сумел бы потянуть тварь чуть на себя, заставить её наклониться. И тогда, быть может, миротворец отрубит ей голову, обломив цепь смертей.

Задумка оказалась далека от идеала: инквизиторы гибли один за другим. Тварь топтала, рубила и резала их, заплёвывала кислотой, впивалась в них хелицерами и жалом.

Одержимая оказалась достаточно умна, чтобы разгадать немой замысел противника. Чувствуя собственное превосходство, паучиха заверещала и поскакала прямо на практика. С каждой секундой она набирала всё большую скорость.

Последний миротворец, вставший у неё на пути, бросился наутёк. По пути он выронил ненароком бесполезные щит и копьё. Трусость пересилила в нём долг. Он встретил свой конец под лапами бесновавшейся твари.

Куратор тут же смекнул: ему не жить.

— Свет и Тьма! — проскулил он. Отказывался верить, что скоро умрёт.

Помощи ждать было не от кого. Практик предпринял никчёмную попытку бежать. В одиночку ничего он не мог противопоставить такой груде мяса.

Демон тут же настиг его в один бойкий прыжок.

Приземляясь, монстр опустил на него лапу. Приложенная сила перебила инквизитору позвонки. Самого его пригвоздило к полу. Бедолага захрипел, загребая пыль ладонями.

На достигнутом одержимая не остановилась. Передними лапами она взяла его за поясницу и плечи. Приложила усилие и легко разорвала бедолагу надвое.

Тот вскрикнул, но тут же сник, отдав душу на суд Света и Тьмы.

Нечто подобное могло ждать и ментора с воспитанником, если бы те с лету поперли на рожон.

Играясь, тварь успела войти во вкус. На миг паучиха даже позабыла про сестру Кайю и его воспитанника. Хотя смерть последнего бывшая хозяйка тела яро желала.

А тем временем дуэт в черных плащах спешил напомнить о себе.

— Пошли! — бросила воспитаннику ментор.

Он кивнул, поняв затею наставницы, и ринулся вслед за ней на демона.

Сестра Кайя, уходя рывком вбок, нанесла отчаянный удар по лапе арахнида. Этого оказалось достаточно, чтобы отделить кисть руки от конечности. То же самое провернул и Альдред, но с другого фланга. В воздухе за инквизиторами, падая, мчался кровавый шлейф.

Тварь сообразила, что произошло. Да только чересчур поздно: держать своё туловище ей стало гораздо труднее.

Одержимая не собиралась так просто сдаваться людишкам. В ход пошли клинки. Кураторы приняли бой, фехтуя с виртуозом из Серости. Сталь пела, клинки дребезжали, гнулись и оттого содрогались.

Паучиха изрядно суетилась, неспособная грамотно распределить внимание между соперниками. Шаг за шагом инквизиторы наступали на неё, одерживая верх.

Безжалостнее всего атаки проводила сестра Кайя. Она полностью отдавалась бою, как в блистательные годы юности. В сравнении с ней даже демон из Серости выглядел блекло. Последний взмах порушил оборону арахнида. Из цепкой лапы одержимой выпал кураторский палаш.

И всё же, рано было трубить победу. Паучиха не растерялась и, едва потеряв оружие, потянула руку к наставнице. Тонкие девичьи пальчики сомкнулись на шее ментора. Монстр легко поднял её над землёй. Как пушинку. Сестра Кайя заболтала ногами, не находя под ступнями пола. Одержимая душила её. Казалось, тело вот-вот оторвётся от головы.

Ком подступил к горлу. Грудь Альдреда пронизал пожар тревоги. Он отставил оружие в сторону и произвёл усиленный выпад. Клинок легко вошёл под ребро арахнида, взрезая лёгкое. Его выходка не на шутку разозлила монстра.

Одно хорошо: паучиха так и не успела загубить наставницу. Все три рта вскрикнули в унисон. Арахнид небрежно отбросил сестру Кайю в сторону и стал наседать уже на Альдреда, попутно вынимая из себя миротворческий щит.

Наставница рухнула на пол и со скрипом пролетела ещё шагов пять назад. Она зашевелилась не сразу. Перед глазами у неё плыла явь, мерцали цветастые пятна. Голова кружилась. Шея ныла, и дышать до сих пор было больно. Ментор закашлялась, подавившись до кучи слюной.

Отныне сестра Кайя не могла помочь Альдреду в бою. Он остался один.

Злоба — лишь она, с новой силой распаляясь, последовала за ним шаг в шаг.

Воспитанник резво отпрянул, уворачиваясь от меча. Одержимая верещала, производя удар за ударом. Паучиха знала, рано или поздно Альдред оступится. И уж тогда она размажет его по полу.

Сейчас лучшим другом практика стала дистанция. Он испытывал страх перед арахнидом, но это чувство померкло, уступая инстинкту самосохранения. Ещё никогда в своей жизни Альдред не соображал так быстро.

Инквизитор отпрыгивал от одержимой зигзагами, попутно продумывая свои дальнейшие шаги. Паучиха рвала и метала, обрушивая на него то меч, то щит. Впредь причудливый кинжал никак не участвовал в бою. Поэтому Альдред решил пойти на хитрость.

Он оттопырил ползунок механизма, что выступал из гарды, и потянул кинжал за навершие. Рукоять лязгнула, резко обернулась продолговатым древком, а сам клинок — затейливым копьём. Вот теперь, в разложенном состоянии, оружие служило обладателю серьёзным подспорьем. Только арахнид не придал ему и малейшего значения.

Это копьё не являлось табельным оружием куратора. Другое дело — персекуторов. Альдреду его подарила сестра Кайя в знак их привязанности. Более того, ментор даже учила его в свободное время, как надо грамотно пользоваться разработкой инженеров Церкви.

Свой шанс упускать Альдред был не намерен.

Паучиха надвигалась на него. Практик собрал в кулак всю волю и произвёл хлёсткий выпад. Наконечник пронзил сердце арахнида, высекая стон.

Ловко. Да толку?

Тварь от этого и не думала подыхать, лишь замедлилась, одаривая форой. Оно и к лучшему. Каждая секунда для Альдреда представляла особую важность.

Инквизитор выдернул копьё и взялся обеими руками за конец древка. Одна легла у самого края сверху, вторая — снизу, чуть дальше от него. Как заправский циркач, практик стал вращать и подталкивать копьё вперёд, будто шест.

Наконечник в миг заменил собой с десяток ножей. Остриё оставляло резаные раны на теле одержимой. Некогда землисто-серое полуобнажённое туловище заливало фиолетовой кровью, покрывая целиком. Пара ударов пришлась на шею, оставив после себя надрезы на сухожилиях. Из ярёмной вены, шипя, забрызгал фонтан.

Сколько же крови в этой туше?..

Попутно с этим Альдред постепенно отходил назад. Но долго продолжаться так не могло, и демон, испытывая реальную боль, пошёл в контрнаступление. Паучиха отмахнулась от копья щитом, и куратор удержал его в руках лишь чудом.

Краем глаза Альдред заметил, как в свете метеоритного угля блеснул меч. Он успел среагировать, выставляя перед собой копьё с упреждением, а сам — опустился вниз на согнутых коленях. Наконечник прошёлся по запястью бестии, нарушая траекторию удара.

Вереща, арахнид клонился вперёд. Он хотел было взмахнуть мечом, рубануть по спине инквизитора. Шестое чувство не подвело практика, и тот бросился вперёд.

С успехом произведя кувырок, Альдред весь перепачкался в крови товарищей, но не придал этому значения и повернулся лицом к твари. Та уже разгонялась, идя на таран.

Казалось, на него надвигается лавина.

Одержимая выставила перед собой миротворческий щит, сверху на него положила клинок меча. Остриё смотрело точь-в-точь на куратора. В следующий же миг арахнид сорвался с места. Что делать, практик долго не думал.

Встал в полный рост и во всю прыть бросился навстречу демону. Его сапоги шлёпали по луже, натёкшей из-под трупов братьев по вере. Очень скользко…

Плеск зародил у Альдреда занятную идею. Не добегая до паучихи, он подогнул колено в подкате. Как раз вовремя: над его головой пролетел кислотный плевок.

Капелек две-три попало на плащ и за воротник. Едкая субстанция, не жалеет ни кожу, ни металл. Этого Альдред и вовсе не почувствовал: и без того всё его тело зажгло от кипевшей крови.

Паучиха не успела сцапать назойливого практика. Поднимая багровые брызги, он подкатился под брюхо арахнида. Копьё держал наготове.

Сейчас.

Удар! Наконечник с чавканьем вошёл в брюхо арахнида, увязая в плоти. Альдред крепко сжал металлическое древко, только сильнее распарывая покровы. Вместе с тем нос начала резать вонь от внутренностей демона. Его словно искупало в бассейне с отходами за скотобойней. Остриё вошло так глубоко, что одержимая взревела, а по приращенным лапам прокатился гудящий спазм.

Инквизитор уже вынырнул из-под паучихи, когда её конечности разошлись в разные стороны, а сама она распласталась на полу. Стан, где смыкались руки и ноги арахнида, повредило копьё. Потуги встать у демона успехом не увенчались. Он только загребал и расплёскивал кровь, пронзительно вереща. Упорства ему было не занимать.

Ещё немного, и Рунный Зал совсем затопит.

Альдред и сам чувствовал себя неважнецки. Несмотря на физическую подготовку в учебке, к столь интенсивным столкновениям он не готовился. Куратор, целиком извалявшийся в крови демона и людей, встал на четвереньки, поставил копьё и, опираясь на него, поднялся в полный рост. Жалобно скрипели суставы.

Мышцы его с непривычки растянулись. Адски ныли. Он только сделал шаг вперёд, как вдруг оступился на ровном месте и чуть не поскользнулся.

Проклятье!

Сгорбившись, тяжело задышал. Былая прыткость сошла на нет. Руки и ноги точно сковал цемент.

У твари дела шли ещё хуже. Хоть это радовало.

Туловище одержимой металось из стороны в сторону. Сама она орала, как потерпевшая. Альдред наблюдал страшное: пара задних лап её отсыхала, отмирая и крошась. Едва это случилось, остальные зашевелились куда бодрее.

Неужели?..

Практик выругался еле слышно, осознав, что происходит. Паучиха пожирала сама себя, восстанавливая целостную связь между конечностями. Руки куратора вспотели от мысли, что песенка его почти спета. В голову закралась крамольная мысль: здесь, в Рунном Зале, он и умрёт.

Демон остервенело цеплялся за будущее в Равновесном Мире и упорством вот-вот был должен одержать верх. А персекуторов как не было, так и нет.

Инквизитор не без труда выпрямился. Тугие руки плотно обхватили копьё. Паучиха отбросила щит, ставший балластом. Титаническим усилием приподнялась на оставшихся ногах и медленно повернулась лицом к псу Церкви.

У Альдреда если и остались какие-то силы, лишь на один удар. Одержимая не оставляла ему права на ошибку. Малейший просчёт — и он труп, в то время как арахнид легко мог восстановиться через приращение погибших.

Риск и его тела касался. Это жутко.

Практик, шатаясь, выставил перед собой копьё и стал ждать. Пот заливал глаза, больно щипая их. Впредь Альдред ориентировался больше на слух. Демон взвизгнул и неуклюже, будто боком, бросился ему навстречу.

Внимание инквизитора привлекло мельтешение за паучихой.

Он судорожно моргал, пока зрение в полной мере не вернулось к нему, и округлил глаза, увидев сестру Кайю.

Ментор слегка оправилась после падения. Альдред заметил, как она подобрала с пола копьё миротворца. Наставница занесла его и подалась вперёд, бросая паучихе вдогонку. Больше ноги её не держали, и сестра Кайя упала, растянувшись на полу.

Застонала, затихая совсем.

Копьё попало точно в цель, перебивая позвонки чудища. Наконечник пробуравил себе путь наружу и показался из груди паучихи. Арахнид заплясал на лапах, по-прежнему несясь в сторону Альдреда. Меч выпал из его руки.

Страж Равновесия напрягся всем телом, выжидая. Демона слегка развернуло от ранения, но практик успел произвести точный выпад. Он ударил тварь в горло. А в следующий момент они столкнулись. Альдред крепко обхватил древко и стал вести копьё в сторону. Так они и рухнули на пол.

Альдред больно ударился головой при падении. В ушах стоял звон. Покупаться на приступ тошноты инквизитор не стал. Его надо перебороть, здесь и сейчас это — ничто.

Он самозабвенно упёрся ногами в тушу паучихи, намереваясь выдернуть из неё оружие. Получилось.

Арахнид ещё был жив, но прежней свирепости в его вялых поползновениях не ощущалось. Уязвимость и бессилие так и шептали Альдреду, чтоб он добил тварь. Вопреки рвотным позывам и боли в затылке инквизитор в три захода встал на ноги, спотыкаясь.

Он обхватил древко обеими руками, ведя наконечник копья из стороны в сторону, и неуклюже подобрался к паучихе. Повис над ней мечом рока. Та скрючилась на полу. Приращенные конечности её вывихнуло и переломало. Теперь-то демон точно не встанет.

Подойдя чуть ли не впритык, Альдред заглянул в обезображенное лицо Эдени. В нём он не узнавал девку, которую ненароком отправил в Серость умирать. Лишь демона.

Только вот он вёл себя в точности как человек. Тварь корчилась от боли, смотря будто сквозь него. В карих глазах не осталось ни капли сознательности. Они попросту остекленели.

Монстр умирал, и это было очевидно. Ждать, пока он издохнет, Альдред не стал. Он раскачал копьё и вонзил его точно в лоб одержимой, пробив череп насквозь. Аж с хрустом. Паучиха дёрнулась и обмякла, хрипя. Мертва. Рывком практик вытащил оружие.

Выбило кровавый шлейф, сорвавшийся с наконечника.

Куратор и не заметил, как пальцы его разжались. Копьё с бряцаньем рухнуло на пол, заплясало и упало, вертясь влево-вправо у его ног.

В этот момент Альдред не чувствовал триумфа, не мнил себя победителем, даже несмотря на то, что вышел из неравной схватки без единой царапины. Он испытал облегчение, но блеклое и неказистое: внутри него клубилась пустота.

Чуть поодаль валялась его наставница. Её колени ходили ходуном, будто маятник. Она просто смотрела вверх и дышала, отдыхая после бойни. Воспитанник понимал её, как никто другой. Столько людей пало из-за маленькой оплошности. Хотя бы они живы…

Тяжело дыша, инквизитор запрокинул голову. Слуха коснулся грохот, с которым отворяли ворота Рунного Зала. Внутрь забежали персекуторы. Самое время. Молодцы.

Что-то говорили, но слова их звучали, будто из-под воды, обращённые в нечленораздельный гул.

Альдред и не старался вслушиваться. Ему было всё равно.

Глава 3. Панихида

Вот и настал день панихиды. Только для начала надлежало отстоять службу. Альдред не любил мессы: считал, что и так вносит свой вклад в Равновесие. Но не прийти не мог.

Кем бы Флэй был, если бы не проводил в последний путь инквизиторов, которые помогли ему сразить чудовище, которые встретили смерть, чтобы он жил?

Заупокойная лития проходила под сводами гигантского городского собора. Храм Святого Аремиля воздвигли из серого камня. В округе это единственный дом таинств таких размеров. И хотя имел всего один купол, в здании могло собраться до тысячи человек — настолько огромен он был.

Строение появилось ещё до начала эпохи Пяти Лун. Так давно, что помнят лишь Тьма и Свет. Церковь Равновесия бережно относится к столь древним храмам. Поэтому его состояние постоянно поддерживали.

Альдред внутрь заходил нечасто. Инквизиторы обязаны молиться, обращаясь к Свету и Тьме. И для этого им вполне хватало часовни при Янтарной Башне.

А в Город приходили по случаю религиозных праздников, либо аутодафе. Тогда надевали капироты и устраивали факельные шествия. Ритуалы — вещь обязательная.

Бытует мнение, что публичное сожжение еретиков укрепляет единство Инквизиции, укрощая при этом строптивые умы зрителей-мирян. В идеале…

Именно на похороны Альдред явился в первый раз. Поэтому всё для него здесь было, в общем-то, в новинку. Певчие антифонно декламировали псалмы на клиросе. Их голоса проносились над головами паствы и уходили вверх, под купол. Туда, где художники кропотливо изобразили сцены из древности, когда мир стал Равновесным.

Фрески приковывали взор. Наталкивали на размышления о вечном. О времени, которое давно прошло, но здесь — как будто наслаивалось на нынешний день.

Альдред поднял глаза на сюжеты прошлого.

Там Свет и Тьма снизошли к людям, являя новую истину. Неофиты приняли единственно верную религию, сбросив оковы языческих заблуждений. Ангелы с белыми и чёрными крыльями вились над священной горой Мидал, строя чёрно-белый оплот Равновесия. Божественный дворец, подняться куда не каждый живущий допускается.

Чуть поодаль, у алтаря стояло две статуи.

Одна — прекрасная и стройная дева в вуали. На ней было лёгкое платье с глубоким декольте. Руки распростёрты. Она символизировала человеколюбие и благоденствие. На губах её застыла снисходительная улыбка. Это образ Света, рождённый из перифраза.

В народе её называли Светлейшей. Она положила начало Церкви Равновесия.

Сбоку от неё, опираясь руками на меч, стоял дюжий и рослый мужчина в тунике. Короткостриженый и с курчавой бородой. Он глядел на паству строго, будто бы видя их насквозь. Судья всем живущим.

Это очеловеченная Тьма. Покровитель Инквизиции, которого звали Темнейшим.

Богиня-Мать и Бог-Отец. Очень — очень — грубо говоря. Их союз, как союз простого мужа и простой жены, дал новое начало. Новую жизнь в напряженном танцевальном дуэте Хаоса и Порядка.

Церковный хор молил Равновесие о милости к душам тех, кто его защищал ценой жизни. По собору гулял терпкий запах благовоний, вводя в лёгкий транс. Некоторые идейные инквизиторы действительно чувствовали единение со Светом и Тьмой. Они покачивались, будто их сущность устремлялась прямо к подножию далёкого Мидала.

Это вызывало у Альдреда некоторые опасения. У него в голове не укладывалась такая самоотдача религии. Не из того племени был он, чтоб принимать её чересчур всерьёз. Для него она в первую очередь являлась образом жизни, который избрал он постольку-поскольку. Работа есть работа, и не более того.

Практик никогда бы не подумал, что у него хватит вдосталь ширины души, чтоб ощутить подобное блаженство. И был прав. Хоть где-то он знал себя хорошо.

И тем не менее, совокупность хорового пения, благовоний, статуй и масляных росписей вселяло в Альдреда некоторое чувство внеземного.

Атмосфера прямо располагала к тому, хоть тресни.

Он стоял в первых рядах паствы, оставляя позади под восемьдесят остальных инквизиторов. Главным образом, здесь собрались те, кто лично знал усопших. Друзья, сослуживцы, учителя. Альдреду казалось, в этом кругу ему не место.

Воля случая оказалась куда сильнее внутренних пониманий о правильном.

Тянулось время медленно, точно дёготь с ковша. И куратор убивал его, думая о чем угодно, только не о самой мессе.

Панихиду сестра Кайя не посетила. После инцидента в Рунном Зале её в срочном порядке отправили в лазарет. Насколько он слышал, у неё сместился один из шейных позвонков и до кучи образовалась пара гематом. Все эти дни она проходила лечение. Но воспитанник её так и не посетил. На то были веские причины.

Бойню пережили только они с ментором. И раз уж последняя оказалась недееспособна, по допросам таскали её подопечного. Даже спокойно к новойработе приступить не давали. Бюрократия в местном корпусе обретала нешуточные обороты. В канцелярии точно хотели Альдреду плешь проесть. Они раз за разом его звали, спрашивали одно и то же, слыша всегда одно и то же.

Руководство не могло себе и представить, как одержимая вырвалась из барьера. Казалось бы, всё в Инквизиции работает, как часы. Но нет. Канцеляры мерно записывали показания, затем сверяли их с уже данными, а после задавали вопросы с подковыркой.

Ясное дело, им был нужен виноватый. Беспроигрышный козёл отпущения. Кто-то, кто понесёт ответственность за случившееся. Альдреда это не на шутку злило. Упрямый, как баран, им он втолковывал всё, что знал. Раздражённый, добавлял, что, если кто и ответственен, уже погиб.

В конце концов, от него канцеляры отстали. Как понял практик, его показания передали Верховным. Те должны были с ними ознакомиться, приложить комментарии, а после — передать пакет документов прямиком в главное ведомство Священного Города.

Уже там чиновникам следовало доработать правила безопасности во время Ритуала Начертания. Но Альдред почему-то сомневался, что их голову посетит нечто дельное, или что на местах инквизиторы перестанут смотреть по ситуации.

Люди как умирали, так умирают и будут умирать. Это Инквизиция.

К пастве мерным шагом вышел архиепископ Габен — тучный и слегка горбатый. Если не борода до груди, все бы увидели, насколько у него заплыло жиром лицо.

Священник нарядился в белую мантию, расшитую золотыми нитями. С кабаньей шеи свисал символ веры того же металла — весы, олицетворяющие баланс мира. Залысину укрывал высокий клобук. В руке он держал позолоченный посох с канделябром.

Поросячьи глазки забегали по первым рядам инквизиторов. Альдред стоял, обхватив одной рукой запястье другой, и смотрел на него. Всеми правдами и неправдами старался выглядеть серьёзным. Стоял чернее тучи.

Габен остановил взгляд на практике. К своему же неудовольствию. Рот его дёрнулся. Не пришлись ему по душе мертвенно-холодные, обжигающие морозом души глаза Флэя. Куратор напрягал его самим своим присутствием здесь. Поколебавшись, архиепископ еле-еле побрел дальше.

Хор к тому времени как раз прекратил песнопения. Едва голоса певчих смолкли, заговорил уже отец Габен:

— Братья и сестры, сегодня мы собрались в храме Святого Аремиля, чтобы проводить усопших на суд Света и Тьмы. Пусть не льются по ним слёзы долго, пусть улыбки озарят наши лица. Ибо сии мужи верой и правдой поддерживали Равновесие, поддерживали Власть Людей. На свете нет более праведного дела, чем дело Церкви…

Губы Альдреда скривились. Он считал сюром слова архиепископа.

Уж кого-кого, но эту свинью праведником было не назвать. Жир, свисавший до колен, говорил о чревоугодии. Загородная вилла под стать местному феодалу — об алчности. Пышные званые вечера среди аристократов — о гордыне. А частые визиты в монастыри к подрастающим послушникам и послушницам из сирот — о грязном, нечестивом прелюбодеянии. И это лишь то, о чём доходили слухи!

Слухи значат не больше, чем шум суеты. Но в них Флэй охотно верил. Ибо знал, как власть развращает человеческую натуру.

Как ни крути, Габена никто и не думал смещать. Доносы приходили. Самые разные. Но все бумаги терялись в канцелярских папках. Церковный закон был не писан архиепископу. Закон светский — тоже: феодала вполне устраивал этот ставленник Света и Тьмы. С рук земного владыки тот кормился, готовый всегда замолвить за него словечко перед папской курией. Нерушимый союз — чудовищный и порочный.

Естественно, в среде инквизиторов его не любили. Но и воздать по заслугам не могли. А может, и вовсе не хотели. Жирный архиепископ — случай не единичный. Альдред подозревал, смерть Габена, в сущности, ничего не изменит. Придёт новый — и быть может, ещё хуже прежнего. Поэтому монстра в рясе рассудят лишь Свет и Тьма.

Правда, сильно поздно.

— В то время как смиренный клир замаливает грехи простого люда и наставляет его на путь истинный, вы — священная Инквизиция — блюдёте порядок в извечной борьбе за Равновесие. Без вас Власть Людей канула бы в небытие, и Хаос одержал бы верх над Порядком. Вы есть соль земли праведников!

Речи архиепископа вызывали у Альдреда горький смех, который он подавлял только чудом. Даже если Габен верил в то, что говорит, эта позиция была идеалистична. Практик давно понял, что он и ему подобные — просто меньшее зло, сдерживающее куда большее.

Необходимая толика Порядка в океане вселенского Хаоса.

— Оттого путь ваш по жизни особенно труден, — продолжал священник. — Ежедневно, денно и нощно, Инквизиция пресекает произвол чародеев, укрощает еретиков, сдерживает чудовищ и ввергает обратно в Серость демоническое отродье. Свет и Тьма благосклонны к вам в жизни, как ни к кому из нас. И будьте уверены, они не оставят вас в смерти, даря блаженство, о котором в миру вы не могли и помыслить.

Альдред хмыкнул украдкой. Рядом стоявший миротворец глянул на него неодобрительно и покачал головой, но дальше дело не зашло.

Какая чушь! Габен представлял инквизиторов чуть ли не святыми во плоти. Отнюдь. По-настоящему идейных людей здесь кот наплакал. Вовсе не фанатики составляют костяк Инквизиции. Пришедшие из религиозных соображений праведники — случай единичный.

Для особых подразделений из приютов обычно везут сирот. Растят и учат с младых ногтей, чтобы на выходе получить машину для убийства. Благо, Церковь не скупится.

Многие рекруты и есть всем грешникам грешники, решившие очиститься, прежде чем пасть перед Светом и Тьмой. Именно из-за индульгенций и обещанной неги в посмертии. Но кто скажет наверняка, что их ждёт на том берегу?

Другие осуществляли свои людоедские наклонности в рамках церковного закона. Инквизиторы обладают неоспоримым правом на насилие и убийство. Особенно сейчас, когда магов развелось пруд пруди, а оголодавшие чудища выходят к деревням из безлюдных краёв.

Некоторых просто сослали родные, чтоб глаза не мозолили. Сыновей дворян — вторых, третьих и дальше по списку — навалом.

Преступники выбирают службу вместо смертной казни, просто откладывая неизбежное: они не думают о том, что повешение или декапитация в сравнении с уделом инквизитора — это милосердие. Просто растягивают свою агонию зазря.

Немало в корпусе и глупцов, пришедших из корысти. Они надеются дожить до увольнения и ухватить с собой обещанное жалование. Инквизиторам действительно платят щедро, только не всякий увидит эти деньги в глаза. Другое дело — калеки, никак более не пригодные к службе.

Разменять целость рук и ног на состояние, Альдред считал, сомнительно. Никакое золото не покроет подобных лишений. Это обман — и не в последнюю очередь самообман.

А в целом, в Инквизицию набирают любое отребье. Грубо говоря, с улицы. Всё потому, что они дохнут, как мухи. Имевшая место бойня служит подтверждением тому.

Сам Альдред принадлежал к особой категории. Жизнь загнала его в тупик, хотя ничего никому и никогда дурного он не сделал. По крайней мере, первый.

На распутье у него не осталось тех, ради кого бы он жил или ради кого бы умер. Никому в сущности Альдред, уже здоровый лоб, не был нужен. Возвращаться тоже некуда.

Он был никто, и звали его никак.

Хотя всегда есть, куда опускаться, пополнять ряды сирых и убогих не собирался. Продавать себя и будущие поколения мелкопоместным дворяшкам тем более не хотел.

Зато на горизонте сестра Кайя появилась. Вербовка стала для него единственной достойной перспективой. Компенсацией за первые собачьи годы жизни.

Тогда ему было плевать, выживет он или погибнет на службе.

Деньги его мало интересовали: ни гроша до этого не заработал и не знал, на что бы потратил. А пропуск прямиком к ногам Светлейшей вне очереди Альдред расценивал не более, чем приятное дополнение.

Разумеется, сейчас всё обстояло несколько иначе. Достаточно было столкнуться с настоящей бедой. В его голову закрались сомнения. Крамола. Опасное мыслепреступление. Благо, стекали его философствования строго в пропасть повседневности, затираясь, теряясь на заднем фоне суеты.

Оно и понятно: хочешь жить — рот свой держи на замке. Меньше думай, больше делай.

— Души ваших братьев сейчас дожидаются у врат на вершине Мидал, — возвещал архиепископ. — Склоним же головы в молчании, чтобы они вошли, а Свет и Тьма проявили к ним благосклонность.

Габен уронил голову на грудь. Вслед за ним это сделали инквизиторы. Альдред — в том числе. Совершенно покорно. Происходящее не трогало его нисколько. Всего лишь будничная обязанность.

Он руководствовался древней поговоркой: когда будешь в Циме, поступай, как цимлянин.

Молчание установилось на минуту-полторы. Затем клирик поднял голову и прошёл к столу, с которого взял пергамент. В храме даже при свете сотен свечей царил полумрак. Архиепископ прищурился, изучая написанное, отлип и заговорил:

— О, Свет и Тьма! Впустите души грешные в свой Дворец. О, Свет и Тьма! Дайте нам знак, что за доля ждёт ваших верных слуг, ваших верных рабов!

Начинался внеземной суд. Инквизиторы устремили взор к глазам статуй. Кто-то — с надеждой, ведь на кону стояло будущее близких. Другие — из любопытства. Альдред замер, ощутив небывалый интерес. Он слышал о том, что должно произойти, но никогда сам не видел воочию.

— Гвидо Манчини. Верный слуга Власти Людей, проливавший кровь во имя суверенитета нашей земли. Куратор-практик, увещевавший магов ради сохранения Равновесия. Достоин ли он рая в ногах Светлейшей? Примет ли его к себе Темнейший? Канет ли он в небытие, не оправдав надежд, возложенных Светом и Тьмой?

Внезапно сквозь каменную вуаль загорелись небесно-голубым светом глаза девы. Она принимала куратора. Позволяла ему гулять под сенью олив и вишен среди других блаженных в краю вечной весны. Свой долг в Равновесном Мире он полностью исполнил. Впредь инквизитор будет ластиться в ногах Светлейшей, не зная ни боли, ни горя.

От увиденного Альдред непроизвольно открыл рот. Впечатляет, воистину. Скептикам из земель неверных могло показаться, будто огоньки зажигает кто-то внутри статуй. Либо же это какой-то магический трюк.

Вовсе нет. Самое что ни на есть чудо — вот, что это. Всякий образ Темнейшего или Светлейшей отзывался на панихиде, когда речь заходила о доле, отведённой душам ушедших. Окромя пропащих, разумеется. Даже цельные мелкие статуи в захолустной церквушке на отшибе мира — и те наполняли Свет и Тьма, когда к ним обращались.

— Да будет его вечная жизнь полна радости, да не заскучает он по бренной жизни, да не нарушит он заповедей рая, да не прогонят его из цветущих кущ, — подытожил архиепископ, словно наговаривал заклинание.

Глаза Светлейшей погасли. Служители собора подошли к гробу, в котором лежал забальзамированный и омытый от крови покойник. Его накрыли крышкой и понесли вдоль рядов инквизиторов во двор.

Псы Церкви провожали его взглядом. Они ясно видели: их души уже спасены, однажды и им улыбнётся Свет. Как и рассчитывало духовенство, панихиды воодушевляли его воинов не жалеть себя в столь тягостном служении. Ведь никому не улыбаются вечные страдания в забвении после чудовищных мук в Равновесном, но бренном мире.

Архиепископ Габен следом назвал ещё несколько имён — одного куратора и нескольких миротворцев. Естественно, всех их великодушно приняла Светлейшая. Гробы с телами также вынесли из собора на прилегающую территорию.

Затем толстяк добрался до последнего латника. Паучиха настолько обезобразила его, что показать остальным инквизиторам было бы неэтично. Альдред не знал, там ли его останки, правда ли ту груду мяса и металла сумели утрамбовать внутрь.

Тот самый миротворец, из-за кого произошло столько смертей. Габен его назвал:

— Витторио Каттанело. Клятвопреступник, насильник и убийца невинных, искупивший свою вину вступлением в ряды Инквизиции. Сержант миротворческого отдела, остановивший немало апостатов ради сохранения Равновесия в мире…

Инквизиторы не шептались. Во-первых, было непринято, а во-вторых, сами они не без греха. Среди здесь собравшихся таились личности гораздо хуже.

Прозвучали все три вопроса, обращённые к Свету и Тьме. Статуи сравнительно долго оставались в безмолвии. Альдред подозревал, судьба погибшего особенно заинтересовала противоположности. Архиепископ не спешил с вердиктом.

Наконец глаза Темнейшего загорелись красным огнём. Это могло означать лишь одно: до райских кущ покойный просто не дорос. Однако и его будущее нельзя было назвать совсем уж мрачным.

Тьма брала его к себе в Чистилище. Пройдя его, спустя сколько-то лет нерадивая душа возвратится в Равновесный Мир, чтобы воплотиться опять, до следующего суда. В зависимости от того, как она проведёт новую жизнь, и будет вынесено окончательное решение. Не будь Витторио Каттанело инквизитором, его бы уже ждало забвение.

— Да будет его доля в Чистилище легка, да не оступится он на пути сквозь Тьму, да переосмыслит он принесенное с собой в мир зло, да оправдает он Власть Людей в новой жизни, — заключил Габен, согласно правилам. — Ждём тебя на этой стороне.

Кто-то позади вздохнул с грустью. Некто надеялся, что его товарищ заслуживает большего. Оставалось непонятным, за что миротворец попал в ряд исключений из общего для инквизиторов правила. Либо в миру вёл себя слишком непростительно, либо уже будучи на службе так подвёл остальных.

Людским умом противоположности не понять.

Очень часто Свет и Тьма оставались безмолвны: простых смертных они щадили не так. И если ни у Светлейшей, ни у Темнейшей не горели глаза, значит, человеческую душу отправляли в Серость.

Что с ними происходило дальше, никто не мог сказать наверняка. Возможно, ими беспрестанно питались демоны. А может, неупокоенные постоянно блуждали в тумане, никого не находя, пока некромант не затащит их обратно в Равновесный Мир. Альдред не знал, но допускал, что преданные Забвению рано или поздно сами становились демонами.

На такие мысли его наталкивал сам итог, подводимый священником по окончанию внеземного суда. Из талмудов клира в учебке он помнил, что те говорили:

«Да будет уроком для других твоя судьба, да познаешь ты ужас в забвении, да не найдёшь ты в тумане покоя, да не укрепишься ты в содеянных при жизни грехах, да не уподобишься своим мучителям, да не будет тебе дороги назад. Тебя не ждут обратно».

Жестоко, и всё же, другого отношения Власти Людей к паршивым овцам ждать не приходилось. Они родились в Равновесном Мире, покусились на его совершенство, за что и поплатились — не на этом свете, так на том.

Гроб Каттанело унесли прочь. Габен призывал паству, священнослужителей и певчих проследовать на прилегающую территорию. Альдред покинул собор Святого Аремиля вместе с остальными инквизиторами.

Столпотворение раздражало Флэя. Если бы не самообладание, он в наглую бы растолкал тех, кто сковывал его своим присутствием, сужая личное пространство до точки.

Вскоре они собрались полукругом у места, заготовленного под костёр. Первым делом вырыли глубокие ямы под гробы, куда засыпали древесный уголь. Его щедро полили маслом и дали пропитаться. Затем набросали хвороста, выставили колотые дрова.

И только потом на них служители храма положили гробы. Архиепископ Габен встал у самого края ямы посередке. Заунывным голосом начал декламировать молитву за упокой. Не душ — тел. Ибо с ними вопрос также должен быть решён:

— Воистинну суета всяческая, житие же сень и соние, ибо всуе мятется всяк земнородный, якоже рече Столпов Дюжина: егда мир приобрящем, тогда во гроб вселимся, идеже вкуле царие и нищии. Темже, Свет и Тьма, преставльшихся раб Ваших, упокойте, яко Человеколюбцы…

Староцерковный язык Альдред учил, но многие слова выпали из памяти. Потому и смысл молитв для него затирался. Однако он старательно вслушивался, находя некоторые противоречия в словах.

Их он объяснял тем, что Свет и Тьма любят людей, которым вверили власть над Равновесным Миром, однако поступали с ними по своей справедливости. В то же время несмотря на своё право, люди оставались рабами неоднозначности.

Парадоксы — ими полнится земля. И каждый случай следует рассматривать в индивидуальном порядке. Если, конечно, это не идёт наперекор закону, будь он церковный или светский.

— Во блаженном успении вечный покой подажде, Свет и Тьма, усопшим раб Вашим… — Архиепископ перечислил имена покойных. — Воздайте им справедливость.

Хор трижды пропел в унисон, взывая:

— О Свет и Тьма!

Затем они смолкли. Осталась лишь одна девушка. Её сопрано разносился нежно по прилегающей к собору территории, уходя в рощицу неподалёку. Здесь Альдред не понимал ни слова, он вообще не считал песню эту большим, чем набором нот. И всё же, находил голос по-настоящему красивым.

Одновременно с этим служители Церкви зажигали факелы и бросали в ямы с гробами. Уголь в каждой вспыхнул единовременно, тут же пожрав хворост. В нос ударил запах костра. Инквизиторы опустили головы. Кто-то молился, шевеля губами, кто-то — в уме. Альдред просто смотрел.

Он ещё не оправился душой от бойни, думая над тем, как ему это удалось. Как он и сестра Кайя выжили, а эти парни — погибли. Ему не давала покоя мысль, что это неправильно. Эдакая ошибка выжившего. И только наставница оказывала на него достаточное влияние, чтобы вправить мозги.

«Из праха поднялись, во прах и опустимся», — поговаривают адепты Равновесия.

Могилы — языческий пережиток прошлого. Сторонники истинной веры сжигают всякий человеческий труп, до которого способны добраться. Свято место пусто не бывает, считают они, а пустые оболочки — тем более.

Через мертвецов исчадия Серости могут проникнуть в мир живых. Говорят, именно так появились первые монстры, когда Лун было всего четыре. Тогда многие из них закрепились, расплодились. Может, и поныне дела обстоят так. Никто не знал точно.

Ведь Свет и Тьма — сущности не из разговорчивых.

Одно ясно наверняка: демон посредством тела Эдени так и попал в Башню.

Тем не менее, кладбища в Городе остались. Ещё со времён до Равновесия. Их не трогают, лишь бы лиха не будить, просто обходят стороной. И правильно делают, считал Альдред. Он бы тоже не покусился на них.

Со временем огонь перекинулся на гробы. Жадный, всепоглощающий, он добрался до тел. Вонь горелого мяса поднялась над землёй. И всё одно, инквизиторы должны были стоять. Они сложили ладони друг к другу крест на крест — и молили:

— Свет — да озарит меня. Тьма — да укроет меня.

Альдред присоединился к ним не сразу, наблюдая, как огонь ломает дощатые гробы, испепеляет волосы и поедает, черня, покойников. Он прикрыл глаза и повторил:

— Свет — да озарит меня. Тьма — да укроет меня.

Когда от костров остались только тлеющие угли, воины Равновесия начали расходиться. Им не положено было бродить по Городу почём зря, однако в Янтарную Башню все они возвращались своим ходом.

Альдред решил немного задержаться у собора. Он сел на лавочку под кроной бука и сгорбился, смотря себе под ноги. Вернуться назад ему хотелось бы уже со свежей головой. В стенах Круга особо не поразмышляешь, тогда как среди деревьев практик чувствовал столь необходимое ему умиротворение.

Пока проходила панихида, солнце уже скрылось за горизонтом, и наступил поздний вечер. Ни звёзд, ни Лун над головой было не видать. Чёрные тучи обещали пролить дождь. В Городе постепенно зажигали огни.

Мимо проходила троица инквизиторов. Они облачились в сутаны, как и он. Поэтому понять, из каких те отделов, было нельзя.

— Слыхали, что в доках произошло прошлой ночью?

— Это ты про налёт, что ли? — отозвался второй. — Персекуторы рассказывали, было дело. Я вроде как даже слышал взрыв. Но Свет и Тьма его разбери…

— Контрабандистов они накрыли. С Экватора вроде. Перевозили нектар, — сообщал третий. — Аж пять баррелей! Вот это удача!

— Там ещё, кажись, накрыли гнездо апостатов. Сволота какая — совсем близко к нам, прям в Городе окопались. Не знаю, правда, поймали они кого, нет?

— И что с нектаром будут делать? Продадут? Или нашим «апельсинам» оставят? — задумался тот.

— Оставят поди трошки. С чистяком-то мы получим гораздо мощнее заклинания. Но всё равно большую часть распределят между всеми Кругами. Таковы правила. Хотя… понтифик может отозвать всё в хранилище.

— Соли нектара белые. А эти вообще-то чёрные. Может, их сначала следует изучить?

— Чёрные? Бредятина какая-то… Не знаю, сейчас по всему Равновесному Миру собираются разрабатывать шахты, искать нектар. Может, снимут в конце концов ограничения. Чем это обернётся, я в душе не…

— Вот вы разгалделись, — бросил им первый обиженно. — Я не про это, если что. Про контрабанду уже последний пёс знает…

«Последний пёс» не знал, но слушал внимательно.

— … Я вам про каравеллу. Ну эта, «Сирокко», или как её… В общем, вануэзские торгаши вернулись. У них, говорят, на корабле полный абзац…

В чём тот заключался, Альдред не успел узнать. Их голоса затихли вдали. Он вздохнул, откинулся на спинку лавки и взглянул на чёрные тучи. Дул ветер, и было видно, как те несутся с моря, накрывая Город целиком.

Альдред снова переживал бойню в Рунном Зале. Его не отпускало. Он вспоминал все моменты, когда его жизнь или жизнь сестры Кайи висели на волоске. Искренне удивлялся, как сумел поступить правильно. Представлял, где мог поднажать и не допустить случившегося. Бездарное дело, но душа настойчиво требовала размышлений.

Но тут их пресекло на корню.

— О, вот ты где. — Ложась бальзамом на сердце, раздался знакомый голос.

Глава 4. Узы

— Чего сидишь, Альдред? — Наставница улыбнулась ему, чуть поджимая губы.

Он взглянул на неё. Выглядела ментор бледнее обычного. Стало понятно, от своей травмы не оправилась окончательно. Его удивило, что ей дали выбраться в Город, учитывая состояние здоровья.

Воспитанник хорошо знал сестру Кайю, подозревая: никого эта женщина особо не спрашивала. Захотела — и пошла. Медикам и руководству оставалось только понять и простить.

Альдред бегло окинул ментора взглядом. Она была одета в гражданское: строгое и обтягивающее чёрное платье из сукна, кружевное белоснежное жабо, из-под рукавов выглядывает атласная рубашка, просторная юбка до щиколоток, на ногах — замшевые сапожки да чулки.

Красота. Ей очень идёт.

Всё-таки странно. Не по уставу, как минимум. И ведь умудрилась же скинуть с себя больничную пижаму. Ничему из этого Альдред не придал особого значения.

Сестра Кайя смотрела на него с едва заметной полуулыбкой, как идеал женской красоты с модерновых картин в ателье прогрессивных художников. И он таял в её томных глазах, как снег в первую капель.

Подобно воспитаннику, наставница мало походила на местных. Оба они издалека. Альдред — из иноземцев, которые в своё время обосновались в скалистой глуши посередь полуострова. У сестры Кайи происхождение поинтереснее: она из горцев, что живут кантонами на севере. Маленькая страна заснеженных пиков, душистых лугов и кристально чистых озер. Суровый и беспросветно нищий край, откуда выходят именитые ремесленники, первоклассные наёмники.

По ней и не скажешь. Русые волосы, оформленные в аккуратное каре. Тонкие и узкие губы. Маленькая голова — чисто зрительно. И это при больших и выразительных глазах цвета свежескошенной травы. Маленький нос чуть картошкой слегка задран.

Несмотря на то, что ей было уже за тридцать, она сохранила детские черты лица и мимику кошки. Кто её лично не знал, никогда бы не подумал, что эта особа — прирождённый убийца и умелый манипулятор.

Когда они встретились впервые, Альдред был ещё юн. Она пришла в его жизнь, как роковая женщина в обличии спасительницы. Сестре Кайе было достаточно поманить его пальчиком, и мальчик пошёл за ней.

Будто бродячая псина, сманенная аппетитной косточкой.

Он дулся, не спеша вступать в разговор. Отвёл глаза. Ему не хотелось вот так с порога выливать на Кайю всю ту грязь, что отравляла его разум.

— Да вот… Присел отдохнуть. Всё равно позднее назначенного часа в Башню я бы не пришёл, — пространно бубнил он, пожимая плечами.

— Я тебя всего обыскалась, — посетовала она. Садиться рядом не спешила. — Думала, ты или уже ушёл, или вообще в Круге остался…

— Но я здесь. — Альдред вскинул подбородок. Он взглянул на неё обеспокоенно: — А вы чего подскочили? Уже выписали из лазарета?

Наставница хихикнула. Воспитанник никак не мог разгадать, как она могла держаться так беспечно, имея за плечами богатый боевой опыт в миру и в Инквизиции. Одна-единственная бойня в Рунном Зале втоптала его в землю. Похоже, время действительно лечит, и время делает людей крепче.

Слаб и податлив он, как раскалённый металл. Остуженный, станет крепче.

— Лежать на койке смерти подобно, — рассуждала она бодро. — Я подумала, почему бы не выбраться, не размяться, заодно бы почтила память братьев по оружию.

— Панихида уже закончилась, — констатировал Альдред как бы невзначай.

— Да уж понятно, припозднилась. Как всё прошло?

— Ну, в точности так, как преподносят рекрутам, — допускал тот. — Светлейшая приняла всех, кроме одного. Одного отправил в Чистилище Темнейший.

— А-а! — Сестру Кайю осенило. — Сержанта Каттанело?

— Именно.

Ментор призадумалась.

— Не так уж и плохо. Он действительно спас свою душу, раз стал инквизитором.

— Если я правильно помню, всем новобранцам обещают пропуск в рай…

— Всё верно. Только для этого надо усердно трудиться, помнишь? Витторио Каттанело в миру сильно набедокурил. У него было два пути — к нам или на плаху. Такие, как он, умирать не спешат. Даже у подобных Каттанело есть возможность отличиться и замлеть в объятиях Света. Он не дожал где-то. И получилось, что получилось…

Альдред опустил голову.

— Ты не переживай так. Мы заключены между Светом и Тьмой. Они всё видят. Не каждому дано в миру заслужить кущи Светлейшей. Многие отправятся в Чистилище ввиду несовершенства, затем попробуют снова. Каттанело только лишь сравнял шансы. Может, в следующей жизни он станет монахом и разорвёт цепь перерождений…

— Что насчёт нас?

— За себя не беспокойся. Ты поступил в Инквизицию с чистой душой. Твои грехи в миру — детский лепет в сравнении даже с моими. А что касается меня… Мне и Чистилища вполне хватит. Жить в Равновесном мире — это интересно. Столько судеб испытать… За будущее воплощение не буду судить, но я бы рождалась опять и опять. В рай лично я совсем не спешу…

Её воспитанник сгорбился, опустил подбородок и задумчиво опёр на руки, сцепленные в замок.

И всё-таки удивительно, как церковный закон пронизывает Равновесие мира. Деяния Инквизиции — это благо. Примерно то же самое, что происходит в миру, — грех и повод отправить человеческие души в Серость. Это называют преступлением.

Подмена понятий или просто серая мораль? Сам черт ногу сломит.

Альдред ненароком обеспечил своё будущее в вечности, пускай не задумывался о том всерьез. Пускай не жил ремеслом своим так, как другие.

Позиция сестры Кайи возмущала его, и на то у него имелась куча причин. Ему казалось, она несколько оторвана от яви, позабыв за годы службы, какие вызовы бросала ей судьба в миру.

Жить и жить. Снова, снова, снова и снова. Это безумие. Ибо кроет за собой страдания из раза в раз.

Иерархическая пирамида, наказанная Светом и Тьмой, сделала наставницу той, кто она есть. Пусть так. На её месте Альдред разорвал бы эту порочную цепь для себя. На этом же воплощении. В отличие от неё он помнил, что ему пришлось пережить. Ещё одной такой доли он принять не хотел.

Куратор попросту не понимал: сестра Кайя — истинная соль земли. Почище даже инквизиторов, что бы ни говорил архиепископ Габен.

Своё мнение практик решил придержать. Ментор — не та, кому бы он стал перечить. Ибо знал, что ей обязан всем, что имеет. Без неё у него не было будущего.

Так он считал. Но каждый обманывается по-своему.

Молчание установилось на минуту-две. Его нарушила сестра Кайя:

— Холодает уже. Да и дождь скоро начнётся.

— Да. Надо вернуться в Башню. Вы и так ослабли. Будет очень некрасиво, если Вы заболеете… и без того, — промямлил Альдред.

Наставница снисходительно улыбнулась ему, подавая руку. Милый мальчик, думала она: ведёт себя, как сказочный принц на белом коне. Такого ей Свет с Тьмой ещё не посылали. Сам Альдред не считал себя таким. Просто был признателен ей за всё и чувствовал неотвратимую привязанность.

Альдред неуверенно взял руку. У сестры Кайи ладони были шероховатые: не счесть часов, сколько она провела, фехтуя и воюя под столькими знамёнами помимо церковного. Зато тыльная сторона оставалась бархатной и очень мягкой.

Ментор ещё источала чарующий девичий жар. Он замлел.

Кайя приложила усилие и потянула его, помогая встать. Затем тронула мальчишку за предплечье, стала щупать, заглядывая прямо в глаза. Альдред легко дался, как самый верный пёс, позволяющий хозяину любые манипуляции.

— Я бы тоже не хотела, чтоб ты захворал. Видно же, ты будто на иголках, — елейным голоском говорила наставница. Она не переставала трогать его мышцы сквозь ткань, чувствуя напряжение. — Пойдём ко мне в кабинет. У меня есть к тебе разговор. Нам нужно всё обсудить не позднее отбоя.

Практик приподнял бровь от удивления.

— Разговор?

Можно подумать, сейчас их кто-то мог подслушать!

— Я так и сказала. Но обо всём по порядку…

Они поравнялись и мерным шагом, будто двое робких влюблённых на прогулке, ушли с прилегающей к собору территории. Прочь от сладко-кислого запаха горелой плоти. Подальше от заунывного пения служителей храма. Туда, где не слыхать колоколов.

Город сиял самоцветом во тьме позднего вечера. Вторая фаза дня знаменовала совершенно другую жизнь горожан.

Бесчисленные чиновники уже разъехались по поместьям, ремесленники и торговцы — свернули лавочки. Студенты разбежались по общежитиям да по тематическим клубам и собраниям. На смену мерному труду пришла праздность.

С ипподрома, унаследованного от былых хозяев Города, то и дело доносились восхищённые возгласы толпы. Везде сновали работяги, думая, куда бы приткнуться. Сомнительные личности выглядывали в толпе простофиль.

По улицам повсеместно гулял слабый запах дурмана из курилен в подвалах и на цокольных этажах. Отовсюду и ниоткуда: пока не подойдёшь в упор, не поймёшь, где устроили притон пропащие люди.

Градоправитель утроил стражу. О том, кто пал жертвой преступления, станет известно поутру — хорошо, если уже завтра.

То и дело в окрестных каналах проплывет заколотый конкурент или несговорчивый судья. Под заборами лежат забитые до смерти пьянчуги. В закутках валяются удушенные шлюхи с панели — самые дешевые и оттого беззащитные. Тесня крыс, из катакомб выходят нищие, заходят — полоумные сектанты. За заколоченными ставнями заброшенных домов гниют уголовники, над которыми учинила расправу враждебная банда. В лесополосе собаки-людоеды раздирают случайного прохожего. А маньяк, прозванный Учёным, устраивает внеплановую трепанацию новому плотскому интересу.

Но всё это происходит где-то на изнанке Города. Глазам инквизиторов открывались только смех и веселье, присущее ночной жизни здесь.

Тут и там из корчем, гостиных дворов и захудалых пивнушек слышатся весёлые песни забулдыг, свара, потасовки, скрежет битого стекла. Так простолюдины зализывают раны после трудового дня.

Из борделей и переулков наружу рвались громкие, сладострастные стоны падших женщин, которым их работа давно перестала приносить былое низменное удовольствие. Все развлекались, как могли. Но большинство — просто прохаживалось по светлым улочкам после сытного ужина под чётким надзором стражи.

От всего этого буйства красок Инквизиция держалась обособленно. До тех пор, пока в событиях не найдут магический или потусторонний след.

Вот, как жил Город с наступлением темноты. Быть может, жил Он так и до того, как в Мире установилось Равновесие.

Сестра Кайя видела: Альдреда что-то гложет. Заложив руки за спину, он шёл чуть согбенно. И при этом — не обращая внимание на суматоху вокруг. Она сама ломала руки, пытаясь угадать. Наконец ментор спросила прямо:

— Как ты себя чувствуешь, Альдред?

Тот не сразу ответил:

— У меня из головы не выходит онейромантка. Заваруха в Рунном Зале. Я раз за разом возвращаюсь туда. Переживаю эту историю, меняю составные части. Прокручиваю один сценарий, потом второй — и так до бесконечности.

— А в чём проблема?

Воспитанник цокнул языком.

— Всё указывало на то, что мы должны умереть. Персекуторы не появлялись. Другие гибли один за другим. Если бы я замешкался… Если б… мы бы с Вами уже не разговаривали просто-напросто. Вы тоже чуть не погибли. А если бы Вас не стало, я бы… наверное, и сам плюнул на свою жизнь тогда.

— Альдред… — Она тронула его за плечо. — Ну что ты такое говоришь?

— Этот инцидент родился на ровном месте. И я без конца размышляю, как этого можно было избежать. Что, если бы я не давил на девчонку? Если бы я заметил, что руну стёрло? Может, парни были бы живы…

— Ты винишь себя? Почему?

— Я и раньше видел смерть людей. Я видел, как в гробах привозят в Круг миротворцев, персекуторов и иже с ними. Видел, что от них остаётся в налётах и после спецопераций. Но ведь… они ко мне особого отношения не имели. В Рунном Зале всё было по-другому. Я не сразу понял, что чувствовал. Это было… единение. И каждая смерть отзывалась в моей душе, как своя. На месте любого из них мог быть я. Или Вы…

Он глянул на неё украдкой. Лишь на миг. Затем продолжил:

— Подобное я испытывал только один раз за всю жизнь. Возможно, какая-то старая рана открылась. Я не знаю. Просто подозреваю…

— И какие выводы ты делаешь из всего этого? — спросила сестра Кайя. Мягко, но требовательно. Как раньше, когда она была его самым первым учителем в Башне.

— На самом деле, я не знаю, что и думать. Просто мне кажется, что тогда случилась какая-то несправедливость. Или все должны были погибнуть, или я в том числе, или выжить все. Тогда и вопросов бы не возникло… Аргх! Мне в голову лезет всякий бред!

Под конец он не сдержал эмоций и повысил голос. Он и сам всё видел, просто тыкался носом в незапертую дверь, думая, что та на замке.

— Я извиняюсь, — добавил практик уже тихо.

— Всё в порядке, Альдред, — понимающе увещевала его наставница. — Просто пойми, что такие размышления тебя ни к чему не приведут…

— Знаю, — вставил он своё слово поперёк. Ментор его простила, как и всегда.

— Смерть всю дорогу идёт рука об руку с жизнью. От колыбели до могилы. И совершенно неважно, кто были тебе погибшие. Уж я-то знаю, мне ты можешь поверить. Со смертью всегда была на «ты». Инквизиция — это не столько про священный долг и бла-бла-бла, сколько про высокие риски и соответствующую смертность.

— Так Вы меня и наставляли. В учебке говорили то же самое.

— Оно так и есть! Люди умирают, и это нужно принять. И не только в Инквизиции. Даже сейчас кто-то испускает последний вздох. Умирает не своей смертью. Мы с тобой тоже не будем жить вечно. По крайней мере, на этой стороне.

Наставница рассмеялась.

— О мёртвых ты не беспокойся — это значит взять на себя слишком много. Для этого есть Свет и Тьма. Пока живой, думай о себе, сам не плошай и в случае чего будь готов проститься с жизнью. Когда примиришься с этим осознанием, тебе станет гораздо легче. Пожалуйста, поверь мне…

— Сам я умереть не боюсь. Хотя мне же есть, что терять. И райские кущи погоды не сделают. Я прошу прощения за длинный язык, но это так. Просто… Сестра Кайя, в первую очередь я беспокоюсь о Вас.

Ментор испустила тяжкий вздох, глядя на него.

— За меня тревожиться тоже ни к чему тебе. Сколько раз смерть чуть было не загребла меня, столько же раз я ускользнула от неё. Ты сейчас можешь заметить, мол, каждый новый раз может стать последним, и я соглашусь. Но это Хаос. Обратная сторона Порядка. Необходимый противовес для баланса. Всё это воссоздаёт жизнь вокруг нас.

— Быть может, Вы правы. Но я ничегошеньки не могу с собой поделать. Да и, честно сказать, мне это ненужно от слова «совсем».

Наставница остановилась. Альдред сделал то же самое.

Она заглянула ему в глаза, взяла за руки украдкой. В миру она сохраняла свою женскую милосердную природу, тогда как на службе отбрасывала подальше, становясь безукоризненным инквизитором. Поразительный человек. Альдред считал, она — пример для подражания. Увы, недосягаемый.

— Пойми же. Всё это в порядке вещей, ведь мы люди. Ты беспокоишься за меня, я — за тебя. Там, в Рунном Зале не было ни минуты, когда я бы позабыла про тебя. Но мы просто люди. Рок сильнее нас. И если мы можем его миновать, это хорошо. Ведь если нет, пускай. Так тому и быть. На «нет» и суда нет.

Альдред жевал губы, не зная, что и ответить.

— Ты инквизитор. И ты подаёшь в Круге большие надежды. Не только для меня. Уж теперь-то точно. Альдред, у тебя ещё всё впереди. Я не пропаду. И ты не пропадёшь. Я научила тебя всему, что знаю сама. Ты не пропадёшь, если будешь помнить мои слова.

Хитиновый покров, за которым пряталась душа воспитанника, вдруг треснула. Голос ментора действовал на него, как благословение Светлейшей на истинно верующих.

Да что там, она была его Светом. И как бы глубоко не закрались в его сердце сомнения и противоречия, Альдред искренне хотел ей довериться. Только ей одной. Ибо он знал, сестра Кайя — единственная, кто останется в этом мире неравнодушна к его судьбе. С высоты его колокольни другого практик попросту не видел.

Она сделала его.

И он готов был и на сей раз довериться своей духовной наставнице:

— Так точно, сестра Кайя. — Альдред кивнул и улыбнулся ей. Правда, взгляд свой укрыл.

Ментор мягко похлопала его по щеке и сказала:

— Впереди у тебя немало испытаний, Альдред, ведь ты взбираешься вверх по карьерной лестнице. Практик — не последний сан, который ты получишь. Поэтому будь сильным.

С этими словами разговор их оборвался. Они покинули оживлённые улицы Города и по мостовым направились в сторону Янтарной Башни.

Глава 4–2. Узы

Дорога в Круг вела их через реликтовый сосновый лес, ограждавший Инквизицию от мирской суеты. Никто за сотни лет никто так и не покусился пустить эти деревья на дрова. Здесь стоял бодрящий запах северной свежести, дарованный хвоей, — такой причудливый и неродной в южных краях. Начала накрапывать морось.

Постепенно дорога уходила вверх, на обособленные от береговой линии известняковые скалы, на которые наталкивались шумные воды моря. Там простирался своего рода город в Городе.

Чудесное место, кто бы спорил. Если забыть, сколько душ было загублено в этих стенах по обе стороны баррикад.

Раздался гром. Близилась первая в этом году гроза.

Из темноты бора сестра Кайя и Альдред вышли к воротам Круга. Привратники, узнав заместительницу Верховного Куратора, кивнули ей. Тот случай, когда репутация избавляет от лишних вопросов. Когда черные плащи прошли под аркой, ворота стали закрывать. Они были последними, кого ждали обратно.

Среди инквизиторов не было тех, кто удумал бы дезертировать во время проведения официальных мероприятий. Их отпускали безоружными, в сутанах. В таких одеждах больше никто не ходит — лишь служители Церкви. В толпе они как белые вороны.

Более того, служащих отправляли в открытый мир без всяких средств к существованию. Инквизиторы без задней мысли возвращались туда, где им обещан кров, горячее питание, жалование и защита.

Если же кому-то хватало ума сбежать, их ловили вскоре, зная, откуда кто поступил, и куда кто может пойти. По обыкновению, такие проблемы доставляли рекруты из самого Города. Но их мало. Чем дальше от дома, тем меньше желания бежать. Золотое правило, о котором не забывали. С каждым разбирались в индивидуальном порядке. Особенно буйных крысобои устраняли на месте.

А в случае нападения на служащих со стороны горожан к ним применяли соответствующие меры наказания. Официальные власти смотрели на это спустя рукава, позволяя суд вне их юрисдикции. Феодал не отнимал у крысобоев работу.

На глазах других инквизиторов ментор и его воспитанник не вели себя так вызывающе. Просто шли рядом — и даже не как друзья, а просто братья по оружию и вере. Благопристойно, чтоб никто лишнего не подумал.

Направлялись они прямиком в Янтарную Башню.

Кураторы оставили за собой каменные бараки миротворцев, где те ютились. У дверей стояли толпы бойцов, дымя трубками с набитым табаком. Очередной день позади, провожали его по-свойски.

Далее — ристалища, небольшой ипподром и конюшни, которыми заведовал отдел миротворцев. Оттуда тихо доносилось ржание беспокойных коней.

Следом Альдред и Кайя прошли мимо училища, где кураторы постигают необходимые науки. Обогнули корпуса общежития — там обитало подавляющее большинство местного корпуса. В окнах ещё горел свет, раз отбой не трубили.

Поодаль расположилось ведомство. Здесь заседали крысобои да канцеляры, если, конечно, была не их смена внизу. Работали денно и нощно. Главным образом, занимались всякого рода бумажной волокитой, а также вели архив. Пыточные находились под Янтарной Башней, и по долгу службы они спускались туда.

Возле складов в окружении иссохших дубов затерялся кубический донжон юстициаров. Его прозвали в народе Зверинцем.

От остального мира его отделял глубокий и широкий ров, полный воды. Мост был опущен. Цепи зловеще звенели. Из его глубин доносился чей-то пронзительный вопль. Эти инквизиторы жили совсем не так, как прочие.

Содержались прямо там. В условиях, о которых говорить не принято. Изолятор есть изолятор. Для такого отношения имелись вполне понятные причины.

Из алхимического института и лаборатории, с которой тот соединялся надземным переходом, выходило подрастающее поколение естествоиспытателей. Они собрались в стайку, чем напоминали гусей. Даже галдели также, обсуждая зелья с мутантами. Было поздно, и кроме этих энтузиастов без дела вокруг ходило мало служивых.

Без особого интереса, но Альдред в силу привычки смотрел проходившим мимо в лица. Как же всё-таки мало людей он знал, держась по поступлению сюда особняком.

Прежде чем двигаться дальше, кураторы дали им пройти. Рядом с Флэем и ментором в спешке прошли персекуторы в сутанах. Они торопились в сторону своей крепости, которую отвели им одним. Она находилась на крайней скале. Жили они там же.

Мало-помалу корпус отходил ко сну. Внезапно сверкнула молния, небеса испустили раскатистый рык, а на землю, как из ведра, полился дождь. Как раз вовремя.

— Быстрее! — крикнула наставница. На улице никого уже не осталось. Растворился народ вмгновение ока.

Сестра Кайя и Альдред вошли внутрь Янтарной Башни. Они взмокли. Волосы их собрали массу воды. Ментор и воспитанник смеялись: непогода бывает очень к месту, бывает забавной и даже… очаровательной.

То тут, то там стояли миротворцы, у которых началось ночное дежурство. Магов запечатали по экранирующим комнатам, где те и свечки магией зажечь не сумели бы. Так что проблем от них ждать не приходилось.

Из холла, где полыхал метеоритный уголь, кураторы попали на лестницу. Вдоль стен зажгли свечи. Меняли их слуги, нанятые со стороны.

Пролёт за пролётом инквизиторы поднимались — до этажа, отведённого под кабинеты высших сановников. Проходили один за другим. Никто из Верховных не засиделся за рабочим местом. Стало быть, вполне обычный день.

— Все уже разошлись. Это хорошо, — отметила сестра Кайя.

Альдред сразу смекнул, чему так обрадовалась наставница. Однако он и не подозревал, что его ждёт сегодня.

Кабинет ментора находился в дальнем углу восточного крыла. Рядом с помещением, которое занимал Верховный Куратор. Она достала ключ и отворила дверь. Механизмы в скважине захрустели сухо.

— Заходи, присаживайся, — сказала она, шмыгая носом.

«Всё-таки замёрзла», — понял Альдред, чувствуя искреннее сожаление. Эмпатии ему хватало, но только для тех, на кого не было плевать.

Сюда, к сестре Кайе, он захаживал редко. В последнее время уж точно. И всегда — строго по особым случаям. Как понимал воспитанник, нынче — один из таких. Каждый раз для него это было своего рода экскурсией в музей.

На стене висела потёртая карта Аштума, нарисованная на пергаменте. Масштаб Альдред не знал, но создатели сумели изобразить на ней оба материка, все известные им острова. Ледник, за которым должен был находиться Северный полюс. Что ему особенно нравилось, по морским краям и неизведанным уголкам они нанесли всякого рода тварь: чудовищ большой воды и песиголовцев.

Забавно. Даже если там никто такой не жил.

Большой мир делился на равновесную половину мира и языческую, на Экваторе и за ним. Десятки стран слева, в одной из которых жили они, да несколько условных справа. Туда совались разве что вануэзцы и иже с ними — отважные мореходы, жаждущие наживы.

Альдред и сам бы хотел попасть в те края. Только вот инквизиторам нечего там делать. Путь заказан.

Каменные стены в кабинете были увешаны картинами. Но те остались тут от прежних владельцев. Занимала этот пост сестра Кайя всего несколько лет. Они ей нравились, так что стаскивать всё местным эстетам из руководства не стала.

Для Альдреда наибольший интерес представляла голова мглистой виверны, из которой набили чучело. Трофей. Ментор его заработала в первые годы службы персекутором. Ещё до того, как стала ищейкой-одиночкой.

Шкафы здесь ломились от множества книг. Альдред прошёлся мимо, разглядывая названия. Кайю учили читать ещё в детстве. Редкая удача. Тем более, в её краях.

Она интересовалась историей, географией, математикой, научными трактатами об антропологии, церковными памфлетами, трудами о демонологии, даже про алхимию почитывала иной раз. Широкий кругозор — ни дать, ни взять.

Многое из этого Кайя давала почитать воспитаннику, прививая ему вкус. Художественной литературы у неё почти не имелось. А то, что было, представляло собой дешёвые куртуазные романы. Это её маленькая отдушина. Кто бы мог подумать?

Дорога к гостевому креслу вела Альдреда вдоль стендов с именным оружием сестры Кайи. Арсенал составляли общепринятые образцы вооружения и экспериментальные модели. Персекуторам вечно скидывают всё самое интересное.

Скимитары — наподобие тех, которые носят чернокожие работорговцы Невольничьего Берега. Шамширы, чей прототип широко распространён в Стране Специй. Дао родом из края Тысячи Городов. Кусаригама и саи с Золотого Архипелага. Все сделано здесь, руками местных умельцев по украденным чертежам, из инквизиторского сплава.

Особую любовь сестра Кайя питала к новшествам. Алебарда, чьё навершие представляло собой клевец. Трезубец с одной стороны, с другой — шестопёр. Причудливые веера из ножей. Двуствольные пистолеты с разветвлением порохового хода и колесцовым замком. Список можно было продолжать и дальше.

Всё это добро оставалось у ментора до тех пор, пока она служит в Священной Инквизиции. Его отдавали в дар за прекрасно выполненную работу — своего рода вторая премия. Эту коллекцию она собирала годами.

Наконец Альдред приземлился в кресло и откинулся на спинку, дожидаясь. Вёл себя напряженно, как бы ни пытался расслабиться. Его преследовало дурное предчувствие. Тем временем сестра Кайя достала два бокала. Вскрыла красное полусладкое вино и разлила остатки по ним. Затем — смешала с водой, чтоб сбить крепость.

Один бокал подала воспитаннику, другой — принялась пить сама. Она опёрлась на краешек стола, болтала вино и изредка попивала. Альдред чуть отхлебнул и поставил на тумбу рядом с креслом. Он прочистил горло и спросил:

— Так о чём же Вы хотели поговорить, сестра Кайя?

— Вот я и думаю. — Она всматривалась в разбавленное вино, катавшееся в бокале. — Тема, понимаешь ли, комплексная.

— Ну, я весь внимание. — Альдред хлопнул себя по коленям.

Ментор отпила ещё немного и начала:

— За те дни, что я провалялась, произошло очень многое. Ты не в курсе, раз тебя мариновали канцеляры, но это факт. В общем, есть у меня две новости. По классике — хорошая и плохая. С какой начать?

Альдред замешкался, и инициативу переняла наставница:

— Тогда с хорошей. Я тоже рассказала, что произошло в Рунном Зале тогда. Только персекуторам. В частности, отметила твои заслуги. Их это заинтриговало. В конце концов, наша история дошла до ушей их Верховного.

Известие смутило воспитанника.

— Я не пойму…

— Просто… ты молодец, Альдред, — Сестра Кайя развела руками. — Считай, ты в одиночку разделался с монструозной одержимой. Не всякий инквизитор на это способен. Даже из числа персекуторов. Тянет на сан ищейки, будь ты в том отделе…

Это абсурд! Удачное стечение обстоятельств, не более того! Всем своим естеством Флэй протестовал, оспаривал саму идею выставлять ситуацию в подобном свете.

— Не в одиночку, — парировал Альдред. Но всё без толку.

— Конечно, стоит учитывать совместные усилия всех, кто был там. В том числе и мои, быть может… Но ведь в конце концов ты остался с демоном один на один — и победил его. Понимаешь? Это дорогого стоит. И говорит о многом.

— И у меня было ваше раздвижное копьё. Без него я был бы труп.

Вялый аргумент. Прокрутив его у себя в голове повторно, парень и сам это понял.

— Оружие бесполезно в руках неумёхи. Персекуторы, конечно, были в бешенстве, что я тебе его дала тайком. Устав претит — и все дела. Но ведь результат себя оправдал. Надо понимать! Важно другое.

— Сестра Кайя, к чему Вы клоните?

Она вздохнула.

— У тебя намечается повышение, Альдред. И я сейчас не про сан куратора.

Заявление прошло без фанфар. Ему тот оказался… не то что бы сильно рад.

Не зная, что ответить, воспитанник опустил глаза и всё мусолил губами язык. Был на нервах, особо даже не скрывая.

— Верховные из отделов персекуторов и кураторов поговорили. Петефи не против, чтоб ты перешёл под руководство Модрича. У них как раз требуется ещё один клинок в молодой отряд. И для тебя это путь наверх. Поэтому, если спросишь меня, ты просто обязан им воспользоваться. Копьё можешь оставить себе. Всяко интереснее палаша.

— Что Вы такое говорите, сестра Кайя! — возмутился воспитанник. — Меня всю жизнь учили быть куратором. Я тюремный надзиратель, а не головорез. А эту одержимую сам до конца не понимаю, как сумел убить. Вокруг этого и крутятся все мои головняки!

— Давно уже за тобой тянется эта робость, Альдред, — захихикала ментор. Казалось наигранным. — Ты ведь не всегда боялся открываться чему-то новому. Помнишь? Раньше в тебе был дух авантюризма. Ещё тогда увидела его в твоих глазах. Поэтому я и взяла тебя с собой. Ты был готов изменить свою жизнь. Что с тобой стало, мой мальчик?

Альдред промолчал. Она была права. Но против дурного предчувствия переть практик не спешил: казалось, ничего хорошего не ждёт его в крепости персекуторов.

— Ты всегда бесился, когда кто-то пытался упрекнуть тебя, будто без меня ты ничего не можешь. Якобы я тебя излишне опекаю, контролирую, веду везде за ручку. Прям как маленького. Ты из-за этого закрылся в себе — больше, чем инквизитору нужно.

Голос её сквозил печалью. Она как будто чувствовала себя виноватой. Удивительно.

— А я лишь подталкивала, чтобы ты рос, и плевать, что говорят остальные, — оправдывалась Кайя. — Не для того я достала тебя на Свет, чтоб ты остался гулять в стажёрах. До какого-нибудь нелепого несчастного случая.

Она отпила ещё вина.

— Сейчас всё совсем по-другому. Я ничего тут не решала. Клянусь. Ты уже показал себя. Больше, чем я могла себе представить. Признаться честно, я бы и сама хотела, чтоб ты остался в кураторах — так безопаснее… Для тебя, в первую очередь.

У Альдреда задёргалась рука, сжатая в кулак. Он обтекал от слов ментора. Она резала его без ножа, ездила по самому больному. Никто, кроме неё, так не умел. И совсем неважно, что намерения у неё злыми не были.

— Но, если ты победил ту тварь, значит, способен на большее. У тебя появился шанс показать всему корпусу, чего ты стоишь. Хотя ты так до сих пор и не понял, что в первую очередь что-то доказывать надо себе. Ещё молодой, ещё поймёшь.

— Я, может, и хотел бы попробовать, чтобы выбраться за пределы этого смердящего Города. Но…

Он поднял глаза. Шумно выдохнул через ноздри. А затем сказал:

— … не мыслю я себя в Инквизиции без Вас. Мне бы к Вам поближе быть. Это же Вы меня привели сюда. И нет у меня другого друга здесь, кроме Вас.

Сестра Кайя увела глаза, горько вздыхая. Не совсем так она планировала эту беседу.

— Здесь-то и кроется проблема.

— То есть? — Альдред напрягся. Он почуял неладное.

Его ждала плохая новость.

— Этим утром я подписала документы на увольнение. Я ухожу из Инквизиции, Альдред.

На одном дыхании выпалила. Вот так просто.

— Как так? — Он резко встал с кресла. Сердце замерло. Казалось, Флэя только что предали. Оставили одного — против целого корпуса, полного бездушных упырей, отпетых ублюдков. И кто?

— Боюсь, это не моя вина, Альдред. Я бы хотела остаться, но мне деликатно указали на дверь. — Нервничая, сестра Кайя переминалась с ноги на ногу, ощупывала волосы. Получается, её жизнь просто взяли и растоптали. Словно по щелчку пальца, в один миг.

— Почему? Ведь Вы же…

— Тогда, в Рунном Зале, та тварь нешуточно повредила мне позвонки. Целители пошаманили со своими заклятиями и поставили их на место. Не отвалятся, не убьёт — и ладно. Только вот… что-то пошло не так.

Наставнице было тяжело об этом говорить. И всё её естество намекало на это. Альдред оставался слеп. Он требовал:

— Объясните.

Её не могли так просто отпустить. Человек — это ресурс. Тем более, уже опытный. До пенсии ещё далеко. Нужен был веский повод. Истинный или надуманный.

— Травма ушла, а побочные эффекты остались. Ты же знаешь, целители способны залечить плоть, но фантом — нет. И боль продолжается. Да, она тише, чем было бы в противном случае. До тех пор, пока рана не зажила бы сама и на духе.

Она отвернулась, помолчала немного, затем продолжила:

— Моя травма — неизлечимая. Симптомы будут преследовать меня всю жизнь. Понимаешь? Всю. Мою. Жизнь.

Каждое слово пришлось ударом Флэю по голове.

По спине побежал холодок. Он не мог поверить, что с ней такое случилось.

— У меня нестабильность шейных позвонков, мой мальчик. Кажется, такой диагноз поставили врачи. Во всяком случае, это то, что я поняла из их заключения. По меркам Инквизиции болячка делает меня недееспособной. Абсолютно. Да и жизнь моя прежней не будет. — Она горько усмехнулась. — В общем-то, они правы.

Её воспитанник оторопел. На нём не было лица.

— За те дни, что я провалялась в лазарете, я потеряла сознание раз семь. В беспамятстве могу пролежать от нескольких минут — и так до бесконечности. Вердикт врачей неутешителен.

— Не может быть…

Альдред покачал головой. Отказывался верить в то, что услышал.

Сестра Кайя не удержалась и шмыгнула носом. Любая другая женщина бы уже разрыдалась на её месте, билась бы об стену и рвала на себе волосы. Его ментор не такая. Его ментор железная.

— Постоянно трещит голова. Это мигрень. Перед глазами часто мигает свет. Это может длиться часами. Часами. Обмороки преследуют меня в самый неподходящий момент. Не так поверну шею — и снова здрасьте. Нервы пронизывают всё тело, и они извиваются, как черви в комке грязи. Всякий раз перед тем, как я падаю.

Она поджала губы.

— Может ли такой человек состоять в Инквизиции, даже на моём посту? Верховные сомневаются. И я их понимаю.

Сестра Кайя оборвала разговор и пошла к буфету. Стала копаться. Выпила одно зелье, затем другое, налила себе какого-то масла в ложку и приняла вовнутрь.

Маркировок Флэй так и не разглядел. Следовало бы поинтересоваться, но так резко съезжать с темы на тему посчитал неуважительным.

Взглядом Альдред шарил по полу. Он долго молчал, не зная, как относиться к услышанному, как быть дальше. Понимал только, что жизнь её как инквизитора кончается здесь. А ведь для неё это было важно.

Практик задавался вопросом: ну как, как Свет и Тьма допустили это с его наставницей? Он не понимал, к чему тогда все эти молитвы, если они не работают? Ему было важнее доброе здравие сестры Кайи. Здесь и сейчас. А не её спасённая душа когда-нибудь потом. Но скажи это парень, ментор бы популярно объяснила, почему тот неправ. И так озвучивала.

— Что будет теперь? — только и выдавил из себя Альдред.

— Завтра я уезжаю. Бумаги уже подписаны. Мой кабинет какое-то время будет пустовать. Петефи ещё надо найти подходящую кандидатуру на замену. Я заберу ассигнацию и личные вещи, поселюсь в гостином дворе «Лазурные Фонтаны». Мне нравится оттуда вид на море. А потом найду корабль… или извозчика, который согласится поехать на север, и уеду на родину. Придётся искать местечко поближе к аптеке.

Она рассмеялась вымученно.

Альдред надулся и стал ходить из стороны в сторону.

— У меня достаточно денег, чтобы начать новую жизнь. Всё-таки я о чём-то мечтала до вступления в Инквизицию. Свет и Тьма прямо говорят, чтобы я вспомнила о мечтах.

Воспитанник закивал. Ему ещё многое предстоит осмыслить. Впредь он один в этой проклятой Башне. Но это потом. Всё потом.

— Мне очень жаль, — проблеял он. Звучало жалко.

— А ты не жалей, Альдред, — легко парировала сестра Кайя, приободрившись.

Проще сказать, чем сделать.

Однако в свете последних известий её слова больше всего напоминали обман. Самообман — в первую очередь. Наставница продолжала:

— Как я уже говорила, мы всего лишь люди. Судьба сильнее нас. И мы живы — это уже что-то. Здесь начинается наша новая жизнь. Порознь, правда. Но… почему бы и не улыбнуться ей в ответ? Обратись к Модричу. Он тебя ждёт.

— Я… мне будет Вас не хватать, сестра Кайя. Вы же знаете.

— Не сокрушайся, мой милый. — Паря, как таящий в лунном свете призрак, она подлетела к нему и взялась за его лицо обеими руками. Как давным-давно.

Альдред задержал дыхание. Так он лучше чувствовал момент. Момент, который не хотел отпускать в небытие. И всё же, Флэй — человек, да и только. Вечность ему неподвластна, Равновесный Мир не крутится вокруг него, жалкой песчинки в пустыне.

— Я о тебе не забуду. И в конце своего пути ты в этом убедишься.

Её последние слова остались непоняты. Он посмотрел ей в глаза. И действительно, в них не было ни единого намёка на уныние. На её месте он, наверное, рвал бы и метал.

Воспитанник не хотел расставаться с наставницей. Он думал о ней, как об уже усопшей: слишком мало проводили времени вместе, так многое хотелось сказать, насытиться последними мгновениями. А поздно.

Увы, в такие моменты никогда не бывает достаточно.

Сестра Кайя уходила. И уходила навсегда.

Всё, что им оставалось, — последний час вместе.

— Моё имя останется в списках инквизиторских индульгенций. А большего и не надо. За свою душу я могу быть спокойна, — заверяла она. — Однако… этой ночью мне нужно ещё кое-что, прежде чем я покину Башню. В последний раз.

Единственное действенное средство, доступное, способное умалить боль.

Под конец её голос обратился томным шёпотом. Сестра Кайя закрыла глаза, чуть приоткрыв рот и подалась на Альдреда, чтобы поцеловать. Откажись он, пойдя на поводу у смятения, она бы расплакалась.

Это было бы грубо. И плевать, что впредь Флэй не мог полноценно абстрагироваться от титанической пяты лукавого бытия.

Отказать?…

Нет! Он хотел того же. Может, куда больше Кайи. Парень ответил ей взаимностью.

Сначала несмело. Потом — остервенело. Ведь это «в последний раз».

Альдред отлип от её губ нехотя и признал еле слышно:

— Это нужно нам обоим.

— Не сдерживай себя, — попросила наставница, подразумевая не совсем то, о чём подумал воспитанник изначально.

Он приобнял её за талию. Тонкие женские пальцы заскользили по планке его сутаны, расстёгивая пуговицу за пуговицей.

Глава 5. Каземат

Священен союз мужчины и женщины. Противоположности друг друга уравновешивают, подобно Свету и Тьме, создавая баланс. И нет связи ему подобной.

У Альдреда с этим дела обстояли несколько иначе. Он инквизитор, и в этой среде не приветствуются любовные отношения. Это считается грехом, с кем бы ты ни спелся.

В своё время именно ментор ему прояснила положение вещей. Но она же не отказывалась, когда их узы вдруг стали крепче. Едва Альдред разобрался в своих чувствах к ней, то не встретил сопротивления. Наоборот, она его подзуживала.

Так началась история их любви, стеснённой обстоятельствами. Они довольствовались редкими часами уединения, размазанными по месяцам. Зато каждое такое рандеву вызывало у обоих фейерверк эмоций. От случая к случаю они питались полученными впечатлениями. Ведь всё хорошо в меру.

Их история была не нова. Они не первые инквизиторы, нарушившие обет, и не последние. Много кто из сослуживцев грешил в Круге. Некоторые умудрялись наведываться к любовницам в Городе — и ведь успевали. В бордели захаживали.

Эта тенденция давно известна высшим эшелонам церковной власти. Никто особо не противился, превращая запрет в формальность. До тех пор, пока кто-то не перейдёт черту и не попадётся. От таких, по обыкновению, остаётся только вычеркнутое имя.

Равновесие тоже проявляло снисхождение, зная несовершенство людей. Свет и Тьма лояльно относились к истинной любви. Об этом говорила статистика принятых в рай и отправленных на перерождение. Религия родилась из гармонии мира. На её поддержании вероучение и зиждилось.

Как и было обещано, сестра Кайя покинула Башню следующим утром. Альдред не застал этот момент. С утра до ночи он проводил в Янтарной Башне с чародеями, трудясь в поте лица.

Он был слишком молод, чтобы заниматься с магами даже своего возраста. Их сложно принудить к дисциплине. О более взрослом поколении даже говорить не приходится. Поэтому Альдреда поставили заниматься детьми.

Малышня дышала ему в пупок. И мороки с ними, соответственно, было куда больше. Столько сил уходило просто на то, чтобы их собрать в кучку. Дальше начинался Хаос во плоти. Ведь учитель, куратор и воспитатель — ниши хоть и смежные, но не аналогичные.

Каждого в индивидуальном порядке надо принудить к работе над собой, чтоб тот начал черпать эфир и преобразовывать его в материю. Наставить правильно ради получения чистого заклинания. Разнимать дерущихся мальчишек. Увиливать от глупых вопросов девчонок. Водить их поесть, мыться, гадить, в учебку к профессорам, к врачам, на боковую.

«Ужас!» — думал он, закипая.

Детворе практик понравился. Он отыгрывал роль эдакого старшего брата. Вот только не на такое повышение рассчитывал. Не в няньки же нанимался в конце концов.

«Я взорвусь, если ещё раз услышу «братик Альдред»!»

Естественно, к концу дня он чувствовал себя, как выжатый лимон. С тоской вспоминал, как же хорошо прижился в роли репрессора. Теперь-то понимал: не каждому дано учить. По крайней мере, детей. Говорят, они впитывают новые знания, как губка. Это правда, и правда на все сто процентов, если забыть о рассеянности их внимания и непоседливости. Они скакали, прыгали, дрались, будто котята. Эфир из них так и сочился, да только ничего путного они из него создать не могли.

Альдред и сам был тем ещё сорванцом. Но забыл — на свою же беду.

На новой должности практика хватило на жалких пять дней. До первого выходного. Сегодня ими занималась сестра Магдалена. Вот ей легко давалась работа. Детей она любила, как своих. Её почему-то они слушались, словно мамочку.

Успехами таких масштабов Альдред похвастаться не мог. Зато чувствовал: если ещё хоть один день проведёт в детском саду Башни, свихнётся. Ничем хорошим это для него не кончится. Деградировать обратно в репрессоры значит расстроить сестру Кайю. Вряд ли бы она узнала. Но он не хотел в любом случае.

Последней каплей стала шальная мысль: у него рука не поднимется на ребёнка. Это ставило крест на его профпригодности. Ведь подчас именно дитя в разы опаснее взрослого мага ввиду эмоциональности. Сестра Магдалена, его сменщица, могла застрелить паршивую овцу на месте, и уже делала так.

Он же и вовсе марать руки не собирался. Так его бы просто добило.

Ещё до первых петухов он проснулся. Привёл себя в порядок. Завтракать вместе с остальными не ходил. Просто валялся на постели в форме и плевал в потолок.

На тумбе обложкой вверх лежал раскрытым новомодный, прогрессивный трактат из-за границы. «Малефикарум, или ведьм описание» за авторством двух монахов. Литература предназначалась персекуторам и миротворцам, но Альдред тайком вынес её из библиотеки, найдя занимательной. Так и коротал свободное время всю неделю.

Чтение помогало отвлечься от вездесущих детей и утрате единственного друга. С каждой новой страницей Альдред укоренялся в идее, которую ранее считал крамольной. Он обязан изменить свою жизнь в срочном порядке. Кардинально и бесповоротно. Иначе — совсем зачахнет.

По счастливому стечению обстоятельств у него появился шанс. Тот только и ждал, чтобы практик им воспользовался. Наполненный решимостью, Альдред поднялся со скрипучей койки, встал и вышел из комнаты, которую делил с десятком таких же парней.

Выйдя из общежития, стал опрашивать персекуторов. Кто-то да должен был знать, куда запропастился их Верховный. Разумеется, куратор мог просто постучаться в их крепость и подождать у них. Но ему казалось, возникший у него вопрос безотлагателен.

Повезло с раза пятого. Один из белых халатов сказал:

— Так он в каземат спустился. Вроде как у него там свои дела.

— Спасибо, — ответил практик и поспешил в сторону Башни.

До отхода магов ко сну вход преграждало силовое поле. Чародеев оно не впускало и не выпускало, пока привратники не пнут чтеца, чтобы он прервал действие заклинания. Сам Альдред вошёл без всяких проблем.

Из мрачного холла сразу свернул налево. По кишкообразному коридору без ступеней он проследовал вниз. Тут располагалась малая алхимическая лаборатория и хранилища зелий первой необходимости. В том числе — рабочий запас псевдонектара. Был тут и настоящий. Конечно же, за семью печатями.

Алхимики, которые здесь занимались варением псевдо, уже привыкли к работе в проходном дворе. На куратора внимания не обратили, продолжая молоть внутренности ликвидированных магов с волосами в механическом смесителе. Долго, кропотливо.

Вонь здесь стояла несусветная, сырая от пара, что поднимался над чанами с густым варевом. Альдред прикрыл нос и сморщился, проходя мимо. Скотобойня как она есть. Один из зельеваров заметил новое лицо и лишь рассмеялся, продолжая помешивать жижу металлическим черпаком.

Он был одет по регламенту. Брезентовая роба, перчатки из плотной кожи буйвола, фартук до кучи, маска из инквизиторского сплава со смотровым окошком из сапфирового стекла. Всё для того, чтоб защититься от интоксикации, кислот, щелочей и всякого рода излучений в ходе приготовления.

Прежде, чем продукт будет безопасен и готов к употреблению, его надо сварить. Всеми этими шлаками алхимики и дышат.

— Неужели от псевдонектара так пасёт? — сокрушался практик.

— А ты как хотел, братан? Это ж мертвечина! — прогудел тот и рассмеялся опять.

— Блевать тянет…

— Ты попал в самый разгар рабочего дня. — Алхимик пожал плечами, затем поправил маску, размазывая выступивший на лбу пот. — Утром варили чёрный нектар. Запах стоял, как после дождя.

Он хмыкнул.

— Странно всё-таки. Белый нектар больше металлом отдаёт…

— Интересно. Ладно, я погнал. Всё, давай.

Этот смрад… Он просто невыносим.

— Всех благ! — бросил ему вслед словоохотливый зельевар.

Альдред пулей покинул чужое рабочее пространство и упёрся в лестницу.

— Давненько я здесь не ходил… — проронил он.

Куратор стал спускаться вниз в свете метеоритного угля. Из лаборатории он попал в крематорий. Его тут же обдало жаром и удушливым смрадом горелого мяса. Вытяжка попросту не справлялась с объёмами, которые подчас выполняли уборщики.

Здесь вовсю работали слуги от подрядчика. Главным образом, их набирали из клиентов ростовщических контор, которым уже нечем было выплачивать долги. Процентщики — как правило, иноверцы — тем самым уклонялись от феодального и церковного налога, имея с труда подневольных свой грош в уплату данных сумм.

И все счастливы. Кроме исполнителей.

Понурые, сгорбленные, неопрятные люди, пропитанные запахом дыма и смерти. Вчерашние нищие горожане, авантюристы-предприниматели, бедствующие ремесленники да легкомысленные прохиндеи. Рынок сожрал их всех, переварил и скинул остатки.

На каталках перевозили трупы, стаскивали к печам, укладывали и отправляли на съедение огню. С самими рабочими Альдред разговаривать не стал: не положено. Зато на мертвецов посмотрел.

Оранжевых хламид не было на них. Одеты убитые как попало. А некоторые — в какие-то тряпки. Скорее всего, языческие. Практик подозревал, что именно этих тогда накрыли в доках. Если верить сплетням инквизиторов.

В крематории Альдред старался не задерживаться. Кашляя, он спустился на другую лестницу. Практик ненавидел планировку этажей Башни. Спроектировали её не для удобства служащих, а для того, чтобы чародеям в случае бунта было труднее сбежать.

Едва ли это помогало: если маг достаточно умён и решится на побег, ищи его потом по Городу да провинции. Инквизиторам оставалось только мучиться. Ведь чтобы попасть на следующий этаж, нужно обойти весь предыдущий.

Следом Альдред попал на уровень, который служил своего рода тюрьмой для магов. «Ещё немного», — утешал он себя. Мимо дежурных миротворцев практик попал в узкий коридор. По обе стороны от него располагались карцеры из инквизиторского сплава с янтарными панелями. В одном из таких ещё совсем недавно гнила Эдени.

Ни отмычкой, ни ключом, ни чарами карцеры не вскрыть. Изолятор отворяли с помощью внешних печатей, прикладывая соответствующий номерной свиток с руной. Разумеется, умелый маг мог разбить чужой блок в коридоре. Но таких держали подальше.

Кругом царила тьма, в которой роились пищащие крысы. Вдали капала вода, подтекавшая с труб на потолке. Водопровод не меняли уже давно. Благо, делали на совесть, и особых проблем со снабжением не возникало.

Инквизитору пришлось идти по стеночке. Мимо по плесневелому полу в ужасе пробегали пасюки. Они давно здесь обосновались.

Начальство и не думало изводить грызунов. Считалось, так воля новоприбывших чародеев быстрее сломается. И в большинстве случаев это оказывалось верным решением.

Альдред неудачно сделал шаг. Наступил на что-то большое и полумягкое. Раздался хруст. Похоже, одного из постояльцев ненароком задавил. Да так, что сломал хребет.

Вдохнув сырой воздух, практик прошептал:

— О Свет и Тьма!

Голос его услышали заключённые. Маги тут же возбудились и бросились к дверям, что были обиты инквизиторским сплавом. Альдред остановился, чуть перепугавшись.

Чародеи тянули худосочные пальцы сквозь решётчатые оконца. Смотрели на него. Он чувствовал это кожей, даже сквозь одежду.

Рядом с ним кто-то так спешил, что врезался в дверь. Та загремела, шугая практика.

Отовсюду он слышал одно и то же:

— Хватит!

— Выпустите!.. Сколько можно?!.

— Я тут с ума сойду!

Во мраке блеснули глаза, налитые безумием. Этих вурдалаков истязали одиночеством — пытка подчас такая же мучительная, как дыба. Только действовала прямо на разум, бередила душу. Не хотел бы Альдред оказаться на их месте.

— А ну на шконку! — гневно крикнул инквизитор и пнул ближайшую дверь.

Заключённые повиновались. Многих держали уже давно. Они подходили к дверям в надежде, что им подадут поесть или вынесут поганое ведро. Но увы. Альдред просто мимо проходил. Успокоившись, он направился дальше по коридору.

Тюрьма, прозванная в простонародье Обезьянником, осталась позади. Спустившись по лестнице, Альдред наконец-то пришёл в каземат. Самый нижний из подземных уровней Башни. Главным образом, тут находились пыточные камеры.

Инквизитора встречали вопли несчастных, которыми занимались канцеляры с крысобоями. Каждое помещение пронумеровали для удобства. Пространства под издевательства над людьми выделили гораздо больше: всякий намёк на клаустрофобию сходил сам собой. Под высокими потолками установили жаровни с метеоритным углём.

Холодный свет создавал гнетущий полумрак сообразно царящему здесь унынию.

К приходу практика многие двери оказались закрыты. И всё же, у местных инквизиторов хватало работы на сегодня. Из глубины этажа доносились пересуды пыточных умельцев. А иногда их прерывали душераздирающие крики.

У одной из таких дверей Альдред остановился. В пыточной камере сам Верховный Куратор растягивал на дыбе какого-то мага. Вроде как элементалиста. Петефи крутил рычаг, наглядно показывая зеленой студентке чужие страдания, чтоб привыкала.

Эти крики ни с чем не спутаешь. Ученица дрожала. Отец Дьюла приговаривал:

— Обожаю эти аккорды. Всегда пробирает до мурашек. Вслушайся хорошенько.

Мышцы рвались, суставы расходились, что вызывало обильное внутреннее кровотечение. Криомант выглядел, как живой труп.

Альдред задержался, и Верховный почувствовал его взгляд. Он не разглядел, что у порога встал один из его подчинённых, и рявкнул:

— Ингрид! Закрой дверь, кому говорил?

Студентка подорвалась и бросилась к выходу. Воспитанник сестры Кайи рассмотрел её. Это была миловидная блондинка чуть младше него. С дурацкой рваной стрижкой под мальчика и пухлыми красными губами.

Они встретились взглядами. Альдред сохранял внешнюю невозмутимость. Ингрид, кто бы она ни была, испугалась и затворила дверь. Практик пошёл дальше.

Миновал кабинеты, где канцеляры и крысобои вели первичную документацию. Они и сейчас усердно марали бумагу средь бела дня за прикрытыми дверьми. Альдред проскользнул мимо них незамеченным, воспользовавшись оживлённой беседой. Не хотел он, чтоб его задерживали. Излишние разговоры ему были ни к чему.

В какую камеру здесь ни войди, она полна самых разных пыточных снарядов. Ещё в учебке куратор смотрел на них и давался диву, как у человека хватает фантазии создать подобное. Будто тяга к насилию прямо заложена в его природе. И что самое страшное, Свет и Тьма порицали жестокость в миру, но поощряли в деяниях Инквизиции.

Особую жуть на практика наводили вестанский козёл, он же бдение, папская груша, пресс для черепа и железная дева. В последних инквизиторы перевозили особо опасных магов, чтоб ни единый мускул их тел не дёрнулся. Сплав не обязателен тогда.

Пыточные камеры чередовались с комнатами дознания. Там просто вели беседы с еретиками, отступниками да дезертирами. Естественно, в том случае, если они сговорчивы. Это спасало от пыток, а от казни — далеко не всегда.

Аналогичные комнаты имелись и у репрессоров уже на верхних этажах Башни. Открывали их часто. В них не только проводили дознание, но и пытали. Благо, канцеляры не жадничали и предоставляли всякие любопытные инструменты. В своё время Альдред обожал к ним прибегать, и лишь под конец научился обходиться словами.

Своим ходом куратор дошёл почти до западного крыла каземата. Ниже только аварийный склад амуниции, алхимических элементов и боеприпасов на крайний случай. Если вдруг пути наружу и в арсенал верхних этажей отрезаны. А ещё ниже — останки давешних обитателей Города и известняковая порода.

Наконец-то Альдред заметил впереди Модрича. Тот стоял, обсуждая что-то с первым среди Канцеляров. Они шушукались, лишь бы кто-то, кого они держали в прикрытой комнате дознаний совсем рядом, не услышал их. Завидев куратора, инквизиторы смолкли.

Смотрели на него настороженно, совсем не понимая, что он тут забыл.

Практик подошёл к ним и склонил голову в почтении. Проронил:

— Верховные…

Глава 5–2. Каземат

Канцеляр не обрадовался появлению куратора. Почем зря черные плащи здесь не ходят. Замогильным голосом он предупредил незваного гостя:

— Здесь тебе не место для прогулок, мальчик.

Альдред поглядел на него. Тот противно раскрыл рот в улыбке, обнажая оставшиеся гнилые зубы. Практик сразу пожалел, что увидел это. Сглотнул и облизал губы.

Жизнь этого человека не пожалела. Он был также уродлив, как и то, что он творил с бедолагами, попавшими под его нож.

Если и смотрит людоед на жертву, то так, считал Флэй.

Верховного Канцеляра звали Буассар. Очередной иностранец. Это не тот человек, которому стоит переходить дорогу. Его сторонился весь корпус. Не потому, что он представлял опасность всем и каждому. И дело даже не столько во внешнем виде.

Лысый череп его покрывали шрамы от когтей горного грифона. Когда-то и он служил персекутором, пока не перевёлся по собственному желанию. Он не показывал особых успехов на прежнем месте, и тогдашние Верховные легко согласились. Карьера Буассара тут же пошла вверх усиленными темпами. Нашёл свою нишу в конце концов.

Червеподобные рубцы спускались на его лицо до края губ. Ухо некая тварь ему изрядно разодрала. Если бы Альдред не знал, посчитал бы, что Буассар так и родился с одним только целым. Оставалось тайной, слышал ли он полноценно.

Выглядела физиономия отвратительно. Разумеется. Да только шрамы, полученные в бою, не самое страшное.

Безбородый Верховный сошёл с ума. Ему даже понравились эти отметины. Он стал нарочно заниматься самобичеванием, не оставляя на теле живого места. Прикрывался замаливанием грехов перед образами Света и Тьмы. Никто так не стегал себя плетью.

В боли — своей и чужой — Буассар купался, как в парном молоке.

Те, кто ходил с ним в термы, говорят, что он выглядит как один большой шрам. Инквизиторы считали, если с собой Верховный так поступает, своих-то не пожалеет. Чего и говорить про глупцов, преступивших закон Света и Тьмы.

И ведь правы болтуны. Первый Канцеляр запоминал всех и каждого. Когда кто-то из его негласного списка оступался и попадал к крысобоям, в случае достаточного резона тот занимался им лично. Бедолаг вычёркивали. А о зверствах Буассара ползли всё новые слухи — каждый следующий страшнее предыдущего.

Быть может, со временем люди запутались в собственной болтовне. Только вот погоды это не делает.

Практику становилось вдвойне страшно, ибо Верховному Канцеляру было, за что притянуть его. Тот просто не знал о греховной связи куратора с сестрой Кайей. Пока что.

— М-меня зовут Альдред Флэй. Кураторский отдел. Практик. — заблеял парень.

Едва ли это имело значение для Первого Канцеляра. Правила есть правила.

— И что же такой щупленький, неказистый, маленький практик забыл в моём каземате? — чуть надвинувшись на него, спросил лысый.

Маленький… И это при том, что практик был его на голову выше. Особенно куратора оскорбило слово «щупленький»: вообще-то он часто упражнялся в атлетике. На других Буассар смотрел с точки зрения иерархии — в этом его величие.

— Хм, Флэй? — Модрич призадумался. Его вдруг осенило. — Это имя мне знакомо. Ты же потушил одержимую в Рунном Зале? Это о тебе рассказывала сестра Кайя?

Ещё один простак, досидевший до высокого поста в Инквизиции. Удивляться не стоило. Такое происходило сплошь и рядом. Даже если низы — люди сплошь достойнее.

— Да, это я, — заявил практик, расправляя плечи деловито.

Он надеялся, что Верховный Персекутор спасёт его от лысого безумца. И ведь не прогадал же.

— Брат Жермен, прошу меня простить. Мы продолжим наш разговор за обедом, если Вы не против. Надо бы пообщаться вот с этим молодым человеком, — быстро и чётко проговорил Модрич, разряжая момент.

— Вот как, — протянул Буассар. Выглядел разочарованно. Руки у него, по-видимому, чесались. — Что ж, не смею задерживать. Я обдумаю ваши слова на досуге, брат мой.

Лысый взглянул в последний раз на куратора, чуть прищурившись. Всматривался в него так, будто лез под кожу взглядом. Затем он промычал что-то себе под нос и пошёл в восточное крыло. Отец Жермен чуть хромал на правую ногу.

Практик спрашивал себя: как эта морщинистая, старая развалина может служить в Инквизиции, а сестра Кайя нет? Есть в Равновесном Мире справедливость, или он полон дешевого фарса?

— Хм, Альдред Флэй, значит? — вдруг сказал Буассар, удаляясь. — Я запомню это имя.

У того на спине выступила испарина. «Жуткий тип», — думал чёрный плащ.

От Буассара лучше держаться подальше. Уж точно.

— Я ждал тебя ещё несколько дней назад, — строго заметил Модрич и ощупал вороную щетину раздраженно.

В полумраке этот смуглый долговязый персекутор и сам вовсе выглядел чёрным.

— Дико извиняюсь, отец Радован. — Как если бы это загладило вину, Альдред поклонился ему ещё раз. — Я долго не мог решиться.

Тот запросто бы отчитал сынка и даже подумал бы, будто он недостоин пополнить ряды персекуторов. Но Модрич был человеком слегка иной культуры, не похожий на Флэя, местных, Буассара или даже сестру Кайю. Он легко воспринял ответ Альдреда:

— Понимаю. Обычно инквизиторов из других отделов к нам палкой не загонишь. Мы же в авангарде. — Радован сложил руки на груди, вскинул плечи, прислонился к стене. — Почему в крепости не подождал?

— Да один из ваших сказал, что Вы здесь. Дай, думаю, зайду. Может, не затруднит… — стушевался куратор. Терпеть и ждать ему давалось туго.

— Н-ну, мог и там подождать, на самом деле, — беспечно размышлял Модрич и почесал затылок под конским хвостом. Ему взбрела в голову одна идея. — Не суть. Я бы сказал, даже хорошо, что ты здесь.

Альдред округлил глаза, не понимая. Был заинтригован.

— Помнится мне, до вступления в сан практика ты был репрессором. Верно?

Тот кивнул.

— Очень хорошо. Лучше тебя с задачей всё равно никто не справится.

— Слушаю.

Флэй хотел извиниться за задержку и сразу зарекомендовать себя перед главнокомандующим с наилучшей стороны. Хотя понятия не имел, что за бремя отец Радован хотел взвалить на него. Зачем с порога норовить в лизоблюды.

— Мне надо сейчас в крепость идти. Из Цима привезли новую партию экспериментального оружия. Крайне мощное. Нужно всё сверить со списками, проконтролировать, подписать накладные. Доставщики, как обычно, или проворонят груз, или прикарманят и сбагрят на чёрном рынке. Редкая сволочь. Поэтому я рассчитываю на твою помощь. В крепости и увидимся, в общем, как закончишь…

Он полез в карман белого халата и выудил оттуда свёрнутый пергамент. Протянул его Альдреду со словами:

— Возьми, это досье нашего пациента. Может, хоть ты его расколешь…

Как знать, как знать. В любом случае, Флэй заинтересовался:

— Тяжёлый случай, да?

— Не даётся. И это очень важная персона, поэтому и через боль не достучаться. Нельзя и пальцем тронуть, понимаешь ли.

Куратор скривил губы. Репрессией там и не пахло, только унылое дознание.

Поручение никак не разбавило бы его потерянное состояние — наоборот, усилило бы. Флэй просто не знал, кто его ждёт за дверью.

— Знаешь, я и сам начинал с репрессора, пока не отличился. Хотя… перевёлся я тогда уже в сане практика. Превзошёл же меня! Молодец, ловкий.

«И только Петефи с Верховным Алхимиком поднимались с самых низов. Не ёрзали ни влево, ни вправо. Ах, да. Ещё Верховный Юстициар. Но это совсем другая история…»

— С-спасибо, — неуверенно выдавил из себя куратор. Его мало кто хвалил с тех пор, как его выплюнуло из учебки. Он добавил еле слышно: — Наверное…

— Твои таланты нам ещё пригодятся. Как раз укомплектуем новый отряд. Поговори с ним да приходи в крепость. Я как раз подготовлю бумаги о твоём переводе к нам. Удачи.

Он вручил Флэю досье и отправился восвояси. Какое-то время в свете метеоритного угля Альдред смотрел ему вслед, затем развернул пергамент и прочитал имя:

— «Актей Ламбезис»… Этот хрен ещё откуда?

На свой вопрос Альдред нашёл ответ ниже. Он быстренько изучил личное дело допрашиваемого. Всё же, непростой человек. Из него канцеляры выудить успели немного. Флэй вздохнул: доделать за них грязную работу придётся ему. Попал так попал.

Он свернул пергамент и положил в карман чёрного плаща. Встал напротив приоткрытой двери, натянул серьёзную мину и вошёл в узкую и тесную комнату дознания.

Внутри на столе стоял канделябр. Свечи меняли недавно.

На одном стуле сидел «пациент». Второй дожидался Альдреда. Куратор не спешил. Сначала оценивающе поглядел на некого Актея Ламбезиса. С виду и не скажешь, что этот человек — важная шишка у себя на родине.

Долговязый и худосочный. Лет двадцати отроду, чуть старше нового дознавателя. Белые кудри, напоминавшие овчину. Острые черты лица сжаты в треугольнике. Линия носа прямо переходила в лоб, что нетипично для местных краёв.

Синие, как море, глаза уставились на Флэя. Рот изогнулся в ухмылке. Мерзавец точно знал, что и волосок с его головы не упадёт.

Одет в пурпурный шёлк поверх кожаного дублета и белой туники. На руках — пластинчатые наручи, медленно переходящие в беспалые перчатки. Прямо так ему надели поверх кандалы из инквизиторского сплава, продетые через кольцо в столе: при всём желании не выберется. На ногах — сандалии с тканевыми ремешками.

До груди с серебряной цепи свисал причудливый медальон в виде кальмара в кольце с витиеватым узором. Таких в Равновесном Мире не носили.

Закончив осмотр, инквизитор отодвинул стул, чтобы сесть. Ещё до того, как деревянные ножки скрипнули по каменному полу,«пациент» вдруг заговорил:

— А мы не такие уж и разные с тобой.

Альдред прищурился, остановившись. Он спросил угрюмо:

— В смысле?

Пленник осклабился, тряхнул звенящими цепями и показал пальцем на свои волосы со словами:

— Ты тоже седой. Но не от рождения, это видно. Как же так вышло?

— Это очень долгая и занимательная история… — Флэй отодвинул стул. Тот скрипел, ездя по ушам. Затем куратор сел, сложив пальцы вместе. — Но я пришёл не за тем, чтоб её рассказывать. Ты поведай лучше, уважаемый, что архонт Храма Бурь делает в равновесной половине мира? До Деспотата путь не близкий, а дельмеям сюда путь заказан. Как мне известно, никаких разрешений у тебя с собой нет, маг. Электромантией собрался тут баловаться? Так не положено.

Актей не слушал, что бормочет Альдред. Лишь без конца всматривался в его лицо. Видать, куратор ему чем-то приглянулся. Ламбезис поинтересовался нескромно:

— Как тебя угораздило поступить на службу в Инквизицию?

С какой это целью дельмей интересовался? Вопрос его прозвучал странно.

Флэй не ответил, надеясь, что если проигнорирует язычника, тот настроится на разговор по существу. Но увы, тот не унимался:

— Да-а, Инквизиция уже не та. Хиреет на глазах и совсем не разбирается в личном составе корпусов — шайка болванов. А хотя… так даже лучше.

Практик воспринял чужие рассуждения как личное оскорбление. Упрёками со стороны сослуживцев он был уже по горло сыт. Ему хотелось резко подняться и надавать наглецу тумаков, но он сдержался.

Нельзя значит нельзя. Флэй — голодный, но послушный пёс.

Когда Дельмейский Деспотат хватится своего аристократа-путешественника, синяки усугубят и без того натянутые дипломатические отношения.

Альдред вздохнул глубоко и отчеканил:

— Отвечай. На мои. Вопросы.

— Как твоё имя? — вдруг спросил Актей и почесал под глазом.

— Тебе-то что?

— По меньшей мере, я сторонник приличия. И не собираюсь разговаривать с незнакомцами. Такой простой шажок навстречу ведь, ты так не считаешь? Тот, что был до тебя, на него не решился. И ушёл с носом. Возможно, ты меня приятно удивишь?

Куда уж там отцу Радовану. Он давно отвык от вдумчивых бесед с магами. И если бы дело Актея Ламбезиса не касалось персекуторов, ни за что бы к нему не пришёл.

Инквизитор скорчил физиономию, колеблясь. И всё же пошёл на попятную:

— Альдред.

— Альдред. Редкое имя для вашего брата. Древнее, — отмечал язычник, удивляясь не к месту. — А что ты за Альдред такой? Молтисанти? Галтьери? Сифаретто? Какие тут у вас фамилии нынче…

— Флэй, — процедил тот.

— Хм, нездешний, значит. Что-то из лурского языка? Или…

— Этнический нирен, — парировал практик, нехотя открывая своё клеймо. Там, откуда он, чужакам не рады. Тем даже, кто проживал на выделенных землях поколениями. — Наполовину, правда.

— Тьфу. Разница невелика. Все из одной люльки выпали. Безвольные варвары.

Альдред не переживал особо о камне, который кинули только что в его огород. Языки действительно родственны. Только вот народы, разбежавшись по Равновесному Миру, быстро забыли своё кровное родство. Гнобили друг друга — хлебом не корми.

Неудивительно, что дельмеи, ранее здесь властвовавшие, смотрят на пришельцев свысока. Уж те-то свои корни помнят прекрасно.

— И правда, парень, ты умеешь удивлять.

— Вот и познакомились, я надеюсь? Вернёмся к сути дела?

— Запросто, — с лёгкой руки заявил Актей. — Выкладывай, что тебя интересует.

Куратор смерил его злобным взглядом. Думал, хорошо, что Модрич предупредил его о статусе Ламбезиса. Иначе тот бы уже считал на полу лоскутки своей срезанной кожи. Актей нагло смотрел ему в глаза, ухмылялся, шарил взглядом по лицу Флэя, будто старался запомнить. Один такой полоумный уже сегодня встречался Альдреду.

Практик покачал головой и спросил:

— Можешь внятно объяснить, что ты тут забыл?

— Но ведь все вокруг уже это знают. Я промышляю торговлей нектара. И приехал сюда показывать свой товар местным апостатам. Ни у кого чёрного больше нет!

«Издевается», — заключил Флэй. Разговор, как он понимал, тоже не пойдет.

До них из соседней, уже пыточной камеры донёсся чей-то рваный крик. Альдред призадумался, сколько ещё будут рвать конечности несчастным узникам.

— А, это, я думаю, капитан галеры, которую вы разнесли при налёте в доках. Сразу скажу, дайте мужику умереть спокойно. Если уж надумали его убивать. Он до начала сделки не знал, что перевозит.

— Я сообщу об этом отцу Жермену, — соврал практик.

Видеться с ним сегодня он не намерен был. Да и на дельмея второго сорта плевать хотел с высокой колокольни.

— Надеюсь, он примет к сведению. — Актей вздохнул. — Ты ответь мне на милость, Альдред, кто собирается оплачивать мои издержки? Ваш самодержец готов взять на себя мои хлопоты, м?

«Свет и Тьма», — думал Альдред. Этот архонт не походил на обыкновенного торговца голубых кровей. Он явно что-то скрывал. Но при этом и пытался что-то сказать. Косвенно.

Язычник нарочно путал карты, к гадалке не ходи.

Флэй решил принять правила игры, которые навязывал этот Ламбезис. Его случай был куратору незнаком, но из учебки он помнил, как обстоят дела с подданными Деспотата. Сообразив полную картину, он выдал:

— О компенсациях речи быть не может. Согласно договорам, которые подписывали наши предки, весь нектар изымается в пользу всего Равновесного Мира. Раз уж ты архонт, в этом надо убедиться. Люди феодала пошлют весточку в Деспотат.

Актей хмыкнул, пряча глаза, и часто закивал. Такой расклад его устраивал.

— Если на вашей стороне подтвердят, что ты не самозванец, в том же письме будет назначена сумма выкупа за тебя. Тогда отправишься на родину цел и невредим. А до тех пор поквасишься в нашей тюрьме. Раз уж ты не так прост, найдём тебе камеру посветлее да попросторнее. Чай, не сильно схуднёшь на постных харчах…

— Пока толстый сохнет, худой сдохнет, — пошутил архонт и рассмеялся. — Сколько ж это в общем счёте получается? Месяц? Мне хватит…

Альдред спешил предупредить:

— В случае лжи с твоей стороны пощады не жди. Это просто продление агонии. Ты грубо нарушил наши законы. И раз уж мы почём зря понесём издержки с твоим содержанием, канцеляры на тебе отыграются будь здоров. Поэтому если ты врёшь, лучше сразу признайся. Тогда тебя просто повесят, коли уж ты добровольно сдался в плен.

— Об этом ты не переживай, Альдред…

«Как же он любит звать меня по имени…»

— Я Актей Ламбезис, из династии Горидов. Архонт Храма Бурь. Человека такой величины знает весь Деспотат. Про Рамхиду и обе стороны Давазских гор я вообще молчу. Ведь это мой дом…

— Туда и направим депешу, — заключил Флэй, чуть расслабившись.

«Хоть какие-то подвижки…»

— Это всё, что ты от меня хотел?

— Нет. Объясни, уважаемый, что за чёрный нектар такой? И как он попал к тебе?

Куратора это беспокоило не меньше руководства. Вспомнил вдруг, о чём судачили братья по вере у храма Святого Аремиля.

— Я торговец, ты не забыл? — Актей осклабился. — И я много разъезжаю. Этот нашёл в царстве Тысячи Городов. Шумайцы сами удивились, когда его открыли в своих Недрах. Им он не особо нужен, магия там другая. Вот и продали по дешевке. Много где его сбыл до вашего Города. Хорошо наварился. Пробовали уже?

— Из него сегодня приготовили сколько-то пузырьков, — сообщил куратор, тоскливо рассматривая грязь под своими ногтями.

— Вы с ним поаккуратнее. Не так сделаете — всё испортите. Да и продирает он, знаешь, с непривычки о-о-о-очень сильно, — глумился Ламбезис.

Альдред насупился, понятия не имея, на что намекает он. Решил не заострять внимание и пошёл дальше по списку, вспоминая трупы в крематории:

— Что это за оборванцы, которым ты пытался втюхать свой нектар? Почему сам поплыл? Головой вообще думал?

— Поверь, Альдред, я очень, очень много размышляю. И не мыслю свою жизнь без мысли. До меня тебе ещё далеко, хоть мы и ровесники почти. Я прекрасно знал, на что шёл. И нигде не совершил ошибку…

— Это мы ещё увидим, — предупреждал Флэй.

— … В ваш Город я прибыл потому, что никто, кроме продавца, не сможет грамотно «втюхать» свой товар клиентам. В других местах у меня с инквизиторами проблем не было: всё чисто и быстро. Никто даже не успел прознать. А что с покупателями было далее, понятия не имею. Но поставки идут. Моряки — славные парни, но они моряки. Своё дело сделали, но доверить сделку им? Нет. Не-е-т. Ни за что.

— Ты и правда деловой человек. Если не трепло, — отметил Альдред.

— Не поверишь, от кого-то вроде тебя это слышать крайне лестно, — откровенно заявил Актей. — Я польщён до глубины души!

— Давай не будем об этом, — настоял куратор, наваливаясь рукой на стол и горбясь. Его тяготила эта беседа. — Что с покупателями?

— Любопытные ребята. До этого мне попадались только контрабандисты и перекупы. А эти… — Он рассмеялся и махнул рукой, звякнув цепями. — Неоязычники. Так себя называют. Какая-то местная шпана из магов, которые возомнили себя наследниками дельмеев. Я просмеялся и решил приплыть. Сам понимаешь, деньги есть деньги.

— Деньги есть деньги, — задумчиво пробормотал практик. Ему всё сложнее становилось понять, где Ламбезис врёт, а где искренен. Крепкий попался орешек. — Они не говорили, зачем им этот нектар?

— Во-первых, я единственный прямой поставщик сырья в ваш, как вы называете, Равновесный Мир. И я единственный, кто может предложить чёрный нектар по бросовой цене. У них монеты имелись, но понимаешь, не так они богаты, чтоб белый брать.

— Ты так и не ответил на мой вопрос, — заметил инквизитор.

— А ты договорить не дал, — по-детски парировал архонт. — Во-вторых, культ у них тут какой-то. Курам на смех…

«Культ? А вот это уже серьёзно», — Альдред чуял неладное. Если тут замешан тот самый Культ, а это он и есть, намечается серьёзная заварушка.

— Водят они свои какие-то хороводы на острове недалеко. Сгребают нектар, потом туда сносят и варят себе. Ритуалы бесовские проводят. Поселились там вроде. Я особо не спрашивал. Как по мне, дурью маются. Дельмеи такой ерундой не страдают. Мы умнее. А это — просто животные…

— Остров как называется, ты знаешь? — надавил Флэй.

«В лагуне их тьма. Но большинство мелкие. Мы бы заметили. Много крупных поодаль, уже в самом море. Львиная доля заброшена. Нужен конкретный».

— Да откуда? — запротестовал Актей. — Мы особо не говорили. Главное, сбагрить добро и улизнуть. И так не успел, как видишь.

— Точно? — Альдред насупился.

— Знал бы, сказал. Ты вселяешь доверие, Альдред, — как невинная овечка, проблеял тот.

— Очень мило, — буркнул Флэй и чуть отстранился. Ему надо подумать.

Крепко подумать.

«Им сказанное — уже неплохой след. Об этом и расскажу Модричу. Но…

Не доверяю я этому персонажу. Корчит из себя торговца, вертится, как вошь на гребешке. Он что-то скрывает. И как-то может быть замешан в плясках неоязычников. Больше, чем торговлей. Но не проболтается так просто. Только силой. А силой нельзя. Нужен свидетель. Искать его придётся на острове.

До тех пор пусть сидит и ждёт, что ответят в Деспотате. Пока его никто не тронет. Вот если он врёт, а он врёт, я уверен, их депеши можно не ждать. Завалим — и дело с концом. Дельмей вряд ли расскажет больше, чем уже сказал. Надо собираться.

М-да. Совсем не так я представлял себе перевод в персекуторы».

— Всё на этом, — заключил Флэй и встал. Ножки стола задребезжали, придя в движение. — Тобой займутся уже канцеляры. С ними побеседуешь.

Актей Ламбезис откинулся на спинку стула и заулыбался. Когда практик уже повернулся, то услышал:

— Рад был встрече, Альдред, — любезно признался архонт. — Ещё увидимся.

Инквизитор проворчал, уходя:

— Не думаю.

Дверь за ним захлопнулась.

Глава 6. Секрет

Выбравшись из Янтарной Башни, Альдред поспешил в сторону крепости. Думал о допросе. Беседа оставила после себя странное чувство. Как если бы Флэй ни с того, ни с сего совершил нечто, что определяет его дальнейшую судьбу.

Он пересёк подъёмный мост над провалом в море и попал на обособленный утёс. Говорят, известняк в этом месте осыпался несколько сотен лет назад, и до тех пор там не было никакой пропасти. Кто знает, сколько скала будет нести на себе крепость персекуторов. Это завсегда вопрос времени.

Привратники из дежурных миротворцев не сразу впустили куратора. Сначала он объяснился, проявил настойчивость — и тогда добился своего. Те подняли герсу. Альдред прошёл внутрь. Весь отдел скучковался, казалось, во внутреннем дворе. Упражнялись, общались, дрались, обедали у полевой кухни.

Обстановка разительно отличалась от суеты, царившей в основном Круге.

Новенький направился в главный донжон. Уже там поднялся по лестницам на самый верх, где располагалось бюро Верховного. Те, кто повстречался Флэю на пути, встречали его с некой долей замешательства. Им было интересно, что куратор делает в чужом стане.

Честно, тот и сам не понимал, поступает ли верно. Привычная среда осталась позади.

Альдреду повезло: Модрич закончил свои дела и сидел, обсуждая нужды подчинённых со своим заместителем:

— Партию пока прибережём. Не приведите Свет и Тьма кто-то доберётся своими потными руками да по неосторожности погибнет.

— И как быть?

— Новое вооружение выдавать сугубо на пробу, строго под личную расписку каждого заинтересованного. Небоевые потери мне не нужны.

— Слишком большие издержки возникнут… — усомнился заместитель.

— Раз мы пока не можем обеспечить новьём всех, лучше пусть поваляется. Подвижек по единому арсеналу для персекуторов нет, и не надо. Каждая отдельная единица сама найдёт своего владельца. И неважно, сплав это или металл.

— Цеху в Циме давно пора передать свою технологию другим Кругам. Чего тянуть?

Едва Альдред встал на пороге, они прервались. Усевшись на стул у рабочего места нового начальника, чёрный плащ доложил ситуацию.

Отец Радован молча выслушал Флэя. Глаза его бегали в разные стороны. Он тщательно упорядочивал факты, которые удалось добыть. Затем сказал:

— Этого я и опасался. Если дельмей оказался в Равновесном Мире, кричи «Караул!» Я подам прошение феодалу, чтоб они всё сделали согласно договорам с Деспотатом. Ламбезис пусть сидит себе, крыс развлекает. Авось не выдержит и ещё чего сболтнёт.

— Мне не даёт покоя упоминание об острове, — признался Флэй, раздраженно потирая ладонью половину лица.

— Ты прав. Если мы собираемся дальше копать это дело, ответы следует искать в море, — рассуждал Модрич, уставший от этого дня еще до двенадцати.

Любой другой на его месте уже щёлкнул бы по носу Альдреда. Рядовым не пристало учить генералов, как воевать. Отец Радован оказался гораздо милосерднее, внимательнее и, соответственно, мудрее. Заметив это, Флэй слегка расслабился: возможно, новая глава его жизни будет приятнее предыдущей.

— Стоит наведаться в доки опять. Или на маяк. Смотрители должны записывать, что за суда входят и выходят из акватории, как часто. На верфь заглянуть можем в довесок, — вклинился в разговор заместитель.

— А это мысль, — не стал спорить Верховный, подняв указательный палец вверх. Наставил его на инициатора. — Вот ты этим и займись, брат Ласло.

Поглядывая маслеными глазками, тот подался чуть вперёд и намекнул:

— Без вопросов, отец Радован. Вы только… разрешение выпишите. На день или два.

Заместитель улыбнулся в предвкушении. Альдред заподозрил: что-то здесь не так.

— Да запросто! — бросил ему Модрич и погрозил пальцем: — Только делом занимайся. О каждой минуте в Городе доложишь. Ещё хоть раз ты провоняешь дурманом и завалишься так в Круг, скормлю тебя Буассару. И не пожалею. Я ясно выражаюсь?

— Яснее не бывает, — подтвердил брат Ласло и заверил: — Всё будет чин чинарём!

Видимо, угрозу всерьёз не воспринял.

— Увидим, — буркнул отец Радован и указал на дверь. — Ступай теперь. Возьми пятак своих бойцов, кому доверяешь. Если по улицам расхаживают неоязычники, лишним не будет. Как выберешь подходящих, заскочишь за разрешением.

— Есть, — отозвался заместитель, встал с рабочего места и покинул бюро.

Флэй провожал его взглядом, до сих пор не определившись, как относиться к услышанному. И раньше ходили слухи, что некоторые инквизиторы не только табачком балуются. Любителя дурмана Альдред видел впервые. А ведь брат Ласло не был похож на пропащего человека. Видать, начал недавно. Обычно ему подобные гниют заживо, и смердит от них соответствующе.

Модрич поглядел со значением на новичка и строго наказал:

— Ни слова об этом.

— Я могила, — пообещал тот, задирая ладони кверху.

«Чересчур уж добр этот отец Радован к сослуживцам. Как бы это ни погубило его однажды… Надеюсь, он знает, что делает», — размышлял чёрный плащ.

Верховный прокашлялся, подготовил письменные принадлежности и пергамент:

— Давай-ка с самого начала. Мы точно ничего не упустили?

Альдред спорить не стал. Спокойно повторил свой доклад. Модрич всё записал и, отложив перо, вздохнул. Он протянул:

— Ну и ну-у. Культ Скорпиона… А мне казалось, его вытравили с наших земель ещё сотни лет назад. Церковь целые военные походы на эту погань собирала, представляешь?

— Я слышал об этом. Но в учебке о них мало рассказывали, — сетовал новичок.

— Как иначе? У нас, в Инквизиции, считается, с Культом покончено, — усмехался отец Радован. — Ан нет. Это сектанты. Эдакие… «проснувшиеся» маги. Ну, знаешь, «вернуть величие» чародеям, «возродить Западную Дельмейскую империю», на чьих руинах мы живём. «Положить конец мракобесию» — и так далее…

— Знакомые слова, — отметил Альдред.

— У них навалом таких лозунгов. Надо же как-то сплотить дезорганизованную кучу апостатов, разбросанных по белу свету. И ведь работает! Важно другое. Они — террористы, и их террор нацелен на откат в языческие времена, — рассказывал отец Радован. — Редкая сволочь. Знают, как заманить. Какому магу не охота снова править над простыми смертными, как в Деспотате? То-то же!

— Чего это они так возбудились? Раз их уже давно добили… — озадачился Флэй.

— Или не всех, или дельмеи опять воду мутят. Если не всё вместе. Понимаешь, деспоты спят и видят, как возвращают Запад обратно. Мы для них нелюди. Те, кого они бы с удовольствием поучили жизни, кому накинули бы на шею ярмо.

— Почему мы до сих пор не положили конец их правлению?

Модрич рассмеялся.

— Кто мы-то? Мир равновесен. Однако Он же и разобщён. Наши владыки раздирают материк, будто стервятники, и в упор не видят просторы Востока. Так проще. Навалиться на дельмеев у них кишка тонка. Им бы земельку поближе к своей вотчине. Словом, на Западе хватает своих проблем выше крыши. Ясно одно: пока Деспотат не сгниёт изнутри, не видать нам покоя…

— А что им мешает открыто вторгнуться к нам?

— Я подозреваю, дельмеи не так уж сильны, как могут казаться нам. У них там свой рай на земле. Миллионы рабов, тысячи господ. В таком соотношении блага их и распределены. Духовенство и светская власть переплетены куда плотнее, чем здесь. Тут последнее слово за феодалом. И там сидят строго маги. Это их империя…

Он вздохнул, долго собираясь с мыслью:

— … Вот, что я тебе скажу: малейший сдвиг — и их ледник треснет. Не могут они взять и отправить легионы на войну как агрессоры. Люди всё видят, и люди саботируют военную экспедицию изнутри. В самом начале открытого конфликта.

— Поэтому вместо себя они посылают умирать других? Надеются так развалить Равновесный Мир? — догадывался Альдред.

— Точно в яблочко! — выпалил Модрич.

Судя по всему, Флэй ненароком коснулся вопроса, который особенно волновал отца Радована. Каждый повёрнут на своём. И всё же, новичок слушал: это разжижало его мозг, повёрнутый на кураторских дисциплинах.

— Иначе зачем этот Культ Скорпиона? Он прекрасно ложится на боль магов Запада. Поэтому снова и снова будут они восставать из пепла. Нашей священной войне нет конца. Дельмеям остаётся только снабжать подставную группировку ресурсами: живой силой, деньгами, идеологической литературой, пособиями, нектаром и всем таким…

— Ламбезис не уважил пляски неоязычников под Лунами… — напоминал Альдред.

— Да пойми же, это не имеет значения! Им нужно подготовить почву. Когда Равновесный Мир падёт, они зайдут и вспашут землицу, засадят её правильной культурой. Если понимаешь, о чем я…

«Значит, победа малой кровью».

Модрич рассмеялся. Да так громко, будто шутки получше никогда не изрекал. Флэй поддержал его вымученной улыбкой: каламбуры он ценил гораздо меньше, чем юмор, привязанный к отдельной ситуации.

— Звучит пессимистично, — заметил новичок.

— Ошибаешься, брат Альдред, — парировал отец Радован. — Этому не бывать. Мы на тысячи лет увязли в этом несносном перемирии. Как там дельмеи говорят? Лучше худой мир, чем хорошая война? Вроде так. Если и будут перемены, не на нашем с тобой веку.

— «Упаси жить в эпоху перемен», — цитировал куратор.

— А это, кажется, какой-то шумайский мудрец выдал, — вспомнил Модрич.

Альдред улыбнулся. На сей раз искренне. Всегда приятно общаться с образованным человеком. Кураторская школа.

— Не переживай, в общем, — заключил Верховный.

— То же самое мне говорила сестра Кайя… — проронил Флэй, как вдруг оживился. — Кстати, слышно о ней что-нибудь?

Первый среди персекуторов покачал головой.

— Я с ней не связывался. И с тех пор, как отец Дьюла продавил её отставку на Совете, не видел её, — заявил он честно.

— Как это «продавил отставку»? — насторожился Альдред.

Глаза Верховного округлились. Новичку стало ясно: тот сболтнул лишнего. Отцу Радовану было поздно сдавать назад, и он, откашлявшись, пояснил:

— Всё крутится вокруг пленного архонта. И чёрного нектара, что он привёз. У Петефи свой интерес. Ему кажется, если напоить им магов, те воссоздадут заклинания, которые им и не снились. Не знаю. Может быть. Но такие вопросы Верховные решают коллективно. Вместе со своими замами.

— Так-так…

— Нам всем плевать. Это отец Дьюла имеет свой процент с промысла Круга, не мы. Мы все подписались за инициативу. А вот сестра Кайя… ты же знаешь, она правильная женщина. Чересчур правильная, чтобы иметь голос в таких обсуждениях. Для неё чёрные соли — это опасность, требующая изучения в деталях. Для начальника — возможность подзаработать. У Петефи как раз скоро выход на пенсию, удачливый старик.

Альдред непроизвольно сжал кулак. Модрич этого не видел, глядя на запертую дверь.

— Поэтому Петефи с пеной у рта доказывал, что Кайю надо убрать. Совсем. Она могла его достать с любого сана, из любого отдела. Если бы осталась в Круге. И мы бы её послушали. Тут и бойня в Рунном Зале удобно приключилась. Ведь с диагнозом Кайи много не навоюешь — только сидеть в ведомстве да изредка пытать еретиков. А для Дьюлы Петефи это — самое опасное. Ты же понимаешь…

Флэй убрал руку. Он чувствовал, как к белой коже его пристает краска. Выглядел парнишка, будто варёный рак. Гнев, так и не вырвавшийся за пределы слабой плоти.

То, что куратору довелось услышать, переворачивало фундаментальное представление о Верховных и Инквизиции в целом.

Его тошнило. Казалось, будь он тогда смелее в Башне, сестра Кайя осталась бы здорова и сохранила своё место. Наивная точка зрения.

Что сделано, то сделано. Если Альдред покусится на жизнь Петефи, ничего это не изменит. Сестра Кайя не вернётся на службу. А её воспитанник только наживёт лишних проблем. Наставницу надлежало отпустить. Жить дальше. Как бы ни было тяжело.

Выдохнув, Альдред провёл от глаз до подбородка ладонью и спросил:

— Как Вы могли отдать голос за её увольнение?..

— Знаешь, как говорят в стенах Башни: Священная Инквизиция должна работать, как часы. Слышал, я думаю. Этим принципом я и руководствуюсь, чтобы оставаться на плаву, а корпус не стоял на месте. Не знаю, что остальными двигало поставить подпись в пользу решений Дьюлы, но я мыслил как-то так. Я поддержал отставку сестры Кайи, и я согласился с решением дать чёрный нектар магам…

Авторитет Модрича в глазах Альдреда резко пал ниже плинтуса. Если раньше ему хотелось выслужиться, наладить отношения с начальством, то теперь стало всё равно.

И это мягко говоря. По меньшей мере.

Инквизиция борется со вселенским злом, сама будучи её плодом. Зло победило, оно определило судьбу ментора. Дело Флэя малое. Как бы высоко ни забрался он, упрётся в негласные законы, выведенные давно. И раз уж Альдред — узник своей службы, должен был смириться с положением вещей.

Себе он не мог ответить, готов ли целиком и полностью.

— Должен предупредить: этот разговор строго между нами. Никто, кроме Верховных, их замов, не знает всех деталей. Сестра Кайя уверена, что всему виной недуг, её поразивший. Так тому и быть, — строго заявил отец Радован. — Это понятно, Альдред?

Новобранец кивнул, пряча глаза. Ничего другого ему не оставалось. Он ненароком сунул свой нос туда, куда не следовало, и лишь из надежды Модрича на его благонадежность всё узнал, как есть.

Раньше до него доходили слухи о невинно осужденных инквизиторах. Тех, кто перешёл дорогу Верховным. Альдред считал, это всего лишь болтовня в кулуарах. А теперь — уверовал куда более яро, чем даже в Свет и Тьму. Он не хотел, чтоб ему сшили дело и отправили на растерзание к Буассару.

«Сестра Кайя… Мне жаль. Мне так… жаль».

— Молодец, Альдред, не подводишь под монастырь. — Отец Радован обнажил зубы в фальшивой улыбке. — Так держать. И быть может, в окрестном небе ночью засияет и твоя звезда. Поживём — увидим.

Модрич перебрал бумаги. Взял одну из сложенной стопки. Глядя на неё, сказал:

— Итак, я составил прошение о твоём переводе в персекуторы. Хм, печать поставил. Подпись есть. Отлично. Тогда отправлю служку к Петефи. Он всё подпишет…

В свете последних событий Альдред сомневался, что это фатальный удар, который он нанёс одержимой, открыл перед ним дверь в новый отдел. Возможно, отец Дьюла хотел избавиться и от воспитанника заместительницы. Незаметно. Выдать это за само собой разумеющееся, ведь персекуторы, особенно зелёные, только в путь погибают.

Идеальное преступление. Так между Флэем и Петефи должна была начаться негласная борьба. Но кто скажет наверняка?

— … ну а вечером можешь заскочить в общежитие, упаковать вещи и перенести рундучок в наши казармы, — заключил отец Радован.

— Всё ценное у меня с собой, — парировал Альдред.

Часы на цепочке да именное раздвижное копьё. Подарки сестры Кайи. Из старой жизни в новую переносить ему было больше нечего.

— Если что-то найдут на моём месте, пускай на свои нужды пустят, — добавил Флэй.

— Сколько ты уже служишь? Я имею ввиду, по-взрослому. Пару лет? И за это время ни разу ничего себе не выписывал из Города? — дивился отец Радован. — Ничегошеньки? Без излишков?

— Меня всем необходимым снабжает Инквизиция. Так что я не потратил ни сольдо, — объяснил новичок чуть горделиво. Он уже успел оправиться после громоподобной новости и теперь всего лишь выглядел чернее тучи.

— Куда ты смотрел, когда подписывал контракт? — Модрич схватился за голову.

Альдред посмотрел на него стеклянными глазами и пробубнил:

— Не понял…

Отец Радован рассмеялся, утёр выступившую на краю века слезинку и просветил:

— Твоё содержание, между прочим, тоже денег стоит. И вычитаются они из жалования. — Верховный стал загибать пальцы. — Всевозможные налоги, которые за тебя платят. Питание. Обмундирование. Содержание. Уборка. Уход за Кругом. Каждый твой шаг в этом мире от лица Инквизиции оценён во сколько-то сольдо…

Флэй не знал об этом. Но здесь и сейчас его это особо не трогало.

— Годовое жалование огромно. Но и сумма, которую оттуда берут на твою дееспособность, высока. И это мы ещё не говорили про штрафы. Некоторые из Инквизиции выходят должниками. Хах…

Альдред лишь хлопал ресницами. Отец Радован больше общался с самим собой.

— Но к тебе это не относится. Ты вызываешь впечатление благонадёжного служащего. И вероятно, заберёшь весь банк перед выходом на пенсию. Если выживешь, разумеется. Тьфу-тьфу, конечно…

— По ходу пьесы станет ясно, — многозначительно произнёс Альдред. Цокнул языком и спросил: — Я уже в крепости. Какие мои дальнейшие шаги?

И тут Модрича осенило. Он снова перебрал кипу бумаг и нашёл нужную.

Флэй считал неудивительным Хаос на рабочем месте отца Радована. Какой он, такое и оно, в общем-то.

— Так-с, я тебя вписал… в отряд «Гидра». Твоим командиром будет капитан Колонна. Славный малый. Он учился у меня, и в нём я уверен, — рассуждал Верховный Персекутор, улыбаясь по-отечески.

Его слова Альдред оставил без особого внимания: с инквизиторами из других отделов он контактировал не особо.

— Это я им название придумал. Слышал же эту легенду?..

Новичок не ответил: глупые вопросы привык оставлять без ответа.

— Чем больше рубишь голов гидре, тем больше голов у неё растёт. Хотя на знамени их всего десять. А ты будешь сороковой головой. Вот и круглое число.

— Занятно, — бубнил Флэй. — Что я должен знать о «Гидре»?

— У нас много отрядов. Этот состоит главным образом из тех, кто пережил тогда последнюю ночь Грязных Слёз. Потери были конские…

Не одним Культом Скорпиона едины. Полуостров стал центром притяжения всевозможных ведьм, чернокнижников, делириков и иже с ними. В этих землях осталось немало древних руин, которые в среде апостатов считаются местами силы. До многих языческих капищ не добраться так просто из-за сложного ландшафта.

Оттуда к людям выходят материализовавшиеся исчадия Серости. Да и сами отступники немало бед крестьянам доставляют. Поэтому персекуторы никогда не остаются без работы.

Ликвидация шабашей называется ночью Грязных Слёз, являя собой полномасштабную спецоперацию. С момента утверждения термина их приключилось великое множество. Сколько-то — до того.

А в последний раз полегло действительно тьма народу: инквизиторы разворошили целое осиное гнездо. Пять отрядов выслали — и то едва хватило для полной зачистки.

— У Колонны молодой отряд. Как по истории, так и по контингенту. Из седых, помнится, только ты один, — рассмеялся Модрич.

Альдред вздохнул украдкой: только ленивый не тыкал в то, что своего природного цвета волос он лишился в одночасье. А ведь история за этим кроется жуткая.

— Персекуторы склонны погибать молодыми, — бесстрастно поддержал Флэй.

— В «Гидре» не только ветераны, — признался Верховный. — Туда вписываются все новички. Так хоть коллектив разбавит, а новенькие смогут быстрее учиться.

— К слову, новенькие из инквизиторов, или…

— Перевёлся ты. А всех остальных набрали с улицы. Грубо говоря. Но у всех богатый опыт в бою. По большей части нездешние. Интересная компания, короче.

— Где мне их искать?

— Они в основном околачиваются во внутреннем дворе. Тренируются от рассвета до заката. Некоторые на задание выехали под руководством сержантов. С ними увидишься потом. Колонна и его приближённые должны быть внизу. В общем, увидишь по нашивке поверх белого халата.

— А как выглядит?

— Запомни: эдакий золотой коловрат на зелёном фоне, только вместо лучей — головы гидры, чуть загнутые. Ни с чем не спутаешь. Это из язычества моего народа.

Альдред напрягся.

— Такая символика запрещена…

— Вот и не болтай, — строго наказал отец Радован. — Хоть не лурская — и ладно.

— Уловил.

— Молодец. — Верховный кивнул и добавил: — Не сразу найдёшь Колонну, так отведут. Он тебя в курс дела введёт. Да, кстати, существует маленькая вероятность, что тебя в «Гидру» не примут.

— В смысле? — Альдред нахмурился.

— У нас, персекуторов, существует обряд посвящения. Жёсткий, и потому не всякий способен его пройти. Но ты чем-то напоминаешь меня. Думаю, проблем не возникнет.

Флэй гонял воздух во рту и думал:

«Ладно. Пускай. Всю свою жизнь придётся что-то кому-то доказывать».

Отец Радован вдруг собрался и заговорил:

— Что ж, на этом пока всё. Если со всем закончишь успешно — дуй ко мне, устраивать тебя будем. Потом разберёмся, как там дела с Культом твоим.

Верховный показал ладонью на выход.

— Буду счастлив видеть тебя в наших рядах…

Глава 7. Традиции

Из донжона Альдред вышел, чувствуя себя оплеванным. Он остановился рядом со входом и прислонился к стене. Надо было пораскинуть мозгами:

«Значит, в учебке нам нагло врали. Отлично! Просто замечательно… Сестра Кайя была одной из лучших персекуторов. А весь отдел кураторов ей и в подмётки не годится. И всё равно, во главе угла стоит вопрос денег. Деньги ценнее человека. Если он встал между тобой и кушем, его можно убрать — легко и просто! В это сложно поверить, но…

…Свет и Тьма, это правда! Если Светлейшая или Темнейший заберут к себе Петефи, какой смысл в гармонизме? Это же обман! Обход догматов! Сущее надувательство! Дьюла Петефи должен раствориться в Серости — и точка. Это его надо скормить лысому ублюдку. Иначе вся эта свистопляска вокруг религии — сплошной фарс, и яйца выеденного не стоит!»

Инквизитор ущипнул себя за края век у переносицы, вздохнул, помотал головой. Ему пришла пора понять: маленький человек вроде него лучше не сделает. Это прогнившее мироустройство. Провальное общество.

Либо оно действует, либо должно кануть в небытие.

Раз уж с его наставницей не церемонились, его не пожалеют вовсе. Ведь он — никто.

Выругавшись тихо, Флэй полез в карман. Достал часы и раскрыл их, чтобы взглянуть на время. Стрелка почти накрывала полдень. И действительно, солнце стояло в зените. Он подозревал, что на перевод в крепость потратит весь день. А между тем ему хотелось бы побыть немного в одиночестве, погрустить, переварить сегодняшние события.

Последний иллюзорный довод повернуть назад и остаться в среде кураторов отпал сам собой. Отцу Дьюле он больше не собирался подчиняться, и, если еще раз тот с ним заговорит, его стошнит. Уж лучше на передовой, слушать команды необязательного Модрича, чем улыбаться человеку, которого ненавидишь всей душой.

Альдред убрал подарок ментора обратно и сощурился: лучи солнца ударили прямо в глаза, жгли лицо, давили из пор пот. Конец недели повлёк за собой неслыханную жару для этих краёв. Вероятно, стоило ожидать очередного шторма. Ибо дыма без огня не бывает.

Он отлип от стены и отошёл от донжона шагов на сорок, после чего взглянул на здание. С него свисали узкие треугольники знамён с эмблемами отрядов.

Только у персекуторов давали название подразделениям в честь естественных животных Равновесного Мира, реликтов, воссозданных языческими алхимиками химер и чудовищ из Серости. В то же время миротворцы ограничивались алфавитом.

Золотая Гидра в зелени вклинилась между грифоном на небесно-синем фоне и головой медузы с красными глазами — на белоснежном.

Отряд «Медуза» считался элитой отдела. В их ряды принимали по обыкновению тех, кого Инквизиция растила с младых ногтей. Но были и исключения вроде сестры Кайи. Правда, числилась она там в конце списка подобно прочим ищейкам-одиночкам.

— Что ж, стало чуточку яснее, — заключил Флэй, опуская взор.

Новобранец принялся расхаживать по внутреннему двору, выглядывая своих. Задача оказалась не из простых. Кругом ошивались «Кракен», «Виверна», «Цербер», «Волк», «Феникс» и иже с ними.

Белые халаты с подозрением следили за снующим туда-сюда куратором, понятия не имея, что забыл тот в их оплоте. «Гидра» начинала казаться вымыслом, а вся возня вокруг перевода — злой шуткой судьбы.

Удача в кои-то веки повернулась к Альдреду лицом. Вдалеке он заметил двух парней с зелёными нашивками и поспешил к ним. Они просто уселись в теньке на расстоянии двух шагов друг от друга: не переговаривались — просто прохлаждались. Когда завидели приближающегося куратора, они встали, недоумевая.

— Здравия желаю, — начал Флэй, выглядя заполошно. — Вы из «Гидры»?

Глаза растерянно бегали. На лбу отчетливо выступал пот. Он не располагал к уважению, лишь к насмешкам. Про себя, не в лицо.

— Как видишь. — Первый улыбнулся Альдреду, заинтересовавшись.

Тот мельком бросил на него оценивающий взгляд.

Возраст у них примерно одинаковый. Незнакомец держался расслабленно. Хотя невооруженным глазом Альдред видел: парень всякое повидал. Сильный акцент выдавал в нём иностранца. По всей видимости, приехал в Город недавно — и наверняка издалека.

Доброжелатель носил подростковую шапку из каштановых волос, которые падали ему чуть ли не на плечи. Вкупе с мужественным, чуть квадратным подбородком это выглядело забавно. Кожу тронул бронзовый загар. Серо-голубые глаза улыбались.

Особое внимание привлекали его зубы — белые, идеальной ровности. Альдред позавидовал иностранцу: у него не все правильно встали в детстве.

— Замечательно, — пробормотал новичок, слегка запыхавшись. — Я ищу вашего командира, капитана Колонну. Я от отца Радована…

— А кто спрашивает? — буркнул второй, скрестив руки на груди, чтоб казаться шире, чем есть.

С самого начала этот персекутор не вселил особого доверия Альдреду. Белобрысый, с дурацким взъерошенным ёжиком, яйцевидная голова и стянутые друг к другу черты лица. Ему уже было за тридцать. Выглядел враждебно и вызывал впечатление солдафона, который на дух не переносит духов.

— Альдред Флэй из кураторского отдела. Меня переводят в ваш отряд, — пояснил новобранец, чуть ожесточив тон. Ему хотелось сразу обозначить: ездить на нём или по его ушам не получится.

— Гм, ничего такого не слышал, — угрюмо пробормотал белобрысый и задумчиво ощупал подбородок. — Тебя явно ввели в заблуждение.

«Расскажи мне ещё об этом», — бесновался чёрный плащ, сверкнув взглядом.

— Я слышал, — сразу признался второй и протянул руку Альдреду. — Капрал Гонсало Озорио. Ликвидатор-охотник.

«С Кордугала? Кого тут только не встретишь…»

Тронутый дружелюбием, Флэй с удовольствием пожал его руку, говоря:

— Вот как… Специализируешься на монстрах, значит?

Его впечатляли люди, способные сбить тролля с ног. Вспоминались древние мифы о великане и низеньком, но смелом воине, что одолел его.

— Можешь не сомневаться, о них я знаю всё, — рассмеялся капрал. — Недурно для капрала, тебе не кажется?

У Альдреда возникло впечатление, что они поладят. Это хороший знак.

— Если ищешь капитана, придётся подождать, — сообщал Гонсало. — Он сейчас в оружейной, выбирает себе меч в пару к щиту.

— Ну, раз так, — пожал плечами Флэй. — Хотя бы вас нашёл. Отец Радован сказал, в отряде сорок человек, считая меня. Где все остальные?

— Кто-то тренируется, кто-то ещё не вернулся с обеда. А многих разослали по заданиям. Шахтёры опять натолкнулись на гнездо микотов, — буднично пояснял Озорио. — Грибы особо их не задержат. Зачистят штреки и скоро спустятся с гор.

Хмыкнув, Альдред кивнул ему. Новобранец хотел пожать руку и белобрысому из приличия. Но тот по-прежнему стоял, насупившийся и нелюдимый.

Флэй приподнял бровь, так и здороваясь с пустотой. Завидев смятение на лице духа, тот ухмыльнулся и вяло пожал ему руку. Он пробурчал недовольно:

— Рутгер Зальц, будем знакомы. Я младший сержант, ликвидатор-застрельщик.

«И снова залётный тип. Аж из самой империи Луров закинуло. Если его сюда определило ведомство, то только для того, чтоб у этого упыря не возникло желания переться через весь материк на родину…»

— Будем, — бросил ему Альдред, не переставая всматриваться в дымчатые карие глаза.

Едва их руки расцепились, Рутгер задумчиво добавил:

— Имечко знакомое. Альдред Флэй… Где же я мог его слышать?

— В Рунном Зале помнишь резню? Это он тогда воткнул одержимую, — любезно подсказывал Гонсало Озорио. Новичка он явно уважал. — Крепкий орешек.

Альдред дул щеки в надежде справиться со смущением.

Зальца вдруг осенило.

— Ах, да. Точно. Пасынок той куратутки, — вспомнил он и глумливо усмехнулся.

Гнев резко вскипятил кровь Альдреда. Он подался на сержанта, сжав кулаки:

— Что ты сейчас ляпнул?

Едва Флэй сделал шаг, Зальц пихнул его с силой прочь от себя. Шатаясь, Альдред еле удержался на ногах и с яростью в глазах поглядел на застрельщика. Он не мог позволить, чтоб кто-то вроде этого выскочки топтал честное имя сестры Кайи. Пыл его, тем не менее, остыл слегка: новобранец даже не заметил, как его оттолкнули. Одним резким движением.

Гонсало Озорио остался в стороне по непонятным причинам. Он лишь наблюдал, чтоб свара двух инквизиторов не переросла в потасовку.

— Я говорю, твои сладкие дни закончились, — издевался Рутгер.

Он говорил громко. Нарочно, ведь персекуторы вокруг не могли не обратить на них внимание. Их привлекла суета. Все, кому было дело, повернулись и начали смотреть. Зальц открыто позорил новобранца.

— Ты отлип от мачехиной сиськи. Началась настоящая жизнь. Тут тебе не возня в Круге. С сосунком вроде тебя я в одном поле срать не сяду.

— Никто не смеет так говорить о сестре Кайе! — бросил ему Альдред, готовый вот-вот пуститься в драку за честь ментора. И плевать на весь Равновесный Мир.

Застрельщик оставался внешне совершенно спокоен. С вырубленного топором лица не сходила гадкая ухмылочка. Он продолжил ковырять суть Флэя:

— Что ты носишься тут с её именем, как бабка с писаной торбой? Она всего лишь несмышлёная баба. Иначе не подставилась бы. То, что она стала «недееспособна», прямо говорит о её недалёкости. Лучше бы она сдохла!

Альдред услышал достаточно. Сытый по горло желчью Зальца, он бросился на него с кулаками. Злость залила глаза кровавым угаром. Новобранец резко сократил дистанцию и попытался нанести удар. Непонятная сила остановила его на полпути, хотя Рутгер остался стоять, где и стоял, — совершенно невозмутимый.

Куратор опомнился и недоумённо посмотрел перед собой. Между ним и наглецом встал ещё один белый халат с нашивкой отряда «Гидра». Он-то и остановил руку Альдреда. Персекутор строго посмотрел на чёрного плаща и спросил холодно:

— И что это? Что у вас тут происходит?

Рутгер молчал. Флэю хотелось одёрнуть руку и несмотря ни на что повторить попытку, наказать гнусного болтуна. К счастью, от замешательства он оправился слишком медленно. Прояснить положение вещей вызвался Озорио, надеясь чуть сгладить углы:

— Это наш новобранец, капитан Колонна. Зальц решил проверить, чего он стоит…

Тот поглядел на застрельщика и прояснил:

— Я прекрасно слышал, как он тут «проверяет». Вас без присмотра надолго нельзя оставить. Отчебучите что-нибудь вечно.

Он мягко отпустил Флэя, оставляя новичка на потом. Затем обратился к своему подчинённому со словами:

— Разве так это делается? Счего ты решил, что тебе позволено поливать сослуживцев грязью? Тебе так не терпится проявить себя?

Застрельщик не отвечал, уведя взгляд в сторону. Видать, у них с Колонной этот разговор не был первым. Без разницы. Скидки Рутгеру Альдред не собирался давать.

— Язык у тебя как помело. Ты уже начесал им на губу. Ещё хоть слово, неловко пущенное в адрес сестры Кайи, новобранца или кого-нибудь ещё в корпусе, и заторчишь на гауптвахте. Плотно. Я не позволю саботировать уклады нашего отдела. Надеюсь, мне не надо это повторять?

— Так точно, — нехотя вякнул Зальц.

— А теперь иди и готовься. Вижу, руки у тебя сегодня так и чешутся, — дал пространные указания капитан.

Белобрысый злобно зыркнул на Флэя украдкой и, злорадствуя, ответил:

— Есть.

Не проронив больше ни слова, Рутгер ушёл восвояси. Альдред, став чернее тучи, глядел ему вслед, но тут Зальца заслонил капитан Колонна.

Он был чуточку выше Альдреда. Взъерошенные короткие волосы цвета ржи плавно перетекали в мшистые баки, заканчиваясь лёгкой бородой во всю ширь лица. Загорелый, рослый и дюжий инквизитор. Несмотря на строгий голос, глаза у него цвета гальки источали миролюбие. Колонна улыбнулся новичку.

— Приношу свои извинения за него, — стушевался капитан. — С прибабахом он малёха, свои тараканы в голове. Не так должно было пройти твоё знакомство с «Гидрой».

— Я, конечно, слышал, что многие персекуторы с приветом. Но лично сталкиваюсь в первый раз, — откровенно заявил Флэй.

Колонна рассмеялся и пояснил:

— Раньше Рутгер был лейтенантом, под его началом были люди из «Гарпии». Весь отряд полёг, а он остался. Его нашли рыдающим над телами новичков, которых вверили под его начало. Я подозреваю, они его подвели. Да и некрасиво вышло там. Даже в звании понизили. С тех пор и повелась его неприязнь к рекрутам. Жалит всех без разбору.

— Это не повод опускаться до прямых оскорблений, — твёрдо заметил Альдред.

— Соглашусь, но… горбатого могила исправит, — пожал плечами тот.

Флэй вздохнул. Инквизиция — это общество в обществе. Как и везде, у служащих не могут не возникнуть разногласия. Иной раз — даже на пустом месте. В то же время, душевное состояние каждого отдельного ревнителя веры зависит от ближнего окружения.

Зальц тронулся умом, потеряв новичков, которых вёл в бой. А Альдреда преследовал эдакий «синдром самозванца» после Рунного Зала, помноженный на своеобразную теорию заговора, выстроенную на губительной коррупции, поразившей организацию. Так что все хороши по-своему, понимал он.

— Ну да не будем об этом. — Бородач протянул руку новичку. — Капитан Джакомо делла Колонна. Ликвидатор-охотник. Отряд «Гидра».

— Альдред Флэй, — назвался чёрный плащ и пожал её.

У Колонны хват был твёрдый и спокойный. Говорят, по рукопожатию можно понять, каков из себя встреченный человек. Не врут. Таким весь из себя капитан и предстал перед куратором: спокойный, жесткий и рассудительный инквизитор.

Большая редкость, на самом деле.

— Всё-таки надумал перевестись к нам? Это хорошо. В нашем отделе нет лишних людей, — рассуждал Джакомо.

Тем временем Гонсало Озорио прислонился к стене, упёрся в неё сапогом, скрестил руки на груди, чуть опустил подбородок, хмыкнул, прикрыв глаза, и ждал, не пойми чего, в такой позе.

— Меня в кураторах больше ничего не держит, — заверил его Альдред.

— У тебя есть лишний повод не запороть инициацию! — рассмеялся капитан.

Флэй впал в замешательство. Он ненавидел любые экзамены. Само его естество противилось любым проверкам, вгоняя в краску и мешая выложиться по полной.

— Инициация? — переспросил новичок осторожно.

— Я так и сказал. Позволь объяснить, — начал Джакомо делла Колонна. — Вообще-то, её не проходят рекруты с улицы. По крайней мере, не сразу. Их определяют в стажёры, если те успешно проходят курс молодого бойца, дают им стандартное оснащение и временно приписывают к какому-то отряду. Переживут первый бой с чудовищем, или там с чародеями, — и переходят на следующий этап…

— Так. — Альдред внимательно слушал, смутно понимая, к чему клонит капитан.

— После этого их ждёт длительная и углубленная спецподготовка, чтобы войти, так сказать, в персекуторский ритм работы. Ну, знаешь, чтоб постоянно мышцы были разогреты, чтоб доверенное оружие они изучили, как свои пять пальцев, чтоб умели устранять цели даже голыми руками, если понадобится, — продолжал Колонна. — Кроме того, более углублённо изучают, как надо вести борьбу с разного рода монстрами и магами. Уже в конце спецподготовки встаёт вопрос вступления в отряд и инициации…

— И в чём суть? — в нетерпении осведомился Альдред.

— В общем-то, твой случай не уникальный, но и не единичный. Теоретическая база у кураторов богатая — тут не придерешься. Да и навыки боя тебе привили приличные, раз одержимую кончил и магов кошмарил.

— Было дело, — не стал спорить Флэй.

— Ну вот. Первый этап и часть второго мы благополучно пропускаем и переходим к нашей славной инициации. Но и здесь не просто, — признался капитан. — Обычно кандидату на вступление в отряд нужно продержаться несколько боёв с несколькими асами рукопашного боя. Только тогда может идти речь о его принятии в ряды.

Альдред закатил глаза: одной фразой Колонна убил напрочь весь его боевой дух.

— А как ты хотел? Такие у нас тут традиции, — рассмеялся Джакомо. — Но ты не парься, это ведь для общего потока людей написано. При переводе обычно уже искушенные инквизиторы приходят.

Флэй почесал затылок, размышляя.

— У нас в отделе служат лучшие из лучших, авангард и прочее, прочее. Для тебя это будет чистой формальностью. Хватит и одного боя, тем более что самые умелые бойцы у нас пока разошлись по боевым заданиям, — говорил капитан, как вдруг многозначительно добавил: — Все, кроме сержанта Зальца.

— Мне придется драться с ним? — Альдред округлил глаза.

Глава 7–2. Традиции

Он пока не знал, как ему относиться к новости. С одной стороны, ему хотелось выбить всю спесь из застрельщика, но с другой тот ясно дал понять: победа просто не дастся, силёнок может и не хватить.

Боязнь опозориться почем зря издевательски щекотала Флэю лодыжки.

— Честно? По-хорошему, выскочить раз на раз ты должен был бы со мной, как с командиром, — с тоской в голосе говорил Колонна. — Но я так одного парня чуть не отправил на тот свет с одного удара: рука у меня тяжёлая. Овощем остался. Единственного такого казуса мне хватило. Ору было у Верховных… ты бы знал!

Альдред перемялся с ноги на ногу.

— Да и ваш бой с Рутгером будет занимательным. Вижу, вы друг друга невзлюбили. Чем не повод выпустить пар? Успех боевых действий зависит от слаженной, командной работы. Нельзя давать разногласиям пустить корни. Ты же понимаешь?..

С ответом Флэй не мешкал. Выбора как такового у него не было. Кулаки его чесались. Новобранец не успокоился бы, если бы не отвесил заслуженных тумаков Зальцу за всё хорошее. Он не смог бы работать бок о бок с человеком, тая на него обиду: постоянно бы прокручивал в голове уже имевший место разговор, пытаясь не допустить в мыслях уже случившегося. Поэтому без задней мысли выпалил:

— Я «за». Надо значит надо.

Отважился, наконец.

Его голову слишком поздно посетила крамольная мысль: а вдруг он не справится и лишь опозорится пуще прежнего, не сумев защитить честь своей наставницы? Кандидат помотал головой, гоня сомнения прочь от себя.

Решение Флэя Джакомо делла Колонна принял с уважением. Он кивнул и сказал:

— Замечательно. Тогда подготавливайся, разминайся, и через час встречаемся все на ринге. — Капитан показал в ту сторону, где прочие персекуторы проводили дружеские спарринги, роняя друг друга в песок. — Там. Попрошу, чтоб нам освободили площадку.

— А как… готовиться? Что? Куда? Как? — потерялся Альдред.

— Я помогу, — вдруг вызвался Гонсало Озорио, отлипнув от спины.

Командир «Гидры» улыбнулся, полностью довольный ходом вещей, и кивнул подчинённому, говоря:

— Вот это я понимаю, командный дух! Ладно, парни, время не теряйте. Увидимся уже, где условились.

Он развернулся и неторопливо ушёл восвояси. Огибая персекутора за персекутором, растворился в толпе бойцов, не покидавших до сих пор внутреннего двора.

— Идём за мной, Альдред. — Озорио мягко тронул новобранца за плечо. — Покажу тебе, что да как…

Вместе они направились в дальний угол, где на деревянной конструкции персекуторы, голые по пояс, проводили поединки, тренировались со снарядами и занимали себя всякого рода физической нагрузкой.

— Эм, брат Гонсало… — скромно позвал того Альдред.

— «Брат»? — встрепенулся Озорио. — Здесь это не правила этикета, друг мой. Ты больше не в Янтарной Башне. Чтобы тебя кто-то так называл, это надо заслужить потом и кровью. А до тех пор имени вполне достаточно.

Флэя будто ошпарило. Кое-что про негласные правила персекуторов он слышал, но в преддверии боя с застрельщиком у него всё вылетело из головы. Он проронил виновато:

— Прости…

— Незачем извиняться, — отозвался ликвидатор. — Просто схватывай налету — и горя знать не будешь. Избежишь кучу никчёмных разговоров. Из всех инквизиторов персекуторы наименее религиозны. Сюда приходят не за идеей, а убивать и зарабатывать на этом деньги, либо умирать. Сюда приходят, потому что достаточно сильны. Церковные законы нам не чужды, но светские всё-таки ближе…

— Да, верно, — не стал спорить Флэй. — Я хотел спросить…

— Спрашивай, — усмехнувшись, бросил ему Гонсало.

— Ты ведь с Кордугала, я прав?

— А то, прямиком из столицы. А что такое? Кто-то из моей страны насолил тебе, и теперь ты валишь нас всех под одну гребёнку? — строго спросил Озорио.

У кордугальцев действительно не самая лучшая репутация в Равновесном Мире. Там действуют жестокие законы, продиктованные столетиями под пятой безжалостного Халифата. Времена гнёта прошли, а буйный нрав и лютая нелюбовь к чужакам остались.

— Вовсе нет. Вопрос чисто из праздного любопытства, — поплыл Альдред.

Персекутор прыснул смехом и ткнул его в плечо, говоря:

— Да ты успокойся. Я просто подтруниваю над тобой. Да, кордугалец.

— Тебя случайным образом сюда определили, что ли? В Круге полно иностранцев, но большинство из них — бывшие персекуторы. А у вас разнообразие, так сказать, цветет пышным цветом…

— Есть такое дело… Нет, я вызвался сам. Раньше служил на родине. Просто ещё до Инквизиции успел немало по свету покочевать. Нравится мне. Надоело в Кордугале — стронулся с места. И так всегда, — рассказывал Озорио. — Ты ведь тоже иностранец, хотя… говоришь чисто, прям как местные.

— Я и есть местный, — признался Альдред. — Родом из Кродо. Это на севере Полуострова. Там просто есть поселения ниренов, давешние. Как-то так.

— Интересная у тебя родословная, должно быть, — заметил кордугалец, а затем добавил многозначительно: — И жизнь обязана быть яркой.

С этими словами он взошёл на помост и отправился в эдакую зону отдыха, где персекуторы остывали и обтекали от пота после спаррингов. Чуть поодаль Альдред заметил Рутгера Зальца. Тот разминался, осыпая ударами крутящийся манекен соперника.

На бледной лурской коже — ни единой царапинки. Либо застрельщик — самодур, который отсиживается всё время в тылу, либо за всё время так никто и не сумел его достать. Хрен редьки не слаще.

— Может, и будет, — бросил Флэй Озорио. — Как ты попал в Инквизицию?

— Подобно многим другим я просто бежал от светского закона, — смеясь, пояснил тот и всплеснул рукой, показывая на Альдреда. — Давай, раздевайся до пояса, вешай вещи на крючки да пойдём, разомнёмся.

Альдред стянул и повесил рядом свой чёрный плащ. Водрузил на стойку раздвижное копьё, которое влезло чудом. Начал расстёгивать пуговицы атласной белой сорочки. Он всё не отставал от Гонсало:

— А что делал до вступления?

Тот вздохнул, осклабился и покачал головой:

— Ну и настырный же ты тип, Альдред Флэй!

Куратор ухмыльнулся и прибрал рубашку. Выпал из сапог, снял портянки. Озорио осмотрел его голый торс, думая о чём-то своём, кивнул и заявил:

— Что ж, не такой уж ты и задохлик, каким кажешься со стороны.

— Мне кажется, все персекуторы смотрят на кураторов, как на зубрил. Неужто всё дело в этих плащах?

— Правильно кажется, — кивнул кордугалец. — Мускулатура у тебя есть — уже неплохо. Не успел жиром в Башне заплыть.

— Я каждую неделю занимаюсь атлетикой, — подчеркнул Флэй, слегка огорчившись. Ему-то думалось, даже по меркам персекуторов он чего-то стоил.

— Оно и видно, — не стал спорить Гонсало, усевшись на скамью. — Вас же там обучают всяким боевым приёмчикам, верно? Сможешь показать?

— Ещё как учат, — заверял Альдред. — Чтобы перейти в сан практика, я освоил даже больше, чем нужно. Это репрессоры чаще пользуются ножами, чем голыми руками.

— Тогда у тебя есть все шансы утереть нос Рутгеру, — подытожил Озорио и показал себе на висок. — Учти. Главное, чтоб голова оставалась холодна!

Флэй кивнул и напомнил:

— Мой вопрос так и оставишь без ответа?

Ликвидатор осклабился, поражаясь упорству Альдреда, и решил вознаградить его:

— Кажись, ты от меня не отстанешь сегодня. Так и быть, я расскажу тебе. Но это я сорю своим прошлым, как конфетами на детском празднике. При условии, что человек мне симпатичен. А за неудобные вопросы в лоб другие могут и в зубы двинуть…

— Уловил, — пообещал новичок.

— Славно. Так вот… прежде, чем вступить в ряды Инквизиции, я успел поработать у Черноруких, — тихонько прояснил Озорио.

— Черноруких? — Альдред округлил глаза, чуть отстранившись от Гонсало.

О тайной организации наёмных убийц слагали легенды. Говорят, в старых катакомбах каждой столицы действует их филиал. Услугами Черноруких, главным образом, пользуются аристократы, зная, как на них выйти.

Во многих странах они давно стали эдаким городским мифом. Выходит, это правда. Никто их в толпе не отличит от обычных людей, потому как опознавательных атрибутов у них нет. Они скрываются среди купцов, проституток, бездомных и даже «дворян из далёких стран».

И всё держится на перечне строгих правил, которых придерживаются убийцы.

Ясно одно: этим людям палец в рот не клади. Выдержке, сообразительности, способностям и изобретательности Черноруких в убийстве можно лишь позавидовать. Каждого из них учили филигранно отнимать жизни чуть ли не с пелёнок.

Кордугалец шикнул и подозвал его сесть рядом. Когда Флэй приткнулся, он его отругал, опешив:

— Будь тише! Думаешь, мне пойдет на пользу, если все вокруг узнают, кем я был? Никто так не делает!

— Прости. — Альдред зарделся.

Гонсало вздохнул:

— Всему тебя надо учить…

— Ну так что там?

— Короче, всё у меня шло гладко. До последнего контракта на убийство одного графа в империи Луров. Платили щедро, да и заказчик не абы кто. Граф этот любил приглашать к себе во дворец юношей, чем я и воспользовался. Дело провёл гладко. Яд подействовал, и он даже не успел ухватить меня за задницу.

— Ну и подробности, — хихикнул Флэй.

— Хотя бы в женщину не пришлось переодеваться, да и у меня бы не вышло, — посетовал Гонсало. — Честь сохранил — и ладно. Только служанка в последний момент застукала, позвала охрану. Я выпрыгнул с балкона в кусты. Думать было некогда. Заросли переоценил: всё прям подо мной сломалось. С таким хрустом, знаешь, смачным!..

— Ты прям герой-любовник из дешёвых книжек для благородных дамочек, — смеялся Альдред.

— Смейся, смейся, полезно для здоровья, — тоже хихикал Озорио. — В общем, перетрухал я знатно. Выбежал из поместья в одних панталонах, расшитых бисером, и пару кварталов пронёсся по городу. Нога подвела. Поздно заметил, что колено вспухло. Меня ловили всем гарнизоном — поймали и бросили на цугундер. Тут-то и встала дилемма…

— Во ты даёшь, — качал головой новичок.

— Наследник этого графа рвал и метал, когда вернулся с охоты. Хотел, чтоб ему меня передали. Но заказчик оказался не кто иной, как сам император. Даже пытать стражникам не дали, тем более, что вскрылись фетиши графа. Приговор смягчили. Не уважают там это всё. Он продавил предложение о моём вступлении в Инквизицию. Я согласился, умирать же не хочется. Поэтому меня выслали из страны в Кордугал.

Озорио вздохнул:

— Карьера моя пошла коту под хвост. А денег за контракт я так и не увидел. Ну, хоть живой остался, и на родину вернули. Погода в империи такая себе, чахоткой заболеть проще простого. Среди бездомных окочуришься…

— И вот ты здесь, — подытожил Флэй.

— Уж полгода как. До этого полтора в Кордугале служил, — кивал Гонсало, как вдруг осёкся: — Только не надо меня спрашивать о всех тонкостях работы Черноруких…

— Да без проблем, — пожал плечами Альдред.

— Быстро учишься. Красавец. Ну, пойдём. Будет очень неловко, если Зальц начистит тебе хлеборезку… — Он встал и пошёл к снарядам. Новичок увязался за ним.

Следующие полчаса Альдред отрабатывал удары на манекенах. В учебке он не особо блистал достижениями в рукопашном бое. Зато зарубил себе на носу, как надо бить и куда, чтоб доставить уйму боли, а оппонент больше не встал. Однако новичок понимал: белобрысый — не тот, кто позволит легко себя вырубить.

Это над магами можно измываться, как угодно, не допуская их нервного срыва с последующим нагнетанием Материи. Они ничего не знают про боевые искусства, потому и ложатся, как чурки, внахлёст.

Чуть позже Альдред приступил к борьбе с Гонсало, практикуя захваты. Нужно было, чтоб его мышечная память включилась. Всё же давно ему не приходилось заниматься рукопашным боем.

Ликвидатор смиренно позволял над собой издеваться. Летал и падал на маты, никогда не протестуя благодаря собственным выдержке и опыту. Он живо вставал, снова и снова получая на орехи, а иной раз даже умудрялся перенимать инициативу и класть Альдреда на лопатки, когда тот слишком расслаблялся.

— Я так только выдохнусь, — пожаловался новичок, тяжело дыша.

Пот с него тёк градом.

Он лежал на матах и смотрел вверх, на голубое небо, где застыло одно-единственное перистое облако. Голова трещала: Озорио легко зашёл к нему сзади и кинул на прогиб, нисколько не жалея салагу.

Так дело не пойдет.

— Продолжай. Тебе нужно разогреть мышцы, — настаивал Гонсало, скрестив руки на груди чуть поодаль.

Мышцы? Да от его тела скоро пар пойдет!

Флэй слегка приподнялся, поглядел туда, где Рутгер без конца растягивал ноги, переминаясь с одной на другую.

Затем Альдред посмотрел на ликвидатора и спросил прямо:

— Есть какой-нибудь действенный способ выбить из Зальца всё дерьмо?

Озорио рассмеялся и спросил:

— Ты хочешь сжульничать, мой дорогой друг?

Новобранец не переставал его удивлять. Мышлением иной раз он даже напоминал бывшему убийце Чернорукого.

— Вовсе не обязательно. Я хочу именно что выбить из него всё дерьмо. И не хочу проиграть! — объяснял куратор. — Мне нужен этот перевод. Нужно донести до Зальца, что он позволил себе лишнего.

— У тебя есть возможность это сделать, — напоминал персекутор, не спеша идти новичку на попятную.

— Я же вижу. Всё, что мы здесь делаем, — это же для отвода глаз. Если белобрысый применит что-то из уже показанного, у него всё равно будет припрятан туз в рукаве. А мне нужен мой собственный козырь! — пояснил Альдред.

Озорио часто закивал, улыбаясь. Он сказал:

— Похоже, ты куда смышлёнее, чем показалось при встрече. И не так прост, хм…

— Ты поможешь мне, Гонсало? — Альдред ждал ответа.

Разведя руки в стороны, ликвидатор склонился над новичком.

— Особых приёмчиков я тебе не покажу. Да и Рутгер увидит — и будет готов. Я видел, как он дерётся, почему огребает, если огребает. На тебя я тоже насмотрелся. Могу лишь дать тебе пару советов — только и всего. Тебя это устроит?

Альдред призадумался и понял: а ведь кордугалец прав. Он кивнул.

— Что касается Рутгера, всегда старайся быть на шаг впереди. Быстрее на долю секунды. Он легко уработает тебя, если для него всё будет идти, как по маслу. И он мешкает, когда теряет преимущество. А касаемо тебя… не бойся отхватить по морде.

Флэй гонял воздух во рту, впитывая каждое слово, как губка. Он размышлял, пытаясь вообразить себе, чем может удивить Зальца на ринге. Кое-какие идеи пришли ему тут же. Новичок молчал слишком долго, и ликвидатор окликнул его:

— Альдред?

— Я понял тебя. Годится.

Их ушей коснулся голос капитана:

— Зальц, Флэй, выходите на ринг.

Рутгер, уже прилично разогретый, размял шею и пошёл за Джакомо. Гонсало подал руку Альдреду и помог подняться со словами:

— Ну вот и настал час истины.

К приходу ликвидатора и новобранца ринг бойцы уже освободили. Они прошли мимо них: все в ссадинах и шишках, с опухшими от синяков лицами. После них на площадке для поединков остались кровь, пот и слюни.

Альдред никак не мог взять в толк, зачем драться до кровавых соплей на постоянной основе. Полученные травмы могли сыграть злую шутку с самими персекуторами в ответственный момент, что подставило бы весь отряд на боевом задании.

В действительности, у этого отдела прибавилось работы только с недавних пор. Уклад их жизни между тем вполне прозаичен: постоянное пребывание в состоянии борьбы, даже если в обозримом будущем их не ждёт рейд на шабаш или охота на вырвавшихся чудовищ. Персекутор силен тем, что всегда готов к бою.

К Флэю и Озорио подошел Джакомо делла Колонна. Он поглядел на новобранца с опаской и спросил тихо:

— Всё, в общем-то, готово. Как настрой, Альдред?

— Буду драться, — только и ответил тот, мысленно собирая всю силу воли в кулак. Не любил он рукоприкладство всё же. По крайней мере, когда руку прикладывали к нему.

— Отличный ответ! — поддержал его капитан. — Не дрейфь. Так или иначе, все через это проходят. Справишься, будь уверен.

Флэй не ответил.

— Забыл тебе сказать… На самом деле, инициация подразумевает под собой несколько простых правил. Выслушаешь?

Кивнув, куратор выдохнул.

— Бой начнётся, как только я ударю в колокол. Гонсало будет вести отсчёт времени. Драться можете ровно десять минут — не больше. Это на случай, если ты намерен действовать от защиты…

— Я бы на это не ставил, — буркнул новичок.

— Тем лучше, — заявил капитан. — Если хочешь выиграть досрочно, тогда тебе придется вырубить оппонента, чтоб тот не встал. Но знай, если не встанешь уже ты, то это проигрыш. Иными словами, бой идёт на изнеможение. В остальном дерётесь вы, как умеете. Запрещённых приёмов нет. Просто… просто не убейте друг друга. Лады?

— Лады.

— Тогда дуй на ринг. Слушай внимательно колокол, — предупреждал Джакомо.

Чёрный плащ огляделся. По большому счёту, персекуторы должны были разойтись. Наоборот, они только собирались, желая посмотреть, как Зальц выбьет из салаги душу. Альдред чувствовал себя участником подпольных кулачных боёв, и эта ассоциация не пришлась ему по вкусу.

Озорио угадал, о чём думает Флэй, и, промяв тому плечи, сказал:

— Не обращай внимание. Тебя должна волновать лишь победа.

Тот ничего не ответил и молча прошёл на ринг. Его там уже дожидался Рутгер, прыгая с ноги на ногу, чтобы не остыли мышцы. Стояла собачья жара, и он всё терял и терял влагу, не думая об этом, как если бы в мыслях надеялся закончить бой мигом.

— Собирайтесь! — призвал Джакомо и направился к колоколу.

Следом за ним шёл Гонсало, поглядывая на часы крепостной капеллы неподалёку.

Рутгер и Альдред встали друг напротив друга. Застрельщик сверлил оппонента взглядом, ухмыляясь. Немного времени ещё оставалось, и Зальц заявил:

— Когда зазвенит колокол, для тебя это будет точка невозврата. Если тебе дорога твоя слащавая мордашка, лучше откажись сейчас, мальчик. Тебя я не пожалею…

— Захлопни пасть, — только и сказал новобранец.

Он не собирался покупаться на провокации персекутора. Зато дерзость отлично уколола самого Рутгера. Он скорчил гримасу, преисполненную небывалого гнева, и даже покраснел. Предвкушая, Зальц представлял, как откручивает Альдреду голову.

Время подошло. Кто успел попасть на представление, тот уже устроился рядом с рингом. Прозвенел колокол. Гонсало засёк время. Капитан встал рядом с ним, бесстрастно наблюдая за поединком.

Услышав звон, Модрич подошёл к окошку. Ему стало интересно, что останется от Альдреда Флэя на выходе. Чуть поодаль устроились другие персекуторы из отряда «Гидра». Они застыли на месте, гадая, сколько минут продержится новичок против застрельщика.

Зальц обманул ожидания Флэя. Вместо того, чтобы пойти прямиком в атаку, он стал танцевать на песке, изредка дёргаясь в сторону оппонента. Руки стиснуты в кулаки, качаясь вверх-вниз, — на достаточном расстоянии от лица, чтобы резко прикрыть голову.

Куратор вёл себя спокойнее. Как хищник, он медленно обходил противника сбоку, готовясь в случае чего ударить.

Персекутор то надвигался, то отступал от Альдреда, раз за разом приговаривая:

— Давай! Давай! Чего медлишь? Покажи, из чего сделан!

Очередной поток провокаций Флэй оставил без ответа, но сократил дистанцию, играя с разумом Рутгера. Его это только раззадорило. Подобного и добивался Альдред, помня наставления Озорио.

Но и Зальц оказался достаточно умён. Как только их начало разделять три шага, он короткими рывками стал надвигаться на соперника. Альдред вздрогнул и, вложив в кулак немало сил, произвёл удар.

Куратор тут же отшатнулся, схлопотав пяткой в грудь. Еле успел закрыть глаза, только бы в них не попали песчинки.

Так или иначе, первый удар был за Рутгером. На достигнутом тот не остановился и пошёл в наступление, лишь бы не дать салаге проявить инициативу.

Альдред правильно просчитал дальнейшие шаги Зальца. Едва тот приблизился, чтобы с разворота отправить его ногой в полёт, куратор подорвался и огрел белобрысого по голове. Кулак впечатало в висок, и застрельщика развернуло. Глаза его налились кровью.

Пока Зальц не опомнился, Флэй отправил несколько хлёстких прямых ударов тому вдогонку. Взбешённый, персекутор плюнул на боль и ударил сопляка в челюсть.

Вверх взмыла кровь, примешанная к вылетевшей слюне. Рутгер разбил ему губу.

Голову запрокинуло назад, живот Альдреда полностью открылся. Оппонент не преминул возможностью вбить кулак в плоскость, на которой только-только вырисовывался слабый рельеф. Новичка резко согнуло пополам обратно.

Боль по телу Флэя прокатилась нечеловеческая. Рутгер вцепился в Альдреда, как клещ, и попытался бросить парня через бедро. Тот вовремя опомнился и выпрямился, беря противника в клинч. Ему удалось обездвижить лура в тисках, но долго так продолжаться не могло. И куратор знал об этом.

Несколько ударов коленом Зальц поймал животом. Брюшные мышцы взбило не на шутку: они ныли, пронзённые острой болью. Не успел застрельщик опомниться, Альдред подло отдавил тому ступню до хруста. Задира зашипел.

Хватка ослабла. Нирен и лур встретились лицом к лицу. Кто первый смекнёт, как быть, тот и воспользуется временным окном. Флэй оказался на шаг впереди, расквасив Зальцу нос. Кровь из ноздрей двумя змеящимися струйками стекла на реденькие усы и окрасила губы в алый цвет, как сок вишни.

Они расцепились, пятясь друг от друга. Застрельщик тяжело дышал, но не собирался сдаваться. По нему Альдред ясно видел: скоро оправится. И это пугало его, ведь Зальц пропустил за раз гораздо больше ударов.

Флэй не мог сказать о себе то же самое. Вкус металла во рту от натёкшей крови. После стычки выла нижняя челюсть. Он ощупал в ужасе кончиком языка один из зубов. Ему казалось, будто тот держался на ниточке: настолько болел. Живот тоже горел, но постепенно стихал. И то ладно.

Чёрный плащ выплюнул кровавый сгусток слюней. Нельзя было останавливаться. Больше Рутгер ничего не говорил и просто надвигался на Альдреда. Вскоре они сцепились опять, мутузя друг друга руками и ногами.

Мышцы выли у обоих. Кости, казалось, вот-вот треснут. В боку Альдреда закололо: соперник умудрился сломать ему одно из рёбер. Время при этом остановилось.

Как и догадывался капитан, их бой шёл на истощение. Альдред не собирался с этим мириться. Он глубоко вдохнул, выставив перед собой руки в блоке. В голове чуть прояснилось. Персекутор намеревался произвести хук. Флэй чуть отпрянул, уворачиваясь.

Оппонент слишком много вложил силы в удар, метя в ухо. Его повело вслед за рукой. Альдред вышел из блока и обрушил кулак на затылок Зальца. Тот крякнул, пошатнулся и, кренясь, чуть ли не гуськом отошёл в сторону. Он припал к земле, как лягушка. Колени дрожали. Пальцы ушли в песок. Рутгер тяжело дышал. Жирные капли пота падали наземь, тут же впитываясь на солнцепёке.

Его ушей коснулся топот ног. Он обернулся — и очень зря. В следующий же миг в его лицо угодила ступня Альдреда. Персекутора отбросило назад. Зальц рухнул на спину, загребая ладонями пыль.

Альдред хотел наброситься на него, но Рутгер падал уже сотни раз, вставая сто один. Лур подсёк нирена, и тот плашмя грохнулся рядом. Зальц подорвался и сел на Альдреда. Краем глаза тот видел: в застрельщика будто вселился бес. Глаза — как у бешеного волка. Волосы, в которых застряла кровь и грязь, взъерошены. Жилы по всему телу вздулись.

Рутгер остервенело молотил кулаками Флэя по лицу. Джакомо казалось, подчинённый убьёт новобранца. Он хотел ударить в колокол, но Озорио остановил его и сказал с надеждой:

— Время ещё есть. Дай ему драться.

Скрепя сердце капитан пошёл на поводу у Гонсало. Однако душу его не переставала терзать тревога.

Радован Модрич, наблюдая, как голову новобранца вбивают в песок, цокал языком. Ему было жаль воспитанника Кайи. В его успех он не верил.

Боль затмевала разум. И тем не менее, инстинкт самосохранения брал своё. Альдред задрал ноги и обхватил ступнями шею Рутгера, сильно давя тому на кадык. Едва Зальц потянулся, чтобы выбраться из захвата, Флэй резко дёрнул ногами назад.

Он продолжал придушивать ступнями персекутора, попутно выбираясь из-под него. Когда ему это удалось, куратор лягнул его пяткой в челюсть — да так, что зубы у Рутгера брякнули с щелчком друг об друга. Альдред откатился в сторону боком и попытался встать. Наглотавшись пыли, Зальц кашлял, но также поднимался на ноги.

Они очухались почти одновременно. Глядя друг на друга, ни тот, ни другой не мог себе ответить, кто выглядит хуже.

Лицо Альдреда было разбито в кровь. Правый глаз заплыл и налился кровью, левым тот вообще не видел из-за синюшного фингала — не раскрыть. С губы всё также подтекало. Седые волосы растрепало в разные стороны. Он тяжело дышал. Каждый кусочек его тела ныл, моля о пощаде. Но в колокол так и не зазвонили.

У Рутгера переносица напоминала кривую горку. Рот перепачкало в запёкшейся крови. Склеру глаз также заляпало красным. В общем и целом, выглядел он, как подранный, взбешенный пёс.

Если Альдред и повредил ему что-то серьёзно, тот не подавал вида.

Всё это время публика хранила молчание. Подобные бои они видели чуть ли не каждый день. Их интересовало только одно: выстоит ли новичок. Исход боя должен был решиться в ближайшие пару минут.

Несмело и неспешно бойцы продвигались один к другому. Руки уже не держали так высоко и бодро. Сближались медленно — скорее ковыляли, нежели шли. Дальнейший их бой напоминал неуклюжий танец оживших трупов.

Будто громоздкие титаны, они раз за разом опускали друг на друга удары. Качались из стороны в сторону — и возвращались на исходную позицию, почти не отлипая один от второго. Всей крепости казалось, персекутор и куратор уже сами успели позабыть, зачем дерутся. Просто обменивались тумаками, пока кто-то не упадёт.

Собрав последние силы по крупицам, Альдред подпрыгнул и, будто обезьяна, обрушил на голову Зальца оба стиснутых кулака. Ноги Зальца подогнулись. Ему пришлось удерживать свой вес до кучи ещё и одной рукой.

Это был шанс добить Рутгера, но Флэй уже не мог драться. Перед глазами всё двоилось от подскочившего давления. Дыхание сбилось. Персекутор что-то ещё мог противопоставить новобранцу. Куратор только приземлился наземь и поднял глаз, как вдруг ему в нос прилетел в кулак.

Что-то глухо стукнулось внутрь его головы.

Альдред упал, кряхтя. Он увидел голубое небо. Недосягаемая вышина приобрела более тёмный и густой оттенок, а по краям её поползли кровавые полосы. Облака подрагивали. В ушах зазвенело. Голова кружилась. Куратор не знал, сломали ему нос или нет. Постанывая, он предпринял попытку подняться.

Рутгер медленно, но верно ковылял к нему. Казалось, он вот-вот развалится на ходу. Зальц что-то вякал на лурском, но Флэй не мог понять ни слова. Ноги и руки отказывались шевелиться. Он заставил конечности поднять его только титаническим усилием воли. Едва он поднялся, Рутгер дёрнулся и решился на атаку.

Десять минут прошло. Джакомо делла Колонна зазвонил в колокол. Оба бойца прекрасно слышали его. Как бы ни хотел Зальц ударить Флэя, сил у него не осталось. Его понесло на Альдреда, и он просто протаранил его.

И куратор, и персекутор упали на песок, замерев, будто мёртвые. К ним уже бежали капитан и охотник. В груди новобранца будто застрял камень. Он дышал несмелыми, мелкими глоточками. Чёрный плащ выпал из реальности, слабо понимая, где находится. Его целиком вобрала в себя боль, став клеткой, в которой не развернуться.

К нему подлетел Джакомо:

— Альдред? Альдред! Слышишь меня, Альдред? — Он пощёлкал перед его глазом пальцами.

Тот задёргался. Капитан звучал так, будто Флэй погрузился на глубину. Куратор ответил, не зная, насколько громко скрипит голосом:

— Да.

— Мы принимаем тебя в «Гидру»! — сообщил капитан.

— А-а-а? — не услышал Альдред. Уши его будто заложило.

Тот повторил. Что Колонна говорил, новобранец прочёл скорее по губам. Поняв его, Альдред осклабился. Джакомо увидел его зубы, заляпанные в крови.

— Я сейчас отправлю кого-нибудь за целителем. Потерпи, — сообщил Колонна.

Отец Радован, увидев исход боя, улыбнулся и пошёл дальше заниматься бумагами. В общем и целом, всё прошло хорошо, считал он. Персекуторы из других отрядов начали расходиться. Новые братья по оружию были рады пополнению: они считали, новобранец выступил неплохо. Для куратора-практика.

Уж теперь-то Альдред, казалось ему, мог ждать и терпеть сколько угодно. Ведь бой кончился. Капитана он не слышал. Не видел, как тот подскочил и стал приводить Рутгера в себя: истощённый, тот совсем потерялся в пространстве и времени.

Флэй очень хотел отключиться, но что-то держало его в сознании. Возможно, это радостная весть не давала ему пасть в беспамятство. Рядом с ним уселся Озорио. Он пытался увещевать новоявленного персекутора, но тому было всё равно.

Альдред просто… отдыхал.

Глава 8. Будни

Следующую ночь Альдред проводил в лазарете на территории крепости. Целитель, приглашённый из Круга, сделал всё возможное, чтоб устранить косметические последствия боя. Когда Флэю дали посмотреться в зеркало, выглядел он, как обычно или даже лучше прежнего. Вот, что делает магия животворящая!

Одна беда: боль никуда не ушла. Фантом его по-прежнему изнывал, страдая. Требовалось время, прежде чем он восстановится. И Альдред был готов ждать: заодно и подготовит себя морально к совершенно иной жизни.

Душевный досуг длился недолго. В лазарете лежал не только он, но и персекуторы, ставшие недееспособными. С рейдов они возвращались калеками. В течение пары недель их выпишут, выдадут пенсионную ассигнацию и отправят по домам. А фантомные боли на месте некогда здоровых конечностей останутся на всю жизнь.

Унылое зрелище. Любой энтузиаст в миг духом падёт. И всё же, коней на переправе не меняют. Раз бил себя в грудь пяткой, ступай до самого конца. До победного. Чем бы личная эпопея ни кончилась.

Кто бы спорил, подчас гибель на контрасте выглядит милосерднее.

Инвалиды закрывались в себе. Стонали, скулили, что-то бубнили себе под нос, нагоняя на Альдреда жуть. Здравомыслию негде разгуляться с такими соседями по палате. Поэтому Флэй просто коротал отведённый срок. Всё бы ничего, если бы на пустующую койку справа не определили Зальца.

Вот так подарочек случайности.

Рутгером занимались дольше, чем новичком. Вероятно, Альдред знатно огрел его по затылку: как минимум, сотрясение, а как максимум, черепно-мозговая травма. Санитары, присланные в Круг из городского госпиталя, втащили его на носилках в палату, помогли лечь на койку, после чего удалились.

Белобрысый молча переносил свои невзгоды. Кремень. Либо же просто рисовался перед духом, обесценивая его боевитость. Альдред бросил на оппонента беглый взгляд и, вопреки боли в лице и шее, отвернулся. Но Зальц, прилипнув к больничной койке, оказался словоохотлив. Простонав что-то на лурском, он позвал его несколько раз:

— Альдред. Альдред? Альдред… Альдред!

На четвёртый раз терпение Флэя лопнуло. В сознании новичка прогремел взрыв. Мерзавец добился своего. И мёртвого бы доканал. Альдред угрюмо прошептал ему:

— Замолчи! Не надо со мной разговаривать.

Тот всё не унимался. Приложив немалое усилие, он перевернулся на бок лицом к новобранцу. Альдред взглянул на него. Выглядел белобрысый неважно.

Несмотря на дорогостоящее заклинание, из сержанта будто бы вытянули половину жизненных сил. Рутгер попросил:

— Выслушай меня. Я не хочу, чтобы между нами оставались недомолвки.

Неужели?..

Его мысль звучала здраво. Флэй поджал губы в отвращении. Он понимал: если не дать Зальцу высказаться, ночь в лазарете превратится в кошмар. Застрельщик от него не отстанет, поэтому лучше дать ему слово. А после — попросту абстрагироваться.

— Говори, — бросил ему новобранец. Ничего хорошего не ждал. Чем быстрее купирует беседу, тем проще.

— Я хотел спровоцировать тебя на эмоции. Только и всего. Потому что знаю, что для тебя дорого. Ты не первый, и не ты последний. Ничего личного, — рассуждал Рутгер. Иногда его страдальческий голос обращался хрипом. — Против сестры Кайи я ничего не имею. Можешь мне не верить, но это так.

Поговаривают, словом и убить можно. Не врут. Альдред же легко отделался — его обескуражило под самый корень.

Флэй понятия не имел, как относиться к услышанному. По совету ментора он доказал себе, что способен защитить её доброе имя и не зарывает голову в песок, игнорируя неуважение. Тем и довольствовался. Альдред не ответил Зальцу. Тот продолжал:

— Давеча отдел персекуторов сильно разросся. Берут, кого попало. А потом удивляются, откуда такие конские потери. И так не каждому дано закрепиться: нужен особый склад ума, не всякая сила полезна. Чудовищ и чародеев развелось, как собак нерезаных. Слышал, я думаю. Последняя ночь Грязных Слёз ясно показала, что такой подход в корне неверен…

— Угу… Я слышал твою историю с новобранцами, — пояснил Флэй, надеясь тем самым значительно сократить их беседу.

— Кто растрепал? — буркнул недовольно Зальц. Его и самого застали врасплох.

— Озорио. Есть разница? — враждебно проворчал Альдред.

Застрельщик прикрыл лицо ладонью на миг, вздохнул и пробормотал:

— Он редкостное трепло. Ну да ладно, что сделано, то сделано. Всё равно это никакая не тайна, мать её…

— Не трогай его, — настоятельно потребовал новобранец.

— Да я и не собираюсь, — отозвался лур. — Пацан тут не причём. Ты б узнал и так. Рано или поздно. От коллектива никуда не деться, слишком тесно. Люди в принципе не умеют язык держать за зубами.

— Так что ты хотел сказать? — раздражённо переспросил Альдред.

— Что всё мною сказанное — просто часть одного большого спектакля. Нужно было узнать, пригоден ты к службе или нет, — вяло отозвался Рутгер, опускаясь полностью на спину. — Лучше не жалеть ни себя, ни тебя. Узнать наверняка. Схлопотать по морде, но потом быть уверенным, что на новичка можно положиться…

— И как, узнал?

— А то. Теперь моя душа спокойна. Ты — желанное пополнение в «Гидре». И это не только моё мнение. Твои сослуживцы приятно удивлены. Даже те, кого ты ещё в глаза не видел. Добро пожаловать, в общем…

Зальц сомкнул веки от боли. По ним пробежала дрожь. Не полезно получать по голове. Тем более, так плотно.

Альдред решил высказаться откровенно:

— Послушай, мне нет никакого дела до тебя и твоих самобичеваний насчёт той спецоперации. Гибнут салаги — и гибнут. Все когда-нибудь умрём.

— Да всем плевать. Это ясно-понятно. Если не повезёт, то однажды всё сам испытаешь, на своей шкуре, — вклинился в его речь Рутгер.

Флэй еще даже не обосновался в отделе, а Зальц уже представил его во главе собственной группы. Торопил события — и очень сильно. Этот новичок — уж кто-кто, но только не лидер. Его и командным игроком-то назвать сложно.

— И не надо думать, будто тебе удалось как-то задеть моё самолюбие, или чего ты там добивался, — продолжал Альдред сурово. — Я всю свою вонючую жизнь был на заднем плане. Всегда были курсанты лучше, чем я. Зато меня всё время поливали грязью. Вечно я какой-то не такой. Ни в учебке, ни на службе вышестоящие не признавали меня. И больше признание мне не нужно. Я этого не жду. Просто делаю, что должен. Мой выбор здесь в отсутствии выбора. И точка.

Зальц усмехнулся и отметил:

— Стало быть, молодой, ты понял нашу жизнь лучше, чем многие другие. Смело и верно. Если сам к этому пришёл, то ты действительно человек с большой буквы. А если тебе в голову вбили эту дельную мысль, не сильно хуже. Значит, всё впереди.

— Уж поверь, мне плевать, что ты тогда сказал. Я бы и ухом не повёл, если бы ты не тявкал на сестру Кайю. В первую очередь я защищал её честь. Она лучше меня, тебя и многих других в этом Круге! — жёстко ответил Альдред.

— Она — легенда этого отдела. Её имя всегда будет в почётном списке из архивов. Сестру Кайю уважают все. Я — в том числе. Но пойми, для тебя она нечто большее. Что-то вроде расписной иконы. Не человек, а идол. Кумир, другими словами. Помнишь заповедь противоположностей? «Не сотвори себе кумира…», кроме Света и Тьмы, разумеется. Вроде так. Подобные заблуждения… не приветствуются.

— Да что ты знаешь о моей наставнице?! — проворчал Флэй. Чем больше они вели разговор с Рутгером, тем больше тот ему надоедал. После драки не машут кулаками, но осадочек остался — и только множился.

— Больше, чем ты в состоянии себе представить, — убеждал белобрысый. — Я поступил на службу сюда почти одновременно с ней. Знаю, кем она была, кем стала. Её достижения. Её грехи в миру. Ты вообще спрашивал её о чём-то таком? Ах, да. В ней силён персекуторский принцип не распространяться о прошлом. Хотя она тоже не сразу впитала его в себя. Это приходит со временем.

Альдред не ответил, молчаливо соглашаясь с сослуживцем. Сестра Кайя была для него святой илиоколо того, а про её годы до Инквизиции воспитанник знал мало. Да и не хотел. Он будто подсознательно берёг тот образ святости, который построил вокруг неё. В упор не допускал и мысли о возможных недостатках. Уверовал в неё, ставя также высоко, как язычники — своих омерзительных и жестоких богов.

— Неважно, кем она была раньше, — пробормотал Флэй.

— Что и требовалось доказать, — парировал Зальц. — А ведь это интересно. Ну да ладно. Я лишь хочу сказать одно: ты — единственная причина, по которой она перевелась в кураторы. Почему тебя не отдала к нам сразу.

— То есть? — не понял Флэй.

Альдреду ментор всегда говорила, что попросту устала от круговорота нескончаемого насилия в своей жизни. Инквизиция основана на репрессиях и кровопролитии. Просто на кураторов приходится наименьшая их доля.

— Всего не знаю, но скажу вот, что: инквизиторам не положено тащить кого ни попадя в корпус. Для этого существует отдельная категория лиц — собственно, вербовщики со стороны. Наши мирские агенты. Взять тебя — личная инициатива сестры Кайи, которую она отстаивала всеми правдами и неправдами. Я не спрашивал, при каких обстоятельствах вы встретились, но… что-то она увидела в твоих глазах. Я уверен.

Альдред гонял во рту воздух. Стал спокойнее. Он позабыл, что перед ним человек, с которым никогда не сдружится. Просто слушал, потому как находил иную точку зрения на его отношения с ментором занимательной.

Ему приходилось прикладывать поистине титаническое усилие, лишь бы не вернуться мыслями в тот роковой день, когда сестра Кайя вырвала его из лап судьбы.

— Сомневаюсь, что ты был силён достаточно при вашем знакомстве. Может, просто вполне умён. Ей было видно, ты нуждаешься в защите. Иначе это пропащее дело. Она хотела именно что взрастить тебя. Раскрыть потенциал, называй, как хочешь. В ключе, который находила правильным. Так началась ваша новая жизнь в отделе кураторов. И постепенно ты шёл к этому дню под её чётким надзором…

— Ей было не дано увидеть мой перевод в персекуторы, — проронил Флэй.

— Разве это важно? Сестре Кайе было не это нужно, я считаю. Возможно, она увидела в тебе потенциального сына. Многие женщины рано или поздно тяготеют к материнству. Но не всем дано родить. Инквизиторам — и подавно. А ты подходил на эту роль для неё. Плоть от своей плоти, грубо говоря. Её преемник. Новая легенда корпуса.

— Ты несёшь бред, — заявил Альдред. Зальц понятия не имел, какие порочные узы связывали его с сестрой Кайей.

— Относись к моим словам, как хочешь. Но подумай хорошенько. Окольными путями она подвела тебя к нише, в которой ты бы внёс самый огромный вклад в Равновесие. Потому как ты на это способен духом своим. Как и она. Я убедился в этом на личном примере. И вот ты здесь. Один из персекуторов. Избрал стезю, к которой тебя готовили. Противоположности дали добро. Значит, сестра Кайя не прогадала.

— На минуточку… Ты сейчас выставляешь всю мою жизнь чьим-то экспериментом?! — заметил Флэй. Над ним возобладал гнев. — Я что, похож на подопытного кролика?

— Учти, ничего такого я не говорил, — холодно отозвался Рутгер. — Просто хочу донести до тебя, что на жизнь смотреть под одним углом не стоит. Есть обратная сторона чаяний сестры Кайи в отношении тебя. И если Свет и Тьма смилуются, ты всё равно узнаешь. Кроме того, на твоём месте я бы не стал идеализировать ментора. Она — такой же человек, как и все. Со своими изъянами. Бзиками. Больными желаниями.

Казалось, он знает больше о Альдреде и сестре Кайе, чем говорит.

— Хватит об этом, — потребовал новобранец.

— Сейчас у тебя другая жизнь. Одинокая. У сестры Кайи теперь тоже совсем иные заботы. Подумай о том, чтобы ты чувствовал себя в новой шкуре, как рыба в воде, — напоследок наставил его Зальц.

— Ты всё сказал, я надеюсь? — угрюмо спросил его Альдред.

— В общем-то, да, — отстал от него Рутгер. Через боль он постарался укутаться в одеяло, готовясь ко сну.

— Я сообщу тебе, если мне вдруг понадобится совет или компания морального калеки вроде тебя, — съязвил Флэй. — А до тех пор не подходи ко мне на пушечный выстрел. Мы не друзья. Понятно?

На слова Альдреда Рутгер ответил вымученным смехом.

— Больно надо, молодой. Важно, чтоб мы просто сработались. А теперь… спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — твёрдо желал новобранец. Добрых слов в ответ ему ни для кого никогда не было жалко.

Вскоре Зальц захрапел. У Альдреда же сна не было ни в одном глазу ещё долго. Его разум переваривал разговор с Рутгером. Он не мог поверить в то, что в первую очередь сестра Кайя видела в воспитаннике сына. Она взращивала его, как инквизитора, — и это правда. Все слова застрельщика разбивались об неудобный факт: они были любовниками.

Допустить крамольную мысль, что одно другому не мешает, а Зальц всё-таки выразил верные измышления, Альдред оказался не в состоянии. Ведь тогда наставница — редкостная грешница, с чрезмерно больной головой, совершенно себе на уме. Не такая женщина служила Флэю ангелом-хранителем.

Кое-что дельное Зальц всё-таки сказал: новобранцу не следует строить кумира из сестры Кайи. Поэтому Альдред решил просто сохранить её благочестивый образ в сердце, о котором бы он думал в трудную минуту. А между тем Флэй должен был поразмыслить о том, как освоиться в новом для себя, персекуторском амплуа.

Перебрав целый ворох не самых приятных мыслей, Альдред провалился в сон. И как на зло, в очередной раз его поглотил кошмар того дня, когда они с ментором встретились впервые. Всё вокруг для него ощущалось, как реальность. Те же мысли, те же страхи, та же боль, что и давным-давно.

Церковь не может сказать наверняка, почему гармонистам снится прошлое. Ибо пути противоположностей неисповедимы. Это не значит, что клир не пытался разгадать негласные законы Равновесия. Один понтифик некогда высказал следующее мнение…

Грешники видят свои преступления в кошмарах, ибо должны помнить, за что рискуют раствориться в Серости. Рано или поздно это сподвигнет их искупить свою вину за насильственный передел хода вещей, усиление Хаоса в извечной борьбе с Порядком.

Праведники переживают лучшие моменты жизни, чтобы набраться сил и никогда не забывать: рождение в Равновесном Мире — ценнейший дар, который можно получить, а всё лучшее — ещё только впереди. Так что смысл впадать в грех уныния невелик.

Ежели человек заново обнаруживает себя в эпизодах, пропитанных его чувством вины, Свет и Тьма склоняют его отказаться от столь тяжкого и по сути своей бесполезного груза. Иначе такую порочную цепь не разорвать. Ведь прошлое не изменить.

Раз за разом несчастному будет сниться одно и то же. До тех пор, пока он не очнется от угрызений совести. Может, и так. Но Альдред не был настолько силён, чтоб признать простую истину: ничего он тогда не мог поделать, ибо судьба не дала ему ни единого шанса что-либо поправить.

Он страдал, поскольку был слаб. И никто не мог придать ему сил в этом мире, чтоб оставить боль позади. Даже сестре Кайе это оказалось не по зубам.

Этой ночью кошмар Альдреду было не суждено досмотреть до логического финала. В лицо брызнула кровь. Ноздрей коснулась мускусная вонь порождения зла. Чужой пронзительный крик вырвал его из пучин сновидений. Он резко поднялся с постели в холодном поту. Тяжело дышал. Боль после поединка тут же облепила его.

Переведя дух, Флэй вспомнил, кто он, где находится, и что те события давно прошли. Утешив себя, Альдред снова лёг. За окном уже светало. Забвение помогло бы ему излечиться быстрее. Но возвращаться назад не хотел. Не сегодня. Поэтому до подъёма, измученный голодом и жаждой, провалялся до самого отбоя.

Утром его навестил светский врач, приглашённый из местной Коллегии.

Достав из саквояжа медицинские карты Флэя и Зальца, он сначала принялся опрашивать Альдреда:

— На что жалуетесь?

— В общем-то, ни на что. Уже чувствую себя, как огурчик, доктор. — Новобранец улыбался, пытаясь выглядеть убедительно. — Готов обратно встать в строй!

— Так и запишем, — задумчиво пробубнил врач, оформляя заключение. Повезло: он не сильно пёкся о мучениях пациента. — Я велю санитарам вам помочь. Можете собираться потихоньку.

Альдред обрадовался. Делить жизненное пространство с Рутгером ему не хотелось ни часом больше. Закончив с Флэем, врач обратился к Зальцу. Тот был честен и описал все свои страдания в красках. Новичок не слушал его.

Фантомные боли до сих пор шли за ним по пятам, но ему казалось, это не повод отказывать себе в службе на новом месте.

Лазарет Альдред покинул незадолго до завтрака. Рацион у персекуторов особый, построенный на изобилии пищи животного происхождения.

Когда как в Круге утром кормили ячменной, рисовой или шумайской кашей, здесь подавали на человека глазунью из трёх яиц на топлёном сале, немного квашеной капусты и непонятных трав, а также добротный кусок жирной свинины размером со среднюю ладонь. Чрезмерно плотный завтрак — у Альдреда аж загорелись щёки. Но чувствовал он себя сытее некогда. Лишь немногим позже он понял, зачем подавали такую пищу.

Джакомо делла Колонна заметил новобранца, едва тот, получив порцию, стал искать своих. Капитан махнул ему и сказал:

— Садись рядом.

Флэй так и сделал. Они поздоровались и принялись есть:

— Чего пришёл так рано? — осведомился командир, проглотив ломоть мяса. — Ещё же мог полежать в лазарете. Не к спеху…

— Я не для того дрался вчера, чтоб отлёживаться, — пошутил новобранец.

— Силы воли тебе не занимать, — отметил Колонна и добрался до эспрессо, горького и крепкого. Он хлебнул и охнул. Как и любой коренной житель Полуострова, утренний кофе Джакомо обожал всей душой. А следом осушил стаканчик чистой воды.

Альдред последовал его примеру и попробовал свой, добротно сваренный.

Культурные особенности Церковь учитывала, где бы ни основывала корпуса. Поэтому здесь они не скупились на дорогостоящие заморские напитки.

Вышестоящие старались грамотно внедрять их в ежедневное употребление, чтобы это не сказалось на работоспособности инквизиторов дурным образом. Всё хорошо в меру, только бы не шло наперекор давно устоявшимся блюдам в рационе каждого отдела.

Заметив, что Флэю с непривычки стало не по себе от завтрака, Джакомо мягко похлопал его по спине и велел:

— Ешь. Ешь. Набирайся сил. Сегодня у нас будет насыщенный день.

— Хорошо-хорошо, — не стал спорить Альдред и всё-таки затолкал в себя остатки пищи. Рядом сидели другие персекуторы из «Гидры». Новичок познакомился с ними, но пока решил не сближаться: оставил это на свободные часы вечером.

Едва время завтрака подошло к концу, капитан велел подчинённым строиться. Альдред еле выполз из-за стола. Когда персекуторы сгруппировались в ряд, Колонна повёл их за собой. Другие отряды принялись упражняться, облепив снаряды во внутреннем дворе. А они спустились по узкой лесенке на песчаную косу. Новичок чудом не свалился на скалы.

Их ждал целый час пробежки.

Для Альдреда это стало настоящим испытанием. Никакая атлетика несколько раз в неделю и близко не стояла. Есть — и сразу пускаться в бег он не привык. Пытался изо всех сил не отставать от Озорио, к которому прибился, но тот бежал слишком быстро. Что хуже, до них то и дело добирались морские волны, обрызгивая с ног до головы.

— Проклятье! — кричал Флэй.

Колонна его нагнал и, бегая на месте, сказал:

— Выше нос! Это ещё цветочки. Скоро еда утрамбуется, не переживай.

— Охотно верю, — проворчал новобранец и побежал рядом с ним. В животе засвербело, и казалось, будто внутрь желудка запихнули камень.

Едва персекуторы размяли мышцы на песке, Джакомо натравил их на перекладины. И ведь не соврал: Флэю казалось, капитан его смерти хочет. Однако вскоре понял, что он просто не привык, ведь остальные безропотно выполняли всевозможные упражнения.

Издеваться над Альдредом Колонна не собирался. Сколько раз подтянулся разными хватами, столько подтянулся — ещё всё впереди. Тем более, что Флэй в целом показывал результаты на удовлетворительном уровне.

— Так держать! Выше! Быстрее! Сильнее! — подзуживал его командир, хлопая в ладоши. В перерывах между хитрыми трюками, которые исполнял сам.

Уже физически развитый, Джакомо тренировался по-своему. Со стороны все его упражнения казались цирковой околесицей: всякие акробатические и атлетические премудрости. Похоже, всё то, через что проходили подчинённые, в его случае являлось не более чем детским лепетом.

Альдред потерял счёт времени. Он не мог ответить, сколько раз и как отжался, как много приседал или проходил по внутреннему двору гуськом. Не знал число подходов, когда забирался на высоту, прыгал через препятствия, ходил по ним, ползал под рыболовной сетью и перебрасывал себя через козла. Сколько перетаскал вёдер с водой.

После подъёма тяжелющих гирь Альдред стал, как квашня. Конечности нехотя слушались его, в ушах стучала кровь, а пот всё тёк и тёк. Лёгкая одежда для физических упражнений, в которую он переоделся после ухода из лазарета, промокла до нитки.

Вонял он до жути. Что странно, только один раз отошёл отлить.

Благо, солнце подсушивало вещи, а время от времени давали напиться из ведра.

Одно Альдреда радовало: ещё никогда он не чувствовал себя таким живым.

— Молодцом! — подбадривал его Колонна. — Для первого дня ты делаешь большие успехи, ликвидатор.

Флэй не мог говорить и лишь отрывисто кивал, задыхаясь.

Аромат пищи с полевой кухни манил, несмотря на бесхитростность готовящихся блюд. Альдред выдохнул с облегчением, когда пробил колокол, зазывая персекуторов на обед. Его он ждал даже больше, чем следующего дня рождения.

Только за столом новобранец понял, насколько голоден. Ему налили наваристый суп с зеленью, кусками жирной красной рыбы и маринованным яйцом, выдали миску всевозможных трав и увесистый кусок варёной говядины. Пришлось еще возвращаться за отваром из сухофруктов на меду и горсточкой орехов пекана.

Джакомо делла Колонна смеялся, наблюдая, с каким остервенением Альдред уплетал обед. И хотя блюда не отличались изысканностью, новичок трескал их за обе щеки, не видя перед собой ничего больше.

— Кажется, тебе бы ещё не помешала добавка! — шутил Озорио. Он, как и многие другие персекуторы, немного не доедал.

Инквизиторы смотрели на Альдреда с пониманием. Они также не сразу вовлеклись в образ жизни этой крепости. И каждый видел в новобранце себя.

— Угу, — мычал Флэй и продолжал набивать нутро.

«Слава противоположностям. Наконец-то нормальная еда!»

Кураторов потчуют иначе. Обед — как правило, обилие хлеба, колбас и сыров. Не так плохо, когда в стакане плещется красное полусладкое, пусть и сильно разбавленное.

Хорошо, если пару вертелов с поросятами иной раз выделят или ризотто сварят. А так — самое лучшее, что можно было съесть, — это пицца с морскими гадами, паста с прошутто или куриные равиоли.

Супами не баловали, по обыкновению готовя минестроне либо томатный.

«М-да, вот куда стекаются все эти продовольственные повозки со всякой любопытной всячиной. Небо и земля…»

Его не трогал чужой смех. Просто хотел есть. Каждая ложка доставляла ему небывалое наслаждение. Одновременно с тем он отдыхал. Что удивительно, силы его быстро восстанавливались. Ему даже показалось, будто бурное утро — всего лишь далёкое продолжение его кошмара.

Дальнейший план действий рассеял иллюзию. После обеда персекуторов ждали единоборства. Ничего сверхъестественного, считал Флэй, уж здесь-то он слабины не даст. Альдред по привычке направился к Гонсало Озорио, чтобы скоротать часы до обеда с ним.

Не дойдя пятидесяти шагов до кордугальца, новобранец увидел, как тот уже нашёл себе пару. Альдред впал в ступор, как вдруг ему на плечо упала чья-то тяжелая ладонь.

Флэй обернулся и увидел Джакомо делла Колонну. Тот улыбнулся и сказал:

— Поработаешь сегодня со мной…

Новобранец поплыл, потеряв на миг дар речи.

— Я буду нежен, не беспокойся.

— О Свет и Тьма-а-а!.. — простонал Флэй, не веря своим ушам.

Колонна залился добродушным смехом. Он не соврал, ведь тренировка проходила гладко. Голыми руками Альдред никогда и ни за что бы не нанёс ему существенного вреда, поэтому Джакомо позволял ему бить, как душа лежит. Сам он отвечал даже не вполсилы, а в четверть от своего настоящего удара.

Они с капитаном чередовали спарринги с избиением манекенов. Именно тогда Альдред заметил, как сильно может бить Колонна. Снаряды дребезжали, а если бы их основания не вкапывали глубоко в землю, и вовсе бы, наверное, рушились.

Вся возня на матах сводилась к попыткам Альдреда опрокинуть командира. Получалось у него через раз — и то, когда капитан над ним сжалится и поддастся. Сдвинуть такую гору мяса ему, хиляку, было не под силу.

Джакомо довёл Флэя до изнеможения. Мышцы стали болеть пуще прежнего. Однако до спасительного ужина ещё оставалось немало времени. Когда персекуторы вдоволь пресытились единоборствами, Колонна предложил перейти к холодному оружию, а именно ножам. Правда, затупленным. За отработкой ловких приёмов по быстрому устранению антропоморфных неприятелей они провели ещё пару часов.

Здесь командир не сдерживал себя, пуская в ход всё, что знал. Флэю пришлось изрядно полетать на матах, однако в конце концов и он показал Колонне много любопытных приёмов.

В конечном счёте Джакомо обезвредил оппонента двести сорок два раза, тогда как Альдред его — всего скромные пятьдесят один. И то, потому что Колонне стало интересно, что умеет Флэй. Оба они изрядно употели. Пользуясь передышкой, командир отметил:

— Неплохо орудуешь ножом. Дай волю — весь Круг перережешь, и не вспотеешь.

— Я был репрессором, — скромно напоминал Альдред и рассмеялся. — А ты сильно преувеличиваешь мои способности!

— У меня глаз намётан. Можешь даже не сомневаться! — заверял Джакомо.

Их прервал колокольный звон. Повара созывали персекуторов к ужину.

— Впереди самое интересное, — предупреждал капитан, вставая со скамьи. Он пошёл к стойкам с тупыми ножами. Альдред увязался за ним. — Посмотрим, как себя будешь чувствовать в битве с монстрами.

Глава 8–2. Будни

— С монстрами?! — Флэй оторопел. — Где ж вы тут их держите?

Прямо-таки затряслись поджилки. Одно дело — столкнуться с угрозой лицом к лицу по факту. И совсем другое дожидаться беды.

— Не торопи события, — махнул рукой Джакомо. — Сам всё увидишь.

Альдред кивнул, положил тренировочный нож на место и поравнялся с Колонной. Деваться уже некуда. Он — персекутор.

Третий за день приём пищи, мягко говоря, удивил новобранца. Ему выдали только некий отвар из монастырского сбора, который монахи пили в пост, чтоб легче переносить голод, а ещё огромную миску с чем-то пугающим и два шарика из молотых орехов в меду.

Флэй вернулся за стол «Гидры» и показал это чудо Озорио:

— Что это ещё такое?

— А что тебя не устраивает? — Гонсало насупился, с удовольствием продолжая есть непонятную смесь.

— Я здесь вижу нарезанную рукколу, хм… базилик, светлый и тёмный… латук, шумайскую капусту. Что тут еще. Листья горчицы. Батавию. Пропаренную крапиву…

— Но ведь тебя не вся эта зелень смущает, я прав? — Кордугалец впился зубами в ореховый шарик и замычал от блаженства.

— Верно. Меня волнует, что это за молочно-зелёная паста, в которой это всё перемешано. Ломтики тут жёлто-зелёные какие-то… — задумчиво описывал картину Альдред.

— Сердце этого блюда — рикотта. Сыр у вас тут такой делают из сыворотки. Мне нравится. — Иностранец беспечно пожал плечами.

— Шутишь! Рикотта — она белая. Если свежая. Вроде свежая. Чем-то таким отдаёт, да, — бормотал Флэй, нюхая блюдо. — Я её только в Кродо пробовал один раз… Эта почему зелёная? Сок с салата набежал?

— Да нет. Сыр просто смешали с мякотью агаката, — пояснил Гонсало, чавкая.

— Это ещё что за лихо? — Новобранец приподнял бровь.

— Аллигаторова груша. У нас в Кордугале тоже растёт. Её ещё называют маслом бедняков. Маслянистая вещь. Но ни разу не масло, а плод, — рассказывал Озорио и мотнул головой на миску Альдреда. — Ты болтай меньше, ешь лучше. Солнце только клонится к закату, а работы навалом.

Флэй рискнул попробовать. Безумное сочетание. Он не знал, что это такое, но после всех испытаний первого дня в стане персекуторов ему казалось, будто ужина лучше не придумаешь. Альдред с удовольствием смёл всю миску, до конца не поняв целостного калейдоскопа вкусов, которые в себе сочетало это блюдо.

— Невообразимо! Объедение, — оценил новобранец.

— Если будем по заданию проходить мимо агакатовой рощи, покажу, как плоды выглядят, — пообещал кордугалец.

Одного ужина хватило, чтобы Альдред забыл о третьем приёме пищи в среде кураторов. Те просто давятся клёцками-ньокки, запивая всё это кисловатым отваром из кипрея, — скудно и бедно. Тяжела доля в крепости, зато кормят отменно, считал Флэй.

С наступлением темноты приём пищи подошёл к концу. Дальше персекуторы разошлись в согласии со специальностями, которыми обладали.

Перво-наперво инквизиторы принялись одеваться в уставную форму. Всех персекуторов называли белыми халатами, но, чтобы его заслужить, надо было добиться звания. Альдред только пришёл, так что его определили в обыкновенные рядовые.

Он надел на себя кольчужный костюм, который полностью покрывал его в сухом нательном белье. Затем влез в сапоги, надел поножи поверх. Дальше — когтистые латные перчатки, медленно переходящие в наручи. Наплечник, под которым завязал выданную зелёную повязку «Гидры».

Процесс венчали ламеллярный доспех, портупея, к которой Альдред прикрепил раздвижное копьё за кольцо на защёлку, латная юбка и тазовая перевязь. Прицепил к ним ножны с мечом и кинжалом: согласно уставу, шли они в паре.

Чтобы окончательно вжиться в роль персекутора, хоть это и не требовалось особо, он решил надеть и шлем. Колонна был не против: у Альдреда первый день всё-таки. Флэю достался рыцарский армет.

Инквизиторский сплав начистили так, что в свете факелов тот отражал окружение.

Застрельщики с жандармами оттачивали стрелковое мастерство, расхватав аркебузы, пистолеты да арбалеты с луками. Использовали обыкновенные армейские снаряды. В противном случае, в крепости стоял бы и без того оглушительный грохот, а над Кругом сияли фейерверки. Настоящий арсенал стрелки задействуют сугубо в бою.

Те, кого персекуторы называли «бойцами поддержки», сбивались в кружки по интересам. Например, подрывники, работающие со взрывоопасными смесями, будь то чёрный порох или фантомная пыль, кидали муляжи бомб поодаль, отрабатывали различные сценарии по технике безопасности.

В ряды персекуторов принимали также боевых алхимиков. Редкий типаж. Все они отлично разбирались в зельеварении, которое отвечало требованиям при боевых действиях. Некоторые развивали навыки полевой медицины. Другие — более искушенные — отдавали себя поистине тонкому искусству.

Их называли укротителями, и неспроста. Когда как медики уходили в донжон, где отрабатывали первую помощь на манекенах, те спускались в катакомбы. Там, насколько Альдред слышал, они работали с Серостью посредством заклинательских рун и своих таинственных снадобий. Призывали астральные образы чудовищ, пытались материализовать, подчинить себе и слить воедино сознание монстра и человека.

Оттуда раз за разом доносились крики людей и животный рёв.

Все остальные так или иначе оставались во внутреннем дворе со стрелками. Альдред — в их числе, раз его причислили к так называемым «штурмовикам» ввиду специфики его обращения с оружием. Раздвижное копьё определило стиль боя. Вместе с другими персекуторами они отрабатывали тактику командного устранения монстров.

Здесь им помогал натасканный онейромант из числа подневольных обитателей Круга. Он преобразовывал Материю в монстров, которых видел в Серости. Совершенно неопасных болванчиков, которые, тем не менее, сохраняли повадки истинной сущности.

Персекуторы скакали вокруг иллюзий, пытались уколоть, учитывали ошибки, разрабатывали новые методы борьбы. Самые удачные и действенные идеи записывали. Позже они уходили в ведомства. Уже оттуда при одобрении — в печать. Труды по борьбе с монстрами постоянно дополняли.

Альдред здесь больше отдыхал, чем трудился. Он находил подобные тренировки медитативными, полностью отдаваясь процессу. Всё это напоминало боевой танец.

Едва «Гидре» удалось нейтрализовать иллюзию мантикоры, Флэй понял: ему нравится в крепости. Он сделал правильный выбор. Упражнения продолжались до самого вечера. К девяти часам персекуторы разложили снаряжение в собственном арсенале и отправились по казармам. У каждого отряда была своя.

Какое-то время до отбоя каждый был волен заниматься, чем угодно. Альдред просто лежал и болтал с Колонной и Озорио о том, о сём. Затем пришла пора спать.

Флэй и на сей раз долго не мог уснуть. Всё его тело ныло, но он чувствовал себя по-настоящему счастливым. С улыбкой на лице он и впал в беспамятство, не видя никаких снов — ни дурных, ни благих.

Последующие дни прошли примерно в том же ключе. Вскоре в строй вернулся Рутгер Зальц, но они с Альдредом практически не соприкасались. Каждое новое утро на песчаной косе Флэй встречал новые лица, и со временем все сорок голов «Гидры» терзали себя спозаранку пробежкой.

Новобранец показывал результаты всё лучше и лучше день ото дня. Постепенно штурмовик так или иначе познакомился со всеми, кто числился в его отряде.

Очередное утро ознаменовала неожиданная весть. Джакомо делла Колонна вернулся от отца Радована, собрал после завтрака народ и сообщил:

— Для нас появилась работёнка, «Гидра». Корабль сейчас готовят, собирайтесь, к полудню отплываем из акватории.

Капитан поторопился, растеряв по дороге все подробности.

— А в чём, собственно, дело? — обратился к нему Озорио, пытаясь перекричать поднявшийся над «Гидрой» гам.

— Заварушка в доках получила продолжение. Есть вероятность, что где-то на островах в море апостаты собираются на шабаш, — пояснил командир.

Альдред вышел вперёд, чтобы лучше слышать Джакомо. Его грядущий рейд интересовал даже больше, чем других, ведь это он через допрос Ламбезиса примешался к той истории. Первее всего отряда.

Флэй задал ещё вопрос:

— Откуда такие сведения?

— Брат Ласло проследил по наводке за положением дел в доке. Два частных парусника отбыло недавно из порта, затем вернулось через два дня. И так — три раза. По показаниям очевидцев, на борту каждого перевозили людей и грузы без маркировок. Этой ночью они снова уплыли!

Для Альдреда эта новость стала поистине животрепещущей. Он вспоминал разговор с дельмеем, размышляя, может ли он быть замешан во всех этих корабельных манёврах. Новобранец должен был сообщить о Ламбезисе на случай, если тот не в курсе.

Им нужно поймать и допросить кого-то из сведущих магов там. Быть может, Актей — и впрямь не тот, за кого себя выдаёт. Но потом. Всё потом.

— Это что, новая ночь Грязных Слёз? — кричал Зальц. Кто, если не он?

— Нет, будем действовать только мы! По оценкам отца Радована численности «Гидры» вполне хватит, — заверял Колонна и махнул рукой. — Не теряйте время, судно должно отплыть не позднее двенадцати часов дня!

Повторять дважды необходимости не возникло. Пока слуги копошились на верфи, нагружая парусник инквизиторов съестными припасами, лекарствами и прочими вспомогательными грузами, а матросы-подрядчики проверяли такелаж, персекуторы бросились в арсенал. Им предстояла долгая дорога через большую воду.

Вскоре «Гидра» в полном составе построилась во внутреннем дворе. Колонна за это время получил все необходимые сведения от Модрича и повёл подчинённых вниз, к верфи. Благодаря общей слаженности инквизиторов судно отплыло даже раньше.

Хоть Альдред и приноровился за минувшие дни к персекуторскому ритму, действовал лихорадочно. Флэй так спешил, что опомнился только уже на судне, когда оно отчалило.

Он впал в уныние, только сейчас осознав, какие лишения влечёт за собой мореплавание. И ведь в конце пути, если брат Ласло угадал, а не прокоптил все мозги дурманом, их ждёт самая настоящая специальная военная операция.

Через час акватория Города осталась позади. Море благоволило «Гидре». Дул попутный ветер. И казалось, будто сами волны толкают корабль навстречу островам. При этом небо оставалось чистым уже который день подряд. Если где-то в Океане и зарождалась буря, инквизиторы имели все шансы закончить зачистку острова и вернуться в Город заблаговременно.

Больше всего Альдред боялся попасть в шторм: на таком небольшом паруснике пережить его будет затруднительно. Флэй старался не думать об этом, раз их плавание в открытом море сопровождало всю дорогу солнце. Что хорошо, морская болезнь обошла его стороной. Страх не оправдал себя.

Уже на следующий день инквизиторы добрались до цепи искомых островов, прозванных в моряцкой среде Рубежными. За ними лежала та половина моря, где курсировали дельмейские корабли. Здесь кончались благодатные субтропики Западного Аштума и начинался неласковый тропик Водолея.

Во многом острова просто представляли собой мелкие куски суши. На них никак не могла в полный рост развернуться даже обыкновенная фауна. Просто однажды семена вечнозелёных деревьев проросли, а некоторые грызуны и мелкие хищники перешли с более крупных островов, когда между ними существовали узкие полоски земной тверди.

Архипелаг мог похвастаться и несколькими вполне приличными. Моряки Равновесного Мира и Деспотата останавливались в их бухтах для пополнения запасов. Их-то пределы персекуторы и должны были прочесать.

Близнецы, как их помечали картографы, оказались пусты. Хотя Колонна ставил на то, что там должны были ошиваться хоть какие-то люди. Никого. Только сгнившие обломки кораблей, давно загубленных морем. Если и был тут кто-то в обозримый момент, они давно отчалили. Навряд ли Близнецы облюбовали маги.

Оставались Клыки — зеркальные по отношению друг к другу острова, образующие своеобразный узкий пролив. Название давали по их форме. Казалось бы, превосходное место, чтобы мореплаватели основали перевалочную базу между материками, но увы.

В ходе длительных войн Запада и Востока этот участок моря часто становился камнем преткновения. Поэтому было принято решение попросту оставить Рубежные острова в покое. Иными словами, ничейными.

К тому же, флора и фауна здесь не самая дружелюбная. Отдохнуть не получится, а чтобы набить трюмы провизией и бочками с водой, приходилось постараться. Это чудо, если экспедиция вернётся, и вернётся здоровой.

Аллигаторы, всевозможные тропические монстры, насекомые, плотоядные растения — их ещё надо умудриться встретить. Другое дело — сезон дождей. А также паразиты и всевозможная зараза, о которой человек узнает не сразу…

— Так, всё, хватит! — запротестовал Флэй. — Дальше можешь не продолжать!

— Я просто рассказываю, — пожал плечами Колонна, смеясь.

— Чародеи совсем сбрендили, если облюбовали эти места, — заметил Озорио, стоя с ними на капитанском мостике.

— Раз так, значит, их внимание здесь что-то привлекло, — догадывался Альдред. — В здравом уме человек не пойдёт в джунгли. А вот неоязычники…

— Дело говоришь! — поддакивал Джакомо. В такие моменты он особенно напоминал новичку отца Радована.

К ним подошёл капитан судна. Он протянул Колонне подзорную трубу со словами:

— Взгляните хорошенько.

Он принял её и направил на Клыки, поглядев.

— Свет и Тьма!

— Что там? — встревоженно спросил Альдред.

— Дым, — сообщил Джакомо, отлипая от трубы и вздыхая. Передал аппарат обратно моряку. Тот ушёл к штурвалу. — Над Левым Клыком, если не ошибаюсь. Кто-то что-то жжёт. Может, костры…

— Наши клиенты, считаешь? — осведомился Гонсало.

— Пока не подплывём, не узнаем, — сказал Колонна пространно и крикнул матросам. — Курс на Левый Клык!

Через два часа корабль приблизился на достаточное расстояние, чтобы осмотреть некоторую долю острова. Тот лежал в окружении высоких скал.

Дельмеи называли их Зубами Харибды. Эти гигантские известняковые скалы высились клинками гор из воды. Говорят, брали они начало глубоко в море. Скалы оберегали Клыки, словно шипы — розу, преграждая путь незваным гостям. Никакая буря не могла их сломить.

Корабль осторожно лавировал между скалами, подбираясь к Левому Клыку. Им попался толковый капитан, так что обошлось без происшествий. Миновав последние Зубы Харибды, судно подошло к краю острова, но на безопасное в случае чего расстояние.

Джакомо делла Колонна снова и снова глядел в подзорную трубу, вглядываясь во все встречающиеся бухты, уходившие глубоко внутрь Левого Клыка. Наконец он изрёк:

— Вот оно! Я вижу два парусника. Хм, это что, дельмейский дромон там? Всё гораздо интереснее. Они умудрились и причал отгрохать! Видать, бывают здесь часто.

— Ты не шутишь? — осёкся Альдред, подойдя к нему поближе.

— Сам посмотри, — предложил Колонна и передал аппарат.

Флэй так и сделал. Капитан сказал чистую правду. Новичок охнул и проронил:

— Мать честная…

— Дромон — военный корабль Деспотата. Вероятно, там их солдаты, а не только маги. — предполагал Озорио.

— Если об этом узнают в Равновесном мире, ничем хорошим это не кончится, — заключил Джакомо. — Узнаем обо всём на месте. Будет жарко.

«Что творится?..» — спрашивал себя Альдред.

Капитан персекуторов забрал у него подзорную трубу и подозвал уже капитана моряков. Он сказал ему:

— Нам бы обогнуть остров. Там должна быть ещё одна бухта, если верить карте. Остановимся в ней и сойдём на берег. Нельзя, чтобы нас заметили.

Тот кивнул, готовый безропотно выполнять приказы Колонны. От здравости его решений во многом зависело выживание подрядчиков.

Следующие три часа инквизиторы плыли вдоль берегов Левого Клыка. Флэй поднял голову, где из верхушки отвесных скал произрастали джунгли. Если бы не дым, он посчитал бы, что этими островами правит разве что сама природа, как она есть.

Флэй воображал себе, как инквизиторы продираются через джунгли. Пришельцев с распростёртыми объятиями встречает гнус. Мухи откладывают в ушах личинки. С веток свисают жирные тарантулы. Кругом — мангры, в которых снуют аллигаторы. В глубине острова ревёт реликт.

А они всё идут, не понимая до конца, куда и зачем. Прямо в ловушку, ловко подготовленную Культом Скорпиона. При мысли о плачевности ситуации Альдреда всего передёрнуло. Не такие приключения в новом отделе загадывал. Впрочем, всё бывает в первый раз.

Надо же начинать когда-то претерпевать любые невзгоды. Но для этого нужна отвага. В конце концов, чем не повод сразу же и заработать белый халат?

Корабль добирался до намеченной бухты на юге, когда внимание персекуторов привлекло некое мерцание со стороны суши. Альдред посмотрел туда. Как никто другой, бывший куратор знал, что это.

Он крикнул:

— Берегись!

Но было поздно. Сгусток материи преобразовался в луч всеразрушающего солнечного света, который мигом покрыл пространство до судна и поразил его.

Раздался оглушительный взрыв.

Парусник подпрыгнул. Силовая волна взбаламутила воду. Потоки пихнули корабль назад. Флэй видел, как люди с криками проваливаются в морскую пучину. Так быстро, что глаз едва уловил. В следующий миг она поглотила и его самого. Шелест в ушах сменился бульканьем, за которым последовала полная глухота.

Альдреда окутал мрак…

Конец первого акта.

Дорогие друзья!

Для любого начинающего автора очень важна поддержка аудитории, поэтому буду искренне признателен за лайк, библиотеку или подписку! Не забывайте, что ваши комментарии придают мне сил писать новые главы, а заодно помогают книге становиться лучше.

Глава 9. Дыхание

Глава девятая. Дыхание

Падение в воду Альдред перенёс относительно удачно. Во всяком случае, море приняло его в себя с запасом воздуха в лёгких.

Доспехи, спешно надетые перед высадкой на Левый Клык, тянули ко дну. Одежда разбухала и набирала вес. Время играло против новичка.

Рядом бултыхались инквизиторы и моряки, не успевшие сделать спасительный вдох. На корабле не учат плавать, и для части экипажа крушение означало верную смерть. Их участи не позавидуешь.

С «Гидрой» же всё обстояло сложнее. И все её беды Альдред успел претерпеть в воде на собственной шкуре.

Он умел плавать. В Кродо дети бедняков тем и живут, что ловят жемчужины на дне и собирают мидии, пока взрослые рыбачат. Флэй никогда не боялся воды. До сего дня.

В крепости персекуторов летом также проводят регулярные заплывы до буйков недалеко от песчаной косы. Плавание включено в общую боевую подготовку. Казалось бы, отряд обязан с лёгкостью принять вызов судьбы. Но нет. Не только и не столько броня сковывала их, сколько животный страх и сопутствующее замешательство.

Кто-то безнадёжно грёб руками и дрыгал ногами в попытках всплыть прямо в латах. Чем они думали, неясно. Подобных иллюзий Альдред не питал: скованные движения намекали, что это дело пропащее. Сил не хватало при всём желании.

Бедняги мешкали в панике, тратили драгоценные секунды понапрасну. Воздух заканчивался, вода заливала носоглотку, проникала глубже внутрь. Они захлёбывались.

Сознание меркло. Тела пробирали судороги. Персекуторы брыкались, потом замирали: не всплыть им уже.

Флэй чуть расслабил горло, не в силах удержать последний вдох. Огромные пузыри море спешно выталкивало из себя наружу.

Новичок пошёл по-другому пути. Взял себя в руки, помня: промедление сулит лишь гибель. Подтянул руки к пряжке портупеи. Стал кропотливо орудовать пальцами.

Ценой спуска вниз, в пасть к бездне, Альдред методично отцеплял обмундирование. Пример ему подал кто-то из малознакомых персекуторов поодаль: тот почти справился.

Ликвидатор старался не путаться в ремнях, застёжках и узлах. Не спешить, сделать на совесть, чтоб не пришлось возвращаться, и при этом не мельтешить. Камнем опускаясь на дно, он избавился от портупеи с перевязью. Оружие скрылось во мраке под ним.

Меч, кинжал, копьё. Всё — всё! — пропало. Язык не повернется сказать «прощай».

Альдред чертыхнулся, чувствуя себя голым без них, но дальше — только хуже.

«Ну же… Ну!»

Защита опала с него кусками. Зато стало куда легче. Разве что ткань униформы напиталась влагой, мешая быстро выбраться. Не покупаясь на ежесекундные сожаления, он развёл руки, дёрнул ногами, стал подниматься вверх. Вылез из кольчуги.

Воздуха у него почти не осталось. Лёгкие пронизывала раздирающая боль.

«О Свет и Тьма!»

Счастливы ленивцы, не успевшие облачиться.

Многие умудрились избавиться от балласта и тоже плыли вверх. Однако не всем дано было высунуть из воды голову. Когда как единицы всплывали на поверхность, остальные захлёбывались при подъёме и опускались обратно.

Быть может, ещё никогда персекуторы не несли такие потери за один раз.

Корабль разорвало на составные части взрывной магией солнца. Рядом с Альдредом в бездну утягивало корму. Навстречу ему надвигались горелые ломаные доски. Он закрыл глаза, проплывая через облако щепок: не приведите Свет и Тьма, чтоб одна из них зашла под веко. Иначе пиши пропало.

Темнота перед глазами окрасилась в грязно-красный. Поверхность уже близко, раз даже сквозь воду лучи солнца пробиваются.

«М-может?..»

Альдред снова посмотрел, где вообще находится, не переставая плыть. Перед взором чуть поодаль промелькнули корабельные обломки, остававшиеся каким-то чудом наплаву: часть кормы. Несколько плотно прижатых друг к другу досок, державшихся на куске лопнувшего металлического каркаса.

Он видел в нём свой пусть и мелкий, но спасательный плот. Надежда придала сил.

Поднажав, Альдред вцепился в него обеими руками. Голова показалась из-под воды. Волосы, напитавшись морской водой, упали вниз, прямо на лицо, мешая смотреть вперёд.

Флэй закашлялся, плюясь от горечи во рту. Сделал вдох — пожалуй, самый сладкий и долгожданный в его жизни. Подгребал уставшими ногами, лишь бы не сорваться с обломка. На доски легла его грудь. Солнце северных тропиков приятно грело остывший затылок и подсушивало молочно-белые руки.

В ушах зазвенело от подскочившего давления. Ничто в тот момент не имело значения: ни кораблекрушение, ни маги, ни инквизиторы, ни проклятое, всепоглощающее море. Отдышавшись, он убрал с лица волосы и огляделся.

«Жив… жив!» — не мог нарадоваться Альдред.

Рядом не оказалось выживших персекуторов. Маги, метавшие столь мощные заклинания гелиомантии со скал, тоже запропастились. Вероятно, был он всего один — и просто побежал за помощью.

Кричать в надежде достучаться до сослуживцев новичок не стал. Он слабо понимал, что оставался последним живым человеком в воде.

Берег находился чуть дальше. Пляж, зажатый между двумя высокими и заросшими скалами, резко вдавался в джунгли, где царила тропическая тьма. Накатная волна вышвырнула на белый песок пару тел — то ли инквизиторов, то ли моряков. Они не подавали признаков жизни. Вероятнее всего, утонули.

Море взволновалось. То подбрасывало, то опускало Альдреда, забрызгивая водой. Высвободившаяся материя имела настолько разрушительную мощь, что даже взбудоражило волны. Чуть окрепнув, персекутор отлип от обломков и неспешным брассом поплыл в сторону берега супротив моря.

Переводя дух, Альдред оглянулся. Поодаль он видел плавники. Инквизитор не мог ошибаться: акулы учуяли запах крови. Судя по всему, кто-то из тонувших получил открытую рану. Морские хищники рвали кого-то вдали. Другие рыскали в поисках жертв. А третьи погружались на глубину. Парень отказывался и помыслить, что попадётся одной из них зуб.

— Твою мать… — проронил новичок испуганно и поднажал.

«Давай… Давай!»

Флэй понятия не имел, стоит ли ожидать появления неприятеля поблизости.

Апостаты достаточно отчаянны, чтобы оказывать сопротивление Инквизиции. Но вряд ли они настолько слабы умом, что посчитают, будто песенка «Гидры» уже спета. Они придут. Не успокоятся, пока последний пёс Церкви на острове не склеит ласты.

Это всего лишь вопрос времени.

Обстрел — по крайней мере, пока — прекратился. Альдред без проблем добрался до мелководья. Акулы, кровавый шлейф в море и плавающие недоеденные тела остались далеко позади. В воде.

Встал, и с него тут же градом полилось из рукавов и штанин. Влага капля по капле стекала на лицо с волос. В сапогах ещё плескалось, усложняя шаг.

«Чтоб тебя!..»

Инквизитор медленно, поднимая всплески воды, шёл на пляж. Едва добрался до суши, оступился и упал, распластался напеске лицом вниз, тяжело дыша. Из сапог вытекала морская вода, но не до конца.

— О-ох…

Совсем рядом развалились тела в неестественных позах. Лиц мертвецов Альдред не видел. Желания проверять, действительно ли те погибли, у него не возникло. Сам лишь чудом выбрался из объятий плотоядной пучины.

Над головой кружили кричащие надоедливо чайки. Быть может, немногим позже они налетят на трупы и станут клевать человечину, когда та начнёт гнить и размягчится. Флэй не знал, да и не хотел знать. Его волновало другое. Да и акул хватило.

Только сейчас, когда угроза стала призрачной, он расслабился и прочувствовал, насколько устал. Мышцы горели, спина и шея после удара об воду всё также ныли. Волосы топоршились, чуть подсохнув и напитавшись солью. Ткань липла к телу. Из-за влажности воздуха ждать, что влага испарится, опрометчиво.

Пляж делал персекутора уязвимым. Нельзя оставаться на открытом пространстве, когда против тебя чародеи. Альдред знал это золотое правило, как свои пять пальцев. Однако немощная плоть после заплыва оказалась чересчур слаба, отказываясь двигаться. Южное солнце морило, нещадно обжигая бледную кожу на шее.

Альдред и не заметил, как пал в беспамятство.

Бесцветный сон. Прошлое обошло Флэя стороной на сей раз. Его разум не сминал в один комок накипевшие переживания, не порождал бред. Кошмары не лезли в голову. Некто всего лишь вёл беседу в его голове. Голоса, принадлежащие невесть, кому. Их Альдред не понимал, да и не хотел. Ему казалось, всё идёт своим чередом. Он даже не осознавал, что спит. Просто замер, будто зритель, млеющий в театре перед сценой.

Вскоре забвение оборвалось, а внутреннее состояние Альдреда резко взбаламутилось. У самого уха он почувствовал чужое дыхание. Горячее, полное жизни. Она цокнула языком, облизывая нежные бледно-розовые губы. Такие, какими их запомнил персекутор.

Инквизитор услышал голос, который давно не посещал его во снах. Её он не видел с тех пор, как его подобрала сестра Кайя. Мелькнув лишь на миг, она велела ему ласково:

— Альдред… Проснись!

Он так и не раскрыл глаза, но уже не спал. Отрывисто дышал, будто снова всплыл на поверхность воды. Альдред считал, её послание не случайно. Разум старательно уберегал его от свиданий с ней во снах.

Если бы он увидел её ещё хоть раз даже так, дерзнул бы взглянуть ей в глаза, то совсем бы расклеился. Ни она, ни её имя, милое на слух, не несут в себе ничего, кроме боли. Впрочем, так было не всегда.

Судьба смилостивилась над Альдредом, в то же время не отказав себе в злой шутке. Где-то вдалеке шелестели молнии, выскальзывающие из пальцев магов. Диссонанс воплей и криков. А совсем рядом кто-то ходил, топя ноги в сыроватом песке.

Флэй решил не мотать головой и просто притворился мёртвым, вбирая в себя воздух еле заметными вдохами.

— Манфредо что, отбился от нас? — поинтересовался кто-то громко. Альдред вздрогнул.

Ему ответили издалека криком:

— Он с остальными ещё в джунглях. Напали на чей-то след в глуби, побежали за ним. Разберутся — и подойдут к нам.

— Хорошо бы!.. — с надеждой говорил тот, проходя мимо персекутора. — Без псионика мы тут, как без глаз. Как понять, живых на берег выбросило или мёртвых?..

С этими словами он с размаху пнул тело рядом с Альдредом. Труп ожил, из его рта покатила вода. Он закашлялся, не понимая, что вообще происходит.

— Глянь-ка, живой! — обрадовался незнакомец.

Маги, понял Флэй: они говорили на том же языке, что и он. Видимо, кто-то из тех, что покинули Город на парусниках. Персекутор благодарил Свет и Тьму, что это не его огрели пяткой по почкам. С другой стороны, апостаты задержатся.

Чародей встал прямо перед Альдредом, заслонив обзор своими замшевыми ботинками. Он склонился над бедолагой. Полы парусинового плаща заползали по песку. Из рукава ему в ладонь лёг кривой кинжал. Отступник схватил несчастного за волосы.

Тот запротестовал, дёргаясь и крича.

— Не рыпайся, мразь! — рявкнул ему маг и провёл по горлу лезвием. — Буду я ещё на тебя эфир тратить…

Кому бы ни перерезал он горло, теперь это точно труп. Несчастный захрипел, давясь кровью. Маг отпустил его и смотрел, как тот извивается в конвульсиях, понапрасну хватаясь за фонтанирующее горло. Песок под ним побурел и взмок. Лужа текла к Альдреду.

— Прям как рыба об лёд, — заметил апостат и окликнул товарища. — Я прикончил одного! Есть у тебя, кто живой?

— Все мертвы. Не дышат, — отвечали ему издали. Маг не жалел эфира, опыляя мертвецов материализованной кислотой. В нос бил едкий смрад.

Судя по всему, море выплюнуло ещё несколько тел на этот берег, понял Флэй. Чувство опасности заставляло его усиленно шевелить мозгами. Чародей стоял к нему спиной. Если он всё сделает грамотно, легко обезвредит его.

Но что потом? Альдред ведь гол, как сокол. Один сноп кислоты, пущенный в него, — и ему не жить. Что хуже, всё оружие вплоть до раздвижного копья упало на дно веселить крабов. Голыми руками в его положении много не навоюешь.

— Мне сегодня однозначно везёт, — усмехнулся чародей поблизости, разворачиваясь к Альдреду. Персекутор успел быстро захлопнуть глаза.

Он подозревал, что должно произойти. Притвориться мёртвым было жизненно необходимо. Альдред знал не понаслышке: трупы деревенеют. Таким он и стал, напряг все мышцы — всё равно, что камень лежит. При этом выдохнул незаметно, чтоб при ударе воздух не вырвался предательски из ноздрей.

Пошёл обратный отчёт.

Чародей от всей души пнул его по рёбрам.

— Н-на!

Острую боль сменила тупая и ноющая. Как минимум, Флэю хотелось поскулить. Благо, хватило выдержки этого не делать. Его тело качнуло. Мертвеца он отыгрывал не хуже актёра. Увы, чтобы уверить себя в смерти персекутора, достигнутого чародею оказалось мало. Он упёрся ногой в бок инквизитора и развернул на спину.

Апостат рассмеялся, думая поиздеваться над покойным псом Церкви. Он уселся на Альдреда сверху. Живот под тяжестью его зада у Флэя втянулся, как у распятого, иссохшего под солнцем пустыни.

Маг знал толк в глумлении: инквизитору хотелось кричать. Более того, он был на полпути к тому, чтобы пресечь цирк и попытаться побороться за жизнь.

Толика страха вносила свою лепту, буквально умоляя его не спешить. Глаза же закрыты. Альдред лишь представлял себе примерно, что происходит прямо над ним. Одно неверное движение — и отступник вгонит ему кинжал в горло. Флэй не хотел умирать в тропическом аду. Не хотел, чтобы чайки, крабы и морские черепахи дрались за его мясо.

Лицо оставалось каменным. Тело размягчалось под тушей отступника. Альдред молил Свет и Тьму, чтоб его игра в мертвеца не обернулась горькой правдой.

К горлу персекутора приставили кривой кинжал. Тёплая кровь убитого попала на шею и стекла жирной каплей вниз. Кожа чувствовала лезвие на себе. Альдреду казалось, она вот-вот надорвётся.

— Самый убедительный труп на свете… — пробормотал задумчиво чародей.

Неясно оставалось, провоцирует он Альдреда или просто шутит. Как бы то ни было, давать ему повода в чём-либо убеждаться Флэй не собирался. Изнутри его грыз червь сомнений: апостат ведь сейчас полоснёт ему по горлу!

Волшебник опустил руку ему на грудь, больно давя. Мозг умолял вдохнуть хоть немного воздуха, и мысленно Альдред соглашался сам с собой, но не мог. Боль в голове усиливалась. На полотне закрытых век заплясали синюшные кляксы. Всё произошло в точности так, как опасался Флэй…

Бы. Ушей чародеев совсем рядом коснулся взрыв. Кто-то по ту сторону скалы вёл ожесточённый бой. Видать, персекуторы переняли инициативу у апостатов. Люди кричали, всплески Материи порождали какофонию. Один взвизгнул, как свинья: видать, попробовал на вкус инквизиторский сплав.

Мучитель поспешил слезть с Альдреда. Топчась на пляжу, он встал рядом. Флэй облегчённо вздохнул. Ему казалось, он потеряет сознание и раскроет себя. Обошлось.

Осторожно приоткрыв один глаз, Альдред видел: апостат смотрит в сторону боя, происходившего совсем близко. Казалось бы, настало время умертвить мерзавца, но…

— Это что, группа Вентрески? — ужаснулся отступник. — На кого они могли напороться, раз так орут?

— Понятия не имею. Оставь трупы. Надо помочь остальным! — говорил его товарищ, звуча с каждым словом всё тише, будто удалялся.

— Иди! — кричал ему маг-мучитель. — Я здесь закончу и подойду к вам!

Второй что-то бросил тому презрительно, однако ни Альдред, ни чародей не слыхали. С концами ушёл, стало быть. Альдред держал глаза закрытыми, слыша шуршание и наблюдая за происходящим только одним, из-под краешка века.

Апостат хотел было опять навалиться на Флэя, только вот на сей раз всё у него пошло не так.

— Дай-ка я тебя порежу, свинка… — ласково произнёс отступник, едва слышимый из-за шума воды.

Едва он выставил перед собой кинжал, персекутор упёрся руками в песок и со всей силы пнул мага в руку, вяло удерживавшую клинок. Оружие стукнулось об деревянный каблук, легко выскользнуло из пальцев и, вертясь, отправилось в полёт. Альдред рассчитывал на него, примерно запомнив, куда оно падало.

Сказать, что маг опешил, значит не сказать ничего.

На достигнутом останавливаться Альдред не был намерен. Второй ногой он резко ударил мучителя. Пятку впечатало в колено. От болезненного спазма в мениске чародей чуть согнулся, застонав. Тогда-то Альдред подорвался и схватил остолбеневшего мага за грудки, резко дёрнул на себя и чуть в сторону, валя на спину.

Отступник не успел опомниться, и Флэй резко вскочил на него, прижав коленями руки в районе запястий. Нельзя было допустить, чтоб чародей начал колдовать хоть что-нибудь. С ним Альдред собирался покончить быстро, хоть и не сказать, что чисто.

Мучителю персекутор намеревался отплатить сполна. В мимолетный момент триумфа он легко поступился холодным рассудком и целиком отдался в объятия распалившейся жажде крови.

Его большие пальцы протолкнулись в глазницы. Альдред давил, ногтями ковыряя в глазах апостата. Маг орал, как резаный, бесновался, топал ногами, но оказался не в силах как-либо воспротивиться казни над собой.

Пальцы, которые не задействовал, Флэй держал на висках чародея, не давая тому и поводу отгрызть их. Из орбит на кожу что-то брызнуло: белые студенистые ошмётки вперемешку с красными сгустками. Когда глаза чародея лопнули, как виноградинки, он издал истошный вопль и стал брыкаться отчаяннее.

Быть может, Альдред бы и углубился в череп несчастного, да только не был уверен, что сумеет расковырять тому мозги до смерти. Никогда прежде не делал ничего подобного. К тому же, находил это мерзким. Уже сейчас его ноздрей коснулась вонь, которой не знал доселе. От смрада тянуло блевать.

Флэй вытащил пальцы из орбит чародея. На месте глаз теперь зияло две кровоточащие дыры. Жестокая натура умоляла Альдреда оставить мага прямо так. Пусть мучается. Бродит в джунглях, пока не напорется на свою погибель сам. Апостат этого более чем заслуживал.

Жалость к людям оказалась чуть сильнее. Персекутор вдавил с размаху кулак в горло чародея. Кадык провалился в глотку, перекрывая дыхательные пути. Маг начал надрывно кряхтеть, задыхаясь. Для него настала точка невозврата: как бы ему ни хотелось вдохнуть, сделать это простое действие уже не сможет.

Альдред обрёк его на долгую и мучительную смерть. На большее милосердие, чем это, отступник рассчитывать не мог.

Инквизитор слез быстренько с мага. Тот начал кататься из стороны в сторону в попытке вдохнуть, будто его объял огонь. Он тянулся к шее, как если бы это помогло, — всё без толку.

А тем временем Альдред умыл руки в морской воде, поднялся на ноги, упёр в колени руки, тяжело вздохнул. Одежда успела высохнуть, пока он лежал. На смену ей тут же пришёл пот, стекавший с бровей на глаза. Утерев липкой рукой лицо, пошёл на поиски упавшего оружия.

Шум уходил всё дальше. Будто бы вглубь джунглей.

Клинок слегка припорошило песком, однако в лучах солнца кровавая сталь сияла, что сразу привлекло внимание Флэя. Он наклонился и подобрал кинжал, осмотрел.

Ничего примечательного. Ни гравировок, ни инкрустаций. Просто рабочее лезвие. Силуэт, подаренный кузнецами Халифата. Таких в тех краях куют с избытком.

«Лучше, чем ничего», — не без капельки скорби посчитал Флэй. Он привык орудовать оружием посолиднее, но даже эта «зубочистка» вполне могла спасти его жизнь в трудную минуту.

Он обтёр клинок от крови об рубаху. Далеко не лучшее решение, однако в тот момент вообще не думал, может её запах привлечь монстров из джунглей или нет.

Без перевязи или хотя бы тугого пояса Альдреду придётся туго. Либо не упускать кинжал из руки, либо заделывать клинок в сапог. В случае, если он не так упадёт, пенять придётся только на себя.

Надеяться, что оставшиеся на пляже трупы ещё подают признаки жизни, персекутор считал наивным. Однако не удостовериться на всякий случай не мог бы. Если он всё-таки ошибается, тем лучше. Всё-таки выживать не в одиночку проще. Вроде как.

Его благие намерения пресекли на корню. Из-за спины, со стороны, противоположной той, куда бежал второй маг, до него донёсся чей-то визг:

— Это инквизитор!

Альдред повернулся на звук. Чуть поодаль откуда-то из джунглей вывалилось несколько апостатов. Одеты как попало. Даже удивительно, что они намерено так расхаживали по негостеприимным тропическим зарослям. Видать, их отвлекли.

Кричавший показывал на него пальцем, как на диковинную животину в зверинце. Двое других готовили заклинания, намереваясь на месте загубить ненавистного пса Инквизиции. Между рук одного зрела огненная сфера. Другой материализовал ожерелье из сосулек на эфирной нити.

Флэй понимал: дело плохо, дело — дрянь. В одну секунду в его голове пронеслось под тысячу мыслей. Следовало быстро решить, как продлить свои дни на краю Равновесного Мира. Мысль о том, что с затонувшего парусника выбрался не он один, грела душу.

Даже в противном случае Альдред бы резал чародеев, пока не умрёт сам. Сестра Кайя учила его с боем вгрызаться в жизнь. И даже если шансы выжить малы, увеличивать их собственноручно всеми правдами и неправдами.

Против даже троицы готовых апостатов на пляже Альдред много не навоевал бы. Едва увидев их, он бросился с места в сторону джунглей. Это наиболее щадящий вариант в его незавидном положении.

— Стой! — верещали ему вслед.

Унося ноги, Флэй молился лишь о том, чтоб эти отступники не были достаточно умелыми. Иначе огонь и лёд будут преследовать его, пока не нагонят. Обошлось. Рядом с ним лопнула пламенная сфера, взрыхляя песок.

Взрыв не прошёл для Альдреда без последствий. Огонь встрепенулся и краешком прошёлся по его шее, опаляя кожу. Персекутор вскрикнул, ухватился за больное место и ускорился, подозревая: это не худшее, что могло бы произойти с ним в этой ситуации.

Пиромант не скупился на эфир, посылая вдогонку так называемые огненные стрелы. Они пулями проносились мимо Альдреда, ведь тот юрко петлял зигзагами, едва заслышав свист пламени. Магические снаряды уходили вглубь джунглей, оставляя отметины на кронах деревьев и пожирая частично широкие листья.

Криомант оказался тем ещё неумехой. Думал он здраво, только вот идею правильно осуществить был не в состоянии. Сосульки не попадали Альдреду в ноги, врезались то и дело близко, заставляя его плясать.

Третий маг слишком надеялся на товарищей: только и делал, что сотрясал воздух своими визгами.

Получив немного на орехи, Флэй благополучно скрылся из виду во тьме джунглей.

Он бежал, заливаясь потом. Казалось, Альдред теряет влагу в тропиках куда быстрее, чем на родных берегах. Да что там, едва его накрыла тьма вечнозелёных деревьев, он будто зашёл в парник. Пляж хоть как-то продувался морским бризом, здесь же затхлый воздух, пахший растительностью, застаивался и как будто бы нагревался лишь сильнее на солнцепёке. И тем не менее, это вовсе не повод останавливаться.

Вопреки боли и всем представляемым страхам Альдред не прощался с сознанием. Он прикладывал волевое усилие, заставляя себя запоминать, как бежит — и откуда. Его не покидало предчувствие: туда будет надо вернуться.

Только не сейчас. Маги без разбору осыпали его потоками Материи. Рядом вспыхнул факелом древовидный папоротник. Чуть поодаль иней тронул ствол баньяна. Неровен час, и в самого беглеца что-нибудь прилетит.

Носиться по джунглям, не смотря под ноги, — не лучшее решение. Флэй постоянно спотыкался об толстые корни деревьев, что выступали из почвы. Под его ногами ломались неизвестные кусты — и хорошо, если это они, а не какие-нибудь здоровенные жуки либо местная ползучая фауна.

До ушей доносился странный рокот, будто подожжённый снаряд выпустили из катапульты. Предчувствие гибели подожгло пятки персекутору. Он ускорился, беспорядочно смотря куда угодно, только не куда ступает.

Своевременно бегство без оглядки аукнулось Альдреду. Ступня запуталась в корнях, и он, одолеваемый тупой болью, рухнул вниз. В овраг.

Глава 10. Остров

— Кто-нибудь видел, куда побежал этот ублюдок? — бесновался крикливый маг, догнав товарищей.

— Его след обрывается здесь, — пояснял криомант. — Мы видели, как он падает в овраг. А когда нагнали, он уже сиганул в заросли. Думаю, надо возвращаться. Чем дальше убежит в джунгли, тем быстрее наскребет сам на свой хребет…

— Не будь так уверен! — Пиромант пихнул товарища в плечо.

— Эй! — запротестовал тот, еле удержавшись на ногах. — Полегче!

— Манфредо, — обратился к визгуну маг огня, — ты же умеешь зондировать пространство. Посмотри хорошенько. Бьюсь об заклад, он где-то затерялся. Просто скажи мне, куда бить, и я собью его одним зарядом…

— А если он уже удрал? — буркнул псионик. — Ты отдашь мне свой нектар?..

— Верь мне. Инквизитор близко, — требовал апостат, игнорируя все слова Манфредо. — Просто сделай это…

— С тебя не убудет… — проворчал он, всё-таки подчиняясь.

Псионик присел и приложил одну ладонь к земле. От него пошел круг материализовавшегося эфира, уходя от мага всё дальше. Синяя окружность всё расширялась. Не успела магия высвободиться, рядом с чародеями засветило красным всю мелкую живность поблизости.

Мелкие зверьки. Птицы, таящиеся в высоких кронах деревьев. Ленивец, беспечно наблюдавший за вознёй под ним. Жирные жуки в траве. Паук, гнездившийся в дупле…

Уличил бы Манфредо и Альдреда, будь он дальше, чем казалось чародеям. Он-то скрывался за стволом гигантской сейбы прямо за ними. Кинжал держал наготове.

Надежда, что отступники проскочат мимо, тихо умерла сама собой. Альдред прятался хорошо и быстро понял: их остановка совсем рядом — скорее к лучшему. Никто, кроме них, о его существовании не знает. Хладнокровие вернулось к нему. Флэй сделает всё чисто и быстро, как его натаскали в учебке.

Зондирование местности только началось, когда Альдред выскочил из-за дерева. Контратаки апостаты не ждали. Едва показавшись, персекутор увидел: Манфредо присел к нему спиной, двое других встали, как вкопанные, и таращились на него. Тут и думать особо не над чем.

Флэй напрыгнул на псионика, втаптывая в землю и используя его спину, как трамплин. Он налетел с занесённым над головой ножом на пироманта. Вместе они обрушились на кусты, с треском ломая их. Криомант замешкался и слишком поздно стал колдовать Материю льда.

Тем временем Альдред перерезал дезориентированному апостату ярёмную вену. Тёплая тёмная кровь оросила плодородную почву. Сам чародей огня вякнул что-то и начал кашлять, плюясь в убийцу красным. Сзади гудела магия.

Решение пришло тут же. Флэй отпрянул от умирающего пироманта до того, как его обдало морозом. Чародей тут же превратился в ледышку, застыв с гримасой боли и отчаяния на лице. Всё его тело будто тронула глазурь: это пот и тропическая влага, осевшая на одежде и теле несчастного.

Отступив на шаг, второй чародей гаркнул. Тем временем Альдред уже поднялся без рук на ноги, в два скачка настиг его. Вцепился в плечо одной рукой и потянул на себя. Живот податливо насадился прямо на выставленный кинжал.

Сталь проткнула ткань, распарывая балахон и нательное бельё. Остриё мигом прорезало кожу, чуть увязло в жировых складках, но таки добралась до брюшных мышц.

Альдред наносил удар за ударом, не отпуская мага. Тот сгибался всё больше с каждым новым. Получив с десяток ножевых ранений, криомант харкнул кровью. Балахон в области живота насквозь пропитался ей, побурев.

Для персекутора апостат более не представлял интереса. Раз пролилась кровь, а сам чародей на полпути к смерти, Эффекта Материи ждать от него не приходилось. Альдред оттолкнул его от себя. Тело обрушилось на траву. Маг тяжело дышал. На него наползли копошившиеся в траве зелёные муравьи. Только вот чародею уже было всё равно.

О псионике инквизитор также не забыл. Всё произошло меньше чем за полминуты. Манфредо не успел и встать. Когда Альдред покончил с его товарищами, тот только поднялся на четвереньки, в ужасе наблюдая за расправой.

Флэй повернулся к нему. Оставшийся маг хотел было дёрнуться, но пёс Церкви оказался быстрее. С разбега Альдред ударил его носком в челюсть. Зубы брякнули друг об друга. Голову его закинуло назад и чуть вбок. Он снова рухнул, только теперь уже — навзничь, и простонал судорожно. Видать, прикусил язык при падении.

С ним Альдред спешить не стал. Пока псионик оставался недееспособен, инквизитор принялся закреплять его беспомощность кинжалом. Взял настойчиво одну руку, приспустил рукав, прошёлся лезвием вдоль неё от запястья до локтя, перерезая вены.

Кровь зазмеилась по смуглой коже. Манфредо охнул, не зная, где боли отдать всё своё внимание — в голове, в спине или в руке. Вторую Флэй также порезал. Псионика оставлять в живых он не собирался. Перед смертью он ещё должен прояснить ему всё.

Именно в артериальной крови плещется растворённый эфир. Давление гоняет его по всему телу. Соответственно, и до пальцев доходит. Нарушить кровоток — значит рассеять всю мощь мага. Он даже не сможет материализовать и капельку магии.

В первые пару веков после установления Равновесного Мира чародеям попросту отрубали руки. Но давали жить свободно. Правда, не всем удавалось плодотворно существовать наравне с полноценными, хоть и простыми смертными.

Положение вещей изменилось, когда Престол Противоположностей занял один предприимчивый понтифик. Он подошёл к вопросу магии с коммерческой стороны. Появились Янтарные Башни, учреждена Инквизиция, налажены промысел и поставки нектара с заклинаниями. Маги теряли свободу, зато сохраняли руки.

Разорванные мышцы не слушались Манфредо. Он пытался отползти от Альдреда, чертыхаясь, и при этом задействовал только ноги, бороня чуть влажную землю. То выл, то скулил, то стонал, то хныкал. Флэй налетел на него не сразу. Некоторое время просто стоял и бесстрастно смотрел, как тот мучается.

За время, проведённое в сане репрессора, на такое он уже успел насмотреться. Мирянам не расскажешь, что и как Альдред вытворял за закрытыми дверьми с магами. Большинство просто поморщится в отвращении. Особенно сердобольные нарекут его кровожадным исчадием Серости. Но в сухом остатке он просто выполнял приказы.

Ни разу раньше Флэй не вступал в открытую конфронтацию с магами с дальнейшим их убиением. Лишь благодаря тому, что знал, как обезвреживать чародеев, он пережил и лобовую встречу, и погоню с непреднамеренной засадой.

Ликвидатор не питал иллюзий насчёт своих знаний и способностей. Без персекуторского оснащения он запросто мог умереть и сам. Так не могло продолжаться долго. Он остро нуждался в лучшем оружии, в защите. И чем скорее обретёт их, тем лучше. Любой ценой.

Манфредо отполз всего ничего. Инквизитор взял его за волосы и прямо так поднял на ноги вопреки всхлипам. В руках Альдреда псионик представлял собой не больше, чем бесправную куклу, чем тесто на замес. Флэй грубо взял его за грудки, оттащил к сейбе и приставил пленника к толстому стволу дерева.

Едва тот чуть оклемался от полученных травм, всё также истекая кровью, Альдред начал допрос и звучал весьма настойчиво:

— Отвечай, сколько вас тут?

— Много… — проронил псионик и усмехнулся.

Навряд ли он вообще понимал, с кем разговаривает и о чем. Абсолютная покорность. О правилах в плену среди неоязычников и мольбах о пощаде речи тут не шло.

— Где?

— Повсюду.

Разум остужал его раны, даря некоторое подобие эйфории.

Бедолага болтался между небом и землёй. Тем не менее, понимал инквизитора чётко. Вытащить из него получится немного, считал Флэй, но это лучше, чем ничего.

— Зачем вы сюда прибыли?

— Ритуал… Со дня на день… Шабаш.

Догадка подтвердилась. Очередная сходка неоязычников ради плясок в свете Лун. Модрич совершил роковую ошибку, послав сюда только «Гидру». С одной стороны… А с другой, гелиомант мог подорвать все корабли Инквизиции, если б хватило эфира в венах.

И в очередной раз крепости пришлось бы освежать кровь.

«Намечается очередная Ночь Грязных Слёз. Прям как Зальц любит. Интересно, жив ли этот поганец?» — размышлял новобранец.

Ему не хотелось думать о том, как выжившие ликвидируют весь шабаш. Численное меньшинство и нехватка амуниции сыграют против персекуторов. А в случае, если Альдред остался один против скопища магов, его труп так и останется здесь, будет частью треклятого Тропика Водолея. Худшей смерти он не мог и представить себе.

— Где будет проходить ритуал? — продолжал Флэй, вдавливая бедолагу в дерево.

— Правый… Клык. Храм… дельмеев, — шептал Манфредо.

Веки его смежились. А под ними то и дело дёргались глаза. Казалось, псионик держится в сознании изо всех сил. Альдреду не помешало бы поторопиться.

«У язычников здесь храм? Целый храм? Быть того не может! Это ничейные острова. Моряки мимо проплывают часто. Они бы заметили. Хм… что, если комплекс построили ещё до основания Равновесной половины Мира? Тогда там руины. Руины, сохранившиеся в тропиках с эпохи Четырёх Лун. Так давно…

Значит, в глубине джунглей на том острове действительно есть храм. Сокрытый в зарослях, поросший, нетронутый. Вот, почему его никто не приметил. Что заставило дельмеев сюда вернуться? Что здесь забыли эти фанатики из Города?»

С такими ранениями Манфредо не дотянул бы ни за что до вопросов, которые родились в голове Альдреда. Он понимал, это не последний маг здесь, которого он допросит.

— Ваши корабли стоят в бухте Левого острова. Как вы перебираетесь на Правый?

— Ночью. Отлив. Сухо становится… Как один остров…

Потихоньку псионик начинал сползать: ноги подкашивались и почти не держали.

«Нет. Нет. Нет! Проклятье…»

Супротив Альдреда встало само время. И этому потворствовал он сам.

— Что здесь делают войска Деспотата?

— Помогают…

— Актей Ламбезис. Это имя тебе знакомо?

Увы, Манфредо так и не ответил. Его голова упала на грудь. Впредь лишь Флэй удерживал его от сползания по стволу к корням сейбы. Альдред хотел было выругаться, но тут сзади раздался треск. Во все стороны полетели осколки замороженного мяса. Инквизитор от неожиданности так перепугался, что бросил псионика.

Ещё не умер. Только на полпути. Просто потерял сознание.

Альдред обернулся и увидел: это пироманта разорвало на части. Видать, воздействие криомантии спало со смертью того, кто наложил заклинание. Он подошёл поближе. Куски резко оттаяли, впредь источая обыкновенную, сырую трупную вонь. Совсем рядом дёргался маг мороза. Он истёк кровью, не в силах толком и пошевелиться.

Зелёные муравьи не трогали Флэя. Боялись его, раз тот был жив и двигался. Зато криоманта они не пожалели. Эти оказались чуть крупнее чёрных и красных, которые обитали в том же Кродо. Хелицеры зрительно больше. Насекомые облепили всё тело мёртвого мага, почуяв его слабость.

Они забирались под одежду, копошились в глазах, заползали в ноздри, проникли в рот и отправились в долгий путь по пищеводу. Из натуралистического интереса Альдреду хотелось бы остаться и посмотреть, за сколько времени муравьи растащат криоманта. Однако и его время имело границы. Требовалось обеспечить выживание.

Жуки вскоре напали также на Манфредо. По всей видимости, он тоже отправился на ту сторону. Особо хитрые муравьи тягали кусочки пироманта и уносили прочь. Вскоре на запах мертвечины прилетела первая мясная муха. Где одна, там будет целое скопище.

Больше, чем мух, Альдред ненавидел только ос. В Кродо они кишели. Всякая забиравшаяся в дом оса рано или поздно становилась жертвой будущего инквизитора. Бил сандалиями, давил деревянными игрушками, ловил в горшки, прикрывал горлышко тканью и топил в ведрах с дождевой водой. А всё началось с одного-единственного ночного укуса перепуганной твари, неосторожно проползшей к нему под одеяло…

Так и зарождалась его зубодробительная ненависть, влекущая за собой войну до смерти одной из сторон. Кто-то один провинился перед Флэем, а отдувались всем племенем. С магами, в общем-то, дела обстояли так же.

Вся рубашка была перемазана в крови пироманта и Манфредо. Альдред принял решение ретироваться до того, как сюда слетятся мухи со всей округи. Но прежде он стащил сумку-почтальонку с плеча псионика. Открыл и досконально изучил содержимое.

Магических штучек внутри не оказалось. Зато нашлось несколько пресных галет, измазанный в соплях платок, бутылёк с микстурой от лихорадки да наполовину полный бурдюк. Ткань отправилась в траву. Альдред задумчиво взболтал мех, открыл и отхлебнул. Оказалось, это красное полусладкое вино, сильно разбавленное водой.

О происхождении жидкости говорило многое. Взята она не из какого-нибудь колодца, но из естественного источника. Вино же добавили, чтобы обеззаразить воду. Лучше, чем ничего. Вкус разогрел аппетит. Альдред лишь сейчас осознал, насколько голоден, поэтому отошёл подальше от трупов и за раз поглотил все галеты, со вкусом запивая.

Перспективы его выживания стали куда светлее. Бурдюк незаменим в тропиках: не придётся держаться водоёмов. Нож поможет создать примитивнейшие орудия труда, чтобы немного поохотиться. А микстура от лихорадки никогда не бывает лишней. Коли уж её маг таскает с собой, значит, есть и причины её возникновения. Наконец, даже такая мелкая сумка может служить вместилищем пойманной добычи.

Для начала — более чем превосходно. Главное, использовать с умом. Однако этого мало, когда в джунглях рыскают чародеи. Вдали до сих пор слышались звуки боя. Откуда-то из глубины зарослей донёсся далёкий крик животного. Крупное. И, быть может, плотоядное. Сразу после этого зазвучал второй очаг смертоубийства.

Искать персекуторов было рано. Если собьются в кучу, их шансы выжить на Левом Клыке сравняются с нулём. Поэтому перво-наперво Альдреду стоило бы позаботиться о себе любимом. Рано или поздно маги прознают и про него.

Убитый псионик подтвердил догадку Флэя об отливах и приливах. Чем ближе к Экватору, тем они сильнее. И если между двумя Клыками образуется ночью переход по суше, а море — действительно отступает, он сумеет добраться до обломков парусника и обчистить его. Только бы джунгли не сожрали его ещё до полуночи…

Чародеи никуда не делись. Поэтому следовало проявить осторожность. Пока что.

Мех из-под воды Альдред осушил ещё на половину от того, что было. Убрал его в сумку и решил пройтись. Поисследовать округу, постепенно отдаляясь от тех мест, где продолжались ожесточённые бои. Каждый уголок тьмы джунглей кишел жизнью.

К счастью, откровенной опасности поблизости не мелькало. И персекутор вдоволь удовлетворял своё врождённое любопытство естествоиспытателя.

Раз за разом Альдред натыкался на всевозможных насекомых, мельтешивших под ногами. Некоторые — крайне крупные. Но, как выяснялось вскоре, не враждебные. Казалось бы, те же самые жуки, что и в Западном Аштуме. Только больше. В разы.

Повсюду носились тараканы. Одному Флэй даже понравился. Тварь бегала за ним долго, видимо, привлечённая запахом крови, но после потерялась из виду. Альдред находил внимание таракана жутким, однако паниковать запрещал себе. Страх даже перед такой мелочью в джунглях неумолимо вёл к смерти.

В теньке под сенью высоких вечнозелёных деревьев гнус чувствовал себя, как рыба в воде. Едва персекутор останавливался, москиты нападали на него. Цеплялись высокими, но тонюсенькими ножками, пытаясь вонзить хоботок под кожу. Вот, почему особо удачливые маги носили балахоны. Инквизитор в ужасе стряхивал комарьё с себя и нёсся прочь, только бы не укусили.

Джакомо делла Колонна в излишних красках описал, насколько опасны москиты. Это настоящий бич стран Экватора. И без них жаркие страны являются колыбелью всевозможных заболеваний. Некоторые проявляются лишь спустя поколения, становясь врождёнными. А всё начинается с укуса москита, до этого пососавшего крови больного животного. Слечь с малярией Альдред не хотел. Одно это слово ввергало его в треволнения.

Возможно, капитан попросту подшутил над новичком, раз уж рассказывал об опасностях джунглей в мельчайших деталях. Только вот проверять на собственной шкуре, насколько блефовал командир, Флэй не собирался.

То и дело проходя мимо деревьев, инквизитор замечал праздно обвивших ветви змей. От маленьких — до чрезмерно крупных. Рептилии питали к нему больший интерес, чем Альдред к ним. Все цветастые. Щупали воздух языком, но не шипели. Смотрели на него, не моргая.

Ни одна хладнокровная ползучая тварь не покусилась на его жизнь, так что Флэй попросту решил их не провоцировать, обходя в шагах пятнадцати от каждой. Особенно Альдред посторонился питона. Пришлось уходить в заросли, только бы не проходить прямо над ним. Он боялся, что змея упадёт сверху и задушит его в лёгкую.

По ходу продвижения в неизвестном направлении Альдред и сам умудрился стать источником чьего-то страха. Неподалёку от него, издавая странные звуки, на копытцах ускользнуло вглубь джунглей что-то чёрное.

Глава 10-2. Остров

Человек только и успел, что заметить короткий хобот и стоявшие торчком уши. Нечто походило на свинью, хоть ей и не являлось. Флэй знал одно: если б мог поймать животину, она бы стала самой желанной добычей на Левом Клыке.

Бездельные снования по северо-востоку острова со временем принесли свои плоды. Альдред наткнулся на пещеру, уходившую глубоко в горную породу. Вход представлял собой узкое горлышко — только человек и проскочит. Соответственно, на медвежью берлогу это походило мало.

Да и сам инквизитор не помнил, чтоб в энциклопедиях учебки об Аштуме кто-то упоминал о пещерных обитателях, кроме тропических медведей. И всё равно, стало немного страшно. Мало ли, внутри засела какая-нибудь противная свету тварь.

Флэй потоптался у края ущелья, размышляя. Даже если кто-то днём там обитал, присутствие постороннего не заставило жильца выйти наружу. Любой пещерный лев бы уже встал на пороге, отгоняя нежеланного гостя. При условии, что в пещеру хищник вернётся ночью, внутри найдутся намёки на то.

Инквизитор нуждался в убежище наподобие этого. Туда не проникал солнечный свет — соответственно, внутри царила приятная прохлада. Духота джунглей выжимала его, как тряпку, не хуже боевой подготовки в крепости. Если пещера просторна, а вход в неё — лишь уловка, там будет можно развести костерок и приготовить еду. И огонь в этой низменности маги не увидят. Не подберутся под шумок в ночи. Лучше не придумаешь.

В конце концов Альдред закивал, соглашаясь с самим собой. Перехватив поудобнее кинжал, он решил пройти внутрь. Его шаги отдавались эхом, уходя вглубь пещеры. Первая его надежда оправдала себя.

Он передвигался наощупь, держась за сырой камень. Что воздух, что влага тут застаивались, оседая на горной породе. Где-то впереди со сталактитов стекала капля за каплей вода.

Время от времени персекутор останавливался, вслушиваясь в темноту. Принюхивался. Воздух пах лишь чистой влагой. Ни смрада испражнений, ни мочевины, ни мертвечины. Это придавало уверенности Альдреду, и он шёл всё глубже.

Своевременно тоннель вывел его в кривую полость. Глаза уже успели привыкнуть ко мраку вокруг. Не упуская из руки кинжал, Флэй принялся осторожно обходить периметр. Форма пещеры больше напоминала ромб, нежели прямоугольник. Она пустовала: инквизитор обошёл её вдоль и поперёк, но так и не наткнулся на чьи-либо кости либо объедки.

Казалось, эта пещера только для того и была создана, чтобы однажды принять его в своё лоно. Смущала разве что прореха в дальнем углу между натолкнувшимися друг на друга булыжниками. У Альдреда возникло впечатление, будто оттуда обязательно что-то должно выползти. Это настораживало. Да только прикрыть проём было нечем.

И всё же, убежище стало его. В тот же момент. Стоило довольствоваться малым.

Всю дорогу досюда Альдред выстраивал в голове маршрут от самого побережья. Благо, память, натренированная в учебке, позволяла. Его подсознание полностью отдавалось прорисовке карты. А в вопросах выживания он полагался сугубо на сознание.

Показавшись вновь из пещеры, Альдред стал обходить округу. На самом деле, в Тропике Водолея сносных источников питья предостаточно: кокосовые орехи, банановые деревья, бамбук, лианы и многое другое. Флэю из его читательских изысканий запомнились только кокосы, бамбук и лианы. Их он и искал повсюду.

Бамбуковый лес нашёлся почти сразу. По старой памяти он тряс его, пока не нашёл те, где плескалась жижа. Изрядно попотел, прежде чем порубить стебли уже обтёртым кинжалом. Заглянул в первый и исторг вздох облегчения: жидкость была прозрачная. Он выпил её, затем осушил бурдюк. Срезал ещё сколько-то стеблей, наполнив мех до отказа. Положил его в сумку и затем уже двинулся дальше.

Он обошёл всю округу, изредка разрезая свисавшие лианы. Во многих также влага оказывалась бесцветна и даже сладковата на вкус. Ей и подпитывался. Если жидкость выглядела мутной, даже не пробовал — так бросал.

Услышав шум воды, Альдред наткнулся на небольшой водопад, наполнявший мелкое озерцо. Уже из него проистекало некое подобие узенькой речушки. Вода выглядела кристально чистой. Можно даже сказать, обманчиво. Здесь кто-то ходил совсем недавно: на земле остались следы босых ног, а трава — примята.

«Кто бы это мог быть?» — насупился Флэй.

Неизвестный уходил вглубь джунглей. Альдред не решился последовать за ним.

Он видел, на мелководье у камешков собирались пресноводные рыбы и креветки, о существовании которых персекутор даже не догадывался. Он привык, что они землистого цвета, либо вовсе тигровые. А эти были синими. Просто специфический окрас, подозревал инквизитор, ничего ядовитого в них нет. Опустевший к тому времени желудок, имей он голос, поддакнул бы Альдреду. А так — просто заурчал заунывно.

Существуют на свете народы, которые и жуками бы не побрезговали. Но Флэй и не думал расценивать их, как еду. Только в преддверии голодной смерти Альдред бы стал покушаться на насекомых. Совсем другое дело, обитатели озера.

Дело оставалось за малым. Не отходя далеко, инквизитор отломал у дерева ветку. Оборвал побеги с листвой. Обтесал кинжалом не без труда. Заострил конец, насколько это представлялось возможным.

— Чем не копьё? — шутил Флэй.

Он вновь подошёл к мелководью. Оглядел криль и рыб. Существа не боялись его, покуда гигант не вступил в воду. Альдред прищурился, выбирая добычу покрупнее и занеся над головой копьё. Нашёл пожирнее. Удар!

Палка пробила рыбёшку насквозь, острый конец ушёл под гальку. По воде пополз кровавый шлейф. Остальные в ужасе бросились наутёк. А креветки остались. Их больше заботил всякий мусор, налипший на камешки.

Флэй выудил рыбку, ещё трепыхавшуюся, и засунул в сумку. Задерживаться не стоило. В тропиках всё тухнет с удвоенной силой. А рыба вот-вот должна была умереть. На кровь, подтекавшую со дна почтальонки, внимания он не обращал.

Если бы мог Альдред порыбачить, как цивилизованный человек, так бы и сделал.

Вскоре плавниковые обитатели озерца позабыли о гибели собрата и вернулись на мелководье. Теперь-то Альдред понял: память у них и впрямь короткая, пословица не врала.

Он повторил охоту пару раз. Трёх небольших рыб размером с дорадо ему хватило бы с лихвой. В Кродо креветок обычно варили — главным образом, со специями.

— Сейчас бы котелок!.. — вздыхал персекутор.

Однако и на открытом огне, слышал он, особо богатые могли их недурственно приготовить. Альдред решил попробовать, раз уж в округе не росли какие бы то ни было фруктовые деревья. Силы ему нужны.

Инквизитор внезапно открыл в себе дикарскую сущность. Он голыми руками принялся отлавливать скользких креветок. Только схватил — переламывал головы и кидал в сумку прямо к рыбам. Очисткой добычи можно было заняться уже потом.

Насобирав целую дюжину увесистых рачков, Альдред побрёл обратно, уже в сторону пещеры. По пути он то и дело опускался, чтобы набрать хворосту. Джунгли вокруг не умолкали. В зарослях постоянно копошились звери. Мимо прокатился броненосец. По веткам скакали обезьяны, ненавязчиво преследуя двуногого.

Судя по всему, их манил запах пойманной рыбы. Только дай повод что-нибудь перехватить. Здесь выживает сильнейший. Думая об этом, Альдред усмехнулся.

Уже в пещере персекутор не без труда разжёг костёр, просунув подгоревший лист под деревяшки к остальной листве. Пусть пламя разгорится, заключил он и пошёл наружу, где стал чистить в сторонке рыбу и креветок.

Он и сам стал, причём — очень быстро, своего рода хищником из джунглей со своим логовом. Незваных гостей боялся, как огня, поэтому, чтобы не смущать окрестных плотоядных тварей, занялся едой чуть в стороне.

Счистил чешуйки. Рыбам отрубил головы. Выпотрошил тушки. Очистил от пленки плоть. Содрал хребет с мяса. Выдёргивал руками косточки. Получил филе, нашёл палку и насадил все три рыбины на неё. Затем принялся за креветок.

— Прям как в детстве, — заметил Флэй.

За всю жизнь он обработал не счесть, сколько тазов с креветками. Всегда одно и то же. Отломать голову, стряхнуть от жижи, загнать лезвие под хитин и выдрать пищевод. Раз уж рачков собирался пожарить на костре, ему пришлось повозиться с панцирем и вялыми лапками. Зато на выходе получал чистейшее мясо. И, вероятно, вкусное.

Креветки пошли на вторую палочку. Вооруженный обеими, он вернулся в убежище, где его уже дожидался огонь. К тому времени солнце уже начало заходить за горизонт. Однако в тропиках оно всегда садится намного раньше.

Обжарив рыбу и креветки, Альдред принялся жадно есть. Он считал, это лучшая награда за все приложенные сегодня труды. В желудок опускался кусок за куском, приятно грея изнутри. Сытость давала надежду, что завтрашний день будет лучше этого, — всего лишь наивное умозаключение. И всё же, Флэйблагодарил Свет и Тьму, раз до сих пор ещё дышал.

Ни одного рачка не осталось. Альдред наелся и улёгся рядом с костром, отдыхая. Через некоторое время ему снова придётся подняться в зеленый ад. А до тех пор он восстанавливал силы. Карманные часы остались в крепости. Это к счастью, ведь они бы утонули вместе со снаряжением.

Да и часовой пояс тут иной. Понять бы ещё разницу во времени.

Мрак накрыл Тропик Водолея. Когда Альдред устал изнывать от безделья, а последние угли прогорели окончательно, он выбрался на поверхность и направился в сторону берега.

Беллетристика о выживании людей в джунглях не врала. Ночью под сенью вечнозеленых деревьев совсем другая жизнь начиналась.

Заросли заняли ранее неведомые жуки. Они облепили стволы деревьев и гудели, дезориентируя неподготовленного человека.

Изредка его слуха касался глухой стон хищной кошки вдали: те вышли на охоту за беспомощной дичью.

Ночью также царила темнота. Однако сейчас она поглотила Флэя, будто непроглядный туман. Очертания сливались в неясную иссиня-чёрную мазню.

Небо отказывалось помогать: его заволокли облака, кочевавшие в сторону Западного Аштума с Экватора. Альдред передвигался медленно, старательно вспоминая каждый шаг, проделанный до пещеры от берега.

Ему бы не помешал факел сейчас. В конце концов, маги — не дураки. Без особой причины отступники бы не стали сновать в ночи по джунглям. Это у ликвидатора имелся неоспоримый повод. Но страх, что его заметят, оказался сильнее. Пришлось бродить в темноте, будто неприкаянный призрак.

Надежда, как правило, умирает последней. Он шёл, сам не зная, туда ли. Ясность пришла, когда Флэй ненароком наткнулся на то место, где прирезал преследователей. Муравьи давно закончили свою кровавую жатву. От чародеев остались только кости.

Со временем их скелеты вберёт в себя земля. А до тех пор остовы будут новым домом для окрестных пауков, предпочитавших высасывать соки из мелких грызунов.

Лишь чудом персекутор достиг оврага, куда свалился. Здесь при бегстве днём он распластался на валежнике, поломав прогнившие давно ветви. Но тогда ему казалось, будто при падении все его кости поломались. Благо, в себя Альдред пришёл быстро и продолжил бегство.

Инквизитор взобрался обратно и дальше пошёл куда увереннее. Уже отсюда он слышал шум моря. Только не вблизи, как это было при свете солнца, а как будто… вдали.

Продравшись через густые заросли, Альдред вышел на пляж. Вернее, на то, что таковым являлось ещё каких-то двенадцать часов назад. Псионик сказал чистую правду. Вода покинула пролив между Клыками, оставив за собой песчаные дюны.

Трупы, которые Флэй оставил за собой, куда-то запропастились. Он допускал, что их растащили островные хищники.

Не верил он в их питание исключительно свежатиной. Тем более, что тут и там на песке виднелись отчётливые следы, будто кого-то тащили по нему. Альдред огляделся и смутился: сложно было сказать, когда именно море отступило из пролива.

Как бы то ни было, дно его даже в свете звёзд, выглядывавших из-за облачного заслона, он мог достаточно хорошо увидеть.

В песке то тут, то там виднелись бока рыб, так и не успевших покинуть это место. Хотя, казалось бы, они должны чувствовать влияние Лун на Океан. Увы, отлив произошёл стремительно. Будто кто-то разорвал море надвое в миг. На суше застряли и бычьи акулы.

Что хуже, в самом сердце необъятной большой воды формировалось некое особое явление, способное резко изменить погодные условия. Соответственно, и течение волн. По крайней мере, так утверждали ученые. Вероятно, его воздействие доходило с Экватора аж до северных пределов Тропика Водолея.

Альдред спустился к песчаным дюнам, не боясь особо, что море вернётся. У него в запасе имелось время вплоть до рассвета. И тем не менее, резкий скачок воды прямо бы привёл его к смерти.

— Без паники, — заклинал себя Флэй, усилием воли склоняя тело к каждому новому шагу. Старался отвлечься на невообразимые пейзажи дна пролива. Здесь действительно было, чем любоваться.

По песку разбросало неясных моллюсков, отдалённо напоминавших окаменелости трилобитов. Они не подавали признаков жизни. Вероятно, просто впали в спячку до утра, пока их снова не коснётся море. Тревожить страшных тварей Альдред побоялся, ибо не знал, чего от них ждать.

Рыбам и моллюскам повезло куда меньше, чем тем же крабам с омарами. Те затаились при отливе в гальке, чтоб их не смыло. А теперь — планомерно плелись в сторону воды, чтобы своим ходом добраться до дна, где их ждёт питательный мусор.

В Кродо и те, и другие считались деликатесом. Правда, настолько мясистых уродцев, настроенных, к тому же, враждебно там не водилось.

Альдред их не трогал. Но достаточно ему было пройти мимо, как ракообразные бесились. Клацали угрожающе клешнями, ретируясь ускоренно к воде.

Море по обе стороны от инквизитора хватила рябь. Издали оно напоминало гигантскую лужу каменного масла — настолько чёрным выглядело.

Новобранец полагал, стоит загубить парочку омаров по возвращению от обломков парусника. Еды много не бывает. И неважно, что раки-переростки толпами сновали по песчаным дюнам. На языке ещё вертелся вкус креветок. Если верить слухам, лобстеры и крабы питательнее и интереснее в разы.

Отлив не увлёк за собой в морскую пучину всех потонувших без остатка. Иногда Альдред натыкался на чьи-то останки с корабля, потерпевшего крушение. В основном — объедки акул, которыми уже занялись рачки. Его не смущало, чем те питались: ковыряться в их несъедобных желудках не собирался.

Следующий прилив должен был разбросать кости в разные стороны. Подводные течения подхватят их и рассеют по всему морю — и поминай, как звали. Во всяком случае, так думал Флэй, пока брёл к кораблю.

В его сердце зародилась надежда отыскать свою броню. Или по крайней мере, оружие, к нему приписанное. Но увы. Вода ушла и прихватила всё снаряжение с собой.

Куски судна должно было тоже смыть. Однако даже при всех своих габаритах корабль оказался вполне весомым. Обломки так и остались на дне пролива, плотно войдя в песок. Причём не только персекуторы потерпели здесь крушение. Зубы Харибды отправили на корм рыбам и пиратов с купцами, часто здесь плававших.

Флэй слышал о призраках из Серости, что стерегут покой своих останков на затонувших кораблях. Поэтому заглядывать к ним на огонёк не собирался. Шёл к недавнему пополнению на местном подводном кладбище судов.

Если его и облюбуют приведения, только не сегодня. Перво-наперво морякам предстоял Суд Противоположностей и, как вариант, Серость.

Гелиомант раскрошил парусник Инквизиции на три части. Новичок обошёл переднюю стороной, оставил без внимания заднюю и сразу подошёл к срединной. Ведь именно там находился трюм, куда сгружали именные сундуки с пожитками персекуторов.

Ликвидатор в очередной раз пожалел, что не прихватил с собой факел. Свет бы рассеял тьму, облегчив его поиски. Огни, горевшие на Правом Клыке, мигом отвадили все сожаления. Маги не спали, вглядывались во мрак, выискивая псов Церкви. Ко встречи с ними Альдред был не готов. Пока что.

Через пробоину в корме Флэй зашёл внутрь. Трюм находился прямо за дверью. Не без труда персекутор отворил её, вставшую поперёк, и заполз внутрь.

Там царил сущий бардак, объятый удушающей сыростью. Из-за облаков показался лунный свет. Куда тусклее солнца, сколько бы Лун ни светило, и всё же, даже призрачное серебро ночи значительно рассеяло мрак здесь.

«Большая удача».

Инквизитор принялся рыться в сундуках, которые держали не запертыми. Вскоре он остановился, наткнувшись на удивительное и обнадёживающее обстоятельство: некоторые рундуки оказались вскрыты. Судя по разбросанным вещам, недавно.

Перебирали их хаотично, как показалось Альдреду. Вскрывали все подряд, пытаясь найти подходящие, нетронутые ни хозяевами, ни водой вещи. Новичок хмыкнул: не он один такой умный. Душу грела мысль, что не весь отряд перебили. Оставалось молить Свет и Тьму, чтоб хотя бы с десяток голов «Гидры» уцелело.

Света недоставало, чтоб прочесть фамилии с инициалами на табличках сундуков. А жаль. Альдреду бы не помешало знать, кого обирает. Быть может, своим отчаянием он отнимал у кого-то шанс выжить, забрав чужие пожитки.

«Ничего личного…»

В трюме Флэй пробыл порядка полутора часов. Из него он вышел с видом гораздо более внушительным, чем прежде. Лёгкая моряцкая одежда, сапоги да инквизиторский костюм, перепачканные в крови, он забросил в дальний угол хранилища. А надел всё новое, хоть и тронутое морской водой, въедливыми её солями.

Его плечи стянул походный рюкзак малой вместимости. Никто не знал, сколько времени займёт зачистка шабаша.

Он прихватил кожаную куртку с широким капюшоном и подкладкой из металлических нитей, свитых из инквизиторского сплава. Почти как плащ куратора, только короче: доспехи, казалось Альдреду, во влажных тропиках только бы помешали.

Такой защиты должно хватить, считал Флэй.

Чёрные штаны из вываренной свиной кожи он тут же нацепил на себя. Подошли третьи по счёту.

Влез в сапоги, которые бы не прокусила запросто островная змея. По крайней мере, грубая кожа казалась толстой и прочной. Отыскал портупею с крюками, грубо сшитые перчатки. Всё это добро принадлежало паре-тройке людей его комплекции, чьи личности не установить в темноте. Пошарил по сундукам ещё и раздобыл оружие.

В фехтовании Альдред кое-что смыслил, поэтому вместо экспериментальных и откровенно спорных образцов остановил выбор на полуторном клинке. Такой носил капрал Маллинс и…

«Забыл», — сдался Флэй. С тем ликвидатором он перекинулся лишь парой слов.

Рундук Сильвестри, утонувшего на глазах Альдреда, порадовал фальшионом, который сгодился бы в джунглях заместо тесака. Только тот персекутор питал особую любовь к коротким клинкам, режущим наповал.

«Обух скошен. Дерзко», — отметил инквизитор из эстетических соображений.

Следом Флэй заделал в сапог мизерикорд. Кому он изначально принадлежал, новичок не знал.

Аркебузу или хотя бы пистолет Альдред бы взял с удовольствием. Обращался с ними он более чем сносно. Да только порох отсырел, а влажность воздуха не позволяла грамотно его высушить. Куда-то до кучи запропастились пули с канатами фитилей.

Утянув у кого-то связку метательных ножей, Альдред вышел из трюма обновленным и вооруженным чуть ли не до зубов. Покидать осушенный пролив персекутор не спешил, обойдя остальные обломки корабля. В конце концов он набрел на то, о чём и не смел думать в зелёной преисподней: котелок.

Находка лишь сильнее толкала инквизитора заняться ракообразными. Вскоре в его распоряжение перешёл корабельный светильник, связка свечей и трут. Отныне пламя разжечь не будет особой проблемой.

Зайдя в каюту капитана, Альдред обнаружил ручной компас мореходов. Того, что уже дал ему затонувший парусник, было вполне достаточно. Довольный уловом, Флэй отправился обратно на берег. Он надеялся отыскать боевых товарищей на Левом Клыке.

В ту пещеру до рассвета Альдред решил не соваться: тьма ночных джунглей давила на него, и казалось, будто из неё на него глядят люминесцентными глазами хищники.

Поймав на завтрак пару увесистых крабов, которым спилил на месте головы фальшионом, инквизитор направился к ущелью в высокой скале. Там он решил воспользоваться котлом, снова поесть и дождаться рассвета…

Солнце нового дня было призвано свести его с остатками «Гидры»…

…или с Культом.

Глава 11. Мученики

Улов оказался сытным настолько, что поверг в сон. Бесцветный и глухой, пролетевший как будто за один миг. Альдреда разбудил шум волн совсем рядом.

Он продрал глаза. Обнаружил себя там же, где и был. В ущелье. Губы изогнулись в усмешке. Ему-то казалось, если уснёт, уже не проснётся. До спящего на побережье добраться проще простого. Мало того, что на острове обитает некая таинственная фауна, так ещё и сектанты объявили охоту на выживших. К счастью, обошлось.

Инквизитор выглянул из укрытия.

Солнце только вставало. Алый свет заливал кроны вечнозелёных деревьев, отчего те искрились, будто в преддверии пожара.

Воды прилива скрыли сушу между Клыками. Кто теперь скажет, сколько мертвечины лежит на дне пролива?

Птицы уже проснулись и надрывно перепевали друг друга. Сквозь уханье моря пробивались их зловещие ноты. Над мерцающими джунглями поднимался стрекот цикад.

Казалось, нет в этом обманчиво райском уголке ни чародеев, ни простых смертных.

Есть не хотелось: уж больно питательными оказались крабы, сваренные прямо в морской воде. О завтраке Альдред не беспокоился. У него ещё оставалась пара клешней и несколько продолговатых лапок. Впрочем, к ужину еды уже не будет.

Настала пора собираться. Угольки давно истлели и остыли. Персекутор поднялся и беспечно пнул котелок. По горной породе разлилась жижа из-под крабов. Отхлебнул из бурдюка бамбукового сока и убрал его.

Похватал пожитки, взял сосуд и отправился к воде, чтобы промыть. А когда закончил, опустил его на дно рюкзака. В него — погрузил остатки ракообразных.

Альдред встал на краю джунглей, всматриваясь в гнетущий полумрак зарослей. Он знал, ему надо идти. Но понятия не имел, куда. Сколько ни бродил там, так и не отыскал проторенных дорожек, что вели бы в определённые места. Пробраться на Правый Клык станет осуществимо лишь следующей ночью. А до тех пор не помешало бы разобраться с теми, кто остался на Левом.

Флэй обнажил фальшион и погрузился в парник, накинув капюшон.

Утром лучи солнца падали на землю под углом, взрезая тропический мрак. Непроглядная тьма снизошла до подобия ранних сумерек. А местами образовались целые островки золотистого света. Несмотря на это, каждый новый шаг усиливал отчаяние.

Не миновало и суток, а персекутор уже люто возненавидел эту спецоперацию. Ведь всё пошло не по плану с самого начала.

«Это ещё ничего, — размышлял инквизитор, прорубая себе путь через высокую траву. — Персекуторы идут рука об руку с форс-мажорами. Катастрофы случаются периодически — похлеще даже, чем сейчас.

То ли дело сама по себе дислокация. Тропик Водолея — не то место, где было бы уютно человеку из Западного Аштума

Побережье — куда ни шло. Там прохладно, пустынно, светло и даже сравнительно безопасно. А джунгли…»

Чужак ещё не успел углубиться в тропический лес, а уже попал в рой москитов. Благо, закрылся от них одеждой, насколько это возможно. Кровососы ползали по нему, тыкались в дублёную кожу, терпели неудачу, но не отставали. С веток свисали мартышки, наблюдая за двуногой обезьяной с восхищением.

На самом деле, роев хватало здесь. Просто Альдред, сам того не ведая, переходил от одного к другому.

Жужжание мелких тварей беспокоило его гораздо меньше, чем возникшие неудобства. Воронёная кожа притягивала к себе жар, и каждое движение высекало из Флэя пот.

Одежда нещадно липла к телу, мешая шевелиться, но он шёл, высматривая в высокой траве опасность. Главное, обезопасил себя от заражения малярией, жёлтой лихорадкой или тканевым гельминтозом.

Чем дальше продвигался персекутор, тем больше высокой травы попадалось ему на пути. Приходилось рубить. Опять и опять, а по лезвию бежал зелёный сок с побегов.

Он старался не думать о том, есть ли здесь клещи, переносящие тот же брюшной тиф. Как показала практика, везде виды жуков примерно одинаковые. От одной только мысли его всего передёргивало.

Своим ходом Флэй подбирался к водоёму, который облюбовал ранее. Именно там инквизитор обнаружил чьи-то следы.

«Бесцельно сновать по джунглям — самое что ни на есть самоубийство. Даже для знающих людей. Даже в сухой сезон. Любой здравомыслящий человек будет по возможности держаться источников пресной воды. Здесь кто-то есть помимо меня. Если где я и найду людей, только в том районе».

Ушей на полпути коснулся чей-то крик. Инквизитор прислушался. Вслед за тем кто-то начал отрывисто переговариваться, но слов было не разобрать. Казалось, общение вели на чужом языке. Чем больше Альдред напрягал слух, тем сильнее убеждался: где-то поблизости околачиваются дельмеи.

Ещё вчера Альдред старался не ввязываться вообще в людскую суету. Теперь — всё иначе, ибо он вооружен.

Кто бы это мог быть? Аристократы Деспотата? Экипаж дромона? Они с кем-то столкнулись? В голове роилась целая тьма вопросов. Ответы же Альдред мог получить сугубо лоб в лоб. Он сменил курс и пошёл зигзагами вдоль деревьев навстречу неизвестности.

Инквизитора не замечали: те оказались чересчур заняты. Он двигался бесшумно, будто призрак в ночи. Следил, чтоб ни одна опавшая веточка не хрустнула предательски под ногой. Мягко отставлял заросли, подходя всё ближе. Он присел на корточки, затаился в кустах, едва показались первые силуэты.

Впереди джунгли резко обрывались, и начинался луг, усыпанный булыжниками. Ослепительно зелёный в лучах утреннего солнца. Влажный воздух уже раскалился и, казалось, дрожал в безветрии. Там произрастали редкие кустарники. Пара высоких и стройных, но чуть горбатых кокосовых пальм. А также громадный баньян посерёдке: с одной из ветвей у него свисал не то улей, не то осиное гнездо.

«Эти проклятые осы и здесь водятся. Блеск…»

На лугу действительно копошились язычники. Среди них не оказалось чародеев — ни из Равновесного Мира, ни с Экватора. Просто солдаты. Выглядели они в точности так, как в энциклопедиях.

Доспех-бригантина. Пластинчатые наручи и поножи. Льняные стёганки, окрашенные в азур. Штаны из конопляной ткани. Сапоги, обитые металлом.

Персекутора терзали сомнения, что это сталь. Скорее уж сплав, похожий на инквизиторский: в Деспотате маги тоже, бывает, проблем доставляют.

Их физиономий Альдред не видел. Они носили гребенчатые морионы и куполообразные шишаки. Лицо каждого скрывала маска, повторяющая образ языческих злых духов или надменных бородачей. Флэй подобрался поближе и разглядел гравировку с молитвами, обращёнными к их богам. Настоящее произведение искусства. Таких шлемов не носили в Западном Аштуме.

У каждого при себе имелось по два клинка: длинный и короткий, парамирий и спата. За спинами висели огромные и круглые металлические щиты-гоплоны, на которых был изображён не спрут с раскинувшимися щупальцами, а анфас ревущего лесного слона. Стало ясно: это не совсем дельмеи, а их самые преданные вассалы. Герб же другой.

«Тримоген? Здесь? Очень странно. По-видимому, на Клыках намечается нечто серьёзное и тайное, раз и тут Деспотат решил сам не светиться от греха подальше», — размышлял Флэй.

Оставалось неясно, сколько бойцов прибыло на дромоне, и зачем. Но Альдреду один только внешний вид подсказывал: с ними шутки плохи. Это не за магами гоняться.

«Здесь одним фальшионом не обойтись», — подытожил он, оценив обстановку.

Альдред обтёр об листья тесак и вернул в ножны. Стянул с портупеи полуторный клинок, обнажил, чехол прицепил обратно, а сам меч — положил рядом с собой наземь.

С луга в джунгли то и дело проскальзывали сдавленные крики. Тримогеняне кого-то поймали, а теперь — издеваются всласть. Один из язычников корпел над кем-то в траве с молотком: было не разглядеть.

Пара других занимались верёвками. Каждый удар венчал мученический стон. Остальные три стояли на страже, вглядываясь во мрак тропического леса.

Персекутор сливался с окружающей средой и потому не дёргался. Издалека выглядел он, как пень поломанного дерева. И считал, пусть противник так и думает.

Их тарабарщину Альдред не понимал. Разумеется, он владел дельмейским на бытовом уровне. В тримогенском же у Инквизиции никакой нужды никогда не возникало.

Догадка Флэя вскоре подтвердилась. Язычники закончили с верёвками и молотками, стали поднимать вверх наспех сколоченное сооружение. Крест, нёсший на себе распятого страдальца из Западного Аштума. Альдред пригляделся и обомлел: это один из ликвидаторов «Гидры». С ним он не общался тесно, и всё равно сердце ёкнуло.

«Рядовой Каприоло… Как же так?»

Пойманный инквизитор был ещё жив. Из пробитых рук и ног сочилась кровь. Он дрожал: вес тела тянул его вниз, распарывая и без того широкие раны. Из-за длинных волос и бороды казалось, будто на голову опустился огромный комок рыжей шерсти. С губ то и дело срывался стон. Его распяли прямо в моряцкой одежде. Судя по всему, этот парень был из тех, кому повезло, или не повезло, всплыть первее других.

Распятие в Деспотате является самой распространённой казнью, если верить истории. Обычно ей подвергают неверных, которыми кишат спорные территории, смежные с дельмеями. Куда бы ни пришли язычники, они везде насаждают свою веру. Огнём и мечом.

В целом же их богатому выбору экзекуций могут позавидовать даже Инквизиция и любой феодал Равновесного Мира.

Когда с персекутором закончили, солдаты собрались в кучку и стали весело болтать на своём языке.

Альдред не спешил ему на выручку, не желая подставляться самому. Одолеть в одиночку шестерых защищенных, вооруженных до зубов бывалых солдат казалось маловероятным. Несмотря на навыки, таким опытом Флэй попросту не располагал.

И всё же, тримогенян следовало умертвить. И, быть может, новобранец бы смог это осилить, но лишь благодаря смекалке. Он оглядел искрящийся луг, наметив для себя возможные вспомогательные средства вроде тех же кокосов с пальмы или валунов. Если ему удастся создать суматоху, не сачковать, то и вызволить распятого товарища сумеет.

Флэй решился пойти в наступление. Но как только он привстал, язычники заговорили снова. Откуда-то из джунглей на свет вывели ещё одного персекутора. Альдред прищурился, пытаясь разглядеть чётче черты знакомого лица, и обомлел.

Двое язычников вели под руки Гонсало Озорио!

Кордугальца избили руками и ногами. Да так, что идти сам тот оказался не в состоянии. Его ослабшие босые ступни с местами ободранной кожей боронили землю. Выглядел он, как живой труп. Казалось, будто он борется со рвотными позывами.

Судя по всему, никакого оружия так ему и не удалось найти, раз бывший Чернорукий не сумел дать отпор. Корабельная одежда за день в джунглях превратилась в грязные тряпки. Неизвестно, кого или что он встретил, раз так удирал, сверкая пятками.

И всё же, Альдред был рад, что его товарищ жив. К ликвидатору-охотнику он питал особую симпатию, раз тот помог ему в первый день. Флэй не мог допустить, чтоб и его распяли на кресте. Быть может, Озорио приведёт его к остальным выжившим.

Ранее имевшийся план улетел в трубу. Но Альдред быстро сообразил, как выкрутиться.

«Свет и Тьма! Надеюсь, я не пожалею об этом…»

Персекутор поднял с земли мелкий камешек и, рискуя быть замеченным, со всей силы метнул его в сторону баньяна.

Осколок завертелся в воздухе и при падении угодил прямо в огромное осиное гнездо. Нигде рядом полосатых убийц было не видать, но попробовать стоило. Может, и не запущено. Силы броска хватило, чтобы оно покачнулось, как вдруг сорвалось с основания ветки, обрушиваясь на луг.

Флэю удалось его сбить лишь чудом: просто он находился к нему ближе всего. И тем не менее, именно тримогенян первыми увидят обитатели гнезда. Впрочем, те даже не обратили внимание на глухой звук падения в траву. Слишком громко болтали, махая двум соратникам поодаль. Отвлеклись — и очень зря.

С трюком Альдред не прогадал. Внутри покоились сотни летающих жуков. Однако он не мог себе и представить, какой породы. Из гнезда на луг вылетели даже не осы, а скорее шершни. Каждый — размером с расстояние от большого пальца до указательного, если их оттопырить. Чёрные и злобные, гудящие, как циркулярная пила при работе.

Новобранец затаился в засаде, с ужасом наблюдая за ними. Шершни собрались в рой, напоминающий мелкую чёрную тучку, и понеслись в сторону язычников.

Пара дюжин облепила распятого сослуживца: кусали и жалили без конца. Тот вскрикнул поначалу, но вскоре смолк, с самого начала впитав колоссальное количество яда. Тело его начало распухать, как у утопленника. Если до сих пор инквизитор не умер, дело оставалось за малым.

Чувство вины сжало сердце Альдреда. Он выбрал самый ловкий вариант, совсем позабыв, что живая природа не церемонится ни с кем, давая отпор без разбору. Угрызение совести мучило его не часто. Однако он знал: о том, как погиб сослуживец, лучше не распространяться другим.

Ему следовало поторопиться. Иначе насекомые добьют и Озорио.

Гудящий рой привлек внимание тримогенян, однако спасаться бегством было поздно. Они начали отмахиваться от летучих тварей, пытаться отступить. Бросали оружие, вопили, тряслись. Шершней это лишь злило. Они протыкали жалом одежду, забирались в прорези для глаз и рта на маске, заползали под бригантину, без конца жаля.

Инквизитор ловко поднял с земли полуторный меч и рысью бросился в сторону боевого товарища. Язычники, его державшие, впали в ступор, наблюдая, как шершни до смерти жалят их сослуживцев. Солдаты падали замертво и затихали, переполненные ядом. До остальных рой доберется вскоре.

Завидев, как Альдред выскочил из джунглей, направляясь к ним, язычники отпустили Гонсало. Тот рухнул наземь, хрипя. Один достал парамирий и наставил клинок на щит. Второй потянулся к сигнальному рогу. Только он дунул в него, извергая протяжный стон, Озорио опомнился и подсёк врага.

Язычник упал прямо в объятия ликвидатора-охотника. Гонсало охнул, но, несмотря на боль в груди, принялся бойко душить мучителя. Тот сопротивлялся, но хватка у Озорио оказалась настолько сильна, что солдата мигом дезориентировало.

Со вторым вступил в танец Флэй, обрушивая полуторный меч на щит в прыжке. Солдат содрогнулся. Чуть не потерял равновесие. Ноги заплелись, и всё же он попытался нанести выпад Альдреду. Тот отскочил и снова пошёл в атаку.

Персекутору удалось сломать щитовую оборону тримогенянина. Тот расставил руки в стороны, будто готовясь к распятию. Альдред нанёс удар сбоку, опуская клинок на бригантину. Соударение повлекло за собой вибрацию. Она ушла в руки новобранцу, и его оттолкнуло. Никакого вреда солдат не получил. Пришёл в себя и попытался наотмашь ударить инквизитора.

Клинки встретились, дрожа и звеня. Флэй добился того, чтоб его не взяли числом, но даже это не облегчало бой с латником: его попросту некуда бить с наскока. В то же время Альдред был предельно уязвим. Кожаная куртка не настолько хороша, чтоб выдержать хвалёный дельмейский металл.

Гонсало смог перебороть язычника. В момент, когда сопротивление ослабло, а ему удалось удерживать голову неприятеля в одном положении, он резко дёрнул руками. Раздался хруст. Озорио сломал солдату шею. Тот обмяк. Ликвидатор быстро выудил из его перевязи нож, скинул труп с себя и вонзил лезвие в голень оставшегося язычника.

Тот взвыл, опускаясь на одно колено. Что-то рыкнул на тримогенском. Ликвидаторский трюк сработал на ура.

О шершнях Альдред совсем позабыл в тот момент. Занёс над головой меч, глядя в чёрные глаза солдата. Вкупе с металлической мордой свиноподобного духа это выглядело жутко. Язычник буркнул невесть, что.

Флэй тут же обрушил клинок на его шею наискось. Брызнула кровь. До конца отрубить голову неверному персекутор не сумел. Та просто повисла на куске кожи. Труп обрушился набок, и та сорвалась, приминая траву. Из раны на землю плевало красным.

Озорио не сразу признал в своём спасителе новобранца. Он вытянул из раны кинжал и встал на четвереньки. Сев на колени в попытке отдышаться, он посмотрел на него с изумлением и спросил:

— Альдред! Неужели это ты?..

Из-за кровоподтёков кордугалец тоже выглядел неважно. Ему требовалась медицинская помощь, да только откуда брать её? Тут нужен целитель, полевой врач или хотя бы боевой алхимик. И хорошо, если кто-то наподобие выжил.

— Да, да. Я, — отрывисто ответил персекутор и поглядел назад.

Шершни снова собирались в чёрную тучу, их гудение становилось всё громче. Они приближались. Видать, не успокоятся, пока весь луг не падёт замертво. Что хуже, в джунглях поодаль топталось нечто большое, ломая деревья. Ушей коснулся протяжный вой. По всей видимости, стон сигнального рога привлёк внимание местного чудовища.

— Потом поговорим, — бросил Флэй Гонсало, подавая руку. — Идти можешь?

Охотник сомкнул губы и просто мельком кивнул.

— Так вставай! — судорожно призывал его Альдред.

Ему не хотелось подыхать на этом лугу от укусов летучих тварей, которых ненавидел больше всего на свете.

Ликвидатор лишил ножа и обезглавленный труп, затем попробовал подняться на ноги. Товарищ чуть ли не за шкирку его тащил. Вместе они бросились наутёк. Покидая территорию шершней. Теряясь из виду среди тёмных джунглей.

Распятый так и остался висеть на грубо сколоченном кресте. Со рта ссыпался хрип. Пузыри на коже лопались, а из открытых ран подтекала сукровица.

Глава 12. Вина

Чёрные шершни так и не покинули луг, давая инквизиторам убежать. Флэй уносил ноги с превеликим удовольствием: таким тварям не предъявить свою ненависть к осам — просто накачают ядом. За ними Альдред бы даже охотиться не стал. Это заведомый проигрыш.

Один персекутор — куда большая потеря, чем шесть тримогенян по соотношению сил. И новобранец пытался убедить себя, что иначе было нельзя.

Но сколько их осталось теперь? Сумеют ли они дать отпор Культу Скорпиона? Докопаться до истины? Вернуться домой? Он не знал.

Размышления прервались внезапно. Гонсало не мог нагнать товарища и в какой-то момент просто упал, простонав. От него Альдред недалеко удрал. Услышал и вернулся, в ужасе смотря, как тот растянулся на земле, запнувшись об корень охромы. Не без труда Озорио перевернулся на спину, начал кататься, будто горит, и простонал:

— Куда ты так гонишь?

С сочувствием тот отвечал ему:

— Жить охота. Прости…

— Я от нашего марафона сдохну быстрее!.. — сетовал кордугалец. — Ноги уже не держат. Не побегу. Проклятье…

Дважды повторять не было нужды. Альдред присел на одно колено рядом с товарищем и начал копошиться, возвращая меч в ножны и цепляя их к портупее.

— Сейчас, сейчас… — приговаривал он в надежде успокоить ликвидатора.

— Не торопись ты так, — умолял тот. — Осы не стали нас преследовать. Фух… Как я драпанул! Обошлось.

— Повезло-повезло, — согласился новобранец, закончив, и сказал: — Так! Хватайся за меня.

Гонсало послушно потянул руки к Флэю, будто грудничок. Новобранец подхватил его, как учили на курсах первой помощи, взвалил на плечи и попытался встать в полный рост. По спине тут же прокатилась боль: казалось, позвоночник вот-вот выпрыгнет наружу.

Альдред просипел:

— Тяжёлый ты… А вроде ростом с меня.

Каланча вроде него не могла не перевешивать из стороны в сторону.

— Извини за неудобства!.. — виновато простонал Гонсало, изнывая от спазмов по всему телу. — Хотел бы я на своих двоих идти, но… уже не могу. Просто… не могу!

— Хорош скулить, — проворчал новичок.

Ему всё-таки удалось выпрямиться. Он глубоко дышал, постепенно привыкая к весу. Прикинув, сколько металла и кожи на нём, Альдред опустил глаза в унынии. Без оружия стало бы чуточку легче, но не сильно.

— Что? Думаешь, лучше оставить тебя подыхать? — сказал он, решившись на первый шаг. — Не дождёшься.

— Великодушия тебе не занимать, — шутил кордугалец, только бы умалить боль.

— Гм, вроде сюда, — заключил Флэй, сориентировавшись, и побрёл в сторону озерца. Где оно, там и должно располагаться убежище.

— Куда ты меня тащишь? — не унимался Озорио, повиснув трупом на плечах.

— Передохнуть надо. Есть тут одна пещера недалеко. Там посидим. Подумаем, как залечить твои раны.

— Значит, я в тебе не ошибся, — усмехнулся иностранец. — Так держать, Альдред.

— Не понял, — бормотал тот, еле-еле шевеля ногами.

— У тебя определённо сильная воля к жизни. Я думал, ты утонешь в броне. А ты каким-то чудом всплыл. Убежище даже нашёл…

— Хвастаться не хочу, но не одно, — выдавил из себя смех новичок. — Просто это ближе будет. Нас там никто не станет искать. Главное, не нарваться на кого-нибудь по дороге туда.

— Очень на это надеюсь, — отозвался кордугалец и затих, пытаясь молча справиться с полученными ранениями.

Каждый шаг, сделанный Альдредом, доставлял Гонсало страдания. Муки пронизывали всё тело. С одной стороны, ему хотелось впасть в забвение до конца нелёгкого пути. С другой, боль способствовала его безрадостному бодрствованию.

Брат по оружию передвигался медленно, будто черепаха. Как бы ни было тяжело, крутил голову и высматривал, есть ли поблизости опасность. Привычка выработалась у него всего лишь за день. Он не расценивал джунгли, как проекцию райских кущ на земле.

Из-за кордугальца инквизиторы могли показаться лёгкой добычей, но Свет и Тьма смилостивились. Медленно, но верно Флэй добрёл до порога пещеры. Казалось, никто её не трогал с тех пор. Альдред объявил на выдохе:

— Дошли.

— Я думал, ты хочешь меня на другой конец острова утащить, — съязвил Озорио не со зла. От пути он устал не меньше товарища. Дорога казалась долгой.

— Нет, я всё время на этом пятачке ошивался, — признался Альдред.

— Ого, — протянул тот хрипло. — Странно, что мы не встретились.

— Пройтись немного сможешь? — спросил новобранец. — Там проём узковат местами, в таком положении не пролезем. Только порознь.

— Надо значит надо, — отозвался Гонсало страдальческим голосом.

— Готовься, — предупреждал Флэй.

Он поднатужился, опустился на колено и дал товарищу встать. Но тот рухнул на землю, как мешок с конским навозом, и застонал опять, морща лицо.

Поднимаясь, Альдред вздохнул и проронил:

— Свет и Тьма…

Новобранец протянул ему руку и помог встать. Кордугалец усмехнулся сквозь боль и от всей души сказал:

— Если бы не ты, я б там так и помер…

— Рано благодаришь, сначала давай дойдём до укрытия, — холодно парировал Альдред.

Принимать похвалу от кого-то, кроме сестры Кайи, он не умел. Считал это не больше, чем комплиментом. И неважно, что Гонсало всё сказал по факту.

— Как пожелаешь, — Озорио пожал плечами, чуть шатаясь.

Вместе они пробрались в убежище. Узкие пространства не стали для кордугальца особой проблемой: наоборот, помогали ему держать равновесие. Ликвидатор-охотник шёл по стеночке, часто останавливался, чтобы отдышаться. Флэй терпеливо шёл за ним — на случай, если ему придётся ловить брата по оружию.

Через некоторое время инквизиторы уже сидели в пещере. Альдред набрал хвороста на растопку. Разжёг костёр. Наполнил бурдюк жижей из лианы. Поймал три рыбы для Гонсало, а сам — сел доедать уже давно остывшего и чуть подсохшего краба. Высосав последние соки из клешни, спросил:

— Ты всё это время сновал по джунглям, что ли?

— Не совсем, — пространно заявил Озорио.

Кордугалец набросился на жареную рыбу с таким остервенением, что сразу стало ясно: всё это время еды ему не доставало.

— Всплыл я быстро. И до берега добрался почти сразу. Со мной было ещё несколько. Каприоло — один из них. Мы хотели помочь остальным выбраться, но вскоре на нас налетели апостаты…

— Так быстро? — удивился Альдред.

— Думаю, тот маг солнца был не единственным, кто нас приметил. Началось какое-то светопреставление. Эспозито, Дюпон — их сразу…

Гонсало повествовал отрывисто. Голос его то повышался, то понижался. Он всплеснул рукой, раскрывая из кулака пальцы веером и тем самым показывая: убили.

— Сам понимаешь, — продолжал кордугалец. — Без лат и оружия против чародеев много не навоюешь…

— Угу, я тоже чудом выжил, — поделился между делом Альдред.

Трубить о том, как и в каком количестве он обезвредил отступников, не хотелось.

— Каприоло держался меня. Но мы с ним разминулись. Те, кто успел, убежали в джунгли. Я — среди них. Человек пять нас было, что ли, не помню. Все бросились врассыпную. Вроде. А может, это я сиганул туда, куда остальные не стали. Не знаю.

Он жадно вгрызся зубами во вторую рыбину, разрывая её, будто зверь.

— Их бы в сухарях обжарить. М-м-м… Была бы песня!

Флэй кивнул снисходительно и спросил:

— Что было дальше?

Его больше интересовала история Озорио. Не пересекался ли он с другими персекуторами. Альдред надеялся, тот примерно может назвать, сколько осталось в живых.

— Нас гоняли по зарослям, как кабанов на охоте! — вдруг вспылил кордугалец. — За мной погнались чародеи. Куда бы я ни кинулся, со всех сторон слышал… то с одной, то с другой… Эффект Материи. Нескольких они тогда точно убили. Я их больше не видел.

Слушая, Альдред принялся терзать крабовую лапу.

— Мне удалось удрать от преследователей. Никого я из них не убил, а следовало бы. — Гонсало сжал руку в кулак, выглядя грозно. — Отсиделся в дупле дерева. Проскочили мимо. И я выдохнул…

— Повезло тебе, — отметил Флэй. Ему казалось, бывший Чернорукий в целом легко отделался. Но как бы не так…

— Я тоже так думал, пока не почувствовал, как по мне что-то ползает. Я — глянь. А там — жирный клыкастый паук! Два глаза, ты представляешь? Только два! Лезет прямо по рубахе. Удумал мне в шею впиться. Я как удирал оттуда — ты бы знал. Не жалея ног. Сколько раз я падал, вставал, кубарем летал по склонам, не счесть! Мне так оббило всё тело, что на всю оставшуюся жизнь хватит!

Альдред рассмеялся.

— Беру свои слова назад! — заявил он.

— Не смешно ни разу, — буркнул Озорио. — Меня после этого чуть отпустило. Но потом до меня начало доходить. Я в джунглях. И это проблема. Крупная. Пропотел так, что все тараканы под ногами от меня шарахались. Ты представляешь? Здесь так душно, что дышать нечем.

— Есть такое дело, — не стал спорить Флэй.

— Брать воду неоткуда. Есть нечего. Я уж думал, может, зелёным муравьям брюшки погрызть. Хоть что-нибудь. Но передумал.

— Это плохая идея. Они бы это тебе так не спустили, — думал новобранец.

— Откуда знаешь? — осведомился кордугалец.

Тот рассказал ему о своих встречах с магами. Глаза Озорио округлились:

— Ну ты даёшь! Я думаю, если бы ты оказался в нужное время, в нужном месте, Чернорукие бы тебя с руками и ногами оторвали!

— Я просто хотел жить, — пожал плечами Альдред, смутившись. — Долго петлял по джунглям? Ничего не нашёл? Ни еды, ни питья?

— Ну как… — Озорио почесал затылок. — Озеро тут есть недалеко.

Он напал на третью рыбу и продолжил есть.

Товарищ его насторожился, хмуря брови:

— Пил оттуда? Зачем?..

— А куда деваться? — возмутился ликвидатор. — Попробуй, побегай по сельве, если не знаешь, как быть. Чистая она. Вполне. Прозрачная. Да и выбор у меня отсутствовал…

— В ней могла быть всякая зараза, а ты об этом узнаешь не сразу, — мрачно пробормотал Флэй. По части питания он был особенно брезглив.

— Жить захочешь — и лужу осушишь, — парировал брат по оружию. — Как видишь, я до сих пор не сдох. Чем не повод для счастья?

И действительно, могло статься так, что вода из озера относительно безвредна. Однако Альдред не мог переступить через себя.

Новобранец дотронулся до лица задумчиво и признался:

— Возможно, я видел твои следы там, у озера…

— Чего не пошёл за мной? — праздно спросил Озорио.

Тот ответил не сразу, призадумавшись, и наконец сказал правду:

— Я не знал, кому они принадлежат. К тому же, апостаты вокруг носятся. Мало ли, меня с остальными в раз накроют…

Гонсало усмехнулся и отметил:

— Думаешь в первую очередь о себе? Это похвально. Тебя никогда не запишут в герои, зато будешь жить.

— Не все герои умирают, — возразил Флэй.

— Все, — качал головой кордугалец. — Рано или поздно. И только в книжках они живут долго и счастливо.

Альдред не стал спорить.

— Едва я отошёл от озера, услышал в той стороне, как ломаются ветки. Либо это был ты, либо маги. Кто знает. Я убежал и долго бродил по округе. Слышал, Тропик Водолея изобилует всевозможными фруктами. Ну, знаешь, кокосы, бананы, всё такое…

— И как? Нашёл? — поинтересовался новичок.

— Да какой там! Только ананасы, — проворчал Гонсало, после чего вздохнул. — Без ножа туго в джунглях. Я с ними так умаялся…

— Что? Ты очистил их голыми руками? Как? — опешил тот.

— Долго, — проронил Озорио. — Находил плоды помягче. Откручивал верхушку, обстукивал его об дерево со всех сторон. Взбил, так сказать. Потом начал отколупывать чешуйки прямо с мякотью. Одну половину общипал, подъел мякоть с чешуек, выел остатки — и дело с концом. Штуки четыре таких съел. Но мне кажется, сытее от этого не стал. Зато лишний раз попил. До сих пор будто губы жжёт… Горло. И желудок.

— Ну и ну, — качал головой Альдред.

С каждым новым кусочком истории Флэй всё больше убеждался в том, что Гонсало ничего не знает о джунглях. Даже поверхностно. Он вёл бы себя на его месте ровно также, если бы не имел при себе того же кинжала. Благо, новичок знал из книг в учебке, как его можно использовать эффективно в тропиках.

— Я на них полдня убил, — сетовал Озорио. — Когда с последним покончил, уже стемнело. Залез на ближайшее дерево, на самую крону, и устроился. Если я и мог свалиться, то только ногами вниз. Но не упал, как видишь. Повезло. Спал мало. Темно ещё было, жутко…

— Всю ночь на дереве просидел, что ли?

— Нет. Я пока с ананасами настрадался, у меня было много времени, чтобы подумать. Вспомнил рассказы моряков наших об отливах и приливах. Мол, вода отступает от мелководья на десятки шагов назад. И я прикинул: что, если получится добраться до затонувшего парусника и прихватить кое-какие вещи? Было бы попроще.

— Кажется, эта мысль многим из наших в голову пришла, — посчитал Флэй и кинул в огонь хитиновые очистки от краба. Ноздри защипал смрад. — До меня там уже побывали.

У Озорио имелись иные взгляды на то, как избавляться от отходов. Но озвучивать их было уже поздно. Он продолжил:

— Мне удалось как-то пережечь в себе страх и спуститься. Единственное, я не помнил, как именно выбраться на берег. Пришлось послоняться вокруг да около. Страшно это было. За мной из темноты, казалось, постоянно кто-то следил. но… в конце концов, я добрался до пролива. Вернее, пролив существовал при свете дня. В общем и целом, знание — сила!

Альдред рассмеялся и поддакнул ему.

— Только вот я зря сходил, как видишь, — проворчал кордугалец. — Моих вещей не было. Сундук обчистили. А что не приглянулось — просто свалили в общую кучу. Оружие куда-то запропастилось. Таскаться с древковым я бы запарился. Пытался добраться до снаряжения других, но… заперто. Просто заперто — и не попишешь. Зачем-то наши многие умники просто закрыли свои пожитки, утонули вместе с ключами. Кто бы знал, как говорится…

Новобранец опустил глаза, призадумавшись. Вполне вероятно, какие-то вещи из тех, что он носил, могли принадлежать Гонсало. Либо на них позарился кто-то из персекуторов, что пришли кобломкам парусника до него. Так или иначе, ему стало стыдно перед Озорио. Он сказал виновато:

— Может, что-то из твоих вещей я к рукам прибрал?..

Ликвидатор медленно оглядел его и покачал головой:

— Если это так, пусть. Оставь себе. Я пока не боец, как видишь. Плевать…

Флэй погонял во рту воздух и выдохнул. Настаивать не стал.

— Гелиомант этот знатно разорвал корабль. Многое из того, чем я мог бы или хотел бы воспользоваться, просто смыло в открытое море. Другое — просто попортила солёная вода. Я там нашёл бочку с сарделями в масле — так её разбило, и вся рыба оказалась в каком-то иле или водорослях, кто бы знал. Есть такое… себе дороже. Я надеялся на удачу.

Добавить было нечего. Альдред просто отвернулся.

— Ума хватило отправиться к побережью. Да только я припозднился. Наши сослуживцы уже обчистили, что только можно. А мне — шиш, — огорчился кордугалец. — Надеюсь, им снаряжение помогло проредить Культ Скорпиона…

— Ты не встречал никого из наших?

— Ни души. Вы с Каприоло — первые, кого я видел со вчерашнего дня. Выбрался с парусника, вернулся на берег, отдохнул, и когда начало светать, отправился в джунгли. Думал, может, попадётся на глаза какой-нибудь труп с полезным скарбом. Размечтался!..

— Хм… В округе полно мертвецов валяется, — задумчиво пробубнил Альдред.

— Валялось, — подчёркивал Озорио. — Я даже костей ничьих не нашёл. Но и на хищников местных не натыкался. Куда все они деваются? В проливе — ладно, море забирает. Но на суше…

— Я сегодня проходил место, где должен был, по идее, биться с преследователями. Но их действительно там нет. Мне кажется, муравьи всё растащили. Либо те, кто пришёл за ними, — поделился новобранец.

Но всё это было не более, чем его домыслами.

— Странно всё это, — пробормотал кордугалец. — Сдаётся мне, о Клыках мы знаем гораздо меньше, чем следовало бы…

— Возможно, — ответил Флэй и тут же спросил. — Как ты попался тем солдатам?

— Да как, как… просто искал что-то для выживания. Отвлёкся на треск веток. Повернул голову — и получил перчаткой латной в зубы. Ладно хоть не выпали. Вышли эти два ублюдка. Избили до полусмерти. Кажется, рёбра сломаны. А дальше… дальше ты знаешь, я полагаю…

Гонсало чуть отстранился. Вздохнул и проронил:

— Некрасиво получилось… Я имею ввиду, с Каприоло. Думаешь, если бы не эти треклятые осы, мы бы смогли его спасти?..

— Шершни. Шершни это, — поправил новобранец.

— Да плевать, — отмахивался Озорио. — Хоть крылатые пауки, неважно. Видел, что они сделали с Каприоло?.. Все они.

Альдред так и не решился пояснить брату по оружию, что потревоженное гнездо — его рук дело. Вместо этого он ответил уклончиво:

— Если бы не они, я бы не смог тебя спасти. Мы живы ценой его смерти…

Кордугалец осклабился и отвёл глаза:

— Вот так всегда…

— Ты хорошо его знал?

— Не то что бы… Шумный парень. Его не заметить, понимаешь ли, тяжело. Я с ним общался не больше, чем с любым другим из отряда, кого не называю своим братом. Но чёрт возьми, такая мерзкая смерть. Его же хотели так и оставить. И меня тоже.

— Каратели — вот и всё, — проскрипел Флэй. Между Инквизицией и солдатами Деспотата он ставил знак «равно». — Нам нет причин щадить друг друга.

— Да, ты прав, — отозвался Гонсало.

В свете костра его смуглое лицо приобрело некий ядовитый оттенок. Пот блестел на лбу. Кордугалец поджимал губы от боли по всему телу. И хотя в пещере царила прохлада, его выжимало, будто тряпку. Он не мог сфокусировать взор, постоянно бегая им то по собеседнику, то по засвеченным стенам. Альдред не придал этому значения. По крайней мере, не сразу.

— Просто… С каждой новой ходкой я всё больше начинаю понимать Зальца. Он хапанул разочарований за раз. А я — по крупицам…

Он хотел сказать что-то ещё, как вдруг закашлялся и завыл, клонясь на бок. Альдред подскочил и спросил:

— Что с тобой?

Озорио кашлял, как вдруг срыгнул весь обед из себя наружу. Затем ещё и ещё. Он свалился рядом, изрекая протяжный стон.

Флэй не знал, что делать, — впал в ступор на несколько мгновений. Затем его потухший разум посетила дельная мысль. Он бросился к сумке-почтальонке и выудил из неё пузырёк со снадобьем от лихорадки.

Открутил пробку, приподнял голову кордугальца и велел:

— Пей.

Тот послушно осушил бутылёк до дна и выдохнул с облегчением. Стекляшка опустилась наземь.

Какое-то время Альдред просидел рядом с ним, дожидаясь, пока товарищу не станет лучше. Наконец Гонсало слегка взбодрился. Отполз от лужи собственной рвоты и прислонился к пещерной стенке. Глаза его покраснели, напоминая два вяленых помидора.

Вид у него был мученический.

— Отравился, что ли? — недоумённо спросил новобранец.

— Нет. Не знаю, — вяло отвечал охотник.

— С рыбой что-то не то? — обеспокоенно размышлял Альдред.

Его слова кордугалец пропустил мимо ушей, но выразился откровенно:

— У меня… всё болит. Мышцы. Желудок. Горло. Кожа. Даже волосы. Мне… мне бы обезболивающего, Альдред. Очень больно.

— Где мне его достать?.. — проронил в растерянности новобранец.

Ликвидатор немного помолчал, прежде чем вспомнил. Он заставил свои глаза двинуться и поглядел на Флэя, стиснув зубы:

— Аргх… Я видел цветы. Красные. Неподалёку от луга. Кажется, это адарния. У неё внутри бутона семена или… не знаю. Из него делают болеутоляющее в Башне. Основной компонент. Пожалуйста, собери. Других красных цветов нет в округе, не ошибёшься…

Спорить Альдред не был намерен. Ему хотелось помочь тому, кто однажды поддержал его. Флэй плевать хотел, что восстанавливаться Озорио будет долго, а без него шансы на выживание куда прозрачнее. Ему стало в кои-то веки совестно: Каприоло погиб по его вине. И если он хотя бы не попытается спасти охотника, список пополнится.

Новобранец кивнул и сказал:

— Жди. Скоро буду.

Он хотел было уже подняться, но тут Гонсало схватил его за рукав. Инквизиторы встретились взглядами. Рука его медленно сползала вниз. Кордугалец еле слышно пролепетал сквозь боль:

— Не бросай меня здесь. Одного. Умирать…

Озорио чуть сполз и тяжело задышал. Сложно было сказать, отравился он или поймал лихорадку. Одно ясно: боль выживает его из ума. На него Альдреду стало страшно смотреть. Новичок ничего не ответил, боясь давать напрасных обещаний.

Альдред встал и направился к выходу. В джунгли, где так легко потеряться. За семенами цветка, который никогда не видел. Что хуже, каждая минута промедления могла стоить очень и очень дорого…

Глава 13. Ловушка

«Ну и где эта адамия?» — сокрушался персекутор.

Он уже битый час шастал по джунглям, пытаясь наткнуться на нужный цветок. Ботаником и уж тем более флористом Альдред не был. Всё, что он наблюдал, подразделял просто по цветам: синие, лиловые, сиреневые, жёлтые. Красных нигде не нашёл.

Чем дольше бродил, тем сильнее обуревало его отчаяние. Флэй чувствовал, что несёт ответственность за жизнь боевого товарища. Как в тот роковой день перед вступлением в ряды Инквизиции. Как в Рунном Зале с сестрой Кайей. Аналогия, всплывшая в мыслях, не пришлась ему по душе.

Тогда новобранец не справился. Случись это в третий раз, он чувствовал, это многое рассказало бы о том, кто такой Альдред Флэй.

Инквизитор чересчур увлёкся измышлениями, совсем перестав смотреть под ноги. Привык, что муравьям он в живом виде не интересен, жуки его боятся, гнус под ухо жужжит, а змей с пауками давно не видать. Зверьё, населяющее Левый Клык, его будто бы тоже обходило стороной.

Уверенность, что эта часть джунглей безопасна, в конечном итоге сыграла с ним злую шутку. Альдред совсем не смотрел, куда ступает. Он наступил на что-то у высокого вечнозелёного дуба. Под пятой раздался хруст. Нечто обвило его лодыжку, больно стянув.

Это верёвка! Флэй поздно сообразил, к чему всё ведёт. Неподалёку откуда-то с кроны свалилось увесистое бревно. Противовес? Немой вопрос повис в воздухе. Вслед за тем инквизитора сбило с ног и потащило вверх. Он вскрикнул, трепыхаясь от ужаса.

Напрасно. Суетливость лишь усугубила его положение. Тело потянуло к дубу, лицом к стволу. Альдред тюкнулся об него головой. Перед глазами промелькнула багровая вспышка, а потом всё поплыло.

Руки свесило вниз. Инквизитор качался из стороны в сторону, будто сушащаяся рыбная туша на крюке при малейшем колебании ветра. Кожа на лбу лопнула, высвобождая кровь. Та зазмеилась к затылку, пачкая волосы, закапала вниз, плюхаясь на листья папоротника.

Сначала вниз упала сумка-почтальонка, обломав пару ветвей куста. По рукавам следом заскользили лямки походного рюкзака. Флэй опомнился, раскрыв покрасневшие от перепадов давления глаза. Он бормотал:

— Э! Нет. Нет. Нет!

Много дёргался в попытке ухватить рюкзак, но тот сорвался с руки, плюхнулся вниз и раскрылся. Из него с глухим стуком выкатился котелок. Противовес тем временем протянул его ещё немного вверх, раскачивая, будто маятник.

Давящая боль пронизывала голову: к ней прилила кровь. В ушах стоял звон после удара, и казалось, будто сердце стучит аж внутри черепа, давя на барабанные перепонки.

К гадалке не ходи, рано или поздно он умрёт от сердечной или лёгочной недостаточности в таком положении. Дышать было трудно. И сердце стучало, качая кровь медленнее обычного. Казалось, будто Альдред пересидел в термах.

У него в запасе от нескольких часов до суток, прежде чем испустит последний вздох. За это время не только он умрёт, но и утянет за собой ликвидатора-охотника. Пытаясь восстановить дыхание, чтобы ум стал яснее, а боль умалилась, Флэй думал.

Очевидно, подъёмная петля предназначалась для крупного зверя, раз уж противовесом служит увесистое бревно. Поставили его язычники — это без вариантов. Судя по всему, хотели поймать чёрного кабана… или инквизитора, примерно схожего по весу. Вот Альдред и попался. На свою беду.

Неизвестно, сколько пройдёт времени, прежде чем солдаты Деспотата придут проведать оставленную ловушку. Они точно обрадуются пойманной добыче. Дожидаться этого момента Альдред не собирался.

В сапоге, перетянутом верёвкой, покоился мизерикорд. Будь стилет во втором, он бы просто подогнул ногу и всеми правдами и неправдами попытался достать.

Ему оставалось надеяться, что он сумеет дотянуться до рукоятки фальшиона. С его помощью Альдред сумеет подрезать верёвки, подготовиться к падению и рухнуть вниз более-менее безопасно. Главное — поднапрячься.

Так бы Флэй и сделал, если бы кожаная куртка оказалась более податлива. Он продолжал пытаться подтянуть торс к тазу, не унывал. Одежда заскрипела. Даже рукав мешал дотянуться и обхватить рукоять оружья. Альдред замешкался, сорвался и опустился вниз, тяжело дыша.

Хуже всего, немалое противодействие оказывала портупея, протянутая чуть ли не до живота. Она неумолимо ограничивала подвижность персекутора. Сбрасывать с себя обмундирование в джунглях Альдред считал неразумным. Только он попался в петлю, его со всех сторон облепили москиты. Особо наглые лезли к лицу.

«Да чтоб тебя!» — бранился про себя Флэй.

Судьба не оставляла ему никакого выбора. В конце концов, и куртку, и перевязь он мог надеть уже потом, когда упадёт вниз. Ещё бы не перебить позвонки при падении. Одно неверное движение — и инквизитор встанет в очередь на Суд Противоположностей.

Ладонь опустилась на ремни портупеи. Скрепя сердце Альдред отстегнул её. Перевязь вместе с полуторным мечом рухнула в высокую траву. Флэю стало немного легче. Пальцы прошлись по пуговицам куртки. Ему пришлось чуть раскачаться, чтобы вылезти из неё, но та в итоге упала следом.

В голове кровь при этом плескалась, будто вино на дне бутылки. Альдред немного передохнул, прежде чем попытаться снова. Наконец он согнулся пополам без прежних неудобств и вцепился крепко-накрепко в рукоять своего тесака. Разгибаясь, вытянул фальшион из ножен.

Подобной тяжести Флэй не испытывал давно и позволил себе улыбнуться. Несмотря на превратности судьбы, он боролся, и был рад, что не сдаётся. Теперь ему следовало подумать над тем, как не поломать себе шею при падении.

Инквизитор согнулся в три погибели, поудобнее перехватывая клинок. Одной рукой он уцепился за верёвку чуть выше петли, а между тем стал срезать её. Попалась тугая, плотно сплетённая. Альдред не торопился, методично разрезая волокна. Одновременно с тем он готовился к рискованному трюку.

За мытарствами своими он даже не заметил, что на этом участке джунглей находится не один. Альдред не дорезал верёвку всего ничего, когда наблюдатель уже пресытился глумливым созерцанием чужой борьбы.

Топор в ударе прижал верёвку с противоположной стороны дерева, разрубая её в миг. Обрубленный край пополз вверх. Противовес рухнул наземь. Альдред обомлел, когда его пихнуло вниз. Он вскричал, что было мочи, ненароком выронил из руки фальшион.

Всё тело развернуло навстречу траве. С землёй они вот-вот соприкоснутся. Перед глазами вновь всё поплыло. В конце концов он обрушился вниз. Каждый ломтик его плоти пронзило от тупой, ноющей боли.

Флэй не знал, сколько так пролежал. Спазмы в мышцах отваживали его от малейшей попытки перевернуться. Он только и делал, что дышал отрывисто, взрыхляя вдохом подсохшую почву. Рядом чьи-то ноги шелестели по траве. Инквизитор чувствовал опасность, но потерял всякое желание противостоять ей.

Новобранец позабыл, кто он есть, и зачем вообще выбрался в проклятые джунгли на сей раз. Из головы его вылетело, что где-то там, в убежище его дожидается Гонсало Озорио, изнывая от боли, чьё происхождение известно лишь наполовину.

Ловец рассмеялся, приблизившись к потасканному инквизитору. Что-то буркнул на языке Тримогена. Пнул его сначала в бок, высекая стон. Альдред скулил, но не сопротивлялся. Мучитель не собирался убивать жертву, но и издеваться всласть не стал. Носком ботинка он перевернул персекутора лицом к себе.

Со временем пелена перед глазами рассеялась. Новичок моргнул пару раз и увидел перед собой солдата язычников. Этот оказался без шлема. Выглядел он в точности так, как описывали труды по антропогенезу.

Жёлтые глаза. Смуглая кожа. Небрежная борода от усов до кадыка. Кучерявые вороные волосы, спутавшиеся в проволоку. Орлиный нос. Высокий лоб. Шея, напоминающая ствол молодой осины. Крепкий торс. Немногим ниже самого Альдреда — такой рост по ту сторону Экватора вполне обыкновенен.

Язычник обнажил свои белоснежные зубы. Что-то рявкнул в адрес Флэя. Тот из последних сил собрал волю в кулак и буркнул ему:

— Захлопни хлеборезку.

Тримогенян заржал, как конь, после чего занёс над головой обессилевшего гармониста ногу и впечатал подошву ботинка в его лицо. Альдред поплыл, маяча между сознанием и забвением.

Бородач свистнул кого-то, и вскоре из тьмы джунглей появилось ещё трое солдат. Двое взяли персекутора за ноги, стали тащить, куда велел им ловчий. Один приценился к тесаку, просипел себе под нос пару слов и заделал его за кушак, взял портупею и пристегнул её. Рядом шёл самый первый, о чем-то весело переговариваясь с товарищами.

Альдред чувствовал себя безвольным трупом. Штаны обдирало об иссохшую и окаменевшую почву, об корни деревьев.

Серая сорочка из хлопка рвалась и собирала всю грязь.

Вчерашний ожог на шее разбередило об землю, пыль попала в рану, вызывая жжение. Эта боль не имела значение, просто примешиваясь к общей гамме.

Лицо инквизитора было обращено к высоким кронам деревьев. Стало ещё темнее, чем обычно, из-за проплывавшей мимо армады белых облаков. Там, вверху, царила свобода от всех бед, обуявших низы, где ползают неразумные люди.

«Так… красиво», — думал Флэй, болтаясь между небом и землёй.

Его долго тащили по джунглям через все заросли. Порой пинали по бокам, проверяя, не преставился ли тот. Наконец тримогеняне вышли на открытое пространство. Что-то по ходу пьесы обсудили между собой. Ноги Альдреда отпустили, зато — взяли под руки, будто Озорио.

Ловчий опять взглянул на него, подняв подбородок персекутору. Довольный тем, что видел, вывел итог на тримогенском языке. Солдаты потащили его вперёд. Флэй к тому времени немного очухался и поднял голову. Его волокли в лагерь, который вассалы Деспотата разбили на небольшой возвышенности.

В голове промелькнула шальная мысль:

«Что, если это здесь разжигали тот костёр? А ведь расстояние от нашей бухты досюда немалое. Или мне только кажется? Я… я уже ни в чём не уверен».

Могло статься так, что Альдред просто обознался. Однако истина потерялась в суете минувшего, рокового дня.

То тут, то там стояли красные палатки. Жизнь в лагере кипела. Нос манил запах некой пряной похлёбки. Чуть поодаль кузнец заострял спату на точильном камне. Стрелки Тримогена упражнялись в метании копий и стрельбе из коротких луков. Солдаты спарринговались друг с другом. Альдреда провели рядом с загонами для зверей.

Натасканные двуногие ящеры заклекотали, распушив перья и заметив свежее мясо. Это их верховые рептилии — сагатты. О них, помнится, Флэй с упоением читал в учебке. Кто бы мог подумать, что однажды увидит этих тварей вживую. В дальнем уголке лагеря стоял ещё один вольер из высокого частокола, но он пустовал. Идей, кого там язычники держали, у него не было.

Почём зря Альдред время не терял, принялся подсчитывать приблизительную численность высадившегося отряда солдат. Согласно его оценкам, только в лагере находилось до сотни человек. О том, сколько из них рассеялось по джунглям обоих Клыков, оставалось только гадать.

Флэя тащили недолго. Бородач окликнул кого-то, и тот вышел. Седовласый и бледнолицый, уже пожилой и крепкий воин со шрамом от лба до шеи. Придерживая спату за навершие, незнакомец подошёл к ним. Тримогеняне бросили пленника к его ногам. Альдред ухнул и попытался встать. Ему стало ясно, о казни речи пока не ведётся.

Язычник, поймавший персекутора, не дал тому встать. Ударил ногой под колено, ставя гармониста на колени. Двое других солдат подорвались тут же, связывая его руки верёвкой. Неизвестный чуть наклонился и всмотрелся в лицо горе-инквизитора.

Похоже, это был кто-то из офицерского состава, либо же вовсе предводитель местного отряда тримогенян. Альдред не знал, да и плевать хотел.

— Ты понимаешь меня, чужестранец? — спросил по-дельмейски ветеран.

— Каждое слово, — буркнул новобранец недовольно.

«Хоть с кем-то здесь можно найти общий язык помимо апостатов. Нужно ли — вот, в чём вопрос», — размышлял инквизитор.

Похоже, этот язычник — прямой подданный нынешнего базилевса.

«Дельмея поставили над воинами Тримогена? Ничего удивительного. Деспотат везде внедряет свои умы. А чьи силы те прикладывают ради достижения своих целей — это дело десятое…»

Их командир рассмеялся и посетовал откровенно:

— Ну наконец-то мои люди привели кого-то, кто умеет изъясняться на певучем языке Богов. Хотя… получается у тебя из рук вон плохо. Ничего страшного. Зато ты можешь рассказать всё, что меня интересует.

— С чего ты взял? — бравировал Флэй, насупившись.

Он был не в том положении, чтобы дерзить. Сам это понимал. Но склонять голову перед язычниками намерен не был. Инквизиция воспитала в нём гордость за причастность к Равновесию. На Хаос, в котором пребывает Деспотат, принято смотреть свысока.

Борзость, с которой выражался Альдред, нисколько не смутила начальника лагеря. Он чуть прикрыл глаза и ухмыльнулся криво, затем заговорил опять:

— Ты хочешь жить, я вижу это в твоих глазах. А ты… даже не догадываешься, насколько сильна твоя тяга продолжать мучения. Но ничего. Я покажу тебе разницу.

Дельмей отдал приказ клинкам Тримогена. Прямо рядом с ним они убрали сплетённые воедино лианы, маскировавшие, как выяснилось яму. Потянули за верёвку привязанные друг к другу брёвна, служившие своего рода крышкой.

Перед Альдредом предстала по-настоящему жуткая картина. Десятки змей всех расцветок ползали, вились между собой и шипели, щупая воздух языком. И из этой холоднокровной кучи виднелись чьи-то конечности. В свете солнца Флэй видел моряков и инквизиторов, которых поймали язычники. Некоторых он знал лично. Трупы уже подверглись разложению и источали немыслимый смрад.

В яме он не видел ни Джакомо делла Колонну, ни Рутгера Зальца, ни других персекуторов, с кем тесно общался. Его это немного успокоило. Однако тут же тяжелым грузом на плечи опустилась гнетущая мысль: не ровен час, и его пихнут к змеям на растерзание. В кои-то веки Флэй понял, на что намекал дельмей.

— Хорошенько полюбуйся, — настаивал тот елейным голосом. — Думаю, ты знаешь этих людей. Как ты считаешь, почему они там, где есть сейчас?

Новобранец ответил не сразу.

— У них был слишком длинный язык? — предположил он.

— Точно. Однако… понимаешь ли, дело не только в этом.

Начальник лагеря подошёл к Альдреду, схватил за волосы и потянул вперёд, заставляя повиснуть над ямой со змеями. Рептилии встревожились, шипя. Одна даже попыталась броситься на Флэя, но не хватило всего ничего до его живота. Инквизитор поджал губы, неустанно потея.

— Они никоим образом не собирались идти на попятную. Полезен ли такой человек, сам как считаешь?

— Бесполезен, — буркнул персекутор.

Альдред надеялся, что у ветерана хватит сил держать его, пока не договорит.

— Умный мальчик, — подытожил дельмей и швырнул его обратно.

Тримогенянам он велел прикрыть яму. Альдред упал на спину, стиснув зубы. Чувствовал он себя так же, как, быть может, Озорио после издевательств.

— Думаю, мы сработаемся. А если нет… Я человек понимающий. У тебя будет выбор, как умереть. Видел, наверное, наши ящеры голодны? Сам решишь, разорвут сагатты тебя, или закусают змеи. Будь паинькой, иначе твоя судьба окажется в моих руках. К слову, для сагаттов не так много пищи на этих островах… Надеюсь, я ясно выражаюсь? — без конца говорил ветеран.

— Ясно, — процедил сквозь зубы Флэй.

— Превосходно, — кивнул ему тот. — Позволь представиться. Меня зовут Менелай Схинас. Я стратилат Империи Дельмеев и начальник этого лагеря. Иными словами, пока ты здесь, я твой царь и бог в одном лице. А кто ты?

— Альдред Флэй, — шипел новобранец, пытаясь перевернуться набок. — Инквизитор.

— У тебя есть манеры, мальчик. Это хорошо. Редкое качество, — заметил стратилат. — Расскажи мне, где твои сослуживцы?

Персекутору хотелось исказить истину. Тем более, что во многом его совесть чиста. Однако такой шаг в следующий же миг показался опрометчивым. Ветеран мог почувствовать, если он где-то умолчал или приукрасил. Единственный верный выбор — это рассказать всё как есть.

«Гонсало, прости меня…»

— Я не знаю. Выживал всё это время один. Только с одним пересёкся. Он при смерти. В пещере у озера. Пил из него. Я искал для него обезболивающее, когда вы меня поймали, — чётко и по делу выложил всё Флэй.

— Хм, пещера у озера, говоришь, — призадумался Менелай, прищемил себя за подбородок и обошёл пленника кругом. — Знаю это место. Не лучшая дыра, чтобы скрыться. О твоём друге можно больше не беспокоиться. Ни нам, ни тебе. Его уже нет.

Альдред поджал челюсть, напрягая все мышцы лица, и, щурясь, посмотрел на Схинаса.

«В смысле?..»

— Недурственный меч у тебя, как я погляжу, — вдруг сменил тему дельмей.

Ветеран принял из рук солдата трофей персекутора, высвобожденный из ножен.

— Меч многое говорит за тебя. Подсказывает мне то, о чём ты не договариваешь. Хм, даже кровь на клинке осталась…

У Флэя стало тяжело в животе. В голову лезли крамольные мысли. Никто не мог подсказать ему, что сулит сокрытие подробностей.

— К слову, я прекрасно разбираюсь в оружии. С высокой долей вероятности именно этим мечом был убит, по меньшей мере, один из моих людей. На лугу, где стоит крест с распятым мертвецом. Тебе что-нибудь известно об этом?

— Да, это был я, — не стал отрицать Флэй, чувствуя себя, как на иголках. — Я спас своего товарища от смерти.

— Того самого? — размышлял Менелай, осматривая инквизиторский меч. — У солдат в моём отряде глаз намётан. Они быстро восстановили картину событий. Видать, ты сильно ненавидел распятого, раз позволил шершням его убить.

— Случайно вышло, — проронил беспечно персекутор.

Дельмей прыснул смехом, велел бойцам поднять пленника на колени опять. Альдред согнулся гусеницей, смотря в пол. Он понятия не имел, что смешного натворил на лугу.

Менелай направил меч на новобранца. Поднял остриём подбородок юнцу, чтобы тот взглянул ему в глаза. Ветеран осклабился и сказал:

— И всё-таки странный ты человек, Альдред Флэй. Ладно бы ты сидел там, в кустах, и не высовывался, позволил бы другим инквизиторам подохнуть на крестах. Я бы понял. Но нет. Врёшь мне нагло в лицо, а ведь сам так легко играешь жизнями тех, кто с тобой одну землю роет ногтями… Без каких-либо терзаний решил, кому из товарищей жить, а кому — подохнуть. Большой ребёнок, способный только на полуподвиги.

Персекутор не выдержал и хотел было возразить. Но едва он открыл рот, меч скользнул чуть вверх и прошёлся лезвием ему по щеке. Альдред стиснул зубы и зарычал. Менелай сделал тонкий надрез, пустил ему кровь, чтобы просто посмотреть.

«Сволота поганая!»

— Знатно же ты повеселился там, на лугу. Умён, признаю. Но, видишь ли, нагадил ты нам конкретно, как шкодливая шавка… — начал Схинас издалека.

Где-то в джунглях прогремел взрыв. Казалось, огромная сфера огня раскрылась подобно бутону цветка. Затем ушей Флэя коснулись одиночные выстрелы, чьи-то крики. Рёв существа, что ломало деревья. И всё — с разных сторон.

— Там, в джунглях, постоянно происходят стычки. Мы теряем бойцов и наших братьев по вере ежечасно. Рано или поздно инквизиторы найдут это место, — рассуждал стратилат, отряхивая трофейный меч.

Он вернул клинок в ножны, передал обратно солдату, велел унести.

— Как, по-твоему, Альдред? Считаешь, твои сослуживцы лучше, чем ты? Хуже? Они рискнут своей жизнью, чтобы спасти тебя? А может, их цели здесь важнее, и плевать им хотелось, что с тобой будет? Ответь мне.

Альдред склонил голову, призадумавшись. Менелай порезал его и физически, и морально: тяжело было ему осознавать, что новичок, пусть и косвенно, убил сослуживца. Горячая кровь стекала по щеке на челюсть, капала на сорочку, оставляя алые кляксы.

— Без понятия, — проворчал персекутор.

— А вот это мы и узнаем в ближайшее время, — заявил Схинас, отстраняясь. — Ты лишил нас хорошей приманки. Побудешь за неё, значит. Мы добавим им лишний повод сюда сунуться. Посмотрим, чего они стоят на самом деле.

— Что? — осёкся Альдред.

— Беспокоиться не о чем. Ты рассказал, что знал. Я ценю это. Как и обещал, ты будешь жить. Во всяком случае, пока что. Когда мы покончим со всеми инквизиторами на Клыках, я приду за твоей головой. Лично. С тем полуторным мечом.

Стратилат махнул рукой, веля солдатам увести пленника. Язычники подняли Альдреда, взяли под руки и повели в сторону загонов для сагаттов. Впредь сомневаться было ни к чему: Флэй попал в плен.

Глава 14. Ящеры

Он и не думал сопротивляться. Так, персекутор лишь только бездарно потратит оставшиеся силы. Ему нужно было выбираться отсюда. Никто не мог сказать наверняка, скоро ли последние из «Гидры» нагрянут в лагерь язычников. Возможно, их перебьют ещё на подходах, и никто не узнает, что тримогеняне схватили новобранца.

Дожидаться братьев по оружию Альдред считал бессмысленным: все враги здесь будут на ушах, что усложнит побег. Даже до наступления ночи коротать время в лагере не стоит. С одной стороны, это упрочило бы его шансы выбраться отсюда, а с другой, караулы тут могут вести крайне бдительно.

Нужно бежать как можно скорее. Без лишнего шума. Несмотря ни на что. Озорио уже одной ногой в могиле. Но как это сделать, ещё предстояло спланировать…

Клеток для пленных язычники сколотить не успели. Видать, не ждали гостей из Равновесного Мира просто-напросто. Либо считали, что перебьют их в джунглях. Отнюдь.

Вместо этого солдаты хотели привязать его к окровавленному позорному столбу. Альдред слышал о таких. Дисциплина в рядах дельмейских армий жесточайшая. Феодалам Запада и не снилась подобная выдержка. Но у всего есть цена.

Провинившихся солдат нещадно стегают плетьми, оставляют на пару дней без воды и питья под палящим солнцем, пока в их головах не взболтаются обратно мозги.

А в особо запущенных случаях военачальники прибегают к децимации, заставляя девятерых сослуживцев до смерти забивать палками случайного десятого.

Вовсе необязательно, что убиенный в чём-то провинился. Тут важнее смятение, которое сеет подобная экзекуция.

У истинно виновных пропадает всякое желание поднять бунт, ведь им зачастую приходится бить сослуживцев, с которыми поддерживали дружеские связи. Те же, кто и мысли дурной не допустил, ненавидят всё и вся, но ни за что не допустят подобного в следующий раз.

Жестоко, но эффективно.

Язычники изъяли у Альдреда всякое оружие, которое заметили. Обхлопали ноги, туловище, руки. Ничего больше не обнаружили. Флэй вздохнул с облегчением, но не подал вида. Солдаты привязали его и ушли вглубь лагеря, болтая о чем-то сухо.

Ранее Флэй корил себя, что не оставил хотя бы мизерикорд Гонсало для самозащиты. Но теперь благодарил Свет и Тьму, что те наслали на него наваждение в спешке и не дали совершить глупость. Ведь стилет при нём и сейчас. Язычники понятия не имели о подобной кураторской хитрости. Его было нужно только достать.

Персекутор не спешил. Для начала он должен извлечь Порядок из Хаоса. Понять, с какой приблизительной периодичностью мимо проходят солдаты Тримогена. Ситуация по ходу пьесы прояснялась.

Он находился в восточной части их лагеря, совсем близко к границе. Здесь, на склоне холма, виднелись естественные барьеры на подступах к язычникам. Скалы, по которым невозможно спуститься без травм. Требовалось поискать другой путь.

Что угодно, более-менее сносное, только не через главный вход: стражники не дремлют и не пропустят беглеца.

Как показалось инквизитору, он всё-таки нащупал временное окно: многие солдаты сходились на обед. Пришла пора доставать мизерикорд.

Сделать это было не совсем с руки. Зато всяко лучше, чем ломать себе пальцы, извиваться, лишь бы выпутаться. Не придется без конца терзать концы верёвки — и ладно. Всё это долго, муторно и чертовски больно. Проще срезать.

Близ Флэя никого не было, и пришла пора действовать. Альдред подогнул ногу, чуть потряс. Клинок медленно пополз к голенищу сапога.

Опять и опять, пока не показалось яблоко стилета. Колено уже начало затекать, и Альдред подогнул ногу сильнее, заводя за спину. Стало немного легче.

Его рука чуть опустилась к задранной голени. Пальцы заплясали по сапогу, пока не уцепились за навершие. Альдред замер, пока не высвободил из обувки мизерикорд. У него получилось.

Выдыхая, он поставил ногу на место. Мимо проходили язычники. Флэй укрыл стилет в руках — да так, что его было не видать. Солдаты поглядели на него и рассмеялись, будто увидели забавную обезьянку. Альдред стал чернее тучи: никому не нравятся насмешки со стороны. Едва они прошли, персекутор пустил в ход мизерикорд.

Лезвие мало-помалу взрезало волокна верёвки. Инквизитор не торопился, поглядывая по сторонам. Никого поблизости не было, так что он шевелил кистями методично. Выронить ненароком стилет ему не хотелось от слова «совсем».

Наконец последнее переплетение разорвало. Путы опали ему под ноги. Таких позорных столбов, как этот, по лагерю насчитывалось штук эдак пять. Видать, горячая кровь Тримогена особенно требует обуздания. Но тем лучше: вряд ли, кроме нескольких, язычники запомнили, к какому привязали инквизитора.

Персекутор зашипел и заохал, потирая затёкшие запястья.

— Вот так-то лучше, — тихо отметил он и нырнул за ближайшую палатку.

Допустить, чтоб его заметили, нельзя. Новобранец хотел бы вернуть всё своё оружие назад, но понимал, что это невозможно. Чересчур много времени потеряет, просто пытаясь отыскать его. Он знал, что полутораручный клинок у Схинаса, но к нему лучше не заглядывать. Ещё не время.

Флэй пригнулся и засеменил вдоль тентов, отыскивая кратчайший путь на волю. Несмотря на обеденное время, по лагерю всё также сновали язычники. Кто-то попросту пропустил приём пищи, а кто-то — с него возвращался. Жизнь, словом, кипела.

Иной раз Альдреду приходилось прорезать ткань шатров и заходить внутрь. При условии, что ничьей тени внутри не было. Увы, в палатках поживиться было нечем. Только личные вещи, запертые сундуки, спальные мешки. Оружие солдатам выдавали в местном арсенале, но тот находился чуть ли не в центре лагеря, то бишь в гуще событий.

Он обошёл весь восточный край лагеря, но так и не нашёл, где бы слезть без риска для здоровья. На это в том числе и рассчитывал стратилат, когда выбирал место базирования. Хорошо хоть частокол настрогать не успели. Видать, прибыли недавно.

Стало ясно: западная половина лагеря — вот, куда надо было попасть Альдреду. Он притаился за тентом и осторожно выглянул из-за краешка. Кругом сновали, передыхая, солдаты. Что хуже, лагерь только наполнялся.

Назад возвращались потрепанные патрульные. С кем бы из «Гидры» те не вступили в бой, им дали достойный отпор. Трое из Тримогена даже тащили за собой персекутора, избитого до полусмерти. Из-за полученных синяков и гематом в нём едва можно было признать сержанта Скьярпу.

Одномоментный позыв Альдред пресёк на корню. Скьярпа не заслуживал погибнуть в плену, однако Флэй здесь и сейчас должен был позаботиться сам о себе. И плевать на весь остальной мир.

Беглец подумывал проползти под повозкой с вьючным ящером-толстяком, зовущемся вераго. Его инквизитор узнал по серой шкуре, массивному телу и характерному костяному наросту на носу, что напоминал таран. Грозные звери, но по большей части медлительные. Если их не злить или не пугать.

Решение сделать всё тихо и осторожно кануло в небытие. По восточной части лагеря раздавались крики. Судя по всему, вернулись те двое солдат и обнаружили, что пленник удрал. Флэй выругался про себя и подобрался к правому боку вераго.

Всюду он слышал топот язычников. Словно весь гарнизон встал на уши. Не думая, что творит, персекутор дерзнул посеять ещё больший хаос в рядах Тримогена. Стилет зашёл аккурат в бок огромного ящера, будто нос комара. Остроты хватило, чтоб продырявить толстенную шкуру. Вераго взревел от боли, наполняясь раздражением.

Альдред заблаговременно выдернул стилет, как вдруг ящер пустился в беснование. Громадная туша резко набрала скорость и понеслась вперёд вместе с повозкой. Похоже, местный гнус ему был нипочём. Другое дело, инквизиторский сплав.

Солдаты выскочили прямо навстречу вераго. Только и успели, что завопить. Лишь немногим удалось отпрянуть. Остальные встретили свою смерть под огромными, напоминающими стволы дубов лапами.

Это был шанс бежать, и Альдред его не упустит. Он метнулся в сторону левой половины лагеря, особо не понимая, куда бежит, и зачем. Впрочем, всё равно было ему. Только бы не попасться в лапы язычников.

За ним увязались тримогеняне. Многие — без брони, без оружия. Некогда с этим разбираться им. Главное — поймать беглеца. Чуть поодаль вераго устроил настоящую катастрофу, затаптывая насмерть бойцов и расшвыривая их в разные стороны наростом, ломал им кости. А Альдред всё бежал.

Внезапно перед ним показался один из солдат, выпрыгнувший из-за угла. Хоть и с топором, но голый по пояс. Он зарычал, будто разъярённый зверь, и бросился навстречу персекутору. Взмах! Флэй чудом остановился, давая топору пролететь столь близко от лица. Едва язычника чуть развернуло, Альдред подскочил к нему и засадил мизерикорд под ребро. Прокрутил — и резко выдернул.

Куда бы ни попал инквизитор, солдат испытал колоссальный наплыв боли, согнувшись в три погибели. На смуглой коже выступил пот. Беглец оттолкнул его от себя и рысью бросился дальше. Преследователи нагоняли его, но Альдред всё же добрался до самого края лагеря. Едва не упал, но вовремя остановился.

Склон под ним был крутой — даже слишком. Не так ступишь, и можно попросту свалиться, полететь кубарем вниз, ломая шею. Солдаты приближались, и Альдред решил рискнуть, чуть ускорившись.

Поднимайся он в лагерь по этому склону, его бы раз двадцать успели обстрелять язычники. Альдред надеялся, что в спину ему стрелять не будут. Напрасно.

Вдогонку бросилось порядка десяти бойцов. Кто в чём. Флэй обернулся и заприметил пару солдат в полном обмундировании. Это была бы удача, если бы он сумел их заманить и умертвить. Следом подоспели лучники, натянули тетиву и выстрелили.

Безветрие послужило каким-никаким преимуществом. Альдред слышал нарастающий свист стрел, когда те приближались, и отскакивал, передвигаясь чуть ли не зигзагами.

Одного из тяжеловооруженных пехотинцев подвёл собственный шлем. В глухоте металла было не разобрать, летит ли что-то в тебя. Стрела вошла ему точно в шею, перебив позвонки. Воин рухнул, как подкошенный. Другие не останавливались и пробежали мимо, продолжая слепо преследование.

Альдред значительно убавил в весе, лишившись вооружения и куртки. К тому же, утренние пробежки не прошли даром, держа его тело в форме. Беготня зигзагами значительно упростила спуск. Во рту резко пересохло.

Язычникам повезло меньше: парочка покатилась вниз, наживая ссадины. Если только их…

Убравшись прочь со склона, Флэй забежал в высокую траву, росшую неподалёку, и скрылся в ней. Он — не из коренастых парень, а зелень покрывала его по макушку. Лишь из лагеря было видно, как он удирает в джунгли.

Трава плавно перетекла в заросли. Альдред погрузился во мрак, не ведая, какие на самом деле силы бросили на его поимку.

Следующие минут десять он петлял, сам не зная, куда удирает. Первые язычники уже носились между деревьями, рыская по его душу. Альдред осознавал, так просто его не отпустят. Ведь он побывал в их лагере. Следовательно, может указать дорогу другим. И персекуторы придут. В самый неподходящий момент.

Буквально в десятке шагов от себя Флэй мельком заметил нескольких язычников. Беглец прытко занырнул в кусты и затих. Тримогеняне выдохлись и подобрались чуть ли не вплотную к нему. Остановились. Начали переговариваться между собой.

За последние полтора дня Альдред неплохо освоил законы джунглей, резко скакнув от жертвы к хищнику. Он выжидал в листве, будто пантера, затаившаяся перед прыжком. И пускай инквизитор не видел, что вытворяют преследователи, ему было слышно каждое их телодвижение. Они суетились, но до сих пор не собирались уходить.

Персекутор старался не издавать ни звука. Дышал носом, вбирая воздух дозированно. Сжимал в руках мизерикорд, готовый в любой момент пустить его в ход.

Наконец язычники договорились. За это время к ним подбежало ещё несколько. Кто-то один, возомнивший себя главным, велел собравшимся разделиться. Те послушались и разбрелись кто куда. Сам он остался, причём с ним был рядом ещё кто-то.

Двое тримогенян продолжали беседовать, прохаживаясь между деревьев около Альдреда. По их тону разговора новобранец предположил, будто те бранят его, на чем свет стоит. Неудивительно. Один паренёк заставил весь контингент вспотеть и броситься следом за ним.

Чем не повод для гордости? Увы, Альдреду было не до рефлексии.

Кто-то из язычников заподозрил неладное и стал приближаться к месту, где засел беглец. Инквизитор приготовился. Каждый шаг солдата, казалось, растягивался на минуту. Сердце замерло, будто намеревалось вот-вот выпрыгнуть из груди.

Вдруг зашелестели кусты. Тримогенянин копался в листве копьём — и вот-вот должен был наткнуться на гармониста. Альдред отчаялся на рискованный шаг и выпрыгнул из укрытия на него, будто тигр.

Язычник округлил рот и собирался было отпрянуть. Но Флэй оказался быстрее. Персекутор налетел на него, хватая свободной рукой за плечо. Коленом со всей силы ударил врага в живот, сгибая пополам. Затылок открылся. Стилет сразу же вошел глубоко под череп. Солдат под ним захрипел.

Суета позади привлекла внимание бронированного пехотинца, и тот проревел что-то, возвращаясь. Альдред мигом вытянул мизерикорд из раны и оттолкнул гибнущего противника. Перехватил клинок поудобнее и бесстрашно направился на врага.

Или безрассудно?

Против инквизитора выступал рослый сын Тримогена с секирой наперевес. Особое внимание Альдреда привлёк заточённый крюк на обухе. Новобранец понимал: один удар что лезвием, что крюком — и он труп. В то же время рубака двигался неповоротливо относительно юркого персекутора. Следовало этим воспользоваться. Найти слабое место.

Не может быть, чтоб такое не имелось.

Бугай перенял инициативу. Зарычал и занёс над головой топор, нанося удар. Альдред отскочил от него в сторону и полоснул противника по открытой шее. Вот оно, думал инквизитор. Увы, удар его не повлёк за собой серьёзное ранение — так, царапина.

Тем не менее, здоровяк рассвирепел и попытался рубануть снова, наотмашь. И на сей раз Флэй увернулся. Зашёл с другой стороны и вонзил мизерикорд в предплечье.

Остриё легко продырявило азурный лён и впилось в плоть, разрывая мышцы. Амбал зашипел и слепо отошёл назад, соскакивая с лезвия. Это телодвижение подарило персекутору занятную идею.

Ведь Альдред уже нанёс два ранения рубаке. На льне выступило бурое пятно от крови. С шеи на ламеллярный доспех подтекало несколько алых ручейков. С такой зубочисткой Флэю будет крайне трудно нанести смертельный удар бронированному солдату при столь широком радиусе замаха секирой.

Тогда стоило попробовать взять его измором. Благо, выносливость позволяла.

Амбал без конца размахивал перед собой боевым топором. Удары наносил медленно, так что Альдред успевал уклониться. А некоторые даже умудрялся предугадывать.

Дожидаться, пока здоровяк не упадёт навзничь от бессилия, не стал. За каждым замахом секирой следовал точный удар стилетом. Тонкий надрез. Колотая рана.

Прежде чем богатырь таки рухнул на одно колено, выдохшись, Альдред успел ему оставить на его теле порядка пятнадцати ножевых ранений. Льняная рубаха насквозь пропиталась кровью. Штаны порезало приблизительно в тех местах, где проходили главные артерии.

Язычнику банально стало не хватать ни сил, ни крови, ни дыхания, чтобы продолжать бой. И тогда Флэй нанёс фатальный удар, загнав мизерикорд ему под подбородок. Лезвие легко пробурило себе путь через плоть, пронзило язык и упёрлось в стенки рта, ломая кость. Новичок резко вынул стилет и отскочил, когда богатырь потянулся схватить его.

Широкая ладонь сомкнулась на горле бугая.

Глава 14-2. Ящеры

Он закашлялся, и Флэй сразу всё понял: подавился кровью, натёкшей с языка. Онкряхтел и хрипел, пуская сопли, будучи не в силах справиться. А кровь только прибывала. Захлёбываясь, тримогенянин просипел что-то и рухнул набок, обмякая.

Чтоб наверняка, Альдред подбежал и ударил его носком сапога в кадык. Полутруп дёрнулся, сдаваясь окончательно. Отовсюду персекутор слышал, как мельтешили остальные солдаты. Времени было мало. Флэй принялся стаскивать с побежденного ламеллярный доспех. Ему нужна была хоть какая-то защита. Лишь бы свои же сослуживцы его не приняли за одного из язычников.

Нацепить бригантину оказалось делом не простым, но в конце концов инквизитор справился с узелками. Снял с умирающего поножи и наручи, пока тело того не задубело. Надел на себя. Поднял с травы секиру и бросился наутёк.

Вокруг сновали преследователи, куда ни плюнь.

Дальше все происходило, будто в тумане. Альдред шёл, измождённый пляской с амбалом, сам не зная, в какую сторону. Главное — подальше от лагеря Тримогена. И всё равно, куда бы ни шёл, натыкался на язычников.

С секирой наперевес и в бригантине Альдред упрочил свою позицию, как охотник.

Иноверцы резко теряли всю храбрость, натыкаясь на него в таком виде. Кричали, созывая остальных, и только тогда пускались в бой. Флэй был измождён этим днём уже к зениту солнца, однако его хождения по мукам только продолжались.

Новичок не ставил своей целью убивать противника. Нацелен он был именно на бегство от сил Тримогена.

Раз за разом Альдред швырял секиру навстречу язычникам. Кисти рук выли, моля о пощаде. Но он не мог остановиться. Одного удара оказывалось достаточно зачастую, чтобы проломить очередную преграду.

Первый налетел на него с мечом, наметив боковой в шею. Он тут же напоролся брюхом на лезвие боевого топора и согнулся пополам, хрипя. Такой вес Альдред не мог удержать и опустил секиру вместе с врагом.

Оружие застряло в плоти. Флэй приложил усилие и выдернул его, вспарывая солдату живот. Язычник вскрикнул, потянувшись к выглянувшим наружу внутренностям, дёрнулся и затих, доживая последние минуты.

Ликвидатор обошёл дерево кругом, когда в него врезался второй. Персекутор чуть отпрянул, но мигом собрался. Секира прошлась по коленной чашечке, отсекая голень. Язычник взвизгнул. Заткнуть его смог только второй удар, размозживший голову по стволу старой свитении. Разлетелось несколько щепок. Череп лопнул, как арбуз.

Третий поджидал следом. С размаху Флэй выбил из его рук парамирий. Клинок лязгнул и, вращаясь, обрушился в траву совсем близко.

Солдат застыл, а в следующий миг топор легко расколол его лоб. На глаза полилась кровь. Ноги подогнулись. Он упал замертво.

Персекутор подошёл. Упёр ступню в лицо и выдернул секиру, создав алый всплеск.

Не успел он пройти даже десятка шагов, как на него набросилось двое других. С боевыми топорами Флэй возиться не любил, но жизнь заставляла. Он раскручивал секиру, отгоняя преследователей, как вдруг опустил её на руку одному из них.

Вопль спугнул пёстрых птиц, таившихся в тенистых кронах.

Кости не стали металлу преградой. Рука чуть ли не по локоть обрушилась в траву, не выпуская из ладони спату. Второй, ещё целый язычник отпрянул, подставляя раненого. Из культи плюнуло красным. Альдред нанёс калеке ещё удар, взрезая туловище от правого бока до левого плеча. Погибая, солдат опустился сначала на колени, затем рухнул лицом в траву. Его мягко приобняла агония. Больше не встанет.

Оставшийся боец обрушил шестопёр на бригантину, корёжа пластины, однако те погасили удар. Флэй резко развернулся к нему и метнул секиру навстречу. Последовал удар наотмашь, прошедшийся по подбородку язычника. Нижнюю челюсть разломало надвое. Лезвие дробило кости лица, высвободившись у скулы. Вверх поднялась резкая, раскидистая струя крови. Солдат рухнул на спину, потеряв от резкой боли сознание.

Флэй продолжал идти, не разбирая дороги. Ландшафт в этой части острова казался бугристым. Постоянно приходилось подниматься и опускаться, петляя между деревьев.

Это не последние преследователи, бежавшие по его душу. Инквизитор, изнывая от изнурения, даже не заметил, как попался на глаза двум лучникам. Один из них прицелился и выстрелил. Стрела впилась в предплечье шатающегося персекутора.

Новобранец зарычал и обломал древко. Слабо понимая, что происходит, он вообще не думал, отравлена она или нет. Чтобы уйти из-под обстрела, Флэй сполз у корня дерева к ручейку, бегущему по камням. Стал проходить под поваленным деревом.

В этот момент на него сверху накинулся очередной язычник. Они оба упали в воду. Неудачливый боец распорол себе руку об острые камни. Альдред больно ударился затылком. Перед глазами заплясали красные волны. Он запретил себе покупаться на жжение.

Пнул бородача в лицо, пока тот отвлекся на кровопотерю. Попытался встать, но враг бросился ему в ноги, снова валя в воду. Флэй обрушился на него сверху, чуть приподнялся и опустил колено противнику на шею. Ручей у рта язычника забурлил.

Солдат загребал руками воду, дрыгал по ней ногами, захлёбываясь. Альдред передыхал, обрушив на него весь свой вес. Когда тот перестал бултыхаться — так, что персекутор поверил — он выдохнул и встал в полный рост. Предплечье выло при каждом движении рукой, как вдруг перестало.

Боль сменилась облегчением, придавая сил продолжить путь. Рядом с ним проходил один из лучников. Альдред ухватил его за ногу и дёрнул на себя. С криком стрелок свалился в ручеёк. Только и успел, что поднять голову навстречу опускавшемуся топору.

Глаза язычника залила кровавая пелена. Он умирал.

Высвободив секиру из черепа, Флэй начал взбираться вверх. Ноги боронили землю, вскрывая корни травы. Жуки с червями, множившиеся в почве, посыпались в ручей. И всё же, Альдред сумел подняться через силу.

Рядом затрещала тетива. Инквизитор увидел: оставшийся лучник целится прямо в него. Это подстегнуло его поторопиться. Он бросился навстречу, рыча и отводя секиру на спину. Тот испугался и отпустил стрелу. Снаряд ударился об бригантину и отскочил.

Стрелок в спешке бросил свой лук и потянулся к топорику. Но было поздно. Альдред с размаху вбил ему в живот лезвие топора. Солдат гаркнул. Инквизитор высвободил секиру, потроша его, и ударил хвостом её в висок тримогенянину. Лучник рухнул набок и затих.

Тяжело дыша, Альдред побрёл дальше. Голоса Тримогена становились всё ближе. Он слышал и другие звуки, но в общем диссонансе не мог выделить их из совокупности. Кроме одного — собачьего лая. Казалось, это больше иллюзия. Никаких псов беглец в лагере не видал за всё это время.

Просто шёл вперёд, не обращая особого внимания. На сотом шаге Флэй свалился в овраг и покатился вниз, крича.

Падал он недолго, зато приземление заставило его прочувствовать всю гамму боли. Спина и шея ныли. Обломок стрелы зашёл в руку только глубже. Рукав пропитало кровью. Переведя дух, персекутор подобрал секиру, прополз какое-то время на четвереньках, попробовал встать, но тут же рухнул. Продолжил грести руками и ногами в чуть влажной траве. Но продвижение его оказалось незначительным.

В конце концов он затих, продолжая дышать. Сердце колотилось бешено. Казалось, оно перекочевало из груди в горло. Непонятная сила давила на виски. Альдред отдыхал, успокаивая себя периодически:

«Я справлюсь. Всё хорошо. Жди. Я достану обезболивающее…»

Гонсало Озорио не слышал его мысленное послание. Их разделяло порядка двух вёрст. К тому же, у кордугальца в тот момент были совсем другие проблемы.

На след беглеца напали саггаты. Вниз потихоньку спускались язычники, громко переговариваясь между собой. Альдред выругался и встал не без помощи секиры.

Когда он поднял взор, то обнаружил себя в окружении. Язычники в количестве шести душ обступали его со всех сторон. Вскоре подоспели всадники на сагаттах, выставив перед собой глефы. Ящеры клекотали, намереваясь разорвать его втроём.

Солдаты переговаривались между собой, видимо, до конца не договорившись, что им делать со сбежавшим пленником.

— И никто не говорит по-дельмейски. Так? — хмыкнул Флэй, обхватывая поудобнее секиру. Шансов пережить бой не было, и где-то в глубине души Альдред смирился.

Лишь бы только персекутор затащил на ту сторону вместе с собой побольше язычников. Он действительно был готов умереть в тот момент. Но с пользой для «Гидры». Его жизнь остановилась на промежуточном этапе между прошлым и будущим. Лучшее время, чтобы мытарства его оборвались.

Чуть поодаль инквизитор вдруг услышал чьё-то частое дыхание. Очень походило на разогнавшуюся псину. И действительно, в следующий же миг из кустов выпрыгнуло нечто. Ни с того, ни с сего. Огромная черная собака, отдалённо напоминавшая бойцовскую. Подобных часто стравливали в ямах игроки в Кродо.

Альдред бы сказал, пёс был похож на тех, что сопровождали дикие племена луров при спуске в южные земли Западного Аштума. Только вот выглядела эта более стройной при развитой мускулатуре. И эти уши, торчавшие, будто два косых паруса…

Пёс набросился на одного из язычников сзади, мигом повалив наземь. Тот взвизгнул. Шея потерялась в пасти зверя. Собака мигом распорола зубами сонную артерию жертвы. Кровь хлынула фонтаном.

В рядах Тримогена загуляла паника. Даже прижимистые сагатты впали в своего рода замешательство.

Флэй понятия не имел, что это за пёс, живёт ли он тут, чего забыл на этом участке джунглей. Зато инквизитор понял сразу: это шанс, которым стоит воспользоваться.

Солдаты отвлеклись, и тогда Альдред порубил пополам одного из них, валя наповал. Лезвие остановилось на полпути к тазу. Пнул готовенького в брюхо, доставая топор, и вступил в неравный бой.

Ящеры зашипели, их всадники озирались, кричали что-то пехотинцам. Именно тогда ушей одного из них коснулся треск веток. Он обернулся и испытал по-настоящему животный страх. Прямо на него, будто лев, бросался второй чёрный пёс, выставив перед собой мясистые лапы с острыми когтями. Пасть разверзлась.

Всадник закричал, не успевая ничего предпринять. Собака сбросила его с седла, как корова слизнула. Ящер под её весом чуть припал к земле и отступил, клекоча. Пёс вонзил зубы в голову наездника и одним хлёстким движением свернул тому шею.

Ликвидатор подрезал голень одному из солдат. С размаху, будто дубиной, вдарил язычнику по шее. От силы удара голова легко отделилась от тела и пролетела немного, прежде чем прокатиться немного в траве и замереть.

Бесновавшийся пёс пробегал мимо и ненароком раздавил её под тяжестью лапы. Глаза ещё дёргались.

Затем Альдред подло напал на другого солдата сзади, перебив тому позвонки ровно посередине. Дёрнул за топорище и вытащил оружие. Язычник рухнул навзничь, будто подкошенный. Сзади на инквизитора что-то надвигалось. Это был всадник на сагатте.

От клёкота синяя перистая холка красного ящера заходила ходуном. На Флэя уставились два жёлтых глаза с вертикальными зрачками. Раскрылась пасть, демонстрируя частокол желтых зубов с забившимися между них кусочками мертвечины.

Сагатт поигрывал коготками передних лап. Всадник ударил его шпорой в бок, направляя в бой. Он выставил перед собой глефу. Ящеру дважды повторять было без надобности. Рыча, он понёсся прямо на Альдреда.

Тот среагировал быстро. Отскочил влево, обезопасив себя от оружия язычника. Рядом с ним клацнули челюсти сагатта. Флэй с разворота нанёс удар обухом. Крюк впился в живот наездника, и тот согнулся, вскрикнув. Альдред потянул всадника на себя.

Солдат слетел с рептилии, будто ветром сдуло. Удерживая топорище крепко-крепко, Альдред пробежал вперёд. Крюк вспорол нутро всаднику, и тот закричал опять.

Достал секиру — и как раз вовремя. Сагатт вновь бросился на него, раскрывая пасть. Флэй только и успел, что выставить перед собой оружие.

Челюсти сомкнулись на топорище. Ящер грыз его и тянул на себя, беснуясь. Мощи в зубах ему было не занимать. Секиру переломило пополам.

Тем временем псы топтали и грызли оставшихся пехотинцев, гоняя их между высоких деревьев.

Краем глаза Альдред видел, как одна из собак откусила очередному язычнику голову, потрясла в зубах. Та выпала из его пасти, вся обслюнявленная, будто мячик. Затем псина бросилась к следующему. Повалила наземь и оцарапала лицо — да так, что от него ничегошеньки не осталось.

Пёс занялся последним всадником. Зверь с разбегу прыгнул на ящера, смыкая челюсти на продолговатой шее. Тварь заверещала. Тело клонилось в одну сторону, а ноги — в другую.

Открылась первая рваная рана. Собака разжала зубы, пуская холодную кровь. Кинулась уже с правого фланга, хватаясь лапами за шею рептилии. Впилась в место, где проходили позвонки. Пёс резко дёрнулся всем телом, ломая хребет.

Наездник всё это время оставался беспомощен, пытаясь не вылететь из седла. Всё произошло слишком быстро. Он рухнул, придавленный ящером к земле. Не успел и головы поднять. Последнее, что он видел, — окровавленные зубы чёрного кошмара.

Вторая долго игралась на пару с сагаттом, оставшимся без всадника. Они долго приценивались друг к другу, грозясь напасть. В какой-то момент ящер приблизился чересчур — и тут же отхватил по морде лапой. Пёс ему спуска не дал, тут же вгрызшись в глотку и валя наземь. Спустя пару мгновений из его пасти уже болтался ломоть мяса.

Персекутор не растерялся, оставшись довольствоваться обломками секиры в руках. Боевой топор он тут же с силой вогнал в морду сагатта, и тот зарокотал. Его задние лапы подкосились, и ящер упал набок, дрыгая конечностями.

Расслабиться Альдреду не дали оставшиеся пехотинцы. Обступали они его с двух сторон. Один — с копьём. Другой — с кистенём. Флэй быстро оглядел пространство вокруг себя. Совсем рядом лежала спата. Он кувыркнулся к ней. Солдаты сорвались с мест.

Один из язычников занёс над головой кистень, собираясь обрушить шипастый груз на голову инквизитора. Тот ловко подхватил клинок и, разгибаясь, вонзил его тому в живот. Тримогенянин встал, как вкопанный. Новобранец поднялся и потянул его за рукав на себя, вонзая спату ещё глубже.

Сзади напирал копейщик. Альдред резко развернулся и подставил под удар гибнувшего язычника, при этом сам он чуть отпрянул. Из груди солдата показалось остриё и часть древка.

Флэй резко выдернул меч. Мертвец обмяк, опуская за собой оружие.

Новичок обошёл труп и с размаху рубанул последнему язычнику по шее, воспользовавшись моментом. Клинок — тонкий и при этом наточенный донельзя — прошёл через плоть, как нож сквозь сливочное масло.

Мгновение ничего не происходило. Оба они застыли, как вдруг с плеч копейщика сорвалась голова. Туловище рухнуло следом. Флэй, тяжело дыша, опустил спату, с лезвия которой стекала кровь язычников.

Недруги пали. Все до единого.

Псы перебили большую часть преследователей и теперь нарезали круги, сужая расстояние и изучая персекутора. Он также смотрел то на одну собаку, то на другую.

Потрёпанные, те скалили зубы, рычали и не сводили с него чуть светившихся янтарных глаз. Выглядели звери, как две капли воды.

Альдред насупился, тут же поняв: их природа не имеет ничего общего с миром Материи. Они явились прямиком из Серости.

— Эй! — окликнул его кто-то, что приближался сзади.

Кусты зашелестели, но собаки даже ухом не повели.

Альдред повернулся. Ему навстречу вышел один из персекуторов. Правда, не было на нём столько брони, сколько обычно бойцы «Гидры» на себе носили.

Сослуживец, причём немного даже младше него. Золотоволосый, голубоглазый и бледный, как смерть. Этот типаж внешности Альдред везде узнает. Правда, в народах он всё равно разбирался хуже антропологов.

— Ты цел? — спросил инквизитор.

«Его лицо. Я его помню, — призадумался Флэй и кивнул ему. — Как же его зовут?»

Он проводил с ними большую часть будней совместно, однако под вечер постоянно исчезал. Не ликвидатор, стало быть. С ним Альдред практически не общался. Кто это, выскочило у него из памяти.

— Идём, — подзывал его юноша. — Пока другие не набежали.

Псы покорно последовали за ним, перебирая медленно лапами. Только сейчас Флэй обратил внимание: у персекутора на руках тугие перчатки чтеца.

Должно быть, Альдред свихнулся, вспомнив об Озорио, раз опасность миновала. Он проронил нерешительно:

— Я не могу. Один из наших при смерти. Я искал ему лекарство.

— Вот как, — отозвался тот, уводя собак за собой и скрываясь в самой гуще зарослей. — Тогда я помогу.

Глава 15. Алхимия

— Куда мы идём? — окликнул сослуживца Альдред.

Побег из лагеря неприятеля дался ему ценой стольких сил. И теперь чувствовал он себя, как выжатая тряпка. Даже пот не шёл. Словно его уже высушило целиком.

— Отойдём на безопасное расстояние, — пояснял персекутор. — Баргесты чуют язычников. Мы убили только треть от их поисковой группы. Чем же ты им так насолил, что они тебе не дают скрыться?

Флэй остановился. Чуть согнулся. Упёр ноги в колени. Его пересохший язык висел чуть ли не на плече. Новобранец рассмеялся. Ответ лично ему казался очевидным.

Спаситель услышал, что отдаляется от спутника, и развернулся на месте, возвышаясь над ним ввиду ландшафта. Он смерил брата по оружию бесстрастным северным взглядом и ждал, когда тот выскажется.

— Я сбежал из их лагеря. И этим всё сказано.

— Теперь понятно, — холодно заключил золотоволосый. — Много у них наших?

— Неизвестно. Я видел только сержанта Скьярпу. Ты с ним не пересекался?

Инквизитор покачал головой и махнул рукой, призывая двигаться дальше.

Альдред не противился.

Сплюнул в траву и последовал за ним, бормоча себе под нос:

— Молчаливый какой…

Две псины шныряли вдали от них, пронюхивая землю. Оглядываясь по сторонам, Флэй их едва замечал. Если бы он не знал, что они вообще есть, во тьме джунглей даже не обратил бы на них внимание. До момента близкой встречи.

Всю оставшуюся дорогу до места, куда вёл новичка сослуживец, персекуторы провели молча. Альдред считал неразумным кричать в джунглях, ведь кругом таится опасность. У него скопилось немало вопросов за путь. Их он приберёг на потом.

Братья по оружию долгое время поднимались куда-то в горку, затем проводник перелез через корневище мшистого старого дуба и исчез. Потеряв его из виду, Альдред слегка испугался и поднажал. А когда дошёл, то обомлел от представшей перед ним картины.

— Что здесь произошло? — спросил он у боевого товарища.

— Здесь примерно маги на меня напали. Овраг образовался после заклинания пиромантии, — спокойно объяснял тот, устроившись на самом дне котловины.

«Ну да, магов Огня как собак нерезаных».

Он показал пальцем вокруг.

— Видишь? Деревья местами обгорели. Ещё и ветви зацепило. Обожгло сильно. Сомневаюсь, что после такого они будут расти.

— А по Клыкам, однако, непростые отступники шастают, — заметил новобранец и спустился на заднице к собеседнику.

— Есть такое дело. Но и эти сделаны из костей, мяса и крови. Мои баргесты разодрали их в клочья. Ну а я успел убежать. Заблаговременно, — без тени хвастовства рассказывал брат по оружию.

— Погоди-ка. — Альдреда вдруг осенило. — Ты сказал… «баргесты»?

— Именно так, — отвечал тот. — А тебя что-то смущает?

Голос его отдавал железом.

— Д-да нет, — стушевался Флэй. — Просто… просто я должен был догадаться, что это за собаки такие.

— Баргесты, собаки, псины, питомцы, — рассуждал персекутор. — Называй, как хочешь. Мне без разницы. Для меня они уже как семья.

От него так и веяло налётом враждебности. Впрочем, допускал Флэй, он его просто слишком плохо знает.

Флэя вдруг осенило.

— Так значит, ты…

Золотоволосый не представился и поспешил замять эту оплошность. Он указал на себя и полностью выдал первичные сведения о себе:

— Никколо Гараволья. Можно просто «Нико». Так будет удобнее всем. Отдел персекуторов, отряд «Гидра». Алхимик-школяр. Боевой. Специальность — укротитель. А если быть точнее, то… псарь, как видишь.

— Ясно. Вроде запомнил. — Новичок покачал головой. Говорил мягко, пытаясь тем самым подчеркнуть своё дружелюбие. — Нико.

«Как всё запущено», — думал он про себя.

Алхимик лишь развёл руками, говоря:

— Хоть что-то.

— Мне казалось, ты лур, — не скрывая разочарования, открылся Флэй.

Укротитель поднял бровь, недоумевая.

— Чего это вдруг?

— Н-ну… выглядишь ты, как лур. И ведёшь себя, как лур. — Новобранец виновато почесал затылок. — На юге Полуострова таких, как ты, раз, два и обчёлся…

Тот хмыкнул и заявил:

— Зато на севере пруд пруди. Я из Априлано. Бывал там хоть раз?

Флэй покачал головой.

При схождении на Полуостров восточные луры основали два своих королевства. Одно племя — на севере, как раз на территории нынешнего Априлано. Другое — на юге, как раз Город входил в тот регион. Правда, последние после передали венец вообще другим варварам. Тем, кого таковыми считают и по сей день.

И если первые образовали абсолютное большинство на севере, раз уж перерезали многих коренных жителей, то вторые вскоре же перемешались. Юг Полуострова издревле являлся своего рода плавильным котлом. Последние варвары также с удовольствием распробовали вкус гармонистской цивилизации.

— Это недалеко, если можно так выразиться. Я из Кродо.

— Говоришь, Кродо? Милое местечко. Только пустовато. Людей мало.

— Да дыра вонючая! — рассмеялся Альдред, сам не зная, с чего.

Впрочем, он был не из тех, кто идеализирует место, откуда родом. Наоборот, рубил правду-матку. Если и есть место на Полуострове, куда он никогда и ни за что бы не вернулся, то это Кродо.

Боевой алхимик цокнул языком и пробормотал задумчиво:

— Не буду спорить. Если доживёшь до пенсии, заезжай к нам по пути к себе. Наберёшь впечатлений на всю оставшуюся жизнь.

Говорил он так, будто Априлано в том же виде простоит вечно. Он почти ровесник Цима, и всё же оба города неоднократно разрушались и восставали из пепла вновь.

— Поживём-увидим, — только и сказал Флэй, кивая.

«А при более пристальном рассмотрении этот паренёк не так-то и плох. Северянин с северянином ладит», — заключил он.

Они немного помолчали, прежде чем паузу прервал ликвидатор.

— Спасибо, что вытащил меня оттуда, — кивнул ему Альдред, улыбаясь.

— Иначе я просто не мог, — лишь отмахнулся Гараволья. Его взгляд блуждал то и дело: подсознанием он оставался с питомцами. — Конечно, мне хватает и общества моих лапочек, но… Чем нас больше, тем выше шанс надавать по рогам Культу Скорпиона.

Новичок в очередной раз почувствовал себя пристыжённым. Вспомнил о тех, кого не сумел или не захотел спасти. Об Озорио. Скьярпе. В собственных же глазах он представал попросту ничтожеством на фоне таких, как Никколо Гараволья.

— Верно говоришь, — пролепетал ликвидатор.

Брат по оружию не ответил, отведя глаза. Альдред не стал его окликать. Наконец, Нико поднял вверх одну из рук. По перчатке чтецов прокатилась энергия, напоминавшая разряд тока. Он пояснил:

— Пепе и Рокки прочесали округу. Пусть отдохнут. Язычники ушли в другую сторону. Мы в безопасности, стоит понимать.

— Ты дал им имена? Баргестам? Имена? — изумился Флэй.

Гараволья посмотрел на него, как на круглого идиота:

— Я же сказал, это семья.

— Удивительный ты человек, — хмыкнул тот.

— Какой есть, — пожал плечами Никколо, вставая. — Вижу, ты ранен.

Альдред осёкся и взглянул на обломок стрелы, торчавшей из предплечья.

— О, ты про это? Да брось, пустяки. Не болит даже…

— Хорош блажить, — строго настоял алхимик и протянул руку. — Дай, я посмотрю.

— Ну ладно, ладно, — не стал спорить новичок. — Чинно же общались…

Спутник вздохнул, покачал головой, поражаясь Альдреду. Опустился на одно колено, взял руку Флэя и бесцеремонно порвал рукав.

— Что ты творишь? — запротестовал тот.

Ему не хотелось лишний раз соблазнять москитов. Так, он даже не заметит, когда те сядут на него. До самого момента откачки крови.

— Доверься мне — и всё. Ладно?

Нико мигом осмотрел рану и запричитал, будто измождённый работой врачеватель:

— Вот загноилось бы у тебя тут всё, посмотрел бы я, как ты запоёшь.

— Так ведь она не болит, я ж говорю! — на голубом глазу заявлял Флэй. Хотя сам в глубине души подозревал, что нёс полную чушь.

— Это пока. Организм придёт в себя окончательно после боя, успокоится — и завоешь. А уж когда сепсис начнётся, я вообще молчу. Не приведите Свет и Тьма, конечно, — рассуждал он, думая, как поступить.

Идея пришла Гараволье быстро. Укротитель отпустил руку, полез в поясную медицинскую сумку, достал из свёртка скальпель, снова вцепился в Альдреда и велел:

— Приготовься.

— М-м-м? — не понял Флэй.

Алхимик просунул остриё скальпеля в рану и стал выдавливать из предплечья обломок стрелы навылет. Альдред вскрикнул от неожиданности, затопал ногами, стиснул зубы и принялся шипеть, краснея. Инструментом укротитель орудовал холодно, как настоящий специалист. И всё приговаривал:

— Маленько потерпи. Сейчас будет. Всё хорошо.

Увещевать Альдреда ему удалось. Но тот продолжал без конца сопеть. Боль вернулась — ещё более сильная, чем при попадании стрелы.

Наконечник показался с обратной стороны. С него капала кровь. Жжение резко пронзило предплечье. Никколо ухватился за выпиравший кусочек древка, говоря:

— А теперь самое сложное.

Он резко вытащил обломок из раны, пуская кровь пациенту. Альдред вскрикнул снова. Алхимик осмотрел её, любопытствуя о чём-то своём, кивнул сам себе и отбросил стрелу в сторону. Довольный собой, Гараволья похвалил Флэя:

— Хватило же ума обломать. Молодец. Не каждый в пылу боя сообразит. Тем, кто пытается выдрать из себя стрелу, мои особые соболезнования. Привет, рваная рана и смерть от кровопотери. Так… По-быстрому…

Он достал из другого подсумка бутылёк с чем-то вроде антисептика, открыл и погрузил в него лезвие скальпеля. Закончил со всем и расфасовал предметы по своим местам. Альдред, сохраняя мину мрака, наблюдал молча за ним, как вдруг спросил, медленно истекая кровью:

— Ну и чего ты добился, хочу я знать?

— Я не закончил, — объявил сурово алхимик.

Снова взял пациента за руку. Отстегнул кнопки третьего подсумка и выудил пальцами ещё один пузырёк из матового, тёмного стекла. Открыл его зубами. Поднёс горлышко к краю раны и сжал предплечье, чтоб Альдред не дёрнулся.

Флэй сразу понял, что это за зелье такое, поэтому приготовился к самому худшему.

Маслянистая жижа полилась в сквозную рану. Пациент взвыл. На веках выступили слёзы. Ни в одном языке Равновесного Мира не хватит слов, чтобы целиком описать всю гамму ощущений, которую испытал Флэй в тот момент. Нечто на стыке блаженства и мучений. Нико промычал что-то. Закрыл пузырёк. Вернул на место. Достал тряпки. Порвал. Принялся обвязывать рану.

— Не шевелись пока, пусть подсохнет, — настаивал укротитель.

Закончив с перевязкой, он встал и прошёл на своё место. Уселся в позе лотоса и, довольный результатом, подытожил:

— Отдохнём тоже маленько. Как рана затянется, сразу пойдём. Фисакору нужно дать немного поработать.

«Это звучит, как приглашение поболтать…»

Альдред был наслышан об использованном растворе. Готовится на основе каменного масла. Только вот принцип, которому подчинялся фисакор, вступая в реакцию с плотью, он понимал туго.

Зелье каменело, образуя благоприятную среду и стимулируя степенное сращивание мышц. Только вот кожа под образующимся струпом не сразу нарастает.

В спецоперациях персекуторам без этого зелья никуда. Отрезанную конечность обратно не приделать на месте, требуются месяцы постельного режима, пока восстановится структура костей. И это надо умудрится успеть соблюсти все предписания, иначе рука или нога попросту отсохнет, либо же вовсе сгниёт. Но хоть что-то.

И как раз боевые алхимики — те, кому вверяют фисакор. Не слишком честное правило, только вот попросту нет других. Тем более, что разработка церковных алхимиков на рынке стоит лишь вполовину дешевле нектара.

Флэй выдохнул с облегчением и осведомился:

— Медицинские инструменты. Зелья. Свет и Тьма знают, что ещё. Откуда у тебя всё это? Где достал? Как?

— А я и не расставался, — пожал плечами Нико.

— Что-то я не пойму… — насупился Альдред и устроился поудобнее.

— Помнишь, должно быть, момент крушения?

— Само собой.

— Взрыв солнечной Материи вызвал… что-то вроде нагонной волны. Причем с той стороны, где стоял я, она оказалась особенно сильной. Сначала меня отбросило поверхностной, затем — закрутило в подводной.

Новобранец призадумался и заявил:

— Этого следовало ожидать. Жахнуло по-взрослому.

— Не мне одному так свезло. Я даже с кем-то из своих столкнулся под водой. Больно было… Понятия не имею, выбрался ли ещё кто-то. В общем, когда всё стихло, я выкарабкался. Оказалось, меня смыло в некотором отдалении от бухты, где мы должны были высадиться. Что поделаешь… поплыл к прибрежной скале.

Альдред вспоминал:

— Ага, это где мы чаек видели?

— Именно. Всё загажено. Эти — галдят. Но дальше плыть у меня сил вообще не осталось. Надо было передохнуть. Провалялся там какое-то время. Пришлось через себя переступить. Ненавижу птиц. Мерзкие крикливые твари. Не доверяю им. Собаки честнее. Более предсказуемые, на мой взгляд.

— Не знаю, не знаю…

— Я слышал, около места, где затонул парусник, настоящая бойня происходила. Я всё пропустил, да?

Ликвидатор облизал подсохшие губы, вздохнул и сказал:

— Жарковато было, не спорю.

Гараволья закивал понимающе.

— И не попишешь. Маги наверняка даже не рыскали там, где я всплыл. Попробовал потом добраться до отвесной скалы поблизости. Там грот оказался. Заплыл в него. Поплутал немного в промежутках между скалами, вышел в джунгли. Там и закрутилось…

— Везунчик… От отвесной скалы до побережья грести — ну, такое…

— Ясное дело, — поддакнул укротитель.

— Как выживал-то хоть? — спросил Флэй.

Рассказ Гонсало он уже выслушал. Ему хотелось бы сравнить свой путь и с тем, что успел испытать боевой алхимик. Он первый из числа таковых, с кем общался Альдред.

— Если в трёх словах, то я старался не высовываться. Искал, конечно, своих. Но находил только отступников. Точнее они — меня. Ну, Рокки с Пепе молодцы. Не давали меня в обиду. Еду мне приносили. Едал когда-нибудь пекари?

— Что это? — Альдред помотал головой, хмурясь.

— Мелкий кабанчик, в общем. Я читал о них из дневников Салвадора Мореплавателя. Сильно удивился, когда баргест притащил его в зубах. Кордугальцы на своих каракках однажды весь мир исследуют! — пояснял Никколо Гараволья, смеясь.

— И ты вместе со своими питомцами разделил добычу? — осведомился новичок.

«Дикарь…»

Алхимик всплеснул руками.

— Ну а как иначе? Все хотят есть.

Укротитель говорил о псах из Серости с такой естественностью и непосредственностью, что Альдред попросту терялся. С такими, как Гараволья, он не общался. И никогда не слышал, чтоб кто-то настолько прикипал к существам, которых вызывал в Равновесный Мир.

Зато о баргестах из бестиария знал немало. Как правило, ими становятся после смерти собаки, пережившие своих хозяев. Преданные им до мозга кости. Что при жизни, что по возвращению из Серости они стерегут могилы бывших владельцев от расхитителей склепов, являющихся в ночи.

Впрочем, один только вид, или даже гудящий вой в ночи способен отвадить любого грабителя или некрофила от посягательства на захоронения. Кладбищенские смотрители в такие ночи удирают, куда глаза глядят: исчадия Серости рвут всех без разбору. А уж судьба тех, кто попался баргесту на зуб, очевидна и без лишних пояснений. Им не позавидуешь.

Обычно персекуторы не занимаются устранением чёрных псов-призраков, считая их безвредными для Равновесного Мира. По крайней мере, честной его половины.

Просто данность, возникшая в связи Материи с Серостью. Но бывают и исключения — частные заказы. Клиенты не скупятся, если им позарез нужен доступ к могиле. В детали персекуторы не вдаются. Просто принимаются за работу. Тем более, что дело такое сравнительно плёвое.

Только вот хранители могил всё равно возвращаются. Рано или поздно.

Среди боевых алхимиков такие чудовища, как баргесты, не пользуются популярностью. Как понимал Флэй, у Нико имелся особый резон в выборе Пепе и Рокки. Остальные же, как правило, призывали тварей покрупнее да помощнее.

При условии, что силёнок хватает. И только в единичном экземпляре. В противном случае, в ход на рейдах что только ни пускают: неупокоенные души, зеркальные фантомы убитых товарищей, мерзопакостных жуков из Серости.

— Без Рокки с Пепе я бы тут и загнулся. В джунглях раньше не бывал, но хватило минуты, чтобы понять: это гнусное место. В буквальном смысле — тоже, — смеялся Никколо Гараволья. — А Салвадор Мореплаватель — молодец…

— Джунгли? Ну, не без этого…

— Я находился в постоянном движении. Никогда не останавливался на одном месте. Только чтобы поесть или отдохнуть. Если где и спал, мои лапочки стерегли мой сон. Когда они начинали терять материальный облик, отпускал. Всё просто. Но ты первый из «Гидры», кого я встретил. Хочешь верь, хочешь нет. И куда народ запропастился? Я уж подумал, кроме меня, потонули все. Ну, конечно, кого-то завалили апостаты…

— Вижу, тебе очень дороги твои баргесты, — начал Флэй. — Почему именно они? Почему не какой-нибудь тролль? Мелкий драконид, что ли, не знаю… О чём там обычно мечтают студенты с вашего потока…

— Говорят ведь, собака — друг человека. Собака никогда не предаст. Собака простит всё… — Голос его задрожал внезапно. Он опустил глаза и добавил, открываясь: — И потом… Были у меня Рокки с Пепе…

«Так вот оно что!» — Альдреда вдруг осенило.

— Стало быть, баргесты — фантомы твоих собак? — задал он бестактный вопрос.

— Да. Но в Серости я нашёл их просто как сгустки эктоплазмы. Мне пришлось их… что называется, вырастить. Натаскать, естественно. Заново. Это были обычные овчарки. Далось нелегко, но далось.

— И ради этого, что ли, ты поступил в Священную Инквизицию? — призадумался новичок. Сам не понимал, что лезет на запретную территорию познания.

— Нет, — смутился Нико. — С чего ты вообще взял? У меня другие мотивы были!

— Какие? Расскажешь? — наседал Флэй, пролетев мимо контекста.

— Тебя это вообще волновать не должно! — огрызнулся Гараволья.

— Да ладно тебе. Что там такого? Я ж не спрашиваю, что ты делал до вербовки. Я спрашиваю, что сподвигло на такой шаг. Рассказал бы ты, рассказал бы и я, — без конца лепетал ликвидатор. — Повод лично у меня занятный. Достоин книжки, можно сказать…

— Плевать мне, — сказал Нико, как отрезал. Собеседника это слегка отрезвило. — Ты держишь свои мотивы при себе, а я свои — при себе. И точка.

«А я уж подумал, мы споёмся».

— Хорошо, хорошо… — Новобранец выставил перед собой ладони в попытках успокоить алхимика. — Чего так раздухарился-то?

Укротитель понял, что перегнул палку. Вздохнул с сожалением и сказал тихо:

— Извини. Просто… забудем, идёт? Я имею право не распространяться об этом. Всё равно когда-нибудь узнаешь. Или догадаешься. Если доживёшь.

«Скрывает что-то наш алхимик. Он с приветом, это я быстро понял», — размышлял Флэй. Он был не при делах, так что решил не ворошить, что за тайну оберегает Нико.

— Твоя взяла. Иногда я в упор берегов не вижу, — согласно негласному этикету северян, сгладил он углы.

— Замётано, — подытожил укротитель. — Так о чём это мы там говорили?..

— Я вот что спросить хотел, — перебил его Альдред. Просто мысль пришлась к слову. — Ты часом не ходил к побережью? Не доводилось?..

— Было такое. А что? — не понимал укротитель.

«Так-так…»

Глава 15-2. Алхимия

Флэй оживился и чуть наклонился вперёд, поближе к Гараволье.

— Когда?

— Прошлой ночью. Сам не понял, как набрёл. А там, оказывается, весь пролив осушило. Как так? Непонятно…

Естественно, боевой алхимик не смыслил особо в воздействии Лун на мировой Океан. Как-никак, Априлано стоит посреди равнины. Даром что Нико читал мемуары героя королевства Кордугал.

— Отлив случился, — пояснил Флэй, блистая эрудицией.

— Да. Похоже на то. Все дно в останках дохлых морских гадов… и наших бойцов.

— Ходил к паруснику? В трюме был?

— Я хотел. Но слишком много потратил времени на изучение дна. Интересно ведь, что скрывается под водой. А потом мои мальчики учуяли источники магии со стороны Правого Клыка. На открытом пространстве худо было бы в бой вступать. Собаками не хотел рисковать. В общем, за цестами своими я бы сходил этой ночью. Сегодня же тоже будет отлив, как ты сказал. Я прав?

— Будет, не переживай, — заверял Альдред. — А какие-такие цесты?

— Кастеты видел когда-нибудь? Что-то наподобие кастетов, только с наручами.

— Ты и кастеты?..

Альдред не верил своим ушам. Сам он был не то что бы тяжеловесом, предпочитая силе ловкость движений. Но что касается Нико, тот напоминал простого щуплого зубрилу. Таких, как он, полным-полно среди алхимиков. Странно, что его вообще допустили в отдел персекуторов.

— Я что, не похож на человека, который умеет драться в рукопашную?

Гараволья нахмурил брови.

Новобранец покачал головой.

— Твоё счастье, что тебе так кажется, — буркнул Никколо.

— У тебя ведь и так перчатки чтеца. Всё по табелям отдела. Разве цесты не должны гасить воздействие магического предмета?

— Мои цесты не из инквизиторского сплава сделаны, — проболтался боевой алхимик, пока даже не подозревая о том.

— А из чего? Из стали? — засмеялся Альдред.

— Нет. Это экспериментальное оружие. Новый металл же открыли. Полгода назад получил. Дали за особые заслуги перед Светом и Тьмой, — рассказывал Нико. — Цесты мои, скажу я тебе, отличное подспорье в любом бою! Надо было их надеть ещё тогда…

— Какой ещё металл?

Укротитель резко изменился в лице, став чернее тучи.

— Экспериментальное значит экспериментальное. Кто знает, тот знает. Если заинтересовался, лучше расспроси отца Радована, как вернёмся. А если отличишься, может, и для тебя чего-нибудь найдётся!

Флэй фыркнул, воротя носом.

«Кто бы знал, что ты такой скрытный человек, Нико…»

— Ну ничего, — продолжал Гараволья. — Цестов мне пока не видать, зато смотри, чего я нашёл, пока бродил там.

Он отцепил от крюка своей перевязи нечто до боли знакомое Альдреду.

«Быть того не может…»

Никколо с гордостью показал оружие Флэю. Тот раскрыл рот, не зная, что и думать ему, что и чувствовать. В его голове будто бы порох рванул.

— Ты думаешь, это меч? Или какой-нибудь несуразный стилет? Как бы ни так!

Боевой алхимик растянул на полную длину древко.

— Хоп! Раздвижное копьё! Тоже, кстати, экспериментальное оружие. Только старое очень. Сейчас таких в Циме не изготавливают. Не прижилось, как я понял…

— Это моё копье! — заявил новобранец. Даже громче, чем хотелось бы.

Укротитель помолчал немного, после чего нахмурил брови и озадачился:

— Да ну?..

— Отдай! Я его обыскался, — требовал тот.

— Как тебя зовут, кстати? Забыл спросить…

Ликвидатор поморщился, не понимая, к чему клонит алхимик, и назвался:

— Альдред Флэй!

— Так. Значит, на нём должно быть написано твоё имя…

Никколо крутил древко, пока не наткнулся взором на надпись.

— О, нашёл! Девичий курсивчик такой, знаешь. Аккуратненький. С узорчиками. Милота. Мне даже нравится.

Новобранец закипал от злости, раскрасневшись, как варёный рак.

— Хм. «Кайе…»

— Я тебе говорю, отдай! — рокотал Флэй.

— Кто бы это мог быть? — издевался Нико, поглядывая на сослуживца с лукавством.

Альдред протянул требовательно руку.

Гараволья дочитал, и тут же пролился свет истины.

— Теперь всё понятно.

— Ну же!

— Хм, а если не отдам? Что, укокошишь меня?

— Ах ты!..

Флэй встал на четвереньки в попытках отобрать оружие. Алхимик отставил копьё в сторону и загоготал:

— А. А. А. Тебе есть, чем воевать. Вон, трофей. Может, ты и не любитель коротких мечей, но что поделаешь. Пока обойдешься без длинной палки. Это ничего. Мне тоже надо чем-то защищаться. Особенно, когда Рокки с Пепе спят. По мне, это справедливо…

Ликвидатор посмотрел на него испытующе. Нико призадумался и осклабился, глядя на товарища с хитрецой.

— Уговор таков… Я помогаю тебе поставить на ноги того парнягу, а ты — сходишь за это со мной в отлив к паруснику. На том и порешим. Как тебе план?

— Отличный, — цедил тот сквозь зубы. В глазах двумя огоньками дрожала злоба. — Просто прекрасный.

— Чудно. Тогда договорились.

Вдох. Выдох.

— Да я бы и так сходил… — стушевался Альдред, не понимая, почему всё так.

— Вот и отлично, — заключил Гараволья, вставая. — А до тех пор копьё побудет у меня. У нас одна надежда на двоих. Чтоб цесты остались лежать в моём сундуке.

— Что?.. — осёкся новичок.

— Поднимайся. Вижу, фисакор уже схватился с мышцами. Славно. Пошли. Не будем зря тратить время.

С этими словами он полез из котловины наружу. Альдред сел и смирился с положением вещей. По крайней мере, Нико рядом. И при удобном случае новичок мог забрать копьё себе обратно.

— Этой спатой много не навоюешь, — сказал он и полез вслед за Гаравольей.

Им потребовался час, чтобы спуститься с возвышенности в глубокие джунгли, поближе к морю. Нико наотрез отказался призывать баргестов, так что им пришлось блуждать буквально наощупь.

Хищники Левого Клыка им не встретились. Зато им попался недоеденный труп свинки-пекари, о которых упоминал алхимик. Судя по следам зубов и нанесённым ранам, это была дикая кошка. Пантера или тигр. Останки подгнили: чей-то поздний ужин. В нутре копошились опарыши, а над тушей вились мухи.

«Даже странно, что они не напали ни на кого из людей. Не по нраву запах, что ли?» — размышлял Флэй, пока шёл. Он отпустил эту мысль до того, как подумать: вероятно, инквизитор просто не засвидетельствовал такие случаи, когда как они есть.

На пути персекуторов инцидентов не происходило, и они расслабились, начав переговариваться между собой.

— Что тебе Гонсало сказал? Что надо искать? — спросил Нико, согнувшись, чтобы пройти под гнилыми и истончившимися лианами, свисавшими с деревьев чуть ли не до земли.

— Адамию какую-то, — отвечал новичок, врываясь в кусты, источавшие странную вонь, отдалённо напоминавшую гниль.

— Может, адарнию?

— Или адарнию. Какой-то красный цветок.

Укротитель рассмеялся.

— Эх, вы. Нет у вас отметки по зельеварению…

— Чего?

— Не растёт здесь адарния. Только в субтропиках.

— Что он тогда видел?

— Я тоже видел красные цветы. И это — ликорис. Читал у Мореплавателя, что на Золотом Архипелаге к ним относятся с особым трепетом…

— То есть…

— Если отброситьмифологию с легендами, то это похоронные цветы. Красивые, не спорю. Но похоронные.

Альдреду стало не по себе. Нико заметил это.

— Успокойся. Просто вспомнил. Ну перепутал он и перепутал, что такого?

— И как быть?

— Приятель! — Укротитель осклабился, развеселившись. Постучал себе по груди. — Я собаку на зельеварении съел! И о деревьях местных я знаю прекрасно. Конечно, мне всю плешь в учебке проели с ботаникой, но оно того стоило.

«Собаку съел? Почему говорит он, а стыдно мне?..»

— Только не надо мне мозг компостировать терминами, ладно?

— Больно охота, — легко парировал Гараволья.

— Здесь есть, из чего можно приготовить обезболивающее?

— Конечно, есть. Я тебя туда и веду. Нам нужно три вида. Растут они кучно, так что справимся быстро. Будь уверен.

— И что мы будем со всем этим делать? — осведомился Альдред.

— Ничего сложного. У меня в сумке есть ступка и пестик. Я в ней себе специи молол для мяса…

Альдред опешил настолько, что даже остановился.

— Я извиняюсь?..

— Что не так-то? — не понимал Нико.

— Это же табельный инвентарь. А ты его использовал… для кулинарии!

— И?

Флэй замялся.

— Не положено ведь. У тебя там яды всякие мешаются. И вообще…

— Душный ты тип, однако, — вздыхал укротитель. — Могу себе позволить. Я ж не вчера родился. Промоем — и даже примесей не останется. Чёрный мрамор. Легко отходит. Соберём немножко того, немножко сего, немножко третьего. Я замешаю. Оп-оп — и готово. Делов-то!

Альдред поджал губы и покачал головой. В Башне он о себе всякого наслушался, но вот занудой его назвали, наверное, в первый раз. По крайней мере, чтоб запомнилось.

Их отвлёк шум листвы. Они повернулись на звук и увидели человека, выбиравшегося из кустов. Инквизиторы не признавали в нём своего, хоть и был потрёпан. Это был кто-то из матросов на корабле, что вёз их на задание.

Выглядел моряк одичало. Заметив персекуторов, он расплылся в улыбке. Сколько же отчаяния он испытал тогда один, в джунглях? Флэй даже не догадывался. В глазах матроса засиял огонь надежды.

— Наконец-то! Поверить не могу! — сдавленно говорил он, чуть ли не пускаясь в слёзы. В следующий же миг матрос бросился к ним.

Моряк покрыл расстояние в жалких три шага, когда случилось то, чего никто из них троих не ждал.

Раздался оглушительный хлопок. Вспышка. Выжившего разорвало на куски. Персекуторов облило кровью. Кусочки подгоревшего мяса заляпали им одежду. Взрыв опалил зелёную листву и взрыхлил землю, подняв облако пыли. А затем грохот стих.

— Твою налево! — завопил новичок, отскочив и еле успев прикрыть лицо. А когда заметил, что весь перепачкался в человечине, крикнул: — Проклятье!

— Вот же ж кишки на ветки намотало, — сухо заключил Нико и принялся отряхивать себя от пыли с горелыми кусками.

Лучше, чем он, описать то, что осталось от матроса, было нельзя.

Флэй не поверил своим ушам. Он-то считал, будто равнодушнее него к смерти людей нет вообще. Всё изменилось, когда Альдред вступил в персекуторы.

— Похоже, тут наша романтическая прогулка заканчивается, — шутил укротитель.

— Рунная мина, — констатировал новобранец. — Догадались же, маги. Думаю, тот, кто её поставил здесь, почувствовал её детонацию. Много их, интересно?

— А откуда ему знать, что это был не… зверь какой-нибудь?

— Неоткуда, — ответил Флэй, выставив руки в боки.

— Вряд ли апостаты сюда наскочат из-за одной сработавшей мины, — размышлял Нико, почёсывая затылок.

— Твоя правда.

Ликвидатор поджал губы. Если все джунгли заминированы, это значительно усложнит им спасение Озорио. Альдред чувствовал, случай Гонсало не потерпит отлагательств. И он спросил:

— Есть идеи, как нам безопасно пройти? Руны на землю наносят. Но что-то мне подсказывает, их замаскировали… Другой путь ищем?

— Не суетись, — призвал Нико и вздохнул. — Похоже, без Пепе и Рокки нам тут никак не обойтись. Загонял уже пёсиков…

Он провёл некие причудливые манипуляции с перчатками. Буквально из ниоткуда, постепенно обретая форму, появилось два баргеста. Они часто дышали, высунув языки. Когда полностью вобрали в себя материю, смиренно направились к хозяину. Тот их приласкал, разминая массивные шеи.

Альдреду казалось, он тут четвёртый лишний.

— Пепе, кто хороший мальчик?

Тот гавкнул — да так, что Флэю ушам стало больно. Этот фантом отличался от второго баргеста оцарапанной мордой. Видать, с кем-то сцепился некоторое время назад. Астральное тело восстанавливается, но печать физических мук на себе носит долго. Живой пример тому — сестра Кайя.

— Рокки?

Собака ответила ему.

— О Свет и Тьма, — шептал новичок.

— Молодцы, парни, — подбадривал их Нико.

— Уверен, что они разыщут все мины? Это надёжно? — Альдред сомневался.

Алхимик посмотрел на него, как на болвана. Сжал воедино три пальца и бросил ему с вызовом:

— Я ж тебе чётко и ясно сказал, они чуют магию. Прекрасно чуют. И магов тоже! Даже больше скажу, они нас приведут к растениям, которые нужно смешать!

— Как это?

Укротитель с гордостью ответил:

— Они такие же учёные, как и я. Они и есть я. А я — они.

— Будь по-твоему. — Альдред скрестил руки на груди.

«Поразительно. Мало какой заклинатель может добиться подобного единения с призванным животным. А это — чистокровные маги! Нико — не просто какой-то зубрила. Он — самородок. Надо признать».

— Что будем делать? — спросил ликвидатор.

— Братцы? — обратился к баргестам Нико.

К Флэю тихонечко подобрался Пепе. Собака сделала уши торчком и смотрела на новобранца то справа, то слева, клоня голову. Пёс не то заскулил, не то заурчал и снова раскрыл пасть, высунув язык.

«Омбре… Моё почтение», — говорил персекутор сам с собой, морща нос. Похоже, Гараволья скармливал собакам нерадивых отступников.

— Ты ему понравился, — заметил псарь, улыбаясь.

— Надеюсь, он не хочет меня сожрать? — Ликвидатор так и сквозил снобизмом.

— Я не дам, — пообещал многозначительно алхимик. — Но это пока что.

Пепе сомкнул зубы. Зарычал глухо, пугая Альдреда. Снова высунул язык и часто задышал. Флэй вздохнул и проронил:

— Милый пёсик.

Баргест заскулил.

— То-то, — поддерживал Нико.

Рокки пошёл вперёд, обнюхивая землю, как поисковая собака. Псарь пошёл за ним. Следом с места сорвался Пепе. Гараволья указал:

— Иди за ним. Точно не подорвёшься.

— Снова спасаешь меня, — заметил ликвидатор и последовал за баргестом.

— Не я. Мои мальчики, — поправил его Нико, уже отдалившись.

— Я так и сказал… — тихо проронил новобранец.

Нежданно-негаданные поводыри легко провели персекуторов через минное поле магов. И всё равно Альдреда не покидал страх, что Пепе его подведёт. К счастью, он ошибся. Алхимик не соврал, и примерно через полтора часа баргесты ступили на поляну с цветами. Флэй молча признавал поражение — и даже был этому рад.

Укротитель велел оставаться на месте, а сам ушёл вглубь, собирая все необходимые ингредиенты. Он обернул их в бумагу, сделав что-то вроде букета. Нико отпустил баргестов и сказал:

— В стороне озера никаких мин нет. Либо они просто не успели…

— Либо апостаты их поставили там, где чаще всего имели место столкновения с «Гидрой», — закончил за него мысль Флэй.

Гараволья кивнул и указал рукой вперёд. Инквизиторы отправились дальше.

Солнце уже склонилось в сторону Западного Аштума, когда персекуторы набрели на пещеру. Они встали у лаза: Альдред остановил. Его не покидало дурное предчувствие:

— Под этим углом видно должно быть, горит костёр или нет. Я ничего не вижу. Даже углей.

— А сколько времени прошло? — осведомился Нико.

— Несколько часов, наверное…

— Значит, остыли. — Алхимику всё казалось очевидным.

— Я туда много стащил всяких сучков, хворосту. Что ему мешало подкинуть в огонь пару веточек? — размышлял Флэй.

— Возможно, он просто уснул… — не унывал Нико.

— Или…

Альдред хотел было окликнуть Озорио, но Гараволья вовремя вцепился в его плечо.

— Даже не думай! Совсем с катушек слетел? Вдруг нас услышат не те уши?

Новобранец виновато опустил голову к груди.

Алхимик подтолкнул его.

— Идём уже…

Флэя дожидаться он не стал. Пошёл первым, по пути доставая из рюкзака пергамент с заклинанием. Развернул. Приложил ладонь к руне. Та загорелась, будто факел. Новичок постоял пару мгновений и ринулся догонять укротителя.

Своим ходом инквизиторы пробрались в пещеру. Замкнутых и узких пространств Нико не боялся. Но почему-то, придя сюда, и сам почувствовал тревогу. Алхимик нерешительно прошагал вперёд.

— Вижу кострище. А где охотник?

Альдред его сразу нашёл. Озорио лежал на том же месте, где Флэй его оставил.

— Он… здесь.

Псарь посветил на то место, как вдруг отпрянул в ужасе.

— Что за дерьмо?!

Кордугалец был мёртв. Неизвестно, сколько, но статус этот яснее ясного. Его одежду разодрало ещё пуще. Живот будто бы лопнул. Кишки облепили тонкие и длинные белёсые черви. Гельминты или вроде того — как знать?

Паразитов Альдред насчитывал, по меньшей мере, сотни. Они лезли буквально из всех щелей. Из пор в коже. Ноздрей. Глаз. Рта. Ушей — и так далее. Черви поедали его изнутри и снаружи, хоть и слишком медленно, чтобы человек заметил это.

Альдред слышал писк. Это новорожденные гельминты пели, радуясь добыче. Однако не только они поживились телом Гонсало Озорио.

С губ новобранца сорвался риторический вопрос:

— П-почему… почему у него поедены ноги?

Нико глубоко вздохнул, вбирая в себя запах сырой человечины и смрад скопления паразитов. Цокнув языком, он сказал:

— Могу проверить.

Алхимик мановением пальцев заставил пламя отделиться от перчатки чтеца. Огонь повис в воздухе. Сам укротитель снова полез в сумку за очередным свитком. Что-то наколдовал с ним, восстанавливая картину прошлого.

Заклинание на стыке онейромантии с псионикой. Крайне редкое. Такие чары может исторгнуть из себя лишь потомственный маг, от прямых родителей, причисленных к названным ветвям. Перед глазами инквизиторов предстал хрономираж.

Из проёма в стене, о котором так беспокоился Альдред в своё время, выползло нечто. Тварь, похожая на сколопендру. Полупрозрачный фантом светился призрачно-синим цветом. Исчадие Тропика Водолея не спешило напасть на жертву. Костёр уже догорел, и остались только тлеющие угли.

Гонсало был ещё жив, бредя: к нему вернулась лихорадка. Он не двигался, лишь изредка постанывая: внутри него копошились вылупившиеся паразиты. Сколопендра дождалась, когда потухнет свет, и только тогда набросилась на инквизитора. Он был слаб, и она это чувствовала, отыскав лёгкую добычу.

Охотник умер тихо. Не сказать, что быстро. Когда тварь начала раздирать его, Альдред отвернулся. Новобранец попросту оказался не в силах на это смотреть.

Смотреть на смерть человека, которому обещал спасение. Инквизитора, который поддержал его в момент, когда сама судьба бросала вызов.

В сознании Альдреда всплывали слова, сказанные Менелаем Схинасом. Он знал про это место больше, чем рассказал. Только намекнул. Озорио уже мёртв. О нём можно не беспокоиться. И прочее, прочее. Теперь-то Флэй понимал, что имелось ввиду.

— Покойся с миром, Гонсало Озорио, — шептал Нико, не отводя глаз от мерзкой трапезы ползучей твари.

Кордугальца в «Гидре» знали хорошо. Уважали. Джакомо делла Колонна даже поставил его своим приближённым. И Гараволья горевал тоже. Но не так, как Альдред. Нет.

— Да сжалится над тобой Свет. Да рассудит тебя Тьма. Да не познаешь ты мук в безвестной Серости. — провожал мертвеца на Суд алхимик. Потому что было и время, и место для того.

Альдред молчал. Его обуревали самые разные чувства. Но он закрылся в себе, стараясь перебороть их внутри самозабвенно. Рефлексировать сейчас ему казалось излишним. И он пытался убедить себя в том.

Видя, как его замкнуло, Нико положил на плечо сослуживца ладонь. Он сказал:

— Уходим. Здесь не безопасно.

И персекуторы ушли. Огонь потух сам собой. А едва хрономираж оборвался, по проёму снова застучали липкие лапы…

Глава 16. Факторы

Инквизиторы уселись у озера. Альдред молчал с тех самых пор, как они покинули злосчастную пещеру. Нико чувствовал себя прекрасно и, насвистывая мелодию, просто толок собранные ингредиенты в ступке.

Вдали гоготала неведомая птица. В деревьях копошились мартышки, кочуя с одного на другое. Чуть поодаль журчал мелкий водопад. В озерце плескались рыбы и криль. Над цветами порхали пчёлы.

Равновесный Мир жил, оставив позади смерть Гонсало Озорио.

Сослуживец напрягал своей мрачностью, сбивая душевный подъём. Не бросая нехитрый замес, Никколо нарушил молчание между ними:

— Похоже, тебя очень взволновала его судьба…

Альдред подобрал руками колени, смотря в пустоту, и кивнул. Заговорил он не сразу.

— Бесславный, жуткий конец. Героизма в нём нисколечко нет.

— Ты ждал чего-то другого? — насупился Гараволья.

Новобранец потянул руку в просьбе. Нико убрал ступу с пестиком, вынул из сумки свой мех с чистой водой и протянул брату по оружию. Тот открыл бурдюк, хлебнул немного и, не упуская тот из рук, пояснил:

— Вербовщики не распространяются о том, как ты умрёшь, если вступишь в Инквизицию. Раньше ведь я был куратором…

— Да, я слышал об этом, — пробубнил Нико, возвращаясь к работе.

— Я до сих пор не понял, почему, но в Янтарной Башни смерти воспринимаешь легче. Просто как несчастный случай на работе. Даже если вы дружили с погибшим. А здесь всё наоборот совсем. Когда я увидел, что Гонсало не стало — и как! — от меня будто бы оторвали ломоть мяса.

— Это война, — пожимал плечами алхимик. — Война сплачивает людей. Превращает в одно целое. Как-никак, дело общее. Разумеется, ты испытаешь боль при потере товарища. Друга. Неважно.

Флэй закивал. Ему показалось, будто бы Нико понимает его. Отнюдь.

— Он в прошлой жизни был Черноруким. Профессиональным убийцей.

— Ходили какие-то слухи в отряде, — отозвался укротитель.

— Конечно, я не вдавался в детали. Но готов поспорить, жил он интересно. В Инквизиции успех имел и подавал надежды. Может, ему даже доверили бы свой собственный отряд. А он погиб. В пещере. Один. В темноте. Черви грызли его изнутри, а дыхание забрала та ползучая тварь…

— Гонсало Озорио — не первый и не последний инквизитор, который ушёл из жизни зазря. Есть ли что-то славное или героическое в том, чтоб утонуть, когда задание даже толком не началось? Нет, не думаю…

— Это я нашёл ту пещеру. Тварь ждала, когда я усну, чтобы напасть. Я! Понимаешь? А вместо этого удар на себя принял он. И я… подвёл его, — тихо бормотал в муках Альдред.

— Можешь мне не верить, но пользы с твоих душевных терзаний, как с козла молока, — строго заявил Нико. — Озорио и вправду погиб напрасно, если его смерть ничему тебя не научила.

Тот осёкся.

— В смысле?

— Если по порядку, ты забываешь суть нашей религии. Равновесие включает в себя гармонию Противоположностей. Света и Тьмы, но также и Хаоса с Порядком. Две стороны одной медали. Прямо сейчас мы с тобой пребываем в Порядке, сидим и отдыхаем, когда как вокруг происходит сущий Хаос. И гибель Озорио — часть его. Парадокс, но, как я понимаю, причины её выстроены в строгой закономерности. Ты так не считаешь, Альдред?

Ликвидатор призадумался. И действительно, при детальном рассмотрении все произошедшее до момента смерти можно было разбить по пунктам.

— Исходя из того, что ты мне рассказывал о нём, Гонсало не мог выжить. Он должен был умереть. И он умер, — заявлял Нико и махнул рукой на себя, вбирая терпкий аромат получившейся смеси.

Он отставил ступу от себя, давая кашице настояться, а маслам — слиться воедино.

— По-видимому, ты прав, — не стал спорить Флэй. — У него не было средств к существованию в джунглях. И даже когда пришёл к паруснику, не нашёл себе ни подходящих доспехов, ни худо-бедного оружия.

— А когда его схватили солдаты Тримогена, ты не спас его. Ты просто продлил его агонию, — холодно добавил Гараволья.

— Может, он бы и дождался нас! Если б… — Альдред под конец замялся. Его вдруг осенило, когда он посмотрел в калейдоскоп событий под новым углом.

— Если бы что?..

— Не думаю, что гельминты попали внутрь через ананасы. Даже несмотря на его дикарский способ их вскрыть. Всё дело в воде. — Новичок указал на водоём. — Он пил из этого озера. Яйца червей мелкие. Гонсало их просто… просто не заметил. Возможно, именно когда они вылупились, боль охватила всё его тело.

— И при этом ты же в нём и добывал пропитание, — заметил Нико.

— Я жил на рыбацком хуторе. Знаю, как обрабатывать улов, чтоб есть было можно. Червивая рыба попадалась всегда. Это не страшно. К тому же, я её жарил, а не просто солил. Может, поэтому меня это не тронуло…

— Вот тебе и судьбоносный фактор, — подытоживал псарь. — И он же неотвратимый. Мелкие в расчёт брать не будем. Озвучим потом, если надо.

— Я хотел отдать ему мизерикорд на всякий случай, но взглянул на то, как мучается Гонсало, поторопился и просто забыл. Однако если бы не стилет, я бы сам не выбрался из лагеря живым.

— Ещё один для полноты картины. Правда, эта зубочистка сколопендре, как слону дробина. Я хочу сказать, всё произошедшее имело место в Хаосе, но изнанка его — Порядок чистой воды. Даже если из ряда причин убрать хотя бы одну, мы бы не смогли спасти его. Либо сколопендра б напала, либо его бы распяли, либо сожрали черви. Потому как я, например, не сумел бы здесь приготовить отвар от паразитов. Это дело тонкое.

Вопрос об участии Света и Тьмы в жизни простых смертных остаётся открытым и по сей день. Благодарить или проклинать Противоположности, каждый решает сам. И всё же, на свежем примере гармонизм бытия отчётливо прослеживался. Хотя Альдред относился к религии скорее философски. Мнения двух инквизиторов здесь были схожи.

— Верно, — проронил новичок и принялся хлебать воду из бурдюка.

Озорио мёртв. Однако даже просто попытка спасти его запустила совершенно иной виток истории самого Альдреда.

Он потерял всё обмундирование, раздобыл спату с бригантиной, встретился с боевым алхимиком, немало язычников пало, они позаботились об обезболивающем, всплыло раздвижное копьё сестры Кайи.

При мыслях об этом всём у Флэя закружилась голова. Нико не врал: Хаос и Порядок шли рука об руку. Теперь-то новобранец это отчётливо видел, вспомнив всё.

— Сейчас лучшее, что ты можешь сделать, — это просто отпустить его. Что сделано, то сделано. Жизнь продвинулась дальше вперёд. Поспевай за ней, — наставлял алхимик.

И хотя Гараволья был даже младше Альдреда, тот принимал его измышления.

— Буду, — обещал ликвидатор и ему, и себе самому. — Ничего другого не остаётся.

«До встречи в лучшем мире», — только и сказал он душе кордугальца, отошедшей к Свету и Тьме. В лучшем мире, где все не оправдавшие себя обещания сбудутся.

— Что же касается тебя, не помешало бы усвоить пару уроков. Полезно будет.

Боевой алхимик достал свёрток, сложенный в кулёк, пересобрал его, выложил туда анальгетическую кашицу и закрыл, чтоб не выветрилось. Отобрал у Альдреда бурдюк и тщательно промыл ступу с пестиком. Убрал всё в сумку. Вернул воду сослуживцу.

— И чему всё это должно меня научить? — осведомился Флэй, попив ещё.

— Забудь о дружбе, которую обычно водят люди, — пояснил Нико. — Как бы у вас там ни было в отделе кураторов, сейчас тебе это лишь помешает. Ведь ты персекутор. За что бы ты ни держался, это в прошлом. Придётся это отпустить.

Гараволья улыбнулся.

— Нет друзей — не будет и сожалений. Останешься только ты. Наедине с судьбой. Даже несмотря на то, что ты, в общем-то, включён в отряд. Просто запомни. Если тебе кто-то прикрывает спину, это просто залог взаимного выживания. Здесь нет места самоотверженности. Строго холодный расчёт. И жизнь твоя станет намного проще…

Альдред фыркнул. Нико это нисколько не смутило. Он продолжал:

— Все мы друг другу только попутчики. Рано или поздно мы расстанемся. Придут новые, или ты останешься совсем один. Это неважно. Важно иметь цель существования. Идти к ней несмотря ни на что. А всё остальное — приходящее-уходящее.

— Разве ты и я не друзья? — буркнул Флэй.

Боевой алхимик покачал головой.

— Просто сослуживцы. И меня это вполне устраивает. Если умрёшь ты или кто-то ещё из тех, кого я знаю, то даже не всплакну. А когда умру я, никто и не вспомнит через неделю, был я или не был. Как по мне, это прекрасно.

Флэй тонко почувствовал: за словами укротителя стоит глубокая душевная рана. И дело даже не в погибших собаках. В то же время он признавал, что Нико дело говорит. Альдред и сам наталкивался на подобную мысль, но идти против человеческих изъянов и собственного естества непросто.

— Я в одночасье потерял всё, что имел, и теперь у меня осталась только задача всей жизни. Со временем я её выполню. Только бы повод подвернулся. Поэтому для меня ты — просто один из этапов на пути. Умрёшь ты или застанешь этот момент — дело десятое.

— А если ты умрёшь сам раньше? — огрызнулся Альдред.

Укротитель рассмеялся.

— Нет, я собираюсь жить вечно!

Ликвидатор насупился. Шутки Гаравольи он не оценил.

— Если серьёзно, убить меня не так просто. Я не дам. Землю жрать буду, но своего добьюсь. Уж мне ты можешь поверить. Свет и Тьма одобряют мой план, иначе давно остановили бы меня. Когда всё будет кончено, я даже согласен раствориться в Серости!

— Чокнутый! — заклеймил его Флэй, оторопев от наглости и беспринципности своего попутчика.

Тем не менее, Альдреду и впрямь было, чему поучиться у алхимика. Сам новичок попросту плыл по течению, не имея той самой «цели существования». За его хождениями по мукам в попытке подняться по карьерной лестнице не стояло ничего такого. Пока что. Флэй попросту ещё не уткнулся в свой угол.

— Сочту за комплимент, — легко парировал Нико и сообщил: — Обезболивающее, кстати, готово. Сюда бы ещё пару порошочков примешать, но и так сойдёт. Хоть что-то…

Едва он это сказал, новичок не просто почувствовал, а вспомнил о всех тех ушибах, что получил при падении. Альдред попросил псаря:

— Отсыпь и мне маленько. Боль унять.

— Да не вопрос, — бодро отозвался Никколо.

Алхимик зачерпнул из кулька комок кашицы.

— На, пожуй.

Ликвидатор принял кусочек. Понюхал. Пахло терпко, напоминая отдалённо корень имбиря. Он закинул комок в рот и принялся разжёвывать. От горечи язык сложился гармошкой. Альдред чуть было не поперхнулся и намеревался было выплюнуть.

— Эй! Ты что, не смей, — запротестовал Гараволья. — Жуй давай, долго жуй. Скоро привыкнешь. Час подержишь — и выплюнешь. Зато боль как рукой снимет.

Флэй вздохнул и покорно продолжил растирать зубами кашицу. Одно хорошо: после этой смеси дыхание будет свежее, а не как из выгребной ямы.

— Вот так! — подбадривал его Нико. — Ещё спасибо скажешь.

— Что бы я без тебя делал… — пробубнил ликвидатор, чавкая.

— Умер бы от сепсиса, — сказал тот, как есть.

— Солнце ещё высоко, — напоминал ликвидатор. — А до отлива ещё далеко. Что будем делать всё это время?

— Что ж, вариантов у нас великое множество, — обнадёживал Гараволья, скрестив на груди руки. — На месте оставаться точно не стоит.

Он попросил вернуть ему бурдюк с водой, и Альдред отдал его. Нико потряс его, осознав, что жидкости осталось где-то на уровне дна. Алхимик возмутился:

— Полный же был! Как ты умудрился всё выдуть?

— Хотел пить, — стушевался новобранец.

Укротитель вздохнул.

— Добавил ты нам задачку. В общем, так. Воду из озера брать не будем. Отойдём на берег и зачерпнём морской воды…

— Морской воды? — оторопел Флэй.

— Ты только что её пил, — заявил Нико невозмутимо. — Если ты не заметил, в бурдюк просунут корень иглариса. Он впитывает в себя всю соль и тем самым опресняет воду. И ты этого даже не заметил! — Он закинул голову вверх, смеясь. — Алхимия — это наука! Наука — это сила! Сила — это я.

«И-и-и… пальма первенства среди всезнаек… переходит… Никколо Гараволье!» — разыграл в своей голове Альдред.

— Ловко ты это придумал, — признавал он, как вдруг осёкся. — Но разве в морской воде не плавает всякая дрянь?

— Ты себе представляешь концентрацию солей в море? Думаешь, миазмы, или на что ты там пеняешь, способны достать тебя в такой неблагоприятной среде? Я в этом сильно сомневаюсь.

— Ладно. Тебе виднее.

— Кроме того, наши запасы пищи на исходе. У меня осталось немного копченого мяса пекари с охоты Пепе и Рокки. Оставим это до тех пор, пока не найдём что-нибудь съестное. Желательно что-то такое, что избавит нас от разжигания костров. Это лишнее. Не хочу, чтоб враги нахлынули в самый неподходящий момент.

Жуя обезболивающее, новичок размышлял.

— Озорио где-то раздобыл ананасы. Чем не вариант? К тому же, обезьяны едят фрукты — и не только. Возможно, здесь растёт что-то такое. Но… я в дарах тропиков не смыслю от слова «совсем». Ананасы знаю, кокосы… что там ещё?

— Для начала неплохо, — одобрял Нико. — Я видел кокосовые пальмы. Возможно, и на ананасы наткнёмся. У меня есть место в рюкзаке, чтоб всё это нести. Пусть Рокки с Пепе отдохнут. Если найдём надёжное убежище, как вернёмся с пролива, разожжём костёр, и я отправлю собак за крупной добычей. Нет ничего лучше мяса…

— Идёт, — не стал спорить Альдред. — А что насчёт «Гидры»? Я думаю, стоит поискать наших. Думаю, они тоже нас ищут. То и дело над островом разносится шум битвы. Значит, они по-прежнему живы. Хоть сколько-нибудь. Одно я знаю точно. Если ещё хоть пару дней придётся скакать по джунглям дикарём, я просто сойду с ума.

— То же самое, — посетовал Нико и хлопнул себя по ногам. — Вставай тогда. Разберёмся поэтапно, что и как.

Новобранец кивнул, поднимаясь на ноги. Алхимик пошёл следом, уводя за собой товарища в самую глубь джунглей. Негласно инквизиторы условились на том, что для начала не помешает найти пропитание. Они следили за передвижением обезьян в кронах деревьев. Тем, что те ели, куда носились за добавкой.

Это был верный шаг. Через некоторое время мартышки привели их к самым разным плодоносящим деревьям.

— Тьфу! — Ликвидатор выплюнул остатки кашицы на землю. Боли он больше не чувствовал, позабыв, что вообще падал с петли.

Альдреду стало стыдно за себя: он часто проходил мимо фруктов, предпочитая смотреть под ноги, дабы не нарваться на агрессивных пауков или змей.

Благодаря лишь всезнайке Нико Флэй вообще узнал, что они собирают папайю, десертные мелкие бананы, сапоту и маракуйю. За монотонным и медитативным сбором фруктов Альдред наконец-то отвлёкся от всех тех ужасов, что успел претерпеть в последние дни. По ходу дела он даже не отказал себе в трапезе и добрался до пары спелых плодов.

Хоть и не намного, но стало легче.

Макакам не пришлось по душе вторжение двуногих чужаков. Они не сразу поняли, что сами привели их к добыче, но когда поняли, всё для них перевернулось вверх дном.

Обезьяны боялись инквизиторов и никак не могли причинить им вред. Они спустились в траву с деревьев, собрались в группку и начали скакать на месте, крича им что-то. Видать, пытались спугнуть людей, отвадить их от своей кормушки.

Флэй смотрел на них, пакуя фрукты в сумку, и смеялся. Ему показалась агрессия мелких хвостатых чертят забавной. Нико же оставался сдержан. Он просто покачал головой, сплюнул в траву и буркнул:

— Тупые обезьяны…

Ему казалось, шум, что поднимали мартышки, может привлечь нежелательных гостей. Интуиция подсказывала ему, им следует поторопиться.

— Шевелись, Альдред. Мне всё это не нравится.

— Как скажешь, — не стал спорить новобранец. Отправил в сумку последний плод папайи, закрыл её и взвалил себе на плечи, раз был шире и сильнее алхимика.

Ему самому пришлось не по вкусу повышенное внимание со стороны обезьян. Однако сам ликвидатор не стал бы к ним лезть, до смерти напуганный историями о заболеваниях, которые те переносят. Всего лишь один укус — и пиши пропало.

Другое дело, Нико. Укротитель устал от криков мартышек. Не выдержал. Поднял с земли палку и выступил вперёд, грозясь ей обезьянам. Он бросил им сипло:

— А ну пшли отсюда!

Как ни странно, это сработало. Хвостатые начали ускакивать прочь, гогоча. Нико застыл на месте. Его что-то смутило, когда он сделал шаг вперёд. Однако даже он не мог понять, в чём дело.

Ничего подобного Альдред не чувствовал. Он хмыкнул и заметил:

— Теперь ты не только укротитель баргестов, но и мартышек. Я считаю, это прогресс! Поздравляю…

Алхимик даже не отреагировал, и ликвидатор напрягся.

— Что такое? — обеспокоился он, подходя ближе.

— Помолчи, — шикнул псарь.

Сослуживец так и сделал. Стал тоже вслушиваться в джунгли. Сквозь оглушающий стрекот цикад некоторое время не пробивался ни один звук. Зато в ноги персекуторам отдавала какая-то странная вибрация.

Гараволья сглотнул, глядя по сторонам. Что-то приближалось. Крупное. Он хотел понять, откуда. Ответ пришёл быстро. В гуще джунглей нечто повалило дерево. А в следующий же миг раздался громоподобный рёв…

— Бежим! — призвал Флэй, услышав предостаточно.

Нико тут же сорвался с места за ним. Едва они начали уносить ноги, неведомое чудище ускорилось. Гигант наконец-то нашёл их…

Глава 17. Гигант

Джунгли под ногами Альдреда будто стянулись в ровное полотно для марафона. Предчувствие опасности подожгло пятки. Несмотря на прибавившую в весе наплечную сумку, он мчался вперёд, словно гепард. Гараволья поначалу даже не мог его догнать, но вскоре оставил товарища позади. Все его слова о товариществе оказались правдой.

Фрукты прыгали в сумке. Новичок не выронил их только благодаря завязкам. Под его сапогами ломались ветви кустарников, побеги трав, гибли жуки, давились в кашу давно упавшие плоды с деревьев. А он всё бежал, бойко перескакивая через любую преграду, будь то повалившееся дерево или выступивший из-под земли толстый корень.

Жить-то хотелось.

Рёв звучал громче по мере того, как приближался неведомый зверь. Казалось, один шаг его массивной лапы равняется десяти, покрытым инквизиторам. Вот, кого Альдред слышал время от времени в гуще тропического леса. Вот, с кем боялся встретиться в эти дни больше всего на свете.

Ни алхимик, ни ликвидатор не знали, куда удирают. Просто подальше от исполина. Громадина издавала звуки, которых Флэй никогда в своей жизни не слышал. И потому терялся в догадках.

Он не припомнил, чтоб на Клыках обитали настолько титанические создания. Будь их много, им было бы нечем кормиться. Соответственно, гиганта привезли из Деспотата. И тогда круг сужался, но не сильно: монстрами Экватор славится.

За Альдредом то и дело падали деревья. Казалось, гигант роет себе тоннель в джунглях, словно крот — в земле. Тварь не различала: баньян это, пальма, охрома, древовидный папоротник или сейба. На острове не росло ничего, что она не смогла бы уничтожить.

Фауна взбунтовалась при подходе чудовища. Макаки в спешке уносили хвосты по ветвям. Насекомые разбегались в сторону. Змеи уползали прочь, не обращая внимания на инквизиторов. Кабаны бежали, хрюкая, куда глаза глядят. Хищники затаивались в густых и непроглядных зарослях.

И только рои москитов летели навстречу гиганту: для них он был всё равно, что Луны для мотыльков.

Ликвидатор хотел было окликнуть укротителя. Но ему банально не хватало воздуха. Шестое чувство подсказывало ему: чуть сбавишь темп в попытке позвать алхимика — умрёшь. Страх попасться гиганту сдавил череп настолько, что Флэй даже не поворачивал голову, не смотрел назад, лишь бы не замедлиться на жалкие доли секунды.

Между ним и зверем расстояние по-прежнему оставалось большим. И тем не менее, грохот стоял такой, будто исполин дышит новичку в спину.

Ноги его гудели, мало-помалу отказываясь двигаться, но Альдред издевался над собой, что было мочи. Лишь бы не упускать из виду псаря. Разделяться с сослуживцем Флэй считал глупым. Без него и баргестов он — труп.

Впереди показался мшистый, полуразвалившийся ствол лианового дерева. Альдред мигом перемахнул через него. Гараволья ненароком дал товарищу фору. Новичок почти догнал алхимика, когда тот куда-то исчез. Из-за листвы не разберёшь. Флэй просто побежал напрямик. Он не заметил как трава сменилась камнем, претворяя обрыв.

Инквизитор слишком поздно осознал, что несётся прямо к обрыву. Он попытался чуть придержать коней, но время играло против. Лишь бы сгладить и без того неловкое приземление, он подпрыгнул. Благо, высота небольшая. Надеялся, что кувырок при падении убережет его от растяжений, вывихов и тем более переломов.

С горем пополам тело коснулось земли. Алхимическая сумка мешала произвести грамотный трюк. Упав, Альдред прокатился чуть вперёд боком. Наверняка раздавил немного фруктов. Бросить рюкзак не решился: в нём столько полезного скарба.

Боли при падении Флэй даже не ощутил. То ли страх погасил её, то ли анальгетик продолжал своё действие. Мигом восстановив дыхание, Альдред ворвался в сосновый бор. Где-то впереди сквозил свет закатного солнца. Он запинался об корни. Давил шишки, подворачивавшие ему ноги. Насобирал столько оврагов и валежника. Но бежал.

Исполин, что удивительно, не попался в обрыв, а обошёл по краю и продолжил преследование. Когда массивная туша ввалилась в сосновый бор, земля под ногами Альдреда снова затряслась.

Уже измождённый донельзя, он повернулся. Всего на мгновение. Но дикие сосны прилегали друг к другу плотно. Альдред не сумел хорошенько разглядеть, что за лихо преследует инквизиторов. Одно заметил: монстр передвигается на четырёх лапах.

Шею ликвидатора поцеловало небесное светило. Он обернулся и обнаружил, что зашёл в реденький перелесок. Вокруг него — всё те же сосны, встречавшиеся тут с горбатыми и кучными островками пальм.

Гараволья и сам успел добраться только досюда. Заметив его, Флэй поднажал. Он покрыл только четверть расстояния, совершенно не смотря себе под ноги. Ненароком Альдред наступил на ребристый и горбатый камень, выступавший из-под земли. Ступня чуть ли не прислонилась к голени.

Крича надрывно, ликвидатор упал и растянулся на траве. Перед глазами горизонт будто бы встряхнуло.

Сослуживца услышал Нико, уже списавший его со счетов. Он остановился, колеблясь. Повернулся к Альдреду. Увидел, как тот скорчился, не спеша вставать. Призадумался, пытаясь решить, как ему быть.

На лице золотоволосого выступил пот. Гигант приближался, вырывая сосны то слева, то справа. Он мог бы убежать. Подставить сослуживца и избежать возможной гибели. Ради своей таинственной цели. Но зерно сомнений проросло быстро и неумолимо.

Алхимик выругался. Он и сам не мог себе ответить, взыграло ли в нём благородство. Это был холодный расчёт? Или ему просто хотелось вернуть себе сумку? Как бы то ни было, Нико сорвался с места и бросился в сторону Альдреда.

Укротитель мигом подкатился к нему и уселся на колени.

— Ты цел? — спросил он, мельком осматривая товарища на предмет открытых ран.

— Больше. Не могу. Бежать… — чеканил тот слова, шипя, и попытался встать.

Псарь помог ему подняться, до конца не зная, пожалеет ли он о своём выборе.

Уже на ногах Альдред отдышался и заявил Никколо:

— Я думал, ты уже удрал…

— Так я и удирал, — буркнул Гараволья.

Ему хотелось поторопить Альдреда, настроить на продолжение побега. Но тут их слуха коснулись человеческие голоса. С той стороны, куда рвался Нико. Персекуторы обернулись. Навстречу им из-под пальмовой тени выходили клинки Тримогена, вооружённые до зубов. С ними были и лучники.

Инквизиторы насчитали отряд в дюжину с небольшим человек. Похоже, их привлёк шум, издаваемый чудовищем. И ведь не прогадали. Язычники шли по их душу.

— Вот и приплыли!.. — проворчал боевой алхимик.

Земля всё также тряслась. И с каждой секундой — всё сильнее. Наконец из соснового бора показался сам гигант. Пехотинцы даже не шелохнулись. Этого следовало ожидать, иначе духу бы их здесь не было.

Сосны, вырванные великаном с корнем из почвы, расступились перед ним. Упали зеркально наземь с оглушительным треском. Хвоя затерялась в траве. Только сейчас персекуторы поняли, что находятся меж двух огней. Сама судьба лишила их шанса унести свои ноги отсюда.

Альдред поглядел на чудовище, вышедшее в перелесок. Одномоментно для него все кусочки мозаики собрались воедино. Это был слон. Боевой.

Сынам Тримогена незачем бояться символа собственного царства. Когда как дельмеи принудили к военным нуждам всевозможных рептилий и членистоногих за Экватором, их вассалы испокон веков разводили и натаскивали млекопитающих.

Кавалерия — удел Равновесного Мира. Тримогеняне же элефантерией славятся. Не могли они не взять с собой хотя бы одну боевую единицу в плавание к дальним берегам.

Теперь-то Альдред понимал, рёву в джунглях, от которого в жилах стыла кровь, сопутствовали голоса персекуторов, что встретились лицом к лицу со слоном.

В джунглях зверь чувствовал себя как рыба в воде, легко валя их и мозжа в кашу тела инквизиторов. Скольких он успел затоптать прежде, чем явил себя Нико и Альдреду? Кто бы знал. По крови на конечностях сказать наверняка было нельзя.

На голове животного красовался стальной налобник, так что пробить ему череп — задача не из простых. На короткой шее гиганта сидел погонщик, держа наготове кинжал и анкус, которые применял всякий раз, чтобы склонить зверя к определенному поведению. На спине высилась установленная корзина с высокими стенками, из которых выглядывало три копьеметателя. Подобраться к исполину и не схлопотать дротик будет непросто.

Самая настоящая живая осадная башня.

Погонщик издал некий странный звук, сигналя животному, и ударил его в шею носками пяток. Сам ухватился за ручку на налобнике. Слон, ревя, поднялся на дыбы.

Две конечности-столба вновь опустились в почву, отчего земля затряслась. Наездник просвистел мелодию. Зверь зашевелил ушами, стал медленно надвигаться на инквизиторов. Пехотинцы также не стояли в стороне, мерно приближаясь.

— Что нам делать? — взволнованно спросил Гараволья.

В окружении вскрылось, что его шапкозакидательство — сугубо напускное. Для себя Альдред уже всё решил, когда стало ясно: они в западне. Их шансы на выживание уменьшались от секунды к секунде. Положение вещей не самое лучшее, однако бездарно помирать Флэй не собирался.

— Хочешь в плен? — задал новичок встречный вопрос, расправляя плечи.

Алхимик осёкся. Покрутил головой. И хотя в лагере Тримогена укротитель не бывал, на ковёр к стратилату тоже не спешил. Он твёрдо заявил:

— Ни за что!

— Отлично. Тогда дерёмся.

Альдред снял с себя рюкзак и опустил его на булыжник, на который наткнулся. Его заявление встревожило псаря ещё больше. Тот насел на сослуживца:

— Как ты себе это представляешь? Мы в меньшинстве! Ты хоть понимаешь…

Его ликвидатор не слушал. Прокрутил спату в руках и погрузил в почву.

— Дай мне копьё! — жестко потребовал Флэй, глядя Гараволье прямо в глаза.

Тот потерялся, не проявляя никакой инициативы. Зато Альдред в преддверии смерти начал соображать за них двоих.

— Слона я беру на себя. Ты — займись пехотой. Призови баргестов. В общем, прикрой тылы. Я сделаю то же самое.

— Это плохая идея. Ты не справишься. — Алхимик без конца качал головой.

Флэй выставил перед собой руку и повторил требование:

— Копьё. Быстро.

На сей раз укротитель спорить не стал. Отцепил подарок сестры Кайи, возвращая прежнему владельцу. Оружие, которое представляло собой не иначе чем продолжение хозяина, приятно холодило кожу на ладони.

Альдред кивнул и изрёк браваду, в которую сам до конца не верил:

— Мы прорвёмся. Если уж я завалил одержимую в Рунном Зале, что мне этот хобот сделает? Я посажу его на пузо.

В ответ Нико только фыркнул. Он не терял связи с сознанием, трезво оценивая ситуацию. Но в конце концов, настрой Альдреда плавно передался и ему. В действительности, выбора у них не было. Только победить. Или погибнуть в попытке.

Тримогеняне заподозрили, к чему все ведёт, и стали весело переговариваться, смеясь. Это лишь сильнее раззадорило инквизиторов, готовых сорваться с мест.

Гараволья цокнул языком, смирившись с положением вещей.

— Я рассчитываю на тебя, Альдред Флэй, — сказал он с претензией.

— Работаем, — бросил ему новичок и понёсся в сторону слона.

— Для вас тут есть вкусная косточка, мальчики, — заявил Нико баргестам, призывая их из глубин Серости.

Вскоре Пепе и Рокки появились. Они успели хорошенько отдохнуть, поэтому материализовались в считанные мгновения. Их появление заставило пехотинцев напрячься. Солдаты встали, как вкопанные, вглядываясь в псов.

— Рокки, в тень! — дал команду Нико.

Баргест гавкнул и понёсся прочь, вглубь джунглей. Тримогеняне провожали его недоумевающим взглядом. Несколько особо смелых попыталось угнаться за ним. Прихватили с собой и лучника для подстраховки.

Глядя на них, Гараволья хмыкнул: они сами подписали себе смертный приговор.

— Пе-е-е-пе?.. — нараспев позвал его алхимик.

Дважды повторять собаке не пришлось. Она прекрасно знала, чего ждёт от неё хозяин. Баргест чуть припал к земле, глухо зарычав, затем пустился в лай и бросился прямо в стан врага, идя на таран.

Солдаты решили отойти, в ужасе осознав, что им предстоит. Пёс подпрыгнул и повалил наземь замешкавшегося воина. Тот только и успел, что выставить перед собой руку. Пепе впился в неё зубами, резко мотнул мордой, выдирая её из локтя. Бедолага взвизгнул от боли. Его взор потонул в раскрывшейся пасти баргеста.

Погонщик не рассматривал Флэя как цель, представлявшую особую угрозу. Так что слон продолжал мерно идти к Альдреду. Один из копьеметателей решил закончить комедию как можно скорее. Велел наезднику пригнуться и метнул дротик в инквизитора.

Ликвидатор увидел пилум в свете заката и, не переставая бежать, развернулся боком. Дротик пролетел мимо и, дрожа, упёрся в землю. Глядя на него, персекутор вдруг сообразил, что с ним можно сделать. Он побежал к дарёному снаряду, перекинул из руки в руку оружие, и взял пилум.

Копьеметатель пробубнил себе что-то под нос и пошёл за другим дротиком. Его сменил товарищ, уже готовый к броску.

Альдред подхватил поудобнее короткое копьё и метнул в погонщика. Без него, слышал он, слон станет совершенно неуправляем. И быстро.

Элефантерия — не самое лучшее решение против пеших бойцов. Тримоген обычно натравливал боевых зверей на кавалерию, которую те раскидывали с завидным успехом. Конечно, прок с них был, когда речь заходила о скоплении противника. Но против этого гиганта выступил только Альдред. И, помняэнциклопедии, он знал, в чём его преимущество.

Разрезая воздух, дротик устремился к погонщику. Тот увернулся, иначе бы схлопотал снаряд прямо в шею. Пилум залетел в корзину с копьеметателями — и угодил в живот одному из стрелков. Соприкосновение породило настолько сильный импульс, что нежданную мишень попросту сбило с ног.

Тримогенянин рухнул на пол, вереща. То сгибаясь, то разгибаясь. В тесном пространстве другие никак не могли ему помочь. А если кто-то попытается вынуть пилум, горе-стрелок безнадёжно истечёт кровью и умрёт. Поэтому его просто оставили умирать и затаились. Теперь копьеметатели подумают пару раз, прежде чем высунуть свой нос.

Наездник не на шутку вспылил, чуть было не погибнув. Он, что есть силы, начал бить ногами по шее слона, и тот, издав гнусавый вопль, ускорился. Под ногами Альдреда тряслась земля. Он должен был что-то предпринять, иначе его просто затопчут.

Флэй продолжил бежать навстречу, на ходу раздвигая копьё Кайи. Для натасканного слона являлось очевидным, что от него хотел погонщик. Зверь чуть наклонил голову, ненароком намекая: перво-наперво в ход пойдут бивни.

Персекутор уловил подсказку гиганта, готовясь к прыжку. Слон ещё сильнее повернул массивную голову, когда их разделяло шагов пять, и мотнул ею вбок. Но Альдред успел проскользнуть. Он бросился чуть ли не под стопы к великану, будто хищная кошка. Хобот лишь немного прошёлся по его шевелюре. Животное так и не поняло, куда подевался двуногий. Был — и не стало.

Временем на промедление Альдред не располагал. В опасной близости от его головы, надвигаясь, показались задние конечности гиганта. Всё такой же ловкий, как в сане репрессора, он без рук поднялся на ноги. Миг — и копьё плотно вошло в брюшные мышцы слона. Кожу и жир инквизиторский сплав пронзил с лёгкостью, хоть и чуть увяз, но добрался до плоти, пуская кровь.

Насколько хватало сил, Флэй провернул копьё, оставляя слону рваную рану. Он быстро выдернул оружие и увернулся в сторону. Заблаговременно. Гигант верещал, мотался из стороны в сторону. Да так, что погонщик не мог его успокоить и лишь чудом удерживался на шее зверя. Животное топало ступнями, сотрясая землю.

Беснование великана говорило о том, что он вошёл в муст.

Глава 17-2. Гигант

Муст — особое состояние боевой ярости. Причём не наездник вызвал его — соответственно, не он его контролировал. И пока животное не добьётся своего, не успокоится.

Ощутив резко возросшую опасность, Альдред стал боком откатываться прочь, лишь бы слон по нему не прошёлся, оставив после себя кровавую лепёшку. Несмотря на зреющую под собой свирепость, один из копьеметателей подбежал к краю корзины, увидев инквизитора. Хотел покончить с ним, пока тот наиболее уязвим. Но что-то пошло не так.

Слон слишком резко развернулся мордой к персекутору. Стрелок попросту выпал с воплем из корзины. Тяга к жизни возобладала над здравым смыслом. При падении тримогенянин пытался вбить пилум в плоть гиганта и тем самым повиснуть, забраться обратно. Не вышло. Зато наконечник больно оцарапал животному бок, пуская кровь.

Исполина царапина лишь раззадорила. Огромные плоские уши ходили ходуном, подсказывая, куда упал мелкий вредитель. Стрелок шлёпнулся на задницу. У него заломило копчик. Он думал только о нём, пока над ним не нависла тень с бивнями.

Копьеметатель застыл на месте в ужасе, исторгнув из себя истошный вопль. Слон опустился на него, раздавив единовременно и череп, и таз. Ещё один тримогенянин пал. Последний стрелок, держась за поручни, что-то искал у себя в корзине. Судьба самого первого была хоть и очевидна, но не до конца ясна.

Альдред крутанул ногами, резко встал и выставил копьё перед собой. Он тяжело дышал. В мыслях он всё ещё валялся там, под слоном. Не зная, когда тот прекратит его мытарства. К счастью, обошлось.

Погонщик пытался изо всех сил взять под контроль рвущегося из стороны в сторону гиганта. Он без конца что-то нашёптывал ему на ухо, пока увещевание не принесло свои плоды. Животное ещё ревело, но хотя бы остановилось. Альдред всё это время наблюдал за ними, готовый ко всему.

Тримогенянин издал несколько отрывистых звуков, пиная зверя. Слон смотрел прямо на персекутора. Стрелок уже разобрался с инвентарём и затих. Солнце, казавшееся раскалённым красным шаром, степенно опускалось за море.

Ни с того, ни с сего погонщик достал анкус, убрав при этом кинжал в ножны. Он вонзил стрекало в голову гиганта, стал колоть, вновь наращивая состояние муста, направленное на Альдреда.

Голос великана поднялся над сумеречными джунглями. Слон бросился в атаку. Багор взрыхлял кожу на темени гиганта, пуская мелкие капли крови. Так, погонщик подсказывал зверю, как быстро он должен двигаться. Флэй понял, тримогенянин задумал нечто нехорошее.

Что-то далёкое, глубоко внутреннее и древнее взыграло в инквизиторе. Более того, сознание допустило импульс, пронизавший само естество персекутора. Он медленно пошёл на животное, которое было его крупнее раз в пять.

А когда человек и зверь встретились чуть ли не лицом к лицу, началось то, что сам Альдред бы никогда не объяснил. Он начал кричать что-то, угрожать слону, переступив через страх перед громадиной. И что удивительно, ему удалось посеять панику в сердце гиганта. Мельтешащий перед глазами наконечник копья раздражал животное.

Оно медленно отступало, вереща. И только погонщик мог напомнить зверю, что от него хотят. Он снова достал кинжал и сделал надрез на голове исполина. Слон тут же пришел в чувства. Заревел и пустил в ход не бивни, но хобот.

Упругий продолговатый нос легко вылавировал, избегая копья, и обвился вокруг торса Флэя, сдавив, будто питон. Альдред вскрикнул. Зверь потянул его на себя. Тут-то его и поджидал наездник…

Во тьме джунглей язычники заплутали быстро. Баргест завёл их в ту часть тропического леса, где преобладал высокий кустарник. Тримогеняне переговаривались тихо, пытаясь понять, куда запропастилась псина. Как вдруг она заявила о себе.

Сознания Нико и Рокки были соединены ментальной связью. Собака действовала стратегически, насколько могла, и хозяин ей в этом полностью помогал. Первым псу на зуб угодил их лучник.

Баргест выпрыгнул из кустов. Тот закричал, что было мочи, перепугав отвернувшихся пехотинцев. Чёрный пёс вгрызся ему в ногу, дробя колено, и вновь скрылся в кустах. Исчез, не успев и появиться.

К визжащему раненому хотел подойти один из язычников. Только он приблизился, из сумерек вновь явился ночной кошмар всех нечистых. Собака повалила его навзничь, вцепилась в руку и утащила прочь.

Чуть поодаль баргест начал рвать свою добычу на куски. Медленно. Ломоть за ломтем. Оставляя в живых. Никто не пошёл ему помогать. Солдат орал ещё какое-то время, работая исключительно на хитроумный и жестокий план Никколо Гаравольи.

Оставшиеся пехотинцы сбились в кучку, спина к спине. Вглядывались во тьму джунглей, которая с наступлением ночи только нарастала. Их стрелок оставался лежать, где его оставил баргест. Лучник пытался достучаться до них, умолял помочь. Но и его бросили. Эти язычники думали только о себе.

В какой-то момент Рокки подарил жертве последний укус — укус милосердия, легко переломав тому шею. Но то, что осталось от добычи, лучше не видеть никому из людей. Солдат замолчал навсегда. Баргест же стал нарезать круги в кустах, выглядывая слабое место в обороне Тримогена.

Они напряглись и затихли. С каждой минутой видимость становилась всё хуже. Когда джунгли охватил кромешный мрак, воины увидели два янтарных глаза, горящих адским пламенем.

Первым из четырёх был язычник с топором и щитом. Рокки выбрал своей жертвой его. Он — слабое звено в цепи. Солдат хотел было предупредить остальных, но собака быстрее оказалась. Она обрушилась на оборону Тримогена, валя всех четверых наземь.

А следом на землю полетело оружие: щиты, меч, копьё, топор, алебарда. Наибольшую угрозу для всякого зверя представляет именно древковое оружие. Нико знал это, знал и Рокки.

Чёрный пёс налетел на топорщика и мигом вырвал его горло из шеи. Выплюнул. Рыча, баргест продолжил свою жатву. Остальные пытались встать, но собака не позволяла и дёрнуться. Рокки лапой переломал позвонки одному. Второму выкорчевал голову вместе со шлемом и маской, даже не поранив собственных зубов.

Третий успел повернуться. Его лицо было открыто. Рокки полоснул по нему когтями, оставляя после себя лишь рвань.

Расправа произошла прямо на глазах лучника. Он был ещё жив, однако и ему оставалось недолго. Страх сдавливал язычнику горло. У него даже мысли не возникло попытаться, выстрелить в кровожадного зверя. Где-то в подсознании его промелькнул верный вывод: это бесполезно.

Собака повернула морду к нему. Стала надвигаться. Стрелок захныкал. Рокки остановился, глядя на язычника с осуждением. В следующий же миг пасть зверя раскрылась. Баргест намеревался его съесть.

Пепе развлекался не хуже, чем его братец. Верная до мозга кости, собака самозабвенно защищала хозяина от любого посягательства. Бросалась на язычников, рвала и валяла в грязи, как хотела.

Тримогенская бригантина — доспех надёжный. Хотя баргест мог его прокусить и даже разломать при должном усердии, времени на это попросту не было. Если чёрный пёс нападал, то под его удар попадались наименее защищённые части тела: ноги, руки, голова.

Зверь носился по перелеску, как проклятый, валя на лопатки одного солдата за другим. Вскоре их ряды значительно проредило. Тогда исчадие Серости принялось догонять их. И ни один двуногий не был в состоянии убежать.

В тени пальм и сосен вскоре разлеглось порядка десяти трупов. Но как бы рьяно Пепе ни оберегал хозяина, он оставался один и не мог за всем уследить. Ибо Рокки убежал чересчур далеко.

Никколо Гараволья не был совсем уж беззащитен, хоть и специализировался на призыве. Псарь то и дело доставал свитки, на которых чародеи начертали руны. Пергамент насквозь пропитало магией, и никакая морская вода не могла их намочить.

Для Священной Инквизиции отбиралось два типа заклинаний: слабые, но восстанавливающие действие со временем, и сильные, но одноразовые. Из числа последних у него имелось только одно. И его укротитель решил применить на лучниках.

Пока псы разбирали пехотинцев на составные части, он развернул свиток с голубоватой руной и приложил перчатку чтеца. Извлёк из него Материю. Пергамент упал под ноги. Алхимик произвёл манипуляции, различать которые способны лишь маги с натасканными инквизиторами вроде него с Альдредом.

Гараволья натравил видоизменённый эфир на стрелков, пытавшихся окатить его залпом стрел. Те так и не успели даже тетиву натянуть. Прямиком из-под земли поднялись сосульки, резко дёрнулись, пронзая незадачливых лучников.

Чары — вещь, способная многое разрушить. Каждой ветви своё время и место.

Ледяные колья вырвались из-под земли. Пробили жертв насквозь, и никакие бригантины их не остановили. Кровь хлынула из ран, примешиваясь и чуть подтапливая заледеневшую воду из ниоткуда.

Композиция из тел и криомантии на считанные секунды сформировала нечто, похожее на баррикаду из досок и кольев. Затем действие заклинания прекратилось. Лёд взорвался, треща, а убитые лучники попадали на землю чуть ли не внахлёст.

Один из них держался поодаль, и его не зацепило. Язычник удумал бросить своих и вернуться к стратилату, чтоб о всём доложить. Но едва он вошёл в джунгли, то натолкнулся на окровавленную морду Рокки.

Всё бы ничего, но пока Никколо занимался лучниками, сам сильно подставился. Он не заметил, как сзади к нему исподтишка подбирался солдат, затаившийся в пылу битвы среди деревьев. Баргесты оказались чересчур далеко, чтобы защитить хозяина.

Псарь услышал подлеца в последний момент. Когда тот уже занёс меч в попытке нанести удар. Вся жизнь пронеслась перед глазами Нико.

Только вот боевой алхимик — на то и боевой, что не лыком шит. Цестов при нём не было, и всё же он увернулся, клоня голову. Гараволья проявил настоящее чудо акробатики этим манёвром. Довершая уклонение, укротитель впечатал кулак в пах язычника. Для псаря не существовало негласных мужских правил.

Боец тут же заскулил, будто побитая шавка. Ноги его сомкнулись в коленях. Рядом из земли всё также торчал меч, оставленный Альдредом. Нико долго не думал. Он выдернул из почвы спату и в развороте рассёк плоть неверного. Клинок прошёл от затылка до шеи, взрезая позвонки. Солдат рухнул замертво.

Дела у Флэя шли не лучшим образом. Погонщик припас для него кинжал. И вот-вот им должен был воспользоваться. Из-за спины наездника показался лучник, желая выстрелить в инквизитора почти в упор. Что хуже, хобот всё сильнее давил на туловище. Вкупе с бригантиной нагрузка удваивалась. По крайней мере, позвонки не переломит.

Альдред вцепился в копьё, несмотря ни на что. Едва наездник потянулся к нему с кинжалом, он произвёл удар. Клинок выпал из рук погонщика. Одновременно с этим лучник, чуть дёрнувшись, отпустил стрелу.

Наконечник задел персекутора, летя чуть выше виска. Оцарапал кожу. Действие обезболивающего прекратилось. Флэй вскрикнул, но держался изо всех сил.

Стрелок потянулся за новой. Погонщик тоже не растерялся, потянувшись к стрекалу. Он хотел выцарапать Альдреду глаза. Слон принимал в борьбе пассивное участие, но раздражал больше всех. Давление усилилось. Казалось, вот-вот лопнут кишки.

Погонщик возомнил, будто целиком владеет положением вещей. В один ловкий прыжок встал на голову гиганта, метя анкусом в лицо инквизитора.

Доля секунды. За этот временной промежуток Альдред перебрал все возможные шаги, которые оставались ему. И из всех, сам не понимая, почему, выбрал наиболее безумный.

Копьё вонзилось в глаз слона. Из-за мелкой прорези, напоминавшей узкое горлышко, в склеру впилось лишь остриё. По наконечнику поползла кровь.

Гигант испытал неописуемую боль и замотал головой. Наездник потерял равновесие и упал с душераздирающим воплем. Длился он недолго. Не успел он упасть, как неловко насадился на бивень собственного слона.

В то время как исполин бесновался, новоявленный труп крутило в разные стороны, будто брелок, пока бивень не вошёл плотнее, раскрыв погонщику рот, насколько возможно. И хорошо, и плохо. Альдред понимал это.

Язычником меньше. Только вот слон в один миг стал совершенно неуправляем.

Зверь, не зная, как быть, куда бить и куда деваться самому, просто швырнул Флэя прочь со всей силы. Тот падал, вопя. Соприкоснувшись под углом с землёй, ударился. Выронил ненароком копьё. Покатился дальше, как сырая клёцка по доске.

Боль пронизала всё тело. В глазах потемнело. В ушах стоял звон.

Инквизитор видел не слона, но его очертание, мечущееся из стороны в сторону. Об умственных способностях гиганта оставалось только догадываться. Бедное животное, с первых лет жизни подвергавшееся грубой дрессировке, понятие не имело, почему поле зрения сократилось вдвое. Куда деться от режущей, острой боли: она не прекращалась.

В полёте Альдреда всего расшибло. Столько синяков, сколько принесло это падение, он не получил, даже когда попал в подъёмную петлю.

Он бы и дальше лежал в траве, притворяясь мёртвым. Силы покидали его. Однако совсем рядом с ним, взрыхляя почву, в землю впилась тримогенская стрела. Сознание и самообладание резко вернулись к инквизитору.

С горем пополам он встал. Стрелок не оставлял попыток его убить, но из-за суетливого слона получалось у него из рук вон плохо. Наконец гигант примирился с болью. Застыл, виляя коротким хвостом.

Лучник замер. Флэй встал, как вкопанный, смотря на него.

Он расслабил мышцы настолько, насколько это возможно. Главное — вовремя увернуться вбок, а не схлопотать стрелу. Когда-нибудь же у язычника они должны были закончиться. Тримогенянин вот-вот должен был выстрелить. Но нет.

Что-то пролетело мимо издалека, разрезая воздух со свистом. В следующий миг убежище лучника рвануло. Термобарический взрыв, насколько мог понять Альдред из опыта. Пиромантия повышенной опасности. Стрелок попросту испарился — как не бывало.

Корзину разломало в пух и прах. Огонь тронул деревяшки, полотно. Всё то, что способно сгореть. В том числе и толстая шкура гиганта.

Слон вспыхнул светочем в ночи. Альдред и не заметил, как непроглядная тьма окутала джунгли. Должно быть, вся округа — от зверей до людей — видела, как великан горит заживо. Что это было? У персекутора имелась на этот счёт лишь одна мысль.

Чародеям незачем палить по тримогенянам. Соответственно, это был инквизитор. Стрелок. Застрельщик. В «Гидре» их было человек семь.

Это был болт, раз пролетел по прямой траектории. Арбалетом же пользуется только один. Тот, над чьей судьбой Альдред, бывало, гадал.

«Рутгер Зальц?..» — предположил он.

Слона мотало из стороны в сторону. Он вертелся так сильно, что труп погонщика просто слетел из бивня и упал в траву. От огня, пожиравшего его плоть, гигант никуда не мог деться. В конце концов, он снова встал на дыбы, заливая округу своим рёвом.

К тому времени псарь и баргесты уже закончили. Все трое остановились, чтобы посмотреть, как исполина пожирает огонь.

На глаза Альдреду тут же попалась его толстенная обнажённая шея. Своё наблюдение Флэй воспринял как сигнал к действию. Он бросился к великану. В свете пламени блестело раздвижное копьё сестры Кайи. Продолжая бежать, персекутор чуть подогнул колени. Ловко подхватил его и продолжил.

Едва дистанция достаточно сократилась, ликвидатор остановился. Даже слишком резко. Чуть было не упал. Занёс над головой копьё. Слон уже хотел было опуститься, но тут его горло пронзил ещё один снаряд. Прощальный подарок от Альдреда.

Наконечник взрезал плоть. Пустил кровь. Она полилась из раны в глотку. Слон стал захлёбываться и кашлять. Тёмная густая жижа стекала из хобота и пасти в траву.

Гигант зашатался, будто вяло раскаченный маятник. То влево, то вправо. Как вдруг великаньи конечности разъехались в стороны, и он рухнул на брюхо, испуская дух.

Мучениям животного пришёл конец, как и тем, кто его терзал.

Флэй упёр в колени руки, тяжело дыша. С него сходило семь потов. А великан всё также продолжал гореть. Сильное заклинание. Пока пламя не оставит от него пепел, оно не потухнет.

Любой такой болт с руной — оружие, которым в миг можно выиграть войну. Поэтому Инквизиция оставляет их себе, дабы не сеять излишний Хаос в Равновесном Мире. Что ещё лучше, доверяют его самым умелым стратегам среди застрельщиков.

«Его надо будет поблагодарить, что ли. Рутгер это Зальц, или нет», — рассудил про себя Альдред.

Он и не заметил, как к нему сзади подошёл Никколо Гараволья. Алхимик опустил на плечо товарища ладонь и сказал:

— Я был неправ. Ты не соврал. Посадил животину на пузо.

Флэй откашлялся, сплюнул сгустившуюся слюну и буркнул:

— Дорогого стоило…

Рокки с Пепе бросились к слону. Стали раздирать его тело, толкать головами. Казалось, они пытались что-то найти. Но Альдред в упор этого не видел. Он как будто провалился в себя. Если б это было безопасно, упал бы в беспамятство прямо здесь.

— И всё-таки ты справился. Достойно уважения, Альдред Флэй.

Укротитель похлопал его по плечу. Ликвидатор вымученно рассмеялся. И всё же, ему стало приятно признание от кого-то вроде Никколо Гаравольи. Редкое достижение.

Алхимик отошёл.

Собаки нашли, что искали. А именно — Пепе. Он притащил копьё, разжал зубы. Оружие упало прямо к ногам Альдреда. Он округлил глаза и посмотрел на баргеста.

Янтарные глаза не горели, но сияли. Чёрный пёс высунул язык, часто задышал. Из его глотки поднялся странный жалобный звук.

И хотя собака исслюнявила древко, Альдред был рад. Нико негласно уже отдал ему копьё. Догадка далась легко. Флэй играл с псом в гляделки, наконец-то поняв, чего от него ожидает Пепе.

— Хороший мальчик, — произнёс он.

Ликвидатор осмелился на немыслимое. Протянул руку, чтобы погладить. Собака не сопротивлялась. Альдред потрепал его по макушке. Пепе радостно гавкнул и побежал, нюхая землю, в сторону отошедшего хозяина.

Флэй покачал головой, поднял копьё и развернулся. Из тьмы джунглей выходила небольшая группа людей в доспехах Инквизиции. Нико помахал им в свете горящего тела, привлекая внимание персекуторов.

Кто именно шёл к ним, Альдред разглядеть не сумел. И всё же он был, рад. Рад, что головы «Гидры» снова множатся.

Конец второго акта.

Дорогие друзья!

Для любого начинающего автора очень важна поддержка аудитории, поэтому буду искренне признателен за лайк, библиотеку или подписку! Не забывайте, что ваши комментарии придают мне сил писать новые главы, а заодно помогают книге становиться лучше.

Глава 18. Цели

Отряд воссоединялся. Альдред и Нико подбежали к сослуживцам. Глаза ещё не привыкли к темноте, и Флэй не мог различить, кто есть кто. Вперёд вышло двое, остальные держались поодаль.

— Прекрасно сработано, парни! Горжусь вами, — заговорил первый.

Ликвидатор тут же узнал его. Это был Джакомо делла Колонна.

— Капитан! — воскликнул Альдред и подскочил к нему.

С радостью ответил на рукопожатие. Командир подтянул его к себе ненавязчиво и похлопал по плечу, смеясь. Он сказал:

— Молодцом держишься. Верховный не ошибся, что определил тебя к нам!

В сердце новичка закралось полноценное чувство, которое тот старательно пытался игнорировать. Радость признанию со стороны. И на мгновение Флэй открыл для себя простую истину: здесь и сейчас он на своём месте. Среди своих.

Для него встреча с остатками «Гидры» стала лучшей наградой за этот день.

Улыбнувшись новобранцу, Джакомо чуть отстранился и подошёл к Гараволье, дабы завести разговор. Рокки уже притащил сумку с пожитками хозяину. Пепе прилёг у ног Нико и зафыркал. Боевой алхимик отпустил их восстановиться в Серости, а сам пожал руку капитану, тряся её. Вот уж кто был рад на все сто вернуться в коллектив.

Как бы ни бил себя пяткой в грудь псарь, он тяготел к цивилизации.

Альдред хотел было послушать их, но тут к нему подошёл Рутгер Зальц. Новичок опешил, не зная, чего и ждать. Лур повесил арбалет на плечо, заложил руки за спину и, ухмыляясь, начал:

— Я увидел достаточно. Хорошо держишься, Флэй. То, что ты дожил до этого момента, многое говорит о твоих способностях. Беру свои слова назад. Как мало кто, ты достоин быть с персекуторами. Быть с «Гидрой».

Застрельщик нисколько не лукавил. Наоборот, речь его преисполнило уважение к новичку. И хотя они не поладили изначально, ликвидатор посчитал ремарку лура даже ценнее, чем радушие капитана.

Бывший куратор не мог простить Зальца за напрасные оскорбления в адрес наставницы. Однако строго между ними он более не желал допускать конфликтов. Альдред хмыкнул и добавил скромно:

— Если бы не тот снаряд, я мог и не справиться. Спасибо, что прикрыл.

Распространяться о двух персекуторах, которых Флэй не сумел спасти, он посчитал излишним. Как показал ему Нико, стоило избавиться от чувства вины. Во благо себя самого. Ибо впереди, чувствовал Альдред, их ждёт самое тяжёлое испытание здесь. Принять вызов судьбы стоило с холодным умом и молчаливым сердцем.

Изменившаяся риторика новичка пришлась по душе застрельщику. Без задней мысли Рутгер улыбнулся и заявил:

— Это то, что всякий персекутор ожидает от своего товарища. Поступить иначе — не по мою честь. Я рассчитываю на тебя, Альдред Флэй. А ты можешь рассчитывать на меня.

Зальц на собственном примере показывал суть взаимоотношений в отряде. Ничем подобным отдел кураторов не славится: они, по большей части, одиночки. Сами в себе. Альдред привык работать один. Однако командный дух вдохновлял его куда больше.

Ободрённый, Флэй сказал:

— Можешь не сомневаться, я не подведу.

Новичок попросту не понимал, насколько громкие слова исторгает. Он позабыл на миг свою осторожную природу. Принцип, который способствовал его выживанию.

— Лучшего ответа я не мог и услышать, — твердил Зальц высокопарно.

Персекуторы пожали руки. Застрельщик отступил. Альдред посмотрел на трёх бойцов, державшихся поодаль.

Даже между собой они казались новичку разобщёнными. Двое таких же, как и он, салаг держались друг друга. Сухощавый застрельщик и ликвидатор ближнего боя, напоминавший медведя на задних лапах. О чём-то перешёптывались, но Флэй стоял слишком далеко и не мог разобрать ни слова.

В нескольких шагах от них стояла… хрупкая девушка. Огненно-рыжие волосы до плеч, слегка волнистые. Молоденькая. Ниже Альдреда на голову.

Незнакомка просто топталась на месте, думая о чём-то своём. Ждала, когда отряд уже покинет поле битвы.

Её Альдред припоминал. Вечерами она покидала основу «Гидры», уходя к застрельщикам и подрывникам. Флэй не то что бы следил за ней или любовался. Просто всякий раз, праздно мотая головой, видел: то она палит по мишеням из ружей, то разыгрывает штурм чародеев с муляжами бомб. Лично они не общались.

Девица ощутила белой шелковистей кожей, как на неё таращится Флэй. Она взглянула на него с недоумением. Альдред стушевался, опустив потупленный взор на землю, как мальчишка, и отвернулся. Ликвидатор слышал, как та смущенно хихикает. Его это вогнало в краску. Благо, во тьме тропической ночи никто этого не видел.

«Что на меня нашло? — отчитывал себя Альдред. — Вот надо было мне коситься на неё! Теперь она думает, что я какой-то чудик!..»

Несмотря на тесную и порочную связь с сестрой Кайей, в общем плане его общение с женщинами ограничивалось рабочими вопросами. Он не поддерживал мнение, будто если пообщался с одной женщиной, то знаешь их всех.

Славные дни детства, когда вокруг было полно девочек, и можно было общаться о чём угодно, давно прошли. Былые навыки беззаботных взаимоотношений затёрлись в годах По крайней мере, сейчас не время нарабатывать их сызнова.

Флэй покачал головой, журя себя, и подошёл к Нико с Джакомо.

— Не густо нас, однако, — заметил капитан. Голос его отдавал железом.

Колонна тяжело переживал потерю большинства бойцов под своим началом. Он считал это своей личной оплошностью. И Модрич с лёгкой руки возложит на него всю ответственность за случившееся. При условии, что столь малым числом им удастся довести свою миссию до логического, справедливого конца.

— Что будем делать, командир? — осведомился Альдред.

Тот не спешил отвечать. Командир выудил из бокового кармана песочные часы. Медленно шёл обратный отсчёт. Джакомо кивнул сам себе и убрал обратно:

— На островах темнеет в шесть. Отлив случится в районе полуночи. Есть время отдохнуть. Тогда перейдём на Правый Клык.

— Правый Клык? — Флэю показалось, он ослышался. — Не рановато ли?

— В самый раз, — уверенно заявил Джакомо. — Понимаю, парни, вы все это время варились в собственном соку. Столько интересного пропустили. Мне есть, о чём рассказать Вам. Но это потом. Для начала вернёмся на нашу стоянку.

Едва капитан упомянул о лагере, Альдред почувствовал себя по-настоящему уставшим. Рассудок и тело в унисон молили его отдохнуть. Еда. Сон. Безопасность.

— Звучит неплохо, — кивал новичок.

— Нам всем это сейчас необходимо, — добавил Джакомо и окликнул персекуторов поодаль: — Отходим в лагерь, народ!

Казалось, инквизиторы только этого и ждали. Два скрытных типа развернулись и пошли первыми. Впереди всех — субтильный долговязый застрельщик, стягивая на ходу свой длинный лук. За ним — уже бородатый громила с пучком на голове.

Рутгер поравнялся с рыжей девицей. Шли молча, что почему-то действовало на Альдреда успокаивающее. Он осёкся и задался вопросом:

«О Свет и Тьма! Какое мне вообще дело до неё?»

И всё же, смешок рыжухи плотно засел в его мыслях. Силы воли, опытности и закрытости недоставало ему, чтоб навсегда забыть о неловком моменте.

К застрельщикам присоединился и Нико. Боевой алхимик чуть качался под тяжестью собственной сумки. Выглядело это смешно. Псарь то и дело чертыхался, но пересиливал себя и шёл. По всей видимости, спина его чересчур слаба, не привыкла к таким нагрузкам. Обыкновенный учёный человек, словом. И неважно, может ли он переломать все кости врагу своими цестами за один «взрыв».

Цепочку замыкали Джакомо и Альдред, идя нога в ногу. Персекуторы ушли из перелеска, скрывшись в зарослях. Джунгли поглотили их. Место битвы мало-помалу наполнялось ползучими падальщиками. Природа всегда растворяет в себе слабых.

— Ловко ты уложил тримогенского слона! — заметил Колонна, вдруг нарушив молчание. — Скажи, тебе было труднее, чем с той одержимой?

— Всё сложно. Будь я один, что тогда, что сегодня от меня бы остались только рожки да ножки, — шутил Альдред. — К счастью, вы пришли как раз вовремя.

— Мы просто пришли на шум, когда возвращались в лагерь. Вы с Никколо сделали львиную долю работы вдвоём. — Джакомо пожал плечами. — Пойми, не так важно, борешься ты с чудовищем один или нет. Примечательно то, что ты не отказываешься померяться с ним силой. Не каждый человек на это способен.

— Они не оставили мне выбора. Мы были окружены. Если бы я мог убежать от слона, так бы и сделал. — честно отвечал Флэй.

— Персекутор обязан идти на такой риск. Иначе ему нечего делать в отделе. Ты способен переступить через страх, и это — главное. Когда мы вернёмся в Город, я походатайствую о том, чтоб тебя взяли на заметку. Найдётся вакантное место капрала — получишь капрала. Гарантирую. Неплохо для первого раза, а? — Капитан рассмеялся тихо.

— А мы вернёмся? — задавался вопросом новичок.

— Ситуация патовая, тут гадать на кофейной гуще ни к чему, — не стал врать Колонна. — Можешь мне не верить, но персекуторы и не из такой задницы выбираются. Выберемся и мы. За эти два дня мы сделали не сильно много, но явно больше, чем могли бы. Уж я-то знаю…

Альдреду хотелось в это верить. С тех пор, как они покинули Янтарную Башню, прошло всего ничего. Но он уже скучал по Городу. По крепости. Ему не помешало бы хоть пару дней провести спокойно. Сходить в термы. Тайком наведаться к сестре Кайе. При условии, что она пока не уехала. Попрощаться по-человечески. Левый Клык уже довёл его до предела. Им же предстояло ещё исследовать Правый.

«Час от часу не легче!» — буркнул про себя Альдред.

— Вижу, вы тоже прошлой ночью побывали на обломках парусника… — сменил он резко тему.

— Именно так, — отвечал капитан. — Это настоящий подарок судьбы. Хвала Свету и Тьме. Нас раньше было больше, вынесли всё, что смогли. Снаряжение стаскали на нашу стоянку. Избавишься хоть от этой дурацкой бригантины. В ней больше нет нужды.

— Эти доспехи мне жизнь спасли! — запротестовал Флэй, чуть пригнувшись, чтоб не удариться лбом об замшелую, кривую и толстую ветвь баньяна.

— Но в них ты выглядишь, как грязный язычник, — шутил Джакомо.

— Странно, что мы не наткнулись друг на друга у обломков корабля, — заметил Альдред. — Я появился там, когда вы уже похозяйничали. Позже всех пришёл Озорио…

Колонна резко изменился в лице и проронил:

— Никколо рассказал мне, что с ним стряслось. Жуткая смерть. Он был мне братом.

Больше касаемо Гонсало Джакомо не сказал ничего. Развивать разговор о кордугальце Альдред не стал, хоть и разделял боль с капитаном.

— По крайней мере, вы с Гаравольей выжили, — лавировал командир. — Нас не много. Потребуется разработать должную стратегию, исходя из положения вещей. Смекалка и удальство нам в помощь. Так победим.

Флэй не спорил. Наоборот, он будет рад заставить врага заплатить за то, через что «Гидре» пришлось пройти в Тропике Водолея.

Инквизиторы без происшествий дошли до того места, где разбили лагерь. Они выбрали стоянку в самой гуще тропического леса. Ни язычники, ни служители Культа не заходили слишком глубоко в джунгли. Даже ночью в зарослях они бы не разглядели костёр. Совсем другое дело — местные хищники. По всей видимости, спали персекуторы посменно. И так пережили первую ночь.

Угли давно истлели. По всей видимости, Колонна и его люди здесь только ночевали. Персекуторы постарались на славу. Насобирали брёвен, чтоб можно было сидеть у костра. Забрали спальные мешки с обломков судна: иначе просто не поспать по-человечески. Снаряжение укрыли валежником. Альдред лишь чудом заметил торчавший из листвы краешек сундука.

— Чувствуйте себя, как дома, — шутил Джакомо, обращаясь к Гараволье с Флэем. — Сделали, что смогли. Это немного, но это честная работа.

— После одинокой ночёвки на скалах в самый раз, — в усмешке заверил его новичок.

Колонна уселся на бревно. Меч и щит с пилумами в чехле опёр на него же. Вздохнув с облегчением, капитан стал раздавать подчинённым указы:

— Леший. Рутгер. Пройдите по ловушкам. Поглядите, есть ли чего съестного…

— Я могу отправить Рокки и Пепе. Они точно что-нибудь поймают… — предложил Нико, вклиниваясь.

— Не переживай за это. Пускай пёсики проспятся. Без них никуда. Тебе бы тоже выдохнуть, — отказывался командир, являя во всей красе свою рассудительность и заботу.

Алхимик лишь кивнул и затих.

— Есть, — спокойно ответил Рутгер.

Зальц мотнул головой, глядя на застрельщика. Вместе они растворились в темноте. Колонна перевёл взгляд на рыжую с бугаем.

— Шатун. Марго. Соберите валежника, что ли. Надо бы и честь знать. Ужин приготовим. Только далеко не заходите. Сейчас не время.

«Марго… Так вот, как тебя зовут».

Девица кивнула. Хмурый бородач просто развернулся и пошёл за ней следом. Остались Альдред и Нико. Охнув, Джакомо вытянул ноги, затем велел им:

— Ну а вы, гости дорогие, присаживайтесь, пожалуйста.

Хмыкнув удивленно, Флэй так и сделал. Сел напротив капитана. Гараволья продолжал стоять. Он заявил:

— Мы фруктов собрали. Не люблю без дела сидеть. Есть у вас какой-нибудь чистый нож или тесак? Вскрою парочку хоть.

— Как знаешь, — не настаивал командир и указал на схрон. — Поищи, близко вроде.

— Жрать охота, не могу… — сетовал Нико, забираясь в сумку.

— Возьми на меня тоже что-нибудь!.. — попросил Альдред.

— Само собой, — отзывался Гараволья. — Ну а вы, капитан? Фрукты будете?..

— Я лучше подожду более существенной еды, — осклабился капитан, отмахиваясь. — Но спасибо!

Альдред смотрел на него. Пытался связать доброжелательность командира с его внутренними ощущениями. Флэй чувствовал только малую долю стенаний, обуревавших Джакомо делла Колонну. Благо, тот — стреляный воробей. Знал, как справиться с собой.

Нико нашёл тесак, принялся нарезать фрукты, отойдя в сторонку. Между Джакомо и Альдредом намечался разговор. Принимать особое участие в нём он не спешил и просто слушал, о чём идёт речь.

— Расскажи мне всё, Альдред, — призывал Колонна, осыпав его целой кучей вопросов. Новичок потерялся уже на третьем, поэтому решил попросту изложить историю с самого начала. Как есть.

Гараволья же только изредка отпускал циничные комментарии. Не всегда уместные, но иначе боевой алхимик не был бы собой. Капитан давал ему высказаться, но вступать в словесную перепалку не собирался. Когда Альдред закончил, Джакомо делла Колонна покачал головой и заключил:

— Да уж, парни, досталось вам тоже не по-детски. Я-то думал, это мы с группой Марторы оказались в самом пекле. А кого ни спроси, хапнул горюшка каждый.

— Мартора и его люди мертвы? — нахмурившись, переспросил псарь. Тесак в его руках застыл над неразделанной папайей.

— Когда мы выбрались, нас накрыли обстрелом неоязычники. Снова. Оружие пришлось выцарапывать прямо из-под трупов, — рассказывал Джакомо, уводя взгляд. — Часть там полегла. Мартора в том числе.

— А я надеялся отыграться в кости с лейтенантом, — вздыхал Нико.

— Не спеши. В рощах Светлейшей у вас будет полно времени, — многозначительно отвечал ему Колонна.

Альдред провёл некоторое время с Гаравольей, и понял, что по своему первичному начальнику тот выражал так свою скорбь.

— С остальными бойцами мы отступили в джунгли. Уходили, куда глаза глядят. Потом на нас этот слон ещё вышел. Все разбежались, кто куда. Скьярпа тоже там был, но пропал. Мне удалось скрыться. Парней я больше не видел. Зато меня подобрали Шатун и Леший. С тех пор вместе ходили.

Флэй призадумался. Никто этих двух персекуторов по имени не называл. Хотя новичок видел список личного состава. В общей куче людей он по большей части не мог определить, кто есть кто.

За неделю постоянной боевой подготовки они ничем не отличились. Не выделялись, просто держались особняком. Общались только между собой. Попытки познакомиться пресекали. Чересчур подозрительное поведение.

Новобранцу стало интересно. Важно знать, кому доверять спину.

— Шатун и Леший… А имена у них есть? — перебил Альдред капитана.

— Конечно, есть, — кивнул ему Джакомо. — Это уже моя поблажка им. Устав есть устав, и всё такое. Но видно же, мужики себя чувствуют не в своей тарелке. Не общительные. Я читал их досье при зачислении. Известно, почему…

— И почему? — давил Альдред. Принял из рук Нико папайю. Поблагодарил и принялся объедать мякоть, оставляя только шкурку.

— Они поступили к нам из «Несметного Легиона». Утверждали, что их попёрли прочь в кондотте. Вот тем и мотивировали своё вступление в Инквизицию. Их оставили в этом Корпусе, раз оба они не из Города, — пояснил Джакомо, чуть отстранившись.

Кусочек папайи чуть было не встал поперёк горла. Альдред закашлялся. Ему полегчало, затем он озвучил мысль, к нему пришедшую:

— Из той самой кондотты? Что они такого натворили?

Глава 18-2. Цели

— Понятия не имею, — пожал плечами Джакомо. — Гонорары у них щедрые, это я знаю. Их ведь нанимают по всему Равновесному Миру для решения политических нюансов путём войны. Это профессиональные воины. Никакой рыцарь им и в подмётки не годится. Только их работа — билет в один конец. До утраты дееспособности или смерти. Принцип вознаграждения, как в Инквизиции, в общем-то.

— Они перешли дорогу начальству? — предположил Нико, впиваясь зубами в мякоть маракуйи. Чавкал и хлюпал, как дикарь.

— Или захотели соскочить и своего добились, но с боем, — гадал Флэй.

Колонна усмехнулся и пояснил:

— Может, вы и правы. Но к нам они постучались не от хорошей жизни. Разорвать связи с «Несметным Легионом» им удалось, но сами наёмники остались ни с чем. Это солдаты удачи. Псы войны — и ничего другого не умеют, кроме как воевать.

— Инквизиция их не выдаст? — озадачился Альдред.

— Верховные приняли их, определили, согласно способностям. Раз мы — молодой отряд, значит, к нам. Их не ищут, не пытаются убить. Они уж пару месяцев как в «Гидре».

— Поверить не могу, что «Несметный Легион» оставил их в покое, — фыркнул Нико.

— Чернорукие знают своё место. За контракт на Шатуна и Лешего никто не возьмётся. Даже за длинный сольдо «Легиона». Мы — церковная организация. Закрытая, насколько это возможно. Я полагаю, между лидерами убийц и понтификом в Циме существует что-то вроде договора. Всё-таки дела Инквизиции — вещь, не терпящая осуждения или вмешательства со стороны. Нас могут разве что к помощи привлечь.

Джакомо опустил взгляд и хмыкнул.

— Вот если бы эти двое дожили до пенсии, их вполне могли бы настигнуть. Если будет нужда. Ну а так… Ничто им не угрожает, — заключил он и добавил, шутя: — Кроме чародеев да монстров.

«Церковь называет Равновесием причастность к преступникам вроде Черноруких? Светская власть ищет убийц. А понтифик осуждает, но покрывает? Хороводы водит? Это не в лучшем свете выставляет всю нашу религию. Либо это я чего-то не догоняю?» — размышлял про себя Флэй.

— Ты сказал, что их даже не ищут, — напоминал Альдред. — Вы подавали на эту парочку какие-то запросы в «Несметный Легион»?

Колонна замялся. По всей видимости, сболтнул лишнего. Уходить от ответа командир не стал и сказал прямо:

— Да, отправляли депешу в Цим. У них там главный штаб или типа того. Генералиссимус «Легиона» понятия не имеет об их решении вступать в Инквизицию. Но и не противится. Для кондотты они уже не представляют интереса.

— А если бы представляли?.. — вдруг спросил Нико.

— За определённую сумму их могли б и отдать «Несметному Легиону». Главное условие — до зачисления в Инквизицию, — заявил командир. — Пришлось их, что называется, помариновать. К их счастью, ясность внеслась быстро.

Альдред покачал головой и подытожил для себя:

«Золото правит миром. От этого все беды…»

Сказанному Флэй не удивился: в конце концов, сестра Кайя также пала жертвой коммерческих изысканий Петефи.

— К слову, в Городе у нас нет филиала «Несметного Легиона». Зато базируется целый отряд. Они занимают огромное поместье на площади Мироносца. В том районе ещё где-то посольство империи Луров. Там об этих двоих тоже ни слухом, ни духом.

— Тогда чего они тут забыли? — возмутился Гараволья без видимой на то причины.

— Инквизиция — церковная военная организация, — повторял Джакомо. — А кондотта «Несметный Легион» — частная. В их дела никто не лезет. Налоги платят. Услуги оказывают качественно. И дело с концом. Я могу лишь предположить, что они ждут чего-то. А чего — неизвестно.

— Мутное дело, — решил Альдред. — Разве нет, капитан?

Колонна призадумался.

— Так-то оно так, но нам-то с них спрос какой? Парней отпустили с миром, раз на счету были в кондотте хорошем. Денег лишили? Не беда. С нами ещё заработают, — защищал их капитан. — Главное, чтоб не подставляли на заданиях. И уж поверь, Альдред, если бы не они, я б так и подох в джунглях. Даром что кое-чего в тропиках смыслю…

— Вопрос отпал… — сдался Флэй.

— Аналогично, — буркнул Гараволья.

— Отлично, — заключил командир «Гидры».

— Зовут-то их как? — заладил опять Альдред.

— Леший… — начал было Колонна, как вдруг вздохнул и пожаловался. — Хрен выговоришь ещё. Как правильно-то… Г… Гж… Гжегож… О Свет и Тьма!.. Гжегож Ратайзак! Или Ратайцак?.. Записали их каким-то хитрым алфавитом, еле понятно, что написано. Вроде как Ратайцак. Да, точно…

Нико знатно повеселило имя Лешего.

— Откуда это чудо в перьях выкатилось? — глумился он.

— Да вроде как с Орши, — вставил свои пять сольдо Альдред. В языках он кое-что смыслил. — Есть такое королевство где-то на севере. Очень далеко. Имена там есть куда мудренее, уж поверь.

Гараволья отсмеялся и лишь добавил:

— По нему я так и понял.

— В яблочко, — похвалил Флэя Джакомо. — Далеко его занесло. Ну, оршане вроде дальние родственники Радована Модрича. Он сам — из дражан.

Альдред пожал плечами.

— Понятия не имею, о ком вообще речь.

— Молвяне. Просто пойми, что в среднем и оршане, и дражане… — ломал себе язык тот, — и прочие наподобие — это все молвяне. Они пришли в Западную империю Дельмеев следом за лурами. Они — самые молодые в нашейгармонистской семье. А некоторые до сих пор не приняли единственно верную религию.

— Эти народы поклоняются Пантеону дельмеев? — Альдред напрягся.

Колонна покачал головой.

— У них свои боги. Простецкие. Как у луров и нынешних норманнов. Скорее миф, чем явь. Поэтому к молвянским народам Равновесный Мир относится более-менее благосклонно. Созреют до Противоположностей и обретут гармонию… Дело времени.

— Довольно о Лешем, — перебил его Альдред. — Что с Шатуном? Ну и погоняло, конечно, у него…

— Разве тебя Леший не смутил? — рассмеялся Джакомо.

Флэй призадумался.

— Они оба странные. И клички себе выбрали соответствующие.

— Леший — это у молвянских народов что-то вроде лесного злого духа. Они существуют. Но оршанские инквизиторы бы тебе об этом рассказали гораздо больше, — пояснял капитан. — Ну а что насчёт Шатуна… Ты видел его вообще? Он же громадина. И выглядит, точь-в-точь как медведь. И свирепый, как медведь-шатун. Вот и шатун.

Альдред вздохнул.

— Что ж, это многое объясняет. — Он мотнул головой вперёд. — Кто этот тип?

— Да те же яйца, только в профиль, — заявил Джакомо. — Скорвен. Тоже молвянин. Только червонный. Язычник самый натуральный. Зато имя попроще. Олег Вилогор.

— Как язычника вообще пустили в Инквизицию?.. — сокрушался новичок.

— Не за слепую веру потому что рекрутов набирают, — парировал командир. — У нас даже дельмеи служат беглые. Ты не знал, что ль?

— Первый раз слышу, — покачал головой Альдред.

— Так вот они есть. Язычники любого пошива. Главное — умение и желание защищать Равновесие. Свет и Тьма милостивы. Требуют лишь покаяние за невежество. Олег Вилогор — вообще безбожник. Его даже родные божества не волнуют, — объяснял Джакомо. — Мужик рубится, как зверь. Буквально. Естественно, отдел оторвал его с руками и ногами. Заставили, конечно, пройти таинство. Но это чисто формальность, сам понимаешь. Убежденного безбожника только могила исправит. Если поминает Свет и Тьму всуе, это просто хула.

— Ему посвящение ничего не стоило, — подозревал псарь, глумясь. — За деньги он и мать родную продаст. Был бы спрос…

Колонна вздохнул.

— В общем, как-то так. Положили немало магов и тримогенян вместе. Славные парни. — Он покосился на алхимика. — Кто бы что ни говорил…

— Молчу… Молчу, — отстал тот.

— Я не запомнил их имена, — признался Альдред. — Остановлюсь на Шатуне и Лешем. Хотя бы выговорить можно более-менее.

— Теперь ты меня понимаешь, — сделал вывод капитан.

Альдред отошёл, захватил пару слегка раздавленных бананов и вернулся на место. Принялся их молча есть. Джакомо же продолжил рассказ:

— Ближе к прошлому вечеру наткнулись и на Марго. Крепкая девчонка. Хотя с виду и не скажешь. Она окопалась преспокойненько на каком-то гигантском дереве. Лазала по лианам, как по канатам. Успела запастись какими-то корешками, фруктами. Причём спряталась так искусно, что мы её даже не заметили. Она сама нас окликнула.

— Во даёт! — отметил Нико, взяв себе ещё одну маракуйю.

— Может. Умеет. Практикует, — поддакнул командир, кивая. У всякого инквизитора своё прошлое. — Вместе мы отыскали ещё пятерых персекуторов. Пара из группы Озорио, двое людей Орландо. Рутгер с ними был. Гурьбой отправились к проливу. Стаскали скарб. Окопались. К утру выступили…

— Когда был в плену, слыхал какой-то шум боя поодаль от лагеря язычников, — вспоминал Флэй. — Это ваших рук дело?

— А чьих ж ещё? — Капитан рассмеялся. — Мы ж всё оружие, до какого могли добраться, собрали. Чего бояться должны? Целенаправленно ходили по острову. Мочили всю языческую мразь, какую только встречали! Нам даже не надо было их искать, сами приходили. Я даже считать устал, сколько из них отлетело. Маги. Тримогеняне. Любые.

В мгновение ока он изменился в лице.

— Только не было это игрой в одни ворота. Наших тоже знатно покосило…

— С чего такое мнение, будто с Левым Клыком всё кончено? — вмешался Нико.

— Мы за день обошли весь остров. Убили массу народа. Массу! — подчёркивал Джакомо. — И даже наткнулись на тот лагерь, о котором ты рассказывал, Альдред.

— Были там? — Новичок был весь внимание.

— Да. Как раз на обратном пути оттуда вы нам попались, — описывал командир. — Мы бы и слона этого прибили. Только вот он никак нам попасться не мог…

— Лагерь зачищен? — осведомился Нико.

Командир покачал головой.

— Его к нашему появлению оставили уже. Те же маги уже к полудню куда-то запропастились по большей части. Их костры ещё догорали, когда мы пришли. Всё, что могли, унесли. Трупы остались. А в центре лагеря они распяли Скьярпу. Мёртв. Его доклёвывали птицы… Яму со змеями спалили.

— Свет и Тьма… — бубнил Альдред.

«По-другому и быть не могло. Тримогенянам не пришлось по вкусу, что мы дали им серьёзный отпор. Они тем самым оставили нам послание, что щадить впредь нас не будут. Ну и пусть».

— У меня мнение такое: раз они тебя упустили, значит, решили свернуть лавочку, — заявил Колонна. — Возможно, этот твой стратилат пересмотрел тактику, когда ему доложили о потерях в джунглях. Либо…

Он почесал затылок.

— Что?.. — подал голос нетерпеливый Нико.

— Возможно, что-то страшное намечается на Правом Клыке. Я думаю, чародеи с тримогенянами нас обошли по побережью. Мы-то из гущи тропиков шли в лагерь.

— И куда, по-твоему, они бежали? — осведомился новичок.

— Бухта с дромоном и теми парусниками. Помнишь? Я думаю, они отчалили под шумок на Правый Клык. А тех, кого мы разбили в перелеске, просто подставили. Им велели патрулировать джунгли, создавая видимость, будто тут полным-полно врагов. Мы-то примерно об этом догадывались. А вот вы бы клюнули.

— Значит, корабли перегнали на второй остров, — догадывался алхимик. — Паршиво.

— Нам бы не помешал один из них, — заметил Альдред, — чтоб домой вернуться.

— Я тоже об этом думал. Вроде как один из кораблей — всего-навсего маленький шлюп. Человек на сорок. Паре человек с ним не управиться, поэтому, пожалуйста, берегите себя все, — настаивал командир.

— Легко сказать, — пробормотал Гараволья.

— Думаете, они не сожгут свои суда? — призадумался новобранец.

— Это глупо. Им ещё предстоит на них куда-то плыть, — успокаивал Колонна.

— Кто разберёт этих язычников? Они могут и спалить корабли, если поймут, что проиграли. Поэтому надо вырезать их всех. Подчистую! — изрёк тираду Нико.

— Поживём-увидим, — только и сказал капитан.

— Нам не помешало бы захватить их стратилата в плен. Менелая Схинаса, — добавил Альдред, выбрасывая в кусты корку папайи.

— Это ещё зачем? — не понял Нико.

«А вроде бы не глупый человек…»

— У нас будет живое доказательство того, что Деспотат задумал нечто нехорошее. Допросим. Узнаем поподробнее, в чём дело. Равновесный Мир должен знать, если за Экватором зреет опасность, — пояснил Флэй.

— Так мы только всколыхнём общественность, — не унимался Гараволья. — Город и прилегающие территории ведь первыми попадут под удар! Как ты не понимаешь?

— Вообще-то Альдред прав, — сказал вдруг Джакомо, вступаясь за него. Не прошло и мгновения, как он поправил себя: — Но не до конца. Эскалировать конфликт никто не будет. Ни Церковь, ни светская власть. Даже если Деспотат готовится к войне, Равновесный Мир не един. Постоянно где-то что-то кто-то выясняет. Однако…

Он помолчал, пытаясь доходчиво объяснить подчинённым суть:

— Мы можем использовать их стратилата с пользой. Дадим дельмеям понять, что мы знаем о его подлых делишкам на заднем дворе. Это даст время. В худшем случае, конечно. А в лучшем — отвадит язычников от посягательств на Западный Аштум…

— Не знаю, не знаю… — проронил Альдред.

— Как бы то ни было, решать не нам, — заключил Джакомо.

— Есть ещё одна проблема, — заявил Флэй. Добившись внимания сослуживцев, пояснил: — Актей Ламбезис.

— Ламбезис? Это же тот пленный архонт у нас в Башне, — вспомнил Джакомо. — Что с ним-то?

— Он сообщил о шабаше Культа на Клыках. С чего бы ему это делать? Я хочу узнать, что этот язычник скрывает, — пояснял Альдред. — Зачем этот подарок нам, его врагам? Отвести взгляды от его затеи? Либо он как-то связан со всем, что здесь происходит? Не верится мне, что он обычный торгаш нектаром…

— Имеет смысл. Только как мы установим его причастность или непричастность? — задавался вопросом Колонна.

— Придётся брать живьём кого-то из Культа, — отвечал Флэй. — Только они могут что-то рассказать. Я допрашивал одного. Только… он сдох раньше, чем хотелось бы. Нужен сведущий апостат.

Джакомо покачал головой.

— Много возни. Допросить — допросишь. Но подставлять спину апостату на пути домой. Нет уж…

— Судебный процесс затянется, — предупреждал новичок. — Деспотат этого не потерпит. За неимением доказательств его просто выкупят — и дело с концом. Он уйдёт от ответственности, что бы ни делал здесь. Но дельмеи проглотят его смерть, если им предоставят чёткую причину для его казни…

Капитан ещё хотел что-то противопоставить Альдреду. Но тут в разговор вмешался Никколо Гараволья. Он заявил:

— Беспокоиться об этом не стоит. У меня есть свиток, который поглощает и ретранслирует хрономиражи. Так что я смогу решить этот вопрос. Мне только следует поприсутствовать на допросе…

— Так — куда ни шло… — Командир кивнул. — Но его желательно схватить ещё до шабаша. Надо ещё узнать, что нам предстоит. Заранее.

— Вот и договорились, — усмехнулся Флэй.

Положение вещей его более чем устраивало. С поддержкой отряда будет проще вскрыть правду. Но даже без них он приложил бы все усилия, лишь бы пролить свет на личность архонта. Быть может, и ценой своей жизни.

До конца Альдред в персекутора не превратился. В нём ещё полнилась кровью кураторская жилка. Что заданию «Гидры», что Священной Инквизиции в целом это могло идти только на пользу.

Разумеется, при условии, что срок годности сведений к их возвращению не истечёт.

Через некоторое время вернулись Марго и Шатун. Альдред подорвался помочь развести костёр. Девушка снова взглянула на него и улыбнулась, озадачив Флэя. При всех что-то выяснять он не стал, а отвести на откровенный разговор оказалась кишка тонка.

Стало гораздо теплее и уютнее, когда разгорелось пламя. Поблизости не имелось водоёмов, так что гнус не омрачал посиделки инквизиторов. Новобранец уселся особняком. Смотрел в огонь. Согревал он даже не тело, а душу, стирая ужасы, на которые оказался богат этот день.

В ожидании застрельщиков Нико занялся ранами Флэя, не жалея фисакор. Щедро полил вчерашний ожог. Альдред шипел от боли: пришлось расковыривать подгнившие ранки скальпелем. Алхимик увещевал его:

— Терпение, Альдред. Если не следить за здоровьем, быстро окажешься в земле.

Когда Нико потянулся к шраму на лице, Флэй остановил его и заявил:

— Оставь. Это пустяк. Мужчину шрамы украшают…

Псарь посмотрел на него, как на круглого идиота.

— И кто тебе эту глупость сказал?

— Народная мудрость.

Гараволья хмыкнул и попытался убедить его:

— Шрамы нажить никогда не поздно. А здесь другой климат. Влажность. Рана у тебя на лице. Ты постоянно что-то говоришь. Жуешь. Она не может не подгнить. А мозг-то ведь близко. Думаю, среди людей, умерших от заражения крови, ты поставишь рекорд.

— Ты хуже назойливой мухи, — буркнул Альдред, но дался.

— Я и есть «назойливая муха», — спокойно отвечал Нико.

Глядя на них, Марго рассмеялась. Альдред фыркнул.

К тому моменту подошли застрельщики. Они тащили за собой некую увесистую тушу. В полумраке показалось, будто это свинья пекари. Но не совсем. Её пятачок оказался маленьким хоботком. А морда больше напоминала, скорее, лошадиную.

— Увы, кроликов тут не водится. Белок пусть жрут пауки. Зато в яму провалилось вот это чудовище, — оправдывался Зальц. — Думаю, мясца хватит на всех.

— Я могу его в одиночку слопать, — шутил Джакомо.

— Что у неё с мордой? — осёкся Альдред.

— Это тапир, — уверенно назвала Марго.

Флэй нахмурился ещё больше.

«Откуда она это знает?..»

— Тапир, говоришь? — оживился Колонна. И конечно же, он о них слышал.

— Я читал их описание, — заверял Нико — Точно тапир. Говорят, у них мясо вкусное. Жаль только, соли нет.

— Лучше молчи, пока я на него так не набросился! — рассмеялся Джакомо.

Чтобы сэкономить время, инквизиторы приложили совместные усилия для приготовления тропического зверя.

Застрельщики свежевали тапира, потрошили, пускали кровь чуть в стороне. Остальные корпели над тем, чтоб соорудить лагерный вертел. Их старания были вознаграждены: в конце концов, они расселись по брёвнам, лакомясь дичью.

— Ешьте, наедайтесь, — призывал Джакомо, бескультурно чавкая. — Поспим посменно. Часика три. Когда вода уйдёт из пролива, мы перейдём на Правый Клык. Впереди нас ждёт очень долгий день. Трудный.

Каждый это чувствовал. И каждый готовил себя по-своему…

Глава 19. Юность

Вторые сутки на острове закончились. Альдред с наслаждением укрылся в спальном мешке и вырубился. Три часа пролетели, как одно мгновение. Продрав глаза, он не помнил, снилось ли ему что-то. Тем лучше.

Его растолкал Нико, его сменщик. Боль, пронизавшая голову, отразилась на опухшем лице.

— Проснись и пой! Твоя очередь.

Джакомо видел: новичок вообще не выспался. Капитан предложил вздремнуть ещё. Но Флэй отказался. Поднялся вопреки всему. Разгулялся по лагерю и очухался. Стало чуть полегче. Но ненадолго.

— Ложитесь да спите. Незачем обо мне беспокоиться.

— Верю.

Никколо, Рутгер, командир и Марго отправились на боковую.

Прямо на глазах Альдреда рыжая забралась в облюбованный им спальник, долго ворочалась. Флэя это встряхнуло ни на шутку. Он помотал головой, заговорил сам с собой в надежде увещевать:

«Разницы никакой нет. Вдруг это её спальник, а я даже не заметил? Может, вся эта игра с её стороны — не игра вовсе, а попросту шутки моего сознания? Как-никак, за два дня случилось куда больше, чем я могу переварить. Надо быть проще. И думать проще…»

Оправившись от короткого сна, новобранец присел на бревно и сгорбился. Смотрел на огонь. Казалось, пламя напитывало его бодростью. Тепло постепенно наполняло тело.

Джунгли гудели. Жили своей жизнью. Но вся она ускользала от инквизиторов, никак их не касаясь. И новобранца это радовало.

С ним в караул засели Шатун и Леший. Общаться с Альдредом они не стали, чего и следовало ожидать. Более того, тревожить сон сослуживцев никто из них не посмел.

«Легионеры» отвернулись друг от друга и просто вглядывались во тьму, изредка подкидывая валежник в костёр или пожёвывая жареного тапира.

Флэй стал чернее тучи. Он рассуждал про себя:

«Замечательная компания в караул. Просто отличная! Как бы не помереть тут со скуки. Это будут самые долгие три часа в моей жизни».

Ему стало полегче от глубокого вдоха. Тут же пришла дельная мысль: заранее подготовиться к маршу. Он разгрёб растительность, которой инквизиторы прикрыли скарб. Стал примерять вещи, которые бы подошли ему.

Бригантину и тримогенские наручи с наголенниками пришлось отложить в сторону. Персекуторы уйдут, а доспехи останутся.

Альдред сменил одежду на более свежую. Новые портянки на ноги. Состарившиеся за один день сапоги скинул, натянул целые. Чтоб тропический зной не мучил так сильно, надел штаны из льна. Штанины оказались широковаты, будто прогулочные. Ремни наголенников исправили это. Впредь о местных клещах беспокоиться не следовало.

Прежнюю потасканную рубаху скинул без сожалений. Надел новую, шёлковую, с воротом-трубой. Сверху накинул кольчугу из инквизиторского сплава. Композицию довершала клёпаная кожаная куртка с дополнительной защитной подкладкой из тончайших металлических лесок. Рукав оказался коротким и пришлось взять наручи с перчатками из лайковой кожи.

«Так и должно было быть. Но меня сцапал Тримоген…»

Выбрав портупею с большим количеством секций, распихал метательные ножи по ним, прицепил копьё на карабин, взял пузырёк паралитического яда. Его получили из желёз медузы, прозванной в народе «кордугальский кораблик».

«Несколько капель никогда не будут лишними. Надёжность превыше всего…»

Только потом стал выбирать оружие второго шанса. Арсенал оказался не большой, поэтому самым достойным для Альдреда оказался ятаган халифатского образца. Против брони Тримогена он был почти бесполезен, зато мог навести немало шороху в рядах чародеев. Неоязычники не обременяли себя доспехами на свою беду.

«Есть у них целители, нет — замаются собирать своих по кускам…»

Уже готовый ко всему он сел обратно. Слегка задремал, понадеявшись на Шатуна с Лешим. Благо, парни оказались крепкие. За свою карьеру в «Несметном Легионе» они многое пережили. Для них лишние сутки без качественного сна — ничто.

Из полуобморочного состояния Альдреда вывел проснувшийся капитан. Колонну повеселило недомогание Флэя. Тот, едва очнувшись, не понимал толком, о чём тот говорит. Просто кивал, со всем соглашаясь. Марго их неполноценный диалог рассмешил лишний раз. К счастью, новичок этого не заметил.

— И всё-таки упрямый ты, Альдред. По-хорошему упрямый, — шутил Джакомо.

Настало время собираться. Рутгер потушил костер, засыпав землей. Шатун и Джакомо нарезали остатки туши тапира на несколько кусков, сложили в бумагу, раздали бойцам — каждому по одному. Разделили между собой остатки фруктов.

Решив продовольственные вопросы, персекуторы в спешке начали хватать всё, что могли унести. Арсенал оказался не настолько полезен, насколько хотелось бы. Правда, он собирался людьми, большинства из которых уже попросту нет в живых.

Зальц и Леший растащили зачарованные болты и стрелы. Брали про запас, понимая, что впереди их ждёт целая орава врагов. Если не что похуже.

Бывший наёмник забрал пару кандалов из инквизиторского сплава по просьбе капитана Колонны.

Лур схватил два экспериментальных кинжала без гарды. Продел пальцы в кольца, представлявшие собой своеобразное навершие. Крутанул ими по оси, привыкнув. Кивнул сам себе и погрузил в пазы новеньких поножей. Никто не поймёт, что там есть оружие, о нём не ведая.

Альдреда осенило: персекуторы позаимствовали их у кураторов. Изначально кинжалы использовали для быстрого полосования кистей рук, что обезвреживало магов, рассеивая эфир в их крови.

«Хитрая вещь. На любителя, правда», — размышлял новичок. Лишь Свет и Тьма знают, как их намеревался применять Рутгер Зальц.

Леший позарился на экспериментальное оружие — лю син чуй — гасило, являвшее собой парный молот-метеор на цепи. Альдред насупился, не представляя, как с этим чудаковатым оружием обращаться. Видать, «легионер» знал. Он также захватил небольшой боевой топорик, поэтому о его сознательности Флэй решил не беспокоиться.

«В Шумае своё понимание, что такое эффективное оружие…»

А второй пёс войны проявил предельную скромность. Как он ходил с исполинским двуручным мечом под стать себе, так и продолжал. Шатун, казалось, вообще не замечал, что у него в руках увесистый кусок металла.

Когда шёл, держал за рикассо, полноценно распределяя нагрузку на руку. Когда стоял — опирал на хитро выкованный наплечник с углублением как раз под клинок.

«Не хотел бы я выйти один на один с этим верзилой…» — думал Флэй.

У схрона с оружием рыжая бестия пробыла всего ничего. Нацепила особую перевязь под четыре кремневых пистолета, торчавших из-за её поясницы, как выломанные наружу рёбра. Никто больше огнестрельным оружием не пользовался, поэтому Марго утащила столько пороха, настриженных пыжей и пуль, сколько могла унести. В довесок прихватила связку бомб — взрывчатых и кислотных.

«Да она сама по себе, как ходячая бомба», — считал Альдред.

И дело не в том, какая Марго из себя. Просто малейшая огненная стрела от пироманта — и девушки не станет. За неё новичок не переживал. Наверняка рыжая знала, что делает. Если уж брала себе такой обвес, вряд ли б допустила близкий контакт с магом.

От нечего делать Флэй позволил себе грехопадение и оценил её с ног до головы. Она носила что-то, похожее на обтягивающий комбинезон из кожи, комбинированной с инквизиторским сплавом.

Её тесное обмундирование плотно прилегало к телу, с которым стало чуть ли не одним целым.

«Красиво — и точка. Хорошо сложена. Интересно, кем она была до Инквизиции?»

Альдред помотал головой. Он отругал себя за дело: чересчур уж много Марго получает внимания от него. За что, спрашивается? Флэй настраивал себя на то, что должен думать лишь о важном задании. Стоит следить за тем, чтоб не остаться в джунглях, а не как виляет бёдрами девчонка с волосами цвета огня.

Джакомо делла Колонна не тратил время почём зря. Просто насовал в колчан лишних три пилума — и был таков.

Боевой алхимик вообще ни к чему не прикасался. Он ждал свои цесты.

Как только инквизиторы приготовились, отправились в сторону пролива. Шли долго, забравшись вглубь острова. С побережья Левого острова Правый Клык выглядел совсем безлюдно.

И либо Культ с Тримогеном затаились, либо перебазировались на противоположную часть острова. Так или иначе, признаков их присутствия не наблюдалось в эту ночь.

Альдред сдержал своё обещание. Вместе с Нико они снова сходили к обломкам парусника. Гараволья долго копался в трюме, пока не отыскал свой сундук. Он потерял ключ, так что попросту прибегнул к помощи баргестов. Рокки легко выдрал зубами замок и вместе с Пепе вернулся в Серость.

— Красавцы, — хвалил их псарь.

Цесты лежали на месте. Глаза Нико будто засияли в свете блуждавшего огонька. Он охнул и нацепил их на себя. На металлических кастетах выступали горевшие прожилки сероватого цвета, не распространявшие, однако, свет в трюме.

Узоры то вспыхивали, то затухали, бегали по поверхности кастетов.

— Наконец-то! — восторженно изрёк алхимик. — Ты даже не представляешь, Альдред, как я по ним скучал. Мы квиты.

— Угу, верно, — устало отозвался Флэй.

Он стоял чуть поодаль, прислонившись к стенке трюма спиной.

— Магией ведь их начинили, я прав? — догадался он. — Их зачаровали? На что?

— Наблюдательности тебе не занимать, — буркнул Нико.

Ему казалось, Альдред был должен пищать от восхищения. Но нет. Он просто не понял, что в них особенного. Гараволья понял, что обязан пояснить.

— Я так и думал. Обычная сталь. Долго заряд продержится? — размышлял вслух новобранец. — Рядом нет рунописцев, чтоб их подзарядить. А нам ещё целый шабаш хоронить в окрестных джунглях…

Псарь покачал головой.

— Не надо ничего наколдовывать. Эти цесты не из стали, я же тебе говорил! К тому же, они сами аккумулируют эфир. Материализуют его в Воздух.

— Да ладно?! — Альдред опешил. Даже отлип от стены и подошёл поближе, чтобы рассмотреть цесты. — Как это возможно?..

Светлейшие умы цеха чудотворств Цима бились над тем, чтобы объединить стихии с металлом и получить совершенное оружие. Веками корпели!

Лучшее, что у них выходило, — это наговоры на сталь. Нанесение фантомной пылью рун на стрелы и болты. Смола из неё же с разного рода химическими реагентами. Но всё не то.

Альдред лишь сейчас осознал, что былые барьеры учёные смогли преодолеть. У него даже пробежали мурашки по коже. Это самая что ни на есть революция в индустрии. Флэй обладал пытливым умом и желал знать всё в мельчайших подробностях.

— Детали мне неизвестны, — с прискорбием сообщал Нико, тут же разочаровав сослуживца. — Модрич ответит тебе лучше, чем кто-либо. Все экспериментальные образцы, которые привозят в Город, проходят через его руки. Глядишь, и тебе достанется в качестве премии что-нибудь пригодное…

— Мне? Я обычный ликвидатор. Наверное, мне надо свернуть голову дракону, чтоб такое оружие заполучить…

— Обломать рога минотавру будет достаточно, — съязвил алхимик. — Я только знаю, что это новый металл. «Химерит» называется. Податлив к магии даже сильнее, чем серебро. А ведь твёрдый, как железо! Его открыли пару лет назад. Только он уже вобрал в себя Материю любой ветви, какую только испытывали. Потрясающе, не правда ли?..

— Я бы выразился экспрессивнее, — деликатно намекнул Альдред.

Гараволья усмехнулся.

— Как это работает? — пытал его Флэй.

— Покажу в деле, — обещал Никколо. — Сам всё увидишь…

— Чтоб тебя!.. — проворчал новичок.

— Идём, — звал его псарь. — Наши уже заждались.

«Не знаю, как, но я получу оружие из химерита. Должен!» — загорелся Альдред.

Алхимик и ликвидатор вернулись к остаткам «Гидры» и прошли к восточному мысу Правого Клыка. Там они дожидались рассвета, разбив небольшой привал в ущелье среди высоких скал.

Новобранец не преминул возможностью прикорнуть под шум волн, пока остальные болтали обо всём и ни о чём.

Со временем из-за моря показалось алое солнце. Колонна добился всеобщего внимания и заявил, когда воцарилась тишина:

— Впереди нас ждёт зачистка Правого Клыка. Но прежде стоит провести разведку. Так сказать, эмпирическим путём. С мыса можно уйти тремя путями: северный берег, берег южный и вглубь острова. Так мы быстрее найдём скопления противника. Нанесём превентивный удар.

— И кто куда? — осведомился укротитель.

— Я пойду с Лешим вглубь острова. Шатун и Рутгер отправятся на север. Альдред и Марго — на юг, — заключил Джакомо делла Колонна. — По ликвидатору и застрельщику на направление. Поровну.

Марго покосилась на Флэя. Тот глянул на неё, отвёл глаза, потом смотрел боковым зрением. Рыжая осклабилась и отвернулась.

«Он что, издевается? Ладно, чем не повод укрепить связи в коллективе? Хоть с кем-нибудь из троицы, наконец».

— Без проблем, — спокойно отвечал Зальц.

— Меня вы одного оставить собираетесь? — запротестовал Нико. — И что мне прикажете делать? Проспаться? Я буду полезнее в разведке, чем кто-либо!

— У тебя будет иная задача, Никколо, — обещал капитан. — «Гидре» понадобятся снадобья и зелья на случай неотложной медицинской помощи. Яды, в конце концов. Никто не разбирается в травах лучше, чем ты.

Гараволья выдохнул.

— Хоть какая-то деятельность, — пробубнил непоседа. Его приказ мало устраивал.

И всё же, приказ есть приказ.

— Всем всё ясно, «Гидра»? — решил удостовериться командир.

Персекуторы дружно закивали. Джакомо улыбнулся, довольный, и заявил:

— Другого я от вас и не ждал. За работу!

Альдред несмело подошёл к Марго. В свете восходящего солнца её глаза сияли бирюзой, как чистейшие воды Горького моря. Ему не хотелось казаться вульгарным, и он уложился в одну секунду, запоминая её портрет.

Маленькие тонкие уши. Аккуратный нос. Тонкие губы — и это при широкой улыбке. Словом, лицо ещё детское. Сестра Кайя была в полтора раза старше воспитанника, но не имела и намёка на морщины. О возрасте же Марго оставалось разве что лишь догадываться.

Новобранец собрал всю волю в кулак, выпрямился и спросил:

— Идём?

— Идём-идём, — слегка устало проронила Марго.

Она вытащила из-за пояса кремневый пистолет и направилась в сторону южного берега. Ликвидатор увязался за ней. Мыс разведчики покинули молча. Всё это время Альдред молчал, не зная, как завязать разговор. И пока он мучился в размышлениях, его спутница нежданно-негаданно проявила инициативу:

— Кажется, нам не доводилось раньше говорить. Или я что-то путаю?..

Голос у неё был высокий. Казалось, ещё чуть-чуть — и её можно было бы охарактеризовать как «писклю». Альдред почём зря не заводил беседы с людьми сам, но никогда не оставлял без ответа вопрос, который адресовали ему.

Заручившись уверенностью, он сказал сдержанно:

— Точно нет. Можно сказать, мы даже не знакомы…

Шутка осталась без внимания Марго. Она сошла с каменистого берега на песок. Повернулась к Альдреду. Тот ещё оставался стоять на кривом булыжнике, больше напоминавшем смятый кусок бумаги. Едва новичок приземлился, рыжая кивнула.

— Согласна. Но это поправимо. Времени у нас предостаточно…

Девушка протянула руку от чистого сердца. Ликвидатор обратил внимание на её тонкие пальцы с чуть подросшими ногтями.

Новобранец улыбнулся смущённо. В Инквизиции так не принято. Представляясь, мужчина и женщина кивают друг другу, не больше. Но этот жест он воспринял, как добрый знак, располагающий к благоприятной беседе.

— Альдред Флэй.

Он пожал её руку. Мягко. Боясь поломать кости, казавшиеся такими хрупкими.

Та смерила его снисходительным взглядом и представилась кротко:

— Маргерит Мезар. Для своих — просто «Шанти».

Ликвидатор поглядел на неё искоса, улыбаясь. В его голове возникло немало вопросов, и он не знал, с какого начать:

— Шанти? Что это значит?

Девушка продолжила идти. Альдред поравнялся с ней. Теперь они степенно шагали нога в ногу.

— Если вкратце, моряцкие песни. Команда корабля меня так прозвала…

Она не выложила все карты на стол сразу. Предумышленно. И Флэй это почувствовал. Теперь он понимал, Марго действительно играет с ним. Ему стало любопытно. Альдред согласился на её правила.

— До Инквизиции ты была… морячкой?

Глава 19-2. Юность

— Ха, можно и так сказать.

— Я слышал, у мореплавателей есть дурная примета. Если на корабле женщина…

— Их проблемы. — Девушка пожала плечами. Она заговорила бесстрастно и холодно: — Своё мнение экипаж может держать при себе. Проглотить стереотип и просто работать. Как-то так было заведено на корабле, где я провела большую часть жизни.

— Они так просто смирились с твоим присутствием?

— У них не было выбора. Мой отец был их капитаном.

— Капитанская дочка, значит? — осклабился Альдред.

— Получается, так. Мой отец — Орельен Мезар, капитан каракки «Теламон».

— Вот как… Не знал, что в Бештии тоже строят большие парусники. Мне казалось, им сейчас не до того.

— Без понятия, строят они что-то подобное или нет…

— Но ведь ты же из Бештии, разве нет?

— Есть чёткая разница между бештинскими корнями и подданством Бештии, — строго сказала Марго. — Я там никогда не была. Но да, мой отец оттуда.

Девица не могла не отметить, улыбаясь:

— Что ж, у тебя есть слух, Альдред Флэй.

— Я кое-что смыслю в разнице имён и фамилий Запада. И даже знаю пару слов по-бештински… — смеясь, поделился тот. — В учебке я всякого вычитал, пока готовился ко вступлению в кураторы.

— Увы и ах, разговор я поддержать не сумею, — посетовала Марго. — Я родилась в Кордугале и на языке отца не говорю. Он… просто не учил. Да и зачем? Ему было некогда. И потом, на борту «Теламона» бытовал только один язык — кордугальский.

— Первый раз слышу, чтоб иностранцы записывались на службу чужим Коронам… Во флот, по крайней мере.

— А ты думал, текучка людей только в Инквизиции имеет место? — рассмеялась Марго. — В среде моряков это обычная практика. Умелых капитанов подчас днём с огнём не сыщешь. Часто приходится выписывать из-за границы. Отец был как раз из таких.

— Любопытно…

Он смолчал, думая, как выразиться прямо, но при этом не обидеть собеседницу.

— Мне всегда казалось, моряки — не из тех, кто особо печётся о делах семейных, — начал Альдред. — В каждом порту у них по любовнице. Даже дети. Но как только труба зовёт — поминай, как звали…

— Есть и такие. Не спорю. Но мне повезло. Наверное, — замялась Марго.

— То есть?

— Между отцом и матерью всё обстояло в точности, как ты описал. Первые четыре года я жила с матерью в Кордугале. Брак никто не заключал в церкви. А матери хотелось. Отец этого дать не мог. И когда он после очередного плавания вернулся, она скинула меня ему. А сама — вышла замуж за какого-то купца-старичка. Это было условие нового жениха. Никаких детей от прошлого брака, никаких иждивенцев…

Девушка вздохнула.

— Наверное, ты очень злишься на свою мать, — сочувствовал Флэй.

— Как бы не так, — парировала Марго. — Поначалу было обидно, что бросила. Но по мере взросления я поняла: это лучшее, что она могла сделать. Жизнь с ней была скверной. А уж с тем сморщенным вонючкой… Хрень редьки не слаще.

— Историй наподобие немало. Только обычно моряки опять уходят в плавание, а детей развозят по приютам — и дело с концом.

— В этом-то мне и повезло. Папа годами не появлялся на большой земле. Когда родилась я, ему уже было за пятьдесят.

— Солидный возраст…

— Работа забрала большую часть лет, им прожитых. А я оказалась единственной наследницей. По крайней мере, о которых он знал. Другие дети попросту… растворились во времени и пространстве. Вот он и взял меня с собой.

— Марго… — тихо позвал её Альдред, останавливаясь на берегу моря.

Она встала напротив него в лучах солнца, медленно ползущего к зениту.

— Да?..

Всё это время Флэй терпеливо, с неподдельным интересом слушал девушку. Познавал её изнанку, которую не каждому показывают. Однако он не мог понять…

— Не восприми мои слова неправильно… Почему ты всё это рассказываешь? Мне.

Застрельщица закусила нижнюю губу, задумавшись. А затем заявила:

— Это слишком бестактно с моей стороны, да?

Альдред стушевался.

— Отнюдь. Просто… среди персекуторов не принято болтать о прошлой жизни.

— И пусть. Мне как такового дела до негласных правил нет.

— Смело, — ответил новобранец, улыбаясь.

— Что до меня, почему я это рассказываю… Сама не знаю. Возможно, меня прошлое до сих пор не отпускает. Возможно, я просто посчитала, с кем-то вроде тебя можно это обсудить. Быть может, я лишь пытаюсь найти в твоём лице друга, которого во всей Башне не оказалось. Какой ответ тебя устроил бы?..

Новичок понятия не имел, что стоит за всеми этими словами. Однако он постарался выкрутиться, дабы сгладить углы: им ещё долго идти вдоль берега.

— Как бы там ни было на самом деле, я это ценю. Просто знай. Я выслушаю тебя.

Та улыбнулась ему.

— Интересный ответ. Сдержанный и вежливый. Ты напоминаешь мне один поэтичный народ, живущий за Экватором. Но не об этом сейчас…

— Спасибо, стоит полагать, — отозвался Альдред. Они продолжили идти.

Южный берег Правого Клыка часто перемежался с высокими скалами, торчавшими прямо из песка. Над водой кружили чайки, неустанно галдя. Тут и там ползали мелкие полупрозрачные крабы. Местами на сушу выбирались огромные морские черепахи, попросту млея на пока ещё ласковом солнце.

Ни тримогенян, ни чародеев инквизиторы не видели.

— Выходит, большую часть жизни ты провела на борту корабля? — возобновил беседу Флэй, вдоволь налюбовавшись тропической идиллией без людей.

— Не совсем, конечно. Однако в целом — да. К тому времени отец как раз перешёл из военного флота в экспедиционный. Так что прямых опасностей ждать не приходилось.

— Экспедиционный? Это как? Я только военный и торговый знаю. — Альдред почесал затылок, испытывая неловкость.

— Когда Вестания и Кордугал избавились от оккупации Халифата, встал вопрос о поиске безопасных путей в Восточный Аштум. Так, чтоб деспоты с халифами и тримогенскими царями об этом не прознали.

— А причем тут они все?

— Ну как… Это посредники Сулакты в торговле с Равновесным Миром. Пресловутая рыночная экономика. Думаешь, почему пряности, специи, чай, кофе, слоновая кость и прочее-прочее так дорого стоят? Наглый процент посредника. За Экватором всё это имеет цену куда меньше.

— Я не знал.

— Холодная война — не повод упускать прибыль. При этом за Экватором гармонистские корабли никто не ждёт. Попадёшься флоту того же Деспотата — спалят без предупреждения дельмейским огнём. Короны Кордугала и Вестании не так богаты, поэтому терпеть надувательство язычников не хотели…

Альдред призадумался. Он слышал об этом что-то где-то, но на Полуострове дела далёких стран мало кого интересовали. Даром что и первые, и вторые исповедуют одну и ту же религию.

— Диего Хименес, Гонсало Ортега, Тьягу да Лирма, Салвадор Мореплаватель — все они отправились в разные уголки света, чтоб отыскать маршруты в обход посредников. Сулакта, Шумай, Ангам, Пао… Кто куда, в общем. И «Теламон» — тоже.

— И много ли ты повидала?

— Более чем. Но на рассказы уйдёт несколько дней, — рассмеялась Марго. — Уж лучше почитать один раз мемуары Салвадора Мореплавателя и успокоиться. Отец служил под его началом как раз. У автора и слог красивый, и юморной он сам по себе. В общем, занимательное чтиво. А я — так… Пережила больше, чем хочу и могу рассказать.

— А ты часом не общаешься с Нико? Он без ума от книжек Мореплавателя.

— Упасите Свет и Тьма. Меньше всего в этой жизни я хотела бы заговорить с фанатиком вроде него. О природе, о погоде — пожалуйста. Но не об экспедициях…

«Ещё бы. От него в такие моменты уши вянут…»

Флэю вообще не хотелось озвучивать следующий вопрос, но любопытство одержало над ним сокрушительную победу:

— А с Гонсало Озорио беседовала? Он же ведь тоже с Кордугала…

— И поэтому я должна была с ним поддерживать какие-то отношения? О, нет. Он — всего лишь сослуживец. Спутник до первого перекрёстка. Я не бештинка. Если кордугалка, то лишь номинально. Если я с кем-то общаюсь, то из соображений интереса или же доверия. Моя настоящая родина — борт нау «Теламон».

— Должно быть, о каракках Кордугала ты знаешь всё?

— Не только о них. У Короны нет корабля, где я бы растерялась. Но да. По мере того, как росла, я познавала жизнь на паруснике всё больше и больше. И со временем я стала полноценным матросом на борту.

— Вот как…

— А отец учил меня всевозможным капитанским премудростям. Как руководить кораблём, ориентироваться по компасу и звёздам, уследить, чтоб море тебя не убило. Вместе со всеми занималась такелажными работами, погрузками. Если надо, в воронье гнездо залезала с подзорной трубой. Свободно гуляла по марсовой площадке. Мне там особенно нравилось. Ещё…

— Извини, что перебиваю. Просто из всего, о чём ты сказала, я понял только «воронье гнездо»… Я сам лишь на рыбацкой лодочке плавал, — смущённо признался Альдред, ощупывая шею. — Пару раз. Когда на тунца шли…

— Это не страшно, — махая рукой, заверяла его Марго.

— Колонна сильно удивился, когда ты залезла на дерево, и тебя никто даже не заметил. Видать, у тебя огромный опыт, — заметил тот.

— Дело не только и не столько в матросских навыках. Мы обплыли весь свет. Приходилось и на суше останавливаться. Необитаемые острова, чужие берега. Ремонтировали нау, где придётся. Так что меня тропиками особо не испугаешь. Привыкла давно. Кораблекрушение — вещь страшная. Но мы вчера, говоря откровенно, легко отделались. Уж поверь…

— Удивительно, — пробубнил Альдред. — Мне приятно общаться со знающим человеком, сказать по правде.

— Спасибо, — отозвалась девушка с радушием.

— А стрелять на корабле тоже научилась?

— Изначально да. Но… хах, «пристрелялась» уже потом.

— В море было неспокойно?

— А как ты хотел? Пираты — из Равновесного Мира, с Невольничьего Берега работорговцы. Агрессивные туземцы за Экватором на своих джонках и плавучих замках. Отбиваться приходилось много…

— Что насчёт реликтов? Повстречали каких-нибудь чудовищ? Слухи правдивы?

— Они есть. И их — великое множество. Гигантских кальмаров не видели. Кракены либо вымерли, либо их просто выдумали. Хотя… Ортега к Полюсу шёл. Видел нечто подобное. Похолоднее места любят, видимо. Зато китов с мордой крокодила — да, мы встречали часто. И акул размером с остров иногда. Но реликты умнее, чем может показаться. Или глупее. Корабли их не сильно интересуют. А вот кашалоты или, скажем, просто рыбы-исполины — вполне.

— Ну и ну, — с придыханием пробормотал Альдред.

— Страшно это. Но привыкаешь быстро. На корабле безопасно.

— А в воде?..

— Я сомневаюсь, что огромная акула вообще позарится на одного человека, если его выбросят за борт умирать. Слишком много сил потратит — и ради чего? Постной закуски на один зубок?

Она рассмеялась.

— Вот скопление тонущих, напоминающих отдалённо косяк рыб, — другой разговор.

— Жуть…

Ему вспоминались бычьи акулы в проливе.

«Каждый ищет добычу сообразно своему весу…»

— Ха-ха, не без этого.

Инквизиторы немного помолчали, прежде чем Альдред решился задать вопрос:

— По твоим словам, у тебя была интересная, насыщенная жизнь. Что же тебя заставило покинуть «Теламон»?

Марго опустила глаза и поджала губы. Флэй осознал: уж лучше бы это он не спрашивал. В попытке загладить вину он промямлил:

— Наверное, я не должен был… Прости…

— Да всё в порядке, — мягко отозвалась девушка.

Она изо всех сил пыталась убедить новичка, что нет ничего, о чём ему бы стоило беспокоиться. Альдред видел это и давить не стал. Он даже не представлял в тот момент, насколько мудро поступил.

Флэй кинул.

— Хорошо.

— Я просто пытаюсь понять, как объяснить. И так, наверное, разболталась…

— Нет, что ты…

— В общем, когда мне исполнилось тринадцать, мы отправились в северный Шумай за нефритом. Но попали в шторм, сбились с курса. Лишь позже выяснилось, что в тех местах тайфун идёт за тайфуном. Божественный ветер, как говорят в тех краях. Само море разломало корабль в щепки. Весь наш экипаж смыло. Я даже не знаю, как выжила…

— Отец?..

— С той ночи я его не видела, — покачала головой Марго.

Альдреду хотелось выразить соболезнования, как то предписывали гармонистские нравы. Но посчитал, что сейчас это неуместно. Угадал.

— Несколько дней я дрейфовала на бортовом обломке, пока меня не нашли.

— Кто?

— Жители той самой поэтической страны, — хмыкнула девушка.

— Они оставили тебя в живых? Я думал, песеголовцы не жалуют людей…

— Никакие это не песеголовцы, — возразила та, смеясь. — В общем, они меня выловили. Высадили на берег и представили князю, которому служили. Так уж вышло, что я оказалась не единственной особой из Равновесного Мира в его владениях.

— То есть?..

— У них гостил вануэзец. Дома его ждала казнь, поэтому он жил там. Прибыл из Шумая и уже неплохо освоился. Его звали Доминико Карафа. Вероотступник. Атеист.

«Ещё бы его не ждала смерть. Это ересь. Видимо, болтал много. Он — не первый, не он — последний. Меня больше волнует, если бы светская и церковная власти пустились наперегонки, кто сцапал бы его первее?»

— Что он там забыл?..

— А вот. Решил повторить подвиг одного димецианского купца. Федерико Тоцци звали. Слыхал о таком?

— Ещё бы не слыхать! О нём на Полуострове уже несколько веков судачат… Наш человек всё-таки.

— На его дневники, кстати, Кордугал и Вестания опирались, когда затевали экспедиции. В общем, как-то так.

— Когда мы говорим о путешественниках, всё так или иначе связано, — заметил Альдред, смеясь.

— Именно так. Хороший дедушка, этот Карафа, — вспоминала Марго. — Многогде побывал. С ним было, о чём поговорить. Но нигде ему так ни жилось вальяжно, как там. Хотя те края — не из богатых…

— Это он тебя научил нашему языку? Но как?

— Он вообще полиглот. По-кордугальски тоже говорил. Учил и вашему языку, и языку местных. Так что я стала особым предметом гордости того феодала. Он даже в шутку хотел поженить нас с его сыном. Занималась вместе с его дочерями ратному делу. Времена у них там неспокойные. Уже почти век. Война всех со всеми. Всех против всех.

Марго посмотрела в сторону восходящего солнца и тихо сказала:

— Славное было время…

— Но сколько же ты пробыла там лет?

— Пять где-то. Потом ко двору князя пожаловали… кто бы ты думал? Кордугальцы!

— Большая удача, — отметил Альдред.

— Вовсе нет. — Марго покачала головой. — Закономерность. Там же война идёт. Возможно, до сих пор. У кордугальцев есть, что называется, коммерческая жилка. Много, кому из феодалов, они предлагали старые аркебузы и мелкокалиберные пушки. Кто-то соглашался, кто-то нет. Сколько угодно ружей в вес серебра. Грабёж, как он есть. Князь отверг их предложение. Он считал, что очернит имя рода, если примет оружие, убивающее без чести…

— И ты уплыла с теми кордугальцами?

— Я не хотела. Но князь и Доминико настаивали. Дела в его провинции шли не лучшим образом. Бывшие союзники показали свои лица. Объединились против него. Ему не хотелось, чтоб я погибала с ними. Как сказал князь, это не моя война. Пришлось плыть.

— Странно, что князь отказался от иностранного оружия…

— Честь превыше всего. Лучше погибнуть с чистым именем, чем жить с позором. Такая у них философия…

— Звучит самоотверженно.

— В этом все они. Или почти все.

— А почему Карафа не поплыл?

— Он сказал, что своё отжил. Я не стала спорить. Деньги за меня уплатили, я взошла на борт. В конце концов, я же уже привыкла кочевать по свету. Дом там, где я.

— Тебя увезли обратно в Кордугал?

— Нет. Они везли партию благовоний в Цим. Там я и сошла на берег. С ними оставаться было себе дороже. Они пользовали рабынь из Пао. Так что меня не трогали. Но если бы их не было… Кто знает.

— Да уж. Итак, ты вернулась в Равновесный Мир. Почему Инквизиция?

— Где мне ещё применить свои навыки, как не здесь? — фыркнула Марго. — «Теламон» — это одно. В остальном флоте женщин не жалуют. Армия? Тоже мимо. Ничем хорошим для меня это не кончилось бы…

— Армия — ладно. А наёмники?

— Ты не смотри на «Несметный Легион» с их заработками. Туда попасть ещё надо постараться. А кондотьеры остальных компаний рискуют жизнью за гроши.

Марго облизнула губы задумчиво.

— Просто представь. Девушка без роду, без племени, в чужом городе. Некуда пойти, не на что купить еды, негде спать. Она кое-что умеет. И готова работать честно. Где ей место, если принять решение нужно за считанные часы?..

— Я понял тебя.

— Церковь учла мои умения и определила в персекуторы. Так я и оказалась в Городе. Уже полгода как тут.

— Лихо тебя жизнь помотала. — Альдред помотал головой, поражаясь Марго.

— Не жалуюсь. И потом, это же юность. Всё ещё. Я не собираюсь всю жизнь топтать персекуторские сапоги. У меня, в конце концов, есть мечта…

— Какая же?

— Об этом потом. — Девушка улыбнулась ему лукаво. — Когда у нас будет больше времени, обязательно поговорим ещё. Отвечу на все вопросы.

Альдред совсем разучился заводить новые знакомства самостоятельно. С девушками — так точно. Он представлял собой на службе не человека, но рабочий механизм, действующий по отлаженной схеме. На общественном поприще Флэй, воспитанный в кураторских традициях, не представлял из себя ничего.

И сейчас он слабо понимал, чего конкретно ждёт от него Марго. Чего хочет. Зачем озвучила ему всю эту исповедь, обещая рассказать ещё. Почему она для этого выбрала именно его.

Он не знал ничего, а спросить не решался. Боялся, что его посчитают глупцом. А делать слишком смелые выводы не спешил: книги с печальным финалом отваживали.

Тем не менее, Альдред и сам испытывал к Марго интерес. Единовременно и к её судьбе, и к её личности, и к ней самой в совокупности. Любопытство, натолкнувшееся на въевшуюся в него преданность ментору. Наставнице, которая оставила его позади.

Что за соблазн ни правил бы им и ей в действительности, какую бы подоплёку ни несла в себе их игра, Флэй легкомысленно был готов сделать свою ставку. Не думая о том, проиграет её или нет.

Поэтому здесь и сейчас Альдред ответил:

— С удовольствием.

Девушка обрадовалась:

— Чудно. Ты и вправду умеешь слушать, Альдред Флэй. Только вот о тебе я мало что знаю, например. За тобой должок. Смекаешь?

Она рассмеялась.

— Боюсь, ты загнала меня в неоплатный долг, — шутил он. — Моя история коротка…

— Это уж мне решать, — заявила она, осклабившись. — Тем более, никогда не будет лишним добавить побольше пикантных подробностей…

Альдред хмыкнул и опустил глаза, никак не отвечая.

— Идём уж, — звала Марго. — Никто не оценит, если мы вернёмся к закату.

Глава 20. Честь

Они пошли дальше.

Берег в этом месте обрывался и уходил в сторону, образуя северный край галечной бухты. Вода здесь оказалась настолько кристально чистой, что инквизиторы смогли даже рассмотреть дно. То, что на нём лежало, никак не взволновало Альдреда. Зато Марго — всколыхнуло не на шутку.

— Ты погляди! Это же корабли! Каракки! — Она указала на куски почерневшей древесины. Несколько мачт возвышалось над поверхностью воды. — Здесь стояло три, если не больше.

— Но что им было нужно на Клыках? — озадачился Альдред.

— Возможно, они плыли дальше. Остановились просто пополнить припасы. Как и всегда. Мы так постоянно делали, — сообщала девушка.

— Почему дерево чёрное? И до сих пор не сгнило…

Застрельщица призадумалась, обращаясь к своему опыту. Она заключила:

— Я думаю, имел место пожар. Причина непонятна. И возможно, случилось это совсем недавно. Даже мидии на мачты не наросли, видишь? Не успели просто. По большому счёту, эти присоски везде встречаются.

— Это может быть как-то связано с Культом? — размышлял Флэй.

— Навряд ли. На этих кораблях суммарно могло располагаться до семисот пятидесяти человек. Если бы кто-то из них выжил, мы бы их встретили. Тогда возникает вопрос: куда они делись? И без следа, что ли?

— Ты хочешь сказать…

— Отойдём немного, — предложила девушка. — Стоит осмотреть округу. Вполне возможно, назад мы с пустыми руками не вернёмся.

Флэй посмотрел вперёд. Сразу за бухтой скалы уходили всё вверх, образуя своего рода неприступную стену. Пройти дальше, иначе как в обход, персекуторы попросту не могли. Скрепя сердце он доверился Марго и сказал:

— Веди.

Инквизиторы дошли до середины бухты и погрузились во тьму джунглей. Они бродили в зарослях, тщательно смотря, куда наступают. Признаков какого-либо присутствия моряков не имелось. Альдред заподозрил, что дело нечистое.

— Какова вероятность, что они вообще сошли на берег?

— По меньшей мере, мы бы увидели останки людей на дне бухты. Но их нет. Не может быть так, чтоб почти тысяча человек просто взяла и растворилась.

— Может, — парировал Флэй. — Трупы на Левом Клыке постоянно пропадают. Но я не знаю, кто зарится на кости…

— Смотри. — Марго показала вперёд.

Там, под сенью старых и обветшалых дубов, стояла некая лачуга, вся поросшая мхом. Хотя могло показаться, что её давно забросили, Альдред знал: джунгли растут и зарастают. Постоянно.

— Будем осматривать? — спросил нерешительно Флэй.

— Затем мы и пришли. — Девушка пожала плечами.

Инквизиторы осторожно подошли к хижине, отдалённо напоминавшей охотничий домик. Если здесь было столько моряков, они там никак не могли поместиться. А вот несколько — или даже один — запросто.

Ни ставней, ни окон, ни двери не имелось. Всё жилище было грубо сколочено из подгнивших досок. Похоже, в прошлый сезон дождей досталось. А следующий лачуга попросту не переживёт.

Персекуторам пришлось постараться найти шов в досках. Это была заглушка для входа внутрь. Альдред вызвался снять её. Кожаные перчатки избавили его от страха схлопотать занозу.

Заедало, но Флэй справился и снял заглушку. Они вошли внутрь. Уже с порога их встретило причудливое сочетание запахов. Нежный аромат цветов, удушающий смрад плесени, стойкий запах гнили с оттенком чьей-то давешней смерти. Нотка трупной вони.

Внутри лачуги не оказалось какой-либо мебели. Была ли она вообще? Прям из-под половиц высились побеги неизвестных трав. Они скрывали бесхозный, но заправленный спальный мешок. Над ним не высилось мух, но от него до сих пор пахло чьим-то потом.

Девушка пошла к нему. Альдред пошёл в другую сторону, как вдруг запнулся об что-то твёрдое. Чертыхнулся и посмотрел под ноги. Он тут же обомлел.

Это были человеческие останки. Даже одежда поросла зеленью, напоминавшей отдалённо водоросли на скалах под водой. Прямо из посеревших костей наружу пробивалась трава. И тут Флэя осенило:

— Кажется, я понял, куда делись моряки. Куда вообще деваются трупы.

— Просвети, — ласково попросила Марго, а сама начала копаться в спальном мешке.

Альдред покосился на неё и спросил:

— Ты думаешь, это не опасно?

— Если на островах бушует некая инфекция, мы бы об этом уже знали. Никто не заболел. Малярией, во всяком случае. Так что… вряд ли тут лежал какой-нибудь больной.

Ликвидатор осмотрел останки. Череп оказался с дырой. Будто что-то выбило кости на вылете. И действительно, рядом с осыпавшимися пальцами лежал ржавый мушкетон.

— У нас тут самоубийца. Так что ты права.

— Повезло. На самом деле, я просто безрассудна, — хмыкнула девушка.

— В общем, сдаётся мне, здесь произрастает растение, которое питается не только из почвы. Прямо из костей побеги идут.

— Смысл в этом есть, — призадумавшись, ответила Марго.

— Вот, почему я не находил останков. Даже там, где точно знаю, что кого-то убил. Животные, люди — кто горазд, не преминет возможностью высосать или выцарапать костный мозг. Питательно же. И эти растения им также не брезгуют. Я видел их, но не обратил внимание, куда уходят корни.

— Растения-паразиты? Что-то новенькое. Многое я повидала, но о таком слышу в первый раз.

— Я и сам поражаюсь. Очень странно, что эти цветы не выбрали символом Равновесия. Наверное, из-за их невзрачности. Ботаники наши тут не ходят…

— В смысле?

— Ну… жизнь ведь циклична, так? Мы рождаемся из ничего и уходим в ничто. Смерть одного — залог жизни другого. И так по кругу. Постоянный природный баланс. А растение-паразит — яркий пример того. Даже не даёт скелету спокойно разложиться в труху. Всё забирает, едва муравьи растащат плоть.

— И никто никогда тебя не найдёт, — замогильным голосом спародировала Марго.

— Печально. Тем не менее, это не объясняет, отчего умерли моряки.

— Может, это прольёт свет на истину…

Девушка выудила из спального мешка дневник. Страницы уже пожелтели, их заляпало кровью. Большинство из них даже загнулось от влаги.

— Кто ищет, тот всегда найдёт, — с гордостью заявила Марго, принялась листать.

— Я бы просто побрезговал туда лезть, — рассмеялся Альдред.

Он дал ей время ознакомиться с записями, а сам ходил вокруг да около, размышляя о флоре Клыков. Флэй не знал, как к этому относиться. Но понимал точно: в природе нет ничего лишнего, всё взаимосвязано и продумано. Это и есть олицетворённый Порядок.

«Чего не скажешь о людях. Они являют собой Хаос во плоти…»

— Тут всё на лурском… — с досадой выдохнула Марго.

— Ничего не удалось узнать? — осведомился Альдред.

— Отдельные слова кое о чём говорят. У меня есть версия.

— Слушаю…

— Это лурские каперы. Они в основном преследуют корабли кордугальцев и вестанцев. Грабят. С разрешения императора.

— Пираты?

— В законе. Их деятельность вполне легальна. Думаю, они и на сей раз пытались кого-то изловить в открытом море. Много судов пропадает, на самом деле… И на Клыках просто хотели пополнить припасы. Но на борт они не вернулись.

— А по какой причине их корабли затонули?

— Они стояли в бухте. Вряд ли их жгли сами моряки.

— Когда луры сюда приплыли?

— Если верить датировкам, они остановились тут в самый разгар сезона дождей. Я подозреваю, случилась буря. Ударила молния в мачту. Парус загорелся. Стояли каракки плотняком. Если поднялся ветер, то горящие обрывки парусины легко могли перекинуться на другое судно. А так как у них наверняка имелись пушки, был и порох.

— Значит, сдетонировало…

«Ладно хоть у нас не так много бочек было. Да и гелиомант судорожно палил. Море нас и спасло, и почти всех погубило…»

— Такие пожары невозможно потушить. Воды просто не хватит. Из моря, что ль, черпать? К тому же, они наверняка в большинстве своём сошли на берег за припасами.

— Но ведь мы даже не видели никаких лодок…

— А их просто в море унесло. В шторм или в прилив. Часто так бывает.

— И каперы остались на Клыках? Без возможности вернуться назад…

— Однозначно. Это же необитаемые острова. А если их было семьсот пятьдесят… Их шансы выбраться отсюда значительно сократились.

— Как так?

— Их слишком много. А земли слишком мало. Им попросту невозможно прокормиться с такой площади. Как бы умело они ни ловили рыбу и морских гадов. Это нам повезло, что пролив осушается ночью и позволяет осмотреть обломки. А это бухта. Тяжело выловить инструменты со дна, если таковые были. Да и тех не хватит.

— Разве они смогли бы построить суда, чтоб выбраться отсюда?

— О чём и речь. Залатать корму — это одно. А вот возвести каракку… Без вариантов. Если среди них и были корабелы, большинство бы померло до возведения первого каркаса. А между тем судно такого масштаба должны обслуживать десятки людей.

— Наверняка они об этом догадывались…

— Даже знали. А что было дальше… на этот счёт можно долго рассуждать. Массовая истерия, конфликты, каннибализм, болезни, вода с паразитами, нехватка еды, сезон дождей, траншейная стопа сюда же, агрессивные флора и фауна.

— Убивают джунгли всех по-разному. — Альдред кивнул.

— Мы же тут зачерпнули всего этого безумия только по краешку. Открытое море полнится жуткими историями, — многозначительно заявила Марго. — Из них много я испытала на «Теламоне»…

— А что с этим? — Флэй мотнул головой на цветущий скелет.

— Возможно, это капитан одного из кораблей. Или из приближённых. Кормчий, например. Навряд ли только у него было оружие. Я даже сомневаюсь, что это единственная их лачуга на острове. Дневник в крови. Значит, он принадлежал кому-то другому. Изначально, я имею ввиду. Ещё немного, и это место сровняет с землей. А со временем никто даже не узнает, что они вообще тут были. Вернее, именно они.

Она опустила дневник на скрипучие половицы, подошла и вгляделась внимательно в останки.

— Так им и надо, — буркнула Марго. — Каперы вроде этих немало крови попили нам на «Теламоне». Мне их не жаль.

— История жуткая, конечно. Однако я их не знал. Так что мне всё равно… — пожал плечами Альдред.

Заявление его девушку вполне устроило. Застрельщица улыбнулась ему и сказала:

— Больше незачем здесь оставаться. Мы и так много времени провели впустую.

Флэй покачал головой.

— Я бы так не сказал. Ну да ладно.

Марго рассмеялась. Взглянула на него со значением. Ничего не сказала и вышла из лачуги первой. Альдред проводил её взглядом, а после вышел следом с мыслью:

«Всё-таки непроста эта девчонка…»

Уже на выходе он поразмыслил вслух:

— Думаю, лучше пойти напрямик через джунгли к мысу. Может, как раз наткнёмся на Колонну и Лешего. Так всяко быстрее.

— При условии, что они тем самым не ушли чересчур далеко. Опасная затея.

— Будем осторожны, — пообещал Флэй.

Марго вздохнула снисходительно и кивнула. Всё равно одна не пойдёт по берегу назад. Они ушли в джунгли. Компас при себе не имели, но в голове каждого из них был намечен примерный маршрут, по которому они пришли в бухту. Не заблудились бы.

Через тропический лес инквизиторы пробирались осторожно, тщательно вслушиваясь в окружающую среду. Всё обстояло, как обычно. Альдред уже привык: неспокойные птицы, суетливые обезьяны, занятые насекомые.

Но на сей раз его привлёк подозрительный треск веток в кустах совсем рядом.

— Замри! — шикнул Флэй и инстинктивно увёл рукой Марго за себя.

Прятаться за его спиной она не собиралась. Тайком выудила заряженный кремневый пистолет и принялась ждать, что будет дальше.

Кто бы это ни был, ему не понравилось, что сучок под тяжестью его веса предательски переломился. Ушей инквизиторов коснулся протяжных утробный рык.

Альдред дышал еле слышно. Сердце бешено колотилось. Пот градом стекал со лба на брови. Он вглядывался в заросли, пытаясь понять, чего ждать. Хотя уже по рыку примерно понимал: это что-то большое. Дикое. Хищное.

Джунгли пестрели тысячей и одним оттенком зелёного цвета. Но даже на фоне этого буйства зелени он заметил два чрезмерно блёклых, скорее уж оливковых пятна. Ещё больше его возмутили чёрные точки — на каждом из них по одной. Они дёргались.

Всё стало ясно в миг. И Альдред был этому не рад.

Глаза. Глаза зверя.

Инквизитор и хищник встретились взглядами, как вдруг всё в джунглях для человека встало с ног на голову. Кусты с треском и шелестом затряслись. Из них с рёвом выпрыгивала громадная дикая кошка — рыжая, с чёрными полосами и белым брюхом.

— Бежим! — крикнул Флэй, хватая Марго за руку.

Страх настолько застлал ему зрение, что он и не заметил: девушка ведь целилась. Её потянуло вслед за ним в момент выстрела. Хлопок! Застрельщица знала, что промахнулась. Пуля улетела к древесным кронам.

Не споря, Марго ускорилась и побежала вслед за Альдредом, пока они ещё могли ускользнуть от тигра. Выстрел даром не прошёл. Едкие клубы пороха перепугали зверя, и он гаркнул, закрывая глаза. Его туша при приземлении поломала кусты.

Когда тигр опомнился, его кровожадность лишь возросла. Он бросился вслед за инквизиторами, не желая отпускать диковинную добычу.

Персекуторы удирали на север, практически не смотря под ноги. Они пробежали от силы шагов сорок. Марго то и дело поглядывала назад, готовя второй пистолет. Застрельщица заклинала себя не промахнуться и на сей раз. Приценивалась, думая пустить зверю пулю промеж глаз. А между тем хищник догонял их.

Добыча почти вошла в пальмовую рощу, когда тигр в очередной раз проломил сук, установленный на причудливой рогатине, которая торчала прямо из-под земли. В следующий же миг опавшая от засухи листва всколыхнулась. Перед собой тигр увидел сеть. Ловушка плотно стянула его массивное тело со всех сторон и подняла вверх. Он взревел, будучи не в силах противиться.

Альдред и Марго остановились, привлечённые шумом. Девушка выдохнула. Горло ей сдавило от ужаса. Облегчение понемногу сбавляло давление в висках. Она сказала:

— Ещё бы чуть-чуть…

— Эту ловушку поставили тримогеняне. Языческая упругая клетка.

— Как узнал? — осеклась Марго.

Флэй решил подойти поближе, изучая механизм. Через крону иссохшего дуба был перетянут противовес. Куда крупнее, чем тот, что перевешивал его вчера. По всей видимости, с хищными зверьми здесь у иноверцев возникли неприятности.

— Примерно так дельмеи ловят ящеров, которых потом натаскивают. Читал об этом.

— Думаешь, выдержит? — усомнилась девушка.

— Если уж сагатта выдерживает, то и тигр тут застрял насовсем, — рассуждал тот.

— Отлично! — радостно заключила Марго. — Мы можем идти…

— Не спеши, — попросил Альдред и подошёл совсем близко к тигру.

Та вздохнула от безнадёги, но настаивать не стала. Главное, что зверь не опасен.

Ликвидатор наблюдал за тем, как хищник бултыхается в сети. Рычать перестал и начал выть от безнадёги. В ловушке животное уже не казалось само себе вершиной местной пищевой цепочки среди млекопитающих. Оно было беспомощным. Жалким. И как будто молило о любой помощи. Её зверь бы даже принял от своей жертвы.

Альдред призадумался. У него возникла навязчивая идея, навеянная восточными одами, воспетыми к ясному уму тигров. Говорят, эти звери умеют быть благодарными. Обучаемыми. И не нападают на тех, кто однажды спас их жизнь.

Всё это не более, чем слухи. Однако Флэй испытал самую настоящую жалость к зверю. Не мог он его так оставить. Хотел рискнуть. Инквизитор стянул с перевязи раздвижное копьё и стал отступать назад. Отойдя к Марго, он спросил:

— Я хочу его отпустить…

— Что? Зачем? — Девушка впала в ступор.

— Проверим кое-что. Скажи, ты можешь убить его с одного выстрела?

— Д-думаю, да. С пантерами получалось, во всяком случае, — замялась Марго. Затея товарища не пришлась ей по душе.

Она бы ни за что на это не подписалась. И до последнего бы отстаивала ошибочность подобной идеи. Но не сейчас, когда в джунглях мог таиться враг. И сотни лишних ушей, до которых бы дошли её крики.

— А сбить пулей верёвку?

— Легко.

— Так и сделаем, — заключил Флэй, раздвигая копьё. — Заряди пистолет.

Марго покачала головой. Зря она вообще отвечала. Сама виновата.

Она слишком долго хранила молчание, и Альдред заявил:

— Я тебе доверяю, Марго. Доверься и ты мне.

Девушка сдалась, вспыхивая:

— Будь по-твоему, Альдред. Я надеюсь, ты знаешь, что делаешь. Но помяни моё слово, если что-то пойдёт не так, я тебе никогда не прощу!..

— Расслабься. Мы просто умрём, — пространно заявил тот. — Зато вместе.

Марго издала нервный смешок, но всё-таки начала заряжать пистолет.

— Утешил… — буркнула она и добавила сердито: — Ты чокнутый. Надеюсь, ты об этом знаешь?

— Иначе я не был бы здесь, — многозначительно парировал Альдред, усмехаясь.

Дело оставалось за малым. Марго нацелила пистолет на верёвку. Та болталась от стенаний тигра. Зная оружие, как свои пять пальцев, она выстрелила с упреждением. Под тяжестью туши сети опустилась вниз и смялась на земле. Тигр был свободен.

Застрельщица убрала использованный пистолет обратно в кобуру и сразу достала второй, метя животине между глаз. Альдред, стоявший впереди, чувствовал каждый её шаг, предугадывал каждое действие и лишь попросил.

— Тихо. Не торопись…

— Да ну тебя, — шикнула Марго. Но стрелять не стала.

Оправившись от падения, тигр простонал и встал на все четыре лапы. Озадаченно посмотрел на инквизиторов. Никаких звуков не издавал. Стоял прямо, так что прыжка от него Альдред не ждал. И всё же, зверь мог сорваться с места. Это была бы его ошибка.

Хищник посмотрел сначала внимательно на Флэя. Потом на Марго. Лишь Свет и Тьма знают, что происходило в тот момент у тигра в голове. Альдреду показалось, он запоминает их. Испытывал ли зверь некие сложные эмоции, Флэй не имел ни малейшего понятия. С животными он встречался редко.

Как бы то ни было, тигр не издал ни звука. Просто развернулся, затем ускорился и скрылся в зарослях. Убедившись, что опасность миновала, Марго опустила пистолет и простонала. Затем признала:

— Сработало. Не может быть…

— Я сам до последнего не верил, — признался Альдред. — Похоже, больше мы об этом тигре не услышим. И меня это устраивает.

Марго впала в ступор, не веря своим ушам. Она не знала, как относиться к тому, в чем только что поучаствовала. И тем не менее, застрельщица была приятно поражена. Она отметила храбрость Флэя, когда тот бился со слоном. Но и подумать не могла, что отвага его граничит с безрассудством. Это было ещё интереснее, по её мнению.

Обуреваемая смешанными чувствами, Марго пихнула его.

— Эй! — запротестовал новичок.

— Ты сумасшедший! Вообще не человек. Точно не из железа сделан, м? — смеялась Марго. Ей резко стало так легко и весело на душе. Ещё бы. Она чуть не умерла.

— Да ладно тебе, — усмехнулся Альдред. — Из крови и плоти. Как и все.

— Но как тебя вообще надоумило?

Это был по-настоящему хороший вопрос. До этого момента Флэй не мог найти на него ответ. Но его поступок, откровенно сумасбродский, открыл ему глаза.

— Знаешь. С недавних пор мне все твердят о том, что я должен рискнуть. Быть готовым к этому. Я так и делал. Поэтому я здесь. И мы тоже. Здесь и сейчас. Живы.

Ей было, что возразить. Но она лишь покачала головой и заявила:

— Чересчур уж скользкая дорожка. Когда-нибудь ты на ней поскользнёшься.

Девушка улыбнулась ему. Казалось, она грустит. Альдред решил не уточнять, подозревая, что ещё не время.

В действительности, он очень напоминал Марго отца. Такой же сорвиголова. Как Орельен Мезар лихо справлялся со всякой бурей, так и Флэй играючи принимал вызов судьбы. Более того, сам рвался тягаться с ней в неравном бою. Однако капитана «Теламона» это не довело до добра…

— Таков наш путь, — пожал плечами Альдред.

Их внимание привлёк шум в гуще джунглей. Вопли. Всплески Материи. Новобранец понял: кто-то из «Гидры» наткнулся на чародеев. Он сорвался с места.

— Поспешим!

Глава 21. Экзекуция

Шум боя ещё слышался впереди, и стих только через пару минут.

По мере приближения к сослуживцам персекуторы видели трупы чародеев и тримогенян, разбросанных по джунглям. Целыми не все тела сохранились. Многих просто разорвало на составные части к счастью для муравьев.

На «Гидру» инквизиторы наткнулись внезапно. Под сенью невысокой юбеи расселся капитан Колонна. Он восстанавливал силы, тяжело дыша. Смотрел перед собой, не сразу заметив подкрепление.

С клинка, змеясь, капала кровь. С щита свисал кашеобразный ошмёток с примесью дроблёных костей: Джакомо вбивал его кому-то в голову. У командира взъерошило волосы, намокшие от крови. Борода — и та скукожилась, напитавшись ей. Красная боевая раскраска создавала ему особенно жуткий вид.

«Бывалый персекутор. Понятно, почему Модрич поставил его во главе отряда».

— Капитан, всё в порядке? — осведомился Альдред, подходя к нему вплотную.

— Что здесь творилось? — поражалась Марго, семеня от трупа к трупу.

Джакомо откликнулся на голос новичка. Смерил его уже адекватным взглядом, осклабился и заявил:

— Леший и я встретили Рутгера и Шатуна. Как раз вовремя. На нас готовили засаду враги. Альдред, эти скоты даже на деревьях! Ты представляешь?

Флэй понял: Колонна ещё не отошёл от той бури чувств, что испытал в побоище.

Рыжая тем временем без толики брезгливости подняла с земли оторванную руку язычника. Он до сих пор сжимал в кулаке некое подобие стальных когтей. К своему стыду, Альдред признавал: не стоит недооценивать изобретательность Тримогена.

— Хитрое изобретение, — отметила Марго тихо. — Что-то мне это напоминает…

— Все живы? — спросил новобранец.

Капитан кивнул, вставая не без труда.

— Пришлось попотеть. Но потерь личного состава нет, — с гордостью сообщал Джакомо и покосился на трупы. — Чего не скажешь о враге.

— Главное, чтоб никто не убежал, — размышляла вслух девушка, бросая оторванную руку обратно жадным муравьям.

— Рутгер и Шатун побежали за магами. Трое струсило в самом начале. Бросились наутёк. Покончат с ними — вернутся.

— Язычники знают, что мы здесь. Грохот стоял на весь остров, — напоминала Марго.

— Это неважно. Джунгли нас прикроют. Надо только понять, куда идти.

— А куда подевался Леший? — озадачился Флэй.

— Я послал его за Нико. Парень справится. Они подойдут, — уверял Колонна. Утёр с лица ещё не засохшую кровь и полюбопытствовал: — Нашли что-нибудь?

Застрельщица и ликвидатор переглянулись. Девушка ясно дала понять: если Альдред хотел что-то сказать, она не против. Новичок ушёл от ответа и лишь сказал:

— Там тихо и пусто. Но здесь водятся тигры. Чудом спугнули одного.

— Мы слышали выстрелы, — признался Джакомо. — Теперь понятно, что это было.

Из зарослей, прошибая воздух, выскочил Зальц и спешным шагом направился к беседовавшим. Белобрысого с ног до головы забрызгало кровью. Альдред подозревал, Рутгер был от этого не в восторге. Как ошпаренный, лур взглянул на него и буркнул:

— Хорошо погуляли, голубки? Всё веселье пропустили.

Рыжая покачала головой, снисходительно проигнорировав болтуна.

— Кровь, что ли, как из ведра лилась? Тебя всего изваляло, — шутил Флэй.

Чуть остыв, Рутгер остановился на месте. Стал бойко жестикулировать, объясняя.

— А, это… Да нет! Просто язычник подошёл сзади. А я только зарядил арбалет. Сволота меня перепугала до одури. Схлопотала электрический болт в упор. Ты бы видел, как его затрусило из стороны в сторону. А потом он — раз! — и лопнул на кусочки. Ладно хоть снаряд попался одиночного поражения…

Тот осёкся.

— Ты не знаешь, какой у тебя где?

— Никто не знает! — беспечно парировал Зальц, разводя руками. — Кто их тебе подпишет? Чудотворцы? Застрельщики держатся на расстоянии обычно при стрельбе. Смысл в таких глупостях…

Альдред покачал головой. Всё познаётся в сравнении. На фоне арбалетчика он ещё сохранял здравый смысл. По крайней мере, старался не провоцировать летальный исход.

— Капитан, — обратился Рутгер к тому. — Боевую задачу выполнили. Двоих апостатов ликвидировали. Одного взяли в плен.

Подтверждая его заявления, из зарослей показался Шатун. Без всяких трудностей он держал в одной руке двуручный меч, а второй тащил за лодыжку толстого чародея. Руки того плетьми ходили ходуном, волочась по земле. Нос ему расквасило. Похоже, амбал отправил его спать с одной тычки.

Здоровяк представил узника на всеобщее обозрение «Гидре», как добытого на охоте зверя, и бестактно бросил ногу. Маг никак не отреагировал: он плотно засел в Серости. Флэй взглянул на него, думая над тем, как быть с чародеем.

— Прям как ты хотел, Альдред, — обрадовавшись, напоминал Колонна.

Джакомо подошёл к нему и стянул с портупеи боевой молоток. Передал новобранцу рукояткой вперёд и задал вопрос:

— Умеешь с ним обращаться?

— Ножи мне ближе, — сказал тот, принимая оружие. — Но и так сойдёт.

— Ты только не перестарайся, — просил капитан обеспокоенно. — Кто знает, когда нам ещё доведётся поймать жирный улов.

— Естественно, — заверял Альдред. — Надеюсь, этот что-нибудь знает.

— Будь аккуратен, — настаивал Колонна.

— И это мне говорят! — фыркнув, отшучивался новичок. — Я ведь репрессор. Сколько часов провёл в комнатах дознания — не счесть.

Командир спорить не стал. Кивнул ему.

— Верю. Шатун, помоги Альдреду. Найдите, куда пристроить пленника.

Бугай без лишних слов погрузил клинок цвайхандера в ножны. Передал Рутгеру.

— Я вернусь.

Говорил иностранец с грубым акцентом, без души, присущей местным.

Оторопев от наглости, Зальц растерялся и принял меч. Едва Шатун отпустил его, лура всего перекосило. С его комплекцией подобные мечи — всё равно, что неподъемная гиря в атлетическом зале. Чертыхаясь и шипя, Рутгер вспотел и задавался вопросом:

— Мать моя женщина! Сколько же он весит?!

Его потуги здоровяк оставил без внимания. Просто поднял и взвалил безвольное тело на плечо. Он прошёл мимо Альдреда. Новобранец проводил его взглядом, как вдруг его внимание что-то привлекло. Джакомо подбросил в воздух кандалы из инквизиторского сплава. Флэй поймал их и посмотрел на капитана.

— Ключа нет. Выбирай, где его пристегнуть, с умом.

Он подмигнул Альдреду.

— Мы пока осмотрим трупы. Найдём что-нибудь полезное. Постоим на стрёме, чтоб никто тебе не мешал. Когда Леший приведёт Нико, пошлю алхимика к тебе.

Ликвидатор прибрал кандалы на толстенной цепи, повесив на портупею, и увязался за Шатуном. Они некоторое время петляли по округе, пока не нашли цветущий рододендрон — с толстыми ветвями и в то же время невысокий. Здоровяку дерево понравилось. «Легионер» подошёл поближе и стащил с плеча обмякшего чародея.

Альдред поравнялся с ним. Шатун объяснил, как мог:

— Я держу. Ты — привязывай. Заведи ему руки сзади — и надень наручники.

Новобранец прекрасно понял, что подразумевает безжалостный сослуживец. Однако его затея не пришлась Флэю по душе. На взгляд Альдреда, задействовать вертикальную дыбу в кустарных условиях — долго и непрактично. С другой стороны, у него имелся молоток. Это могло бы быть… эффективное сочетание. При наличии живого ума, плодоносящего фантазиями.

Шатун видел, брат по оружию колеблется. Он спросил холодно:

— Ты же хочешь его расколоть?

— Да, — твёрдо заявил тот.

— Значит, попробуй. Тебе понравится. Даю слово, — настаивал чужеземец.

Альдред всплеснул руками, взял кандалы и принялся за работу. Завёл первую, прицепил, подтащил вторую — и защёлкнул наручник. Цепь легла поперёк толстой ветки.

Бугай прекрасно знал, что делает. Он предельно мягко опустил чародея и разжал пальцы. Маг, пленённый беспамятством, даже не понял, что повис на суку. Однако скоро боль возьмёт своё, и он очнётся. Лишь Свет и Тьма знают, какое потрясение испытает неоязычник в первые мгновения. А уж потом — и подавно.

«Легионер» поглядел на Альдреда. Каменное лицо. Благородные черты. Борода, напоминавшая шерсть ощерившегося волка. Холодные голубые глаза Севера. Замкнутость, сообразная характеру тех племён. Мертвецки бледная кожа. Тёмно-русые волосы, подвязанные в пучок. Длинные — говорят, в тех краях такие носят лишь истинно свободные люди. Видать, безбожник, тем не менее, чтил культуру своего народа.

— Удачи, — только и сказал Шатун, уходя.

— Спасибо, — выдавил из себя Альдред, бросая громиле вслед.

Не успел верзила уйти, на глаза Флэю показался Нико. Он запыхался, спеша к нему. Встав рядом, он упёр в колени руки, тяжело дышал и исторг из себя:

— Я ничего не пропустил?..

Одновременно с тем за спиной Альдреда зашевелился очнувшийся маг. Он стонал, не понимая, отчего так болит нос, а в суставах плеч стоит скрипучая ломота. Флэй вздохнул, выпрямил спину, выпятил грудь колесом и заключил:

— Как раз вовремя. Только начинаем…

— Понял, принял… — бормотал Гараволья, копаясь в сумке.

Боевой алхимик выудил оттуда свиток онейромантии, согнул пальцы в причудливом символе, и руна загорелась, отзываясь на манипуляцию. Псарь стал записывать хрономираж, держа концентрацию.

Новобранец гонял во рту воздух, смотря на стонущего мага. Тот изо всех сил пытался принудить слабые мышцы, зафиксировать себя в одном положении, чтоб ему не вывернуло руки. Плохая идея. Вывиха не избежать. Между тем Альдред размышлял, как добиться своего в кратчайшие сроки. Ясно было, чародей долго не протянет.

Потребовалось вспомнить все навыки, нажитые Флэем в сане репрессора.

Мужчина средних лет. Богато расшитые одежды. Избалован жизнью на широкую ногу. Кто-то из сливок общества в Городе, что являет собой лишний рычаг давления. Раз уж он — дворянин, то у него есть семья. Пройтись можно и по ним. Быть может, родные даже не знают, что он маг, и это играло инквизитору на руку.

Альдред сделал смелый, но реалистичный прогноз: расколется. Этот маг может быть хоть сто крат идейным, но ему есть, что терять. На худой конец, персекутор сомневался в его готовности умереть.

«Его дух слаб», — чувствовал бывший репрессор.

— Имя, — строго требовал Флэй.

— Ты ничего… — начал было шипеть апостат.

Герои нынче не в почёте.

Удар. Бойком огрело коленную чашечку. Не сильно, и всё же резко. Ощутимо.

Чародей исторг поросячий визг, задёргал голенями. Суставы плеч дёрнулись. Хоть и не дошло до вывиха, этот очаг боли забурлил.

— Имя! — уже громче, перекрикивая изнывающего мага, повторил Альдред.

— Энцо, — провопил тот, раскрасневшись, подобно варёному раку.

— Полное имя!

Молчал.

— Ещё ударить?! — кричал Флэй.

— Энцо Фарнезе… — выдавил из себя тот.

— Фарнезе? — немало удивился пыточных дел мастер. На самом деле, нет. Альдред плотоядно осклабился. — Ты дворянин, так? Твоя семья держит ювелирную лавку на улице Роз, не так ли?

Ком встал у аристократа в горле. Зря он это сказал. Но иначе было нельзя. Узник проиграл заведомо.

Сквозь боль на круглом сморщившемся лице персекутор видел удивление в глазах городского предпринимателя. Тот и подумать не мог, что его так легко опознают: среди дворян он — пыль под ногтями настоящих держателей капиталов.

На самом деле, имя его давно числилось в канцелярских списках подозрительных лиц. Просто отложили в долгий ящик за неимением достаточных улик. Иначе его бы здесь не было: либо Башня, либо костёр Инквизиции. Третьего не дано.

Псы Церкви не только работают по факту свершения магического преступления, но и действуют превентивно. В этом им помогает агентура со стороны. Опять же, просто люди с улицы: сознательные граждане, проститутки, нищие. У улиц есть глаза и уши. Всё, что они видели и слышали, перетекает в доносы на стол канцелярам. А уже от них, через кулуарные сплетни либо прямую передачу дел, в другие отделы.

Так что, пусть и опосредованно, Альдред знал большую часть подозреваемых Города. И в действительности, дворяне — первые, за кем нужен глаз да глаз. Система, на которой зиждется поиск чародеев, не совершенна. Зато работает. Иногда сбоит, но отнюдь не в случае Энцо Фарнезе.

— Как ты?.. — заговорил маг опять.

И вновь удар. Молоток прошёлся по рёбрам, так и манившим своей открытостью. Раздался едва уловимый треск, приглушённый свисавшим с боков жиром. Вот и первый перелом. Пленник взвизгнул, захныкал. Его крутило из стороны в сторону, как свиную тушу, подвешенную на крюк за полураскрытую пасть. Брякнули цепи.

— Здесь вопросы задаю я, — холодно и методично прояснял Альдред.

Чародей скорчился от боли. Стиснул зубы. Зашипел. Собственный вес тянул его вниз, ломая немощные руки. Где-то внутри пленника зрело безумие. Слом психики.

Флэй не спешил, давая Энцо немного подумать. Пусть. Очень скоро отступник будет готов и мать родную продать, лишь бы его кошмар закончился.

— У тебя ведь есть семья, не так ли? А они знают, что ты маг? Нет? Это неважно, — рассуждал вслух Альдред, всецело владея положением вещей. — Они ведь уже совершили преступление. Укрытие чародеев от надзора Церкви карается смертной казнью.

Не переставая записывать, Нико поджал губы и смерил сослуживца презрительным взглядом. Стал чернее тучи. Слова Флэя навевали гадкие воспоминания о прошлом.

— И я знаю об их правонарушении. А если я об этом знаю, узнают и в Башне. Как ты думаешь, твои родные будут громко кричать, когда их подвесят вверх тормашками публично и пройдутся… Ну, скажем, пилой? Из стороны в сторону, вперёд-назад, толчок-откат. Как тебе понравится?

— Вы не сможете, — цедил сквозь зубы Фарнезе.

«Ушёл в отрицание. Напрасно…»

— Давай, утешай себя. Сути дела не меняет. Если бы Инквизиция не могла, ваша засада не накрылась бы медным тазом, так? Так. От кого ж ты тогда в ужасе улепётывал, м? Не сомневайся. Мы вырежем здесь всех. А потом мы вернёмся обратно в Город. И твою семью повяжут миротворцы. Твой род прервётся. И комедия окончится.

Отступник оскалил зубы и посмотрел на него красными от прилива крови глазами, полными лютой, зверской ненависти.

— Не буду врать. Лотерейный билет выпал тебе несчастливый. Твоя история закончится здесь. Потому что ты решил бороться за навязанные тебе, заведомо ложные идеалы. Твоё право. Подставил всех, начиная с тебя и заканчивая твоей семьёй. Браво, Энцо Фарнезе!

Рисуясь, Альдред похлопал ему. Медленно, подчёркивая унижение над пленником.

— С тобой или без тебя, но мы докопаемся до истины. От правосудия Инквизиции никто не уйдёт. Но я добрый. Если ты пойдёшь навстречу мне, я пойду навстречу тебе. Ты же понимаешь, о чем я?

Узник молча слушал его, отдавая все силы на поддержание тела в одном положении. Тяжко ему было. Судороги пробирали торс и предплечья.

— Ответишь на мои вопросы — и значительно упростишь себе остаток жизни. Я обещаю. Ты умрёшь быстро. Минимум страданий. А твою семью никто не тронет. Мы забудем, что видели Энцо Фарнезе. Просто очередной бедолага, пропавший в Тропике Водолея. Наш корпус предаст огню твоё дело. И все счастливы. Не находишь?

Человеку самой природой предписано быть слабым. Страх боли. Ужас перед смертью. Боязнь за судьбу родных и близких. Отсутствие критического мышления и сон здравого смысла в преддверии конца. Инквизиция беспощадна, раз нагло пользуется этим.

Флэй нисколько не блефовал. Ревнители веры способны на многое пойти ради достижения поставленных целей. Если Энцо Фарнезе и не знал, то теперь понимал их беспринципность. Альдред сделал всё, чтоб открыть ему глаза.

Преступление же, казалось бы, невинных оправдано. Сжигая их вслед за настоящими магами, сама династия, чья кровь кипит от эфира, прерывается. Жестокий закон, вызванный расплодившимися в нездоровом количестве магами, приняли недавно. И всё же, шуму он наделал быстро.

— Говори, — давясь от мук и омерзения к истязателю, бросил ему пленник.

Глава 21-2. Экзекуция

Решительность Фарнезе удовлетворила репрессора. Он посчитал, будет лучше начать издалека, дабы разогреть пленника, и тот без колебаний выложит всё, что может покрыть приоритетные для «Гидры» вопросы.

— На том острове кто-то остался, кроме тримогенских солдат, вчера?

— Все адепты и прочие воины отошлю сюда, — честно отвечал тот.

«Замечательно. Не придётся возвращаться».

— Где находится храм дельмеев?

Узник стиснул зубы. Видать, его поразила изворотливость «Гидры». Будучи в меньшинстве, вынужденные выживать, как дикари, они умудрились что-то прознать о тайнах Культа, сокрытых за семью печатями.

Альдред вздохнул наигранно и сделал вид, будто замахивается молотком.

— Храм у подножья горы! — выпалил перепуганный Фарнезе. — Она здесь только одна. Не ошибётесь…

Истязатель хмыкнул.

«Любопытно. Весьма и весьма любопытно».

— К ней есть незаметные подступы?

— Только в гору…

Персекутор вздохнул. Пленник не врал. А жаль.

«Свет и Тьма благоволят. Но Равновесный Мир не крутится вокруг нас».

— Расскажи о ритуале, на который вы собрались.

— Этой ночью Седьмая Луна станет видна и вольётся в Парад к остальным шести. Нам обещали невиданную силу для борьбы с ложной верой, и мы приплыли сюда за ней.

Никколо Гараволью одолевала целая куча вопросов. Но вмешиваться не мог для получения чистого хрономиража. Флэй тоже напрягся.

«Не похоже, чтоб этот апостат водил нас за нос. О Седьмой Луне давно шепчутся. Особенно шарлатаны-предсказатели. Грядёт смена эпох, а они пугают народ, соревнуются между собой, кто придумает апокалипсис кошмарнее. На каждого из них найдётся своя публика. Потому что никто — никто — в точности не знает, чего ожидать.

Кто бы не привёл сюда свою паству, он не сказал всей правды, быть может, но и не лукавил. Если верить Столпам, притяжение Аштумом каждой новой Луны влечёт за собойвыбросы неслыханной силы, эфирное слияние с Серостью — в том числе. В первую же ночь. А что за ней… кто знает».

Если верить астрономам, в пространстве между Аштумом и двумя другими планетами, с ним соседствующими, по космосу кочует немало планетоидов и карликовых планет. И постепенно, с течением веков, притяжение одного мира ослабевает. А другого — наоборот, усиливается.

Дюжина Столпов же свидетельствует лишь о постоянном пополнении в семье спутников Аштума. Естественно, каждая новая влияла на Равновесный Мир по-своему. Так должно приключиться и на сей раз. Если кто и сведущ о будущем, явно не мелкая сошка вроде Энцо Фарнезе.

«Не приведите Свет и Тьма тебе жить в эпоху перемен», — вспомнил Альдред слова кого-то из мудрейших, чьи имена затёрлись притчами во языцех.

— А кто вас позвал? — снова спросил Флэй, прерывая установившуюся паузу.

— Барон Вентреска. Он присылал приглашения, — смиренно признавался Энцо. — Я не видел его уже два дня как.

«Так вот, где я слышал эту фамилию раньше. Он же предоставляет в наём склады в портах и места на причале. Куда брат Ласло смотрел?.. Колонну винить не за что. Важные люди порой умирают очень не кстати…»

— В этом шабаше замешан только Тримоген? — подбирался репрессор постепенно.

— Царь здесь ни при чём. Стратилат — вассал одного из дельмейских архонтов. Он исполняет волю его одного. Когда нас привезли сюда, Схинас и его люди уже здесь были. Солдат поставили защищать нас.

— От кого же?

— От незваных гостей.

«Неверные ждали нас. Я так и думал. Всё подстроено!»

Альдред оживился. Он понимал: вот оно. Вот, что лично ему хотелось услышать.

— У архонта имя есть?

— Его зовут… — Боль выдавила у него из лёгких воздух. Он вздохнул и сказал: — Его зовут Актей Ламбезис.

Нико цокнул языком. Он до последнего думал, что Альдред попросту помешался. Но отнюдь. Сам Флэй пылал огнём. Глубоко в подсознании он плясал, восхищаясь собственной проницательностью. Его шестое чувство натаскано на построение причинно-следственных связей. Годы в учебке даром не прошли.

— Кто такой этот Актей Ламбезис?..

— Торговец нектаром.

Флэй насупился. Это он и так знает. Его аппетит, его жажда выбить из Энцо Фарнезе сведения лишь крепчала.

— Отвечай. Кто. Такой. Актей. Ламбезис.

Персекутор подошёл к нему ближе. Он видел, как замялся пленник. В конце концов дознаватель нащупал то, о чём открыто заявить чародей не мог. Причины не важны. Сам факт того — вот, что имеет значение.

Он смерил его взглядом. Энцо молчал, поджав губы. Альдред вспыхнул.

В тот момент Флэй понял, насколько дальновидным оказался Шатун. Как-никак, «Несметный Легион» и сам не чурался самых разных методов, сопутствующих войне. Наёмники знали, как убивать людей, как их мучить, как завоевывать победу заказчиков. Та же Инквизиция. Просто на светском поле брани.

«Безбожник есть безбожник. Никакой жалости к людям. Ну и отлично…»

Альдред ни с того, ни с сего обхватил свисавший мамон Фарнезе. Не успел маг опомниться, как персекутор в мгновение ока, резко потянул его вниз. Раздался хруст в предплечьях. Флэй был готов поклясться на Дюжине Столпов, что слышал его.

Следом раздался душераздирающий вопль апостата. Он сам наскрёб на свой хребет эти вывихи. Тучный отступник свесился вниз. Его руки обратились безвольными плетьми. Собственный вес нагнетал его страдания.

Гараволья раскрыл рот на миг и округлил глаза, не веря, что сослуживец опустился до такого. Хвалить Альдреда ему было не за что. Боевой алхимик смотрел на него не просто как на персекутора, а как на живодёра, для которого чужая жизнь — лишь игрушка.

Флэй мигом отпрянул назад. И когда боль Энцо слегка поутихла, а сам он заткнулся, инквизитор начал говорить:

— Ты попрал слово, что я дал тебе. Вот, что бывает, когда ведёшь нечестную игру, Энцо Фарнезе. Ещё раз что-нибудь выкинешь, я пересмотрю свой взгляд на твою семью. И уж поверь, не стоит мою доброту топтать…

Чародей рыдал от боли, скуля. Его голос то понижался, то повышался. Бывший репрессор сломал его — как физически, так и морально. Однако мысли, пронизавшие воспаленный от боли рассудок, унесли его слишком далеко. Альдред был вынужден повторить. Громко. Строго. Безжалостно.

— Кто этот Актей Ламбезис?!

— Спонсор!.. Он один из спонсоров!.. Снабжает Культ золотом, книгами, нектаром. Курирует адептов из Города… — стонал пленник.

«Я должен был догадаться. Ему не жить. Если потребуется, я буду обивать все пороги, но его казнят в обход всех его регалий. Как самую гнусную апостатскую мразь!»

В Альдреде бурлила отнюдь не кишечная ненависть к отдельно взятому дельмею. Просто горячая кровь. Борьба с несправедливостью: Деспотат не жалеет гармонистов. И он не понимал, почему гармонисты должны жалеть язычников. Даже их аристократов. Тем более, если они сеют смуту в Равновесном Мире. С ним вообще не стоило цацкаться. И быть может, это помогло бы уберечь отряд «Гидра». Как-никак, враг есть враг.

— Что он здесь делал?

— Клянусь, я понятия не имею! — выл Энцо Фарнезе. — Я только знаю, что это он первым пришёл в этот храм. Что-то искал здесь. А потом утратил. Здесь останавливались моряки, которые везли нам нектар. Нектар, что изъяла Инквизиция!..

«И всё в этой истории переплетено. И всякая деталь важна. Как из песни не выкинешь слов…» — рассуждал про себя Альдред.

Помня о сегодняшнем Параде Лун, Флэй не мог не спросить:

— Вас к чему-то готовили в Городе?

— Об этом мне не известно… Я пришёл в Культ лишь пару месяцев назад… — уверял узник, мотая головой.

Седые волосы спутались и опали на лицо. Взмокли от пота. Выглядел изнеженный богатей жалко. Теперь в нём не узнать было опасного мага: истерзан, и Материя больше никогда не сойдёт с его пальцев. Он просто живой мертвец.

«Шатун притащил не самого сведущего адепта. Но, в общем-то, и этого хватит. У меня есть соображения, о какой силе может идти речь.

Остаётся непонятным, чего так возбудился Культ Скорпиона в преддверии Парада Лун. Здесь явно не все. В Городе их могут быть сотни. Сотни…

Похоже, пролить хоть немного света на личность Актея Ламбезиса я могу только в храме. Туда мы и направимся. Благо, мы заполучили причину убить его. И выпытать всё, что этот ублюдок утаил от меня. Прощайся со своей неприкосновенностью».

Чувствуя, что ухватил феникса за хвост, Альдред и не заметил, как в нём что-то надломилось. Он воспрял духом, стал одержим без видимой на то причины. В действительности же, Флэй чувствовал на подсознательном уровне: он на пороге открытия, которое может изменить весь Равновесный Мир. И его жизнь — в частности.

Никаких чаяний. Никаких надежд. Лишь слепое убеждение, что сама судьба вела его в языческий храм на Правом Клыке.

Правда держалась его стороны. Но ликвидатору неоткуда было знать, чьи нити медленно цепляли его кукольные конечности…

— Мы услышали достаточно, — подытожил Альдред.

Боевой алхимик прервал действие заклинания, откликнувшись на его сигнал.

— Я всё записал, — сообщил Нико.

Флэй развернулся и пошёл к нему. Энцо Фарнезе смотрел ему вслед, ничего не понимая. Он боялся, что Альдред соврал ему и просто решил оставить на съедение джунглям. Тем более, здесь всегда найдётся страждущий, алчущий его крови и плоти.

Остановившись рядом с Гаравольей, он пояснил:

— Капитану Колонне надо обо всём доложить. Я пойду…

— А с ним что?..

— Делай, что посчитаешь нужным, Нико. Мне плевать, — только и сказал Флэй, затем — сразу пошёл к другим персекуторам.

Укротитель призадумался. Убрал пергамент с хрономиражом в сумку. Стал проводить манипуляции, призывая баргестов. Псы материализовались и с интересом поглядывали на пленного чародея. Подбирались всё ближе к узнику, глухо рыча.

— Ты же обещал мне лёгкую смерть! — завопил Энцо.

Альдред остановился и бросил через плечо:

— Обещал. Тебе не следовало отступаться от уговора ни на шаг. Просто знай, чихать я хотел на твою семейку. Надеюсь, тебя это утешит.

С этими словами Флэй скрылся в зарослях.

Гараволья цокнул языком, смотря на Фарнезе. Они встретились взглядами. Боевой алхимик сказал чародею на прощание:

— Ничего личного. Пёсики тоже должны есть…

Баргесты тут же набросились, лая, на добычу. Апостат кричал долго. Собаки не спешили, смакуя каждый кусок. Но впредь его жизнь никого и нисколько не волновала. Флэй думал о том, что узнал на допросе, как вдруг услышал за собой шаги.

Ликвидатор обернулся и увидел Нико. Псарь надвигался на него. Выглядел он озлобленным. Альдреду не понравился его взгляд. С губ его сорвался вопрос:

— Ты чего?..

Эмоции жрали Нико изнутри. Он терпел всё время, пока шёл допрос, перетекавший иной раз в чудовищную пытку. И теперь ему остро хотелось выплеснуть на Альдреда всё, что накопилось. Гараволья сжал руку в кулаке. Замахнулся, чтобы ударить сослуживца.

Душевное смятение сыграло против него. Слишком долго замахивался, слишком медленно отвешивал хук с правой. Не понимая, что происходит, Альдред всё же доверился телу. Он увернулся — и обрушил кулак на челюсть алхимика, валя наземь.

Нико гаркнул и распластался на траве, смотря в небо. Контрудар мигом его отрезвил. Вставать он не спешил. И тем самым показывал всем естеством: опасность миновала, добавки не надо.

Альдред выставил одну руку в бок, второй ощупал свой лоб, смахивая вместе с тем пот. Ходил из стороны в сторону, не понимая, что вообще сейчас имело место быть. Как вдруг рявкнул на Нико:

— Что это вообще такое?

Укротитель на него не смотрел. Его взор упёрся в небо над кронами деревьев. А в момент удара баргесты прекратили драть узника, давая передохнуть ему. Заскулили. Когда Нико оправился, собаки вновь накинулись на то, что осталось от ног чародея.

Флэя раздражало молчание Гаравольи. Он бесновался:

— С какой радости ты вообще полез с кулаками? Чем ты думал, болван?

Псарь вздохнул и с печалью посмотрел на него:

— Я не знаю, что на меня нашло. Прости меня…

Альдред вздохнул, качая головой. Тяжёлым взглядом смерил алхимика.

— Ч-челюсть… болит. Помоги встать. Пожалуйста…

Ликвидатор погрозил ему пальцем, заклиная:

— Не вздумай ещё что-нибудь выкинуть. Иначе я тебе лбом нос вобью в затылок. Ты понял?!

— Всё. Не кипятись. Я понял.

Погоняв немного воздух во рту, Альдред подал руку Нико. И когда тот схватился за неё, потянул на себя. Алхимик поднялся на ноги. Не успел он опомниться, на него обрушился Флэй, вопрошая:

— Может, ты мне объяснишь, что это сейчас было? Или мне ещё тебя ударить?

Он перегибал, всё ещё оставаясь в уме репрессором. Но Нико простил ему это, зная: сам полез драться. Псарь помолчал немного, попросту не решаясь, и наконец заявил:

— Я расскажу. Но у меня есть условие…

Альдред усмехнулся.

— Валяй.

— Ты не будешь мне мешать, когда узнаешь.

Ликвидатор прищурился и запричитал:

— Рокки с Пепе меня пугаешь? Как низко же ты падаешь. Послушай, Нико… если меня никак не касается, что ты там удумал, мне плевать с высокой колокольни. Ясно?

Он посмотрел на него исподлобья. С лицом, скривившимся, как у нашкодившего щенка. Кивнул, вздыхая.

— Когда ты пытал того чародея, когда ты говорил, что говорил, я увидел в тебе… Жермена Буассара.

— Чего?.. Буассара?! Ты себя хоть слышишь со стороны? — взъелся ликвидатор.

— Это может прозвучать глупо, я знаю. Но… Я пришёл в Инквизицию, чтобы его убить, — на полном серьёзе заявил Гараволья.

Флэй всплеснул руками, поражаясь ему.

— И что тебе сделал этот лысый хрен?

Нико цокнул языком, до последнего не решаясь ответить, как есть.

— Мой отец был… точь-в-точь как этот маг. Скрытый чародей из семьи состоятельных дворян. Однажды к нам на порог постучался Буассар с оравой миротворцев. Папа не собирался ни на костёр, ни в Башню. Оказал сопротивление — и был… зарублен Буассаром.

Псарь говорил, зеленея на глазах. Альдред в один миг сменил гнев на милость.

— Нико…

Глаза алхимика оказались на мокром месте. Он считал слёзы постыдным делом. Переждал, пока приступ пройдёт. Утёр влагу с краёв век.

— Буассар убил папу. Убил Пепе и Рокки, за него вступившихся. Он бы и нас не пожалел с мамой, если бы… Если бы… Проклятье.

Альдред и так всё понял. По-своему, но близко к тому.

— Детали можно опустить.

Голос Нико задрожал.

— У меня было будущее, Альдред. Настоящее. Прошлое. Он забрал всё у меня, понимаешь?.. Забрал!.. Всё! Это было давно. Эта сволочь и не вспомнит о том дне. А я преследовал его. Поступил в корпус в Априлано. Когда он перевёлся, я — за ним. Всё это время я иду за ним по пятам. Жду момент, когда смогу убить его. Иначе просто нельзя, ты же знаешь. Нельзя…

Флэй вздохнул. Полуостров славился древними обычаями кровной мести. Вендетта древнее, чем даже Империя Дельмеев, и уж тем более старее новых хозяев оккупированных земель. И так уж вышло, что возмездие прекрасно ложилось на дурные нравы людей от Априлано на севере до Города на юге.

— Значит, месть тобой движет. И ты уверен, что его смерть от твоей руки что-то может исправить.

— Ничего это не исправит. И не надо читать мне нотаций. Я должен. Так надо.

— Я не отговариваю тебя, поверь, — качал головой Флэй. — Если спросишь меня, убьёшь эту одноухую тварь — окажешь всему корпусу услугу. Я так считаю.

Нико прикрыл глаза, хмыкнул. Его подбородок упал к груди.

— Между прочим, я тебя даже понимаю. То есть… меня тоже своего рода месть ведёт. Просто… не такая горячая, что ли, — пытался объяснить Флэй. — Ну да не будем обо мне. Учти — и всё: хочешь убить его — делай. Препятствовать я не буду.

— Спасибо, Альдред, — пролепетал Нико. — Правда…

В тот момент ликвидатор видел его насквозь. Читал, как открытую книгу. Гараволья столько лет вынашивал эту крамольную идею в голове. Ей псарь ни с кем не мог поделиться. До сего дня. И сейчас он стоял, совершенно растаяв. Быть может, алхимик даже разглядел здесь и сейчас друга в лице Альдреда. Одного-единственного. Не осуждающего, а совсем наоборот — поощряющего.

Флэй улыбнулся ему без задней мысли, мягко похлопал по плечу, говоря:

— Не нужно. Переживать не стоит. Забудем об этом. Лучше подумай над тем, как оправдаешь разбитую губу. Сегодня мы бьём язычников…

Глава 22. Храм

Гора предстала перед глазами «Гидры» во всей красе ближе к вечеру. Солнце заходило за неё, придавая кроваво-красный контур. Джакомо делла Колонна, утерев со лба пот, произнёс торжественно:

— А вот и мы.

Капитан поглядел на новобранца, едва тот встал рядом. Альдред и сам остановился, чтобы полюбоваться на мимолётную красоту природы. Его кипевшая кровь постепенно остужалась, возвращая власть холодному рассудку и молчаливому сердцу.

Остальные персекуторы проходили мимо. Каждый по-своему готовился к битве.

— Дороги назад нет. И теперь уж точно, — рассуждал вслух командир. — Лишь Свет и Тьма знают, что это за храм, и что нас там встретит. Как ты, Альдред?

— Если хочешь знать, нацелен ли я рвать и метать, то для меня это второстепенно, — бесстрастно отвечал Флэй. — Эти маги — ничто в сравнении с фигурой Актея Ламбезиса. С Парадом Лун. Со сменой эпох…

— Чего ты боишься? — осведомился Джакомо, скрестив руки на груди.

Альдред обо всём доложил, что смог рассказать узник. Ему не верили. С полчаса столь драгоценного времени персекуторы потратили просто на спекуляции, конспирологию и прочие словесные помои. Все, кроме Шатуна с Лешим: те плевать на все хотели, держась особняком.

Нико пришлось показать хрономираж «Гидре». Марго больше взволновало то, с какой жестокостью и холодным расчётом её новоявленный приятель расправляется с магом. Другие затихли, позабыв о былых ссорах. Но особенный интерес к записи испытал именно Колонна. Он полагал наивно, будто их отряд может как-то повлиять на события, уготованные не столько Культом или Деспотатом, сколько самим космосом.

Увы, Джакомо делла Колонна — всего лишь человек. А человек верит в то, что хочет. И он склонен ошибаться.

Флэй ответил не сразу. Он считал излишним вовлекать командира в бурю опасений, подозрений и мыслей, налипших на его воспалённого сознание. Он уклонился:

— Того же, что и все люди, — неизвестности.

— Конца Света сегодня ждать не приходится, — утешал Джакомо и себя, и его. — Равновесный Мир устоит. И будет стоять вечно. Инквизиция не даст ему пасть.

Пустые слова, считал Альдред. Мечи Церкви несовершенны. Порочны, как и любой другой смертный. Они допустили Культ Скорпиона до своего заднего двора. Заискивают перед властью Деспотата. Упадок былых устоев не за горами. Но как долго Равновесный Мир будет лететь в непроглядную бездну, покажет время.

— Не сомневаюсь, — ответил Флэй и пошёл вперёд.

Джунгли медленно, но верно вели их к храму. Тропический лес оборвался внезапно. «Гидра» обнаружила себя на краю обрыва. Чуть поодаль персекуторы заметили храмовый комплекс, начинавшийся у подножия и постепенно вдававшийся в гору.

Инквизиторы не перешёптывались. Лишь с затаённым дыханием лицезрели монументальность и монструозность вечного памятника былой мощи языческой империи. Храм являл собой многоуровневую пирамиду с усечённой верхушкой. Цельно сделана из каменных блоков. Зловещая. Поросшая джунглевой растительностью.

От всего остального мира её ограждало некое подобие городища. Земляной вал почти целиком разрушило под пятой времени. Дома, так похожие на старинные постройки неверных в Циме и в Городе, обветшали и заросли. В тени горы селение казалось совершенно безжизненным. Даже призраки обошли эти руины стороной. Маги тоже не останавливались в них, предпочитая толкаться в джунглях.

«Похоже, здесь и правда находилось некое место силы у язычников. Навряд ли городище участвовало в торговой цепочке между Востоком и Западом дельмеев. Скорее всего, это некая святыня. А все, здесь жившие, только для того и существовали, чтобы обслуживать её веками, — размышлял Альдред. — Вот только те времена давно миновали. Что же заставило тебя приплыть сюда, Ламбезис?..»

Древний мир знает много примеров пирамид.

Фараоны, некогда царствовавшие в Гастете, возводили их сообразно своему величию. Это было последнее пристанище их тел, тогда как души отправлялись навстречу вечной жизни к богам пустыни.

Шахи многое у них переняли, но возводили по образу и подобию усыпальниц уже собственные династические дворцы.

Дельмеи расположились, можно сказать, посередине: в их пирамидах некогда «прохаживались боги». Что бы это ни значило в действительности. Подобных святынь в Деспотате должно быть великое множество. Зачем архонт искал именно эту пирамиду, оставалось загадкой за семью печатями.

Ночь сменяла день, и над языческим храмом зажигались мистические зелёные огни. Спустя века, если не тысячелетия запустения это место будто «ожило», вернулось в дни своего процветания. Апостатов, по всей видимости, дельмеи сюда и согнали: вдохнуть жизнь в древнюю обитель. На одну ночь. Ночь, делившую время на две эпохи.

Каменный исполин, казалось, гипнотизировал иноверцев. Словно неофитов языческой религии когда-то давно. Его облик действовал подобно магниту. Инквизиторы еле смогли оторвать от него взор. Первым опомнился Джакомо. Последним — Альдред.

— Идём, — звал отряд капитан. — Время на исходе.

Персекуторы нашли пологий склон и сошли в долину, медленно подбираясь к городищу. Ни неоязычников, ни тримогенян поблизости они не видели. Судя по всему, они все отошли к пирамиде. Храм стал их последним бастионом. Единственным убежищем до тех пор, пока шабаш не совершит ритуал.

«Гидра» вошла в городище, как пионеры Равновесного Мира. Чужие здесь, незваные гости. Осторожно пробирались по улицам, отданным во власть всепоглощающих джунглей. Цветов, однажды проросших из тел давно усопших жителей.

Флэй шёл в самом хвосте отряда: иначе в узких переходах не протолкнуться. Древнее поселение оказалось не таким и пустынным, каким виделось при первом рассмотрении. Слух ликвидатора оцарапал детский смех. Заунывное пение жрецов. Марш воинов, некогда стерегших священное место.

Альдред время от времени оглядывался по сторонам. Но никаких фантомов и близко не обнаруживал. Только пустота. Только голоса, отпечатавшиеся в слое Серости, воссозданном по образу и подобию городища. И лишь там по-прежнему кто-то живёт.

Новобранец то и дело всматривался в лица сослуживцев. Они тоже что-то слышали. Но молчали, боясь показаться друг другу сумасшедшими. Первым не выдержал Нико. Раз боевой алхимик больше остальных касался магии, то его галлюцинации, вероятно, проистекали ярче всего.

— Мне одному кажется, что мы здесь не одни? — проронил он мрачно.

Руки подрагивали. Страх диктовал ему призвать Пепе и Рокки. Обеспечить безопасность. Шатун покачал головой: даже он боязливо озирался. Леший нервно теребил оперение стрел в колчане. Рутгер, Марго, Альдред и Джакомо по очереди сказали ему:

— Нет. Нет. Нет. Нет.

— Что за лихо? — просипел Зальц.

— Без паники, народ, — призывал Колонна. Он обладал самой спокойной из голов «Гидры». — Это всего лишь хрономираж. Нам ничего не угрожает.

— Я думала, это в первую очередь видение, — засомневалась Марго. Девушка опустила на рукоять одного из пистолетов ладонь, готовясь. — Ничего нет. И никого…

— Так и есть, — пробормотал Альдред.

— Значит, мы должны были что-то увидеть. Но не видим, — цокнув языком, рассуждал вслух Никколо Гараволья.

Капитан вздохнул и попытался объяснить в двух словах:

— Это всё совсем не важно. Городищу тысячи лет, и долгое время оно пребывало в запустении. Противоположности только знают, что тут произошло, да как. Природный хрономираж обычно возникает в местах, где погибло очень много разумных существ. Они после себя оставляют эпизоды, которые живые могут увидеть и услышать. Но места очищаются со временем. Постепенно. Часть за частью. Визуальные образы уже стёрлись, либо происходят, куда мы не смотрим. А звуковые остались, они сильнее. Так оно обычно и бывает. Голоса затихают последними…

Джакомо Флэй слушал с придыханием. Он и сам это знал когда-то, раз проштудировал всю дополнительную литературу, предлагаемую учебкой. Но некогда полученные знания с течением лет попросту затирались. Альдред всё вспомнил, как только капитан стал объяснять. Вот только от этого ему легче не стало.

— Абстрагируйтесь от призрачной суеты по возможности, — советовал Колонна. — Враг и без того знает, что мы должны прийти. Надеюсь, они нас не видели. Если маги установят, где мы точно находимся, уничтожить их всех станет гораздо труднее…

Как назло, именно в этот момент инквизиторы наделали столько шума, что даже мёртвые услышали, затихнув на некоторое время. Все персекуторы спокойно прошли по каменной кладке. Плитка шаталась, но никто даже не обратил на это внимание. А вот Флэю не повезло: дорога под ним попросту ушла из-под ног. Он вскрикнул, падая во тьму.

Приземление ознаменовалось металлическим грохотом, сыпучим звуком земли и пыли, бряцанием об поверхность плитки. Тупая боль гуляла по всему телу Альдреда: камнями больно приложило.

Он выл, а когда не выл, то кашлял. Глаза ело от попавших на склеру песчинок.

Едва громыхание поутихло, до ушей Флэя докатились крики напуганных сослуживцев. Они звали его по имени, пытались разглядеть силуэт бойца в сумерках.

— Ты цел? Ответь нам? Отзовись! — звали его персекуторы. И громче всех — Марго.

Рутгер стоял в стороне, поглядывая по сторонам. Он нервничал. Благо, никто этого не заметил. Леший и Шатун замерли. До судьбы боевого товарища им дела не было.

Прошипев, ликвидатор выругался тихо и откликнулся:

— Я здесь!..

Ему стало не по себе. Куда бы он ни провалился, его голос эхом отдавался куда-то вдаль, гуляя под землёй. «Свет и Тьма, что это?» — в ужасе думал он. Догадка пришла ему на ум тут же, только вот от прояснения стало ещё хуже.

Он провалился в огромную, свинцовую трубу под городом. По ней текла мелким слоем вода. Судя по всему, ещё не вся ушла после сезона дождей. Альдред упал в месте, где она проржавела настолько, что готова была вот-вот осыпаться. И осыпалась.

— У тебя всё хорошо?.. — беспокоилась девушка.

— Жить буду, — только и ответил ей Альдред, размышляя о своём. Когда мысли собрались в кучку, он доложил обстановку: — Это канализация. Возможно, она проходит через всё городище. И быть может, из неё можно попасть под храм. Но я не уверен.

— Мы не сможем тебя достать, — огорчил его Нико. — Даже верёвки маломальской нет. Проклятье…

И тем не менее, бросать товарища алхимик не собирался. Стянул с плеч сумку. Запустил руки внутрь. Копался среди свитков, надеясь найти нужный.

— Плохо дело, — проронил Альдред, оглядываясь по сторонам. — Потрясающе…

Больше, чем ос, он ненавидел замкнутые, кишкообразные пространства под землёй. Особенно, когда их приходится преодолевать в одиночку. Могло дойти до того, что ликвидатор испугается собственного дыхания.

Проход под городищем сумел бы укрыть ликвидаторов от глаз чародеев. Но это было чересчур рискованно. Если все спустятся вниз, наружу может не выбраться ни один. Кто знает, насколько цела канализация, что происходит в ней, и как долго придётся идти, пока инквизиторы не доберутся до храма.

В то же время разделиться — идея не из лучших. На поверхности может оказаться даже опаснее, чем под землей. Тогда каждый персекутор окажется на счету. Если ослабить оборону хоть на одного — рано или поздно погибнут все.

Стало быть, Альдред Флэй — седьмой лишний. Ему придётся мириться с положением вещей в гордом одиночестве.

Джакомо делла Колонна молча выслушал новобранца. Принимать решение капитан отряда не спешил, раз никогда не попадал в таких условиях в ситуации наподобие этой. Он решил довериться интуиции Флэя и спросил в лоб:

— Что ты предлагаешь?

— Я попытаюсь дойти до храма так. А вы — следуйте намеченному курсу, — настаивал ликвидатор. — Так будет лучше всего.

Командир скрипнул зубами. Ему не пришлось по вкусу подобное решение. Он боялся потери даже одного бойца. Но думал в ключе, схожем с мнением Альдреда. В конце пути риски выше, чем когда-либо, и малейший просчёт им обойдётся дорого.

— И как ты пойдешь? Один. В темноте, — переживала Марго.

— Что-нибудь придумаю, — хмыкнул новичок, бравируя. — Выкручусь, в общем.

Боевой алхимик незаметно для всех наколдовал небольшую сферу огня и опустил её в канализационную трубу. Перед новобранцем предстала во всей красе едкая рыжина ржавчины, поразившей свинец. Один только вид её пускал мурашки по коже.

— Огонь будет следовать за тобой, куда бы ты ни шел. Без света я тебя не оставлю, Альдред. И буду знать, где ты есть. Мы воссоединимся ещё, — давал слово Гараволья.

Псарь снова полез в сумку.

Джакомо скрепя сердце кивнул. Уж теперь положение дел его более-менее устраивало. Он сказал:

— Твоя взяла. Береги себя.

— Буду, — обещал ликвидатор.

Укротитель кинул ему полупустой бутылек из матового стекла. Флэй поймал его чудом. Осклабился и продемонстрировал всем смотревшим, чуть потряхивая.

— Аккуратнее с фисакором! — предупреждал Нико. — Его мало. Смажешь раны, если напорешься на что-нибудь. Помни о сепсисе.

— Хорошо, — усмехнулся Флэй.

Боевой алхимик отошёл вслед за капитаном. К дыре посреди улицы приблизилась Марго. Опасаясь за Альдреда, она посмотрела на него. Хотела что-то сказать. Но едва губы её дёрнулись, раздался взрыв.

— Поберегись! — предупреждал Зальц, но запоздало.

Ликвидатора тряхнуло вместе с канализацией. Где-то в глубине сплетения свинцовых труб снова приключился обвал. Хорошо бы не на пути Флэя.

Этот пронзительный звук Альдред ни с чем бы не спутал. Гелиомант, потопивший парусник с «Гидрой», был ещё жив. Как и три дня назад, он палил по городищу, желая уничтожить недобитых инквизиторов. Перепугавшись до смерти, Марго отпрянула, так и не сказав ничего новичку.

— Проклятье… — шипел Альдред, чуть не уронив бутылёк. Он положил его в секцию рядом с ядом медузы. Главное, не перепутать.

Солнечная энергия сровняла обветшалый дом рядом с персекуторами. Но никто не пострадал. «Гидра» бросилась врассыпную. Флэй слышал, как их командир кричал:

— Уходим! Уходим!

Его голос потонул во втором взрыве — ещё более мощном, чем первый. Магия солнца проборонила целый квартал, взрыхляя и перемешивая плитку, землю, стены зданий. Альдред стиснул зубы и припал рукой ко дну свинцовой трубы, касаясь вонючей воды. Как только всё стихло, он буркнул:

— Час от часу не легче.

Флэй искренне надеялся, что персекуторы сумеют подобраться к языческой пирамиде в полном составе. Он и сам обязан был выбраться. Не оступиться ни перед чем, что бы ни ждало его в чреве давно покинутого поселения.

Разум прожгло от острого желания самолично разрубить гелиоманта надвое. На нём концентрировалась та злоба, что зрела в сердце новобранца. Ведь если бы не он, казалось, «Гидра» бы уже давно спешила домой, оставив за собой горы сектантских трупов. Альдред быстро остыл, не питая иллюзий: судьба часто виляет хвостом, и если не одна беда произойдёт, её место займёт другая.

Гелиомант поливал Материей городище почти беспрестанно. Закат над Клыками ещё не перетёк в ночь. Как мало кто, помимо нектара, эфиром этот маг питался даже от солнца. И пока оно царствует над своей половиной дня, тот особенно силён.

Персекуторам стоило продержаться до наступления темноты. Но тогда их встретят иные опасности…

Чуть поодаль над головой Альдреда всё также парил и горел огонёк. Флэй не знал, сколько времени у него есть в запасе, прежде чем пламя погаснет. Он должен был двигаться вперёд. Быстро и одновременно с тем осторожно.

Видимость оказалась гораздо меньше, чем хотелось бы Альдреду. Уже в пяти шагах от него начиналась непроглядная, гнетущая тьма. Из глубин канализации доносился зловещий глухой гул. При мысли о том, что может здесь быть не один, Флэй сглотнул.

Неловким движением пальцев новичок стянул с крюка раздвижное копьё. Нажал на кнопку над фиксирующим механизмом, встряхнул оружие и растянул его на всю длину.

Сопя, ликвидатор сделал шаг вперёд и проронил:

— Посмотрим…

Глава 22-2. Храм

Материя солнца, ниспадавшая на городище, напоминала артиллерийский обстрел. Даже под землей Альдред оказался не в состоянии от неё абстрагироваться. То и дело канализация обваливалась. Или где-то далеко, или буквально через стену.

— О Свет и Тьма!.. — еле слышно приговаривал он.

Это значительно замедляло его продвижение. Не хотелось помереть под грудой земли и ржавого свинца. Но он шёл. С тех пор, как провалился сюда, выбора его лишили.

Труба тянулась далеко вперёд. По крайней мере, так он считал, исходя из чересчур малой видимости. Пока Флэй не добрался до перекрёстка стоков, у него было время поразмыслить над тем, где находится.

Его смущало всё. Хрупкость подземных тоннелей. Отсутствие любого намёка на присутствие крыс. Гудящая тьма. Подскочившее давление и стук крови в среднем ухе. Духота, не дававшая вздохнуть полной грудью. Влага неясного происхождения. Смрад гнили, плесени, сырости. Никто не мог сказать, сливали сюда дождевую воду или нечистоты. Одно было ясно: здесь царят миазмы.

— Когда я отсюда выберусь, от меня будет нести болотом, — разговаривал с собой Альдред тихо, чтоб не сойти с ума от разыгравшейся клаустрофобии. По-другому он просто не мог держать себя в руках. — И хорошо, если только им…

В голове инквизитор держал примерный маршрут, который должен был рано или поздно подвести его под храм. Набросок схемы персекутор держал в подсознании, периодически сверяясь. Флэя напрягало другое: вполне вероятно, канализация петляла совсем не так, как он ожидает. Крамольная мысль вспыхивала в мозгу, зудела над ухом, как назойливая муха. Он мотал головой, не зная, куда и деться: путь лишь один — вперёд.

Альдред поздно опомнился, поняв, что совсем не считает шагов. Ему всё казалось однообразным. Единственной переменой стал сгиб трубы чуть вниз. Она как будто бы не кончалась. Спускаться ещё ниже было страшно. Инквизитор несмело перебирал ногами, уходя всё глубже под землю.

У него внутри плотно прижались друг к другу все органы, когда внезапно до него откуда-то издалека донёсся прекрасный девичий голос. Кем бы она ни была, эта гнусная тварь тянула без конца одну и ту же ноту. Звук доходил до Альдреда в искажённой форме, намекая на хрономираж. Очередная жертва времени, чья смерть отпечаталась в Серости.

— Это всего лишь хрономираж. Я услышал бы его везде: на суше, под ней, в небе, в воде, — успокаивал себя ликвидатор. — Я здесь один. Один!

Любой бы назвал его безумцем, раз он разговаривает сам с собой. Но в полном одиночестве трудно иначе сохранить рассудок. Альдреду ясная мысль ещё пригодится.

На спуске его ждала первая развилка. Огонёк лишь сопровождал инквизитора, но не вёл за собой. Флэй должен был сам решать, куда идти. До этого момента он мечтал о выборе пути. А когда получил, стал мешкать.

— Проклятье, — цедил сквозь зубы новобранец.

Одна из труб вела вперёд — и резко вниз. Как раз в ту сторону, где высился храм дельмеев. Другая вбок, но выше. С висков жирными каплями стекал пот. Он решил заплатить временем и удостовериться в ложности первого пути. Прошёл немного вперёд — и чуть не поскользнулся, падая в своеобразную воронку. Вести она могла в резервуар, из которого Альдред никогда бы не выбрался.

Благо, магическое пламя подсветило края огромной дыры в полости. Тяжело дыша, Альдред выругался и пошёл обратно. Избрал второй путь. Следующие сто шагов персекутор то поднимался, то опускался. Ржавый свинец разложился настолько, что казался тоньше листа бумаги. Каждый шаг влёк за собой грохот, раздававшийся в канализации эхом.

— Я надеюсь, его слышу только я, — размышлял Флэй, почти не шевеля губами.

На середине трубы он услышал ещё один хрономираж. Голоса доносились будто бы сверху, с поверхности. Чуть приглушённые землёй, но чёткие. Жуткие, но… знакомые.

Это не были жители городища. Но те, кто обнаружил обиталище сотни лет спустя.

Они говорили на современном дельмейском языке. Так что Альдред понимал большую часть из того, что было сказано.

— Мой господин… — позвал кто-то. Призадумавшись, Флэй распахнул глаза в изумлении. Это был стратилат, — у нас за плечами долгая дорога из Рамхиды. Что мы забыли в этом краю, оставленном людьми и богами?..

— Ты не понимаешь, Менелай. Но скоро прозреешь, — отвечали ему сдержанно.

Голос отдалённо напоминал ему Актея Ламбезиса. Только юноша держался куда скромнее, боязливее, осторожнее. Казалось, после прибытия на Правый Клык его будто подменили. Но почему так?

— Вы же знаете, юный Актей. Я с Вами, куда бы Вы ни пошли. Откликаюсь по первому зову. И не задаю глупых вопросов. Мои люди — тоже. Хотя бы намекните, что мы тут ищем? — раболепствовал Схинас, хоть и был встревожен. Это чувствовалось.

— Кого, — многозначительно поправил его Ламбезис.

Хрономираж оборвался также резко, как и начался. Гул вновь наполнил канализацию. Альдред встал, как вкопанный, и повторил, размышляя:

— Кого…

Он встряхнулся, вдыхая удушающие миазмы, и пошёл вперёд. Флэй надеялся, что это не единственный слуховой образ, который встретится ему на пути. В то же время он не понимал, почему именно этот вобрала в себя Серость.

— Что они здесь делали?.. — Риторический вопрос повис в воздухе.

Пламя вырвало из тьмы верхний скос проржавевшей трубы. Чуть ли не над головой Флэя высилась некая служебная лестница. Альдред посмотрел вверх. Железные ступени местами осыпались, всё начисто проржавело. Оставалось неясным, выдержит ли она вес персекутора.

И хотя это представляло прямую опасность, он решил рискнуть. Канализация давила на него, растворяя человеческую волю в себе. Петлять по трубам он мог ещё долго, пока не отыскал бы во тьме свою смерть. Лаз представлял собой узкое горлышко, уходившее вверх, в непроглядную тьму.

Альдред убрал копьё, разогнался и уцепился за поручень лестницы, упёрся ногами в стенку трубы с грохотом, подтянулся и стал лезть вверх. Сквозь ломоту в мышцах, сквозь боль в спине и ноющие ноги.

Перчатки берегли руки от порезов об шершавую ржавчину. Он планомерно поднимался над трубой. Огонёк следовал за ним снизу. Каждое телодвижение отдавалось эхом в утробе городища. Если бы здесь кто-то был, то уже вышел бы на охоту.

Флэй взобрался ещё выше, когда лестница издала странный вибрирующий звук. Подсознательно Альдред догадывался, что это, и рывком поднялся вверх. Как раз вовремя. Прямо под ним обвалилась часть лестницы, скрипя. Мгновение тишины. Громоподобный удар об край лаза. Миг затишья. Снова удар. Пустота. Лязг покрыл собой всю канализацию при ударе куска ржавчины об дно свинцовой трубы.

Страх — это звук.

Инквизитор выдохнул с облегчением, продолжая подъём. Лаз кончался неким проёмом в стене, куда не каждый человек способен был влезть. Оставалось гадать, для чего изначально ход был предназначен. Никуда больше Альдред пролезть не мог и ввалился в тёмный технический проём, стал ползти по нему, подогнув голову.

Он полз. Долго и мучительно. Во тьме. Пламя псаря освещало разве что происходившее сзади, но о том инквизитор даже не беспокоился. Было неизвестно, сколько времени прошло. По мере черепашьего продвижения Флэю становилось всё труднее дышать. Клаустрофобия приняла облик злой ведьмы, насылавшей на него чары.

Ликвидатор боялся. Боялся, что этот проём обитаем, как та пещера, где помер Озорио. Что его завалит здесь, и он умрёт среди груды обломков. Боялся задохнуться, так и не добравшись до конца. В себя Флэй пришёл, когда наткнулся на новый хрономираж.

— Эти поиски начал не я, — признался Актей Ламбезис. — Гориды всю свою историю пытались найти этот храм. О нём нигде не написано. Принято даже не вспоминать, как страшный сон. Мои предки не дожили до этого дня. Но именно я положил конец этим поискам. Я нашёл храм. И я первым войду в него. Тогда всё изменится.

— Что нас там ждёт, господин? — боязливо осведомился военачальник.

— Я не знаю, друг мой, — честно отвечал архонт. — Но бояться не нужно.

— Думаете, это не опасно? Что с нами станет в конце пути?..

— Мы возобновим вселенскую справедливость. Это должно было произойти ещё тысячи лет назад. Нам повезло. Скоро Седьмая Луна войдёт в Парад. Лучше время не найти. У нас всё получится. Должно получиться…

Что такого важного отыскали Ламбезис и Схинас в островном храме, оставалось неизвестно. Альдред продолжил ползти, пока впереди не показался полумрак — выход из злополучного перехода. Флэй подобрался поближе, вытолкал себя из него и рухнул на сырой каменный пол. Огонёк вылетел за ним.

Приземление назвать мягким было нельзя. Инквизитор не спешил вставать, позволяя себе немного передохнуть. Когда дыхание восстановилось, а боль утихла, он встал и обнаружил себя в просторном помещении с несколькими возможными ходами.

Тут к нему в голову закралась мысль о том, что проход сюда был старым, и его попросту не успели до конца замуровать. А то, что он вообще выбрался оттуда, — это просто чудо. Альдред огляделся, прикинул, в какой примерно стороне находится храм.

Ориентировочно в трёхсот шагах от него вновь затряслась земля. По всей видимости, ночь ещё не наступила. Флэй вздохнул, думая о том, как дела обстоят у его сослуживцев. Он надеялся, что они в добром здравии, что они дождутся его.

Наметив примерный маршрут в голове, Альдред направился по узкому коридору вперёд, разделявшим два помещения. Канализацию строили древние дельмеи, поэтому сложно было сказать, какой логике они подчинялись при проектировке.

Здесь нашлось, где развернуться бы и персекутору. Тем не менее, Флэй по-прежнему чувствовал себя в замкнутом пространстве. В первую очередь, на него так действовало нахождение под землёй. Узко. Тесно. В обратном не переубедить.

В злосчастном коридоре он снова услышал голоса. Всё те же Ламбезис и Схинас.

— Это уже не смешно… — буркнул Альдред и стал слушать.

— Нас не было всего ничего! Месяц, не больше! Как сюда могли пробраться эти вездесущие крысы, если они только приплывают пополнить припасы?! — впадая в истерику, исторгал из себя Актей.

Персекутор слышал, как тот ходит из стороны в сторону. Его раздражала суетливость архонта. Как маленький ребёнок, лишённый права выйти на улицу.

— Полагаю, они скрывались от лурских приватиров, которых мы видели ранее, — допускал Менелай. — Им ничто не мешало прийти к горе. Там ведь протекает чистая река, питавшая городище…

— Какой гармонист в здравом уме сунется в пирамиду? Они боятся Пантеон, как огня! — бесновался аристократ.

— Именно так, — не стал спорить стратилат. — Но вануэзцы — не из робкого десятка. Они расхищают всё, до чего их загребущие руки добираются. И даже прах способны разменять на золото.

— Думаешь, это они?

— Уверен.

— Мы не сможем их отыскать в открытом море, Менелай. Корабль вануэзцев мог остановиться в любом уголке к Западу отсюда. Ты понимаешь? Их не найти!

— Разве это нужно, мой господин? Вы уже получили, что хотели. Вы уже чувствуете перемены. Они сами на себя накликали беду. В конце концов, к северу от Островов есть только один портовый Город, где вануэзцы могли бы остановиться на стоянку. Иначе никак.

— Да. Да! Точно! — судорожно отвечал Актей, напоминая безумца. — Это нам не помешает. Ещё есть время до Парада Лун. Будем ждать. И подумаем, как всё обернуть нам на пользу.

— Лучшего решения не найти…

Альдред стал понимать, почему его фантом в Серости притягивает к себе хрономиражи, связанные с Актеем Ламбезисом. Он зациклился на нём. И Свет с Тьмой отозвались на его мытарства, подталкивая к разгадке. Такое бывает иной раз. Но мало кто из инквизиторов об этом задумывается. Сам Флэй не сразу вспомнил.

«Что такого важного вануэзцы могли украсть у дельмеев? Кто именно это был?.. — Альдред призадумался. — Помнится мне, в корпусе судачили о корабле «Сирокко». Только никто толком не знает, что там произошло. Феодал держит их судно подальше от прочих, и никого, даже Инквизицию, туда не пускают. Странно всё это. О других каравеллах за ближайшее время известно не было…»

Пламя Нико погасло, едва оборвался хрономираж. Стало жутко. Ликвидатор не знал, что это могло значить.

Флэй покинул злосчастный коридор вскоре и вышел в помещение, через которое проходила городская канава. Альдред видел свет уходящего дня сквозь проржавевшую решётку. На радостях он ускорился. Осторожно сполз в пересохшую канаву, где валялся всевозможный мусор: обломки, ветки, зубы,окаменелые кости животных и людей.

— Какая гадость, — буркнул он. Однако пересилил себя, надеясь выбраться наружу.

Железные прутья сильно проржавели, а местами — просто осыпались. Не долго думая, Флэй стал пинать по решётке. В конце концов, она поддалась, попросту слетев с лязгом с ослабших петель. Инквизитор выбрался из канализации, стал идти по канаве.

Предельно бдительно, чтобы не спровоцировать чародеев, если с храма те могут просматривать округу. Он прислушивался к завываниям ветра. Никого не было слышно. Персекуторы будто бы растворились. Над городищем поднимались высокие столпы дыма: горела растительность. Запах жжёной травы перебивал гнилой смрад канавы.

Чуть дальше произрастали те самые цветы, которые персекутор то и дело видел в джунглях на месте чьей-то гибели. Он пригляделся в наступивших сумерках и обомлел: впереди высилась целая груда человеческих останков. Сравнительно свежих.

Эмоциональный всплеск запустил ещё один хрономираж, от которого даже у Флэя кровь стыла в жилах.

Клинок чавкал, входя и выходя из бездыханного тела. Актей Ламбезис приговаривал, как умалишённый:

— Больше крови. Больше мяса! Менелай, мне нужно больше рабов. Поймай, купи, что угодно. Чтобы взрастить жизнь, нужно посеять смерть!

Слуховой образ тут же оборвался. Флэй припал к стенке канавы, восстанавливая дыхание. Губы дёрнулись. Он спросил сам себя:

— Что это было?..

У него имелись догадки насчёт причины, по которой архонт загубил десятки невинных душ. Тем не менее, столь могущественная и влиятельная фигура, как Ламбезис, едва ли нуждался в излишках силы. Стало быть, своей кровожадностью он хотел разбудить нечто, что мирным сном спало на острове, дожидаясь, когда его найдут.

Всего лишь домыслы. Сведений не хватало, чтоб составить факты. Делать чрезмерно смелые умозаключения персекутор не спешил.

По крайней мере, стало понятно, почему в городище так много хрономиражей, оставленных после злодеяний архонта.

Альдред прошёл немного вперёд и принялся карабкаться наверх из канавы. Не без труда, но ему удалось вернуться на улицы городища. Гелиомант постарался на славу, нещадно разрушив добрую половину домов в округе.

Кругом вперемешку валялись развалины: куски крыш, стен, ломаное дерево, глиняные осколки. Маг солнца происходил из Равновесного Мира, иначе, полагал Альдред, ему было бы жалко громить памятник дельмейской культуры.

Флэй повернул лицо на восток. Мистические зелёные огни продолжали гореть. Казалось, их стало больше. Небо окрасилось в мистический сиреневый цвет. Пирамида, полная тайн, стояла совсем близко…

Ликвидатора привлекло что-то, мелькнувшее со стороны храма на горизонте. Он прищурился, как вдруг застыл на месте в ужасе. Гелиомант, стоявший на одном из ярусов святилища, метнул в его сторону луч материализовавшейся энергии солнца.

Губительная стрела мчалась навстречу инквизитору, завораживая его. Она почти настигла Альдреда, когда кто-то, крича не разбери, что, обхватил его сзади. Вместе с нежданным спасителем они плюхнулись на каменную кладку. Флэй больно ударился шеей об выступившую плитку, зато был жив.

Рукотворный солнечный луч насквозь продырявил здание совсем близко от них и ушёл в землю, взрыхлив её. Тяжело дыша, сослуживец отпрянул от него и разлёгся на земле, кашляя из-за поднявшейся пыли. Очухавшись, Альдред увидел, что это был Джакомо делла Колонна.

— Капитан?..

— Заставил же ты меня попотеть, Альдред. Я тебя кричу, зову, а ты стоишь, как лунатик у окна, и не двигаешься, не реагируешь. В чём дело?..

— Всю дорогу меня преследовали хрономиражи, — виновато объяснялся Флэй.

— Ты тоже это слышал, — посчитал командир, вставая. Он припал к земле, выглядывая из-за угла здания. — Дельмейские войска вырезали всех, кто проживал тут, на Клыках. Своих же! Это немыслимо. Что у них здесь происходило века назад?..

Новобранец осёкся. Он призадумался, с чего это другие персекуторы испытали совершенно иной хрономираж, чем он. И чем больше Альдред размышлял об этом, тем меньше ему хотелось посвящать «Гидру» в образы, представшие перед ним. Судя по всему, Равновесный Мир задавал Флэю персональную задачку.

Для него это не являлось каким-то символом исключительности. Всё обстояло гораздо прозаичнее. До смешного.

Он искал ответы и находил их. Самое начало рейда на Клыках — это не поступление приказа, а столкновение лбами Флэя и Ламбезиса. Игра, в которую Актей втянул Альдреда. Новобранец чувствовал это. В первую очередь, всё произошедшее — его путь. Его нежданно-негаданный конфликт.

Волею судьбы ли, но архонт — личный враг новоявленного персекутора.

Его добыча.

И это Альдред Флэй должен с ним разобраться. Заставить его пожалеть, что вообще родился.

Как хищник, настигающий жертву в глухом лесу. Как гармонист, казнящий язычника просто за то, кто он есть. Как инквизитор, предающий чародея аутодафе.

Ликвидатор мысленно согласился с собой. Поднимаясь вслед за Джакомо, Альдред спросил хрипло:

— Все живы?

— Да, — отвечал Колонна, припадая к замшелой стене. — Знатно этот гелиомант нас погонял по городищу. Пока солнце не скрылось из виду, палил просто без разбору. Мы поначалу разбрелись, кто куда, но сейчас «Гидра» окопалась вон в тех домах.

Он показал чуть дальше по улице на сравнительно уцелевшие руины.

— Чародей все ещё стережёт пирамиду, — напоминал Флэй. — А остальных не видать. Тримогенян — тоже. Он что, один там?

— Именно так. Похоже, самый сильный из магов. Скорее всего, ещё и попивает нектар периодически. Никакой силы, которой заманивали городских неоязычников, ему не надо. — Джакомо усмехнулся. — Оно и видно. Изрядно он нам насолил…

— Есть соображения, как нам его прихлопнуть? Как попасть в пирамиду? — осведомился Альдред.

Командир кивнул.

— Мы разработали кое-какой план. Думали, может, обойти с фланга и просто подорвать несущую стену первого яруса. Только это проблематично. Ярус круговой. Не успеем подложить взрывчатку, а гелиомант уже всех поджарит…

— Не годится. — Флэй покачал головой.

— Вот и я так думаю, — согласился капитан. — Поэтому ничего не остаётся, кроме как ликвидировать эту сволоту.

— Слушаю, — решительно заявил Альдред. Напрасно.

— Леший уже на позиции. Гелиомант просто так не высунется под стрелу. Его надо выманить. Словить на живца, так сказать…

Флэй напрягся.

— Быстро бегаешь? — спросил Джакомо — настолько невинно, насколько возможно.

— Значит, я приманка? — буркнул Флэй и глубоко вздохнул, насупившись.

— Не ты один, — спешил его успокоить Колонна. — Я тоже пойду.

Тот усмехнулся.

— Хоть не в одиночку помирать…

— Мы выживем, — уверенно заявил Джакомо и выудил из поясной сумки связку пороховых бомб. — Смотри. Позаимствовал это у Марго. Заодно и заложим. Гелиомант на это клюнет. Он долго вошкается, пока материализует солнечную энергию. А свет-то идёт.

— Ага… — Альдред начал понимать.

Постепенно затея казалась не такой уж и плохой. При условии, что Леший стреляет также метко, как кочевник, а Колонна и Флэй — выживут.

— Застрельщик увидит его. Обязательно. Пустит разрывную стрелу. От чародея если что и останется, то лишь кучка дымящихся ошмётков, — обещал капитан. — Всё, что нам нужно, — это бодрый забег на короткую дистанцию…

— Безумно звучит, — оценил Альдред и подытожил: — Я в деле.

— Тогда за мной, — велел Джакомо и сорвался с места. Новичок — следом.

Не прошло и пары минут, как они выскочили из-за домов к храму. Безликий гелиомант, прохаживавшийся по ярусу вкруговую, заметил их почти случайно. Чародей запаниковал, узнав у Джакомо в руках связку пороховых бомб. Маг в спешке стал наколдовывать солнечную энергию. Золото дня зрело в его руках, сияя.

Леший заметил это, натянул тетиву, прицелился и выпустил стрелу. Внимание гелиоманта привлёк странный, нарастающий свист. Что-то летело прямо в него. Он посмотрел поверх рук и увидел наконечник, спешивший впиться в его тело. Апостат вскрикнул, порушив себе всю концентрацию.

Мало того, что стрелу инквизитор пустил разрывную, так ещё и накопленная энергия бесконтрольно вырвалась на свободу. От мага солнца ничего не осталось. Взрыв заставил всю пирамиду затрястись, от храма отрывало целые куски. Обломки камней посыпались вниз, разбиваясь на ещё более мелкие части.

— Фух, — выдохнул Флэй, не сбавляя темп бега. — Молчаливый мужик, а стреляет — будь здоров!

— Доверие, Альдред, — поучал Джакомо. — Доверие — превыше всего!

Взрыв послужил своего рода сигналом выступать. Шатун и Марго показались первыми. За ними — Рутгер и Леший. Позади всех поспешал Нико, на ходу призывая Рокки и Пепе. Флэй и Колонна установили под стеной связку с бомбами, потом — сразу бросились наутёк. Зальц остановился, дал им пробежать мимо и выпустил болт, зачарованный чтецами на пиромантию.

Громыхнуло на всё городище. Стену просто разорвало, пустив клубы пыли. Едва стало очевидно, что путь открыт, Колонна обнажил меч и побежал первым, призывая:

— Пошли! Пошли! Пошли!

Глава 23. Шабаш

Баргесты нагнали и перегнали персекуторов, первыми нырнув через пробоину в пирамиду. Альдред и Колонна поспешали за Рокки и Пепе. Они ещё не видели врага, но уже слышали пронзительные вопли. Собачий лай. Рык. Предсмертные крики.

Капитан представлял себе проникновение в основание храма иначе. Видел же, что главный вход располагается в самом верху. Побоялся вести людей туда: заградительный шквал Материи в лоб мог превратить их в пепел. Поэтому избрал другой путь, дабы постепенно перемолоть группировку неоязычников. Интуиция подвела его.

— Инквизиция! — верещал кто-то из отступников надрывно. — Они здесь! Они здесь!

Перед «Гидрой» предстал самый настоящий древний зал жертвоприношений, где гнездилось под полсотни магов из Города. Апостатов охватила паника. Кто-то бежал наверх, оставив участие в еретическом ритуале. Другие, уже чародеи посмелее, принялись перегонять эфир в Материю, дабы остановить персекуторов.

Новобранец чуть сбавил темп, высвобождая из ножен ятаган. Вокруг него и над головой плясали огонь и лёд, молнии, кислотные пузыри, булыжники, едкая энергия Серости, лучи солнца, потоки воды под напором. И даже это — список не полный. Казалось, все ветви магии ополчились против Клинков Церкви.

Отступать никто из «Гидры» и не подумал бы. Инквизиторам было, что ответить.

Джакомо скакнул чуть вперёд, подгибая торс, и метнул в удиравшего неоязычника пилум. Перебивая позвонки, дротик угодил в спину, а наконечник показался из слабой груди. Чародей поскользнулся, ударился об пол лицом и затих.

Предводитель «Гидры» отразил щитом сноп огня. При попадании пламя рассеяло по поверхности. Инквизиторский сплав сдержал снаряд, но стал местами шершавым. Всё-таки наработки Церкви не делают бойцов неубиваемыми.

Выставив перед собой щит, Джакомо приготовил меч и бросился в самую гущу народа. Рубил и резал, не щадя никого и лишь подавая пример остальным.

Рутгер Зальц выстрелил в мага Земли болтом с руной Воздуха. Бедолагу отшвырнуло назад, в толпу. Люди посыпались на пол с переломами, будто сбитые чурки.

Второй болт аэромантии раздул цель, и отступник с воплем лопнул, как пузырь, забрызгивая остальных. Женщина, облитая кровью, завопила в истерике.

Лур смеялся, глумясь над еретиками. Стал взводить арбалет, продолжая жатву.

— Ничтожества, — высокомерно оценивал Культ Зальц, забывая, что перед ним — всё те же горожане, просто отмеченные наследием Пантеона.

И пока перезаряжался Рутгер, Леший прикрывал его, отстреливая магов, что зарились на жизни застрельщиков. Тут и там адепты Культа вспыхивали факелами, ощеривались каменными шипами, распадались на десятки ледяных осколков. Наёмник видел тысячи смертей, так что и в этот раз чужая погибель его никак не трогала.

Еле слышно стрелок из Орши вёл отсчёт убитых, пополняя список тех, кого отправил на Суд Противоположностей ещё в «Несметном Легионе».

— Девять. Десять. Одиннадцать…

Шатун воспользовался всеобщей неразберихой, нанося Культу Скорпиона сокрушительный удар. Сражаться по-инквизиторски он не собирался, опираясь на свой опыт в составе кондотты. Будто ландскнехт, он ворвался в ряды неприятеля с цвайхандером наперевес.

В его руках был скорее не двуручный меч, а весло. Каждый удар валил одного мага наземь. То голова с плеч слетит, то верхняя половина тела упадёт к ногам нижней. Кровь вырывалась из магов, следуя за ходом клинка, опадала наземь красным шлейфом. Шатун и Колонна зажимали скопище апостатов с двух сторон, и те не знали, куда девать себя.

Один аэромант вызвался избавить адептов Культа от кровожадного гиганта. Он покрыл себя материей воздуха, чтобы догнать по скорости шквалистый ветер, и подлетел к Шатуну сзади, готовя заклятие. Смерч в миниатюре должен был, по меньшей мере, сбить амбала с ног.

— Сдохни! — в отчаянии кричал маг.

Порывы воздуха прошли сквозь Шатуна, валя наземь чародеев, но не его. Мало того, что инквизиторский сплав погасил львиную долю Материи, так ещё и сам боец являл собой монументальную гору, которую с места не сдвинуть.

Единственным достижением аэроманта стала попорченная причёска богатыря. Русые волосы опустились вниз. Шатун обернулся к мелкому пакостнику и смерил холодным взглядом. У мага затряслись колени. Он стал пятиться назад.

— О Боги! — скулил вредитель.

Убежать Шатун ему не дал, резко обрушив эфес цвайхандера на лоб. Раздался глухой треск. Черепные кости, ломаясь, впились в мозг апостата. Чародей посыпался: рухнул на спину, всплеснув ступнями в носатых ботинках, и затих навсегда.

О причёске Шатун переживал не сильно, хоть и берёг её, как зеницу ока. Когда всё кончится, соберёт волосы снова в пучок. Он всегда держал бечёвки на такой случай.

Альдред включился в бой одним из последних. Понёсся вперёд, на врага. Едва завидел, как в него летит молния, он подкатился. Заряд электричества пронёсся над головой, ставя дыбом волосы, и ударился об стену, выбив каменную крошку.

Ликвидатор оказался прямо под апостатом. Электромант среагировать не успел. Флэй вонзил в его брюхо ятаган, прокрутил клинок и вспорол ему живот. Хрипя, чародей согнулся в три погибели, после — дёрнулся и рухнул ничком, истекая кровью.

Без рук Альдред в прыжке поднялся на ноги. Как раз вовремя. Литомант собрал на ладонях и спрессовал камни, раскрошив каменную плиту, понёсся к нему. Крича, попытался нанести сокрушительный удар.

Новобранец увернулся чудом. Попытался взмахнуть ятаганом, отрубить одну из рук, но маг Земли оказался быстрее, обрушив каменную перчатку на клинок. Рукоять выскользнула из пальцев. Оружие упало на пол, брякнув пару раз в плясе.

«Ловко», — признавал Альдред.

Он увернулся от пары хуков, попутно размышляя над способом обезвредить литоманта. Последний выпад пошатнул чародея. Маг Земли должен развивать и тело, чтобы совладать с весом каменных перчаток. Его потянуло на Альдреда.

Инквизитор пнул апостата в колено. Тот гаркнул, согнувшись в три погибели. Флэй мигом юркнул ему за спину, попутно хватая раздвижное копьё. Древко разошлось на всю длину. Новобранец завёл его под подбородок мага, потянул на себя, крутил изо всех сил, намереваясь придушить неоязычника.

Сзади подло подбирался псионик, намереваясь касанием разжижить мозг Альдреда. Леший подстраховал, пустив стрелу магу в глаз. Кислотная руна заставила его застыть на месте. Чародей хрипел, быстро тая и тем самым превращаясь в студенистую лужу из разъеденных костей, крови и плоти.

Флэй только догадывался о происходившим за спиной. Выражать Лешему благодарность времени он не имел, занимаясь лишь убиением литоманта. При относительно хилом теле шея у отступника оказалась бычья. Нащупав точку опоры, Альдред напрягся всем телом и резко дёрнул копьём, ломая позвонки магу.

Камни осыпались тут же с рук апостата. Он рухнул замертво.

Не теряя времени зазря, Альдред убрал копьё, подбросил носком вверх ятаган, поймал и обхватил пальцами рукоять.

Увернувшись в кувырке от солнечного луча, вытянул метательный нож и кинул в гелиоманта. Клинок вбило в лоб врагу — да так, что закинуло голову вверх. Рукоятка торчала, будто одинокий рог. Чародей упал навзничь.

Флэй зашёл к магам в тыл. Ятаган отсекал конечности. Полосовал тела, поднимая кровь из плоти. Рубил головы. Персекуторы — Альдред, Шатун и Джакомо — обступали скопище чародеев с трёх сторон.

Марго подожгла оставшуюся пороховую бомбу и кинула под ноги апостатам, что жались друг к другу в ужасе. Их боевой дух независимо от пола и возраста оставлял желать лучшего: мирное небо над головой в Городе не готовило их к войне.

Фитиль догорел, пламя лизнуло утрамбованный чёрный порох. Взрыв! Осколки полетели вразнобой, высвобождая всепожирающий огонь и грохот.

Вверх взмыла кровь, опускаясь клиньями и кляксами вниз. Пыль, каменная крошка, сизый едкий дым. Ошмётки тел раскидало полукругом. Искалеченные чародеи падали, вопя. Некоторые погибли на месте. Другие приняли на себя львиную долю осколков и теперь молча умирали, обуреваемые агонией.

— Тварь! — взвизгнул кто-то из неоязычников. По всей видимости, задело человека, его сердцу близкого.

Застрельщице этого показалось мало. Она стянула с пояса стеклянный флакон с концентрированной, безидовой кислотой. Подбросила в воздух, развернулась всем телом, выбрасывая ногу навстречу сосуду. Пяткой отправила снаряд в полёт по высокой дуге.

Склянку вращало и вертело туда-сюда. В конце концов стекло разбило об острый край несущей квадратной колонны, а содержимое разлетелось в разные стороны, прямо на головы отступников. Кислоты хватило на пятерых. Даже одна капля, попав на одежду или тело, способно оставить за собой зияющую, сквозную дыру.

Апостаты в ужасе попадали навзничь, стали кататься из стороны в сторону, будто горели. Концентрат снимал с них шкуру слой за слоем, выедал плоть, прожигал кости. Даже каменные плиты под магами чуть разъело. Химикат не обязательно растворит их целиком, но оставит раны настолько чудовищные, что от них попросту не оправиться.

— Уходи! Уходи! — кричал один маг другому, лишь бы тот не наступил в кислоту.

Хладнокровия в расправе над чародеями Марго было не занимать. В редкие доли секунд, петляя от одного противника к другому, Альдред любовался ей. Девушка сражалась виртуозно и даже напоминала ему сестру Кайю в лучшие годы.

Рыжую привлекло гудение чуть поодаль. Они встретились взглядом с псиоником, что намеревался поймать бестию в ментальную сеть и расплющить.

Лишь одной секунды хватило на пресечение всякой попытки. В её руке мелькнул кремневый пистолет. Палец оттянул спусковой крючок. Кремень при соударении с огнивом породил искру, поджигая порох на полке. Наружу из дула выскользнула пуля.

Шарик из цельного свинца пробил живот чародея, сбивая концентрацию. Заклинание почти довершилось, но ментальная наводка слетела. Отступник пошатнулся. Под его ногами засиял очаг лилового света, уходя вверх и пронизывая мага крест-накрест.

Его ломало и мяло, как клочок бумаги, выжимая кровь, как из тряпки. Он захрипел, едва псионическая решётка сдавила его. Через пару мгновений это был уже не человек, а вывернутое наизнанку нечто.

— Мауро! — навзрыд звала псионика возлюбленная. Не успела она полностью отдаться печали по супругу, на неё налетел Рокки, стал рвать на части.

Три пули ушли в разные стороны, подбивая колдовавших магов. Шаровая молния вышла из-под контроля, пронизав нескольких близ стоявших чародеев. На ледяные колья насадился криомант. Лужа кислоты растворила оксиоманта, её породившего.

Пистолеты следовало подзарядить, и Марго нырнула за колонну.

Рассвирепев, маги пытались изо всех сил достать застрельщицу, посылая в ту сторону губительные лучи солнца, снопы пламени, молнии, ветряные режущие волны.

Никколо Гараволья время даром не терял. Пока баргесты рвали и метали, повергая в бегство неоязычников, укротитель пошёл в рукопашную. Он ударил цесты друг об друга, отчего узоры на них ярко вспыхнули.

Боевой алхимик напитывался магией Воздуха, становясь одновременно и сильнее, и быстрее, и ловчее. На миг персекуторы попросту потеряли его из виду. Порыв материализовавшегося ветра всколыхнул мистические огни в зале.

Объявился псарь совсем рядом с Флэем. Пока новобранец резал отступнику конечности, клоня на колени, тот занялся магом металла.

Удар — и чародею выбило зубы. Апостат гаркнул, шатаясь. Нико появился на мгновение, как вдруг обратился силуэтом. Человеческий глаз едва мог уловить его телодвижения теперь. Он вновь встал на месте, осыпая хуками тело еретика.

Кулаки ломали неоязычнику рёбра, взбивали брюшные мышцы. Прямой в солнечное сплетение заставил сердце мага остановиться навсегда. Он распластался на полу, загребая ладонями пыль.

Расправа происходила на глазах Флэя. Его восхитил химерит. Магия воздуха — не лучшая ветвь, которая могла бы его напитать. Но Альдред лишний раз убедился: ему нужно оружие наподобие цестов.

«С ним весь оставшийся Западный Аштум вольётся в Равновесный Мир. Да что там, сам Деспотат склонится перед такой мощью. При условии, что целые армии будут им вооружены под завязку… А дальше гармонизм завоюет Шумай, Сулакту. Весь Восток!»

Альдред воодушевился этой идеей и нагло ворвался в стан врага, сея Хаос. Ятаган описывал в воздухе круги, создавая смерч, в котором опадали конечности неоязычников.

Нико порхал от одного отступника к другому. Ломал хребты. Крушил черепа. Выбивал челюсти. Гнул магов пополам. С каждым новым убитым Культ всё больше терял боевой дух. «Гидра» планомерно подминала под себя весь первый ярус.

Пепе и Рокки загрызли немало апостатов. Последние выжившие пятились к лестнице. Морды баргестов перепачкало в крови. С зубов свисали кусочки мяса. Псы припали к земле, рыча. Один их вид поверг в бегство магов. Адепты уносили ноги, вопя. Исчадия Серости бросились за ними.

— Не щадить никого! — призывал капитан, указывая мечом на бежавших чародеев. Он вёл «Гидру» за собой.

Командир первым бросился за собаками. Нико поравнялся с Колонной. За ними поспешали Леший, Шатун и Рутгер. Марго Мезар выскользнула из укрытия, на ходу заряжая последний пистолет. Инквизиторы продолжали бой на лестнице.

Флэй отстал от них. Персекуторы, опьянев от крови, даже не обратили внимание на то, что происходило на несущем ярусе пирамиды. Альдред был воспитан куратором и не до конца преобразился в ликвидатора. Он остановился здесь, изучая помещение.

Изначально инквизитору казалось, будто Тримоген согнал сюда неозычников, дабы защитить от «Гидры». Отнюдь. Именно здесь апостаты участвовали в шабаше, проводя омерзительный ритуал. В середине помещения располагалась небольшая ямка, куда еретики скинули порядка двадцати невинно убиенных рабов.

Мертвецы утопали в лепестках тропических цветов. Их окурили благовониями.

Чернокожие невольники, купленные в Пао у точно таких же чернокожих продавцов. Отловленные персекуторы. Трупам вскрыли туловища, являя взору внутренности. Лишь сейчас Флэй в полной мере осознал, какая вонь стояла здесь.

Гадалкам хватало кофейной гущи, чтоб отыскать в Серости ответы на свои вопросы. Адепты Культа же нуждались в человеческих жертвах, дабы обрести потустороннюю силу. Свет и Тьма только знают, что тут произошло, удалось ли неоязычникам своего добиться. Опоздала «Гидра», либо же нет.

— Мерзость!.. — буркнул Флэй, прикрыв лицо, дабы не вдохнуть в себя трупные миазмы. Разумеется, помогало это слабо. Смрад пропитывал его ежесекундно.

Ликвидатор прошёл чуть дальше и увидел в мистическом зелёном свете астрального пламени высокую платформу, на которой стояло четыре одинаковые статуи.

— Это ещё что?..

Увлечённый любопытством, Альдред позабыл совсем, что где-то над ним сослуживцы грызутся с Культом не на жизнь, а на смерть. Он не думал о том, чего им стоит его временное отсутствие.

Новобранец медленно поднялся по лестнице и встал рядом с одной из статуй, похожих друг на друга, как две капли воды. Скульптор изобразил худощавого юношу с завязанными глазами. Едва ли это был человек: ни у кого не росло шесть рук.

Олицетворение не пойми, чего, держало в верхних руках изогнутый меч и книгу. В средних, придерживая сверху и снизу, — весы с каменным сердцем и каменным пером на чашах. Нижние сложены вместе в языческой молитве.

Жуткая скульптура, порождавшая у Альдреда самые разные ассоциации. Многие труды, по которым у инквизиторов бы сложились впечатления о Пантеоне, были преданы огню давным-давно.

Рядовым служителям Церкви доступ к остаткам древней литературы строго ограничен. Поэтому Флэй был вынужден своим умом понять, что это такое.

Персекутор подозревал, что статуя являла собой некого судью, рассматривавшего жизнь всякой языческой души. Либо существо вписывало имя умершего в Книгу Мёртвых с неясной целью, либо пронзало сердце, прерывая цепь воплощений.

Вывод снизошёл на Альдреда, основываясь на схожести с гармонизмом. Умозаключение не пришлось ему по душе.

«Ярая вера в Противоположности позиционирует себя как единственно верное религиозное учение. Соответственно, ни на что не похожее. А здесь напрашивается само собой неудобное совпадение. И с кем? С Пантеоном! Тут дело не чисто.

Доложи я об этом Верховным, закончил бы костром. Но что-то мне подсказывает, с гармонизмом не всё так просто, как описано в Дюжине Столпов.

Я это вижу своими глазами. Но что сделать со всем этим? Не знаю… Просто буду иметь ввиду. Кажется, весь праведный Западный Аштум кто-то водит за нос. Или что-то».

Глава 23-2. Шабаш

Альдред мотнул головой, прогоняя крамольную мысль. Он боялся показаться сам себе еретиком, укрепиться в сомнениях. И всё же, мыслил он в правильном ключе. Настолько, насколько мог несведущий человек что-то осмыслить.

Статуи окружали некое подобие саркофага. Его вскрыли. На дне могилы кто-то лежал, но покойник сам отсутствовал. Флэю тут же вспомнился разговор, имевший место между Ламбезисом и Схинасом.

«Значит, вануэзцы выкрали мощи какого-то языческого святого. Или… Глупости всё это. Вопрос в том, зачем? Если это были купцы с «Сирокко», что за беду они привезли в Город? Положим, там случилось нечто страшное. Тогда почему феодал наотрез отказался обратиться к Инквизиции? Что вообще происходит?..»

Много вопросов, на которые не найти ответы самостоятельно. Пожалуй, лишь архонт был способен удовлетворить любопытство Альдреда.

— Я доберусь до него, — обещал сам себе Флэй. — Обязательно.

Потолок над головой задрожал. Персекуторы, видать, встретили ожесточённое сопротивление Культа Скорпиона. Вниз посыпалась пыль. Как бы там ни было с Актеем Ламбезисом, ликвидатор должен помочь «Гидре». Иначе никак.

Новобранец поспешил убраться с платформы и бегом направился к лестнице на второй ярус. Он лихо перешагивал и перепрыгивал останки магов, оставляя за собой недобитых чародеев. Кто-то ещё стонал, ползал в попытке добраться до потерянных частей тела. О них Альдред не беспокоился: раненым недолго осталось.

Флэй преодолевал ступеньку за ступенькой, пока не очутился в зале второго яруса. Отсюда вела наверх пара лестниц, расположенных по боковым стенам. Также несколько проходов уходило наружу, где уровень сходился с главным подъёмом на самый верх пирамиды. Едва Альдред показался, чуть не схлопотал в лицо кислотный пузырь.

Инквизиторы мало-помалу оттесняли магов, оставляя за собой тела сражённых. Однако теперь против них выступали ещё и остатки сил Тримогена. Новичок не спешил вступать в бой, выискивая среди язычников правую руку архонта.

«Где ты, стратилат?..»

Взгляд метался из стороны в сторону. Флэй рассчитывал найти его подле солдат.

Нико раззадорился не на шутку. Он крушил щиты. Вбивал маски в лица тримогенян. Едва кто-то дерзнёт рубануть его мечом, виртуозно уворачивался и контратаковал, одним ударом сворачивая наглецу шею. Бригантины сминало, надламывая рёбра. Язычники старались не связываться с ним, и Гараволье приходилось лично втягивать их в неравный бой с собой.

Покуда химерит эмитировал Материю Воздуха, алхимик оставался почти неуязвим.

Шатун показывал во всей красе, почему его взяли в «Несметный Легион». Здоровяк не жалел цвайхандера, расталкивая и разделываясь на раз-два с язычниками. У его ног множились тела поверженных. Когда солдаты решили навалиться гурьбой, амбал не растерялся и попросту сменил хват.

Взявшись за рикассо, он ткнул навершием одному из них в грудь. Тот согнулся пополам, хрипя. Шатун обрушил на него сверху клинок, разрубив пополам вдоль.

Крутанул в руках цвайхандер, взялся за пяту клинка и вбил другому подточенный эфес в голову, будто клевцом. Брызнула кровь. Солдат застыл на месте, испуская дух. Здоровяк пнул его, вытягивая эфес, и язычник распластался на трупах, падая внахлёст.

С разворота бугай вспорол поперёк брюхо одному из тримогенян. Тот вскрикнул, хватаясь за живот в попытке удержать внутренности. Шатун только начинал, вертясь на месте. Сверху на голову пал клинок, валя нерадивого солдата наземь.

Даже такие отпетые головорезы, как воины Тримогена, и в подмётки не годились бывшему кондотьеру. Им он казался самым настоящим зверем, которого ни копьём не проткнуть, ни мечом не зарубить. Ощерившись, Шатун шаг за шагом умножал их потери.

Рутгер и Леший держались поодаль, прикрывая сослуживцев. Перестрелку вели с магами, то и дело меняя позиции, чтобы не попасть под выброс Материи. Со временем инстинкт самосохранения брал своё: маги собрали всю волю в кулак, не щадя эфира.

Тут и там плясал огонь. Стены покрывал иней. Каменные плиты крошились в труху, но так и не добирались до стрелков. Персекуторы отвечали сообразно, посылая апостатам зачарованные снаряды без разбору.

Болт с солнечной руной впился в ногу одного из чародеев, одновременно прожигая ему конечность до поросячьего визга и ослепляя близ стоявших. Леший послал вдогонку стрелу, зачарованную на онейромантию. Она пригвоздила к полу стопу неоязычника.

Под ним разверзлись настоящие врата в Серость. Души усопших откликнулись на зов магии. Гул поднялся над залой. Серые иссохшие руки с чёрными длинными ногтями хватались за адептов Культа, попавших в зону поражения. Призраки рвали их на части, унося добычу за собой в край непроглядных туманов.

Леший почувствовал, как по спине побежали мурашки. Он и представить себе не мог, что подобные силы могли умещаться в простецкой руне на наконечнике его стрелы.

Рутгер не отставал, отправив бесновавшимся апостатам болт с пурпурной руной. Порча, понимал Альдред. Снаряд пробил насквозь лысую голову неоязычника. Его кожа тут же лопнула, распыляя едкие сиреневые споры. Облако накрыло группу магов.

— Жрите, не обляпайтесь! — кричал им Зальц, улюлюкая.

Казалось, чем больше неоязычников гибло от его руки, тем больше кровавый угар застилал ему глаза.

Чародеи верещали, не зная, куда деваться. Газ растворял их в себе. Одному удалось убраться — да поздно. Он перевалился через перила и упал за строй тримогенян. Насколько успел разглядеть Флэй, он больше напоминал жертву, истерзанную диким зверем. Остальные исчезли, едва облако рассеялось. Как не бывало.

Застрельщики отлично сработались вместе, прекрасно дополняя друг друга.

Между тем капитан без конца плясал с одним из бойцов Тримогена. У него никак не получалось одержать над ним верх. Язычник был целиком и полностью закован в латы — не подступиться. Более того, он также, как и Колонна, вооружился щитом и мечом.

Их бой больше напоминал пляску смерти. Ни первый, ни второй не давали оппоненту ударить себя. Однако преимуществом обладал именно язычник. Джакомо берёг в первую очередь щит, но никак не кольчуга из инквизиторского сплава под грязным халатом персекутора. А его шея так и просилась на тримогенский клинок.

Уходя от вражеской атаки, командир сместился вбок. Латник повернулся спиной к Альдреду, и тот увидел незащищённый затылок солдата. У Флэя тут же родилась идея, как помочь Колонне. Следя за боем, он вытянул из секции бутылёк с паралитическим ядом. Открыл пробку зубами. Погрузил в жижу клинок метательного ножа. Принялся выжидать: щитоносцы вновь поменялись позициями, постепенно ковыряя оборону друг друга.

Тем временем тримогеняне добрались и до Марго. Девушка привыкла держать врага на расстоянии, но и в ближнем бою не растерялась. На неё напирали с нескольких сторон. Застрельщица мигом прострелила одному из язычников колено. Тот упал кверху брюхом и стал дрыгать конечностями, как таракан. Над побоищем поднялся его крик.

Марго увернулась от копья одного из них, подставив тому подножку. Солдат гаркнул, растянувшись на земле. Одновременно с тем рыжая бестия стянула с пояса ещё один флакон и швырнула его в третьего бойца. Тот прикрылся щитом.

Склянка разбилась об него. Кислота полетела во все стороны. Струёй брызнуло в лицо неверного. Воин побросал оружие мигом. Руки потянулись к лицу, от которого ничего толком и не осталось. Химикат проел кости, коснулся мозга. Обезвреженный язычник обрушился боком на пол, стал дёргаться в конвульсиях.

Четвёртый хотел было зарубить Марго, но та нырнула под клинок и при подъёме ударила его коленом в пах. Солдат сгорбился, хрипя. Девушка зашла ему за спину, лягнула в поясницу, валя наземь и вынимая из кобуры кремневый пистолет.

Не успел тот распластаться на полу ничком, она выстрелила. Пуля вышибла язычнику мозги. Убирая пустой огнестрел, Марго сразу доставала заряженный. Стояла на месте, просто крутя торсом. Добила самого первого, стрельнув ему в горло. Солдат сразу затих, напоминая морскую звезду на дне моря.

Копейщик попытался удрать, но также погиб, схлопотав пулю в затылок. Альдред и Марго встретились на долю мгновения взглядами. Рыжая скрылась на лестнице, сызнова заряжая кремневые пистолеты.

Пока Нико резвился в гуще боя, Рокки с Пепе поджимали Тримоген с флангов, прикрывая персекуторов. Они валили на спину солдат, выдирали им глотки. Мощными лапами проламывали щитовую оборону, распарывали когтями лица.

Быть может, ещё не так давно численное превосходство Культа Скорпиона имело место. Но не сейчас. Военная мощь Инквизиции оказалась на полпути, чтоб сравнять его на островах с землёй.

Рыча, Джакомо выставил перед собой щит и стал напирать на латника, постоянно оттесняя от себя, чтобы нанести удар мечом. Альдред занёс метательный нож, целясь в затылок язычника. И хотя капитан его не просил, он обязан был его подстраховать.

Воитель нарочно подпустил Колонну поближе. Едва тот замахнулся на него мечом, латник сделал шаг вперёд и расшиб ему лоб собственным. Джакомо потерялся, шипя от боли. Кровь, змеясь, намочила брови, полезла в глаза. Язычник готовился нанести выпад, насадив шею персекутора на клинок.

Альдред не позволил этому случиться. Хлёстко всплеснул рукой, отправляя нож в полёт. Снаряд угодил точно в цель. Яд стремительно распространялся по крови, заставляя всё тело тримогенянина каменеть. Боли воитель не чувствовал — и потому не понимал, что вообще происходит.

Капитан смекнул: это его шанс. Придя в себя тут же, Джакомо рубанул мечом. Голова слетела с плеч латника. При падении — показалась из шлема наполовину. Массивное тело тримогенского воина обрушилось на пол, как мешок с конским навозом.

Глава «Гидры» увидел новобранца и крикнул ему:

— Альдред!

Он направился к нему поспешно. Путь преградил кто-то из язычников. Но Джакомо, почти не соображая, что делает, ударил его по лицу щитом. Солдат зашатался. Командир подрезал ему ногу, валя наземь, затем — опустил меч на живот, пронзая насквозь. Выдернув клинок, поспешил к новичку.

Персекуторы видели, как капитан ретировался, и усилили натиск, прикрывая его.

— Ты где пропадал? — сокрушался Джакомо, тяжело дыша.

Он весь взмок от пота и крови. Растратил все пилумы. Щит в руке местами осыпался под губительным воздействием магии. По клинку меча поползли зазубрины. Скоро ему совсем будет нечем биться.

Флэй не собирался говорить откровенно. Решил соврать, оставив правду когда-нибудь на потом:

— Добивал раненых, — невозмутимо заявил он, поясняя: — Меньше всего нам нужен удар в спину. А мы пронеслись там, как саранча…

— Это можно было сделать потом! — кричал Колонна, не веря своим ушам. — Потом!

Капитан говорил что-то ещё, только новобранец всё прослушал. Он почувствовал кожей чей-то взгляд и посмотрел поверх головы командира.

Там, в лагере Тримогена, эту гнусную физиономию Альдред запомнил на всю жизнь. Менелай Схинас пожаловал — собственной персоной! Полутораручный меч по-прежнему находился у него, как трофей. Он привёл за собой личную гвардию и мановением руки приказал им вступить в бой с инквизиторами.

Свежие латники самозабвенно подчинились приказу, схлестнулись в схватке с неприятелем, жаждая переломить ход битвы за храм.

Альдред и Менелай встретились взглядами. Предводитель язычников узнал беглеца. Улыбнулся ему надменно — и демонстративно отвернулся. Он стал уходить. Явился только затем, чтоб задержать персекуторов на пути к вершине пирамиды.

Лютая злоба овладела телом новичка. Сердце бешено колотилось. Пот стекал градом. Глаза налились кровью. Мышцы напряглись. Всё его естество кричало о том, что его добыча уходит от него. Нельзя этого допустить!

Что делать, Альдред был должен решить меньше, чем за мгновение. На чаши весов опустились два равновесных, исключающих друг друга выбора.

Он мог остаться и помочь «Гидре» в ликвидации стратилатской гвардии. Но тогда потеряет время, и неизвестно, удастся ли поймать самого Менелая живьём. О Тримогене Флэй кое-что знал: их военачальники легко расстаются с жизнью сами, когда их отряд гибнет. Они сами себя режут! Без толики сожаления.

Инквизиторы ничего не узнают от мертвеца. Между тем Схинас мог пролить свет на очень многое. Как минимум, о сути ритуала и о том, что влечёт за собой Парад Лун.

С другой стороны, если он пойдёт за стратилатом, то рискнёт всем. Своей собственной жизнью. Жизнью сослуживцев. Альдред, может, и поймал бы Менелая. Но не факт, что по его душу не вернутся гвардейцы Схинаса.

Кроме того, Флэй сомневался, что персекуторы уничтожили подавляющее большинство магов, явившихся в храм. Их не стоит сбрасывать со счетов.

Тогда вся спецоперация на островах пойдёт коту под хвост. И весь путь Альдреда вплоть до этого момента потеряет всякий смысл. Ибо с ним рухнет последняя голова «Гидры» — от отряда ничего не останется.

«Думай… Думай. Думай!» — давило на него сознание.

Он посмотрел на инквизиторов, чья оборона постепенно захлёбывалась.

У Лешего и Рутгера закончился боезапас. Бывший «легионер» отбросил бесполезный лук, вооружился гасилом и бросился на врага. Зальц выхватил свои ножи, ринулся следом. Последние пули Марго тратила на гвардейцев. Те шатались, но броня выдерживала всякий выстрел.

Без капитана и Альдреда Шатун постепенно терял силы. Он скорее отмахивался от парамириев цвайхандером, чем наступал.

Цесты Нико потухли: им требовалось время, прежде чем они аккумулируют Материю сызнова. Алхимик спрятался за баргестов, подозвав их к себе. Пепе и Рокки получили немало ран. Они постепенно становились полупрозрачными. Собакам требовался отдых в Серости. Не ровен час, псы погибнут совсем.

Но Менелай Схинас уходил — и неизвестно, куда.

Альдред вздохнул, договорившись с самим собой. Он не должен был ненавидеть себя за столь спорное решение.

Выбор сделан.

Флэй взглянул на без конца болтавшего Джакомо со значением. Тот осёкся. Новобранец спросил его угрюмо:

— Капитан, у нас остались кандалы?

Глава «Гидры» замялся и пробубнил:

— У меня осталась пара…

— Отдай мне, — потребовал Альдред и протянул руку.

— Что? Зачем? — не понимал Джакомо. Флэй начинал его пугать.

— Стратилат здесь! — наседал на него новичок. — Он уходит. Мы не можем его упустить! Не можем!

Колонна обернулся и увидел Менелая Схинаса. Всё стало яснее. Но ненамного.

— Давай оставим его напоследок, — мягко предложил Джакомо, пытаясь увещевать Альдреда. Всё бесполезно. — Никуда не денется.

— Ты не понимаешь! — рвал и метал тот. — Если он повесится, мы ничего из него не выпытаем! Всё куда серьёзнее, чем кажется, капитан! Я пойду за ним один. Вы справитесь и без меня…

Джакомо насупился, не понимая, что ему и думать. Как командира, его раздражала самонадеянность подчинённого. Ему казалось, Альдред сам по себе мог поставить под угрозу успех спецоперации никчёмной инициативой. Капитан этого допустить не хотел.

Но с другой стороны, глава «Гидры» понимал: так яростно гнуть свою линию на пустом месте ликвидатор бы не стал. Соответственно, риск, на который тот собирался идти, оправдан. А сам Джакомо просто не сведущ во всех деталях.

Флэй доказал уже не раз, что он — безумец, однако его безрассудство так или иначе служило на благо отряда. Скрепя сердце капитан решил довериться новичку и на сей раз. На худой конец, Альдред напоминал своим характером любимчика Радована Модрича.

Командир кивнул. Убрал меч в ножны и стянул с поясного крюка кандалы. Вручил их новичку со словами:

— Я надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

Поступок новичка Колонна обещал себе помнить. Ведь это первый раз, когда свои интересы тот открыто поставил выше жизней отряда. Такое не прощается. Особенно, если имеет роковые последствия.

Слова капитана ничего не значили для Альдреда. Всего лишь пустой звук. Флэй чуть ли не вырвал у Джакомо кандалы и сказал угрюмо:

— Выживите. Я буду ждать вас наверху.

Он убрал наручники, обхватил поудобнее ятаган и бросился в бой. Джакомо провожал его взглядом, вынимая из ножен меч. Капитан кричал сослуживцам:

— Держать строй!

Приказ придавал сил персекуторам. Наступление гвардейцев прекратилось. Никто из «Гидры» не слыхал, о чём переговаривались капитан и новобранец. Им оставалось лишь гадать, что на уме у Флэя.

Альдред бросился вперёд, прыгая между трупов язычников и апостатов. Он зашёл к Шатуну за спину, кувыркнулся за гвардейца, его осаждавшего. Не успел тримогенянин опомниться, ликвидатор порезал ему тыльную сторону колена.

Латник вскрикнул, теряя равновесие. Амбал смёл его одним ударом наотмашь. Поднимал и опускал цвайхандер, закалывая противника до смерти.

Новобранец побежал к лестнице. Колонна вступил в бой бок о бок с Рутгером и Лешим, оттесняя тримогенян. Персекуторы недоумевали, куда так рвётся их сослуживец. Но подозревали, что это важно. В частности, Марго.

Девушкаприцелилась в латника, который увязался за парнем. Прогремел выстрел. Пуля угодила в затылок, валя язычника на перила. Альдред ловко продрался меж двух гвардейцев, одного столкнув с перил, а другого — пнув с лестницы.

При падении латник переломал шею и затих. Второй отбил все бока и должен был сначала очухаться, прежде чем встанет.

Без капли сожаления Флэй бросился следом за Менелаем Схинасом. Стратилат уже успел потеряться из виду. Альдред ускорился, мечась по коридорам. Как бы ни бегал быстро, он видел всегда, лишь как военачальник скрывается за поворотом. Новичок понятия не имел, куда тот шёл. Он не допускал и мысли, что ему сулит побег дельмея.

Ликвидатор и не заметил, как выбрался на открытый воздух. Он снова увидел язычника, удиравшего за угол, и взбесился, крича вслед:

— Стой, не уйдёшь! Ублюдок!..

Альдред обогнул ярус и увидел: Менелай Схинас дожидается его у горного ущелья, плотно примыкавшего к храму. Энцо Фарнезе либо не знал, либо соврал, что есть более короткий путь в пирамиду, не через проклятое, хорошо простреливаемое городище.

Не чуя подвоха, Флэй соскочил с яруса на платформу, степенно идя к дельмею. Он взял ятаган в обе руки. Даже понимая, в какой опасности находится, стратилат не стал вынимать из ножен трофейный меч. Просто смотрел, как персекутор слепо идёт к нему.

Здесь произрастал небольшой бамбуковый лес. А слева — стояло полуразвалившееся языческое святилище. Уже не установить было, кому здесь поклонялись. Но ничего из этого Альдред в упор не замечал. Его интересовала только его долгожданная добыча.

— Вечно бежать невозможно, — буркнул Флэй по-дельмейски, приближаясь.

— Ты обычная шавка на привязи у ложной церкви, — рассуждал Менелай. — Но признаю, упорства тебе не занимать. Быть может, в другой жизни ты сослужил бы Деспотату добрую службу.

— Заткнись, — рявкнул Альдред. — Сдавайся на милость Инквизиции. И мне не придётся вышибать из тебя всё дерьмо. Ты остался один!

Схинас прыснул смехом, откровенно потешаясь над юным ликвидатором. Новичок остановился. Ему не понравился смех, подорвавший его боевой дух.

— Не спеши так, щенок, — настаивал Менелай. — Кто тебе сказал, что я один? А кто сказал, что ты — не один?..

Он свистнул кому-то. Альдред чуть повернул голову, боковым зрением видя: это была ловушка. Вполне возможно, внеплановая, что не отменяет факта. Гвардеец потянул рычаг, запуская некий механизм, и каменные плиты пирамиды пришли в движение.

Похоже, под них были замаскированы некие ворота. А вели они из храма — прямо сюда, к святилищу.

Менелай вдруг заговорил:

— Каково же было наше удивление, когда мы нашли бессменного и бессмертного стража этого храма. Он… очень голоден. Никто не удосужился его кормить столько лет. Слыхал, должно быть, об острове Галамин?

— Это всего лишь ваши дурацкие мифы, — бравировал Альдред. Однако всё внутри его тела сжалось: эту историю он слышал. Флэй поражался, насколько вещим оказывался Никколо Гараволья. Однако от этого не легче.

— Ты стоишь ногами на мифе, глупец. Галамин — это Правый Клык. А его близнец — Лакамин. Это часть дельмейской истории, мальчик. Не бабкины сказки, — зловеще утверждал Менелай, отходя чуть в сторону.

Из раскрывшегося прохода донёсся надрывный рёв. Страх пронзил позвонки Альдреда, пуская холодок по спине. Он не мог не обернуться, чтобы посмотреть на это.

Стратилат воспользовался моментом, безмолвно провалившись как сквозь землю.

Флэй оглянулся когда, его уже не было. Внимание привлекло чьё-то тяжёлое дыхание в темноте. Он посмотрел туда.

За край темницы ухватилась массивная человеческая рука…

Глава 24. Ритуал

Миф заключался только в одном: древний герой вбил рог буйному зверю с Галамина в череп. А правда такова, что чудовище намного пережило даже Западную Дельмейскую империю. И тварь сожрёт инквизитора в безнадёжной попытке утолить свой тысячелетний голод.

— Проклятье, — проворчал Альдред.

Он не спускал с зияющей дыры в пирамиде глаз. Готовился, убирая прочь ятаган, — обмакнул пару ножей, не глядя, в яд медузы, стянул копьё с крюка и раздвинул его. В голове у новобранца разыгрывалась настоящая дилемма.

Бей или беги — перед ним иного вопроса не стояло.

Персекутор мог ретироваться, скрыться в ущелье, удрать как можно дальше отсюда — и выжить. Но надолго ли? Зверь легко доберётся до сослуживцев, если они ещё живы. Спецоперация будет провалена. И никто не даст Флэю докопаться до истины.

Сколько часов Альдред сумеет выживать в джунглях один? Не настигнет ли его в конце концов Культ Скорпиона? Тогда, возможно, бегство — лишь иллюзия спасения?

Увы, сразиться со зверем — путь ещё труднее. Но быстрее. Ликвидатор взял себя в руки. Он заставил сознание работать на его выживание и осознал: места лучше для битвы с монстром попросту не найти. Округлый выступ горы, напоминавший арену. Пара входов-выходов.

Это уже что-то. В случае острой необходимости у Альдреда есть шанс на манёвр.

— Увидим, — буркнул новичок, чуть отступив.

Из темноты под сияние звёздных мириад выкатился Галаминский Монстр.

Тело дельмейского атлета в рубцах и разного рода шрамах, царапины на торсе до сих пор слабо кровоточили.

Вместо ног — массивные копыта, от каждого шага которых тонюсенький мост подрагивал, исторгая пыль из выемок между каменными плитами.

Черная башка — бычья, с загнутыми навстречу друг другу рогами. Глаза горели мистическим янтарным огнём, люминесцируя в ночи.

Минотавр. Нико заслужил зваться Вещим. В мускулистой руке чудовище держало увесистую секиру. При виде неё Альдреду стало вдвойне не по себе.

Ему хватило безумия умертвить мерзкую Паучиху, сотканную из тел. Жажды жизни, чтобы поразить свирепого бездумного зверя, как человек, укрощающий природу. Но хватит ли ему сил совладать с бешеным чудовищем, который и есть магическое воплощение Силы?

— Как ты выжил, ублюдок? — насупившись, озадачился Флэй.

Ничего вразумительного человек-бык ему не ответил. Только издал дикий животный рёв, являвший собой своего рода боевой клич. По сути, зверина попросту обрадовалась лёгкой добыче в первые минуты свободы.

Согласно дельмейским мифам, минотавр — действительно ублюдок, рождённый от некой богини и быка, хитростью склонённого к омерзительному сношению. Он стал стражем острова Галамин, где стерёг врата в царство мёртвых.

Разумеется, никакого пути в обитель усопших не отыскали ни персекуторы, ни Культ Скорпиона. Может, плохо копали? Как бы то ни было, минотавр и вправду существовал. Но порождение ли это извращённой похоти языческих богов? Кто знает.

Этот человек-бык, равно как и любой другой, — в сущности своей является химерой. Помесью разных видов, скрещенных вопреки естественному ходу вещей.

Как правило, их разведением занимались алхимики. Настоящие, языческие, идущие к чуду через науку, но не магию. Тайное сообщество, до сих пор занимавшее законное место в Дельмейском Деспотате.

Они вдыхали жизнь в то, что не имеет никакого права на существование. Естественным путём добивались трансмутации металлов. Составляли рецепты зелий, которые нагло и беспринципно взяла на вооружение Инквизиция. Это ли не чудо, воплощённое не чародеем, но простым смертным, чьё оружие — знание?

Дельмеи-алхимики породили немало чудовищ. Но что хуже, способных к размножению. Минотавры — лишь отдельный случай. Грифоны, гиппогрифы, мантикоры… Список можно продолжать до бесконечности.

Те, кто дерзят называть себя алхимиками в Равновесном Мире, — просто дети в сравнении с ними. Они не могут и четверти того, что практиковали первопроходцы. Но это и к лучшему, как считает Церковь. Предтечи немало обезобразили Аштум своей бесчеловечной наукой и безрассудными изысканиями.

Зверь остался жить, в то время как дельмеи при отступлении зарубили здесь всех жителей. Он не умер от голода. Не умер и от старости, пойдя наперекор законам природы. По всей видимости, его питало само это место. Либо те мощи, что хранились в храме.

Размышляя, Флэй натолкнулся на крамольную мысль: дела его плохи. При условии, что чудовище всё-таки бессмертно.

Минотавр фыркал, перебирая копытами. Увы, мост его вес держал преспокойно. Альдред выжидал, раз некуда ему было деваться, в сущности. Восстанавливал дыхание. Настраивал свой разум и своё тело, что это будет бой не на жизнь, а на смерть. Никаких полумер. Никакой излишней рефлексии. Только борьба. До победного конца.

Чудовище перемахнуло мост, выпятило грудь колесом. Обхватило секиру поудобнее и стало надвигаться на персекутора, оберегая своё право на первый удар. Альдред собирался вырвать его из лап человека-быка, словно коршун. Инквизитор побежал вперёд, выставляя перед собой копьё.

Зверь издал утробный рык и взмахнул секирой. Когда расстояние сократилось, Флэй произвёл выпад. Лезвие со скрежетом тёрлось об лезвие, высекая искры.

«Гидра» тем временем сумела перемолоть гвардейцев стратилата.

Колонна обезглавил очередного латника. Шатун яростно втаптывал шлем в лицо умиравшего язычника. Едва закончил, вонзил в тело цвайхандер, взял бечёвку и принялся собирать волосы в пучок, раз бой кончился. Как ни в чём не бывало.

Рутгер бродил в поисках раненых, а когда находил — перерезал горло.

Чуть поодаль, раскрутив гасило, Леший ошеломил тримогенянина и повалил наземь. Не успел тот опомниться, «легионер» обрушил на его голову оба молота-метеора. На лицо застрельщика брызнуло кровью. Он поднял лю син чуй за цепь, закинул голову вверх и тяжело задышал. Его, как и всех персекуторов, измотал этот бой.

Марго и Нико восстанавливали силы поодаль. У девушки закончились пули, но расставаться с пистолетами она не спешила. Таких, как у неё, по белу свету носит мало кто. У Гаравольи вспотели руки, он убрал цесты в сумку, дабы те напитались эфиром под завязку. Снял перчатки чтеца, дал обсохнуть ладоням.

— Получилось, — подытожил Джакомо, блаженно улыбаясь. — Неужели.

Капитан совсем выбился из сил. Мысль о том, что малая ночь Грязных Слёз ещё не закончилась, жгла его, будто раскалённый прут. Зато отваживала от пустых мечтаний о сытном ужине и тёплой постели. Дело превыше всего.

— Что дальше, Джакомо? — осведомился Рутгер, возвращая ножи в поножи. — До вершины храма ещё далеко. Мы идём или как?

— Не… торопись, — прохрипел командир в попытке разогнуться. Мышцы едва слушались его. — Я не знаю, как ты, но если мы пойдём сейчас, много я не навоюю.

Рыжеволосая бестия не теряла время почём зря. Она остро нуждалась в холодном оружии для самообороны.

Девушка склонилась над одним из трупов, стянула ремень с ножнами под парамирий, застегнула на своей груди, затем отыскала уцелевшую саблю и взяла в руки. Вкупе с кремневыми пистолетами она, вся в крови, напоминала пиратку, только выбравшуюся из передряги. Не хватало лишь треуголки и повязки на один глаз…

— Где Альдред? — строго спросила она капитана. Женское сердце чувствовало, новичок в опасности.

— Кстати, да. Куда он улизнул? — встрял Зальц, скрестив руки на груди.

Боевой алхимик молчал, но судьба товарища волновало его не меньше.

В назревавшую свару Леший и Шатун лезть не собирались. Просто стояли, поглядывая по сторонам и оберегая отряд.

От железного скрежета в её голосе Джакомо даже осёкся. Размяв плечи, он подошёл к застрельщице вплотную и ответил честно:

— Я отпустил его. Он собирается поймать стратилата. Скоро вернётся.

Та посмотрела на него со значением и переспросила, не веря своим ушам:

— Мы и так чуть было не потеряли бойца в городище. И его снова бросают куда-то на убой. Так, что ли, выходит? Капитан Колонна?

— Будем считать, что его больше нет, — глумился Рутгер.

— Захлопни поддувало, Зальц! — огрызнулась Марго, чем только сильнее его развеселила. По крайней мере, он промолчал.

— Это было его решение. Я выслушал его и не мог отказать, — оправдывался командир, в мыслях закипая от гнева.

Псарь цокнул языком, схватился за голову и покачал ею. И хотя Альдред ему доказал, что способен на многое, в конце инквизиторского налёта его одержимость казалась верным путём остаться на Клыках навсегда.

Девушка отвернулась, думая о своём. Нервно прохаживалась из стороны в сторону. Она размышляла, стоит ли ей ринуться вслед за Флэем. Её не отпускала навязчивая идея, будто прямо сейчас жизнь парня висит на волоске.

— Не следовало его отпускать, — заключил Нико, вставая с корточек.

— Сдаётся мне, выберемся мы отсюда вшестером, — открыто сеял раздор Зальц, поглядывая на сослуживцев. — Или впятером? Кто следующий? Может быть, Гараволья?

— Конченый душнила… — буркнул Нико и отвернулся от лура.

Неубедительно. Рутгер прыснул смехом.

Колонна глядел строго то на одного персекутора, то на другого, то на третьего.

Окидывая каждого взором, он размышлял. Джакомо терпеть не мог переломные моменты в управлении отрядом. Старался не повторять ошибки своих руководителей, не ударяться в тиранию, сохранять в добром здравии общий командный дух.

Однако у лояльности имелась и обратная сторона. Рано или поздно подчинённые забывали о субординации, показывали зубы, открыто саботировали слаженные действия.

Только в такие моменты любимчик отца Радована всем давал ясно понять, почему на должность капитана «Гидры» взяли именно его:

— Вы смеете ставить под сомнение моё решение? Ты чем-то недовольна, Марго? Нико, есть, что сказать? Давай, расскажи мне, если я, по-твоему, просчитался! Рутгер. Списываешь новичка со счетов? Это не новость. Может, тебе кажется, будто ты один доведешь спецоперацию до логического конца? Возьмёшься командовать за меня? Все мы знаем, получается у тебя отлично.

Персекуторы молчали. Марго слушала. Никколо не стал вставлять слово поперёк. Рутгер вспыхнул от гнева, но проглотил свой порыв.

А капитан продолжал:

— У меня было достаточно времени, чтобы понять, кто такой Альдред Флэй. Вы все можете по-разному относиться к нему. Но приказы отдаю я. Если я принял его инициативу, значит, я уверен, что он принесёт результаты. Любое оспаривание моего решения будет расценено, как подход под трибунал. Я ясно выражаюсь, народ?

Джакомо терпеть не мог эти дешёвые драмы, но порой иначе не удержать в узде подчинённых. Он злился на Флэя, ведь если бы не тот, никто в «Гидре» и не полез бы против шерсти. Но что сделано, то сделано. А вольнодумство Колонна ещё припомнит Альдреду. Новичок показал, что воздействует на отряд крайне тлетворно.

«Хапну я ещё с ним горюшка…» — считал командир. Под его началом остались одни сумасброды, и без Озорио было сложно с ними справляться.

— Приказ есть приказ, — только и сказал Шатун, взвалив на плечо измазавшийся в крови цвайхандер.

— Веди, капитан, — впервые подал голос Леший. Ему было плевать на выяснения отношений между сослуживцами. Только бы в Город поскорее вернуться.

— Я вспылил, — признавал Зальц, поднимая руки вверх и тем самым сдаваясь. Что думал, он уже сказал. — Я не горжусь…

«Шут гороховый», — бранил его про себя Колонна.

Тягота потерь никак не могла отпустить Рутгера. Его душевное здоровье разбито в пух и прах. Увы, горбатого могила исправит. Зальц никогда не преминет возможностью ткнуть командира в кучу навоза. Чего и говорить о новобранце, пусть и лишь за глаза. Между первым и вторым лур ставил знак «равно» по никчёмности.

— Альдред — и впрямь не промах, — проронил задумчиво алхимик. — Я лишь надеюсь, что он вернётся живым.

И кто это говорит? Никколо Гараволья! Нико, отхвативший от Флэя по первое число не пойми, за что. Джакомо напрягся. Он не поверил ни единому слову псаря, когда тот вернулся с допроса с разбитой губой.

«Упал и ударился лицом об корень дерева. Ага, конечно. Я же только вчера с Шестой Луны свалился на бренную землю! Тьфу…»

Тогда Колонна не стал раздувать конфликт. Решился он сам собой — и ладно. Однако теперь капитан совсем ничего не понимал. Кем должен быть Альдред, чтоб человек, потерпевший от него рукоприкладство, стоял за него горой?

Вздохнув, Джакомо кивнул ему и глянул на Марго. Та скрестила на груди руки, даже не смотря на него.

— Ну, — намекнул капитан, теряя с каждой секундой терпение.

— Присоединяюсь к Нико, — проворчала недовольно застрельщица.

Капитан скривил губы. Он понял, что совершил ошибку. Джакомо видел, с каким интересом девушка заглядывается на способного, но замкнутого новичка. Теперь идея отправить их вместе в разведку не казалась ему хорошей. Сплочение персекуторов не всегда приносит пользу.

Тяга Марго к обществу Альдреда лишь усилилась. Умри он, положение вещей лишь усугубилось бы. Где потеряют Флэя, там утратят и рыжую бестию.

«Сам виноват», — отчитывал себя командир.

— Вот и прекрасно, — подытожил Колонна. — Мы ещё не закончили с Культом. Идём наверх. Я не успокоюсь, пока последняя отступническая погань не испустит дух!

Джакомо первым стал подниматься по лестнице. За ним последовали Шатун и Леший, слепо повинуясь командиру. Потом пошли Нико и Рутгер. Застрельщица постояла немного одна, убедила себя примириться, подождать и ринулась нагонять «Гидру».

Отряд некоторое время петлял по ярусам пирамиды, не находя ни Альдреда, ни стратилата, ни мечей Тримогена с Культом Скорпиона. Капитан даже допустил на мгновение мысль, будто спецоперация окончена.

Его никчёмная надежда оборвалась, едва ушей инквизиторов коснулись чьи-то медленные шаги над головой. Командир поглядел на остальных, пытаясь убедиться, что не сошёл с ума. По лицам Джакомо понял: подчинённые тоже это слышали. Он указал наверх пальцем и велел идти за ним.

«Гидра» поднялась на предпоследний уровень пирамиды. Здесь располагалась ещё одна зала, освещённая лишь мистическими зелёными огнями из Серости. В конце помещения стоял кто-то высокий в богато расшитой белой мантии.

Джакомо встал на пороге, обуреваемый дурным предчувствием. Интуиция подсказывала ему, что боя было не избежать. Однако здравый смысл подводил его, уверяя, что вшестером инквизиторы справятся, кто бы ни выступил против них.

Больше всего капитана раздражал женский шёпот на дельмейском. Это фигура в полумраке разговаривала о чём-то сама с собой. Казалось, незнакомка даже не заметила приближение персекуторов. Разумеется, всё с точностью да наоборот. Просто для личности её масштабов псы ложной Церкви значили не больше, чем ползучие гады.

Командир жестом велел отряду входить в залу. Он пошёл по центру вперёд. По левому флангу входили Шатун, Рутгер и Нико. По правому — Леший и Марго. Джакомо выставил перед собой щит, он держал меч наготове и настороженно озирался по сторонам. Это самое жуткое место во всей пирамиде, какое он только видел.

Тут и там были разбросаны тела оставшихся чародеев из Города. Капитан почуял неладное, веля подчинённым остановиться. До линии, где лежали мертвецы, инквизиторы не дошли всего ничего. Колонна вгляделся в лица покойников.

Что бы их ни убило, совсем не этого ожидали апостаты, покидая родные берега. Их рты перекосило от ужаса. Никто не улыбался, умирая. По всей видимости, неоязычники служили разменной монетой в ритуале Культа. Не приносили жертву, а стали ей сами.

Ран от холодного или огнестрельного оружия персекуторы не наблюдали. Если адептов и тронула магия, то более утончённая, не оставлявшая после себя никаких следов. Словно из чародеев попросту вытянули разом все жизненные силы.

Глаза привыкли к полумраку. И тогда Джакомо заметил, ужасаясь, колдовство женщины в белой мантии. Судороги заставляли трупы дрожать. Из них буквально вытягивало кровь из всех отверстий. Образуя озера и ручьи, густая красная жижа, полная эфира, медленно ползла к ногам языческой чародейки.

Чертыхнувшись еле слышно, Колонна вгляделся в неё хорошенько.

Незнакомка гладила по лицу некую статую. С кого скульптор взял образ, оставалось тайной за семью печатями. Казалось, это был обычный субтильный юноша-дельмей. Одет просто, как было принято в староимперские времена: тога, туника, сандалии. Только вот почему-то глаза его скрывала повязка…

— Ах! Слепые, никчёмные подражатели! — сладострастно вздохнув, рассуждала уроженка Деспотата на своём языке. — Их жалкие попытки славить Пантеон оскорбляют Богов. Они годятся лишь для того, чтоб отдать себя и свои силы во благо новых начал.

Среди персекуторов не нашлось никого, кто оборвал бы эту сцену в миг. Не зная, чего и ждать, инквизиторы просто смотрели на неё. Гадали, опасна ли безумная дева.

— О справедливейший и мудрейший из Богов! — слёзно взывала язычница. — Кто, как не я, из трёх отмеченных судьбой достоин имени твоего? Ибо я — Рена Ламбезис, Алмаз присной юности, утопленная во Крови. Стоящая на страже династии Горидов…

Багровые реки собирались в два моря подле родственницы Архонта. Наконец-то Джакомо смекнул, что вообще происходит. Это гемомантия — магия крови. Одна из опаснейших и редчайших Ветвей, которую всеми силами в Равновесном Мире вырубают под корень. Губительнее этой мало какую можно в пример привести.

С такими, как эта язычница, капитан ещё не сталкивался. «Гидра» вообще никаких дел не имела с гемомантами. Поэтому, пока персекуторы не найдут слабые места чародейки, преимущества на её стороне.

Весь ритуал — просто фикция для заманивания простодушных неофитов Пантеона. Единственный бенефициар здесь — это волшебница из Деспотата. Колонна поймал себя на стойком ощущении: всё, через что им пришлось пройти на островах, — сплошной обман. Чей-то ловко подстроенный трюк для отвлечения внимания. И скорее всего, здесь Парад Лун замешан даже больше, чем может показаться.

Кровь забурлила, образуя своего рода водовороты. Из неё в Равновесный Мир поднималось два чудища, похожих друг на друга, словно две капли воды. Если бы Джакомо и персекуторы не покинули первый ярус так быстро, они признали бы в монстрах существ с шестью руками, стороживших мощи, украденные вануэзцами.

Стражи, или, правильнее сказать, судьи в реальности оказались долговязыми и высокими, щуплыми тварями. Их глаза скрывали белые, окровавленные повязки по образу безымянного бога, в чей храм вторглись псы ложной Церкви.

Джакомо сомневался, что двое причудливых созданий появились из Серости. Если и так, навряд ли из известного гармонизму слоя.

У монстров не имелось весов, ибо взвешивать было им нечего. Зато судьи носили по четыре серпа-хопеша в верхних руках, в нижних — увесистый фолиант в алом кожаном переплёте. Судя по всему, с заклинаниями.

Чувствуя запах инквизиторов, слепцы фыркнули синхронно, оскалили зубы, демонстрируя иглообразные клыки. Кожа их, серая, как галька, была покрыта еле заметными кровоподтёками. Жуткое зрелище. Но ещё страшнее — полное неведение инквизиторов. Лишь Свет и Тьма знают, на что они способны.

«Это что… Неужто магия крови перетекает в заклинательство?.. Язычники и такое умеют?» — сокрушался Джакомо.

Рена повернулась к персекуторам, являя своё по-детски округлое лицо, обрамлённое по бокам волнистыми чёрными волосами. Глаза цвета сирени источали холод лютейших зим. Кроваво-красные губы почти не двигались.

Судьи дожидались повеления сестры архонта. Она щёлкнула пальцами, и в её руке материализовался латунный посох с крюком, отдалённо напоминавший пастуший. Гелиомантка пригрозила им «Гидре». Вокруг шеста материализовались гранёные алые алмазы, ничего хорошего не предвещая.

По всей видимости, породистость открыла для Рены целых две магические Ветви: не только магию крови, но и зафиромантию, позволявшую воплощать разного рода самоцветы. Ничего хорошего: подчас эта школа даже смертоноснее и гибче криомантии.

— Мудрейший, присный Бог, — начала она тихо. Голос её звучал опечаленно. — Одари меня силой. Позволь доказать свою преданность. Свою способность…

Ответа безымянного божества из Пантеона не последовало. Впрочем, едва ли Рена Ламбезис в нём нуждалась. Если она сошла с ума, то и без того слышала в своей голове голос, которого нет.

Чародейка крутанула в воздухе посохом. За её спиной поднимались появившиеся из ниоткуда глыбы минералов. Кровь под ногами судий выкипела. Хрипя, длинноногие монстры стали надвигаться на персекуторов.

Язычница взмахнула шестом, и куски минералов, чуть наклонившись, полетели в «Гидру». Округлив глаза, Джакомо только и успел, что вскрикнуть:

— Рассредоточиться!..

Глава 24-2. Ритуал

Все инквизиторы бросились врассыпную. Колонну едва не прибило к земле кварцевым копьём. Минералы тут и там лопались, распадаясь на осколки и провоцируя взрывы. Судьи раскрывали книги, зачитывая на старом дельмейском языке заклятия…

Они чувствовали текст на кончиках продолговатых пальцев.

Копьё и секира вдруг расцепились. Припадая к земле, Альдред не преминул возможностью нанести удар. Остриё оцарапало ногу человека-быка, покрытую густой землистой шерстью. Химера взревела, намереваясь порубить свою добычу.

Флэй прыгнул в сторону. Секира опустилась на каменную плиту, выбивая щебень. Миг — и персекутор повернулся к минотавру, отойдя на безопасное расстояние.

Рана плюнула кровью, комкая шерсть. Аппетит чудовища рос пропорционально его боевому задору. Зверь фыркнул и понёсся на персекутора, занося над головой боевой топор. Монстр был в два раза шире ликвидатора и вобрал в себя полтора человеческих роста, поэтому жертва на его фоне выглядела особенно блекло.

Желание жить брало своё. Едва секира пошла вниз, разрезая воздух, Альдред отпрянул влево. Звон стали об камень. Колебания пошли по оружию минотавра, отдаваясь в мясистую руку. Флэй чиркнул копьём по морде мутанта, задевая глаз. Лезвие оставило широкий разрез по траектории удара, янтарное око лопнуло, веки смежились навсегда.

Минотавр взревел, в миг осознав свою ошибку. Он зацокал копытами, сотрясая землю, и отступал от инквизитора, ухватившись за оцарапанную морду. Видя боль существа, новичок напитывался уверенностью. Пришёл черед ему обрушиться на тварь.

Передвигался Альдред зигзагами, управляя раздвижным копьём с виртуозностью, с которой художник обозначает мазками черновик будущего полотна. В разные стороны брызгали едва заметные капельки насыщенно-красной крови, обнажая бурую плоть.

Безнаказанным врага химера не оставляла. Впадая в бешенство, минотавр начал молотить секирой по площади. Звон металла дезориентировал. Альдред еле успевал, чтобы не попасться под топор. Иначе его, знал он, просто порубит надвое.

Он ловко увильнул от очередного удара. Секира обрушилась на каменную кладку в полушаге от него. Флэй обхватил копьё двумя руками, зарычал и на выдохе вонзил оружие в брюхо чудовища. Минотавр зарычал. Не давая прокрутить наконечник, соскользнул с него.

Кровь кляксой пала на старую побитую плитку. Мышцы порвало при отходе, но не так существенно, как того хотелось бы новичку. Персекутор вновь пошёл в наступление, вновь произвёл выпад, просовывая копьё монстру между рёбер. До легкого так и не добрался. Но зато в который раз не шутку разозлил минотавра.

Зверь совсем потерялся в пространстве. От боли, вкус которой давно позабыл. Чудовище дёрнулось назад, соскальзывая с копья. Как вдруг снова подалось на Альдреда. Монстр отмахнулся от инквизитора, словно от назойливой мухи.

Новобранец отлетел в сторону. Копьё брякнуло об плитку, заплясало, упало, завертелось и замерло на месте. А Флэй приземлился, подпрыгнул и снова пал, стал боком укатываться в сторону обрыва. Поняв, чем рискует, ухватился за выступивший булыжник. Впился так, что ногти на пальцах отогнуло, и потекла кровь.

Альдред вскричал от боли. Он уже рассекал ненароком в бою ногти. Даже потерял один — на ноге. Новый прирос плохо. А на руках… это был его ночной кошмар. Однако здесь и сейчас он об этом не думал вообще. Правая стопа свисала с обрыва. Ещё бы чуть-чуть, и его бы просто смело вниз, на скалы.

Избавившись от докучливой букашки хотя бы на время, монстр согнул колено и припал к земле. Зверь истекал кровью, тяжело дышал, пытаясь упорно справиться с болью в мышцах и собственной усталостью. Века в заточении, века голода и бездействия, сказались на нём не лучшим образом. Иначе персекутора человек-бык давно бы затоптал.

Химера слегка восстановила силы. Минотавр стал подниматься. Он обернулся и поглядел на Альдреда единственным уцелевшим глазом. Взор источал лютую ненависть. Но тем слаще будет его трапеза, когда Флэй испустит последний вздох.

Прочувствовав опасность, которую несет в себе человечишка, монстр не спешил. Он медленно надвигался на инквизитора, перебирая копытами. Поигрывал секирой и тем самым разминал руку, на которой и без того вздулись вены.

Дела плохи. Альдред знал это. Подтянувшись за торчавший булыжник, Флэй целиком заполз на утёс. Увы, он мог не успеть прыгнуть и захватить копьё. Минотавр опустил копыто, стоя прямо за ним. Чудище чуть подогнуло колени. Видать, готовилось к смертоносному прыжку.

Ликвидатор встал в полный рост, уставившись на человека-быка. В голове крутилась тысяча и одна идея, как не запороть свой следующий ход. Начиная безрассудными и пропащими, а заканчивая — дельными, но рискованными.

Выудить самый надёжный зверь не позволил. Он подпрыгнул, вздымая пыль. Уже в воздухе занёс топор. Альдред не спешил уносить ноги, на глаз рассчитывая, куда и когда приземлится минотавр.

Флэй готовился сделать ход. Ревя, монстр опускал на него секиру. В последний момент инквизитор кувыркнулся вперёд, занырнув между копыт чудища. От мощнейшего удара край утёса попросту осыпался.

Жертва всё меньше напоминала таковую. Минотавр ещё не успел распрямиться, а персекутор уже нанёс удар. Он встал на ноги, вынимая из ножен ятаган. Стоя спиной, вонзил клинок в поясницу. Инквизиторский сплав плотно внедрился в плоть химеры, высекая душераздирающий рёв.

Будто на рычаг, Альдред надавил на рукоять ятагана. Разворачиваясь, обхватил её снизу и потащил вверх, распарывая спину человека-быка. Тот рычал и бесновался в попытке нанести контрудар с бока. Но секира прорезала только воздух. Флэй уже бежал, не жалея ног, навстречу копью.

Кровь из рваной раны без конца подтекала, пачкая кожу и комкая шерсть на ногах. Двигаться стало ещё тяжелее, чем прежде. Хватаясь за больной бок и фыркая широкими ноздрями, минотавр силился подняться. Почти получилось. Но вдруг чудище вновь опустилось на колени. Со спины на каменную плитку по бокам стекала кровь.

Человек-бык тяжело дышал и насквозь пропитывался гневом. Вспылив, монстр издал громогласный рёв и швырнул секиру в Альдреда. Впредь оружие только мешало.

Флэй тем временем уже подхватил копьё. Его внимание привлекло странное уханье воздуха. Он повернул голову в сторону зверя и округлил глаза: топор вращался, спеша впиться прямо в его лицо. Альдред не придумал ничего лучше, кроме как опрокинуть себя навзничь. При падении больно ударился головой. Зато пережил бросок.

Секира врубилась не в плоть персекутора, но в одиноко стоявший валун. В горную породу оружие вошло плотно. По металлу и дереву прошлись вибрации. А сам камень покрылся ветвями трещин.

Альдред поднялся без рук и достал тут же метательный нож. Бросил его в минотавра, молясь Тьме со Светом, чтоб клинок был отравленным. Узнать этого ему было не дано. Приняв грудью нож, человек-бык зарычал и выдрал со злости зубочистку, отбросил прочь от себя. Она практически не нанесла зверю никакого вреда.

Минотавр с каждой новой раной всё меньше напоминал человека, отдаваясь целиком звериному началу. Он опустился на четвереньки, раскачал себя и поскакал прямо на Альдреда, с рёвом поднимая клубы пыли.

Пока между ними сохранялось безопасное расстояние, Флэй чётко провёл параллели боя с человеком-быком и тримогенским слоном. Ничего общего. Эта химера была куда быстрее, в разы яростнее и оттого неприступнее. В схватке с гигантом из джунглей Альдред спасся за счёт копья. Здесь и сейчас оружие только мешало.

Долго новичок не думал, как применить его с пользой. Подскочил, занося над головой, и метнул в наступавшего минотавра. Копьё вошло в спину, пробив по диагонали себе путь из грудной клетки наружу. Едва ли чудище остановил прилетевший снаряд. А вот разозлило ли — тут бесспорно.

На метание копья Флэй разменял драгоценные секунды, в течение которых мог увернуться от рогов минотавра. Отныне осталось ему лишь два пути: сигануть с утёса на скалы или пободаться с человеком-быком. Умирать Альдред предпочёл, пытаясь. Он бросился навстречу чудовищу и схватился за его рога. Монстр по-прежнему шёл на таран.

Инквизитор шаркал сапогами по плитке, сдирая постепенно подошву. О том, чтобы заставить минотавра встать, не велось и речи. Он просто намертво вцепился в два отростка по совету подсознания. И не прогадал.

Зверя раздражало ограниченное поле зрения. Ему не улыбалось упасть самому в пропасть из-за назойливого человечишки. Чересчур разогнавшись, он упёрся в каменную кладку копытами, заревел. Проехался чуть вперёд, сдирая с ладоней кожу в кровь, но всё-таки закрепился на месте.

Очередной прилив боли привёл его в бешенство. Качая массивной шеей, минотавр мотнул головой вправо — и чуть вверх. Альдред кричал, но так и не слетел с рогов. Чудовище попробовало стряхнуть инквизитора движением вправо — всё без толку.

Тогда, надувшись, человек-бык резко запрокинул голову вверх. В перспективе это положило бы конец его мучениям. Флэй запросто бы напоролся на собственное же копьё. Однако тореадором персекутор не был никогда. И после второго толчка руки его попросту взмокли от пота. Альдред соскользнул с рогов и, вскрикнув, отправился в полёт.

Приземление оказалось не из мягких. Руку новичок не поломал, но болело сильно, предупреждая о раскидистом синяке на полпредплечья. Он лежал, мотая коленями из стороны в сторону. Ни о чём другом, глядя на звёзды, кроме боли инквизитор не мог даже и помыслить.

Чуть расслабившись, минотавр ощутил чрезвычайно сильную резь в области, куда попало копьё. С древка и лезвия подтекала кровь. Альдреда следовало убить как можно скорее. Пожрать его плоть и тем самым восстановиться. Хоть немного.

Иначе зверь попросту рисковал упасть замертво, истекая кровью. Он чувствовал, в нём её осталось маловато.

Копьё стягивало мышцы, мешало развернуться, сводя подвижность к минимуму. Усевшись на колени, человек-бык взялся за древко и наконечник. Зафыркал, тяжело дышал, готовясь обломить оружие. Задержал дыхание, выгнул кисти, добиваясь своего.

Тянул из стороны в сторону, пока не избавился от лишнего.

Обломки попадали к ногам. Минотавр взревел от боли. Оставшаяся часть древка проходила в опасной близости от лёгких и сердца. Вынуть и её было нельзя. Смерть бы тогда мягко, с намёком приобняла бы химеру за широкие плечи.

На четвереньках зверь пополз в сторону Флэя. Человек-бык не для того гнил в своей клетке посреди тесных стен пирамиды, чтобы так бесславно погибнуть спустя тысячи лет ожидания. Он должен был вкусить свежей плоти. Хотя бы ещё раз. Как в те славные времена, когда местные дельмеи скармливали ему чахлых юношей и девушек.

Сладкие жертвоприношения…

Прийти в себя новичку не дал подоспевший зверь. Он обхватил его мускулистыми руками за торс, больно надавливая пальцами, чтоб не дёрнулся. Альдред побоялся пошевелиться: заерепенится излишне — и тварь ему переломает хребет.

У него ещё оставалось время поразмыслить, как выкарабкаться. Ответ лежал на поверхности: нужно добраться до ятагана. Следовало только уложиться в один миг. Вытащить из ножен клинок. Вбить его в череп минотавра — прямо промеж рогов. Но Флэй засомневался, что способен провернуть всё настолько быстро.

Альдред рискнул всем, что имел: уважением капитана, будущим спецоперации, обещанными регалиями, дружбой с Марго, тайной Ламбезиса. Банально даже просто своей жизнью. Погнался вперёд всего Равновесного Мира, лишь бы сцапать Менелая Схинаса. Но тот оказался хитрее, заведя преследователя в ловушку.

Более бесславного и в то же время поучительного финала для человека, поднявшего голову, когда как остальные держали свои опущенными, не придумаешь. Свет и Тьма ценят смирение и не приемлют от смертного дерзости.

Из бамбукового леса кто-то наблюдал за ними. Только вот Альдред об этом пёкся меньше всего. Слюнявая пасть человека-быка разверзлась, обдавая его гнилостным звериным дыханием. Флэй тонул в миазмах, накрывших его с ног до головы.

Стволы бамбука расступились перед массивной тушей, вывалившейся из тьмы леса. Новобранец не видел, кто спешит к ним с минотавром, но слышал, узнавая по темпу, что за лихо бросилось на утёс. Хозяин джунглей подпрыгнул, бросаясь на химеру с рёвом.

Хранитель пирамиды закрыл пасть, не сразу поняв, что кто-то нападает сзади. Рыча, тигр накинулся на него сзади. Впился в широкую спину когтями. Зубы сомкнулись на бычьей шее. Хищник принялся выдирать плоть, мотая головой из стороны в сторону.

Монстр заревел от беспомощности. Бессознательно отпустил добычу, потянулся руками в попытке поймать животное, переломать ему хребет.

Флэй плюхнулся на каменную плитку, сморщив лицо от боли: позвоночник потянуло от столкновения с кладкой. А между тем тигр, не разжимая челюстей, потащил минотавра на себя. Остаться в стороне Альдред не мог, не без труда поднимаясь на ноги. Инквизитор должен был помочь хозяину джунглей, раз уж тот встал на его сторону.

Персекутор выхватил ятаган и понёсся на человека-быка, занося клинок за себя.

Захилевшая рука потянулась к голове хищника. Тигр отпустил кровоточащую шею химеры, так и не добравшись до ярёмной вены. Он зарычал и прокусил чудищу ладонь, дробя кости. Вместе с тем — оцарапал бицепс другой, раздирая мышцы. Те повисли, чуть ли не как лохмотья.

Дикая кошка выдрала из ладони три пальца человека-быка. Рука до кисти превратилась в месиво. Тот скорее мычал в ужасе, чем ревел. Фаланги выпали из открытой пасти. Хищник не испытывал усталости — вновь напал, прокусывая насквозь запястье химеры. Жилы плевались кровью в пасть, вводя животное в кровавый угар.

Альдред подоспел, но остановился, ненароком повстречавшись взглядом с минотавром. В нём не осталось былой свирепости, присущей зверю. Только человеческое непонимание, страх перед смертью, к которой монстр оказался не готов. С янтарного глаза подтекала слизь, напоминая одинокую слезу.

Флэй понимал и принимал человеческую сторону химеры. Но не питал иллюзий, не зная жалости ни к чудовищам, ни к людям, ни к тем, кто стоит посередине между ними. Он хладнокровно приставил ятаган к клокочущему горлу минотавра и взрезал его, пуская кровь. Поначалу чудовище задёргалось, но едва начало захлёбываться, затихло.

Руки плетьми опустились наземь. Грозный минотавр издох, не продержавшись на воле и получаса. Альдред смотрел на свежий труп монстра, испытывая самые разные чувства. Он корил себя за неосмотрительность. Радовался, что выжил. Не находил себе места, даже не подозревая, что ему на помощь придут не инквизиторы, а тигр.

Дикая кошка, которая этим утром чуть было не позавтракала им. Хозяин джунглей, оставшийся на свободе только потому, что Альдред повиновался импульсу его отпустить. Клыки изменили персекутора до неузнаваемости. Более того, Тропик Водолея позволил ему жить дальше. Однако вопрос, увидит ли он Город ещё хоть снова, оставался открыт.

Ликвидатор утратил копьё в этом бою. Но сохранил жизнь. Это меньшая из цен, которые бы пришлось ему заплатить.

Тяжкие думы прервал тигр. Он рычал утробно, пожирая взглядом человека. Во взгляде его Флэй не видел угрозы. Лишь предостережение: убирайся подобру-поздорову, это моя добыча. Альдред и не думал спорить. Отныне они с хищником стали квиты.

Инквизитор принялся пятиться назад под чётким надзором. Слишком уж медленно. Тигр огрызнулся, ощериваясь и тем самым подгоняя новичка. Человек развернулся и побежал к мостику. Довольный собой, хищник прорычал победоносно и принялся раздирать зубами плоть минотавра.

«Лучше уж говядину ешь, а не человечину…»

У природы есть чувство собственного достоинства. Хищник знает своё место в пищевой цепи, дорожа им. Однако природа остаётся природой.

Повернувшись, Альдред увидел на вершине стратилата. Лишь Свет и Тьма знают, сколько Менелай Схинас так стоял, наблюдая за ним. И всё же, дельмей видел, чем окончился бой инквизитора и минотавра.

Губы, обезображенные рубцом, изогнулись в неудовольствии. Язычник одарил новобранца высокомерием, едва они обменялись взглядами, и скрылся из виду.

Флэй сжал руку в кулаке, наполняясь гневом к подлецу, и пророкотал:

— От меня не уйдёшь!..

Глава 25. Знамение

Добраться до Менелая Схинаса — дело не хитрое. Он стоял на верхнем ярусе храма. Флэй бы, по меньшей мере, заметил, если бы стратилат решил броситься камнем вниз. Дельмей и не думал этого делать. Казалось, язычник ждал инквизитора. Но зачем?

Химера не слабо потрепала новичка. Только вот боли тот не чувствовал вовсе. Она затёрлась, едва показался силуэт врага: его физиономия действовала на персекутора, будто на быка — красная тряпка.

Внутрь пирамиды Альдред больше не заходил. Устремившись к самому верху, новобранец добежал по ярусу до главной лестницы, и заскакал уже по ней. Ступени он считать не удосужился: просто чувствовал, их много. Сотни.

Флэй нещадно потел, уставал, однако ничто из этого не было важно. Его сознание сконцентрировалось на поимке стратилата. Хрономираж, компрометирующий архонта, — это одно. Совсем другое — живой свидетель, способный дать показания на суде. И не имеет значения, добровольно или через жесточайшие пытки.

Инквизитор добрался до самой вершины. Менелай стоял к лестнице лицом и встретил иноверца глумливой улыбочкой. Персекутор, весь взмокший, одарил его испепеляющим взглядом. Ему через многое пришлось пройти, чтобы момент их встречи настал. Язычника пёс Церкви не упустит.

— Я восхищён, сколь яро ты алчешь поймать меня, — снисходительно заговорил Схинас. — Жаль только, что ты слеп, мальчишка.

Осклабившись, Альдред вытянул из ножен ятаган и указал остриём на дельмея.

— Там, внизу, тебе удалось бежать. Но отсюда ты уйдешь в кандалах. Со мной. Даже не думай прыгать. Я не позволю. Инквизиции ты нужен живым. Пока что.

— Болван! — прыснул смехом военачальник. — Наслушался дедовских баек, и метёшь всех под одну гребёнку. Всё, что происходило до этой ночи, не имеет значения. У меня ещё есть неоконченное дело. С Инквизицией или без неё, но свой долг я не преступлю.

Альдред нахмурился. Он пытался понять, о чём толкует Менелай.

— Моя смерть ничего не изменит. Живым я не дамся. Если тебе каким-то чудом удастся менязахватить в плен, всё уже решено… за пределами Аштума. Сегодня!

Взор свой стратилат обратил на небо, усыпанное мириадами больших и малых звёзд. Менелая и Альдреда разделяло десять шагов. При всём желании Схинас не сумел бы обезвредить персекутора быстро.

Новобранец внимательно слушал, что происходит на узкой площадке, являвшей собой верх пирамиды. Он позволил себе обернуться. В недосягаемости космоса горели Луны, сопутствующие Равновесному Миру.

Столетиями седьмой спутник напоминал не больше, чем еле заметную кляксу на горизонте. Но теперь, когда Луна приблизилась достаточно, чтобы человек увидел её невооружённым глазом, она впервые обрела цвет. Кроваво-красный полумесяц.

Каждая луна имела свой собственный. Их было столько же, сколько полос радуги. Спутники Аштума выстроились в некое подобие якоря. Их порядок угадывался несмотря на самостоятельные фазы и индивидуальные формы.

Парад Лун уже произошёл. Спустя почти тысячу лет настала смена эпох. Естественная. Опирающаяся не на земные законы, но вселенские.

Шестью из них вечерами юный персекутор даже любовался, особо не задумываясь над тем, как те влияют на Аштум. Сияние седьмой же погнало по его коже мурашки. Холод закрался под одежду. Неизвестность опутывала его сетью страхов. По большей части, немотивированных. Ибо неоткуда брать было вразумительные ответы.

Если кто и рассудит, лишь время.

— Что теперь будет?.. — озадачился Альдред и посмотрел на язычника.

— Этим вопросом задаются многие люди в эту ночь, — шутил дельмей. — На Востоке и на Западе. На Севере и на Юге. Кто-то прочувствует новые начала поздно. Кто-то — уже знает обо всём заранее. Бьюсь об заклад, я тебе нужен лишь затем, чтобы прояснить всё?

Глаза Схинаса вспыхнули жгучим огнём лукавства.

— Инквизиция будет спрашивать ровно то, что нужно ей. Но ведь у тебя ко мне есть вопросы вне интересов твоих… работодателей, — заигрывал Менелай, чувствуя себя хозяином ситуации.

Как ни прискорбно, здесь и сейчас Альдред не спорил с этим.

— Думаешь, что видишь меня насквозь? — бросил ему Флэй с вызовом.

— Щенок, окрепший телом и умом настолько, что решил, будто может в любой момент вырваться из упряжки и делать всё, что вздумается, — без прикрас описывал его язычник. — Таких, как ты, я видел множество. Некоторых казнил сам. Ты опасен. Сам для себя. Для Церкви. Для Инквизиции. Для близких. Однажды у тебя найдётся достаточно умишка, чтобы это осознать. Если выживешь. Помяни моё слово.

Персекутор хмыкнул. Можно смотреть на личность под разными углами. Точку зрения поганого прихвостня Ламбезиса он принимать не собирался. Новобранец считал, что является фигурой большей величины.

— Врага в тебе я не вижу. Ты всего лишь мелкая сошка, обслуживающая заведомо ложную идеологию, притянутую за уши. Пускай. Но я дам тебе ответы. Мне любопытно, так ли ты слеп, как мне показалось. Быть может, сейчас, на рубеже эпох, твои глаза станут видеть хоть немного яснее…

Альдред погонял воздух во рту, размышляя. Менелай много болтал, но из всего сказанного напрашивался вывод: не так он прост, как считалось. Что ещё важнее, дельмей готов к сотрудничеству. Не с Инквизицией. Но с ним. Почему, оставалось неясным. Однако это и не важно. Важно знать, чего ожидать уже завтра.

— К делу, — буркнул новобранец, опуская клинок.

— Умный мальчик, — со снисхождением отметил Менелай.

— Что твой господин искал здесь, на Островах?

Новичок сразу зашёл с козырей. Схинас осёкся, не понимая вообще ничего.

Он быстро примерил мину невозмутимости. Только вот бывший репрессор внимательно следил за каждой судорогой мускулов на его лице, фиксируя любое поползновение. Невербальное общение подчас важнее сказанных слов.

— Мой господин?..

— Дурака из себя не строй, старый хрыч, — давил на него Альдред. — Я уже три дня ползаю по джунглям и собираю сведения по крупицам. А в городище под нами слышал тебя. И Ламбезиса. Поэтому отвечай на мой вопрос. И побыстрее.

Язычник смущённо улыбнулся. Он сделал для себя выводы, о которых Флэй даже не подозревал.

— Вот как… Интересно.

По всей видимости, никаких образов из прошлого новичок видеть был не должен. И всё-таки увидел. Почему?

— Что. Вы. Искали?

Альдред понапрасну чеканил слова. У Менелая появилось время, чтобы преподать истину так, чтобы она была понятна инквизитору, но расшифровать её подоплёку у него не вышло.

— Мощи, — заявил на голубом глазу дельмей. — Здесь покоился отец Гора. Основателя династии, которую продолжает господин Актей.

Флэй помолчал, некоторое время размышляя. С одной стороны, слова стратилата подтверждал хрономираж. А с другой, он отказывался простодушно верить язычнику.

«Допустим…»

— Но ведь их украли вануэзцы? — намекнул персекутор.

— Это не имеет значения, — уверял Схинас, уже давно приняв правила игры. Он недоговаривал, и дознаватель видел это. — Торгаши понятия не имеют, что с ними делать. Просто перепродадут, жадные крысы. Актей получил, что нужно. Важны не столько мощи, сколько сам факт их обнаружения. Историческая справедливость восстановлена, и всё тут. Это личный интерес архонта. Не больше.

Альдред хмыкнул.

«Врёт, собака. Ну и пусть. Ламбезис посговорчивее окажется. На дыбе никто не молчит и не врёт. Преувеличивает — пожалуй. Но не врёт».

— Твой господин финансирует Культ Скорпиона в Городе. Зачем?

— Одна и та же война. Старая, как ваш… Равновесный Мир. Власть над Западом — это мечта дельмейских аристократов, устоявшаяся в поколениях. Актей — лишь один из многих, кто подтачивает обстановку по вашу сторону Экватора.

«Неважнецкое откровение. Возможно, я спрашиваю совсем не то, чего ждёт от меня этот ублюдок?..»

Дельная мысль, за которой последовал целый ряд важных вопросов для полноты общей картины.

— Ламбезис в плену у Инквизиции. Ты об этом знаешь?

— Теперь знаю.

Менелая это нисколько не взволновало. Альдред подозревал, что стратилат, по меньшей мере, был готов к такому повороту событий. А само известие нисколько его не трогало. Всё гораздо сложнее.

— Инквизиция здесь по наводке архонта. Вы были готовы к нашему появлению?

— Я подозревал, что придут. Господин долго не возвращался. Но мои люди здесь только для охраны Культа.

— В делах Ламбезиса как-то замешан деспот?

— Нет. Но господин Актей замешан в его делах.

«Сволочь. Тащит меня к уже сказанному…»

— Пленные маги говорили о том, что в этом храме проводится ритуал. Я видел рабов и участников шабаша из Города. Чего вы пытались добиться здесь?

Язычник вздохнул с печалью и снисходительно улыбнулся Флэю. Тот понял: в кои-то веки удалось подобраться с нужной стороны.

— Этой ночью случился Парад Лун. И сестра господина решила упрочить свои силы. В том числе — благодаря эфиру рабов и… адептов. Актей позволил ей обмануться. Грань между Абстракцией и Материей сегодня особенно тонка…

Инквизитор прищурился. Ни о какой сестре Ламбезис, конечно же, не упоминал. Однако навряд ли Менелай привирал. Быть может, сам Альдред с ней не встречался. Но вот «Гидра»…

— Где она сейчас?

— Вероятно, питается теми, кого удалось на острова заманить. И кого вы ещё не уничтожили. Мои люди… должны были её устранить поутру. Но похоже, что этим займусь даже не я. А вы. Тем лучше.

Флэй осёкся.

— Что?..

— У господина Актея и госпожи Рены возникли некоторые разногласия. Семейные дрязги. Подковёрные интриги. В Деспотате это обычное дело, — пожал плечами язычник.

— Не поделили наследство? — усмехнулся Альдред.

— Да, — спокойно отвечал Менелай.

В простом «да» скрывалось больше истины, чем могло показаться на первый взгляд. Но никто бы не рассказал о раздоре с Реной лучше, чем сам Актей.

Флэй быстро сообразил, как выжать из него ещё больше сведений.

— Сразу после Парада Лун?

— Именно. — Стратилат оставался непрошибаем. — Неважно, станет ли она сильнее в Седьмой эпохе, делить власть Актей ни с кем не собирается. Династию продолжает сильнейший. И хорошо, если мужчина. Никакого спуску самоуверенной сестричке.

Альдред сморщил лицо.

«Инквизиция отправила на убой сорок человек, а всё крутится вокруг внутренних распрей древнего дельмейского рода? Что-то не вяжется. Старый хрен водит меня за нос — и как будто толкает на беседу с Актеем. Добром наша беседа не кончится…» — подозревал Альдред, переминаясь на ногу с ноги.

— Ну и семейка… — буркнул он.

Его замечание разозлило Менелая. Но ответил он сдержанно. По-дельмейски.

— Я не в праве осуждать волю своего господина, потому как знаю, за что он борется, и считаю его чаяния верными.

«А ведь Ламбезис умён, как ни крути. Куда умнее, чем весь наш Корпус. Он предельно отстранился от островов, чтобы обезопасить себя, но дал столько сведений, чтобы в итоге мы напали на след его сестры. Гениально.

Меня больше пугает раболепство стратилата. Если человек благоразумен и не служит высшей цели, не стоит ждать от него слепой готовности умереть и забрать всех своих солдат с собой. Но об этом лучше спросить нашего дражайшего гостя в Каземате.

Я не верю, что всё так просто. Я не верю, что Актей Ламбезис косвенно использовал Инквизицию только из соображений сохранности наследства. Я не верю даже, что эта гнусная тварь попала в Янтарную Башню случайно… Проклятье!»

Круг Магов. Нигде Альдред не открыл бы истину настолько, насколько там. На островах, здесь и сейчас, он ходил вокруг да около, в упор не видя простой факт: в игре архонта он — важная фигура, ведущая пешка. Ума и мироощущения хватало только на иллюзию, будто именно новобранец распутывает клубок его тайн.

— Само собой, — не стал спорить Альдред. Его интересовало другое. — Ответь мне, язычник, что это за храм? Кому здесь поклонялись? Если это Галамин, то, должно быть, святилище посвящено Забытому богу. Так пишут в ваших мифах у нас. А кто это?

Менелай фыркнул. И всё же, его вдохновил интерес Флэя.

— Знаешь хоть одно имя в Пантеоне? Нет?

Персекутор покачал головой, не спуская со стратилата глаз.

— Вот потому он и Забытый. Ваша Церковь стёрла из летописей имена их всех. Но дельмеи помнят. Каждого. За исключением одного, разве что. Вернее, о нём всего-навсего не принято вспоминать всуе. Это настоящий Забытый.

— И это ему поклонялись на Клыках, верно? — Альдред осклабился.

Губы язычника дёрнулись. Он занервничал, и Флэй это зафиксировал.

«Так-так».

Военачальник понял, что дал слабину, и пояснил:

— Правильно. Здесь шла война. Тогдашний император Восточной Дельмейской боялся, что острова попадут в ваши руки. Он сделал всё, чтоб это место стало ничейным и необитаемым. Так лучше для обеих сторон между Экватором.

«Увы, дело куда сложнее. Но я на правильном пути».

— Соответственно, Забытый Бог — паршивая овца в Пантеоне… Значит, людей, которые обслуживали эту пирамиду, зарубили, а острова забросили, чтобы оставить Бога в прошлом? Так, получается?

— Да, всё верно. Господин Актей искал мощи. Оказалось, они находились в храме. Его основал отец Гора и лёг у ног Бога, которого почитал. Такая традиция, — заявил Менелай Схинас. Но по его глазам Альдред понял: он утаил кусочек мозаики и на сей раз.

«Между основателем пирамиды и Забытым должна быть какая-то связь. Больше, чем приверженность. Больше, чем треклятая традиция. Ламбезисы — не фараоны, в конце-то концов!» — бесновался про себя Альдред.

Он успокоил себя. Потом. Всё потом. Если придётся в ногах ползать у Петефи и Буассара, Флэй пойдёт на это. Будет унижаться, но выбьет камерное рандеву с архонтом до казни.

Тогда станет ясен и замысел самого Актея, и связи деспота с архонтом. Быть может, найдётся даже способ оградить от опасностей Равновесный Мир. По крайней мере, инквизитор на это надеялся ввиду юношеской наивности.

Всё бы ничего. Только вот персекутор слишком суетился по пустякам. Он отказывался наотрез даже просто мысль допустить, будто запаздывает.

Уже там, в камере дознаний, Ламбезис так или иначе предвидел дальнейшие шаги Инквизиции. Заморочил голову новобранцу, избрав его как негласного представителя собственных интересов.

Взбалмошный, Флэй этого не понял. Альдред подсознательно игнорировал правду: как бы далеко ни продвинулся, архонт всё равно на шаг впереди.

А между тем дознаватель вспомнил о нюансах.

— Как вы заманили стольких сектантов на Клыки? Что вы им наплели?

— Правду — и только правду.

Менелай Схинас развёл руки в стороны, будто пророк Судного Дня.

— Боги жаждут, Альдред Флэй.

Персекутор осёкся. Слова стратилата звучали зловеще. Но в себе заключали чистой воды сюр. По крайней мере, с точки зрения веры в Противоположности. В Альдреде взыграл религиозный фанатик, и он прорычал:

— Их никогда не существовало! Дельмейские маги просто оправдывали своими идолами тиранию народов! Равновесие положило этому конец!..

Стратилат лишь покачал головой. Ничего другого от гармониста он услышать не мог. Вздохнув, он сказал с сожалением:

— Ложную истину ты впитал, как губка. Идейный инквизитор, образцовый. Но сколько ты живёшь на свете, и сколько лет прошло с тех пор? Сектанты, взявшие верх над Западом, отдраили до блеска все летописи. Убрали неудобные факты. А всё потому, что свято место пусто не бывает, мальчик…

— То есть? — Инквизитор напрягся.

— Боги живы. История их богата. Они ушли. Доверили магам править, и на то были причины. Вот только благими намерениями дорога в Эреб вымощена…

Флэй дал ему высказаться. Речь Схинаса во многом повторяла Дюжину Столпов. И это притом, что язычники ненавидят священные писания гармонизма.

— Человек создан по образу и подобию Бога. Эту идею вы хорошо принудили у себя. И человек слаб, хаотичен, порочен, как Бог. Такого промежуточного звена, как чародей, это тоже касается.

«Да. Если бы маги не отступали от своих выдуманных божков, может, и не сдали бы верхнюю половину империи праведникам… История порой меняется одномоментно», — признавал Флэй. И тем не менее, убеждения его содрогались перед правдой язычника.

— Наши императоры не справились. Вы, заблудшие варвары, стали хозяевами Запада. Дельмеи долго молили Пантеон вернуться. И с Седьмой Луной, спустя тысячи лет молчания, Боги вновь здесь. Справедливость наконец-то восторжествует. Мироздание ждёт возвращение старых порядков.

— Проклятый язычник!.. — рявкнул Альдред, чуть подавшись вперёд.

Новобранец еле сумел себя сдержать от убийства в сердцах. Всё, что говорил стратилат, казалось ему чушью. Он отказывался верить в эти заявления. Верующий, нетерпимый человек в нём противился иной истине. Но разум, подвергнутый огранке науками, жадно вбирал каждое слово.

Схинас ухмыльнулся, прощая скудоумие инквизитору.

— Хочешь — верь, хочешь — нет, но сдвиги есть уже. Цим не за один день строился. А эпохи развиваются во времени. Сколько бы ты ещё ни прожил на белом свете, хотя бы немногие изменения тебе всё-таки доведётся увидеть.

— О каких-таких сдвигах ты говоришь?

Менелай осклабился. Он указал пальцем в сторону Запада.

— Иди и смотри.

Стратилат сказал ровно столько, чтоб Альдред понял: быть беде. Пока они стоят на вершине пирамиды в Тропике Водолея, в Городе зреет нечто ужасное.

Но что? Флэй терялся в догадках.

А больше всего персекутор боялся, что не сумеет предотвратить злой рок.

— Просто знай, просто прими, что это неизбежно, Альдред Флэй. В зависимости от того, найдешь ли ты в себе силы на это, станет ясно, какое место ты займёшь в новом мире. Умрёшь за Власть Людей, или понесёшь в народ Правду Богов…

Тревога подожгла ему пятки. Новобранец рявкнул:

— Довольно!

Стратилат вздохнул опечаленно. Может, ему и хотелось бы рассказать инквизитору больше. Да только умом тот не дорос взглянуть на вещи здраво. Его следовало подтолкнуть. Актей Ламбезис хотел бы этого.

Руку Менелай завёл за спину, оттягивая пальцами портупею. Вторую также укрыл от взора персекутора, воспользовавшись положением дел.

Он вновь пригрозил язычнику ятаганом и стал бесноваться, подходя ближе:

— На колени! В Каземате расскажешь, что правда, а что — ересь! Ты арестован.

— Щенок… — фыркнул Схинас.

Пряжку расслабило. Портупея заскользила по телу стратилата под весом полутораручного меча. Свободной рукой дельмей перехватил ножны, не давая оружию упасть с пирамиды. Альдред слишком поздно сообразил, что происходит. Язычник ловко ударил его рукоятью в грудь, отталкивая от себя. Сам — нырнул в сторону.

Инквизиторский клинок показался наружу, мерцая в лунном свете. Портупея с ножнами полетели с пирамиды вниз. Менелай встал в боевую стойку, держа меч обеими руками. Локти — на уровне плеч.

Язычник заявил:

— Попробуй, Альдред Флэй. Уследи только за собственной головой…

Новобранец ещё не оправился, когда стратилат нанёс удар. Он еле успел выставить перед собой ятаган. Меч так и не дошёл до шеи юнца. Звеня, встретились клинки.

Глава 25-2. Знамение

Дождь из самоцветов оказался лишь началом. Капитан только оправился, поднялся, опираясь на меч, а чародейка уже наколдовывала новый залп.

«Свет и Тьма… Как так быстро?»

Настолько сильных магов он попросту не встречал. Ему вообще не приходилось иметь дело с дельмейскими самородками. Тем более, высокородными. Впрочем, для него это была всего лишь безумная породистая чаровница из-за границы.

Рена Ламбезис взмахнула посохом. Кровь налипала на полы её белоснежной мантии, пачкала, покрывая всё вплоть до пояска. Вверх поднимались алые струи. Сворачиваясь, преобразовывались в копья. Дельмейка наслала их на персекуторов.

Колонна присел, полностью укрывая тело за щитом. Инквизиторский сплав оказался неспособен выдержать гемомантию. Копья пробивали металл насквозь, по всему телу щита проходили вибрации, от лязга у Джакомо заложило уши. Он кричал, но сам себя не слышал. Что это, если не светопреставление?

Остальные бойцы «Гидры» в спешке пытались отобрать для себя безопасные позиции по флангам. Но судьи не позволяли даже сообразить, куда деться. Зачитав тихо заклинания на древнем дельмейском языке, они били по площади гелиомантией.

Рутгер и Леший чудом увернулись, кувыркаясь, как цирковые акробаты. В противном случае, их расщепило бы в ничто. Шатун и Марго оказались вне зоны поражения. Оправившись от залпа, они бросились навстречу монстрам, дабы дать им бой.

Нико держался в стороне, проводя манипуляции для призыва Пепе и Рокки. Судьи то и дело прерывали его заклинание. Алхимику приходилось перемещаться, пока он не забился в глухой угол, где его не было ни слышно, ни видно.

Баргесты материализовывались в глубине залы, сокрытые тьмой. Выдохнув, псарь полез в сумку за цестами, но те и не думали наполняться эфиром. Наоборот, они отдавали его чародейке: мелкие, едва уловимые в воздухе синие частицы кочевали в её сторону.

— Какого?.. — осёкся укротитель.

Ему и в голову не пришло, что дельмеев ничего не ограждает от приближения к совершенству. Самые искусные могли черпать эфир из всех возможных источников и даже отбирать его у других. Как выяснилось, химерита это тоже касается.

— Да чтоб тебя! — вспыхнул Гараволья, убрал цесты и принялся копаться в сумке, пытаясь найти хоть какое-нибудь дельное заклинание.

Благо, свитки удерживали в себе эфир, въевшись в фантомную пыль.

— Что за дерьмо?! — проревел Зальц, наполняясь гневом. — Я на такое не подписывался, Джакомо!

Лур повидал немало. И быть может, уже числился бы в менторах среди застрельщиков, если б не тот случай с новобранцами. Но и он ранее не попадал в подобные передряги. А хуже всего то, что ни у него, ни у Лешего, ни у Марго не осталось боезапаса. Чтобы добраться до мага-полукровки с мечом, придётся очень постараться.

Командир не отвечал. Едва залп закончился, он встал и, к своему ужасу, обнаружил, что свернувшаяся кровь опять приняла жидкое состояние. Более того, она растеклась по щиту и начала его есть не хуже безидовой кислоты. Округлив глаза, Джакомо выругался и отбросил его, чтоб не попало на тело.

— Ты мне за это ответишь, — обещал капитан, беря меч в обе руки.

Судьба не оставляла иного выбора, кроме как идти в рукопашную.

Марго высвободила саблю из ножен, подбираясь к правому судье наискось. Если существо и не видело её, то слышало — уж точно. Тварь изрекла очередное заклинание и направило руку в её сторону. Со скрюченных когтистых пальцев соскользнула сфера концентрированной порчи.

Застрельщица подкатилась. Фиолетовый сгусток материи пролетел над самым носом и угодил в стену. Та сразу же осыпалась, открывая путь наружу. Марго поднялась в кувырке, уже подбираясь к судье. Девушка занесла парамирий за себя, готовясь к удару.

Чудище зашелестело языком по иглообразным зубам. Палец заскользил по строкам книги дельмейских чар. Верхние конечности провернули рукояти хопешей, беря разными хватами. Марго ожидало хождение по мукам.

Её атака захлебнулась, тут же перейдя в оборону. Мечи-серпы резво поднимались и опускались, пытаясь пронзить и разорвать инквизитора. Та еле успевала водить клинком из стороны в сторону, отбиваясь. Ноги сами несли её прочь. Две руки против шести — ничто. До кучи судья материализовал ещё эфира и, приседая, приложил руку к полу.

Из ниоткуда по камню поползла полоса ледяных глыб, угрожая растянуть на себе девушку. Марго еле отошла в сторону. Тяжело дыша, она поглядела на судью.

Воркуя себе что-то под нос, уродец отпустил фолиант, и тот повис на цепи. Он нагнетал между ладоней сферу солнечной энергии. Он резко бросил руки от себя в сторону застрельщицы. Её озарил свет далекой звезды.

Шатун еле ворочался влево-вправо, ускользая от магии второго судьи. Шестирукий без конца насылал на него то снопы огня, то сферу льда, то бирюзовые концентраты энергии из Серости. Едва чудовище отвлеклось, бывший наёмник пошёл в наступление.

«Легионер» занёс над головой цвайхандер. Подпрыгнул, готовясь ударить. Рассечь монстра пополам ему не удалось. Уродец выставил хопеши решёткой, блокируя клинок. Шатун бил с богатырской силой, и руки судьи задрожали. Он бросил книгу и обеими руками схватил амбала за грудки.

Кондотьер поморщился от дыхания смерти. Служитель Забытого Бога раскрыл пасть, намереваясь содрать лицо с инквизитора. Предчувствуя печальный исход, Шатун дёрнулся. Руки его изогнулись сами собой. Эфесом он ударил судью в голову. Позвонки в шее чудовища хрустнули.

Пальцы разжались, и персекутор упал на пол. Ушиб ногу. Помогая себе мечом, стал вставать. Его кожаная куртка была изорвана. Даже местами нити из инквизиторского сплава надорвались. По крайней мере, ранений удалось избежать.

Бывший наёмник чуть прихрамывал, но от боя не отказывался. Судья тем временем оправился. Со лба на повязку текла чёрная кровь, пачкая ткань. Обозлённый сопротивлением, уродец пошёл в наступление.

Яростно поигрывая хопешами, он принялся осыпать Шатуна хлёсткими выпадами. Взмахивал серпами крест-накрест в попытке нашинковать наглого персекутора. Бугай отступал, выбиваясь из сил. Леший спешил на выручку брату по оружию.

В момент, когда судья опускал хопеши на Шатуна, подлетел застрельщик. Он раскрутил гасило и оплёл им одну из рук монстра, потянул на себя. Уродец, не понимая, что происходит, запротестовал.

Для амбала это был шанс, и его он упускать не собирался. Кондотьер выступил вперёд, занося цвайхандер, и рубанул по судье. Леший перестарался, оттаскивая долговязое чудище. Двуручный меч отсёк по локоть одну из рук уродца. Та пала наземь. Пальцы разжались, высвобождая серп. Служитель Забытого Бога заверещал от боли.

Судья наполнился слепой яростью, ухватился за цепь лю син чуй и резко дёрнул на себя. Повернулся боком, вбивая застрельщика в стену. Леший не успел и вскрикнуть.

Его растянуло по поверхности на миг. Он отлип и шмякнулся ничком, не подавая каких-либо признаков жизни. При мысли о потере товарища Шатун ощерился, закричал и пошёл в наступление опять. Судья встречал его, колдуя сферу при помощи онейромантии.

Рутгер и Джакомо поравнялись. Бегло переглянулись. Кивнули друг другу. Пока остальные взяли на себя судей, они избрали своей целью Рену Ламбезис.

Чародейка нисколько не испугалась инквизиторов. Однако едва ли она оставалась в своём уме. Взмахнула посохом и приказала неверным по-дельмейски:

— Прочь, ничтожества.

Естественно, проку это не возымело. Тогда она в ярости взмахнула руками, описывая в воздухе некие узоры. Вокруг неё образовалось нечто вроде гало. Сама она источала свет. По всей видимости, вновь обратилась к зафиромантии.

Вверх от посоха взмыла полоса молочно-белого цвета. Из неё, как из портала, на всём протяжении сыпались кварцевые сталактиты.

— Берегись! — предупреждал Джакомо, уходя в сторону.

Зальц ничего не ответил, но быстро юркнул подальше от зоны обстрела. Только вот она передвигалась туда, куда вела её Рена Ламбезис. Кровинушке архонта больше всего казался опасным именно капитан «Гидры»: у того был меч, тогда как руки лура оставались пусты.

Командир исторг, отбегая:

— Вот паскуда!

Сталактиты кварца опускались на каменный пол, преследуя Джакомо. Падали с такой высоты, что попросту разбивались на осколки, едва касались плит. Грохот стоял страшный. Словно раз за разом кто-то швырял стеклянные фужеры в стену.

Обстрел вечно длиться не мог. Едва залп стих, капитан вернулся на исходную и ринулся в сторону потомственной чародейки. Та собирала с подола налипшую кровь, намереваясь успокоить прилипчивого инквизитора одним мощным заклинанием.

Её борьба стала бы гораздо легче, если бы персекуторы сняли с себя инквизиторский сплав. Корпя над гемомантией, она и не заметила, как к ней сзади подобрался Рутгер Зальц.

На ходу лур вынул из поножей ножи, подбежал поближе и прыгнул, занося оружие. Две рваные раны от плеч до живота, повалить наземь — вот, чего хотел застрельщик. Тогда, быть может, со смертью заклинательницы, в никуда испарятся и судьи.

Их разделяла пара мгновений, когда Рена Ламбезис его краем глаза заметила…

Доля секунды — и от Марго осталась бы только светлая память. В последний момент Пепе накинулся на неё, навалился, прижимая к земле. Луч солнца, прожигавший сам воздух на своём пути, прорвал стену навылет и ушёл в джунгли.

Перепуганная до полусмерти, девушка смотрела в никуда. Пепе озирался, выглядывая второго пса, затем глянул на застрельщицу и издал вопросительный утробный звук. Выдохнув, Марго проронила:

— Спасибо…

Баргест ответил ей что-то на собачьем, быстренько слез и вслед за Рокки устремился к судье. Собаки лаяли, чем сильно действовали на нервы чудовища. Тот завизжал, махая перед собой хопешами.

Нико медленно подбирался к полю боя. Колдовать не мог: положение вещей оценивал трезво. Ему надлежало следить за собаками, направлять их, чтобы не потерять по глупости ни одной из них. В руке Гараволья держал свиток с единственным дельным заклинанием. Настанет момент, и он пустит его в ход. Обязательно.

Отлёживаться рыжая бестия не собиралась. Нащупав на полу парамирий, она подхватила оружие и бросилась помогать баргестам. Увидев то, как всполошился судья при появлении собак, девушка поймала себя на очень занимательной мысли.

Рокки и Пепе носились вокруг да около монстра. Тот визжал на них, пытаясь отпугнуть. Естественно, в природе баргестов чудище было несведуще. Жалкие попытки зацепить чёрных псов хопешами результата не принесли. Юркие питомцы мигом отбегали из-под выпадов на безопасное расстояние, затем снова бросались осаждать уродца.

Боевой алхимик примерно понимал, на что рассчитывает его сослуживица. Он решил рискнуть, давая баргестом волю. Развернул свиток, приложил к руне ладонь в перчатке чтеца, изъял заклинание. Знак тут же погас — и погас навсегда.

У него нет права на ошибку. Псарь начал нагнетать между рук сферу, озарившую его лицо голубоватым огнём. Когда Материя стала брыкаться, требуя выхода из эфирного пространства, укротитель метнул её в судью.

Шар магии пролетел мимо Марго, обгоняя девушку. Со странным скрежетом настигла шестирукую тварь. Произошёл миниатюрный взрыв, чуть ослепив застрельщицу. Когда зрение оправилось, она увидела: ноги чудовища сковало толстой коркой льда.

Сейчас, понимала Марго и ускорилась.

Монстр не сразу понял, почему не может пошевелиться. Он попытался выбраться. Неловкое движение не осталось безнаказанным. Левая нога его взорвалась и разлетелась на десятки осколков. Культя опустилась на пол, доставляя неописуемую боль слуге Забытого Бога. Судья заверещал, не находя себе места, и подогнул ногу, лишь бы умалить нахлынувшие ощущения.

Тогда-то на чудище и налетели собаки с тылу. Пепе и Рокки принялись остервенело раздирать его руки в лохмотья. Мышцы рвались и повисали на тонких костях. Конечности опадали плетьми вниз. Хопеши удерживали только дрожавшие пальцы.

Чудовище ничего не могло противопоставить баргестам. По льду шли трещины. Ещё немного, и оно лишится второй ноги. Руки, отданные под материализацию эфира, пытались зацепиться за собак.

Но их лишь царапало когтями, вызывая невыносимое жжение. Покончив с руками, чёрные псы добрались до спины, принялись выкорчёвывать рёбра зубами.

Прихвостень Забытого Бога без конца мотал из стороны в сторону головой. Огрызался и шипел, пытаясь уцепить хоть одну собаку за шею. Всё без толку. Его ушей коснулись чьи-то шаги. Он повернулся, понимая: рыжеволосая бестия уже рядом.

Марго подбежала к судье. Парамирий взмыл вверх. Девушка схватила монстра за жирные белые волосы и просунула ему клинок поперёк шеи. Чудовище дёрнулось, харкнуло на саблю чёрной кровью.

Ухватившись за рукоять всеми десятью пальцами, застрельщица провернула парамирий и потянула вниз. Рана раскрылась ещё больше, плюясь чёрной вязкой жижей. Девушка приложила усилие и выдернула саблю из судьи, пуская во все стороны брызги.

Тело судьи ослабло. Баргесты это почувствовали, отстраняясь. Покачнувшись, монстр захрипел и рухнул к ногам застрельщицы. Спина его напоминала месиво. Марго смахнула часть крови с клинка и задрала подбородок, вздыхая.

Этот бой дался ей тяжело. Даже чародеи не доставляли ей столько проблем, сколько чудаковатые призванные монстры и полоумные дельмейские аристократки. Всю жизнь так маяться ей не хотелось.

— Молодцы, мальчики, — приговаривал Нико, довольный собаками.

Он пустил баргестов дальше, в сторону Рены Ламбезис, а сам бросился к Марго. Девушка могла сориентировать его на случай атаки со стороны язычницы.

Всепожирающая энергия Серости миновала бывшего наёмника. Он ускользнул от пламени безвестности, кувыркнувшись влево. Пострадали только края куртки, слегка осыпавшись и обнажая защитный слой нитей.

Шатун зарычал и вступил в дуэль с судьёй, прикрывая брата по оружию. Цвайхандер в его руках носился из стороны в сторону быстро, но всё-таки подводил. Лёгкие хопеши давали чудовищу заметное преимущество. Тварь орудовала ими виртуозно, всё время балансируя где-то между нападением и обороной.

Кондотьер подозревал, что монстр в течение уже этой минуты просто возьмёт его измором. В какой-то момент руки попросту перестанут слушаться инквизитора.

Он пропустит серию ударов, и от него останется только небрежно нарубленная колода останков. Понимание ситуации не зажигало его, но поддерживало тот огонь, его стремление к жизни, помогая поддерживать борьбу.

А между тем Леший оклемался после сокрушительного удара. Ноги ещё дрожали. Голова кружилась. Перед глазами действительность являла собой не залу, но волнующееся море красок. Тяжело дыша, он щупал себя по перевязи, пытаясь отыскать боевой топор. Лю син чуй против рослой твари плох, только подставил владельца.

Нашёл. Палец порезало об остриё, пуская кровь. Пара жирных красных капель упало на пол. Зато бывшего наёмника боль сразу привела в чувства. Гул, стоявший в ушах, пропал последним. Кондотьер потянул за рукоятку и обхватил топор поудобнее, играючи вертя в руке.

Леший видел, без него Шатун вообще не справлялся, хоть и был в разы способнее. Застрельщик решил воспользоваться эффектом неожиданности, начал медленно заходить с тыла. Он собирался забраться на спину согбенной твари, уцепиться за шею и вогнать уродцу топор в череп.

Чтоб тот потерялся в пространстве и времени, а уже брат по оружию разобрал его на составные части.

Прекрасный план, имевший все шансы на осуществление. Но вот реализация…

Не думая дважды, Леший бросился на монстра. Приготовил топор и подпрыгнул, готовясь ударить. Чудовище чувствовало каждое телодвижение его до этого момента включительно. Шестирукий серией ударов заставил Шатуна склониться и развернулся к поспевавшему застрельщику.

Колени амбала подогнулись. Он и вовсе бы пал без сил, но цвайхандер в его руке упёрся остриём в прореху между каменными плитами, не давая рухнуть лицом в пол. Тяжело дыша, здоровяк смотрел, что происходит. Глаза его округлились, едва он предвидел, что произойдёт вот-вот.

Судья поймал порхавшего кондотьера ловким выпадом хопеша. Серп легко прорезал куртку, пробил тонкие нити подкладки, вошёл в плоть, как нож в сливочное масло. Гнутое остриё показалось из-за спины. Брызнула кровь. Монстр загоготал, ликуя. Наёмник насадился на клинок, будто кусок мяса на шпажку.

Чудовище повернулось к амбалу лицом, удерживая на одной руке тело повисшего Лешего. От малейшего колебания топор выскользнул из ослабших пальцев. Брякнулся об пол, звеня лезвием. Слуга Забытого Бога хотел, чтоб кондотьер видел, что он собирается сделать с его товарищем.

«Легионер» замер в ужасе. Он не верил своим глазам. И оставался бездействовать, не находя сил и подняться. Свободные серые руки пришли в движение. Два хопеша вонзились в тело Лешего. Застрельщик тут же гаркнул. Стал кашлять кровью.

Монстр приложил усилие, стал выгибать запястья, прокручивая клинки. Затем резко выдернул, вскрывая живот и грудную клетку инквизитора. Амбала обрызгало с головы до груди. Кровью Лешего. Его боевого товарища. Его друга.

Стрелок вскрикнул, но тут же затих. Впредь ничто его не держало, и он рухнул на пол. Ещё живой почему-то, однако его смерть являлась лишь вопросом времени.

Уродец победоносно расставил руки в стороны и заворковал, демонстрируя бессильному персекутору кровавые клинки. Своё превосходство. Шатун старался не смотреть на то, что осталось от Лешего.

Губы его скривились. Он дрожал всем телом от переполнявшей его злобы. Звериной ярости, которую даже в бою скорвен пытался запрятать подальше.

Обычно она лишь мешала ему мыслить и сражаться. Но не сейчас. Сейчас это был его единственный шанс тут же ниспослать на чудовище жестокое возмездие.

Шатун зарычал, сам до конца не понимая, что резко поднимается и хватает меч в обе руки. Он сорвался с места, не затыкаясь, и взмахнул цвайхандером. Принялся осаждать судью, нанося удар за ударом.

Не совсем этого ожидал монстр. Слуга Забытого Бога был почти уверен, что тем самым сломает окончательно дух бугая. Однако всё вышло с точностью да наоборот.

В какой-то момент клинок прошёлся по нижним рукам уродца. Тот выставил их непроизвольно, защищая нутро. Одна кисть опала мёртвым грузом на пол. Вторая повисла но тонком кусочке серой кожи, бесхозно болтаясь.

Резкий прилив боли мешал сосредоточиться. Судья отмахивался хопешами, как мог, и отступал назад. В скорвене чудище разбудило то, что не следовало. Чересчур полагаясь на клинки, монстр и не заметил, как цвайхандер прошёлся по голени, оставляя после себя открытый перелом.

Пронзительный визг накрыл всю залу. Голень сложилась пополам. Судья зашатался. Здоровая стопа заскользила по камню, подогнулась, и её чуть было не вывихнуло. Монстр опустился на колено, закрываясь хопешами.

Для кондотьера впредь не существовало преград. Холодные голубые глаза Севера, бледная кожа, измазанная в крови. «Легионер» напоминал скорее демона из Эреба, чем человека. Шатун обрушил цвайхандер на судью сверху.

Клинок раздробил добрую половину костей грудной клетки. Переломал верхнюю руку. И только потом увяз, чуть-чуть не достав до жизненных органов. Амбал ещё оставался в сознании. Резко дёрнул на себя, вынимая меч.

Чудовище подалось вперёд в жалкой попытке контратаковать, несмотря на все травмы. Только зря открылся. Шатун произвёл выпад, пронзая нутро монстра. Красная и черная крови на клинке перемешались. Действуя быстро, дерзко и расчётливо, «легионер» достал двуручный меч обратно.

Серые руки попадали вниз без сил, выпуская хопеши. Твари недолго осталось.

Иглообразные зубы стучали друг об друга. Судья рычал. Вглядевшись в уродца хмуро, Шатун повёл цвайхандер по диагонали. Меч сорвал чудовищу голову с плеч.

Обрубок плевался чёрной кровью. Изувеченный слуга Забытого Бога повалился замертво набок. Мышцы его пробирало от судорог.

Амбал опустил взгляд, переводя дух. Он не думал о том, что произвёл только что месть за Лешего. Усталость оставила его на пока.

Вокруг ещё слышались шумы битвы. Но для него не существовала больше эта зала. Не существовали Клыки. Мир целиком потонул в тишине.

Бросив на пол двуручный меч, кондотьер подлетел к товарищу. Опустился на колени. Вгляделся в лицо. Рот его перепачкало в крови. Та змеилась до самой шеи. Успела засохнуть, напоминая на загорелой коже рыжую пасту.

Леший ещё дышал, несмотря на чудовищные раны.

Шатун привык видеть чужую смерть. Легко сеял её сам. Но то, во что судья превратил его товарища, отваживало его даже одним глазком посмотреть.

Нащупав знакомые черты рассеивавшимся зрением, застрельщик вцепился в край куртки. Агония жгла его изнутри, постепенно прибирая к рукам. Леший тяжело дышал. Губы дёргались. Он пытался что-то сказать.

Пересилив наконец слабость, плюнув близившейся смерти в лицо, заговорил. На языке, понятном только им двоим:

— Вернись… в Башню…

Застрельщик хрипел. В горле будто бы застряла фальшивая нота.

— Сделай… что… должен…

В его глазах угасал огонёк жизни. Сознательность покинула их.

— Они… ждут…

Кондотьер и не заметил, как пальцы Лешего разжались, а рука его опустилась на пол. Застрельщик перестал дышать. Он покинул сей бренный мир.

Его товарищ вздохнул тяжко. Пальцы потянулись прикрыть ему веки. Дело было сделано. Он положил руки на колени, стал размышлять. Ему хотелось побыть ещё немного с безжизненным телом Лешего, прежде чем он уйдёт навсегда.

В гуще событий Шатун и впрямь позабыл неволей, ради чего они вообще рискнули записаться в ряды Инквизиции. «Легионеры» были хорошими бойцами. Определили их сообразно способностям. Только вот кондотьеры не могли и подумать, сколько проблем и как часто им придётся претерпевать. Изначальный план растворился на горизонте.

Наёмник в гробу видал отдел персекуторов. Постоянные рейды. Выезды за Город. Зачистку окрестных лесов от нечисти. Лишения. Военные сборы. Никчёмные правила. Бессмысленную идеологию. Эфемерные деньги — куда меньше, чем в кондотте. Он видел достаточно. С него хватит.

Просто. Хватит.

Ещё это плавание в проклятый Тропик Водолея — тем более. Совершенно неоправданные риски помереть, всё потерять в миг. Да и к тому же, темпами такими к цели не придёшь. А между тем, действительно, часики тикали.

Теперь Шатун остался один. Один в стане людей, которых презирал из целого ряда убеждений. Один на один с судьбой, которая не спешила идти ему на попятную. Казалось, она только отводила его всё дальше и дальше от намеченного ориентира.

Что бы ни происходило. Плевать на участь остальных персекуторов. Пусть хоть весь Равновесный Мир пропадом пропадёт. Не его это война. И уж тем более не та жизнь, которую он хотел или, по крайней мере, вытерпел бы. Пора и честь знать.

Он должен был выжить во что бы то ни стало. Довести дело до конца. Иного выхода для него попросту нет.

Рука кондотьера потянулась к цвайхандеру…

Глава 25-3. Знамение

Чародейка отреагировала мгновенно. Заклинание пришлось прервать, и кровь невинно убиенных пала к её ногам. Она развернулась лицом к Зальцу. Такого поворота застрельщик не ожидал. Рена Ламбезис чуть подогнула колени и с разворота ударила его, цепляя за ребро, загнутым кольцом.

Атака исподтишка посыпалась. Гаркнув, Рутгер пал на пол. Из одной руки выпал при падении нож. Сестра архонта резко выдернула крюк из лура. Брызнула кровь. На ребре образовалась трещина. Застрельщик поплыл от боли.

— Жалкий червь, — бросила ему по-дельмейски чаровница.

Тут же подлетел Джакомо, не давая ей ничего наколдовать. Он уже оказался в выигрышной позиции перед магом, раз подобрался так близко. Но давать Рене пространства для манёвра не собирался. Постоянно бил мечом, натыкался клинком на древко посоха, но не сдавался, продолжая ковырять оборону.

Плевать Зальц хотел на ранение. Шипя от боли, ощупал пол рядом с собой и нашёл недостающий нож. Подогнул не без труда ноги и выбросил вперёд, вставая в полный рост. Рутгер крутанул на пальцах клинки, чуть подался вперёд и бросился на язычницу.

Дельмейка легко парировала любые нападки, обладая каким-никаким опытом в обращении с посохом. Управлялась она одной рукой, тогда как второй проводила некие манипуляции. Лишь Свет и Тьма знают, что готовила инквизиторам безумица.

В какой-то момент застрельщик подошёл слишком близко. Чародейка только того и ждала. Время было на её стороне. Рена Ламбезис чуть отстранилась. Ударила посохом Колонну по спине. При соприкосновении с латунью по куртке распространился огонь, порождая мелкие взрывы, как от петарды. Спину зажгло. Джакомо вскрикнул, сгибаясь.

С разворота язычница обрушила посох ему на шею, ошеломляя. Капитан распластался на полу вниз лицом. Перед глазами всё плыло. Спину жгло, намекая на ожоги. Через латунь аристократка пропустила столько эфира, сколько хватило бы для разрыва нитей из инквизиторского сплава. Командир завыл волком, не спеша вставать.

И как раз подлетел Рутгер, замахиваясь для удара. Чародейка легко увернулась. Каждое движение было преисполнено кошачьей грации, несмотря на просторные одеяния. Она вынесла вперёд руку. Между пальцами скользили не то молнии, не то просто концентрированная энергия.

Казалось, она хотела схватить Зальца. Но нет. Лур посмотрел на её ладонь. Это последнее, что он видел в этой жизни. Вспышка света накрыла всю сетчатку глаз. Боль.

Сначала стало белым-бело. А потом в миг опустилась тьма.

В ушах у Рутгера зазвенело. Он потерялся в пространстве, зашатался. Кричал надрывно, да только сам себя не слышал. Споткнулся одной ногой об другую. Выронил ножи. Схватился за глаза, задёргал ногами. Он выл,отчего у всех персекуторов, кто его слышал, стыла в жилах кровь:

— Не вижу!.. Я не вижу!

Поблизости не было никого, кто осмотрел бы его и вынес неутешительный вердикт: зафиромантией Рутгеру начисто выжгли хрусталики в глазных яблоках.

Рокки и Пепе были ещё далеко. Как бы ни подгонял их Нико, баргесты и так ломились к чародейке очертя голову. Сам боевой алхимик уже выдохся. Мимо пронеслась Марго, спеша на помощь. Слишком далеко отошёл.

Укротитель смотрел по сторонам, но не мог во тьме увидеть ни Шатуна, ни Лешего. Они будто испарились. Зато труп второго судьи лежал.

С луром аристократка ещё не закончила. Она прошептала:

— У твоих ворот ещё один страждущий, Отче всея усопших. Прими же от меня сей скромный дар. В руки Твои…

Рена Ламбезис крутанула посохом, собирая воедино кровь из близлежащих багровых луж. Струи сплетались над бесновавшимся Зальцем, образуя своего рода клинок. Он затвердел. Чародейка повела его оружием вниз.

Меч пробил бренное тело застрельщика. Тот дёрнулся, как вдруг затих. Окаменевшая кровь пустила по полу вокруг трещины, забитая в него, будто огромный клин. Пухлые губы аристократки изогнулись в улыбке:

— Приюти его в царствии своем… И пусть сослужит он тебе добрую службу.

Колонна к тому времени уже начал вставать. Он замер, пронаблюдав, как Рена Ламбезис убила ослепшего Рутгера. Лура Джакомо не жаловал, однако они трое — он, Зальц и Озорио — были настоящими ветеранами, стоявшими у истоков «Гидры».

От отряда совсем ничего не осталось. Более того, капитан — последний «старичок» в нём. Ему в миг на душе стало горько. Но лишь на одну секунду. Мышцы зажгло от лютой ненависти к самому естеству безумной чаровницы.

Стиснув зубы, Джакомо переборол боль. Схватился за меч. Поднялся в прыжке на ноги, опираясь на руки. Потащил клинок за собой и бросился на безумицу, занося над головой оружие.

Рена Ламбезис легко парировала удар за ударом, отступая. В ее глазах отсутствовал всякий проблеск сознания. Она была по-своему одержима. Не демоном — это навряд ли — но идеей! Навязчивой идеей, до конца известной лишь ей и её брату.

Инквизиторский сплав раз за разом осаждал древко из латуни. Звон стоял на всю залу, отдаваясь эхом, будто кто-то бил в колокола. Едва чародейка отходила, поднимая из-под земли друзы кварца, Джакомо уходил в сторону.

Когда на него накатывали волны крови, уходил в сторону, лишь бы не поглотили, только бы не сдавили, не наполнили изнутри и не растворили в себе. От кровяных ежей прыгал, как цирковая лошадь через кольцо, уворачиваясь лишь чудом.

И всегда вставал. Всегда возвращался.

Он и сам частично простился с сознанием. Не видел никого и ничего. Словно марионетка на ниточках кукловода в тени, капитан слепо надвигался на аристократку.

Всякое соударение оружия сказывалось и на посохе, и на мече. Латунь гнулась. А по клинку шли трещины: магия методично деструктурировала сплав. Очередной взмах создал переломный момент в дуэли.

Клинок разбился на несколько осколков. Те попадали наземь. От меча в руках командира осталось всего ничего. Персекутор и чародейка встретились взглядами.

Если Джакомо и было нужно оружие, то опосредованно. Капитан просто хотел убить Рену Ламбезис. А как — уже дело десятое.

Маг сделала шаг вперёд. В руке её зрел бурлящий кровяной сгусток. Лишь Свет и Тьма знают, чего добивалась безумица. Колонна подогнул колени, уворачиваясь от колдовского приёма. Ухватил одной рукой тонкое запястье девушки. Локоть оказался у самого основания шеи командира. Привставая, Джакомо надавил на запястье.

Раздался хруст. Он выломал ей руку. Кровь, пропитанная эфиром, тут же полилась вниз из руки, так и не реализовавшись.

Аристократка не визжала, не стонала, не кричала. Словно вывих прошёл мимо её внимания. Но нет. Фиалковые глаза её округлились. А с губ лишь слетело удивлённо:

— Что это?..

Она не чувствовала боли? Джакомо сомневался. Подозревал, что чародейка попросту выжила из ума окончательно. Слабо понимая, что вообще происходит вокруг.

Персекутор вынырнул из-под её руки. Они встретились взглядами. Вернее, Рена Ламбезис попросту смотрела вперёд, сквозь неё. Не думая ни о чём, Колонна принялся довершать начатое. Кулак впечатало в узкий подбородок дельмейки.

Зубы её сомкнулись, прикусывая язык. Изо рта брызнула кровь.

Безжалостный к любым врагам, Джакомо ударил ещё.

Пара передних вылетела наружу, таща за собой смесь слюней и крови.

Третьим ударом капитан расквасил язычнице нос.

Ноги переставали держать аристократку. А командир не закончил.

Он придерживал её свободной рукой за плечо. А той, в которой держал меч, бил снова и снова, уродуя детское личико. Когда Джакомо увидел, что Рена Ламбезис перестала походить саму на себя, он опустил руку и вонзил обломок меча в её живот.

В кои-то веки белая мантия окрасилась кровью владелицы. Колонна ей нанёс несколько колотых ран. Чародейка продолжала молчать, пребывая где-то далеко, в мире, о котором поведать не могла. Наконец Джакомо вбил меч снова, прокрутил и протащил чуть вбок, вспарывая безумице нутро.

Из ран без конца вытекала кровь. Как из дыр в пивном бочонке. Он закинул голову назад и ударил её лбом в лицо, валя наземь. Рена Ламбезис рухнула навзничь, тяжело дышала. Но ртом, раз уж нос её забили кровавые сопли.

Джакомо насупился, глядя на неё сверху-вниз. Смотрела она только одним глазом. Второй заплыл — да так, что вообще не видать. И хотя Колонна плевать хотел на это, во взгляде сестры архонта наконец заметил осознание.

Полопавшиеся губы дёрнулись. Рена Ламбезис прошептала:

— От…че… Почему?.. Не… Я…

Может, она ещё что-то говорила. Но впредь капитан слышал только лай Пепе и Рокки. Тела подоспевших баргестов укрыли обезображенное лицо аристократки. Чёрные псы принялись жадно пожирать её.

Капитан вздохнул. Силы покинули его. Ноги больше не держали персекутора. Его колени подогнулись. Целая буря чувств нахлынула на него. Джакомо упал на задницу, отшвырнул от себя бесполезный меч. Ощупал мокрое от пота лицо. Прошёлся по волосам, напитавшимся влагой. В ушах стучала кровь.

Рядом замелькали Нико и Марго. Что-то говорили. Возможно, даже ему. Джакомо не слышал их в упор. Он бросил растерянный взгляд на Зальца. Чары спали. Его залило кровью обманутых сектантов — не узнать.

Просто тело. Тело с широкой дырой в груди, распластанное на потрескавшемся полу. Ещё несколько минут назад оно принадлежало Рутгеру Зальцу.

Глава «Гидры» стиснул зубы. Вся эта спецоперация шла хуже некуда.

Бросил взгляд поодаль. Шатун возвращался. А чуть дальше валялось то, что осталось от Лешего после схватки с шестирукой тварью.

Теперь он понимал ворчливого застрельщика лучше, чем когда бы то ни было.

Единственное, в него Джакомо никогда и ни за что бы не превратился. Капитан знал одно: смерть каждого сослуживца на островах, засвидетельствовал он её или просто услышал о ней, он переживал, как свою собственную. Командир не знал, хватит ли ему сердца, хватит ли души, чтоб достойно выдержать их все.

Прикрыв глаза окровавленными ладонями, Джакомо проронил:

— Да озарит вас Свет. Да укроет вас Тьма. Мир праху, парни…

Он встал, измученный первой ночью Семи Лун. Вокруг него собирались те, кто уцелел. «Гидра» понесла чудовищные потери. Если же и Альдред Флэй отправился на суд Противоположностей, грош им цена. Тогда их шансы выбраться отсюда плавно сводились к абсолютному нулю.

Предводитель нервно облизнул губы. Окинул инквизиторов взглядом. Все молчали. Отряд измотало не хуже его. Джакомо сказал:

— Надо найти Альдреда.

Стратилат обращался с трофейным оружием гораздо лучше, чем новобранец. Полутораручным мечом Схинас гонял инквизитора по всей площадке. С ятаганом Флэй никак не мог подступиться к нему. Приходилось петлять, уворачиваться, прощупывать фланги, но всё без толку.

Их бой и без того затянулся. Продолжать его становилось тяжело чисто физически. Чтобы схлестнуться с Менелаем, Альдред оставил позади горы трупов. Дельмей же был свеж, откровенно потешаясь над ним.

Персекутор отпрянул, лишь чудом выскользнув из-под меча. Лезвие ударилось об каменную плитку. Раздался звон. По клинку пошли вибрации. Менелай был чересчур стар для интенсивного боя. Он употел. Тяжело дышал. Смотрел на щенка бешеными глазами.

— Знаешь, — Он замолчал, пытаясь отдышаться, — я ожидал большего от кого-то вроде тебя. Не можешь старика убить. Посмешище.

Вступать в словесную перепалку Флэй не собирался. Установилось затишье. И им надлежало воспользоваться правильно. Альдред размышлял, как ему поступить, чтоб прекратить всю эту свистопляску в обход убийства дельмея. Он нужен Инквизиции живым. На ум приходил последний метательный нож, обмакнутый в яде медузы.

Альдред был должен прибегнуть к нему ещё давно. Разум, измождённый тяжелыми днями на островах, подвёл его. Однако снаряд оставался при нём, даря шанс.

Кроме того, ятаган — далеко не единственное оружие, имевшееся у него.

Пёс Церкви поддерживал зрительный контакт со стратилатом. Так, он следил за каждым его шагом. И, кроме того, даже зацикливал его внимание на лице.

Рука полезла к перевязи. Пальцы нащупали рукоятку ножа. Альдред осторожно выудил его из секции, укрыл за спиной, готовясь к броску. Флэй ловил губами воздух. Сил не доставало даже на одном дыхании высказаться.

Нужно было что-то делать. И как можно быстрее.

Запыхавшись, новичок проронил:

— Сдохнуть никогда не поздно.

В следующий же миг он подогнул колени, припадая к земле, и швырнул нож в стратилата. Менелай отреагировал тут же. Он взмахнул полутораручным мечом, отбивая снаряд. Слух оцарапал звон. Альдред чертыхнулся и стиснул зубы, закипая от злости. Чересчур сильно он понадеялся на быстрое решение всех проблем.

Схинас выставил перед собой клинок и пошел в атаку. Ятаган описал в воздухе пируэт. Флэй отразил удар. Менелай отступил на шаг. Но за блокированным последовал ещё один. И ещё. И ещё. Альдред отбивался как мог. Его болтало из стороны в сторону.

Несмотря на преклонный возраст, язычнику было не занимать силы.

Клинки вновь сцепились. Персекутор навалился, пытаясь продавить оборону дельмея. Изнемогая от борьбы, оба клонили лбы друг к другу. Альдред чуть подогнулся и на скачке ударил Менелая головой в лицо. Схинас прохрипел что-то, отступая.

Боль в черепе ничего не значила. Флэй перешёл из защиты в нападение, осыпая дельмея серией ударов. Инквизитор не отпускал надежду, что ему удастся обезоружить и оглушить старика. Можно подумать, он забыл, с кем связался.

Ятаган и меч натолкнулись один на другой. Менелай увёл оружие в сторону. Альдреда потянуло вперёд. Схинас вдарил его локтем в грудь. Разгибаясь, попытался сверху опустить на него клинок.

Отшатываясь, Альдред еле успел выставить перед собой ятаган. Металл залязгал. Вибрация ушла в руку. Кисть выла от тупой боли. Доверить оружие левой руке Флэй не мог: правая — ведущая.

На ногах инквизитор еле держался. Дельмей ошибся, заводя меч за себя. Его спина открылась. Приободрившись, Альдред полоснул по ней, рассекая лопатку.

Персекутор не мог допустить, чтоб Менелай истёк кровью. Но здесь и сейчас его жизнь была важнее.

Схинас исторг крик. Одежда прилипала из-за крови к дряблому телу. Он разогнулся в попытке довершить удар. Ятаган сверху натолкнулся на меч. Альдред подло пнул старика по ноге. Тот потерял равновесие и рухнул на спину.

Рану зажгло от попавшей внутрь многовековой пыли.

Флэй вновь занёс над головой ятаган. Менелай пресёк атаку, вложа все силы в контрудар. Полутораручный меч куда тяжелее «зубочистки» Альдреда. Оружие выбило из ослабшей кисти персекутора. Куда подевалось — кто бы знал…

Новобранец округлил глаза, замешкавшись. Язычник воспользовался этим.

В лицо инквизитору угодил сапог. Он согнулся пополам, стал отходить, шатаясь. Руки мотало в разные стороны. Наконец Альдред запутался в ногах и рухнул с высоты своего роста на каменную плитку.

Зашипел, стиснув зубы. Пальцы ощупывали голенище сапога.

Между тем стратилат откашлялся. Собрав мокроту во рту, сплюнул её с вершины пирамиды вниз. Дельмей выдохнул и принялся подниматься. Рана давала о себе знать. Плёлся он еле-еле. Меч вёл за собой. Лезвие лязгало об каменные плиты, чуть подпрыгивая на неровностях.

Язычник посмотрел на Альдреда с толикой то ли сочувствия, то ли снисхождения. Он утёр влагу, выступившую на уголке рта. Обхватил рукоять меча, будто дубину перед отбитием мяча. Подошёл поближе. Бросил угрюмо:

— «Сдохнуть никогда не поздно»… Так ты вроде сказал?..

Занеся оружие над головой, Менелай почти опустил его на тело Альдреда. Но щенок оказался быстрее. Готовый пойти на риск, теперь уж точно, Флэй ударил дельмея в бедро, подгибая тому ногу.

Схинас не удержал равновесие. Вот-вот обрушится на инквизитора. Тот не позволил этому случиться. Он пнул стратилата в бок, отталкивая от себя. Менелай затопал, пытаясь тазом поймать свой торс.

Его закачало вперёд-назад. Язычник обнаружил себя стоявшим на самом краю платформы. Меч перевешивал его, клоня упасть вниз и разбиться насмерть.

Как вдруг он почувствовал: кто-то вцепился в его одежду.

Подозревая худшее, стратилат мотнул головой назад и ужаснулся.

Альдред уже поднялся на ноги. Даже подскочил к дельмею, воспользовавшись неразберихой. Тот сдаваться в плен не собирался, тратя лишние доли секунд раздумий на то, как вырваться. Умереть, но не даться. Вопреки инстинкту самосохранения.

Вот только за время боя всё изменилось одномоментно. Обстоятельства оказались куда сильнее что инквизитора, что язычника. Тем более, тот сделал всё, чтобы изначальные планы персекутора поменялись.

Только Схинас и Флэй встретились взглядами, первый почувствовал боль в шее. Краем глаза Менелай видел: Альдред вонзил в него мизерикорд, что дожидался своего часа в голенище сапога. Стилет спас его от смерти уже дважды.

Из раны в шее хлынула наружу кровь. С клинка в горле подтекало. Менелай захлёбывался. Он до конца не понимал, как относиться к развязке своей жизни. Силы покидали его. В покрасневших глазах темнело.

Персекутор тихо проронил:

— Я так и сказал.

Он отпустил язычника. Мизерикорд оставался в шее. Схинас отправлялся в свободный полёт, пребывая между жизнью и смертью. Альдред встрепенулся, хватаясь за ускользавший от него меч рукой.

Лезвие легко прорезало перчатку, пустило кровь. Флэй сморщился, но держал. Клинок уходил вместе с Менелаем. Но повезло. Немощные пальцы старика ослабли. Тело его обрушилось вниз. Персекутор сумел удержать оружие.

Альдред стоял на краю. С ладони подтекало.

Пронаблюдал за стратилатом до тех пор, пока переломанный труп не упал с пирамиды окончательно, растворившись в тропической зелени.

Стало ясно: с Менелаем Схинасом покончено навсегда.

Инквизитор отошёл, взял меч в неповреждённую руку и последовал на лестницу. Там он сел на ступень бездумно. Просунул клинок между ног. Нащупал бутылёк фисакора, отличив его от яда только по объёму содержимого. Стал обрабатывать свежую рану, морщась.

Замысел по взятию стратилата в плен провалился. Альдред позволил этому случиться, убедив себя, что Ламбезис прольёт свет на истину. Что сделано, то сделано. Колонна может сколько угодно отчитывать новобранца. Но Флэй и так узнал немало.

Сказанное Менелаем лишь подтверждало его опасения: с верой в Противоположности, равно как и с Инквизицией, не всё так просто. Это умозаключение Альдред воспринял спокойно. В конце концов, личные домыслы и правда слились воедино для него.

Он вздохнул, убирая фисакор обратно. Держал руку, пока раствор не затвердеет. Посмотрел на Парад Лун. Вглядывался в спутники Аштума. Он думал над речами стратилата и сомневался:

«Власть Людей. Правда Богов. Что за чушь? Я служу Инквизиции, но не ратую ни за идеологию, ни за веру, ни за весь этот покосившийся Равновесный Мир. Какое мне дело уж тем более до каких-то древних Богов? Эти фанатики готовы умирать за идею. Я — нет.

Есть я. Есть то, чем я дорожу. К чему стремлюсь. Если эта Седьмая Луна значит хоть что-то, а язычество и Церковь ни с того, ни с сего лбами столкнутся, я просто мимо пройду. Была бы возможность вовремя соскочить…»

Альдред усмехнулся, опуская глаза.

«В конце концов, есть дела поважнее. Люди значимее, чем весь треклятый мир».

Флэй не знал, чего Марго добивалась от него. Так ли это важно вообще? Зато был уверен: было бы неплохо навестить сестру Кайю.

«Надеюсь, она ещё не уплыла домой… Вот бы дали увал. Заскочил бы…»

Ему хотелось бы знать, где её искать. Рано или поздно Альдред покинет Инквизицию. Оставаться в Корпусе, по меньшей мере, нынче для жизни опасно, а в целом для него — попросту опрометчиво, напрасно.

Если ему удастся как-то уйти, прихватив с собой немного деньжат, было бы отлично. Лучший финал — и вся жизнь впереди.

Персекутор поглядел на низины за городищем, утопавшие в изумрудных коврах.

Отнюдь, его джунгли не изменили. По крайней мере, Альдред бы так не сказал.

Только подчеркнули былые установки. Выжгли никчёмные изъяны душевного состояния. Рассеяли шум и указали единственно верный путь в будущее, когда Свет и Тьма раз за разом испытывали его.

Чтобы докопаться до истины, пришлось перерыть немало трупов — своих и чужих. Слишком уж высокая цена. И всё же, всяко меньше, чем если бы сам Флэй погиб.

Здесь, на Клыках, он стал настоящим персекутором. Таким, каким его задумывала Инквизиция. Бойцом, что постоянно бежит по лезвию ножа, решая: важнее сохранить жизнь однополчан, или погнаться вперёд, лишь бы исполнить поставленную задачу.

Этого оказалось достаточно, чтобы Альдред раз и навсегда осознал: мягко говоря, персекутор из него… ненадёжный.

Разделаться с Актеем Ламбезисом — последнее дело, за которое бы Флэй взялся как инквизитор. А после — искал бы любые пути, чтобы раствориться в землях Западного Аштума. И больше никогда не вспоминать ужасы, которые пришлось претерпеть.

Новобранец понятия не имел, о чём праздно рассуждал, снимая пену дней. Он забывал извечные прения Хаоса и Порядка, в которых замешаны все люди поголовно. В том числе — и Альдред Флэй. Даже если ему хватает глупости ставить себя выше, чем само мироздание.

Персекуторы заметили его.

— Альдред! Альдред! — кричали Нико и Марго.

Он махнул им рукой. Уже издалека Флэй видел: к нему шли не все. Занудливый служака и один из бывших наёмников куда-то запропастились. Их участь мало заботила новобранца, но не спросить не мог.

«У меня были все шансы пополнить список на выбывание…»

Сослуживцы окружили его. Со всех сторон Альдред слышал их голоса. Один Шатун — молодец: почти всегда молчал. Даже потеряв товарища, он оставался холоден. По меньшей мере, внешне. Есть, чему поучиться.

— Где стратилат? — озадачился Джакомо. Всё, как всегда. — Не поймал?

Альдред хмыкнул. Ему больше хотелось и дальше думать о своём.

— Убил и отпустил. Его размозжило по камням и отбросило в джунгли.

Флэю было, что рассказать капитану. Но это потом. Всё потом.

Командир ощупал лицо, вздохнул и буркнул:

— Туда ему и дорога…

— Да. Туда…

— Хорошо хоть ты выжил, — вздыхая от облегчения, заявила Марго. — Мы могли до тебя и не дойти.

Она покосилась на Колонну. Можно подумать, их в ту залу он завёл нарочно. Но нет. Просто вся «Гидра» была по-своему на взводе после этих трёх дней. Каждый выдыхал по-своему. Алхимик выглянул из-за спины Джакомо, посмотрел на рану, улыбнулся и кивнул. Был рад, что помог своему другу. Другу в одностороннем порядке.

— Нико… — позвал его Флэй тихо.

— Да?

— У тебя есть от гематом средство?.. Рука болит.

— Где ж тебя так приложило? — запричитал Гараволья.

Альдред улыбнулся, смотря в никуда.

— Ты не поверишь…

Глава 26. Жернова

Пирамиду инквизиторы вскоре покинули. Все тела как лежали там, так и остались. Если кто и приберёт их к рукам, то лишь сама природа. Однажды пыльца растений-паразитов осядет и в храме Забытого Бога.

Карты, по которой можно было бы наметить, куда идти, у «Гидры» не осталась. Ещё три дня назад её вобрала в себя морская вода. И они брели вдоль берегов. Сами не зная, куда. Персекуторы надеялись отыскать бухту, куда перегнали корабли их враги.

Чаяния оправдали себя в предрассветный час. Тайная стоянка судов горела, словно вымпел, в алых лучах восходящего солнца. Псы Церкви не спешили. Всё худшее осталось позади. Так они думали. Но Альдред, хоть и поведал выборочно, что услышал от стратилата, лучше всех знал: самые трудные испытания ждут впереди.

В бухте выжившие обнаружили пустой дромон Тримогена. Именно на нём язычники переправляли то и дело рабов на Клыки, попутно используя в качестве живой силы, тянувшей судно. Парусники, на которых прибыли адепты Культа Скорпиона. Чересчур большие. Инквизиторам было бы сложно управиться с ним. Вот будь их сорок…

Среди крупных кораблей затесалось несколько яхт поменьше. Колонна подозревал, на них прибыли запоздавшие сектанты. Либо те богатеи, которые могли себе позволить с комфортом добраться до шабаша. Таких в Городе хватало. В любом случае, по наставлению Марго, бывалой морячки, персекуторы выбрали самое малое.

— Ветра попутные. Парус, конечно, один. И всё же, домчим мы быстро, — уверяла застрельщица. — Яхта быстроходная. Мигом приплыть, мигом уплыть, считай.

— Быстроходная? Мне казалось, наши толстосумы только крейсерские заказывают, — шутил Альдред. Лишь для того, чтоб отвлечься от мыслей.

— Думаю, у бывшего владельца всякие водились. Вон. Как те, видишь? А этот в парусниках разбирается неплохо. Точно знал, на чём добираться, — увлечённо рассказывала та.

И разумеется, брат Ласло проворонил мелкие суда. Закрыл глаза, раз принадлежали они сливкам общества. С другой стороны, возможно, они вышли в море лишь раз на момент проверки. Кто знает.

Флэй усмехнулся.

— Твоя взяла, — не стал он спорить. — Доверимся эксперту.

— Я вас мигом домчу. Вот увидите, — кивала Марго, улыбаясь. Она казалась счастливее, чем все сослуживцы вместе взятые. — Только помогите на воду спустить.

«Гидра» так и поступила. Совместными усилиями мужчины столкнули яхту в море. Пока та дрейфовала, а девушка готовила судно к отплытию, персекуторы забрались внутрь. Встав за кормчую, Марго повела корабль из бухты в открытые воды. Прочь с Правого Клыка. Прочь из Тропика Водолея. Домой. В Город.

Разговаривали только рулевая и новичок. Шатун с тяжёлыми думами растворился в кокпите. Следом за ним, не менее мрачный, ушёл и капитан Колонна.

Нико к тому времени уже давно сопел в чужую подушку на койке: измотало его чуть меньше, чем остальных. Во всяком случае, физически. Ментальная связь с Пепе и Рокки же высушила его, как гастетскую мумию. Алхимик море ни в каком виде не любил и хотел всю дорогу до Полуострова провести в забытье, на одном дыхании.

Альдред остался. Стоял, скрестив руки на груди, у штурвала. В сон клонило не слишком. Его катарсис на вершине пирамиды по-прежнему давал о себе знать. И совсем неважно, что всё тело ломило. Марго тонко ощущала его самочувствие. Поглядывала на него то и дело, направляя по компасу яхту. Они молчали. Не вытерпев, девушка сказала:

— У тебя уже мешки под глазами. Спустись в кокпит, поспи хоть немножко. Полегче станет, вот увидишь.

Флэй пожал плечами.

— Как-то не хочется, Марго. Там и так три тела. Я четвёртым буду. Внутри же дышать, наверное, совсем нечем. Уж с этими соседями точно, — рассмеялся новобранец. — Лучше тут — куда приятнее. Морской бриз. Шум волн. Ясная погода. Напоминает о детстве. Должно быть, в Кродо ничего не изменилось за эти годы…

Она улыбнулась.

— Хотел бы вернуться домой? — спросила она, осматривая горизонт.

Альдред прыснул смехом.

— Не-а. Только не туда.

— У тебя там никого не осталось разве? — призадумалась Марго.

— Если бы, — фыркнул Флэй. — Хватает народу, не переживай. Но меня никто не ждёт. Я не нужен. Они мне тоже не нужны. И это прекрасно.

Она понимающе кивнула. В столицу Кордугала ей тоже незачем возвращаться.

— Было время, отец мне доверял управлять кораблём. Плывём сейчас, и вспоминаю. Славные деньки…

— И каково это — вести каракку?

— Тяжеловато, — честно призналась морячка. — Всё-таки рослому мужику сподручнее. Но знаешь, со временем я привыкла. Стало полегче.

Флэй усмехнулся. Хорошая компания сейчас ему шла только на пользу. После всего кромешного мрака Клыков было неплохо просто стоять и, не напрягая рассудок, болтать. Обо всём и ни о чём.

Девушка вздохнула.

— Неплохая яхточка. Правда, она несоизмерима с моим замыслом.

— В смысле? — Альдред прищурился, ощутив намёк в её вздохе.

— Поездка будет мягкой. Но… она не может не наталкивать на воспоминания о «Теламоне». Когда растрясусь с Инквизицией, и будут средства, закажу у кордугальских корабелов нау по образу и подобию отцовского.

— Уже придумала, как назвать?

— Назову его… «Принц Теламон», чего скромничать. Или «Теламон II». Тоже неплохо, а? Будет… потомственный корабль. Так сказать.

Марго рассмеялась.

— Далеко идущие планы, как я погляжу, — заметил Альдред, размышляя.

— А по-другому не умею! — Девушка гордо задрала носик. — Важно знать, чего хочешь от жизни. К чему стремиться. Иначе смысл валандаться тут?

Новичок улыбнулся.

«Знала бы ты, насколько права…»

— Тут — это где? — Флэй посмотрел на неё со значением.

Кормчая бросила на него беглый взгляд — и отвернулась.

— В Инквизиции. Где ж ещё? При первой же возможности упакую вещи — и привет, свобода. Не стариться же в крепости. Если вообще получится. Состариться-то…

Альдред погонял воздух во рту. Как бывший репрессор, он почувствовал в словах Марго некоторую недосказанность. Она не до конца доверяла новобранцу. Всё равно ничего не теряя, Флэй решил пойти ва-банк.

— Есть соображения, как эту возможность создать?

Она улыбнулась, не отрываясь от обязанностей рулевого. Помолчала недолго, решая про себя, стоит ли признаться. Наконец, заявила с гордостью:

— Я с самого первого дня искала, как можно насильно повернуть жизнь к себе лицом. И знаешь, есть пара обходных путей.

— Только не говори, что надо отрезать себе половину пальцев. Мне такое точно не подойдёт. Уж лучше сразу через дверь вперёд ногами, — шутил и намекал одномоментно Альдред, заглядывая в лицо девушки.

Застрельщица рассмеялась. Потом вникла в сказанное собеседником. Глаза её загорелись игривым заговорщическим огоньком.

— Не готов становиться калекой?

— О чём ты! Для меня даже вывих суставов — уже трагедия. Лучше мертвый, чем безногий, — пожимал плечами Альдред.

Марго поджала губы.

— Тогда слушай. Но пообещай, что не разболтаешь.

Ликвидатор ухмыльнулся. Ему нравилась эта беседа. Она напоминала ему о тех днях, когда… На мгновение лицо Альдреда будто почернело, и на нём отразился весь ужас от кошмара, венчавшего ту давнюю историю. Он выдохнул, приходя в себя, и без задней мысли заявил:

— Без проблем. Обещаю.

— Вкратце… надо просто исчезнуть.

— Это не так просто, — запротестовал Альдред.

— Пока ты в Башне — да. Но вот на задании… — подсказывала ему Марго.

— Всё равно. — Флэй оставался неумолим.

Девушка вздохнула от безысходности. Ей пришлось выложить все карты.

— Многие миротворцы и персекуторы не возвращаются с заданий. Ни живыми, ни мёртвыми. Просто остаются там, где погибли. Если это слишком далеко от Янтарной Башни. Скажем, в лесной глуши. В горах. В Недрах. Или… в Тропике Водолея. В общем, никто даже не станет искать их тела.

— Интересно, — признал новобранец.

— С нами было ещё тридцать пять человек. И где они теперь? Они там остались! Но обо всех ли мы можем с уверенностью сказать, что они погибли? Что, если, предположим, кто-то просто остался там. Ещё живой.

Альдред смутился.

— Жути наводишь…

— Дело не в этом, — поясняла Марго. — Просто их всех помечают как «без вести пропавших». Так это или нет, вопрос отдельный.

— Хорошо, хорошо. А причем тут деньги?

— А притом, что на каждом трупе всё равно висит энная сумма. Жалование, которое суммировалось, исходя из срока службы. Куда, по-твоему, они уходят?

— Остаются в Церкви, — без запинки отвечал Флэй.

Кормчая покачала головой.

— Ты помнишь, когда подписывал бессрочный контракт с Инквизицией? Там есть графа «Родственники». Заполнял её?

— Вписал только дядю…

— Замечательно. Это очень важно, на самом деле. Потому что, согласно какой-то там папской булле, я в это не вникала, компенсацию получает именно твой родственник. Если умрёшь. Налог от духовенства и феодала вычитаем, но это гроши всё равно. Процент мизерный. А так, да. В противном случае, всё добро оседает в церковной казне.

— Правильно ли я понимаю… Чтобы получить деньги, надо уйти прямо на задании в самоволку. Сделать всё, чтоб ни тебя, ни снаряжение не нашли. Убедить родственника прийти в банк, работающий с Инквизицией, и снять средства для тебя. Всё верно?

— Всё верно. И даже не надо будет умирать, — смеялась Марго. — Конечно, план далёк от идеала. Но я продумала, как довести его до ума.

— И как же?

— По указанному адресу родственников приходит извещение. Обычно бюрократы с этим укладываются в месяц. Это ещё быстро, потому что это основная масса дел в отдельных подразделениях ведомств. С этим проблем нет. А вот с родней…

— Её ещё надо как-то умаслить, чтоб в итоге тебя не нагрели. И не сдали. Это ещё важнее, чем просто лишиться денег.

— Это всё можно решить по ходу пьесы. Я не это хотела сказать. Я хотела сказать, ничего страшного, если родственники никогда и не узнают о том, что такое письмо вообще должно было им попасть. Его всегда можно умыкнуть.

— Можно. Только за бабулю Матильду себя не выдать. Особенно, когда тебе нет и двадцати. Особенно, если ты, на минуточку, парень.

— Горе тем, кто вписал престарелых родичей, — лукаво отвечала Марго. — И слава тем воротилам, которые выдумали себе близнецов.

— Ты что, вписала в ту графу человека, которого даже не существует? — осёкся Альдред. Он, простофиля, и не подумал бы, что так можно.

— Я внимательно читала контракт. Подводные камни надо знать, — с гордостью сообщала рыжая бестия. — И по легенде, у меня есть сестра-близнец по имени Моник. А живёт она в цимской богадельне. По счастливому стечению обстоятельств, там, где я провела первую ночь в Священном Городе. Она же там осталась… навсегда. Вернее, до прихода извещения, которое бы её озолотило.

— Хитро, — отмечал Флэй, качая головой. Он недооценивал женское коварство. — Только без бумажки ты — букашка. Слыхала такую фразочку в детстве?

— Я же дочь моряка, Альдред, — смущённо улыбалась Марго. — Документы и подделка документов — не последнее дело, которым капитан вынужден заниматься.

Новичок погонял воздух во рту.

«Куда ни копни, везде коррупция».

— У самого последнего затворника из поселения в горах Равновесного Мира есть свидетельство о рождении. Со всеми необходимыми данными. Его подделать — раз плюнуть. Главное, знать, как. И уж поверь мне, на улицах Цима можно разные конторки отыскать. Сделают недорого, но качественно. Я, в общем-то, сама бы справилась. Но всё-таки подделка подписей мне даётся куда легче. Оно и приятнее, знаешь.

Альдред осклабился.

— Ты не перестаёшь меня удивлять. Похоже, лёгкие деньги у тебя уже в кармане. Осталось только прирезать всю команду, спрятать яхту в Городе и раствориться в толпе. Первая повозка до Цима — и дело в шляпе.

Марго облизнула губы и хмыкнула.

— Не в этот раз, Альдред. Лучше за этот раз отчитаться по полной. Думаю, нам хорошо за этот рейд заплатят. Говорят ведь, что деньги лишними не бывают. А вот в следующий раз… когда, скажем, нас отправят в лес бить всякую мелкую нечисть… Вот тогда можно и раствориться. Как дымка над водой.

— Умно. Действительно, умно. Жаль только, для меня этот план не годится, — посетовал Альдред и почесал подбородок. Щетина выступила. Трёхдневная.

А ведь в джунглях о ней он даже не думал.

— Почему ж не годится?

— Мне же не сорок лет, как дяде. Я седой, но борода-то не белая. Да и морщин у меня дядькиных нет. В общем, плакал мой большой куш.

— Да ты не торопись так. Я не знаю, сколько тебе нужно, чтоб добраться из Города до Кродо, но… По миру полно шарлатанов бродит. Если бы ты только знал, на какие ухищрения они идут, как далеко продвинулось пресловутое искусство обмана. Циркачи. Артисты цирка уродов. Продавцы косметики, мужской и женской. Всех не перечесть.

— И кто-нибудь из них меня превратит в моего дядю? — смеялся Альдред.

— Хоть в тётю, — Марго смотрела на него, хлопая длинными ресницами. — Вот он ты — красавчик в самом расцвете сил, хоть и седовласый. А сделают из тебя рыжую бабку. Одноногую. Беззубую. Кифозную. Сифилитичку. Кто платит, тот и музыку заказывает, короче. И что самое сладкое, даже страдать не придётся. Заплатил денежку. Сделал дело. И на исходную. Красота.

— Ладно хоть я не тётку вписал, — Флэй почесал затылок. — А за красавчика, спасибо, конечно. Я знаю.

— Откуда в тебе столько самолюбования? — рассмеялась Марго.

— Да нет никакого самолюбования, — покачал головой новичок. — Мне плевать. Всё равно уже краше не стану.

— Нет предела совершенству. Золотая поговорка.

— Согласен. Тебе ещё есть, куда расти… — ляпнул Флэй.

Опешив, девушка посмотрела на него бешеными глазами. За оскорбление эти слова Марго не сочла. Отлегло сразу. Принимая правила игры, она прищурилась и протянула:

— Ах ты…

— Шучу, — сказал тот, как отрезал.

— Я и не знала, что ты такой языкастый. Вроде скромный молодой человек… — наигранно возмущалась девушка.

«Хорошая попытка».

— Он растёт день ото дня, — заявил Альдред невозмутимо.

— Вот как… — понимала Марго, кивая. О чём она думала в тот момент, оставалось тайной за семью печатями.

— Предположим, я в деле… — резко сменил тему Флэй.

— Ну и отлично. Я помогу, если нужно. Банки, которые так или иначе связаны с Инквизицией, работают по всему Равновесному Миру. Но в Циме компенсации выдают сразу. Там крутятся все деньги Запада. Не успевают и убавляться толком.

— Поймал тебя на честном слове, — отвечал Альдред. — Ну а что скажешь касаемо второго варианта? Может, понадёжнее будет? Побыстрее?..

Марго покачала головой.

— Как бы ни так. Наоборот, самый рискованный. Лично я бы на такое пошла только в самом экстренном случае. При условии, что я точно знаю: исчезну — никто и не заметит. Но если поймают, уверяю, трибунала точно не избежать. А таких вроде как на городских площадях публично распиливают.

— Расскажи, — подначивал Флэй ненавязчиво. — Чем не пища для размышления?

— В общем, банальная подделка документов. За один вечер. Многие документы в делопроизводстве у Инквизиции прописываются с недавних пор по шаблону. Спасибо печатному станку. А раньше всё от руки оформлялось. Так что… способ новый. Ненадёжный. Лучше его вообще не обкатывать.

— Любишь кататься, люби и саночки возить, — пожал плечами Альдред. — И в чём суть, собственно?

Девушка вздохнула, пытаясь уместить негласное пособие в пункты.

— Берёшь свежее положение о врачебной экспертизе и находишь перечень болезней. Выбираешь такое, которое в банке, например, с виду не определят. Любое. Но лучше подходящее под категорию неявной инвалидности.

— Значит, насильно выбиваем у Инквизиции пенсию?..

— В точку, — кивнула Марго. — Находим в картотеке Верховного Персекутора приказ об увольнении в связи с недееспособностью, распоряжение о расторжении контракта, приказ о выплате компенсации, приказ о выдачи индульгенции служащему, приказ об освобождении от постановки на учёт в налоговом органе казначейства по фактическому месту жительства…

От обилия канцеляризмов у Альдреда, казалось, кровь из ушей потекла. Он проверил. На сей раз обошлось.

— Как всё запущено…

— Звучит страшно. Однако овчинка стоит выделки, поверь. — Девушка подмигнула ему. — Эти бумаги заполняем, насколько хватит наглости и жадности. Проставляем печати. Подделываем подписи. Прописываем задним числом. Ну, вот и все. Дальше — только в банк обналичивать ассигнацию. Ты инвалид, зато богатый. Да ещё и феодал с тебя ни медяка не получит. Вообще никакой. Восхитительно.

— Просто сказка. Только это надо, чтоб Верховного не оказалось на месте, а на расстоянии пушечного выстрела от его кабинета и муха не порхала.

— Само собой разумеющееся. Иначе проблем не оберёшься.

— Будем надеяться, что до этого не дойдёт, — отшутился Альдред.

— А то, — поддерживала его Марго.

— Интересный выдался разговор. Сообразно личности, я полагаю, — честно подытожил Флэй, почёсывая затылок от стойкого чувства неловкости. — Спасибо.

Девушка растаяла, широко улыбнувшись. Так, лицо её напоминало мордашку довольной, сытой и обласканной кошки.

— Взаимно, — отвечала Марго. Глаза её сияли. Она не врала.

— Ну, я пойду… — нарушил паузу Флэй, удаляясь.

Глава 26-2. Жернова/Эпилог

Ликвидатор направился к носу корабля, попутно переваривая беседу с девушкой.

Столько возможностей, совершенно невообразимых, открылось перед ним. Он, человек, всегда слепо следовавший букве закона, столкнулся с изнанкой реальности. Его будоражило от одной только мысли, что его жизненный путь может и не являть собой сплошную кривую линию. Дорог — превеликое множество.

Крамольные мысли обуревали рассудок. Противиться им было так сложно.

Удача улыбнулась новобранцу. Застрельщица плавно подводила его к решению проблем с уходом из Инквизиции. До чего-то наподобие сам Альдред никогда и ни за что бы не дошёл: и времени не было на структурирование сведений, и как таковой нужды.

Кто знает, сообразил бы он вообще хоть что-то сам, решив убраться из Круга навсегда. Благо, готовая и, без прикрас, любопытная идея пришла, откуда не ждали. Альдред считал, грех ей не воспользоваться. Всему своё время и место.

Он боялся, как огня, заглядывать за момент, когда получил бы деньги. Будущее, казалось, тонуло в тумане. Впрочем, едва ли это можно было назвать проблемой. Никогда не поздно определиться, какое место занять в мире, когда он весь у тебя, как на ладони.

Короткая перспектива — это надёжно. А долгая — неизбежно рассыплется в прах.

Стоит признать, знакомство с Марго стало самым настоящим подарком судьбы. Сближаться с ней он не спешил, а уж идти на попятную ей — тем более. И тем не менее, мыслили они в одном ключе. В качестве союзника, или, вернее, сообщника никто не мог её заменить здесь и сейчас. А что будет потом, рассудит время.

Пускай Альдред не знал, жив ли дядя до сих пор, особого значения это не имело. В конце концов, новобранец хоть всю землю перероет, но добьётся получения обещанных денег. У него, если верить справкам из церковной казны, накопилось целое состояние. С точки зрения немытого мальчишки из рыбацкой деревушки.

Репрессорские гонорары составили его начальный капитал. Кураторские зарплаты несоизмеримы с коэффициентами, присужденными персекуторам.

Их оправдывает высокая смертность: аж тридцать пять человек полегло в Тропике Водолея, став питательной почвой для растений-паразитов. Среди них легко мог затесаться Флэй. Чудовищнее труд лишь в шахтах, по разумению Альдреда.

Если можно обналичить в банке счёт, более не ставя под угрозу здоровье и жизнь, почему нет? Второго такого шанса может и не быть…

— Альдред. — Услышал тот голос Марго за спиной.

Он глянул на девушку через плечо, остановившись на месте.

Застрельщица замялась. Помолчала немного, до последнего жалея, что окликнула его. Смелость одержала верх. Кормчая спросила:

— Я обдумала то, что ты рассказал. О Забытых Богах. Скажи мне. Если бы у тебя появилась возможность отправиться на край света и начать новую жизнь, ты бы согласился? Поплыл бы?

— Ты о чём? — не понял ликвидатор и полностью повернулся к ней.

— Я хотела сказать, Запад и Восток Аштума — не единственные материки в Мировом Океане. По левую и правую сторону Экватора тоже лежат земли. Говорят, совсем безлюдные. Ни царей, ни господ, ни рабов. Ни Церкви, ни язычества. Ни мира, ни войн. Только дикая природа. Тишь да гладь.

Флэй усмехнулся.

— Звучит как земля обетованная.

— Так и есть! — заявила Марго. Альдред видел: она волнуется.

— Да, я читал о каких-то землях в старых балладах скальдов. Но это вроде как миф.

— Не миф. Я была там, — уверяла девушка.

Ликвидатор призадумался. Ему показалось, она бы очень хотела, чтоб и он поехал туда. Вместе с ней.

— Ты надумываешь туда отправиться?

— Почему нет? Ничейная земля. Бери, сколько хочешь. Сам себе феодал. Только надо поторопиться. Всё больше Корон о ней прознают. Надо застолбить себе край попригоднее да пожирнее. Не хочешь со мной?

Альдред опустил голову, совсем растерявшись.

«Читаема. Предсказуема».

У него уже был план — призрачный и далёкий. Скорее несбыточный, чем осуществимый. И он это понимал. Но как проклятый, пищал да лез.

Он служил в Инквизиции. Его тошнило от Города. От Равновесного Мира с его ценностями. От жизни на привязи у Церкви. От борьбы за свою жизнь в рамках, установленных обязанностями. Только сейчас до него дошло: в джунглях не сладко было, но именно там он ощутил себя по-настоящему живым. Даже можно сказать, счастливым.

Флэй мог бы последовать за Марго. Тем более, что она сама звала. Да и в том месте, считал новичок, всяко проще пережить конец света, задуманный язычниками.

Подняв глаза, Альдред посмотрел на девушку. Ей правила надежда.

Ликвидатор улыбнулся.

— Я подумаю над твоим предложением. Но для начала давай хотя бы выйдем из этого порочного круга. Загадывать не стоит.

Ничего больше Марго сказать он не мог с высоты своих убеждений. Но и этих слов девушке вполне хватило. Она кивнула, улыбаясь.

Тот отвернулся и прошёл на нос яхты. Сидел там некоторое время. Отдыхал, ни о чём глобальном не думая. Жара сморила его, и он прилёг. Сонливость брала своё. Альдред еле моргал. Голубое небо осталось позади. Яхта проходила под армадой серых туч.

Их он не любил. Зато можно было не беспокоиться, что кожа обгорит на солнце.

Флэй размышлял, засыпая:

«Совсем забыл. Лето ведь уже на дворе. Уплывали же когда, весна стояла. И со дня на день сезон дождей начнётся. Днями напролёт будет лить. Потрясно. Каждый год одно и то же. Скорее бы осень. Осень — всегда красавица. Осень всегда молодец. Осень всегда…»

Миг — и персекутор провалился в сон.

Благодати Противоположностей как не бывало. За сны без образов и звуков инквизитор вновьрасплачивался сумбурным кошмаром. Тем более, что его психика значительно пострадала на Правых Клыках.

Обшарпанные стены чердака. Рокот чудовища в полумраке. Его тяжёлые шаги. Смрад мертвечины и вонь от нечеловеческой кожи. На пол капают слюни. Укус. На пол капает кровь. Кто-то выламывал дверь. Пронзительный девичий визг. Она звала его:

— Альдред!..

Флэй хотел бежать отсюда. Но не мог. Затекла спина. Ноги пробирали судороги. Руками не пошевелить.

Он выпутался из кошмара, будто из-под накрывшего сверху тяжелого ковра.

Его муки в забвении продолжались.

Картинка тут же сменилась.

Парусник пошёл ко дну. Он опускался туда, куда не добирается свет дня.

Во тьму падали куски корабля. Тут и там тонули сослуживцы. Они не могли высвободиться из собственных доспехов. Мешкали. Захлёбывались и гибли.

Никто не мог всплыть. Никто.

Совсем рядом от него проплыло что-то большое, но шустрое. Матрос не двигался. Его оглушило вроде. Сбоку, раскрыв пасть, его подхватила бычья акула. Последний воздух вышел из лёгких. Он орал. Сквозь воду. Но орал. Бедолагу разорвало пополам. Одна из частей потерялась.

Кровавый шлейф опускался вниз. И со временем покроет и Альдреда.

Он уже погрузился на глубину. Латы не давали пошевелить и пальцем.

Почувствовал чей-то взгляд. Чёрный силуэт выделялся на фоне непроглядной тьмы. Оно приближалось. Последнее, что видел Флэй, — раскрывшиеся челюсти.

Умирать вот так он не хотел. Прочь из моря. На сушу.

В новый эпизод.

Мрак джунглей под сенью высоких, вечнозелёных деревьев. Жужжание мясных мух и заразного гнуса. Узкий вход в пещеру. В ту самую пещеру, где…

Тьма не пустовала. Вдали капала вода. Мокрые грязные ноги ступали по холодному и сырому камню. Неровности больно впивались в кожу, привыкшую к портянкам и сапогам. Здесь догорал костёр, отбрасывая красный полумрак. И всё видно, и не видно ничего. А рядом лежало тело.

Черви повылазили наружу все разом из пор. Сплетались между собой. Уши царапал пронзительный писк. Ноги трупа поедены. А в животе что-то шевелилось. Что-то большое. Дикое. Прожорливое.

Мертвец открыл глаза, затянутые вязкой желтоватой плёнкой. Гной.

Зрачки и радужки отсутствовали. Гонсало тянул к сослуживцу руку. Слабая, она дрожала, как у пьяницы.

Он молил помочь, хрипя имя:

— Альдред…

Едва Озорио открыл рот, из горла высунула голову сколопендра. Клацнула жвалами. Изогнулась, готовясь к броску. Заверещала и кинулась прямо на жертву.

Всё стихло. Резко и бесповоротно. Тем лучше.

«Нет. Нет. Нет. Нет!..» — повторял Флэй, будто мантру.

Кошмары он всегда переживал, как явь.

— Альдред. Альдред? Альдред!

Его кто-то тряс за плечи. Его кто-то звал. Мужской голос.

Джакомо делла Колонна?

В ушах стоял дикий рёв ветра, проходившего сквозь него насквозь.

Флэй распахнул глаза. Захлебнулся воздухом. Выдохнул. Поморгал. Зрение привыкло к свету. Над ним и впрямь склонился на корточках капитан. Глава отряда бестактно похлопал его по щеке, чтоб взбодрить.

— Очнись. Ты должен это увидеть.

— А? Что? — не понимал Альдред. Он приподнялся.

Командир отошёл и сообщил:

— Мы подплываем к Городу…

Новичок встал в полный рост. Вдаль смотрели все. Марго, не отрываясь от штурвала. Шатун, стоявший поодаль. Нико, сидевший на краю борта. Джакомо, расположившийся прямо на носу яхты.

Из-за его спины Альдред увидел морские врата в родную гавань. Титанических размеров Колосс, державший гигантскую чугунную чашу, полную метеоритного огня.

А за ним…

Уже наступил вечер. Навряд ли Флэй проспал больше суток. Яхта домчала их гораздо быстрее, чем парусник-тяжеловес. Флотилия облаков уже добралась до Полуострова. За Городом заходило золотое солнце, окрашивая их в гнойно-жёлтый, грязный и отторгающий цвет.

Порой так изображали смерть и безысходность. Недалеко от истины.

Тут и там над Городом клубился дым, устремляясь в небеса. Более того, даже Янтарная Башня, видневшаяся вдалеке, была, казалось, наполовину разрушена.

Весь Равновесный Мир для Альдреда в миг перевернулся с ног на голову. Порядок уступил место Хаосу, мимикрируя под новые условия.

— Что здесь случилось?.. — задавался вопросом новобранец.

Его оставили без ответа. Никто не знал, что сказать.

Готовясь к худшему, капитан Колонна напомнил сухо:

— Курс прежний. Башня.

А где-то за ними в море прогремел гром.

Первый летний шторм надвигался на Город…

Эпилог

Чайкины крики разносились над бухтой. Последние корабли на Правом Клыке охватило пламя. Пожар переламывал мачты, испепелял паруса, заставлял краску лопаться, а древесину — чернеть. За своими трудами наблюдал рослый мужчина в латах, которые в Западном Аштуме никто не носил. Не придумали.

Его виверна скрывалась в тени тропических деревьев, отдыхая после длительного, почти беспрерывного перелёта. Из пасти торчала обмякшая нога тапира. Драконид подозревал: скоро вновь придётся подняться в воздух. И был прав.

Хозяин выглядел зловеще. Лысина блестела на солнце. Сквозь кожу проступали синюшные воспалённые капилляры и вздувшиеся вены. Лихая юность не оставила на голове ни единого волоска. Бледен, как смерть. Склера цвета графита, глаза же — непроглядно чёрные.

Фигура целиком и полностью источала неестественность. Одного взгляда на неё хватало, чтобы по спине пробежал холодок. Что бы ни обезобразило облик всадника, он легко пожертвовал своей человечностью ради высшей силы.

Массивные доспехи, казалось, вросли в него. У основания горла его броня, наоборот, впивалась в плоть. И почему-то металл — металл? — был покрыт жилами, которые постоянно то расширялись, то сокращались.

Обритое лицо скрывала маска. Из чего бы ни была сделана в действительности, умельцы выполнили её под слоновую кость. Внешне она напоминала разинутую пасть вурдалака: чёрные подгнившие дёсны. Жёлтые зубы, так или иначе, от первого до последнего предназначались, чтобы рвать плоть.

В руке великан удерживал некое подобие секиры. Лунообразное лезвие выполнено из сплава по надёжным, но нераспространённым технологиям Востока. Древком же служила не деревянная палка, но гибкий и податливый позвоночник. Судя по размеру, он раньше принадлежал троллю. Диски то и дело подрагивали, будто живя своей жизнью.

Горизонт в предзакатный час приобрёл розовато-серый окрас. Буря, зародившаяся в районе Экватора, доползала до северного предела Тропика Водолея.

Тучи низвергали синюшные молнии вдалеке. Те хлестали море время от времени. Но грома было не слыхать.

Позади донеслись шаги. Громила обернулся и увидел своего спутника.

Этот был гораздо моложе. Курчавые и короткие вороные волосы остались при нём. Дело времени, стоит сказать.

Его глаза сохранили яркость, хоть и были также далеки от человеческих: ирис источал изумрудно-зелёный свет, а склера напоминала цветом свежескошенную траву.

Благородные черты лица. Образцовый дельмейский нос. Ему на роду было писано стать лучшим из лучших.

Латы того же материала, но значительно легче: не дорос ещё.

В руке, придерживая за волосы, юноша нёс голову стратилата. Нашел его тело под пирамидой. Сам сорвал. Голыми руками.

Менелай Схинас казался скорее живым, чем мёртвым. Его лицо успели немного поесть местные муравьи, но растащить плоть окончательно не вышло. Пришёл Он.

Изменник то открывал, то закрывал рот в попытке прохрипеть хоть слово. Из него выходил только звук эмитировавшего наружу эфира — шершавый и густой. Изо рта и распахнутых глаз его сочилась бледно-зелёная энергия.

Дар, ниспосланный Забытым.

— Селевк, — басовито приветствовал спутника громила, полностью к тому поворачиваясь. — Что удалось узнать?

— Архонта здесь нет, — заунывным, будто замогильным голосом, отвечал тот. — Его пленили богоотступники на полуострове впереди. Мы опоздали, магистр.

— Останки?

— Тоже там. Их вскрыли.

Магистр шумно выдохнул. Челюсти пришли в движения, клацая зубами. Селевк прекрасно знал это состояние учителя. Гнев, подавляемый лишь неслыханным усилием воли. Сам он, воспитанный сообразно, жил только умом и не питал ничего. Ни к кому.

— Киаф?

— Мертва. Пуста. Была и осталась.

— Её не выбрали, — заключил магистр. — Круг сужается.

— Пути Пантеона неисповедимы, — напоминал Селевк незлобиво.

— Знаю, — сказал тот строго. — Ещё что-то?

— Да. Похоже, с богоотступниками был ещё один Киаф.

Магистр подался вперёд. Оживился. Даром что внутри был давно мёртв.

— Кто?

— Заблудший.

— Он знает?

— Нет.

— Хорошо.

Учитель подошёл поближе и просунул в глазницы стратилата пальцы в когтистой перчатке. От одного касания его голова разложилась в омерзительный, густоватый бульон, что пролился на песок. Ученик отпустил скальп. Волосы на нём дотлевали.

— Тайна умрёт вместе с ним.

Селевк подозревал, что ему предстоит. Особого приглашения он никогда не ждал.

— Что прикажете?

Магистр долго молчал. Возводил в голове план поэтапно.

— Время против нас. Лети за богоотступниками. Они приведут тебя. Верни останки. Ауксилия займётся Горидами дома. Тех двух — убей. Поторопись.

— Киаф?..

Ответ поступил не скоро.

— По обстоятельствам.

Задача ясна.

— Будет исполнено, магистр Галактион.

Юноша вынул из ножен меч. Сплав сросся со сколопендрой. Та растопырила лапки, стала живо ими двигать. Хелицеры стукались друг об друга. Селевк опёрся на клинок и преклонил перед магистром колено, в почтении опуская голову.

Галактион был доволен: ученика он хорошо воспитал.

— Спеши.

Он отошел от него. Манком подозвал к себе виверну. Драконид выполз из джунглей и пригнулся, давая влезть в седло. Селевк встал в полный рост, провожая учителя взглядом.

— Не порочь имя Ауксилии, превентор. Базилевс поставлен в известность. Он ждёт. Дай нам знак, если не совладаешь.

Селевк ничего не ответил. Он просто наблюдал, как виверна рычит, но смиренно уносит магистра в сторону Дельмейского Деспотата.

Превентор достал манок. Ему тоже пора лететь.

В облаках показался его ездовой небесный скат, издавая звуки, которые на Западе никто никогда не слышал. Гигант мягко парил над морем, пикируя к нему.

Молнии вновь низошли на воду.

Громом обдало округу. Ветер всколыхнул джунгли.

Бойня грядёт.

Конец первой книги.

Если Вам понравилось это произведение, поставить лайк и подписаться, чтоб мы не потеряли друг друга.

Также будет интересно почитать Ваши мысли насчёт прочитанного в комментариях.

Смело заводите дискурс, я всё смотрю, всё читаю, отвечаю. Хвалите, жалуйтесь, критикуйте.

Вторая книга уже начата: Декамерон (Том 1)

Оглавление

Глава 1. Нектар

Глава 1–2. Нектар

Глава 2. Инцидент

Глава 2–2. Инцидент

Глава 3. Панихида

Глава 4. Узы

Глава 4–2. Узы

Глава 5. Каземат

Глава 5–2. Каземат

Глава 6. Секрет

Глава 7. Традиции

Глава 7–2. Традиции

Глава 8. Будни

Глава 8–2. Будни

Глава 9. Дыхание

Глава 10. Остров

Глава 10-2. Остров

Глава 11. Мученики

Глава 12. Вина

Глава 13. Ловушка

Глава 14. Ящеры

Глава 14-2. Ящеры

Глава 15. Алхимия

Глава 15-2. Алхимия

Глава 16. Факторы

Глава 17. Гигант

Глава 17-2. Гигант

Глава 18. Цели

Глава 18-2. Цели

Глава 19. Юность

Глава 19-2. Юность

Глава 20. Честь

Глава 21. Экзекуция

Глава 21-2. Экзекуция

Глава 22. Храм

Глава 22-2. Храм

Глава 23. Шабаш

Глава 23-2. Шабаш

Глава 24. Ритуал

Глава 24-2. Ритуал

Глава 25. Знамение

Глава 25-2. Знамение

Глава 25-3. Знамение

Глава 26. Жернова

Глава 26-2. Жернова/Эпилог